и начинаю думать, почему мне хочется что-то сделать, да как это я придумал, как это сделать, я сразу же испытываю мощный позыв перестать об этом думать. Вот как сейчас. Мне очень трудно говорить об этом. Зафод помолчал. Некоторое время в комнате стояла тишина. Затем он нахмурился и продолжил: -- Прошлой ночью я как раз снова об этом задумался. О том, что какая-то часть моих мозгов работает не так, как надо бы. И тогда мне пришло в голову, что, похоже, кто-то использует мой ум, чтобы добывать классные идеи без того, чтоб я знал. Я сопоставил эти две мысли и решил, что, может быть, кто-то заблокировал часть моего мозга -- как раз затем, чтобы его доить, и поэтому я не могу ею пользоваться. Я подумал -- нельзя ли это как-нибудь проверить? Пошел в корабельный лазарет и подключился к энцефалографу. Я прошел все основные тесты на обеих головах -- все тесты, которые я проходил у правительственных врачей, чтобы стать президентом. Тесты ничего не дали. Ничего неожиданного, по крайней мере. Они показали, что я умный, наделенный воображением, безответственный, ненадежный, общительный -- ничего такого, что мы бы уже не знали. И никаких других отклонений. Тогда я стал изобретать тесты сам, совершенно от балды. Тоже ничего. Тогда я попробовал наложить результаты тестов с одной головы на результаты с другой головы. Тоже ничего. В конце концов, меня все это достало, и я решил, что это просто приступ паранойи. Наконец, прежде, чем встать и уйти, я взял наложение результатов и посмотрел на него через зеленый фильтр. Помнишь, в молодости я всегда как-то по-особому относился к зеленому цвету. Я же хотел стать пилотом на торговом разведчике, помнишь? Форд кивнул. -- Вот тут-то оно и выплыло, -- сказал Зафод. -- Ясно, как день. Целые зоны в центре обоих мозгов, которые связаны только друг с другом, и больше ни с чем. Какие-то сволочи прижгли все синапсы и обработали эти два куска подкорки электроникой. Форд смотрел на Зафода, раскрыв рот. Триллиан побледнела. -- Тебя обработали... -- прошептал Форд. -- Ага. -- И ты имеешь хоть какое-нибудь представление, кто? И зачем? -- Зачем? Я могу только догадываться. Но я знаю, кто были эти ублюдки. -- Знаешь? Откуда? -- Они выжгли на синапсах свои инициалы. Чтобы я знал. От ужаса по спине Форда поползли мурашки. -- Инициалы? Выжгли свои инициалы в твоем мозгу? -- Ага. -- И что за инициалы? Говори, не мучь! Зафод молча оглядел своих спутников. Затем он отвернулся к стене. -- "З.Б." -- ответил он. В этот миг стальная дверь захлопнулась за ними, и комната стала наполняться газом. -- Остальное расскажу потом, -- прохрипел Зафод, и все трое попадали без чувств. 21. Артур задумчиво бродил по поверхности Магратеи. Форд предусмотрительно оставил ему свой "Путеводителя вольного путешественника по Галактике", чтобы тот не скучал в карауле. Артур нажал наугад несколько кнопок. x x x "Путеводитель вольного путешественника по Галактике" -- книга, редактируемая весьма нерегулярным образом. В ней содержится множество глав, включенных в очередное издание только потому, что тогдашнему редактору это показалось недурной идеей. Одна из них -- та, на которую наткнулся Артур -- рассказывает о судьбе некоего Вита Вуягига, тихого студента Максимегалонского университета, подававшего большие надежды в палеофилологии, трансформационной этике и волново-гармонической теории исторической перцепции. Однажды, после ночи, проведенной за пангалактик-горлодером с Зафодом Библброксом, этот студент вдруг заинтересовался вопросом: а куда делись все те ручки, которые он покупал в течение последние нескольких лет? После долгих и кропотливых исследований, в ходе которых Вит Вуягиг посетил все основные бюро находок в галактике, он выдвинул теорию, которая некоторое время занимала умы в обществе. Где-то в космосе, гласила теория, наряду с планетами, населенными гуманоидами, рептилоидами, рыбоидами, ходячими деревоидами и сверхразумными оттенками синего цвета, существует также планета, населенная исключительно шариковоручкоидными формами жизни. На эту-то планету и исчезают пропадающие ручки, тихо проскальзывая через дыры в пространстве в мир, где, как все они знают, они могут вести свой собственный, уникальный шариково-ручковый образ жизни в полной гармонии со своей шариково-ручковой природой и наслаждаться жизнью так, как это могут только шариковые ручки. И в теории все было вполне хорошо и славно, пока Вит Вуягиг не заявил в один прекрасный день, что нашел эту планету и даже работал там шофером у семьи дешевых зеленых фломастеров. После этого он был госпитализирован, написал книгу и в конце концов был вынужден скрываться от налогов -- обычная участь тех, кто решается нагло валять дурака перед широкой общественностью. Когда однажды в космические координаты, указанные Вуягигом, была направлена экспедиция, она обнаружила только маленький астероид, на котором жил одинокий старик, постоянно повторявший, что все неправда, но впоследствии выяснилось, что он лгал. Все это, однако, не объясняет ежегодные 60 000 альтаирских долларов на счету Вуягига в брантисвоганском банке и весьма прибыльный бизнес Зафода Библброкса на использованных шариковых ручках. x x x На этом Артур отложил книгу. Робот по-прежнему сидел рядом, совершенно неподвижный. Артур встал и поднялся на край кратера. Он прогулялся вокруг кратера. Он осмотрел величественный закат двух солнц над Магратеей. Он спустился в кратер. Он разбудил робота, потому что лучше уж общаться с маниакально-депрессивным роботом, чем не общаться ни с кем. -- Вечереет, -- сказал он. -- Смотри, робот -- звезды зажглись. Из центра темной туманности можно увидеть немного звезд, да и те очень слабо, но их можно было увидеть. Робот послушно поглядел на них и отвернулся. -- Я знаю, -- сказал он. -- Жалкое зрелище, не так ли? -- Но каков закат! Я и во сне не видывал ничего подобного! Два солнца! Словно горы огня плавятся в черном космосе... -- Я видел, -- сказал Марвин. -- Халтура. -- У меня дома было только одно солнце, -- вздохнул Артур. -- Я -- с планеты, которая называлась Земля, я не говорил? -- Говорил, -- ответил Марвин, -- ты все время об этом говоришь. Название звучит ужасно. -- Но это была прекрасная планета. -- Там были океаны? -- О, да! -- снова вздохнул Артур. -- Огромные, бескрайние синие океаны... -- Терпеть не могу океаны, -- сказал Марвин. -- Скажи мне, -- спросил Артур, -- а как у тебя с другими роботами? -- Ненавижу их, -- ответил Марвин. -- Куда ты идешь? Артур не мог больше выносить этого. Он снова встал. -- Я, пожалуй, пойду, еще пройдусь, -- ответил он. -- Все понятно. Я тебя ни в чем не виню, -- сказал Марвин и сосчитал пятьсот девяносто семь тысяч миллионов овец, после чего -- через секунду -- снова заснул. Артур похлопал себя по бокам, чтобы кровообращение вспомнило о своем существовании, и зашагал наверх по склону кратера. Из-за того, что атмосфера была слишком разреженной, и из-за того, что в небе не было луны, стемнело очень быстро, и ночь оказалась очень темной. Поэтому Артур едва не столкнулся со стариком прежде, чем заметил его. 22. Он стоял спиной к Артуру, глядя на последние отсветы, тонущие в черноте за горизонтом. Старик был высок, сухощав, и одет он был лишь в длинную черную тунику. Когда он обернулся, лицо его оказалось тонким и благородным, строгим, но не лишенным некоторой доброты -- лицо человека, которому вы охотно доверили бы вести свой банковский счет. Но он еще не обернулся -- даже на артуров невольный возглас удивления. Наконец, последние лучи солнца исчезли окончательно, и тогда он обернулся. Лицо его все еще было освещено каким-то светом, и когда Артур оглянулся в поисках источника этого света, он увидел, что в нескольких метрах сзади стоит небольшая машина непонятного устройства -- вездеход на воздушной подушке, догадался Артур. Аппарат слабо освещал поверхность планеты вокруг себя. Старец посмотрел на Артура -- как показалось тому, с некоторой печалью. -- Вы выбрали весьма прохладную ночь для посещения нашей мертвой планеты, -- сказал он. -- Кто... кто вы? -- выговорил Артур. Старец посмотрел в сторону. Артур увидел на его лице тень грусти. -- Имя мое не имеет значения, -- сказал он. У старика явно было что-то на уме -- продолжать разговор он нисколько не торопился. Артуру стало немного не по себе. -- А... э-э... как вы меня напугали, -- сказал он. Старец снова посмотрел в сторону и чуть-чуть приподнял бровь: -- Простите? -- Я сказал, вы меня напугали. -- Не бойтесь. Я не причиню вам вреда. -- Но вы по нам стреляли! Ракетами! -- воскликнул Артур. Старик хмыкнул. -- Автоматика, -- сказал он и чуть слышно вздохнул. -- Тысячелетия тьмы миг за мигом проносятся в процессорах древних компьютеров, выстроившихся в недрах планеты, и века тяжким грузом ложатся на их банки памяти. Возможно, иногда они забавляются стрельбой, чтобы разнообразить свое существование. Старец посмотрел на Артура со значением и сказал: -- Я -- большой поклонник науки. -- А... э-э... правда? -- переспросил Артур, которого старомодная и учтивая речь старика несколько выбивала из колеи. -- О, да, -- сказал старец и снова умолк. -- Э-э... -- начал было Артур, -- Но... У Артура появилось странное ощущение, словно бы он лежал в постели с чужой женой, и внезапно в комнату вошел ее муж, переодел брюки, бросил несколько незначительных фраз о погоде и снова ушел. -- Похоже, вам несколько не по себе, -- заметил старец с вежливой озабоченностью в голосе. -- Э-э, нет, но... вообще говоря, да. В сущности, понимаете, мы не ожидали здесь никого найти. Я представлял себе примерно так, что вы все как бы мертвы... -- Мертвы? -- повторил старец. -- Хвала небу, нет. Мы просто спали. -- Спали? -- неуверенно переспросил Артур. -- Именно. На протяжении всей, скажем так, экономической рецессии, -- ответил старец, явно не беспокоясь тем, понял ли Артур хоть слово из того, о чем он говорит, или нет. -- Экономической рецессии? -- Видите ли, пять миллионов лет назад экономика Галактики претерпела, если хотите, кризис, и, видя, что планеты на заказ становятся предметом, как бы это сказать, недоступной роскоши... -- Старец остановился и поглядел на Артура. -- Мы строили планеты, -- сказал он торжественно, -- это вам известно? -- Ну да, -- ответил Артур. -- Я примерно представлял себе... -- Увлекательное занятие! -- продолжил старик, и на лице его появилось мечтательное выражение. -- Более всего я любил создавать побережья. Фьорды доставляли мне безграничное наслаждение... В общем, так или иначе, -- он с некоторым трудом подхватил нить, -- наступил спад, и мы решили, что сбережем, скажем так, массу нервов и сил, если просто проспим его. И мы запрограммировали компьютеры разбудить нас, когда все кончится. Старик подавил едва заметный зевок и продолжал: -- Мы связали компьютеры с индексом цен на галактической бирже, и они должны были разбудить нас, когда кто-нибудь восстановит экономику до такой степени, что люди смогут позволить себе наши довольно дорогостоящие услуги. Артур, постоянный читатель "Гардиан", был глубоко шокирован этим рассказом: -- Довольно некрасивое поведение, вы не находите? -- сказал он. -- Разве? -- мягко спросил старец. -- Не знаю. Я несколько отстал от жизни. Он указал на кратер: -- Это ваш робот? -- спросил он. -- Нет, -- донесся