вую  лапу.  Крепкое  рукопожатие  и  жест,
указывающий на стул:
   - Садитесь, мистер Марлоу. Я вижу, вы по делу. Чем могу служить?
   - Небольшие трудности, шеф. Вы можете все  уладить  в  течение  минуты,
если пожелаете.
   - Трудности? - вежливо спросил он. - Небольшие трудности, говорите?
   Он повернулся в кресле, взгромоздил одну ногу  на  другую  и  задумчиво
стал смотреть в окно. Это позволило  мне  увидеть  фильдекосовые  носки  и
английские туфли, кожа которых, похоже, была вымочена в портвейне. На него
было надето, как минимум, полтысячи, считая содержимое бумажника, которого
я не видел. Я предположил, что у его жены солидный счет в банке.
   - Трудности, - продолжал он, - это что-то такое, с  чем  наш  город  не
очень-то знаком, мистер Марлоу. Наш городок не очень велик, но  он  очень,
очень чист. Я смотрю из своего западного окна и  вижу  океан.  Ничего  нет
чище, не так ли?
   Он не упомянул два игорных корабля, стоящих на рейде как раз на границе
трехмильной зоны. Я тоже ничего не сказал на этот счет.
   - Точно, шеф.
   - Я смотрю из северного окна, вижу деловую суету  бульвара  Аргуелло  и
очаровательные калифорнийские холмы. А сейчас я смотрю на юг и вижу  самую
лучшую в мире гавань для небольших яхт.  Если  бы  у  меня  были  окна  на
восток, я бы увидел жилой район, один вид которого разжег бы ваш  аппетит.
Нет, сэр, у нас в городке совсем не много трудностей.
   - Я, вероятно, принес свои трудности с собой,  шеф.  Вот  некоторые  из
них. У вас работает человек по фамилии Галбрейт, сержант в штатском?
   - По-моему, работает, - сказал мистер Вокс, повращав глазами. -  А  что
такое?
   - А  такой  человек  у  вас  работает?  -  я  подробно  описал  другого
полицейского, очень маленького, усатого, который огрел  меня  дубинкой.  -
Он, похоже, где-то недалеко от Галбрейта. Его называли  мистер  Блейн,  но
это, я считаю, не настоящее его имя.
   - Как раз наоборот, - сказал жирный шеф  полиции  так  же  лениво,  как
всегда говорят толстые люди. - Он начальник следственного отдела.  Капитан
Блейн.
   - Не мог бы я встретиться с этими парнями в вашем кабинете?
   Он взял мою визитку и, еще раз ознакомившись с ней,  положил  на  стол.
Затем махнул мягкой, безукоризненно чистой рукой.
   - При наличии более веских оснований,  чем  вы  пока  мне  сообщили,  -
вкрадчиво произнес он.
   - Не думаю, что у меня они есть. Вы  не  знаете  случайно  человека  по
имени Джул Амтор? Он сам себя называет психологическим  консультантом.  Он
живет на вершине холма в Стиллвуд Хайтс.
   - Нет. И Стиллвуд Хайтс - не моя  территория,  -  ответил  Вокс.  Он  о
чем-то думал.
   - Вот это и забавно, - сказал я. - Видите ли, я навестил мистера Амтора
по поводу моего клиента. Мистеру Амтору показалось,  что  шантажирую  его.
Возможно, ребята, занимающиеся  таким  делом,  как  он,  всегда  думают  о
шантаже. У него был  крутой  телохранитель-индеец,  с  которым  я  не  мог
справиться. Индеец держал меня, а Амтор бил моим же пистолетом.  Затем  он
вызвал пару полицейских. Оказалось, что это Галбрейт и мистер Блейн.  Вам,
может быть, не интересно?
   Мистер Вокс сидел  с  полузакрытыми  глазами,  положив  руки  на  стол.
Холодный блеск глаз еле пробивался из-под  опущенных  век.  Он  сидел  так
спокойно, как будто внимательно слушал. Затем открыл глаза и улыбнулся.
   - Да, да. Извините, а что случилось потом? - вежливо,  как  вышибала  в
ресторане, спросил он.
   - Они меня обыскали, увезли  на  своей  машине,  выбросили  из  нее  со
стороны гор и огрели по голове дубинкой, как только я вышел.
   Он кивнул, как будто я ему сейчас  сказал  самую  естественную  вещь  в
мире.
   - И все это было в Стиллвуд Хайтс? - мягко спросил он.
   - Да.
   - Вы знаете, кто вы в моих глазах? - чуть качнулся вперед Джон Вокс.
   - Лжец, - подсказал я.
   - Дверь там, - сказал он, указав на нее мизинцем левой руки.
   Я не шевельнулся. Я продолжал смотреть на него. Когда он уже готов  был
нажать кнопку звонка, я сказал:
   - Давайте не будем делать ошибок. Вы думаете, что я - маленький частный
детектив, который пытается прыгнуть выше головы, обвиняя офицера  полиции.
Даже если бы это было и так, то все  равно  офицер  нашел  бы  возможность
сделать все, чтобы ничего нельзя  было  доказать.  Я  не  жалуюсь.  Просто
считаю, что на самом деле была совершена ошибка.  Я  хочу  все  уладить  с
мистером Амтором и хочу, чтобы Галбрейт мне в этом помог.  Мистера  Блейна
не стоит тревожить. Галбрейта хватит. Да, и еще. Я бы не пришел к вам  без
солидной поддержки.
   - Насколько она солидна? - спросил шеф и усмехнулся.
   - Насколько солидна 862 Астер Драйв, где живет мистер Локридж Грэйл.
   Его лицо  совершенно  изменилось,  как  будто  в  кресле  сидел  другой
человек.
   - Миссис Грэйл - моя клиентка, - добавил я.
   - Заприте дверь, - попросил он. - Вы все-таки помоложе. Мы  начнем  это
дело по-дружески. У вас честное лицо, Марлоу.
   Я встал и запер дверь. Когда я вернулся по голубому ковру к столу,  шеф
достал  очень  симпатичную  бутылку  и  два   стакана.   Он   высыпал   на
регистрационную книгу пригоршню орешков кармадона и наполнил  стаканы.  Мы
выпили и стали молча жевать орешки, расколотые мистером Боксом, глядя друг
другу в глаза.
   - Вкус что надо, - сказал он и снова наполнил стаканы. Теперь была  моя
очередь колоть орешки. Он смахнул скорлупки на пол, улыбнулся и  откинулся
на спинку кресла.
   - Что ж, давайте о деле, - сказал он. - Имеет ли отношение эта  работа,
которую вы делаете для миссис Грэйл, к Амтору?
   - Есть определенная связь. Лучше проверьте, что я говорю вам правду.
   - Хорошая идея, - он потянулся к телефону.  Затем  он  достал  записную
книжку из кармана и стал искать номер.
   - Вкладчики в предвыборную компанию, -  сказал  он,  подмигнув.  -  Мэр
настаивает, чтобы все, оказавшие ему любезность, не были забыты. Ага,  вот
он, - шеф отложил книжку и набрал номер.
   У него были те же трудности с дворецким Грэйлов, что и у меня. В  связи
с этим у него покраснели уши.  Наконец  он  стал  разговаривать  с  миссис
Грэйл. Уши горели по-прежнему. Она, должно быть, не очень  вежливо  с  ним
говорила.
   - Она хочет поговорить с вами, - сказал он и пододвинул телефон ко мне.
   - Фил слушает, - сказал я, подмигивая Воксу. В трубке раздался холодный
искусственный смех.
   - Что вы делаете у этой жирной свиньи?
   - Да вот, пьем немного.
   - Вам не с кем больше выпить?
   -  В  данный  момент  нет.  Дела.  Есть  что-нибудь  новое?  Думаю,  вы
догадываетесь, о чем я?
   - Нет. А известно ли вам, мой хороший, что я вас ждала больше часа  тем
вечером? Не думаете ли вы обо мне, как о девочке, с которой проходят такие
фокусы?
   - Я попал в переделку. Как насчет сегодняшнего вечера?
   - Дайте подумать. Сегодня - черт побери, какой сегодня день?
   - Я лучше позвоню вам, - сказал я. - Возможно, я не  смогу.  Сегодня  -
пятница.
   - Обманщик, - она снова рассмеялась. - Сегодня понедельник. На  том  же
месте, в то же время и без дураков.
   - Я лучше позвоню вам.
   - Вы лучше будьте там.
   - Я не уверен в том, что смогу. Давайте я вам позвоню.
   - Возникают трудности? Понятно. Возможно, я поступаю глупо, что тревожу
вас.
   - Наверное, да.
   - Почему?
   - Я - бедный человек и сам содержу себя, но не так шикарно,  чтобы  вам
понравиться.
   - Идите к черту! Если вы не будете там...
   - Я сказал, что позвоню вам.
   - Все мужчины одинаковы, - вздохнула она.
   - И женщины тоже одинаковы - после девяти.
   Она послала меня к черту и повесила трубку. Глаза шефа полиции выпирали
так, что казались укрепленными на стойках.
   Он наполнил оба стакана дрожащей рукой и пододвинул один мне.
   - Похоже, что так, - сказал он очень задумчиво.
   - Ее мужу все равно, - сказал я. - Поэтому не делайте из этого  никаких
выводов.
   Казалось, что Воксу неприятно  пить.  Задумавшись,  он  медленно  колол
орешки. Мы выпили еще за красивые женские глаза. К сожалению, шеф  спрятал
бутылку и стаканы и нажал кнопку селектора:
   - Пусть Галбрейт зайдет ко мне, если он на месте. Если  же  нет,  пусть
свяжется со мной.
   Я встал, отпер дверь и снова сел. Мы не долго ждали. В дверь постучали,
Вокс пригласил войти, и Хемингуэй ступил в комнату.
   Он солидно подошел к столу и посмотрел  на  своего  шефа  с  выражением
глубокого смирения.
   - Знакомьтесь - Филипп Марлоу,  -  приветливо  сказал  шеф,  -  частный
детектив из Лос-Анджелеса.
   Хемингуэй повернулся ровно настолько, чтобы увидеть  меня.  Если  он  и
видел меня когда-либо ранее, то его лицо этого не выражало. Мы пожали друг
другу руки, и он снова стал смотреть на шефа.
   - У мистера Марлоу  любопытная  история,  -  сказал  шеф,  хитрый,  как
Ришелье на гобелене. - О мистере Амторе из  Стиллвуд  Хайтс.  Он  какой-то
знахарь или колдун. Кажется, Марлоу навещал его, а  тут  и  вы  с  Блейном
подвернулись, и произошло какое-то недоразумение. Я  забыл  детали,  -  он
посмотрел в окно с видом человека, всегда забывающего детали.
   - Какая-то ошибка, - сказал Хемингуэй. - Я никогда раньше  не  встречал
этого человека.
   - Конечно же, это была ошибка, - сонно сказал шеф. - Пустяковая, но все
же ошибка. Мистер Марлоу считает, что она что-то значит для него.
   Хемингуэй снова взглянул на меня. Его лицо по-прежнему было каменным.
   - На самом деле, его ошибка-то не волнует, - продолжал засыпать шеф.  -
Просто ему надо навестить этого Амтора в Стиллвуд Хайтс. Он  хочет,  чтобы
кто-нибудь  с  ним  поехал.  Я  подумал  о  вас.  Видите  ли,   у   Амтора
громила-телохранитель, и Марлоу склонен сомневаться  в  своей  способности
контролировать ситуацию без чьей-то помощи. Как  вы  думаете,  вы  сможете
узнать, где живет этот Амтор?
   - Да, - сказал Хемингуэй. - Но  Стиллвуд  Хайтс  за  линией,  шеф.  Это
личная услуга вашему другу?
   - Можешь расценивать это так, - сказал  шеф,  глядя  на  большой  палец
левой руки. - С другой стороны, мы бы не хотели выходить за рамки закона,
   - Да, - сказал Хемингуэй. - Нет, - он кашлянул. - Когда мы едем?
   Шеф доброжелательно посмотрел на меня.
   - Прямо сейчас, если это не затруднит мистера Галбрейта, - сказал я.
   - Я делаю, что мне приказывают, - сказал Хемингуэй. Шеф осмотрел его  с
ног до головы. Он причесал и почистил его взглядом.
   - Как дела  у  капитана  Блейна?  -  спросил  он,  чавкая  кармадоновым
орешком.
   - Очень  плох.  Приступ  аппендицита,  -  сказал  Хемингуэй,  -  весьма
критическое состояние.
   Вокс печально покачал головой.  Затем  он  взялся  за  ручки  кресла  и
вытолкнул себя на ноги. Он протянул руку через стол.
   - Галбрейт позаботится о вас, Марлоу. Вы можете на него положиться.
   - Вы меня обязываете, шеф. Не знаю, как и благодарить вас.
   - Чепуха. Никаких благодарностей. Всегда готов помочь другу друзей, так
сказать, - он подмигнул мне. Хемингуэй стал изучать это  подмигивание,  но
так и не определил, к чему оно.
   Мы вышли, сопровождаемые вежливыми  репликами  шефа.  Дверь  закрылась.
Хемингуэй оглядел коридор и сказал мне:
   - Ты умно  играешь,  приятель.  Должно  быть,  ты  еще  что-то  нам  не
рассказал.



