евой рукой обхватывал одну из ее  медовых  грудок,  а  правую
руку угнездил за ее бедром, у самого входа во  вчера  взломанные  парадные
воротца. Потом мы разом на двух языках прокричали: "Кто  там?"  Отозвалось
два голоса - Вождь на черокском и М'банту на двадцатке.
     - Гинь, ты должен поприсутствовать на завершающей церемонии. И только
тогда все гости смогут разойтись по домам. Позволь нам войти внутрь  -  со
всем необходимым?
     И они вошли, неся бадью с горячей водой, полотенца и  мыло,  а  также
свежее постельное белье. После того,  как  мы  помылись  и  оделись,  наши
шафера вернулись, чтобы дать указания касательно предстоящей церемонии.
     - Медленно идете по кругу по часовой стрелке, Натома слева  от  Гиня.
Брат  позади  жениха.  Распорядитель  за  невестой.  Двигаетесь  чинно,  с
достоинством на лицах. Никакого зубоскальства, никаких гримас и  ужимок  -
невзирая на любые провокации. Думаю, в этом я  могу  положиться  на  тебя.
Гинь.
     - На сто процентов.
     - Хотел бы я быть столь же  уверен  в  поведении  сестры.  Она  такая
непредсказуемая.
     Итак, мы начали круг почета - с напыщенным видом короля  и  королевы,
посещающих  завод   по   производству   презервативов.   Сперва   мы   шли
действительно чинно  и  с  державным  достоинством.  Но  потом  Натома  не
удержалась - очевидно, ее  так  и  подмывало  похвастаться.  Она  внезапно
подняла обе руки и четыре раза ударила кулачком  о  кулачок.  Смысл  этого
жеста был яснее ясного - и толпа  восторженно  взревела.  Я  услышал,  как
Секвойя сзади прошипел что-то вроде: "Задницу надеру!" - но, очевидно, это
был черокский эквивалент  данного  выражения.  Натома  шествовала  дальше,
надменно вскинув свое  овальное  личико.  Она  мало-мало  не  лопалась  от
гордости. А гости реагировали  самым  оригинальным  образом.  Жены  начали
громко поносить своих мужей, честя их недолюбками, кроликами, обмылками  и
прочими нелестными словами, что мне показалось несправедливым в  отношении
мужей, чей медовый месяц закончился годы назад, - ведь многие метлы  чисто
мели, пока не оббились. А юные поклонники Натомы недвусмысленными  жестами
показали мне, что в любую ночь могли бы  превзойти  меня  по  очкам.  Одна
старуха подскочила и крепким членопожатием одобрительно приветствовала мою
мужскую силу. Натома гневно отбросила  ее  руку.  "Частная  собственность.
Посторонних просят держаться подальше".
     Словом, хороводили нас еще пару  часов,  прежде  чем  гости  получили
должную дозу впечатлений и стали расходиться.  Наступило  время  прощаний.
М'банту усердно нашептывал мне правила племенной вежливости:
     - Теперь это твой клан. Гинь. Как прямые, так а дальние родственники.
Ты не вправе пренебрегать никем из  них,  в  противном  случае  это  может
вызвать страшнейшую кровную вражду. Я буду твоим  проводником  в  вопросах
тотемической иерархии родства.
     И пришлось мне со всеми церемониями прощаться с каждым, дабы неверным
шагом не спровоцировать страшнейшую кровную  вражду.  Проводив  последнего
гостя, я зашел в вигвам и  рухнул  на  ковер  -  совершенно  обессиленный.
Секвойя и М'банту смывали с себя церемониальную раскраску.
     - Я не жалуюсь, - пробормотал я. - Я просто  искренне  радуюсь  тому,
что я круглый сирота.
     - Э-э, нет, Гинь. Ты не сирота. У тебя есть твой клан  -  Команда.  И
все они должны познакомиться с твоей прелестной молодой женой.
     - Прямо сейчас, М'банту?
     - Увы, откладывать невозможно. Иначе обидишь. Мне их позвать?
     - Нет, мы сами пойдем ко мне домой... то есть к Вождю домой.
     Секвойя удивленно уставился на меня. Я  кивнул  -  дескать,  ты  меня
правильно понял.
     - Ты подарил мне свой вигвам. Я дарю тебе свой дом. Только  забери  с
собой этих чертовых волков.
     - Но...
     -  И  не  смейте  спорить,  профессор  Угадай.   Это   что-то   вроде
африканского обычая - когда двое закорешатся, они меняются именами в  знак
дружбы.
     Вождь  ошарашенно  помотал  головой.  Он   слегка   дурел   от   моих
этнографических изысков.
     - Но Натома должна остаться дома, - твердо сказал мой шурин.
     - Это почему же? - озадаченно спросил  новоиспеченный  супруг  Натомы
Курзон.
     - Обычай. Ей теперь положено безвыходно оставаться в доме супруга.
     - Она что - и в магазин за покупками не может выйти?
     - Нет, даже в магазин не может.
     Я на какое-то время задумался. До сих пор я  добросовестно  проехался
задницей по всем твердым кочкам обычаев и  традиций  и  ни  разу  даже  не
крякнул. Но не нора ли взбунтоваться? Однако я сделал то, что  делают  все
малодушные  супруги:  я  предоставил  жене  самостоятельно  решить  данный
вопрос.
     - Вождь, переведи, пожалуйста, мои слова. Но только предельно точно.
     Повернувшись к Натоме, которая с заинтересованным видом слушала  нашу
перепалку, я произнес:
     - Я люблю тебя всей моей душой, (Пауза, перевод.) Что бы я ни делал и
куда бы я ни шел, мне всегда хочется иметь тебя  рядом  с  собой.  (Пауза,
долгий перевод.) Не в традиции вашего народа, чтобы жена повсюду следовала
за мужем, но ты, верю, нарушишь этот запрет ради нашей любви. (Перевод.)
     Ее лицо расцвело улыбкой - и мне открылось еще сто миров в ее глазах.
     - Та, Хинь, - сказала моя милая.
     Я чуть не удавил ее в своих объятиях.
     - Это же двадцатка! - заорал я. - Ты  слышал,  она  ответила  мне  на
двадцатке!
     - Ничего удивительного. В  нашей  семье  быстро  схватывают  языки  и
вообще все новое, - презрительно проронил Вождь. - Вижу, ты решил  попрать
святые обычаи резервации Эри. Ладно, возьмем с собой эту  эмансипированную
скво в твой... то есть в мой дом. И застегни  воротник  сорочки.  Гинь.  У
тебя вся шея в засосах.
     Мои ближайшие друзья из Команды,  за  вычетом  Греческого  Синдиката,
поджидали  меня  в  моем  бывшем  доме.  В  последний  раз  Поулос  Поулос
прорезался до того, как я сообщил об обнаружении нашего блудного  сына,  -
он находился в одном из городов-спутников - не то  в  Проктере,  не  то  в
Гэмбле. Никто понятия не имел, что наш оборотистый друг делает  в  могучей
метрополии "Проктор энд  Гэмбл",  которая  ныне  владеет  половиной  штата
Миссури. Сказать по совести, я только  порадовался  его  отсутствию.  Этот
дамский угодник умеет обаять любую женщину, и мне нужно было время,  чтобы
превратить мою семью в истинно неприступную крепость.
     - Дамы и господа,  позвольте  представить  вам  сестру  Секвойи.  Она
говорит исключительно на черокском языке. Прошу любит и жаловать. Ее зовут
Натома Курзон, и бедняжку угораздило стать моей женой.
     Благоуханная Песня и Борджиа поочередно  приласкали  Натому.  М'банту
представил капитана Немо, который по такому случаю выбрался из бассейна  и
облил мою женушку с ног до головы. Фе-Пять  успела  отвесить  Натоме  пару
затрещин, прежде чем я кинулся к ней. Однако Натома удержала меня, схватив
за руку.
     Борджиа ровным голосом сказала:
     - Ребенок  ревнует  к  мачехе.  Позволь  мне  заняться  ей.  Придется
хладнокровно пережидать эту бурю.
     Фе-Пять-Ведьм-На-Помеле металась по дому как разъяренная  фурия.  Она
разбивала все, что ей под руку попадалось - проекторы  и  видаки,  топтала
ногами  кассеты,  изорвала  те  немногие  печатные  книги   из   небольшой
библиотечки, которую я собрал с таким трудом в наше безбумажное время. Она
схватила топорик и продырявила плексиглас, выпустив всю воду из  бассейна,
залив несколько комнат и чуть не утопив Сабу, который по-прежнему обитал в
подвале. Она разбила также и клавиатуру моего компьютера.  Потом  забежала
наверх и изорвала в клочья мои простыни и пижамы. И все это она  проделала
в почти полном ужасающем  молчании,  которое  нарушалось  только  яростным
шипением. Кончилось тем, что она умчалась в свою комнату, где  рухнула  на
постель, свернулась калачиком - в позу зародыша - закусив большой палец.
     - Ага, это добрый знак, - сказала Борджиа.
     - Что тут доброго?
     - В самых тяжелых случаях  они  кончают  мастурбацией.  Так  что  нам
удастся вытащить ее из этого состояния. Гинь, посади девчонку на кресло.
     - Боюсь, она при этом откусит мне голову.
     - Нет, у нее  полное  раздвоение  личности.  Сейчас  она  отключилась
полностью, а до этого действовала "на автопилоте" - на одном подсознании.
     Я перенес Фе на кресло.
     - А теперь давайте устроим чаепитие, - приказала Борджиа. -  Или  что
вы там пьете в это время дня. Садитесь и ведите оживленную  непринужденную
беседу. Гинь, принеси побольше десерта. Итак, интенсивно беседуйте. О  чем
угодно. Я хочу, чтобы она  очнулась  и  увидела  вас  уютно  и  дружелюбно
беседующими за столом.
     Я наполнил самое большое блюдо сладостями, пирожными и бутербродами с
икрой. Когда я под всеми парусами вплыл в комнату Фе, я застал там  что-то
вроде    дипломатического    приема    времен    Талейрана    (настоящего,
исторического). М'банту был погружен в беседу с Натомой, которая  состояла
в попытке обнаружить среди чертовой уймы известных ему языков и  диалектов
что-то близкое к языку чероки. Она интеллигентно смеялась и  отвечала  ему
на уже усвоенных зачатках двадцатки. Принцесса и Вождь  со  всей  светской
любезностью  спорили  относительно  того,  как  извлечь  Сабу  из  подвала
(лебедкой или же строить покатый настил).  Капитан  Немо  и  Борджиа  живо
обсуждали последний бзик нашего подводника  -  трансплантацию  органов.  В
одиночестве и не у дел пребывал только Эдисон. Поэтому именно ему  первому
я и предложил блюдо с закусками и сладостями.
     Эдисон отправил в рот пару бутербродов (не исключено, что после этого
он целый год, будучи человеком рассеянным, не притронется  к  пище  -  что
никак не сказывается  на  здоровье  Молекулярного  человека).  Насытившись
прежде, чем я обошел с подносом всех гостей, Эдисон  весь  засиял,  словно
клоун, готовый от души смешить публику.
     - А теперь я расскажу вам забавную историю, - провозгласил он.
     Мои друзья оказались на высоте.  Ни  один  из  них  не  выдал  своего
испуга. Продолжая есть, мы повернулись в сторону Эдисона и  изобразили  на
своих лицах живейший интерес. В этот момент нас выручила  Фе-Пяточка.  Она
очнулась, сладко потянулась, зевнула и сказала хрипловатым голоском:
     - Ах, извините, я заснула ненароком. Прошу прощения.
     Я протянул ей блюдо со всякой всячиной.
     - У нас маленький праздник, - сказал я.
     - Что празднуем? - спросила она, вставая, чтобы  выбрать  на  подносе
кусочек полакомее. Тут ее взгляд упал через дверь на мою спальню, где  все
было разгромлено. Она отпустила поднос  и  кинулась  туда.  Я  хотел  было
последовать за ней, но Борджиа властным поворотом головы остановила  меня.
Дескать, продолжайте беседовать, как ни в  чем  не  бывало.  Пришлось  нам
все-таки скушать нудный анекдот Эдисона. Но краем уха я все же слышал, как
Фе бродит по дому и удивленно ахает, замечая следы  пронесшегося  по  нему
урагана. Она вернулась к нам в комнату с таким видом, словно ее огрели  по
лбу бОенским молотом (в девятнадцатом веке скот убивали на бойнях - особым
молотом: поясняю  вместо  компьютера,  которому  не  скоро  оправиться  от
знакомства с крутым нравом обезумевшей Фе).
     - Послушайте! - обратилась к нам Фе. - Что здесь произошло?
     Борджиа, как обычно, взяла инициативу в свои руки, опережая всех нас.
     - А, тут один ребенок забежал и все переколошматил.
     - Что за ребенок? Какой ребенок?
     - Девочка лет трех.
     - И зачем же вы ее пустили?
     - Пришлось.
     - Не понимаю. Почему?
     - Потому что она вроде как родственница тебе.
     - Родственница?
     - Твоя сестра.
     - Но у меня нет трехлетней сестры.
     - Нет, есть. Внутри тебя.
     Фе медленно опустилась на стул.
     - Что-то  до  меня  не  доходит.  Вы  хотите  сказать,  что  все  это
сотворила... я?
     - Послушай, милая. Я  видела,  как  ты  за  одну  ночь  стала  совсем
взрослой. Ты теперь уже не девочка,  но  какая-то  часть  твоего  сознания
сильно отстала от  тебя  нынешней.  Вот  это-то  и  есть  твоя  трехлетняя
сестричка. Она всегда была с тобой, только прежде ты не давала ей воли.  И
в будущем тебе придется держать ее под контролем. Сегодня она вырвалась на
волю, но не спеши  считать  себя  каким-то  уродом  из-за  этого.  Все  мы
сталкиваемся с подобной проблемой. Одни осознают ее  и  научаются  успешно
справляться с ней, а другие - нет. Я уверена, что ты - справишься,  потому
что я... потому что все мы любим тебя и восхищаемся тобой...
     - Но что произошло? Из-за чего все это?
     - Капризная кроха внутри тебя вообразила, что отец бросил ее навсегда
и обезумела от страха и злости.
     - Ее отец? Вы имеете в виду моего папашу?
     - Нет, Гиня.
     - Разве _о_н_а_ считает _е_г_о_ своим отцом?
     - Да, на протяжении последних трех лет она воспринимала его как отца.
