оналом  Лаборатории  в
данный момент занят подробным анализом  необычного  феномена,  свидетелями
которого вы сегодня стали.  -  Она  опять  характерным  образом  наклонила
голову. - Да, я  знаю,  о  чем  думают  многие  среди  почтенной  публики,
продолжим ли мы эксперимент, вскроем ли капсулы? Должна сказать, профессор
Угадай как раз  сейчас  осмысливает  дальнейшую  тактику  эксперимента,  а
поэтому его нельзя беспокоить. Все вы задаетесь вопросом: что же случилось
с крионавтами? Но тот же вопрос задаем себе и мы! ("Гинь!")
     - Ну и хватит с них.
     - Благодарим вас за терпение и выдержку. А сейчас я должна  вернуться
на ученую конференцию, которую в данный момент проводит профессор  Угадай.
Мы постараемся в  кратчайший  срок  дать  подробный  отчет  для  прессы  о
результатах предстоящих научных дебатов. Еще раз - большое спасибо всем.
     Я помог ей спуститься с панели управления. Она дрожала  как  осиновый
лист.
     - Фе, это еще не все, - сказал я. - Прикажи  техперсоналу  герметично
закрыть капсулу и опечатать люк. Пусть все системы работают по-прежнему  -
словно аппарат все еще находится в космосе.
     Она кивнула и пробралась  через  толпу  к  троице  техников,  которые
стояли в сторонке - словно мешком прибитые. Похоже, бедняги еще не  совсем
пришли в себя от потрясения. Она быстро переговорила с ними и вернулась ко
мне.
     - А теперь что?
     - Во-первых, я горжусь тобой.
     - Проехали.
     - Во-вторых, веди меня к Чингачгуку. Мне надо...
     - Не смей называть его так! - взвизгнула Фе. - Не смей  ерничать!  Он
великий человек. Он... Да он же...
     - Мне надо ввести его в курс дела. Он наверняка уже пришел в себя.
     - Кажется, я влюбилась в него, - беспомощно выдохнула Фе.
     - И тебе больно.
     - Да, ужасное состояние.
     - Первая любовь чаще всего самая мучительная. Ладно, пойдем.
     - Прошло всего лишь двенадцать часов. Гинь,  а  я  чувствую  себя  на
двенадцать лет старше!
     - Это заметно. Скачок во  времени.  Переход  количества  в  качество.
Такое бывает. Пошли, моя Фе-номенальная.
     Кабинет Секвойи представлял собой просторный зал с длинным столом для
проведения научных конференций. Тяжелые кресла,  шкафы  ломятся  от  книг,
журналов, газетных подшивок, магнитофонных кассет и  компьютерных  дискет.
На стенах огромные карты с траекториями полетов - три на три метра.  Члены
нашей Команды усадили Угадая в кресло во главе длинного стола и озабоченно
поглядывали на пего, оставаясь в другом конце комнаты. Я побыстрее  закрыл
дверь, куда норовили заглянуть любопытные секретарши.
     - Ну, как он?
     - Свихнулся, - сказал М'банту.
     - Да брось ты! У него самый обычный припадок.
     - Смотри, если не веришь! - сказала  Благоуханная  Песня.  Подойдя  к
Секвойе, она взяла его руку и  подняла  се  высоко  вверх.  Но  когда  она
разжала свои пальцы, его рука не упала. Тогда она взяла Вождя за  плечи  и
потянула вверх. Он покорно встал и пошел за ней, словно лунатик. Когда  же
она отпустила его, он в тот же момент замер - на  половине  шага.  А  одна
рука у него так и оставалась высоко поднятой.
     - По-твоему, это припадок эпилепсии? - спросил М'банту.
     - Отведите профа обратно на кресло, - сказал я.
     Фе всхлипывала. Да и у меня кошки на душе скребли.
     - Полная отключка, - сказал Немо. - Похоже, он уже никогда не  станет
нормальным человеком.
     - Вы должны помочь ему! - вскричала Фе.
     - Постараемся, дорогая, сделаем все возможное...
     - Что же с ним случилось?
     - Не знаю.
     - И как долго продлится это состояние?
     - Одному Богу известно.
     - Гинь, он что - навсегда таким останется?
     - Трудно  сказать.  Требуется  специалист.  Принцесса,  вызывай  Сэма
Пеписа. Да, и пусть сюда прибудет Борджиа - со всеми нужными  причиндалами
и на всех парах.
     - Будет сделано.
     - Пустые хлопоты, - вздохнул Эдисон. - У  парня  крыша  поехала.  Это
безнадежно. Плюнь и забудь.
     - Не получится. Во-первых, из-за Фе. Во-вторых,  он  по-прежнему  мой
кандидат. Уже по этим двум причинам  мы  обязаны  вправить  ему  мозги  на
место. Ну, а в третьих - мы же не звери. Надо проявить человечность.  Этот
парень чертовски талантлив, нельзя допустить его научной компрометации.
     - Спасите  его,  -  умоляющим  голосом  сказала  Фе.  -  Пропали  она
пропадом, научная репутация. Просто спасите.
     - Мы  сделаем  все  возможное  и  невозможное,  моя  дорогая.  Первая
проблема -  как  его  вывезти  отсюда  в  мой  дом.  Думаю,  взволнованные
акционеры Объединенного Фонда уже толкутся  в  приемной.  Нам  не  удастся
проскользнуть мимо них без скандала.
     - Унести профа - пара пустяков, - сказал  Мбайту.  -  Он  как  кукла.
Возьмем на руки - и ходу.
     - Но он, увы, не невидимка, - возразил я, лихорадочно соображая,  как
быть дальше. Грешно, конечно, но мне нравилась эта острая ситуация. Обожаю
трудности. - Слушай, Эдисон, ты кто сейчас - по паспорту?
     Эдисон сделал большие глаза и покосился на Фе.
     - Не обращай на нее внимания, - сказал я. - Не до этого.
     - Я все знаю о вашей Команде, - спокойно обронила Фе. Не для рисовки,
а чтобы не быть помехой в ситуации, которая требовала быстрых действий.
     - Ладно, обсудим это позже, когда все устаканится. Так кто  ты  такой
теперь, Эдисон, какой у тебя пост?
     - Директор отделения плазмы в одном исследовательском центре.
     - Документы при себе?
     - Разумеется.
     - Вот и ладушки. Выйди в приемную  к  представителям  акционеров.  Ты
именитый коллега профессора Угадая.  Здесь  по  его  приглашению  -  чтобы
присутствовать при возвращении космического корабля.  Ты  полностью  готов
ответить на любые  вопросы  акционеров.  Короче,  успокой  их.  Мели,  что
попало, а мы тем временем вынесем тихонечко профессора.
     Эдисон досадливо крякнул, бросил на пребывавшего в каталепсии  Угадая
последний критический взгляд и вышел на заклание. Я  слышал  через  дверь,
как он изгалялся над паникующими акционерами.  Его  речь  была  на  уровне
"u(x+h) - u(x) = 2х + 1". Просто и ясно. Тут мне  в  голову  пришла  новая
идея.
     - Фе и принцесса, снимите со стены самую большую карту.  Так.  Теперь
пусть каждая берет за один конец и поднимает как можно выше.
     Обе беспрекословно подчинились, за что  я  мысленно  поставил  им  по
"пятерке".
     - Держите крепко!
     Они держали карту на вытянутых руках. Ее нижний край касался пола.
     - М'банту, ты у нас  самый  сильный.  Взваливай  профессора  себе  на
плечо.
     - Это он-то самый сильный? - возмущенно пророкотал капитан Немо.
     - В физическом отношении, капитан, -  сказал  М'банту  примирительным
тоном. - В интеллектуальном отношении  мне  до  вас  далеко.  Тут  вы  вне
конкуренции.
     Я быстро отрежиссировал предстоящую сцену. Когда все врубились в  мой
замысел, я распахнул  дверь  в  приемную.  Первыми  стали  выходить  Фе  и
принцесса, держа в руках карту - в качестве экрана.
     - Простите, что заставляем вас ждать, - сладким голоском  сказала  Фе
толпе акционеров.
     Девушки двинулась к выходу - мимо толпы.  Тем  временем  М'банту,  за
картой никем не замеченный, нес профессора на плече.
     Когда мы добрались до моего  дома,  там  нас  уже  поджидала  Борджиа
(клянусь, я даже не заметил, когда и как Благоуханная  Песня  связалась  с
ней!). Выглядела она совсем как  Флоренс  Найтингейл  [Флоренс  Найтингейл
(1820-1910) - знаменитая английская медсестра, организатор и  руководитель
отряда санитарок во время Крымской войны  1853-56  гг.].  Правда,  она  не
англичанка, а сицилийка, но доктор первоклассный -  лучше  нее  никого  не
знаю. С 1600 года она только и делала, что повышала квалификацию: получила
медицинские дипломы в Болонье и Гейдельберге,  в  Эдинбурге  и  Париже,  в
Грыжелюбске, "Стандарт Ойл" и еще черт знает где.
     В моем доме Лукреция Борджиа застала банду хулиганов.  Теперь  они  -
как шестерки - занимались уборкой: покорно мыли и чистили все комнаты.
     - Эти хмыри уже начали шмонать твой дом, когда  я  вошла,  -  сказала
Борджиа. - Видать, дверь у тебя на соплях держится. Так что  мне  пришлось
приспособить их для дела.
     И они работали как миленькие! Сабу  лежал  на  подстилке  из  свежего
сена, Лаура весело гонялась по бассейну в гостиной  за  золотыми  рыбками.
Все везде блестело - ни соринки, ни  пылинки.  Снимаю  шляпу  перед  столь
достойной женщиной!
     - Ну-ка, стройсь! - приказала она хулиганам.
     Те выстроились перед ней - пристыженно потупив глаза.
     - Теперь слушай сюда. У вас двоих ранние признаки эмболии. А у  тебя,
тебя и тебя - запущенный туберкулез. Не будете лечиться - протянете  ноги.
Все вы педерасты, и всем необходимо  лечить  геморрой.  Завтра  в  полдень
явитесь для полного медицинского осмотра. Ясно?
     - Да, госпожа врачиха.
     - Ну и хорошо. А теперь - марш отсюда!
     Они без промедления убрались. Что за женщина! Кремень!
     - Добрый вечер. Гинь, - сказала  она  на  двадцатке.  -  Всем  добрый
вечер. А это что за штучка? Она не является  членом  нашей  Команды.  Вон!
Гоните ее вон!
     Но Фе способна постоять за себя. Она тут же выпалила с вызовом:
     - Меня зовут Фе-Пять Театра Граумана. Я здесь живу, а больной  -  мой
парень. Еще вопросы будут?
     - Э-э, да она шпарит на двадцатке!
     - И знает о существовании Команды. Та еще девица!
     - Это в ней говорит  кровь  маори,  -  вставил  М'банту.  -  Маори  -
талантливейший народ.
     Тут  Борджиа  расплылась  в  улыбке,  широкой  как  устье  Миссисипи,
кинулась к Фе и стала трясти ее руку, словно это была ручка насоса.
     - Мне нравятся такие, как  ты,  Фе!  -  воскликнула  она.  -  Приятно
встретить человека с характером в век полной  бесхребетности!..  А  теперь
давайте посмотрим, что с нашим пациентом. Гинь, нельзя  ли  найти  комнату
поспокойнее для осмотра? Здесь настоящий зоопарк. К тому  же  этот  чертов
питон так громко рыгает!
     Мы прошли вместе с Вождем в  кабинет,  где  Фе  усадила  его  за  мой
рабочий стол. Остальные члены Команды занялись своими животными, а  Эдисон
- входной дверью, которую он же и сломал.
     - Рассказывай, Гинь, что произошло, - сказала Борджиа.
     Пока она с озабоченным  видом  ходила  вокруг  Вождя,  щупала  его  и
осматривала, я вкратце поведал о случившемся.
     - Так-так,  налицо  все  признаки  постэпилептического  беспамятства:
задержка речи, вялый негативизм, кататонический ступор. Не сердись, Фе,  я
постараюсь не злоупотреблять медицинским жаргоном. Понимаю, тебе  кажется,
что пулеметная очередь терминов разносит  в  клочья  личность  больного...
Ладно, каким временем мы располагаем, чтобы поставить его на ноги?
     - Пока мы отвлекли внимание большого начальства, но уже завтра по его
душу явятся и журналисты,  и  руководство  Лаборатории.  Потребуют  полный
отчет. В эксперимент вбухали семьдесят миллионов и...
     - Восемьдесят пять, - уточнила Фе. - И я слышу, какой переполох стоит
в Лаборатории и в Объединенном Фонде. Все в жуткой  панике  и  разыскивают
Вождя. Если он не сумеет оправдаться, они готовы снять с него скальп!
     - Они разнюхали,  где  он  находится?  Есть  какие-то  подозрения?  -
спросила Борджиа у Фе.
     - Пока нет. Большинство полагает, что он просто перетрусил и удрал.
     - Ясновидящая? - обратилась ко мне Борджиа, с весьма заинтересованным
видом.
     - Нет, прослушивает информацию с подчерепных жучков.  Таким  образом,
ты видишь, дело серьезное. На карту  поставлено  слишком  многое.  Или  мы
быстренько приведем его в чувство - или его карьере конец.
     - Ты-то с какой стати так суетишься? Я отчасти догадываюсь...
     - Об этом позже, Лукреция. Не в присутствии его девушки.
     - Я не его девушка, - сказала Фе. - Это он - мой парень.
     Борджиа проигнорировала эту сложную  семантику.  Она  опять  занялась
Секвойей, прощупывая бедолагу своими невидимыми токами.
     - Любопытно. Крайне любопытно. Как  он  внешне  похож  на  Линкольна!
Замечаешь,  Гинь?   Мне   всегда   казалось,   что   подобный   тип   лица
свидетельствует  о  внутренних  патологиях.  Полагаю,  ты  знаешь,  что  в
молодости у Линкольна случился приступ падучей - сразу после  кончины  Энн
Рутледж. И от последствий припадка он не оправился до  самой  смерти.  Всю
оставшуюся жизнь его  преследовали  маниакально-депрессивные  состояния...
Давайте  попробуем  самый  быстрый  и  рациональный  метод.  Есть  у   вас
письменные принадлежности? То есть бумага и ручка.
     Фе протянула ей блокнот и шариковую ручку.
     - Он правша?
     - Да, - подтвердила Фе.
