Оливер Блик. Честный вор

     <i>Перевод В. Вебера</i>
     <i>Детектив США: Сборник. Выпуск 2. М.: Издательство СП "Интербук", 1990</i>

        Глава первая

     Без  пяти   три  в  сером,  взятом  напрокат  "форде"  я  проехал  мимо
прачечной-автомата  на  Девятой авеню,  неподалеку от Двадцать первой стрит.
Ехал  я  достаточно  медленно,  чтобы заметить двенадцать  стиральных машин,
шесть сушилок и полное отсутствие посетителей. Никто не  хотел стирать белье
в три часа ночи с субботы на воскресенье.
     Проехав квартал, я развернулся, поставил "форд" во втором ряду напротив
прачечной и вышел из кабины. Штраф меня  не  волновал. В такое время я  бы с
удовольствием встретился с  полицейским.  Обойдя машину, я открыл  багажник,
достал голубую  сумку с эмблемой "Пан-Ам", повесил ее на плечо  и, захлопнув
багажник,  взглянул на  часы.  Ровно  три.  Мне можно было  гордиться  своей
пунктуальностью.
     Перейдя  улицу, я открыл  дверь и под  мелодичную трель  звонка вошел в
прачечную.  Сушилки стояли  слева  от  двери,  стиральные машины  -  справа.
Интерьер дополняли две деревянные скамьи  без спинок. Тишину нарушало слабое
жужжание люминесцентных ламп. Я  бы  предпочел услышать  другой звук: мерное
гудение работающей  сушилки,  в барабан  которой вор  обещал  положить свою,
аккуратно  завернутую в  одеяло,  добычу.  Я приник к стеклу первой сушилки.
Ничто не шевелилось в ее серых внутренностях. Я подошел ко  второй, третьей,
четвертой... Все сушилки были пусты.
     Между  стеной  и  сушилками  имелся   небольшой  зазор,   который,  при
необходимости, можно  было  использовать  в  качестве  тайника.  Они  хорошо
поработали  над  стариком,  прежде  чем втиснуть  его  туда. Ноги  притянули
изоляционной лентой  к груди так, что  подбородок  доставал до коленей. Руки
заломили  назад и, вероятно, связали той  же  лентой.  Лоб  и  щеки  бедняги
покрывали темные  кровоподтеки. Нос был сломан,  губы превратились в оладьи.
Ярко-голубые глаза старика смотрели прямо на меня, но уже ничего не видели.
     При жизни эти глаза принадлежали Бобби  Бойкинсу, энергичному коротышке
лет  шестидесяти,  из  которых  тридцать  он  посвятил  облегчению  карманов
многочисленных, круглый год наводняющих Нью-Йорк, туристов.
     Я не  верил, что искаженный голос, передавший  мне вчера в  одиннадцать
утра инструкции, принадлежал  Бобби.  Скорее всего, со мной говорил сам вор,
опытный взломщик сейфов. Бобби  Бойкинс не обучался этому искусству. Ему  не
хватило бы духу влезть в чужой дом, не то чтобы вскрыть сейф.
     Я начал  подниматься на ноги,  когда звякнул  звонок и раздался громкий
голос: "Полиция, парень. Не шевелиться!"
     Я застыл, стараясь не дышать.  Голос принадлежал юноше, а от молодого и
неопытного полицейского можно ждать чего угодно.
     - О'кей, повернись к стене и подними руки. Расставь ноги пошире.
     Я беспрекословно выполнил его указания. Он направился ко мне.
     - Это твой серый "форд"?.. - Он шумно глотнул воздух, так и не закончив
вопроса.  -  О господи!  -  вероятно,  он  принял  Бобби Бойкинса за  нашего
создателя. А может, он всегда обращался к мертвым с этими словами.
     - Он мертв?
     - Да.
     - Ты его убил?
     - Нет.
     - Ладно, парень, стой тихо, - он быстро обыскал меня. - А теперь - руки
назад.
     Тут же на моих запястьях  замкнулись наручники. Со мной такое случилось
впервые и, надо отметить, ощущение не доставило мне большого удовольствия.
     - Повернись, - приказал голос.
     Я повернулся, чтобы увидеть высокого ирландца, весом под двести фунтов,
в   защитном  шлеме  и  высоких,   до  колен  шнурованных  кожаных  ботинках
нью-йоркской моторизованной полиции.
     - Как тебя  зовут,  парень?  -  он достал  из кармана записную книжку и
карандаш и записал продиктованные мной по буквам мои имя и фамилию.
     - Где ты живешь?
     - "Аделфи", восточная часть Сорок шестой улицы.
     - Что ты тут делаешь?
     - Кое-что ищу.
     - В  прачечной? В  три часа утра?  - Скептицизм голоса  юноши прекрасно
гармонировал с изумлением, появившимся на его лице.
     - Совершенно верно.
     - Чем ты зарабатываешь на жизнь?
     Мне пришлось подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.
     - Я посредник.
     - Посредник?
     - Да. Я помогаю улаживать различные конфликты.
     - Между профсоюзами и предпринимателями?
     - Нет, в основном между частными лицами.
     Взгляд его темно-карих глаз упал на сумку.
     - Что у тебя там? Грязное белье?
     Сумка все  еще  висела  у меня на плече, и он  не мог взять ее, не сняв
наручников.  Подумав, он приказал  мне повернуться к  нему спиной,  отомкнул
левый наручник, сдернул  сумку  и  вновь  защелкнул  его  на моем  запястье.
Обернувшись, я наблюдал, как он отнес сумку к стиральной машине,  положил ее
на  крышку и расстегнул  "молнию". Выражение его  лица сказало  мне,  что он
никогда не видел девяноста тысяч долларов. Во всяком случае, наличными.
     Сначала он  покраснел,  затем  пробормотан: "Черт  побери!" Затем хотел
сказать что-то еще, но звякнул звонок, и в прачечную ворвались двое мужчин с
пистолетами наготове.
     По внешнему виду им едва  перевалило за тридцать,  но  один  из них уже
совершенно облысел. Второй, правда, сохранил светлые, чуть волнистые волосы.
     - Что тут происходит? - спросил блондин.
     Молодой  полицейский  круто  обернулся  на  звук  звонка,  и  его  рука
метнулась к нерасстегнутой кобуре.  Но, разглядев вошедших, он  вытянулся по
стойке "смирно".
     - Я как раз собирался отвести его в участок.
     - Кого его? - Пистолет блондина по-прежнему смотрел мне в живот.
     Полицейский махнул рукой в мою сторону.
     - Этот крутился здесь, когда я проезжал мимо. Я зашел  и увидел, что он
разглядывает  мертвеца. Тогда  я заглянул в  его сумку, а там  целая  прорва
денег.
     Блондин убрал пистолет в кобуру. Лысый последовал его примеру.
     - Ты говоришь, тут есть труп? - спросил блондин.
     - Да, сэр.
     - Ты знаешь, что надо делать при обнаружении тела?
     - Да, сэр.
     - Так чего же ты стоишь, как столб?
     Полицейский кивнул и поспешил к выходу.
     - Сейчас  мы отведем тебя в участок, -  сказал блондин, когда за юношей
закрылась дверь.  - Меня зовут Дил. Детектив Дил.  Это детектив Оллер. Мы из
отдела убийств южного сектора. Понятно?
     Я кивнул.
     - Загляни в его  сумку, Оллер,  - добавил  Дил  и  прошел мимо  меня  к
сушилке, за которой лежало тело Бобби Бойкинса. Постояв несколько секунд, он
присел на корточки и правой рукой коснулся лба Бобби, будто хотел убедиться,
что у того нет лихорадки. - Что в сумке, Олли? - спросил он, не сводя глаз с
трупа.
     - Деньги.
     Дил встал и повернулся к своему напарнику.
     - Сколько?
     - Я их не считал, но, похоже, тысяч пятьдесят, - ответил Оллер. -  А то
и больше.
     - Пересчитай, - Дил посмотрел на меня.
     - Девяносто тысяч, - я попытался облегчить его труд.
     Я уже начал опасаться,  что серые глаза Дила пробуравят  меня насквозь,
когда Оллер оторвался от сумки.
     - Ровно девяносто тысяч, как он и говорил.
     - Взгляни-ка туда, - предложил Дил. - Ты не знаешь, кто это?
     Оллер оставил сумку на стиральной машине и прошел мимо меня к сушилке.
     - Запаковали его неплохо. Как новогоднюю индейку.
     - Ты его знаешь?
     - Первый раз вижу, - он подошел к Дилу и они начали разглядывать меня в
две пары глаз.
     При одинаковом росте,  футов под  шесть,  Оллер был  тяжелее  фунтов на
двадцать,  большая  часть  которых  приходилась  на  жир.  Над  его  черными
бегающими глазками нависали густые брови.
     - Кто он такой? - Оллер кивнул в мою сторону.
     -  Не  знаю,  - пожал плечами  Дил.  - Наверное, он специально  зашел в
прачечную, чтобы найти тут труп и девяносто тысяч долларов.
     - О'кей, мистер, - продолжил Оллер. - Как вас зовут?
     - Филип Сент-Айвз.
     - Где вы живете?
     - Отель "Аделфи", восточная часть Сорок шестой.
     - Вы знаете этого человека?
     - Я знал его раньше. Не слишком хорошо.
     - Его имя?
     - Бобби Бойкинс.
     - Что он делал?
     - Насколько мне известно, ушел на заслуженный отдых.
     - Чем он занимался раньше?
     - Кажется, обчищал карманы туристов.
     - А что делаешь ты?
     - В некотором смысле, я тоже на пенсии.
     - То есть ты хотел жить на эти девяносто тысяч? - вмешался Дил.
     - Нет.
     - Это твои деньги?
     - Нет.
     - Тогда чьи?
     - Одного приятеля.
     - Кто он?
     Я покачал головой.
     - На этот вопрос так же, как и на все последующие, я могу ответить лишь
в присутствии адвоката.
     Дил безразлично кивнул.
     - Прочитай ему его права, Олли.
     Оллер раскрыл записную  книжку и  нудным голосом зачитал  постановление
Верховного суда, касающееся прав гражданина Соединенных Штатов, оказавшегося
в подобном положении.
     - Вы арестованы, мистер Сент-Айвз, - сказал детектив Дил.
     - За что?
     - По подозрению в убийстве и грабеже.
     - Хорошо.
     - Вижу, вы не слишком огорчены, - заметил Оллер.
     - Я огорчен, - сухо ответил я.
     - На вашем месте я бы дрожал, как осиновый лист.
     - Вы арестованы впервые? - спросил Дил.
     - Да.
     - Боюсь, вам это не понравится.
     - Полностью с вами согласен.

        Глава вторая

     Вместе с  вернувшимся патрульным, Френсисом X. Франном, они отвели меня
в десятый полицейский участок на Двадцатой улице.
     -  Вы можете позвонить,  - сказал  Дил,  когда пожилой  сержант записал
краткую биографию моей жизни и снял отпечатки пальцев.
     Я назвал номер в городе Дариене, штат Коннектикут.
     - Кого позвать?
     - Майрона Грина.
     - Он - ваш адвокат?
     - Даже больше.
     - Как это?
     - Он втянул меня в эту историю.

