ак  мимо  нас
промчались два полицейских автомобиля; они  направлялись  к  главному  входу
киностудии.
     - Подождем  здесь,  -  шепнула  Римма.  -  Сейчас  должны  пройти   еще
несколько машин с полицейскими. Нельзя, чтобы нас заметили.
     Это было резонно, и все же мне хотелось сломя голову бежать отсюда.
     - Каков тип, этот Ларри! - негодующе продолжала Римма. - Я должна  была
знать, что он  обязательно  все  перепутает.  Видимо,  перед  концом  работы
деньги сдаются в банк или закрываются в сейф.
     - Да, но ты понимаешь, что убила человека?! Нас теперь  могут  посадить
на электрический стул. Ты сумасшедшая! И зачем я спутался с тобой!
     - Но я же действовала  в  порядке  самозащиты!  -  возмущенно  ответила
Римма. - У меня не было иного выхода.
     - При чем тут самозащита? Ты застрелила  его  совершенно  хладнокровно.
Выстрелила в него дважды.
     - Я оказалась бы круглой идиоткой, если бы позволила  застрелить  себя.
Он держал в руке револьвер. Это была самозащита.
     - Это было самое настоящее убийство!
     - Заткнись!
     - Мы расстаемся. Видеть тебя больше не могу!
     - Жалкий  трус!  Деньги  тебе  нужны  так  же,  как  и  мне.  Ты  хотел
заработать на мне. А сейчас, как только положение немножко осложнилось...
     - По-твоему, убийство - это "небольшое" осложнение?
     - Хватит. Перестань.
     Я сидел неподвижно, крепко  вцепившись  в  рулевое  колесо,  до  смерти
перепуганный, и твердил себе, что, если мне удастся  благополучно  выбраться
отсюда, я уеду домой, начну учиться и  больше  никогда  в  жизни  не  сделаю
ничего дурного.
     Снова послышались  завывания  сирены.  Мимо  нас  промчалась  еще  одна
машина, набитая полицейскими в штатском, а вслед за  ней  -  карета  "Скорой
помощи".
     - Процессия закончилась, - усмехнулась Римма. - Пошли.
     Я  выбрался  вслед  за  ней  из  машины,  и  мы  быстро  направились  к
остановке. Через две-три минуты подошел очередной автобус.
     Мы сели на заднее сиденье. Никто не  обращал  на  нас  внимания.  Римма
курила и смотрела в окно. Автобус  свернул  с  шоссе  на  набережную.  Римма
начала чихать.


        ГЛАВА ПЯТАЯ


        1

     В ту ночь я спал  всего  часа  три  или  четыре.  Перед  моими  глазами
неотступно стоял убитый охранник и Римма с  дымящимся  револьвером  в  руке.
Часов в семь утра я проснулся окончательно и, уставившись в потолок,  снова,
в который раз, стал перебирать в памяти недавние  события.  Сказать,  что  я
чувствовал себя отвратительно, - значит, почти ничего не сказать.
     Я  валялся  в  кровати  и  обдумывал,  как  мне  поступить.   Следовало
немедленно убираться из города,  оставаться  здесь  дальше  было  опасно.  Я
решил повидать Расти, занять у него денег на билет и утром  же  уехать.  Мой
поезд уходил часов в одиннадцать.
     Внезапно дверь распахнулась, и в комнате появилась Римма. На  ней  была
все та же красная кофточка и плотно облегавший  фигуру  комбинезон.  Бледное
лицо, неестественно поблескивающие глаза. На наркотик, конечно,  она  деньги
раздобыла.
     Римма остановилась в ногах кровати и взглянула на меня.
     - Что тебе? - спросил я. - Убирайся!
     - Я иду в студию. А ты?
     - Ты с ума сошла! Ни за что.
     Римма сморщила нос и смерила меня презрительным взглядом.
     - А я не могу отказаться от работы в студии.  Если  не  приду  сегодня,
меня больше никогда не возьмут. Что же ты намерен делать?
     - Уезжаю. Между прочим, вчера ты  убила  человека.  Или  для  тебя  это
такой пустяк, что можно и не вспоминать о нем?
     Римма улыбнулась.
     - А говорят, это твоих рук дело.
     Меня словно подбросило на кровати.
     - Моих?! Ты думаешь, что говоришь?
     - Не волнуйся. Никто никого не убивал. Он жив.
     Я сбросил с себя простыню и сел.
     - Откуда ты знаешь?
     - Из газеты.
     - Где она?
     - Лежала на полу около одной из комнат.
     - Что же ты стоишь? Принеси.
     - Ее уже кто-то взял.
     Я готов был задушить ее.
     - И там говорится, что он жив?
     Римма со скучающим видом кивнула.
     Трясущейся рукой я взял сигарету и  закурил.  От  нахлынувшего  чувства
облегчения я чуть не задохнулся.
     - Откуда ты взяла, будто это я его убил?
     - Он сообщил полицейским твои приметы, и они ищут  человека  со  шрамом
на лице.
     - Не морочь мне голову. Стреляла в него ты!
     - Он меня не видел. Он видел тебя.
     - Он знает, что я в него не стрелял. Я стоял лицом к стене, когда ты  в
него выстрелила. Он должен это помнить.
     Римма равнодушно пожала плечами.
     - Я знаю только, что полиция разыскивает человека со  шрамом  на  лице.
Остерегайся.
     Мне с трудом удавалось сдерживать себя.
     - Достань газету! Слышишь? Сейчас же достань мне газету!
     - Не ори! Или ты хочешь, чтобы тебя слышали все, кому  не  лень?  Я  не
могу опаздывать в студию. А тебе лучше побыть здесь  и  не  показываться  на
улице.
     Я схватил ее за руку.
     - Где ты взяла револьвер?
     - Уилбор дал. Пусти! - Римма с силой вырвала руку. - Не будь  слюнтяем.
Мне доводилось попадать в переделки почище этой. Посидишь в  укрытии  денька
два, потом уедешь. А пока и не пытайся.
     - Как только полицейские  заподозрят  меня,  они  первым  делом  явятся
сюда.
     - Хватит хныкать! - презрение, звучавшее в ее голосе,  бесило  меня.  -
Ну и трус же ты! Говорю тебе: не распускай слюней, и все  будет  в  порядке.
До чего же ты мне надоел!
     Я схватил Римму за горло, прижал к стене  и  несколько  раз  ударил  по
лицу. Я понимал, что поступаю гадко, но не мог сдержаться. Потом я  выпустил
девушку и, тяжело дыша, отступил на шаг в сторону.
     - Да, я боюсь. Боюсь, потому что еще сохранил какую-то порядочность.  А
ты?  Ни  чести,  ни  совести.  Совершенно  развращенная  тварь.  Совершенно!
Слышишь? Убирайся!
     Римма стояла, прислонившись к двери. На  лице  у  нее  пламенели  следы
моих ударов, глаза горели ненавистью.
     - Я тебе никогда этого не забуду, подлец,  -  сказала  она.  -  У  меня
много причин помнить тебя. Наступит время, и я с тобой рассчитаюсь  за  все,
за все! Полицейский, надеюсь, умрет, и я еще порадуюсь, когда  тебя  посадят
на электрический стул.
     Я распахнул дверь комнаты:
     - Вон!
     Римма ушла, и я с силой захлопнул дверь.
     Некоторое время я стоял неподвижно, пытаясь успокоиться. Потом  подошел
к зеркалу и взглянул на свое  бледное,  искаженное  страхом  лицо.  Вот  он,
тоненький шрам по краю  челюсти...  Если  полицейский  сообщил  эту  примету
своим коллегам - моя песенка спета.
     Чувство панического страха все сильнее охватывало меня.  Теперь  я  уже
думал только о том, чтобы побыстрее выбраться отсюда, уехать  домой.  Вместе
с тем я понимал, что если полиция уже разыскивает меня, то  появляться  днем
в городе - чистое безумие. На лестнице послышались  тяжелые  шаги  Кэрри.  Я
открыл дверь.
     - Кэрри, сделай,  пожалуйста,  одолжение.  Я  сегодня  не  хочу  никуда
выходить. Ты не добудешь мне газету?
     Кэрри бросила на меня быстрый, удивленный взгляд.
     - У меня много работы, мистер Джефф. И я не могу разгуливать.
     - Это  очень  важно.  Возьми  у  кого-нибудь  на  несколько  минут,   -
продолжал  настаивать  я,  стараясь  говорить  как  можно  естественнее.   -
Пожалуйста, Кэрри, прошу тебя.
     - Попробую. Вы что, заболели?
     - Да вроде. Постарайся достать газету.
     Кэрри кивнула и ушла.
     Я снова лег  на  кровать,  закурил  и  стал  ждать.  Прошло  не  меньше
получаса, прежде чем  я  услышал,  как  Кэрри  поднимается  по  лестнице.  Я
соскочил с кровати и подбежал к лестнице.
     Кэрри сунула мне газету и подала чашку кофе.
     - Большое спасибо, Кэрри.
     - Мэм все читала и читала...
     - Хорошо, хорошо. Спасибо.
     Я захлопнул дверь, поставил кофе и стал нетерпеливо  пробегать  глазами
газету.
     В заметке на последней странице  сообщалось,  что  охранник  киностудии
"Пасифик" обнаружил в одном из зданий  грабителя,  и  тот  стрелял  в  него.
Сейчас пострадавший находится в государственной  больнице  в  Лос-Анджелесе.
Перед тем, как охранник потерял сознание,  он  сообщил  полицейским  приметы
грабителя.  Полиция  уже  разыскивает  человека  со  шрамом  на   лице.   Не
исключено, что охранник умрет.
     Это было все, но большего и не требовалось.
     У меня подкосились ноги, и я без сил присел на кровать.
     Спустя некоторое время я встал и оделся.  Скорее  всего,  мне  придется
бежать, и нужно было подготовиться. Сложив  вещи  в  чемодан,  я  пересчитал
деньги и обнаружил, что у меня всего лишь десять долларов пятьдесят центов.
     Потом я уселся у окна и стал наблюдать.
     Вскоре после полудня в дальнем  конце  улицы  остановилась  полицейская
машина, и из нее вышли четверо в штатском. У меня перехватило дыхание.
     На нашей улице находилось  четыре  пансиона.  Детективы  наметили  себе
каждый по пансиону и разошлись.  Наш  пансион  облюбовал  высокий  детина  в
сдвинутой на затылок шляпе с плоской тульей и загнутыми краями.  В  зубах  у
него торчал окурок потухшей сигареты.
     Я видел, как он поднялся на крыльцо, и слышал, как прозвенел звонок.
     Я отошел от окна, проскользнул на лестничную  площадку  и  посмотрел  в
холл, куда тремя пролетами спускалась лестница.
     Через холл прошла Кэрри, и тут же послышался звук открываемой двери.
     - Я из полиции, - отрывисто и резко бросил детектив. -  Мы  разыскиваем
молодого человека со шрамом на лице. Живет здесь такой?
     Я так крепко вцепился в перила лестницы, что лак  на  них  стал  липким
под моими пальцами.
     - Со шрамом? - недоуменно, как мне показалось,  переспросила  Кэрри.  -
Нет, сэр. У нас тут нет никого со шрамом.
     Мысленно благословляя Кэрри, я в изнеможении прислонился к перилам.
     - Ты уверена?
     - Да, сэр, уверена. Я знала бы, если  бы  тут  проживал  кто-нибудь  со
шрамом. Нет у нас такого человека.
     - Этот человек - убийца.
     - Никого у нас нет со шрамом, сэр.
     "Этот человек - убийца..." Значит, охранник все же умер.
     Я вернулся в свою комнату и бросился на  постель.  Меня  бросало  то  в
жар, то в холод. Казалось, время остановилось.
     Не знаю, сколько я пролежал в таком состоянии.  Потом  в  дверь  кто-то
нерешительно постучал.
     - Можно.
     Кэрри открыла дверь и уставилась на меня. Ее  полное  морщинистое  лицо
выражало озабоченность.
     - Приходил полицейский...
     - Я слышал. Зайди, Кэрри, и закрой дверь.
     Кэрри вошла в комнату и прикрыла дверь.
     Я сел на кровать.
     - Спасибо. Правда, я никого не убивал, но все равно  ты  избавила  меня
от большой неприятности.
     Я встал, подошел к туалетному столику и взял бумажник.
     - Полицейский мог доставить мне массу хлопот, -  продолжал  я,  вынимая
пятидолларовую бумажку. - Вот, Кэрри, возьми.
     Кэрри от денег отказалась.
     - Не нужно, мистер Джефф. Я обманула  сыщика,  потому  что  мы  с  вами
друзья.
     Внезапно меня охватило такое волнение, что я чуть не расплакался.
     - Значит, у вас  большая  неприятность?  -  спросила  Кэрри,  испытующе
глядя на меня.
     - Да, но к убийству я никакого отношения не имею. Я не способен убить.
     - Я знаю. Не волнуйтесь. Хотите чашку кофе?
     - Спасибо, ничего не хочу.
     - Не нужно волноваться. Позже я принесу вам  газету.  -  Кэрри  открыла
дверь, но остановилась и, кивком показав на комнату Риммы, сказала: - Ушла.
     - Она говорила мне, что уйдет.
     - Скатертью дорога. Вы не волнуйтесь, - повторила Кэрри.
     Вскоре после пяти она вновь заглянула  ко  мне  и  бросила  на  кровать
вечернюю газету.  Бледная  и  встревоженная,  Кэрри  долго  с  беспокойством
смотрела на меня, прежде чем уйти.
     Как только за ней закрылась дверь, я схватил газету.
     Охранник  скончался,  не  приходя  в   сознание.   Полиция   продолжает
разыскивать молодого человека со шрамом. Его арест  ожидается  с  минуты  на
минуту.
     Как только стемнеет,  надо  немедленно  бежать,  твердил  я  себе.  Мне
стоило больших трудов удержаться и не покинуть эту мышеловку сейчас  же,  но
я понимал, как опасно появляться на улице средь бела дня.
     Побыв  некоторое  время  в  комнате,  я   спустился   в   холл   и   из
телефона-автомата позвонил Расти. Я  с  удовольствием  услышал  его  резкий,
грубый голос.
     - Расти, у меня большие неприятности. Ты не смог  бы  заехать  ко  мне,
когда стемнеет?
     - А кто же, по-твоему, останется за меня в  баре?  -  ворчливо  спросил
он.
     Признаться, об этом я не подумал.
     - Тогда, пожалуй, мне самому придется приехать к тебе.
     - Говоришь, большие неприятности?
     - Хуже быть не может.
     Расти, видимо, уловил нотки панического страха в моем голосе.
     - Ну, ладно, - успокаивающе сказал  он.  -  Я  оставлю  за  себя  Сэма.
Значит, когда стемнеет?
     - Не раньше.
     - Договорились.
     Я вернулся к себе и стал ждать. Ожидание показалось мне бесконечным,  и
я основательно изнервничался к тому времени. Когда солнце село за бухтой,  в
дешевых барах и плавучих игорных домах зажглись огни. И все  же  наступающая
ночь несколько поубавила мои страхи.
     Вскоре после девяти из-за угла вынырнул старенький "олдсмобиль"  Расти.
Я спустился к парадной двери и держал ее открытой, пока он не вошел.
     Мы молча поднялись по лестнице. Закрыв за  Расти  дверь  комнаты,  я  с
облегчением вздохнул.
     - Спасибо, что пришел.
     Расти сидел на кровати. Его полное, до синевы  выбритое  лицо  покрывал
пот, во взгляде читалась озабоченность.
     - Так что за неприятность? Из-за этой особы?
     - Да.
     Я подал  ему  газету  и  указал  на  заметку.  Расти,  поджав  губы,  с
безразличным видом прочел ее, потом перевел взгляд на меня.
     - Черт возьми! - воскликнул он. - Но ты-то тут при чем?
     - Я-то ни при чем, а вот она... На меня, должно  быть,  нашло  какое-то
затмение. Мне нужны были пять тысяч долларов на  ее  лечение.  Она  сказала,
что мы можем найти деньги в кабинете начальника  отдела  кадров  киностудии.
Клянусь тебе, Расти, я не убивал!
     Расти положил газету, вытащил смятую пачку сигарет  и,  вытряхнув  одну
из них на ладонь огромной ручищи, закурил.
     - Так. Значит, влип. А ведь я предупреждал. Не я ли говорил, что  ты  с
ней хватишь горя?
     - Говорил.
     - Ну и что же? Что ты намерен делать?
     - Хочу убраться отсюда. Хочу уехать домой.
     - Первый раз за все время слышу от тебя умные слова. -  Расти  запустил
руку во внутренний карман пиджака и достал потрепанный бумажник. - Вот.  Как
только услышал твой сигнал о бедствии, так сразу же очистил свою кассу.
     Расти протянул мне пять двадцатидолларовых бумажек.
     - Что ты, Расти! Мне столько не нужно.
     - Бери и не разговаривай.
     - Мне нужны деньги только на обратный билет домой. Больше я не возьму.
     Расти поднялся и затолкал деньги в мой бумажник.
     - Тебе лучше  не  появляться  на  вокзале  в  Лос-Анджелесе.  Возможно,
полицейские уже установили там наблюдение. Я отвезу тебя во Фриско.  Там  ты
сядешь на поезд.
     - Да, но если по дороге нас остановят полицейские  и  задержат  меня  с
тобой...
     - Это уже моя забота. Пошли.
     Расти вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Я шел за  ним  с
чемоданом в руке.
     В вестибюле мы встретили Кэрри.
     - Я еду домой, Кэрри.
     Расти вышел на улицу, оставив  нас  вдвоем.  Я  протянул  старушке  две
пятидолларовые бумажки.
     - Будь добра, возьми.
     Кэрри взяла одну из них.
     - Плата за комнату, мистер  Джефф.  Остальное  вам  самому  пригодится.
Счастливого пути.
     - Я не виноват, Кэрри. Что бы обо мне ни говорили, я не виноват.
     Кэрри устало улыбнулась и похлопала меня по плечу.
     - Желаю вам успеха, мистер Джефф.
     Я вышел в темноту, сел в "олдсмобиль" и захлопнул дверцу.  Машина,  как
подстегнутая, рванулась вперед.