     - Попробуем методику, которую  Шарко  [Жан  Мартен  Шарко  (1825-93),
врач, один из основоположников невропатологии  и  психотерапии]  показывал
мне в своей клинике.
     Борджиа вложила в  правую  руку  Вождя  ручку  и  подложила  под  нее
блокнот.
     - Иногда им отчаянно хочется общаться с другими людьми, и  мы  должны
помочь им в этом.
     Она наклонилась над Угадаем и заговорила на испангле. Я остановил ее.
     - Борджиа, ему легче общаться на двадцатке.
     - О, до такой степени образованный! Это вселяет большую надежду. -  И
она ласковым голосом обратилась к Вождю: - Здравствуйте, профессор Угадай.
Я врач. Я хотела бы поговорить с вами о Лаборатории.
     Ни один мускул не дрогнул на лице  Секвойи.  Он  по-прежнему  смотрел
прямо перед собой - с отсутствующим видом. Но  спустя  секунду-другую  его
правая рука начертала несколько дрожащих букв:

                                  привет

     Фе тихонько вскрикнула. Борджиа жестом потребовала полной тишины.
     - Профессор Угадай, - продолжала она,  -  здесь  присутствуют  только
ваши друзья. Мы все крайне озабочены  вашим  состоянием.  Хотите  что-либо
сказать нам?
     Рука написала:

                   профессор угадай здесь присутствуют
                   только ваши друзья мы все крайне
                   озабочены вашим состоянием хотите
                   что-либо сказать нам

     - Хм, - произнесла Борджиа, задумчиво поджимая губы. -  Вот,  значит,
как?  М-да.  Может,  вы  попробуете,  Фе?   Скажите   что-нибудь   личное,
задушевное.
     - Вождь, это Фе-нтифлюшка. Вы так и не выполнили своего обещания!

                      вождь это финтифлюшка вы так
                      и не выполнили своего обещания

     Борджиа вырвала исписанный лист из блокнота.
     - Гинь, может, ты скажешь ему что-нибудь насчет недавнего несчастья?
     -  Привет,  Ункас!  Объединенный  Фонд  попытался  продать  мне  этих
бесшерстных крыс. Они утверждают, что это твой дух.

                        привет ункас объединенный
                        фонд попытался продать мне
                        этих бесшерстных крыс они
                        утверждают что это твой дух

     Борджиа огорченно покачала головой.
     - Я надеялась, что благодаря этому приему мы сдвинемся  с  места,  но
мы, к сожалению, столкнулись с эхопатией.
     - Это что за гадость?
     - Гинь, такое случается порой  -  как  дополнение  к  кататоническому
синдрому. Больной повторяет слова собеседника - буквально или с небольшими
изменениями.
     - То есть попугайничает?
     - Да, что-то вроде того. Впрочем, не будем  отчаиваться.  Я  попробую
другую уловку Шарко.  Пути  к  человеческой  душе  могут  быть  невероятно
извилистыми и неожиданными.
     Лукреция забрала ручку из правой руки Секвойи  и  вложила  се  в  его
левую руку. Снова подложив под ручку блокнот, она сказала:
     - Здравствуйте, профессор Угадай. Я врач и хотела бы  побеседовать  с
вами. У вас есть свои соображения касательно того, что произошло с  вашими
крионавтами?
     Секвойя по-прежнему смотрел в пространство  стеклянными  глазами.  Но
его левая рука дрогнула, и он написал каракулями справа налево две строки.
Перед нами был текст, как бы отраженный в зеркале.
     - Зеркало, Фе! - приказал я.
     - Не нужно, - сказала Борджиа. - Я могу читать и  справа  налево.  Он
написал: "В онтогенезе повторяется филогенез, но..."
     - "Но" - что?
     - Тут его рука остановилась.  "В  онтогенезе  повторяется  филогенез,
но..." Но - что, профессор Угадай? Что вы хотели сказать?
     Никакой реакции.
     - Опять сорвалось?
     - Получилось,  болван!  Мы  обнаружили,  что  в  глубинах  его  мозга
продолжается нормальная работа. Именно в самых отдаленных глубинах. Там он
прекрасно осознает все, что происходит в окружающем мире. Теперь надо лишь
удалить созданный  шоком  почти  непроницаемый  кокон,  в  который  сейчас
заключена его личность.
     - И вы знаете способ?
     - Клин клином вышибают. Нужен новый  шок.  Но  чтобы  это  сработало,
нужно торопиться.
     - Время нас и без того поджимает. Вот  только  бы  не  напортачить  в
спешке!
     -  Недавно  создан  новый   транквилизатор,   полипептидный   дериват
норадреналина.
     - Ни слова не понял.
     - Ты представляешь, как  действуют  транквилизаторы?  Они  затрудняют
взаимодействие  между  ядрами  центральной  нервной  системы,   глиальными
клетками и нейронами. Они замедляют передачу нервных импульсов от клетки к
клетке - и тем самым замедляют функционирование всех органов. Улавливаешь?
     - Пока улавливаю.
     - Так вот, дериват норадреналина эти связи не замедляет, а парализует
совершенно. По своему действию он близок  к  нервно-паралитическому  газу.
Межклеточное взаимодействие прекращается. Фактически это почти смерть.  Не
исключена возможность того, что мы попросту убьем его.
     - Почему же? Никогда не слышал, чтобы транквилизаторы убивали!
     -  Постарайся  вникнуть  в  суть  действия  этого  препарата,   Гинь.
Межклеточные связи прекращаются. Каждая  клетка  остается  сама  по  себе.
Изолированные острова - вместо единого целого. Если  связи  восстановятся,
профессор придет в себя -  слегка  ошалевший,  но  исцеленный.  Новый  шок
выведет его из состояния абсанса,  которым  он  отгородился  от  осознания
фантастического исхода эксперимента. Если же связи  не  восстановятся,  он
умрет.
     - Какие шансы выявить?
     - Опыты показывают - примерно пятьдесят на пятьдесят.
     - Как говорят русские: или пан, или пропал. Придется рискнуть.
     - Нет! - вскрикнула Фе. - Не надо, Гинь, прошу тебя!
     - Но сейчас он все равно что мертвый. Практически, живой труп.
     - Ведь он может со временем выздороветь - правда, доктор?
     -  О  да!  -  кивнула  Борджиа.  -  Но  процесс  выздоровления  может
затянуться лет на пять - если не применять шокового метода лечения. Должна
сказать, что такого глубокого  кататонического  состояния,  как  у  вашего
друга,  я  еще  никогда  не  наблюдала.  И  если  с  ним  случится   новый
эпилептический припадок до начала полного выздоровления, его уход  в  себя
еще больше углубится, а шансы на самоизлечение снизятся.
     - Но...
     - Поскольку это ваш близкий друг, я обязана предупредить вас: если он
придет в себя самостоятельно, у него будет, скорее  всего,  полная  потеря
памяти. Кататония, как правило, приводит к амнезии.
     - Он забудет - все?
     - Все.
     - В том числе и все, связанное с его работой?
     - Да.
     - И меня забудет?
     - Да.
     Фе побледнела. Мы ждали ее решения. Наконец она сказала:
     - Ладно, я согласна.
     - Тогда давайте обговорим детали, - твердым голосом сказала  Борджиа.
- Необходимо, чтобы после контршока он очнулся в знакомой обстановке. Есть
у него какой-то свой угол?
     - Мы не сможем проникнуть в его жилище. Дом сторожат три волка.
     - Так. О возвращении в Лабораторию  не  может  быть  и  речи.  Другие
предложения?
     - Он преподает в университете Юнион Карбайд, - подсказала Фе.
     - У него там свой кабинет?
     - Да, но когда  он  там,  то  большую  часть  времени  он  пользуется
тамошним экстрокомпьютером.
     - Что это за штука?
     Фе оглянулась на меня за поддержкой.
     - Видишь  ли,  Лукреция,  у  университета  имеется  сверхкомпьютер  с
совершенно бездонной памятью, - пояснил я.  -  Когда-то  такие  компьютеры
называли  стретчами.  Теперь  их  называют  экстро-К.   Словом,   в   этом
компьютерище содержатся все данные обо всем  -  с  начала  времен.  И  еще
остается бездна свободного места в памяти для новой информации.
     - Прекрасно. Мы перенесем профессора в  здание,  где  находится  этот
чудо-компьютер. - Она достала книжечку из своей медицинской сумки и быстро
написала что-то на листе бумаги.  -  М'банту!  Вот  тебе  рецепт,  беги  в
отделение  фирмы  "Апджон",  получи  ампулу  с  лекарством  и  принеси   в
компьютерный центр Юнион Карбайда. Одна нога здесь, другая там. Смотри, не
попадись в лапы к грабителям. Эта ампула стоит целое состояние.
     - Я суну ее внутрь моей полой трости.
     Борджиа ласково потрепала его по плечу.
     - Проходимец ты мой черномазенький! Скажи в "Апджоне", чтобы выписали
счет на мое имя.
     - Прости за нескромный вопрос, Борджиа, но как тебя нынче зовут?
     - Тьфу ты! Как же меня нынче зовут? Ах да, Чиполла. Профессор  Рената
Чиполла. Давай, мой мальчик, поспешай!
     - Рената  _Л_у_к_о_в_и_ц_а_!  -  озадаченно  воскликнул  я,  переведя
услышанную фамилию на английский.
     - А почему бы и нет? Имеешь что-нибудь против итальянцев?
     - Скорее, против лука.
     - Эй, Эдисон, ты еще не починил дверь? Ладно, оставь.  Организуй  мне
стерилизатор. И кислородную  маску.  Пойдешь  со  мной.  И  прихвати  свои
инструменты.
     - Стерилизатор? - перепуганно прошептала Фе. - И кислородная маска?
     - Возможно, придется вскрывать грудную клетку и делать прямой  массаж
сердца. Немо! Немо!
     Капитан не отзывался. Борджиа направилась в гостиную, где Немо весело
плескался в бассейне со своей любимицей Лаурой. Ни одной золотой рыбки  не
осталось. Уверен, что и  Немо  проглотил  несколько  золотых  рыбок  -  за
компанию, из вежливости. Ох уж эти мне океанолюбы!
     Борджиа замолотила кулаком по плексигласу, пока не привлекла внимание
капитана. Он высунул голову из воды.
     - Мы уходим, - сказала Лукреция. - Вылезай и охраняй дом. Дверь стоит
нараспашку. Никаких возражений, Эдисон! На насилие  отвечай  насилием.  Но
чтоб без трупов. Просто держи  оборону.  Если  кого  покалечишь,  я  окажу
медпомощь. Все. Валим отсюда.
     Борджиа и Эдисон взяли свои сумки с инструментами и вышли  на  улицу.
Когда мы с Фе вели Вождя из дома, я бросил взгляд в  подвал.  Благоуханная
Песня безмятежно спала на спине Сабу. Хотел предложить ей  перебраться  на
постель, но передумал и не стал ее тревожить.



        4

     До компьютерного  центра  мы  добрались  без  приключений.  Никто  не
врубался, в каком состоянии профессор. Он шел как сомнамбула - с открытыми
глазами. И все встречные рассыпались в любезностях: да, профессор, сейчас,
профессор, проходите, пожалуйста, профессор... В центре было многолюдно  -
шло состязание по эрудиции самых светлых университетских голов и  Экстро-М
(хомо  сапиенсы  отчаянно  проигрывали).  Второе  несчастье  -  по   радио
передавали очередной шедевр из сериала "Девушки  в  армейских  кальсонах".
Эрудитов мы разогнали без труда, а вот радио  отключить  нам  было  слабо.
Приходилось слушать, как Крутой Дик, Том-Весельчак и Стойкий Сэм поступили
в пентагоновскую Военную академию (после того, как  в  Дании  сменили  пол
путем хирургической операции). Напялив армейские  кальсоны,  они  покупают
колеса, травку, гашиш, фигиш и прочий  шиш,  чтобы  хорошо  оттянуться  по
поводу избрания Крутого Дика старшим сводником батальона.
     - Не понимаю, какого черта здесь нет изоляции от радио, как у тебя  в
доме! - возмутилась Борджиа.
     - Глушилка стоит, но рядом мачты высоковольтной линии - они действуют
как ретрансляторы, и с ними не  справиться,  -  пояснил  я.  -  Просто  не
обращай внимания. Итак, что делать с Вождем дальше?
     - Положи на  пол,  лицом  вверх.  Эдисон,  займись  стерилизатором  и
кислородной маской, пока мы ждем М'банту. Поищи на складе  нужные  детали.
Импровизируй. Давай, пошевеливайся!
     Разумеется, в центре кипела работа -  как  и  во  всем  университете.
Во-первых, компьютер такого уровня никогда не  отключается.  Во-вторых,  в
наше время везде работают по двадцать четыре часа в  сутки.  А  как  иначе
можно заставить народ, повадившийся сидеть на  социальных  пособиях,  хоть
немного шевелить задницами и чуточку работать? Только с помощью двенадцати
двухчасовых  смен  в  сутки.  Население  разрослось  непомерно.   Если   с
безработицей не бороться, то будет совсем худо - еще хуже, чем сейчас.
     Думаю, все вы знаете,  как  выглядит  компьютерный  комплекс  -  ряды
шкафов,  а  кругом  ряды   подсобных   шкафчиков.   Ничего   романтичного.
Единственное отличие залов с Экстро-М  -  наличие  у  шкафчиков  подсобных
шкафчиков.  Чтобы  поговорить  с  боссом,  надо  миновать  заслон  из  ста
секретарш и двухсот младших научных сотрудников. После  чего  босс  пошлет
тебя на три веселых буквы за две секунды. Оно и понятно -  он  же  большой
человек, чья работа  состоит  в  откапывании  мелких  каверзных  вопросов,
ответа на которые никто не знает и знать  не  хочет,  и  пропускании  этих
вопросиков через нескончаемое число  битов  компьютерной  памяти...  чтобы
получить от машины вежливый аналог выражения "а пошел ты куда подальше!"
     Тем временем девушки в армейских кальсонах  попали  в  передрягу.  Их
папочка уже год как бесследно пропал. Миссис Подгузник, вдовую мать Брюса,
милашки  Крутого   Дика,   романтично   трахает   подлый   Джошуа   Хрясь,
преподаватель Военной  академии.  На  самом  же  деле  Хрясь  охотится  за
богатством миссис Подгузник -  над  ее  фермой  постоянно  идут  кислотные
дожди, и она зашибает бешеные бабки, собирая кислоту в цистерны и продавая
се на заводы. Подлец Хрясь  также  потворствует  кадету  Дэну  Бакстеру  -
хулигану, который ненавидит  славную  троицу  главных  героев  и  пытается
терроризировать  их.  Разумеется,  и  поганый  Хрясь,   и   Бакстер   были
беломазыми.
