ился. -- Да, да, так, хорошо! -- забасили динамики компьютера. Римо слился воедино с доктором Карлтон прямо на столе, и тут же на весь зал загремел металлический рев компьютера: -- Изумительно! Изумительно! Сказка! Чудо! Римо стало не по себе. Не всякий любит заниматься любовью на публике. К тому же мистер Даниэльс обладал баритоном, что также делу не помогало. Разозлившись, Римо всерьез принялся за работу. -- Чудо, чудо! -- продолжал грохотать компьютер. Тембр его голоса начал меняться -- с баритона перешел на тенор, с тенора на сопрано, с сопрано на фальцет... Темп все убыстрялся, отдельные звуки начали терять четкость, слова становились неразборчивыми. Слово "чудо" повторялось снова и снова, потом машина начала сбиваться: -- Чу-до-чу-до-ччу-ддо! Чу-до-чу! До-чу-до-чу! Тут компьютер разразился резким, неприятным смехом кастрата, переросшим в визг. Римо выругался и сорвал провода с головы партнерши. Металлический вопль компьютера оборвался, сменившись нежными стонами и лепетом доктора Ванессы Карлтон: --...до-чу-до!А-а-а-а!О-о-о! Она содрогнулась и так счастливо застонала, что Римо захотелось расцеловать ее. Вместе с чертовым компьютером. Высвободившись из ее объятий, он отошел от стола. -- О, Римо, -- твердила она, -- такое наслаждение! Чудо! Это может даже заменить алкоголь. Такое наслаждение!.. Отвернувшись, чтобы привести в порядок одежду, Римо поднял глаза и увидел в дверях мистера Смирнофф. Он стоял, молча уставившись на доктора Карлтон, которая лежала на столе, томно бормоча: -- Это было чудно, я так счастлива, мне так хорошо... Поправив одежду, Римо снова повернулся к ней: -- Ну, хорошо, так где мистер Гордонс держит оборудование для печатания фальшивых денег? Вопрос вызвал у нее смех. -- Я ничего не знаю ни о каких фальшивых деньгах, -- сказала она. Смех ее, однако, звучал неестественно. Римо решил до поры до времени отложить обсуждение этого вопроса. -- Посоветуй, как с ним можно совладать? В чем его слабое место? -- Запомни, Римо: его интеллектуальные способности можно сравнить с разумом пятилетнего ребенка. Он вспыльчив и непоследователен. -- Она села и начала приводить себя в порядок. -- В этом его слабость. Ты бы с ним запросто разделался, если бы эти кретины в Вашингтоне не передали ему программу творческого интеллекта. Он кивнул и собрался уходить. -- Римо! -- окликнула его Ванесса. Он оглянулся. -- А как он выглядит? -- Кто? Гордонс? Она кивнула. Римо описал ей мистера Гордонса: рост чуть больше шести футов, светлые волосы, губы тонкие, глаза голубые. Он еще не закончил, когда она рассмеялась. -- Мне было интересно, чей облик он примет. -- Ну? -- Он взял за образец фотографию на моем столе. Гордонс скопировал облик моего отца. ГЛАВА СЕДЬМАЯ -- Мне это не нравится, -- сказал задумчиво Римо, глядя в окно "Боинга747", уносящего их на восток Штатов -- в Нью-Йорк. -- Что именно? -- спросил Чиун, безмятежно развалившись в крайнем от прохода кресле, придерживая висящую на шее свинцовую штуковину. -- Внимательно следи за этим крылом, -- быстро добавил он. -- Смитти опять вызывает нас в Нью-Йорк. Наверное, что-то очень важное. -- Почему ты так думаешь? Потому что нас вызывает император Смит? А что важного, собственно, это может означать? Может быть, он просто снова сходит с ума? Если помнишь, он и раньше, бывало, терял рассудок. Например, когда он был в месте, называемом Цинцинатти, а ты пытался разыскать его в месте, которое называется Питтсбург. -- Ну, ладно, ладно? -- сказал Римо. -- Лучше не будем об этом. Во всяком случае я рад, что ты снова согласился работать на него. -- А разве в этом кто-нибудь сомневался? Мы должны атаковать. Он нам за это заплатит. А мы что, откажемся от его золота? В этом случае мы будем такими же безумцами, как и он, такими же, каким он был, когда находился в том месте, которое называется Цинцинатти, а мы в это время пытались... Римо постарался отключиться от монолога Чиуна и снова уставился в окно. Несколько часов спустя они встретились со Смитом и убедились, что он в здравом уме. Он ждал их в подвальном помещении крупнейшего нью-йоркского банка. Лицо его вытянулось, а выражение было еще более кислым, чем обычно. -- В чем дело, Смитти? Что произошло? -- бодро приветствовал его Римо. -- Вы разузнали, где мистер Гордонс печатает свои фальшивки? Римо отрицательно покачал головой. -- Тогда у нас серьезные неприятности. -- А когда у нас их не было? Вы не замечали, что при каждой нашей встрече вот уже десять лет оказывается, что у нас неприятности. На нас все время обрушиваются небеса. Но на сей раз неприятность, конечно же, самая неприятная: ведь опасность угрожает Всемогущему доллару! Теперь наступила очередь Смита помотать головой. -- Нет, не доллару, -- сказал он, -- а вам. -- Вот видишь, -- обратился Чиун к Римо, -- оказывается, ничего важного. Это всего лишь ты. По мнению Римо, это как раз и придавало делу весьма серьезный оборот. -- При чем здесь я? -- спросил он. Смит протянул ему листок желтой бумаги. -- Мы получили вот это, -- сказал он. Римо взял бумагу и, перед тем как прочитать, ощупал ее кончиками пальцев. Она была тонкая, тоньше луковой шелухи, но жесткая и прочная. Такой бумаги раньше ему держать в руках не приходилось. Римо ознакомился с содержанием: "ТЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ: "Привет" вполне достаточно. Пожалуйста, имейте в виду, что если мне не будет вручена голова того, кто в высокой степени вероятности является Римо, бумажные деньги в сумме одного миллиарда долларов будут разбросаны над одним из американских городов без предупреждения. Это серьезное обещание. Я предложил бы Вам выпить, но это невозможно по почте. С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, мистер Гордонс". Записка, казалось, была отпечатана на машинке, но если при машинописи правая граница текста по вертикали получается неровной, то в этой записке эта линия была абсолютно ровной, как будто текст предварительно отлили на линотипе. Римо перевернул листок и заметил бугорки на обороте в тех местах, где на лицевой стороне были отпечатаны знаки препинания. -- Что вы об этом думаете? -- спросил Смит. -- Качественно исполнено, -- ответил Римо. -- Правое поле абсолютно ровное. Посмотри-ка, Чиун! Абсолютно ровное поле. Это машинопись, хотя я никогда в жизни не видел пишущей машинки, на которой можно было бы выравнивать правую границу текста. -- Прекратите, Римо! -- рассердился Смит. -- Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать, как мастерски Гордонс печатает на машинке. -- Вы просто завидуете ему, Смитти. Бьюсь об заклад: вы не сможете напечатать ни одной страницы с такими ровными полями справа, а вот мистер Гордонс может. Над этим стоит задуматься: вам это тоже должно быть по силам, так как оба вы -- роботы. Смит изумленно поднял брови: -- Роботы?! -- Да! Роботы! Бездушная нежить. Только он более совершенный робот, чем вы, поскольку в состоянии так печатать. А вы умеете только играть со своими компьютерами. У вас, видимо, что-то сломалось, а, Смитти? -- Чиун, -- спросил Смит, -- это правда? Гордонс -- действительно робот? -- Да, -- сказал Чиун. -- Мы давно знаем об этом. -- "Мы" знаем?! -- воскликнул Римо. -- Почему это "мы"? -- Поправку принимаю, -- сказал Чиун. -- Правильно, не "мы", а я. -- Вот это да! -- сказал Римо. -- Ты, значит, знал? Расскажи ему, что это я узнал и сказал тебе! -- Римо только подтвердил мои давние догадки. Если человек ходит не по-- человечески, говорит не по-человечески и поступает не по-человечески, естественно предположить, что это вовсе и не человек. Заметив, что Смит смотрит на него, ожидая дальнейших разъяснений, Римо пожал плечами: -- Что тут скажешь? Каким-то боком ко всему этому имеет отношение доктор Ванесса Карлтон. Она делает всякие компьютерные штучки для ракет. Гордонс был у нее чем-то вроде компьютера, настроенного на выживание. Когда он случайно услышал ее слова, что лаборатория будет закрыта, потому что правительство прекращает финансирование, он принял человеческий облик и сбежал оттуда. Потому что все, что он знает и умеет, связано с единственным вопросом -- как выжить? Ну, а потом наше тупое правительство передумало и снова выделило ассигнования. -- Правительство и не думало менять своего решения, -- возразил Смит, -- оно прекратило финансирование исследований доктора Карлтон еще два месяца назад, -- Какая разница? Так или иначе этот робот сейчас на свободе, соображая, что бы еще сделать, чтобы выжить. Он считает, что это просто. Попробовал бы он выжить на месте домашней хозяйки -- при нынешних-то ценах! -- Я думаю, -- сказал Смит, -- что с точки зрения технического устройства он андроид. -- Нет. Он -- робот, -- возразил Римо. -- Робот -- это машина, которая и выглядит как машина. Андроид имеет гуманоидное обличье и действует подобно человеку. -- Ладно, пусть будет андроид. Это решает проблему? -- Проблема -- в вас. Кроме меня, правда, никто не знает точно, ни кто вы, ни чем занимаетесь. Но кое-кто в Казначействе из тех, с кем вы встречались, считает, что мы должны дать мистеру Гордонсу все, что он хочет. И это мнение имеет сторонников в окружении президента. -- А Форсайт? -- спросил Римо. Смит кивнул. Чиун играл с трехпозиционным выключателем, включая то малый свет, то большой, то выключая его вообще, так что комната периодически погружалась в полную темноту. -- А если президент согласится? -- спросил Римо. Смит молча пожал плечами. Чиун выдрал выключатель из настольной лампы и зажал его в руке. -- Где предполагается вручить ему мою голову? -- спросил Римо. -- Она должна быть положена в урну, стоящую возле стойки регистрации билетов компании "Истерн эйрлайнз" в аэропорту Далласа в любой день после трех часов утра. Мистер Гордонс передал это Форсайту по телефону. Если бы вам удалось найти, где он печатает деньги! Прихватив с собой выключатель, Чиун двинулся к выходу. -- Римо, -- позвал он, -- оставим императора Смита наедине с его думами! Взяв Римо за локоть, он вывел его из комнаты. -- Не стоит говорить с ним, -- шепнул он Римо. -- Он опять сошел с ума. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Чиун настаивал на немедленной встрече с Форсайтом. Римо заявил, что ему наплевать на этого Форсайта и век бы его не видеть. По мнению Чиуна, это доказывало, что Римо глуп и ни в чем не разбирается. Чего еще можно ожидать от белого с его рыхлой комплекцией, смешными большими ногами и руками с толстыми запястьями. -- Недоумки стараются поступать, как все. Они думают, что это придает им силу. Но сколько ни собирай вместе дураков, они все равно останутся дураками. -- Ну хватит, -- сказал Римо. Он решил прекратить беседу и уж во всяком случае не говорить Чиуну, где находится офис Форсайта. Когда они сели в такси, Чиун сказал водителю: -- Отвезите нас в офис мистера Форсайта. -- Куда? -- переспросил водитель. -- В офис мистера Форсайта. Он -- важная шишка, вы должны его знать. -- Чиун наклонился к водителю и доверительно шепнул: -- Он тоже белый, как и вы. -- Слушай, приятель, не знаю я никакого Форсайта. -- А я его вам сейчас опишу. Он противный и глупый. Самый противный и самый глупый. Водитель оглянулся на Римо, в расчете на его помощь, однако тот ничего не сказал. -- А какое в этом противном городе самое уродливое здание? -- спросил Чиун. -- Ну, это легче легкого. Для Казначейства построили здание, которое выглядит, как мавзолей. -- Вот туда нас и везите, -- сказал Чиун, удобно располагаясь на заднем сиденье. -- Где же еще, если не там, может находиться Форсайт? Здание Казначейства напоминало склеп-мавзолей потому, что оно было спроектировано наподобие гробницы Мавзолов, сооруженной в IV веке до нашей эры. Имя его осталось в веках, поскольку подобного типа сооружения стали называться мавзолеями. Чиун подождал, пока Римо расплачивался с таксистом. Внутри их встретил сидящий за столом охранник в форме. -- Мы ищем мистера Форсайта, -- сказал, подойдя к охраннику, Чиун. -- Не смеши человека, -- сказал Римо. -- Вам назначена встреча? Он ждет вас? -- спросил охранник. -- Всякий почтет за честь встретиться с Мастером Синанджу, -- важно