казать? - Плохо, Джефф. Авария... Я искал тебя всюду... - Она... жива? - Жива, но в очень тяжелом состоянии. Пьяный шофер налетел на ее машину. Боюсь, Джефф, что она... - Когда это случилось? - Утром в день твоего отъезда. Она отправилась за покупками, и вот... - Джек, я хочу знать правду! Она безнадежна? Он обошел вокруг стола и положил руку мне на плечо: - Врачи делают все от них зависящее. Нам остается только ждать. - Где она? - В городской больнице... Но... Я выбежал из кабинета мимо бледной, как полотно, Клары и бросился к лифту. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 1 Доктор Вейнборг был высоким сутулым человеком с крючковатым носом, чувственным ртом и черными глазами еврея, хорошо понимающего, что такое страдания. Я назвал медицинской сестре свое имя, и она сразу повела меня в кабинет доктора. И вот я сидел перед ним и вслушивался в его гортанный голос. - Это вопрос времени, мистер Холлидей, я сделал все возможное, во всяком случае - все самое неотложное. Жаль, вас не было, когда вашу супругу доставили в больницу. Почти двенадцать часов она находилась в сознании и все время спрашивала о вас. Потом она впала в беспамятство и все еще не пришла в себя. Давайте обсудим вот какой вопрос. У вашей жены тяжелое ранение головы, затронут мозг. Я знаю отличного хирурга, специализирующегося на подобных операциях - очень опасных и трудных. Но пока ему сопутствовал успех. Обычный гонорар доктора Гудиера - я имею в виду этого специалиста - три тысячи долларов. Разумеется, не избежать и других расходов, так что общая сумма составит примерно пять тысяч, причем, без всякой гарантии на успех. - Договаривайтесь с Гудиером. Расходы значения не имеют. Вейнборг снял трубку телефона и позвонил хирургу на квартиру. Ему пришлось в течение нескольких минут объяснять секретарше врача, насколько необходимо экстренное вмешательство Гудиера. Я со страхом прислушивался, как он описывал характер полученных Саритой повреждений, хотя и не все понял. В конце концов, секретарша обещала позвонить несколько позже. - Не волнуйтесь, мистер Холлидей, - положив трубку, обратился ко мне Вейнборг. - Доктор Гудиер никогда не отказывается в подобных случаях. - Можно мне повидать ее? - Не вижу смысла. Она без сознания. - И все же мне хотелось бы. Некоторое время он внимательно смотрел на меня, потом кивнул. - Что ж, пойдемте. Сарита неподвижно лежала на кровати, прикрытая простыней до самого подбородка. Голова у нее была забинтована. Она показалась мне маленькой и до того бледной, что ее можно было принять за труп. Около кровати сидела медицинская сестра. При нашем появлении она молча поднялась, взглянула на Вейнборга и покачала головой. Это были самые тяжелые минуты моей жизни. Я стоял в ногах кровати, смотрел на Сариту и чувствовал, как где-то в глубине души у меня растет убеждение, что она никогда вновь не заговорит со мной, никогда не взглянет на меня, никогда не обнимет. Дома, едва успев войти в квартиру, я услышал настойчивый телефонный звонок. Говорил мэр Мэттисон. - Джефф? Я искал тебя. Джек сказал, что ты был у жены. Как она? - Все так же. Пригласили опытного специалиста. Очевидно, будет оперировать. - Мы с Элен все время думаем о тебе. Чем бы мы могли тебе помочь? Я сухо поблагодарил и ответил, что мне ничем нельзя помочь. Сейчас все зависит от этой знаменитости Гудиера. - Джефф, тебе потребуются деньги. Я уже переговорил с членами комитета, они согласились выплатить тебе половину гонорара. Завтра у тебя в банке будет тридцать тысяч долларов. Мы обязаны спасти Сариту. Нашу милую, очаровательную... Я не выдержал. - Благодарю, - буркнул я и бросил трубку на рычаг. Закурив, я тут же сунул сигарету в пепельницу. Деньги... До уплаты Римме второго взноса - десяти тысяч долларов - оставалось десять дней, а еще через месяц мне предстояло выплатить тридцать тысяч. Но на этом Римма, конечно, не остановится. Но не платить Римме я не мог. Ей ничего не стоит сообщить обо мне в полицию, и я окажусь в тюрьме как раз в то время, когда Сарита так во мне нуждается. Я бродил взад и вперед по комнате и мучительно размышлял. Снова поехать в Санта-Барбару? Но нельзя же оставлять Сариту в таком состоянии. В конце концов я решил написать Римме и попросить ее об отсрочке. Я сообщил, что с женой произошло несчастье, что лечение требует больших расходов, и потому я пока не могу платить ей, но позже... Видимо, я действительно был слишком расстроен, если думал, будто Римма способна на проявление жалости. Но как бы то ни было, я разыскал дворника и попросил его как можно скорее отправить письмо. Часов в восемь вечера мне позвонили из больницы и сообщили, что доктор Гудиер уже там и просит меня сейчас же приехать. Гудиер, маленький, полный и лысый человечек с резкими манерами, заявил мне, что намерен оперировать немедленно. Следующие три часа были долгими и страшными. Часов в десять пришел Джек. Мы молча сидели в приемной, некоторое время спустя появился Мэттисон с женой. Проходя мимо меня, миссис Мэттисон ободряюще дотронулась до моего плеча. В двенадцать тридцать пять из операционной вышла сестра и кивком пригласила меня следовать за собой. Мы прошли в кабинет Вейнборга. Доктор Гудиер, выглядевший постаревшим и утомленным, сидел на краешке письменного стола и курил. Вейнборг стоял у окна. - Ну-с, мистер Холлидей, - заговорил Гудиер, - операция прошла успешно. Теперь только бы избежать послеоперационных осложнений. Во всяком случае, могу сказать, что ваша жена будет жить. Что-то в его тоне и во всей гнетущей атмосфере комнаты помешало мне выразить свою радость. - Продолжайте. Мой хриплый голос мне самому показался чужим. - Будет жить, - тихо повторил Гудиер. - Но... но повреждение мозга оказалось слишком тяжелым. Сожалею, но ваша жена навсегда останется инвалидом... - Он помолчал. - В лучшем случае она сможет передвигаться в кресле-каталке. По всей вероятности, она с трудом сможет говорить, а память у нее будет нарушена. Он взглянул на меня, и я прочел в его глазах печаль и признание своего поражения. - И вы считаете операцию успешной? - спросил я. - Она не сможет ходить, почти не сможет говорить, не сможет узнавать меня. Это и есть успех? - Доктор Гудиер чудом спас ей жизнь, - проговорил Вейнборг. - Жизнь?! Это вы называете жизнью? Не лучше ли ей было умереть? Я выбежал из кабинета и быстро пошел по коридору. Джек стоял у порога приемной. Он схватил меня за руку, но я вырвался и бросился в темноту, ничего не слыша и не замечая. 2 Все следующие три дня я жил в какой-то пустоте. Я сидел дома и ждал телефонного звонка. Сарита все еще не приходила в себя и временами находилась на грани смерти. Я был один в квартире, часами просиживал в кресле, почти ничего не ел и непрерывно курил. Иногда заглядывал Джек, но, побыв несколько минут, исчезал, чувствуя мое нежелание видеть людей. Никто мне не звонил, все знали, что я жду звонка из больницы. На третьи сутки, часов в девять вечера, телефон, наконец, зазвонил. Я схватил трубку. - Да? - Мне с тобой нужно поговорить. Это была Римма. Я сразу узнал ее голос. Сердце у меня упало. - Где ты? - В баре гостиницы "Астер". Я жду. Когда ты сможешь приехать? - Сейчас же. - Я положил трубку, но тут же позвонил в больницу и сообщил дежурной сестре, что она сможет найти меня в баре "Астер-отеля", если я понадоблюсь. На улице моросил дождь. Гостиница "Астер" считалась лучшей в нашем городе. Следовательно, Римма уже начала менять свой образ жизни, используя мои деньги. Я не сомневался, что она примчалась за очередным взносом. Она, конечно, догадывалась, что я прикован к месту, что меня в любую минуту могут вызвать в больницу, и потому решилась пойти на риск новой встречи. Я вошел в бар "Астер", почти пустой в это время. У стойки стояло трое мужчин. Они пили виски и вполголоса разговаривали между собой. За столиком в углу две женщины средних лет оживленно болтали за бокалами шампанского. В другом углу сидел молодой парень атлетического сложения. На нем был спортивный пиджак кремового цвета, красно-белое кашне, завязанное у горла большим узлом, узенькие брюки бутылочно-зеленого цвета и модные темно-коричневые ботинки. Он выглядел как внезапно разбогатевший шофер грузовой машины и явно чувствовал себя не в своей тарелке. В большой смуглой руке он держал стакан виски, а с его лица, еще тонкого, но уже отмеченного печатью грубой чувственности, не сходило выражение растерянности. Я отвел от него взгляд и осмотрелся. Римма сидела в центре бара в окружении незанятых столиков и стульев. Поверх зеленого платья она надела черный жакет, ее волосы были выкрашены в ультрамодный серо-соболиный цвет. Она выглядела как картинка и казалась холодной и твердой, словно отполированный гранит. Несомненно, она не находила нужным экономить мои деньги. Я подошел к Римме, придвинул к ее столику стул и сел. Сидевший в углу рослый тип в спортивном пиджаке чуть повернулся и уставился на меня. Я сразу сообразил, что это ее телохранитель. - Привет, - проговорила Римма. Открыв сумочку из крокодиловой кожи, она вынула мое письмо и небрежно бросила на столик. - Это еще что такое? Я скомкал письмо и сунул его в карман. - Ты получила первые десять тысяч. Пока с тебя довольно, некоторое время я не смогу давать тебе ни цента. Деньги нужны на лечение жены. Римма достала из сумочки плоский золотой портсигар, взяла из него сигарету и щелкнула золотой зажигалкой "Данхилл". - Похоже, ты совсем забыл наш последний разговор. Насколько я понимаю, ты хочешь быть поближе к жене, и тебе вовсе не улыбается мысль оказаться в тюрьме. А ведь придется. - Пойми, сейчас мне нужен буквально каждый доллар. Ты что-нибудь получишь от меня в конце месяца. Римма рассмеялась. - Не слишком умно придумано, Джефф. Ты даешь мне чек на десять тысяч сейчас же, а первого числа следующего месяца еще на тридцать тысяч. Вот мои условия. Я уставился на Римму. Должно быть, мой взгляд был красноречивее всяких слов, потому что она вдруг хихикнула. - Знаю, знаю! Ты бы хотел убить меня, не так ли? Но оставь это. Не такая уж я дурочка. Взгляни: видишь вон того разодетого здоровенного детину? Влюблен в меня, не задает никаких вопросов и выполняет любое мое желание. Глуп и слеп, как бык, но силен, он силен. Не отходит от меня ни на шаг, и расправится с тобой одним мизинцем. Нет, убить ты меня не убьешь, даже если и отыщешь. Да ты и не отыщешь. Так что выбрось это из головы. - Ты просто не хочешь войти в мое положение. - Я старался говорить хладнокровно. - Моя жена попала в серьезную аварию и находится в очень тяжелом состоянии. Мне предстоит масса непредвиденных расходов, и я прошу у тебя лишь отсрочки. Сейчас я не могу дать тебе денег, иначе мне нечем будет оплачивать счета врачей. - Не можешь? - Римма откинулась на стуле и подняла брови. - Ну что ж, тогда пойдем в полицию. Всматриваясь в искаженное злобой лицо Риммы, я понял, что она, не задумываясь, осуществит свою угрозу, и самое большее через несколько часов я окажусь в тюрьме. Она загнала меня в угол. Я выписал чек и через стол протянул ей. - Вот, возьми, - сказал я и сам удивился тому, как спокойно прозвучал мой голос. - А сейчас хочу предупредить. Ты права, я действительно решил убить тебя. Рано или поздно ты окажешься в моих руках, и все будет кончено. Римма снова захихикала. - Рассуждаешь, как в кинофильме. Запомни-ка лучше вот что: первого числа следующего месяца мне нужны тридцать тысяч. Если ты не переведешь деньги, я больше не стану к тебе обращаться, а сразу пойду в полицию. Я встал и уголком глаза заметил, что приятель Риммы тоже поднялся. - Не пеняй только потом, что я не предупреждал тебя, - произнес я, повернулся и направился через бар к ряду кабинок с телефонами-автоматами. Позвонив в больницу, я сообщил дежурной сестре, что еду домой. - Одну минуточку, мистер Холлидей... Какая-то нотка в голосе дежурной заставила меня настроиться на худшее и насторожиться. Вполголоса