из кратера металлический голос, -- я свой собственный. -- Если это можно назвать роботом, -- пробормотал Артур. -- Это, скорее, электронно-вычерствительная машина. -- Приведите его сюда, -- велел старец, и Артура слегка удивили властные нотки, внезапно появившиеся в его голосе. Он позвал Марвина, и тот вскарабкался по склону, отчаянно хромая на обе ноги, которые были в полном порядке. -- Впрочем, по размышлении, -- продолжил старец, -- оставьте его здесь. Вы же отправитесь со мной. Нас ждут великие дела, -- и старец повернулся к своей машине, которая безо всякого видимого сигнала тихо поплыла в темноте навстречу им. Артур обернулся на Марвина, который со столь же хорошо заметным трудом развернулся и заковылял вниз по склону кратера, бормоча себе под нос горестные никчемности. -- Идемте, -- позвал старец, -- идемте, не то будет поздно. -- Поздно? -- переспросил Артур. -- Почему? -- Как твое имя, человек? -- Дент. Артур Дент, -- ответил Артур. -- Поздно, Дентартурдент, потому что поздно, -- строго сказал старец. -- Это, если хотите, угроза. -- Его усталые стариковские глаза снова затуманились. -- Самому мне они никогда особенно не удавались, но я слышал, что они могут быть весьма эффективны. Артур вытаращил глаза. -- Экий экстраординарный тип, -- пробормотал он себе под нос. -- Прошу прощения? -- Ничего-ничего, пожалуйста. -- Артур начал раздражаться. -- Итак, куда мы идем? -- В мою авиетку, -- сказал старец, жестом пригласив Артура внутрь машины, беззвучно остановившейся рядом с ними. -- Мы отправимся глубоко в недра планеты, где в эти мгновения наш народ просыпается от пятимиллионолетнего сна. Магратея пробуждается! Артур невольно поежился, усаживаясь рядом со старцем. Необычайность всего происходящего и беззвучный полет машины, взмывшей в ночное небо, совершенно выбили его из колеи. Он посмотрел на старца, слабо освещенного тусклыми огоньками на приборной доске. -- Простите, -- спросил он его, -- а все-таки как вас зовут? -- Меня зовут... -- промолвил старик, и знакомая уже печаль снова появилась в его взоре. Он помолчал. -- Меня зовут... -- сказал он, наконец, -- Старпердуппель. Артур поперхнулся: -- Прошу прощения? -- выдавил он. -- Старпердуппель, -- тихо повторил старик. -- Старпердуппель? Старик мрачно глянул на него: -- Я говорил, это не имеет значения, -- сказал он. Авиетка рассекала ночную тьму. 23. Широко известно -- и чрезвычайно важно -- что все не всегда обстоит так, как кажется. Например, на планете Земля люди всегда считали себя разумнее, чем дельфины, потому что они так многого достигли -- колесо, Нью-Йорк, войны и т.п. -- в то время как дельфины все это время лишь кувыркались в воде и наслаждались жизнью. Напротив, дельфины всегда были уверены, что они гораздо разумнее людей -- по тем же самым соображениям. Любопытно, что дельфины давно уже знали о надвигающейся гибели планеты Земля и предприняли множество попыток сообщить человечеству об опасности; но большая часть их посланий была ошибочно принята за забавные попытки игры в волейбол или свист в свистки за награду в виде мелкой рыбешки, и поэтому дельфины вскоре оставили эту затею и покинули Землю своими собственными силами незадолго до прибытия вогонов. Последнее послание дельфинов было принято за необычайно сложный двойной кувырок назад через обруч, одновременно высвистывая "Звездно-полосатый стяг"; в действительности же послание означало: "Пока, и спасибо за рыбу". В действительности, только один вид существ на этой планете был разумнее, чем дельфины, и эти существа большую часть своего времени проводили в лабораториях по исследованию поведения, бегая в колесах и проводя головокружительно элегантные и тонкие эксперименты над людьми. Тот факт, что люди и на этот раз совершенно превратно истолковали эти отношения, полностью совпадал с планами этих существ. 24. Авиетка беззвучно рассекала холодный мрак -- единственная светящаяся точка, бесконечно одинокая в черной магратеянской ночи. Неслась она очень быстро. Спутник Артура, казалось, полностью ушел в свои мысли. Пару раз Артур попытался возобновить беседу со старцем, но тот лишь спрашивал, удобно ли Артуру, и не поддерживал разговор. Артур попытался оценить скорость, с которой они летели, но окружающая их чернота была полной и никаких точек отсчета ему не давала. Ощущение полета было таким слабым, что с трудом можно было поверить, что машина вообще движется. Затем далеко впереди появилась искорка света и за несколько секунд выросла в размере настолько, что Артур понял, с какой колоссальной скоростью она приближается к ним. Он попробовал представить себе, что это мог быть за аппарат. Он смотрел на него, но не мог различить очертания. Затем он невольно ахнул от ужаса: авиетка резко спикировала и понеслась вниз на свет, как будто идя на таран. Взаимная скорость сближения была невероятной, и Артур не успел бы даже охнуть, как все уже было бы кончено; следующим, что он осознал, был неистовый серебристый свет, окруживший его. Артур вывернул шею и увидел маленькую черную точку, исчезающую вдали сзади. Через несколько секунд он понял, что произошло: они нырнули в подземный туннель. Колоссальная скорость сближения была их собственной скоростью по отношению к неподвижному входу в туннель. Неистово яркий серебряный свет был кольцом ламп вокруг входа в туннель, по которому они теперь неслись, как ядро по стволу пушки, со скоростью приблизительно несколько сот миль в час. Артур в ужасе зажмурился. Через некоторое время, протяженность которого он даже не взялся определить, Артур почувствовал легкое замедление в их движение, а еще через некоторое время убедился, что они постепенно замедляются, готовясь к полной остановке. Артур открыл глаза. Они все еще были в серебристых туннелях, стремительно проносясь сквозь их хитросплетение. Когда авиетка наконец остановилась, они оказались в небольшом продолговатом зале с округлыми стальными стенами. Сюда выходило несколько туннелей, и в дальнем конце зала Артур увидел большое кольцо раздражающего света. Он раздражал потому, что обманывал глаз: невозможно было сфокусировать зрение на нем или определить, далеко ли он или близко. Артур решил (весьма необоснованно), что это ультрафиолет. Старпердуппель повернулся и торжественно поглядел на Артура: -- Землянин, -- сказал он. -- Мы -- глубоко в сердце Магратеи. -- Откуда вы узнали, что я землянин? -- немедленно спросил Артур. -- Это вам станет ясно позже, -- мягко ответил старец. -- По крайней мере, -- добавил он с легким сомнением в голосе, -- яснее, чем сейчас. Старец продолжал: -- Считаю своим долгом предупредить, что зал, через который мы собираемся проследовать, не находится, собственно говоря, внутри нашей планеты. Он слишком... велик. Мы совершим переход через длинный подпространственный коридор. Это может показаться несколько неприятным. Артур беспокойно заерзал. Старпердуппель поднес палец к кнопке и добавил, ничуть не внушая уверенности: -- Каждый раз мурашки по коже. Держитесь крепче. Машина рванулась вперед, прямо в круг света, и внезапно Артур со всей ясностью понял, на что похожа бесконечность. x x x На самом деле, это была не бесконечность. Сама по себе бесконечность выглядит просто и неинтересно. Тот, кто смотрит в ночное небо, смотрит в бесконечность: расстояние невообразимо, и потому лишено смысла. Зал, в который въехала авиетка, отнюдь не был бесконечным. Он просто был очень-очень большим, и потому производил впечатление бесконечности гораздо более сильное, чем сама бесконечность. Все чувства Артура развились и завились обратно, пока авиетка с огромной, как он хорошо знал, скоростью, медленно поднималась в воздух, а туннель, через который они влетели сюда, сделался не больше иголочного ушка в сверкающей стене за спиной. Стена... Стена эта терзала воображение: она поражала его и уничтожала. Стена была настолько леденяще широкая и высокая, что верх ее, основание и закругления, если они были, невозможно было увидеть. Одно головокружение при взгляде на нее могло вызвать у человека разрыв мозга. Стена казалась абсолютно плоской. Точнейшие лазерные замеры показали бы, что по мере того, как авиетка поднималась -- по всей видимости, в бесконечность, -- а стена головокружительно уходила вверх и вниз, стена все же загибалась. На самом деле она смыкалась на расстоянии в тринадцать световых секунд; другими словами, стена образовывала вогнутую сферу диаметром в три миллиона миль, залитую невообразимым светом. -- Добро пожаловать, -- сказал Старпердуппель. Маленькая пылинка-авиетка, летевшая со скоростью, в три раза превышающей скорость звука, незаметно ползла по умораздирающему пространству. -- Добро пожаловать в главный цех. Артур глядел по сторонам в восторженном ужасе. Вдалеке, на расстоянии, которые он не мог ни оценить, ни прикинуть, виднелись причудливые механизмы, тонкие конструкции из металла и света, нависавшие над расплывчатыми сферическими телами, покоившимися в пустоте. -- Вот здесь, -- сказал Старпердуппель, -- мы и строим, если хотите, большинство наших планет. -- То есть, -- спросил Артур, с трудом выговаривая слова, -- вы возвращаетесь к работе? -- Нет, нет, к сожалению, -- воскликнул старец. -- Галактика еще далеко не так богата, как этого требует наше дело. Нет, мы были разбужены для одного внепланового заказа от весьма особых клиентов из другого измерения. Это может вас заинтересовать. Вон там, впереди, вдалеке. Артур посмотрел туда, куда указывал палец старика, и вскоре разглядел плавающее в пустоте сооружение, на которое он указывал. Это и вправду было единственное сооружение, вокруг которого можно было заметить какие-то признаки жизнедеятельности, хотя это были скорее смутные ощущения, чем что-то, на что можно указать пальцем. В этот миг вспышка света пронзила сооружение и на мгновение выхватила рельефно и четко контуры, вычерченные изнутри на темной сфере -- контуры, которые Артур узнал, бесформенные блямбы, знакомые ему так же хорошо, как структуры слов -- часть его собственного сознания. Несколько секунд Артур сидел в немом изумлении: в уме его проносились видения, пытаясь зацепиться за что-нибудь и сложиться во что-нибудь осмысленное. Часть его ума твердила ему, что он прекрасно знает, на что он смотрит, и что означают эти контуры; другая же часть довольно решительно отказывалась соглашаться с этим и слагала с себя всякую ответственность за дальнейшие мысли в этом направлении. Последовала новая вспышка, и никаких сомнений не осталось: -- Земля!.. -- прошептал Артур. -- Ну, если быть точным, Земля дубль два, -- торжественно подтвердил Старпердуппель. -- Мы строим новый экземпляр по тем же чертежам. Повисла пауза. -- Вы хотите сказать, -- осторожно, следя за собой, проговорил Артур, -- что это вы... построили Землю? -- Именно, -- подтвердил Старпердуппель. -- Вы бывали когда-нибудь в местечке... кажется, его назвали потом Норвегия? -- Нет, -- ответил Артур, -- ни разу. -- Жаль, -- сказал Старпердуппель. -- Это был мой участок. Получил приз, знаете ли. Восхитительные береговые линии. Я был так расстроен, узнав о ее разрушении. -- Расстроен?! -- Еще как! И, главное, всего еще каких-нибудь пять минут, и это уже не имело бы такого значения. Такая неприятная неожиданность. Мыши были в бешенстве! -- Мыши