        2

     Минут десять мы ехали молча, потом я сказал:
     - Странно, Расти, но сейчас я только и думаю о  том,  как  бы  поскорее
попасть домой.  Я  получил  хороший  урок.  Если  мне  удастся  благополучно
выпутаться из этого дела, я возобновлю  учение.  С  жизнью,  которую  я  вел
последнее время, покончено раз и навсегда.
     - Давно пора, - проворчал Расти.
     - Ты слышал, как она поет? У нее редчайший голос. Если  бы  только  она
не была наркоманкой...
     - Если бы она не была наркоманкой, ты бы никогда с ней  не  встретился.
Так уж устроена жизнь. Если ты когда-нибудь увидишь ее снова, бросай  все  и
беги, куда глаза глядят.
     - Так и сделаю. Только я надеюсь, что больше никогда ее не увижу.
     В Сан-Франциско мы приехали часа  в  три  ночи.  Расти  пошел  узнавать
время отхода поезда, а я ждал в машине около вокзала.
     Вскоре он вернулся, и я сразу заметил, что он чем-то обеспокоен.
     - Поезд в Голланд-Сити отправляется сразу же  после  восьми.  В  восемь
десять. В кассе сидят двое полицейских. Возможно, они ждут кого-то  другого,
но факт остается фактом. Однако ты можешь от  них  улизнуть.  Я  купил  тебе
билет. Держи.
     - Спасибо, Расти. Деньги я тебе верну. Ты настоящий друг.
     - Поезжай домой и устраивайся на работу. Деньги можешь  не  возвращать.
Не вздумай и носа показывать в Лос-Анджелесе. Расплатишься  со  мной,  когда
устроишься на работу и займешься настоящим делом.
     Время шло медленно. Несколько  часов  мы  сидели  в  машине,  курили  и
дремали.
     - Ну, а теперь выпьем по чашечке кофе и  отправляйся,  -  сказал  Расти
вскоре после семи часов.
     Мы взяли в киоске кофе и пончиков.
     Наступило время расставаться. Я крепко пожал Расти руку.
     - Еще раз спасибо.
     - Ладно, ладно. Сообщи, как у тебя пойдут дела.
     Он хлопнул меня по плечу и быстро вернулся к машине.
     Я вошел в вокзал, поминутно обтирая лицо носовым платком, чтобы  скрыть
шрам.


         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 


        ГЛАВА ПЕРВАЯ


        1

     За одиннадцать лет многое может произойти.
     Оглядываясь сейчас назад, должен сказать,  что  эти  годы  были  самыми
яркими и волнующими в моей жизни.
     Единственным событием, омрачившим мое  существование  спустя  два  года
после того, как я окончил университет,  явилась  смерть  отца.  Он  умер  от
инфаркта за своим рабочим столом в банке. Именно так он и хотел бы  умереть,
если бы ему представилась возможность выбора. Отец оставил  мне  пять  тысяч
долларов и дом,  который  я  вскоре  продал.  Располагая  этим  капиталом  и
дипломом инженера, я открыл совместно с Джеком Осборном строительную фирму.
     В  свое  время  мы  служили  с  Джеком  в  одной  воинской   части   на
Филиппинских островах, вместе высаживались на Окинаве. Коренастый толстяк  с
рыжеватыми редеющими волосами и кирпично-красным лицом,  Джек  был  на  пять
лет старше меня и получил диплом инженера еще до призыва на военную службу.
     До чего же неуемный человек! Проработав часов двадцать подряд и  соснув
часа четыре, он с прежней энергией брался за дело. Просто  счастье,  что  он
приехал в Голланд-Сити навестить меня как раз  в  то  время,  когда  я  стал
обладателем наследства.
     Прежде чем заглянуть ко  мне,  Джек  провел  в  Голланд-Сити  три  дня,
потолкался среди людей, осмотрелся, прозондировал почву и пришел  к  выводу,
что  в  нашем  городе  инженер-строитель  может  обеспечить  себе  приличное
существование.
     Потом он примчался ко мне,  протянул  жесткую,  грубую  руку  и  широко
ухмыльнулся.
     - Джефф, - сказал он, - я  облазил  сей  благословенный  град  вдоль  и
поперек и решил обосноваться тут. Как насчет того,  чтобы  совместно  начать
какое-нибудь дельце?
     Так возникла фирма "Осборн и Холлидей".
     Моя настоящая фамилия Холлидей. В  Лос-Анджелесе  я  жил  под  фамилией
Гордон - девичьей фамилией матери, поскольку, будучи не  очень  уверенным  в
себе, боялся, что влипну  в  какую-нибудь  историю  и  скомпрометирую  отца.
Инстинктивная и нередко себя оправдывающая осторожность!
     Целых три года я и Джек торчали в комнатушке, называя ее не иначе,  как
"наша контора", надеялись и ждали. Если  бы  не  маленькие  сбережения,  нам
пришлось бы жить впроголодь, но все  же  мы  кое-как  перебивались.  Снимали
комнату в дешевом пансионе, сами  готовили  себе  еду,  сами  печатали  свои
бумаги на машинке, сами убирали контору.
     И вот, совершенно неожиданно,  мы  получили  предложение  построить  на
набережной многоквартирный дом. Несмотря на  отчаянный  натиск  конкурентов,
нам удалось заполучить подряд, правда, пришлось  потратиться  и  до  предела
урезать все наши расходы. Особых барышей  подряд  нам  не  принес,  зато  мы
доказали кому следует, на что мы способны.
     Постепенно наша фирма начала получать  и  другие  заказы,  но  тоже  не
очень-то выгодные. Прошло еще два года, пока нам  удалось  более  или  менее
твердо встать на ноги. Трудное это было время. Мы боролись, стиснув зубы,  и
в конце концов все же выстояли.
     Совместная работа с Джеком у нас ладилась. Он носился  по  городу,  вел
переговоры и прочее, а я занимался делами в  самой  конторе.  Пришло  время,
когда у нас появилась возможность взять помощника -  им  стала  некая  Клара
Коллинс, тощая старая дева в годах. Она считала нас несолидными  и  даже  не
совсем нормальными людьми,  но  выполняла  свои  обязанности  старательно  и
добросовестно, так что расходы на ее содержание более чем окупались.
     Лишь на седьмом году существования наша  фирма  начала  получать  много
частных заказов на строительство  домов,  дач,  бензозаправочных  станций  и
даже  небольшого  кинотеатра,  однако  в  муниципальное  строительство   нам
проникнуть не удавалось, хотя именно здесь нас ожидал бы хороший заработок.
     Я решил поближе сойтись с мэром нашего города Генри Мэттисоном.  Я  уже
не раз  с  ним  встречался  и  пришел  к  выводу,  что  нам  нетрудно  будет
подружиться. Его сын погиб на  Филиппинах.  Узнав,  что  мы  с  Джеком  тоже
немало там пережили, Мэттисон почувствовал к нам  расположение,  хотя  и  не
такое, чтобы добиваться для нас каких-нибудь подрядов.
     Время от времени к нам в руки попадали проекты различных  муниципальных
строений, мы составляли сметы и отсылали  в  муниципалитет.  На  том  все  и
кончалось. Все подряды доставались трем фирмам, подвизавшимся в  городе  уже
лет по двадцать.
     Пытаясь  найти  какой-то  путь  для  сближения  с  мэром,  я   случайно
познакомился с Саритой Флеминг.
     Сарита заведовала городской библиотекой  в  Голланд-Сити.  Ее  родители
жили в Нью-Йорке. У нее был диплом  о  литературном  образовании,  и  она  с
радостью приняла предложение  стать  заведующей  библиотекой,  поскольку  не
могла ужиться с матерью. В  поисках  каких-нибудь  сведений  о  Мэттисоне  я
забрел в библиотеку, где вот уже два года работала Сарита.
     Я объяснил девушке цель своего прихода,  и  оказалось,  что  она  может
помочь мне, как никто другой. Она многое знала о мэре. По словам Сариты,  он
был  заядлым  охотником,  не  менее   заядлым   кинооператором-любителем   и
увлекался классической музыкой. Я ничего не понимал ни в охоте на  уток,  ни
в кинокамере, зато неплохо разбирался в  музыке.  Как  рассказывала  Сарита,
мэр особенно любил фортепианные произведения Шопена.
     Моя новая знакомая упомянула, что у нее есть четыре билета  на  концерт
из произведений этого композитора с участием Стефана Ашкенази  -  одного  из
наиболее талантливых исполнителей Шопена  во  всем  мире.  Она  продавала  в
библиотеке билеты и  на  всякий  случай  оставила  себе  несколько.  Девушка
знала, что у Мэттисона билета нет, и  посоветовала  мне  пригласить  его  на
концерт.
     Предложение показалось мне  настолько  дельным,  что  я  только  теперь
внимательно посмотрел на  Сариту.  Моя  собеседница  была  высокой  стройной
девушкой в  простом,  ладно  сидевшем  сером  костюме.  Милые  карие  глаза,
каштановые волосы, разделенные  пробором  и  зачесанные  назад,  шелковистым
потоком сбегали на плечи.
     Я бы не назвал ее очень красивой, но  было  в  ней  что-то  такое,  что
заставило меня встрепенуться. Вот та  единственная  женщина,  подумал  я,  с
которой мне бы никогда не стало скучно, и  которая  могла  бы  сделать  меня
счастливым. Мысль об этом молнией промелькнула у меня в голове, и в  тот  же
момент я понял, что если  забрезжившее  мне  счастье  не  погаснет,  то  эта
девушка скоро станет моей женой.
     Я спросил у Сариты, не согласится ли  она  стать  четвертым  участником
нашей компании: Мэттисон с женой, она и я. Сарита согласилась.
     Джек, узнав о моих планах, пришел в восторг.
     - Слава Богу! - воскликнул он. - Слава Богу, что мой  партнер  оказался
не таким уж некультурным человеком! Тащи  старика  на  Шопена  и  постарайся
произвести на него впечатление. Может, он подбросит нам какой-нибудь  заказ,
если увидит, что ваши вкусы сходятся.
     Я позвонил Мэттисону, и  он  охотно  принял  мое  предложение  побывать
вместе с женой на шопеновском концерте.
     Однако  получилось  так,  что  наибольшее  впечатление   на   Мэттисона
произвела не музыка прославленного композитора, и, тем более, не  я  сам,  а
Сарита. Она сразу завоевала расположение мэра и его жены.
     Вечер прошел очень мило.
     - Пора  бы  вам,  молодой  человек,  почаще  наведываться   к   нам   в
муниципалитет,  -  заметил  Мэттисон,  пожимая  мне  руку  на  прощание.   -
Загляните-ка завтра. Я хочу познакомить вас с Мэрилом Уэббом.
     Уэбб заведовал  плановым  отделом  муниципалитета.  Именно  он  выдавал
заказы - без него вы не могли сделать и шагу. До сих пор я с ним ни разу  не
встречался.
     Провожая Сариту домой, я чувствовал себя на седьмом  небе.  Именно  ей,
одной  ей,  я  был  обязан  успехом  сегодняшнего  вечера,   и,   в   порыве
благодарности, тут же пригласил ее пообедать со мной  в  один  из  ближайших
вечеров. Она не возражала.
     Утром на следующий день я побывал в  муниципалитете  и  познакомился  с
Уэббом.  Это  был  высокий,  худой,  сутулый  человек  лет  шестидесяти.  Он
разговаривал со мной довольно небрежным тоном, поинтересовался моим и  Джека
образованием, расспросил о наших прежних делах и все такое  прочее.  Особого
интереса  к  моей  особе  он  не  проявил,  но  пообещал  поставить  нас   в
известность, если появится что-нибудь подходящее, с его точки зрения.
     Такой  прием  несколько  поубавил  мой  пыл:  я-то  надеялся  сразу  же
получить какой-нибудь заказ.
     Однако Джек ничуть не удивился.
     - Держись за Мэттисона. Уэббом командует он, и  никто  другой.  Держись
за Мэттисона, и рано или поздно мы урвем кусок пирога.
     После того вечера сам я стал часто встречаться с Саритой.  Почти  через
день мы бывали где-нибудь вместе, и через две недели я понял, что влюблен  в
нее и хочу на ней жениться.
     К тому времени я уже не мог жаловаться на свой  заработок.  Не  так  уж
много, но для жизни с женой  хватило  бы.  Я  не  видел  причин  откладывать
женитьбу, если, конечно, Сарита согласится связать свою  судьбу  с  моей,  и
сделал предложение.
     Сарита без колебаний приняла его.
     Джек, выслушав меня, откинулся в кресле с довольным видом и улыбнулся.
     - Молодец! Очень рад. Одному из  нас  уже  давно  пора  стать  солидным
человеком. А какая девушка! Прямо скажу: если бы ты не опередил меня,  я  бы
сам попытал  счастья.  Прекрасная  девушка,  Джефф!  Я  не  шучу.  Настоящее
сокровище. Поверь мне, я знаю толк в людях.
     Вы ошибаетесь, если думаете, что все эти годы я не вспоминал Римму  или
убитого охранника. По ночам меня иногда мучили кошмары,  и  я  просыпался  с
ощущением, что Римма была здесь, в комнате, и смотрела  на  меня.  Но  время
шло, события той ночи все дальше уходили в прошлое, и  мне  стало  казаться,
что прошлое никогда о себе не напомнит.
     Я много передумал, прежде чем попросить Сариту стать моей  женой,  и  в
конце концов решил, что могу пойти на риск. Под фамилией Гордон  меня  никто
не знает. После Лос-Анджелеса  я  возмужал,  изменился  внешне,  хотя  и  не
избавился от  шрама  на  подбородке  и  чуть  приопущенного  века.  Мне  так
хотелось верить, что Римма и все связанное с ней осталось в  далеком-далеком
прошлом!
     В конце года мы поженились. В числе свадебных  подарков  фигурировал  и
подряд  на  строительство  нового  крыла  городской  больницы.  Дельце  было
выгодное и принесло хороший заработок. Главную  роль  тут  сыграл,  конечно,
Мэттисон.
     После выполнения этого заказа  Джек  получил  возможность  переехать  в
трехкомнатную мансарду,  а  мы  с  Саритой  в  четырехкомнатную  квартиру  в
респектабельном районе города. Оба  мы  с  Джеком  смогли  приобрести  более
приличные машины и чаще принимать гостей.
     Казалось,  наконец-то  мы  выходим  в  люди,  наконец-то  жизнь   стала
улыбаться нам.
     Однажды утром раздался телефонный звонок. Звонил Мэттисон.
     - Джефф, приезжай-ка сейчас же ко мне, - сказал он. -  Брось  все.  Мне
нужно кое-что обсудить с тобой.
     Такая срочность  крайне  меня  удивила,  но  все  же  я  отложил  дела,
предупредил Клару, что ухожу на неопределенное время,  наказал  ей  передать
Джеку, где меня  можно  найти  (он  находился  на  стройке),  и  помчался  в
муниципалитет.
     В кабинете Мэттисона, кроме него самого, сидел Уэбб.
     - Ну-ка, парень, садись! - Мэттисон показал на стул.  -  Ты  что-нибудь
слышал о проекте постройки моста?
     - Разумеется.
     - Сегодня  вопрос  решен  окончательно.  Мы  получили   соответствующие
ассигнования и можем хоть сейчас начинать строительство.
     Об этом подряде мечтали не  только  местные  инженеры-строители,  но  и
многие из других городов. Речь шла о постройке моста,  который  соединил  бы
деловую часть Голланд-Сити  с  противоположным  берегом  реки  и  тем  самым
уменьшил бы поток  транспорта  и  пешеходов  в  центре  города.  Подряд  был
солидным,  даже  ориентировочная  стоимость  работ  составляла  почти  шесть
миллионов долларов.
     Сердце у меня заколотилось. Мэттисон не стал бы  меня  вызывать  только
ради  того,  чтобы  сообщить  такую  новость.  Я  ждал,  посматривая  то  на
Мэттисона, то на Уэбба.
     Мэттисон взглянул на меня и широко улыбнулся.
     - Как ты считаешь, сможете вы с Осборном построить этот мост?
     - Сможем!
     - Я уже говорил с Уэббом. Конечно, вопрос о том,  кому  отдать  подряд,
еще не решен и окончательно будет решаться комитетом,  но  если  ваша  смета
окажется подходящей и вы сумеете убедить наших твердолобов, что в  состоянии
построить мост в течение года, они, надеюсь, согласятся  с  моим  мнением  и
передадут заказ вам.  Правда,  возражений  не  избежать,  однако  я  немного
помогу вам, заранее просмотрю проект сметы и подскажу, как  привести  его  в
соответствие с ассигнованиями, а уж тогда подряд наверняка ваш.
     Следующие тридцать дней я работал так, что почти не виделся с  Саритой.
Мы с Джеком корпели у себя в  конторе  с  восьми  утра  до  трех  ночи.  Нам
представлялась возможность  прочно  встать  на  ноги,  и  мы  не  хотели  ее
упустить. Работы  оказалось  так  много,  что  мне  пришлось  обратиться  за
помощью к Сарите; она приходила в контору и печатала  на  машинке,  а  Клара
уселась за счетную машину. Так мы и трудились вчетвером.
     К концу месяца проект сметы и план работ были готовы.  Я  отправился  к
Мэттисону и передал ему документы. Он пообещал своевременно  поставить  меня
в известность о результатах, на том наш разговор и закончился.
     Прошло три месяца мучительного  ожидания,  прежде  чем  он  позвонил  и
пригласил меня зайти в муниципалитет.
     - Все в порядке, парень! - Мэттисон пожал мне руку. - Подряд  ваш.  Это
вовсе не значит, что мне удалось легко убедить кое-кого из членов  комитета,
однако ваша смета оказалась самой подходящей, да к тому  же  почти  половина
членов комитета с самого начала была на  вашей  стороне.  Можете  немедленно
приступать к работе.  Переговорите  с  Уэббом.  Завтра  состоится  еще  одно
заседание, и я хочу, чтобы вы с Осборном на нем присутствовали.
     Все это произошло ровно через десять  лет  одиннадцать  месяцев  и  две
недели после того, как я в последний раз видел Римму.


