, недоступную простому взору.
Воцарилось почтительное молчание. Потом кто-то робко попросил:
     - Госпожа Ле Нуар, спойте нам!
     - Не зови меня госпожой! - вскинулась было Эллен. Потом
устало провела ладонью по лицу и тихо вздохнула: - Смерти моей
хотите... Ладно.
     Она медленно потянулась за своей гитарой. Свита почтительно
расступилась, давая ей простор. Коснувшись струн, Эллен мысленно
выругалась - ведь только накануне натянула стальные, и вот они снова
стали серебряными! Хорошо, хоть не золото. Подняв на окружающих
невидящий взор, полный скорби, она запела.


                       Жаворонку - петь, соколу - лететь,
                       Весть нести - ветрам, да мести - снегам,
                       Ведьме ворожить, волку ночью выть,
                       Мне, покуда жив, песнь успеть сложить...
                По дороге длинной - странник, не король.
                Лютни строй старинный да живая боль.
                Чтоб струну сплести - сердце разорвать.
                При дворе в чести, да нельзя летать,
                При дворе в шелках с золотым шитьем,
                Мне дороже плащ за спиной крылом...
                Золото - что прах, да глаза слепит,
                Цепью на руках золото звенит,
                В клетке золотой соловью не петь:
                Что для вас - покой, менестрелю - смерть.
                       Нищему - сума, пленнику - тюрьма,
                       Королям - венцы, воинам - мечи,
                       Девам - жемчуга, смерть - еретикам,
                       Мне - Одна Звезда, что горит в ночи.
                Песней оплатить бархат и парчу -
                Девке площадной телом торговать.
                Что же ты, король? Кликни палачу:
                Чтобы жизнь спасти, я не стану лгать.
                Мне вино - виной, а вода - слезой,
                Горек хлеб дорог, да зато он мой.
                Чем в шелках рабом подлецов хвалить,
                Лучше под топор голову сложить,
                Лучше сердце в кровь, чем имя в грязь.
                Пой, струна, пока не оборвалась!
                       Чем заплатишь мне? Хлебом да вином,
                       Звонким серебром или в грудь клинком?
                       А тропа крута, только не свернуть,
                       Высока Звезда, бесконечен Путь...

     После того, как дама Ле Нуар закончила песню, никто, против
обыкновения, не стал ни хлопать, ни расточать похвалы, ибо все уже
знали, что к таким проявлениям Эллен относится крайне болезненно.
     Выждав почтительную паузу, юный пиит, звавшийся царственным
именем Васисуалий, приблизился к кушетке, на которой восседала Черная
Дама, и почтительно испросив соизволения, прочел свой сонет.
     Признаться, я не решусь привести здесь это творение, ибо оно
было, мягко говоря, слабовато. Говорилось там о черных крыльях,
скорби и надежде над пропастью, судьбе и чем-то еще, весьма
высокопарном. Усилия автора вместить такое количество символов в
четырнадцать строк были просто титаническими, но особым успехом не
увенчались. Кроме того, автор плохо владел рифмой.
     Дама Ле Нуар устало посмотрела на него, стряхнула пепел со
своего курения и, затянувшись дымом, произнесла:
     - Плохие стихи, молодой человек.
     Пиит, поникнув главой, подобно надломленному цветку, убрался
в тень. Тем более, что заседание салона уже завершалось, и гости
расходились, на прощание целуя ручку хозяйке, выражавшей желание
увидеть их здесь в следующий четверг.
     Мадемуазель Лилиан, на долю которой сегодня не перепало ни
капли внимания, ожидавшегося ею, была особенно зла на даму Ле Нуар.
     - Ты видела, Илэн? Какая наглость! Она ни во что не ставит
чувства окружающих!
     - Да, она весьма вульгарна. Я уверена, что цвет ее волос - не
настоящий. А эти ужасные курения!
     Тем временем Эллен, окруженная свитой, одетой в черное,
удалилась. Несчастный Флоридор плелся сзади, кутаясь в плащ.
     Прочие гости расходились шерочка с машерочкой, обмениваясь
прощальными репликами:
     - О, приходите в субботу проводить моего брата. Он
отправляется в странствие по обету.
     - Да, но в воскресенье будет казнь на площади. Какая-то
ведьма...
     - Слышал, слышал. Не то она украла Святой Грааль, не то
кого-то извела...
     - Спаси и сохрани нас, Господи! Развелось их...
     - А я слышал, что это все наветы, лишь бы сжечь и доказать
усердие. А сам епископ... - Последовала многозначительная пауза под
аккомпанемент смешков и шепотков. - Да, да, точно известно. Могу
поспорить на сто золотых.
     - Да у вас их и нет, шевалье. Игра в кости - бо-ольшой грех!
     - Ну, вот ерунда!
     - А в Романии церковь запрещает даже такие салоны, как наш.
     - Да, но мы, слава Богу, не таковы, как эти фанатики-романцы.
     - Мало того, что они фанатики, они еще и еретики.
     Щебет общества затихал в аллеях сада.

     Распростившись с провожавшими ее галантными молодыми
кавалерами у дверей дома, в котором она остановилась, Эллен заперлась
в своих комнатах, раскрыла окно и закурила. Восторженная свита
изрядно утомила ее, но, с другой стороны, такое внимание было даже
приятно. А еще известие о ведьме. Ведьма, укравшая Святой Грааль.
Врут, скорее всего. Всегда проще объявить диссидента уголовником. Ну
ничего, господа святоши, будет вам и костер, и все остальное,
злорадно подумала Эллен, любуясь серебряным кольцом с густо-алым
альмандином. Но в Антеноре чаще всего говорят о Граале и его свойствах.
А значит, и он сам где-то неподалеку. Надо только ухватить след.

     Посмотреть на сожжение ведьмы собрался весь Антенор.
Дворянство расположилось на галереях торговых рядов, чтобы лучше
видеть, простонародье толпилось на самой площади. Цепочка солдат в
начищенных латах окружала костер. Ведьма была простонародного вида
девицей лет так двадцати с небольшим, маленького росточка,
черноволосая и черноглазая. Спотыкаясь и путаясь в цепях, она сделала
несколько неровных шагов к краю помоста. Солдат толкнул ее древком
копья - просто так, для порядку. Ведьма оскалилась и плюнула ему в
лицо. Солдат в испуге отшатнулся.
     Все посетители салона Роксаны занимали северную галерею и по
обыкновению болтали. Дамы Ле Нуар нигде не было видно. Наконец
Флоридор, прищурившись, указал куда-то вниз. И точно, у самого
помоста Виолина и Эвизель увидели знакомый черный с серебром плащ и
гитару за спиной.
     Забил барабан, и глашатай начал читать приговор.
     - ...посему приговаривается девица Азарика к сожжению на
костре. Во славу Божию и именем его, дано в Антеноре, Иулия восьмого
дня, в шестой год царствования Рудольфа VI.
     И тут прекрасно знакомый всем элегантным дамам и кавалерам
Антенора низкий женский голос произнес:
     - Вот беда-то какая!
     И тут же Эллен почти что взлетела на помост, рыжие волосы
вспыхнули на солнце. От такой наглости все официальные лица потеряли
всякий дар речи. Эллен же, простерев руку к ведьме, сказала нараспев:


                Да станет слово мое - мечом,
                Да станет слово мое - клинком
                Острее стали, крепче оков:
                Свободу дарующим звездным лучом,
                Железо плавящим ярым огнем,
                И силою той, что цепь разорвет -
                Да станет слово мое.

     И с девицы Азарики со звоном упали кандалы.
     - Вот так-то лучше, клянусь Святым Граалем! - удовлетворенно
сказала Эллен и ухватила ведьму за руку.
     - Эй, хватайте их! - очнувшись от оцепенения, заорал епископ.
- Хватайте обеих!
     Черная Дама издевательски засмеялась и подняла правую руку.
Сверкнул огнем камень в кольце, вокруг головы дамы Ле Нуар загорелся
светящийся ореол, нимбом увенчав ее голову. Алый свет облек ее
фигуру, как королевская мантия. Азарика удивленно перекрестилась, но
сияние не исчезло, наоборот - оно охватило саму Азарику, увенчав
нимбом и ее голову, потом раздался негромкий хлопок, и помост
опустел. Ведьма и Черная Дама исчезли. С полминуты площадь
безмолвствовала, затем взорвалась суматохой и криками.
     - Святая!
     - Ведьма!
     - Господи, помоги нам!
     - Держите их!
     - Чудо, чудо!
     Епископ, красный от злости, как помидор, топал ногами и орал,
потрясая пухлыми кулачками, но за ревом толпы никто его не услышал.

     Шабаш был небольшим и относительно спокойным. Десятка полтора
ведьм, от седой сгорбленной старухи, приехавшей на упряжке козлов, до
молоденькой ведьмочки верхом на метле из омелы, три или четыре демона
и ворчливый болотник. Появление знатной дамы в черном, с гитарой и
сигаретой произвело определенный переполох в этом уютном кругу.
     - Добро пожаловать в наш ковен, миледи, - с поклоном сказала
пожилая ведьма, на вид добропорядочная мещанка.
     - Благодарю тебя, добрая женщина, - ответила Эллен и с
достоинством заняла указанное место.
     Пока молоденький шустрый демон готовил костер, тащил воду в
закопченном котле и все такое, Азарику шумно и радостно поздравили с
чудесным избавлением и посулили наслать на епископа подагру и
геморрой. Наконец матушка Гвендайлон, глава ковена, приступила к
изготовлению зелья. Ведьмы по очереди подносили ей все необходимые
компоненты, среди которых, кстати, не было ни черных жаб, на языков
летучих мышей, ни жженных перьев черного петуха.
     - Ну, миледи, чтобы войти в наш ковен, спойте нам заклятие
над котлом, - лукаво сказала она.
     Эллен взяла гитару, встала и запела:


                Радуйтесь, сестры полной луны!
                Горькие травы нынче сильны:
                Пятилистник - "волчий след",
                Пламя ночи - Ведьмин Цвет.
                        Духи танцуют, луна поет
                        Мята и вереск, полынь и мед
                        В Ночь Колдовства искрой костров
                        Ведьмин Цветок - ведьмина кровь:
                        Ал и багрян - ярый огонь -
                        Если сорвешь - обожжет ладонь.
                В чаше моей - вино Луны;
                Древняя сила, темные сны
                Ведьмино зелье в котле кипит,
                Ветер и ночь - цветок аконит.
                        Духи лесов в танце кружат
                        Ирис, терновник, вино и яд
                        Нынче плясать, завтра гореть.
                        Ведьмин Цветок - пламя и смерть.
                        Ал и багрян - ярый огонь:
                        Если сорвешь - обожжет ладонь.
                Мак и вербена - юная страсть,
                Тис и орешник - ведьмина власть;
                Ивовой ветвью зелье мешай -
                Радость хмельная, жизнь - через край.
                        Духи танцуют, тростник поет -
                        Мак, можжевельник, аир и мед;
                        Птицей ночною в танце лететь -
                        Ведьмин Цветок на жизнь и на смерть:
                        Ал и багрян - ярый огонь,
                        Если сорвешь - обожжет ладонь.
                        Пламя и танец, полынь и мед:
                        Если сорвешь - сердце сожжет.

