ервого. После чего подозрительно обозрел двух Триллиан и  пришел
к выводу, что та, что справа, ему больше по вкусу.
   Зафод влил еще стакан в свою другую  глотку.  Стратегия  заключалась  в
том,  чтобы  он  перехватил  предыдущий  у  скрещения   дорог,   и   пусть
соединенными силами поднимут дух второго.  Затем  пусть  отправляются  все
втроем  на  поиски  первого,  поговорят  с  ним   по-людски,   споют   ему
колыбельную, что ли.
   Не будучи уверен в понятливости четвертого стакана, он  послал  за  ним
пятый  с  дополнительными  пояснениями  и  шестой  чисто  ради   моральной
поддержки.
   - Ты слишком много пьешь, - сказала Триллиан.
   Пытаясь  совместить  четырех  Триллиан  в  единый  образ,  его   головы
столкнулись лбами.  Он  плюнул  на  это  занятие  и,  переведя  взгляд  на
навигационный экран, ахнул при виде беспрецедентного полчища звезд.
   - Приклюса и чудесения, - пробормотал он.
   -  Послушай,  -  промолвила  Триллиан  сочувственным  тоном  и  присела
рядышком, - очень даже объяснимо, что некоторое время жизнь будет казаться
тебе бесцельной.
   Он только пялился на нее  -  ему  еще  не  доводилось  видеть  девушку,
способную сидеть на коленях у себя самой.
   - Ни фига себе, - с этими словами он выпил еще стакан.
   - Ты завершил то, к чему шел много лет.
   - Я к этой фигне не шел. Я, наоборот, от нее бегал.
   - И все же довел это дело до конца.
   Зафод крякнул. В его желудке точно черти свадьбу справляли.
   - По-моему, это оно меня довело  до  ручки.  Финиш.  Вот  он  я,  Зафод
Библброкс. Куда пожелаю, туда и полечу, что на ум взбредет, то и выкину. У
меня самый классный корабль во всем известном небе, девушка, с  которой  у
меня все чудесно...
   - Да?
   - Ну, насколько я  понимаю.  Я  не  спец  по  межличн...  межличностным
взаи-мо-от-но-ше-ни-ям, во...
   Триллиан только подняла брови.
   - Перед тобой мужчина в полном расцвете сил, который может сделать все,
что ему захочется, вот только  что-то  не  хочется  мне  ни  фига,  ну  ни
фигошеньки...
   Он помолчал.
   - Порвалась, - добавил он, - ни с того ни с сего порвалась цепь  причин
и следствий...
   И наперекор сказанному,  неуклюже  сполз  под  стол  после  еще  одного
стакана.
   Пока  он   отсыпался,   Триллиан   заглянула   в   бортовой   экземпляр
"Путеводителя". Там есть кое-какие советы по поводу пьянства.
   - Пейте смело, - рекомендует "Путеводитель", - и ни пуха вам ни пера.
   Также там советовалось заглянуть в главу о  необозримости  Вселенной  и
методике примирения с этим фактом.
   Затем  Триллиан   набрела   на   главку   о   Хэй-Виляй,   экзотической
планете-курорте, одном из чудес Галактики.
   Планета Хэй-Виляй изобилует сказочно, непостижимо роскошными отелями  и
казино. Причем все они  созданы  трудами  ветра  и  дождя  -  естественный
процесс эрозии.
   Вероятность  подобного  события  равна   примерно   одному   шансу   из
бесконечности.  Его  причины  остаются  тайной,  так  как  ни  одному   из
геофизиков,      специалистов      по       статистике       вероятностей,
метеорологов-аналитиков и чудологов поездка на Хэй-Виляй не по карману.
   "То, что надо", - решила Триллиан, и спустя несколько часов их огромный
белый корабль в форме кроссовки уже вальяжно спускался с небес, украшенных
жарко блестящим солнцем, к яркому космопорту-скале.  Несомненно,  "Золотое
сердце" произвело здесь фурор, и Триллиан была польщена. Она услышала, как
Зафод топочет и насвистывает где-то в недрах корабля.
   - Как ты там? - спросила она по внутренней связи.
   - Порядок, - ответил он бодро, - ужас как хорошо.
   - Ты где?
   - В туалете.
   - И что ты там делаешь?
   - Сижу.
   - А скоро выйдешь?
   - Нет, тут останусь.
   Часа через два стало очевидно, что  Зафод  тверд  в  своем  решении,  и
корабль вновь поднялся в небо, даже не спустив трапа.
   - Охохонюшки! - воскликнул компьютер Эдди.
   Триллиан терпеливо кивнула, побарабанила пальцами  по  столу  и  нажала
кнопку внутрисвязи:
   - Думаю, в веселье из-под палки ты сейчас не нуждаешься.
   - Видимо, нет, - ответил Зафод неизвестно откуда.
   - Думаю, активный спорт  поможет  тебе  не  замыкаться  на  собственных
переживаниях.
   - Твои идеи - мои идеи, - согласился Зафод.
   "ДОСУГ В МИРЕ НЕСБЫТОЧНОГО" -  вот  какой  заголовок  привлек  внимание
Триллиан, когда некоторое время  спустя  она  вновь  уселась  на  диван  с
"Путеводителем". И меж тем как  "Золотое  сердце"  неслось  с  невероятной
скоростью в неопределенном  направлении,  Триллиан  прихлебывала  какое-то
неудобоваримое творение нутримата и читала о том, как научиться летать.
   Вот что написано в "Путеводителе" об искусстве полета:

   Полет - это искусство, а точнее сказать, навык.
   Весь фокус в том,  чтобы  научиться  швыряться  своим  телом  в  земную
поверхность и при этом промахиваться.
   Попробуйте проделать это в погожий денек, рекомендует "Путеводитель".
   Первый этап прост.
   От вас требуется одно - решительно кинуться вниз,  не  боясь  ожидающей
вас физической боли.
   То есть больно будет, если вам не удастся промахнуться мимо земли.
   Большинству людей промахнуться не удается,  и  чем  больше  усилий  они
прилагают, тем крупнее вероятность столкновения с землей.
   Безусловно, вся сложность во втором этапе - в промахивании.
   Главное - промахнуться  мимо  земли  случайно.  Нет  смысла  специально
стараться пролететь мимо, поскольку это просто невозможно. Нет, вся  штука
в том, что на полдороге к земле вы должны на что-то отвлечься, позабыв и о
перспективе падения, и о земле, и о том, как вам  будет  больно,  если  не
удастся промахнуться.
   Весьма сложно отвлечь ваше внимание от  этих  трех  вещей  за  неполную
секунду, которой вы располагаете. И потому большинство людей после  первых
неудач разочаровываются в этом увлекательном, зрелищном спорте.
   Однако же если в решающий момент вам посчастливится нежданно  отвлечься
на умопомрачительную пару ног (щупалец, ложноножек, в зависимости от вашей
видовой  принадлежности  и/или  личных  вкусов),  или   на   взрыв   бомбы
неподалеку, или на внезапное  явление  ужасно  редкого  жука  на  соседней
былинке  -  тогда-то,  к  своему  изумлению,  вы  увильнете   от   всякого
столкновения с землей, точнее, останетесь болтаться в  каких-то  считанных
дюймах над ее поверхностью.  Со  стороны  это  может  выглядеть  несколько
глупо.
   В этот миг необходимо полное, глубочайшее хладнокровие.
   Болтайтесь над землей и парите, парите и болтайтесь.
   Забудьте, сколько вы весите (забудьте, что вы вообще что-то весите),  и
просто позвольте ветру поднимать вас все выше.
   Не слушайте окружающих - ничего полезного они не скажут.
   Скорее всего до вас донесутся восклицания типа:  "Боже  праведный,  ты,
что, летаешь? Быть такого не может!"
   Жизненно важно не верить им - а  то  правда  внезапно  окажется  на  их
стороне.
   Воспаряйте все выше и выше.
   Потренируйтесь делать пике, вначале простое, а потом, мерно дыша, лягте
в дрейф над верхушками деревьев.
   НИКОМУ НЕ МАШИТЕ.
   После нескольких удачных проб вы обнаружите, что  отвлечься  становится
все проще и проще.
   Затем вы освоите массу приемов по  управлению  своим  телом  в  полете,
регулировке скорости, выполнению маневров. Обычно фокус в  том,  чтобы  не
слишком сосредоточиваться на своих действиях,  но  просто  пускать  их  на
самотек, точно нечто от вас не зависящее.
   Также вы научитесь правильно  приземляться  -  сразу  предупредим,  что
первая попытка выйдет большущим комом.
   Есть  частные  клубы  летателей,  где  вам  помогут  достичь  ключевого
самозабвения. В их штате есть специальные работники с удивительными телами
и воззрениями. Их задача  -  в  решающий  момент  выскочить  из  кустов  и
продемонстрировать наглядно  и/или  выразить  словесно  свою  особливость.
Настоящим "стопщикам" эти клубы, как правило,  не  по  карману,  но  можно
рекомендовать их как возможное место для временной работы.