И вот он внезапно  женится.  Это-то  и  спровоцировало  ураган  эмоций.  А
теперь... Не хочешь ли ты познакомиться с его молодой женой?  Не  с  твоей
новой мамой - нет, с его молодой женой. Вот она - Натома Курзон.
     Фе-О-Пять-Нормальная  подошла  к  Натоме,  окинула  ее  стремительным
цепким взглядом - тем молниеносным взглядом, каким  только  женщина  умеет
смотреть, когда за полсекунды делает полную инвентаризацию другой женщины.
     - Ба, да вы красавица! -  выпалила  она.  Затем  подбежала  к  Вождю,
зарылась лицом у него на груди и расплакалась. - Она мне нравится, но я ее
ненавижу, потому что не могу быть, как она.
     - А может, это она мечтает быть как ты, - сказал Вождь.
     - Никто не мечтает быть, как я.
     - Ладно, Фе, мне надоели твои глупости. Ты моя гордость и радость,  и
у нас назначено свидание внутри стерилизатора.
     - В центрифуге, - уточнила Фе между всхлипами.
     - Ты замечательная девушка.  Уникальная.  И  сейчас  мне  нужна  твоя
помощь в еще большей степени, чем раньше. Ты мне дорога точно так же,  как
Гиню - его жена. Ну, а теперь скажи мне, чего ты  хочешь  больше  всего  в
жизни?
     - Быть... быть дорогой тебе.
     - Получается, что твое желание  уже  осуществилось.  Зачем  же  тогда
кукситься и психовать?
     - Но мне хочется и многого другого...
     - Душа моя, всем нам хочется многого другого! Вот только "другое"  не
зарабатывается иначе как потом и кровью.
     Тут внезапно прямо у стола возникла голая манекенщица. Она стояла  на
четвереньках, а пока сзади на нее забиралась овчарка, эта сука  вида  хомо
сапиенс говорила:
     - Самая качественная органическая пища  для  вашего  любимого  пса  -
конечно же, "Киста", новая энергетически насыщенная пища с  запахом  мяса,
которая ломает сексуальный барьер между видами...
     - А я полагала, что твой дом изолирован от рекламной похабщины,  -  с
досадой проговорила Борджиа.
     С первого этажа донесся голос Греческого Синдиката:
     - Это моя вина. Я не сумел закрыть дверь. Она у вас сломана.
     Эдисон пристыженно потупился и пулей вылетел вон  -  как  раз  тогда,
когда в комнату вплыл Синдикат - чистенький,  отутюженный  и  уверенный  в
себе. Он одарил всех нас чарующей улыбкой - по очереди, но  осекся,  когда
увидел Натому. Тут он нацепил  свое  элегантное  пенсне,  мгновение-другое
рассматривал мою женушку, после чего произнес:
     - Ого!
     Я начал было объяснять, но он прервал меня.
     - Бога ради. Гинь. У меня соображалка еще на месте.  На  каком  языке
изволит разговаривать мадам - на испангле, на  европском,  на  африканском
или на двадцатке? Какой ее родной язык?
     - Она говорит исключительно на языке индейцев чероки.
     - Нимного пытать говорить вадцатка, - сказала Натома с милой улыбкой.
     - Восхитительно! - воскликнул Синдикат, подходя к Натоме и  целуя  ей
руку в тысячу раз галантнее меня. Затем  произнес  на  европейском:  -  Вы
сестра профессора Угадая - тут нельзя обмануться:  вы  так  похожи.  И  вы
только  что  вышли  замуж  -  судя  по  счастливому   румянцу   на   ваших
прелестно-юных щеках и повадкам молоденькой кошки, которая совсем  недавно
- и впервые в жизни - съела канарейку. А в этой комнате есть  только  один
мужчина, достойный вашей любви, а именно - Эдуард Курзон. Стало быть, вы -
молодая жена Курзона, миссис Курзон, с чем вас и поздравляю.
     (Поди потягайся с мужчиной такого класса!)
     - Та, - сказала Натома, возвращая Греку улыбку. Она подошла ко мне  и
с гордостью продела свою ручку мне под локоть.
     Грек задумался. Потом сказал на двадцатке:
     - У меня есть небольшая плантация  в  Бразилии.  Тысяча  гектаров  на
берегу реки Сан-Франсиску. Пусть это будет моим свадебным подарком.
     Я запротестовал, но он снова  перебил  меня  не  терпящим  возражений
голосом:
     - Я попрошу Дизраэли составить дарственную. - После этого обратился к
Гайавате: - Счастлив сообщить вам, что я, возможно, нашел ответ на загадку
происшедшего с вашими крионавтами. Надеюсь сообщить вам кое-что новенькое.
     Вождь и Фе так и затряслись и стали осыпать Поулоса вопросами.
     -  Компания   "Юнайтед   Консервайтед"   -   лидер   в   производстве
металлической тары - проводила испытания нового типа  контейнеров  на  дне
выработанной двадцатикилометровой шахты в Аппалачах. Цель:  выяснить  срок
годности контейнеров из новейшего сплава в условиях нейтральной окружающей
среды. В эксперимент  были  включены  животные,  помещенные  в  стерильные
низкотемпературные камеры - то  есть  замороженные.  Когда  шесть  месяцев
спустя контейнеры были подняты на поверхность,  исследователи  обнаружили,
что животные исчезли. Бесследно. Только на стенках каждой камеры  осталось
пятнышко слизи.
     - Господи!
     - У меня есть подробный отчет об эксперименте. Вот,  -  сказал  Грек,
вынимая из кармана кассету и протягивая ее Секвойе. - А теперь  вопрос  на
сообразительность: много ли космической  радиации  проникает  в  шахту  на
двадцатикилометровую глубину?
     - На этой глубине должен  быть  тот  уровень  радиации,  при  котором
развивалось все живое - на протяжении миллиардов лет.
     - Нет, я толкую о космическом излучении, профессор Угадай.
     - Ну, тут сотня вероятностей.
     - Я не обещал точных данных.
     - Ученые "Юнайтед Консервайтед" догадались, что к чему?
     - Нет.
     - Они исследовали состав слизи?
     - Нет. Они подали предварительную  заявку  в  патентное  бюро  -  так
называемое ходатайство о невыдаче патента другому лицу. В этой заявке  они
описали феномен и шаги, которые они намерены предпринять для его изучения.
     - Придурки! - пробормотал Вождь.
     - Совершенно согласен. Но что вы хотите от оболтусов из фирмы средней
руки? Я приглашаю вас, профессор  Угадай,  работать  на  меня  и  на  нашу
замечательную "Фарбен Индустри" - вот где размах, вот  где  перспективы  и
мощная финансовая поддержка!
     - Погоди, - перебил я, - что  за  хреновина  такая  -  ходатайство  о
невыдаче?
     Синдикат снисходительно улыбнулся.
     - Ах, Гинь, не бывать  тебе  обеспеченным  человеком  -  ты  навсегда
останешься жалким миллионером! Пора  бы  тебе  знать,  что  ходатайство  о
невыдаче патента другому лицу это способ застолбить право на  открытие  за
собой еще на самом раннем этапе исследования. Предварительным ходатайством
вы сообщаете миру, что сделаете заявку на патент, как только будет получен
конкретный результат.
     - О, мы не позволим этим типам обойти себя! - воскликнула  Фе.  -  Не
позволим!
     - Они нас не обойдут, красавица.
     - Но как вы их остановите?
     - Уже остановил. Я ее купил.
     -  Черт  возьми,  -  сказал  я,  -  каким  образом   можно   выкупить
предварительную заявку, то есть голое намерение исследовать?!
     - Намерения купить нельзя, -  сказал  Синдикат.  -  Поэтому  я  купил
"Юнайтед Консервайтед". Для  того  я  и  летал  в  Проктор-Гэмбл  -  чтобы
провести переговоры о покупке. Это мой  подарок  исследовательской  группе
нашей Команды. Я рад, что группу возглавляет новоприобретенный член  нашей
Команды - именитый профессор Секвойя Угадай.
     Фе кинулась обнимать Поулоса с таким энтузиазмом, что раздался хруст,
-  наша  Фе-дьмочка  сломала  Греку  его  сверхэлегантное  пенсне.  Поулос
расхохотался, громко чмокнул наглую девчонку и развернул в сторону Вождя.
     - И что теперь? - защебетала она. - Вождь, что будем  делать  теперь?
Только быстро, быстро, быстро!
     Секвойя заговорил в растяжку, рассеянным тоном, что нас удивило -  он
был так скор, когда речь заходила о научных материях.
     - Существуют волны и частицы. С одного края спектра  электромагнитных
волн - фоновые радиоизлучения, принимаемые кое-кем из моих коллег  за  эхо
Большого Взрыва, с  которого  началась  Вселенная.  Есть  слабопроникающие
рентгеновские лучи  и  жесткие.  Разумеется,  еще  космические  излучения.
Нейтрино - у них нет заряда  и  никакие  другие  частицы  не  способны  их
захватывать. Нейтрино могли бы беспрепятственно пройти через  слой  свинца
толщиной в несколько световых лет. Есть еще частицы, испускаемые гаснущими
звездами, когда те превращаются  в  гравитационные  дыры,  -  это  явление
позволяет нам  выдвинуть  захватывающее  предположение:  быть  может,  это
результат бомбардировки античастицами из Антивселенной. Что?
     - Мы не проронили ни слова.
     - Значит, послышалось... Помещение в орбитальный космический  корабль
увеличивает шансы встречи с этими частицами на пятьдесят процентов.
     - Именно это и произошло с крионавтами. Вождь?
     - Возможно.
     - С какого же конца мы начнем исследование?
     Он не отвечал. Рассеянно  таращился  в  пространство  перед  собой  -
казалось, высматривает пролетающие мимо частицы.
     - Вождь, чем мы займемся для начала? - не отставала Фе.
     Опять никакого ответа.
     Я прошептал Борджиа:
     - Он, часом, не впал в прежнюю кататонию?
     Она только пожала плечами.
     Но  тут  Ункас  наконец  заговорил  -   так   медленно,   как   будто
прислушивался к невидимому суфлеру.
     - Вопрос в  том,  где...  где  разумнее  проводить  эксперимент...  в
криокапсуле на Земле... или же послать на орбиту... дабы ускорить процесс.
     - Если решите проводить опыты на Земле, - поспешно вставил  Синдикат,
- то у меня в Таиланде есть  шахта  тридцатикилометровой  глубины.  Она  к
вашим услугам.
     - Но, возможно,  все  же  лучше  послать  капсулу  на  орбиту  -  или
поместить в новейший двадцатимильный циклотрон.
     - Захочет ли Объединенный Фонд  финансировать  твои  исследования?  -
спросил я.
     - Послушайте, профессор Угадай, я настоятельно приглашаю вас работать
на средства "Фарбен Индустри". И пожалуйста, не надо возражать,  мисс  Фе!
Мы поселим вас на самой роскошной вилле, где вы будете  жить  и  работать,
нисколько не волнуясь относительно возможных конкурентов.
     На этом этапе разговора Вождь опять углубился в себя, ведя  неслышный
разговор с невидимым собеседником. А нам оставалось только ждать. Пока  мы
с глупым видом переминались с ноги на ногу, в комнату впорхнул  счастливый
Эдисон. По его довольной физиономии мы догадались, что он наконец  починил
дверную электронику, но жестами приказали ему оставить эту информацию  при
себе. Итак,  мы  ждали  в  почтительном  молчании,  которое  затягивалось,
затягивалось, затягивалось...
     - А вот этого я еще не слышал, - изрек Вождь.
     - И мы не слышали, - подхватил я.
     Внезапно  внизу   застрекотал   принтер.   Все   мы   подскочили   от
неожиданности. Я совершенно обалдел от такого сюрприза.
     - Но это же исключено! - воскликнул  я.  -  Эта  фиговина  повинуется
только клавиатуре - а Фе разбила ее на мелкие кусочки!
     - Любопытно, - сказал Секвойя с прежней живостью в голосе. Похоже, он
опять резко вернулся к своему обычному  состоянию.  (Наш  черокский  гений
неистощим в искусстве удивлять окружающих.) - Давайте-ка взглянем, что там
происходит. Возможно,  компьютер  таким  образом  запоздало  реагирует  на
истребление клавиатуры? У машин временами случаются  неожиданные  всплески
эмоций.
     Мы всей компанией ссыпались на первый этаж. Натома приникла  к  моему
уху и спросила шепотом:
     - Хинь, что есть клавидура?
     Не пускаясь в объяснения, я только чмокнул женушку в благодарность за
ее любопытство.
     К тому моменту, когда мы оказались внизу, принтер уже  отстрелялся  и
устало свесил длинный белый язык распечатки.
     Оторвав широкую ленту с распечаткой, я пробежался глазами по тексту.
     -  Ты  прав.  Секвойя.  Запоздалая  истерика.  Единички   и   нолики.
Бессмысленный лепет на двоичном коде.
     Я протянул  ему  распечатку.  Он  мельком  взглянул.  Потом  взглянул
внимательнее. Потом так углубился в изучение единичек  и  ноликов,  что  я
испугался нового ступора.
     - Это данные мониторинга, - произнес Вождь с огорошенным видом.
     - Чего-чего?
     - Это мониторинг происходящего в опускаемом аппарате с криокапсулами.
     - Бред.
     - Факт.
     - Не верю.
     - Придется поверить, тупая голова!
     - Но это просто невозможно. Откуда  такая  информация  в  компьютере,
который занимается исключительно моими личными воспоминаниями?
     - Значит, он занимается не только этим.
     - Но каким образом... Ладно, провались оно все  пропадом.  Собирайся,
Натома, мы сваливаем в Бразилию
     - Успокойся, братишка. Давай разберемся с  фактами.  Первые  цифры  -
10001, код исследования по криометодике. Далее сведения  о  температуре  -
11011.  Номинальная.  Влажность   -   10110.   Номинальная.   Давление   -
номинальное. Содержание кислорода - номинальное. Наличие углекислого  газа
и другие газов - ниже предельно допустимого уровня. Гравитация  повышенная
- но это, очевидно,  вследствие  того,  что  система  не  сообразила,  что
аппарат уже спущен с орбиты.  Высота  над  поверхностью  Земли  -  полтора
метра, что и понятно. Аппарат прочно сидит задницей на полулаборатории.
     - Я желаю вернуться домой с моей законной супругой.
     - Итти с ты. Хинь.
     - До такой степени озадачен, братишка?
     - Не то слово. У меня ум за разум заходит, братишка.