     Эдисон и М'банту появились одновременно, М'банту  -  со  своей  полой
тростью, Эдисон - толкая  тележку,  загруженную  аппаратурой:  кислородный
баллон, стерилизатор, всякие трубки и  прочее  хозяйство.  Мне  было  лень
спрашивать, как он уговорил университетских  помочь  ему  и  снабдить  его
всеми этими хреновинами. У членов Команды  есть  дар  убеждения.  Или  дар
устрашения, если хотите. Есть в наших манерах что-то, что внушает трепет и
почтение смертным. Очевидно, как всякий молодой - обаятелен,  так  всякий,
проживший больше двухсот лет, обладает всепокоряющим апломбом.
     - Замечательно. Можем начинать, - сказала Борджиа. Она  открыла  свою
сумочку с инструментами, которая почти не отличалась от саквояжа  Эдисона.
- Ампулу, М'банту. Сейчас решим насчет дозы,  продумаем  план  действий  и
приступим. Фе, ответь на несколько вопросов, после чего попрошу тебя уйти.
Итак, его рост?
     - Шесть футов.
     - Вес?
     - Сто восемьдесят фунтов.
     - Возраст.
     - Двадцать четыре года.
     - Физическое состояние?
     Тут я счел нужным вмешаться:
     - Я видел его верхом на одной кобылке. Твердый и быстрый.
     - Хорошо, - сказала Борджиа,  наполняя  шприц  жидкостью  из  ампулы,
принесенной М'банту. - Готов, Эдисон?
     - Готов. Выйди вон, Фе.
     - И не подумаю.
     - Вон!
     - Назовите хотя бы одну убедительную причину.
     То была битва гигантов, но в конце концов Борджиа смягчилась.
     - Котеночек, это будет жуткое зрелище для тебя - особенно потому, что
он твой парень.
     - Я уже не ребенок!
     Борджиа досадливо передернула плечами.
     - И после этого станешь еще менее ребенком. Ладно, как хочешь.
     Сделав Вождю - медленно и  аккуратно  -  внутривенный  укол,  Борджиа
сказала мне:
     - Засечешь время, Гинь.
     - Начиная с какого момента?
     - Когда прикажу.
     Мы ждали - не зная толком, что именно случится.  Внезапно  из  глотки
Вождя вырвался душераздирающий вопль,
     - Засекай время. Гинь!
     Одновременно с воплем начались судороги - как у  человека  в  агонии.
Можно сказать, все клапаны организма Секвойи открылись  разом:  изверглись
кал, моча и семя, потекла слюна и слизь из носа,  хлынул  пот.  Фе  стояла
рядом со мной - бледная как мел, уцепившись мне в руку. Я  и  сам  пыхтел,
как паровоз.
     - Синапсы расторгают связи  между  собой,  -  констатировала  Борджиа
ровным профессиональным тоном. - Надо вымыть его и одеть в чистое. Время?
     - Десять секунд.
     - Пока все идет нормально.
     Внезапно агония закончилась. Тело стало устрашающе неподвижным.
     - Время, Гинь?
     - Двадцать секунд.
     Борджиа схватила стетоскоп и обследовала Вождя.
     - Время?
     - Одна минута.
     Она кивнула.
     - До сих пор все идет как надо. Он мертв.
     - Мертв? - завопила Фе. - Он умер?
     - Да. Все функции организма  остановлены.  Заткнись,  не  ори!  Я  же
предлагала тебе уйти и не смотреть! В нашем распоряжении четыре  минуты  -
до того, как произойдут необратимые нарушения в организме.
     - Вы должны сделать что-нибудь! Вы...
     - Повторяю: замолчи! Его нервная система сама  должна  справиться.  В
противном случае - конец. Время?
     - Минута тридцать.
     - Эдисон, неси чистую одежду, мыло и воду. А то вонь ужасная. М'банту
стань за дверью. Никого сюда не пускай. Шевелись! - Она еще раз  осмотрела
Вождя. - Мертвенький. Замечательно. Время?
     - Минута сорок пять.
     - Можешь сделать два шага, Фе?
     - М-могу.
     - Мне нужно знать температуру в стерилизаторе. Шкала на  правом  боку
аппарата.
     - Триста.
     - Выключай. Выключатель слева. Время?
     - Две минуты десять.
     Еще  один  тщательный  осмотр.  Эдисон  вбежал  с  чистой  одеждой  в
сопровождении пары верных ассистентов, которые  тащили  небольшую  сидячую
ванну с водой.
     - Разденьте его и помойте. Только не теребите его больше, чем  нужно.
Время?
     - Две тридцать.
     - Если он не выживет, у нас по  крайней  мере  будет  уже  вымытый  и
опрятно одетый труп.
     Хладнокровный юмор Борджиа меня нисколько не обманывал: внутренне она
переживала так же сильно,  как  и  все  мы.  Когда  Вождь  был  вымыт,  мы
принялись его одевать, но Борджиа остановила нас.
     -  Возможно,  мне  понадобится  вскрывать  грудную  клетку.  Спасибо,
ребята. А теперь унесите отсюда всю грязь.  Фе,  в  моем  саквояжике  есть
пузырек со спиртом. Плесни на вату и протри ему грудь - от плеч до  пупка.
Поторапливайся! Время?
     - Три минуты пятнадцать.
     - Маска готова, Эдисон?
     - Готова.
     - Работаем на самой грани.
     Прошло, похоже, не меньше часа, прежде чем она спросила опять:
     - Время?
     - Три минуты тридцать.
     Дверь распахнулась и в помещение влетел  Хрис,  которого  М'банту  не
осмелился задержать.
     - Гинь, что вы творите с этим бедолагой! Как вам не стыдно!
     - Убирайся отсюда ко всем чертям,  Хрис.  Кстати,  каким  образом  ты
узнал, где мы находимся?
     - Да весь  университет  уже  знает,  что  вы  тут  пытаете  человека!
Прекратите немедленно!
     - Шел бы ты обратно в постель, Хрис, - сказала Борджиа. - А  то  твои
стигматы опять видны. Фе, потри мне руки спиртом - до локтей. А потом всем
отойти подальше. Всем до одного, ясно? Проповеди, Хрис, оставь  на  потом.
Возможно, еще придется служить заупокойную.
     Лукреция пристально смотрела на неподвижного Секвойю.
     - Давайте, сукины дети, восстанавливайте межклеточное братство! - Тут
она обернулась и яростно  крикнула  нам:  -  Где  же  чертовы  "Девочки  в
армейских кальсонах"? Я хочу, чтобы он вернулся  в  привычную  обстановку.
Именно тогда, когда нужно, этой радиолабуды и нет!.. Время?
     - Три минуты пятьдесят.
     Мы ждали. Мы ждали. Мы ждали. Бедняжка  Фе  начала  тихонько  рыдать.
Борджиа, метнув на нее грозный взгляд, в котором прочитывалось и отчаяние,
побежала к шкафчику стерилизатора и вынула  необходимые  инструменты.  Она
опустилась на колени рядом с Секвойей  и  занесла  скальпель  для  первого
разреза. Но тут его грудь неожиданно пошла навстречу  лезвию.  О,  то  был
самый глубокий и самый прекрасный вдох,  который  мне  довелось  видеть  в
своей отнюдь не короткой жизни. В комнате начался счастливый гвалт.
     - Тихо! - приказала Борджиа. - Дайте ему время по-настоящему прийти в
себя. Не шумите и не  суетитесь.  Отойдите,  так  вашу  растак!  Когда  он
очнется, поблизости не должно быть ничего незнакомого. Он будет  настолько
слаб, что любые новые впечатления станут непомерным испытанием.
     Ровное дыхание Секвойи  сопровождалось  подергиванием  конечностей  и
мышц лица.
     -  Воссоединение  связей  между  клетками  происходит  нормально,   -
пробормотала Борджиа, ни к кому конкретно не обращаясь.
     И вот глаза Вождя приоткрылись и вобрали окружающий мир.
     - ...но криотехника поворачивает  онтогенез  вспять,  -  произнес  он
слабым голосом.
     Тут он попытался встать. Борджиа махнула Фе рукой, и та  подбежала  к
Вождю, помогла ему подняться на ноги. Опираясь на плечо Фе и  покачиваясь.
Вождь медленно огляделся, рассмотрел  каждого  из  нас.  Потом  улыбнулся.
Улыбка была слабая, болезненная, но такая милая! Фе расплакалась.
     - Прекрасные знакомые лица, - сказал Секвойя, легонько хлопнув  своей
ладонью по моей. - Спасибо, приятель. Ты настоящий друг. Фе, ты мне теперь
еще больше по сердцу, чем прежде. Лукреция Борджиа, убирайте свои ненужные
инструменты - больше не понадобятся. - Она отложила скальпель,  и  проф  с
чувством пожал ей руку. - Эдисон! М'банту! Приветствую  славных  ребят!  А
ты, Хрис, ступай в постель, как тебе велено. Что  касается  "радиолабуды",
Борджиа, то эти шлюхи в кальсонах каждые два часа  умолкают  на  несколько
минут - пока идет пересменка. Так что нам лучше побыстрее убраться  отсюда
- прежде чем они продолжат свои дебильные приключения.
     Я покосился на Борджиа. Она весело улыбалась.
     -  Я  же  говорила  тебе.  Гинь,  он  прекрасно  сознавал  все,   что
происходило вокруг.
     - Гинь, это было гениально - как ты успокоил народ у криокапсулы. Фе,
будь добра, свяжись с Лабораторией и назначь собрание акционеров  -  через
час.
     Я  снова  вопросительно  покосился  на  Борджиа.  Она  кивнула:  мол,
порядок, справится.
     -  Потрясающие  событие,  -  сказал  Вождь.  -  Эти  голенькие  крысы
означают, что мы открыли ящик Пандоры и... Мне бы поесть чего-нибудь.  Вот
только где?
     - У меня дома, - вставил я. - Главное, не заходи  в  печку  -  у  нее
дверцу иногда заклинивает.
     Эдисон возмущенно запротестовал. Секвойя успокоил его:
     - Не дуйтесь, Эдисон. Я в восторге  от  дымовой  завесы,  которую  вы
устроили  в  Лаборатории.  Вы  говорили  блестяще.   Акционеры   чуть   не
прослезились. И вся Команда высоко ценит ваши усилия.
     - Он знает чересчур много, - тихонько сказал я Лукреции. -  Это  меня
пугает.
     - Да сколько раз  тебе  говорить?  Он  слышал  все,  что  происходило
вокруг!
     - Это так. Но, по-моему, проф в курсе и того, что происходило  совсем
даже не вокруг, а очень далеко. Боюсь, что я простодушно схватил за  хвост
- тигра!
     - Тогда разожми руки.
     - Поздно. Остается надеяться, что это мое приключение не закончится в
его желудке и вам не доведется увидеть сытую улыбку на тигриной морде.
     Тут в эфир опять вторглись  придурки  в  армейских  кальсонах,  и  мы
опрометью  бросились  вон,  покуда  негодяй  Дэн  Бакстер  слал  секретные
донесения в  Аннаполис.  Сперва  мы  уложили  в  постель  Хриса,  а  затем
отправились ко мне домой, где  Благоуханная  Песня  и  М'банту  спроворили
что-то вроде афро-китайского ужина - или завтрака? Ведь шел четвертый  час
ночи. Получилось весьма съедобно и напомнило Чингачгуку о его  волках.  Он
выразил надежду, что в его отсутствие родной вигвам посетили  грабители  и
волки не остались голодными. Когда  мы,  сидя  со  скрещенными  ногами  на
подушках, заканчивали нашу нехитрую трапезу, прибежала запыхавшаяся Фе.
     - Все в порядке. Вождь, Собрание назначено на  четыре  часа.  Что  ты
намерен сообщить им?
     - Пока еще точно не знаю, - проворчал Секвойя. - Будет  очень  трудно
упростить объяснения до уровня тупоголовых акционеров Объединенного Фонда.
     - А что же все-таки произошло, профессор? - спросил М'банту.
     - Я вовремя не переключил скорость и не вписался  в  крутой  поворот,
дорогой М'банту. После того, как я заглянул в чертову  капсулу,  мне  надо
было высунуться с улыбкой и начать забивать баки почтенной публике. Вместо
этого я как последний дурак влетел в коматозное состояние. Да  благословит
вас Бог за то, что вы меня вытащили. Господи, я  словно  попал  в  ловушку
бледнолицых...
     - Это когда ты увидел голых крыс?
     - Это не крысы.
     - А кто? Пришельцы из космоса, которые  вздумали  просочиться  в  наш
мир?
     - Не делай из меня придурка в армейских кальсонах, Гинь. Со  временем
поймешь. Но сперва я должен до конца продумать все  в  своей  голове.  Эх,
капитан Немо,  я  был  бы  не  против,  чтоб  вы  пересадили  мне  второй,
дополнительный мозг.
     - Приятель, у тебя и свой хоть куда!
     - Спасибо. А теперь дайте поразмыслить мне, подумать минутку-другую.
     Мы в  полном  молчании  доедали  произведения  Благоуханной  Песни  и
М'банту - и ждали. Даже Фе помалкивала. Похоже, она совершила качественный
скачок в своем развитии.
     - Проблема состоит вот в чем, - наконец  заговорил  Секвойя.  -  Если
объяснить  публично,  что  произошло,  все  поймут,   какие   ошеломляющие
перспективы открываются. Мне придется ввести ребят из Объединенного  Фонда
в тонкости процесса исследования новооткрытого  феномена.  И  нужно  будет
втолковать им, что на проекте полета  к  Плутону  пока  следует  поставить
крест.
     - Поставить крест? После всей этой безумной рекламной кампании?
     -  Да,  приятного  мало.  Гинь.  Однако  результаты  криоэксперимента
перечеркивают возможность полета на Плутон - или для нашего поколения, или
на веки веков. С другой стороны, эксперимент привел к столь неожиданному и
масштабному открытию,  что  я  обязан  заставить  акционеров  перенацелить
капиталы, которые предназначались на проект полета к Плутону, на тотальное
исследование  новооткрытого  феномена.  Прекрасно   сознаю,   какая   буря
протестов поднимется в ученом мире, сколько будет досужих разговоров,  но,
когда дело касается отстаивания своих предложений, я упрям как буйвол.
