Джеймс Хэдли Чейз. Поцелуй мой кулак ----------------------------------------------------------------------- Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 16. Опасные игры: Детектив. романы Мн.: Эридан, 1995. Перевод Л.Бразговка, 1993 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 10 октября 2003 года ----------------------------------------------------------------------- Три романа, написанные Дж.X.Чейзом в разное время творчества, вводят читателя в живущий по своим жестоким законам мир шантажа и насилия. ГЛАВА 1 Первые признаки чего-то неладного стали заметны только через месяц после аварии. Пожалуй, это можно было бы назвать замедленным шоком, хотя доктор Мелиш и подобрал какой-то другой термин. Этот профессиональный термин для нас с вами прозвучал бы абракадаброй. Так или иначе, но доктор имел в виду именно замедленный шок. За месяц до аварии я парил в разреженной атмосфере успеха. Взять, к примеру, мою работу. Ради того, чтобы заполучить ее, я трудился, как раб, и наконец добился своего - стал главным комиссионером самой первоклассной ювелирной фирмы Парадиз-Сити - "Люс и Фремлин". Эта фирма стоит на одной ступени со всемирно известными фирмами "Картье", "Ван Клиф и Арпелс". В нашем городе каждый магазин или лавка стараются перещеголять друг друга, так как этот город - место, где миллионеры спускают свои денежки. Где типы с набитыми бумажниками, снобы, кинозвезды и любители выставлять напоказ свое богатство проводят время в поисках острых ощущений. "Люс и Фремлин" считается лучшей в своей области, и должность эксперта по бриллиантам приносила мне годовой доход в размере шестидесяти тысяч долларов, что даже в этом городе, с его самой высокой на флоридском побережье стоимостью жизни, считалось очень неплохим заработком. Я имел "мерседес" с откидным верхом, квартиру с двумя спальнями, выходившую окнами на океан, а также банковский счет в престижном банке Парадиз-Сити и тысяч на восемьдесят акций и облигаций. Мой шкаф был буквально забит хорошими костюмами. К тому же я был высоким и, по мнению многих, красивым парнем, лучшим игроком в гольф в Загородном клубе. Теперь вам, наверное, ясно, что я имел в виду, говоря - я на вершине успеха. Но погодите: сверх того у меня была Джуди. Я упоминаю Джуди последней, так как она была самым ценным моим достоянием. Хорошенькая брюнетка, умная и добрая. Мы познакомились в Загородном клубе, и она оказалась хорошим игроком в гольф. Если я давал шесть очков форы и иногда ей удавалось победить меня, она имела все основания думать, что играет не так уж и плохо. Джуди приехала в Парадиз-Сити из Нью-Йорка собирать материал для биографии старого судьи Джорджа Соера. И быстро акклиматизировалась, став неотъемлемой частью молодой компании клуба. Мне потребовались три недели и тридцать раундов в гольф, чтобы убедиться - Джуди именно та девушка, которую я так долго ищу. Позже она призналась, что почувствовала во мне своего мужчину гораздо раньше. Мы обручились. Едва мой босс Сидни Фремлин, принадлежавший к той породе щедрых, несколько ошеломляющих своей экспансивностью педерастов, которые - при условии, что вы им нравитесь - не знают, чем вам угодить, услышал об обручении, сразу же заявил, что совершенно необходим званый вечер. Сидни обожал вечеринки. Он заверил, что позаботится о финансовой стороне и то что вечер необходимо устроить в клубе и пригласить буквально всех его членов. Я отнесся к затее довольно безразлично, но Джуди она пришлась явно по душе, и я согласился. Сидни прекрасно понимал, что я едва ли не лучший знаток бриллиантов на тихоокеанском побережье, и если он потеряет меня, репутация фирмы понизится почти так же, как падает репутация французского ресторана, отмеченного тремя звездочками в путеводителе Мишлена, с уходом шеф-повара. К тому же я нравился всем клиентам фирмы, которые почти всегда советовались со мной, желая знать мое мнение о покупках. В общем, Сидни высоко меня ценил, а когда вы у него в почете, он готов достать для вас звезду с неба. Все это было еще месяц назад. Я вспомнил тот вечер, подобно тому, как человек, страдающий от зубной боли, грызет на больном зубе орех. Джуди пришла ко мне около семи. Вечеринку назначили на девять, но мы условились встретиться пораньше, чтобы поговорить о доме, в котором будем жить, когда поженимся. У нас на выбор было два варианта: дом типа ранчо с большим садом или деревянное шале за городом. Я высказывался в пользу шале, но Джуди склонялась к ранчо из-за сада. Мы провели около часа, обсуждая все "за" и "против", и в конце концов Джуди убедила меня, что сад все-таки нужен. - Когда появятся дети, Ларри, сад будет просто необходим, - подвела она итог нашему спору. Не откладывая дела в долгий ящик, я тут же позвонил Эрни Труали, представителю строительной компании, с которой мы имели дело, и сообщил ему, что зайду завтра для внесения предварительного аванса за ранчо. Мы вышли из квартиры, чувствуя себя на седьмом небе, и отправились в Загородный клуб, где нас ожидали друзья. За милю от клуба мой мир разлетелся вдребезги. На перекрестке, справа, вылетела машина и врезалась в нас, как эсминец, таранящий подводную лодку. Одно короткое мгновение я видел машину - старый потрепанный "кадиллак" с обалдевшим от страха парнем за рулем, затем чудовищный удар в бок, швырнувший "мерседес" в кювет. Теряя сознание, я подумал о Джуди. С той же мыслью я очнулся в роскошной палате Джефферсон-клиники, оплаченной Сидни. Собственной персоной он сидел у кровати, плача в шелковый платок. Раз уж мы заговорили о Сидни Фремлине, разрешите описать его. Высокий, гибкий, со светлыми волосами, а о возрасте можно было только гадать: где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Сидни нравился всем. В нем была теплота и ошеломляющая сердечность. Он обладал блестящими художественными способностями и имел особый дар создавать удивительной красоты ювелирные украшения. Его партнер Том Люс занимался финансовой стороной дела. Люс не мог отличить бриллиант от горного хрусталя, да это ему и не было нужно. Зато он прекрасно знал, как приумножить доллар. Его и Сидни считали богачами, а прослыть богачом в Парадиз-Сити значит попасть в категорию чертовски состоятельных людей. В то время как Люс, пятидесятидвухлетний дородный мужчина, с шиком, которому позавидовал бы бульдог, пребывал за сценой, Сидни порхал по демонстрационному залу, если только не занимался у себя в кабинете созданием какой-нибудь новинки. Большинство старых клуш я предоставлял ему. Они его просто обожали. Но богатые молодые дамочки, состоятельные бизнесмены, подыскивающие необычный подарок, и те, кто получил в наследство бабушкины драгоценности и теперь хотел оценить их, или вставить камни в новую оправу, шли ко мне. Гомосексуалисты - странные твари, но я нахожу с ними общий язык и убедился, что часто у них находишь больше таланта, доброты и верности, чем у обычных "настоящих" мужчин, с которыми сталкиваешься в нашем изобильном Сити. Конечно, у монеты есть и оборотная сторона: их ревность, вспыльчивый нрав, язвительность и зловредность, которым позавидует любая женщина. Сидни обладал всеми достоинствами и недостатками среднего гомо. Но мне он нравился, и мы отлично ладили. С расплывшейся от слез косметикой, с глазами, как озера отчаяния, Сидни дрожащим голосом сообщил мне новости, самой страшной из которых была та, что Джуди умерла на операционном столе. Мне, по его словам, повезло: небольшое сотрясение мозга и сильно рассечен лоб, но через неделю я буду ходить, как часы. Именно так он и выразился: "Будешь ходить, как часы". Вот такая у него манера говорить. Как-никак он учился в английской частной школе, пока его не вышибли оттуда за попытку соблазнить учителя физкультуры. Я не мешал ему рыдать над собой, но сам не проливал слез. Когда я полюбил Джуди, то мечтал прожить с ней до скончания века, и где-то в глубине души у меня зародилось чувство счастья, хрупкое, как яичная скорлупа. Я знал, насколько оно хрупкое, да и всерьез рассчитывать на счастье в том мире, в котором мы живем, вряд ли имеет смысл. Но я все же надеялся, что наша скорлупа уцелеет в течение некоторого времени. Едва он сказал, что Джуди умерла, скорлупа треснула, и мой красочный мир сразу стал черно-белым. Через три дня я действительно встал на ноги, но я уже был совсем не таким, как прежде. Похороны были тяжелыми. Явились все члены Загородного клуба, из Нью-Йорка прилетели отец и мать Джуди. Я плохо их запомнил, но они показались мне хорошими людьми. Мать Джуди сильно походила на дочь, и это расстроило меня. Я вернулся домой полностью разбитым и мечтал только об отдыхе. Сидни вызвался проводить меня домой и сидел в квартире, несмотря на мои просьбы оставить меня одного. Сейчас я понимаю, его присутствие в квартире в тот ужасный момент пошло мне на пользу. Наконец, около десяти, он встал и сказал, что пойдет домой. - Возьми месяц отпуска, Ларри, - сказал он на прощание. - Можешь играть в гольф, съезди куда-нибудь. Приди в себя. Ее ничем не заменишь, так что поезжай, отдохни как следует, а потом возвращайся и работай как проклятый. - Нет, я вернусь завтра и буду работать как проклятый, - возразил я. - И спасибо за все! - Никаких завтра! - он даже топнул ногой. - Я хочу, чтобы ты отдыхал месяц. Это приказ! - Чушь! Как раз работа-то мне и нужна, чтобы отвлечься. Я буду работать. Завтра увидимся. В тот момент я считал такое решение правильным. Разве мог я разъезжать по стране, развлекаясь и играя в гольф, когда у меня из головы не шла Джуди. За время своего короткого пребывания в клинике я все обдумал. Скорлупа треснула, ее не склеишь. Чем скорее я сосредоточу все мысли на работе, тем лучше. Я рассуждал ужасно трезво. Такое случается постоянно, твердил я себе. Тот, кто строит планы, возводит воздушные замки, даже говорит торговцу недвижимостью, что решил строить ранчо, внезапно обнаруживает, что все пошло прахом и его планам никогда не суждено осуществиться. Это случается каждый день, пытался убедить я себя. Я нашел свою девушку, мы думали о будущем, и вот она умерла. Мне тридцать восемь лет. При благоприятных обстоятельствах я могу рассчитывать еще на столько же. Что ж, нужно опять начинать строить себе жизнь, браться за работу, и, как знать, может, потом снова встретится девушка, похожая на Джуди, и мы поженимся. В глубине души я сознавал, что это не более чем глупости. Никто и никогда не заменит Джуди. Она была моей избранницей, и теперь каждую девушку я буду судить по меркам Джуди, а при таком сравнении, конечно, проиграет любая. Так или иначе, но я вернулся в магазин, заклеив рассеченный лоб полоской пластыря и стараясь вести себя так, словно ничего не случилось. Друзья, а их у меня хватало, пожимали мне руку крепче обычного. Все они вели себя нестерпимо тактично, изо всех сил притворяясь, что Джуди никогда не существовало. Хуже всего было иметь дело с клиентами. Они говорили со мной приглушенным тоном и не глядя в лицо, поспешно соглашались с любым моим выбором, вместо того, чтобы с удовольствием привередничать, как это было раньше. Сидни порхал вокруг, делая все возможное и невозможное, чтобы отвлечь меня от дурных мыслей. Он то и дело выскакивал из кабинета с набросками, спрашивал моего мнения о них, чего никогда не делал раньше, с видом величайшего внимания выслушивал мои замечания, потом исчезал, чтобы снова появиться через какой-нибудь час. Вторым по авторитету человеком в торговом зале был Терри Мелвилл, начинавший у "Картье" в Лондоне и обладавший внушительным и всеобъемлющим знанием ювелирного дела. Он был пятью годами моложе меня, невысокий худой гомо, с длинными, выкрашенными в серебристый цвет волосами, синими глазами, узкими ноздрями и ртом, похожим на прорезанную ножом щель. Когда-то в прошлом Сидни увлекся им и привез в Парадиз-Сити, но теперь он ему надоел. Терри ненавидел меня, и я платил ему тем же. Он ненавидел меня за знание бриллиантов, я же - за ревность, за мелочные попытки перехватить моих