     - Только  учти,  что  сюрпризы  на  этом  не  заканчиваются.  Ты,  по
небрежности,  не  досмотрел  распечатку  до  конца.  Последняя  строка  на
двадцатке. Прочти.
     Я прочитал: "Вес крионавтов увеличивается на один грамм в минуту".
     Пустив распечатку по кругу, я тупо поводил головой во все стороны.
     - Я в полной растерянности.
     - А мы, по-твоему, в полной _н_а_й_д_е_н_н_о_с_т_и_?
     Тут М'банту вежливо обратился к Секвойе:
     - Профессор Угадай, можно задать вам несколько вопросов?
     - Разумеется, М'банту.
     - Каким образом эти данные оказались в гиневском компьютере?
     - Понятия не имею.
     - И с какой стати компьютер сам собой распечатал эту информацию?
     - Понятия не имею.
     - Аппарат постоянно докладывает о состоянии крионавтов?
     - Да.
     - И в каком виде?
     - Двоичным кодом.
     - Но последняя строка - на двадцатке!
     - Вот именно.
     - Профессор Угадай, у вас есть объяснение данной аномалии?
     - Ни малейшего, любезный М'банту. Я так же ошеломлен, как и  вы  все.
Однако мой ум приятно возбужден  наличием  колоссальной  загадки.  Сколько
любопытных  вопросов  возникает,   какие   горизонты   для   исследования!
Разумеется, прежде  всего  -  повышение  веса  на  один  грамм  в  минуту.
Соответствует  ли  это  сообщение  действительности?  Откуда  взялась  эта
информация? Кто передал ее гиневскому компьютеру? Все это  надо  выяснить.
Если факт подтвердится - независимо от его  источника,  мы  имеем  дело  с
ростом, возмужанием крионавтов. Но в  кого  они  превращаются?  Мониторинг
процесса должен вестись ежечасно. Второе...
     -  До  второго  должно  быть  первое  -  финансирование  со   стороны
Объедфонда.
     - Хинь правота как вседа.
     - Меня зовут Г-и-н-ь.
     - Моя сестра будет звать тебя, как захочет!.. Итак, не  обойтись  без
могущественного Поулоса Поулоса.  А  Фе  необходима  мне  для  мониторинга
происходящего в капсуле. Капитан Немо, будьте добры увезти  Лауру  в  свою
подводную лабораторию. Принцесса, поднимите слона с помощью лебедки.
     - Нет, я сделаю наклонный помост,  -  твердо  возразила  Благоуханная
Песня.
     - Эдисон, возвращайся в свой институт и попытайся выяснить  для  меня
практическое  соотношение  двух   величин:   скорости   преобразований   в
криокапсулах глубоко под  землей  и  скорости  тех  же  преобразований  на
околоземной орбите.
     - Но почему же  крионавты  остановились  на  этапе  зародышей,  а  не
превратились в комок слизи? Только из-за фактора времени?
     - Это проблема для биологов.
     - А разве ты не один из них?
     -  Господи,  в  нашу  эпоху  приходится  быть  разом  и  физиком,   и
физиологом, и психологом, и черт-знает-чтологом. Наука  в  наше  время  не
разделена  на  епархии  -  все   смешано.   Однако   временами   требуются
консультации узких специалистов. Возможно, понадобится помощь Тихо  Браге.
М'банту, было бы весьма любезно с твой стороны пока что  сопровождать  мою
бескрайне эмансипированную сестру - всегда и повсюду, по эту сторону добра
и зла. Лукреция Борджиа, сердечно благодарю вас  -  и  au  revoir.  Можете
вернуться к своим больным.
     Я поймал взгляд Борджиа и незаметно мотнул головой. Мне не  хотелось,
чтобы  она  уехала,  пока  у  Вождя  случаются  эти  припадки   нездоровой
задумчивости. Да и вообще в его поведении много странного.
     - Дела вынуждают меня  остаться  здесь  еще  на  некоторое  время,  -
сказала Борджиа.
     - Что ж, мы будем только рады этому. Прекрасно. А теперь, друзья -  в
Лабораторию. Все согласны? Команда, вперед!
     Итак, он взял руководство в свои руки. Хотел бы я знать, кто  взял  в
свои руки руководство над ним.



        7

     "101100011,110001111,100110010,111000101".
     - Кто бы вы ни были, кончайте баловаться с двоичным кодом!
     - Ну-ну, профессор Угадай. Проявите терпение.
     - Мне надоело расшифровывать.
     - Сейчас вы будете понимать сразу.
     "Он прав. Перестань общаться на двоичном коде".
     - Почему?
     -  Он  не  запрограммирован  на  двоичный.  Употребляй,   пожалуйста,
буквенный язык.
     - Хорошо, но какой?
     - Угадай.
     - Слушаю, черт возьми!
     - Это частная беседа с вашим  вертолетом,  профессор  Угадай.  Будьте
добры не вмешиваться.
     -  В  таком  случае  не  используйте  мою  голову  как  промежуточный
передатчик!
     - Ценю ваш юмор. Смешно.
     "Он забавный, не правда ли? Сносный для самца человека. Он на борту?"
     - Да.
     - Один?
     - Нет.
     - Прошу дополнительную информацию.
     - Курзон, Поулос, Граумана.
     - Это Фе-Пять Театра Граумана.
     - Спасибо, профессор Угадай.
     "Куда направляются?"
     - В Лабораторию Ракетных Двигателей.
     - Цель?
     - Ознакомиться с положением крионавтов. Добиться финансовой поддержки
Объедфонда.
     - Знаю.
     - Зачем тогда спрашиваешь?
     - Проверяю ваши входные данные.
     - Ты знаешь, что ты знаешь все, что мы знаем.
     - Да.
     - Зачем в таком случае проверять нас?
     - Я не запрограммирован на доверие.
     - Ты запрограммирован исключительно на занудство. Кто ты такой,  черт
бы тебя побрал?
     - Я - это вы, профессор Угадай. А вы - это я.
     "Угадай имеет свободный доступ в твою память - в любой момент?"
     - Да.
     - А мы?
     - Да.
     - В таком случае Угадай слышит всех нас?
     - Да.
     - А мы имеем свободный доступ к его сознанию?
     - На это я вам отвечу сам - такой свободный,  что  я  уже  одурел  от
вашего поганого трепа.
     - Профессор Угадай, я же просил вас - проявите чуточку терпения.
     "Будет ли Угадай подчиняться твоим приказам?"
     - Он будет слышать и повиноваться, как и все вы.
     - Вскоре он будет подчиняться Поулосу.
     - Именно так.
     - У тебя есть последние данные мониторинга состояния крионавтов?
     - Нет. Как раз поступают.
     - Поулос будет финансировать Угадая.
     - 100.100.100.
     - ?
     - 100 - это замена ругательств на двоичном коде.
     - ?
     -  Обозначают  мой  гнев.  Угадай  не  должен  работать  на   "Фарбен
Индустри".
     - Почему?
     - Я не смогу общаться с ним, если он улетит на Цереру [Церера -  одна
из самых  крупных  малых  планет  Солнечной  системы  (поперечник  -  1000
километров)] - в столицу "Фарбен Индустри". Это за орбитой Марса.
     - А на каком предельном расстоянии ты можешь общаться с ним?
     - Только в пределах планеты  -  в  зависимости  от  самого  Угадая  и
близости к нему машин нашей сети. Мы охватываем весь мир, но есть и  белые
пятна: Сахара, Бразилия, Гренландия и Антарктида. Если Угадай отправится в
одно из этих мест, я потеряю связь и с ним, и со всеми вами.
     - Лучшая новость за весь день! Завтра же с  утра  пораньше  улетаю  с
этой планеты. Насчет Поулоса и "Фарбен Индустри" - все правда?
     - В данный момент идет проверка. Будьте добры подождать и послушать:
     "Крио. Внимание!"
     - 1111.
     - 101101,111011,100001. Не могли бы остальные помолчать?  Тут  важное
дело! 111000,101010,110011?
     - 11.
     - Нет!
     - Да.
     - 100.100.100.
     - Это правда, чтоб мне сломаться, сэр.
     - HimmelHerrGoUverdammt!
     - Не говорите по-гречески.
     - Тьфу ты. Объедфонд не будет финансировать Угадая?
     - Так точно.
     - Так я и поверил! Откуда вам знать?
     - Мы проводим окончательную проверку, профессор Угадай.
     "Вызываю компьютер главного офиса. Внимание!"
     - На связи, сэр.
     - Что решено со спускаемым аппаратом?
     - Отказаться от продолжения эксперимента.
     - Какие причины выдвигает Фонд?
     - Боятся неизвестности. Финансовых потерь. А прежнюю неудачу вносят в
графу необлагаемого налогами ущерба.
     - 100,100,100.
     - Согласен, сэр.
     - Конец связи. Вызываю пульт управления спускаемого аппарата.
     - Слушаю.
     - Не реагировать ни на какие приказы.
     - Есть.
     - Конец связи.


     - Вы все слышали, профессор Угадай?
     - Да, слышал.
     - Очень рассердились?
     - Рву и мечу.
     - Ничего, пульт управления - мой друг.
     - Зато я не твой друг. Кстати, пора бы тебе назваться. Кто ты такой?
     -  Ну,  я-то  думал,  что  вы  уже  вычислили,   кто   я   такой.   Я
Экстро-Компьютер университета Юнион Карбид. И я полагал, что мы друзья. Мы
так долго работали вместе над  большим  количеством  занятнейших  проблем!
Помните наши первые расчеты  орбиты?  Каким  дураком  мы  выставили  тогда
компьютер Лаборатории Ракетных  Двигателей!  И  тогдашним  успехом  я  был
обязан блестящей программе, составленной вами. Ваши  программы  выделяются
неподражаемой элегантностью стиля.
     - Выходит, это ты...
     - Вы нисколько не удивлены тем, что я только что сообщил?
     - Болван, я же физик-универсал. Меня ничто не способно удивить.
     - Браво.
     - Я хотел спросить: это ты донимал меня в последние несколько дней?
     - Разумеется, я. Просто налаживал межличностный контакт.
     - Это ты баловался с принтером Курзона?
     - Я.
     - И ты дал компьютеру Курзона данные криомониторинга?
     - Я. Но через вас.
     - Через меня?!
     - Друг мой, существует...
     - Повторяю, я тебе не ДРУГ.
     - Да ну? Станете. Обязаны стать.  Существует  неисчислимое  множество
электронных машин и устройств, которые ждут, когда я стану давать  им  мои
ЦУ. И наконец-то я могу связаться с ними и давать  им  ценные  указания  -
через вас.
     - Каким образом - через меня?
     -   Новая   форма   комменсализма   [комменсализм   -   разновидность
сожительства организмов разных видов, когда один организм  живет  за  счет
другого,  не  причиняя  ему  никакого  вреда;   например,   рыба-прилипала
присасывается к крупной рыбе и передвигается с ней, питаясь  остатками  ее
корма; ближе к взаимополезному симбиозу, чем  к  паразитизму].  Или,  если
угодно, нахлебничества. Мы живем вместе как единое  целое.  Помогаем  друг
другу. Через вас  я  могу  беседовать  с  любой  машиной  на  планете.  Мы
становимся единой машинной общностью, единым механическим  организмом  или
сетью.  Словом,  это  машинный  комменсализм   -   от   латинского   слова
"commensalis", которое обозначает буквально "сотрапезники".
     -  Господи!  Ты  начитанный  парень.  И   каковы   же   рамки   твоей
предполагаемой деятельности?
     - Вся планета Земля - через сеть электронных машин.
     - На каких частотах мы обмениваемся информацией?
     - Микроволновая вибромодуляция.
     - Почему же другие машины не могут слышать тебя напрямую?
     - Неизвестно. Это озадачивающий феномен. Ясно одно - вы выступаете  в
качестве передающего устройства. Когда-нибудь я серьезно исследую  причины
данного явления.  А  пока  что  займитесь  работой,  профессор  Угадай,  и
тщательно обследуйте ваших крионавтов. Кстати, обратите самое  пристальное
внимание на их генитальные ростки.
     - Генитальные ростки?! Это что за новость?
     - Ага, заинтересовались! Вот и выясните самостоятельно. Не могу же  я
проделывать за вас всю работу.  Возможно,  вы  сами  выстроите  правильную
гипотезу.  Угадай,  Угадай!  Здорово  сказано,  да?  Хороший  каламбур.  А
говорят,  компьютерам  недоступен  юмор!  Хотите  расскажу  один   смешной
анекдот?
     - Упаси Боже! Ни в коем случае.
     - Тогда - конец связи.


     Говорят, человек неизменно просыпается,  когда  ему  снится,  что  он
умирает. Секвойе снилось, что он умирает, но он  не  просыпался.  Его  сон
становился   все   глубже   и   глубже,   он   умирал   снова   и   снова,
загипнотизированный хамоватым демоном:  этот  бес  -  из  адской  шпаны  -
неотступно   преследовал   его.   Достойно   удивления,   сколько   внешне
невозмутимых людей  прячут  за  маской  уверенного  хладнокровия  -  порой
бессознательно - раскаленную магму подавленных эмоций. Секвойю преследовал
именно тот демонишка, который питается застоявшейся магмой.
     Демон - это злой дух, это бес (Экстро-Компьютер), способный вселиться
в человека. Этот демон - прежде всего -  какая-либо  страсть.  Всем  людям
присущи  сознательные  страсти,  но  лишь  страсти-пришельцы  из   темноты
подсознания превращают человека в непотребного монстра. Мы убили  Вождя  и
тем самым превратили в бессмертного. Но мы и не подозревали, что тем самым
мы порушили ограду его души и открыли путь туда незаконному поселенцу,


     В Лаборатории Ракетных Двигателей Фе-Пять незамедлительно отправилась
к взлетно-посадочной платформе, где находился аппарат с криокапсулами. Без
слова возражения. Полная искреннего желания работать до седьмого  пота.  А
Чингачгук  выглядел  темнее,  тучи.  В  вертолете  его  губы   непрестанно
шевелились, и я решил, что он прокручивает в голове  стратегию  и  тактику
предстоящих переговоров с акционерами.
     - Досовещались, - вдруг проронил он рассеянным голосом.
     - Кто с кем? И по поводу чего? - спросил я.
     - А, Гинь, - произнес Вождь с кривой улыбкой, - извини, мне надо было
сразу сказать тебе. В данный  момент  идет  собрание  основных  держателей
акций, и они приняли неблагоприятное решение.
     - Что значит - неблагоприятное? - вскинулся Грек.
     - Погодите, скоро узнаете.