     - Хорошее заклятие, - довольно прошамкала старуха. -
Давненько не слыхала такого.
     Прочие ведьмы покивали, соглашаясь. Наполнили чаши, выпили,
закусили чем бог послал - хлебом да копченой рыбкой. Налили еще.
Обсудили, как наслать на епископа обещанные недуги. Посплетничали о
политике и светских дамах. Уж кто-кто, а ведьмы хорошо знали, кто и
какие грешки прячет под благочестивой миной.
     - Вот давеча, - рассказывала одна ведьма. - Приходит ко мне
одна. Напусти, говорит, порчу на разлучницу. Я ей - а не стану, раз
кавалер ваш ее выбрал, так вольному воля, а ты молодая, красивая,
найдешь другого. Ну так та ни в какую, пришла домой, из воска куклу
слепила и давай иглой тыкать. Со злости и сглазила девчонку, заболеет
она теперь. Придется порчу снимать.
     Поговорили о рыцарях, сойдясь привычно на том, что нынче их
стало маловато, и давненько в Монсальват никто не приходил.
     - И дракона что-то давненько не видать, - заметила Аннета.
     - Да, ни старика, ни большого. Как бы не случилось чего, -
озабоченно ответила матушка Гвендайлон.
     - Ох, бабоньки, чует мое сердце, слабнет сила от Грааля, -
вздохнула старуха. - Вот ты, госпожа, как об том мыслишь?
     Черная Дама что-то долго объясняла, но Азарика поняла только,
что той непременно нужно найти Святой Грааль. "Ну, голубушка, -
подумала она, - не тебе одной он нужен. А только я и знала бы, да не
сказала. Уж больно ты дивные вещи излагаешь".
	- Так Грааль-то все рыцари ищут, от веку так заведено, -
простодушно сказала Азарика. - А ведьме или там чародейке он ни к чему,
разве что любоваться.
	- Я не для себя его ищу, - медленно сказала Эллен. - Есть один
человек...
     Она рассказывала о черном замке, об одиноком его властелине,
который пытается удержать мир на краю бездны, о скорби и сломанных
крыльях. Когда она умолкла, Азарика спросила:
     - Это он сам тебе рассказал?
     Эллен кивнула.
     - Ну так послушай, что я тебе скажу. Ловко он тебе все
наизнанку вывернул. Я вот ведьма, да. Лечу помалу, травы знаю, со
зверями говорю. И знаю, когда кто правду говорит, а когда врет, да
это любая ведьма может. Оттого-то епископ наш и озлился, что я его
насквозь вижу, кобеля блудливого. Так и твой этот тебе соврал. Святой
Грааль - он не для того, чтобы всем. Он для избранных. Это коли кто
чует в себе силы, идет его искать. И ежели сердцем чист, так находит.
А хранит его дракон и рыцари Монсальвата. И кто из Грааля изопьет,
тот делается его рыцарем и должен защищать слабых и обиженных, ради
правды божьей, а себе не искать ни власти, ни выгоды. А ты его всем
хочешь! Это ж если кто нечистый помыслами его коснется, он же
осквернит его! Тогда точно конец света настанет.
     И тут ее речь прервал дикий вопль и сатанинский хохот.
     - Ах лихоманка тебя задери! - завопила пронзительным фальцетом
старуха. - Явилась, не запылилась!
     - Уж тебя не спросила, - сварливо отозвалась новоприбывшая.
Она была немолода, но все еще довольно хороша собой и не пренебрегала
косметикой. Расшитый звездами и кометами балахон скрывал ее фигуру,
полуседые волосы взбиты в прическу типа "Выйди, падло, з кукурузы,
не лякай худобу". Она оперлась на свое лакированное помело из черного
дерева и гордо подбоченилась.
     - Что, не ждали? - осведомилась она. - Лясы точите? У, я вот
вас, найду уж управу! Владыка-то нынче в силе!
     - А ну, уматывай отсюда, Лалиевра, пока я тебе рожу не
располосовала! - взъярилась Аннет и стала похожа на дикую кошку.
     - Уймись, дура! - высокомерно бросила ей Лалиевра. - Вот что
я вам скажу. Господин мой, повелитель сил бездны и мрака, велит всем
задержать и уничтожить чужеземцев, коих ведет проклятый сын погибели
Керридан, переметнувшийся к эльфам. Особо проследить за теми, кто будет
искать Грааль.
     - Это с какой стати ты здесь распоряжаешься? - матушка
Гвендайлон выступила вперед. - Тебя ни в одном порядочном ковене не
принимают, до чего ты докатилась! А ведь говорил тебе старый Одвин,
чтобы одумалась!
     - Одвина твоего я в гробу видала! - взвизгнула Лалиевра. - Тоже
мне, праведник нашелся! А ковен у меня свой есть, и тебя я в порошок
сотру и по ветру развею.
     - Вот из-за таких, как ты, люди нас и боятся, - вступила в
перепалку Азарика. - Сколько лет прожила, а ума не нажила.
     Склочница Лалиевра аж подпрыгнула, и тут заметила Эллен.
Изогнувшись в поклоне, Лалиевра приблизилась к ней мелкими шажками,
улыбаясь сладко и подобострастно.
     - Ах, могущественная госпожа! - проворковала она. - Простите.
Я не знала, что вы здесь. Повелитель всюду вас ищет, вам пора
вернуться в Замок-над-Бездной.
     - Изыдь! - сказала Гвендайлон.
     Продолжая сладенько улыбаться, Лалиевра оседлала свое помело,
поклонилась на прощанье Эллен и с визгом сиганула в воздух. Ведьмы
прислушались - где-то вдали свист и грохот оборвались и послышался
всплеск воды.
     - Пущай охолонет, стерьва, - злорадно сказала старуха Магда.
- Ишь, завела моду шуметь! Всех распугала.
     Шабаш продолжался как-то вяло, поскольку ведьмы стали явно
сторониться Эллен. Тогда Эллен стала прощаться.
     - Хорошие у тебя заклинания, деточка, - изрекла на прощание
Магда. - Только в голове непорядок. Ну да прощай, авось еще встретишь
своих, они тебя из этого гнезда змеиного вытянут.
     Эллен пожала плечами и повернула кольцо с альмандином, сказав
мысленно ключевое слово. Мгновенный порыв холода - и она увидела, что
стоит в том самом зале, в котором беседовала с хозяином
Замка-над-Бездной. Она вернулась.

        6. Как четыре мушкетера,<BR> или<BR> Операция "Золушка"

                        Шпаги звон, как звон бокала,
                        С детства мне ласкает слух.
                        Шпага многим показала, шпага многим показала,
                        Что такое прах и пух!
                             песня Маркиза из к/ф "Достояние республики"

                        Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд,
                        ступеньки, милорд!!!
                                "Д'Артаньян и три мушкетера"

                        "Первый выход Мерлезонского балета!"
                        (фразу завершает стук жезла распорядителя)
                                оттуда же

                        О славься, славься, государь...
                        Таран тебя по лбу ударь!
                                Йовин

                        Выводок кис черно-бурых проник во дворец...
                                около Сэнты

     <B><I>[В этой адвентюре наши герои отыскивают приключений на свои
отнюдь не головы, Гилу предсказывают, что он найдет свою
погибель через излишнее потакание дамским прихотям, а надворный
советник Курон преследует свои цели...]</I></B>

     В день Иулия 14-го числа лета Господня 199.. горожане
Стольного Града великой Империи невозбранно любовались редкостным
зрелищем. В западные ворота Столицы, уплатив полагающуюся пошлину,
въехала кавалькада странного вида. Впереди на боевом сером жеребце
скакал рослый светловолосый варвар, с подобающим дикарям любопытством
озиравшийся по сторонам, дивясь чудесам цивилизации. На поясе у
варвара покачивался тяжелый и длинный старомодный меч, а у седла были
приторочены большой северный лук и колчан, полный крепких стрел. На
шаг от него отставая, ехал худой черноволосый романец, одетый как
вольный стрелок. Меча при нем не наблюдалось, зато лук был отменный.
Далее следовали несколько лиц не столь примечательных и, очевидно,
дворянского происхождения, поскольку все они были при оружии. Замыкал
же строй всадник на черном коне, словно сошедший со страниц
"Путешествия навстречу солнцу" достопочтенного венесианца Марко де
Куарто. Судя по широким черным штанам, многослойному кушаку и узкому
изогнутому мечу, это был житель далекой страны Ниппон. Хотя в отличие
от описанных досточтимым купцом ниппонцев, не был сей воин ни
малоросл, ни желтокож, ни косоглаз, хотя что-то змеиное в лице его
было. У стремени его бежал огромный черный пес, сильно смахивающий на
волка, хотя добрые горожане сомневались, что волки такой величины
бывают в самом деле.
     День был воскресный, ярмарочный, и народу на пути кавалькады
попадалось немало. Кое-кто начал перебрасываться шуточками по поводу
простодушного любопытства варваров. Но светловолосый посмотрел на
шутников так, что ближайший клирик отпрянул и забормотал молитву
"Избавь нас, Господи, от ярости норманнов".

     - Ну и городишко! - фыркнул Дракон. - Деревня, да и только!
Стоило платить пять серебряных, чтобы попасть сюда!
     - Нам, собственно говоря, нужен не сам город, а Столичный
университет, - рассудила Инка.
     - Ха, найдешь ты тут университет, в этой дыре! - не унимался
Дракон. - Да в этом городе я не видел ничего похожего даже на
ремесленное училище!
     - А ты хотел, чтобы как в Москве - блямба сверкающая на
высоченном шпиле? - ехидство Ари было неиссякаемо. - А Останкинскую
телебашню тебе не надо?
     - Ну вы не очень-то... колдунскими словами кидайтесь, -
вмешался Керри. - А то загребут, как чернокнижников.
     Эта реплика сразу напомнила путешественникам, на каких
небесах они находятся.

     В Университет отправились втроем - Майк, Инка и Мор. Тайка
и Ари остались в гостинице, Гил отправился на разведку в город, а
Керри испарился, сославшись весьма туманно на какую-то личную
надобность. Дракон завалился спать.

     - Н-да, не сильно это заведение похоже на питомник мудрости и
просвещения, - сказала Инка. - Просто монастырь какой-то.
     - Насчет освещения здесь точно не того, - заметил Мор, кивнув
на факелы в железных подставках вдоль стен. Во дворике было
удивительно тихо, хотя тут и там тройками прогуливались студенты.
Правда, они не очень-то соответствовали представлениям наших героев о
средневековых студентах - какие-то они были слишком примерные,
прилежные и тихие. И нелюбопытные. То есть в отличие от добрых
горожан, ни один из них не посмотрел на чужестранцев прямо, только
исподтишка, чтоб не заметили.
     Тут явился наконец привратник, который и повел их к ректору.
Встречные почтительно ему кланялись, а от пришельцев отводили взгляд,
и кое-кто многократно крестился. Инке это все больше и больше не
нравилось.
     Кабинет ректора был обставлен со старомодной роскошью, но
Инке сразу бросилось в глаза почти полное отсутствие книг. Только на
столе лежал толстый фолиант с серебряным крестом на переплете. Судя
по слою пыли, покрывавшей фолиант, особой набожностью ректор не
страдал.
     - Мессир Курон, - провозгласил привратник, - к вам посетители
из дальних краев.
     Путешественники переглянулись. "Курон? Но ведь нам говорили -
Одвин?" - все явно подумали об одном и том же. Да и человек за столом
по виду отнюдь не был тем, кому они могли бы довериться.
     Мессир Курон был довольно высокого росту, не толст, но и не
тощ. Темные волосы выбивались из-под ректорской шапочки в изящном
беспорядке. Заметно было, что внимание, уделяемое мессиром Куроном
своей внешности, более подобало бы куртуазному придворному, нежели
ученому мужу. И тем не менее что-то в лице его нашим героям не
понравилось.
     - Чем обязан? - спросил господин ректор бархатным, хорошо
поставленным голосом.
     Произнеся за всех традиционное приветствие, Майк откашлялся,
прежде чем приступить к длинной речи.
     - Я Майк Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, прибывший из далеких
северных краев. Я путешествую с верными товарищами в поисках знаний,
и, прослышав о мудрости, благочестии и многознании почтенного ректора
славного столичного университета, мы порешили... - тут он окончательно
запутался в цветистой фразе и задумался, кого же они порешили. -
Мы... это... хотели бы...
     - Приобщиться премудрости, - закончила за него Инка.
     - И пресвятой католической веры, - добавил Мор с такой
постно-благочестивой физиономией, что Курон и не заподозрил подвоха.
     - Отрадно видеть, что стремление к свету истинной веры и
знаниям проявляют уроженцы столь отдаленных пределов, - сладко
улыбнулся Курон.
     Эта улыбочка окончательно не понравилась Инке. Она на всякий
случай ткнула Майка локтем в бок, но это было лишним - ему
сладкоречивый ректор тоже не понравился. Майк ужасно не любил сладкое
в таких количествах. Поэтому он быстренько перевел разговор на другие
рельсы: а не дозволит ли почтенный ректор ознакомиться с
прославленной университетской библиотекой?
     Мессир Курон поинтересовался, а что именно нужно уважаемым
путешественникам? Ах, исторические сочинения? Возможно, "Хроники
Великой Империи"? Или история Нистрии и Романии в изложении
преподобного отца Иоанна Корвийского? Нет? Их интересуют сочинения
магистра Одвина, бывшего ректора Университета? О, к сожалению,
недавний пожар уничтожил часть библиотеки, и найти эти книги вряд ли
возможно. Сам магистр Одвин? Он, знаете ли, удалился на покой...
Куда? Если благородные путешественники пожелают, он наведет справки,
но, сами понимаете, обещать ничего нельзя... Но если их не затруднит
навестить его скромный кабинет завтра, он постарается им помочь.
     На чем гости и откланялись.
     На улице Инка огляделась и вполголоса сказала:
     - Чего-нибудь кисленького бы...
     - Пива? - оживился Мор, поправляя очки.
     - Иди ты... Яблоко, что ли...
     Мор порылся в сумке и извлек оттуда зеленое яблоко. И где
только достал? Яблоко оказалось невыносимо кислым, вроде дички, но
после медоточивых речей ректора пришлось в самый раз.

