рожан в мистериях появлялся также образ жестокого тирана, мучителя и гонителя. Таков был особенно излюбленный и популярный образ Ирода. Мы находим его в большинстве сохранившихся театральных текстов, - во всех четырех, главных циклах мистерий, в "Дигбийских фрагментах" и в целом ряде других. Образ царя Ирода на английских подмостках рано сложился в устойчивый сценический тип. Прежде всего он - хвастун; во вступительном монологе он объявляет себя величайшим из царей и завоевателей, повелителем всего живущего на земле, всех планет, солнца и луны; в то же время он - жестокий самодур и всеобщий угнетатель; из уст его то и дело вылетают угрозы и проклятия, его действия стремительны, решения кратки; он не останавливается ни перед каким зверством, бьет своих приближенных, размахивает мечом, убивает, грозится размозжить голову, разрубить, тело на части, оторвать мясо от костей. Иногда он любит также произносить напыщенные речи, и тогда стихотворные строчки его роли удлиняются, пестрят рифмами, и в них попадаются латинские и французские фразы; он легко впадает в ярость, в бешенство, но припадки гнева столь же внезапно сменяются припадками мрачного отчаяния, во время которых он готов на последнюю низость. Впрочем, он неутомим: ест, пьет, судит, ругается, ездит на коне или прямо на сцене ложится в постель. Любопытно, что он иногда даже покидал подмостки и продолжал свою роль между зрителями. Карикатурно преувеличенные черты образ Ирода приобрел не сразу. Когда Гамлет у Шекспира хочет изобразить "дюжего длинноволосого молодца, который разрывает страсть в клочки", он говорит о нем, что такой актер "хочет перепродать Ирода" (it out-herods Herod); традиционная чрезмерность речей и действий сценического Ирода в эпоху Шекспира могла уже вызывать комическое впечатление, но для зрителей мистериальных спектаклей XIV-XV вв. этот образ должен был иметь иное значение; в то время его воспринимали совершенно серьезно. Чосеровский пономарь Абсолон в "Кентерберийсйих рассказах" любит играть Ирода потому, что в этой роли можно показать свою умелость и мастерство. Ирод английских мистерий сделался образом короля-тирана; это был слишком конкретный и знакомый образ, чтобы вызывать у зрителей один лишь смех. С большой настойчивостью присоединяли они к нему одну за другой отрицательные черты; в конце-концов, с ними случилось то же, что и с актером, о котором пишет Шекспир, - они "переиродили" самого Ирода. Комический элемент проник в английскую мистерию в довольно раннюю пору ее развития. В пьесах йоркского цикла, например, полны бытового комизма сцены между Ноем и его женой, решительно отказывающейся сесть в ковчег. В других пьесах также нередко очень смешны и полны житейских наблюдений супружеские ссоры (Пилат и его жена, Иосиф и Мария), сцены с пастухами и т. д. В особенности свободно чувствовали себя авторы с второстепенными эпизодическими лицами спектакля, так как их не слишком связывал в этих случаях библейский текст; комические черты приобретали и безымянные пастухи, и солдаты Ирода, и слуги Каина или Пилата; грубо комичными изображались хулители Марии или Христа, фарисеи, приводящие к нему грешницу и ее любовника, и т. д. Диапазон социальных наблюдений заранее был несколько ограничен рамками священных сюжетов, но тем настойчивее были реалистические искания авторов пьес в характеристиках традиционных предустановленных персонажей. Комические сцены, в конце-концов, сделались органической частью спектакля, они уплотнялись и обособлялись, приобретая самостоятельное значение, и становилась совершенно необходимыми для того, чтобы изредка разряжать высокое патетическое напряжение мистерии в целом. В XV и в первой половине XVI вв. соединение в пьесах мистериальных циклов патетики, лиризма и бытового комизма достигалось с помощью разнообразных средств сложного, выработанного драматургического мастерства, унаследованного в значительной степени и "елизаветинцами". Особый интерес представляют некоторые пьесы "Векфильдского" и "Таунлийского" сборника, для которых характерны сочные бытовые краски, глубокое знание народной среды и уменье изобразить ее на сцене с большим разнообразием юмористических и сатирических оттенков. Традиционная пьеса об убийстве Авеля Каином обогатилась, например, в "Векфильдском цикле" новым характерным персонажем: это слуга Каина, Гарсио, несколько напоминающий тип "клоунов" в английских драмах XVI в. Он прерывает речи Каина своими замечаниями, вмешивается в действие, острит и издевается над окружающими на своем характерном народном языке. Наибольший интерес в пьесах этого цикла представляют две пьесы, изображающие "вифлеемских" пастухов, поклоняющихся Христу. Первая представляет, собственно, юмористическое введение ко второй и является типичной интермедией; главные действующие лица - "Второй пастушеской пьесы" - овцекрад Мак и его жена Гилл. Действие начинается в поле; три пастуха сидят у костра за скудным ужином и жалуются на свою судьбу: невесело сторожить стада днем и ночью, в ветер и непогоду, глодая корку черствого хлеба; но и дома не слаще, если у тебя злая жена, "цепкая, как репейник, и колкая, как терновый куст!" Пока они коротают время в беседах и песнях, к ним подходит некий человек, в котором они узнают известного в округе овцекрада Мака. Он тоже жалуется на свой горький жребий: жена ежегодно дарит ему то одного, а то и двоих ребят. Мак укладывается спать вместе с пастухами, прикидывается спящим, и, когда они засыпают, крадет лучшего ягненка. На утро пропажа обнаружена; подозрение падает на Мака, и пастухи отправляются к нему. Мак клянется, что он неповинен, но пастухи решают обшарить его жилище. Хитрый Мак предвидел это: ягненка завернули в одеяло и положили в колыбель, а достойная супруга Мака, Гилл, легла в кровать и притворилась родильницей. Пастухи сконфужены неудачей своих поисков и хотят уйти, чтобы не беспокоить бедную женщину; в последнюю минуту они решают подарить что-нибудь новорожденному, подходят к колыбели, приоткрывают одеяло и находят своего ягненка. Расправившись с Маком, пастухи возвращаются к костру с ягненком на руках. В это время раздается ангельская песнь, "Слава в вышних богу!", возвещающая рождение Христа, и пастухи пытаются подпевать ей своими фальшивыми голосами. Автор не мог держаться от шутки даже в эту торжественную минуту своей пьесы. Так постепенно в недрах религиозного действа зарождалась английская комедия. Местный народный анекдот, бродячий сюжет из какого-нибудь фаблио давали мотивы для комических черт отдельных персонажей, диалогов, сцен или прикреплялись к пьесам мистериального цикла в виде целой "интерлюдии", фарса. Однако возможен был, повидимому, и другой путь развития комедии светского содержания, вне зависимости от пьес религиозного цикла. Мы догадываемся об этом из очень интересного фрагмента, называемого обычно "Интерлюдией о школяре и девице" (Interludio de clerico et puella), дошедшего до нас в рукописи XIV в., но относящегося, может быть, к еще более раннему времени. Несмотря на краткость сохранившегося фрагмента (42 стихотворных куплета), представляется нетрудным определить его сюжет, так как это всего лишь драматизация известного английского фаблио о "госпоже Сириц". Допущенные автором изменения не очень существенны: жена купца, Марджери, в драматическом фрагменте превратилась в скромную девицу, а сводня Сириц, хотя и носит здесь другое имя - Эльвис, но, повидимому, не очень отличается от своего прототипа, Действие пьесы начинается сразу, без всяких приготовлений. Школяр появляется в доме у девушки и приветствует ее; она отвечает ему столь же любезно. На вопрос школяра "Где твой отец? Где твоя мать?" девушка отвечает, что дома нет ни того, ни другой. Когда же вслед за этим расхрабрившийся школяр пытается отпустить по ее адресу изысканный комплимент - "Счастлив будет тот мужчина, который заполучит такую девушку себе в жены!", - она вспыхивает: "Прочь, прочь от меня, во имя бога и св. Леонарда! Для пустого волокиты или вероломного школяра нет у меня места ни в доме, ни в сенях!" Потерпев неудачу, школяр отправляется к старой Эльвис и просит ему помочь; фрагмент обрывается на середине второй сцены, но несомненно, что старуха соблазнится предложенным ей вознаграждением, и на сцене, - как и в "Госпоже Сириц", - появится ее плачущая собачка, которую она накормила горчицей, в качестве устрашающего примера, для молодой девушки. Едва ли эта пьеска, с ее вполне светским и даже нескромным содержанием, могла составлять часть какого-либо более сложного драматургического целого; термин "интерлюдия" в применений к ней должен пониматься в значении отдельной, самостоятельной пьески комического содержания; подобные пьески, в свою очередь, как и "интерлюдии" в прямом смысле, могли являться зародышами будущих комедий; но других английских образцов их, помимо сцен о школяре и девице, до нас не дошло. 3 Параллельно с "мистериями" и "мираклями" на английских театральных подмостках XIV-XV вв. шло развитие особого драматического жанра - "моралите" (moral play). Моралите, "нравственным действом", во Франции и Англии называлось аллегорическое представление, имевшее определенную поучительную тенденцию. В качестве действующих лиц здесь выступали воплощенные в сценических образах абстракции - пороки, добродетели и т. д. или сугубо обобщенные фигуры человека вообще, человеческого рода, возрастов человеческих и т. д. Драматическая коллизия моралите состояла в борьбе доброго и злого начал, персонифицируемых в различных образах, за человека и его душу или за вечные нравственные истины, причем в большинстве случаев, согласно христианской этике и богословским откровениям, - побеждало доброе начало. Своей благополучной развязкой моралите стремилось внушить зрителям умиротворяющее значение покаяния, необходимость религиозной дисциплины и утверждало безусловность авторитета церковной власти. Распространенным мотивом моралите являлось прощение грешной души; даже закоренелым грешникам уготовано небесное блаженство, если они в последние роковые минуты признают свои заблуждения и задумаются над теми средствами своего перерождения, какие предлагает им христианская церковь; из объятий "зла" вырвут их раскаяние, чистосердечное покаяние, исповедь, полное подчинение "небесным силам". Теснейшая зависимость моралите от кодекса христианской нравственности ограничивала идейные и сюжетные возможности этого драматического жанра. Тем не менее, моралите сумело все же поставить многие из тех проблем, которые охотно разрешали последующие поколения в своих философских исканиях; в области драматической формы моралите сделалось такой же важной ступенью к последующей светской трагедии, как "интерлюдия" - к комедии. Моралите открывало дорогу обсуждению в драме чисто человеческих дел и житейских принципов поведения, разрешало выводить на сцене таких действующих лиц, каких не знало церковное предание, - хотя и давая их еще в отвлеченно аллегорических образах. В последнем отношении развитие моралите шло параллельно с развитием аллегорического метода изображения в других литературных родах и было столь же доступно наивно-реалистическим восприятиям и истолкованиям. Ограниченное в своем философском, идейном содержания моралите было, однако, чрезвычайно разнообразным со стороны своих внешних форм; в ряду английских моралите XIV-XV вв. мы находим и примитивные по своему построению и художественной обработке действа, и сложные обстановочные театральные зрелища; пьесы однообразного, строго-религиозного характера и настоящие драмы, полные реалистических деталей, гротесков и даже довольно грубого шутовства. В Англии XV в. моралите становятся излюбленным жанром и даже оказывают влияние на "мистерии" и "миракли", в которых, например в "Марии Магдалине", начинают фигурировать такие персонажи, как Чувственность, Любопытство, Плоть, не говоря уже о Семи смертных грехах, издавна получивших в английской литературе вполне характерные воплощения. Первые английские моралите относятся, повидимому, к концу