переговорив с кем-то, она снова обратилась ко мне: - Мистер Холлидей, доктор Вейнборг просит вас приехать. Никаких оснований для беспокойства нет, но он хочет вас видеть как можно скорее. - Хорошо, я сейчас приеду. Я вышел из бара, остановил проезжавшее такси и назвал водителю адрес больницы. Когда такси уже трогалось с места, я увидел Римму и ее дружка, направляющихся к месту стоянки машин. Она смотрела на него и улыбалась. Он тоже не спускал с нее жадного взгляда. В больнице меня сразу же провели в кабинет доктора Вейнборга. Он вышел из-за стола и подал мне руку. - Видите ли, - доктор начал говорить, - мистер Холлидей, я не удовлетворен течением болезни вашей супруги. Пора бы уже наступить улучшению, но улучшения пока не наблюдается, хотя в подобных случаях оно обычно наступает дня через три-четыре. Поймите меня правильно: состояние вашей жены не ухудшилось, но и не улучшилось. Во рту у меня пересохло, я лишь молча смотрел на врача. - Я разговаривал с Гудиером, он советует показать вашу супругу доктору Циммерману. Доктор Циммерман - самый известный специалист по нервам мозга. Он... - Кто же тогда Гудиер? - Доктор Гудиер - блестящий хирург, - терпеливо разъяснил Вейнборг. - Он не занимается послеоперационными больными. В сложных случаях ими обычно занимается доктор Циммерман. - Иными словами, исправляет ошибки коллег. Вейнборг нахмурился. - Я, конечно, понимаю ваше состояние, но вы несправедливы. - Возможно. - Чувствуя страшную усталость, я обессиленно опустился на стул. - Ну хорошо, давайте пригласим доктора Циммермана. - Не так-то это просто, мистер Холлидей. Доктор Циммерман лечит больных только в своем санатории на Голланд-хейтс. Боюсь, что стоить это будет дорого, но я уверен, что в санатории ваша супруга быстро пойдет на поправку. - Значит, здесь, в больнице, она вряд ли поправится? - К сожалению. Доктор Циммерман... - Во сколько это обойдется? - Поговорите с доктором Циммерманом. Лечащим врачом будет он сам. Я беспомощно развел руками. - Ну, хорошо. Пусть он посмотрит ее, а потом я переговорю с ним. На следующий день утром я встретился с Циммерманом. Это был человек средних лет с худым лицом, острыми внимательными глазами и спокойными уверенными манерами. Он мне сразу понравился. - Я обследовал вашу жену, мистер Холлидей, - сообщил он. - Ее, безусловно, необходимо поместить в мой санаторий. Я уверен, что смогу ее вылечить. Операция прошла успешно, но вызвала некоторые осложнения. Месяца через три-четыре, когда миссис Холлидей окрепнет, я проконсультируюсь с доктором Гудиером и, видимо, порекомендую сделать еще одну операцию. Полагаю, что вдвоем мы сможем вернуть ей способность двигаться и сохранить память. Но, повторяю, необходимо немедленно поместить ее в санаторий. - Во сколько это обойдется? - Триста долларов в неделю за отдельную палату. Кроме того, оплата сиделки. Всего, вероятно, долларов триста семьдесят в неделю. - А вторичная операция? - Точно не скажу, мистер Холлидей, но полагаю, тысячи три-четыре. Я находился в таком состоянии, что на меня уже ничего не действовало. - Пусть так, - кивнул я и, помолчав, спросил: - Обстоятельства вынуждают меня дня на три-четыре уехать из города. Когда, по-вашему, состояние жены позволит мне отлучиться? - Сейчас пока преждевременно об этом говорить, - чуть удивленно ответил Циммерман. - Полагаю, что ваша жена будет вне опасности недели через две, не раньше. Я возвратился в нашу контору и засел за работу, надеясь создать кое-какой задел к тому времени, когда состояние Сариты позволит мне отправиться на розыски Риммы. Джек подыскал мне помощника. Некоего Теда Уэстона. Он оказался надежным, трудолюбивым работником. Мой банковский счет быстро таял, но я не жалел об этом, я уже верил, что Циммерман поставит Сариту на ноги. Однажды Циммерман позвонил мне. - Вы, кажется, собирались поехать по делам, мистер Холлидей? Полагаю, что теперь я могу вас отпустить. Вашей жене стало определенно лучше. Она еще не пришла в себя, но заметно окрепла, так что, думаю, вы можете спокойно отправляться. Но было бы желательно знать, на всякий случай, где и как вас найти. Я пообещал поставить его в известность и, поговорив с ним еще несколько минут, повесил трубку. Некоторое время я сидел, уставившись прямо перед собой и испытывая радость при мысли о том, что наконец-то после этих ужасных, показавшихся мне бесконечными недель я могу отправиться на розыски Риммы. До уплаты следующих тридцати тысяч в моем распоряжении оставалось тринадцать дней. Тринадцать дней, которые должны были решить все. Утром я вылетел в Санта-Барбару. ГЛАВА ПЯТАЯ 1 Полная женщина в гостинице, расположенной напротив отделения банка "Пасифик и Юнион", сразу меня узнала. - Рада вас видеть, мистер Мастерс, - сказала она, печально улыбаясь в знак приветствия. - Ваш номер свободен, можете снова занять его, если хотите. Я согласился. Мы поговорили о погоде, потом я, как бы между прочим, упомянул, что у меня масса дел и что все эти три дня мне придется почти безвыходно просидеть в номере. Захватив саквояж, я поднялся к себе. Было двадцать минут второго. Я предусмотрительно запасся бутербродами, а также полбутылкой виски и теперь, разложив свои запасы на подоконнике, занял наблюдательную позицию у окна. Это были, очевидно, часы пик в работе банка. Однако среди тех, кто входил и выходил из помещения, Риммы не было. Впрочем, я понимал, что могу рассчитывать лишь на случай. Возможно, она приходила сюда раз в неделю, а возможно, и раз в месяц, но иного способа увидеть ее у меня не было. После закрытия банка я спустился в вестибюль, позвонил через междугородную в санаторий доктора Циммермана и сообщил дежурной сестре номер телефона гостиницы. Если меня не окажется, пояснил я, то пусть она попросит к телефону моего приятеля Мастерса - он немедленно передаст мне все, что она найдет нужным сообщить. Вечер выдался холодный и ветреный, вот-вот должен был начаться дождь. Я надел плащ, поднял воротник, надвинул на глаза шляпу и вышел на улицу. Я предпринял рискованный шаг, но мне была невыносима мысль провести весь вечер в этой унылой дыре в полном одиночестве. Едва я отошел от гостиницы, как зарядил дождь. Я завернул в кинотеатр и заставил себя посмотреть скучнейший ковбойский фильм. Следующий день прошел точно так же. До закрытия банка я просидел у окна, а вечер провел в кино. В тот вечер, возвращаясь в гостиницу, я почувствовал острое беспокойство. А что, если и эта моя поездка окажется неудачной? Время шло. В моем распоряжении оставалось одиннадцать дней. Не окажутся ли они такими же безрезультатными, как первые дни? Я лег и пытался уснуть, но сон не шел. Около часу ночи, чувствуя себя не в силах оставаться в своей клетушке, я встал, оделся и спустился в полуосвещенный вестибюль. Ночной сторож, старый негр, сонно взглянул на меня, и когда я сказал, что хочу прогуляться, с недовольным ворчанием выпустил меня на улицу. Несколько кафе-баров и дансингов еще не успели закрыться, и красно-синий свет неоновых вывесок причудливо отражался на мокрых тротуарах. Засунув руки глубоко в карманы плаща и чувствуя, как успокаивающе действует холодный дождь с ветром, я направился к морю. Улица вывела меня к одному из многочисленных ресторанов, построенных на сваях близ самого берега и специализирующихся на блюдах из продуктов моря. Около ресторана длинной линией выстроились машины, доносились звуки танцевальной музыки. Я уже намеревался пойти дальше, когда из ресторана выскочил рослый человек и, нагнув от дождя голову, по деревянным мосткам побежал в мою сторону. В свете уличного фонаря мне бросился в глаза спортивный пиджак кремового цвета и бутылочно-зеленые брюки. Это был приятель Риммы. Быстро повернувшись к нему спиной, я достал из кармана пачку сигарет и сделал вид, что пытаюсь закурить на ветру. Исподволь я наблюдал за ним. Он подбежал к машине "понтиак", открыл ее и начал рыться в ящике для перчаток, не переставая вполголоса ругаться. Наконец он, видимо, нашел то, что искал, повернулся и снова побежал по пирсу и скрылся в ресторане. Некоторое время я смотрел ему вслед, потом не спеша подошел к "понтиаку". Машина выпуска 1957 года, не в очень хорошем состоянии. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я торопливо схватил ярлык с фамилией владельца, висевший, как и предписывалось правилами, на рулевом колесе, и взглянул на него. "Эд Вассари, - прочитал я при свете зажигалки. - "Бунгало". Восточный берег. Санта-Барбара". Я отошел от машины и направился в кафе, находившееся на противоположной от ресторана стороне набережной. Его единственными посетителями оказались четверо подростков, сидевших в углу за бутылками кока-колы. Я выбрал столик у окна, откуда мне хорошо был виден "понтиак", и заказал усталой официантке чашку кофе. Один он здесь, этот человек, или вместе с Риммой? Не с ним ли она живет по адресу, указанному на ярлыке? Я сидел, покуривая и помешивая кофе, и не спускал глаз с "понтиака". Дождь усилился, подхваченные порывами ветра капли забарабанили в стекло. В это мгновение я увидел их. Они выбежали из ресторана. Вассари держал над Риммой зонтик. Они нырнули в "понтиак" и исчезли в темноте. Так и не дотронувшись до кофе, я расплатился с официанткой и вышел на набережную. Не сказал бы, что я совсем не волновался, но прежде всего я испытывал твердую решимость не тратить больше времени понапрасну. Еще по дороге к морю я заметил ночной гараж и теперь торопливо направился к нему и взял напрокат "студебеккер". Пока один из рабочих заправлял машину бензином, я небрежно спросил, как проехать на Восточный берег. - Отсюда направо, - ответил рабочий. - А затем все время вдоль моря. Мили три, не больше. Восточный берег оказался полоской побережья протяженностью примерно около мили; вдоль дороги стояло три или четыре десятка деревянных домиков. Большинство из них было погружено в темноту, лишь кое-где за сеткой дождя тускло светилось окно. Я медленно ехал по дороге, всматриваясь в каждый домик. Один из них привлек мое внимание. Не знаю, что тут сыграло роль - инстинкт или тот факт, что коттедж стоял как-то уединенно, но я сразу заключил, что это именно то, что я ищу. Я выключил фары и вышел из машины. Поток дождевых капель, гонимых сильным ветром с моря, обрушился на меня, но я ничего не замечал. Рядом с домиком стоял "понтиак". Внимательно осмотревшись вокруг, я приоткрыл ворота и проскользнул во двор. С сильно бьющимся сердцем я подкрался к освещенному окну. Передо мной открылась большая, не без вкуса обставленная комната. Несколько удобных, хотя и пообтрепавшихся мягких кресел, современные яркие эстампы на стенах, телевизор в одном углу и портативный бар со множеством бутылок в другом. Все это я охватил одним взглядом, а потом увидел Римму. Она сидела в низком мягком кресле; во рту у нее торчала сигарета, в руке она держала стакан с вином. Зеленый халат не закрывал ее длинных стройных ног. Посматривая в потолок, Римма нервно покачивала ногой. Дверь распахнулась, и на пороге показался Вассари. Он был в одних пижамных брюках; его широкая грудь заросла густыми черными волосами, а под загорелой кожей, когда он вытирал полотенцем затылок, перекатывались мощные мускулы. Вассари что-то сказал Римме, и она зло взглянула на него. Потом допила вино, поставила стакан на пол, потянулась и вышла из комнаты. Вассари выключил свет, и я отпрянул от окна. Почти тут же зажегся свет в другом окне, задернутом шторой. Я ждал. Через несколько минут свет погас, и весь дом погрузился в темноту. По-прежнему соблюдая осторожность, я вернулся к машине, завел мотор и направился к гостинице. На обратном пути я много размышлял. Да, я нашел Римму. Но передо мной вставали новые трудности. Знал ли Вассари, что она меня шантажирует? Не произойдет ли так, что, когда я отделаюсь от Риммы, мне придется иметь дело с Вассари? В ту темную дождливую ночь я впервые осознал весь ужас того, что задумал. Я собирался убить человека. В мыслях все выглядело просто: найти Римму и заставить ее замолчать. Но сейчас, когда пришло время действовать, одна мысль о задуманном бросала меня в жар. Но иного пути не было. Сначала надо отделаться от Вассари - сторожевого пса Риммы, а уж потом заняться ею. Два дня придется понаблюдать за "Бунгало", узнать, чем они занимаются, как живут, остается ли Римма одна. В ту ночь я почти не спал. Меня душили кошмары, в которых я словно воочию видел, как свершаю то, к чему меня неумолимо толкали обстоятельства. 