Лион Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт. Ревущая труба --------------------------------------------------------------- "Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши" Книга первая. "Ревущая труба". Изд: "Северо-Запад" --------------------------------------------------------------- Пишу я о том, чего ни сам я не видел, ни от других не слушал, о том, чего нет, да и быть никогда не могло, и, следовательно, у читателей моих нет никаких оснований написанному верить. (Луциан из Самосаты). Глава 1. В комнате их было четверо -- трое мужчин и женщина. Лица мужчин ничем особенным не отличались, да и одежда -- правда, только у двоих -- тоже ничем особенным не отличалась. Третий же был облачен в бриджи для верховой езды, громоздкие бутсы и замшевый пиджак в шотландскую клеточку. Невероятной лохматости полупальто из тех, в коих принято играть в поло, и щегольская рыжая шляпа с зеленым пером, брошенные рядом на кресло, тоже принадлежали ему. Обладатель сего балаганного наряда не относился ни к киноактерам, ни к так называемой "золотой молодежи". Был он психоаналитиком, и звали его Гарольд Ши. Темноволосый, чуть повыше и похудощавей, чем принято по средним меркам, он вполне мог показаться даже красивым, будь нос у него чуток покороче, а глаза поставлены малость пошире. Женщина -- точнее, девушка -- рыжеватая блондинка, служила в Гарейденской клинике старшей медсестрой и прозывалась (хоть это и не доставляло ей особой радости) Гертрудой Маглер. Двое других мужчин, как и Ши, тоже были психологами, коллегами по одной научной группе. Тот, что здорово постарше, с густой взлохмаченной шевелюрой -- руководитель группы по имени Рид Чалмерс, как раз пытался выяснить у Ши, какого дьявола тот вырядился таким попугаем на работу. Ши изо всех сил защищался: -- Захотелось после окончания трудового дня покататься верхом. Честное слово. -- Ты на лошади-то хоть когда-нибудь сидел? -- поинтересовался третий -- крупный, сонного вида молодой человек по имени Уолтер Байярд. -- Нет, -- честно признался Ши. -- Но надо же когда-нибудь учиться! Уолтер Байярд фыркнул. -- Все выделываешься, аристократа великого корчишь. Надеешься, что теперь прогулки верхом помогут? Сначала у него этот кошмарный, якобы чисто английский прононс -- слава богу, ненадолго. Потом фехтование. А прошлой зимой? Кто тут все перепачкал этой патентованной норвежской лыжной мазью, а? А катался, между прочим, всего два раза. -- И что с того? -- огрызнулся Ши. Тут вмешалась Гертруда Маглер. -- Гарольд, не позволяй им издеваться над своей одеждой. -- Спасибо, Герт. -- Мне лично кажется, что ты очень мило выглядишь. -- Гм... -- Физиономия Ши выражала уже не столь горячую благодарность. -- А вот лошади -- это зря. Не вижу особого смысла. Когда есть автомобили... Ши протестующе поднял руку. -- На то у меня свои причины, Герт. Гертруда бросила взгляд на наручные часики и поднялась. -- Мне пора на дежурство. Не глупил бы ты, Гарольд. И не забудь, что пригласил меня сегодня на ужин. -- Угу. -- Расходы пополам. Ши поморщился. -- Герт! -- Всем пока! -- сказала Гертруда и удалилась, шурша накрахмаленным халатом. Уолтер Байярд хихикнул. -- Пополам -- и точка. Хорош мужик, ничего не скажешь. Ши постарался обратить все в шутку. -- Сколько не отучаешь ее обсуждать такие проблемы публично, все без толку. Ладно, заколачивает-то она побольше меня, так что пусть на здоровье ходит так в ресторан хоть четыре раза в неделю -- всяк лучше, чем всего два за счет моего скромного бюджета. Что, не так? Вообще-то она ничего девчонка. -- А она-то размечталась, что ты идеалист, Гарольд, -- хитро заметил Байярд. -- Она даже как-то говорила за обедом, что... -- Что, правда? Черт бы ее добрал! Вмешался Чалмерс: -- Не пойму, Гарольд, почему вы продолжаете... гм... встречаться с девушкой, если она вас так раздражает? Ши пожал плечами. -- Наверное, просто из тех, с кем у меня явно дело далеко не зайдет, ее еще хоть как-то можно вы нести. -- А сам тем временем ждешь девушку своей мечты? -- подколол Байярд. Ши снова попросту пожал плечами. -- Ладно, рассказывай, -- усмехнулся Байярд. -- Видите ли, доктор, а дело-то все в том, что стоило ему к ней раз подкатиться, как сразу же последовала хорошо рассчитанная психологическая атака, И теперь ему просто боязно завязывать. -- При чем тут боязно? -- огрызнулся Ши. Он встал, и голос его прозвучал неожиданно громко: -- И вообще, Уолтер, что-то я не пойму, какое твое собачье дело... -- Ну-ну, Гарольд, лично я не вижу оснований для подобного взрыва, -- сказал Чалмерс и обеспокоенно добавил: -- Может, вы в чем-то не удовлетворены своей работой? Ши перевел дух. -- Да нет, почему же? Делаем мы тут все, что вздумается, никто над душой не стоит, да и старику спасибо, что про институт не забыл, когда завещал свои денежки клинике. Средств сейчас я могу тратить куда больше -- да, в общем-то, как и любой из наших... -- Я не о том, -- перебил Чалмерс. -- Все эти ваши позы, взрывы, срывы -- все это свидетельствует о некоем внутреннем конфликте, о некоем разладе с окружающим... Ши ухмыльнулся. -- Назовите это "подавленной романтичностью". Между прочим, сам придумал, и уже давно. Вот смотрите: Уолт целыми днями тщится стать чемпионом Среднего Запада по теннису. Зачем? Герт пропадает в салонах красоты, хочет быть похожей на падшую русскую княгиню, чего ей бог не дал. А это все та же романтичность, ничто иное. А мне вот нравится наряжаться. Ну и что? -- Все это верно, -- согласился Чалмерс, -- если вы только не начинаете относиться к плодам своего воображения чересчур серьезно. -- Например, к девушкам своей мечты, -- вставил Байярд. Ши искоса поглядел на него. Чалмерс продолжал. -- В общем, если вы, не дай бог, начнете всерьез страдать от... гм... приступов депрессии -- обязательно поставьте меня в известность. А теперь -- за дело. -- Опять эксперимент с наркоманами? -- спросил Ши. -- Нет, -- ответил Чалмерс. -- Надо обсудить новую гипотезу. Я даже надеюсь, что она станет основой новой науки -- парафизики. Попробуем выяснить, можно ли на данной стадии полнить экспериментальное подтверждение. Я уже рассказывал вам о своем исходном тезисе: мир, в котором мы живем, складывается из впечатлений, полученных через ощущения. Но возможно существование и бесконечного множества других миров. И вот если наши ощущения определенным образом настроить на получение некой иной серии впечатлений, мы неизбежно обнаружим себя живущими в совершенно другом мире. Именно здесь, в клинике, я получил лишнее подтверждение данному тезису, занимаясь изучением... гм... психически больных. В основном, параноиков. Именно вы, -- кивнул он на Байярда, -- навели меня на эту мысль своим докладом о пациенте с психозом Корсакова. Следующий шаг, который необходимо осуществить -- это перевести теоретические выкладки в положения прикладного характера, то есть выяснить, каким именно образом можно перемещать объекты и людей из одного мира в другой. То частичное и неосознанное перемещение, которое наблюдается у душевнобольных, как правило, приводит к результатам, катастрофическим для психики... -- Минуточку, -- прервал его Ши. -- Вы что, хотите сказать, что полный сдвиг и в самом деле перенесет человеческое тело из одного мира в другой? -- Очень может быть, -- сказал Чалмерс. -- Ведь тело фиксирует любые ощущения независимо от сознания. Хотя для полной уверенности обязательно необходим натурный эксперимент. Правда, пока я далеко не убежден, стоит ли пускаться на такой риск. Вероятно, в другом мире и законы будут другие, а тогда и возвращение, скорее всего, окажется невозможным. -- Значит, вы считаете, что в мире, скажем, античных мифов будут действовать законы волшебства, а не современной физики? -- Именно. Вот только... -- Стойте! -- воскликнул Ши. -- Получается, что эта новоиспеченная парафизика будет охватывать основные законы всех возможных миров, а то, что мы называем физикой, превратится в отдельный случай парафизики? -- Не спешите, молодой человек, -- остановил его Чалмерс. -- Сейчас разумней будет определить понятие "парафизика" как отрасль знания, исследующую взаимосвязь различных миров на основе предположения, что миры эти и в самом деле существуют. Как вы помните, вольная трактовка термина "метафизика" в свое время привела к тому, что он практически превратился в синоним понятия "философия". -- Которую, -- подхватил Ши, -- одни понимают как разновидность научного знания, другие -- как разновидность знания ненаучного, а для третьих -- это не наука и не знание вообще. -- Великолепная формулировка, -- пробормотал Чалмерс, выуживая из кармана черный блокнотик. -- Сам Э.Т.Белл не выразился бы столь емко и афористично. Я обязательно включу ваши слова о статусе философии в свою следующую книгу. -- Вот как? -- Ши аж подпрыгнул на стуле. -- И что, даже доходами не поделитесь? Чалмерс мягко улыбнулся. -- Гарольд, голубчик вы мой, кто же мешает вам написать собственную книгу? Я искреннейшим образом вам это рекомендую. Байярд усмехнулся. -- Гарольд у нас широкая душа, прямо ковбой в кино. Вот я, например, своими словесными перлами не разбрасываюсь. Я их берегу до той поры, пока не смогу использовать с толком и получить за это денежки. Но вернемся к нашим баранам. Как вы собираетесь перемещать людей из одного мира в другой? Чалмерс нахмурился. -- До этого мы дойдем, только всему свое время. Насколько я представляю, основой метода должно стать усвоение нашим сознанием неких фундаментальных положений, лежащих в основе того или иного мира, который мы намереваемся достичь. Что это могут быть за положения? Я склоняюсь к мысли, что в первую очередь положения формальной логики. -- Например? -- перебил Ши. -- О, ну тот же, скажем, принцип зависимости: любое обстоятельство, в котором и только в котором наличие известного феномена отлично от его отсутствия, связано с данным феноменом. -- Ф-фух! Звучит почти столь же отвратно, как определение количества Фрейга. Байярд тут же забубнил: -- Количество объектов в данном классе... -- Уолтер, помолчи, у меня нервы не железные? -- ...является классом всех классов, тождественных данному классу. Чалмерс хмыкнул. -- Вы закончили шутить, джентльмены? Тогда я продолжу. Допустим, что среди бесконечного множества миров существует и такой, который управляется магией. В таком случае может оказаться, что принцип зависимости будет там недействителен, вместе с ему подобными, а вот магические -- например, закон подобия -- действительны. -- Что это за закон подобия? -- поинтересовался Байярд. -- Сформулировать его можно примерно так: эффект подобен изображению эффекта. У нас такой закон не действует, хотя первобытные люди в него твердо верили. Они, например, воображали, что стоит опрыскать землю водой, да еще произнести при этом что-нибудь вроде "мамбу-ямбу", как пойдет и настоящий дождь. -- Я и не подозревал, что вы способны формулировать принципы магии, -- заметил Ши. -- А как же, -- с достоинством отозвался Чалмерс. -- Возьмем наших врачей -- фокусниками они себя не считают. Они уверены, что работают на основании законов природы. В мире, где все твердо верят в эти законы, так оно и есть. А там, где общественное сознание настроено на восприятие неких иных впечатлений, могут, очевидно, действовать и законы магии. Слышали, должно быть, об африканских колдунах-врачевателях? Фрезер и Сибрук сформулировали несколько магических законов, на которые опираются эти дикари. Закон распространения, например: объекты, когда-либо находившиеся в контакте, продолжают взаимодействовать на расстоянии. Как вы... Ши нетерпеливо щелкнул пальцами. -- Секундочку, доктор. В мире вроде того, о котором вы говорите, как получается: законы магии действуют, поскольку в них верят, или люди в них верят, потому что они действуют? Чалмерс вкрадчиво улыбнулся -- верный признак того, что он собирается раздавить оппонента интеллектом. -- Подобный вопрос, Гарольд, по бессмертному выражению Расселла, -- лишь бессмысленный шум. -- Не надо, доктор, -- отрезал Ши. -- Слыхали. Это любимая увертка всех наших эпистемологов. Как задашь им вопрос, на который они не могут ответить, так