XIV столетия. Из дошедших до нас моралите одним из наиболее ранних является "Король жизни" (King of Life, около 1400 г.) - вариация "прения Живота со Смертью", столь популярного во всей письменности европейского средневековья. "Король жизни", напоминающий, кстати сказать, русский фольклорный образ Аники-воина, похваляется своей земной властью и могуществом, имея таких помощников, как Сила (Fortitudo) и Здоровье (Sanitas), и с презрением отзывается о самом безжалостном из своих врагов - Смерти. В отличие от "диалогов Живота и Смерти", где количество спорящих ограничено, указанное английское моралите, в целях придания сюжету большей сценичности, зрелищности, вводит в действие королеву, которая напрасно увещевает супруга не кичиться перед Смертью и оставить свои спесивые речи, и епископа, призывающего его к покаянию. "Король жизни" отвечает им дерзко и заносчиво, ссылаясь на свою молодость, на свою склонность к светским развлечениям, - охоте, придворной жизни, радостям любви. Епископу он говорит: "Ступай своей дорогой и научись лучше проповедывать!" Дошедший до нас текст кончается одной из кичливых речей короля, который посылает гонцов по всему свету, чтобы вызвать охотников помериться с ним могуществом. Около 1440 г. возникло моралите "Замок Стойкости" (Castle of Perseverance), дошедшее до нас в рукописи, особенно примечательной тем, что к тексту приложен чертеж, поясняющий приемы его сценического оформления. В центре круга, опоясанного барьером или рвом, наполненным водой, представлен аллегорический Замок Стойкости, а под ним - ложе, предназначенное для персонажа, изображавшего Человечество в образе ребенка, "пока он не поднимется и не вступит в действие", и становящегося затем стариком. В пяти различных направлениях круга размещаются "места" других аллегорических действующих лиц - на востоке для "бога", на западе для Мира, на севере для Велиала, т. е. ада, на юге для Плоти, наконец, на северо-востоке для Алчности. Очевидно, этот спектакль требовал весьма сложного декоративного устройства и сценических эффектов, тем более, что и текст не забывает описать в соответствующих местах живописные костюмы действующих лиц и указать, что, например, Велиал должен иметь при себе трубки, начиненные порохом, которые при появлении его на сцене не должны замечаться зрителями, а затем, видимо, неожиданно взрываются. В первой части Мир, дьявол и Плоть стараются уничтожить Человека в различные возрасты его жизни, начиная с колыбели, когда он в первый раз появляется перед зрителями нагой, неопытный, сопровождаемый добрым и злым ангелами. Далее, следует его борьба с искушениями плоти в юности; более тесное сближение со смертными грехами в дни зрелости. Но и добрые начала не дремлют: Исповедь и Раскаяние вырывают его у грехов и показывают ему Замок Стойкости - надежное убежище от нападений его врагов. Во второй части темные силы во главе с самим "князем тьмы" осаждают Замок Стойкости как настоящую феодальную крепость, по всем правилам тактического искусства, но замок выдерживает их дружный натиск; грехи, грозившиеся сравнять с землей его неприступные стены и сломать его украшенные резьбой башни, побеждаются соответствующими добродетелями: гордость - смирением, зависть - любовью, гнев - терпением и т. д., и оттесняются розами, символом ран христовых, которые наносят им "синие и темные ожоги". В этом моралите много других эпизодов, аллегорически изображающих историю человеческой жизни от колыбели до могилы. Смерть застает человека во власти нового искушения - Корыстолюбия, засыпавшего его золотом. После смерти человека идет спор о его душе; наконец, она спасена по заступничеству Милосердия, и спектакль заканчивается торжественным наполнением гимна "Тебе, бога, хвалим" (Те Deum laudamus). С "Замком Стойкости" во многом сходны другие английские моралите XV в. - "Мудрость" (Wisdom, около 1460 г.), "Человечество" (Mankind, около 1475 г.), "Дух, Воля и Разум" (Mynde, Wille and Understanding, вторая половина XV в.) и др. "Мудрость" - произведение наставительное, проповедническое по преимуществу. Предполагают, что это моралите представлялось в стенах какого-нибудь монастыря. В нем проводилась аскетическая идея, изображались преимущества созерцательной жизни и радости, полной отрешенности от мирских благ; смерть овладевает здесь душой по решению мудрости, и эта развязка мыслится ее как трагический, но как благополучный исход. "Человечество" - моралите иного склада; оно рассчитано на иной круг зрителей и замечательно своими элементами народности, обилием сатирических и реалистических черт. "Человечество" представлено здесь в гораздо более характерном, индивидуализованном облике, да и искусители его, препятствующие ему вести порядочную, простую жизнь земледельца и доводящие его до самоубийства, представлены в более реальных очертаниях, вплоть до чортика Тутивиллуса. Здесь много веселых, острых и непристойных шуток, намеков на определенные лица и события, хорошо известные тем зрителям, для которых пьеса предназначалась. Таким образом комический и сатирический элементы прочно обосновались и в моралите, сближая их в этом смысле с "мистериями" и облегчая тем самым возможность обоюдного воздействия их друг на друга. В моралите "Дух, Воля и Разум" Люцифер в образе опытного волокиты обольщает душевные силы человека. Эта сцена носит, совершенно фарсовый характер. Одно из наиболее знаменитых английских моралите - пьеса "Всякий Человек" (Everyman или Somonynge of Everyman), известная также в латинской и голландской редакциях, драматизует не всю человеческую жизнь, но лишь последние предсмертные часы расчета с нею; в монологах главного действующего лица перспективно освещается и вся его предшествующая история. Назидательная тенденция, как во всех моралите, проявляется в наставлениях к Человеку - развивать свой характер и своевременно обуздывать страсти. Это произведение, отмеченное глубокой серьезностью и почти трагическое по своему колориту, пользовалось большой популярностью в течение всей почти первой половины XVI столетия; между 1509-1537 гг. оно было издано в Англии четыре раза. Неясными остаются, однако, и время, и даже место его возникновения. Значительное большинства исследователей считает его древнейшей редакцией голландскую пьесу (Elckerlijk), напечатанную в Нидерландах еще в 1495 г. Питером Дорландусом; на чрезвычайную распространенность этого моралите в Нидерландах указывает то, что его основную тему запечатлел также художник Питер Брейгель в одном из своих рисунков. Всякий Человек изображен здесь в облике нидерландского горожанина; он тщетно ищет самого себя среди тюков с товарами, бочек и ящиков, среди наук и искусств, в деревне и на войне; перед ним зеркало с надписью: "Познай самого себя". Всякий Человек живет, не предчувствуя кончины, всецело преданный мирским усладам. Но смерть является к нему, чтобы призвать на суд божий. Напрасно просит он об отсрочке, напрасно хочет он подкупить нежданную гостью; она требует тотчас же отправиться с ним в путь, откуда нет возврата. Но Всякий Человек не сразу понимает безысходность своего положения; он просит сопровождать его в этом паломничестве Дружбу, Родню, Собственность, но те отвращаются от него; тогда он обращается за помощью к Добрым делам или, лучше сказать, доброму Поступку, так как они воплощены в одном лице, - но тот лежит на земле, холодный, ослабевший, связанный грехами Всякого Человека настолько, что не может пошевельнуться; Поступок отправляет Всякого Человека к своей сестре, Знанию, которая ведет его к исповеднику, одев в одежды сокрушения. Затем Всякий Человек в сопровождении Поступка, оправившегося от изнеможения, его сестры и новых лиц, Благоразумия, Силы, Красоты, Пяти чувств, заботится об исполнении последних дел, пишет свое завещание и отправляется к отрытой могиле. При виде ужасов тления его оставляют один за другим - Красота, потом Сила, Благоразумие, Пять чувств. С ним остается только Знание. Радостно принимают, в конце-концов, небесные силы человеческую душу, очистившуюся от скверны. Все произведение заключает несложная мораль, произносимая неким "доктором". Не следует преуменьшать живости драматической формы моралите, какую она несомненно имела для современных ей театральных зрителей; для этого необходимо лишь отрешиться от традиционного противопоставления ей последующей драмы профессионального английского театра. Нравственные поучения в моралите преподносились зрителям в форме театральной игры, отличавшейся действительной занимательностью. Реализм городской культуры пробивался здесь столь же явственно, как просачивался он и в истолкование евангельских фигур мистерий. Неудивительно, что в XV в. оба драматических жанра нередко смешивались. Фигуры Пороков и Добродетелей появлялись в пьесах, драматизировавших различные библейские и евангельские эпизоды, в сценах из жизни святых; фарсовые сцены мистерий, в свою очередь, могли пристраиваться к моралите. Общими для всех жанров являлись, однако, все повышавшиеся требования жизненности и правдивости сценического воспроизведения действительности. Речи Дурного Совета - аллегорического персонажа в моралите "об евангелисте Иоанне" - звучали, например, столь же злободневно, как и монологи вполне реальных лиц какой-нибудь "интерлюдии": "Возвратившись из Рочестера, я потерял весь свой заработок. Нет, я уже больше не пойду в Ковентри, клянусь в этом! Ведь эти парни поставили меня к столбу (очевидно, как вора) и забросали мою голову яйцами, да так здорово, что мой нос истек кровью, словно боченок с тридцатью кружками вина". В еще более поздних моралите действующие лица иногда прямо теряют свое условное аллегорическое значение и обогащаются вполне конкретными чертами, взятыми из окружающего быта; в одной "моральной игре" начала XVI в. - "Богатство и здоровье" (Wealth and health) - пьяница Бирпот (Пивная кружка) изъясняется на ломаном англо-голландском наречии, подобно заправскому матросу. Долгое время особенно излюбленной фигурой в пьесах английского религиозного театра являлся комический персонаж, совмещавший в себе черты "дьявола" мистерий и "шутовской персоны" и увеселявший зрителей ужимками, прыжками и острыми словечками. В моралите эта фигура известна под именем Порока (Vice) и под другими наименованиями (Old iniquity, Ambidexter и т. д.). Со следами ее мы встретимся и в шекспировском театре. "Старый грех" (Old iniquity) остался даже в народном прозвании чорта (Old Nick), спутником которого он выступал в моралите. Средневековый религиозный театр продолжал свое существование в Англии в течение всей первой половины XVI в.; лишь в 1543 г. парламентский указ впервые запретил актерам затрагивать в спектаклях религиозные вопросы, но "моральные игры" упоминаются еще в одном патенте короля Якова I, а в 1602 г., в присутствии королевы Елизаветы, еще давалось моралите "Спор между Щедростью и Расточительностью". Последние мистерии также даны были в конце XVI в., а одна из лучших рукописей их ("честерский цикл") относится уже к XVII столетию.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ ВВЕДЕНИЕ Со второй половины XV. столетия Европа вступает в одну из замечательнейших периодов своей истории, получивший название эпохи Возрождения. Основные черты социально-политической жизни и экономики, культуры и искусства этого периода нашли исчерпывающее объяснение в блестящей характеристике, данной Энгельсом. "...Королевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и основала крупные, по существу национальные монархии, в которых получили свое развитие современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то время как буржуазия и дворянство еще ожесточенно боролись между собой, немецкая крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне, - в этом не было ничего нового, - но за ними показались начатки современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах. В спасенных при гибели Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир - греческая древность; перед... светлыми образами ее исчезли призраки средневековья; в Италии достигло неслыханного расцвета искусство, которое явилось точно отблеск классической древности и которое в дальнейшем никогда уже не подымалось до такой высоты. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература; Англия и Испания пережили вскоре за тем свою классическую литературную эпоху. Рамки старого Orbis terrarum были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и положены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, явившуюся, в свою очередь, исходным пунктом современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII столетия. Это был величайший прогрессивный переворот, пережитый до того человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страстности и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное господство буржуазии, были чем угодно, но только не буржуазно-ограниченными. Наоборот, они были более или менее обвеяны авантюрным характером своего времени. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества (...именно не только в теоретической, но также и в практической жизни...) ...Люди того времени не стали еще рабами разделения труда, ограничивающее, калечащее действие которого мы так часто наблюдаем на их преемниках. Но что особенно характерно для них, так это то, что они почти все живут всеми интересами своего времени, принимают участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются, кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим. Отсюда та полнота и сила характера, которая делает из них цельных людей. Кабинетные ученые являлись тогда исключениями; это либо люди второго и третьего ранга, либо благоразумные филистеры, не желающие обжечь себе пальцев..." {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XIV, стр. 475-477.} Эта характеристика эпохи Возрождения целиком приложима и к Англии, которая была, как и другие европейские страны, захвачена этим бурным переворотом, создавшим новые общественно-политические условия и новую культуру, отличную от средневековой. В эпоху так называемого "первоначального накопления" Англия вступает на путь капиталистического развития. В стране растет и крепнет буржуазия, во все области экономической жизни внедряются капиталистические отношения. Возникает капиталистическая мануфактура, растет и ширится торговля, вовлекающая Англию в сношения с отдаленнейшими странами мира. Продуктом этого развития явилась абсолютная монархия, возникшая в Англии в конце XV в. и достигшая своего высшего расцвета в XVI в. "...К счастью для Англии, - пишет Энгельс, - старые феодальные бароны перебили друг друга в войнах Алой и Белой Роз" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 298.}. Ослабление феодального дворянства позволило теперь осуществить то, о чем тщетно помышляли все английские короли, начиная с Вильгельма Завоевателя, - создать сильную королевскую власть, держащую в подчинении всю страну и все сословия. Вступивший на престол по окончании войн Алой и Белой Роз Генрих VII стал сильною рукой утверждать строй абсолютной монархии, который еще более окреп при его преемнике Генрихе VIII. Оба эти монарха из династии Тюдоров заложили основы английского абсолютизма; который достиг вершины своего могущества в царствование Елизаветы. Парламент, продолжавший существовать при Тюдорах, превратился в более или менее послушный рупор волеизъявлений самодержавного монарха. Новое дворянство, создавшееся при Тюдорах, служило одной из опор абсолютной монархии. Наследники старых феодальных баронов, большей частью также отпрыски этих старых фамилий вели, однако, свой род от столь отдаленных боковых линий, что они составили совершенно новую корпорацию. Их навыки в стремления были гораздо более буржуазными, чем феодальными. Они прекрасно знали цену деньгам и немедленно принялись вздувать земельную ренту, прогнав с земли сотни мелких арендаторов и заменив их овцами. Генрих VIII массами создавал новых лендлордов из буржуазии, раздавая и продавая за бесценок церковные имения; к тому же результату приводили беспрерывно продолжавшиеся до конца XVII столетия конфискации крупных имений, которые затем раздавались выскочкам или полувыскочкам. Поэтому английская "аристократия" со времени Генриха VIII не только не противодействовала развитию промышленности, но, наоборот, старалась извлекать из нее пользу" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 298.}. Другой опорой английского абсолютизма была растущая буржуазия, которая нуждалась в сильной королевской власти для защиты своих экономических интересов. Могущество королевской власти, сумевшей подавить своевольных феодалов, еще более возросло в результате реформации. Генрих VIII покончил с господством римских пап над английской церковью. Отказавшись повиноваться власти папы, король объявил себя верховным главой церкви, получившей название англиканской. Церковное управление попрежнему оставалось централизованным, но теперь его возглавлял король, назначавший высших церковных сановников-епископов. Как глава церкви Генрих VIII конфисковал все монастырское имущество в свою пользу. Монастыри были закрыты, монахи - изгнаны, и все монастырские земли отошли в казну короля, который бесконтрольно ими распоряжался. Таким образом при Генрихе VIII в руках короля была сосредоточена не только светская, но и духовная власть. Реформация породила обширную богословскую литературу, отражавшую борьбу католицизма и протестантства; но литературными достоинствами обладали лишь немногие ее памятники: "Книга о мучениках" (The Book of Martyrs, 1563 г.) Джона Фокса (John Foxe, 1516-1587 гг.), рассказывающая о христианских великомучениках всех веков, но особенно подробно - о преследованиях протестантов в период католической реакции при Мария Тюдор. Второе значительное произведение этой литературы "Законы церковного устройства" (The Laws of Ecclesiastical Polity, 1593 г.) Ричарда Гукера (Richard Hooker, 1554-1600 гг.), которые содержат изложение основных доктрин англиканской церкви. Реформация сделала общедоступной библию, текст которой католическая церковь запрещала переводить. В XVI в. и начале XVII в. появляется десять "переводов библии, начищая с перевода Вильяма Тиндаля (1525-1535 гг.). Все эти переводы послужили подготовкой для окончательного, так называемого "авторизованного текста", созданного 47 переводчиками и выпущенного в 1611 г. Распространенность библии обусловила значительное влияние ее языка на повседневную речь и литературу. Новое дворянство и буржуазия оказывали поддержку королевской власти не только потому, что они боялись повторения феодальных междоусобий, страх перед которыми был жив еще тогда, когда Шекспир писал свои пьесы-хроники из истории Англии. В обществе была сила, которой они опасались больше всего. Это - народные массы Англии, обездоленные и доведенные до отчаяния страданиями и бедствиями, ставшими их уделом. "В истории первоначального накопления, - пишет Маркс, - составляют эпоху перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация сельскохозяйственного производителя, обезземеление крестьянина составляет основу всего процесса" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XVII, стр. 784.}. Англия времен Возрождения пережила три таких переворота, приведших к созданию огромной массы обездоленных, поставленных вне закона пролетариев. Одним из первых мероприятий Генриха VII по укреплению королевской власти и уничтожению дворянского своеволия был роспуск феодальных дружин. Еще более широкой по своему значению была экспроприация крестьян, что составило одну из основ капиталистического развития Англии. Когда выяснилась выгодность торговли шерстью, крупные землевладельцы стали превращать свои земли в пастбища. Для этого они сгоняли "крестьян с занимаемых ими участков, на которые крестьяне имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы" {Там же, стр. 786.}. Современник этой эпохи Гаррисон (William Harrison, 1534-1593 гг.), составивший знаменитое "Описание Англии" (Description of England), с возмущением рассказывает о губительной для крестьян экспроприации. Это обезземеливание крестьянства, проводившееся в форме так называемых "огораживаний", принесло неисчислимые бедствия огромной массе трудового народа, который был лишен крова, пищи и работы. И, наконец, "насильственная экспроприация народных масс получила новый ужасный толчок в XVI столетии благодаря реформации и сопровождавшему ее колоссальному расхищению церковных имений. Ко времени реформации католическая церковь была феодальной собственницей значительной части английской земли. Уничтожение монастырей и т. д. превратило в пролетариат их обитателей" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XVII, стр. 789.}. Маркс описывает ужасные последствия, которые принесла "первоначальное накопление" для жизни народных масс. "Люди выгнанные вследствие роспуска феодальных дружин и оторванные от земли насильственной, осуществлявшейся толчками экспроприацией, этот поставленный вне закона пролетариат поглощался развивающейся мануфактурой далеко не с такой быстротой, с какой он появлялся на свет. С другой стороны, люди, внезапно вырванные из обычной жизненной колеи, не могли столь же внезапно освоиться с дисциплиной новой своей обстановки. Они массами превращались в нищих, разбойников, бродяг - частью добровольно, в большинстве случаев под давлением необходимости" {Там же, стр. 802.}. Бесчеловечные законы против бродяжничества усугубляли страдания народа, доведенного до последней степени отчаяния. Уже во времена Генриха VI впервые возникают крестьянские бунты против огораживаний. Волнения и бунты крестьян были частым явлением в английской деревне времен Возрождения. Самым значительным и наиболее драматичным эпизодом борьбы английского крестьянства за сохранение земли было восстание, возглавляемое Робертом Кетом и происшедшее в Норфольке в 1549 г. По свидетельству современников, восставшие крестьяне заявляли: "Мы не можем дольше переносить столь большие и жестокие несправедливости, мы не можем дольше, сложа руки, допускать произвол аристократии и сельского дворянства, лучше нам взяться за оружие, лучше привести в движение небо и землю, чем терпеть такие ужасы... Мы снесем изгороди и заборы, засыплем канавы, вернем общинные земли и сравняем с землей все без исключения загородки, возведенные с позорной низостью и бесчувственностью". Жестокими расправами ответил господствующий класс на все попытки крестьян отстоять свои права. Восстание Кета еще долго жило в народной памяти, и Шекспир отразил это во второй части "Генриха VI", перенеся некоторые его черты в изображение более раннего восстания Джека Кеда. Шекспир показывает социальное недовольство, двигавшее бунтовщиками Кеда, приписывая им требование, чтобы "все государство стало общим достоянием" и чтобы "не стало денег"; ("Генрих VI", ч. II, акт IV, 2). Англия эпохи Возрождения характеризуется резкими противоречиями и контрастами, из которых наиболее значительным было противоречие между растущим богатством господствующих классов и увеличивающейся бедностью народа. Буржуазные историки обычно игнорируют это противоречие, выдвигая на первый план такие положительные факты, как рост промышленности и торговли, развитие культуры и литературы и т. д. Особенно много похвал буржуазная историография расточает царствованию Елизаветы. Но сама королева после одного путешествия по Англии вынуждена была признать бедственное положение народа, что - вполне в духе классического Ренессанса - она выразила в латинском восклицании: "Pauper ubique jacet!" (Бедняки валяются везде!). Возрождение было "эпохой величайшего прогрессивного переворота", но этот прогресс был куплен ценой тягчайших бедствий, ценой пота и крови народа. Если автор "Утопии" саркастически говорил об удивительной стране, в которой "овцы поедают людей", то автор "Короля Лира" создал потрясающий символ трагических противоречий Англии своего времени, изобразив обезумевшего старика, бродящего в бурю по степи и изливающего все горе исстрадавшегося