     -  Тут  нам  понадобится  совет  Греческого  Синдиката,  -  шепнул  я
принцессе. Она согласно кивнула и выскользнула из комнаты.
     - Я так откровенен с вами потому, что проникся доверием и уважением к
вашей Команде.
     - И много ли ты знаешь о нашей Команде, Быстрый Олень?
     - Кое-что.
     - Это Фе тебе наболтала?
     - Я ни словечком не обмолвилась! - запротестовала Фе.
     - Но ведь ты же читала мои дневники, так, Фе?
     - Да.
     - И каким же образом ты, черт  возьми,  научилась  пользоваться  моим
терминалом, доступ к которому перекрыт системой шифров?
     - Да вот научилась...
     Я  в  отчаянии  воздел  руки.  Живи  после  этого  в  одном  доме   с
гениалочкой!
     - Признайся, что именно ты рассказала своему дружку?
     - Ничего, - сказал Секвойя, уминая кус мяса. -  То  немногое,  что  я
узнал, я узнал  благодаря  индукции  и  дедукции,  благодаря  подслушанным
намекам и полунамекам. Ведь я как-никак ученый и умею обрабатывать  данные
и делать выводы. Так что давайте не муссировать этот вопрос. Мне предстоит
настоящий бой с научной и финансовой  элитой,  и  я  надеюсь  на  то,  что
Команда поддержит меня в неравной схватке. Идет?
     - С какой стати нам поддерживать тебя?
     - Ну, хотя бы потому, что я могу разоблачить вас.
     - Очень мило.
     - К тому же и для вас выгодно мое сотрудничество. - Тут он  расплылся
в искренней улыбке. И очень убедительно-обаятельной. -  Ведь  мы  нравимся
друг другу, отчего бы нам не помогать друг другу?
     - Ах ты, хитрая индейская рожа! Ладно, идет.
     - Вот и славно. Мне в  данный  момент  необходимы  ты  и  Эдисон.  И,
конечно же, Фе. Я проинструктирую вас в вертолете, чтоб  вы  задавали  мне
нужные вопросы из аудитории, когда я буду  делать  официальный  доклад.  А
теперь - к вертолету!
     Когда мы прибыли в Лабораторию, у меня кружилась голова  от  масштаба
открытия Секвойи и перспектив его применения. Не  помню,  как  мы  шли  по
территории. Я очнулся только в просторной астрохимической лаборатории, где
собралось человек пятьдесят -  крупнейшие  держатели  акций  Объединенного
Фонда. Мы глядели из публики на Гайавату, спокойного и  довольного,  будто
он намеревался преподнести рождественский подарок шишкам из  Объединенного
Фонда. Подарок не подарок, но сюрприз будет, и еще какой! Вот только  одна
загвоздка: поверят ли эти меднолобые в то, что расскажет Секвойя?
     Разумеется, все на собрании говорили на испангле, по  я  перевожу  на
двадцатку - для своего компьютерного дневника, а стало  быть  и  для  моей
домашней Мата Хари - Фе-номенальной шпионки.
     - Уважаемые дамы и господа, доброе утро. Рад  приветствовать  вас.  Я
знаю, что вы  с  нетерпением  ждали  официального  отчета  о  происшедшем,
поэтому не буду тратить время на извинения за то, что собрал вас в  четыре
часа утра. Все вы меня знаете - я  профессор  Угадай,  ведущий  специалист
проекта "Плутон", и у меня для вас восхитительная новость. Полагаю, многие
ожидают выслушать рассказ о сокрушительной неудаче, но...
     - Нечего наводить тень на плетень! - с наглым видом выкрикнул  я.  Мы
заранее договорились, что я буду  выступать  в  роли  Ядовитого  Парня.  -
Рассказывай  прямо,  как  вы  сели  па  ежа  и  профукали  наши  девяносто
миллионов!
     Некоторые акционеры с возмущением уставились на меня. Именно в этом и
состояла моя роль - оттянуть часть гнева присутствующих. Чтобы  они  мягче
отнеслись к Угадаю.
     - Что ж, спасибо за откровенный и  справедливый  вопрос,  сэр.  Но  я
повторю: это не неудача! Мы одержали неожиданную, но  весьма  впечатляющую
победу!
     - Убийство трех крионавтов вы называете _п_о_б_е_д_о_й_?
     - Мы их не убивали.
     - Но они же погибли!
     - Они не погибли!
     - Нет? Что-то я их не видел внутри корабля. И никто их не видел!
     - Вы их видели, сэр. Внутри прозрачных криокапсул.
     - Я не видел ничего, кроме зверьков, похожих на ощипанных крыс!
     - Но это и были наши крионавты.
     Я заржал на всю аудиторию. Акционеры загорелись интересом,  и  кто-то
из них крикнул мне:
     - Слушай, приятель, ты бы пока  помолчал.  Пусть  профессор  доскажет
свою мысль.
     Я сделал вид, что уступаю всеобщему давлению,  и  замолчал.  Тогда  в
игру вступил Эдисон.
     - Профессор Угадай, - сказал он, выступая в роли  Доброго  Малого,  -
ваше утверждение по меньшей мере удивительно. Ничего подобного  в  истории
науки не случалось. Мы были бы рады услышать подробные объяснения по этому
поводу.
     -    А!    Мой    старый    друг,     начальник     отдела     плазмы
научно-исследовательской корпорации "Рэнд"!  Мое  сообщение  скорее  всего
заинтересует  и  вас,   профессор   Крукс,   потому   что   ионизированный
квазинейтральный газ, который мы  именуем  плазмой,  может  участвовать  в
новооткрытом феномене. -  Угадай  обратился  к  аудитории:  -  Не  примите
профессора Крукса  за  незваного  гостя.  Он  один  из  группы  экспертов,
приглашенных мной на нашу историческую встречу.
     - Хватит ходить  вокруг  да  около!  Выкладывай  свои  оправдания!  -
громыхнул я со своего места.
     - Извольте, сэр. Возможно, некоторые из вас помнят теорию, которая  в
свое время - несколько веков назад - стала вехой в развитии эмбриологии, а
теперь уже является привычным  общим  местом  в  этой  науке.  Эта  теория
гласит:  в  онтогенезе  повторяется  филогенез.  Говоря  проще:   развитие
эмбриона в матке в  точности  повторяет  последовательные  этапы  эволюции
всего вида. Надеюсь, вы не забыли школьный курс биологии.
     -  Если  что-то  и  забылось,  то  вы,  профессор  Угадай,  дали  нам
исключительно ясное объяснение и тактично освежили нашу память,  -  сказал
Эдисон с вежливым смешком.
     Тут мне  пришла  в  голову  новая  вызывающая  фраза,  и  я  поспешил
обнародовать ее:
     - И сколько же вы платите вашему ученому дружку за то, что он вам так
бесстыдно поддакивает? Какая часть наших миллионов идет на подмазку  таких
вот подставных лиц?
     Многие зашикали на меня. Я порадовался,  что  Фе  отсутствует  (ведет
брифинг для журналистов), а не то она бы не удержалась и  впилась  в  меня
своими коготками. На этот раз  Секвойя  проигнорировал  хама  из  третьего
ряда, то бишь меня.
     - Итак, в онтогенезе повторяется  филогенез.  Но!  -  Тут  он  сделал
эффектную  паузу.  -  Эксперимент  с  замораживанием  показал   нам,   что
применение криогенного метода поворачивает онтогенез вспять!
     -  Боже  правый!  -  ахнул  Эдисон.  -  Такое  открытие  покрыло   бы
бессмертной славой Лабораторию. Вы  уверены  в  своих  выводах,  профессор
Угадай?
     - Уверен в той степени, которую позволяет эксперимент, проведенный  в
единственном числе. Уважаемый профессор Крукс, те существа, которые все мы
увидели в капсулах и приняли за бесшерстных крыс, на самом  деле  эмбрионы
людей  -  посланных  в  космос   крионавтов.   За   девяносто   дней   они
регрессировали до стадии эмбрионов.
     - У вас есть теория, способная объяснить этот факт? - спросил один из
акционеров. Видать, среди них не одни дураки.
     - Если говорить совершенно откровенно, я пока не могу  дать  внятного
теоретического объяснения тому, что произошло. Во время опытов с  техникой
замораживания  не  было  и  намека  на  подобную   возможность.   Впрочем,
эксперименты тогда велись  на  поверхности  Земли,  атмосфера  которой  не
пропускает  космические  излучения.  А  если  мы  и  выводили  на   орбиту
замороженных животных, то на весьма короткий срок. Три  крионавта  первыми
провели в космосе столь долгое время. Так  что  в  данный  момент  я  могу
только гадать о причинах обнаруженного феномена.
     - Влияние плазмы? - спросил Эдисон.
     - Думаю, что да. Протоны и электроны в поясах Ван  Аллена,  солнечный
ветер, нейтроны, всплески радиоизлучения  квазаров,  ионизация  кислорода,
весь спектр электромагнитных волн - все это и сотня других  явлений  может
быть причиной обнаруженного феномена. И все  вероятные  причины  предстоит
тщательно исследовать.
     Эдисон произнес с энтузиазмом:
     - Сочту за  честь  участвовать  в  вашем  исследовательском  проекте,
профессор Угадай. Это будет проект века. - Тут он добавил скороговоркой на
двадцатке: - А вот это я говорю на полном серьезе.
     - Весьма признателен за предложенную помощь,  профессор  Крукс.  Буду
счастлив работать вместе с вами.
     Тут вякнула одна акционерка - со слезой в голосе:
     - Но как насчет этих бедолаг - наших несчастных храбрых крионавтов? У
них же семьи!
     - Да,  это  самая  настоятельная  проблема.  Нужно  предельно  быстро
выяснить, с чем мы имеем дело - то есть относится ли онтогенез навыворот к
явлениям  необратимым.  Что  произойдет  дальше?  Продолжат  ли   эмбрионы
деградировать - вплоть до превращения в яйцеклетки и гибели?  Или  же  они
уже превращались в яйцеклетки и теперь развиваются в обратном направлении?
В кого они превратятся в таком случае - в детей или во взрослые  особи?  И
как все это исследовать? Как поддержать течение неизвестных нам процессов?
     Вопросы вызвали всеобщую растерянность и послужили сигналом  к  моему
следующему заявлению, которое было не столь ядовито, как прежние.
     - Что ж, думается мне,  в  ваших  словах  может  заключаться  правда,
профессор Угадай.
     - Спасибо, сэр.
     -  Я  даже  готов  признать  это  открытие  эпохальным  -  если   оно
подтвердится. Но надо ли понимать вас так,  что  вы  просите  Объединенный
Фонд  профинансировать  исследования,  которые  не  будут  иметь  никакого
прикладного значения? Мы не желаем вкладывать наши денежки в чистую науку!
     -  Видите  ли,  сэр,  ввиду  того,  что  полет  на  Плутон   придется
отложить...
     Аудитория - сплошь крупные вкладчики капитала - испуганно загудела.
     - Спокойствие, уважаемые дамы и господа! Планы освоения и колонизации
Плутона базировались  на  нашем  убеждении,  что  мы  можем  послать  туда
крионавтов. Вчера мы обнаружили,  что  это  пока  что  неосуществимо.  Нам
придется отложить прежние планы - до выяснения причин  случившейся  драмы.
Разумеется, я  буду  просить  Объединенный  Фонд  профинансировать  работу
Лаборатории над проблемой, которая лишь кажется чисто научной, но  решение
которой  будет  иметь  огромное  значение  для  будущего.  Таким  образом,
смещение острия  исследования  будет  иметь  целью  защиту  долговременных
интересов наших инвесторов.
     Акционеры снова зашумели. Но тут общий  гвалт  перекрыл  один  мощный
голос из дальнего конца помещения:
     - Если вы не желаете, исследования профинансируем мы!
     Угадай был искренне удивлен.
     - Кто вы, сэр? - осведомился он.
     Греческий Синдикат поднялся со скамьи - невысокий  плотный  брюнет  с
густыми волосами и тонкими усиками и элегантным песне.
     -  Меня  зовут  Поулос  Поулос,   я   начальник   отдела   инвестиций
независимого акционерного государства "Фарбен Индустри". "Фарбен Индустри"
готова оказать полную неограниченную финансовую  поддержку  вашему  новому
проекту. Это обещаю вам я, Поулос Поулос. Можете поверить моему слову, ибо
я человек чести. А  финансовые  возможности  "Фарбен  Индустри",  как  вам
должно быть известно, практически неисчерпаемы.
     Секвойя вопросительно уставился на меня.
     - Из нашей Команды, - пояснил я на двадцатке.
     Вождь расцвел улыбкой.
     - Спасибо, мистер Поулос. Буду  счастлив  принять  ваше  предложение,
если...
     Акционеры завопили наперебой:
     - Нет! Нет! Нет! Это наш проект! Мы до  сих  пор  вкладывали  в  него
деньги! И не собираемся бросать  дело  на  полпути!  У  вас  контракт!  Вы
обязаны! Результаты исследований принадлежат нам, и только нам! Мы еще  не
отказались от финансирования! Нам  просто  нужно  побольше  информации.  А
потом  мы  примем  окончательное  решение.  Дайте  двенадцать   часов   на
размышление. Нет, двадцать четыре! Нужно все взвесить и сориентироваться в
новых обстоятельствах!
     - Вам пора бы уже сориентироваться! - презрительно  сказал  Греческий
Синдикат. - Мы, "Фарбен Индустри", почему-то уже успели все  понять  и  во
всем разобраться! А вот вы доказываете верность  старинной  поговорки:  не
показывай дуракам и детям недоделанную работу. В нашей  "Фарбен  Индустри"
нет ни дураков, ни людей с разумом младенцев. Переходите работать  к  нам,
профессор Угадай. Если эти олухи затеют судебный процесс против вас,  наши
адвокаты быстро поставят их на место.
     Тут Фе-Пять, которая до  этого  молча  стояла  у  края  лабораторного
стола, по-петушиному наклонив голову, вдруг изрекла:
     - Акционеры находятся в такой растерянности потому, профессор Угадай,
что вы забыли сообщить им предполагаемые  результаты  новых  исследований.
Именно этой информации им недостает для принятия взвешенного решения.
     - Но я не в силах предсказать результаты. Это спонтанное исследование
с непредсказуемыми результатами.
