Питер Альбано. Седьмой авианосец ----------------------------------------------------------------------- Peter Albano. The Seventh Carrier (1983) ("The Seventh Carrier" #1). Пер. - С.Белов. М., "Яуза", 1995. OCR & spellcheck by HarryFan, 11 July 2002 ----------------------------------------------------------------------- Посвящается Мери Аннис, Карле, Лизе, Винсенту и Лоре, которые оказались пленниками седьмого авианосца. ПРЕДИСЛОВИЕ Отчаянное, фанатичное сопротивление, оказанное японцами в ходе второй мировой войны, сильно удивило и озадачило западных союзников. В самом деле, что стояло за обреченными на поражение атаками сухопутных соединений, за самолетами-снарядами, пилотируемыми летчиками-камикадзе, за массовыми самоубийствами окруженных солдат? Что скрывалось за беспрецедентным стремлением продолжать воевать после того, как война была окончена. Сержант Сойти Йокои на Гуаме продолжал действовать в течение двадцати семи лет, а лейтенант Хиро Онода тридцать лет сражался на Лубанге. Совершенно очевидно, что этими людьми двигали силы, непонятные западному сознанию. Что же побуждало каждого из них стоять до конца? Это прежде всего уходящий корнями в учения буддизма и синтоизма бусидо - кодекс чести самураев. Высшей ценностью у представителей этого военного сословия являлось беззаветное служение императору Хирохито. Только таким образом они могли добиться оптимальной кармы, той самой совокупности поступков, которая, по буддийским верованиям, определяет судьбу человека в его следующем существовании. В идеале жизнь самурая подчинялась строжайшей самодисциплине и отличалась аскетизмом. Он должен был слепо выполнять приказы начальства, отменить которые могли или те, кто их отдавал, или смерть самурая - от рук врагов либо в результате сеппуку (харакири) - ритуального самоубийства путем вспарывания живота. Для восточного человека война сержанта Йокои и лейтенанта Онода - норма, а не исключение, типичное проявление японской ментальности. В свете этого слухи об отдельных фанатиках и группах фанатиков - о японских военных, все еще скрывающихся в отдаленных уголках юго-западной Азии, - не должны вызывать удивления. Опасны ли по-прежнему эти люди? Лейтенант Онода все эти десятилетия носил военную форму и имел при себе личное оружие. Согласно приказу он вел партизанскую войну и следил за американскими кораблями, и отменить этот приказ мог лишь тот, кто его отдал, - майор Йосими Танагути. Онода и его товарищи, последний из которых Кинсии Козука был застрелен филиппинскими полицейскими в 1972 году, продолжали сражаться десятилетия спустя после капитуляции Японии, не допуская даже мысли, что их родина может потерпеть поражение. Кто знает, вдруг и сейчас существует японское боевое соединение, готовое выполнить приказ, данный сорок один год назад, когда шесть японских авианосцев предприняли атаку на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор. Именно об этом и повествует эта книга. В ней рассказывается история СЕДЬМОГО АВИАНОСЦА. "Бусидо - это умение понять, когда умереть. Если существует возможность выбора, то быстрая смерть предпочтительней. Это самая важная истина, которую нужно помнить". Хага-куре ("Под листьями"), классический свод правил поведения самурая. 1. 1 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА Декабрьские норд-осты обычно вызывают в Беринговом море свирепые штормы, и огромные валы с белыми барашками несутся к юго-западу, словно шеренги застрельщиков перед наступающей армией былых времен. Но 1 декабря 1983 года в ста милях к югу от острова Святого Лаврентия наблюдалось редкое для этих мест затишье. Разумеется, ветер дул довольно приличный, но до шквала дело не доходило, и вместо валов была обычная зыбь. Все было затянуто сплошными облаками, отчего и вода, и небо приобрели столь характерный для этих широт цвет трупа не самой первой свежести. Старый пароход "Спарта", груженный оборудованием для буровых вышек и цистернами со смазочными материалами, шлепал по этой зыби на север, к Теллеру, штат Аляска. После соприкосновения с очередной волной "Спарта" стряхивала с себя серую воду, очень напоминая пожилую гончую, угодившую под дождь. Ее нос то и дело окатывало брызгами, а над надстройками клубился легкий туман. В рулевой рубке, высоко на мостике, стоял капитан Тед Росс, по прозвищу Порох. Несмотря на немалые годы и седые волосы, этот атлетического сложения моряк держался прямо, как юноша. Он поглядывал в бинокль на горизонт со скучающим видом человека, который выполняет необходимую по правилам и в общем-то, весьма нудную процедуру. Внезапно он дернулся так, словно его ударило электрическим током. Вцепившись в бинокль, он стал напряженно вглядываться в темневшую даль. - Черт знает что! Какая-то фантастика, - буркнул он, обращаясь к двоим морякам, также находившимся в рубке, - к матросу Тодду Эдмундсону, стоявшему за рулем, и к механику Марку Джуровичу, поддерживавшему связь с машинным отделением по телеграфу. - Первого... мистера Уайтенера... На мостик, живо! - крикнул Тед Росс и пулей выскочил на мостик, хотя там было холодно и ветрено. Марк Джурович не на шутку удивился такой прыти капитана, однако взял микрофон, и вскоре по корабельным динамикам понеслось: - Мистер Уайтенер, мистер Уайтенер, вас срочно вызывают на капитанский мостик... Выполнив распоряжение начальства, механик обернулся к рулевому и, хмыкнув, сказал: - Что-то наш старикан чудит... По-моему, все в полном порядке. Что это ему примерещилось? - Да уж, - ухмыльнулся Тодд Эдмундсон. - Разве в этих местах может что-то случиться? Не прошло и минуты, как из штурманской рубки выскочил первый помощник, молодой, худощавый и светловолосый Хью Уайтенер, и бросился к капитану. - Гляди! - крикнул Тед Росс, показывая пальцем на запад. - Самолеты. Один... Нет, даже два... Низко-низко... - Самолеты? - недоверчиво отозвался первый помощник. - Где? Вон там, что ли? - Ну да. Белые и... - капитан осекся так, словно поперхнулся словами. Затем он махнул рукой и продолжил неестественно зазвеневшим голосом. - Разуй глаза! Вон они. Ну что, видишь? - Теперь вроде как вижу, капитан, - сказал Уайтенер. - Верно. Два, нет, даже три самолета. Монопланы. В трех-четырех милях. Да, низко... Поворачивают в нашу сторону... - Правильно... Но этого просто не может быть! Это черт знает что!.. - капитан сорвался на крик. - Не может быть? - удивленно переспросил помощник, сбитый с толку странным состоянием капитана. - А что такого? Погода неплохая. Я бы даже сказал, для этих мест погода отличная... - Нет, нет, не в этом дело, Хью... Разве ты не видишь? Разве ты не видишь! Белые фюзеляжи... черные обтекатели... фрикадельки... [американское жаргонное обозначение опознавательных знаков самолетов японских ВВС, красные круги - "восходящие солнца"] Это же "Зеро", японские "Зеро"... Молодой человек, широко раскрыв глаза и разинув рот, посмотрел на своего капитана так, словно перед ним был сумасшедший. Он даже забыл, что у него на шее висит бинокль и он сам может все проверить. - "Зеро"? Самолеты образца второй мировой войны в Беринговом море? В декабре тысяча девятьсот восемьдесят третьего года? - удивленно говорил он. - Ну да, разуй глаза, погляди на них! Через полминуты они будут над нами, над самыми мачтами. Ну конечно, это "Зеро". Плевать я хотел на то, какой нынче год. Я знаю их как облупленных. Четыре года я воевал с этими сволочами! Уайтенер наконец вспомнив о бинокле, стал вглядываться в самолеты, которые на глазах увеличивались, приближались к "Спарте". - Как в кино, - буркнул он. - Прямо как в кино. Капитан и помощник смотрели, как загадочные самолеты, неумолимо надвигались треугольным клином. Потом они выровнялись и помчались, едва не касаясь друг друга кончиками крыльев, словно три стрелы, готовые вонзиться в правый борт "Спарты". Прошло еще несколько секунд, и шум машинного отделения корабля и посвистывание ветра в надстройке и такелаже оказались заглушенными ревом двигателей самолетов. Внезапно Росс издал странное рычание. - Хорошенькое кино... твою мать! - крикнул он, не веря своим глазам. - Это же атака с бреющего... - Нет, нет, сэр! Этому должно быть какое-то разумное объяснение, сэр... - Уайтенер так и не докончил фразы. И он, и Росс, окаменев от ужаса, смотрели, как сначала центральный самолет, а затем и оба крайних открыли огонь из пулеметов и пушек. Вокруг корабля стали возникать фонтаны брызг, долетавших до мостика. Сталь врезалась в сталь, и в этом грохоте и вое тонули все прочие звуки. - Ложись! На палубу! - кричал Росс. - Это тридцатый калибр и двадцатимиллиметровый! - Росс упал на колени, одной рукой утянув с собой помощника, а другой лихорадочно нашаривая микрофон. Они оба кое-как скрючились за ветровым стеклом. От воя самолетных двигателей, казалось, лопнут барабанные перепонки. Вокруг визжали рикошетировавшие пули, взрывались снаряды, стонали раненые. И у капитана, и у его помощника от ужаса кровь леденела в жилах. - Радист! Радист! - кричал в микрофон Росс. - На аварийных частотах! Срочно в эфир. "Мейдей"! "Мейдей"! "Мейдей"! [международный сигнал бедствия] "Зеро". "Зеро". "Зеро"... Нас атакуют... Примерно в ста милях к югу от острова Святого Лаврентия. Как меня понял? Внезапно рев моторов стал стихать, и крылатое трио промчалось дальше, изрыгая огненные хвосты выхлопных газов. - Капитан, они задели мою антенну, - послышался испуганный металлический голос в динамике. - Плевать мне на это. Сигнал есть? Ну, так работай. Передавай сообщение, пока я не скажу, что хватит. - Есть, сэр. Росс быстро поднялся на ноги и встал рядом с Уайтенером, который направил бинокль на горизонт и дрожащим голосом сказал: - Они разворачиваются, сэр. Росс почувствовал, как в нем пробуждается давно и, казалось бы, навсегда заснувший ужас, как у него вдруг пересохло во рту. Он снова ощутил то же удивление, что и тогда: почему люди, которые хоть и не знают и не желают знать об его существовании, сосредоточенно, не жалея усилий, наводят на него орудия, стреляют, норовят вонзить в него смертоносную сталь, пытаются пролить его кровь, распороть живот, выпустить кишки. Впервые это случилось 24 августа 1942 года восточнее Соломоновых островов перед тем, как он попал в плен. В то время он обслуживал крупнокалиберный зенитный пулемет на авианосце "Энтерпрайз", и стрелял по пикировавшим "Вэлам", пятнистым зелено-оливковым машинам с нелепыми неубирающимися шасси. Тогда-то огромный корабль получил первое повреждение в той войне - тысячефунтовая бомба угодила в подъемник. Росс надолго запомнил тот страшный грохот, когда во все стороны полетели обломки стали и искромсанные куски тел моряков. Он подумал тогда то, что думают все, кто впервые попадает под обстрел: "За что? За что меня? Что я им такого сделал?" Росс покачал головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее все эти воспоминания и возвращаясь к тому безумию, которое разыгрывалось сейчас. Он прекрасно понимал, что у "Спарты" нет никаких шансов. Но он обернулся к Уайтенеру и сказал голосом, в котором не было ни тени тревоги: - Они делают еще один заход. Эти двадцатимиллиметровые штучки могут запросто продырявить нашу посудину, и мы пойдем ко дну. Короче, живо сматывайтесь вниз! И пусть авральная команда соберется на камбузе. Проследи, Хью, чтобы они пошевеливались, а я буду руководить отсюда. - Есть, капитан, - рявкнул Уайтенер, скатился по трапу и исчез внизу. Росс снова схватил микрофон и крикнул: - Всем очистить верхнюю палубу! Живо вниз! Живо вниз! Авральная команда на камбуз, к мистеру Уайтенеру. - Он швырнул микрофон на место и заклинил дверь на мостик так, чтобы она оставалась открытой. Затем уверенно и громко скомандовал: - Джурович, полный вперед! Эдмундсон, они, похоже, собираются еще раз атаковать всей тройкой. Если станут заходить сбоку, развернуть корабль им навстречу. Нельзя подставлять им бок. Если продырявят нас по ватерлинии, тогда пиши пропало! Ясно? - Молодые люди тупо смотрели на капитана, и он сердито переспросил: - Ну что, усекли? Они немного пришли в себя, закивали, что-то забормотали, но их слова потонули в гуле моторов самолетов. - Сволочи! - проорал Порох Росс. - Заходят с кормы. А ну ложись на палубу! - Все