изрек Чиун. -- С кем, простите? -- Передайте ему, что прибыл Мастер Синанджу со слугой. -- Слуга -- это я, -- пояснил Римо. -- А я -- Мастер Синанджу, -- добавил Чиун. -- Ну, а я тогда -- белый ферзь, -- сказал охранник. -- Убирайтесь! С помощью большого пальца, нажавшего охраннику куда-то под ключицу, Чиуну удалось моментально урезонить охранника и заставить его позвонить в офис господина Форсайта. -- Сэр, -- сказал страж голосом, прерывающимся от боли, -- здесь внизу находится господин, называющий себя каким-то мастером. Он желает поговорить с вами... Шизоидный кранк... Да, я подожду. -- А что это означает? -- спросил Чиун у Римо. -- Что? -- Ну, это, "шиферный кран", что ли... -- Это означает, что ты -- псих. Чиун впился взглядом в охранника, который вслух повторил услышанную в трубке фразу: -- Мистер Форсайт не знает никакого мастера? Охранник беспомощно пожал плечами, подняв глаза на Чиуна. -- Скажите, что здесь находится также и Римо, -- посоветовал Римо охраннику. -- Здесь находится также некто по имени Римо, -- быстро проговорил в трубку охранник. Он подождал с минуту, потом облегченно вздохнул и повесил трубку медленно и аккуратно, потому что при любом резком движении острая боль пронизала не только плечо, но и всю верхнюю половину тела. -- Он примет вас. -- Чиун, оставь его в покое! -- попросил Римо. Чиун нажал еще разок и отпустил, наконец, охранника, который тут же схватился левой рукой за правое плечо и стал усиленно массировать его, пытаясь унять боль. -- Нет будущего у страны, в которой имя Римо служит пропуском, а Мастер Синанджу не известен, -- проворчал Чиун. -- Ты же знаешь белых -- они всегда заодно, -- сказал Римо. -- Вот именно, -- крякнул Чиун, -- истинная правда! Форсайт ждал их в офисе на пятом этаже. Когда они вошли, он остался сидеть за столом в огромном кабинете, но Римо простил ему отсутствие хороших манер, посчитав это уступкой хорошему вкусу: пока Форсайт сидел, над столом была видна только его розовая рубашка с бордовыми цветами. Позже, когда Форсайт поднялся, Римо увидел такой же расцветки брюки, которые делали его похожим на уличного торговца ракушками на Багамских островах. Для полного сходства не хватало только соломенной шляпы, которую Римо тут же заметил в углу, на столике. -- Рад снова видеть вас, мистер Мастер, -- сказал Чиуну Форсайт. -- И вас. Римо, кажется? Римо не сомневался, что Форсайт прекрасно помнит его имя, раз речь идет о его голове, которую требовал мистер Гордонс, угрожая в противном случае покрыть город сугробами из фальшивых банкнот. Чиун кивнул в знак приветствия. Римо не отреагировал никак. -- Чем могу быть полезен? -- спросил Форсайт. Римо взглянул на Чиуна, который безмолвно и неподвижно стоял перед столом Форсайта. Чтобы заполнить неловкую паузу, Римо сказал: -- Мы хотели узнать, как обстоят дела с мистером Гордонсом. -- О, мы пытаемся выйти на его след. После того, как вы получили от него в аэропорту эти пластины, мы ничего о нем не слышали, -- соврал Форсайт. -- Абсолютно ничего. Может быть, вам повезло больше? Вдохновенная ложь заслуживает достойного ответа. -- Мы немного покопались в его биографии, -- сказал Римо. Чиун бросил на него предупреждающий взгляд. Римо продолжал: -- Родом он из небольшого городка в штате Миссури. Его отец -- он давно умер -- был печатником. Мать зарабатывала стиркой белья. Он учился в школе, каким-то образом избежал призыва в армию и отправки в Корею, работал учителем. Увлекается моделированием, любит смотреть по телевизору бейсбол и вышивать гарусом по канве. Не пьет и не курит. Атеист. -- Здорово! -- с энтузиазмом воскликнул Форсайт. -- Просто удивительно, как вы в столь краткий срок смогли узнать так много. Я просто поражен! Римо глупо улыбался в ответ на глупую улыбку Форсайта. Чиун продолжал молча взирать на человека за письменным столом. -- Может быть, парни, совместными усилиями нам удастся изловить этого Гордонса? -- с надеждой в голосе сказал Форсайт. -- Может быть, парень, -- сказал Римо. -- Полный вперед! Нам это по силам, надо только дружно навалиться на весла. И так далее, и тому подобное. -- Точно, -- сказал Форсайт. -- Прямо мои мысли! У вас, кстати, есть где остановиться? Римо отрицательно помотал головой. -- Минуточку! -- сказал Форсайт и поднял трубку. Набрав номер гостиницы, он попросил позвать к телефону управляющего. -- Алло, Фредерик! Это Форсайт. Только что в город прибыли очень важные люди... -- тут он подмигнул Римо, -- и я хочу, чтобы вы разместили их у себя на ночь. Дайте им особенную комнату. Второй этаж. Вблизи центрального лифта... Это подойдет! Забронируйте ее на имя мистера Мастера... Нет, лучше на имя мистера Римо. До встречи, Фредерик. Довольно ухмыляясь, Форсайт повесил трубку. -- Итак: гостиница "Кэрол армз", номер 226. Отличное место, ребята! Передохните слегка, а вечерком встретимся снова. Я вам позвоню. Может быть, за это время появятся новости о мистере Гордонсе. -- Он улыбнулся Римо ободряющей улыбкой. Чиун продолжал молча смотреть на Форсайта. Римо согласно кивнул. Форсайт встал (вот тут-то и Римо увидел его штаны в цветочек) и протянул руку сначала Римо, а потом -- Чиуну, но тот предпочел сделать вид, что не заметил ее, и продолжал пялиться на хозяина кабинета. Ладонь Форсайта на мгновение повисла в воздухе, а затем опустилась. -- Ладно, парни, поговорим вечерком, -- сказал Форсайт. -- Мне в самом деле было приятно встретиться с вами. Я уж было беспокоиться начал, что вдруг больше не увидимся. Но все же надеялся, честное слово! Он сел, давая понять, что аудиенция окончена. Римо повернулся к двери. Чиун бросил последний взгляд на Форсайта и последовал за Римо. Уже на выходе Римо посмотрел в висевшее на стене зеркало: рука Форсайта змеей ползла к телефону. Пальцы выстукивали нетерпеливую дробь на столе. Он ждал, когда они выйдут, чтобы куда-то позвонить. -- Ты был очень красноречив, -- заметил Римо, когда они вышли из здания. -- Просто заговорил всех! -- Мне не о чем говорить с человеком, который смешно одевается. -- А тебе никогда не говорили, что неприлично так таращиться на человека? Что ты в нем нашел? -- Я смотрел на его голову. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Номер в гостинице был идеальным капканом. Находился он в дальнем конце коридора, возле лифта. Пожарная лестница проходила как раз мимо окна. Выдвижной ее конец свисал над землей так низко, что любой человек мог, подпрыгнув, схватиться за нижнюю перекладину, а на площадке у окна комнаты номер 226 можно было разместить целый взвод. И дверь, и окно комнаты легко могли быть заблокированы. -- Чиун, это -- ловушка, -- сказал Римо, осмотрев помещение. Сбросив с ног легкие мокасины, он откинулся на кровать. -- Да, -- подтвердил Чиун. Его глаза остановились на стоявшем на столе цветном телевизоре. Он быстро подошел и включил его. -- Ты знаешь -- я уже почти две недели не смотрю свои чудные истории! -- Лопни мои глаза, ты заметил, как он на меня смотрел? -- Конечно, -- сказал Чиун. -- Как на лакомое блюдо. Из хаоса линий на экране телевизора постепенно проступило изображение. -- А зачем тебе, собственно говоря, требовалось его повидать? -- спросил Римо. -- Мы атакуем мистера Гордонса. Нельзя позволять, чтобы нас отвлекала от важного дела эта обезьяна в штанах в цветочек, охотящаяся за твоей головой. -- Интересно, -- подумал Римо вслух, -- неужели Форсайт явится за нами сам? Чиун щелкал переключателем каналов, питая слабую надежду, что, несмотря на позднее время, где-то возможно все-таки показывают одну из дневных мыльных опер. -- Да, он придет сам, -- сказал он. -- Ты уверен? -- Уверен. Потому что твой мистер Форсайт -- идиот. Сколько ни крутил Чиун ручку переключателя, мыльных опер он так и не нашел. По всем каналам передавали либо новости, либо образовательные программы для детей. Он с силой ударил по клавише выключателя и отколол край пластмассового корпуса. -- Это -- страна идиотов, -- сказал он раздраженно. -- И с какой стати должен мистер Форсайт отличаться от тебя или от тех идиотов в Вашингтоне, которые проводят опросы и планируют ваши телевизионные программы? Ведь ваше правительство располагается в Вашингтоне, так? -- Так. -- Почему же тогда оно ничего не дает на телевидение? Их последнее шоу, которое они передавали, было очень забавным. Помнишь, там еще был такой толстяк, который все задавал вопросы, и тот, что с Гавайских островов? Он очень смешно говорил. Это шоу должно было всем понравиться. Почему они изъяли его из программы? -- Это было не шоу, -- объяснил Римо, -- а трансляция заседания сенатского комитета, и когда оно закончилось, прекратились и передачи. -- Не шоу?! -- Нет. -- Они показывали, как работает ваше правительство? -- Да. -- Да поможет Америке Бог! Руководитель группы Фрэнсис Форсайт, прикомандированный ЦРУ в помощь Казначейству, не собирался ждать, когда Америке поможет Бог, поскольку, как правильно охарактеризовал его Чиун, он был идиотом. Как только Чиун и Римо покинули его офис, он вызвал к себе старших советников, которых взял с собой из ЦРУ, чтобы "сдать в архив это дельце о фальшивых деньгах". Ожидая, пока соберутся ассистенты, Форсайт сидел, закинув ноги на стол и покуривая сигарету в длинном мундштуке со специальным водяным фильтром. Вошли двое и молча сели. Третий, входя, спросил: -- Чем займемся, шеф? -- Надо кое-кому отрубить голову, -- ответил, ухмыляясь, Форсайт. Он снял ноги со стола, швырнул сигарету в пепельницу и потер руки в радостном предвкушении предстоящих ночью дел. Он знал, что именно такие непосредственные, оперативные действия у него получаются лучше всего. Они и создали ему соответствующую репутацию, благодаря которой он продвигался вверх по служебной лестнице. Во время Второй мировой войны он числился в составе американских войск в Европе в качестве офицера-шифровальщика. Однажды нацисты решили заманить американцев в ловушку. Разведка американцев перехватила зашифрованное сообщение немцев. Командир части передал его Форсайту, который в свою очередь отдал его для расшифровки имевшемуся в его команде криптографу. Минут через пять ему сообщили, что генерал требует немедленно представить ему расшифрованное сообщение. Форсайт буквально выдернул из рук дешифровальщика бумажку с записью перехвата и листок с его неоконченным "переводом" и поспешил в генеральскую палатку. По дороге он попытался закончить декодирование сообщения. Представ перед генералом, он лихо доложил, что в расшифрованном им радиоперехвате немецкого сообщения говорится о том, что немцы намерены захватить два города в качестве плацдарма и, развивая успех, глубоко вклиниться в занятую американскими войсками территорию. Главный удар будет нанесен по первому, ближайшему к фашистам, городу. Так сказано в шифровке, заверил он генерала. Генерал срочно направил подкрепления в этот город, но когда они туда прибыли, то оказалось, что ударные немецкие части захватили совсем другой, второй город. Оказавшись таким образом отрезанными от своих главных сил, немецкая группировка сдалась окружившим их американцам. На допросе командир окруженной немецкой группировки не переставал изумляться, как все-таки американцам удалось избежать ловушки. -- Какой ловушки? -- спросил через переводчика допрашивавший его Форсайт. Фашистский офицер объяснил, что ловушка строилась в расчете на то, что американцы перехватят специально для этого составленное и легко поддающееся расшифровке сообщение. -- Мы рассчитывали, -- объяснил он, -- что когда вы его перехватите и прочтете, что первый город не заслуживает главного удара, то, естественно, направите свои части поддержки во второй город, где мы их, заранее там расположившись, и встретим. Вместо этого вы направили их в первый город, и они оказались у нас в тылу. Как вам это удалось? -- Военная хитрость, -- ответил Форсайт, не желая признаваться даже себе в том, что он -- слишком большой болван, чтобы его можно было одурачить. В результате Форсайт получил повышение, а после войны был принят на работу в ЦРУ. Последовали дальнейшие успехи, по большей части случайные, и вот теперь, много лет спустя, он оказался за