     Все началось в пятницу, когда мне привезли большую тыкву,  а пятнадцать
минут  спустя появился Майрон Грин.  Я уже срезал  верхушку и  выбрасывал  в
мусоропровод семечки и мякоть, когда раздался стук в дверь. Закрыв крышку, я
отнес тыкву на восьмигранный  столик для  покера, загодя накрытый  вчерашним
номером "Таймс", и пошел открывать дверь.
     -  Что  ты знаешь  о фонарях  из тыквы?  - спросил я, когда он вошел  в
комнату.
     - Все, - ответил Майрон, оценивающе оглядывая тыкву.
     - Ну? И что ты скажешь?
     -  Крупный  экземпляр, -  он снял верхушку. -  Ты ее отлично  вычистил.
Сколько она стоит?
     - Десять долларов.
     Грин печально покачал головой.
     - Когда ты в последний раз покупал тыкву?
     - Довольно давно.
     - Она стоит три доллара. Максимум три с половиной. В Дариане я бы купил
ее за два.
     - Такую большую?
     - Почти.
     Он снял пальто, вытащил из-под стола табуретку и сел.
     - О ком ты не  мог говорить со мной по  телефону? - спросил я,  повесив
его пальто в шкаф.
     - Я не сказал, что не мог. Просто не хотел.
     - Он очень богат?
     - С чего ты взял, что он богат?
     - Потому что  он - твой клиент,  а ты не связываешься с бедняками. Если
не считать меня.
     - Но ты тоже не умираешь с голода.
     - Тем не менее, я - безработный.
     - Ты не работаешь всего девять месяцев.
     - Это не так уж мало.
     - И у тебя были возможности найти работу.
     - Я  бы этого не сказал, -  я  нарисовал  на тыкве  глаза, нос  и рот с
оскаленными зубами и достал из ящика острый нож.
     -  Эта  нефтяная компания  пользуется заслуженной  репутацией,  -  Грин
встал, обошел стол и остановился сзади, чтобы следить за моими успехами.
     - Не знаю, какова ее репутация, но не так уж много фирм  готовы платить
выкуп за похищенного южноамериканского генерала.
     Грин снова сел.
     - Я  по-прежнему убежден,  что,  получив  выкуп, похитители вернули  бы
генерала живым.
     Я посмотрел на него и покачал головой.
     - А я уверен, что у посредника, в конце концов нанятого фирмой, хватило
ума  сбежать вместе с деньгами. Иначе похитители шлепнули бы его так же, как
и генерала.
     - Ну, на этот раз я предложу тебе совсем другое.
     - Будем надеяться.
     Я был клиентом  Майрона  Грина почти шесть лет.  До  этого  я работал в
газете и писал о нью-йоркцах, зарабатывающих  на  жизнь не  совсем законными
способами, - ворах, вымогателях, сутенерах, игроках на скачках.
     Один  из  моих постоянных  читателей,  специализирующийся на квартирных
кражах,  как-то  раз  обчистил  квартиру  клиента  Майрона  Грина,  а  потом
предложил ему  купить  украденные драгоценности  при  условии,  что  я  буду
посредником  в  этой сделке.  Грин связался  со мной, и я согласился. Вскоре
после того, как я принес  драгоценности, газета  закрылась и  я  оказался на
улице. Но Грин не  забыл меня  и  пару недель  спустя предложил мне передать
деньги похитителям ребенка его другого клиента.
     Так  как  существовала  большая   вероятность   того,  что  моя  миссия
закончится  пулей  в затылок  или купанием в Ист-Ривер с камнем на шее,  мне
заплатили десять тысяч, что составляло десять процентов от суммы выкупа. Я и
представить не мог, что моя жизнь стоит так дорого.
     После  этого  я стал клиентом Майрона  Грина, вернее, он взял  на  себя
заботу  о  моих делах.  Он оплачивал  счета, улаживал конфликты с  налоговым
управлением, представлял  меня  в бракоразводном  процессе и получал  десять
центов  с  каждого  заработанного  мной доллара.  Нельзя  сказать, что я был
перегружен работой, но чувствовалось, что я еще долго смогу  заниматься этим
делом, во всяком случае до тех пор, пока продолжались кражи вещей и людей.
     Три или четыре  раза в  год  я  выступил  в роли посредника. Полученных
гонораров  хватало  на  аренду  приличного  номера  на  девятом этаже  отеля
"Аделфи", на  обеды в лучших ресторанах Нью-Йорка, на путешествия по Америке
и даже Европе...
     Покончив с тыквой, я взглянул на Майрона Грина.
     - Расскажи мне о своем клиенте.
     Грин, склонив голову набок, внимательно разглядывал будущий фонарь.
     - У него есть небольшие сбережения.
     - Что значит небольшие?
     Грин наконец оторвался от тыквы.
     - Полагаю, миллиона два. Может быть, три.
     - Ну, с такими деньгами можно перебиться с хлеба на воду.
     - Хорошо,  черт  побери, он  не  бедняк.  Если  б не было богачей, тебе
пришлось бы искать другую работу.
     - Ты ошибаешься, Майрон. Мне бы пришлось искать работу, если бы не было
воров.
     Грин  взял  нож, пододвинул  к  себе  тыкву  и  начал  что-то  делать с
нарисованным ртом.
     - Будем считать, что на жизнь ему хватает. Тебя это устраивает?
     - Вполне.
     Он  повернул тыкву ко мне.  Не знаю, что он  сделал со  ртом, но  тыква
стала куда мрачнее.
     - Ну как? - спросил Грин.
     - Гораздо лучше.
     Он откинулся назад, наслаждаясь своей работой.
     - Он стал моим клиентом три недели назад, по рекомендации его биржевого
маклера, моего давнего друга. Вчера он позвонил мне, чтобы узнать, нельзя ли
воспользоваться твоими услугами. Я обещал поговорить с тобой.
     - Что ему нужно?
     - Видишь ли, когда  он уехал на  уик-энд, кто-то влез в его дом и украл
некие  важные документы. Два дня назад  вор позвонил ему и предложил продать
их за кругленькую сумму.
     - Какую именно?
     - Сто тысяч долларов.
     - Что это за документы?
     - Мой клиент предпочел бы не говорить об этом.
     - Перестань, Майрон,  ты же понимаешь, что я  должен знать, о чем  идет
речь.
     - Ну, скажем, это дневник, который он вел последние двадцать пять лет.
     - Должно  быть, в  нем  содержатся  сведения,  компрометирующие  твоего
клиента. Вряд  ли он  стал бы  тратить столько  денег, чтобы удостовериться,
болел ли он ангиной в шестидесятом году или шестьдесят первом.
     Майрон нахмурился.
     - Человек  может оберегать свое прошлое от посторонних глаз,  даже если
он не сделал ничего предосудительного.
     Я не  стал возражать, хотя и чувствовал, что утверждение Грина довольно
спорно.
     - Хорошо, а кто предложил меня?
     - Вор. Или воры.
     - И твой клиент согласился?
     - Да. Поэтому он и позвонил мне.
     - И что ты думаешь по этому поводу?
     -  Мне кажется,  тут  все  чисто. Да и тебе  не  помешают десять тысяч.
Кстати, они входят в сумму выкупа. Вор  особо подчеркнул этот момент,  когда
называл твое имя.
     - Ну  хорошо, - ответил я  после недолгого раздумья.  - Я согласен. Как
зовут твоего клиента?
     - Абнер Прокейн.
     От неожиданности я поперхнулся и закашлялся.
     - Что с тобой? - обеспокоенно спросил Грин.
     - Ничего,  - я достал носовой  платок и  вытер рот. - Просто твой новый
клиент, вероятно, лучший вор Нью-Йорка.

        Глава третья

     Детектив  Дил набрал номер и  передал мне трубку. После десятого звонка
на другом конце провода раздался сонный голос Грина:
     - Слушаю.
     - Это Сент-Айвз, - сказал я. - Я в тюрьме.
     - О боже, сейчас же четыре утра.
     - Если ты  не проснешься, то будет пять,  а  я по-прежнему останусь  за
решеткой.
     Последовало короткое молчание.
     - Хорошо, я проснулся,  - бодро продолжал Грин.  Вероятно, жена окатила
его ведром холодной воды. - Где ты?
     - Десятый полицейский участок на Двадцатой стрит.
     - В чем тебя обвиняют?
     - В убийстве и грабеже.
     - О господи, - простонал Грин. - Что случилось?
     Я коротко обрисовал ситуацию.
     - Что ты им сказал?
     - Имя и адрес.
     - Ну  ладно. Мне надо кое-кому позвонить, и на это  уйдет время.  Я  не
хочу, чтобы  имя моего  клиента  связывалось  с  этой историей. Так что тебе
придется побыть в участке еще пару часов.
     - Мне тут не нравится, - ответил я.
     - Я постараюсь приехать как можно быстрее.
     - Постарайся, - и я повесил трубку.
     - Вы хотите позвонить кому-то еще? - спросил детектив Дил.
     - Нет. - Я отрицательно покачал головой.
     Меня  отвели в  какую-то  маленькую комнатку с двумя столами и четырьмя
стульями, закрыли дверь и, казалось, забыли обо мне. К счастью, мне оставили
сигареты и, закурив, я задумался об Абнере Прокейне, воре, ведущем дневник.
     Не так уж много  людей подозревало, что Абнер Прокейн - вор.  Несколько
детективов, но они не смогли  ничего доказать и махнули на него рукой. Воры,
с которыми я сталкивался, работая в газете, но их слова никто не воспринимал
всерьез.
     Когда я объяснил Грину, почему считаю Прокейна лучшим вором  Нью-Йорка,
тот пожал плечами.
     - Слухи. Это все, чем ты располагаешь. Только слухи.
     - Иногда репортеру достаточно и этого.
     - Сейчас ты не репортер.
     - Но я узнал о его существовании, когда работал в газете.
     - Тем не менее, ты не написал о нем, не так ли?
     Я оставил его шпильку без ответа.
     - А если он вор, ты бы все равно представлял его интересы?
     - Я знаю его финансовое положение. Этот человек не может быть вором.
     - Но все-таки?
     -  Каждый гражданин имеет право на  юридическую защиту, - ответил Грин,
поджав губы. - Разумеется, я стал бы его адвокатом.
     - Тогда я стану его посредником...
     Впервые я услышал об Абнере Прокейне лет семь назад, когда Билли Фоулер
решил тряхнуть стариной  и попробовать  свои силы на новейшем стенном сейфе.
Там  лежали  двадцать  пять  тысяч  долларов,  о  которых  хозяин  кабинета,
врач-отоларинголог, "забыл" сообщить налоговому управлению.
     Билли  без  труда открыл сейф, но не успел налюбоваться  добычей, как у
него начался сердечный приступ. Рано утром доктор нашел его  лежащим на полу
у  открытого  сейфа. Он  предпочел  не обращаться в полицию, а отвез Билли в
ближайшую больницу. А Билли, в свою  очередь,  обещал никому  не  говорить о
содержимом сейфа.
     Это была  одна  из  тех историй,  которые  не публикуются в  газетах, и
Билли, чувствуя мое разочарование, спросил, запахнув больничный халат:
     - А почему бы тебе не написать об Абнере Прокейне?
     - Кто это?
     - Я тебе ничего не говорил, понятно?
     - Разумеется. Так кто он такой?
     - Лучший вор города, вот кто. А может, и всего мира. И знаешь, почему?
     - Почему?
     -  Потому что крадет только деньги и никогда  не попадается. Но  я тебе
ничего не говорил, хорошо?
     - Хорошо.
     Потихоньку я начал наводить справки, и  вскоре  старик  Крайвен, до сих
пор гордящийся  тем, что  помогал  Фрэнку Норфлиту в  знаменитом  ограблении
универмага  в Денвере в тридцатых годах, заявил, что, по его мнению, Прокейн
украл больше пяти миллионов.
     - Ты представляешь, сколько  это денег? - заключил он, но пропустив еще
по паре стопочек, мы оба пришли к выводу, что сумма несколько преувеличена.
     Один бывший вор, ударившийся в религию, подтвердил, что слышал об  этом
несчастном грешнике и даже молился за спасение его души.
     Но если слухи, касающиеся Прокейна, поражали многообразием  красок,  то
факты оказались удивительно бесцветными и сухими.
     Он родился  в Нью-Канаане, штат  Коннектикут,  в  1920  году,  в 1941-м
получил диплом инженера, в  1943-м был  призван на военную службу и послан в
Европу, в 1945-м демобилизовался в Марселе и прожил там больше года. В конце
1946-го  он вернулся в Нью-Йорк  и женился на  Вилметте Фоулкс, которая пять
лет  спустя  погибла  в  авиационной катастрофе.  В связи с  этим  печальным
событием имя Прокейна первый и последний раз попало на страницы нью-йоркских
газет.
     Его  ни  разу  не арестовывали,  он никогда не  работал. Жил Прокейн  в
собственном доме,  в восточной части Семьдесят  Четвертой улицы. За порядком
следила  приходящая  домработница-негритянка. Уик-энды  Прокейн  проводил на
принадлежащей  ему  ферме  в Коннектикуте. Номер его городского телефона  не
значился в справочнике, на ферме телефона не было совсем.
     Как-то днем, спустя шесть месяцев после разговора с Билли, я пил пиво с
Сеймуром Райнсом, вышедшим на пенсию  манхаттанским  детективом, и  Говардом
Кэллоу, старшим  инспектором крупной  страховой компании. Когда мы исчерпали
все темы, я упомянул Абнера Прокейна.
     - Я слышал, что он - вор.
     - От кого? - хмыкнул Райнс.
     - От других воров.
     - Они ничего не знают. Держу пари,  они не смогут назвать ни одного его
дела.
     - Я смогу, - вмешался Кэллоу.
     Райнс пристально посмотрел на него и кивнул.
     - Ты, наверное, сможешь.
     - О чем вы говорите? - спросил я.
     - Примерно  пять  лет  назад  один  сенатор заключил  договор  с  нашей
компанией,  -  ответил  Кэллоу.  -  Так  вот,  каким-то  образом у  сенатора
оказалось  сто тысяч  долларов  наличными. Он хранил их в  чемодане в  своей
квартире  в Вашингтоне. И как-то раз Прокейн стучится  к  нему в дверь,  под
дулом  пистолета  ведет к стене,  защелкивает  наручники  на руке сенатора и
батарее,  вставляет ему  в  рот кляп,  открывает  шкаф,  достает  чемодан  с
деньгами и уходит.
     Через пару часов служанка находит сенатора и вызывает полицию.  Сенатор
звонит  нам,  чтобы  узнать,  покроет  ли страховка сто тысяч  наличными. Мы
интересуемся, упомянуты  ли эти  деньги в  договоре.  Он отвечает,  что нет,
потом  начинает  что-то  мямлить  и говорит, что, возможно,  у  него  украли
меньшую сумму. Короче, в полицейском  протоколе записано, что грабитель унес
двести долларов и чемодан.
     - А как вы узнали, что это дело рук Прокейна?
     Кэллоу пожал плечами.
     - Случайно. Один из наших агентов летел из Вашингтона в Нью-Йорк вместе
с Прокейном. Тот нес красивый чемодан, как две  капли воды похожий на тот, в
котором сенатор хранил деньги.
     - И что дальше?
     Кэллоу задумчиво посмотрел на полупустую кружку.
     - Мы возместили  сенатору двести долларов, украденных  у него,  а также
стоимость чемодана.
     - А Прокейн?
     - А что Прокейн? Мы ничего не могли сделать.
     - Разве сенатор не мог опознать его?
     -  Мог,  -  кивнул  Кэллоу,  -  но  не  захотел.  Раз  Прокейн  знал  о
существовании этих ста тысяч, ему было известно, как они  попали к сенатору.
Вероятно,  сенатор понимал, что ему не  поздоровится, если об этом  узнают и
другие.
     Райнс взял кувшин и разлил пиво по кружкам.
     - Говорят,  в  шестьдесят четвертом он  обчистил сейф  психоаналитика с
Парк-авеню,  а  прошлой   осенью  перехватил   взятку  в  семьдесят   тысяч,
предназначенную члену городского совета.  Тот, во  всяком случае, не получил
ни цента.
     - О взятке я слышал, - кивнул Кэллоу, - а о психоаналитике - нет.
     - Разумеется, официально эти случаи нигде не зарегистрированы.  Так же,
как и ограбление сенатора.
     - И никто не обращался в полицию? - я удивленно взглянул на Райнса.
     Тот покачал головой.
     - В полицию? А кто мог обратиться в полицию? Член городского совета, не
получивший взятки? Или психоаналитик, увиливающий от уплаты налогов?
     - А почему вы решили, что их ограбил Прокейн?
     - Что бы вы сказали о показаниях очевидца? - спросил Райнс.
     - Мне кажется, это весомое доказательство.
     - Так вот, тот парень, что нес семьдесят тысяч члену городского совета,
пришел к нам. Он полагал,  что  человек,  давший ему эти деньги,  примет его
довольно  сурово. А  чем  мы  могли  ему помочь?  Мы  показали ему несколько
фотографий,  и он сразу указал на Прокейна.  Но что из этого следовало? Если
бы мы вызвали его  в  полицию, он бы рассмеялся нам в лицо и сказал:  "Какие
еще семьдесят тысяч?" И тот, кто давал  взятку, ни в чем бы не признался.  В
общем, мы отпустили этого парня.
     - И что с ним стало?
     - Он отправился в дальние страны.
     - Должен отметить, что этот Прокейн - образец вора, - добавил Кэллоу. -
Во-первых, он ничего не крадет,  кроме денег. Во-вторых, он крадет  только у
тех, кто  не  рискнет  обратиться  в полицию. И в-третьих, мне кажется,  его
никогда не поймают.