они только улыбаются и твердят про бессмысленный шум. А я уверен, что мой вопрос вполне разумен и, следовательно, заслуживает разумного ответа. -- Он лишен смысла, -- повторил Чалмерс, -- и я с легкостью докажу это на основе вашей же попытки... гм... построить концептуальную структуру на базисе скорее абсолютистском, нежели релятивистском. Я вам докажу это. Чуть позже. А сейчас позвольте мне продолжить изложение проблемы. Да -- как вам известно, последовательную логическую цепочку можно построить из любого набора посылок... Байярд вдруг широко раскрыл полуприкрытые доселе глаза и встрял с очередным резким замечанием: -- Послушайте, доктор, а не трещит ли ваша гипотеза по всем швам? По-моему, она не исключает и возможности перемещения в будущее. И что же? Мы познакомимся с не открытыми еще законами, не сделанными еще изобретениями. Но в будущем наверняка уже в курсе нашего метода, так что мы сможем вернуться в настоящее с полным чемоданом всяких новинок. Перенесенные знания будут предвосхищать будущее, а, значит, изменят его, -- Гениально, Уолтер, -- остановил его Чалмерс. -- Только, боюсь, вы кое-что упустили. В будущее вообще мы действительно сможем попасть, только вовсе не обязательно это должно оказаться именно наше будущее -- то самое, что предстоит нашему эмпирико-позитивистскому миру. Для подобного перемещения в другой мир необходимо иметь мысленную модель структуры отношений в нем. Для этого вам потребуется полный набор понятий определенного физического мира, тех самых понятий, кои обуславливают воспринимаемые сознанием впечатления. А понятия будущего -- продукты взаимодействия различных неизвестных нам факторов, в чем и... -- Ясно, -- поддакнул Ши, -- структура отношений действительного будущего еще не сформировалась, в то время как такие структуры для всех прошлых миров уже упорядочены. -- Совершенно верно. Скажу вам больше: проникнуть можно в те и только в те миры, которые представлены готовой упорядоченной моделью отношений. Можно, например, попасть в любое будущее из произведений Герберта Уэллса, надо только выбрать ряд основных исходных посылок. В случае же с реальным будущим нам такие посылки неизвестны. Но не могу не заметить, что умозрительная экстраполяция на основе наших скудных данных уже унесла нас... гм... в заоблачные дали. Поэтому давайте-ка вернемся в наше родное время и пространство и посвятим себя разработке конкретной технологии эксперимента, с помощью которой мы пойдем на штурм парафизических проблем. Итак, чтобы получить некое транспортное средство, способное перенести нас из одного мира в другой, нам придется решить достаточно непростую задачу по извлечению из картины некоего мира -- скажем, мира "Илиады" -- исходных посылок и... -- Другими словами, понадобится эдакий силлогизмобиль? -- перебил его Ши. На какой-то миг показалось, что Чалмерс раздосадован, но он тут же рассмеялся. -- Умеете вы, Гарольд, выражаться образно. Не устаю вам повторять: напрасно вы не печатаетесь, растрачиваете таланты впустую. Хотя должен заметить, что термин "силлогизмобиль" годится разве что для внутреннего использования, среди сотрудников Гарейденского института. Когда придет время огорошить коллег-психологов парафизикой, потребуется определение подостойней. * * * Гарольд Ши лежал на кровати, курил и размышлял. Курил он дорогие английские сигареты -- не столько потому, что особо их любил, сколько по той причине, что согласно его показушному имиджу и курить полагалось что-нибудь эдакое. А размышлял он о докладе Чалмерса. Да, эксперимент может быть связан с опасностями -- доктор прав, но, с другой стороны, и жизнь такая наскучила Ши необыкновенно. Чалмерс -- способный ученый, но страшный зануда. Если и могут мирно сосуществовать талант и занудство, то Рид Чалмерс -- образчик подобного союза. По идее, исследователями считаются все трое, но на деле двое из них -- просто сборщики фактов, поставщики данных для доктора-эрудита, который оставляет за собой право наслаждаться анализом и обобщением. Положим, кое-какие развлечения у меня есть, -- думал Ши, -- но в сущности это лишь жалкая замена настоящей интересной жизни. Сами по себе бриджи с нелепыми бутсами хороши, но первый же опыт верховой езды обернулся горьким разочарованием. Он-то думал, что, скача на лошади, испытает упоительный азарт кавалерийской атаки -- где там! Единственное, чего добился он своими чудачествами, было то, что все знакомые сочли его малость чокнутым. Ну и ладно, наплевать. Впрочем, Ши был неплохим психологом и обманывать себя долго не мог. Ну конечно, не наплевать. При столь неукротимом желании произвести впечатление посильнее далеко не весело то и дело оказываться в положении обыкновенного неудачника, против которого оборачивается все, что бы он ни затевал. К черту, -- думал он, -- хандри -- не хандри, толку не будет. Чалмерс считает, что перемещения возможны. Только огня не хватает у старого борова, вдохновения, полета. Однажды он вздумал подвергнуть институтскую уборщицу сеансу психоанализа, так она, бедняжка, решила, что он предлагает ей руку и сердце. Хотя, конечно, промахнулся он тогда в технике, а не в общей теории. В теории-то Чалмерс силен, он уже сейчас видит все возможные опасности. Да. Коли он говорит, что при помощи некой формулы можно переместиться в иное время и пространство -- значит, так оно и есть. Но это же... это же полная свобода от... Вот именно -- от собственной постылой незначительности, -- признался он сам себе. Что там Колумб со своей Америкой? Возбужденный собственными мыслями. Ши вскочил и принялся мерить шагами комнату. Вот бы исследовать... ну, скажем, мир "Илиады". Опасно -- можно и не вернуться. Особенно, -- мрачно подумал Ши, -- если окажешься одним из рабов, которые тысячами гибли под стенами блистательной Трои. Бог с ней, с "Илиадой". Может, заглянуть в сумрачный мир древних славян? Не пойдет. Слишком много колдунов-людоедов и волков-оборотней. Вот оно -- Ирландия! Точно -- Ирландия Кухулина и королевы Медб. Правда, там тоже море крови, да какого черта! Какие приключения без опасностей? Во всяком случае, любая опасность -- это нечто осязаемое, с чем можно справиться. А девушки там какие! Прехорошенькие, если судить по описаниям! * * * Коллеги Ши наверняка даже и не заметили перемен в его весьма беспорядочной системе работы. Едва бы они заподозрили, что он давно забросил Хаавелока Эллиса и теперь штудирует цикл саг в обработке Альстера и Фениана -- и все ради задуманного "путешествия". Коллеги... Если бы кто-то из них внезапно вошел в комнату, то при виде лежащего на столе списка, включающего помимо всего прочего фонарик, пистолет и марганцовку, наверняка решил бы, что Ши попросту собрался на природу, обставив это дело со свойственными ему заскоками. Но все же Ши тщательно скрывал свои приготовления и приобретенного снаряжения никому не показывал. А среди него были револьвер "Кольт" тридцать восьмого калибра с большим запасом патронов, охотничий нож из нержавеющей стали -- они от такого металла просто обалдеют, -- решил он про себя, -- фонарик, коробка спичек, дабы сойти при случае за великого колдуна, записная книжка, гэльский словарь и, наконец, "Настольная книга бойскаута" 1926 года издания, наиболее доступный источник кучи полезных советов для туристов, забравшихся в далекие от цивилизации края. После утомительного дня, наполненного бесконечными опросами несчастных невротиков, Ши отправился домой и плотно пообедал. Затем он облачился в практически неношенный еще костюм для верховой езды, взгромоздил на плечи поверх пальто для поло рюкзак со всем снаряжением, нахлобучил шляпу с зеленым пером и в таком виде уселся за стол. Там, на разложенных перед ним листках бумаги, красовались логические уравнения, испещренные значками в виде подков, перевернутой буквы "Т" и знаками тождества. От одного взгляда на эту писанину Ши стало дурно. Ладно, какого черта! Формулы -- это порог, а за порогом -- мир приключений и романтики. Он склонился над столом и погрузился в чтение, стараясь не вникать в мелочи, а сразу охватить все в целом. -- Если Р равен не-Q, а Q включает не-Р, что равносильно высказыванию или Р, или Q, или ни Р, ни Q, но не обоим одновременно. Но если не-Р не является частью не-Q, то контримпликативная форма данного суждения... На столе не было ничего, кроме шести листков бумаги. Всего шести листков, аккуратно разложенных в два ряда в полудюйме друг от друга. Между ними должна была проглядывать поверхность стола, но ее не было. Ничего не было. -- Полный довод, таким образом, содержится в эпихейрематическом силлогизме, главная посылка которого не является выводом антимемы, хотя меньшая посылка, которая либо может, либо не может быть выводом неаристотелевского сорита... Листы бумаги все еще оставались на месте, но под шестью белыми прямоугольниками раскручивался водоворот бледных разноцветных бликов. Тут были все цвета радуги, -- машинально отметил он, -- но фиолетового явно больше. Кружились и кружились они, кружились и кружились... -- Если либо Р, либо Q верно, или (Q или R) верно, тогда либо Q верно, либо (Р или Q) ложно... Кружились и кружились... А он ничего уже не слышал, ничего не чувствовал -- ни тепла, ни холода, ни кресла под собой, ничего не видел, кроме миллионов кружащихся разноцветных точек. Так, ощущения вроде стали возвращаться -- температурные, по крайней мере. Холодно. И что-то слышно. Какой-то отдаленный свист, вроде как ветер воет в трубе. Блики слились в единую серую массу. Ступни, похоже, во что-то уперлись. Он выпрямил ноги -- точно, он на чем-то стоит. Вокруг все серо... и жуткая холодина, ветер заворачивает полы пальто чуть ли не на голову. Он глянул вниз. Ноги, кажется, на месте. Ау, ноги, привет! Рад вас видеть. Правда, они плотно влипли в какую-то желто-бурую жижу, почти утопившую ботинки. Грязь, видимо, обозначала дорогу, а скорее тропу шириной в каких-то два фута. По краям ее начиналась чахлая серо-зеленая травка. В траве, словно перхоть в волосах, белели снежные хлопья. Шел снег. Темные точки неслись на фоне клубящегося тумана чуть ли не параллельно земле и секли грязную дорогу с едва слышным "тс-с..." То и дело Ши чувствовал на лице их холодные уколы. Вот так. Он своего добился. Формула, выходит, подействовала. Глава 2. -- Добро пожаловать в Ирландию, -- пробормотал про себя Гарольд Ши и возблагодарил небо за то, что "силлогизмобиль" перенес его сюда одетым и со всем снаряжением. Хорош бы он был, окажись среди этого промороженного ландшафта голым. Все вокруг скрывала серая пелена, но не только из-за снега. Холодный промозглый туман позволял видеть не далее, чем ярдов на сто. Дорога перед ним поворачивала влево, огибая небольшой круглый холмик, на склоне которого меланхолически раскачивалось под порывами ветра одинокое дерево. Все его ветви вытянулись в одном направлении, словно ветер уже тысячу лет дул только в одну сторону. Несколько серых листочков, серых и унылых, как и весь окрестный пейзаж, трепетали на ветвях. Ши направился к этому дереву, ибо оно было единственным достойным внимания объектом среди всей этой грязи, травы и тумана. Судя по изрезанной формы листьям, то был карликовый северный дубок. Странно, -- подумал Ши, -- ведь тот встречается лишь за Полярным кругом. Он наклонился было, чтобы получше рассмотреть листья, как вдруг услыхал у себя за спиной шлепанье конских копыт по жидкой грязи. Он обернулся. Лошадка была крошечная, чуть больше пони, косматая, с роскошной гривой, развевающейся вокруг холки. На спине ее, горбясь под порывами ледяного ветра, восседал какой-то человек, очевидно, довольно высокого роста, поскольку ноги его почти волочились по земле. Фигуру его скрывал бледно-голубой плащ, а из-под глубоко нахлобученной бесформенной широкополой шляпы торчала лишь длинная седая борода. Ши торопливо сбежал со склона ему навстречу и обратился к путнику фразой, заранее заготовленной на случай первого контакта с представителями мира ирландских легенд: -- Верхушка утра тебе, добрый человек! Где бы сыскать мне ближайший трактир или что-нибудь в этом роде? Не успел он вымолвить и половины того, чего хотел, как