2 На следующее утро, около половины восьмого, я снова отправился на Восточный берег. Мне казалось, что можно будет без особого риска приблизиться к "Бунгало", вряд ли его обитатели пробуждались так рано. Я быстро проехал мимо коттеджа. Шторы на окнах были еще опущены, "понтиак" по-прежнему стоял на подъездной дорожке. Под яркими лучами утреннего солнца "Бунгало" показалось мне жалким и унылым; типичный для приморских городов домик. Очевидно, владелец ежегодно сдавал его внаем, никогда не приезжал сюда и не хотел тратить ни доллара, чтобы подновить его хотя бы снаружи. Проехав еще несколько сот ярдов по прибрежной полосе, я поставил машину за кустами и пошел обратно. Ярдах в ста от домика проходила гряда дюн. Отсюда я мог спокойно наблюдать, оставаясь незамеченным. У меня был сильный полевой бинокль, который я одолжил у хозяйки гостиницы. Более часа наблюдал я за "Бунгало", но не заметил никаких признаков жизни. Около девяти часов утра у коттеджа остановилась старенькая машина. Из нее вышла женщина и направилась к дому. В бинокль я мог рассмотреть даже пятна пудры у нее на лице, там, где она положила их слишком густо. Женщина запустила два пальца в отверстие почтового ящика, извлекла привязанный к бечевке ключ, открыла дверь и вошла в коттедж. Это была, как я решил, приходящая прислуга. Что ж, мое терпение было вознаграждено. Теперь я знал, как попасть в "Бунгало". Вскоре после половины двенадцатого открылась передняя дверь и появился Вассари. Некоторое время он стоял на пороге и вдыхал свежий утренний воздух, потом подошел к "понтиаку", проверил масло и воду и снова скрылся в домике. Римму я увидел только в полдень. Она подошла к двери и взглянула на небо. Я навел на нее бинокль и вздрогнул. Необыкновенно близко перед собой я увидел ее лицо - бледное, с синяками под глазами и густыми румянами на щеках; не лицо, а грубо размалеванная маска. Римма выглядела мрачной. Она села в "понтиак" и со злобой захлопнула дверцу. Затем из дома снова вышел Вассари с купальными халатами и полотенцами. Следом за ним на пороге показалась служанка. Вассари что-то сказал ей, и она кивнула. Вассари сел в "понтиак", машина тронулась с места и направилась к западной части города, где находились фешенебельные купальные клубы. Я продолжал наблюдать. Вскоре из "Бунгало" вышла прислуга. Закрыв дверь на замок и опустив ключ в отверстие почтового ящика, она села в свою машину и уехала. Я ни секунды не колебался. Было бы непростительно упустить такую возможность. Кто знает, не в коттедже ли хранит Римма револьвер, из которого убила охранника. Доказательств моей мнимой виновности значительно бы поубавилось, если бы он оказался у меня. Прежде чем выйти из своего убежища, я внимательно осмотрел дорогу и берег. Они были пустынны. Я выбрался из-за песчаной гряды и быстро направился к "Бунгало". На мой звонок (маленькая хитрость: и без того я знал, что в доме никого нет) никто не ответил. Подождав несколько минут, я достал ключ и открыл дверь. В домике царила глубокая тишина. Откуда-то доносились лишь деловитое тиканье часов да звуки капающей из крана воды. Я прошел по коридору и открыл одну из дверей. Очевидно, это была комната Вассари. На спинке стула висели брюки, на туалетном столике лежала электрическая бритва. В соседней комнате стояли двухспальная кровать и трельяж, заставленный косметическими принадлежностями. За дверью висел зеленый шелковый халат. Именно эту комнату я и искал. Оставив дверь полуоткрытой, я подошел к комоду и принялся быстро осматривать содержимое ящиков, стараясь укладывать вещи так, как они лежали. Получив от меня деньги, Римма, видимо, развернулась вовсю - ящики буквально ломились от нейлонового белья, шарфов, носовых платков, чулок и прочего. Однако револьвера в комоде я не нашел. Затем я занялся гардеробом. В нем висело на плечиках не меньше дюжины платьев, внизу стояло несколько пар обуви. На верхней полке я нашел картонную коробку, перевязанную бечевкой. Открыв ее, я обнаружил пачку писем и фотографии Риммы, снятые, очевидно, в различных киностудиях. Мое внимание привлекло письмо, лежавшее сверху. Оно было отправлено три дня назад и гласило: "234 Кастл-армс, Эшби-авеню, Сан-Франциско. Дорогая Римма! Вчера вечером я случайно встретила Уилбора. Он освобожден под честное слово и разыскивает тебя. Как и прежде, он не может жить без наркотиков и очень опасен. Грозится убить тебя. Я сказала ему, что ты теперь живешь в Нью-Йорке. Он пока еще здесь, но, надеюсь, скоро уедет в Нью-Йорк, о чем обязательно напишу тебе. Пока же соблюдай осторожность и не появляйся в наших краях. Когда я вижу Уилбора, меня мороз по коже пробирает. Он действительно хочет разделаться с тобой. Тороплюсь поскорее отправить письмо. Клэр". Я совершенно забыл о существовании Уилбора, и это письмо сразу напомнило мне бар Расти. Опасен? Слишком мягко сказано. Я представил себе, как он приближается к сжавшейся от страха Римме с раскрытым ножом, напоминая готовую метнуться на свою жертву гремучую змею. Итак, Уилбор вышел из тюрьмы и теперь разыскивает Римму. Возможно, это и есть решение моей проблемы. Я записал адрес Клэр, положил письмо обратно в коробку и поставил ее на место. Занятый мыслями о неожиданном повороте событий, я продолжал поиски револьвера. Нашел я его совершенно случайно. Нетерпеливо отодвинув в сторону несколько висевших в гардеробе платьев, чтобы посмотреть, что за ними, я ощутил под рукой что-то твердое. Это был револьвер. Он висел на бечевке внутри одного из платьев Риммы. Положив оружие в задний карман брюк, я закрыл шкаф и осмотрелся, проверяя, не оставил ли каких-нибудь следов своего пребывания в комнате. Убедившись, что все в порядке, я направился к двери и уже протянул руку, чтобы открыть ее, когда услышал шум подъезжающей машины. С забившимся сердцем я прокрался к окну и увидел Римму. Она вылезла из "понтиака" и побежала к входной двери, на ходу доставая из сумочки ключ. Неслышно ступая, я вышел из спальни, постоял секунду в коридоре и юркнул в комнату Вассари. Минуту спустя в спальню вбежала Римма. А еще через несколько минут в гостиной послышались тяжелые шаги Вассари. Вскоре к нему присоединилась Римма. - Послушай, крошка, - недовольно проговорил он, - когда ты перестанешь употреблять эту дрянь? Стоит нам куда-нибудь поехать, как тебе тут же нужно мчаться обратно домой и делать этот проклятый укол. - Заткнись! - грубо оборвала Римма. - Не забудь, я здесь хозяйка и делаю то, что считаю нужным. - Да, да, черт возьми, но почему ты не носишь наркотик с собой, если не можешь вытерпеть? Опять испортила нам целый день. - Ты слышал, что я сказала? Заткнись. - Слышал. И не первый раз. Уже начинает надоедать. Римма рассмеялась. - Да ты, оказывается, шутник! И что же ты намерен предпринять? Наступило долгое молчание, потом Вассари спросил: - А что это за фрукт, от которого ты берешь деньги? Он определенно вызывает у меня беспокойство. В каких ты с ним отношениях? - Ни в каких. Он выплачивает мне долг. И перестань расспрашивать. - За что же он тебе должен, крошка? - Знаешь что, дорогой? Если ты не прекратишь свои расспросы, можешь убираться. Слышишь? - Минуточку. - В голосе Вассари появились жесткие нотки. - У меня и без того достаточно неприятностей. Говорю тебе, этот тип меня беспокоит. Не иначе, ты шантажируешь его, и это мне не нравится. - Да что ты говоришь? - насмешливо осведомилась Римма. - Ну, а воровать тебе нравится? А оглушить какого-нибудь старика в укромном местечке и отобрать у него бумажник тебе нравится? - Замолчи! За это мне дадут год, не больше, если сцапают. А вот за шантаж... Черт побери! За шантаж ты получишь самое меньшее десятку. - Затвердил - шантаж, шантаж... Я же сказала, он выплачивает мне долг. - Если бы я знал, что ты его шантажируешь, я бы ушел от тебя. - Ты? Ушел бы? Не смеши меня, Эд! Лучше подумай о себе. Кто помешает мне позвонить в полицию и сообщить, где тебя можно найти? Никуда ты от меня не уйдешь. Снова наступило молчание. Слышалось лишь равнодушное тиканье часов. - После укола ты всегда начинаешь говорить какие-то дикие вещи, - примирительно заговорил Вассари после паузы. - Извини, пожалуйста. Если ты утверждаешь... Но ведь ты не будешь заниматься шантажом, правда, крошка? - Никаких диких вещей я не говорю! - резко ответила Римма. - Если тебе не нравится, как я живу, можешь убираться. Я-то проживу и одна, а вот сможешь ли ты прожить без меня... - Не дает мне покоя этот парень, - все больше угасая, проговорил Вассари. - За что он задолжал тебе столько денег? - Ты перестанешь, наконец? Или замолчи, или уходи. - Никуда я не уйду. Я же люблю тебя. Если ты обещаешь мне не навлечь на нас неприятностей... Что ж, поступай, как знаешь. - Никаких неприятностей не будет. Иди сюда и поцелуй меня. - Ты уверена? Этот парень не... - Иди сюда и поцелуй меня! Я тихонько проскользнул в коридор, пересек кухню и через дверь веранды вышел на улицу. Через несколько минут я снова оказался на своем наблюдательном пункте за дюной. Итак, этот день оказался удачным. Револьвер лежал у меня в кармане. Я установил, что Вассари не осведомлен о том, что Римма шантажирует меня, и, следовательно, вообще ничего обо мне не знает. Я установил также, что Уилбор вышел из тюрьмы и хочет найти Римму. Правда, впереди еще оставалось немало трудностей. Не испугается ли Римма, обнаружив исчезновение револьвера, и не постарается ли как можно скорее куда-нибудь исчезнуть? А если, скорее всего, и не обнаружит пропажи, то сколько времени она вообще намерена проживать в "Бунгало"? Успеет ли Уилбор напасть на ее след? Я вернулся в гостиницу, позвонил в местное агентство по сдаче внаем и продаже имущества и выразил желание арендовать летний дом под названием "Бунгало", расположенный на Восточном берегу. Представитель агентства ответил, что дом этот недавно сдан сроком на шесть месяцев. Мне осталось только поблагодарить и повесить трубку. Потом я позвонил в санаторий и справился о Сарите. Дежурная сестра ответила, что Сарита поправляется, основания для беспокойства нет. Сообщив, что дела требуют моего присутствия в Сан-Франциско, я сказал, что сразу же дам знать, как меня найти в случае необходимости. Расплатившись в гостинице и возвратив "студебеккер" в гараж, я поездом уехал в Сан-Франциско. Здесь я попросил водителя такси отвезти меня в одну из гостиниц около Эшни-авеню. Водитель ответил, что на самой Эшни-авеню есть три гостиницы, и лично он порекомендовал бы отель "Рузвельта". А я попросил его туда и отвезти меня. Зарегистрировавшись в гостинице и распорядившись отнести саквояж в номер, я вышел на улицу и медленно прошелся около "Кастл-армс". Это был большой многоквартирный дом, видевший на своем веку лучшие времена. Сейчас же замысловатые металлические украшения на дверях покрылись ржавчиной, краска, покрывавшая фасад, облупилась. Неторопливо прохаживаясь перед домом, я заметил швейцара, вышедшего из главного подъезда подышать свежим воздухом. Маленький, давно небритый человечек, в потрепанной форме, он явно принадлежал к числу людей, которые охотно возьмут доллар, не вдаваясь в расспросы. Я бродил по улицам еще с полчаса, пока не нашел маленькую частную типографию, выполнявшую срочные заказы, и попросил напечатать визитные карточки следующего содержания: Г.