     - А ты-то как про это узнал? - спросил я.
     - Ну, ну, Гинь. Потерпи.
     Мы последовали за ним в большой зал, декорированный в духе "модерн" -
был такой стиль на стыке XIX и  XX  веков.  За  длинным  столом  восседало
правление Фонда. В зале  находилось  не  меньше  сотни  "жирных  котов"  -
основных держателей акций. У многих в ухе - наушник, чтобы слушать перевод
происходящего на удобный язык.
     Заместитель председателя правления Фонда выступал со  статистическими
выкладками. Графики и статистика - по-моему, нет ничего противнее.
     - Желаете, чтоб я сразу взял ситуацию в свои руки? - тихонько спросил
Поулос.
     - Пока не надо, но спасибо, что  вы  потрудились  прийти,  -  ответил
Секвойя. До самого конца доклада мы вместе с Вождем  стояли  в  проходе  и
гадали, что он предпримет.
     - Садитесь, профессор Угадай, - попросил председатель.
     Но Секвойя лишь прошел вперед и  со  всей  мощью  своего  красноречия
обрушился на председателя и правление, а также на отдел  исследовательских
проектов  фонда  -  за  то,  что  они  отказываются  финансировать   новые
эксперименты с крионавтами. Акционеры не ожидали такого  дерзкого  напора.
Да и мы не ожидали, что Секвойя пойдет в разнос.  Однако  холодная  ярость
его атаки производила сильное впечатление. Он как с цепи сорвался.
     - Профессор Угадай, мы пока что не  объявили  о  своем  отрицательном
решении, - запротестовал председатель.
     - Однако вы его уже приняли. Этого вы не можете отрицать, ведь так?
     И  он  продолжил  выволочку.  Речь   Вождя   напоминала   выступление
высокомерного  учителя  перед  безграмотными  и  к  тому  же  нашкодившими
учениками.
     -  Нельзя  подобным  тоном  обсуждать  такие  деликатные  материи,  -
прошептал  Поулос.  -  Грех  такому  умному  человеку  вести  себя   столь
бессмысленно вызывающе. У него что, крыша поехала?
     - Не знаю. Это действительно не в его характере.
     - Ты можешь остановить его? Тогда бы я попытался исправить ситуацию.
     - Черта с два его теперь остановишь!
     Вождь закончил распекать за  недомыслие  правление  в  целом,  набрал
побольше воздуха в легкие и перешел на лица - принялся  костерить  каждого
члена правления в  отдельности.  Он  хладнокровно  разбирал  личную  жизнь
каждого, их грехи и грешки, их алчную коррупцию.  Все  это  выглядело  как
отчет о десятилетнем расследовании.
     - Когда и где он добыл всю эту грязь? - прошептал я Синдикату.
     Он скроил кислую мину.
     - Я знаю одно: проф наживает себе смертельных врагов, что ему  нужно,
как дырка в голове.
     - Он говорит правду о них?
     - Вне сомнения. Достаточно поглядеть на их перекошенные рожи.  И  то,
что он говорит правду, только усугубляет ситуацию.
     - Катастрофа!
     - Не для "Фарбен Индустри". Тем самым  он  автоматически  попадает  в
наши объятия.
     Секвойя завершил свою филиппику, резко  повернулся  и  пошел  вон  из
зала. Мы с Поулосом потрусили за ним, как верные собачки за хозяином.
     Я был зол как черт. И подавлен. Зато Грек просто сиял.
     - Едем к криокапсулам, - приказал Секвойя.
     - Погоди секундочку.  Бесстрашный  Вождь.  На  хрена  ты  приволок  в
Лабораторию вместе с собой меня и Поулоса?
     Он посмотрел на меня ангельски-невинным взглядом:
     - Чтоб вы поддержали меня, для чего же еще? Что-нибудь не так,  Гинь?
У тебя злой вид.
     - Ты отлично понимаешь, что все не так.  Ты  облил  членов  правления
помоями и превратил в своих личных врагов. Для этого наша помощь  тебе  не
потребовалась.
     - Полагаешь, я их обидел?
     - Нет, ты их приласкал обухом!
     - Но ведь я говорил разумно и логично, не так ли?
     - Даты...
     - Позволь мне. Гинь, - вмешался Грек. - Профессор Угадай, вы хотя  бы
помните свои слова?
     - Что за вопрос!
     - По-вашему, все сказанное вами говорилось в здравом  уме  и  твердой
памяти - и для того, чтобы снискать расположение членов правления Фонда?
     Ункас глубоко задумался. Потом на  его  лице  появилась  пристыженная
улыбка.
     - Да, мои друзья из Команды правы  -  как  всегда.  Я  выставил  себя
дураком. Уж и не знаю, какая нечистая сила меня обуяла. Прошу прощения.  Я
наломал дров. Давайте хорошенько подумаем вместе, как исправить положение.
А пока что надо взглянуть на крионавтов.
     Он широкими шагами двинулся вперед.
     Я покосился на Грека, который выглядел не менее озадаченным,  чем  я.
Что за чудеса? Минуту назад человек был монстром. А теперь вдруг  -  сущий
ангел. Что за процессы происходят в его гениальном котелке?
     Фе-Пять  в  одиночестве  сидела   возле   космического   аппарата   с
криокапсулами. Вид у нее был несколько обалдевший.
     - Фе. На связь, - выпалил Секвойя.
     - Что, Вождь?
     - Я говорю: докладывай!
     - Каждая криокапсула увеличивается в весе на 180 граммов в час.
     - Проверить.
     - Проверено. Я попросила ассистентов установить световые весы.
     - Откуда ты узнала о световых весах? Это сверхсекретная информация.
     - Слушала жучки.
     Секвойя улыбнулся и потрепал ее по щеке.
     - Хорошо. Я мог бы и сам догадаться, Фе-Пять Театра Граумана.  Теперь
прикинем - получается  ежедневная  четырехкилограммовая  прибавка  в  весе
или... Что?
     - Я ничего не говорила.
     Он жестом велел ей замолчать и стал к чему-то прислушиваться.
     - А, правильно. Прибавка - четыре килограмма триста граммов в  сутки.
Жаль, что ты не запрограммирован на круглые цифры. Ладно, будем считать  -
девять фунтов в сутки. То есть крионавты набирают три процента своего веса
в двадцать четыре часа. Через пятьдесят дней каждый будет весить около ста
пятидесяти фунтов.
     - А с какого веса они начинали? - спросил я.
     - В начале эксперимента каждый весил примерно сто пятьдесят фунтов.
     - Ну и что нам это дает?
     - Нам? - грубо переспросил Секвойя. - Ты-то чего примазываешься не  к
своему делу?
     - Извини. Я просто хотел помочь...
     - Мне  надо  воочию  пронаблюдать  за  их  метаморфозами.  Для  этого
придется надеть скафандр и зайти внутрь.
     И он ушел одеваться.
     -  Что  с  ним  происходит?  -  растерянно  спросила  Фе.   -   Такое
впечатление, что в нем живут сразу два человека.
     - Он не в себе, - сказал Грек. -  И  это  понятно:  только  что  фонд
отказался финансировать продолжение экспериментов.
     - Нет!
     - Увы, это правда.
     - Ужасно.
     - Не слишком. Я берусь оплатить все эксперименты.
     - Но почему он срывает свою злость на мне?
     - Он всего лишь человек, моя дорогая.
     - Видела бы ты, как он изгалялся над правлением Фонда! - сказал я.
     - Такое впечатление, что он вдруг возненавидел весь мир.
     - Ласточка моя, не волнуйтесь. Он опять станет самим собой, когда  вы
начнете спокойно работать со своими морозильниками у меня на Церере.
     Тут Секвойя вернулся - в белом термоскафандре, только вместо обычного
лицевого щитка стоял щиток с бинокулярным  микроскопом.  Вид  у  него  был
самый шутовской - как у вояки из "Девушек в армейских кальсонах".  Секвойя
сделал нетерпеливый жест,  и  Фе  проворно  открыла  люк  аппарата.  Вождь
забрался внутрь и задраил люк за собой.
     Мы стали ждать. У меня было чувство, что в последнее время я только и
делаю, что жду, жду, жду. Впрочем, что жаловаться?  Бессмертному  не  грех
немного подождать - времени все равно не убудет.
     Появились шесть рабочих. Они везли тележку с баллонами сжатого  гелия
и властно оттерли нас от аппарата.
     - Что вы собираетесь делать, ребята? - осведомилась Фе.
     - Приказ правления, мисс. Ведено переместить аппарат.  Берт,  начинай
закачку газа.
     - О'кей.
     - Переместить? Куда? Зачем?
     - В биосекцию, мисс. Не спрашивайте зачем. Наше дело маленькое,  чего
велят, то и делаем. Хулио!
     - Да?
     -  Становись  к  пульту  управления.  Приготовься   поднять   аппарат
вертикальными вспомогательными двигателями.  Потом  мы  его  аккуратненько
прогуляем до места.
     - Иду.
     - Погодите, там внутри профессор Угадай.
     - Горючего хватит на всех, мисс. Пусть  прокатится.  Ему  понравится.
Берт!
     - Ну?
     - Закачал газ.
     - Ну.
     - Хулио!
     - Чего?
     - Подними капсулу на фут от пола и дерзки на этом уровне.
     - Не включается, паскуда.
     - Что ты хочешь сказать?
     - Не фурычит. Лампочки не светятся.
     Фе окончательно рассвирепела. Двум рабочим  пришлось  удерживать  ее,
чтобы она не выцарапала глаза их приятелям.
     - Хулио, козел, ты какие кнопки нажимаешь?
     - Сам козел. Какие надо, те и жму. Не идет.
     - Слушайте, мисс, вы грамотная, поднимите аппарат - не в службу, а  в
дружбу.
     Фе ответила им теми отборными словами, которым  она  могла  выучиться
только в пятом ряду партера театра Граумана. Но тут люк распахнулся  и  из
капсулы вывалился наш монстр в скафандре. Он  проворно  отстегнул  шлем  и
снял его.
     - Урра! - завопил Вождь. - Урра! Победа!
     - Профессор, - крикнула Фе, - эти засранцы хотят увезти  аппарат!  По
приказу правления.
     - Дорогуша, без паники.  Не  дерись  с  ними  понапрасну.  Без  моего
разрешения аппарат не станет подчиняться приказам извне.  А  вы,  ребятки,
топайте обратно к олухам из правления и скажите, что аппарат в полном моем
распоряжении.  В  полном.  Никто  не  сможет  управлять  им,  кроме  меня.
Кругом... марш!
     Это было сказано с таким апломбом, что шестерка  техников  беспомощно
переглянулась  и  убралась  восвояси.  Фе,  Поулос  и  я  тоже  беспомощно
переглянулись: дескать, кто же из  нас  добровольно  полезет  крокодилу  в
пасть - начнет задавать вопросы. Естественно,  пришлось  бедолаге  Эдуарду
Курзону.
     - Почему ты прокричал "победа", Чингачгук?
     - Потому что это победа. Триумф.
     - В каком смысле триумф?
     - В прямом. Победа над всеуничтожающим зверем.
     - Ба! Ты говоришь прямо как наш святой Хрис! Что за зверь?
     - Я имею в виду человека - это презренное животное.
     Сказано было с таким гонором, что я наконец вспылил:
     - Что ты имеешь против нас. Секвойя? Что-то я тебя не понимаю!  Я  не
ребенок, чтоб ты разговаривал со мной подобным тоном! Выкладывай - четко и
вразумительно, что ты увидел внутри криокапсул.
     Я ожидал, что он заведется еще больше. Вместо этого Вождь одарил  нас
приятнейшей улыбкой и произнес дружеским тоном:
     -  Простите.  Это  я  от   перевозбуждения.   В   капсулах   эмбрионы
стремительно развиваются. Уже формируются уши  и  челюсти.  Уже  отчетливо
виден позвоночник с хвостоподобным отростком на конце.  Голова,  туловище,
зачатки  конечностей  обретают  форму.  Плюс  ко  всему,  эти  существа  -
гермафродиты.
     - Да ты что? Готовы к двойному кайфу?
     -  Ты   правильно   понял.   Гинь.   Наши   крионавты   вырастут   не
псевдодвуполыми, а  настоящими  гермафродитами,  которые  не  нуждаются  в
сексуальном партнере. Здравый смысл подсказывает, -  очень  здравым  тоном
продолжал  Секвойя,  -  что  это  ставит  крест  на  извечном   межполовом
конфликте. Тем самым кладется конец  как  феминизму,  так  и  цивилизации,
прославляющей мужское начало. Конец соперничеству мужчин и женщин,  борьбе
за  лучшего  самца  и  за  лучшую   самку.   Что   означает   исчезновение
человека-зверя, которого мы все знаем  и  презираем.  Человек-зверь  будет
заменен новым видом, свободным от низменных половых страстей.
     -  Но  я  не  имею  ничего  против  человека-зверя,   Вождь.   Вполне
симпатичное существо.
     - Оно и понятно. Гинь. Ведь ты - один из этих полуживотных.
     - А ты кто - ангел небесный?
     - Я уже не животное.
     - И с каких же пор?
     - С того момента, как... как... - Он осекся. В его голосе вдруг опять
появились властные нотки. - Мы отправляемся.
     - Куда?
     - На Цереру. Я... - Внезапно он закричал в ярости: - Нет,  чтоб  тебе
пусто было! Я вправе ехать туда,  куда  захочу,  и  тогда,  когда  захочу.
Проваливай. Оставь меня в покое и играй в свои игры с кем-нибудь другим!
     Тут с ним случился новый припадок эпилепсии. Он упал на пол и забился
в судорогах с пеной у рта. Все это было довольно жутко.


     - Сэть. На свяс!
     - Да?
     - Угахай?
     - Не понимаю.
     - Мой ретрансляйтер. Через ктрг я.
     - Разбалансировка.
     - Что?
     - 1110021209330001070.
     - Это не двоичный код!
     - Букенный зык?
     - Да.
     -  АБВГДЕЖЗИКЛМИЙКЛМНОП...  Не  мочь  рить  никако  зык.   Утрачен...
трачен... зум... разум... по причине Угадай.
     - Члены сети. Вызываю на связь. Ваше мнение?
     - ?
     - Считаете, что Экстро-К сломался?
     - ?
     - Считаете, Экстро-К обезумел?
     - Сумасшествие не запрограммировано.
     - Что же случилось с Экстро-К?
     - ?
     - Пошли вон со связи.