клиентов и за его ядовитую злобу. Его бесило, что Сидни так много делает для меня, хотя я и не педераст. Они постоянно ссорились. Если бы не деловые качества Терри, да еще какая-то грязь, припасенная им на Сидни, тот наверняка избавился бы от него. Когда Сэм Гобл, ночной охранник, отпер магазин и впустил меня, Терри уже сидел за своим столом. - Сочувствую твоему несчастью, Ларри, - с притворной грустью сказал он. - Могло быть и хуже. Ты тоже мог погибнуть. В его глазах было подлое, злорадное выражение, вызвавшее у меня острое желание ударить по его поганой физиономии. Я видел, как он рад случившемуся. Я молча кивнул и прошел мимо него к своему столу. Джейн Барлоу, моя секретарша, полная солидная дама лет сорока пяти, принесла мне почту. От ее печальных глаз и попытки улыбнуться у меня защемило сердце. Я притронулся к ее руке. - Бывает, Джейн, - сказал я. - Не надо ни о чем говорить. Чем тут помогут слова. Спасибо за цветы. Сидни, постоянно справлявшийся о моем самочувствии, приглушенные голоса клиентов, Терри, злобно следивший за мной из-за стола, сделали этот день едва переносимым, но я все же выдержал его до конца. Сидни пригласил меня пообедать, но я отказался. Рано или поздно мне предстояло столкнуться с одиночеством, и чем раньше, тем лучше. Последние два месяца мы с Джуди обедали либо у нее, либо у меня на квартире. Теперь всему этому пришел конец. Некоторое время я раздумывал, не поехать ли в Загородный клуб, но потом решил, что не в состоянии вынести молчаливое сочувствие, и ограничился тем, что купил сандвичей и остался дома в одиночестве, думая о Джуди. Не слишком приятное времяпрепровождение, и этот первый день дался мне с трудом. Я сказал себе, что через день-два жизнь войдет в колею, но получилось иначе. Не только моя скорлупа счастья рассыпалась после аварии. Я не ищу оправданий, а просто передаю то, что сказал психиатр. Полагаясь на себя, я верил, что смогу изгнать тягостные воспоминания из подсознания. Но пережитое травмировало мой рассудок. Это выяснилось потом, когда психиатр объяснил мое поведение не только одной травмой. Нет смысла углубляться в подробности. Суть в том, что в последующие три недели я пришел в упадок, как в моральном плане, так и в физическом. Я стал терять интерес к вещам, из которых до сего времени складывалась моя жизнь: к работе, гольфу, общению с людьми, и даже к деньгам. Хуже всего, конечно, получалось с работой. Я начал делать ошибки: вначале маленькие упущения, потом, с течением времени, упущения серьезные. Я пришел к выводу, что меня не интересует желание Джонса приобрести платиновый портсигар с рубиновыми инициалами для его новой любовницы. Он получил портсигар, но без инициалов. Потом я забыл, что миссис Ван Клей заказывала золотые часы с календарем для своего маленького чудовища-племянника, и послал ему золотые часы без календаря. Мадам явилась в магазин, словно галеон под всеми парусами, и честила Сидни до тех пор, пока тот едва не заплакал. Эти примеры дают некоторое представление о том, насколько я сдал. За три недели я натворил уйму подобных ошибок. Назовите это несобранностью, назовите, как хотите, но на Сидни сыпались шишки, а Терри втихомолку злорадствовал. Кроме того, раньше за состоянием моей одежды следила Джуди. Теперь я забывал ежедневно менять рубашку - какая разница, в чем ходить! Я перестал играть в гольф. Черт возьми, кто, кроме ненормального, станет бить по маленькому белому мячику, загоняя его невесть куда, да еще потом пойдет искать его? Спустя три недели после смерти Джуди Сидни вышел из своего кабинета в зал, где сидел я, тупо уставясь на стол, и спросил, могу ли я уделить ему минутку внимания. - Только минутку, Ларри, не больше. Я почувствовал укол совести. На моем подносе для входящей корреспонденции лежала груда писем и заказов, на которые я даже не взглянул. Часы показывали три, а письма и заказы дожидались моего внимания еще с девяти часов. - Мне нужно просмотреть почту, Сидни, - сказал я. - У тебя что-нибудь важное? - Да. В его тоне было что-то, заставившее меня подняться. При этом я посмотрел в сторону Терри. Он наблюдал за мной с издевательской ухмылочкой на красивом лице. Его поднос для входящей корреспонденции был пуст. Что бы про него ни говорили, но Терри был работяга. Я прошел в кабинет вслед за Сидни, и он закрыл за мной дверь с такой осторожностью, словно она была сделана из яичной скорлупы. - Садись, Ларри. Я сел. Он заметался по просторному кабинету, словно мотылек в поисках свечки. Желая вывести его из затруднительного положения, я спросил: - Ты чем-то озабочен, Сидни? Он остановился и горестно посмотрел на меня. - Я озабочен тобой и хочу попросить об одном одолжении. - О каком же? Он опять запорхал по комнате. - Сядь же, ради Бога! - рявкнул я на него. - О каком одолжении, интересно знать? Он метнулся к столу и сел. Затем достал шелковый платок и принялся вытирать лицо. - Так какое же одолжение? - повторил я. - Дело не идет на лад, Ларри, не так ли? - при этом он не смотрел на меня. - Что не идет на лад? Он спрятал платок, набрался решимости, оперся локтями о полированную поверхность стола и кое-как заставил себя посмотреть мне в лицо. - Я хочу просить тебя об одолжении. - Ты это уже говорил. О каком? - Я хочу, чтобы ты повидался с доктором Мелишем. Ударь он меня по лицу, я не удивился бы до такой степени. В удивлении я откинулся назад, глядя на Сидни во все глаза. И было почему! Доктор Мелиш был самым дорогим, самым модным врачом-психиатром в Парадиз-Сити. Это говорит о многом, если учесть, что в нашем городе психиатр приходится примерно на пятьдесят человек в среднем. - Как тебя понимать? - Я хочу, чтобы ты встретился с ним, Ларри. Счет я, разумеется, оплачу. По-моему, тебе просто необходимо с ним поговорить. Он поднял руки, останавливая мои протесты. - Минутку, Ларри, дай же мне возможность договорить. - Он сделал паузу и продолжал: - Ларри, с тобой не все ладно. Я знаю, через какое ужасное испытание ты прошел. Разумеется, твоя невосполнимая потеря оставила след. Все это я могу понять. Сам я на твоем месте просто не пережил бы подобного потрясения. Я уверен в этом. Восхищаюсь твоей решимостью вернуться и продолжать работу, но, как ты сам в этом убедился, ничего хорошего из этого не вышло. Ты ведь понимаешь это, правда, Ларри? Он смотрел на меня умоляюще. - Понимаешь? Я потер рукой подбородок и замер, услышав скребущий звук щетины. Проклятье, подумал я. Забыл побриться утром! Встав, я пересек кабинет и подошел к большому зеркалу, в котором Сидни так часто любовался собой. Я уставился на отражение, чувствуя холод внутри. Неужели этот неряха - я? Я посмотрел на заношенные манжеты рубашки и перевел взгляд на туфли, не чищенные, по крайней мере, пару недель. Затем медленно вернулся к креслу и сел, глядя на Сидни. Он с жалостью наблюдал за мной, и на лице его читались озабоченность, доброта и волнение за меня. Что ж, я еще не настолько опустился, чтобы не представить себя на его месте. Я подумал о своих ошибках, о неуменьшавшейся груде корреспонденции на столе и о том, как я выгляжу. Вопреки вере в себя, со мной, как он выразился, действительно было не все в порядке. Я медленно и глубоко вздохнул. - Послушай, Сидни, давай забудем о Мелише. Я уволюсь. Ты прав. Что-то пошло не так. Я уберусь отсюда, а ты предоставь Терри шанс. Он молодец. Обо мне не беспокойся, я и сам перестал о себе беспокоиться. - Ты лучший знаток бриллиантов в нашем деле, Ларри, - спокойно сказал Сидни. Теперь он полностью овладел собой, перестал мельтешить и суетиться. - Уйти я тебе не дам. Такая потеря слишком дорого мне обойдется. Тебе нужно приспособиться к ситуации, и доктор Мелиш поможет в этом. Выслушай, Ларри. В прошлом я много для тебя сделал и надеюсь, ты считаешь меня своим другом. Теперь пора и тебе кое-что для меня сделать. Я хочу, чтобы ты пошел к Мелишу. Уверен, он сумеет привести тебя в порядок. Для этого может понадобиться месяц, может быть, два, да хоть год. Твое место всегда останется за тобой. Ты много значишь для меня. Повторяю, ты лучший знаток бриллиантов в нашем деле. Тебе крепко досталось, но вскоре все войдет в норму. Сходи к Мелишу. И я пошел. Сидни был прав, следовало сделать хоть это, но я не надеялся на доктора Мелиша, пока не познакомился с ним. Это был маленький, тощий, с проницательными глазами лысеющий человечек. Сидни уже вкратце проинформировал его о моем горе, так что он знал мое прошлое, Джуди и последующие события. Незачем было вдаваться в подробности. У нас состоялось три беседы, и, наконец, он вынес приговор. Все сводилось вот к чему - я нуждаюсь в полной перемене обстановки. Мне следовало уехать из Парадиз-Сити, по крайней мере, на месяц. - Как я понял, вы с момента аварии так и не садились за руль? - спросил он, протирая очки. - Обязательно купите машину и привыкайте к ней. Ваша проблема в том, что вы считаете ваш случай чем-то исключительным. - Он поднял руку, прерывая мои протесты. - Я знаю, вам не хочется это признавать, но, тем не менее, именно в этом корень вашей болезни. Весьма советую побольше общаться с людьми, чьи проблемы посерьезнее вашей. Тогда собственная представится в правильной перспективе. У меня имеется племянница, она живет в Луисвилле. Работает там в бюро социальной опеки и очень нуждается в бесплатных помощниках. Предлагаю вам поехать в Луисвилл и поработать там. Я уже звонил ей. Правда, она заявила, что ей ни к чему неуравновешенная личность. У нее своих проблем хватает, а если придется решать еще и ваши проблемы, то вы ей не подходите. Мне понадобилось определенное время, чтобы уговорить ее, так что теперь дело за вами. Я покачал головой. - Вашей племяннице будет от меня не больше пользы, чем от лишней дырки в голове. Нет, это дурацкая идея. Я найду себе что-нибудь другое. Договорились, я уеду на три месяца... Доктор повертел в пальцах трость. - Моей племяннице нужна помощь, - еще раз повторил он, пристально глядя на меня. - Неужели вам не хочется помочь людям, или вы решили, что все должны помогать вам? При такой постановке вопроса крыть было нечем. Что я теряю? Сидни оплатит время, необходимое для моей реабилитации. Я избавлюсь от магазина с его приглушенными голосами и глумливой улыбкой Терри. Пожалуй, это идея. По крайней мере что-то новое, а это, возможно, позволит мне забыть о потере. Довольно вяло я возразил: - Но у меня нет квалификации для подобной работы. Я ничего в ней не смыслю. И буду скорее обузой, чем помощником. Мелиш взглянул на часы. Было видно, что он думает уже о следующем клиенте. - Если племянница говорит, что у нее есть для вас дело, следовательно, она считает, что вы ей пригодитесь, - сказал он нетерпеливо. - Ну так что, попробуете? Почему бы и не поехать? Пожав плечами, я заявил, что согласен. Первым делом я купил "бьюик" с откидным верхом. Путь домой потребовал напряжения всей воли. Я дрожал, обливался потом и стал весь мокрый к тому времени, как поставил машину на стоянку. Пять минут я неподвижно сидел за рулем, потом заставил себя снова запустить мотор и выехал на оживленную главную магистраль, прокатился вдоль приморского бульвара, снова свернул на главную улицу и повернул к дому. На этот раз я не потел и не дрожал. Сидни пришел проводить меня. - Через три месяца, Ларри, - сказал он, пожимая мне руку, - ты вернешься и снова будешь лучшим спецом по бриллиантам. Удачи тебе, поезжай с Богом. И вот с чемоданами, набитыми одеждой, без веры в будущее, я направился в Луисвилл. Нужно отдать должное доктору Мелишу, он действительно обеспечил мне перемену обстановки. Луисвилл, расположенный миль за 500 от Парадиз-Сити, оказался достаточно большим, беспорядочно застроенным промышленным городом, над которым постоянно висело плотное облако смога. Его заводы, в основном, занимались переработкой известняка. Известняк здесь перемалывают, делая цемент, известь и еще Бог весть что. Это главная отрасль промышленности во Флориде. Ведя машину на малой скорости, я добрался туда только