аю, Инкуб - демон эротики. Скажи, почему он никогда не беспокоил Фернандеца? Она снова начала плакать, будто у нее кончилась всякая надежда. Мне подумалось, что это отчаяние вызвано также и тем, что она потеряла свою ведьмовскую силу. Она уже не была волшебницей... А мне... мне все было ясно. - Потому что святые символы защищают тех, кто действительно хочет защиты. Думаю, тут он сказал правду. Хуан и его жена добрые католики. Они не появлялись здесь, не развесив на каждой стене по распятью. Ни у нее, ни у него - не возникает желания изменить друг другу... Она подняла лицо. Выражение его было диким: - Ты думаешь, что я... - О, несознательно. Если бы мы догадались сразу же по прибытию развесить кресты. Если бы мы сотворили от чистого сердца молитву, мы тоже были бы в безопасности. Никогда нельзя знать заранее, окружен ли ты инкубами. Но наши головы были слишком заняты другим, а сейчас - поздно. Подсознательно полагаю, что ты забавляешься идейкой, что маленький отход от неукоснительной моногамии - это было бы не так уж и плохо... - Стив! - она с трудом поднялась на ноги.- В наш медовый месяц! Ты смог сказать такое! - Смог...- я затушил сигарету. Жаль, что не о лицо Маледикто.- А как иначе ему удалось опутать тебя своими чарами? - И ты, Стив... Стив, я люблю тебя. Только тебя! - Что ж, будет лучше, если ты сядешь на ковер и дашь полные обороты. Лети в... Насколько я понимаю, Гуйамас, ближайший город, достаточно крупный, чтобы его полиция экзарсиста (Экзарсист - священник, по изгнанию бесов) тебе помогла. Расскажи там все и попроси помощи, потому что, если я и помню что-то демонологии, раз ты попала под влияние инкуба, он последует за тобой куда угодно. - Но ничего не было! - она закричала так, как будто я ее ударил. Что ж, в определенном смысле это и был удар. - Да... Не хватило времени. В этот раз. Конечно, обладай своей колдовской силой, ты могла бы изгнать любого демона с помощью чисто светского Искусства. Но сейчас у тебя силы нет. пока ты не пройдешь курс повторного обучения - каждый час, когда находишься вне Церкви, тебя должен охранять экзорсист. Если только не...- я встал. - Что? - близкая к безумию, она вцепилась в меня ледяными пальцами. Я стряхнул ее. Я был слеп от ярости. мое мужское достоинство было уязвлено вдвойне. Маледикто отлупил меня в драке и чуть было не соблазнил мою жену. - Стив! Что ты задумал? Что я могу сам избавиться от него. - Не можешь! Ты не колдун, а он - демон! - А я - волк-оборотень. может быть это достаточно уравняет наши шансы. Шаркая, я протащился в ванную и перебинтовал руку. раны, впрочем, были поверхностные. А вот суставы пальцев распухли. Джинни попыталась помочь, но я показал ей на дверь. Я понимаю, что я тогда был неправ. Но уж слишком распирала меня боль и ярость. Я только смутно понимал, что должен отправиться в Форталезу, куда, по-видимому, вернулся Маледикто. Став волком, я буду так же силен и быстр, как и он. Разумеется, кусаться я не осмелюсь. Но, если представиться случай превратиться в человека, используя приемы рукопашного боя, которым меня обучали в армии.. План был абсолютно безнадежен, но меня подстрекал мой собственный демон. Джинни все поняла. Ее колдовские способности частично вернулись к ней. А может, это у нее было врожденное. Безжалостное сияние огня Святого Эльма высвечивало ее абсолютно белое лицо. Она дрожала и судорожно глотнула слюну. Но вот она кивнула: - Если иначе не можешь... мы пойдем вместе. - Нет! - рык клокотал в моем горле.- Отправляйся в Гуйамас говорю тебе! мало мне из-за тебя бед? Оставь меня одного. А потом я решу, хочу ли я, чтобы ты вернулась ко мне обратно! Какое-то мгновение она пристально смотрела на меня. пусть никогда я не увижу больше подобного взгляда. Потом она исчезла. Я вышел на патио и превратился в волка. В воздухе висел запах демона. Я пошел по этому запаху. путь вел в гору... 17. Земля была залита ослепительным лунным светом. нос чуял запахи пыли, шалфея, кактусов, осоки, и бурых водорослей. Уши слышали ультразвуковой писк летучих мышей, панический топоток американского зайца. Мое естество больше не корчилось в муках. В волчьем черепе вмещаются лишь простые мысли жаждущего убивать плотоядного зверя. Я как бы переродился. Известно, что некоторые психиатры добивались хороших результатов, временно превращая своих пациентов в животных. Какое-то время спустя на фоне луны обрисовались изъеденные временем очертания сторожевой башни. Каждый своим нервом готовый к атаке, я вошел в то, что когда-то было воротами. Я стоял посередине пустого двора. Песок, наносимый сюда в течении столетий. Сорняки, пробиваются между плитами. Здесь и там валялись отколовшиеся камни облицовки. Ближе к центру громоздилась груда обломков, тут когда-то стояло здание. Ниже - отверстия погребов. Я осмотрел их. Вернее, небрежно заглянул туда. Неглубоко, и логовище инкуба я не обнаружил. Я завыл, бросая вызов противнику. Кто-то мгновенно повернулся у двери, ведущей в башню. Одетый во все белое, он шагнул вперед. Я тут же отпрыгнул. Мелькнула дикая мысль: если первым же укусом я порву ему шейную вену, то тогда я наглотаюсь этой пьянящей, как вино, крови. Но он уже будет мертв... Смех, бегущий на маленьких и легких ножках. Девушка вновь шагнула вперед. Неправдоподобно белая, на фоне черных заплесневелых стен, она стояла под водопадом льющегося сверху лунного света. - Добрый вечер, прекрасный юноша. Я не смела надеяться на такое счастье. Исходящий от нее аромат проник в мои легкие, в мои жилы... Я зарычал. Рык превратился в поскуливание. Я завизжал. Я завилял обрубком хвоста. она подошла ко мне, почесала у меня за ушами. Я лизнул ее руку. Вкус был ошеломляющий. Где-то, как в грохочущей громами пустыне, родилась мысль: сейчас мне ни к чему оставаться волком. Тело пронизал ток изменения. Я стал человеком. Она была такого же роста, что и Амарис, и такая же красивая. То же самое странное лицо, с заостренным подбородком. И глаза - флюоресцирующие под лунным светом. Облаком, ниже талии, падали пепельные волосы. И одета она была в платье, сотканное, очевидно, скаредными на паутину пауками. Платье облегало ее фигуру, которая... Ладно, не буду и пытаться описать ее фигуру. Думаю, секрет наполовину объяснялся движениями девушки. - Сибелита, я полагаю...- удалось мне выдавить. - А ты суть Стивен,- узкая изящная рука упала на мою руку и осталась там.- Ах, добро пожаловать! Я облизал губы: - Э-э... Ваш брат дома? Она подвинулась ко мне: - Какое это имеет значение? - Я... э-э...- идиотская мысль: невежливо объяснять женщине, какое у тебя дело к ее брату, если хочешь убить его.- Послушайте,- выпалил я,- вы и он... вы должны оставить нас в покое. Сибелита мягко улыбнулась: - Ах, твоя печаль - это моя печаль, Стивен. И кроме того,. неужели в душе не отыщется жалости к нам? Известно ли тебе, в чем на самом деле заключаются вечные муки? Быть созданием, в котором существуют, не смешиваясь, первичные стихии - Огонь Вожделения, Воздух Порыва, Вода Изменчивости и Темное могущество земли... И, имея такое естество, быть обреченной красться подобно крысе, в этих руинах, и выть в пустое небо... И голод, голод в течение трех лет. Если ты погибаешь от истощения, а двое прохожих рядом разостлали те малые крохи, которые они без труда могут тебе уделить? Я пробормотал что-то насчет ложности аналогий. - В этом нет зла,- молила она, и пододвинулась еще ближе. Ее руки легки мне на плечи, грудь легко коснулась моей груди.- И нет в этом злого умысла. Это - необходимость, Стивен. Вы, смертные, тоже не безупречны. Ни один демон не осмелиться приблизиться к вам, будь вы святыми, у которых не бывает нечистых мыслей. Нас влечет к тем, кто схож с нами самими. - А... это... да...- мне нечем было дышать.- Тут две стороны вопроса... Я хотел сказать, одна сторона, да... Сибелита рассмеялась снова. - Не надо, прекрасный юноша! Вот я стою в лунном свете, обнимая обнаженного, самого прекрасного в миру мужчину... - О, Господи! - я вспомнил, что все мое обмундирование - лишь нижнее белье. Поскольку она не отпрянула, восклицание, должно быть, не было воспринято, как молитва. - ...способного рассуждать на материалистические темы! Нет, вы переполненны любовью и щедры! - Сибелита порхнула в сторону. У меня не должно быть перед тобой преимущества. В подлинной дружбе не должно быть преимущества. пусть мы будем в одинаковом состоянии... Она щелкнула пальцами и платье исчезло. Не то, чтобы это что-т о изменило, разве что морально. Но мораль тогда как-то казалась не относящейся к делу. - А теперь иди ко мне, дорогой мой. Мой волк, мой первый в жизни "лоупгароу"... Не надо бы тратить так много времени на женщину, но я предчувствую так много нового, такое счастье. Иди ко мне! Она снова бросилась мне на грудь. Не могу сказать точно, что заставило меня ответить на ее поцелуй, Это было так, будто вокруг закружил, окрашенный розовым, вихрь, Каким-то образом мне удалось собрать остатки своей воли: - Нет! У меня есть жена! В смехе Сибелиты послышались неприятные нотки: - Ха-ха! как полагаешь, чем изволит быть занятым Амарис с того момента, как ты оставил свою девку одну? Я издал какой-то короткий, полувизгливый звук. - Это уже произошло,- мурлыкала Сибелита,- и что сделано, то сделано. Не порицай жену. Она всего лишь смертная. Можешь ли ты возвыситься над своим состоянием смертного? Передо мной на минуту мелькнуло виденье Ада. Затем, едва сознавая, что происходит, я резко привлек Сибелиту к себе. Целуя, я легонько укусил ее губу и почувствовал вкус демонской крови. - Пойдем...- напевала она.- Мой любимый, отнеси меня в башню. Я поднял ее и пошел через двор. - Стив! крик Джинни воткнулся в меня, словно нож. Я выронил свою ношу. Сибелита шлепнулась на землю своим прекрасным задом и выпалила несколько весьма неприличных слов. Я изумленно уставился на Джинни. Она лежала, свесившись, на парившем над разрушенными воротами персидском ковре. Рыжие волосы ниспадали в беспорядке на голые колени. И хотя я знал, что она для меня потеряна (ибо ее отнял Амарис и прежнего между нами уже никогда не будет) мне стало ясно: кроме Джинни мне никого не нужно. Сибелита поднялась. Она была совсем белая в лунном свете. Я более не желал ее. Пошла она к черту! Она презрительно усмехнулась Джинни, повернулась ко мне спиной, и раскрыла м не свои объятия, сказав: - Защищайся! Я превратился в волка. Сибелита уклонилась от моего выпада. Я снова услышал доносившийся, будто из другого мира, крик Джинни. Все мое внимание было привлечено к инкубу. Тело Сибелиты задрожало, посерело, и она внезапно тоже превратилась в волка. Она бесстыдно улыбалась мне. Аромат самки ударил меня, словно дубиной. Я не дал ей времени на попытку и вцепился ей в глотку. Мы покатились, сплелись в драке. Она была сильна, подвижна, упорна, но не тренирована в тонкостях рукопашного боя оборотней. Я, превращаясь в зверя, все равно владею приемами дзю-до. Я поднырнул под ее челюсти и сомкнул зубы там, где намеревался. Кровь дьявола была сладка и отвратительна на вкус. Теперь она уже не могла возбудить мои желания. Слишком сильна была овладевшая мною любовь к жене. И ненависть к существу, с которым я сражался. И если бы вы предпочли современную терминологию, в моих железах накопилось достаточно темтостерона и адреалина, чтобы подавить все остальное, содержащие в ней гормоны. Я убил ее. В последний миг я услышал, но не с помощью слуха, пронзительный вопль демона. Грязный дух! Я почувствовал, не нервами, как взвихрилось пространство, когда демон пытался сопротивляться изменению предингеровской математической формулы и формы и функции, вылетая в породивший его нижний континуум, и оставляя в этом мире лишь массу обмена. быстро и безжалостно действовали мои клыки. тело погибло, и, не обладающий душой демон, исчез. Я лег возле трупа волчицы. Я задыхался. тело страшно корчилось. Менялась последовательность. Волчица, женщина, мужчина, хвостатый и рогатый сатаноид. Когда исчезли последние связующие силы, она задымилась и превратились в клуб пара. Медленно, шаг за шагом, возвращался мой, изодранный в клочья, разум. Я лежал на коленях моей дорогой Джинни. Наверху дружелюбно мерцали звезды, и лился на нас прохладный лунный свет, и замок был ничем иным, как грудой камней. Я снова превратился в человека и обнял ее. - Все хорошо, любимая,- выдохнул я.