трое упали как подкошенные и скрючились, напоминая зародышей в материнской утробе. Теперь самолеты атаковали колонной, открыв стрельбу примерно со ста ярдов. Они сосредоточили огонь на том месте, где находилась радиорубка, чуть дальше к корме от ходовой рубки. В надстройку врезались потоки трассеров, напоминая обезумевший рой светляков. Снова все потонуло в диком грохоте взрывов. Во все стороны летели обломки дерева и металла, противно выли рикошетировавшие пули. Потом рев стал стихать. Снова затявкали выхлопы и самолеты, промчавшись над кораблем, удалились и начали разворачиваться, но высоту набирать не стали. - Встать! Всем встать! - хрипло крикнул Росс. Рулевой и механик кое-как приняли стоячее положение и заняли прежние позиции. Росс показал на самолеты и сказал: - Смотрите, они уходят влево. Значит, лево на борт, полный вперед и не спускать с них глаз. Эдмундсон! Если меня ранит или убьет, то разворачивай им навстречу и при атаке ложись на палубу. Ясно? - Так точно, сэр, - последовал угрюмый ответ. Затем Эдмундсон добавил: - А как же радист? - Я уже велел передать сигнал бедствия. Райан сейчас как раз этим и занимается. Но капитан ошибался. Во время второго захода рубка была обстреляна из пушек с удивительной точностью и уничтожена вместе с радистом, кричавшим в микрофон: "Мейдей! Мейдей! Мейдей! Зеро, зеро, зеро! Нас атакуют..." - Господи, Боже мой! - крикнул Джурович. - Они снова заходят! Вот они. Все пропало. У нас нет шансов. - Ложись! Ложись! - крикнул Порох Росс, бросаясь на палубу вместе с Эдмундсоном. Но Джурович остался стоять. Ссутулившись, он вцепился в свою аппаратуру, смотрел на стремительно приближавшиеся самолеты и плакал в голос. Затем он завизжал: - За что? За что меня? За что меня? Что я им всем сделал? Медленно, слишком медленно "Спарта" начала разворачиваться, но самолеты, трое в ряд, изрыгая пламя из пушек и пулеметов и оставляя за собой шлейф коричневого дыма, атаковали ее с левого борта. Разрывы снарядов отдавались в ушах Росса, вонзая ему в мозг раскаленные добела прутья, окатывая его каким-то странным дождем - крупными и теплыми каплями вперемежку с острыми и твердыми градинами. Снова самолеты унеслись к горизонту, и тогда Эдмундсон завопил благим матом. - Марк! - кричал он. - Марк! От белого дыма у Росса слезились глаза, а от едкого запаха пороха щипало в носу. Кое-как он встал на ноги и, ухватившись за дверь, заглянул в рубку. В рубке была уничтожена вся левая часть, не осталось ни одного целого стекла, а все навигационное оборудование было выброшено на палубу и превратилось в кучу обломков и осколков. Все было усыпано битым стеклом. Эдмундсон, у которого были порезаны в кровь лоб и шея, стоял за рулем и, широко раскрыв глаза, смотрел на Джуровича, не переставая кричать: - Марк! Марк! Но механик никак не отзывался. Он собственно не мог этого сделать, даже если бы пожелал: у него не было головы. Впрочем, как ни странно, он продолжал находиться в вертикальном положении, сжимая руками рычаги телеграфа. Из перерезанных артерий фонтаном била кровь. Росс заметил, что его китель и брюки запачканы кровью, заляпаны мозгами. "Этого не может быть", - прозвенело в его воспаленном сознании. Он помотал головой и крикнул, зажав пальцами уши: - Прекрати, Тодд! Сейчас же замолчи! Он испытал немалое облегчение, когда то, что еще совсем недавно было Марком Джуровичем, медленно осело на палубу, словно воздушный шар, из которого выпустили весь воздух. Но ноздри Росса учуяли новый запах, и это заставило его выскочить на крыло мостика и посмотреть на корму. Весь шкафут "Спарты" был охвачен огнем. Из поврежденных бочек и цистерн со смазочными материалами валил густой черный дым. Некоторые бочонки взрывались, отчего к небу взлетали гигантские "римские свечи". По всей палубе, от планшира до планшира, перекатывались потоки горящей жидкости, проникавшей в дыры, проделанные снарядами в настиле. Корабль резко сбросил скорость и начал крениться. "Спарта" явно была обречена. Капитану "Спарты" следующие несколько минут показались вечностью, состоявшей из огня, дыма и новых взрывов. Старый корабль-трудяга умирал на глазах. Тед Росс отдал приказ покинуть корабль, и слова его команды были подхвачены и повторены членами экипажа, которые бросились к единственной уцелевшей спасательной шлюпке и паре плотов. Но самолеты загадочного противника не довольствовались достигнутым. Они снова и снова возвращались к своей добыче, словно стервятники к падали. Пулеметные очереди косили людей, скопившихся на накренившейся палубе. Те, кому удалось избежать свинцового града, оступались и падали в ледяную воду. "Спарта" ушла под воду, и лишь одна лодка, в которой были Росс, Эдмундсон и еще с полдюжины членов экипажа, сумела избежать образовавшегося водоворота. Но очередной заход стервятников - и положил конец шлюпке, а с ней и тем, кто в ней оказался. Уцелели только Росс и Эдмундсон. Они кое-как держались на плаву, поддерживаемые двумя спасательными поясами, вцепившись в изрешеченный пулями обломок шлюпки. Из ран на их головах обильно струилась кровь. Эдмундсон был без сознания, а Росс после холодной ванны трясся под порывами ледяного ветра, словно паралитик. Прикрывая своим телом Эдмундсона, Росс ждал конца. Его сознание тускнело - неизбежное следствие замедления кровообращения на таком холоде. Уже совсем погружаясь в пучины забытья, Росс вдруг увидел на горизонте что-то огромное. Ему показалось, что навстречу движется остров. "Похоже, я умираю, и это все галлюцинации, - мелькнуло у него в голове. - Да, да, это явно галлюцинации". И собрав последние силы, он прошептал плохо слушавшимися губами: "Брент... Брент... я тебя люблю". - Значит, по-вашему, Квинн, этот самый радиолюбитель поймал сигнал бедствия, так? Он, значит, услышал следующий текст: "Зеро, зеро, зеро... нас атакуют..."? Я вас правильно понял? - спрашивал энсин Норман Марлон Сэмпсон, дежурный офицер военной базы в Номе, штат Аляска, где размещались РЛС, Лоран [система дальней радионавигации в авиации и на флоте], а также радиостанция. Сэмпсон и не пытался скрыть скуку, сквозившую в его интонациях. Вместо того чтобы сосредоточить свое внимание на молодом радисте Фреде Квинне, стоявшем чуть ссутулившись возле стола Сэмпсона, тот рассеянно смотрел мимо него в окно своего кабинета на втором этаже, из которого, по убеждению его хозяина, открывался самый мерзкий вид на всем земном шаре. Сэмпсон устремил свой взгляд на небольшую гавань, кишевшую рыбацкими баркасами, а затем перевел его на город. Впрочем, это был не город, а какое-то издевательство! Только в этой забытой Богом дыре можно было увидеть такое скопление разношерстных домов, домиков и домишек. У дурацких бетонных коробок дверные проемы были отделаны китовым усом. Между домами были протянуты веревки, на которых вялилась на слабом солнце рыба. Вокруг простиралось ровное, как стол, царство вечной мерзлоты. Когда земля не была покрыта снегом, она оставалась отвратительно серой, без намека на зелень. Все вокруг в этих местах было либо серым, либо белым, в том числе море, небо и облака. Сэмпсону был сорок один год, он лысел, толстел и мог похвастаться разве что тем, что по праву считался самым пожилым энсином военно-морских сил Соединенных Штатов Америки. "Кто, кто подложил мне такую свинью?" - снова и снова горестно спрашивал он себя. Сэмпсон сильно подозревал, что виновником его невзгод является не кто иной, как адмирал Уильям Р.Берк, по прозвищу Старый Спирт. Не исключено, что этот мерзавец пронюхал про роман Сэмпсона с его молодой женой на морской базе в Лонг-Биче в 1967 году. После того как Сэмпсон вторично трахнул ненасытную двадцатичетырехлетнюю блондиночку-адмиральшу, его внезапно перевели к черту на рога, на базу в Диего-Гарсиа, что в Индийском океане. Потом он служил в Кваджалейне и еще на Джонстоне, коралловом рифе посреди океана. Этот остров он, Сэмпсон, считал задним проходом вселенной, пока не очутился в Номе. Женщины, женщины... Как ему их не хватало! Как он по ним соскучился! В последних трех местах прохождения энсином службы никаких представительниц слабого пола не водилось, а здесь, в Номе, имелось энное количество белых проституток, готовых наградить клиента любой из венерических болезней, известных медицинской науке. Были тут, естественно, и эскимоски, но до них было страшно дотронуться. Большинство из них, если верить слухам, в жизни не принимали душа или ванной, и все они мыли голову мочой. Ребята шутили, что, подходя к ним с подветренной стороны, следовало надевать противогаз, а желающим заняться с ними любовью советовали отрезать себе нос до, а половые органы после акта. Стареющий энсин вздохнул и заставил себя перевести взгляд на худое, молодое лицо Фреда Квинна, который держался так, чтобы в его осанке было ровно столько почтения, сколько положено оказывать самому старому из младших офицеров. - Зеро, зеро, зеро, - уныло повторил Сэмпсон. - Так точно, сэр. Именно это и передал тот самый радиолюбитель. Марлон выпрямился, почесал ухо, потом спросил: - Вы его знаете? Ему можно доверять? - Мы с ним давние приятели, мистер Сэмпсон. Это надежный человек. Его зовут Ларе Гундерсон. Старый охотник на тюленей. Он живет около Савунги, на острове Святого Лаврентия. Мы с ним часто беседуем... - Квинн помолчал и добавил: - Ну, конечно, когда я не на дежурстве. - Значит, он в радио знает толк? - Отличный радист, сэр. Настоящий профессионал, уж это точно. Энсин рассеянно почесал в паху, потом, прищурившись, сказал: - Но, вообще-то, "зеро, зеро, зеро" или "ноль, ноль, ноль", это направление строго на север. Вы уверены, что он сказал именно "зеро", а не "ноль"? - Да, сэр. Он сказал "Зеро". - Чушь какая-то получается. Ничего не понимаю. А вы-то сами что по этому поводу думаете? Он нас не разыгрывает? - Всякое может быть, конечно. Но у Ларса был встревоженный голос. Он сказал, что тот, кто передавал сообщение, был в панике. Правда, были сильные помехи и слабый сигнал. - Откуда он передавал? Впрочем, в этих местах никогда ничего не понятно. - Да, сэр. Своеобразные условия... - Короче, мы сами не в состоянии установить, откуда пришел сигнал, так? Нужны другие перехваты. Свяжитесь с Береговой охраной. - Я уже связывался, мистер Сэмпсон, - отозвался Квинн. - У них там все спокойно. Никаких сообщений не получали. - Значит, это розыгрыш. Резвился какой-нибудь любителишка, который не умеет отличить бабу от тюленихи... - Сэмпсон сам же усмехнулся своей смелой метафоре и затем, немного помолчав, решил не тратить время на идиотский розыгрыш, а лучше напомнить Квинну, как надо вести себя в присутствии старшего по званию. - Квинн! - рявкнул он. - Да, сэр? - Пусть дежурные не зевают, может быть, поступят еще какие-то сигналы. Предупредите их. - Есть, сэр. - И доложите об этом в военно-морскую разведку. - Есть, сэр, - сказал радист и выпрямился. Марлон Сэмпсон посмотрел на него и улыбнулся. Коммандер Крейг Белл был невысок, худощав и лыс. У него были впалые щеки и круглые, как у филина, глаза, казавшиеся огромными за толстыми стеклами очков. У него был вид стареющего лемура. Он сидел в своем кабинете в здании разведывательного управления ВМС в Сиэтле и сосредоточенно вглядывался в лежавший перед ним документ, отчего лоб его бороздили морщины, а поджатые губы делали щеки еще более впалыми. - Ничего не понимаю, энсин, - говорил он. - По-моему, это проблема Береговой охраны. - Оторвавшись от бумажки, он поглядел на энсина Брента Росса, голубоглазого гиганта с четкими чертами лица. Росс стоял с прямой спиной и отведенными назад плечами, чувствуя себя неуютно в форме, которая была слишком новой и слишком тесной для человека, рост которого шесть футов четыре дюйма, а вес двести двадцать фунтов. Брент кивнул, а коммандер Белл продолжал: - Это нам прислал Сэмпсон. - Он помахал листком бумаги и пробормотал: - Я знаю его не первый год. По-моему, он просто рехнулся. - Глянув в листок, Белл сказал: - Время передачи сообщения - одиннадцать ноль-ноль, то есть час назад. Но текст, "зеро, зеро, зеро" лишен смысла. Это не пеленг, не направление, не указание курса. Что вы думаете по этому поводу, мисс Уорд? - обратился он к третьему участнику этого