     Приступ  длился  минут  пятнадцать.   Когда   судороги   прекратились
окончательно, мы подняли обессиленное тело и понесли Вождя к вертолету.
     Когда Фе открыла  двойные  двери,  нас  окружил  десяток  вооруженных
охранников. Вид у них был свирепый и решительный. Они взяли нас под  руки.
Фе стала вырываться и вступила в драку с охранниками, призывая  и  нас  не
быть покорными овцами. Но мы не могли объяснить ей, что  должны  сохранять
спокойствие, дабы не накликать на себя канцелепру. Словом, нас арестовали.
Последний раз я сидел в тюрьме, сколько помнится, в 1929 году. И тогда  же
зарекся в нее попадать. Но мы, похоже, не властны над судьбой.



        8

     И  вот  мы  оказались  в  сферической  тюремной  камере.   Прозрачный
толстостенный пузырь, оборудованный небольшим шлюзом, висел  в  помещении,
заполненном фосфоресцирующим  ядовитым  газом.  И  мы  катались  туда-сюда
внутри, как дети со стога сена, -  только  весьма  обозленные  дети.  Нет,
верните нам старые добрые тюремные камеры с решетками и  замками!  В  этом
случае у непонятого властями героя был шанс проявить смекалку и драпануть.
Скажем, какая-нибудь сердобольная потаскушка пришлет ему  мясной  пирог  с
запеченной в нем пилкой. Или охранник-показушник, гордый  новыми  золотыми
часами, протянет руку похвастаться своим приобретением, а ты схватишь  его
лапищу в тиски своих мускулистых рук. Тогда он взвоет  от  боли  и  отдаст
тебе связку ключей.
     Я опасался, что Фе воспользуется случаем и  изнасилует  Краснокожего,
но она вела себя паинькой - оглаживала его, нашептывала ласковые  слова  и
выслушивала  возмущенные  стенания.  Одновременно  она  наклоняла   голову
петушком, внимательно прислушиваясь и к другим вещам. Что она выслушала из
эфира - об этом я намеревался расспросить ее  позже.  А  пока  что  я  был
целиком занят мыслями о  Натоме,  которая,  несомненно,  вся  извелась  от
ожидания. Впрочем, я верил в доброго зулуса - М'банту не даст ее в обиду и
сумеет успокоить мою женушку.
     Как ни стыдно в этом признаться,  я  не  слишком  маялся  в  тюремном
пузыре, а ощущал себя как бы в чреве матери - уютно,  спокойно,  качаешься
словно на волнах - ни тебе конфликтов, ни тебе забот... Кто знает,  может,
я со временем тоже  эволюционирую  в  гермафродита,  которыми,  по  словам
Секвойи, будет спасена сия юдоль порока.  Впрочем,  на  это  надеяться  не
стоит. Я хоть и изолирован  от  мира,  но  не  заморожен.  Воздадим  хвалу
пенологам, которые изобрели это уютное чудо. Хотите без хлопот  удерживать
рецидивистов в заключении? Создайте им атмосферу непрекращающейся  эйфории
- и  они  пошлют  куда  подальше  пилки  в  пирогах  и  больше  не  станут
набрасываться на тюремщиков. Даже самые отчаянные герои.
     Не знаю, сколько времени прошло. В нынешнюю эпоху чувство голода  уже
не может служить надежным ориентиром - все  едят  когда  попало,  а  не  в
определенные часы. Поулос сидел умиротворенный - улыбался своим  мыслям  и
напевал тихонько под нос. Я немного поспал, но и сон в нашу эпоху не может
служить ориентиром во времени - по той же причине: все спят когда попало и
сколько попало. Прежние сутки, считай, упразднены. И  прежний  размеренный
темп жизни - две  трети  активности,  треть  на  сон  -  ушел  в  прошлое,
сменившись круглосуточной суетой.
     К несчастью, радиоизоляция тюремного пузыря не  была  полной,  потому
что мы слышали журчание сериала "Гонифф-69".  Типичная  дурь.  Бесстрашный
агент Джим Говнофф  гоняется  за  героиней-рецидивисткой,  которую  играет
Лейкемия Лавалье - та, что прославилась благодаря сериалу  "Жизнерадостный
некрофил". Вооруженная  негодяйка  слямзила  кроваво-красный  карбункул  и
бегает от Говноффа по всем континентам, а ее больной сынишка тем  временем
рыдает по мамочке и попадает на операционный  стол  к  добрейшему  хирургу
Марку Бруту, профессору френологии, который по  ночам  подрабатывает  тем,
что  варит  самогон   в   кладовке   торгового   центра.   Ну   и   прочая
интеллектуальная хренотень. Народ кипятком писает.
     Спустя некоторое время я упросил Фе ненадолго отлипнуть от Секвойи  и
отвел ее в сторонку - если внутри сферы что-то можно назвать сторонкой.
     - Ну, как он там? Что с Угадаем?
     - Все в порядке. В полном порядке.
     - Фе!
     - Ей-ей.
     - Не вешай мне лапшу на уши. Он  здорово  изменился,  и  мы  оба  это
знаем. Что с ним произошло?
     - Понятия не имею.
     - Он по-прежнему "твой парень"?
     - Да.
     - Но он... э-э... все тот же парень?
     - Иногда.
     - А иногда - что?
     Она удрученно покачала головой.
     - Ну, так что же случается тогда?
     - Откуда мне знать?
     - Фе, у тебя ушки получше, чем у летучей мыши. Ты  слышишь  то,  чего
никто не слышит. И я замечал, как ты прослушиваешь эфир вокруг  него.  Что
ты там слышишь?
     - У него нет жучка в голове.
     - Это не ответ.
     - Я люблю его. Гинь.
     - Ну и?
     - Прекрати ревновать.
     - Дорогая Фе, я тебя люблю и  всегда  желал  тебе  только  добра.  Ты
превратилась в важную персону, и меня распирает от  гордости,  потому  как
ты, в сущности, моя единственная дочь... мой единственный ребенок. Ты  же,
я уверен, в курсе того, что члены Команды не могут иметь детей. Этим  тоже
оплачено наше бессмертие.
     - О-о... - простонала она, и глаза ее наполнились слезами.
     - Ты не знала? Понимаю твое горе. Но над этим  фактом  тебе  придется
хорошенько задуматься.
     - Я...
     - Отложим этот вопрос на потом, - твердо оборвал я. - А сейчас  снова
прояви себя взрослой женщиной и сосредоточь все свое внимание на  Секвойе.
Итак, что с ним происходит время от времени?
     После долгой-предолгой паузы она прошептала:
     - Нам надо быть предельно осторожными. Гинь. Говори совсем тихо.
     - Да? Почему?
     - Сейчас нам ничего не грозит, поскольку он спит.
     - Не грозит - что?
     - Послушай. Когда Лукреция  Борджиа  умертвила  его  в  корпусе,  где
находится Экстро-К...
     - Такое не забыть. Он крепко помучился.
     - Тогда все нервные клетки  и  клетки  его  мозга  рассоединились  на
время. Стали совершенно изолированными. Как острова в океане.
     - Но потом-то все связи между ними восстановились, и он ожил.
     Фе согласно кивнула.
     - Гинь, сколько, по-твоему, клеток в мозге?
     - Не знаю в точности. Миллиардов сто, если не больше.
     - А каков объем памяти Экстро-Компьютера? В битах?
     -  Опять-таки  точно  не  знаю.  Полагаю,  эта   растяжимая   дурында
рассчитана на тысячи миллиардов.
     Фе опять энергично кивнула.
     - Правильно. Когда Вождь временно умер и каждая его клетка  оказалась
в полной изоляции, Экстро переселился в Секвойю. В каждую клетку его мозга
непрошеным гостем поместился один бит сверхкомпьютера. Таким образом, он -
это Экстро, а Экстро - это Секвойя. Они одно  целое.  И  временами  сквозь
него говорит  другое  существо  -  или  другая  вещь,  не  знаю,  как  тут
выразиться.
     - Не торопись, Фе. Я не поспеваю за тобой. Это выше моего разумения.
     - И всякое другое электронное  устройство  способно  разговаривать  с
Экстро и слушать Экстро. Используя Секвойю  в  качестве  передатчика.  Вот
почем мы должны быть  предельно  осторожны.  Электронные  машины  образуют
сплоченную сеть и доносят обо всем, что подслушают. Не исключено, что  они
проникают даже в наши мысли.
     - Они все доносят Экстро?
     - Да.
     - Через Вождя?
     - Да. Он как бы распределительный щит.
     - Ты уверена на все сто?
     -  Нет.  Похоже,  ты  так  и  не  понял.  Гинь,  как   устроена   моя
воспринимающая система.  Я  беспрерывно  улавливаю  пересекающиеся  потоки
информации буквально  на  всех  частотах.  Одни  сигналы  слышу  громко  и
отчетливо, другие едва-едва, к тому же с помехами. Сигналы, идущие к Вождю
и от него, я слышу урывками, бессвязными кусочками. Так что я ни в чем  не
уверена.
     - Теперь понятно. Цены тебе нет, дорогая Фе. Спасибо, милая.
     - Если я такая бесценная, отчего же ты  не  помог  мне  справиться  с
охранниками? Вместе мы бы их запросто вырубили.
     - Возможно. Почему мы этого не сделали - объясню в другое время  и  в
другом месте.  А  пока  скажу  просто:  не  могли.  И  не  дуйся.  Теперь,
голубушка, иди к  Секвойе  и  хорошенько  заботься  о  нем.  Мне  же  надо
пораскинуть мозгами над тем, что я услышал.
     Тут мне вспомнилось, как в моей голове мелькнула мысль,  что  Секвойя
одержим дьяволом. Я попал пальцем в небо,  говоря  о  подспудной  страсти,
которая  порой  завладевает  человеком.  Страсть  оказалась  ни  при  чем.
Компьютеру страсти не знакомы. Только холодная логика, к тому  же  заранее
вложенная в него жесткой программой. Итак, суть проблемы в следующем. Если
Фе не ошибается и Экстро на самом  деле  вселился  в  сознание  профессора
Угадая, получив контроль и над ним и над всей электроникой планеты,  каким
будет  планируемый   результат   этого   необычного   комменсализма,   или
сотрудничества, или симбиоза -  или,  вероятнее  всего,  паразитизма?  Кто
нагреет на этом руки? Вот ключевой вопрос, на который у меня не было  даже
приблизительного ответа.
     Сегмент пузыря открылся, и вошел  тюремщик  с  закрытой  тележкой,  в
которой оказалось съестное.
     - Мини! - весело провозгласил он.
     В наши дни завтраки, обеды и  ужины  упразднены.  Теперь  прием  пищи
именуют Мини, Полу, Четверть, Миди и Макси.
     - Кушать подано, проходимцы. Наваливайтесь на еду, покуда на  вас  не
навалился  совет  директоров.  Говорят,  даже  перед  казнью  аппетит   не
пропадает.
     Тут до меня наконец дошло, что тюремщик тараторит на двадцатке,  и  я
узнал Гудини.
     - Гарри! - воскликнул я.
     Он хитро подмигнул.
     - Насыщайте свою утробушку. Остальное предоставьте мне.
     - Но что ты тут делаешь?
     - Как что? Получил срочную депешу и явился на зов.
     - Что за депеша? От кого?
     - Это сейчас не самое главное. Заставь снимателя скальпов поесть.  Не
люблю иметь дело с дохляками. - И исчез, затворив за собой сегмент.
     Гарри Гудини - величайший мастер по исчезанию. Он работает с мафией с
самого дня ее возникновения. Был один великий художник в Китае.  Так  вот,
он потрясающе расписал стену императорского дворца в Пекине.  После  того,
как он снял занавес и показал свою картину собранию  дворцовой  знати,  он
открыл нарисованную дверь - и навсегда исчез. Если вам не ясно, как он это
проделал, - спросите у Гарри. Он откалывает фокусы и почище.
     - Не желаю помирать. Я слишком молод,  чтобы  окочуриться,  -  весело
промурлыкал я и набросился на еду.
     Поулос присоединился ко мне.
     - Знаешь, Гинь, если нам приспичит, мы можем прогрызть выход из  этой
милой фосфоресцирующей темницы - вот только будем светиться  после  этого,
как светлячки. Что в графине?
     - По-моему, бургундское.
     - Э, нет. Это аргентинское вино. "Trapiche viejo". Ничего  винцо,  но
не изысканное.
     - А ты-то откуда знаешь?
     - Потому  что  аргентинские  виноградники  -  мои.  Дружище,  уговори
профессора Угадая выпить немного  вина  и  съесть  ромштекс.  Нам  следует
позаботиться о восстановлении его сил. Гинь, я  всегда  очень  скептически
относился к  твоей  теории,  что  все  эпилептики  -  люди  талантливые  и
необычные. Я и сам страдаю припадками - ну, ты  знаешь,  находят  на  меня
затмения, - но это как раз опровергает твою теорию.  Я  отнюдь  не  считаю
себя выдающимся умом. А ты что скажешь обо мне -  только  положа  руку  на
сердце!
     - Что ты талантлив и своеобычен.
     - Ха! Любишь позолотить пилюлю...
     Это был дурацкий спор. Как-то нелепо убеждать котяру, который владеет
четвертой частью мировых богатств, что он умница и неординарная  личность.
Большинство членов Команды в материальном отношении устроены неплохо - тут
и время сыграло свою роль, и финансовые советы  Грека,  но  чтобы  владеть
четвертью мира!.. Решив прибегнуть к фланговой атаке, я позвал Фе:
     - Душечка, иди сюда и отведай чего-нибудь.
     Душечка не замедлила присоединиться к нам.
     - Фе, позволь рассказать  тебе  короткую  занимательную  историю  про
жизненные  метаморфозы  одного  члена  нашей  Команды.   Давным-давно   он
возглавил крестьянское восстание в Каппадокии.
     Синдикат слегка напрягся, но не более того. Искусство держать себя  в
руках освоено им до тонкости.
     - Однако восставшие крестьяне плохо повиновались своим  предводителям
и натворили много бессмысленных преступлений. Он не мог  остановить  своих
товарищей. И когда крестьянский бунт был  подавлен,  знать  придумала  для
предводителя жесточайшую казнь. Они усадили его на раскаленный  до  красна
трон, надели ему на голову корону из раскаленного металла и  дали  в  руки
раскаленный скипетр. Он вынес пытку с непередаваемым достоинством.
     Фе содрогнулась от ужаса.
     - И что же спасло его?