- Все хорошо. Я прикончил ее. Теперь я убью Амариса. - Что?! - ее мокрое лицо оторвалось от моей груди, коснулось моих губ.- Разве т-ты не знаешь? Ты же убил! - А? - Ну да. Мои познания частично вернулись ко мне... после твоего ухода,- она прерывисто вздохнула.- Инкубы и сукубы - это одно и тоже. Они меняют свой пол, когда это требуется. Амарис и эта шлюха - одно и то же! - Ты хочешь сказать, она не... он не...- я испустил вопль, который наверняка зарегистрировал сейсмограф в Байа- Калифорнии. Этот вопль - самая благодарственная молитва, которую я когда-либо возносил к Богу. Не то, чтобы я не был готов простить мою. Я ведь на себе испытал мощь демона. Но, когда я узнал, что прощать-то ее не за что, у меня словно гора с плеч свалилась. - Стив! - воскликнула Джинни.- Я тоже люблю тебя, но у меня не железные ребра... Я вскочил на ноги. - Мы прошли через это,- сам себе не веря, шептал я.- Мы действительно прошли через это. Мы действительно выиграли. - О чем ты? - спросила она.* Спросила по-прежнему робко, но глаза ее уже сияли солнечным светом. - Что ж,- сказал я,- думаю, что мы получили хороший урок смирения. Теперь мы знаем собственное подсознание куда лучше, чем знает его обычный человек. Мгновенный озноб пронзил меня. Я подумал, что никогда обычный человек не оказался бы так близко к гибели, как мы. На вторую ночь свадьбы! Но и сами по себе, мы могли оказаться на краю гибели. Нам противостояло нечто большее, чем притязание мелкого демона. Не случайно мы оказались в его логовище. Кто-то хотел нас уничтожить. Теперь я полагаю, что Сила, желающая погубить нас, тогда еще лишь наблюдала. Она немогла сама нанести удар. Никого, кто бы смог попытаться совратить нас, поблизости не было. И во всяком случае мы были здорово настроены против таких целей. Враг не мог вновь использовать кроющихся в нас глубоко ревность и подозрение. И не мог натравить нас друг на друга. И от подозрений и от ревности - мы были свободны, как никто никогда из смертных. Мы очистились от них. Но Враг был терпелив и хитер, он выволок наружу все еще оставшееся в нас зло... И освободимся ли мы теперь от тоски и боли? Или он оставит нас в покое? Не знаю. Но знаю, что внезапно мне открылись великолепные ночи, и что меня захлестнула, не оставившая места ни для чего другого, волна любви к Джинни. А когда много дней спустя мне вспомнилось то, что произошло на высившемся над морем утесе, это воспоминание было таким же смутным, как и все предыдущее, и я отделался от него, я решив небрежно и в шутку: забавно, что получив по башке, я всегда вижу одну и ту же галлюцинацию. - В итоге, любимая, я узнал, как велика твоя тревога за меня. Ты последовала за мной, не зная, что может произойти... Когда я сказал, чтобы ты спасалась. Она потерлась взъерошенной головой о мое плечо: - И я узнала то же самое, Стив. Я рада. Мы ступили на ковер. - Домой, Джеймс,- сказал я. И когда Джеймс взмыл в воздух, помолчав добавил: - Подозревая, что ты смертельно устала. - Ну, не особенно. Я еще слишком взвинчена... Нет, черт возьми, слишком счастлива... Она сжала мне руку: - Но ты, любимый мой, бедный мой... - Я чувствую себя прекрасно,- ухмыльнулся я.- Завтра можем встать поздно. Выспимся. - Мистер Матучек, о чем вы думаете? - О том же, о чем вы, миссис Матучек. Догадываюсь (в лучах луны плохо было видно), она залилась румянцем. - Понимаю, очень хорошо, сэр. Все вышло так, как мы и предвидели... 18. Мы вернулись домой. На лето устроились на работу. И уволились, когда осенью вновь начались занятия. Ничего особенно серьезного, но, например, когда Джинни забеременела, нам пришлось продать ковер. С другой стороны, за эти два года семейной жизни, с нами не происходило ничего захватывающего, когда мы оставались наедине. А потом сиделка подвела меня к кровати, на которой лежала моя любимая. Ее всегда, великолепного цвета лицо, было сейчас белым от вынесенных страданий. Но огненным пламенем разбросанные по подушке волосы, и хотя на глаза не опускались веки, никогда они еще не сияли таким ярким зеленым светом. Я наклонился, поцеловал ее так нежно, как только мог. - Эй, ты...- прошептала она. - Как ты себя чувствуешь? - единственное, что пришло мне в голову, так этот дурацкий вопрос. - Прекрасно,- она рассмеялась, а потом принялась меня рассматривать.- Но ты выглядишь так, будто вся эта чушь имеет под собой основания. Действительно, многие акушеры, когда рождается ребенок, укладывают отца в постель. Но наш врач следовал наиболее распространенному заявлению, что максимум симпатической помощи жене я оказываю, когда потею в приемной. за последние месяцы я с таким остервенением учил все, относящееся к этому вопросу, что стал чуть ли не специалистом. Первые роды для такой высокой и тонкой женщины, как Джинни, должны быть трудными. Она восприняла это со своим обычным хладнокровием. В предсказании обратила внимание не только на то место, где руны указывали пол ребенка. Ибо только зная его, мы не опростоволосимся с выбором имени. - Как тебе понравилась наша дочь? - спросила она. - Она великолепна. - Лжец,- она тихо рассмеялась.- Еще не было мужчины на свете, не ужаснувшегося, когда ему сказали, что теперь он должен именоваться отцом сморщенного комка красной плоти.- ее рука потянулась к моей.- Но она еще станет красивой, Стив. Она такая беспомощная. Для нас она самая прекрасная на свете. Я сказал себе, что не стоит орать прямо здесь, где в палате полно матерей. спасла меня своим вскриком нянька: - Я думаю, вам лучше пока оставить вашу жену в покое, мистер Матучек. И доктор Акман предпочел бы, чтобы свидание закончилось. Ему пора идти домой... Он ждал меня в помещении записи имени новорожденных. Я вошел, звуконепроницаемая дверь захлопнулась, и нянька запечатала ее, оттиснув на воске Звезду Давида. Это была современная больница, здесь применялись все меры предосторожности. Томас Акман был седой, угловатый человек шести футов росту. Он напоминал скалу. у него были свободные манеры. было видно, что он несколько устал. Я заметил, что под украшенным знаками Зодиака халате медика, на нем были одеты белые парусиновые брюки и рубашка без галстука. Это не считая амулета конечно. Мы пожали руки друг другу. - Все идет хорошо,- заверил он.- Получены результаты лабораторных анализов. Как вы понимаете, поскольку в роду матери не было человеко-зверей, ваши дети не станут прирожденными волками-оборотнями. Но, так как девочка унаследовала от вас комплекс рецессивных генов, она будет легко поддаваться заклинаниям трансформации. Это - определенное преимущество, особенно, если она, подобно матери, изберет профессию волшебницы. Но это означает, что должны быть приняты некоторые предосторожности. По сравнению с другими она будет более подвержена сверхъестественным влияниям. Я кивнул. Мы с Джинни наверняка неподобающе часто принимали участие во всех нежелательных для нас приключениях. - Выдайте ее за подходящего человека,- пошутил Акман,- и у вас будут внуки, волки-оборотни. - Если она окажется похожа на мою старуху,- сказал я,- то, Боже, помоги тому бедняге, которого мы заставим на ней жениться,- я это говорил, чувствуя себя полнейшим идиотом.- Послушайте, доктор, мы оба устали. Давайте оформим документы новорожденной и покончим с этим... - Согласен,- он сел за стол. На пергаменте уже были написаны имена родителей, дата рождения и официальный порядковый номер, под которым ребенок числился среди других новорожденных. - Как вы решили ее назвать? - Валерия! - Что ж, я предполагал, что ваша жена выберет что-то вроде этого. Ее идея, не так ли? А второе имя? - Э-э... Мэри. Мое решение. В честь моей матери,- я понял, что снова бормочу чушь. - Хорошая мысль. Если ей не понравится причудливое "Валерия", будет называть себя вторым именем. Хотя подозреваю, что ей понравится. Он сунул пергамент в машинку, впечатал оставшие сведения. Вздохнув, передал документ мне ( при этом просыпал на него пепел из пепельницы). Очень торжественно сложил пополам первичное свидетельство с отпечатками пальцев моей дочери. - А подлинное имя? - Викторикс. - А? - Это имя всегда нравилось Джинни... Валерия Викторикс. Последний римский легион в Британии. Последняя, противостоявшая Хаосу сила, как сказала Джинни в одну из тех редких минут, когда была совершенно серьезна. Акман пожал плечами: - Ну, не думаю, чтобы девочка когда-нибудь называла себя так. - Надеюсь, не назовет никогда. - Это может быть поводом для чрезвычайных и неблагоприятных событий,- согласился он.- Но, не волнуйтесь. Мне пришлось видеть слишком много молодых мужей, потрясенных крайними возможными отрицательными последствиями. А ведь на самом деле подлинное имя - ни что иное, как разумная предосторожность. нечто вроде прививки. - Знаю. У моих родителей появилась эта мысль при моем рождении... не то, чтобы кто-то злоумышленно строил нимические козни против обычного мирного гражданина... Но вы сами убедитесь, что жизнь моя была беспокойной и часто подвергалась опасностям. Ритуальные процедуры - небескровное и мало приятное дело, к тому же не всегда надежное. Медицинская наука - одна из немногих областей, где, допускаю, существует подлинный прогресс. Акман окунул орлиное перо в сделанные из дубового галла чернила: - Во имя птицы, олицетворяющей родину, и дерева молнии,- он возвысил голос,- под их Божьей защитой, дитя сего дня, да будет твое подлинное имя, известно на всей Земле лишь твоим родителям, твоему врачу и тебе самой, когда ты достигнешь совершеннолетия - Викторикс. И пусть оно всегда приносит тебе добрую славу и счастье. Амен! Он вписал имя, присыпал доставленным из Галилеи песком, и снова встал:, - Этот документ я зарегистрирую лично,- и зевнул.- О'кей, это все. Мы повторно пожали друг другу руки. - Сожалею, что вам пришлось принимать младенца в такой неурочный час. - Мы, врачи, ко всему готовы,- ответил он. Сон его оставил. Он пристально взглянул на меня.- Кроме того, я ожидал этого... - А? - Я уже слышал кое-что о вас и вашей семье. И кое-что выяснил самостоятельно. Погадал на рунах, Возможно, вы этого не знали, но ребенок был зачат во время зимнего солнцестояния. И совершенно не говоря уже обычной наследственности, результаты гадания показывают еще что-то. Не могу понять, что. Ноя был совершенно уверен, что она родится именно в эту ночь - потому что, в эту ночь - Великое полнолуние. Я буду наблюдать ее с неослабевающим интересом, мистер Матучек. И советую вам особо оберегать вашу дочь. А теперь - доброй ночи... 19. В последние три года ничего примечательного у нас не было. Вернее, так бы подумали вы. Но ведь вы как-то отличаетесь от нас. А что касается нас, то это было время, когда перед нами открылся весь мир. И одновременно - дрогнула земля под ногами. Начну с того, что мы не ожидали рождения Валерии. Позднее мы выяснили, что Свертальф вновь принялся гоняться за домовым. В отместку Добрый народец превратил противозачаточные таблетки Джинни в аспирин. Много позже мне подумалось, не крылось ли за этой случайностью нечто большее. Ведущие нас Силы ставят нас в положение, служащее Их целям... Сперва Джинни намеревалась жить и далее соответственно нашим первоначальным планам. Хотя бы, когда наша маленькая подрастет, чтобы на день ее можно было оставлять под присмотром приходящей няни. И она получила в Аркане степень доктора философии. Ей предложили великолепную работу. Но, поскольку в нашей семье появилась дочь, и от этого никуда не денешься, эмансипацию мамы пришлось отложить. Мы не могли доверить Валерию какой-то наемной неряхе! Пока не могли. Ни тогда, когда она впервые научилась улыбаться, ни тогда, когда она начала ползать, ни когда звуки, напоминающие бульканье и птичий щебет, превратились в настоящий смех... Позже, позже. Я не протестовал. Был совершенно со всем согласен. Но это означало подчиниться - временно, если не навсегда - следующему: ловко устроившись молодая чета, имевшая жирный доход, живущая в приятном месте и занимающаяся приятным делом среди приятных людей. У меня появилось было намерение возобновить голливудскую карьеру, но Джинни и слышать об этом не хотела. - А ты вообрази на полсекунды,- заявила она.