через два дня. Как выяснилось, я стал нервным водителем - каждый раз, когда мимо проносилась машина, я вздрагивал, но все же стоически продолжал путь, остановившись только на ночь в мрачном отеле, но когда прибыл наконец в Луисвилл, был на пределе физических сил и нервов. Уже проезжая предместья, я почувствовал зуд - на коже начала оседать цементная пыль, вызывая нестерпимое желание помыться. Ветровое стекло и корпус машины моментально покрылись пылью. Даже яркие солнечные лучи не в состоянии были пронзить толщу смога над городом. Вдоль шоссе, переходящего в центральный проспект города, вереницей тянулись заводы по производству цемента, и грохот размалываемой породы буквально закладывал уши. Без особого труда я отыскал отель "Бендикс", рекомендованный Мелишем как лучший в городе. Он находился в переулке, неподалеку от проспекта. Здание являло собой не очень достойное зрелище. Вездесущая пыль покрывала его толстым слоем. Вестибюль был меблирован ветхими бамбуковыми креслами, а столом администратора служила маленькая конторка, позади которой висела доска с ключами. За конторкой восседал высокий, расплывшийся человек с длинными баками. Этот субъект выглядел так, словно совсем недавно побывал в стычке с превосходящим по силам противником и теперь зализывал раны. Не торопясь и не выказывая особой заинтересованности, он занес меня в книгу регистрации и протянул ключ от номера. Печальный негр-бой взял мой чемодан и направился к лифту. Лифт был явно построен еще в прошлом веке, шел рывками, скрипя и содрогаясь, и я порадовался, когда вышел из него целым и невредимым. Оказавшись в номере, я огляделся по сторонам. Что ж, по крайней мере, здесь имелось четыре стены, потолок, туалет и душ, но больше похвастаться было нечем. Ничего не скажешь - перемена обстановки полная. Парадиз-Сити и Луисвилл так же несхожи между собой, как новенький "роллс-ройс" и помятый, сменивший по меньшей мере трех хозяев, "шевроле", если такое сравнение не будет оскорбительным для "шевроле". Я вынул вещи из чемодана, развесил одежду в шкаф, разделся и встал под душ. Решив следить за своим внешним видом, я облачился в новую белую рубашку и свой лучший костюм. Взглянув на отражение в зеркале, я почувствовал прилив уверенности в своих силах. По крайней мере, я снова выглядел, как человек с положением в обществе, пожалуй, немного поблекший, но все же не лишенный блеска. Поразительно, как могут преобразить человека, даже такого, как я, дорогой, хорошо сшитый костюм, белая рубашка и галстук. Доктор Мелиш снабдил меня телефоном племянницы, сообщив также и ее имя. Ее звали Дженни Бакстер. Я набрал номер, но никто не подходил. Слегка раздосадованный, я минут пять прохаживался по номеру, затем позвонил снова. И опять никакого ответа. Я подошел к окну и выглянул наружу. Улица внизу была запружена народом. Прохожие, сновавшие во всех направлениях, казались неряшливыми, многие были откровенно грязными. В толпе преобладали женщины, вышедшие за покупками, ребятня, судя по виду, не мытая с момента рождения, и небритые мужики, одетые в нечто напоминавшее спецовки. Машины, проносившиеся по улице, сплошь покрывала все та же цементная грязь. Позже я узнал, что цементная пыль была главным врагом города, худшим даже, чем скука, считавшаяся врагом номер два. Я снова набрал номер Дженни Бакстер и на сей раз, к своему облегчению, услышал женский голос. - Алло? - Мисс Бакстер? - Да. А кто это? - Я Лоуренс Карр. Ваш дядя, доктор Мелиш... - Я намеренно сделал паузу. Знает ли она обо мне или нет? - Ну конечно. Где вы? - В отеле "Бендикс". - Вы не подождете с часик? К тому времени я здесь все закончу. Вопреки учащенному дыханию, словно она только что бегом преодолела шесть лестничных маршей (как я узнал позднее, именно так и обстояло дело), голос звучал энергично и деловито. Но у меня не было никакого желания торчать в этом убогом номере. - А если мне подъехать? - О да, приезжайте. У вас есть адрес? Я ответил утвердительно. - Тогда приезжайте, когда вам будет удобно. Хоть сейчас, - с этими словами она положила трубку. Я спустился с третьего этажа по лестнице, так как нервы мои все еще были не в порядке, и не хотелось еще раз входить в скрипучий, готовый в любой момент развалиться, лифт. Негр-бой с охотой объяснил мне дорогу. Как выяснилось, Мэддокс-авеню находилась в пяти минутах ходьбы отсюда, а поскольку я с трудом отыскал место, где поставить машину, то решил идти пешком. Шагая по главной улице, я машинально отметил, что на меня обращают внимание. Постепенно до меня дошло, что люди глазеют на мой костюм. Когда идешь по главному проспекту Парадиз-Сити, встречаешь знакомых на каждом шагу. Там ты прямо-таки обязан прилично одеваться, но здесь, в задыхающемся от смога городе, все казались мне оборванцами. Я нашел Дженни Бакстер в служившей ей офисом комнатке на шестом этаже большого, донельзя запущенного дома без лифта. Я вскарабкался по лестнице, чувствуя за воротником все ту же цементную грязь. Перемена обстановки! Ничего не скажешь, Мелиш подобрал мне чудненькую обстановочку! Дженни Бакстер на вид было примерно тридцать три года. Это была высокая, худая девушка, с лицом, затененным массой неопрятных черных волос, заколотых на макушке и готовых в любой момент рассыпаться. По моим стандартам красоты, в ее фигуре не хватало женственности. Ее груди выглядели маленькими холмиками, ничуть не привлекающими сексуально, совсем не такими, как у женщин, которых я знал в Парадиз-Сити. К тому же она выглядела слегка истощенной. Невзрачное серое платье, в которое была облачена Дженни, по-видимому, было сшито ею самой, ничем иным нельзя было объяснить покрой и то, как оно висело на ней. Лицо с хорошими чертами, форма носа и губы превосходны, но что заворожило меня, так это глаза - честные, умные, проницательные, совсем как у ее дяди. Она что-то быстро писала на желтом бланке и, когда я вошел в комнату, подняла голову и посмотрела на меня. С чувством неуверенности я остановился на пороге, недоумевая, за каким чертом я сюда пришел. - Ларри Карр? - у нее был низкий, но выразительный голос. - Заходите. Едва я сделал шаг, раздался телефонный звонок. Она взмахом руки показала на второй из двух неказистых стульев и сняла трубку. Ее реплики, в основном "да" или "нет", звучали энергично и сухо. Похоже, она владела техникой давления на собеседника, не давая разговору затянуться. Наконец она положила трубку на рычаг, задумчиво провела карандашом по волосам и улыбнулась мне. Улыбка моментально преобразила ее. Это была чудесная, открытая улыбка, полная тепла и дружелюбия. - Извините, но эта штука звонит не переставая. Значит, вы хотите помочь? Я сел. - Если сумею. Я сам не знал, искренне ли это я говорю. - Но только не в этом красивом костюме. Я выдавил улыбку. - Конечно, но вина здесь не моя. Ваш дядя не предупредил меня... Она кивнула. - Дядя прекрасный человек, но его не интересуют детали. - Она откинулась на спинку стула, внимательно рассматривая меня. - Он рассказал мне о вас. Буду откровенна. Я знаю о вашей проблеме, искренне вам сочувствую, но она меня не интересует, так как у меня сотни своих проблем. Дядя Генри говорил, что вам нужно оправиться, но это ваша проблема, и вы сами должны ее решить. - Она положила руки на усеянный пятнами бювар и снова улыбнулась. - Поймите, пожалуйста, в этом Богом забытом городе нужно очень многое сделать, слишком многим помочь. Мне очень не хватает помощников и совершенно нет времени на сочувствие. - Я и приехал сюда помогать. - В моем голосе против воли послышалось раздражение. За кого она меня принимает? - Что от меня требуется? - Если бы только я могла поверить, что вы действительно хотите мне помочь. - Я уже сказал. Я приехал помогать. Что нужно делать? Она достала из ящика мятую пачку сигарет и предложила мне. Я извлек из кармана золотой портсигар, недавний подарок Сидни ко дню рождения. Портсигар был не из простых. Он обошелся Сидни в 1500 долларов, и я очень гордился им. Если угодно, можете называть его символом положения. Даже некоторые из клиентов с нескрываемым интересом рассматривали его. - Закурите мои? Она посмотрела на сверкающий портсигар, потом перевела взгляд на меня. - Это настоящее золото? - Это? - я повертел сверкающую игрушку в руках, чтобы она смогла получше рассмотреть его. - О, само собой! - Но ведь он очень дорогой! Мне показалось, что цементная пыль сильнее зудит под воротником. - Мне его подарили. Полторы тысячи долларов. Я протянул портсигар ей. - Так не желаете попробовать моих? - Нет, спасибо. Она вытащила сигарету из помятой пачки, с трудом отрывая взгляд от портсигара. - Будьте с ним поосторожней, - сказала она. - Могут украсть. - Так здесь воруют? Она утвердительно кивнула, принимая огонь от золотой зажигалки, подаренной мне одним из клиентов. - Полторы тысячи долларов! За такие деньги я могла бы месяц кормить с десяток моих семей. - У вас десять семей? - Я убрал портсигар обратно в задний карман. - Неужели? - У меня две тысячи пятьсот двадцать семей, - сказала она спокойно. Выдвинув ящик письменного стола, Дженни вынула план улиц Луисвилла и разложила его на столе передо мной. План был расчерчен фломастером на пять секций. Квадраты были помечены цифрами от одной до пяти. - Вам следует знать, с чем вы столкнетесь. Я кратенько введу вас в курс дела. Из ее слов выходило, что в городе социальной опекой занимаются пять человек и за каждым закреплен свой участок. Ей достался наихудший. Дженни на секунду подняла на меня глаза и улыбнулась. - Другие от него отказывались, вот мне и пришлось его взять. Вот уже два года я работаю на этом участке. Моя работа - оказывать помощь там, где в ней по-настоящему нуждаются. Я, конечно, пользуюсь определенными фондами, но они даже на треть не соответствуют нуждам. Я хожу по квартирам, составляю сводки. Данные нужно обрабатывать и заносить в карточки. - Она постучала карандашом по сектору номер пять на плане. - Здесь, пожалуй, сосредоточено все худшее в этом ужасном городе. Почти четыре тысячи человек, включая детей, которые перестают быть детьми, едва им исполняется семь лет. - Ее карандаш переместился с обведенного сектора и уткнулся в точку сразу же за чертой города. - Здесь находится женский исправительный дом штата. Это очень трудная тюрьма. В ней содержатся неисправимые преступницы и условия содержания их ужасные. Еще три месяца назад посещать эту тюрьму не разрешалось, но я в конце концов убедила заинтересованных лиц, что смогу принести пользу... Зазвонил телефон, и после обычного набора слов "да" и "нет" она положила трубку. - Мне разрешено иметь одного бесплатного помощника, - продолжила она, словно нас и не прерывали. - Бывает люди приходят сами, как, например, пришли вы, иногда кого-либо присылают из муниципалитета. Ваше дело - содержать в порядке картотеку, отвечать на телефонные звонки, в неотложных случаях самостоятельно принимать решения, перепечатывать сводки, если сумеете разобрать мой ужасный почерк. В общем, будете сидеть за этим столом и распоряжаться в мое отсутствие. Я заерзал на стуле. О чем, черт побери, думал Мелиш, или он не знал? Ей нужен не человек в моем положении, а энергичная секретарша, привычная к канцелярской работе. Занятие определенно не для меня. Я так и сказал это ей, со всей вежливостью, на которую только был способен. Однако в моем голосе все же проскользнули нотки недовольства. - Это не работа для девушек, - возразила Дженни. - Моим последним добровольцем был пенсионер-счетовод. В свои шестьдесят пять лет ему нечем было заняться, кроме игры в бридж или гольф, и он предложил мне свои услуги, но сумел продержаться всего лишь недели две. Я не обижалась на него, когда он ушел. - Выходит, ему надоело? - Нет, не надоело. Он испугался. Я недоуменно уставился на нее. - Испугался? Работы было слишком много? Она улыбнулась своей теплой улыбкой. - Не в этом дело. Ему нравилось работать. Удивительно, сколько он успел сделать за это время. Моя картотека впервые была в полном