        Глава четвертая

     В шесть утра за мной пришли и, не  говоря ни слова, отвели к дежурному.
Молоденький полицейский выложил на стол содержимое моих карманов.
     - Что теперь? - спросил я.
     -  Проверьте,  все  ли  тут  есть,  и  распишитесь, -  он протянул  мне
стандартный бланк.
     Я пересчитал деньги в бумажнике и расписался.
     - Все в порядке? - спросил полицейский.
     - Не хватает девяносто тысяч, - спокойно ответил я.
     - Странно, - полицейский встал и вышел за дверь.
     Меня  провели  в другую  комнату,  всю  обстановку  которой  составляли
обшарпанный  стол  и два  стула. Пятнадцать минут спустя  открылась  дверь и
вошли детективы Дил и Оллер. Дил нес голубую сумку.
     -  У вас прекрасные  связи, Сент-Айвз, -  сказал  он,  положив сумку на
стол. - Нам приказано отпустить вас.
     - Когда?
     -  Как  только вы  пересчитаете  деньги,  -  ответил  Оллер.  -  Можете
начинать.
     Я дошел до двадцать первой тысячи, когда Дил сказал:
     - Бедный юноша не сомкнул глаз из-за этих денег.
     - Какой юноша? - спросил я, чуть не сбившись со счета.
     - Патрульный Франн. Вы помните Франна? Он надел на вас наручники.
     - Он всю ночь переписывал номера банкнотов, - продолжал Дил. - Пока нам
не сказали, чем вы зарабатываете  на  жизнь. У  вас в  этом городе  солидная
репутация. Надеюсь, вам об этом известно?
     - Нет,  -  я  закончил  двадцать третью  тысячу  и  перешел  к двадцать
четвертой.
     - Мы с Дилом  работаем в  отделе убийств и поэтому никогда не слышали о
вас, - добавил Оллер. - Пока еще никто не требовал выкупа за труп.
     - Это точно, - протянул Дил.
     В  молчании  я  пересчитал  оставшиеся  деньги  и  застегнул  сумку  на
"молнию".
     -  Ровно  девяносто тысяч, -  я подписал  другой  бланк,  поданный  мне
Оллером.
     - Если  деньги все-таки будут переданы,  вы скажете,  что мы переписали
номера банкнот? - спросил Дил. - В протоколе вашего ответа не будет. Я задаю
этот вопрос из чистого любопытства.
     - Нет,  - ответил я. -  Я  ничего не скажу,  но  передам  совсем другие
банкноты.
     - То есть станете сообщником воров?
     - В некотором смысле, да.
     Дил кивнул.
     - Вы не будете возражать, если мы с Оллером как-нибудь заглянем к вам и
зададим несколько вопросов? Естественно, как свидетелю,  а не подозреваемому
в убийстве.
     - В любое время. - Я попытался улыбнуться.
     - Мы можем заехать не один раз, - заметил Оллер.
     - А может,  вы  захотите повидаться с нами?  Например, завтра  в десять
утра?
     - Вам нужны мои письменные показания?
     - Совершенно верно.
     - Где вас найти?
     - Вы знаете, где находится отдел убийств южного сектора?
     - Да.
     - Приезжайте туда и спросите кого-нибудь из нас.
     - Оллера или Дила?
     - Карла Оллера или Фрэнка Дила, - поправил меня Дил.
     - Теперь я могу идти?
     - Несомненно.

     -  Кому  тебе пришлось звонить? - спросил  я,  когда мы сели в машину и
отъехали от тротуара.
     -  Помощнику  окружного прокурора и  одному парню  из муниципалитета, с
которым я учился в школе.
     Иногда  мне  казалось,  что  Майрон  Грин  сидел за партой с  половиной
американских  чиновников.  С   другой  половиной  он   общался   в  Йельском
университете.
     - Кому-нибудь еще?
     - Да, - кивнул Грин, - Прокейну.
     - И что он сказал?
     - Он озабочен случившимся.
     - Я тоже.
     - Он хочет тебя видеть.
     - Когда?
     - Немедленно, если это возможно.
     - Вообще-то, я чертовски устал.
     - Он считает, что это очень важно, и я с ним полностью согласен.
     - Почему?
     - Потому что сегодня  утром ему звонил человек,  который хочет  продать
его дневники.

     Впервые  с  Абнером  Прокейном я  встретился  днем  раньше,  в субботу,
тринадцатого октября, в десять утра.
     - Вы моложе, чем я ожидал, - сказал он, крепко пожав  мне руку. Большой
нос,  широко посаженные зеленоватые глаза, с интересом  разглядывающие меня,
хорошо гармонировали с рыжеватыми,  чуть тронутыми сединой, начавшими редеть
волосами, узкой полоской усов над подвижным ртом и круглым подбородком.
     Он провел меня в просторный холл и открыл одну из дверей.
     - Я думаю, нам тут будет удобно.
     Мы прошли  в  небольшую комнату:  то ли кабинет, то ли  библиотеку. Два
окна выходили на Семьдесят  четвертую  улицу. Одну из  стен занимали полки с
книгами, На других висели картины, изображающие сельские  пейзажи. У камина,
в  котором   потрескивали   горящие  поленья,  стояли  два  кожаных  кресла.
Обстановку  дополняли  заваленный  книгами  и  бумагами  письменный  стол  и
большой, стоящий на полу у окна, глобус.
     Прокейн подошел к электрической кофеварке и наполнил две чашечки.
     - Сливки и сахар? - спросил он.
     - Только сахар.
     - Пожалуйста, присядьте.
     Я выбрал одно из кресел у камина, он передал мне чашку и сел напротив.
     - Я полагаю, мистер Грин ввел вас в курс дела.
     - Он рассказал мне то, что знал, - ответил я, - Но не упомянул об одном
важном обстоятельстве.
     - Каком именно?
     - Он не сказал о том, что вы по всей видимости лучший вор этого города.
     Прокейн холодно улыбнулся.
     - Шесть  или семь  лет назад, работая в газете, вы интересовались  моей
особой, не так ли?
     - Да.
     - Но, к моему удивлению, не написали обо мне ни строчки.
     - Потому что я не нашел ничего, кроме слухов.
     - А теперь вы хотели бы узнать некоторые факты?
     - Да.
     Прокейн повернулся к огню и задумался.
     -  Ну  что  ж,  мистер  Сент-Айвз,  -  он  широко  улыбнулся,  -  будем
откровенны. Я - вор.

        Глава пятая

     Первый раз Абнер Прокейн преступил закон в двадцать пять лет. Он служил
в армии  и  украл грузовик с американскими  сигаретами, чтобы продать  их на
черном  рынке Марселя. Сигареты он  продал некоему Комеджесу  и, если  бы не
Комеджес, сейчас сидел бы в тюремной камере, а  не в мягком кресле у камина.
Так, во всяком случае, думал сам Прокейн.
     Комеджес научил Прокейна красть только деньги, причем у тех, кто не мог
сообщить об этом в полицию.
     Каждой краже предшествовала тщательная подготовка. Информация о будущей
жертве стоила недешево, но Прокейн  никогда  не скупился, так  как выручка с
лихвой окупала вложенный капитал.
     - Воровство ассоциируется у меня с  живописью,  - говорил он, глядя  на
один из пейзажей  -  обветшалый амбар,  окруженный раскидистыми деревьями. -
Оно вызывает у меня ощущение... завершенности.
     - Это ваши картины? - спросил я.
     Он кивнул. Я  более  внимательно всмотрелся в пейзаж.  Прокейн  рисовал
летом, и ему очень точно удалось передать игру света и тени.
     - Должно быть, эти дневники вам очень дороги, - сказал я.
     - Скорее, это журнал, а не дневник, - заметил Прокейн. - Дневники ведут
лишь  девочки-подростки,  да и  то до  тех пор,  пока  реальность  жизни  не
разрушит их розовые мечты.
     - И как выглядит ваш журнал?
     -  Это пять  тетрадей,  по  сто  страниц каждая, в черных  коленкоровых
переплетах. Такие можно купить в любом писчебумажном магазине.
     - Как это произошло?
     По лицу Прокейна пробежала легкая улыбка.
     -  Вероятно, я оказался в положении сапожника, дети которого бегают без
сапог. У меня есть маленькая ферма в Коннектикуте. - Он указал на картины. -
Эти пейзажи я рисовал  там. Прошлый уик-энд я провел на ферме, а вернувшись,
обнаружил, что меня обокрали.
     - Где вы держали тетради?
     - В старом сейфе. Его  установил еще прежний владелец дома. Я уже давно
собирался заменить его, но... - Он пожал плечами.
     - Сейф взломали или открыли замок?
     - Открыли замок.
     - Как они попали в дом?
     - Через дверь. Просто вошли.
     - Разве у вас нет системы сигнализации?
     - Есть, но вор сумел отключить ее. Или воры.
     - Когда они позвонили вам? Почему-то мне кажется, что вор был не один.
     - Мне тоже, -  кивнул Прокейн. - В  среду  утром мужской голос известил
меня о том, что я могу получить мой журнал  в обмен на сто тысяч долларов. В
качестве посредника он предложил вас и  особо  указал, что ваши услуги будут
оплачены из этих  ста  тысяч и  составят десять процентов от  общей суммы. И
добавил,  что  с  вами  я  могу  связаться через  Майрона  Грина.  Меня  это
насторожило,  так как я  только что стал  его клиентом.  Дело в том, что я с
большим недоверием отношусь к подобным совпадениям.
     - Полностью  с  вами согласен. А что он  обещал  сделать с  тетрадями в
случае вашего отказа?
     - Он сказал, что передаст их в полицию.
     - Вы бы этого не хотели?
     - Нет, мистер Сент-Айвз, я этого не  хочу. - Он  встал, взял мою пустую
чашку и  вновь наполнил  ее ароматным напитком,  не  забыв положить  кусочек
сахара. -  Я первый раз  вижу профессионального  посредника,  -  сказал  он,
передавая мне полную чашку.
     - Возможно, и в последний, - ответил я. - Мне еще не приходилось дважды
встречаться с одним и тем же клиентом.
     -  Я  хотел  бы  знать, существует ли  в вашей  профессии  определенный
моральный кодекс?
     - Так же,  как и в вашей.  Правила я устанавливаю  сам и  не  требую их
неукоснительного выполнения. В противном случае никто не стал бы прибегать к
моим услугам. Но, если бы эти правила не охраняли интересы человека, который
нанял меня, я бы тоже остался без работы. Пока на меня никто не жаловался,
     -  Я плачу  сто тысяч  долларов,  чтобы  уберечь  от  посторонних  глаз
подробности моей личной жизни.
     Я покачал головой.
     - Вы  платите эти сто тысяч, чтобы не  попасть в тюрьму. О том, что  вы
вор, знают многие, но не могут этого доказать, А вот тетради это  докажут. Я
не могу дать вам обещание не заглядывать в них после  того, как они окажутся
у меня. Для этого я слишком любопытен. Но уверяю вас, что никому не расскажу
о том, что я в них прочел. Не знаю, удастся ли мне убедить вас  поверить мне
на слово, но другого выхода нет.
     - Я понимаю, -  вздохнул Прокейн и взглянул на часы. - Уже десять сорок
пять. Он сказал, что  позвонит в одиннадцать, чтобы передать вам инструкции.
- Он помолчал. - Вы всегда работаете один?
     - Теперь, да, - ответил я. - Дважды я  пытался работать с напарником, и
оба раза неудачно.
     - Комеджес, француз, о котором я вам рассказывал, учил меня действовать
в одиночку. Но предупреждал,  что возникнут некоторые заманчивые проекты, от
которых  придется  отказываться потому,  что  они непосильны  для одного.  Я
помню,  как  он  говорил:  "Найди кого-нибудь  и подготовь его к делу, как я
нашел и подготовил тебя". Два года назад я последовал его совету. И теперь у
меня есть помощники  - мужчина и женщина. Они прекрасно знают свое дело. При
необходимости вы можете рассчитывать на них.
     - Буду иметь это в виду.
     В  молчании мы  дождались  телефонного  звонка.  Прокейн  снял  трубку,
сказал:  "Слушаю",  - и тут же передал  ее мне. Неизвестный  на другом конце
провода первым делом поинтересовался, есть ли у меня требуемая сумма.
     - Я ее достану, - ответил я.
     - Тогда слушай внимательно, а еще лучше запиши, что я тебе скажу.
     - Говорите.
     -  На  Девятой авеню,  между  Двадцатой и  Двадцать первой улицами есть
прачечная-автомат, работающая круглосуточно. Ясно?
     - Да.
     -  Ты  возьмешь одну  из  дорожных сумок  с  эмблемами  авиакомпании  и
положишь в нее деньги.
     - Девяносто тысяч.
     -  Да, девяносто тысяч. Я даю тебе десять процентов  от всей суммы. Это
значит, что ты работаешь и на меня. Так?
     - Так.
     - Ты положишь деньги в сумку.
     - В каких банкнотах? По пятьдесят, двадцать или десять долларов?
     - По сто и пятьдесят,  -  ответил незнакомец.  - Главное,  чтобы они не
были  новыми.  Ровно в  три  часа ты  войдешь  в  прачечную.  В  пять  минут
четвертого положишь сумку в барабан одной из сушилок. Все равно в какую. Там
их шесть. Понятно?
     - Да.
     - В шесть минут четвертого ты бросишь в нее  десятицентовик.  Она будет
крутиться  двенадцать  минут.  Еще  через  минуту  остановится  единственная
работающая  сушилка. В ней ты найдешь пять тетрадей, завернутых в одеяло. Ты
успеваешь за мной?
     - Конечно.
     -  Тебе даются четыре минуты, чтобы  убедиться,  что тетради подлинные.
Еще через минуту ты должен уйти. Тебя это устраивает?
     - Вполне.
     -  И  не  вздумай  класть в  сумку нарезанную  бумагу  или ждать,  пока
остановится сушилка с деньгами.
     - Я не пользуюсь такими методами.
     - Да, я знаю. Поэтому я и выбрал тебя. Но хочу предупредить, что я снял
ксерокопии и они читаются ничуть не хуже оригиналов.
     - И что вы собираетесь делать с копиями?
     - Если получу деньги, то сожгу, если же нет - перешлю в полицию.
     -  А где гарантия, что  копии не  окажутся  в полиции,  даже если вы  и
получите деньги.
     - Тебе придется поверить мне на слово, Сент-Айвз, - ответил незнакомец,
и в трубке раздались короткие гудки.
     Я пересказал Прокейну полученные инструкции.
     - А как насчет денег? Сегодня же суббота.
     - Да,  - кивнул Прокейн, - тут могут возникнуть некоторые сложности, но
я все улажу.
     Я не спросил, как он собирается это сделать. Вероятно люди, имеющие  на
своем счету несколько миллионов, могут достать сто тысяч в любое удобное для
них  время. Лично  мне в эти дни,  субботу и воскресенье,  с  большим трудом
удавалось превратить  в наличные чек в двадцать долларов.  Возможно, Прокейн
собирался их украсть.

