тел бы нести такой груз. - Ничего страшного, Сафар, - сказал Ирадж. - Это именно то, что мне нужно. С Божьего благословения настанет время, когда моя семья вернет себе былое величие. - Тут голос его упал почти до шепота, так что Сафар разобрал лишь отдельные слова. - И даже больше, - пробормотал Ирадж. Ночью, когда Ирадж заснул безмятежным сном, Сафар бодрствовал, размышляя над смыслом небесного знамения. Что же это за знак? И знак ли? И если да, что он предвещает? Чувства его обострились, и он явственно различал звуки обычной ночи - от треска сучка до стремительного пролета ночной птицы. Он различил какие-то прерывистые звуки и поначалу подумал, что слышит журчанье ручьев. Тут до него донеслось: - Идет! Идет! Другой звук отозвался: - Что идет? Что идет? А первый ответил: - Прячься! Прячься! Затем пронеслось дуновенье мягкого ветерка, и звуки стихли. Тишина настала такая, что ее можно было пощупать и исследовать, если бы Сафар мог взять ее в руки. В уме он сотворил ведро свежей глины. "Тишина, - подумал он, - находится в этом ведре". И он начал очищать глину, выбирая веточки и камни. Наконец он нащупал ее. Крупный камень необычной формы. Кроваво-красный. Дух его вгляделся в отполированную поверхность камня, увидел отражение собственного глаза, а затем он стал падать... падать... Раскинув руки, он отдался на волю духа ветров. Поначалу он подумал, что вновь окажется у того завоеванного города, что видел прежде. Но ветра подняли его ввысь, а затем понесли над равнинами, пустынями и морями. Он летел чуть ли не вечность, проносясь от одного темного горизонта к другому, пока горизонты не посерели, а затем и не поголубели, когда ночь сменилась днем и внизу заплескались изумрудные волны морей. "Наверняка, - подумал он, - я залетел так далеко, что оказался уже на другой стороне мира. В том месте, которое в книгах Губадана называлось "Конец света". И в тот момент, когда он задумался, долго ли ему еще лететь, он оказался на гористом островке посреди огромного океана. Сафар услыхал ритмичные звуки, грохот барабанов и странные гудки, производящие скорбные ноты, и принял этот шум за звуки большой прибойной волны, омывающей берег. Вместе с этой волной Сафар перенесся к обширной роще высоких деревьев, увешанных созревшими плодами. Посреди деревьев танцевали красивые люди под бой барабанов, обтянутых тонкой кожей. Несколько человек дули в раковины, как в горны, производя те самые скорбные звуки. Обнаженная кожа людей переливалась бронзой загара и яркими красками. В центре танцевала высокая женщина, высокая грудь ее подпрыгивала в такт ритму. Округлые бедра двигались взад-вперед, исполняя древний акт любви. Юное тело Сафара отозвалось, и он пришел в сильное возбуждение. Внезапно она остановилась, раскрыв глаза в таком ужасе, что вожделение Сафара исчезло, сменившись чувством жуткого страха. Женщина что-то закричала на языке, который Сафар не понимал, и со страхом на что-то указала в отдалении. Остальные танцоры замерли, всматриваясь, что же так напугало ее. Сафар тоже посмотрел в ту сторону и увидел, как из вершины конической горы поднимается дымок. Люди завопили и в смятении бросились бежать, как муравьи, застигнутые внезапным ливнем. Сафар ощущал их страх как свой собственный. Сердце застучало, а конечности напряглись в неодолимом желании улететь прочь. Затем что-то ослепительно вспыхнуло и послышался оглушительный взрыв. Силой взрыва из земли вырывались деревья и взлетали огромные камни, и он инстинктивно пригнулся, хотя и понимал, что никак не может пострадать. Все заполнил собою клубящийся дым. Затем дым рассеялся, и он увидел посреди поваленных фруктовых деревьев мертвых людей, включая и ту женщину, что танцевала. Он увидел, как оставшиеся в живых, спотыкаясь, бросились к берегу, где стояли каноэ. Раздался следующий взрыв, еще более страшный, чем первый. Бегущих осыпало осколками, а от сильного жара каноэ запылали. С вершины горы, разделяясь на два рукава, потекла расплавленная порода. Она добралась до моря, и вода закипела. На поверхность тысячами стали всплывать мертвые рыбины, перемешиваясь с обугленными трупами тех немногих, кто успел добраться до воды. Из горы вырывался желтый ядовитый дым, заполняя собою небо и закрывая солнце. Во рту он ощутил привкус пепла. Видение прекратилось, Сафар вздрогнул и ощутил, что плачет. Он вытер глаза, оглянулся на Ираджа и увидел, что тот по-прежнему спит. Сафару захотелось разбудить его, избавиться от одиночества и чувства огромной потери, к которым примешивался и страх. Страх за будущее, хотя и непонятно было, чего он должен был бояться. Он попытался представить себя через десять лет, умелого гончара, склонившегося над кругом и формующего из влажной глины совершенный по форме сосуд. Но каждый раз, как только появлялось это смутное изображение, он не мог его удержать надолго, и оно исчезало. Сафар попытался представить себе хоть какое-нибудь будущее. Не для себя, но для мира. Что будет после того, он проживет всю свою жизнь? Но внутреннее зрение заволакивалось желтым горьким дымом. Расстроившись, он оставил свои попытки. Намерзнувшись, он натянул на себя одеяла и устроился на лиственном ложе. Перед тем как заснуть, он увидел, как первые лучи касаются вершин гор. Проявился цвет крови, и столь интенсивный, что отдаленный выступ казался живым. Сафар закрыл глаза, молясь за души тех людей, что погибли в его видении, - красивых людей, некогда танцевавших под фруктовыми деревьями на острове на краю света. А затем он заснул без сновидений. 5. ПЕЩЕРА АЛИССАРЬЯНА Когда Сафар вновь открыл глаза, солнце поднялось выше, безмятежно заливая лучами утренний пейзаж. Ирадж суетился вокруг разожженного заново костра, доставая еду на завтрак. Но, поглядев на лицо Сафара, он заметил следы несчастья и спросил, что случилось. Не отойдя от потрясения, Сафар очень хотел поделиться увиденным хоть с кем-нибудь, пусть даже под угрозой разоблачения собственного постыдного секрета. И он горячо и бессвязно выложил всю историю. Пока Сафар рассказывал, Ирадж не выказал никакого удивления, а когда друг замолчал, он сказал: - Не переживай, Сафар. Это всего лишь дурной сон. Видимо, ты съел зеленого миндаля. - Это не сон, - запротестовал Сафар. - А видение того, что произошло на самом деле. И именно случившееся послужило причиной тому огненному дождю, что мы видели вечером. Ирадж странно посмотрел на друга. - Почему ты так думаешь? У тебя уже были такие видения раньше? - Да, - тихо сказал Сафар. - Иногда мне доводилось видеть то, что случалось впоследствии. - И всегда видения соответствовали истине? Сафар сожалея пожал плечами: - Как правило. Ирадж присел на корточки рядом с Сафаром. - С того самого дня, как мы познакомились, я подозревал, что ты что-то скрываешь от меня, - сказал он. - Теперь ты все рассказал? Сафар покачал головой: - Нет. - Хочешь рассказать остальное? - Пока нет. Ирадж кивнул, воспринимая эти слова как обещание рассказать позже. - У нас хватает времени. И все то время, что Ирадж собирал вещи, паковал их и грузил на ламу, Сафар сидел неподвижно. Лишь когда настал час трогаться в путь, настроение у него улучшилось. В свете дня все казалось нормальным. Среди этого света не было места ни видениям, ни магии. Душа очищалась утренним воздухом. В каплях росы мелькали птицы, добывая свой завтрак. На широких листьях замирали бабочки, осушая крылышки под теплым солнцем. В цветах сонно гудели шмели. Ирадж засвистел веселую мелодию, и они двинулись в путь. Но каждый раз, когда Сафар поглядывал на друга, он видел, что взор того устремлен в себя. Спустя какое-то время Сафар перестал переживать из-за видения, сочтя его, как предложил Ирадж, за ночной кошмар. Он даже стал ощущать неловкость из-за того, что вообще рассказал о такой глупости. Он припомнил предупреждение отца о том, что горы частенько насылают на человека приступы меланхолии и дурного настроения. И в конце концов Сафар решил, что не было никакого видения, а были лишь последствия воспаленного воображения, вызванного меланхолией. Вскоре юная кровь взяла свое, и он вместе с Ираджем стал весело насвистывать. Взгляды их встретились, губы раздвинулись в ухмылках, и мелодия превратилась в невнятное блеяние. Оба расхохотались. За смехом последовали шутки и насмешки друг над другом. В общем, они вели себя так, как и подобает юношам. День перевалил за половину, когда друзья достигли цели своего путешествия. Земля здесь была покрыта плотным слежавшимся снегом, и тонкие башмаки стали рваться. Несмотря на снег, день стоял теплый, безветренный. Тропа пошла круче, и они порядком вспотели, карабкаясь и подгоняя коз. Узкая дорожка петляла, минуя заснеженные камни и ведя их к вершине. Продвижение резко замедлилось. Во многих местах широкие навесы и выступы закрывали полностью вид, оставляя лишь камни да тропу под ногами. Козы и лама уже не раз совершали путешествие к излюбленному месту Сафара и потому шустро шли вперед, исчезая за крутыми поворотами. Даже Сафар, знавший, чего ждать, повернув за последний поворот, был застигнут врасплох открывшимся видом, восхитившим его, как и в первый раз. Они оказались на залитом солнечным светом широком выступе, откуда открывался вид на северную сторону горной цепи. Прямо под ними располагалась небольшая, поросшая травой лужайка с цветущими ягодными кустами. Из-под камня у ног бил родничок, собираясь в центре лужайки в хрустальной чистоты пруд. Козы заскакали среди цветов, радостным блеянием выражая восторг по поводу обилия столь сладостной пищи. Лама, не обращая внимания на детские выходки своих меньших сестер, уже зарылась мордой в ягодный кустик. А за лужайкой вставала чудесная страна заснеженных вершин, постепенно понижающихся к пустынным землям севера. Пушистые облака плыли по голубому небу, серые, коричневатые и хлопково-белые. Пустынные пески, отражая солнечные лучи обратно в небо, придавали всей картине впечатление блистающей, многоцветной драгоценности. Далее, за пустыней, глаз уже ни на что не натыкался. Взор Сафара быстро устремился к линии горизонта, к той темно-голубой линии, где небо сливалось с землей. Он услыхал, как задохнулся от изумления Ирадж, и понял, что даже его друг, рожденный среди огромных равнинных пространств, никогда не видел столь грандиозной картины. Само по себе ошеломляющее зрелище усиливалось в разреженном воздухе, и горизонт казался совсем близко, хотя от хозяев караванов Сафар знал, что требуется время и время, чтобы зайти так далеко. Он глянул на друга, застывшего с глупой усмешкой на лице. Ирадж нерешительно протянул руку, словно пытаясь дотронуться до горизонта. Сафар рассмеялся, ибо и сам пытался сделать то же самое, когда впервые попал сюда. - Пойдем, - сказал он. - Это еще не все. Сафар сбросил свой легкий рюкзак и начал спускаться вниз по камням вдоль бегущего ручейка. На полпути вода пеленой закрывала вход в пещеру. Сафар указал на нее Ираджу, а затем показал, как пройти между водопадом и каменной стеной, чтобы попасть внутрь. Во время своего последнего посещения он оставил здесь материал, из которого можно было бы изготовить факелы, и теперь быстро соорудил несколько штук, затем высек искру из кремня, чтобы поджечь первый. Стены, пол и потолок были вырезаны в гладком зеленом камне, который поглощал свет, отражая призрачное мерцание. Ирадж, пришедший в себя от первоначального изумления, поджег собственный факел, стал осматриваться и увидел то место, где Сафар в прошлый раз жег костер, когда погода стояла еще холодная. Затем, на одной стене и на полу он увидел пентаграммы, магические символы и звезды, высеченные давно и недавно. - Убежище кудесника, - сказал он. Сафар кивнул, не распространяясь о том, что новые символы являлись его неуклюжей попыткой копировать старых мастеров в целях познания. Он уже пытался проводить с ними магические действия, которые проходили с большими затруднениями в силу его юношеских сомнений. Но в глубине души полагал, что со временем он таки сумеет сотворить настоящее колдовское заклинание. Сафар указал на ряд потускневших красных символов, высеченных в полу. Они вели дальше в пещеру, словно указывая путь. Ирадж широко раскрыл глаза, узнав эти символы - Демонская луна и комета Завоевателя. - Здесь был Алиссарьян? - выдохнул он. - Я