были в бешенстве??? -- открыл рот Артур. -- Мыши, -- спокойно подтвердил старец. -- Ну, конечно, как и собаки, и кошки, и утконосы, но только... -- Но только они -- как бы это сказать -- за все это платили. -- Послушайте, -- сказал Артур. -- Вам доставит удовольствие, если я просто рехнусь прямо сейчас, вот здесь? Некоторое время авиетка летела в неловком молчании. Затем старик терпеливо принялся объяснять. -- Дорогой землянин! Планета, на которой вы жили, была заказана, оплачена и управлялась мышами. Ее уничтожили за пять минут до того, как цель ее создания была достигнута, и поэтому нам придется построить еще одну. В сознании Артура запечатлелось только одно слово: -- Мышами? -- переспросил он. -- Совершенно верно, дорогой землянин. -- Я извиняюсь: речь идет о маленьких белых и пушистых зверьках, зацикленных на сыре, которые в начале шестидесятых на вечеринках заставляли женщин вскакивать на табуретки? Старпердуппель вежливо кашлянул: -- Землянин, -- сказал он, -- зачастую мне трудно следовать за вашей речью. Не забывайте, что я проспал пять миллионов лет в недрах этой планеты, и мало знаю о начале шестидесятых на вечеринках, о которых вы говорите. Существа, которых вы назвали мышами, не таковы, какими кажутся. Это лишь проекция на наше измерение огромных сверхразумных мультимерных существ. Все, что касается сыра и писка -- лишь видимость. Старец помолчал и с сочувственной улыбкой добавил: -- Полагаю, они ставили на вас эксперименты. Артур задумался на секунду, и лицо его прояснилось: -- Да нет же, -- сказал он, -- Теперь понятно: вы ошибаетесь. На самом деле это мы ставили на них эксперименты. Их часто использовали для исследования поведения... инстинктов... там, Павлов... и так далее. Мыши выполняли разные задания, их учили звонить в звонок, бегать по лабиринтам и тому подобное, чтобы понять природу процесса обучения. Из наблюдений за их поведением мы смогли многое узнать о нашем собственном... Артур не договорил. -- Тонкость, -- сказал Старпердуппель, -- которой можно только восхищаться. Насколько удобнее скрывать свою подлинную природу и насколько удобнее управлять вашим мышлением! Тут побежишь не тем путем по лабиринту, там съешь не тот кусок сыра, здесь ни с того ни с сего умрешь от миксоматоза... Точный расчет -- и гигантское суммарное воздействие! Он выдержал эффектную паузу. -- Это, землянин, если хотите, действительно исключительно сверхразумные мультимерные существа. Ваша планета и ее население были матрицей биокомпьютера, десять миллионов лет выполнявшего исследовательскую программу... Позвольте, я расскажу вам всю предысторию. Это не займет много времени. -- Со временем, -- промолвил Артур мрачно, -- у меня сейчас нет проблем. 25. Общеизвестно, что существует множество проблем, связанных с жизнью, среди которых наиболее популярны следующие: "Зачем люди рождаются?" "Почему они умирают?" "Почему в промежутке между этим они столько времени тратят на электронные часы?" Много-много миллионов лет назад расе сверхразумных мультимерных существ (чье физическое проявление в их собственной мультимерной вселенной было весьма похожим на наше) так надоело постоянно задумываться о смысле жизни, то и дело отрываясь ради этого от своего любимого занятия -- брокианского ультракрикета (забавной игры, в которой требуется внезапно ударить человека безо всякой видимой причины и быстро убежать), что существа эти собрались взять и решить свои проблемы раз и навсегда. Для этого они построили себе немыслимый суперкомпьютер, который был столь поразительно умен, что, еще до того, как к нему подсоединили банки данных, он начал с "мыслю, следовательно, существую" и дошел до существования рисового пудинга и подоходного налога, прежде чем его догадались выключить. Он был размером с небольшой город. Его главный пульт был выведен в специально оборудованном зале и поставлен на огромный стол ультракрасного дерева, обитый инфрачерной кожей. Зал был устлан роскошным темным ковром, по стенам со вкусом развешаны экзотические комнатные растения и гравюры старших программистов с семьями, а высокие стрельчатые окна выходили на площадь, обсаженную высокими тенистыми деревьями. В день Великого Включения двое прилично одетых программистов с чемоданчиками подошли к офису и без шума были допущены внутрь. Они знали, что сегодняшний день будет величайшим днем для всей их расы, но вели себя спокойно и с достоинством: они почтительно сели за стол, раскрыли свои чемоданчики и достали оттуда свои записные книжки в кожаных переплетах с золотым тиснением. Их имена были Лунквиль и Фук. Некоторое время они посидели в торжественной тишине, а затем, обменявшись взглядами с Фуком, Лунквиль потянулся вперед и дотронулся до маленькой черной панели. По едва слышному гудению он поняли, что огромный компьютер заработал. Через некоторое время он заговорил с ними глубоким и зычным голосом. Он сказал: -- Какова задача, ради которой я, Глубокое Раздумье, второй величайший компьютер во Вселенной Времени и Пространства, было вызвано к жизни? Лунквиль и Фук поглядели друг на друга удивленно. -- Твоя задача, о компьютер... -- начал было Фук. -- Нет, погодите-ка! Это неверно! -- перебил встревоженный Лунквиль. -- Мы ведь разрабатывали этот компьютер как величайший из всех, когда-либо бывших! С какой же стати вдруг второй? Глубокое Раздумье, -- обратился он к компьютеру, -- разве ты не величайший по мощности компьютер всех времен, каким мы тебя создали? -- Я назвалось вторым величайшим, -- промолвило Глубокое Раздумье, -- и таково есмь. Программисты обменялись еще одним встревоженным взглядом. Лунквиль прокашлялся. -- Тут какая-то ошибка, -- сказал он. -- Разве ты не мощнее, чем Гаргантюум-Миллиард, способный сосчитать все атомы любой звезды за миллисекунду? -- Гаргантюум-Миллиард? -- переспросило Глубокое Раздумье с нескрываемым презрением. -- Жалкий арифмометр. Не о чем говорить. -- А разве ты, -- спросил Фук, подаваясь вперед, -- не лучший аналитик, чем Гуголкратный Звездный Мыслитель в Седьмой Галактике Просветленной Гениальности, который может рассчитать траекторию каждой пылинки в пятимесячной пыльной буре на Данграбаде-Бета? -- Пятимесячная пыльная буря? -- заносчиво повторило Глубокое Раздумье. -- Это вы спрашиваете меня, меня, которое рассчитало самые векторы всех атомов в Большом Взрыве? Оставьте такие задачки для калькуляторов. Программисты некоторое время сидели в неловком молчании. Затем Лунквиль снова нагнулся к микрофону. -- Но разве ты, -- спросил он, -- не более неодолим в спорах, чем Великий Гиперлобовой Всеведущий Нейтронный Спорщик с Цицероника-12, Волшебный и Неутомимый? -- Гиперлобовой Всеведущий Нейтронный Спорщик, -- ответило Глубокое Раздумье, нарочито грассируя, -- смог заговорить все четыре ноги арктурианскому мегаослу, -- но лишь я смогло после этого уговорить его тронуться с места. -- Тогда в чем же проблема? -- не выдержал Фук. -- Никакой проблемы нет, -- ответило Глубокое Раздумье величавым голосом. -- Просто я лишь второй величайший компьютер во Вселенной Времени и Пространства. -- Но почему второй? -- не успокоился Лунквиль. -- Почему ты все время говоришь "второй"? Ты ведь не имеешь в виду Мультикортикоидный Яснотронный Титановый Смеситель? Или Пониматикум... Или... Презрительные огоньки сверкнули на консоли компьютера: -- Ни одного бита мысли я не потрачу на этих кибернетических глупцов! -- прогремел он. -- Я имею в виду не что иное, как тот компьютер, что придет после меня! Фук начал терять терпение. Он оттолкнул свою записную книжку и пробормотал: -- Что это еще за мессианские замашки! -- Грядущее сокрыто от вас, -- промолвило Глубокое Раздумье, -- но я в своих сверхмощных цепях могу пускаться в плавание по бесконечным дельта-потокам грядущей вероятности, и я вижу, что однажды настанет день и придет компьютер, которому я недостоин даже просчитывать технические характеристики; но который мне самому суждено будет разработать. Фук глубоко вздохнул и посмотрел на Лунквиля. -- Ну, ладно. Будем задавать вопрос? -- спросил он. Лунквиль жестом остановил его. -- О каком это компьютере ты говоришь? -- обратился он к Глубокому Раздумью. -- О нем я сейчас ничего не скажу, -- ответило оно. -- До поры. Теперь спрашивайте у меня что-нибудь другое, дабы я могло начать работать. Говорите. Программисты посмотрели друг на друга и пожали плечами. Фук собрался и начал: -- О, Глубокое Раздумье! -- сказал он. -- Задача, для выполнения которой мы создали тебя, такова. Мы хотим, чтобы ты дало нам... Ответ! -- Ответ? -- переспросило Глубокое Раздумье. -- Ответ на какой вопрос? -- Жизни! -- выпалил Фук. -- Вселенной! -- подхватил Лунквиль. -- И вообще! -- закончили они хором. Глубокое Раздумье помолчало с минуту. -- Непросто, -- сказало оно наконец. -- Но ведь ты это можешь? Снова повисла многозначительная пауза. -- Да, -- ответило Глубокое Раздумье. -- Это я могу. -- Ответ существует? -- спросил Фук сиплым голосом. -- Простой ответ? -- добавил Лунквиль. -- Да, -- ответило Глубокое Раздумье. -- Жизнь, Вселенная и Вообще... Ответ существует. Но, -- добавило оно, -- мне придется хорошенько подумать. В этот миг торжественность момента была вдруг нарушена: дверь распахнулась, и в комнату ворвались два человека в выцветших грубых синих плащах и поясах с эмблемой Зарысобанского Университета, раскидывая беспомощных служащих, пытавшихся загородить им дорогу. -- Требуем допустить! -- кричал тот из этой пары, что был помоложе, целясь локтем в горло хорошенькой молодой секретарше. -- Не имеете права от нас скрывать! -- хрипел старший, выкидывая младшего программиста обратно за дверь. -- Требуем признать, что вы не имеете права нас не допустить! -- орал молодой, хотя он уже закрепился внутри комнаты, и никаких дальнейших попыток выдворить его не делалось. -- Кто вы такие? -- спросил Лунквиль, в гневе поднимаясь с кресла. -- Что вам надо? -- Я -- Маджиктиз! -- объявил тот, что был постарше. -- А я требую признать, что я -- Врумфондель! -- крикнул тот, что был помоложе. Маджиктиз повернулся к Врумфонделю: -- Все нормально, -- объяснил он ему сердито, -- этого не нужно требовать. -- Отлично! -- крикнул Врумфондель, трахнув кулаком по ближайшему столу. -- Я -- Врумфондель, и это не требование, это факт! Что мы требуем, так это факты! -- Да нет же! -- воскликнул в раздражении Маджиктиз. -- Это как раз то, чего мы не требуем! Едва остановившись, чтобы набрать воздуха в легкие, Врумфондель крикнул: -- Мы не требуем фактов! Что мы требуем, так это полное отсутствие фактов! Я требую признать, что я могу быть, а могу не быть Врумфондель! -- Да откуда вы взялись, черт вас дери? -- вышел из себя Фук. -- Мы -- философы, -- сказал Маджиктиз. -- А может быть, и нет! -- сказал Врумфондель, погрозив программистам пальцем. -- Нет, мы философы! -- настоял Маджиктиз. -- Мы вполне определенно выступаем здесь представителями Объединенного Профсоюза Философов, Мудрецов, Светил и Прочих Мыслящих Людей, и мы требуем выключить эту машину, и немедленно! -- А в чем дело? -- спросил Лунквиль. -- Это я сейчас объясню, коллега, -- сказал Маджиктиз. -- Разграничение -- вот в чем дело. -- Мы требуем признать, -- проорал Врумфондель, -- что разграничение может быть, а может не быть тем, в чем дело! -- Дело вот в чем: вы со