народа. Вы, бедные, нагие несчастливцы, Где б эту бурю ни встречали вы, Как вы перенесете ночь такую С пустым желудком, в рубище дырявом, Без крова над бездомной головой?.. Рост политического могущества страны сопровождался ожесточенной политической борьбой между силами старого феодального общества и новой монархией. Оплотом общеевропейской реакции был католицизм, имевший своих сторонников и на Британских островах. Краткое царствование Марии Тюдор (1553-1558 гг.), известной в истории под именем Марии Кровавой, характеризовалось реакционными тенденциями, получившими особенно яркое выражение в феодально-католической реакции. Эти тенденции нашли своего представителя в лице шотландской королевы Марии Стюарт, которая после смерти Марии Тюдор притязала на английский престол. Все эти попытки феодально-католической реакции в Англии опирались на поддержку внешних сил. Блюстительницей старых порядков и хранительницей католицизма в Европе была испанская монархия. Политическая и религиозная реакция в Англии опиралась на поддержку Испании, которая проявляла большую заинтересованность в английских делах. Брак, заключенный между Марией Тюдор и королем Испании Филиппом II, давал ему формальное право на вмешательство в жизнь Англии. С воцарением Елизаветы (1558 г.) все попытки внутренней реакции были обречены на провал. Правительство молодой королевы энергично их подавляло. Оставалась единственная надежда на вмешательство извне. Англо-испанское соперничество обострилось. На протяжении почти тридцатилетнего периода происходили столкновения между двумя державами - репетиции решительной схватки, которая произошла позже. Дело заключалось не только в борьбе политических принципов. Между Англией и Испанией возникли острейшие экономические противоречия, ибо молодая английская держава выступила как конкурент могущественной Испании в борьбе за колонии и в морской торговле. Чтобы покончить со своей соперницей, испанский короле Филипп II решил нанести ей сокрушительный удар, к которому он долго и тщательно готовился. Испания построила огромный флот, так называемую Непобедимую Армаду. Летом 1588 г. к берегам Англии приблизилось 130 испанских судов. Общий тоннаж Армады составлял почти 60000 тонн, на кораблях находилось около 25000 человек. Этой вооруженной силе Англия противопоставила флот из 197 кораблей, общий тоннаж которых был вдвое меньше испанского. В английском флоте только 34 судна принадлежали правительству. Остальные корабли были частными. Этот факт очень показателен, ибо он свидетельствует о том, что буржуазия была глубоко заинтересована в отражении испанской интервенция. Народ также оказал решительную поддержку королеве. Рабочие и ремесленники, узнав об опасности, грозящей родине, бесплатно работали в доках, на верфях, в арсеналах и мастерских, чтобы снарядить флот для борьбы с Испанией. Многочисленные добровольцы шли во флот, чтобы бороться за сохранение национальной независимости Англии. Помимо огромного патриотического энтузиазма, англичане имели еще одно преимущество перед своим врагом. Испанский флот состоял из больших и малоподвижных кораблей, тогда как маленькие английские суда отличались большой маневренной способностью. Благодаря этому английским судам удалось нанести чувствительный удар Армаде. Что начато было людьми, довершила природа. Поднялась буря, которая разнесла корабли Непобедимой Армады. Только половина судов вернулась в Испанию. Это была решительная победа, знаменовавшая вступление Англии в первые ряды европейских держав. Борьба с Испанией продолжалась и в последующие годы, но после разгрома флота она велась уже в меньших масштабах. 1588 г. - важнейшая дата в истории Англии. В борьбе с Испанией решалась судьба дальнейшего развития страны. Все слои английского общества, враждебные феодализму, объединились, чтобы защитить неприкосновенность родной страны, чтобы обеспечить ей свободное развитие по избранному ею пути. Подъем национального чувства был выражением твердой решимости большинства английского народа не допустить реставрации феодальных порядков. Обостренная политическая борьба и рост национального самосознания обусловили повышенный интерес ко всякого рода исторической литературе и, в частности, к истории Англии. Появляется целый ряд исторических книг; из которых особенно знамениты "Хроники Англии, Шотландии и Ирландии" (The Chronicles of England, Scotland and Ireland" etc., 1578 г.) Рафаэля Голиншеда (Holinshed), откуда Шекспир заимствовал сюжеты для своих пьес-хроник, для "Макбета", "Цимбелина" и др. Дата разгрома Непобедимой Армады знаменательна и для истории английской литературы. Именно с этого времени начинается расцвет так называемой "елизаветинской" литературы. Этот расцвет литературы Возрождения, обусловленный и ознаменованный именами Спенсера, Марло, Шекспира, Бена Джонсона и многих других замечательных писателей, был следствием не столько национальной, сколько социальной победы. Дело было не в том, что Англия победила Испанию, а в том, что буржуазная и протестантская Англия победила феодально-католическую Испанию. Это была победа прогрессивных буржуазных общественных отношений над обреченным на гибель феодализмом. И новая литература, которая расцвела в результате этой победы, была литературой нарождающегося буржуазного общества. Большое значение для культуры Англии в эпоху Возрождения имело то, что она стала морской державой. Захваченная прогрессивным движением эпохи, Англия принимает участие в развитии мореплавания. Кабот был первым английским моряком, пересекшим Атлантический океан. По его стопам пошли Фрэнсис Дрэйк, Вальтер Ролей и многие другие. Географические открытия того времени имели не только большое экономическое значение как предпосылки колониальной экспансии и развития мировой торговли, - они имели столь же большое культурное значение, так как содействовали расширению умственного горизонта европейского человечества. Достаточно бросить беглый взгляд на английскую литературу Возрождения, чтобы увидеть, что географические открытия и многочисленные морские авантюры того времени наложили печать на всю культуру. Недаром Томас Мор изображает в своей "Утопии" Рафаила Гитлодея как одного из спутников Америго Веспуччи; Бэкон, столетие спустя, начинает "Новую Атлантиду" словами: "Мы отплыли из Перу, где провели целый год, по направлению к Китаю и Японии, пересекая Южное море..." Большой интерес к географическим открытиям в ту эпоху породил целую отрасль литературы, в которой первенствующее место принадлежит усердному компилятору Ричарду Гаклуйту (Richard Hakluyt, 1552?-1616 гг.), опубликовавшему в 1598 г. прославленную книгу под заглавием "История главных плаваний, путешествий, рейсов и открытий, совершенных англичанами на море и на суше в отдаленнейших и наиболее далеко расположенных частях земли на протяжении последних 1500 лет" (The Principal Navigations, Voyages, Traffiques and Discoveries of the English Nation, made by Sea or over Land... within the Compass of these 1500 Years, 1598-1600 гг.). Авантюрный дух времени, отмечаемый Энгельсом в его характеристике эпохи Возрождения сказался в творчестве большинства писателей тогдашней Англии. Мы узнаем это направление в рассказах Отелло о пережитых им "опасностях на суше и на море", в его повествованиях: ... о путешествиях моих, Больших пещерах и степях бесплодных, О диких скалах, горах до небес. Пришлось рассказывать мне обо всем: О каннибалах, что едят друг друга, Антропофагах - людях с головами, Что ниже плеч растут. Упоминания моря, мореплавания и морской торговли у Шекспира чрезвычайно многочисленны. Как заметил еще Гете в "Годах учения Вильгельма Мейстера", Шекспир "писал для островитян, для англичан, которые привыкли к морским путешествиям и везде видят корабли, побережье Франции и пиратов". Стремительно развивалась в эти годы в Англии и наука. Глашатаем научного прогресса был великий философ Фрэнсис Бэкон, "родоначальник английского материализма", как его назвал Маркс. Движение в области научной мысли было теснейшим образом связано с борьбой против пережитков и предрассудков средневековья. "...Вместе с расцветом буржуазии шаг за шагом шел вслед гигантский рост науки, - пишет Энгельс об эпохе Возрождения. - Возобновился интерес к астрономии, механике, физике, анатомии, физиологии. Буржуазии для развития ее промышленности нужна была наука, которая исследовала бы свойства физических тел и формы проявления сил природы. До того же времени наука была смиренной служанкой церкви, и ей не было позволено выходить за пределы, установленные верой: короче она была чем угодно, только не наукой. Теперь наука восстала против церкви; буржуазия нуждалась в науке и приняла участие в этом восстании" {Маркс-Энгельс, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 296.}. Тяга к научному познанию природы, стремление постичь ее законы для того, чтобы подчинить ее человеку, все это с особой силой отразилось в "Трагической истории доктора Фауста" Кристофера Марло - одном из наиболее типичных произведений эпохи Возрождения. На этой благоприятной общественной и культурной почве необыкновенно пышно расцвела литература. Эпоха Возрождения - золотой век английской литературы. "На короткий срок, - пишет англичанин Сидни Ли, - высшие интеллектуальные и художественные стремления английского народа сознательно или бессознательно сконцентрировались в литературе". Маленький народ, - население Англии в то время не превышало 5 миллионов, - четыре пятых которого были неграмотны, выдвинул около трехсот писателей. Наиболее выдающиеся из них - Томас Мор, Уайет, Серрей, Скельтон, Сэквиль, Нортон, Гаскойнь, Сидней, Спенсер, Лили, Марло, Грин, Кид, Нэш, Пиль, Деккер, Бен Джонсон, Флетчер, Мэссинджер, Бомонт, Чапмен, Марстон, Вебстер, Форд, Шерли, Драйтон, Даниэль, Бэкон, Бертон. Над всеми ими возвышается величайший гений английской литературы - Шекспир. Ведущим идейным течением эпохи, определившим как содержание, так и художественные формы литературы, был гуманизм, возникший первоначально в Италии и оттуда распространившийся по всей Европе. Термин "гуманизм" имел сначала узкое значение. Если в средние века наука занималась преимущественно изучением теологии (divina studia), то в эпоху Возрождения центр тяжести умственных интересов переместился. Теперь главным предметом изучения становится все связанное с человеком и, в первую очередь, человеческое слово (humana studia). Произведениями этого вида были памятники античной литературы, которые противопоставлялись так называемому "божьему слову", священному писанию. Гуманистами в точном смысле слова в эту эпоху называли людей, посвятивших себя изучению "человеческого слова" и, прежде, всего, философов и писателей античности. Поэтому первым и обязательным признаком гуманизма считалось знание древних языков, латинского и греческого. В связи с этим возникает и развивается гуманитарная наука Возрождения. "Humana studia" была сначала предметом частного воспитания и образования; но постепенно представители этого движения проникли в университеты и создали специальные школы, где предметом изучения стали гуманитарные науки. Когда профессора-гуманисты начали с университетских кафедр читать и разбирать Платона, Плутарха, Галена и др., то это означало революционный переворот в области идеологии: гуманистическое знание вытесняло богословие. Нередко, особенно вначале, гуманистическое знание носило подчеркнуто филологический характер: изучали и разбирали латинскую и греческую грамматики. Но филологические занятия гуманистов не были самоцелью: они были лишь ключом к изучению памятников античной философии и литературы, идейное содержание которых имело первостепенное значение для гуманистов. В этих произведениях они находили выражение такого взгляда на жизнь, который соответствовал их понятиям и помогал выработке нового мировоззрения. Филологические занятия, изучение памятников греческой и римской литературы были, таким образом, той научной базой, на почве которой оформлялось новое гуманистическое