не знаю, - сказал Сафар. - Но я думаю, что, по крайней мере, в пещере побывали те, кто знал его. Он махнул Ираджу, приглашая двигаться дальше, и они миновали череду залов, образовавших пещеру. В одном зале на полке все еще стояли древние кувшины. Хотя еще можно было разобрать изображенные на них древние символы, содержимое кувшинов давно испарилось. В другом зале небольшой грудой лежало оружие и доспехи, настолько заржавевшие, что они спеклись в единое целое. Ирадж осмотрел их с большим интересом, авторитетно оценивая их назначение и качество. В последней комнате было пусто, лишь по краям дальней стены выступали держатели, в которые Сафар и поместил пару зажженных факелов. - Вот что я хотел показать тебе, - сказал он, указывая на пространство между держателями. Ирадж всмотрелся в это место, но поначалу ничего не увидел. - Присмотрись внимательней, - сказал Сафар. - Когда смотришь первый раз, нужно вглядываться не менее минуты. А потом уже легче, потому что знаешь, что хочешь увидеть. Ирадж от напряжения сузил глаза, поворачивая голову так и эдак, пытаясь увидеть то, что хотел показать ему Сафар. И тут юный гончар улыбнулся, увидев, как в пристальном взгляде друга появилось изумление, когда из стены между держателями факелов проступило изображение. Под верхним прозрачным каменным слоем некогда была изображена картина. Без зажженных факелов разглядеть ее было практически невозможно, да и теперь она виднелась лишь под определенным углом. На картине был изображен высокий красивый воин в древних доспехах принца. У него была светлая кожа, длинные светлые волосы и свирепый взгляд глаз таких же голубых, как воды священного озера Кирании. Под мышкой правой руки воин держал шлем, а вокруг головы сверкал золотой обруч королевского достоинства. В левой руке он держал саблю, держал высоко, словно приветствуя или вызывая на поединок другого воина. Сафар так и не мог решить, что означала эта высоко поднятая сабля. Над воином размещался символ - Демонская луна и взлетающая комета. - Алиссарьян, - прошептал Ирадж. - Именно он, - сказал Сафар. Ирадж громко и восхищенно рассмеялся, хлопая юного гончара по спине в знак глубокой благодарности. - Тайна за тайну, - сказал он. - Хотя в этой сделке я в более выгодном положении, мой друг. И в этот миг Сафар понял, что за время между выходом в их путешествие и прибытием сюда они действительно стали друзьями. И это знание сделало его более взрослым. До этого у него еще не было ни одного настоящего друга. Ирадж вновь посмотрел на портрет. - Я изучил все об Алиссарьяне, - сказал он, - но еще не видел ничего подобного. Он до кончиков ногтей выглядит завоевателем. Человеком, избранным богами править великой империей. Он вытащил саблю, взмахнул ею и застыл в позе, изображенной на портрете - сабля поднята высоко вверх, голова поднята, взгляд устремлен в будущее. И Сафар кое-что удивленно заметил впервые. - Ты же левша, - сказал он. - Как и Алиссарьян. Ирадж кивнул, сохраняя торжественное выражение лица. - А также высок и светловолос, - сказал он. - Но у меня темные глаза. А у него были голубые... как у тебя. Сафар вспыхнул. Ведь он отчасти потому держал в секрете это место, что здесь находилась другая личность с голубыми глазами, как у него. Здесь он ощущал себя менее отвергнутым и, даже более того, несколько превосходящим других. Ирадж повернулся, все так же держа саблю. - Скажи мне, Сафар, - сказал он вполне серьезно. - Я похож на короля? Сафар внимательно оглядел его. Впрочем, никаких видений за такими словами не последовало, не разверзлись небеса, но вместо этого в нем зашевелилось понимание. И он внезапно... понял. Во рту у него пересохло, а голос превратился в скрип. - Ты будешь королем, Ирадж, - сказал он. - Что? - испуганно сказал Ирадж. - Я, собственно... - Он оборвал себя на полуслове. Но тут же голос его наполнился энергией. - Что ты говорил? - Ты будешь столь же великим королем, как и Алиссарьян, - ответил Сафар. - Я вижу это, ощущаю, - он постучал себя в грудь, - вот здесь. Ирадж опустил саблю, царапнув кончиком по каменному полу. - Не шути этим, - предостерег он. - Я и не шучу. - Ведь ты же говоришь о самой моей большой мечте, - сказал он. - О мечте создать столь же великое королевство, как и у Алиссарьяна. - Я знаю об этом, - сказал Сафар. - И ты не считаешь меня сумасшедшим? - В чем-то считаю, - пожал он плечами. - Но ведь ты и должен быть таким. - Тебе было видение об этом? - спросил Ирадж. - Как раз перед тем, как ты прибыл к нам, - сказал Сафар. - Я видел тебя... в короне. - Сидящим на белом слоне? - спросил Ирадж удивленно. - Да, - сказал Сафар. - Ты вел громадную армию. И в моем видении ты звал меня. Ирадж подошел поближе, словно притянутый магнитом. - И я сказал тебе, чтобы ты садился рядом со мной, - сказал он. - И что ты - Сафар - и помог мне одержать мою победу. - Похоже, нас посетило одно и то же видение, - тупо сказал Сафар. - А я-то считал, что это лишь сон, - сказал Ирадж. - И лишь когда познакомился с тобой и услыхал твое имя, понял, что здесь таится нечто большее. - Каким-то образом, - сказал Сафар, - мы попали в мысли друг другу. Ирадж покачал головой. - Это было твое видение, - сказал он. - Со мной никогда ничего подобного не случалось. - А со мной действительно случалось, - вздохнул Сафар. - Ты говоришь так, словно это проклятие для тебя. - Ты и сам не знаешь, как ты прав, - ответил Сафар. - Но... если все то, что ты говоришь, правда... - Правда, - прервал его Сафар. - Я редко ошибаюсь. Ирадж, обняв Сафара за плечи, привлек его к себе ближе. - Что ж, коли быть мне королем, - сказал он, - то ты будешь моим самым доверенным советником. И как только я займу свое законное место на троне, ты станешь в этот же момент лордом Тимуром. Опустив руку, он шагнул в сторону и торжественно поднял саблю. И легонько лезвием коснулся головы Сафара, приговаривая: - Я, король Ирадж Протарус, так повелеваю. Его лицо запылало юношеским жаром. Голос от эмоций задрожал, на глаза навернулись слезы. На щеке размазалась грязь, и, стоя в этой героической позе, в своем потрепанном подростковом одеянии, он выглядел несколько смешно. Но Сафар не смеялся. А если бы рассмеялся, может быть, вся история повернулась бы иначе. После завершения этой импровизированной церемонии Ирадж продолжил изучение пещеры, особое внимание уделяя магическим символам и кувшинам. - Как ты думаешь, каким целям служила эта пещера? - спросил он. - Я ведь никому не рассказывал об этом месте, - сказал Сафар, - так что мне самому пришлось искать ответ на этот вопрос. Я думаю, в ней какой-нибудь снотолкователь предсказывал будущее Алиссарьяну. Ирадж широко улыбнулся и сказал: - Вот бы мне кто предсказал мое будущее в этом самом месте. Желательно, мой собственный снотолкователь. - Но я-то не снотолкователь, - возразил Сафар. - Я лишь ученик гончара. - Гончар, которому являются видения, - рассмеялся Ирадж. Как ни странно, но Сафара задело это замечание. - Конечно, гончар фигура не столь выдающаяся, как король, - сказал он. - Но это почетная профессия. А кое-кто утверждает, что даже искусство - искусство, которым благословляют боги. - Извини, если мои слова огорчили тебя, - сказал Ирадж. - Единственными ремесленниками, которых я знал, были оружейники. Но ты прав, говоря, что гончары благословлены богами, поскольку имеют дело с веществом, из которого боги сотворили людей. А ты не думал, что, может быть, именно поэтому тебя и посещают видения? Может быть, при рождении ты был благословлен богами дважды? - Может быть, - сказал Сафар. - Хотя моему отцу такое явно бы не понравилось. - Откуда ты знаешь? - спросил Ирадж. - Да потому, как он вел себя... - Сафар замолчал, не желая упоминать о том постыдном происшествии. - Так что у вас там произошло? - спросил Ирадж. - Что он сделал? Сафар замотал головой, не желая отвечать. - Я лучше не буду рассказывать. - Но у нас не должно быть секретов друг от друга, - сказал Ирадж. - Особенно после того, что произошло. "Он прав", - подумал Сафар. Но вместо того, чтобы все откровенно выложить, он рассердился. - А ничего не произошло! - огрызнулся он. - Просто один глупый парень рассказал другому глупому парню глупую историю. Вот и все. Сафар сорвался с места, выскочил из пещеры, пробежал между пеленой воды и стеной и стал карабкаться наверх, пока не оказался на лугу, где паслись козы. Ирадж благоразумно не последовал сразу же за ним. Сафар в ярости бесновался на лугу, пиная ни в чем не повинные камни, вырывая с корнем растения. Досталось и ламе, которая подошла к нему полюбопытствовать, что это такое происходит с хозяином. Животное от удара испуганно отпрянуло. Сафар всегда обращался с ней нежно. Теперь она смотрела на него укоризненно. Затем повернулась и потрусила прочь той небрежной иноходью, которой удаляются ламы, стараясь не показать, что обижены. На ее пути попалась какая-то коза, и лама набросилась на нее, как на самую досадную помеху в своей жизни. Коза метнулась в сторону, но тут же выместила свой гнев на более слабой, та на следующей, и Сафар не успел еще толком понять, что происходит, как на лугу развернулось нешуточное сражение рассерженных животных, кусающих друг друга и отскакивающих с тем же проворством, с каким ученик факира подпрыгивает, впервые пускаясь в путь по раскаленным углям. К тому времени, когда появился Ирадж, Сафар уже так хохотал, что совершенно забыл о спорах. Ирадж не стал ему ни о чем напоминать, и вскоре они вновь стали обычными ребятами, которых судьба привела в горы пасти коз и предаваться веселой жизни. Но невысказанное осталось висеть между ними. Когда Бадави увидел широкий караванный тракт, ведущий в горы, он спрыгнул с ослика и упал на колени. Ударив себя кулаком в грудь, он возопил "ура" небесам, спасшим его жизнь. Утром, когда Сарн отправил его разведывать путь, торговец лошадьми понял, что этот день может стать для него последним - если только не произойдет чудо. После того, как он продемонстрировал старую шаль из киранийской шерсти, удача, похоже, отвернулась от него. С тех пор они прошли четыреста миль и не нашли даже козьей тропы, не говоря уж о широкой караванной дороге, ведущей через Божественный Раздел. Восхваляя всех тех святых, что приходили ему сейчас на ум, Бадави вдруг заметил неподалеку горку верблюжьего навоза. Сердце у него затрепетало от радости, и, все еще не вставая с колен, он подполз ближе, пробил подсохшую на солнце корку навоза и обнаружил еще влажную сердцевину. В этот момент во главе колонны разбойников подъехал Сарн. Увидев его, Бадави вскочил на ноги. - Погляди, хозяин! - воскликнул он, демонстрируя две пригоршни дерьма, как величайшее сокровище. - Что это у тебя в руках, грязный человечишко? - прорычал Сарн. - Верблюжий навоз, о господин, - сказал Бадави, слегка приплясывая от радости и расшвыривая дерьмо по земле. - Боги направили твоего недостойного раба, заставив пройти тысячу миль по бесплодным землям, дабы он нашел ту самую вещь, которую ты приказал отыскать. - Не с ума ли ты сошел, человек? - сказал Сарн. - Что проку мне от верблюжьего навоза? Бадави, казалось, не слышал. Он заметил еще несколько куч и бросился к ним, прыгая от кучи к куче как толстая жаба, хватая дерьмо и подбрасывая его в воздух с воплями: - Хвала богам! В этот момент подъехал Гифф. - Что случилось с человеком? - спросил он. - Похоже, я слишком сурово с ним обращался, - сказал Сарн. - Видимо, лишился рассудка. - Он вздохнул. - Думаю, что больше он нам не понадобится. Можешь убить его как тебе хочется, Гифф. Но будь добрым демоном и не укоряй меня словами: "Я же предупреждал". Гифф усмехнулся и стал вытаскивать саблю. Но Бадави слышал их разговор. Он метнулся к двум демонам, злостью преодолевая страх. - Убить меня? Зачем вам совершать такие глупости? Ведь я же нашел вам путь через горы, смотрите. - Он указал на широкую дорогу, петляющую среди холмов. - Вы бы сами ее ни за что не нашли. Только я, Бадави, смог сделать это. Более того, разве я не пытаюсь дать вам знать, что здесь, не далее как дня три или четыре назад, прошел караван? - Он указал на кучки навоза испачканной рукой. - Или вы полагаете, что животные забрели в это богами забытое место лишь для того, чтобы спокойно погадить? Когда стих всплеск его эмоций, Бадави