письменным столом в здании Казначейства, чтобы спасти Америку от угрозы, которую представляет для ее экономики массовый выброс в обращение фальшивых стодолларовых банкнот, с неподдельным удовольствием вспоминая славные денечки, когда он почти что в одиночку боролся с нацистской угрозой и побеждал. Нацистов, конечно, уже не было, зато появились другие враги. Один из них -- мистер Гордонс. Судя по всему, этот расхлюстанный штатский типчик -- Римо -- тоже может быть причислен к лагерю противника. Ну, а если один враг желает получить голову другого врага, то кому от этого плохо? Правда, у этого Римо имеются высокопоставленные покровители, но им совсем не обязательно знать, что решение о выдаче головы Римо мистеру Гордонсу было принято им, Форсайтом, единолично, без согласования с начальством. Во всяком случае сам он будет помалкивать, если только останется от этого в выигрыше. Ну, а пока суд да дело, Форсайт будет действовать так, как он считает нужным действовать в государственных интересах. Вместе с помощниками Форсайт тщательно проработал все детали операции, назначенной на ближайшую ночь. Азиат не в счет. Если он окажется у них на пути, то его, конечно, тоже придется убрать. А вообще им нужно тело Римо, а вернее часть тела -- голова. Глаза Форсайта лихорадочно блестели, он нервно разминал ладонями заплывшие жиром щеки. Жир давно уже сгладил то, что было когда-то слегка выдающимися скулами. -- Быстрота действий очень важна, -- говорил Форсайт, -- но еще важнее правильный выбор времени. На нашей стороне фактор внезапности. Эти двое, как подсадные утки, ничего не подозревают. Плевое дело! Встретимся в проулке в 23.55. -- Как насчет утки на ужин? -- спросил Чиун. -- Терпеть не могу утку, -- ответил Римо. -- К тому же может оказаться, что ее просто не успеют хорошо зажарить до того, как Форсайт начнет свою атаку. Чиун с сомнением покачал головой: -- Он не нападет раньше полуночи. -- Почему? -- Я уже объяснял. Он -- идиот, а идиоты всегда нападают в полночь. Самоуверенность старика начинала раздражать Римо. Лежа на кровати, он старался прикинуть лучшее время для тайного нападения. Но, как ни крути, выходило -- полночь. -- Так как же насчет утки? -- терпеливо спросил Чиун. -- Нет. Никаких уток! -- Римо схватил телефонную трубку и заказал в номер рис и рыбу. Поужинав, Чиун предложил лечь спать. -- Завтра у нас будет, возможно, тяжелый день, -- пояснил он. Римо кивнул. Взяв со стола две пустые тарелки, он примостил одну на верхнем углу рамы окна, выходящего на пожарную лестницу, а вторую просунул вертикально в щель входной двери. Чиун молча наблюдал за его манипуляциями. -- Это будет чем-то вроде системы раннего предупреждения, -- пояснил Римо. Чиун что-то буркнул себе под нос. Позже, когда был выключен свет и воцарилась тишина, Римо почувствовал легкое движение воздуха, но слух его не уловил ни малейшего звука. Потом послышался недовольный шепот Чиуна: -- Тарелки... А почему не коровьи колокольчики? Или осветительные ракеты? А может быть, нанять охрану, чтобы она предупредила нас об их приходе? Фокусы! Все время его так и тянет на фокусы. Никак не может понять, что суть искусства -- в его чистоте. Вынув тарелку из дверной щели и сняв другую с окна, Чиун тихонько поставил их на краешек стола. Римо не видел Чиуна, хотя слышал его голос. Почти не дыша, Римо молча лежал на кровати. Удовлетворенный тем, что теперь они ничем не защищены от внезапного нападения, Чиун свернулся калачиком на соломенной циновке в углу комнаты и почти мгновенно уснул. Перед тем как заснуть, он тихо сказал: -- Спокойной ночи, Римо, я знаю, что ты еще не спишь. -- Да как тут заснешь, когда в комнате такой шум и грохот? -- ответил Римо. Нападение началось в ноль часов, ноль-ноль минут, сорок восемь секунд. Атаке предшествовал грохот прокатившегося по асфальту мусорного бачка, на который наткнулся в темноте под пожарной лестницей кто-то из людей Форсайта. Бачок пришелся кстати -- изловленный и поставленный на прежнее место, он послужил подставкой для одного из помощников Форсайта, который, взгромоздившись на него, дотянулся до нижней, выдвижной, секции лестницы. Она подалась вниз со скрежетом, сравнимым разве что с лязгом, производимым бортом корабля, трущегося об айсберг. Сам Форсайт, правда, этого шума не слышал. Сверив свои часы с часами тех помощников, которые не забыли взять их с собой, и прихватив третьего, по имени Ал, Форсайт проник в гостиницу через черный ход и, преодолев крутые ступеньки лестничных маршей в тыльной части здания, поднялся на второй этаж. Продвигаясь по коридору к комнате 226, Форсайт наткнулся на какой-то столик и сбил на пол вазу с пластмассовыми цветами. Оставив ее там, куда она откатилась, они с Алом осторожно подошли к дверям комнаты 226. Форсайт стоял, молча сжимая и разжимая кулаки и чувствуя, как кровь приливает к кончикам пальцев. Все теперь зависело от кончиков пальцев. Именно они должны подсказать момент, когда он будет психологически готов к броску. Он потер кончики пальцев правой руки о левую ладонь. -- Ты не спишь, Чиун? -- тихо спросил Римо. -- Сплю. Хочу, чтобы меня убили во сне. -- Чего они ждут там под дверью? -- Кто знает? Может быть, они просто потирают кончики пальцев. Форсайт посмотрел на часы и начал потихоньку вставлять ключ в дверной замок. Он не сразу попал в замочную скважину, поскольку не сводил глаз с фосфоресцирующего циферблата своих наручных электронных часов "Таймекс". Стоящий позади него Ал нервно переминался с ноги на ногу. Он переносил вес сначала на правую ногу, потом на левую, потом снова на правую -- опять и опять. Чисто случайно ему удалось найти это единственно возможное для человека положение, при котором он находится в состоянии неустойчивого равновесия. Когда секундная стрелка на часах Форсайта приостановилась на мгновение на цифре одиннадцать, он весь напрягся -- оставалось всего пять секунд. Вынул из пиджака пистолет 32-го калибра, изрядно поизносившийся за те несчетные часы, которые проводил с ним Форсайт на тренировочных стрельбах в тире, повернул в замке ключ, резко распахнул дверь и ворвался в комнату. За ним ринулся его помощник. Форсайт резко остановился; не ожидавший этого Ал налетел на него, и Форсайт, спотыкаясь и взмахивая руками, точно крыльями, сделал еще несколько шагов вперед. В комнате стало светло от лампы, горевшей в холле. Римо посмотрел на Чиуна и сожалеюще покачал головой. Остановившись, наконец, и восстановив равновесие, Форсайт увидел Римо в кровати и ухмыльнулся. Лежащего в Углу на соломенной подстилке Чиуна он не видел. Форсайт снова ухмыльнулся, ожидая, что вот-вот в окне покажутся два других помощника. Капкан захлопнется, и жертву можно будет брать с двух сторон, как берут насекомое пинцетом. Все молча ждали. В комнате висела тишина. Стоящий рядом с Форсайтом Ал чувствовал себя неуверенно и досадовал, что Форсайт не разрешил взять с собой револьвер. Шеф настоял на том, чтобы никто, кроме него, не брал оружия. Подождали еще. Наконец секунд через тридцать, по подсчету Римо, что-то скрипнуло за окном. Поднявшиеся по пожарной лестнице агенты изо всех сил дергали окно, пытаясь поднять раму, но, будучи недавно покрашенной, она не подавалась. -- О Господи! -- сказал Форсайт. -- Послушай, приятель, -- обратился к нему Римо, -- это смахивает на налет. Голос Римо напомнил Форсайту о его долге и ответственности. Посчитав, что двое на пожарной лестнице теперь не нужны, Форсайт жестом приказал им убираться. Прижавшись носами к стеклу, они пытались рассмотреть, что происходит внутри. Форсайт поднял руки над головой, замахал на пялившихся в окно агентов и заорал "Проваливайте!" Римо видел, как они, помешкав секунду-другую, пожали плечами и отлепились от окна. Через несколько секунд внизу опять раздался скрежет опустившейся выдвижной секции. Секундой позже скрежет повторился: агенты спустились на землю, и лестница поползла вверх, на свое место. Форсайт стоял неподвижно, глядя в окно, за которым больше не маячили силуэты его помощников. -- Давайте скорее, -- поторопил Римо Форсайта, -- не ждать же мне всю ночь! -- Я полагаю, вам хочется узнать, ради чего вам предстоит умереть, -- сказал Форсайт. Он отвел концы губ назад, растянув рот в тонкую полоску, пытаясь изобразить улыбку. -- Разумеется, старина. -- Ваша смерть послужит на благо Соединенных Штатов Америки. -- Так это имеют в виду, когда говорят "выполни долг и погибни"? -- Правильно, -- подтвердил Форсайт. Запоздало спохватившись, что ктонибудь, проходя по коридору, может заглянуть в открытую дверь и найти подозрительным вид человека, целящегося в другого, он бросил Алу через плечо: -- Включи свет и закрой дверь. Ал включил стоявшую на столе лампу и направился к двери. -- Сначала закрой дверь! -- рявкнул Форсайт. -- Свет потом. Сначала дверь! -- Извините, шеф. Нагнувшись к лампе, Ал снова выключил ее и пошел в темноте к двери, закрыл ее, вернулся и снова включил лампу. Форсайт тем временем возмущенно сопел носом. В тот момент, когда Форсайта и Ала ослепил свет лампы, Чиун незаметно встал с циновки. Когда Ал подошел к двери, Чиун вытолкал его в коридор, шепнув: "Иди домой, ты больше не нужен", и закрыл за ним дверь. Ал очутился в коридоре перед запертой изнутри дверью. Для того, чтобы вернуться, надо было постучать в дверь, но если постучать, шеф может отвлечься и потерять контроль над ситуацией. Ал решил, что лучше тихонько подождать. Чиун за спиной Форсайта подошел к столу и включил лампу. -- Молодец, Ал, -- сказал Форсайт. -- Теперь ты все сделал правильно. -- Он посмотрел на Римо. -- Ага, вы сегодня без старика-китайца... -- Нет, почему же, он здесь. -- Не ври, парень. Его постель не тронута. -- Он спит в углу, на полу. Взглянув, куда указывала рука Римо, Форсайт увидел в углу циновку. -- Он что, вышел? -- Нет. -- А где же он? -- Позади вас. Не оборачиваясь, с саркастической улыбкой по поводу старого и всем известного трюка, Форсайт, не сводя с Римо глаз, спросил через плечо: -- Ал, ты видишь китаезу? Ал не мог ответить, так как находился в коридоре, за дверью, и не мог слышать вопроса. -- Черт побери. Ал, я к тебе обращаюсь! -- Здесь нет мистера Ала, -- сказал Чиун. Подпрыгнув, как от удара током, Форсайт резко обернулся и, увидев Чиуна, отскочил к окну, чтобы оказаться вне досягаемости и не выпускать обоих из поля зрения. -- О, это вы! -- воскликнул он. -- Я -- всегда "я", -- подтвердил Чиун. -- Надеюсь, старина, мне не придется вас убить, -- сказал Форсайт, -- но если вы шевельнете хотя бы пальцем, то я это сделаю. Без малейшего колебания разнесу вас вот из этой штуки. -- Он кивнул на пистолет. -- Осторожнее, Чиун, -- сказал Римо. -- Ты имеешь дело с хладнокровным убийцей. Форсайт повернулся к Римо: -- Я собирался рассказать вам, почему вы должны умереть. -- Давайте закругляться, -- зевнул Римо. -- Мне еще надо немного поспать. -- Вам предстоит очень и очень долгий сон, -- сказал Форсайт. -- Отлично. -- Но сперва я все-таки объясню вам, почему вы должны умереть. Я обязан это сделать, -- продолжал Форсайт. Римо обреченно посмотрел на Чиуна, спокойно примостившегося на краешке стола. Если этот идиот собирается говорить вечно, это отнюдь не означает, что Чиун согласен вечно слушать его стоя. Форсайт объяснял тем временем, что жизнь Римо -- цена, которую потребовал мистер Гордонс за свой отказ от действий, подрывающих американскую экономику. -- И я пришел сюда для того, чтобы заплатить эту цену, -- сказал он. Да, он, Форсайт, в принципе против уступок шантажистам, но в данном случае приходится учитывать экстраординарные обстоятельства и жертвовать принципами. -- Я должен выполнить свой долг, -- сказал он твердо. -- Надеюсь, что и вы, состоящий на государственной службе, также выполните свой долг и добровольно, без лишнего шума уйдете из жизни. Это -- выше нас обоих. Я уверен, что вы не станете противиться. Форсайт замолчал, ожидая ответа. Тишину в комнате нарушало лишь легкое размеренное дыхание: Римо крепко спал. Форсайт растерянно взглянул на Чиуна. -- Как можно убить человека, который ничего не понимает? -- пробормотал он. -- Очень