        2

     Признаться, я и не представлял, насколько это знаменательное событие  -
строительство моста стоимостью в шесть миллионов долларов,  пока  в  контору
не примчался заведующий пресс-бюро муниципалитета Джо Криди и не открыл  нам
глаза.
     Разумеется, мы соответствующим образом отметили получение  подряда,  но
это было, так сказать, наше внутреннее празднование. В нем участвовали  лишь
я с Саритой, Джек и Клара. Мы устроили себе шикарный  ужин  с  шампанским  в
лучшем ресторане Голланд-Сити. Я считал, что всякие празднования на  этом  и
закончились и надо браться за дело, однако Криди  придерживался  иной  точки
зрения.
     Криди был крупным, широкоплечим человеком  с  грубыми  чертами  лица  и
мягкими манерами. Мы сидели за своими письменными столами, а  он  расхаживал
по конторе из угла в угол и говорил.
     - В субботу муниципалитет устраивает банкет, - сообщил  он.  -  Вы  оба
будете почетными гостями. Один из вас должен выступить с речью.
     Джек расплылся в улыбке и большим пальцем показал на меня.
     - Это по твоей части, Джефф: я не мастер произносить речи.
     - Речь я напишу заранее, -  вмешался  Криди.  -  Ее  нужно  обязательно
произнести, а кто из вас  выступит  в  качестве  оратора  -  мне  совершенно
безразлично. В воскресенье, в три  часа  дня,  вам  предстоит  выступить  по
телевидению, со студией уже достигнута договоренность. Я заеду сюда за  вами
и отвезу вас.
     - По телевидению? -  переспросил  я  и  на  мгновение  ощутил  какое-то
тревожное чувство. - Зачем это еще?
     Криди терпеливо улыбнулся.
     - Муниципалитет   намерен   израсходовать   на   строительство    шесть
миллионов, и публика имеет право посмотреть на двух молодцов, которые  будут
тратить эти денежки. Ничего сложного. Я буду задавать вам обычные  шаблонные
вопросы, а вы так же шаблонно отвечать.  Телезрителям  будет  показан  макет
моста, и вы объясните, как собираетесь его строить.
     Теперь уже я определенно почувствовал серьезное  беспокойство.  В  моем
сознании  все  более  отчетливо  стали  возникать  картины  прошлого.  Но  я
старался внушить себе, что, собственно, нет никаких  оснований  для  паники,
программы  телевидения  транслируются  лишь  в  пределах  нашего  штата,   а
Лос-Анджелес далеко.
     - Да, вот еще что, - продолжал Криди.  -  Я  пытаюсь  уговорить  журнал
"Лайф" поместить статью о строительстве моста, и  там,  видимо,  согласятся.
Представляете, как будет здорово, если в журнале "Лайф" появится материал  о
нашем городе!
     Мое беспокойство переросло в дикий страх. Журнал "Лайф"  расходится  по
всему миру! Нужно сделать все, чтобы моя  фотография  не  появилась  на  его
страницах.
     - Похоже, Джефф, что мы с  тобой  станем  знаменитостями!  -  с  крайне
довольным видом сказал Джек. - Пора, давно пора. Мы заслужили  такую  честь,
ты-то знаешь, сколько нам пришлось поработать.
     Криди вынул записную книжку.
     - Вы и так уже знаменитости. Давайте-ка побеседуем, мне  нужно  заранее
подготовиться к интервью с вами  по  телевидению.  Некоторые  биографические
данные: где родились,  кто  родители,  где  проходили  военную  службу,  чем
занимались после войны, и планы и все такое прочее.
     Джек рассказывал Криди о себе, а я тем временем лихорадочно  обдумывал,
как мне скрыть лос-анджелесский период моей жизни. Наступила моя очередь,  и
все шло  довольно  гладко,  пока  речь  не  зашла  о  возвращении  домой  из
госпиталя.
     - Вы вернулись в университет, а потом внезапно бросили занятия,  да?  -
переспросил Криди.
     - Да. - Я опасался запутаться в  собственной  лжи  и  потому  осторожно
выбирал слова. - Видите ли, я не мог заставить  себя  по-настоящему  взяться
за учение, и, промучившись месяца три,  ушел  из  университета  и  некоторое
время просто бездельничал.
     - Да? - с явным интересом спросил Криди. - Где же вы были потом?
     - Везде. Шатался по белу свету и бездельничал.
     Криди внимательно посмотрел на меня.
     - На какие же средства вы существовали?
     - На заработки от случайной работы.
     Теперь заинтересовался и Джек.
     - Ты никогда мне не говорил об этом, - сказал он. -  Я  думал,  ты  все
время работал по строительству.
     - Да нет, примерно с год я просто-напросто лодырничал.
     - А  знаете,  ведь  это  совсем  неплохо  для  колорита!  -  воскликнул
Криди. - Где же вы побывали? И что это за случайная работа?
     Разговор становился опасным.
     - Предпочел бы не вдаваться в такие детали,  -  сказал  я.  -  Если  не
возражаете, то давайте поговорим о чем-нибудь другом.
     Криди некоторое время не сводил  с  меня  пристального  взгляда,  потом
пожал плечами.
     - Пожалуйста. Как вы  намерены  истратить  свой  гонорар  за  постройку
моста?
     Я вздохнул с облегчением.
     - Наверно, куплю дом, а может, построю сам.
     Криди закрыл блокнот.
     - Ну, что ж. Пожалуй, пока все. Не забудьте про банкет в субботу.
     После его ухода мы вновь погрузились в работу. Дел навалилось  столько,
что лишь по пути домой я смог подумать об этой неожиданной рекламе.
     И меня вновь охватило беспокойство. Римма уже не казалась  мне  далеким
прошлым, нет, она снова могла вернуться в  мою  жизнь,  в  мое  настоящее  и
будущее.
     Предположим, Римма увидит мою фотографию в газетах и  узнает.  Как  она
поступит? Все зависит от того, в каком состоянии  окажется  девушка.  Может,
она вылечилась и ведет тихую, нормальную жизнь. Может, ее уже нет  в  живых.
Я настойчиво уговаривал себя  не  беспокоиться.  Она  была  частью  далекого
прошлого и, если мне хоть немного повезет, там, в прошлом, и останется.
     Сарита уже приготовила обед и поджидала меня. Она  сидела  у  пылающего
камина, на столе стоял графин с сухим мартини, и эта обстановка,  говорившая
о  присутствии  любящей,   заботливой   женщины,   подействовала   на   меня
успокаивающе.
     Я крепко обнял Сариту, она прижалась ко мне щекой, и я ощутил  глубокую
радость при мысли, что эта женщина моя.
     - Ты выглядишь таким усталым, Джефф. Ну, как дела?
     - Бурлят.  Работы  по  горло.  -  Я  поцеловал  Сариту  и  опустился  в
кресло. - До чего же хорошо дома! В субботу вечером банкет в нашу  честь,  а
в воскресенье мы с Джеком выступаем по телевидению.
     Сарита налила две рюмки вина.
     - Кажется, я вышла замуж за знаменитость.
     - Пожалуй. И благодарить за это нужно только тебя. - Я  поднял  в  знак
приветствия рюмку. - Подряд на мост - твоих рук дело.
     - Моих? Нет, Шопена.
     После ужина мы снова перешли  к  камину.  Я  сел  в  кресло,  а  Сарита
устроилась на полу, положив голову мне на колени.
     - Пройдет  еще  немного  времени,  -  сказал   я,   -   и   мы   станем
состоятельными людьми. Криди интересовался,  что  я  намереваюсь  сделать  с
деньгами. Я ответил, что, может, построю дом. Ты как на это смотришь?
     - Вряд ли в этом есть необходимость, Джефф. Я уже видела  домик  -  как
раз то, что нам нужно.
     - Видела? Где же?
     - Маленький коттеджик мистера Тирелла на Саймеон-хилл. В  прошлом  году
они с женой приглашали меня к себе на ужин. О, Джефф! Домик небольшой, но  в
нем есть все, что нужно.
     - Но почему ты думаешь, что он продается?
     - Вчера  я  встретила  мистера  Тирелла,  и  он   сказал,   что   врачи
порекомендовали ему переехать в Майами, его жена нуждается  в  более  теплом
климате. Конечно, решать должен ты, но, прошу тебя,  осмотри  прежде  домик.
Он тебе понравится, я уверена.
     - Если понравился тебе, значит, понравится и мне. Я уверен. Сколько  же
просят за него?
     - Завтра позвоню и спрошу.
     Я оказался не единственным человеком в нашей фирме,  размышлявшим,  как
истратить деньги.
     На следующее утро, когда я пришел  в  контору,  Джек  сообщил,  что  он
заказал себе дорогую автомашину.
     - Фасонить так фасонить! - воскликнул он. - Да и  зачем  тогда  деньги,
если их не тратить?.. Кстати, мне уже давно  пора  обновить  мебель.  Ты  не
можешь попросить Сариту оказать мне такую любезность?  У  меня  нет  времени
позаботиться о самом себе.
     - Приходи сегодня вечером ужинать и сам уговаривай жену. Мы  собираемся
купить у Тирелла коттедж  на  Саймеон-хилл.  Сарита  сейчас  наводит  нужные
справки.
     Джек ухмыльнулся.
     - Ну,  вот  мы  и  переходим  в  класс  собственников,   дружище!   Мне
нравится. - Он собрал разбросанные бумаги и затолкал их в портфель. -  Дела,
дела призывают. До вечера.
     Утро я провел за уточнением сметы и  в  разговорах  с  субподрядчиками.
Несколько позже, когда я наскоро закусывал бутербродами,  в  кабинет  влетел
Криди в сопровождении каких-то двух людей. У одного из них  был  фотоаппарат
"Роллейфлес" и лампа-вспышка. При виде фотоаппарата я снова забеспокоился.
     - Это ребята из журнала "Лайф", - объявил Криди. -  Я  уже  сообщил  им
все нужные данные. Им осталось только сфотографировать вас, так  сказать,  в
рабочей обстановке, за письменным столом. Где Осборн?
     Я ответил, что Джека в конторе нет.
     Пока я разговаривал с Криди, фотокорреспондент навел на  меня  аппарат,
и в комнате сверкнула вспышка его лампы.
     - Послушайте, я вовсе не хочу, чтобы моя фотография появилась  в  вашем
журнале, - запротестовал я. - Мне...
     - Уж больно он у нас робок! - смеясь, перебил меня Криди. - Не  верьте,
ничего он не возражает. Какой сумасшедший станет возражать против  появления
его фотографии в журнале "Лайф"?
     Снова несколько раз сверкнули вспышки лампы. Я понял  свое  бессилие  и
попытался  лишь  прикрыть  шрам  на  лице,  но  привлек  внимание  человека,
явившегося вместе с фотокорреспондентом.
     - Получили на войне, мистер Холлидей?
     - Да.
     - Отлично. Мы сфотографируем вас со шрамом. Повернитесь немного влево.
     - Я не хочу использовать свой шрам для  саморекламы,  -  резко  ответил
я. - Извините, мне очень некогда.
     Криди удивленно взглянул на меня и нахмурился, но  я  сделал  вид,  что
ничего не заметил.
     Пришедшие  обменялись  взглядами,  и  фотокорреспондент  направился   к
двери, а его спутник спросил у меня:
     - Если не ошибаюсь,  мистер  Холлидей,  вы  некоторое  время  лежали  в
клинике пластической хирургии в Голланд-Сити?
     - Лежал.
     - Помучились, наверно?
     - Не больше, чем другие.
     Он сочувственно улыбнулся.
     - Говорят, вы играете на пианино?
     - Когда есть время.
     Я совсем забыл о фотокорреспонденте и машинально отвел руку от лица.  В
ту же секунду сверкнула вспышка, и я понял, что  фотокорреспондент  обо  мне
не забыл. Он сфотографировал меня и тут же смылся.  Его  коллега  пожал  мне
руку, сказал, что больше ему ничего не требуется, и ушел вместе с Криди.
     Этот визит на весь день испортил мне настроение. Из головы не  выходила
мысль о фотоснимках, которые появятся в журнале "Лайф". Я  усиленно  пытался
представить себе, кто из моих  знакомых  в  Лос-Анджелесе  узнает  в  Джеффе
Холлидее Джеффа Гордона.
     Как бы то ни было, но к тому времени, когда мы с Джеком  пришли  к  нам
ужинать, мне отчасти удалось забыть неприятное происшествие.
     Сариту  мы  застали  взволнованной.  Она   разговаривала   с   мистером
Тиреллом, и тот сказал,  что  уезжает  через  два  месяца  и  готов  продать
коттедж, если он нам нравится. Они  договорились,  что  сегодня  вечером  мы
заедем осмотреть наше будущее приобретение.
     За ужином Джек рассказал Сарите о своем намерении  обновить  обстановку
квартиры, и Сарита обещала помочь ему.
     Затем мы все втроем поехали на Саймеон-хилл. Домик, окруженный  большим
садом и расположенный на самой вершине  холма,  откуда  открывался  чудесный
вид на реку,  понравился  мне  с  первого  взгляда.  Но  в  глубине  души  я
почувствовал  все  нарастающую  тревогу  и,  возможно,  поэтому  не  выразил
особого восторга.
     В доме все было так, как описывала Сарита, - все, что нам  требовалось:
три  спальни,  большая  гостиная,  кабинет,  кухня  со  всеми   современными
удобствами, вделанный в стену бар на террасе и  большой  кирпичный  очаг,  в
котором можно было зажарить целого барана.
     Мистер Тирелл запросил вполне божескую цену - тридцать тысяч долларов.
     - Вот это да! - воскликнул Джек. - Как раз то, что вам  нужно.  Лучшего
и не найдете.
     Джек был прав,  но  какое-то  предчувствие  заставляло  меня  соблюдать
осторожность. Я попросил мистера Тирелла дать мне время  на  размышление,  и
он согласился ждать неделю.
     После ухода Джека, когда  мы  уже  собирались  ложиться  спать,  Сарита
спросила, понравился ли мне коттедж.
     - Безусловно. Но я не хочу спешить. А что, если ты побываешь  завтра  в
посредническом агентстве Херкоурта и узнаешь - не смогут ли  они  предложить
нам что-нибудь в том же роде? Не мешает ознакомиться с  ценами,  прежде  чем
дать Тиреллу окончательное согласие. У нас же впереди целая неделя.
     Следующие два дня прошли почти незаметно. Я с головой ушел  в  дела,  а
Сарита занималась поисками подходящего дома. Ничего заслуживающего  внимания
она не нашла, и я понимал, с каким недоумением она отнеслась к моей  просьбе
поискать что-нибудь другое. Домик Тирелла ей очень понравился, и она  просто
не верила в возможность найти что-то лучшее.
     А потом Сарита принесла домой  очередной  журнал  "Лайф".  В  нем  была
помещена довольно большая фотография:  мой  кабинет  в  конторе,  письменный
стол и я, сидящий за столом. На снимке можно было без  труда  рассмотреть  и
мой шрам, и мое приопущенное веко. В  подписи  под  фотографией  говорилось:
"Ветеран  войны  Джефф  Холлидей  после  возведения  в  Голланд-Сити   моста
стоимостью в шесть миллионов долларов намерен построить себе домик.  Хороший
пианист-любитель,   он   после   шестнадцатичасового   трудового    дня    с
удовольствием отдыхает над ноктюрнами Шопена".
     И снова - уже в который раз - меня охватила тревога:  любой,  кто  знал
когда-то Джеффа  Гордона,  пробежав  глазами  заметку  и  едва  взглянув  на
фотографию, сразу узнал бы меня.
     Вечером на следующий день состоялся банкет.  Он  был  для  меня  тяжким
испытанием, но я благополучно прошел через него.
     Мэттисон наговорил нам с Джеком  массу  комплиментов.  Муниципалитет-де
полностью верит в нас, он, Мэттисон, давно к нам присматривается  и  уверен,
что мы далеко пойдем, построим прекрасный мост, и прочее, и прочее.
     Слушая, как разливается Мэттисон, я  искоса  взглянул  на  Сариту.  Она
сидела очень довольная, с повлажневшими глазами. Мы улыбнулись  друг  другу.
Это был один из счастливейших моментов в моей жизни.
     Выступление по телевидению предполагалось в воскресенье.
     Сарита в студию не поехала. "Предпочитаю, - сказала она,  -  посмотреть
твое выступление дома, по телевизору".
     Наше интервью прошло без сучка и задоринки.  Предложение  Криди  насчет
модели  моста  оказалось  удачным.   Мы   просто   и   доходчиво   объяснили
телезрителям, как намерены строить мост  и  почему  налогоплательщикам  есть
резон, как говорится, тряхнуть мошной.
     - Не секрет, - обратился к нам Криди в ходе  интервью,  -  что  гонорар
составляет сто двадцать тысяч долларов. Как вы намерены распорядиться  этими
деньгами?
     - Куплю себе автомобиль, после того, как налоговые органы заберут  себе
большую часть гонорара, - ответил Джек.
     Криди перевел взгляд на меня.
     - А вы, мистер Холлидей, насколько я понимаю,  собираетесь  обзавестись
собственным домом, не так ли?
     - Так.
     - Сами будете его строить?
     - Еще не решил.
     - Ему хватит работы и с мостом, какой уж тут дом, - пошутил  Джек.  Все
рассмеялись, и на этом интервью кончилось.
     Как  только  телеоператор  выключил  камеру,   Криди   открыл   бутылку
шампанского, и мы ее распили. Мне очень хотелось  поскорее  увидеть  Сариту,
но уходить было неудобно.
     - Ну, что ж, ребята,  -  заметил  Криди,  -  по-моему,  закладка  моста
состоялась. Остается только построить его.
     Мы пожали ему руку.
     Ко мне подошел один из рабочих студии.
     - Вас просят к телефону, мистер Холлидей.
     - Супруга,  готов  поспорить!  -  заметил  Джек.  -  Ждет  не  дождется
минутки,  чтобы  сказать  ему,  каким  красавцем  он  выглядел   на   экране
телевизора. Я подожду тебя внизу, Джефф. - Криди и он вышли из студии.
     Я заколебался,  но,  заметив,  с  каким  недоумением  смотрит  на  меня
рабочий, подошел к телефону и взял трубку.
     Я уже инстинктивно чувствовал, кто звонит, и, конечно, оказался прав.
     - Алло, - сказала Римма. - Я видела твое выступление. Поздравляю.
     Мне показалось, что на меня обрушился потолок.
     А вокруг сновали люди, следовало  соблюдать  в  разговоре  максимальную
осторожность, и я взял себя в руки.
     - Спасибо.
     - Значит, ты теперь богатый человек?
     - Сейчас я не могу разговаривать.
     - Знаю.  Буду  ждать  тебя  в  десять  вечера  в  вестибюле   гостиницы
"Келлоуэй-отель". Не придешь - пожалеешь.
     Римма положила трубку. То же самое, словно во сне, сделал и я.
     Потом я вынул носовой платок и вытер лоб. Меня трясло, я был,  наверно,
бледен, как полотно.
     - Что-нибудь случилось, мистер Холлидей?
     - Нет, нет, все в порядке.
     - Это, скорее всего, от юпитеров, они, как солнце. На вас лица нет.
     - На свежем воздухе все пройдет.
     - Вас проводить?
     - Благодарю. Сейчас мне станет лучше. Это от духоты.
     Я вышел из студии и спустился в вестибюль,  где  меня  ожидали  Джек  и
Криди.


