о. -- Где была луна? -- Светила над нашими головами. И звали ее Эльмира. -- Хорошо, -- расслабилась Элизабет. Имя было ей знакомо. Квалификации Бобо хватает не только для помощи ее отделу -- он кое-что смыслит и в древней магической традиции, в которую ее посвятила бабушка. Отлично. Делясь с ним информацией, Элизабет не нарушит своих обетов. Приосанившись, Элизабет обернулась к Питерсу. -- Извините, мы обсуждали один чисто профессиональный вопрос. Я использовала... э-э-э... заклятие "Огонь-Вода". Подключилась к электросети отеля. Питерс удивленно выгнул брови, но Бобо лишь кивнул. Вероятно, он разбирался в Неолесной магии и понял намек -- аллюзию на "Вулканово Заклятие" из "Трилистенского гримуара" 1585 года, модифицированное с учетом современного уровня техники, -- иначе пришлось бы жечь уголь или призывать духов огня при помощи зажигательного стекла. -- Полезут -- ой как обожгутся, -- одобрительно пробурчал он. -- Можно бы еще "Водоземь" поставить, я умею, но от нее докуки многовато. А окна как? -- Без проблем. После моей обработки они по-прежнему открываются -- просто печка какая-то, а не город, -- но, кроме воздуха, ничего не пропустят. Бобо ухмыльнулся: -- Видели бы вы наше лето, мэм. Сейчас это еще холодная печка, а не город. Найджел Питерс машинально расстегнул воротник рубашки. -- Холодная? Если еще чуть-чуть... потеплеет, меня придется с асфальта тряпкой собирать. Элизабет вновь вернулась к своим заметкам. -- Из служебного арсенала я мало что прихватила -- времени не было, так что при мне некая пестрая смесь из штатного оборудования и моих личных инструментов. Что хорошо в разработках ОПЛЯ, так это надежная линейка экстрасенсорных датчиков общего назначения. Я их рассовала по шкафам и чемоданам Фионны -- засигналят, если кто-то попытается причинить ей вред с помощью ее собственных вещей. Еще я спустилась на кухню и договорилась насчет химического анализа пищи -- пока он не будет сделан, в номер ничего не попадет. Список служащих отеля, которым будет разрешен контакт с музыкантами или вспомогательным персоналом, я должна утвердить лично. Нельзя же за экстраординарным проглядеть ординарное. Я ничего не упустила? Лицо Бобо расплылось в неспешной улыбке. -- Нет, мэм. Толково работаете. Вознаградив за комплимент своей улыбкой, Элизабет перешла к последнему пункту. -- И наконец, трансфер на стадион "Супердоум" и обратно. Мне нужно, чтобы лимузины подавали сюда как минимум за двадцать минут до назначенного часа, чтобы я успела их осмотреть и проверить. -- Как вам угодно, -- сказал Питерс. -- Но это все завтра. У Онны вплоть до завтрашнего утра ничего не запланировано. Да и утром -- так, ерунда пиаровская. Машины я вам пригоню на экспертизу. Тут проблем не будет. Так что до завтра нам с вами больше делать нечего. Она переночует в своем номере в полной безопасности. -- Вот тут я сомневаюсь, -- вмешался Бобо, раскачиваясь взад и вперед на стуле. -- Я, когда вас внизу ждал, видел: она и этот ее дылда вышли из лифта и вырулили на Бурбон-стрит. -- Что-о? -- в один голос вскричали Элизабет и Найджел, вскакивая на ноги. Бобо безмятежно продолжал раскачиваться. -- Почему вы их не остановили? -- отчеканила Элизабет, глядя на него сверху вниз. Если это типичный представитель ФБР -- значит все они тут бестолковые, ленивые халтурщики. Неудивительно, что в этой стране столько проблем. -- Зачем вдруг? -- обиженно проворчал Бобо. -- Ничего странного не вижу. Приезжие всегда хотят повидать Квартал и что к нему прилагается. Ночная жизнь бьет ключом. Лучшая на свете музыка. В какой бар ни зайди, обязательно кто-нибудь живьем выступает. Да не один, а с группой. Элизабет почувствовала, что еле держится на ногах от переутомления. -- Но уже первый час ночи, -- возразила она. -- Бары скоро кончат работу. Бобо покачал головой: -- Мэм, наши бары не закрываются по меньшей мере до рассвета. А некоторые раньше полуночи не открываются. -- Их надо догнать! -- Элизабет пригрезилось краснощекое лицо Рингволла, наливающееся багрянцем. -- Немедленно! Бобо неспешно встал, недоуменно мотая головой, дивясь торопливости этих чужеземцев: -- Ну ладно, ладно, мэм. Ваша воля -- закон. Глава 6 Не успела Элизабет сделать и трех шагов, как ощутила, что просто вымокла от пота. Влажный зной Нового Орлеана навалился на нее сырым, жарким одеялом, непреодолимо-тяжелым и беспощадным. Она замерла на месте, пытаясь одновременно сориентироваться, куда идти, и победить приступ головокружения. Обернулась к своему спутнику -- и обнаружила, что он премило беседует со швейцаром, которого сама Элизабет даже не заметила. -- Здорово, Бор! -- заявил этот здоровяк в ливрее. -- Как жизнь молодая? Я и не видал, как ты вошел. -- Да я с Конти просочился, -- пояснил Бобо, совершая замысловатый ритуал приветствия, состоящий из ряда рукопожатий и ударов ладонью о ладонь собеседника. -- Увидишь толпу -- обойди. -- Сказано -- как отрезано! -- И швейцар запрокинул голову, расхохотавшись от всей души. -- А как там твоя красавица? -- Эта моя змея? Да все лютует, правду тебе говорю! -- Э-э-э... Мистер Будро, -- вмешалась Элизабет, -- мне не хотелось бы вас прерывать, но... -- Сей момент, голубка! -- заявил Будро, воздев к небу палец. -- Слышь, Вилли? Ты не видел, отсюда недавно такая ласточка выходила? С зелеными волосами? -- Такую не проглядишь, -- кивнул швейцар. -- Ушла с какими-то ребятами по Бурбон, в сторону Сент-Энн. Наверно, ищут, где бы оттянуться. И швейцар лениво махнул рукой, указывая направление. -- Спасибо, старина. -- Бобо занес руку для прощального удара ладонью о ладонь. -- Ладно, надо двигать. Скажи своей мадам, что Бобо привет передает, хорошо? -- Пока, Бор! -- помахал швейцар рукой... и, вмиг окаменев лицом, вернулся к своим обязанностям. -- Извиняюсь за задержку, -- сказал Борей и, взяв Элизабет под локоть, повлек ее по улице. -- Я думал, стоит потратить время, чтобы узнать, в той ли стороне мы ищем. Так началась одна из самых странных и запоминающихся пеших прогулок в жизни Элизабет. Прославленная на весь мир Бурбон-стрит в эти часы была закрыта для транспорта -- и слава Богу, поскольку вся она кишела пешеходами. Вначале у Элизабет чуть разум не помрачился от калейдоскопической пестроты шумов, мелодий и огней. -- Абсолютно бесплатный вход! Никаких обязательных порций! -- ...и завтра будет хорошо мне, как сейчас мне хорошо! -- Подайте на тяжелую жизнь! -- О-о-о, цыпа! Ну ты и цыпа! -- ...А ну не трожь! -- "Лаки-доги"! ["Лаки-дог" -- вид хот-догов, которые изготовляются и продаются фирмой "Лаки-дог" в Новом Орлеане. -- Здесь и далее примеч. пер.] Эй, кто проголодался -- "Лаки-доги"! Налетай не зевай! Правда, спустя несколько минут Элизабет начала различать в этом хаосе некое подобие закономерностей. Большую часть толпы составляли туристы. Они ходили парами или группами. На груди у них, точно удостоверения личности, висели фотоаппараты или видеокамеры. Некоторые щеголяли в костюмах-тройках -- ясное дело, участники какого-нибудь съезда стоматологов или торговцев подшипниками, но большинство было одето в неформальную униформу: шорты, новехонькие футболки с символикой Нового Орлеана (надписи варьировались от просто идиотских до идиотски-похабных) и невероятно нелепые (Элизабет в жизни таких не видывала) головные уборы. Двигались эти люди неспешно, часто останавливались, чтобы заглянуть в витрины, послушать музыку, гремящую из дверей баров, или заснять друг друга на фоне табличек с названиями улиц, малолетних чечеточников или просто мусорных контейнеров. -- Танцы на столах! Знаменитые на весь свет артистки любви! За вход не берем ни цента! -- Лангусты! Лучший повар на весь Квартал! -- ...Ах вот ты как? Ну так иди давай, прыгни в реку, чего стоишь... -- ...Со льда! Кока-кола со льда, со льда! Берем, не проходим! На протяжении нескольких кварталов, если отсчитывать от перекрестка с Конти, им попалось по крайней мере восемь баров с живой музыкой, еще восемь с "неживой", шесть заведений, где предлагались экзотические танцы и прочие услады ("вымойте девушку, которая вам приглянется!"), больше дюжины сувенирных лавок, где торговали масками и боа, кофе и смесью для бейне [Бейне (beignet) -- французские пончики: маленькие, квадратные, обсыпанные сахарной пудрой] в желтых банках, острым соусом (со списком медицинских противопоказаний на бутылочках), бусами всех цветов радуги и извечными безвкусными футболками. И в каждой лавчонке толпились туристы. Подняв голову, Элизабет обнаружила, что балконы второго и третьего этажей гнутся под тяжестью народа: там стояли, размахивая пластмассовыми стаканчиками с пивом, гуляки. Из толпы внизу их окликали, а женщинам на балконах еще и бросали нитки бус. Одна раскрасневшаяся от удовольствия девушка лет двадцати трех, набрав тяжелую связку бус, задрала свою футболку аж до самой шеи. Под футболкой у нее ровно ничего не было. Толпа ликующе взревела. Такой простоты нравов Элизабет от Нового Орлеана даже не ожидала. Больше всего этот район города походил на заброшенный увеселительный парк. Асфальт весь в выбоинах и трещинах, облупленные стены, кружево кованых решеток, покрашенных в неяркие цвета. Взгляд то и дело натыкался на людей с щитами, где значилось: "Читаю судьбу по глазам!", "Пиво розливное -- 1 долл.", "Апокалипсис не за горами!". Стены домов удивляли яркими красками: были они лимонные и сиреневые, мшисто-зеленые и пламенно-алые. Дома хвалились, точно орденами, медными или керамическими табличками, где указывалось их название, имена владельцев, предназначение и так далее; иногда эта история уходила в прошлое лет на двести. По количеству и качеству информации на улицах Новый Орлеан намного опередил Лондон, где до сих пор, хотя Вторая мировая давно кончилась, отцы города точно стремились запутать гитлеровских десантников. Но не из одних туристов состояла толпа. Одни -- например, зазывалы у входов в рестораны и стриптиз-бары, или парочки, торгующие с тачек розами, явно находились на работе, что сближало их с конными полицейскими в форме, которые возвышались на каждом перекрестке, точно сторожевые башни в людском море. Труднее было раскусить живописно одетых деятелей, что с важным видом фланировали по улице, порой милостиво соглашаясь запечатлеться на фотопленке в обществе туристов -- разумеется, за достойное вознаграждение. Тоже трудовые пчелки -- но внештатные, сами себе персонал и начальство. И наконец, еще одна категория. К ним подходило только одно имя: "местное население". Они пробивались сквозь толпу, волоча сумки с продуктами или бельем из прачечной. Очевидно, и обыденная жизнь тут не затихала даже по ночам. Любопытное напоминание о том, что Французский Квартал Нового Орлеана не построенный по заказу увеселительный парк, а нормальный район, где люди живут и работают. Однако Элизабет придавала куда больше важности тому факту, что, если вычесть туристов, каждые два человека из трех в толпе были знакомы с ее спутником. -- БО-РЕ-Е-ЕИ! Как живется-можется, старина? -- Эй, Бо! Куда путь держишь, брательник? -- Бо, душка моя брильянтовая! Что совсем глаз не кажешь? На каждом шагу (ну, это, конечно, преувеличение -- всего лишь на каждом ПЯТОМ или ШЕСТОМ шагу) Будро останавливался, чтобы кому-нибудь помахать, пожать руку, поздороваться. Элизабет, при всем своем нетерпении, была приятно изумлена известностью Будро, хотя приветствия ее несколько шокировали: силы небесные, ну зачем же так орать! Похоже, в Новом Орлеане люди не только окликали друг друга, но и вообще беседовали во всю глотку. Их нимало не смущало, что собеседник затерян где-то на той стороне улицы, стоит на кованом балкончике или вообще свернул в переулок. Они просто поднатуживались и еще чуточку повышали голос, совершенно не стесняясь того, что каждое слово отлично слышно десяткам абсолютно незнакомых людей. В Англии даже на блошиных рынках такого не бывает. Элизабет сочла, что тут сказывается влияние французов, которые вообще-то и основали Новый Орлеан. -- Как вы думаете, нам удастся их найти? -- спросила Элизабет, силясь перенаправить внимание Будро с приятелей на себя и их профессиональный долг. -- Посмотрим. Вы, случайно, не