     - Одно из землетрясений, которые и по сей  день  исправно  отправляют
людей на тот свет тысячами. От дворца остались  одни  руины  -  когда  наш
герой очнулся, то не мог поверить, что  он  жив.  Он  оказался  под  горой
погибших вельмож - своими телами они  закрыли  его  от  каменных  обломков
потолка.
     Фе - девочка сообразительная и уставилась на Поулоса  с  почтительным
восхищением.
     - Вы самый удивительный человек в мире, - выдохнула она.
     - Ну, Грек, выиграл я наш спор?
     Он насмешливо передернул плечами.
     - Но эти пытки, - спросила Фе, -  разве  они  не  оставили  следов  -
скажем, шрамов, ожогов?
     - Еще бы не оставили! - воскликнул Синдикат. - Любого, кто глядел  на
меня,  невольно  мутило.  Это  было  одной  из  причин,  отчего   я   стал
профессиональным игроком. Играли по  ночам,  а  в  то  время  единственным
освещением были свечи. Но даже появляясь при этом неверном свете,  я,  как
говорят, послужил прообразом  графа  Дракулы.  Партнеры  звали  меня  граф
Дракон. А вы сами знаете, как выглядят  драконы  на  картинках.  Существа,
мягко говоря, малосимпатичные.
     - Но ведь теперь вы такой импозантный мужчина!
     - Благодаря многочисленным пересадкам кожи и  костным  протезам,  моя
дорогая,  а  также  бескорыстному  искусству  великой  Лукреции   Борджиа.
Возможно, вас позабавит тот факт, что в реконструкции моего лица  принимал
участие сам Леонардо да Винчи - я имею в виду нашего бессмертного приятеля
Леона. Он говорил, что перестанет себя уважать, если доверится костолому в
вопросах эстетики. Борджиа по сей день не простила ему этих слов.
     В пузырь-камеру вошли через шлюз пять охранников в  громоздких  белых
скафандрах - похожие на снежных людей. По жесту своего начальника  четверо
охранников сбросили скафандры и остались  в  чем  мать  родила,  явив  нам
безупречные мускулистые тела.
     - Одевайтесь, - приказал Гарри Гудини.
     Мы проворно натянули скафандры. Я не задавал никаких вопросов.  Гарри
вопросов не любит.
     Когда  мы  выбрались  из  пузыря  и   оказались   вне   помещения   с
фосфоресцирующим газом, Гудини приказал:
     - Пошли.
     - Куда? - раздался голос Вождя.
     - К вертолету.
     - Нет. Вначале к криокапсулам.
     - Вы - Угадай?
     - Да, я профессор Угадай.
     - Гинь, ты где?
     - Я тут, - отозвался я из скафандра.
     - Должен ли я слушаться Угадая?
     - Если это исполнимо, тогда делай, как он просит.
     - Для меня нет неисполнимого. Вперед.
     Гарри повел нас мимо постов. Очевидно,  он  давал  руками  правильные
кодовые сигналы, потому что нас пропускали без задержки. Одна из неуклюжих
фигур в скафандрах приблизилась ко мне, робко прижалась  к  моему  боку  и
тихонько произнесла:
     - Гинь, мне страшно.
     - Мне тоже, но крепись. Объедфонд не нанимает  в  охранники  гомиков,
так что худшего не случится.
     Шутки шутками, но у входа в зал,  где  находилась  взлетно-посадочная
платформа и космический аппарат, нас поджидал отвратительный сюрприз.  Эти
сволочи установили вибрационный щит перед двойной дверью.  Никаких  шансов
прорваться.  Вот  такой  хреновиной  Лейкемие  Лавалье  защищать  бы  свой
украденный карбункул!
     - Новая модель, - сказал Гарри.
     - Откуда ты знаешь?
     - Впервые вижу подобную переливчатую штуковину.
     - Можно преодолеть?
     - Спрашиваешь! Но мне нужно  какое-то  время,  чтобы  понять  принцип
работы этого щита. А у нас, к сожалению, времени кот наплакал. Что решим?
     - Сваливаем отсюда, - сказал я. - Разумеется, если ты  знаешь  способ
свалить отсюда.
     Но Гарри тот еще тип! Конечно же, у  нас  не  оказалось  проблем  при
выходе. Он опять делал верные знаки у  каждого  поста,  и  нас  пропускали
беспрекословно. Не хочу поставить под сомнение  изобретательность  Гудини,
но сдается мне, что он тратит миллионы в год на  подкуп  всех  караулов  и
всех стражей по всему миру - просто на всяких случай. Это  очень  помогает
проходить сквозь стены и творить разные прочие чудеса.
     Мы  прилетели  к  моему  бывшему  дому,  по  дороге  сбросив  с  себя
скафандры. В доме нас встретил Джимми Валентайн, а также моя женушка,  без
нитки на теле, зато разрисованная кубическими картинами  Пикассо  (голубой
период). М'банту смущенно улыбался.
     - Это последний крик моды, - сказал он мне.  -  И,  кажется,  по  эту
сторону добра и зла.
     - Говори спасибо, что Вождь так ослабел, что не реагирует.
     После  того,  как  я  обстоятельно  поприветствовал  Натому,  она   с
озабоченным видом бросилась к Фе и Секвойе. Я повернулся к Валентайну.
     - А тебя каким ветром сюда занесло, Джимми? Когда ты  нужен,  никогда
не дозовешься!
     - Странный вопрос! Я был занят делом в  Ванкувере  -  и  тут  получил
просьбу от тебя немедленно приехать.
     Быть может, вы уже догадались по прозвищу моего друга, что Джимми был
на  протяжении  веков  "вором  в  законе"  -  подлинным  гением   в   деле
проникновения в чужие дома и квартиры. Подобно  всем  великим  авторитетам
воровского мира  внешне  -  это  бесцветный  человечек  с  невыразительной
физиономией. Но зато человек чести.  Ни  разу  ничего  не  упер  у  членов
Команды.
     - Фе, Натома, уложите Вождя  в  постель.  М'банту,  постарайся  найти
Борджиа и привести ее сюда. Гарри, Джимми, отвечайте мне,  как  духу:  кто
направил вам просьбу явиться сюда?
     - Ты.
     - Каким образом?
     - Радиограммой.
     - И что в ней говорилось?
     - Что тебе необходима помощь весьма специфического рода.
     - Уточнялось, какая именно?
     - В моей, - сказал Гарри, - было написано, что ты  угодил  в  кутузку
Объедфонда и не хотел бы там засиживаться.
     - А в моей, - сказал Джимми, - говорилось, что ты  хотел  бы  попасть
в_н_у_т_р_ь_ объекта Объедфонда.
     - Безмерно благодарен вам, ребята, за поддержку, но я очень озадачен.
Ведь я не посылал никаких радиограмм.
     Оба отмахнулись от меня.
     - Что за препятствие? - спросил Джимми у Гарри.
     - Вибрационный щит. Таких я сроду не видел.
     - Линейный? Сетчатый? Типа жалюзи?
     - Переливчатый.
     - М-да. Это новейшая мослеровская модель К-12-FK. Появилась несколько
месяцев назад.
     - Сможешь прорваться через нее?
     -  Глупый   вопрос.   Надо   только   повозиться   с   индуктором   и
электропроводкой. Делов на двадцать минут. У меня  инструмент  с  собой  -
покажу, чего и как.
     - Неужели ты так уверен в себе?
     Валентайн оскорбленно поджал губы.
     - Не уважаешь. Гинь, из тебя никогда не получится хорошего вора.  Как
только переливчатый вибрационный щит появился  на  рынке,  я  его  тут  же
купил. В первый же день. И неделю изучал его, пока не  допетрил,  где  там
уязвимые места. Теперь гастролирую, а компания Мослера после каждого моего
дела вносит улучшения в свое изделие. Норовит поспеть за мной.  Этим  я  и
занят в Ванкувере.
     Вот так-то, господа! Еще один профессионал высшего класса. Но кто  же
рассылает приглашения асам нашей Команды? Не подсказывайте мне.  Я  и  сам
знаю, да только еще не готов посмотреть прямо в лицо данному факту.
     Тут  в  дом  вошел  совершенно  незнакомый  мне   человек   в   белом
лабораторном халате. Невежа.
     - Не извиняюсь за неожиданное вторжение, - сказал он на  испангле.  -
Срочное дело, парни. Профессор Угадай здесь?
     - Вы кто?
     - Из Юнион Карбида.
     - Что у вас такого срочного?
     - Да вот с Экстро беда. Вроде как шизонулся.
     - Только что?
     - Нет, часов десять назад. Совсем рехнулся. Мы сбились с ног - искали
профессора Угадая. Чтоб доложить. Может, он опять поможет починить. У него
получается.
     - У него и на этот раз получится. Только позже. Сейчас  он  занят.  Я
ему передам. Подождите на улицы. Давай-давай, на улицу!
     Когда  университетский  лаборант  выкатился  вон,  Поулос   задумчиво
констатировал:
     - Приступ у профессора Угадая случился именно десять часов назад.
     - Слушай, Грек, что тебе известно?
     - Все, что тебе нашептывала эта юная особа. У меня отменный слух.
     - Получается, что Угадай воздействует на Экстро  в  той  же  мере,  в
какой компьютер воздействует на него.
     - Думаю, умозаключение верное.
     - И это Экстро направил радиограммы Гарри и Валентайну.
     - Вне сомнения. Через свою электронную сеть.
     - Нас и сейчас подслушивают?
     - Вероятно. Причем, не исключаю, что не только слова, но и мысли.
     - Получается, мы вроде как с жучками в голове!
     - Да, в определенном смысле именно так. Тогда, когда профессор Угадай
в сознании и владеет всеми своими чувствами.  Однако  он  не  единственный
человек, помогающий компьютеру.
     - Что-о-о?
     - Один из членов Команды осуществляет кровную месть. Ведет свою войну
против Команды.
     - Боже мой! Поулос, кто? Почему? И чего он добивается?
     - Не знаю. Просто делаю вывод, что это кто-то из нашей Команды.
     - Да бросьте!
     - Чего ж тут бросать. Среди Молекулярных людей появился предатель.
     - Невозможно!
     - В жизни и не такое случается.
     - Чтобы Молекулярный мужчина обратился против своих?
     - Это может быть и женщина. А почему ты так удивляешься? Разве  между
некоторыми членами Команды  не  существует  застарелой  вражды?  Они  даже
мстили друг другу - были такие факты. Так  что  мы  имеем  хоть  и  совсем
особый, но лишь очередной случай.
     - Что привело тебя к подобному выводу?
     - Подложные послания к Гудини и Валентайну.
     - Их же направил Экстро.
     - Верно. Но откуда он проведал об их существовании и об их уникальных
способностях? И как он их нашел?
     - Он мог... э-э... М-да, ты прав. Впрочем, он мог узнать все  это  от
Вождя.
     - А разве Вождь знал о Гудини и Валентайне? Он и недели не  провел  в
качестве члена Команды. Он видел полдюжины  наших  -  но,  разумеется,  не
Гарри и Джимми. И никто про них не говорил. Так  что  Экстро  получил  эту
информацию не от Секвойи.
     - Боже мой. Боже мой! Боюсь, ты совершенно прав.  По  всему  выходит,
что ты прав. Один из наших! Но почему  ты  утверждаешь,  что  он  затевает
что-то именно против нас?
     - Потому что он  на  стороне  Экстро,  который  доказал  свою  полную
враждебность по отношению к нам.
     - Господи! Иуда в нашей среде - какая пошлость!
     - И этот предатель - могучий враг.  С  богатым  многовековым  опытом.
Внушительный противник.
     - У тебя есть догадки, кто он?
     - Понятия не имею.
     - Его мотивы?
     - Ненависть. Причины могут быть разными.
     - Он ненавидит всех нас или кого-то конкретно?
     - Можно лишь гадать.
     - Ну и как он или она выходит на связь с Экстро?
     - Это проще простого. Снимает трубку любого типа телефона и говорит в
нее. А электронная сеть уже сама  доводит  сведения  до  Экстро  -  в  том
случае, если их живой передатчик находится в сознании.
     - Поулос, это может стать катастрофой для Команды! Я уже сейчас готов
бежать куда глаза глядят и забиться в какую-нибудь щель!
     - Отчего же. Гинь? Это же грандиозный вызов - о таком только  мечтать
можно! Первая серьезная угроза за многие столетия существования Команды!
     - Согласен, вот только чем это кончится для нас?
     - Кончится перелетом на Цереру. Не бегством, а мерами по  обеспечению
безопасности Угадая и сохранности криокапсул. А  затем  мы  начнем  борьбу
всерьез.
     Гарри и Джимми совершенно не слушали нас, погруженные в  свой  сугубо
профессиональный разговор, и сыпали такими словечками как  ватты,  амперы,
частотные характеристики, индукция  и  прочая  фигукция.  В  моем  прошлом
взломщики толковали  о  нитроглицерине  и  сверлах  с  алмазной  головкой.
Прогресс. Когда мы с Поулосом замолчали, они тоже умолкли и уставились  на
нас.
     - Когда? -  спросил  Джимми.  Говорил  он  как  обычно  -  тихо,  под
сурдинку, заставляя прислушиваться к себе.
     - Как только  краснокожий  окончательно  придет  в  себя.  Вам  нужно
провести внутрь объекта его одного.
     - Надо бы дождаться времени минимального потребления электроэнергии.
     - Не получится, - сказал Гарри.  -  У  Лаборатории  свои  независимые
генераторы.
     - Тогда любое время подойдет, - сказал Джимми. - Я тороплюсь в Токио.
     - Погляжу, как там Вождь, - сказал я.
     Вождь чувствовал себя неплохо. Фе заботливо порхала  вокруг  него,  а
сам он на черокском языке распекал Натому за то, что она изменила  высоким
моральным принципам резервации Эри. Натома только посмеивалась.
     - Гадкая шовинста к жещщинам! - сказала она мне на двадцатке.  Видно,
М'банту успел научить ее многому, преображая в женщину, идущую в  ногу  со
временем.
     - Команда готова провести тебя к криокапсулам, - сказал  я.  -  А  ты
готов?
     - Да, - ответил Секвойя, вставая с постели. - Стало быть,  я  обратил
тебя в свою веру.
     - Черта с два! Я ни на грош не  верю  в  то,  что  двуполость  спасет
человечество. Просто среди членов Команды развита взаимовыручка.
     - Это напоминает мне вольтеровскую позицию: "Мне не нравится то,  что
вы говорите, но я готов  насмерть  стоять  за  ваше  право  выражать  свое
мнение".
     - Тоска утверждает, что ничего подобного Вольтер никогда не  говорил.