        33

   Машина неторопливо, плавно плыла мимо жилых домов. Кроны деревьев аркой
смыкались над нами, образуя тоннель. Солнце блестело сквозь ветви и  узкие
еще листья. Знак на углу гласил, что мы находимся на Восемнадцатой улице.
   Хемингуэй управлял машиной, а я  сидел  рядом  с  ним.  Он  ехал  очень
медленно, думая о чем-то тяжелом.
   - Как много вы ему рассказали? - спросил он, наконец решившись.
   - Я сказал ему то, что вы и Блейн увезли  меня  оттуда,  вышвырнули  из
машины и оглушили. Об остальном я умолчал.
   - А про 23-ю и Дескансо не рассказали?
   - Нет.
   - Почему?
   - Я подумал, что так мы с вами лучше поладим.
   - Это мысль. Вы действительно хотите поехать в Стиллвуд Хайтс  или  это
был просто предлог?
   - Просто предлог. Все, что я действительно хочу, так это узнать у  вас,
почему вы поместили меня в одно веселенькое заведение и  почему  меня  там
пытались удержать.
   Хемингуэй подумал. Он так крепко задумался, что мышцы на его лице стали
образовывать узлы под сероватой кожей.
   - Этот Блейн, - заговорил он. - Мясной обрубок. Я и не подозревал,  что
он ударит вас. Я и не думал, что вам действительно  придется  идти  пешком
домой. Я считал, что мы лишь разыгрываем сцену, помогаем Амтору припугнуть
шантажистов. Вы бы удивились, узнав, как часто его шантажируют.
   - Уже удивился, - мгновенно парировал я. Он искоса глянул на меня.  Его
глаза были кусочками льда. Затем он снова стал задумчиво  смотреть  вперед
через пыльное стекло.
   - Этим старперам иногда хочется оглушить кого-нибудь, - сказал он. - Им
обязательно  надо  разбить  голову  кому-нибудь.  Господи,  как  я   тогда
испугался. Вы упали, как мешок с цементом. Я  высказал  свое  недовольство
Блейну. А затем мы отвезли вас к Зондерборгу. Во-первых,  потому  что  это
было ближе всего и, во-вторых, потому что  он  неплохой  парень  и  мы  бы
неплохо позаботились о вас.
   - Амтор знает, что вы меня туда увезли?
   - Конечно же, нет. Это была наша идея.
   - Потому что Зондерборг - хороший и заботливый парень. И никаких взяток
не надо. И, конечно же, доктор не  признает  мой  иск,  если  я  решу  его
подать. Правда, в этом славном городишке иски не имеют смысла.
   - Вы хотите дать ход этому делу? - задумчиво спросил Хемингуэй.
   - Не я. Кстати, я бы не советовал вам слишком заноситься.  Ваша  работа
висит на волоске. Вы же видели глаза шефа.
   - О'кей, - сказал Хемингуэй и сплюнул  в  окно.  -  Я  и  не  собирался
наглеть. Не спорю, может, иногда и прорывается в разговоре  что-то  такое,
похожее на нахальство. Подводит привычка. Что еще?
   - Блейн действительно болен?
   Хемингуэй утвердительно кивнул, но напустить на себя  грусть  по  этому
поводу ему не удалось. Он довольно равнодушно поведал:
   - Позавчера у него заболел живот, и аппендикс лопнул  прежде,  чем  его
смогли вырезать. У Блейна есть шансы, но они невелики.
   - Нам не хотелось бы его терять, - сказал я. - Такой парень - украшение
полиции.
   Хемингуэй снова сплюнул в окно.
   - О'кей. Следующий вопрос, - вздохнул он.
   - Вы убедительно доказали, почему отвезли меня к Зондерборгу. Но вы еще
не объяснили,  зачем  он  держал  меня  48  часов  взаперти,  напичканного
наркотиками.
   Хемингуэй бесшумно затормозил у тротуара. Он положил  руки  на  руль  и
потер большие пальцы друг о друга.
   - Я не знаю, - глухо сказал он.
   - У меня были бумаги, из которых следовало, что я частный  детектив,  -
продолжал я. - Ключи, деньги, фотографии. Если бы доктор не знал  вас,  он
бы подумал, что удар по голове всего лишь розыгрыш, повод запихнуть меня в
его заведение для того, чтобы  я  все  там  разнюхал  как  следует.  Но  я
догадываюсь, что он очень хорошо знает вас, ребята. Оттого я и озадачен.
   - Оставайтесь озадаченным. Так безопаснее.
   - Да, конечно, - согласился я. - Но в этом нет никакого удовлетворения.
   - Вы попросили закон Лос-Анджелеса заняться этим?
   - Чем этим?
   - Вашими подозрениями в отношении Зондерборга.
   - Не совсем.
   - Так да или нет?
   - Я не такая уж важная  личность,  чтобы  давать  указания  полиции,  -
сказал я. - Служители закона из Лос-Анджелеса могут прибыть сюда  в  любое
угодное им время. Не все, конечно, но парни шерифа и окружного прокурора -
точно. У меня есть друг из прокурорского надзора, да я и сам там  когда-то
работал. Друга зовут Берни Олс. Он - главный следователь.
   - Вы ему об этом сообщили?
   - Нет. Я не говорил с ним уже целый месяц.
   - Подумываете о том, чтобы направить его на это дело?
   - Если это помешает моей работе, то нет.
   - Частное дело?
   - Да.
   - О'кей. Что вы хотите?
   - Чем действительно занимается Зондерборг?
   Сержант убрал руки с руля и по-чемпионски залепил  плевком  в  фонарный
столб.
   - Хорошая улочка, не правда ли? Приятные дома, приятные сады,  приятный
климат. Вы часто слышите о подкупленных полицейских?
   - Изредка, - ответил я.
   - О'кей! Сколько полицейских живет на таких улицах, как  эта,  в  таких
домах с красивыми лужайками? Я знаю четверых-пятерых,  все  из  отряда  по
борьбе с проституцией и игорными домами. Они зашибают приличные деньги.  А
полицейские, как я, живут в жалких домишках в грязной части города. Хотите
посмотреть, где я живу?
   - А что это докажет?
   - Послушайте, приятель, - серьезно сказал здоровяк. - Я иду  у  вас  на
поводу, но всякому терпению  есть  предел.  Полицейские  не  поддаются  на
деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские  делают,  что  им
говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме  и
пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?
   - Что за человек мэр?
   - Мэр как мэр, как в любом  другом  городе.  Политик.  Вы  думаете,  он
приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?
   - Я слышал, слишком много замороженного капитала, - сказал я.
   - Парень не может оставаться честным,  даже  если  он  этого  хочет,  -
сказал Хемингуэй. - Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется
честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым  духом.  Куча
ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР  в  чистых
воротниках и с бумажками в папках. Чепуха!  Знаете,  о  чем  я  думаю?  Мы
должны переделать этот мир заново. Предпринять  Моральное  Перевооружение.
Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!
   - Если Бэй Сити - пример работы этого М.П.В., то  я  приму  аспирин,  -
сказал я.
   - Можно стать очень умным, - как-то сразу поутих Хемингуэй. - Можно  не
думать об этом, но это возможно.  Можно  стать  таким  умным,  что  будешь
думать только  о  том,  как  бы  стать  еще  умнее.  Я  всего  лишь  тупой
полицейский. Я выполняю приказы. У меня жена и двое детей, и я делаю  все,
что говорят большие дяди. Блейн бы много мог рассказать, а я невежа в этих
вопросах.
   - А точно у Блейна аппендицит? Не пустил ли он себе  пулю  в  живот  из
вредности?
   - Не будьте таким, -  недовольно,  но  миролюбиво  сказал  Хемингуэй  и
провел руками по рулю. - Попытайтесь думать иногда хорошо о людях.
   - О Блейне?
   - Он человек, как все мы. Он грешник, но он - человек.
   - Чем занимается Зондерборг?
   - О'кей, я вам только сказал. Может быть, я не  прав.  Я  посчитал  вас
парнем, которому можно продать неплохую идейку.
   - Вы не знаете, чем он занимается?
   Хемингуэй достал платок и вытер лицо.
   - Но вам бы следовало догадаться, что если бы мы с Блейном  знали,  что
Зондерборг занимается чем-то незаконным, то мы или не бросили бы вас туда,
или вы бы оттуда не ушли так просто. Я имею в  виду  настоящее  подпольное
дело, а не муть типа предсказания судеб старухам по хрустальному шару.
   - Я думаю, что мой уход из лечебницы не предполагался, - заметил  я.  -
Есть такое лекарство - скополамин, от которого человек  иногда  становится
слишком разговорчив. Это, конечно, не гипноз, но частенько срабатывает. Из
меня хотели выудить кое-что, чтобы  узнать,  сколько  я  знаю.  Но  доктор
Зондерборг мог узнать только из трех источников, что у  меня  есть,  мягко
говоря, приятная для него информация. Ему мог  сказать  Амтор,  либо  Лось
Мэллой мог упомянуть, что я навещал Джесси Флориан, либо он мог  подумать,
что я - подсадная утка полиции.
   Сержант печально смотрел на меня.
   - Что за Лось Мэллой, черт возьми?
   - Громила, который убил человека на Сентрал Авеню несколько дней назад.
О нем передали по вашему телетайпу, если вы когда-нибудь его  читаете.  И,
возможно, вам уже пришло объявление о розыске.
   - Ну и что?
   - А то, что Зондерборг прятал  его.  Я  видел  там  Лося,  на  кровати,
читающим газету, той ночью, когда я смылся.
   - Как вы сбежали? Вас не держали под замком?
   - Я огрел санитара пружиной от кровати. Мне повезло.
   - Этот огромный парень не видел вас?
   - Нет.
   Хемингуэй  отъехал  от  тротуара,  на  его  лице  установилась   вполне
приличная улыбка.
   - Ну  что  же,  мне  это  представляется  шикарным.  Зондерборг  прятал
разыскиваемых ребят, если у тех, конечно, были деньги. Его заведение  было
для этого хорошо приспособлено.
   Машина пошла быстрее, и мы завернули за угол.
   - Черт. А я думал, что он  продает  сигареты  с  марихуаной,  -  сказал
Хемингуэй с искренним отвращением. - Но, черт возьми, его занятие не могло
долго продолжаться!
   - Вы когда-нибудь слышали о подпольной лотерее? Она тоже рассчитана  на
продолжительное время, если посмотреть с одной стороны.
   Хемингуэй классно справился еще с одним поворотом и кивнул.
   - Верно. И китайский бильярд, и  игорные  дома  бинго,  и  притоны  для
наркоманов. Но сложите все это и позвольте  одному  парню  управлять  всем
этим, и окажется, что это вовсе не бессмысленно.
   - Кто этот парень?
   Хемингуэй не ответил. Он крепко сжал  зубы.  Мы  ехали  по  Дескансо  к
востоку. Тихая улочка, даже в полдень. Чем ближе к 23-й улице, тем  шумнее
становилось в кварталах.  Вот  два  человека  изучают  пальму,  как  будто
собираются передвинуть ее. Возле  дома  доктора  Зондерборга  припаркована
машина, в ней никого. Немного дальше по улице человек считывает  показания
водомера.
   Дом освещен жизнерадостным солнечным  светом.  Чайные  розы  образовали
сплошную светлую массу под окнами, а анютины глазки  создали  яркую  дымку
под  зацветающей  акацией.  Алая  вьющаяся  роза  только  раскрыла  почки,
прикрепившись в форме веера к  крепкой  решетке.  Бронзово-зеленая  птичка
деловито клевала зимний горох. Дом похож на жилище пожилой  богатой  четы,
любителей повозиться в саду. Солнце светило с каким-то тихим, но тревожным
спокойствием.
   Наша машина медленно проскользнула мимо дома. Сержант  пошмыгал  носом,
повернул за угол, посмотрел в зеркало заднего вида и прибавил скорость.
   Через три квартала он снова остановился у тротуара и повернулся ко мне,
одарив меня суровым взглядом.
   - Ищейки из Лос-Анджелеса, - сказал он. - Один из парней под пальмой  -
Доннелли. Я его знаю.  Они  присматривают  за  домом.  Так  вы  ничего  не
рассказывали своему другу в Лос-Анджелесе, а?
   - Я же сказал, что нет.
   - Шефу это понравится, - проворчал  Хемингуэй.  -  Они  приехали  сюда,
обнюхивают это заведение и даже не зашли, чтобы поздороваться.
   О своих соображениях я умолчал.
   - Они ловят этого Лося Мэллоя?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Насколько я знаю, нет.
   - А насколько ты знаешь, приятель?
   - Не намного. Есть ли какая-нибудь связь между Амтором и Зондерборгом?
   - А вот об этом я не знаю.
   - Кто хозяин этого города?
   В ответ молчание, которое я нарушил через три секунды.
   - Я слышал, игрок по имени Лэйрд  Брюннет  выложил  тридцать  тысяч  на
выборы мэра. Я слышал, что он - хозяин клуба  Бельведер  и  обоих  игорных
кораблей.
   - Может быть, - уклончиво отозвался Хемингуэй.
   - Где можно найти Брюннета?
   - Почему вы спрашиваете меня?
   - Куда бы вы смылись, если бы потеряли надежное укрытие?
   - В Мексику.
   Я рассмеялся.
   - О'кей, не оказали бы вы мне любезность?
   - С большим удовольствием.
   - Отвезите меня снова в центр.
   Мы  отъехали  от  тротуара  и  скоро  припарковались   на   стоянке   у
полицейского управления. Я вышел.
   - Заходите в гости как-нибудь,  -  сказал  Хемингуэй.  -  Я,  вероятнее
всего, буду вычищать плевательницы.
   Он протянул большую руку.
   - Никаких неприятных ощущений?
   - М.П.В.! - проникновенно сказал я, пожимая ему руку. Мы рассмеялись.
   Он окликнул меня, когда уже собрался уходить,  осторожно  огляделся  по
сторонам и проговорил мне в самое ухо:
   - Эти игорные корабли, по-моему,  находятся  вне  городских  законов  и
законов штата. Зарегистрированы в Панаме. Если бы я... - он замолчал, и  в
его глазах появилась то ли озабоченность, то ли печаль.
   - Я понял. У меня была та самая идея. Я не знаю, почему мне захотелось,
чтобы вам в голову пришла та же самая идея. Но она не сработает для одного
человека.
   Он кивнул и улыбнулся:
   - М.П.В.