знаете, эти ребята сегодня ужинали? -- спросил Будро у Элизабет на ухо, чтобы не мешал уличный гвалт. -- Нет, по-настоящему вряд ли, -- сообщила Элизабет. -- Это важно? -- Ну, если они засели в каком-нибудь ресторане, их не больно-то разыщешь, -- пояснил Будро. -- В Квартале ресторанов не меньше, чем баров, а с улицы в их залы трудно заглянуть. Но если они просто шляются или делают остановки, только чтобы пропустить стаканчик, мы их запросто найдем. -- В первом классе, как мне показалось, их снабжали едой беспрерывно, но уже несколько часов прошло, -- задумчиво произнесла Элизабет. -- Не знаю, правда, чем там кормят. В эконом-классе, например, просто ужасно. Мне пришлось обойтись шоколадками... Тут Борей застыл на месте, склонил голову набок. -- Ах вот в чем дело! -- воскликнул он. -- Нет, верно, я совсем сбрендил: все хорошие манеры растерял. Таскаю вас по улицам, а самому даже в голову не пришло спросить, может, вы есть хотите. То-то я смотрю, вид у вас немного понурый. -- Да я не так уж и голодна, -- смутилась Элизабет. -- Мне кажется, что мой желудок раньше завтрашнего утра не проснется -- я же себе биологические часы сбила. Борей прищурился, запуская ей в глаза свой голубой лазерный взгляд. -- Правда-правда? -- Нет, нет, я великолепно себя чувствую, -- уверяла Элизабет, растроганная его вниманием. -- Послушайте-ка, давайте, чтобы у вас душа была спокойна, я съем еще шоколадку. Они ведь здесь продаются? Испытующе поглядев на нее, Борей пожал плечами. -- Ну что ж, как только ваш желудок даст о себе знать, поклянитесь, что позволите мне угостить вас лучшей едой во всем Новом Орлеане. Наша кухня -- это что-то... А покамест... раз уж вы хотите шоколадку, будет вам кое-что в этом духе. Взяв Элизабет под локоть, он завел ее в одну из многочисленных сувенирных лавчонок, затиснутых между барами и танцклубами. Ледяное дыхание кондиционера доставило Элизабет такое облегчение, что на миг она всерьез собралась предложить Будро, чтобы он продолжал поиски один. Однако спустя несколько секунд к ней одновременно вернулись чувство долга и спутник. -- Вот. Попробуйте-ка. Он сунул ей в руки нечто в целлофановой обертке, по всем приметам неотличимое от светло-коричневой лепешки... оставленной на лугу больной коровой. -- Что это? -- спросила Элизабет, подавляя опасливые нотки в своем голосе. -- "Пралине" называется. Наши любимые сладости. Да не мнитесь, попробуйте. Это вкусно. Элизабет не приходило в голову ни одной вежливой отговорки. Она развернула целлофан и опасливо откусила чуть-чуть. И попала в рай! Подобно большинству своих соотечественников, Элизабет была ужасной сладкоежкой, но таких конфет она никогда еще не пробовала. Похоже на сливочную помадку, но вкус мягче; или на сильно подслащенный шербет, но вкус опять же мягче; а внутри оказалось ядрышко из молотых лесных орехов. -- Вы точно не хотите покушать поплотнее? Голос Борея пробудил Элизабет от блаженного забытья, и она виновато сообразила, что чуть ли не в два приема умяла все пралине. -- Нет, нет, все в порядке, -- затараторила она. -- Вы правы -- действительно, очень вкусно. Ее спутник недоверчиво сдвинул брови, но затем пожал плечами. -- Ну хорошо. Верю-верю. И все-таки хотелось бы мне посмотреть на вас в момент, когда у вас действительно аппетит разыграется. Сгорая от стыда за свой приступ обжорства, Элизабет вышла вслед за Будро на улицу. Однако совесть не помешала ей взять на заметку местонахождение лавки -- чтобы прикупить на память о Новом Орлеане несколько ящиков этих самых пралине. Изящно облизав пальцы, она разнежено улыбнулась Будро. Может быть, они даже высылают свои продукты по почте, и их можно заказать из Англии. А ей непременно придется подсластить кислое настроение Рингволла, когда она представит ему свой рапорт. * * * Музыка. В этом городе музыка была везде. Фи плыла от двери к двери, плыла на энергетической волне, не чуя под ногами булыжной мостовой. Со всех сторон были люди, целые полчища -- но никто не толкался, никто не работал локтями. Фи обнаружила, что движется в ритме музыки, льющейся из дверей и с балконов, неожиданно выскакивающей из-за углов, где, даже не обращая внимания на прохожих, наяривают импровизированные ансамбли: шел себе человек с инструментом, плюхнулся на тротуар, осененный вдохновением... потом к нему присоединился другой, третий... Фионне казалось, что она совсем одна в толпе людей, которые оттягиваются от всей души. И она даже пожалела, что на самом деле пошла гулять не одна. -- Подождите, -- выдохнула, пыхтя, Робби-мать-ее-за-ногу-Ундербургер, пытаясь угнаться за Онной и Ллойдом на своих коротеньких ножках. Она чуть не потерялась в последнем скоплении народа перед входом в блюзовый бар -- но, увы, только "чуть". Вообще-то за Фионной, растянувшись по улице, брела вся группа и главные техники, но сильнее всех ее достала Робби, эта безмозглая соплюшка. Девица хочет повиснуть на шее у Ллойда и жутко страдает, что это невозможно. И смотрит, смотрит измученными глазами. Фиг ей -- Фионна своего Ллойда никому не отдаст. Фигура у него что надо. И таланты разнообразные. Может быть, сегодня, попозже, если эта музыка ей не надоест, если кайф не развеется... Рев труб, дробь барабанов и фортепианные аккорды вторгались в звуки вечной перебранки между ее музыкантами. Они постоянно друг друга подкалывают -- послушаешь, так не поверишь, что на самом деле их водой не разлить. Для Фи они были как трое младших братьев, хотя на самом деле все ребята были старше нее. Она их лидер в полном смысле этого слова -- ив жизни, и в духовном плане. Фи считала, что указывает им путь -- с чем, впрочем, никак не желал согласиться Эдди. Вот ведь... христианин упертый. И ловко умеет расшевелить в Фи самокритичную совесть, выкованную как-никак в суровом горниле англиканского воспитания. Фи отдалась звукам Нового Орлеана -- пусть лучше они ее ведут. Здорово -- какая-то первобытная, пещерных времен сила. Одновременно ласкает и жжет, точно хорошее виски. Голова полнилась музыкой. Фи дышала музыкой, как воздухом, перепоручила ей контроль над своим телом. -- Давайте куда-нибудь зайдем, -- взмолился Фитцгиббон. -- Нет, Фитци, -- возразила Фи, повелительно подняв руку, точно индеец-проводник. -- Дай мне найти правильное местечко. -- В горле пересохло, -- пробасил Во. -- У тебя в горле вечно пересохло, -- процедил Эдди. Ну и пуританин, еще похлеще Лиззи Мэйфильд. Как странно, что Лиззи появилась, будто чертик из коробочки. Сразу прежними временами повеяло. Тогда они были серьезными школьницами и студентками, честно глодали гранит науки и довольно близко дружили. Теперь Фи богата и знаменита, а Лиз... кто она там, шпионка? Но кое-что общее между ними по-прежнему есть -- и это магия. Фи надула губы. Конечно, Лиз по-настоящему не верит в связь музыки и магии. Пока не верит. Но поверит. -- Да будет вам, у меня ноги гудят, -- пожаловался пресс-атташе Пэт Джонс, замыкавший процессию. К его ворчанию присоединились многие. -- Уймитесь! -- обернулся к ним Майкл, быстрый, как кобра в прыжке. -- Вы же знаете, нельзя ее торопить. Где-то вдали в горячем, влажном воздухе повисла одна-единственная жалобная нота. Фионна вскинула голову, точно охотничья собака на звук рожка. Улыбнулась. И возгласила: -- Туда! * * * То ли она размякла от сладких пралине, то ли просто начала осваиваться в этой новой, престранной обстановке, но вскоре Элизабет обнаружила, что смотрит на Квартал совершенно иными глазами. А сказать точнее, воспринимает его иными чувствами. Здесь была энергия, биение жизни, сливающееся с ритмом вездесущей музыки. Оно одновременно бодрило и успокаивало душу. Элизабет, настроенная на магию Матери-Земли, изумленно поймала себя на том, что невольно подзаряжается энергией прямо здесь, на улице... а ведь в городах ей удавалось это делать очень редко. Она ждала от Нового Орлеана чего-то непривычного, даже зловещего. Но эта сторона города стала для нее приятным сюрпризом. -- Моя бабка с твоей бабкой... сидя у огня... -- Закурить не найдется? -- Кареты! Кто хочет прокатиться на карете! Сюда-сюда! Даже случайные обрывки мелодий и разговоров звучали теперь для Элизабет по-иному. Из бессмысленного шума они уподобились крикам пролетающих птиц в лесной чаще. Правда, их громкость все еще раздражала, но первое впечатление нестройной, почти пугающей какофонии развеялось. Элизабет охотно бы расслабилась, наслаждаясь происходящим, -- но Фионну они пока так и не нашли. -- Либо мы разминулись, либо они куда-то свернули, -- заявил Бобо и остановился как вкопанный. -- Давайте-ка повернем обратно и попробуем найти их по запаху. Только тут Элизабет осознала, что они прошли ярко освещенный отрезок Бурбон-стрит до самого конца. Дальше бары и лавки уступали место мирно спящим жилым домам и темным витринам магазинов. Не лучшее место для ночных прогулок в одиночестве. Рассудив, что ее блудных подопечных тоже вряд ли понесло в эти закоулки, Элизабет кивнула Будро и позволила ему повлечь себя назад. Бобо по-прежнему делал остановки, чтобы поболтать со знакомыми, но теперь Элизабет обнаружила, что эти остановки подчиняются своим особым закономерностям. Кому-то Будро просто махал рукой в ответ, не сбавляя скорости. Других сам отвлекал от их дел: первым здоровался, подступал с расспросами. И очень-очень редко представлял Элизабет своим собеседникам. Среди последних оказались стройный негр в ковбойской шляпе с пером, крутивший в руках вычурную резную трость; а также невысокая грузная женщина в платье-размахайке, с целой копной косичек на голове. Элизабет заметила, что за внешней дружелюбной развязностью Квартала кроется четкая, строгая иерархия. Выкрикивая свои громоподобные, разухабистые приветствия, новоорлеанцы на самом деле оказывали шифрованные знаки почтения и подтверждали собственный статус. Насколько могла судить Элизабет, в этом колоритном, тесном мирке ее спутник пользовался большим авторитетом. Надо брать на заметку тех немногих, с кем он ее знакомит. У самой реки, бредя по колено в бурлящем, желтом от фонарей тумане, Фи услышала, что из сплошного марева джаза вынырнули нежный голос скрипки и энергичные гитарные риффы. Прямо знамение. Новый Орлеан приветствует ее ирландской музыкой. ЗНАМЕНИЕ. В приметы Фи верила всей душой. Она решительно нырнула в дверь -- и попала в зал с приятно-холодными кирпичными стенами. По плакатам и картам на этих стенах было ясно: здесь безоговорочно симпатизируют борцам за свободу Изумрудного острова. Тут же лежали приглашения на лекции выдающихся ирландских историков и философов, а также на концерты кельтских групп. Между входом и аркой, за которой находился внутренний дворик с белым мраморным фонтаном, имелись два дверных проема. Левый вел в бар, где мужчины в мокрых от пота футболках смотрели телевизор. А из правого, где дверь была прикрыта, доносилась музыка. Нажав на дверную ручку, Фионна увидела, что на сцене, держа гитару на коленях на манер японской лютни, сидит красивый мужчина и, потряхивая рыжеватыми кудрями, нежным тенором поет пронзительную, хватающую за душу песню. Стоя в дверях, Фионна подтянула ему. Высокий чистый голос звезды легко перекрыл усилители. Музыканты удивленно прекратили играть. В зале зажегся свет, выхватив из полумрака ярко-зеленые волосы и черную шелковую тунику новоприбывшей. Зрители зашептались: Фионну узнали. -- Можно нам с вами поиграть? -- спросила Фи. * * * -- Кажется, я взял след, -- возгласил Борей, обменявшись несколькими фразами с торговцем хот-догами. -- Стив говорит, они двинули по Тулуз-стрит к реке. Говорит, если бы они зашли в "Темницу" или "Молли", он бы заметил. А значит, я почти угадал, куда они идут. Он учтиво взял Элизабет под локоть и, лавируя в толпе, свернул с Бурбон в одну из боковых улочек. Буквально в двух шагах от Бурбон начинался совсем другой город. Вместо толп и музыки, баров и сувенирных лавок -- покой, почти благоговейное безмолвие. Люди попадались редко. Здесь неспешно прогуливались парами или сидели, беседуя вполголоса, на балконах. Вывески тоже совсем другие: ателье с нарисованными от руки эскизами в витринах, маленькие, уютные рестораны, бесчисленные