     - Очень верное замечание, - сказал Эдисон.  -  Все  же  мне  кажется,
профессор Угадай,  вам  следует  раскрыть  ваш  тезис  в  более  доступных
выражениях. - Он встал и продолжил: - Дамы и  господа,  прошу  внимательно
выслушать ведущего специалиста проекта "Плутон". Затем он ответит на  ваши
ключевые вопросы.
     В зале воцарилось молчание. Эдисон умеет давить авторитетом, этого  у
него не отнимешь.
     - Начиная любое исследование, - начал Вождь вкрадчивым  тоном,  -  мы
вправе спросить  себя,  чего  мы  ждем  от  него:  заранее  предсказуемого
результата  -  то  есть  отрицательного  или  положительного   ответа   на
поставленный вопрос - или  же  ведем  работу  "на  авось",  в  расчете  на
случайное открытие. В  последнем  случае  это  как  знакомство  мужчины  и
женщины  по  брачному  объявлению.  Мы  имеем   дело   с   непредсказуемым
результатом. Станут ли они друзьями? любовниками? супругами? или  врагами?
Кто возьмется предсказать! Все мы прекрасно понимаем,  что  имеем  дело  с
непредсказуемым.
     Тут сентиментальная акционерша прослезилась, ибо уже проиграла в  уме
всю ситуацию знакомства по брачному объявлению.
     -  Но  если  мы  имеем  дело  с  рядовым  экспериментом,  его   исход
предопределен известными свойствами тех элементов, которые,  задействованы
в исследовании. Не  известен  лишь  результат  комбинации  этих  известных
свойств. Хотя варианты результата просчитываются заранее.
     Эдисон (профессор Крукс) согласно кивал и весь светился пониманием  и
одобрением.  Даже  мне  было  нелегко  следовать  за  быстро   меняющимися
мизансценами этого спектакля, и я гадал, что  творится  в  головах  бедных
акционеров. Но речь Вождя, которая и меня заморочила, похоже,  производила
на них неотразимое впечатление.
     - В эксперименте  с  непредсказуемым  исходом  участвуют  неизученные
элементы, и нет ничего удивительного в том, что  комбинация  неведомого  с
непознанным дает результаты, которые невозможно предугадать. Выход один  -
начать исследование, внимательно наблюдать, изучать - и ждать, когда новое
и неожиданное объявится, чтобы ошеломить всех и вся.
     - Пример, пожалуйста! - крикнул Эдисон.
     - Извольте. К примеру, нам известны свойства вида  хомо  сапиенс.  Из
этих свойств нам не стоит труда сделать вывод о наличии у человека  умения
мыслить абстрактно. Будут  ли  эксперименты  по  обнаружению  абстрактного
мышления у человека экспериментами с предсказуемым или  с  непредсказуемым
результатом?
     - Слишком мудрено! - выкрикнул я  на  двадцатке.  -  Дай  простенький
рельефный пример, чтобы его понял самый безнадежный тупарь.
     Чингачгук задумался на пару секунд, потом повернулся к Фе.
     - Азотную кислоту. И соляную. Три колбы. И три крупинки золота.
     Фе кинулась к лабораторным полкам, а Вождь тем временем продолжил:
     - Сейчас я проиллюстрирую свою мысль нехитрым примером. Я покажу вам,
что ни азотная, ни соляная  кислота  не  способны  растворять  благородные
металлы. Таким образом, у азотной и соляной кислоты есть хорошо  известное
свойство. И на заре химической науки ученым и в голову не  приходило,  что
слитые вместе эти две  кислоты  образуют  так  называемую  царскую  водку,
которая  легко  растворяет  золото.  Слить  вместе  две  эти   кислоты   и
попробовать, как новое вещество воздействует на золото,  -  именно  это  и
было  экспериментом  с  непредсказуемым  результатом.  В  наше  время   мы
предсказали бы исход эксперимента без особого труда - вооруженные знаниями
об ионном обмене и владея таким  инструментом,  как  компьютерный  анализ.
Итак, теперь вам должна быть  понятна  моя  мысль,  когда  я  говорю,  что
дальнейшие  исследования  в   криогенике   будут   иметь   непредсказуемые
результаты. Компьютеры нам тут не помогут, ибо они оперирует лишь тем, что
в них заложено, а мы в области криогеники покуда полные невежды.  Спасибо,
Фе.
     Он поставил перед  собой  три  колбы,  бросил  в  каждую  по  большой
крупинке золота и открыл бутылки с азотной и соляной кислотой.
     - Пожалуйста, наблюдайте внимательно. Золото в каждой колбе. Наливаем
в первую азотную кислоту.  Во  вторую  -  соляную  кислоту.  А  в  третьей
сотворим царскую водку, добавив в пропорции...
     Когда он принялся вливать кислоты в третью склянку, в  зале  началось
невообразимое: все кашляли, хрипели, хватались за  грудь,  как  будто  они
задыхались. Было такое  ощущение,  что  пятьдесят  собравшихся  акционеров
тонули. Публика бросилась стремглав вон из  помещения,  и  через  тридцать
секунд лаборатория почти полностью опустела - остались Эдисон, Синдикат, я
и Вождь.
     Секвойя стоял с выпученными от удивления глазами
     - Что произошло? - спросил он на двадцатке, когда к нему вернулся дар
речи.
     - Что случилось? Я  могу  вам  объяснить,  что  случилось!  -  сказал
Эдисон, покатываясь от смеха. - Эта  ваша  дурочка  принесла  вам  дымящую
азотную кислоту. _Д_ы_м_я_щ_у_ю_. А это совсем не то, что  просто  азотная
кислота. Пары почти мгновенно наполнили все помещение и превратили  его  в
огромную емкость, заполненную летучей  азотной  кислотой,  которая  начала
разъедать все окружающее.
     - И вы видели, что за бутыль она несет? - в ярости вскричал  Секвойя.
- Видели наклейку и промолчали?! Почему вы ее не остановили?!
     - Потому что не собирался ее останавливать. Так и было задумано.  Это
был - ха-ха - эксперимент с АБСОЛЮТНО ПРЕДСКАЗУЕМЫМ РЕЗУЛЬТАТОМ.
     - Боже мой! Боже мой! - в отчаянии запричитал Секвойя. -  Я  чуть  не
сжег легкие пяти десяткам людей!
     Внезапно я закричал так, словно меня змея укусила.
     - Что с тобой. Гинь? - встревоженно воскликнули Эдисон и Синдикат.  -
Ты пострадал?
     - Нет, олухи царя небесного! Я не пострадал! Я ору именно потому, что
я не пострадал! О, вы видите величайший триумф Гран-Гиньоля!  Неужели  все
еще не врубились? Спросите себя: как вышло так, что  профессор  Угадай  не
заметил, что он имеет дело с дымящей азотной кислотой? Почему он  даже  не
закашлялся? Почему  его  легкие  не  сожжены  -  после  столь  длительного
пребывания в помещении, полном паров азотной кислоты?! Почему он не убежал
вместе с Фе и всеми остальными? Подумайте  обо  всем  этом,  пока  я  буду
танцевать от радости!
     После долгой озадаченной паузы Синдикат ахнул.
     - Я никогда не верил в правильность твоего метода, Гинь. Прости меня.
Шансы на успех были миллион к одному, так что, надеюсь,  ты  извинишь  мое
недоверие.
     - Прощаю тебя, Фома Неверующий, - и всех  вас  прощаю.  Итак,  у  нас
новый  Молекулярный  человек!  Причем   замечательно   умный   и   хороший
Молекулярный человек. Ты-то сам все понял, Ункас?
     - Ни слова не понимаю из того, что ты говоришь, - сказал Секвойя.
     - А ты поглубже вдохни отравленный кислотой воздух. Или сделай добрый
глоток азотной кислоты. Можешь сделать на радостях что тебе  вздумается  -
ибо отныне ничто, буквально ничто из того, что ты пьешь, ешь или  вдыхаешь
не способно убить тебя. Добро пожаловать в нашу Команду,



        5

     Он исчез. Вот как это случилось. Нам надо было побыстрее убираться из
того  помещения,  где  пары  азотной  кислоты  грозили  натворить  дел   -
превратить в лохмотья нашу одежду, разъесть наши  кольца,  наручные  часы,
металлические коронки и пломбы на зубах, переносную  лабораторию,  которую
Гайавата таскал в своем бездонном саквояже. В коридоре  мы  столкнулись  с
толпой ошалевших акционеров,  которые  метались,  исходя  соплями,  словно
жертвы  очередной  эпидемии  гриппа.  В  этой-то  толпе  мы   и   потеряли
Гайавату-Чингачгука. Когда мы наконец собрались в  кружок  возле  Фе-Пять,
Секвойя бесследно исчез. Мы окликали  его  на  двадцатке.  Бесполезно.  Фе
отчаянно запаниковала.
     Я пристально посмотрел на нее.
     - Где мы можем поговорить с глазу на глаз? - спросил  я.  -  Чтоб  ни
одна собака не помешала.
     Она на секунду перестала всхлипывать.
     - В камере глубокого вакуума.
     - Отлично. Идем туда.
     Фе повела нас по извилистым коридорам к  залу  с  огромной  сферой  в
центре. После того, как она открыла последовательно  несколько  люков,  мы
очутились внутри, где находилась часть оболочки космического корабля.
     - Это камера для экспериментов с абсолютным вакуумом, - пояснила Фе.
     - Славное местечко для акта полового насилия, - хихикнул я.
     Она посмотрела на меня таким взглядом, каким я  когда-то  смотрел  на
нее, прежде чем дать подзатыльник за  очередную  проказу.  До  меня  вдруг
дошло, что мне теперь нужно придерживать язык и вообще поменьше  позволять
себе в присутствии этой  строгой  вундерфемины,  недавно  вылупившейся  из
хамоватого вундеркинда.
     Синдикату я сказал:
     - Спасибо за выступление  перед  акционерами.  Я  тащился  от  твоего
актерства.
     - А, это было забавно. У людей глаза быстрее разгораются  на  что-то,
если есть соперник по обладанию. Элементарная истина.
     - Кстати, в твоих словах была хоть крупица правды?
     - Я не блефовал. Я говорил чистейшую правду.
     - И ты действительно  представитель  независимой  акционерной  страны
"Фарбен Индустри"?
     - Мне принадлежит пятьдесят один процент акций.
     - Эй, Грек, а сколько процентов всей планеты принадлежит тебе?
     - П_р_и_м_е_р_н_о_ 14,917 процентов. Лень считать точнее.
     - Да ты у нас богатенький! Впрочем, и я, кажется, не нищий.
     - Не знаю точно, сколько у тебя денег. Вроде,  одиннадцать  миллионов
шестьсот  тысяч  сто  три  доллара  плюс-минус  десять  центов.  По   моим
стандартам, ты голодранец.
     Фе странно пискнула, так что я счел за благо  закрыть  тему  о  своих
капиталах.
     - Ну-с, - сказал я, - не думаю, что перед нами сложная проблема.  Наш
чертов проказник слишком много пережил на протяжении суток, и мозги у него
соответственно разъехались в разные стороны. Надо найти его  и  успокоить.
Очевидно, он где-то на территории лаборатории или в  университете.  Работа
для тебя, Фе. Разыщи его.
     - Я его найду хоть под землей.
     - Надеюсь, он все-таки выше уровня почвы. Если  проф  рванул  в  свой
вигвам, нам предстоит малоприятное общение с его  волчищами.  Тут  нам  не
обойтись без М'банту - у него сноровка в этой области. С  другой  стороны,
Вождь  мог  улизнуть  в  Центр  исследования  биочастиц,  чтобы   получить
консультацию по возникшим вопросам. Эдисон, займись этим Центром.
     - О'кей.
     - Еще он мог направиться в бюро патентов, чтобы  зафиксировать  права
на свое открытие.
     - Беру на себя, - сказал Синдикат.
     - Он мог завалиться в кабак, чтобы залить горе от провала и  сбросить
стресс Благоуханная Песня, займись питейными заведениями.
     Эдисон покатился от смеха.
     - Так и представляю, как она на своем слоне объезжает  все  окрестные
злачные места! Ухохочешься!
     - Да, я бы с удовольствием прокатился вместе  с  ней.  Наконец,  есть
ничтожная доля вероятности, что  он  опять  впал  где-нибудь  в  состояние
полного оцепенения. Пусть Борджиа отработает эту версию.
     - А чем займешься ты. Гинь?
     - Вернусь к себе домой. Мы с капитаном Немо будем вроде как  генштаб,
куда предстоит стекаться информации. Согласны?
     - Согласны.
     Тут я заметил, что Фе дышит как-то странно - прерывисто,  с  усилием.
Сперва мне показалось, что она просто старается справиться с истерикой, но
она начала хватать воздух ртом и синеть.
     - Что с тобой? - заорал я. - Опять фокусы?
     - Не ее вина, - спокойно сказал Эдисон.  -  Кто-то  начал  откачивать
воздух из сферы. Она задыхается от нехватки кислорода.
     - В этой Лаборатории никогда не бывает скучно, -  сказал  я.  -  Рвем
когти.
     Мы подхватили  Фе-Пятьдесят  Пять  Несчастий  и  рванули  через  люки
наружу,  где   нас   встретила   дюжина   разъяренных   экспериментаторов,
возмущенных тем, что "разные посторонние типы засоряют чистые камеры".  На
всех не угодишь.
     Короче, мои друзья  начали  прочесывать  округу  в  поисках  Секвойи,
прорабатывая все версии его исчезновения, а я и не подумал идти  домой.  У
меня было очень твердое подозрение касательно того, куда смылся Вождь, и я
сел в поезд до индейской резервации Эри. Впрочем, я не преминул  позвонить
капитану Немо и как следует проинструктировать его.
     И вот я оказался в том, что некогда было  грязной  вмятиной  на  лике
Земли - размером с лунный кратер: двести сорок миль в длину, шестьдесят  в
ширину  и  двести  футов  в  глубину.  Пересохшее  бывшее  озеро   служило
отвратительной помойной ямой, куда вся страна  сливала  отравленные  стоки
замечательных заводов, работающих на замечательное завтра. Эта  резервация
была бескорыстным даром правительства американским индейцам  -  дно  озера
Эри отдали им в вечное пользование до той поры,  пока  Конгресс  не  решит
отнять и эти девять тысяч квадратных миль сущего ада.
     И вот передо  мной  девять  тысяч  квадратных  миль  настоящего  рая.