импровизированного совещания. Лейтенант Памела Уорд была стройная женщина лет тридцати с рыжеватыми волосами. Расположившись в одном из пухлых кресел, обитых какой-то синтетикой, она воплощала собой образцовую представительницу военно-морских сил: волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок, синяя форма сидела безупречно. Широко расставленные зеленые глаза, высокие скулы и крепкий подбородок не позволяли назвать ее лицо красивым, хотя оно вполне заслуживало эпитета "интересное". Однако Брента Росса интересовало не столько лицо лейтенанта Памелы Уорд, сколько ее богатые формы, удачно подчеркиваемые форменным костюмом из дорогой ткани, а также стройные ноги, вызывающе закинутые одна на другую. Энсин Росс не раз видел ее и раньше: то за столом в шифровальном отделе, который она возглавляла, то в столовой в обществе старших офицеров. Брент отдавал ей честь, сталкиваясь у входа в здание РУ ВМС [разведывательное управление ВМС США], но они никогда не разговаривали. - Вы правы, - говорила между тем Памела Уорд, заглядывая в блокнот у себя на коленях. Это не курс, не пеленг и, насколько я могу судить, не позывные русских. Правда, я имею дело с их шифрами, а не с открытой связью... Мое дело - канал "Песец". - Да, открытый эфир - не ваша специфика, - кивнул Белл. - Но Сэмпсон перекинул это нам... У вас есть какие-нибудь догадки, что это все-таки может быть? - Чтобы расколоть этот орешек, надо потрудиться, - сказала Памела, отрываясь от блокнота и постукивая по нему пальцами. - Восемь слов, четырнадцать букв. Семь повторяются. Я, конечно, могу разбить это на случайные пятерки и обработать по программе известных шифров и кодов. Могу проверить на последовательное сложение или умножить сегодняшнее ключевое число на обычные десять позиций и возвести в третью степень. Если повезет, то мы получим текстовые отрезки. Но вы понимаете, что число вариантов и перестановок колоссально и растет по экспоненте... - Разумеется, - отозвался Белл. Лейтенант Уорд показала на компьютер в углу на подставке за столом Белла и сказала: - Наши компьютеры СВС-16 недостаточно сильны. Мне бы хотелось подключить к работе и "Четырнадцать два нуля". "Диоды, транзисторы, микрочипы, - пронеслось в голове у Брента. - Не женщина, а ходячий компьютер". Он не выдержал и пробурчал себе под нос: - Какая жалость! - Что вы сказали, энсин? - спросил Белл. - Нет, нет, ничего, коммандер. Белл повернулся к Памеле Уорд и, махнув рукой, сказал: - Нет, я просто хотел слышать ваше мнение, вот и все. Совершенно нет никакой необходимости использовать "Четырнадцать два нуля". НМО [начальник морских операций, глава военно-морских сил США] и так считает, что мы слишком много им пользуемся. Я не хочу, чтобы Пентагон устроил мне нагоняй. У нас и так новый офис, - он махнул рукой. - Тринадцатый [комендант тринадцатого военно-морского района США, в который входят штаты Айдахо, Монтана, Орегон и Вашингтон] предоставил нам отличное помещение "Терминал девяносто один". Нет, это какая-то неуместная шутка, и, вообще, военно-морская разведка тут ни при чем. Ума не приложу, почему вдруг Сэмпсон отправил нам этот улов. Похоже, он все-таки совсем спятил там, в Номе. Слишком долго жил... без, так сказать, тепла и внимания... - Белл пожал плечами и умолк. Впервые за все это время Памела улыбнулась. - Поскольку это первое донесение такого рода, я все-таки поставлю в известность наших радистов, разведчиков и криптографов. Если русские придумали что-то новенькое, мы сможем обнаружить текстовые отрезки с повторением даже и на нашем СВС-16. - Очень разумно, - одобрительно отозвался Белл. - Прошу прощения, сэр, - с неожиданным напряжением в голосе произнес Брент Росс, после чего круглые глаза Белла удивленно уставились на энсина. Повернула голову в его сторону и Памела Уорд, словно впервые обратила внимание на его присутствие. На ее губах появилась легкая улыбка, вызвавшая у Брента чувство досады. Как правило, женщины реагировали на его присутствие в диапазоне заинтересованности, простиравшейся от желания пригласить на чашку кофе до стремления затащить в постель. Но эта девица устроена иначе! В ее глазах было равнодушие. С тем же видом она могла рассматривать кусок ростбифа. Брент откашлялся и сказал: - У меня есть идея, которая может показаться несколько надуманной. - Надуманной, мистер Росс? - отозвался Белл, подаваясь вперед. Памела, со своей стороны, откинулась на спинку кресла, придерживая руками блокнот. На ее лице отразился легкий интерес постороннего наблюдателя. - Возможно, она покажется слишком смелой, даже абсурдной, - продолжал Брент. - Но, пожалуйста, выслушайте ее, сэр, потому что чутье мне подсказывает: в этом может быть что-то разумное. Круглые глаза за стеклами очков с любопытством остановились на молодом человеке. - Ну что ж, выкладывайте, что там у вас, энсин, - сказал Белл. - Это в определенной степени связано с моим отцом, - начал было Брент, но Белл перебил его. - Я, кстати сказать, с ним знаком. Это человек-легенда. - В голосе начальника Брента послышалось явное уважение. - Но какое отношение имеет к этому Порох Росс? - Порох Росс - ваш отец? - осведомилась Памела Уорд, глядя на Брента с новым интересом. - Да, - сказал тот, переводя взгляд на девушку. - Видите ли, сэр, - продолжал он, снова посмотрев на Белла. - Отец рассказывал мне о войне и о самолетах... - Понятно, энсин, - отозвался Белл. Слова Брента явно вызвали в нем любопытство - его глаза сузились, а лоб наморщился. - Но какое отношение имеет вторая мировая война ко всему этому? - он помахал листочком с радиограммой. Лейтенант Памела Уорд выпрямилась в кресле и не спускала глаз с молодого человека. - Зеро, зеро, зеро, - произнес Брент. - Все говорит о том, что это никакой не курс, не пеленг, так? - Что же это, по-вашему, энсин? - Тип самолета! - Вы полагаете, речь идет о самолетах? - Разумеется, это лишь гипотеза, сэр. Вероятность... Но нельзя упускать из виду и вторую часть сообщения: "нас атакуют". Коммандер откинулся на спинку кресла, его сотрясал смех. Памела Уорд, напротив, молчала и смотрела на Брента прищурившись. Росс поджал губы, на щеках его появился румянец. - Вероятность, гипотеза, - произнес Белл. - Хороша гипотеза. Это же просто фантастика. - И затем тихо, словно стараясь убедить самого себя, он сказал: - Нас атакуют японские самолеты? Но это же невозможно! Вы просто шутите, энсин Росс! Какой-то псих напился до чертиков и выдал в эфир эту идиотскую радиограмму. Вместо нулей он сказал "зеро"! Очень остроумно, - он помолчал и, поглядев в потолок, сказал: - Нет, это все ерунда. Какие тут истребители времен второй мировой войны! - Но, сэр, ничего невозможного или невероятного в этом нет. Известно, что некоторые фанатики-японцы продолжали воевать и после капитуляции Японии, - в голосе Росса послышалось больше уверенности. - Знаю, я все прекрасно знаю. Но поймите, юноша, вы же говорите о самолетах! Откуда тут могут быть те старые "Зеро"? Сигнал бедствия был передан пять часов назад, а со дня окончания войны прошло три с лишним десятилетия! Так-то, мистер Росс. Жаль, что вам не пришло в голову ничего более... так сказать, рационального. - Прошу вас выслушать меня, сэр, - молодой человек говорил так серьезно, что Белл перестал смеяться, поставил локти на стол, положил подбородок на ладони и внимательно уставился на Росса. Тот же подался вперед и, сверкая своими голубыми глазами, заговорил: - Мой отец сражался против японцев несколько лет... "Зеро, зеро, зеро... нас атакуют". Это вполне может быть сигнал бедствия времен второй мировой войны. - Неужели вы всерьез верите, что такое возможно! - сердито заговорил коммандер. - Вы отдаете себе отчет, что вы тут городите? Нет, это просто невероятно! Японские истребители. Авианалет! - Он обернулся к Памеле Уорд, которая смотрела на него, не выказывая никаких эмоций. - Это "Мицубиси А6М2", - гнул свое молодой человек. - Знаю, энсин, знаю. Я изучал историю второй мировой войны. Я тоже кончал академию. - Он побарабанил пальцами по столу и, глядя в глаза Россу, произнес: - Вот что я хочу вам сказать, мистер Росс... - Слушаю, сэр. - Вы были правы. - Прав? - Да. Ваша гипотеза абсурдна. Нет, она просто смехотворна! Я испытываю глубочайшее уважение к вашему отцу, но, возможно, он слишком много рассказывал вам всяких военных историй... - Пальцы Белла продолжали выбивать барабанную дробь. - Вы мой помощник, у вас хорошие перспективы... Короче, я хочу заключить с вами соглашение. - Соглашение? - Да. Если вы забудете об этих истребителях, я забуду о том, что вы тут наговорили. Воцарилось молчание. И Памела Уорд, и Крейг Белл уставились на Брента Росса. - Забыть о возможности существования японских фанатиков? - произнес молодой человек, словно спрашивая самого себя. Он прекрасно понимал, что маленький человек, сидевший за письменным столом, держал в своих руках его карьеру, но все же в этой радиограмме было нечто жуткое, зловещее... Вдобавок ко всему, он, Брент, еще ни разу в жизни добровольно не уступил напору со стороны другого человека. Помолчав, Брент сказал: - Хорошо, сэр, я никогда больше не заговорю об этом в вашем присутствии, но я все-таки, с вашего позволения, поразмыслю об этом на досуге. На лице Белла появилась улыбка. Он решил разрядить напряжение. - Отлично, мистер Росс, - сказал он, а затем коротко кивнул головой и добавил: - Что ж, можете возвращаться к исполнению ваших обязанностей. - Есть, сэр, - отчеканил энсин и отдал честь коммандеру. Затем он повернулся кругом и двинулся к двери. Памела посмотрела ему вслед, невольно любуясь его прекрасной атлетической фигурой. Дверь за Брентом закрылась, и Памела осталась в кабинете наедине с Беллом. - Вы полагаете, я обошелся с ним слишком сурово? - спросил он Памелу. Прежде чем ответить, специалист по шифрам чуть поджала губы. - Он еще молод, у него живое воображение, - задумчиво произнесла она. - Да, он всего полгода как из академии, - ответил Белл. - Думаю, он довольно скоро поймет, что самое важное качество разведчика - это цинизм. - Особенно, когда имеешь дело с русскими, сэр, - отозвалась Памела. - Вот именно, - хмыкнул Белл. - Вот именно, лейтенант. Памела Уорд стремительно поднялась с кресла. - С вашего разрешения, коммандер, я вернусь в свой отдел, - сказала она, на что Крейг Белл только кивнул. Выйдя из кабинета коммандера Белла, Памела оказалась в большой приемной, где вовсю трудились шестеро женщин. Четыре из них сгорбились за пишущими машинками, а две напротив, с прямыми спинами сидели и смотрели на экраны "электронных редакторов", напоминавших глаза циклопа. В комнате никто не разговаривал, слышался только шум компьютеров и стрекотание пишущих машинок. В дальнем углу у автомата с питьевой водой, прислонившись к стене, стоял Брент Росс. В руке у него был бумажный стаканчик, а глаза смотрели на противоположную стену. Памела не спеша двинулась в его направлении, остановилась возле автомата с водой, наполнила еще один стаканчик и сказала без тени снисходительности в голосе: - Если хотите, энсин, я могу обработать сообщение - проверю его с точки зрения шифров и кодов. Но только для этого придется выбрать окно - обработка может занять довольно много времени. - В ее интонациях чувствовалось явное желание помочь. Ни тени превосходства. Никакой иронии. - Спасибо, лейтенант, - сказал Брент и выпрямился. Ему стало интересно, есть ли и впрямь у этого "компьютера" что-то человеческое. - Это очень любезно с вашей стороны. Но если я прав, то компьютеры тут вряд ли помогут. - Это верно. - Значит, по-вашему, я рехнулся? - Нет, - улыбнулась Памела. - Японцы действительно продемонстрировали поразительное умение воевать, даже когда война, казалось бы, окончилась раз и навсегда. Они способны на самые неожиданные вещи... Но японские самолеты над Беринговым морем... Это уж чересчур... Согласитесь, энсин, что это и впрямь что-то очень уж необычное. - Вы, конечно же, правы, лейтенант. Может быть, все дело в том, что там находится мой отец... Он капитан старой посудины, доставляет оборудование ребятам, которые занимаются разведкой нефти на Аляске, в районе Теллера... - Я этого не знала, - сказала Памела и, оглянувшись по сторонам, быстро