   Триллиан была очарована  прочитанным,  но  скрепя  сердце  решила,  что
Зафоду с его нынешним настроением лучше и не мечтать ни об уроках летания,
ни  о  хождении  пешком  по  горам,  ни  о  борьбе  с  Брантивортигорнским
Государственным Управлением за признание законным свидетельства о переезде
-  все  эти  занятия  были  перечислены  под  заголовком:  "Досуг  в  мире
несбыточного".
   Взамен она направила корабль  на  Аллосиманиус-Синеку,  планету  льдов,
снега, умопомрачительных красот  природы  и  ужасных  морозов.  Подъем  по
горным тропам со снежных  равнин  Лиски  до  вершины  Хрустальных  Пирамид
Састантуа долог и утомителен, даже при наличии реактивных  лыж  и  упряжки
синекских снегодавов, но открывающаяся сверху панорама: Ледники Безмолвия,
мерцающие Призматические  Горы  и  хоровод  призрачных  ледяных  светляков
вдалеке - вначале замораживает разум, а потом медленно возвышает его к еще
невиданным высотам наслаждения прекрасным. Триллиан казалось,  что  это-то
ей и требуется после всего пережитого.
   Они легли на низкую орбиту.
   Под ними расстилались серебристо-белые ризы Аллосиманиуса-Синеки.
   Зафод не покидал кровати. Одну голову он засунул под подушку, а  вторая
до поздней ночи разгадывала кроссворды.
   Триллиан вновь терпеливо кивнула, досчитала до... - в общем, число было
немаленькое - и сказала себе, что на данном этапе самое важное -  хотя  бы
разговорить Зафода.
   Отключив всю кухонную автоматику, она приготовила самый роскошный ужин,
какой был в ее силах, -  аппетитно  прожаренное  мясо,  ароматные  фрукты,
благоуханный сыр, коллекционные альдебаранские вина.
   Неся в руках поднос с ужином, она вошла к Зафоду и спросила, нет  ли  у
него желания поговорить.
   - Сгинь в вакуум, - сказал Зафод.
   Триллиан терпеливо кивнула самой себе, досчитала до предыдущего числа в
кубе, вяло швырнула поднос в стену, прошла  в  телепортационную  кабину  и
просто ушла из его жизни.
   Она даже не задала машине никаких координат - ей было все  равно,  куда
бежать.  Она  просто  ушла  -  превратилась  в  случайный   набор   точек,
странствующий по Вселенной.
   - Хуже нигде уже не будет, - сказала она себе, нажимая кнопку.
   - Скатертью дорожка, - пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок  и
всю ночь не смыкал глаз.
   Весь следующий день  он,  не  зная  отдыха,  мерил  шагами  корабельные
коридоры, делая вид, что не ищет Триллиан, а просто прогуливается - хотя и
знал, что ее больше нет на борту. Компьютер донимал его вопросами, что  за
чертовщина тут происходит, но Зафод  заткнул  его  терминалы  электронными
кляпами.
   Потом стал выключать освещение. Все равно тут больше ничего не покажут.
Больше ничего не произойдет.
   Как-то ночью - а теперь на корабле ночь  длилась  постоянно  -  лежа  в
постели,  он   решил   взять   себя   в   руки,   предпринять   что-нибудь
конструктивное. Он резко сел на  кровати,  начал  натягивать  одежду.  Ему
пришло в голову, что во Вселенной непременно найдется кто-то,  кому  жизнь
кажется  еще  более  беспросветной,  тяжелой   и   треклятой,   чем   ему.
Следовательно, надо отыскать этого собрата.
   На полпути к рубке его осенило, что это вполне может оказаться  Марвин,
и он бегом вернулся обратно.
   А несколько часов спустя вновь отправился в свой скорбный обход  темных
коридоров, срывая зло на любезных дверях. Тут-то он и услышал  пресловутое
"Уф!", что его страшно встревожило.
   Нервно опираясь о стену коридора, он морщил лоб (то есть  лбы),  словно
пытаясь откупорить бутылку методом  телекинеза.  Прижав  к  стене  кончики
пальцев, он ощутил странную вибрацию. Теперь слышался  какой-то  негромкий
шум, и исходил он определенно из района рубки.
   Проведя рукой по стене, он нащупал нечто ценное.
   - Ау, компьютер! - прошептал он.
   - Ммммм... - столь же тихо произнес компьютерный терминал рядом с ним.
   - У нас на борту кто-то есть?
   - Мммм, - ответил компьютер.
   - Кто же?
   - Мммммм мммммм мммммм, - сказал компьютер.
   - Чего?
   - Мммммм мммммммм мммм мммммммм.
   Зафод закрыл руками одно из своих лиц.
   - О Зарквон, спаси и сохрани, - пробурчал он под нос.
   И пошел по коридору  в  сторону  рубки,  откуда  доносились  все  более
громкие и деловитые звуки. К сожалению, именно  терминалы  рубки  Зафод  и
заткнул кляпом.
   - Компьютер, - вновь прошипел он.
   - Ммммм?
   - Когда я выну у тебя кляп...
   - Ммммм.
   - ...напомни, чтобы я дал сам себе в зубы.
   - Ммммм ммммы?
   - Все равно, какой головы. Скажи мне только одно. Одно  мычание  вместо
"да", два вместо "нет". Оно опасно?
   - Мммм.
   - Опасно?
   - Мммм.
   - Ты случайно не сказал "мм" дважды?
   - Мммм мммм.
   - Хмммм.
   Он приближался к  рубке  лилипутскими  шажками  с  таким  видом,  будто
предпочел бы улепетывать от нее великаньими. Так оно и было.
   Он был уже в двух ярдах от двери рубки, когда до него  внезапно  дошло,
что дверь обязательно поздоровается с ним. Зафод застыл как вкопанный. Ему
так и не удалось отключить разговорные блоки дверей.
   Так-то он надеялся войти незамеченным - из-за замысловатой формы  рубки
(в виде сердечка) дверь находилась в укромном уголке.
   Обреченно прислонившись к стене, Зафод произнес несколько выразительных
слов, немало шокировавших его другую голову.
   Созерцая тускло-розовый контур двери, он осознал, что во мраке коридора
еле-еле  различаются   границы   сенсорно-тактичного   поля,   которое   и
предупреждало дверь о появлении кого-то, перед кем  следует  раскрыться  с
любезными словами.
   Распластавшись по стене, он стал  пробираться  к  двери  только  бы  не
нарушить рубежи поля (еле-еле заметные). Затаив дыхание, он  возблагодарил
судьбу, что последние несколько дней меланхолично провалялся на кровати, а
не пытался сорвать зло, терзая эспандеры в спортзале и тем самым накачивая
мускулы.
   Тут он решил, что пора заговорить.
   Сделав несколько опасливых вдохов, он прошептал:
   - Дверь, если ты меня слышишь, ответь мне - только тихо-тихо-тихо.
   Тихо-тихо-тихо дверь прошептала:
   - Я вас слышу.
   - Хорошо. Через минуту я попрошу тебя раскрыться. А когда  раскроешься,
я тебя прошу, не говори, что тебя это осчастливило, ладно?
   - Ладно.
   - И также я тебя прошу не говорить, что ты очень рада быть полезной или
что ты польщена честью раскрыться передо мной и  премного  довольна  вновь
затвориться с сознанием выполненного долга, ладно?
   - Ладно.
   - И я не хочу, чтобы ты желала мне приятно провести день, поняла?
   - Я поняла.
   - Ладно, - сказал Зафод и напрягся, - а теперь раскройся.
   Дверь тихо отъехала в сторону. Зафод тихо  проскользнул  в  нее.  Дверь
тихо закрылась за ним.
   - Я все правильно сделала, мистер Библброкс? - громко  поинтересовалась
дверь.
   - Прошу вас, представьте себе, - сказал  Зафод  отряду  белых  роботов,
которые обернулись на голос, - что у меня в руке  крайне  крупнокалиберный
пистолет-бластер системы "Громовержец".
   Воцарилась бесконечно холодная и зловещая тишина.  Роботы  пялились  на
Зафода душераздирающими покойницкими глазами. Они  стояли  неподвижно.  Их
внешность произвела неуловимо  устрашающее  впечатление  даже  на  Зафода,
который видел их впервые и даже ни разу о них не слыхал.
   Криккитские войны относились к древней истории Галактики. А  на  уроках
древней истории Зафод только и делал, что вычислял, как бы заняться сексом
с девочкой из соседней киберкабинки. Поскольку личный обучающий  компьютер
Зафода играл активную роль в этом плане, Зафод в итоге стер из его  памяти
всю историю, освобождая  место  для  более  актуальной  группы  концепций.
Вследствие чего школьная администрация отправила компьютер в  клинику  для
помешанных киберустройств, куда за  ним  последовала  и  девочка,  имевшая
глупость влюбиться в злосчастную машину. Ну а для  Зафода  это  обернулось
тем, что: а) он ни разу даже не подошел к девочке  и  б)  пропустил  целую
эпоху в древней истории, знания о которой ему бы сейчас очень пригодились.
   Зафод ошарашенно разглядывал роботов.
   По какой-то непостижимой причине их элегантные обтекаемые тела казались
совершенным  олицетворением  чистого,  патологического  зла.   С   головы,
украшенной душераздирающе мертвыми глазами, до  мощных  неживых  пят  они,
несомненно, являлись порождением педантичного разума, знавшего только одну
цель - убивать. Зафод похолодел.
   Роботы успели частично разобрать дальнюю  стену  рубки  и  пробить  ход
через жизненно важные органы корабля. Несмотря на кучи обломков,  Зафод  с
новым ужасом разглядел, что они движутся к  самому  ядру  корабля,  сердцу
невероятностной тяги, загадочным образом сгущаемой из пустоты, - в  общем,
к самому "Золотому сердцу".
   Робот, стоявший к Зафоду ближе всех, смотрел на  него  с  таким  видом,
будто снимал подробную мерку со  всего  его  тела,  души  и  способностей.
Произнесенные роботом слова подтвердили это  впечатление.  Прежде  чем  мы
поведаем, что именно сказал робот, следует отметить, что Зафод был  первым
живым органическим существом, кому довелось услышать голос этих тварей  за
последние десять биллионов лет. К сожалению, невежественный Зафод  не  был
польщен этой честью, ибо, как мы уже упомянули, в детстве интересовался не
древней историей, а собственным органическим телом.
   Голос  робота  был  под  стать  его  корпусу  -  холодный,  элегантный,
безжизненный. В нем  звучала  даже  какая-то  интеллигентная  хрипотца.  В
общем, голос был столь же древним, как и его владелец.
   А сказал он следующее:
   -  Да,  у   вас   в   руке   действительно   пистолет-бластер   системы
"Громовержец".
   Зафод испытал секундное недоумение, но, скосив глаза на  свою  руку,  с
облегчением  узрел,  что  предмет,  обнаруженный  им  на  стене  коридора,
оправдал его надежды.
   - Ага, - произнес он со вздохом облегчения (что вряд ли было  разумно),
- видите ли, робот, я не хотел перенапрягать ваше воображение.
   Некоторое время все молчали, из чего Зафод заключил, что роботы явились
сюда не для разговоров и дело за ним.
   - Не могу не отметить того факта, что вы припарковали свой  корабль,  -
сказал он, указав одним из подбородков в соответствующую сторону, -  прямо
поперек моего.
   Бесспорно,  так  оно  и  было.  Не  считаясь  ни  с   какими   законами
пространства, роботы беспардонно материализовали свой корабль там, где  им
было надо, вследствие чего он сцепился с "Золотым сердцем"  крест-накрест,
как одна расческа с другой.
   И вновь  ответа  не  последовало.  Зафоду  пришло  в  голову,  что  для
ускорения беседы предложения нужно сделать вопросительными.
   - ...верно я говорю? - добавил он.
   - Да, - ответил робот.
   - Гм... ну ладно, - проговорил Зафод. - Так что вы тут делаете, мужики?
   Молчание.
   - Роботы, - поправил себя Зафод, - что вы, роботы, тут делаете?
   - Мы пришли, - прохрипел робот, - за Золотом Перекладины.
   Зафод, кивнув, принялся поигрывать пистолетом, дабы добиться дальнейших
пояснений. Робот, похоже, понял.
   - Золотая Перекладина - это часть Ключа, который мы ищем,  -  продолжал
робот, - чтобы освободить наших Повелителей с Криккита.
   Зафод вновь кивнул, поигрывая пистолетом.
   - Ключ, - спокойно продолжал робот, - был развеян на ветру  пространств
и времен. Золотая Перекладина заключена в механизме, который движет  вашим
кораблем. Она  вновь  станет  частью  Ключа.  Наши  Повелители  выйдут  на
свободу. Вселенское Переустройство будет возобновлено.
   Зафод вновь кивнул и поинтересовался:
   - Чего-чего будет возобновлено?
   По абсолютно бесстрастному лицу робота скользнула тень  легкой  досады.
По-видимому, этот разговор действовал ему на эквивалент нервов.
   - Ликвидация, - сказал он. - Мы ищем Ключ, -  повторил  он,  -  мы  уже
владеем Деревянным Столбом, Стальным  Столбом  и  Плексигласовым  Столбом.
Через несколько минут мы завладеем Золотой Перекладиной...
   - Нет, не завладеете.
   - Завладеем, - заявил робот.
   - Нет уж. Без нее мой корабль перестанет работать.
   - Через несколько минут, - терпеливо повторил  робот,  -  мы  завладеем
Золотой Перекладиной...
   - Фигушки, - сказал Зафод.
   - А затем мы отправимся,  -  на  полном  серьезе  заявил  робот,  -  на
вечеринку.
   - Да? - обалдело переспросил Зафод. - А мне можно с вами?
   - Нет, - сказал робот. - Мы планируем вас застрелить.
   - Правда, что ли? - вскричал Зафод, поигрывая пистолетом.
   - Правда, - сказал робот.
   Раздался залп.
   Зафод так изумился, что роботам пришлось дать еще один залп, прежде чем
он упал.



