нас напали. Почему они Мэрриота убили, я не знаю. Он не производил впечатление человека, способного постоять за себя. И я не слышал борьбы. Сейчас я понял, когда это произошло. Я был в низине, когда с ним разделались. Он сидел в машине наверху. Предполагалось, что мы поедем вниз, но для машины проезд оказался слишком узким. Поэтому я спустился пешком, и, судя по всему, когда я был в низине, они и напали на него. А когда я вернулся, один из грабителей огрел и меня. Он, думаю, прятался в машине, а я, вернувшись снизу, разговаривал с ним, принимая его за Мэрриота. - Ну, вы не так уж глупы, - сказала она. - Что-то было не продумано с самого начала. Я это чувствовал. Но мне были нужны деньги. Теперь я должен идти в полицию и выслушивать их унижения. Не отвезли бы вы меня в район Кабрилло? Я там оставил свою машину. Там этот Мэрриот жил. - Конечно же. Но, может быть, кому-то следует с ним остаться? Вы можете взять мою машину или я могу позвонить в полицию? Я посмотрел на часы. Слабо светящиеся стрелки показывали почти полночь. - Нет, нет. Я, к сожалению, не могу сейчас. - Почему нет? - Не знаю почему. Мне так кажется. Я разберусь с этим сам. Она ничего не сказала. Мы вернулись в низину и сели в ее маленькую машину. Энн завела ее, развернулась без света и поехала в гору, мимо тела Мэрриота. Миновав ограждение, мы поехали быстрее, и, проехав около квартала, она включила фары. Голова у меня раскалывалась. Мы не разговаривали, пока не доехали до первого дома на мощеной части улицы, Тогда она сказала: - Вам надо выпить. Почему бы не заехать ко мне? Вы можете позвонить в полицию от меня. В любом случае они поедут из Лос-Анджелес Вест. Здесь нет ничего, кроме пожарного поста. - Езжайте к побережью. Я буду играть в одиночку. - Но почему? Я их не боюсь, а мой рассказ может вам помочь. - Мне не требуется помощь. Мне надо подумать. Я хочу остаться один на некоторое время. - О'кей, но я... - не договорив, она повернула на бульвар. Мы подъехали к станции техобслуживания и свернули на север по шоссе к кафе в районе Кабрилло. Оно было освещено, как, шикарный лайнер. Я вышел, но стоял, держа дверцу открытой. Достал визитную карточку из бумажника и протянул ей. - Вам может понадобиться крепкая спина. Дайте мне знать. Но не звоните, если это умственная работа. Она взяла карточку и медленно произнесла: - Вы найдете меня в телефонной книге Бэй Сити, 25-я улица, 819. Заходите ко мне и наградите картонной медалью за то, что я не сую свой нос в чужие дела. Кажется, вам еще плохо после удара по голове. Она быстро выехала на шоссе, и я смотрел, как задние фонари ее машины постепенно исчезали во тьме. Потом я направился мимо арки к кафе и сел в свою машину. Бар был рядом, и меня начинало знобить. Но я все-таки решил, что разумнее будет прийти прямо сейчас в полицейский участок, что я и сделал через 20 минут, холодный, как лягушка, и зеленый, как новенький доллар. 12 Прошло полтора часа. Тело убрали, землю тщательно исследовали, а я только что в третий или четвертый раз рассказывал свою историю. Мы вчетвером сидели в комнате дежурного в участке Лос-Анджелес Вест. В здании было тихо, только пьяница в камере непрерывно вызывал Австралию. Утром его должны были переправить в центр города. Тяжелый молочный свет падал из стеклянного отражателя на гладкий стол, где были разложены вещи из карманов Мэрриота, такие же безжизненные и бездомные, как он сам. Напротив меня сидел Рандэлл, человек из уголовного розыска Лос-Анджелеса. Худой, спокойный, лет пятидесяти, с гладкими желто-серыми волосами, холодными глазами и официальными повадками. Горошины с его темно-красного галстука прыгали у меня перед глазами. За ним стояли два крепких рослых парня, похожих на телохранителей, и смотрели на мои уши: один на правое, другой на левое. Я помял в пальцах сигарету и закурил. Ее вкус мне не понравился. Я сидел и смотрел, как она дымит в моих руках. Я чувствовал себя восьмидесятилетним и быстро терял силы. Рандэлл холодно сказал: - Чем больше вы рассказываете эту историю, тем глупее она звучит. Этот человек, Мэрриот, вел переговоры о выкупе несколько дней, а за несколько часов до встречи он звонит абсолютно незнакомому человеку и нанимаем его телохранителем. - Не совсем телохранителем, - сказал я. - Я даже не сказал ему точно, есть ли у меня пистолет. Так, для компании. - Откуда он знал о вас? - Сначала он сказал, что от общего друга, порекомендовавшего меня. Потом, что наугад, из телефонной книги. Рандэлл аккуратно поискал что-то среди вещей на столе и отделил белую карточку, не очень чистую, и толкнул ее через стол. - У него была ваша визитная карточка. Я посмотрел на нее. Она была извлечена из маленького бумажника вместе с другими карточками, которые я поленился просмотреть в Пуриссима Каньон. Да, это была одна из моих карточек. Она выглядела грязной для человека, каким был Мэрриот. В углу было круглое пятно. - Конечно, - нетвердо сказал я. - Я вручаю карточку при первой же необходимости, естественно. Возможно, и Мэрриоту вручил. - Мэрриот доверил вам деньги, - сказал Рандэлл. - Восемь тысяч долларов. Он был слишком доверчив. Я затянулся и выпустил вверх дым. Свет больно бил по глазам. Затылок болел. - У меня нет восьми тысяч долларов, - сказал я. - Сожалею, но это факт. - Конечно, нет. Вы бы сюда не пришли, если б они у вас были. А может, пришли бы? - на его лице была холодная, искусственная ухмылка. - Я бы сделал многое за восемь тысяч долларов, - сказал я. - Но если бы я хотел ограбить человека, я бы просто огрел его пару раз по затылку. Он еле заметно кивнул, вроде как соглашаясь со мной. Один из верзил за его спиной сплюнул в корзину для мусора. - Это одно из самых загадочных мест. Похоже, что работали профессионалы, но хотели создать видимость, что они любители. Деньги не принадлежали Мэрриоту, не так ли? - Я не знаю, возможно, они и не его. Он не захотел сообщить мне, что за леди была в этом замешана. - Мы ничего не знаем пока о Мэрриоте, - отрывисто произнес Рандэлл, - я полагаю, что он хотел сам украсть эти деньги. - Неужели? - я искренне удивился. На гладком лице Рандэлла ничего не изменилось. - Вы пересчитывали деньги? - Конечно же, нет. Он дал мне пакет. Я заглянул в него. В нем были деньги, и немалые. Он сказал, что там было 8 тысяч. Зачем ему понадобилось воровать их у меня, если они у него уже были до моего появления? Рандэлл посмотрел вверх, на потолок и, опустив уголки губ, пожал плечами. - Вернемся немного назад, - сказал он. - Кто-то ограбил Мэрриота и леди, забрал нефритовое ожерелье и кое-что еще и затем предложил все отдать обратно за смехотворную сумму, учитывая предполагаемую стоимость этого ожерелья, Мэрриот должен был вручить выкуп. Он хотел отвезти его в одиночку, и мы не знаем, оговаривался ли этот пункт соучастниками. Обычно в таких делах они очень щепетильны. Мэрриот, очевидно, посчитал, что ничего страшного нет, если вы поедете с ним, Вы оба полагали, что имеете дело с организованной бандой и гангстеры пообщаются с вами в пределах своих интересов. Мэрриот боялся. Это вполне естественно. Ему нужна была компания. Вы ему ее составили. Но вы были совершенно незнакомы ему, только имя на карточке, полученной, полагаю, не от вас, а от какого-то неизвестного лица, которого он упомянул как общего друга. В последние минуты Мэрриот решает, чтобы вы несли деньги и вели переговоры, пока он прячется в машине. Вы говорите, что это была ваша идея, но он надеялся, вы это предложите. А если бы вы не предложили, то он бы сам предложил вам это. - Сначала ему эта мысль не понравилась, - сказал я. Рандэлл снова пожал плечами. - Он мог притвориться, что ему не нравится идея. Наконец, ему звонят, и вы вдвоем уезжаете туда, куда он говорит. Когда вы добираетесь туда, вам кажется, что никого кругом нет. Предполагается, что вы съедете в низину, но оказывается, что там не пройдет большая машина. Пройти-то она прошла, но здорово поцарапана на левом боку. Вы ходите и спускаетесь вниз, ничего не видите и не слышите, ждете несколько минут и возвращаетесь к машине. Кто-то бьет вас по затылку. А теперь предположили, что Мэрриот хотел присвоить эти деньги и сделать вас козлом отпущения. Не действовал бы он именно так? - Шикарная версия, - сказал я. - Мэрриот оглушил меня, забрал деньги, затем очень огорчился, что поступил нехорошо, проломил себе в отчаянии голову, предварительно зарыв деньги под кустом. Рандэлл снова посмотрел на меня безо всякого выражения. - Конечно же, у него был сообщник, который должен был вырубить вас обоих и смыться с деньгами. Вы бы очухались и расстались. А Мэрриот с сообщником поделили бы денежки. Только сообщник перехитрил Мэрриота, убив его. А вас ему убирать не было необходимости, так как вы его все равно не знали. Я посмотрел на Рандэлла с восхищением и выбросил окурок в деревянную пепельницу с разбитыми стеклянными внутренностями. - Это все соответствует фактам - насколько мы их знаем, - спокойно продолжал Рандэлл. - Эта версия не хуже любой другой, придуманной в настоящий момент. - Может, и не хуже, но в нее не укладывается один факт. Я был оглушен из машины, не так ли? Версия заставляет меня подозревать Мэрриота в том, что он ударил меня. Хотя я его не подозревал после того, как его убили. - То, как вас стукнули, лучше всего совпадает с моей версией, - сказал Рандэлл. - Вы не сказали Мэрриоту, что у вас есть пистолет, но он мог подозревать, что он у вас есть, заметив под рукой подозрительную выпуклость. В этом случае ему было удобно ударить вас, когда вы не ожидали. А вы бы и додуматься не смогли, что вас могут стукнуть из машины. - О'кей, - сказал я, - вы выиграли. Версия хорошая, если предположить, что деньги не принадлежали Мэрриоту, что он хотел украсть их и что он имел напарника. Значит, мы оба просыпаемся с шишками на головах и без денег. Мы выражаем друг другу соболезнования, жмем руки, я иду домой и про все забываю. По-вашему, связавшись с частным детективом, он ожидал такого завершения? Рандэлл криво улыбнулся. - Мне самому не нравится. Я только проверял эту версию. Она удовлетворяет фактам, насколько полно я с ними знаком, вернее, насколько неполно. - Мы многого не знаем, чтобы даже теоретизировать, - сказал я. - Почему бы не допустить, что мне он говорил правду и что он узнал кого-то из налетчиков? - Вы утверждаете, что не слышали ни крика, ни борьбы? - Нет, не слышал. Но его ведь могли быстро схватить за глотку. Или он слишком испугался, чтобы кричать, когда на него набросились. А если они наблюдали из кустов и видели, как я пошел вниз? Вы знаете, я отошел на приличное расстояние, на добрую сотню футов. Представьте, подходят посмотреть в машину и видят Мэрриота. Ему тычут в лицо пистолетом и говорят, чтоб он тихо вылезал. Затем его оглушают. Ведь он мог узнать кого-то из них. - В темноте? - Да. Некоторые голоса западают в память так, что даже в темноте можно узнать человека. Рандэлл покачал головой. - Если это была организованная банда охотников за драгоценностями, они бы не убивали без очень серьезного предлога. - Рандэлл внезапно замолчал. В его глазах появился блеск. Он плотно сжал губы. В его голове рождалась новая мысль. - Налет, - сказал он наконец. - Думается, эта мысль лучше, - сказал я. - Да, вот еще. Как вы сюда добрались? - На своей машине. - Где она стояла? - В районе Кабрилло, на стоянке у кафе. Рандэлл очень внимательно посмотрел на меня. Два лба за его спиной тоже подозрительно уставились. Пьяница в камере попытался петь, взяв неимоверно высокую ноту, но голос сорвался, и это его обескуражило. Он начал плакать. - Я вернулся пешком к шоссе, - сказал я. - И проголосовал. Остановилась машина. В ней за рулем сидела девушка. Она подобрала меня. - Девушка, - сказал Рандэлл. - Была глубокая ночь, пустынная дорога, и она остановилась. - Да. Иногда они останавливаются. Я не познакомился с ней, но она была хорошенькая, - я посмотрел на них, зная, что они не верят мне и им интересно знать, почему я лгу. - Это была небольшая машина, - продолжал я. - "Купе" фирмы "Шевроле". Номер я не разглядел. - Ха, он не разглядел номер, - сурово заявил один из телохранителей и снова сплюнул в корзину. Рандэлл наклонился вперед и