видение не исчезает. Рост человека за рулем примерно пять футов девять дюймов. Он сухопар, но широкоплеч, лицо рябое, нос орлиный, кожа смуглая. Черные волосы закрывают уши, борода и подстриженные усы слегка топорщатся. Его одежда совершенно не вяжется с этой фантастической машиной. Кожаные башмаки, спущенные коричневые чулки, выглядывающие из-под коротких бриджей, свободного покроя рубаха с длинными рукавами. Она, похоже, шафранового цвета, но вся заляпана грязью. Сверху - стальной нагрудник, шлем, красный плащ, шпага в ножнах на левом бедре... Словно издалека доносится голос: - Леди Ванда Тамберли? Странно, но я даже не вскрикнула. Я ко всему готова. Никогда не была истеричкой. Что это - видение, бред? Кажется, нет. Спиной я ощущаю жар солнечных лучей. Жаром пышет и от скал. Море - невообразимо яркое. Я в состоянии пересчитать все колючки вон на том кактусе. Розыгрыш, трюк, психологический эксперимент? Но уж слишком все реально... У незнакомца - кастильский выговор, но при этом акцент, который мне никогда не приходилось встречать у испанцев. - Кто вы? - с трудом выдавливаю я из себя. - И что вам нужно? Плотно сжатые губы вздрагивают. Зубы - скверные. Не поймешь, приказывает он или умоляет: - Скорее! Я должен найти Ванду Тамберли. Ее дяде Эстебану грозит страшная опасность. У меня непроизвольно вырывается: - Это я! Он отрывисто хохочет. Его машина внезапно падает вниз, прямо на меня. Беги! Он догоняет меня, нагибается и хватает правой рукой за талию. Ощущаю его стальные мускулы. Земля уходит у меня из-под ног. Начинаю сопротивляться. Растопыренными пальцами целюсь ему в глаза. Но у него мгновенная реакция. Он отталкивает мою руку. Переключает что-то на пульте управления. И внезапно мы переносимся в какое-то другое место. 3 июня 1533 года (по юлианскому календарю) В тот день перуанцы доставили в Каксамалку очередную партию сокровищ - часть выкупа за своего правителя. Луис Ильдефонсо Кастелар-и-Морено, муштровавший подчиненных ему кавалеристов, заметил их еще издалека. Он как раз собирался отдать приказ возвращаться, поскольку солнце уже коснулось западных холмов. Тени от их вершин протянулись через всю долину. Напротив сверкала река и золотились столбы пара над горячими источниками - там располагались бани правителя инков. Вытянувшись цепочкой, по южной дороге брели груженые ламы и носильщики, утомленные поклажей и пройденным расстоянием. Местные жители прекратили работу на полях, чтобы поглазеть на караван, а затем вновь торопливо принялись за дело. Послушание было у них в крови и не зависело от того, кто их повелитель. - Примите команду, - приказал Кастелар лейтенанту и пришпорил жеребца. Оказавшись за стенами города, он натянул поводья и стал дожидаться приближения каравана. Взгляд всадника уловил движение слева от него. Из прохода между двумя белыми глинобитными постройками, крытыми тростником, появился человек. Он был высокого роста: встань они рядом, пеший оказался бы выше Кастелара на три с лишним дюйма. В волосах вокруг тонзуры, схожих по цвету с его коричневой рясой францисканца, блестела седина, но на тонком светлом лице ни возраст, ни оспа своих следов не оставили, да и все зубы у монаха были целы. С момента их последней встречи произошло много событий, но Кастелар сразу узнал брата Эстебана Танакуила. Францисканец тоже узнал всадника. - Приветствую вас, преподобный отец, - сказал Кастелар. - Да пребудет с вами Господь, - ответил монах. Он остановился возле стремени всадника. Караван с сокровищами тем временем поравнялся с ними и двинулся дальше. На улицах города послышались ликующие возгласы. - Вот, - радостно произнес Кастелар, - правда, приятное зрелище? Не услышав ответа, он взглянул на Танакуила. На лице монаха отразилась боль. - Что-то случилось? - спросил Кастелар. Танакуил вздохнул. - Ничего не могу с собой поделать. Сострадаю этим людям: они измотаны, у них сбиты ноги. Думаю о том, сколько веков накапливались несомые ими сокровища и как они были у них отняты. Кастелар напрягся. - Вы осуждаете капитана? "Странный человек, - в который раз подумал он. - Ведь почти все священники в экспедиции - доминиканцы. Непонятно, как он здесь появился и как заслужил доверие Франсиско Писарро. Впрочем, последнего Танакуил добился, вероятно, благодаря своей учености и тонким манерам - и то и другое здесь редкость..." - Нет-нет, разумеется нет, - ответил монах. - И все же... Кастелар слегка поморщился. Ему казалось, он знает, что происходит в этой голове с выбритой макушкой. Да и сам он сомневался в законности того, что творили конкистадоры в прошлом году. Вождь инков Атауальпа встретил испанцев мирно. Он разрешил им расквартироваться в Каксамалке. По приглашению конкистадоров он приехал в этот город для продолжения переговоров. Но его ждала ловушка: не сходя с носилок Атауальпа превратился в пленника, а сотни его воинов погибли от пуль и шпаг испанцев. За освобождение вождя инков испанцы потребовали наполнить одну комнату золотом, а другую - дважды серебром, и теперь по приказу Атауальпы его подданные начали собирать сокровища по всей стране. - Сие есть Божья воля! - резко произнес Кастелар. - Мы принесли этим язычникам истинную веру. С их правителем хорошо обращаются, верно? При нем его жены и слуги, которые выполняют все его желания. А что до выкупа, - Кастелар откашлялся, - Сант-Яго, наш святой покровитель, славно вознаграждает своих воинов. Монах посмотрел на всадника и сдержанно улыбнулся, словно хотел заметить, что проповедь - не солдатское дело. Пожав плечами, он произнес: - Нынче вечером я увижу, насколько славно. - Разумеется, - согласился Кастелар, испытывая облегчение от того, что пикировка закончилась. Сам он тоже когда-то готовился к принятию сана, но был изгнан из ордена из-за неблаговидной связи с одной девицей, вступил в армию во время войны против французов и в конце концов последовал за Писарро в Новый Свет в надежде, что там он, младший сын обедневшего идальго из Эстремадуры, сможет сколотить хоть какое-то состояние. Но прежнее почтение к духовенству осталось. - Я слышал, что вы осматриваете каждую вещицу прежде, чем она попадает в хранилище, - заметил Кастелар. - Кто-то должен этим заниматься... Нужно ведь отыскать среди этой груды металла настоящие произведения искусства. Я убедил в этом нашего капитана и его капеллана. Ценители прекрасного при дворе и в церкви останутся довольны, получив эти изделия в целости и сохранности. - Хм. - Кастелар потеребил свою бородку. - Но отчего вы занимаетесь этим по ночам? - Вы и об этом знаете? - Я здесь уже давно. Об этом все говорят. - Осмелюсь заметить, вы приносите в казну несравненно больше, чем получаете. Мне самому хотелось бы побеседовать с вами: ведь ваш отряд совершил героический переход. Кастелару живо вспомнились события последних месяцев. Брат их капитана, Эрнандо Писарро отправился во главе одного из отрядов на запад, преодолел изумительные по своей красоте Кордильеры - высочайшие горы с головокружительными ущельями и бурлящими реками - и вышел к стоящему на берегу океана таинственному храму Пачакамак. - Мы не добились крупных успехов, - признался Кастелар. - Самой ценной нашей добычей стал индейский вождь Чалкучима. Удалось подчинить себе часть населения... Но вы собирались рассказать, почему занимаетесь сокровищами исключительно после захода солнца. - Чтобы не возбуждать алчность и разногласия. Они уже причинили нам немало вреда. При дележе добычи люди всегда проявляют излишнее нетерпение. Кроме того, ночью орды Сатаны наиболее сильны. Я очищаю молитвой предметы, которые посвящены ложным богам. Мимо них тяжелой поступью прошел последний носильщик и исчез за стенами города. - Мне бы хотелось взглянуть на сокровища, - порывисто произнес Кастелар. - А почему бы и нет? Я пойду с вами. - Что? - испуганно спросил Танакуил. - Я не стану вам мешать. Просто посмотрю. Монах был явно раздосадован. - Вначале вы должны получить разрешение. - Зачем? У меня достаточно высокий чин. Мне никто не откажет. Вы что-нибудь имеете против? Я полагал, вы обрадуетесь, если вам составят компанию. - Довольно скучное занятие. Другие, во всяком случае, так считают. Поэтому-то я, как правило, и работаю в одиночестве. - Мне не привыкать стоять на часах, - рассмеялся Кастелар. Танакуил сдался. - Ну хорошо, дон Луис, раз вы настаиваете. После вечерней молитвы приходите в Змеиный Дом, как они его здесь называют. Над горами сверкали бесчисленные звезды. Половину из них, а то и больше, никогда не увидишь на европейском небе. От холода Кастелара пронзила дрожь, и он поплотнее закутался в плащ. Его дыхание превращалось в пар, шаги гулко отдавались на мостовых. Каксамалка, призрачный и мрачный город, окружал его со всех сторон. Кастелар порадовался тому, что на нем металлический нагрудник и шлем, хотя здесь они вроде бы не были нужны. Индейцы называли эту землю Тауантинсуйу - Четыре Четверти Мира. Такое название для страны, превосходящей по размерам Священную Римскую империю, почему-то казалось более подходящим, чем Перу, поскольку никто не знал, что последнее в точности означает. Была ли она уже ими покорена, да и возможно ли такое - покорить всю эту страну, ее народы и ее богов? Недостойная христианина мысль. Кастелар поспешил дальше. Вид часовых возле сокровищницы подействовал на него успокаивающе. Свет фонарей отражался от доспехов, пик и мушкетов. Эти солдаты были из числа тех отчаянных головорезов, что прибыли морем из Панамы, прошли маршем через джунгли, болота и пустыни, разбили всех врагов и возвели укрепления. Они сумели преодолеть горы, достигавшие небес, захватить самого правителя язычников и заставить его страну платить дань. Ни человек, ни дьявол не пройдет мимо них без разрешения. А если они устремятся вперед, никто не сможет их остановить. Часовые знали Кастелара в лицо и отдали ему честь. Брат Танакуил поджидал его с фонарем в руке. Он повел кавалериста вниз, в сокровищницу. Притолока над входом была украшена орнаментом в виде змеи, какую белый человек никогда не видел даже в кошмарных сновидениях. Огромное, с множеством комнат здание было сложено из каменных блоков, искусно вырубленных и пригнанных один к другому с необычайным тщанием. Кровля у бывшего дворца была деревянной. Испанцы навесили на все входы в здание крепкие двери, тогда как индейцам для этой цели служили циновки из тростника и куски материи. Пропустив гостя вперед, Танакуил закрыл за собой дверь. Таившиеся в углах тени заскользили по остаткам стенных росписей, которые в своем благочестивом рвении затерли испанские священники. Сокровища, доставленные караваном в этот день, находились в передней комнате. Кастелар различил исходящее от них слабое сияние. Он прикинул, сколько центалов благородных металлов здесь свалено, и у него закружилась голова. Он пожирал сокровища глазами - все, что ему оставалось. По прибытии каравана офицеры Писарро в спешке развязали узлы, желая удостовериться, что обошлось без обмана, да так и оставили все лежать как попало. Завтра они взвесят драгоценный груз и присоединят его к уже имеющимся сокровищам. Повсюду валялись обрывки веревок и мешки. Монах поставил фонарь на глиняный пол и опустился на колени. Он поднял золотой кубок, поднес его к неяркому свету фонаря, пробормотал что-то и покачал головой. На кубке виднелась вмятина: изображенные на нем фигурки были повреждены. - Тот, кто принимал эту вещь, уронил ее или отшвырнул ногой. - В голосе его слышались гневные нотки. Или Кастелару это показалось? - Скоты. Никакого почтения к мастерству. Кастелар взял кубок и взвесил его в руке. Не меньше четверти фунта, решил он и возразил: - Какое это имеет значение? Скоро все пойдет в переплавку. - В самом деле, - с горечью заметил монах и добавил: - Несколько предметов, которые могут заинтересовать императора, будут сохранены. Я отбираю самое лучшее, в надежде, что Писарро прислушается к моим доводам и отберет эти вещи. Но он по большей части со мной не соглашается. - Какая между ними разница? Все, что здесь находится, просто уродливо. В серых глазах монаха появился упрек. - Мне казалось, вы более