МАСТЕРС, Страховой и финансовый инспектор. Сити-Эйдженси, Сан-Франциско. Клерк пообещал выполнить заказ в течение получаса, а я тем временем зашел в ближайшее кафе посмотреть вечернюю газету и выпить кофе. Около девяти часов вечера я входил в холл "Кастл-армс". Ни за столиком швейцара, ни у лифта никого не оказалось, но небольшая стрелка, указывающая на лестницу в подвальный этаж, подсказывала мне, где я смогу найти швейцара. Я спустился и постучал. Дверь мне открыл тот самый маленький человек, которого я уже видел несколько часов назад. Он настороженно взглянул на меня. Я сунул ему свою визитную карточку. - Могу я купить несколько минут вашего внимания? Он взял карточку, бегло взглянул на нее и вернул мне. - Что, что? - Мне нужна кое-какая информация. Могу я купить ее у вас? Говоря это, я повертел в руке пятидолларовую бумажку и спрятал ее в бумажник. Настороженность, написанная на лице швейцара, таяла с каждой секундой, пока не сменилась выражением полнейшей доброжелательности. - Заходите, заходите! - заторопился он. - Что бы вы хотели узнать? Я вошел в комнатушку, заменявшую ему контору. Человечек уселся на единственный стул, а я опустился на пустой деревянный ящик, предварительно убрав с него ведро. - Кое-какие сведения об одной из ваших жиличек. Она живет в квартире номер двести тридцать четыре. - Вы имеете в виду Клэр Саймс? - Вот именно. Кто она? На какие средства существует? - Саймс танцует в "Гэйтсби-клуб", на бульваре Мак-Артура. У нас с ней одни неприятности. Наркоманка, готов биться об заклад. И вообще псих. Управляющий домами предупредил ее, что, если она не изменит свое поведение, он вышвырнет ее из нашего дома. - Следовательно, человек она не платежеспособный? - Уж куда там? - Швейцар пожал плечами. - Если собираетесь поговорить с ней, то будьте осторожны. Тяжелый человек. - Все ясно. Если так, я не хочу иметь с ней ничего общего. Поблагодарив швейцара и распрощавшись, я ушел. В гостинице я быстро переменил костюм и на такси поехал в "Гэйтсби-клуб". Ничего особенного это заведение собой не представляло. Такой клуб можно найти в любом большом городе. Обычно он находится где-нибудь в подвале, а роль швейцара и одновременно вышибалы выполняет в нем бывший боксер. Здесь всегда царит полумрак, а в вестибюле оборудован небольшой бар, около которого постоянно толкутся девицы с пышными бюстами и каменными лицами, ждущие приглашения выпить рюмку вина и готовые переспать с вами за рюмку вина или за три доллара, если не удастся содрать побольше. Я заплатил пять долларов за вход, расписался в книге регистрации гостей как Мастерс и зашел в ресторан, который меня интересовал. Ужин оказался скверным, ревю - и того хуже. Наконец на возвышении, заменявшем сцену, появилась Клэр Саймс - крупная, полная блондинка с феноменальным бюстом. Вся соль ее номера заключалась в том, что она медленно раздевалась под взглядами зрителей. Вскоре после полуночи, когда я уже почти решил, что напрасно трачу время, в дверях произошла какая-то суматоха и в ресторан вошел небольшой черноволосый человек. На нем был поношенный смокинг и очки в массивной роговой оправе. Он остановился в дверях, пощелкивая пальцами в такт музыке. При одном взгляде на него становилось не по себе. Мне не нужно было смотреть на него дважды. Это был Уилбор. ГЛАВА ШЕСТАЯ 1 Вглядываясь в холодное, порочное лицо Уилбора, я вспомнил его первое появление в баре Расти, выражение животного ужаса на лице Риммы, снова услышал ее нечеловеческий вопль. И заколебался. Начиная розыски Риммы, я отдавал себе отчет, что мне придется устранить ее, но упорно не хотел думать о том, каким образом сделаю это. Потом, напав на ее след, я понял, что не смогу поднять на нее руку, даже если застану в "Бунгало" ее одну. Поэтому-то я и стал искать Уилбора. Я знал, что он, не задумываясь, убьет ее, и смерть ее будет мучительной и ужасной. Сообщив ему, где найти Римму, я подпишу ей смертный приговор. Но если я этого не сделаю, то она будет шантажировать меня до конца моих дней или пока не умрет сама. "Нет ничего лучше денег", - сказала она однажды. В этом заключалась ее философия. Она не испытывала ни малейшей жалости ни ко мне, ни к Сарите. Почему же я должен щадить ее? Я взял себя в руки. Надо довести дело до конца. Но прежде чем сообщить Уилбору о Римме, предстояло убрать с дороги Вассари. Правда, Уилбор мог бы расправиться, и весьма просто, и с этим медведем, если бы тот попытался защитить Римму. Однако я не хотел испытывать угрызения совести еще и за Вассари, человека, не причинившего мне никакого вреда. Прежде всего надо продумать, как установить контакт с Уилбором, не встречаясь с ним. Самое лучшее, пожалуй, сообщить ему адрес Риммы по телефону, не называя себя. Что же касается Вассари... Судя по подслушанному разговору между ним и Риммой, полиция проявляет к Вассари несомненный интерес. Можно позвонить по телефону и опять-таки, не называя себя, предупредить, что полиция напала на его след. Он, видимо, попытается скрыться. Но не последует ли за ним и Римма? Все получалось сложно и запутанно, но ничего проще и лучше придумать я не мог. Да и время подходило к концу. До уплаты тридцати тысяч долларов оставалось всего лишь девять дней. Продолжая размышлять, я не спускал глаз с Уилбора и девушки, с которой он только что танцевал. Уилбор наклонился над столом и вполголоса уговаривал ее. В конце концов она с досадой пожала плечами, встала и скрылась в гардеробной. Уилбор подошел к бару, выпил рюмку виски и направился к выходу. Я получил свою шляпу и плащ, когда на пороге гардеробной показалась девушка. На ней был плащ из пластмассы, надетый поверх вечернего платья. Она вышла в темноту улицы, я последовал за ней и остановился на краю тротуара, словно поджидая такси. Неподалеку виднелась фигура Уилбора. Девушка подошла к нему, и они быстро зашагали по одной из боковых улочек. Стараясь держаться в тени, я последовал за ними. Парочка дошла до большого многоквартирного дома, поднялась на крыльцо и скрылась за дверью. Разумеется, я не знал, как долго намеревается Уилбор пробыть у девушки, но на всякий случай вошел в полуосвещенный подъезд дома напротив и стал ждать. Не прошло и получаса, как дверь распахнулась и появился Уилбор. Он не спеша спустился с крыльца и так же не спеша последовал по тротуару. Я пошел за ним. Мне почти не приходилось прятаться. Уилбор ни разу не оглянулся. Он шел, то насвистывая, то принимаясь выделывать какие-то замысловатые па. Так мы добрались до одной из дешевых гостиниц близ набережной. Через стеклянную входную дверь я видел, как Уилбор снял с доски ключ и поднялся по крутой лестнице на второй этаж. Висевшая над дверью вывеска свидетельствовала, что это заведение именуется гостиницей "Андерсон". Вернувшись на главную улицу, я взял такси и поехал к себе. Уилбор мог остановиться в гостинице "Андерсон" только на ночь. Следовательно, надо было действовать немедленно. Иначе он мог уехать, скрыться. И вновь меня охватили сомнения, и вновь лишь мысль о Сарите - о больной Сарите, о нашем будущем - помогла мне действовать решительно. Я зашел в кабину телефона-автомата, установленного в холле, отыскал в справочной книге номер телефона гостиницы "Андерсон" и позвонил. - Слушаю? - послышался сонный женский голос. У меня перехватило дыхание, я с трудом удержался, чтобы не повесить трубку. - У вас остановился маленький человек в очках? - спросил я, стараясь говорить как можно резче. - Ну и что? - уже с некоторым интересом спросила телефонистка. - Кто это говорит? - Его приятель. Позовите его к телефону, сестренка, да поживее. - Почему вы не называете его фамилию, раз он ваш приятель? - Прекратите разговоры и позовите его к телефону. - Хорошо, подождите минутку, - ответила она поскучневшим голосом. Ждать пришлось долго. Я стоял в душной кабине, крепко прижимая к уху трубку и прислушиваясь. Минут через пять я услышал какие-то звуки, потом сердитый голос женщины: - Откуда мне знать, кто спрашивает? Я же раз десять сказала: - Не знаю, не знаю и не знаю! Сами и узнавайте. - Тут женщина пронзительно взвизгнула. - Негодяй! Не смейте прикасаться ко мне своими грязными лапами. Наконец трубку взяли. - Ну, кто это? Я представил себе Уилбора - как он стоит с выражением ожидания на бледном, жестком лице и с поблескивающими за стеклами очков глазами. - Уилбор? - Допустим. Кто это? - Вчера вечером я видел Римму Маршалл, - медленно и отчетливо произнес я. До меня донеслось быстрое, свистящее дыхание. - Кто говорит? - Не имеет значения. Вы хотите знать, где она? - Да. Где? - Через два дня, в пятницу утром, вы получите ее адрес и деньги на проезд. Никуда не отлучайтесь до этого времени. - Черт возьми, но кто вы такой? Вы что, ее дружок? - Разве ее дружок поступил бы так? - спросил я и повесил трубку. 2 На следующий день, рано утром я позвонил из своего номера в санаторий доктора Циммермана. Дежурная сестра ответила, что доктор хочет поговорить со мной, и попросила подождать. Вскоре я услышал в трубке его бодрый голос. - Хорошие новости, мистер Холлидей! Состояние вашей супруги, безусловно, улучшилось. Она пришла в сознание и, по-моему, денька через два вы сможете ее повидать. Давайте теперь думать о повторной операции. Когда вы возвращаетесь? - Видимо, я приеду в пятницу. Я позвоню вам, как только приеду. Так вы полагаете, что худшее уже позади? - Уверен. Если вы приедете в санаторий в субботу утром, возможно, сможете повидать жену. Известие о том, что Сарите стало значительно лучше, словно помогло мне сбросить с плеч огромную тяжесть. И вместе с тем вновь начала слабеть моя решимость избавиться от Риммы. В субботу, по всей вероятности, я увижу Сариту. Стоя у ее кровати, я уже буду знать, что убил человека. Что мне придется испытать, когда Сарита посмотрит мне в глаза и все прочитает в моем взгляде? По какому, собственно, праву я намеревался отнять у человека жизнь? Только во имя того, чтобы спастись самому? Но как же я смогу жить потом - жить, зная, что по моей вине погиб человек? Хорошо. Предположим, я окажусь смелым и откажусь платить Римме деньги. Что тогда? Она, конечно, сообщит обо мне в полицию, и тогда меня арестуют. А Сарита? Что станет с ней, когда меня не будет около нее? Да, у нее останутся деньги, но сможет ли она, калека, беспомощное существо, жить одна? Пытаясь отвлечься от этих мрачных мыслей, я спустился в ресторан и попросил официантку принести кофе и тост. Ожидая заказанное, я безучастно посматривал по сторонам. В ресторане, кроме меня, завтракало еще несколько человек - судя по всему, бизнесменов, всецело поглощенных едой и своими бумагами. Но вот я заметил, что один из посетителей - он устроился в самом дальнем углу ресторана - рассматривает меня весьма заинтересованно. Это был человек примерно моего возраста, с круглым полным лицом, показавшимся мне знакомым. Заметив, что я смотрю на него, он решительно встал и, улыбаясь, подошел ко мне. Лишь теперь я его узнал. Мы вместе учились в университете и жили в одной комнате. Биль Стовелл. - Бог мой! - воскликнул он. - Да вы же Джефф Холлидей, правда? Я встал и пожал ему руку. Он поинтересовался, каким ветром меня занесло в Сан-Франциско, и я ответил, что приехал по делам. Стовелл сообщил, что видел "Лайф" и читал о постройке моста. - Да, Джефф, тебе повезло! Каждый инженер в штате с радостью ухватился бы за такой заказ! В свою очередь я спросил, чем занимается он сам. - Работаю в фирме "Фрезер и Грант", поставка стали. Да, Джефф, вероятно, мы могли бы помочь вам. Вам же понадобится сталь, а цены у нас, можно сказать, - мечта потребителя! У меня мелькнула мысль, что если я решусь осуществить план устранения Риммы, и нити следствия приведут ко мне, то смогу вполне правдоподобно объяснить причины моего приезда в Сан-Франциско. Вот почему я сказал, что очень интересуюсь ценами и хотел бы знать их. - Может, ты снова заглянешь сюда в половине одиннадцатого? - обрадованно сказал Биль. - Я познакомлю тебя с представителем нашей фирмы. Согласен? - Он вручил мне