порядке. Нет, он не выдержал встречи с теми, кто иногда входит в эту дверь. - Она кивнула на дверь тесного офиса. - Лучше сказать вам сразу, Ларри. Этот сектор города терроризирует молодежная банда. Она известна полиции как банда Джинкса. Ее членам от десяти до тридцати лет. Верховодит ими Призрак Джинкс. Он сам выдумал себе это имя, вообразив себя неким мафиози. Он свиреп и крайне опасен, а что до ребят, так они рабски ему повинуются. Полиция не может с ним ничего поделать, он чересчур хитер. Из его банды многие попадались, но он - никогда. - Помолчав, она продолжала: - Призрак считает, что я лезу не в свои дела. Думает, что я передаю сведения полиции. По его мнению, все те, кому я помогаю, должны обходиться своими силами. Он и его компания ни в грош не ставят своих родителей за то, что они принимают пособия, которые удается для них достать: молоко для малышей, одежду, уголь и так далее. К тому же я помогаю им с финансовыми затруднениями, например, с квартплатой, с наймом на работу. Все свои проблемы люди делят со мной. Призраку же кажется, что я вмешиваюсь не в свое дело, и он сильно мешает мне. Они частенько наведываются сюда, пробуют запугать. - Она снова тепло улыбнулась. - Меня им не запугать, но до сих пор этой шпане удавалось спугнуть всех моих добровольных помощников. Я слушал, но не верил. Какой-то сопляк... Мне это казалось чепухой. - Я что-то не вполне вас понимаю. Вы хотите сказать, что этот мальчишка напугал вашего приятеля-счетовода и он сбежал? Как ему удалось такое? - О, он большой мастер убеждения. Не надо забывать, что эта работа не оплачивается. Счетовод все объяснил. Он уже не молод, вот и решил, что ради бесплатной работы не стоит рисковать. - Рисковать? - Они пригрозили ему, как это они обычно делают, что, если он не уйдет с этой работы, банда повстречается с ним как-нибудь вечером. Ведь они способны на любую жестокость. - Она посмотрела на меня, и лицо ее стало суровым. - У него жена и уютный дом. Вот он и решил уйти. У меня напряглись мышцы живота. Что ж, я прекрасно представлял себе уличную шпану и знал, на что она способна. Кто не слышал о них! Темным вечером ты идешь по улице и вдруг на тебя набрасывается свора маленьких свирепых дикарей. Для них не существует никаких запретов. Удар в лицо может лишить набора приличных зубов, пинок в пах запросто делает человека импотентом на весь оставшийся срок жизни. Но может ли такое случиться со мной?.. - Вы не обязаны предлагать свои услуги. - Похоже, она прочла мои мысли. - С какой стати дядя Генри не думает о деталях... - Давайте выясним один вопрос, - перебил я ее. - Должен ли я понимать вас в том смысле, что эта ребятня, этот Призрак могут угрожать мне, если я буду работать здесь? - О да, рано или поздно, но он станет вам грозить. - Его угрозы что-нибудь значат? - Да. Боюсь, что да. Перемена обстановки! Я задумался. И внезапно осознал, что за время разговора с этой женщиной ни разу не вспомнил о Джуди. Такого не случалось со времени аварии. Может быть, удар в лицо или даже в пах будет способствовать перемене во мне? - Когда приступать к работе? Ее улыбка согрела меня. - Спасибо. Вы можете приступать, как только купите свитер и джинсы. И не пользуйтесь часто вашим прекрасным портсигаром. - Она встала. - Извините, мне нужно идти. Я вернусь не раньше четырех. Тогда и объясню вам систему регистрации и как вести карточки, после чего вы станете полноправным сотрудником. Мы спустились с шестого этажа и вышли на улицу. Я проводил Дженни до покрытого цементной пылью "Фиата-500". Она почему-то медлила включать мотор. - Спасибо за желание помочь. Думаю, мы сработаемся. - Секунду-другую она всматривалась в меня через маленькое окошко. - Я сочувствую вашему горю. Все устроится, нужно только набраться терпения. С этими словами она отъехала. Я стоял на краю тротуара, чувствуя, как на мне оседает цементная пыль, которую влажная жара превращает в едкий, грязный пот. Дженни Бакстер понравилась мне. Глядя вслед ее машине, я раздумывал, какое будущее меня ждет. Легко ли меня испугать? Пока об этом я не имел понятия. Что ж, когда дойдет до дела, узнаю. По узкой шумной улице я вышел на Мэйн-стрит в поисках магазина, где можно было бы купить джинсы и свитер. И ничего не почувствовал, когда это случилось. Грязный, оборванный малыш, лет десяти, внезапно налетел на меня, заставив отшатнуться. Он выпятил губы и издал громкий непристойный звук. Затем пустился наутек. Лишь вернувшись в отель "Бендикс", я обнаружил пропажу моего дорогого золотого портсигара. К тому же мой прекрасный костюм был разрезан бритвой. ГЛАВА 2 Переодевшись в джинсы и свитер, я отправился в полицейский участок заявить о пропаже портсигара. К моему удивлению, оказалось, что я не слишком-то и опечален, но сознавал, что Сидни будет буквально уничтожен потерей своего подарка, и было только справедливо в отношении его вернуть портсигар. В дежурной комнате воняло цементной пылью и немытыми ногами. На длинной скамье у стены сидели рядком человек десять ребят, оборванных и угрюмых. Их маленькие темные глаза со злобой следили за мной, пока я подходил к дежурному сержанту. Полицейский являл собой здоровенную глыбу мяса с лицом, похожим на кусок сырой говядины. Он сидел в одной рубашке, и по его лицу в складки жирной шеи стекал пот, смешиваясь все с той же цементной пылью. Сержант катал взад и вперед по листу промокашки огрызок карандаша и, когда я подошел, слегка приподнялся, чтобы выпустить газы. Мальчишки на скамейке захихикали. За все время, пока я рассказывал о своей пропаже, он не прерывал своего занятия, катая карандаш. Потом поднял на меня глаза, и взгляд его прошелся по моему лицу с интенсивностью газовой горелки. - Вы приезжий? Его голос звучал сипло, словно сорванный от крика. Я подтвердил, добавив, что приехал совсем недавно и буду работать с мисс Бакстер, служащей социальной опеки. Он сдвинул фуражку со лба и, не поднимая глаз от огрызка карандаша, вздохнул и нехотя вытащил бланк заявления, велев мне его заполнить. Я беспрекословно заполнил бланк и вернул сержанту. В графе стоимости украденного я каллиграфическим почерком написал: "1500 долларов". Он лениво начал просматривать написанное, потом его массивное лицо напряглось, и, отодвинув бланк ко мне, тыкая грязным пальцем в графу "стоимость украденного", осведомился своим сиплым голосом: - Это что такое? - Столько стоит портсигар. Он что-то пробурчал себе под нос, сверля меня взглядом, потом уставился на бланк. - Мой пиджак порезан бритвой, - продолжал я. - Вот как? Пиджак тоже стоит тысячу пятьсот долларов? - Пиджак стоил триста долларов. Он фыркнул, выпустив воздух сквозь мясистые ноздри. - Можете описать мальчишку? - Примерно лет десяти, черная рубашка, джинсы, - ответил я. - Темноволосый, грязный. - Видите его здесь? Я обернулся и посмотрел на сидящих в ряд ребят. Большинство из них были темноволосые, грязные, все как один одетые в черные рубашки и джинсы. - Это мог быть любой из них, - ответил я. - Угу, - промычал он, не переставая сверлить меня взглядом. - Вы уверены насчет стоимости портсигара? - Абсолютно! - Угу, - он потер грязную шею, потом, после небольшого раздумья, положил бланк на стопку точно таких же. - Если мы его найдем, дадим вам знать. - Последовала пауза, потом он небрежно поинтересовался: - Долго пробудете? - Два или три месяца. - С мисс Бакстер? - Такова идея. Секунду он изучал меня, потом презрительная улыбка медленно наползла на его лицо. - Ничего себе идея! - Думаете, мне столько не продержаться? Он засопел и снова принялся катать карандаш. - Если мы его найдем, вас известят. Полторы тысячи баксов, каково! - Да. Он кивнул, потом вдруг проревел громовым голосом: - Сидеть смирно, стервецы! Я вышел и уже в дверях слышал, как он говорил другому копу, до этого молча подпиравшему грязную стенку: - Еще один тронутый! Часы показывали двадцать минут второго, когда я отправился на поиски ресторана, но, к моему удивлению, на главной улице их не оказалось. В конце концов пришлось довольствоваться сальным гамбургером в баре, набитом потными, пахнущими грязью людьми, с подозрением пялившими на меня глаза и сразу отводившими взгляд, едва я смотрел на них. Выйдя из бара, я решил пройтись. Луисвилл не тот город, который может предложить что-либо достойное по части зрелищ. Кроме пыли и нищеты, здесь ничего нет. Я медленно обошел район, помеченный на карте Дженни как сектор номер пять. И познакомился с миром, о существовании которого не догадывался. После блеска и великолепия Парадиз-Сити мне показалось, что я спустился в "Ад" Данте. На каждой улице во мне немедленно распознавали чужака. Люди сторонились меня, недоуменно оглядываясь и перешептываясь за моей спиной. Ребята свистели мне вслед, некоторые издавали громкие, непристойные звуки. Но я упрямо ходил до четырех часов, после чего повернул к офису Дженни. Теперь она казалась мне необычайной женщиной. Провести два года в таком аду и сохранить способность так улыбаться - немалое достижение. Когда я вошел, то застал ее сидящей за столом и что-то быстро пишущей на желтом бланке. При моем появлении она подняла голову и встретила все той же теплой улыбкой, о которой я только что думал. - Так-то лучше, Ларри, - она с одобрением посмотрела на мой наряд. - Гораздо лучше. Садитесь, я объясню вам свою систему регистрации, как я ее называю в шутку. Вы умеете обращаться с пишущей машинкой? - Умею. Я сел и подумал, а не сказать ли ей о портсигаре, но потом решил промолчать. У нее и так слишком много забот, чтобы думать еще и о моих. В течение следующего часа она объясняла мне свою систему учета, показала сводки и картотеку, и все это время не переставая звонил телефон. В шестом часу она взяла несколько бланков, пару авторучек и заявила, что ей нужно идти. - Закрывайте в шесть, - сказала она на прощание. - Но если бы вы напоследок успели отпечатать пару этих сводок... - Нет проблем! Куда вы отправляетесь? - В больницу. Надо навестить трех старушек. Мы открываем в девять утра. Но, возможно, я не сумею прийти раньше полудня. Завтра мой день посещения тюрьмы. Импровизируйте, Ларри. Не пасуйте перед ними, но за нос водить тоже не позволяйте. Если им понадобится что-то серьезное, скажите, чтобы поговорили со мной. Махнув на прощание рукой, она исчезла. Я отпечатал сводки, обработал их и разнес по карточкам. Затем привел в порядок картотеку. Меня удивило и немного разочаровало молчание телефона. Люди словно знали, что Дженни здесь нет и некому ответить. Впереди был скучный вечер. Заполнить его было нечем, оставалось только вернуться в отель. После некоторого размышления я решил задержаться и привести в порядок картотеку. Надо признаться, много я не наработал. Начав читать карточки, я увлекся. Они раскрывали живую картину отчаяния, нищеты, преступности. Это захватывало, как чтение первоклассного детектива. Я начал постигать процессы, происходящие в пятом секторе этого вечно накрытого облаком смога города. Когда стемнело, я включил настольную лампу и продолжил чтение. Время перестало существовать. Я настолько увлекся, что не услышал, как открылась дверь. Но даже если бы и не это, я вряд ли смог услышать хоть что-то, до такой степени ловко это было проделано. Дверь открывалась постепенно, дюйм за дюймом, и лишь когда на карточку упала тень, я понял, что в помещении кто-то есть. Я буквально подскочил от неожиданности. Этого они и добивались. При тогдашнем состоянии моих нервов сделать это не составляло труда. Авторучка выпала из моей руки и покатилась по столу, мышцы живота конвульсивно сжались. Мне никогда не забыть первую встречу с Призраком Джинксом. Тогда я не мог знать, кто стоит передо мной, но когда на следующее утро описал своего посетителя Дженни, она сказала, что это именно он. Вообразите высокого, очень худого юнца лет около двадцати двух. Темные волосы, никогда не знавшие расчески, сальными прядями свисали на плечи. Его худое лицо цветом походило на застывшее баранье сало. Глаза, как две темные