сообразил, что он наделал. Нервы его не выдержали, и он рухнул на землю. - Прости меня, господин, - взмолился он. Он начал биться головой о землю и посыпать голову пылью. - Это недостойное блеянье раба твоего оскорбило тебя, господин. Пощади меня. Отрежь мне руку, если хочешь. Вырви этот грязный язык, который болтает не думая, пока ум слишком взволнован открытием. Лишь пощади меня, господин. Пощади. А я верно отслужу тебе, довольствуясь лишь крохами для пропитания и ударами плетью в качестве награды. Пока Бадави хныкал, Гифф, пришпорив скакуна, отправился осматривать следы. - Не хочется признавать, - сказал он, когда торговец лошадьми замолчал, - но человек прав. Здесь совсем недавно прошел караван. Бадави вытер глаза и нос рукавом. - Вот видишь, господин, - сказал он. - Я говорил правду. Даже Гифф это подтверждает. А ведь мы с тобой оба знаем, как он меня ненавидит. Хотя, разумеется, я и заслужил это... - Заткнись, человек! - сказал Гифф. - Если ты еще хоть раз осмелишься осквернить мое имя своими устами, я отрежу тебе голову, чтобы сделать из нее ночной горшок! Бадави поклонился, трепеща. - Прошу вас, - сказал он. - Я вовсе не собирался никого задеть. Сарн не обратил никакого внимания на этот диалог. Он разглядывал широкую дорогу. Дорогу, протоптанную в крепкой каменистой почве веками путешествий по ней. Он устремил взгляд к заснеженным горам, размышляя, насколько богатой добычей может стать этот караван. Словно прочитав его мысли, Бадави сказал: - Я думаю, караван идет из Каспана. - Он указал на северо-запад, в том направлении, где приблизительно располагался Каспан. - Хозяин каравана несомненно ведет его через Божественный Раздел в Валарию. Эта дорога тянется на несколько тысяч миль - разумеется, в два конца. И как вы, господин, уже несомненно догадались, ни один купец не отправится в столь долгий путь, если не ожидает хорошей прибыли от приложенных усилий. Захватите этот караван, господин, и вы обретете целое состояние. Гифф прислушивался со вниманием, понимая, что торговец лошадьми говорит правду. Плюс к этому его восхищала еще одна вещь. Он щелкнул когтями, привлекая внимание Сарна, и затем просто сказал: - Ну теперь-то с ним все закончено? Бадави изумленно уставился на него: - Что вы хотите этим сказать? Демоны не обратили на него никакого внимания. - В общем, я не вижу, чем он еще может быть нам полезен, - сказал Сарн. - Мы нашли то, что хотел король Манасия, и то, что нужно нам. Как только захватим караван, можно возвращаться домой. - Так с кем покончено? - не отставал Бадави. - О ком вы говорили, господа? - Ты обещал мне, что я могу убить его, - подчеркнул Гифф. - Вы имеете в виду меня? - спросил Бадави. И вновь заплакал. - Только не меня, - захныкал он. - Вы не обо мне говорили! Сарн снял с когтистой лапы огромное кольцо, украшенное драгоценным камнем, и бросил Гиффу, который подхватил его на лету. - Я выкупаю свое обещание, - сказал Сарн. - Он меня устраивает больше, чем тебя. Скажем так, что я еще не совсем возненавидел его. - Он обнажил клыки. - Да потом это и плохо для здоровья демона так поворачивать события. - Я готов на все, господин, - хныкал Бадави. - На все. Гифф раскатисто рассмеялся и надел кольцо на палец. - Обещание возвращено, - сказал он. Сарн заставил скакуна подойти ближе к хнычущему Бадави. Скакун отвернул морду в сторону, не вынося человеческого запаха. Он даже фыркнул, но Сарн успокоил его, ударив каблуком по ребрам. - Посмотри на меня, человек, - сказал демон. - Нет, нет, я недостоин смотреть! - завопил Бадави, пытаясь отползти. - Я сказал, посмотри! - взревел Сарн. Бадави съежился на земле, словно крик демона обладал силой удара. Затем медленно поднял глаза. На него сверху пристально взирали огромные желтые глаза. Сарн взмахнул рукой, и тело торговца лошадьми внезапно напряглось. Оно не слушалось воли Бадави, хотя тот не потерял возможности думать и испытывать страх. - Не бей меня, господин, - пронзительно воскликнул он. - Я и не собираюсь, человек, - ответил Сарн. - Я не хочу пачкать руки твоей трусливой кровью. Нет, ты умрешь той смертью, которую заслуживаешь, человек. Смертью, которую изберут для тебя боги. Пока же они не внушили такой мысли моей голове. - Прошу тебя, господин! - взмолился Бадави. - Молчать! - рявкнул Сарн. Бадави оцепенел. - Возьми этот нож, - сказал Сарн, протягивая ему изукрашенный кинжал. Пальцы Бадави помимо его воли разжались, и он взял нож. Сарн указал на землю. - Рой себе здесь могилу. Да рой поглубже, чтобы ничего не подозревающий шакал не отравился твоим разложившимся трупом. И рой пошире, чтобы она вместила всю твою раздувшуюся тушу. Подобно послушным часам, Бадави встал на четвереньки и принялся рыть. - Когда сделаешь это, человек, - сказал Сарн, - залезай в могилу и режь себе живот. И я хочу, чтобы ты делал это медленно. Чтобы в полной мере изведать боль. Мозг Бадави вопил: "Нет, нет, я не должен этого делать!" Но он продолжал копать, вгрызаясь в землю ножом и отгребая почву и камни окровавленными пальцами. Он был не в состоянии замедлить работу, не говоря уж о том, чтобы вообще остановиться. И он понимал, что как только остановится, то тут же примется исполнять последнюю часть приговора Сарна. Как и приказано, он сам покончит с собой - медленно и мучительно, как только дух вытерпит. Его посетила безумная мысль. Все из-за верблюда. Именно тогда удача впервые отвернулась от него. Когда он из-за любви к верблюду похитил приданое дочери. "Но он же был таким прекрасным животным, мой Сава, - подумал он. - Таким белым, таким белым..." Белым, как снега Божественного Раздела. В последующие несколько дней Ирадж несколько раз возвращался в пещеру. Он уходил один, никогда не рассказывая о своем намерении и ни о чем не говоря по возвращении. Но каждый раз, возвращаясь, он словно становился выше, ступал все более уверенно, в глазах появлялось все больше властности. Сафар побывал там затем только один раз, и тоже в одиночестве. Однажды поздно вечером он размышлял о кошмаре с танцорами, погибшими от вулканического извержения. После того как он успокоился, а мысли прояснились, он вспомнил о находке, сделанной им в пещере во время одного из прошлых посещений. Убедившись, что Ирадж спит, он отправился в пещеру, в тот зал, где на каменной полке стояли старые кувшины. В углу лежали осколки разбитого горшка, которые привлекли его внимание из-за древних символов, изображенных на них. Он разложил черепки на полу, пытаясь собрать их в соответствующем порядке. Рассматривая сложенную головоломку, Сафар поднял факел повыше. Но на этот раз его внимание привлекали не символы, а сам горшок. Он представлял собой округлый кувшин в форме глобуса с единственным небольшим отверстием для затычки. На этом шаре были изображены основные части света, включая океаны и четырех гигантских черепах, несущих на себе сушу. Вот здесь, в Средних морях, располагался Эсмир - что на древних языках означало просто суша, или земля. К северу лежал Ароборус, край лесов. К югу - Раптор, край птиц. Последней оставалась Хадин, земля огня. Сафар с большим вниманием разглядывал черепки, формируя горшок в уме. На этом глобусе Хадин располагалась на другой стороне земли - прямо напротив Эсмира. Он склонился ниже, пытаясь тщательнее рассмотреть большой черепок с изображением Хадин, состоящую на самом деле из огромной цепи островов, а не из единого континента. На самом большом острове изображена была заснеженная вершина с ликом чудовища. Чудовище дышало огнем. Именно воспоминание об этом куске изображения и привело Сафара в пещеру. Он размышлял, не был ли этот остров в составе Хадин тем местом, куда его занесло в видении. Если только это было видение. Он ощутил себя невежей. Ведь он всегда гордился своим умом, но сейчас ему его познания о мире казались столь же ничтожными, как какое-нибудь насекомое по сравнению с небесами. Он ощутил неодолимое желание узнать больше, отчего опечалился, понимая, что Губадан как учитель уже не в состоянии дать ему большего. И, глядя на черепки, Сафар вдруг подумал, что все его знания могли быть и ошибочными или основанными лишь на зыбких мифах, рассказанных Губаданом. Даже старый жрец признавался, что вообще не существует никаких черепах, держащих на себе сушу. Земля плавает в океане без чьей-либо помощи, говорил он. А черепахи являлись лишь символами, но не опорой. Хотя и предупреждал, что в символах могут скрываться значения, представляющие научную ценность. Сафар решил, что в следующий раз, когда отправится с отцом в Валарию, отыщет там книги, с помощью которых расширит свои познания - хотя малейшего понятия не имел, какие же ему нужны книги. Но для начала, пожалуй, можно начать с той, что поведает ему о четырех континентах. Особенно о Хадине. Он протянул руку к черепку с изображением Хадина, и как только пальцы его коснулись керамики, ощутил то самое теплое, приятное чувство, которое испытал той ночью, когда с небес обрушился ливень раскаленных частиц. Ощущение быстро пропало, и все вновь пришло в норму. Он встряхнулся, удивляясь, что же произошло. Он уставился на черепок с огнедышащей горой. Ничего не произошло. Немного погодя он оставил свои попытки и сунул черепок в свой мешочек с глиняными шариками, чтобы изучить его позднее. Затем вернулся в лагерь, на свое ложе. И уснул без сновидений. Через несколько дней жизнь в гроте ему надоела. Вернее, ему стало как-то не по себе. Он не показывал виду, но в воздухе носилось тревожащее ощущение магии и опасности. Наконец он придумал отговорку, как уйти отсюда. Он сказал Ираджу, что им не хватает мяса. Ирадж, всегда готовый поохотиться, согласился. Оставив коз и ламу пастись на лугу, они несколько часов продвигались по заснеженным тропам. Сафар с помощью пращи сшиб несколько горных куропаток, а Ирадж из лука подстрелил зайца. Сафар поддразнил его, сказав, что с таким оружием надо охотиться на медведя, а не на кролика, и что стрела разнесла зверька на части, так что он теперь ни на что не годен. Ирадж притворился оскорбленным. - Неблагодарный, я только что спас наши жизни. Неужели ты не видел взгляда его глаз? Да это же самый настоящий людоед! - Ой-ой-ой! - завопил Сафар. - Заяц-людоед! Бежим! Бежим! И они помчались по тропе так, словно за ними гнался тигр. Примерно через час они вышли на выступ, откуда открывался вид на главный караванный путь. Перевал, через Невесту и Шестеро Дев, был не из легких. Он состоял из череды серпантинных колец, ведущих от пустыни вверх к первому проходу. Этот проход вел к шаткому мостику, тянущемуся до следующей горы. И вся конечная часть пути состояла из таких вот ущелий и мостиков. Затем тропа вела вниз и выводила к самой Невесте, а с нее - в Киранию и дальше, вниз. Сафар не один час в свое время провел на этом выступе, наблюдая за караванами. В разгар торгового сезона, когда их проходило здесь до дюжины, зрелище выдавалось удивительное. Один раз ему посчастливилось увидеть четыре каравана, движущихся одновременно по четырем вершинам. Ему еще не доводилось видеть океан, но для Сафара караваны как раз и выглядели как небольшие флотилии судов, плывущих среди моря облаков и снегов. Киранийцы называли этот край Высокие Караваны, тем самым утверждая, что нигде во всем мире торговцам не приходилось пересекать более высокие горы. Когда юноши стояли, созерцая заснеженные вершины, Сафар, увидев караван, первый за эту весну, направляющийся к перевалу Невесты, испытал чувство радости. Он указал на караван Ираджу, который из-за недолгого срока пребывания в горах не мог еще с легкостью определять расстояние до цели. Они залюбовались видом бредущих животных, колокольчики которых странно позванивали в холодном сухом воздухе. Вскоре стали различимы и маленькие фигурки людей, идущих пешком или едущих на лошадях, и бредущих за ними тяжело нагруженных лам и верблюдов. Несколько больших фургонов, влекомых быками, замыкали караван. - Где они только не побывали, - мечтательно сказал Ирадж, - чего только не повидали. Из-за одного звука этих колокольчиков хочется пойти вместе с ними, правда, Сафар? - Вот еще, - резковато ответил Сафар. - Мне и здесь хорошо. Чего это ради жить среди чужестранцев? Ирадж странно посмотрел на него. - Тебя посещают видения, - сказал он, - но ты не любишь