        12

   - Тс-с-с, - сказал Слартибартфаст. - Слушайте и наблюдайте.
   Над древним Криккитом сгустилась ночь. Небо было пусто и черно.  Сквозь
мрак виднелись лишь огни ближнего городка. Ветерок приносил оттуда  мирные
бытовые звуки. Слартибартфаст, Форд  и  Артур  остановились  под  ароматно
пахнущим  деревом.  Присев  на  корточки,  Артур   ощутил   под   ладонями
инфоиллюзии почвы и травы. Размял их  между  пальцами.  Почва  производила
впечатление тяжелой и вязкой, трава была упруга. Что ни говори, а  Криккит
казался приятным во всех отношениях местечком.
   Однако на взгляд  Артура,  абсолютно  черный  небосвод  придавал  всему
идиллическому, несмотря на сумрак, пейзажу какой-то  зловещий  оттенок.  И
все же, рассудил Артур, это дело привычки.
   Кто-то коснулся его плеча. Артур  поднял  глаза.  Слартибартфаст  молча
указал ему на ту сторону холма. Артур увидел вереницу крохотных  огоньков,
что, качаясь и приплясывая, медленно двигались к ним.
   Вскоре стали  различимы  и  звуки,  а  затем  стало  понятно,  что  это
маленькая кучка людей, и держат они путь домой, в город.
   Они  прошли  очень  близко  от  наблюдателей  под  деревом,  размахивая
фонарями, от чего по траве и листве скакали забавные  "зайчики",  радостно
болтая между собой и самым натуральным образом распевая песню о  том,  как
все  чуд-чуд-чудесно  на  свете,  как  они  счастливы,  как  здорово   они
потрудились на ферме и как приятно возвращаться домой,  где  ждут  жены  и
дети. Затем следовал маленький припев насчет того, что в  это  время  года
цветы благоухают на редкость благостно и какая жалость, что бедная  собака
сдохла,  так  и  не  увидев  своих  любимых  цветочков.  Артуру   невольно
представилось, как Пол Маккартни, восседая с ногами  в  кресле  у  камина,
мурлычет эту песенку Линде и соображает, что бы такое купить на  доходы  с
нее - то ли Эссекс, то ли Ирландию.
   - Повелители Криккита, - выдохнул Слартибартфаст голосом призрака.
   Артур, погруженный в мысли об Эссексе и Ирландии,  на  миг  растерялся.
Затем, вернувшись к реальности, осознал, что все равно не  понимает,  куда
клонит старец.
   - Кто? - переспросил он.
   - Повелители Криккита, - повторил  Слартибартфаст.  Если  и  раньше  он
изъяснялся  тоном  призрака,  то  теперь  это  был  вообще  некий   сильно
простуженный житель Аида.
   Артур уставился на компанию  фермеров,  пытаясь  свести  воедино  крохи
информации, которыми располагал.
   Безусловно, это были не земляне, хотя все различия состояли в чуть-чуть
слишком высоком росте, излишней худобе, угловатости и бледной, почти белой
коже. Но в общем и целом они смотрелись довольно приятно.  Правда,  в  них
проглядывала некоторая чудаковатость - не хотел бы Артур ехать  с  ними  в
одном купе, - но вся эта чудаковатость сводилась к чрезмерному  добродушию
и  любезности,  а  не  каким-то   изъянам.   Непонятно,   с   чего   вдруг
Слартибартфаст принялся пришептывать,  как  в  радиорекламе  какого-нибудь
жуткого фильма о лесорубах, берущих на дом халтуру?
   Да, но ведь вся эта история с  Криккитом  ничуть  не  лучше.  Артур  не
совсем понял,  какая  связь  между  игрой,  которая  на  Земле  называлась
крикетом, и...
   Слартибартфаст точно прочел его мысли.
   - Игра, которую вы именовали крикетом, - проговорил он, точно из  жерла
преисподней,  -  относится  к  числу  забавных  капризов  родовой  памяти,
благодаря которым многие концепции и образы продолжают  жить  в  сознании,
хотя их истинный смысл потерян во  мгле  времен.  Из  всех  цивилизаций  и
племен Галактики только англичане могли воскресить  воспоминание  о  самых
ужасных  войнах  в  истории  Вселенной  и  превратить  его  в  чрезвычайно
замысловатую, нудную и бесцельную игру. Извините, но таково общее мнение о
ней. Мне  крикет  вообще-то  нравится,  -  добавил  он,  -  но  на  взгляд
большинства, вы в наивности своей создали ужасную пошлость. Особенно  этот
момент, когда нужно угодить в калитку маленьким красным мячиком. Настоящее
издевательство.
   - Угм, - произнес Артур, глубокомысленно  морща  лоб,  чтобы  никто  не
усомнился в маневренности его извилин, - угу.
   - А вот это, - сказал  Слартибартфаст,  перейдя  на  загробный  хрип  и
указывая на компанию криккитян, которые удалялись в сторону города,  -  те
самые, с кого все началось. А случится это сегодня.  Пойдемте  за  ними  и
посмотрим сами.
   Тихо проскользнув под ветками, они поднялись вслед за веселой компанией
по тропке в гору. Против  инстинкта  не  попрешь  -  наши  герои  невольно
двигались опасливо, даже воровато, хоть и знали,  что  с  тем  же  успехом
могли трубить в трубы и вопить: "Ату!" - инфоиллюзию это бы не спугнуло.
   Артур обратил внимание, что двое криккитян завели новую песню  -  милую
романтическую балладу, которая словно парила в прохладном ночном  воздухе.
Услышь ее Маккартни, она мигом подарила бы ему Кент и Суссекс и  позволила
бы всерьез задуматься о приобретении Хэмпшира.
   - Ты наверняка знаешь, что сейчас произойдет, -  сказал  Слартибартфаст
Форду.
   - Я? - изумился Форд. - Откуда?
   - Ты разве не изучал в школе древнюю историю Галактики?
   - Моя киберкабинка была позади Зафода, -  пояснил  Форд,  -  это  очень
отвлекало. Хотя я узнал немало сногсшибательных вещей.
   В  этот  момент  Артур  заметил  странную  особенность  песни,  которую
распевали криккитяне. На восьмом такте этой баллады, который сам  по  себе
мог бы сделать Маккартни полноправным хозяином Винчестера, не  говоря  уже
об окрестностях,  текст  стал  каким-то  странным.  Говоря  о  свидании  с
девушкой, автор соблазнял ее прогуляться не "при луне" или  "под  звездным
небом", но просто "по траве", что показалось Артуру излишне прозаичным. Но
тут он поднял глаза  на  ужасающе  голый  небосклон  и  остро  ощутил  всю
важность этой детали.  При  взгляде  на  это  небо  мерещилось,  будто  ты
один-одинешенек  во  Вселенной.  Артур  поделился  своим  впечатлением   с
друзьями.
   - Нет, - сказал Слартибартфаст, ускоряя шаг, - жители Криккита  никогда
не восклицали про себя: "Мы одни во Вселенной". Видите  ли,  они  окружены
колоссальным Пылевым Облаком. Одно только их солнце и их планета, на самом
краю восточной оконечности Галактики. Из-за Пылевого  Облака  они  испокон
веку не интересуются небом - все равно  там  пусто.  Ночью  оно  абсолютно
черное. Днем светит солнце, но на солнце не очень-то посмотришь - они и не
пытаются. В общем, неба они и не замечают.  Как  будто  у  них  в  зрачках
слепое пятно на 180 градусов от горизонта до горизонта.
   Понимаете, мысль "Мы одни во Вселенной" их ни разу не посещала,  потому
что до сегодняшнего вечера они вообще не знали о существовании  Вселенной.
До сегодняшнего вечера.
   Он двинулся дальше, а его слова гулко повисли в воздухе.
   - Представьте себе, ни разу не подумать: "Мы одни-одинешеньки" - просто
потому что не знаешь, что можно жить по-другому.
   И вновь зашагал вперед.
   - Боюсь, это зрелище подействует вам на нервы, - предупредил он.
   Тут наблюдатели услышали высоко в безглазых небесах тоненький визг. Они
тревожно задрали головы, но пока ничего не было видно.
   Затем Артур заметил, что идущая впереди компания тоже обратила внимание
на визг и пришла в замешательство.  Криккитяне  смотрели  друг  на  друга,
направо, налево, вперед, назад, даже на землю. Но только не вверх.
   Ужасное потрясение, которое  они  испытали,  когда,  завывая  и  гремя,
горящий звездолет упал с небес, врезавшись в холм примерно в  полумиле  от
них, словами не передашь.
   Кое-кто  с  придыханием  произносит  имя   "Золотое   сердце",   другие
благоговейно повествуют о "Бистроматолете".
   Но несть  числа  тем,  кто  упивается  историей  "Звездного  Титаника",
легендарного  корабля-колосса.  И   поистине,   она   того   стоит.   Этот
величественный, сказочно-роскошный лайнер сошел  со  стапелей  знаменитого
Артефактоволя - астероида-верфи - несколько сот лет тому назад.
   Умопомрачительно красивый, уникально огромный и к тому же самый  уютный
корабль в  истории  Галактики  (точнее,  в  нынешней,  сильно  обкарнанной
опровержениями версии этой самой истории - подробности см. ниже, в главе о
"Движении за Реальное Время") имел  несчастье  быть  построенным  в  эпоху
младенчества физики невероятности,  задолго  до  постижения  законов  этой
смутной и дикорастущей научной отрасли.
   Инженеры и конструкторы  в  своей  великой  наивности  решили  снабдить
"Титаник" экспериментальным генератором невероятностного поля, которое, по
их расчетам, должно было обеспечить бесконечную невероятность каких бы  то
ни было неполадок на борту.
   Они и не догадывались, что всем  вычислениям  в  области  невероятности
свойственны квазивзаимообратимость и кольцеобразность, благодаря чему  все
Бесконечно Невероятное почти немедленно осуществляется в реальности.
   Ах, как прекрасен - аж глазам больно - был "Звездный  Титаник",  когда,
точно арктурианский мегавакуумный серебристый кит, он качался  в  лазерных
тенетах гибких строительных лесов. Сияющее  облако  булавок  и  иголок  на
знойно-черном бархате открытого космоса. Но едва сойдя со стапелей,  он  и
первой своей радиограммы - сигнала SOS - передать не успел,  как  все  его
системы беспричинно отказали.
   Однако  это  событие  оказалось  не  только  кошмарным   крахом   одной
начинающей науки, но и апофеозом другой. Было неопровержимо доказано,  что
количество  зрителей,  смотревших  телерепортаж  о   запуске   "Титаника",
превосходило все население Вселенной на тот момент. Этот факт был расценен
как величайшее достижение социологии телевидения.
   Другой суперсенсацией тогдашней прессы стала вспышка сверхновой звезды,
в которую несколько часов спустя превратилась звезда Неавоось.  В  системе
Неавооси находятся - то есть находились -  крупнейшие  страховые  компании
Галактики.
   Меж тем как об этих  звездолетах,  а  также  других  кораблях-легендах,
например  линкорах  Галактической  Армады  ("Храбром",  "Безрассудном"   и
"Камикадзе"), говорят с благоговением, гордостью,  упоением,  энтузиазмом,
восторгом, симпатией, сожалением, завистью, ревностью - в общем, почти  со
всеми людскими эмоциями, но подлинного чувства изумления  удостоился  лишь
корабль, который всем вышеперечисленным  не  чета  -  "Криккит-1",  первый
звездолет, который построили криккитяне.
   "Криккит-1" не был хорошим кораблем. Отнюдь.
   Это была безумная  колымага  из  подручных  материалов.  Казалось,  его
соорудили где-то в сарае - собственно, так оно и было.  Корабль  этот  был
изумителен не своей  конструкцией  (мягко  говоря,  неудачной),  но  самим
фактом своего появления. Между мигом, когда криккитяне  впервые  узнали  о
существовании космоса как такового, и запуском этой первой ласточки  среди
космических кораблей прошел ровно год.
   Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то,
что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он  не  согласился  бы
взойти на борт такого корабля даже за  всю  рисовую  водку  страны  Китай.
Первая реакция: "На соплях держится".  Вторая  реакция:  "Извините,  можно
выйти?"
   - И что, эта штука полетит? - спросил  Артур,  сочувственно  косясь  на
связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что
составляли интерьер корабля.
   Слартибартфаст уверил его,  что  полет  состоится,  что  они  в  полной
безопасности,  что  их  ожидает  крайне  поучительное,  хоть  и   довольно
мучительное зрелище.
   Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.
   - Сходить с ума, так сходить, - рассудил Форд.
   Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж  не  реагировал  на
присутствие посторонних - ведь их тут, в сущности, и не было.  Три  пилота
были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли  в  тот  вечер  по
тропе, распевая мелодичные,  проникновенные  песни.  Авария  инопланетного
звездолета сдвинула какие-то  шарики  в  их  головах.  День  за  днем  они
исследовали останки сгоревшего  корабля,  разгрызая  секрет  за  секретом,
распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный
корабль - он-то и готовился сейчас к  взлету.  Это  было  их  творение,  и
сейчас они пели о нем песенку, изливая в  ней  двойную  радость  успеха  и
обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что
из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в  сарае,  не  видя  ни
жен, ни  детей,  которые  страшно  по  ним  скучали,  но  подбадривали  их
бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.
   "Трень-сдззз..." - корабль взлетел.
   Он с грохотом понесся по небу, словно точно знал, что делает.
   - Быть такого не может, - сказал Форд, когда наблюдатели оправились  от
ускорения, а корабль уже рассекал верхние слои атмосферы. - Быть такого не
может. Будь ты хоть  семи  пядей  во  лбу,  но  за  год  спроектировать  и
построить такой корабль... Не верю. Докажете - все равно не  поверю.  -  И
уставился в крохотный иллюминатор - на кромешную тьму.
   Некоторое время  полет  протекал  без  происшествий,  и  Слартибартфаст
включил убыстренную перемотку.
   И потому вскорости они оказались  у  внутренней  границы  сферического,
полого изнутри Пылевого Облака, со всех сторон окружавшего Криккит  и  его
солнце.
   Пространство не просто изменило текстуру и  состав.  Мерещилось,  будто
мрак гудит, с треском лопается на носу корабля. И мрак этот был  особый  -
студеный, беспросветный, тяжелый мрак ночного неба над Криккитом.
   Холод, тяжесть, беспросветность потихоньку проникли в сердце Артура,  и
он остро ощутил переживания пилотов-криккитян, повисшие в воздухе  кабины,
точно грозовое электричество. Они находились перед Рубиконом исторического
самосознания своего народа. Это был рубеж, за который никто  из  криккитян
не заглядывал даже в мечтах, поскольку не знал о его существовании.
   Тьма  пылевого  облака  сдавила  корабль.  Внутри  царила  историческая
тишина. Миссия "Криккита-1" заключалась в том,  чтобы  выяснить,  есть  ли
что-то с той стороны неба,  откуда,  вероятно,  и  происходил  разбившийся
корабль. Может, там находится другая планета - ох, как трудно  далось  это
предположение самозамкнутым умам сынов Криккита с его глухой стеной вместо
неба.
   История собиралась с силами, чтобы нанести криккитянам новый удар.
   Но тьма - глухой кокон, оберегающий внутренний мрак, - все  еще  гудела
вокруг корабля. Стена, казалось, все  близилась  и  близилась,  густела  и
густела, тяжелела и тяжелела. И вдруг исчезла.
   Корабль вылетел из облака.
   Пилоты увидели алмазную россыпь созвездий - и их души в ужасе взвыли.
   Некоторое время они летели вперед, неподвижные на фоне глазастого  тела
Галактики, которое само было  неподвижно  на  фоне  бесконечных  просторов
Вселенной. А потом развернулись.
   - Это необходимо убрать,  -  сказали  криккитяне,  направив  корабль  в
сторону дома.
   На обратном пути они  спели  немало  мелодичных,  наполненных  глубоким
смыслом песен на  темы  мира,  справедливости,  нравственности,  культуры,
спорта, семейной жизни и ликвидации всех прочих форм жизни.



        13

   - Думаю, теперь вам ясно, как все случилось, -  сказал  Слартибартфаст.
Он медленно размешивал ложкой свой искусственный кофе, тем самым приводя в
движение жидкие интерфейсы между реальными и  нереальными  числами,  между
интерактивными перцепциями сознания и  Вселенной,  что,  в  свою  очередь,
изменяло матрицы потаенной субъективности, которая и позволяла его кораблю
лихо переиначивать саму сущность пространства и времени.
   - Да, - произнес Артур.
   - Да, - произнес Форд.
   - А что я должен делать с этой куриной ножкой? - спросил Артур.
   Слартибартфаст окинул его суровым взглядом и сказал:
   - Да просто вози ею по тарелке. - И продемонстрировал, что именно  надо
делать.
   Последовав его примеру, Артур ощутил легкую вибрацию: в куриной  ножке,
четырехмерно движущейся сквозь пятимерное  (если  верить  Слартибартфасту)
пространство, пульсировала некая математическая функция.
   - Не прошло и дня, как все жители Криккита превратились из обаятельных,
сердечных, умных...
   - ...хоть и чудаковатых... - вставил Артур.
   - ...обыкновенных людей, - продолжал Слартибартфаст, -  в  обаятельных,
сердечных, умных...
   - ...чудаковатых...
   - ...маньяков-ксенофобов. Идея существования Вселенной, так сказать, не
вписывалась в  их  картину  мира.  Они  просто  не  были  способны  с  ней
свыкнуться.  И  потому  со   всем   своим   обаянием,   сердечием,   умом,
чудаковатостью, если хотите, решили ее уничтожить. Что такое, Артур?
   - Что-то мне это вино не очень нравится, - сказал тот, обнюхивая бокал.
   - Ну так отошли его обратно. Все это элементы математического процесса.
   Артур так и поступил. Ему не понравилась топография ухмылки  официанта,
но это ничего - Артур с детства не любил никаких графиков.
   - Куда теперь? - спросил Форд.
   - Назад,  в  Зал  информационных  иллюзий,  -  ответил  Слартибартфаст,
промокая губы математической моделью бумажной салфетки, - смотреть  вторую
часть.