всадник приподнял край шляпы, и слова застряли у Ши в горле. Он увидел гордое, неулыбчивое лицо и жутковатый провал, зиявший на месте левого глаза. Ши растянул в улыбке непослушные губы, собрался с духом и продолжил: -- У вас в Ирландии, поди, не часто декабрь столь лютый? Незнакомец поглядел на него с какой-то нездоровой отстраненностью, которую Ши по профессиональной привычке отнес к некой любопытной форме проявления шизофрении, и глубоким басом, растягивая слова, молвил: -- "Трактир", "Ирландия" -- неведомы слова мне эти. Ныне же не декабрь, но май, и время приспело зиме Фимбул. Ужас охватил Гарольда Ши при этих словах, тем более, что последнего он вообще не разобрал. Откуда-то издалека донесся слабый, едва различимый звук, похожий на вой собаки... или волка. Покуда он соображал, что бы еще сказать незнакомцу, рядом что-то мелькнуло, послышался шорох крыльев. Две большие птицы, похожие на огромных ворон, плавно скользнули по воздуху, присели в сухую траву, глянули на него осмысленными человеческими глазами и вновь бесшумно взлетели. -- Ладно, тогда куда же я это угодил? -- На крылья мира, к границам Мидгарда! -- А это что еще за хреновина? В глубоком голосе собеседника послышались нотки раздражения. -- Всему в мире определены свои место, время и личность. Всему, но не глупым вопросам и шуткам нелепым! Он отвернулся от Ши, перед глазами которого оказалось обтянутое голубой тканью плечо, тронул поводья и медленно двинулся вперед. -- Эй! Постойте! -- закричал Ши с обидой в голосе. Пальцы его уже ныли от холода, челюсти сводило. Он оставался один, совсем один в этой арктической пустыне, а старый козел решил ускакать и бросить его на произвол судьбы! Ши вырвался вперед и твердо перегородил пони дорогу. -- Да что же это такое, в самом деле? По-моему, я вполне учтиво поинтересовался... Пони остановился, ткнувшись мордой в пальто Ши. Всадник внезапно расправил плечи, и Ши вдруг понял, что он и в самом деле очень высок, настоящий великан. Больше он ничего не успел подметить, поскольку буквально физически, всем телом ощутил, как приковал его к месту сверлящий взгляд единственного глаза. Холодная волна пробежала по коже, а мозг словно проткнула ледяная игла. Незнакомец заговорил, и он скорее почувствовал, чем услышал его слова: -- Уж не мня ли задержать ты желаешь, презренный? Ши обнаружил, что при всем желании не может шевелить ничем, кроме губ. -- Н-нет, конечно... -- пролепетал он. -- То есть... Я просто хотел... Не скажете ли, как мне попасть в какой-нибудь... Куда-нибудь, где тепло... Всадник молча сверлил его немигающим взглядом. Казалось, единственный глаз незнакомца читает все его сокровенные мысли. Затем он слегка ссутулился, поля шляпы обвисли и закрыли лицо, а голос зазвучал приглушенно. -- Нынче вечером остановлюсь я у Посредника Сверра, дом коего являет собой Распутье Мира. Да будет тебе дозволено следовать за мною! Ветер приподнял край его голубого плаща и оттуда, кружа, посыпались какие-то листья. Один из них на мгновенье задержался на груди у Ши. Он подхватил листок онемевшими пальцами и увидел, что это лист ясеня -- живой, мягкий и по-весеннему зеленый. И это здесь, посреди пронизанной ледяными ветрами равнины, где если и растет что, то только карликовые полярные дубы! Ши пропустил пони вперед и поплелся сзади, спрятав голову в плечи, подняв воротник и глубоко засунув руки в карманы. Глаза слепили колючие снежинки; способность соображать была почти утрачена, но он не оставлял героических попыток хоть как-то оценить обстановку. Итак, логические формулы забросили его в какой-то иной мир. Вряд ли стоило требовать от неприветливого бородача дополнительных объяснений, чтобы убедиться, что это все-таки далеко не Ирландия. Где-то он здорово просчитался. Может, попробовать вернуться, проверить расчеты? Куда там -- Ши обнаружил, что у него нет и малейшего представления о том, что содержали те клочки бумаги. Оставалось одно: попытаться справиться с возникшей ситуацией на месте. Что же это за мир, в который он загремел столь неожиданным образом -- холодный, унылый мир, населенный маленькими лохматыми пони и угрюмыми одноглазыми стариканами в голубых плащах? Уж не мир ли это скандинавских мифов? В этой области Ши разбирался весьма слабо. Ему удалось лишь припомнить, что боссом номер один был там некто то ли Один, то ли Воден, то ли Вотан, и что жил там еще один бог по имени Тор, а примечателен он был тем, что имел привычку швыряться кувалдой во всех, кто был ему несимпатичен. Поначалу Ши, как научный работник и вообще человек без предрассудков, решительно засомневался в реальности встречи как с богами, совершающими невероятные чудеса, так и со всякими чудовищами и страшилищами. Но странная леденящая игла, пронзившая мозг, и пригоршня ясеневых листьев настойчиво требовали объяснений. Конечно, головная боль могла свидетельствовать о начинающейся пневмонии, а старые бородачи просто имеют привычку таскать листья в карманах, но все же... Огромные черные птицы -- они-то летят следом, не отстают, не боятся людей и этой кошмарной погоды... Смеркалось, но из-за серой промозглой пелены Ши так и не мог определить, село солнце, или нет. Порывы ледяного ветра заставляли его зябко горбиться, грязь на дороге начинала застывать, но была еще достаточно жидкой и целыми кусками прилипала к ботинкам. Он готов был поклясться, что теперь они весили по триста фунтов каждый, а промокшие липкие носки только усугубляли чувство дискомфорта. Он давно уже слышал странный звук, похожий на щелканье кастаньет, прежде чем до него дошло, что это стучат его собственные зубы. Казалось, что они шли уже как минимум неделю, хотя, разумеется, говорить можно было разве что о часах. Не без труда он вытащил руку из кармана и взглянул на свои часы. Без четырех минут десять. Наверняка врут. Он поднес их к отмороженному уху. Остановились. Он попробовал трясти их, заводить, но тщетно. Не спросить ли у спутника, который час, -- подумал Ши, но тут же понял, что у одноглазого такие же представления о времени, как у него самого. Тогда, может, попытаться выяснить, долго ли еще идти, но для этого надо перекричать ветер... Да и манеры у старика не слишком любезные, лучше не трогать его лишний раз. И Ши молча побрел дальше. Сумерки сгущались, метель усиливалась. Ши едва различал фигуру всадника, маячившую впереди. Дорога, покрытая снегом, стала такой же серой, как и все остальное, и почти слилась с окружающей равниной. Мороз крепчал, а снежинки, сухие и тяжелые, отскакивали от щек, словно градины. Порывы ветра то и дело швыряли ему в лицо целые пригоршни снега, он зажмуривался, и когда в очередной раз открыл глаза, понял, что чуть не сбился с дороги и вынужден в темпе догонять проводника. Свет! Переместив рюкзак на живот, он долго шарил в нем на ходу, пока не нащупал ледяной металл фонарика. С трудом вытащив его из-под остального барахла, он нажал кнопку. Ничего не произошло. Он потряс фонарик, пощелкал пальцами по стеклу, ударил кулаком по корпусу -- безрезультатно. Через несколько минут должно окончательно стемнеть, и старик вместе с пони скроются в этом мраке навсегда. Понравится это старикашке или нет, но придется все-таки просить у него позволения подержаться за полу его плаща. Ши уже почти решился обратиться к нему, как вдруг что-то в аллюре пони навело его на мысль, что цель близка. Еще мгновенье, и лошадка уже не плелась шагом, а перешла на рысь. Ши пришлось догонять ее бегом, спотыкаясь и оскальзываясь в снежной слякоти из опасений сбиться с пути. Рюкзак его, конечно, весил теперь никак не меньше тонны. Ши задыхался, словно шел не по ровной дороге, а карабкался на крутую гору. Посреди серого-пресерого мира возникло темное пятно. Старик остановил пони и соскользнул с седла. Сквозь снежную пелену неясно вырисовывалась грубо сколоченная дверь. Одноглазый стукнул в нее огромным кулаком. Дверь приоткрылась. Наружу пробилась полоска желтого света, и плащ старика, вынырнув из темноты, вновь стал небесно-голубым. Дверь уже закрывалась, когда приковылял Ши. -- Эй, погоди! -- проквакал он, едва успевая просунуть ногу в проем. Из дома выглянул какой-то тип в мешковатой домотканой рубахе. Физиономию его обрамляли свисающие бакенбарды. -- Чего надо? -- П-позвольте мне т-тоже войти... -- Уф-ф, -- заколебался было тип. -- Ладно, заходи уж. Да не стой, холоду напустишь! Глава 3. Ши стоял в сенях, млея от разливающегося тепла. Следующий дверной проем был футах в шести от входа. Занавешивающие его шкуры раздвинулись, пропуская одноглазого внутрь. Посредник Сверр -- видимо, это он и был -- раздернул их еще шире. -- Будь здесь как дома, владыка мой, и ныне, и присно, и вовеки веков, -- торопливо пробормотал он, явно не придавая этой формуле вежливости слишком большого значения. Исследователь чужих миров нырнул под шкуры и очутился в длинной комнате, облицованной черным деревом. Где-то горел огонь -- очевидно, в самом центре пола, где виднелся выложенный из камней очаг высотой по колено. Вокруг него стояли несколько столов и скамеек. Ши мельком углядел стену, сплошь увешанную оружием, в центре которой в окружении каких-то то ли копий, то ли дротиков красовался огромный меч чуть ли не с самого Ши вышиной. На тонких наконечниках пылали красные отблески огня от укрепленных по стенам факелов, тускло блестел похожий на бумажного змея щит, испещренный затейливым узором. Впрочем, все это Ши рассматривал не дольше секунды, поскольку Сверр ухватил его под руку и потащил дальше, выкликая: -- Од! Хальгерда! Путник совсем замерз! Приготовьте парилку! А ты, незнакомец, следуй за мною. Они прошли по коридору в комнату поменьше, и обладатель бакенбард приказал гостю: -- Снимай эту мокрую одежу! И странно же ты вырядился, однако! В жизни не видал столько застежек. Если из сынов ты Муспелльсхейма, то могу приютить тебя на ночь. Но знай: не далее как завтра нагрянут сюда те, что пожелают встретить тебя не дружеской рукой, но мечом острым! И он уставился на Ши, ожидая ответа. -- Так ты не из сынов Муспелльсхейма? -- С чего вы взяли? -- огрызнулся Ши. -- В столь легкой одежде, и так далеко на севере... Те, кто "охотится на красного медведя", -- тут Сверр сделал некое движение рукой, словно очерчивая в воздухе контуры рогатины, -- нуждаются в укрытии теплом, равно как и в сердце отважном! Он снова вперил взгляд в гостя, словно пытаясь выудить у него какой-то секрет. -- Ведь сейчас май, -- сказал Ши. -- Хоть вы, насколько я понимаю, довольно прилично на севере, эта холодина и у вас должна скоро кончиться. Сверр озадаченно пожал плечами. -- Так-то оно так, только люди говорят, настает зима Фимбул, а значит -- тепла не жди. Теперь холода не уйдут, покуда не прозвучит Ревущая труба, покуда не прискачут с востока Сыновья Волка, покуда Время... Ши хотел задать еще парочку вопросов, но Сверр с кислой миной отвернулся. Ши стащил с себя промокшие, липнущие к ногам брюки и вдруг заметил, что хозяин подбирает с пола его наручные часы. -- Это часы, -- дружелюбно пояснил Ши, -- Знак власти? -- Над окладистой бородой Сверра расплылась понимающая улыбка. Он хлопнул себя по колену. -- Ну конечно, конечно! Следовало бы мне сразу уразуметь. Ты же пришел со Странником, а я-то что подумал? Выходит, из южан ты ворлоков... Он вытащил откуда-то одеяло и набросил его на голого, дрожащего Ши. -- А теперь сюда! -- скомандовал он. Через несколько дверей они прошли в какую-то крошечную комнатушку, настолько задымленную, что Ши первым делом закашлялся. Он начал было тереть глаза и вдруг испуганно ухватился за край одеяла. У дверей стояли две девушки, ни одна из которых ни в коей мере не была похожа на тех ирландских красавиц, что воображал себе Ши. Обе они до крайности напомнили разочарованному путешественнику Гертруду Маглер -- такие же блондинистые, румяные, аж светящиеся. Сверр представил их: -- Это моя дочка -- Од. Воительница наша. Пещерного медведя одолеет -- глазом не моргнет. Ши посмотрел на мускулы юной мисс и молча со гласился с хозяином. -- А это -- Хальгерда. Ну давай, иди, вода уже готова. Посреди комнатушки жарко пылал низенький очаг. Сверху на него были грудой