Рэймонд Чандлер. Прощай, моя красотка ----------------------------------------------------------------------- Spellcheck by HarryFan ----------------------------------------------------------------------- 1 Это был один из смешанных кварталов на Сентрал Авеню, за которым начинались кварталы уже сплошь негритянские. Я только что вышел из небольшой, на три кресла, парикмахерской, где по предположению шефа моего агентства мог работать Дмитриос Алеидис. Дело для меня было плевое, так себе. Не дело, а дельце. Жена этого типа заявила, что не пожалеет денег, лишь бы вернуть его домой. Сумму, правда, назвала скромную. Я же так и не нашел парикмахера Алеидиса, и миссис Алеидис так мне ничего и не заплатила. Был теплый день конца марта, и я стоял возле парикмахерской, глядя вверх на выпуклые неоновые буквы - "Флорианс". Так назывался магазин с баром на втором этаже. На расстоянии футов десяти от меня стоял какой-то человек и тоже глазел на эту вывеску. Потом, переведя взгляд на пыльные окна, он не шевелился и на них взирал некоторое время с какой-то восторженностью, словно эмигрант-рабочий, впервые увидевший статую Свободы. Человек был огромных размеров, но не более шести футов и пяти дюймов ростом и, пожалуй, не шире, чем пивная бочка. Руки его свободно висели по бокам в толстых пальцах дымилась забытая сигарета. Проходившие мимо негры бросали на него быстрые, любопытные взгляды. Он стоил этого. На нем были серые фланелевые широченные брюки, грубая спортивная куртка серого цвета с мячами для гольфа вместо пуговиц, коричневая рубашка, желтый галстук и из крокодиловой кожи туфли с белыми вставками на носах. Из нагрудного кармана каскадом ниспадал платок такого же ярко-желтого цвета, как и галстук. В довершение костюма на черной кучерявой голове косо сидела изрядно потрепанная шляпа, за ленту которой была заткнута пара разноцветных перьев, но они казались откровенно лишними. Даже на Сентрал Авеню, видевшей самые экстравагантные наряды, он выглядел настолько естественно, насколько естественен тарантул на праздничном пироге. Кожа его лица была бледна, и ему не мешало бы побриться. Маленькие уши выглядели слишком изящными для человека таких размеров, а в глазах, спрятавшихся под тяжелыми, почти сросшимися на широкой переносице бровями, просматривался блеск, похожий на слезы, что часто встречается у сероглазых людей. Он еще долго стоял неподвижно, как статуя. Наконец, улыбнувшись, он не спеша прошел по тротуару к двустворчатой двери, закрывавшей лестницу на второй этаж. Прежде чем толкнуть дверь, он окинул улицу безразличным взглядом. Если бы он был не таким громадным и не был так броско одет, я бы подумал, что он собирается ограбить магазин. Но не в этой же одежде, не в этой шляпе и не с таким же телосложением! Он вошел в подъезд. Двери, совершив несколько колебаний, почти возвратились на место, как вдруг резко распахнулись наружу, и что-то, неопределенной тенью пролетев через тротуар, гулко приземлилось на асфальт между двумя припаркованными машинами, издав высокий пронзительный вопль, похожий на визг загнанной в угол крысы. В следующее мгновение оно медленно поднялось, подобрало шляпу и нетвердо шагнуло на тротуар. "Оно" оказалось худым, узкоплечим, смуглым юнцом в сиреневом костюме с гвоздикой в петлице. У парня были блестящие гладко зачесанные назад иссиня-черные волосы. Из открытого рта с минуту доносился жалобный вой. Затем он небрежно надел шляпу и косолапо, бочком направился к стене. Заметив рассеянно смотрящих на него людей, внезапно повернул и медленно поплелся вдоль квартала. Движение пешеходов возобновилось. Я подошел к подъезду. Происшедшее меня не касалось, а поэтому я толкнул двери и заглянул вовнутрь. В тот же момент из полумрака возникла рука, в которой я весь мог поместиться. Ручища метнулась к моему плечу и, больно его сдавив, тут же втянула меня через распахнувшиеся двери и поставила на нижнюю ступеньку лестницы. Глубокий мягкий голос произнес: - Здесь цветные, а? Я хочу знать, приятель. Было темно и тихо. Лишь сверху доносились неясные звуки, но на лестнице мы были одни. Большой человек торжествующе уставился на меня, продолжая терзать мое бедное плечо. - Одного цветного я только что вышвырнул, - сказал он. - Ты видел, как я его вышвырнул? И отпустил мое плечо. Кость, похоже, была цела, но рука онемела. - Это такое место, - ответил я, потирая плечо. - А ты чего ожидал? - Не говори так, приятель, - мягко, как тигр после сытного обеда, мурлыкал огромный человек, - Велма всегда работала здесь. Маленькая Велма. Он снова протянул руку к моему плечу. Я попытался увернуться, но он был быстр, как кошка. Он начал "жевать" мои мышцы своими железными пальцами. - Да, - повторил он, - маленькая Велма. - Я не видел ее восемь лет. Так ты говоришь, что здесь сборище цветных? Я пробурчал, что да. Он поднял меня двумя ступеньками выше. Я пытался вывернуться, найти пространство для локтя. Пистолета у меня не было. Для наблюдения за Димитриосом Алеидисом он не требовался. Я сомневался и сейчас в его пользе. Огромный человек запросто отобрал бы его у меня. - Поднимись наверх и посмотри сам, - сказал я, пытаясь сдержать боль. Он равнодушно посмотрел на меня грустными серыми глазами и оставил, в который уже раз, мое плечо в покое. - Со мной все в порядке, - сказал он. - Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь ссорился со мной. Давай пойдем наверх и, может, чего-нибудь погрызем. - Они тебя не обслужат. Я сказал тебе, здесь цветной притон. - Я не видел Велму восемь лет, - сказал он печальным до жалости голосом. - Восемь долгих лет прошло с тех пор, как мы попрощались. Она не писала мне шесть. Но у нее, возможно, есть причины. Она красивая... Давай мы с тобой пойдем наверх, а? - Хорошо! - проорал я. - Я поднимусь с тобой. Только прекрати меня носить. Дай мне идти самому. Я же в порядке! И уже совсем взрослый. В ванную хожу один, и все такое. Не носи меня! - Маленькая Велма работала здесь, - твердил он мягко. Он меня совсем не слушал. И мы пошли вверх по лестнице. Плечо болело. Шея взмокла. 2 Еще одни двустворчатые двери отделяли верх лестницы от того, что было за ними. Большой человек легко толкнул их пальцами, и мы вошли в помещение. Это была длинная узкая комната, не очень чистая, не очень светлая, не очень бодрящая. В углу у кассового стола в конусе света торговались и болтали негры. По правую сторону вдоль стены располагался бар. Остальную часть комнаты занимали маленькие круглые столики. Было несколько покупателей, мужчин и женщин. Все негры. Болтовня у прилавка прекратилась. Наступила внезапная тишина, тяжелая, как в, затонувшей лодке. На нас смотрело несколько пар коричневых глаз, сидящих на лицах от серого до черного цвета. Головы посетителей "Флорианса" медленно развернулись в нашу сторону, глаза, враждебно сверкнув, уставились в зловещей тишине на представителей другой расы. Грузный, толстошеий негр с розовыми подвязками на рукавах и бело-розовыми подтяжками через широкую спину опирался о стойку бара. У него на лбу было написано, что это вышибала. Он лениво повернулся и стал смотреть на нас, облизывая широким языком толстые губы. Его лицо было измочалено так, что казалось, по нему били всем, чем угодно, кроме, пожалуй, ковша экскаватора. Оно было расплющено, избито, изрубцовано. Этому лицу нечего было бояться. С ним было проделано все, до чего только можно додуматься. В коротких, вьющихся кольцами волосах проглядывала седина. Одно ухо без мочки. Негр был высок и необъятен. Громадные тяжелые ноги выглядели немного кривыми, что в общем-то необычно для негра. Он подвигал языком еще немного, улыбнулся и, сдвинув с места свое тело, пошел к нам походкой борца, слегка приседая. Большой человек молча ждал его. Негр с розовыми подвязками на рукавах положил массивную коричневую руку на грудь большого человека. Но там пятерня выглядела экзотической брошью. Не более того. Большой человек не шелохнулся. Вышибала улыбнулся: - Не для белых, братишка. Это для цветных. Сожалею. Большой человек задвигал маленькими серыми печальными глазами, осматривая комнату. Щеки его слегка порозовели. - Слушайте внимательно, - зло и очень тихо сказал он. И возвысил голос: - Внимательно! Где Велма? - спросил он у вышибалы. Вышибала перестал улыбаться. Он изучал одежду большого человека, его коричневую рубашку и желтый галстук, грубую куртку и белые мячики на ней. Он поворачивал свою крупную голову и изучал все это под разными углами. Он посмотрел вниз на крокодиловые туфли. Казалось, его это забавляет. И он деликатно, но посмеивается над увиденным. Мне стало его немного жаль. Но негр снова вежливо заговорил: - Ты говоришь, Велма? Нет здесь Велмы, братишка. Ни выпивки, ни девочек, ничего. Проваливай, приятель, проваливай! - Велма здесь работала! - настаивал большой человек. Он произносил это точно во сне или как будто был один в лесу, где собирал фиалки. Я полез за платком, чтобы вытереть вспотевшую шею. Вышибала неожиданно рассмеялся. - Конечно, - сказал он, бросая быстрый взгляд через плечо на свою публику. - Велма здесь работала. Но Велма не работает здесь больше. Она уволилась. Давай, давай! - Было бы неплохо, если бы ты убрал свою чертову пятерню с моей рубашки, - сказал большой человек. Вышибала нахмурился. Он не привык, чтобы с ним здесь так разговаривали. Он убрал руку с рубашки и словно удвоил ее, сжав в кулак, по размеру и цвету похожий на баклажан. Очевидно, он должен был принять во внимание то, что публика ценила его именно за крутые меры. Он принял это во внимание и совершил ошибку. Сильно и коротко выбросив кулак внезапным локтевым рывком, он ударил большого человека сбоку в челюсть. Легкий вздох прошелся по комнате. Это был хороший удар с резким поворотом тела. Чувствовалось, что человек, который его провел, имел богатый опыт. Однако большой человек сдвинул голову не более, чем на дюйм. Он даже не пытался блокировать удар. Он принял его равнодушно, слегка встряхнулся и схватил вышибалу за горло. Вышибала попытался стукнуть его коленом в пах. Большой человек согнул вышибалу, перевернул его и правой рукой схватил за пояс. Пояс лопнул, как жилка в руках мясника. Тогда большой человек поднял вышибалу на огромных ручищах и швырнул его через комнату. Три человека успели отскочить с дороги. Вышибала перелетел через стол и с таким треском врезался в плинтус, что этот грохот, должно быть, слышали в Денвере. Вышибала судорожно подергал ногами и затих. - Некоторые парни, - сказал большой человек, - имеют неверное представление о том, когда показывать свою силу, - он повернулся ко мне. - Да-а, - сказал он. - Давай-ка забросим чего-нибудь в клюв. Мы подошли к стойке. Покупатели, по одному, по двое стали беззвучно, как тени на траве, дрейфовать по полу через дверь к лестнице. Они даже придерживали створки дверей, чтобы те не ходили туда-сюда. Мы облокотились о стойку. - Лимонный коктейль, - сказал большой человек. - Заказывай и ты. - Мне тоже сауэр, - сказал я. Большой человек вылакал коктейль с безразличным видом. Он важно посмотрел на бармена, худого, озабоченного негра в белой куртке. Бармен двигался так, как будто ноги ему причиняли лишь неприятности. - Ты знаешь, где Велма? - Вы говорите Велма? - захныкал бармен. - Я ее здесь не видел в последнее время. Это точно. - Сколько ты здесь? - Сейчас прикину, - положил полотенце, наморщил лоб и начал считать на пальцах. - Около десяти месяцев. Нет, я полагаю, около года. Около. - Да сообразишь ты, наконец, сколько? - перебил большой человек. Бармен вытаращил глаза, и его кадык затрепыхался, как обезглавленный цыпленок. - Сколько времени этому цветному курятнику? Ну, сколько? - угрюмо настаивал большой человек. - Что вы говорите? Большой человек выставил кулак, в котором стакан полностью исчез из виду. - Пять лет, по крайней мере, - сказал я. - Этот парень скорее всего ничего не знает о белой девушке по имени Велма. Да и никто здесь не знает. Большой человек посмотрел на меня так, как будто я только что вылупился из яйца. Коктейль не улучшил его настроения, а тем более его характер. - Какого черта ты всовываешь свою морду в разговор? - спросил он меня. Я улыбнулся, изобразив широкую теплую дружескую улыбку: - Я - парень, с которым ты сюда пришел. Помнишь? Он ухмыльнулся ровной ухмылкой без смысла. - Лимонный коктейль! - сказал он бармену. - Взбивай так, чтобы вывалились все блохи из твоих штанов. Работай! Бармен засуетился, вращая глазами. Я повернулся спиной к стойке и оглядел комнату. Сейчас она была пуста, если не считать большого человека, бармена и меня, а также вышибалу, распластавшегося у стены. Он шевелился. Преодолевая боль, медленно, с усилием двигался - полез вдоль плинтуса, как муха с одним крылом. Он двигался позади столов, внезапно постаревший, внезапно разочаровавшийся, усталый человек. Бармен поставил еще два сауэра. Я повернулся к стойке. Большой человек бросил беглый взгляд на ползущего вышибалу и более не обращал на него внимания. - Здесь ничего не осталось от кабачка, - пожаловался он. - Здесь были небольшая сцена и оркестр и очаровательные комнатки, где парень мог развлечься. Здесь пела Велма. Она была рыжеволосой. Соблазнительна, как кружевные панталоны. Мы должны были пожениться, когда на меня повесили дело. Я взялся за второй сауэр. Мне стало надоедать это приключение. - Какое дело? - спросил я. - Где, ты думаешь, я был восемь лет? - Ловил бабочек. Он ткнул себя в грудь указательным пальцем, похожим на банан. - Мэллой мое имя. Меня звали "Лось Мэллой" из-за моих габаритов. Дело о банке Грейтбенд. Сорок кусков. Сольная работа. Это ведь что-то? - А теперь ты собираешься их потратить? Он впервые посмотрел на меня острым взглядом. Позади нас раздался шум. Это вышибала встал на ноги. Слегка покачиваясь, сделал шаг, другой. Взялся за ручку двери, темневшей за прилавком у кассового стола. Открыл дверь и как провалился за нее. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. - Куда это он? - на сей раз настороженно поинтересовался Лось Мэллой. Бегающие глаза бармена с трудом сфокусировались на двери, через которую проковылял вышибала. - Это... Это офис мистера Монтгомери, сэр. Он - хозяин. У него там офис. - Он, наверное, знает про Велму, - сказал большой человек. Он выпил залпом свою порцию. - Пусть пораскинет мозгами. Еще два стакана того же! Большой человек медленно пересек комнату легкой от коктейля походкой, без забот об окружающем мире. Его огромная спина закрыла дверь. Дверь оказалась запертой. Мэллой потряс ее, и кусок панели отлетел в сторону, дверь открылась. Он прошел в офис хозяина "Флорианса", аккуратно прикрыв за собой дверь. Наступила тишина, я смотрел на бармена. Бармен смотрел на меня. Его взгляд стал задумчивым. Он полировал тряпкой прилавок, опершись на него свободной рукой, и вздыхал. Я потянулся через стойку и взял бармена за руку. Она была тонкой, хрупкой. Стараясь улыбнуться, я спросил: - Что у тебя там, за прилавком, дружище? От волнения он облизывал губы и ничего не говорил. Потное лицо сделалось мрачным. - Это крутой парень, - сказал я. - И от выпивки он становится неудержимым. Он ищет девушку, которую знал когда-то. Раньше здесь было белое заведение. Понял? Бармен продолжал облизывать губы. - Он был очень далеко долгое время, - сказал я. - Восемь лет. Кажется, он не осознает, как это долго, хотя, я полагаю, это для него полжизни. Он думает, что люди должны знать, где его девочка. Понял? Бармен медленно сказал: - Я думал, ты с ним. - Мне никто не мог помочь. Он задал вопрос там, внизу, а за ответом притащил меня сюда. Я никогда не видел его раньше. Так что у тебя там, за прилавком? - Есть обрез, - выдохнул бармен. - Тес. Это незаконно, - прошептал я. - Послушай, мы - вместе. Есть что-нибудь еще? - Есть револьвер, - сказал бармен. - В коробке из-под сигар. Отпусти мою руку! - Это хорошо, - сказал я. Оказывается, я в течение разговора держал его за руку. - Теперь отодвинься немного в сторону. Еще не время вытягивать артиллерию. - Ты говоришь, - хмыкнул бармен. - Говоришь... Он замолк. Его глаза вновь бешено завращались. Голова странно задергалась. Из-за темной двери донесся глухой короткий звук. Может быть, это хлопнула дверь. Но я не думал, что это так. Бармен, похоже, тоже не думал, что это дверь. Мы замерли, прислушиваясь. Никаких звуков! Я быстро рванулся к концу прилавка. Поздно! Дверь с треском распахнулась, и вошел Лось Мэллой. Он застыл у кассы, ноги, как деревья, вросли в пол, на побледневшем лице непонятная гримаса, похожая на ухмылку, а может, на оскал. Армейский кольт 45 калибра выглядел игрушкой в его руке. - Не пытайтесь баловаться, - сказал он спокойно, по-домашнему. - Заморозьте руки на стойке. Бармен и я положили руки на стойку. Лось Мэллой пошарил взглядом по комнате и, бесшумно передвигая ноги, пересек ее поперек. Теперь он выглядел человеком, способным взять банк одной левой даже в этой кричащей одежде. Вот он подошел к стойке. - Подыми руки, черномазый! - сказал он почти нежно. Бармен высоко поднял руки. Большой человек шагнул мне за спину и тщательно прощупал одежду левой рукой. Его дыхание обжигало мне шею. Потом оно отдалилось. И я услышал: - Мистер Монтгомери не знал, где Велма. Он пытался объяснить мне это. Я осторожно повернулся и посмотрел на Мэллоя. Его тяжелая рука поглаживала пистолет. - Да, - сказал он, - ты знаешь меня. Ты не забудешь меня, приятель. Скажи этим придуркам, чтоб не теряли нюха. Он потряс пистолетом. - Ну, пока, гнилушки. Мне надо поймать машину. И пошел к выходу. - Ты не заплатил за выпивку, - сказал я. Он остановился, посмотрел на меня, прищурив левый глаз, словно целясь. - Я не собираюсь вымогать, но, может, у тебя что-нибудь найдется, - сказал Мэллой и проскользнул через двустворчатые двери. Его шаги зазвучали отдаленно. Он спускался вниз по лестнице. Бармен стоял, ссутулившись. Я перепрыгнул за стойку бара и оттолкнул его. Обрезанное ружье, укрытое полотенцем, лежало на полке под стойкой. За ним была сигарная коробка. В коробке - автоматический пистолет 38 калибра. Я взял и то и другое. Бармен прижался спиной к бутылкам, стоявшим рядами на полках. Я прошел к распахнутой двери, что рядом с кассовым столом. За дверью был слабо освещенный коридор. Вышибала растянулся на полу без сознания, с ножом, зажатым в руке. Я нагнулся, высвободил нож из ослабевшей безвольной ладони и отбросил его подальше. Вышибала тяжело дышал. Я перешагнул через него и открыл дверь с надписью "Офис". В кабинете возле окна стоял большой обшарпанный стол. В кресле неестественно ровно сидел человек. Голова его была так сильно запрокинута назад, что нос указывал на верхнюю часть окна. Ящик письменного стола был выдвинут. В нем виднелась газета с масляным пятном посередине. Вероятно, отсюда взяли пистолет. Идея показалась бы хорошей, однако поза мистера Монтгомери доказывала, что она была неверна. На столе стоял телефон. Я положил обрез, подошел к двери, чтобы запереть ее, прежде чем позвонить в полицию. Я чувствовал, что так безопаснее, да и мистер Монтгомери, кажется, не возражал. Когда на лестнице раздались шаги ребят из патрульной службы, вышибала и бармен исчезли, и на месте происшествия я оказался единственным свидетелем. 3 Дело к расследованию взял человек по имени Налти, брюзга с узким ртом и длинными руками, которые во время нашего разговора он держал сложенными на коленях. Лейтенант Налти - следователь, приписанный к подразделению 77-й улицы. Мы беседовали в пустой комнате: два столика у противоположных стен - вся его мебель. Пространство между столами позволяло передвигаться по комнате, правда, если два человека не пытались ходить одновременно. Грязный коричневый линолеум покрывал пол, запах старых окурков висел в воздухе. Рубашка Налти была изрядно потертой, а рукава куртки подвернуты на запястьях. Он выглядел достаточно бедным, чтобы казаться честным, однако он не выглядел человеком, способным разобраться с Лосем. Он зажег половину сигары и швырнул спичку на пол, где уже валялась дюжина их с обгорелыми головками. Огорченно сказал: - Еще одного черного пришили. А мне теперь возись! Вот чего я стою после 18 лет работы в полицейском управлении. Как зацепить убийцу? Ни фотографии, ни даже четырех строк в разделе "Разыскивается"! Я ничего не сказал. Он взял мою визитку, повертел перед носом и швырнул обратно. - Филип Марлоу, частный детектив. Один из тех парней, а? Господи, ты выглядишь вполне круто. Что ты делал все это время? - Какое время? - Все, все время, пока Мэллой сворачивал шею этому черномазому. - О, это произошло в другой комнате, - сказал я. - И Мэллой не сообщил мне, что свернет кому-нибудь шею. - Давай, давай издевайся, - огорченно сказал Налти. - Еще один шутник нашелся. А что еще делать? Бедный Налти! Давай, запусти в меня еще парочку острот. Если надо посмеяться - Налти к вашим услугам. - Я не пытаюсь подшучивать, - сказал я. - Все именно так и происходило. - О, конечно, - сказал Налти через пелену табачного дыма. - Это я был там и все видел, не так ли? У тебя не было револьвера? - Не для этой работы. - А для какой? - Я искал парикмахера, который сбежал от жены. Она считала, что его можно было бы уговорить вернуться домой. - Ты говоришь о черном? - Нет, тот грек. - О'кей, - сказал Налти и плюнул в мусорную корзину. - О'кей! А потом ты встретил этого верзилу. - Я уже рассказал. Я случайно там оказался. Я же по глупости сунул нос, чтобы выяснить, в чем дело. А он втащил меня на лестницу. - Он угрожал тебе оружием? - Нет, тогда у него его еще не было. По крайней мере, он не показывал. Вероятно, он отобрал револьвер у Монтгомери. Он просто поднял меня и втащил. - Не знаю, - сказал Налти. - Кажется, он поднял тебя слишком легко. - О'кей! - теперь уже сказал я. - Зачем спорить? Я видел этого парня, а ты нет. Он может тебя или меня вместо наручных часов носить. Я не знал, что он убил кого-то перед тем, как уйти. Я слышал выстрел, но думал, что кто-то испугался и выпалил в Мэллоя, а Мэллой у того отобрал пушку. - А почему тебе в голову пришла именно эта мысль? - почти вежливо спросил Налти. - Он ведь и банк брал с пушкой, не так ли? - Не в такой одежде ходят убивать. Нет, нет, только не в этом наряде. Он искал Велму, девушку, которую близко знал до того как его посадили за банк. Она работала во "Флориансе" или как он там назывался раньше, когда был для белых. Да вы, лейтенант, возьмете его! - Конечно, - сказал Налти. - С такими-то размерами и в таком наряде! Легко схватим. - Возможно, у него есть другой костюм, - предположил я, - и машина, и укрытие, и друзья, и деньги. Но вы возьмете его. Налти снова сплюнул в корзину. - Я возьму его, - сказал он, - когда у меня вырастут новые зубы. Сколько ребят дали на это дело? Одного! Послушай, ну почему? И почему в газетах не отводят места для наших объявлений? - Может, этого Мэллоя отпустили под честное слово, - сказал я. - Ниточка, но проследить не мешало бы. Только обращайтесь с ним повнимательнее, иначе он вырубит парочку твоих патрульных. Вот тогда, может, и напечатают в газетах. - В таком случае у меня больше дел не будет, подамся в безработные, - усмехнулся Налти. Зазвонил телефон. Налти ответил и печально заулыбался. Положив трубку, быстро записал что-то в настольный блокнот. В его глазах был слабый свет, как свет из глубины пыльного коридора. - Черт, они нашли. Звонили из архива. Нашли его пальчики, фотографии и все такое. Господи, это уже что-то. Боже мой, вот это человек! Шесть с половиной футов, двести шестьдесят четыре фунта без галстука! Да, это парень! Ладно, черт с ним. Они обещали о нем передать сейчас по радио. Возможно, в конце списка угнанных автомобилей. Делать нечего, будем ждать, - он бросил сигару в пепельницу. - Попытайтесь найти Велму, - сказал я. - Мэллой будет искать ее. С нее же все и началось. Поговорите с ней. - Ты и займись девицей, - посоветовал Налти. - Я не был в увеселительных заведениях двадцать лет. - О'кей, - сказал я, встал и направился к двери. - Эй, минутку! - крикнул Налти. - Я пошутил. Ты ведь не очень занят, не так ли? Я остановился, разминая сигарету, смотрел на него и ждал. - Я думаю, у тебя есть время последить за этой дамой? Ты подал неплохую мысль. И должен выяснить кое-что. - А что это мне дает? Он печально развел руками. Его улыбка была хитра, как сломанная мышеловка. - Ты бывал в переделках? Не говори нет. От наших ребят я слышал обратное. И думаю, тебе не повредит напарник. - Но что мне-то хорошего от того? - Послушай, - настаивал Налти. - Я обычный парень. Но любой парень из нашего департамента может сделать тебе много хорошего. - Платите деньгами или дружеской любовью? - Никаких денег, - нахмурился Налти, наморщив грустный желтый нос. - Мне хочется немного доверия. Жить стало тяжелей. Я не забуду этого, приятель. Никогда. Я взглянул на часы. - О'кей! Договорились. Если я теперь о чем и буду думать, то только о твоих проблемах. Когда принесут фото Лося, я его опознаю. Но это уже будет после обеда. Мы пожали друг другу руки, я пошел через холл, выкрашенный в грязные тона, и спустился по лестнице к фасаду здания, где стояла моя машина. Прошло два часа с тех пор, как Лось Мэллой ушел из "Флорианса" с армейским кольтом в руке. Я пообедал в аптеке, купил пинту виски и поехал на восток к Сентрал Авеню, на Сентрал повернул на север. У меня было предчувствие, такое же неясное, как волны тепла, пляшущие над тротуаром. Я бы не взялся за это дело, если бы не любопытство. Даже бесплатная работа вносила разнообразие в жизнь. 