мудры, более способны понять, что у людей есть много разных способов... восславить Господа через красоту своих творений. Вы же получили образование? - Знаю латынь. Умею читать, писать, считать. Немного знаком с историей и астрономией. Но боюсь, многое позабыл. - А еще вы путешествовали. - Я воевал во Франции и Италии. Могу изъясняться на тех языках. - У меня создалось впечатление, что вы знаете и язык кечуа. - Совсем немного. Ровно столько, чтобы не позволить туземцам валять дурака, знаете ли, или строить козни у себя под носом. Кастелар почувствовал, что подвергается тонкому, но основательному допросу, и переменил тему разговора. - Вы сказали, что ведете учет всех ценностей. Где же ваши перо и бумага? - У меня превосходная память. К тому же, как вы сами заметили, нет особого смысла учитывать вещи, которые неизбежно превратятся в слитки. Но хочется быть уверенным в том, что они не послужат ни богопротивному делу, ни колдовству... Ведя беседу с Кастеларом, Танакуил одновременно сортировал и раскладывал перед собой разнообразные предметы - украшения, блюда, сосуды, статуэтки, казавшиеся испанцу совсем непривлекательными. Покончив с этим делом, монах сунул руку в мешочек, висевший у него на поясе, и извлек оттуда необычайного вида шкатулку. Кастелар нагнулся и прищурил глаза, стремясь получше ее разглядеть. - Что это? - спросил он. - Мощи. Здесь находится фаланга пальца святого Ипполита. Кастелар перекрестился и еще внимательнее уставился на шкатулку. - Никогда не видел ничего подобного. Шкатулка была величиной с ладонь, с округлыми краями. Крышка черного цвета, на ней - крест из перламутра. Спереди вставлены два кристалла выпуклой формы. - Редкая вещь, - пояснил монах. - Оставили мавры, когда покидали Гранаду. Затем, с благословения церкви, ее сделали ковчегом для святых мощей. Епископ, который доверил ее мне, объяснил, что мощи обладают особой силой, способной противостоять языческой магии. Капитан Писарро и брат Вальверде решили, что будет разумно и уж во всяком случае не принесет никакого вреда, если каждый предмет из сокровищ инков я подвергну действию этих святых мощей. Он поудобнее устроился на полу, взял золотую фигурку, изображавшую какое-то животное, и поднес ее к кристалликам на стенке шкатулки. Губы его при этом беззвучно шевелились. Закончив манипуляции, он поставил фигурку на пол и взялся за следующую. Кастелар между тем переминался с ноги на ногу. Спустя некоторое время Танакуил сказал ему с улыбкой: - Я предупреждал, что это будет утомительно. Мне приходится заниматься этим часами. Так что отправляйтесь спать, дон Луис. Кастелар зевнул. - Похоже, вы правы. Спасибо за любезность. Внезапно послышался низкий шипящий звук, за которым последовал глухой удар. Испанец круто обернулся. То, что он увидел, заставило его на мгновение остолбенеть - он не поверил собственным глазам. У стены появился непонятный массивный предмет - какая-то удлиненная конструкция, похоже, из стали, с парой рукояток впереди и седлами без стремян, на которых восседали двое. Конкистадор видел все отчетливо, поскольку сидевший сзади человек держал в руках какой-то продолговатый предмет, испускающий яркий свет. На обоих пришельцах были черные облегающие костюмы. По контрасту с ними руки и лица казались мертвенно-белыми и невыразительными. Монах вскочил с пола и что-то прокричал. Но кричал он не по-испански. Кастелар заметил, что на лицах пришельцев отразилось изумление. Будь они даже колдунами или исчадиями ада - все равно, их силы не могли сравниться с могуществом Господа и всех его святых. Кастелар выхватил шпагу. - Сант-Яго с нами, вперед! - выкрикнул он старинный боевой клич испанцев, с которым они изгоняли мавров из Испании. Этот возглас могли услышать часовые за стенами сокровищницы и... Человек на переднем сиденье поднял какую-то трубку. Вспышка! Кастелар провалился в небытие. 15 апреля 1610 года "Мачу-Пикчу! - мелькнуло в голове Стивена Тамберли, едва он очнулся. И тут же: - Нет. Что-то не то. Не тот город, который я знал. В каком я времени?" Он поднялся на ноги. Ясность сознания и чувств подсказывали ему, что он подвергся воздействию электронного парализатора, скорее всего из двадцать четвертого века. Ладно... Гораздо больше его поразило появление этих людей на машине, которая будет изобретена спустя несколько тысяч лет после его рождения. Вокруг вздымались знакомые горные вершины: затянутые туманом, сверху донизу покрытые тропической растительностью и лишь на самых высоких точках - снегом. В вышине парил кондор. Золотисто-голубое утро залило светом ущелье Урубамба. Но внизу не было ни железнодорожной колеи, ни станции. Единственную дорогу, которую он сейчас видел, построили еще инки. Он стоял на платформе, соединенной наклонным настилом с верхней частью стены надо рвом. Под ним раскинулся город. Тамберли видел высокие каменные здания, близко подступавшие одно к другому, лестницы, террасы, площади. Город и горы своим размахом как бы дополняли друг друга. И если горные вершины словно сошли с картин китайских живописцев, то творения зодчих напоминали о средневековой южной Франции. И все же было в них какое-то отличие, слишком уж они казались чуждыми по духу, слишком своеобразными. Дул прохладный ветер. Сквозь стук крови в висках Тамберли слышал лишь его шелест. Крепость словно вымерла. Внезапно Тамберли понял, что она покинута совсем недавно, и его охватило отчаяние. Повсюду зеленели трава и кусты. Но природа еще не начала свою разрушительную работу. А когда Хайрам Бингем найдет этот город в 1911 году, многое здесь изменится. Тем не менее Тамберли обнаружил почти нетронутые временем постройки, которые он помнил в виде руин, и те, от которых не осталось и следа. Еще сохранились остатки деревянных и тростниковых крыш. И... И Тамберли был не один. Сгорбившись, рядом сидел Луис Кастелар; изумление его уже прошло, и на лице появилось свирепое выражение. Вокруг, настороженно глядя на них, расположились мужчины и женщины. У края платформы стоял темпороллер. Первым делом Тамберли заметил, что на него нацелено оружие, и взглянул на людей, которые его окружали. Подобный тип встретился ему впервые. Они не имели ничего общего ни с одной известной ему расой и потому казались очень похожими друг на друга: тонкие черты лица, высокие скулы, узкие носы и большие глаза. Волосы цвета воронова крыла, кожа словно алебастр, глаза - светлые. Похоже было, что у мужчин бороды и усы вообще не растут. Все - рослые, поджарые, подвижные. И мужчины, и женщины одеты в одинаковые облегающие одеяния, словно выкроенные из одного куска материала и не имевшие видимых швов и застежек. На ногах поблескивают черные мягкие башмаки. У большинства - серебряные украшения на восточный манер, а на нескольких - яркие красные, оранжевые или желтые плащи. К широким поясам пришиты карманы и какие-то футляры. Волосы, доходящие до плеч, перехвачены у одних простой лентой, у других - повязкой с орнаментом или поблескивающей диадемой. Их было человек тридцать. Все выглядели молодо - или просто не старились? - но Тамберли не сомневался, что у каждого из них за плечами немалый жизненный опыт. Держались они с достоинством, хотя и настороженно, двигались с почти кошачьей грацией. Кастелар оглядывался по сторонам. Оружие у него отняли. Увидев свою шпагу в чужих руках, испанец напрягся. Тамберли схватил его за руку. - Спокойствие, дон Луис! - сказал он. - Это безнадежно. Можете призвать на помощь всех святых, только сохраняйте выдержку. Испанец пробормотал что-то невнятное, но послушался. Тамберли чувствовал, что внутренне тот весь кипит от ярости. Один из прибывших произнес несколько слов на странном музыкальном наречии. Другой жестом призвал всех к молчанию и выступил вперед. Двигался он необыкновенно грациозно. Сразу стало ясно, что он здесь главный. Мужественное лицо, глаза - зеленые. Полные губы расплылись в улыбке. - Приветствую вас, нежданные гости, - произнес он. На темпоральном - основном языке Патруля Времени и многих гражданских путешественников - он говорил совершенно свободно. И темпороллер его почти не отличался от легких машин Патруля. Но Тамберли не сомневался ни секунды: это преступник, враг. - Какой здесь... год? - выдавил он из себя, судорожно глотнув воздуха. Боковым зрением он уловил реакцию Кастелара, когда брат Танакуил заговорил на незнакомом конкистадору языке: и удивление, и испуг, и гнев. - По григорианскому календарю, который, как мне кажется, привычен для вас, сегодня пятнадцатое апреля 1610 года, - ответил чужак. - Думается, вы узнали этот город, хотя вашему компаньону, очевидно, он неизвестен. "Конечно, неизвестен, - пронеслось в голове у Тамберли. - Священный город, который туземцы более позднего периода назвали Мачу-Пикчу, был основан инком Пачакутеком и считался центром культа Дев Солнца. Он утратил свое былое значение, когда главный очаг сопротивления испанцам переместился в Вилкабамбу. А вскоре испанцы поймали и убили Тупака Амару, последнего, кто носил титул инка до Андского Возрождения в двадцать втором столетии. Поэтому конкистадоры так и не узнали об этом городе, который простоял, пустой и забытый всеми, кроме нескольких нищих крестьян, до 1911 года..." Сделав паузу, незнакомец добавил: - Полагаю также, что вы - агент Патруля Времени. - А вы кто такой? - задыхаясь от волнения, спросил Тамберли. - Давайте обсудим положение в более подходящей обстановке, - предложил чужак. - Это место мы используем только как посадочную площадку. Зачем? Ведь в пределах своего радиуса действия темпороллер мог появиться в любом месте и в любом мгновении: с этой площадки он мог перенестись на околоземную орбиту, из 1610 года - в эпоху динозавров или же в будущее данеллиан, хотя это и было запрещено... Тамберли догадался, что заговорщики построили эту посадочную площадку на виду у всех, чтобы держать в страхе местных индейцев и отпугнуть их от города. Одно поколение будет сменяться другим, и истории о волшебных появлениях и исчезновениях забудутся, но город Мачу-Пикчу так и останется запретным. Стоявшие на помосте чужаки разошлись по своим делам. Лишь четверо охранников, вооруженных парализаторами, последовали за своим начальником и пленниками. Один из них нес шпагу испанца - видимо, решил взять себе как сувенир. Они спустились с площадки и зашагали по дорожкам и лестницам среди городских построек. - Очевидно, ваш товарищ - простой солдат, который случайно оказался вместе с вами? - внезапно спросил предводитель, нарушив тягостное молчание, и, когда американец утвердительно кивнул головой, продолжил: - Сейчас я побеседую с вами, а его мы пока изолируем. Ярон, Сарнир! Вы знаете язык этого воина. Допросите его. Но пока - только психологическое воздействие. Тем временем они приблизились к сооружению, которое, если Тамберли не изменяла память, археологи назвали Королевским Ансамблем. Сразу за внешней стеной оказался небольшой дворик, где был припаркован еще один темпороллер. С трех сторон дворик окружали стоящие вплотную здания, в которых на месте дверей и крыш мерцали радужные завесы. Тамберли узнал силовые экраны, способные устоять даже перед ядерным взрывом. - Во имя всего святого! - воскликнул Кастелар, когда один из чужаков легонько подтолкнул его ногой. - Что происходит? Ответьте, или я сойду с ума! - Успокойтесь, дон Луис, успокойтесь, - торопливо ответил Тамберли. - Мы в плену. Вы видели, на что способно их оружие. Подчиняйтесь их приказам. Может, небо смилостивится над нами, но самим нам отсюда не выбраться. Испанец стиснул зубы и, сопровождаемый двумя конвоирами, двинулся к меньшему из зданий. Остальные направились к самому большому. Пропуская прибывших, силовые экраны в дверях погасли, да так и остались выключенными, открыв взгляду скалы, небо, свободу. Наверное, чтобы освежить воздух, подумал Тамберли; комната, в которой он оказался, простояла закрытой, по-видимому, довольно долго. Солнечный свет смешивался с сиянием, испускаемым силовой завесой над головой, и от этого становилось заметнее отсутствие окон. Темно-синее покрытие пола слегка пружинило под ногами, словно живые