добавила: - Здесь слишком шумно. Давайте найдем какой-нибудь тихий уголок... Брент внезапно почувствовал себя человеком, который обнаружил на заднем дворе золотую жилу. - Как насчет ленча, лейтенант? - осведомился он, с трудом скрывая охватившее его воодушевление. - Меня зовут Пам, а ленч - это то, что надо! - в ее голосе почувствовалась ответная заинтересованность. От былой индифферентности не осталось и следа. - Меня зовут Брент. - Я знаю. - В районе порта есть неплохое местечко. Называется "Морская пища - вкуснотища!" Неподалеку от Никерсон-стрит. Оттуда отличный вид на канал к озеру Вашингтон. - Морская пища - вкуснотища! - с улыбкой повторила Памела. - М-да! Это что-то новое. - И еще, лейтенант... я хотел сказать, Пам, - поправился заметно повеселевший Брент. - Я вовсе не посылаю сигналы бедствия. Пока что я не иду ко дну. - Я понимаю, Брент, - рассмеялась Памела Уорд. - Я все прекрасно понимаю. Это будет увеселительная прогулка. У компьютера, оказывается, есть сердце, подумал Брент, открывая дверь. Ресторанчик "Морская пища - вкуснотища!" занимал первый этаж старого дома буквально в нескольких шагах от канала, по которому то и дело сновали корабли и баржи. Ресторанчик был умело декорирован сетями, буями, фонарями, медными нактоузами. Кроме того, там имелся огромный дубовый руль с клипера и пол тикового дерева - из палубной обшивки военного корабля "Нортхемптон". - Просто прелесть, - сказала Памела, отрываясь от врученного ей меню и обводя взглядом заполненный посетителями и украшенный всеми этими морскими аксессуарами зал. Устроившись в полутемном уголке напротив Брента Росса, она видела не только столики кафе, но и парусные шлюпки и небольшие пароходики, проходившие по каналу. - Я рад, что вам тут нравится, - отозвался Брент. - Но погодите - нас скоро начнут кормить... - Что же мы будем есть? - Мне нравится тут буйабез. Это их коронное блюдо. - Ну что ж, буйабез так буйабез, - весело откликнулась Памела. - Мне только надо вернуться на службу ровно к четырнадцати ноль-ноль. А вам? - И мне тоже. В нашем распоряжении целый час. Этого больше чем достаточно. Но такую еду нельзя есть наспех. Ее надо смаковать. - Он поднес пальцы к губам, а потом помахал рукой официантке, добавив: - Они, кстати, славятся своими коктейлями. Лучше всего взять "май-тай" [коктейль из рома, ликера "Кюрасао" и сока]. - Ну что ж, один бокал, так и быть, - с улыбкой сказала Памела. - Но только один, Брент. Мы как-никак на службе. - Понятно, - сказал он. - У меня самого сегодня, кстати, дежурство... Брент и Памела сделали заказ, официантка забрала меню, и они не успели оглянуться, как на столе уже появились коктейли. - Я никогда раньше не пробовала "май-тай", - сказала Памела, поднося высокий стакан к глазам и рассматривая его содержимое. Брент Росс смотрел на Памелу Уорд так, словно видел ее впервые. Ему никогда не приходилось видеть такие удивительные глаза. Темно-зеленые, они сверкали на свету, словно изумруды. И хотя у нее было упругое, гибкое тело, которое тогда, в кабинете Белла, привлекло к себе внимание Брента, теперь его гораздо больше поразило ее лицо. Оно возбуждало его куда сильнее, чем ее ноги, бедра, грудь. Он понимал, что придирчивые ценители могли бы остаться неудовлетворенными: узкий нос, слишком выдающиеся скулы, недостаточно широкий лоб. Но у нее был изумительный подбородок, полные губы, гладкая кожа, здоровый цвет лица. Да и годы, а Памеле было лет тридцать, только шли ей на пользу, служили дополнительным украшением: опыт и сила характера напоминали о себе в легких складках у рта, прищуре глаз, придавали ей то неповторимое обаяние, которым не могли похвастаться знакомые студенточки Брента. Но ее главное очарование заключалось в той грации, с которой она совершала самые простые, самые будничные и заурядные действия. То, как она держала меню, как теперь играла с бокалом, очаровывало, словно прекрасная актерская работа. - Ну что ж, - сказал Брент, поднимая бокал и чувствуя, как в горле появился ком, а в висках застучали молоточки. - Выпьем за военно-морскую разведку. Пусть она и впредь остается такой же. - Какой? - Способной разведывать. Памела хмыкнула и лукаво спросила: - Все еще не можете забыть эту радиограмму? - Так точно. - Из-за того, что в этих краях находится корабль вашего отца? - Он действительно там. Но я вовсе не утверждаю, что с его кораблем могло что-то такое приключиться. Сообщение могло прийти из другой части света. Арктика вообще выкидывает разные фокусы. Радиосигналы скачут там как не знаю что... - Это верно, - задумчиво проговорила Памела. Затем быстро продолжила: - Ваш отец - удивительный человек. Он ведь, кажется, сбежал из лагеря военнопленных и долго потом добирался до Австралии, верно? - Верно, - сказал Брент и заулыбался. - В конце тысяча девятьсот сорок второго года его взяли в плен на Соломоновых островах и отправили на Минданао. Но несколько месяцев спустя ему удалось устроить побег, и он добрался до Австралии в шлюпке. - Это просто невероятно! - Да уж, - согласился Брент Росс. - Пока сидел в лагере, он изучил японский язык. Он даже иногда поет японские песни, - добавил Брент и усмехнулся. - Почему его зовут Порох? - У моего отца крутой, вспыльчивый характер, - сказал Брент с улыбкой. - Вспыхивает как порох. - Вот как? - Но это еще не все. После того как он удрал от японцев, он снова был призван во флот. На авианосец "Эссекс". Но поначалу он служил на "большом Э". - На "большом Э"? - Извините. Так называли авианосец "Энтерпрайз". Он был там зенитчиком. Говорят, когда он стрелял по японским самолетам, то всегда кричал: "У нас еще есть порох!" Лейтенант Памела Уорд понимающе кивнула головой. - А что другие ваши родственники? - спросила она. - Мама умерла десять лет назад. Братьев и сестер у меня не было. Отец тогда как раз уволился из ВМС. Но на берегу ему стало страшно не по себе, он скучал и потому пошел служить в торговый флот. - Брент сделал глоток из бокала и продолжил. В его голосе звучала гордость. - Отец начал войну как старшина-артиллерист, а закончил уже при штабе Нимица - сначала как переводчик, а затем как офицер разведки. - Способный человек... - Да. А потом, в тысяча девятьсот сорок пятом, его прикомандировали к штабу генерала Макартура вместе с Мейсоном Эвери и Марком Алленом. - Кэптен Мейсон Эвери и адмирал Марк Аллен, - задумчиво произнесла Памела. - Вот именно, - кивнул головой Брент, и в глазах его появилось удивление. - Вы, как я погляжу, кое-что знаете про этих морских волков. - Еще бы, - рассмеялась Памела. - Как-никак кэптен Эвери - советник нашего шефа адмирала Стэнтона. Я видела его однажды на брифинге. - Ну, а Марк Аллен? - спросил Брент, чуть приподнимая брови. Ее смех напомнил ему журчание горного ручья по камешкам. - Это совсем просто. Он мой дядя. Он много рассказывал мне о подвигах Пороха Росса. Вы себе не представляете, какое количество морских историй знает этот человек. - Наверное, вы правы, - улыбнулся Брент Росс. - Но в одном я могу быть уверен. - В чем же? - Мой отец знает их еще больше. - Они оба рассмеялись, Росс постучал пальцами по крышке стола и сказал: - Могу я задать вам вопрос личного характера? - Милости прошу. - Когда мы впервые встретились в кабинете коммандера Белла, вы держались несколько... отстраненно. Так, словно для вас я вообще не существовал. Я не вызывал у вас никакого интереса, - Росс замолчал, продолжая выбивать пальцами дробь. - Надеюсь, мои слова не покажутся вам проявлением мании величия, но... В ее голосе снова появились прежние серьезные интонации. - Брент, вы отдаете себе отчет в том, что приходится вынести женщине, когда она пытается успешно действовать в мужском мире? Это прозвучало настолько откровенно, что Бренту сделалось немного не по себе. - Если честно, то нет, - сказал он, поколебавшись. - Я понимаю, что это, наверное, звучит страшно банально, но женщине приходится и стараться произвести впечатление и в то же время быть начеку. - Да, бывают, наверное, проблемы... - задумчиво протянул Брент. - Проблемы? - Памела Уорд горько усмехнулась. - Иногда это самая настоящая война. Я прекрасно знаю, чего можно ожидать от мужчины в театре, на официальном обеде или в дружеском застолье, но когда ты сидишь перед компьютером вот в этом наряде, - она показала на свою синюю форму, - то ты играешь совсем в другую игру, вы уж мне поверьте. - Значит, вы просто проверяли меня? - Я проявляла осторожность, - начала Памела и поморщилась. Ну и, конечно, подсознательно проверяла. Такая уж у меня профессия... Приходится подвергать проверке всех и вся. Воцарилось долгое молчание, наконец Брент осмелился его нарушить вопросом: - Ну и как, Пам... Я выдержал экзамен? - Первый, да. И на "отлично". - От ее улыбки у него сразу повысилось настроение и мрачные предчувствия растворились, словно их вовсе не существовало. - Первый? - повторил он, улыбаясь ей в ответ. - Да, проверка, как правило, бывает достаточно длительной, - сказала она, глядя ему прямо в глаза. Брент почувствовал, как сердце гулко забилось в груди. "Как удивительно меняет свои настроения эта женщина, словно хамелеон цвета", - подумал он и спросил: - Ну, а когда можно сдать остальные экзамены? - Вы действительно этого хотите? - Конечно, - глухо отозвался он. - И причем отнюдь не из праздного любопытства. - Ну что ж, всему свое время, - услышал Брент. - Я не викторианская ханжа, но стоит ли так уж торопить события? Ладонь Памелы Уорд опустилась на запястье Брента. - Так-то оно так. Но, с другой стороны, говорят, что для здоровья вредно особо мешкать. - Теперь ее смех вызвал у него ассоциации с пузырьками, вскипающими в бокале шампанского. Их взгляды встретились. Казалось, между их глазами протянулись какие-то невидимые, но прочные нити. Но это впечатление оказалось мимолетным. Вскоре Памела отвела взгляд, убрала руку. Бренту захотелось застонать, и он с трудом сдержался. - Ну, а когда вы закончили учебу в академии? - спросила она, снова меняя тон. - Примерно полгода назад, - медленно ответил Брент, потом сказал: - Все это время я говорю исключительно о себе. Ну, а что вы можете поведать мне про себя? Кто ваши родители? - В общем-то, ничем особенным я похвастаться не могу, - Памела быстро поведала своему спутнику о детстве на Лонг-Айленде, об учебе в Вассаровском колледже, о работе в военно-морской разведке, куда она попала благодаря математическому диплому, о тайнах мира криптографии, о том, что такое шифровка и дешифровка. - Наши моряки так нуждались в математиках, - сказала Памела в завершение рассказа, - что мне удалось обойтись без обычной долгой подготовки. Вы просто не поверите... - Ну, ну! - С меня сняли мерки для формы, научили отдавать честь, и потом я вошла в комнату, где стояли компьютеры, и начала работать. Я никогда в жизни не была на военном корабле. Я вообще очень мало знаю о кораблях, о современном оружии... - Зато вы разбираетесь в компьютерах. В шифрах. Очень немногие могут этим похвастаться. - Спасибо, Брент. - А братья и сестры имеются? - Нет, я единственный ребенок в семье. Отец наш вышел в отставку. Они с мамой живут в Вермонте. Мама - сестра Марка Аллена... - Ясно, - кивнул Брент. Тут к столику подошла официантка и принесла буйабез, большую плошку, в которой дымилось нечто восхитительное из крабов, омаров, креветок и каких-то моллюсков. Пока официантка раскладывала это варево по тарелкам, Памела нетерпеливо вздыхала. - Немножко интереснее, чем в нашей столовой, - заметил Брент. - Готова обедать здесь хоть каждый день, - сказала Памела и зачерпнула полную ложку буйабеза. - Восхитительно! - воскликнула Памела, вытирая губы краем салфетки. Кивнув головой в сторону пустой плошки, она сказал: - Вот уж не думала, что у нас хватит сил съесть все, что там было. Не успел Брент ответить, как услышал громкий возглас: "Привет, Росс! Эй на палубе! Ложитесь в дрейф, сейчас к вам подойдет Джефф Фоулджер!" - Есть лечь в дрейф! - отозвался Брент, поднимаясь из-за стола. Широко улыбаясь, он протянул руку высокому стройному энсину с каштановыми волосами и пронзительными карими глазами. Держа в руке бокал с какой-то выпивкой, он, пошатываясь, продвигался к их столу. За ним шел еще один энсин - темноволосый крепыш. Казалось, он был сделан из камня и твердого дерева. У него в руках ничего не было. - Джефф! Рад тебя видеть, Джефф Фоулджер, - сказал Брент, пожимая руку подошедшему приятелю. - А это Майк Хьюз, - сообщил Джефф, махнув в сторону своего спутника рукой с бокалом, отчего часть содержимого выплеснулась на пол. Мужчины обменялись рукопожатиями, после чего Брент представил Фоулджера и Хьюза Памеле. - Присаживайтесь, - предложил молодым людям Брент. - Спасибо, - отозвался Фоулджер, - но в баре нас ждут полные бокалы. Неверной рукой он показал на дверной проем, ведший в темный альков. - Просто хотел поприветствовать тебя... - Хьюз между тем, сохраняя молчание, изучал Памелу. В отличие от своего говорливого спутника, он держался на ногах твердо и не шатался. - Мы только что прилетели из Чикаго в майковой "Сессне-441", - доложил Бренту Джефф, а потом, ухмыльнувшись, добавил: - В Вашингтоне захватили пару кисок и подбросили их до Денвера. Стали членами клуба Одной Мили над Средним Западом. - Это точно, - подтвердил Хьюз гулким басом. - Я врубил автопилот и занялся своим делом. Отлично повеселились, - сказал он и рыгнул. - Да, полет получился незабываемый, - подтвердил Джефф, глядя куда-то в пространство. - Работали в поте лица всю дорогу над Средним Западом. - Прямо уж! - пренебрежительно фыркнул Хьюз. - Ты выдохся еще до Детройта. Я-то, по крайней мере, продержался до Вичиты. - Зато потом... - хихикнул Джефф. - В следующий раз поработаем над Тихим океаном на высоте тысяча футов, - пообещал Хьюз, не спуская глаз с Памелы. Он был очень похож на охотничью собаку, учуявшую дичь. Памела спокойно встретила этот взгляд и не отвела глаз. - Мы празднуем, дружище, - сообщил Джефф Бренту, - потому как получили назначение на "большой Джей". - На "большой Джей"? - переспросила Памела, внезапно ожив. - Би-би-шестьдесят два. Линкор "Нью-Джерси", - весело пояснил Фоулджер. - Перед вами два новых помощника командира БЧ оружия. Завтра мы вылетаем в Перл. - Он попытался распрямить свою узкую грудь, но вместо этого пошатнулся. - Осторожно! - отозвался Брент, протягивая ему руку. - "Томагавки", "Гарпуны", "Вулканы", шестнадцатидюймовые снаряды, - продолжал Фоулджер, решительно отказываясь от подпорки. - Мы в состоянии справиться в одиночку со всем флотом Иванов. - А ты любишь зрелых женщин, энсин, - перебил приятеля Хьюз, буравя своими черными глазами Брента. Брент почувствовал, как в груди у него нагревается, постепенно раскаляясь, спираль, которая посылает сигналы тревоги по всему телу, заставляя напрягаться мускулы и сжиматься кулаки. Этот человек использовал в своих интересах деликатную ситуацию, провоцируя его воинственные инстинкты, которые проклинали правила цивилизованного существования, мешавшие вступить в поединок. Цивилизация требовала действий не от мускулов, а от мозга, но ее влияние слабело на глазах. - А ну, кончай, - буркнул Брент неожиданному сопернику. - У тебя слишком длинный язык. Хьюз дернул головой так, словно его только что ударили. Не успел он открыть рот, чтобы что-то сказать, между ними с поднятыми руками возник Джефф. - Кончайте, парни, - сказал он. - Отбой, отбой! Не надо поднимать волну, Брент. Майк сильно надрался, вот и все. Он сам не знает, что несет. Все в порядке, все в полном порядке. Верно я говорю, парни? Майк не спускал глаз с Брента. Он фыркнул. - Конечно, все в порядке. Но все было бы еще нормальнее, если бы на "большом Джее" имелись бабы. Тогда долгие плавания показались бы гораздо короче, верно я говорю, дружище Росс? Не успел Брент что-то ответить, он почувствовал, как Памела взяла его за руку и сказала: - Наверное, женщины были бы там очень даже к месту. Они помогли бы помощникам командира БЧ оружия повысить свой Ай-Кью! [IQ - коэффициент умственного развития, определяется с помощью специальных тестов и является во многих государственных и частных организациях в США важным критерием подбора кадров] Буравя Брента глазами, горевшими как угли, из-под густых черных бровей, Хьюз прорычал: - Ты хорошо плаваешь за своим письменным столом, энсин. Все ваше геройство, береговые крысы, состоит в том, чтобы тра... Здоровяк Хьюз не успел докончить фразу. Кулак Брента метнулся, словно кобра, угодив противнику в зубы, отчего во все стороны брызнули кровь и слюни. Хьюз отшатнулся назад, зажав рот рукой, сплевывая кровь. Он быстро принял боевую стойку, расставив пошире ноги, сжал кулаки. Брент, стиснув зубы и прищурившись, шагнул в его сторону. На его шее, как веревки, натянулись жилы. В зале воцарилось гробовое молчание. Все собравшиеся устремили взоры на двух противников. - Отставить! - крикнула Памела, вставая из-за стола. Хватит. Я здесь старший по званию офицер. Ну-ка кончайте, иначе я позову патруль и вы оба окажетесь на гауптвахте. Это я вам обещаю. Медленно противники повернулись и посмотрели на лейтенанта Уорд. Они поняли, что она права насчет своего старшинства, а кроме того, по ее выражению лица, по тому, как были поджаты ее губы, они увидели, что она вполне готова выполнить свою угрозу. Затем в зале возникла легкая суматоха, и из кухни выбежал хозяин ресторанчика в поварском колпаке и белом халате. - Что тут происходит? - встревоженно выкрикнул он, оглядывая собравшихся. - Ничего, - коротко ответила Памела. - Дружеская дискуссия, - сообщил ему Джефф. Он внезапно утратил прежнюю расхлябанность и, перестав шататься, крепко и решительно взял за руку своего приятеля. Здоровяк-энсин неохотно подчинился призывам Джеффа и отступил. - Все в полном порядке, - уверил Джефф хозяина. - Никаких проблем. Но Брент прекрасно понимал, что это совсем не так, и проблемы оставались. Впрочем, он надеялся, что они еще увидятся с Майком Хьюзом, а увидевшись, разберутся, кто есть кто в военно-морских силах США. Впрочем, он был готов выяснить это с Хьюзом когда угодно. Хоть сейчас. 2. 2 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА Примерно миллиард лет тому назад, в археозойскую эру, северная часть Тихого океана бурлила, словно котел на плите. Это давали о себе знать многочисленные вулканы. В результате деятельности восьми с лишним десятков таких вулканов с океанского дна поднялись острова, впоследствии получившие название Алеутских. Они образовали своеобразную дугу, протянувшись на тысячу сто миль от Аляски на запад, напоминая собой гигантский кинжал. Острие этого кинжала оказалось нацелено на полуостров Камчатка. Самый кончик этого кинжала, остров Атту, выступает из воды, словно закругленный серый могильный камень. Столетиями мореходы, проходившие мимо этого большого камня - пятнадцать миль в ширину и тридцать пять в длину - и державшие курс на Командорские острова в двухстах милях от Атту, с благоговейным страхом взирали на один из самых мрачных ландшафтов на земном шаре. Отвесные склоны гор вулканического происхождения с вершинами, достигавшими трех тысяч футов, голые заболоченные долины и изрезанные бухточками берега, окаймленные белой полосой прибоя, - все это напоминало о том, что эти края шутить не любят. Эти промерзшие, пустынные, каменистые берега стали домом для рыбаков-алеутов, потомков переселенцев из России восемнадцатого-девятнадцатого столетий. Они ютятся в убогих землянках, носят куртки с капюшонами и брюки из тюленьих шкур и существуют исключительно промыслом рыбы и тюленей. Но здешние воды с их непредсказуемыми ветрами, туманами и снежными бурями коварны и опасны. Службе Береговой охраны США, патрулирующей Берингово море, снова и снова приходилось высылать на остров вертолеты в поисках пропавших рыбаков. В десять ноль-ноль утра 2 декабря лейтенант Соломон Ливайн из летного отряда Береговой охраны США вел свой вертолет "Сикорский НН-52" над южной оконечностью острова Атту. Худой, угловатый, кареглазый и большеносый лейтенант постоянно наклонялся то вперед, то вправо, ругая на все корки приборную панель, заслонявшую ему обозрение, ручку управления, рукоятку шага винта и педали рулей, не дававшие покоя его рукам и ногам. Доставалось комбинезону, в котором томилось его тело, а также шуму и вибрации. Шлемофон не заглушал ни рева двигателя "Дженерал электрик Т-58", ни стрекотания трехлопастного несущего винта. - Нет, мы совсем офигели! Какого хрена мы тут делаем? Какого дьявола гоняем эту дребезжащую дуру над морем? Зачем ищем раздолбаев-рыбаков? Надрались, небось, до чертиков, и дрыхнут себе в пещере с тюленями... Последняя реплика заставила усмехнуться второго пилота, дюжего молодого негра энсина Тайрона Джонса: - Первый раз в жизни ты прав, белый хозяин. Тюлени и то лучше, чем здешние бабы. - Еще бы! Тюлени хоть купаются. - Ливайн щелкнул тумблером переговорного устройства. - Эй, как ты там, Девис? - обратился он к третьему члену экипажа. Механик Тим Девис, прижатый к откидному сиденью задвижной дверью вертолета, которая была закреплена в открытом положении, как всегда делалось во время поисково-спасательных полетов, откашлявшись, сказал: - Все в порядке, лейтенант, если, конечно, не считать сущего пустяка! - Что там у тебя? - буркнул Ливайн. - Левое яйцо. - Ну, что с ним? - Отмерзло и отвалилось, лейтенант. - Отлично. Стало быть, ты теперь легче на одну унцию, - Ливайн снова щелкнул тумблером переговорного устройства, обратившись к Джонсу: - Ну, а что подсказывает тебе волшебная шкатулочка? Где эти сволочи-алеуты? Джонс глянул на мерцающий красноватый экран компьютера, подключенного к Лорану. - Истинный два-семь-восемь. Дальность тридцать миль... - Ползем, стало быть, правильно? - Правильно, босс. - Только мы не знаем, есть ли у этих жоп радарный отражатель, верно? - Верно, хозяин, - сказал Джонс, глянув на прикрепленный к колену планшет. - Сегодня ты что ни скажешь - все в самую точку. Мы увидим их жестянку невооруженным глазом. - Черта лысого, - буркнул Ливайн. - А впрочем, кто знает... Как говорится, бабушка надвое сказала. Вдруг и повезет. Ладно, продолжай наблюдение, - Ливайн посмотрел на остров, который проплывал под ними в каких-то нескольких сотнях футов. - Ну и ну. Прямо как могильный камень, - заметил он, впрочем, не выказывая особых эмоций. - Так оно и есть, белый хозяин, - кивнул Тайрон Джонс. - Еще с той войны тут валяются сотни японских скелетов. - Знаю. Говорят, тут шныряет старик японец... капитан вроде, так он все ищет эти кости. - Зачем? Он что - охренел? Почему бы им не оставить в покое мертвецов? Воевали, воевали за эту чертову дыру... Ливайн пожал плечами и сказал: - Они сжигают кости, а пепел помещают в белые шкатулочки, которые везут домой, в Японию. А потом помещают их в храме. Считается, что так покойники попадают на небеса. В японский рай, так сказать... Чернокожий посмотрел вниз, на остров, и буркнул: - А по-моему, Сол, это все хренотень. Такая же долбаная глупость, как и твой обрезанный член. Лейтенант улыбнулся краешком губ. Ему нравилось летать с этим чернокожим грубияном. Одинокие, полные обид и страхов, эти двое игнорировали третьего члена экипажа и пользовались отгороженностью кабины вертолета от внешнего мира для того, чтобы всласть поиздеваться друг над другом. Подобные выходки доставляли им странное удовольствие. Причем они проделывали это именно в своей холодной, грохочущей машине, во время длинных унылых полетов, когда усталость и напряжение брали свое. На земле они вели себя совсем иначе. - Эй, белый хрен! Наш радар что-то заприметил, - сказал второй пилот и быстро добавил: - Нет, эта мамочка великовата для рыбацкой посудины. - Успокойся, Братец Кролик. А то сблюешь всей съеденной с утра требухой. Твое дело давать мне пеленг, а не рассуждать, у кого какие размеры. - Два-восемь-ноль. Восемьдесят миль. - Восемьдесят миль. Долбать твою мать! Только эти алеуты-разгребаи могут заплывать так далеко. Это же половина расстояния до Командоров. Практически русские воды. - Покосившись на топливный расходомер, он тронул пальцем кнопку газа. - Ну держись за свою шерсть, Братец Кролик. Сейчас рванем. С полчаса в кабине царило молчание, перебиваемое только переговорами насчет пеленга. Ливайн и его второй пилот никак не могли понять, в чем дело. Объект двигался слишком быстро для рыбацкого судна и даже для торгового корабля. Отсутствие видимости также действовало на