накиданы камни величиной с картофелину. Рядом стояли две огромные деревянные бадьи, наполненные водой. Девушки вышли и прикрыли за собой дверь. Ши со странным чувством, будто раньше уже не раз это проделывал -- "Видимо, это часть автоматической настройки сознания на структурную модель иного мира", -- подумал он про себя -- уверенно поднял одну из бадей. Воду он торопливо выплеснул на камни и то же самое проделал с другой бадьей. Раздалось шипение, и комнатка окуталась клубами горячего пара. Ши постоял в этом пару столько, сколько смог вытерпеть -- где-то около минуты, а затем ощупью до брался до двери и, глотая воздух, вывалился наружу. Тотчас на него обрушился поток ледяной воды. Покуда он шатался, хватаясь руками за что попало и судорожно всхлипывая, содержимое еще одной бадьи опять окатило его с головы до ног. Тщетно пытаясь прикрыться, он завопил: -- Буль... Стой, перестань!.. Хватит! Откуда-то из водянистой мглы донеслось хихиканье обеих девиц. Глаза его были еще полны воды, когда до него дошло, что душ этот устроили именно они, а спасительное одеяло осталось в парилке. Первым его побуждением было поскорей рвануть назад, но одна из них протягивала полотенце, которое надо было принять хотя бы из вежливости. Появился Сверр, с безучастным видом держа в руках кувшин с какой-то жидкостью. Ну что ж, -- решил Ши, -- если им наплевать, что я неглиже, то мне тем более. И в самом деле, после этой небольшой встряски стыд сам собой испарился. Ши спокойно вытирался, пока Сверр совал ему свой кувшин. Патологическим равнодушием к первозданному облику Ши девушки переплюнули даже Гертруду. -- Испей-ка горяченькой медовухи! У вас на юге, поди, такой не делают. Од, подай-ка путнику полотенце! Не хватало нам, чтоб он подхватил насморк! Ши отхлебнул из кувшина и нашел, что медовуха чем-то напоминает пиво, а чем-то и настоящий мед. Тягучая приторная жидкость поначалу пошла не в то горло, но он куда больше был озабочен тем, чтобы удержать фасон перед хозяевами, нежели собственным самочувствием. Наконец, первый глоток покатился в желудок, и дальше дело пошло веселей. Он снова начал чувствовать себя человеком. -- Назови же имя свое, незнакомец, -- потребовал Сверр. Ши ненадолго задумался. Придя к заключению, что фамилии у этой публики, скорее всего, не приняты, в конце концов он ответил попросту: -- Гарольд. -- Как-как? Ши повторил, по возможности, более внятно. -- А-а, -- обрадовался Сверр. -- Харальд. Из-за перестановки ударения это прозвучало почти как слово "харя". * * * Вскоре Ши, полностью одетый, но все еще босой, восседал на скамье, на том месте, что указал ему Сверр. В ожидании ужина он оглядывал зал и своих соседей, сидевших за тем же столом. Напротив него расположился рыжеволосый, с рыжей же бородой гигант средних лет, наружность которого сразу напомнила Ши странную фразу Сверра о красном медведе. Пола его багряного плаща откинулась, открывая шитый золотом пояс. За ним сидел еще один рыжий, только чуть посветлее, тонкий в кости, с лисьей физиономией и живыми, подвижными глазками. Затем -- юный блондин с золотистым пушком на щеках примерно тех же габаритов и комплекции, что и сам Ши. В середине скамьи от пола до потолка вздымались две толстые, богато украшенные резьбой колонны из черного дерева, поставленные так близко к столу, что образовывали нечто вроде трона. Восседал на нем никто иной, как провожатый Ши, одноглазый седобородый старик. Бесформенная шляпа лежала перед ним на столе; а сам он, облокотясь на одну из колонн, вел беседу с одним из гостей -- крупным молодым блондином, эдаким крепким орешком, добродушное лицо которого в этот момент было омрачено тревогой. Рядом с этим последним к столу были прислонены огромные ножны, как раз под стать тому мечу, который видел Ши на стене. Исследователь чужих миров скользнул взглядом по лицам собравшихся и остановился на стройном юноше. Тот кивнул ему и, обогнув стол, подошел ближе. -- Не возражаешь, если я присяду? -- застенчиво улыбнулся он. -- Ведь еще Хавамал говорил: Горе сердце снедает. Коли добрым друзьям Не поведаешь мысли свои. Эти строки он произнес нараспев, своеобразно выделяя аллитерацию, что придавало старинному нерифмованному стиху удивительное обаяние. -- Наступает Время... У меня есть еще минута, чтобы поболтать с простым человеческим существом. Знаешь, мне страшно, и я этого не стыжусь. Кстати, меня зовут Тьяльви. -- А меня -- Харальд, -- ответил Ши, произнеся свое имя на манер Сверра. -- Тебя ведь Странник сюда привел? Ты случайно не из заморских ворлоков? Ши уже второй раз слышал это странное слово. -- Да я и понятия не имею, что такое "ворлок", честное слово! -- воскликнул он. -- И Странника вашего знать не знаю. Я просто заблудился, а он показал мне дорогу сюда. Кто бы мне объяснил, в конце концов, куда это я попал? Тьяльви расхохотался и основательно отхлебнул медовухи. -- Не понимаю, чего тут смешного? -- буркнул Ши. -- Не обижайся, друг Харальд! Но знаешь, когда человек говорит, что заблудился на Распутье Мира... Ха-ха-ха! В жизни ничего смешней не слышал! -- Где-где? На каком, говоришь, распутье? -- На Распутье Мира, конечно! Ты что, с луны свалился? Очнись! Да еще и времечко не лучшее выбрал -- Они же все в сборе... Вон сидят. -- Тьяльви мотнул головой в сторону четырех бородачей. -- Знаешь, на твоем месте я бы помалкивал. Пусть никто не знает, что ты не наделен силой. Хавамал, знаешь, как говорил? -- Мудрецу молчаливому ль Лиха страшиться, Когда гостем вступает он в дом? Боюсь, плохо тебе придется, когда начнется заваруха: тебя же ни один из Них не взял под крыло... Но, впрочем, покуда они воображают, что ты ворлок, все в порядке. Дядюшка Лис, -- указал он на одного из бородачей, маленького человечка с острыми чертами лица, -- Дядюшка Лис тогда тебе поможет. Слушай, а может, ты герой? Героя я мог бы устроить на службу рыжебородому, когда настанет Время. -- Какое время? О чем ты? Я ничего не... Но тут появилась Од в компании с другой девушкой, неся нагруженные едой деревянные блюда. -- Привет, сестрицы мои! -- жизнерадостно завопил Тьяльви, пытаясь ухватить с блюда ломоть потолще. Вторая девушка -- Ши ее до этого не видел -- отвесила юноше легкого пинка и поставила еду перед тем, кто явился последним. На блюде лежали куски мяса и большая хлебная лепешка, похожая на стеганое одеяло. Ни ножей, ни вилок, ни овощного гарнира здесь явно не предусматривалось. Да, до столового серебра они еще не доросли, -- вздохнул про себя Ши, отломил кусок хлеба и вгрызся в него. На вкус тот оказался куда лучше, чем с виду, и он решился попробовать мясо -- что-то вроде вареной свинины, довольно неплохо приготовленной и богато приправленной. Разохотившийся Ши нацелился уже на следующий кусок, когда заметил, что воительница Од все еще стоит рядом. Увидев, что гость уставился на нее, девушка вежливо шаркнула ножкой и затараторила: -- Господин мой, и яства эти, и все, что есть в доме -- все к услугам твоим, желания твои -- закон для нас! Не угодно ли тебе еще чего-нибудь? Ши следовало понять, что слова эти -- всего лишь дань вежливости, и ему полагалось бы в свою очередь похвалить хозяйскую стряпню, но крепкая медовуха, выпитая на голодный желудок, сделала свое черное дело. В нем неожиданно проснулись амбиции здорового американского едока. -- Гм... Не будет ли особым нахальством с моей стороны попросить у вас немножко овощей? Всеобщее молчание продолжалось несколько секунд. Од с Тьяльви, разинув рты, воззрились на Ши. Затем они внезапно разразились хохотом, причем девушке пришлось прислониться даже к стене, а молодой человек, упав грудью на стол, катался по нему в полном изнеможении. Ши смущенно моргал глазами, зардевшись и бессмысленно вертя в руке недоеденный кусок мяса. Он даже не заметил, как грозно нахмурились те четверо, что сидели с другой стороны стола. Рыжеволосый гигант слегка повернул голову в их сторону и буркнул: -- Та-ак! Человечьи отпрыски уж позволяют себе смеяться в присутствии Асов! Тьяльви, мальчик мой, а ну-ка поведай нам, что наполнило твое сердце таким весельем? Несмотря на грозный тон рыжебородого, Тьяльви даже не попытался сдержать хохот и между взрывами смеха смог только выдохнуть: -- Этот... этот ворлок Харальд решил скушать... репку! И тут же смех его потонул в громоподобном хохоте великана, который откинулся на спинку стула и ухватился за бока: -- Хо-хо-хо-хо! Харальд-репка! Ха-ха-ха! Его подобное урагану веселье постепенно заразило всех его троих соседей, даже затянутого в голубой плащ угрюмого Странника. Когда они немного успокоились. Ши повернулся к Тьяльви: -- А что я такого сказал? -- пробормотал он. -- В конце концов... -- Послушай! Во-первых, ты заработал себе прозвище -- Харальд-Репка, отныне и навсегда. А во-вторых, боюсь, под знамена рыжебородого тебе уже не стать. Вряд ли ему нужен герой, поедающий репу вместо мяса. Между прочим, мы в Асгарде откармливаем репой свиней. -- Но позволь... -- Лучшего ты ничего не придумал? Теперь молись на Дядюшку Лиса -- он твой единственный шанс, и благодари меня, ведь это я ему сказал, что ты ворлок. Да и хорошую шутку он тоже любит, изо всей компании у него единственного с чувством юмора все в порядке. Но репа... Есть репу? В жизни не слыхал ничего забавнее с тех пор, как великанша сваталась к Метателю Молота! Совершенно сбитый с толку и понемногу начинающий злиться. Ши повернулся к четырем бородачам за объяснениями, но не успел он облечь свои мысли в слова, как в дверь громко забарабанили. Сверр отпер засов и впустил высокого светловолосого человека с бледным безбородым лицом, исполненным гордости и достоинства. За спиной пришельца висел громадный золотой рог. -- Ну вот, еще один из Них, -- прошептал -- Тьяльви. -- Это сам Хеймдалль. Неужто все двенадцать заявятся сегодня сюда? -- Черт возьми, что значит "Они"? -- Ш-ш! * * * Бородачи приветливо кивнули вошедшему. Тот изящно присел на скамью рядом со Странником и тут же принялся ему что-то рассказывать. Старик слушал весьма внимательно, то и дело кивая в знак одобрения. Ши сумел уловить всего несколько последних слов: -- ...огненных лошадей. Да что об этом толковать, тут же Вестник Неудач сидит, -- презрительно кивнул гость в сторону Дядюшки Лиса. Тот покосился на беседующих и проговорил, слегка повысив голос и обращаясь почему-то к рыжебородому, словно в продолжение начатого разговора: -- Да, вот ведь как бывает: приходит какой-нибудь лжец, и врет да врет и думает, что его и уличить некому... -- А еще бывает, -- сказал Хеймдалль, глядя Дядюшке Лису прямо в глаза, -- сядет среди друзей твоих какой-нибудь Спутник Беды, а потом возьмет и передаст врагам их беседы... Дядюшка Лис и глазом не моргнул, но поспешил сообщить все тому же рыжебородому: -- Или еще: бывают люди такие, что сами гроша ломаного не стоят, а туда же -- поносят достойных мужей на чем свет стоит... Тут Хеймдалль взвился и грохнул кулаком по столу. -- Лжец! Ты -- лжец и вор! От ярости он даже оскалился, и Ши с удивлением заметил, что зубы у него золотые. -- Тише, тише, -- благодушно пророкотал рыжебородый, -- асы, умерьте свой гнев, на вас же взирают смертные! -- Ладно, пусть только, -- огрызнулся Дядюшка Лис, -- поумерится поток брани, струящийся из глотки... -- При чем тут брань? -- быстро откликнулся Хеймдалль. -- Я истину глаголю, и не брань то, а факт. -- Истина? Факты?! Да чтоб из болтливого рта этого исходила истина -- в жизни не поверю! Слыхали мы твои факты: сказку о том, что у тебя, мол, девять матерей, или треп о твоем дурацком роге -- он-де так затрубить может, что и мертвый услышит. Да в нем давно мыши гнезда свили! Он сам пищит по-мышиному! -- Ты услышишь трубу мою, когда придет Время, Отец Лжи! Смотри не обделайся со страху. -- По-моему, тут кто-то напрашивается, чтобы я встал и взялся за меч... -- Давай-давай! Видал клинок? Сейчас он мигом порубит твою вонючую тушу на котлеты! -- Слушай, ты... Лис с Хеймдаллем вскочили и заорали друг на друга, а трое бородачей в это же время орали на них, а две черные птицы -- спутницы Странника -- кружили у них над головами и орали просто так, от возбуждения. Шум стоял такой, что Ши