        ГЛАВА ВТОРАЯ


        1

     Я едва отыскал "Келлоуэй-отель". Он оказался одним из тех  сомнительных
заведений с почасовой  сдачей  номеров,  что  в  изобилии  разбросаны  вдоль
набережной в Ист-сайде и  регулярно  прикрываются  полицией,  чтобы  так  же
регулярно возникать вновь - с "новой администрацией".
     После того, как я завез Криди в ресторан, где  его  поджидала  жена,  а
Джека - к нему на квартиру, было уже поздно ехать домой, чтобы  затем  снова
пересекать весь город и в десять часов встретиться с Риммой.
     Я позвонил Сарите и сказал ей, что  заеду  в  контору,  так  как  Криди
нужны некоторые цифровые данные для  статьи,  которую  он  сейчас  пишет.  Я
добавил, что где-нибудь перекушу вместе с Криди и  не  знаю,  когда  вернусь
домой. Мне казалась омерзительной эта ложь, но иного выхода у меня не  было,
я не мог сказать жене правду.
     В  вестибюль  гостиницы  "Келлоуэй-отель"  я  вошел  в   самом   начале
одиннадцатого.
     За конторкой  дежурного  администратора  сидел  старик-негр.  У  дверей
торчала пропылившаяся пальма, здесь же стояли пять бамбуковых стульев -  они
выглядели  так,  словно  на  них  никто  никогда  не  садился.  Все   дышало
убожеством и запустением.
     Я остановился и осмотрелся.
     В углу, в единственном кожаном кресле,  сидела  плохо  одетая  женщина.
Она не сводила  с  меня  глаз,  из  уголка  густо  накрашенных  губ  свисала
сигарета.
     Это была Римма, но я не сразу узнал ее.  Коротко  подстриженные  волосы
были  уже  не  серебристого,  а  кирпично-красного  оттенка.  На   ней   был
поношенный черный костюм и застиранная и вылинявшая зеленая блузка.
     Чувствуя на себе пристальный взгляд старика-негра, я пересек  вестибюль
и подошел к Римме. Мы смотрели друг на  друга.  Ее  отекшее  лицо  покрывала
нездоровая  бледность,  она  выглядела  старше  своих  тридцати  лет.  Пятна
дешевых румян если и  могли  кого-то  обмануть,  так,  вероятно,  только  ее
самое. Выражение глаз - равнодушных, выцветших глаз уличной женщины  -  было
мрачным, они напоминали  камешки,  брошенные  в  черно-синие  чернила.  Я  с
содроганием отметил про себя,  как  сильно  она  изменилась  за  это  время.
Разговаривая с ней по телефону,  я  мысленно  представлял  ее  такой,  какой
видел в последний раз.
     Я заметил, что ее глаза быстро пробежали по  моему  костюму,  ботинкам,
потом остановились на лице.
     - Хэлло, Джефф! Давненько мы не виделись.
     - Давай-ка лучше пойдем куда-нибудь, где можно поговорить, -  сказал  я
внезапно охрипшим голосом.
     Римма удивленно подняла брови.
     - Я не хочу тебя ставить  в  неудобное  положение,  ты  теперь  большой
человек. Если твои богатые дружки встретят тебя в моем  обществе,  они  черт
знает что подумают.
     - Да, но тут невозможно разговаривать. Пойдем посидим в машине.
     Римма отрицательно покачала головой.
     - Будем говорить здесь. Не обращай внимания  на  Джо.  Он  глухой,  как
столб. Ты не закажешь мне что-нибудь выпить?
     - Можешь заказывать себе все, что твоей душе угодно.
     Она  встала,  подошла  к  конторке   администратора   (негр,   хмурясь,
отодвинулся от нее) и нажала кнопку звонка.
     Откуда-то появился рослый полный итальянец с жирными  черными  волосами
и густой щетиной на подбородке. На нем была грязная  ковбойка  и  еще  более
грязные фланелевые брюки.
     - Тонни, бутылку виски, два стакана и графин содовой,  -  распорядилась
Римма. - Да поживее.
     Итальянец мрачно взглянул на Римму.
     - А кто будет платить?
     Римма кивком указала на меня.
     - Он... Поторапливайся.
     Черные, налитые кровью глаза  итальянца  на  мгновение  задержались  на
мне. Он кивнул и скрылся в глубине холла.
     Я пододвинул к креслу Риммы бамбуковый стул и  сел  так,  чтобы  видеть
вход в вестибюль.
     Римма вернулась на свое место. Пока она шла,  я  успел  заметить  и  ее
порванные чулки, и донельзя изношенные, чудом державшиеся на ногах туфли.
     - Ну, прямо-таки как старые добрые времена,  правда?  -  заметила  она,
усаживаясь. - Только ты теперь женатый человек.  -  Римма  вынула  сигареты,
снова закурила и выпустила дым через нос. - Ты  не  потерял  времени  даром,
особенно если учесть, что мог бы все эти годы торчать за тюремной  решеткой,
а то и гнить в земле где-нибудь в уголке тюремного двора.
     Итальянец принес виски. Я уплатил, и он,  бросив  на  меня  пристальный
взгляд, снова исчез на кухне.
     Римма  трясущейся  рукой  налила  себе  почти  полный  стакан  виски  и
пододвинула  бутылку  мне.  Я  даже  не  притронулся  к  ней.  Римма   жадно
проглотила половину того, что было в стакане, и лишь после  этого  разбавила
оставшееся в стакане виски содовой водой.
     - А тебе, видно, и говорить-то не о чем, да? - спросила она,  не  сводя
с меня глаз. - Как ты жил все эти годы? Вспоминал хоть иногда обо мне?
     - Вспоминал.
     - Задумывался, как я живу, что со мной?
     Я промолчал.
     - У тебя сохранилась пленка с записью моего голоса?
     От пленки я отделался еще в Лос-Анджелесе, до возвращения домой,  желая
уничтожить все, что могло напомнить мне Римму.
     - Нет, она где-то затерялась, - безучастно ответил я.
     - Жаль. Хорошая была пленка. - Римма отхлебнула виски. - Ей  цены  нет.
А я-то надеялась, что она у тебя, и я смогу ее продать.
     Дело шло к развязке. Я ждал.
     Римма пожала плечами.
     - Ну, раз уж ты потерял пленку, а деньги у  тебя  теперь  водятся,  ты,
конечно, не откажешься заплатить мне за нее.
     - И не подумаю.
     Римма допила виски и снова наполнила стакан.
     - Так. Значит, ты  женился.  Выходит,  изменил  свою  точку  зрения  на
женщин? А я думала, что женщины тебя вообще не интересуют.
     - Знаешь, Римма, давай прекратим этот  бессмысленный  разговор.  Каждый
из нас живет, как ему нравится. Ты упустила возможность жить иначе, а  я  не
упустил.
     Римма подняла голову и взглянула мне прямо в глаза.
     - Твоя жена знает, что ты убил человека? - спросила она.
     - Никого я не убивал, - твердо ответил я. - И не впутывай мою жену.
     - Хорошо, хорошо. Если ты так уверен, что никого не  убивал,  то,  надо
думать, не станешь возражать, если я отправлюсь к фараонам и скажу  им,  что
ты убийца.
     - Послушай, Римма, ты же отлично знаешь, что  охранника  застрелила  ты
сама. Неужели поверят тебе, а не мне? Давай прекратим этот разговор.
     - Я глазам своим от  радости  не  поверила,  когда  увидела  в  журнале
"Лайф" твою фотографию. Кстати, какой у тебя роскошный кабинет! Так  вот.  Я
едва-едва  успела  попасть  вовремя  в  Голланд-Сити,  чтобы  не  пропустить
телепередачу. Выходит, ты отхватишь шестьдесят  тысяч  долларов  чистоганом?
Уйма денег. Сколько ты отвалишь мне?
     - Ни цента. Ясно?
     Римма рассмеялась.
     - Ясно, что отвалишь. В виде компенсации за утерянную пленку.  По  моим
подсчетам она стоит шестьдесят тысяч долларов, а может, и больше.
     - Если ты попытаешься меня шантажировать, я сообщу о тебе в полицию.
     Она допила виски и некоторое время вертела  в  пальцах  пустой  стакан,
посматривая на меня равнодушными глазами.
     - Вот  что,  Джефф.  Я  ведь  сохранила  тот   револьвер.   Полиция   в
Лос-Анджелесе знает твои приметы. Она разыскивает по подозрению  в  убийстве
человека с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Мне  остается  только
зайти в ближайший участок и заявить, что ты и я - вот те двое, с кем  жаждет
познакомиться полиция. А если к тому же я преподнесу полицейским  револьвер,
можешь уже сейчас собираться в камеру для смертников.  Нет  ничего  легче  и
проще.
     - Ну, как сказать. Если даже полиция поверит тебе, а  не  мне,  ты  все
равно окажешься сообщницей и тоже отправишься в тюрьму. Не забывай об этом.
     Римма откинула голову и снова засмеялась резким, неприятным смехом.
     - Какой  же  ты  наивный!  Ты  думаешь,  тюрьма  меня  пугает?  Взгляни
получше. Что я теряю?  Я  -  конченый  человек.  Если  я  и  могла  когда-то
привлечь чье-нибудь внимание, так это было и быльем поросло.  Голос?  Сейчас
я не могу спеть и одной ноты. Я наркоманка, вечно нуждающаяся в  деньгах  на
укол. Что же  мне  страшиться  тюрьмы?  Да  мне  там  будет  лучше,  чем  на
свободе! -  Она  наклонилась  ко  мне,  и  на  ее  лице  внезапно  появилось
отвратительное, жестокое выражение. - А вот тебе в тюрьму никак  не  хочется
идти. Ты же потеряешь все, все! Ведь ты же хочешь  построить  мост,  не  так
ли? Ты по-прежнему хочешь баловаться в постели со  своей  женушкой,  не  так
ли? Ты хочешь упрочить свое положение в жизни, не так ли? У тебя  -  все.  У