свою визитную карточку. Я согласился и большую часть дня провел со специалистом из фирмы, где работал Стовелл. Цены на сталь оказались примерно на два процента ниже тех, что назначили наши поставщики. Я пообещал переговорить с Джеком и сообщить наше решение. Вскоре после пяти я вернулся в гостиницу и поднялся к себе в номер. Принял душ, сменил костюм, потом сел за письменный стол и на листе бумаги большими печатными буквами написал фамилию и адрес Риммы. Вложил листок и три десятидолларовых бумажки в конверт и написал на нем имя Уилбора и адрес гостиницы "Андерсон". По моей просьбе швейцар, дежуривший в вестибюле, навел соответствующие справки и сообщил, что ближайший поезд в Голланд-Сити отходит в 8.20 вечера. Я купил у швейцара марку, наклеил на конверт и, с трудом заставив себя подойти к почтовому ящику, опустил письмо. Потом прошел в бар и выпил рюмку вина. Уилбор получит письмо на следующий день, часов в восемь утра. Что он предпримет? Если он действительно намерен убить Римму, то уже в половине третьего в тот же день будет в Санта-Барбаре. Однако Уилбор - наркоман. Трудно предугадать его поступки, ему ничего не стоит потратить деньги на наркотик, послать ко всем чертям Санта-Барбару и остаться в Сан-Франциско. Впрочем, я лишь заставлял себя так думать, чтобы приглушить угрызения совести. Я расплатился за номер и, ожидая, пока мне принесут из кладовой саквояж, зашел в кабину телефона-автомата, позвонил в справочную и узнал номер телефона "Бунгало" по адресу: Восточный берег, Санта-Барбара. В Голланд-Сити я приехал вскоре после полуночи. Открыв дверь квартиры и войдя в пустую, молчаливую гостиную, я почувствовал, как мною овладевает уныние. Я долго стоял на пороге, ожидая - и понимая тщетность своего ожидания, - что вот сейчас навстречу мне выйдет Сарита. Обводя взглядом знакомую мебель, неподвижные часы на камине, покрытый пылью телевизор, я почувствовал себя страшно одиноким. Пройдя в спальню, я разделся, принял душ и надел пижаму. Потом вернулся в гостиную, налил стакан виски, слегка разбавил его содовой, уселся около телефона и закурил сигарету. Спустя некоторое время, допив вино и притушив окурок, я взглянул на часы. Без двадцати два ночи. Я мысленно перенесся в маленький домишко на Восточном берегу в Санта-Барбаре. Римма и Вассари, наверно, собирались ложиться спать, а может, уже легли. Пора было приступать к выполнению второй части плана. Я проверил в записной книжке номер телефона "Бунгало", позвонил на междугородную и назвал номер, предупредив, что буду ждать соединения. Неподвижно уставившись в потолок, я прислушивался к гудению проводов и невнятному бормотанию голосов, доносившихся откуда-то из неведомого далека. Спустя некоторое время в аппарате что-то щелкнуло и сердитый голос Риммы произнес: - Ист шесть тысяч шестьсот восемьдесят четыре. Кто это? При звуке этого знакомого голоса у меня сжалось сердце. - Эд там? - грубо спросил я. - Кто говорит? Слышимость была настолько хорошей, что до меня доносилось быстрое, неровное дыхание Риммы. - Его приятель, а кто именно - неважно. Я хочу с ним поговорить. - Вы не будете с ним говорить, пока не назоветесь, - ответила Римма, и в ее голосе прозвучало беспокойство. До меня донеслись звуки какой-то возни, потом Римма воскликнула: - Да не будь же таким болваном, Эд! - Замолчи! - огрызнулся Вассари. - Я сам разберусь, в чем тут дело... Кто говорит? - отрывисто спросил он в трубку. - Приятель, - отчетливо произнес я. - Тебе нужно смываться, Эд, да поживее. Сегодня утром ты ухитрился попасть на глаза фараонам. Они уже знают, где ты живешь, и вот-вот нагрянут к тебе. Я слышал, как он взволнованно задышал и начал было что-то спрашивать, но я повесил трубку. Некоторое время я продолжал неподвижно сидеть, глядя прямо перед собой невидящими глазами и не снимая руки с трубки телефона. Наконец я поднялся, выключил свет и пошел в спальню. Пустая кровать рядом с моей напомнила мне о Сарите. Я лег, но свет выключать не стал. Темнота обладает свойством усиливать муки совести. ГЛАВА СЕДЬМАЯ 1 На следующий день, вскоре после часов шести, я поехал на стройку. Рабочий день уже начался, и я накоротке переговорил с десятником. За мое отсутствие работы под руководством Джека заметно продвинулись. На обоих берегах ясно обозначились расчищенные участки, в дно было забито много свай. Осматривая строительную площадку, я увидел черно-белую машину Джека, быстро спускавшуюся по склону холма. Через несколько минут он остановился около меня и с широкой улыбкой на добродушном лице подошел ко мне. - Привет, Джефф! Рад тебя видеть. Все в порядке? Мы обменялись рукопожатиями. - Разумеется. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз. Всю нужную нам сталь мы можем получить по цене на два процента ниже той, которую нам до сих пор предлагали. Джек удивленно посмотрел на меня. - Ты хочешь сказать, что в отъезде занимался делами? А мне-то казалось, что тебя сорвали с места какие-то сугубо личные проблемы. - Я всегда занимаюсь делами. Ну, так что ты скажешь? Ведь мы получаем возможность сэкономить тысяч двадцать пять. - Уж куда лучше! Расскажи-ка подробнее. Минут двадцать мы разговаривали о делах, потом Джек заметил: - Надо обязательно поговорить с заказчиком. Новость превосходная. Послушай, я сейчас проверну кое-какие неотложные дела и вернусь в контору. Там и встретимся. Мы направились к его машине. - Ну, а как Сарита? - поинтересовался он. - Все идет хорошо. Завтра встречусь с Циммерманом. Циммерман, - пояснил я, - предлагает повторную операцию. Джек сочувственно выслушал меня, но я видел, что он весь поглощен мостом, и совсем не обижался на друга. - Ну что ж, рад, очень рад, Джефф. Я, пожалуй... - Да, да! Встретимся давай в конторе. Как Уэстон? - Хороший работник. Но ты вернулся вовремя. Ему нужно помогать, а у меня не хватает времени. - Ну, я займусь этим. - Вот и чудесно. В таком случае, часов до одиннадцати. - Джек подозвал десятника и ушел с ним. Возвращаясь на машине в контору, я взглянул на часы, вмонтированные в щиток с приборами. Было семь часов сорок пять минут утра. Минут через пятнадцать Уилбор получит мое письмо. Что он предпримет? Ладони у меня внезапно вспотели. Клару и Теда я застал уже в конторе. Клара тут же передала мне кипу писем, счетов и документов. Я уселся за стол и принялся за работу. Часов в десять, когда я устроил себе маленький перерыв и закурил, мысль об Уилборе снова пришла мне в голову. Поезд отходил в Санта-Барбару в 10.10 утра. Уехал ли он? Я не мог преодолеть желания узнать это. Собрав несколько записей, подготовленных для Джека, я положил их Теду на стол. - Будь другом, отвези их Джеку. Они ему нужны. Я пока побуду здесь. - Пожалуйста, мистер Холлидей. Симпатичный молодой человек, трудолюбивый и добросовестный. Я с завистью смотрел на него, пока он собирал со стола свои бумаги. Как хотелось мне быть в свое время таким же, как он! Если Теду хоть немного повезет, он не получит в физиономию раскаленный кусок шрапнели, ему не придется месяцами валяться на госпитальной койке, выслушивать стоны и проклятия тех, кому нельзя сотворить новое лицо, не придется возиться с наркоманкой, обладающей серебристыми волосами и бесценным голосом и способной, не дрогнув, убить человека. Он не станет жертвой отвратительного шантажа и никогда не замыслит сам убийства... Как только Уэстон вышел, я позвонил на междугородную станцию и попросил соединить меня с гостиницей "Андерсон" в Сан-Франциско. Ждать пришлось минут десять, не больше, но они показались мне бесконечными. - Ну? В чем дело? Что нужно? - равнодушно спросила та же самая девушка в гостинице. - Я хочу поговорить с Уилбором. - Ничего не выйдет. Он выписался. У меня внезапно пересохло в горле. - Вы хотите сказать, что он уехал? - А что же еще я хочу сказать? - Вы не знаете, куда? - Не знаю и знать не хочу, - девушка повесила трубку. Я вынул из кармана носовой платок и вытер лицо и руки. Итак, Уилбор уехал. Но куда? В Санта-Барбару? Если да, то он приедет туда не раньше двух часов дня, и я еще успею предупредить Римму. Надо только поднять трубку... Я уже протянул руку к телефону, но дверь распахнулась: в комнату вошли Джек, Уэстон и два субподрядчика. Здороваясь с ними, я взглянул на часы. Было пятнадцать минут двенадцатого. Я еще мог позвонить Римме в перерыве. Совещание затянулось, и Джек предложил закончить обсуждение бесчисленных вопросов за ленчем. - Вы пока идите без меня, - сказал я. - Мне нужно позвонить, а потом я присоединюсь к вам. Но я не сразу позвонил Римме. Я сидел в одиночестве, курил сигарету за сигаретой и думал. Услышав об Уилборе, Римма, конечно, немедленно скроется, и мне, вероятно, уже никогда не удастся найти ее. И она по-прежнему будет меня шантажировать, и угроза тюрьмы постоянно будет висеть надо мной. Но тут я снова вспомнил бар Расти и все, что произошло в нем в тот дождливый черный вечер, снял телефонную трубку и назвал телефонистке междугородной станции номер Риммы. В трубке долго звучали протяжные монотонные гудки. - Номер не отвечает, - послышался, наконец, голос телефонистки. - Возможно, никого нет дома. - Позвоните еще раз, пожалуйста. Снова последовало длительное ожидание, затем телефонистка сказала: - Извините, но ваш номер не отвечает. Я поблагодарил ее и положил трубку. Видимо, произошло то, что и следовало ожидать. Вассари скрылся, а вместе с ним скрылась и Римма. 2 И все же еще трижды, пользуясь отлучками Уэстона, я звонил в "Бунгало", и каждый раз безрезультатно. Теперь у меня почти не оставалось сомнений, что мой чудовищный план устранить Римму чужими руками не удался. Я испытывал одновременно и радость, и вместе с тем готовился к новым неприятностям. Через шесть дней я должен перевести Римме тридцать тысяч долларов, но не переведу ни цента. Римма обратится в полицию. Следовательно, мне уже сейчас нужно подумать, как обеспечить будущее Сариты. Я позвонил Мэттисону и спросил, не смогу ли я заехать к нему. Он любезно пригласил меня к обеду, но я под благовидным предлогом отказался: для этого у меня было совсем неподходящее настроение. Чета Мэттисон встретила меня приветливо. Я сообщил им, что Сарите предстоит перенести еще одну операцию. - А как у тебя с деньгами, Джефф? Операция обойдется дорого. - Не в деньгах дело. Деньги пока есть. Дело в том, что Сарита будет нуждаться в постоянной заботе и внимании. Ей не на кого надеяться, кроме меня. Если со мной что-нибудь случится, то она останется совсем одна. - Не совсем так, - возразил Мэттисон. - Она для нас как дочь. Если с тобой что-нибудь произойдет, то она перейдет жить к нам... Но, постой, к чему ты затеял этот разговор? - А вот я прекрасно его понимаю, - вмешалась Элен Мэттисон. - Всякое может случиться, и мне понятна озабоченность Джеффа. - Она улыбнулась мне: - Не беспокойся, Джефф, мы обещаем тебе позаботиться о ней. Возвращаясь домой, я впервые с того дня, как Римма начала меня шантажировать, почувствовал на душе какую-то легкость. На следующее утро я приехал в санаторий, и доктор Циммерман сообщил мне, что Сарита продолжает поправляться. - Не будем строить иллюзий, мистер Холлидей, но есть какая-то вероятность - повторяю, какая-то, - что мы вернем нашей больной способность двигаться. Он проводил меня к Сарите. Как и в прошлый раз, она показалась мне очень бледной и маленькой. Она была в сознании и узнала меня, но из-за крайней слабости говорить не могла. Мне разрешили минуты две постоять возле нее. Я смотрел на жену и с болью в сердце сознавал, что нет для меня на свете ничего дороже ее. Все воскресенье и понедельник мы с Джеком провели на строительной площадке. Рабочие наткнулись на плывуны, и нам с большим трудом удалось справиться с ними только во вторник к вечеру. В среду и четверг мы трудились в конторе - накопилось много канцелярской работы. Каждый вечер я ездил в санаторий, чтобы обменяться с Саритой улыбками. Она по-прежнему не могла