        14

   -  Криккитяне,  -  сказал  Его  Высочайшая  Судебная  Инстанция,  УБНДР
(Ученейший, Беспристрастный и На Диво Раскованный) Председатель  Судейской
Коллегии Общегалактического трибунала, который рассматривал дело о военных
преступлениях Криккита, - они, ну сами понимаете...  Это  просто  довольно
милые ребята, которые, так уж вышло, увлеклись идеей всех поубивать. Черт,
по себе знаю - иногда утром просыпаешься, так просто руки чешутся... Ну да
фиг с ним. Лады, - продолжал он после того, как закинул ноги на ограждение
и удалил постороннюю  нитку  из  своих  пляжных  шлепанцев  (форма  обуви,
предписанная протоколом), - отсюда следует, что  вряд  ли  кому  захочется
жить с этими ребятами в одной Галактике.
   И был абсолютно прав.
   Нашествие криккитян на Галактику  было  настоящим  кошмаром.  Тысячи  и
тысячи громадных криккитянских крейсеров вывалились как снег на голову  из
гиперпространства и одновременно атаковали тысячи и тысячи крупных планет.
Вначале они захватывали стратегические  ресурсы  для  сооружения  кораблей
новой волны, а потом хладнокровно превращали обобранные планеты в  прах  и
пыль.
   Галактика, в то время наслаждавшаяся периодом необычайного  спокойствия
и процветания, опешила, как человек,  вышедший  полюбоваться  природой,  а
встретивший разбойников.
   - Я хочу сказать, - продолжал  Председатель,  озирая  ультрасовременный
(дело  было  десять  биллионов  лет  назад,  и  "ультрасовременный  стиль"
предполагал злоупотребление нержавеющей  сталью  и  волнистым  бетоном)  и
просторный зал суда, - что эти ребята - самые натуральные фанатики.
   Что также было верно. Это  единственное  удовлетворительное  объяснение
необъяснимой быстроты, с  которой  криккитяне  взялись  осуществлять  свою
новую главную цель в жизни: уничтожение всего, что не есть Криккит.
   Аналогично только эта версия объясняет, почему  они  столь  молниеносно
создали суперсложную науку и технику, необходимые для  производства  тысяч
крейсеров и миллионов страшных белых роботов.
   Это белое воинство сеяло глубочайший ужас в сердцах всех,  кто  с  ними
сталкивался,  -  правда,  в  большинстве  случаев  ужас  длился   недолго,
обрываясь вместе с жизнью реципиента. То были жестокие и упрямые  летающие
боевые  машины.  Они  размахивали  многофункциональными  боевыми   битами,
которые в  одном  режиме  разваливали  дома,  в  другом  испускали  жгучие
омни-деструктивные лучи, а в третьем метали  разнообразные  гранаты  -  от
простых зажигательных до  макси-бумных  гиперядерных  устройств,  которыми
можно  взорвать  большую  звезду.  Одним  ударом  биты  по  гранате  робот
одновременно выдергивал чеку и с феноменальной меткостью поражал  ею  цели
на расстоянии от считанных ярдов до сотен тысяч миль.
   - Лады, - снова сказал Председатель, - наша взяла.
   Помолчал, жуя резинку.
   - Наша взяла, но хвалиться тут нечего. Это самое  -  галактика  средней
величины против одной мелкой планетки, и сколько мы колупались?  Секретарь
Суда, алло!
   - Ваша честь? - спросил малорослый строгий мужчина в черном, поднявшись
со своего места.
   - Сколько мы колупались, братец?
   - Ваша честь, дать точный ответ несколько сложно. Время и расстояния...
   - Спокойно, приятель, валяй округленно.
   - Ваша честь, вряд ли возможно прибегать к округлениям в подобн...
   - Невозможно только штаны через голову надеть. Ну же, будь дерзким!
   Секретарь  Суда  только  захлопал  глазами.  Очевидно,  он   вместе   с
большинством юристов Галактики считал Председателя (известного  в  частной
жизни под странным именем Зипо Биброк 5х10  в  восьмой  степени)  довольно
неприятным субъектом. Несомненно, он  был  хамом  и  фанфароном.  Судя  по
всему,  он  мнил,  что  обладание  величайшим   в   истории   талантом   к
юриспруденции дает ему право выделывать что заблагорассудится - и, увы, не
ошибался.
   - Э-э... гм, ваша честь, примерно две тысячи лет,  -  пробурчал  сквозь
зубы секретарь.
   - А сколько народу положили?
   - Два гриллиона, ваша честь. - Секретарь сел. Если бы в  этот  миг  его
сфотографировали влагочувствительной  камерой,  стало  бы  видно,  что  он
слегка дымится.
   Председатель  вновь  обозрел  зал  суда,   где   присутствовали   сотни
высочайших чиновных особ  со  всей  Галактики,  все  в  своих  официальных
костюмах или телах (в зависимости от метаболизма и обычаев). За стеной  из
тотальностойкого стекла стояли представители криккитян, глядя на всех этих
чужаков, слетевшихся их судить, со спокойным, вежливым отвращением. То был
наиважнейший момент в истории юриспруденции, и Председатель это сознавал.
   Он вынул изо рта жвачку и прилепил ее под сиденье.
   - Целая куча мертвяков, - заметил он.
   Аудитория мрачным молчанием выразила свою солидарность с этим мнением.
   - Так-то вот. Как я сказал, это милые ребята, но никому неохота жить  с
ними в одной Галактике, ежели они собираются продолжать дальше  в  том  же
духе. То есть если не научатся смотреть на вещи попроще. Я  хочу  сказать,
что получится одна бесконечная нервотрепка, верно ведь? Брр-брр-брр, вдруг
они завтра снова на нас нападут, верно? Мирное сосуществование на  соплях,
верно? Принесите мне воды, кто-нибудь, спасибо.
   Развалившись в кресле, он глубокомысленно отхлебнул из стакана.
   - Ладно, послушайте-ка,  что  я  вам  скажу.  Итак:  эти  ребята,  сами
понимаете, имеют право на свое мнение о Вселенной. А согласно  их  мнению.
Вселенная оскорбила их своим существованием, а они дали ей  сдачи  и  были
правы. Звучит дико, но, думаю, вы согласны. Они верят в...
   Он  заглянул  в  бумажку,  извлеченную   из   заднего   кармана   своих
протокольных джинсов.
   - Они верят в "мир, справедливость,  нравственность,  культуру,  спорт,
семейную жизнь и ликвидацию всех прочих форм жизни".
   И пожал плечами.
   - Я лично слыхивал вещи и похуже.
   После чего задумчиво почесал свое тело пониже живота.
   - О-хо-хм, - произнес он.
   Еще раз отхлебнул из стакана с водой, затем  поглядел  сквозь  него  на
свет и нахмурился. Повертел стакан в руках.
   - Эй, к этой воде что-нибудь подмешано? - вопросил он.
   - Э-э, нет, ваша честь, - нервно ответил Судебный  Пристав,  который  и
принес стакан.
   - Так унесите  ее,  -  рявкнул  Председатель,  -  и  подмешайте  к  ней
что-нибудь. У меня есть идея. - Отодвинув стакан, он подпер голову рукой и
заговорил: - Слушайте, что я вам скажу.
   Решение было блестящим. Состояло оно в следующем:
   Планету  Криккит  следовало  на  веки  вечные  заключить  в  кокон   из
темпоральной канители, внутри которого жизнь будет  продолжаться  с  почти
бесконечной медлительностью. Кокон будет преломлять свет и потому пребудет
незримым и непроницаемым. Вырваться из кокона абсолютно невозможно -  если
только кто-то не отопрет наружный замок.
   Когда вся остальная Вселенная бесповоротно окончит свои дни, когда  все
сущее придет к своей кончине (разумеется, в то время  еще  не  знали,  что
"Конец Вселенной" - это помпезный ресторан) и не будет больше ни жизни, ни
материи, тогда только нити темпоральной канители  расплетутся,  и  планета
Криккит  со  своим  солнцем  вылетит  наружу,  чтобы  влачить,  как  ей  и
мечталось, уединенное существование в сумраке Вселенского Ничто.
   Замок будет размещен на астероиде, медленно обращающемся вокруг кокона.
   Ключом станет символ Галактики - Трикетная Калитка.


   Когда   публика   устала   аплодировать,   Председатель   уже   был   в
транссенсуальной    душевой,    сопровождаемый     миленькой     присяжной
заседательницей, которой он полчаса назад перебросил записку.



        15

   Прошло два месяца. Зипо Биброк 5х10 в  восьмой  степени,  обрезав  выше
колена  свои  протокольные   джинсы   Верховного   галактического   судьи,
отправился  тратить  свои  астрономические  судейские  гонорары  в  разных
солнечных местах.
   В данный момент мы видим его лежащим  на  алмазном  песке,  причем  уже
знакомая  нам  миленькая  присяжная  заседательница  натирает  ему   спину
"Калантинской эссенцией". Это девушка с кожей, подобной  лимонному  шелку,
сульлафиньянка из области Галактики, лежащей за Туманным Поясом  Яги.  Она
страшно увлечена юриспруденцией в лице всех ее аспектов и представителей.
   - Слышал новость? - спросила она.
   - Ууууйяяяя-ха! - вскричал Зипо Биброк 5х10 в восьмой степени.
   С чего вдруг - мог  бы  пояснить  только  очевидец.  В  инфоиллюзионном
фильме эта сцена была реконструирована по свидетельствам из вторых рук.
   - Не-а, - добавил он, когда причины для ууууйяяяхаханья отпали.
   Он  заворочался,  подставляя  свое  тело  первым   лучам   третьего   и
величайшего из трех солнц девственной планеты Водья,  которое  только  что
выбралось из-за  красивейшего  в  целой  Вселенной  горизонта,  тем  самым
увеличив до максимума предлагаемую загорающим мощность.
   Соленый бриз прилетел со спокойного моря, пошатался над пляжем и  вновь
вернулся в море, размышляя, куда бы еще сунуться.  В  безумном  порыве  он
вновь устремился на пляж и опять вернулся к морю.
   - Надеюсь, это не хорошая новость, - пробормотал  Зипо  Биброк  5х10  в
восьмой степени, - хорошей я просто не выдержу.
   - Сегодня был приведен в исполнение твой приговор по делу  Криккита,  -
сказала девушка величественно. Никакой величественной интонации  для  этой
элементарной информации  не  требовалось,  но  такой  уж  выдался  день  -
величественный. - Это сказали по радио, - пояснила она, - когда  я  ходила
на яхту за маслом.
   - Ага, - пробурчал Зипо, роняя голову на алмазный песок.
   - И еще кое-что произошло.
   - Мммм?
   - Как только темпорально-канительный кокон заперли на замок, -  сказала
она, на миг отвлекшись от растирания спины Зипо, -  выяснилось,  что  один
криккитский крейсер, который пропал без вести и считался  погибшим,  вовсе
не погиб. Он появился и попытался захватить Ключ.
   Зипо резко сел на песке:
   - Чего-о?
   - Да все нормально, - произнесла она голоском, который угомонил бы даже
Большой Взрыв. - Как сказали, произошел недолгий бой. Ключ и крейсер  были
уничтожены и развеяны на все  стороны  пространства  и  времени.  Судя  по
всему, они исчезли навеки.
   Улыбнувшись,  она  выжала  на  свои   пальцы   еще   несколько   капель
"Калантинской эссенции". Успокоенный, Зипо опять растянулся на песке.
   - Сделай это самое... что ты сделала минуты две  назад,  -  пробормотал
он.
   - Это? - спросила она.
   - Нет, нет, - сказал он, - это.
   Она сделала еще одну попытку.
   - Так?
   - Ууууйяяяя-ха!
   Это тоже не поймешь без контекста.
   С моря снова приплелся соленый бриз.
   По пляжу бродил волшебник, но в нем никто не нуждался.



        16

   - Нет на свете ничего, что было бы потеряно навеки. Кроме Халезмийского
собора, - проговорил  Слартибартфаст.  Его  лицо  казалось  алым  в  свете
свечки, которую робот-официант все порывался унести.
   - Какого собора? - удивленно переспросил Артур.
   - Халезмийского. Это было, когда я занимался исследованиями  по  заказу
Движения за Реальное Время...
   - Какого движения? - снова удивился Артур.
   Старец умолк, собираясь  с  мыслями,  чтобы  наконец-то  завершить  эту
историю. Робот-официант, скользя по пространственно-временным  матрицам  с
одновременно подобострастным и угрюмым видом, цапнул свечку и унес ее. Они
уже получили счет, убедительно поспорили о том, кто ел спагетти и  сколько
бутылок выпили, чем, как смутно сознавал Артур, успешно вывели корабль  из
субъективного  пространства  на  орбиту  незнакомой  планеты.   И   теперь
официанту не терпелось доиграть свою роль в балагане до конца  и  вытурить
всех из бистро.
   - Вам все станет ясно, - сказал Слартибартфаст.
   - Скоро?
   - Через минуту. Слушайте. Потоки времени сейчас  ужасно  загрязнены.  В
них плавает масса мусора - наподобие отходов и обломков кораблекрушений. И
все больше этого утиля попадает  назад  в  физический  мир.  Возмущения  в
пространственно-временном континууме, этакие протечки, знаете ли.
   - Слыхивали, - заметил Артур.
   - Послушай, так куда же мы летим? - спросил Форд, нетерпеливо отодвигая
свой стул. - Потому что мне ужасно хочется туда наконец попасть.
   - Мы летим, - медленно, с расстановкой сказал Слартибартфаст,  -  чтобы
опередить криккитянских роботов и помешать им  обрести  недостающие  части
Ключа,  которые   они   ищут,   чтобы   выпустить   планету   Криккит   из
темпорально-канительного кокона и  выпустить  на  свободу  своих  безумных
Повелителей и остальную армию роботов.
   - Просто ты упомянул какую-то вечеринку, вот я и подумал... -  протянул
Форд.
   - Упомянул, - подтвердил Слартибартфаст, уронив голову на грудь.
   Он понял, что совершил оплошность - слово "вечеринка" вызывало у  Форда
Префекта какое-то нездоровое возбуждение. Причем  с  каждым  новым  витком
трагической истории Криккита и его народа  Фордом  Префектом  все  сильнее
овладевало желание танцевать с девушками и пить, пить и танцевать.
   Старец сознавал, что лучше было бы  до  последнего  момента  молчать  о
вечеринке. Но слово не воробей, а все же вылетело, и теперь  Форд  Префект
уцепился за идею  вечеринки  со  всем  рвением  арктурианской  мегапиявки,
которая, крепко  прильнув  к  жертве,  откусывает  ей  голову  и  забирает
звездолет жертвы себе.
   - И скоро мы там будем? - спросил Форд, просияв.
   - Как только я объясню вам, зачем нам туда надо.
   - Я-то и так знаю, зачем мне туда надо, - пробормотал Форд и  откинулся
на спинку дивана, заложив  руки  за  голову  и  ухмыляясь  своей  коронной
мурашки-по-спине-посылающей ухмылкой.