        Глава шестая

     - Я передумал, - сказал я, когда мы пересекли Сорок пятую улицу. - Я не
могу ехать к Прокейну. От меня пахнет тюрьмой.
     Грин недовольно хмыкнул.
     - Но ты же не был в тюрьме.
     - Ты понимаешь, о чем я говорю.
     - Но он ждет.
     - Майрон, не будем спорить.
     Грин надулся, но остановил машину у "Аделфи".
     - Спасибо за помощь, - я открыл дверцу и вылез из кабины.
     - Не забудь позвонить Прокейну, - напомнил Грин.
     - Первым делом я должен принять душ.

     В отеле я подошел к портье и попросил его положить  сумку в сейф. Затем
поднялся к себе, открыл  воду, разделся  и залез  в ванну, вспоминая события
вчерашнего вечера, когда  мужчина и  женщина,  которых, будь они  моложе  на
два-три года,  я  бы  назвал  юношей  и  девушкой,  принесли мне  сто  тысяч
долларов...
     Я дремал в своем  любимом  кресле перед включенным телевизором, когда в
половине  десятого в дверь постучали. На левом плече  мужчины висела голубая
сумка с эмблемой "Пан-Ам". Правую  руку он держал  в кармане пальто. Женщина
стояла чуть сзади, слева от него.
     -  Вы всегда открываете  дверь, не спросив, кто  к вам  пришел,  мистер
Сент-Айвз? - поинтересовался мужчина.
     -  Если только  я  не принимаю  душ, - ответил я. - Тогда я  вообще  не
открываю дверь.
     -  Я - Майлс  Уайдстейн,  -  представился он. - Это Джанет Вистлер. Нас
послал мистер Прокейн.
     - Заходите, - я отступил в сторону.
     Уайдстейн снял сумку и поставил ее на столик для покера.
     - Мы бы хотели, чтобы вы пересчитали деньги.
     Нельзя сказать, что они стояли у меня над душой, но не  спускали глаз с
моих рук. Среди сотенных  банкнот оказалось  несколько новых, но  я решил не
обращать на это внимания.
     -  Вам нужна расписка? - спросил я, убедившись, что они  принесли ровно
сто тысяч.
     - Если вас это не  затруднит,  - ответила  Джанет. Мне всегда нравились
высокие стройные женщины,  особенно с большими карими глазами и длинными, до
лопаток, распущенными волосами.
     Я вставил в  пишущую машинку лист чистой бумаги и  напечатал: "Получено
от  Майлса Уайдстейна и Джанет  Вистлер сто тысяч долларов". Затем фамилию и
дату, вытащил лист, расписался и отдал его Уайдстейну.
     Тот  внимательно  прочел  написанное, кивнул  и передал лист Джанет.  Я
решил, что ему двадцать четыре года, а ей двадцать три.
     -  Мистер Прокейн просил  узнать, не потребуется ли  вам наша помощь, -
сказал Уайдстейн.
     - Как я понимаю, вы те самые ученики, о которых он упоминал в разговоре
со мной.
     Уайдстейн улыбнулся.
     -  Он настаивал  на  том,  чтобы мы спросили  вас об этом,  -  добавила
Джанет,  передавая  расписку Уайдстейну.  Тот сложил  ее  вчетверо и сунул в
левый карман пальто.
     - Передайте ему мою благодарность  за столь любезное  предложение, но я
справлюсь один.
     Уайдстейн оглядел груду денег, лежащих на покерном столике.
     - Ваша доля - десять процентов, не так ли?
     - Да.
     - Если у вас откроется вакансия, имейте меня в виду.
     - Вы недовольны своим местом?
     Он покачал головой.
     - Конечно, доволен. Но ваше занятие  выглядит  весьма  привлекательным.
Никакого риска и высокий заработок.
     - Если вы будете прилежно учиться у Прокейна, возможно, мы еще вернемся
к этому разговору.
     - Возможно, - повторил Уайдстейн и повернулся к Джанет: - Пошли.
     Она  улыбнулась мне,  и  они направились  к двери. На пороге  Уайдстейн
обернулся.
     - На вашем  месте,  мистер  Сент-Айвз,  я  бы вел себя более осторожно,
открывая дверь. С другой стороны может оказаться кто угодно.
     - Вы имеете в виду воров?
     На этот раз они улыбнулись вместе.
     - Совершенно верно. Именно воров.

        Глава седьмая

     В  три  часа дня  мы собрались  в  кабинете Прокейна. Сам  он  сидел за
столом,  Джанет  Вистлер  в  темно-зеленом  брючном костюме расположилась  в
кресле перед ним, мы же с Майлсом Уайдстейном пристроились у камина.
     Телефон  зазвонил в половине  пятого. Прокейн снял  трубку, послушал  и
передал мне.
     - Сент-Айвз? - произнес приглушенный мужской голос.
     - Да.
     -  Как я и сказал  Прокейну  сегодня  утром, условия остаются прежними.
Меняются только время и место.
     - Где и когда?
     - Завтра, в десять утра...
     - Десять утра мне не подходит.
     - Почему?
     -  Как  раз  в  это  время два детектива из отдела  убийств  собираются
поговорить  со мной о Бобби Бойкинсе и его  смерти.  Вы знаете Бобби, не так
ли?
     - Хорошо, если понедельник  тебя не устраивает,  - ответил  голос после
короткого молчания, - встретимся во вторник, тоже в десять.
     - Где?
     - Ты знаешь, где находится Вестсайдский аэровокзал?
     - На углу Десятой авеню и Сорок второй улицы.
     -  Точно.  В десять часов ты  поднимешься на  второй  этаж,  в  мужской
туалет.  Войдешь в крайнюю левую кабинку. Если она  будет занята, подождешь,
пока освободится. Зайди  в нее, сядь на стульчик и жди. Деньги принеси в той
же  сумке  с эмблемой  "Пан-Ам". Из  соседней кабинки тебе  под перегородкой
просунут другую сумку.  Одновременно и  точно таким же способом ты  передашь
свою.
     - Не одновременно, - возразил я. - Сначала я  должен  посмотреть, что в
вашей сумке.
     - Ладно, можешь посмотреть. А затем отдавай деньги и быстро выметайся и
из туалета,  и с  аэровокзала. И  не вздумай  ошиваться поблизости  и  ждать
человека, который выйдет с твоей сумкой. Ты это понял?
     - Да.
     - Деньги принесешь банкнотами по пятьдесят и двадцать долларов.
     - Хорошо.
     - И не говори детективам, что ты собираешься делать во вторник утром.
     - Вы знали Бобби Бойкинса, не так ли? - вновь спросил я.
     Мне  ответило  молчание,  секунд  через  десять  сменившееся  короткими
гудками.  Я  положил  трубку  и  передал  присутствующим  содержание  нашего
разговора.
     - Что он сказал насчет Бойкинса? - спросил Прокейн.
     - Ничего.
     - Вы думаете, что он убил старика?
     - Возможно.
     - Но вы не собираетесь говорить об этом полиции?
     - Пока мне нечего им сказать. Я даже не знаю, замешан ли Бойкинс в этом
деле. Но его тело оказалось в прачечной-автомате, когда  я зашел туда в  три
часа утра.
     - Тут должна быть какая-то связь, - заметил Уайдстейн.
     -  Возможно. Но Бобби Бойкинс - мелкий  карманник. Он понятия не имеет,
как  влезть  в  чужой дом, не то что вскрыть сейф. А вот  среди его знакомых
есть неплохие специалисты.
     -  Вы  предполагаете,  что  он  мог  быть посредником  вора? -  спросил
Прокейн.
     Я покачал головой.
     -  Я  ничего  не  предполагаю. Но до встречи в аэровокзале  я собираюсь
кое-что выяснить. Я  знаком  с людьми, которые знали Бойкинса. Возможно,  им
что-то известно. Перед смертью Бобби долго били.  Он  старик.  А  в старости
люди редко отказываются говорить, так  как уже знают, что это ни  к  чему не
приведет. Есть  только  одна  причина,  по которой Бойкинс  мог  молчать: он
понял,  что  его  убьют, как  только  он удовлетворит  любопытство  тех, кто
задавал вопросы.
     Прокейн  перевел  взгляд на один  из пейзажей,  изображавший стоящего в
нерешительности на залитой  солнцем  опушке, оленя. Судя  по  всему, Прокейн
любил рисовать солнечный свет.
     - Я вижу, что этот довольно простой обмен становится все более сложным,
мистер Сент-Айвз, - сказал он.
     - Сложным до  предела,  -  ответил я.  - Но убийство  никогда ничего не
упрощало, хотя большинство из них совершается именно с этой целью.
     Прокейн задумался.
     - Но вы по-прежнему настаиваете на том, что будете работать в одиночку?
     - А что?
     - Вы сказали,  что собираетесь выяснить, участвовал ли  Бойкинс в краже
моих журналов. Надеюсь, вы не станете возражать, если мисс Вистлер и  мистер
Уайдстейн займутся тем же самым, разумеется, используя свои каналы.
     -  Конечно, нет. Я бы даже хотел,  чтобы во вторник утром они оказались
неподалеку  от  мужского  туалета Вестсайдского  аэровокзала. И,  если через
двадцать  - двадцать  пять  минут я не выйду оттуда, мистер Уайдстейн мог бы
заглянуть в  туалет, чтобы убедиться, не  лежит  ли мой труп на полу крайней
кабинки слева.
     - Да, я как раз собирался предложить вам этот вариант.
     - Может быть,  вам  следовало  упомянуть и  о временном факторе, мистер
Прокейн, - заметила Джанет Вистлер.
     Он взглянул на Уайдстейна, который согласно кивнул.
     -  Мистер  Сент-Айвз,  журналы  должны быть  возвращены мне  не позднее
среды.
     - Я не могу этого гарантировать.
     -  Да, я знаю. Но если человек, только что говоривший  с вами, позвонит
еще раз, чтобы перенести встречу на более поздний  срок, вы должны  настоять
на уже достигнутой договоренности.
     - А если он будет тянуть время и я не смогу получить их до среды?
     Они обменялись многозначительными взглядами, которые мне  ровным счетом
ничего не говорили.
     -  Тогда,  мистер Сент-Айвз, нам  придется принять определенные меры и,
возможно, обойтись без вашей помощи.
     - Что-то я вас не понимаю, - ответил я.
     - Будем надеяться, что до этого не дойдет.

     На Сорок второй улице, сразу после пересечения ее с Девятой авеню, есть
бар под названием "Нитти-Гритти". Несколько лет назад он назывался "Козырный
Туз",  еще раньше  -  "Гинг  Хо".  Кто-то  говорил мне, что во  время второй
мировой войны на вывеске было написано  "Хабба-Хабба", но я в это  не  верю.
Хотя  название  бара  постоянно  менялось,  хозяин  и  клиентура  оставались
прежними.  Бар принадлежал Фрэнку Свеллу, а  основной контингент посетителей
составляли сутенеры и проститутки, воры и фальшивомонетчики.
     Фрэнк Свелл не любил своих клиентов  и  менял название бара в  надежде,
что они перестанут  приходить к нему. Иногда, когда на душе скребли кошки, я
появлялся у Свелла, чтобы  уйти от  него в значительно  лучшем настроении. И
все это только потому, что я видел, как мне далеко еще до самого дна.
     В воскресенье, в шесть часов вечера, я сидел у стойки  и слушал Фрэнка,
который  зачитывал мне список  предполагаемых новых названий,  могущих якобы
отпугнуть завсегдатаев.
     - Послушай вот эти, Фил, - сказал он.
     - Сначала налей мне шотландского с содовой.
     - Конечно. - Он пододвинул ко мне полный бокал и продолжил чтение.
     - "Третий Джордж", "Водолей", мне кажется, вполне уместные названия.
     - Это точно.
     - "Голубое  Яблоко",  "Зеленая Борода", "Тройной  Орел",  а вот это мне
очень нравится - "Голубой Блейзер".
     - Высший класс.
     - Да, то, что мне нужно, чтобы выгнать отсюда этих подонков.  Ты только
посмотри на них.
     Я посмотрел. За дальним столиком сидели две проститутки.  За другими  -
три пары, и только одна  из них  не  ссорилась. У стойки  примостились двое.
Один, бледный  и худой, казалось,  только что вышел из тюрьмы и не увидел  в
свободе ничего хорошего. Другой, лет тридцати восьми,  с круглым добродушным
лицом, в  темно-сером  драповом пальто с меховым  воротником  и почти  белой
фетровой  шляпе,  напомнил мне  бостонских политиканов  моей молодости.  Его
звали  Финли  Камминс.  На  жизнь  Камминс  зарабатывал воровством. Когда  я
появился в баре, он дружески кивнул мне и улыбнулся.
     Я повернулся к Свеллу.
     - Все те же лица.
     - Ты знаешь, кто они? -  фыркнул  Свелл. - Отбросы общества, вот кто. -
Ему нравилась эта фраза, и я слышал ее уже раз десять.
     - Мне  казалось, что Бобби Бойкинс  заходит  к тебе в это время. Он все
еще при деле?
     Свелл покачал головой.
     - Он слишком стар и  может выронить бумажник, который только что достал
из чужого кармана, на мостовую, прямо к ногам хозяина.
     - Когда ты видел его в последний раз?
     -  В пятницу.  Он  о  чем-то долго  говорил с Камминсом. Если ты хочешь
что-то узнать о Бобби, спроси у Камминса. Еще один подонок.
     - Я так и сделаю. - Взяв бокал, я пересел к круглолицему подонку.
     - Как дела, Финли?
     - Нормально. Что занесло тебя в эту дыру, Сент-Айвз?
     - Я думал, что смогу встретить тут Бобби Бойкинса.
     - Ты так не думал, - возразил Камминс.
     - Не... думал?
     -  Рано  утром  Бобби нашли мертвым где-то на Девятой  авеню. Ты должен
знать об этом. Ты там был.
     - Новости распространяются быстро.
     - Об этом тебе тоже хорошо известно.
     - О'кей, - я кивнул, - я там был. А как попал туда Бойкинс?
     - Откуда мне знать!
     - Свелл сказал, что ты говорил с ним в пятницу.
     - Эй, Свелл, - позвал Камминс.
     Я взглянул на Фрэнка. Тот с интересом разглядывал книжку комиксов.
     - Что?
     -  У тебя слишком длинный  язык,  - проревел Камминс.  Но  никто,  даже
Свелл, на это не прореагировал.
     - Если тебе тут не нравится,  - процедил тот, переворачивая страницу, -
можешь катиться на все четыре стороны.
     Камминс подозрительно взглянул на меня.
     - А что ты там делал?
     - Работал.
     - Что-то выкупал?
     Я кивнул.
     - И сколько это стоило?
     - Девяносто тысяч.
     - Черт побери! Значит, старик не врал.
     - О чем?
     Камминс нахмурился и покачал головой.
     - Я не хочу впутываться в это дело.
     -  Не волнуйся,  - ответил я. -  Во  всяком случае,  я  тебя  никуда не
впутаю.
     Камминс  задумчиво  смотрел  на  пустую  кружку.  Если  я хотел  что-то
услышать,  сначала следовало заплатить  хотя  бы за кружку  пива.  Я заказал
виски для себя и пиво для Камминса.
     - В пятницу вечером  он намекнул, что обтяпал выгодное дельце, - сказал
Камминс,  когда  Свелл обслужил  нас и  вернулся к  комиксам. - Он предлагал
вступить с ним в долю.
     - А что он от тебя хотел?
     - Предполагал отнести  что-то  в прачечную-автомат.  В районе  Двадцать
первой улицы и Девятой авеню.
     - Он не сказал, что именно?
     -  Нет.  Но я понял  так,  что это  что-то  краденое. - Камминс щелкнул
пальцами. -  Бойкинс сказал, что отдал шесть тысяч, но рассчитывает получить
тридцать. Он не говорил о девяноста. У тебя правда было столько денег?
     Я кивнул.
     - А где Бойкинс взял шесть тысяч?
     - Он получил наследство. В августе у него умер дядя. В Калифорнии.
     - Бойкинс не сказал, что он купил?
     Камминс покачал головой.
     - После  того, как  я отказался, он не стал ничего  говорить. Но назвал
продавца.
     - Кого же?
     Камминс вновь взглянул на пустую кружку. Я  раскрыл  рот, чтобы позвать
Свелла, но он остановил меня.
     - Я не хочу пить.
     Я вздохнул.
     - Ну ладно. Сколько?
     - О боже, раз ты нес девяносто тысяч, значит, твои дела идут неплохо.
     - Ты же знаешь, Финли, это не мои деньги.
     - Сто долларов.
     Я покачал головой.
     - Семьдесят пять, - тут же уступил он.
     - Пятьдесят.
     - Дай мне взглянуть на них.
     Я достал из  бумажника две двадцати- и одну десятидолларовую банкноты и
положил их перед Камминсом. Тот сунул их во внутренний карман пальто.
     - Ты слышал о Джимми Пескоу?
     - Кажется, да. Он медвежатник?
     Камминс кивнул.
     - Один из лучших. Иначе он  бы не получил бы  десять лет. Он только что
вышел из тюрьмы.  Каким-то образом он прослышал об одном сейфе и вскрыл его.
Денег там не оказалось, и он схватил то, что было.  А когда понял, что взял,
то  занервничал. Я слышал, ему очень не понравилось  в тюрьме и  не хотелось
попадать туда снова. И он продал добычу Бойкинсу за шесть  тысяч. По крайней
мере, так сказал Бойкинс. Но он любил приврать.
     - Где мне найти Пескоу?
     - Я не справочное бюро.
     - Вот еще десять долларов за адрес Пескоу.
     С видимой неохотой Камминс назвал отель на Тридцать четвертой улице.
     - Краденое действительно  стоило девяносто тысяч? - спросил он, когда я
записал адрес.
     - Так думали по меньшей мере три человека.
     Камминс на мгновение задумался.
     -  Пока  я знаю  только  двоих, Бойкинса и  того парня,  что  дал  тебе
девяносто тысяч. А кто третий?
     - Тот, кто убил Бойкинса.