антикварные магазинчики. Но энергия, которую Элизабет почувствовала на Бурбон, билась и тут: только была она негромкой и неброской. Наконец она поделилась своим впечатлением с Бореем. -- Странно. Я как-то не ожидала творческой энергии от знаменитого на весь мир туристического центра. -- Ой, да никуда она не девается, -- протянул Борей, явно радуясь ее замечанию. -- Я лично убежден, что людей сюда именно духовная энергия тянет. Некоторые даже и слова такого не знают -- но чувствуют. Наверно, потому у нас живет так много художников и писателей -- про музыкантов я уж и не говорю. Обернувшись, Борей указал рукой: -- Кварталах в пяти-шести отсюда -- Конго-сквер, где Мари Лево устраивала свои колоссальные праздники вуду. Двумя кварталами левее от нас -- Джексон-сквер и собор Святого Михаила. Там служил Папа Римский, когда в восьмидесятых годах приезжал в Штаты. Ну и Река, конечно. -- Река? -- Миссисипи, -- улыбнулся Будро. -- Самая длинная в США. Если дальше пойдем, то через два квартала в нее упремся. Днем было бы слышно Каллиопы [Каллиопа -- клавишный музыкальный инструмент, нечто вроде органа, со старинных пароходов. Для извлечения звуков служат свистки, приводимые в действие паром] с колесных пароходов. Вот что я вам скажу: в Новом Орлеане шагу некуда ступить от истории и призраков, но самую мощную энергию я чувствую, когда стою на Променаде Муна и смотрю, как несет свои воды река. В этой воде истории и энергии столько, сколько нам и не снилось -- а уж завладеть ею и думать нечего. Их тихую беседу прервала компания подгулявших юнцов, которые шагали к Бурбон, раскатисто хохоча и размахивая пластмассовыми стаканчиками. Не хохотал из них лишь один -- друзья держали его под мышки, а он лишь переставлял ноги с видом смертельно раненного героя. Провожая их взглядом, Элизабет сморщила нос. -- Неужели вас это не раздражает? Мне кажется, что местные жители должны страшно злиться на всех этих туристов, которые приезжают только ради попоек. Борей покосился на пьяную компанию с таким видом, словно заметил ее только сейчас. -- Да нет, -- возразил он. -- Им просто весело. Понимаете, народ сюда едет развеяться. Если они выпьют лишнее или начнут орать песни -- невелика беда. Лишь бы никого не обижали. Кроме того, Квартал только на туристические доллары и живет. И вообще, видали бы вы, что здесь на карнавал творится... -- Вам лучше знать, -- произнесла Элизабет. -- И все же я диву даюсь, какие здесь все терпимые. Ее спутник, запрокинув голову, расхохотался: -- Елки, во Французском Квартале почти двести лет пили, гуляли и развлекались с куртизанками. Пираты, дуэли и все такое. Так что ж мы теперь будем сучки в чужих глазах подмечать? Не зная, что сказать, Элизабет сменила тему. -- А куда мы, собственно, идем? -- Что ж, зная примерное направление их движения, я хочу проверить одну догадку, -- заявил Бобо. -- Вон там есть ирландский паб "О'Флаэрти". Живая музыка -- настоящая кельтская -- и музыканты очень приветливые, всегда приглашают с собой джемовать. Спорим, что если ваши ребята решили выпить, там-то они и засели. И в этот же момент, словно повинуясь заклятию, издалека донеслось слабое эхо гитары, а вслед -- звучный женский голос, поющий балладу. -- Кажется, вы правы, -- выдохнула Элизабет, ускоряя шаг. -- Это голос Фе... Фионны. Я его узнаю где уг... Тут стали различимы слова песни. Элизабет резко замерла на месте. Но у моих сынов есть сыновья... -- Что такое? -- спросил Борей, озабоченно глядя на нее. Элизабет не отвечала. Застыв, как истукан, с гримасой гнева на лице, она дослушала песню до конца, до последних аккордов и бурной овации. -- С вами все в порядке? -- не унимался Борей. -- Да так, ничего, -- произнесла Элизабет наконец, встряхивая головой. -- Просто... песня эта... Это старинный марш ИРА. Страшно привязчивый. Называется "Четыре зеленых поля". В нем рассказывается об ирландском восстании -- по сути, автор песни клянется, что оно никогда не закончится. Если учесть, сколько человек -- и англичан, и ирландцев, -- погибло в Ольстере, такие песни -- просто верх бестактности. На публике их исполняют редко. Прямо надивиться не могу, что Фионна ее спела. "А точнее, что ее спела Феба", -- пробурчала Элизабет про себя. -- Думаю, у нас тут к песням относятся посвободнее, -- несколько смешался Будро. -- Простите, если вас это расстроило. В утешение скажу только одно -- здесь о чем только не поют, включая наши собственные войны. "Мы сидели у камина... с дочкою О'Рейли..." Музыка зазвучала вновь, но на сей раз это была задорная застольная песня. -- Да ладно, ерунда это все, -- вымученно улыбнулась Элизабет. -- Пойдемте к ним присоединимся. Однако, когда они устроились в задних рядах у стойки, исподтишка приглядывая за своими разошедшимися подопечными, Элизабет обнаружила, что выходка Фебы Кендал -- тоже мне, вздумала насилие пропагандировать! -- не выходит у нее из головы. "Как только можно, -- вновь и вновь спрашивала себя Элизабет, -- зацикливаться на старых обидах и злости? В провинции, к радости и облегчению обеих сторон, ведутся мирные переговоры. Зачем все время науськивать людей друг на друга, когда ту же самую энергию можно было бы направить на достижение мира и исцеление ран?" Теплая сила Матери-Земли, которую Элизабет ощутила при прогулке по Кварталу, куда-то делась. Теперь Элизабет стало холодно и одиноко, хотя ее и окружали люди -- в том числе Будро. Она попыталась порадоваться за Фебу -- по крайней мере та в безопасности. И поет, сказать по чести, отлично. Странно даже, как разошлись -- и вновь сошлись -- их жизненные пути. Феба, как все знаменитости, живет точно под увеличительным стеклом, а Элизабет -- боец невидимого фронта, но магия свела их вновь. Элизабет нахмурилась. -- С ней здесь ничего не станется, -- сказал Бобо, почти (но только "почти") угадав ее мысли. -- Не стоит волноваться, тут на нее никто не нападет. -- Знаю, -- рассеянно протянула Элизабет. И, постаравшись забыть обиду, сосредоточилась на своих профессиональных обязанностях. Действительно, безопасное место. Кто знает, как Феба его выбрала, но в баре витала добрая магия. Музыка здесь звучала замечательная, и пиво тоже подавали отменное. Единственный очаг дисгармонии таился в душе самой Элизабет. Когда поздняя ночь незаметно перешла в раннее утро, музыканты нетвердым шагом вышли из "О'Флаэрти" и, следуя за тоненькой путеводной нитью музыки, побрели по Тулуз в сторону неугомонной Бурбон-стрит. Элизабет несколько раз пыталась прочесть Фионне-Фебе мораль, но певица практически не отлучалась со сцены. На обратном пути в отель Элизабет сделала еще одну попытку: -- Выслушайте меня, Фи. В промежутках между репетициями вы должны сидеть в отеле и носу наружу не высовывать. Ради вашей же безопасности. Но Фионна ее не слушала. Она не шла, а плыла по воздуху. Ее выступление стало триумфом. Еще одно знамение -- в Новом Орлеане все пройдет хорошо. Как здорово, что она сюда попала! -- Фи! -- Для вас, Мата Хари, она -- "мисс Кенмар", -- процедил Ллойд. -- Она... она мне разрешила называть ее по имени, -- парировала Элизабет, не забывая о своем обещании Фебе. Возможно, Ллойд все равно подслушал их разговор в аэропорту, но это еще не резон, чтобы раззвонить тайну Фебы по всему городу. На улицах полно народу. -- Фи, ну разве можно вот так сорваться и отправиться шататься по городу, которого не знаешь. А если бы что-нибудь произошло? -- И еще как произошло, -- заявила Фионна-Феба, хватая Ллойда за руку и раскачивая ее, как ребенок. -- Я показала класс! Мы все здорово рубились! Я такой кайф словила! И вы все, правда, ребята? -- вскричала она, оглянувшись через плечо. Вопрос остался без ответа. Во морщился, точно от головной боли, Эдди скорчил кислую гримасу, а Майкл вообще был выше этой суеты. Гитархангел шествовал по улице, окидывая каждый попадающийся ему бар хозяйским взглядом -- точно раздумывал, не купить ли его. Элизабет решила, что Феба так легко не отделается. -- На будущее давайте, пожалуйста, договоримся: если выходите в город, предупреждайте меня, -- произнесла она. Фи немедленно повисла на шее у Ллойда, и они, подсвеченные неоновыми сполохами, замерли в полумраке, под аркой запертых ворот. Ну а Элизабет была вынуждена отскочить в сторону, ибо чуть не оказалась под колесами контрабаса (точнее, тачки, на которой какой-то субъект вез свой контрабас по тротуару). И продолжала: -- Я должна вас сопровождать. Я не смогу вас охранять, если вы все время будете удирать из помещений, которые я проверила. В баре дело могло бы кончиться очень плохо. Фионна и Ллойд слиплись в единое целое, как две пластилиновые фигурки, и начали целоваться. Элизабет было неловко им мешать. Фи все равно не слушает. Вздохнув, Элизабет отстала от них на несколько шагов. -- Ничего, -- обратился к ней Будро. -- Не можете же вы ее запереть в стеклянной витрине, верно? Просто с ней надо глядеть в оба, вот и все. А для этого у вас есть я. Особенного облегчения Элизабет не ощутила. Мистер Рингволл рассчитывает, что его подчиненная должна самолично предотвращать все угрозы. И теперь Элизабет опасалась, что не очень-то справляется. Хотя, конечно, Борей -- отличный помощник. Наконец-то уложив подопечную спать и наложив на дверь все возможные заклятия, Элизабет позволила Будро увести себя в ресторан отеля ради долгожданного ужина. -- Пойдемте-пойдемте, -- твердил Будро. -- Ночной повар -- мой знакомый. Мы вас сейчас на ноги поставим. В практически пустом зале, за фантастически вкусной джамбалайей [Блюдо креольской кухни: что-то вроде плова с ветчиной либо морепродуктами, специями и т.п.] и великолепным кофе они разговорились об амулетах и материальных компонентах заклятий -- словом, обо всем, что Элизабет могла обсуждать, не нарушая ни обещаний бабушке, ни служебной подписки о неразглашении. Как и подозревала Элизабет, бесчисленные карманы Будро были набиты всякой всячиной. Совсем как бюро о сотне крохотных ящичков, стоявшее в гостиной ее бабушки. С каждой фразой он выуживал наружу что-нибудь новое: моточек ниток, перо, ручку, камень или даже сушеную ящерицу. По большей части за ординарной внешностью этих вещей не скрывалось ничего неординарного, но кое-какие полуистлевшие конверты и грязные узелочки испускали интригующий -- конечно, видимый лишь посвященным -- свет. В духе миролюбивого "рукопожатия над водами Атлантики" Элизабет тоже дала ему посмотреть кое-что из своей сумочки, но служебный арсенал придержала при себе. Вероятно, Будро поступал так же. -- А знаете что: раз уж нам предстоит работать в паре, зовите меня лучше Бобо, а? -- произнес американец, неловко засовывая в карман пару амулетов от неуклюжести (медная проволока, оплетенная белой ниточкой). Элизабет жадно глотала кофе, чувствуя, что потихоньку оживает. -- Ну, если вам так нравится, Бобо. -- А я вас буду звать "Лиз", -- продолжал он. И, как бы споткнувшись о ее суровый взгляд, заулыбался. -- "Элизабет" слишком длинно произносить. Тем более если придется срочно звать на помощь. -- Мне это представляется не совсем уместным, -- возразила Элизабет. Чуть не проболталась, что это первое серьезное задание в ее жизни, но успела прикусить язык. В конце концов руководство операцией возложено на нее. Признавшись в своей неопытности, она упадет в глазах коллеги. -- Для меня это очень важная миссия. Я не могу так просто... расслабиться. -- Вы сейчас в Новом Орлеане. Расслабиться вы просто обязаны, -- сразил ее Бобо неопровержимым аргументом. -- Не переживайте из-за всякой ерунды. Дышите ровнее. Все пройдет легче, чем вам кажется. -- Ну, хорошо, -- с сомнением протянула Элизабет. Произнесла на пробу: -- Лиз. -- Впрочем, имя ей скорее понравилось. Так кратко ее не называли со времен университета. -- Ладно, так и быть. -- Правильной дорогой идете, -- заявил Бобо, откинувшись на спинку кресла. -- Думаю, мы с вами закорешимся просто класс. Элизабет решила, что пришло время поговорить всерьез. -- При том условии, если вы сознаете, что за проведение операции отвечаю я. Дело Фионны Кенмар было поручено мне. Синие глаза Бобо полыхнули ей в лицо своим фирменным лазерным огнем, но его голос оставался