мировоззрение. Мировоззрений гуманизма было направлено против идеологии феодального средневековья и, в первую очередь, против церковного учения. Гуманисты видели основу жизни в реальном бытии и, прежде всего, в самом человеке, на котором концентрировались все их интересы. Церковь исходила из противопоставления бога и человека, видя в первом воплощение высшей сущности жизни, а в последнем - присутствие низменного греховного начала. Этому дуализму церкви наиболее передовые гуманисты противопоставляли монистический взгляд: человек есть непосредственное воплощение божественного начала на земле. В средневековой философии вера в бога сочеталась с неверием в человека. Для гуманистов вера в бога означала прежде всего веру в человека, который, по их мнению, и был воплощением божественного начала в жизни. Гуманисты верили в безграничные силы и возможности человека, преклонялись перед его величием и красотой. В отличие от средневекового миросозерцания, которое считало человека сосудом греха, гуманизм оправдывал природу человека. Смысл жизни гуманисты видели во всестороннем развитии человеческой личности. Их философия отнюдь не была оправданием буржуазного эгоизма. Вера в безграничность человеческих способностей сочеталась у гуманистов со стремлением к беспредельному знанию, которое должно было подчинить человеку мир и природу. Отсюда их интерес к научному знанию и изучению природы, что нашло выражение в деятельности великих философов, естествоиспытателей, ученых и путешественников. Мирской, светский характер гуманистической науки и философии находился в резком противоречии с религиозным характером средневекового миросозерцания. Социально-политические воззрения гуманистов были антифеодальными. Они отрицали божественный характер королевской власти и боролись против светской власти духовенства. Однако они не отрицали монархии как таковой. Согласно их воззрениям, она была наилучшим средством обуздания феодальной анархии; именно поэтому они выдвигали в качестве политического идеала абсолютную монархию, возглавляемую просвещенным и гуманным королем. Лишь небольшая часть гуманистов стояла на республиканских позициях. Все гуманисты отрицали средневековый взгляд, оправдывавший социальное неравенство якобы существующим различием природных данных. Гуманизм, в противовес этой точке зрения, утверждал естественное равенство людей. Впрочем, это положение сочеталось у значительнейшей части гуманистов с признанием правомерности сословного строя. Они были противниками социального равенства, так как думали, что оно сведется к нивеллировке всех людей. И все же в целом гуманизм был наиболее прогрессивным идейным течением эпохи, оплодотворившим все области социальной жизни и культуры. Подходя к оценке английского гуманизма, следует прежде всего иметь в виду, - беря вопрос в общеевропейском плане, - что это был поздний гуманизм, развившийся на последнем этапе европейского Возрождения. Отсюда, а также из специфических условий социально-экономического развития страны, вытекало своеобразие английского гуманизма. Основным содержанием раннего, итальянского, гуманизма была постоянная борьба за светскую культуру против культуры церковной, борьба за право на земные радости против монашеского аскетизма, борьба за право свободного разума против непререкаемого авторитета веры. То, что было с таким трудом завоевано итальянскими гуманистами XIV-XV вв., сравнительно легко далось гуманистам английским. Реформация, проведенная в Англии сверху, почти освободила английских гуманистов от борьбы за светскую культуру, ибо королевская власть сломила политическое и экономическое могущество церкви, а вслед за этим, естественно, ослабела и духовная диктатура церкви. Победа светской культуры, таким образом, предшествовала периоду наивысшего расцвета гуманистической литературы в Англии. Поэтому у Шекспира и его современников мы не замечаем той резкой антицерковной направленности, которая характеризовала творчество Боккаччо в Италии, Рабле - во Франции, Ульриха фон Гуттена - в Германии. Вопросы борьбы с церковью и религией играли в английском гуманизме большую роль только на первом этапе Возрождения в Англии, который совпадал с периодом реформации. Это - период деятельности оксфордских гуманистов и Томаса Мора (конец XV - первая треть XVI в.), когда гуманистическая литература носила в Англии преимущественно теоретический характер. Второй этап Возрождения в Англии, - так называемый "век Елизаветы", - период, охватывающий вторую половину XVI в., был временем наивысшего расцвета английского абсолютизма; то была пора национального подъема и консолидации молодой державы. Важнейшей чертой политической жизни было равновесие сил дворянства и буржуазии, которых одинаково захватила горячка внутреннего накопления и внешней экспансии. Этот период характеризовался развитием художественной литературы гуманизма. От первых робких шагов, которые были сделаны Уайетом и Серреем, литература переходит к полному мастерскому владению всеми поэтическими формами. Расцвет поэзии обозначен именами Сиднея, Спенсера и Шекспира (как автора сонетов, "Венеры и Адониса" и "Лукреции"). Развивается прозаическая повествовательная литература и роман, представленные именами Сиднея, Лили, Нэша, Лоджа, Грина и др. Но самого блестящего расцвета в это время достигает драма. Еще в середине столетия Гейвуд создавал примитивные интерлюдии, епископ Бейль написал "Короля Иоанна", более похожего на моралите, чем на историческую драму, а в конце века появляются уже "Тамерлан" и "Фауст" Марло, "Венецианский купец", "Ромео и Джульетта", "Генрих IV", "Юлий Цезарь" и другие произведения первого периода творчества "Шекспира. Это - наиболее оптимистический период в развитии английского гуманизма, период, отмеченный неуклонным подъемом литературы в связи с общим национальным подъемом. Именно в это время получает наиболее полное выражение гуманистическая жизнерадостность, иллюзия о приближении золотого века всеобщего благополучия. Начало нового XVII в. является началом третьего и последнего этапа в развитии английского Возрождения. Для нас неважно, будем ли мы точно обозначать начало этого этапа смертью Спенсера (1599 г.), заговором Эссекса (1601 г.) или, наконец смертью королевы Елизаветы (1603 г.). Во всяком случае, уже в последние годы царствования Елизаветы и в первые годы царствования Якова I резко обозначились новые черты общественной жизни, заключавшиеся прежде всего в нарушении того относительного политического равновесия, которое имело место раньше. Распался союз между буржуазией и абсолютной монархией, которая теперь превращается в преграду для дальнейшего развития буржуазии. Наряду с ростом политического антагонизма между буржуазией и монархией сильнее обнажаются и социальные противоречия между эксплоататорами и эксплоатируемыми. Пока что последние, впрочем, не противопоставляют своих интересов интересам буржуазии, не осознали себя как класс и поддерживают борьбу буржуазии против монархии - одного из последних пережитков феодализма. Обострение классовых противоречий со всей силой сказывается в литературе. Наиболее ярким проявлением этого является творчество Шекспира в период создания им великих трагедий. В начале XVII в. под влиянием растущей социальной и политической реакции гуманизм Возрождения вступает в полосу кризиса, который по-разному выражается в творчестве отдельных писателей. В целом же, наиболее значительное проявление кризиса - это развивающийся со смертью Шекспира упадок драматического искусства. Третий этап английского Возрождения является одновременно и преддверием буржуазной революции, которая совершилась в Англии в 40-х гг. XVII в. В известном смысле все английское Возрождение явилась прологом буржуазной революции XVII в. В Англии были сильно, по сравнению с другими странами, развиты буржуазные элементы, и это сказалось в наличии реальных предпосылок для победоносной буржуазной революции. Английские гуманисты стояли не только перед лицом отмирающего феодального общества. Они были очевидцами все более прочного утверждения буржуазии в социально-экономической жизни. Перед гуманистами возник новый враг - общество, построенное на капиталистической частной собственности и эксплоатации. Гуманисты выступали не только против старого феодального строя, но и против социальной несправедливости буржуазного строя. Томас Мор создал утопию об идеальном коммунистическом обществе, которое он противопоставил нарождавшимся буржуазным общественным отношениям. В "Венецианском купце" и особенно в "Тимоне Афинском" Шекспир выступил с резкой критикой буржуазии и развращающей роли денег в человеческой жизни. Наблюдая реакционные тенденции монархии Елизаветы и Якова I, изверившись в способности монархии уничтожить вопиющие общественные противоречия и утвердить социальную справедливость, Шекспир на самом зрелом этапе своего творчества стал в оппозицию к абсолютной монархии. Это была наиболее прогрессивная политическая позиция в начале XVII в. А в середине XVII столетия такой позицией была прямая борьба за свержение монархии, и именно ее занял наследник гуманизма Возрождения, поэт и революционер Мильтон. Творчеством и идеями Томаса Мора, Шекспира, Бэкона и Мильтона определяется основная линия развития английского гуманизма в XVI-XVII вв. Идейному богатству литературы Возрождения соответствовало ее художественное многообразие. Преклонение перед античностью получило отражение в попытках утвердить классические формы, заимствованные у писателей Греции и Рима. В поэзии эта тенденция получила выражение в деятельности Сиднея и созданного им кружка "Ареопаг", стремившегося произвести реформу стихосложения, ввести античную метрику и нерифмованный стих. Выражением этих классических устремлений в критике была "Защита поэзии" Сиднея. В драматургии элементы классицизма были возрождены уже ученой университетской драмой. Бен Джонсон выступил как наиболее последовательный представитель этого течения среди драматургов. Тем не менее, классические вкусы не получили преобладания в литературе. Основная линия развития литературы была продолжением традиций предшествующего времени, обогащенных культурой гуманизма. Гуманисты выступили в качестве продолжателей народных и национальных традиций английской литературы. В литературе аристократического гуманизма (Уайет, Серрей, Сидней, Спенсер и др.) получают свое дальнейшее развитие традиции куртуазной поэзии средневековья. Не случайно величайшая поэма английского Возрождения - "Королева фей" Спенсера - была рыцарской поэмой. Рыцарские доблести и куртуазные идеалы сохранялись в этой поэзии, но получали новое гуманистическое осмысление. Новым жанром была и пастораль, образцом которой является "Аркадия" Сиднея. С другой стороны, мы находим в эпохе Возрождения продолжение традиций городской литературы средних веков. Эти традиции проявляются в поэзии у Скельтона, в повествовательной прозе их выражением был плутовской жанр и своеобразный "производственный" роман, созданный Делонеем. Наконец, в драматургии можно отметить целую группу писателей бюргерского направления. К ней принадлежат Деккер, Томас Гейвуд и неизвестный автор "Ардена из Февершама". Близки к этим тенденциям были и некоторые другие драматурги, как например Мильтон. Даже Бен Джонсон при всех его классицстских устремлениях содействовал развитию именно буржуазной комедии нравов (или комедии буржуазных нравов). Была в драме также своя пасторальная струя, шедшая от Лили и получившая дальнейшее развитие в "масках" Бена Джонсона и пасторальных комедиях Бомонта и Флетчера. Излюбленными жанрами народного театра были кровавые трагедии, пьесы-хроники и фарсовые комедии. Наиболее универсальное по своему содержанию творчество Шекспира было вместе с тем наиболее многообразным по своим художественным особенностям. Его драматургия явилась высшим синтезом всех жанровых тенденций литературы, этой эпохи. Мы находим у него аристократическую пастораль и бюргерский фарс, кровавую трагедию и комедию буржуазных нравов, пьесу-хронику и романтическую