мускулы. Форма стола и кресел напомнила Тамберли привычную мебель, но вот из чего они сделаны? Такой материал, темный, тускло поблескивающий, он видел впервые. В комнате стояло также нечто вроде буфета. На полках "буфета" лежали вещи, назначения которых Тамберли даже не мог определить. По обе стороны от входа застыли часовые - мужчина и женщина не менее крепкого сложения. Предводитель опустился в кресло и предложил Тамберли сделать то же самое. Кресло тут же приняло очертания его тела и не стесняло движений. Хозяин указал на графин и кубки, стоявшие на столе. Они были покрыты эмалью, - по-видимому, венецианские, приблизительно этого же периода, решил Тамберли. Куплены? Украдены? Взяты в качестве трофеев? Слуга плавным движением наполнил оба кубка. Предводитель с улыбкой поднял свой бокал и произнес: - Ваше здоровье. Что, видимо, означало: "Ведите себя так, чтобы вам его сохранили". Вино напоминало терпкое шабли [сухое белое бургундское, производимое во Франции; аналог его выпускается в штате Калифорния, США] и было необыкновенно освежающим. Тамберли подумал, что в него, вероятно, добавлен какой-то стимулятор. Эти чужаки в своем времени, похоже, неплохо знали биохимию человека. - Итак, - вкрадчиво начал предводитель, - нет сомнений, что вы из Патруля. У вас обнаружили голографическое записывающее устройство. А Патруль никогда не позволил бы обычному визитеру из другого времени болтаться здесь в столь критический момент - только собственному агенту. У Тамберли перехватило горло, перестал повиноваться язык. Сработала психологическая блокировка: рефлекс, приобретенный еще во время обучения, не позволял ему открыть постороннему, что по истории можно кататься вперед и назад, как по шоссе. - Хм, я... - На висках у американца выступил холодный пот. - Сочувствую. Уж не насмехается ли он? - Мне хорошо известно о вашей блокировке, но я не думаю, что ее действие противоречит здравому смыслу. Поскольку мы сами путешествуем во времени, вы можете свободно обсуждать с нами эту тему, за исключением тех деталей, которые Патруль предпочитает держать в тайне. Может, вам будет легче, если я назову свое имя? Меро Вараган. Не исключено, что вы слышали о расе, к которой я принадлежу; нас называют экзальтационистами. Тамберли знал достаточно, чтобы понять весь ужас своего положения. "Тридцать первое тысячелетие... Это произойдет, нет, произошло... Только в грамматике темпорального языка имеются глаголы и времена для описания таких ситуаций... Произошло задолго до создания первых машин времени. Но отдельные избранные представители этой цивилизации, конечно же, знали о темпоральных путешествиях, и некоторые работали в Патруле, подобно людям других эпох. Однако... у этого времени были свои супермены, созданные методами генной инженерии для исследования глубин космоса. В своей эпохе им стало тесно - оказавшись в каменном веке, я чувствовал бы себя точно так же, - и они восстали, потерпели поражение и вынуждены были бежать. Но перед этим они каким-то образом узнали о возможности путешествий во времени и, что еще более невероятно, сумели захватить несколько темпороллеров. И "с тех пор" Патруль разыскивает их, чтобы они не натворили что-нибудь с историей, но рапортов об их поимке в архивах пока нет..." - Я не могу сказать вам больше того, о чем вы догадались, - возразил Тамберли. - Не смогу, даже если вы замучаете меня до смерти... - Человек, ведущий опасную игру, - сказал Меро Вараган, - должен быть готов ко всяким неожиданностям. Да, ваше присутствие в сокровищнице мы не сумели предвидеть. Мы полагали, что ночью, помимо часовых у входа, там никого не будет. Но к возможной встрече с Патрулем мы подготовились очень серьезно. Рейор, кирадекс. Прежде чем Тамберли сообразил, что означает это слово, рядом с ним уже стояла женщина. И тут он все понял. Его охватил ужас, он попытался встать, полный решимости умереть, но не поддаться... В руке женщины сверкнул пистолет. Регулировка заряда обеспечивала силу воздействия несколько меньшую, чем необходимо для полного отключения. Мышцы американца расслабились, и он снова упал на спинку кресла, которое словно подхватило его, не позволив обмякшему телу сползти на ковер. Женщина подошла к шкафу и вернулась с необычным прибором - ящиком и светящимся шлемом с соединительным проводом. Рейор надела полушарие шлема на голову американца, и ее пальцы забегали по светящимся точкам: вероятно, это было управление прибором. В воздухе замерцали какие-то символы. Показания датчиков? Тело Тамберли словно загудело. Вибрация постепенно нарастала, пока не охватила его целиком. Американец словно растворился в ней и наконец провалился в темную бездну. Возвращение к действительности происходило медленно. В конце концов мышцы снова начали его слушаться, и он выпрямился в кресле. Тело было полностью расслаблено: так, вероятно, чувствует себя человек, очнувшийся после долгого-долгого сна. Он был словно отделен чем-то от самого себя, видел себя как бы со стороны, не испытывая при этом никаких эмоций. И все же Тамберли бодрствовал. Чувства резко обострились. Он ощущал запахи своей грязной одежды и давно немытого тела, порывы ветра с гор, врывавшегося в дверной проем, видел сардоническую ухмылку Варагана, придававшую ему сходство с Цезарем, наблюдал за Рейор, державшей в руках ящик, чувствовал тяжесть шлема на голове и даже следил за мухой, которая сидела на стене, словно напоминая ему, что он такой же смертный, как и она. Вараган откинулся назад, скрестил ноги, соединил кончики пальцев и издевательски вежливо произнес: - Назовите, пожалуйста, ваше имя и происхождение. - Стивен Джон Тамберли. Родился в Сан-Франциско, Калифорния, Соединенные Штаты Америки, двадцать третьего июня 1937 года. Тамберли сказал все как есть. Он просто не мог ничего скрыть. Вернее, ничего не могли скрыть его память, нервы и голосовые связки. В качестве орудия допроса, кирадексу не было равных. Тамберли даже не осознавал до конца весь ужас своего положения. Только глубоко внутри у него что-то отчаянно протестовало, но сознание работало механически. - И когда вы вступили в Патруль? - В 1968 году. Точнее он сказать не мог - все произошло очень незаметно, как бы само собой. Один из коллег Тамберли познакомил его со своими друзьями, интересными молодыми людьми, которые, как он понял впоследствии, давно им интересовались. Потом его уговорили пройти какие-то тесты, якобы для программы психологических исследований. Со временем ему объяснили, что к чему, и предложили вступить в Патруль, что он и сделал весьма охотно. Впрочем, в таком исходе дела никто и не сомневался. Тамберли только что развелся с женой. Ему было бы намного труднее принять решение, зная, что постоянно придется вести двойную жизнь. Но и в этом случае он, наверное, согласился бы. Ведь это давало возможность исследовать иные миры, которые до того представали перед ним лишь в виде надписей, руин, черепков и окаменевших костей. - Каков ваш статус в организации? - Ни к полицейскому корпусу, ни к спасателям, ни к чему-либо в этом роде я отношения не имею. Я - полевой историк. В своем времени я был антропологом, работал среди индейцев кечуа, а затем переключился на археологию. Это и определило мой выбор периода испанского завоевания. Конечно, мне больше хотелось изучать доколумбовый период цивилизации, но, разумеется, это было невозможно. Я был бы слишком заметен. - Понятно. Как долго вы в Патруле? - Примерно шестьдесят календарных лет. Сотрудники Патруля имели возможность многократно увеличивать собственную продолжительность жизни. Можно было путешествовать столетиями и возвращаться назад в тот же самый момент времени. Конечно, мучительно больно видеть, как люди, которых ты любишь, стареют и умирают, так никогда и не узнав того, что известно тебе. Приходилось исчезать из их жизни - уезжать куда-нибудь, постепенно сводя контакты с ними на нет. Они не должны были видеть, что ты с годами не стареешь, подобно им самим. - Откуда и из какого года вы отбыли на это задание? - Из Калифорнии, из 1968 года. Тамберли поддерживал старые связи дольше большинства агентов. Он прожил уже около девяноста лет, сохранив организм тридцатилетнего человека. Однако стрессы и отрицательные эмоции не могли не сказаться на его облике, и в 1986 году он выглядел на все пятьдесят, хотя родственники часто отмечали его моложавость. Одному Всевышнему известно, сколько печальных дней в жизни патрульного. Она состоит отнюдь не из одних только приключений. - Хм, - оживился Вараган, - обсудим это подробнее. Прежде всего, расскажите о вашем задании. В чем именно заключалась ваша миссия в Кахамарке в прошлом веке? "Это более позднее название города", - отрешенно отметил про себя Тамберли, а его сознание автоматически выдало ответ: - Я уже говорил вам, что я - полевой историк, собирающий сведения о периоде испанского завоевания. Но дело здесь было не только в академическом интересе. Как мог Патруль поддерживать порядок на магистралях времени и сохранять неизменными важнейшие события человеческой истории, не зная, что же это были за события? В книгах хватало ошибок, а многие ключевые моменты вообще не попали в летописи. - Мне было поручено под именем монаха-францисканца Эстебана Танакуила принять участие в экспедиции Писарро, когда тот в 1530 году снова направился из Испании в Америку. - "До того, как Вальдзеемюллер назвал эту страну Америкой". - Я лишь наблюдал и записывал все как можно подробнее, стараясь не вызвать никаких подозрений. - "И совершал порой мелкие проступки, в бессильном отчаянии пытаясь смягчить жестокость этого мира". - Вы ведь знаете, этот момент будет считаться переломным - в будущем, относительно моего столетия, и в прошлом, относительно вашего, - когда сторонники Возрождения явятся в Анды за своим наследием. Вараган кивнул. - В самом деле, - произнес он безразличным тоном. - Если бы события развивались по-иному, что ж, даже двадцатое столетие могло бы претерпеть значительные изменения. - Он улыбнулся. - Предположим, например, что отсутствие законного наследника у инки Хуайна Капака не вызвало бы гражданской войны, в которую был втянут Атауальпа в момент высадки Писарро. Жалкая кучка испанских авантюристов вряд ли смогла бы низвергнуть империю. Завоевание такой страны потребовало бы больше времени и более значительных средств. Все это повлияло бы на расстановку сил в Европе, где проявляли свою агрессивность турки, в то время как Реформация разрушила то хрупкое единство, которое существовало в христианском мире. - В этом и состоит ваша цель? Охваченный слабостью, Тамберли сознавал, что должен ужасаться, возмущаться и протестовать, но только не быть апатичным. Во всяком случае, этот вопрос он задал не просто из любопытства. - Возможно, - заносчиво произнес Вараган. - Однако люди, которые вас обнаружили, всего лишь разведчики и задача у них была намного скромнее: доставить сюда выкуп за Атауальпу. Конечно, само по себе это событие тоже может вызвать нежелательные последствия. - Он рассмеялся. - Зато поможет сохранить эти бесценные произведения искусства. Вы же довольствовались тем, что делали голограммы для людей будущего. - Для всего человечества, - машинально произнес Тамберли. - Ну, скажем, для тех, кому разрешено наслаждаться плодами темпоральных путешествий под бдительным оком Патруля. - Доставить сокровища сюда? - удивился Тамберли. - В семнадцатый век? - Временно. Мы разбили здесь лагерь, потому что это удобная база. - Вараган нахмурился. - В нашем времени Патруль повсюду сует свой нос. Надменные свиньи! - выкрикнул он внезапно, но тут же успокоился: - В таком изолированном месте, как Мачу-Пикчу, никакие вмешательства в ход истории нас не затронут. Например, такое пустячное происшествие, как непостижимое исчезновение выкупа за Атауальпу однажды ночью. Но вас, Тамберли, ваши коллеги будут разыскивать повсюду. Они детально проверят каждый подозрительный факт. Получив от вас необходимую информацию, мы сможем предупредить любые действия с их стороны. Меня это должно было потрясти до глубины души. "Они совершенно не думают о последствиях... Ведь петли