укоризненно посмотрел на меня. - Если вы что-нибудь утаиваете, Марлоу, с целью поработать самому над этим делом и сделать себе рекламу, то мой вам совет - забудьте об этом. Мне не, понравилось все в вашем рассказе, поэтому я даю вам ночь на обдумывание. Завтра я, возможно, возьму у вас показания под присягой, А пока позвольте дать вам совет. Это убийство, и дело полиции - его расследовать. А ваша помощь, даже очень хорошая, нам не требуется. Нам нужны от вас только факты. Ясно? - Конечно. Я могу идти домой? Я себя чувствую не очень хорошо. - Вы можете идти, - ледяные глаза смотрели мимо меня. Я поднялся и в мертвой тишине пошел к двери, не успел сделать четырех шагов, как услышал покашливание Рандэлла, Он беззаботным тоном сказал: - Ах да, еще один маленький вопросик. Вы заметили, какие сигареты курил Мэрриот? Я повернулся: - Да, коричневые. Южноамериканские в коробке с французской эмалью. Он наклонился вперед, вытолкнул вышитый шелком портсигар из кучи вещиц Мэрриота, лежащих на столе, пододвинул его к себе. - Вы это видели раньше? - Конечно, да, - сказал я. - Где-то он лежал. А что? - Вы обыскивали тело? - О'кей, - сказал я. - Я просмотрел в карманах. Это лежало в одном из них. Я сожалею, просто профессиональное любопытство. Но я ничего не нарушил. В конце концов, он был моим клиентом. Рандэлл взял портсигар двумя руками и открыл его. Он был пуст. Три папиросы исчезли. Я сильно сжал зубы и попытался удержать усталость на лице. Это было нелегко. - Вы видели, как он брал отсюда папиросы? - Нет. Рандэлл холодно кивнул. - Он пуст, как видите. Но он был пуст уже в его кармане. В портсигаре мы нашли немного пыли. Я собираюсь провести ее экспертизу. Я не уверен, но мне кажется, что это марихуана. Я сказал: - Если у него и были такие сигареты, то, я думаю, он мог бы выкурить парочку сегодня ночью. Ему нужно было взбодриться. Рандэлл аккуратно закрыл портсигар и толкнул его на место. - Все на этом, - сказал он. Я вышел. Туман рассеялся, и звезды были такие же яркие, как искусственные хромированные звезды на театральном небе из черного бархата. Я ехал быстро. Мне очень хотелось выпить, а бары были закрыты. 13 Я встал в девять, выпил три чашки черного кофе, подержал затылок под струей ледяной воды и прочитал две утренние газеты. Во второй было сообщено о Лосе Мэллое, но Налти не упомянул его имени. О Линдсее Мэрриоте не было ни слова. Я оделся и съел два сваренных всмятку яйца, выпил четвертую чашку кофе и оглядел себя в зеркале. Под глазами все еще были темные круги. Я уже открыл дверь, чтобы уйти, когда зазвонил телефон. Это был Налти. Его голос звучал скороговоркой, но далеко не бодро: - Марлоу? - Да. Ну что, вы его взяли? - сразу поинтересовался я. - О, конечно. Мы его взяли. На линии Вентура, как я и говорил. Ну, парень, мы и повеселились! Шесть футов, шесть дюймов, здоров, как бочка, ехал в Сан-Франциско на ярмарку на машине, взятой напрокат. Пять кварт выпивки на переднем сиденье, и он пил их одну за другой, пока ехал, давая лишь семьдесят в час. Все, что у нас было против него, - это два полицейских с пистолетами и дубинками. Он остановился, а я перебирал в мозгу различные остроты, но ни одна не соответствовала моменту. Налти продолжал: - Он порезвился с нашими ребятами, и когда они устали так, что захотели спать, он оторвал крыло от их машины, вышвырнул радио в кювет, откупорил бутылку и заснул. Ребята молотили его дубинками по башке минут десять, пока он обратил на это внимание. Когда ему это стало надоедать, на него надели наручники. Это было легко. Он у нас в холодильнике. Езда за рулем в нетрезвом виде, пьянство в автомобиле, оскорбление полицейского при исполнении обязанностей, нанесение серьезного ущерба собственности полиции, преднамеренное избегание патруля, нарушение общественного спокойствия и стоянка на шоссе. Весело, не так ли? - А где смеяться? - спросил я. - Вы бы не говорили мне всего этого ради торжества. - Это был не Лось, - дико сказал Налти. - Эту птичку зовут Стояновски, живет в Хемете, и он как раз окончил работать на подземных работах в том туннеле Сан Джек. Женат, четверо детей. Как она убивается! А что насчет Мэллоя? - Ничего, у меня болит голова. - Когда у тебя будет немного свободного времени?.. - Не думаю, что скоро, - перебил я. - Слава богу, все по-старому. А когда будет страшный суд над неграми? - А тебе-то чего беспокоиться, - проворчал Налти и повесил трубку. Я поехал на бульвар Голливуд, поставил машину на стоянку и поднялся на свой этаж, открыл дверь маленькой приемной, которую я никогда не закрывал на ключ на случай, если клиент захочет меня подождать. Мисс Энн Риордан оторвалась от журнала и улыбнулась мне. На ней был костюм табачного цвета и белый свитер с высоким воротником. Ее волосы при свете дня казались золотисто-каштановыми, а на голове была шляпа с тульей не больше стакана и с такими полями, что из них можно было сшить еще и пальто. Она лихо держалась на голове под углом 45, так что одно плечо оказывалось полностью прикрытым. Несмотря на это, она выглядела превосходно, а может быть, и благодаря этому. Лет 28. Низковатый и довольно широкий лоб, что у женщин, правда, считается не очень элегантным, маленький носик, выражающий любопытство, рот чуть-чуть великоват, глаза серо-голубого цвета с золотыми крапинками. Улыбка была просто очаровательной. Она выглядела свежей и выспавшейся. Очень привлекательное лицо, такие обычно нравятся. Хорошенькая, но не настолько, чтобы носить с собой кастет, когда идешь с ней в бар. - Я не знала, когда вы начинаете работать - сказала она. - Пришлось подождать. Я полагаю, ваша секретарша сегодня не работает? - У меня ее нет. Я прошел через приемную и открыл внутреннюю дверь, затем выключил звонок сигнализации, который начал трезвонить у наружной двери. - Прошу в мои покои частного размышления. Она прошла передо мной, оставив за собой таинственный аромат сандалового дерева, и остановилась, глядя на пять зеленых папок, потертый ржаво-красный ковер, пыльную мебель и не слишком чистые тюлевые занавески. Она посоветовала постирать их, я предложил ей сесть и пообещал сдать их в стирку после первого же дождя в ближайший четверг. Она аккуратно поставила большую замшевую сумку на край покрытого стеклом стола, откинулась назад и взяла одну из моих сигарет. Я обжег палец, зажигая ей бумажную спичку. Она пустила веер дыма и улыбнулась из-за него, слегка обнажив ряд прекрасных крепких зубов. - Вы, вероятно, и не надеялись увидеть меня так скоро. - Как ваша голова? - Плохо. Нет, не надеялся. - В полиции с вами обошлись ласково? - Так же, как обходятся всегда. - Я вас отвлекаю от чего-то важного? - Нет. - И все равно, мне кажется, вы не рады мне. Я набил трубку, протянул руку к спичкам, аккуратно раскурил табак. Она наблюдала с одобрением. Курильщики трубок - солидные мужчины. Ей еще предстояло разочароваться во мне. - Я пытался выгородить вас, - сказал я. - Не знаю точно почему. Однако случившееся теперь меня не касается. Я наслушался издевательств прошлой ночью, плюхнулся в постель с бутылкой, а теперь дело за полицией: меня предупредили, чтобы я оставил попытки что-либо предпринимать. - Вы меня выгородили потому, что полиция не поверила бы, что ленивое любопытство привело меня в низину прошлой ночью. Они бы стали подозревать меня в чем-то предосудительном, долбили бы меня до одурения. - Откуда вы знаете, что я думал именно так? - Полицейские тоже люди, - уместно заметила она. - Они с этого начинают, я слышал. - О, утром вы циник, - она оглядела комнату ленивым, но обшаривающим взглядом. - У вас все в порядке? Я имею в виду финансы. То есть, вы много зарабатываете? А то такая мебель... Я тихонько рыкнул. - О, я чувствую, мне надо попробовать не совать нос не в свои дела и не задавать наглых вопросов, не так ли? - А получится ли, если вы попробуете? - Теперь мы оба задаем наглые вопросы. Скажите, почему вы покрывали меня? Только ли из-за рыжих волос и красивой фигуры? Я ничего не ответил. - Тогда попробуем так, - бодро сказала она. - Хотели бы вы знать, кому принадлежало нефритовое колье? Мое лицо застыло. Я упорно думал, но не мог вспомнить точно. Наконец я вспомнил. Я ей ничего не говорил о нефритовом колье. Я взял спички и снова закурил трубку. - Не очень, - сказал я. - Зачем? - Затем, что я знаю. - Ага. - А что вы делаете, когда вас одолевает болтливость? Шевелите пальцами ног? - Хорошо, - проворчал я. - Вы пришли, чтобы поговорить со мной. Вперед. Ее голубые глаза расширились, и я на мгновение подумал, что они немного влажные. Она закусила нижнюю губу и посмотрела на стол. Затем пожала плечами и искренне улыбнулась мне. - О, я знаю, я чертовски любопытная девчонка. Но у, меня такая наследственность. Мой отец был полицейским, его звали Клифф Риордан и он руководил всей полицией Бэй Сити семь лет. Вот в чем дело, я полагаю. - Кажется, я его помню. Что с ним случилось? - Его выгнали с работы. Это совсем разбило его сердце. Шайка мошенников во главе с Лэрдом Брюнеттом выбрала себе мэра. А отца перевели в архивное бюро, которое в Бэй Сити не больше спичечного коробка. Отец подал в отставку, повозился еще пару лет и умер, а мать вскоре после него. Я одна уже два года. - Очень сожалею, - сказал я. Она выбросила свою сигарету. Помада не отпечаталась. - Единственное, ради чего я вас беспокою, - это то, что у меня хорошие отношения с полицией. Мне бы следовало это вам сказать прошлой ночью. Сегодня утром я выяснила, кому поручили это дело, и пошла к нему. Он был немного недоволен вами. - Да, - сказал я. - Если бы даже я рассказал ему правду по всем пунктам, он бы мне все равно не поверил. Я встал и открыл окно. Шум движения на бульваре накатывался волнами, как тошнота. Я чувствовал себя отвратительно, быстро открыл ящик стола, достал бутылку и налил себе глоток. Мисс Риордан смотрела на меня с осуждением. Я не был более солидным человеком. Она ничего не сказала. Я выпил, поставил бутылку на место и сел. - Вы мне не предложили, - прохладно сказала она. - Простите, но еще нет и одиннадцати. Я не думал, что вы пьете так рано. Ее глаза сощурились: - Это комплимент? - В моем кругу - да. Она обдумывала это. Я тоже попытался решить, как быть, но ни до чего не додумался. Однако чувствовал себя намного лучше после глотка виски. Она наклонилась вперед и, постукивая пальчиками по стеклу на столе, сказала: - Вам бы не понадобился помощник? Бесплатно, только за доброе слово? - Нет. Она кивнула. - Я так и думала. Тогда я вам просто выложу, что знаю, и пойду домой. Я ничего не сказал и снова закурил трубку, стараясь ни о чем не думать. Но когда вы не думаете, это всегда придает вам задумчивый вид. Замечено давно и не мной. - Сначала мне пришло в голову, что такое колье должно быть музейной редкостью и что оно, должно быть, известно многим, - сказала она. Я держал горящую спичку в руках и смотрел, как пламя подползает к пальцам. Затем я задул ее, выбросил в пепельницу и сказал: - Я ничего не говорил вам о колье. - Нет, но лейтенант Рандэлл говорил. - Не мешало бы ему повесить на рот замок. - Он знал моего отца. Я пообещала никому не говорить об этом. - А мне рассказываете. - Вы это знали и до меня. Внезапно ее рука взлетела вверх, как будто бы хотела закрыть рот, поднялась и на полпути медленно упала назад. Ее глаза широко раскрылись. Сыграно прекрасно, но я уже знал о ней кое-что, чтобы не принимать всерьез. - Вы знали, не так ли? - она с напряжением выдыхала слова. - Я думал, это бриллианты. Браслет, пара сережек, три кольца, подвеска, одно из колец с изумрудом. - Не смешно, - сказала она. - Даже не остроумно. - Нефрит Фей Цуй. Очень редкий. Шестьдесят разных бусин, по шесть каратов каждая. Стоит 80 тысяч. - У вас такие красивые глаза, - сказала она, - и вы думаете, что вы сильный. - Ладно, кому они принадлежат и как вы выяснили это? - О, очень просто. Я подумала, что лучший ювелир в городе такое колье должен знать, поэтому пошла и спросила менеджера фирмы "Блокс". Сказала ему, что хочу написать очерк об этом редком нефрите. - И он поверил вашим рыжим волосам и стройной фигуре? Она покраснела до висков. - Однако он рассказал мне. Колье принадлежит богатой леди из Бэй