разговаривать, хотя и узнавала меня. В пятницу часов в десять утра (в тот день я должен был перевести Римме деньги) мне позвонил Циммерман. В санаторий приехал Гудиер, и они только что осмотрели Сариту. - Тянуть нет смысла, мистер Холлидей. Завтра операция. Вечером я, по обыкновению, приехал навестить Сариту, к моей радости, она впервые смогла произнести несколько слов. - Завтра тебя полностью отремонтируют, любимая, - пошутил я. - Скоро ты поправишься совсем. - Да, Джефф... Я так хочу домой. На обратном пути мне пришло в голову, что теперь-то Римма уже знает, что я не перевел ей деньги. Скорее всего, она переждет день-другой, а потом начнет действовать. Впрочем, в те минуты меня заботило совсем другое, мне было не до Риммы. Операция началась на следующий день в одиннадцать утра и продолжалась четыре часа. Мы с Элен Мэттисон молча сидели в приемной. Время от времени она ободряюще улыбалась мне и тихонько гладила по руке. Вскоре после двух часов в приемную вошла няня и сказала, что мне звонят из конторы. Операция, добавила она, заканчивается, все станет известно примерно через полчаса. Телефон находился в конце коридора. Звонила Клара. - Пожалуйста, извините, мистер Холлидей, но тут пришел инспектор уголовной полиции сержант Кэйри. Он хочет видеть вас. Вряд ли нужно описывать, что я почувствовал, выслушав это известие. - Пусть он подождет, - собравшись с силами, ответил я. - Операция закончится через полчаса. Я не смогу приехать в контору раньше пяти. Что ему нужно? Я хорошо знал, что ему нужно. Значит, Римма уже побывала в полиции. - Подождите, пожалуйста, у телефона, мистер Холлидей. Я сейчас спрошу у него... В голосе Клары звучала растерянность. Прошло несколько минут, затем чей-то мужской голос сказал: - Говорит инспектор Кэйри из полиции города Санта-Барбара. Мне нужно как можно скорее увидеться с вами. - В чем, собственно, дело? - Это не телефонный разговор. - Тогда вам придется подождать до пяти, - сухо ответил и повесил трубку. В коридоре появился Циммерман. Он улыбался. - Доктор Гудиер сейчас выйдет. Хорошие новости, мистер Холлидей! Операция, по нашему мнению, прошла успешно. Если не произойдет ничего из ряда вон выходящего, через несколько месяцев ваша жена снова будет ходить. Еще с полчаса Циммерман и Гудиер обсуждали всякого рода медицинские детали, а я, слушая врачей и обращаясь к ним с кое-какими вопросами, не переставал думать о визите сержанта Кэйри. По словам Гудиера, я смогу увидеть Сариту только дня через два, не раньше. Через два дня... За это время, по всей вероятности, я окажусь в тюрьме! Из санатория мы ехали вместе с Элен. - Вчера вы с мужем говорили, что, если со мной что-нибудь случится, вы позаботитесь о Сарите, - угрюмо произнес я. - Надеюсь, это не просто слова? - Джефф! Как ты можешь... - Я влип в одну историю, - перебил я, глядя в сторону. - Не стану вдаваться в подробности, но не исключено, что меня на некоторое время, так сказать, изымут из обращения. Не оставляйте Сариту. - А почему ты не хочешь вдаваться в детали, Джефф? - тихо спросила Элен. - Ты же знаешь, как мы с мужем относимся к вам обоим. Если мы чем-нибудь можем помочь... - Только тем, что не оставите Сариту одну. - Ну, хорошо. О Сарите не беспокойся. Я высадил ее у муниципалитета - она хотела как можно скорее сообщить мужу новости о Сарите. На прощание она взглянула на меня из-за стекла автомобиля и улыбнулась. - Не тревожься. Мы сделаем все, что в наших силах. Через десять минут я входил в контору. Клара, усердно стучавшая на машинке, замерла и вопросительно взглянула на меня. - Новости обнадеживающие, - сообщил я, сбрасывая плащ. - По мнению докторов, Сарита сможет ходить. Потребуется какое-то время, но врачи в общем-то уверены. - Я так рада, мистер Холлидей! - Где этот полицейский? - В вашем кабинете. Мистеру Уэстону пришлось выехать на строительную площадку. Я пересек канцелярию, повернул ручку двери кабинета и вошел. В одном из кожаных кресел, приобретенных нами для особо почетных клиентов, развалясь, сидел высокий, плотный человек. У него было типичное лицо полицейского: красное, полное, обветренное, с маленькими колючими глазками и похожим на отверстие крысоловки ртом. Солидный живот, мощные плечи и редкие, начавшие седеть волосы. - Мистер Холлидей? - Он тяжело поднялся. - Правильно, - ответил я, закрывая за собой дверь. Немалых усилий стоило мне казаться спокойным. - Сержант Кэйри, инспектор уголовной полиции из Санта-Барбары, - представился он. Я обошел письменный стол и сел. - Извините, что заставил вас ждать. Прошу садиться. Чем моя особа заинтересовала уголовную полицию Санта-Барбары? Полицейский снова опустился в кресло. Маленькие зеленоватые глазки в упор смотрели на меня. - Довольно заурядное дело. Надеюсь, вы сможете помочь расследованию. Начало оказалось столь неожиданным, что я на какое-то время растерялся. А я-то думал, что он сейчас предъявит ордер на мой арест! - Разумеется. Чем именно? - Мы разыскиваем человека по имени Джинкс Мендон. Вам что-нибудь говорит это имя? Я испытывал все большее облегчение. - Джинкс Мендон? Абсолютно ничего. Маленькие глазки по-прежнему изучали меня. - И вы никогда не слышали о нем? - Никогда. Кэйри вытащил пачку жевательной резинки, сорвал обертку и засунул веризу в рот. Его движения были медленными, неторопливыми. Бумажку он скатал в маленький шарик и бросил в пепельницу. Все это время он не спускал с меня пристального взгляда. - Назовите ваш домашний адрес, мистер Холлидей. Я назвал улицу и номер дома, удивляясь тому, зачем ему это понадобилось. - Но в чем все-таки дело? - поинтересовался я. - Мендон разыскивается по подозрению в вооруженном ограблении. - Массивные скулы Кэйри пришли в движение, трудясь над резинкой. - Вчера на вокзале в Санта-Барбаре мы наткнулись на брошенный автомобиль. На рулевом колесе обнаружены отпечатки пальцев Мендона. Машина похищена в Лос-Анджелесе. В ящике для перчаток мы нашли клочок бумаги с вашим именем и адресом. Я чуть не вздрогнул. Может, Джинкс Мендон и Эд Вассари - одно лицо? Пытаясь скрыть замешательство, я открыл коробку с сигарами и закурил. - С моим именем и адресом? - переспросил я с небрежным видом. - Странно. - Действительно, странно, - не без иронии заметил Кэйри. - В машине разыскиваемого преступника, в отделении для перчаток вдруг оказались ваше имя и адрес. Как вы это объясните? Я уже успел взять себя в руки. - А никак. Я никогда не слышал об этом человеке. - Но, возможно, видели его? Он достал из кармана конверт, вынул из него средних размеров глянцевитую фотографию и небрежно бросил мне через стол. Я сразу же узнал Вассари. - Нет, - ответил я. - Этот человек мне неизвестен. Кэйри наклонился над столом, взял фотографию, вложил ее в конверт и сунул в карман. - Тогда почему у него в машине оказались ваше имя и адрес? - Не понимаю. Может, меня знает владелец машины? Кто он? - Не знает он вас. Мы уже справлялись у него. - В таком случае, я ничем не могу вам помочь, инспектор. Кэйри скрестил толстые ноги, продолжая медленно и ритмично жевать. - Вы строите мост, так? - неожиданно спросил он. - Вашу фотографию опубликовал "Лайф"? - Ну и что же? - Не мог ли Мендон взять ваше имя из журнала? Там не указывался ваш адрес? - Нет. Кэйри зашевелился в кресле и нахмурился. - Загадка. Не люблю загадок. Они только портят рапорт. Стало быть, вы не имеете понятия, как у Мендона оказались ваше имя и адрес? - Ни малейшего. Некоторое время инспектор раздумчиво двигал челюстями, затем пожал плечами и поднялся. - Какое-то объяснение все же должно существовать, мистер Холлидей! Подумайте. Может, что-нибудь припомните. Позвоните мне тогда. Нам нужен этот тип, и мы его найдем. Между ним и вами должна быть какая-то точка соприкосновения, только вы забыли о ней. - Совершенно исключено, - ответил я и тоже встал. - Что ж, спасибо хотя бы за то, что вы не пожалели для меня своего времени. - Он направился к двери, но остановился. - Настоящую громадину вы тут сооружаете. - Да. - Это верно, что мост обойдется в шесть миллионов долларов? - Да. Он вновь уставился на меня своими колючими глазками. - Большущее дело. Если только вам удастся довести его до конца. Он кивнул и ушел. Лишь когда за ним без стука закрылась дверь, я почувствовал, что мои нервы напряжены до предела. ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1 Следующие два дня мне пришлось много поработать, хотя я все время жил в решительном ожидании звонка Риммы или появления полицейских из Лос-Анджелеса. Единственным утешением для меня в эти мучительные дни служило постепенно улучшавшееся состояние Сариты. Утром в четверг, когда мы с Уэстоном собирались отправиться на строительную площадку, Клара доложила, что меня хочет видеть инспектор Кэйри. Я сказал Уэстону, чтобы он ехал один, пообещав присоединиться к нему попозже, и попросил Клару пригласить Кэйри в кабинет. Он еще не успел закрыть за собой дверь, как я сказал ему: - На этот раз я не могу уделить вам много времени, инспектор, меня ожидают на строительной площадке. Что у вас? Но Кэйри был, видимо, не из тех, кто ценит чужое время. Он расселся в мягком кресле, сдвинул на затылок шляпу, достал пачку жевательной резинки и начал ее разворачивать. - Я все о том же типе, о Мендоне. Как нам удалось выяснить, он скрывается под другим именем - Эд Вассари. А это имя вам что-нибудь говорит, мистер Холлидей? Я покачал головой. - Ровным счетом ничего. - Но он, по всей вероятности, знал вас. Нам удалось установить, где он скрывался: в маленьком коттедже в Санта-Барбаре. Мы нашли там экземпляр газеты "Лайф" с вашей фотографией. Она отчеркнута карандашом. Это обстоятельство, а также тот факт, что ваше имя и адрес оказались в его машине, дают основания предполагать, что либо он знал вас, либо кто-то интересуется вами. И тогда напрашивается вопрос: почему? - Кэйри перестал жевать и уставился на меня. - Что вы скажете? - Удивлен не меньше вас. - И продолжаете утверждать, что никогда не видели этого человека? Хотите еще разок взглянуть на фото? - Не нужно. Я уже говорил вам: никогда не видел. Кэйри почесал за ухом. - Ну, чем не загадка? Не люблю загадок, мистер Холлидей. Я промолчал. - А о женщине, называющей себя Римма Маршалл, вы когда-нибудь слышали? "Вот оно!" - промелькнуло у меня в голове. Я ждал этого вопроса и все же похолодел. - Нет, не слышал. Кто она? - Любовница Мендона. Они вместе жили в коттедже. Кэйри надолго замолчал, уставившись в потолок. - Я уже говорил вам, инспектор, что очень занят, - прерывая затянувшуюся паузу, раздраженно заметил я. - Что еще требуется от меня? Кэйри повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. - Эта женщина убита. На секунду я почти потерял сознание. Я знал, что изменился в лице. - Убита? - я с трудом заставил себя говорить. - Кто убита? Кэйри сверлил меня холодным, изучающим взглядом. - Римма Маршалл. Вчера мы разыскали женщину, которая производила уборку в коттедже. Подумать только! Бандит Мендон держал служанку... Она узнала его по фото, рассказала о Римме Маршалл и дала адрес коттеджа, где скрывался Мендон. Мы побывали там. Мендон, конечно, смылся, но женщину мы застали. Мертвую. - Кэйри передвинул во рту жвачку. - Несколько ножевых ран. На столе лежал "Лайф" с вашей фотографией, обведенной карандашом. Я сидел не шевелясь, до боли сжав в кулаки укрытые столом руки. Значит, Уилбор нашел Римму. Значит, я все-таки стал ее косвенным убийцей. - Сенсационное дело, - продолжал Кэйри. - Нас интересует, не она ли оставила в машине бумажку с вашим именем и адресом. Возможно, она когда-нибудь вас знала? - Нет. Он достал из кармана конверт, извлек из него фотографию и подал мне. - Посмотрите. Я взглянул на снимок и тут же отвернулся. На нем была запечатлена Римма - мертвая Римма. - Так-таки не узнаете? - Нет! Я ее не знаю! Я не знаю Мендона! Вам понятно? - Мой голос срывался на крик. - Ничем не могу вам помочь. А теперь уходите и дайте