- Что мне бы хотелось стать заурядной актрисой. Сыграть в "Серебрянном вожде и девушке"?.. когда бы из меня вышел чертовски хороший инженер. Лично я не думал, что все, сыгранное мною в кино, так уж плохо, но в целом ответ ее меня утихомирил. Новоиспеченный бакалавр не может заниматься сложными исследовательскими проблемами, которые его привлекают. Особенно, если он старше остальных выпускников. Мне пришлось начать с более простого. К счастью (как мы тогда подумали) работа оказалась неожиданно хорошей. "Корпорация предсказаний Источник Норн" (Норны - у древний скандинавов - Боги Судьбы) - была одной из тех, появившихся в последнем буме компаний, которые взяли на себя обслуживание бизнеса Информации и так далее. Первоначально маленькая, она разрасталась по экспоненциальной кривой. Помимо производства, занималась исследованиями. И, в конце концов, туда был приглашен и я. Это было не просто восхитительно, но и означало первый (и неплохой) шаг на пути профессиональной деятельности. К цели. Кроме того, просвещенная администрация подстрекала нас к дальнейшему приобретению знаний. За те же деньги, хотя времени у нас стало меньше. Однако, жалование было хорошим. И вскоре мой босс, Барни Стурласон, стал моим другом. Главный недостаток заключался в том, что нам пришлось остаться в этом, во всех отношениях, скучном городе, и терпеть страшные зимы Верхнего Среднего Запада. Но мы арендовали за гордом комфортабельный дом, это утешало. И мы обладали друг другом, и у нас была маленькая ВВалерия. Это были хорошие годы. Точнее - в них не было ничего, из ряда вон выходящего. Вы совершенно правы, если считаете все это малозаметным. Полагаю, что человека всегда привлекало то, где таится гибель. И будет привлекать впредь. Однако, иные времена заставляют вспомнить древнее китайское ругательство: "Что бы тебе пришлось жить в интересное время!" Ни Джинни, ни я - не поддались на пропагандистскую болтовню, что коль скоро злой и безнравственный Халифат разгромлен, впереди торжество мира и счастья. Мы знали, что вечно, наоборот, наследие, оставленное человечеству войнами. Кроме того, мы знали, что этот конфликт был не столько причиной, сколько симптомом навалившегося на мир недомогания. Не будь христианский мир расколот, враг не мог бы захватить большую часть Восточного полушария им выбить пыль из Соединенных Штатов. Посуществу, Халифат был не чем иным, как сексуляризованным оружием мусульманской еретической секты. Среди наших союзников было немало верующих в Аллаха. Разумным казалось ожидать, однако, что теперь человечество осмыслит полученный им урок, и отставит в сторону религиозные распри, приступит к перестройке и восстановлению. В частности, мы надеялись, что будет окончательно дискредитирована и захиреет Церковь Иоаннитов. Правда, ее приверженцы тоже сражались с Халифатом. Правда и то, что они сыграли ведущую роль в движении Сопротивления. На оккупированных территориях. Но они бросили вызов старым убеждениям и верованиям. Всему, на чем основывается западное общество. Так кто же в первую очередь раскалывает и ослабевает нашу цивилизацию?! И не они ли подали пример поднимающей голову идеологии Халифата, не они ли подтолкнули взрыв безумия на Среднем Востоке? Теперь я лучше знаю, следует ли ожидать от человечества разумных последствий. Вопреки всеобщему убеждению, угроза появилась отнюдь не внезапно. Некоторые предупреждали о ней с самого начала. Они указывали, что иоанниты сделались доминирующей силой в политике уже нескольких стран, и что эти страны тут же начали относиться к нам не особенно дружелюбно. И, что несмотря на это, иоанниты постепенно обращают в свою веру всю Америку. Но мы их, в общем-то не слушали. Мы были слишком заняты восстановлением причиненных войной разрушений. Слишком заняты - все вместе, и каждый в отдельности. Мы решили, что те, кто трубит тревогу - реакционеры и мечтающие дорваться до власти тираны (не исключено, что среди них были и такие). Теология иоаннитов, возможно, идиотская, говорили мы, но разве Первая поправка не гарантирует свободу проповеди и вероучений? Вероятно, из -за нее, из-за иоаннитов у петристских церквей (Большинство христианских церквей базируется на вероучении, восходящему к Петру и Павлу), появились определенные трудности, но разве это не их собственная проблема? Действительно, в наш научный век говорить об опасности, исходящей от религиознофилософской системы. якобы искусно повсюду распространенной... Системы, подчеркивающие свое стремление к миру почти так же неуклонно, как квакеры. Системы, провозносящие заповедь любви к ближнему своему, превыше всего прочего... Но, пожалуй, наше насквозь светское общество и наша, опутанная ритуалами, вера - лишь выигрывает, восприняв кое-что из того, что проповедуют иоанниты. Итак. Движение и его влияние разрастались. Каким-то образом соблюдающие порядок демонстрации все чаще стали превращаться в свирепые бунты. Несанкционированные профсоюзами забастовки, выдвигавшие все менее осмысленные требования, сделались всеобщим явлением. Агитация парализовала один студенческий город за другим. И человек за человеком начинали умно толковать, что необходимо сломать безнадежно коррумпированный порядок, и на его развалинах построить Рай Любви. И мы, то есть, большинство народа, то вековечное большинство, которое не желает ничего, кроме чтобы их оставили в покое и дали возможность возделывать персональные садики. Все удивлялись, как это страна сразу, буквально за одну ночь, покатилась к гибели? Брат, это случилось не в одну ночь. Даже не в одну Вальпургиеву ночь... 20. В тот июльский день, я вернулся домой рано. Наша, окруженная стеной улица, была тихой и спокойной. Дома и газоны купались в солнечном свете. Я заметил нескольких моих соседок, летящих верхом на метлах. В седельных сумках у них - покупки из бакалейной лавки, и привязанные к детским сидениям - один-два ребенка. Это был район, населенный преимущественно молодыми и преуспевающими людьми. А это значит, что в нем жило много привлекательных молодых жен. А это в свою очередь значит, что в хорошую погоду все они постарались надеть шорты и бюстгалтер. Залитая солнцем сцена не улучшила моего плохого настроения. Меня переполнял гнев. Я только что выбрался из разыгравшейся около завода заварухи. А здесь было тихо. Показалась моя крыша. Там, под ней - Джинни иВалерия. Мы с Барни выработали план, как справиться с начавшимися вчера вечером неприятностями. Я даже развеселился, представив дальнейшие действия. И, между тем, я дома. Я влетел в открытый гараж,, снизился и повесил свой "шеви" рядом с "фольсбесом" Джинни. Когда я вышел из гаража, направляясь к парадной двери, что-то будто пушечное ядро, просвистнув в воздухе, ударило меня в грудь. Я крепко обнял дочку. Вьющиеся волосы, громадные голубые глаза. - Папа! Папа! Не потомок, а произведение искусства! На ней был костюм херувима, и мне пришлось вести себя осторожно, чтобы не помять крылья. Прежде, когда она летала, принимались меры предосторожности: привязывали к столбу, плюс присмотр Джинни. Каким образом ей удалось освободиться? О! Сделав разворот на помеле, из-за угла вылетел Свертальф. Спина изогнута, хвост трубой, он ругался. Очевидно, Джинни доверила ему присматривать. Несомненно, он вполне мог проследить за ребенком и удержать ее во дворе вне всяких опасностей, но лишь до тех пор, пока она не увидела, что пришел папа. - О'кей,- я рассмеялся.- Хватит. Давай войдем в дом и скажем "Ау-у" маме. - На свинке? В прошлую осень, на день рождения Валерии, я наскреб денег на дорогостоящее колдовство. Превращала меня Джинни. До того, играя с ребенком, я превращался в волка, а вот прокатится на толстой, украшенной цветочками, свинье?.. ВВся местная ребятня до сих пор обсуждала этот случай. - Извини, нет,- пришлось ответить мне.- С таким летным качествами тебе следовало обратиться в Военно-воздушные силы,- и я схватил ее, пронзительно визжащую, и нес за лодыжки, и пока нес, пел.- В небе птенчик маленький, небо вверх тормашками... В комнате, выйдя из подсобного помещения одновременно с нами, появилась Джинни. Заглянув ей за спину, я понял, почему ей пришлось передоверить присмотр за полетами: вал стирки. Трехгодовалый ребенок испачкивает массу одежды, а мы не могли позволить себе пользоваться услугами фабрики самоочистки. Джинни пришлось одушевлять каждую одежду по отдельности, а потом проверять, не пожелали ли они связаться узлом во время намыливания и прополаскивания, и носиться вокруг них, пока она самовысушивалась и так далее. И поскольку такого рода представления неотразимо привлекательны для любого ребенка, она вынуждена была отправить Валерию куда-нибудь в другое место. И тем не менее не безрассудно ли доверить опеку дитя своему приятелю? До сих пор она занималась стиркой, пока Валерия спала. свертальф уже неоднократно доказывал, что он заслуживает полного доверия. Но, несмотря, на все сидящие в нем сверхъестественные силы, он оставался большим черным котом. Всего лишь. Следовательно, на него нельзя было слишком полагаться в скучных повседневных делах. Потом я подумал: "Какого черта! С тех пор, как Джинни перестала быть практикующей ведьмой, у бедного зверюги не так уж много развлечений. Он даже не может погоняться за другим котом, потому что никто из соседских не осмеливается драться с ним. Это поручение он, вероятно, воспринял с радостью. Джинни, как всегда знает, что делает и..." - И я, идиот, попусту торчу здесь, теряя время,- сказал я, загребая ее в объятия. Она была одета, как и все другие женщины. Но будь она там, на них бы я не смотрел. - Что такое идиот? - спросила с пола ВАалерия. И, поразмыслив над этой проблемой, сказала.- Папа хороший идиот... Свертальф глянул на нас скептически и завертел хвостом. Рядом с Джинни я немного расслабился. Она пропустила сквозь пальцы мои волосы. - Р-р,- пробормотала она.