Сити, которая живет в поместье в каньоне. Миссис Льюин Локридж Грэйл. Ее муж какой-то банкир, очень богатый, состояние около 20 миллионов долларов. У него есть радиостанция в Беверли Хиллз, станция КФДК, а миссис Грэйл там работала. Они поженились пять лет назад. Она - очаровательная блондинка. Мистер Грэйл - старый, желчный человек, сидит дома и глотает таблетки, пока миссис Грэйл развлекается в различных увеселительных местах. - Этот менеджер, в "Блокс", - сказал я, - в курсе всех дел. - О, глупенький, конечно же, я все это узнала не от него одного. Только о колье. Остальное мне рассказал Джидди Грети Арбогаст. Я залез в ящик и снова извлек бутылку. - В конце концов окажется, что вы просто обычный пьяный сыщик, не так ли? - беспокойно спросила она. - Почему бы и нет? Они всегда распутывают свои дела и никогда не потеют. Продолжайте. - Джидди - редактор светской хроники в "Кроникл". Я уже давно знаком с ним. Он весит двести фунтов и носит усы, как у Гитлера. Он поднял свой архив и нашел дело Грэйлов. Посмотрите. Она залезла в сумку и достала фотографию, глянцевый снимок 3 на 5 дюймов, запечатлевший тридцатилетнюю блондинку, на которой была повседневная одежда, казавшаяся черно-белой, и соответствующая шляпа. Взгляд ее был несколько надменным. Я быстро вылил виски в рот и немного обжег глотку. - Заберите фотокарточку, - сказал я. - Почему? Я принесла ее вам. Вы же захотите встретиться с ней, не так ли? Я снова посмотрел на фото и сунул его под папку. - Как насчет сегодняшнего вечера, скажем, часов в одиннадцать? - Послушайте, что за набор острот, мистер Марлоу? Я ей звонила. Она встретится с вами по делу. - Ну что ж, так это может начаться... Она сделала нетерпеливый жест, и я прекратил дурачиться, водрузив на лицо угрюмость потрепанного в битвах воина. - По поводу чего она хочет меня видеть? - Конечно же, по поводу ожерелья. Дело было так. Я позвонила ей и с большим трудом дозвалась ее к телефону. Тогда я наплела ей то же, что и человеку "Блокса", но это на нее не подействовало. Она разговаривала так, как будто кто-то стоял рядом, сказав, чтобы я поговорила с секретарем, но мне удалось удержать ее у трубки и я спросила, правда ли, что у нее есть колье из нефрита Фей Цуй. После небольшого молчания она сказала - да. Я спросила, можно ли его увидеть. А она ответила - для чего? Я наплела ей про очерк, но и это не возымело действия. Затем я услышала, как она зевнула и крикнула кому-то, чтоб тот соединился со мной. Тогда я сказала, что работаю на Филиппа Марлоу. Она ответила: "Ну и черт с тобой". Прямо так и сказала. - Невероятно. Но сейчас все светские дамы ругаются как проститутки. - Мне следовало бы знать, - сладко произнесла мисс Риордан. - Возможно, некоторые из них и есть проститутки. После я спросила, есть ли у нее телефон без параллельного аппарата, а она ответила, что это не мое дело. Но удивительно, что она не повесила трубку. - Она думала о нефрите и не знала, куда вы клоните. А, может быть, ей уже сообщил Рандэлл. Мисс Риордан покачала головой: - Нет. Я ему звонила после этого, и он не знал, кому принадлежало ожерелье, пока я ему не рассказала. Он был очень удивлен, что я это выяснила. - Ничего, он привыкнет к вам, - сказал я. - Ему это нужно. Что дальше? - Я сказала миссис Грэйл: "Вам бы хотелось, наверное, вернуть ожерелье, не так ли?" Мне надо было сказать что-нибудь такое, что ошеломило бы ее. Она быстро дала мне другой номер. Я позвонила по нему и сказала, что не прочь была бы ее увидеть. Она была удивлена. Я рассказал ей ночную историю. Ей она не понравилась. Она продолжала интересоваться, почему ей не звонит Мэрриот. Полагаю, она думает, что тот смылся на юг с деньгами или что-то в этом роде. Я встречаюсь с ней в два часа. Я ей расскажу, какой вы замечательный и надежный человек и как вы любезно согласились ей помочь. Я ничего не говорил, просто смотрел на нее. - В чем дело? Я сделала что-нибудь не так? - испуганно произнесла Энн Риордан. - Не могли бы вы обратиться к своей памяти и припомнить, что все это - дело полиции, а меня предупредили, чтобы я не совал в него нос? - Миссис Грэйл имеет право нанять вас, когда она только пожелает. - Что пожелает? - О, Боже мой... Такая женщина, как... С ее-то взглядами... Видите ли... - она остановилась и опять, как только что, закусила губу. - Каким человеком был Мэрриот? - Я слабо его знал. Он казался женоподобным. Мне он не понравился. - Был ли он привлекателен для женщин? - Для определенного типа. Но не для всех. - Похоже, он нравился миссис Грэйл. Она с ним проводила время. - Она, возможно, проводила время с сотней мужчин. А сейчас осталось мало шансов вернуть колье. - Почему? Я встал, подошел к стене и сильно хлопнул по ней ладонью. Треск пишущей машинки на время прекратился, а потом опять возобновился. Я посмотрел через открытое окно на шпиль между моим зданием и отелем Мэншн Хауз. Запах из кофейного магазина был настолько сильным, что, казалось, можно заваривать воздух. Я подошел к столу, поставил бутылку в ящик, задвинул его и снова сел. Я в восьмой или девятый раз закурил трубку и внимательно посмотрел через пыльный стол на серьезное и честное личико мисс Риордан. Блондинкам, стремящимся очаровать, цена пятачок за пучок, а ее лицо могло бы покорить и вас. Я улыбнулся. - Послушайте, Энн, убийство Мэрриота - глупая ошибка. Банда, взявшая колье, никогда бы так не поступила. Вероятно, какой-то придурок, которого они взяли а качестве носильщика или кого-то там еще, потерял голову. Мэрриот сделал подозрительное движение, и какой-то подонок ударил его так быстро, что остальные ничего не успели сделать. Мы столкнулись с организованной группой, имеющей доступ к информации о драгоценностям и о передвижениях женщин с ними. Они просят огромные выкупы и немного торгуются. Но здесь убийство, которое не укладывается ни в какие рамки. Я думаю, что, кто бы ни убил Мэрриота, он сам уже давно труп, с камнем, привязанным к ногам, глубоко в Тихом океане. А нефриты или утонули вместе с ним, или надолго припрятаны в надежном месте, может, на годы, пока они не отважатся извлечь их на свет божий. Если банда большая, то она может появиться и на другой стороне земли. Восемь тысяч, запрошенных ими, кажутся мелочью по сравнению с ценностью колье, но его очень нелегко продать. И одно я знаю наверняка: они никогда никого не хотели убивать. Энн Риордан смотрела на меня с приоткрытым ртом и восторженным выражением на лице, как будто смотрела на Далай Ламу. Она медленно закрыла рот и кивнула. - Вы просто великолепны, - мягко произнесла она, - но вы спятили. Она встала и взяла сумку. - Вы пойдете к ней или нет? Рандэлл не может меня остановить, если это была ее инициатива, - был мой ответ. - О'кей. Я собираюсь встретиться еще с одним редактором светской хроники и получить еще немного информации о Грэйлах. О ее любовных похождениях. У нее ведь они были, не так ли? Лицо, обрамленное золотыми волосами, было задумчиво. - А у кого их не было? - пробормотал я. - У меня. Никогда. Я прикрыл рот рукой. Она резко взглянула на меня и пошла к выходу. - Но вы еще кое о чем забыли, - сказал я вслед. Она остановилась и обернулась. - Что? - она смотрела на стол. - Вы отлично знаете что. Она вернулась к столу и нагнулась над ним с серьезным видом: - Почему они убили человека, который убил Мэрриота, если они не занимаются убийствами? - Потому что этого типа могли бы взять, а он бы раскололся, когда б у него забрали наркотики. Я имею в виду, что они не убили бы шантажируемого. - А почему вы уверены, что убийца принимал наркотики? - Я не уверен. Я сказал это к примеру. Хотя большинство этих подонков принимает. - О, - она выпрямилась, кивнула и заулыбалась. - Я думаю, вы имели в виду это? - полезла в сумку и положила на стол пакетик. Я взял его, стянул резинку и аккуратно развернул. На бумаге лежали три длинные толстые папиросы. Я посмотрел на Энн и ничего не сказал. - Я знаю, мне не следовало их брать, - сказала она, почти не дыша, - но я знала, что они с травкой. Обычно они прибывают в Бэй Сити в простой бумаге, а потом их упаковывают, как были упакованы эти. Я видела когда-то несколько штук. - Вам следовало бы взять и портсигар, - спокойно произнес я. - В нем нашли пыль. А то, что он пуст, вызвало подозрения. - Я не могла - вы были там. Я хотела взять, но не хватило храбрости. Из-за портсигара у вас неприятности? - Нет, - солгал я, - и не должно быть. - Я так рада, - задумчиво сказала она. - Почему вы их не выбросили? С сумкой у бедра и абсурдом с широкими полями, который почти сполз на один глаз, она долго думала, прежде чем ответить. - Наверное, потому, что я дочь полицейского, - наконец промолвила она. - Не следует выбрасывать вещественные доказательства, - ее улыбка была слабой и виноватой, а щеки горели. Я неопределенно пожал плечами. - Ну, и... - слово повисло в воздухе, как дым в закрытой комнате. Ее губы остались приоткрытыми. Я позволил слову повисеть еще. Краска на ее лице сгустилась. - Я очень прошу вас меня извинить. Мне не следовало бы этого делать. Я и это оставил без внимания. Тогда она быстро подошла к двери и вышла. 14 Я ткнул пальцем одну из папирос, затем уложил их аккуратно рядком и скрипнул стулом. Не следует выбрасывать вещественные доказательства. Значит, это вещественные доказательства. Доказательства чего? Что человек по случаю выкурил немного? Человек, в котором любое прикосновение экзотики находило отклик. С другой стороны, много крутых парней курит марихуану, также много музыкантов и старшеклассников, симпатичных девочек, которые отчаялись в жизни. Американский гашиш. Трава, которая росла бы везде. Сейчас запрещено законом ее выращивать. Это значит немало для такой большой страны, как США. Я сидел и пыхтел трубкой, слушая, как стучит за стеной машинка, проезжают машины по бульвару Голливуд и весна шуршит в воздухе, как бумага по бетонному тротуару, подгоняемая ветром. На столе лежали довольно крупные папиросы; марихуана грубого помола. Индийская конопля. Американский гашиш. Доказательства. Боже, что за шляпы носят женщины! Голова раскалывалась. Точно, я сошел с ума. Я достал перочинный ножик, открыл маленькое острое лезвие, то, которым я не чистил трубку, и взял одну из папирос. Что сделал бы эксперт в полиции? Разрезал бы сигарету вдоль и, для начала, исследовал внутренности под микроскопом. Вдруг обнаружил бы что-то необычное, Маловероятно, но чем черт не шутит, эксперту за это платят. Одну папиросу я разрезал. Мундштук поддался с трудом. О'кей, я парень крепкий, разрезал и его. Из мундштука я достал свернутые в трубку кусочки плотной бумаги с напечатанными буквами. Я пытался расположить их в порядке, но они скручивались и скользили по столу, Затем взял другую папиросу и, прищурясь, посмотрел внутрь мундштука. Тогда стал работать перочинным ножиком несколько иначе. Я начал покалывать папиросу и нашел место, где начинался мундштук. Это было легко, так как мундштук был тверже. Я осторожно отрезал его и еще более аккуратно и неглубоко надрезал вдоль. Он раскрылся, и внутри оказался кусок эластичной бумаги, на этот раз неповрежденной. Я нежно развернул ее. Это была визитная карточка. Тонкая, почти белая, с оттенком слоновой кости. На ней были напечатаны слова изящным тонким шрифтом. В нижнем углу - номер телефона в Стиллвуд Хайтс. В нижнем углу - надпись: "Консультации в назначенное время". В середине, немного крупнее, но также сдержанно, напечатано: "Джул Амтор". Ниже помельче: "Психотерапевт". Я взял третью папиросу. На этот раз с большими трудностями вытянул карточку, ничего не разрезая То же самое! Осторожно засунул визитку обратно в мундштук папиросы. Трубка потухла, я положил ее в пепельницу и посмотрел на часы. Время не стоит. Я завернул две разрезанные папиросы и разрезанную карточку в кусок оберточной бумаги, целую же папиросу с карточкой внутри - в другой кусок бумаги и запер оба пакетика в стол. Я сидел и смотрел на визитку, оставшуюся на столе. На ней не было адреса Три одинаковых визитки спрятаны в папиросы, вложенные в дешевую японскую или китайскую сигаретницу! Товар под черепаховую кость стоит от 35 до 75 центов в любом восточном магазине, где японец с исключительной