зажмурился. Настал момент, когда разошедшиеся диспутанты были уже окончательно готовы вцепиться друг другу в глотки, но тут рыжий гигант ухватил маленького Лиса за плечи и силой усадил на скамью. -- Посиди-ка! -- громыхнул он. Гневный, но полный достоинства. Странник гаркнул зычным голосом: -- Совсем распустились! Ужель совсем уваженья в нас к себе не осталось! Умолкните немедля! Это обоих касается. -- Но как же!.. -- завопил было Хеймдалль. Движением руки Странник заставил его замолчать. -- Далеко не все, что сказать ты желаешь, выслушать следует. Если кто-нибудь из вас до ночи хотя бы пикнет -- буду я очень разгневан. Хеймдалль притих, уселся на дальнем конце стола и оттуда принялся молча буравить взглядом Лиса, которому ничего не оставалось, как платить ему той же монетой. Тьяльви прошептал ошеломленному Ши: -- И так всякий раз. Чуть соберутся втроем-вчетвером -- и пошло, и пошло... Ведь именно Они должны подавать нам пример благородства! А посмотришь -- ну просто шайка пьяных берсерков. -- А все-таки: кто такие Они? -- Ты что, правда ничего не знаешь? -- Глаза Тьяльви были полны откровенного деревенского недоумения. -- Просто с ума сойти. Знаешь, если бы ты не попросил репы, я бы тебе ни за что не поверил. Ну вот, смотри: тот, что сцепился с Хеймдаллем -- это Локи. Рядом с ним, здоровый такой, рыжебородый -- Тор. Старик, Странник -- Один. А толстый -- Фрейр. Ну что, узнал наконец? Ши пристально посмотрел на Тьяльви, но не увидел в его лице ничего, кроме абсолютной серьезности. Может, формула вызвала у него продолжительный сон, граничащий с бредом? Или его просто разыгрывают? А может, эти пятеро действительно какие-то скандинавские вожди, зачем-то называющие себя именами, позаимствованными в замшелом северном пантеоне? Единственная оставшаяся версия -- что перед ним и в самом деле боги -- по-прежнему выглядела слишком уж дико. Хотя эти птицы... И взгляд Странника, который он испытал на себе... А Одина всегда изображали одноглазым,.. Меж тем рыжий гигант -- тот, которого звали Тор -- встал и пошел к двоим, которых Тьяльви окрестил Одином и Фрейром. Они пошептались, собравшись в кружок и заговорщицки сблизив головы. По окончании конференции Один поднялся, нахлобучил свою бесформенную шляпу, завернулся в голубой плащ, глотнул на посошок медовухи и широким шагом вышел за дверь. Как только та захлопнулась. Локи с Хеймдаллем повскакали было со своих мест, но Тор с Фрейром тут же их остановили, -- Хватит? Сыны Асгарда, поберегите себя до Времени! Тор усмехнулся. -- А если вам так хочется подраться, давайте со мной! -- И поднял кулак величиной с окорок. Противники притихли. -- Спать пора. Пойдем, Локи. И ты, Тьяльви. Тьяльви с недовольной миной поднялся. -- Утром я замолвлю за тебя словечко перед Дядюшкой Лисом, -- шепнул он на прощанье. -- Хотя знаешь, работать на асов -- это тебе не орешки щелкать. Народ они горячий. Но все же лучше быть с ними, чем без них, когда наступит Время. Знаешь, как Ульф-поэт говорит: Когда грохот дружин, И дрожит вся земля, Знамя даже важнее оружья! Спокойной ночи. *** Трудно сказать, так ли уж хотелось Ши работать каким-то там "ворлоком" у Локи. Да и сам Локи чем-то ему не приглянулся -- было в нем что-то скользкое, неприятное. Вот Хеймдалль -- дело другое, -- думал он, -- честный, благородный воин, хоть и с чувством юмора туговато. За дверьми что-то загромыхало, потом оттуда высунулась голова Сверра. Он обвел глазами комнату и снова исчез. Исчезли и дородные скандинавские красотки -- ушли, прихватив с собой деревянные блюда. Обитатели дома определенно укладывались спать, а вот у Ши сна ни в одном глазу не было. Времени-то от силы девять. Впрочем, здесь и ложатся, и встают по солнцу -- с факелами не особо-то рассидишься ночью. Неужели и у меня, -- размышлял Ши, -- появится эта дикая привычка? Не исключено -- особенно если не получится вернуться обратно. Мысль эта была не из веселых. Но, черт возьми, на риск он шел совершенно сознательно! Пусть этот мир -- не совсем то, что он ожидал увидеть, но ведь он -- человек двадцатого века, и у него имеются кое-какие преимущества перед этими дикарями! Сейчас психовать нечего, вот когда... -- Эй, как там тебя?.. Репка! -- неожиданно рявкнул из своего угла Хеймдалль. -- Наполни-ка пару кувшинов да тащи их сюда поживей! Ши затрясся от негодования. Кто он такой, этот Хеймдалль, чего он тут раскомандовался?! Впрочем, с ним здесь считаются. И вообще-то, несмотря на повелительный тон, в голосе его явственно ощущалось добродушие. И Ши подчинился. -- Садись. -- Хеймдалль ткнул пальцем в скамью. -- Э-э... как бишь тебя? Харальд? -- Да. А тебя зовут Хеймдалль, как мне сказали? -- Истинно так. А еще известен я как Страж, и как Сын Девяти Матерей, и как Дитя Гнева, и как Златорогий. Предпочитаю именно эти титулы. -- Слушай, Хеймдалль, а что это все... -- Когда ко мне обращаются отпрыски человечьи, они сии титулы употребляют. Или по крайней мере говорят "сэр", -- строго объявил Хеймдалль, слегка надувшись от важности. -- Простите, сэр. Хеймдалль опустил свой длинный нос и соизволил улыбнуться, сверкнув золотыми зубами. -- Ладно, не против я некоторой фамильярности. Есть у меня еще одно имя -- Друг Людей. Правда, владыка Асгарда не одобряет этого... -- Это вы про Одина говорите? -- Про него и никого другого. -- Это тот старикан... Пардон, то есть пожилой джентльмен с одним глазом? -- Ты просто кладезь мудрости! -- Вчера я столкнулся с ним на болоте, и он привел меня сюда. -- Сне не сокрыто от меня. Я видел тебя. -- Вот как? Где же вы были? -- Далеко на востоке. Слыхал я, что ты ему лепетал... Ты знаешь хоть, как повезло тебе? Вот упал бы замертво... Ши едва не ляпнул: "Ну да, заливай больше!" -- но, вспомнив леденящий взгляд Одина, вовремя прикусил язык. Поменьше болтать, побольше слушать, узнать, как управляется этот мир -- вот что было важнее всего. Ухмыляющийся Хеймдалль разглядывал его с любопытством. -- Я слышал даже, как ты признался Тьяльви, что не имеешь отношения к ворлокам. И даже якобы не знаешь, что это такое. Издалека ты -- это точно. Однако, -- улыбнулся он при виде испуганной физиономии Ши, -- не думаю, чтобы кого-то это чересчур огорчало. Ладно, я тебя не выдам. Разыграем слегка Властителя Прохвостов, ха-ха-ха! Он выпил. -- А сейчас, о дитя невежественной матери, давай-ка поиграем. В загадки. Вижу я, что ведомо тебе неведомое. Тогда зададим друг дружке по семь вопросов, и кто будет отвечать лучше -- тот и победил. По рукам? Тогда спрашивай, смертный! Семь вопросов. Надо извлечь из них наибольшую информацию. Ши на минуту задумался. -- Куда ушел Один? -- спросил он наконец. -- Раз, -- отметил Хеймдалль. -- Он отправился ко вратам Ада, дабы вызвать из могилы одну женщину, почившую много веков тому назад. -- Ко вратам Ада? Да неужели? -- переспросил Ши. -- Слова мои не подлежат сомнению. -- Ну ладно, ладно. -- Ши старался скрыть смущение, смешанное с недоверием. Этот человек... бог... эта личность еще почище тех психопатов, которых ему приходилось опрашивать. Он собрался с мыслями для следующей попытки. -- А зачем Один туда пошел? -- Два, -- ответил Хеймдалль. -- Близится Время. Бальдру грозит смерть. Асам нужен совет. Странник считает, что провидица, похороненная у врат Ада, расскажет нам, что делать. Ши уже порядком взбесили намеки о наступлении какого-то Времени. -- Что значит -- "близится Время"? -- Три. Я отвечу тебе. Рагнарек! Это известно всем. Всем, кроме тебя, человеческий отпрыск с глазами невинными, как роса! -- Что еще за Рагнарек? -- Четыре. Конец света, дитя в обличье взрослого мужа. Ши начал нервничать. Ему надоела эта дурацкая игра в загадки, а засчитывать как вопрос просьбу пояснить незнакомое слово -- со стороны Хеймдалля просто свинство. Впрочем, в Гарейдене он уже привык к скупым, но полным тайного смысла репликам сумасшедших и потому сумел совладать с собой. -- Когда это произойдет? -- Пять. Ни людям, ни богам, ни ванам, ни даже гномам не ведомо сне. Но будет это скоро. Наступила Фимбулветер -- зима посреди лета, а уж за ней-то и воспоследует сам Рагнарек. -- Говорят, готовится большая битва. Кто победит? Ши задал этот вопрос и мысленно потер руки -- ответ предполагал информацию и о участниках, и о результатах. -- Шесть. И боги, и люди много бы заплатили за ответ на этот вопрос, ведь они плечом к плечу будут биться с племенем великанов. Но сейчас могу сказать я только одно -- ничего хорошего нам не светит. Есть у нас оружье огромной силы -- копье Одина Гунгнир, это раз. Молот Тора -- Мьелльнир, это два. Меч Фрейра, волшебный клинок Хундингсбана -- три. Ну и, конечно, мой собственный добрый меч, Головой именуемый -- вот тебе и четыре, -- похлопал он по рукояти меча, висевшего у него на поясе. -- Но вот какая беда приключилась: кто-то из великанов -- не знаем мы в точности кто -- украл и великий Молот, и волшебный меч Фрейра. И если не найдутся они, придется и людям, и богам вместе пить из чаши смерти. Ши охватила легкая паника. До него дошло, что он и сам живет -- физически существует! -- в этом мире, в мире, который вот-вот рухнет, о чем столь безмятежно повествует Хеймдалль. И он, Гарольд Ши, отдан на милость страшной последовательности событий, и избежать этого невозможно! -- Что мне делать, чтобы во все это не влипнуть? Кажется, его собеседник удивился. Ши пояснил: -- Ну, то есть если мир взорвется -- как мне спастись? Брови Хеймдалля слегка приподнялись. -- Близится Рагнарек, слышишь? -- близится Рагнарек, и даже боги -- боги! -- не знают, как избежать его! А ты, человечий отпрыск, гадаешь, как спасти свою шкуру? Нет для тебя ответа. Все. Ты свои семь вопросов задал, теперь моя очередь спрашивать. -- Но... -- Сын земли, не утомляй меня... -- Он посмотрел Ши прямо в глаза, и у того вновь появилось ощущение, будто в мозг проникает ледяная игла. Впрочем, голос Хеймдалля был довольно мягок: -- В каком из девяти миров родился ты, о незнакомец из незнакомцев? Одеяний, подобных твоим, видывать мне не приходилось. Ши задумался. Дурацкий вопрос. Почти такой же дурацкий, как: "Перестал ли ты драться с женой?" -- попробуй ответь однозначно. И Ши осторожно переспросил: -- Девять миров, говорите? Хеймдалль хохотнул. -- Ха? Я-то решил, что моя очередь задавать вопросы. Впрочем, слушай. Есть обитель богов -- Асгард. Это раз. Есть земли великанов -- Етунхейм, Муспелльсхейм, Нифльхель, потом Ад -- всего выходит пять. Есть еще Альфхейм -- там гномы живут. Свартальфхейм, Ванахейм -- мы их не слишком хорошо знаем, хотя, говорят, ваны на нашей будут стороне, когда настанет Время. И, наконец, есть Мидгард, где черви живут, подобные тебе. Ши зевнул. Медовуха и тепло начинали делать свое дело. -- Сказать по правде, я не принадлежу ни к одному из этих миров. Я вообще не из вашей системы. -- Странный ответ, хотя и не столь странный, поскольку может быть правдой, -- задумался Хеймдалль. -- Не сходя с этого места, могу видеть я все девять миров, но ни в одном из них нет существ, подобных тебе. Вот что: держи перед асами язык за зубами и, главное. Страннику ничего не рассказывай. Если узнает он, что есть мир, где не властна его Сила -- плохо будет. А сейчас время приспело для второго вопроса. Кто правит миром твоим -- боги или люди? Ши не сумел подавить очередной зевок. Поскольку у него не было уже сил давать развернутые объяснения, он решил уйти от прямого ответа. -- Ну, одни говорят, что правит один класс, другие -- другой, а по мне так настоящие диктаторы -- это полицейские-регулировщики. Чуть что не так -- как вцепятся... -- Они вроде крабов? -- Да нет, не совсем. Эти хватают тебя, когда двигаешься слишком быстро, а крабы -- когда слишком медленно. -- Кажется, понимаю. Они -- боги моря, как мой брат Эгир. Какова их сила? Ши продолжал сражение с зевотой, но в этой битве он явно терпел поражение. -- Простите, я, кажется, засыпаю, -- пробормотал он. -- Не хотите ли вздремнуть, а, Златорогий? -- Я-то? Ха-ха! Редко встретишь такого невежду на Распутье Мира! Я -- Страж Богов, я не сплю никогда! Э-э, малыш, да ты совсем сломался. Ладно, иди спать, все равно я выиграл. Вот как? Он так спокойно говорит о своей