нервы. Облака и туман окутывали "Сикорского" серой пеленой, и лишь изредка внизу проглядывало такое же серое море. Наконец Ливайн выругался и сказал: - Это, наверное, русский крейсер. - В этом районе? - А что такого? По крайней мере, у наших тут ничего такого похожего не водится. У тебя есть какое-то другое объяснение? - спросил Ливайн второго пилота, на что тот, подумав, коротко ответил: - Нет. - В общем, сейчас все проверим. Все равно залетели к черту на рога. Может, они увидели алеутов и подобрали их, кто знает... - Ливайн пожал плечами и продолжил: - Когда их увидим, попробуй обе аварийные частоты. - Сам знак", - буркнул Джонс, напряженно вглядываясь перед собой. - Ну, приметил что-нибудь? - Ни хрена. Это все равно как отыскать крайнюю плоть раввина. - И вдруг чернокожий крикнул: - Батюшки! Это же целый остров! - Где? Где? - На двух часах, дальность две мили. - Понял. Это авианосец, - с удивлением в голосе произнес первый пилот. - Вот уж не думал не гадал... Неужели у нас тут есть авианосцы? У русских их точно нет. Значит, это все-таки наш. Ничего не понимаю... - Он постучал себя по виску и затем уверенно взялся за ручки управления. - Сейчас я сделаю облет на тысяче метров, а ты попытайся выйти с ним на связь. Попробуй частоту FM-шестнадцать и "рубка-рубка". Вдруг, они видели алеутов, - он нажал на педаль и отклонил ручку управления вправо. Второй пилот хмыкнул, поднял руку к верхней панели и повернул две ручки. Затем он начал бубнить нараспев: - Неопознанный авианосец... неопознанный авианосец... Это вертолет Береговой охраны один четыре шесть пять... Как поняли? Прием! - Снова и снова он повторял заклинание, а НН-52 сделал круг над кораблем, который было очень плохо виден сквозь пелену тумана. Но ни Ливайн, ни Джонс ничего не слышали в наушниках, кроме треска помех. - Черт! Почему они молчат? Тайрон, ты не видишь, какого цвета эта посудина? - Хрена тут увидишь в таком тумане. Но вроде для авианосца она маловата, для вертолетоносца великовата. - Долбать их во все дырки! - раздраженно буркнул Ливайн. - По всем морским правилам они обязаны откликнуться. Давай узнаем номер и доложим куда следует. Мне осточертели эти бравые морячки. Сейчас пройдемся на бреющем. - Эй, дружище, спокойно! Ты же знаешь правила насчет бреющих полетов! Лейтенант с досадой махнул рукой, и вертолет, сделав вираж, оказался справа от загадочного корабля. Ливайн снизился до ста футов, бормоча: - Сейчас пройдем вдоль левого борта и проверим номерок. - Если ты очень снизишься, то подставишь им свою жопу, - сказал Тайрон. - Не нравится мне эта штучка. Странная у нее какая-то форма... И на связь не выходят... - И вдруг с испугом он воскликнул: - Эй, Сол! У нее на палубе какие-то старые монопланы. Они готовятся взлететь. Нет, дело нечисто. Уходи вверх. - Не свисти! Они идут по ветру. А чтобы запустить самолеты, надо разворачиваться против ветра. Сейчас я обгоню ее, а ты запиши номер. Им это так даром не пройдет. Уж это как пить дать. Они еще у меня попоют! Делая восемьдесят узлов, вертолет быстро догнал корабль. Вскоре Ливайн спросил второго пилота. - Ну что, видишь номер? - Сейчас... Нет, номера не вижу... Никакого номера нет, а есть какая-то картинка. Да, точно. Вроде как огромный цветок, - затем после паузы Таиров крикнул: - Господи, они целятся в нас. Там сотня зениток, никак не меньше. - Не может быть, - крикнул ему Ливайн. Внезапно поднялся фейерверк - зенитки начали обстрел вертолета. - Стреляют! - крикнул второй пилот. - Сматываемся! Ливайн в ужасе смотрел, как весь левый борт корабля стал изрыгать пламя. Казалось, десятки вулканчиков по команде стали извергать огнедышащую лаву. Эти огненные потоки устремились к вертолету, словно желая поскорее поглотить его. Объятый паникой Ливайн молниеносно прибавил газу, рванул ручку вправо, дернул вверх рукоятку шага винта и дал правую педаль. Вертолет задрал нос кверху. Угол атаки несущего винта увеличился, отчего НН-52 рванулся ввысь, словно испуганная птица. Но шансов на спасение у него не было. Ослепительная вспышка, грохот - и на голову лейтенанта упала панель с передатчиком. Он был еще в сознании, когда в лицо ему брызнули плексиглас и обломки рычагов управления. Лейтенант Соломон Ливайн успел лишь коротко вскрикнуть, и затем новый снаряд разорвал его в клочья, забрызгав энсина Тайрона Джонса кровью, осколками ребер, кусками легких. Другие снаряды пробили фюзеляж, уничтожили задний винт. Вертолет 1465 Береговой охраны США, кувыркаясь, рухнул в море. Даже во сне Пороху Россу не давали покоя двигатели "Спарты". "Работают плавно, несмотря на старые поршни, чудеса!.. - вертелось у него в голове. - Прямо как турбины... Прямо как турбины..." Затем сквозь гул машинного отделения он услышал до боли знакомый голос: "Капитан! Капитан! Капитан! Не умирайте! Не умирайте, как все остальные". Росс открыл глаза. Он лежал на спине, и над ним маячило искаженное болью лицо матроса Тодда Эдмундсона, причем и голова, и шея были все в бинтах. - Где мы, Тодд? - спросил его Росс. - Вы мне не поверите, капитан!.. - Сейчас я поверю чему угодно. - На авианосце. Он нас подобрал. Я уже решил, что вы тоже погибли... - Слава Богу, вроде бы, нет, - пробормотал Росс, принимая сидячее положение и морщась от судорог в спине и плечах. Он быстро окинул взором спартанскую обстановку каюты - две койки, два маленьких шкафчика, умывальник, зеркало, динамик, светильник на потолке в проволочной оплетке, а также медные часы, показывавшие десять. К его удивлению, его форма была высушена и выглажена, на рукавах сверкали по четыре золотых нашивки. - Десять часов? - удивленно проговорил он, показывая на часы. - Но это какая-то чушь, Тодд. Сколько же я, черт возьми, проспал?! - Двадцать четыре часа, сэр. Сейчас третье декабря. Вы не дали мне замерзнуть, капитан, но я решил, что вы сами погибли. С вами все в порядке, капитан? - Вроде бы. - Тогда крепитесь. - Крепиться? Это еще почему? - Мы с вами на авианосце. - Хорошо... - Нет, капитан, ничего тут хорошего нет. - Почему? - Мы на японском авианосце. - Этого не может быть, - отрезал Росс, поднимаясь с кровати. - У японцев нет авианосцев. - Он подошел к железной двери и начал барабанить по ней двумя кулаками. Дверь отворилась, и вошел невысокий японский моряк в зеленой форме и бескозырке, нахлобученной на глаза. Хотя в его черных волосах не было и намека на седину, морщины на лице свидетельствовали о том, что ему уже немало лет. Он похлопал по пистолету в кобуре, а затем рукой показал на койки и поднес палец к губам. Он вышел, закрыв за собой дверь, и Росс с Эдмундсоном вернулись на свои койки. Они недоуменно переглянулись. Какое-то время в каюте стояла тишина, нарушаемая лишь гулом корабельных двигателей и посвистыванием вентиляторов. Затем Эдмундсон сказал: - Неужели это все происходит на самом деле, капитан? - Нет, конечно, - отозвался Росс. - Похоже, у нас с тобой коллективная галлюцинация. Может, какой-то подлец подсыпал нам в суп ЛСД или мы просто умерли? Или умер я один, а ты мне примерещился? И вообще все это часть ада... Неожиданно распахнулась дверь, и в каюту вошли двое японских офицеров. Они были в безукоризненно пригнанной синей форме, на боку у каждого висело по кривому мечу. Оба были маленького роста, кареглазые, а лица их были изборождены морщинами. Один был скрючен, словно сосна на морском берегу, второй держался прямо. Оба двигались как-то скованно. - Встать, немытые варвары! - рявкнул тот, что держался прямо, на безукоризненном английском языке. Американцы медленно поднялись, недоверчиво глядя на говорившего. - Я Сатору Хирата, капитан второго ранга японского императорского военно-морского флота, а это капитан второго ранга Масао Кавамото. - Нет никакого японского императорского флота, - глухо проговорил Порох Росс. Зрачки его глаз расширились, он почувствовал, как у него кружится голова. Что за безумный корабль, что за странные маленькие человечки, называющие себя офицерами императорского флота? Живые они или просто тени прошлого. - Тихо! - Пронзительный голос Кавамото обжигал, как плеть, гулко разносясь эхом в пустой комнате. Затем этот скрюченный гном из мультфильма показал на дверь со словами: - Сюда. Адмирал Фудзита желает поговорить с вами. Когда все четверо вышли из каюты, Росс понял, что они находятся на галерейной палубе, где обычно располагаются флагманский отсек, капитанские апартаменты, а также помещения для дежурных летных экипажей. Как это было принято на авианосцах старых моделей, эта палуба тянулась через всю надстройку, располагаясь между взлетно-посадочной и ангарной палубами корабля. К четверке присоединились еще два дюжих матроса, по всей видимости для охраны. Росс смотрел вниз и удивлялся: он никогда до этого не видел такой огромной ангарной палубы. Там стояли ряды хорошо знакомых ему с давних времен самолетов, вокруг которых копошились фигурки в зеленых комбинезонах. По бесконечному ангару гулко разносились возгласы летчиков и обслуживающего персонала, стук инструментов и грохот стальных колес вагонеток. В кабинах самолетов, согнувшись над приборами, сидели техники, проверяли действие рулей, элеронов, закрылков. Движения их были какими-то судорожными, порывистыми. Механики с масленками, гаечными ключами возились с двигателями. - "Вэлы", "Кейты", "Зеро"... - пробормотал Порох, сам себе не веря. - Неплохо разбираетесь, янки, - хмыкнул Хирата. - Это и правда "Накадзима B5N2", "Айти D3A1", "Мицубиси А6М2". Лучшие самолеты своего класса в мире! Внезапно, словно повинуясь какому-то таинственному сигналу, в ангаре воцарилась тишина. Работа прекратилась. Сотни людей застыли на местах и, подняв головы, уставились на шестерку, двигавшуюся по проходу. Затем послышался смех. Поначалу он напоминал журчание ручья, но потом превратился в грохот прибоя, бившегося о стальные склады ангара. Американцы тревожно переглянулись. Росс почувствовал немалое облегчение, когда Хирата поднял руку и процессия остановилась, после чего он показал на трап. Хирата начал подниматься первым, за ним Росс с Эдмундсоном, сзади Кавамото и охранники. Они медленно, но без остановок совершили восхождение и, протиснувшись в люк, оказались в штурманской рубке, которая, как и предполагал Порох, находилась неподалеку от капитанского мостика, ближе к корме. Оказавшись в этом небольшом помещении, Росс увидел, что над ярко освещенным столом склонился офицер, сосредоточенно работавший линейкой. Рядом с ним стояли двое матросов - они то и дело заглядывали ему через плечо. Затем медленно, словно по команде, все трое повернулись и уставились на вошедших, забыв про карту. Хирата что-то коротко сказал и показал рукой на дверь в задней части рубки. Проходя мимо стола, Росс мельком обратил внимание на карту: это была меркаторская проекция [цилиндрическая, равноугольная проекция, применяющаяся в морских картах; названа по имени фламандского картографа Герарда Меркатора (1512-1594)] северной части Тихого океана. Между Атту и Командорскими островами карандашом была прочерчена жирная линия. Хирата судорожно вскинул руку, остановив группу у двери. Затем он постучал. Когда Порох Росс вошел в каюту, то увидел, что за столом сидит маленький тщедушный старичок, одетый в синюю форму. Безжалостное время оставило на нем свои неизгладимые следы. Он сильно напоминал распеленутую мумию. За его спиной висела огромная карта северной части Тихого океана, закрывая собой всю переборку большой каюты. К другой, противоположной переборке были прикреплены различные телефоны и аппараты связи, возле которых за столиком дежурили двое матросов. Над составленными четырьмя стульями к стальной переборке был прикреплен портрет императора Хирохито на большом белом коне. Возле стола в форме военно-морского летчика стоял высокий стройный человек. Его черные волосы были подернуты сединой. Лицо его было покрыто сетью морщинок, напоминая собой рельефную карту разбомбленной местности, но глаза его зорко и внимательно поблескивали. У стола сидел еще один весьма немолодой офицер с блокнотом и карандашом в руке. Справа и слева от карты застыли двое вооруженных матросов. Все взоры были устремлены на американцев. Чувствуя, как чужие руки подталкивают их вперед, Росс