        34

   Я лежал на кровати прибрежного отеля и ждал, когда стемнеет.  Маленькая
комнатка с жесткой кроватью и матрацем не толще одеяла, накрывавшего  его,
успела осточертеть.  Сломанная  пружина  впивалась  в  левый  бок.  Я  уже
досконально изучил потолок, но продолжал  лежать,  не  шевелясь,  позволяя
пружине издеваться надо мной.
   Блики красных неоновых реклам гуляли по потолку. Далеко за окном гудели
машины. Улица тянулась вдали  от  автотрассы,  по  почему-то  ее  называли
Спидвей. К шуму машин привыкаешь быстро, а вот к шарканью ног по  тротуару
под самым окном - никогда. Через ржавую сетку в комнату доносился несвежий
запах подгоревшего жира. Далекий голос кричал так, что его могли слышать в
соседнем штате:  "Проголодались,  люди,  проголодались!  Горячие  сосиски!
Проголодались!"
   Темнело. Мне ничего не оставалось, как  думать.  Мысли  мои  шевелились
украдкой, как будто за ними наблюдали злые глаза садиста. Я думал о глазах
мертвецов, глядящих в безлунное небо,  о  струйках  крови,  запекшихся  на
лицах. Я думал  о  неряшливых  пожилых  женщинах  убитых  ударом  о  ножку
собственной кровати. Я подумал о блондине,  который  боялся,  но  не  знал
чего, который чувствовал, что что-то не так, но тщетно  пытался  выяснить,
что же именно. Я подумал о красивых богатых  женщинах,  с  которыми  можно
проводить время, и о симпатичных, стройных  любопытных  девушках,  которые
жили совсем одни и с которыми тоже можно проводить время, но по-другому. Я
думал  о  полицейских,  крутых  подкупленных  фараонах,   но   не   совсем
испорченных. О таких,  например,  как  Хемингуэй.  О  жирных  процветающих
полицейских, как шеф Вокс.  О  высоких  и  элегантных,  сообразительных  и
холодных полицейских, как Рандэлл, которые, несмотря на  сообразительность
и хладнокровие, не могли свободно делать работу чистыми методами. Я  думал
об индейцах, психиатрах и наркоманах-врачах.  Я  думал  о  старых  козлах,
вроде Налти, которые быстро  отказались  от  попыток  довести  начатое  до
логического конца.
   Я  думал  о  многом.  Темнело  уже  заметнее.  Красный  отблеск   неона
пробирался все глубже и глубже в комнату.
   Я поднялся с кровати, потер онемевшую от жесткой подушки шею, подошел к
раковине в углу и ополоснул  лицо  холодной  водой.  Я  почувствовал  себя
лучше, но ненамного. Мне надо было выпить, мне надо было застраховать свою
жизнь на большую сумму, мне надо было  отдохнуть,  мне  нужен  был  дом  в
деревне. Все, что у меня было, это плащ, шляпа и пистолет.  Я  нацепил  на
себя все это и вышел из комнаты.
   Лифта не было. В коридоре воняло. Я спустился по лестнице,  не  касаясь
грязных перил, бросил ключ на стол и сказал, что  я  уезжаю  и  номер  мне
больше не понадобится. Пожилой дежурный с бородавкой на левом веке кивнул,
а из-за каучукового дерева, самого пыльного во всей  Калифорнии,  внезапно
появился  посыльный-мексиканец  в  потертой  униформе,  чтобы  взять   мои
чемоданы. Чемоданов у меня не оказалось, и  мексиканец  вежливо  распахнул
дверь, не переставая  улыбаться.  Снаружи  кипела  узкая  улица,  тротуары
просто кишели жирными животами. В павильоне через дорогу  вовсю  играли  в
бинго, а неподалеку от меня двое моряков с девушками вышли  от  фотографа,
где их, вероятно, сняли верхом  на  верблюдах.  Голос  торговца  сосисками
раскалывал сумерки как топором. Голубой автобус, урча мотором, проехал  по
улице к маленькой площади, где  на  поворотном  устройстве  разворачивался
трамвай. Я пошел в том направлении.
   Через некоторое время мои ноздри уловили слабый  запах  океана.  Совсем
слабый, как бы только для напоминания людям, что когда-то был чистый пляж,
омываемый волнами, что дул ветер и  можно  было  унюхать  что-нибудь  еще,
кроме запаха пригоревшего жира и холодного пота.
   Я доехал на маленьком трамвайчике до конца линии, слез с него и сел  на
скамейках, где было тихо, холодно и почти у самых ног лежала большая  куча
бурых водорослей. Далеко в океане включили свет в игорных кораблях. Я  сел
на следующий трамвай и вернулся  почти  к  тому  месту,  где  я  вышел  из
гостиницы. Если кто-нибудь и следил  за  мной,  то  делал  он  это  весьма
искусно, ни разу не обнаружив своего места. Но не думаю, что тогда  кто-то
следил за мной.
   Черные каменные волноломы блестели и, постепенно уходя в воду, исчезали
в темноте ночи. Здесь, хотя еще и пахло горелым жиром, океан заметно давал
о себе знать. Продавец сосисок зычным голосом продолжал зазывать:
   - Проголодались! Отличные горячие сосиски! Все покупаем сосиски!
   Я увидел его стоящим за передвижным прилавком. Дела его шли неплохо, он
едва успевал длинной вилкой накалывать сосиски, и мне пришлось  подождать,
пока он останется один.
   - Как называется вот та, дальняя? - спросил я, указывая носом.
   - "Монтесито", - он посмотрел на меня ровным взглядом.
   - Может ли парень с умеренными деньгами провести там время?
   - Какое время?
   Я громко рассмеялся.
   - Горячие сосиски! - скандировал он. - Отличные горячие сосиски!  -  он
понизил голос. - Женщины!
   - Не-а. Я имею в виду комнату с мягким бризом, хорошей  едой  и  полным
спокойствием. Хочу отдохнуть.
   Он отодвинулся.
   - Я ничего не слышу, что вы говорите, - сказал он и продолжал зазывать.
   Он еще продал немного сосисок. Не  знаю,  почему  я  с  ним  заговорил.
Просто у него было такое лицо. Молодая пара в шортах купила у него сосиски
и пошла дальше. Рука парня обхватила девушку за плечи. Они на ходу кормили
друг друга.
   Продавец подошел на ярд ближе и оглядел меня.
   - Сейчас я свистну Пикардийский Роз, - сказал он и помедлил. -  За  это
вам надо будет заплатить.
   - Сколько?
   - Пятьдесят. Не меньше.
   - Хороший у вас город, - сказал я. - Прохладный.
   - Да, сегодня утром еще был прохладным, - он  растягивал  слова.  -  Но
почему спросили меня?
   - Не имею понятия, - ответил я  и  бросил  долларовую  бумажку  ему  на
прилавок. - Положи ее в банк или свистни Пикардийских Роз.
   Он взял доллар, свернул его вдоль, затем поперек,  потом  снова  вдоль.
Положил долларовый комок на прилавок и щелкнул по нему.  Сложенная  купюра
стукнулась о меня и бесшумно упала на  землю.  Я  нагнулся,  поднял  ее  и
быстро повернулся. Но сзади не было никого, похожего на шпика.
   Я подошел вплотную к прилавку и снова положил на него доллар.
   - Люди не бросают мне деньги, - отчеканил я. - Они мне их  вручают.  Не
возражаете?
   Он взял доллар, развернул его, разгладил и спрятал под фартук.
   - Говорят, деньги не пахнут, - хихикнул он. - Иногда меня это удивляет.
   Я ничего не сказал. Еще несколько человек купили  сосиски.  Становилось
все холоднее.
   - Я бы и не  пытался  пробраться  на  "Королевскую  корону",  -  сказал
продавец. - Она для маленьких белочек, привязанных к  своим  орешкам.  Вы,
сдается мне, детектив, но это ваше дело. Надеюсь, вы хорошо плаваете.
   Я отошел от него, удивляясь, почему я подошел сначала  к  нему.  Просто
так, по наитию. Ведь действуя наугад, прогоришь. Очень скоро проснешься  с
полным ртом предчувствий или чего-то еще.
   Я прошел немного и оглянулся. Никто за мной не шел. Я отыскал ресторан,
от которого не несло  подгоревшим  маслом.  Вошел  в  зал.  За  бамбуковой
занавеской просматривался коктейль-бар. Какая-то красотка  с  покрашенными
хной волосами сладострастно била по клавишам и пела "Лестницу к  звездам",
фальшивя на полтона.
   Я жадно проглотил  сухой  "Мартини"  и  поспешил  назад  за  бамбуковую
занавеску в обеденный зал.
   85-центовый обед по вкусу напомнил почтовый  мешок,  и  его  мне  подал
официант, выглядевший, как человек, способный избить меня  за  25  центов,
перерезать мне глотку за 60 центов и похоронить меня в бетонном  гробу  на
дне океана за полтора доллара за вычетом подоходного налога.
   Мэллой был огромных размеров, но не более шести  футов  и  пяти  дюймов
ростом и, пожалуй, не шире, чем пивная бочка.
   Он выглядел настолько естественно, насколько  естественен  тарантул  на
праздничном пироге.
   Мэллой разыскивал маленькую Велму, оставляя трупы на своем пути.  Тенью
отца Гамлета следовал по его пятам детектив Фил Марлоу.



        35

   За 25 центов мы проплыли слишком большое  расстояние.  Водное  такси  -
серый  баркас,  застекленный  на  три   четверти   длины,   проплыл   мимо
пришвартованных яхт у широкой каменной  стены,  которая  являлась  как  бы
окончанием волнореза. Неожиданная волна подбросила наше судно, как пробку.
Для  тошноты  тем  ранним  вечером  было  много  поводов.  Кроме  меня  на
лодке-такси было три пары и рулевой.  Он  выглядел  нарочито  суровым:  из
правого  кармана  грубошерстных  штанов  демонстративно  торчала   кожаная
кобура. Как только мы отплыли от берега, три пары, как по команде,  начали
"жевать" друг другу лица. Я оглянулся на огни Бэй Сити и  попытался  особо
не проклинать обед. Рассеянные пятнышки света  сливались  вместе,  образуя
браслет  из  драгоценных  камней  в  витрине  ночи.   Затем   их   яркость
поубавилась, и они в конце концов превратились в мягкое оранжевое  зарево,
появляющееся и исчезающее за гребнем волны.  Длинные,  ровные  волны  без,
барашков  поднимали  нас  ровно  настолько,   чтобы   я   каждый   раз   с
удовлетворением отмечал:
   "Хорошо, что не стал запивать обед виски".  Такси  скользнуло  вверх  и
вниз по гладким волнам, каждая из  которых  напоминала  кобру  в  зловещем
танце. В воздухе  витал  сырой  холод,  который  никогда  не  исчезает  из
суставов моряков. Красная неоновая надпись "Королевская  корона",  морским
призраком подрагивающая в  темноте,  вскоре  засияла,  как  новый  мрамор.
Слабые звуки музыки донеслись до нас, а музыка  над  водой  всегда  бывает
очаровательной.  Мы  огибали  крупный  корабль,  выглядевший  с   близкого
расстояния сказочно красивым. Место швартовки  "Королевской  короны"  было
освещено, как театральная сцена.  Но  сказка  под  названием  "Королевская
корона" стала отделяться, а другой, более старый, маленький корабль  начал
наползать на нас из темноты. Переделанное морское грузовое судно с ржавыми
бортами,  с  низкими  надпалубными  сооружениями,  с  двумя  мачтами.   На
"Монтесито" тоже  горели  огни  и  звучала  музыка.  Парочки,  только  что
самозабвенно  сживавшиеся  в  единое   целое,   убрали   друг   от   друга
разгоряченные рты и уставились на корабль, хихикая. Такси развернулось  по
широкому кругу, но крен оказался  достаточным  для  того,  чтобы  испугать
пассажиров. Наконец, мы пришвартовались. Мотор  уже  не  ревел,  а  лениво
побулькивал. Луч прожектора рыскал по поверхности воды на расстоянии ярдов
50 от корабля.
   Черноглазый парень в голубом морском кителе с блестящими пуговицами,  с
лучезарной улыбкой и челюстью гангстера помог девочкам вылезти из такси. Я
был последним. Внимательный  взгляд,  которым  он,  якобы  случайно,  меня
оглядел, сказал мне кое о чем. А то, как он меня похлопал  по  плечу,  где
была пряжка ремня, державшего кобуру, сказало мне почти обо всем.
   - Нет, - беззлобно, но твердо сказал он. - Нет.
   Он дернул квадратным подбородком, глядя на таксиста.  Тот  взобрался  к
нам на палубную площадку и стал за моей спиной.
   - С пистолетом нельзя, парниша. Сожалею  и  всякое  такое,  -  ворковал
голубой китель ровным с хрипотцой голосом.
   - Я могу сдать его в гардероб, это часть моей одежды. Мне нужно увидеть
Брюнетта по одному делу.
   Облачко  удивления  скользнуло  по   лошадиной   физиономии   владельца
блестящих пуговиц.
   - Никогда о таком не слышал, - улыбнулся он. - Ты уже в пути, парень.
   Таксист продел свою руку мне под мышку.
   - Мне нужно увидеть Брюнетта, - настаивал я,  но  мой  голос  прозвучал
слабо и хрупко, как голос дряхлой старушки.
   - Не будем ссориться, - посоветовал черноглазый. - Ведь  мы  не  в  Бэй
Сити, не в Калифорнии и даже не в Соединенных Штатах. Убирайся!
   - Давай назад, в лодку, - угрюмо пробурчал за моей спиной таксист. -  Я
верну двадцать пять центов. Поехали!
   Я сел в лодку. Морской  китель  смотрел  на  меня  со  спокойной  сытой
улыбкой. Она стояла перед моими глазами, пока не  исчезло  лицо,  пока  не
исчезла фигура на фоне причальных огней, пока и они не исчезли в темноте.
   Дорога назад показалась длиннее. С таксистом разговаривать не хотелось,
и он не пытался заговорить со мной.  Когда  я  выбрался  на  пристань,  он
вручил мне 25 центов.
   - Как-нибудь в другой раз, - устало сказал он, - когда  будет  побольше
места, чтобы отделать тебя как следует.
   Полдюжины пассажиров, ждущих  отправки,  уставились  на  меня,  услышав
слова таксиста. Я прошел мимо них через маленький зал ожидания на плаву  к
лестнице, ведущей на сушу.
   Из-за  ограждения,  наперерез  мне,  выскочил  рыжий  детина  в  рваной
тельняшке и промасленных штанах. Щеку пересекала темная полоса непонятного
происхождения.
   Я остановился, но столкновения с рыжеволосой тушей не избежал. А парень
был фунтов на 30 потяжелее меня и дюйма на три выше. Правда, я был в таком
состоянии, что мог двинуть в зубы кому угодно.
   -  В  чем  дело,  приятель?  -  растягивая   слова,   первым   высказал
недовольство  сам  же  нарушитель.  -  На  этой  проклятой   посудине   не
разбогатеешь, верно?
   - Зашил бы рубашку, а то брюхо выпирает.
   - Это мелочи, - простодушие так и перло из него. - А из твоего  костюма
выпирает пистолет.
   - Какого черта ты суешь нос не в свои дела?
   - Господи, да просто так. Из любопытства. Не обижайся, парень.
   - Тогда убирайся с дороги.
   - Конечно. Я здесь просто отдыхаю.
   Усталая улыбка. Голос мечтательный, тон деликатный. Все  это  никак  не
вязалось с обликом рыжего верзилы. Я невольно вспомнил о  другом  человеке
гигантских размеров и с мягким голосом.
   - Ты зря злишься, - грустно сказал великан. - Зови меня просто Ред.
   - Отойди, Ред. И лучшие люди совершают  ошибки,  а  я  и  подавно  могу
сорваться.
   Он задумчиво посмотрел по сторонам. Я оказался зажатым в углу, мы  были
фактически наедине.
   - Сдается мне, ты хочешь на "Монти"? Можно. Если есть веские основания.
   Люди в веселых одеждах и с веселыми лицами прошли мимо  нас  и  сели  в
такси. Я подождал, пока они отойдут.
   - А сколько тянут веские основания?
   - Пятьдесят зелененьких. На десять больше, если  испачкаешь  мою  лодку
кровью.
   Я шагнул в сторону, норовя его обойти.
   - Двадцать пять, - уговаривал  Ред.  -  Пятнадцать,  если  вернешься  с
друзьями, а не со мной.
   - У меня нет друзей, - сказал я и пошел прочь.  Он  не  попытался  меня
остановить.
   У первого пирса расположился сияющий зал, где играли в бинго.  Зал  был
уже основательно набит людьми.  Я  вошел  и  остановился  у  стены  позади
игроков, где стояло много желающих в ожидании своей очереди.
   Я посмотрел, как растут числа на электрическом табло, послушал, как  их
называют игроки за столами, и направился к выходу.
   Что-то голубоватое, пахнущее копотью, материализовалось за моей спиной.
   - Нет денег? Или вообще туговато с  ними?  -  спросили  меня  спокойным
голосом.
   Я остановился. Опять рыжий! У него  были  глаза,  которые  редко  можно
встретить. Большие, фиолетового цвета, с легким пурпурным  отливом.  Глаза
очаровательной девушки. Его кожа была нежна и имела  красноватый  оттенок,
но не от загара. Он был побольше Хемингуэя, но немного моложе его. Он  был
поменьше Лося Мэллоя, но побыстрее его. Лицо же было простым, без слащавых
черт.
   - Чем ты занимаешься? - спросил он. - Частный детектив?
   - Почему я должен тебе докладываться? - огрызнулся я.
   - Я просто подумал, что это так, - сказал он. - Двадцать  пять  слишком
много? У тебя нет подотчетного счета?
   - Нет.
   Он вздохнул.
   - У тебя была дрянная идея,  -  сказал  он.  -  Тебя  там  разорвут  на
кусочки.
   - Я не удивлюсь. А чем ты зарабатываешь на жизнь?
   - Доллар здесь, доллар там. Когда-то я был в полиции.  Они  порвали  со
мной.
   - Зачем мне говорить об этом?
   - Это правда.
   - Должно быть, ты говоришь правду.
   Он как-то загадочно, неопределенно заулыбался, дернув  головой,  словно
хотел сказать: "Ишь, чего захотел".
   Три новых игрока вошли в игру за ближайшим столом. А  худой  человек  в
мятом костюме с носом, как клюв, с впалыми щеками, из тех,  что  закончили
игру, вышел из-за стола и подошел к нам, оперся о стену, не  удостоив  нас
даже взглядом. Ред вежливо наклонился к нему и поинтересовался:
   - Мы можем тебе рассказать что-нибудь интересное, дружище?
   Высокий ухмыльнулся и отошел. Постройка  вздрогнула,  когда  Ред  снова
прислонился к стене.
   - Похоже, он здесь неспроста, - предположил я.
   - Ты думаешь, что это место не подходит для разговора?  Ты  ошибаешься.
Любого шпика я узнаю сразу, а остальная толпа не видит ничего, кроме цифр.
У меня есть лодка, точнее, я могу ее взять на время. Немного подальше есть
еще пирс без освещения, от которого можно отплыть.
   На "Монти" я знаю грузовой люк и могу открыть, пару раз я  брал  оттуда
груз. Под палубой парней немного.
   - У них есть прожекторы и дозоры, - сказал я.
   - Мы проплывем незаметно, будь спокоен, - заверил Ред убежденно.
   Я достал бумажник, вытянул из него две купюры:  в  двадцать  и  в  пять
долларов,  и  сложил  их  в  несколько  раз.  Фиолетово-пурпурные   глаза,
казалось,  не  обращали  никакого  внимания   на   мои   манипуляции.   Но
последовавший вопрос показал, что это не так:
   - Только туда?
   Я кивнул.
   - Мы сошлись на пятнадцати. Лишнее не беру.
   - Цены поднялись.
   Закопченная рука проглотила банкноты. Он не  торопясь,  с  достоинством
покинул игровой зал и исчез в темноте ночи. Человек  с  носом,  как  клюв,
объявился слева от меня и тихо сказал:
   - Я думаю, мне знаком этот парень в морской одежде.  Ваш  друг?  Я  его
где-то раньше видел.
   Я оттолкнулся от стены и, не сказав  ни  слова,  направился  к  дверям.
Вышел и, повернув налево, увидел длинную фигуру, идущую от фонаря к фонарю
впереди меня на расстоянии футов ста-ста двадцати.
   Через пару минут я еще раз свернул  между  двумя  лачугами.  Человек  с
носом-клювом появился внезапно. Он беспокойно шарил глазами  по  земле.  Я
подошел к нему.
   - Добрый вечер! Могу ли я за двадцать пять центов определить ваш вес? -
сказал я и слегка поклонился.
   Человек смотрел на меня безо всякого выражения.
   - Ну, арестовать тебя, сынок? Я здесь нахожусь для поддержания  порядка
и законности.
   - А кто их нарушает? - удивился я.
   - Твой дружок мне знаком, кажется.
   - Конечно. Он же полицейский.
   - Ах, черт, - невозмутимо сказал человек с клювом.  -  Вот  где  я  его
видел. Спокойной ночи!
   Он повернулся и пошел обратно, откуда пришел.  Но  высокой  фигуры-тени
уже не было видно. Однако меня это не обеспокоило.  Ничто  в  рыжем  парне
меня не беспокоило.
   Я, не спеша, легким прогулочным шагом продолжал путь.