мечтать? - Люблю, но не о таких вещах, - ответил Сафар. - Я совершенно доволен тем местом, где нахожусь. Мой отец иногда ездит в Валарию продавать свои лучшие горшки. Но когда бы я с ним ни ездил, каждый раз с нетерпением рвался домой. Ирадж обвел рукой караван и окружающий его вид. - Но ведь настоящий мир там, Сафар, - сказал он. - Там великие люди вершат судьбы. Там можно увидеть интересных людей и таинственные вещи. Я согласен, ваша долина прекрасна. Но здесь ничего не происходит и не произойдет. Неужели тебе не хочется уехать? - Никогда, - сказал Сафар с решительностью, странно не вяжущейся с его возрастом. - Все, что мне нужно, имеется здесь. И все, что мне понадобится, - тоже. Ирадж пожал плечами, как бы сомневаясь в словах друга, а затем сказал: - Давай спустимся навстречу к ним. Мне еще не приходилось разговаривать с хозяином каравана. Дневного времени оставалось в избытке, так что Сафар не видел причин для возражения. К тому же, как знал каждый ребенок в Кирании, тот, кто первым встретит караван, всегда получает приветствие и маленькие подарки. Сафар окинул взглядом окрестности, выбрал маршрут, который пересекался внизу с маршрутом путешественников в начале перевала Невесты, и мальчики устремились вниз, навстречу каравану. Они огибали беспорядочную насыпь камней, когда глаз Сафара уловил какое-то движение. Он схватил Ираджа за руку, останавливая того, и стал вглядываться. Из ущелья к каравану быстро двигались колонной какие-то фигуры. Они расходились широким кольцом, и Сафар понял, что караван их не видит. Поначалу он принял их за разбойников. Прикрыв глаза от солнца ладонью, чтобы лучше было видно, он ясно разглядел идущую впереди группу и вскрикнул от испуга. - В чем дело? - спросил Ирадж. Он вглядывался в фигуры, но рассмотреть их не мог. - Демоны! - воскликнул Сафар. - Они собираются напасть на караван! 6. КУДЕСНИК РОДИЛСЯ Пока Гифф разглядывал, как караван тащится по заснеженному перевалу со звоном колокольчиков, с кряхтеньем быков, с лошадьми, пускающими из ноздрей струи пара, внезапное дурное предчувствие овладело им. Он глянул на других девятерых демонов, вместе с ним в седлах поджидающих в засаде. Они выглядели напряженными, но это была профессиональная готовность. Они еще раз проверили оружие и снаряжение. Это были лучшие демоны Сарна, проверенные во многих успешных набегах. Но Гифф все равно ощущал неуверенность. Он не был уверен, но тем не менее ощущал, что вокруг что-то неладно. Он подумал: "Надо было мне все-таки самому убить того человека". Напрасно он уступил его Сарну. Надо было настоять на своем праве. Но потом он подумал, что не стоит быть таким суеверным. "Ты сам себе должен приносить удачу. Кроме того, что может случиться плохого?" Гифф осмотрел конных солдат, охраняющих вьючных животных и крытые фургоны, составляющие караван. Люди были хорошо вооружены и выглядели достаточно опытными, чтобы доставить неприятности, но не это тревожило Гиффа. В конце концов, прошлой ночью Сарн заслал своего лучшего разведчика в лагерь каравана. Пока люди спали, разведчик проскользнул в палатки солдат, чтобы похитить по небольшому предмету у каждого человека. Сарн воспользовался похищенным, чтобы сотворить заклинание, которое приведет солдат в смятение и обратит их в трусов во время нападения. Единственным защитником, на которого вряд ли подействует заклинание, оставался хозяин каравана, рослый крепкий мужчина, с которым Гифф не захотел бы встретиться в честном поединке. Он спал отдельно от своих людей в шатре, куда разведчик не мог попасть незамеченным. "Но все равно, - подумал Гифф, - когда начнется атака, без поддержки своих солдат хозяин каравана долго не продержится". План нападения был достаточно прост, хотя и не без хитроумных уловок, на которые был горазд Сарн. Отряд Гиффа был выслан вперед, в обгон каравана, чтобы устроить засаду. И даже двойную засаду. Гифф со своими малыми силами должен напасть первым. Это будет яростная, безжалостная атака, призванная скорее напугать людей, нежели нанести им урон. "Будь кровожаден и безжалостен, каким ты и являешься, - сказал Сарн. - Пусть мне они достанутся уже устрашенными". После этого Сарн должен ударить из другой точки всеми остальными силами. Вся операция, по оценке Гиффа, должна занять не более нескольких минут. "Да, план хорош, - успокоил себя Гифф. - Искусный план, гарантирующий успех. Но откуда же это ощущение неуверенности?" Складывалось такое ощущение, что за ними кто-то наблюдает. - Это не могут быть демоны, - сказал Ирадж. - Ты, должно быть, ошибся. Им запрещено показываться здесь. - Значит, им забыли сообщить об этом! - огрызнулся Сафар. - Сам посмотри, - сказал он, указывая на прячущихся в засаде внизу - Кто же это еще? Сбитый с толку Ирадж по примеру Сафара приложил ладонь козырьком, чтобы лучше видеть. Он даже голову отдернул назад, когда до него дошло полное понимание ситуации. Затем он еще раз оглядел всю сцену. - Вот это да! - сказал он. - Ты прав. И посмотри! Вон еще! Вторая группа - движется вон по тому ущелью. Сафар сразу же увидел их. Эта группа была гораздо многочисленнее первой - свыше тридцати демонов. Он видел, как они змейкой проходили по ущелью с покрытыми снегом склонами. Ущелье сужалось у входа, и Сафар увидел, как главарь натянул поводья и подал сигнал остальным остановиться. Группа сделала остановку, чтобы перестроить свои ряды. - Мне кажется, я понял, что они собираются предпринять, - сказал Ирадж. Говорил он достаточно небрежно, словно обсуждал занятный тактический маневр, описанный в военном наставлении. - Первая банда набрасывается на караван, - сказал он, - в то время как вторая ждет. Затем, когда солдаты ввяжутся в схватку, в дело вступает вторая группа и заканчивает операцию. Ирадж опустил руку. - Неплохо задумано, - сказал он. - Надо запомнить. Убедившись в готовности своих демонов, Сарн выстроил кавалерию в короткие шеренги, какие только позволяло устье ущелья, дабы не ослабить силу удара. Позиция Гиффа находилась против ущелья, за грудой смерзшихся валунов. Едва караван окажется между ними, Гифф ударит первым, а когда охваченные паникой солдаты повернут свои спины к ущелью, Сарн устремится на них, сжимая клещи. Главарь бандитов вытащил саблю и несколько раз взмахнул ею. Кровь запела в его демонских жилах боевую песню. Через несколько минут все богатства каравана, о которых поведали разведчики, станут его собственностью. Затем он стремительно двинется в горы, к Кирании. Он не сомневался, что в такой удаленной деревушке не составит никакого труда уничтожить всех. Сарн прикинул, что в Кирании, должно быть, ожидают этот караван. И кто-то, может быть, даже вышел ему навстречу, что означает нехватку времени для устранения следов пребывания демонов на снегу. Король Манасия распорядился не оставлять ни одного свидетеля. Поэтому Сарн хотел изобразить все дело так, словно на караван напали бандиты, люди-бандиты. То же самое надо будет сделать и в Кирании - может быть, с этой целью придется забрать чуть больше добычи, чем им нужно. А затем он и его демоны вернутся домой, не оставив после себя никаких следов, из-за которых бы стоило переживать. Сарн уже предвкушал радость возвращения. Возвращения героя, нагруженного столь богатой добычей, что главари других бандитских кланов поспешат присоединиться к нему. Более того, сам король будет ему обязан. Сарн уже понял, что король Манасия замышляет вторжение в земли людей. Вторжение, началом которому стала его миссия. Он задумался, а не выжать ли из короля вдобавок ко всему какой-нибудь благородный титул, но внезапно какая-то тревожащая мысль посетила его. Связана ли была она с вопросом Гиффа о том, не солгал ли король Манасия, обещая защитное заклинание от проклятия Запретной Пустыни? Не поспешил ли он, Сарн, разгоняя сомнения Гиффа? Конечно, после выполнения задания Сарн станет более важным демоном, чем ранее. Демоном, который отважился пересечь Запретную Пустыню и нанести удар по ненавистным людям. С этим нельзя не считаться. А король не усидел бы столь долго на троне, будь он глуп или позволяя потенциальным соперникам слишком долго пребывать на этом свете. И он может счесть Сарна одним из соперников. Вполне возможно, что такой могущественный маг, как король Манасия, мог при сотворении заклинания учесть такую возможность и с самого начала ослабить Сарна. Один из способов - солгать относительно мощности защитного заклинания. Сарн и сам поступил бы точно так же, окажись он на месте Манасии. Другой вопрос: что, если заклинание не убьет сразу же? Что, если оно позволит прожить достаточно долго, чтобы успеть вернуться домой с необходимой королю информацией? А затем он, Сарн, будет долго и мучительно умирать? Получив такую вот награду за верную службу королю? И получится ситуация, похожая на ту, в которой оказался Бадави. Впервые Сарн ощутил нечто, похожее на сочувствие к торговцу лошадьми. Но затем он подумал: не будь дураком, Сарн. Это всего лишь переживания перед боем. Если бы король замышлял предательство, он, Сарн, почувствовал бы это с самого начала. В искусстве вероломства главарь бандитов считал себя выдающимся демоном и мог сам научить короля паре проделок. Овладев собой и устранив сомнения, Сарн увидел, как караван приближается к устью ущелья. Пора было начинать. Его желтые глаза заблестели от предвкушения добычи. Сафар смотрел, как меньшая группа бандитов готовится к нападению. Конечности его налились странной тяжестью, а когда он заговорил, голос стал хриплым: - Что же нам делать? Ирадж ощущал себя как рыба в воде. Готовящаяся разыграться внизу трагедия произвела на него совсем другое действие, добавив ему внутреннего огня. - Предупредить караван, - сказал Ирадж, успевая отмечать все происходящие внизу маневры. - Что же еще? Пока Сафар переваривал услышанное, Ирадж сорвался с их потайного места и устремился вниз с холма. Его поступок сразу привел Сафара в чувство. Кровь вскипела, и он без раздумий бросился следом. Но, карабкаясь вниз по крутому склону вслед за Ираджем, он подумал: "Отец убьет меня". Караван был маленьким и растянувшимся от долгого и изнурительного путешествия. Оказавшись ближе, Сафар услыхал хриплый голос хозяина каравана, понукающего людей. - Ваши отцы были безмозглыми невежами, - орал он. - А ваши матери - ленивыми подзаборными сучками. А ну веселей, собаки! И слушайте своего Коралина! До Кирании осталось идти всего один день, верьте мне. А потом выбирайте себе блох да лижите свои безволосые яйца как вам заблагорассудится. Сафар услыхал, как взвыл верблюд, и погонщик проклял его злодейскую натуру. Послышались Сафару и пронзительные голоса рассерженных женщин. "Показалось", - подумал он. Женщины редко путешествовали с караванами. Задыхаясь от бега, он стремился догнать Ираджа. Они добрались до каравана в тот самый момент, когда он поравнялся с устьем расщелины. Первыми их заметили трое верховых. Сафар и Ирадж бросились к солдатам. - Засада! - закричал Ирадж. - Засада! Солдаты реагировали медленно. Тупо вытаращив глаза, они раскрыли рты, похожие на дыры в их заиндевелых бородах. Когда же Сафар и Ирадж подбежали к ним, они вдруг ожили, в страхе подав коней назад. Сафар понял, что именно его и Ираджа они воспринимают как угрозу. Сафар в отчаянии вцепился в поводья ближайшей лошади. - Демоны! - завопил он прямо в лицо оторопевшему солдату. - Вон там! Он обернулся, чтобы показать, и увидел, как из дымки вылетают чудовищные фигуры. Это группа Гиффа мчалась, стараясь собрать защитников каравана поближе к ущелью, где притаились основные силы. Сафар впервые услыхал боевой клич демонов - пронзительное, замораживающее кровь улюлюканье. Перед ним пронеслась череда образов. Он увидел сабли и топоры, поднятые когтистыми лапами. Наведенные на цель арбалеты. Пушечные стрелы. Солдат оттолкнул его ногой и одновременно резко натянул поводья. Лошадь встала на дыбы, и Сафар отскочил в сторону, чтобы не угодить под бьющие в воздухе передние копыта. Тяжелая арбалетная стрела угодила лошади в горло. Она рухнула назад, и Сафар услыхал вопль придавленного солдата. Ему еще не доводилось видеть таких мучений. Двое других солдат повернули лошадей и пустились прочь. - Стойте, сражайтесь! - крикнул им вслед Ирадж. - Куда же вы! Но его крик только