легко, -- ответил Чиун, -- вот так. Правой рукой он взял со стола тарелку, оставшуюся после ужина. Удерживая ее большим, средним и указательным пальцами согнутой кисти, он мягко и плавно вытянул руку по направлению к Форсайту. Тарелка словно прилипла к кончикам пальцев. В тот момент, когда она, казалось, вот-вот упадет на пол, запястье старика распрямилось с явственным щелчком, и тарелка полетела в Форсайта со скоростью, которая делала ее невидимой. На лету тарелка вращалась вокруг своей оси, издавая высокий жужжащий звук. Это жужжание, однако, продолжалось недолго, лишь долю секунды: последовал глухой удар, и тарелка, врезавшись ребром в шею Форсайта, легко, как диск циркулярной пилы, прошла насквозь. Скользнув по спине Форсайта, тарелка, порозовевшая от покрывшей ее крови, упала на пол и разбилась. Глаза Форсайта были все еще открыты, рот искривлен в последней попытке что-то сказать, когда его тело, в котором уже не было жизни, рухнуло на пол. Отдельно от тела и долей секунды позже за ним последовала голова и откатилась к стене. Римо спал. Чиун подошел к двери и открыл ее. По коридору взад-вперед нервно вышагивал Ал. -- Шеф велел вам идти домой, -- сказал Чиун. -- Он остается. -- С ним все в порядке? -- Идите домой, -- повторил Чиун и закрыл дверь. Вернувшись в комнату, он подошел к голове Форсайта, поднял ее за волосы с пола и стал внимательно рассматривать. Так, лицо, правда, немного полновато, но сходство есть... Используя ребро ладони -- сначала как топор, а потом как скальпель, -- Чиун начал обрабатывать голову, чтобы она не напоминала больше голову Форсайта и ее можно было бы принять за голову Римо. На это ушло тридцать секунд. Когда он закончил, переносица Форсайта была сломана так, что в принципе напоминала переносицу Римо. Убрав лишний жирок из-под форсайтовских щек, Чиун добился того, что теперь они не очень отличались от щек Римо с четко очерченными скулами. Сломав кости глазных впадин, Чиун изменил посадку глаз, и они стали выглядеть почти так же, как глаза Римо. Уши! Уши явно не те. Чиун еще раз взглянул на то, что минутой раньше было головой Форсайта, и повернулся к спящему Римо. У Римо мочек практически не было, а у Форсайта они, наоборот, были предлинные. Очень подходящие для типичного американца уши, решил Чиун, -- раз они по большей части ведут себя, как ослы, то, естественно, должны иметь не только одинаковый с ослами интеллект, но и ослиные уши. Пальцами и ногтями он начал перекраивать мочки. Откинулся назад, вгляделся -- нет, не то! Двумя ударами ладони Чиун как ножом срезал все лишнее, оставив Форсайта вообще без мочек. Сходства конечно, немного, но, может быть, сойдет. Оставалось надеяться, что сойдет. Сняв со стола пластиковую скатерть, Чиун завернул в нее голову, засунул узел в наволочку и, положив его на диван, огляделся. Обезглавленное тело все еще валялось посреди комнаты. Так не годится. Все сделанное потеряет смысл, подмена не удастся, если наутро здесь обнаружат обезглавленный труп Форсайта. Об этом не замедлит сообщить пресса, которая постоянно трубит о разных пустяках на потребу нации любителей всякой ерунды. Чиун подошел к окну, выходящему на пожарную лестницу. Слегка щелкнув ногтями по раме справа и слева, он уперся в нее указательным пальцем и толкнул. Окно легко и плавно поднялось. Высунувшись наружу, Чиун посмотрел вниз. Там, рядом с пожарной лестницей, стоял металлический контейнер для мусора. Легко подняв с пола тело Форсайта, Чиун вылез через окно на пожарную лестницу. Вынув из кармана пиджака бумажник Форсайта, он перевалил тело через перекладину лестницы и слегка подтолкнул его. Оно полетело ногами вниз и бесшумно угодило точно в контейнер, не задев его краев, -- будто кто-то сплюнул в раковину умывальника. Чиун, довольный собой, проводил тело взглядом. Если в какой-нибудь газетенке и появится заметка об обнаруженном в мусорном ящике трупе, то в ней может быть сказано лишь то, что обезглавленный труп был найден под окном гостиничного номера, который занимал господин Римо. Как раз то, что нужно. Чиун прошел в ванную и спустил в унитаз бумажник Форсайта. Теперь на очереди был валявшийся на полу пистолет. Орудуя длинными ногтями, Чиун вспорол одну из диванных подушек и глубоко засунул в нее не пригодившееся Форсайту оружие. Потом он поднял с дивана узел, взглянул напоследок на спящего Римо и вышел из номера, беззвучно заперев за собой дверь, чтобы какой-нибудь жулик не проник случайно внутрь и не нарушил бы отдых ученика. -- Хе-хе-хе, старикан! Что-то рановато ты начал разносить рождественские подарки! Полицейский в аэропорту широко осклабился, обращаясь к Чиуну. В красном кимоно, с мешком на плече старик смахивал на Санта-Клауса. -- Напрасно стараетесь, это не смешно, -- с достоинством сказал Чиун. -- Где здесь стол реанимации компании "Истерн эйрлайнз"? -- Стол реанимации?! -- Где выписывают целую кучу бумажек, хотя для того, чтобы сесть на самолет, нужна только одна. -- А, стол регистрации. Хе-хе! Вон там, старина! -- И полисмен махнул рукой в другой конец зала. Напротив стойки компании "Истерн эйрлайнз" Чиун заметил урну. И тут он понял, что мистер Гордонс где-то рядом. Откуда исходило это ощущение, Чиун не смог бы объяснить. Он чувствовал присутствие людей, потому что у людей был пульс жизни со свойственным ему ритмом. В отличие от людей, машины издают колебания, они вибрируют. Мистер Гордонс тоже вибрировал. Чиун не сразу понял, что это не человеческое биение жизни. Эти колебания он ощущал и сейчас и чем ближе подходил к урне, тем отчетливее. Оглядевшись и убедившись, что за ним никто не следит, Чиун опустил мешок в урну. Исходившие от Гордонса колебания были теперь столь сильны, что Чиун почувствовал: еще немного и начнет вибрировать его собственное тело. Где бы ни находился Гордонс, понял Чиун, ясно, что он следит за ним. Чиун изобразил па лице глубокую скорбь, приличествующую старому человеку при прощании со своим учеником, а затем повернулся и тихо побрел, шаркая ногами, к выходу из аэровокзала. Отойдя метров на двадцать от стойки, Чиун ощутил, как ослабли колебания, исходящие от мистера Гордонса, резко повернулся и успел заметить спину Гордонса, который с узлом в руке скрылся за вращающейся дверью другого выхода. Чиун посмотрел в сторону стола регистрации: на том месте, где стояла урна, теперь валялись газеты, жестяные банки из-под напитков и окурки. Урна бесследно исчезла. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Вернувшись в гостиницу, Чиун сразу же разбудил крепко спавшего Римо. -- Пошли, нам следует поискать другое пристанище. -- А что с Форсайтом? -- спросил Римо. Оглядев комнату, он заметил на полу запекшуюся кровь. -- Впрочем, неважно. Лучше скажи, где ты был? Чем занимался? -- Определил твою голову в подходящее место, -- ответил Чиун и довольно хихикнул. Расценив свою шутку, как юмор высокого класса, он решил, что она заслуживает повторения: -- Определил твою голову в подходящее место, хе-хе-хе... -- Ладно, хватит! -- буркнул Римо, скатываясь с кровати. Поднявшись на ноги, он увидел в углу комнаты испачканную кровью тарелку. -- Похоже, тарелки все-таки пригодились? Теперь ты доволен, что я о них позаботился? -- Я передумал, -- сказал Чиун. -- Насчет чего? -- Твоей голове нет подходящего места, хе-хе-хе... Мистер Гордонс сидел на полу маленькой, лишенной мебели комнаты на другом конце города. Без каких-либо усилий, совершенно не напрягаясь, он развел в сторону руки, и на пол с глухим стуком упала окровавленная голова. В воздухе, будто снежинки, заплясали перья из подушки, на пол стали медленно оседать пушистые ворсинки фланелевой подкладки пластиковой скатерти. Отбросив в сторону рваную наволочку и скатерть, мистер Гордонс впился глазами в кровавый ком на полу. -- Очень хорошо, -- произнес он вслух. С тех пор как он перенастроился, использовав программу элементарного творческого интеллекта, разработанную в лаборатории доктора Ванессы Карлтон, он высказывал мысли вслух. Он пытался понять, почему это делает, но полученного интеллекта не хватало, чтобы понять: пятилетние малыши разговаривают сами с собой не потому, что это непосредственно связано с их интеллектом. Развивающийся мозг позволяет им на этой стадии формирования личности осознать, что они представляют собой всего лишь пылинки в огромном непостижимом мире, и это открытие вызывает чувство одиночества. Подобного рода мысли были за пределами возможностей мистера Гордонса. А коль скоро их у него не было, он и не догадывался о том, что они могли у него быть. -- Очень хорошо, -- повторил он и дотронулся до мертвого лица. Голова на полу, несомненно, выглядела, как голова Римо. Азиат, который принес ее в аэропорт и которого, по всей вероятности, зовут Чиуном, выглядел опечаленным. Состояние печали характерно для того, кто теряет друга или понуждает его расстаться с жизнью. Ему говорили о таких друзьях -- их было много у древних греков. Мистер Гордонс не совсем четко представлял себе смысл понятия "друг", но если друг не хочет вас потерять, то разве не логично предположить, что он должен помочь вам выжить? Да, решил он, это было бы вполне логично. Эта мысль была интеллектуально творческой, и мистер Гордонс порадовался своим успехам: он явно прогрессирует. Творческий интеллект является средством выживания, а выживание -- это ведь самое важное на свете. Друг тоже пригодился бы для выживания. Надо будет завести себе друга. Но это потом. Сейчас надо внимательно изучить эту голову. Электронные системы, заполняющие его похожую на человеческое тело оболочку, выдали ему изображение человека, имя которого с высокой степенью вероятности было Римо. Высокие скулы. У этой головы скулы тоже выступают. Глубокосидящие темнокарие глаза. Мистер Гордонс протянул руку и поднял веко. Да, глаза, действительно, темно-карие и, похоже, сидят глубоко в глазницах. Правда, его палец ощутил, что кости глазниц повреждены, так что полной уверенности быть не могло. Пробегая пальцами по мягкому лицевому покрову лежащей меж его ног остывшей головы, мистер Гордонс сравнивал показания своих сенсоров с имевшимся в его электронной памяти анализом изображения Римо. Никакой разницы он не находил. Все данные обмеров, которые производили пальцы Гордонса, полностью совпадали с данными, которые были заложены в его механический мозг во время контактов с тем, чье имя с высокой степенью вероятности было Римо. Со щек пальцы мистера Гордонса переместились к ушам. Они были сильно повреждены. Римо, должно быть, отчаянно сопротивлялся, перед тем как умереть. Возможно, что ему пришлось схватиться с тем желтокожим человеком, чье имя с высокой степенью вероятности Чиун. Мистер Гордонс пожалел, что не видел этого поединка. Видимо, это было стоящее зрелище. Во время их первой встречи Римо нанес повреждения Гордонсу, и тот сперва даже предположил, что Римо тоже андроид. Теперь он считал иначе. В конце концов, вот перед ним голова этого Римо. Одним глазом она невидяще, не мигая, вперилась в Гордонса; другой глаз оставался плотно закрытым. Мистер Гордонс ощупал те места, где на ушах у людей обычно бывают мочки. Уши были окровавлены, изуродованы и обрезаны. Кому и зачем это понадобилось? Нанесенный в нос удар мог бы быть смертельным. Удары, сломавшие кости глазниц, тоже могли быть смертельными. Удары по мочкам ушей не могут быть смертельными. Такие удары могут иметь единственной целью обезображивание трупа. Стал бы старик, который выглядел таким печальным, обезображивать голову того, чье имя с высокой степенью вероятности было Римо? "Нет. Они были друзьями. У меня, -- мечтал мистер Гордонс, -- тоже когда-нибудь будет друг. Разве стал бы я уродовать уши своего друга? Нет. Может быть, уши Римо обезобразил кто-то другой? -- Мистер Гордонс на секунду задумался над таким вариантом. -- Нет. Никто другой сделать этого не мог. Его не смог бы убить никто, кроме того желтокожего старика. Только он. Почему же тогда изуродованы уши?" Мистер Гордонс использовал все возможности своего творческого интеллекта, пытаясь решить эту проблему. Ответа на этот вопрос он не находил. Возможно, здесь кроется какая-то