4 "Флорианс", конечно же, был закрыт. Напротив магазина в машине, читая газету одним глазом, сидел явный сыщик. Я не знаю, почему они беспокоились. Вышибалу и бармена не нашли. Никто из квартала ничего не знал ни о них, ни о Лосе. Я медленно проехал мимо, припарковался за углом и стал осматривать негритянскую гостиницу, расположенную через квартал по диагонали от "Флорианса", за ближайшим перекрестком. Она называлась "Отель Сан-Суси". Я вышел из машины, постоял на перекрестке и решительно зашагал к гостинице. Два ряда тяжелых пустых стульев смотрели друг на друга через полоску желто-коричневого ковра. В глубине, за деревянной стойкой, виднелся массивный стол. За столом в полумраке сидел лысый человек с закрытыми глазами и мирно сомкнутыми на крышке стола мягкими коричневыми руками. Он, казалось, крепко спал. Обвислый подбородок уютно устроился на галстуке, чистые руки с маникюром на розовых ногтях неподвижны. Старомодный галстук с широкими концами выглядел так, будто его повязали году в 1880. Зеленый камень на галстучной заколке был все же поменьше яблока. Металлическая рельефная табличка у его локтя гласила: "Этот отель находится под защитой объединенной международной корпорации гостиниц". Когда коричневый мужчина открыл один глаз и задумчиво на меня посмотрел, я указал на табличку: - Я инспектор из ОЗГ. Есть трудности? ОЗГ означает Отдел защиты гостиниц. Это один из отделов крупного агентства, следящего за людьми с фальшивыми чековыми книжками и теми, кто покидает гостиницы по черной лестнице, оставив неоплаченные счета и подержанные чемоданы, набитые кирпичами. - Трудности, братец, - громко сказал клерк высоким голосом, - это всегда что-то свеженькое, их не предугадаешь. Понизив голос на четыре или пять делений октавы, добавил: - Как, ты сказал, твое имя? - Марлоу, Филип Марлоу... - Хорошее имя, братец. Чистое и бодрое. Ты сегодня выглядишь в полном порядке, - он еще понизил голос. - Но ты не из ОЗГ. Ни одного не видел оттуда, никогда. Лысый негр разнял руки и вяло показал на табличку: - Это подержанная табличка. Я ее купил для солидности. - О'кей, - сказал я. И, слегка склонясь над стойкой, стал вращать на ее обшарпанной поверхности полудолларовую монету. - Слышал, что случилось сегодня утром во "Флориансе"? - Братец, я забыл, - теперь оба его глаза были широко открыты и он не отрываясь смотрел на световое пятно, создаваемое вращающейся монетой. - Убрали босса, - сказал я. - Человека по имени Монтгомери. Кто-то свернул ему шею. - Упокой господь его душу, братец, - голос стал еще тише. - Фараон? - Частный детектив. Поизучав меня пару секунд, он закрыл глаза и задумался. Вскоре опять открыл и вновь уставился на монету. - Кто это сделал? - еле слышно спросил он. - Кто расправился с Сэмом? - Крутой парень, недавно из тюрьмы. Он страшно расстроился, что "Флорианс" - заведение не для белых. А ведь когда-то, кажется, было, Может, ты помнишь? Он ничего не сказал. Монета, перестав вращаться, с легким звоном упала с ребра и затихла на стойке. - Заказывай музыку, - сказал я. - Я прочту тебе главу из Библии или куплю выпить. Скажи только, что предпочитаешь? - Братец, я предпочитаю читать Библию в кругу семьи, - его яркие лягушачьи глаза были спокойны. - Может быть, ты только что из-за обеденного стола? - спросил я. - Обед, - ответил он, - это то, от чего человек моей комплекции обычно стремится воздержаться, - голос понизился до шепота. - Заходи сюда, на эту сторону. Я зашел и вытащил из кармана плоскую бутылку с виски, поставил ее на стол. Лысый согнулся, рассматривая этикетку на бутылке. Он остался доволен. - Братец, этим ты ничего не купил, - сказал он. - Однако мне приятно немного поддать в твоей компании. Он открыл бутылку, поставил два маленьких стаканчика на стол и налил в них до самой кромки. Поднял один стаканчик, понюхал и, оттопырив мизинец, вылил виски в глотку. Удовлетворительно почмокал толстыми губами, кивнул и сказал: - Налито из верной бутылки, братец. Чем могу быть тебе полезен? Здесь нет ни трещинки на тротуаре, которую я бы не знал по имени. Я рассказал ему, что случилось во "Флориансе". Он смотрел на меня торжественно и покачивал лысой головой. - Милое тихое местечко содержал Сэм, - сказал он. - За последний месяц там никого не зарезали. И на тебе! Он снова наполнил свой стаканчик. - Когда шесть или восемь лет назад "Флорианс" был белым заведением, как оно называлось? Я полагаю, что оно имело то же название, иначе Мэллой что-нибудь сказал бы по этому поводу. Но кто управлял им? - Ты меня удивляешь, братец. Имя этого грешника было Флориан. Майк Флориан... - А что случилось с Майком Флорианом? Лысый широко развел мягкие коричневые руки. Его голос опять стал излишне громким, хотя и звучал грустно. - Отправился к праотцам, братец, лет пять назад, в 1934-м или 1935-м, точно не помню. Растраченная жизнь, братец. Говорят, испортил почки. Безбожный человек падает, как бык без рогов, братец. Правда, там, наверху, может, и его ожидает милость, - голос клерка достиг делового уровня. - Черт меня дери, если я знаю, почему он умер. - Кого он оставил после себя? И налей еще! Он закупорил бутылку и толкнул ее через стол: - Перед закатом, братец, хватит двух. Спасибо тебе, твой подход мне нравится. Оставил Майк вдову. Звать Джесси. - Что с ней случилось? - В вопросах, братец, кроется поиск истины. Но о Джесси я не слышал. Поищи в телефонной книге. В мрачном углу вестибюля стояла телефонная будка. Я зашел в нее и стал искать имя Джесси Флориан в прикованной цепью потрепанной книге. В ней вообще Флорианы не значилось. Я вернулся к столу. - Ничего, - сказал я. Негр сочувственно нагнулся и выложил на стол городской справочник. Протянул его мне. А сам закрыл глаза. В справочнике я быстро отыскал адрес вдовы Джесси Флориан: 1644 Вест 54 Плейс. Я записал адрес на клочке бумаги и бросил книгу обратно через стол. Негр положил ее на место, пожал мне руку и принял ту же позу, в какой я увидел его, войдя в отель. Веки медленно опустились, и он захрапел. Я вышел из отеля "Сан Суси" и направился к своей машине. Все выглядело подозрительно легко. 5 1644 Вест 54 Плейс оказался кирпичным домом с выжженной солнцем лужайкой перед ним. Вокруг солидной на вид пальмы - голая площадка. На веранде одиноко стояло кресло-качалка. Полуденный ветерок стучал в стену необрезанными прошлогодними побегами какого-то тропического растения, похожего на бамбук. На ржавой проволоке во дворе болталось недавно выстиранное, но отчего-то желтоватое белье. Я проехал на квартал дальше, припарковал машину и пошел обратно. Звонок не работал, и я легонько постучал по деревянной раме с сеткой, закрывавшей от комаров дверной проем. Послышались шаркающие шаги, дверь отворилась, и я за сеткой увидел растрепанную женщину, громко сморкавшуюся в несвежую тряпицу. Лицо ее было серым и одутловатым. А жидкие волосы того неопределенного цвета, что не позволяет сразу ответить, кто перед тобой: шатенка или блондинка, а тем более - рыжая или седая, толстое тело женщины было спрятано в бесформенный фланелевый халат столетней давности. На ногах надеты потертые мужские кожаные шлепанцы. Я спросил: - Миссис Флориан? Джесси Флориан? - А-г-а, - голос вытягивал себя из глотки, как большой человек вытягивал себя из постели. - Вы миссис Флориан, чей муж когда-то содержал увеселительное заведение на Сентрал Авеню? Майк Флориан? Она убрала прядь волос за большое ухо. Ее глаза блестели от удивления. Она сказала тяжелым сдавленным голосом: - Что-о? Вот те раз! Вот уж пять лет, как нет Майка. А вы кто, как вы сказали? Сетчатая дверь все еще была закрыта на крючок. - Детектив, - ответил я. - И хотел бы получить кое-какую информацию. Она с минуту тоскливо смотрела на меня. Затем с усилием откинула крючок, открыла дверь и отошла в сторону. - Заходите тогда. Я еще не закончила уборку, - заныла она. - Полицейский, а? Я вошел в комнату. Большой красивый радиоприемник бубнил в углу налево от двери. Из мебели это был единственный приличный предмет. Он выглядел совсем новеньким. Все остальное было хламом - грязные стулья, деревянная потертая качалка, замызганный стол и диван. Дверь на кухню заляпана узором от пальцев, которому позавидовали бы художники-авангардисты. Лампа с когда-то экстравагантным абажуром была теперь так же интересна, как и вышедшая на пенсию проститутка. Женщина уселась в качалку и, покачивая ногой в шлепанце, уставилась на меня. Я сел на край дивана. Она увидела, что я смотрю на радиоприемник. Фальшивая искренность, слабая, как китайский чай, появилась в ее лице и голосе. - Вот и вся моя компания, - сказала она и захихикала. - За Майком ничего нового не тянется, не так ли? Ко мне нечасто заходят полицейские. Ее развязное хихиканье выдавало в ней алкоголичку. Догадка подтвердилась. Я уперся спиной во что-то твердое. Это оказалась пустая бутылка из-под джина. Женщина захихикала еще громче. - Это шутка, - наконец сказала она. - Майк мог что угодно натворить. Но я надеюсь, что там, где он сейчас, достаточно блондинок подешевле. Здесь ему их никогда не хватало. - Я думаю больше о рыжеволосой. - Полагаю, он мог интересоваться несколькими рыжеволосыми, - ее глаза теперь казались не столь непонимающими как вначале. - Я не могу припомнить. Какая-то особенная та рыжая? - Да. Девушка по имени Велма. Я не знаю, может, это имя не настоящее. Я пытаюсь разыскать Велму для людей, когда-то с ней связанных. Ваше заведение на Сентрал сейчас для цветных, хотя вывеску и не сменили. И, конечно же, тамошние люди ничего про Велму не слышали. И тут я вспомнил про вас. - Те люди все эти годы подбирались к ней. Не слишком ли поздно вы взялись? - В дело вовлечены деньги. Не очень большие, правда. Она им нужна из-за денег. Деньги освежают память. Вот они о ней и вспомнили. - Вино тоже освежает, - сказала женщина. - Довольно жарко сегодня, не правда ли? Так вы, значит, полицейский? - глаза ее стали хитрыми, лицо внимательным. Нога в мужском тапке больше не покачивалась. Я достал из кармана пинту виски, которую мы начали с клерком в гостинице. Я поставил ее на колено, придерживая ладонью. В глазах женщины отразилось недоверие. Затем подозрение, как игривый котенок, вскарабкалось на ее лицо. - Вы не фараон, - убежденно произнесла она. - Они такую выпивку не покупают. Что за отсебятина, мистер? Она снова высморкалась в серую тряпку, оказавшуюся несвежим носовым платком. Таких грязных платков мне еще не приходилось видеть. Ее взгляд остановился на бутылке. Подозрение боролось с желанием, желание победило. Так всегда бывает. - Певичка Велма. Вы ее не знаете? Вероятно, нет. Не думаю, чтоб успели так далеко зайти. Ее глаза цвета морских водорослей смотрели на бутылку. Обложенный язык облизал губы. - Парень, это - выпивка, - вздохнула она. - Мне, черт возьми, наплевать, кто ты. Только держи-ка ее поосторожней. Сейчас нельзя ее уронить. Она встала и вразвалку вышла из комнаты. Вернулась с двумя толстыми грязными стаканами. - Ничего больше нет. Это все, что ты принес? - спросила она. Я налил ей приличную порцию. Мне бы этого хватило, чтобы пробиться через стену. Она взяла стакан и просто вылила виски в рот, заглотнув, как таблетку