     Город сильно напоминал Гилу Париж из романов Дюма-отца, только
вот непонятно, из какой конкретно книги, то бишь какой эпохи. И
бытовые проблемы возникали куда более острые, чем в городах двадцатого
века - или же в лесу. Надо же, проплутал почти до темноты, но так и не
нашел, где можно подковать лошадь. Впрочем, в Москве тоже не очень-то
насчет таких мастерских... И тут его путанные размышления были
прерваны женским криком, донесшимся из переулка слева. Нельзя сказать,
чтобы Гил был фанатом "Трех мушкетеров", но поступил он вполне в духе
героев сей достославной книги. То есть выхватил меч и кинулся на
помощь, краем сознания отметив, что здешние шпаги против его меча -
так, чушь собачья.
     В темном переулке с наглухо закрытыми домами трое молодых
людей весьма неучтиво обходились с дамой. Сиречь силой пытались
заставить ее следовать за ними и не возражать так громко - чему дама
всячески сопротивлялась. По всем правилам Гил издал воинственный вопль
- что-то из серии "иду на вы" - и смело, как лев, бросился на
похитителей. Те совершенно не ожидали появления на сцене нового лица,
да еще действующего так активно. Шпагу успел извлечь только один -
после чего немедленно утратил ее, обретя взамен два обломка, вполне
пригодных для изготовления вертела, на манер шпаги д'Артаньяна. Сделав
ему честь этим уподоблением, Гил бесцеремонно отшвырнул незадачливого
фехтовальщика в сторону, где тот и остался лежать, ошеломленный
скоростью встречи тела с мостовой. Второй последовал за первым, будучи
напутствован ударом ноги в то место, где спина теряет свое благородное
название. Кажется, мимо стены он не промахнулся. Третьему Гил любезно
предоставил возможность почесаться между лопаток, после чего отправил
последнего из похитителей прочь, сопроводив отправление преизрядным
пинком. Тот проскакал метров пять на четвереньках, после чего вскочил
и задал деру. Не дожидаясь, пока остальные двое очухаются, Гил
увлек новоявленную "мадам Бонасье" туда, откуда пришел сам.
       - Вы спасли меня, сударь, - прошептала дама. - Могу ли я
узнать имя столь доблестного рыцаря?
       - Зовите меня Гилдором, - ответил тот в духе все тех же
"Мушкетеров". - И, право, не нужно благодарностей. Для меня честь
услужить даме.
       - О, тогда я прошу вас еще об одной услуге - проводите меня
до дома. Я опасаюсь, что эти негодяи...
       - Они вряд ли смогут нормально передвигаться раньше
завтрашнего дня.
       - Но могут быть и другие. Неужели вы откажете женщине...
       Отказывать женщинам было совсем не в правилах Гила. Кроме
того, назвался рыцарем - не говори, что доспехи жмут. Предложив даме
руку, Гил повел ее в указанном ею направлении, галантно помогая своей
спутнице одолевать многочисленные лужи и выбоины мостовой. Безо
всякого намерения бросить тень на репутацию Гила, скажем, что этой
ночью в гостиницу он так и не вернулся.

     - Ты где был? Где ты шлялся всю ночь, ненормальный?
     Гил предполагал, что его встретят чем-то подобным. Он
выслушал все, что ему имели сказать, с притворно смущенным видом.
Наконец град упреков иссяк.
     - Послушали бы лучше, что я узнал... - проворчал Гил.
     Народ снисходительно поинтересовался, что именно.
     Гил с должным воодушевлением поведал народу о спасении
мадемуазель Софи д'Отевилль от рук похитителей. Повествование
было принято с одобрением и сочувствием.
     - Похищение... - протянула Тайка. - Прямо интриги кардинала
Ришелье какие-то!
     - Именно что интриги! - подтвердил Гил. - Только не кардинала
Ришелье, а местного надворного советника, мессира Курона...
     - Какого Курона? Ректора? - настороженно спросила Инка.
     - Ректора! Он такой же ректор, как Керри - архиерей, -
радостно ухмыльнулся Гил. - Тут мне мадемуазель Софи такое про него
рассказала...
     По рассказу Гила получалось, что некоторое время назад
упомянутый Курон приобрел большой вес при дворе и сделался чем-то
вроде премьер-министра. После нескольких лет хитроумных интриг все
сколько-нибудь опасные для него люди при дворе были тем или иным
способом "обезврежены": ректор Университета Одвин ушел в отставку во
избежание неприятностей с инквизицией, герцог Невельский был казнен
по обвинению в измене, а многие дворяне его круга сосланы или
изгнаны. В числе репрессированных был и шевалье де Силлек, двоюродный
дядя и опекун вышеописанной Софи д'Отевилль, которого обвинили в
государственной измене и ереси и после долгого дознания казнили. Сын
шевалье де Силлека, восемнадцатилетний Анри, успел скрыться, но его
разыскивали. И, похоже, разыскали. Имущество казненного шевалье было
конфисковано ("Разумеется!" - буркнула Инка), причем мадемуазель Софи
подозревала, что мессир Курон не зря пытался наложить лапу на
фамильные реликвии семьи де Силлек д'Отевилль д'Оррель. А посему Софи
эти реликвии скрыла, но за ней и за самой шла охота - она была
несовершеннолетняя, и по закону ее опекуном считался теперь король,
то есть он мог распоряжаться ее имуществом и выдать замуж.
     - За Курона, небось?
     - Вот еще! Какой-то не то граф, не то маркиз, обедневший,
разумеется. Королевский любимчик, наверное.
     - А она от них, значит, скрывается...
     - Ари, возьми с полки пирожок с гвоздями и дай досказать.
     Оказывается, король обо всех этих интригах почти ничего не
знает, вот Софи и собирается проникнуть во дворец и изложить ему все.
     - Так что теперь - к Курону сегодня не ходить? - спросила
Тайка.
     - Почему не ходить? - удивился Майк. - Он ведь нас ждет.
Сделаем вид, что ничего о его фокусах не знаем. Но осторожности ради
пойду я один.
     - Облезешь и неровно обрастешь, - возразила Инка. - Вот
одного тебя как миленького повяжут.
     - Зачем один? - хмыкнул Гил. - Пойдем вместе. Я за дверью
постою, подстрахую... Меня-то Курон не видел.
     - Заметано.
     Инка не удержалась и последнее слово оставила за собой:
     - Ты, Гил, найдешь свою погибель через угождение дамам, вот
попомни мои слова.

     Добрым горожанам было не впервой видеть уличные беспорядки и
участвовать в оных. Они, бывало, вооружались против
еретиков-романцев, язычников-антов, иногда против коронных рыцарей и
даже самого короля, но никогда - против демонов, коими занималась
Святейшая Служба, и против гвардейцев тайного надворного советника
господина Курона. Однако на сей раз в Университетском квартале
не было заметно ни лиловых ряс, ни черно-багряных цветов гвардейцев.
Причиной же переполоха были всего-навсего два приезжих варвара,
оказывавших дерзкое сопротивление намерениям городской стражи
арестовать их. Правда, ни светловолосый северянин, ни смуглый романец
за оружие не схватились, но и без того стражники никак не могли их
утихомирить. Однако численный перевес был все же на стороне стражи, и
буйствовавших варваров связали без всякого снисхождения. Но и тут
стражников поджидали неприятности, потому что оба арестованных
наотрез отказались идти сами, и никакие тумаки не могли заставить их
изменить это решение. Наоборот, один из "уговорщиков" получил
ответный пинок в самое незащищенное место. Зеваки одобрительно
засвистели, и стражники предпочли поскорее утащить арестованных с
места драки.

     Софи д'Отевилль оказалась в Университетском Квартале
случайно. Дел у нее там никаких не было, но что-то просто подтолкнуло
ее заглянуть в галантерейную лавку. И надо же - в лавке она увидела
Гилдора, своего вчерашнего спасителя. Они едва успели поздороваться,
как Гилдор, коротко извинившись, вышел из дверей лавки навстречу
высокому светловолосому северянину. Еще через несколько мгновений
показалась городская стража. Софи застыла на месте, не в силах
что-либо предпринять. Она не знала, что и думать. А если Гилдора
схватили из-за того, что он спас ее накануне?
     Когда стражники скрылись из виду, Софи решительно направилась
к гостинице "Путеводная звезда", где, как она знала, остановился
Гилдор со своими товарищами. На следующий день начинался праздник с
турниром и королевским балом, поэтому вряд ли кто станет в ближайшие
два дня заниматься этим делом. Даже у надворного советника Курона
будет не так много свободного времени. Так что следовало немедленно
отыскать Мишеля де Моррана и ниппонца по прозвищу Дракон...

     Черный кот бесшумно шел по залам дворца. Все его население -
и придворные, и челядь - смотались на ристалище, поглазеть на
доблесть рыцарей. Поэтому можно было расхаживать, не опасаясь, что
наступят на хвост, пнут тяжелым башмаком или хуже того - обрызгают
святой водой. А вот этот зал - какая прелесть! Столько зеркал, горят
свечи, и все это создает иллюзию бесконечного пространства. В обычном
своем облике Керри, как и всякий порядочный демон, в зеркалах не
отражался, а вот в кошачьем - да. И он решил полюбоваться собою.
Зеркало послушно отразило пушистую черно-бурую шерсть,
пронзительно-зеленые глаза, белую манишку, густые длинные усы и хвост,
которому могла бы позавидовать лиса. Керри сел в позу египетской
священной кошки и оглянулся через плечо, разглядывая себя с тыла. И
увидел в зеркале сидящего на корточках юношу в черных одеждах,
чернокудрого, с зелеными глазами. "Выследили!" - мелькнуло в голове у
Керри, и он крутанулся, пытаясь найти хозяина отражения. Юноша в
зеркале крутанулся тоже, и тут до Керри дошло, что видит он сам себя.
Точнее, свое обычное, "некошачье" обличье.
     "Магическое зеркало! - подумал Керри. - Вот так так!"
     Он крадучись приблизился к зеркалу и встал перед ним на
задние лапы, опершись передними о нижний край лепной рамы. Кошачьи
усы задергались, ушки встали торчком. Старинное магическое зеркало,
через которое можно попасть куда угодно, главное - четко представить
себе, куда именно ты хочешь попасть. Керри воровато оглянулся - нет
ли кого рядом - и быстренько принял людской облик. В магическом
зеркале немедленно отразился черный кот, а в зеркале напротив,
наоборот - сгусточек полупрозрачного тумана. Керри хмыкнул. Он
старательно представил себе тюремную камеру, зажмурился и шагнул в
зеркало, как в дверь. Однако споткнулся обо что-то мягкое и
приземлился на каменный пол.
     Открыв глаза, Керри обнаружил, что сидит он именно в тюремной
камере, на полу, а напротив него сидит юноша лет восемнадцати в
довольно изодранной рубашке с остатками кружевного воротника и
черных штанах с разорванной по шву левой штаниной.
     - А... - сказали они одновременно.
     - Позвольте представиться, - вскочил демон. - Керридан,
оруженосец королевского рыцаря. С кем имею честь?...
     Узник остался сидеть на полу.
     - Анри де Силлек к вашим услугам, господин чародей.
     - Как вы догадались?
     - А как вы проникли в мою камеру?
     - Тоже верно, - согласился Керри. - Я, видите ли, ищу своих
друзей...
     - Если не секрет...
     - Не секрет. Одного зовут Гилдор, или Гил, высокий,
худощавый, смуглый, волосы черные, стрижены коротко. На галку похож.
Одет как лесной стрелок. Второй высокий, широкоплечий, светловолосый,
вроде норманна, зовут Майк Мак-Лауд.
     Де Силлек улыбнулся:
     - Не знаю, как они выглядят, но по соседству со мной с
позавчерашнего вечера сидят некие Гил и Майк. Время от времени они
начинают петь воинственные песни. О, вот!
     "С Аттилой мы громили Рим, шел Чингисхан - мы были с ним..."
- загремел справа баритон. "...И звал нас Крест на путь войны -
еретиков сжигали мы", - подхватил тенор слева.
     - Это они, - со вздохом сообщил Керри.
     - Однако они поют весьма благочестивую песню.
     Судя по тону де Силлека, сам он не отличался особым
благочестием, зато господь наградил его хорошим слухом, а наши герои
орали песню несколько вразнобой. Однако Керри занимало совсем другое.
     - Простите, если я вмешиваюсь не в свое дело, но нет ли у вас
такой родственницы - Софи д'Отевилль?
     - В чем дело? - насторожился де Силлек.
     - Видите ли, сударь, она приехала в Столицу в надежде
получить аудиенцию и добиться вашего освобождения...
     - Этого ни в коем случае нельзя делать! Софи нельзя
появляться во дворце! Ее сразу задержат!
     - Кстати, ее уже пытались похитить, - сказал Керри. - Однако
Гил разогнал похитителей. Она ему кое-что рассказала. Судя по всему,
она твердо намерена вытащить вас из этой неуютной камеры.
     - Если вы увидите ее, передайте: пусть она немедленно
скроется - в Романию, в антские княжества, куда угодно, лишь бы
подальше. Мне она ничем не поможет, а себя погубит.
     - Я, конечно, передам, - рассеянно отозвался Керри. - Однако
не собираетесь же вы остаться здесь... э-э... навечно?
     - Меня арестовала Святейшая Служба, - с горечью ответил де
Силлек. - Еретики вроде меня выходят из тюрьмы только на костер.
     - Однако... - протянул Керри. - А не слишком ли вы молоды для
закосневшего в ереси?
     - Какая разница? И что проку в этих разговорах? Вы нашли
своих друзей - но навряд ли сможете помочь им... или мне. Или
все-таки сможете, господин чародей?
     - Э-э-э... Я, собственно, здесь именно для этого... Но не
сейчас. У меня есть одна мысль... Но мне нужно сперва посоветоваться
с друзьями.
     - Через стену? - усмехнулся Анри.
     - Некоторым образом... Только, прошу вас, не креститесь!
     И Керри, подойдя к двери, тщательно осмотрел ее. Ничего
особенного, крепкий дуб, только петли, засовы и решетка крошечного
оконца - железные. Вновь обернувшись котом - Анри зажмурился и
помотал головой, отгоняя наваждение, которое, впрочем, не отогналось,
- Керри прошел через дверь. Точно таким же образом он проник в
соседнюю камеру.
     Гил, развалившись на соломе, глядел в потолок - за неимением
другого развлечения. Заметив кота, он пошевелил пальцами и сказал:
     - Кс-кс-кс!
     - Сам ты "кыс-кыс-кыс"! - оскорбился Керри, возвращаясь к
обычному виду. - Тоже мне, узник замка Иф! Между прочим, у тебя в
соседях братец твоей мадемуазель.
     - Какая она моя... И вообще, что он здесь делает?
     - Сидит и ждет... То есть что я говорю - сидит в тюрьме и
ждет казни.
     - Надо же, а мы и не знали. И чего это он нам с Майком ни
разу и не подпел? Мы тут стараемся...
     - Так вы небось все про сожжение еретиков, а ему и так тошно
от этой темы, крестоносцы хреновы!
     - Ну, репертуар мы, положим, сменим. А дальше что?
     - А дальше вам отсюда выбираться надо. И для начала неплохо
бы вам всем оказаться в одной камере. Я сейчас кое-что предприму, а
ты к окну не подходи ни в коем случае. Я - к Майку. Надеюсь, тебя не
надо предупреждать о вреде крестного знамения?
     Гил пожал плечами и с философским видом завалился обратно на
солому. Минут через десять Гил понял, что Керри своего добился,
поскольку Майк завел: "Я руны кровью нарисую на щеках..."