   Уходя на пенсию, Слартибартфаст надеялся пожить наконец спокойно.
   Он  собирался  научиться  играть  на  октавентральном   милляляфоне   -
прелестное в своей тщетности занятие, ибо он не  обладал  необходимым  для
этого инструмента количеством ртов.
   Также он думал  написать  фантасмагорическую,  последовательно-неточную
монографию об экваториальных фьордах, дабы навек  затуманить  мозги  науке
относительно пары аспектов этого вопроса, которые казались ему важными.
   Вместо чего он, черт знает зачем,  дал  себя  уговорить  на  выполнение
необременительной работы по заказу Движения за Реальное Время. И впервые в
жизни  отнесся  к  делу  серьезно.  Что  не  осталось  безнаказанным  -  в
результате он, человек уже не  первой  старости,  мотается  по  Галактике,
пытаясь побороть зло и спасти человечество.
   "Лучше камни ворочать", - подумал он, тяжело вздыхая.
   - Послушайте, - сказал он, - в ДРТ...
   - Где? - воскликнул Артур.
   - В Движении за Реальное Время, я вам о нем попозже расскажу.  Итак,  я
уловил соответствия между пятью предметами из числа темпорального  мусора,
которые в сравнительно недавние времена вновь вынырнули  в  реальности,  и
пятью составляющими уничтоженного Ключа. Я смог проследить  точную  судьбу
только двух - Деревянного Столба, который оказался  на  вашей  планете,  и
Серебряной Перекладины. Она, похоже,  находится  на  некой  вечеринке.  Мы
должны отправиться  туда  и  забрать  ее,  чтобы  она  не  попала  в  руки
криккитянских роботов. Иначе за судьбу Галактики ручаться нельзя.
   - Нет, - твердо сказал Форд.  -  Мы  пойдем  на  эту  вечеринку,  чтобы
напиться вдребадан и потанцевать с девушками.
   - Но разве ты не понял, что я...
   - Да я понял! - вскричал Форд с несвойственной ему горячностью. - Все я
прекрасно понял. Вот потому и хочу выпить, сколько успею,  и  протанцевать
со сколькими девушками успею, пока все не кончилось. Если все, что ты  нам
показывал, правда...
   - Ну разумеется, правда!
   - ...то нас вмиг слопают и тапочек не выплюнут.
   - Чего не выплюнут? - не понял Артур.
   - Та-по-чек.
   - А до этого с нами что сделают?
   - Сло-па-ют.
   - Кто, белые роботы?
   - Кто ж еще!
   - Я думал, роботы питаются горючим, а не... бр-р... тапочками.
   - "Слопают и тапочек не выплюнут", - сказал Форд со всей  отчетливостью
и  быстротой,  на  какие  был  способен,  -  это  фигуральное   выражение,
обозначающее в данном контексте, что нас убьют в мгновение ока. Понял?
   - Понял. А зачем им наши тапочки?
   - Это художественный образ.
   Артур смирился, и Форд продолжал  свою  речь,  стараясь  вновь  обрести
первоначальную пламенность.
   - Ты задумайся, кто мы  все  такие!  -  вскричал  он.  -  И  я,  и  ты,
Слартибартфаст, и Артур - особенно Артур - мы же просто дилетанты,  сачки,
перекати-поле. Фраера, если хочешь.
   Слартибартфаст нахмурился, обиженно и  недоуменно,  начал  было  что-то
говорить:
   - ...э-э...
   Форд прервал его:
   - Понимаешь, мы никакие не фанатики. Ни с какого боку.  -  Голос  Форда
креп.
   - ...э-э...
   - А это  ключевой  фактор.  Против  фанатиков  мы  бессильны.  Нам,  по
большому счету, все по фигу - а им совсем наоборот. Значит, они победят.
   - Мне очень многое на свете не "по фигу", - дрожащим от  раздражения  и
неуверенности голосом проговорил Слартибартфаст.
   - Например?
   - Ну, например, - сказал старец, - жизнь. Вселенная. Да все  на  свете!
Фьорды.
   - И что, ты готов за них умереть?
   - За фьорды? - изумленно захлопал глазами Слартибартфаст. - Зачем?
   - Вот видишь!
   - Честно говоря, не понимаю.
   - А я никак не пойму, - вставил Артур, - при чем тут мои тапочки?
   Сознавая, что власть над ситуацией ускользает из его рук. Форд решил не
сдаваться.
   - Вся штука в том, - прошипел он сквозь зубы, - что мы не  фанатики!  И
настоящие фанатики нас вмиг слопают и та...
   - Мои тапочки, то есть шлепанцы, - гнул свое Артур, -  это  почти  все,
что я вынес с Земли. Я их просто так не отдам!
   - Да заткнись ты со своими тапочками!
   - Как скажешь. Ты сам о них первый заговорил.
   - Мало ли чего ни ляпнешь, - буркнул Форд. - Суть вот в чем...
   Наклонившись вперед, он подпер лоб рукой.
   - О чем это я? - произнес он устало.
   - Давайте просто отправимся на вечеринку, - предложил Слартибартфаст, -
не важно зачем. - И встал, мотая головой.
   - По-моему, именно это я и хотел сказать, - заявил Форд.
   По  таинственному  капризу  конструкторов,   телепортационные   кабинки
находились за дверью с надписью "Туалет".



        17

   Все  больше  распространяется  мнение,  что  путешествия   во   времени
представляют собой угрозу экологии, так как влекут  за  собой  загрязнение
истории.
   Теория  и  практика  путешествий  во  времени  пространно   описаны   в
соответствующих статьях "Большой Галактической Энциклопедии". Правда,  эта
наука  темпоральных  перемещений  недоступна  для  всех,  кто  не   изучал
высочайшую гиперматематику по  крайней  мере  в  течение  четырех  жизней.
Поскольку до изобретения самой машины времени подобный студенческий подвиг
был просто физически невозможен, совершенно непонятно, каким образом  люди
изначально умудрились эту машину  изобрести.  Есть  гипотеза,  что  машина
времени, как ей и положено по определению, была изобретена во всех  эпохах
одновременно, но это явная чушь.
   Вся беда в том, что масса исторических  событий  тоже  оказалась  явной
чушью.
   Вот один пример. Возможно, некоторым он покажется маловажным, но  жизнь
многих других он буквально перевернул. Значение этого события уже  в  том,
что именно оно стало первым толчком  к  учреждению  Движения  за  Реальное
Время. (Первым? А может, итоговым? Это зависит от того, в  какую  сторону,
по вашему мнению, движется история. А этот  вопрос  на  данный  момент  не
имеет однозначного ответа.)
   Есть (был и сплыл?) один поэт. Звали его Лаллафа, и написал  он  "Песни
Долгой Страны" - цикл  стихотворений,  которые  вся  Галактика  единодушно
признала величайшими стихами всех времен и народов.
   Эти стихи несказанно прекрасны (доселе были несказанно прекрасны?).  То
есть человека, возжелавшего поделиться впечатлениями от них,  очень  скоро
переполняло столь сильное душевное волнение, чувство единения  с  истиной,
ощущение цельности и нераздельности всего сущего и  т.п.,  что  оставалось
только выбежать на улицу,  стремглав  обогнуть  квартал  и  перехватить  в
ближайшем баре рюмочку меры  всех  вещей  с  содовой.  Только  после  этой
процедуры   человек   вновь   мог   спокойно    воспринимать    окружающую
действительность. Вот какие чудо-стихи сочинял Лаллафа.
   Жизнь поэта прошла в лесах Долгой Страны на планете Эффа. Там  он  жил,
там он сочинял свои шедевры. Он записывал их на высушенных листах хабубры,
обходясь и без благ цивилизации, и без жидкости "Штрих". Он описывал  лучи
солнца в лесу и свои мысли на сей счет. Он описывал тьму  в  лесу  и  свои
мысли на сей счет. Он  описывал  девушку,  которая  его  бросила,  и  свои
чрезвычайно образные мысли о ней и ее поведении.
   Спустя много лет после его смерти стихи были найдены и произвели фурор.
Весть о них  мгновенно,  точно  взошедшее  солнце,  озарила  Галактику.  В
течение многих веков они были водой и светом для  многих  множеств  людей,
чья жизнь иначе была бы куда суше и темнее.
   Но вот  вскоре  после  изобретения  машины  времени  руководству  одной
крупной корпорации по производству жидкости "Штрих" пришло в голову,  что,
возможно,    будь    в    распоряжении    Лаллафы    несколько     тюбиков
высококачественного "Штриха", его стихи оказались бы еще чудеснее. Не худо
также устроить, чтобы он сказал несколько слов по этому поводу.
   Они пустились в плавание по волнам времени, отыскали Лаллафу и - не без
труда - растолковали ему свое предложение. И в конце  концов  убедили  его
согласиться.  Собственно,  они  так  хорошо  его  убедили,  что  он   дико
разбогател на этом проекте, и девушка, которой попервоначалу было  суждено
стать  героиней  столь  образного  стихотворения,  даже  не  подумала  его
бросать. Лаллафа и девушка переехали из леса в город, в  прелестный  шалаш
со всеми удобствами, и поэт часто путешествовал в будущее, чтобы  блистать
остроумием в телевизионных интервью.
   Разумеется, ни одного из  своих  великих  стихотворений  он  так  и  не
написал. Просто руки не дошли. Но эта проблема оказалась  легкоразрешимой.
Время от времени корпорация по  производству  "Штриха"  просто  отправляла
Лаллафу на недельку в какое-нибудь курортное место,  снабдив  его  запасом
сушеных листьев хабубры и академическим изданием его произведений, дабы он
просто списывал их  с  книги,  для  правдоподобия  уснащая  текст  мелкими
описками и исправлениями.
   И теперь многие говорят,  что  стихи  Лаллафы  вдруг  лишились  всякого
очарования. Другие возражают, что они ничем не отличаются от  тех,  какими
были изначально, так в чем же перемена? Первые заявляют, что суть проблемы
не в этом. В чем именно суть, они сформулировать не  могут,  но  что  суть
есть и что сама проблема есть,  не  сомневаются.  Чтобы  воспрепятствовать
повторению подобных порочных инцидентов, они учредили Движение за Реальное
Время. Их влияние немало возросло благодаря  одному  совпадению  -  спустя
неделю после учреждения ДРВ разнеслась весть, что знаменитый  Халезмийский
собор, снесенный, дабы освободить  место  для  нового  ионообогатительного
завода, исчез не просто из настоящего, но и  из  минувшего.  Строительство
ионообогатительного завода так затянулось, что ради сдачи объекта к  сроку
конструкторы были вынуждены все дальше и дальше отступать в прошлое.  И  в
итоге вышло так, что Халезмийский собор вообще не был построен - его место
еще в начале времен занял завод. Открытки с изображением  собора  внезапно
стали цениться на вес золота.
   Итак, история гибнет бесследно. Движение за  Реальное  Время  заявляет,
что, подобно тому,  как  облегчение  передвижений  в  пространстве  стерло
различия между разными странами  и  планетами,  унифицировало  их,  так  и
путешествия во времени постепенно стирают различия между разными  эпохами.
"Теперь прошлое страшно похоже на чужие страны, - говорят они. -  Там  все
точно такое же, как у нас".



        18

   Артур материализовался. Коленки  у  него  подгибались,  сердце  сжимали
спазмы,  горло  перехватило,  конечности   ныли.   Таковы   были   обычные
болезненные  последствия  очередной   материализации   после   пользования
проклятым  телепортом.  Артур  мужественно  решился  не   позволять   себе
свыкнуться с ними.
   Он поискал глазами остальных.
   Их нигде не было видно.
   Он вновь поискал их глазами.
   Все равно никого.
   Он зажмурился.
   Вновь раскрыл глаза.
   Поискал глазами остальных.
   Те упорствовали в своем отсутствии.
   Он вновь закрыл глаза, готовясь еще раз проделать всю абсолютно тщетную
процедуру высматривания, и только тут, когда его мозг наконец-то  принялся
обрабатывать  увиденное  глазами  до  их  зажмуривания,  Артур  озадаченно
наморщил лоб.
   Он снова раскрыл глаза, чтобы проверить  их  первоначальные  показания.
Озадаченное выражение так и приросло к его лицу.
   Если он действительно попал на вечеринку, то явно на  очень  неудачную.
Видимо, такую фиговую, что все остальные гости давно  уже  разошлись.  Тут
Артур отбросил эту гипотезу как дурацкую. Очевидно,  он  находился  не  на
вечеринке, но в некой пещере, либо в лабиринте, либо в  тоннеле  -  точнее
нельзя было сказать из-за дефицита света. Артура окружала тьма, кромешная,
сырая, какая-то лоснящаяся. И только его  собственные  прерывистые  вздохи
слышались в тишине. Артур тихонько кашлянул - и был  вынужден  долго-долго
слушать, как тоненькое призрачное эхо его кашля путешествует по извилистым
коридорам и темным залам этого  колоссального  лабиринта,  чтобы  в  итоге
вернуться к нему по этим же коридорам, как бы намекая: "Ау?"
   Подобная история повторялась со всяким малейшим  звуком  и  шумом.  Что
ужасно действовало на нервы. Артур попробовал было  напеть  под  нос  одну
веселую песенку, но умолк на полутакте,  когда  она  вернулась  к  нему  в
обличье заунывного надгробного плача.
   Перед  его  мысленным  взором  вновь   предстали   персонажи   рассказа
Слартибартфаста.  Он  почти  ожидал,   что   сейчас   из   тьмы   выступят
церемониальным шагом ужасные белые роботы и расправятся с ним.  Он  затаил
дыхание. Роботы не появлялись. Он шумно перевел дух. Теперь он  вообще  не
знал, чего ждать.
   Однако кто-то или что-то ожидал его  тут,  потому  что  вдали  во  тьме
вспыхнула зеленым огнем таинственная неоновая надпись вроде вывески:

   ТЕБЯ ПЕРЕХВАТИЛИ

   Надпись погасла, причем то, как именно она  погасла,  Артуру  никак  не
понравилось. Она погасла, сверкнув напоследок с  каким-то  демонстративным
презрением. Артур попытался  внушить  себе,  что  это  просто  воображение
шалит. Неоновые вывески либо горят, либо не горят, в  зависимости  оттого,
проходит ли в данный момент сквозь них электрический ток. И -  втолковывал
он себе - ни одна вывеска просто  технически  не  способна  переходить  из
одного режима в другой с демонстративным презрением. Поплотнее закутавшись
в халат, Артур затрясся.
   Вдруг в недрах тьмы опять загорелись неоновые знаки. На  этот  раз  это
было нечто совершенно непостижимое. А именно: многоточие  и  запятая.  Вот
такие:

   ...,

   Только не черным по белому, а зеленым светом по тьме.
   После одной-двух секунд вдумчивого созерцания Артур сообразил, что этим
его предупреждают, что предложение  еще  не  окончилось.  Предупреждают  с
какой-то почти сверхчеловеческой педантичностью, отметил он. Как минимум с
нечеловеческой.
   Тут появился финал предложения:

   АРТУР ДЕНТ

   Артур Дент пошатнулся. Заставил себя присмотреться  к  вывеске.  "АРТУР
ДЕНТ", и все тут. Артура опять шатнуло.
   Надпись вновь погасла, погрузив изумленного  Артура  во  тьму.  На  его
сетчатке мерцал лишь тусклый красный контур его имени - остаточный след.
   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, - нежданно заявила надпись.
   Но спустя минуту добавила:

   ОЙ ЛИ?