опасность? Угроза его выживанию? Надо подумать над этим еще. Больше исследований. Больше данных. Больше интеллекта. Он подсунул два пальца под нижнюю часть правого уха, помял раздавленное в кашицу мясо и нащупал что-то инородное. Это "что-то" имело отличные от общей массы удельный вес, массу и плотность. Это "что-то", извлеченное им, оказалось кусочком кожи. Он осторожно исследовал его пальцами. На ощупь он не отличался от остальной кожи головы. Поднеся его поближе к зрительным сенсорам, он подсчитал количество пор на квадратном миллиметре этого кусочка кожи, потом, нагнувшись к голове, произвел аналогичные подсчеты в трех разных, выбранных наугад, местах на кожном покрове головы. Анализ полученных данных указывал на то, что этот кусочек кожи был частью уха на той голове, которая лежала у него между ног. Степень вероятности была весьма высокой. Мистер Гордонс тщательно обследовал ухо, стараясь отыскать то место, где был раньше этот кусочек кожи. Ему повезло -- в одном месте он заметил часть уха, очертания которой напоминали букву "V". Лоскут кожи в его руке имел те же самые очертания. Мистер Гордонс стал искать место на ухе, очертания которого совпадали бы с конфигурацией лоскутка кожи. Он приложил туда лоскуток, но если верхняя часть петли совпадала с ухом, то нижняя часть повисла в воздухе. Там было пустое место. Три с половиной миллиметра пустоты. Значит, ухо было укорочено, часть его была удалена. Он пригляделся. Да, здесь должна была быть мочка. Но у того, кто с высокой степенью вероятности назывался Римо, на ушах мочек почти не было! Значит, эта голова не принадлежала тому, кого с высокой степенью вероятности можно было считать Римо! Вывод был логичным. Взглянув снова на голову, он попытался распознать, кому же она принадлежала, но у него ничего не вышло: он такого человека не знал. Это, однако, было не важно; важно было лишь то, что эта голова не была головой Римо. Следовательно, желтокожий старик пытался его обмануть. Когда-то он заявил, что не будет угрожать выживанию мистера Гордонса, но на деле поступил как раз наоборот, и теперь он тоже должен умерен. Да, человек, которого с высокой степенью вероятности можно считать Чиуном, должен умереть -- так же, как и человек, которого с высокой степенью вероятности можно считать Римо. Мистер Гордонс позаботится об этом. Но на очереди и другие дела. Он должен разбросать, как обещал, деньги над городом. И найти себе друга. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ -- Если вы станете моим другом, я угощу вас выпивкой. Согласны? Пилот реактивного лайнера компании "Пан-америкэн" с изумлением воззрился на человека с невыразительной внешностью, стоявшего перед ним с большой картонной коробкой в руках. Капитан Фред Барнсуэлл собирался на свидание. Новая стюардесса весьма прозрачно намекнула, что он ей небезразличен. Закончив отчет о рейсе, Барнсуэлл закрыл за собой дверь офиса и направлялся домой на Манхеттен: предстоял интимный ужин... Короче говоря, у него не было ни желания, ни времени на пустые разговоры с любителями гражданской авиации, тем более -- с незнакомым и немолодым мужчиной. -- Конечно, приятель, конечно. Я твой друг на всю жизнь. Невыразительный мужчина благодарно улыбнулся, но не сдвинулся с места, загораживая капитану Барнсуэллу дорогу в узком коридорчике, соединяющем офис с главным терминалом аэропорта Кеннеди неподалеку от Нью-Йорка. -- О'кей, приятель? -- улыбнулся ему Барнсуэлл. Он уже опаздывал. -- Говори скорее, что ты хочешь. -- Хорошо, -- сказал мужчина. -- Поскольку вы теперь мой друг, я могу обратиться к вам с просьбой об одолжении. Правильно? "Ну вот, начинается", -- подумал Барнсуэлл. Опять к нему привязался очередной забулдыга. Ну отчего они все время лезут к нему? Выражение лица у него такое, что ли? -- Конечно, дружок, -- сказал он, однако опуская руку в карман. -- Сколько вам надо? Двадцать пять центов? Доллар? -- Мне нужен ваш самолет. -- Что?! -- воскликнул Барнсуэлл, прикидывая, не позвать ли стражей порядка. -- Ваш самолет. Если об этом просит друг, то не так уж это, наверное, и много? -- Послушай, парень, я не знаю, что ты задумал, но... -- Так вы не дадите мне свой самолет? Значит, вы мне не друг. -- Улыбка сошла с его лица. -- Другу должно быть небезразлично мое выживание. -- Ну все, хватит! Тебе лучше убраться отсюда, пока не нажил неприятностей. -- Как вы думаете, найдется ли другой пилот, который захотел бы стать моим другом и одолжил бы мне самолет? "И чего я с ним волынюсь? Наверное, я слишком снисходителен к людям", -- подумал Барнсуэлл, но все же начал терпеливо объяснять: -- Послушай, друг, ведь это не наши собственные самолеты. Они принадлежат авиакомпании, а мы просто работаем на нее. Я, например, не могу одолжить тебе самолет потому, что у меня просто нет своего самолета. На лице мужчины вновь появилась улыбка. -- Так, значит, вы все-таки мне друг? -- Да, -- сказал Барнсуэлл. -- А есть такие люди, которые имеют собственные самолеты? -- Конечно, частные пилоты. Маленькие самолеты видел? Почти все они в частной собственности. -- А захочет кто-нибудь из них стать моим другом? Можно иметь не одного, а двух друзей? Или еще больше? -- Конечно, конечно, можно. Кто сможет тебе отказать? -- Какую шикарную историю расскажет сегодня Барнсуэлл стюардессочке перед тем, как снять с нее трусики! -- Вы -- настоящий друг, -- сказал с улыбкой мужчина. -- Вот вам миллион долларов. Теперь мы друзья. Он опустил на пол картонную коробку и открыл ее. Она была до краев наполнена стодолларовыми банкнотами. "Здесь миллионы, если не миллиарды, -- подумал Барнсуэлл. -- Они, разумеется, фальшивые. Мало в каком банке найдется столько наличности, сколько этот псих таскает в картонной коробке". -- Ладно, ладно, приятель, -- сказал Барнсуэлл, -- мне не нужны деньги, чтобы быть твоим другом. А, собственно, откуда они у тебя? -- Я их сделал. -- Сделал в смысле "заработал" или сделал в смысле "изготовил"? -- В смысле "изготовил", друг. -- Думаю, приятель, тебе лучше самому передать все это властям. -- Почему, друг? -- Они будут с тобой не так суровы, если ты явишься с повинной. Правительство не любит, когда кто-то сам печатает деньги вместо него. -- И меня арестуют? -- Ну, может быть, не сразу, но им наверняка захочется тебя допросить. -- И вы советуете мне это сделать? -- спросил улыбающийся мужчина. -- Советую, дружок. Лучше пойти и во всем признаться. -- Нет, вы -- не настоящий друг, -- сказал мужчина с улыбчивым лицом, который вдруг перестал улыбаться. Его правая рука со свистом прорезала воздух и соприкоснулась с головой Барнсуэлла, отчего проломилась височная кость, и капитан Барнсуэлл без промедления отправился в рай для пилотов, полный очаровательных стюардесс. Мистер Гордонс посмотрел на распростертое перед ним тело, не испытывая никаких эмоций, кроме недоумения. В какой момент и почему их дружба вдруг прекратилась? Следующим, кого он встретил, был небольшого роста жилистый мужчина с испорченными зубами и выцветшей под солнцем всех широт пилоткой. Хозяин старенького ДС-4 с удовольствием согласился подружиться с мистером Гордонсом и не стал советовать передать деньги властям. Правда, предварительно он убедился, что в коробке полно денег и что если даже они и фальшивые, -- а у него имелся кое-какой опыт с перевозкой фальшивых денег, -- то это самые лучшие фальшивки из всех, какие он когда-либо видел. Ну, конечно, он с удовольствием прокатит господина на своем самолете. Чего не сделаешь для друга! Деньги вперед. Две тысячи долларов. Когда они взлетели, мистер Гордонс поинтересовался, какой из районов города населен наиболее густо. -- Гарлем, -- сказал пилот. -- Они там плодятся, как кролики. Не успеешь оглянуться -- хоп! -- еще один зверек. -- Нет, -- сказал Гордонс. -- Мне нужен район, населенный людьми, а не кроликами. Я сожалею, что высказался недостаточно ясно. -- Все абсолютно ясно, приятель, -- сказал пилот сидящему рядом в кресле второго пилота мистеру Гордонсу.-- Следующая станция -- угол 125-й улицы и Ленокс-авеню! На подлете к Гарлему пилот поинтересовался, почему у его пассажира возникло желание поглядеть с воздуха на этот район. -- Потому что я хочу раздать деньги тем, кто живет там. -- Ничего путного из этого не выйдет, -- сказал пилот. -- Почему? -- Да потому, что они понакупят новых "кадиллаков" и зеленых замшевых ботинок и дело с концом. И плакали твои денежки. -- Я должен. Я обещал. Прошу вас, друг, опуститесь пониже и пролетите на малой высоте над Гарлемом -- кроличьим заповедником, как вы его называете. -- Будет сделано, приятель. Пилот увидел, что мистер Гордонс поднял коробку и направился к правой двери дряхлого самолета, построенного лет двадцать пять назад. Если этот чокнутый откроет дверь, то может статься, что не деньги, а он сам упадет на Гарлем. Мистер Гордонс распахнул дверь. Пилот почувствовал, как упругая струя воздуха ворвалась в самолет и заметалась по салону. Он повернул самолет правее, а затем заложил крутой вираж через левое крыло. Сила инерции должна выбросить пассажира из дверного проема за борт самолета. Но ничего не произошло. Пассажир по-прежнему стоял перед открытой дверью. Примостив рядом с собой картонную коробку, он нагнулся и принялся пригоршнями выбрасывать за борт банкноты. Покосившись через плечо, пилот увидел, как подхваченные воздушными потоками бумажки скользнули вдоль фюзеляжа, а затем начали рассеиваться по сторонам и заплясали, постепенно снижаясь, в небе предрассветного Гарлема. Пилот еще раз повторил маневр, надеясь сбить своего нового "друга" с ног, но тот как ни в чем не бывало продолжал утреннюю раздачу денег. Снова и снова повторял пилот свои попытки, но мистер Гордонс стоял, не меняя позы, у двери и разбрасывал деньги. Наконец коробка опустела. Оставив дверь открытой, пассажир вернулся в пилотскую кабину. Пилот смотрел на него с благоговейным страхом. -- Сколько же денег ты расшвырял? -- спросил он, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботно. -- Один миллиард долларов. -- Надеюсь, дружище, ты оставил кое-что и для меня? -- Вы -- не мой дружище, а я-не ваш. Вы пытались сделать так, чтобы я выпал из самолета, и тем самым причинить мне вред. Следовательно, вы мне не Друг. -- Друг, друг! Я -- твой друг! -- завопил пилот, когда мистер Гордонс стащил его с кресла и поволок к открытой двери. -- Ты не умеешь управлять самолетом! Ты разобьешься! -- крикнул он, вылетая из открытой двери, и, в отличие от денежных банкнот, полетел к земле напрямую. Самолет слегка клюнул, Гордонс быстро вернулся в кабину и уселся в кресло пилота. Почему считают, что вести самолет трудно? Все очень просто, чисто механически. Во всяком случае это выглядело именно так, когда он повел самолет обратно к аэропорту Кеннеди. Правда, он ничего не знал об авиационных правилах и, проигнорировав доносившиеся из наушников тревожные крики авиадиспетчеров, без заходов приземлился на главной взлетно-посадочной полосе и подрулил к одному из терминалов. В него чуть не врезался приземлившийся на той же полосе огромный "Джамбо-джет", который пронесся рядом, подняв такую воздушную волну, что самолетик Гордонса чуть было не потерял управление. Гордонс слышал, как кто-то кричал в наушниках: -- Боже, что случилось с этим ДС-4? Герман, чтоб ты провалился, ты поплатишься своими правами! Мистер Гордонс понял, что сделал что-то не так, и теперь власти захотят рассчитаться с ним. К приземлившемуся самолету подбежали какие-то люди. Это, видимо, были особого рода полицейские, потому что на них была синяя форма, островерхие фуражки и бляхи. Внимательно присмотревшись к деталям, он заложил данные в свой электронный мозг и оглядел салон, приспособленный под перевозку грузов -- немногие оставшиеся кресла были обтянуты грубым синим сукном. Когда трое полицейских поднялись на борт самолета, там никого не было. Они самым тщательным образом обыскали самолет, не поленившись даже заглянуть под кресла с рваной обивкой. Позднее к ним присоединились другие полицейские, в штатском, но никто не обратил внимание на то, что полицейских в синей форме стало не трое, а четверо. А немного позже мистер Гордонс, трансформировавший синюю форму полицейского в синий же двубортный костюм, преспокойно вышел через главный вход аэропорта на улицу. Придется написать еще одно письмо, в котором он потребует не только голову Римо, но и голову того, кого с высокой степенью вероятности зовут Чиуном. Если этих людей оставить в живых, то не известно, сможет ли он сам выжить в Америке. Надо придумать такую угрозу, которая заставит правительство выполнить его требование. Для этого потребуется весь его интеллектуальный потенциал. И это хорошо. По крайней мере, его компьютеры переключатся, наконец, с неотвязно преследующего его вопроса: почему у него не ладится с дружбой? Может быть, некоторым просто не суждено иметь друзей? ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ -- Наша хитрость не сработала, Чиун, -- сказал Римо, развернув вечерний выпуск газеты. Через всю первую страницу шел заголовок, напечатанный огромными буквами, будто бы речь шла о конце света: "ГАРЛЕМ ЗАСЫПАН ДЕНЬГАМИ". В статье рассказывалось о том, как на улицах Гарлема ночью появились груды денег. Здесь же была помещена фотография с изображением нескольких стодолларовых банкнот. Пока фотокорреспондент этой газеты добрался до Гарлема, на улицах не осталось уже ни одной купюры, однако, заглянув в винный магазин, он получил возможность сфотографировать целую кучу этих банкнот. Образцы банкнот были внимательно изучены двумя управляющими банков, которые подтвердили, что они настоящие. Автор статьи пришел к выводу: на улицы Гарлема был выброшен, по его прикидке, миллиард долларов, и за этим кроется некий заговор, коварный трюк властных структур, рассчитанный на то, чтобы отвлечь черных от борьбы за их справедливые требования. Само появление статьи подавалось как результат достойных похвалы усилий работников редакции их настойчивости и профессионализма. Заметка появилась уже через два часа после того, как стало известно, что "в Гарлеме какая-то заварушка". В течение этих двух часов в редакции работали над разоблачительным материалом, который должен был по идее потрясти читателя своим драматизмом. Сообщалось, что в Гарлеме началась всеобщая забастовка, что никто не вышел на работу и что, хотя никакого специального заявления пока не сделано, однако всем ясно, что акция хорошо организована и является, по сути дела, выражением массового протеста чернокожего населения против расовых предрассудков и дискриминации и всех форм показного либерализма Когда оказалось, что подоплекой гарлемской смуты были неизвестно как очутившиеся на улицах этого района кучи бумажных денег, редактор смахнул в ящик стола все то, что было написано и подготовлено к печати на тему "всеобщая забастовка в Гарлеме". Ничего, это еще очень даже может пригодиться в другой раз. Представители Казначейства, когда их прямо спросили о гарлемских деньгах, ответили, что они изучают этот вопрос и пока не готовы ответить на него -- Мы атакуем, -- сказал Чиун -- Я был почти уверен, что наша хитрость сработает и он поверит, что это -- моя голова, -- сказал Римо. -- Я думаю, он обнаружил внутри черепа какое-то содержимое и сразу догадался, что это голова принадлежит не тебе,-- хихикнул Чиун.-- Итак, мы атакуем! Разговор этот проходил в такси по дороге в аэропорт. Через несколько минут они уже были в самолете, направляясь в Чейенн, штат Вайоминг, где располагалась лаборатория доктора Карлтон. На следующий день на стол перед доктором Харолдом В. Смитом в его кабинете в санатории Фолкрофт легли две растревожившие его бумаги. Первая из них представляла собой письмо, которое выглядело так, словно оно было отпечатано в типографии. Под письмом стояла подпись мистера Гордонса. Оно было направлено в Федеральное бюро расследований, где сразу же попало на стол директора, тот переслал его в канцелярию президента, а после этого оно оказалось в самом секретном из всех секретных учреждений. В письме просто сообщалось, что если мистеру Гордонсу не будут выданы головы Чиуна и Римо, то он подкупит командование американских военно-воздушных сил стратегического назначения, заплатив каждому по миллиону долларов, и использует их вооружение для того, чтобы взорвать несколько американских городов. Второй документ был вырезкой из газеты. В ней сообщалось, что руководитель знаменитой лаборатории Уилкинса, разрабатывающей различные компоненты и оборудование для космических кораблей, объявила о том, что ее сотрудниками создана абсолютно новая программа творческого интеллекта. Впервые в истории применений компьютеров для управления космическими кораблями они смогут действовать самостоятельно. "Новая программа творческого интеллекта несравнима с той, которая была создана в нашей лаборатории ранее, -- заявила доктор Карлтон. -- Это все равно что сравнивать гения с дебилом. Имея эту программу на борту, космический корабль сможет безошибочно реагировать на любые непредвиденные ситуации, которые могут возникнуть в космосе". Доктор Карлтон заявила также, что эта программа будет установлена на борту космической ракеты, которая будет запущена через два дня. От Римо и Чиуна не было ни слуху ни духу, но Смит знал, что они живы, поскольку Гордонс осуществил свою угрозу и сбросил на Гарлем миллиард долларов. По всей вероятности, они не поладили с мистером Гордонсом, а иначе с чего бы последний вздумал ужесточать свои условия, требуя теперь еще и головы Чиуна? Смит повернулся вместе с креслом и посмотрел в окно со стеклом, непроницаемым для взглядов снаружи. Накатываясь одна за другой на берег залива Лонг-Айленд, волны мягко били в песок пляжа санатория Фолкрофт, в местечке Раи, штат Нью-Йорк. Он отсидел в этом кресле уже больше десяти лет. Десять лет работы на КЮРЕ. Римо с Чиуном, так же как и он сам, неотделимы от этой организации. По его вытянутому лицу пробежала тень. Смит поднял руку и задумчиво потер гладко выбритый подбородок. Неотделимы? Римо и Чиун неотделимы? Он медленно покачал головой. Нет таких людей, которые были бы незаменимы. Даже сам президент -- единственный человек, который знает о существовании КЮРЕ, -- тоже не является незаменимым. Президенты приходят и уходят. Остается страна, нация. Письмо мистера Гордонса потрясло его. Именно он, Смит, должен доложить президенту альтернативные варианты решения, а ведь это новый, лишь недавно вступивший в должность президент. Кто знает, что он надумает? А что, если он просто скажет, чтобы мистеру Гордонсу заплатили запрашиваемую цену? Но это было бы неверным шагом. Уступка шантажисту лишь поощряет его на дальнейший шантаж, и так без конца. Мы все должны против этого бороться. Должны. Но годы государственной службы давно уже научили Смита, что "мы должны" далеко не всегда означает "мы будем". Если президент распорядится пожертвовать Чиуном и Римо, то Смиту останется лишь придумать способ, как передать их головы мистеру Гордонсу. Этого требует долг. А как же дружба? Разве она ничего не значит? Смит снова посмотрел на лижущие песок волны и принял решение. Прежде чем он сдаст Римо и Чиуна, он сам попытается уничтожить Гордонса. Вообще говоря, сказал он себе, это не имеет ничего общего с дружбой. Это лишь правильное административное решение. Однако он не мог объяснить себе, почему, приняв решение не выдавать Римо и Чиуна без борьбы, он почувствовал удовольствие, тогда как никакие из принимавшихся им ранее административных решений такого чувства не вызывали. Он снова повернулся в кресле к столу и перечитал заново вырезку с заявлением доктора Карлтон. Программа творческого интеллекта. Ведь это то самое, что так нужно мистеру Гордонсу! Если он получит такую программу, его уже нельзя будет остановить. Зачем было объявлять во всеуслышание о ее создании? Разве доктор Карлтон, творец мистера Гордонса, не понимает, что, прочитав это заявление, Гордонс очертя голову ринется в ее лабораторию, чтобы выкрасть программу? Он прочитал статью еще раз. Ему бросились в глаза отдельные места заявления: творческий интеллект, дебил, гений, выживание... Из этих слов сложилось нечто такое, что положило конец его раздумьям. Харолд В. Смит подвинул к себе телефон. Через несколько минут у него на столе уже лежал список всех пассажиров, которые в этот день зарезервировали себе места на самолеты, вылетающие в штат Вайоминг, а также на те, которые совершают в этом штате транзитную посадку. Под каким именем мог бы зарегистрироваться мистер Гордонс? Он запрограммирован на выживание, а поэтому вряд ли воспользуется собственной фамилией. Выбирая себе псевдоним, люди обычно сохраняют инициалы. Поступит ли таким образом и Гордонс? Смит начал медленно просматривать список пассажиров, намеревающихся вылететь в этот день в район Чейенна. В нем было семьдесят фамилий. Его скользивший от фамилии к фамилии палец остановился почти в самом его конце, "м. Андрю". Он так и знал! Он так и знал! Ну конечно же, это мистер Гордонс! Он составил псевдоним, использовав свой единственный инициал и переделав слово "андроид" в фамилию "Андрю". Вот так! Смит вызвал секретаршу, и она тут же заказала ему билет на следующий самолет до Вайоминга. Запуск ракеты назначен на завтрашнее утро, и Гордонс будет там к этому времени. А Римо и Чиун, наверное, уже там. А теперь к ним присоединится и доктор Харолд В. Смит. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Идея использовать доктора Карлтон в качестве приманки принадлежала Чиуну. -- Нападая на человека, надо узнать, чем он особенно дорожит, -- наставлял Чиун своего ученика. -- А дорожит он больше всего тем, в чем нуждается. -- Но Гордонс -- не человек, -- возразил Римо. -- Помолчи. Неужели не понимаешь? У всего есть своя потребность. Если ты захочешь перегородить реку, разве ты будешь строить плотину на равнине, где река просто обогнет преграду и потечет дальше? Конечно, нет. Ты будешь строить плотину там, где реке нужно прокладывать путь между горами. У всего своя потребность. Понял? Римо угрюмо кивнул. Он знал по опыту, что если согласиться сразу, то можно иногда избежать очередной бесконечной истории Чиуна о вороватых китайцах. На этот раз, однако, это не помогло. -- Много лет назад, -- начал Чиун, -- у вороватых китайцев был император, который был просто никудышным даже для такого народа, как китайцы. Этот император нанял Мастера Синанджу, который оказал ему одну услугу, но император отказался за нее платить. Он поступил так потому, что с типичным для китайца высокомерием считал, что закон для него не писан. Он утверждал, например, что он -- "Солнечный император" и что ему должны поклоняться, как Солнцу... -- Все ясно, -- прервал его Римо, -- твой предшественник прокомпостировал его билет по жизни. -- Не в этом суть истории, -- отвечал Чиун и терпеливо продолжал свой рассказ: -- Так вот, этот император жил в замке, окруженном высокими стенами, многочисленной стражей и всякими хитрыми устройствами, предназначенными для охраны покоя и жизни императора... -- Для твоего предшественника это было, конечно, детской забавой, -- снова перебил его Римо. -- Возможно. Но от него зависело благополучие его деревни, и поэтому мой предшественник не мог рисковать своей жизнью. Так что же он сделал, этот мой предшественник? Может быть, он вернулся домой, в Синанджу, и сказал: "О горе! У меня ничего не получилось. Шлите детей домой, в море"? Ибо так поступали люди в Синанджу, когда наступал голод. Они вывозили детей к морю и опускали их в воду, говоря при этом, что "посылают их домой". На самом деле люди знали, что они не посылают их домой, а топят, потому что их нечем кормить. Синанджу, как тебе известно, -- очень бедная деревня и... -- Помилуй, Чиун! Я все это уже слышал. -- Так вот, этот предшественник не сказал: "У меня ничего не получилось". Он пораскинул мозгами и понял, какая у императора была потребность. Этот император не мог, конечно, сидеть из года в год за стенами замка. Он был тщеславен и считал, что если он будет все время отсиживаться во дворце, то его жуликоватым подданным придется туго, так как (он был в этом уверен) они не смогут сами собой управлять. У него была потребность чувствовать себя