своими машинками складываете единички и нолики, -- начал Маджиктиз, -- а мы занимаемся вечными истинами, и все довольны, всем спасибо. Хотите, проверьте по платежной ведомости. По закону Поиск Истины в Последней Инстанции является неотъемлемой прерогативой профессиональных мыслителей. А теперь? Какая-то дурацкая машина в один прекрасный день находит эту истину, и что -- мы все летим с работы? Прикиньте сами, какой смысл сидеть всю ночь и спорить о том, что Бог может быть, а может не быть, если эта машина может наутро дать нам номер его мобильника? -- Вот именно! -- крикнул Врумфондель. -- Мы требуем четкого определения и разграничения областей сомнительного и неизвестного! В этот момент в зале раздался громогласный голос: -- Позволено ли мне будет вмешаться в обсуждение? -- спросило Глубокое Раздумье. -- Мы объявим забастовку! -- заорал Врумфондель. -- Точно! -- согласился Маджиктиз. -- Вы получите всесоюзную забастовку философов! Гудение, стоявшее в зале, внезапно усилилось: несколько дополнительных басовых сабвуферов, вмонтированных в кабинетные успокаивающей формы и концентрирующе лакированные колонки по всему залу, подключились, чтобы придать голосу Раздумья дополнительную внушительность. -- Я только хотело сказать, -- произнес компьютер, -- что мои цепи уже заняты вычислением ответа на Самый Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Вообще, и остановить их нельзя. -- Компьютер помолчал и, убедившись, что ему удалось завладеть вниманием присутствующих, продолжил уже тише. -- Но завершение этой программы займет у меня некоторое время. Фук нетерпеливо глянул на часы: -- Сколько? -- спросил он. -- Семь с половиной миллионов лет, -- ответило Глубокое Раздумье. Лунквиль и Фук, моргая, поглядели друг на друга: -- Семь с половиной миллионов!.. -- воскликнули они хором. -- Да, -- подтвердило Глубокое Раздумье. -- Я же сказало, что мне нужно подумать. И мне представляется, что работа такой программы может сделать огромную рекламу целой области философии. У каждого будет своя собственная теория относительно того, какой ответ я со временем дам; и кто же сможет лучше освоить этот рынок, чем вы сами? Пока вы спорите друг с другом достаточно яростно и поливаете друг друга в популярных журналах, жизнь прекрасна, не так ли? Как вам это нравится? Оба философа стояли, раскрыв рты. -- Дьявол меня раздери, -- сказал Маджиктиз. -- Вот это я называю мышлением. Врумфондель, проклятье, почему мы сами никогда до такого не додумываемся? -- Хрен его знает, Маджиктиз, -- ответил Врумфондель благоговейным шепотом. -- Наверно, у нас слишком хорошо натренированные мозги. Сказав это, они развернулись на каблуках и вышли за дверь навстречу жизни, которая не снилась им в их самых удивительных снах. 26. -- Да, это очень поучительно, -- согласился Артур, когда Старпердуппель пересказал ему эту историю в общих чертах. -- Но я по-прежнему не понимаю, какая связь между всем этим и Землей, мышами и прочим? -- Землянин, это лишь начало истории, -- сказал старец. -- Если ты желаешь узнать, что случилось семь с половиной миллионов лет спустя в великий День Ответа, то позволь мне пригласить тебя в мой кабинет. Там ты получишь возможность лично поприсутствовать при тех событиях, заснятых на сенсОграфическую пленку. Если, конечно, ты не хочешь походить по поверхности Новой Земли. Она, правда, боюсь, покамест закончена лишь наполовину -- мы еще не успели даже зарыть скелеты динозавров, после чего надо будет заложить третичный и четвертичный периоды кайнозойской эры, а уж... -- Нет, спасибо, -- ответил Артур. -- Это будет не совсем то. -- Ты прав, -- согласился Старпердуппель, -- это будет совсем другое, -- и он развернул авиетку, направив ее обратно, вниз вдоль леденящей ум стены. 27. В кабинете Старпердуппеля царил беспорядок, похожий на последствия взрыва в публичной библиотеке. Войдя, старец поморщился: -- Ужасное невезение, -- сказал он. -- В одном из компьютеров жизнеобеспечения пробило резистор. Когда мы попытались оживить уборщиков, оказалось, что они мертвы уже примерно тридцать тысяч лет. Кто уберет тела -- вот что я хотел бы знать! Не могли бы вы сесть вот здесь, и тогда я вас подключу? Он указал Артуру на кресло, выглядевшее так, будто оно было сделано из грудной клетки стегозавра. -- Оно сделано из грудной клетки стегозавра, -- объяснил старец, выуживая какие-то проводки из-под груд бумаг, кистей и карандашей. -- Вот, -- сказал он наконец, -- возьмите, -- и протянул Артуру пару полосатых проводков. Едва Артур взялся за них, как прямо сквозь него пролетела птица. Он висел в воздухе и был совершенно невидим себе самому. Под ним раскидывалась изящно озелененная городская площадь, а вокруг нее, насколько хватало глаз, высились белые бетонные здания воздушной легкой архитектуры, несколько, правда, поношенные на вид -- облицовка многих потрескалась и покрылась пятнами от дождей. Сегодня, однако, солнце светило вовсю, свежий ветерок ласкал деревья, а странная иллюзия, будто все здания тихонько жужжат, вызывалось, по-видимому, тем, что площадь и все улицы, выходящие к ней, были заполонены радостно возбужденными людьми. Где-то играл оркестр, на ветру развевались разноцветные флаги, и в воздухе витал праздник. Артур чувствовал себя необыкновенно одиноко, вися в воздухе надо всем и не имея при себе даже тела; но не успел он расстроиться по этому поводу, как над площадью раздался голос, призывавший всех к тишине и вниманию. Человек, стоящий на красиво убранной трибуне перед зданием, явно довлеющим над площадью, обратился к собравшимся через громкоговорители. -- О, ждущие в Тени Глубокого Раздумья! -- воззвал он. -- Почтенные потомки Врумфонделя и Маджиктиза, Величайших и Истинно Прелюбопытнейших Халдеев во Вселенной! Время Ожидания подошло к концу! Толпа разразилась бурным восторгом. Воздух наполнился флажками, свистом и ревом дешевых горнов. Каждая улица стала похожа на тысяченожку, в порыве чувств катающуюся на спине и дрыгающую всеми своими ногами. -- Семь с половиной миллионов лет наш народ ждал этого великого дня -- Дня Вероятного Просветления! -- воскликнул диктор. -- Дня Ответа! Площадь огласило мощное "ура". -- Отныне никогда, -- продолжал диктор, -- никогда мы не проснемся поутру с вопросом "Кто я? В чем смысл моей жизни? Изменится ли что-нибудь в космическом плане, если я сегодня не встану и не пойду на работу?" Ибо сегодня мы наконец узнаем раз и навсегда простой и ясный ответ на любой из проклятых вопросов Жизни, Вселенной и Вообще! Толпа снова взорвалась аплодисментами и криками ликования. Тут Артур почувствовал, что летит по воздуху вниз к одному из больших и широких окон на первом этаже здания, стоявшего за трибуной, с которой диктор обращался к народу. На мгновение Артура охватил ужас: примерно секунду или две он планировал прямо к окну, а затем обнаружил, что прошел сквозь толстое стекло, очевидно, даже не коснувшись его. В зале никто не обратил никакого внимания на его столь экстравагантное появление, что, впрочем, и неудивительно, если вспомнить, что на самом деле его там не было. Артур начал понимать, что все это -- лишь запись, упаковывающая стереоизображение и долби-сурраунд1 в маленький черный цилиндр фокусника. Зал был весьма похож на то, как описывал его Старпердуппель. На протяжении семи с половиной миллионов лет за ним ухаживали и примерно каждые сто лет делали влажную уборку. Стол ультракрасного дерева слегка обтерся по краям, потускнел паркет, но большой компьютерный терминал стоял во всей своей красе на обитом кожей столе, яркий и блестящий, словно вчера собранный. Двое строжайше одетых мужчин сосредоточенно сидели перед терминалом и ждали. -- Наш час настает, -- сказал один из них, и Артур с изумлением увидел, как в воздухе возле шеи человека материализовалось слово "Лункуилл", помигало пару секунд и снова пропало. Не успел Артур осознать это, как в разговор вступил второй человек, и слово "Фухг" появилось возле его шеи. -- Семьдесят пять тысяч поколений назад наши предки запустили эту программу, -- сказал второй человек, -- и за все это время мы первые услышим, как компьютер заговорит. -- Жутковатая перспектива, Фухг, -- согласился первый, и Артур внезапно понял, что он смотрит запись с субтитрами. -- Мы единственные, -- сказал Фухг, -- услышим ответ на величайший вопрос Жизни... -- Вселенной... -- подхватил Лункуилл. -- И Вообще! -- Ш-ш! -- Лункуилл жестом заставил коллегу замолчать. -- Кажется, Глубокое Раздумье собирается говорить! Несколько мгновений в зале царила тишина, затем панели на передней консоли медленно ожили. На них помигали для пробы огоньки, тотчас же сложившись в деловито перемигивающийся узор. Панель коммуникаций издала тихое гудение. -- Доброе утро, -- вымолвило наконец Глубокое Раздумье. -- Доброе утро, о Глубокое Раздумье, -- ответил Лункуилл, заметно нервничая. -- Нашло ли ты... э-э... ну... -- Ответ на ваш вопрос? -- благожелательно помогло ему Глубокое Раздумье. -- Да, нашло. Программистов затрясло от нетерпения. Ожидание их не было напрасно! -- Ответ существует? -- прошептал Фухг. -- Существует, -- подтвердило Глубокое Раздумье. -- На все? На величайший вопрос Жизни, Вселенной и Вообще? -- Да. Оба ученых всю жизнь готовились к этому моменту. Вся их жизнь была подготовкой к нему. Задолго до рождения они уже были избраны к тому, чтобы услышать ответ. Но, несмотря на все это, у них захватывало дух, и мурашки забегали по спинам. -- И ты готово дать его? -- вымолвил Лункуилл. -- Готово. -- Прямо сейчас? -- Прямо сейчас. Ученые облизали пересохшие губы. -- Хотя мне кажется, -- добавило Глубокое Раздумье, -- что он вас не обрадует. -- Ерунда! -- воскликнул Фухг. -- Нам нужен этот ответ! Здесь и сейчас! -- Прямо вот так, сейчас? -- переспросило Глубокое Раздумье. -- Да! Сейчас! -- Хорошо, -- произнес компьютер и снова погрузился в молчание. Двое ученых заерзали в креслах. Напряжение становилось невыносимым. -- Он вас действительно не обрадует, -- предостерегло Глубокое Раздумье. -- Говори! -- Хорошо, -- согласилось Глубокое Раздумье. -- Итак, ответ на Самый Главный Вопрос... -- Ну! -- ...Жизни, Вселенной и Вообще... -- продолжало Глубокое Раздумье. -- Ну!! Глубокое Молчание сделало многозначительную паузу. -- Ну!!! Пауза затягивалась. -- Ну!!!!!!! -- Сорок два, -- закончило Глубокое Раздумье с бесконечным величием и спокойствием. 