- Чем вызвано такое поведение, тигр? - Сегодня можешь называть меня тигром,- сказал я, чувствуя себя счастливым с каждой минутой. Джинни кинула на меня хитрый взгляд: - Хорошо, котенок... - Ну, подожди немного... Она пожала плечами. Рыжие локоны качнулись: - Если ты уж так настаиваешь, неудачливый похититель женщин... Валерия строго посмотрела на нас, и указала что: "когда вы штукаетесь головами, убилайте их, чтобы не было больно..." В этом была своя логика. Пока мы извлекали херувима из его одежды, времени объясняться не было. Потом наш потомок перевернул вверх дном все в гостиной, устроилась смотреть по хрустальному шарику мультипликации. И, наконец, я оказался на кухне, наблюдая за Джинни, как она начинает готовить ужин. Появилась возможность побеседовать. - Почему ты вернулся домой так рано? - спросила она. - Как бы тебе понравилось, если сегодня вечером возродить кое-что из былого? - так я ответил. - Что именно? - Матучек и Грейлок... Нет - Матучек и Матучек-Странный Сигнал Тревоги. Патент взят компанией "Чертова Нелепица". - Что случилось, Стив? - Увидишь в передаче по шару. Наступают новые времена. Они уже не просто пикетируются, они пошли дальше. Они блокируют все входы. Нашим служащим пришлось выбираться через верхние окна. В них швыряли камнями. Джинни была удивлена и возмущена. Но сохранила хладнокровие, которое выказывала миру за пределами этого дома. - Вы вызывали полицию? - Конечно, вызывали. Я ведь вместе с Барни слушал передачу, в которой Робертс излагал свои мысли, что ветераны еще могут быть в чем-то полезны. Что ж, если мы так хотим, полиция может оказать нам помощь. Демонстранты вторглись в чужие владения. Окна разбиты, стены заклеены непотребными лозунгами... и так далее. С точки зрения закона, наш случай вполне очевиден, но... От хлопот избавлена только оппозиция. Хлопоты для нас, и столько, сколько угодно. Они будут сопротивляться любой попытке рассеять демонстрацию. Помнишь Нью-Йоркский скандал вы прошлом месяце? Многие из этих типов тоже студенты. Вообрази заголовки: "Жестокая полиция выступает против Идеалистических настроений молодежи". "Нападение на Мирную демонстрацию", "полиция пустила в ход дубинки и Колдовство"... Пойми, вот ведь в чем самое дерьмо. Предприятия, связанные с "Источником Норн", производят снаряжение для армии и полиции. Такое, как флуоресцирующеи колдовские опознавательные метки или глаз василиска. Контракт обязывает нас вести исследования в этом направлении. Но полиция и вооруженные силы служат истеблишменту. Истеблишмент - есть зло. Поэтому "Источник Норн" следует уничтожить. Начальник полиции сказал нам, что официальное вмешательство с целью пресечь вторжение будет означать кровопролитие. А тогда, вероятно, волнения в Марлин-авеню... Бог знает, куда это может завести. Он попросил оставить работу до конца недели. Может, тогда гроза нас минует. Мы, вероятно, сделали бы это в любом случае. Некоторые наши служащие уже сказали инспекторам, что бояться вернуться обратно. Так вот обстоят дела... В глазах Джинни искрами сверкнула с трудом сдерживаемая ярость. - Если вы уступите,- сказала она,- они перейдуть к следующему номеру своей программы. - Ты все поняла верно. Мы все это понимаем. А вот насчет мученичества? Священники Иоаннитов готовы провести еще одну ханжескую церемонию, посвященную невинно пролитой крови. Крови, во всем подобной крови Агнца. В стране полно исполненных благих намерений простаков, которые задумываются, а не сбились ли они, действительно, с пути петристской церкви, если общество, которое на них основывается, использует насилие против членов Церкви Любви. Кроме того, давай, дорогая, смотреть в лицо фактам. Против гражданского неповиновения - насилие еще никогда не помогало... - А ты вспомни, как бывает после того, как заговорят пулеметы. - Да, конечно. Но кому захочется убеждать правительство, что последняя надежда - кровопролитие? Да скорее я сам стану иоаннитом. Итог, "Иточник Норн" не может просит полицию, чтобы та очистила его владения. Джинни резко повернула ко мне голову: - Не похоже, чтобы тебя это особенно печалило... Я рассмеялся: - Нет, мы с Барни поразмыслили некоторое время над этой проблемой и кое-что высидели. Я сейчас действительно, в определенном смысле, доволен. В последнее время жизнь стала слишком скучной. Вот я и спрашиваю, не хочешь ли ты принять участие в одной забаве? - Сегодня вечером? - Да. И чем раньше, тем лучше. подробности я тебе расскажу, когда наша юная надежда уляжется спать. Появившаяся было улыбка Джинни увяла: - Боюсь, что не смогу так быстро найти няньку для присмотра за ней. На этой неделе в школе выпускные экзамены. - А если не найдешь, как насчет Свертальфа. Там твой приятель тебе не понадобится. А здесь он способен делать элементарные вещи: может нести охрану, а если у нее разболится животик, он сбегает к соседям и разбудит их. всех... - Она может проснуться и захочет нас увидеть,- возразила Джинни, хотя и не очень твердо. Возражение я опроверг, напомнив, что мы, когда Валерии вроде бы стали сниться кошмары, купили ей охранитель сна. Маленький деревянный солдатик с мушкетом наизготовку, стоял возле ее кровати, готовый прогнать из сна все страшное. я не особенно верил приборам, призванным возмещать родительскую любовь, и вообще родителей. Но немного они помогали. Джинни согласилась. Я видел, в ней ключем бьет энергия. Хотя она и приняла на время роль домашней хозяйки - чистокровную скаковую лошадь не заставишь до бесконечности тащить плуг... Вот таким образом мы сделали первый, на нашем пути, шаг в ад... 21. Ночь была безлунной, звезды скрывала легкая дымка. Мы собирались недолго. И она, и я - одели черные свитера и брюки. Фары выключили. Мы летели, пользуясь колдовским зрением. Это было хотя и противозаконно, зато безопасно. Летели над городом, где созвездиями светились окна и уличные фонари. И, наконец, помело пошло вниз. район, где расположились промышленные предприятия. Здесь было еще темнее, еще более пусто, чем обычно в эти часы. Возле магазинов, пакгаузов я не видел практически ни одного мерцавшего здесь крохотного голубоватого огонька. Добрый народец всегда пользовался предоставленной ночью возможностью, пока вокруг нет людей, заглядывал, удивляясь и восхищаясь, в окна. Сегодня что-то спугнуло их. Испугавшее их происходило на земле "Источника". В воздухе билось тревожное, яркое, словно пламя рассвета, зарево. Когда мы приблизились, утихший ветер усилился. Засвистел, донес мне запах плоти, пота, ладана, отдающего кислотой и электрической энергией сверхъестественного. Волосы встали дыбом у меня на хребте. Импульс был так силен, что мне пришлось приложить все усилия, чтобы не превратиться в волка-оборотня. Вокруг главного здания людей было набито, как селедок в бочке. От сада, где в теплую погоду завтракали наши рабочие, ничего не осталось, кроме грязи и сигаретных окурков. Я прикинул: здесь собралось сотен пять народу. Свободного места не осталось, и приземлиться было невозможно. В целом толпа оставалась на месте, но движение отдельных тел создавало бесконечную рябь. Волнами катились слитные звуки голосов и шарканье ног. У гаража было более свободно. Здесь и там виднелись люди, чтобы перекусить или выспаться, забравшись в спальные мешки. Они сохраняли почтительное расстояние от установленного в дальнем конце переносного алтаря. Время от времени кто-то из них преклонял колени и кланялся алтарю. Я протяженно присвистнул: - Эта штука появилась уже после моего ухода. Рука Джинни еще теснее сомкнулась вокруг моего запястья. Службу вел иоаннистский священник. С высоты мы не могли ошибиться, увидев его белую мантию и молитвенную позу, в которой он мог оставаться часами. Руки широко раскинуты, точно у орла крылья. Мы услышали печальное высокое песнопение. Позади алтаря поблескивал высокий Т-образный крест. На самом алтаре, четыре талисмана - чаша, скиптер, меч и диск. Два псаломщика размахивали кадилами. В воздухе пах сладковатым и, как ни странно, морозным дымком. - Что он делает? - пробормотал я. Я никогда не утруждал себя изучением обычаев новой церкви. Не то, чтобы Джинни и я были совсем уж невежественны и не знали о новых научных открытиях, доказывающих реальность Божества и всего прочего, вроде абсолютного зла, искупления и загробной жизни. Но у нас создавалось впечатление, что это лишь отрывочные сведения, и за ними скрывается что-то еще. И что Бог имеет такое множество проявлений, что они едва ли ь доступны ограниченному человеческому пониманию. Так что, мы смело могли именовать себя унитарианцами. - Не знаю,- ответила Джинни. Голос ее был мрачный.- Я читала что-то насчет доктрин и обрядов, но это всего лишь вершина айсберга, и это было несколько лет тому назад. Во всяком случае нужно быть причастником... Нет, много больше - посвященным. В конце концов адептом, тогда лишь можно сказать, что понимаешь, что означает этот обряд. Мне стало не по себе: - Может он сбить нас? С нарастающим беспокойством я смотрел на неровное свечение, не имеющее, казалось, источников. Свечение, на всю эту широкую, развернувшуюся передо мной сцену. Вокруг здания стояли дородные, одетые в синее, полицейские. Несомненно, их коробило от летящих в их адрес язвительных замечаний. Кроме того, в большинстве они, вероятно, принадлежали к традиционным церквям. Они бы точно были бы не против арестовать проповедника вероучения, утверждающего, что их собственная вера должна исчезнуть. "Нет,- ответил я сам себе.- Не может быть. Иначе легавые тотчас ж упрячут его в холодную. Может быть, сейчас он предаст нас анафеме. Полагаю, что он мог бы это сделать, учитывая, что у нас свобода религии, и что человек не может указывать Богу, а может лишь просить его милости. Но вдруг он действительно творит заклинания, вызывает вредоносные колдовские силы?.." Громкий голос Джинни прервал мои размышления: - Когда вы имеете дело с этими гностиками,- сказала она,- трудности в том, что неизвестно, где кончаются их молитвы, а начинаются заклинания. Идем на посадку, пока что -нибудь не случилось. Происходящее сейчас мне что-то не нравится... Я кивнул и направил помело к главному корпусу. Иоанниты меня не слишком-тог беспокоили. Священник, в общем, тоже. Вероятно, они служили свою экзотерическую мессу лишь чтобы воодушевить демонстрантов. Разве его церковь не заявляла, что она - Церковь Вселенской Любви? Может, она, будучи выше всего земного, действительно не нуждается в насилии? Время "Ветхого Завета", время Нового Завета, время Сына - было временем искупления. Время Евангелия от Иоанна, время Духа Святого - будет временем любви и раскрытием тайны. Ни на что не взирая... Полиция запретила полеты в непосредственной близости от места проведения демонстрации. Исключение делалось лишь для тех, кто хотел улететь отсюда. Это решение соответствовало здравому смыслу. Иоанниты были меньшинством в толпе. Для значительного большинства здесь, идея отречении от этого, достойного лишь презрения, грешного материалистического мира, означала не что иное, как вошедшее в моду требование уничтожения этого мира. Искушение одним махом взлететь наверх и там попивать коктейль "Молотов", нередко оказывалось слишком сильно. Естественно, мы с Джинни могли бы настаивать, что имеем право явиться сюда. Даже с эскортом, в случае необходимости. Но это могло бы вызвать то, чего нам хотелось избежать - взрыва. В общем, лучше всего для нас было проскользнуть сюда незамеченными. Незаметно, как для врагов, так и для друзей. Но сноровка, отличающая нашу команду, несколько поблекла. Нам следовало бы как следует собраться. Нам удалось. Метла, привидением скользнув по небу, влетела в гараж. Открывающая система вспомогательного оборудования вентиляции пронизывала здание от первого этажа до крыши. В обычных условиях наши работники входили и выходили через двери. Но сегодня двери были перекрыты дважды. Телами оппозиционеров и установленными нами защитными полями. Чтобы снять эти поля, требовалось усилие высококвалифицированного чародея. Технари агенства Пинкертона колдовали не так надежно, как бы нам хотелось. Все окна первого этажа были прикрыты ставнями. Сквозь вентиляционные отверстия доносился снизу невнятный говор, молитвенное пение. Положив метлу, я шепнул на ухо Джинни (ее волосы щекотали мои губы и были душистыми) чуть слышно: - Знаешь, я рад, что у них здесь появился священник. Днем они распевали народные песни. - Бедняга, ты мой любимый,- она крепко сжала мою руку. - Давай посмотрим, что там еще. Мы выглянули в выходящее в холл и на лестницу окно. Там вызывающе горел свет. Мы прошли туда. Наши шаги в пустоте звучали слишком мрачно и громко. И мы почувствовали облегчение, когда добрались до кабинета Барни Стурласона. Его огромная туша возвышалась над письменным столом. - Вирджиния! - прогрохотал он.- Какая приятная неожиданность! - и, явно, колеблясь.- Но, э-э... опасность... - Не заслуживает внимания, как объяснил мне Стив,- перебила Джинни.- У меня впечатление, что вы собираетесь пустить в ход превосходную магию? - Конечно, собираемся... Я заметил, что его простое лицо осунулось от усталости. Он настаивал, чтобы я шел домой и ждал там. В этом были свои практические резоны. Были и возражения. Например, если бы дело пошло кисло, и мы бы обнаружили, что нас атакуют, мне следовало бы превращаться в волка и держать оборону, пока в действие не вступит полиция. Барни остался у меня. В помощь ему было выделено несколько добровольцев. Он был уже не просто исследователь - он был босс. - Стив объяснил вам, что мы задумали? - продолжал Барни. Он мгновенно принял решение принять предложенную Джинни помощь.