кротким: -- Невежливо поправлять дам, но здесь, мэм, вы вне своей юрисдикции и без моего позволения ничего не можете. -- Что-о? Мое правительство попросило вас помочь -- а не перехватывать руль! -- Услышав, как ее слова эхом отразились от стен пустого зала, Лиз продолжала на пониженных тонах: -- Это мое задание. -- Ну, знаете ли, нельзя же забывать о суверенитете Соединенных Штатов, -- возразил Бобо. -- Ладно бы все происходило в британском посольстве -- тогда бы я и слова не сказал. Но мы находимся в моем городе. Если вы хотите вернуться домой ближайшим самолетом, рейс завтра после обеда. Конечно, тогда вы на концерт не попадете, а это большая жалость. -- Его синие глаза так и пылали. Лиз осознала, что это не пустые угрозы. Если ее вышлют в Англию, мистера Рингволла удар хватит. Она тяжело вздохнула. -- Простите меня, пожалуйста, мистер Будро. -- Бобо, -- поправил он. Морщины на его узком лице разгладились. -- Не стоит нам ссориться, Лиз. Мы оба хотим одного и того же. "Во-во, -- подумала Лиз. -- Мы оба хотим власти". -- Да, верно, -- произнесла она вслух, срываясь на зевок. -- Ой! Извините! -- И обнаружила, что раззевалась всерьез. -- Нет, это вы меня извините. Вы, наверно, вконец замучились. Ну как -- мир? -- спросил Бобо, предупредительно отодвигая ее кресло, чтобы Элизабет могла выбраться из-за стола. -- Определенно мир, -- отозвалась Элизабет с улыбкой. Нет, он вообще-то милый. А битву за господство она возобновит утром, когда у нее снова голова заработает. * * * Перед дверью ее номера, на прощание, Бобо извлек из своего кармана еще один сюрприз. -- Берите, пригодится, -- сказал он, положив ей на ладонь сотовый телефон размером с пачку жевательной резинки. -- Подарок от Дяди Сэма. Ваши тут наверняка не работают. Можете даже домой по нему звонить, но прежде всего он нужен для связи со мной. -- Он включил телефон, показал, как пользоваться клавиатурой. -- Мой номер на автонаборе. Просто нажмете вот это и "единичку". Доброй ночи, мэм. * * * Лиз покосилась на часы и произвела в уме кое-какие вычисления. Звонить в Лондон и отчитываться пока рановато -- рабочий день еще не начался. Она надела ночную рубашку, выключила лампу и блаженно разлеглась на мягких, чистых, прохладных простынях. Сон, по идее, должен был сморить ее внезапно, но она поймала себя на том, что просто лежит и смотрит на темный потолок. У Элизабет вырвался стон. Ох, не надо было пить кофе. Или лучше было выпить еще галлон и вообще сегодня не ложиться. Конечно, Фи Кенмар -- избалованная стерва, но это еще не повод убивать ее или калечить. За что на нее так взъелся таинственный враг? Этот вопрос крутился в голове у Лиз всю ночь, не давал ей спать, будоражил еще сильнее, чем кофе. Может быть, Фи не ошибается, и магия тут очень даже ПРИ ЧЕМ? Отчаявшись избавиться от навязчивых размышлений, Элизабет включила телевизор. Но это не помогло. Прыгая с канала на канал, она остановилась на ток-шоу, где ведущий и зрители с большим азартом оскорбляли участников -- группу геев, а слушать их доводы не желали. Когда ведущий ничтоже сумняшеся вскочил с места и закатил одному из участников такую пощечину, что тот растянулся на полу, Элизабет с отвращением щелкнула кнопкой пульта. И, обняв подушку, провалилась в неспокойный сон. Перед ней мелькали искаженные воплем лица с ненавидящими глазами. * * * Угрюмый диктор взглянул прямо в объектив. -- САТН-ТВ, "Глас разума, вопиющего в пустыне" завершает вещание на сегодня. Спасибо за внимание. А теперь послушаем национальный гимн. Под известный назубок рев тромбонов старший инженер аппаратной Эд Челински начал заранее рассовывать по машинам пленки для утреннего эфира. Ночное ток-шоу ничем не отличалось от трехсот шестидесяти пяти таких же передач, сделанных другими телекомпаниями. Ничем, кроме одной, но важной детали. С такими привычными, усыпляющими бдительность участников и аудитории вещами, как мягкие кресла, столик ведущего и трибуны для зрителей, соседствовал размещенный прямо на сцене алтарь в форме свиньи. Ее кроваво-красная спина украшалась перевернутым пентаклем, расколотыми крестами, разбитыми звездами и щербатым полумесяцем. На алтаре горели черные свечи. Задачей ток-шоу было разжигание кровожадной розни. Почти каждый эфир кончался дракой. Полиция наконец-то выволокла из студии сегодняшних борцов. У некоторых еще не пропал азарт. Одного из участников -- заранее намеченную жертву, сказал бы Эд -- грузили на носилках в "скорую" с переломанной шеей. Ведущий живого эфира, Ник Трентон, со своим обычным самодовольным видом встал, утер с подбородка кровь, поправил галстук и величаво вышел из комнаты. "Много же он успел за одну смену", -- подумалось инженеру. Трентон ушел, даже не оглянувшись на спровоцированное им побоище. "Зато рейтинг передачи все растет и растет", -- мрачно подумал Эд. Дождавшись ухода операторов и осветителей, Эд выключил софиты. Вот медленно потух последний из них, освещавший задник с огромной фотографией (рок-группа на концерте, предводительствуемая девицей с зелеными волосами). "Следующая на очереди жертва", -- подумал Эд не без сочувствия. Щелкнул тумблером аудиомонитора. Тут в аппаратную вошел главный человек в телекомпании -- Аугустус Кингстон, владелец и гендиректор в одном лице. -- Ну что, все работает? -- поинтересовался он у Челински. -- Да, сэр, -- ответил инженер. -- Картинка с частоты не сбивалась. Все прошло без помех. -- А как с приемом на особом канале вещания? -- Пока никак. Новый Орлеан пока вестей не подавал. -- Да и не подаст еще день-два, -- пробурчал седовласый Кингстон, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. -- Пусть обоснуются на новом месте. Пусть постепенно нарастает. Кингстон достал сигару. Инженер скривился, опасаясь за здоровье аппаратуры. Босс выпустил в потолок струю едкого густого дыма. -- Да, ваша милость, это все равно как отпустить хлеб свой по водам, -- от всей души расхохотался он. -- Понимаешь, Эд? Тому, кто отпустил хлеб свой по водам, воздастся сторицей. Вот начнем отпускать этот самый хлеб жизни, -- он ткнул сигарой в сторону аппаратуры, -- и соберем богатую жатву. Этим безбожным язычникам против нас не устоять, а? -- Не устоять, сэр, -- подтвердил инженер, сглатывая подступивший к горлу комок. Старик помедлил, как следует затянулся, с довольным видом уставился на горящий красным огнем кончик своей сигары. -- Да. Им не устоять. Небо справедливо: они сами затянут себе петлю на шее. Глава 7 Утром Элизабет, еле сдерживая нетерпение, дожидалась, пока Найджел Питерс и Лора Мэннинг поднимут Фионну с постели. Ее давняя подруга завалилась спать, не смывая макияжа, и теперь легко затерялась бы среди массовки монстров в финальной сцене самого жуткого фильма ужасов. В дверь номера заглянул Бобо. На фоне Фионны даже он, в своей нетленной охотничьей куртке, казался прилизанным щеголем. -- Она сможет встать? -- обеспокоено спросил агент ФБР. -- Ну разве что ее краном за шиворот подцепить, -- прошептала Элизабет, посторонившись, чтобы коллега все увидел собственными глазами. -- Ножками, ножками двигай, голубка моя, -- нежно уговаривал Найджел, помогая гримерше тащить сонную певицу из ванной назад в спальню. Они усадили ее на кровать и принялись беседовать между собой, игнорируя Фионну, точно несмышленого ребенка. Звезда, полуприкрыв глаза, тупо сидела между ними. -- Может, то, зеленое, из акульей кожи? Как по-твоему, Лора? -- Да что ты, она же в нем изжарится, -- отвечала Лора, рассматривая висящие в шкафу вещи. -- Ты еще нос на улицу не высовывал сегодня? -- Пока нет. Предвкушаю с ужасом, -- проворчал директор. -- Ну ладно, черное газовое. Отлично оттенит твои волосы, Онна, детка моя. А теперь украшения -- и побольше. -- Он ткнул в шкатулку, стоящую на столе. -- Я подам, -- произнесла Элизабет, радуясь возможности под невинным предлогом прощупать личные вещи Фионны. Вынула из шкатулки несколько ожерелий и браслетов, проверяя каждое на защитные характеристики. Оказалось, все это амулеты-обереги -- что ничуть не удивило Элизабет. Значит, Фионна тоже поработала со специальной литературой -- молодец. И вполне в ее стиле -- ибо, пока ее звали Фебой, она была отличницей. С научной работой знакома не понаслышке -- и результат налицо. Содержимое шкатулки подтверждало: Фионна и впрямь считает, что ей угрожает серьезная опасность. Конечно, эту интуитивную догадку не вставишь в рапорт для мистера Рингволла -- и все же хорошо, что Фионна не ломает комедию. Лиз передавала Лоре по одной серебряные цепочки с символами безопасности и покоя, а та надевала их Фионне на шею. Все это следовало оживить каким-то цветным пятном. Лучше всего к платью Фионны подошло бы массивное сердоликовое ожерелье -- но сердолик притягивает огонь. Не лучшее предзнаменование. Правда, этот камень работает не только на прием, но и на передачу астрального сигнала... Лиз наполнила энергией добра оранжевую деревянную подвеску, прикрепленную к ожерелью, и тут же Лора Мэннинг забрала украшение у нее из рук. -- Ты у нас сегодня как картинка, голубка моя, -- произнес Найджел, когда ожерелье застегнули у Фионны на шее. Оно ярко выделялось на фоне серебряных цепочек и черного с матовым отливом платья. Положив безвольную руку Фионны себе на плечи, Найджел поднялся, заставляя певицу встать. Она встала -- и тут же начала оседать на кровать. Ноги у нее подгибались. -- Ну, хорошо, Онна, встали. И пошли. Через двадцать минут у нас встреча с публикой. Только волшебное слово "публика" вдохнуло в Фионну жизнь. Элизабет, усмехаясь про себя, наблюдала, как за десять минут пути от отеля до радиостудии эта жалкая тряпичная кукла превратилась в стремительную суперзвезду. В лимузине к ним присоединились Ллойд Престон и Патрик Джонс. Исполин-телохранитель, одетый во все черное -- вылитое чудовище Франкенштейна, -- косо посмотрел на Элизабет, усевшись рядом с Фионной в заднем салоне лимузина, но в течение поездки не проронил ни слова. Фионной занимались Патрик и Лора: первый репетировал с ней сегодняшнее интервью, а Лора, устроившись с другой стороны, доводила до кондиции дикарскую раскраску на лице певицы. Бобо и Элизабет теснились на мягкой откидной скамейке напротив директора. Сиденье рядом с ним было завалено аппаратурой и кассетами. -- С тобой будет беседовать ди-джей Верона Ламберт, -- зачитывал Патрик Джонс, раскрыв свою потрепанную папку. -- На этой станции она работает уже десять лет. Она твоя горячая поклонница. Тут у меня пачка фотографий для нее и ее команды, которые надо подписать. Сделай милость, не пропусти ни одной, хорошо? -- Он протянул Фионне пухлый конверт. -- Ладно, -- произнесла Фионна. Выжидающе протянула руку. Патрик вложил в ее пальцы несмываемый фломастер. Фионна достала из конверта несколько черно-белых фотографий, изображавших ее самое в обнимку с микрофоном. Выглядела она там драматично -- глаза, губы, скулы, подчеркнутые умелым макияжем. Лиз одобрительно кивнула: отличный подарок поклонникам. Фионна ставила росчерки в правом верхнем углу, так, чтобы заглавная "Ф" приходилась на "кладдахский" перстень (руки, сжимающие увенчанное короной сердце), который украшал ее указательный палец. -- Верона Ламберт. А других как зовут, у тебя записано? Патрик принялся зачитывать свой список. Фионна подписывала фотографии каждому отдельно. Лиз, читая ее надписи вверх ногами, обнаружила, что каждое посвящение Фионна формулирует чуть-чуть по-другому. "Вот это профессионализм", -- подивилась она про себя. Нет, в случае Фионны внешность определенно обманчива. "Изумруд в огне" -- это хорошо отлаженная машина, а Фионна -- ее главный, безотказный агрегат. Но и другие тоже молодцы. Искренне переживают за Фионну, но дело ставят на первое место и работают слаженно. Фионна попросила у Найджела сигарету -- тот достал пачку, но держал ее на отлете, пока певица не согласилась выпить омерзительный на вид, густой и розовый, коктейль. -- Подкорми мозги, дорогая, прежде чем легкие коптить, -- уговаривал он, поднося стакан к самому носу звезды. -- Ну ради меня. Как ты выдержишь час в эфире на пустой желудок? Повар из "Сонесты" это специально для тебя приготовил. -- Фу, ну и