     После обеда - вернее, того, что называлось этим словом -
заключенных из камер номер одиннадцать и тринадцать на втором ярусе
северной башни пришлось перевести в камеру номер двенадцать.
Разумеется, это было нарушение распорядка, но обе вышеупомянутые
камеры стали непригодны для содержания арестованных. В камере номер
одиннадцать слетела с петель дверь, а в камере номер тринадцать
вывалился камень сбоку от окошечка-бойницы. Так что до следующего
утра в камере номер двенадцать должно было быть аж трое арестантов.
     - Распелись, - ворчали стражники. - Всю тюрьму расшатали,
горлопаны.
     По случаю праздника они выпивали на посту, что в общем-то
было нарушением устава. Но сами посудите - какая радость в том, чтобы
сидеть трезвехонькими и караулить заключенных, которые и без того
заперты в толстых каменных стенах за массивной дубовой дверью,
закрытой на хитроумный замок?
     "А ну - во флягу загляну!..." - на три голоса выводили
арестанты в двенадцатой.

     - Я их нашел! - радостно заявил Керри прямо с порога. - И не
только их... Ваш кузен, мадемуазель Софи, сидит в соседней камере. Но
к вечеру все трое будут сидеть в одной, или я не... я. И оттуда мы их
всех сможем вытащить. Только мне для этого нужен помощник. Штука тут
такая...
     И Керри пустился в пространное объяснение касательно
природы магических зеркал.
     - Короче, "эта мышеловка была достаточно прочна для двоих, но
для троих она уже слабовата", - прокомментировал Мор.
     - А куда в этой штуке запрягать лошадь, разберемся после, -
высказался Дракон, не любивший чертовщины.
     - Да, касательно лошадей! - спохватилась Инка. - Нам ведь
после этого придется спешно сматываться из города, поэтому лошади
должны быть наготове.
     - Боюсь, господа, что это будет сложно, - печально сказала
Софи. - Я сегодня беседовала с отцом Ивейном, настоятелем Приозерного
монастыря. Вас разыскивают и, конечно, не выпустят из города.
     - В принципе, если Керри ничего не напутал, через это зеркало
можно, наверное, скакнуть прямо за город. - Эта идея принадлежала
Ари. - Только вот все имущество бросать тут - не в кассу...
     В конце концов было решено, что Софи с помощью отца Ивейна
переправит все это в монастырь, где и будет их ждать. Вообще говоря,
Софи рвалась во дворец, но ей объяснили, что этого делать не надо.
Общее руководство нагло захватила Инка.
     - Значит, так. Поскольку удирать будем все вместе и разом, во
дворец идут все. Вот под каким бы предлогом туда явиться?
     - А у них тут праздник и ба-ал, - лениво протянул Мор. -
Явимся, как Золушка, и к полуночи смотаемся...
     - Итак, операция "Золушка",- продолжала гнуть свое Инка. -
Правда, неплохо бы заручиться верительными грамотами...
     - Я уже договорилась, - быстро вставила Софи. - Отец Ивейн
устроит нам приглашения на бал... то есть вам.
     - Чудненько! Значит, мы являемся туда, потом Керри приводит
нас к зеркалу, учиняет свои колдовские штучки, вытаскиваем
арестантов и через то же зеркало перемещаемся в Приозерный. Стоп! А
ведь из нас там никто не был! Как же мы его вообразим?
     - Анри проведет вас, - сказала Софи.
     - Лишь бы он креститься не начал, - усмехнулся Дракон.
     Софи метнула на него презрительный взгляд.
     - Только вот идти на бал в дорожной одежде как-то
неприлично, - продолжала Инка. - Где бы найти цивильные прикиды?
Софи, может, ты нам подскажешь, где можно купить...
     - Зачем покупать? - удивилась Софи. - В городских лавках
нельзя купить придворное платье. Но у нас в доме полно всяких нарядов
- от тетушек остались, и еще мои платья, и от покойного дяди...
     Осмотр гардеробов привел приключенцев в состояние
восхищенного ступора. Равнодушным остался только Дракон - он не
собирался менять своего самурайского облачения, да и то сказать -
представляете мушкетера с катаной вместо шпаги? Мору отыскали костюм
из серого бархата, он тут же в него облачился, прицепил новокупленную
шпагу, поправил кружевные манжеты и сразу почувствовал себя герцогом:
     - Значит, так. На бал идти без дам-с - неловко. Дамами будут
Инка и Ари.
     - Я?! В юбку?!! Ни за что!!! Ни за какие... - в голосе Ари
слышались интонации разъяренного клубка змей.
     - Именно ты и именно в юбку. Для пажа у тебя слишком
смазливая физия, а для благородной дамы - в самый раз.
     - Да где ж ты на меня шмотки найдешь? - казалось, Ари удалось
отвертеться от ненавистной роли.
     - Вам как раз подойдут вещи моей покойной тетушки Изабеллы,
прозванной Метлой, - спокойно сказала Софи.
     - А обувь? У меня ведь... размер!
     - Не беспокойтесь. Тетушка Изабелла шила обувь только на
заказ, причем длинную ступню искусно скрывала при помощи новомодного
изобретения под названием "высокий каблук".
     - Ш-ш-ш...
     Но шипи не шипи, а пришлось Ари наряжаться в платья тетушки
Изабеллы, которая, как сообщила Софи, к тому же слыла ведьмой.
Последние годы тетушка вдовствовала, и потому платье было черного
цвета с серебряной отделкой, что немного примирило Ари с этими
"дамскими тряпками". Софи помогла застегнуть крючки и затянуть
шнурки, после чего пригласила остальных полюбоваться на благородную
даму Ариэллу де Коллинверт.
     - О! - сказал Дракон, оттопыривая большой палец в знак
одобрения.
     - Позвольте поцеловать вашу ручку, - галантно изогнулся в
поклоне Мор.
     - Очки сними, герцог! - сказала Инка. И Инка, и Мор
принадлежали к всемирному братству очкариков, но постоянно ходили
без этих ужасных приспособлений. Мор всегда снимал очки перед дракой,
а Инка считала, что в очках она похожа на чучело.
     - Только придется еще надеть парик, - напомнила Софи. -
Волосы слишком короткие.
     - Р-р-р! - выразилась благородная дама Ариэлла. Барри
поддержал ее, хотя и удивился.
     Тайка промолчала, стараясь стать как можно незаметнее - ей
предстояло идти вторым номером при Море, и как раз в роли пажа.
     Облачение Инки в платье палевого цвета с кружевами прошло без
эксцессов.
     - Керри, а ты?
     - А я, пожалуй, пойду отдельно. А то там, того и гляди, на
какого-нибудь святейшего отца напорешься на балу... Я пока посижу в
укромном уголке, а в полночь буду ждать вас в Зеркальном Зале.
     На том и порешили.

     - Герцог Мишель де Морран! Благородная дама Ариэлла де
Коллинверт! - звучно объявил новоприбывших мажордом. - Благородный
гость из Страны Восходящего Солнца Тояма Токанава! Благородная дама
Инес д'Аваллон! В сопровождении Тай де Диа, странствующего
менестреля!
     Означенные "благородные доны" вошли в зал. Гости зашептались
- никто не знал, откуда они взялись и что из себя представляют.
Облаченный в парадную горностаевую мантию Его (Императорское)
Величество Рудольф VI развалясь сидел на троне и прятал кривую
ухмылочку в короткой рыжей бороде. По левую руку короля стоял
доблестный граф де Бош. Услышав запомнившееся имя Мишеля де Моррана,
он нехорошо уставился на шествующую к трону парочку - одетого в
традиционный серый бархат (на сей раз чистый и безукоризненно
отглаженный) герцога и его белокурую даму в черно-серебряном
старомодном платье, лицо которой показалось графу смутно знакомым.
Где-то он видел эти чуть раскосые светлые глаза... Герцог отвесил
королю изысканный придворный поклон, дама Ариэлла присела в
реверансе. Встретившись взглядом с злобными буркалами графа де Боша,
Мишель де Морран послал ему идиотски-лучезарную улыбку. Заморский
гость церемонно поклонился королю на чужеземный манер, сложив
руки у груди, а вот благородная дама Инес д'Аваллон просто чуть
склонила голову (по чести сказать, Инка так и не выучилась делать
реверанс).

     Среди гостей гордо красовался барон де Бау, победитель
вчерашнего рыцарского турнира. Барон был высок ростом, широк в плечах
и весьма массивен, но, в отличие от де Боша, не выглядел увальнем.
Наоборот, молодцеватый вид и некоторая медведистость придавали ему
очарования. Победитель турнира был разодет в бордовый бархат с
золотым шитьем, на темных волнистых волосах чуть набекрень сидела
корона победителя. Он время от времени приглаживал бороду, которая
придавала ему добродушный вид, и гордо оглядывал дам - как-никак, ему
предстояло сегодня избрать королеву бала.
     Неподалеку от него вертелись две дамы, которые были явно не
прочь занять это место. Одна, повыше, была одета в голубое платье с
вышитыми на груди цветами, которое хорошо смотрелось бы на юной
тоненькой девушке, но выглядело совершенно неуместно на ее плотной
фигуре. Ее подруга была более миниатюрного сложения и довольно
миловидна, однако жеманные жесты и псевдомногозначительные улыбки не
придавали ей очарования. Одета она была в серебристо-серое платье с
глубоким вырезом. Это были наши старые знакомые Илэн д'Эйли и Лилиан
де Фюни, которые после скандала в Антеноре уехали в Столицу. Обе они
были не прочь привлечь внимание доблестного барона, но все старания
пропадали втуне, поскольку барон, кажется, уже сделал свой выбор.
Кроме того, Илэн сразу выделила из толпы гостей герцога де Моррана.
Уж таково было природное свойство Мора - всюду, где бы он ни
появлялся, через некоторое время объявлялись его преданные
поклонницы. Мор относился к ним со стоическим юмором. Однако Ари было
не до смеха, поскольку многие дамы сразу стали косо смотреть на
Ариэллу де Коллинверт, вышагивающей под ручку с небрежно-изящным
герцогом.
     - Как старомодно они одеты! - шептала Лилиан. - И что он в
ней нашел?
     - Мужчины посходили с ума! - вторила ей Илэн. - И этот
герцог... С его внешностью, манерами и титулом он мог бы найти
получше. Она же худа до неприличия!
     - И эта вторая! Какая наглость - она даже не поклонилась
королю!
     - А ее кавалер! Какая страшная рожа, Боже мой! Он, наверное,
людоед и язычник!
     В этот момент герольд провозгласил:
     - Благородный барон де Бау! Настал час первому из коронных
рыцарей избрать королеву любви и красоты!
     Барон взял серебряную корону и направился прямиком к приезжим
гостям.
     - Вы позволите, герцог?.. - осведомился он.
     - О, разумеется, если госпожа Ариэлла не против...
     Во взгляде госпожи Ариэллы, брошенном на герцога, читалось:
"Ну, Мор, я тебе этого не забуду!" Однако она согласно склонила
голову, и барон увенчал ее короной. Потом, галантно взяв ее под руку,
он провел ее вдоль почтительно склонившихся придворных и рыцарей.
     - Ну, гадина! - прошипела Лилиан де Фюни на ухо Илэн. - Мало
ей своего герцога, так она еще и барона заарканила. Вот я ей
сейчас...
     И Лилиан, выхватив из-за корсажа узкий стилет, бросилась на
королеву красоты, намереваясь попортить ей внешность. Но запястье ее
моментально оказалось в неженской силы захвате длинных пальчиков
госпожи Ариэллы. Забирая из ослабевшей руки стилет, Ариэлла
прошептала:
     - Эти игрушки - не для маленьких девочек. Мне он
пригодится... бутерброды делать.
     И острый каблучок опустился на носок туфли несчастной Лилиан.
Та вскрикнула и отшатнулась.
     - Что такое? - спросил распорядитель бала.
     - Да вот, мадемуазель хотела меня поздравить, но ей - видимо,
от духоты - стало плохо, - невозмутимо ответила Ариэлла.
     Барон одобрительно улыбнулся - ему нравились боевые женщины.
Он подкрутил ус, и блистательная пара чинно проследовала дальше.