и Эдмундсон подошли к столу и остановились в нескольких дюймах от него. - Кланяйтесь, собаки, - крикнул Хирата. Американцы поклонились. - Ниже! - Порох получил такой удар кулаком по спине, что у него перехватило дыхание. Он услышал, как издал хриплый возглас Эдмундсон. Американцы поклонились ниже. - Теперь стоять смирно, - пролаял Хирата. - Это адмирал Хироси Фудзита. Американцы стояли по стойке "смирно" и смотрели на привидение за столом. У Пороха вскоре заломило поясницу. К удивлению американцев, мумия обладала даром речи. Снова они услышали безукоризненный английский язык. - Здравствуйте, джентльмены. Добро пожаловать на корабль его императорского величества "Йонага". Росс таращился на сморщенного лысого крошечного человечка, и наконец до него дошло: они и впрямь оказались на японском авианосце. Его экипаж, разумеется, целиком и полностью состоит из психов, но тем не менее это исправно функционирующая военная машина. Она находится в полном боевом порядке и представляет собой большую опасность. Приступ ярости, захлестнувшей Росса, быстро утопил все страхи и тревоги. - Зачем вы уничтожили моих людей? - запальчиво проговорил он, глядя в глаза старичку адмиралу. На окаменевших устах адмирала изобразилось подобие улыбки. - Это были обычные военные действия, - услышал Росс фальцет японца. - Если верить сообщениям вашего собственного радио, среди многих других проявлений варварской жестокости по приказу американского адмирала Уильяма Хэлси были уничтожены ни в чем не повинные японские рыбаки. - Адмирал Хэлси? Уничтожены японские рыбаки? - растерянно повторил Росс. - Ничего не понимаю, - пробормотал Эдмундсон, оборачиваясь к своему... капитану: - Молчать! - крикнул Хирата. - Адмирал обращается к старшему офицеру! - Вот именно, - с сарказмом в голосе произнес адмирал. - Знаменитый рейд Дулиттла восемнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок второго года - что это, как не одно из многих оскорблений Сына Неба? Японские рыбаки заметили американский авианосец "Хорнет" в шестистах милях от японских берегов. Хэлси приказал их всех уничтожить. Вы увидели мои самолеты-разведчики. Так что не надо говорить об убийстве невинных, янки. - Но рейд Дулиттла имел место сорок с лишним лет назад! Америка победила в той войне. Господи, это же плавучий дурдом! - сказал Росс и замолчал, сердито сопя. Дряхлый адмирал устремил на Росса свои старческие слезящиеся глаза. В них зажегся огонек любопытства. - Америка победила? Этого не может быть. - Не может быть? - удивленно переспросил Росс. - Конечно. Победа Америки означала бы капитуляцию Японии. Но это исключено. Самураи, да будет вам известно, не сдаются никогда. Ни при каких обстоятельствах. - Прошу прощения, - начал было Росс. - Но... - Тихо! - в один голос крикнули Хирата и Кавамото. Затем Кавамото добавил: - Разве не видишь, животное, что адмирал еще не закончил свою речь? Адмирал тем временем кивнул в сторону высокого летчика. - Это подполковник Сусуми Аосима. Его патруль потопил ваш корабль. Тут-то капитан Росс полностью оправдал свое прозвище Порох. Издав звериное рычание, он прыгнул на Аосиму. Надо сказать, что, несмотря на свои лета, тот проявил завидное проворство, умело избежав столкновения с разъяренным американцем. Краем глаза Порох увидел сбоку зеленое пятно, после чего на его голову и бок обрушился град ударов. Последовал толчок, и он полетел через стул и врезался головой в переборку. Оглушенный, он рухнул на пол. Затем крепкие руки подняли его, двое матросов заломили ему руки за спину и стояли, готовые снова вмешаться. - Варвар, грязный подлый варвар! - завизжал адмирал. - Убийца! - крикнул в ответ Росс. - Мои люди были безоружными. Они не могли оказать сопротивления. - Молчать! - рявкнул старик-адмирал на удивление громко для своих преклонных лет. - Ведите себя как подобает офицеру, иначе я прикажу заковать вас в кандалы. Тед Росс уставился на пергаментное лицо адмирала, на котором, как угли, горели узкие глаза. Он прекрасно понимал, что адмиралу ничего не стоит выполнить свою угрозу, и тогда он окажется совершенно беспомощным. В животе у него сжались стальные тиски, губы превратились в песок Сахары. - Обещаю, что этого не повторится, - с трудом выдавил он из себя. - Слово офицера. - Слово чести? - Слово чести, адмирал. Адмирал кивнул, тотчас же охранники отпустили его руки и отошли на несколько шагов. - Я хотел бы задать вам несколько вопросов, капитан, - сказал адмирал, - и имейте в виду, что Япония не подписывала Женевской конвенции... - Я прекрасно знаю, как японцы обращаются со своими военнопленными. На шероховатом лице адмирала появилось подобие усмешки. Затем он снова сделался совершенно серьезным и спросил: - Каков статус американских вооруженных сил на Алеутских островах? - Я не имею никакого представления о том, что там делают военные. Это секретная информация, а я человек гражданский, - сказал Росс. Он не кривил душой. Так, собственно, и было. - Как называлось ваше судно? Я надеюсь, эта информация не относится к разряду секретной? - осведомился адмирал и сам же хмыкнул, довольный своим остроумием. - "Спарта". - Под каким флагом оно плавало? - Под американским. - Куда следовало? - В Теллер, на Аляску. - Груз? - Оборудование для нефтяников. - Расчетное время прибытия? - Мы должны были прибыть в порт в десять часов этим утром, - угрюмо отозвался Росс. - Боюсь, произошла задержка. - Прежде чем "Йонага" выполнит свое боевое задание, очень многие суда не сумеют вовремя прибыть в порт назначения, капитан. - Адмирал окинул взглядом каюту, потом, когда его подчиненные отозвались негромким почтительным смехом, снова уставился на Росса, продолжив допрос. - Вооружение? - Мы не были вооружены. Летчик не выдержал и глубоким грудным голосом обиженно возразил: - Это ложь, адмирал, я видел их трассеры. - Трассеры! - возмущенно воскликнул Порох Росс. - Это взрывались бочки на палубе. Вы видели горящие обломки и ваши собственные рикошеты. - Возникла пауза, и тогда Росс продолжал с сарказмом в голосе, тыча пальцем в пилота: - Значит, этот ваш человек сказал, что, рискуя жизнью, атаковал вооруженный до зубов военный корабль? - Он презрительно фыркнул и продолжал: - "Спарта" была старой черепахой. Абсолютно беспомощной. Это была учебная мишень. Адмирал с непроницаемым лицом смотрел то на Пороха, то на Аосиму. Летчик потемнел от ненависти, но не сказал ни слова. Наконец адмирал поднял костлявую руку. - Хватит, - сказал он. - Не в этом суть - затем он повернулся на кресле, посмотрел на большую карту, висевшую у него за спиной, и, снова приняв прежнюю позу, проговорил что-то по-японски одному из матросов, стоявших позади американцев. В ответ последовала короткая реплика, и Росс услышал, как хлопнула дверь. Маленькие глазки адмирала снова впились в Росса. - Где же было ваше сопровождение, капитан? - Какое еще сопровождение? - А как же? Во время войны... - Позвольте мне сказать, адмирал, - почтительно попросил Кавамото и, когда тот кивнул, продолжил: - Наш императорский флот потопил так много кораблей противника, что, возможно, у американцев просто нет кораблей сопровождения. - Разумеется, - сказал Хирата. - Они, наверное, приберегают свои миноносцы для сопровождения линкоров. - Если у них достаточно кораблей, чтобы сформировать такой конвой, - сказал Кавамото. - И если у них вообще остались миноносцы, - добавил Аосима. Внезапно каюта наполнилась громким хохотом. Кавамото, Хирата и Аосима качались из стороны в сторону, взад и вперед и хлопали друг друга по спине. Старичок адмирал качался на своем кресле и издавал какие-то рыгающие звуки, а старый секретарь тихо квохтал, уставясь в блокнот. Даже рядовые матросы смеялись в голос и шутливо тыкали друг друга в бока и животы. - Психи, - буркнул себе под нос Росс. - Маньяки-убийцы. Хорошенькая компания... Внезапно зазвонил телефон. Оборвав свое веселье, дежурный схватил трубку и приложил ее к уху. Он что-то крикнул, и в комнате воцарилось молчание. Затем он и адмирал обменялись возбужденными репликами по-японски. Фудзита мгновенно погасил ликование взмахом руки, что-то пролаял второму дежурному связисту. Тотчас же тот щелкнул какой-то рукояткой, и по всему кораблю вдруг завыли клаксоны. Сразу же за этим раздались гулкий топот сотен ног и хлопанье стальных дверей. Казалось, огромный корабль затаил дыхание, когда сотни вентиляторов вдруг замолчали, перестав гнать воздух. Порох чуть повернулся к Эдмундсону и тихо сказал уголками губ: - Тодд, это боевая тревога. Они собираются кого-то атаковать. - Отлично, шкипер, - буркнул в ответ Эдмундсон. - Глядишь, кто-нибудь пустит их ко дну, даже если и мы с ними утонем за компанию. Адмирал наставил скрюченный палец на Росса. - Тихо! Может, вы нам кое-что сейчас растолкуете, капитан, - мрачно сказал он. - Что вы можете сказать про автожир? Что он тут делает? - Где? Адмирал нетерпеливо поморщился. - В восьмидесяти милях западнее острова Атту. - Я могу только предположить... Это скорее всего патруль Береговой охраны в Беринговом море, и это не автожир, а вертолет. Нетерпение сменилось у адмирала яростью. - Автожир! Вертолет! Береговая охрана! Чья это охрана? - рявкнул Фудзита и показал на дверь. - Уведите их, быстро. - Но, адмирал, если это патруль Береговой охраны, то они вовсе не представляют собой никакой опасности, - начал было Росс, но его бесцеремонно вытолкали из каюты, а за ним и Эдмундсона. Когда Порох вышел из каюты, то холодный воздух подействовал на него, словно удар кулака в солнечное сплетение. Порывы ветра швыряли ему в лицо мельчайшие частички льда и уносили вырывавшийся изо рта теплый воздух белыми лентами. Он с благодарностью кивнул головой, когда какой-то матрос накинул ему на плечи бушлат. Второй матрос подал перчатки и бинокль. Росс оказался на узкой площадке, огороженной леером, прикрытым парусиной. Он подошел к ограждению, за ним вышел адмирал Фудзита, потом Хирата и Кавамото. Все трое были тепло одеты, в головных уборах, и на шеях у них болтались бинокли. Матрос в огромном шлеме и с телефонным аппаратом на груди вставил штепсель в розетку. Два других матроса таращились в бинокли пытаясь что-то разглядеть в тумане. Оказавшись между Хиратой и Фудзитой, Росс оглянулся через плечо. Как он и предполагал, они находились на флагманском мостике, чуть ниже ходовой рубки и пункта управления зенитным огнем. Вытянув шею, Росс увидел корабельный фор-марс, а также дула по меньшей мере полудюжины зениток на открытых платформах, повернутые к левому борту. Дальше к корме он увидел единственную трубу корабля, скошенную в типично японской манере к одному борту и увешанную добрым десятком спасательных плотов и с площадками для прожекторов. Высоко на гафеле полоскался на ветру, дувшем со скоростью тридцать узлов, огромный императорский стяг. Дальше надстройка спускалась уступами от одной зенитной установки к другой, завершаясь орудийной установкой на полетной палубе. На того, кто видел ее впервые, палуба производила неизгладимое впечатление. Она достигала примерно тысячи футов в длину и двести футов в ширину. Посредине, в зоне технического обслуживания, стояло шесть "Зеро", наглухо прикрепленных тросами и колодками. Их двигатели урчали. У машин стояли летчики, словно потолстевшие в своих коричневых комбинезонах. Но Порох понимал, что самолетам никак не взлететь. Палуба была покрыта слоем льда. По палубе перебегали сотни фигур в шлемах, устраивались за противоосколочными щитами у зениток, которые окаймляли палубу, словно молодые деревца. Вой клаксонов стих. И тогда Порох услышал гул двигателя и уханье винта. Послышались крики с ходового мостика, к ним присоединились возгласы впередсмотрящего на фор-марсе. Все показывали налево, где вдруг на какое-то мгновение над самой водой мелькнула белая машина и тотчас же снова скрылась в тумане. - Это всего-навсего вертолет Береговой охраны. Спасательная машина. Абсолютно безобидная... Они ищут кого-то в море. Вам они не опасны. Они решат, что вы американцы, - кричал Росс, надеясь, что его все же правильно поймут. Но адмирал Фудзита сердито стукнул кулаком по перилам. - Капитан, на мостике положено молчать. Отвечайте лишь на мои вопросы! Порох почувствовал, как в