аспирина. Жадно посмотрела на бутылку. Я налил снова, себе поменьше. Она взяла стакан и плюхнулась в качалку. Глаза ее почему-то покоричневели. - Парень, эта выпивка тихо умирает вместе со мной, - сказала она. - Так о чем мы говорили? - О рыжей девушке Велме, которая работала в вашем заведении на Сентрал Авеню. - Да-а, - она выпила второй стакан. Я подошел и поставил бутылку возле нее, она вновь потянулась к выпивке. - Да-а. Так кто ты? Я вытащил визитку и подал ей. Она прочла, картинно уронила визитку на стол возле себя и поставила на нее пустой стакан. - О, частный детектив, ты говорил об этом, мистер, - она шутливо погрозила мне пальцем. - Но твоя выпивка говорит, что ты классный парень. Она налила себе третий стакан и тут же выпила. Я сидел, мял сигарету в пальцах и ждал. Она или знала что-то, или ничего не знала. Если она что-то знала, то, опять же, либо расскажет, либо нет. Все просто. И я ждал. - Симпатичная маленькая рыжеволосая, - медленно начала она. - Да, я помню ее. Пение и танцы. Стройные ножки. Щедра она была на эти ножки... Она куда-то ушла. Откуда же мне знать, куда деваются эти проститутки? - Ну, я, честно говоря, и не полагал, что вы знаете, - сказал я. - Но, согласитесь, не такое уж плохое решение - прийти и спросить у вас, мисс Флориан. Берите еще, если виски кончится, я могу сбегать. - Вы не пьете, - неожиданно сказала она. - А в чем дело? - О'кей, - усмехнулась она. - Все фараоны одинаковы. О'кей, красавчик, парень, который поит меня, - мой приятель. Она потянулась к бутылке, что означало - она не прочь опрокинуть четвертую порцию. - Мне не следовало бы с вами откровенничать. Но если мне нравится парень, то мой предел - потолок, - она жеманно улыбнулась. О! Она была соблазнительна, как корыто. - Держитесь крепче, и не вздумайте наступить на змею, - сказала она, растянув губы в кислой улыбке. - У меня идея! Она встала с кресла-качалки, чихнула, почти потеряв свой халат, запахнула его на животе и холодно уставилась на меня. - Не подглядывай, - сказала она и вышла из комнаты, стукнувшись плечом о косяк. Я слышал ее неуклюжие шаги где-то в глубине дома. И с улицы слышались звуки: во дворе приглушенно скрипела проволока с бельем, сухие стебли уныло стучали в стену, позванивая колокольчиком, мимо дома прошел разносчик мороженого. Большой красивый приемник в углу низким воркующим голосом нашептывал о танцах и любви. Вдруг из другой половины дома донесся грохот. Казалось, что упал стул или слишком выдвинутый ящик стола. Затем раздались глухие удары и бормотание. Я отчетливо услышал щелчок замка и скрип открываемого ящика. И вновь треск, грохот. Я встал с дивана, бесшумно проскользнул в короткий коридор и выглянул из-за косяка открываемой двери. Джесси Флориан стояла, качаясь, у комода; открывая ящик с бельем, она вытаскивала из него все подряд, при этом зло отбрасывала волосы со лба. Она была основательно пьяна. Скорее по этой причине она опустилась на толстые колени, засунула обе руки в ящик и стала что-то нащупывать, Но вот она поднялась с колен, держа в руках толстый пакет, перевязанный выцветшей розовой лентой, Непослушными дрожащими пальцами с трудом развязала ленту, вытянула из пакета конверт и снова нагнулась, чтобы спрятать его - с глаз долой - в правый ящик. Я быстренько возвратился на диван. Издавая хриплые звуки и пьяно раскачиваясь, миссис Флориан вошла в комнату и остановилась в шаге от меня с пакетом в руках. Торжествующе улыбнулась, как оскалилась, и подбросила его. Он упал возле моих ног. Миссис вразвалку отошла к качалке, уселась поудобнее и молча взялась за виски. Я поднял пакет с пола, развязал линялую, некогда розовую ленту. - Посмотрите их, - услышал я бормотание несчастной женщины. - Фотографии. Кадры из газет. Никто из этих шлюх не попадал в газеты, только в случае привода в полицию. Это все люди из забегаловки мужа. Их фотографии да свои старые шмотки оставил мне этот ублюдок. Я просмотрел пачку фотографий, на которых были изображены мужчины в профессиональных позах. Мужчины с острыми хитрыми лицами и в ипподромных одеждах. На некоторых лицах эксцентричный клоунский грим. Плясуны и комики из окружения бензоколонок. Таков уровень. Не многие из них когда-нибудь добрались бы до жизни западнее Мэйн Стрит. Их можно встретить в дешевых фарсах и водевилях, живущими в грязи на грани преступления. Изредка, когда грязи собиралось больше, чем дозволялось законом, устраивались полицейские облавы и шумные суды. А они, ухмыляясь, возвращались снова, садистски непристойные и вонючие, как застарелый пот. У женщин были хорошие ноги. И женщины выставляли напоказ их и все, что могли. Но лица их были так же потерты, как старая кошка в книжном магазине. Блондинки, брюнетки. Огромные томные коровьи глаза. Маленькие острые глазки с дерзкой жадностью в них. Одно-два лица были откровенно противны. У двух женщин могли быть рыжие волосы. По фотографиям невозможно определить. Я просмотрел их без особого интереса и перевязал лентой. - Я никого из них не узнаю, - сказал я. - Зачем мне смотреть на них? Женщина с вожделением поглядела на бутылку, трясущуюся в ее руке. - Не ищешь ли ты Велму? - А она есть среди них? Хитрость играла на ее лице. - А у вас нет ее фото? От ее людей? - Нет. Это ее разочаровало: у каждой девочки где-нибудь есть фото и мне бы уже следовало раздобыть фото Велмы. Приблизительно такой упрек я почувствовал в ее фразе. - Ты мне перестаешь нравиться, - спокойно, насколько позволяло ее состояние, сказала миссис Флориан. Я встал со стаканом, подошел к ней и поставил стакан на край стола. - Налейте мне глоточек, прежде чем прикончите бутылку. Она дотянулась до стакана, а я повернулся и быстро пошел. Пройдя гостиную и коридор, попал в спальню, где царил хаос и стоял комод с открытым ящиком. Из комнаты донесся крик - меня звали. Я пошарил в правом ящике, нащупал среди белья конверт и быстро его вытащил. Когда я вернулся в гостиную, миссис вскочила с кресла, но не успела сделать и двух шагов. - Садитесь! - прикрикнул я преднамеренно угрожающе. - Вы имеете дело не с простачком наподобие громилы Лося Мэллоя, - ее глаза сделались какими-то стеклянными, как у убийцы. Она остолбенела, как будто рядом раздался выстрел. Дважды моргнула и попыталась верхней губой коснуться носа. В кроличьем оскале показалось несколько грязных зубов. - Лось? Лось? Что с ним? - выпалила она. - Он на свободе, - сказал я. - Вышел из тюрьмы. Теперь он шатается по городу с пистолетом сорок пятого калибра. Он прикончил черномазого на Сентрал сегодня утром, потому что тот не знал, где Велма. А сейчас он ищет шпика, который заложил его восемь лет тому назад. Женщина поднесла бутылочку виски к губам и стала булькать прямо из горлышка. Виски потекло по подбородку. - А фараоны ищут его, - сказала она и рассмеялась. - Фараоны, ха-ха! Очаровательная женщина. Мне так нравилось быть с ней. Мне нравилось ее спаивать в своих корыстных целях. Я был мировым парнем. Я был ужасно доволен собой. Однако меня стало подташнивать. Я открыл конверт, который сжимал в руке, и достал оттуда глянцевую фотокарточку. Девушка, запечатленная на ней, походила на остальных, но была намного красивее. Ей очень шел костюм Пьеро. Но ниже пояса фотография изображала в основном очень соблазнительные стройные ножки. Распущенные волосы под шапочкой с черным помпоном имели на фото темноватый оттенок и вполне могли быть на самом деле рыжими. Веселое лицо, кокетливый наклон головы, искрящиеся глаза. Я бы не сказал, что лицо девушки на фото было исключительным и неповторимым, я не очень-то разбираюсь в лицах. Но оно было хорошеньким. Люди с симпатией относятся к таким лицам. Все же это было довольно обычное лицо, его миловидность, казалось, была сделана на конвейере. Вы можете увидеть десятки таких лиц в городском квартале в обеденный час. Подпись в нижнем правом углу гласила: "Всегда Ваша - Велма Валенто". Я держал карточку перед носом жены Флориана так, чтобы она не смогла до нее дотянуться. Она рванулась было вперед, но спасовала. - Зачем же ее прятать? - снова спросил я. - Что ее выделяет среди других? Где она? - Она умерла, - сказала женщина. - Она была хорошим ребенком, но она умерла, фараон. А теперь убирайся вон! Ее блекло-коричневые брови ходили вверх и вниз. Рука разжалась, и бутылка выскользнула на ковер. Я нагнулся, чтобы поднять ее, но отпрянул - миссис Флориан попыталась съехать мне по физиономии. - А вы все еще не сказали, зачем спрятали фотографию, - сказал я ей. - Когда Велма умерла? - Я бедная, больная старая женщина, - проворчала она. - Убирайся от меня, ты, сукин сын! Я стоял, молча глядя на нее, ни о чем конкретно не думая. Улучив момент, поднял почти пустую плоскую бутылку и поставил на столик. Джесси Флориан тупо уставилась на ковер. Радио в углу приятно бормотало. По улице прогромыхал грузовик с пустыми бидонами в кузове. В окно влетела муха и стала назойливо жужжать, пытаясь протаранить стекло. После довольно долгого молчания женщина вдруг рассмеялась, откинула голову назад и, смешно шевеля губами, понесла какую-то бессмыслицу. Затем дотянулась до бутылки, в которой осталось виски на два глотка. Бутылка стучала ей по зубам, пока она ее осушала. Когда бутылка окончательно опустела, она подняла ее вверх, потрясла и запустила в меня. Я отскочил куда-то в угол, но поскользнулся на ковре и упал с глухим стуком. Она успела презрительно на меня глянуть, прежде чем закрыть глаза, Вскоре раздались первые раскаты храпа. Возможно, это был хитрый розыгрыш, но я внезапно почувствовал, что мне уже достаточно этой сцены. Я взял с дивана свою шляпу. Приемник все еще бормотал в углу, и женщина спокойно храпела в кресле. Я бросил на нее быстрый взгляд, прежде чем закрыл за собой сетчатую дверь, затем тихонько открыл снова и посмотрел. Ее глаза были закрыты, но веки подозрительно подрагивали. Я спустился по ступенькам и по растрескавшейся дорожке к улице. В соседнем доме заметил приподнятую занавеску. Из окна выглядывало узкое внимательное лицо. Лицо старой женщины с белыми волосами и острым носом. Такие старушки суют свой нос во все дела в округе. В каждом квартале есть по меньшей мере одна такая. Я помахал ей рукой. Занавеска упала. Я сел в машину и поехал к Налти в участок на 77-ю улицу. Там поднялся на второй этаж и вошел в маленький вонючий кабинет. 6 С того момента как мы расстались, казалось, Налти не сдвинулся с места. Он сидел в своем кресле с тем же настроением кислого терпения. Но в пепельнице добавилось два сигарных окурка, а пол покрылся более толстым слоем горелых спичек. Я сел за свободный стол, а Налти перевернул вниз лицом фотографию, лежащую перед ним, но, передумав, протянул ее мне. Это был полицейский снимок, фас и профиль, с отпечатками пальцев внизу. Это был Мэллой, снятый при сильном свете, и, казалось, что у него не больше бровей, чем у французской булочки. - Это он, - я возвратил Налти карточку. - Мы получили о нем телеграмму из штата Орегон, - сказал Налти. - Он отсидел весь срок. Дела наши вроде пошли лучше. Мы его засекли. Ребята из патрульной машины беседовали с кондуктором в конце линии Седьмой улицы. Кондуктор припомнил парня таких размеров и похожего на этого, как его, Лося. Что он будет делать, так это вломится в какой-нибудь большой дом, откуда уехали люди. Таких сейчас много, старые места, слишком далеко от центра. Их невыгодно снимать. Он вломится в дом, мы его и возьмем тепленьким. - А была ли на нем нелепая шляпа с перьями? А мячики на куртке? Налти нахмурился и потер руками колени. - Нет. Синий костюм. А может, коричневый? - А ты уверен, что он был не в саронге? - А? А, да, очень смешно. Напомни мне, чтоб я посмеялся в выходной. Я сказал: - Это был не Лось. Он не поедет трамваем, у него есть деньги. Посмотри на его одежду. Он же не влезет ни в один стандартный размер. Он, должно быть, шил на заказ. - Ладно, смейся надо мной, - нахмурился Налти. - А ты чем занимался? - Тем, чем следовало бы тебе. Это место так и называлось - "Флорианс", когда оно еще было белым ночным кабачком. Я беседовал с негром, служителем гостиницы неподалеку от "Флорианса", который знает все обо всех в квартале. Надпись неоновая, слишком дорогая, и цветные ее не сменили. Имя бывшего