        36

   Исчезли фонари, исчез дребезг трамвая, исчез запах пригоревшего жира  и
воздушной кукурузы, исчез детский крик и вопли  зазывал  из  стриптиз-шоу,
исчезло все, кроме запаха океана,  неожиданно  чистой  линии  побережья  и
наката волн на каменный пляж.
   Я шел в полном одиночестве. Звуки буйства жизни  умирали  позади  меня,
яркий бессовестный свет ночных притонов превращался в расплывчатое зарево.
Затем появился темный неосвещенный пирс, устремленный  в  темноту  океана.
Должно быть, где-то здесь.
   Ред стоял у первой сваи.
   - Правильно. Иди дальше, к ступенькам. А мне нужно добраться до лодки и
прогреть мотор, - голос его и здесь звучал ровно, обыденно.
   - Полицейский следовал за мной. Тот парень  из  игорного  дома.  Я  был
вынужден остановиться и поговорить с ним, - проинформировал я Реда.
   -  Олсон.  Присматривает  за  карманниками.  Неплохой  парень,  только,
бывает, изредка сажает  кого-нибудь  наугад,  для  поддержания  в  порядке
журнала регистрации арестов.
   - Поехали скорее,  поднимается  ветер,  -  попросил  я.  -  Мне  бы  не
хотелось, чтобы он сдул с океана туман. Хотя туман не очень  плотный,  но,
кажется, смог бы нам помочь.
   - Он еще продержится столько, сколько нужно, чтобы мы смогли  одурачить
прожектор, - сказал Ред. - Да, у  них  есть  автоматы  на  нижней  палубе.
Ладно, иди дальше по пирсу, я справлюсь сам.
   Он растворился в темноте, а я пошел  по  скользкой  поверхности  пирса.
Сбоку тянулось грязное низкое ограждение.  В  конце  его  стояла  парочка.
Увидев меня, мужчина выругался, и они ушли.
   Десять минут я слушал,  как  вода  разбивается  о  сваи.  Ночная  птица
прошуршала  в  темноте,  чиркнув  неясно  очерченным  крылом   по   смутно
светящемуся небу. Высоко, прячась в звездах, натужно жужжал самолет. Затем
вдали прокашлялся  и  заревел  мотор,  да  так  громко,  словно  полдюжины
двигателей тяжелых грузовиков. Спустя немного,  звук  ослабел  и  внезапно
оборвался.
   Выждав еще некоторое время, я подошел к ступенькам и стал спускаться по
ним с  осторожностью.  Темная  тень  лодки  выскользнула  из  ночи  внизу,
стукнувшись о бетон пирса. Раздался голос:
   - Все готово. Залазь.
   Я залез в лодку и сел рядом с Редом. А потом  не  было  слышно  никаких
звуков, кроме злобного бульканья справа и  слева.  Снова  стали  сливаться
огни Бэй Сити, появляясь и исчезая за враждебными волнами. Снова  кричащие
огни  "Королевской  короны"  скользнули  мимо   нас.   Казалось,   корабль
демонстрирует себя на вращающейся платформе, как модный экспонат. И  снова
левый борт "Монтесито" вырос из тьмы Тихого океана, луч прожектора освещал
пространство вокруг, медленно вращаясь, и напомнил мне луч маяка.
   - Я боюсь, - вдруг сказал я. - Я очень боюсь.
   Ред сбавил газ и  лодка,  казалось,  заскользила  бесшумно,  беззаботно
покачиваясь на волнах. Он недоумевающе посмотрел на меня.
   - Я боюсь  смерти  и  отчаяния,  -  сказал  я.  -  Темной  воды  и  лиц
утопленников, черепов с  пустыми  глазницами.  Я  боюсь  смерти,  я  боюсь
пустоты, я боюсь, что не встречу человека по имени Брюнетт.
   - Ты хорошо себя накачал, - хихикнул Ред. - Брюнетт может быть в  любом
месте. На одном из этих кораблей, в своем клубе, в  тапочках  у  домашнего
очага. Это все, что тебе нужно?
   - Мне нужен огромный парень по имени Мэллой, грубиян,  который  недавно
вышел из тюрьмы штата Орегон  после  восьмилетней  отсидки  за  ограбление
банка. Он прятался в Бэй Сити, - и я рассказал Реду  гораздо  больше,  чем
намеревался, Должно быть, из-за его глаз.
   Он обдумал все это и, как  бы  нехотя,  заговорил,  выпуская  с  каждым
словом пар во влажный прохладный воздух.  Может  быть,  поэтому  его  речь
показалась мне умнее, чем она была, а, может быть, и не поэтому.
   - Кое-что действительно имеет смысл, - излагал Ред. - Кое-что нет.  Кое
о чем я бы не хотел знать, а кое о чем  хотел  бы.  Если  этот  Зондерборг
содержал убежище,  продавал  сигареты  с  марихуаной,  посылал  парней  на
ограбление богатых дам, то кажется разумным то, что у него была  "рука"  в
городском управлении. Однако это совсем не значит, что каждый  полицейский
знал об этом, да и не все  его  люди  в  городском  управлении,  вероятно,
знали. Возможно, Блейн знал, а Хемингуэй, как ты его назвал, - нет.  Блейн
- подлец, второй же просто крутой  полицейский,  ни  плох,  ни  хорош,  ни
куплен, ни честен, немного туповат, как я, чтобы  считать,  что  работа  в
полиции - самый разумный способ заработать на жизнь. А этот психиатр  тоже
никак не вписывается. Он купил себе защищенную зону на лучшем рынке, в Бэй
Сити, и он ее использовал по необходимости. Вы никогда не узнаете,  что  у
такого парня на уме и на совести  и  чего  он  боится.  Он  мог  бы  очень
испугаться и в ослеплении попытаться обезвредить посетителя, тем более что
он привык дурить богатых дам, а обмануть их проще, чем бумажную  куклу.  А
насчет твоего пребывания у Зондерборга, мне кажется, что  Блейн  опасался,
что доктор узнает, кто ты, и, возможно, они рассказали Зондерборгу  именно
ту историю,  из  которой  следовало,  что  подобрали  тебя  с  помутненным
рассудком. Зондерборг не знал, что с тобой делать: то ли отпустить, то  ли
постоянно держать под наркотиками.  Мне  кажется,  все  было  так.  Блейн,
вероятно, знал и про Мэллоя. Я бы не упустил эту нить.
   Я  слушал  и  наблюдал  за  лучом  прожектора  и  за  приплывающими   и
уплывающими такси.
   - Я не знаю, о чем думали те парни, не знаю, тупы они или подкуплены, -
сказал Ред, - но беда полицейских в том, что они думают, будто полицейская
форма дает им что-то, чего у них до этого не было.  Может  быть,  когда-то
действительно  давала,  но  не  сейчас.  Над  ними  стоит  слишком   много
сообразительных умов. Представь, мы приходим к Брюнетту. Он  не  управляет
городом. Но его не должны трогать. Он вложил большие деньги в выборы мэра,
чтобы его не беспокоили с его водными такси  и  так  далее.  Если  бы  ему
понадобились какие-то частности, власти ему их предоставили бы.  Например,
один из его дружков, адвокат,  совершил  наезд  в  пьяном  состоянии,  так
Брюнетт добился того, чтобы того наказали как за езду  в  нетрезвом  виде.
Были изменены материалы следствия, а это ведь тоже преступление. Ну да Бог
с ним. Это так, для общего представления. Его занятие - азартные игры,  но
все подпольные дела сейчас тесно связаны. Он может  торговать  марихуаной,
сдирать проценты с людей,  которых  устроил  на  работу.  Он  может  знать
Зондерборга, а может и не знать.  Но  ювелирный  налет?  Восемь  тысяч  за
редкое колье? Нет, он выпадает. Представь, что натворили парни  за  восемь
тысяч. Смешно подумать, что Брюнетт имел что-то общее с ними.
   - Да, - сказал я. - Они, вспомни-ка, человека убили.
   - Не он убил, и не  по  его  поручению.  Если  бы  это  было  дело  рук
Брюнетта, тело не нашли бы. Ведь мало ли что зашито в одежду парня?  Зачем
рисковать? Я делаю немало дел для тебя за двадцать пять долларов, а?
   - Вообще, смог бы Брюнетт убить?
   Ред немного подумал.
   - Мог и, вероятно, убил. Но он  не  крутой  парень.  Он  из  подпольных
бизнесменов нового типа. Мы думаем о них по-старинке, как когда-то  думали
об  медвежатниках  или   об   исколотых   подонках-наркоманах.   Крикливые
полицейские комиссары вопят по радио, что все главари подпольного  бизнеса
трусливые крысы, что они могут запросто убивать детей и  женщин,  а  потом
ползать в ногах и умолять  о  пощаде  при  виде  полицейской  формы.  Этим
комиссарам следовало бы знать жизнь  получше,  а  не  пытаться  навязывать
людям чепуху. Есть трусливые гангстеры и есть трусливые полицейские - но и
тех и других чертовски мало. А  что  касается  людей  оттуда,  с  верхушки
общества, например, как и сам Брюнетт, то они не  пробираются  туда  через
убийства. Они достигают всего упорством и головой. И  у  них  нет  стадной
храбрости, как у полицейских. Прежде всего, они - бизнесмены.  Что  бы  ни
делали - все ради денег. В  этом  они  одинаковы  во  всем  мире.  Иногда,
представь, у парня дела плохи. О'кей. Убрать. Но они  очень  задумываются,
прежде чем сделать это. Какого черта я читаю тебе лекцию?
   - Человек, как Брюнетт, не стал бы прятать Мэллоя, - сказал я, -  после
того, как тот убил двух человек.
   - Нет. Не стал бы, если нет более глубоких  причин,  кроме  денег.  Ну,
как, хочешь вернуться?
   - Нет.
   Ред положил руки на штурвал. Лодка стала понемногу набирать скорость.
   - Не подумай, что мне нравятся эти  ублюдки,  -  сказал  Ред.  -  Я  их
смертельно ненавижу.