гадость, -- прошипела Фионна, покончив с коктейлем за три глотка. Жадно схватила сигарету, прикурила у Найджела -- тот уже предупредительно достал зажигалку, -- глубоко затянулась. Лиз ощутила запах свежей клубники, который вскоре заглушила табачная вонь. -- Батюшки, вы меня такой дрянью поите, что даже никотин вкуснее кажется. Одно счастье, курить в этом городе пока разрешено. Я уж боялась, что тут -- как в Сан-Франциско. -- Фионна выдула из уголка рта струйку дыма. -- Ну, Пэт, что еще мне надо знать? -- Про станцию я уже все сказал, -- ответил Патрик Джонс, сложив руки, точно алтарный служка. -- Концерт Верона сама объявит. А твое дело -- говорить о себе самой. И помни, Фи, -- ни слова о нападениях. Их не было и нет, ясно? Набрав в грудь воздуха, Фионна одной рукой схватилась за свое сердоликовое ожерелье, а другой нащупала пальцы Ллойда. Тот с хозяйским видом стиснул руку певицы, злорадно уставившись на Лиз. Агент Мэйфильд осталась бесстрастна. Пусть Ллойд защищает Фионну на своем плане бытия. Дело Лиз -- разбираться с Незримым, а не со Зримым. -- Ну, ладно, пошлепали, -- распорядилась Фионна. * * * -- И что привело вас к нам в Новорлеан, мисс Кенмар? -- спросила Верона Ламберт сладким и тягучим, как тающая от жары карамель (напоминающая, в свою очередь, воздух в этой душной студии), голосом. То была полнотелая женщина с кожей шоколадного цвета, круглолицая, круглоглазая, с шапкой искусственно распрямленных темно-каштановых волос, примятых на макушке наушниками. Вся компания теснилась в маленьком, полутемном помещении, где все, кроме пола, было обито дырчатыми звукоизолирующими плитками. Сидячих мест оказалось только три: одно для Вероны, другое для Фионны, а третье для щуплого, нездорово-бледного звукорежиссера, который сидел за пультом напротив звезды и ведущей. Ллойд Престон затиснул свое крупное тело меж двух металлических кожухов с каким-то оборудованием, чтобы не отдаляться от Фионны. Время от времени она брала его за руку. Остальные жались к стенам. Спину Элизабет больно кололи пластмассовые коробки с пленками, сложенные на этажерке. Она всерьез опасалась лишиться чувств из-за духоты и тесноты. Ее белый шелковый жакет уже вымок от пота. -- Зовите меня Фионной, голубка. Я вам честно скажу: это один из самых замечательных городов, куда меня жизнь забрасывала, -- произнесла Фионна с безупречным ирландским акцентом. Беседуя с Вероной, она смотрела ей прямо в глаза. Если она только прикидывается... что ж, тогда Фионна еще и великолепная актриса. -- Музыка, голубка, это же моя жизнь. Разве мне не могло понравиться место, где музыка каждый вечер на каждом углу, где всякий, кого ни возьми, каждый день играет, поет или что-нибудь слушает. Музыка расширяет душу человека. Тут я -- как рыба в воде, словно здесь и родилась. -- Вы нашли здесь много общего с вашей музыкой? -- спросила Верона, удивленно вскинув брови. -- Новорлеан -- это все-таки смесь французского креольского стиля с афрокарибскими ритмами. Наш джаз не имеет аналогов в мире, милочка. У меня есть все записи "Изумруда в огне", Фионна, и, простите уж, мне кажется, что это совсем другая музыка. -- Вся она берет свое начало из одного места, -- возразила Фионна, ударив себя кулаком в грудь. -- Из сердца. Я встретила здесь людей, у которых ничегошеньки нет, ни кола ни двора -- только музыка. И это здорово. Это и история моего детства тоже. У меня больше ничего не было -- и я вложила всю душу в красоту, которую могла слышать. "Ну и наглость", -- подумалось Элизабет. Для девицы, у которой за плечами английская школа-интернат, швейцарский пансион, Оксфорд и как минимум пятьдесят тысяч фунтов выброшенных на ветер папочкиных денег, Фионна-Феба очень убедительно играла роль бедной замарашки из Северного Дублина. С дрожью в голосе она поведала о своем вымышленном детстве, о нищете, о руководящем ею астральном духе, который, по убеждению Фионны, не позволит ей оставить сцену, пока она не подарит свои песни всему миру. Однако Верона выслушала все это спокойно, без провокационных вопросов, и отлично провела интервью, расспрашивая Фионну о действительно занятных подробностях ее творческого пути и истории "Изумруда в огне". Чувствовалось, что журналистка владеет темой. За пять минут до конца программы Верона проницательно взглянула на Фионну: -- И не удержусь от финального вопроса: милая, почему в ваших песнях так много поется о магии? Вы ею вправду интересуетесь -- или это так, для близира, чтобы поклонникам угодить? Должна вас предупредить: Новорлеан -- очень магический город. С духами лучше не шутить -- а то они тебя проучат. -- Я верю искренне, -- произнесла Фионна; в ее огромных глазах зажглась тревога. Кажется, у нее даже руки задрожали. "А она и впрямь стала очень суеверная", -- подумала Элизабет. -- Я глубоко почитаю вышние силы. -- Мудро сказано, -- произнесла Верона, покосившись на пульт. -- У нас в гостях была Фионна Кенмар. Ну, друзья мои, не забывайте: в субботу в девятнадцать тридцать в "Супердоуме" выступает "Изумруд в огне". Между прочим, в то же самое время на набережной наша радиостанция дарит вам фейерверк. Сложный перед вами стоит выбор, ребята, -- добавила она, лукаво подмигнув Фионне. -- Я лично пойду на концерт. А теперь -- рекламная пауза. Сделав знак Вероне, звукорежиссер нажал на кнопку. Ведущая сняла наушники. -- Все прошло отлично, мисс Кенмар. Огромное спасибо, что пришли. Теперь жду не дождусь концерта. Можно кому-нибудь из нас просочиться за сцену и поздравить вас после? Фионна оглянулась на Найджела. -- Возможно, дорогуша, -- пробурчал директор нейтральным тоном, пожал руку Вероне, обернулся к звукорежиссеру. -- Мы проследим, чтобы вас включили в список на частную вечеринку после концерта. Спасибо, вы отлично работаете. Фионна, поднявшись, величаво протянула Вероне руку. -- Благодарю, голубка моя. Вы меня так радушно встретили. Надеюсь, у вас в городе все люди такие теплые. -- Да и мы ужасно рады вас видеть, -- произнесла Верона, швырнув наушники на стол. -- И тебя тоже, -- обернулась она к Бобо. -- Сколько лет, сколько зим, красавчик ты мой! Где тебя носило? -- И Верона стиснула его в объятиях. -- Где только меня не носило, -- смутился Бобо. -- Вы что, в своем городе всех знаете? -- подмигнула ему Элизабет, когда они вышли из студии. -- Выходит, что так, -- сознался Бобо. Фионна, держась за руку Ллойда, вырвалась вперед, точно вихрь в многослойной юбке из черного газа. Умоляюще оглянулась через плечо на Найджела: -- Можно где-нибудь чего-нибудь перехватить поесть? У меня живот подвело. Найджел посмотрел на часы: -- Нам с Лорой и Пэтом пора в "Супердоум", но тебе, детка, ничто не мешает заглянуть куда-нибудь и покушать. Возможно, мистер Будро окажет нам любезность? -- С премногим удовольствием, -- отозвался Бобо. * * * -- Значит, вы при нас за индейца-проводника будете? -- спросил Ллойд, вышагивая вслед за Бобо. Лимузин они оставили на стоянке перед "Ройал-Сонестой". -- Ну и где нам лучше поесть перед тем, как двинем на стадион? Лиз скривилась: в словах Ллойда сквозила нескрываемая издевка. Но Бобо делал вид, будто ничего не замечает. -- В отеле, где вы живете, очень даже неплохой ресторан. И дамы успеют освежиться перед тем, как... -- Гостиничной едой нам придется питаться весь тур напролет, -- прервал его телохранитель. -- Посоветуйте что-нибудь получше, а? -- Ну, в Квартале тоже есть пара местечек, где нормально кормят, -- пожал плечами Бобо. -- Сейчас соображу, найдется ли достойное вас. И решительно устремился куда-то. Остальные побрели следом. -- Что-нибудь не совсем банальное, я надеюсь, -- прокричал Ллойд в полный голос, дабы оставить за собой последнее слово. -- Простых-то ресторанов у нас в Англии и Ирландии немерено. -- Я знаю одно подходящее заведение, -- отозвался Бобо на ходу. -- А я надеюсь, что оно не очень далеко, -- произнесла, нагнав его, Лиз. -- Жара просто невероятная. Если честно, ей не только идти -- даже думать было невмоготу. Лишь выйдя из радиостудии, Элизабет поняла: там работали хоть какие-то кондиционеры. Теперь же, на улице, пот лил с нее градом, все вокруг расплывалось, тонуло в ослепительном мареве света. Все равно что войти в мокром спортивном костюме в сауну... сауну, освещенную прожекторами. -- Ничего-ничего, милая моя, -- успокоил ее Бобо. -- Не успеете опомниться, как мы опять будем под крышей. Осталось лишь за угол повернуть -- вон туда, видите? -- Думаю, мне следует извиниться за мистера Престона, -- проговорила Элизабет, чуть понизив голос. -- Он немного задирает нос. Не все англичане таковы. -- У нас тут полно народу со всех краев земли, -- улыбнулся Бобо. -- Кто просто так заезжает, а кто и постоянно поселяется. Насколько я могу судить, в любой стране найдется энное количество людей, у которых с воспитанностью туго. Несмотря на свои физические муки, Лиз не смогла удержаться от улыбки: -- Мне это никогда в голову не приходило -- но вы правы. Наверно, я вечно переживаю попусту. -- Переживать не вредно, -- заметил Бобо. -- Лишь бы переживания думать не мешали. Лиз подозрительно уставилась на его невинную, ничего не выражающую физиономию. -- Вон вход, -- произнес он, оглянувшись на Фионну и Ллойда. -- Ресторан новый. Как говорят, сейчас он в самой моде. Называется "Счастливчик Чэн". И потянулся к дверной ручке, но Ллойд, опередив его, перегородил вход своим массивным телом. -- Значит, договоримся так, -- решительно заявил телохранитель, вперив недобрый взгляд в агентов. -- Я знаю, что у вас работа, но леди очень хотелось бы спокойно поесть и чтобы толпа народу вокруг не теснилась. Толп с нее и в "Супердоуме" хватит. Так что вы двое пообедайте где-нибудь еще, а потом в отеле встретимся. -- Минуточку... -- начала Лиз, но Бобо многозначительно сжал ее локоть и сказал: -- Годится. Вы уверены, что сами найдете дорогу в отель? -- Абсолютно, -- отрезал Ллойд, распахнув перед Фионной дверь. -- Заблудимся -- возьмем такси. -- О'кей. Приятного аппетита, -- отозвался Бобо, но дверь за парочкой уже захлопнулась. -- Нет, это уже чересчур, -- взъярилась Лиз. -- Мы только что говорили о воспитанности, но это уже откровенное хамство. -- Скажу как на духу: тут я с вами согласен, -- сказал Бобо, беря ее под руку. -- Пойдемте. Пора вас накормить. Тут прямо через дорогу есть одно местечко, где вам, по-моему, должно понравиться. Взглянув на здание с белым фронтоном, к которому ее вел Бобо, Лиз прочла вывеску -- и ошеломленно замерла. -- "У Антуана"? Кажется, я о нем слышала. -- Он не вчера открылся, -- согласился Бобо, указывая на надпись "С 1840 ГОДА". Похоже, в Новом Орлеане, как и в Шотландии, выражение "не вчера" означало "давным-давно". -- А он для нас не слишком... э-э-э... фешенебельный? -- замялась Лиз, оглядывая потрепанную одежду Бобо. -- Не забывайте, милая, -- Квартал кормят туристы. Клиентов здесь по одежке не встречают. И Бобо решительно вошел в прохладный зал ресторана. Оглядывая стройные ряды столиков с безупречно белыми скатертями и столь же безупречно подтянутых официантов, Лиз вновь застеснялась. -- Бо-ре-е-ей! Какие люди -- и средь бела дня! К ним подбежал один из официантов, энергично сдавил руку Борея своими пальцами, одновременно хлопнув его по спине другой рукой. -- Привет, Джимми. Да я тут просто... этой молодой леди Квартал показываю, -- ответил Бобо. -- Она пожелала посмотреть самый переоцененный ресторан в нашем городе... вот я ее и привел. -- Сейчас так Питу и передам, -- пробурчал Джимми, провожая их к столику у окна. -- Вы пока присядьте, а я ему скажу, что ты пришел. -- Погоди-ка, старина, -- поманил Бобо официанта, -- окажи мне сначала одну маленькую услугу, а? Позвони Мишель -- ну, туда, напротив, и скажи, чтобы пару, которая только что пришла, обслужили по особой программе. Их ни с кем не перепутаешь -- у дамы волосы ярко-зеленые. И не забудь предупредить, чтобы Мишель убрала из их меню объяснительный листок. Джимми, ухмыльнувшись, исчез. -- Насколько я понимаю, вас тут знают, -- заметила Лиз. -- Да так, захаживаю иногда, -- пожал плечами Бобо. -- Я уже говорил, в Квартале почти все всех знают. -- А что это за фортель с "особой