меня - ничего. Откажешься выполнить мое требование, Джефф, мы  оба  сядем  в
тюрьму. Это не пустая угроза. Не думай, что я пытаюсь тебя запугать.  Что  в
мире лучше денег? Мне они нужны, и я их  добуду.  Деньги  дашь  ты,  или  мы
отправляемся в тюрьму.
     Я не сводил с нее глаз. Она говорила правду. Терять ей  нечего.  Она  в
полном смысле слова находилась на дне. В тюрьме ей  и  в  самом  деле  будет
лучше.
     Мне оставалось лишь попытаться запугать ее, хоть я и понимал,  что  это
бесполезно.
     - Тебя тоже осудят, и не меньше, чем на десять лет. Каково  будет  тебе
просидеть десять лет в тюрьме без наркотиков?
     Римма усмехнулась мне в лицо.
     - А каково тебе будет в камере лет двадцать  без  твоей  очаровательной
женушки? Говорю тебе, меня тюрьма  нисколько  не  пугает.  Может,  меня  там
вылечат. Как, по-твоему, я жила все эти  годы?  Где,  по-твоему,  ухитрялась
добывать деньги на наркотики? Продавала себя. Представь на минуту,  что  это
значит. Представь, что твоя  милая  жена  каждую  ночь  проводит  с  разными
людьми, подцепленными на улице. И ты хочешь запугать меня  тюрьмой?  Да  она
будет  мне  лучше  дома  родного!  Ну,  ладно.  Или  денежки  на  стол,  или
отправляемся в полицию.
     Я смотрел на отталкивающее,  искаженное  отчаянием  и  решимостью  лицо
Риммы и понимал, что она прижала меня к стенке. Полиция имела все  основания
интересоваться мною. Возможно, обвинение в убийстве доказать не удастся,  но
за решетку я все равно попаду. При мысли об этом  мой  страх  превратился  в
ярость, и я с трудом сдерживал  себя.  Моя  жизнь  была  такой  напряженной,
прежде чем я завоевал свое место под солнцем. До  телефонного  звонка  Риммы
будущее казалось мне светлым и радостным. Теперь я был в ее руках.
     - Ну, что ж. Я дам тебе денег. Пять тысяч  долларов.  Это  все,  что  я
могу дать. Можешь считать себя счастливицей.
     - Э, нет, дорогой Джефф! Мне нужно свести с тобой  кое-какие  счеты.  Я
ведь не забыла, как ты обращался со мной. - Она провела  рукой  по  лицу.  -
Еще ни один мерзавец безнаказанно не бил меня. Условия диктую я.  Потерянная
пленка  обойдется  тебе  в  шестьдесят  тысяч  долларов.  Десять  тысяч   ты
выплатишь мне на этой неделе, десять тысяч - первого числа будущего  месяца,
тридцать тысяч - через месяц после этого и  последние  десять  тысяч  -  еще
через месяц.
     Я с трудом удержался, чтобы не броситься на нее.
     - Нет, нет и нет!
     - Да ну? Как хочешь. Только сначала подумай  хорошенько,  Джефф.  Я  не
запугиваю тебя. Или ты платишь, или тюрьма. Другого  выбора  нет.  Поступай,
как находишь нужным.
     Я лихорадочно размышлял. Выбора нет... Она права. Но на  этом  дело  не
кончится: истратив шестьдесят тысяч,  она  потребует  еще.  Она  будет  меня
шантажировать, пока смерть не уберет ее с моего пути. Да,  это  так:  только
смерть Риммы позволит мне зажить тихо и спокойно.
     Мысль поднять на нее руку не привела меня в ужас. Я не испытывал к  ней
ни малейшей жалости.  Она  стала  развращенным,  грязным  животным,  которое
просто  необходимо  уничтожить,  как  уничтожают  отвратительное  и  опасное
насекомое.
     Я достал портсигар, вынул сигарету и закурил. Руки  у  меня  совсем  не
дрожали.
     - Кажется, твоя взяла. Так и быть. Я достану десять  тысяч  долларов  и
завтра передам их тебе. Встретимся в это же время на улице, вот  тут,  около
гостиницы, и ты получишь свои деньги.
     От улыбки Риммы у меня дрогнуло сердце.
     - Я догадываюсь, Джефф, о твоих планах, но я все предусмотрела. У  меня
же  было  сколько  угодно  времени  для  размышлений,  пока  ты  зарабатывал
денежки. Я вообразила себя на твоем месте и задала вопрос: как бы  поступила
я, если  бы  попала  в  такое  положение?  -  Римма  помолчала,  неторопливо
выпустила струю дыма и продолжала: - Прежде всего, разумеется, я  попыталась
бы найти какой-нибудь выход. А выход только один. - Она  подалась  вперед  и
уставилась на меня. - Та же самая мысль пришла в голову и  тебе,  не  правда
ли? Единственный выход - моя смерть, и ты уже обдумываешь, как меня убить.
     Я сидел, не шевелясь и не сводя с нее глаз. Кровь отхлынула  у  меня  с
лица, и я чувствовал бесконечную усталость.
     - На этот случай я приняла соответствующие меры,  -  продолжала  Римма.
Она открыла потрепанную сумочку, достала какой-то клочок бумаги  и  швырнула
мне. - Свои чеки  ты  будешь  посылать  по  этому  адресу.  Отделение  банка
"Пасифик  и  Юнион"  в  Лос-Анджелесе.  Его  управляющий  получил  от   меня
распоряжение перечислять твои переводы на счет другого  банка.  Все  сделано
так, что мне не будет грозить никакой опасности с твоей стороны. Ты  никогда
не сможешь узнать, где находится мой банк и где  я  живу.  Отбрось  надежду,
что тебе удастся меня  уничтожить:  после  сегодняшней  встречи  мы  никогда
больше не увидимся.
     И снова я едва удержался, чтобы не схватить ее за горло.
     - Действительно, ты все предусмотрела.
     - А как же? - Римма протянула руку.  -  Давай-ка  бумажник.  Мне  нужны
деньги.
     - Как бы не так.
     Римма усмехнулась.
     - Помнишь, как много лет назад ты чуть не силой отобрал у меня сумку  и
взял оттуда все, до цента? Давай бумажник, или мы отправимся в участок.
     Наши взгляды встретились, а потом... потом я медленно  достал  бумажник
и бросил ей на колени.
     Утром в тот день я заезжал в банк, и в общей сложности у  меня  было  с
собой долларов двести. Римма очистила бумажник и  швырнула  его  на  столик.
Потом она встала, положила деньги в сумочку,  прошла  по  холлу  к  конторке
дежурного администратора и нажала на кнопку звонка.
     Откуда-то  из  внутренних  помещений  появился  все   тот   же   полный
итальянец, и Римма о чем-то заговорила с ним. Я сидел слишком  далеко  и  не
слышал слов. Она дала ему денег, он кивнул и ушел.
     Римма вернулась к нашему столику.
     - Сейчас я  уйду.  Ты  никогда  меня  не  увидишь,  если,  конечно,  не
придумаешь чего-нибудь сверхъестественного.  Повторяю:  на  этой  неделе  ты
пошлешь чек на десять тысяч долларов в банк в Лос-Анджелесе.  Первого  числа
отправишь еще один чек на такую же сумму. В следующем месяце -  на  тридцать
тысяч, а еще через месяц - на остальные десять. Понял?
     - Понял, - ответил я,  но  в  действительности  понял  только  то,  что
должен обязательно проследить за ней. Если я не сделаю этого сейчас, то  она
исчезнет, как брошенный в воду камень. - Понял. Только  не  думай,  что  все
это так просто.
     - Что ты имеешь в виду?
     Из двери, ведущей в глубь гостиницы, вышел итальянец, с которым  только
что разговаривала Римма, - на этот раз в сопровождении двух типов,  судя  по
всему, гангстеров. Все втроем пересекли вестибюль и встали около  выхода  на
улицу.
     Я поднялся из-за столика.
     - Я попросила этих ребят подержать тебя здесь, пока я  не  скроюсь.  На
твоем месте я бы не рискнула с ними шутить. Они не понимают шуток.
     Оба гангстера, стоявшие рядом с итальянцем, были здоровенными  молодыми
парнями. Один - блондин, с копной курчавых волос, другой  -  бывший  боксер,
если судить по свирепому, изуродованному лицу.
     - Ну, пока, - обратилась ко мне Римма. - Не забудь о  нашей  полюбовной
договоренности, в противном случае мы встретимся там, где тебе  не  очень-то
понравится.
     Она  взяла  потрепанный  чемоданчик,  стоявший  позади  ее  кресла,   и
направилась к выходу. Я продолжал стоять, словно прикованный к  месту.  Трое
у выхода не спускали с меня глаз.
     Римма вышла из гостиницы, и я видел, как она быстро сбежала  с  крыльца
и скрылась в темноте.
     Прошло еще несколько минут.
     - Послушай, Беттлер, - заговорил блондин, - а  что,  если  нам  немного
разукрасить ему морду, а? Ну, вздуть его самую малость.
     - А почему бы и нет? - фыркнув, отозвался другой.  -  Я  не  разминался
уже несколько недель.
     - Ни в коем случае! - резко  оборвал  их  итальянец.  -  Продержим  его
минут пять, потом выпустим.
     Блондин сплюнул.
     - Тебе виднее.
     Все четверо мы  постояли  еще  некоторое  время,  как  мне  показалось,
гораздо больше пяти минут.
     - Ну, хватит, - сказал наконец итальянец. - Пошли.
     Они не спеша зашагали к  той  же  двери,  из  которой  появились,  и  я
остался наедине со стариком-негром. Он  долго  смотрел  на  меня,  почесывая
затылок.
     - А вы, господин хороший, должно быть, родились в  сорочке,  -  заметил
он. - Этим молодчикам свернуть кому-нибудь голову - все равно, что плюнуть.
     Я вышел в темноту ночи и направился к машине.