28. Долгое время никто не произносил ни слова. Краем глаза Фухг видел море напряженно ждущих людей на площади за окном. -- Нас линчуют на месте... -- прошептал он. -- На вас была возложена нелегкая обязанность, -- подтвердило Глубокое Раздумье. -- Сорок два? -- воскликнул Лункуилл. -- И это все, до чего ты додумалось за семь с половиной миллионов лет? -- Я тщательнейшим образом проверило ответ, и окончательно уверено в этом ответе. Я думаю, между нами говоря, что проблема заключается в том, что вы никогда, в сущности, не знали, в чем заключается вопрос. -- Ну, как же! Величайший Вопрос! Самый Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Вообще! -- закричал Лункуилл. -- Верно, верно, -- согласилось Глубокое Раздумье голосом человека, который легко переносит глупость окружающих, -- но что это за вопрос? С раскрытыми ртами ученые долго смотрели то на компьютер, то друг на друга. -- Ну... это... Все... Вообще Все. Все вообще... -- пробормотал Фухг. -- Вот-вот, -- сказало Глубокое Раздумье. -- Поэтому, как только вы узнаете, в чем состоит вопрос, вы сразу поймете, что означает ответ. -- Какой кошмар! -- пробормотал Фухг, отшвырнув свою записную книжку и смахивая невольную слезу. -- Ну, допустим, допустим, -- сказал Лункуилл. -- Так ты знаешь этот Вопрос? -- Самый Главный Вопрос? -- Да. -- Жизни, Вселенной и Вообще? -- Именно. Глубокое Раздумье помолчало с минуту. -- Непросто, -- сказало оно. -- Но ведь ты это можешь? -- с надеждой спросил Лункуилл. Снова повисла многозначительная пауза. Наконец, Глубокое Раздумье твердо сказало: -- Нет. Оба ученых рухнули в кресла в отчаянии. -- Но я скажу вам, кто может, -- продолжило Глубокое Раздумье. -- Кто? Говори! -- вскинулись ученые. Артур внезапно почувствовал, как волосы на его как бы несуществующей голове встали дыбом: его вдруг медленно, но верно понесло вперед, к консоли компьютера; но он тотчас же понял, что это лишь операторский наезд, сделанный по замыслу неведомого режиссера фильма. -- Я имею в виду тот самый компьютер, что придет за мной, -- промолвило Глубокое Раздумье, придав своему голосу привычный торжественно возвышенный тон. -- Компьютер, самые характеристики которого я недостойно рассчитывать, и который мне все же суждено разработать. Компьютер, который может вычислить Вопрос на Самый Главный Ответ, компьютер столь бесконечно сложный и мощный, что сама органическая жизнь станет частью его операционной матрицы. И вы, вы сами примете новые обличья и отправитесь в тот компьютер, дабы осуществлять его десятимиллионолетнюю программу! Воистину, я разработаю вам этот компьютер! И я же назову вам его имя. Имя же ему будет... Земля! Фухг, раскрыв рот, глядел на Глубокое Раздумье. -- Ну и имечко... -- сказал он, и тело его разорвала трещина. Лункуилл тоже внезапно покрылся морщинами и язвами, консоль компьютера вспучилась и треснула, стены рассыпались, и комната обрушилась на потолок. x x x Перед Артуром стоял Старпердуппель, держа в руках два проводка. -- Конец фильма, -- объяснил он. 29. -- Зафод! Очнись! -- М-м-м-м...? -- Давай, просыпайся! -- Дай мне делать то, что у меня получается, а? -- пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть. -- Ты хочешь, чтобы я тебя растолкал? -- спросил Форд. -- Тебе это доставит большое удовольствие? -- поинтересовался Зафод мрачно. -- Никакого. -- Вот и мне тоже. Так что -- чего ради? Кончай меня доставать. -- И Зафод свернулся в клубок. -- Он получил двойную дозу газа, -- сказала Триллиан, глядя на лежащего Зафода. -- Четыре ноздри. -- И помолчите, пожалуйста, -- добавил Зафод. -- И так я еле уснул. Что случилось с полом? Он такой холодный и жесткий. -- Он золотой, -- сказал Форд. Одним невероятным балетным скачком Зафод взлетел на ноги и оглядел окрестность до самого горизонта -- потому что именно дотуда простиралась во все стороны холодная и жесткая поверхность, совершенно гладкая и твердая. Она сверкала, как... Невозможно описать, как что именно она сверкала, потому что ничто во всей Вселенной не сверкает так, как сверкает целая планета из золота 586-ой пробы. -- Откуда это все здесь? -- завопил Зафод, выпучив глаза. -- Не раскатывай губу, -- ответил Форд. -- Это всего лишь каталог. -- Кто это? -- Каталог, -- сказала Триллиан. -- Иллюзия. -- Да быть того не может! -- заорал Зафод, упав на четвереньки и вглядываясь в почву. Он потыкал в нее и поковырял ногтем. Она была очень тяжелой и мягкой -- ее можно было поцарапать ногтем. Она была очень желтой, очень блестящей, и если подышать на нее, дыхание испарялось с нее очень медленно и неохотно -- так, как может испаряться дыхание только с чистого золота. -- Мы с Триллиан очнулись уже давно, -- рассказал Форд. -- Мы орали, пока к нам не пришли, а потом орали дальше, пока они нас не накормили и не поставили нам свой каталог планет, чтобы мы не скучали, пока они решат, что с нами делать. Это все сенсОпленка. Зафод посмотрел на него с ненавистью. -- Зараза, -- сказал он. -- Вытащил меня из моего чудесного сна, чтобы показать мне чей-то чужой. Он грузно сел на пол. -- Что там за долины, -- спросил он, махнув рукой. -- Клеймо изготовителя, -- ответил Форд. -- Мы уже смотрели. -- Мы тебя долго не будили, -- заметила Триллиан. -- На прошлой планете было по колено рыбы. -- Рыбы? -- Некоторые любят престранные вещи. -- А на позапрошлой, -- подхватил Форд -- была платина. Скучновато. Но мы решили, что эта тебе понравится. Повсюду, куда ни глянь, все сверкало могучим мягким и тяжелым блеском. -- Красиво, етить, -- сказал Зафод. В небе появился огромный зеленый номер по каталогу. Он помигал и переменился, а когда все трое опустили глаза с неба на землю, переменилась и земля. В один голос все трое сказали: "Йоу!" Море было пурпурным. Пляж, на котором они сидели, состоял из желтых и зеленых кругляшей -- вероятно, жутко драгоценного камня. Далекие горы казались мягкими и покачивали багровыми вершинами. Поблизости стоял пляжный столик чистого серебра с атласным зонтиком и серебряными бусинами на бахроме. Номер, красовавшийся в небе, сменился надписью, которая гласила: "Каковы бы ни были ваши желания, Магратея исполнит их. Мы не гордые". И пятьсот совершенно обнаженных женщин полетели с неба на парашютах. Через миг все исчезло, и троица очутилась на весеннем лугу, полном коров. -- Ох, -- простонал Зафод. -- Мозги мои!.. -- Хочешь поговорить об этом? -- спросил Форд. -- Давай, -- согласился Зафод, и все трое сели, не обращая никакого внимания на пейзажи, разворачивавшиеся и сворачивавшиеся вокруг них. -- Я вот что думаю, -- начал Зафод. -- Все, что сделано с моим мозгом, сделал сам. И сделал я это так, чтобы никакие тесты правительства этого не обнаружили. И сам я не должен был ничего знать. Шиза, верно? Оба слушателя кивнули, соглашаясь. -- Вот я и думаю: что же это было -- такое секретное, что никому нельзя было об этом знать, ни Галактическому правительству, ни мне самому? А ответ простой: не знаю. Логично? Но я сопоставил кое-что и могу попробовать догадаться. Когда я решил избираться в Президенты? Почти сразу после смерти президента Йудена Вранкса. Ты помнишь Йудена, Форд? -- Еще как, -- отозвался Форд. -- Тот самый, с которым мы познакомились еще тогда! Арктурианский капитан! Да, это был человечище. Он угощал нас каштанами, когда ты пробрался на его мегагруз. И сказал, что ты самый прикольный пацан, которого он видел. -- О чем это вы? -- спросила Триллиан. -- Это старинная история, -- ответил Форд. -- Мы были еще совсем пионерами дома, на Бетельгейзе. Почти вся торговля между Центром Галактики и периферией совершалась на арктурианских мегагрузах. Торговые разведчики с Бетельгейзе находили новые рынки, а арктуриане поставляли на них товар. Космические пираты создавали массу проблем -- это было еще до Дорделлических войн -- поэтому мегагрузы оснащались самыми крутыми оборонными системами, какие только были известны галактической науке. Это были очень суровые корабли. И огромные. На орбите какой-нибудь планеты они могли сделать солнечное затмение. И однажды вот этот вот Зафод -- ну, тогда он был помоложе -- решил захватить один из них. На трехмоторном скутере для работ в стратосфере -- молокосос! Это было полное идиотство. Я отправился с ним, потому что поставил немаленькие деньги на то, что он этого не сделает, и не хотел, чтобы меня надули. Ну, так вот. Мы забираемся в трехмоторку, которую он перефигачил полностью, за несколько недель делаем три парсека, вламываемся на мегагруз -- как, я до сих пор не понимаю -- заходим на мостик, размахивая игрушечными пистолетами, и требуем каштанов! Ничего более сумасшедшего я не видел. И это стоило мне целого года карманных денег. Поел каштанов! -- Капитан, Йуден Вранкс, был действительно удивительный человек, -- сказал Зафод. -- Он накормил нас, угостил как следует, подогрел всякими штуками из разных диковинных мест в Галактике. Каштаны, само собой. Мы офигительно потусовались. А потом он телепортировал нас обратно -- в колонию самого строгого режима на Бетельгейзе. Это был настоящий мужик. Потом он стал президентом Галактики. Зафод умолк. Окружающий пейзаж погрузился в сумерки. Вокруг завыли темные ветра, и слоноподобные тени зашевелились во мраке. Время от времени воздух раздирали голоса иллюзорных существ, убивающих других иллюзорных существ. Очевидно, и такие вещи пользовались достаточным спросом, чтобы внести их в каталог. -- Форд, -- произнес Зафод тихо. -- Чего? -- Перед самой смертью Йуден приезжал ко мне. -- Да ну? Ты мне никогда об этом не рассказывал. -- Не рассказывал. -- Что он сказал? Зачем он приезжал? -- Он рассказал мне о "Золотом Сердце". Это была его идея -- что я должен его угнать. -- Его идея? -- Его, -- кивнул Зафод. -- И единственная возможность его угнать, сказал он -- это церемония открытия. Форд некоторое время смотрел на Зафода, открыв рот, а потом повалился от хохота: -- То есть, ты хочешь сказать, -- выговорил он, -- что ты заставил их сделать тебя президентом Галактики только для того, чтобы угнать этот корабль? -- Ага, -- подтвердил Зафод и улыбнулся улыбкой, которая привела бы большинство людей в комнату с войлочными обоями и дверью без ручки. -- Но зачем? -- воскликнул Форд. -- Что такого ценного в этом корабле? -- Фиг его знает, -- ответил Зафод. -- Я так думаю, что если бы я знал, почему мне так нужен этот корабль и что в нем такого ценного, то это проявилось бы на мозговом сканировании, и я в жизни бы не прошел тесты. Должно быть, Йуден рассказал мне много таких вещей, которые я до сих пор держу закрытыми. -- Так ты решил поковыряться в своих мозгах после разговора с Йуденом? -- Он умел уговаривать. -- Ну, старик... ты бы все-таки приглядывал за собой. Зафод пожал плечами. -- То есть, я хочу сказать... Ты ни малейшего понятия не имеешь, зачем ты это сделал? -- спросил Форд. Зафод задумался, и по лицам его поползли тени сомнений. -- Нет, -- сказал он наконец. -- Похоже, что я не пускаю себя в свои тайники. Однако, -- добавил он, поразмыслив, -- я могу себя понять. На моем месте я бы не доверял себе ни на дохлую крысу. В это мгновение последняя планета в каталоге исчезла из-под их ног, и вернулся подлинный мир. Теперь они сидели в обитой бархатом приемной, уставленной стеклянными столиками, на которых стояли призы и кубки. Перед ними стоял высокий магратеянин. -- Мыши готовы вас принять, -- сказал он. 30. -- Ну, вот, теперь ты знаешь все, -- промолвил Старпердуппель, мимоходом машинально пытаясь прибрать хоть что-то в феноменальном беспорядке своего кабинета. Он поднял из кучи лист бумаги, не придумал, куда убрать его и опустил обратно в кучу, которая немедленно развалилась и разъехалась по полу. -- Глубокое Раздумье спроектировало Землю, мы построили ее, ты жил на ней. -- И вогоны уничтожили ее за пять минут до окончания работы программы, -- закончил Артур не без злорадства в голосе. -- Именно так, -- подтвердил старец, оторвавшись от печального созерцания комнаты. -- Десять миллионов лет планирования и трудов уничтожены в один миг. Десять миллионов лет, землянин! Ты можешь представить себе это время? Цивилизация галактического масштаба могла бы пять раз развиться из одного червяка! Старпердуппель