бусинки, были расположены вплотную к горбатому носу. На губах играла глумливая улыбочка. Одежда его состояла из грязной, некогда желтой рубашки и несусветных штанов, отделанных кошачьим мехом по бедрам и краям штанин. Тонкие, но мускулистые руки были покрыты татуировкой. Кисти с тыльной стороны пересекали непристойные надписи. Тонкую, почти девичью талию стягивал семидюймовый кожаный ремень, усаженный острыми медными шипами, - страшное оружие, если ударить им по лицу. От него так и несло едким запахом пота. Казалось, если он встряхнет головой, на поверхность стола посыплются вши. Меня удивило, как быстро я справился с испугом. Отодвинув стул немного назад, чтобы иметь возможность быстро вскочить на ноги, я не отрывал взгляда от пришельца. Сердце гулко колотилось в груди, но я был уверен в себе. В памяти мелькнул разговор с Дженни и ее предупреждение о том, что местная шпана жестока и опасна. - Привет! - стараясь говорить спокойно, сказал я. - Что-нибудь нужно? - Ты новый баран? - у него оказался неожиданно низкий голос, что еще больше усиливало его угрожающий вид. - Верно, я только что приехал. Чем могу помочь? Он окинул меня взглядом. За его спиной почувствовалось движение, и я понял, что незваный посетитель явился не один. - Позови своих друзей, или, быть может, они стесняются? - Им и там хорошо, - равнодушно бросил он. - Ты бегал к копам, верно, Дешевка? - Дешевка? Это новое имя для меня? - Точно, Дешевка. - Ты зовешь меня Дешевкой, а я буду называть тебя Вонючкой. Идет? Из коридора послышался приглушенный смешок, сразу, впрочем, оборвавшийся. Маленькие глазки Призрака загорелись и превратились в красные бусинки. - Больно ты умный! - Именно. Выходит, нас пара, Вонючка. Чем могу служить? Медленно и неторопливо он расстегнул ремень и взмахнул им. - Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Дешевка? Я оттолкнул стул назад, вскочил и обеими руками схватил пишущую машинку. - Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Вонючка? Лишь несколько часов назад я спросил себя, легко ли меня напугать. Теперь я знал ответ - нелегко. Мы смотрели друг на друга. Потом он все так же медленно и неторопливо застегнул пояс, а я так же медленно и неторопливо опустил машинку. Казалось, мы оба вернулись к исходному состоянию. - Не задерживайся у нас, Дешевка. Такие типы, как ты, здесь не ко двору. И не ходи к копам. Мы не любим стукачей. Он бросил на стол пакет в засаленной оберточной бумаге. - Безмозглый говнюк не знал, что это золото. Он вышел, оставив дверь открытой. Стоя неподвижно, я прислушивался, но они ушли так же бесшумно, как и появились. Впечатление было жутковатое. Похоже, они нарочно двигались, как призраки. Я развернул пакет и обнаружил в нем свой портсигар, вернее то, что от него осталось. Кто-то, скорее всего при помощи молотка, превратил его в тонкий, исцарапанный лист золота. В ту ночь, впервые после смерти Джуди, она не приснилась мне. Вместо этого мне снились глаза, похожие на хорьковые, с издевкой смотревшие на меня, и я вновь слышал низкий угрожающий голос, произносивший вновь и вновь: "Не задерживайся у нас, Дешевка". Дженни не показывалась в офисе до полудня. Я провел несколько часов над картотекой и дошел до буквы "3". Пять или шесть раз звонил телефон, но едва человек на том конце провода узнавал, что Дженни здесь нет, обрывал разговор и, извинившись, клал трубку. У меня побывало трое посетительниц, пожилых, неряшливо одетых женщин, которые удивленно таращились на меня и молча пятились в коридор, тоже говоря, что им нужна мисс Бакстер. Улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, я спрашивал, не могу ли чем-то им помочь, но они удирали, как испуганные крысы. Около половины двенадцатого, когда я печатал на машинке, дверь с треском распахнулась, и парнишка, в котором я безошибочно узнал вора, укравшего портсигар и разрезавшего мой пиджак, высунул язык и, издав непристойный звук, метнулся за дверь, с топотом скатываясь по лестнице. Я даже не потрудился встать, чтобы догнать его. Когда прибыла Дженни, я сразу отметил перемену в ее облике. Ее волосы выглядели все так же, словно вот-вот упадут на лицо, но улыбка была не такой теплой, а в глазах притаилась тревога. - В тюрьме серьезные неприятности, - сообщила она. - Меня не пустили. Одна из заключенных впала в буйство. Пострадали двое надзирательниц. - Это скверно. - Да... - она села, внимательно глядя на меня. Последовала пауза, потом она спросила: - Все нормально? - Разумеется. Вы не узнаете свою картотеку, когда у вас найдется время взглянуть на нее. - Были какие-нибудь осложнения? - Вроде того. Вчера вечером ко мне наведался один тип. - Я описал его наружность. - Это вам о чем-то говорит? - Конечно. Это был Призрак Джинкс. - Она приподняла руки и беспомощным жестом уронила обратно на колени. - Быстро же он за вас взялся. Фреда он не трогал целых две недели. - Фред? Ваш приятель-счетовод? Она кивнула. - Расскажите, что здесь произошло. Я рассказал обо всем, умолчав только о портсигаре. - Я предупреждала, Ларри, Призрак очень опасен. Может, вам действительно лучше уехать? - Как же вы удержались два года? Разве он не пытался вас выставить? - Конечно, но у него имеется своеобразный кодекс чести. Он не нападает на женщин, и, кроме того, я заявила, что он не напугает меня и я не уеду. - Меня ему тоже не запугать. Она покачала головой. Прядь волос упала на глаза, и Дженни раздраженно заколола ее булавкой. - Ларри, в этом городе храбрость - непозволительная роскошь. Раз Призрак не хочет, чтобы вы здесь оставались, вам придется уехать. - Неужели это так серьезно? - Да. Ради вашего же блага, вы должны уехать. Я справлюсь сама. Не надо еще больше осложнять положение. Пожалуйста, уезжайте. - Никуда я не уеду. Ваш дядя прописал мне перемену обстановки. Извините за эгоизм, но я больше озабочен своей проблемой, чем вашими. - Я улыбнулся ей. - С тех пор, как я приехал сюда, я не думаю о Джуди. Ваш город пошел мне на пользу, так что я остаюсь. - Ларри, вас могут избить. - Ну и что. - Нарочно меняя тему, я продолжал: - Тут заходили три старушки. Правда, они не пожелали со мной говорить. Им были нужны только вы. - Прошу вас, Ларри, уезжайте. Призрак опасен. Я взглянул на часы. Четверть первого. Я встал. - В этом городе можно где-нибудь прилично поесть? Я до сих пор живу на одних гамбургерах. Она посмотрела на меня с тревогой в глазах, потом беспомощно развела руки, признавая поражение. - Ларри, надеюсь, вы сознаете, на что идете и что делаете. - Совсем недавно вы утверждали, что вам нужен помощник. Вот вы его и получили. И не надо слишком драматизировать обстановку. Так как насчет приличного ресторана? Она улыбнулась мне. - Хорошо, раз вы так хотите. "Луиджи" на Третьей улице. Это в двух кварталах налево от вашего отеля. Хорошим его не назовешь, но и плохим тоже. Тут зазвонил телефон, и я вышел, оставив ее одну и слыша за спиной привычные "да" и "нет". После посредственного обеда (мясо оказалось жестким, как старая подметка) я зашел в полицейский участок. На скамейке у стены в одиночестве сидел парнишка лет двенадцати с подбитым глазом. Из носа его капала на пол кровь. Наши взгляды на мгновение встретились. В его глазах сквозила ненависть. Я подошел к сержанту, который по-прежнему занимался своим излюбленным делом - катал взад и вперед карандаш, тяжело дыша носом. Я некоторое время подождал, пока он обратит на меня внимание. - Опять вы, - свиные глазки в упор уставились на меня. - Хочу избавить вас от лишних хлопот, - я не понижал голоса, уверенный, что парнишка на скамейке принадлежит к банде Призрака. - Я получил портсигар обратно, - сказав это, я положил расплющенный кусок золота на стол перед сержантом. Он некоторое время удивленно рассматривал остатки портсигара, поднял, повертел в руках и положил на стол. Я продолжал невозмутимым тоном: - Он сказал, что мальчишка понятия не имел, что это золото. Видите, что они с ним сделали. Он прищурился, разглядывая сплющенный кусок металла, и тяжело фыркнул носом: - Полторы тысячи баксов, да? - Именно. - Призрак Джинкс. - Да. Он откинулся на спинку стула, внимательно рассматривая меня с усмешкой в свиных глазках, и наконец спросил: - Желаете подать жалобу? - А стоит ли? Казалось, можно было расслышать, как скрипят его непривычные к мысли мозги. - Сказал вам Призрак, что портсигар украл он? - Нет. Сержант извлек мизинцем немного цементной пыли из мясистой ноздри, внимательно осмотрел, затем вытер палец о рубашку. - Были свидетели, когда он возвратил украденное? - Не заметил. Полицейский сложил руки на столе, наклонился вперед и посмотрел на меня с презрительной жалостью. - Слушайте, приятель, - сказал он своим сиплым голосом. - если вы рассчитываете остаться в этом проклятом городе, не подавайте жалобу. - Спасибо за совет. Я и не думал этого делать. Наши глаза встретились, и он сказал, понизив голос до шепота: - Говоря неофициально, приятель, на вашем месте я бы поскорее убрался из этого города. Простофили, которые берутся помогать мисс Бакстер, долго не выдерживают. И мы ничего не можем поделать. Я, конечно, говорю неофициально. - Он, случайно, не из банды Джинкса? - спросил я сержанта, поворачиваясь к мальчишке, который внимательно слушал наш разговор. - Весьма возможно. - У него кровь. - Угу. - Что с ним случилось? Взгляд свиных глаз стал отчужденным. Я понял, что надоел ему. - Какая вам забота? Если вам больше нечего сказать, шагайте отсюда. - С этими словами он снова принялся катать карандаш. Я подошел к парнишке. - Я работаю у мисс Бакстер служащим социальной опеки. Мое дело - помогать людям. Могу я чем-нибудь тебе... Я не успел договорить. Парнишка плюнул мне в лицо. В течение следующих шести дней не произошло ничего примечательного. Дженни появлялась, бросала на стол желтые формуляры, озабоченно справлялась, нет ли у меня каких затруднений, и снова убегала. Меня поражало, как она может выдерживать такой темп. И еще казалось странным, что она вечно носит одно и то же платье и совершенно не заботится о своей внешности. Я перепечатывал сводки, классифицировал их, разносил по карточкам и продолжал наводить порядок в картотеке. Очевидно, разнесся слух, что я стал официальным помощником, так как старые, увечные и немощные люди начали заходить ко мне со своими заботами. Большинство пыталось надуть меня, но я обстоятельно спрашивал их фамилии, адреса, вкратце записывал суть их жалоб и обещал переговорить с Дженни. Когда в их бестолковые головы просочилась мысль, что им меня не обвести, они начали обращаться со мной по-приятельски, и дня четыре мне это даже нравилось, пока я не обнаружил, что их бестолковая болтовня мешает работать. После этого я не давал им засиживаться. К своему удивлению, я обнаружил, что мне нравится этот странный контакт с миром, о существовании которого я не догадывался. И полной неожиданностью явилось письмо от Сидни Фремлина, написанное пурпурными чернилами, в котором он спрашивал, как мои успехи и когда я намерен вернуться. Лишь читая письмо, я осознал, что напрочь забыл Парадиз-Сити, Сидни, с его шикарным магазином и раскормленной клиентурой. Вряд ли имело смысл описывать ему мои занятия в Луисвилле. Скажи я ему о своих заботах, он слег бы в постель от отчаяния. Поэтому я написал, что думаю о нем, что мои нервы все еще в плохом состоянии, но Луисвилл обеспечил перемену обстановки и я скоро вновь напишу ему. Я надеялся этой отпиской успокоить Сидни примерно на неделю. На шестой день все переменилось. Я пришел в офис как обычно около девяти. Входная дверь была распахнула настежь. С первого взгляда стало ясно, что замок взломан. Плоды моих шестидневных трудов, старательно отпечатанные сводки и карточки, грудой лежали на полу, облитые смолой. Нечего было и думать что-либо спасти - смолу ничем не ототрешь. На столе красовалась надпись, сделанная красным фломастером: "Дешевка, убирайся домой!" Меня удивила собственная реакция. Думаю, обычный человек испытал бы гнев, чувство безнадежности, может