        2

     Проезжая по городу, я мучительно размышлял.
     Казалось, ловушка захлопнулась раз и навсегда. Мне никогда не  отыскать
Римму. Из безопасного далека она будет продолжать шантажировать  меня.  Если
даже я отдам ей весь гонорар за постройку моста, дело  этим  не  закончится.
Коттедж Тирелла ускользал, как мираж в пустыне.
     Да, но что я скажу Сарите?
     Мысль о жене придала мне твердости. Я  притормозил  машину,  свернул  к
тротуару и остановился.
     "Ты не уступишь без борьбы, - сказал я самому себе. -  Не  может  быть,
чтобы не было какого-нибудь выхода!"
     В течение нескольких минут я  сидел,  рассматривая  в  ветровое  стекло
поток двигавшихся мимо машин и  пытаясь  взять  себя  в  руки.  Мне  удалось
несколько успокоиться, мысли мои потекли более ровно.
     Римма дала мне адрес банка в Лос-Анджелесе.  Значит  ли  это,  что  она
приезжала в Голланд-Сити именно из Лос-Анджелеса, или  она  просто  пыталась
запутать следы?
     Найти ее во что бы то ни стало - вот в чем  заключалось  мое  спасение.
Найти и заставить замолчать.
     Я завел мотор, быстро  доехал  до  гостиницы  "Ритц-Плаза"  и  зашел  в
расположенное здесь туристское бюро.
     Сидевшая за конторкой девица любезно мне улыбнулась.
     - Да, сэр?
     - Можно ли улететь сегодня вечером в Лос-Анджелес?
     - Нет, сэр. Первый самолет отправится только  завтра  утром,  в  десять
двадцать пять.
     - А поездом?
     Девица взяла расписание, перебросила несколько страниц и кивнула.
     - Есть поезд в одиннадцать сорок  вечера.  Если  поспешите,  то  можете
успеть на него.
     Я поблагодарил, вернулся к машине и помчался на вокзал. Было уже  около
одиннадцати тридцати. В справочном бюро мне сообщили,  что  лос-анджелесский
поезд останавливается у платформы номер три.
     Стараясь держаться как можно незаметнее и внимательно  осматриваясь  по
сторонам, я прошел на третью платформу и занял пост  недалеко  от  входа,  у
газетного киоска. Поезд  еще  не  пришел,  и  среди  тех,  кто  толкался  на
платформе, Риммы не было. Так я простоял в своем укрытии до прихода  поезда.
После десятиминутной стоянки состав отошел от платформы.  Я  не  сомневался,
что среди тех, кто сел в поезд, Риммы не было.
     Итак, первая попытка напасть на ее след  закончилась  ничем.  Повторять
ее завтра не имело смысла: я не мог  быть  одновременно  в  аэропорту  и  на
вокзале. Мне начала казаться безнадежной моя затея найти Римму.
     Я сел в машину и поехал домой. Выходя из лифта, взглянул на часы.  Было
пять минут первого. Если мне хоть  немного  повезет,  то  Сарита  будет  уже
спать.  Мне  не  хотелось  разговаривать  с   ней,   таким   подавленным   и
раздраженным я чувствовал себя.
     Но сегодня счастье, видимо, окончательно отвернулось  от  меня:  открыв
дверь, я увидел, что в гостиной горит свет.
     - Джефф?
     Я еще не успел снять плащ, как Сарита оказалась около меня.
     - Добрый вечер, родная. Я думал, что ты уже спишь.
     - Я ждала тебя и уже начала думать,  что  ты  сегодня  не  приедешь.  -
Какие-то нотки в голосе жены заставили меня внимательно  взглянуть  на  нее:
она была явно чем-то взволнована. - Хочешь есть?
     Я не ужинал, но одна мысль о еде вызывала у меня отвращение.
     - Спасибо, не хочется. Ты чем-то обеспокоена?
     Сарита взяла меня под руку и повела в гостиную.
     - Часа два назад звонил мистер  Тирелл.  Он  просит  завтра  же  решить
вопрос о коттедже. Кто-то предложил ему на  десять  тысяч  долларов  больше,
чем он запросил с нас. Но он  очень  милый  и  порядочный  человек  и  хочет
продать свой домик именно нам. Единственная  его  просьба  -  не  затягивать
ответ.
     Я отошел от Сариты и сел.
     Не успел я оправиться от первого неожиданного удара, как мое  положение
осложнилось еще больше.
     - Но он же обещал нам неделю на размышление.
     - Правильно,  дорогой,  обещал,  -   согласилась   Сарита,   усаживаясь
напротив меня. - Но до того, как  получил  более  выгодное  предложение.  Не
может же он терять десять  тысяч  только  потому,  что  мы  будем  тянуть  с
ответом еще два дня. Да и зачем тянуть? Все равно же мы купим этот домик.  И
его цена сходная, и в продаже ничего лучшего нет.
     - Видишь, Сарита... - я старался на нее не смотреть. -  Видишь  ли,  мы
не купим у Тирелла коттедж. Человек не каждый день покупает себе  крышу  над
головой. Я намерен прожить в Голланд-Сити всю свою жизнь.  Что  и  говорить,
домик Тирелла очень мил, но, по-моему, год-другой мы можем  обойтись  и  вот
этой квартирой. Ну, а позже построим свой дом. К  тому  времени,  кстати,  и
мое финансовое положение упрочится. Если  ничего  не  стрясется,  мы  станем
обеспеченными людьми и  сможем  построить  что-нибудь  даже  лучше  коттеджа
Тирелла. Разве сравнишь купленный  дом,  каким  бы  хорошим  он  ни  был,  с
построенным по собственному плану, в собственном вкусе? Вот закончу мост,  и
составлю проект. Вместе с тобой составим. Построим то, что нам нужно.
     Сарита помрачнела.
     - Джефф, дорогой! Но ведь коттедж продается за  бесценок.  Зачем  целый
год торчать в этой унылой квартире, если мы можем купить домик  Тирелла,  не
спеша построить жилье по вкусу, а коттедж с выгодой перепродать?
     - Так-то оно так. - Я едва сдерживал себя. - Но все же  лучше  выждать.
И давай не будем больше об этом говорить.
     - Джефф, прошу тебя! - Я страдал, видя, как расстроена  Сарита.  -  Мне
очень нравится дом Тирелла. Прошу тебя, измени свое решение! Если  мы  купим
коттедж, нам не придется платить квартирную плату, и мы сэкономим  на  этом.
Более разумного вложения средств и не придумаешь. Наконец, я не хочу жить  в
этой квартире еще год!
     - Извини, но я остаюсь при своем мнении. Прекратим разговор. Я устал  и
хочу спать.
     - Джефф, Джефф! У нас  же  есть  деньги.  Коттедж  Тирелла  нас  вполне
устраивает, что же  тебе  еще  нужно?  Теперь  мы  обязаны  часто  принимать
гостей, а где? Твое положение обязывает тебя обзавестись домом.
     - Довольно, Сарита. Я знаю, что делаю.
     Она молча смотрела на меня.
     - Что ж, раз ты так настроен... Я вижу, наш разговор  действительно  ни
к чему не приведет. Значит, ты считаешь, что мы  должны  пока  жить  в  этой
квартире?
     - Да. Пока не построим свой дом.
     - Тогда давай хотя бы купим новую мебель, получше обставим квартиру.
     - Об этом поговорим потом. А сейчас давай  ложиться  спать.  Скоро  час
ночи.
     - Хорошо, Джефф. Но мистер Тирелл ждет ответа.
     Мои нервы не выдержали.
     - Черт возьми! Ну, так дай ему ответ! Скажи, что мы передумали.
     Хлопнув дверью, я ушел в спальню.
     Злой и расстроенный, я слышал, как Сарита разговаривает по телефону.  Я
уже принимал душ, когда она пришла в спальню.  Наспех  окатившись  водой,  я
надел пижаму, вышел из ванной, лег в постель и  закурил.  Сарита  тотчас  же
прошла в ванную и закрыла за  собой  дверь.  Раньше  она  никогда  этого  не
делала.
     Внезапно мне захотелось узнать,  сколько,  собственно,  денег  лежит  у
меня в банке. Я поднялся, прошел в гостиную, разыскал среди бумаг  последнюю
справку о состоянии текущего счета и убедился, что весь мой капитал  состоит
из двух тысяч долларов наличными и десяти тысяч в  облигациях.  Первая  доля
моего гонорара за постройку моста должна была поступить только через  восемь
дней.
     В последнее время, когда решался вопрос с подрядом,  мы  с  Саритой  не
очень бережно относились к моим скромным сбережениям. Нам обоим  нужно  было
приодеться, а к тому же я вздумал подарить жене бриллиантовую брошь.  И  вот
теперь, по милости Риммы, мне предстояло расстаться с облигациями и жить  до
получения гонорара на две тысячи долларов, что было бы терпимо, если  бы  не
куча неоплаченных счетов.
     Я вернулся в спальню. Сарита уже лежала в своей кровати. Я тоже  улегся
и выключил свет.
     - Спокойной ночи, дорогая.
     - Спокойной ночи, - сухо ответила Сарита.
     - Прости, но поверь, я знаю, что делаю. Со временем ты все  поймешь,  а
пока, прошу тебя, не расстраивайся.
     - Я не хочу больше говорить на эту тему. Спокойной ночи.
     Наступило молчание.
     Удрученный  и  подавленный,  я  лежал  и  смотрел  в  темноту,  пытаясь
хладнокровно обдумать план дальнейших  действий.  Нужно  было  спасать  свое
будущее. Свое и Сариты. Три задачи вставали  передо  мной:  отыскать  Римму,
завладеть револьвером и отделаться от него, заставить Римму молчать.
     Но как найти Римму?
     Завтра я должен был послать в банк в Лос-Анджелесе чек на десять  тысяч
долларов. Только через этот банк можно  напасть  на  след  Риммы.  Нечего  и
надеяться, что служащие банка согласятся  сообщить  мне  ее  адрес.  А  если
пустить  в  ход  какую-нибудь   хитрость?   Но   какую?   Где-то   в   делах
лос-анджелесского банка должен храниться адрес  того  банка,  через  который
Римма намеревалась получать деньги, и ее распоряжение. Если бы  мне  удалось
взглянуть на этот документ!
     Поразмыслив, я признался самому себе,  что  не  в  состоянии  придумать
сейчас приемлемый план действий. Одно было мне ясно:  сначала  надо  узнать,
что представляет собой банк в  Лос-Анджелесе,  а  это  означало,  что  нужно
побывать в нем.
     При мысли о предстоящей поездке,  о  том,  сколько  накопилось  у  меня
разных  дел,  сколько  назначено  деловых  встреч,  во  мне  с  новой  силой
вспыхнула злоба, и я осыпал Римму проклятиями. Но время не ждало.  Мне  надо
было действовать немедленно.
     Самолет улетал в Лос-Анджелес завтра, в  10.25  утра.  Наиболее  важные
встречи возьмет на себя Джек.  Я  представлял,  что  придется  мне  от  него
выслушать, но мне нельзя терять ни секунды. Возможно, именно в  Лос-Анджелес
и отправилась Римма, и я найду ее там, хотя,  откровенно  говоря,  шансы  на
это равнялись почти нулю. Пусть она получит свои первые десять тысяч.  Потом
у меня будет трехнедельная передышка, и за это время мне, возможно,  удастся
отыскать Римму.