трагикомедию, но все эти жанры предстают у него обогащенными и возвышенными благодаря своему гуманистическому содержанию. Характерные черты литературы Возрождения - титанизм, универсальность, идейная насыщенность, обращение к коренным интересам человеческой жизни. Высшим достижением этой литературы было творчество Шекспира, который создал произведения огромной реалистической силы и глубочайшей гуманистической идейности, воплощающие в себе все оттенки романтического реализма и реалистической романтики. Важнейшая особенность великих произведений гуманистической литературы этой эпохи - народность. Она явилась результатом общего национального подъема Англии в пору борьбы за государственное единство и политическую независимость родной страны. Народностью проникнуто творчество писателей, совмещавших всеобъемлющий реализм, человечность и неисчерпаемое богатство идей. Все эти черты, глубоко свойственные Возрождению, нашли свое высшее воплощение в творчестве Томаса Мора, Шекспира и Бэкона, этих гигантов английского Возрождения. ОТДЕЛ I ПУБЛИЦИСТИКА И ФИЛОСОФИЯ АНГЛИЙСКОГО ГУМАНИЗМА Глава 1 НАЧАЛО АНГЛИЙСКОГО ГУМАНИЗМА Литература английского Возрождения развивалась в теснейшей связи с литературой общеевропейского гуманизма. Англия позже других стран стала на путь развития гуманистической культуры. Английские гуманисты учились у гуманистов континентальных. Особенно значительным было влияние итальянского гуманизма, восходящего в своих начатках еще к XIV и XV вв. Итальянская литература, от Петрарки до Ариосто и Тассо, была, по существу, школой для английских гуманистов, неисчерпаемым источником передовых политических, философских и научных идей, богатейшей сокровищницей художественных образов, сюжетов и форм, откуда черпали свой идеи все английские гуманисты, от Томаса Мора до Бэкона и Шекспира. Знакомство с Италией, ее культурой, искусством и литературой было в Англии эпохи Возрождения одним из первых и основных начал всякой образованности вообще. Многие англичане ездили в Италию, чтобы лично соприкоснуться с жизнью этой передовой страны тогдашней Европы. Итальянцы также посещали Англию. Важным фактом в истории английского гуманизма было пребывание в Англии одного из величайших деятелей эпохи Возрождения, итальянца Джордано Бруно. Бруно прожил в Англии около двух лет (1583-1585 гг.). Он был обласкан королевой Елизаветой и ее министрами. Его другом был Филипп Сидней, которому он посвятил два из шести своих сочинений, написанных в Англии. Среди его знакомых были поэт Спенсер и известный английский врач Гарвей, открывший кровообращение. На раннем этапе развития английского гуманизма большую роль сыграл Эразм Роттердамский, несколько раз посетивший Англию, подолгу в ней живший и работавший. Позже всего стало проникать влияние французского гуманизма. Из его представителей особенно большую роль в Англии сыграл Монтэнь, философия которого, как известно, получила отклик у Шекспира. Первым центром гуманистической культуры в Англии был Оксфордский университет. Отсюда стал распространяться свет новой науки и нового мировоззрения, которые оплодотворили всю английскую культуру и дали толчок развитию гуманистической литературы. Здесь, в университете, появилась группа ученых, которые повели борьбу со средневековой схоластикой. Это были люди, учившиеся в Италии и воспринявшие там основы новой философии и науки. Они были страстными поклонниками античности. Пройдя школу гуманизма в Италии, оксфордские ученые не ограничивались популяризацией достижений своих итальянских собратьев. Они выросли в самостоятельных ученых. В 1497 г. Эразм Роттердамский, тогда еще никому неизвестный молодой ученый, впервые посетил Англию. То, что он увидел, привело его в удивление и восхищение. "Я нахожу климат страны приятным и здоровым, - писал он. - Я встретил там столько учтивости и учености, - не отсталого и не пустопорожнего знания, а глубокого и точного знания греческой и латинской древности, - что, если бы не любопытство, то я уже не стремился бы в Италию. Когда я слушаю Колета, мне кажется, что я слушаю самого Платона. Кто в состоянии не восхищаться кругом знаний Гросина? Могут ли быть суждения более острые, глубокие и тонкие, чем суждения Линэкра? Создала ли когда-нибудь природа что-либо более благородное, более приятное, более счастливое, чем гений Томаса Мора? Нет нужды перечислять весь описок. Просто удивительно, как велики и обильны плоды античной образованности в этой стране". Названные Эразмом лица были первыми представителями английского гуманизма. Деятельность их приходится на последние годы XV и начало XVI в. Три старших представителя этой группы - Линэкр, Гросин и Колет - все прошли школу гуманизма в Италии. Томас Линэкр (Thomas Linacre, 1460-1524 гг.) получил образование в Оксфорде, где он изучил греческий язык. Но только поездка в Италию сделала его гуманистом в полном смысле слова. Он познакомился с Анджело Полициано и впоследствии слушал уроки, которые этот гуманист давал во Флоренции сыновьям Лоренцо Медичи. В доме Медичи он присутствовал также на лекциях ученого грека Деметрия Халькондила. В Риме он сблизился с Эрмолао Барбаро, привившим ему интерес к Пливию, Галену и другим авторам древности, писавшим о медицине. В Венеции Линэкр помогал известному издателю гуманистической литературы Альду Мануцию в публикации сочинений Аристотеля. В Падуе он победил в ученом диспуте прославленных врачей этого города и получил звание доктора медицины. По возвращении в Англию Линэкр стал преподавать в Оксфорде. Здесь под его руководством Томас Мор изучал греческий язык. Он преподавал греческий также при дворе и написал для принцессы Марии (будущей королевы Марии Тюдор) греческую грамматику, которая вскоре получила широкое распространение в качестве учебника. Особенно интересуясь медициной, Линэкр много сделал для разрушения средневековых традиций в этой области. Им был переведен с греческого на латинский ряд сочинений Галена. Благодаря этому произведения великого врача древности получили широкое распространение в Европе. Самый старший из оксфордских гуманистов, Вильям Гросин (William Grocyn, 1446-1519 гг.) так же, как и Линэкр, был обязан своими знаниями итальянским гуманистам. Он был талантливым пропагандистом новой философии и науки и воспитал целую плеяду гуманистов. Наиболее оригинальным представителем этого раннего английского гуманизма был Джон Колет (John Colet, 1467-1519 гг.), стяжавший славу самого крупного английского ученого своего времени. Как и другие оксфордские гуманисты, многим обязанный итальянцам, он испытал на себе особое влияние Савонаролы, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола. Вернувшись из ставшего традиционным для гуманистов паломничества в Италию, он широко развернул гуманистическую деятельность у себя на родине. Характерной особенностью Колета было стремление использовать плоды гуманистической науки в целях, религиозной и церковной реформ. Он доказывал, что первоначальные формы христианства были извращены католический церковью. Это сближает его с немецкими гуманистами и, в частности, с Эразмом, с которым его связывала личная дружба. Эразм многому научился у английских гуманистов. Именно Колет преподал Эразму уроки текстологической критики и показал ему, что позднейшие извращения могут быть исправлены путем обращения к литературным памятникам раннего христианства. Именно под влиянием Колета Эразм предпринял свой известный труд критического издания текста Нового завета, что сыграло важную роль в общеевропейском реформационном движении. Большое культурное значение имела педагогическая деятельность Колета. В 1504 г. он основал в Лондоне школу св. Павла, которая явилась образцом средней школы нового гуманистического типа. В своей воспитательной системе Колет отводил главное место светской науке. Он задался целью воспитать людей, которые впитали бы в себя лучшие черты гуманистической культуры эпохи Возрождения. Большое содействие этой воспитательной работе оказал Эразм, полагавший, что хороший учитель должен быть не только латинистом, но обязан владеть и греческим языком; должен знать не только богословие, но и философию; не только священную, но и всеобщую историю, а также географию и сравнительную филологию. Деятельность Эразма имела своим последствием и реформу университетского образования в Англии. Колет много работал над созданием учебников для своей школы. В этой работе ему деятельно помогали Линэкр и Эразм. По указаниям Колета, учитель школы св. Павла Вильям Лили (William Lilly, 1468-1522 гг.) составил латинскую грамматику, отредактированную Эразмом. Она на долгое время оставалась общепринятым и наиболее распространенным учебником латыни. Колет написал также для учителей ряд инструкций, излагавших гуманистические воззрения на педагогику. Всеобщая реформа образовательной системы, однако, задерживалась в силу сопротивления, которое оказывали ей консервативные элементы церкви. Только после реформации образование приняло светский характер, и гуманистическая наука вытеснила средневековую схоластику. Созданные по системе Kолета "грамматические школы" получили тогда распространение по всей стране. В таких школах получили начальное образование все следующие поколения гуманистов, включая Спенсера, Марло, Шекспира, Бена Джонсона и других. С уничтожением монастырей и с исчезновением монахов в университетах произошло полное изменение системы обучения. Схоласты и комментаторы были изгнаны из колледжей. Уже не только Оксфорд, но и Кембридж принял в свое лоно представителей новой науки. Еще в 1511-1514 гг., когда Эразм был профессором богословия в Кембридже, он тщетно пытался ввести там преподавание греческого языка. В конце-концов он разочаровался в возможности преодолеть консерватизм старых ученых и покинул университет. А в 1540 г. в обоих университетах были учреждены кафедры гражданского права, физики, еврейского и греческого языков, и Кембридж, наряду с Оксфордом, сделался вторым источником гуманистической образованности в Англии. Большую роль в развитии гуманистического образования сыграл, наряду с Колетом и Эразмом, Томас Мор. Немалое значение для развития литературы имела работа гуманистов над повышением культуры языка. Первые гуманисты, включая и автора "Утопии", создавали свои произведения на латинском языке. Они обращались еще к небольшому слою образованных читателей. Но тот же Мор уже обратил внимание на необходимость развития английского литературного языка. Томас Вильсон (Thomas Wilson, 1525-1581 гг.) оказал влияние на развитие культуры речи своим "Искусством риторики" (The Arte of Rhetorique, 1553 г.), написанным на основании высказываний Квинтилиана и Цицерона. Противник искусственности в стиле, он выдвигает требование простоты и чистоты литературной и ораторской речи. Свободный от педантизма, он делает вдумчивый обзор различных форм выражения, высказывая здравые суждения об их достоинствах и недостатках. О значении "Риторики" Вильсона можно судить по тому, что на ней воспитывались почти все писатели английского Возрождения, включая Шекспира. Если Вильсон был теоретиком, то Роджер Эшем (Roger Ascham, 1515-1568 гг.), учитель, а впоследствии латинский секретарь королевы Елизаветы, выступил как один из пионеров нового литературного языка в области прозы. Его первое произведение - диалог "Любитель стрельбы" (Toxophilus, 1545 г.) - посвящено искусству стрельбы из лука. Эта тема служит Эшему отправной точкой для утверждения тезиса о необходимости равномерного умственного и физического развития человека. Его главное произведение, посмертный трактат "Школьный учитель" (The Scholmaster, 1570 г.), содержит наставление о методах обучения латыни. Как и в первом сочинении, Эшем ставит здесь прежде всего общие проблемы воспитания и духовного развитая человека. Под несомненным влиянием Придворного Кастильоне Эшем обрисовывает свой идеал "молодого джентльмена" и в этом отношении предвосхищает "Эвфуэса" Лили. Хотя Эшем и был противником поэзии и романа, он сыграл немалую роль в