хозяина Майк Флориан. Он умер несколько лет назад, но его вдова все еще жива. Она живет на 1644 Вест 54 Плейс. Ее звать Джесси Флориан. Ее имени нет в телефонной книге, но оно есть в городском справочнике. - Ну так что же мне делать? Назначить ей свидание? - спросил Налти. - Я это сделал за тебя. Я взял с собой пинту виски. О, она очаровательная женщина средних лет с лицом, как ведро с помоями, а если она мыла голову после окончания второго семестра в колледже, то я съем свое запасное колесо вместе с ободом и прочим. - Обойдись без острот, - попросил Налти. - Я разузнал у миссис Флориан о Велме. Вы помните, мистер Налти, о рыженькой Велме, которую искал Лось Мэллой? Я не утомляю вас, а, мистер Налти? - Тебя это волнует? - Миссис Флориан поведала мне, что не помнит Велму. Замечу, дом ее страшно обшарпанный, кроме нового приемника, долларов за 70-80, шаром покати. - Ты не сказал мне, с какой стати я должен орать от радости? - Миссис Флориан для меня - просто Джесси. Она сказала, что ее муж ей ничего не оставил, кроме своего старого тряпья и стопки фотографий банды, которая время от времени работала в его заведении. Я попотчевал миссис Флориан выпивкой. Она бабенка такого сорта, что добудет выпивку через твой труп, если увидит бутылку. Я подробно описал лейтенанту свой визит к миссис Флориан. После чего вытащил из кармана фотографию девушки и положил на стол. Налти взял карточку, посмотрел на нее. - Ничего, - сказал он, - достаточно привлекательна. Когда-то я бы обратил на нее внимание, ха-ха. Велма Валенто, а? Что случилось с этой куколкой? - Миссис Флориан сказала, что она умерла, но она не объяснила, зачем прятала фото. В конце, после того как я сказал ей про Лося, она разлюбила меня. Это невозможно, правда? - Продолжай. - Это все. Я выложил тебе факты и подарил экспонат. Если ты никуда не доберешься с таким набором, дело сдохнет. Я больше ничего не могу сказать в утешение тебе. - Куда мне добираться? Убит черномазый. Подождем, пока возьмем Лося. Черт, он не видел девушку восемь лет, если только она его не навещала в тюрьме. - Хорошо, - сказал я, - но не забудь: он ищет ее и способен идти напролом. Кстати, он же участвовал в ограблении банка. Кто-то получил денежки. Кто же? - Я попытаюсь узнать. А что? - Кто-то подвел его. Может, он не знает кто. Тогда он уделит время и этой работе, - я поднялся. - Ну что ж, до свидания и всего хорошего. - Ты меня покидаешь? - Я должен пойти домой, принять ванну, прополоскать глотку и почистить ногти. - Ты приболел, не так ли? - Просто я грязный, очень, очень грязный, - сказал я и поднялся, чтобы уйти. - Ну зачем торопиться? Сядь на минутку, - он облокотился о спинку кресла и засунул большие пальцы за жилетку, чем стал походить на древнего фараона, но притягательности в нем не прибавилось. - Я не спешу, - сказал я. - Никакой спешки. Просто я больше ничего не смогу сделать. Очевидно, Велма умерла, если миссис Флориан говорит правду, а я на данный момент не вижу никакой причины, зачем ей лгать. Я выяснил все, что меня интересовало. - Да-а, - с подозрением, скорее в силу привычки, сказал Налти. - Да, такие вот дела. Вы уже опознали Лося. Мне остается мотать домой и заняться немножко проблемой, как заработать на жизнь. - Хорошо, мы упустили Лося, - сказал Налти. - Однако навсегда парни исчезают редко. Даже большие парни, - его глаза по-прежнему выражали подозрение, если они вообще что-нибудь выражали. - Сколько она тебе дала? - Что? - Сколько тебе дала на лапу эта леди, чтобы ты утаил главное? - Что главное? - Что утаиваешь сейчас и собираешься утаивать потом. - Налти вытащил большие пальцы из-за вырезов в жилетке и стал их сталкивать друг с другом перед животом. Он улыбался. - А-а. Вот оно как! Пусть так, Христа ради, - сказал я и быстро вышел из кабинета, оставив его с открытым ртом. Но что-то мне подсказало, что надо вернуться. Налти сидел все в этом же положении, упирая большие пальцы друг в друга. Но он уже не улыбался. Он выглядел озабоченным. Рот его все еще был открыт. Он не шевельнулся и не поднял глаз. Так и не поняв, видит он меня или нет, я тихонько прикрыл дверь и ушел. 7 В этом году на календаре изобразили Рембрандта, довольно грязный автопортрет, должно быть, из-за несовершенной печати. Репродукция изображала его держащим испачканным большим пальцем замызганную палитру и с беретом на голове, который также был не совсем чист. Его другая рука держала кисть, как будто он собирался поработать, если бы ему заплатили наличными. Его лицо цвета обожженной глины выглядело перезрелым, из-за проявляющихся последствий алкоголя. Оно было полно отвращения к жизни. Но оно имело выражение твердой бодрости, которая мне нравилась, и глаза были ярки, как капли росы. Я смотрел на него через стол в своем кабинете. Было полпятого, когда зазвонил телефон и я услышал холодный высокомерный голос, который звучал так, будто звонивший думал, что он замечательно хорош. После того как я ответил, он сказал манерно растягивая слова: - Вы - Филипп Марлоу, частный детектив? - В точку. - О, значит да? Вас мне рекомендовали как человека, умеющего держать язык за зубами и которому можно доверять. Я бы хотел видеть вас сегодня в семь часов у себя дома. Мы обсудим одно дело. Мое имя Линдсей Мэрриот и я живу на 4212 Кабрилло Стрит. Вы знаете где это? - Я знаю, где ваш район, мистер Мэрриот. - Кабрилло Стрит довольно сложно найти. Улицы здесь выписывают интересные, но запутанные кривые. Я бы посоветовал вам от кафе подниматься пешком. Кабрилло Стрит будет третьей по счету улицей, а мой дом один в квартале. Тогда до семи? - А что за работа? - Я бы предпочел не обсуждать это по телефону. - Но, может, вы хоть намекнете мне? До вас же приличное расстояние. - Я буду рад оплатить все ваши издержки, даже если мы не придем к согласию. Вас всегда так серьезно волнует сущность дела? - Пока оно в рамках закона - нет. Голос стал ледяным. - Я бы вам не позвонил, если бы было иначе. Похоже, парень закончил Гарвард. Слишком грамотная речь. Ноги у меня затекли, а банковский счет был почти пуст. Я подлил меду в голос и сказал: - Большое спасибо, что позвонили мне, мистер Мэрриот. Я приду. Он повесил трубку. Мне показалось, что в лице мистера Рембрандта появилась насмешка. Я достал бутылку из глубокого ящика стола и сделал маленький глоток. Это в мгновение ока убрало усмешку с уст мистера Рембрандта. Солнечный луч скользнул по краю стола и бесшумно упал на ковер. Светофоры мигали на бульваре, мимо тяжело проезжали тягачи дальних перевозок, монотонно стучала пишущая машинка в офисе адвоката за стеной. Я только успел набить и раскурить трубку, как вновь зазвонил телефон. На этот раз звонил Налти. Он говорил невнятно, как будто его рот был набит печеной картошкой. - Я полагаю, что был не совсем сообразительным, - сказал он, когда узнал, с кем говорит. - Кое-что есть. Мэллой приходил к жене Флориана. - Продолжай. А как же тот, в синем костюме? - Другой парень. Там Мэллой и не появился. Нам позвонила некая любопытная старушонка с Вест 54. Два парня навещали жену Флориана. Номер первый припарковал машину на другой стороне улицы и выглядел подозрительно. Хорошенько осмотрел эту свалку, прежде чем вошел. Было около часа. Шесть футов, темные волосы, среднего телосложения. Вышел спокойно. - И от него пахло спиртным, - сказал я. - Это был ты, не так ли? Так, а номер два был Лось. Парень в кричащем наряде и размерами с дом. Он тоже приехал на машине, но у старой леди нет ни машины, ни прав, со зрением плоховато, поэтому и не увидела номера машины. Она сказала, что это было где-то через час после тебя. Он быстро вошел и был там немногим более пяти минут. Прямо перед тем как сесть в машину, он достал большой револьвер и вращал барабан. Старая леди это увидела и позвонила нам. Однако она не слышала никаких выстрелов. - Это ее, наверное, очень разочаровало, - съязвил я. - Ага. Опять острота! Напомни, чтоб я посмеялся в выходной. Ребята из патрульной машины подошли туда, и им никто не ответил, тогда они вошли в дом, дверь была не заперта. Никого убитого на полу, никого дома. Миссис Флориан испарилась. Они подошли к дому старой леди и спросили, а та вскипела от негодования, что проворонила, как жена Флориана ушла из дому. А где-то через час-полтора снова звонит старая леди и говорит, что миссис Флориан снова дома, а я спрашиваю: "Ну и что из того?", а она вешает трубку. Налти остановился, чтобы перевести дыхание и услышать мои комментарии. У меня их не было. Через несколько секунд он продолжал бубнить: - Ну и что ты думаешь об этом? - Ничего особенного. Можно было догадаться, что Лось наверняка доберется туда. Он должен прекрасно знать миссис Флориан. Однако там он ошиваться не будет. Он испугается, понимая, что закон докопается до его возможных связей с миссис Флориан. - Что я думаю, - спокойно сказал Налти, - может, мне подойти к ней и выяснить, куда она уходила? - Хорошая идея, - сказал я. - Если ты раздобудешь кого-нибудь, кто вытянет тебя из кресла. - Что? А, еще одна острота. Хотя какая разница. Меня это не волнует. - Хорошо, - сказал я, - пусть будет, что будет. Он захихикал. - Мы следим за Мэллоем. Его засекли на Жирар, он ехал на север в машине, взятой напрокат. Заправлялся там. И парень с бензоколонки опознал его по описанию, которое передавали недавно по радио. Он сказал, что все совпадает, кроме костюма. На нем был темный костюм. Мы задействовали еще службы округа. Если он поедет на север, то его задержит Вентурский пост, если он скользнет в Ридж Рут, то его остановят в Коста-Рике для проверки водительских прав. Если он не остановится, они сообщат вперед и блокируют дорогу. Мы хотим, чтобы не застрелили ни одного полицейского. Это же хорошо? - Да, это хорошо, - сказал я. - Если это действительно Мэллой и если он будет делать все так, как вы от него хотите. Налти тщательно прокашлялся. - Марлоу, что ты будешь делать - ну, в случае чего? - Ничего. Почему я должен что-то делать? - Ты хорошо ладишь с женой Флориана. Может быть, у нее есть какие-нибудь идеи? - Все, что тебе потребуется, так это полная бутылка, - сказал я. - Ты вручил ей великолепную бутылку. Может, ты провел бы с ней еще немного времени? - Я думаю, это дело полиции. - О, конечно. Хотя это была твоя идея - проверить рыжую девчонку. - Здесь, кажется, все ясно, если, конечно, Флориан не врала. - Дамы врут все время - для профилактики, - угрюмо сказал Налти. - Ты ведь не очень занят, а? - У меня появилось дело, пока я сидел у тебя. Дело, за которое платят. Сожалею! - Бросаешь меня, а? - Я бы так не сказал. Просто у меня появилась возможность подзаработать. - О'кей, приятель. Если ты так все это понимаешь, о'кей. - Я никак это не понимаю, - почти заорал я. - У меня нет времени быть марионеткой в твоих руках или в руках любого другого фараона. - О'кей, черт с тобой, - сказал Налти и повесил трубку. Я держал безмолвную трубку и рычал в нее: - Тысяча семьсот пятьдесят фараонов в городе, и они хотят, чтобы я своими ногами ходил за них. Я положил трубку и еще разок глотнул из бутылки. Потом спустился в вестибюль и купил вечернюю газету. Налти, по крайней мере, был прав в одном: убийство Монтгомери не расширило раздел "Разыскивается". Я вышел из офиса. Подоспело время обедать. 