   Хладный, как змея, ужас, все это время витавший над Артуром в  ожидании
подходящего случая, осознал, что  его  время  пришло,  и  ринулся  в  душу
землянина. Однако Артур не сдался без боя. Он попытался было настороженно,
но стойко припасть к земле, как делал это герой какого-то телефильма,  но,
должно быть, у того были лучше  развиты  коленные  мышцы.  Артур  воровато
вгляделся в тьму впереди.
   - Э-э, ау? - вымолвил он.
   Прочистив глотку, он вновь воззвал ко тьме, на этот раз  громче  и  без
приставки "э-э". Вместо ответа в дальнем  конце  коридора  начали  бить  в
большой барабан. Во всяком случае, так казалось.
   Прислушавшись, Артур сообразил, что это стучит его собственное сердце.
   Еще раз прислушавшись, Артур пришел к выводу, что это все же не сердце,
а барабан в дальнем конце коридора.
   Круглые капельки пота выступили  на  его  лбу,  собрались  с  силами  и
покатились вниз. Артур оперся рукой об пол - для  устойчивости,  ибо  поза
настороженного охотника не очень-то получалась. Надпись вновь  обновилась.
Теперь она гласила:

   НЕ НЕРВНИЧАЙ

   Затем добавила:

   ТРЕПЕЩИ, КАК ОСИНОВЫЙ ЛИСТ, АРТУР ДЕНТ

   И в очередной раз погасла. В очередной раз погрузив Артура во тьму. Его
глаза были готовы выскочить из своих орбит, и Артур сам не  знал,  почему:
то ли они желали получше разглядеть то,  что  впереди,  то  ли,  наоборот,
ретироваться.
   - Ау? - вновь воззвал Артур,  пытаясь  придать  своему  голосу  оттенок
хриплой, агрессивной самоуверенности. - Есть здесь кто-нибудь?
   Ответа не последовало. Ну вообще никакого.
   Это взволновало Артура куда  сильнее,  чем  какой  бы  то  ни  было  из
возможных ответов. Он начал пятиться прочь от жуткого ничто. И чем  дальше
пятился, тем глубже его душа уходила в пятки. Немного погодя он сообразил,
что это влияние просмотренных фильмов,  где  герой  частенько  пятится  от
какой-то воображаемой угрозы - прямиком в лапы какой-то угрозе  подлинной,
поражающей его со спины.
   И только тут он догадался срочно обернуться.
   Пусто.
   Одна только тьма.
   Это явилось решающим ударом для его нервов. Он попятился назад, к  тому
месту, от которого пятился сначала.
   Спустя некоторое время до него дошло, что он движется спиной  вперед  к
тому месту, от которого вначале улепетывал.
   И был вынужден сознаться, что поступает глупо. Он решил, что безопаснее
будет пятиться в ту сторону, куда он пятился сначала, и вновь развернулся.
   Тут-то и оказалось, что второе движение его души оказалось верным,  ибо
за его спиной тихо стояло неописуемо ужасное чудовище. Артур дико возопил.
Его кожа рванулась в одну сторону, а скелет - в противоположную,  меж  тем
как мозг серьезно задумался, которое из двух ушей использовать в  качестве
аварийного выхода.
   - Спорим, ты не ждал,  что  опять  со  мной  свидишься,  -  проговорило
чудище.
   Артур невольно удивился - прежде он с  этим  чудовищем  не  встречался.
Доказательством тому служил сей неоспоримый факт, что  до  сих  пор  Артур
спал по ночам спокойным сном. Оно было... было... было оно...
   Артур захлопал глазами. Чудище стояло совершенно бездвижно. Кого-то оно
напоминало...
   Ужасный хладный покой снизошел на Артура - он осознал,  что  перед  ним
предстало топографическое изображение мухи комнатной, шести футов высотой.
   Он подивился, зачем это ему демонстрируют шестифутовую  голографическую
муху. И чей же голос он слышал?
   Голограмма выглядела до озноба жизнеподобно.
   Она исчезла.
   - А может, я лучше тебе запомнился, - произнес голос,  густой,  гулкий,
злобный голос - точно расплавленная смола с каким-то нехорошим  намерением
выливалась из котла - в обличье кролика.
   Раздался щелчок, и во  тьме  лабиринта  появился  кролик,  колоссально,
ужасающе, кошмарно пушистый и очаровательный кролик - тоже голограмма,  но
очень качественная: каждый пушистый и очаровательный волосок его  пушистой
очаровательной  шубки  казался  настоящим.  Артур  ошеломленно  узрел   во
влажном,  очаровательном,  немигающем  карем  глазу  кролика   собственное
отражение.
   - Рожденный во тьме, - загремел голос, - вскормленный во тьме.  Однажды
утром я впервые высунул свою головку в дивный новый  мир  -  и  череп  мой
хрустнул под каким-то примитивным кремневым орудием.
   Изготовленным тобой,  Артур  Дент,  и  тобой  же  занесенным.  Довольно
тяжелым, настолько мне помнится.
   Из моей шкурки ты сделал сумку для хранения красивых камешков. Мне  это
известно, поскольку в следующем перерождении я вернулся к жизни в  обличье
мухи, а ты меня прихлопнул. Вновь. Только на этот раз ты  прихлопнул  меня
сумкой, сшитой из моей предыдущей шкурки.
   Артур Дент, ты не просто жесток и бессердечен, но еще и лишен малейшего
понятия о такте.
   Голос временно умолк. Артур только беззвучно разевал рот.
   - Вижу, сумку ты потерял, - заявил голос. - Что, надоела?
   Артур беспомощно покрутил головой. Он хотел объяснить,  что  вообще-то,
напротив, очень любил эту сумку, и очень ее берег, и всюду брал  с  собой,
но по какой-то неизвестной причине после каждого  путешествия  у  него  на
плече оказывалась совершенно не та сумка. И прямо в этот  момент,  как  ни
странно, он впервые заметил, что теперь у него на  плече  висит  сумка  из
отвратительного искусственного леопардового меха, а не та, которая была  у
него еще несколько минут назад там, откуда он сюда прибыл. Будь его  воля,
он бы и в руки такую сумку не взял, и одному  Богу  известно,  что  в  ней
лежит, поскольку это не его сумка, и, конечно, он  предпочел  бы  получить
свою подлинную сумку назад, хотя, конечно, ему ужасно жаль, что  он  столь
преждевременно отобрал ее, точнее, сырье для нее, то есть кроличью шкурку,
у прежнего владельца, в смысле кролика, к которому  он  сейчас  безуспешно
пытался обратиться.
   Все, что ему удалось произнести вслух, - это "Эхм".
   - Познакомься с тритоном, на которого ты наступил, - произнес голос.
   И вот в коридоре перед Артуром предстал тритон: гигантский, чешуйчатый,
зеленый. Обернувшись, Артур  вскричал  благим  матом,  отпрыгнул  назад  и
оказался посреди кролика. Он снова вскричал, но  отпрыгивать  было  больше
некуда.
   - Это тоже был я, - вкрадчиво зарычал голос, - можно  подумать,  ты  не
знал...
   - Не знал? - вскинулся Артур. - Это можно было знать?
   -  Чем  любопытна  реинкарнация,  -  прогудел  голос,   -   большинство
индивидуумов, большинство душ даже не подозревают, что проходят через нее.
   Он многозначительно умолк. Артуру показалось, что многозначительности в
атмосфере встречи и так хватает.
   - Я ОСОЗНАЛ, - прошипел голос, -  то  есть  МОЕ  СОЗНАНИЕ  ПРОБУДИЛОСЬ.
Медленно. Шаг за шагом.
   Неизвестный вновь помолчал, переводя дух.
   - Разве я мог что-то изменить, - взревел он, - когда каждый раз,  вновь
и вновь, вновь и вновь, меня постигала все одна и та же судьба!  В  каждом
очередном перерождении я погибал от руки Артура Дента. В  любом  теле,  на
любой планете, в  любой  момент  времени  не  успеваю  я  оглянуться,  как
приходит Артур Дент и - хрясь - со мной расправляется.
   Трудненько не заметить. Нехилая  памятка.  Нехилый  узелок  на  носовом
платке. Вечная премия от судьбы, черт бы ее...
   "Ну и ну, - говорила моя душа самой себе всякий раз, когда  возносилась
назад в астрал после очередной  бесплодной,  Денто-пресеченной  вылазки  в
край живых, - этот тип, который переехал меня, когда я, никого не  трогая,
скакала по шоссе к своему любимому пруду... где-то я его уже видела..."  И
постепенно  я  воссоздал  цельную  картину  происходящего.  Дент,  ты  мой
многократный убийца!
   Отголоски вопля гулко покатились в  оба  конца  коридора.  Похолодевший
Артур молчал, недоверчиво крутя головой.
   - Вот этот миг, Дент, - завизжал голос, срываясь на писк от  ненависти,
- вот миг, когда у меня наконец-то отверзлись очи!
   Перед Артуром,  задохнувшимся  от  ужаса,  предстало  нечто  неописуемо
отвратительное.
   Попробуем все  же  описать  эту  картину.  Огромная  пещера  с  сырыми,
трепещущими  стенами,  в  которой  ворочалось,  облизывая   жуткие   белые
надгробия, колоссальное, скользкое, могучее китообразное существо.  Высоко
над пещерой поднимался широкий мыс, за которым виднелись  темные  закоулки
еще двух отвратительных пещер, где...
   Внезапно Артур Дент сообразил, что смотрит  самому  себе  в  рот,  хотя
прежде всего должен  был  обратить  внимание  на  живую  устрицу,  которая
беспомощно в этот рот погружалась.
   Он с криком отпрянул, отводя глаза.
   Когда он снова поднял голову,  отвратительное  видение  улетучилось.  В
коридоре было темно, а некоторое время даже и тихо. Он остался наедине  со
своими мыслями. И мысли эти были  весьма  неприятные.  Им  не  помешал  бы
вооруженный конвой.
   Затем раздался низкий, гулкий скрип.  Большой  кусок  стены  отъехал  в
сторону, открыв обзор на еще один участок кромешной тьмы.  Артур  заглянул
туда с не меньшей опаской, чем мышь в темную собачью будку.
   Голос вновь заговорил с ним:
   - Скажи мне, что это было совпадение,  Дент.  Только  осмелься  сказать
мне, что это было совпадение!
   - Это правда было совпадение, - поспешно выпалил Артур.
   - Вранье! - зарычали в ответ.
   - Это было... - повторил Артур, - ...было...
   - Если это совпадение, - взревел голос, - то я не Аграджаг!!!
   - Видимо, - проговорил Артур, - вы будете утверждать, что вы Аграджаг.
   - Да! - прошипел Аграджаг, словно тяжким усилием мысли проник  в  смысл
запутанного силлогизма.
   - Э-э, боюсь, все равно это было случайным совпадением, - сказал Артур.
   - Ну-ка поди сюда и повтори! - взвыл голос в новом припадке ярости.
   Артур вошел в дверь и повторил, что то было совпадение,  точнее,  почти
повторил. На последних слогах его язык лишился чувств, ибо  зажегся  свет,
озарив помещение, в которое Артур забрел.
   То был Собор Ненависти.
   То был плод сознания не просто искалеченного, но буквально согнутого  в
дугу.
   Он был велик и ужасен.
   В нем находилась Статуя.
   К Статуе мы еще вернемся.
   Просторный, невероятно просторный зал - точно внутренность выскобленной
изнутри горы  (так  оно  и  было  в  действительности).  Ошалелому  Артуру
померещилось, что стены головокружительно вращаются вокруг него.
   Стены были черны.
   Там, где черный уступал место  другим  цветам,  наблюдатель  немедленно
сожалел об этом, поскольку эти цвета принадлежали к широкой  глазо-резущей
гамме от Инфра-Страшного до Ультра-Вампиретового.  Среди  них  можно  было
распознать  такие  оттенки,  как  Желтая  Похоть,  Красный  Гадмий,  Синий
Ультрауморин, Берлинская Кобра, Змеиная Лазурь, Гнусно-Лиловый номер 13  и
Холерная Зелень.
   Этими красками были раскрашены для заметности скульптурные украшения, а
именно химеры, от которых стошнило бы самого Босха.
   Все без исключения  химеры  пялились  со  стен,  с  колонн,  с  висячих
контрфорсов, с хоров - пялились на Статую, до которой мы вскоре дойдем.
   Хоть химеры и были  таковы,  что  от  них  стошнило  бы  самого  Босха,
выражения их физиономий свидетельствовали, что при виде Статуи стошнило бы
их самих (если б они имели  желудки  и  прежде  нашли  кого-либо,  кто  не
побоялся бы подать им обед).
   Стены были облицованы мемориальными досками -  в  память  о  каждом  из
убиенных Артуром Дентом.
   Некоторые из этих имен были подчеркнуты и  отмечены  звездочками.  Так,
корова, из чьего мяса была приготовлена говяжья отбивная,  которую  Артуру
когда-то подали в одном ресторане, удостоилась лишь наимельчайшего петита,