     Когда  я  вышел из такси, перед  дешевым отелем  на Тридцать  четвертой
улице  уже  собралась  небольшая толпа. Они  смотрели  на  распростертое  на
асфальте тело. Один из стоящих мужчин, лет пятидесяти, даже без пиджака (как
я  понял,  портье), непрерывно  повторял:  "Это мистер  Пескоу  из восемьсот
девятнадцатого".
     Я  повернулся  к  высокому  старику, пристально,  сквозь  толстые линзы
очков, разглядывающему мертвеца.
     - Что случилось?
     Тот презрительно скривил губы.
     -  Самоубийство, вот что. Какой-нибудь пьяница.  Их теперь  полно.  И в
правительстве  тоже.  В  Вашингтоне.  В Олбани.  Везде.  -  Он подозрительно
взглянул на меня, будто проверяя, не отношусь ли я к указанному множеству.
     Если бы я не отвернулся от него,  то  не заметил  бы мужчину и женщину,
спешащих  по  Тридцать  четвертой  улице.  Я  без труда узнал в  них  Майлса
Уайдстейна и Джанет Вистлер.

        Глава восьмая

     Два  часа  спустя,  когда   я  вошел  в  холл  моего  отеля,  Джанет  в
темно-зеленом кожаном пальто и таком же брючном костюме бросила в пепельницу
недокуренную сигарету и поднялась мне навстречу.
     - Нам надо поговорить, - сказала она.
     - У меня или в баре? Нам не помешают ни тут, ни там.
     - В баре, - твердо ответила она.
     Найти свободный столик было несложно, поскольку в зале не было ни души.
Мы  сели  около  двери,  она  заказала бурбон  с  содовой, я остановился  на
шотландском.
     - Где  Уайдстейн? - спросил я,  когда бармен обслужил нас и удалился за
стойку.
     - Он заедет за мной чуть позднее.
     - И на что это похоже?
     - Что?
     - Работать с Прокейном.
     - Мне нравится.
     - Ваш ответ не объясняет мне, на что это похоже.
     Джанет расстегнула пояс и сняла пальто.
     - Во всяком случае, это совсем не то, чем я занималась раньше.
     - Вы учились в колледже?
     - Три курса.
     - Хотите, отгадаю в каком?
     - Не надо. В Холиоуке.
     - А потом?
     - Ездила по свету. Была манекенщицей. В Париже, в Лос-Анджелесе.
     - А как вы оказались у Прокейна? По объявлению в газете?
     -  Меня  рекомендовал его психоаналитик. Я встречалась с ним. Он сказал
Прокейну,  что  я обладаю  задатками первоклассного  вора. Мы познакомились,
поговорили и стали работать вместе.
     - И какие у него проблемы?
     - Разве к психоаналитику обращаются только те, у кого возникли какие-то
проблемы? У вас удивительно старомодные взгляды.
     - Мне говорили, что я отстал от жизни.
     - Разве вы никогда не ощущаете потребности просто поговорить? У  такого
человека, как Прокейн, может появиться подобное желание. А может, он  просто
боится  высоты.  Неужели  вы  никогда  не  испытывали  сомнений или страхов,
причины возникновения которых вам не ясны?
     - Вероятно, вы правы. Ничто человеческое мне не чуждо.
     -  И   это  совсем  не  означает,  что  вы  чокнулись  и  нуждаетесь  в
психиатрической помощи.
     Я улыбнулся.
     - Мне кажется, вы пришли  сюда не для  того,  чтобы обсуждать различные
аспекты деятельности психоаналитиков.
     -  Нет. - Она  пригубила бокал.  - Я  хочу  поговорить с  вами о Джимми
Пескоу. - Джанет взглянула мне прямо в глаза.
     - А чем он вас заинтересовал?
     - Вы его знали?
     - Я слышал о нем.
     - Он мертв.
     - И?
     - Мы думаем, что именно он украл журналы Прокейна.
     - Мы?
     - Майлс и я.
     - Почему вы пришли к такому выводу?
     - Майлс нашел человека, которому Пескоу пытался продать эти журналы.
     - Кто он?
     Джанет пожала плечами.
     -  Это  не важно.  Он - надежный  человек. Пескоу предлагал  журналы за
десять тысяч.
     - Но он не купил?
     - Нет.
     - Он знал, что в них написано?
     -  Нет, но Пескоу сказал, что хозяин журналов с радостью выложит за них
сто тысяч.
     - А почему Пескоу сам не предложил их владельцу?
     - Он слишком нервничал.
     - Однако ему хватило смелости вломиться в чужой дом.
     - Тут требовалось совсем другое.
     - А почему этот парень не купил журналы у Пескоу?
     - Потому что у него не было десяти тысяч.
     - И вы говорите, что Пескоу мертв?
     - Да.
     - Когда это случилось?
     Джанет взглянула на часы.
     - Часа два назад. Он  выпрыгнул, упал или его выбросили из  окна отеля.
Комната восемьсот девятнадцать в Джоплин-отель. На Тридцать четвертой улице.
     - Вы были там?
     - Сразу же после того, как он выпрыгнул. Или его выкинули, или...
     - Он упал, - закончил я фразу Джанет. - И что вы сделали?
     - Мы не знали,  кто  это, и подошли взглянуть на тело. Несколько секунд
спустя на улицу выбежал портье и воскликнул: "Это мистер Пескоу из восемьсот
девятнадцатого". Он повторял это снова и снова. Мы вошли в отель, взяли ключ
от  восемьсот девятнадцатого, поднялись на лифте на десятый этаж, спустились
по лестнице на восьмой и осмотрели его комнату. Журналов там не было.
     - Вы нашли что-нибудь еще?
     Ее глаза сверкали,  когда она рассказывала об обыске номера Пескоу. Тут
действительно требовалось немалое самообладание.
     - Мы ничего не нашли. А что там могло быть?
     - Шесть тысяч долларов, - ответил я, довольно улыбнувшись.
     - Какие шесть тысяч?
     - Которые Бобби Бойкинс заплатил Пескоу за украденные журналы.
     Она взглянула на меня  с  нескрываемым уважением. Во всяком  случае,  я
именно так истолковал выражение ее глаз.
     - Однако  вы не такая уж соня, каким кажетесь с первого взгляда. Как вы
узнали об этом?
     Я  рассказал ей о встрече с Финли  Камминсом  и о  визите  на  Тридцать
четвертую улицу.
     - Однако вы не теряли время даром.
     - Просто я знал, у кого спрашивать. Впрочем, и вы довольно быстро вышли
на Пескоу. Но нам по-прежнему  неизвестно, у кого эти журналы сейчас. Скорее
всего именно тот у кого они находятся убил Бойкинса и Пескоу.
     - Зачем ему потребовалось убивать медвежатника?
     - Вы выяснили, что, кроме Бойкинса,  Пескоу пытался продать журналы еще
одному человеку. Я узнал, что Бойкинс предлагал Камминсу войти с ним в долю.
И одному  богу  известно, к кому  еще обращались старый  карманник и Пескоу.
Вероятно,  один из них решил получить всю  добычу. Он убил  Бойкинса  и взял
журналы.  Пескоу  знал  имя  убийцы или догадался, кто он. И  именно поэтому
выпрыгнул из окна, или упал, или его выкинули.
     - Мистеру Прокейну это не понравится, - заметила Джанет.
     - А где сейчас Уайдстейн? Рассказывает ему о ваших находках?
     - Да.
     - Ему не следовало торопиться.
     - Почему?
     - Тогда он мог бы сказать мистеру Прокейну, что я тоже не в восторге от
создавшейся ситуации.