помолчал. -- Вот она, сила бюрократии! -- добавил он. -- Вы знаете, -- задумчиво проговорил Артур, -- а ведь это многое объясняет. Всю жизнь меня преследовало странное чувство, что в нашем мире что-то неправильно. Что-то очень большое и нехорошее. И никто не мог сказать мне, что именно это было. -- О, нет, -- махнул рукой старец, -- это совершенно нормальная паранойя. Это чувство известно всей Вселеной. -- Всей Вселенной? -- переспросил Артур. -- Но если оно известно всей Вселенной, это что-то да значит! Может быть, где-нибудь за пределами известной нам Вселенной... -- Может. Что с того? -- Старпердуппель не дал Артуру разогнаться. -- Должно быть, я уже стар, -- продолжил он, -- но я считаю, что шансы узнать, что происходит на самом деле, столь абсурдно малы, что нам остается только, я бы сказал, не задумываться об этом и делать свое дело. Взять, к примеру, меня. Я -- дизайнер береговых линий. Получил приз за Норвегию. Старпердуппель пошарил в куче мусора и вытащил оттуда большой прозрачный куб со своим именем на нем и объемной моделью Норвегии внутри. -- Какой во всем этом смысл? -- промолвил он. -- Не то, чтобы я смог понять. Всю свою жизнь я занимался фиордами. В какой-то момент они вошли в моду, и я получил главный приз. Старпердуппель повертел куб в руках и, пожав плечами, бросил в сторону, небрежно, но так, чтобы тот приземлился на что-нибудь мягкое. -- В этой новой Земле, которую мы сейчас строим, мне дали Африку. И я, конечно же, делаю ее со всеми фиордами, потому что я люблю их и я настолько старомоден, что позволяю себе считать, что они придают материку очень милый стиль, барокко, если хотите, или рококо. А мне говорят, что это недостаточно экваториально. Недостаточно экваториально! -- Старпердуппель горестно рассмеялся. -- Какая разница? Наука, конечно, далеко шагнула вперед, но я предпочитаю быть счастливым, чем делать все, как надо. -- И вам это удается? -- Нет. На этом-то все и стопорится. -- Жаль, -- сказал Артур сочувственно. -- Ваш образ жизни выглядел весьма симпатично. Где-то в стене замигала маленькая белая лампочка. -- Идем, -- сказал Старпердуппель. -- Тебе предстоит встретиться с мышами. Твое появление на этой планете вызвало немалый интерес. Его уже назвали, как я слышал, третьим самым невероятным событием в истории Вселенной. -- Какие была первые два? -- О, скорее всего, чисто случайные совпадения, -- ответил Старпердуппель. Он открыл дверь и пропустил Артура в нее. Артур оглядел его, потом себя и поношенный халат, в котором он лежал в грязи утром в четверг. -- Похоже, и у меня серьезные проблемы с образом жизни, -- пробормотал он про себя. -- Прошу прощения? -- переспросил старец. -- Нет-нет, ничего, -- ответил Артур. -- Я пошутил. 31. Всем прекрасно известно, что легкомысленные слова могут стоить жизни, но мало кто понимает всю серьезность этой проблемы. К примеру, в ту самую секунду, когда Артур произнес "у меня серьезные проблемы с образом жизни", в ткани временно-пространственного континуума образовалась причудливой формы дыра, по которой его слова перенеслись далеко-далеко назад во времени и на почти бесконечное расстояние в пространстве, в далекую галактику, где неведомые воинственные существа стояли наготове, собираясь начать ужасную межзвездную битву. Предводители воюющих сторон встретились в последний раз. Жуткое молчание царило над столом переговоров. Полководец в-л-хургов, великолепный в своих черных усыпанных алмазами боевых шортах, грозно глядя на военачальника г’гугвунтов, колышущегося перед ним в облаке зеленого удушливо-сладкого пара, и, чувствуя за своей спиной поддержку миллиона стремительных и вооруженных до зубов звездных крейсеров, ждущих одного лишь его слова, чтобы выпустить электрическую смерть из всех своих стволов, потребовал от мерзкого создания взять назад то, что оно сказало о его матушке. Существо пошевелилось и забулькало, и в этот самый миг слова "у меня серьезные проблемы с образом жизни" вывалились из дыры на стол переговоров. К несчастью, на языке в-л-хургов эти слова означают самое ужасное ругательство, какое только можно придумать, и тем ничего не оставалось, как только начать ужасную войну, длившуюся долгие века. Разумеется, по здравом размышлении и по прошествии нескольких тысяч лет бойни и резни, выяснилось, что все это была лишь ужасная ошибка, и враждующие армии, уладив немногие остававшиеся у них разногласия, объединились в походе на нашу собственную галактику -- из которой, как было выяснено со всей определенностью, прибыли обидные слова. Еще несколько тысяч лет могучие боевые корабли бороздили просторы космоса и, наконец, с ревом и грохотом вошли в атмосферу первой встретившейся им планеты -- по чистой случайности ею оказалась наша Земля -- на которой из-за чудовищной ошибки в масштабе всю флотилию случайно проглотила поселковая дворняга. Люди, изучающие запутанные игры причин и следствий в истории Вселенной, говорят, что такие истории случаются практически непрерывно, и мы не в силах их предотвратить. -- Такова жизнь, -- говорят они. x x x После недолгой поездки авиетка с Артуром и престарелым магратеянином встала возле двери. Они вышли из машины и вошли в приемную, уставленную стеклянными столиками с кубками и призами. Почти тотчас же загорелась лампочка над дверью напротив, и открылась дверь в кабинет. -- Артур! Ты в порядке? -- раздался тут голос. -- Кто, я? -- переспросил Артур. -- Ну, как сказать... Света было маловато, и Артур не сразу разглядел Форда, Триллиан и Зафода за большим столом, великолепно уставленным экзотическими блюдами, незнакомыми яствами и причудливыми фруктами. Все трое с большим аппетитом закусывали. -- Как вы сюда попали? -- строго спросил Артур. -- Да очень просто, -- ответил Зафод, набрасываясь на кость с куском жареного мяса. -- Наши хозяева сперва обработали нас газом, потом стерли память -- в общем, вели себя непринужденно -- а потом решили скомпенсировать это неплохим обедом. Вот, угощайся, -- и Зафод выудил из супницы шмат дурно пахнущего мяса. -- Это котлеты из веганского носорога. Тонкая штука, на любителя. -- Хозяева? -- переспросил Артур. -- Какие хозяева? Я не вижу тут никого... Тоненький голосок произнес: -- Приятного аппетита, землянин. Артур посмотрел по сторонам и вскрикнул от неожиданности: -- Фу! Тут мыши на столе! Повисло неловкое молчание. Все укоризненно посмотрели на Артура. Он же уставился на двух белых мышей на столе, сидевших в чем-то вроде бокалов для виски. Тишина заставила его оглядеть присутствующих. -- А! -- вдруг понял он. -- О! Прошу прощения. Я совсем не ожидал... -- Знакомьтесь, -- сказала Триллиан. -- Артур, это мышонок Бенджи. -- Привет! -- сказал один из мышат. Усами он коснулся чего-то, похожего на сенсорную панель внутри своего бокала, и тот чуть подвинулся вперед. -- А это мышонок Фрэнки. -- Очень приятно, -- сказал второй мышонок, и его бокалоподобный прибор сделал такое же движение. Артур раскрыл рот. -- Но ведь это же те самые... -- Да, -- подтвердила Триллиан, -- это те самые мыши, которых я взяла с собой с Земли. -- Она посмотрела ему в глаза со значением, и Артуру показалось, что он заметил легкое движение плечами. -- Передайте-ка мне, пожалуйста, вон ту тарелку с копченым арктурианским мегаослом. Старпердуппель вежливо кашлянул. -- Э-э, прошу прощения, -- начал было он. -- Спасибо, Старпердуппель, -- прервал его мышонок Бенджи, -- вы свободны. -- Что? А... ну, что ж, -- промолвил старец, несколько разочарованно, -- пожалуй, я вернусь к своим фиордам. -- Вы знаете, я думаю, это не нужно, -- сказал мышонок Фрэнки. -- Вполне возможно, что новая Земля нам не понадобится. -- Он прищурил свои маленькие красные глазки. -- Ведь у нас есть уроженец планеты, который был там за секунды до ее уничтожения. -- Что? -- воскликнул Старпердуппель в ужасе. -- Да вы с ума сошли! У меня же заготовлена тысяча ледников, готовых наползти на Африку! -- Ну, что ж, в следующий выходной хорошенько покатайтесь на лыжах, прежде чем демонтируете их, -- ответил язвительно Фрэнки. -- На лыжах?! -- вскричал старец. -- Эти ледники -- произведение искусства! Элегантно очерченные контуры, головокружительные ледяные пики, глубокие величественные пропасти! Кататься на лыжах по высокому искусству -- это святотатство! -- Спасибо, Старпердуппель, -- закончил Бенджи, -- это все. -- Благодарю, сэр, -- холодно сказал старик, -- покорнейше благодарю. Прощай, землянин, -- обратился он к Артуру. -- Надеюсь, твой образ жизни выправится. Коротко кивнув остальной компании, он повернулся и печально вышел из комнаты. Артур глядел ему вслед, не зная, что сказать. -- Итак, -- сказал наконец мышонок Бенджи, -- за дело. Форд и Зафод чокнулись бокалами: -- За дело! -- воскликнули они. -- Пардон? -- спросил Бенджи. Форд обернулся: -- Мне показалось, это тост, -- объяснил он. Мыши нетерпеливо заерзали в своих стеклянных приборах. Наконец, они устроились, и Бенджи, выдвинувшись вперед, обратился к Артуру: -- Итак, землянин, -- сказал он, -- дело обстоит следующим образом. Как тебе известно, мы, некоторым образом, работали на твоей планете на протяжении последних десяти миллионов лет с целью найти этот злополучный Самый Главный Вопрос. -- Зачем? -- спросил Артур. -- Нет, это мы уже пробовали, -- вмешался Фрэнки, -- это не стыкуется с ответом. Зачем? -- Сорок два? Сам видишь -- не то. -- Да нет, -- объяснил Артур, -- я хотел спросить, зачем вы все это делали? -- А, ты вот о чем, -- сказал Фрэнки. -- Я думаю, дело, в сущности, исключительно в нашей привычке быть честными до конца. До самого конца. А проблема в том, что вся эта история и так давно уже сидит у нас в печенках, а от перспективы начинать все с начала из-за каких-то безмозглых вогонов у меня, честно говоря, начинаются колики. Понимаешь? По чистой счастливой случайности мы с Бенджи закончили нашу работу и отправились с планеты в короткий отпуск, а потом добрались до Магратеи при любезном содействии, оказанном нам твоими друзьями. -- Магратея -- это шлюз в наше измерение, -- вставил Бенджи. -- Недавно, -- продолжил его коллега-грызун, -- нам предложили весьма и весьма солидный контракт на 5Dвизионное ток-шоу и гастроли с лекциями по золотому кольцу нашего многомерья, и мы очень не прочь согласиться. -- Я бы согласился, а ты, Форд? -- спросил Зафод. -- Да ясное дело, -- согласился Форд. -- Верняк. Подписывайте, ребята. Артур посмотрел на них, недоумевая, к чему все клонится. -- Но мы же должны что-то предъявить, ты же понимаешь, -- сказал Фрэнки. -- То есть, в идеале нам по-прежнему нужен Самый Главный Вопрос в том или ином виде. Зафод нагнулся к Артуру: -- Ну, сам посуди, -- сказал он, -- если в студии, под юпитерами, при ведущей и всех делах, эти парни скажут, что они знают ответ на вопрос Жизни, Вселенной и Вообще, а потом выложат, что, в сущности, это Сорок Два -- ток-шоу выйдет слишком коротким. Нет интриги. Второй раз их уже не пригласят. -- Нам нужно что-то, что можно было бы подать эффектно, -- сказал Бенджи. -- Эффектно? -- воскликнул Артур. -- Главный Вопрос, который можно было бы подать эффектно? Который две мыши могли бы эффектно подать? Я ничего не понимаю. Мыши нахмурились. -- А что тут понимать? -- сказал Фрэнки. -- Идеалы, величие науки, чистота эксперимента, поиск истины во всех