- Что ж надо будет удостовериться, что не пострадало сложное и дорогостоящее оборудование. Умалчиваю уже о полностью уничтоженных приборах, но... Вы только вообразите, сколько времени и денег уйдет на то, чтобы заново настроить каждый прибор! От рудопоисковой рогульки до вечного двигателя! Я уверен, что все надлежащим образом защищено, но независимая проверка: конечно, не помешает. Потом пройдитесь возле цехов и лабораторий и поглядите, что я мог просмотреть. Там, где нужно, поставьте их на защиту. - O'кей,- она была здесь достаточно часто, чтобы знать, что где находится.- Что мне будет нужно, я возьму на складе. А если понадобиться помощь, попрошу мальчиков из отдела алхимии,- она помолчала.- Подозреваю, что вы двое будете сейчас очень заняты. - Да, я собираюсь дать им последний шанс убраться отсюда,- сказал Барни.- А если кто-то из них чрезмерно разъярится, будет лучше, если рядом окажется Стив. Он - хороший телохранитель. - А я по-прежнему полагаю, что ты и сам себе хороший телохранитель,- фыркнул я. - Несомненно, ты прав. Как всегда прав,- сказал Барни, - но не забывай, что нам нужно соблюдать законность. Я не владелец данного участка земли, я всего лишь владелец расположенного на нем предприятия. Мы действуем по инициативе наших работников. И, после того, как дирекция согласилась поддержать наши действия, Джек РРобертс весьма одобрил наш план. Кроме того, владельцы мы участка или нет, но, применив против вторжения в наши владения колдовство, мы поступаем менее жестоко, чем если бы было пущено в ход огнестрельное оружие. То, что мы сделаем - это не приносящеи вреда оборонные меры, направленные на защиту жизни наших детей и нашего имущества. - Если только мы не подвергнемся прямой опасности,- сказал я. - А это есть то, что мы пытаемся предотвратить,- напомнил он.- Во всяком случае, согласно закону, я хочу довести до сведения всех присутствующих. что мы намерены остаться в этом здании. Я пожал плечами и стащил с себя верхнюю одежду. Под ней был одет эластичный без швов костюм. В нем, когда я человек, меня не арестуют за неприличный вид. Но, когда я делался волком, он не стесняет движения. Лунный фонарик, словно толстый круглый амулет, уже висел на моей шее. Джинни крепко поцеловала меня и шепнула: - Береги себя, тигр. У нее не было особых причин для беспокойства. У осаждающих нас не было никакого оружия, если не считать кулаков, ног, возможно, контрабандно протащенной дубинки и так далее. То есть, у них не было ничего, чего бы я мог бояться, сменив кожу на шкуру. Даже нож, пуля, клыки, могли причинить мне лишь временный вред. Да и то, нужны были бы особые, я бы сказал, редкие условия, вроде тех, при которых я потерял половину хвоста во время войны. Кроме того, вероятность, что начнется драка, была очень маленькой. С какой стати оппозиционеры станут нападать на нас. Это вызвало бы ответные действия полиции против них. И хотя мученичество тоже не лишено своей прелести, закрытие нашего предприятия было бы победой много большей. Несмотря на это, голос Джинни звучал не совсем ровно. И, пока мы шли через зал, она смотрела нам вслед. смотрела пока мы не завернули за угол. - Подожди секунду,- Барни открыл шкаф и извлек оттуда одеяло. Одеяло он перекинул через руку.- Если ты захочешь изменить свой облик, я наброшу его на тебя. - С какой стати? Снаружи нет солнечного света, только огни эльфов. Этот свет не препятствует трансформации... - После того, как появился священник, свет изменился. Для полной уверенности я использовал спектроскоп. Сейчас в нем достаточно ультрафиолета, так что у тебя могут возникнуть трудности. Это результат охранительных заклинаний - не случай нашего нападения. - Но мы не нападаем... - Разумеется, нет. С его стороны - это демагогический прием чистейшей воды, выставляется напоказ. Но, умный прием. Фанатики и наивные детишки, входящие в эту банду, увидели, что вокруг нас установлено защитное поле, и тут же заключили , что это было необходимо. Итак, было вновь подтверждено, что "Источник Норн" - их враг,- он покачал головой.- Поверь мне, Стив, этими демонстрантами управляет словно марионетками кто-то более сильный. - Ты уверен, что священник сам установил поле? - Да. Все их священники - маги. Вспомни, это входит в их обучение, и хотел бы я знать, чему их еще обучают в этих, никому недоступных семинариях... Давай попытаемся поговорить с ним. - Он проповедует? - я был удивлен.- Высшие иерархи иоаннитов не раз заявляли, что их члены их церкви вмешиваются в политику, они это делают исключительно, как честные граждане. - Знаю. А я - император Нортон... - Нет, действительно,- настаивал я,- эти их темные теории... Все это чрезвычайно просто, чтобы быть правдой. То, что мы видим - это общественное волнение, недовольство людей, какие-то неопределенные изменения... Мы вышли к главному входу. Дверь была обрамлена мозаичными стеклянными панелями. Панели, как и окна, были разбиты вдребезги, но никто не догадался заложить дыры. Наши защитные чары могли действовать беспрепятственно. Разумеется, на нас эти чары не действовали. Мы вышли на лестничную площадку, прямо к тем, кто хотел заблокировать нас в здании. Дальше нам идти было некуда. ведущие вниз ступеньки, были плотно забиты людьми. Никто на нас пока не обращал внимания. Барни похлопал по плечу тощего бородатого юнца. - Извините,- прогудел он с высоты своего башенного роста.- Разрешите? Он выдернул из немытой руки юнца плакат, навесил на него одеяло, и, подняв как можно выше, замахал этим импровизированным флагом. Цвет его лица был желто-зеленый. Воздух, похожий на дуновение ветра перед штормом, прошел по толпе. Я видел лица, лица, лица... Лица рядом со мной, лица внизу. Выплывающие из мрака, куда не доходил колеблющийся свет. Но думаю, что виной было только то, что я торопился, или мое предубеждение, но создавалось жуткое впечатление, что все лица - совершенно одинаковы. Всем приходилось слышать о длинноволосых мужчинах и коротко подстриженных женщинах, об их немытых телах и изношенной одежде. Все это наличествует в избытке. Естественно, обнаружил я и обязательных в таких случаях седобородых радикалов и их прихлебателей из студенческих людежитий. И хулиганов, и тунеядцев, и вандалов, и правдоискателей и так далее. Но было здесь много чистых и хорошо одетых, ужасно серьезных мальчиков и девочек. У всех них - у высоких, низеньких или среднего роста - был удивленный вид, как будто они внезапно обнаружили, что участвуют в пикетировании. И у всех у них - у высоких, низеньких, средних богатых, бедных, гетеросексуальных или гомосексуальных, в каких-то отношениях способных и тупых, в других, интересующихся одними вещами и лишь скучающих, когда они сталкиваются с другими вещами, обладавших бесконечными и неповторимыми наборами своих воспоминаний, мечтаний, надежд, и у каждого свои страхи и своя любовь - у всех у них была душа. Нет, они показались одинаковыми лишь вначале, из-за своих плакатов. Не мог бы сосчитать, насколько, наподобие спортивных табло, указывался счет, с которым выигрывает святой Иоанн, на скольких были тексты, что-то вроде "Возлюби своего ближнего" или просто "Любовь". Впрочем, различия в текстах было мало, они повторялись и повторялись. Тексты на иных плакатах были менее дружелюбны - "Дематериализуйте материалистов!", "Фабриканты оружия, рыдайте!", "Убейте убийц, ненавидьте ненавидящих, уничтожайте несущих уничтожение!", "Закрыть это предприятие!" И казалось, будто лица... нет, хуже, сам мозг этих людей сделался ничем иным, как набором плакатов, поперек которых были написаны эти лозунги. Не поймите меня неправильно, я никогда просто не размышлял об юнцах, чувствующих настоятельную необходимость нанести удар прямо в брюхо Богу существующего порядка. Очень плохо, что большинство людей, старея и жирея, теряет интерес к подобным вещам. Истеблишмент зачастую нестерпно самодоволен, ограничен и глуп. Его руки, которые он заламывает столь ханжески, благодаря благочестивости. слишком часто обагрены кровью. И еще... и еще... Есть кое-что, что будто отличает наше время от грядущих Темных времен, которые продляться, пока не возникнет новый и, вероятно, еще худший истеблишмент, который восстановит порядок. И не надувайте самих себя, что ничего подобного не случится. Свобода - прекрасная вещь, пока она не превратится во что-то иное. В свободу вламываться в чужие дома, грабить, насиловать, порабощать тех, кого вы любите. И тогда вы с восторгом встретите того, кто въедет на белом коне и начнет обещать, что перевернет и изменит вашу жизнь. И вы сами вручите ему кнут и саблю... Поэтому, наша лучшая ставка - хранить то, чем мы уже обладаем. Разве не так? Однако, как ни печально, это создает определенные обязанности. И это - наше. оно формирует нас. Мы можем сами не слишком хорошо сознавать это, но, наверняка, мы поймем его лучше, чем что-то для нас чужое и незнакомое. И, несли мы будем упорно трудиться, упорно думать, проявим чутье и добрую волю, мы сможем доказать это. Вы не повторите нашу ошибку, не будете надеяться, что вашу жизнь смогут улучшить злобные и напуганные теоретики. Они одним разом лишат вас всего богатства вашего, приобретенного в муках жизненного опыта. вы не станете вещающих увлекательные речи догматиков. Их предел - реформистские движения, которые чего-то там добились, то ли два поколения тому назад, то ли два столетия. Отвернитесь от студентов, уверяющих, что у них есть ответ на все социальные вопросы, над которыми ломали головы и разбивали вдребезги сердца такие люди, как Хаммурапи, Моисей, Конфуций, Аристотель, Аврелий, Платон, Фома Аквинский, Гобс, Локк, Вольтер, Джефферсон, Берк, Линкольн и тысячи других. Но, хватит об этом. Я не интеллектуал, я всего лишь пытаюсь думать самостоятельно. Мне тягостно видеть, как полные благих намерений люди, делаются орудиями в руках тех немногих, чья цель - обвести нас вокруг пальца... 22. Они едва не задохнулись от изумления. Горловой звук вздоха быстро прекратился и перешел в рычание. Ближайший ко мне мужчина сделал один-два шага в нашу сторону. Барни взмахнул своим флагом: - Подождите! - возвал он. Громоподобный бас перекрыл все остальные звуки.