        Глава девятая

     Детективы Оллер и Дил без  энтузиазма  восприняли мой отказ сообщить им
имя человека, давшего мне девяносто тысяч.
     - Похоже, вы выдумали кодекс чести посредника, - фыркнул Карл Оллер.
     -  Честь тут  ни при чем, - возразил я.  - Это моя работа.  Если я буду
много говорить, ко мне перестанут обращаться, а я слишком стар, чтобы ходить
на биржу труда.
     - Вам еще нет сорока, - заметил Фрэнк Дил.
     - Я говорю не о теле, а о душе.
     Мы сидели в маленькой душной комнатушке уже больше часа. Дил напечатал,
а я подписал протокол допроса, и теперь мы вели светскую беседу.
     -  Вы  же  понимаете,  что мы  можем обвинить  вас в  сокрытии тяжелого
уголовного преступления. - Его голос звучал не слишком убедительно, будто он
сам не верил в то, что говорил.
     - Вам это не удастся, потому  что вы не знаете  наверняка, совершено ли
преступление. Вам известно, что я принес в прачечную девяносто тысяч и нашел
там  тело Бойкинса. Я не должен рассказывать вам, где я  взял эти  деньги. Я
даже не знаю, нес ли я их Бойкинсу, а не кому-то еще.
     Дил неторопливо достал пачку сигарет, спички и закурил.
     - Бобби Бойкинс проворачивал  какое-то крупное дело. Во  всяком случае,
крупное для него. Ходят такие слухи.
     - Не понимаю, какое отношение они имеют ко мне.
     - Если вы  скажете  нам, кто ваш клиент и что у него украли,  мы сможем
понять, кто убил Бойкинса и почему.
     Я покачал головой.
     - Вы ведь не рассчитываете на то, что я скажу вам его имя.
     - Мы не знаем,  что вы можете сказать,  -  ответил Оллер. -  Поэтому мы
задаем так много вопросов. А вдруг вы ответите на один из них.
     Оллер стоял  справа от  меня, прислонившись к  стене.  Засалившиеся  на
локтях рукава и узкие  лацканы его темно-синего костюма указывали на то, что
детектив купил  его лет  пять назад. Чуть  ниже  узла на  его красно-голубом
галстуке темнело какое-то  пятно. Вероятно, у Оллера было много детей и мало
денег.
     Я встал.
     -  Если  у  вас будут  доказательства того,  что  эти  девяносто  тысяч
предназначались Бойкинсу, я, возможно, помогу вам.
     -  Возможно,  -  хмыкнул  Оллер. Ему явно  не нравилось  это  слово. Он
взглянул на Дила. - Фрэнк, мне пришла в голову одна мысль.
     - Какая?
     -  Когда-нибудь  нам позвонят  и  скажут, что  кого-то  застрелили  или
зарезали и  засунули в  багажник автомобиля. Мы  откроем  багажник и знаешь,
кого мы там найдем?
     - Его, - ответил Дил.
     -  Меня это не удивит.  Сент-Айвз  понесет кому-то  деньги, например, в
обмен  на драгоценности, а  вор решит, что ему нужно и то, и другое. Поэтому
Сент-Айвз и окажется в багажнике.
     -  Ты забыл упомянуть еще  кое о чем, - сказал Дил, обращаясь к Оллеру,
но глядя на меня.
     - О чем же?
     -  Я  надеюсь,  что на наши  вопросы, касающиеся  личности  убийцы,  мы
получим такие же исчерпывающие ответы, как и сегодня.
     Оллер улыбнулся.
     - Это было бы неплохо, не правда ли, Фрэнк?
     На улице я поймал такси и попросил отвезти меня в уютный ресторанчик на
Лексингтон-авеню, между Пятьдесят пятой  и  Пятьдесят шестой улицами.  После
двух виски я успокоился, съел сандвич, выпил кофе и поехал в Джоплин-отель.
     В  просторном холле стояло несколько  обшарпанных кресел,  продавленный
диван и сломанный телевизор.
     - Вам не нужна комната? - сказал портье, когда я подошел к конторке.
     - Нет.
     -  Вы хотите  задать несколько вопросов о парне, что выпрыгнул  из окна
восемьсот девятнадцатого номера? О Пескоу?
     - Я мог бы представиться вам как его брат.
     - Могли бы.
     - Но вы бы мне не поверили?
     Бледно-голубые глаза портье скользнули по моему пальто, за которое я не
так давно заплатил сто пятьдесят долларов.
     - Нет, не поверил бы.
     - Тогда считайте, что я из полиции.
     Портье нахмурился.
     -  Вы  - не полицейский, -  твердо заявил  он.  - Вы  могли бы сойти за
репортера. Вы выглядите, как репортер.
     - Когда-то я работал в газете.
     - А теперь?
     - Теперь нет.
     - Сколько сейчас платят репортерам? Сотни три в неделю?
     - Примерно. Кому больше, большинству - меньше.
     - Значит, вы не репортер. Человека, получающего три сотни  в неделю, не
пошлют собирать сведения о таком, как Пескоу.
     - Давно он тут жил?
     - Вы знаете, как я получил эту работу? - неожиданно спросил портье.
     - Как?
     - Меня выгнала жена, и  я переехал сюда. Потом меня выгнали с работы, я
задолжал  за номер,  и  меня взяли  ночным  портье.  Я пытался  найти что-то
другое, но кому нужен работник, которому уже пятьдесят три года.
     - А чем занимался Пескоу?
     Но портье, казалось, не слышал моего вопроса, погруженный в собственные
проблемы.
     - Я получаю  шестьдесят шесть долларов в неделю и  жилье. Двадцать пять
идут  на алименты,  еще  шесть на  страховку. Остается  тридцать пять. Разве
можно прожить на тридцать пять долларов в неделю?
     -  Это довольно  сложно. -  Я достал из  бумажника двадцать долларов  и
положил их на конторку. Две секунды спустя деньги исчезли в кармане портье.
     - Пескоу жил тут месяц. Он ничего не делал. Я хочу сказать, не ходил на
работу. К  нему никто не  приходил, не звонил, не писал писем.  Из номера он
выходил, чтобы поесть. Несколько раз он в отеле не ночевал.
     Я достал пачку сигарет и угостил портье. Мы закурили.
     - И что сказала полиция?
     Портье пожал плечами.
     - Выпрыгнул из окна или упал.
     - Но его не выкинули?
     Портье прищурился.
     - Да кто будет о него мараться?
     - Может, он задолжал кому-то немного денег и не хотел платить.
     -  Но зачем его убивать? Пока он был  жив, оставался шанс на то, что он
когда-нибудь отдаст долг.
     - И  немалый шанс. Пескоу был взломщиком сейфов. Одним из лучших. Перед
тем, как Пескоу выпрыгнул из окна или упал, к нему никто не заходил?
     Портье опустил глаза.
     - Как я уже говорил, тридцать пять долларов...
     Я положил на конторку еще десятку. Он убрал деньги в  карман  и оглядел
пустой холл.
     - Я не говорю вам ничего из того, что не сказал полиции.
     - Конечно.
     - Двое мужчин поднялись  наверх как раз перед тем, как Пескоу вывалился
из окна.
     - Куда они пошли?
     Он покачал головой.
     - Не знаю.  Они могли  подняться  и на восьмой этаж,  и на пятый, и  на
двенадцатый. Я не знаю.
     - Они поднялись вместе?
     - Да.
     - Как они выглядели?
     - Не знаю. Клянусь богом, я их не запомнил. Я не приглядывался к ним. И
упомянул о них только потому, что не видел, как они спустились вниз.

        Глава десятая

     Во вторник, в восемь утра, Майлс Уайдстейн принес мне девяносто тысяч в
банкнотах по пятьдесят  и  двадцать  долларов. Он выпил чашечку кофе, пока я
считал деньги, и получил от меня новую расписку. В десять часов я  входил  в
мужской туалет  на втором  этаже  Вестсайдского аэровокзала.  На моем  плече
висела сумка с эмблемой "Пан-Ам".
     Первая  кабинка  слева  оказалась свободной.  Я  закрыл за собой дверь,
положив сумку на колени, сел на стульчик, и стал ждать.
     Через  восемь  минут  соседняя кабинка поменяла посетителя. Спустя  еще
тридцать пять секунд под  перегородкой показалась дорожная сумка  с эмблемой
"Юнайтед  Эйрлайнз". Я наклонился, поставил на пол свою сумку, поднял чужую,
расстегнул "молнию" и заглянул внутрь.  В ней лежали  пять толстых тетрадей.
Вытащив крайнюю, я раскрыл ее и получил полную информацию о том, как украсть
семьдесят  пять  тысяч долларов у  скупщика краденого  из Питсбурга, который
слишком откровенно беседовал с некой девицей с Манхаттана. Запись, сделанная
четким, напоминающим  детский, почерком,  датировалась  девятнадцатым  марта
тысяча девятьсот пятьдесят  третьего года. В конце  указывались  причины, по
которым питтсбургский скупщик не  мог пожаловаться  на то, что его ограбили.
Будь  сегодня  девятнадцатое марта  указанного  года, я бы не  устоял  перед
искушением.
     Я  положил  тетрадь  в  сумку, достал  вторую  и  перелистал  ее. В ней
содержались  сведения,  охватывающие  деятельность  Прокейна  за  пять  лет,
начиная с  шестидесятого года.  Я  потянулся за третьей, когда в перегородку
постучали. И все-таки я достал ее. Эта  тетрадь помогла бы мне  разбогатеть,
попади  я сейчас  в пятьдесят пятый год.  Я  клал  тетрадь  в  сумку,  когда
повторился  нетерпеливый стук в перегородку.  Застегнув сумку с тетрадями, я
ногой вытолкнул другую, с деньгами, в соседнюю кабину, встал, открыл дверь и
вышел из туалета.
     Майлс Уайдстен стоял метрах в десяти, засунув руки в карманы пальто. Он
взглянул на меня, и я быстро кивнул. Джанет находилась чуть левее.
     - Пошли, - бросил я Уайдстейну.
     - Они у вас? - спросил он, пристроившись рядом.
     - Да.
     - Вы уверены?
     - Я не  прочел  всего,  что там написано, но несколько страниц  убедили
меня, что эти  тетради стоят девяносто тысяч, если Прокейн  не хочет попасть
за решетку.
     Нас догнала Джанет.
     - Не надо ли нам подождать и посмотреть, кто вынесет деньги из туалета?
     Не сбавляя шага, я покачал головой.
     - Оставайтесь,  если  хотите,  но я должен уйти. Увидев меня,  человек,
получивший деньги, может открыть стрельбу.
     - Вы уверены, что журналы у вас? - вновь повторил Уайдстейн.
     - Все пять, - ответил я.
     Джанет коснулась моего локтя.
     - У нас машина.
     Мы вышли на  Сорок  вторую  улицу и  сели  на  заднее  сиденье  ждущего
лимузина. Уайдстейн назвал шоферу адрес Прокейна и нажал кнопку,  приводящую
в  действие  стеклянную  перегородку.  Сумка с  журналами лежала  у  меня на
коленях.
     - Можно мне взглянуть? - попросил Уайдстейн.
     Я вежливо улыбнулся и покачал головой.
     - Сначала я хотел бы отдать их Прокейну.
     Уайдстейн задумчиво посмотрел на меня.
     - Значит, вы берете на себя всю ответственность?
     - Это входит в мои обязанности.
     - Он не доверяет нам, Майлс, - вмешалась Джанет.
     - Это  плохо,  - пробурчал  Уайдстейн,  и больше  мы не  обмолвились ни
словом, пока не вошли  в  кабинет  Прокейна  и  я не  передал  ему  сумку  с
журналами, полученную двадцать шесть минут назад.
     Когда он  брал сумку, его руки  слегка  дрожали.  Прокейн положил ее на
стол, расстегнул "молнию", достал журналы и взглянул на меня.
     - Вы просмотрели их?
     - Да.
     - Достаточно тщательно?
     - Во всяком случае, я понял, почему вы хотите их вернуть.
     Прокейн  кивнул  и,  быстро  просмотрев  журналы, выбрал  один из  них,
раскрыл  на середине и пролистал несколько страниц.  На его  щеках выступили
пятна нездорового румянца. Он повернулся к Уайдстейну и покачал головой.
     - Черт побери, - пробормотал тот.
     - Вы уверены? - спросила Джанет, подходя к Прокейну.
     Он протянул ей журнал.
     Джанет  взглянула на  раскрытую  страницу,  бросила  журнал  на стол  и
выругалась.
     Прокейн медленно обошел стол, осторожно опустился  в кресло, вытащил из
кармана пузырек, достал таблетку и положил ее в рот. Затем взглянул на меня.
     - Это не ваша вина, мистер Сент-Айвз.
     Джанет  Вистлер  и  Майлс Уайдстейн также смотрели  на  меня.  Судя  по
выражению их лиц, они не разделяли мнения Прокейна.
     -  Это не  его  вина,  -  повторил Прокейн,  перехватив их  взгляды.  -
Определенно, не его. - Казалось, он хотел убедить самого себя.
     - Ну хорошо, - заметил я, - тогда чья же?
     Они обменялись  многозначительными  взглядами.  Впрочем, содержащаяся в
них информация предназначалась не для меня.
     - Мне  кажется,  вам  лучше  присесть,  мистер Сент-Айвз,  -  предложил
Прокейн. - Нам надо поговорить. Хотите что-нибудь выпить?
     - С удовольствием.
     - Джанет, налейте что-нибудь мистеру Сент-Айвзу.
     - Шотландское с содовой? - спросила она.
     Я кивнул.
     Джанет  принесла мне  бокал  и села рядом.  Уайдстейн  остался  стоять,
прислонившись  к стене  около  пейзажа, на котором  Прокейн  изобразил  свою
коннектикутскую ферму в солнечный зимний день.
     -  Мне следовало довериться вам, мистер Сент-Айвз,  - пятна румянца  на
щеках Прокейна существенно поблекли. - Я этого не сделал и теперь оказался в
крайне сложном положении.
     - Журналы подлинные, не так ли?
     - Да, они подлинные. Вы прочли, что в них написано?
     - Я прочел о скупщике  краденого из Питсбурга. Что-то еще. Это  учебное
пособие для вора.  Но я не  понимаю, как  вы  могли,  с  такой тщательностью
подготовив кражу, оставлять столь неопровержимые улики.
     Лицо Прокейна порозовело.
     - Излагая на  бумаге план  операции, я  еще  раз  проверял каждый  шаг,
находил слабые места, вносил  необходимые  коррективы. - Он провел рукой  по
лежащему перед  ним журналу.  -  Потом я  не открывал его несколько недель и
вновь просматривал план операции. Как говорится, свежим взглядом.
     - Это  стоило вам  сто тысяч долларов,  -  сказал  я. -  Но сейчас  вас
волнует совсем другое?
     - Тут не хватает четырех страниц, - вмешался Уайдстейн.
     - Где?
     - В этом журнале. - Прокейн указал на черную тетрадь, лежащую на столе.
- Я записываю в нее текущие дела.
     -  Я  обратил  внимание,  что  план  каждой  операции  занимает  четыре
страницы.
     Он кивнул.
     -  Как я  понимаю, украден план вашего следующего ограбления.  Когда вы
собирались провести его? Через неделю? Месяц?
     Прокейн покачал головой.
     - Мы готовили ее почти полгода.
     Я не спеша отпил из бокала.
     - Так когда?
     - Завтра. Завтра ночью мы хотим украсть миллион долларов,