8 Я приехал в район Кабрилло, когда начинало смеркаться, но на воде еще красновато искрились буруны, и волны разбивались о набережную, накатывая длинными кривыми полосами. Одинокая яхта спешила в направлении гавани в Бэй Сити. Вдали огромная пустота Тихого океана казалась серо-пурпурной. Этот район состоял из пары десятков домов различных по форме и размерам, повернутых фасадами в сторону гор и выглядевших такими, что, казалось, хороший чих мог бы опрокинуть их на пляж, желтевший неподалеку от деревянных закусочных. У пляжа дорога проходила под широким пешеходным мостом в виде арки. От арки к горам ровно, как по линейке, убегали ступеньки с толстыми никелированными поручнями. За аркой располагалось кафе, о котором говорил мой клиент. Яркое, бодрящее внутри, снаружи же столики были пусты за исключением одного. За ним сидела темная женщина в брюках и курила, отрешенно глядя на океан. Перед ней стояла бутылка пива. Один из железных стульев использовал фокстерьер в качестве фонарного столба. Женщина, заметив собачью шалость, рассеянно пожурила пса, когда я проходил мимо, оставив на стоянке у кафе свою машину. Я вынужден был вернуться, чтобы отправиться вверх по ступенькам. Приятная, доложу вам, прогулочка для любителей поворчать! До Кабрилло Стрит насчитывалось 280 ступенек. Они были частично занесены песком, а поручни - холодные и влажные, как брюхо жабы. Когда я добрался до верха лестницы, поблескивания на воде уже не было, лишь чайки кружились в воздухе, поддерживаемые морским бризом. Я сел на холодную сырую ступеньку, вытряхнул песок из туфель и подождал, пока пульс снизится до 60 ударов в минуту. Немного отдышавшись, поднялся и пошел к одинокому освещенному дому, расположенному в живописном предгорье на расстоянии крика от лестницы. Симпатичный небольшой дом с витой лестницей, ведущей к входной двери, и фонарем под старину, освещающим крыльцо. Внизу, на этой же стороне дома - гараж. Свет фонаря на крыльце косо падал через открытую дверь гаража на огромный, как крейсер, черный автомобиль с хромированными украшениями: хвост койота приделан к крылатой Нике на верхушке радиатора, а на месте эмблемы выгравированы инициалы. Машина выглядела дороже, чем весь дом. Я поднялся по лестнице и вместо звонка нашел стучалку в форме головы тигра. Стук ее поглотили вечерние сумерки. Я не услышал внутри дома никаких шагов. Во впадине на пологом склоне горы собирался туман. Влажная рубашка обжигала мне спину, как кусок льда. Вдруг дверь открылась, и я увидел высокого блондина в белом костюме с фиолетовым атласным шарфом на смуглой крепкой шее. В петлице белого пиджака торчал василек, и бледно-голубые глаза блондина по сравнению с цветком казались вылинявшими. Черты лица крупноваты, но красивы. Господин в белом был на дюйм выше меня. Волосы уложены самой природой в три ровных белых холмика, напомнивших мне ступеньки, поэтому они мне не понравились. В общем, он выглядел, как парень в белом костюме с фиолетовым шарфом и с васильком в петлице. Он слегка прокашлялся, словно прочистил горло, и посмотрел поверх моего плеча на темную гладь океана. - Да? - холодный высокомерный голос. - Семь часов, - сказал я. - Прибыл точно. - О, да. Минуточку, ваше имя, кажется... - он нахмурился, напрягая память. Его задумчивость была также фальшива, как родословная подержанной машины. Я позволил ему понапрягаться с минуту, а затем сказал: - Филипп Марлоу. Тот же, что и до, и после обеда. Он метнул в меня хитрый взгляд. Затем отошел в сторону и холодно произнес: - Ах, да. Конечно. Входите, Марлоу. Моего слуги сегодня вечером не будет дома, - мимоходом заметил он, открыв дверь пошире кончиком пальца, как будто боялся замараться. Я прошел мимо него и учуял запах духов. Он закрыл дверь. Мы оказались на невысокой галерее. Вдоль нее стояли книжные шкафы и несколько стилизованных под бронзу скульптур на пьедесталах. В стене две двери, между ними камин. В нем потрескивал огонь. Мы спустились на три ступеньки вниз, в основную часть гостиной. Мои ноги почти по щиколотки утопали в ворсистом ковре. На закрытом концертном рояле на куске бархата персикового цвета стояла высокая серебряная ваза, в которой красовалась единственная желтая роза. В гостиной была шикарная мягкая мебель, на полу лежало множество подушек с золотыми кистями. В укромном уголке стоял покрытый алой тканью диван. Это была комната, где люди сидят, скрестив ноги, потягивая водку через кусочек сахара, разговаривая высокими деланными голосами, иногда сбиваясь на визг, похожий на смех. Это была комната, где могло происходить все, что угодно, кроме работы. Мистер Линдсей Мэрриот устроился у рояля, облокотившись о него, и понюхал розу. Затем от открыл сигаретницу, покрытую французской глазурью, и закурил длинную коричневую сигарету с позолоченным ободком. Я сел на розовый стул, очень надеясь его не испачкать. Я закурил "Кэмел", выпустил дым через нос и посмотрел на кусок черного блестящего металла на подставке. Этот кусок представлял собой монолит с гладкой поверхностью и двумя полыми выпуклыми изгибами. Я уставился на эту штуковину. Мэрриот заметил мое любопытство. - Интересная вещь, - сказал он небрежно. - Я приобрел ее всего несколько дней назад. Это "Дух зари" Аста Диана. - А я думал, что это Клопштейн "Два прыща на заднице". Мистер Мэрриот посмотрел так, будто проглотил пчелу. - У вас своеобразное чувство юмора, - заметил он. - Ничего особенного, - огрызнулся я. - Просто я его не сдерживаю. - Да, - сказал он очень холодно. - Да, хорошо. Я не сомневаюсь... Так вот. Дело, по которому я хотел вас видеть, весьма незначительно. Едва ли заслуживает вашего приезда. Но тем не менее. Сегодня вечером я встречаюсь с двумя мало известными мне людьми и плачу им кое-какие деньги. Я подумал, что мне также не помешало бы позаботиться о напарнике. Вы носите с собой пистолет? - Временами да, - сказал я и посмотрел на ямочку на его широком мясистом подбородке. - Мне бы не хотелось, чтобы он у вас был сегодня! Это чисто деловая встреча. - Я едва ли кого когда-нибудь застрелил, - сказал я. - Вас могут шантажировать? Он нахмурился. - Конечно же, нет. Я не имею привычки давать повод для шантажа. - Это случается с самыми хорошими людьми. Я бы даже сказал - в основном с самыми замечательными людьми. Он посмотрел на кончик сигареты. Его глаза цвета морской волны стали задумчивы, а губы улыбались. К такой улыбке очень идет шелковая удавка. Он еще немного попускал дым и тряхнул головой. Его глаза медленно опустились и стали изучать меня. - Я, вероятнее всего, встречаюсь с этими людьми в довольно укромном месте. Я еще не знаю где. Я ожидаю телефонного звонка с подробностями. Я должен быть готов уйти сразу же. Скорее всего, это очень далеко отсюда. - Вы уже какое-то время занимаетесь этим делом? - Три или четыре дня. - Вы довольно оригинально позаботились о телохранителе. Он немного подумал и стряхнул темный пепел с сигареты. - Это правда. Мне было трудно решиться. Лучше бы идти одному, но ничего не было оговорено о возможном моем сопровождающем. С другой стороны, я не герой. - Они вас, конечно, знают в лицо? - Я... я не уверен. Я понесу большую сумму, но это не мои деньги. Я это делаю для друга. Хотя это, естественно, меня не оправдывает в случае утраты денег. Я, докурив сигарету, положил локоть правой руки на спинку стула и отдыхал. - Сколько денег и для чего? - Ну, знаете... - на этот раз была действительно приятная улыбка, но она мне не понравилась. - Я не могу вдаваться в такие подробности. - Вы хотите, чтобы я шел с вами и держал вашу шляпу? Его рука дернулась, и немного пепла упало ему на белый рукав. Он стряхнул его и уставился вниз, на ковер, куда опустился пепел. - Боюсь, мне не нравятся ваши манеры, - сказал он голосом на грани срыва. - Я уже слышал жалобы по этому поводу. Давайте поговорим о деле. Вам нужен телохранитель, но у него не должно быть оружия. Вам нужен помощник, но предполагается, что он не должен знать, что ему предстоит делать. Вы хотите, чтобы я рисковал головой, не зная зачем, почему? Что вы скажете на это? - Я об этом не думал, - его скулы стали темно-красного цвета. - Как вы полагаете, вам под силу самому об этом подумать? Он подался вперед и, усмехаясь, процедил сквозь зубы: - А как вам понравится, если я двину вам в нос? Настал мой черед ухмыльнуться. Я встал и надел шляпу, идя по направлению к входной двери, но не очень быстро. Голос Мэрриота догнал меня, ударившись о спину: - Я предлагаю вам сто долларов за несколько часов. Если этого мало, так и скажите. Здесь никакого риска, поймите. Налетчиками были взяты у моей подруги несколько драгоценностей. И я их выкупаю. Сядьте и не будьте столь обидчивы. Я вернулся к розовому стулу и снова сел. - Хорошо, - сказал я, - послушаем об этом. Мы секунд десять смотрели друг на друга. - Вы что-нибудь слышали о нефрите Фей Цуй? - медленно спросил Мэрриот и закурил еще одну коричневую сигарету. - Нет. - Это очень ценный сорт нефрита. Фей Цуй, в отличие от других сортов, очень дорог сам по себе, да прибавьте еще ювелирную обработку. Все известные залежи этого камня истощены сотню лет тому назад. А у моей подруги есть колье с шестьюдесятью бусинами причудливой резьбы, каждая каратов по шесть. Редкая вещь. Стоит все колье тысяч 80-90. Правительство Китая имеет чуть большее ожерелье, оцененное в 125 тысяч долларов. Колье у моей знакомой отобрали несколько дней назад грабители. Я присутствовал при этом, но ничего не мог поделать. Я возил подругу на вечеринку, а потом на Трокадеро. Мы уже возвращались к ней домой, когда какая-то машина зацепила мое переднее левое крыло и остановилась, как я подумал, чтобы извиниться. Вместо этого было совершено очень быстрое и очень слаженное ограбление. Налетчиков было трое или четверо, хотя я видел вблизи только двоих, но я уверен, что еще один остался в машине за рулем, а взгляд еще одного я уловил в заднем стекле машины. На моей знакомой было нефритовое колье. Они взяли его, а также два кольца и браслет. Один, кажется, главарь, не спеша рассмотрел драгоценности при свете маленького фонарика. Затем он вернул одно из колец и сказал, что это даст нам представление о том, с кем мы имеем дело, и чтобы мы ждали телефонного звонка, прежде чем сообщать в полицию или страховую компанию. Мы подчинились их инструкциям. Таких случаев, конечно, много. Ты держишь в тайне это дело и платишь выкуп, иначе ты никогда не увидишь своих драгоценностей. Если они застрахованы, то можно не волноваться, но если это очень редкие вещи, то лучше заплатить выкуп. Я кивнул в знак согласия. - Да, такое колье не каждый день похищают. Он гладил пальцем полировку рояля с мечтательным выражением лица, как будто ему доставляло удовольствие прикасаться к гладким предметам. - Действительно так. Оно неповторимо. Ей бы не следовало его вообще выносить из дому, но она женщина без царя в голове. Другие же вещи тоже достаточно дороги, но не более того. - Ага. А сколько вы платите? - Восемь тысяч долларов. Это чепуха. Этим негодяям не так-то просто будет избавиться от колье. Его знают все ювелиры страны. - Вы можете назвать имя своей подруги? - Я предпочел бы сейчас его не называть. - О чем вы с грабителями уже договорились? Мэрриот смотрел на меня глазами, в которых все-таки таился испуг, пережитое даром не прошло. Рука с коричневой сигаретой слегка дрожала и никак не могла успокоиться. - Мы связывались по телефону. Все улажено, кроме времени и места встречи. Она состоится сегодня вечером, мне предварительно позвонят. Это будет не очень далеко, как они говорят, и я должен быть готов выйти сразу же после звонка. Я думаю, это для того, чтобы полиция не успела организовать засаду. - А деньги помечены? Я полагаю, это настоящие деньги? - Конечно. Двадцатидолларовые купюры. А для чего их помечать? - Необходим черный свет для обнаружения меток. Через такие купюры полицейские могут в будущем выйти на банду. Он задумался, наморщив лоб: - Я не знаю, что такое черный свет. - Ультрафиолет. Он заставляет светиться в темноте специальные чернила. Я бы мог пометить деньги. - Боюсь, у нас для этого уже нет времени. - Есть еще одно, что волнует меня. - Что такое? - Почему вы позвонили мне только сегодня? Почему вы выбрали меня? Кто вам посоветовал? Мэрриот неожиданно звонко, по-мальчишески, рассмеялся. - Я должен признаться, что выбрал ваше имя наугад, из телефонной книги. Видите ли, я не намеревался брать никого с собой. А лишь сегодня утром подумал, а почему бы и нет. Я закурил еще одну сигарету. - Какой план? Он развел руками: - Просто прийти, куда они скажут, отдать пакет с деньгами и получить назад колье. - Ага. - Вам, кажется, нравится это выражение? - Какое выражение? - Ага. - Ага. Где я должен быть - сзади в машине? - Я полагаю. Это большая машина. Вы можете легко спрятаться на заднем сиденье. - Послушайте, - медленно сказал я. - Вы планируете поехать со мной в направлении, которое вам скоро укажут по телефону. У вас будет восемь кусков наличными, и за это вы рассчитываете выкупить колье стоимостью в 10-12 раз больше. Вам, возможно, и вручат пакет, но не позволят открыть, если вообще что-нибудь вручат. Так же вероятно, что они просто возьмут ваши