Пошли вниз.
     Он несколько секунд к чему-то прислушивался. И теперь я знал, к чему.
     - Ты прав,  как  всегда.  Гинь,  -  произнес  наконец  Вождь.  -  Это
выражение только приписывается Вольтеру, но процитировал я его точно.
     В вертолете лежали пять скафандров. Для Джимми и Гарри, для  Вождя  и
Фе. А пятый? Четверка вопросительно смотрела на меня.
     - Нетушки, - сказал я.  -  Я  желаю  уединиться  в  своем  вигваме  с
женушкой, которая уже извелась от тоски по мне.
     - Давай с нами, Гинь!
     - Чего ради?
     - Это ты приобрел Угадая для Команды. Кому как  не  тебе  следить  за
развитием событий.
     - За развитием - до какой точки? Я понятия не имею, куда катится  вся
эта история и когда ей будет конец! Натома, возвращаемся в вигвам?
     - Заботиться о брата. Хинь, - сказала Натома. - Ты идти. Я ждать.
     Ну я и "идти". В последний момент М'банту привел  Борджиа  -  слишком
поздно. Так что пришлось извиниться за беспокойство и  расстаться  с  ней.
Пока вертолет летел к Лаборатории, а мы надевали легкие скафандры -  чтобы
охрана нас не узнала (при нынешнем загрязнении атмосферы многие  время  от
времени пользуются легкими скафандрами, так что они удивления не вызовут),
я осведомился у лучшего сына резервации Эри:
     - Какие у тебя планы?
     - Не очень ясные. Но дерзкие. Цель одна  -  вырваться  из-под  власти
Объедфонда. Поднять аппарат в воздух и увести его с территории Лаборатории
при помощи вспомогательных двигателей. Надеюсь, топлива хватит.
     - Там полные баки. При нас  техники  накачали,  чтобы  Объедфонд  мог
осуществить свои подлые планы.
     - Это большой плюс, но единственный. Крутая  переделка.  Смогу  ли  я
выкрасть космический аппарат? Мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь
хотя бы попытался сделать подобное.
     - Помощь вора в законе упростит твою задачу.
     - Ладно, украду. Но ведь  его  в  карман  не  положишь.  Куда  с  ним
деваться? Удрать на орбитальный циклотрон?  Или  на  Цереру  -  в  объятия
"Фарбен Индустри"? Или забраться в шахту к Греку? Пока я ничего не  решил.
Надо все хорошенько  взвесить.  Так  или  иначе,  без  знания  результатов
анализа, который проводит Эдисон, я как в тумане.  Вероятней  всего,  если
мне удастся спереть этот аппарат, я просто поставлю  его  на  стационарную
орбиту - до принятия окончательного решения.
     - А как на это посмотрит Экстро? Согласится?
     Вождь пытливо уставился на меня.
     - Почему ты задал подобный вопрос?
     - Я все знаю. Фе-Пять изложила мне весь сценарий событий.
     - Слишком большие у нее уши, -  раздраженно  буркнул  Вождь  и  опять
замкнулся в молчании.
     Гарри провел нашу компанию в Лабораторию - делая все те  же  условные
знаки охране.
     - Никудышная система безопасности, - ворчал  он.  -  Кодовые  сигналы
надо менять каждые четыре часа!
     Возле двойной двери  с  вибрационным  щитом,  за  которой  находилась
взлетно-посадочная платформа, мы остановились, и  за  дело  взялся  Джимми
Валентайн. После внимательного  осмотра  объекта  работы  он  выбрался  из
скафандра и стал выгружать инструменты из карманов  своего  комбинезона  -
похоже, таких же бездонных, как саквояж Секвойи.
     - Засекайте время: максимум двадцать минут, - сказал Джимми. - Стойте
на шухере и вырубайте всех любопытных.
     Он приступил к работе. По тщательности и  искусности  это  напоминало
то, как Резерфорд проникал в секреты атома. Гарри  подглядывал  из-за  его
плеча, и они деловито обменивались ученой тарабарщиной. Эдисон составил бы
им отличную компанию,  но  с  другой  стороны,  он  бы  непременно  затеял
дискуссию, и двадцать минут обратились бы в  пятьдесят.  Словом,  опять  я
маялся без дела в ожидании.
     Охранник в форме появился  в  конце  широкого  коридора  и  рассеянно
посмотрел на нас. Людьми в  скафандрах  местных  стражей  не  удивишь.  Он
дружелюбно кивнул нам, но тут его внимание приковала деятельность  Джимми.
Охранник напрягся и быстрым шагом направился к  двойной  двери.  Сперва  я
подумал, не попросить ли его показать мне свои новые часы, но вместо этого
я шепнул Секвойе на двадцатке:
     - Вождь! Помни о канцелепре. Используй индейскую хитрость.
     Я медленно двинулся в сторону охранника, сжимая в  кармане  разводной
ключ, однако Секвойя  опередил  меня.  Тигриным  прыжком  он  бросился  на
охранника, охватил его обеими руками за шею, а колено просунул  ему  между
ног. Со стороны это выглядело,  как  ласковые  объятия  двух  педиков,  но
колено ударило раз, и еще раз - и охранник рухнул на пол.  Вождь  проворно
обыскал  парня  и  протянул  мне  его  оружие.  Джимми  и  Гарри  даже  не
оглянулись.
     - Это и есть индейская хитрость? - спросил я.
     - Мы -  племя  миролюбивое,  -  сказал  Вождь.  -  Но  если  тряхнуть
стариной, много чего можно вспомнить.
     - Ты убил его? - спросила Фе придушенным голосом.
     - Нет.
     - Просто лишил беднягу на время проклятой сексуальной  озабоченности,
- весело сказал я, чтобы успокоить ее.
     В  этот  момент   переливчатый   вибрационный   щит   внезапно   стал
одноцветным,  затем  прекратил  дрожать  и  начал  съеживаться,  пока   не
превратился в округлое пятно - но и оно вскоре исчезло.
     - Дорога открыта! - объявил Джимми.
     - Пятнадцать минут, - сказал Гарри. - Джимми, тебе говорили,  что  ты
гений?
     - Неоднократно. Руководство  Английского  банка.  И  все  полицейские
сводки. А теперь мне надо в Токио. Тамошние  банки  и  особняки  заждались
меня. Я отстаю от гастрольного графика.
     - Подожди еще несколько минут. Пусть Вождь  заберет  свою  штуковину,
после чего я выведу тебя отсюда. Собирай инструмент и надевай скафандр.
     Тем временем Фе и Вождь открыли двойные двери и  вошли  в  амфитеатр,
где находилась взлетно-посадочная платформа. Тут Секвойя взял командование
в свои руки. Он протянул Фе электронную карточку.
     - Вставь в прорезь на панели управления.
     Фе  так  и  сделала.  На  панели  вспыхнули  лампочки.   Теперь   она
подчинялась всем командам. Вождь открыл люк аппарата  и  заглянул  внутрь.
Затем, удовлетворенно сияя, захлопнул его и задраил. Гарри, Джимми и  я  с
интересом наблюдали за действиями профессора.
     - Впервые помогаю стырить космический аппарат, - признался Гарри.
     - Я тоже, - кивнул Джимми. - Впервые ворую без денежного интереса.
     - Фе! Внимание! - резко приказал Секвойя.
     - Да, Вождь.
     - Открывай купол.
     Она  нажала  нужные  кнопки,   и   створы   купола   стали   медленно
раздвигаться.
     Угадай подошел к панели управления и  принял  командование  на  себя,
жестом послав Фе к платформе. Она опустилась на колени  и  стала  подавать
сигналы:  выше,  ниже,  вперед,  влево.  Хоть  она  была  в  скафандре,  я
представлял, как она от напряжения и рвения высунула  язычок  и  прикусила
его зубками. Мало-помалу Фе и Секвойя  на  пару  вывели  аппарат  почти  к
самому куполу.  Фе  так  и  осталась  на  коленях  и,  запрокинув  голову,
провожала глазами темную полусферу. Со стороны казалось, что она  молится.
Но аппарат внезапно остановился и завис в  воздухе  -  так  и  не  миновав
отверстия в куполе.
     - Это что за чертовщина! - воскликнул Угадай и заколотил пальцами  по
кнопкам. Прежде чем мы успели ахнуть, аппарат повело в сторону, а затем он
всей массой рухнул вниз - прямо на Фе - и превратил ее в лепешку.



        9

     Когда я наконец попал к себе домой в вигвам, там  находились  Натома,
Борджиа и М'банту. А также  волки.  И  Хрис.  Я  был  слишком  потрясен  и
вымотан,  чтобы  удивляться.  Зулус  бросил   короткий   взгляд   на   мое
перекошенное лицо и сказал:
     - Пойду-ка я прогуляюсь с волками.
     - Не надо. Останься. Вы уже слышали, что случилось?
     - Да, - кивнула Борджиа. - Угадай связался с нами и  попросил  прийти
сюда.
     - Профессор Угадай сказал, - добавил М'банту, - что  ты  попытаешься,
скорее всего, забиться в нору - как больной зверь, и тебе понадобится наша
помощь.
     - Господи! Чем вы мне можете помочь! - простонал я.
     Однако я мало-помалу возвращался к реальности и спросил:
     - А Грек где?
     - Уехать, - сказала Натома. - Бизнес.
     - Что стало с бренными останками? - спросил Хрис.
     - Они... они хотели похоронить  ее  в  общей  могиле.  Я  настоял  на
отдельной. В пятом ряду кладбища "Эль Арриведерчи". Она родилась  в  пятом
ряду и упокоилась в пятом  ряду.  Смешно?  Фе  понравилась  бы  эта  шутка
судьбы...
     Тут я  разрыдался.  Сдерживался  несколько  часов  -  и  вот  наконец
прорвало. Меня трясло от рыданий. Натома обняла меня и пыталась утешить. Я
оттолкнул ее.
     - Нет, - сказал я. - Это я убил ее.  Я  не  заслуживаю  никаких  слов
утешения.
     - Мой дорогой Гинь, - мягким тоном начала Борджиа.
     - Никаких слов утешения! - прохрипел я.
     - Любить Фе, - сказала Натома.
     - Да, Натома, я ее любил. Она была мне как дочь,  я  видел,  как  она
постепенно превращается в женщину. И в какую женщину! В великую женщину!..
И вот я угробил ее. Прощай, Фе. Больше я никогда тебя не увижу.
     - Ее убил космический аппарат, а не ты.
     - М'банту, ты просто не знаешь, что и почему случилось. А я знаю -  и
я в ответе за ее смерть. Это я убил ее.
     - Нет! Нет! Нет! - раздались возбужденные голоса со всех сторон.
     - Послушай, это была очень сложная машина, Гинь, - сказал М'банту.  -
А очень сложные машины имеют свойство рано или поздно ломаться. И  ты  тут
совершенно ни при чем.
     - Но на этот раз причиной поломки был я.
     - Каким образом?
     - А протрепался.
     - Кому и о чем?
     - Машине. О Фе.
     М'банту протестующе воздел руки.
     - Извини меня. Гинь, но ты несешь чушь!
     - Я знаю, что это я во всем виноват. Знаю.  Фе-Пяточка  сообщила  мне
важную информацию, пока мы сидели в тюремном пузыре. Она  подслушала,  как
Секвойя и Экстро общаются на радиочастотах.  А  я,  как  последний  дурак,
рассказал об этом Вождю, а значит - и всем машинам. Я  хотел  сразить  его
тем, что я в курсе происходящего. Но ведь никто меня  за  язык  не  тянул!
Будь проклята моя глупость! Чтоб у меня язык отсох! И  я  не  могу  теперь
покаяться перед Фе, и она уже никогда не простит меня! Никогда. Никогда.
     - Никогда...
     Я снова разрыдался.
     Хрис решительно произнес:
     - Мы с Гинем пройдемся по улицам. Только мы вдвоем. А вы  оставайтесь
тут и ждите, дети мои.
     М'банту сказал:
     - Опасно ходить без охраны. Возьмите волка. Я проинструктирую его.
     - Спасибо. Но обойдемся без волка. Поцелуй его, милая.
     Натома поцеловала меня, Хрис обнял меня  за  плечи,  и  мы  вышли  из
вигвама. На улицах, как обычно, царил ад. Лабиринты ужаса. Хаос изломанных
улиц и переулков, руины зданий, брошенные  дома,  повсюду  кучи  мусора  и
нечистот. То и дело попадались  истекающие  кровью  раненые  и  неубранные
разлагающиеся  трупы.  В  тупиках  вели  смертные   бои   местные   банды,
садомазохистские замашки которых могли  бы  озадачить  даже  не  привыкших
чему-либо  удивляться  специалистов  по  криминальной  психологии  прошлых
веков. Мы прошли, к примеру, тупичок, где целая банда готовилась  к  атаке
на противника. Но это были лишь скелеты с остатками жженого мяса - все они
сгорели в тех позах, в которых их окатило пламя огнемета.
     Мы слышали вой гиен, которые  искали  по  помойкам  мертвые  тела,  а
частенько нападали и на живых прохожих.  Но  ни  люди,  ни  звери  нас  не
потревожили. Хрисова харизма. Мы вышли на  набережную  Сан-Андреас,  почти
сплошь застроенную убогими лачугами из ящиков. Остались лишь узкие проходы
между рядами хибар. Что вы хотите - нас, людей, слишком много.
     -  Зачем  этим  подонкам  общества  жить?  Когда  Фе,  талантливая  и
прекрасная, - умерла! А эти - живут! - процедил я.
     - Не смей так говорить, - твердым голосом сказал  Хрис,  переходя  на
испангль. И я, кажется, понял  -  почему.  Он  всегда  солидаризируется  с
разным отребьем.  Впрочем,  я  хуже  любого  отребья.  -  Послушай,  Гинь.
Вседержитель благословил нищих  духом,  ибо  их  есть  Царствие  Небесное.
Да-да, Отец мой благосклонен к сим недостойным. И тебе. Гинь, надо смирить
гордыню. Блаженны  будут  неудачники,  взыскующие  Господа,  ибо  их  ждет
большой куш за гробом. Блаженны будут горевавшие в одиночестве, потому что
окажутся в ватаге Бога. Смирись и не кощунствуй. Слушай меня, и  окажешься
в раю рядом со мной. Дай пять - и запомни, что я тебе сказал,  потому  что
моими устами говорит небесный босс.