важным! И скоро наступил день, когда император открыл ворота дворца для того, чтобы люди могли приходить к нему со своими жалобами и просьбами. Тогда мой предшественник покрыл свое лицо грязью, одолжил у нищего его рваное платье... -- Не заплатив за это, бьюсь об заклад, -- вставил Римо. -- Потом он вернул его. Если вещь возвращается, то за нее не нужно платить. Он проник во дворец под видом нищего, и когда император, развалившись на троне, удовлетворял свою потребность править, мой предшественник схватил его за горло и сказал, что пришел за платой. -- И одним императором стало меньше, -- подхватил Римо. -- Нет. Император тут же заплатил ему. Он дал ему много драгоценных камней и большое количество монет, сделанных из золота. И у жителей нашей деревни снова была еда, и не надо было посылать детей "домой". -- И все это благодаря тому, что у императора была потребность править? -- Правильно. -- Рад за твоего предшественника. А теперь скажи, какое это имеет отношение к мистеру Гордонсу? -- Он думает, что для выживания ему необходим творческий интеллект. Если мы ему скажем, где он может его получить, то он обязательно отправится туда. Вот тогда-то мы и атакуем! -- Ты считаешь, что это сработает? -- Слово Мастера Синанджу! -- Очень хорошо, -- сказал Римо, -- но я все-таки настаиваю, чтобы ты дал мне возможность схватиться с ним один на один. -- Понятно, -- сказал Чиун. -- Как видно, у тебя тоже имеется потребность -- тебе позарез надо быть глупым. Все остальное время Чиун молчал, пока они не оказались перед доктором Карлтон в ее кабинете, в лаборатории Уилкинса. Она обрадовалась их приходу. -- С тех пор как ты ушел, -- сказала она Римо, -- я только о тебе и думала. А ты, оказывается, жутко нервный. Мне пришлось потратить целых три дня на ремонт Джека Даниэльса. Боже, что ты натворил с его транзисторами! И с моими тоже. -- А, ерунда, -- сказал Римо, -- ничего особенного. -- Особенное тоже было, -- сказала она, приглаживая па пышной груди белую нейлоновую блузку. -- Можешь поучиться у этого человека, мистер Смирнофф, -- сказала она, глядя мимо Римо. -- Ты вроде бы считаешься машиной удовольствий, а на деле не стоишь и прыщика на его пятке. Римо обернулся. Андроид -- господин Смирнофф молча смотрел на них из угла комнаты. Наблюдал ли он? Слушал? А может быть, он просто стоял в углу, выключенный, как холодный электрический утюг? Но тут Римо заметил, что мистер Смирнофф, словно бы соглашаясь с тем, что ему говорила доктор Карлтон, кивнул. Затем его глаза шевельнулись в орбитах и встретились со взглядом Римо. Тот повернулся к Ванессе Карлтон. -- Если честно, ты, действительно, кое-чего стоишь, кареглазый... -- Да, да, конечно, -- прервал ее Чиун, -- но мы пришли сюда по важному делу. -- Я никогда не обсуждаю дел без выпивки. Эй, мистер Сигрэмс! В дверь вкатилась самоходная тележка и, выполняя заказ, изготовила двойную порцию сухого, очень сухого, коктейля мартини. Доктор тут же отпила изрядный глоток. Тележка покатилась прочь. -- Теперь выкладывайте, что у вас там! -- Вы объявите о создании качественно новой программы творческого интеллекта, -- сказал Римо. Доктор Карлтон рассмеялась: -- А вы пройдетесь по потолку! -- Вы должны это сделать, -- сказал Римо. Чиун поддержал его кивком головы. -- Нам это нужно, чтобы заманить сюда Гордонса. -- Именно этого я и не хочу. Я больше не контролирую действия мистера Гордонса. Я не знаю, что он сделает, если сюда заявится. Мне лишняя головная боль совершенно ни к чему. Как вы думаете, почему я поменяла всю систему запоров на входах? Нет уж, спасибо! -- Вы меня не так поняли, -- сказал Римо. -- Мы не просим вас сделать такое объявление -- мы приказываем вам. Чиун молча кивнул, подтверждая сказанное Римо. -- Это что -- угроза? -- Вот теперь вы нас поняли правильно. -- А почему вы считаете, что я испугаюсь? -- А вот почему, -- сказал Римо. -- Правительство перестало финансировать ваши исследования. Вы тем не менее продолжаете свою работу так же беззаботно, как и раньше. На что? На какие деньги? Готов поставить четыре цента против ваших двух, что на фальшивые деньги мистера Гордонса. Правительство очень не любит тех, кто сам печатает доллары. Доктор Карлтон сделала еще один большой глоток и села за свой стол. Она начала было говорить, потом остановилась на полуслове, глотнула еще мартини и, наконец, сказала: -- Ну, хорошо. -- Что "хорошо"? -- спросил Римо. -- Возражения снимаются? Она кивнула. -- А все-таки что навело вас на мысль запрограммировать Гордонса на изготовление фальшивых банкнот? -- Ах ты кареглазый поганец, так ты, значит, блефовал? Римо пожал плечами. -- Я не программировала его на изготовление фальшивых денег, -- запальчиво сказала Ванесса. -- Однажды я проводила совещание, на котором обсуждались наши финансовые проблемы. Я сообщила, что нас собираются закрывать. Помнится, я еще сказала, что если бы у нас были деньги, то мы бы выжили. Деньги означают выживание. Что-то в этом роде. Она сердито допила бокал и снова вызвала мистера Сигрэмса. -- Среди присутствовавших был и мистер Гордонс. Он слышал мои слова и в ту же ночь сбежал. На следующий день он прислал мне кипу фальшивых банкнот, написав в сопроводительной записке: "Это поможет Вам выжить". -- С фальшивками, выполненными столь безукоризненно, это, наверное, было не трудно, -- заметил Римо. -- Вначале они были совсем не идеальны. -- Она подождала, пока винная тележка наполнит ее бокал. Но я отсылала их обратно со своими критическими замечаниями, пока, наконец, у него не стали получаться банкноты, не отличимые от настоящих. -- Ну, хорошо, теперь ему не отвертеться. Сегодня же вечером вы объявите о создании новой программы творческого интеллекта. Не забудьте упомянуть, что собираетесь ее опробовать и с этой целью запускаете отсюда послезавтра ракету с программой на борту. -- Я сделаю это, -- сказала доктор Карлтон, но каковы ваши шансы против него? Он ведь непобедим. Он -- тот, кто выживет при любых обстоятельствах. -- Что-нибудь придумаем, -- сказал Римо. Однако и у Римо были свои опасения. Вечером, когда они с Чиуном остались одни, Римо сказал: -- Боюсь, Чиун, у нас ничего не получится. -- Почему? -- Да потому, что Гордонсу не составит труда во всем разобраться. Он поймет, что это -- липа, дело наших рук. Чтобы догадаться об этом, хватит интеллекта улитки. -- Угу, -- сказал Чиун, поднимая вверх указательный палец с блестящим длинным ногтем. -- Я уже думал об этом. Я продумал буквально все. -- Расскажи! -- Расскажу. -- Чиун приоткрыл у горла кимоно Ты ничего не замечаешь? -- Шея, кажется, стала тоньше. Ты худеешь? -- Нет, дело не в этом. Ты помнишь тот свинцовый предмет, который я всегда носил на шее? Теперь его нет. -- Ну и хорошо. Выглядел он, надо сказать, препротивно. Чиун сокрушенно покачал головой: Римо временами все-таки был туповат. -- Эта штука принадлежала мистеру Гордонсу. Такая пищалка, которыми часто пользуется твое правительство. Они еще бибикают. Вы их, кажется, называете насекомыми. -- А, "жучок"? -- Вот именно. Насекомое. Я носил его при себе, но завернул в свинец, чтобы Гордоне не получал от него сигналы. -- Ну? -- Ну, и когда мы сюда прибыли, я снял с этой штуки свинцовую обертку, и теперь он эти сигналы получает. -- Но это же глупо, Чиун! Теперь уж он наверняка догадается, что мы здесь. -- Нет, -- сказал Чиун, -- не догадается. Я запечатал эту штуку в конверт и отправил по почте подальше, в то место, которое любят посещать все американцы и которое находится довольно далеко отсюда. -- Что это за место? -- Ниагарский водопад. Мистер Гордонс будет думать, что мы отправились на Ниагарский водопад и здесь нас нет. Римо поднял брови: -- А знаешь, Чиун, это может сработать. Толково придумано! -- Спасибо. Я ложусь спать. Когда Римо уже засыпал, Чиун сказал: -- Не переживай, Римо. Когда-нибудь и ты, может быть, поумнеешь: доктор Карлтон может сделать для тебя программу. Чиун ехидно хихикнул. -- А пошел бы ты... -- сказал Римо, но очень тихо. На следующий день заявление доктора Карлтон появилось в газетах. Оно привлекло к себе пристальное внимание двух пар глаз: проницательных глаз доктора Харолда Смита и электронных сенсоров, спрятанных за пластиковым покрытием лицевой части головы мистера Гордонса. Оба тотчас отправились самолетом в Чейенн, штат Вайоминг ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ День клонился к вечеру, когда доктор Харолд В. Смит подошел к стальным дверям лаборатории Уилкинса. Римо сидел в кабинете доктора Карлтон. Раздался звонок, и Ванесса попросила визитера представиться. -- Доктор Харолд В. Смит, -- последовал ответ. Римо взял микрофон. -- Спасибо, -- сказал он, -- мы уже приобрели зубные щетки. Нам больше не требуется. -- Римо, это вы? -- Нет здесь никакого Римо! -- Не валяйте дурака, откройте. -- Убирайтесь прочь! -- Дайте мне поговорить с кем-нибудь, у кого все на месте! Римо вернул микрофон доктору Карлтон: -- Должно быть, он хочет поговорить с вами. -- Ты считаешь, что у меня все на месте? -- спросила она. -- Абсолютно все. -- Ты действительно так думаешь? -- Я всегда так думал. -- Ну, и что будем делать? -- Я знаю, что мне хотелось бы сделать. -- Да? -- Да, но... -- Но что? -- Но мне не улыбается любовь втроем -- с вами и с компьютером. -- К черту компьютер! -- Римо! Римо! -- квакал в динамике голос Смита. Римо взял микрофон: -- Подождите несколько минут, Смитти! Мы заняты. -- Хорошо, но заканчивайте поскорее. -- Не учите его, что и как делать! -- сказала в микрофон доктор Карлтон. Выключив интерком, она повернулась к Римо: -- Не нравится мне этот доктор Смит. -- Узнать его, -- сказал Римо, -- значит не любить, а хорошо его знать -- значит испытывать к нему чувство отвращения. -- Ну так пусть подождет! Сорок пять минут провел доктор Смит перед стальной дверью, прежде чем она отворилась и он смог войти в лабораторию. Он прошел по коридору. Отодвинулась вторая стальная панель, и он вошел в кабинет, где увидел Римо и сидящую за столом доктора Карлтон. -- Я знал, что вы здесь, -- сказал Смит. -- А вы, я полагаю, -- доктор Карлтон? -- Да. А вы, я полагаю, -- доктор Смит? -- Да. -- Он посмотрел через открытую дверь на пульт управления компьютерного центра. -- Вот это да! -- Это -- мистер Даниэльс, -- сказала доктор Карлтон. -- Джек Даниэльс. Подобного ему в мире нет. -- Сколько у него синапсов? -- спросил Смит. -- Два миллиарда. -- Невероятно! -- Пойдемте, я покажу вам. -- Она поднялась из-за стола. Римо подождал немного, но его начало мутить от бесчисленных "невероятно!", "изумительно!", "прекрасно!" и тому подобных восклицаний, и он ушел к себе, где чуть позже к ним с Чиуном присоединился Смит, который рассказал им о последнем требовании мистера Гордонса. -- Не беспокойтесь, -- сказал Римо. -- Он скоро будет здесь. -- По-моему, он уже здесь, -- сказал Смит. -- Один из пассажиров, прибывших предыдущим рейсом, числился в списке как господин Г. Андрю. Наверное, это он. -- Значит, мы увидим его утром. Смит кивнул и, не сказав больше ни слова, отправился к себе отдохнуть с дороги. -- Император не в себе, -- заметил Чиун. -- Я знаю. Он думает о том, он беспокоится об этом... Ты когда-нибудь видел, чтобы Смит колебался? -- Он беспокоится о тебе, -- сказал Чиун. -- Он боится, что его император прикажет выдать мистеру Гордонсу твою голову. -- Мою голову? А как насчет твоей? -- Если дело дойдет до этого, то ты, Римо, обязан сообщить мистеру Гордонсу, что я -- единственный кормилец в большой деревне. Я совсем не то, что ты. Ты -- сирота, от тебя никто не зависит. Но если я не смогу помогать своей деревне, много людей погибнет от голода и холода. -- Я постараюсь замолвить за тебя словечко, -- пообещал Римо. -- Спасибо, -- сказал Чиун. -- Ты правильно сделаешь. В конце концов, я ведь незаменимый. К утру, когда Смит отправился с Римо осматривать готовую к запуску ракету, настроение доктора заметно улучшилось. Пусковая шахта представляла собой громадную кирпичную трубу, обшитую изнутри сталью. Она была встроена в центральную часть основного здания. Труба поднималась на высоту трех этажей, а нижняя ее часть была заглублена