        ГЛАВА ТРЕТЬЯ


        1

     Еще не было восьми, когда я пришел в  контору.  Настроение  у  меня  не
улучшалось. Во время завтрака Сарита почти не разговаривала со мной.  Ни  я,
ни она уже не упоминали о  коттедже,  но  он  разъединил  нас,  как  высокая
стена.
     Взглянув на свой письменный стол, заваленный срочными бумагами, я  лишь
горестно  вздохнул.  До  поры  до  времени  Джеку  придется   одному   нести
непосильную ношу, и причина всему - моя вынужденная поездка в  Лос-Анджелес.
Вот и в это время, в это утро, Джек чуть свет умчался на стройку.
     Я поработал около часу, пытаясь разделаться хотя  бы  с  некоторыми  из
наиболее важных бумаг, когда дверь распахнулась и в контору влетел Джек.
     - Привет! - крикнул  он.  -  Четыре  бульдозера  приступили  к  работе,
начали расчищать строительную площадку.  Я  дал  бульдозеристам  задание,  а
сейчас  хочу  повидаться  с  Купером  по  поводу  бетономешалок.  Почта  уже
поступала?
     - Пока нет. - После некоторого колебания я вдруг выпалил:  -  Послушай,
Джек, мне нужно взять два выходных дня.
     Джек рылся в бумагах и что-то бормотал под  нос.  Видимо,  до  него  не
сразу дошел смысл моих слов. Лишь спустя некоторое время он поднял голову  и
ошеломленно уставился на меня.
     - Что... что ты сказал?
     Я с небрежным видом откинулся на спинку стула.
     - Мне нужно два выходных дня. Покомандуй тут один.
     Джек смотрел на меня, как на сумасшедшего.
     - Да ты что? Ты думаешь, о чем говоришь? Бросать  сейчас  дела...  Нет,
я, конечно, ослышался. У тебя  же  назначены  на  сегодня  встречи  с  Коби,
Максом  Стоуном,  Кромби,  Каузинсом.  Сегодня  нужно  закончить  смету   на
стальные фермы. Ну, можно ли так просто отмахнуться от всего?
     - Извини, Джек, но меня вынуждают обстоятельства. Срочное личное дело.
     Всегда приветливое лицо Джека внезапно посуровело,  на  щеках  выступил
румянец.
     - Мне плевать на срочность! Мы строим мост и  должны  закончить  его  в
срок. К черту личные дела! Ты останешься и будешь работать, как и я.
     - Нет, Джек. Я должен уехать.
     Не спуская с меня  взгляда,  Джек  провел  ладонью  по  своей  лысеющей
макушке. Румянец медленно сошел с его лица.
     - В чем, собственно, дело?
     - Личные неприятности, - безжизненно ответил я.  -  Крайне  важное  для
нас с Саритой дело.
     Джек, хмурясь, переложил на столе бумаги.
     - Извини, Джефф, -  сказал  он,  -  я  погорячился.  Поверь,  Джефф,  я
искренне  тебе  сочувствую.  Но  давай  говорить  откровенно.  Мы  с   тобой
совладельцы фирмы,  в  которую  вложили  все  свои  сбережения.  Наша  фирма
получила самый крупный заказ, какой только в состоянии  дать  муниципалитет.
Если мы его не выполним, то  наша  песенка  спета.  Не  строй  на  сей  счет
никаких иллюзий. Я не знаю, в чем заключаются твои неприятности, но  я  хочу
напомнить, что этот заказ важен  не  только  для  моего,  но  и  для  твоего
будущего. Если назначенные на сегодня  встречи  не  состоятся,  мы  потеряем
целых пять рабочих дней. Вдруг Мэттисону придет  в  голову  позвонить  тебе?
Представляю, какой разразится  скандал,  когда  выяснится,  что  ты  куда-то
исчез. Я вынужден, Джефф, говорить так резко потому,  что  в  ближайшие  два
месяца ни ты, ни я не можем позволить себе  роскошь  потерять  и  минуту.  -
Джек передернул плечами. - А  теперь  решай.  Если  ты  отлучишься,  стройка
будет закончена на пять дней позже установленного срока.  Следовательно,  мы
не выполним контракт, и больше нам  не  видать  таких  подрядов,  как  своих
ушей. Мне это абсолютно ясно, и никакие твои доводы не изменят положения.
     Доводы... У меня их и не было, я ничего не мог  возразить  Джеку.  Меня
охватила  ярость,  я  догадывался,  что  Римма  явно  рассчитывала  на   мою
занятость, на то, что я не смогу броситься за ней  в  погоню  и  она  успеет
скрыться.
     Я долго колебался, но в конце концов уступил. Нужно прежде  всего  было
подумать о мосте. Конечно,  всякое  промедление  осложняло  поиски  Риммы  и
грозило мне потерей еще десяти тысяч долларов, но выбора не оставалось.
     - Ну, хорошо, давай забудем о нашем разговоре. Извини, что я вообще  об
этом заговорил.
     - Дело не в извинениях. Ты не должен никуда отлучаться, Джефф,  или  мы
с тобой конченые люди. Ну, а сейчас... что у тебя за неприятности?  Ведь  мы
же, надеюсь, друзья? Ведь  я  не  слепой,  я  сразу  заметил,  что  с  тобой
произошло что-то нехорошее. Друзья должны делиться и хорошим и  плохим,  вот
и поделись со мной.
     Я с трудом удержался, чтобы не рассказать ему все.
     - Видишь ли, дело такое, что только я сам могу им заняться,  -  ответил
я, избегая смотреть на Джека. - И все же спасибо тебе.
     - Как знаешь, -  пожал  плечами  Джек,  и  по  его  тону  я,  к  своему
огорчению, понял, что он обиделся. -  Настаивать  не  стану.  Но  если  тебе
потребуется помощь - денежная или какая другая, - всегда к твоим услугам.
     - Еще раз спасибо, Джек.
     Мы  смущенно  посмотрели  друг  на  друга,  потом  Джек  спохватился  и
принялся торопливо собирать бумаги.
     - Ну, хорошо, мне нужно бежать. Меня уже ждут!
     Как только за Джеком закрылась дверь, я вынул чековую книжку и  выписал
на имя Риммы Маршалл  чек  на  десять  тысяч  долларов.  Вложив  документ  в
конверт, написал адрес банка  в  Лос-Анджелесе  и  положил  его  на  поднос,
вместе  с  другими  исходящими  бумагами.  Потом  позвонил  в  свой  банк  и
распорядился продать облигации.
     Я оказался в ловушке, но был полон решимости найти Римму еще  до  того,
как придется платить ей очередную сумму. Если  я  основательно  возьмусь  за
работу и откажусь от  отдыха,  мне,  возможно,  удастся  выкроить  несколько
свободных дней в течение тех  трех  недель,  что  оставались  до  следующего
назначенного ею срока.
     И я действительно с головой ушел в дела. В следующие  две  недели  вряд
ли кто-нибудь работал усерднее меня. В половине шестого утра я уже сидел  за
письменным столом и до глубокой ночи корпел над бумагами. За все  это  время
мы с Саритой не обменялись и дюжиной слов. Из дому я уходил, когда  она  еще
не вставала, а приходил, когда она уже спала. Субподрядчики чуть не  плакали
от меня, а бедная Клара превратилась в худого, как щепка, робота  с  глубоко
запавшими глазами. В конце концов не выдержал даже Джек.
     - Черт побери! - вспылил он на двенадцатый день. - Ну, куда ты  гонишь?
Ведь не на следующей же неделе нам сдавать  этот  проклятый  мост!  Нет  уж,
Джефф, давай полегче, иначе люди совсем из сил выбьются.
     - Ну и пусть. У меня все дела в ажуре, и, начиная с завтрашнего дня,  я
беру три дня выходных.  К  моему  возвращению  ты  догонишь  меня.  Надеюсь,
теперь-то ты не станешь возражать, если я уеду на три дня?
     В знак капитуляции Джек поднял руки.
     - Безусловно. Честное слово, ты их заслужил. Можешь  ехать,  куда  тебе
нужно, и запомни еще раз: если ты оказался в  трудном  положении,  -  а  это
так, я же вижу, - можешь полностью располагать мною.
     - Большое спасибо, Джек. Но... попытаюсь справиться сам.
     В тот  вечер,  впервые  за  последние  две  недели,  я  вернулся  домой
сравнительно рано - в одиннадцать часов. Сарита собиралась  ложиться  спать.
Теперь она уже не так остро переживала историю с  коттеджем,  и  между  нами
установились  прежние  отношения.  Сарита  явно  тревожилась,  видя,  как  я
изнуряю себя работой.
     Самочувствие  у  меня  оставалось  скверным,  но  мысль  о   том,   что
наконец-то я отправлюсь на поиски Риммы, придавала мне сил.
     - Завтра рано утром я уезжаю по  делам  в  Нью-Йорк.  Пробуду  там  дня
три-четыре. Хочу разузнать, нельзя ли приобрести по сходной  цене  некоторые
материалы для моста.
     Сарита подошла ко мне и обняла.
     - Джефф, ты убиваешь себя. Ну, зачем же работать так  много?  -  Она  с
беспокойством посмотрела на меня своими карими глазами.
     - Зато потом станет легче. Мне и правда пришлось трудно, но  надо  было
разделаться перед поездкой с некоторыми неотложными делами.
     - Дорогой, а мне нельзя поехать с тобой? Я уж, кажется,  забыла,  какой
он, Нью-Йорк, и мне бы очень  хотелось  побывать  там.  Вечера,  после  всех
твоих деловых встреч, мы проводили бы вместе, а днем, пока ты будешь  занят,
я походила бы по магазинам.
     Вот о чем я не подумал: о том, что Сарита захочет поехать  со  мной.  А
ведь этого следовало ожидать. В течение нескольких мучительно  долгих  минут
я беспомощно смотрел на жену, не в силах придумать какой-нибудь  благовидный
предлог, чтобы отказать ей. Вероятно, мой взгляд сказал ей все,  потому  что
Сарита вдруг помрачнела и притихла.
     Она отвернулась и стала машинально поправлять подушки на софе.
     - Извини, пожалуйста, - заговорила она. - Какая же я! Ведь я буду  тебе
только обузой.
     Я медленно перевел дыхание. Как ненавидел я себя за  то,  что  причинял
ей такую боль.
     - К сожалению, Сарита, я буду занят  в  Нью-Йорке  и  днем  и  вечером.
Извини меня, но, по-моему, тебе лучше остаться  дома.  Вот  уж  в  следующую
поездку...
     - Да, да, разумеется. - Сарита  прошлась  по  комнате.  -  Ну,  что  ж,
пожалуй, пора ложиться спать.
     Мы уже лежали в темноте в своих кроватях, когда она заговорила снова.
     - Джефф, а как мы поступим с нашими деньгами?
     "Отдадим Римме, - подумал  я.  -  Если  только  я  не  найду  ее  и  не
обезврежу". Разумеется, вслух я этого не сказал.
     - Построим дом, - ответил я без всякой уверенности. - Ну, а  до  этого,
как только немного разгружусь, начнем развлекаться.
     - Джек купил новую машину. Да на ремонт  квартиры  и  новую  обстановку
истратил двенадцать тысяч. А что мы сделали на свою долю гонорара?
     - Джек нам не указ.  Он  холостяк,  ему  нечего  беспокоиться  о  своем
будущем. У меня другая забота: обеспечить тебя на тот случай, если  со  мной
что-нибудь произойдет.
     - Выходит, прежде чем истратить хотя бы несколько центов  из  гонорара,
мне надо ждать твоей смерти или пока мы оба не состаримся?
     - Ну, знаешь... - Даже мне самому мой тон показался излишне резким.
     - Извини,  я  ведь  только  спрашиваю.  Мне  просто  странно,  что   ты
получаешь шестьдесят тысяч долларов, а мы живем, как и раньше: носим  ту  же
одежду, нигде не бываем, и я даже  не  могу  поехать  с  тобой  в  Нью-Йорк.
Наверное, я говорю глупости, но мне непонятно, почему ты  работаешь  день  и
ночь, а все остается по-прежнему.
     Кровь ударила мне в голову.
     - Перестань сейчас же! Я строю мост и не получил еще  этих  денег.  Вот
когда получу, тогда и поговорим, как их истратить.
     - Прости, я не хотела  тебя  сердить,  -  после  долгой  паузы  холодно
сказала Сарита.
     Наступило молчание. Каждый из нас знал, что другой не спит и  долго  не
сможет уснуть, затаив обиду и боль.
     Между нами незримо  стояла  Римма,  разъединяя  нас  и  угрожая  нашему
счастью.
     Я должен найти ее. Я должен отделаться от нее.