программой" для Ллойда и Фионны? -- Разве вы не хотите, чтобы они хорошо пообедали? -- На лице Бобо изобразилась ангельская невинность. -- Не увиливайте, Бобо, -- строго произнесла Лиз. -- Мы с вами -- одна команда, не забыли? -- Ну, я, кажется, говорил, что "Счастливчик Чэн" -- необычное местечко. Так вот, необычен он тем, что там китайская кухня скрещена с креольской. -- Простите, а попонятнее нельзя? Для чего служит объяснительный листок? -- Ну, тут дело в обслуге. Вы на них хоть глазком успели взглянуть? -- Вот именно, что "глазком". Мне показалось, что это все симпатичные молодые женщины. -- Верно сказано. "Показалось". Лиз сдвинула брови... и тут же ее лицо расплылось в озорной улыбке: -- Вы намекаете, что... Бобо кивнул: -- Да, с виду это нормальные официантки. А на деле -- лучшие в своем роде трансвеститы Квартала. Вот выйдет штука, если ваш друг Ллойд назначит какой-нибудь из этих девушек свидание после смены. Просто кино! Пока они дружно хохотали, из внутренних дверей появился брюнет в накрахмаленном поварском фартуке. -- Э-ге-гей, Бор! Где пропадал? -- Пит, бродяга, сколько еще тебе говорить, что под наш акцент тебе подделываться бесполезно? Не срамись лучше, а? -- И Бобо представил повару Лиз, которую все еще разбирал смех. -- Ну, чем вас накормить, ребята? -- Вообще-то мы еще не видели меню, -- произнесла Лиз. -- Тихо, -- прикрикнул на нее Бобо. -- Просто скажите Питу, чего вашей душеньке угодно, и если он не сможет сварганить этого блюда в своей уютной кухоньке, то просто закажет его где-нибудь навынос. Внезапно все тревоги этого утра оставили Лиз, и она осознала, что голодна как волк. -- А знаете ли, -- проговорила она, -- мне очень хотелось бы попробовать какие-нибудь острые креольские блюда, о которых мне все уши прожужжали. -- Дорогая моя, ради вас -- моментально, -- обворожительно улыбнулся ей Пит. -- Как вам понравится гамбо? -- Мне тоже порцию сделайте, -- заявил Бобо. -- И чтоб моя доля была не просто острая, а жгуче-жгуче острая. -- И моя! -- воскликнула Лиз. -- Жгуче-жгуче! -- Вы хорошо подумали? -- спросил Бобо, когда повар исчез в своих владениях. -- Я думал, у вас в Англии больше пресное любят. -- Не верьте молве, -- усмехнулась Лиз. -- А об "английском радже" вы, случайно, не слыхали? Кто, по-вашему, изобрел карри "Виндалу"? Мы! Теперь в Лондоне индийских ресторанов больше, чем заведений с континентальной кухней. А самый последний писк -- тайские блюда. Остренькое мы просто обожаем. -- Тогда молчу, мэм. И действительно, когда подали еду, Лиз объявила ее восхитительной и съела все до последней ложки, хотя втайне была несколько разочарована. Специй оказалось маловато -- ее даже пот не прошиб. Однако Лиз постеснялась расстроить повара, который нервно стоял у них за спиной в течение всего обеда. И Пит, и Бобо рассматривали английскую гостью так, словно с секунды на секунду ожидали, что она самовозгорится, а увидев, что она невозмутимо уплетает гамбо за обе щеки, несколько даже приуныли. Из тактичности Элизабет начала обмахиваться ладонью. -- О Боже мой, -- выдохнула она, подражая одной из своих стареньких тетушек. При взгляде на эту тетушку оба американца страшно бы изумились, узнав, что эта почтенная дама прожила всю жизнь в Индии с мужем-офицером, а домой вернулась с пачкой рецептов карри и полным сундуком перца. Обман подействовал: спутники Лиз успокоились, а та, усмехнувшись про себя, доела обед. На обратном пути в отель она поймала себя на том, что великолепно здесь себя чувствует. После шутки, сыгранной над Ллойдом, и веселого обеда Лиз овладело чувство сытости и покоя. И даже зной уже не так донимал. Она поделилась своими наблюдениями с Бобо. Тот расплылся в своей дивной улыбке. -- Новый Орлеан есть Новый Орлеан. Думаете, зря его "Большим Спокойным" прозвали? -- проговорил он, распахивая перед ней двери отеля. -- А еще толкуют, будто Забота про наш город запамятовала. Надо только в ритм войти -- и тогда плыви себе по течению и верь: "что ни случается, все только к лучшему". -- Кстати, -- начала Лиз озираться по сторонам, -- Ллойд ведь сказал, что они нас будут ждать здесь после обеда? Бобо пожал плечами: -- Ну, в наших краях "после обеда" -- слово очень неопределенное. Погодите секундочку -- я спрошу портье, не просили ли они чего передать. Хотя Лиз только что пообедала, в ожидании Бобо она принялась праздно изучать меню гостиничного ресторана: пространное и приятно разнообразное. Да, Бобо прав. Здесь еда -- одно из основных занятий человека, и чем лучше входишь в ритм... -- Прошу прощения, мэм, но у нас проблемы, -- воскликнул Бобо, материализуясь перед ней. -- Надо немедленно ехать в "Супердоум". И, не успела Элизабет опомниться, как они уже сидели в такси. -- В чем дело? -- спросила она. -- Почему они нас вызывают? -- Ну, нам они записку оставить поленились, -- мрачно пробурчал Бобо, -- зато портье вспомнил, что велели передать Ллойду и Фионне. По-видимому, один из костюмов Фионны загорелся. И на сей раз -- на сцене, на глазах музыкантов и половины техников. Глава 8 Бобо с Лиз ввинтились в толпу людей у служебного входа "Супердоума" -- и обнаружили, что перед дверьми пожарные установили ограждение. Три ярко-красные машины, вокруг которых змеились мили и мили размотанных шлангов, устало мерцали мигалками в палящих лучах новоорлеанского солнца. Столько же белых фургонов с параболическими антеннами свидетельствовали: пресса уже здесь. Полицейский приказывал журналистам отойти в сторону и обождать, но по всему было ясно: вскоре кордон будет прорван. Бобо и Лиз показали потному охраннику свои пропуска с надписями "УЧАСТНИК КОНЦЕРТА", и тот очень неохотно разрешил им проползти под "рогатками". Вслед рванулись было несколько полусумасшедших поклонников Фионны с фотоаппаратами, но их охранник отогнал. После шумного людского полчища бетонные стены "Супердоума", отражавшие эхо далеких разговоров, наводили на мысли о зловещей покинутой пещере. Гвалт за спиной наших героев усилился. Лиз повернулась на каблуках. -- О нет, -- простонала она, увидев, что к входу, наводя объективы на агентов, со всех ног несутся журналисты. -- Вот уж чего не надо так не надо. -- Выше нос! -- воскликнул Бобо, приветливо махая репортерам над головами охранников. -- Потом расскажете маме, что вас в Америке по телику показывали. -- Шеф мне велел не привлекать к себе внимания! -- прошипела Лиз. -- Он-то как узнает -- его здесь нет. -- У них камеры! Мы попадем в вечерние новости по всему миру... вот ведь незадача. Но Бобо проблемы конспирации, казалось, ничуть не волновали. Более того, вниманием прессы он упивался. И даже послал воздушный поцелуй хорошенькой блондинке с микрофоном в руках. Та ему что-то крикнула, но он только поднес руку к уху: не слышно, дескать. Лиз, вздохнув, засунула руку в карман, нащупала лежащие там шерстяные нитки и перекрутила их. Это должно было смазать ее черты на экранах телевизоров. Рингволл все равно будет недоволен, но хоть как-то защититься нужно... А теперь посмотрим, из-за чего вышел весь сыр-бор. Она схватила Бобо за руку и потащила к стеклянным дверям, подпертым, чтобы не захлопывались, мусорными баками. Бобо побежал по коридору, перескакивая через шланги. Лиз поспешила следом, досадуя на свои высокие каблуки. Из гримерок, разинув рот, высовывались какие-то люди и таращились на агентов. Выли сирены, трещали рации, вопили без применения технических средств все, кому не лень. -- Где это случилось? -- крикнула Лиз Бобо, который изящным прыжком перемахнул через нагромождение шлангов. И чуть не споткнулась. -- Да вот, идем по следу, -- отозвался Бобо, остановившись, чтобы ее подождать. Стиснув ее руку, указал на двойные двери, ведущие на сцену. Их тоже приперли ящиками -- вероятно, пожарные постарались. А вот и сами борцы с огнем в желтых зюйдвестках -- с громкими криками, вооруженные огнетушителями и топорами, бегут мимо. Агенты пристроились в хвост колонны. Выскочив на сцену, Лиз озадаченно остановилась. -- Что же это? Они столько причиндалов натащили, я уж думала -- весь "Супердоум" рушится! После уютной тесноты отеля и ресторана "Супердоум" показался Лиз настоящей разверстой бездной. Сорок человек на высоких подмостках в его центре казались стайкой муравьев в разноцветной ванне. Между лужами воды и перевернутыми мониторами, волоча за собой длинные нитки шлангов, сновали желтые жучки. Перед сценой стояла небольшая -- раза в три меньше тех, что на улице, -- пожарная машина золотистого цвета с вращающимися мигалками. По ней лазали люди в сапогах и куртках. В эпицентре всей этой суматохи находилась крохотная, понурая, промокшая до костей фигурка. От нее, сматывая нервно пульсирующий шланг, удалялись двое пожарных. В фигурке Лиз узнала костюмера Томаса Фитцгиббона. Увидев агентов, он слабо поманил их рукой. При этом из рукава выплеснулась струя воды. -- Это что-то необъяснимое, -- выдохнул он. Пригладил свои курчавые волосы, спадающие на глаза, попытался расправить мокрую рубашку. С искаженным лицом, чуть не плача, протянул им обгорелый лоскут зеленой ткани. -- Я вынес платье Фи на сцену -- посмотреть, как оно будет смотреться под софитами. Рукава газовые, точно крылья стрекозы. Как это было бы красиво. И вдруг -- пуф! Везде пламя! И так быстро -- я даже отскочить не успел. Думал, сгорю заживо. -- В глазах щуплого костюмера застыл панический страх, но никаких ожогов он, похоже, не получил. -- И тут кто-то включил пожарную сирену. -- Жертвы есть? -- спросил Бобо, вынул из кармана носовой платок и протянул его Фитцгиббону. Взглянув на эту заскорузлую от грязи тряпку, костюмер содрогнулся. -- Нет, но платье погибло. Я этого не переживу. -- Он скорбно обернулся в сторону пресс-атташе Пэта, который бежал к ним по среднему проходу концертного зала. За Пэтом шла Фионна. В арьергарде двигался мрачный Престон. Пэт начал было говорить, но Престон, оттолкнув его в сторону, замахал кулаком перед носом у Лиз: -- Вы мне только одну вещь скажите: это, по-вашему, называется "принять меры"? -- Уймись, Ллойд, -- терпеливо проговорил Пэт. -- Кто нам скажет, что случилось? Вы, сэр? -- Он сгреб за руку первого попавшегося пожарного. -- Опасность миновала или нет? Здесь можно оставаться? -- Пожар, по-видимому, локализован в этом самом месте, -- ответил пожарный. Его бронзовое лицо лоснилось от пота, и Лиз посочувствовала ему: шутка ли, носить эту тяжелую амуницию в адски знойном городе. А уж бросаться в таком виде в огонь... -- Сейчас мы проводим общий осмотр помещения. -- А нельзя ли этот самый осмотр как-нибудь ускорить? -- спросил Пэт. Вид у него был раздосадованный, но он пытался не терять здравомыслия. -- Нам, знаете ли, концерт играть. -- Извините, сэр. Тут все делается по надлежащему регламенту, -- пустился в учтивые объяснения полицейский. -- Нельзя допустить, чтобы в очагах нагревания дошло до возгорания. Весь стадион сгорит дотла. -- Чудесненько, -- воскликнул Пэт, воздев руки к потолку. Пожарный начал ходить кругами по сцене, внимательно глядя себе под ноги, время от времени останавливаясь пощупать деревянные половицы. Пэт с тревогой следил за ним. Лиз стало жаль и Пэта: такое происшествие -- катастрофическая антиреклама для концерта и вообще пятно на репутации группы. Другие пожарные осматривали ряды кресел, карабкались по разноцветным сиденьям. Видя этих жучков в желтой защитной амуниции, Лиз подивилась величине "Супердоума". В отсутствие людских фигурок, демонстрирующих его сравнительные пропорции, он казался бы не больше циркового шатра -- но на самом деле речь шла о масштабах порядка футбольного стадиона. "Да это стадион и есть", -- спохватилась Лиз. За пожарными по пятам ходили, задавая вопросы, несколько музыкантов и охранников. Остальные тесной кучкой застыли в кулисах, уставившись на мокрого костюмера. Лиз смотрела на все это, озадаченная отсутствием вещественных доказательств. Несчастный случай -- или атака мага -- представлял собой огненную вспышку, а может быть, и взрыв. Фитцгиббон стоял в кругу из испепеленных остатков платья, испещренном отпечатками ног: следами пожарных, музыкантов, а теперь и Лиз с Бобо. Пепельный круг был почти