в то время как имя рыбы, которую Артур самолично выловил, а потом,  решив,
что она невкусная, выбросил недоеденной на помойку, было подчеркнуто двумя
жирными линиями, а также уснащено тремя рядами  звездочек  и  изображением
окровавленного кинжала.
   Но самым удручающим - помимо Статуи, к  которой  мы  кругами  да  около
подбираемся, - был тот несомненный факт, что все эти люди и существа  были
одним и тем же лицом.
   И  точно  так  же  было  несомненно,  что  это  лицо,  справедливо  ли,
несправедливо, было чрезвычайно уязвлено и разгневано.
   Собственно,  не  будет  преувеличением  сказать,  что  подобного  гнева
Вселенная еще  не  видывала.  То  был  гнев  эпического  размаха,  жгучее,
ослепительное пламя гнева, гнево-протуберанец, протянувшийся  от  края  до
края пространства и времени.
   Свое наиболее полное воплощение этот гнев  нашел  в  Статуе  -  главном
экспонате этого музея кошмаров. То было  скульптурное  изображение  Артура
Дента. Причем весьма нелицеприятное. Пятьдесят футов в высоту - и в каждом
дюйме  из  этих  пятидесяти  футов  овеществлено  ярое  рвение  оскорбить,
высмеять, принизить. От крохотного прыщика на левой ноздре до  мешковатого
покроя халата - ни единого аспекта внешности  Артура  Дента  скульптор  не
упустил, ни единой мелочи не преминул извратить и осмеять.
   Артур  был  представлен  в   виде   монстра,   мерзкого,   ненасытного,
прожорливого великана, огнем, мечом и челюстями прокладывающего себе  путь
сквозь  невинную  Вселенную,  которую  олицетворяли  его  жертвы.  Точнее,
жертва, единая во многих лицах.
   Каждая из тридцати рук, которыми снабдило Артура священное  негодование
скульптора, совершала свое,  отдельное  позорное  деяние:  одна  разбивала
череп кролику, другая давила муху, третья мяла в пальцах цветок, четвертая
ловила в волосах блох... Что делают некоторые руки, Артур сначала  даже  и
не понял.
   Многочисленные ноги Статуи по большей части были заняты  растаптыванием
муравьев.
   Закрыв руками лицо, Артур  беспомощно  замотал  головой  из  стороны  в
сторону, сокрушаясь и дивясь безумным капризам мироздания.
   Когда же он снова отвел руки от своих глаз, перед ним стоял  тот  самый
не то человек, не то зверь - существо, в общем, - которое, если верить его
словам,  Артур  и  преследовал  столь  безжалостно   из   перерождения   в
перерождение.
   - ХХХХХХррррррррфааааааааХХХХХХХХ! - молвил Аграджаг.
   Он, то есть оно, то есть черт его знает что, походил на
   очень злобную,
   очень толстую,
   очень летучую мышь.
   Переваливаясь с боку на бок, Аграджаг неспешно обошел вокруг  Артура  и
ткнул ему в грудь своей кривой когтистой лапой.
   - Послушайте... - запротестовал Артур.
   - ХХХХХХррррррррфааааааааХХХХХХХХ! - привел свои аргументы Аграджаг,  и
Артур скрепя сердце согласился с ними  на  том  основании,  что  несколько
побаивался этого отвратительного пришельца с его  неадекватной  яростью  и
искалеченным телом.
   Аграджаг был черный  и  пузатый,  с  морщинистой,  точно  старая  шина,
мордой.
   Его перепончатые крылья походили на  жалкие,  изломанные  ширмочки,  но
смотрелись куда более грозно,  чем  обычные  мускулистые  крылья  здоровой
летучей мыши. Должно быть, дело было в беспрецедентном упорстве,  с  каким
дух Аграджага держался за жизнь наперекор всем бурям.
   Раскрыв  пасть,  Аграджаг  продемонстрировал  поразительную   коллекцию
зубов.
   Тут  не  нашлось  бы  двух  одинаковых  -  все  они,   казалось,   были
позаимствованы у разных зверей, а  на  челюстях  располагались  под  столь
странными углами, что за  Аграджага  становилось  страшно  -  складывалось
впечатление, что если он вдруг решит  что-то  пожевать,  то  с  первой  же
попытки откусит себе полморды и, возможно, глаз в придачу.
   Каждый из трех его глаз был маленьким и  налитым  кровью,  а  на  жизнь
смотрел еще менее здраво, чем объевшаяся рыба с куста бузины.
   - Я был на крикетном матче, - проревел он.
   В данном контексте это заявление показалось столь фантастическим, что у
Артура буквально перехватило дух.
   - Да не в этом теле! - вскричало существо, срываясь на  визг.  -  Не  в
этом!  Это  мое  последнее  тело.  Мое  последнее   перерождение.   Модель
"Смерть-Артуру-Денту". Мой последний шанс.  И  черт  возьми,  сколько  мне
пришлось за этот шанс повоевать!
   - Но...
   - Я пошел на... - ревел Аграджаг, - на  крикетный  матч!  У  меня  было
слабое сердце, но что плохого, сказал я жене, может случиться со  мной  на
крикетном матче? И вот сижу я спокойно на трибуне, смотрю игру, и что же?
   Прямо передо мной словно из-под земли злокозненно  появляются  какие-то
двое. И последнее, что невольно заметили мои  глаза  перед  тем,  как  мое
слабое сердце разорвалось, - это, что один из них - Артур Дент, а  из  его
бороды торчит кроличья кость. И это совпадение?
   - Да, - выдохнул Артур.
   - Ах, совпаденьице? - завопило существо,  болезненно  всплеснув  своими
изломанными крыльями и слегка оцарапав себе правую щеку каким-то  особенно
кривым клыком. При ближайшем рассмотрении (до которого Артур предпочел  бы
не доводить дела), выяснилось, что вся морда Аграджага  облеплена  рваными
полосками черного пластыря.
   Артур нервно попятился. Схватился за бороду. В ужасе  обнаружил  в  ней
все ту же кроличью кость. Вырвал ее из бороды и отшвырнул подальше.
   -  Послушайте,  -  сказал  он,  -  ведь  это  просто  судьба  над  вами
издевается. И надо мной. Над нами. Это чистая игра случая.
   - Что ты, Дент, имеешь против меня? -  прошипело  существо,  решительно
ковыляя к нему.
   - Ничего, - упорствовал Артур, - честно, ничего.
   Аграджаг уставился на него круглыми, как пуговицы, глазами:
   - Странная у тебя манера обращаться  с  теми,  против  кого  ничего  не
имеешь. Только и делаешь, что их убиваешь. Я  назвал  бы  это  чрезвычайно
оригинальным стилем социального взаимодействия. А  еще  я  назвал  бы  это
ложью!
   - Но послушайте же, - не сдавался Артур, - мне очень стыдно.  Это  было
ужасное недоразумение. Мне вообще-то пора. У  вас  есть  часы?  Мне  нужно
заняться спасением Вселенной. - С такими словами Артур все дальше  пятился
от Аграджага.
   А Аграджаг следовал за ним.
   - Однажды, - хрипел он, - однажды я решил капитулировать  -  больше  не
соваться в круг перерождений. Я хотел остаться в астрале. И что же?
   Артур некрасиво замотал головой, выражая тем самым,  что  он  не  знает
продолжения и знать не хочет. Он пятился бы и дальше,  если  б  не  уперся
спиной в холодный черный камень, путем невообразимых  геркулесовых  усилий
превращенный в гротесковое подобие его шлепанцев.  Он  покосился  на  свою
собственную изуродованную сарказмом фигуру, что нависала над  ним  башней,
гадая, каким загадочным делом занимается последняя из тридцати рук.
   - И что же?  Меня  насильно  выволокли  назад  в  материальный  мир,  -
продолжал Аграджаг, - в обличье растения,  именуемого  петуния.  Причем  в
горшке. Это веселенькое и коротенькое перерождение началось  с  того,  что
горшок со мной оказался, безо всякой опоры,  на  высоте  трехсот  миль  от
поверхности весьма зловещей планеты. Не  очень-то  прочное  положение  для
горшка  с  петунией,  скажете  вы.  И  будете  правы.   Это   перерождение
завершилось недолгое время спустя, тремястами милями ниже. Ударом о свежий
труп кашалота, осмелюсь добавить. То был мой павший брат по духу.
   Аграджаг воззрился на Артура с обновленной ненавистью.
   - По дороге вниз, - прошипел он, - я невольно заметил белый  звездолет.
Нестерпимо помпезный. А в иллюминаторе этого помпезного звездолета - сытую
рожу Артура Дента. СОВПАДЕНЬИЦЕ?!
   - ДА! - завопил Артур.
   Вновь покосившись на Статую, он сообразил, что загадочная рука в  своей
бессмысленной жестокости способствовала рождению горшка  с  петунией.  Так
просто и не догадаешься.
   - Мне надо идти, - упорствовал Артур.
   - Еще поспеешь уйти, - заявил Аграджаг, - только сперва  я  тебя  убью.
СПЕРВА.
   - Вы знаете, лучше не  надо,  -  стал  объяснять  Артур,  взбираясь  на
гладкий мысок своего каменного шлепанца, - потому  что  я,  понимаете  ли,
должен спасти Вселенную. Мне необходимо отыскать  Серебряную  Перекладину,
вот в чем вся штука. А у покойника это вряд ли получится.
   - Спасти Вселенную? -  презрительно  процедил  Аграджаг.  -  Надо  было
раньше об этом думать, а не объявлять мне вендетту!  Только  один  пример!
Помнишь Бету Ставромулоса? Помнишь,  как  стоило  тебе  там  появиться,  и
кто-то...
   - Я в жизни там не был, - возразил Артур.
   - ...кто-то попытался тебя убить, а ты пригнулся. Как ты думаешь,  кого
поразила пуля? Ты что сказал?
   - В жизни там не был, на этой Старо... Старму... - повторил Артур. -  И
не понимаю, о чем вы толкуете. Мне пора.
   Аграджаг буквально обмер:
   - Как это не был? Ты -  виновник  моей  тамошней  смерти,  как  и  всех
остальных. Меня, случайного прохожего... - И затрясся мелкой дрожью.
   - Я вообще о таком месте не  слышал,  -  настаивал  Артур.  -  И  никто
никогда не пытался меня убить. То есть никто, кроме вас.  Может,  мне  еще
предстоит туда попасть?
   Аграджаг стоял, медленно хлопая глазами, точно олицетворение застывшего
ужаса перед логикой.
   - Ты не был... и даже не знаешь, что такое Бета Ставромулоса... все еще
не знаешь? - прошептал он.
   - Нет, - сказал Артур, - я вообще в первый раз слышу, что  есть  такая.
Безусловно, никогда там не был и не собираюсь.
   - О, ты туда все равно попадешь, - пробормотал Аграджаг  со  слезами  в
голосе, - попадешь как миленький. О священный вакуум! -  Заковыляв  прочь,
он с тоской оглядел стены  своего  колоссального  Собора  Ненависти.  -  Я
залучил тебя сюда слишком рано!  -  И  разрыдался,  вопя  сквозь  плач:  -
Слишком рано, о вакуум и все его гады!
   Внезапно Аграджаг  встрепенулся  и  уставил  на  Артура  свой  злобный,
исполненный ненависти глаз.
   - Я все равно тебя убью! -  взревел  он.  -  Даже  если  это  логически
невероятно! Все равно попробую, вакуум меня заарктурь! Я взорву эту  гору!
- взвизгнул он. - Посмотрим, Дент, как ты тогда запоешь!
   Превозмогая боль во всем  теле,  он  медленно  заковылял  к  небольшому
черному  жертвенному  алтарю.  Теперь  он   вопил   столь   яростно,   что
действительно буквально раздирал свое лицо клыками.
   Соскочив со своего шлепанца, Артур побежал наперерез полоумному... нет,
на три четверти безумному... существу, чтобы задержать его.
   Прыгнув на этого злосчастного нетопыря,  он  с  силой  толкнул  его  на
алтарь.
   Аграджаг издал новый вопль, засучил  конечностями,  уставил  на  Артура
одичалые глаза.
   - Знаешь, что ты натворил? - прохрипел он, борясь с болью. - Ты  просто
взял да убил меня опять. Что тебе от меня нужно? Кровушки выпить?
   После недолгих конвульсий он задрожал всем  телом,  а  потом  обмяк,  в
последний миг нажав большую красную кнопку на алтаре.
   Артура охватил панический ужас: вначале из-за совершенного убийства,  а
потом из-за того, что по коридорам разнесся деловитый  вой  сирен  и  звон
колоколов. Видимо, то был сигнал тревоги. Артур закрутил  головой,  озирая
помещение.
   Похоже, выйти  можно  было  лишь  через  дверь,  в  которую  он  вошел.
Стремглав  он  понесся  к  ней,  отшвырнув   свою   противную   сумку   из
искусственного леопарда.
   Не помня себя, Артур мчался наудачу по лабиринту, то и  дело  шарахаясь
от  безумных  воплей  клаксонов  и  сирен,   мигающих   и   переливающихся
светильников.
   И вдруг, завернув за очередной угол, он увидел прямо перед собой свет.
   Этот свет не мерцал и не переливался. То было солнце.