победе? Ши хотел было возразить, но тут снова вспомнил про ледяной пронизывающий взгляд, и желание возмущаться пропало. Однако Хеймдалль, похоже, оказался неплохим телепатом. -- Ты что это, спорить со мною вздумал?! А ну-ка брысь! Спать! Да, и помни о нашем маленьком заговоре против Сеятеля Раздоров. Ты, Харальд-Репка -- отважный и могучий ворлок, смотри, не забудь! Ши рискнул задать еще один вопрос. -- Не могли бы вы все же объяснить мне, сэр, что такое "ворлок"? -- Ох! Ну, дитя иных миров! Невежество твое превыше гор и глубже самых глубоких колодцев! Ворлок, да будет тебе известно -- это колдун, чародей, что плетет заклинания и вызывает духов. Спокойной ночи, Харальд-Репка. Через дверь, оказавшуюся сдвижной, Ши проник в спальню -- каморку не просторней пульмановского купе, к тому же совершенно лишенную вентиляции. Солома, торчащая из матраса, нещадно колола бока, и Ши никак не мог устроиться. Проворочавшись почти час, он обнаружил -- что было, в общем-то, ничуть не удивительно после столь насыщенного впечатлениями дня -- что сна ни в одном глазу. Поначалу мысли его беспорядочно разбегались в разные стороны. Ладно, -- решил он в конце концов, -- раз уж идет эксперимент, бессонные часы лучше потратить на анализ его результатов. Итак, что мы имеем? Либо в сами уравнения, либо в способ их применения вкралась ошибка, в результате чего он угодил в мир скандинавских мифов... или скандинавской истории. Причем первое куда более вероятно. Вся эта публика столь убежденно толковала про свой Рагнарек, что Ши, будучи неплохим психоаналитиком, нисколько не сомневался в искренности рассказов. Потом -- ледяной взгляд, сначала у Одина, потом у Хеймдалля. Подобные штучки -- явно за пределами человеческих возможностей. Это мог быть и просто гипноз, но он очень сомневался в том, что не только техника, но и сама идея гипнотического внушения могла быть доступна вождям древних викингов. Нет, они явно обладают куда большей силой, чем обычные люди. И в то же самое время ничто человеческое этим ребятам не чуждо, так что хорошему психологу-практику вполне под силу подвергнуть их анализу и воспользоваться его результатами. Итак -- Один? С этого взять нечего, ушел ко вратам Ада, и бог с ним. Не бежать же следом. У него из всех чувств только чувство власти и осталось. А как насчет Локи? К этому на язычок лучше не попадаться, а острый язык -- признак острого ума. И плюс изрядной доли коварства. Дядюшка Лис, -- называет его Тьяльви. Любитель шуток. Да, -- мысленно согласился Ши, -- только остальным от его шуточек радости мало. Работать на него будет трудновато, хотя Ши даже улыбнулся про себя, представив себе физиономию бога при виде столь примитивного предмета, как спичка. На Фрейра он почти не обратил внимания. Тор -- нечто вроде простодушного борца-профессионала, а Тьяльви... Тьяльви -- тот простой деревенский малый, в любой глухомани такими пруд пруди, только там они цитируют Библию, а не эддические баллады. Вот Хеймдалль -- орешек явно покрепче. Ему, правда, здорово недостает юмора Локи, зато честолюбия хоть отбавляй: смотрит на всю остальную толпу свысока -- пристрастие к титулам убедительно это доказывает. Но это у него явно не напускное -- он в лепешку расшибется, все на карту поставит ради успеха, не улизнет при случае в кусты, чего о Локи не скажешь. Наверное, потому-то он так и ненавидит Локи. А Хеймдалль только с виду такой неприступный. Под скорлупой заносчивости скрываются у него ростки истинной доброты. На такого можно положиться -- и умиротворенный мыслью, что Хеймдалль ему нравится больше всех. Ши повернулся на бок и заснул. Глава 4. Проснулся Ши от страшной головной боли. В затылке, видимо, расположился небольшой кузнечный цех, а во рту вообще черт-то что творилось. Он не был готов с уверенностью сказать, медовуха ли то сработала или взгляды Одина с Хеймдаллем, но на всякий случай с похмельной торжественностью дал себе зарок избегать в будущем и того, и другого. Сдвинув дверь спальни вбок, он услышал голоса, доносящиеся из зала. Когда он вошел, Тор, Локи и Тьяльви уже завтракали, пальцами и ножами разрывая на части куски мяса размером с академические словари. Лис-Локи радостно осклабился: -- Привет герою овощных полей! Не побрезгуй, о великий ворлок, откушай вместе с нами! Он подтолкнул к Ши деревянное блюдо с мясом и один из многочисленных кувшинов. Ощущая нестерпимую сухость во рту, тот жадно отхлебнул и чуть не подавился. В кувшине было пиво, да еще и кислющее. Локи захохотал: -- Вот так-то! У нас другие обычаи, человеческий отпрыск, и вижу я, что не очень-то пришлись они тебе по нраву. Впрочем, ближе к делу. Дошло до меня, о Харальд Репчатый, что ты -- могущественный ворлок. Так? Ши тоскливо уставился в свою тарелку. -- Да знавал я, в общем-то, парочку фокусов... -- У большого героя -- большая скромность, это всем известно. Только вот что скажу я тебе. Если не нашел человек своего места -- плохо придется ему в час Рагнарека. А коли так, не соблаговолишь ли ты примкнуть к войску моему, когда настанет Время? Ши поперхнулся. Господи, этого еще не хватало. Битвы, великаны, конец света, он сам -- в воинстве Локи... Впрочем, где наша не пропадала! Придется плыть по течению, пока не удастся за что-нибудь зацепиться. -- Благодарю вас, сэр, я согласен. -- Ну что ж. Червячок наш милостиво согласился полетать на спине у орла. Спасибо тебе, о великодушный червячок, не знаю уж, что бы я без тебя делал. А теперь послушай-ка, что я тебе скажу. Поедешь с нами в Етунхейм. И путешествие это, заметь, будет не из легких. Ши вспомнил вчерашний разговор с Хеймдаллем. -- Не то ли это место, где живут великаны? -- А точнее -- инеистые великаны. Вечно Бодрствующий как-то сбрехнул, будто слышал из какого-то тамошнего замка странные звуки -- словно колотили там молотом, принадлежащим Тору. Лучше этого оружия нам не сыскать. А потому следует собрать нам все наши силы, все наши способности к волшебству и добыть этот молот. Хотя уважаемый Пожиратель Репы, очевидно, столь силен и могуществен, что справится с задачей этой и без нашей помощи? Ши опять поперхнулся. Неужели надо принять это предложение? Он, конечно, искал приключений -- но в разумных же пределах. "Что такое приключение? -- пришло ему в голову некогда читанное. -- Приключение -- это когда кто-то забирается к черту на рога и там вляпывается в какую-нибудь веселенькую историю". Только... Тьяльви меж тем поднялся со своего места, обогнул стол, подошел к Ши и потихоньку сказал: -- Слышь, составь мне компанию, а? Неохота быть одним-единственным человеком среди этих асов. И сестра моя Ресква остается на Распутье. Поражающий Великанов считает, что в Етунхейме женщине делать нечего -- кругом колдуны, великаны-убийцы и прочая гадость... Поедем вместе, век буду благодарен! -- Ладно, -- сказал Ши и тут же понял, что импульсивность не доведет его до добра. Если уж Локи с Тором не могут в одиночку добыть тот молоток и зовут его в помощники, ясно, что работенка предстоит не из легких. Зато у него есть спички и револьвер -- таких чудес асы не ведают, за колдовство для начала сойдет. Он прикроет богов в бою. -- Слушай, -- продолжал шептать Тьяльви, -- с Владыкой Козлиной Колесницы я уже переговорил. Он с радостью тебя возьмет. Только ты это... не ешь в дороге репы. Не надо. Он очень просил, чтобы ты его не позорил. И одежу свою как-то... утепли, что ли... Оделся ты явно не по погоде. Вон хоть у Сверра-Посредника попроси, он одолжит чего потеплее. Сверр с готовностью принял в залог пальто и бриджи для верховой езды и выдал взамен довольно мешковатый скандинавский наряд. Ши, облаченный уже в полном соответствии с окружающей обстановкой, вышел на улицу. Чистый белый снег был освещен тусклым унылым солнцем, и когда мороз начал покусывать длинный нос Ши, он возблагодарил те ярды грубой шерсти, в которые был укутан. Козлиная колесница уже поджидала их -- огромная, как фургон покорителей Дикого Запада, правда, только на двух колесах. На позолоченных ободах чернели выпуклые рунические литеры, а сама колымага была довольно решительной рукой размалевана красной и золотой краской. Но в первую очередь в глаза бросались козлы -- один черный, другой белый, огромные, как лошади. -- Вот Скрежещущий Зубами, -- пояснил Тьяльви, тыча пальцем в ближайшего козла, -- а этот -- Скрипящий Зубами, -- указал он на черного. -- Слышь, Харальд, будь другом, помоги погрузить их шмотки? Не догадываясь о значении слова "шмотки". Ши проследовал за Тьяльви в дом Посредника, где тот указал на огромный дубовый сундук. -- Вот, -- объявил он, -- тут асово барахлишко и лежит. Тьяльви приподнял свой край за медную ручку. Ожидая, что сундук окажется легким, Ши взялся за него с другой стороны. Но сундук остался на месте. Ши взглянул на Тьяльви, но тот преспокойно стоял, держа свой край безо всяких видимых усилий. Изо всех сил, обеими руками он дернул за ручку и чуть-чуть приподнял проклятый сундук, набитый, не иначе, свинцовыми чушками. Тьяльви двинулся вперед, а Ши, кряхтя, хромая и спотыкаясь, заковылял следом. Он едва удержался от побуждения заорать на Тьяльви, чтоб тот пошевеливался, и чуть не выпустил впившуюся в пальцы ручку, но лишь желание окончательно не ударить в грязь лицом заставило его стиснуть зубы и терпеть. Когда они добрались до колесницы. Ши бросил сундук в снег и чуть было сам на него не свалился. Ледяной ветер резко обжигал легкие, покуда он жадно хватал ртом воздух. -- Порядок, -- заметил Тьяльви. -- Теперь при держи-ка вот тут, ща мы его закинем. Ши заставил свое непослушное тело подчиниться. Вдвоем они подняли край сундука на платформу колымаги, и каким-то чудом вся эта неподъемная кладь оказалась внутри. Ши не без смущения осознал, что Тьяльви сделал три четверти работы, хотя тот, похоже, даже этого не заметил. Когда погрузка закончилась. Ши оперся на оглоблю, с удовольствием ощущая, как замедляются удары сердца, восстанавливается дыхание и утихает боль в руках. -- Эге, наш добрый Тьяльви уже припахал еще одного смертного? Ну-ну. Молодец, Тьяльви, действуй в том же духе. Это был Локи, Лис-Локи, и голос его звучал, как всегда, ехидно. Ши снова почувствовал, как в нем закипает гнев. При чем тут Тьяльви? Хотя и в самом деле выглядело все так, будто Тьяльви уговорил его ехать только затем, чтобы было на кого спихнуть часть грязной работы. Если... Стоп? Ши внезапно вспомнил один из титулов Локи -- Сеятель Раздоров, и предостережение Тьяльви насчет его шуточек. Конечно, Дядюшке Лису лестно поссорить двух смертных. Ши решил, что потеряет к себе последнее уважение, если позволит коварному богу добиться своего. В этот момент кто-то рванул его за плащ. Ши обернулся. То был Скрипящий Зубами -- он ухватил его за фалду и тянул к себе. -- Эй-эй-эй! -- заорал Ши, пытаясь вырваться. Но огромный козел, тряся головой, все тянул и тянул, а Локи стоял руки в боки и заливался хохотом. Разумеется, он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Подбежал Тьяльви и покрепче ухватился за Ши. Ткань треснула, и двое смертных повалились в снег. Скрипящий Зубами меланхолично прожевал оторванный кусок плаща, проглотил и успокоился. Ши поднялся, извергая проклятия, и повернулся к красному от смеха Локи. -- Послушай-ка, ты, -- воинственно начал Ши. -- Что-то я, блин, не понял, чего тут смешного? Тут Тьяльви встряхнул его за плечо. -- Помолчи ты, олух! -- яростно зашипел он ему в ухо. -- Он же тебя одним взглядом испепелит! -- Но... -- Какие еще "но"? Они же боги! Что бы они ни вытворяли, даже пикнуть не смей, иначе они свернут тебе шею. Тут же ничего не поделаешь! -- О'кей, -- проворчал Ши и про себя отметил, что деревенщине всех веков и народов всегда крайне импонировала формула "Тут уж ничего не поделаешь". Ничего, придет время, и он с этим Локи по-своему поговорит. -- И с козлами поосторожней, -- посоветовал Тьяльви. -- Они, заразы, жрут что ни попадя. Помню, недели две назад такая тут хохма вышла... Смехота! Нашли мы, значит, на болоте несколько трупов -- замерзли люди, ясно дело. Я говорю, возьмем с собой, пущай родные похоронят по обычаю. Тор говорит, ладно, говорит, бери, мне-то