мне возможность работать. Однако Кэйри словно и не слышал меня, он лишь поудобнее устроился в кресле. - Речь идет об убийстве, мистер Холлидей. Прямо скажем - вам не повезло, в какой-то мере вы оказались причастны к делу... Вы когда-нибудь бывали в Санта-Барбаре? Я хотел ответить отрицательно, но вовремя спохватился. Ведь меня мог видеть там кто-нибудь из знакомых, и тогда ложь только бы осложнила мое положение. - Был. Что из этого следует? Кэйри насторожился. - Если нетрудно ответить, когда именно? - Недели две назад. - Точнее. - Двадцать первого мая и пятнадцатого июня. Видимо, мой ответ несколько его разочаровал. - Правильно. И останавливались в гостинице "Шоа-отель". Я промолчал, мысленно похвалив себя за предусмотрительность. - Вы не объясните, мистер Холлидей, почему человек с таким положением предпочел такую дыру, как "Шоа-отель"? Какие-нибудь особые причины? - Мне совершенно безразлично, где останавливаться. Гостиница "Шоа-отель" первой попалась мне на глаза. - Зачем вы ездили в Санта-Барбару? - Послушайте, что означают эти расспросы? Какое вам дело до того, где я останавливался и почему? - Речь, повторяю, идет об убийстве. Вопросы задаю я, ваша обязанность - отвечать на них. Я пожал плечами. - Мне предстояло подготовить массу цифрового материала. Здесь меня все время отвлекали телефонные звонки и визиты субподрядчиков. Именно поэтому я и решил на время укрыться в Санта-Барбаре. Перемена климата всегда полезна. Кэйри потер свой мясистый нос. - Почему вы зарегистрировались там под фамилией Мастерс? На этот вопрос у меня уже был готов ответ, сейчас я соображал несколько быстрее инспектора. - Видите ли, когда ваша фотография появляется в таком журнале, как "Лайф", вам обеспечена определенная известность. Я не хотел, чтобы ко мне приставали журналисты, и поэтому остановился в гостинице под вымышленным именем. Кэйри не спускал с меня взгляда. - И по этой причине вы целыми днями не выходили из номера? - Я работал. - Когда вы вернулись? - Сначала я поехал по делам в Сан-Франциско. Кэйри вынул записную книжку. - Где вы останавливались? Я назвал ему гостиницу. - Из Сан-Франциско я выехал в четверг вечером и вернулся в Голланд-Сити в полночь. Это может подтвердить билетный контролер на вокзале - он хорошо меня знает, и водитель такси Соул Уайт, который привез меня домой. Кэйри что-то записал в свою книжку и встал. - Хорошо, мистер Холлидей. Пожалуй, теперь все. Пожалуй, больше я не стану вас беспокоить. Я лишь хотел уточнить некоторые неясности. В конце концов, мы ведь знаем, кто ее убил. Я изумленно взглянул на него. - Знаете, кто ее убил? Кто же? - Джинкс Мендон. Кто же еще, по-вашему? - Это мог сделать кто угодно. - Я заметил, что мой голос внезапно стал хриплым. - Почему вы считаете убийцей Мендона? - Мендон - уголовник, рецидивист. Уборщица утверждает, что он и его возлюбленная вечно ссорились. И вот он неожиданно исчезает, а ее находят мертвой. Кто же еще мог ее убить? Мы его, конечно, схватим. Небольшой допрос с пристрастием, и он расколется. А потом - электрический стул. - Сомнительные доказательства. - Да? - Инспектор равнодушно пожал плечами. - Ничего сомнительного. Уверен, что присяжные найдут его виновным. Он попрощался и направился к двери. 2 Итак, Римма мертва. Но я не испытывал облегчения. Совсем нет. Меня ни на минуту не оставляло сознание собственной вины. Вместе с Риммой умерло мое прошлое. Мне теперь ничего не нужно было предпринимать, чтобы избежать ареста, только помалкивать. Но так ли это? Предположим, полиция арестует Вассари. Предположим, его посадят на электрический стул за убийство, которого он не совершал. Я-то знал, что не Вассари убил Римму. Ее убил Уилбор, и я мог это доказать, но после этого должен все рассказать полиции, после чего меня отдадут под суд за убийство охранника киностудии. Выходит, этому кошмару не будет конца? Я внимательно следил за сообщениями газет о деле Вассари. Вначале они занимали чуть ли не все первые полосы, потом сократились до маленьких заметок и перекочевали на последние страницы. Газеты информировали читателей, что полиция продолжает разыскивать Вассари, но пока безрезультатно. Дни шли за днями, и постепенно я начал успокаиваться. Возможно, Вассари бежал из страны, возможно, его никогда не найдут. Иногда я задумывался, что произошло с Уилбором. Порой мне хотелось позвонить в гостиницу "Андерсон" в Сан-Франциско и узнать, не вернулся ли он, но каждый раз что-то удерживало меня. Сарита поправлялась. Каждый вечер я бывал в санатории и рассказывал ей о строительстве моста, о том, чем я занимался и как живу без нее. Циммерман теперь уже без всяких отговорок уверял, что со временем Сарита начнет ходить. Он считал, что недели через две я смогу взять ее домой, хотя ей и потребуется постоянная сиделка. Дома, по его мнению, Сарита поправится быстрее, чем в санатории. Однажды вечером, вернувшись из санатория, я заметил около дома высокого, полного человека. Он стоял, прислонившись к стене, словно ожидая кого-то. Я сразу узнал сержанта Кэйри. После нашей последней встречи прошло три недели, и я надеялся, что мы больше не увидимся. И вот он появился. Я вышел из машины и не спеша направился к нему. - Привет, инспектор. Сколько лет, сколько зим. Что вы тут делаете? - Поджидаю вас. - Зачем? Что вам еще нужно от меня? - сам того не желая, я повысил голос. - Не на улице же нам разговаривать, мистер Холлидей! Пройдемте в дом. Мы поднялись по лестнице, и я впустил его в квартиру. - Говорят, ваша жена находится в очень тяжелом состоянии? - спросил Кэйри, когда мы вошли в гостиную. - Надеюсь, теперь ей лучше? Я швырнул шляпу и плащ на стул, подошел к камину и пс вернулся к Кэйри. - Теперь ей лучше. Кэйри выбрал самое большое и самое удобное кресло и сел. Шляпу он положил на пол рядом с собой. Затем последов процедура развертывания жевательной резинки. - Во время нашей последней встречи, мистер Холлидей, - заговорил он, глядя куда-то в сторону, - вы утверждали, что не знаете Римму Маршалл и никогда не слышали о ней. Я засунул поглубже в карманы брюк сжатые в кулаки руки. - Да, утверждал. Кэйри поднял на меня глаза. - У меня есть все основания считать, мистер Холлидей, что вы солгали. - Что это за основания? - Фото Маршалл было опубликовано в газетах, и некий Джо Массини, владелец гостиницы "Кэллоуэй-отель", явился в полицию и сообщил некоторые сведения о пострадавшей. Он близко знал Маршалл. По его словам, она встречалась в гостинице с каким-то человеком с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Она, видимо, опасалась этого человека и, уходя из гостиницы, просила Массини задержать его на некоторое время и дать ей возможность скрыться. Этот человек вы, мистер Холлидей. Я промолчал. Медленно двигая челюстями, Кэйри долго смотрел на меня. - В отделении банка в Санта-Барбаре у Маршалл оказался свой счет. Вчера я его проверил. За последние шесть недель с вашего счета дважды переведено ей по десять тысяч долларов. Вы все еще утверждаете, что не знали Римму Маршалл? Я пододвинул стул и уселся на него. - Нет. Теперь не утверждаю. - За что вы платили ей деньги? - Она меня шантажировала. - Я так и думал. Причины? - К чему вам это? Я не убивал Римму, и вы это знаете. - Да, вы ее не убивали, хотя предлог был. Вы не могли ее убить, потому что в момент убийства находились здесь. Я проверил. Я снова промолчал, не в силах произнести ни слова. - Вы избавили бы меня от лишних хлопот, мистер Холлидей, когда бы сказали мне правду во время нашей первой беседы. Вы ездили в Санта-Барбару, чтобы встретиться с ней? - Чтобы разыскать ее. Собирался попросить отсрочку следующего платежа. Операция жены требовала больших расходов. Но из-за отсутствия времени не смог ее найти. Я дважды пытался, и оба раза безрезультатно. - И что же дальше? В конце концов вы уплатили ей? - Не успел. Ее убили. - Счастливый финал для вас, не правда ли? Однако почему же она вас все-таки шантажировала? Вот об этом мне меньше всего хотелось ему рассказывать. - Обычная история... Мы встретились, вступили в связь. Потом она узнала, что я женат, пригрозила рассказать все жене... Кэйри по привычке потер кончик мясистого носа. - Уж больно жирный куш она хотела сорвать с вас в таком случае. - Пользовалась моим безвыходным положением. Жена находилась в крайне тяжелом положении. Всякое потрясение могло оказаться для нее роковым. - Мистер Холлидей, вы понимаете, какую тяжкую ответственность берет на себя человек, если дает ложные показания во время следствия по делу об убийстве? - Понимаю. - Если бы вы сразу признались в своем знакомстве с этой женщиной, мне, вероятно, не пришлось бы делать столько ненужной работы. - Ну, знаете... Кому приятно признаваться в такой связи. - Так-то оно так... - Он поскреб полную щеку. - Пожалуй, все ясно. Можете не беспокоиться. Я не стану упоминать вас в своем рапорте. Наступила моя очередь уставиться на него. - Не станете упоминать в рапорте?! - Разумеется. - Кэйри вытянул длинные ноги. - Ну, побаловался человек с бабенкой. Так что же, доставлять ему неприятности из-за такого пустяка? - Полное лицо Кэйри расплылось в улыбке, похожей скорее на злобную ухмылку. - Мне важно, что вы не имеете никакого отношения к ее смерти, в чем я теперь абсолютно убежден. - Ухмылка на его лице стала еще шире. - А вы счастливчик, мистер Холлидей! Ведь в конце этого месяца я ухожу в отставку. Так сказать, на подножный корм. Иначе я не проявил бы к вам такую снисходительность. Кстати, взгляните на меня, можно ли поверить, что мне скоро стукнет шестьдесят? Что-то в нем определенно мне не нравилось. Не знаю почему, но с каждой минутой он становился все неприятнее. - Вы правы, инспектор, поверить трудно. Ну что ж, большое вам спасибо. - В таких делах, когда речь идет о шантаже, мы действуем очень деликатно, - он снова заулыбался. - А таких дел у нас великое множество. Вы и не представляете, сколько идиотов наживают себе неприятности, когда путаются со шлюхами. Вам повезло, мистер Холлидей, что Мендон заткнул ей рот. - Она шантажистка, ее мог убить каждый, у кого она вымогала деньги. - Ее убил Мендон. И не спорьте со мной. Я чуть было не рассказал ему об Уилборе, но удержался. Достаточно было упомянуть о нем, чтобы всплыла история ограбления киностудии и убийства охранника, и все было бы кончено. - Еще раз благодарю, инспектор. Кэйри грузно поднялся. - Все в порядке, мистер Холлидей! На этом поставим точку. Но если уж вы так признательны, небольшое пожертвование в полицейский спортивный фонд было бы вполне уместным... Нет, нет, мистер Холлидей, я ничего не предлагаю, я просто размышляю вслух. - Понимаю. - Я вынул бумажник. - Сумма? - На ваше усмотрение. - Маленькие глазки Кэйри загорелись. - Скажем, сотняжку, а? Я вручил ему двадцать пятидолларовых бумажек. - Квитанцию пришлю. Ребята останутся довольны. - Деньги исчезли у него в кармане. - Спасибо, мистер Холлидей. Но я не был совсем уж идиотом. - Зачем же квитанцию? Можно и без квитанции. Физиономия Кэйри снова расплылась в улыбке. - Как угодно, мистер Холлидей. Всего доброго. Я посмотрел ему вслед. Мне повезло и, пожалуй, даже чересчур. Ну, а что, если полицейские все-таки найдут Вассари? ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 1 На другой день, когда я работал в конторе, Клара доложила, что меня хочет видеть мистер Тирелл. Я не сразу сообразил, о ком идет речь. И лишь после некоторых усилий вспомнил, что так зовут владельца коттеджа из Саймеон-хилл, того самого домика, о котором так мечтала Сарита. Отодвинув в сторону бумаги, я попросил Клару пригласить его. - Мистер Холлидей, - заговорил Тирелл, пожимая мне руку, - я слышал, что на будущей неделе Сарита выписывается из больницы. У меня есть предложение, возможно, оно вас заинтересует. Я предложил ему сесть. - Слушаю вас, мистер Тирелл. - Мне не удалось продать дом, покупатель нашел что-то поближе к месту своей работы, а в конце недели мы с женой уезжаем в Майами. Сарите очень нравился наш коттедж. Если хотите, то можете арендовать его у меня за самую невысокую плату, ну, предположим, за двадцать долларов в неделю. Позже, возможно, вы захотите его купить, но это уже ваше дело. Признаюсь, мы с женой просто неравнодушны к вашей Сарите. Уверены, что ей будет очень приятно приехать из больницы прямо в наш коттедж. Что вы скажете? Я не верил своим ушам. Вскочив со стула, я принялся энергично трясти Тиреллу руку. - Но это же превосходно! Не знаю, как и благодарить вас. Разумеется, я принимаю ваше предложение. И знаете, что я сделаю? Я немедленно выпишу вам чек на десять тысяч долларов, а потом, когда расплачусь с врачами и за операцию, вы получите остальное. По рукам? Так я стал владельцем коттеджа. Сарите я ничего заранее не сообщил, мне хотелось увидеть ее лицо, когда санитарная машина остановится у дома Тирелла. Элен Мэттисон помогла мне перебраться в новое жилище. До приезда Сариты оставалось полных шесть дней, в течение которых надо было привести дом в полный порядок. Я допоздна засиживался на работе, а ночью трудился над оборудованием коттеджа; но что бы я ни делал, мысль о Вассари нет-нет да и приходила мне в голову. Каждое утро я внимательно просматривал газеты, но в последние дни они перестали писать о деле Риммы Маршалл. Из санатория Сариту вынесли на носилках. Вместе с ней вышла санитарка, которой предстояло некоторое время жить с нами. Сарита взволнованно улыбалась. - Наконец-то, - сказал я, как только машина тронулась, и взял Сариту за руку. - Теперь, дорогая, ты обязательно поправишься. Ты даже не представляешь себе, с каким нетерпением я ждал вот этой минуты. - Я быстро поправлюсь, Джефф, - проговорила Сарита, слабо пожимая мне руку. - И снова постараюсь сделать тебя счастливым. - Она посмотрела в окно. - Как приятно опять видеть улицы, людей... Послушай, Джефф, куда мы едем? Это не та дорога. - Нет, милая, та самая. В наш новый дом: догадываешься? И вот тогда-то я был вознагражден за все. Не берусь описывать выражение глаз Сариты, когда машина начала подниматься на Саймеон-хилл. - Джефф, любимый! - срывающимся слабым голосом воскликнула она, и все, что мне пришлось пережить за последнее время, исчезло из моей памяти. Следующие несколько дней были самыми счастливыми в моей жизни. В контору я не ходил и работал дома, связываясь в нужных случаях по телефону с Уэстоном и Кларой. Кровать мы поставили в гостиной, чтобы Сарита могла все время проводить со мной. Пока я работал, она читала или вязала. Иногда я откладывал дела в сторону, и мы болтали. С каждым днем Сарита чувствовала себя лучше, и вскоре доктор Циммерман, навестивший жену, разрешил мне перенести ее в кресло-коляску. - Ну, теперь меня ничто не удержит, - заявила Сарита. - Такое событие нельзя не отпраздновать. Давай устроим обед и пригласим Мэттисонов и Джека. Мы устроили настоящий банкет - с индейкой и шампанским. После обеда Сарита по настоянию сиделки прилегла отдохнуть, а когда ушла и чета Мэттисон, мы с Джеком решили выкурить по сигаре на террасе, выходившей на реку. Оба мы чувствовали себя превосходно, поговорили о том, о сем, потом Джек, лениво поднимаясь со стула, заметил: - Наконец-то полицейские поймали убийцу из Санта-Барбары. А я уже думал, что так это дело и кончится ничем. Меня словно ударило под сердце кулаком в железной перчатке. Прошло не меньше минуты, пока я пришел в себя и мог спросить: - О чем ты говоришь? Позевывая и потягиваясь под лучами горячего солнца, Джек равнодушно пояснил: - Да о том типе, что пристукнул какую-то потаскушку в Санта-Барбаре. Полицейские застали его в ночном клубе в Нью-Йорке. Началась перестрелка, он был ранен и, говорят, не выживет. Я услышал это в машине, по радио, в последних известиях, когда ехал к вам. - Вот оно что! - заметил я, сам не узнавая своего голоса. - Ну, пожалуй, пора и за работу. Очень рад, Джек, что ты навестил нас. - Спасибо за обед. - Он положил руку мне на плечо. - Я очень рад, что Сарита выкарабкалась. Совершенно чудесный она человек, тебе дьявольски повезло. Я долго смотрел вслед черно-белой машине Джека, спускавшейся с Саймеон-хилла. "Тебе дьявольски повезло". Я все еще не мог унять дрожь. Выходит, Вассари все же схватили. "Был ранен и, говорят, не выживет..." Вот тогда мне повезет, даже слишком. Мне не терпелось узнать подробности. Я сказал сиделке, что должен съездить в город. Остановившись у первого же киоска, я купил газету, но об аресте Вассари в ней ничего не сообщалось. Очевидно, соответствующие материалы появятся только в ночном выпуске. Я приехал в контору в состоянии полнейшего смятения. Выживет ли Вассари? Если выживет, то его будут судить за убийство, которое - я знал это - он не совершал. Я не мог сосредоточиться на работе, а в беседе с субподрядчиком вел себя так странно, что он в недоумении посмотрел на меня. Позже со строительной площадки вернулся Уэстон. Он принес с собой вечернюю газету и небрежно бросил ее на письменный стол. Как только мой клиент ушел, я повернулся к Уэстону и спросил: - Тед, могу я воспользоваться вашей газетой? - Конечно, мистер Холлидей. На первой полосе была помещена фотография Вассари и хорошенькой брюнетки лет восемнадцати на вид. Вассари обнимал девушку и, глядя на нее, улыбался. Подпись гласила: "Джинкс Мендон в день ареста женится на певичке из ночного клуба". Далее шло краткое изложение событий. "В клубе "Корнет-клуб" Вассари праздновал свою женитьбу на Паулине Терри. Случайно оказавшийся здесь детектив опознал его. Когда он подошел к столику, за которым вместе с женой ужинал Вассари, последний выхватил револьвер, но детектив успел выстрелить первым. Тяжело раненного Вассари срочно доставили в больницу, и сейчас врачи отчаянно борются за его жизнь". Работа совершенно не шла мне на ум. Я сказал Уэстону, что поеду домой, но не смог этого сделать, зашел в ближайший бар и выпил одну за другой две порции виски. "Врачи отчаянно борются за его жизнь..." Какая ирония! Борются за его жизнь, чтобы отправить на электрический стул. Но что же мне предпринять? Если Вассари выживет, я должен явиться в полицию. Теперь у меня не было оснований избегать заслуженной кары. Сарита уже не беспомощна, она скоро снова начнет ходить. Но, может, Вассари не выживет? И тут же передо мной вставал другой вопрос: а если выживет? 2 Я прожил трудную, мучительную неделю. Газеты скоро поняли, что за столь энергичными попытками врачей спасти Вассари кроется нечто необычное. Сообщения о состоянии его здоровья печатались ежедневно. "Гангстер при смерти", - гласили заголовки сегодня. "Состояние Джинкса Мендона улучшилось", - кричали они назавтра. На шестой день мне бросился в глаза заголовок: "Операция для спасения гангстера. Один шанс из ста тысяч на успех". В газетах сообщалось, что последней попыткой спасти жизнь Мендона явится операция, которую взялся сделать один из известнейших хирургов Нью-Йорка. Сам хирург, отвечая на вопросы журналистов, подтвердил, что шансы Мендона выжить действительно очень невелики. Операция предстоит настолько сложная и необычная, что, несомненно, привлечет внимание специалистов со всего мира. Я как раз читал эту заметку, когда до меня донеслись слова Сариты: - Джефф! Я уже дважды к тебе обращаюсь. В чем дело? - Прости, дорогая, я читал. Что ты говоришь? Мне было трудно заставить себя посмотреть в ее недоумевающие глаза. - Произошло что-нибудь нехорошее, Джефф? Мы только что позавтракали, и она сидела за столом напротив меня в кресле-коляске. Кроме нас в комнате никого не было. Сарита выглядела неплохо и уже порывалась начать ходить. - Нехорошее? Что ты! Ничего нехорошего не произошло. Карие глаза Сариты внимательно изучали мое лицо. - Правда? В последние дни ты так нервничаешь, Джефф, и это меня беспокоит. - Прости, родная. Мост! Все мост виноват. Столько всяких проблем - голова идет кругом. - Я встал из-за стола. - Мне пора в контору. Вернусь часов в семь. Еще накануне мы с Джеком договорились встретиться на строительной площадке. В тот день мне предстояло поставить первую ферму. В ожидании этого момента Джек взглянул на меня и сказал: - Что-то тебя угнетает, Джефф. Вид у тебя отвратительный. - Мост совершенно выбивает меня из колеи. - И напрасно. Все идет как по маслу! "Надо следить за собой, - с тревогой подумал я. - Постоянное нервное напряжение рано или поздно подведет меня". Спустя два дня грянул гром. Газеты сообщили, что сделанная Мендону операция прошла успешно, его жизнь находится вне опасности. Через неделю преступника самолетом доставят в Санта-Барбару (в тюрьму), и через некоторое время, нужное для того, чтобы он окреп, состоится суд. То, чего я ждал и боялся, произошло. Вассари выжил и теперь, если я не скажу правду, будет казнен. Сарита сидела за книгой. Меня подмывало открыться ей во всем, но в последнее мгновение инстинкт подсказал мне, что этого не стоит делать. Больше я не должен медлить. Надо завтра же поехать в Санта-Барбару, рассказать все Кэйри, и пусть он немедленно начнет разыскивать Уилбора. - Забыл предупредить тебя, Сарита, - сказал я небрежным тоном. - Завтра мне придется дня на два выехать в Сан-Франциско. Нужно встретиться с поставщиком стали. Сарита удивленно посмотрела на меня. - Завтра? Поезжай, Джефф, только что-то слишком уж неожиданно. - Мы не удовлетворены темпами поступления стали. Джек просил меня повидаться с представителями фирмы. Как только Сарита легла спать, я позвонил Джеку домой. - Хочу завтра поехать в Сан-Франциско и поговорить со Стовеллом. Сталь поступает плохо. - Вот как? - весьма удивился Джек. - А мне-то казалось, что фирма отлично выполняет соглашение. Во всяком случае, никаких перебоев с поставкой стали я не наблюдал. - Мне все равно нужно поговорить со Стовеллом. - Пожалуйста. - В голосе Джека слышалась все та же недоумевающая нотка. - Поступай, как находишь нужным. На следующий день после четырех часов дня я появился в полицейском управлении Санта-Барбары. Дежурный - долговязый, раскормленный сержант - сидел за столом и грыз кончик пера. Бросив на меня равнодушный взгляд, он спросил меня, что мне нужно. - Вызовите, пожалуйста, инспектора Кэйри. Дежурный вытащил перо изо рта, с подозрением посмотрел на меня и спросил: - Что ему сказать? - Скажите, что его хочет видеть Джефф Холлидей. Он протянул свою ручищу к телефону, но затем, решив, видимо, что не стоит себя утруждать, показал на коридор: - Третья дверь налево. Я прошел по коридору, остановился около третьей двери и постучал. - Войдите! - рявкнул Кэйри. Инспектор сидел, развалившись на стуле, и читал газету. Увидев меня, он отбросил газету и так откинулся на стуле, что тот затрещал. Глазки Кэйри расширились. - Ну и ну! Мистер Холлидей! Вот сюрприз! Приветствую вас в Санта-Барбаре. Я сел лицом к нему. - Вам повезло, мистер Холлидей, что вы застали меня здесь, - продолжал Кэйри, вынимая пачку жевательной резинки. - Рад сообщить вам, что сегодня я работаю в последний день. Я прослужил в полиции тридцать пять лет и, думаю, заслужил отдых. Не скажу, правда, что меня ждет сладкая жизнь. Какая уж тут сладкая жизнь на паршивую пенсию, которую мне обещают? Ну, ладно. Как мост? - Нормально. - Как жена? - Поправляется. Кэйри положил в рот плитку резинки и заработал челюстями. - Отлично. - Он оперся жирной спиной на спинку стула. - Вас привело сюда какое-нибудь дело, мистер Холлидей? - Да. Я пришел сказать, что Мендон не убивал Римму Маршалл. Маленькие глазки Кэйри расширились. - На каком основании вы утверждаете это, мистер Холлидей? - Ее убил человек, называющий себя Уилбором. Он наркоман и недавно освобожден из тюрьмы под честное слово. - Почему вы думаете, что именно он убил Римму Маршалл? Я глубоко вздохнул. - Я это знаю. По ее показаниям его осудили на двадцать лет тюрьмы. Как только его выпустили на свободу, он стал разыскивать свою бывшую сожительницу, чтобы убить ее, но не нашел. Тогда