на мировых линиях могут вызвать темпоральные вихри, которые уничтожат все будущее... Нет, это не просто безрассудство. Они намеренно этого добиваются. Но я не ощущаю ужаса. Шлем, надетый на голову, подавляет нормальные человеческие чувства". Вараган подался вперед. - Поэтому давайте разберемся в вашей личной истории, - сказал он. - Что вы считаете своим домом? Какая у вас семья? Кто ваши друзья, знакомые? Вопросы быстро обрели необыкновенную остроту. Тамберли отрешенно слушал и наблюдал, а их изобретательный автор вытягивал из него тем временем одну подробность за другой. Заинтересовавшись чем-нибудь, Вараган не успокаивался, пока не узнавал все до последней мелочи. Вторая жена Тамберли, должно быть, находится в безопасности. Она тоже служит в Патруле. Его первая жена вторично вышла замуж и перестала для него существовать. Но, боже мой, родной брат Билл и его супруга... Будто со стороны он слышал собственное признание в том, что племянница для него - словно родная дочь... Внезапно свет в дверном проеме померк. В помещение ворвался Луис Кастелар. Он остервенело размахивал шпагой. Сраженный охранник сложился пополам, упал и задергался в судорогах. Из его горла хлынула алая струя крови. Рейор уронила ящик с управлением кирадексом и схватилась за кинжал на поясе. Кастелар бросился к ней. Левой рукой он двинул женщину в подбородок. Она зашаталась, затем осела на пол, глядя на него широко раскрытыми глазами, словно парализованная. Меч испанца не останавливался ни на секунду. Вскочил на ноги Вараган. Непостижимо верткий, он уклонился от удара, который рассек бы его пополам, но комната была слишком узка для того, чтобы проскользнуть мимо Кастелара. Испанец нанес удар. Вараган схватился за живот. Сквозь пальцы начала сочиться кровь, он привалился к стене и закричал. Кастелар, не теряя времени, прикончил его. Затем сорвал шлем с головы Тамберли. Кирадекс со стуком упал на пол. Американцу почудилось, что в это мгновение взошло солнце. - Бежим! - выдохнул Кастелар. - За стеной стоит эта дьявольская лошадь... Тамберли с трудом выбрался из кресла. Ноги едва держали его. Кастелар помогал ему свободной рукой. Спотыкаясь, они выбрались наружу. Темпороллер ждал их. Тамберли взгромоздился на переднее сиденье, Кастелар вскочил сзади. В воротах показался человек в черном одеянии. Он крикнул что-то и схватился за оружие. Тамберли хлопнул рукой по пульту управления. 11 мая 2937 года до Рождества Христова Город Мачу-Пикчу пропал из виду. В ушах засвистел рассекаемый воздух. В нескольких сотнях футов внизу лежала долина реки, поросшая сочной травой и кустарником. Вдали сверкала гладь океана. Темпороллер начал падать. Ветер нестерпимо хлестал в лицо. Пальцы Тамберли искали управление антигравитатором. Двигатель снова заработал, падение прекратилось. Плавно и бесшумно машина приземлилась. Тамберли начала бить дрожь. Темные круги поплыли у него перед глазами. Приступ кончился. Придя в себя, американец понял, что рядом стоит Кастелар, и почувствовал у своего горла острие шпаги. - Слезай с этой штуки, - приказал испанец. - Спокойно. Руки вверх. Никакой ты не святой отец. Скорее всего, ты колдун, и тебя нужно спалить на костре. Сейчас мы все это выясним. 3 ноября 1885 года Сквозь желтоватый густой туман двухколесный кеб доставил Мэнса Эверарда из здания компании "Дэлхаус энд Робертс" - лондонской штаб-квартиры Патруля Времени в данном пространственно-временном интервале - в дом на Йорк-Плейс. Он поднялся по парадной лестнице и потянул ручку дверного звонка. Служанка провела гостя в переднюю, отделанную деревянными панелями. Эверард протянул ей визитную карточку. Через минуту служанка вернулась и сказала, что миссис Тамберли будет рада его принять. Он оставил пальто и шляпу на вешалке и последовал за ней. В доме стоял пронизывающий холод - отопление с ним не справлялось, и Эверард порадовался, что одет основательно, как и подобает джентльмену викторианской эпохи. Прежде он находил этот наряд чертовски неудобным. Во всех других отношениях эпоха была прекрасная - при условии, конечно, что у вас водились деньги, вы были обладателем отменного здоровья и могли сойти за англосакса и протестанта. Гостиная оказалась уютной: газовое освещение, множество книг и умеренное количество безделушек. Уголь в камине горел ровным пламенем. Хелен Тамберли - невысокая рыжеватая блондинка - стояла возле огня, где ей, вероятно, было удобнее принимать гостя. Длинное платье подчеркивало ее великолепную фигуру, которой, без сомнения, завидовали многие. Ее безупречный английский звучал, словно музыка. Правда, голос слегка дрожал. - Как поживаете, мистер Эверард? Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли чаю? - Нет, спасибо, мэм, только если вы сами будете пить. - Эверард и не пытался скрыть свой американский акцент. - Скоро сюда прибудет еще один человек. Может быть, попьем чай после беседы с ним? - Конечно. - Кивком головы она отпустила горничную, которая вышла, оставив дверь открытой. Хелен Тамберли прикрыла ее и, слегка улыбнувшись, сказала: - Надеюсь, все это не слишком шокирует Дженкинс. - Мне кажется, она уже привыкла здесь к некоторым странностям, - ответил Эверард, стараясь подражать сдержанному тону хозяйки. - Мы стараемся не быть слишком outre [заметными (франц.)], а с некоторой эксцентричностью люди способны смириться. Если бы мы здесь играли роль аристократов, а не обычных зажиточных буржуа, то могли бы позволить себе гораздо больше. Но в таком случае нам пришлось бы чаще появляться в обществе. Хозяйка сделала несколько шагов по ковру и остановилась перед Эверардом, стиснув руки в кулачки. - Но хватит об этом! - быстро произнесла она. - Вы ведь из Патруля. Агент-оперативник, так? Что-нибудь со Стивеном? Не скрывайте от меня... Не опасаясь чужих ушей, Эверард продолжал говорить на английском, который наверняка казался хозяйке более благозвучным, чем темпоральный. - Да. Но пока мы и сами не во всем разобрались. Он... пропал. Не вернулся. Вы, конечно, помните, он должен был объявиться в Лиме, в конце 1535 года, спустя несколько месяцев после того, как Писарро основал этот город. У нас там аванпост. Путем осторожных расспросов удалось выяснить, что два года назад монах Эстебан Танакуил исчез при загадочных обстоятельствах в Кахамарке. Обратите внимание: исчез, а не погиб в результате несчастного случая, нападения или чего-либо в этом роде. Он помрачнел и едва слышно добавил: - Вот как все просто. - Но тогда он... жив?! - Мы надеемся. Не могу ничего обещать, но Патруль постарается сделать все возможное, чтобы, черт побери... Ох, извините! Она через силу улыбнулась. - Ничего страшного. Ведь вы из времени Стивена, а там не стесняются в выражениях, верно? - Да, мы оба родились и выросли в Соединенных Штатах середины двадцатого столетия. Вот почему меня и попросили заняться этим расследованием. У нас с вашим мужем много общего, и это может навести меня на какие-то конструктивные идеи. - Значит, вас попросили... - прошептала она. - Никто не может приказывать агентам-оперативникам, никто, кроме данеллиан. - Это не совсем так, - извиняющимся тоном произнес Эверард. Иногда его тяготил собственный статус: агенты-оперативники работали не в каком-либо одном пространственно-временном интервале, а во всех странах и эпохах и, в случае необходимости, могли действовать по собственному усмотрению. По натуре он был скромным человеком и не любил никакой показухи. - Я рада, что вы так думаете, - сказала женщина, едва сдерживая слезы. - Садитесь, пожалуйста. Курите, если желаете. Может, все-таки принести чаю с печеньем? Или немного бренди? - Может быть, позже, спасибо. Пожалуй, я закурю. Он подождал, пока она усаживалась возле камина, затем устроился напротив, в кресле, которое, очевидно, принадлежало Стиву Тамберли. На ковре между ними плясали голубые отблески пламени. - В прошлом у меня было несколько похожих случаев - в моем личном прошлом, - осторожно начал Эверард. - Всегда приходилось начинать со сбора возможно более полных данных об интересующей тебя личности. Значит, нужно расспрашивать родных и близких. Поэтому я и пришел немного раньше, чтобы познакомиться с вами. Вскоре прибудет агент, который вел расследование на месте, и расскажет, что ему удалось установить. Вы не будете возражать? - Конечно нет. - Она глубоко вздохнула. - Только объясните мне кое-что, пожалуйста. Я всегда в этом путаюсь, даже когда думаю на темпоральном. Мой отец преподавал физику в Кембридже, и благодаря ему я крепко усвоила, что причина всегда предшествует следствию. Стивен... каким-то образом попал в беду в Перу шестнадцатого века. Патруль или сможет его спасти, или... не сможет. Однако, независимо от результата, Патруль... будет знать об этом все. Донесение войдет в хроники. Разве вы не можете ознакомиться с ним? Либо... либо совершить скачок в будущее и спросить там у самого себя? Почему мы должны проходить через это? Чему бы ни учил ее отец, подобный вопрос можно было объяснить лишь сильным потрясением. Ведь она прошла подготовку в Академии Патруля, находящейся в олигоценовом периоде, то есть задолго до того, как появилось на свет основавшее ее человечество. Но Эверард и не думал осуждать миссис Тамберли. Наоборот, следовало похвалить ее за выдержку, с которой она держалась. Ведь в своей работе она никогда не сталкивалась с парадоксами и опасностями изменчивого времени. Тамберли тоже не встречался с ними на практике: он был обычным, принявшим чужой облик наблюдателем - пока кто-то его не обнаружил. - Вам же известно, что это запрещено, - мягко возразил Эверард. - Любая петля на мировой линии может легко превратиться в темпоральный вихрь. В лучшем случае это кончится тем, что наша попытка будет начисто вычеркнута из истории. К тому же она окажется бесполезной: во всех этих отчетах и донесениях будет рассказываться о том, чего никогда не было. Попытайтесь себе представить, как то, что мы считаем предвидением, скажется на наших действиях. Нет, мы должны проделать свою работу от начала и до конца, как можно строже соблюдая причинные связи, - только тогда наши успехи или неудачи станут реальными. "Потому что понятие реальности условно. Она как рябь на поверхности моря. Стоит волнам (волнам вероятности фундаментального квантового хаоса) изменить свой ритм, как эта рябь и хороводы пузырей тут же исчезнут, превратившись в нечто иное. Физики получили об этом некоторое представление еще в двадцатом столетии. Но до начала темпоральных путешествий никто не сталкивался с явлением на практике. Отправляясь в прошлое, вы превращаете его в свое настоящее. У вас та же свобода воли, что и всегда, и свое поведение вы ничем особенно не ограничиваете. Значит, вы неизбежно влияете на то, что происходит вокруг. Последствия обычно бывают незначительными. Пространственно-временной континуум подобен сети из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою конфигурацию после прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно вы являетесь частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем брата Танакуила, существовал реально. "Теперь" это правда, а то обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века, не играет особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они и привлекут чье-то внимание, вскоре о них все равно забудут. А вызовут подобные действия небольшие остаточные осцилляции реальности или нет - представляет лишь чисто теоретический интерес. Но бывают и другие ситуации. Что если какой-нибудь сумасшедший отправится в пятый век и снабдит пулеметами предводителя гуннов Аттилу? Подобные действия столь очевидны, что предотвратить их не составляет никакого труда. Но не все так просто... Большевики в 1917 году, например, едва не упустили время. Только энергия и гений Ленина позволили им победить. Что если вы отправитесь в девятнадцатый век и незаметно, никому не причиняя вреда, расстроите брак родителей Ленина? Во что бы ни превратилась в дальнейшем Российская империя, Советским Союзом она наверняка не станет и последствия этого изменения распространятся на всю дальнейшую историю. На вас