        37

   Рассеиваясь в тумане, луч  вращающегося  прожектора  едва  доставал  до
поверхности воды. Возможно, его включили  для  показухи,  пользы  от  него
такой ночью ни на цент. Если же кто-нибудь захотел бы  захватить  один  из
этих игорных кораблей, то ему пришлось бы делать дело  большими  силами  и
часа в четыре утра, когда компания заядлых любителей поиграть  значительно
уменьшалась, и продолжать  испытывать  судьбу  оставалось  лишь  несколько
самых заядлых игроков. Однако экипаж, валившийся с ног от усталости,  даже
в четыре утра создал бы смертельные сложности для желающих сделать  деньги
таким образом. Однажды уже пытались.
   Лодка-такси остановилась у причальной площадки, разгрузилась и ушла  по
направлению к берегу. Ред вел свою моторку у самой  границы,  очерчиваемой
лучом света. Если бы на корабле подняли луч прожектора  хотя  бы  на  пару
футов, просто ради развлечения... Но там  не  сделали  этого.  Луч  лениво
прошел мимо, мы быстро пересекли линию и боком приблизились  к  скользкому
корпусу корабля, Двустворчатые  железные  двери  неясно  вырисовывались  в
темноте высоко над нами, и, казалось, что  до  них  невозможно  добраться.
Наша лодка царапнула древний борт "Монтесито". Волна  шлепалась  о  корпус
лодки, немного ее покачивая. Большая  тень  Реда  выросла  возле  меня,  и
свернутая в кольцо веревка скользнула вверх, зацепилась за что-то, хлопнув
при этом, а конец упал в воду.
   Рыжий выловил его багром, как следует натянул и  привязал  к  какому-то
штырю на капоте двигателя. Туман был достаточно густым, чтобы все казалось
нереальным, Влажный воздух был  так  же  холоден,  как  пепел  любви.  Ред
наклонился, и его дыхание защекотало мне ухо:
   - Надо подержать лодку. Я полезу по обшивке, а ты за мной.
   - Я не могу ждать, - сказал я, дрожа.
   Он положил мои руки  на  штурвал,  повернув  его  в  нужное  положение,
установил обороты двигателя и приказал так держать лодку.
   По обшивке шла  металлическая  лестница,  повторяя  изгиб  корабля.  Ее
ступеньки казались очень  скользкими.  Наверху  лестница  заканчивалась  у
административного строения.
   Ред вытер ладони о штаны. Мне подумалось, что он не вытер, а еще больше
измазал руки мазутом. Затем он дотянулся до первой  перекладины  лестницы,
подтянулся на руках  и  уперся  резиновой  подошвой  ботинок  в  скользкую
ступеньку. Луч прожектора шарил теперь далеко от нас.  Свет  отражался  от
воды и, казалось,  заставлял  ярко  светиться  мое  лицо,  но  это  только
казалось.  Над  головой  раздался  скрип  очень  тяжелых  петель.  Выбился
бледный, желтоватый пучок света и,  как  призрак,  растворился  в  тумане.
Показались очертания одной половины  грузового  люка.  Он  не  был  закрыт
изнутри на засов. Интересно, почему? Раздался шепот. Слов не разобрать, но
смысл понятен. Я оставил штурвал и на  шершавом  борту  нащупал  скользкую
лестницу. О, это было самое тяжелое путешествие в моей жизни. Я очутился в
хранилище, заваленном упакованными  ящиками,  бочками,  бухтами  каната  и
ржавыми цепями. Я тяжело, хрипло и часто дышал. Крысы попискивали в темных
углах. Желтый свет попадал сюда через узкую щель в дальней стене.
   Ред снова стал шептать мне на ухо:
   - Отсюда мы прямиком направимся в котельное  отделение.  У  них  машина
всегда под парами, потому что на этой посудине нет  дизелей.  Там,  внизу,
будет, наверное,  всего  один  парень,  дежурный.  Оттуда  я  покажу  тебе
вентиляционное отверстие без  решетки.  Вентиляционная  труба  выходит  на
служебную палубу. На нее всем посетителям  запрещено  подниматься.  Дальше
все зависит от тебя.
   - Должно быть, у тебя есть родственник на этом корабле? - спросил я.
   - Случались вещи и повеселее. Ты скоро вернешься?
   - Возможно, мне придется плюхнуться  в  воду  со  служебной  палубы,  -
сказал я и достал бумажник. - Я думаю, это стоит еще небольшую сумму. Тебе
хватит, чтобы позаботиться о моем теле, как о своем.
   - Ты мне больше ничего не должен, дружище.
   - Я покупаю билет на обратный рейс, даже если  я  им  не  воспользуюсь.
Бери деньги, пока я не разревелся и не намочил твою рубашку.
   - Там, наверху, тебе нужна помощь?
   - Единственное, что мне понадобится, так это красноречие.
   - Убери деньги, - сказал Ред. - Ты мне  уже  все  оплатил.  Похоже,  ты
боишься, - он взял мою руку. Его рука  была  сильная,  твердая,  теплая  и
немного липкая. - Я не знаю, чего ты боишься, - прошептал он.
   - Я это преодолею, так или иначе, - пообещал я.
   И пошел за ним мимо бочек. Переступив  через  металлический  порог,  мы
оказались в длинном тусклом коридоре с корабельным запахом. Коридор  вывел
нас на стальную платформу-решетку, измазанную как мазутом. Дальше пришлось
спускаться по металлической лестнице, на которой было  трудно  удержаться.
Мерное шипение топок наполнило воздух и заглушало  все  другие  звуки.  Мы
повернули и пошли на шипенье сквозь груды железа.
   Выглянув из-за  угла,  мы  увидели  маленького  итальяшку  в  пурпурной
шелковой рубашке. Он сидел в  плетеном  кресле  под  висящей  без  абажура
лампой и читает газету при помощи черного указательного пальца и  очков  в
стальной оправе, принадлежавших когда-то его дедушке.
   Ред бесшумно вырос у него за спиной и вежливо сказал:
   - Привет, Коротышка. Как поживают остальные парни?
   Итальянец открыл рот и  бросил  руку  за  пазуху.  Ред  въехал  ему  по
челюсти, бережно положил его на пол и начал разрывать пурпурную рубашку на
полоски.
   - Жаль, это расстроит парня больше, чем удар в  челюсть,  -  сокрушенно
предположил Ред.
   Он связал итальянца, воткнул ему в рот кляп и очень аккуратно положил в
безопасное место его очки. Мы  подошли  к  вентиляционному  отверстию,  на
котором не было решетки. Я заглянул в него и  ничего,  кроме  черноты,  не
увидел.
   - До свидания, - сказал я.
   - Может быть, тебе надо немного помочь?
   Я встряхнулся, как мокрая собака.
   - Либо я сделаю это дело в одиночку, либо я его вообще не сделаю. Пока.
   - Сколько ты там пробудешь? - голос Реда звучал обеспокоенно.
   - Час или немного поменьше.
   Он смотрел на меня, покусывая губу, затем кивнул.
   - Иногда бывает нужно так поступать, - философски  изрек  он.  -  Будет
время, загляни в игорный зал. Да, грузовой люк открыт. Может,  пригодится.
Не забудь воспользоваться им.
   И он быстро ушел.