     Бал продолжался своим чередом. Танцы доставили нашим героям
немало мучений, поскольку Инка танцевать не умела совершенно, Дракон
питал к ним природное отвращение, а Мор умел танцевать только менуэт,
да и то знал не все фигуры. Госпожу Ариэллу выручало только то, что
барон обладал немалой силой и вертел ее, как перышко.
     - Все гости приглашаются в пиршественную залу! - возгласил
герольд.
     Помимо изысканных блюд, о которых нашим приключенцам раньше
приходилось только читать, и отсутствия вилок, пир был примечателен
музыкальным сопровождением. Менестрели сменяли один другого, дошла
очередь и до Тай де Диа. Песня называлась "О сухом законе и
начальнике дворцовой стражи" и сразу привлекла к себе внимание,
причем поначалу несколько недоуменное:



                Начальник гвардии дворца
                Был, как обычно, пьян.
                В одной руке он меч сжимал,
                В другой руке - стакан.
                Он в изумлении стоял,
                Никак понять не мог -
                Зачем опять проклятый пол
                Уходит из-под ног?

                А также он понять не мог,
                Какой злодей-шпион
                Подал идею королю
                Ввести сухой закон?
                И как же дальше жить теперь
                Все будут без вина?
                Ведь если гвардия трезва -
                Зачем она нужна?

                А королеве надоел
                Царящий здесь бардак,
                От пьяной гвардии она
                Устала и от драк.
                За это дело королю
                Устроен был скандал,
                И он порядок навести
                Жене пообещал.

                Ведь больше сказок и войны
                Король ее любил.
                И он дуэли во дворце
                И пьянки запретил.
                Он пригрозил большим мечом
                Всей гвардии - и вот
                Уже полдня во всем дворце
                Никто вина не пьет.

                Начальник гвардии дворца
                По коридору шел.
                Все также из-под ног его
                Увертывался пол.
                Он волочил меч за собой,
                Стараясь не упасть,
                А меч тянул его к земле -
                Ах, чтоб ему пропасть!

                И все бы кончилось ничем,
                Но тут из-за угла
                Ее Величество как раз
                Ему навстречу шла.
                Начальник поклонился ей,
                Опору потерял,
                И выронив стакан и меч,
                У ног ее упал.

                Был страшен королевы гнев,
                Но он не пострадал,
                Зато бедняге королю
                Устроен был скандал.
                Начальнику же все сошло,
                Живет все так же он -
                И так же вечно пьян, хотя
                В стране сухой закон.

     Королева, красивая темноволосая молодая женщина в элегантном
и простом платье, чуть не захлопала в ладоши от восторга. Менестрель
поклонился ей с лукавой улыбкой и спросил:
     - Какую песню желает услышать прекрасная королева?
     Разумеется, песню о любви.



                Я не жду тебя, о рыцарь,
                Я давно устала ждать.
                Ты ушел в поход далекий
                Гроб Господень добывать.
                О тебе не вспоминают
                Твои прежние друзья,
                Все забыли твое имя,
                Его помню только я.

                Может быть, в бою неравном
                Ты стрелой врага сражен,
                И в могиле безымянной
                Ты давно похоронен?
                Тебя некому оплакать,
                Кроме ветра, в тех краях,
                И никто теперь не знает,
                Где покоится твой прах.

                Иль ты жив и снова мчишься
                Вслед за собственной судьбой,
                С безрассудною улыбкой
                Принимая новый бой?
                Может быть, теперь другая
                Дама сердца у тебя?
                Где-то там, в краю далеком,
                Ждет надеясь и любя.

                Ты поклялся мне вернуться
                И погнал вперед коня.
                А теперь твой недруг лютый
                Хочет в жены взять меня.
                Где же ты? Зачем уехал
                В край далекий воевать?
                Я дождусь тебя, мой рыцарь,
                Даже если долго ждать...

     Юный певец так понравился благородному собранию, что его еще
долго бы не отпускали, но тут менестрель решительно заявил, что все,
песня будет по его выбору. Встал, отставив ногу, и ударил по струнам:


                Налейте чашу менестрелю,
                Я вам сыграю и спою,
                Я пью вино, но не хмелею,
                Тем меньше пьян, чем больше пью.

     Тут менестрель выжидательно умолк. Королева, рассмеявшись,
велела кравчему поднести менестрелю вина. Менестрель глотнул, вручил
чашу кравчему, и продолжил:


                Пусть выпил я бочонок эля,
                Но на ногах еще стою.
                Нельзя быть пьяным менестрелю!
                Я - выпивший, и я пою.

                Мой голос тверд, а взор мой ясен,
                И песня струн моих звонка.
                Я чувствую себя прекрасно,
                Не дрогнет на ладах рука.
                И вновь идет по кругу чаша,
                Искрится на свету вино.
                Я пью, друзья, здоровье ваше,
                Но не пьянею все равно.

     Менестрель осушил чашу до дна и знаком отпустил несчастного
кравчего.


                Летит под своды моя песня,
                И я еще могу сидеть.
                Пир продолжается. Чудесно!
                Так будем пить и песни петь.
                И вновь мне чашу наливают,
                И я не в силах отказать,
                Ее я залпом выпиваю -
                Мне больше нечего терять!

                Но что со мною вдруг случилось?
                Тяжелой стала голова,
                Я начал набок вдруг клониться,
                И как-то вдруг забыл слова.
                Чегой-то вдруг лады двоятся,
                И что-то очень близко пол.
                Я завтра буду извиняться,
                А щас я падаю под стол.

     И менестрель довольно естественно повалился на пол, впрочем,
оберегая свою плоскую лютню.
     Пир готов был затянуться до утра. В соседних залах продолжали
танцевать, разгоряченные вином и танцами благородные доны то и дело
удалялись в сад, подышать ночной прохладой, а кое-кто и "позвенеть
железом", по выражению Мора. Когда на дворцовой башне колокола
прозвонили полночь, герцог де Морран подошел к своей даме и сказал:
     - Дорогая, нам пора.
     - О, не стоит так спешить! - запротестовал барон. - Но если
вам необходимо уйти, я провожу вас...
     - Барон, - промурлыкала дама Ариэлла, - мы не столь уж
торопимся, но мы хотели перед уходом осмотреть знаменитый Зеркальный
Зал.
     - Я покажу его вам! - с готовностью заявил барон.
     Гости издалека восхищались тонкой работой зеркальщиков и
причудливыми светильниками, бродили вдоль стен. Барон же увлек
Ариэллу в соседний зал и там, взяв ее руку в свою широкую ладонь,
спросил:
     - Скажите, госпожа Ариэлла, кем приходится вам герцог де
Морран?
     - О... понимаете, барон, мы обручены с детства.
     Врать Ари помогало то, что в зале было полутемно. Но не
посвящать же барона в действительное положение дел, во все
эти перипетии и любовные многоугольники!
     - Неужели вам пришлась не по вкусу столичная жизнь? Вы так
прекрасны, так умны, и прозябать в безвестности - не для вас.
     - Герцог Мишель де Морран богат и знатен.
     - Но у меня тоже достанет богатства и влияния при дворе. А
кроме того - боевая слава! Я уже третий год выхожу победителем на
всех придворных турнирах... Ведь обручение - это еще не брак.
     - Но, барон... Мишеля я знаю многие годы, а с вами мы
познакомились только сегодня...
     А тем временем в покинутом нашими героями танцевальном зале
мадам Илэн д'Эйли приблизилась к графу де Бошу и спросила:
     - Простите, граф, вы не заметили, куда удалился герцог де
Морран? Он обещал мне один танец.
     Разумеется, Мор ничего такого ей не обещал, но ведь и не
отказывал же!
     Обведя взглядом зал и не заметив упомянутого герцога, с
которым, к тому же, граф сам был не прочь потолковать, сэр Борс
сказал:
     - Не беспокойтесь, сударыня, я сейчас найду его и напомню
ему... о его обещании.
     Минут десять граф шнырял по дворцу, придерживая рукой шпагу,
чтобы не брякала. И вот у входа в Зеркальный Зал он увидел массивный
силуэт барона де Бау и рядом - какую-то даму, в которой он тут же
опознал Ариэллу. "Ага, значит, и другие неподалеку", - решил граф,
устремляясь к залу. Не особо бережно отодвинув стоящую на дороге
даму, он взялся за ручку двери. И тут барон взревел:
     - Граф! Что вы себе позволяете? Немедленно просите прощения у
дамы!
     - Простите, я спешу, - ответил граф, открывая дверь. И сразу
же увидел в зале ненавистного герцога с его спутниками, а также этого
юного наглеца де Силлека в грязной и разорванной одежде, которому, как
точно знал граф, полагалось сейчас находиться в тюрьме. Рядом с
неизвестно откуда взявшимся арестантом возвышался Майк Мак-Лауд
собственной персоной, тоже ободранный и растрепанный.
     - Стража! - заорал граф. - Сюда! Преступники! Побег!
     - Ари, уходим! - донеслось из зала.
     Ариэлла рванулась было в приоткрытую дверь, но граф схватил
ее за плечо. Она пригнулась, вывернулась - и изо всех сил треснула
графа по лбу каблуком снятой туфли. А в следующий миг мощная рука
барона де Бау отшвырнула графа от двери, и доблестный победитель
турнира, из всего произошедшего осознавший только, что оскорблена
его дама, вскричал, хватаясь за шпагу:
     - Я их задержу! Я им всем покажу! Защищайтесь, граф!
     - Благодарю вас, барон! - сказала Ариэлла. - Прощайте! Я
должна покинуть вас! - И она нырнула в дверь Зеркального Зала.
     - Беремся за руки и идем! - скомандовал Керри. - Анри -
первый. Вы хорошо помните то место, куда нам надо попасть?
     - Да, - только и сказал Анри.
     - Тогда - вперед.
     За дверью зала звенели клинки. Наши герои один за другим
исчезали в зеркале. Дама Ариэлла шла последней, держа за руку герцога
де Моррана, и готова была уже перешагнуть край рамы, когда в зал
влетел прорвавшийся-таки мимо барона стражник.
     - Ведьма! - взревел он. - Хватай!
     Не отпуская руки герцога, Ариэлла наклонилась, стащила вторую
туфлю и запустила ею в стражника. Следом полетел белокурый парик,
залепивший тому все лицо. Ничего не видя, стражник с разбега
треснулся лбом о зеркало по соседству и сел на пол в звоне осколков.
Когда он пришел в себя, никто не поверил его рассказу о беглецах,
прошедших сквозь зеркало, так как помимо лиловой шишки на лбу, от
стражника разило перегаром. Все решили, что беглая компания удрала
через другие двери зала, и во дворце до утра царил переполох - все
искали дерзких. А в углу сумрачного зала охал граф Борс де Бош,
прикладывая лезвие шпаги к синяку, украсившему его благородное чело.
Барон де Бау качал головой и восхищенно-сокрушенно приговаривал:
     - Ах, какая женщина! Какая женщина!

        7. Мы покинем эту страну...

                        Арамис: Ах, как давно я мечтал вдохнуть
                        этот воздух! Какое отрадное место!
                        Портос: Ха! Монастырь-то - женский!
                                "Д'Артаньян и три мушкетера"

                        Лабуассьер, скажи, на ком
                        Мужской наряд так впору?..
                              А.Дюма, "Двадцать лет спустя"

                         Белые змеи дорог,
                         Печаль ночи светла...
                                Т.Бельтцер, "Талисман"

                         Fireball в тумане светит,
                         Мухи дохнут на лету.
                         Приключенец мага встретит -
                         Значит, снова быть quest'у.
                                Стеб D&D-шников.

                        Может быть, я последний
                        волшебник на этой земле...
                                Б.Лазеев

     <B><I>[В этой адвентюре повествуется о том, как оруженосец обрел
оружие, о советах Темных эльфов и очередном квэсте, рухнувшем на
наших героев. Также здесь повествуется о том, как они покинули эту
страну и посетили мудрого Одвина...]</I></B>