они не скажутся, но, вернувшись в будущее, вы найдете совершенно иной мир - мир, в котором вы сами, возможно, так и не родились. Вы будете существовать, но как следствие без причины, как порождение той анархии, которая лежала в основе новой реальности. Когда была построена первая машина времени, появились данеллиане - сверхлюди из далекого будущего. Они-то и ввели правила темпорального движения, а для того, чтобы обеспечить их выполнение, основали Патруль. Подобно любой другой полиции, мы главным образом помогаем тем, на чьей стороне закон. При возможности оказываем им помощь в различных затруднительных ситуациях, иногда на свой страх и риск облегчаем участь жертв истории. Но главная задача у нас одна: защищать и сохранять саму эту историю, которая, в конечном итоге, приведет к появлению славных данеллиан". - Простите, - сказала Хелен Тамберли. - Какая я идиотка! Но я была так... так взволнованна! Ведь Стивен предполагал вернуться через три дня. Для него - шесть лет, для меня - три дня. Столько времени ему требовалось, чтобы вновь акклиматизироваться в девятнадцатом веке. Он намеревался побродить здесь инкогнито, заново привыкая к викторианским нравам, чтобы по рассеянности не сделать чего-нибудь, способного привлечь внимание слуг или наших местных друзей... Прошла уже целая неделя! - Она закусила губу. - Извините. Все болтаю и болтаю. - Вовсе нет. - Эверард достал трубку и кисет с табаком. Страдания этой женщины тронули его, и он хотел немного успокоиться. - У закоренелого холостяка вроде меня такие пары, как ваша, вызывают зависть. Но давайте вернемся к делу. Так будет лучше для нас обоих. Вы родились в Англии в этом веке, правильно? Она кивнула. - Я родилась в Кембридже в 1856 году. В семнадцать лет я осиротела, но оставшееся от родителей небольшое наследство позволило мне продолжить образование. Я изучала классические языки и наверняка стала бы "синим чулком", если бы мне не предложили вступить в Патруль. Со Стивеном мы познакомились в Академии... Хотя он родился почти на столетие позже - слава богу, в Патруле это не имеет значения, - у нас... оказалось много общего и после окончания Академии мы поженились. Стивен даже не рассчитывал, что мне понравится то время, в котором он родился. - Она поморщилась. - Я побывала в нем и поняла, что он был прав. А он здесь чувствовал... чувствует себя как дома. Для окружающих он - американец, сотрудник фирмы, занимающейся импортом товаров. Я тоже хожу на службу, иногда беру работу на дом. Конечно, женщина, которая интересуется наукой, пока явление редкое, но не чрезвычайное. Ведь Мария Склодовская - мадам Кюри - будет зачислена в Сорбонну всего через несколько лет. - Здешние люди лучше уже тем, что предпочитают не совать нос в чужие дела, чего не скажешь о моем времени. - Разговаривая, Эверард продолжал набивать трубку. - Мне кажется, вы... э-э... довольно много времени проводите вместе - здесь это пока не очень принято. - О да! - горячо подтвердила она. - И в отпуск мы всегда ездим вместе. Мы оба без ума от древней Японии и уже несколько раз там побывали. Эверард подумал, что, вероятнее всего, в те времена Япония была страной с небольшим, по большей части неграмотным населением, изолированной от остального мира, и поэтому Патруль разрешал любознательным путешественникам время от времени туда наведываться. - Мы изучили местные ремесла, например изготовление керамики. Пепельница, что рядом с вами, - работа Стива... Она замолчала. Эверард торопливо задал новый вопрос: - Сами вы занимаетесь Древней Грецией? Патрульный, встретивший его на базе, не знал точно. - Да, меня интересуют колонии на побережье Ионического моря, главным образом, седьмого и шестого веков до нашей эры. - Она вздохнула. - Ирония судьбы состоит в том, что мне, женщине северного типа, там нельзя показываться. Но, как я говорила, мы видели много прекрасного и в других местах. Нет, мне не на что жаловаться! - Она все время старалась держать себя в руках, но все же не выдержала: - Если Стивен... если вам удастся вытащить его оттуда... как вы думаете, можно будет уговорить его осесть на одном месте и заниматься исследованиями здесь, как делаю я? В наступившей тишине громко чиркнула спичка. Прикурив, Эверад выпустил вверх струю дыма и крепче сжал в руке шершавую трубку. - На это не рассчитывайте, - без обиняков сказал он. - Помимо всего прочего, хорошие полевые историки - большая редкость, как, впрочем, и просто хорошие люди... Вы даже не представляете, какая у нас в Патруле дикая нехватка людей. Такие, как вы, дают возможность работать таким, как он. И как я. Обычно мы возвращаемся домой в добром здравии. Работа в Патруле не имела ничего общего с бравадой и безрассудством. Все строилось на точном расчете. Большую часть информации собирали на месте агенты вроде Стива. Но и они нуждались в кропотливом труде таких людей, как Хелен, которые анализировали их донесения. Конечно, наблюдатели Патруля в Ионии поставляли несравненно больше информации, чем ее содержали те хроники и реликвии, что сохранились к девятнадцатому столетию. Но от этого не становилась ненужной работа Хелен - она сопоставляла, оценивала и классифицировала эту информацию, на основании чего готовились рекомендации для последующих экспедиций. - Он должен подыскать себе нечто более безопасное, - покраснев, сказала хозяйка. - Я не хочу иметь детей, пока он этого не сделает. - Не сомневаюсь, что в свое время он перейдет на административную должность, - заверил ее Эверард. "Если нам удастся его спасти", - тут же подумал он и продолжил: - К тому времени у него накопится значительный опыт, и мы позволим ему выбрать занятие по вкусу. Скорее всего он будет руководить новичками. Для этого ему, может быть, придется на несколько десятков лет перевоплотиться в какого-нибудь деятеля из испанских колоний. А если вы последуете за ним, это только облегчит дело. - Вот будет приключение! Думаю, я сумею приспособиться. В общем-то мы и не планировали навсегда остаться викторианцами. - Но вы забыли об Америке двадцатого века. А тамошние связи Стива? - Он происходит из старой калифорнийской семьи, у которой имеются дальние родственные связи с Перу. Его прадед был капитаном; он женился на девушке из Лимы и привез ее к себе в дом. Не исключено, что именно это и явилось причиной интереса Стива к ранней истории Перу. Вы, наверное, знаете, что он стал антропологом, а позднее занялся археологией этой страны. В Сан-Франциско живет его брат с семьей. Незадолго до вступления в Патруль Стив развелся с первой женой. Это случилось... случится в 1968 году. Затем он ушел с профессорской должности, объявив, что получил финансовую помощь от одного научного учреждения, дающую ему возможность заниматься независимыми исследованиями. Этим он объяснял и свои частые длительные отлучки. Он по-прежнему держит там холостяцкую квартиру, чтобы принимать родственников и друзей, и пока не собирается исчезать из их жизни. В конце концов ему придется это сделать, и он знает об этом, но... - Она улыбнулась. - Он сказал, что хочет дождаться, когда его любимая племянница выйдет замуж и родит ребенка. Ему хочется почувствовать себя двоюродным дедушкой. Эверард старался не замечать того, что хозяйка употребляет смешанные времена глаголов: это было неизбежно, когда о подобных вещах говорили на любом языке, кроме темпорального. - Любимая племянница, вот как?.. - пробормотал он. С ней нужно обязательно встретиться: она много знает и расспросы не вызовут у нее подозрений. Что вам о ней известно? - Ее зовут Ванда, и родилась она в 1965 году. Стивен в последнее время часто вспоминал о ней. Она изучала... м-м-м... биологию в каком-то Стэнфордском университете. Между прочим, он намеревался отправиться в эту свою последнюю командировку именно из Калифорнии, а не из Лондона, чтобы встретиться со своими родственниками в... да-да, в 1986 году. - Мне бы хотелось с ней побеседовать. В дверь постучали. - Войдите, - сказала хозяйка. Появилась прислуга и доложила: - Пришел какой-то человек, желает вас видеть, миссис. Назвался мистером Баскесом. - И добавила с явным неодобрением: - Он цветной. - Это мой коллега, - шепнул Эверард. - Он пришел раньше, чем я предполагал. - Проводи его сюда, - распорядилась хозяйка. Действительно, по здешним меркам Хулио Васкес выглядел странновато: невысокий, коренастый, черноволосый. На плоском лице с бронзовым отливом выделялся орлиный нос. Чистокровный уроженец Анд, хотя Эверард знал, что он родился в двадцать втором столетии. Впрочем, в этом районе города, без сомнения, привыкли к визитерам экзотического вида. Мало того что Лондон был центром раскинувшейся по всей планете империи, но еще и площадь Йорк-Плейс располагалась строго посредине Бейкер-стрит. Хелен Тамберли вежливо поздоровалась с вошедшим и велела наконец подать чай. Служба в Патруле излечила ее от малейших проявлений викторианского расизма. В силу необходимости все перешли на темпоральный язык, поскольку хозяйка не говорила по-испански (или на кечуа), а английский не был достаточно важен для Васкеса ни до вступления в Патруль, ни после, и разведчик знал на нем лишь несколько дежурных фраз. - Удалось узнать совсем немного, - начал он. - Задание оказалось очень сложным, особенно из-за такой спешки. Для испанцев я был просто одним из индейцев. Я не смел и подойти к ним, а тем более расспрашивать. За дерзость меня могли выпороть или просто убить на месте. - Среди конкистадоров полно всякого отребья, - заметил Эверард. - Насколько я помню, после того как был доставлен выкуп за Атауальпу, Писарро все же его не отпустил. Вместо этого, предъявив кучу ложных обвинений, он предал его так называемому суду и приговорил к смертной казни. Кажется, к сожжению на костре? - После того как Атауальпа принял христианство, наказание смягчили и заменили повешением, - уточнил Васкес. - Впоследствии сам Писарро и его подручные чувствовали нечто вроде угрызений совести. Но они опасались, что, выйдя на свободу, Атауальпа поднимет против них восстание. Позднее именно так и поступил Манко, их марионеточный инка. - Говоривший сделал паузу. - Да, в испанском завоевании было много страшного - убийства, грабежи, порабощение. Но, друзья мои, вы изучали историю в англоязычных школах, а Испания на протяжении веков была соперницей Англии. Их противоречия не раз использовались в пропагандистских целях. Истина же состоит в том, что испанцы с их инквизицией и прочими жестокостями были в ту эпоху не хуже других, а может, даже и лучше. Некоторые из них, такие как сам Кортес, и даже Торквемада, пытались добиться определенных прав для местного населения. Не следует забывать, что оно уцелело на большей части территории Латинской Америки, причем на землях своих предков, тогда как англичане, вместе со своими последователями - янки и канадцами, почти полностью уничтожили североамериканские племена. - Туше! - сухо произнес Эверард. - Пожалуйста, - прошептала Хелен Тамберли. - Извините меня, сеньора. - Васкес поклонился хозяйке, не вставая с кресла. - Я пытался объяснить, почему удалось узнать так мало, и слегка увлекся. Так вот, достоверно известно, что монах и воин отправились в хранилище, где в ту ночь находились сокровища. Наступил рассвет, но они все не выходили, и тогда обеспокоенные часовые открыли дверь. Внутри никого не было. Осмотрели все выходы. Ничего. Тогда поползли самые невероятные слухи. О происшествии я узнал от индейцев, но даже их нельзя было расспросить как следует. Для них я ведь тоже был чужаком, а сами они отлучались из родных мест крайне редко. Обстановка была напряженная, так что мне пришлось сочинить легенду, объяснявшую мое появление в городе. Однако, если бы мною кто-то заинтересовался всерьез, эта история не выдержала бы проверки. Эверард попыхивал трубкой. - Хм, - произнес он между затяжками. - Насколько я помню, Тамберли, будучи священником, имел доступ к каждой новой партии сокровищ. Он читал над ними молитвы или что-то в этом роде. В действительности же он делал голограммы произведений искусства, чтобы грядущие поколения смогли увидеть и оценить их. А как туда попал этот военный? Васкес пожал плечами. - Мне сказали, что его имя - Луис Кастелар и что он - кавалерийский офицер, отличившийся в этой кампании. Некоторые утверждали, что он, вероятно, задумал похитить сокровища. Но другие считали, что такой доблестный рыцарь на это не способен, не говоря уже о благочестивом брате Танакуиле. В конце концов сам Писарро допросил часовых, но, как мне сказали, он лишь утвердился во мнении об их честности. Сокровища-то остались нетронутыми. Когда я покидал те места, бытовало мнение, что тут не обошлось без вмешательства нечистой силы. Людей охватила самая настоящая истерия. Это могло иметь крайне неблагоприятные последствия... - ...