- Перемирие. Давайте переговорим! Приведите вашего руководителя ко мне! - Не о чем говорить, ты, убийца! - завизжала усеянная прыщами девица и замахнулась на меня своим плакатом. Я успел мельком увидеть на нем надпись: "Мир и братство". Дальше читать не стал, был слишком занят. оберегая свой череп. Кто-то начал скандировать лозунг, который быстро подхватили остальные: "Долой Диотрофеса, долой Диотрофеса..." Меня охватила тревога. Хотя Диотрофес лишь едва упоминался в Третьем послании Иоанна, современные иоанниты превратили его в символ противостоящих их движению церквей (несомненно, их посвященые и адепты подразумевали под этим именем и какие-то другие объекты). Неверующие, то есть, просто бунтари (они составляли большинство иоаннитов). не обеспокаивались тем, чтобы разобраться в таких тонкостях дела. При них Диотрофес сделался нарицательным именем ненавистной им светской власти. Или кого угодно еще, кто стоял бы им поперек дороги. Этот призыв уже не раз гипнотизировал толпы, приводя их в крушащее все неистовство. Защищая глаза от когтей девицы, я отобрал у нее плакат, извлек свой фонарик. Но внезапно все изменилось. Зазвучал колокол. Чей-то выкрик. Низким был и звон, и выкрик, и в них звучало что-то, что перекрыло растущий гам. - Мир! Храните любовь в ваших сердцах, дети. Успокойтесь, ибо здесь присутствует сам Святой Дух! Нападающие на меня попятились. Наше окружение раздалось. Люди начали опускаться на колени. Стон прошел по толпе, он усиливался. Это был почти оргазм, и - смолк, сменившись тишиной. Подняв глаза, я увидел, что к нам приближался священник. Он шел, в руке колокол над головой,- вознесшийся вверх, ранее стоявший за алтарем Т-образный крест. Так что, вместе с ним шествовал сам, пригвожденный к Кресту Тайны - Христос. "Ничего тут нет страшного,- мелькнула дикая мысль,- если не считать, что другие церкви называли бы все это кощунством - придать главному символу их веры подобную форму и подействовать на него, как на какую-то метлу, с помощью антигравитационных заклинаний..." Однако, в целом, спектакль был чрезвычайно внушительным. Это было как бы олицетворением всего гностицизма. Я всегда относился к "невыразимым тайнам" илеоаннитов, как к невыразимому пустословию. Теперь я кое-что понял. Здесь было нечто большее, чем обычные сверхъестественные эманации. Я ощущал это каждым, унаследованным от волчьей ипостаси, нервом. Мне не казалось, что эта сила исходила от Всевышнего. Но, тогда от кого же? Священник остановился перед нами. Выглядел он - человек человеком. Он был маленьким, тощий, его мантия была ему не слишком впору. На пуговке носа криво сидели очки. Его седые волосы были такими редкими, что я едва мог понять, где начинается его тонзура, пробитая через макушку от уха до уха - полоса. Рассказывали, что такую тонзуру ввел Симон-маг. Сперва он повернулся к толпе: - Разрешите мне без ненависти поговорить с этими, не знающими любви, джентельменами. Возможно, это послужит торжеству добродетели,- в голосе его была какая-то странная убежденность.- Тому, кто любит, не может быть неведом Бог. Ибо Бог есть любовь. - Амен! - забормотали иоанниты. Когда маленький священник повернулся к нам, я внезапно поверил, что он и правда всерьез принимает это замечательное изречение. От его слов не пахло ложью. Враг хорошо знает, как использовать, преданную своему делу, искренность. Но теперь я относился к нему с меньшим презрением. За священником обозначился человек. Он улыбнулся нам и наклонил голову: - Добрый вечер* Я - посвященный Пятого класса, Мармидон. К вашим услугам. - Это... э-э... ваше церковное имя? - спросил Барни. - Разумеется. Прежнее имя - есть первое, что следует оставить в этом мире, проходя через Врата Перехода. Если это вызывает у вас насмешку, то насмешки меня не страшат, сэр. - Нет, ничего подобного я даже не допускаю,- и Барни представился. Потом представили меня. Этим дешевым способом он высказывал наше желание наладить мирные отношения - поскольку и без того было легко определить, кто мы такие. - Мы пришли, поскольку надеемся заключить соглашение. Мармидон засветился: - Великолепно! Изумительно! Как вы сами понимаете, я не официальный представитель. Демонстрация организована комитетом Национальной добродетели. Ноя буду рад оказать вам услугу. - Беда в том,- сказал Барни,- что наши возможности, в выполнении ваших основных требований, весьма ограничены. Как вы понимаете, мы не против мира во всем мире, и всеобщего разоружения. Но это дело международной дипломатии. Таким же образом решать, когда нужно положить конец оккупации, ранее враждебных нам стран, и сколько нужно затратить средств на повышение социального благосостояния в нашей стране, должны президент и Конгресс. Амнистией для участвующих в беспорядках, должны заниматься городские власти. Вводить ли в школах курс философии и истории гностицизма, обязаны решать, специально для этого назначенные представители правительства. Что касается всеобщего выравнивания доходов и искоренения материализма, лицемерия и несправедливости...- он пожал плечами.- Для этого нужно, по крайней мере, поправку в Конституции. - Вы, однако, можете оказать немаловажное влияние на процесс достижения этих целей,- сказал Мармидон.- Например, вы можете пожертвовать определенную сумму в фонд Комитета Общественного Просвещения. Вы можете способствовать выдвижению на выборах достойных кандидатов и помочь финансировать кампанию. Вы можете разрешить прозелитам обращать в истинную веру ваших служащих. Вы можете прервать отношения с дельцами, все еще проявляющими упорство,- он распростер руки.- И, если вы сделаете это, дети мои, вы спасетесь от вечного проклятья. - Ну, может быть. Хотя пастор Карслунд, из лютеранской церкви Святого Олафа, возможно, убеждал меня в обратном,- сказал Барни.- В любом случае, перечень слишком велик, чтобы провернуть все это за один день. - Само собой, само собой,- Мармидона затрясло, так его переполняло рвение.- Мы достигнем поставленных целей постепенно, шаг за шагом. "Но пока в вас есть свет, вы можете быть детьми света". Таков единственный результат нашей сегодняшней беседы. - Трудности в том, что вы хотите, чтобы аннулировали подписанные нами контракты, за которые мы уже получили аванс. Вы хотите, чтобы мы нарушили данное нами слово и подвели тех, кто нам доверяет... Сказанное никак не подействовало на Мармидона. Он выпрямился во весь свой маленький рост, твердо посмотрел на нас и отчеканил: - Эти воины Духа Святого требуют, чтобы вы прекратили производство снаряжения для армии, несущей угнетение другим странам. И полиции, несущей угнетение нашей стране. Сейчас мы не просим вас ни о чем большем. И не согласился ни на что меньшее. Данный вопрос - сне обсуждения. - Понимаю. Ничего иного я от вас не ожидал. Но я хотел бы при свидетелях разъяснить вам ситуацию. Я хочу предостеречь вас. Те, кто слышал эти слова, завертелись. Одни свистящим шепотом передавали услышанное другим. Я понял, что напряжение снова возрастает. - Если используете насилие против тех, кто пришел сюда, чтобы просто выразить свой протест,- объявил Мармидон,- они либо обрушат на вас всю силу закона, либо окончательно убедятся, что закон есть выражение интересов крупных предпринимателей... которые, говорю вам, есть в свою очередь, порождение Сатаны. - О, нет, нет,- ответил Барни.- Мы пониже сортом, хотите - верьте, хотите - нет. Но вы вторглись в чужие владения. Вы помешали нашей работе, как раз тогда, когда нам не хватает ни времени, ни рабочих рук. Мы обязаны выполнить вытекающие из контракта обязательства, и мы попытаемся сделать все от нас зависящее. Сейчас будет проводиться эксперимент. Он может оказаться опасным. Пожалуйста, ради вашей безопасности, очистите территорию предприятия... Мармидон застыл: - Если вы задумали изгнать нас с помощью несущих смерть заклинаний... - Ничего подобного. Я точнейшим образом расскажу вам, что мы задумали. Мы намерены испробовать новую модель транспортировки жидкостей. Прежде чем внедрить его, мы обязаны удостовериться в его безопасности. Если система не выдержит испытания, те, у кого нет защиты, могут оказаться травмированы.- Барни возвысил голос (хотя мы знаем, что полицейские слухи и так ловят каждое слово).- Я приказываю и предупреждаю, я прошу вас. Прекратите вторжение, очистите собственность компании. В вашем распоряжении полчаса. Мы повернулись и оказались внутри здания. Ушли с их глаз раньше, чем опять поднялся шум. И пока мы шли через зал, пока не достигли благословенной тишины главной алхимической лаборатории, слышали летящие вслед проклятия, насмешки, ругательства. Слышали звериный вой иоаннитов. В лаборатории собрались отобранные Барни, из числа добровольцев, с дюжину ученых, техников и рабочих. Они сидели, курили, пили, сваренный на бузеновых горелках, кофе. Негромок переговаривались. Когда мы вошли, они встретили нас тихими аплодисментами. Они наблюдали стычку по видеошару. Я поискал глазами заведующего товарными складами, Айка Абрамса. Еще во время войны я знал его, как хорошего парня, и впоследствии предоставил ему работу на нашем предприятии. - Все в порядке? - спросил я. Он показал большой палец: - Что касается меня, капитан, более чем готово. Я не могу ждать. Мгновение я рассматривал его: - Ты действительно готов применить ЭТО против этих людей? У него стал такой вид, будто ему плюнули в лицо: - А вы б не применили, будь в моем положении? "В твоем,- подумал я,- а также в положении множества людей, но особенно - в твоем положении, Айк! Да!" Будучи рационалистом, я питал отвращение к иррациональной сущности гностицизма. Будь я набожным христианином, я мог бы предъявить церкви Иоаннитов длинный счет. Тут и ее претензии быть приемником всех прочих церквей, и отрицание всякого права этих церквей на дальнейшее существование. И еще в большей степени, вероятно, - эзотермизм иоаннитов, отрицающих, что Бог изливает свою милость на все человечество. И рационалист и верующий - равно могли бы протестовать против извращения церковью иоаннитов Евангелия от Иоанна, не только самой мистической, но и самой прекрасной книги Святого Писания. Но, если вы еврей, иоанниты вырывают из контекста и швыряют вам в лицо изречение: "Много есть в этом мире людей, которые не признают, что Иисус Христос явился к нам во плоти. Такой человек обманщик и антихрист". И вы бы поняли, что возрождается древний кошмар антисемитизма. Чуть смутившись, я обернулся к Биллу Харди, нашему Главному Парацельсу. Он сидел, покачивая ногой, на лабораторном стуле. - Сколько вы получили вещества? - спросил я. - Около пятидесяти галлонов,- ответил Билл. - Ого! Без всякой алхимии? - Абсолютно без всякой. Чистая и честная реакция Берцелиуса. Допускаю, что нам просто повезло, что у нас в запасе было много исходных градиентов. Я вспомнил устрашающий образчик этого средства, который был испытан при обсуждении плана и содрогнулся. - Как это отозвется на Мадгарде? - Ну, в департаменте производства... полным-полно всяких распоряжений. Например, от маслопроизводителя требуется принятия многих мер предосторожности против прогорклости. С процессом вы знакомы. Мешало, что вы не хотели, чтобы реакция была сперва проведена в пробирке, а потом с помощью симпатических чар получить сколько угодно тонн этого вещества. Правительство может попытаться взять под контроль популяцию скунсов в Западных штатах и...- он замолчал. Вошла Джинни. Ее глаза блестели. Она держала волшебную палочку, словно меч Валькирии. - Приступим, мальчики! - в ее голосе слышался лязг металла. - Пойдемте,- Барни приподнял свое объемистое тело. Вслед за ним мы пошли к контейнерам. Это были самые обычные одногаллонные канистры, такие, в каких продается жидкая краска. Но на воске, запечатавшем винтовое горло каждой канистры, была оттиснута печать Соломона, и я подсознательно ощутил, как напряжено поле сверхъестественных сил вокруг этих посудин. Казалось невозможным, чтобы ученым удалось погрузить их на тележку и вывести. Вместе со мной в мой отдел вошли Айк и его команда. Наспех смонтировали аппаратуру, которая тоже не производила особо внушительного впечатления. Честно говоря, это было спаянное на скорую руку чудовище: большой, работающий на бензине электрический генератор, в обрамлении катушек и пучков проводов. Для эксперимента иногда требуется больше энергии, чем способны дать заботливо экранированные силовые линии общего пользования. Чтобы эта халтура заработала, мне пришлось снять с генератора магнитные экраны. Поэтому все, что мы сейчас имели - это куча железа. Никакими мерами и чарами в непосредственной близости от генератора не пахло. Айк, весь день пребывающий в своей стихии, взвалил на себя весь вес генератора и неуклюже потопал за мной следом. Он снова стал самим собой, протащил генератор через все залы и комнаты, и затормозил лишь поднявшись по лестнице. Без сомнения, ему иногда хотелось, чтобы люди никогда не открывали способа воздействовать на сверхъестественные силы (влиять на них мы научились, вскоре после конца Бронзового века). Он не был ортодоксом. Его вера не запрещала ему использовать колдовство. Но не был он и реформатором, либо неохассистом. Он был иудаистом консервативного толка. То есть, мог использовать предметы, приведенные в повиновение в помощью колдовства кем-то другим. Но сам порождать чары не имел права. Нужно отдать ему должное, невзирая на это, и сам он работал успешно и пользовался уважением своих подчиненных. Он ухитрился дотащить, никак не приспособленное к переноске устройство (вместе со всем добавочным оборудованием) до гаража. На плоской его крыше уже собрались все остальные. Джинни предстояло отправить канистры по назначению именно отсюда. Канистры покачиваясь в воздухе там, где их можно достать, создаваемые генератором искажения магнитного поля (ведь он железный). Мы втащили его наверх. Затем осторожно установили возле светового люка. Барни обошел машину по кругу. Из-за генератора мы не могли подняться к нашим друзьям ни с помощью метлы, ни с помощью заклинаний. Пришлось подниматься по веревочной лестнице. - Готовы? - спросил Барни. В тусклом тревожном свете на его лице поблескивали бусинки пота. Если наша затея окончится неудачей, отвечать за непредвиденные последствия придется ему. Я проверил все соединения: - Ну, никуда не отошло. Но дай мне сперва осмотреться. Я подошел, к стоящей у низкого парапета, Джинни. Внизу мутным потоком бурлила толпа. Задирали вверх, исполненные ненависти, плакаты и лица. Они заметили парящие над ними контейнеры и поняли, что решающий момент близок. Склонившись над алтарем, что-то делал посвященный Мармидон. Я понял, что он усиливает поставленное им защитное поле. До меня донеслись незнакомые слова: -...