правильный: прерывался он лишь в том месте, где дорогу выбросу преградило тело костюмера. Но взрыв был, по-видимому, весьма безобидным: Фитцгиббон невредим, хотя и сильно напуган. В этом Лиз его вполне понимала. -- Кто находился рядом с вами, когда платье загорелось? -- спросила Лиз. -- Никого! -- вскричал Фитцгиббон, все еще стиснув в руке мокрые ошметки материи. -- Я стоял вот здесь, держа платье на свету. Робби может подтвердить. Ты ведь подтвердишь, детка? -- окликнул он оператора спецэффектов. Робби сидела на складном стуле на краю сцены, точно маленькая девочка: колени сдвинуты вместе, ступни расставлены. Она грустно кивнула головой. Вид у нее был озадаченный и встревоженный. -- Расскажите все по порядку, -- попросила Лиз Фитцгиббона. -- Что конкретно произошло? Костюмер всплеснул руками: -- Ничего! Я вышел из гримерной с зеленым платьем для баллады в конце первого отделения. Ребята вам скажут. Лучи некоторых софитов скользили по сцене, и лазеры сверкали, я видел. Главный прожектор Фионны был направлен на середину сцены. Я подставил под него платье -- посмотреть, как будет выглядеть. Вот и все. И вдруг! Видите? Видите?! Эти божественные прозрачные рукава -- дотла. Не надо меня винить! Я ничего не делал! -- Его глаза наполнились слезами. -- Оно должно было точно гармонировать с цветом ее волос. -- Ну что вы, что вы, -- сочувственно произнес Бобо, гладя костюмера по спине. -- Никто вас не ругает. Кто-нибудь мог что-то проделать с этим платьем? Фитцгиббон обиженно вскинул голову: -- Невозможно. Я только что подшил подол. Оно лежало, вывернутое наизнанку, на моем рабочем столе. Будь там какие-то... адские машины, я бы их заметил. Но ничего не было! -- Я же говорила: это все взаправду! -- прошипела Фионна. За ее спиной маячил Питерс. Она сердито уставилась на пресс-атташе. -- Ну, теперь-то ты мне веришь, мать твою? -- Пэт заслонился руками от ее гневного взгляда. -- Каждый раз -- обязательно что-нибудь такое! И опять, и опять, и опять! Я сейчас с ума сойду! -- Фионна переключилась на Лиз с Бобо. -- Ваше дело -- предотвращать, да? Так почему вам ваши умные машины не сказали, что так будет? Разве вы еще не на все мое имущество "жучков" насажали? Лиз подивилась, что даже в экстремальной ситуации Фионна не выходит из образа: ее ирландский акцент никуда не делся. -- С вами ничего не случилось, Фе... Фионна, -- сказала Лиз, нарочно запнувшись на имени. В глазах ее однокурсницы полыхнули тревожные огоньки; отлично, Фионна сейчас прекратит истерику под страхом разоблачения. -- Милая моя, час назад этого платья и на свете не было, -- начал ее уговаривать Питерс. -- Фитци его только-только дошил. -- Моей ноги здесь еще и не ступало, а меня уже пытаются убить! -- взвыла Фионна, вновь забывшись. -- А вы пальцем о палец не ударили! -- Мы никак не могли предотвратить нападение, природа и механизм которого нам все еще неизвестны, -- возразила Лиз и покосилась на Бобо -- поддержите, дескать. Но американец, стоя на коленях, деловито подбирал с пола пепел. -- Ну и что это за механизм? -- прошипела Фионна. -- Это... это козни дьявола, -- пробормотал костюмер, весь съежившись, тараща испуганные глаза. -- О Господи ты Боже мой, а если весь рулон зеленого шелка проклят? Может быть, нам... ну понимаете, позвать священника, пусть снимет порчу? Иначе я с этой тканью работать не буду. Одному небу ведомо, что она сотворит с моими швейными машинками. -- Да успокойся ты! -- рявкнул Питерс. -- Ткань не проклята. У всего произошедшего есть абсолютно рациональное объяснение. Правда, Лиз? -- Что это такое? -- спросил Бобо, распрямившись. Из его кулака торчали провода. -- Это? От светодиодов. Понимаете, платье было расшито мистическими символами, которые во время концерта светятся... Гм! -- внезапно напрягся костюмер. -- Да, но ток через них все равно не шел. Ему неоткуда было взяться! Просто перед выходом Фионны в этом платье мы вставляем батарейку. -- И уже тысячу раз так делали, -- произнесла Фионна с безумным блеском в глазах. -- Платье никак не могло загореться само собой -- это против всех законов природы. Кто-то мне смерти желает! -- Повернувшись на каблуках, она оказалась в объятиях Ллойда Престона и перестала сдерживать дрожь. С края сцены на них злобно косилась Робби Ундербургер. -- А не могло ли так случиться, что платье контактировало с горючими веществами? Или подвергалось нагреву? -- спросила Лиз. -- Луч прожектора его случайно не поджег? -- Мы сами сейчас под этим прожектором, -- возразила Робби, указав рукой вверх. Лиз пригляделась к снопу ослепительного света, исходящему, казалось, из отверстия размером с игольное ушко высоко в задней стене амфитеатра, -- Он не горячее солнца. -- Похоже, наши ищейки ничем помочь не могут, -- заявил исполин Престон, по своему обыкновению нависая над ними. Лиз полоснула его высоковольтным взглядом и вернулась к своим делам. -- Я сам все осмотрю, -- ничтоже сумняшеся продолжал Престон. -- За безопасность Фионны отвечаю я. -- И отправился донимать пожарных. -- Ну а ваши лазеры? -- поинтересовался Бобо. -- От них ткань не загорается? -- От них даже прикурить нельзя, -- процедила Робби. -- На контроле в супермаркете -- и то лазеры сильнее. Кроме того, лазер на сцену вообще не попадал. Я его проверяла на дальней стене. -- Хорошо, -- сказала Лиз. -- Я хотела бы опросить всех очевидцев. Подходите по одному, пожалуйста. -- И обернулась к пресс-атташе, у которого, судя по его зеленому лицу, вновь разыгралась язва. -- Можно воспользоваться какой-нибудь гримерной? Поднялся недовольный гвалт. -- Мадам, у нас работы выше крыши! -- воскликнула Робби Ундербургер. -- Завтра концерт! -- Уймитесь, -- устало проговорил Найджел. -- Если Фионна в опасности, никакого концерта не будет, так что давайте не будем мешать этим людям. Пусть задают свои вопросы, хорошо? Мы все в одной лодке, хорошо? Боже мой, как же мне хотелось бы тихо сесть и выпить чашечку чаю. -- Вы не могли бы заварить чаю на нас на всех? -- обратилась Лиз к костюмеру. -- Когда есть занятие, легче успокоиться. -- Я высокооплачиваемый... квалифицированный... мастер своего дела, -- провозгласил Фитцгиббон, высоко держа голову. -- Меня знает и уважает весь музыкальный мир! Впрочем, Лиз показалось, что втайне он был рад заняться чем-то обыденным. И действительно, почти тут же Фитцгиббон картинно поднял руки кверху. -- Сдаюсь. Чай. -- А мне лучше виски, -- процедила Фионна. -- За обедом вы уже выпили четыре рюмки, -- напомнила ей Лиз. -- Все равно -- у меня душа требует! И между прочим, откуда такие познания? У меня что, ваш "жучок" за шиворотом? -- взбеленилась Фионна. -- Да нет, по запаху все ясно, -- сказала Робби театральным шепотом кому-то из техников. Фионна этого не слышала -- зато услышала Лиз, но тактично не подала виду. Агенту Мэйфильд вообще не хотелось поднимать этот вопрос. Признайся она, что действительно подложила Фионне ментальный датчик, та вновь ударится в истерику. -- Пойдем, лапочка моя. -- Лора, обняв Фионну за худые плечи, повлекла ее прочь. -- У нас в гримерке есть бутылочка. Там и чаю подождем. -- Лора оглянулась на сыщиков. -- Потом меня вызовете. Мне надо к завтрашнему дню готовиться. -- И нам тоже, -- пробурчал Майкл Скотт. Его синие глаза возмущенно пылали. Другие музыканты поддержали его. -- Да это много времени не займет, -- обнадежил всех Бобо. -- Нам просто нужно выяснить, где находился каждый из вас в миг, когда загорелось платье. Даже уходить никуда не будем. Решим вопрос прямо здесь. Эдди Винсент помрачнел: -- Не нравится мне это. Вы что, нас обвиняете? Нас? Мы с Фионной уже сто лет играем, чувак. -- Для доходчивости он несколько раз ткнул Бобо пальцем в грудь. -- Значит, так -- может быть, характер у этой девчонки не самый легкий, но мы за нее -- • в огонь и в воду. Ясно? -- Как же мы все раскипятились, ну и ну, -- кротко проговорил Бобо, но Лиз заметила лазерные сполохи в его глазах. Он направился к той части сцены, где были расставлены инструменты. Половина толпы почти машинально потянулась за ним. Бобо остановился у клавишных. -- Когда Шитц вышел, вы здесь стояли? Репетировали? -- Нет, танцевал на потолке с Фредом Астером, -- огрызнулся Эдди. -- А где еще я мог быть? Лен меня видел. -- Ага, -- выступил вперед Лен из бригады осветителей. -- Я всем основные света настраивал. -- Отлично! -- просиял Бобо. -- Простая процедура, правда? Лиз восхитилась тем, как Борей с его непринужденным стилем общения сумел умаслить обидчивых сотоварищей Фионны. Удивительно, но вскоре интонации смягчились. Люди сами начали рассказывать о случившемся, перебивая друг друга, коллективно восстанавливая картину произошедшей целых два часа назад катастрофы. Бобо перехватил взгляд Лиз. Та, поняв его немую команду, многозначительно кивнула. И пока Бобо всех очаровывал, с невинным видом прогулялась мимо клавишей и ощупала тонким щупальцем земной энергии место, где должен был стоять Эдди. И никто, кроме Лиз, не увидел, как на грязном дощатом полу проступили мерцающие, многослойные отпечатки подметок, отмечая каждый шажок Эдди от электрического пианино к органу, от органа к мультисинтезатору и обратно. Будто в школе танцев. Но в воздухе над этими следами не обнаружилось ни грана магии -- следовательно, клавишник и впрямь ни при чем. Лиз едва успела стереть магические следы, когда Эдди оторвался от толпы и подошел посмотреть, чем это она занимается. -- Отличные инструменты, -- светским тоном заметила она и хотела было провести пальцем по краю синтезатора, но Эдди шлепнул ее по руке. Отпрянув, Элизабет ошарашено уставилась на него. -- Никогда ничего моего не трогайте, -- прошипел он. Погрозил ей пальцем. -- И вообще ни за чьи инструменты не хватайтесь, поняли? С одного взгляда ясно -- вы в жизни музыкантов вблизи не видали и не знаете, что почем. -- Да и зачем мне? -- сладким голосом протянула Лиз. -- Эту вашу громкую музыку за несколько миль слышно. Даже билета покупать не надо. -- И сама себе подивилась. Обиженно язвить -- ниже достоинства специального агента. Ситуация серьезная, и она должна вести себя, как взрослый человек. -- Простите, -- проговорила она. -- Мы все на нервах. Эдди что-то нечленораздельно буркнул. Считай, извинения приняты. Лиз подошла к Бобо, который стоял перед ударной установкой Во Локни. Барабанщик увлеченно объяснял устройство своего арсенала, проворно отбивая ритм палочками и кисточками. -- Есть чего? -- шепнул Бобо. -- Ничего, -- отозвалась Лиз. -- А теперь я. -- Над ними навис долговязый Майкл Скотт, буравя Лиз своими глазами-лазерами. "Почти как Бобо", -- подумалось ей. Впрочем, эти лазеры были скорее сродни технике, которой заведовала Робби. -- У меня других дел полно. На миг Лиз превратилась в трепещущий сгусток девчоночьего обожания: Гитархангел! Протяни руку и потрогай! И вдвойне красивее всех своих фотографий! О эти длинные черные волосы! О эти острые скулы! Но агент Мэйфильд мысленно затолкала юную Элизабет в мысленную кладовку и мысленно заперла мысленную дверь. -- Извините, что причиняем вам неудобства, -- сухо сказала Лиз. -- Прямо объявление в лондонском метро, ей-богу, -- заметил Скотт. Уголок рта у него задергался -- неужели сдерживает улыбку? -- Ну поехали. Я играл на краю сцены, вот здесь, -- указал он рукой. Лиз и Бобо повернулись посмотреть. Лиз заметила на полу слабый след взрыва -- пепельный полукруг. -- Огня я не видел. Я стоял спиной к середине сцены. Как раз начал соло. -- Верно, -- подтвердил подошедший Пэт. -- Вначале сцена не освещена. В темноте выходит Фи. На ее платье начинают мерцать символы, затем загораются все прожектора. Музыканты мгновенно оборачиваются к ней лицом. И лучи начинают скользить туда-обратно, зигзагами. Лазеры! Дым! Потрясающе. На концерте сами оцените. Мимо протащили шланг. Медное сопло заскрежетало об пол, и Пэт вздрогнул. -- До этого хренова концерта еще дожить надо, -- пробурчала Робби Ундербургер. * * * Гримерки находились под сценой, за бронированной дверью -- которая, впрочем, стояла нараспашку. По соседству имелось нечто вроде гостиной, где можно было, по идее, проводить интервью и устраивать вечеринки. Правда, сейчас все