     Кабинет отца Ивейна был мало похож на обитель смиренного
монаха. А сам отец Ивейн живо напоминал Арамиса из "Двадцати лет
спустя". Он критически оглядел компанию, материализовавшуюся в его
кабинете:
     - Добро пожаловать в Приозерную обитель, господа.
     Господа наконец-то смогли перевести дух и нестройно
поздоровались.
     - Анри, мальчик мой, рад видеть тебя. И не волнуйся, Софи
здесь, - аббат повернулся к Дракону. - А вашего пса чуть было не
задержали. Пришлось мне взять грех на душу, сказать, что купил его
у вас.
     - Да ладно, - махнул рукой Дракон. - Выбрались из этого
змеиного гнезда - и слава богу.
     Отец Ивейн благочестиво перекрестился и укоризненно сказал:
     - Как так можно, сын мой! Ведь о столице говоришь, - однако
судя по тону, аббат был вполне согласен с такой характеристикой.
     Тут в дверь постучали.
     - Войдите!
     На пороге показалась Софи - в мужской одежде, которую она
носила довольно ловко, и молодой послушник, во все глаза уставившийся
на двух придворных дам и страшного язычника с изогнутым мечом,
которые каким-то неведомым образом незамеченными прошли в монастырь.
Впрочем, удивление послушника было вызвано скорее количеством гостей,
чем самим фактом их появления.
     - Я хочу, наконец, выбраться из этих тряпок и одеться
нормально, - вполголоса сказала дама Ариэлла, выразив заветное
желание большинства героев.
     - И умыться, - добавил Майк.
     - Ага, и побриться, - завершил все это Гил.
     - Зачем тебе, - съязвил Мор, с облегчением водружая на нос
очки, - будет такая пышная борода...
     - Ровной лентой от одного уха до другого, - процитировала
Инка.
     - Не надо! - взвыла Тайка.
     - Не, борода будет как у короля, - важно внес лепту Дракон. -
Или как у барона...
     - Ф-ф-ф... - выразила недовольство дама Ариэлла.
     - А операция "Золушка" завершилась классически - вплоть до
потери обуви, - констатировала Инка.
     - Ага, и барон теперь будет искать свою прекрасную даму по
этой туфельке, - веселилась Тайка.
     - И найдет кого-нибудь вроде тетушки Изабеллы, - рассмеялась
Софи.
     - Однако вам действительно следует переодеться для
путешествия, - напомнил им отец Ивейн. - Особенно вам, сын мой, - он
обратил притворно-укоризненный взгляд на Ари. - Ибо негоже доброму
христианину облачаться в платье противоположного пола, как о том учит
пресвятая матерь наша церковь. Итак, любезные мои дочери, - сказал он,
обращаясь к Софи и Инке, - брат Николас проводит вас в... э-э...
гостевую келью, куда принесут ваши вещи... А вы, молодые люди...
      Тут отец Ивейн прервал свою речь, поскольку осознал, что его
никто уже не слушает. Тайка рыдала от смеха, чуть ли не сползая по
стене, Инка хихикала самым неприличным образом, а молодые люди,
хотя и сдерживались несколько дольше, но уж когда их прорвало...
     - Я, пожалуй, тоже удалюсь в.. э-э... гостевую келью, -
отсмеявшись, сказала Ари. - Дабы не смущать нравственность молодых
людей в стенах этого достойного монастыря.
     Здесь нужно опять сделать небольшое отступление о прозваниях
и именах. Ирина Афанасьева терпеть не могла свое "паспортное" имя. На
ее взгляд, Ирин вокруг было столько, что пора было им присваивать
порядковые номера. Поэтому она предпочитала называться Ариной, или
сокращенно - Ари. А предлагать ей обрядиться в юбку было столь же
опасно, как и назвать Ириной.
     Отец Ивейн несколько смущенно улыбнулся:
     - Разумеется, разумеется...
     Ари выплыла из кабинета, радуясь в душе, что чертовы туфли
остались во дворце. Инка, отсмеявшись, последовала за ней, путаясь в
юбках. В дверях она оглянулась и поманила за собой Тайку. Та
отклеилась от стены и бочком-бочком двинулась к выходу.
     - Как, и ты?... - только и смог сказать почтенный аббат.
Новый приступ хохота был ему ответом.

     Когда умытые и переодетые гости собрались за поздним ужином,
плавно перетекающим в ранний завтрак, не ел только Керри. В монастыре
ему было очень не по себе, и каждый раз, когда кто-нибудь крестился
или поминал Господа, он дергался, ожидая, что сейчас его стукнет. Но
ничего такого не происходило, разве что он совершенно перестал
отбрасывать тень - даже при свечах. "Как покойник", - с
неудовольствием заметил он.
     Инка с явным нетерпением дождалась, когда тарелки опустели у
всех - включая вчерашних арестантов, и сразу приступила к расспросам.
Ну просто невыносимо было сидеть, как на иголках. Надо заметить, что
имеющие информацию жаждали ею поделиться.
     Майк обстоятельно описал свой визит к Курону, изобразив
разговор в лицах. Надворный советник долго ходил вокруг да около,
задавал наводящие вопросы - то есть явно что-то о них знал, потому
что странные были вопросики. Затем, когда Майк спросил его прямо,
Курон стал сулить всякие награды, если они выполнят одно его
поручение.
     - Словом, он захотел этот амулет, - сказала Инка.
     - Ну, прямо он этого так и не сказал.
     - А почему?
     - А я его послал. Надо было, конечно, подольше с ним
поговорить, но противно было.
     Далее выходило, что Курон такой оборот дела предусмотрел,
потому что не успел Майк выйти за ворота и перекинуться парой слов с
Гилом, который поджидал его, инспектируя соседнюю галантерейную
лавку, как из-за угла вырулили какие-то типы в форме ("Если это можно
назвать формой," - хмыкнул Гил, потому что на его взгляд стражники
напоминали попугаев) и стали их вязать. По счастливому стечению
обстоятельств среди свидетелей драки оказалась Софи. Дальнейшее
известно.
     - Нет-нет, погоди, - сказала Инка. - Что было дальше?
     - Да ведь Софи сразу к вам побежала...
     - А вас засадили. Вот про это и рассказывай.
     Майк взъерошил волосы и продолжил. Засадили их сразу же в
разные камеры, предварительно отобрав все железное. По виду
рассказчика можно было сделать очевидное заключение - без драки не
обошлось и здесь, потому что такой классический синяк на
левой скуле нельзя получить иначе. Ночью в камеру к Майку явился
лично Курон в сопровождении двух дюжих охранников - видать, его
предупредили о буйном нраве арестанта. Разговор велся уже намного
жестче, причем Курон намекнул, что в случае отказа он обойдется с
остальными весьма круто.
     - Остальные - это кто? - спросила Ари. - Мы, что ли?
     - То есть ясно даже и ежу. Нам троим против здешних дуболомов
драться напряжно, - буркнул Дракон, имея в виду себя, Мора и Керри.
     - Ах, троим? - возмутилась Ари.
     Дракон оставил этот выпад без ответа.
     Дальше рассказ Майка стал довольно невнятен, но можно было
понять, что беседа велась отнюдь не в парламентских выражениях. В конце
концов Курон удалился, пообещав устроить упрямому варвару полный
набор полагающихся развлечений, как то: экскурсия во владения
местного палача, собеседование с ним и прочие прелести.
     - Я слышал, что он ответил, - сказал Гил. Майк покраснел.
     - Погоди, а как ты его мог услышать, вы же в разных камерах
сидели? - поинтересовался Мор.
     - Так глотка-то луженая, - пояснила Инка.
     - И акустика что надо, - добавил Керри.
     Майк провалился бы, если бы мог.
     - А что ты ему сказал? - Мору до смерти было любопытно,
по какому же адресу Майк послал надворного советника.
     - Я тебе потом скажу, отдельно, - пообещал Гил.
     - А дальше? - потребовала Ари.
     Дальше Курон навестил Гила. Сначала он долго задавал разные
вопросы - кто он такой, да с кем путешествует, да кем ему приходится
Мак-Лауд. Гил честно ответил, что Мак-Лауд приходится ему Горцем.
Курон, которого беседа с Майком привела не в лучшее расположение
духа, перешел к угрозам гораздо быстрее. Однако если о буйном нраве
Мак-Лауда Курон помнил, то о том, что Гил тоже дрался со стражниками,
он как-то забыл. Гил не производил впечатления человека, склонного к
маханию кулаками, тем более что по сравнению с Майком выглядел не так
внушительно. Поэтому Курон очень удивился, когда ему аккуратно
завернули руку за спину, подвели к двери и придали солидное ускорение
по филейной части. Один из многочисленных результатов был написан у
Гила на лице. Инка про себя порадовалась, что обошлось без травм,
хотя, очевидно, пленники были нужны Курону целыми, а в страже у него
не иначе как мастера своего дела.
     Здесь надо заметить, что разговор шел по-аквитански, но то и
дело рассказчики испытывали неодолимую потребность перейти на
родной язык, поскольку многим сильным русским выражениям в
аквитанском попросту не существовало аналогов.
     - Ну и что там было дальше? - спросила Тайка.
     - Ничего особенного, - буркнул Майк.
     - Чего это ты такой скучный? - поинтересовался Мор.
     - Спать хочу, две ночи не спал, - нехотя ответил Майк.
     - А чем же ты занимался? - удивился Мор. - Не песни же все
орал?
     Исходя из личного опыта, он знал, что двое суток подряд орать
песни попросту невозможно.
     - Ну, одну ночь беседовал с Куроном...
     - А на другую к тебе явилось прекрасное видение?
     Бывшие узники переглянулись и намертво замолчали.
     - Анри, мальчик мой, - вступил в разговор отец Ивейн, - в
какой башне вас держали?
     - В северной, на втором ярусе, - коротко ответил Анри.
     - В былые времена эта башня называлась Веселой, - в голосе
аббата не осталось и тени шутливости. - И местные заплечных дел
мастера предпочитают работать по ночам.
     Инка вздрогнула. Софи ахнула:
     - Вы были там... в подвале? - Она обвела глазами Анри, Гила и
Майка.
     - Меня водили туда... посмотреть, -  сказал Анри. -  Это
называется устрашение.
     В комнате повисло тяжелое молчание. Все отводили глаза друг
от друга, стараясь не думать о том, что если бы... И в этой
тишине Анри совсем тихо произнес:
     - Там был мэтр Реми... врач нашей семьи. А башня построена так,
что слышно на всех ярусах.

     - Если ложиться спать утром, то когда же жить? -
глубокомысленно спросил Мор, обнаружив, что в два часа пополудни
проснулись только Инка, Гил и Тайка. Остальные спали сном праведным.
     - Пусть спят, жалко тебе, что ли? - сказала Тайка. Она уже
успела поцапаться с Керри и была слегка не в духе.
     Инка выглядела довольно бодро, но бледно. Сам Мор был
встрепан по обыкновению, поскольку еще не умывался, и небрит.
Впрочем, бриться он сегодня так и не собрался бы, если бы не Гил,
который разумно заметил, что сегодня есть и горячая вода, и чистое
полотенце и вообще удобства, а завтра будет неизвестно что. Сам Гил
выглядел абсолютно готовым к немедленным действиям. Даже ссадина на
лбу поджила.
     Остальные изволили проснуться только к вечеру. Даже Дракон,
который обычно был сторонником жесткого распорядка дня, ничего
язвительного по этому поводу не изрек, поскольку было ясно, что
отдохнуть после таких потрясений не мешает.

     Прощальный ужин был умеренно веселым. Отец Ивейн
заговорил об их намерениях. Инка слегка расстроилась, когда Анри
твердо заявил, что собирается отправиться в командорство своего
ордена.  Что это за орден, он не сказал, но, видимо, и Софи, и отец
Ивейн об этом знали. Причем был Анри еще не рыцарем, а только
оруженосцем.
     - Оруженосец без оружия, - невесело усмехнулся Анри. - Тот
меч, что подарил мне отец, отобрали при аресте.
     - Хм, прискорбное происшествие, - рассеянно отозвался отец
Ивейн. - Впрочем, если мне не изменяет память, тот меч был просто
хорошим оружием - и не более...
     - А разве рыцарю нужно что-то кроме того?
     - Да. Видимо, пришло время наследию перейти к законному
наследнику. Подождите-ка, молодые люди.
     Аббат подошел к алькову, закрытому шелковыми занавесями, и
отдернул их. В нише над невысоким алтарем висело распятие. Отец Ивейн
благоговейно перекрестился и осторожно достал откуда-то из-за
распятия меч.
     - Этот меч - древняя реликвия нашего рода, - голос отца
Ивейна был торжественным. - И именно за ним охотился нечестивец
Курон. Но наследие сие находилось под охраной Господа.
     Почтенный аббат привычной воинской хваткой держал в руках
сияющий меч. В серебряной рукояти переливались сапфиры, на клинке
огнем горели угловатые руны.
     - Прими же, сын мой, это оружие, - провозгласил отец Ивейн, -
и будь достоин славы тех, кто носил его.
     Анри опустился на колени, принимая меч в протянутые ладони.
Остальные смотрели во все глаза.
     - И знай, что если даже сам Курон явится отнять у тебя этот
меч, то не сможет сделать этого, - сказал аббат, когда Анри поднялся.
- Ибо не могут коснуться сего оружия руки, запятнанные черным
колдовством.
     - А если демон?.. - спросил Керри, который до этого сидел,
как мышь под метлой, зашуганный окружающей святостью.
     - Демон? - лукаво усмехнулся отец Ивейн. - Это ты, что ли? Ну
попробуй.
     Керри потянулся было к рукояти меча, боязливо отдернул руку,
потом все-таки осмелился и прикоснулся. Ничего не произошло. Он
подержался еще немного, потом пожал плечами и отошел.
     - Это говорит о том, что нет в тебе зла, - пояснил отец
Ивейн. -  Вот если бы ты служил Князю Бездны...
     - Да-а, - протянул Майк. - Вот это оружие! А не подскажете
ли, где я могу найти меч для себя? У меня ведь тоже отобрали.
     - Ну, ничего столь же древнего и славного предложить не могу,
но кое-что подыщу... - Выйдя в соседнюю комнату, он вернулся с
длинным мечом в руках - вроде того, что был у Майка до ареста. -
Этот меч принадлежал моему прадеду и неплохо послужил ему при обороне
от нашествия язычников-норманнов... уж не сочтите за оскорбление,
юноша... - Отец Ивейн покосился на "молот Тора", висящий на цепочке
на шее Майка.
     - Да нет, я ничего, - ответил Мак-Лауд, беря меч из рук
настоятеля. - Благодарю вас, святой отец.
     Аббат хмыкнул и благословил его.
     "На сем торжественная часть закончилась," - подумала Инка. И
точно, о делах за ужином говорили мало. Отец Ивейн рассказывал о том,
как в молодости служил в королевской гвардии вместе с Антуаном де
Силлеком, отцом Анри, как потом встретил магистра Одвина и чем это
для него кончилось. Для Ивейна д'Орреля, конечно. По его рассказам
выходило, что господин надворный советник тоже числился в учениках
Одвина. Учеником он оказался, однако, неблагодарным, и, вопреки
запрету учителя, занялся черной магией. Знали об этом немногие, а кто
знал - особо не распространялись.
     - То-то у него Библия в кабинете пылью покрыта, - заметила
Инка. - Там же крест серебряный на переплете.
     Поговорили и о демонах - коих, по мнению отца Ивейна,
следовало строго отличать от бесов и дьяволов, слуг Князя Бездны,
Сатаны, и об эльфах, кои, вопреки распространенному мнению, ни
серебра, ни молитвы не боятся, поскольку и они - твари Божьи. Потом
стали петь песни. Мора, как всегда, потянуло на стеб, но потом все же
он спел "Полями ангел смерти прошел...", после чего отдал гитару
Зайке. Зайка долго думала, и, наконец, решила, что к случаю очень
подходит "Крысонька".