Хелифомар, мабонсарун гоф ута эннус сацинос... Молитва перекрывала угрюмое бормотание осаждающих. Огни эльфов вспыхнули ярче. Насыщенный энергией воздух потрескивал, кипел. Пахло грозовым ветерком озона. На губах моей любимой появилась слабая задумчивая улыбка. - Как бы это понравилась Свертальфу,- сказала она. Барни неуклюже подошел к нам: - Можно начинать, и я дам им последний шанс... Он прокричал те же предупреждения, что и прежде. В ответ раздались пронзительные вопли. В стену застучали объедки и камни. - О'кей,- прорычал Барни.- Хватит задерживать. Я шагнул назад, к генератору, и запустил мотор. Включил ток. Генератор запел, прерывисто задрожал. Я вздохнул отвратительный дым и стало радостно, хорошо, что мы не полагались на двигатели внутреннего сгорания. Мне приходилось видеть так называемые автомобили, они были построены около 1900 года, незадолго до полета первой метлы. Поверьте мне, помещения, где хранятся автомобили, не надо называть музеями. Гораздо точнее - "Хранилища ужасной нелепицы". Громкий голос Джинни отвлек мое внимание. Они отправляли канистры в предназначенное для них место. Я их уже не видел. Теперь, равномерно распределенные по всей площади, они плавали в десяти футах над толпой. Джинни взмахнула волшебной палочкой. Я щелкнул главным выключателем. Нет, чтобы очистить принадлежащую "Источнику" территорию, мы не использовали бы колдовство... Ток, пройдя по обмотке генератора, породил такое магнитное поле, что в радиусе ста ярдов прекратилось действие что наших, что их чар. Все приборы, которые могли быть повреждены, мы упрятали в помещение, обитое изнутри изолирующими материалом. Мы повторно предостерегли толпу, что проводим эксперимент с транспортировкой жидкостей, возможно, являющийся опасным. Ни одни закон не мог от нас требовать, чтобы мы добавили, что эти жидкости - находящиеся под большим давлением, намеренно испорченные нами консервы. Настолько испорченные, что готовы взорваться каждую секунду. И взорвутся, когда исчезнут силы, поддерживающие защитное поле. На самом деле мы намеренно преувеличили опасность. Мы пытались свести на нет, по крайней мере, уменьшить вред, причиненного захватчикам. Ничего страшного в контейнерах не было. Может присутствовал слабенький токсикон, в такой слабой концентрации, что об этом и говорить не стоило. Хотя... нормальное человеческое обоняние сочло бы ее достаточной, чтобы забить тревогу. Просто безобидная смесь таких веществ, как: бутил-меркаптан, Масляная кислота, трупные запахи и ароматы гниения... М-да, у всей этой органики великолепная проникающая способность. И если хоть несколько капель попадет на кожу человека, вонь не исчезнет в течение недели, а то и двух. Донесся первый истошный визг. Настала минута моего торжества. Затем нахлынула волна зловония. Я забыл одеть противогаз, забыл, что даже когда я человек, мой нос все же достаточно чувствителен. Одно слабое дуновение, и я задохнулся. Меня вырвало, содержимое моего желудка разлеталось по всей крыше. Запах, в котором смешалось вонь скунса, прогорклого масла, сгнившей спаржи... Это было гниение, гибель, это были колеса Колесницы Джагагорнаута, вымазанные лимбургским сыром... это было выше всякого выражения. Я едва смог натянуть на себя маску. - Бедняга. Бедный Стив,- рядом стояла Джинни. - Они убрались? - прошипел я. - Да... Вместе с полицией. А с ними, похоже, и половина квартала. Я вздохнул с облегчением. Была в нашем плане слабая точка: оппозиционеры не разбегаются, а возжелав наших жизней, вломятся в уже незащищенные двери. Узнав на собственном опыте, что мы им устроили, я теперь думал, что такое возможно. Свою задачу работники лаборатории выполнили лучше, чем сами надеялись. Вряд ли нужно ожидать, что они захотят вернуться. Если тебя арестовали, или ты сложил голову за общее дело - ты герой, и твой пример вдохновляет всех прочих. Но, если ты просто-напросто сделался таким, что не можешь поговорить с лучшим другом (он не может приблизиться на расстояние слышимости), видимо, твоя борьба за общее дело закончилась неудачей... Я схватил Джинни, прижал к себе и принялся целовать. Черт, снова забыл о противогазе! Она распутала хоботы масок. - Мне лучше пойти, пока эта гадость не разошлась по всему городу, надо уничтожить ее,- сказала Джинни.- Выключи свою машину и заэкранируй ее. - А-а... да,- мне пришлось согласиться.- Мы намечали, что завод возобновит работу уже утром... То одно обнаруживалось, то другое, но еще пару часов мы были заняты. Когда закончили, Барни раздобыл несколько бутылок, и до самого рассвета мы отмечали победу. Небо в восточной стороне вспыхнуло розовым заревом, и лишь тогда мы с Джинни, шатаясь и икая, взобрались в нашу метлу. - Домой, Джеймс. Нас обвевал прохладный ветер, высоко над головами разворачивался купол небес. - Знаешь что? - сказал я через плечо.- Я люблю тебя. - Мур-р,- она дотянулась, потерлась щекой о мое плечо. Руки скользнули по моему телу. - Бестыжая девка,- сказал я. - Предпочитаешь что-нибудь в другом роде? - Ну, нет. Но могла бы и подождать немного. Я тут с тобой чувствую себя все более развратным с каждой минутой, и не имею никакой возможности удовлетворить похоть... - О, возможность есть,- пробормотала она.- Даже на помеле. Забыл? - Не забыл, Но, черт побери, здесь, как и на других воздушных линиях, вот-вот все будет запружено. Зачем, в поисках уединения, лететь несколько миль, когда у нас рядом есть великолепная спальня? - Верно. Твоя идея мне нравится. Всего пятнадцать минут, и нам обеспечено уединение в собственном доме... прибавь пару, Джеймс. Метла резко ускорила полет. Меня переполняло счастье, и мое счастье была Джинни. Она первая почуяла признаки сверхъестественного. Я понял лишь, что ее голова оторвалась от моих лопаток, руки отпустили мою талию, ногти сквозь рубашку вонзились в мое тело. - Какого Молоха! - Тс-с! выдохнула она. Полет. Молчание. Легкий, но неприятный холодный ветер рассвета. Наконец она заговорила. Голос ее звучал напряженно, он был каким-то ослабевшим, растерянным: - Уже некоторое время я чувствую что-то неладное. Возбуждение и все такое... я об этом забыла. У меня все дрогнуло внутри, как будто я готовился к превращению в волка. Чувства и сверхчувства стали ощупывать пространство. Колдовское умение у меня невелико. Повседневная магия, плюс кое-что, полученное в армии, плюс чуточку более солидная инженерная подготовка. Но у человеко- волков есть еще и прирожденные инстинкты и знания. Наконец я понял. Вокруг веяло ужасом... Помело устремилось вниз. Мы уже поняли, что ЭТО случилось в нашем доме. Мы соскочили с метлы на газоне перед домом. Я повернул ключ, ворвался в дверь. В доме было темно. - Вал! - закричал я.- Свертальф! Замки не были взломлены, стекла целы. Мечи и камни, охранявшие проходы, по которым к нам могло проникнуть сверхъестественное, находились на прежнем месте. Но стулья были опрокинуты, вазы сбиты со столов и разбиты, стены, пол, ковры - вся квартира забрызгана кровью... Мы вбежали в комнату Валерии. Когда же увидели, что малютка спокойно спит в своей кроватке, то обнялись и расплакались. Наконец Джинни удалось заговорить: - Где же Свертальф? Что случилось с ним? - Я поищу! Он совершил подвиг. - Хорошо,- Джинни вытерла глаза. Она оглядела царящий в детской беспорядок. Взгляд ее сделался жестоким. - Почему она не проснулась? - спросила она голосом, какого я раньше никогда не слышал. Я уже начал поиск. Свертальф нашелся на кухне. Линолеум был залит кровью. У кота переломаны кости, разорвана шкура, распорото брюхо. И все же он с хрипом вздыхал и выдыхал воздух. Я не успел рассмотреть, какие у него повреждения, как раздался пронзительный крик Джинни. Я галопом помчался обратно. Она держала ребенка на руках. Из-под спутанных золотоволосых локонов тускло и тупо глядели голубые глаза. Лицо Джинни так осунулось, что казалось кости скул сейчас порвут кожу. - С ней что-то случилось,- сказала Джинни.- Не знаю что, но случилось... Я постоял мгновение, чувствуя, как вдребезги разлетается Вселенная. Потом я шагнул в туалет. Там темно, а мне сейчас нужна темнота. Сорвал с себя одежду пустил в ход фонарик. Превратившись, подбежал к ним. Нос волка впитывал запахи. Я сел на задние лапы и взвыл. Джинни выронила то, что держала. И пока я совершал обратное превращение, она неподвижно стояла возле кровати. Превратившись, я сказал: - Я позвоню в полицию,- я не узнал собственного голоса. - Это не Вал. Это вообще не человек... 23. Я не могу вспомнить в подробностях, что происходило в течение нескольких следующих часов. К полудню мы оказались в моем рабочем кабинете. Начальник местной полиции почти сразу понял, что дело выходит за пределы его компетенции, и убедил нас известить ФБР. Работники Бюро тщательно, дюйм за дюймом, обследовали дом и весь участок. Лучшее, что мы могли сделать - не путаться у них под ногами. Я сидел на кровати - Джинни на краю вращающегося стула. Время от времени кто-то из нас вскакивал, ходил по кругу, произносил какую-то бессмыслицу и падал обратно. Густо висел туман табачного дыма. Пепельница переполнилась окурками. В голове было пусто. Взгляд Джинни был глубоко обращен в глубь себя. В окнах - солнечный свет, трава, деревья. Все это теперь казалось нереальным. - Тебе, правда, нужно что-то поесть...- сказал я, в Бог знает какой раз.- Подкрепи силы. - Поешь сам,- ответила она, глядя в никуда. - Я не голоден. - Я тоже. Нас охватил ужас. Резкий телефонный звонок сорвал нас с места. - С вами хочет поговорить доктор Акман,- сказала трубка. - Будете говорить? - Во имя самого Господина, да! - вырвалось у меня.- С видеоконтактом! На мгновение я лишился рассудка, и никак не мог сконцентрироваться на первом сообщении человека, с чьей помощью в этот мир вступила Валерия. Мой разум закрутился вокруг принципов устройства телефона. Симпатические вибрации, когда оба абонента чарами заклинают один и тот же номер. Если пожелает - видеоконтакт с помощью магического кристалла, частичное вселение души в аппарат для передачи речи... Рука Джинни обхватила мое запястье. Ледяная рука. Это привело меня в чувство. Лицо Акмана выглядело почти таким же изможденным, как и лицо Джинни. - Вирджиния, Стив...- сказал он,- у меня для вас сообщение. Я попытался ответить. Не смог. - Вы были правы,- сказал Акман.- Это гомункулус. - Почему исследования заняли столько времени? - спросила Джинни. В ее голосе не было уже той силы. Просто хриплый суровый голос. - Потому, что случай беспрецендентный. Об оставленных колдунами подменышах до сих пор говорилось только в легендах. Ничто, в имеющихся, даже косвенно не указывает на причину, по какой нечеловеческий разум украл ребенка... и каким образом это сделано. И, конечно, нам неизвестна причина, по которой этот гипотетический похититель оставил вместо ребенка голема...