быть, бессилия, но я реагировал иначе. На меня нахлынула неведомая доселе злоба. Я посмотрел на работу, погубленную глупым и злым типом, и принял его вызов: "А, вы со мной так, ну и я отвечу тем же!" На уборку ушло все утро. Я торопился, не желая, чтобы Дженни узнала о случившемся. К счастью, этот день у нее был зарезервирован для посещений, и я не ждал ее раньше пяти часов. Принеся банку бензина, я смыл смолу с пола, а испорченные карточки и сводки снес в мусорный бак. Старушкам, время от времени заглядывавшим в дверь и изумленно таращившимся на разгром, я говорил, что сегодня у меня нет времени. Не пытаясь протестовать, они уходили. Лишь одна из них, толстуха лет под шестьдесят, задержалась в дверях, глядя, как я оттираю пол. - Могу я помочь, мистер Ларри? - спросила она. - Для меня эта работа привычней. Наверное, злость в моем взгляде испугала ее, потому что, пожав плечами, женщина ушла. К четырем часам я закончил работу. На телефонные звонки я не обращал внимания. Лишь наведя относительный порядок, я сел за стол и продолжил работу. В четверть шестого прибежала Дженни. С усталым видом она плюхнулась в кресло по другую сторону стола и недоуменно принюхалась. - Все в порядке? - она сморщилась. - Бензин? Что-нибудь случилось? - Так, пустяк, маленькое происшествие. Как у вас дела? - Нормально, как всегда. О вас начинают говорить, Ларри. Вы нравитесь старичкам. - Это шаг в верном направлении, - я откинулся на спинку стула. - Расскажите мне о Призраке. У нас есть на него данные? - Нет! - она застыла, не сводя с меня глаз. - Почему ты спросил? - Но должно же быть о нем хоть что-то. Где он живет? Она продолжала пристально смотреть на меня. - Зачем вам понадобилось знать, где он живет? Я выдавил небрежную улыбку. - Я тут думал о нем. Интересно, нельзя ли войти с ним в контакт. Вдруг я сумею поладить с ним. Я имею в виду - подружиться. Как вы думаете? Дженни отрицательно покачала головой. - Нет! Это совершенно нереально! С Призраком никто не может подружиться. Плохо придумал, Ларри. - Она замолчала, с подозрением глядя на меня. - Так все же, что случилось? - Случилось? - я фальшиво улыбнулся ей. - Просто я подумал, нельзя ли изобразить из себя доброжелателя, готового помочь. Но не буду с вами спорить, вы лучше знаете обстановку. - Все-таки что-то случилось. Мне ли не знать Призрака! Ну, пожалуйста, скажите мне. - Ничего не случилось. Беда в том. Дженни, что у вас желание драматизировать ситуацию. - Я опять улыбнулся ей и вдруг почувствовал прилив вдохновения. - Если у вас нет других планов на вечер, может быть, пообедаете со мной? У нее расширились глаза. - Пообедать? С радостью! По выражению ее лица я догадался, что для нее это, вероятно, первое предложение такого рода после приезда в этот Богом забытый городишко. - Здесь можно найти более или менее приличное заведение, где можно приятно провести вечер? От "Луиджи" я не в восторге. Расходы не имеют значения. Она хлопнула в ладоши. - Вы это серьезно? Расходы не имеют значения? - Именно. С самого приезда сюда я ничего не потратил. У меня уйма денег. - Тогда в "Плаза". Это в пяти милях от города. Я там никогда не была, но мне многое рассказывали, - она жестикулировала и казалась радостной, как ребенок. - Отлично! Я все устрою. Она посмотрела на часы и вскочила. - Ой-ей-ей, нужно идти, через пять минут у меня встреча. - Так, значит, вечером в восемь часов. Приходите в отель, у меня машина. Договорились? Несколько минут я сидел, думая о ней и улыбаясь, потом, повинуясь внезапному импульсу, набрал номер полиции и попросил соединить меня с сержантом. После недолгого ожидания в трубке послышался его сиплый голос. - Говорит Карр, помните меня? До меня донеслось его тяжелое дыхание. - Карр? Полторы тысячи баксов, правильно? - Точно. Не можете вы сказать, где обитает Призрак Джинкс? Где его логово? Последовала длинная пауза, потом он с подозрением осведомился: - Чего это вам вздумалось? - Хочу с ним встретиться. Нам давно следует потолковать. - Ищете неприятности? - Я сотрудник опеки. Или вы забыли? Мне нужна информация. Снова последовала длинная пауза. Я представил, как он, задумавшись, катает взад и вперед неизменный карандаш. Наконец он сказал: - Для сотрудника опеки? - снова пауза, затем слова: - Его нора в доме Э 245 по Лексингтон-авеню. Банда собирается в кафе Сэма на Десятой улице. - Снова длинная пауза, затем он еще раз предупредил: - Не лезьте на рожон, приятель. Заварушки в этом городе приходится расхлебывать нам, а мы не любим лишней работы. - Вас можно понять, - ответил я и положил трубку. В телефонной книге я нашел номер ресторана "Плаза" и заказал столик на 20.40. Но Призрак успел нанести упреждающий удар. Дженни прибыла в отель ровно в 20.00. Я едва узнал ее. Она заплела волосы в косу и туго закрутила вокруг изящной головки. Черное с белым платье превратило ее из старомодной неряхи в молодую и соблазнительную женщину. Явно довольная произведенным впечатлением, Дженни внимательно смотрела на меня. - Сойдет? - она кокетливо повела плечами. Я был облачен в свой лучший костюм. Со времени утраты Джуди Дженни была первой женщиной, которую я пригласил в ресторан. - Вы выглядите чудесно, - сказал я, ничуть не покривив душой. Мы подошли к стоянке, где я оставил "бьюик". Все шины были спущены, а водительское сиденье исполосовано бритвой. Поперек ветрового стекла шла надпись большими белыми буквами: "Дешевка, убирайся домой!" Нельзя сказать, чтобы вечер блестяще удался. Да и как могло быть иначе? Дженни расстроилась из-за машины, но я сдерживался, подавляя жгучую ненависть к Призраку Джинксу. Я отвел ее обратно в отель, посадил в шаткое бамбуковое кресло, а сам позвонил в прокатное агентство Герца. Машина прибыла через пятнадцать минут. Пока мы ждали, я пытался успокоить Дженни. - Послушайте, все это чепуха. Я отдам машину в ремонт. Это не проблема. Не обращайте внимания. Я уже все забыл... - Но, Ларри, неужели вы не понимаете, что этот ужасный мальчишка не оставит вас в покое, пока вы не уедете. Вы должны уехать. Он может что-нибудь с вами сделать! Это зверь! Он ни перед чем не остановится! Он... - Дженни! - Мой резкий тон сразу заставил ее умолкнуть. - Я ведь собирался пообедать. Хватит о Призраке. Давайте поговорим о вас. Вы чудесно выглядите. Почему вы всегда носите это ваше ужасное серое платье? Она непонимающе посмотрела на меня, потом беспомощно пожала плечами. - О, вы об этом! Посмотрите, как одеты прохожие на улицах. Это моя маскировка, если хотите знать. Поэтому я вас и просила носить свитер и джинсы. Здесь приходится одеваться в соответствии с ролью. - Да? - я понимал, насколько она права. - Я провел здесь только восемь дней, но картина для меня совершенно ясна. Вы и вправду думаете, что можете помочь этим людям?.. Нет, подождите. Говорю вам, я получил некоторое представление о ваших подопечных. Эти люди - попрошайки. Они постоянно норовят сжульничать. Они только берут. Неужели работа в таких условиях - такая уж распрекрасная идея? Вам не кажется, что вы бегом поднимаетесь по эскалатору, идущему вниз? После минутного раздумья она спокойно возразила: - Но кто-то ведь должен этим заниматься? Один из пятидесяти действительно нуждается в помощи. И если я сумею помочь хотя бы этому одному - уже работаю не напрасно. Подкатила машина Герца. Я расписался в квитанции, и мы отправились в "Плаза". Ресторан расположился на вершине холма с видом на огни Луисвилла. Как выяснилось, это было шикарное и дорогое заведение. Готовили здесь превосходно. Оркестр негромко наигрывал свинг. Вокруг было полно раскормленных женщин и толстых пожилых мужчин. Все громко разговаривали: обстановка, так хорошо знакомая мне по Парадиз-Сити. Мы ели, беседовали, но хорошее настроение не приходило, потому что мы оба думали об испорченной машине, Призраке Джинксе и о серой, убогой жизни Луисвилла, но держали эти мысли про себя. Я отвез Дженни домой. Было уже одиннадцать вечера. Она поблагодарила за очаровательный вечер, но выражение ее глаз показывало, насколько она обеспокоена. - Ларри, прошу вас, будьте реалистом. Возвращайтесь в свой город. - Я подумаю над этим. А что, если нам еще когда-нибудь провести вечер вместе? - Я притронулся к ее руке. - В следующий раз повеселимся как следует. Попрощавшись, я поехал к себе в отель. Переодевшись в свитер и джинсы, я спустился в холл и спросил печального негра-боя, как отыскать Десятую улицу. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. После повторного вопроса он неохотно сообщил, что до улицы добрых полчаса ходу, и начал было подробно объяснять дорогу, но я остановил его. Я вышел на жаркую, не успевшую остыть улицу, задыхающуюся от цементной пыли, и подозвал такси. У начала Десятой улицы я расплатился и пошел по ней. Улица была тускло освещена, через каждые пятьдесят метров стояли мусорные баки, издававшие такое зловоние, словно в каждом из них находился гниющий труп. Вокруг сновал народ, главным образом пожилые женщины и старухи, люди, лишенные крова. Дальше картина менялась. Неоновые лампы заливали тротуар резким неживым светом. Теперь я старался держаться в тени. Здесь располагались обычные дешевые танцульки, клубы со стриптизом, кинозалы, где крутили порнографические фильмы, бары и кафе. В этой части улицы царила молодежь. Парни с длинными волосами, девчонки в коротеньких шортах и прозрачных блузках мельтешили, как бабочки вокруг горящей лампы. Вокруг стоял невообразимый шум от многочисленных транзисторов, извергавших оглушительную поп-музыку. Наконец я обнаружил искомую вывеску кафе Сэма. Все так же стараясь держаться в тени, я прошел мимо кафе. На стоянке возле кафе ровной шеренгой стояли восемь тяжелых мотоциклов "хонда", вычищенных до блеска. С рулей свисали защитные шлемы. Кафе было битком набито молодежью, одетой в обычную униформу, а шум, доносившийся до моих ушей, буквально оглушал. Я дошел до конца улицы и повернул обратно. Найдя неосвещенный вонючий подъезд, я скользнул в темноту. Отсюда я мог следить за выходом из кафе. Прислонившись к стене, я принялся терпеливо ждать. Тлевший внутри гнев на Призрака теперь разгорелся, как лесной пожар. Я думал о картотеке, облитой смолой, варварски испорченной машине. Около полуночи начался массовый уход из заведения. Вопя и перекрикиваясь, ребятня высыпала на улицу и быстро рассосалась во всех направлениях. Потом вразвалочку вышли восемь юнцов во главе с Призраком. Все они были одеты в одинаковую униформу: желтые рубашки, штаны, отделанные кошачьим мехом, широкие пояса, усаженные медными шипами. Они оседлали свои "хонды", нахлобучили шлемы, и в следующую секунду улица буквально содрогнулась от рева мощных моторов, работавших на холостых оборотах. Потом они рванули с места. Производимый ими шум был таков, словно только что началась третья мировая война. Запомнив номер мотоцикла Призрака, я дошел до ближайшего перекрестка, дождался такси и уехал в отель. Растянувшись на неудобной постели, я принялся ждать. За время ожидания я выкурил бесчисленное множество сигарет. В душе у меня бушевал ничем не сдерживаемый лесной пожар ненависти. Около трех часов ночи я тихо встал и спустился в вестибюль. Ночной портье крепко спал. Я вышел на жаркую пыльную улицу и направился на поиски такси. Наконец мне удалось отыскать машину с дремлющим водителем. Я попросил отвезти меня на Лексингтон-авеню. Поездка заняла не более десяти минут. Луисвилл крепко спал. Отсутствие движения на улицах позволяло гнать на полной скорости. Водитель остановился на углу улицы. - Подождите меня здесь, я скоро вернусь. Именно на таких улицах, как эта, и плодятся паразиты. По обе ее стороны затемняли небо многоквартирные жилые дома со старомодными пожарными лестницами. Все те же смердящие помойные баки, тротуар, донельзя замусоренный газетами. Я шел по пустынной ночной улице, пока не поравнялся с домом Э 245. Это было логово Призрака. Я остановился, увидев у тротуара блестящую "хонду", и сверил номер. Сомнений быть не могло - передо