        Глава одиннадцатая

     - До свидания, - я встал и направился к двери.
     Я не сделал и двух шагов,  как Майлс Уайдстейн оказался передо  мной. Я
не мог  выйти из комнаты, не испросив  его  разрешения. А он, судя по всему,
полагал, что  мне не следует торопиться с уходом. Он протянул руку и  взял у
меня пустой бокал, который я забыл поставить на стол.
     - Позвольте мне наполнить ваш бокал, мистер Сент-Айвз.
     Мне  предстояло выбрать  между дверью  и  виски. Но  и я,  и  Уайдстейн
понимали, что выбор заключался совсем в другом.  Мы улыбнулись друг другу, и
я  отметил, что  он  чуть выше  меня,  чуть  тяжелее  и гораздо  моложе.  Он
вопросительно поднял бокал, казалось, читая мои мысли.
     -  Шотландское  с содовой,  -  вздохнул  я и  вернулся в  кресло, чтобы
услышать, как кто-то скажет мне, почему я  должен делать то, что мне  совсем
не хотелось делать.
     Эту миссию взял на себя Прокейн.
     - Миллион долларов - большие деньги, мистер Сент-Айвз.
     Я  молча  наблюдал, как он  откинулся назад,  заложив руки за  голову и
уставился в потолок, собираясь с мыслями.
     -  Миллион  долларов  в  этой  стране  являются  символом  успеха. Имея
миллион, человек может уверенно смотреть в будущее. Только проценты составят
сорок  - шестьдесят  тысяч в год,  а на такую  сумму  можно  прожить даже  в
Нью-Йорке. - Он улыбнулся. - Мечта любого вора - украсть миллион. Наличными.
За  один  раз. Такое  случалось.  Мне  вспоминается бостонское ограбление  в
тысяча  девятьсот  пятидесятом, нападение  на  почтовый грузовик  в Плимуте,
Массачусетсе в шестьдесят втором. И,  конечно, великое английское ограбление
в следующем году. Тогда добыча составила семь миллионов долларов.
     Промолчав, Прокейн печально покачал головой.
     - Большинство участников  этих ограблений оказались за решеткой, причем
до  того, как успели потратить свою долю. Психиатры, разумеется, скажут нам,
что  они  сами хотели, чтобы  их  поймали,  наказали  и  так  далее.  Должен
признать,  я  никогда  не испытывал подобного  желания.  Это  не только  мое
мнение, я консультировался с опытным специалистом.
     Я кивнул.
     - То есть вы  обращались к психоаналитику, чтобы выяснить, не движет ли
вами подсознательное желание быть пойманным и понести наказание.
     - И вас это удивляет?
     - Да, именно удивляет.
     Взгляд Прокейна остановился на одном из пейзажей, одиноком старом дубе,
растущем в некотором  отдалении от  леса,  Судя по  всему,  Прокейн  рисовал
весной  и вновь очень удачно уловил игру света. Солнечные зайчики, казалось,
плясали на темной коре.
     - Во всяком случае, теперь я уверен, что ворую не для  того, чтобы быть
пойманным. Так же, как мистер Уайдстейн и мисс Вистлер.
     -  Этот парень проверил  и меня,  - улыбнулся Уайдстейн.  - А Джанет он
знал раньше.
     -  Вы сказали, что  крадете  только  у тех, кто  не может обратиться за
помощью  к закону. Но где вы найдете преступника, у  которого можно  украсть
миллион?
     Прокейн усмехнулся.
     - Кого бы вы предложили?
     - Я еще думаю над этим.
     - Если поставить  целью просто украсть миллион, логичнее всего обратить
внимание  на  бронированные  грузовики, которые перевозят деньги из  банков.
Просто  удивительно, где они берут таких некомпетентных охранников. Возьмем,
для  примера, прошлую осень.  Преступники захватили бронированный грузовик и
уехали  вместе с  деньгами. Вот  тогда-то я  начал думать  о том,  как можно
украсть миллион.
     - Как мне кажется, это произошло в Нью-Йорке?
     - Совершенно верно. Три охранника везли недельную  зарплату сотрудникам
четырех крупных  фирм.  В шесть утра они  остановились у  закусочной, и двое
пошли  выпить  чашечку кофе. Когда  один  из  них  вернулся,  чтобы  сменить
третьего,  налетчики, застав их  врасплох, захватили  грузовик  и  четыреста
шесть тысяч долларов.
     - Кажется, они бросили грузовик где-то  на пустыре, перенесли  деньги в
две другие машины, и больше о них не слышали.
     - И не услышат, если они будут держать язык за зубами.
     - Или не захотят, чтобы их поймали, - добавила Джанет.
     Прокейн утвердительно кивнул.
     - Во  всяком случае, им не придется опасаться полиции или ФБР. Согласно
последним  данным, эти  организации  раскрывают  лишь  одно преступление  из
двадцати.
     - Просто удивительно, что воров не так уж и много.
     Прокейн выдвинул ящик стола и достал газетную вырезку.
     -  "Таймс"  пишет,  что  только в четырех  случаях  из  ста, официально
зарегистрированных    в   полиции,   производится    арест   предполагаемого
преступника.
     -  Значит, для среднего  вора вероятность  успеха составляет  девяносто
шесть процентов, - заметил я. - Очень неплохое соотношение.
     -  К  сожалению,  шансы на  успех резко  падают,  когда  речь заходит о
миллионе.  Я бы сказал,  украсть миллион  сложнее,  чем  заработать  честным
трудом. Особенно, если  его надо  украсть у  тех, кто  не имеет  возможности
пожаловаться в полицию.
     -  Действительно,  -  усмехнулся  я,  - тут  могут возникнуть некоторые
сложности.
     - Как вы догадались, меня интересовали  незаконные сделки,  при которых
миллион долларов наличными мог перейти из рук  в руки. Я нашел два возможных
варианта.  Первый - торговля оружием, второй - наркотиками. Я остановился на
последнем.
     - Вы  собираетесь  украсть миллион у торговцев наркотиками? - я покачал
головой, показывая, что не желаю участвовать в этой безумной затее.
     - Пусть  он  договорит,  Сент-Айвз,  - процедил Уайдстейн.  - Сначала я
почувствовал то же самое.
     - Я не хочу  ничего слушать. Я общался  с оптовыми торговцами героином.
Не  слишком близко,  но  общался. И кое-что слышал об их методах.  В них нет
ничего человеческого. У них в голове чего-то не хватает. Я говорю не о  том,
чем  они занимаются, а какие они есть. Как они воспринимают окружающий  мир.
Лучше обокрасть ФБР. Тут больше шансов остаться в живых.
     Слушая меня, Прокейн сдержанно улыбался. Вероятно, он уже задавал  себе
эти вопросы и нашел приемлемые ответы.
     -  Подготовка, мистер Сент-Айвз, - он поднял  указательный  палец. - Не
забывайте о подготовке. Мы уже шесть месяцев работаем над этой операцией. Мы
учли  все, самые мельчайшие детали. Только на информацию потрачено семьдесят
тысяч долларов.
     -  Забудьте  о них и отправляйтесь путешествовать.  Во  Флориде  сейчас
просто рай. И не так много народа. Я с удовольствием поеду туда сам.
     - Боюсь, это невозможно, - ответил Прокейн.
     - Но почему? Вам же нужны деньги. Вы же украли миллион. Пусть не сразу,
но по частям. А  теперь хотите  схлестнуться с  торговцами  героином. И  вам
известно,  что  они из  себя  представляют.  Они  найдут вас, даже  если  им
потребуется на это десять лет, Даже в кошмарном сне  я не могу  представить,
что они с вами сделают, когда это произойдет.
     Прокейн кивнул.
     - Если  бы  журналы  вернулись  ко  мне в  полном  объеме, я, возможно,
согласился  бы  с  вами.  А  теперь  мне  не  остается ничего  другого,  как
действовать согласно первоначальному плану.
     Я встал и, опершись руками о стол, наклонился вперед. Начал я спокойно,
но потом сорвался и перешел на крик.
     -  По меньшей  мере три  человека  держали в руках ваши  журналы.  Вор,
укравший их, упал с восьмого этажа. Старик, который купил их  у вора, найден
мертвым. Одному Богу известно, с кем еще они говорили о содержимом  журналов
перед  тем, как умереть. Вполне возможно, что человек двадцать знают о  том,
как вы собираетесь украсть миллион. Я понимаю, что на подготовку операции вы
потратили много времени и денег, но теперь весь Нью-Йорк и половина Чикаго в
курсе ваших планов.
     -  Замолчите,  Сент-Айвз,  и  послушайте, что  вам  скажут,  -  рявкнул
Уайдстейн, - Может быть, тогда вы что-нибудь поймете.
     - Хорошо. - Я сел. - Я послушаю. Не знаю, должен ли я  слушать  то, что
не хочу слышать, но я послушаю.
     - Ну  и отлично, - продолжил Прокейн. - Узнав  о краже журналов, мистер
Сент-Айвз, я понял,  что  их можно использовать не  только  для шантажа. Мои
подозрения усиливались по мере того, как стало известно о смерти  Бойкинса и
Пескоу. А четыре страницы, вырванные из  последнего журнала, подтвердили мои
самые худшие опасения.
     -  О  том,  что  написано  на  этих  страницах, Бойкинс и Пескоу  могли
рассказать кому угодно.
     - Я придерживаюсь иного мнения, - возразил Прокейн.
     - Почему?
     -  Именно потому,  что эти  четыре  страницы  вырваны  из  журнала. Это
означает,  Бойкинс и Пескоу  ничего никому  не  говорили. Человек, вырвавший
страницы,  убедился  в  этом и  позаботился  о том,  чтобы  они молчали  и в
будущем. Поэтому они и умерли.
     - Вы в этом уверены?
     - Я уверен только в одном - эти страницы будут использованы.
     - Чтобы шантажировать вас?
     - Это одна из трех  возможностей.  Но  дальнейший шантаж возможен, если
только ограбление пройдет успешно. Вы со мной согласны, не так ли?
     Я кивнул.
     - А в чем заключаются другие возможности?
     - Теперешний владелец страниц может переслать их торговцам наркотиками.
Они могут щедро заплатить за них.
     - Заплатят наверняка.
     - И, наконец, он может сам воспользоваться  моим планом. В этом  случае
при минимальном  риске он получит максимальную прибыль. Я убежден, что  тот,
кто вырвал страницы, попытается  украсть  миллион  у  торговцев наркотиками.
Вернее, не тот, а  те, потому что для выполнения моего плана необходимы, как
минимум, два человека.
     - А зачем вырывать их  из журнала? -  спросил я. - Не  проще  ли  снять
ксерокопию?
     - Они хотели, чтобы я знал о том, что эти страницы у них.
     - И отказались от ограбления?
     - Это одна причина.  Но, как вы заметили, все записи в журналах сделаны
моим почерком.
     Я кивнул, понимая, к чему он клонит.
     -  Чуть  раньше  вы  совершенно   справедливо  отметили,  что  торговцы
наркотиками очень расстроятся, узнав о пропаже миллиона. Предположим, вы тот
самый  торговец, у  которого  украли  миллион.  И  тут вы получаете по почте
четыре страницы, на которых детально расписана операция  по  похищению этого
миллиона. А вместе с  ними записку  с предложением поинтересоваться почерком
некоего Абнера Прокейна и сравнить его с записями на этих страницах. Как  бы
вы поступили, Сент-Айвз?
     - На месте торговца?
     - Да.
     - Вы бы не увидели следующего рассвета, мистер Прокейн.

        Глава двенадцатая

     Прокейн еще  минут пятнадцать объяснял мне, почему он уверен в том, что
шантажисты, уже получившие  девяносто  тысяч, обязательно предпримут попытку
украсть миллион и возложат вину на него.
     - О'кей, вы меня убедили, - устав слушать, я прервал его на  полуслове.
- Так почему бы вам не обратиться в полицию, и пусть они отловят и торговцев
наркотиками, и шантажистов.
     Прокейн упрямо покачал головой.
     - Не забывайте, что в эту операцию вложены большие деньги.
     - Мне кажется, дело не в этом.
     - Не в этом?
     - Нет. Просто  вас  обуревает желание стать вором, укравшим  миллион. Я
слушал  вас почти  час и понял,  что это  желание  превратилось в навязчивую
идею.  Вы мечтаете о том,  чтобы ваш бюст стоял в воровском "зале славы". Вы
так стремитесь к признанию, что потеряли связь с реальным миром.
     В  комнате повисла тяжелая тишина. Прокейн внимательно разглядывал свою
правую руку. Уайдстейн изучал что-то на ковре. Джанет не отрывала взгляда от
любимого пейзажа.
     - Разумеется в ваших словах есть доля правды, - сказал наконец Прокейн.
     - Расскажите ему все до конца и покончим с этим, - пробурчал Уайдстейн.
     Прокейн глубоко вздохнул.
     - Мы бы хотели, чтобы вы присоединились к нам, мистер Сент-Айвз.
     - Никогда, - не колеблясь ответил я.
     - Не в качестве участника.
     - Все равно, нет.
     - Как стороннего наблюдателя.
     - Это противозаконно.
     - Вы получите соответствующую компенсацию.
     - После смерти мне вряд ли понадобятся деньги.
     - Что вы скажете о двадцати пяти тысячах?
     - Пожалуй, я вас выслушаю.
     - Это все, о чем я вас прошу.
     И все-таки мной руководила  не жадность, а любопытство.  Я  только  что
заработал десять тысяч, на моем банковском счету лежали триста двадцать пять
долларов; акции, купленные мной полгода назад за пять тысяч, все еще стоили,
согласно  финансовой странице "Таймс", не  меньше девятисот.  Так что я  мог
спокойно смотреть в ближайшее, во всяком случае, будущее.
     Определив  цель  -  торговлю  наркотиками,  Прокейну  предстояло  найти
конкретную  жертву. Это оказалось  не  так просто и  стоило  немалых  денег.
Прежде  всего,  Джанет   Вистлер  и   Майлс  Уайдстейн   стали  наркоманами,
естественно,  только номинально. Они нашли  себе продавца  и  обеспечили ему
надежный источник доходов.  Через три месяца они объявили  себя банкротами и
сами стали продавать героин в одном из кварталов Ист-сайда.
     Товар они получали от пуэрториканца, которого они знали, как  Альфредо.
За пару месяцев они передали ему  сорок  шесть тысяч долларов. Героин, будто
бы  проданный  за  эти деньги, они  приносили  к  Прокейну  и  выбрасывали в
канализацию.
     Наконец Джанет нашла ниточку, ведущую  к источнику героина. Ею оказался
южноамериканский дипломат, который любил развлекаться  в Нью-Йорке, подальше
от  жены  и  официального  Вашингтона.  Джанет  познакомилась  с  ним  через
Альфредо.   Дипломат  любил  похвастаться   близкой  дружбой  с  сотрудником
посольства,  зарабатывающим  большие  деньги  на  торговле  героином. Как-то
дипломат намекнул,  что намечается крупная сделка, и Прокейн решил, что пора
переходить к активным действиям.
     Уайдстейн ворвался  в  номер отеля, который занимали дипломат с Джанет,
сфотографировал  их нагишом в постели  и пригрозил, что отправит  фотографии
послу, который, кстати,  являлся братом жены  дипломата, если тот не сообщит
им  подробности  процедуры  обмена  партии  героина  на  шуршащие  банкноты,
выпущенные казначейством Соединенных Штатов.
     Дипломат ошалел от  страха,  но требуемую  информацию  предоставил.  Он
получил ее, установив подслушивающее устройство на телефон своего коллеги. А
когда  Уайдстейн  отдал  ему негативы фотографий  вместе с десятью  тысячами
долларов - вознаграждением за оказанные услуги - чуть не плакал от радости
     -  Итак, мистер Сент-Айвз, - закончил Прокейн, - потратив семьдесят три
тысячи долларов и  почти шесть месяцев, мы знаем, где  и когда можно украсть
миллион у лиц, причастных к международной торговле наркотиками.
     - Я хотел бы знать, в чем будет заключаться моя роль. Вы сказали что-то
насчет наблюдателя. Я должен стоять рядом и аплодировать?
     Прокейн вновь откинулся в  кресле  и заложил руки за голову.  Вероятно,
это была его любимая поза.
     - Я полагаю,  что каждый человек,  достигнув моего возраста, неожиданно
осознает, что он тоже смертен. - Заметив поскучневшие лица  Джанет и Майлса,
я  понял,  что они слышали эту фразу  не  один раз.  - А вот  кража миллиона
войдет в историю. Во всяком случае, в "Мировой Альманах".
     - Эту заметку вы сможете прочитать в тюрьме.
     - Я никогда не прочту ее.
     - Почему?
     - Об ограблении узнают только после моей смерти.
     -  А...  - Я,  кажется, начал понимать, чего он  хотел  от  меня. -  Вы
хотите, чтобы я описал ваш подвиг?
     - Да.
     - А потом?
     - Отдали бы рукопись мне.
     - Чтобы ее нашли в вашем архиве?
     Прокейн кивнул.
     - В кожаном переплете, если вы не возражаете.
     - А ваши друзья? - я кивнул в сторону Джанет и Майлса.
     - Вы можете изменить наши имена, - ответил Уайдстейн.
     Идея казалась мне все более привлекательной.
     - И я получу двадцать пять тысяч долларов?
     - Совершенно верно, - кивнул Прокейн.
     - За  полную историю ограбления с упоминанием вашего подлинного  имени?
Только фактический материал, никакого вымысла?
     - Да.
     - А почему вы не напишите ее сами?
     -   Мне   хотелось,   чтобы  это  сделал  профессионал,   причем   лицо
незаинтересованное.
     - И давно вам пришла в голову такая идея?
     -  В общем-то, да,  -  ответил  Прокейн.  -  Но я  не  мог найти  повод
обратиться к кому-нибудь из писателей.
     - Если  бы вы шепнули хотя бы одному о двадцати пяти тысячах, через час
у вашего дома стояла бы очередь в полквартала.
     - Я не хочу огласки.
     - Двадцать пять тысяч купят и гробовое молчание.
     - Так вы отклоняете мое предложение?
     -  Конечно, нет.  Если вы останетесь живы, позвоните мне. Вы расскажете
мне об ограблении, я все запишу и даже куплю кожаный переплет.
     - Мне очень нравилась ваша колонка в газете. Я уверен, что вы прекрасно
справитесь с заданием. Но я хочу, чтобы ваша статья  базировались не на моем
рассказе, а на свидетельстве очевидца.
     - Очевидца?
     - Да.
     - Вы шутите?
     - Отнюдь.
     - И что  я должен делать? Смотреть,  как вы тычете кому-то пистолетом в
ребра, и  отметить металл, звучащий в вашем голосе, когда вы скажете "О'кей,
парень, где деньги?"
     - Это не слишком занятная история.
     - Пусть ее напишет кто-то еще.
     - Я бы хотел, чтобы вы выслушали меня до конца.
     - Вы и так рассказали больше чем достаточно.
     Прокейн улыбнулся.
     - Это моя последняя операция.
     - Назовите ее "Последний шаг".
     - Самое интересное заключается в том, куда пойдут эти деньги.
     - Куда? - я не мог не задать этот вопрос.
     -  Мне, естественно,  они не  нужны,  -  продолжил  Прокейн. - Половину
получат  мисс Вистлер  и мистер Уайдстейн.  После  этой  операции они начнут
работать самостоятельно.
     - А вторая половина?
     - Я  не знаю, поверите ли  вы мне, но  я  могу попросить мистера  Грина
подтвердить мои слова. Я думаю, он уже подготовил необходимые документы.
     - Документы?
     - В Гарлеме есть клиника, в которой лечат наркоманов.
     - И?
     - На следующей неделе  она получит  полмиллиона  долларов от анонимного
дарителя. - Прокейн помолчал и, улыбнувшись, добавил: - От меня.