Фантастичность этого зрелища кружила мне голову:  пестрое  одеяло  маковых
полей, сияющих всеми  красками  -  красные,  оранжевые,  желтые,  зеленые,
голубые, фиолетовые. Словно радуга рассыпалась  осколками  по  земле.  Все
прежде зловонные каналы выложены плитами. На дне  бывшего  озера  высились
викиапы  -  разновидность  традиционных  индейских  вигвамов.  Только  эти
строения были не глинобитные, как встарь, а из современных  материалом,  с
применением мрамора, гранита и известнякового туфа.  Вымощенные  плитняком
дороги пересекали во всех направлениях пространство резервации, обнесенной
по границам  оградой,  создающей  мощное  электромагнитное  поле,  которое
отшвыривало незваных гостей. Если вы умудрялись прорваться к самой ограде,
вас парализовывал удар тока.
     Главные ворота охраняли апачи  -  они  не  тратили  время  на  глупые
любезности и говорили только на своем родном языке.  С  ними  я  не  сумел
потрепаться. Только настойчиво повторял "Секвойя". Ребята покалякали  пару
минут по телефону с кем-то, потом начальник стражи дал  мне  проводника  и
усадил в машину на воздушной подушке. Проводник  подвез  меня  к  развилке
дорог, а затем по узкой дорожке к роскошному викиапу, украшенному зверским
количеством мрамора. Он указал мне на широкоплечего  парня  в  набедренной
повязке, который грелся на  солнышке,  прислонившись  спиной  к  мраморной
стене. Это был Секвойя.
     Я молча подошел к викиапу и уселся рядом с Вождем. Инстинкт подсказал
мне, что надо подстраиваться под здешний неспешный темп жизни. Проф  сидел
как истукан - молча и не двигаясь.  Ну  и  я  стал  разыгрывать  каменного
болвана. Правда, мне это надоело до чертиков  уже  через  минуты.  Секвойя
никуда не торопился, ну и я исправно изображал из себя овощ. Насколько  он
погружен в мысли о великом прошлом своего народа, я понял но тому, как  он
лениво повернулся на бок и,  не  вставая,  помочился.  После  этого  опять
привалился спиной к стене. Я не последовал его примеру - есть  же  предел!
Медитация медитацией, но у меня с XIX века сохранились  кое-какие  остатки
английского воспитания.
     Прошло несколько  часов  (я  одурел  таращить  глаза,  а  спать  было
стыдно),  прежде  чем  Вождь  медленно  поднялся  на  ноги.  Я   даже   не
пошевелился, пока  он  не  протянул  руку,  чтобы  помочь  мне  встать.  Я
проследовал за ним в викиап.
     Внутри просторное жилище  было  декорировано  не  менее  богато,  чем
городской вигвам профа. Множество комнат, выстланный плитами  пол,  кругом
кожи и шкуры, ковры, роскошные вещи из серебра, много фарфора. Секвойя  не
врал: местные краснокожие жили действительно богато.
     Он позвал в комнату своих присных - они  появились  со  всех  сторон.
Папа - величавый, сердечный, в еще большей степени похожий на Линкольна (я
всегда подозревал, что в жилах Честного Авраама течет и индейская  кровь).
Мама - крупная и сдобная, так и хотелось  зарыться  в  нее,  если  у  тебя
какие-то неприятности. Сестра  -  лет  шестнадцати-восемнадцати,  до  того
застенчивая, что я так и  не  сумел  ее  разглядеть,  потому  что  она  не
поднимала головы. Двое малолетних братьев, которые сперва обалдели,  когда
увидели меня, а потом бросились со смехом щупать и теребить -  было  ясно,
что они впервые общаются с белокожим.
     Я старался  проявить  максимум  вежливости.  Отвесил  почтительнейший
поклон папочке, поцеловал руку мамочке, поцеловал  руку  сестричке  (после
чего она вспыхнула и опрометью выбежала из комнаты), потрепал мальчишек по
головам, дал им по монетке и какие-то  безделки,  выуженные  из  карманов.
Сами понимаете, все это я проделал молчком, не зная ни слова  по-черокски.
Но, похоже, мои  усилия  Секвойя  оценил  положительно,  и  в  его  голосе
прозвучали дружественные нотки, когда он пояснял своей семье, кто я такой.
     Затем я был приглашен к трапезе. Вообще-то индейцы чероки прежде жили
в штате Каролина и сохранили кое-что из обычаев прибрежного народа  -  это
сказывалось на обеденном столе: суп из мидий, крупные креветки, кушанья из
плодов окры, мамалыга и прочая экзотика. Зато никакой пластиковой  посуды,
только тончайший фарфор и серебро -  не  хухры-мухры!  Когда  я  предложил
помочь вымыть посуду, мамочка рассмеялась и добродушно выгнала меня  прочь
из кухни, а сестра при  этом  покраснела  аж  до  начала  грудок.  Секвойя
прогнал мальчишек, которые с воинственными кличами лазили по мне,  как  по
дереву, и вывел меня из викиапа.
     У меня сердце упало: а ну как опять лежать на солнышке! Но  Вождь  не
остановился и зашагал по тропинке с таким уверенно-хозяйским видом,  будто
ему принадлежала вся резервация. Мы неспешно прогуливались. Легкий ветерок
доносил до нас разнообразные ароматы цветущего мака.
     Наконец он нарушил молчание:
     - Посредством логики. Гинь?
     - Нет.
     - Тогда как?
     - Ну, было  много  вариантов  -  и  члены  Команды  в  данный  момент
исследуют все версии, но я спросил у своего сердца - и получил ответ.
     - Слушай, Гинь, а как давно у тебя у самого был родной дом, семья?
     - Пару столетий назад.
     - Бедный сиротинушка.
     - Именно поэтому члены Команды так дружны. Мы пытаемся держаться друг
за друга. Ведь мы как одна семья. Наша _е_д_и_н_с_т_в_е_н_н_а_я_ семья.
     - И теперь то же случилось и со мной...
     Я угукнул.
     - Что вы со мной сотворили - сквозь черную дыру протащили?
     - Вроде как. Ты теперь один из нас.
     - Это словно медленная смерть. Гинь.
     - Нет, это длинная-предлинная жизнь.
     - Не уверен, что вы оказали мне большую услугу.
     - Как бы то ни было, я к этому не имею никакого отношения. Счастливая
случайность.
     - Счастливая? Еще как посмотреть.
     Тут мы оба хмыкнули.
     Спустя несколько минут он спросил:
     - Что ты имел в виду, говоря  "_п_ы_т_а_е_м_с_я_  держаться  друг  за
друга"?
     - В определенном отношении у нас все как в самой обычной  семье  Есть
симпатии и антипатии, ревность, неприязнь, даже открытая  вражда.  Скажем,
Лукреция Борджиа и Леонардо да Винчи на  ножах  еще  с  той  поры,  как  я
превратился в бессмертного. В присутствии одного мы  стараемся  совсем  не
упоминать другого.
     - Но они сбежались к тебе на помощь по первому зову.
     - Только мои близкие друзья.  Если  бы  кто-то  попросил  помочь  мне
Раджу, тот послал бы просящего куда подальше. Раджа меня  люто  ненавидит.
Если бы мне на помощь явился Квини, был  бы  настоящий  скандал  -  они  с
Эдисоном терпеть не могут друг друга. И так далее. Так что  мы  отнюдь  не
живем как любящие голубки. По мере знакомства с Командой, ты сам  поймешь,
что не все у нас сахар.
     Какое-то время мы продолжали прогулку в молчании. Всякий  раз,  когда
мы проходили мимо очередного роскошного викиапа, я замечал,  что  тамошние
обитатели занимаются каким-либо ремеслом: через открытые  двери  виднелись
ткацкие станки, гончарные круги, кузнечные горны, оборудование  для  ковки
серебра, выделки кож, инструменты для резки по дереву, кисти и краски. Был
даже один парень, занятый изготовлением наконечников для стрел.
     - Сувениры для бледнолицых туристов, - пояснил Секвойя. - Для них  мы
делаем вид, что до сих пор бегаем с копьями, с луками и стрелами.
     - Чего ради? Ведь у вас денег и так куры не клюют.
     - Деньги тут ни при чем. Мы это делаем просто из любезности. Нравится
им такой наш образ - ну и пожалуйста. А за сувениры мы не берем ни  гроша.
И за вход туристов на территорию денег не берем.
     Видит  Бог,  резервация  Эри  казалась  благословенным  и  изобильным
местом.  Прямо-таки  тишь,  гладь  и  Божья  благодать!  Все  улыбаются  -
искренне, а не механически.  О,  восхитительная  тишина  после  городского
бедлама! Я догадался, что ограда  оберегает  не  только  от  нежелательных
гостей, но и от вездесущего радио,
     - Когда индейцев выперли из всех резерваций, - сказал Секвойя, -  нам
великодушнейше  подарили  территорию  пересохшего  озера  Эри.  Всю   воду
разобрали бесчисленные индустриальные монстры. А сама чаша  бывшего  озера
стала огромной помойкой - местом для промышленных стоков. Сюда-то они  нас
и поселили.
     - Почему же не на гостеприимный теплый Южный полюс?
     - Там подо льдами огромные запасы  угля,  до  которого  они  надеются
когда-нибудь добраться. Моя первая работа - для "Айс Антрацит  Компани"  -
была связана с проблемой, как растопить ледяную шапку над Южным полюсом.
     - Дальновидные ребята!
     - Мы начали рыть систему  каналов  для  очистки  территории.  Разбили
палатки. Пытались  привыкнуть  жить  среди  этой  грязи  и  вони.  Умирали
тысячами.  Голодали,  задыхались,  кончали  самоубийством  от  невыносимых
условий. Многие племена вымерли до последнего человека...
     - И в итоге превратили это место в земной рай?
     -  Благодаря  замечательному  открытию  одного   индейца.   На   этой
отравленной почве ничто не могло расти, кроме Гнусного Мака.
     - И кто сделал это открытие?
     - Исаак Индус Угадай.
     - А-а! Кое-что проясняется. Твой отец?
     - Нет, дедушка.
     - Ясно. Гениальность - это у вас семейное.  В  генах.  Но  почему  вы
зовете эти растения  Гнусным  Маком?  Они  такие  красивые,  цветут  всеми
цветами спектра.
     - Да, они красивые, но из них делают ядовитый  опиум,  а  из  него  -
гнуснейшие наркотики. И это новый тип наркотиков, совершенно необычный. От
него совсем особенные  глюки.  До  сих  пор  ученые  создают  и  исследуют
производные галлюциногены. Поскольку ваше общество помешано на наркотиках,
то наша резервация в  мгновение  ока  стала  богатой,  как  только  начала
производить новый вид наркотика убойной силы.
     - Похоже на сказку.
     Секвойя удивленно воззрился на меня.
     - Что же ты находишь в этом сказочного. Гинь?
     - Да то, что наше добренькое правительство не поспешило  прикарманить
дно озера Зри - себе на потребу.
     Он рассмеялся.
     - Насчет добренького правительства ты совершенно прав. Тут есть  одна
тонкость: то, благодаря чему наш мак дает так называемый  ядовитый  опиум,
держится в секрете. И тем, кто хотел бы прибрать наш  рай  к  рукам,  этот
секрет недоступен. Так что  монополия  у  нас,  и  ни  один  из  наших  не
проговорится. Вот таким образом мы в итоге все-таки  одержали  победу  над
бледнолицыми, поставили их перед выбором:  оставляете  нам  Эри  -  будете
иметь яд из мака. Отбираете - получите шиш. Уж чего они  нам  не  обещали,
золотые горы, но  мы  народ  ученый  -  слали  их  куда  подальше.  Мы  на
собственной шкуре познали науку никому не доверять.
     - Не думаю, что это полный  рассказ.  Вождь.  Ведь  были,  небось,  и
взятки, и шантаж, и предательство, и шпионы?
     - Не без того. Они все  перепробовали.  И  все  еще  пробуют.  Но  мы
научились бороться с их происками.
     - И как именно вы с ними боретесь?
     - Вишь чего захотел знать!..
     Секвойя произнес это  с  такой  беспощадной  насмешкой,  что  у  меня
мурашки побежали по спине.
     - Могу догадаться, что вы создали что-то вроде Краснокожей  мафии!  -
сказал я.
     - Ну, ты не далек от истины. Международная мафия зазывала нас в  свои
ряды, но мы отвергли союз с ними. Мы  никому  не  доверяем.  Они  пытались
поднажать на нас, однако наши команчи - племя крутых  парней.  Я  бы  даже
сказал, слишком крутых. Но я благодарен им за ту маленькую войну, что  они
устроили. Команчи при этом выпустили пар, позверствовали  вволю  и  теперь
стали более приятны  в  общежитии.  Заодно  и  международная  мафия  стала
приятней в общежитии. Они поостерегутся угрожать нам еще раз. Мы  показали
им, что можем быть дикарями, которыми они нас считают. Преподали им  урок,
который они не  забудут.  А  вот,  кстати,  наш  университет,  где  учатся
"безграмотные дикари".
     Он показал на ряд приземистых белых зданий, занимающих акров сорок.
     - Мы возвели университетские строения  в  колониальном  стиле  -  как
доказательство того, что не  держим  зла  на  первых  поселенцев,  которые
начали великое ограбление индейцев.  Там  изучают,  помимо  обычных  наук,
производство  огненной  воды  и  ядовитого  опиума.  Это  лучший  в   мире
университет. Список желающих попасть в него с милю длиной.
     - Так трудно стать студентом?
     - Нет, преподавателем или научным работником. А студентов со  стороны
мы не принимаем. Только дети индейцев.
     - Ваша молодежь употребляет наркотики?
     Он отрицательно замотал головой.
     -  Я  о  таких  случаях  не  знаю.  В  нашем   обществе   нет   места
вседозволенности. Никаких наркотиков. Никаких жучков.
     - А огненная вода?
     - Иногда наши пьют, но это такая дрянь и действует  так  вредно,  что
никто не злоупотребляет.
     - Состав огненной воды тоже держите в секрете?
     - О нет. Спирт, стрихнин, табак, мыло,  красный  перец  и  коричневый
краситель - тот же, что для сапожного крема.
     Я поежился.
     - Рецепт напечатан на этикетках  наших  бутылок.  Бледнолицые  желают
натуральную огнянку из Эри  -  без  подделок.  У  них  есть  глаза,  могут
прочесть, что пьют. Читают - и пьют.