эти помещения были завалены черными футлярами и ящиками, которым, судя по их бывалому виду, пришлось уже немало попутешествовать, а также вытащенной из этих ящиков аппаратурой. О ее предназначении Лиз могла только догадываться. Логика подсказывала, что в массе своей агрегаты служат для создания спецэффектов, то есть относятся к хозяйству Роберты Ундербургер. М-да. Вот уж кому не позавидуешь -- не девушка, а котел кипящих страстей. Стоит Фионне придвинуться поближе к Ллойду Престону, как Робби начинает испепелять их взглядом. Тут и прожекторов никаких не надо. Лиз было жалко Робби. Неразделенная любовь прекрасна разве что в стихах -- а на практике ее врагу не пожелаешь. Странно, что Робби до сих пор не уволилась, если ситуация ее так бесит. Хотя... ради работы с всемирно известной рок-группой можно, наверное, и перетерпеть сердечные раны. Между прочим, за Робби ходит Кеннет Льюис и смотрит на нее такими же глазами, какими она на Престона. Смотрит тайком, отводит взгляд, если она оборачивается в его сторону. Прелестный треугольник получается -- или четырехугольник? Вот бы еще Фионна безответно влюбилась в Кеннета -- стало бы совсем хорошо. Гримерка Фионны была самой большой и хорошо обставленной. Бетонный пол застелили красивым зеленым плюшем -- дань уважения названию группы и цвету волос певицы. Вместо мерзких флуоресцентных светильников -- торшеры с неяркими, успокаивающими нервы лампочками. Сама певица восседала, как на троне, в огромном кресле, а вокруг вились Лора и Найджел, поднося ей сигареты и рюмки. Кто-то -- разумеется, не сама Фионна -- уже распаковал ее багаж: на стенах висели наряды из крикливо-ярких шелков и черных кружев. Подсвеченного зеркала над гримировальным столиком Фионне показалось мало -- тут имелись и двустороннее увеличительное зеркало, и складное трюмо. На столе грудами валялись амулеты -- хоть магазин открывай. Среди них имелась даже пара слабеньких, но заряженных настоящим магом талисманов -- опытный глаз Лиз различил их тусклое, как детский ночник, свечение. Аудиенции у Ее Величества удостоился полноватый человек с щегольским белым пиджаком -- не "в", а именно "с", поскольку сей предмет одежды был перекинут через плечо. Владелец изящно придерживал его мизинцем. -- А, вот и вы наконец-то! -- пропела Фионна. Ее голос выводил благостные рулады. Очевидно, обещанная порция виски повстречала у нее в желудке кучу подружек. -- Знакомьтесь -- мистер Уинслоу. Очень душевный человек. -- Я представляю администрацию здания, мадам... э-э... сэр, -- подхватил человек в белом, оборачиваясь и протягивая руку агентам. -- Услышав об этом... э-э-э... печальном происшествии, я не мог не прийти и не предложить мою помощь. Вы... э-э... из музыкантов будете? -- спросил он, разглядывая во все глаза одежду Бобо. -- Нет, сэр, -- пояснил Бобо, -- я из Управления. -- И, похлопав себя по драным карманам, извлек блестящий кожаный бумажник. Раскрыл его. -- Вот мои документы, сэр. Уинслоу ошарашено уставился на значок и удостоверение агента ФБР. -- Ага. Рад узнать, что у мисс Фионны есть... могущественные защитники. Там наверху сейчас брандмейстер. Пожарным пришлось выломать главные двери, но сегодня же днем их заменят, мистер Питерс. -- Рад слышать, -- откликнулся Питерс. -- Мои люди вам помогут, насколько это в их силах. -- А были ли в здании посторонние, когда загорелось платье? -- спросил Бобо у директора. -- Одному Богу известно. Это же настоящий дворец. Правда, все двери были заперты. Но служебный вход -- только изнутри. Я там человека поставил и велел никого, кроме наших, не впускать. И все же, наверное, кто-то чужой пробрался... и устроил пожар. -- Но ваш мистер Фитцгиббон этого чужака не заметил, -- провозгласил Уинслоу. -- Гм... верно, -- тяжело вздохнул Питерс. -- Мне так кажется, что само платье совершенно ни при чем, -- заговорил Бобо. -- Это что же получается, его подожгли на расстоянии? -- встревожился Питерс. -- Выстрелом, что ли? Фионна так и подскочила на кресле, вся скукожившись. Лиз задумалась, куда это клонит Бобо, но коллега на миг прижал палец к губам -- и благожелательно уставился на администратора стадиона. -- Да нет. Просто в воздухе было полно горючего порошка, который служит для спецэффектов, а тут лазеры... запросто мог произойти несчастный случай. -- Значит, обошлось! -- воскликнул Уинслоу, но затем, с виноватым видом, переспросил: -- Действительно можно считать, что обошлось? -- Значит, обошлось. Вот только мистеру Фитцгиббону придется шить новое платье. -- О, да не волнуйтесь вы за Томми, -- небрежно взмахнула рукой Лора Мэннинг. -- Он наверняка сейчас сидит и сочиняет новый шедевр из шелка и кружев. В страданиях для него смысл жизни -- можете сами его спросить. Представляете, он меня обвиняет, будто я порчу его платья своими противными кремами и румянами. Куда уж гриму до этой возвышенной высокой моды! -- Мистер Уинслоу, извините. -- В дверях появился мужчина в форме пожарного с папкой в руках. -- Брандмейстер. По-видимому, ситуация под контролем. Зданию ничего не угрожает. Расчеты уезжают. Грязи только много после себя оставили. Вы уж не обессудьте, сэр. -- Да что вы, брандмейстер, -- учтиво поклонился Уинслоу. -- Вы отлично справились со своими обязанностями. Благодарю. Мои уборщики... уже берутся за дело, мисс Фионна, -- И администратор галантно поклонился. Тут в гримерную, мрачнее тучи, ворвался Ллойд Престон. На фоне вежливого администратора он смотрелся забавно. Ллойд встал рядом с Фионной, которая протянула ему худую и, как прокомментировала про себя Лиз, театрально дрожащую руку. -- Все в порядке, -- заявил Ллойд. -- Возвращаемся к работе. -- Но... -- возразила было Лиз. Все присутствующие обернулись к ней. -- Что "но"? -- взревел Ллойд. Фионна встрепенулась в кресле, готовясь задать стрекача при малейшем намеке на опасность. -- Но, -- громко провозгласил Бобо, заглушая голос Лиз, -- мы будем начеку. И многозначительно кивнул Фионне. Та облегченно вздохнула. -- Начнем немедленно, -- добавил Бобо и, схватив Лиз за руку, выволок ее в коридор. Глава 9 Едва выйдя за дверь, Лиз встала как вкопанная. -- Вы что -- того? -- гневным шепотом вопросила она. -- Надо же всех выгнать и запереть двери и все тут как следует осмотреть! Здесь же целый город поместится! -- Нет времени, -- возразил Бобо. -- Нельзя, чтобы концерт отменили -- а эти ребята его отменят, если решат, что по стадиону бродит киллер. -- А он что, не бродит? -- Знаю, -- несколько смутился Бобо, -- но именно концерт выманит его из логова. Если вы просто перебросите мисс Фионну в следующий город, где назначены гастроли, или вообще гастроли отмените, выйдет сказочка про белого бычка, и мы так никогда ни до чего не докопаемся. -- Нет, -- выпалила Лиз. И призадумалась. И нехотя сообразила: американец говорит дельные вещи. -- Хорошо, тут вы правы. Ну ладно. Нужно допросить парня, который дежурил на дверях, -- не впускал ли он кого не надо. Постороннее лицо, при котором имелось какое-то... м-м-м... устройство, наколдовывающее огонь на расстоянии. Бобо покачал головой: -- Тут все чисто. Охранник не виноват. По крайней мере ни в чем магическом. Лиз вытаращила глаза: -- Вы-то откуда знаете? Мы с ним не говорили? -- Ну-у... В коридоре, через который мы вошли, магией даже не пахло, -- пояснил Бобо. Лиз осенило: -- Ага! Так вот зачем вы устроили клоунаду перед телекамерами! Делали замеры. -- И устанавливал детектор, -- самодовольно подтвердил Бобо. -- Теорию Аркадианских Врат знаете? Лиз кивнула, размышляя, имеет ли он в виду изначальную теорию или ее усовершенствованный вариант, разработанный магами-теоретиками полгода назад. -- Ну ладно, пойдемте продолжим экскурсию по "Супердоуму". Я думаю посмотреть, куда они денут разбитые двери. А то сейчас как порядок наведут -- концов не найдешь. * * * Теперь, вдали от посторонних глаз, Бобо уже не скрывал, что ему не терпится вернуться на арену. Но Лиз заставила его подождать, пока сама накладывала защитное заклинание на гримерку Фионны. Не зная, в чем состоит неведомая угроза, Лиз вытянула энергию просто из воздуха и начала бормотать заговор. Сматывая энергию в клубок, ощутила, какая напряженная атмосфера царит в "Супердоуме". Творить чары в столь грязном пространстве было не очень-то приятно, но само заклинание успокаивало, точно теплая кошка, свернувшаяся на коленях. Заговор, древний, как время, не был материальным препятствием -- но отпугивал людей с дурными намерениями. Лиз вплела в него кружево собственного изобретения, которое, словно сирена, оповестило бы ее о любых незадачах. Завязав ниточку узлом, Лиз отпустила заклятие -- и ощутила, как оно оплело пульсирующими щупальцами дверь гримерки. Хоть бы Фи просидела там, пока они не вернутся из разведки. Бобо схватил Лиз за руку, и они взбежали по пандусам и эскалаторам на ярус, где находилась сцена. Пожарные постепенно собирали свое имущество и уезжали. Под ногами с шуршанием ползли сматываемые шланги. Резиновая кишка стреножила Хью Бэнкса, режиссера. Тот упал, отжался, выругался и продолжал с удвоенной яростью песочить подчиненных. Музыкантов, остающихся на сцене, атаковали люди с микрофонами. -- А-а, репортеры все-таки просочились, -- беспечно заметил Бобо. -- Что ж, работа у них такая. Наверно, прошли через кордон по полицейским "корочкам". -- Надо их выдворить, -- пробурчала Лиз. Ей страшно хотелось материализовать из воздуха огромную метлу и выгнать всех посторонних за дверь. -- В момент пожара их здесь наверняка не было, но лучше пусть проваливают -- с ними одна морока. Теперь удивился Бобо. -- А почему вы так уверены, что среди них нет нашего киллера? Лиз едва удержалась от самодовольной усмешки: -- Им бы пришлось просидеть в засаде много часов. Только поглядите на них -- разве они способны долго и терпеливо поджидать дичь? И верно, репортеры очень напоминали стаю акул, которым бросили разрубленного на куски тунца. -- Да. У них прямо рождественская горячка -- кто больше подарков нахватает, -- ухмыльнулся Бобо. Но на всякий случай агенты ввинтились в толпу репортеров. Как правило, журналисты не обращали на Лиз и Бобо никакого внимания, с одного взгляда удостоверяясь, что перед ними не знаменитости. Лиз в ответ подвергала их краткому астральному сканированию. Ничего предосудительного она не обнаружила -- только талисманы на счастье, но зато чуть ли не в каждом бумажнике, кармане и рюкзаке. Столько амулетов Лиз до этого видела только в сувенирной лавке неподалеку от Стоунхеджа. Видно, в Новом Орлеане потусторонние силы -- общепризнанный факт жизни. Небо, зачем только Фионну сюда занесло?! Вполне возможно, что источник враждебной магии просто растворился в местном шумовом фоне. Музыканты старались держаться благожелательно и спокойно -- но давалось им это с большим трудом. Журналисты настойчиво пытались выпытать у них подробности пожара. Эдди Винсент стоял перед своими клавишами, как часовой, загораживая священные инструменты телом и упрямо переводя разговор на общие темы. -- Да, для нас огромное счастье побывать в Новом Орлеане. Я всю жизнь мечтал сюда попасть. Музыка -- она как бы имеет собственную душу, вот у Фионны и возникла идея напитаться духом Соединенных Штатов для нового альбома, который мы начнем писать, когда вернемся домой... Нет, приятель, я не знаю, что случилось. Я был занят -- клавиши настраивал. Правда, они тут мощно звучат? -- Длинные пальцы Эдди пробежались по клавиатуре, и под потолком стадиона заметался чудной, резкий плач. -- Верно, я этот ход специально для здешнего концерта репетирую. Новый саунд! Страшно не терпится узнать, что о нем скажут в Сан-Франциско. Музыка привлекла внимание прочих журналистов на сцене, и они -- точно крысы к Гаммельнскому Крысолову -- потянулись к Эдди, забыв об остальных членах группы. Окруженный восторженной толпой, клавишник продолжал выдавать аккорды, один другого чуднее. Лиз ухмыльнулась. Эдди и сам немножко маг -- белый маг. Тут нагрянули Найджел и Ллойд с отрядом охранников и, взяв негодующих репортеров в кольцо, а попутно заговаривая им зубы, повели их к дверям. В мгновение ока стадион был очищен от посторонних, и "Изумруд в