деньги, пересчитают их где-нибудь в укромном уголке и, в лучшем случае, если в них проснется великодушие, отправят колье по почте. Вы ничем не сможете помешать им надуть вас. Конечно же, их не остановит и мое вмешательство. Это крутые парни. Они могут даже оглушить вас - не очень сильно - чтобы незаметно смыться. - По правде говоря, я этого немного побаиваюсь, - тихо сказал Мэрриот. - Именно поэтому я захотел, чтобы кто-нибудь пошел со мной. - Они осветили вас фонариком во время налета? - Нет, - отрицательно мотнул головой Мэрриот. - Не имеет значения. Шансы увидеть вас у них были. Возможно, они знали все о вас перед этим. Они хорошо присматривались, как зубной врач к зубу перед тем, как положить пломбу. Вы часто выезжали со своей дамой? - Не так уж редко. - Она замужем? - Послушайте, давайте мы оставим эту леди в покое. - О'кей, - сказал я. - Но чем больше я узнаю, тем меньше вижу смысла в своем присутствии. Мне бы не следовало браться за эту работу, Мэрриот. Правда, не следовало бы. Если ребята хотят все проделать по-хорошему, то я не нужен, а если не хотят, то я бесполезен. - Все, что мне надо, так это ваша компания, - быстро сказал он. Я пожал плечами и развел руками: - О'кей, но я еду за рулем и везу деньги, а вы прячетесь на заднем сиденье. Мы почти одинакового роста. Если у них возникнут вопросы, мы расскажем им правду. Мы ничего не теряем. - Нет, - Мэрриот упрямо закусил губу. - Я не получаю сотню долларов за безделье. Но если кого-нибудь прикончат, так это, конечно же, буду я. Мэрриот хмурился, покачивая головой, однако, спустя немного времени, его лицо прояснилось, и он улыбнулся. - Очень хорошо, - медленно сказал он. - Я не думаю, что это действительно имеет какое-то значение. Мы будем вместе. Вы бы не отказались от рюмочки бренди? - Ага. А вы не могли бы принести мне мою сотню долларов? Я люблю ощущать деньги. Он ушел, как танцор, выше пояса тело почти не двигалось. Во время его отсутствия зазвонил телефон. Он стоял в маленьком углублении в стене. Это был не тот звонок, которого мы ждали. Голос звучал слишком любезно. Мэрриот вернулся с бутылкой мартеля и пятью хрустящими двадцатидолларовыми бумажками. Вечер, по крайней мере, пока, протекал приятно. 9 В доме было тихо. Где-то вдалеке раздавался звук, который мог бы быть шумом прибоя, или машин, пробегающих по шоссе, или шелестящих от ветра сосен. Далеко внизу бился океан. Я сидел, слушал его и думал долгую серьезную думу. Телефон звонил четыре раза в течение следующих полутора часов. Долгожданный звонок раздался в 8 минут одиннадцатого. Мэрриот говорил коротко, очень тихим голосом, аккуратно повесил трубку и встал с перекошенным лицом. Он уже переоделся в темный костюм и налил себе в стакан из-под бренди чего-то покрепче. Подержал стакан против света, рассматривая со странной улыбкой, медленно отвел назад голову и вылил содержимое стакана в глотку. - Ну что ж, Марлоу, пора! Готовы? - Я здесь для этого и сижу целый вечер. Куда мы поедем? - В место под названием Пуриссима Каньон. - Я о таком никогда не слышал. - У меня есть карта, - он достал ее, быстро разложил и склонился над ней. Затем он ткнул в нее пальцем. Шоссе тянулось вдоль побережья. К северу от Бэй Сити ответвлялась дорога в предгорье и, петляя, проходила через каньоны, одним из которых и был Пуриссима Каньон. Я имел весьма смутное представление о месте, куда нам предстояло ехать. Сначала нам надо было добраться до конца улицы Камино де ла Коста. - Отсюда это не более десяти минут езды, - быстро сказал Мэрриот. - Нам надо шевелиться. Они дали только двадцать минут. Он протянул мне светлый плащ, который делал меня хорошей мишенью. Я надел шляпу. О пистолете я Мэрриоту не сказал, но он висел у меня под мышкой. Пока я надевал плащ, Мэрриот продолжал говорить высоким возбужденным голосом и подбрасывать в руках толстый пакет в оберточной бумаге с восьмью кусками в нем. Пуриссима Каньон имеет внутри ровную площадку, от дороги ее отделяет белая изгородь. В ложбину ведет разбитая дорога, в конце которой мы должны остановиться и ждать с выключенными фарами. Жилья вокруг никакого. Он вручил мне пакет, я раскрыл его и посмотрел, что в нем. Да, действительно, деньги, и причем толстенная пачка. Засунув пакет в карман плаща, я почувствовал, как он врезался мне в ребро. Мэрриот выключил свет, открыл дверь и посмотрел в туманную пелену. Мы спустились по винтовой лестнице к гаражу. Было сыро, впрочем, в предгорьях всегда по ночам бывает туман. Мне пришлось включить на некоторое время стеклоочиститель, чтобы убрать, появившуюся там росу. Машина катила легко, мощный мотор урчал равномерно. Было такое ощущение, будто этот иностранный лимузин управлял сам собой, а руль мне приходилось держать просто так, для видимости. Мы две минуты выписывали петли по горному склону, пока не выскочили на шоссе прямо возле кафе. Теперь я понял, почему Мэрриот посоветовал мне подняться по лестнице. Я мог бы кататься по этим извилистым запутанным улицам часами, а продвинулся б не дальше червяка в банке рыболова. На шоссе огни мчащихся потоком машин создавали сплошные, почти непрерывные лучи света в двух направлениях. Через минуту пути возле большой станции техобслуживания мы повернули в сторону от океана. Стало тихо. Кругом не было ни души и пахло полынью. Промчалось несколько машин. Поливая дорогу холодным белым светом, рыча, растворились в темноте. Мэрриот наклонился вперед с заднего сиденья и сказал: - Огни направо - это клуб пляжа Бельведер. Следующий каньон - Лас Пулгас, а за ним - Пуриссима. Мы свернем направо в конце второго подъема, - в его голосе слышалось напряжение. Мы поехали дальше. Появились какие-то домики. - Спрячьтесь, не высовывайте голову, - сказал я через плечо. - Они могут все время следить за нами. А парням могут прийтись не по душе близнецы. Мы спустились вниз, затем поднялись вверх и, - проехав немного, снова вниз и вверх. Тогда Мэрриот сказал мне прямо в ухо: - Следующая улица направо. Дом с квадратной башенкой. Свернете за ним. - Надеюсь, вы им не помогли выбирать это место? - Нет, конечно, - сказал он мрачно. - Я просто случайно немного знаю эти каньоны. Я повернул направо за домом с белой башенкой, покрытой черепицей. Огни на мгновение осветили табличку с названием улицы: Камина де ла Коста. Мы скользнули вниз по широкой улице с бездействующими фонарями вдоль поросшего сорняком тротуара. Торговца недвижимостью этот район не заинтересовал бы. В темноте стрекотали сверчки и квакали лягушки. Все это было хорошо слышно, так бесшумно шла машина Мэрриота. Создавалось впечатление, что эта окраина городка давно заброшена: было начато строительство, но по какой-то причине прекратилось. В первом квартале был одинокий дом, потом один дом на два квартала, потом никаких домов. В одном - двух окнах горел свет, но казалось, что все уже здесь давно спят. Внезапно мощеная улица оборвалась, и началась обычная утрамбованная дорога, твердая, как бетон. Эта дорога сузилась и бросилась вниз меж кустов, стеной стоящих по обе стороны. Огни клуба пляжа Бельведер висели в воздухе справа, а впереди слабо отсвечивала полоска океана. Острый запах полыни заполнял ночь. Затем появились неясные очертания белого ограждения поперек пути, и Мэрриот снова заговорил: - Я не думаю, что здесь можно проехать, - сказал он. - Похоже, машина не пройдет, широковата. Дорогу перекрывал белый забор, разломанный с левой стороны, что между ним и кустарником могла протиснуться только легковушка. Я выключил мотор, переключился на ближний свет и сидел, вслушиваясь. Ничего. Я совсем выключил фары и вышел из машины. Кузнечики прекратили стрекотание. На некоторое время воцарилась такая тишина, что я слышал звук машин на шоссе на расстоянии мили отсюда. Затем начал стрекотать сначала один кузнечик, за ним другой, и вскоре опять поднялся оглушительный стрекот. - Сидите тихо. Я спущусь ниже и посмотрю, - прошептал я в машину. Потрогал пистолет под пиджаком и пошел вперед. Между кустарником и ограждением было больше места, чем казалось издали. Кто-то вырубил ветки - на земле остались следы от автопокрышек. Может быть, молодежь приезжает вниз, в долину, чтобы целоваться и обниматься теплыми ночами. Я прошел мимо ограждения. Через полсотни шагов дорога повернула и пошла вниз, немного извиваясь. Снизу, из тьмы, доносились неясные звуки моря. А вдали - огни машин на шоссе. Я пошел дальше. Обрывалась дорога в неглубокой чашеобразной впадине, окруженной кустарником. Площадка была пуста. К ней не было другого подхода. Я стоял в тишине и до предела напрягал слух. Минуты шли, а я продолжал вслушиваться. Никто не приходил, уже казалось, что я вообще один в этой пустоте. Потом я повнимательнее посмотрел на освещенный пляжный клуб. Из окон его верхнего этажа можно было держать всю эту площадку в поле зрения, имея хороший бинокль. Можно было видеть приезжающие машины, кто из них выходит. Сидя в темной комнате, можно увидеть очень много подробностей. Я повернулся и пошел назад. Совсем рядом застрекотал кузнечик и испугал меня, я отпрыгнул. Прошел мимо белой ограды. Ничего и никого. Черная машина стояла, выделяясь на фоне серого от дальних огней неба. Я подошел к машине, поставил ногу на подножку. - Похоже на проверку, - сказал я очень тихо, но так, чтоб Мэрриот меня услышал. - Хотят проверить, как вы подчиняетесь приказам. Мэрриот не ответил. Сзади послышалось какое-то неясное движение. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в кустах. В следующий момент кто-то мастерски ударил меня по затылку. Позже я вспомнил, что еще успел услышать короткий свистящий звук разрубаемого воздуха. 10 - Минуты три, - раздался голос. - Может, пять. Или шесть, Должно быть, они уехали быстро и тихо. А он даже и не пикнул. Я открыл глаза и неясно увидел холодную звезду. Я лежал на спине. Мне было плохо. Голос продолжал: - Вероятно, немного дольше. Может быть, даже восемь минут. Они, наверное, были в кустах, как раз где остановилась машина. А Мэрриот просто испугался. Они могли его осветить фонариком - он и убежал панически. Он же труслив, как баба. Тишина. Я встал на одно колено. Боль прошила насквозь от затылка до пяток. - Тогда один из них влез в машину и стал ждать твоего возвращения, остальные снова спрятались. Наверное, они все-таки ожидали, что он струсит и приедет не один. Или их насторожил его голос по телефону. Я балансировал, как пьяный, опираясь на ладони. - Да, так оно и было, - подтвердил голос. Это был мой голос. Я разговаривал сам с собой, приходя в сознание. Я подсознательно пытался понять, что же произошло. - Да заткнись ты, - сказал я и прекратил вести разговор с собой. Вдалеке - рокот моторов, ближе - стрекот кузнечиков. И квакание древесных лягушек. Сейчас мне были противны эти звуки. Я сунул руку в карман плаща. Естественно, никакого пакета. Рука скользнула в карман пиджака. Бумажник на месте. Меня интересовало, была ли в нем моя сотня. Пистолет тоже на месте, в кобуре. Это приятно поразило: очень учтиво со стороны налетчиков. Так же учтиво, как закрывать глаза покойнику, только что зарезав его. Я снял шляпу, не без боли, и пощупал голову, добрую старую голову, которую я носил на плечах довольно долго. Затылок побаливал. Спасибо, шляпа смягчила удар. И голова еще могла мне послужить. Я снова уперся в землю правой рукой, поднял левую и водил ее перед глазами, пока не увидел часы. Светящийся циферблат показывал 10:56. Звонок раздался в 10:08. Мэрриот разговаривал около двух минут. Еще через четыре мы вышли из дому. Время идет очень медленно, когда вы что-то действительно делаете. Я имею в виду, что вы можете совершить многое за малое время. О'кей. Значит, было, скажем, 10:15. До этого места мы ехали двенадцать минут. 10:27. Я выхожу, спускаюсь вниз, трачу восемь минут, пялясь по сторонам, и возвращаюсь назад, чтобы мне обработали голову. 