        38

   Холодный воздух мощным потоком лился вниз по  трубе.  Долгим  был  путь
наверх. Минуты через три, которые  показались  мне  часом,  не  меньше,  я
высунул голову  из  отверстия  и  огляделся  по  сторонам.  Совсем  близко
виднелись шлюпки, накрытые брезентом. Тихие голоса  бормотали  в  темноте.
Медленно двигался луч прожектора. Он начинался откуда-то сверху, возможно,
с платформы, укрепленной на верхушке одной  из  мачт.  Там  наверняка  был
парень с автоматом.
   Холодная работа, холодный комфорт, согревает  лишь  мысль,  что  кто-то
любезно оставил открытым грузовой люк.
   Далекая музыка бубнила, как фальшивые басы  дешевого  приемника.  Через
туман пробивался свет нескольких звезд, смотрящих на неуемную землю.
   Я выбрался из вентиляционной трубы, достал пистолет из кобуры и спрятал
его во внутренний карман, поближе к сердцу. Сделал три шага,  прислушался.
Бормотание прекратилось, но, видимо, не  из-за  меня.  Таинственные  силы,
собрав свет из ночи и из тумана в  одной  точке,  помогли  мне  разглядеть
блестящую  поверхность  пулемета,  установленного  на  высокой  треноге  и
нависавшего длинным стволом над ограждением. Возле него неподвижно  стояли
два человека. Они снова стали тихо разговаривать друг с другом. Со стороны
их разговор казался бессмысленным бормотанием. Очевидно, я  слишком  долго
прислушивался к ним. За моей спиной кто-то проговорил:
   - Сожалею, но гостям нельзя находиться на служебной палубе.
   Я повернулся и посмотрел на руки этого парня. Они были пусты.
   Тогда я зашел на другую сторону шлюпки. Парень бесшумно  последовал  за
мной.
   - По-моему, я заблудился, - сказал я.
   - Наверное, так оно и есть, - у него был юношеский  голос.  -  Но  ведь
здесь дверь у сходного трапа,  а  на  ней  автоматический  замок,  хороший
замок. Раньше здесь был  открытый  проход  и  натянута  цепь,  табличка  с
надписью, что проходить  нельзя.  Но  некоторые  весельчаки  перепрыгивали
через цепь.
   Он долго говорил, то ли усыпляя бдительность, то ли ждал чего-то.
   - Кто-то, наверное, оставил дверь открытой,  -  сказал  я.  Парень  был
пониже меня ростом.
   - Если кто-то оставил дверь открытой, то боссу  это  не  понравится,  а
если нет, то нам бы хотелось знать, как вы забрались сюда.  Я  уверен,  вы
это знаете. Вы были с компанией?
   - С очаровательной компанией.
   - Вам бы следовало с ней оставаться.
   - Вы знаете, как это бывает -  отвернешься,  а  какой-то  приятель  уже
покупает ей выпивку.
   Парень понимающе захихикал и сделал едва заметное движение  подбородком
сверху вниз.
   Я успел нагнуться и отскочить в сторону.  В  воздухе  послышался  свист
дубинки. Я уже привык к тому, что любая дубинка в этих краях автоматически
опускалась на мою голову. Рядом кто-то смачно  выругался.  Краем  глаза  я
заметил долговязого человека с дубинкой в руке. Я  не  заметил,  когда  он
вынырнул из-за шлюпки. Делать нечего. Я тихим и злым голосом приказал:
   - Идите вперед и не трусьте!
   И громко щелкнул предохранителем.
   Долговязый стоял как вкопанный, дубинка свисала с его запястья. Тот же,
с которым я разговаривал, не спеша обдумывал создавшееся положение.
   - Для вас это ничего не значит, - вдруг серьезно сказал он.  -  Вам  не
выбраться отсюда.
   - Я подумал об этом. А еще подумал, что вас это не касается.
   - Что вам нужно?
   - У меня есть пистолет, - сказал я. - Но он вовсе не обязательно должен
выстрелить. Мне надо поговорить с Брюнеттом.
   - Он уехал по делам в Сан-Диего.
   - Тогда я поговорю с его заместителем.
   - Хорошо, - приятным голосом сказал тот, что пониже и  помоложе.  -  Мы
спустимся вниз, а вы спрячете пушку перед входом.
   - Я спрячу пушку, когда пройду через дверь.
   Он засмеялся.
   - Отправляйся на пост, Слим! Я сам разберусь. Ну, что  ж,  следуйте  за
мной.
   Он пошел впереди меня, а длинный тип растворился в темноте.
   Мы прошли через палубу и спустились по скользкой лестнице.  Внизу  была
толстая дверь. Мой сопровождающий открыл ее и осмотрел  замок.  Улыбнулся,
кивнул, придержал для меня дверь, и я  шагнул  внутрь,  пряча  пистолет  в
карман.
   Дверь за спиной закрылась, лязгнув замком.
   - До сих пор вроде спокойный был вечер, - проговорил парень.
   Перед нами за позолоченной аркой оказалась обычная игровая  комната.  В
дальнем углу стояла короткая стеклянная  стойка  и  несколько  стульев.  В
центре лестница уходила вниз. Я слышал звук вращающихся рулеток. В комнате
было не больше полусотни людей.
   Двое в смокингах, не спеша, никуда не глядя, направились к  нам.  Этого
следовало  ожидать.  Подойдя  к  арке,  оба  сунули  руки  в  карманы,  за
сигаретами, конечно. Мой сопровождающий поджидал этих господ.
   - Ну что ж, с этого момента мы должны вести себя более организованно, -
сказал невысокий человек в смокинге. - Вы не возражаете?
   - Вы - Брюнетт? - внезапно спросил я. Он неопределенно пожал плечами.
   - Конечно.
   - Вы не выглядите круто, - сказал я.
   - Надеюсь, нет.
   Два человека в смокингах вежливо зажали меня между собой.
   - Здесь, - сказал Брюнетт, - мы сможем спокойно поговорить.
   Он открыл дверь.
   Комната была похожа и непохожа на каюту. Две  медные  лампы  свисали  в
шарнирных подвесах над темным столом из пластика. В  углу  стояла  большая
комбинированная установка: приемник  с  проигрывателем  и  большая  стопка
пластинок. Красный ковер покрывал пол, и на нем  стоял  диван  из  красной
кожи, столик с сигаретами и графином, несколько стульев.
   - Садитесь, - сказал Брюнетт и зашел  за  стол.  На  столе  было  много
деловых бумаг с колонками цифр, отпечатанных на бухгалтерской машинке.  Он
сел в кресло с высокой спинкой и осмотрел меня. Затем взял со стола ручку,
почесал ею мочку уха. У него была кошачья улыбка, но мне нравятся кошки.
   Он был ни молод, ни стар, ни толстый, ни худой. Много времени он провел
возле океана. Это  отразилось  на  нем:  здоровое,  крепкое  телосложение.
Волосы каштанового цвета лежали естественными волнами. Умное лицо выражало
еле уловимую угрозу, исходящую из желтоватых глаз.  Руки  хорошо  ухожены,
без перстней. Смокинг темно-синего цвета, почти черного, жемчужная заколка
в галстуке. Заколка показалась мне великоватой, но, возможно, от зависти.
   Он довольно долго смотрел на меня и, наконец, сказал:
   - У него пистолет.
   Один из парней уперся мне в спину чем-то похожим на удочку. Рука быстро
обыскала меня, вытащила пистолет и поискала другое оружие.
   - Что-нибудь еще? - услышал я.
   - Не сейчас, - покачал головой Брюнетт,  Один  из  парней  положил  мой
пистолет на стол. Брюнетт положил ручку, взял нож для разрезания конвертов
и стал им подталкивать пистолет, наблюдая, как тот скользит по столу.
   - Надо ли мне объяснять, чего я хочу сейчас?  -  спокойно  спросил  он,
глядя мне через плечо.
   Один из охранников вышел, а  другого  не  было  ни  слышно,  ни  видно.
Воцарилась тишина,  нарушаемая  глухими  голосами  из  игровой  комнаты  и
далекой музыкой.
   - Хотите выпить?
   - Спасибо.
   Оставшийся охранник приготовил пару коктейлей у маленького бара. Он  не
пытался прятать стаканы, когда смешивал напитки.
   - Закурите?
   - Спасибо.
   - Египетские подойдут?
   - Конечно.
   Мы закурили, выпили. По вкусу - хорошее шотландское виски. Охранник  не
пил.
   - Я хотел бы...
   - Простите, но это неважно, не так ли?
   Мягкая кошачья улыбка и лениво полуприкрытые веки. Дверь открылась, и в
комнату вошел охранник, который забрал у меня пистолет, а с ним  парень  в
морском кителе, с улыбкой гангстера. Я узнал его. Он взглянул на  меня,  и
лицо его побледнело до цвета мела.
   - Этот не проходил мимо меня, - быстро проговорил он.
   - У него был пистолет, - сказал Брюнетт, указывая на стол ножом. -  Это
его пистолет. Он даже, можно сказать,  навел  его  на  меня  на  служебной
палубе.
   - Я его не пропускал, босс, - еще быстрее проговорил морской китель.
   Брюнетт поднял глаза и улыбнулся мне.
   - Ну?
   - Увольте его, - сказал я.
   - Таксист может это доказать, - рычал китель.
   - Вы уходили со своего поста в полшестого?
   - Ни на минуту, босс.
   - Это не ответ. За минуту может пасть империя.
   - Ни на секунду, босс.
   - Но его можно легко провести, - сказал я и засмеялся.  Морской  китель
сделал выпад в мою сторону, и его кулак со свистом мелькнул в воздухе, как
хлыст. И почти достал до моего виска. Но следом  раздался  глухой  боковой
удар в его челюсть. Парень пошатнулся, безуспешно  пытаясь  схватиться  за
стол, и повалился на спину. Было интересно  для  разнообразия  посмотреть,
как оглушают кого-то другого, но не тебя.
   Брюнетт продолжал улыбаться мне.
   - Я думаю, вы не будете к  нему  несправедливы,  -  сказал  Брюнетт.  -
Остается выяснить насчет двери.
   - Случайно оказалась открытой.
   - А еще что-нибудь вы могли бы выдумать?
   - Не в таком многочисленном обществе.
   - Я поговорю с вами один на один, - сказал  Брюнетт,  не  глядя  ни  на
кого, кроме меня.
   Один из охранников поднял оглушенного с пола и потащил  его  к  выходу,
второй держал открытой дверь. Они вышли, и дверь закрылась.
   - Хорошо, - сказал Брюнетт. - Кто вы и что вам нужно?
   - Я - частный детектив. И я хочу поговорить с человеком по  имени  Лось
Мэллой.
   - Покажите ваши документы.
   Я показал ему. Он вернул мне бумажник, продолжая улыбаться  театральной
улыбкой.
   - Я расследую убийство, -  сказал  я.  -  Убийство  человека  по  имени
Мэрриот в каньоне неподалеку от вашего клуба Бельведер. В прошлый  четверг
вечером. Убийство оказалось связанным с другим убийством:  Мэллой,  бывший
заключенный и крутой со всех сторон парень, убил женщину.
   Услышанное не удивило Брюнетта.
   - Я вас пока не спрашиваю, какое отношение это имеет ко  мне.  Полагаю,
вы дойдете до этого. Скажите, как вы пробрались на этот корабль?
   - Я сказал вам.
   - Это неправда, - спокойно сказал он. - Это неправда,  Марлоу.  Вы  это
знаете. Парень с причальной площади не врет. Я тщательно подбираю людей.
   - Вы владеете частью Бэй Сити, - не менее спокойно сказал  я.  -  Я  не
знаю, насколько большой частью,  но  достаточной  для  ваших  нужд.  Некто
Зондерборг содержал убежище для преступников в Бэй Сити, он также торговал
наркотиками. Для всего этого ему нужны были связи. Не думаю, что  он  смог
бы что-нибудь сделать без вас. Мэллой скрывался у него.  Мэллой  ушел.  Он
почти семь футов ростом и его нелегко  спрятать.  Я  предполагаю,  что  он
премило устроился на одном из ваших кораблей.
   - Вы рассуждаете примитивно, - сказал Брюнетт. - Предположим, я захотел
его спрятать, зачем же мне идти на риск и держать его здесь? - он  потянул
немного из стакана. -  Кроме  того,  у  меня  другой  бизнес.  К  примеру,
достаточно трудно удержать в хорошем состоянии  линию  морских  такси  без
всяких проблем. У  меня  -  в  порядке.  В  мире  полно  мест,  где  может
спрятаться негодяй, если у него есть деньги.  Вы  бы  не  могли  придумать
что-нибудь получше?
   - Смог бы, да не вижу в этом смысла.
   - Но я ничем не могу вам помочь. Итак, как вы оказались на корабле?
   - Я не стану говорить.
   - Боюсь, я вынужден буду заставить вас сказать,  Марлоу.  Я  смогу  это
сделать.
   - Если я расскажу вам, вы передадите пару слов Мэллою?
   - Каких слов?
   Я взял свой бумажник со стола, достал из него визитку и перевернул  ее.
Отложив бумажник, взял ручку. Написал пять слов на обороте  и  толкнул  ее
через стол. Брюнетт взял ее и прочитал написанное.
   - Для меня это ничего не значит, - сказал он.
   - Для Мэллоя это будет что-то значить.
   Брюнетт откинулся на спинку кресла и удивленно уставился на меня.
   - Я вас не понимаю. Вы рискуете, приходите сюда и лишь для того,  чтобы
я вручил вашу визитку какому-то незнакомому мне головорезу. Это, простите,
чепуха!
   - Да, в том случае, если вы не знаете Лося Мэллоя.
   - Почему вы не оставили пистолет на берегу и не приплыли  сюда  обычным
способом?
   - Сначала я забыл о пистолете. А потом понял, что  парнишка  в  морском
кителе все равно не пропустит меня. Потом я случайно столкнулся с  парнем,
который знает иной путь.
   Его желтые глаза засветились. Он улыбнулся, но ничего не сказал.
   - Парень вовсе не мошенник, он просто держит ухо  востро.  У  вас  есть
грузовой люк, незапертый изнутри и вентиляционное отверстие  без  решетки.
Достаточно отрубить одного человека, чтобы добраться до служебной  палубы.
Вам бы получше просмотреть список своего экипажа, Брюнетт.
   Он медленно пошевелил губами и снова посмотрел на карточку.
   - Никакого Мэллоя на борту нет, - сказал он.  -  Но  если  вы  говорите
правду, то я ее покупаю.
   - А вы сами посмотрите. Проверьте.
   - О'кей. Если я найду возможность, я передам  эту  записку  Мэллою.  Не
знаю почему, но я ввязываюсь в ваши дела.
   - И все-таки посмотрите грузовой люк.
   Он несколько секунд посидел,  не  шевелясь,  затем,  наклонясь  вперед,
толкнул мне пистолет.
   - Что я в жизни делаю? - Брюнетт стал говорить задумчиво, как будто  он
был один. - Я управляю городами, выбираю мэров,  покупаю  полицию,  торгую
наркотиками, прячу преступников. Как много у меня времени, - он засмеялся.
- Как много.
   Я взял пистолет и положил его в кобуру. Брюнетт встал.
   - Я верю вам, но я ничего не обещаю, - сказал он, глядя  пристально  на
меня.
   - Конечно.
   - Вы рисковали, чтобы услышать так мало?
   - Да.
   Он сделал замысловатый жест и протянул руку через стол. Я пожал ее. Она
была маленькой, жесткой и немного горячей.
   - И все же, вы бы не рассказали мне, как вам  удалось  узнать  об  этом
люке?
   - Я не могу. Но этот парень не подлец. Он не навредит вам.
   - Я бы, конечно, смог заставить  вас  сказать.  Но  нет,  -  он  качнул
головой. - Я уже поверил вам,  поверю  еще  раз.  Посидите  здесь.  Хотите
спиртного - пейте.
   Он нажал кнопку звонка. Дверь открылась, вошел один из охранников.
   -  Останься  здесь.  Сделай  гостю  выпить,  если  он  захочет.  И  без
грубостей.
   Телохранитель сел возле меня, безмятежно развалясь  в  кресле.  Брюнетт
быстро вышел из кабинета. Я закурил и допил коктейль. Охранник не то чтобы
охотно, но довольно оперативно сделал мне еще один стаканчик. Я выпил  его
и снова закурил, Вошел Брюнетт, помыл руки под краном в  углу  кабинета  и
снова сел за стол. Кивнул телохранителю, тот тихо вышел.
   Желтоватые глаза вновь изучали меня.
   - Вы выиграли, Марлоу. У меня экипаж - 164 человека. Вы можете уехать в
такси. Никто вас не побеспокоит. Что касается вашего послания, то  у  меня
есть кое-какие связи.  Я  их  использую.  Спокойной  ночи.  Возможно,  мне
следовало бы поблагодарить вас за представление.
   - Спокойной ночи, - сказал я и вышел.
   У корабельного причала дежурил другой человек, и до берега  я  добрался
на другом такси.
   Я зашел в игорный зал у пирса и прислонился  к  стене  позади  игроков.
Через пару минут возле меня прислонился к стене Ред.
   - Все в порядке? - я еле расслышал его вопрос на фоне  громких  голосов
крупье, резко выкрикивающих цифры.
   - Спасибо тебе. Он купил. О, он крупно заволновался.
   Рыжий огляделся по сторонам и приблизился к моему уху:
   - Нашел того парня?
   - Нет. Но я надеюсь, что Брюнетт найдет его и передаст мое послание.
   Ред повернул голову и стал смотреть на столы. Он  зевнул  и  отошел  от
смены. Снова здесь был человек с носом-клювом. Ред шагнул к нему и сказал:
   - Привет, Олсон!
   И чуть не сбил его с ног, пройдя мимо.
   Олсон посмотрел ему вслед с кислой миной, поправил шляпу и  сплюнул  на
пол.
   Как только Ред вышел, я тоже  покинул  это  заведение  и  направился  к
стоянке, где оставил свою машину.
   Приехав в Голливуд, я остановился возле  своего  дома.  Долго  сидел  в
машине, пережидая неожиданный весенний дождь, курил, итожил  сделанное  за
день. В квартире походил босиком, ощущая подошвами холодок пола. Пальцы на
ногах слегка онемели.
   Я сел на кровать и опять стал вспоминать пережитое, пытаясь разобраться
в связях, невидимых пока, между Брюнеттом,  Амтором,  Мэрриотом,  Мэллоем,
стыкуя известное мне во времени.  Нет,  еще  ничего  не  сделано.  Мэллоя,
возможно, придется искать долго, часы, если не дни. А может  статься,  что
его найдут полицейские.