что. Ладно, взяли, добрались до Распутья. А Сверр-Посредник уперся и ни в какую. Нет, говорит, внутрь не пущу и не просите! Растают еще, провоняют весь дом, не-не-не! Ладно, сложили их во дворе штабелем. На следующее утро просыпаемся... Слушай, ха-ха-ха, не поверишь... Ой, не могу! Козлы эти залезли... и всех сожрали! Одни пряжечки медные на снегу и лежат! Тьяльви одиноко покатывался со смеху, пока Ши с позеленевшим лицом пытался переварить этот образчик северного юмора. Вдруг все заглушил зычный крик: -- Эй, смертные! Тор уже забрался на колесницу, цыкнул на козлов, колеса скрипнули, и сооружение медленно тронулось с места. -- Скорей! -- суматошно заорал Тьяльви. Прежде чем Ши успел сделать первый шаг, он уже догнал колесницу и запрыгнул на нее одним махом. Пришлось Ши, подпрыгивая, мчаться следом, безуспешно пытаясь залезть на ходу. Один раз у него чуть было не получилось, но козлы припустили, онемевшие пальцы сорвались с борта, и он повалился лицом в снег. Послышался отвратительный смех Локи, и, поднимаясь, он с горечью подумал, что пустился-то в это, с позволения сказать, путешествие, дабы избавиться от комплекса неполноценности и плохой приспособленности к жизни... Но делать было нечего, пришлось опять догонять колесницу. Наконец, Тьяльви ухватил его за шиворот, втащил наверх и отряхнул снег с одежды. -- В другой раз, -- посоветовал он, -- хватайся покрепче, а то так и будешь скакать. Знаешь, как Хавамал говорит: Куда лучше жить. Чем лежать мертвецом -- Проворный пробьется наверх! Тор, восседавший впереди, что-то гаркнул козлам, и они перешли с рыси на галоп. Ши ухватился за борта и понял, что рессор здесь никаких не предусмотрено. Впрочем, скоро он обнаружил, что тряска переносится значительно легче, если слегка согнуть ноги и амортизировать ими толчки. Локи, ухмыляясь, склонился к нему: -- Ну что, Харальд-Репка? Нам ли быть в печали? Ши нерешительно улыбнулся. Кажется, Дядюшка не держал зла, что, впрочем, вовсе не означало, что он не способен на очередную пакость. Лис между тем беззаботно продолжал: -- Веселись, брат, лови момент. У великанов с чувством юмора ох как туго! Помню, был такой ворлок -- звали его Биргер. В общем, этот Биргер наложил заклятие на одного великана, и тот, бедняга, вместо девушки женился на козе. Представляешь? Так этот великан что сделал? Распорол Биргеру брюхо, привязал кишки к сучку и заставил его бегать вокруг дерева. Такие вот у них шуточки, хи-хи! Анекдот аппетита не возбуждал, а колесница яростно подбрасывала пассажиров на каждой кочке. Вверх-вниз-бум, вверх-вниз-бум. Ши начал сожалеть о съеденном завтраке. Тьяльви участливо заметил: -- Харальд, друг, ты неважно выглядишь. Зеленый, как крыжовник. Может, проголодался? Ши отчаянно сражался с желудком, боясь окончательно растерять остатки престижа, но напоминание о еде завершило битву не в его пользу. Он перегнулся за борт колесницы. Локи захихикал. Тор обернулся и заглушил его смех громовым "Хо-хо-хо!" -- Учти, Харальд-Репка, испачкаешь мою колесницу -- сам же ее и вычистишь! -- В голосе Тора сквозила нотка добродушного презрения, и колола эта нотка куда сильнее, чем все ядовитые смешки Локи. Но, к счастью, судорожные конвульсии желудка вскоре прекратились, и Ши тяжело опустился на сундук, мечтая о скорой смерти. Сидеть было неудобно, поэтому он снова встал и заставил себя улыбнуться: -- Сейчас... сейчас мне станет получше. Просто я не привык к такой скачке. Тор вновь повернул к нему голову и громыхнул: -- Думаешь, это быстро, попрыгунчик? Не знаешь ты, что такое скорость. Смотри! Он свистнул козлам. Проклятые твари вытянули шеи и понеслись. Казалось, колесница не столько едет по дороге, сколько летит над ней. Время от времени она с громовым треском ударялась о землю и тут же снова взлетала. Ши прикидывал, с какой же скоростью она несется, судорожно вцепившись в борта, дабы сохранить свою драгоценную жизнь. Делали они примерно шестьдесят-семьдесят миль в час. Для современного автомобиля на бетонной автостраде не так уж и много, но для двухколесной повозки без рессор, скачущей по ухабам... -- Вау-вау-вау! -- вопил Тор, упиваясь бешеной ездой. -- Держись! Впереди поворот! Вместо того чтобы немного замедлить бег, козлы еще больше наддали, и колесницу занесло наружу. Ши закрыл глаза, вцепившись в борт. -- Йо-о-и-и! -- визжал Тор. Этот кошмар продолжался еще минут десять, пока Тьяльви не предложил перекусить. Ши с удивлением обнаружил, что и в самом деле проголодался. Однако при виде неаппетитных пластин, имевших отдаленное сходство с обожженной кожей, энтузиазм его резко пошел на спад. -- Уп!.. Что это? -- Копченый лосось, -- пояснил Тьяльви. -- Знаешь, как его едят? Суют в рот, вот так, а потом откусывают. Затем глотают. Хватит ума глотнуть-то? Вот и ладушки. Ши попробовал. Никогда он не подозревал, что рыба может быть такой жесткой. Но когда он распробовал лосося, то обнаружил, что на вкус рыбешка попросту восхитительна. Когда буду возвращаться, -- подумал он, -- обязательно прихвачу с собой немного. Вернее, если получится вернуться... Становилось теплее, и к вечеру из-под колес веером полетела жидкая грязь. "Тпр-ру!" -- прогремел наконец Тор, и козлы остановились. Путешественники оказались в ложбине среди низких холмов. Все вокруг было серым, и только там, где растаял снег, проглядывали темные клочья травы. В самой ложбине росло несколько унылых елок, казавшихся в сумерках почти черными. -- Привал, -- распорядился Тор. -- Эх, будь у нас огонь, отведали бы сейчас жаркого из козлятины! -- Что он имеет в виду? -- прошептал Ши на ухо Тьяльви. -- О, это коронный номер Громовержца! Он убивает Скрипящего Зубами или Скрежещущего Зубами, и вот готово отменное жаркое. Лопай все подряд, только шкуру и кости не трогай. А наутро он р-раз! -- и возвращает козла к жизни. Тем временем Локи говорил, обращаясь к Тору: -- Сомнительно мне, о Враг Червя, что подействует здесь мое вызывание огня. Земля эта принадлежит холмовым великанам, и заклятие здесь лепится на заклятие. Погасят они мой огонек. А как насчет доброй вспышки молнии? -- О, могу я вызвать трепет, могу и убить, но не в силах добыть я огня в подобной сырости, -- пророкотал Тор. -- Но с нами новый ворлок. Почему бы не заставить его поработать? Ши нащупал в кармане спички. Они были на месте. Сухие. Настал его час! -- Ну, это пара пустяков, -- небрежно бросил он. -- Я могу извлечь огонь, всего лишь щелкнув пальцами. Хотите верьте, хотите нет. Тор посмотрел на него с подозрением. -- Слабаки вы, и немногие из вас на что-либо способны, -- внушительно проговорил он. -- Что до меня, то всегда считал я лишь мужество да силу единственными достоинствами человека. Не стану отрицать, братья мои порой думают иначе. Возможно, ты и сделаешь то, чем хвастаешь. -- Мужество и сила? Повелитель Мьелльнира, забываешь ты еще и такие штуки, как ум и хитрость, -- возразил Локи. -- Даже удары твоего молота будут бесполезны, коли не знать, куда бить. Быть может, чужестранец этот и впрямь покажет нам что-нибудь новенькое. Предлагаю турнир! Мы двое и ворлок Репка. Первый, кому удастся запалить огонь, получит право треснуть любого из двух оставшихся. -- Ну уж нет, -- забеспокоился Ши. -- Если Тор мне врежет, придется вам искать нового ворлока. -- Ну, вашего брата как грязи, -- ухмыльнулся Локи, потирая ладони. Хотя Ши знал, что хитрюга-бог сумеет обнаружить забавные стороны даже в похоронах собственной матери, на сей раз он поддался на провокацию. Он осклабился в ответ, и при этом ему показалось, что в глазках Дядюшки Лиса мелькнула искорка одобрения. Ши с Тьяльви, утопая в грязи, добрались до деревьев. Вытащив нож. Ши с ужасом обнаружил на якобы нержавеющем лезвии пятна ржавчины. Тем не менее, он мужественно срубил несколько веток и свалил их на очищенную от снега, хотя и по-прежнему влажную землю. -- Ну, кто первый? -- поинтересовался Ши. -- Ты что, совсем, что ли? -- прошептал Тьяльви. -- Конечно, рыжебородый. Тор приблизился к куче веток и вытянул руки. Вспыхнуло какое-то голубоватое свечение, послышался сильный треск, с кончиков пальцев бога на хворост посыпались яркие электрические искры. Ветки защелкали, поднялось несколько клубков пара. Тор напряженно нахмурился. Снова затрещали искры, но на том дело и кончилось. -- Слишком сыро дерево сне, -- прорычал Тор. -- Теперь твой черед испытать силу, Хитроумный. Локи тоже вытянул руки и что-то прошептал так тихо, что Ши ничего не расслышал. В ладонях его вспыхнул розовато-фиолетовый свет, который затанцевал над ветками. Эти странные сиреневые отблески пугающе выхватили из сумерек соломенно-рыжую бородку Локи, высокие скулы и брови вразлет. Лис почти беззвучно шевелил губами. Ветви шипели, испуская пар, но не загорались. Локи отступил. Волшебное сияние тихо угасло. -- Целая ночь понадобится, -- буркнул он. -- Лучше поглядим, на что способен наш ворлок. Ши собрал несколько прутиков, насухо вытер их об одежду и составил шалашиком наподобие индейского типи. Конечно, растопка была сыровата, но Ши полагал, что еловые ветки содержат достаточно смолы, чтобы загореться сразу. -- Сейчас! -- изрек он, напустив на себя важный вид. -- Смотрите и учитесь все! Это вельми крутое волшебство. С этими словами он извлек коробок обычных кухонных спичек. Три его спутника, затаив дыхание, наблюдали, как он вынимает спичку и чиркает ею о коробок. Ничего не произошло. Он попробовал снова. Никакого результата. Ши выбросил спичку и попытался зажечь новую -- опять безуспешно. Он вытащил еще одну, потом еще и еще. Пробовал чиркать две спички сразу. Выбросив кухонные, достал коробок непромокаемых. Результат был ничуть не лучше. Самое обидное, что тому не было никакой видимой причины. Спички просто не зажигались -- и все тут. Ши поднялся. -- Мне очень жаль, -- объявил он, -- но что-то испортилось. Подождите минутку, я загляну в свою магическую книгу. Еще было достаточно светло, чтобы разобрать написанное. Ши достал "Настольную книгу бойскаута". Наверняка там сказано, что в таких случаях делается -- если уж не с отказавшими спичками, то, по крайней мере, с палочками для добывания огня трением. Он открыл ее наугад -- и вытаращил глаза. Моргнул, потряс головой, снова взглянул на страницу. Было достаточно светло. Но черные пятна на листах бумаги -- предположительно фразы, набранные типографским способом -- складывались в совершенно бессмысленный орнамент. Некоторые буквы выглядели отдаленно знакомыми, но сложить их в слова он не мог. Ши лихорадочно перелистал всю книгу. Везде одно и то же -- будто курица прошлась по снежку. Имелись, правда, какие-то схемы, но без текста они представляли собой полнейшую бессмыслицу. Гарольд Ши стоял с открытым ртом и не имел ни малейшего представления о том, что делать дальше. -- Ну?! -- загремел Тор. -- Где огонь нашего хваленого ворлока? Откуда-то сзади захихикал Локи. -- Не исключено, что репу предпочтительнее кушать сырой. -- Я... я весьма сожалею, сэр, -- промямлил Ши, -- но боюсь, что у меня ничего не выходит. Тор воздел массивный кулак. -- Вот и настало время, -- провозгласил он, -- положить конец этому лживому и немощному отпрыску человечьему, что посмел вознести чаяния наши до небес, а после низвергнуть их, обрекая нас на холодного лосося... -- О нет. Сокрушитель Великанов, -- торопливо вмешался Локи, -- придержи свою могучую длань! Он все-таки веселит нас иногда, а это всегда кстати в меланхолических сих краях. Как знать -- может, там, куда мы держим путь, я сыщу ему применение. Тор медленно опустил руку. -- Отвечать за него будешь теперь ты. Дружелюбен я к роду человеческому, но к лжецам и хвастунам нет состраданья во мне. Коли говорю я, что могу что-то сделать, я это делаю. -- Дозволено ли вмешаться, сэр, но там, -- встрял Тьяльви, тыча пальцем в сторону входа в ложбину, -- там что-то темнеется. Может, мы найдем какое укрытие. Тор согласно буркнул. Они опять взобрались на колесницу и двинулись в сторону темного силуэта. Ши молчал, погруженный в самые черные мысли. Он оставил пост исследователя в Гарейденском институте ради Путешествия с большой буквы. Бежал оттуда, где чувствовал себя от всего зависимым, зажатым