вежливостью что-то шепелявит, сердечно улыбаясь вам, когда вы говорите, что "Луна Арабик" пахнет, как девочки в номерах Сан-Франциско Сейди. И все это в кармане мертвого человека, у которого была другая, очень дорогая сигаретница с хорошими сигаретами, которые он действительно курил. Может быть, папиросы ему вовсе не принадлежали. Он мог подобрать эту сигаретницу в вестибюле гостиницы и забыть про нее, ни разу не заглянув внутрь. Джул Амтор, психотерапевт. Психотерапевт! Да, да... - мои мысли стали фокусироваться на незнакомом мне человеке. Зазвонил телефон, и я рассеянно ответил. В голосе была холодная твердость полицейского, высоко ценившего себя. Это был Рандэлл. Он не лаял. Это был ледяной тип. - Итак, вы не знали эту девушку? Она подобрала вас на бульваре, а до него вы дошли пешком? Прекрасная ложь, Марлоу. - Может, у вас есть дочь и вам не хотелось бы, чтобы на нее бросались из кустов газетные репортеры и совали в нос свои вспышки? - Вы меня обманули. - Только ради удовольствия. В трубке ненадолго воцарилась тишина, он что-то решал. - Ну что ж, ладно, - сказал он. - Я видел ее, она пришла и рассказала всю историю. Она дочь уважаемого мной человека, как оказалось. - Она рассказала вам, а вы ей. - Я ей сообщил совсем немного, - холодно сказал он. - По одной простой причине, по которой также звоню вам. Следствие должно вестись в полной тайне. У нас есть шанс накрыть эту банду, и мы собираемся это сделать. - О, утром у вас уже новая версия! Итак, групповое убийство? Превосходно! - Кстати, это была марихуана в той симпатичной коробочке с драконами. Вы уверены, что он курил из нее? - Абсолютно. В моем присутствии он не курил другие сигареты. Но он не был все время со мной! - Понятно. Что ж, на этом все. Запомните, что я сказал, вам сегодня ночью. И не думайте об этом деле. От вас нам нужно только молчание. Иначе... Он остановился. Я зевнул прямо в микрофон. - Я это слышал, - зло сказал он. - Возможно, вы думаете, что это в моих силах. Одно неправильное движение, и мы сажаем вас под замок как важного свидетеля. - Вы имеете в виду, что в газетах об этом убийстве ничего не будет? - Нет, они напечатают, что убили Мэрриота, и все. Что за этим кроется, они не узнают. - А также и вы, - сказал я. - Я предупредил вас дважды, третьего раза не будет. - Вы слишком много говорите, - сказал я, - для человека, у которого в руках козыри. Слишком много. Он не был удивлен. Он, конечно же, повесил трубку. О'кей, черт с ним, пусть работает над этим. Я прошелся по кабинету, немного поостыл от звонка Рандэлла и выпил глоточек виски. Машинально посмотрев на часы, я не заметил, который час. Снова сел за стол. "Джул Амтор, психотерапевт. Консультации только в назначенное время". Тогда вы дайте ему немного времени и достаточно денег, и он вылечит вас от кузнечиковой чумы. Должно быть, он эксперт по несостоявшейся любви, по женщинам, которые не хотят спать в одиночестве, по шатающимся мальчикам и девочкам, не пишущим домой и проживающим свои вещи. Иногда попадаются мужчины, большие сильные парни, издающие в офисах львиный рык, а на самом деле - холодная каша под жилеткой. Но в основном его клиентура, думалось, это женщины жирные с затрудненным дыханием и тощие, сгорающие на глазах, мечтательные старухи и закомплексованные молоденькие девушки, женщины всех размеров, форм и возрастов, но с одним общим - деньгами. Богатые самки, которые тщательно выверяют счета за молоко, платя ему без разговоров наличными. Тогда кто он? Артист, распространитель слухов о себе или деловой парень, чьи визитки были завернуты в папиросы с травкой, найденные у убитого человека? Но визитки - это уже что-то. Я взял трубку и попросил оператора набрать номер в Стиллвуд Хайтс. 15 Ответила женщина сухим, сиплым голосом с иностранным акцентом: - Алло? - Могу я поговорить с мистером Амтором? - Ах, нет. Я сожалею. Я очень сожалею. Амтор никогда не говорит по телефону. Я его секретарша. Ему что-нибудь передать? - Какой у него адрес? Мне нужно с ним встретиться. - Ах, вы хотите с ним проконсультироваться? Он будет очень рад. Но он очень занят. Когда вы хотите увидеть его? - Сейчас же, сегодня в любое время. - Ах, - голос выражал сожаление, - это не получится. Возможно, на следующей неделе. Я посмотрю в книге регистрации. - Послушайте, - сказал я, - забудьте о книге. У вас есть карандаш? - Ну конечно, он у меня есть. Я... - Записывайте. Мое имя Филип Марлоу. Адрес - бульвар Голливуд, 615. Телефон - Гленвью 7537, - я произнес по буквам трудные места и ждал. - Да, мистер Марлоу, я записала. - Я хочу видеть мистера Амтора по поводу человека по имени Мэрриот, - это я тоже произнес по буквам. - Это очень срочно. Вопрос жизни и смерти. Я хочу видеть его немедленно. Вам понятно? - Вы говорите очень странно, - произнес голос с акцентом. - Нет, - я взял аппарат и потряс его. - Со мной все в порядке. Я всегда так разговариваю. Это очень странное дело. Мистер Амтор определенно захочет увидеться со мной. Я - частный детектив и не хочу идти в полицию, не встретившись с ним. - Ах, - голос похолодел, как обед в кафетерии. - Вы из полиции, нет? - Послушайте. - Я уже чувствовал раздражение, - я не из полиции. Я - частный детектив. Сугубо между нами. Вы мне позвоните, нет? У вас есть мой номер, да? - Си, у меня есть телефон. Мистер Мэрриот - он болен? - Ну, он не на ногах, - сказал я. - Так вы его знаете? - Да нет. Вы сказали дело жизни и смерти. Амтор лечит многих людей... - На этот раз он терпит неудачу, - сказал я. - Я буду ждать звонка. Я повесил трубку и рванулся к бутылке. Я чувствовал себя пропущенным через мясорубку. Прошло десять минут. Зазвонил телефон: - Амтор хочет видеть вас в 18 часов. - Отлично. По какому адресу? - Он пришлет машину, - холодно произнесли на том конце провода, и в трубке щелкнуло. Я снова посмотрел на часы. Было уже поздновато для обеда. Желудок жгло от последнего стакана виски. Я не хотел есть и закурил сигарету. Дым от нее был не приятнее, чем дым тлеющей кухонной тряпки. Я кивнул мистеру Рембранту, взял шляпу и вышел. Я был на полпути к лифту, как вдруг меня осенило. Мысль стукнула меня в голову безо всякой причины и неожиданно, как может стукнуть падающий кирпич. Я остановился, прислонился к мраморной стене, провернул шляпу на голове и внезапно рассмеялся. Девушка, проходившая мимо, осмотрела меня так, что я подумал, не поехал ли у меня позвоночник, как чулок. Я помахал ей рукой, вернулся в свой офис и сгреб телефон, позвонив своему знакомому, работавшему в земельной компании. - Можно ли найти полный индекс недвижимости только по адресу? - спросил я. - Конечно. У нас есть указатель. Какой адрес? - 1644 Вест 54 Плейс. Я бы хотел что-нибудь узнать об условиях владения этой собственностью. - Я тебе перезвоню. Какой у тебя номер? Он позвонил через три минуты. - Бери карандаш, записывай. Участок 8, квартал П, добавлен к номеру 4 по шоссе Мейнвуд. Принадлежит Джесси Пирс Флориан, вдове. - Ага. Ну и как у вдовы дела? - Все в порядке. Никаких налоговых нарушений. Это собственность доверительная. Есть акт оценки на 2600 долларов. Вполне обычно, хотя немного завышено, но если учесть, что дом новый... - Это очень старый дом и требует ремонта, - перебил я, - я считаю, что за полторы тысячи можно все купить с потрохами. - Тогда это становится интересным. Повторное финансирование проводилось только четыре года назад. - О'кей! Кто держатель? Компания вкладчиков? - Нет. Частное лицо. Линдсей Мэрриот, холост. О'кей? Потрясение было таким, что я забыл, кажется, поблагодарить друга. Я сидел, отрешенно глядя на стену. Вдруг я почувствовал, что с желудком не все в порядке. Я проголодался. Спустившись в кофейную Мэншн Хауз, я пообедал, а потом забрал машину со стоянки. Я поехал на юго-восток, в направлении к Вест 54 Плейс. На этот раз у меня не было спиртного. 16 Квартал выглядел так же, как вчера. Улица была пуста, не считая рефрижератора, двух "фордов" в проездах и маленького пылевого смерча, направлявшегося в угол. Я медленно проехал мимо номера 1644, припарковался немного дальше вчерашнего и изучил дома по обе стороны от меня. Я вернулся назад и остановился перед номером 1644, глядя на солидную пальму и грязно-коричневый, давно никем не поливавшийся клочок газона. Дом выглядел пустым, но, возможно, это просто казалось. Одинокое кресло-качалка стояло так же, как и вчера. На тротуаре валялась выброшенная газета. Я поднял ее, хлопнул ею себя по ноге и тут заметил, как зашевелилась занавеска в окне соседского дома. Снова любопытная старушонка. Я зевнул и подвинул шляпу на лоб Острый нос почти расплющился о стекло. Белые волосы, любопытные глаза. Я прошелся по тротуару, глаза следили за мной. Я повернулся к дому, поднялся по деревянным ступенькам и позвонил в дверь. Она быстро распахнулась, как подпружиненная. Старуха была похожа на высокую старую птицу с кроличьим подбородком. Вблизи было видно, что ее глаза так же остры, как огни на спокойной воде. Я снял шляпу. Нас разделяла только дверная москитная сетка. - Это вы та леди, которая звонила в полицию по поводу миссис Флориан? Она холодно оглядела меня, ничего не пропуская на мне, кажется, даже заметила родинку на лопатке. - Не скажу да, молодой человек, не скажу нет. А кто вы? - у нее был высокий гнусавый голос. - Я - детектив. - Боже мой! Почему же вы сразу не сказали? Что она натворила на этот раз? Я ничего не заметила, хотя не пропустила ни минуты. Я даже в магазин не хожу. Генри ходит за меня. Поверите ли, оттуда не было ни звука. Она открыла сетчатую дверь и пропустила меня внутрь. Пахло мебельным лаком. В зале было много темной мебели, некогда, модной. Мы прошли в комнату с хлопчатобумажными кружевными салфетками, приколотыми куда только можно. - Скажите, не видела ли я вас раньше? - вдруг спросила она с ноткой подозрения в голосе. - Конечно же, видела. Вы тот человек, который... - Да, верно. Но, тем не менее, я детектив. Кто такой Генри? - О, это просто цветной мальчик, у меня на посылках. Ну, так что вам надо, молодой человек? - она поправила красно-белый передник и уставилась на меня глазами-бусинками, клацнув пару раз для практики искусственными зубами. - Приходили ли к вам вчера полицейские, после того как, они побывали у миссис Флориан? - Какие полицейские? - Полицейские в форме, - терпеливо сказал я. - Да, они были здесь с минуту. Они ничего не знают. - Опишите мне большого человека, у которого был пистолет, из-за которого вы позвонили. Она описала его со всеми подробностями Это был Мэллой. - На какой машине он приехал? - На маленькой. Он с трудом в нее влезал. - Это все, что вы можете сказать? Этот человек - убийца. Ее рот выразил удивление, но глаза были довольны. - Боже мой! Жаль, что я не могу вам вызвать машину, молодой человек. Я никогда не разбиралась в них. Убийца, а? В этом городе у людей нет ни одной спокойной минуты. Когда я приехала сюда двадцать два года назад, мы почти не запирали дверей, а сейчас здесь полно гангстеров, полицейских, политиканов, которые стреляют друг в друга из пулеметов, говорят, говорят. Это отвратительно, молодой человек. - Да. Что вы знаете о миссис Флориан? Старуха поджала губы. - Она - плохая соседка. Ее радио очень громко орет по ночам. И сама поет. Она ни с кем не разговаривает, - старуха доверительно наклонилась ко мне. - Я не уверена, но мне кажется, что она выпивает. - У нее много посетителей? - К ней вообще никто не ходит? - Вы, очевидно, знаете, миссис эээ... - Миссис Моррисон. Слава Богу, да. Что же мне еще делать, как не смотреть в окно. - Готов поспорить, что это очень весело. Миссис Флориан здесь давно живет? - Около десяти лет, полагаю. Когда-то у нее был муж, он мне не нравился. Он умер, - она замолчала и подумала. - Я полагаю, что он умер своей смертью, - добавила она. - Я никогда ничего другого не слышала. - Он оставил ей денег? Она принюхалась и отшатнулась. - Вы пили спиртное, - ледяным тоном произнесла она. - Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот. - Я не переношу спиртного. - О, я тоже, разве только в медицинских целях. - Я не переношу и в медицинских. - Думаю, вы правы, - сказал я. - Он оставил ей денег? Ее муж? - Я не знаю, - рот ее был размером со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу. - Был ли у нее кто-нибудь после полицейских? - Не видела. - Большое вам спасибо, миссис Моррисон. Более не смею вас беспокоить. Вы были очень добры и очень мне помогли. Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло кашлянула, прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами. - По какому телефону мне звонить? - спросила она, немного смягчаясь. - Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она живет? На пособие? - Здесь по соседству никто не живет на пособия, - высокомерно заявила миссис Моррисон. - Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у индейских сиу, - сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который стоял в прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза. - Мэсон Сити, - мягко произнесла она. - Да, сэр, у нас там был отличный дом, у меня и Джорджа. Там было лучше. Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил ее. Теперь она уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза. - Получает заказные письма первого числа каждого месяца, - вдруг сказала она. Я повернулся и ждал. Миссис Моррисон приблизила лицо ко мне. - Я вижу, как почтальон подходит к двери и она расписывается. Первого числа каждого месяца. Она тогда одевается и уходит. Часами не приходит домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я бы могла вызвать полицию. Я дотронулся до ее худой, злобной руки. - Вы - одна из тысячи, миссис Моррисон, - сказал я, надел шляпу, прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Моррисон все еще стояла за сетчатой дверью, как за экраном. - Завтра первое, - сказал я. - Первое апреля. Первое апреля - никому не верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо, миссис Моррисон. Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом. - Первое апреля - никому не верю, - хихикнула она, - может быть, она его не получит. Звук был похож на икоту курицы. 17 Никто не ответил на мой звонок и стук в дверь. Я попробовал снова. Ничего. Наружная дверь с сеткой была на крючке. Входная дверь оказалась незапертой. Я шагнул внутрь помещения. Ничего не изменилось, даже запах джина. Никаких трупов, как полагал Налти, после посещения Лосем этого дома нигде не валялось. Стакан так и стоял на маленьком столике возле кресла, где вчера сидела миссис Флориан. Радио было выключено. Я подошел к дивану и крякнул. Никакого ответа. Потом мне показалось, что я слышу долгое дыхание несчастного человека, почти стон. Я шмыгнул в коридор. Дверь в спальню была приоткрыта, и стон исходил оттуда. Я сунул голову в дверь и посмотрел. Миссис Флориан была в постели. Она лежала на спине под стеганым одеялом, натянутым до самого подбородка. Ее длинное желтое лицо было расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. С трудом открылись глаза и безразлично уставились на меня. В комнате стоял тошнотворный запах сна, спиртного и грязной одежды. Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал так громко, что, казалось, стены должны вот-вот неминуемо разрушиться. Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал: - Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны? Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие. - Вы его взяли? - Лося? - Да. - Еще нет. Надеюсь, скоро. Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену. - Вы должны запирать свой дом, - сказал я. - Он может вернуться. - Вы думаете, я боюсь Лося, а? - По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера. Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием. - Принесли выпивку? - Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами. - Джин - дешевка. Он как раз подходит. - Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося? - А зачем мне его бояться? - Хорошо. А чего вы боитесь? Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова. - А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница. Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа. Это труднее, чем может показаться. - Фараоны, - медленно выговорила она, как бы разговаривая с собой, - никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья. Ты теряешь время, фараон. - Такая работа, - сказал я. - Где он может быть? В конце концов, он просто защищался. Она фыркнула и вытерла рот одеялом. - Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет. - Мне понравился Лось, - сказал я. Интерес замерцал в ее глазах. - Ты знал его? - Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал. Она открыла рот и расхохоталась так, что, казалось, у нее оторвется голова, при этом издавая немного больше звуков, чем поджариваемый хлеб. Слезы потекли по ее лицу. - Большой сильный парень, - сказал я. - Очень хотел видеть Велму. Она прикрыла глаза. - А я думала, Велму ищут ее люди, - мягко сказала она. - Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла? - Долларт, Техас. Простудилась. - Вы были там? - Какого черта? Нет, конечно. Я просто слышала. - О, а кто сказал вам, миссис Флориан? - Один плясун. Я не помню точно его имени. Может быть, хороший крепкий напиток и помог бы припомнить. Я чувствую себя Долиной смерти. "А выглядишь, как дохлый осел", - подумал я, но не произнес вслух. - Еще одна проблемка, - сказал я, - и я сбегаю за джином. Я просмотрел документы на ваш дом, не знаю почему. Она лежала под одеялом не двигаясь, как деревянная. Даже ее веки заморозились в полуприкрытом состоянии. Дыхание прекратилось. - Слишком большая сумма по доверительному акту, - продолжал я, - учитывая низкую стоимость всего, что здесь есть. Держателем акта является Линдсей Мэрриот. Она моргнула, но даже пальцем не шевельнула, только смотрела. - Я работала на него, - наконец сказала она, - служанкой в его семье. Он так добр, что и немного обо мне заботится. Я вынул незажженную сигарету изо рта, бесцельно посмотрел на нее и воткнул обратно. - Вчера, после обеда, спустя несколько часов после нашей встречи, мистер Мэрриот позвонил мне и предложил работу. - Какую работу? - почти крикнула она. Я пожал плечами. - Не могу вам сказать, что было конфиденциально. Я встретился с ним этой ночью. - А ты не глуп, сукин сын, - сказала она и спрятала руку под одеяло. Я смотрел на нее и ничего не говорил. - Полицейский - умница, - ухмыльнулась она. Я провел по косяку двери рукой вниз и вверх. Он был скользким от грязи. Мне тут же захотелось принять ванну. - Ну что же, это все, - гладко сказал я. - Меня интересовал этот звонок, как вовремя он раздался. Может быть, это и совпадение, но, кажется, это что-то значит. - Полицейский - умница, - равнодушно произнесла она. - Не похож на настоящего полицейского. Дешевый обманщик. - Ну, ладно, - сказал я, - до свидания, миссис Флориан. Кстати, не думаю, что вы получите завтра заказное письмо. Она откинула одеяло в сторону, села рывком с горящими глазами. Что-то блеснуло в ее руке. Маленький револьвер: "Банкир Спешиал". Он был старым и потертым, но выглядел по деловому. - Расскажи, - зарычала она. - Быстро. Я смотрел на пистолет. Рука, держащая его, начала трястись, но глаза горели по-прежнему. Слюна пузырилась в уголках губ. - Мы можем работать вместе, - сказал я. Пистолет и челюсть упали одновременно. Я был в нескольких дюймах от двери и, пока пистолет опускался, успел выскользнуть наружу. - Обдумайте это, - крикнул я из-за двери. Ни звука в ответ. Я быстро прошел через коридор и гостиную и вышел из дома. Спина чувствовала себя неуютно, пока я шел по тротуару. Мышцы подергивались. Ничего не случилось. Я пошел по улице, сел в машину и уехал. Последний день марта, а так жарко, как летом. Я снял плащ. Перед полицейским подразделением 77-й улицы два патрульных сердито взирали на помятое крыло своей машины. Я зашел в здание и увидел за перегородкой парня в форме лейтенанта, проглядывавшего список задержанных. Я спросил у него, у себя ли Налти. Он сказал, что, похоже, у себя, спросив, кто я ему. - Друг, - ответил я. - О'кей, поднимитесь выше, - разрешил он. Я поднялся по знакомой обшарпанной лестнице, прошел по коридору и постучал в дверь. В ответ раздался окрик, и я вошел. Налти ковырялся в зубах, сидя вразвалку на своем стуле, а ноги положив на другой, свободный стул. Он смотрел на большой палец левой руки, держа его перед глазами на расстоянии фута. Мне казалось, что палец в полном порядке, но Налти смотрел на него так мрачно, как будто пальцу уже не выжить. Он опустил руку, сбросил ноги на пол и уставился вместо пальца на меня. На нем был темно-серый костюм, отрезанный кусок сигары ждал на столе, когда же Налти разберется со своими зубами. Я отвернул накидку на стуле, сел и воткнул себе в рот сигарету. - Ты, - сказал Налти и осмотрел зубочистку, чтобы выяснить достаточно ли она обгрызена. - Успехи? - Мэллой? Я им больше не занимаюсь. - А кто занимается? - Никто. Зачем? Мы сообщили о том по телетайпу, а газеты сообщат читателям. Да он уже давно в Мексике. - Ясно. Все, что он сделал, - сказал я, - это убил негра. Думаю, это всего лишь мелкое хулиганство. - А ты все еще интересуешься. Я думал, ты работаешь, - его бледные глаза скользнули по мне. - У меня этой ночью была работа, но я ее еще не закончил. У тебя еще осталось фото Пьеро? Он порылся и достал фотографию из-под регистрационной книги. Девушка с фото по-прежнему была хороша. Я смотрел на ее лицо. - Вообще-то, это карточка моя, - сказал я. - Если ее не надо подшивать в дело, я хотел бы ее забрать. - Надо было бы, - сказал Налти. - Я забыл об этом. О'кей, возьми себе, я уже сдал это дело. Я положил фото в нагрудный карман и встал. - Ну что же, думаю, это все, - сказал я с наигранной беззаботностью. - Чем-то пахнет, - холодно сказал Налти. Я посмотрел на кусок веревки, лежавшей на краю его стола. Его глаза следили за моим взглядом. Он вышвырнул зубочистку на пол и втолкнул жеваную сигару в рот. - Нет, однако, не этим, - сказал он. - Это смутное предчувствие. Если оно станет ясным, я вспомню о вас. - Дела плохи. Надо мне отдохнуть, приятель. - Человек, работающий так, как вы, заслуживает отдыха, - заметил я. Он зажег спичку о ноготь большого пальца, обрадовался, что она загорелась с первого раза, и начал вдыхать дым сигары. - Я шучу, - грустно промолвил Налти, когда я уходил. В холле было спокойно, во всем здании было спокойно. На улице двое полицейских все смотрели на погнутое переднее крыло. Я поехал в Голливуд. Телефон звонил, когда я вошел в свой офис. Я перегнулся через стол и ответил: - Это Филипп Марлоу? - Да, это Марлоу. - Вам звонят от миссис Грэйл. Миссис Льюин Локридж Грэйл. Она хочет видеть вас у себя по возможности скорее. - Где? - По адресу 862, Астер Драйв, Бэй Сити. Могу я передать, что вы будете через час? - А вы - мистер Грэйл? - Конечно же нет, сэр. Я дворецкий. - Я буду сейчас же, - сказал я. 18 Океан был где-то рядом, я чувствовал его, вдыхая влажный воздух, но не видел. Здесь Астер Драйв слегка поворачивала, и дома со стороны континента были просто красивыми домами, но со стороны каньона расположились огромные поместья, со стенами высотой в 12 футов, кованными железными воротами и изгородями с орнаментом. А внутри, если вы вдруг туда попадаете, вы увидите особый сорт солнечного света, очень мягкий, доставляемый, говорят, в специальных контейнерах для высшего общества. Человек в темно-синей русской косоворотке, начищенных черных сапогах и ярких брюках стоял у полуоткрытых ворот. Он был приятной наружности с могучими плечами и гладкими темными волосами. Козырек ухарской кепки бросал мягкую тень на его глаза. В уголке рта дымилась сигарета. На одной руке надета гладкая черная перчатка, другая была обнажена. На безымянном пальце - массивное кольцо. Номера дома нигде не было видно, но это должен был быть N_862. Я остановил машину, выглянул из окна и спросил у этого человека. Ему потребовалось время для ответа. Он очень внимательно оглядел меня и машину. Небрежно поставив руку без перчатки на бедро, он подошел ко мне. Это была такая небрежность, которая не могла остаться незамеченной. Он остановился за пару футов от машины и снова посмотрел на меня. - Я ищу резиденцию Грэйлов, - сказал я. - Это она. Никого нет. - Меня ждут. Он кивнул. Его глаза