     - И уж вы не жалеете стрихнина!
     Он усмехнулся.
     - Нам пришлось выдержать серьезный  бой  с  конкурентом  -  в  Канаде
начали выпускать свою огненную воду.  Они  всадили  по  меньшей  мере  сто
миллионов в рекламу. Но допустили  дурацкую  ошибку.  Не  сообразили,  что
очень немногие белые знают  о  канадских  индейцах.  Воображают,  что  все
канадские аборигены - эскимосы.  Ну  а  кому  же  охота  пить  эскимосскую
л_е_д_я_н_к_у_?
     - Вождь, ты мне доверяешь?
     - Да, - ответил он.
     - В чем состоит секрет Гнусного Мака?
     - Полынное масло.
     - Ты хочешь сказать, та самая дрянь, от которой в XIX веке постепенно
сходили с ума  пьяницы,  злоупотреблявшие  абсентом  -  то  есть  полынной
водкой?
     Он кивнул.
     - Это масло получают из листьев  Artemisia  absinthium  путем  крайне
сложного процесса. Если думаешь научиться - помни, что уйдут годы,  прежде
чем ты станешь специалистом в этой области. Мы можем сделать исключение  и
принять тебя в свой университет.
     - Нет, спасибо. В моей семье нет гена талантливости,  который  бродил
бы из поколения в поколение.
     За беседой Вождь  подвел  меня  к  огромному  мраморному  бассейну  -
настоящее небольшое озеро, полное кристально чистой воды.
     - Построили для наших детишек. Они должны уметь плавать  и  управлять
каноэ. Традиция.
     Мы присели на берегу.
     - Ладно, Гинь. Я тебе все тайны раскрыл. Теперь твоя очередь. Во  что
я влип?
     Театральные эффекты и приемы торговых рекламщиков были бы  неуместны,
поэтому я сказал обыденным тоном:
     - Все, что  я  скажу,  не  для  посторонних  ушей.  Секвойя,  Команда
тщательно оберегает секрет своего  существования.  Не  буду  просить  тебя
давать честное слово, божиться и все такое. Мы знаем, что  можем  доверять
друг другу и без предварительных страшных клятв.
     Он согласно кивнул.
     - Мы  обнаружили,  что  смерть  не  является  неизбежным  завершением
метаболического цикла существования. Похоже, мы бессмертны, хотя у нас нет
возможности выяснить, _к_а_к _д_о_л_г_о_ продлится бессмертие.  Многие  из
нас живут десятки столетий. Но предстоит ли нам жить вечно?  Этого  мы  не
знаем.
     - Энтропия, - проворчал Секвойя.
     - Да, ее мы со счетов не сбрасываем. Рано или поздно  Вселенная,  так
сказать, выдохнется и погибнет. Ну и мы с ней.
     - За счет чего возникла Команда?
     Я коротко описал некоторые случаи превращения в бессмертных.
     - Стало быть, феномен носит психогенный характер, - пробормотал проф.
- То есть возникает в результате сильных переживаний. Именно это случилось
и  со  мной.   Я   прав?   Выходит,   мне   во   веки   веков   оставаться
двадцатичетырехлетним?
     - Да. Каждый из нас внешне сохранил возраст, в котором превратился  в
бессмертного.
     - Возможно, вы сбрасываете со счетов  естественный  износ  организма,
старение и заболевания органов.
     - В этом-то и состоит одна  из  загадок.  Органы  молодого  организма
способны восстанавливаться и обновляться. Но почему эта способность обычно
исчезает с возрастом? Судя по всему, секрет нашего долголетия  не  в  том,
что мы остаемся вечно молодыми. Как объяснить случаи,  когда  бессмертными
становились старики? Иногда достаточно ветхие.
     - За счет чего же происходит регенерация организма бессмертного?
     - Понятия не имею. Ты первый серьезный ученый-исследователь,  ставший
членом нашей Команды. Я надеюсь, что именно ты найдешь объяснение. У члена
нашей Команды по прозвищу Тихо Браге [Тихо  Браге  (1546-1601)  -  датский
астроном, реформатор практической астрономии] есть теория на этот счет. Но
он всего лишь астроном.
     - И все-таки я хочу выслушать его соображения.
     - Теория малообъективна...
     - Плевать. Валяй, рассказывай!
     - Ну, ладно... Тихо Браге утверждает, что в клетках со временем якобы
накапливаются некие  смертоносные  выделения,  которые  являются  побочным
продуктом обычных внутриклеточных реакций. Клетки бессильны избавиться  от
этих роковых довесков. Мало-помалу вредных веществ накапливается  столько,
что они  подавляют  нормальное  функционирование  клетки.  Именно  поэтому
организм стареет и умирает.
     - Пока что теория выглядит обоснованной и убедительной.
     - Браге  далее  утверждает,  что  особенно  могучий  всплеск  нервных
импульсов  во  время  предсмертной  агонии  способен  уничтожить   роковые
накопления в  клетках.  По  организму  как  бы  пробегает  пламя  нервного
сверхвозбуждения, и это пламя выжигает все лишнее, ненужное.  После  этого
организм до  такой  степени  освежается,  что  начинается  бурный  процесс
обновления клеток - который уже никогда не  прекращается.  Таким  образом,
психогальванический феномен порождает психогенный феномен.
     - Ты сказал, он астроном? Его рассуждения более похожи на рассуждения
ученого-физиолога.
     - Отчасти ты прав. Ведь он начинал как биолог и  лишь  потом  увлекся
астрономией. Прав он или нет, феномен сверхмучительной агонии,  приводящей
к скачку в бессмертие,  совершенно  неоспорим.  Это  часть  того,  что  мы
называем синдромом Молекулярного человека.
     - Я давно ждал, когда ты заговоришь об  этом.  Объясни  мне,  что  вы
имеете в виду под термином Молекулярный человек.
     -  Живой  организм,  который  способен  поглощать  и   перерабатывать
молекулы абсолютно любых веществ.
     - Сознательно?
     - Нет. Непроизвольно. Молекулярный человек способен  без  ущерба  для
себя вдыхать любой газ, дышать под водой, извлекая  кислород  из  воды,  а
также поглощать любой яд, находиться в любой  среде.  Словом,  все  вокруг
себя он претворяет себе на благо, все перерабатывает в полезную  для  себя
энергию.
     - А что случается в случае физических повреждений организма?
     - Если физические  повреждения  не  слишком  велики,  организм  легко
самовосстанавливается.  При   серьезных   повреждениях   -   капут.   Если
бессмертному, скажем, голову отрубить или выжечь сердце, он  станет  самым
обычным покойником. То есть мы все же уязвимы.  Поэтому  не  советую  тебе
вести себя с наглостью Супермена.
     - Это что за тип?
     - Ладно, забудь. Я имею в виду, что даже нам опасно лезть на рожон  и
не стоит попусту рисковать своей шкурой. Но я должен предупредить  тебя  о
более серьезной опасности, ибо мы уязвимы еще в одном отношении. И нам  не
следует играть с огнем.
     - Что ты имеешь в виду, говоря "играть с огнем"?
     - Наше бессмертие базируется на постоянном ускоренном  самообновлении
клеток. Думаю, ты можешь  сам  привести  классический  пример  ускоренного
клеточного роста.
     - Да, раковая опухоль. Не хочешь ли ты сказать,  что  Команда...  что
мы...
     - Вот именно. Мы все как бы на волосок от появления в нашем организме
множества  бессмысленных  и  бесконтрольных   разрастаний   типа   раковых
опухолей.
     - Но мы же научились справляться с  раком,  у  нас  есть  проверенные
лекарства...
     - Беда в том, что, будучи группой риска в отношении раковых опухолей,
мы канцером никогда не заболеваем. Предрасположенность к этому заболеванию
открывает двери другой хвори, которая похуже рака. Это нечто типа проказы.
Мы ее называем канцелепрой - канцерной лепрой.
     - Черт побери!
     - Да, действительно "черт побери".  Канцерная  проказа  -  поганейшая
генная мутация стервозной Bacillus  leprae.  Этот  сучий  ген  приводит  к
особому заболеванию - комбинации двух  известных  разновидностей  проказы.
Канцелепрой болеют исключительно члены Команды. Никакого лекарства пока не
существует. Болезнь  тянется  полвека,  доставляет  огромные  страдания  и
заканчивается мучительной смертью.
     - И при чем здесь "игра с огнем"?
     -  Нам   известно,   что   раковые   опухоли   возникают   вследствие
неблагоприятных контактов с окружающей средой - это прежде всего стрессы и
обилие канцерогенных веществ в воздухе и пище.  Поэтому  следует  по  мере
возможности избегать неблагоприятных контактов с окружающей  средой.  Ведь
никто не может сказать, какое событие так сильно ударит по организму,  что
зыбкое предраковое равновесие будет  нарушено  и  создадутся  условия  для
возникновения канцелепры. Тебе следует научиться быть осторожным - или  по
крайней мере соразмерять ценность результата со  степенью  риска  при  его
достижении. Вот почему мы не искушаем судьбу, не суем в  рот  что  попало,
хотя можем питаться  мышьяком,  запивая  его  серной  кислотой  и  сидя  у
выхлопной трубы. И старательно избегаем  всего,  связанного  с  физическим
насилием. Чтоб нас не дырявили почем зря.
     - Разве канцелепра - неизбежный результат повреждения организма?
     - Нет, но повреждения создают предпосылки для ее развития. Вот почему
не надо играть с огнем и совершать всякие ненужные безрассудства.
     - А какие симптомы канцелепры?
     - Первые признаки: проступание  на  коже  красных  пигментных  пятен,
повышенная экзальтированность, боль в горле, опухшие гланды.
     - Внезапно я обнаружил у себя  весь  букет  симптомов,  -  с  улыбкой
произнес Вождь. Мне было отрадно, что он нашел силы отшутиться после столь
пугающего предупреждения.
     - В последнее время тебе  пришлось  по-настоящему  солоно.  Вождь,  -
сказал я. - Но не кажется ли тебе, что  теперь  самое  время  вернуться  к
работе? Ведь предстоит столько всего сделать. Я бы и сам не прочь годик, а
то и два побалдеть и покемарить в таком райском уголке, как ваше  Эри.  Но
жизнь настоятельно зовет нас обратно - в дурдом за  пределами  резервации.
Ну, что думаешь?
     Секвойя упруго поднялся.
     - Что ж, не возражаю, - сказал он. - Быть по-твоему. К тому же,  чего
мне теперь страшиться? Я уже прошел через огонь, воду и медные трубы!
     Пока мы неспешным шагом возвращались к викиапу, я мысленно соглашался
с мнением Вождя: за последние два дня он пережил по моей милости  столько,
что у жизни не осталось сюрпризов для него. Умница, Гинь, ты все же умеешь
забацать крутой сюжет для своего клиента!
     По возвращении в мраморные чертоги я связался с капитаном Немо и  дал
отбой розыску Секвойи. Наш блудный  сынишка  возвращался  в  Команду.  Мне
пришлось напомнить Ункасу, что для  выезда  в  "цивилизованный  мир"  надо
сменить набедренную  повязку  на  что-то  более  существенное.  Даром  что
половина нынешнего городского населения ходит в чем мать  родила  -  почти
или буквально,  солидному  ученому  следует  все  же  соблюдать  некоторые
приличия. Я называю это "поддерживать реноме". Вождь называет  это  "иметь
товарный вид".
     Его семейство было в сборе. Они залопотали на своем черокском. Говоря
по совести, язык не то чтобы  очень  ласкающий  слух.  По  звучанию  я  бы
поместил его между самыми паршивыми языками в  мире  -  между  гэльским  и
ивритом: гортанные всхлипы, шиканье, шаканье и клацанье. После  того,  как
Вождь рассказал о нашем решении, я церемонно попрощался с  членами  семьи.
На сей раз никакого шиканья и клацанья.  Все  молча.  Я  отвесил  глубокий
поклон папочке. Поцеловал руку  мамочке.  И  в  следующий  момент  Господь
(адъютантом которого на Земле является Хрис)  пожелал,  чтобы  я  совершил
самую упоительную ошибку в моей жизни.
     Когда  дело  дошло  до  прощания  с  отпрысками,  я   позволил   себе
прикоснуться двумя пальцами к подбородку сестры Секвойи  -  этой  пугливой
лани - и приподнять ее вечно опущенную голову.  Овальное  личико,  длинная
шея, удобная для гильотины.  Не  только  не  красавица,  даже  хорошенькой
трудно назвать. Но мила, восхитительно  мила.  Красиво  очерченные  скулы,
глубокие глаза, упругая кожа - неповторимое  лицо,  исполненное  жизни.  Я
пристально вгляделся в это лицо - и увидел в  нем  миры,  о  существовании
которых и не смел мечтать.  И  вот  тут-то  я  и  совершил  восхитительную
ошибку. На прощание я поцеловал ее в губы.
     Все семейство окаменело. Гробовая тишина.  Девушка  осматривала  меня
внимательнейшим взглядом - так долго, что я успел бы с чувством  прочитать
вслух сонет. Затем она внезапно опустилась на колени передо мной и провела
ладонями по моим ногам - ниже колен. И тут напряжение в комнате  сменилось
вспышкой бурных эмоций. Мамочка с рыданиями заключила дочку в свои сдобные
объятия. Папочка с державным видом прошествовал ко  мне,  возложил  ладонь
мне на грудь - там, где сердце, - затем взял мою ладонь и поместил  ее  на
свое сердце. Я ошалело оглянулся на Секвойю.
     - Ты только что взял в жены мою сестру, - небрежно проронил он.
     Я чуть в обморок не брякнулся.
     Он участливо улыбнулся.
     - Традиция. Поцелуй обозначает предложение стать женой. Она  выразила
свое согласие - и тем самым ты стал предметом лютой ненависти чуть  ли  не
сотни ее местных воздыхателей, отважных индейских парней. Но  не  паникуй.
Гинь. Я помогу тебе выпутаться из этой истории.
     Я вызволил его сестру из материнских объятий и еще  раз  поцеловал  -
вступая в новые права. Но когда она  стала  снова  оседать  на  колени,  я
удержал ее в вертикальном положении - из опасения,  что  на  сей  раз  это
может обозначать развод,
     - Нет, не надо выпутывать меня из этой истории, Секвойя, - сказал я.
     - Ты хочешь оставить, как есть?
     - Да.
     - Ты это серьезно? Досчитай хотя бы до ста!