в тесные рамки. Ну вот, -- сказал он себе с горечью, -- вот и вылез из рамок, вот и обрел независимость. По сравнению с его нынешним положением тогда были еще цветочки... Ну почему, почему усилия его завершаются столь сокрушительным провалом? Почему не зажигались спички? Откуда в книге эта жуткая тарабарщина? С какого перепугу сломался фонарик прошлой ночью? Тьяльви зашептал ему: -- Клянусь бородой Одина, я просто со стыдухи сгораю, дружище Харальд! Зачем было обещать огонь, если ты все равно не мог его зажечь? -- Да честное слово, я думал, что сумею, -- угрюмо отозвался Ши. -- Может быть. Но ты разгневал Громовержца. Благодари Дядюшку Лиса -- он спас тебе жизнь. Я всегда говорил, он не так плох, как о нем думают. Когда и впрямь туго, всегда поможет -- этого у него не отнимешь. Темное пятно постепенно приобрело очертания домика чрезвычайно странной формы. Крыша у него была закругленная, а фасад вообще отсутствовал. Когда они зашли внутрь. Ши с удивлением обнаружил, что вогнутые стены, пол, низкий потолок -- весь дом слеплен из чего-то очень похожего на обычный линолеум. Комната, похоже, была здесь только одна -- большая, но под очень низким сводом, без окон и мебели. В дальнем ее конце в полутьме едва различались пять круглых лазов, невесть куда ведущих. Никто и не потрудился это выяснить. Ши с Тьяльви стащили с колесницы тяжеленный сундук и выудили из него одеяла. На ужин все четверо мрачно жевали копченого лосося. Тор при этом так выразительно двигал бровями, что и последнему тупице было бы ясно: Громовержец едва сдерживает праведный гнев. Наконец подал голос Локи: -- О, кстати, пришло мне на ум, сын славный Ерд, что огнеупорный наш ворлок не слыхал еще историю о твоей рыбалке. -- История сия небезызвестна, -- оживился Тор. -- Человеку полезно выслушать ее, дабы извлечь себе урок на будущее. -- Один нас сохрани! -- пробормотал Тьяльви на ухо Ши. -- Лично я уже миллион раз ее слышал! Тор загремел: -- Гостил я однажды у великана Хрюмира. Вышли мы с ним раз в синее море. На крючок насадил я цельную голову бычью -- на ту рыбу в расчете, что человека силою превосходит. При первой же поклевке уразумел я, что попалась мне величайшая рыбина из возможных, а именно -- сам Мидгардский Змей, что столь могучею силою обладает. Три кита сразу не смогли бы тянуть с такой мощью. Девять часов играл я со змеем, то отпуская леску, то удерживая, покуда к лодке не подтащил его близко. Когда же голова его показалась над бортом, стал брызгать он ядом в гневе бессильном, и яд тот в одеждах моих проел преобширные дыры. Глаза его были, что щиты боевые, а зубы вот такие... -- Тор раскинул руки в темноте, дабы наглядно показать, какой длины были зубы. -- Тащил я, и Змей тащил тоже. Пояс силы на мне был, и ноги мои чуть дно не сломали у лодки. И втащил я почти это чудище в лодку, когда... Чтоб мне лопнуть, если вру -- этот кретин Хрюмир струсил и перерезал леску! Это ж надо! Попалась самая крупная добыча, которая выпадала когда-либо рыбаку -- и она ушла! Завершил Громовержец на трагической ноте: -- Устроил Хрюмиру я добрую взбучку! Вовек не забудет гнев Тора он. Но никакое возмездие не вернет уж мне трофей, украсить способный стены Трудхейма! Тьяльви наклонился к Ши и потихоньку пробормотал: Не хвались, человек, Зверем, что убежал, Или рыбой, сошедшей с крючка. Хоть они и крупней Несравненно, чем те, Чьи шкуры на стенах висят! Так, по крайней мере, считает Драпар из Атли. Локи закудахтал -- слух у него оказался неплохой. -- Истинно, малыш, истинно! Если бы кто другой, а не наш друг и великий защитник рассказывал эту историю, я бы ни за что не поверил. -- Ты сомневаться смеешь? -- зарычал Тор. -- Испытать захотел мою руку? Он взметнул кулак. Локи увернулся. Тор рассмеялся -- раскатисто, добродушно. -- И боги, и смертные в одном солидарны. Две вещи сомненью они подвергают: байки рыбацкие да женскую добродетель. Он завернулся в одеяло, пару раз глубоко вздохнул и моментально захрапел. Локи и Тьяльви тоже притихли. Страдая от бессонницы. Ши мысленно перебирал события дня. На новом поприще он выступил отвратительно. Это его очень расстраивало, поскольку он начинал испытывать к своим спутникам нечто вроде симпатии, даже к буйному и неприступному Тору. Этот здоровяк -- отличный парень, из тех, на кого всегда можно положиться, особенно в кризисных ситуациях, когда требуется безоглядное мужество. Добро и зло для него наверняка разделены четкой прямой чертой: по одну сторону -- белизна мела, по другую -- чернота угля. Конечно, его раздражает, когда выясняется, что окружающие лишены этой силы и простоты. А вот в Локи Ши далеко не был уверен. Конечно, Дядюшка Лис сохранил ему жизнь, но Ши подозревал, что хитрец руководствовался при этом какими-то своими соображениями. Локи собрался его как-то использовать, причем не только в качестве объекта для насмешек. Острый ум Лиса явно засек незнакомые приспособления, которые Ши притащил с собой из двадцатого столетия, и уже наверняка искал им примение. Но почему же все эти чудеса науки и техники так его подвели? Почему он оказался не в состоянии прочесть простой английский текст? А был ли он английским? Ши постарался представить свое собственное имя в письменной форме. Это удалось ему довольно легко. Стало быть, переместившись в пространстве и времени, он не стал неучем. Хотя минуточку, что же это такое? Он старательно сосредоточился на веренице букв, представшей перед его мысленным взором, и увидел следующее: @К@@ ВКА@ Я@@ "Гарольд Брайан Ши" -- прочитал он. В то же самое время он сознавал, что перед ним отнюдь не буквы латинского алфавита. Он попытался мысленно написать другое слово -- "человек". Оно обрело такую форму @@@л Что-то было не так. Слово человек, как он смутно помнил, явно не должно состоять всего из четырех букв. Постепенно до него дошло, что же приключилось, Чалмерс был прав и даже более, чем прав. Когда Ши перенесся из своего уютного института, расположенного на уютном Среднем Западе, в мир этой вопиющей дикости, автоматически произошла смена языков. Если бы этого не случилось, если бы сдвиг был только частичным, он сошел бы с ума, превратился в идиота. Но сдвиг оказался совершенно полным. Он говорил на древнескандинавском языке, прикасался к древнескандинавским богам и вкушал древнескандинавскую стряпню. Неудивительно, что все вокруг запросто его понимают! Но, как неизбежное следствие, он утратил владение английским. Напрочь. И когда пытался представить, как пишется слово "человек", в сознании услужливо всплывали четыре рунические литеры: Ч@ с1 @Л\ Теперь он и представить не мог, как написать это слово по-другому. Потому-то и не удалось ему ознакомиться с "Настольной книгой бойскаута". Вполне естественно, что и все приспособления его здесь не сработали. Ши угодил в мир, для которого не существовали законы физики или химии двадцатого века. Здешняя структурная модель не предусматривала ни спичек, ни фонариков, ни нержавейки. Для любого из окружающих эти вещи были непостижимы, выходили за рамки обычных представлений. Следовательно, они и не существовали -- превратились в забавные безделушки, не имеющие никакой практической ценности. Ну что ж, -- сонно подумал Ши, -- по крайней мере, теперь можно не выделываться перед этой публикой. Я пал уже так низко, что теперь могу вытворять, что угодно -- глупее выглядеть уже не буду. И какого только дьявола... Глава 5. Ши проснулся затемно, дрожа от холода. Было по-прежнему выше нуля, но дул сильный ветер, а серые холмы затянуло пеленой дождя. Он зевнул и сел, закутавшись в одеяло, как индеец. Все еще спали. Некоторое время Ши сидел неподвижно, уставившись в одну точку и пытаясь восстановить ход мыслей, посетивших его прошедшей ночью. Итак, мир, в который он попал -- не исключено, что и навеки -- управляется своими собственными законами. Какими же? Единственное, что осталось при нем после перемещения -- это его сознание, сознание современного человека, привычное к изучению и анализу, способное из частного вывести общее. Так что ему должно быть вполне под силу выявить законы, властвующие над этим миром, и использовать их -- что никогда не пришло бы в голову тому же простаку Тьяльви. Но пока ему удалось вывести только один закон: боги наделены сверхъестественной силой. Но должны ведь существовать и какие-то более частные закономерности, регулирующие даже такие... Храп Тора, затихая, превратился в сопение, после чего рыжебородый протер глаза, сел и сплюнул. -- Подъем, асово воинство? -- гаркнул он. -- Харальд Репчатый, гляжу, уж пробудился? Опять ждет нас гнусный хладный лосось, ибо огненное волшебство твое провалилось! Заметив, как напрягся Ши, Тор добавил: -- Да ладно, не бери в голову. Мы, асы, смертным зла не желаем. Видал я куда более пропащих особей, чем ты, вставших в конце концов на путь истинный. Мы еще сделаем из тебя человека, малыш. Просто во всем бери пример с меня. Он оглушительно зевнул и колко ухмыльнулся. Зашевелились и остальные. Тьяльви вытащил копченого лосося. Лосось, конечно, штука хорошая, но третий раз подряд -- это, пожалуй, перебор. Только они начали безрадостно жевать, как неподалеку послышались тяжеленные шаги. Сквозь пелену дождя проглянула какая-то серая фигура, от одного вида которой волосы у Ши стали дыбом. Фигура напоминала человеческую, но росту в ней было по меньшей мере десять футов, а массивные ножищи напоминали колонны. Великан остановился и заглянул внутрь убежища, где укрылись путешественники. С бешено застучавшим сердцем Ши прижался к вогнутой стене, нащупывая охотничий нож. На них глядела огромных размеров физиономия с налитыми кровью серыми глазами и тощей бороденкой серо-стального цвета, выражение которой бодрости отнюдь не внушало. -- Ого! -- всхрапнул великан, показывая желтые пеньки гнилых зубов. -- Прошу пардону. Перчаточку потерял, так вот хожу ищу. Не почавкать ли вместе, а? Ши, Тьяльви, Локи -- все посмотрели на Тора. Рыжий бог стоял, широко расставив ноги, и несколько секунд изучающе разглядывал великана, после чего произнес: -- Доброму попутчику всегда рады мы. Можем предложить немного копченого лосося. А у тебя что есть? -- Скрюмир звать меня, приятель. По-моему, завалялось маленько хлебца да сушеная драконятина. Слушай-ка, а ты, часом, не Тор ли Одинссон -- метатель молота? -- Ты близок к истине. -- Ну вааще! Это что-то! -- Великан скорчил ужасную рожу, долженствующую, очевидно, изображать улыбку, Изогнувшись, он снял со спины мешок и плюхнулся у входа. Ши рассмотрел его теперь получше и нашел, что и вблизи великан отнюдь не производил более отрадного впечатления. Длинные патлы монстра были забраны в пучок, из которого вместо шпилек торчали обглоданные косточки. С ног до головы он был облачен в меха, и хотя на плащ, очевидно, пошла шкура прародителя всех медведей, велик он ему не был. Скрюмир извлек из мешка ломоть местного хлеба размером с матрас и несколько кусков жесткого серого мяса. Все это хозяйство он раскидал перед путешественниками. -- Налетай, братва! -- прогремел он. -- А где лосось? Тьяльви молча протянул ему кусок рыбы, и великан шумно взялся за дело. Время от времени он вытирал физиономию тыльной стороной огромной лапы, истек слюной и весь перемазался жиром. Ши никак не мог оторвать от древнескандинавского матраса кусочек, пока не сообразил пустить в ход нож -- таким жестким оказался хлеб. Мясо дракона оказалось помягче, но тоже задало хорошую работу челюстям, которые у Ши и без того болели -- нажевался он за последние сутки что надо. Драконятина резко отдавала чесноком, но Ши было уже все равно. Жуя, он вдруг увидел вошь с доброго таракана размером, выползающую из черного меха одной из гамаш Скрюмира. Она немного поплутала в джунглях шерсти чуть ниже великаньего колена и снова заползла в свое укрытие. Ши чуть не стошнило. Но после всего, что он пережил, одной вши оказалось недостаточно, чтобы уничтожить его интерес к еде слишком надолго. Ну и фиг с ней, чего тут такого. Локи вдруг хитро ухмыльнулся. -- Нет ли в мешке твоем репки, о Волосатый? Скрюмир насупил брови. -- Чаво? Репы? Не. А на кой вам репа? -- Наш ворлок, -- Локи ткнул паль