блестели, как вода. - Имя? - Филипп Марлоу. - Ждите здесь. Он, словно прогуливаясь, не спеша, пошел к воротам, смонтированным на двух массивных каменных столбах. Открыл металлическую дверку, за которой в нише, выдолбленной в одном из столбов, висел телефон. Он поговорил, закрыл дверку и вернулся ко мне. - У вас есть удостоверение? Я указал ему на лицензию, прикрепленную к колонке рулевого управления. - Это ничего не доказывает, - сказал он. - Откуда я знаю, что это ваша машина? Я вытянул ключ из замка зажигания, открыл дверцу и вылез из машины. Теперь я был в футе от него. У него было прекрасное дыхание. - Ты зазнаешься, приятель, - сказал я. Он улыбнулся и смерил меня взглядом, полным превосходства. Я сказал: - Послушай, я разговаривал с дворецким по телефону и он знает мой голос. Этот-то хоть меня впустит или я должен буду въехать на твоей спине? - Я здесь работаю, - вдруг мягко сказал он, продолжая улыбаться. - Ты хороший парень, - сказал я и похлопал его по плечу. - А раньше где работал? В Дортмуте? В Даннеморе? - Господи, - воскликнул он. - Почему вы сразу не сказали, что вы из полиции? Теперь мы оба улыбались. И я вошел через приоткрытые ворота. Дорога поворачивала налево, и высокая живая изгородь полностью скрывала ее от улицы и от дома, Через зелень я увидел японца-садовника, засеивающего огромную лужайку. Затем зелень стала еще плотнее, и я добрую сотню футов ничего не видел. Дорога закончилась широкой площадкой, на которой стояло полдюжины автомобилей. Среди машин я заметил маленькое "купе". Кроме него на стоянке были: два прекрасных "бьюика" последней модели, на которых неплохо ездить за почтой, черный лимузин, спортивный фаэтон со снятым верхом. От площадки короткий широкий бетонный проезд вел к боковому входу в здание. Проезд перекрывали ажурные ворота из кованного железа, увенчанные летящим купидоном. Каменные грифы по бокам от входа приготовились к прыжку с постаментов, чтобы расправиться с любым незваным гостем. Налево за стоянкой расположился сад с бассейном и фонтанами на каждом из четырех углов. Лилии плавали в длинном бассейне, и здоровенная лягушка сидела на круглом листе. Еще дальше розовая колоннада вела к какой-то постройке, похожей на алтарь, обсаженной зеленью с двух сторон, но не очень плотно, так, что солнце рисовало причудливые узоры на ступеньках. А дальше слева был виден дикий сад, не очень большой, с солнечными часами возле стены, имитирующей руины. На аллее под фонарными столбами застыли чьи-то мраморные бюсты. И кругом были цветы, цветы, миллионы цветов. Сам дом был не очень большим, то есть он был поменьше Букингемского дворца, слишком сер для Калифорнии, и, возможно, окон в нем было поменьше, чем в здании Крайслера. Я прошмыгнул к боковому входу, нажал кнопку звонка, и где-то в глубине целый набор колоколов издал такой глубокий сочный звук, как при благовесте в церкви. Дверь открыл человек в полосатом жилете с позолоченными пуговицами. Он слегка поклонился и взял у меня шляпу. За ним, в полумраке, человек в полосатых брюках, черном пиджаке и сером галстуке в полоску наклонил на полдюйма седую голову и сказал: - Мистер Марлоу? Не соизволили бы вы прийти сюда, пожалуйста! - рука описала полукруг. Мы прошли в холл, поразивший меня глубокой тишиной. Не слышно даже одинокой мухи. Пол покрыт восточными коврами, на стенах картины. Мы свернули за угол и оказались в другом холле. В большом, доходящем почти до пола окне вдали виднелась полоса глубокой воды. И я вспомнил, что мы возле Тихого океана и что этот дом построен на краю каньона. Дворецкий открыл дверь и отошел в сторону. Я вошел в большую комнату с красивыми уютными диванами и бледно-желтыми кожаными креслами, расставленными у камина, перед которым на блестящем, но нескользком полу лежал редкий по красоте ковер. Древний, как тетушка Эзопа, тонкой, как по шелку, работы. В углу сиял один букет цветов, другой - на низком столике. Стены - из мрачно покрашенного пергамента. Здесь были комфорт, пространство, уют, сочетание стилей - современного, самого модного, и глубокой старины. Три человека молча глядели на меня. Энн Риордан сидела со стаканом янтарной жидкости в руке. Вторым был высокий худой человек с печальным лицом, каменным подбородком, глубокими глазами и болезненно-желтым цветом кожи. Ему на вид было добрых шестьдесят лет, хотя его внешность говорила, что лет не очень-то добрых. На нем был темный костюм с красной гвоздикой, а лицо выражало подавленность. Третьей была блондинка в вечернем туалете. Правда, я не обратил особого внимания на ее наряд. Призвание таких блондинок - произвести эффект: выглядит молодо, глаза - цвета лазурита кажутся иссиня-синими, волосы напоминают золото старинных картин и уложены преднамеренно с легкой небрежностью. Зеленовато-голубой наряд ее был довольно прост, если не считать бриллиантового ожерелья. Руки полноваты, но красивой формы. Бросались в глаза ярко-красные наманикюренные ногти и чувственный рот. Она одарила меня одной из своих заготовленных улыбок. Улыбка давалась ей легко, но взгляд выдавал тщательное и неторопливое размышление. - Как хорошо, что вы пришли, - сказала она. - Это мой муж. Милый, налей, пожалуйста, мистеру Марлоу немного выпить. Мистер Грэйл пожал мне руку. Его ладонь была холодной и влажной. Глаза заметно грустны. Он смешал шотландское виски с содовой и протянул мне. Затем он сел в угол и не проронил больше ни звука. Я выпил половину налитого и широко улыбнулся мисс Риордан. Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, но я понял, что у нее появилась новая информация. - Вы думаете, что сможете сделать что-нибудь для нас? - медленно спросила миссис Грэйл, глядя в свой стакан. - Если да, то я восхищена. Но потеря не так уж велика по сравнению со всеми новыми неприятностями с гангстерами и прочими ужасными людьми. - В действительности я об этом знаю не так уж много, - скромно сказал я. - О, я надеюсь, вы сможете, - она улыбнулась так, что я почувствовал эту улыбку даже в карманах. Я допил свой коктейль и начал чувствовать себя отдохнувшим. Миссис Грэйл нажала кнопку звонка, вмонтированную в подлокотник кожаного дивана, и в комнату вошел лакей. Она указала на поднос. Лакей огляделся и смешал два напитка. Мисс Риордан все еще не разделалась со старым, а мистер Грэйл, очевидно, не пил. Лакей вышел. Миссис Грэйл и я взяли свои стаканы. Миссис небрежно положила ногу на ногу. - Не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать, - наконец отозвался я. - Сомневаюсь. А что вы собираетесь делать дальше? - Я уверена, вы сможете, - она снова улыбнулась, не ответив на мой вопрос. - В какие подробности посвятил вас Мэрриот? Она искоса посмотрела на мисс Риордан. Та, продолжая сидеть, не могла перехватить этот взгляд. Миссис Грэйл посмотрела на мужа: - Надо ли тебе беспокоиться обо всем этом, дорогой? Мистер Грэйл встал, сказал, что очень был рад познакомиться со мной и, что он пойдет и приляжет. Он чувствовал себя неважно и надеялся, что я извиню его. Он был так вежлив, что мне захотелось вынести его на руках из комнаты в знак признательности. Он вышел, тихо закрыв за собой дверь, как будто боясь разбудить спящего. Миссис Грэйл немного посмотрела на дверь, затем снова улыбнулась и опять посмотрела на меня. - Вы, конечно, полностью доверяете мисс Риордан. - Я никому полностью не доверяю, миссис Грэйл. Она просто случайно узнала об этом деле и ровно столько, сколько можно было узнать. - Да, - она немного потянула из стакана, затем прикончила его большим глотком и отставила в сторону. - К черту это вежливое питие, - вдруг воскликнула она. - Давайте будем вместе разбираться в этом деле. Вы мне нравитесь, и я не боюсь шантажа с вашей стороны. - Дело дурно пахнет, - сказал я. - Как вы думаете: убийство ради убийства или убийство из-за денег? - Деньги здесь небольшие, зато большое горе. Довольно занятно все это. - Скажите, а как можно стать частным детективом? Вы не возражаете, если я немного узнаю о вас? И подтолкните поближе этот столик, пожалуйста. Я тогда смогу дотянуться до напитков. Я встал и подтолкнул тяжелый серебряный сервировочный столик по блестящему полу поближе к ней. Она сделала еще два напитка, я все еще допивал второй стакан. - Большинство из нас - бывшие полицейские, - сказал я. - Я работал немного у прокурора Федерального судебного округа. Меня уволили. Она мило улыбнулась: - Не из-за некомпетентности, полагаю? - Нет, за дерзость. Вам больше не звонили? - Э-э, - она посмотрела на Энн Риордан. Она ждала. Ее взгляд выражал нетерпение. Энн встала и поставила свой все еще полный стакан на столик. - Большое спасибо за теплый прием, миссис Грэйл, - сказала она. - Я ничего никому не расскажу об этом. Даю вам слово. - Господи, вы уже уходите? - сказала с улыбкой миссис Грэйл. Энн Риордан закусила нижнюю губу и держала ее так некоторое время, как бы решая, откусить ее или нет? - Сожалею, но мне надо идти. Я, знаете ли, не работаю на мистера Марлоу. Просто подруга. До свидания, миссис Грэйл. Блондинка одарила ее сиянием. - Надеюсь, вы заскочите как-нибудь на огонек, - она дважды нажала кнопку звонка, что вызвало появление дворецкого. Он держал дверь открытой. Мисс Риордан быстро вышла, и дверь закрылась. Миссис Грэйл сидела с таинственной улыбкой, уставившись на дверь. - Так намного лучше, не правда ли? - спросила она после довольно долгого молчания. Я кивнул. - Вас, возможно, интересует, почему она знает так много, если она всего лишь моя подруга, - сказал я. - Она - очень любопытная девушка. Кое-что она откопала сама, в частности, чье ожерелье и кто вы такая. Но кое-что произошло случайно. Она приехала в ту низину, где убили Мэриота, потому что увидела свет фонаря. - О, - быстро подняла стакан миссис Грэйл и сделала гримасу. - Об этом страшно думать. Бедный Лин. Он был подлецом, как и большинство друзей. Но так ужасно умереть, - она вздрогнула. Глаза ее стали большими и темными. - С мисс Риордан все в порядке. Она не проболтается. Ее отец был здесь довольно долго шефом полиции, - сказал я. - Да. Она мне это рассказала. Вы не пьете. - Я делаю то, что я называю "пить". - Мы с вами должны действовать сообща. Рассказал ли вам Лин - мистер Мэрриот - о том, как произошло ограбление? - Где-то между этим домом и тротуаром. Точно он не сказал. Их было трое или четверо. Она кивнула сияющей головой. - Да. Знаете ли, было что-то забавное в этом налете. Они вернули мне мое кольцо, тоже довольно ценное. - Он мне рассказывал об этом. - Кроме того, я очень редко надевала это ожерелье. В конце концов, это музейный экспонат, каких в мире не так уж много. Очень редкий сорт нефрита. Они и ухватились за него. Я сомневаюсь, чтобы они думали об этом ожерелье, как об этом дорогом экспонате, как вы полагаете? - Иначе они бы сказали, что вы его не надеваете? Кто знал о его ценности? Она задумалась. Было приятно смотреть, как она думает, небрежно положив ногу на ногу. - Многие люди, полагаю. - Но не все же знали, что вы наденете ожерелье тем вечером? А кто знал? Она пожала плечами. - Моя горничная. Но она могла выкрасть его сто раз. И я ей доверяю. - Почему? - Не знаю. Я просто верю некоторым людям, например, вам. - Вы доверяли Мэрриоту? Ее лицо посуровело. - Не во всем. В основном, да. В разных вещах по-разному, - у нее была прекрасная речь, холодная, немного циничная, но не грубо бесчувственная. Она красиво округляла слова. - Хорошо. Кроме горничной? Шофер? Она покачала головой. - Нет, Лин вез меня той ночью в своей машине. Я не думаю, что Джордж вообще здесь был. Это произошло в четверг? - Не знаю, меня там не было. Мэрриот говорил, за четыре или пять дней до нашего знакомства. Четверг же был за неделю до вчерашней ночи. - Да, я вспомнила, что был четверг, - она взяла мой стакан, и ее пальцы коснулись моих. Очень легкое прикосновение. - Джордж обычно свободен по четвергам вечером. Она налила приличную порцию виски в мой стакан и добавила газировки. Эту смесь можно пить без перерывов все время, только надо быть немного безрассудным. Она сделала себе такой же напиток. - Лин сказал вам, как меня зовут? - мягко спросила она и внимательно посмотрела на меня. - Он был очень осторожен и ничего не