- он вздохнул.- Вероятно, мы знаем меньше, чем полагали. - Что вам удалось обнаружить? - в голосе Джинни вновь зазвучала решимость. Я пристально посмотрел на нее. - Вместе со мной, сказал Акман,- исследования вели: полицейский хирург, люди из криминалистической полицейской лаборатории, а позднее паталогоанатом из больницы университета. Вернее, я вместе с ними. Я ведь просто домашний врач. Несколько часов мы потратили на проверку предположений, что Валерия заколдована. сами понимаете - подобие полное. Данное существо не имеет разума. Линии электроэнцефаллограмм практически ровные... Но оно идентично вашей дочери во всем, вплоть до отпечатков пальцев. Однако, она... оно не смогло отреагировать на все наши терапевтические заклинания. Что привело нас к мысли, что это тело - иммитация. Стив, мы втолковали это вам с самого начала. Наш вывод подкреплен целой серией тестов. Например, процентное содержание соли в тканях гомункулуса наводит на мысль, что ее создатель не имеет достаточного ее количества. Окончательно вопрос был решен, когда сделали инъекцию радиоактивной Святой воды. Метаболизм и отдаленно не схож с человеческим...- нам помогло, что он говорил таким сухим тоном. Ужас постепенно начал приобретать, пусть туманные, но очертания. Колесики мозга со скрипом пришли в движение. Как найти способ вступить в бой с похитителем? - Что сделают с подменышем? - спросил я. - Полагаю, что власти предпочтут сохранить ему жизнь. В надежде, что... что удастся что-нибудь узнать. Понять и что- нибудь сделать. В конце концов, если больше ничего не случиться, он, несомненно, перейдет в собственность государства. Не питайте ненависти к этому бедному существу. Все, что оно есть - бедное существо, созданное для какой-то цели. Но ответственность за это оно не несет. - Если не возражаете, не будем терять времени,- резко сказала Джинни.- Доктор, у вас есть какие-нибудь идеи, как вернуть Вал? - Нет. Это угнетает меня,- он нахмурился.- Хотя я только медик... Что еще я могу сделать? Скажите, что? Я начну тогда немедленно. - Можете начать прямо сейчас,- сказала Джинни.- Вы, конечно, слышали, что мой кот защищал Вал, и был очень сильно изранен. Сейчас он у ветеринара, но я хочу, чтобы им занялись вы. Акман не скрыл удивления: - Что? Но, право же... послушайте, я не могу спасти жизнь животному, если этого не может даже специалист! - Здесь нет проблемы. Свертальф выкарабкается. Но ветеринар не подготовлен для работы с дорогостоящим, предназначенным для людей оборудованием. У него нет и самого оборудования. Я хочу, чтобы кот выздоровел как можно скорее. Если у вас нет нужный зелий или заклинаний, узнайте как их найти. деньгами можете не ограничиваться... - Подожди,- сказал я,- сколько с меня высосут эти пиявки? Она тут же оборвала меня: - Счет оплатит их "Источник". Или правительство. У них денег хватит. С подобным они еще не сталкивались. Это может оказаться крайне опасным,- она выпрямилась. Мрачный взгляд, свисающие прямые волосы, одежда та же, что была прошлой ночью... и все же она снова была капитан Грейлок из Четырнадцатого кавалерийского полка Соединенных Штатов Америки.- Я не спятила, доктор. - Поразмыслите, что вытекает из того, что вы обнаружили,- продолжала она.- Не исключено, что Свертальф может дать какую-нибудь информацию о том, с чем он столкнулся. Но, конечно, только не в том случае, если он без сознания. И в конце концов, и мы обязаны быть хорошими товарищами и помочь ему всем, чем только можем. Акман поразмыслив с минуту. - Хорошо,- сказал он. Он уже собирался закончить разговор, когда дверь кабинета открылась. - Подождите-ка! - приказал чей-то голос. Я мигом (да теперь-то к чему эта скорость), повернулся на каблуках. Я увидел твердое коричневое лицо и мускулистое тело Роберта Сверкающего Ножа. Глава местного отделения ФБР был облачен в старомодный деловой костюм. Такие костюмы в его организации - рабочая униформа. Украшенная перьями, его шляпа мела, казалось, по потолку. Одеяло, наброшенное вокруг плеч:, и раскрашенная кожа щек, были усеяны изображения орлов, солнечного диска и Бог знает чего еще. - Вы подслушивали,- обвиняющим тоном заявил я. Он кивнул: - Нельзя упускать ни одного шанса, мистер Матучек. Доктор Акман, вам придется соблюдать абсолютную секретность. Никаких, как вы намеревались, консультаций с неумеющими держать рот на замке шаманами и знахарями. Джинни вспыхнула: - Послушайте... - Вашего кота вылечат,- тем же самым, не допускающим возражений, резким тоном пообещал Сверкающий Нож.- Сомневаюсь, что он может оказаться в чем-то полезным, но нельзя упускать ни единой возможности. Счет оплатит Дядя Сэм. Доктор Акман по-прежнему может руководить работой своей группы. Но я хочу, чтобы всем ее членам было ясно... Наверняка, черт возьми, ясно! Что они не должны болтать больше, чем необходимо. Задержитесь в своем кабинете, доктор. В течении часа к вашей группе присоединится оперативник. Врач рассвирепел: - Сколько же времени ему понадобится, чтобы убедиться, что все приглашенные мной специалисты - самые благонамеренные американцы? - Это займет у него очень немного времени. Вы удивитесь, как много он уже о них знает. Вас так же удивит, как много будет неприятностей у того, кто будет настаивать на своем праве поведать прессе или даже друзьям, как пойдут дальше дела,- Сверкающий Нож сардонически усмехнулся.- Я уверен, что предупреждение излишне, сэр. Вы патриот и благоразумный человек. До свидания Доктор выслушал его и повесил трубку. - Позвольте, я закрою окно? - спросил Сверкающий Нож. уже проделывая это.- Средства подслушивания очень хорошо усовершенствованы в наше время. Дверь он оставил приоткрытой. Было слышно, как его люди бродят по дому и о чем-то вполголоса говорят друг другу. В комнате, почему-то, чувствовался слабый кислотный запах. - Сядьте, пожалуйста,- Сверкающий Нож оперся спиной о книжную полку, посмотрел на нас. Чтобы овладеть собой, Джинни понадобилось заметное усилие. - Вам не кажется, что вы действуете, как уличные грабители? - Обстоятельства вынуждают, миссис Матучек. Джинни закусила губу и кивнула. - Может, перейдемте к делу? - попросил я. Суровая жестокость ненужной маски слетела со Сверкающего Ножа: - Мы осведомлены, что у вашей жены есть определенные подозрения,- сказал он с таким выражением, что подумалось, а нет ли у него самого дочери.- Она ведьма и уже все поняла. Но не желает допускать эту мысль, пока есть хоть какая-то надежда, что ответ может быть менее ужасен. Это не обычное похищение. - Конечно же! - Подождите. Я сомневаюсь, относится ли вообще данный случай к категории "похищение". ВоЗможно, он выходит за пределы юрисдикции моего бюро. Однако, как сказала ваша жена, здесь в большой степени затронуты интересы национальной безопасности. Я свяжусь с Вашингтоном, пусть там и решают. В конечно счете - хоть сам президент. А пока мы не должны раскачивать лодку. Я перевел взгляд с него на Джинни. Снова, не имеющий формы ужас. Снова - не конкретное существо, с которым можно сразиться, а простая обстановка кошмара. - Пожалуйста...- прошептал я. Угол рта Сверкающего Ножа искривился на мгновение. Он заговорил ровной бесцветной скороговоркой: - Мы установили, что кровь полностью принадлежит коту. Обнаружены слабые следы иорха, то есть, крови сверхъестественного существа. Не сам иорх, но, вероятно, возникшее вследствие его воздействие, пятна. Больше нам дало изучение оставленных на полу мелких вмятин и царапин. Эти отметины мы индентифицировать не смогли, они не принадлежат ни одному из известных нам существ, как обычного, так и сверхъестественного мира. И, поверьте мне, в нашей фирме работают хорошие идентификаторы. Внешний факт состоит в том, что в дом никто не входил. Мы проверили все возможные способы проникновения... и опять-таки нам известно множество различных способов. Ничто не сломано, не снято, не просверлено. Нет и признака воздействия на символы и предметы охраны, их поля развивают полную мощность, надлежаще настроены, ловушки в порядке, нигде ничего не нарушено. Поэтому никто и ничто не могло пролететь в дымовую трубу, просочиться в щель, дематерилизоваться, пройти сквозь стену. Или чарами заставить присматривающего за ребенком впустить его. Столь же многозначителен тот факт, что никто по соседству не видел и не слышал ничего, вызывающего тревогу. Вспомните о так называемом втором зрении сторожевых собак. Вспомните,. как быстро распространяется среди них тревога. Появись на вашей улице с враждебными целями кто-нибудь - сверхъестественный - поднялся бы гам, перебудивший всех на три квартала в окружности. Вместо этого ваши ближайшие соседи сообщили, что слышали что-то напоминающее шум кошачьей драки... Помолчав, Сверкающий Нож закончил: - Наверняка, наши знания в области магии не полны. Однако, мы знаем достаточно о применении магии в преступных целях, чтобы сказать с уверенностью - никакого насильственного проникновения в дом не было. - Так что же, в таком случае, было? - закричал я. Вместо него ответила Джинни: - Это пришло к нам из адской Вселенной... - Теоретически это могло быть и существо небесного происхождения,- Сверкающий Нож коротко и натянуто улыбнулся, - но с философской точки зрения... это исключено. Девочку похитил кто-то из слуг дьявола. Джинни упала на стул. Ее лицо было безжизненным, подбородок на кулаке, вторая рука безвольно уронена на колени, глаза полузакрыты. Она забормотала, будто в бреду: - Подменыш прекрасно подтверждает вашу теорию, не так ли? Согласно современной науке, перенос материи из одного пространства-времени континуума в другой - требует соблюдения известных физических законов. Психическое излучение проникать из континуума в континуум - не может. Отсюда: видения, соблазны, вдохновение и так далее. Тут действуют принцип неопределенности. Но к объектам реального мира это не относится. Если осуществляется перенос из одной реальности, из одной Вселенной в другую, необходимо объект переноса заменить другим предметом. В нем должно содержаться точно такое же количество материи. Точно так же должно в точности совпадать, на момент переноса, и строение обоих предметов... Лицо Сверкающего Ножа выражало тревогу: - Сейчас неподходящее время ссориться с Всевышним,- пробормотал он. - У меня не было и нет такого намерения,- вяло сказала Джинни.- Он всемогущ. Но могущество его слуг ограничено. Для них наверняка легче перенести предмет, не меняя его естественной формы, чем решить проблемы изменения формы, учитывая, что в нем содержится неисчислимое количество, имеющих разную скорость атомов. Гораздо легче обеспечить подобие предмета - замены. Вероятно, то же относится и к обитателям Нижнего Континуума. У них отсутствует творческое начало. По крайней мере так утверждает петристская церковь. Насколько я понимаю, вероучение иоаннитов включает элементы манихейства. Демон мог перейти из своей Вселенной в любую точку нашего дома. Поскольку естественная форма его существа - хаос. Ему для перехода не нужно было ничего, кроме обладающих высокой энтропией грязи, пыли и отбросов мусора. Выполнив задуманное, он, вероятно, возвращаясь, вернул все это обратно. Не исключено, следы этого можно заметить. Я знаю, что во время драки все в доме было перевернуто вверх дном, но было бы полезно произвести лабораторный анализ содержимого помойного ведра, песка для кота и так далее. Фэбээровец поклонился: - Мы уже подумали об этом, и обнаружили, что содержимое всюду одно и то же. Но вы-то как догадались подумать об этом? При таких обстоятельствах... Глаза Джинни раскрылись и голос ее зазвенел, как медленно вытаскиваемая из ножен шпага: - Наша дочь в аду, сэр. Мы намерены вернуть ее. Я подума