добавил им страху. Сафар услыхал, как они завопили: - Засада! Засада! Солдаты ворвались в основной караван, сшибая по дороге людей и животных. Воздух пронзили женские крики, которые смешались с ревом животных и воплями умирающих людей. Сафар и Ирадж оказались в самом центре воцарившегося хаоса. Вьючные животные вырывались из рук погонщиков, рассыпая груз по снегу. Верблюды, налетая на фургоны, опрокидывали их. Быки спутывали постромки. С полудюжины солдат метались вокруг, вопя от страха, словно ламы и верблюды были их врагами. Огромный мужчина - хозяин каравана - промчался мимо, размахивая саблей и выкрикивая команды. Позади послышался приближающийся вопль демонов, в отдалении мелькнула сталь сабли. Затем последовал крик раненого человека. Сафар впервые оказался на поле битвы, но странное спокойствие снизошло на него. Казалось, что все вокруг одновременно движется и замедленно и быстро. Он увидел пятна крови на снегу. Мускусный запах страха смешивался с одуряющей вонью демонов. Слышно было, как, задыхаясь, люди кашляли и умирали. Над ним навис какой-то демон, привстав в стременах, чтобы рубануть саблей. Он казался скорее кошмаром, нежели реальным существом, и Сафару вдруг стало так любопытно, что он принялся разглядывать бледно-зеленую шкуру демона, заклепки на его кожаных доспехах, широкое рыло с острыми клыками и маленькие торчащие уши. Пока Сафар вглядывался, ему вдруг вспомнились уроки Губадана. В мозгу прояснилось, дыхание замедлилось. Он ускользнул в сторону, когда сабля обрушилась вниз. Он услыхал, как демон удивленно фыркнул, обнаружив, что жертва исчезла. Сафар замахнулся на него посохом, но сабля демона взлетела и опустилась, и он обнаружил, что держит в руках бесполезное оружие. И только потому не погиб в ту же минуту, что демон был вынужден развернуть скакуна навстречу атакующему солдату. Демон разрубил человека, повернулся в поисках другой цели и потерял Сафара из виду. Сафар услыхал пронзительные вопли людей, обернулся и увидел, что два демона напали на фургон. Скакуны их встали на дыбы и стали когтями рвать парусину, под которой оказались сбившиеся в кучу испуганные женщины. Они вопили и пытались отбиться от демонов. Одно из чудовищ ухватило какую-то девушку за волосы и вытащило из фургона, радостно завывая и волоча ее по снегу за длинные черные пряди. Замерзшие камни сорвали с нее одежду, и Сафар впервые увидел обнаженное тело девушки не из его деревни. Она закричала, когда камень рассек ей ногу, и Сафар обнаружил, что мчится на демона лишь с обломком в руке. Сафар по природе своей не был рожден убийцей. Он вырос с верой, что жизнь является драгоценностью, включая и жизнь животных, питающих людей. Но сейчас он был охвачен яростью убийства, вызванной видом униженной девушки, которой грозила смерть. Когда он бросился вперед, на ум неожиданно пришли слова заклинания, и он забормотал: Я силен. Ты - слаб. Ненависть - мое копье. И пусть она пронзит твое трусливое сердце. В его воображении обломок превратился в копье. Копье совершенной формы, тяжелое, хорошо сбалансированное, но легкое для руки. Он откинулся назад, а затем метнул обломок изо всех сил. Он увидел, как в полете кусок дерева стал изменять свою форму. Расщепленная деревяшка превратилась в твердый черный металлический предмет. Сафар этого уже не видел, все происходило в его мозгу Он придал наконечнику широкую, острую смертоносную форму и заставил оружие лететь точно в цель. Он заставил копье пронзить кожаные доспехи, толстую шкуру демона и вонзиться демону прямо в сердце. Демон упал, отпустив девушку. Скакун демона начал разворачиваться, но девушка по инерции продолжала лететь вперед, пока не врезалась в Сафара. У него от удара перехватило дыхание. Когда оба рухнули в снег, девушка от страха изо всех сил вцепилась в него. Когда Сафар восстановил дыхание, он вырвался из ее объятий и вскочил на ноги. Вокруг творилось безумие. Демоны налево и направо без разбору рубили людей и животных. Но и посреди этого безумия, как заметил Сафар, хозяину каравана удалось сформировать небольшую боеспособную группу, которая уже начала давать отпор атакующим. Его огромное тело появлялось то тут, то там, парируя и нанося удары, налетая конем на скакунов демонов. У Сафара упало сердце, когда он увидел, как сбоку налетел на хозяина каравана один из демонов, занося для удара боевой топор. Но не успел демон нанести удар, как на него с фургона прыгнула чья-то высокая фигура. Это был Ирадж! Прыгая в седло позади демона, он раздвинул ноги, а потом сжал ими бока скакуна с опытностью равнинного наездника. Одной рукой Ирадж обхватил демона за голову, отводя ее назад, а другой всадил кинжал в открывшееся горло. Тут Сафар впервые увидел, как непросто убить демона. Тварь обливалась ярко-красной кровью, но, вытянув когтистую лапу, добралась до Ираджа. Ирадж вовремя успел соскочить с седла, приземлился на ноги и выхватил свой ятаган. Раненый демон слетел со скакуна и бросился на Ираджа, заливая снег кровью. Ирадж шагнул вперед, навстречу атаке, но поскользнулся и упал лицом вперед. Демон подскочил, занося боевой топор, чтобы убить врага прежде, чем умрет сам. И вновь время для Сафара замедлилось. На этот раз ему на помощь пришла не только магия. Внезапно в руке оказалась праща. Другой рукой он вытащил тяжелый глиняный шарик из мешочка. Время прыгнуло вперед, и топор демона полетел вниз. Но затем оно вновь остановилось, пока Сафар снаряжал пращу и раскручивал ее над головой. Он выпустил снаряд за мгновение до того, как лезвие должно было попасть в цель. Шарик угодил твари в рот, и Сафар выругался, поскольку метил в смертоносную точку между глаз демона. Пальцы Сафара внезапно онемели, отказываясь доставать другой шарик. Но в этом и не было необходимости. Чудовище начало оседать... медленно, очень медленно... и рухнуло в снег. Демон попытался подняться, опираясь на локоть. Сафар выхватил нож и бросился докончить начатое дело. Но демон глянул на него своими странными желтыми глазами, и под этим взглядом Сафар оцепенел. - Надо было самому убить того человека, - сказал Гифф. - А теперь удача отвернулась от меня. Из горла у него хлынула кровь, и он упал, мертвый. В горячке сражения, не вдумываясь в услышанное, Сафар бросился к Ираджу помочь тому подняться на ноги. Когда он нагнулся, открывая беззащитную спину, на него сзади упала огромная тень. Он поднял голову, готовясь встретить смерть. Но с облегчением увидел, как на него смотрит лицо бородатого человека, а вовсе не демона. Сидел всадник на обычной лошади, а не на чудовищном скакуне. Хозяин каравана пристально посмотрел на Сафара, затем на Ираджа. - Спасибо, что спас мне жизнь, парень, - сказал он Ираджу - Если боги смилостивятся и Коралин сегодня останется в живых, ты узнаешь, как я ценю свою шкуру. Он пришпорил коня и вновь устремился в бой. Но теперь уже фортуна повернулась в другую сторону, против демонов, которым стало доставаться. Сафар испытывал облегчение лишь до тех пор, пока не поставил Ираджа на ноги. - А вон и другие, Сафар! - закричал тот. - Дело еще не закончено. И Сафар вспомнил о другом, более многочисленном отряде - притаившемся в ущелье. Пока он трезво пытался оценить положение, послышалось пронзительное улюлюканье, возвещающее о второй атаке. Он вскинул голову и увидел, как из устья ущелья появляются демоны. - Останови их! - заорал Ирадж. Сафар вытаращил на него глаза. Уж не сошел ли с ума его друг? Как их остановить? - Ты же можешь это сделать! - сказал Ирадж. - Я уверен, ты можешь! И тут все сомнения и страхи рассеялись, и Сафар ясно понял, что Ирадж прав. Он может остановить их. Вновь он взялся за пращу. Вновь полез в мешочек. Но пальцы нащупали не шарик, а обломок расколотого горшка из пещеры. Обломок, на котором изображалась Хадин, огненная земля. Пальцы сомкнулись, ощущая прикосновение к магическому обломку колдовства. Отдаваясь во власть мгновения, Сафар не испугался. Вытащив черепок, он осторожно вложил его в пращу. Раскручивая ее над головой, он отыскивал цель. Взгляд его упал на огромного демона, выскочившего из ущелья. Но это был не тот демон, который был ему нужен. Одна смерть ничего не решала. Он должен убить их всех. Он поднял глаза выше и увидел тяжелые снежные складки, нависшие над ущельем. Под ними он мысленным взором увидел непрочные пласты почвы и над замершими склонами разглядел массу валунов. И он понял, что делать. Раскручивая пращу, Сафар представил в воображении осколок горшка и принялся приговаривать: Ты был сделан в огне, И в огне Ты остался. Огонь поднимется из искры, Станет пламенем, Станет печью. А теперь я отпускаю тебя... Лети! Лети! И он выпустил снаряд. Еще только выводя своих демонов на бой, Сарн знал, что победы ему не видать. Спустя несколько минут после атаки Гиффа воздух пропитался внезапным порывом магии. Она была направлена не против Сарна, но оказалась настолько мощной, что он чуть не задохнулся, ощутив ее присутствие. Сердце похолодело от страха, и он подумал. "Значит, в караване имеется маг. Но как же я мог его не заметить?" Когда он увидел, как упал Гифф, а над ним встал человек - вернее, даже подросток, - Сарн вытаращил на него глаза: "Это и есть маг?" Но ошибки быть не могло - аура мощной магии создавалась вокруг именно этого подростка. Она была настолько сильной, что смела заклинание Сарна от трусости, и солдаты пришли в себя. Сарн пытался уговорить себя, что подобное невозможно. Ни один человек не наделен такой магией. Но другая часть сознания просто застыла, понимая, что возможно это или нет, но вот стоит подросток, и в его распоряжении столько магии, сколько ему нужно. Единственная благоприятная возможность теперь заключалась в мгновенном нападении, пока еще действовал элемент внезапности. В любой момент хозяин каравана и солдаты сообразят, что угроза может исходить из ущелья. И тогда с помощью юного мага Сарн и его демоны будут просто-напросто заперты, как в ловушке, в своей же превосходно задуманной засаде. Если повезет, он, Сарн, просто погибнет. Если нет - попадет в плен. Но будь он проклят, если позволит коснуться себя нечистым рукам людей. И потому он дал сигнал к атаке. Услыхав его, демоны затянули боевую песню. А Сарн увидел, что подросток уже занят делом, раскручивая заряженную пращу над головой и выискивая цель. И тут мальчик посмотрел прямо на Сарна. Холод пробежал по спине демона. У него было такое ощущение, что его измеряли, прикидывая размеры могилы. Затем человек выпустил свой снаряд, и Сарн рассмеялся, увидев, что человек промахнулся. Снаряд, вместо того чтобы лететь прямо в него, по высокой дуге взлетел в воздух. Маг он, этот мальчишка, или нет, но явный трус. Со страху промазал. Но снаряд пролетел над его головой, наполняя воздух сильнейшим потоком магии, и Сарн смолк. Он понял, что мальчишка не трус. И что он не промазал. Последней мыслью Сарна было: Гифф прав. Король солгал. Сафар улыбнулся, когда черепок пролетел над головой главаря демонов. Все еще находясь в воздухе, черепок взорвался, превратившись в огненный шар, излучающий такой жар, что даже ему опалило лицо. Но он не стал отворачиваться, а продолжал наблюдать, как огненный шар поднимается к большому снежному навесу над ущельем. Шар летел дальше, чем просто пущенный его рукой предмет. Но Сафар отметил это как бы между прочим, без изумления. У Сафара было такое ощущение, словно сам он находится в нескольких футах в стороне от своего тела и спокойно наблюдает за собственной реакцией и одновременно за полетом снаряда. Его отделенная часть нашла странную притягательность в том, как огненный шар ударился о замерзший край. Но еще интереснее было видеть изумление наблюдающего за полетом самого же себя. Взрыв потряс навес, и Сафар с расчетливым интересом стал прикидывать, хватит ли силы такого удара. Когда замерзшая масса пошла вниз, он подумал: "Да, получилось... Но вот добьюсь ли я желаемого эффекта?" Масса обрушилась на другой навес, ниже. Сафар подумал: "Снег и лед расколются, а вот как насчет глины? И если она тоже сползет, то хватит ли общего веса для удара нужной силы?" Ответом ему стала лавина. Сметая все на своем пути, лавина с грохотом обрушилась на демонов и поглотила их, когда они бросились в атаку. Кипящая волна снега, льда и камней налетела