сказал на этот счет. - Насчет времени, возможно, он ввел вас в заблуждение. Посмотрим, что мы имеем. Горничная и шофер исключаются. - Я их не исключаю. - Хорошо, я-то, по крайней мере, исключаю, - засмеялась она. - Ньютон, мой дворецкий, мог видеть ожерелье у меня на шее, но оно висело довольно низко, а на плечи был наброшен белый лисий палантин. Нет, не думаю, что он мог видеть колье. - Готов поспорить, вы выглядели, как мечта, - сказал я. - Уж не выпили ли вы лишнего, а? - Я всегда славился своей воздержанностью. Она запрокинула голову и расхохоталась. Я знал только четырех женщин, которые делали так и все равно выглядели красиво. Она была одной из четырех. - С Ньютоном все в порядке, - сказал я. - Люди его типа не водятся с негодяями. Хотя предположить можно все. А как насчет лакея? Она подумала и покачала головой: - Он меня не видел. - Кто-нибудь просил вас надеть колье? В ее глазах моментально появилась настороженность. - Вам не одурачить меня, - сказала она. Она потянулась к моему стакану, чтобы наполнить его. Я отдал ей стакан, хотя он был наполовину наполнен, а сам изучал совершенные линии ее шеи. Когда она наполнила стаканы и мы снова поигрывали ими, я сказал: - Давайте держаться ближе к делу, и я вам что-то расскажу. Опишите тот вечер. Она посмотрела на часы, чуть развернув руку. - Мне надо быть... - Пусть он подождет, - невежливо сказал я. Ее глаза вспыхнули в ответ. Такими они мне очень нравились. - Вы беретесь за непростое дело, и я должна быть с вами предельно откровенна, - сказала она. - Сердечные порывы меня не касаются. Опишите вечер. Или возьмите меня за ухо и вышвырните вон. Одно из двух. Пусть ваша обворожительная головка примет решение сейчас же. - Вы бы лучше подсели ко мне поближе. - Я уже давно об этом думаю, - развязно признался я. - С тех пор, как вы положили ногу на ногу, если быть точным. Она одернула платье. - Неприятности всегда неожиданно сваливаются на мою голову, - сокрушенно, но без кокетства поведала она. Я сел возле нее на желтый кожаный диван. - Вы быстро работаете? - тихо спросила она. Я не ответил. - У вас много было таких дел? - спросила она, искоса взглянув на меня. - Почти не было. В свободное время я - тибетский монах. В свободное время. - Только у вас его нет. - Давайте сосредоточимся, - попросил я. - Напряжем мозги и обсудим дело. Сколько вы собираетесь заплатить мне? - О, это проблема. Я думала, вы сумеете вернуть мое колье или хотя бы попытаетесь вернуть. - Я буду работать своими методами. Вот так, - я осушил стакан не отрываясь, что почти перевернуло меня на голову, глотнул воздуха. - И еще я буду искать убийцу, - сказал я. - Не стоит этим заниматься, это дело полиции, не так ли? - Да, только бедняга дал мне сто долларов, чтобы я о нем заботился, а я его не сберег. Я чувствую себя виноватым. Мне хочется плакать. Можно, я поплачу? - Выпейте, - она налила еще виски и мне, и себе. Казалось, этот напиток действует на нее не больше, чем вода на волнорез. - Хорошо, к чему мы пришли? - спросил я, пытался удержать стакан в таком положении, чтобы не пролить виски. - Не горничная, не шофер, не дворецкий, не лакей. Дальше мы начнем стирать собственное белье. Как происходило нападение? Ваша версия может содержать некоторые детали, опущенные Мэрриотом при рассказе. Поддавшись корпусом вперед, она оперлась подбородком о руку. И выглядела по-настоящему серьезной, а не игриво серьезной, как только что. - Мы поехали на вечеринку в Брентвуд Хайтс. Потом Лин предложил заехать в Трок, чтобы немного выпить и потанцевать, Мы так и сделали. В районе Сансет проводили какие-то работы, и было очень пыльно. Поэтому Мэрриот поехал по Санта Моника. Мы проехали мимо обшарпанного отеля "Индио". Я его заметила случайно, без особой причины. Бросилась в глаза припаркованная напротив пивной машина. - Только одна машина - перед пивной? - Да, только одна. Это было очень грязное место. Та машина тронулась и поехала за нами, и, конечно же, я ничего такого не подумала. Не было причины. Затем, прежде чем мы доехали до поворота Санта Моника на бульваре Аргелло, Лин сказал: "Давай поедем по другой дороге", - и свернул на какую-то извилистую улицу. Тогда, совершенно внезапно, машина рванула мимо нас, процарапала наше крыло и остановилась буквально перед нашим носом. Человек в плаще, шарфе и низко надвинутой на лицо шляпе подошел, чтобы извиниться. Белый шарф выбился наружу и привлек мое внимание. Это было почти все, что я могу сказать о нем, кроме того, что он был высок и худ. Как только он приблизился - а я потом припомнила, что он шел, стараясь не попасть в луч света наших фар... - Это естественно. Никто не любит смотреть в горящие фары. Выпейте. На этот раз я делаю коктейль. Она сидела, все еще наклонившись вперед, ее красивые брови - ни единого мазка краски - задумчиво сошлись на переносице, образовав на лбу морщинку. Я сделал две порции. Она продолжала: - Как только он подошел к Лину, тут же надвинул шарф на лицо и наставил на нас пистолет. "Не шевелиться! - сказал он. - Ведите себя тихо, и все будет в ажуре". Затем с другой стороны подошел еще один. - На Беверли Хиллз, - сказал я, - самые тщательно патрулируемые четыре квадратные мили. Она пожала плечами. - Все произошло точно так. Они потребовали мои украшения и сумочку. Говорил человек в шарфе. Другой вообще не издал ни звука. Я передала вещи, а он мне вернул кольцо и сумочку, при этом попросив воздержаться на некоторое время от звонков в полицию и страховую компанию. Он пообещал быстро и легко провернуть с нами дело о выкупе, говорил так, как будто все в мире принадлежало ему. Он сказал, что они могут работать и через страховую компанию, у них там есть люди, но им пока это не нужно. - Должно быть, это был Ряженый Эдди, - сказал я, - только его прикончили в Чикаго. Она опять пожала плечами, мы выпили. Она продолжала: - Они уехали, и когда мы вернулись домой, я попросила Мэрриота молчать об этом. На следующий день мне позвонили. У нас есть два телефонных номера, один с параллельным аппаратом, а другой, в моей спальне, без него. Позвонили по последнему. Этого телефона, конечно же, нет в справочнике. Я согласно кивнул. - Но за несколько долларов можно купить номер телефона. Так всегда делают. Некоторые киноактеры вынуждены менять номера телефонов каждый месяц. Мы выпили. - Я сказала звонившему мне человеку, чтобы он связался с Лином и что тот будет представлять мои интересы, но если они не будут требовать слишком много, то мы сможем сторговаться. Он сказал о'кей, и с тех пор, я полагаю, они стали канителить, чтобы последить за нами. Наконец мы сошлись на восьми тысячах. - Вы бы узнали кого-нибудь из них? - Конечно, нет. - Рандэлл знает все это? - Конечно. Может быть, хватит об этом? Мне уже наскучило, - она одарила меня ослепительной улыбкой. - Рандэлл высказал свое мнение? - Возможно. Я забыла, - зевнула она. Я сидел с пустым стаканом в руке и думал. Она взяла у меня стакан и наполнила. Я сжал ее руку, которая оказалась мягкой и гладкой, теплой и удобной. Она ответила крепким пожатием. Женщина, сидящая передо мной, была хорошо сложена. - Думаю, у него были какие-то мысли, - сказала она, - но он мне не сказал об этом. - У любого человека возникли бы какие-то мысли, ознакомься он со всем этим, - сказал я. Она медленно повернула голову, посмотрела на меня, кивнула и сказала: - Вы не можете пройти мимо этого, не так ли? - Сколько вы были знакомы с Мэрриотом? - О, много лет. Он работал директором на радиостанции моего мужа КФДК. Там я познакомилась с ним. Кстати, там же я познакомилась и с мужем. - Я знаю. Но Мэрриот жил так, как будто имел неплохие деньги. - Он получил небольшое наследство и ушел из радиовещания. - Он действительно получил наследство или он это вам сказал? Она пожала плечами, продолжая сжимать мою руку. - А, может быть, наследство было не так уж велико и он быстро его растратил, - теперь я насильно сжал ее руку. - Он занимал у вас? - Вы немного старомодны, не так ли? - она взглянула на руку, которую я держал. - Я на работе, а ваше шотландское виски уже вымыло половину моей сдержанности. - Не то чтобы я был пьян, но... - Да, - она высвободила свою руку из моей и потерла ее. - У вас, наверное, руки иногда превращаются в тиски, в свободное время? - Лин Мэрриот был вымогателем высокого класса. Это очевидно, он жил за счет женщин. У вас было что-нибудь с ним? - Я должна рассказать? - Возможно, это не так уж разумно. Она засмеялась. - Однако я расскажу. Я выпила у него и потеряла сознание. Иногда со мной случается. А он раздел меня и сфотографировал. - Грязная собака, - сказал я. - А у вас есть эти фотографии? Она похлопала меня по руке и глухо спросила: - Как вас зовут? - Фил. А вас? - Хелен. Поцелуй меня. Она мягко упала мне на колени, я склонился над ее лицом и начал то ли облизывать, то ли целовать. Ее ресницы шевелились и щекотали меня, как бабочки. Когда я добрался до ее горящего рта, он был приоткрыт, и язык жалящей змеей выглядывал из-за зубов. Дверь открылась, и мистер Грэйл тихонько вошел в комнату. Я обнимал миссис Грэйл и не мог быстро избавиться от нее. Подняв глаза, я посмотрел на мистера Грэйла и похолодел, как пятка покойника. Блондинка у меня на руках не шевелилась, даже не закрыла рта. На лице ее было наполовину мечтательное, наполовину язвительное выражение. Мистер Грэйл, издав негромкие к-х-к и г-м-м, будто прочищая горло, извинительно произнес: - Прошу прощения, - и бесшумно удалился из комнаты. В глазах застыла бесконечная печаль. Я оттолкнул миссис Грэйл, вытащил из кармана платок и вытер лицо. Она, не изменив позы, продолжала лежать на диване, немного наискосок, демонстрируя прекрасную кожу выше чулка. - Кто это был? - томно спросила она. - Мистер Грэйл. - Забудь о нем. Я отошел от нее и сел в кресло, в котором сидел раньше. Спустя время она выпрямилась, села на диван и посмотрела на меня. - Все в порядке. Он понимает. Какого еще черта ему ожидать? - Я думаю, он знает. - Я еще раз говорю, все в порядке. Этого хватит? Он - больной человек. Какого черта... - Не кричи на меня. Я не люблю крикливых женщин. Она открыла сумочку, лежавшую возле нее, достала оттуда маленький платочек и вытерла губы, после чего вынула зеркальце и осмотрела лицо. - Думаю, вы правы, - сказала она. - Слишком много виски. Сегодня в клубе Бельведер. В десять. Она не смотрела на меня и тяжело дышала. - Это приличное место? - Его хозяин Лэрд Брюнетт. Я его хорошо знаю. - Согласен, - сказал я. Я уже был холоден и чувствовал себя отвратительно, как будто обокрал нищего. Она достала помаду, подвела губы и бросила зеркальце. Я осмотрел лицо, вытер его платком и встал, чтобы отдать ей зеркальце. Она откинулась на спинку дивана, на сей раз демонстрируя соблазнительную шею и лениво глядя на меня. - В чем дело? - спросила она. - Ни в чем. В десять часов в клубе Бельведер. Особо не наряжайтесь, у меня только один костюм на выход. В баре? Она кивнула. Я вышел из комнаты не оглядываясь. Лакей в холле встретил меня с каменным лицом и подал шляпу. 