        19

   Хотя выше было сказано,  что  из  всех  жителей  нашей  Галактики  лишь
земляне додумались сделать из истории Криккита игру (крикет),  чем  немало
уронили себя в глазах общественного мнения, это замечание относится лишь к
нашей  Галактике,  более  того,  лишь  к  нашему   трехмерному   миру.   В
квазимногомерных мирах (то есть превзошедших наш по количеству  измерений)
никакое развлечение не считается зазорным. И уже биллионы лет, или как там
у них подобный срок называется,  тамошние  жители  играют  в  своеобразную
игру, именуемую броккийским ультра-крикетом.
   "Будем смотреть на вещи прямо: это  грязная  игра  (сообщает  по  этому
поводу "Путеводитель"), но всякий, кто  бывал  в  квазимногомерных  мирах,
знает, что народ там тоже грязный и  дикий,  истые  язычники,  по  которым
ядерные заряды плачут. На счастье квазимногомерцев и к  нашему  сожалению,
никто еще не изобрел способа запускать крылатые ракеты под прямым углом  к
реальности".
   Вот еще одно доказательство того факта, что редколлегия  "Путеводителя"
готова нанять любого случайного человека, который  не  постесняется  зайти
без приглашения и  тут  же  засесть  за  компиляторство  и  плагиаторство.
Особенно если этот самый случайный человек зайдет в редакцию  днем,  когда
большинство штатных сотрудников отсутствуют.
   Сделаем, кстати, фундаментальное заявление:
   История "Путеводителя "Автостопом по Галактике" - это целая  эпопея  об
идеализме и борьбе,  отчаянии  и  рвении,  успехах  и  провалах,  а  также
беспрецедентно долгих обеденных перерывах.
   Сведения о младенчестве "Путеводителя", наряду с основным корпусом  его
финансовых документов, ныне потеряны во мгле времен.
   Другие весьма занимательные гипотезы о местонахождении  этих  утерянных
сокровищ будут приведены несколько ниже.
   Однако  почти  во  всех   дошедших   до   нас   сказаниях   упоминается
редактор-основатель Брыссер Фруутмыс.
   С их  слов,  Брыссер  Фруутмыс  основал  "Путеводитель",  сформулировал
фундаментальные принципы этого издания (а именно идеализм и  честность)  и
вылетел в трубу.
   Засим последовали долгие годы нищенского существования и поисков  себя:
Брыссер то бросался за советом к друзьям, то сидел в темных комнатах -  на
полу телом, в противозаконном состоянии сознания - душой, подумывал о  том
и о сем, раскидывал мозгами и поигрывал мускулами... пока судьба не  свела
его с монахами вундрунского Ордена Святого  Обеда  (они  проповедуют,  что
день жизни человека может служить символом его духовной жизни; а поскольку
серединой,  кульминацией  дня  является  обед,   то   Обед   следует:   а)
рассматривать как средоточие  духовной  жизни  человека  и  б)  вкушать  в
наиуютнейших ресторанах).
   Вдохновленный этой встречей,  Брыссер  заново  основал  "Путеводитель",
заново сформулировал фундаментальные принципы  идеализма  и  честности,  а
также адрес, по которому их  следует  незамедлительно  послать,  и  привел
"Путеводитель" к его первому великому коммерческому успеху.
   Также  он  начал  развивать  концепцию  того  самого  общередакционного
обеденного перерыва, которой впоследствии было  суждено  сыграть  ключевую
роль в истории "Путеводителя",  ибо  это  означало,  что  основной  массив
работы выполнялся руками безвестных прохожих,  которые,  забредая  днем  в
пустынные кабинеты, обнаруживали какое-нибудь стоящее задание.
   Вскоре после этого "Путеводитель" перешел  в  руки  издательского  дома
"Мегадодо" с Беты Малой Медведицы, что обеспечило издание  очень  солидной
финансовой базой и позволило  четвертому  редактору.  Лигу  Лури-Младшему,
расширить обеденные перерывы до столь грандиозных  масштабов,  что  на  их
фоне  все  усилия   нынешних   редакторов   с   их   практикой   проводить
благотворительные обеденные перерывы на деньги спонсоров кажутся какими-то
жалкими сандвичами.
   Собственно, Лиг так и не  подал  формального  прошения  об  отставке  с
редакторского поста - просто однажды поздно утром он  покинул  редакцию  и
больше не вернулся. Хотя с того момента миновало  уже  столетие  с  гаком,
широкие массы сотрудников "Путеводителя" еще питают романтическую надежду,
что он  всего  лишь  отправился  за  круассанами  и  еще  вернется,  чтобы
добросовестно поработать до вечера.
   И потому все главные редакторы после Лига Лури-Младшего именуются "И.О.
Главного редактора", а стол Лига сохраняется в том же виде, каким  он  его
оставил. Прибавилась лишь маленькая  табличка:  "Лиг  Лури-Мл.,  редактор.
Пропал без вести. Вероятно, обедает".
   Некоторые злые и корыстные языки намекают, что Лиг действительно погиб,
а уложил его в могилу первый смелый эксперимент "Путеводителя"  в  области
альтернативной бухгалтерии. Знают об этом немногие, да и те держат язык за
зубами.  А  всякий,  кто   просто   обращает   внимание   на   любопытное,
ровно-ничего-не-означающее, чистой-воды-совпадение в  истории  бухгалтерии
"Путеводителя"  (а  именно,  что  на  какую  бы  планету  этот  отдел   ни
переносили, очень скоро эта планета гибла в огне войны  или  от  какого-то
стихийного бедствия), рискует попасть под суд за клевету.
   Хоть и не  к  месту,  упомянем,  что  в  последние  два-три  дня  перед
уничтожением   планеты   Земля   в   связи   со   строительством    нового
гиперпространственного  экспресс-маршрута  резко   подскочило   количество
замеченных НЛО - как над крикетной площадкой "Лордз" в  лондонском  районе
Сент-Джон Вуд, так и над Гластонбери, что в Сомерсете.
   Гластонбери с давних пор ассоциируется с легендами о  древних  королях,
колдовстве, лечении бородавок и эльфийских кругах на земле. Это-то место и
было  избрано  для  нового  помещения   отдела   финансовой   документации
"Путеводителя по Галактике". Более того,  вся  документация  за  последнее
десятилетие была перемещена в волшебный  холм  за  городской  окраиной  за
считанные часы до появления вагонов.


   Однако все эти странные, необъяснимые факты  и  события  меркнут  перед
странностью и необъяснимостью правил  игры  в  броккийский  ультра-крикет,
бытующих в квазимногомерных мирах. Полный свод правил и установлений столь
массивен и сложен,  что  первая  же  попытка  собрать  их  в  одной  книге
потерпела  фиаско:  сколлапсировав  под  собственной   тяжестью,   правила
образовали Черную Дыру.
   И все же изложим вкратце главные принципы:
   ПРАВИЛО ПЕРВОЕ. Отрастите  как  минимум  три  добавочных  ноги.  Особой
пользы от них не будет, но публику позабавите.
   ПРАВИЛО  ВТОРОЕ.  Найдите  одного   хорошего   игрока   в   броккийский
ультра-крикет.  Сделайте  с  него  несколько  клонов.  Так   вы   избежите
тягомотной возни с отбором и тренировками.
   ПРАВИЛО ТРЕТЬЕ. Поместите свою команду и команду противника на  большое
поле и окружите их высокой глухой стеной.
   Смысл этого правила таков:  хотя  ультра-крикет  весьма  зрелищный  вид
спорта,  но  публике,  которая  отчаялась  что-либо  разглядеть,  невольно
начинает казаться, что происходящее вне поля ее зрения куда занимательнее,
чем на самом деле. Разве сравнить ощущения очевидцев очередного банального
матча  с  воодушевлением  толпы,  воображающей  себе,  что  она  прозевала
величайшее в истории спорта событие?
   ПРАВИЛО ЧЕТВЕРТОЕ. Перебросьте  через  стену  разнообразные  спортивные
принадлежности.  Сгодится  все:  крикетные   биты,   баскеткубные   весла,
теннисные ружья - короче, любая вещь, которой можно размахнуться.
   ПРАВИЛО ПЯТОЕ. Тут игрокам следует пуститься во  все  тяжкие  изо  всех
сил, используя любые принадлежности, которые они сумеют вырвать у  других.
Как только один игрок "салит" другого, ему следует немедленно отбежать  на
безопасное расстояние и извиниться.
   Извинения  должны  быть  четкими,  искренними.  Для  вящей  ясности   и
аргументированности их следует произносить в мегафон.
   ПРАВИЛО ШЕСТОЕ.  Командой-победительницей  считается  команда,  которая
победит первой.
   Забавно,   что   чем   больше   растет   популярность   этой   игры   в
квазимногомерных мирах, тем реже проводятся сами матчи,  ибо  к  нынешнему
времени большинство команд находится в состоянии постоянной войны  друг  с
другом из-за разных взглядов на  интерпретацию  правил.  И  это  только  к
лучшему - по большому счету, нормальная добрая война приносит куда меньший
урон психике игроков, чем затяжной матч в броккийский ультра-крикет.



        20

   Быстрее стрелы, отчаяннее зайца, пыхтя паровозом, бежал Артур  вниз  по
горному склону. И вдруг ощутил, что  все  массивное  тело  горы  чуть-чуть
шевельнулось под его ногами.
   Грохот.
   Рев.
   Скалы слегка затряслись. В затылок Артуру дохнуло жаром. Безумный испуг
придал ему новые силы. Почва начала оползать, и Артуру  впервые  открылась
вся образная сила словечка "оползень".  Оно  всегда  казалось  ему  просто
словом, но теперь он с  ужасом  осознал,  как  это  странно,  когда  земля
о-полза-ет. Именно это она и делала, оползала, неся на  себе  Артура.  Его
чуть не стошнило от страха и  тряски.  Почва  оползала,  гора  многоголосо
гудносила, Артур поскользнулся, упал, встал, опять поскользнулся, побежал.
Сверху сходила лавина.
   Камушки, за ними - камни, за ними - валуны  неслись  мимо  него,  точно
неуклюжие  щенята,  только  гораздо,  гораздо  крупнее,  намного,  намного
массивнее и тверже щенят. Один удар в висок - верная смерть. Глаза  Артура
плясали в своих орбитах, гонясь взглядом за камнями, ноги  Артура  плясали
на пляшущей земле. Он бежал, и ему казалось, что бег - ужасная,  вгоняющая
в пот болезнь. Его сердце  колотилось  в  такт  окрестному  геологическому
безумию.
   И сколько Артур ни напоминал себе о прочной логической  гарантии  своей
безопасности - а именно о том факте, что ему суждено  выйти  из  переделки
живым, раз в будущем ему уготован очередной эпизод саги нечаянных  гонений
на Аграджага, - нервы не сдавались на  уговоры.  Он  бежал  в  смертельном
ужасе, со смертельным ужасом, по смертельному ужасу и  сквозь  смертельный
ужас, причем ужас сидел у него на шее и ужасом погонял.
   Внезапно он опять запнулся обо что-то ногой и по  инерции  полетел  под
гору. И буквально перед самым мигом столкновения  с  землей  увидел  прямо
перед своим носом небольшой синий портплед. Тот самый - это  Артур  помнил
точно, - который так и не вернулся к  нему  из  недр  багажного  отделения
Афинского аэропорта лет десять назад по  Артуровому  физическому  времени.
Артур страшно удивился - и,  великолепнейшим  образом  промахнувшись  мимо
земли, завис в воздухе. В голове у него заиграла музыка.
   Артур летел, точно птица, ни больше и ни меньше.  Он  обалдело  оглядел
свое тело - но сомнений не было. Да, он летает! Ни один из его  членов  не
соприкасался с землей - собственно, даже не  был  близок  к  этому.  Самым
натуральным образом он парил в воздухе, а вокруг свистели камушки, камни и
валуны.
   Теперь они не были ему страшны. Удивленно щурясь от  того,  как  просто
все оказалось, он позволял ветру поднимать себя все выше и выше,  оставляя
свистящие стаи валунов далеко внизу.
   Артур с изрядным любопытством поглядел на землю. Между ним и трясущейся
горой  теперь  была  примерно  тридцатифутовая  толща  пустого  воздуха  -
пустого, если не считать валунов, которые взлетали вверх и тут же валились
обратно, в железные объятия закона тяготения. Того самого закона, который,
похоже, ни с того ни с сего решил дать Артуру отпуск.
   Почти сразу же Артур с интуитивной ясностью,  характерной  для  советов
инстинкта  самосохранения,  осознал,  что  в  этот  момент  о   тяготениях
задумываться вредно - а не то этот самый Ньютонов закон  сердито  поднимет
голову и поинтересуется: "Ты что  это  там  выделываешь?"  И  все  -  пиши
пропало!
   Поэтому Артур задумался о тюльпанах. Что было сложно, но сил  Артур  не
жалел. Он принялся воображать себе тюльпаны, обворожительную упругость  их
выпуклых донец, их бесчисленные сорта и невообразимые расцветки, попытался
вычислить, какой процент от общей численности тюльпанов на  Земле  растет,
то есть рос во время оно, не дальше мили от какой-либо ветряной  мельницы.
Вскоре эта тема ему опасно прискучила, и он ощутил,  как  воздушная  опора
выскальзывает из-под него, заметил,  что  его  сносит  к  свистящим  стаям
валунов, о которых он столь мужественно старался не  думать.  Тогда  Артур
задумался  об  Афинском  аэропорте,  на  чем  выиграл  целых  пять   минут
увлеченного негодования - после чего ошарашенно заметил, что  воспарил  аж
на двести ярдов.
   Он задумался было, как теперь попасть  обратно,  но  тут  же  сам  себя
одернул и решил оценить свое положение с объективной точки зрения.
   Он летел. Ну и что из этого следует? Он вновь поглядел вниз, на  землю.
Покосился вскользь, лениво. От его взгляда не укрылись два обстоятельства.
Первое - катастрофа, похоже, истощила  свои  силы.  Невдалеке  от  вершины
теперь зиял кратер, видимо, в том  месте,  где  порода,  просев,  засыпала
гигантский собор-пещеру, статую его  самого  и  жалкое  искалеченное  тело
Аграджага.
   Другим обстоятельством был его портплед - тот самый, который он утратил
в Афинском аэропорту. Портплед спокойненько стоял себе на ровном месте,  в
окружении утомленных валунов, но явно невредимый. Как так вышло, Артур ума
не мог приложить, но эта загадка меркла  перед  величайшей  тайной  самого
присутствия сумки в этом месте, которая вообще была Артуру  не  по  зубам.
Факт тот, что портплед был здесь. А противная сумка из  липового  леопарда
словно в воду канула, что было только к лучшему, хоть и не более понятно.
   Артур осознал, что портплед придется подобрать. Как ни крути, он  парил
на высоте двухсот ярдов над поверхностью чужой, даже  неизвестной  ему  по
имени планеты. Разве  можно  было  спокойно  смотреть  на  этот  крохотный
кусочек  его  былой  жизни,  жалобно  сидящий  посреди  голых   камней   -
далеко-далеко от останков его дома, развеянных космическими ветрами.
   Кроме того, как сообразил  Артур,  внутри  сумки,  если  ее  содержимое
осталось в неприкосновенности, вполне могла  оказаться  жестяная  банка  с
греческим  оливковым  маслом  -  ныне  единственная  подобная   банка   во
Вселенной.
   Медленно, опасливо, дюйм за дюймом, он  начал  пробираться  вниз,  тихо
переваливаясь с боку на бок, точно нервный бумажный листок.
   Получалось ловко. Артур был доволен. Воздух держал его, но  не  слишком
назойливо. Две минуты спустя он завис в каких-то двух футах над портпледом
и мучался тяжкой думой. Легко паря и - как только мог  осторожно  -  морща
лоб.
   Удержит ли он сумку, если подберет ее? Вдруг перегрузка притянет его  к
земле?
   А  вдруг  одно  только  прикосновение  к  наземному  предмету  внезапно
разрядит ту незнаемую магическую энергию, что держит его в воздухе?
   Может, лучше не испытывать судьбу и на несколько  минут  спуститься  на
прочную землю?
   Но удастся ли ему взлететь еще хоть раз?
   Позволив  себе  сознательно   насладиться   ощущением   полета,   Артур
обнаружил, что  оно  несказанно  чудесно.  Разве  можно  было  добровольно
отказаться от этого тихого восторга? Тем более, возможно, навеки?  С  этой
тр