сзади, пожирая их с ужасающей жадностью. Потом все скрылось в огромном белом облаке. Сафар стоял и ждал. Лавина стихла, и тишина, столь же густая, как холодное слепящее облако, охватила его. Туман рассеялся, и теперь во внезапно ярком солнечном свете Сафар видел лишь широкое белое пространство, расстилающееся у скалы там, где раньше располагалось ущелье. Сафар удовлетворенно кивнул. "Эксперимент прошел вполне удачно", - подумал он. Затем, все еще оставаясь в том же холодно-расчетливом размышлении, он задумался о самом себе. О юноше, который только что уничтожил все эти живые существа. Эти демоны, разумеется, заслужили смерть. Но тем не менее... Тут кто-то стал его хлопать по спине. Он обернулся и увидел Ираджа, который бормотал какие-то бессвязные поздравления. И в своем оцепенении первое, что ощутил Сафар, - это раздражение. Он оттолкнул руку Ираджа. - Ну хватит, - сказал он. - Больно же. Ирадж замер. Сафар удивился, увидев на лице друга мальчишеское благоговение. - Ты сделал это, Сафар! - воскликнул он. - Ты их всех уничтожил! Оцепенение прошло, и Сафар внезапно испугался. - Тихо, - сказал он. - Услышат. - Да кому какое дело? - сказал Ирадж. - Пусть все слышат! Сафар вцепился в руку Ираджа. - Обещай, что ты никому ничего не расскажешь, - взмолился он. Ирадж замотал головой, изумленный такой просьбой. - Обещай же мне, - не отставал Сафар. - Прошу тебя! Не сразу пришедший в себя Ирадж кивнул. - Обещаю, - сказал он. - Ты с ума сошел, коли просишь об этом, но я все равно обещаю. И тут на Сафара обрушилась волна слабости, столь же могучая, как и лавина. Ирадж подхватил его, когда он начал падать, а затем тьма поглотила его, и он ничего уже не слышал. В этой тьме обитали жуткие кошмары. Сафару снилось, что его по каменистой равнине преследуют верховные демоны. Он мчался изо всех сил, перепрыгивая через расселины и даже через ущелья, перепрыгивая через валуны и уклоняясь от летящих вниз лавин. В разрывы облаков с неба падали солнечные лучи, окрашивая пейзаж кроваво-красным цветом. Но как бы быстро он ни бежал, всадники мчались быстрее. Внезапно он оказался обнаженным. И теперь стыд боролся в нем со страхом. Демоны настигали, обкладывая его с флангов. Их пронзительное завывание разогнало все его мысли, оставив только страх. Демоны метали копья, и Сафар видел, что эти копья представляют собой искрящиеся молнии. Попадая, они обжигали и сотрясали тело мучительной болью. Но вот демоны пропали, и теперь Сафар бежал по мягкой траве, и веселое желтое солнце и ласковый ветерок согревали его. Он направился на тот луг, где резвились Найя и другие козы, и напился сладкой родниковой воды. Но во рту внезапно пересохло, и он остался стоять на коленях среди коз, сжигаемый неодолимой жаждой. И вдруг Найя сказала ему: - Что же ты наделал, парень? - Ничего, маленькая кормилица, - ответил Сафар. Но она метнула раскаленную молнию ему в сердце, и ложь стала невыносима. Вокруг столпились другие козы и начали обвинять его. - Он убивал, - сказала одна. - Наш Сафар? - спросила другая. - Да, - сказала третья. - Наш Сафар убивал. - Это правда, парень? - спросила Найя, не скрывая отвращения. - Но это были всего лишь демоны, маленькая кормилица, - ответил он. - Потрясающе, - сказала еще одна коза. - Они напали на караван, - возмутился он. - Ох, Сафар, - сказала Найя. - Мне так стыдно за тебя. - Она боднула его, сбив с ног. Острые камни впились в ягодицы. - Наверное, ты воспользовался магией, - сказала Найя. - Я не смог удержаться, маленькая кормилица, - признался он. - Честное слово, не мог. Найя встала на дыбы, превратившись в Кетеру, его беременную сестру. Длинный белый халат облегал распухший живот, где зарождалась новая жизнь. - Найя говорит, что ты убивал, - сказала сестра. - И для этого пользовался магией. Он не ответил. - Посмотри на меня, Сафар, - сказала сестра. - Не могу, - сказал он. - Мне стыдно. Она указала вниз, где лежало тело демона. - Это ты сделал, Сафар? - спросила сестра. - У меня не было выбора, Кетера! - вскричал он. - Они убивали людей! - Сафар указал на демона. - Он собирался убить девушку! Лицо Кетеры вдруг подобрело. - Бедный Сафар, - сказала она. - Такой нежный парень. И вот ты столкнулся с насилием и смертью. А ведь они могут теперь никогда не оставить тебя в покое. Сафар застонал и осел на землю. Он услыхал, как сестра подошла ближе, и ощутил аромат ее духов, когда она присела рядом с ним, чтобы успокоить его. - Давай-ка я отведу тебя домой, Сафар, - сказала она. Он попытался подняться, но не смог. Конечности перестали слушаться, и он мог лишь стонать. Висков коснулась холодная вода. Мягкая влажная тряпка отерла ему лицо, и он ощутил, как смылись все его прегрешения. Осталась лишь жажда. Но что это была за жажда, о боги! Он открыл рот. Но вместо воды ощутил на языке холодное молоко и стал жадно лакать его, как изголодавшийся котенок. - Сафар, - произнес чей-то голос. Голос нежный и ласковый, как это молоко. - Сафар, - вновь позвали его. Он выплыл из темноты и увидел глядящее на него ласковое лицо с темными, миндалевидными глазами, исполненными нежной заботы. Шелковым покрывалом ниспадали вниз длинные черные волосы. Полные розовые губы раздвинулись в улыбке, обнажая зубы белые, как Луна Снегов. - Кто ты? - слабо пробормотал он. Улыбка стала еще нежнее. - Меня зовут Астария, - сказала она. - А я тебя знаю? - спросил он. Она рассмеялась. Смех звучал тихой музыкой. - Ну конечно, знаешь, - сказала она. - Я та девушка, которую ты спас. - Так, значит, ты не моя сестра, - сказал он. Она рассмеялась громче. Рассмеялась загадочно. - Нет, я не твоя сестра. Я - Астария. - Ну что ж, спасибо богам и за это, - сказал он. И погрузился в глубокий, безмятежный сон. 7. СОГЛАШЕНИЕ Когда караван прибыл в Киранию, Сафар узнал, что значит быть героем. Он и Ирадж ехали впереди, вместе с Коралином, восседая на лучших скакунах хозяина каравана. Этим чистокровным лошадям в гривы и хвосты вплели разноцветные ракушки и бусины. Позади, под охраной оставшихся в живых солдат, шел сам караван. Позванивали колокольчики, развевались знамена. В воздухе плавали запахи экзотических товаров из далеких краев. Впереди бежал мальчуган, неся на палке голову демона. У чудовища были открыты неподвижные глаза, а в разинутой пасти торчали в несколько рядов окровавленные клыки. Сафар ощущал себя участником причудливого варварского действа. Схватка осталась где-то далеко в прошлом, почти в нереальности. Тем не менее перед глазами подпрыгивала эта вот окровавленная голова. Воспоминания о сражении были смутными, как из сновидения. И словно не он, а кто-то другой сотворил то могучее заклинание, обрушившее вниз лавину. В теле не сохранилось воспоминаний о той магической мощи. В то утро, перед тем как караван двинулся в путь, он, спокойно сосредоточившись, попытался овладеть хоть частью той силы. Но она ему не давалась, а может быть, думал он, ее и не существовало вовсе. Может быть, лавина сама по себе явилась на свет волею случая. И убил демонов не Сафар Тимур, а стихия. Они обогнули последний поворот, и обрушившийся на них взрыв эмоций разогнал все воспоминания. Сафар увидел одного из братьев Убекьян, забравшегося на старую каменную арку, обозначавшую въезд в деревню. Не без удовлетворения Сафар отметил, как глаза у парня расширились от страха при виде головы демона. Парень тут же спрыгнул и исчез из виду, улепетывая с криком, извещающим деревню о прибытии каравана. Ирадж подъехал поближе к Сафару, сияя от гордости и указывая на веселые ленточки, развешенные на деревьях вдоль дороги. Он хотел что-то сказать, но впереди зазвучала радостная музыка. Улыбка удовольствия заиграла на лице Коралина. - Здорово, - загремел он, - что ваши друзья и семьи устраивают вам достойный прием. В течение двух дней после схватки люди каравана зализывали раны, восстанавливали поломанное, обмывали погибших и заворачивали их в белое льняное полотно. Тела погрузили в фургон для дальнейших похоронных церемоний. Пока Сафар отсыпался, Коралин сообщил в Киранию, что молодые люди живы и здоровы. Трезвомыслящий Ирадж рассказал Коралину о стаде, оставшемся на горном лугу, и эту новость тоже передали в деревню, дабы послали мальчика в горы забрать коз и лам. Когда Сафар окончательно пришел в себя, от Астарии и следа не осталось. Ирадж сообщил, что ее отослали в фургон, к остальным женщинам. Сафар уже успел привязаться к ней, хоть и был потрясен вестью о том, что женщины предназначались для борделей Валарии, где их и должны были продать. - Если бы не ты и твой мужественный друг, - рассказывал Коралин Сафару, - мои жены не только потеряли бы своего любимого мужа, но и остались бы нищими, не имея денег на кувшин ячменя или риса, и умерли бы с голоду. Что же касается верной Астарии, то она и ее сестры по соблазну устроили такую перепалку относительно того, кто будет ухаживать за тобой, что у бедного Коралина просто голова разламывалась, и помочь ему мог лишь большой кувшин бренди. - Он потер виски и взмолился: - Но подобное лечение, как обычно, привело к новой головной боли у твоего недостойного слуги. И боюсь, Коралину придется принять еще немного бренди, чтобы покончить с этим заболеванием. - Он подмигнул Сафару. - Астария всех нас просто поразила своей страстью, - сказал он. - Она хоть и маленькая, парень, но ярости у нее, как у пустынной рыси. Он склонился пониже и заговорил доверительно: - Коралин стал переживать, уж не смеются ли надо мною боги. Сам посуди, эти женщины остались в живых после нападения демонов, а теперь вот рискуют пострадать в глупой гаремной перебранке. А ведь я, знаешь ли, немало вложил в них. Я имею в виду не только их покупку. Коралин немало серебра потратил на то, чтобы избавить их от всех болячек и придать им цветущий вид. И я передал толстый кошель одной ведьме за то, чтобы она сотворила заклинание, после которого мои женщины стали бы изобретательны и страстны с любым мужчиной, которой заплатил бы за их объятия. Сафар вспыхнул, разозлившись на участь, которая ожидала Астарию и ее сестер. Коралин же понял, что деревенский парень просто смущается, впервые услыхав, что мир устроен так. - Ты и сам скоро все узнаешь об этих делах, малыш, - сказал он. - Кстати, мы вскоре займемся твоим образованием. Я лично буду отвечать за твое просвещение. Я, Коралин, клянусь в этом. Не найдется такого человека, который утверждает, что слово Коралина не звучит порой весомее звона королевской монеты. И это обещание эхом звучало в ушах Сафара по мере приближения к деревне. Он не знал, что собирается предпринять хозяин каравана. Впрочем, догадывался, и эти догадки заставляли его мучиться над той же дилеммой, которую решает муха, летающая над медом. Ведь если Сафар оказывался прав в своих догадках, то Коралин просто оскорблял его, считая столь низким человеком. Но вторая половина его, которой он стыдился, была крайне заинтригована. Но все мысли улетучились, когда Сафар увидел громадное сборище на краю деревни. Вся Кирания высыпала на улицу. Музыканты играли на горнах, волынках и барабанах, а вся деревня, завидев караван, разразилась радостными криками. Впереди стояло семейство Сафара, Губадан, а также главы и старейшины. Все оделись в лучшие наряды. Мальчики, выпятив грудь, старались походить на мужчин. Девушки, вплетя цветы в волосы, посылали приближающимся Сафару и Ираджу воздушные поцелуи. Завидя окровавленную голову, все таращили глаза и показывали пальцами. - Так правда, значит, - сказал один человек, - что демоны объявились! - Но им не повезло, что они повстречали наших парней, а? - сказал другой. - Они их научат оставаться там, где положено. Коралин подал сигнал остановиться. Он поднял руку, призывая к молчанию, и толпа стихла. Чтобы всем было слышно, он привстал в стременах. - Приветствую вас, добрые люди Кирании, - сказал он. - Я Коралин из Каспана. Мы встречаемся в обстоятельствах, где соседствуют радость и страх. - Он указал на голову. - Но вы, без сомнения, уже заметили, что этот отдельный демон надолго устроился на отдых на шесте из доброй киранийской древесины. - В толпе хмыкнули. - Он и его приятели послали вызов проклятию Запретной Пустыни, - продолжал Коралин. - И вот пришла расплата. Теперь им придется корчиться в преисподней. Послышались смех и