литературе своего времени, содействуя выработке литературной прозы. В Англии эпохи Возрождения выходило множество переводов. Прежде всего нужно отметить многочисленные переводы античных авторов. Некоторые из этих переводов, благодаря мастерству переводчиков, надолго стали образцовыми в стилевом отношении произведениями. Таковы "Сравнительные жизнеописания Плутарха", переведенные Томасом Нортом (North) в 1579 г. с французского перевода Амио; по этому тексту знакомился с Плутархом Шекспир, используя его как источник для своих римских трагедий. С Овидием, которого он очень любил, Шекспир был знаком преимущественно по хорошему для своего времени переводу, сделанному в 1567 г. Артуром Гольдингом (Golding). Чапмен создал перевод "Илиады" (1598-1611 гг.), которым еще в начале XIX в. восхищался Китс. Многочисленны были переводы и вольные обработки новеллистической литературы Возрождения, из которой поэты, прозаики и драматурги черпали сюжеты для своих произведений. Особенно следует отметить книгу Вильяма Пейнтера (Painter) "Дворец удовольствий" (The Palace of Pleasure, 1566-1567 гг.), обширное собрание новелл и повестей, содержавшее, между прочим, истории Ромео и Джульетты, Кориолана, Тимона Афинского и Лукреции. Были изданы в это время также переводы новелл Боккаччо, Банделло, Чинтио и др., переводы поэм Тассо и Ариосто. Из произведений французской литературы популярными благодаря переводам стали религиозные поэмы гугенотского поэта Дю Барта, переведенные Сильвестром (Sylvester) в 1605-1606 гг., и "Опыты" Монтэня в переводе Флорио (Florio, 1603 г.). Английские гуманисты восприняли от своих учителей итальянцев преклонение перед философией и поэзией античного мира. Первым элементом гуманистической образованности считалось знание греческих и римских авторов. Как и в других странах Европы, Платон начинает постепенно вытеснять Аристотеля. Английские драматурги знакомятся с театром Сенеки, и это оказывает влияние на развитие национальной драмы. Следует, однако, отметить, что историко-археологические интересы отнюдь не играли в английском гуманизме той роли, которую они сыграли в Италии. Деятельность первых английских гуманистов носила по преимуществу научный и теоретический характер. Они разрабатывали общие вопросы религии, философии, общественной жизни и воспитания. Наиболее полное выражение ранний английский гуманизм начала XVI века получил в творчестве Томаса Мора. Глава 2 ТОМАС МОР Томас Mop (Thomas More, 1478-1535 гг.) был, по его собственным словам, "лондонским гражданином из неизвестной, но почтенной семьи". Его отец был крупным юристом и королевским судьей. Начальное образование Мор получил в грамматической школе св. Антония в Лондоне. Затем, по обычаю того времени, его, как некогда Чосера, поместили в дом знатного лица. Несколько лет юноша Мор был пажем епископа, впоследствии кардинала, Мортона, крупного политического деятеля в период войн Алой и Белой Роз. Мортон был весьма образованным человеком и сыграл большую роль в духовном развитии Томаса Мора. Поступив в Оксфордский университет (1492 г.), Мор сблизился с Линэкром, Гросином и Колетом. Там он познакомился также с Эразмом, который стал его ближайшим другом. Судья Джон Мор не был в восторге от успехов сына, углубившегося в изучение римских и греческих древностей. Человек трезвой практической складки, он мечтал о более доходных занятиях для своего сына. Поэтому около 1494 г. он перевел сына из университета в одну из лондонских юридических школ. Но Томас Мор уже никогда не порывал связи с оксфордскими гуманистами и, усердно изучая правоведение, не забывал латинских и особенно греческих классиков. Двадцатой двух лет Мор стал членом палаты общин, но его парламентская карьера длилась недолго. После одного его выступления ему было дано знать, что королю не угодно его дальнейшее пребывание в парламенте. Разочарованный в возможности политической деятельности, Томас Мор стал послушником в монастыре. Однако близкое знакомство с распущенностью, невежеством и лицемерием духовенства подействовало отталкивающе на Мора. Он вновь вернулся к светской жизни, но до поры до времени старался держаться в тени, чтобы не напомнить о себе злопамятному Генриху VII. В 1509 г. на престол вступил Генрих VIII, пользовавшийся большой популярностью среди гуманистов; тогда Томас Мор возвратился к общественной деятельности. В следующем, 1510 г., его назначили помощником лондонского шерифа. Облеченный доверием лондонского Сити, Мор стал видной фигурой в политическом мире. Он выполнял дипломатические поручения; об одном из них рассказывается в его "Утопии". Генрих VIII благоволил к Мору и желал приблизить его к себе. Но Мор относился к королю сдержанно и всячески уклонялся от его милостей, стремясь сохранить независимость. Тем не менее, королю удалось привлечь его к государственной деятельности. В 1514 г. Мор был назначен управляющим королевской канцелярией по приему петиций и жалоб (Master of requests). В 1521 г. он стал государственным казначеем а в 1525 г. - канцлером герцогства Ланкастерского. Кроме того, в течение некоторого времени он был спикером палаты общин. После падения кардинала Вольсея в 1529 г., против желания Мора, Генрих VIII назначил его своим лордом-канцлером. Он стал первым министром короля. Обычно на этот пост назначались представители знати и высшего духовенства. Томас Мор был в Англии первым человеком из буржуазной среды, получившим это высокое назначение. Томас Мор резко выделялся в среде политических и государственных деятелей своего времени. Он был совершенно чужд карьеризма и в ведении дел проявлял исключительную добросовестность и честность. Последнее качество было особенно редким среди корыстолюбивых сановников, которым сам король подавал пример жадностью и неразборчивостью в средствах пополнения своей казны. Не соглашаясь с теми мерами, которые проводил Генрих VIII для подготовки реформации церкви, Мор в 1532 г. вышел в отставку и удалился от политики, посвятив себя семье и научным занятиям. Но король не оставил его в покое. В 1534 г. от Мора потребовали принесения присяги, одобряющей реформационную политику короля. Он отказался и был заточен в Тауэр. Инспирированный Генрихом VIII суд признал Мора виновным в государственной измене и приговорил его к смертной казни. Одним из поводов для осуждения был памфлет против Лютера, который Генрих VIII написал при помощи Мора до того, как стал на путь разрыва с Римом. На суде Мору было предъявлено обвинение в том, что он обманным, будто бы колдовским, образом побудил короля к написанию этого памфлета. Приговор суда гласил: "Вернуть его, при содействии шерифа Вильяма Бингстона, в Тауэр, оттуда влачить по земле через все лондонское Сити в Тибурн, там повесить его так, чтобы он замучился до полусмерти, вынуть из петли еще живого, отрезать ему половые органы, вспороть живот, выдернуть и сжечь внутренности. Затем четвертовать его и прибить по одной четверти его тела над всеми четырьмя воротами Сити, а голову выставить на Лондонском мосту". Генрих VIII счел, однако, возможным проявить милость и заменил эту казнь отсечением головы. Когда Мор узнал об этом, он воскликнул: "Избави, боже моих друзей от такой милости". Казнь состоялась 6 июля 1535 г. Мор продолжал шутить даже, на эшафоте. Поднимаясь на помост, он попросил сопровождавшего его офицера: "Пожалуйста, помогите мне взойти; вниз я уж как-нибудь сам спущусь". Палачу Мор сказал: "Только смелей, не страшись своей работы, шея моя коротка, целься хорошенько, чтобы не осрамиться". В поведении Мора не было никакой рисовки. Оно вполне соответствует его характеру, как его подробно описал Эразм в письме к Ульриху фон Гуттену в 1519 г. Литературное наследие Томаса Мора было собрано после его смерти и издано его племянником в 1557 г. Оно включает латинские эпиграммы, разные сочинения и упражнения, созданные в молодости; "Жизнь Пико делла Мирандола", переведенную с латинского и опубликованную в 1510 г.; "Жизнь Эдуарда V", впервые опубликованную в 1516 г. в Лувене; памфлеты по вопросам церковной реформы; диалоги и наброски, написанные во время заключения в Тауэре. Произведения Мора - одно из наиболее ярких проявлений английского гуманизма эпохи Возрождения. В круг идей гуманизма Томас Мор был введен кардиналом Мортоном и Оксфордскими учеными Линэкром, Гросином и Колетом. Их влияние определило своеобразное направление интересов Мора в молодости. Мы узнаем от Эразма, что Мор уже с ранних лет отдался классической литературе, "но кроме того он положил много труда на изучение отцов церкви". Оксфордские гуманисты и Эразм внушили Мору идею о возможности очищения церкви и ее учения посредством возрождения христианства в его первоначальном виде. Большое влияние оказали на него также произведения итальянского гуманиста-платоника Пико делла Мирандола. Однако, если вначале идеи реформации увлекали Мора, то вскоре он перестал ими интересоваться, а впоследствии стал даже их врагом. В отличие от большинства ранних английских гуманистов, которые были кабинетными учеными, Мор принимал активное участие в общественной жизни; вопросы социального и государственного устройства стали для него решающими. Он ежедневно сталкивался с вопиющими противоречиями социальной жизни современной ему Англии. Его мысль упорно работала в поисках выхода из существующих общественных противоречий. Еще юношей, по сообщению Эразма, он сочинил диалог, в котором защищал коммунизм Платона. Влияние Платона определило главный принцип, положенный Томасом Мором в основу его попыток решения социальной проблемы, - принцип коммунизма. Но английский гуманист не был простым продолжателем великого мыслителя античности; он совершенно самостоятельно решал все общественные проблемы, исходя из социально-политических условий своего времени. Так появилось на свет великое произведение Томаса Мора "Золотая книга, столь же полезная, как и приятная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии" (A fruteful and pleasaunt worke of the beste state of publyque weale, and of the newe vie called Utopia - оригинальный латинский текст, напечатан в 1516 г., первый английский перевод, сделанный Ральфом Робинсоном, напечатан в 1551 г.). Сочинение это состоит из двух частей. В начале Мор дал описание фантастической страны Утопии, составляющее вторую часть книги, и лишь затем присоединил к этому изложение беседы об экономическом и политическом положении современных европейских государств, которое составляет ее первую часть. Книга противопоставляет идеальный общественный строй фантастического острова Утопии ужасающим бедствиям современного человечества. Мор предстает перед нами как пламенный общественный деятель, глубоко скорбящий о бедствиях народных масс и мечтающий о создании справедливого строя, при котором будет царить всеобщее благополучие. Выразителем взглядов Мора в книге является моряк Рафаил Гитлодей, участвовавший в экспедиций Америго Веспуччи, что, якобы, и дало ему возможность посетить Утопию. Именно этот вымышленный персонаж высказывает все резкие суждения о порядках, царящих на родине автора книги. Самому себе Мор отводит скромную роль слушателя, передающего рассуждения и рассказы моряка. Такая осторожность была не лишней во времена, когда одна за другой скатывались на плахе головы людей, не угодивших всевластному монарху. В уста Гитлодея Мор вкладывает осуждение жестокого уголовного законодательства Англии, каравшего воровство смертной казнью. Он резко выступает против феодального дворянства. Знать, "подобно трутням, живет праздно трудами других". Причиной распространения преступности является обнищание крестьян. А это последнее вызвано огораживанием. "Ваши овцы, обычно такие кроткие, довольствовавшиеся очень немногим, теперь, говорят, стали такими прожорливыми и неукротимыми, что поедают даже людей, разоряют и опустошают поля, дома и города". Инициаторами этого общественного зла являются знатные аристократы и духовенство, люди, чья "праздная и роскошная жизнь не приносит никакой пользы обществу, а, пожалуй, даже