Которые не отражены в известной нам истории, - докончил за него Эверард. - Насколько критичен этот пространственно-временной отрезок? - Вне всякого сомнения, испанское завоевание в целом - одно из ключевых событий мировой истории. Что же до этого отдельного эпизода, кто знает? Мы ведь находимся по отношению к нему в будущем, но пока существовать не перестали. - Это не означает, что мы не можем исчезнуть, - резко оборвал Васкеса Эверард. "Просто навсегда исчезнуть из реальности, мы сами и породивший нас мир, - словно нас никогда и не было. Это пострашнее смерти". - Патруль сконцентрирует все свои резервы в этом временном отрезке и будет действовать крайне осторожно, - добавил он, обращаясь к Хелен Тамберли. - Что же могло произойти? У вас есть какие-нибудь предположения, агент Васкес? - Есть одна догадка, - ответил разведчик. - Думаю, кто-то намеревался похитить сокровища с помощью машины времени. - Да, это вполне возможно. Кстати, Тамберли, наряду с прочими задачами, должен был наблюдать за развитием событий и сообщать Патрулю обо всем, что могло вызвать подозрения. - Как он мог это сделать, не возвратившись в будущее? - удивилась хозяйка. - Он оставлял донесения в условленных местах среди скал. Контейнеры, имеющие форму обычных булыжников, испускали гамма-лучи, чтобы их легче было обнаружить, - пояснил Эверард. - Все эти места были проверены, но там не нашли ничего, кроме обычных коротких рапортов Тамберли о его наблюдениях. - Для этого расследования я бросил свою основную работу, - продолжал рассказывать Васкес. - Моя миссия - на одно поколение раньше, во времена правления Уайна Капака, отца Атауальпы и Уаскара. Нельзя изучать испанское завоевание, не разобравшись в истории великой и сложной цивилизации, которую уничтожили конкистадоры. Империя инков простиралась от Эквадора в глубь территории Чили и от побережья Тихого океана до истоков Амазонки. И... похоже, какие-то чужеземцы появлялись при дворе великого правителя инков в 1524 году, примерно за год до его смерти. Они походили на европейцев, и поначалу мы решили, что так оно и есть: инки уже слышали о людях, прибывших издалека. Спустя какое-то время они исчезли, причем никто не знал, куда и каким образом. А незадолго до вызова в будущее, я начал получать из различных источников сообщения, что пришельцы пытались убедить Уайна не наделять Атауальпу такой властью, которая позволит ему соперничать с Уаскаром. Им это не удалось: старик был упрям. Однако важен сам факт подобной попытки, так ведь? Эверард даже присвистнул: - О боже, конечно! У вас есть предположения, кем могли быть эти пришельцы? - Достоверных данных нет. В этом интервале крайне трудно завоевать чье-то доверие. - Васкес усмехнулся. - Защищая испанцев от обвинений в том, что они, даже по понятиям шестнадцатого столетия, выглядели чудовищами, должен сказать, что инки тоже не были невинными овечками. Их государство осуществляло агрессивную экспансию во всех направлениях. И было тоталитарным. Жизнь нации регулировалась до последних мелочей. Но власть проявляла и доброту: если вы с ней сотрудничали, то получали свой кусок. Но горе вам, если вы выказывали строптивость. Даже высшие сословия не пользовались у инков какой-либо ощутимой свободой. Ею наслаждался только божественный король инков. Так что вы можете представить, с какими трудностями можно столкнуться, даже если принадлежишь к той же самой расе. В Каксамалке я говорил всем, что меня послали сообщить чиновникам о делах в моей местности. Но до того как Писарро сверг Атауальпу, я и с этой легендой вряд ли продержался бы очень долго. Поэтому мне приходилось довольствоваться лишь слухами и сплетнями. Эверард кивнул. Испанское завоевание (как, впрочем, и практически любое событие в истории) имело и положительные, и отрицательные стороны. Кортес, по крайней мере, положил конец кровавым жертвоприношениям ацтеков, а Писарро принес индейцам понятие о достоинстве и правах личности. У обоих завоевателей среди индейцев были союзники, которые сразу встали на сторону испанцев. Патрульному не пристало морализировать. Его долг - охранять то, что было, что составляет историю, и, конечно, помогать своим товарищам. - Давайте обсудим наши дальнейшие действия, - предложил Эверард. - Может, удастся что-нибудь придумать. Миссис Тамберли, мы не бросим вашего мужа на произвол судьбы: не сомневайтесь, мы сделаем все возможное, чтобы спасти его, хотя, конечно, не все в наших силах. Дженкинс принесла чай. 30 октября 1986 года Мистер Эверард поразил меня. Его письма, а затем телефонные звонки из Нью-Йорка были изысканно-вежливы и, скажем так, весьма интеллектуальны. Но вот он сам: здоровяк с перебитым носом. Сколько ему лет? Сорок? Трудно сказать. Уверена, что он немало побродил по свету. Впрочем, дело не в том, как он выглядит. (Кстати, он мог бы вызвать у меня интерес - при определенных обстоятельствах. Хотя таковых не возникнет. Без сомнения, к лучшему, черт бы все побрал.) Говорит он вкрадчиво, и в целом стиль общения напоминает его письма. Жмем друг другу руки. - Рад встретиться с вами, мисс Тамберли. - Голос низкий. - Спасибо, что пришли. Отель в деловой части города. Вестибюль. Я парирую: - Но это ведь связано с моим единственным дядюшкой, не так ли? Он кивает. - Мне бы хотелось побеседовать с вами не торопясь. Вы не сочтете меня чересчур навязчивым, если я приглашу вас выпить? Или пообедать? Я не доставлю вам излишних хлопот. Надо быть начеку. - Спасибо. Возможно, попозже. По правде говоря, мне нужно немного успокоиться. Давайте пока просто пройдемся. - Почему бы и нет? День великолепный, а я не был в Пало-Альто уже несколько лет. Может, отправимся в университет и побродим там? Погода действительно прекрасная - бабье лето, дождей нет и в помине. Еще несколько таких дней, и появится смог. А пока над головой прозрачное голубое небо, и солнечный свет заливает все кругом. Стройные эвкалипты в университетском городке скоро окрасятся в серебристые и нежно-зеленые тона. Мое волнение совершенно естественно (что-то случилось с дядей Стивом), но у нее есть и другая причина: рядом со мной самый настоящий детектив. Мы сворачиваем налево. - Чего вы хотите, мистер Эверард? - Побеседовать с вами, как я и говорил. Я бы хотел, чтобы вы как можно подробнее рассказали мне о докторе Тамберли. Какая-нибудь деталь в вашем рассказе может навести нас на след. Хорошо, что эта организация проявила заботу и поручила дело такому человеку. Понятно, ведь они вложили деньги в экспедицию дяди Стива. Он ведет исследования в Южной Америке, о которых никогда особенно не распространяется. Вероятно, приберегает сенсацию для книги, которую намеревается написать. Похвальная забота. Надо же будет отчитаться, куда пошли необлагаемые налогами суммы. Нет, так нельзя. Дешевый цинизм присущ самонадеянным невеждам. - А почему вы хотите побеседовать именно со мной? Ведь мой отец, брат дяди, наверняка знает больше. - Возможно. Я намерен повидаться и с ним, и с вашей матерью. Но, по дошедшей до меня информации, вы пользуетесь особым расположением вашего дяди. Я почти уверен, что он рассказывал вам о себе - никаких тайн, ничего, на ваш взгляд, особенного. Тем не менее эти сведения наверняка помогут мне понять его и подскажут, куда он мог направиться. Комок в горле. Прошло уже шесть месяцев, а от него - ни строчки. - Неужели в вашей организации ничего не знают? - Вы уже спрашивали об этом, - напоминает Эверард. - Тамберли всегда действовал самостоятельно. Это было единственным условием, поставленным им перед организацией. Он работал в Андах - вот и все, что нам известно. Это огромная территория. Полицейские власти нескольких стран, где он мог бы оказаться, не смогли сообщить нам ничего полезного. Об этом трудно говорить. Мелодрама. Но... - Вы подозреваете... нечистую игру? - Мы ничего не знаем, мисс Тамберли. Надеемся, что нет. Может быть, он решил рискнуть и... В любом случае, моя задача - попытаться понять его. Он улыбается. На лице проступают морщины. - А для этого я хочу сначала познакомиться с людьми, которых он считает близкими. - Понимаете, он всегда был очень замкнут и... нелюдим. - Но отношения с вами - исключение. Не будете возражать, если я задам несколько вопросов, касающихся вас самой? - Давайте. Но не обещаю, что отвечу на все. - Ничего сугубо личного. Ну, скажем так. Вы учитесь на последнем курсе в Стэнфорде, верно? Какая у вас специализация? - Биология. - Это такое же общее понятие, как физика, правда? Мозги у него на месте. - Ну, я интересуюсь главным образом эволюционными изменениями. Возможно, займусь палеонтологией. - Значит, вы намерены учиться в аспирантуре? - Конечно. Докторская степень - пропуск в науку. - Осмелюсь заметить, вы больше похожи на спортсменку, чем на ученого. - Конечно, теннис, туризм... Люблю прогуляться с рюкзаком по свежему воздуху, а поиски останков ископаемых животных - прекрасный способ еще и получать за это деньги. - Что-то меня подталкивает. - Я уже подыскала себе работу на лето. Буду водить туристов на Галапагосских островах. Самый настоящий затерянный мир, если таковой когда-либо существовал. Неожиданно у меня начинает щипать глаза, контуры предметов расплываются. - Эту работу мне нашел дядя Стив. У него в Эквадоре друзья. - Что ж, неплохо. Говорите по-испански? - Немного. Раньше мы всей семьей часто проводили отпуска в Мексике. Я и сейчас время от времени там бываю. Кроме того, я несколько раз съездила в Южную Америку. С ним необыкновенно легко разговаривать. "Удобен, как старый ботинок", - говаривал в подобных случаях отец. Сначала мы сидели на скамейке в университетском городке, потом пили пиво в студенческом клубе. Кончилось же все тем, что он пригласил меня обедать. Ничего особенного, никакой романтики. Но из-за этого стоило пропустить занятия. Я говорила без умолку. Удивительно, как мало он ухитрился рассказать о себе. Я поняла это в тот момент, когда он, стоя возле моего дома, пожелал мне спокойной ночи. - Вы мне необыкновенно помогли, мисс Тамберли. Возможно, больше, чем сами предполагаете. Завтра я примусь за ваших родителей. Затем, вероятно, вернусь в Нью-Йорк. Погодите. - Он достал портмоне и извлек оттуда маленький белый прямоугольник. - Моя визитка. Возьмите. Если вы вспомните еще что-нибудь, сейчас же позвоните мне. - Затем продолжил необычайно серьезно: - Даже если случится что-либо, по вашему мнению, совсем незначительное. Пожалуйста. Дело может принять опасный оборот. Неужели дядя Стив связан с ЦРУ? Вечер вдруг потерял для меня всю свою прелесть. - Хорошо. Спокойной ночи, мистер Эверард. Я выхватываю у него визитку и торопливо закрываю дверь. 