19 Я шел по дороге, живая зеленая изгородь скрывала меня. Подойдя ко вторым воротам, я увидел, что у входа дежурил другой человек, здоровенный детина в простой одежде. Прирожденный телохранитель. Он кивком позволил мне выйти. Раздался автомобильный сигнал. "Купе" мисс Риордан стояло позади моей машины. Я подошел к девушке. Она выглядела недоступной и насмешливой. Сидела, положив изящные руки в перчатках на руль, и улыбалась. - Я ждала. Полагаю, я там была не нужна. Ну как она вам? - Готов поспорить, что у нее чулки неважно отстегиваются от пояса. - Вы всегда говорите такие гадости? - она покраснела. - Иногда я ненавижу мужчин. Молодых, старых, футболистов, певцов, миллионеров, красавчиков-сутенеров и почти подлецов - частных детективов. Мне ничего не оставалось, как грустно улыбнуться ей: - Я знаю, что говорю слишком остроумно. Сегодня мое остроумие прямо-таки висит в воздухе. А кто сказал вам, что он сутенер? - Кто? - Не прикидывайтесь дурочкой. Мэрриот. - Это была догадка наверняка. Простите. Я не хочу быть ханжой. Я полагаю, вы можете отстегивать ее чулки в любое удобное для вас время и безо всякого с ее стороны сопротивления. Но в одном вы можете быть уверены - вы поздно пришли на это шоу. Широкая улица мирно дремала на солнце. Красиво раскрашенный грузовик бесшумно скользнул к стоянке у дома напротив, затем немного подал назад и остановился у подъезда. На боку грузовика красовалась надпись: "Детская служба Бэй Сити". Энн Риордан, вытянув шею, посмотрела на грузовик, потом на меня. Я наклонился к ней. Она округлила губы и присвистнула: - Возможно, вам бы хотелось, чтобы я не совала нос в чужие дела, не так ли? И не имела детей, которых бы не было у вас. А я думала, что помогаю вам. - Мне не нужна ваша помощь, а полиции не нужна моя. Я ничего не смогу сделать для миссис Грэйл. У нее какая-то длинная запутанная история о пивнушке, откуда за ними следовала машина. Но что это значит? Вшивый пивной погребок на Санта Моника и банда высокого класса. Ведь их парень даже смог определить подлинность нефрита Фей Цуй, когда он его увидел. - Если ему не сообщили заранее о том, что за ожерелье было на ней. - Может быть и так, - сказал я и вытащил сигарету из пачки. - В любом случае для меня здесь ничего нет. Ничего! Ни о ком и ни о чем, - добавил я, прикуривая. - Ничего? Даже психология этих людей вам не интересна? - Психология? - тупо уставился я. - Боже мой, - мягко сказала она, - а я-то думала, что вы детектив. - Кое о чем здесь умалчивают, - сказал я. - Я должен обдумать каждый шаг. У этого Грэйла полно деньжат, а закон у нас в городе там, где его могут купить. Посмотрите, как смешно действует полиция. Никакой рекламы, никакого заявления в прессе. Ничего, кроме тишины и предупреждений. Мне это совсем не нравится. - Ну что ж, до свидания, - сказала Энн. - Приятно было поближе познакомиться с вами в такой ситуации. Она включила мотор, передачу и исчезла в вихре пыли. Я проводил ее долгим взглядом и посмотрел через улицу. Шофер грузовика "Детская служба Бэй Сити" вышел из подъезда с картонной коробкой. Его форма была такой белоснежной, сияющей и накрахмаленной, что я стал ощущать себя чистым, только глядя на него. Он поставил коробку в грузовик и уехал. Подумалось, что эта машина увезла грязные пеленки. Я втиснулся в свою машину и, прежде чем поехать, посмотрел на часы. Было ровно без двадцати пяти пять. Шотландское виски бродило во мне всю дорогу до Голливуда. Я даже проскакивал красный свет. "Прекрасная маленькая девочка, - говорил я сам с собой вслух в машине, - для парня нужна маленькая девочка". Никто ничего не ответил. "Но мне не нужна", - сказал я. На это также не было ответа. "В десять часов вечера в клубе Бельведер", - произнес я. Кто-то ответил: "Подумаешь!" Голос был очень похож на мой. Было без пятнадцати шесть, когда я добрался до своего офиса. В здании было тихо. Машинка за стеной не стучала. Я зажег трубку и плюхнулся в кресло. Усевшись поудобнее, я погрузился в ожидание. 20 От индейца воняло. Воняло рядом, в маленькой приемной, в которую я выглянул из кабинета, когда зазвонил входной звонок. Он стоял в двери с выражением бронзовой статуи на лице. Это был человек с внушительным торсом и большой грудью, он выглядел, как бродяга. На нем был грязно-коричневый костюм. Пиджак казался слишком узким в плечах, а брюки немного жали где-то под мышками. Его шляпа была размера на два меньше, чем надо бы, и обильно пропиталась потом человека, которому она когда-то приходилась впору. У индейца этот головной убор сидел там, где у дома находится флюгер. Его воротник был не меньше хомута и имел тот же грязно-коричневый оттенок. Галстук свисал над застегнутым пиджаком, черный галстук, завязанный плоскогубцами в узел размером с фасолину. Вокруг его великолепной обнаженной шеи поверх грязного воротника, была повязана черная лента, как у старой женщины, стремящейся оживить свой наряд. Лицо индейца выглядело совсем плоским. Его большой мясистый нос казался таким же крепким, как нос крейсера. Глаза не имели век, плечи были как у кузнеца, а короткие и, похоже, неловкие ноги были заимствованы у шимпанзе. Позже я выяснил, что они были только короткими, а не неловкими. Если бы он был немного почище и облачен в белый халат, то напоминал бы свирепого римского сенатора. Его вонь была запахом первобытного человека, а не липкой грязи городов. - Эй, - сказал он. - Пошли скорее! Пошли! Я вернулся в кабинет и поманил его пальцем. Он пошел за мной, производя столько же шума, сколько муха, ползая по стене. Я сел за стол и профессионально скрипнул вращающимся креслом. Индейцу я указал на стул для посетителей по другую сторону. Он не сел. Его маленькие черные глазки были враждебны. - Пошли куда? - спросил я. - Эй! Я Второй Посев. Я голливудский индеец. - Присаживайтесь, мистер Посев. Он фыркнул, и его ноздри расширились. Их ширины хватило бы для мышиной норки. - Называть Второй Посев. Нет называть мистер Посев. - Чем могу быть полезен? Он заговорил громче и начал рокотать глубоким грудным голосом: - Он говорит, пошли скорее. Великий белый отец говорит, пошли скорее. Он говорит, я везти тебя на огненная колесница. Он говорит... - Да. Вырезки английского из свинского латинского, - сказал я. - Но я не школьная учительница... - Чокнутый, - сказал индеец. Мы некоторое время ухмылялись друг другу. Он делал это лучше меня. Затем он с полным отвращением снял шляпу и перевернул ее. Засунув палец за внутреннюю ленту шляпы, он отвернул ее, отцепил от нее прикрепленный скрепкой пакетик и швырнул его на стол. Он зло указал на него хорошо обгрызенным ногтем. Я развернул оберточную бумагу и нашел внутри карточку. Я с ней был уже хорошо знаком. Три, точно таких же, были в мундштуках папирос. Я поиграл трубкой, затем уставился на индейца и попытался поиграть с ним взглядом. Он, казалось, нервничал не больше, чем нервничала бы кирпичная стена. - О'кей, что ему надо? - Он хочет, ты быстро приехать. Пошли сейчас. Пошли в огненная колесница. - Чокнутый, - сказал я. Индейцу это понравилось. Он осторожно закрыл рот, торжественно моргнул и почти улыбнулся. - Это будет стоить ему сто зелененьких в качестве первого взноса, - добавил я, стараясь выглядеть так, как будто речь шла о десяти центах. - Эй? - во взгляде снова подозрение. - Сто долларов, - сказал я. - Блестящих монет или зелененьких в количестве одной сотни. Мне нет денег - я нет ехать. Дошло? Я начал считать до ста по пальцам обеих рук. - Эй. Большой счет, - ухмыльнулся индеец. Он повозился со шляпой и бросил мне другой пакетик из оберточной бумаги. Я взял его и развернул. В нем была совершенно новенькая стодолларовая купюра. Индеец снова водрузил шляпу на голову, не утруждая себя заворачиванием ленты на место. Так он выглядел не намного комичнее. Я сидел, глядя на сто долларов, с открытым ртом. - С психологией все в порядке, - проговорил я наконец. - Парень так умен, что я его побаиваюсь. - Не всегда, - заметил индеец. Я открыл стол и достал свой "Кольт 38 Автоматик" модификации "Супер Мэтч". Я не носил его к миссис Льюин Локридж Грэйл. Я снял пиджак, надел кожаную кобуру, засунул в нее пистолет, подтянул нижнюю лямку и снова надел пиджак. Индеец смотрел на меня так, как будто я чесал шею. - Есть машина, - сказал он. - Большая. - Мне больше не нравятся большие машины, - сказал я. - Есть моя собственная машина. - Ты ехать моя машина, - угрожающе произнес индеец. - Я ехать твоя машина, - согласился я. Я закрыл стол, затем кабинет, выключил звонок и вышел, оставив дверь в приемную, как всегда, открытой. Мы прошли по коридору к лифту. От индейца воняло. Даже лифтер это заметил. 21 Машина - темно-синий семиместный "паккард" последней модели, сделанный на заказ, - была припаркована недалеко от пожарного поста. За рулем сидел шофер, по виду иностранец, с кислым выражением на неподвижном, словно деревянном, лице. Мое внимание привлекла обивка на сиденьях внутри "паккарда" - из дорогого серого велюра. Индеец посадил меня назад. Сидя там, я чувствовал себя высокопоставленным покойником в катафалке похоронной компании с утонченным вкусом. Индеец сел возле шофера, и машина рванула к центру квартала. Полицейский на противоположной стороне улицы выкрикнул слабым голосом что-то, похожее на "Эй!", но вдруг нагнулся, чтобы завязать шнурки. Мы свернули на запад, выехали на Сансет и быстро, бесшумно заскользили по ней. Индеец сидел без движения. Его запах случайным дымком приплыл ко мне и витал рядом всю дорогу. Водитель, казалось, дремал, взявшись за руль, но он с такой скоростью обгонял парней в открытых быстрых "седанах", что те завистливо пялили глаза, будто их машины тащились на буксире. Для нас на всех перекрестках включался зеленый свет - есть такие умелые водители. Мы не остановились ни разу. Мы проехали пару миль по Стрип, мимо антикварных лавок с именами кинозвезд на них, мимо окон с кружевами и древней посудой, мимо сияющих вывесками ночных клубов со знаменитыми поварами и не менее знаменитыми игорными комнатами, мимо красивых модернистских зданий Голливуда, мимо небольшого, но популярного ресторанчика, где девушки носили белые шелковые блузки, черные ботфорты, высокие кивера и, правда, больше ничего. За широким гладким поворотом на верхнюю дорогу, ведущую в Беверли Хиллз, чуть южнее заискрились огни всех цветов радуги и необычайной чистоты - предвестники приближающегося вечера. Еще были видны особняки на северных холмах, которые оставались позади вместе с Беверли Хиллз. А когда мы въехали в предгорье, извилистая дорога вскоре привела во внезапные сумерки и порывы ветра с океана. Тепло дня заметно сменилось прохладой. Мимо нас вдалеке промелькнуло тесное скопление многоэтажных домов, а вскоре поодаль от дороги потянулась бесконечная цепочка освещенных особняков. Мы, круто нырнув вниз, обогнули поле для игры в гольф и такую же по размерам тренировочную Площадку, взлетели на вершину холма и повернули в сторону гор, выехав на уходящую вверх бетонную дорогу. Показалась апельсиновая роща, должно быть, - любимое детище какого-нибудь богатея, ибо места здесь совсем не апельсиновые. Мало-помалу дома миллионеров остались позади, дорога стала однорядной, и мы мчались не сбавляя скорости. Вдруг сквозь вонючий запах индейца в салон "паккарда" пробилась пыль с ближайшей поляны и напомнила мне о ночной трагедии под безлунным небом. Беспорядочно разбросанные, отштукатуренные дома прилепились к холму, как баррикады. Мы въехали в Стиллвуд Хайтс. А дальше домов уже не было, только тихие холмистые места с редкими ранними звездами над ними. По одну сторону бетонной ленты тянулся крутой склон, за ним простирались заросли карликового дуба, и, если бы мы остановились и подождали в тишине, то наверняка услышали бы крики куропаток. С другой стороны дороги был глинистый склон, на котором росли редкие дикие цветы, похожие на капризных детей, отказывающихся спать. Затем дорога резко повернула на 180 градусов, шины издали звук наждака по металлу, мотор загудел сильнее, и машина устремилась вверх мимо зарослей дикой герани. Дорога уперлась в дом, стоящий одиноко, как маяк, и высоко, как орлиное гнездо. Угловатый дом из бетона и стеклянного кирпича, какой-то сырой и модернистский, но вместе с тем далеко не уродливый. Отличное место для психиатрической лечебницы! Никто бы не услышал криков отсюда. Машина остановилась у дома, и я увидел черную дверь, врезанную в тяжелую стену. Индеец, бормоча что-то, вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Шофер раскурил сигарету с помощью электрической зажигалки, и резкий неприятный запах табака заполнил машину. Я вышел. Мы подошли к черной двери. Она медленно и, как мне показалось, угрожающе открылась сама. За дверью начинался узкий коридор, ведущий вглубь дома. Сквозь стеклянные стены проникал уличный свет. Индеец буркнул: - Эй, входи. - После вас, мистер Посев. Он зло посмотрел на меня и вошел первым. Дверь закрылась следом за нами так же тихо и таинственно, как и открылась. В конце коридора мы втиснулись в маленький лифт, индеец закрыл дверь и нажал кнопку. Поднимались мягко, без звука. Вонь индейца в моем офисе показалась мне слабой, как лунная тень, по сравнению с тем, что я испытывал в лифте. Лифт остановился. Дверь открылась, и я вошел в светлую круглую комнату, расположенную, как я понял, в башне. Почти