вред ему". Правительства остаются глухи к страданиям народа. Монархи и их советники посвящают себя делам, которые не только не облегчают, но, наоборот, усугубляют бедствия обездоленных масс. "Государи гораздо больше заботятся о том, как бы законными и незаконными путями приобрести себе ноше царства, нежели о том, чтобы надлежащим образом управлять приобретенным". Мотивы и приемы, определявшие политику тогдашних правительств, описываются Томасом Мором с гневным сарказмом. Как относился Томас Мор к ишиатической теории гуманизма, разделял ли он свойственную большинству гуманистов веру в просвещенного монарха? Этому вопросу уделено много страниц первой части "Утопии", где Мор убеждает Гитлодея стать советником какого-нибудь монарха. Ответы Гитлодея выражают здесь, как и в других местах книги, точку зрения самого автора. Гитлодей не верит в возможность просвещенной монархии, ибо цари, "пропитанные и зараженные с детства превратными мнениями, никогда не одобрят планов философов". Глубочайший смысл всех рассуждений по этому вопросу заключается в том, что Томас Мор не верит в возможность уничтожения социальных зол посредством изменения одной только политической надстройки общества. Для того, чтобы уничтожить противоречие между бедностью и богатством, нужно коренным образом изменить социально-экономическую основу общества. Причину несправедливостей и бедствий народной жизни Мор видит в существовании частной собственности. "Где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-либо возможно правильное и успешное течение государственных дел". В такой постановке вопроса проявляется гениальность Томаса Мора, сумевшего глубочайшим образом понять причину всех общественных бедствий. При этом особенно важно то, что он осуждает не только социальное неравенство, существовавшее при феодализме, но и несправедливость нарождавшегося нового буржуазного строя, "где все мерят на деньги". Томас Мор идет дальше всех европейских гуманистов Возрождения. Те, в большинстве своем верили, начиная с Данте, в просвещенную монархию; автор "Утопии" понял иллюзорность этой политической теории. С гениальной прозорливостью он увидел, что никакие побочные средства не принесут человечеству облегчения, пока не будет уничтожен корень всего зла - частная собственность. "Если она останется, то у наибольшей и наилучшей части человечества всегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей". Так приходит Томас Мор к убеждению в необходимости переустройства самих основ общественной жизни: "единственный путь к благополучию общества заключается в объявлении имущественного равенства", "распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности". От критики современного ему общества Томас Мор переходит к изображению идеального общественного строя на острове Утопии, название которого составлено им из греческих слов Ou topos (несуществующее место). На этом фантастическом острове, якобы открытом моряками в Новом Свете, установлен коммунистический строй. Частная собственность отсутствует, проведено полное равенство всех граждан, совместно владеющих и управляющих страной. Коммунизм утопийцев носит подчеркнуто патриархальный характер. Они живут большими семьями, не менее чем в сорок человек. Во главе семьи стоят отец и мать, а во главе каждых тридцати семейств - один филарх. Во главе десяти филархов стоит протефиларх. Собрание филархов избирает князя, должность которого несменяема в течение всей его жизни. Это - единственное несменяемое должностное лицо. Все остальные должностные лица избираются только на один год. Важные дела, касающиеся судьбы всего народа, обсуждаются народным собранием. Текущие вопросы рассматриваются обычно князем в присутствии филархов и протофилархов. Политический строй Утопии является в сущности своей демократическим, что вполне соответствует экономической основе общества. Политическое равенство граждан Утопии имеет своим основанием их социальное и экономическое равенство. Производительный труд на пользу общества является обязанностью каждого гражданина. Женщины работают наравне с мужчинами, не исполняя, однако, тех обязанностей, которые им физически не под силу. Обычно каждое семейство специализируется на определенном виде работы. Но это не значит, что утопийцы не имеют права свободного выбора профессии. Если какой-либо член семьи не желает заниматься ремеслом своих предков, то он свободно может перейти в другую семью, ремесло которой отвечает его интересам. Семья, таким образом, является у утопийцев не только политической, но и производственно-бытовой единицей. Рабочий день утопийцев равняется 6 часам. Остальным временем они могут располагать полностью по своему усмотрению. Они посвящают свой досуг наукам, искусствам и культурным развлечениям. Благодаря тому, что все утопийцы трудятся, страна в изобилии обеспечена всеми необходимыми предметами потребления. Все продукты поступают на "рынок", куда каждый может притти и взять все, что ему нужно. Рассказчик отмечает, что никто не берет себе ничего сверх действительно нужного, так как каждый уверен, что в любой момент он сможет достать все. Деньги и золото известны утопийцам, но они пользуются ими только при сношениях с другими народами. На самом же острове деньги вышли из употребления, а к золоту утопийцы относятся с презрением. Как и другие гуманисты, Томас Мор решительно высказывается против денег, разоблачая их "извращающую роль" с неменьшей силой, чем впоследствии Шекспир. Мор пишет: "...Золото, по своей природе столь бесполезное, теперь повсюду на земле ценится так, что сам человек, через которого и на пользу которому оно получило такую стоимость, ценится гораздо дешевле, чем само золото; и дело доходит до того, что какой-нибудь медный лоб, у которого ума не больше, чем у пня, и который столь же бесстыден, как и глуп, имеет у себя в рабстве многих умных и честных людей, исключительно по той причине, что ему досталась большая куча золотых монет..." Свободные от власти золота утопийцы "делают из него ночные горшки и всю подобную посуду для самых грязных надобностей". Обобществление производства и распределения накладывают свою печать на весь быт. Утопийцы питаются в прекрасных общественных дворцах-столовых, которые они сами по очереди обслуживают. Впрочем, это не является принудительным; желающие могут питаться отдельно, но большинство предпочитает столовые. Покрой одежды у всех одинаков, все носят платья н костюмы фасона, признанного наиболее удобным. Уже в эпоху Возрождения в связи с развитием городов встал вопрос о противоположности между городом и деревней. Примечательно, что Томас Мор уделил особое внимание этому вопросу. Прежде всего утопийцы ограничивают особыми постановлениями рост городов. Города не могут расширяться и занимать отведенные под сельское хозяйство местности. Деревня и земледельческий быт сохраняются в Утопии. При этом земледельческий труд признан обязательным для всех граждан. Каждая семья обязана не менее двух лет жить в деревне и заниматься сельскохозяйственной работой. В Утопии уничтожена также разница между трудом умственным и физическим. Подавляющее большинство граждан совмещает производственную работу с занятиями наукой и любимым искусством. Некоторые утопийцы, однако, имеют право на освобождение от физического труда. Это - должностные лица и люди, проявившие исключительные способности к наукам. Но лишь немногие из них отказываются от физической работы, большинство же добровольно продолжает трудиться в мастерских. Гениальность Томаса Мора позволила ему с необыкновенной глубиной поставить ряд сложнейших проблем общественного устройства. Это было грандиозное провидение будущего. Но наряду с этим Мор не мог не испытать влияния своего времени. В частности, это проявилось в странном на первый взгляд факте: в Утопии существуют рабы. Рабы - это преступники, повинные в нарушении законов; наказанием для них является лишение гражданских прав и обязанность выполнения самых тяжелых и неприятных работ. Число рабов пополняется также иногда за счет иностранцев; некоторые из них добровольно предпочитают удел раба в Утопии нищете и угнетению у себя на родине. К таким рабам утопийцы относятся с уважением и мягкостью и не удерживают их против воли. Утопия, однако, не является рабовладельческим государством. Число рабов незначительно, и их труд не составляет основы общественного производства. Наличие рабов в Утопии объясняется тем, что, создавая свой план идеального государства, Томас Мор исходил из того уровня развития производительных сил, который существовал в его время. Возможность технического прогресса, он не предвидел, а ему приходилось считаться с тем, что общественное производство требует выполнения ряда тяжелых и неприятных работ. Но и тут Томас Мор проявляет высокую гуманность. Большинство рабов - преступники. Томас Мор был противником крайностей уголовного законодательства своего времени, каравшего даже незначительные преступления смертной казнью. В Утопии к этой мере прибегают только в исключительных случаях, обычно же преступников делают рабами. Таким образом Томас Мор выдвигает здесь идею исправительно-трудовых работ как меру наказания для правонарушителей. Следует указать еще на решение Томасом Мором религиозной проблемы. Вопрос этот не мог не встать перед ним, ибо он жил в период ожесточенной религиозной борьбы. В Утопии существует государственная религия, но наряду с этом имеют место свобода вероисповедания и религиозная терпимость (не распространяющиеся, впрочем, на атеистов!). Тем самым исключается возможность внутренних междоусобий по религиозным причинам, которыми полна европейская история того времени. Взятая в целом, книга Томаса Мора является первой стройной и глубоко продуманной системой построения социалистического общества. Великое историческое значение Мора в том, что в утопической форме он разработал основные начала социализма. Реальной почвой, на которой возник социализм Мора, была эпоха первоначального накопления, все бремя которого ложилось на плечи народных масс. Сам народ мучительно искал выхода из своего тяжелого положения. Обездоленные крестьянские массы мечтали, как об идеале, о прежнем патриархальном быте. Инстинкт людей труда толкал их к идее коммунизма. Мы знаем из целого ряда исторических фактов, что общность имущества становится в глазах пауперизованных крестьян единственным средством от всех надвигающихся общественных противоречий. Недаром крестьяне, восстававшие против огораживаний, выдвигали лозунги обобществления имущества и полного равенства. Таким образом идея, лежащая в основе "Утопии", носилась в воздухе. Но только Томасу Мору дано было развить ее с такой глубиной и систематичностью. Величие Томаса Мора заключается в том, что он уловил основное стремление народных масс своего времени и сумел развить эту смутную и примитивную идею в глубоко продуманное и законченное учение. Чтобы осуществить это, нужно было стоять на самой вершине гуманистической культуры того времени и обладать кругозором крупнейшего политического деятеля. Благодаря Томасу Мору гуманизм в Англии из движения чисто культурного перерастает в движение социальное. Мор дал замечательно верную характеристику общественных противоречий своего времени и нашел гениальное решение этих противоречий. Он правильно оценил настоящее и правильно, в основном, определил идеальный строй будущего. Но в его тщательно разработанной системе отсутствовал существеннейший элемент - указание на то, каким образом совершится переход от настоящего к будущему. Именно это и делает описание будущего у Мора мечтой и фантазией. Та социальная сила, которая исторически призвана осуществить построение социалистического общества, только еще начинала зарождаться, и идея социалистического общества могла в то время возникнуть лишь как предвидение, носившее фантастическую форму. Это, в свою очередь, обусловило литературную форму произведения. "Утопия" - фантастический роман. Некоторые черты роднят эту книгу с позднегреческим романом путешествий. Эпоха ве