11 мая 2937 года до Рождества Христова - Когда я заметил, что они ушли со своих постов и собрались вместе, я призвал на помощь Сант-Яго и бросился на них, - рассказывал Кастелар. - Первого двинул по шее, и он упал. Извернулся и ударил второго - ребром ладони под нос, снизу вверх. Вот так! - Испанец сделал резкий, сокрушительный выпад. - Он тоже свалился. Тогда я схватил свою шпагу, прикончил обоих и бросился к вам. Он говорил нарочито небрежно. Тамберли, еще не оправившись от шока, подумал, что экзальтационисты совершили непростительную ошибку: недооценили возможности человека прошедшей эпохи. Этот испанец не знал почти ничего из того, что знали они, но голова у него работала ничуть не хуже. Сыграла свою роль и жестокость, воспитанная столетиями войн, - не конфликтов с использованием передовых технологий, где роль личности незначительна, а средневековых битв, когда смотришь в лицо своему врагу и собственной рукой кромсаешь его на куски. - И вы не побоялись их... колдовства? - пробормотал Тамберли. Кастелар покачал головой. - Я знал, что Бог на моей стороне. Он перекрестился и вздохнул. - Я сделал глупость - не захватил с собой их ружья. Больше такого не повторится. Несмотря на жару, Тамберли охватила дрожь. Сгорбившись, он сидел в высокой траве, под лучами полуденного солнца. Над ним нависал Кастелар - доспехи сверкают, рука сжимает шпагу, ноги широко расставлены - словно колосс, покоривший мир. В нескольких ярдах от них стоял темпороллер. Рядом журчал ручей, устремляясь к невидимому отсюда океану. Кастелар прикинул, что до него миль двадцать-тридцать. Пальмы, чиримойи [чиримойя - небольшое фруктовое дерево, эндемик Южной Америки] и другая растительность свидетельствовали, что они "все еще" находятся в тропическом поясе Америки. Ну да, он ведь в первую очередь привел в действие темпоральный активатор, а пространственный почти не трогал. Вскочить, прорваться мимо испанца к роллеру и бежать? Нет, это невозможно. Будь он в лучшей физической форме, рискнул бы. Как и большинство полевых агентов, он в совершенстве владел техникой рукопашного боя. Это давало возможность одолеть более сильного, но менее искусного противника. (Любой кабальеро минувших веков проводил жизнь в условиях такой физической активности, что даже олимпийский чемпион рядом с ним мог показаться заморышем). Но сейчас Тамберли был слишком слаб - и телом, и духом. После того как с головы был снят кирадекс, к нему снова вернулась сила воли. Но что толку? Тело его не слушалось, мысли путались, веки налились свинцом, голова гудела, как колокол. Кастелар свирепо глядел на американца. - Хватит изворачиваться, колдун! - выкрикнул он. - Ты ответишь на все мои вопросы. "Если я буду просто молчать, он меня убьет, - в изнеможении размышлял Тамберли. - Но сначала попытается развязать язык пытками и заставить подчиниться силой... Хотя тогда он останется один, неизвестно где, и может быть, не сумеет никому принести вреда. Нет. Убедившись, что от меня мало проку, он наверняка попытается запустить роллер. Хорошо, если сразу взорвется, а если нет? Он ведь такого натворит... Нет, смерть - на крайний случай, когда ничего другого не останется..." Тамберли поднял голову и увидел в вышине темный силуэт парящего орла. - Никакой я не колдун, - сказал он. - Просто я знаю много таких вещей, о которых вы даже и не слышали. Индейцы думали, что мушкетеры повелевают молниями. А все дело в порохе. Стрелка компаса указывает на север, но это тоже не колдовство. - "Хотя ты и не понимаешь принцип его действия". - Таковы и оружие, которое поражает, не причиняя ран, и механизмы, способные преодолевать пространство и время. Кастелар кивнул. - Я догадался об этом, - неторопливо произнес он. - Охранявшие меня воины, которых я потом убил, думали, что я не понимаю, о чем они говорят. "Боже, какой сообразительный экземпляр! Возможно, в своем роде гений. Я его недооценивал. А ведь он рассказывал, что в семинарии зачитывался Амадисом Галльским - рыцарскими романами, будоражившими воображение его современников... А в другой раз продемонстрировал в разговоре хорошее понимание тонкостей ислама". Кастелар вдруг весь напрягся. - Говори, что здесь происходит, - потребовал он. - Кто ты на самом деле и почему выдаешь себя за духовное лицо? Тамберли попытался сосредоточиться. Защитного барьера в сознании больше не было: кирадекс снял психологическую блокировку и ничто теперь не удерживало его от раскрытия тайн темпоральных путешествий и Патруля Времени. Кроме чувства долга. Он обязан, просто обязан найти выход из этого ужасного положения. Ему бы сейчас хоть небольшую передышку - восстановить силы после всего, что пришлось пережить, - и он перехитрил бы Кастелара. Будь тот хоть семи пядей во лбу - ему все равно многого не понять. Но Тамберли был едва жив. А Кастелар чувствовал его слабость и беспощадно на него наседал. - Отвечай! По существу, без уверток! Говори правду! Он наполовину обнажил шпагу, но тут же убрал ее обратно в ножны. - Это будет очень долгий рассказ, дон Луис... Испанец пнул Тамберли сапогом по ребрам, и тот упал, хватая ртом воздух. Грудь пронзила нестерпимая боль. - Давай! Говори же! - Голос испанца гремел над ним, словно раскаты грома. Американец с трудом поднялся с земли и снова сел, втянув голову в плечи. - Да, я выдавал себя за монаха, но не имел никаких намерений, направленных против веры Христовой. - Тамберли закашлялся. - Так было нужно. Понимаете, где-то в мире есть злодеи, у которых имеются точно такие же машины. На этот раз они хотели завладеть вашим сокровищем и похитили нас обоих... Допрос продолжался. Уж не у доминиканцев ли, заправлявших испанской инквизицией, обучался Кастелар? Или он просто умел обращаться с пленными? Вначале Тамберли намеревался скрыть все, что касалось темпоральных путешествий, но потом то ли он сам случайно проговорился, то ли Кастелар, заподозрив что-то, сумел развязать ему язык. Конкистадор удивительно быстро ухватил суть идеи. Теория не понадобилась. (Тамберли сам имел довольно смутное представление об этом открытии, совершенном спустя много тысячелетий после его эпохи.) Кастелар не стал ломать голову над проблемой взаимосвязи пространства и времени: выругавшись, он сразу же перешел к практической стороне дела. До него быстро дошло, что машина может летать и зависать в воздухе, а также мгновенно переноситься по желанию седока куда и когда угодно. Пожалуй, реакция Кастелара оказалась вполне естественной. Даже образованные люди шестнадцатого столетия верили в чудеса - это догмат и христианства, и иудаизма, и ислама. С другой стороны, они жили в эпоху революционных открытий, изобретений и идей. (Испанцы же чуть не поголовно увлекались историями о рыцарях и волшебниках - пока их не излечил от этого Сервантес.) Ни один ученый не говорил Кастелару, что путешествие в прошлое физически невозможно, ни один философ не указывал причины, по которым оно абсурдно с точки зрения логики. Конкистадор принял его как очевидный факт. Опасность изменения или даже уничтожения всего будущего, по-видимому, нисколько его не беспокоила. Впрочем, возможно, он просто не хотел связывать себе этим руки. - О мире позаботится Господь, - заявил он и принялся выяснять, как пользоваться машиной. Конкистадор живо представил себе груженные товарами каравеллы, которые курсировали между столетиями, и картина его воодушевила. Его не слишком интересовал поистине драгоценный груз этих каравелл: сведения о происхождении цивилизаций, утраченные стихи Сапфо, записи выступлений величайших виртуозов, трехмерные изображения произведений искусства, пошедших на переплавку в счет выкупа... Он думал о рубинах и рабах, но прежде всего - об оружии. Ему казалось естественным, что владыки будущего постараются регулировать подобные перемещения, а бандиты станут грабить караваны. - Значит, ты был шпионом своего повелителя, а его враги, явившись, словно воры, посреди ночи в сокровищницу, удивились, обнаружив там нас двоих? - заключил испанец. - Благодаря милости Божией, мы снова на свободе. Что дальше? Солнце стояло низко. В горле у Тамберли пересохло, голова раскалывалась, суставы болели. Сквозь темную пелену, застилавшую глаза, он увидел, что неутомимый и безжалостный Кастелар присел перед ним. - Мы... мы должны вернуться... к моим товарищам по оружию, - прохрипел Тамберли. - Они хорошо вам заплатят и... отвезут вас обратно, в Каксамалку. - Отвезут? Неужели? - Кастелар по-волчьи оскалился. - И сколько они мне заплатят, в лучшем случае? К тому же я не уверен, Танакуил, что ты говоришь правду. Я верю лишь в то, что Господь не случайно вложил этот инструмент в мои руки, и я должен воспользоваться им во славу Господа и моего народа. Слова испанца обрушивались на Тамберли, словно удары. - И как вы намерены поступить? Кастелар погладил бороду. - Я подумаю, - негромко ответил он, сощурившись. - Но прежде ты научишь меня обращаться с этим рысаком. Он упруго поднялся на ноги. - Встать! Испанцу пришлось едва ли не волоком тащить своего пленника к темпороллеру. "Я должен лгать и тянуть время; на худой конец, откажусь и пусть делает что хочет". Но силы оставили Тамберли. Истощение, боль, жажда, голод сломили его... Он был не в состоянии сопротивляться. Кастелар склонился над пленником, готовый отреагировать на любое подозрительное движение. Но Тамберли уже почти ничего не соображал и даже не пытался обмануть его. Ухватиться за рукоятки, осмотреть пульт управления. Для определения даты нажать на кнопку. Машина регистрировала каждый пространственный и темпоральный переход. Да, в самом деле, счетчик показывает, что они попали в далекое прошлое, в тридцатое столетие до Рождества Христова. - До Рождества Христова, - с придыханием произнес Кастелар. - Конечно же, я могу отправиться к Господу, когда он ходил по этой земле, и пасть пред ним на колени... Когда испанец впал в экстаз, здоровый человек запросто мог бы нанести ему удар, используя карате, но Тамберли лишь упал на сиденье и потянулся к активатору. Кастелар отпихнул его, и американец повалился на землю, словно мешок с мукой. В полузабытьи он лежал на земле, пока острие шпаги не заставило его снова подняться. Вот дисплей с картой. Они находятся на побережье, которое в будущем станет южной частью Эквадора. По приказу Кастелара Тамберли включил настройку, и глобус начал вращаться. Когда показались очертания Средиземного моря, конкистадор застыл. - Уничтожить неверных, - пробормотал он. - Вновь обрести Святую Землю. Банк данных выдавал на экран изображение любого района Земли в заданном масштабе, а управлять перемещениями в пространстве смог бы и ребенок. (Конечно, если не требовалась большая точность.) Кастелар согласился, что пока ему лучше воздержаться от таких трюков, как внезапное появление в запертой сокровищнице. Установка же времени не представляла для него трудностей, поскольку он знал арабские цифры. Поэтому конкистадор в считанные минуты справился с задачей. Роллер был несложен в управлении и позволял в мгновение ока переноситься куда и когда угодно. Однако использование антигравитатора требовало более основательной подготовки. Перед пробным полетом Кастелар заставил Тамберли показать ему, как пользоваться рычагами управления, а затем усадил американца позади себя. - Если упадем, то вместе, - пригрозил он. А Тамберли только об этом и мечтал. Вначале роллер тряхнуло так, что он едва не свалился, но Кастелар тут же выровнял машину и расхохотался. Он попробовал прыгнуть во времени и возвратился на полдня назад. Неожиданно солнце оказалось в зените, а на экране он увидел себя и Тамберли - они находились в долине, почти в миле под ними. Это его потрясло. Он поспешно рванулся вперед, к закату, и сразу же снизился. Теперь внизу никого не было. Почти минуту роллер висел в воздухе, а затем с грохотом приземлился. - Слава Господу! - вскричал Кастелар, ступив на землю, - чудеса и милости его бесконечны! - Пожалуйста, - взмолился Тамберли, - давайте сходим к реке. Я умираю от жажды. - Чуть позже, - ответил Кастелар. - Здесь нет ни пищи, ни огня. Нужно отыскать место получше. - Где? - простонал Тамберли. - Я уже об этом подумал, - сказал Кастелар. - Искать твоего короля - все равно, что отдаться ему на милость. Он заберет у меня это приспособление, которое может хорошо послужить христианской вере. Вернуться в ту самую ночь в Каксамалку? Нет, не сразу. Там придется иметь дело с пиратами, а если не с ними, так наверняка с моим великим капитаном Писарро. Я его бесконечно уважаю, но... Возможны затруднения. Если же я явлюсь с могучим оружием, он будет со мной считаться. - При этих словах Тамберли, несмотря на свое полуобморочное состояние, вспомнил, что еще до полного завоевания Перу среди конкистадоров начались распри. - Ты утверждаешь, что родился почти через две тысячи лет после Господа нашего, - продолжал Кастелар. - Твое время может послужить хорошим