     - Я серьезно. И мне не нужно считать до ста.
     Тогда он подошел ко мне и, сминая мою грудную клетку, заключил в свои
могучие объятия.
     - Я давно мечтаю о  таком  брате,  как  ты.  Гинь.  А  теперь  посиди
спокойно, пока мы не организуем соответствующую церемонию.
     - Какую церемонию? Разве ты не сказал, что...
     - Болван, ты женился на дочери самого  уважаемого  и  могущественного
вождя резервации. Прости за неделикатность, но это неравный брак. Так  что
необходимо произвести определенные ритуальные действия. Положись на  меняй
не суетись - пусть тебя ничего не шокирует.
     На протяжении следующего часа я молча сидел сиднем, испытывая  легкое
головокружение. А возле викиапа собралась толпа человек  в  пятьдесят.  Их
поджидали машины на воздушной подушке. Все собирались куда-то ехать.
     - Будет участвовать  не  все  племя,  -  пояснил  Секвойя,  -  только
ближайшие родственники.
     Он нанес на свое лицо устрашающую боевую раскраску  -  я  едва  узнал
его.  Поодаль  собралась  группа  безутешных  поклонников.  Смелые   юноши
затянули грустную песнь отвергнутых женихов. Из глубины дома четверо дюжих
парней вынесли огромный сундук.  Моя  суженая  семенила  возле  сундука  и
покрикивала на грузчиков: осторожнее, не уроните!
     - Ее приданое, - сообщил Вождь.
     - Зачем приданое? У меня, слава Богу, одиннадцать миллионов. И мне не
нужно...
     - Традиция. Она не может перейти в твой дом  с  пустыми  руками.  Или
тебе удобнее взять приданое лошадьми и рогатым скотом?
     Я замахал руками: перспектива убирать навоз  за  черокскими  коровами
меня никак не прельщала.
     Где-то в доме  имелась  неистощимая  кладовка,  ибо  мамочка  вынесла
родственникам такое количество снеди, какого хватило бы на  угощение  всей
независимой акционерной страны "Фарбен Индустри". Сестра Секвойи на  время
исчезла, чтобы появиться в традиционном наряде скво  -  но  не  в  оленьей
шкуре, а в тончайших китайских шелках. На голове у нее было  что-то  вроде
чалмы, на шее - роскошная цепь, на запястьях - уйма браслетов. До меня  не
сразу доперло, что зеленые штучки на браслетах - крупные изумруды.
     - Порядок, - сказал Секвойя. - Можем отправляться в путь.
     - Позволено ли мне спросить - куда?
     - В твой новый дом. Традиция.
     - У меня нету нового дома.
     - Есть. Это мой вигвам, который я дарю  тебе  в  качестве  свадебного
подарка. Еще вопросы?
     - Только один. Я понимаю, что ты чертовски занят и тебе не до  этого,
но будь добр подсказать мне, как зовут мою жену?
     От моего вопроса у Вождя слегка занялось дыхание. Но он  сумел  взять
себя в руки.
     - Натома. Натома Угадай.
     - Прелестное имя.
     - Кстати, а как тебя-то зовут? Я имею  в  виду,  с  какого  имени  ты
начинал свою жизнь?
     - Эдуард Курзон.
     -  Натома  Курзон.  Звучит  неплохо.  Ладно,  пошли.  Нам   предстоит
выстрадать длительную церемонию.
     По пути из Эри - новый пук традиций. Мы с  Натомой  сидели  в  машине
рядышком, а ее родители за нашей спиной - как строгие стражи  добродетели.
Вдоль   дороги   выстроилась   толпа   соплеменников   Секвойи.   Взрослые
приветствовали нас, а мальчишки кричали обычные свадебные непристойности -
не зная языка, я угадывал смысл по тону, общему для всех народов. Когда  я
потянулся обвить тонкий стан Натомы своей шаловливой лапой, мамочка  сзади
тихо засопела, что я понял как однозначное: не  сметь!  Папочка  хихикнул.
Моя женушка по-прежнему не поднимала головы, но я заметил, как запунцовели
ее скулы.
     Мы выехали из резервации и быстро  домчались  до  городского  вигвама
Секвойи. Вождь заглянул в прихожую и сделал очень выразительный  индейский
жест.
     - Где, черт возьми, мои волки? - воскликнул он на двадцатке.
     - Они здесь, со  мной,  профессор  Угадай!  -  отозвался  М'банту  из
глубины дома. - Мы ждем вас с огромным нетерпением.
     Мы с Вождем вошли в вигвам и обнаружили, что М'банту сидит в  главной
комнате, а волки улеглись вокруг него и трутся носами о его бока.
     - Как он умудрился, разрази его гром! - ахнул Секвойя. - Ведь это  же
волки-убийцы!
     - Откуда мне знать. Вся его жизнь проходит рядом с животными.
     - Нет ничего проще, профессор Угадай. Надо только уметь  говорить  на
волчьем языке - и сразу станешь их неразлучным другом.
     - Вы умеете говорить на звериных языках?
     - Почти на всех.
     Когда мы объяснили М'банту, что происходит, он пришел в восторг.
     -  Надеюсь,  Гинь,  ты  окажешь  мне  честь  быть   твоим   свадебным
распорядителем?
     Он присоединился  к  индейским  родичам,  окружившим  вигвам.  Что-то
булькало в расставленных вокруг больших котлах, а гости пели - двигаясь по
кругу, хлопая в ладоши и приплясывая. Этим однообразным действиям не  было
конца, но праздничное возбуждение непонятным образом нарастало.
     - Готовься, Гинь, - сказал Секвойя, - к очередному брачному  ритуалу.
Не трусь, я подскажу, что и когда делать.
     - Хорошо.
     - Гинь, еще не поздно отказаться.
     - Нет.
     - Уверен?
     - Угу.
     На пороге дома родители передали мне Натому. Она взяла меня за  руку.
Вождь стоял за ней, а М'банту за мной. Уж не знаю,  где  М'банту  раздобыл
потребный материал, но его лицо было раскрашено  белой  глиной,  а  волосы
посыпаны красной охрой. Ему недоставало лишь копья и щита.
     Из брачной церемонии я ничего толком не запомнил. Помню  только,  что
Секвойя суфлировал мне на двадцатке, а М'банту на том  же  языке  отпускал
этнографические комментарии, которые, разумеется,  значительно  просветили
бы мой ум, не будь он в таком смятении.
     По завершению торжественной круговерти папочка и мамочка  сопроводили
нас внутрь вигвама. Натома пребывала  в  тревожном  волнении,  пока  дюжие
ребята не внесли сундук с приданым и не поставили его благополучно на пол.
Ее головка была понурена, и она держалась на изрядном расстоянии от меня -
до тех пор, пока мы не  остались  одни  и  я  не  завязал  крепко-накрепко
тесемки полога, заменявшего дверь вигвама. Тут  словно  молния  шарахнула.
Правду говорят, что в тихом омуте  черти  водятся.  Куда  только  девается
застенчивость    некоторых    застенчивых    людей    при     определенных
обстоятельствах!
     Женушка моя вскинула голову. Она улыбалась как озорная принцесса.  Ей
хватило двух секунд, чтобы скинуть с себя дорогие шелка. Истинная индеанка
- ни единого волоска на ее смуглом упругом теле. Она набросилась  на  меня
как дикая кошка - нет, как дочь самого могущественного вождя в  резервации
Эри, которую десять  лет  держали  на  привязи  и  которая  теперь  спешит
наверстать упущенное в десять секунд. Она разодрала мои  одежды,  повалила
на  спину,  оседлала  меня  и  затараторила  что-то  на   черокском.   Она
массировала мне лицо своими медовыми грудками, а ее руки  шарили  по  низу
моего живота. "Э-э, да меня насилуют!" - подумалось мне. Натома изогнулась
надо мной и стала проталкивать меня в свои парадные ворота. Поскольку  она
была девственницей, процесс оказался болезненным для нас  обоих.  Когда  я
наконец прорвался в нее, все кончилось буквально за несколько секунд.  Она
рассмеялась и лизнула меня по щеке. Затем проворным жестом схватила  белое
льняное полотенце и вытерла им нас обоих.
     Я полагал, что после этого боя мы полежим спокойно и поласкаемся,  но
не тут-то было. Что вы хотите - традиции, обычаи  и  прочие  ритуалы!  Она
вскочила, метнулась к  выходу,  распустила  завязки  полога  и  как  была,
голышом, выскочила из вигвама,  размахивая  окровавленным  полотенцем  как
флагом. Она обежала вигвам, а родичи ревели от восторга. Затем  на  пороге
появился я, и  гости  радостными  воплями  приветствовали  новоиспеченного
мужа. Натома торжественно вручила испачканное полотенце своей  мамочке,  а
та благоговейно сложила его и спрятала у себя на груди. После этого Натома
наконец вернулась ко мне.
     На этот  раз  обошлось  без  лихорадочной  спешки.  Все  произошло  с
расстановкой, вдохновенно, и  мы  были  предельно  нежны.  Это  больше  не
напоминало случку животных, но, разумеется, еще  не  заслуживало  названия
любви. Откуда ей взяться между мужчиной и женщиной, которые практически не
знакомы и разговаривают на разных языках. Но мы были незнакомцами, которые
волшебным образом бросились очертя голову в совместную жизнь, - с таким  я
не сталкивался за два столетия некоторой  практики.  Да,  теперь  до  меня
окончательно дошло, что я связал себя брачным обетом - и  это  всерьез,  и
это любовь  с  первого  взгляда,  которой  суждено  перерасти  в  глубокое
чувство.  Продукция:  "Сенсационная  любовная  история".  Сырье:  брак  по
симпатии.
     Я  постоянно  ощущал  что-то  вроде   ауры   -   состояния,   которое
предшествует  эпилептическому   припадку.   Сравнение   моего   тогдашнего
обострения всех чувств с аурой пришло непроизвольно. Мне  вспомнился  один
знакомый эпилептик, который умел с точностью до минуты предсказывать время
своих припадков. Так что он  готовил  сцену  загодя,  подбирая  публику  и
декорации по своему вкусу. Лежа  рядом  с  Натомой,  я  думал  о  близости
страстной любви к эпилептической ауре. Быть может, это способ  любить  всю
Вселенную,  открыться  ей  навстречу,   отсюда   и   состояние   спокойной
взвинченности, мутящей рассудок ясности... О, если мы можем обнять в такие
моменты все галактики - нам здорово повезло быть людьми!.. Мысли вихрились
в моей голове, много мыслей, покуда я не уплыл за пределы думанья.
     Но чертовка-девственница была тут как тут. Она затевала новый  тур  -
и, не зная язык индейцев чероки, я был  бессилен  объяснить  ей,  что  мои
батарейки  требуют  какое-то  время  на  перезарядку.  Тогда  моя  женушка
попробовала язык жестов. Вскоре  мы  весело  болтали  будто  глухонемые  -
кое-как  понимая  друг  друга.  Она  даже  пыталась  шутить  и   временами
заливалась  смехом.  А  я-то  поначалу  вообразил,   что   взял   в   жены
нудновато-серьезную девушку строгих правил. Теперь стало ясно, что жизнь в
резервации, опутанная множеством традиций, привела к раздвоению ее  натуры
- приученная держать  в  узде  эмоции,  Натома  преображалась  в  интимной
обстановке, когда можно было расслабиться и показать свой скрытый душевный
мир. Она на глазах становилась беспечной веселой резвушкой. Да и трудно не
перенять у шизонутого Гиня хоть  часть  его  буйной  непосредственности  -
плотно пообщавшись с ним даже совсем недолгое время.
     Внезапно Натома поднесла палец к губам,  призывая  меня  к  тишине  и
осторожности. Я замолчал и прислушался. Она на цыпочках пробежала ко входу
в вигвам, словно надеялась поймать шпиона. Если кто  и  шпионил,  так  это
волк Секвойи. Вне сомнения,  зверь  был  поставлен  на  страже  заботливым
М'банту.
     Натома расхохоталась, направилась  к  обтянутому  кордовской  цветной
дубленой кожей сундуку с приданым и открыла  его  с  такой  осторожностью,
словно там могла быть бомба.  Затем  жестом  подозвала  меня.  Я  заглянул
внутрь и увидел именно то, что ожидал увидеть: домотканое  покрывало.  Моя
женушка сорвала покрывало, и я обалдел от неожиданности.
     Там, на черной замше, покоился полный сервиз  на  двенадцать  персон,
некогда принадлежавший королевской фамилии, - восемнадцатый век,  севрский
фарфор. Веками считалось, что ни один полный комплект подобных сервизов не
сохранился, и в нашу эпоху такой сервиз нельзя было приобрести и за 14,917
процентов всех земных богатств. На черной замше  возлежало  семьдесят  два
предмета, и у меня не было возможности немедленно выяснить, каким  образом
этот уникальный сервиз очутился в угадаевском  сундуке.  Натома  заметила,
что я стою с открытым  ртом,  с  веселым  смехом  схватила  одну  тарелку,
подбросила ее в воздух и поймала.
     Я чуть не родил на месте. Секвойя был прав: я вступил в неравный брак
- куда мне с суконным рылом да в калашный ряд!
     Пришлось мне сказать ей правду: что она еще большее сокровище, чем ее
бесценное приданое. Поскольку языка чероки я по-прежнему не знал, эту свою
мысль я высказал следующим образом: закрыл крышку сундука,  усадил  Натому
на нее, раздвинул ей ноги, закинул их себе на плечи. Я втолковывал ей  эту
мысль так нежно, долго и  настойчиво,  что  Натома  устала  вскрикивать  и
улыбаться и стонать и ласкать мою спину. После того,  как  она  вскрикнула
совсем по-особенному и вонзила ноготки мне в  спину,  мы  устало  приникли
друг к другу, прослезившись от счастья и радостно улыбаясь.
     Именно в этот момент я понял, что Хрис был прав. Двести лет я работал
в постели как бесчувственная  механическая  помпа.  Двести  лет  я  только
трахался. И лишь сейчас впервые занимался любовью, был влюблен и испытывал
любовь ко всему миру - одновременно с ощущением, что  я  этот  чертов  мир
понимаю и принимаю.



        6

     Часов в семь утра нас разбудил громовой кашель за пределами  вигвама.
Обнаружилось, что во сне  мы  перевились  и  перепутались.  Натома  крепко
обхватила мою шею и оплела ногой мое бедро, так  что  я  словно  в  капкан
попал; я же л