        39

   Было около десяти часов вечера, когда я назвал номер телефона  Грэйл  в
Бэй Сити. Я, правда, подумал, что слишком поздно,  чтобы  еще  застать  ее
дома, но я ошибся. Я пробился через горничную  и  дворецкого  и,  наконец,
услышал беззаботный голос.
   - Я обещал  позвонить  вам,  -  сказал  я  извиняющимся  тоном.  -  Уже
поздновато, но у меня было много дел.
   - Что, снова неявка на свидание? - ее голос похолодел.
   - Совсем нет. Вы еще не отпустили шофера?
   - Он работает столько, сколько мне нужно.
   - В таком случае, как насчет того, чтобы также заехать за мной? Я влезу
в вечерний костюм.
   - Очень мило с вашей стороны, - она растягивала слова. - Стоит  ли  мне
вас беспокоить? - Амтор действительно прекрасно поработал  с  ее  центрами
речи, если только с ними было не все в порядке.
   - Я покажу вам свою гравюру.
   - Всего одну?
   - У меня всего лишь холостяцкая квартира.
   - Не надо так изощряться, - сказала она, сменив тон на более теплый.  -
У вас отличное телосложение,  мистер.  И  не  позволяйте  никому  говорить
обратное. Назовите ваш адрес.
   Я назвал.
   - Дверь в вестибюль обычно запирается, - предупредил я. - Но я  спущусь
и открою задвижку.
   - Отлично, - она повесила трубку, оставив меня наедине с чувством,  как
будто я поговорил с чем-то нематериальным.
   Я спустился в вестибюль,  отодвинул  засов,  затем  принял  душ,  надел
пижаму и лег на кровать. Я бы мог  спать  неделю.  Но  пришлось  с  трудом
вытянуть себя из постели. Еле доплелся до кухни, достал стаканы и  бутылку
шотландского виски, которую я приберегал для совращения высшего  света.  И
снова лег в постель.
   - Молись, - громко сказал  я.  -  Тебе  больше  нечего  делать,  только
молись.
   Я закрыл глаза. Мне показалось, что я в лодке,  что  воздух  в  комнате
шуршит, как ветер в океане. Даже почувствовал  кислый  запах  корабельного
трюма, запах мазута и увидел  итальяшку  в  пурпурной  рубашке,  читающего
газету в дедовских очках. Я взбирался все выше и  выше  по  вентиляционной
трубе. Я взобрался на Гималаи и шагнул на  палубу.  Кругом  были  парни  с
пулеметами. Я говорил с невысоким и очень вежливым человеком, который  был
подпольным бизнесменом,  а  то  и  хуже.  Я  подумал  о  рыжем  гиганте  с
фиолетовыми глазами, который был, наверное, лучшим человеком, с которым  я
когда-либо встречался.
   Я перестал думать. Свет мелькал перед закрытыми веками. Я  потерялся  в
пространстве. Я - дубинка  с  позолоченными  концами.  Я  -  стодолларовая
упаковка динамита, вспыхивающая, как ростовщик при виде дешевых часов. Я -
розовоголовый жук на столе у Рандэлла.
   Я заснул.
   Я медленно, без желания проснулся, и мои глаза  увидели  отраженный  от
потолка свет лампы. Кто-то осторожно двигался по комнате.
   Движения были крадущимися, тяжелыми  и  тихими.  Я  прислушался.  Затем
повернул голову и увидел Лося Мэллоя. Пистолет  в  его  руке  имел  темный
маслянистый деловой блеск Шляпа была на затылке, Мэллой принюхивался,  как
охотничья собака.
   Он увидел, что я открыл глаза, бесшумно  подошел  ко  мне  и  стал  над
кроватью.
   - Я получил вашу записку, - сказал он.  -  Если  это  засада,  то  пару
человек отсюда вынесут, это точно.
   Я повернулся на кровати, и он быстро прощупал все  под  подушками.  Его
лицо по-прежнему было бледным и казалось небритым, его глубоко  посаженные
глаза имели по-прежнему мягкое выражение. Сейчас на нем был плащ,  который
очень ему шел, если бы не порванные швы на плечах. Возможно, это был  плащ
самого большого размера, но Мэллою нужен был еще больше.
   - Я надеялся, что вы зайдете, - сказал я. - Полиция об этом  ничего  не
знает. Я хотел видеть вас.
   - Продолжайте.
   Он подошел к столу, положил на него пистолет,  стянул  с  себя  плащ  и
уселся в мое лучшее кресло.  Оно  скрипнуло,  но  выдержало.  Он  медленно
облокотился о спинку и придвинул  пистолет  поближе,  вытянул  из  кармана
пачку сигарет, выбил одну и взял ее  губами,  не  притрагиваясь  пальцами.
Спичку он зажег о ноготь. Острый запах дыма наполнил комнату.
   - Вы не больны? - спросил он.
   - Нет. Просто отдыхаю. Денек был трудноват.
   - Дверь была не заперта. Ждете кого-то?
   - Даму.
   Он задумчиво посмотрел на меня.
   - Возможно, она и не придет, - сказал я. - А если придет, я  постараюсь
ее вежливо выпроводить.
   - Что за дама?
   - О, просто дама. Если она придет, я постараюсь от нее избавиться.  Мне
интересней поговорить с вами.
   На его лице появилась едва уловимая улыбка. Он неловко  затянулся,  как
будто ему не хватало на сигарете места для пальцев.
   - Почему вы подумали, что я был на "Монти"? - спросил он.
   - Предположил полицейский из  Бэй  Сити.  Это  долгая  история,  полная
догадок.
   Он слегка покачал головой.
   - Вы убили женщину, - сказал я. - Джесси Флориан. По ошибке.
   Он подумал и кивнул.
   - Я не боюсь вас, - продолжал я. -  Вы  не  убийца.  Вы  не  хотели  ее
убивать. Того, на Сентрал, вы, возможно, заставили сказать вам кое-что. Но
заставлять  говорить  женщину,  разбивая  ее  голову  о   ножку   кровати,
непростительная ошибка.
   - Вы очень рискуете, - сказал он, опять неловко пристраивая сигарету  к
губам.
   - То, как со мной  обращались,  заставляет  меня  ко  всему  относиться
безразлично, - сказал я. - Вы не хотели убить ее?
   Его глаза были беспокойны. В лице - выражение напряженного внимания.
   - Сейчас-то вы знаете о своей силе, - заметил я.
   - Слишком поздно, - безнадежно махнул рукой Лось.
   - Я знаю, что вы хотели от нее выведать, -  сказал  я.  Он  смотрел  на
меня.
   - О'кей, скажите сначала, откуда вы узнали, что я на "Монти"? - он  уже
спрашивал об этом.
   - Точно я не знал. Но самый легкий путь уйти - это по  морю.  Вы  могли
выбраться на один из  этих  кораблей,  а  оттуда  смыться  куда-нибудь.  С
хорошей помощью, конечно.
   - Лэйрд Брюнетт - хороший парень, - безучастно сказал он. - Я слышал  о
нем, но ни разу не видел.
   - Он передал вам записку?
   - Черт, у него сотни людей, которые могут для него это  сделать.  Когда
будет то, о чем вы написали мне? Мне показалось, что вы  написали  правду.
Иначе я бы не рискнул прийти сюда. Куда мы поедем?
   Он  прикончил  сигарету  и  выжидающе  посмотрел  на  меня.  Его   тень
вырисовывалась на стене, тень гиганта.  Он  был  так  велик,  что  казался
нереальным.
   - Почему вы подумали, что я убил Джесси Флориан? - вдруг спросил он.
   - Расстояние между следами пальцев. Это говорит о том, что  вы  чего-то
выпытывали у нее и что вы можете убить человека, не желая того.
   - Фараоны уже повесили на меня это дело?
   - Не знаю.
   - Так что же я хотел у нее узнать?
   - Вы думали, что она знала, где Велма.
   Он кивнул и продолжал упорно смотреть на меня.
   - Но она не знала, - сказал я. - Велма была слишком хитра для нее.
   В дверь постучали.
   Мэллой качнулся вперед и взял  пистолет.  Кто-то  вращал  ручку  двери.
Мэллой медленно встал и  прислушался.  Затем  вопросительно  посмотрел  на
меня.
   Я встал с кровати. Мэллой спокойно, без движения наблюдал  за  мной.  Я
подошел к двери.
   - Кто там? - спросил я.
   - Открывайте, глупец. Это - герцогиня Виндзорская, - с ее голосом  было
все в порядке.
   - Секунду.
   Я оглянулся на Мэллоя. Он нахмурился. Я подошел к  нему  и  очень  тихо
сказал:
   - Другого выхода отсюда нет. Подождите в другой комнате. Я избавлюсь от
нее.
   Он раздумывал. Сейчас ему  было  нечего  терять.  Он  был  человек,  не
знавший страха. Он, наконец, кивнул, взял шляпу и плащ и тихонько пошел  в
другую комнату, обойдя кровать. Дверь закрылась, но не плотно.
   Я огляделся. Никаких следов, кроме окурка. Но сигареты может курить кто
угодно. Я подошел к двери и открыл ее. Мэллой задвинул засов, когда  зашел
сюда. Миссис Грэйл стояла, улыбаясь, в белом лисьем манто, о  котором  она
мне говорила. Изумрудные серьги свисали с ушей и  почти  утопали  в  белом
меху. Ее пальцы легко лежали на вечерней сумочке.
   Улыбка сошла с ее яркого лица, словно сползла,  упав  на  пышный  бюст,
когда она увидела меня.
   - Так-так, - мрачно вымолвила она. - Пижама и все такое. Чтобы показать
какую-то гравюру. Какая же я дура.
   Я отошел в сторону и еще шире открыл  дверь,  чтобы  впустить  шикарную
гостью.
   - Это не совсем так. Я начал одеваться, а ко мне зашел полицейский.  Он
только что ушел.
   - Рандэлл?
   Я кивнул. Ложь кивком все равно ложь, но так лгать полегче. Она немного
колебалась, затем прошла мимо, обдав меня запахом дорогих духов.
   Я закрыл дверь. Она медленно прошла через коридор, комнату,  безучастно
посмотрела на стену, затем быстро повернулась.
   - Давайте сразу расставим все точки над "i", -  сказала  она.  -  Я  не
бесхарактерный человек и не увлекаюсь романами в  меблированных  комнатах.
Когда-то давно у меня их было слишком много. Сейчас  я  люблю  действовать
солидно.
   - Может быть, вы выпьете перед уходом? - я все еще стоял у двери.
   - А я ухожу?
   - Мне показалось, что вам здесь не нравится.
   - Я просто сразу хотела обратить  ваше  внимание  на  мое  положение  в
обществе. Я не из тех случайных проституток. Меня можно взять, но не  так,
походя. Да, пожалуй, я выпью.
   Я пошел на кухню и сделал  две  порции  выпивки  не  очень-то  твердыми
руками. Я принес два стакана и дал ей один.
   Из второй комнаты не доносилось ни звука, даже дыхания не было слышно.
   Она попробовала напиток.
   - Мне вы очень  понравились,  -  но  мне  не  нравится,  когда  мужчины
принимают меня в пижаме, - сказала она, усаживаясь в  кресло,  где  только
что восседал Мэллой. - Хотя я могу через это перешагнуть.
   Я выпил.
   - Большинство мужчин - паршивые животные, - продолжала она. - Я считаю,
что весь мир - что-то грязное и паршивое.
   - Но деньги-то помогают видеть мир другим.
   - Так обычно думают, когда не имеют больших денег. На самом деле деньги
делают новые проблемы,  -  она  улыбнулась  деланной  улыбкой,  -  которые
заставляют забывать, как тяжелы старые.
   Она достала из сумочки золотой портсигар, и я подошел к ней с зажженной
спичкой. Она выпустила  облако  дыма  и  уставилась  на  него  сощуренными
глазами.
   - Сядьте поближе ко мне, - вдруг сказала она.
   - Давайте сначала немного поговорим.
   - О чем? Ах, об ожерелье?
   - Об убийстве.
   Ничего не изменилось в ее лице. Она выпустила еще одно облако дыма.
   - Это отвратительная тема. Может, не стоит?
   Я пожал плечами.
   - Лин Мэрриот не был святым, - сказала она. - Я не хочу говорить о нем.
   Она некоторое время холодно смотрела на меня, а  затем  сунула  руку  в
сумочку за платком.
   - Лично я не думаю, что  Мэрриот  был  наводчиком  ювелирной  банды,  -
сказал я. - Полицейские делают вид, что считают его наводчиком. Но они, не
правда ли, всегда очень много притворяются. Я даже не думаю,  что  он  был
вымогателем в определенном смысле. Смешно, не так ли?
   - Смешно - сейчас ее голос был почти ледяным.
   - Ну, не совсем, - согласился  я  и  допил  свой  стакан.  -  Это  было
чертовски любезно с вашей стороны, что вы пришли,  миссис  Грейл,  Правда,
что-то не ладится у нас с настроением, но изменить его в нашей власти.  Я,
с вашего позволения, продолжу. Кроме того, я не считаю, что Мэрриота убила
банда. И я не думаю, что он ехал  в  злополучный  каньон,  чтобы  выкупить
ожерелье. Теперь я даже не допускаю  мысли,  что  какое-то  ожерелье  было
похищено. Я думаю, он ехал в этот  каньон,  чтобы  быть  убитым,  хотя  он
думал, что едет для того, чтобы помочь убить. Но Мэрриот  оказался  плохим
убийцей. Я ошибаюсь?
   Вдруг, безо всяких видимых перемен, она прекратила быть  красивой.  Она
стала выглядеть, как женщина, которая могла быть  опасной  давным-давно  и
дерзкой относительно недавно. Женщина второго сорта.
   Она не отвечала, ее правая рука постукивала по сумочке.
   -  Очень  плохим  убийцей,  -  повторил  я.  -  Как  второй  убийца   в
Шекспировском "Ричарде  III".  У  этого  парня  еще  оставались  угрызения
совести, но ему также хотелось денег и, в конце концов, он не сделав дело,
так и  не  смог  решиться  стать  убийцей.  С  такими  убийцами  лучше  не
связываться, они  опасны.  Поэтому  их  надо  убирать.  Иногда  с  помощью
дубинки.
   Она, наконец, улыбнулась.
   - А кого он собирался убить, как вы думаете?
   - Меня.
   - В это трудно поверить, что кто-то так ненавидел вас. Вы сказали,  что
мое  ожерелье  никто  не  похищал.  Вы  в  этом  уверены?   У   вас   есть
доказательства?
   - Я не говорил, что они у меня есть. Я лишь сказал, что я  предполагаю,
что так могло быть.
   - Зачем быть таким дураком? И молоть обо всем об этом просто  так.  Где
доказательства? - терпение ее, казалось, могло лопнуть в любой момент.
   - Доказательства, - сказал я, - относительная вещь. В  основном  -  это
равновесие вероятностей.  А  суть  в  том,  с  какой  стороны  они  к  вам
повернутся. Для моего убийства был действительно слабый мотив - только то,
что я пытался напасть на след бывшей певички  с  Сентрал  Авеню  в  то  же
время, когда из тюрьмы вышел Лось Мэллой и тоже начал ее искать. Очевидно,
ее можно было найти, иначе не стоило бы представлять  Мэрриоту,  что  меня
нужно убрать, и убрать немедленно. Но были намного более веские  основания
убить Мэрриота, которые он, в силу тщеславия, или любви, или жадности, или
смеси всего этого, не осознал.  Он  боялся,  но  не  за  себя.  Он  боялся
насилия, частью которого, был сам и за которое его могли  осудить.  Но,  с
другой стороны, он боролся за свой кусок хлеба, поэтому он решил рискнуть.
   Я взял новую сигарету. Миссис Грэйл воспользовалась паузой:
   - Очень  интересно.  Если,  конечно,  кто-нибудь  понимает,  о  чем  вы
говорите.
   - Кто-то понимает, - сказал я.
   Мы смотрели друг на друга. Ее рука опять залезла  в  сумочку.  Я  очень
хорошо знал, что она там нащупывала. Но еще не подошло время увидеть  это.
Всему свое время.
   - Давайте перестанем играть в прятки, - сказал я.  -  Мы  здесь  совсем
одни, мы можем говорить без доказательств. Девушка, ночевавшая в трущобах,
стала женой мультимиллионера. Однажды потертая пожилая женщина узнала ее -
возможно, услышала ее пение по радио - и пошла посмотреть на  нее.  Старые
знакомые  встретились.  Женщину  нужно  было  заставить   замолчать.   Ей,
разумеется, рассказала совсем немного. А вот человек,  который  после  той
встречи ежемесячно посылал пожилой женщине деньги, который обладал правами
на ее дом и мог вышвырнуть ее в любой момент  на  улицу  -  знал  все.  Он
обходился дорого, но это была небольшая плата за то,  чтобы  никто  больше
ничего об этом не знал. Но в  один  прекрасный  день  крутой  парень  Лось
Мэллой вышел из тюрьмы и стал выяснять все о своей бывшей подружке. Потому
что этот олух любил  ее  и  любит  сейчас.  Все  это  комично  и  трагично
одновременно. И в то же самое время это  же  начинает  вынюхивать  частный
сыщик. В цепи их поисков Мэрриот для кого-то - слабое звено. Он больше  не
является  предметом  роскоши  -  он  становится  угрозой.   Действительно,
добрались бы до него и выведали бы все. Такой  уж  он  был  парень,  таял,
когда грели. Так  вот,  его  убили,  пока  он  не  успел  растаять.  Убили
дубинкой. И сделали это вы.
   Она была готова услышать нечто подобное - вытащив  из  сумочки  дамский
пистолет, она навела его на меня и улыбнулась. Я сидел, не шелохнувшись.
   Но в этот момент в комнату вошел Лось с кольтом 45 калибра, по-прежнему
выглядевшим игрушкой в его руке. Он совсем не смотрел на меня,  а  смотрел
на миссис Льюин Локридж Грэйл. Затем улыбнулся и заговорил с ней.
   - Я узнал голос, - нежно сказал Лось. - Он восемь лет  звучал  во  мне.
Забыть его невозможно. Привет, малышка! Как давно мы не виделись.
   Миссис Грэйл перевела пистолет на Лося.
   - Убирайся, сукин сын! - злобно выкрикнула она.  Мэллой  остановился  в
нескольких футах от нее и от неожиданности уронил пистолет.
   - Вот уж никак не ожидал, - тяжело дыша, негромко сказал  Лось.  -  Как
снег на голову... Ты выдала меня полиции. Ты! Маленькая Велма.
   Я швырнул подушку, но поздно.  Она  выстрелила  Мэллою  в  живот.  Пять
хлопков браунинга произвели не  больше  звука,  чем  пальцы,  вдеваемые  в
перчатку.
   И снова пистолет смотрел на меня дымящимся темным глазком. Велма нажала
на спусковой крючок.  Выстрела  не  последовало,  кончились  патроны.  Она
молниеносно  нырнула  вниз  за  пистолетом  Лося.  Второй  подушкой  я  не
промахнулся. Я подбежал к Велме прежде, чем она успела отшвырнуть от  лица
подушку. Я поднял кольт и сделал шаг назад.
   Мэллой еще стоял, покачиваясь, с открытым ртом и  безвольно  опущенными
руками. Потом, как подкошенный, опустился на колени и повалился лицом вниз
на кровать. Хрипящее дыхание заполнило комнату.
   Я уже держал трубку телефона в руке, когда Велма пошевелилась. Глаза ее
были мертво-серого цвета, как замерзающая вода. Она рванулась к двери, а я
и  не  пытался  остановить  ее.  Дверь  осталась  открытой.  Поговорив  по
телефону, я подошел и закрыл ее. Мэллой еще жил,  но  после  пяти  пуль  в
живот никто, даже Лось Мэллой, долго не живет.
   Я вернулся к телефону и позвонил Рандэллу домой.
   - Мэллой, - сказал я, - у меня  в  квартире.  Пять  выстрелов  в  упор,
стреляла миссис Грэйл. Я позвонил в "Скорую помощь". Грэйл убежала.
   - Вы должны были играть поумнее, -  это  все,  что  сказал  Рандэлл,  и
повесил трубку.
   Я вернулся к кровати. Мэллой сполз с нее, пытаясь  подняться  на  ноги.
Лицо обливалось потом. Глаза медленно закрывались, мочки ушей потемнели.
   Он все еще стоял на коленях, когда  приехала  "скорая  помощь".  Четыре
человека подняли его с трудом и положили на носилки.
   - Если пули 25-го калибра, у него есть  шанс,  -  сказал  врач  "скорой
помощи". - Все зависит от того, какие  органы  повреждены  внутри.  Но  он
может выжить.
   - Он, скорее всего, не захочет этого, - сказал я.
   Мэллой не захотел. Он умер этой же ночью.