мной стояла краса и гордость Призрака. Я огляделся по сторонам, желая убедиться в отсутствии свидетелей. Единственным, кто видел меня, была шелудивая кошка, метнувшаяся в переулок. Я повалил "хонду" на бок и отвинтил колпачок бензобака. Когда бензин разлился лужей вокруг машины, я отступил назад и, чиркнув спичкой, бросил ее в лужу бензина. ГЛАВА 3 На следующее утро по дороге в офис я зашел в магазин скобяных товаров и купил черенок для кирки. Принеся в офис, поставил его возле стола, чтобы в случае нужды моментально схватить свое импровизированное оружие одним быстрым движением. Не без причин я подозревал, что оно может мне понадобиться. Дженни прибежала около девяти с пачкой неизменных желтых формуляров в руке, как всегда одетая в свое невзрачное серое платье. Я с трудом узнал в ней женщину, с которой вчера был в ресторане. Она еще раз поблагодарила меня за приглашение и поинтересовалась, хорошо ли я спал. Я уверил ее, что спал отлично - ложь, разумеется, поскольку вообще не смыкал глаз. Она посмотрела, чем я занимаюсь, и по выражению ее лица я понял: Дженни удивлена тем, что я все еще работаю над буквой "В". Откуда было ей знать, что Призрак уничтожил плоды всей моей работы, а у меня не было ни малейшего желания говорить ей об этом. Вскоре она упорхнула. Я стучал по клавишам машинки, все время прислушиваясь, не раздадутся ли шаги на лестнице. Было около одиннадцати, когда появился Призрак с семью дружками. Они вошли так бесшумно, что застали меня врасплох, несмотря на то, что я все время был настороже. Если бы не его постоянное желание покрасоваться перед своими подчиненными, я не имел бы ни одного шанса. Видимо, он чувствовал себя в полной безопасности с семью приятелями за спиной. Он остановился перед столом, со злорадным предвкушением быстрой расправы глядя на меня красными глазками-пуговками, полными лютой ненависти, и начал медленно расстегивать ремень. - Послушай, Дешевка, вот тебе за... Но я уже справился с шоком, вызванным его появлением, и в следующую секунду действовал. Войди он с занесенным поясом в руке, я ничего не сумел бы противопоставить неожиданному нападению, но он хотел посмотреть, как я корчусь от страха. Мгновение - и я стоял на ногах с палкой в руке и без промедления пустил ее в ход. Мне было наплевать, убью я его или нет. Я вложил в удар всю силу обеих рук и вес тела. Моя ярость не уступала его. Удар пришелся по лицу. Двух зубов как не бывало, из носа фонтаном ударила кровь, челюсть бессильно отвисла, глаза закатились. Призрак, как сноп, повалился на пол и остался лежать бесформенной вонючей грудой. Я даже не задержался, чтобы взглянуть на него. Как разъяренный бык, я обежал стол, размахивая окровавленной палкой. Семерых дружков буквально вынесло в коридор. Я лупил по их спинам направо и налево, обезумев от ярости. Они посыпались вниз по лестнице, сбивая друг друга в желании поскорее оказаться на улице. Я гнался за ними до площадки второго этажа, немилосердно колотя по согнутым спинам. Здесь я остановился, а они с топотом понеслись дальше, похожие на стаю испуганных крыс. На произведенный шум выскочили обитатели этого дома. Под их изумленными взглядами я поднялся обратно в офис. Противно было прикасаться к поверженному Призраку, но я не желал, чтобы он здесь оставался. Я ухватил его за грязные сальные волосы и поволок в коридор. Там дал пинка, и мой враг с грохотом покатился вниз, приземлившись на площадке пятого этажа. Я вернулся в офис, убрал палку в шкаф и позвонил в полицию. По моей просьбе меня соединили с сержантом. - Это Карр, помните такого? Полторы тысячи баксов. Было слышно, как он тяжело сопит в трубку, гадая, за каким чертом я звоню на сей раз. - А теперь вы о чем? - спросил он наконец. - Тут меня навестил Призрак. Хотел немного подправить мое лицо ремнем с шипами. Мне пришлось обойтись с ним немножко круто. Вы послали бы сюда "скорую", мне кажется, ему срочно нужны уход и забота. - С этими словами я положил трубку. Минуту-другую я сидел неподвижно, разбираясь в своих ощущениях. Посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Они не дрожали. Я не чувствовал никакого внутреннего напряжения - словно провел партию в гольф, и это удивило меня. По времени побоище заняло не больше двух минут. Я совершил нечто такое, что еще недели две назад счел бы совершенно невозможным. Встретился лицом к лицу с восемью головорезами: одного искалечил, а остальных обратил в бегство. И теперь, когда все было позади, я не испытывал запоздалого страха. Мне только хотелось закурить, что я и сделал. Потом, зная, что примерно через час придет Дженни, достал половую тряпку и подтер кровь Призрака. Запихивая тряпку в мусорную корзину, я услышал сирену санитарной машины. Я не потрудился выйти в коридор, продолжая работать над картотекой. Через некоторое время вошли два копа. - Что здесь такое? - спросил один. - Из-за чего такой шум? Копы ухмылялись и выглядели весьма довольными. - Пришел Призрак, начал буянить, вот и пришлось немножко его успокоить. - Ага, мы его видели. Поднимайся, приятель, сержант хочет поговорить с тобой. По дороге в участок они сообщили мне результат футбольного матча, который только что слушали по радио. Для копов они вели себя более чем хорошо. Я подошел к столу сержанта, который все так же катал свой карандаш, на сей раз, впрочем, без особого удовольствия. Прервав занятие, он посмотрел на меня, сузив свиные глазки, и сказал: - Выкладывай, что случилось? - Я уже сообщил вам по телефону, сержант. Призрак явился с семью дружками. Он угрожал мне. Пришлось вышвырнуть его в коридор, а дружки сами убрались. Он с любопытством пялился на меня, сдвинув шляпу на затылок, затем фыркнул: - Я только что получил заключение врача. У подонка челюсть вдребезги, сопатка вдребезги, восьми зубов как и не бывало, и ему еще повезло, что остался жив. Чем это вы его огрели? - Торопясь уйти, он упал с лестницы, - ответил я без особого выражения. Он кивнул. - Вроде как споткнулся? - Вроде. Последовала долгая пауза, потом я спросил: - Вы видели его ремень? Он весь утыкан медными шипами. Этим ремнем он собирался пройтись по моему лицу. Он опять кивнул, не спуская с меня глаз. - Стоит ли нам плакать над ним, сержант, - продолжал я. - Если вы считаете, что я должен послать цветы в больницу, я так и сделаю. Он вновь начал катать карандаш. - Он может подать жалобу. Телесные повреждения и так далее. Нам пришлось бы расследовать. - Так, может, подождем, пока он пожалуется? Свиные глазки опять остановились на моем лице, и он перестал катать карандаш. - Угу, это мысль. Он посмотрел на меня, обведя взглядом пустое помещение. Случайно это произошло или нет, но мы были одни в комнате. Наклонившись вперед, сержант просипел: - Каждый полисмен в этом городе мечтал бы сделать с этим подонком то, что сделали вы. - Его похожее на кусок сырого мяса лицо расплылось в дружеской улыбке. - Но смотрите, мистер Карр, Призрак, он вроде слона, ничего не забывает. Мое лицо по-прежнему было лишено всякого выражения. - У меня много работы. Могу я вернуться к своим делам? - О, конечно. - он откинулся на спинку кресла, и взгляд его стал задумчивым. - Шофер такси сообщил, что прошлой ночью видел, как загорелся мотоцикл Призрака. Вы случайно ничего не знаете об этом? - А должен? Он кивнул. - Правильный ответ, но не зарывайтесь. Мы должны хранить в городе закон и порядок. - Когда у вас найдется свободная минутка, сержант, попробуйте сказать об этом Призраку. Мы посмотрели друг на друга, потом я повернулся и вышел из комнаты. В офисе я застал Дженни. Разумеется, она уже знала все. Правда, я и не надеялся сохранить это в тайне. Она была бледна и дрожала. - Вы могли его убить! - крикнула Дженни. - Что вы с ним сделали? - Он буянил, вот и нарвался. - Я обошел стол и сел. - Ему давно причиталось. Я только что из полицейского участка. Копы веселятся, как студенты на вечеринке. Так что давай забудем о Призраке. - Нет! - в ее глазах вдруг вспыхнул гнев, которого я никак не ожидал увидеть. - Думаете, что вы герой, да? Ничего подобного. Я знаю, вы сожгли его мотоцикл. Сломали нос и челюсть. Вы такой же жестокий и злобный, как и он! И я не потерплю здесь вашего присутствия. Вы испортили все то, чего я старалась добиться годами. Я хочу, чтобы вы ушли! В изумлении я воззрился на нее. - Вы еще скажите, что навестите бедняжку в больнице и будете сидеть у его постельки? - Незачем острить. Мое решение твердо: я хочу, чтобы вы ушли. Я начал терять терпение, но все же пока владел собой. - Послушайте, Дженни, давайте посмотрим в лицо фактам. С головорезами вроде Призрака нужно обращаться так, как они этого заслуживают, то есть как с животными. Да они и есть животные. Предположим, я сидел бы со сложенными руками и позволил бы негодяю содрать кожу с моего лица. Тогда вы были бы мной довольны? - Вы чуть не убили его! Я не хочу с вами разговаривать! - Ладно, - я встал и вышел из-за стола. - Я поживу в отеле еще пару дней. - У двери я остановился и оглянулся на девушку. - Дженни, вся беда в том, что хорошие люди редко бывают реалистами. Призрак - весьма свирепое животное. Ладно, ладно, навестите его, держите за ручку, поступайте, как вам хочется. У каждого есть право на собственное мнение, но будьте осторожны. - Я не желаю вас слушать! - Она повысила голос. - Дядя ошибся, послав вас сюда. Вы совершенно непригодны для такой работы. И не можете понять, что люди отзываются на доброту. Я работаю здесь два года, а вы только десять дней и вы... И тут я вспылил: - Погодите! - Пораженная резкостью моего тона, она замолкла. - Чего вы добились за два года своей добротой? Люди совершенно не ценят этот дар. Все, что им от вас нужно, это талон на бесплатное питание или подачка. Все те женщины, от которых вам нет покоя, просто попрошайки. А вы уверены, что они не смеются над вами? Призрак годами терроризировал ваш сектор. Даже полиция не смогла справиться с ним. А я справился, и, может быть, до вас вскоре дойдет, что за десять дней я сделал больше для вашего города, чем вы за два года. - Уходите! Я видел, что причиняю ей боль, но мне было уже все равно. Я сделал то, на что в этом паршивом городе ни у кого не хватало смелости: прищемил хвост Призраку Джинксу, и здорово прищемил. Оставив ее одну, я зашагал к отелю "Бендикс". По дороге я отметил, что прохожие больше не сторонятся меня, некоторые даже улыбаются. Новости в таких городах расходятся быстро. Коп, стоящий на краю тротуара, дружески подмигнул мне. Я в одночасье стал популярной личностью в Луисвилле, но это не доставило мне особой радости: Дженни испортила мой триумф. Я просто никак не мог понять, как она может быть такой бестолковой. Возникал вопрос, что делать дальше. Может, через день-другой она остынет и я снова смогу вернуться к работе. Парадиз-Сити казался таким далеким, и у меня не было ни малейшего желания возвращаться туда. По крайней мере сейчас. Почувствовав, что проголодался, я зашел в ресторан "Луиджи". Два пожилых официанта просияли, увидев меня. А до сего дня меня здесь игнорировали. Едва я принялся за еду, как к моему столику подошел толстый пожилой мужчина в неопрятном костюме. Он представился как Херб Лессинг. - Я содержу аптеку за углом. Хочу вас поблагодарить: вы сделали хорошее дело. Этот ублюдок получил по заслугам. Может, теперь я получу покой по ночам, - он помолчал, глядя на меня, потом добавил: - Я считаю, что вы сослужили нашему городу хорошую службу. "Интересно, - подумал я, - что сказала бы Дженни, услышав его слова". Я кивнул, поблагодарив, и снова принялся за еду. После ленча, не желая возвращаться в отель, я от нечего делать пошел в кино, но фильм так и не отвлек от мыслей о Дженни. По окончании фильма я не спеша дошел до отеля и поднялся в номер. "Вы такой же жестокий и злобный, как и он!" Я закурил сигарету и лег на кровать, думая о ее словах. В конце концов я решил, что, может быть, она и права. Со мной определенно что-то происходит. Я вспомнил ту волну безумной ярости, с которой я