поддакивания. - А теперь поговорим о радости. И именно радость, а не страх, переполняет грудь Коралину. Ведь много лет я успокаивал себя рассказами других хозяев караванов о сердечности и гостеприимстве народа Кирании. Правда, как вы знаете, мои собратья по путешествиям являются отъявленными лгунами. Но я так часто слушал эти рассказы, которые отнюдь не казались преувеличенными, что поверил в их правдивость. И я рад, что встретил вас на своем пути. Дела еще не приводили меня по эту сторону Невесты и Дев. В течение долгого пути, за месяцы изнурительного путешествия я не раз размышлял о вашей мирной долине. Когда нас мучала жажда, Коралин всем напоминал о сладкой воде из вашего озера. Когда мы голодали, Коралин утешался видениями вашего жаркого из жирных ягнят, приправленных чесноком и оливковым маслом. Когда мои люди приходили в отчаяние, я подбодрял их историями о вашей замечательной деревне. "Все будет хорошо, - говорил я им, - стоит лишь дойти до Кирании". Но откуда Коралину было на самом деле знать, правдивы ли все эти истории о гостеприимстве Кирании? Он указал на Ираджа и Сафара. - Но в вашей деревне оказались и мужественные молодые люди, кем она может по праву гордиться. Молодые люди, в которых я не заметил страха. А уж Коралин, да будет вам известно, много повидал за свою долгую жизнь. Я больше встречал людей хвастливых, нежели мужественных. По-настоящему мужественные люди не болтают. Хвастуны же замолкают при виде демонов и бросаются наутек. Тем более что речь шла о нападении на отряд чужестранцев. И Коралин со своими товарищами был бы обречен. Но эти двое и не помышляли о собственной безопасности. Бросившись предупреждать нас, они рисковали жизнью. А когда демоны напали на нас, эти двое вступили в схватку. И если бы не они, никто из нас сейчас бы не предстал пред вами в живых. - Этот, - он указал на Ираджа, - спас жизнь Коралину, поступив так мужественно и искусно, как мне еще не доводилось видеть. А этот, - он указал на Сафара, - ввязался в драку как прирожденный воин, а не кроткий деревенский паренек. А затем, как чудо из чудес, вмешались и сами боги Кирании. Они обрушили на нападавших гору снега и льда. Доказав, что именно в этих горах и этой долине обитают благословения всего мира. Ведь именно здесь сокрушили демонов, пославших вызов проклятию. После того как мы с почестями похороним погибших, отправив их души богам, самым сокровенным желанием Коралина станет желание наградить этих юношей. Да и всю Киранию. Если боги позволят, то завтра вечером мы устроим празднество. Празднество, равного которому Кирания еще не видела. И все выпитое и съеденное будет моим даром вам. В том я, Коралин, и клянусь! Толпа взревела, одобряя такое завершение речи, и обступила его, выражая благодарность и желая ему всяческих благ. Смущенный Сафар сполз с коня и оказался в объятиях семьи. Мать плакала и ощупывала его, убеждаясь, что он не пострадал. Отец сжимал ему плечо той сильной хваткой, которая предназначалась лишь выдающимся людям Кирании. Сестры, всхлипывая, толпились вокруг. Когда мать отступила в сторону, вперед протиснулась Кетера, чтобы обнять Сафара. Он прижался к выступающему животу, чтобы поцеловать ее, и она смущенно рассмеялась. - Я так горжусь тобой, Сафар, - сказала сестра. Сафар был удивлен ее реакцией. Сон был столь реалистичен, что он ожидал от нее нагоняя. И вместо того, чтобы поблагодарить, он пробормотал, что виноват. - Да что с тобой, Сафар? - спросила она. - Как ты можешь быть виноват, если прославил нашу семью? Ирадж, услыхав диалог, протиснулся к ним. - Сафар просто устал, - сказал он и хихикнул. - Пронзать демонов копьем - тяжелая работа. Все рассмеялись, как над самой веселой шуткой, которую им приходилось слышать. Эти слова передавались из уст в уста, и вскоре вся толпа покатывалась с хохота. Таким был еще один урок, который постиг в этот день Сафар. Успех обращает каждое слово человека в чистейшее золото. А с такой задачей не мог справиться ни один из ныне живущих или уже умерших магов. На следующий день все собрались у храма для похоронной церемонии. Губадан надел скорбную желтую мантию, а жители обвязали пояса желтыми шарфами и намазали на щеках золой следы слез. Тела семерых погибших солдат каравана возложили на плот, украшенный красными ленточками в честь Тристоса, бога, правящего в Королевстве Смерти. Негромко отбивали такт барабаны, Губадан молился за бедных чужестранцев и окроплял завернутые в белое тела священным маслом. Когда солнце достигло зенита, Коралин, одетый в ниспадающие золотистые мантии с розовой бахромой, шагнул вперед, чтобы поджечь разложенные вокруг тел просмоленные щепки. Затем Ирадж и Сафар с помощью длинных шестов, украшенных лентами, толкнули плот дальше в озеро. Его потихоньку отнесло к середине. Все вознесли свои молитвы, когда в небо поднялся густой столб дыма. День стоял безветренный, и дым поднимался высоко, клубясь под сияющими белыми облаками, а затем разбивался на серые ленточки. Позже все сказали, что это был добрый знак. Сафар, молитвенно склоняя голову, бросил случайно взгляд в сторону и увидел женщин из каравана, сбившихся в молчаливую группу. Они надели тяжелые мантии и скрыли лица вуалями, и поначалу он не мог разобрать, которая же из них Астария. Но тут он увидел, как одна маленькая фигурка сдвинула вуаль в сторону, и оттуда выглянул один глаз. Глаз, отыскавший его. Темный глаз, с длинными хлопающими ресницами. Сафар улыбнулся. Изящная белая рука помахала ему. Затем вуаль вновь опустилась. Сафар отвернулся с бешено бьющимся сердцем и обжигающей болью в чреслах от этого обещания, которое он разглядел во взгляде и жесте девушки. Губадан подтолкнул его в бок. Пора было затягивать похоронную песню. Волынщик задал медленный темп, и один за другим подключились остальные инструменты. Сафар поднял голову, и полились ясные печальные слова: Где наши уснувшие братья? Ушли в поля блаженства. Где наши уснувшие братья? Спят в горних полях богов. Наши смертные сердца Стремятся соединиться с их душами. В безмятежном воздухе слова разносились далеко. И когда стих последний звук, все всплакнули. Позднее Коралин и деревенские старейшины собрались, чтобы обсудить таинственное появление демонов. Сафара и Ираджа пригласили поприсутствовать, и все оказались в большом, ярко раскрашенном шатре хозяина каравана, раскинутом возле караван-сарая. Сафару еще не доводилось видеть такой роскоши. Пол в несколько слоев покрывали пушистые дорогие ковры. Вокруг установленного в центре очага, на котором слуга хлопотал над котлом с дымящимся бренди, лежали подушки и валики. Слуга помешал в котелке, на поверхность всплыли всевозможные фрукты, и Сафар ощутил такой аромат, что опьянел от одного вдыхания. Занавеси разделяли шатер на отдельные комнаты, и в одной стороне Сафар разглядел силуэты куртизанок, подошедших поближе, чтобы слышать, о чем говорят. - Вот как оценивает ситуацию Коралин, - сказал хозяин каравана. - Атаковавшие нас демоны принадлежали, скорее всего, к их худшей и глупейшей, незаконно действующей части. Но их действия пойдут нам на пользу, поскольку когда остальные демоны увидят, что эти не вернулись домой, то поймут, что нельзя безнаказанно нарушать установления богов. Старейшины, вполголоса переговариваясь, выразили свое согласие с такой оценкой. - Что же нам предпринять? - сказал Коралин. - Каков наш следующий шаг? Коралин потому так спрашивает, что полагает: успех дел зависит от нашего единства. - Думаю, следует предупредить власти, - сказал Губадан. Коралин приподнял кустистые брови. - Вы в самом деле так полагаете, святейший? - спросил он. Затем оглядел остальных. - А кто они такие, эти власти? Коралин неподвластен королю. Он сам над собой господин. Бузал, глава совета, старейший из всех в свои восемьдесят лет, сказал: - Кирания тоже живет по своим законам. Нами никто не правит. - Бузал усмехнулся, демонстрируя темные десны с остатками зубов. - Наш жрец, - он указал на Губадана, - дает нам лишь законы природы. Но я не думаю, что эти законы многое могут сказать. Губадан погладил смущенно бороду. - Конечно, мы живем в отдалении, - сказал он. - И храм наш не считается столь уж значительным. Но разве предупредить других - не наш долг? - Да ерунда это все, не стоит и козьего дерьма, - вмешался Форон, деревенский кузнец. - Разумеется, я не хочу никого оскорбить. Но о чем предупреждать? Демоны сдохли, и теперь от них осталась лишь вонь. Вряд ли кто-нибудь еще появится. Вот и все. Сказке конец. - Но почему бы не предупредить? - спросил Губадан. - Что в этом плохого? Коралин хмыкнул, и все повернулись к нему, ожидая, что он предложит. - Я не знаю здешних мест, - сказал хозяин каравана. - Торговые дела впервые занесли меня сюда, в эти горы, за которыми рынки Валарии. А купить соответствующую карту у братьев торговцев - дорого. Даже если это первое путешествие принесет мне прибыль, о которой я мог бы только мечтать, все равно за одну поездку мне не окупить вложения. Он покачал большой лохматой головой. - Даже если бы Коралин был менее значительным человеком, - сказал он, - этот инцидент заставил бы меня призадуматься. И я бы не решился на повторную поездку. А зная достаточно хорошо моих собратьев, хозяев караванов, я могу уверенно заявить, что они почувствуют то же самое, как только узнают, что в этих горах стало небезопасно. Люди зашептались. Если Коралин сообщит о случившемся, то Кирании грозит катастрофа. Вся торговля, осуществляющаяся через Божественный Раздел, пойдет прахом. Кирания не просто пострадает. Сама жизнь ее поблекнет. - И тогда мы не только не увидим караванов, - сказал отец Сафара Губадану, - но и пилигримов больше не будет. Старый жрец вздрогнул. Все знали, как существенно зависел он от подаяний тех, кто посещал храм богини Фелакии и священное озеро. - Да, - сказал он, - теперь я вижу мудрость твоих слов, Каджи. Однако вдруг мы ошибаемся, и эти демоны не окажутся здесь единственными? Мы ведь отрезаны от остального мира. Новости ползут медленно. Что, если демоны напали и в других местах? И в таком случае наше молчание не только бессмысленно, но и опасно. Ирадж кашлянул. Все посмотрели на него. Он вспыхнул от такого внимания, но затем отважился на речь перед старейшинами. - Прошу прощения, - сказал он. - Как вам известно, не так давно мне довелось совершить длительное путешествие, в том числе и через Валарию. И я не слышал на рынках ни о демонах... ни о прочих опасностях. Кроме обычных - о мародерствующих бандитах. Губадан мягко вмешался, поясняя остальным слова Ираджа, осторожно рассказывая о том, что парень прячется здесь от кое-кого из собственного племени. Однако Коралин тут же ухватился за эти слова, решив напомнить, что кроме демонов есть и другие опасности, которые надлежит обсудить. - Если я ошибаюсь, - сказал он, - пусть именем Коралин назовут какую-нибудь свинью. Но из слов вашего мудрого жреца я понял, что юг постепенно превращается в зону постоянной вражды между воинствующими кланами. А для торговли это почти так же плохо, как и демоны. - Я говорил вовсе не об этом, - выпалил Ирадж. И тут же покраснел, как спелое яблоко, сообразив, какую глупость ляпнул. Коралин долго не сводил с него глаз. Затем улыбнулся. - Узнав о твоем происхождении, я теперь понимаю, откуда в тебе эта пылкость, - сказал он. - Уж наверняка ты приобрел ее не здесь. - Он успокаивающе поднял руку. - Я вовсе не сомневаюсь в мужестве людей Кирании, Сафар доказал, что хребет у вас стальной. Но я уверен, что вы не будете выдавать себя за прирожденных воинов, - он указал на Ираджа, - как этот молодой человек. - Послышались возгласы согласия. - Я также догадываюсь, что ты - сын вождя. Ирадж молча склонил голову, в то время как вскочивший Губадан попытался предотвратить раскрытие тайны. Но Коралин лишь рассмеялся и пожал плечами. - Больше можете не рассказывать, - сказал он. - Что-то где-то происходит, но это не мое дело, или пусть Коралина назовут сыном задницы, знающимся лишь с собакой, которая и сама не знает, что сделает в следующую минуту - то ли завоет, то ли залает. Он наклонился к Ираджу: - Вот что я скажу тебе, храбрый юный воин. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь Коралина, ты только намекни. Когда он сказал, Сафар понял, что вовсе не обязательно обладать магическим видением, чтобы разглядеть будущего короля. Какой-нибудь проницательный торговец мог это сделать запросто, и не тревожа своих безмятежных снов. Ирадж поднял голову в ответ на полный любопытства взгляд Коралина. Губы его слегка раздвинулись в улыбке, и затем он кивнул. Тем самым он обещал, что надолго запомнит услышанное. Между этими двумя людьми заключилось негласное понимание. Когда придет время - а оно несомненно придет, - Ирадж не только попросит помощи, но и сторицею за нее заплатит хозяину каравана. Коралин обратился к остальным. - Итак, соглашение достигнуто? - спросил он. - И мы никому ничего не рассказываем о происшедшем. Правильно? Старейшины стали шепотом совещаться. Затем Бузал сказал: - А как же твои люди? - Он указал на занавес, разделявший шатер. - А женщины? Как можем мы доверять их молчанию? - Мои люди согласны со мной во всем, - сказал Коралин. - Так что в их отношении можно не сомневаться. Что же касается женщин, Коралин поведает вам небольшой секрет о торговле куртизанками. Прежде чем я доверю девушек новым хозяевам, я заставлю каждую выпить Кубок Забвения, и о прошлом у них не останется воспоминаний. И у них не будет причин горевать о семье и друзьях. Это делает их приятными и счастливыми наложницами. Никаких слез, уменьшающих пылкость их господ. А заодно их память не будут тревожить и когти демонов. Мужчины засмеялись и расслабились. В ход пошли недвусмысленные чувственные шутки, сопровождаемые шумным весельем и хлопаньем по коленям. Только Сафар пришел в ужас от такого бесцеремонного обращения с Астарией и ее сестрами. Он глянул на отца и увидел, что тот ведет себя, как и остальные. Так же раскраснелся и хохочет. Тут Коралин распорядился, чтобы слуга начал угощать гостей горячим бренди. Все быстро опустошали бокалы и просили добавки. Вскоре разговор зазвучал громче, голоса мужчин стали увереннее, по мере того как они вспоминали различные приключения из собственной юности. Коралин не умолкал чуть не час, пересказывая битву во всех деталях, свидетелем которой он был. Мужчины одобрительно загудели, когда он поведал, как Сафар сражался с демонами - уничтожив чудище, похитившее Астарию, обломком посоха, которым размахивал, как боевым копьем. Но все разинули рты, когда он рассказал о мужестве Ираджа, спасшего Коралина прыжком в седло демона, прыжком, достойным великого воина равнин, схватившегося с более сильным врагом, и наконец ударом кинжала выпустившего на свободу душу демона. Сафар посмотрел на Ираджа и улыбнулся, благодарный за то, что тот сохраняет свое обещание. Но Ирадж нахмурился и принял вид человека, который наконец собирается рассказать, как же на самом деле все случилось. Сафар решительно покачал головой, Ирадж моргнул, не понимая, почему Сафара радует то обстоятельство, что величайшие похвалы предназначены не тому, кто их действительно заслужил. Ирадж наклонился к нему и прошептал: - Ты уверен? Сафар в ответ поднял чашу с бренди, провозглашая громкий тост в честь подвигов его мужественного друга. Это был первый тост, произнесенный им во взрослой компании. И все провозгласили имя Ираджа Протаруса, молодого человека, которому, как был уверен Сафар, суждено было стать королем. Все уже немного опьянели. И это Сафар чувствовал впервые. Облегчение смешивалось с опьянением, приводя к внезапному ощущению большого счастья. Счастье стало еще огромнее, когда Коралин принялся раздавать подарки. Во-первых, он сообщил старейшинам, что будет платить вдвое за любые товары, услуги или животных, которые понадобятся ему во время остановки в Кирании. Затем по его приказу слуги внесли ведра, доверху наполненные дарами. Он попросил старейшин самих распределить дары между жителями деревни. А каждому из старейшин вручил он кошель с серебром. Каждому мужчине деревни предназначались кисет с табаком и серебряная монета. Женщин ожидали склянки с духами и украшения. Детворе предстояло получить сладости и по медной монете. Наконец он подошел к Сафару и Ираджу. - Коралин долго размышлял над этим, мои юные друзья, - сказал он. - У меня есть для вас подарки, которые вы получите немного погодя. - Он хмыкнул. - Деньги само собой. Но что такое деньги, ребята? Монеты имеют ценность только потому, что мы пришли к общему соглашению считать их таковыми. А я задумал еще и кое-какие развлечения. Впрочем, развлечений в вашей жизни предстоит еще немало. Но у меня для вас кое-что особенное. Дар, после которого вы навсегда запомните Коралина. Во-первых, мой друг Ирадж... - Он вытащил черный бархатный кошелек. Глаза Ираджа сверкнули, когда Коралин извлек небольшой золотой амулет. С цепочки свисал удивительно искусно выполненный скакун. - Когда-нибудь, - сказал Коралин, - ты найдешь такую превосходную лошадь. Это будет скакун из скакунов. Настоящая мечта воина, для знающего толк человека сравнимая с целым королевством. И зверь этот будет быстрее и храбрее любого животного, которого только можно представить. Никогда не устающий. Всегда в добром расположении духа и настолько преданный, что, если ты упадешь, он вернется за тобой даже посреди битвы, чтобы ты смог снова сесть на него. Но, увы, ни один человек, у которого и есть такой конь, ни за что не согласится расстаться с ним. Разве что по глупости, не разглядев чистоты его линий и ярости духа. - Он протянул золотого скакуна Ираджу. - Но если ты отдашь этот магический талисман такому человеку, он не сможет отказать тебе в этой сделке. И не бойся, что ты его якобы тем самым обманываешь. Как только он отыщет другую такую лошадь, амулет позволит ему заполучить ее у нового хозяина. Слезы наполнили глаза Ираджа. Не стесняясь их, он едва смог вымолвить слова благодарности и обнял хозяина каравана. - Когда я найду такую лошадь, - сказал он, - я обещаю без промедления приехать к тебе, чтобы ты своими глазами увидел, какой великий дар мне преподнес. Коралин, которого охватили те же чувства, едва мог подавить всхлипывания, рвущиеся из горла. Затем он обратился к Сафару, сердце которого подпрыгнуло в предвкушении. И прежде всего Тимур подумал, что, может быть, Коралин все-таки не станет дарить лошадь и ему. Какой толк гончару от такого редкостного создания? Мысль была глупой, и он сам себя устыдил. Сафар поклялся, что во всеуслышание возблагодарит за любой дар, который он получит. И пусть, если потребуется изображать восхищение, он захлебнется в словах благодарности этому щедрому человеку. - Мне сказали, юный Сафар, - сказал Коралин, - что ты весьма умен. А некоторые говорят, что такого мудрого дитя в Кирании еще не рождалось. - Сафар принялся было протестовать, но хозяин каравана поднял руку, останавливая поток слов. - У Коралина для тебя два небольших подарка. Но вместе они могут оказаться весомее того, что я вручил Ираджу. Все зависит от того, действительно ли ты столь мудр, как говорят, и от того, как ты ими воспользуешься. Из складок халата он достал свиток. - Это письмо к одному приятелю в Валарии. Он человек богатый, образованный. Является патроном всех художников и мыслителей Валарии. В письме содержится просьба обратиться к верховному жрецу храмовой школы и проследить, чтобы тебя приняли и передали под начало самым великим ученым, которым Коралин оплатит все издержки, чтобы ты стал самым умным из людей всех частей света. Пальцы Сафара затряслись, когда он взял свернутый свиток. Свиток оказался тяжелее, чем ожидалось, и он чуть не уронил его. И тут на колени ему выскользнул маленький серебряный кинжал. Коралин огладил бороду. - А это мой второй подарок тебе, - сказал он. Сафар поднял кинжал, чувствуя, что в нем заключены какие-то таинственные особенности, и пытаясь понять, какие же. - А поскольку тебе предстоит находиться среди мудрых людей, - сказал Коралин, - то нож может оказаться более ценной вещью, нежели образование, которое ты получишь. Послушай старого торговца. Если какая-то мысль чересчур мудра, ей вряд ли доверяют. Если за словами человека слишком много скрыто, то вряд ли они столь уж ценны, как предполагает говорящий. Этот нож разрежет самые мудрые мысли и лукавые слова. И с небольшими усилиями ты доберешься до сути. Он посмотрел на остальных, насмешливо подняв тяжелые брови. - По крайней мере, так обещала колдунья, у которой Коралин купил эту вещь. Все фыркнули. Сафар растерялся, не зная, как отнестись к этим дарам, особенно к ножу, обладающему столь таинственным свойством. Он поднял его, ощущая покалывания магии и понимая, что он обладает той властью, о которой предупреждала колдунья. Голос отца донесся издалека, как во сне. - Разве ты не хочешь поблагодарить Коралина, сынок? - спросил Каджи. - А то ведь он подумает, что тебя не учили хорошим манерам. Сафар пробормотал слова благодарности с изяществом, присущим юноше семнадцати лет, но Коралин, похоже, понял его смущение. Он обнял юношу, едва не придушив его в своих могучих объятиях, Сафар обнял его в ответ, тем самым выражая истинную благодарность. - А теперь пошли, - взревел Коралин, отстраняя юношу. - Коралин обещал жителям Кирании празднество! Пейте, друзья мои, чтобы с добрым грузом алкоголя в наших желудках мы, спотыкаясь, начали веселье. Мужчины закричали, осушили емкости одним могучим глотком и наполнили их вновь. И немногие из людей Кирании, вышедшие из нежного возраста, не пребывали последующие дни в столь блаженном опьянении, о котором не раз вспоминали и по прошествии многих лет. В первый вечер в небеса взлетели шары и воздушные змеи с длинными пылающими хвостами. Повсюду раздавались пьяные песнопения и музыка, а любовники ускользали в темноту, дабы предаться нежным объятиям. Множество сговоров о помолвках было совершено в эту ночь, и не один ребенок был зачат в объятиях, перехватывающих дыхание среди едва скрываемых вскриков наслаждения. Коралин отвел Сафара и Ираджа в сторону, пока они не напились. Он забрал у них из рук чаши с бренди, сказав: - Вам, друзья мои, этой ночью понадобятся все ваши чувства. - Он рассмеялся. - Кроме того, если вы опьянеете, то окажетесь в лапах какой-нибудь деревенской простушки. Он погрозил им пальцем. - Ни к чему губить свое будущее ранними браками. Коралина и самого боги наградили страстной натурой. Спроси у любой из этих жен и служанок. - Он подмигнул. - Они зовут меня любимым бычком. И как доказательство, детей у меня несчитано. Я вам так скажу: если бы Коралин родился в более бедной семье, то моему отцу не удалось бы расплатиться за мои юношеские прегрешения. Затем он обхватил их за плечи и повел сквозь занавеси в женскую половину. В центральной ее части груды подушек достигали коленей. Коралин плюхнулся на подушки и похлопал по ним, предлагая друзьям занять места по бокам от него. - Я же обещал вам показать штучку или две из области наслаждений, ребята, - сказал он. - И я, Коралин-Бык, знаю в этих делах толк получше многих мужчин. И это не похвальба, а констатация факта, касающегося натуры Коралина. Он хлопнул в ладоши, и вошла привлекательная служанка, неся кальян. Сафар широко раскрыл глаза, поскольку на служанке было надето лишь прозрачное платье, демонстрирующее во всей красе ее прелести. Захихикав под этими пристальными взглядами, она, двигаясь грациозно и плавно покачивая бедрами, стала обносить присутствующих кальяном. Сафар услыхал, как кто-то зашипел от едва сдерживаемой страсти, но так и не понял, он ли сам или Ирадж. Девушка слегка коснулась его, поднося кальян, и он затрепетал от ощущения мягкости ее форм. Слегка хлопнув по жадно устремленной к ней руке Ираджа, она мелодично рассмеялась. Девушка взяла из жаровни с благовониями раскаленный уголек и бросила его в чашу кальяна, наполненную растертыми красными листьями. Сняв колпачок с черенка, она сначала предложила изукрашенный кальян Сафару. - Поглубже затягивайся, юный Тимур, - посоветовал Коралин. - Это специальная смесь, приготовленная лично для меня, когда я настроен от души насладиться. Легкие ею не перегружаются, но Коралин клянется, что вы ощутите такой огонь в своих чреслах, которого еще не испытывали. - Сафар заколебался, но Коралин настаивал. - Тебе это, парень, ничем не повредит. Если же ты волнуешься насчет матери и отца... что ж, самое время им начинать тревожиться за тебя. Ты теперь уже мужчина. И с этим фактом никто не поспорит.