        2

     В Лос-Анджелес поезд пришел во втором часу дня, и  я  прямо  с  вокзала
поехал на такси в отделение банка "Пасифик и Юнион".
     В течение последних двух  недель  каждую  свободную  минуту  (хотя  они
выдавались редко) я ломал голову над тем, как  узнать  адрес  другого  банка
Риммы. В "Пасифик и Юнион" адрес, несомненно,  есть,  но  как  добраться  до
него?
     Расплатившись  с  шофером,  я  окинул  взглядом  здание   банка   и   с
удовольствием отметил, что это  весьма  солидное  заведение.  Мне  почему-то
казалось, что раз  это  отделение  банка,  то  работает  в  нем  всего  лишь
несколько служащих, и они легко могут запомнить каждого  посетителя,  в  том
числе и меня. И вот я увидел огромное здание,  швейцара  у  подъезда  и  два
непрерывных встречных потока людей в дверях.
     Присоединившись к одному из них, я  через  минуту  оказался  в  большом
холле - приемной. По обеим сторонам находились окошечки  кассиров,  и  около
каждого толпились клиенты. Над кассами вокруг холла шла галерея,  где  целый
штат клерков обслуживал счетные машины и множительные  аппараты.  В  дальнем
конце  холла  за  стеклянными  перегородками  были  видны  кабинеты  старших
служащих.
     Я  подошел  к  одному  из  окошек,  где   стояла   небольшая   очередь,
пробормотав извинение, взял с высокого прилавка бланк  приходного  ордера  и
достал из бумажника деньги. Вверху ордера я крупными  буквами  написал:  "На
счет Риты Мархал", а внизу приписал "Внесено Джоном Гамильтоном".
     Выждав, когда подошла моя очередь, я протянул  в  окошечко  заполненный
мною ордер и деньги. Кассир взял бланк и уже поднял  было  резиновый  штамп,
но остановился и с недоумением посмотрел на  меня.  Я  стоял,  прислонившись
спиной к прилавку, и с равнодушным видом смотрел в сторону.
     - Тут что-то не так, сэр, - произнес кассир.
     - А именно?
     Кассир заколебался и снова перевел взгляд на ордер.
     - Не откажите в любезности минуточку подождать.
     Все получилось так, как я надеялся. Кассир взял ордер и вдоль  длинного
белого барьера быстро направился к лестнице, ведущей на галерею. Я  наблюдал
за ним. Он поднялся  на  галерею,  прошел  к  девушке,  сидевшей  у  большой
машины, и что-то сказал. Девушка повернулась к висевшей на стене таблице.  Я
видел, как она провела по ней  пальцем,  словно  отыскивая  чью-то  фамилию,
потом снова повернулась к  машине,  нажала  несколько  клавишей  и  передала
кассиру выданную машиной карточку.
     Сердце у меня бешено заколотилось.
     Я    уже     сообразил,     что     девушка     работает     оператором
электронно-вычислительной  машины,  располагающей   информацией   о   каждом
клиенте банка. Все данные о нем машина печатала на карточке,  которую  можно
было получить, если нажимать в определенном порядке занумерованные  клавиши.
Комбинация цифр соответствовала личному номеру клиента.
     Кассир внимательно сравнил  карточку  с  приходным  ордером,  отдал  ее
девушке и поспешно вернулся ко мне.
     - Сэр, здесь какое-то недоразумение, - заявил он. - У нас нет счета  на
это имя. Вы уверены, что правильно написали фамилию?
     Я нетерпеливо пожал плечами.
     - Не стану утверждать категорически. Это  карточный  долг.  Я  играл  с
мисс Мархал в бридж и проиграл. Чековой книжки у меня с собой не  оказалось,
и я обещал ей уплатить проигрыш через ваш банк. Возможно, у  нее  здесь  нет
своего счета, но вы распоряжаетесь деньгами, поступающими на ее имя?
     Во взгляде кассира по-прежнему читалось удивление.
     - Правильно, сэр, если только речь идет о нашем клиенте. Но ее  имя  не
Мархал. Может быть, Римма Маршалл?
     - Возможно,  возможно,  -  небрежно  ответил  я.  -   Надо,   очевидно,
проверить, но у меня нет ее адреса. Вы не дадите его мне?
     - Адресуйте  письмо  на  банк,  а  мы  с  удовольствием  перешлем   его
дальше, - не моргнув глазом, отозвался кассир.
     Я не сомневался, что он так и ответит, но все же был разочарован.
     - Что ж, придется так и сделать. Благодарю вас.
     - Пожалуйста, сэр.
     Я кивнул, положил деньги обратно в бумажник и ушел.
     Так я сделал первый ход  и  теперь  точно  знал,  где  находится  адрес
Риммы. Предстояло его заполучить.
     Такси доставило меня в один из тихих районов Лос-Анджелеса, где я  снял
в недорогой гостинице номер, и я сейчас же  позвонил  в  "Пасифик  и  Юнион"
управляющему. Назвавшись Эдвардом Мастерсом,  я  попросил  принять  меня  на
следующий день, часов в десять утра.
     Мы условились встретиться в 10.15.
     Меня  бесило,   что   весь   день,   до   следующего   утра,   придется
бездействовать, но и проявлять торопливость  было  опасно.  Одиннадцать  лет
назад полиция Лос-Анджелеса объявила розыск человека с  полуопущенным  веком
и шрамом на подбородке. Кто может поручиться, что не  найдется  какой-нибудь
сверхбдительный ветеран-полицейский и не опознает меня даже  сейчас,  спустя
столько лет? Вот почему всю оставшуюся часть дня  я  провел  в  гостинице  и
рано лег спать.
     На следующее утро я приехал в банк за минуту до  назначенного  времени,
и меня немедленно  провели  в  кабинет  управляющего.  Это  оказался  полный
пожилой человек с вкрадчивыми манерами. Он с обворожительной  улыбкой  долго
тряс мне руку, но в то же время всем своим видом давал  понять,  что  крайне
занят и будет благодарен, если я без лишних слов перейду к делу.
     Я назвался представителем  фирмы  строительных  подрядчиков  с  главной
конторой в Нью-Йорке  и  сообщил,  что  мы  намереваемся  создать  филиал  в
Лос-Анджелесе и открыть в отделении "Пасифик и Юнион"  текущий  счет.  Фирма
довольно солидная, разглагольствовал  я.  Десять  руководящих  работников  и
свыше двухсот служащих. Не окажется ли господин управляющий  столь  любезным
и не поможет ли мне подыскать соответствующее помещение?
     Мои слова произвели на управляющего впечатление. Он тут же  назвал  мне
одно из агентств, которое, по его словам, сможет предложить как раз то,  что
нужно. Как бы мимоходом я упомянул, что для начала операций  фирма  намерена
перевести  из  нашего  нью-йоркского  банка  миллиона  два  долларов,   что,
разумеется, еще больше расположило ко мне  управляющего.  Банк,  заявил  он,
окажет фирме любое содействие - стоит мне только сказать, в чем  именно  оно
должно выразиться.
     - Видите ли... Собственно, пока  нам  ничего  не  нужно...  Хотя,  нет,
позвольте.  Мне  нужна  одна  справочка.  Я  заметил,  тут  у   вас   вполне
современное конторское оборудование. Вот  если  бы  установить  такое  же  в
нашей конторе. К кому, по вашему мнению, следует обратиться?
     - Ну конечно же, к фирме "Чендлер и Керрингтон"!
     - А знаете, ведь  наши  операции  несколько  напоминают  банковские,  -
продолжал я, осторожно подходя к тому главному, ради чего и пришел.  -  Наши
клиенты  разбросаны  по  всей  стране,  а  мы  должны  поддерживать  с  ними
постоянный контакт и хранить записи всех деловых переговоров и  вообще  всех
операций. Я видел у вас электронно-вычислительную машину,  она  меня  крайне
заинтересовала. Вы довольны ее работой?
     Мне повезло. Видимо, машина представляла предмет его особой гордости.
     - Что вы!  Более,  чем  довольны.  Конечно,  это  дорогая  вещь,  но  в
конечном итоге она себя полностью окупает.
     - Я видел ее только мельком, когда шел к вам.
     - Дело поправимое, мистер  Мастерс.  Хотите,  я  покажу  вам,  как  она
работает?
     - С удовольствием, но беспокоить  вас...  -  Я  старался  говорить  как
можно более небрежным тоном.
     - Какое там беспокойство! Наоборот. - Он нажал кнопку. - Сейчас  мистер
Флемминг покажет вам машину.
     - Как только мы найдем подходящее помещение,  я  сейчас  же  свяжусь  с
вами. Нам очень приятно ваше содействие.
     На пороге кабинета вырос  и  застыл  в  ожидании  клерк  -  вышколенный
серьезный молодой человек.
     - Флемминг, это мистер  Мастерс.  Он  открывает  у  нас  текущий  счет.
Мистера  Мастерса  заинтересовала  наша  электронно-вычислительная   машина.
Покажите ему, как она работает.
     - Слушаю, сэр. - Молодой человек поклонился мне. - С удовольствием.
     Я встал и почувствовал, как у меня подгибаются ноги. Пока  мне  удалось
осилить лишь половину пути к поставленной цели, оставалось еще  столько  же.
Пожав управляющему руку и поблагодарив его  за  помощь,  я  вышел  вслед  за
Флеммингом из кабинета. Мы поднялись  на  галерею  и  остановились  рядом  с
машиной.
     Сидевшая перед ней девушка повернулась на своем стуле  и  вопросительно
взглянула на меня.
     Флемминг познакомил нас и принялся объяснять принцип действия машины.
     - У нас свыше трех с половиной тысяч клиентов, каждый из них  обозначен
номером. Список фамилий с указанием присвоенных  номеров  вы  можете  видеть
вот здесь.
     Он показал на висевшую на стене огромную таблицу. Я  подошел  к  ней  и
принялся быстро, но внимательно пробегать ее глазами. Среди  других  фамилий
я нашел то, что искал: "Римма Маршалл, 2997". Этот  номер  я  запомнил  так,
как ничего и никогда в жизни не запоминал.
     - Установив номер клиента,  -  продолжал  между  тем  Флемминг,  -  нам
остается лишь нажать  клавиши  в  соответствующей  комбинации,  составляющей
этот номер, и карточка с записями немедленно появится вот на этом подносе.
     Девушка-оператор,  слушавшая  наш  разговор,  взглянула   на   меня   и
снисходительно улыбнулась.
     - Машина работает безошибочно, - сказала она.
     - Да? И вы можете это доказать? - спросил я все с той же улыбкой.
     - Хорошо, - вновь заговорил Флемминг. - Возьмем первый номер из  нашего
списка. Итак, Р.Айткен, номер 0001. Мисс Лейкер, дайте мне карточку  мистера
Айткена.
     Девушка повернулась к машине и нажала несколько клавиш. Почти в  то  же
мгновение на поднос выпала карточка.
     - Вот и все! - воскликнул Флемминг, расплываясь в широкой улыбке.
     Я протянул руку.
     - Вы знаете, я большой скептик. А вдруг эта карточка не имеет  никакого
отношения к мистеру Айткену?
     Флемминг с торжествующим видом вручил мне карточку.
     Я сразу увидел  в  ее  верхней  части  фамилию  "Айткен",  напечатанную
крупными буквами.
     - Поразительно! Видимо, придется купить такую  же  игрушку...  А  можно
мне попробовать?
     - Конечно, мистер Мастерс.
     Я склонился над клавишами и быстро набрал номер  2997.  Сердце  у  меня
колотилось так отчаянно,  что  я  боялся,  как  бы  девушка  и  Флемминг  не
услышали его стук.
     Машина  загудела,  в   металлическом   контейнере   быстро   замелькали
карточки. Я стоял в ожидании, пока на поднос не выпала белая карточка.
     Флемминг и девушка улыбнулись.
     - Выбранный вами  номер  принадлежит  мисс  Римме  Маршалл,  -  объявил
Флемминг. - Можете проверить сами.
     Я взял карточку и прочитал:

     "Римма Маршалл. Счет. Санта-Барбара. Кредитовать 10000 дол.".

     - Превосходный аппарат, - заметил  я,  стараясь  говорить  спокойно.  -
Именно то, что мне нужно. Спасибо.
     Спустя полчаса арендованная машина мчала меня в Санта-Барбару.
     Я уговаривал себя не впадать в излишний оптимизм.  Район  моих  поисков
значительно сузился, не  оставалось  сомнений,  что  Римма  живет  где-то  в
окрестностях Санта-Барбары, однако мне еще предстояло найти  ее,  а  времени
было в обрез.
     В Санта-Барбару я  приехал  около  половины  шестого  и  у  первого  же
регулировщика движения узнал,  где  находится  отделение  банка  "Пасифик  и
Юнион". Оно занимало  довольно  маленькое  помещение  и  уже  было  закрыто.
Оставив машину, я обошел вокруг здания.
     Напротив  банка  была  гостиница,  и  я  решил,   что   удобнее   всего
остановиться  в  ней.  Это  было  довольно  жалкое   заведение   -   видимо,
излюбленная обитель коммивояжеров.
     Полная женщина, сидевшая за  конторкой  администратора,  приветствовала
меня  унылой  улыбкой  и   передала   ручку,   молча   приглашая   заполнить
регистрационную карточку.
     Я спросил, может ли она предоставить мне комнату  с  окнами  на  улицу.
Женщина ответила утвердительно, но сказала, что на моем бы  месте  предпочла
одну из комнат, выходящих во двор, чтобы не мешал уличный шум.
     Я ответил, что шум меня не беспокоит, после чего она вручила  мне  ключ
и объяснила, как найти  комнату.  Обед,  добавила  она,  начинается  с  семи
часов.
     Номер оказался  чистым,  довольно  просто  обставленным  и  в  общем-то
неуютным, однако это не имело значения. Взгляд,  брошенный  в  окно,  убедил
меня, что банк находится как раз напротив.
     Я пододвинул стул к окну и принялся рассматривать решетку,  закрывавшую
вход в банк.
     Когда же Римма придет сюда?
     Я понимал, что здесь мне  не  удастся  повторить  трюк,  проделанный  в
Лос-Анджелесе, и получить более подробные  сведения  о  Римме.  К  тому  же,
стоит ей только заподозрить, что  я  напал  на  ее  след,  как  она  тут  же
исчезнет, и мне  придется  начинать  все  сызнова.  Возможно,  если  я  буду
дежурить у  окна,  мне  повезет,  и  я  увижу  ее?  Тогда  мне  можно  будет
проследить за ней и узнать, где она живет. Появляться же на  улице  было  бы
чистейшим безумием: Римма может увидеть меня, и тогда все мои планы  лопнут,
как мыльный пузырь.
     На следующее утро во время завтрака я  сообщил  женщине-администратору,
что у меня много работы и что я намерен  целый  день  заниматься  у  себя  в
номере.
     Женщина заверила, что меня никто беспокоить не будет.
     Я вернулся в номер и уселся у окна.
     Банк открывался в девять часов. Местное  отделение  "Пасифик  и  Юнион"
явно не могло похвалиться широким размахом операций: в течение  первых  двух
часов в нем побывало всего лишь пять  человек.  Правда,  чуть  позже  приток
клиентов усилился, но ненамного.
     Я сидел и наблюдал. Весь день  меня  не  оставляла  надежда,  но  когда
двери  банка  закрылись  последний  раз,  я  почувствовал  такое  уныние   и
безысходность, что готов был наложить на себя руки.
     На следующее утро мне надо было уезжать, а это означало, что я  лишился
всякой надежды отыскать Римму до уплаты второго взноса.
     Я уже готов был  отказаться  от  всяких  попыток  придумать  что-нибудь
подходящее, как вдруг меня  осенило:  а  что,  если  поручить  поиски  Риммы
какому-нибудь детективу? Эта мысль так взволновала меня, что я чуть было  не
помчался в вестибюль, чтобы найти в справочной книге адрес  соответствующего
агентства, но в последний момент сообразил, что все  это  глупости.  Ведь  я
намеревался устранить Римму. И когда я  это  сделаю,  напав  на  ее  след  с
помощью детективов, они сообщат в полицию, опишут  мои  приметы,  и  полиция
пойдет по моему следу.
     Нет, свои счеты с Риммой я должен  свести  без  чьей-либо  помощи.  Вот
тогда-то, валяясь в кровати, я впервые подумал, что найти Римму  -  это  еще
полдела: не менее важно выполнить задуманное так, чтобы остаться вне  всяких
подозрений. Одна трудность порождала другую.
     Утром на следующий  день  я  вылетел  в  Голланд-Сити  и  вскоре  после
одиннадцати пришел в контору.
     Джек разговаривал с кем-то по  телефону,  но,  увидев  меня,  торопливо
сказал:
     - Я вам позвоню. Да, да, минут через десять... - и положил трубку.
     Он взглянул на меня, и я сразу  понял,  что  стряслась  какая-то  беда.
Джек был бледен и удручен.
     - Ты уже был дома, Джефф?
     - Нет. Только что с самолета.
     Я поставил на пол саквояж и бросил плащ на стул.
     - Я пытался найти тебя, - хрипло произнес Джек. -  И  где  только  тебя
черти носят?
     - В чем дело? Говори.
     Джек помолчал, потом медленно встал со стула и сказал:
     - Сарита...
     Я похолодел.
     - Что?! Что ты хочешь с