                Грустно капает вода.
                У меня стряслась беда.
                Эх, найти бы ту заразу,
                Что упрятала сюда!
                Кто измыслить это смог?
                Это явно злобный рок -
                Ни за что меня схватили,
                И в темницу под замок!

                Обвиняют черт-те в чем,
                Запугать хотят бичом,
                Не была б я юной леди,
                Так огрела б кирпичом!
                Нету правды на земле!
                Обвинить хотят во зле:
                Говорят, что в полнолунье
                Я летаю на метле!
                        Бессовестно врут...

                Скрип замка. Ну все, конец.
                В дверь вошел святой отец.
                Ты зачем сюда приперся?
                Зашиби тебя Творец!
                Что, монах, уже дрожишь?
                "Отче наш" под нос бубнишь?
                Счас как вспомню заклинанье -
                Тараканом убежишь!

                Огонек свечи дрожит,
                Мимо крысонька бежит.
                Крыска тоже хочет кушать -
                Больше свечка не горит.
                Ты зачем пожрала свет?
                У меня ж другого нет!
                Лучше съешь того монаха,
                Он приносит людям вред.
                        Вот и все - пришел рассвет...

                Что-то суд уж больно скор!
                Вот уже и приговор.
                Говорю же: я не ведьма!
                Так за что же на костер?
                Вот стою среди огня,
                Цепью ржавою звеня.
                Вам и вправду в этом мире
                Будет лучше без меня!

                Перестань дите пугать!
                Он заикой может стать.
                Вот сейчас еще посмотрит -
                И всю ночь не будет спать.
                Ой! Чего это со мной?
                Мир какой-то не такой.
                Я с улыбкою нахальной
                Воспаряю над толпой!
                        Не прощаюсь навсегда,
                        Я еще вернусь сюда...
                                Я еще вернусь сюда...

     Когда Зайка сказала, что все, хватит на сегодня, Анри подал
лютню кузине.
     - Балладу о мече, - попросил он.


                "Да убоится враг!" - сказал ты, свой целуя меч.
                А завтра голову твою отделит он от плеч.
                Сегодня он еще друзей твоих сзывает в бой,
                А завтра ты им прекратишь несказанную боль.
                И будут гроб твой сыновья ночь напролет стеречь,
                А над могилою крестом поставят тот же меч.
                На острие меча король построит замок свой,
                По острию меча сеньор ведет вассалов в бой.
                Когда ж война придет в твой дом, сердца воспламенив,
                То меч сияет в небесах, распятие сменив.
                Но что за примененье ты оружию нашел
                В тот час, когда слепая ночь вошла в зеленый дол,
                И шаг ее меж темных трав таким нетвердым был?
                Тебя с Изольдой, сэр Тристан, твой меч разъединил.
                "Да не коснусь устами уст, ее плеча - плечом..."
                Едины души - а тела разделены мечом...

     После этого петь уже как-то расхотелось.
     Тем более, что выступление было назначено на вечер. Им
предстояло еще до рассвета добраться до небольшой гавани, откуда на
лодке переправиться через пролив. Дальше Анри и Софи собирались плыть
в им одним известное командорство таинственного ордена, а наши герои
должны были ехать в усадьбу Яблоневый Сад, что в Холмах. В каковой
усадьбе и жил Одвин, бывший ректор Университета. За проливом власть
Аквитании кончалась и начинались владения антских князей.

     - Дорога петляет, так что для скорости срежьте вот по этому
проселку, - отец Ивейн постучал пальцем по расстеленной на столе
карты. - И в порту не задерживайтесь - ваш эффектный побег наверняка
поднял на ноги всех ищеек в округе. Ну, ступайте с Богом!

        x x x

     - На мощеную дорогу надо выезжать после второго перекрестка!
- заявил Мак-Лауд непререкаемым тоном.
     - Нет, после третьего! - заспорила с ним Ари.
     - А по-моему, это еще только первый, - вставил веское слово
Гил.
     - А что скажут местные жители? - внесла свое разумное решение
Инка, оборачиваясь к Анри. Тот пожал плечами:
     - Я всегда ездил только по дороге. Но мне казалось, что мы
миновали уже и два, и три перекрестка, а это - четвертый.
     - Так сколько же их было? - возопил Мак-Лауд.
     - А давайте спросим у пастуха, - невозмутимо предложил Мор.
     - У какого еще пастуха? - окончательно вышел из себя Майк.
     - Ну, не знаю, кто там на дудке свистит, - меланхолично
ответил Мор.
     Все замолчали и прислушались. Где-то вдали - точно по
направлению их движения - раздавалась негромкая нежная музыка.
     - Точно - прямо по дороге, - довольно сказал Гил. - Сейчас
подъедем и спросим. В случае чего - вернемся обратно.
     - Жалко, луны нет, - вздохнула Тайка.
     - Зато гнилушки, - откликнулся Дракон. - Вся тропа светится.
     Мерцающая зеленоватым светом широкая тропа убегала прямо меж
деревьев. Музыка была слышна все лучше.
     - Слушай, Дракон, - негромко сказала ему Ари, ехавшая прямо
перед ним, в хвосте вереницы. - Обернись-ка, ничего подозрительного
не замечаешь?
     - Да вроде нет, - ответил Дракон, повертевшись в седле.
     - Тропа, - подсказала Ари.
     - Точно! - Там, где проехали путники, свечение дорожки меркло
и исчезало. - Наверное, свет так падает, - предположил Дракон.
     - Ладно, не будем пугать сами себя.
     Светящаяся тропа вывела на неширокую прогалину - и
оборвалась. Яркие звезды наполняли воздух серебристым полусветом, и в
этом полусвете путешественники разглядели чью-то фигуру в широком
белом одеянии с длинными рукавами. Неведомый музыкант поднялся с
травы и сделал несколько шагов по направлению к отряду, выдал
завершающую трель и отнял флейту от губ. Тут стало видно, что это
невысокая девушка. Прядь светлых волос падала ей на глаза, и она
отвела их рукой.
     - Путники заблудились? - сказала она. - Я провожу вас.
     С этими словами она повернулась и пошла дальше в лес, и
светящаяся тропка послушно легла ей под ноги.
     - Становится все страньше и страньше, - пробормотала Инка. -
Эльфами пахнет, как сказал бы дядюшка Бильбо.
     - Не, она человек, - возразил Керри. - Хотя эльфами все равно
пахнет.
     Тем не менее пришлось последовать за нежданной проводницей.
Она шагала легко и уверенно, совершенно бесшумно, словно плыла между
деревьев, и время от времени подносила к губам свою флейту, и тогда
раздавались тихие чарующие трели. Вскоре между деревьями стал виден
огонь - не какой-нибудь там сине-зеленый колдовской, а простой
костер. Стволы берез, обступивших поляну, смутно белели колоннами
лесного чертога. У костра сидели еще двое. Один поднялся навстречу
путникам, и Инка тотчас узнала его - это был Арондель.
     - Дракон, а Дракон, - негромко сказала она. - Ты спрашивал,
куда он с катера делся. Так вот он!
     Дракон придирчиво оглядел эльфа и проворчал:
     - А что ж ты говорила, что он эльф? Какой же это эльф?
     - Какой-какой... - высказалась Ари. - Темный, вестимо.
     Арондель с непроницаемым спокойствием выслушал сие обсуждение
своей внешности и сути, потом сказал:
     - Добро пожаловать к нашему костру.
     - Спасибо за приглашение, - сказал Майк, - но нам некогда. Мы
торопимся...
     - Не бойтесь. Там, куда вы спешите, вы окажетесь в нужное
время, - произнесла девушка, сидевшая у огня рядом с Аронделем.
Девицы, разглядев ее получше, завистливо переглянулись. Надо
заметить, что Ари и Тайка могли бы и не страдать комплексами, а Инка
не особенно стремилась в первые красавицы, но такова уж женская
натура, что увидев тип красоты, иной, чем собственный, дочери Евы
преисполняются зависти. Некоторые так даже черной. Здесь был именно
тот случай. Темные кудри с медным блеском, глаза - как звезды,
стройнее березки... А голос - чистый и звонкий.
     - Это Мериль, моя сестра, - представил ее Арондель.
     Вторая девушка - та самая, которая привела их сюда - звалась
Илли. По твердому убеждению Керри, она была человеком, но на вид
казалась сущим эльфом. Росту она была небольшого, под свободной
одеждой угадывалась фигура на зависть всем кинозвездам. Волосы у нее
были медовые, золотистые, и окружали голову пушистым облаком. Милое
лицо, вздернутый носик - именно такими и представляют иногда резвых
лесных эльфов, лукавых и шкодливых.
     - Интере-есно, - хмыкнул Гил. - Заманили, значит, в чащобы
неведомые, колдовские штучки вытворяют, эльфами называются... А если
эльфы - значит, quest...
     - Дога-адливый, - в тон ему отозвался Арондель. - Но вы все
же присаживайтесь.
     Делать нечего - приключенцы спешились и подсели к костру.
     - А обратную-то дорогу из вашего леса покажете? -
поинтересовалась Инка.
     - Покажем, самую короткую. Ее кроме нас никто и не знает.
     - Там, на неведомых дорожках... скелеты пляшут в босоножках,
- со слегка мрачноватым юмором отреагировала Тайка.
     - Да нет, ничего столь опасного там нет, - улыбнулась Илли.
     - Так все-таки - что вам от нас нужно? - напрямую задал
вопрос Майк.
     - Сперва разделите с нами трапезу, - сказала Мериль.
     Красное вино было просто замечательно. Ари, правда, предпочла
родниковую водичку, и яростно сверкнула глазами на Мора, который был
не прочь осушить еще парочку бокалов. Неизвестно откуда появился
большой пирог - судя по запаху, с дичью. Майк потянулся было за ножом
- разрезать, но отдернул руку, косясь на эльфов.
     - Мы не боимся холодного железа, - усмехнулся Арондель.
     - Ага, железа вы не боитесь, колдунов тоже, судя по всему,
хмыкнул Гил. - Тогда на что же вы нас подбиваете? Излагать можете
сразу и без предисловий.
     И Арондель без предисловий изложил дело. Состояло оно в том,
что многократно и нехорошо поминаемый злобн.завоев. (как меж собой
именовали приключенцы нынешнего обладателя талисмана) ухитрился
насолить не только Светлым эльфам, но и Темным. Причем, сознавая, что
в отличие от Светлых те могут просто собрать войско и всыпать ему по
первое число, он решил выключить их из игры. Простым и доступным
террористам всех времен, миров и народов способом, а именно взятием
заложника. Точнее, заложницы.
     - Во зараза-то! - сказал Мор.
     Похищенная, которую звали Хиллелиль, принадлежала к княжескому
роду, происходящему от самой Атаренны Огненный Вихрь - кто это такая,
приключенцы по своей необразованности не знали, но почему-то это было
очень важно. Помимо всего остального, она одна пела песни чар, и потому,
как уяснили путешественники, Темные эльфы не могли теперь проводить
какие-то очень важные обряды/ритуалы/празднества, и самому существованию
их племени угрожали бедствия и, возможно, полная погибель.
     - Что ж с вами может произойти - вы ведь бессмертные! -
удивилась Инка.
     - Истаем, превратимся в духов, - грустно ответила Мериль. - А
может быть, станем просто мелкой нечистью - вроде леших или болотников...
     В поисках управы на злобн.завоев.оч.могуч.мага Арондель
предпринял опасное путешествие за Предел, но ничего подходящего не
нашел.
     - Зато, вполне возможно, возвращаясь, увлек вас за собой, -
добавил он.
     - Так это твои штучки! - взвилась Тайка. - Газават! Джихад!
     - И полная муаддибизация всей страны, - утихомирил ее Майк.
     - Словом, катурадж, - заключила Ари. - Значит, нас ты
увлек. Соответственно, польза от твоей вылазки была. Так что же
все-таки требуется от нас? Выкладывай, не стесняйся, на нас и так уже
висит немеряно.
     По имевшимся у Аронделя сведениям похититель держал Хиллелиль в
своем замке, куда ни один Темный эльф проникнуть не мог - в
частности, лично Арондель неоднократно пытался, но обломался.
Причиной тому, как пояснила Мериль, были магические защиты
невероятной силы. Попросту говоря, пройти через них мог опять-таки
только кто-то неподвластный магии.
     - То есть мы, - подвели итог приключенцы.
     - Ну и что нам с этого будет? - тут же поинтересовался
меркантильный Дракон.
     - Как не стыдно, сударь! - укорил его Анри. - Дама в
опасности, а вы о выгоде!
     - А у нас целых три дамы, что теперь? - огрызнулся Дракон.
     - Три дара дадим мы вам, - сказала Мериль. - Они помогут
в пути.
     Дарами оказались металлическое зеркальце размером чуть больше
ладони, серебряное колечко - побольше, чем на палец, но поменьше
браслета - как раз стянуть треснувшую Тайкину флейту, - и синий
камешек в простенькой оправе, нацепленный на плетеный кожаный
ремешок.
     Девицы живо поделили дары меж собой. Колечко, естественно,
перекочевало на Тайкину флейту, зеркальце уцепила Ари, а камешек
достался Инке.
     - И что с этими фенечками делать? - спросила Инка как бы про
себя.
     Из объяснений стало ясно, что Тайкина флейта теперь может
служить универсальной музыкальной отмычкой для любых дверей -
заколдованных и нет. Зеркальце являлось мощным
наступательно-оборонительным оружием, а конкретно - разоблачало любые
иллюзии и детектировало магию. Лунный свет, отраженный им, усыплял
любого носителя разума, не смогшего или не успевшего защититься, а
солнечный зайчик - повергал оного же носителя в состояние ступора.
Ари, которая всегда была не прочь ввязаться в драчку, но со времени
попадания в Фэери лишенная такой возможности из-за отсутствия оружия,
возликовала. Свойства синенького камушка были объяснены столь
туманно, что приключенцы ничего не поняли, а на просьбу разъяснить
что-либо поподробнее Темные эльфы только пожали плечами.
     - У эльфа и ветра не спрашивай совета... - подвела итог Инка
и, недолго думая, нацепила его вместо хайратника.
     Потом стали петь песни. Впоследствии наши герои мало что
могли припомнить о песнях эльфов, Аронделя и Мериль. Помнили
только, что было прекрасно, светло и печально - таково уж свойство
эльфийских песен, что они вызывают чувства слишком сильные, иной раз
непереносимые для слабых человеческих сердец.
     Зато Илли запела балладу - не поймешь, не то серьезно, не то в
насмешку:



                На Элисон Грос посмотреть-то страшно,
                Лютая ведьма Элисон Грос.
                Она меня заманила в башню,
                А может, нечистый меня занес.

                К себе на колени меня посадила,
                И голос ведьмы вкрадчивым был:
                "Уж как бы я тебя наградила,
                Когда б ты, красавчик, меня любил!"

     Тут вступил мужской голос (в дальнейшем именуемый вторым):


                Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,
                Других на удочку лови!
                Ни через год, ни в эту ночь
                Не купишь ты моей любви!

     Затем снова Илли:


                Дала мне золотую чашу -
                Сияла чаша при свете дня:
                "Твой дом я золотом украшу,
                А ты, красавчик, люби меня!"

     2-й голос:


                Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,
                Других на удочку лови!
                Ни через год, ни в эту ночь
                Не купишь ты моей любви!

     Илли:


                Пурпурный плащ, как пламя, яркий,
                Она показывала, дразня:
                "Уж я не поскуплюсь на подарки,
                А ты, красавчик, люби меня!"

     2-й голос:


                Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,
                Других на удочку лови!
                Ни через год, ни в эту ночь
                Не купишь ты моей любви!

     В голосе Илли появились зловещие нотки:


                Трижды она повернулась кругом
                И протрубила в зеленый рог.
                Клялась луной, что покончит со мной
                Прежде, чем выйду я за порог.

                Она бормотала лихие слова,
                Она кружилась быстрей и быстрей,
                И вот закружилась моя голова,
                Я к ведьме шагнул - и упал перед ней.

     2-й голос:


                И сделался я безобразным червем,
                По ветке дубовой ползаю я.
                Меня навестить в лесу глухом
                Приходит Мелдис, сестра моя.

                Она меня чешет серебряным гребнем
                И проливает потоки слез.
                Но лучше карабкаться по деревьям,
                Чем целоваться с Элисон Грос!

     Мужскую партию пел Арондель, причем когда дошло до слов "и
сделался я безобразным червем", лицо его приобрело такое выражение,
будто сделаться безобразным червем было целью и венцом его жизни.
Из этого наши приключенцы сделали вывод, что эльфам тоже не чуждо
чувство юмора.
     Софи, которая весь этот звано-незваный ужин сидела тише мыши,
тоже пела, и песня была достойна эльфов:


                Все было. Как было - скажешь ли?
                Цвело, ликовало - веришь ли?
                Зов прожитых дней - обманешь ли?
                Что сбыться могло - проверишь ли?
                Всех месяцев вина пряные
                Забродят в крови неистово:
                Апреля - багрово-алое
                И августа - золотистое.
                Немыслимым светом ранена
                И снами душа источена.
                Венец золотой изгнания
                Мы сами себе пророчили.
                Вернешь ли? Червонным золотом
                Заплатишь ли за пропавшее?
                За дни, что однажды прожиты,
                За дни, как листва, опавшие?
                Изгнания дни печальные
                Рассыпав земными звездами,
                Молитв, сновидений, чаяний
                Отраде одной мы отданы.
                Мир грез и видений, снова ли
                Твои очертанья выступят?
                Мольбы покаянной слово ли
                Из дымки твой берег вызовет?

     Чтобы не ударить в грязь лицом, наши герои дали гитару Мору и
заставили петь:


                Серебряный свет луны
                Коснулся зеленой листвы,
                И в сумрачном воздухе Мирквуда вновь
                Я слышу дыханье весны.

                По еле заметной тропе
                Ступает мой конь в тишине.
                Он знает дорогу к тем дивным местам,
                Где вольно и радостно мне.

                И вспыхнут в ночи костры
                Сквозь ветви, кусты и стволы,
                Там ждут меня эльфы, там струны звенят,
                Приветствуя праздник весны.

     Тут Гил, никогда не забывавший о деле, напомнил, что дары -
дарами, квэсты - квэстами, а в порту не худо бы очутиться, пока не
кончился отлив. И тут-то обнаружилось, что убывающая луна как была
едва видна на востоке, так и висит все там же, не сдвинувшись ни на
градус.
     - Что же это получается? - недоумевала Инка. - Просидели мы у
вас часа три-четыре, ночи вроде короткие - лето, а рассвета еще и не
намечается... Как это так?
     - Время во владениях эльфов течет не так, как в землях людей,
- сказала Илли.
     - Так вроде наоборот! - возмутился Майк. - По всем легендам,
с эльфами протанцуешь ночь, а получается - сто лет прошло. Или это уже
ночь через сто лет?
     - Это та же ночь, которой вы пустились в путь, - ответила
Илли. - И с той минуты, как вы услышали мою флейту, ночь не сделала
ни шагу к рассвету. Таковы чары Темных эльфов. А вот и дорога, что
приведет вас прямиком к морю. Удачи вам!
     И он исчезла среди деревьев.

     - Немедленно перекрыть все дороги! - бушевал епископ. - Вы
хоть понимаете, кого вы упустили?! Разослать гонцов на границу! И
порт, обязательно закрыть порт! Через час ни один корабль не должен
отплыть без моего на то письменного дозволения! Что вы стоите?
Исполняйте!
     Когда гонец был отослан, епископ некоторое время сидел в кресле,
мрачно глядя на пламя свечей, затем встал и подошел к окну. За окном
была ночная темнота.
     - Тысяча чертей! - в сердцах бросил он. - Советник Курон просто
полный идиот. А де Бош - тупица, каковым всегда и был. Их надо было
хватать немедленно.
     Однако в происшедшем была и некоторая толика удачи. Если удастся
задержать эту странную компанию колдунов, которую так бездарно проморгал
сенешаль де Бош и прохлопал надворный советник Курон, то в Аквитании мог
появиться новый Великий Инквизитор. А именно - он сам.

     Гонец на взмыленном коне подскакал к дому капитана порта у
самого причала.
     - Приказ епископа! - прохрипел он. - Закрыть порт... Цепи
через бухту... Если появятся... такие, странного вида... один на
норманна похож, другой - южанин... две девки с ними, в штанах обе...
Задержать всех! Очень опасны... Срочно!
     - Боюсь, вы опоздали, - печально сказал капитан порта. - За
последний час с отливом ушли два торговых судна и рыболовная шхуна.
Кажется, на одном из этих кораблей были и те, кого вы так стремились
задержать. Увы, через полчаса прилив запрет бухту, и вы вряд ли
сможете догнать их... А на том берегу пролива начинаются дикие земли
антов... Увы, друг мой!
     Продолжая сетовать на судьбу, он шел рядом с
гонцом, ведшим усталого коня вдоль причала. Море было на удивление
спокойно, ровно шумели отгоняемые береговым ветром волны. Да откуда-то
издалека, от самого устья бухты, по воде долетало насмешливое и немного
нестройное многоголосье:



                Мы покинем эту страну, мы покинем эту страну,
                При ближайшем попутном ветре мы покинем эту страну!
                Этой ночью приказ епископом дан,
                И слуги торопятся в порт,
                И через час ни один капитан
                Не сможет взять нас на борт.
                Но рыбак Том Эретсе - наш верный друг,
                И руки его сильны.
                Между первым и третьим пределом ночи
                Мы покинем пределы страны...

        x x x

     Усадьба Яблоневый Сад мало напоминала жилище чародея. Хотя,
если поразмыслить, для средневекового человека наличие в доме
алхимической лаборатории, телескопа а-ля Галилей и огромного запаса
лекарственных снадобий автоматически превращает хозяина этого дома в
колдуна. На инкин взгляд Одвин был вылитый мэри-стюартовский Мерлин.
В доме, кроме него, жило еще трое учеников - молодых людей разного
возраста и вида, которых Одвин на время беседы отослал.
     По рассказу отца Ивейна у приключенцев сложилось
впечатление, что Одвин неплохой наставник, и теперь они в этом
убедились. Он долго и терпеливо объяснял им всяческие тонкости
здешней политики и магии, до чего эльфы не снизошли - попросту не
подумали, что пришельцы ни черта во всем этом не понимают.
     В ходе объяснений выяснилась неприятная вещь - оказалось, что
талисман, обладателем которого является злобн.завоев. (Одвин уточнил,
что среди знающих сей талисман именуется Глазом Чудовища Тху),
черпает магическую силу непосредственно из Бездны, и потому
может-таки влиять даже на пришельцев из-за Предела, хотя и не в такой
мере, как на уроженцев Фэери. Опять же с помощью оного Глаза
злобн.завоев может раздвояться, растрояться, короче, создавать
многочисленные свои отражения, хотя и на малых расстояниях, и тем
самым связывать большое количество живой силы противника. Это очень
не понравилось Майку и Гилу, которые, представив себе бой с
неопределенным количеством таких "дублей", стали расспрашивать о
боевых качествах отражений. Выяснилось, что боевые качества дублей
ничуть не выше, чем у оригинала, к тому же колдовать они не умеют, и
это более-менее успокоило наших вояк. Также было установлено, что для
прочей магии - не исходящей от Глаза Тху - пришельцы из-за Предела
неуязвимы до тех пор, пока сами к ней не прибегают.
     - Ну, это запросто, - легкомысленно хмыкнул Мор. - Мы ведь не
колдуны.
     - А как насчет колдовских фенечек? - вопросила Инка, стягивая
с головы хайратник с синеньким камушком.
     - Покажите-ка, - сказал Одвин. Он долго вертел эльфийский
подарок в руках, смотрел через камешек на огонь, и наконец вернул
Инке. - Вещь эта такого свойства, что направляет силу разума своего
владельца туда, куда он хочет.
     - То есть что захочу, то и сделаю? - недоверчиво спросила
Инка.
     Из дальнейших объяснений Инка уловила только то, что
действует эта штучка только после воздействия определенной силы. То
есть сделать что-либо она может лишь в состоянии сильного волнения. О
механизме действия Одвин ничего определенного не сказал, но Инка
надеялась, что если припрет, то как-нибудь она догадается - все же не
тупее паровоза!
     - Хотя вряд ли вам придется встречаться со злодеем где-либо,
кроме как у него в Замке-на-краю-Бездны, - предупредил Одвин. - С
той поры, как пытался он похитить Святой Грааль, не появлялся он
вовне. Но ныне появилась у него посланница опасная - Черная Дама.
     Приключенцы весьма заинтересовались, что это за Дама и чем
она так опасна. Но Одвину мало что было известно, кроме того, что
Дама сия - колдунья не из последних, и что очаровывает народ не
только волшебством, но и странными своими песнями.
     - И вроде бы не лжет она, - покачал головой Одвин. - По
крайней мере, сама она, кажется, верит тому, о чем говорит. Да вот
только если видишь ты черное, а кто-то скажет о нем - белое,
приходится выбирать, чему верить - глазам своим или же ушам.
     В общем, интересное это сообщение пришлось записать в
разряд "невыясненных обстоятельств".
     Самым же ценным была карта - хорошо прорисованная, довольно
точная карта, на которой Одвин аккуратно вычертил путь к Черному
Замку. Предстояло пересечь Терканские Топи, горы Кайнат, затем Туманную
долину и, пройдя Страж-перевал, постучаться в ворота Черного
Замка. С карты тут же сняли пару копий. Одну взял Гил, вторую
прибрала Инка. Нарисованную Одвином вручили Майку.
     На том наши герои распрощались со старым волшебником и его
учениками и отправились в долгое и опасное путешествие.