        40

   Нас разделял знакомый уже коричнево-рыжий ковер.
   - Вам бы следовало дать торжественный  обед,  -  сказала  Энн  Риордан,
глядя на  меня.  -  Сверкающее  серебро  и  хрусталь,  свечи,  белоснежные
скатерти, женщины в своих лучших нарядах и драгоценностях, мужчины в белых
галстуках,  предупредительные  официанты  с   бутылками   дорогого   вина,
полицейские во взятых напрокат костюмах, подозреваемые с жалкими  улыбками
и беспокойными руками и вы во главе стола,  подробно  повествующий  нам  с
очаровательной улыбкой все обстоятельства этого дела.
   - Да, - сказал я. - А как насчет того,  чтобы  дать  мне  что-нибудь  в
руку, прежде чем вы продолжите умничать?
   Она вышла на кухню, позвенела льдом и вынесла  два  высоких  стакана  с
напитком.
   - В счетах за выписку у ваших подруг, наверное, астрономические  суммы,
- сказала она, потягивая из стакана.
   - И вдруг дворецкий упал в обморок, - сказал я. -  Не  потому,  что  он
совершил убийство, а просто так, на всякий случай.
   Я немного выпил и продолжал:
   - Это не такая история. Она не так уж интересна и умна.  Она  мрачна  и
полна крови.
   - Так она сбежала?
   - Далеко. Домой она больше  не  возвращалась.  У  нее,  вероятно,  было
запасное укрытие, где она могла переодеться и сменить внешность.  В  конце
концов, она жила, постоянно рискуя, как моряк в открытом  море.  Она  была
одна, когда пришла ко мне. Без шофера. Она приехала в небольшой  машине  и
оставила ее за несколько кварталов.
   - Ее поймают, если захотят.
   - Не думаю. Уайлд, прокурор округа  -  безусловно,  честный  парень.  Я
когда-то у него работал. Но даже если ее поймают, то  что  дальше?  Против
них будут двадцать миллионов мистера  Грэйла.  Ведь  доказать,  что  Велма
убила Мэрриота, ужасно трудно. Все, что может  служить  доказательством  -
это ее прошлая жизнь, да и то, если о ней смогут узнать. Об этой  женщине,
скорее  всего,  нет  никаких  данных  в  полиции,  иначе  бы  она  так  не
действовала.
   - А что насчет Мэллоя? Если бы вы рассказали мне о  нем  раньше,  я  бы
выяснила, кто миссис Грэйл на самом деле. Но, кстати, как вы узнали о ней?
Ведь на той фотографии, как я понимаю, другая женщина?
   - Да, фотографию с надписью, сделанной якобы Велмой  Валенто,  подсунул
Мэрриот. А Джесси  Флориан  прятала  эту  карточку,  чтобы  потом  ее  мне
продать, безо всяких последствий для настоящей Велмы.
   - Это просто догадка?
   - Так уж получилось, что сначала была догадка.  Сразу,  когда  позвонил
Мэрриот и стал напевать мне о каком-то  выкупе  за  какое-то  ожерелье,  я
подумал,  что  это  связано  с  моим  посещением  вдовы  Флориан  и  моими
расспросами о Велме. А когда убили Мэрриота, я подумал, что он был  слабым
звеном в цепи тайных связей. Миссис Флориан даже не знала, что Велма стала
миссис Льюин Локридж Грэйл. Ее купили дешево. Грэйл сказал, что женился  в
Европе и невестка была  под  своей  настоящей  фамилией.  Он,  правда,  не
сказал, в какой стране они поженились. И не назвал  ее  настоящего  имени.
Где она сейчас, не знает. Не верится, что не знает. И полицейские  ему  не
верят.
   - Почему бы ему не сказать? - Энн оперлась подбородком о  свои  изящные
пальчики и уставилась на меня.
   - Он без ума от своей жены, ему даже наплевать, у кого на  коленях  она
сидит.
   - Надеюсь, ей понравилось сидеть на ваших? - едко спросила Энн Риордан.
   - Она играла со мной, немного  побаиваясь  меня,  потому  и  не  хотела
убивать, так как убийство следователя - плохое  дело.  Но,  вероятно,  она
попыталась бы это сделать в конце концов, как попыталась бы убить и Джесси
Флориан, если бы Мэллой не избавил ее от этого.
   - Готова  поспорить,  что  это  приятно,  когда  вами  играют  красивые
блондинки. Даже если чуточку опасно.
   Я промолчал.
   - Полагаю, они ничего не сделают ей за  убийство  Мэллоя.  У  него  был
пистолет, - рассуждала Энн.
   - С ее-то связями.
   - Вы думаете, она хотела убить Мэллоя?
   - Она боялась его, выдав его восемь лет назад. По-моему, он  знал  это.
Но он бы не стал ей мстить, потому что любил ее. Да, я думаю, она убила бы
любого, кто ей мешал. Ей было за что  бороться.  Но  я  не  могу  к  этому
безразлично относиться. Она пыталась в меня выстрелить в моей квартире, но
кончились патроны. Ей следовало бы убить меня в каньоне, когда  она  убила
Мэрриота.
   - Мэллой любил ее, - тихо сказала Энн. - Для него  не  имело  значения,
что она ему не писала и ни разу не навестила в тюрьме. Для него  не  имело
значения, что она продала его полиции. Первое, что  он  сделал,  выйдя  из
тюрьмы, - он начал искать ее. Она выпустила в него пять  пуль  в  качестве
приветствия. Он сам убил двоих, но он любил ее. Что за мир!
   Я допил свой напиток и изобразил желание на лице.  Энн  проигнорировала
это и сказала:
   - Грэйл женился на ней, не зная ее прошлого и не заботясь об  этом.  Он
продал свою радиостанцию, чтобы порвать со всеми, кто когда-то знал ее,  и
дал ей все, на что способны деньги. А она что дала ему?
   - Трудно сказать, - я встряхнул кубики льда на дне стакана. -  Полагаю,
что она позволяла ему гордиться тем, что он, пожилой человек, имеет  такую
молодую и красивую жену. Он любил ее. Какого черта мы говорим об этом?
   Это происходит вокруг нас постоянно: муж без ума от жены. Давайте лучше
прокатимся на лодке по океану!
   - Вы  не  рассказали  мне  о  Брюнетте,  о  визитках,  которые  были  в
сигаретах, об Амторе, о докторе Зондерборге, о том ключе,  который  открыл
для вас эту великую тайну.
   - Одну из своих визиток я дал миссис  Флориан.  Она  поставила  на  нее
мокрый стакан. Такую же карточку с отметкой от стакана нашли  у  Мэрриота.
Такого неряшества холеный педант Мэрриот себе  не  позволил  бы.  Вот  вам
какой-никакой, а ключ. Если уж вы  что-то  заподозрили,  то  другие  связи
найти проще. Например, что  Мэрриот  был  обладателем  акта  доверительной
собственности на дом миссис Флориан, тем самым он держал ее в своих руках.
Амтор оказался  обычным  подлецом.  Его  взяли  в  нью-йоркском  отеле,  и
говорят, что он международный  мошенник.  Отпечатки  его  пальцев  есть  в
лондонском Скотланд-Ярде и в Париже. Как все это выяснилось  за  два  дня,
ума не приложу. Эти парни работают быстро, когда им надо. Рандэлл довольно
долго расставлял капканы и боялся, чтобы я ему не  помешал.  Но  Амтор  не
имеет ничего общего ни с убийством, ни с Зондерборгом. Кстати, Зондерборга
еще не нашли. А такому дельцу, как Брюнетт, вообще ничего нельзя  сделать.
Предположим, что он предстанет перед судом. И  что?  Он  откажется  давать
показания, основываясь на конституционном праве. Ему нечего беспокоиться о
своей репутации. Но в Бэй Сити все-таки произошла приличная встряска.  Шеф
полиции под следствием, половину следователей разжаловали  до  патрульных,
отличный парень, рыжий  Ред  Норгаард,  который  помог  мне  добраться  до
"Монтесито", снова вернулся на работу в полицию. Все это делает мэр, меняя
ежечасно от страха штаны.
   - Так ли необходимо говорить такие гадости?
   - Давайте выпьем еще по стаканчику.
   - Можете взять мой, -  отчего-то  поднялась  Энн,  передавая  мне  свой
нетронутый стакан.
   Она стояла передо мной с широко открытыми глазами и  выглядела  немного
испуганной.
   - Вы такой непостижимый, - проговорила она задумчиво. - Такое мужество,
такая решительность, и все это за ничтожную сумму.  Вас  душат,  оглушают,
бьют, накачивают наркотиками, а вы, как ни в чем  не  бывало,  действуете,
Почему вы такой необычный?
   - Продолжайте, - попросил я.  -  Скажите  еще  что-нибудь,  возвышающее
меня.
   - Да поцелуйте же меня, черт бы вас побрал! - выпалила Энн Риордан.
   Через три месяца нашли Велму. Полиция не  верила  Грэйлу,  что  тот  не
помог ей скрыться. Поэтому полицейские и журналисты не  прекращали  поиск.
Искали везде, где деньги дают надежное укрытие. Но деньги оказались ни при
чем. Хотя то, как она спряталась, стало очевидным лишь после того, как  ее
нашли.
   Однажды вечером балтиморский следователь с хорошей  зрительной  памятью
забрел в ночной клуб, послушал оркестр, полюбовался красивой  черноволосой
певичкой и уж собрался уходить, как что-то в ее лице его насторожило.
   Следователь направился в управление,  достал  папку  "Разыскивается"  и
стал просматривать листки объявлений. Найдя то, что хотел, он  вернулся  в
ночной клуб и зашел к управляющему. Вдвоем прошли к  уборным  комнатам,  и
управляющий постучал в одну из  дверей.  Она  была  не  заперта.  Детектив
отстранил управляющего, вошел в комнату и запер за собой  дверь.  Пошмыгав
носом, учуял запах марихуаны, но не обратил на это внимания.
   Черноволосая певичка сидела перед трюмо, изучая корни  волос.  Детектив
подошел к ней и с легкой улыбкой вежливо протянул объявление о розыске.
   Она, должно быть, смотрела на объявление столько  же  времени,  сколько
следователь потратил на  езду  в  свое  управление.  Она  могла  о  многом
подумать за это время. Сыщик сел, положа ногу на ногу, и закурил сигарету.
У него была хорошая зрительная память, но он не знал женщин.
   Наконец она рассмеялась и сказала:
   - Ты сообразительный парень, фараон. Я думала, что можно узнать  только
мой голос, как было однажды, когда я пела по радио. Но  я  уже  пою  здесь
почти месяц дважды в неделю, и никто ни о чем не задумался.
   - И не  слышал  голоса  до  сегодняшнего  дня,  -  продолжал  улыбаться
детектив.
   - Я полагаю, мы можем все уладить. Вы можете неплохо  заработать,  если
будете себя хорошо вести, - предложила певичка.
   - Только не со мной, простите.
   - Ну что ж, тогда пошли, - сказала она, встала, взяла сумочку со  стола
и пальто с вешалки. Она подошла к блистательному детективу  и  подала  ему
пальто, чтобы тот помог ей его надеть. Он встал и взял его как джентльмен.
   Она повернулась, достала пистолет из сумочки и выстрелила  в  него  три
раза через пальто, которое он держал.
   У нее оставалось еще два патрона. Она использовала оба, когда  взломали
дверь, но второй выстрел был уже чисто рефлексивным.
   - Следователь жил еще сутки, -  поведал  Рандэлл,  рассказывая  мне  об
этом. - С трудом, но он мог говорить. Вот откуда  мы  узнали  о  последних
минутах жизни Велмы. Я не  понимаю,  почему  следователь  повел  себя  так
неосторожно. Если, конечно, она не уговорила его за кругленькую сумму.  Но
я не хочу так думать. Она  же  дважды  выстрелила  себе  прямо  в  сердце.
Эксперты уверяют, что это  невозможно  сделать.  Но  факт.  Невероятно!  А
знаете что?
   - Что?
   - Она поступила очень глупо, выстрелив в сыщика. Мы  бы  ее  все  равно
никогда не осудили. С ее деньгами и  положением  высокооплачиваемые  парни
состряпали бы прекрасную историю о  несчастной  девушке,  нашедшей  своего
богатого принца. А старые знакомые-хищники никак не хотели оставить  ее  в
покое.  Нашлись  бы   и   раскаивающиеся   лжесвидетели,   которые   якобы
шантажировали ее. Никаких улик? Но суд все равно учел бы их показания. Она
поступила умно, когда сбежала одна, не впутывая Грэйла, но и не считаясь с
ним. Однако еще  умнее  поступила  бы  она,  вернувшись  домой,  когда  ее
обнаружили.
   - Вы и  сейчас  верите  в  то,  что  она  не  считалась  с  Грэйлом?  -
поинтересовался я.
   Рандэлл лишь пристально посмотрел на меня.
   - Она была убийцей, - сказал я. - Храбрый Мэллой -  убийца,  случайный,
но тоже убийца. Возможно, и балтиморский сыщик не был  так  чист,  как  он
с