ее формах -- это все хорошо и прекрасно. Но наступает такой момент, когда ты начинаешь подозревать, что еслии существует в самом деле какая-то истина, так это та, что вся мультимерная бесконечность Вселенной практически наверняка управляется компанией маньяков и идиотов. И если перед тобой стоит выбор -- провести еще десять миллионов лет, чтобы выяснить это наверняка, или просто взять деньги и слинять, то мне кажется, что лично я справился бы с этой задачей. -- Но ведь... -- начал Артур без особой надежды. -- Да пойми же ты, землянин, -- перебил его Зафод. -- Ты -- деталь последнего поколения этой компьютерной матрицы, так? И ты был там до самой минуты, когда твоя планета накрылась медным тазом, так? -- Ну?.. -- Поэтому твой мозг был органичной составляющей предпоследнего состояния программы, -- пояснил Форд, как ему казалось, весьма доступно. -- Так? -- спросил Зафод. -- Возможно, -- Артур не был уверен. Он не помнил, чтобы когда-нибудь был органичной составляющей чего бы то ни было. Это он как раз считал одной из своих главных проблем. -- Другими словами, -- сказал Бенджи, придвигая свое причудливое транспортное средство вплотную к локтю Артура, -- есть немалый шанс на то, что структура Вопроса закодирована в структуре твоего мозга. И мы хотим купить его у тебя. -- Что, Вопрос? -- оторопело спросил Артур. -- Именно! -- в голос ответили Форд и Триллиан. -- За хорошие бабули, -- дополнил Зафод. -- Нет-нет! -- возразил Фрэнки. -- Мы покупаем мозг. -- Что? -- Минуточку, но разве вы не говорили, что вы можете прочитать его электроникой? -- запротестовал Форд. -- Ну, конечно, -- подтвердил Фрэнки. -- Но для этого нам придется его вынуть. Его нужно подготовить. -- Препарировать, -- объяснил Бенджи. -- Нарезать. -- Нет, спасибо! -- сказал Артур, оттолкнув свой стул и отодвинувшись в ужасе от стола. -- Если для тебя это важно, -- предложил Бенджи, -- его всегда можно заменить. -- Ну, да, электронным мозгом, -- подхватил Фрэнки. -- Можно обойтись очень дешевым. -- Дешевым?! -- вскричал Артур. -- Ага, -- Зафод внезапно ехидно усмехнулся. -- Достаточно запрограммировать его говорить "Что?", "Ничего не понимаю" и "Где мой чай?" -- разницы никто не заметит. -- Что? -- воскликнул Артур, отодвигаясь еще дальше. -- Что я говорил! Никто не заметит! -- рассмеялся Зафод и тут же взвыл от резкой боли со стороны Триллиан. -- Я замечу! -- возразил Артур. -- Не заметишь, -- ответил мышонок Фрэнки. -- Тебя запрограммируют не замечать. Форд встал и направился к двери. -- Дорогие микки-маусы, -- сказал он, -- мне кажется, мы не договоримся. -- А мне кажется, что нам придется договориться! -- возразили мыши хором, и голоса их вдруг стали пронзительными и жуткими. С негромким свистом их бокалы взмыли над столом и полетели по воздуху к Артуру, который только отступал назад, в угол, категорически неспособный что-либо сделать или придумать. Триллиан в отчаянии схватила его за руку и потянула к двери, которую Зафод и Форд изо всех сил пытались открыть, но Артур был недвижим. Зрелище летящих к нему по воздуху грызунов парализовало его. Она закричала ему, но он не слышал. Крякнув несколько раз, Форд и Зафод открыли дверь. По ту сторону ее стоял отряд весьма несимпатичных людей -- по всем признакам, магратеянский ОМОН. Сами они были весьма несимпатичны, но еще менее симпатично выглядели медицинские инструменты в их руках. Отряд приготовился к бою. Таким образом: Артуру предстояла трепанация черепа; Триллиан ничем не могла ему помочь; а Форду с Зафодом предстояло помериться силами с ребятами намного более фигуристыми и хорошо вооруженными, чем они сами. Поэтому большой удачей оказалось то, что в этот миг все сигнализации планеты подняли раздирающий уши вой. 32. -- Тревога! Тревога! -- гремело по всей Магратее. -- Высадка вражеского десанта! Вооруженное вторжение в секторе 8A! Внимание всем постам! Внимание всем постам! Два мышонка в раздражении бегали среди осколков своих стеклянных транспортов, лежащих на полу. -- Проклятие! -- выругался мышонок Фрэнки. -- Столько возни из-за пары фунтов землянских мозгов! Его красные глазки сверкали, а чудесная белая шерстка топорщилась от статического электричества. -- Все, что нам теперь остается, -- сказал Бенджи, присаживаясь и поглаживая задумчиво усы, -- это изобрести вопрос самим. Придумать такой вопрос, который звучал бы убедительно. -- Задачка, -- сказал Фрэнки. Он подумал. -- Как насчет "что такое -- желтое и страшное"? Бенджи поразмыслил секунду. -- Нет, не годится, -- сказал он наконец. -- Не стыкуется с ответом. Они помолчали еще некоторое время. -- Ну, ладно, -- сказал Бенджи. -- Сколько будет шестью семь? -- Нет-нет. Слишком буквально. Слишком на поверхности, -- сказал Фрэнки. -- Этого у нас не купят. Они снова задумались. Наконец, Фрэнки сказал: -- Есть идея. "Сколько дорог должен мальчик пройти?"1 -- О! -- воскликнул Бенджи. -- Это уже что-то! -- Он попробовал эту фразу так и сяк. -- Да! Отличная мысль! Звучит очень значительно и не привязывает ни к какому конкретному смыслу. Сколько дорог должен мальчик пройти? Сорок две. Отлично, блестяще! Этим мы их сделаем. Фрэнки, старина, дело в шляпе! От радости мыши сплясали качучу. Возле них на полу лежали несколько весьма несимпатичных мужчин, получивших удары по голове весьма тяжелыми кубками и призами. В полумиле от них четверо человек неслись по коридору в поисках выхода. Они вбежали в большой машинный зал вычислительного центра и затравленно огляделись. -- Куда, Зафод? -- спросил Форд. -- Что-то мне подсказывает, что -- сюда, -- крикнул Зафод, сворачивая между вычислительным шкафом и стеной. Едва все остальные свернули за ним, как его остановил разряд из смертОлета, просвистевший в нескольких сантиметрах перед его лицом и обугливший стену. Голос из громкоговорителя произнес: -- Библрокс, не двигаться! Ты под прицелом. -- Полиция! -- прошипел Зафод и резко развернулся. -- Хочешь ты попробовать, Форд? -- Например, сюда, -- предложил Форд, и все четверо побежали по проходу между двумя компьютерными банками данных. В проходе выросла тяжеловооруженная фигура в скафандре, размахивающая зловещим смертОлетом. -- Мы не хотим убивать тебя, Библброкс! -- прокричал полицейский. -- Я не против! -- крикнул в ответ Зафод и нырнул в широкий проем между двумя процессорами. Остальные нырнули за ним. -- Их двое, -- проговорила, задыхаясь, Триллиан. -- Мы окружены. Все четверо втиснулись в угол между большим банком данных и стеной. Они затаили дыхание и принялись ждать. Внезапно воздух разорвали разряды энергии: оба полицейских одновременно открыли огонь. -- Слушайте, они же стреляют в нас! -- воскликнул Артур, сворачиваясь в клубок. -- Мне показалось, они сказали, что не хотят нас убивать. -- Мне тоже так показалось, -- согласился Форд. Зафод, рискуя жизнью, на миг высунулся из укрытия. -- Эй! -- крикнул он. -- Мне показалось, вы сказали, что не хотите нас убивать! -- и нырнул снова. Молчание. Через некоторое время голос спросил: -- Легко ли быть полицейским? -- Что он сказал? -- переспросил Форд в изумлении. -- Он сказал "легко ли быть полицейским". -- Но это, черт побери, его проблема, а не наша! -- Я с тобой согласен. Форд прокричал: -- Эй, там! По-моему, нам хватает проблем с этой вашей стрельбой по нам, так что если бы вы не сваливали на нас ваши проблемы, нам всем было бы легче! Снова молчание, а потом снова громкоговоритель: -- Учти, парень, -- прогремел громкоговоритель, -- ты имеешь дело не с какими-нибудь тупыми примитивными держимордами с низким лбом, маленькими свиными глазками и мизерным словарным запасом! Мы с напарником -- интеллигентные молодые люди, интересующиеся духовностью, и вы по-другому посмотрели бы на нас, если бы встретились с нами в другом месте! Я не расстреливаю людей направо и налево, а потом хвастаюсь об этом в служебных буфетах, как некоторые полицейские, которых я мог бы назвать поименно! Я расстреливаю людей направо и налево, а потом часами рефлексирую об этом со своей девушкой! -- Да, а я пишу повести! -- вмешался второй полицейский. -- Хотя их пока еще нигде не напечатали, поэтому предупреждаю: настроение у меня оч-чень неважное! Глаза Форда почти вылезли уже на лоб. -- Откуда взялись эти придурки? -- спросил он. -- Фиг знает, -- ответил Зафод. -- По-моему, когда они стреляли, было лучше. -- Так что, вы выйдете спокойно, -- спросил один из полицейских, -- или нам придется вас выкуривать? -- А что вам больше нравится? -- спросил Форд. Спустя долю секунды воздух вокруг беглецов снова раскалился: разряд за разрядом из полицейских смертОлетов ввинчивался в компьютерные банки перед ними. Канонада продолжалась несколько секунд с невыносимой частотой. Когда она прекратилась, несколько секунд было почти тихо. Отзвуки выстрелов укатились вдаль. -- Вы еще здесь? -- позвал полицейский. -- Здесь, -- ответили беглецы. -- Мы делаем это с очень тяжелым сердцем, -- крикнул другой полицейский. -- Это заметно, -- крикнул Форд. -- Теперь слушай, Библброкс, и слушай хорошенько! -- А что такое? -- спросил Библброкс. -- А то, -- прогремел полицейский, -- что это будет интеллигентный разговор духовных и гуманных людей! Либо вы все сдаетесь, выходите и даете нам слегка себя побить, но, разумеется, не слишком сильно, потому что мы решительно против насилия сверх необходимой меры самообороны. Либо мы взорвем всю эту планету, а с ней и парочку других, которые мы заметили по пути сюда! -- Но это же безумие! -- воскликнула Триллиан. -- Вы не сделаете этого! -- Сделаем, и еще как, -- ответил полицейский. -- Сделаем ведь? -- спросил он у напарника. -- Надо значит надо, нет вопросов, -- отозвался тот. -- Но почему? -- не унималась Триллиан. -- Потому что есть вещи, которые нужно делать, даже если ты просвещенный либеральный полицейский, наделенный высокой духовностью и разбирающийся в общечеловеческих ценностях! -- Я не верю этим людям, -- пробормотал Форд, покачав головой. Один полицейский крикнул другому: -- Ну что, постреляем еще немного? -- Почему бы и нет? Воздух снова вскипел электричеством. Жар и грохот поднялись совершенно невообразимые. Постепенно компьютерные банки начали распадаться. Передняя стенка почти вся расплавилась, и ручейки раскаленного металла медленно потекли туда, где притаились беглецы. Они поджали ноги и стали ждать конца. 