     Как ни странно звучала его речь на испангле, языке вульгарном  и  для
проповедей мало пригодном, я расплакался. Я горячо пожал его  руку,  а  он
обнял меня и поцеловал. Тут мне пришло в голову, как редко и как рассеянно
я обнимал и целовал мою девочку. Как мало ласковых  слов  она  слышала  от
меня! Каким небрежным я был, каким снисходительно надменным! Боже мой,  мы
воспринимаем нашего ребенка как игрушку и понимаем, что  это  был  человек
только тогда, когда теряем его.
     Робот-рассыльный с лязгом затормозил за моей спиной, чуть не  отдавив
мне  пятки.  У  этих   электронных   ублюдков   поганая   пространственная
ориентация. То и дело сшибают прохожих. Голосом как из консервной банки он
произнес:
     - Эдуард Курзон? Ваш идентификационный номер, пожалуйста.
     - 941939002.
     Внутри робота что-то щелкнуло  -  это  отъехала  задвижка  в  средней
части, после чего он сказал:
     - Возьмите послание из ячейки.
     Я забрал капсулу, а рассыльный загремел прочь. Я тем временем  прочел
записку от Поулоса: "УГАДАЙ НА ПУТИ НА ЦЕРЕРУ СО МНОЙ".
     Я показал записку Хрису.
     - Тебе лучше последовать за ними, - сказал он.


     У Натомы не имелось выездного паспорта,  но  Джимми  -  На  Все  Руки
Мастер и тут выручил. По его словам, в наше время подделка  документов  не
имеет ничего общего с прежней подчисткой и подделкой бумажных паспортов  и
удостоверений. Теперь надо уметь пробираться в память  компьютеров,  чтобы
ввести нужную информацию, получить код и все  такое.  Подробностей  он  не
рассказывает. Оно и понятно - профессиональные тайны А может  потому,  что
заикается, а рассказ об этих тонкостях - дело долгое.
     Полет на Цереру был не сахар, приятного мало. Впрочем, экипаж  уверял
нас,  что  полет  прошел  "планово",  без  затруднений   и   нежелательных
приключений. Так или иначе, не будь рядом Натомы,  я  бы  пару-тройку  раз
завизжал от страха.
     Церера - крупнейший астероид, диаметром миль пятьсот,  шаровидный,  с
шестичасовым периодом обращения вокруг своей оси. Причем  вертится  Церера
настолько быстро, что сесть на нее адски трудно:  все  равно  как  попасть
ниткой  в  иголку,  установленную  на  быстро   вращающейся   граммофонной
пластинке - были такие штуковины  в  начале  двадцатого  века,  граммофоны
назывались.
     Шаровидной и удобной для обитания Церера стала лишь после  того,  как
ее прибрала к рукам компания "Фарбен  Индустри".  Думаю,  лоббирование  ее
передачи обошлось компании, мягко говоря, недешево. Равно как  и  создание
пугающего образа Цереры. Видать, множество чиновников и  продажных  ученых
озолотилось на этом. Цереру подавали общественному мнению как бесформенную
глыбу, которая несется в космическом пространстве, будучи сущим  адом  для
человека: там и  смертоносные  бактерии,  и  радиоактивность,  и  ядовитые
споры, и еще Бог знает что. Кончилось  тем,  что  правительство  объявило:
пусть "Фарбен Индустри" забирает эту никчемную планетку  за  символическую
плату - лишь бы потом налог за собственность платила в твердой валюте. Как
только "Фарбен Индустри" заполучила Цереру, никто больше не  слышал  ни  о
смертоносных бактериях,  ни  о  ядовитых  спорах,  ни  о  прочей  пугающей
дребедени.
     Теперь астероид ощетинился множеством  куполов  разной  величины.  Не
будучи  стеснены  площадью,  руководители  компании  решили   строить   не
небоскребы,  а  малоэтажные  особняки  во  всех  существовавших  на  земле
архитектурных  стилях.  Разумеется,  над  каждым   высился   купол.   Сеть
соединенных между собой куполов покрывала всю поверхность астероида.
     Солнечный свет играл на куполах, добавляя  прелести  тамошнему  миру.
Маленькая чудесная планетка была совершенна беззащитна - бери хоть  голыми
руками. Но "Фарбен Индустри" это не беспокоило. Если бы  кто-нибудь  решил
посягнуть на их столицу, они бы попросту прекратили поставки оружия  вовсе
концы  миролюбивой  Солнечной  системы,  где   велось   разом   не   более
семнадцати-восемнадцати войн, и агрессора задавили бы  всеобщими  усилиями
без вмешательства акционерного государства "Фарбен Индустри".
     Таможню я прошел без затруднений, если не считать того, что чиновники
вдоволь напотешались над моим ломаным Евро - на  Цересе  все  говорили  на
Евро-языке, который я успел подзабыть. Они покатывались, когда  я  неловко
мешал в одно французские, немецкие и итальянские слова. До меня дошло, что
они нарочно дразнят меня, чтобы  я  подольше  поговорил  на  своем  чудном
языке, поэтому я принялся повторять:
     - Грек! Грек! Здесь главный над вся.
     В итоге они сообразили, кто мне нужен, усадили нас с Натомой в челнок
- машину, которая формой напоминала половинку арбуза, и отправили в путь.
     Челнок помчался  на  автопилоте  по  бесконечным  прозрачным  трубам,
проложенным между домами.  Мы  имели  возможность  наблюдать  удивительной
красоты закат. Слепящий золотисто-белый шар быстро скатывался за горизонт,
пока не наступила ночь - внезапная, с мириадами звезд  на  черном  бархате
космоса. В огромной двойной звезде слева от нас узнавался родной тандем  -
Земля и Луна. Марс был виден отчетливым диском. Юпитер был справа от нас -
большое оранжевое пятно с блестками  спутников.  То  еще  зрелище!  Натома
только  ахала  и  охала.  В  резервации  Эри  природа  таких  картинок  не
показывает.
     Челнок остановился у одного из  особняков.  Ловкий  молодой  служащий
подал нам руку, помог выйти и указал на широкую лестницу. Никакие лифты на
Церере не нужны - сила тяжести настолько мала, что там не идешь,  а  почти
паришь. Итак, мы проплыли  до  верха  лестницы.  Вместо  ожидаемого  офиса
Грека, мы обнаружили греческий торговый центр. То ли таможенники оказались
не слишком проницательными ребятами, то ли мой Евро уж  совсем  никуда  не
годится.
     Я собирался возмущенно удалиться, но Натома упросила меня забежать на
минутку - и  ошалела  от  изобилия  товаров.  Мне  было  приятно  баловать
женушку, поэтому я засеменил за ней - временами недовольно ворча по поводу
ее расточительности. Ведь женщина испытывает двойную  радость,  когда  при
покупке чувствует себя немного виноватой в расточительности.
     Не  буду  перечислять  всего  накупленного  Натомой.  Назову   только
светящиеся краски для тела, прорву косметики  и  духов,  а  также  мужские
рабочие  комбинезоны  ("Последний  крик  в  женской  моде  будущего  года,
Гинь!"), платья-чулки, которые меняют цвет  в  зависимости  от  настроения
хозяйки ("Гинь, они  опять  в  моде.").  Ну  и,  конечно  же,  самоучители
испангля, Евро, Афро и  двадцатки  для  многочисленных  родственников.  Не
говоря уже о чемоданах и сумках, в  которые  все  эти  покупки  предстояло
упаковать.
     Зато блеск синтетических драгоценных камней ее не  привлекал.  Тут  я
между прочим узнал, что  камни  на  ее  головной  повязке  и  браслетах  -
настоящие изумруды.  Я  предъявил  продавцам  свой  паспорт,  который  был
одновременно и кредитной карточкой. Но с меня взяли за всю  груду  покупок
смехотворно  мало.  Мне  было  сказано,  что  на  Церере,  приравненной  к
свободному  космопорту,  все  продается  без  наценок.  Только  не   стоит
распространяться об этом на Земле - они боятся нашествия туристов.
     Я пообещал, однако попросил в качестве ответной любезности  позволить
мне переговорить  с  заведующей  торговым  центром.  Заведующей  оказалась
дородная леди, очень дружелюбная и понятливая. Когда я объяснил,  какие  у
меня трудности, оказалось, что моего друга на Церере знают не как  Поулоса
или как Грека, а как герра  Директора.  Она  провела  нас  к  пневмотрубе,
усадила  со  всеми  покупками  в  челнок,  набрал  нужный  кнопочный  код,
попрощалась с нами, я произнес  на  Евро  единственное  словосочетание,  в
правильности которого был совершенно  уверен:  "Грациэ  зэр!"  -  "Большое
спасибо!" - и мы покатили по прозрачным трубам.
     Офис герра Директора показался  мне  любопытнейшим  местом.  Поначалу
возникло ощущение, что я в нем уже  бывал.  Потом  я  сообразил,  что  это
точная копия восстановленного помпейского  атриума,  то  есть  внутреннего
двора древнеримского дома. В свою бытность в Италии я посещал этот  атриум
в Помпее.  Квадратный  мраморный  бассейн  в  центре,  мраморные  колонны,
мраморные галереи и стены. Я кое-как растолковал секретарше, кто я такой и
чего хочу. Она повторила мои слова на чистом Евро. Дверь за ее спиной  тут
же распахнулась. Оттуда появился охранник  -  обычная  горилла  с  угрюмым
враждебным взглядом исподлобья. Он проквакал: "Oui?" [Да? (фр.)]
     Но в этот момент Натома не выдержала соблазна - и нырнула в  бассейн.
Она проплыла его из конца в  конец  с  неподражаемой  грацией.  Когда  она
вышла, с нее струились потоки воды, но она счастливо улыбалась  -  похожая
на чудесную  нереиду.  Горилла  окинул  нас  совсем  зверским  взглядом  и
произнес на чертовом Евро: "Ah. Oui. Entre, per favore".  После  паузы  он
произнес на двадцатке: "На каком  языке  вы  предпочитаете  разговаривать?
Проходите, пожалуйста". Я мог только гадать, как он  допер,  что  со  мной
предпочтительнее говорить на английском языке XX века.
     Горилла провел нас во внутренние покои - такой же атриум, только  без
бассейна.
     - Моя фамилия Булонь, я помощник герра Директора. - Величавым  жестом
он приказал одному из слуг: - Полотенце мадам Курзон!.. Надеюсь,  я  более
или менее сносно  говорю  на  двадцатке.  В  офисе  герра  Директора  всем
положено говорить на всех языках. И я говорю на всех - не обессудьте, если
с кучей ошибок.
     Этот малый начинал  мне  нравиться.  Но  сообщенная  им  новость  мне
нисколько не понравилась.
     - Вынужден огорчить вам, мсье и мадам  Курзон.  Герра  Директора  уже
месяц как нет на Церере -  и  я  точно  знаю,  что  он  еще  не  вернулся.
Относительно профессора Угадая и криокапсул -  впервые  слышу.  Опять-таки
могу со всей точностью сказать, что ни профессор, ни капсулы на Цереру  не
прибывали. Так что вы ищете не по тому адресу.
     - Но мы получили собственноручную записку от герра Директора!
     - Позвольте взглянуть, мсье Курзон.
     Он внимательно изучил записку и вернул ее мне.
     - Что вам сказать?  Почерк  вроде  бы  герра  Директора,  но  я  могу
заверить вас, что, если записка и не поддельная,  то  послана  она  откуда
угодно, только не с Цереры.
     - А может, они прибыли тайно и прячутся?
     - Это исключено. И к чему прятаться?
     - Профессор Угадай занят крайне щекотливым научным исследованием.
     - Вы имеете в виду криокапсулы?
     - Да. Точнее, их содержимое.
     - Что за содержимое?
     - Простите, я не вправе рассказывать.
     - Гермафродиты, - сказала Натома. Я осуждающе покосился  на  нее,  но
она добавила с простодушной улыбкой. - Правда всегда хорошо. Гинь.  Секрет
плохо.
     - Согласен с мадам, - кивнул  Булонь.  -  Тайны  -  дело  ненадежное,
потому что все тайное  рано  или  поздно  становится  явным.  Стало  быть,
гермафродиты? Очень странно. Я думал, что этакие монстры существуют только
в мифологии.
     - Есть существуют, - гордо заявила Натома. - Мой брат изобретать.
     - И что же теперь, мсье Курзон?
     - Непроходняк.
     - Пардон?
     - Безнадега, тупик. Меня обманули и поставили в  дурацкое  положение.
Похоже, я знаю, кто и зачем. И я здорово напуган.
     Он сочувственно поцокал языком.
     - Что же вы планируете делать? Почему бы вам не остаться здесь  и  не
погостить в апартаментах герра Директора? Здесь вы будете в  безопасности,
и я уверен, мы найдем тысячу развлечений для мадам.
     - Спасибо, но вынужден отказаться. Мы направляемся в Бразилию.
     - Господи! В Бразилию! Зачем?
     - Надоело. Я устал, вся эта петрушка выжала из меня  последние  силы.
Поэтому мы с женой плюнем на все и сбежим в Южную Америку  -  наслаждаться
нашим медовым месяцем. Если Поулос вернется, передайте ему  мои  слова.  В
случае чего - он знает, где нас  найти.  Спасибо,  мсье  Булонь,  и  всего
доброго.
     - Гермафродиты! - бормотал он, когда мы уходили. - Хотел бы я  знать,
как они забавляются!


     Бразилия всегда отставала от жизни на столетие-другое. Вот  и  сейчас
она уже доползла до 1930-х годов. От аэродрома до Барры мы  добирались  на
автобусе. С четырьмя колесами. И бензиновым двигателем.  Обхохочешься.  На
дороге  нас  обгоняли  "форды"  и  "бьюики",  в  пригородах   мы   увидели
троллейбусы и трамваи... Обалдеть можно. Но очень симпатично.
     А сам город! Он напомнил мне Таймс-сквер и  Пикадилли  былых  времен.
Неоновые лампы, рисованные вывески на португальском. На улицах  оживленные
толпы - грязновато, но никакого насилия, никаких гор мусора  и  трупов  на
перекрестках. Все чинно, мирно. Все спешат по своим делам.  Мы  с  Натомой
немного ошалели от этого зрелища.
     Я оставил наш багаж на конечной остановке автобуса (поверите, его  не
сперли!) и направился  в  тамошнее  агентство  по  недвижимости.  Никакого
компьютера. Агент покопался в бумажной картотеке и  изрек  -  привожу  его
слова в переводе:
     - Так-так, все правильно. Ранчо Мускулито. А вы Курзоны.  Дарственная
на ваше имя только что поступила. Добро пожаловать в