животе у него образовалась какая-то пустота, а к горлу подступил ком. - Его скорость в боевом режиме, капитан? - осведомился Фудзита. - В лучшем случае около ста узлов. Не больше. - Он с базы на Алеутах? - Вряд ли. Думаю, что его запустили с корабля. У Береговой охраны нет базы на Алеутах. - Теперь гул вертолета доносился через туман сзади от корабля. У Пороха мороз пробежал по коже, когда, глянув на полетную палубу, он увидел, как лес стволов двигался туда-сюда, пытаясь нащупать невидимую цель. - Он же вам не опасен! - снова воззвал Росс. Адмирал молча кивнул одному из матросов. Тот коротко ударил американца в живот, отчего тот, задохнувшись от боли, перегнулся почти пополам. - Только отвечать на вопросы! - крикнул адмирал. - Ясно? Порох прикусил губу и с трудом кивнул. - Каков его обычный порядок действий? - Совершить облет корабля. Кроме того, как я могу предположить, он пытается вступить с вами в контакт по радио. Либо на частоте FM-шестнадцать, либо "рубка-рубка". Адмирал пожал плечами. - Эти частоты нам неизвестны. К тому же мы сохраняем радиомолчание, - затем он бросил взгляд на полетную палубу, на истребители с работавшими двигателями, на густой туман. Он отрывисто скомандовал что-то телефонисту. Все шесть двигателей боевых машин затихли. Затем старик-адмирал обернулся к Россу. - У "Йонаги" тридцать две пятидюймовых пушки и сто восемьдесят шесть двадцатипятимиллиметровых скорострельных орудий. Вы никогда не видели, как стреляют наши двадцатипятимиллиметровые пушки? - поинтересовался он у американца и, усмехнувшись, сам же ответил: - Разумеется, не видели. - Нет! - воскликнул Порох. - Вы не имеете права!.. - Но не успел он сделать и шага к адмиралу, как сильные руки охранников снова вцепились в него, заставили остаться на месте. - Капитан! - воскликнул адмирал. - Вы, кажется, дали мне честное слово. - Ладно, - с тяжким вздохом отозвался Порох. - Но я отказываюсь работать в вашей службе управления огнем. Адмирал кивнул, и Порох снова оказался на свободе. Теперь гул вертолета доносился с правого борта, заглушаемый массивными сооружениями надстройки авианосца. - Он ведь приблизится к нам вплотную, так, капитан? - спросил адмирал. Порох только насупился и не ответил. Адмирал хмыкнул, облизал пересохшие старческие губы кончиком языка. Внезапно Росс увидел, как прямо по курсу авианосца вынырнул вертолет. До него было не больше тысячи ярдов. Росс понимал, что адмирал постарается не пускать в ход мощные пушки, потому что расстояние между ними и вертолетом было слишком мало. Это все равно, что кидаться булыжниками в муху. Тем не менее, тысяча ярдов - достаточно далеко для двадцатипятимиллиметровых орудий. "Адмирал явно решит подождать, - подумал Росс. - Пока "Сикорский" не приблизится". Ждать, впрочем, пришлось очень недолго. Когда вертолет внезапно изменил курс и оказался возле левого борта "Йонаги", ближе к носу, Росс неистово зашептал: - Нет, нет, ни в коем случае. Зрачки его расширились. Адмирал прокричал что-то телефонисту, который кивнул головой и забубнил в телефон. Тотчас же все зенитки левого борта пришли в действие, нацелились на приближающийся вертолет. Туман здесь уже не был таким густым, и Порох завороженно всматривался в приближавшийся вертолет, разглядывая его в деталях. Белый фюзеляж, черный обтекатель антенны под плексигласовым носом, поплавки, колеса и, словно раскрытый в зевке, круглый рот единственного турбореактивного двигателя, расположенного над фюзеляжем. Внезапно строенная зенитная установка на носу "Йонаги" выпустила очередь трассеров по вертолету, взяв, однако, слишком высоко. Адмирал в ярости постучал кулачками по перилам, что-то прокричав телефонисту. "Кто-то поторопился", - решил Росс и выругался. Он знал, что сейчас произойдет. Он также прекрасно понимал, что не может ничем помочь вертолету. Охваченный ужасом, он смотрел, как вся левая сторона авианосца начала изрыгать языки пламени и испускать клубы белого и коричневого дыма. Заработали все зенитки левого борта. Сотни трассеров устремились навстречу вертолету, который вдруг на какое-то мгновение словно остановился, а затем подпрыгнул вверх, повернувшись вокруг своей оси. Стиснув зубы и затаив дыхание, Росс наблюдал мрачный праздник искусства пиротехники двадцатого столетия. Зенитки авианосца эпохи второй мировой войны работали на полную мощь. Доли секунды вертолет пребывал в состоянии полной неподвижности, словно зацепившись за верхушки пирамиды трассеров, потом началась последняя сцена трагедии. Росс стал колотить себя по голове кулаками, вопя что есть мочи: "Нет! Нет! Нет!", но его крики утонули в грохоте зенитной канонады. Вертолет был так близко, что можно было разглядеть каждое попадание. Сначала ему разнесло нос, потом полетели обломки алюминиевой обшивки фюзеляжа и поплавков, потом раздался взрыв, и хвостовой винт взлетел вверх, словно перепуганный тетерев. Цель была поражена, но остервеневшие зенитки продолжали неистовствовать. Вскоре загорелся двигатель вертолета, и машина перевернулась и устремилась вниз, дергаясь из-за все еще вращающегося винта, словно удавленник в петле. Прежде чем вертолет вонзился в Берингово море, вздымая фонтаны брызг и осколков, Росс успел разглядеть на его белом борту надпись: "БЕРЕГОВАЯ ОХРАНА США 1465". Росса и Эдмундсона увели, но не в их прежнюю каюту. Вместо этого их поместили в капитанскую "морскую каюту", небольшое помещение возле флагманского отсека. По сравнению с первой каютой-пристанищем эта каюта показалась роскошной: помимо обычных динамика, вентилятора и часов, в ней также имелись ковер, две койки с матрасами, стол с блокнотом и карандашами, а также два стула. Одну переборку украшала карта Тихого океана, а с другой на пленников снисходительно взирал император Хирохито на уже знакомом белом коне. Американцы медленно подошли к своим койкам и без сил опустились на них. Эдмундсон закрыл лицо руками. Какое-то время в каюте стояла тишина, которую нарушал лишь шум двигателей корабля и гудение вентиляторов. Затем Эдмундсон пробормотал сквозь пальцы: - Ужас... Ужас... Ужас... У этого вертолета не было шансов. Никаких... - Это был вертолет Береговой охраны, - отозвался Росс. - Да, он был обречен с самого начала. Японцы открыли огонь с трехсот ярдов. Хорошо, что ты не видел всего этого, Тодд. Молодой человек поднял голову. - Этот авианосец, самолеты, экипаж... Все из второй мировой войны. Психи-фанатики. Где, черт возьми, они все это время скрывались, где прятались? - Судя по всему, в Арктике, у берегов Сибири. Но главное состоит не в этом, а в том, что они существуют, они горят желанием убивать, и у них есть какое-то задание, которое они постараются во что бы то ни стало выполнить. - Неужели им это так сойдет с рук? - Пока эти психи действуют безнаказанно, но ничего, Тодд, авианосцы достаточно уязвимы. - Правда? - откликнулся молодой матрос с надеждой в голосе. - Правда. Большинство авианосцев, уничтоженных в годы второй мировой войны, пострадало вовсе не от бомб и торпед, которые были по ним выпущены. - Это что-то непонятное... - "Хорнет", "Уосп", "Лексингтон", "Кага", "Акаги", "Сорю", "Хирю", а также многие другие, разумеется, получили повреждения при попадании снарядов противника. Но разнесли их в клочья их собственные запасы бомб и горючего. Ты обратил внимание на снаряды и торпеды на стеллажах по переборкам ангарной палубы? К тому же там хранится высокооктановое горючее. - Вы хотите сказать, капитан, это все большая пороховая бочка, и нужно лишь вовремя зажечь спичку? - Надо попробовать. Все авианосцы - большие пороховые бочки... - Так когда же и как зажечь эту самую спичку? - Надо дождаться благоприятного момента. А пока незачем понапрасну раздражать их. Изобразим готовность к сотрудничеству. Эти психи так долго находились наедине друг с другом, что до смерти рады возможности пообщаться с кем-то со стороны. Кто бы ни были эти люди. Даже если это американцы вроде нас. - Что вы, капитан, - вздохнул Тодд, понурившись. - Они же с нас не спускают глаз. - Но затем он снова поднял голову и с воодушевлением воскликнул: - Радар! Ну, конечно, радар, капитан. Ведь эта железяка дает хорошее отражение! - Верно, - отозвался Росс, довольный такой переменой настроения у своего младшего товарища по несчастью. - АВАКС [система дальнего радиолокационного обнаружения и оповещения] обязательно вычислит их, да и НОРАД [система аэрокосмической обороны США] тоже вряд ли пропустит такой улов. Русские тоже в этих краях не дремлют. - Точно, капитан. - "Медведи" и "Барсуки" русских постоянно летают над Беринговым морем. Они действуют с баз у Владивостока, и спутники контролируют этот район. - Верно, капитан. А ведь есть еще подводные лодки, траулеры, китобойцы... Кто-то непременно заметит японскую посудину. - Вне всякого сомнения. - Но с другой стороны, - продолжал молодой моряк, теряя недавнее воодушевление, - кому взбредет в голову искать старый корабль времен второй мировой войны? А эти ребята - эти старые психи - намерены сражаться. До последней капли крови, верно? Они ведь уверены, что война еще не окончена. Росс посмотрел на Эдмундсона, который старался изо всех сил не поддаться унынию и надеяться на лучшее. Он знал, что Тодд жил в Лос-Анджелесе с матерью, разведшейся с его отцом. Этот девятнадцатилетний стройный юноша со светлыми волосами и карими глазами уже несколько лет зимой нанимался на торговые корабли, чтобы оплатить свою учебу в УКЛА [Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, одно из крупнейших высших учебных заведений США]. Теперь Порох получил возможность убедиться, что молодой человек очень даже неглуп. - Ты прав, Тодд, - сказал Росс после небольшой паузы. - Ты рассуждаешь верно. Но если мы будем держаться заодно, если мы сохраним присутствие духа, мы сможем помешать им, может быть, даже нам удастся остановить их раз и навсегда. - Верно, капитан, - сказал Эдмундсон, поднимая голову. - Нельзя сдаваться так рано. - Молодец, - с улыбкой отозвался Росс. - Если надо вступить с врагом в сражение, полезно иметь о нем какое-то представление. Ну а я почти ничего не знаю об этих... об этих людях, - Тодд махнул рукой. - О поколении времен второй мировой войны... - Зато я их отлично знаю, Тодд, - грустно улыбнулся Росс. - Тебе известно, что я был в японском плену? - Слышал. Росс начал свое мрачное повествование о том, как в 1942 году легкий транспортный самолет, в котором он находился, был сбит японцами в районе Соломоновых островов. Оказавшись в печально знаменитом лагере военнопленных Тоза на острове Минданао, он испытал голод и жестокое обращение охраны. Примерно половина всех заключенных, не выдержав нечеловеческих условий содержания, умирала, но в феврале 1943 года Россу и двум его товарищам удалось бежать. Они украли шлюпку и взяли курс на Австралию. Переплывая с острова на остров, они медленно, но верно двигались на юг. Наконец после трех месяцев пути на берег возле Дарвина, шатаясь, вышел Росс. Единственный уцелевший из троих, он являл собой ходячий скелет. После лечения он был снова призван на флот и отправлен на авианосец "Эссекс". После войны он работал при штабе генерала Макартура, занимался Японией, пытаясь найти рациональное объяснение внезапной атаке японцев на Перл-Харбор седьмого декабря 1941 года, отчаянному сопротивлению солдат в самых безнадежных ситуациях и какой-то радостной готовности умереть. - Мы сражались с этими негодяями четыре года и так и не сумели понять их, - закончил свой грустный рассказ капитан Росс. - Возможно, нам никогда это не удастся. Тодд задумчиво постучал себя по виску и сказал: - Старик адмирал утверждает, что они самураи. Но это же возврат в средневековье... - Вот именно, Тодд. Фудзита говорил об этом с гордостью. Конечно, японцы развили у себя промышленность, усвоили очень многие современные принципы поведения, но по сути дела они так и не избавились от феодальных оков - в отличие от европейцев. Поколение Фудзиты жило по книге "Хага-куре", своду правил поведения самурая. Эти люди выполнят свой приказ во что бы то ни стало - или погибнут. - А затем, увлекшись этой темой и воодушевленный вниманием, с которым слушал его Тодд, Росс стал излагать ему основы уходящего