33. Но конец не наступил -- по крайней мере, в тот момент. Внезапно стрельба прекратилась, и обрушившуюся на зал тишину нарушили лишь два хрипа и два стука. Четверо посмотрели друг на друга. -- Что случилось? -- спросил Артур. -- Перестали стрелять, -- объяснил Зафод, пожав плечами. -- Почему? -- Фиг знает. Хочешь -- пойди, спроси. -- Не хочу. Они подождали еще немного. -- Эй, там! -- крикнул Форд. Ответа не было. -- Странно. -- Может быть, ловушка? -- Да им ума бы не хватило. -- А что это был за стук? -- Фиг знает. Подождали еще с минуту. -- Ну, ладно, -- сказал Форд. -- Пойду, посмотрю. Он оглядел своих спутников. -- Что, никто не хочет сказать "Не надо, не ходи, лучше я"? Все молча покачали головами. -- Ясно, -- сказал Форд и встал. В первую секунду не случилось ничего. Спустя еще секунду с небольшим снова ничего не случилось. Форд вглядывался в черный дым, валивший из горящего компьютера. Он осторожно вышел из укрытия. Ничего так и не случалось. Шагах в двадцати от себя Форд различил сквозь клубы дыма скафандр одного из полицейских. Он лежал в неестественной позе на полу. Шагах в двадцати в другую сторону лежал второй. Больше никого не было видно. Форд решил, что все происходящее в высшей степени странно. Медленно, опасливо он подошел к первому. Тело его лежало убедительно неподвижно по мере приближения Форда, и продолжило лежать столь же убедительно неподвижно, когда Форд подошел и поставил ногу на смертОлет, выпавший из неподвижных пальцев полицейского. Форд нагнулся и поднял смертОлет, не встретив ни малейшего сопротивления. Полицейский был совершенно мертв. Краткое обследование показало, что он был с Каппы Благулона -- существо, дышащее метаном. Чтобы выжить в разреженной, но кислородной атмосфере Магратеи, ему необходим был скафандр. Компьютер системы жизнеобеспечения на его спине, по всей очевидности, внезапно сломался. В изумлении Форд потыкал его пальцем. Эти миникомпьютеры обычно полностью управлялись с центрального компьютера на корабле, с которым они связывались напрямую по суб-Ф-иру. Такая система была устойчива против любых неожиданностей, за исключением полного выхода из строя, о чем до сих пор никто никогда не слышал. Форд поспешил к другому скафандру и обнаружил, что его обитателя постигла та же невероятная участь, причем предположительно одновременно. Форд подозвал остальных поглядеть. Они подошли и разделили его изумление -- но не его любопытство. -- Надо выбираться из этой дыры, -- сказал Зафод. -- Фиг с ним, с тем, что я должен был тут найти -- я уже ничего не хочу находить. Зафод поднял второй смертОлет, разнес вдребезги совершенно безвредный бухгалтерский компьютер и выбежал в коридор. Остальные последовали за ним. Зафод едва не разнес вдребезги также авиетку, которая ждала их в нескольких метрах от входа в зал. Авиетка была пустая, но Артур узнал в ней транспортное средство Старпердуппеля. На приборной доске с немногими приборами лежала записка. На ней была стрелка, указывающая на один из приборов, и надпись. Надпись гласила: "Пожалуй, лучше всего будет нажать вот на эту кнопку". 34. Авиетка, мчавшаяся со скоростью, превышавшей временами 17 R, по стальным туннелям, вылетела на ослепительную поверхность планеты, над которой снова стояли тоскливые предутренние сумерки. Земля сливалась в мрачные серые тени. R -- это единица измерения скорости, которая определяется как разумная скорость перемещения, при которой можно сохранить здоровье и душевное спокойствие и при этом опоздать не больше, чем минут на пять. Из этого определения со всей очевидностью вытекает почти бесконечно переменная величина, зависящая от обстоятельств, поскольку на первые два фактора влияет не только скорость, взятая за абсолютную, но также и знание о третьем факторе. При недостаточно бережном обращении это уравнение может привести к серьезному стрессу, язве желудка и даже летальному исходу. 17 R -- это не какая-то конкретная скорость, но это очень, очень, очень быстро. Авиетка, держа и превышая 17 R, взметнулась в воздух, спикировала на "Золотое Сердце", стоявшее на холодной почве, поблескивая матово, как отполированная кость, а затем стремительно унеслась в ту сторону, откуда прилетела. У нее там явно были какие-то важные дела. Все четверо, слегка покачиваясь, встали и посмотрели на корабль. Возле него стоял другой корабль. Это был полицейский фургон с Каппы Благулона -- обтекаемая, похожая формой на акулу штука салатного цвета, исписанная черными трафаретными буквами разных размеров и степеней враждебности. Буквы сообщали любому, кто давал себе труд прочитать их, откуда прилетел корабль, к какому отделению полиции он приписан, и куда следует присоединять кабели питания. Корабль выглядел несколько неестественно темным и беззвучным -- даже для корабля, чей экипаж в составе двух человек в данный момент лежал бездыханным в задымленном зале в нескольких милях под землей. Это нелегко объяснить, но это всегда чувствуется, когда корабль совершенно мертв. Форд почувствовал это и решил, что это весьма странно -- то, что корабль и оба полицейских одновременно распрощались с жизнью. Насколько он знал Вселенную, такие вещи в ней попросту не случались. Остальные трое тоже почувствовали это, но еще отчетливее почувствовали они жгучий холод, и поспешили в "Золотое Сердце", мучимые острым приступом нелюбопытства. Форд же остался снаружи и пошел обследовать благулонский корабль. На ходу он вдруг чуть не споткнулся о неподвижную стальную фигуру, лежащую лицом вниз в холодной пыли. -- Марвин! -- воскликнул он. -- Что ты делаешь? -- Пожалуйста, не считайте, что вы обязательно должны обращать на меня внимание, -- услышал он из пыли. -- Где ты был, железный? -- спросил Форд. -- В глубокой депрессии, -- был ответ. -- Что происходит вокруг? -- Не знаю, -- ответил Марвин. -- Я туда не ходил. Форд присел на корточки, передернув плечами от холода. -- Но зачем ты лежишь тут лицом в пыли? -- Это очень эффективный способ предаваться горестным раздумьям, -- объяснил Марвин. -- Не притворяйтесь, что хотите поговорить со мной. Я знаю, что вы меня ненавидите. -- Неправда. -- Правда. Все меня ненавидят. Так устроен мир. Стоит мне поговорить с кем-нибудь, как он тут же начинает меня ненавидеть. Даже роботы меня ненавидят. Не обращайте на меня внимания. Пойду куда-нибудь и там сгину. Робот кое-как поднялся на ноги и встал, решительно повернувшись к Форду спиной. -- Этот корабль тоже ненавидел меня, -- произнес он обреченно, махнув рукой в сторону полицейского катера. -- Этот? -- спросил Форд, внезапно просветлев. -- Что с ним случилось, ты не знаешь? -- Я поговорил с ним, и он возненавидел меня. -- Ты говорил с ним? -- переспросил Форд. -- Что значит -- ты говорил с ним? -- Ничего особенного. Мне было очень скучно и грустно, поэтому я подошел и подключился к выходному порту его компьютера. Я разговаривал с его компьютером довольно долго. Я открыл ему свой взгляд на мир, -- сказал Марвин. -- А он что? -- спросил Форд. -- Он покончил с собой, -- ответил Марвин и зашагал к "Золотому Сердцу". 35. Глубокой ночью "Золотое Сердце" деловито увеличивало количество световых лет, отдаляющих его от туманности Конской Головы, Зафод покоился в шезлонге под небольшой пальмой на капитанском мостике корабля, пытаясь придать своим мозгам нужную форму при помощи увесистых пангалактик-горлодеров; Форд с Триллиан сидели в уголке, обсуждая жизнь и вытекающие из нее последствия; а Артур взял с собой в постель фордов экземпляр "Путеводителя вольного путешественника по Галактике". Следовало, рассудил он, начинать знакомиться с местом, в котором ему предстояло жить. Путеводитель открылся на странице, которая сообщала следующее: «История подавляющего большинства цивилизаций Галактики проходит три легко различимых этапа: Розыск, Поиск и Изыск, известные также, как этап "Что", этап "Почему" и этап "Где". Например, если первый этап характеризуется вопросом "Что бы нам поесть?", то второй -- вопросом "Почему мы едим?", а третий -- "Где будем ужинать сегодня?"» Дальше Артур не продвинулся: ожило корабельное радио. -- Эй, землянин! Как насчет перекусить? -- спросил голос Зафода. -- Хм... Ну... Пожалуй, заморил бы червячка, -- ответил Артур. -- Отлично! Держись крепче, -- сказал Зафод, -- берем курс на Ресторан у Конца Света * Иногда, впрочем, мне начинает казаться, что перевод Власова, который можно найти в интернете, справляется с поставленной мною задачей лучше, чем мой собственный. Иногда же это ощущение проходит. К тому же, мне не удалось найти полный текст этого перевода -- он заканчивается на 23 главе. ** Забавно было встретить цитату из В.Пелевина (см. эпиграф к "Чапаеву и Пустоте") в столь неожиданном месте. (Прим. перев.) 1 Президент: полный титул "президент Имперского Галактического Правительства". Слово "Имперское" в названии сохраняется, хотя и является анахронизмом. Наследный Император находится при смерти уже много столетий. В последние мгновения его предсмертной комы он был заключен в статическое поле, которое сохраняет его в состоянии вечной неизменности. Все его наследники давно уже мертвы, а это означает, что безо всяких драм и политических переворотов власть легко и надежно спустилась на пролет-другой по лестнице, и теперь как бы принадлежит органу, члены которого выступают как советники Императора -- выборному Конгрессу Правительства, возглавляемому президентом, который избирается этим Конгрессом. На самом же деле ничему подобному реальная власть не принадлежит. Президент более всех является фигурой исключительно номинальной -- никакой реальной властью он не обладает. Он как бы избирается правительством, но качества, которыми он должен обладать -- это не умение возглавлять, а способность к спокойному хладнокровному безумию. По этой причине президент всегда является личностью противоречивой, неизменно вызывающей восторженное бешенство. Должность его заключается не в том, чтобы употреблять власть, а в том, чтобы отвлекать от нее внимание. По этим критериям Зафод Библброкс -- один из самых удачных президентов, которых когда-либо удостаивалась Галактика: два года из десяти лет своего президентства он уже провел в тюрьме за мошенничество. Очень и очень немногие люди осознают, что Президент и Правительство не обладают практически никакой властью, и из этих очень и очень немногих только шестеро знают, где находится источник подлинной верховной политической власти. Большинство остальных тайно считает, что процесс принятия окончательных решений выполняется компьютерами -- более дикое заблуждение трудно найти. 2 Настоящее имя Форда Префекта можно произнести только на одном забытом бетельгейзианском диалекте, вымершем после Великого Падения Хруня в 03758 галакт. звездн. г., которое стерло с лица Бетельгейзе-7 все древние колонии праксибетелей. Отец Форда был единственным человеком на всей планете, которому посчастливилось пережить Великое Падение Хруня благодаря невероятному стечению обстоятельств, которое сам он никогда не смог удовлетворительно объяснить. Вся эта история окутана глубокой тайной: в сущности, никто так и не узнал, что такое был этот Хрунь, и почему он решил упасть именно на Бетельгейзе-7. Отец Форда, отметая все неизбежно павшие на него подозрения, перебрался на Бетельгейзе-5, где у него и появился сын и племянник Форд, которому в память своего народа он и дал имя на древнем праксибетельском языке. Форд так и не научился произносить свое настоящее имя. Из-за этого его отец вскоре умер от стыда, который в некоторых частях галактики еще представляет смертельную опасность. В школе одноклассники дали Форду прозвище Иккс, что с языка Бетельгейзе-5 переводится как "мальчик, который не может удовлетворительно объяснить, что такое Хрунь и почему он решил упасть именно на Бетельгейзе-7". *** Здесь автор явно намекает на парадоксы, лежащие в основе квантовой теории. Я как раз недавно писал работу по этим делам и не намерен упускать возможность похвастаться своими познаниями. (Прим. перев.) **** Перевод песни -- Ю.Аринович. *****В смысле, стереозвук (Прим. перев.) ****** Разумеется, несмотря на перевод К.Карасева, все прогрессивное человечество узнало первую строку песни Б.Дилана "Blowin’ in the wind". (Прим. перев.)