на два этажа в землю. В целом ее высота составляла пятьдесят футов. Тридцатифутовая заостренная сверху ракета находилась уже в шахте. Встроенная в стены сложная система нагнетала в двигатели жидкий кислород. В шахту смотрело окно центра управления, забранное прозрачным стеклом из толстого пластика. Рядом с окном в стене шахты была врезана стальная дверь, ведущая в центр управления. Сидящий там Смит посмотрел в окно на ракету и спросил стоявшего рядом Римо: -- А может быть, заманить его в ракету и отправить в космос? Римо отрицательно покачал головой: -- Поймите наконец, что он представляет собой машину, запрограммированную на выживание. Он обязательно найдет возможность спуститься обратно на Землю. Мы должны уничтожить само вещество, из которого он сделан. Это -- единственная возможность покончить с ним. Единственная! -- С дороги, мальчики! -- Доктор Карлтон в длинном белом халате с деловым видом прошествовала мимо них к пульту управления и защелкала выключателями, не отрываясь от показаний приборов, контролирующих давление внутри ракеты и другие параметры. За ней по пятам следовал Чиун; оставаясь за ее спиной, он все время заглядывал ей через плечо и внимательно следил за всем, что она делала. -- А как это сделать? -- спросил Смит. -- Спросите у Чиуна, -- сказал Римо. -- Это у него творческий интеллект, а не у меня. Смит обратился к Чиуну: -- У вас есть план уничтожения мистера Гордонса? -- Никакого плана и не требуется, -- сказал Чиун, продолжая наблюдать за работой доктора Карлтон. -- Он придет тогда, когда придет, а когда он придет, я его атакую, используя его потребность. Не будет никаких трудностей. Она очень приятная женщина. -- Изменяешь Барбре Стрэйзанд? -- спросил Римо. -- И это после того, как любил ее так долго? -- Не обязательно любить только одного человека, -- ответил Чиун. -- Можно любить сразу многих. Взять хотя бы меня -- я один, но любят меня многие. Почему бы не допустить, что возможно и обратное? -- Да перестаньте же вы! -- воскликнул Смит. -- Мы не можем полагаться на случай. Нам нужен какой-то план! -- Вот и составьте его, -- сказал Римо. -- До запуска еще три часа. Я пошел завтракать. -- Он поверялся и вышел. -- Да, составьте план, -- сказал Чиун Смиту и повернулся к доктору Карлтон. -- Вы так мило нажимаете эти кнопки, -- сказал он ей. -- Благодарю вас. -- Вы -- исключительная женщина. -- Спасибо. Смит возмущенно покачал головой, нашел в углу комнаты стул и сел, чтобы попытаться разработать план действий. Должен же хоть кто-то вести себя благоразумно! Очень благоразумно вел себя в это время мистер Гордонс. Подойдя к дверям лаборатории, он прочитал объявление, в котором говорилось, что в связи с запуском ракеты в полдень, весь персонал лаборатории освобождается от работы. Датчики времени сообщили ему, что до полудня осталось 172 минуты. Он подождет. Опасности никакой не предвидится. Этих двоих -- Римо и Чиуна -- здесь нет. Прибор наведения показывает, что они находятся в северо-восточной части Соединенных Штатов. Надо подождать. Лучше всего войти перед самым запуском, когда люди из группы управления будут в таком напряжении, что им будет просто не до него. Часы над пультом показывали 11.45. Доктор Карлтон находилась за пультом, рядом стоял Смит. Доктор Карлтон не отрывала глаз от приборов. -- Все готово, -- сказала она через плечо, -- можно производить запуск в любой момент -- Хорошо, -- сказал лежавший на столе Римо, -- держите меня в курсе. Чиун подошел поближе. -- Слышал? -- спросил он. -- Что именно? -- Этот звук. Там, снаружи. -- Нет. А Чиун слышал. И внимательно вслушивался, ожидая его повторения. Он узнал этот звук: это был хруст разрываемого металла. Стальная дверь больше не преграждала доступ в лабораторию. Над пультом управления замигала красная лампа. -- Он здесь, -- сказала доктор Карлтон. Римо вскочил на ноги и подошел к ней. -- Тепловые датчики показывают, что кто-то находится в коридоре, -- добавила она. -- Хорошо, -- сказал Римо. -- Нельзя ли как-нибудь затемнить это окно, чтобы он нас не видел? Доктор Карлтон нажала на какую-то кнопку, и прозрачный пластик окна начал постепенно темнеть. -- Там, в середине, имеется поляроидный экран, -- объяснила она. -- Можно сделать так, что окно станет совершенно непрозрачным. -- Хватит, -- сказал Римо. -- Уже достаточно темно. Мистер Гордонс медленно двигался по коридору, ведущему к пусковой шахте. Он не спешил. Времени в запасе было предостаточно -- до запуска оставалось четырнадцать минут. Путь ему преградила стальная перегородка. Он прижал ладони к краю переборки. Его пальцы потеряли свой обычный вид и превратились в стальные лезвия, скользнувшие в еле заметную щель между перегородкой и стеной. Они вытянулись на толщину перегородки, потом еще немного, и вот уже их концы загнулись, зацепившись с противоположной стороны. Мистер Гордонс потянул край переборки к себе, сталь издала стонущий звук и подалась. Открылся проход в другой коридор. На ходу мистер Гордонс поменял форму своих кистей, вновь придав им вид человеческих рук. Дойдя до конца коридора, он стал подниматься вверх по лестнице. Пройдя три пролета, он оказался на крыше лаборатории и направился к ее центральной части -- туда, где находилось выходное отверстие шахтного ствола. Оттуда поднимался туман, образованный испаряющимся жидким кислородом. Подойдя к краю ствола, он заглянул в него и увидел остроконечный нос ракеты. Через край шахты была перекинута спускавшаяся вниз металлическая лестница, конца которой нс было видно в густых клубах испаряющегося кислорода. Гордонс перелез через край шахты и начал спускаться по лестнице. -- Вот он, -- сказал вполголоса Римо. -- Двигается все так же смешно, как и раньше. Мистер Гордонс почувствовал, что за пластиковым окном находятся люди, но это его не встревожило -- он знал, что в связи с запуском там должны были находиться люди. Достигнув дна шахты, он направился к ракете и встал под ней, окутанный облаками кислородных паров. -- Уберите этот туман, -- обратился Римо к доктору Карлтон, --а то не видно, что он там делает. Доктор Карлтон нажала кнопку и перекрыла поступление охладителя. Дымка начала рассеиваться, и они увидели, как мистер Гордонс поднял руки, взялся за запертую крышку люка и, вырвав ее, бросил себе под ноги. Потом, ухватившись за края люка, подтянулся и скрылся внутри ракеты. Рука Смита потянулась к стартовой кнопке. Римо перехватил ее на полпути и накрыл своей ладонью. -- Только не это, -- сказал он. -- Я же говорил, что от этого не будет проку. -- А от чего будет? -- А вот от этого! Римо открыл дверь центра управления и легко соскользнул вниз, на дно шахты. Сверху, из ракеты, до него доносились звуки разрываемых стальных листов и оборудования. -- Эй ты, беглец из психушки, вылезай оттуда! -- крикнул Римо. -- Там для тебя ничего интересного нет! Шум внутри ракеты прекратился, и наступила тишина. -- Ты слышал? -- крикнул Римо. -- Вылезай сюда, ко мне! Я тебя вскрою, как консервную банку! Внутри ракеты послышалось какое-то движение, и в отверстии люка показались ноги. Мистер Гордонс спрыгнул вниз и встал под ракетой, вперившись в Римо. -- "Привет" вполне достаточно, -- сказал он, наконец. -- Я не думал, что вы здесь. -- А ты и не должен был думать, что мы здесь, примитивный ты арифмометр! -- Я бы предложил вам выпить, но у меня нет времени. Я должен вас уничтожить. -- Попробуй. -- Желтокожий тоже здесь? -- Да. -- Тогда я уничтожу и его. После этого мое выживание будет гарантировано навсегда. -- Сначала тебе придется пройти мимо меня: я всегда делаю за Чиуна то, что полегче. -- Мне не нужны руки, чтобы расправиться с вами, -- сказал мистер Гордонс, и Римо увидел, как задвигались у него под кожей кости и как его руки на глазах начали менять свою конфигурацию. И вместо рук появились два сверкающих стальных клинка, начинающихся от самой грудной клетки Гордонса. Римо сделал резкий выпад правой ногой. В тот же момент Чиун, находившийся в центре управления, повернул регулятор, окно просветлело, и Чиун увидел, как, подняв над головой руки-ножи, мистер Гордонс бросился на Римо. Римо остановился, подождал, пока Гордонс приблизится почти вплотную, сделал финт влево, отскочил вправо и, проскользнув под свистящими в воздухе клинками Гордонса, оказался у него за спиной. -- Эй! -- позвал Римо. -- Поворачивайся, жестянка безмозглая! Я тут! Мистер Гордонс обернулся. -- Эффектный маневр, -- сказал он. -- Могу вам сообщить, что я ввел его в свою память. Если вы его повторите, я убью вас наверняка. -- О'кей, тогда я покажу тебе кое-что другое. Мистер Гордонс двинулся к Римо, но если до этого он рубил ножами воздух перед собой, то теперь он напоминал дирижера оркестра с той, однако, существенной разницей, что вместо дирижерской палочки воздух рассекали два обоюдоострых сверкающих лезвия. Гордонс ринулся к Римо, который, резко и высоко подскочив, оттолкнулся от плеча андроида и оказался за его спиной -- за какие-то доли секунды до того, как через эту зону со свистом прошел левый нож-рука. Лезвие не достало Римо, зато довольно глубоко вонзилось в плечо самого мистера Гордонса. -- Внеси это в свою программу, -- услышал он позади себя голос Римо. -- А не то в следующий раз сам себе перережешь глотку. Мистер Гордонс ощутил, что в нем поднимается какое-то новое, странное чувство, никогда еще им не испытанное. Оно было незнакомым, непривычным; он хотел остановиться, чтобы совладать с ним, но оно уже не позволило ему остановиться. Это был гнев -- холодный, бешеный гнев, и он заставил его ринуться на Римо со всей скоростью, на которую был способен андроид. Присев, Римо проскользнул у Гордонса между ног и снова оказался у него за спиной. Мистер Гордонс пролетел по инерции вперед и врезался в стальную обшивку шахты; правое лезвие сломалось и с лязгом упало на бетонный пол. Мистер Гордонс взглянул вверх, на пластиковое окно. Он увидел за ним доктора Карлтон, Чиуна и кого-то еще, кого он никогда раньше не встречал. Он понял, что доктор Карлтон была свидетельницей его неудачи, и это еще больше разожгло его гнев. Повернувшись, он снова бросился к Римо, прислонившемуся спиной к противоположной стене шахты. Тот подождал, пока Гордонс приблизится почти вплотную, а затем взлетел, ухватившись за одну из укрепленных высоко над ним опор ракеты, и перепрыгнул через голову Гордонса. В бешенстве Гордонс резко махнул культей, лишившейся ножа, и задел левую икру Римо. Тот отпрыгнул, уходя из опасной зоны, но когда приземлялся, нога подвернулась, и он упал на пол шахты. Он попытался было вскочить на ноги, но левая нога не слушалась. Тупой обрубок, видимо, повредил мышцы. Римо поднялся, перенеся вес тела на правую ногу, и повернулся лицом к Гордонсу. -- Вы повреждены, -- сказал мистер Гордонс, -- и теперь я вас уничтожу. И тут, будя раскаты эха в шахте, как гром прогремел голос, казалось существовавший вне времени и пространства: -- Остановись, машина зла! Это был голос Мастера Синанджу. Дверь центра управления была открыта. В проеме стоял облаченный в красное кимоно старый азиат. -- "Привет" вполне достаточно, -- сказал мистер Гордонс. -- "До свидания" еще лучше, -- ответил Чиун. Он скользнул из дверного проема на пол шахты и схватил осколок руки-лезвия длиною в фут. -- Теперь я вас тоже уничтожу, -- сказал андроид. Он повернулся к Чиуну, который стал медленно пятиться назад, пока не оказался у противоположной стены. -- Как ты меня уничтожишь, если не можешь соображать?-- сказал Чиун. -- А я, как видишь, вооружен. Римо, к двери! Римо подскочил к двери, рывком подтянулся и тяжело перекинул свое тело в комнату. Как только он оказался внутри, Смит захлопнул за ним дверь. Римо проковылял к пульту, чтобы следить за поединком. -- Это ужасно, -- тихо проговорила доктор Карлтон. -- У меня такое впечатление, что я вижу своего собственного отца... -- Вы не правы. Я могу соображать, -- послышался голос мистера Гордонса. -- Я сейчас нападу на тебя с этим лезвием, -- сказал Чиун. -- Оценка отрицательная. Отрицательная! Вы сделаете вид, что угрожаете мне этим оружием, а сами нанесете удар другой, невооруженной, рук