убежищем. Ты наверняка знаешь там подходящие места. А если, как ты говоришь, это изобретение было сделано намного позже, то ваши чудеса и подавно не собьют меня с толку. Тамберли понял, что испанец и не подозревал о существовании автомобилей, самолетов, небоскребов, телевидения... Он был осторожен, словно дикий зверь. - Тем не менее для начала я предпочел бы какую-нибудь тихую заводь, где мне ничто не будет угрожать; отдохнув, я решу, что делать дальше. Хорошо бы еще найти там человека, слова которого можно было сравнить с твоими... И тут же словно взорвался: - Понял? Ты должен знать такое место! Говори! С запада струился мягкий золотистый свет. Птицы устраивались на ночлег в кронах деревьев. Сверкала вода в реке. Кастелар снова пустил в ход кулаки. По этой части он был мастер. Ванда... В 1987 году она должна быть на Галапагосских островах, которые как нельзя лучше подходили для убежища... Подвергнуть ее опасности... Нет, это много хуже, чем нарушить инструкции Патруля. Но так или иначе, кирадекс сломал важный барьер внутри Тамберли. Эта девушка находчива, изобретательна и почти столь же сильна, как любой мужчина. Она не бросит в беде своего несчастного, униженного дядю. Ее яркая красота отвлечет Кастелара, хотя он и привык не придавать значения женским чарам. А тем временем американцы найдут или используют какую-либо возможность... Впоследствии патрульный не один раз проклинал себя за это решение. Да, испанец вырвал его силой, но он и сам виноват: кто тянул его за язык? Карты и координаты островов, которые ни один известный истории картограф не наносил на бумагу до 1535 года. Их описание. Объяснения, что делала там девушка. (Кастелара вначале это изумило, но потом он вспомнил об амазонках из средневековых романов.) Сведения о ней. Какова вероятность, что большую часть времени она будет в окружении друзей? Возможно ли, что позже она захочет побродить по острову одна?.. Вопросы эти были порождением изобретательного, цепкого ума, обладатель которого привык охотиться в открытую. Спустились сумерки. Быстро, как это бывает в тропиках, наступила ночь. Зажглись звезды. Откуда-то донесся вой ягуара. - Ну, что же... - Кастелар ухмыльнулся. - Ты рассказал все, что требовалось. Правда, не по доброй воле, но тем не менее ты заслужил отдых. - Могу я пойти напиться? - взмолился Тамберли, которому впору уже было ползти. - Как хочешь. Впрочем, не уходи далеко, чтобы потом я мог тебя отыскать. Боюсь, иначе ты в этой глуши пропадешь. Тамберли охватил ужас. Он приподнялся и сел в траве. - Как? Разве мы улетим не вместе? - Нет, нет. Я не слишком тебе доверяю, приятель. Сначала мне нужно позаботиться о себе. Все дальнейшее - в руках Господа. Подожди здесь, пока я за тобой не вернусь. В свете звезд тускло поблескивали шлем и металлический нагрудник. Испанский рыцарь направился к машине времени. Сел за пульт. Пальцы его легли на светящиеся рукоятки. - Сант-Яго с нами, вперед! - раздался клич. Машина поднялась на несколько ярдов в воздух. Затем послышался хлопок, и роллер исчез. 12 мая 2937 года до Рождества Христова Тамберли проснулся на рассвете. Берега реки были темны от росы. Рядом шелестел камыш, журчала и плескалась вода. В ноздри ему ударили запахи трав. Все тело американца болело. Живот свело от голода, но голова была ясная. Исчезли последствия применения кирадекса - неспособность сосредоточиться и головная боль. Он снова мог соображать, снова почувствовал себя человеком. С трудом поднявшись на ноги, он некоторое время стоял на месте, вдыхая прохладный воздух. Небо приобрело светло-голубой оттенок. Вдалеке с карканьем пролетела стая ворон. Кастелар так и не вернулся. Возможно, ему потребовалось дополнительное время. Когда накануне он увидел самого себя сверху, это, вероятно, вывело его из равновесия. Не исключено, что он вообще не вернется. В будущем, куда он направился, его могли убить... Либо он решил, что мнимый монах просто не стоит беспокойства. "Довольно рассуждений. В моих силах сделать так, чтобы он никогда меня не нашел. И я буду свободен". Тамберли двинулся в путь. Он слаб, но если будет экономить силы, то сможет добраться до побережья. Главное - держаться реки. А в устье вполне может быть какое-нибудь поселение. Люди уже давно научились переправляться морем из Азии в Америку. Туземцы, конечно, примитивны, но наверняка гостеприимны. С его знаниями он сможет стать у них важной персоной. А потом... У него появилась идея. 22 июля 1435 года Он меня отпускает. До земли - несколько дюймов. Я теряю равновесие и падаю. Снова вскрикиваю. Пячусь от него. Останавливаюсь. Смотрю. Он по-прежнему в седле машины - улыбается. Сквозь гулкие удары сердца, отдающиеся в голове, слышу, как он говорит: - Не пугайтесь, сеньорита. Я прошу прощения за столь неделикатное обращение, но иного выхода у меня просто не было. Теперь мы одни и можем побеседовать. Одни! Оглядываюсь по сторонам. Океан совсем рядом. Это залив - на фоне неба просматриваются очертания противоположного берега. Похоже на Академи-Бей, близ станции "Дарвин"... Но где сама станция? Может, это дорога в Пуэрто-Айора? Кусты, как в Матазарно, деревья, как в Паоло-Санто... Редкие кактусы, кустики травы. Пусто, кругом пусто. Пепел от костра. Господи Иисусе! Панцирь огромной черепахи и обглоданные кости! Невероятно: кто-то убил черепаху на Галапагосских островах! - Пожалуйста, не пытайтесь убежать, - предупреждает он. - Мне просто придется вас догнать. Поверьте, ваша честь в безопасности. В большей безопасности, чем где-либо. Ведь на этих островах нет никого, кроме нас. Мы - словно Адам и Ева перед грехопадением. В горле у меня пересохло. Язык едва ворочается во рту. - Кто вы? Что здесь происходит? Он слезает с машины. Галантно кланяется. - Дон Луис Ильдефонсо Кастелар-и-Морено, из Барракоты в Кастилии. До недавнего времени - участник экспедиции капитана Франциско Писарро в Перу. К вашим услугам, миледи. Кто сошел с ума, он или я? А может быть, весь мир? Я хочу удостовериться, что не сплю, не повредилась головой, что это не галлюцинации и не бред. Нет-нет, я вполне вменяема. Меня окружают растения, которые я знаю. Они крепко сидят в земле. По небосклону движется Солнце. Воздух еще не успел нагреться, но запахи, поднимающиеся от земли, такие же, как всегда. Стрекочут кузнечики. Мимо с шумом пролетает голубая цапля. Разве все это не реально? - Садитесь, - предлагает он. - Вы никак не можете прийти в себя. Хотите воды? - Затем, как бы желая меня успокоить: - Я захватил ее с собой. Здесь безлюдное место. Но у вас будет все, что пожелаете. Я киваю головой и принимаю его предложение. Он поднимает с земли сосуд, протягивает мне и сразу же делает шаг назад. Чтобы не испугать маленькую девочку. Я принимаю ведерко - розовое, с трещиной у верхнего края. Им еще можно пользоваться, но держать у себя такую вещь никто не станет. Его явно кто-то выбросил, а Кастелар подобрал. Пластик ничего не стоит даже в хижинах туземцев. Пластик. Последний штрих. Решил подшутить. Боже, это не смешно. И все же я смеюсь. Кричу. Вою. - Успокойтесь, сеньорита. Повторяю, если будете благоразумны, вам нечего опасаться. Я буду вас защищать. Свинья! Я не сбрендившая феминистка, но, когда похититель берет меня под свое покровительство, это уж слишком. Мой смех замирает в тишине. Встаю. Разминаюсь. Мускулы немного дрожат. И все же, несмотря ни на что, я больше не испытываю страха. Внутри - холодная ярость. Стараюсь точно оценить ситуацию. Испанца вижу так отчетливо, словно его осветила молния. Он невысок и худощав, но силен - я еще помню его хватку. Черты лица, конечно, чисто европейские. Кожа почти черная от загара. Одет он, правда, так себе. Неоднократно чиненная одежда полиняла и выцвела, а кое-где заляпана грязью. Сам он тоже давно не мылся. От него исходит сильный запах, не вызывающий, однако, отвращения. Его можно назвать естественным. На шлеме - гребень, который сзади защищает шею. Латы потускнели, на поверхности металла видны царапины. Следы сражений? На левом бедре висит шпага. Справа - ножны для кинжала. Но они пусты. Испанец, по-видимому, разделал черепаху и сделал из дерева вертел, на котором жарил мясо, с помощью шпаги. Для костра он наломал сухих веток. В стороне лежит приспособление для добывания огня. Вместо шнура - сухожилие. Значит, он здесь уже давно. Шепотом спрашиваю: - Где мы? - Это один из островов того же архипелага; вам он известен под названием Санта-Крус. Мы перенеслись на пятьсот лет назад. Сегодня - ровно сто лет до его открытия. Дыши медленно и глубоко. Сердце, успокойся. В свое время я отдавала должное научной фантастике. Путешествия во времени. Но... испанский конкистадор! - Из какого вы времени? - Я уже говорил. Из будущего, примерно через сто лет. Я принимал участие в походе братьев Писарро, и мы свергли языческого правителя Перу. - Нет. Я бы вас просто не поняла. Ошибка. Теперь я вспоминаю. Дядя Стив говорил мне как-то, что если я встречу англичанина из шестнадцатого столетия, то не пойму ни единого слова. Написание слов почти не изменилось, а произношение - радикально. Испанский же в этом отношении гораздо стабильнее. Дядя Стив! Остынь. Нужно говорить спокойнее. Нет, не могу. По крайней мере, смотрю этому человеку прямо в глаза. - Вы упомянули об одном моем родственнике, прежде чем... схватить меня своими сильными руками. - Я сделал то, что было необходимо, - раздраженно говорит он. - Да, если вы действительно Ванда Тамберли, то я знаком с братом вашего отца. - Он пристально смотрит на меня. - Когда мы были вместе, его звали Эстебан Танакуил. Значит, дядя Стив тоже путешествует во времени? Ничего не могу с собой поделать: голова идет кругом. Пытаюсь успокоиться. Дон Луис-И-Так-Далее видит мое замешательство. А может, он даже его предвидел? По-моему, он хочет вывести меня из равновесия. - Я предупредил вас, что дядя в опасности, - говорит он. - И это правда. Он мой заложник, которого я оставил в безлюдном месте, где он вскоре умрет от голода, если прежде его не растерзают дикие звери. И выкуп за него должны дать вы. 22 мая 1987 года Один миг, и мы прибыли. Похоже на удар в солнечное сплетение. Я едва не падаю. Хватаюсь за него. Зарываюсь лицом в складки его грубого плаща. Спокойно, милочка. Он предупредил тебя об этом... переходе в другое измерение. Сам он охвачен благоговейным страхом. Слышится торопливое: - Ave Maria gratiae plena... [католическая молитва "Аве Мария"] Здесь, в небесах, холодно. Луны не видно, но звезды - повсюду. Мигают огоньки летящего самолета. Полуостров огромен, как раскинувшаяся вширь галактика. Мы над ним на высоте полумили. Внизу - белые, желтые, красные, зеленые, синие искры - сверкающий поток автомобилей, едущих из Сан-Хосе в Сан-Франциско. С левой стороны чернеют тени - это горы. Справа - темный провал залива, прочерченный огнями мостов. Гроздья огней на дальнем берегу обозначают отстоящие друг от друга районы города. Сегодня пятница, около десяти вечера. Часто ли я видела эту картину прежде? Случалось, сквозь иллюминаторы авиалайнеров. Сейчас иное дело; я разглядываю ее с заднего сиденья зависшего в воздухе пространственно-временного мотоцикла. Впереди меня - человек, родившийся почти за пять столетий до меня. У него прекрасное самообладание. И прямо-таки львиная отвага. Правда, лев никогда не бросается в неизвестность сломя голову. А ведь именно так поступили эти парни, когда Колумб объяснил им, где их ждет добыча. - Это королевство Морганы-ла-Хады? - едва дыша, спрашивает он. - Нет, тут живу я. А вот это - фонари, фонари на улицах, и в домах, и... на повозках. Эти повозки движутся сами собой, без лошадей. А там летит воздушный корабль. Но он не может переноситься с места на место и из одного года в другой, как этот. Разумная женщина не стала бы нести такую чепуху. Она бы начала пудрить ему мозги, водить за нос и воспользовалась бы его невежеством, чтобы заманить в ловушку. Как же, в ловушку. Я - всего лишь я, а вот он - действительно супермен или очень близок к такому определению. Он - продукт естественного отбора своей эпохи. В те времена выживали и давали потомство только физиче