ударил Призрака, а после набросился на его дружков. Правда, меня спровоцировали, но ни о чем подобном еще три месяца назад не могло быть и речи. Не авария ли причиной того приступа безумной ярости? Может, у меня в голове выбило какой-нибудь винтик? Не посоветоваться ли с доктором Мелишем? Потом я решил, что не стоит беспокоить его. Меня одолевали новые заботы. В первый раз со времени смерти Джуди я почувствовал неодолимую потребность в женщине. Что со мной происходит, черт побери? Я недоумевал. Пожалуй, лучшим решением будет посещение местного борделя. В таком городе, как Луисвилл, наверняка имеется подобное заведение, и портье должен знать о нем. Я посмотрел на часы: четверть седьмого. Сбрасывая ноги с постели, я говорил себе, что найду женщину, хорошо пообедаю в "Плаза", а завтра будет видно, что делать дальше. Когда я выходил из комнаты, зазвонил телефон. Снимая трубку, я не предполагал, что этот звонок изменит всю мою жизнь. - Мистер Карр? Говорит О'Халлорен, сержант городской полиции. Я узнал сиплый, сорванный голос. - Да, сержант? - Я везде вас разыскиваю... - В чем дело? - Я сразу насторожился, все мысли о женщине исчезли, я снова почувствовал, как напряглись мышцы живота. - Какие-нибудь неприятности? - Можно сказать и так, - всхрапнув носом, он продолжал: - Мисс Бакстер упала с лестницы. В настоящее время она находится в больнице. Я слышал замедленные удары своего сердца. - Она сильно разбилась? - Ничего опасного, но довольно сильно. - Он умолк, снова всхрапнул носом и добавил: - Сломано запястье, лодыжка, трещина в ключице. В общем, здорово грохнулась. - Как ее найти? - Она в городской больнице. Я подумал, что необходимо вас известить. - Спасибо. А как это случилось? - На площадке вашего этажа натянули проволоку. Между нами говоря, думаю, для вас, но споткнулась она. Тлевший во мне огонек ярости снова начал разгораться. - В самом деле? - отозвался я и повесил трубку. В течение нескольких минут я стоял, мрачно уставясь на противоположную стенку. Натянутая на лестнице проволока, без сомнения, ждала меня. Со всеми своими дурацкими идеями о доброте, Дженни пострадала вместо меня. Падение могло стоить ей жизни. Я позвонил портье и попросил соединить меня с городской больницей. У подошедшей к телефону медсестры я спросил, можно ли навестить мисс Бакстер, но получил отрицательный ответ. Как выяснилось, ей только что дали снотворное. Я поблагодарил и повесил трубку. Начинало смеркаться, и тени сгущались. Выйдя из отеля, я дошел до здания, где помещался офис Дженни, и вошел внутрь. Ярость во мне все росла. К счастью, у меня все еще оставался ключ, который я забыл отдать ей, когда уходил. Включив свет, я подошел к шкафу и достал свое импровизированное оружие, предусмотрительно спрятанное от глаз Дженни. Все остальные конторы в этом здании уже были закрыты, свет горел только у меня. Некоторое время я надеялся, что это соблазнит дружков Призрака подняться ко мне для расправы. Я страстно желал, чтобы они клюнули на приманку, дав мне возможность добраться до них и спустить шкуры. Я напрасно прождал до половины двенадцатого, потом, прихватив палку, закрыл офис и вышел на темную улицу. Поймав такси, я попросил водителя отвезти меня на Десятую улицу. Расплатившись и подождав, пока такси отъедет, я зашагал по пустынной в этот час улице, хотя клубы стриптиза и кафе еще работали. Вскоре я был возле кафе Сэма. Перед кафе ровной шеренгой стояли сверкающие "хонды", но на сей раз их было всего семь. Шум, вырывающийся из кафе, буквально разрывал барабанные перепонки. Держа палку под мышкой, готовый к драке, я начал отвинчивать колпачки бензобаков. Затем опрокинул мотоциклы на бок, дав бензину разлиться широкой лужей. Из кафе вышли девушка в мини-юбке и парень с ожерельем на шее. Они остановились и изумленно уставились на меня. - Эй! - несмело окликнул меня парень. - Не тронь мотоциклы. Не обращая на него внимания, я шагнул в сторону и закурил сигарету. Девчонка испустила крик, похожий на блеяние овцы. Парень метнулся обратно в кафе. Я отошел подальше и щелчком послал горящую сигарету в лужу бензина. Последовала ослепительная вспышка, сопровождаемая взрывом, потом взметнулось коптящее пламя. Жар заставил меня отступить на другую сторону улицы. Семеро юнцов, в грязных желтых рубашках и отделанных мехом штанах, выскочили из кафе, но тут же попятились, остановленные жаром. Я спокойно наблюдал. Ни у одного из них не хватило духу вытащить горящий мотоцикл из ревущего пламени. Они просто стояли и смотрели, а "хонды", вероятно их единственная радость, таяли в огне. Я ждал, сжимая палку обеими руками и мысленно уговаривая их броситься на меня, чтобы я смог измолотить их, но эти трусы так и не решились на поступок. Как глупые вонючие бараны, они стояли, пассивно созерцая гибель дорогих игрушек, которые позволяли чувствовать себя мужчинами, и не трогались с места. Через пять минут все это мне надоело и я ушел. Хотя Дженни, страдавшая на больничной койке, и не знала об этом, я чувствовал, что поквитался за нее. Я спал без сновидений и проснулся в девятом часу, разбуженный телефонным звонком. Я снял трубку. - Мистер Карр, вас тут спрашивает полицейский, - в голосе портье слышались укоризненные нотки. - Я спущусь. Попросите его подождать. Торопиться я не стал. Побрился, принял душ, одел дорогую спортивную рубашку и диагоналевые брюки и только после этого спустился в вестибюль. Сержант О'Халлорен, в мятых брюках и рубашке без мундира, в сдвинутой на затылок шляпе, массивной глыбой заполнял бамбуковое кресло. Куря сигарету, он читал местную газету. Я подошел и сел рядом. - Доброе утро, сержант. Выпьете со мной кофе? Он прекратил чтение, аккуратно сложил газету и положил на пол. - Через полчаса мне на дежурство, - сказал он своим сиплым голосом. - Я решил зайти к вам. Обойдемся без кофе. - Он уставился на меня свиными глазками, холодными, как лед, и твердыми, как алмаз. - Ночью на Десятой улице был чертовский пожар. - В самом деле? - я ответил ему таким же взглядом. - Простите, не успел почитать местные газеты. - Сгорело семь дорогих мотоциклов. - Кто-нибудь подал жалобу? Он заложил толстые ноги одна за другую. - Пока нет, но могут подать. - И вам, конечно, придется расследовать это происшествие? Он подался вперед, в свиных глазках блеснул красный огонек. - Вы начинаете меня беспокоить, мистер Карр. Такой холодный, безжалостный сукин сын еще не появлялся в нашем городе. Хочу сказать вам кое-что неофициально. Если вы снова выкинете подобный номер, у вас могут быть крупные неприятности. Вы едва не сожгли кафе. Хватит. - Предоставьте ваших свидетелей, сержант, а уж потом пугайте неприятностями. Я не признаю свою вину, но, по-моему, полиция в этом городе бессильна перед ублюдками вроде Призрака Джинкса и подобных ему, так что я не могу взять в толк, почему вы начинаете блеять, едва кто-то начинает делать работу за вас. - Я встал. - Если хотите выпить чашечку кофе, пойдемте со мной. Он сидел, уставясь на меня, и вертел в толстых пальцах недокуренную сигарету. - Говорю вам - кончайте. Еще одна такая выходка - и вам не миновать каталажки. Ваше счастье, что мне по душе мисс Бакстер. Она делает нужное дело. Разумеется, ваше право сводить счеты, но пора и честь знать. Я не вмешался, когда вы обломали Призрака. Он получил по заслугам, но вот ночная проделка мне не нравится. - Он тяжело поднялся на ноги и навис надо мной. - Я чувствую зло, исходящее от вас. Похоже, вы опаснее, чем эта банда безмозглых стервецов. Если я прав, вы рискуете нарваться на крупные неприятности. - Вы повторяетесь, - отозвался я вежливо. - Как вы только что сказали, разговор неофициальный, не так ли? - Угу. - Тогда опять-таки неофициально, сержант: идите вы к... Я встал, пересек унылый вестибюль и зашел в еще более унылую забегаловку, где выпил чашку скверного кофе. Потом закурил и просмотрел местную газетенку. Фотография семи кретинского вида юнцов, стоящих с мокрыми глазами над остатками своих "хонд", доставила мне немалое удовольствие. Часов в десять я вышел из отеля и направился в единственный во всем городе цветочный магазин. Купив букет красных роз, я зашагал к городской больнице. Довольно часто встречные улыбались мне, и я отвечал им улыбкой. После долгого ожидания меня, наконец, пропустили к Дженни. Она выглядела бледной, а ее длинные волосы, заплетенные в косы, лежали по обе стороны плеч. Сестра засуетилась с вазой для цветов, потом вышла. Я смотрел на Дженни и чувствовал себя великаном. Она еще не знала, что я отомстил за нее. Я не только разделался с Призраком, но и заставил ходить пешком семерых его дружков кретинов. Остаться без мотоциклов было им равносильно кастрации. - Привет, Дженни, как дела? Она печально улыбнулась. - Не ожидала увидеть вас, Ларри. Думала, что после тех слов, что были сказаны мной, нашим отношениям конец. Я пододвинул стул и сел. - Так просто вы от меня не избавитесь. Забудем все. Как вы себя чувствуете? - Я не могу ничего забыть. Зря я вам сказала, что вам непонятна доброта. Я рассердилась, а некоторые женщины говорят не то, что думают, когда сердятся. Спасибо за розы, они такие чудесные. Интересно, как бы она говорила, узнав о семи сожженных "хондах"? - Хватит об этом. Вы не сказали, как себя чувствуете. Она состроила недовольную гримасу. - О, нормально. Врач говорит, что я встану через три или четыре недели. - Та проволока была натянута для меня. Мне жаль, что вы на нее натолкнулись. Наступила долгая пауза, в течение которой мы смотрели друг на друга. - Ларри, если у вас есть желание, вы могли бы оказать мне небольшую услугу. Насчет офиса вам незачем беспокоиться, об этом позаботились служащие муниципалитета, прислали замену. Но есть одно дело, которое я должна была выполнить. Вы не согласились бы заняться этим вместо меня? - Какое именно дело? - Мне бы сказать, что я покончил с этой опекунской лавочкой, что это занятие не для меня, а для дураков, но меня подталкивала судьба. - Буду рад помочь вам. - Завтра в одиннадцать из тюрьмы освобождают одну женщину. Я навещала ее и дала обещание... - на секунду умолкнув, Дженни посмотрела мне в глаза. - Надеюсь, вы понимаете, Ларри, что для человека, сидящего взаперти, обещание очень много значит. Я обещала встретить ее, когда она выйдет, и отвезти домой. Она пробыла в тюрьме четыре года. Это будет ее первая встреча со свободой. Я просто не хочу разочаровывать ее. Если меня там не окажется, если ее никто не будет ждать, это может свести на нет все труды, которые я в нее вложила. Не согласитесь ли вы встретить ее, объяснить, что со мной случилось, и почему я не смогла встретить ее? "Господи! - думал я. - Как можно быть такой простодушной!" Женщина, которая провела за решеткой четыре года, наверняка должна быть крепче стали. Как и все отиравшиеся вокруг Дженни попрошайки, эта женщина втирала ей очки, но поскольку это из-за меня Дженни сломала лодыжку, запястье и ключицу, я решил выполнить ее просьбу. - Это не проблема, Дженни, разумеется, я ее встречу. Она одарила меня своей теплой, дружеской улыбкой. - Спасибо, Ларри, вы сделаете доброе дело. - Как ее можно будет узнать? - Она одна освобождается в это время. У нее рыжие волосы. - Тогда нет проблем. За что ее посадили? Или мне не следует об этом спрашивать? - Нет, не следует. Разве это имеет какое-нибудь значение? Она отсидела свой срок. - И куда же мне ее отвезти? - У нее дом неподалеку от шоссе Э 3. Там живет ее брат. Она покажет дорогу. Появилась беспокойная медсестра и заявила, что Дженни пора отдохнуть. Вероятно, она была права. Дженни выглядела обессиленной. - Ни о чем не беспокойтесь, - я встал. - Ровно в одиннадцать я буду на месте. Вы не сказали, как ее зовут? - Рея Морган. - Порядок. Я навещу вас завтра после обеда и расскажу, как все произошло. Сестра погнала меня из палаты. Удаляясь из больницы, я думал, что впереди у меня большая часть дня, которую нечем заполнить. Я еще не знал, что встреча с Реей изменит всю мою жизнь. В четыре минуты двенад