10:35. Это та минута, когда я упал и разбил лицо. У меня поцарапан подбородок, поэтому я знаю, что упал лицом на землю. Часы показывали 10:56. Это значит, что я был без сознания 20 минут. Двадцатиминутный сон. Прилично. За это время я упустил шайку и потерял восемь тысяч долларов. Ну, а почему бы и нет? За двадцать минут можно потопить крейсер, сбить три-четыре самолета, умереть, жениться, погореть, найти новую работу, вырвать зуб, удалить гланды. За двадцать минут можно даже с постели подняться утром. А если очень постараться, то найти стакан воды в ночном клубе. Двадцатиминутный сон. Это много. Особенно холодной ночью на улице. Я начал дрожать. Я все еще стоял на коленях. Запах полыни начал раздражать меня. Из полынного вязкого вещества дикие пчелы делают сладкий мед. В моем животе что-то забушевало. Я сжал зубы. Холодный пот выступил на лбу, я продолжал дрожать. Постепенно я встал на ноги и выпрямился, покачиваясь. Медленно повернулся. Машины нет, а земляной дороги не одна сотня метров до мощеной улицы, ведущей к Камино де ла Коста. За низкой стеной кустарника на небе дрожала бледная заря, очевидно, огни Бэй Сити. А чуть правее, и как теперь показалось, не очень далеко видны окна клуба Бельведер. Я подошел к месту, где стояла машина, достал фонарик, вмонтированный в авторучку, и направил слабый лучик света на землю. Почва была красноглинная, очень твердая в сухую погоду. Но сейчас был небольшой туман и земля впитала достаточно влаги, чтобы отпечатались следы машины. Я рассмотрел отпечатки протектора тяжелых десятислойных машин, и, согнувшись, всматриваясь в дорогу, пошел по следу. Он привел меня к дыре в ограждении. Здесь след терялся. Я посветил на куст. Свежесломанные ветки. Я прошел через проем вниз по дороге. Земля стала помягче. И вновь следы от тяжелых шин. Показалась поляна, окруженная со всех сторон кустарником. Та самая поляна. Хромированные детали блестели даже в темноте, а задние отражатели отзывались на свет фонарика. Машина была здесь, тихая, без света, с закрытыми дверцами. Я медленно подошел к ней, поскрипывая зубами при каждом шаге. Я открыл заднюю дверцу и посветил внутрь. Пусто. Спереди тоже. Зажигание выключено. Но ключ торчит в замке зажигания. Обивка не порвана, стекла не разбиты, никакой крови, никаких трупов. Все пристойно и порядочно. Захлопнув дверцу, я обошел машину в поисках хоть каких-то следов. Звук поразил меня. За кустами, со стороны, откуда я пришел, урчал мотор. Я отскочил не более, чем на фут. Мой фонарь погас, пистолет сам очутился в руке. Лучи фар поднялись к небу, потом снова опрокинулись вниз. Судя по звуку мотора, машина была небольшой. Свет фар, становясь все ярче, обшаривал землю. Машина спускалась вниз по земляной дороге. Проехав две трети пути от забора до ложбины, где я сейчас стоял возле пустого черного лимузина Мэрриота, она притормозила. Луч света, скользнув на повороте вправо, затем чуть влево, остановился и погас. Через минуту неизвестная машина тронулась снова. Я присел за авто Мэрриота. Маленькое "купе" обычной формы и неяркого цвета въехало на поляну и повернулось так, что свет фар уперся в шикарную машину Мэрриота, заставив ее сверкать. Я спешно спрятал голову. Фары, как мечи, рубили надо мной мглу. "Купе" остановилось. Мотор затих. Фары выключились. Тишина. Открылась дверца, нога легко коснулась земли. Снова ни звука. Даже кузнечики замолчали. Затем луч света прорезал темноту очень низко, в нескольких дюймах от земли, параллельно ей. Когда луч опустился ниже, я не успел спрятать ноги за колесо. Мои ботинки засветились. Тишина, Луч поднялся и прошелся сверху по капоту. Затем смех. Женский смех. Натянутый, как струна мандолины. Странный звук в таком месте. Белое пятно света снова бросилось вниз и уставилось мне на ноги. Раздался резковатый голос: - Эй, ты. Вылазь оттуда с поднятыми руками и безо всяких штучек. Ты попался. Я не шевельнулся. Свет немного качнулся, как будто качнулась рука, держащая фонарь. Он снова скользнул по капоту. Голос вновь вонзился в меня: - Послушай-ка. Тебе знаком автоматический десятизарядный? Я могу стрелять прямо сейчас. Твои ноги открыты. - Поднимите его или я его у вас выбью, - хотел прорычать я, но угроза моя прозвучала комариным писком. - О, крутой джентльмен, - в голосе издевка. - Считаю до трех. Выходи! Какие у тебя шансы? Двадцать цилиндров, может, шестнадцать. Но с простреленными ногами. А кости очень долго срастаются, бывает - никогда. Я медленно распрямился и уставился в луч мощного фонаря. - Я тоже много болтаю, когда боюсь, - сказал я. - Не двигайся с места! Кто ты? Я обошел машину. Увидел темный силуэт человека. Когда до стройной фигуры девушки, держащей фонарь, оставалось футов шесть, я остановился. Свет бил прямо в глаза. - Стой здесь, - зло крикнула она, после того как я остановился. - Кто ты? - Покажи-ка свою пушку. Она вытянула руку вперед в луч света, направив ствол пистолета мне в живот. Маленький пистолетик, похожий на "кольт" для жилетного кармана. - О, это, - сказал я. - Игрушка. В него не влезет десять патронов. В нем шесть. Пистолет для бабочек. Как не стыдно так нагло врать? - Ты что, сумасшедший? - Я? Меня огрел по башке грабитель, так я немного туповат. - Это твоя машина? - Нет. - Кто вы? - А что вы искали там, выше? - Понятно. Вы задаете вопросы. Я только что видела еще одного мужчину. - У него волнистые светлые волосы? - Возможно, когда-то они и были такими, - тихо сказала она. Это ошеломило меня. Чего-чего, а этого я не ожидал. - Я... Я его не видел, - произнес я, запинаясь. - Я шел с фонариком по следам машины. Что с ним? Он ранен? - Я подошел к ней еще на шаг. Пистолет опять устремился на меня. - Не волнуйся, - сказала она спокойно. - Совсем не волнуйся. Он мертв. Недалеко отсюда. Спускаясь на эту полянку, я увидела его скрещенные ноги, Фары выхватили на повороте кусок обочины. А там он... Я буквально онемел на некоторое время. Потом выдавил из себя: - Хорошо, пойдем посмотрим на него. - Стой здесь и не двигайся. Скажи мне, кто ты и что произошло? - Марлоу. Филипп Марлоу. Следователь. Частный. - Докажи! - Я достану бумажник? - Не стоит. Оставь руки на месте. Мы на время отложим выяснение личности. Так что же произошло? - повторила она вопрос. - Может, он еще жив? - в свою очередь спросил я. - Он точно уже мертв. С мозгами наружу. Что произошло, мистер? И поживее. - Но он, может быть, еще не умер. Пойдем посмотрим на него, - настаивал я и продвинулся еще на фут вперед. - Только шевельнись, и я продырявлю тебя! - крикнула она. Но я прошел еще на один фут. Фонарик в ее руке дрогнул. Она, наверное, шагнула назад. - Ты ужасно рискуешь, мистер, - спокойным тоном предупредила она. - Хорошо, иди вперед, а я следом. Ты выглядишь больным. Если бы не твой вид... - Вы бы меня застрелили. Я выгляжу так от того, что меня оглушили. У меня после такого всегда темнеет под глазами. - Прекрасное чувство юмора. Как у посетителя морга, - почти взвыла она. Я отвернулся от света фонаря. Опустив его, девушка освещала теперь дорогу передо мной. Мы прошли мимо маленького "купе", чистенькой машины, отражавшей туманный свет звезд. Мы пошли вверх все по той же утрамбованной дороге. Ее шаги слышались сзади, а свет фонаря направлял меня. Вокруг ни звука, кроме наших шагов и дыхания девушки. Своего я не слышал. 11 Так мы шли несколько минут, а может, секунд. Я перестал воспринимать течение времени. Так мы шли, пока я не увидел его ногу. Девушка повернула фонарь, и я увидел его всего. Я бы должен был увидеть его, когда спускался вниз, но я, согнувшись, рыскал взглядом по земле, пытаясь с помощью слабенького фонарика прочесть следы протекторов. - Дайте мне фонарь, - сказал я, протянув руку назад. Она безропотно вложила его мне в ладонь. Я стал на колено, через ткань штанины чувствовал холод и сырость земли. Мэрриот лежал на земле под кустом лицом вверх. Красивые светлые волосы были залиты кровью и какой-то жирной серой массой, похожей на слизь. Девушка тяжело дышала и молчала. Я осветил лицо убитого. Оно было исковеркано до неузнаваемости. Руки со скрюченными пальцами широко раскинуты. Плащ сильно измят, как будто Мэрриот еще катался по земле после падения. Ноги перекрещены. У рта струйка запекшейся крови, черная, как грязное масло. - Посветите мне на него, - сказал я, передавая фонарь девушке, - если вас еще не тошнит. Она без слов взяла фонарь и держала его твердо, как вор-рецидивист. Я достал свой фонарик-авторучку и начал осматривать карманы убитого, стараясь не сдвинуть его с места. - Вам не следовало бы этого делать, - напряженно сказала она, - пока не приедет полиция. - Да, конечно, - сказал я, - а ребята из патрульной машины тоже не должны его трогать, пока не приедет инспектор, а тот не должен его трогать, пока не приедет экспертиза и фотографы его не сфотографируют, а дактилоскописты не снимут "пальчики". А сколько все это будет длиться? Пару часов. - Хорошо, - сказала она. - Похоже, вы всегда правы, такой уж, видно, человек. Кто-то его, наверное, ненавидел, раз проломили голову. - Не думаю, что это - личное, - пробурчал я. - Просто есть люди, которым нравится проламывать черепа. Я просматривал его одежду. Мелочь и несколько банкнот - в одном кармане брюк, кожаный футляр для ключей, перочинный ножик - в другом. Небольшой бумажник с деньгами, страховыми уведомлениями, водительскими правами, парой расписок - во внутреннем кармане пиджака. Еще я обнаружил спички, карандаш, два тонких платка, таких же белых как снег. Затем покрытую глазурью сигаретницу, из которой он при мне доставал коричневые сигареты. Они были южноамериканские, из Монтевидео. В кармане плаща оказался второй портсигар, которого я еще не видел. Он был сделан из материала, имитировавшего черепаший панцирь, с вышитыми по шелку драконами на внутренней стороне крышек. Я открыл его и посмотрел на три длинные папиросы. Они были старыми и сырыми. Я достал одну - ничего подозрительного, вернул на место. - Остальные он выкурил, - сказал я через плечо, - а эти, наверное, для подруги. Должно быть, у него было много подруг. - Вы его знали? - она дышала мне в затылок. - Я с ним познакомился сегодня вечером. Он нанял меня телохранителем. - Телохранителем? Я не ответил. - Прошу прощения, - она почти прошептала. - Конечно, я не знаю обстоятельств. Как вы думаете, может быть, это травка? Разрешите посмотреть? Я подал ей вышитый портсигар. - Я знала парня, который курил эту гадость. Она вернула мне закрытый портсигар, и я сунул его обратно в карман Мэрриота. Было ясно, что его не обыскивали. Я встал и достал свой бумажник. Пять двадцаток все еще были в нем. - Парни высокого класса, - сказал я. - Взяли только крупные деньги. Фонарь освещал землю. Я спрятал на место бумажник и свой маленький фонарик. И тут же молниеносно выхватил у девушки пистолет, который она все еще держала вместе с фонарем в одной руке. Она уронила фонарь, но пистолет был у меня. Она быстро отскочила назад, и фонарь теперь тоже был у меня и освещал ее лицо. - Вы не предупредили, что станете вести себя грубо, - сказала она, засунув руки в карманы длинного плаща с расширенными плечами, - я и думала, что вы его убили. Мне нравилось холодное спокойствие ее голоса. Мне нравились ее нервы. Мы стояли в темноте лицом к лицу и ничего не говорили. Я различал только кусты и слабый свет на небе. Я снова осветил ее лицо, и она заморгала. Изящные черты лица, большие глаза. Очень славное лицо. - Вы - рыжеволосая, - сказал я. - Ирландка? - А фамилия моя Риордан. Ну и что? И волосы у меня не рыжие, а золотисто-каштановые. Я выключил фонарь. - Как вас зовут? - Энн. И не зовите меня Энни. - А что вы здесь делали? - Иногда я люблю покататься ночью. Бессонной ночью. Я живу одна, сирота. Я знаю все окрестности здесь, как свои пять пальцев. Я как раз проезжала мимо и заметила мерцание света внизу. Слишком холодно для любви, подумала я. И влюбленные не используют фонариков, не так ли? - Я, по крайней мере, не использовал. Вы ужасно рисковали, мисс Риордан. - Тоже самое я сказала вам. У меня был пистолет, и я не боялась. А закон не запрещает приезжать сюда. - Ага. Запрещает только закон самосохранения. Я надеюсь, у вас есть разрешение на оружие? - я протянул ей пистолет рукояткой вперед. Она взяла его и положила в карман. - Интересно, как бывают люди любопытны, не так ли? Я немного пишу. Очерки. - И получаете за это? - Чертовски мало. А что вы искали в его карманах? - Ничего особенного. Я очень люблю везде и всюду совать свой нос. Мы привезли восемь тысяч долларов, чтобы вернуть для одной леди украденные у нее драгоценности. На