        Глава тринадцатая

     Конечно,  я  согласился. Сначала  я сказал себе,  что мне нужны деньги.
Потом  попытался возложить  вину за  свою  слабость  на наркоманов  Гарлема,
которым следовало протянуть  руку помощи. Но мне пришлось признать, что даже
несколько миллионов  оказались бы  каплей в  море, не  говоря уже о пятистах
тысячах.  И  тогда  я смирился с истинной причиной моего  согласия.  Я хотел
присутствовать при краже миллиона долларов.
     Вероятно,  у  нас  с  Прокейном  было  немало общего.  Он хотел украсть
миллион, я - наблюдать за кражей. Все репортеры  излишне любопытны, даже те,
кто  ушел из газеты  и занялся более серьезными делами. Никто не грозил  мне
пистолетом,  не   запугивал  разоблачением.   Меня   поманили   пальцем   и,
поупиравшись  для  приличия,  я  с  живостью  схватился  за  предоставленную
возможность.
     Короче,  сочетания нормальной человеческой жадности, все-таки  двадцать
пять  тысяч  на  дороге не  валяются,  и  чрезмерного  любопытства оказалось
достаточно для того, чтобы я согласился стать вором. Прокейн удивился, когда
я сказал "да". Похоже, он полагал, что ему потребуется еще минут пять, чтобы
убедить  меня, и расстроился из-за того, что я не  позволил ему выложить все
аргументы.
     - Значит, вы согласны? - переспросил он.
     - Мне казалось, что слово "да" имеет именно это значение.
     - И условия вас устраивают?
     -  Не совсем.  Вы  упомянули двадцать пять  тысяч. Половину  я бы хотел
получить сейчас.
     Прокейн выдвинул  ящик  стола,  достал  жестяную коробочку  и  отсчитал
двенадцать  с  половиной  тысяч  банкнотами  по сто  и  пятьдесят  долларов.
Получилась  маленькая стопка высотой  не более дюйма. Я  наклонился  вперед,
взял деньги, положил их в карман и снова сел.
     - Теперь вы с нами, Сент-Айвз, - сказал Уайдстейн. - До конца.
     - Я в этом не уверен, - ответил я.
     Они  вновь  переглянулись.  Рот Прокейна  превратился  в узкую полоску,
глаза сузились, и что-то случилось с его подбородком. Он  стал куда тяжелее.
Впервые я увидел в Прокейне вора. Причем совершенно безжалостного.
     - Не сочтите за труд объяснить ваши слова, - процедил он.
     -  С  удовольствием. Я  с вами, как и  говорил  Уайдстейн, но  согласен
делать лишь то, за что мне платят. Если кого-то застрелят, не надейтесь, что
я заменю  шофера или помогу нести  деньги, или буду  прикрывать ваш отход. Я
просто наблюдатель. А если мне  покажется, что  меня  могут убить,  я тут же
сбегу. Другими словами, не рассчитывайте на мою помощь.
     На губах Прокейна вновь заиграла улыбка.
     - Мы и хотим, чтобы вы  внимательно следили за ходом событий, но  ни во
что не вмешивались.
     - А иначе вы можете нам помешать, - добавил Уайдстейн.
     - Ну и отлично. Где вы намерены взять деньги и когда?
     -  Как  я  упоминал  ранее,  операция назначена  на завтра,  -  ответил
Прокейн.   Надеюсь,  вы   понимаете,  почему  мне  не  хочется  вдаваться  в
подробности?
     - Чтобы я не продал их за кругленькую сумму.
     - Я уверен, что вы этого не сделаете.
     - Но не хотите и рисковать.
     Он улыбнулся.
     - Разумеется, нет.
     Я тоже улыбнулся. Мы понимали друг друга с полуслова.
     - Тогда скажите, куда мне завтра прийти и в какое время?
     На мгновение он задумался.
     - Приходите сюда. Что-нибудь около полудня.
     - Прекрасно. Что-нибудь еще? Он взглянул на Джанет Вистлер. Та покачала
головой. Так же, как и Уайдстейн. Прокейн встал и протянул мне руку.
     - Я рад, что вы с нами, мистер Сент-Айвз. Очень рад.
     Мы обменялись рукопожатием.
     - До завтра, - сказал я.
     - Мистер Уайдстейн отвезет вас домой. Ему все равно ехать в ту сторону.
     - Отлично.
     Попрощавшись с  Джанет  и Прокейном,  я вместе с Уайдстейном  вышел  на
Семьдесят четвертую улицу.
     - Я думаю, что вы псих, - сказал он, когда мы отъехали от тротуара.
     - Потому что согласился?
     - Потому что согласились выслушать его.
     - Но почему?
     - Вполне возможно, что  завяжется  перестрелка и кого-то убьют. Значит,
вы станете соучастником убийства.
     - Разве стрельба входит в планы Прокейна?
     - Нет. Он никогда не стрелял. Во всяком случае, в человека.
     - Так почему он должен изменить своей привычке?
     - Потому что ему не оставят другого выхода.
     - Он должен предусмотреть и такую возможность.
     - Он предусмотрел все.
     - Создается впечатление, что вы хотите отговорить меня.
     Уайдстейн искоса взглянул в мою сторону.
     - Нет, я стараюсь  показать,  что вы должны быть  готовы ко всему. - Он
помолчал. - К любым неожиданностям.
     - А как насчет тех, кто собирается украсть миллион и  возложить вину на
Прокейна? Чем они будут заниматься все это время?
     - Следовать плану Прокейна.
     - Каким же образом?
     - Их вероятные действия - часть общего плана.
     - И вы не можете рассказать мне о них?
     - Совершенно верно.
     -  Тогда  скажите  мне,  как  он  составляет  свои  планы?   С  помощью
компьютера?
     - Он пользуется более совершенными методами.
     - Какими?
     - Своей головой.
     Прошло несколько минут, прежде чем я прервал затянувшееся молчание.
     - А что вы собираетесь делать со своей долей? Уйти на заслуженный отдых
в двадцать четыре года?
     - В двадцать шесть, - поправил меня Уайдстейн.
     - Вы не ответили на мой вопрос.
     - Рано думать об отдыхе, имея всего двести тысяч.
     - Где он нашел вас?
     - Прокейн?
     - Да.
     - В канаве. - Уайдстейн  усмехнулся.  -  В девятнадцать  лет я закончил
Стэндфордский колледж. В двадцать три оказался в канаве.
     - Наркотики?
     - Нет.
     - Женщина?
     - Вы слишком романтичны. Спиртное.
     - И куда оно завело вас?
     - Очень  далеко. Чуть  ли  не до белой  горячки.  Прокейн подобрал меня
где-то в Грин-Виллидж и привез к себе.
     Я недоуменно покачал головой.
     - Вы не верите?
     - На Прокейна это не похоже.
     -  Он   искал  меня.  Или  такого,  как   я.  Эту  идею  ему   подкинул
психоаналитик.
     - Когда-нибудь я с удовольствием побеседую с ним.
     -  Он сказал  Прокейну, что  из смышленого, бросившего пить  алкоголика
может получиться превосходный вор. Прокейн хотел, чтобы он, к тому же, был и
молодым. Так он нашел меня.
     - Но, как я понимаю, в канаве вы валялись мертвецки пьяным?
     - Да, но я чувствовал, что пора завязывать. Или мне казалось, что я это
чувствую. Я жил  у  Прокейна полгода. Он начал учить меня своим методам. Еще
через три месяца я напился.
     - И что произошло потом?
     Уайдстейн свернул на стоянку у моего отеля.
     -  Прокейн дал  мне  еще один шанс.  Иначе,  сказал он,  мы расстанемся
навсегда. Еще через месяц он взял меня на дело, и  я  вылечился. Меня больше
не тянуло к рюмке. И знаете, почему?
     - Почему?
     - Одна страсть заменила другую. По мне, воровать лучше, чем пить.

        Глава четырнадцатая

     Майрон  Грин   не   обмолвился  ни   словом  о  полумиллионе  долларов,
предназначавшемся  для гарлемской клиники, пока не узнал у Прокейна, следует
ли ввести меня в курс дела.
     - Мистер Прокейн действительно хочет пожертвовать  эти деньги клинике и
попросил   меня  оформить  необходимые  документы.  Все   это  несложно,  но
существуют некоторые тонкости, связанные с уплатой подоходного налога.
     - То есть государству он заплатит на полмиллиона меньше?
     - Не совсем. Все зависит оттого, откуда  мы решим взять эти деньги. Это
может быть прибыль с  капитала  или  другие источники, но я не буду утомлять
тебя этими скучными подробностями.
     - Наоборот, мне очень интересно.
     - Не понимаю, что могло заинтересовать тебя, Филип.
     - Я хочу знать, можно ли заработать деньги, пожертвовав полмиллиона.
     -  Заработать  не  заработаешь, но сохранишь  приличную сумму  за  счет
уменьшения подоходного налога.
     - Каким образом?
     -  Доходы  мистера  Прокейна  таковы, что каждый год он должен отдавать
половину в качестве подоходного налога.
     - Хотел бы я иметь такие доходы.
     -  У тебя  ничего не получится,  Так вот,  возможно,  мы решим подарить
клинике ценные бумаги, стоимость которых не увеличилась со дня их покупки.
     - Вроде тех акций, что лежат у меня?
     - Да.  Между  прочим, я  отговаривал тебя  от той покупки. Итак, в этом
году мистер Прокейн  пожертвует  полмиллиона  долларов.  Тогда подпадает под
постановление о пятилетней скидке. Это значит, что в последующие пять лет он
будет списывать половину суммы годового дохода на благотворительность.
     - И каков его годовой доход? Тысяч двести?
     - Я не уверен, что тебе следует знать об этом.
     -  Учитывая образ жизни  Прокейна, я ошибся не на много. Отдав  в  этом
году полмиллиона, в следующие пять лет он не будет платить подоходный налог.
То есть, этот подарок не стоит ему ни цента.
     - Ты все упрощаешь.
     - Но в общем я прав?
     - Да.
     - Он очень великодушен, этот Прокейн, не так ли?
     - Я думаю, что немногие способны на такую щедрость.
     - Прокейн придерживается того же мнения. До свидания, Майрон.
     Я  понял,  что мне еще  долго  придется искать  честного,  если хотите,
бескорыстного, вора. Пятьсот  тысяч,  которые Прокейн собирался пожертвовать
гарлемской  клинике, ему все равно  пришлось  бы  отдать  в виде подоходного
налога. Половину же украденного миллиона он, вероятно, намеревался вывезти в
Швейцарию  или Панаму.  Кража  миллиона  вряд  ли  могла  считаться законным
способом  обогащения, но,  учитывая, что  в роли  жертвы выступали  торговцы
наркотиками,  я   не   мог   подобрать  закон,   который  нарушал   Прокейн.
Проконсультироваться по этому поводу у Майрона Грина я не решился.
     После  разговора  с  Грином  я почувствовал,  что  страшно  голоден,  и
вспомнил, что не ел с самого утра. Я отрезал два куска ржаного хлеба, открыл
банку сардин,  нарезал лук  и только  начал сооружать сэндвич,  как раздался
стук в дверь.
     Я  узнал его не сразу.  В сером  двубортном костюме  в мелкую  полоску,
голубой  рубашке,  темно-коричневом  галстуке и сверкающих  ботинках, он мог
сойти за агента компании по торговле недвижимостью. В прошлый раз, однако, я
видел его в полицейской форме, с  наручниками в руках. Я решил, что Френсиса
Х. Франна, а передо мной стоял именно он, повысили, переведя из патрульных в
детективы.  И причиной  столь  быстрого  продвижения  по служебной  лестниц