болтались всякие психи и убивали моих людей -- Не волнуйся, -- заверил его Римо. -- Мы тебя защитим. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ -- Кто же он, Элтон? -- Индеец. -- Да брось ты, Элтон, во всей стране не осталось ни одного индейца. -- Да не тот индеец. Он из тех индейцев, что в Индии живут. -- Элтон Сноуи перегнулся через стойку, всю испещренную следами окурков, и прошептал в багровое ухо бармена: -- Вроде как ниггер, ясно? -- Еооо... С твоей Джоулин? -- На толстом лице цвета вареного рака отразилось недоверие. Сноуи мрачно кивнул. -- Наркотики. Он ее накачивает. Ну, я пошел к пастору-ниггеру и отправил его туда, но он так и не вернулся. Наверное, и его накачали. -- Слушай, Элтон, по-моему, все пошло наперекосяк с тех пор, как этот раздолбай заказал чашку кофе. Сноуи задумчиво кивнул и глянул на стакан кактусовой водки в руке. -- Надо было его тогда пристрелить, -- продолжал бармен. -- Да, -- сказал он, как бы соглашаясь с собой. -- Надо было его пристрелить. Сноуи, который вымотался, весь день собирая отряд добровольцев, готовых помочь ему в деле спасения дочери, устало ответил: -- Но как бы это помешало этому кобелю из Индии? -- Это был бы для него урок. Вся беда в том, что мы слишком позволяем высовываться всяким ублюдкам. Сначала ниггеры, потом пуэрториканцы, потом настоящие индейцы, а теперь еще эти странные индейцы, которые на самом деле ниггеры. И все они нами утираются. Не успеешь оглянуться, как еще и католики начнут выступать. -- Будем молиться, чтоб до этого не дошло, -- сказал Сноуи. --Да уж. А то после них непременно жди жидов. Мысли о таких ужасных последствиях усилили жажду Сноуи, он залпом осушил стакан и со стуком поставил его на стойку -- Еще, Элтон? -- Нет, хватит. Ну, и как? -- Только мигни. Я с тобой. -- Хорошо, -- произнес Сноуи. -- Собери вещи. Мы едем сегодня. -- Мы? -- Ты, я, Фестер и Пьюлинг. -- Хей-хо! -- воскликнул бармен. -- Все мы едем в Сан-Франциско? --Угу. -- Черт побери, вот это я понимаю -- гулять так гулять! И без жен!! Хей-- хо!! -- Он так громко закричал, что посетители бара уставились на него с недоумением Он наклонился к Сноуи и сказал уже тише: -- Я просто сгораю от нетерпения. -- Сегодня вечером у меня. В шесть. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Он ехал из Фриско на запад, в сторону Японии, которая называет себя Страной восходящего солнца, но с точки зрения Америки является Страной заходящего солнца, что Америка и продемонстрировала в конце Второй мировой войны, и далее -- через мост Золотые Ворота, застенчиво краснеющий в лучах полуденного солнца. Зной прогнал покров тумана, вездесущие рабочие наносили на мост очередную дозу омерзительной красной краски, а его путь лежал дальше -- с моста на шоссе, потом в тоннель, разинутая пасть которого была размалевана всеми цветами радуги, и, наконец, снова из тоннеля на шоссе. Он вел машину без напряжения, очень четко. Его внимание не было сконцентрировано ни на машине, ни на дороге, его тело и инстинкты были просто настроены на одну волну с ними и автоматически реагировали на каждый поворот дороги, точно рассчитывая массу ма шины, скорость, величину центробежной силы с поправкой на коэффициент трения колес -- и все это не сознанием, а кончиками пальцев, ладонями и спинным мозгом. Фердинанд Де Шеф Хант никогда раньше не бывал в этой части Сан-Франциско. Несколько лет назад он приезжал сюда по делам, но у него тогда не было никакого желания осматривать окрестности Хант рано узнал о своей способности подчинять себе разные предметы и местности тоже он рассматривал как своего рода предметы, только большие Потому места которые он не видел, его не интересовали. Впереди еще один тоннель. Склон горы над ним был вымазан белой краской, словно какой-то исполинский Том Сойер пытался выкрасить не забор, а весь мир. Острый взгляд Ханта различил под краской рисунок. Он слегка притормозил. Да, там была когда-то изображена женщина, обнаженная женщина высотой в сорок футов. Белая краска уже начала стираться, и под ней проступали пышные формы женщины. И выглядела она весьма соблазнительно. Еще две недели, решил Хант, и белая краска вся слезет: хорошо, если к этому времени он еще будет поблизости. Ханту очень хотелось получше рассмотреть женщину. По резкости линий рисунка он догадался, что и художником тоже была женщина. Мужчины, изображая женщин, обычно пользуются мягкими плавными линиями, каких на самом деле женское тело не имеет, но большинство мужчин этого не знает, потому что они попросту боятся смотреть на женщин. Чтобы оценить женщину, чтобы разглядеть ее внутреннюю силу и жесткость, нужна женщина -- и в этом рисунке явно чувствовалась женская рука. Открытие замазанной картины означало, что день не прошел бессмысленно. Так бывает, когда в углу картины Иеронима Босха находишь маленькую деталь, которую не замечал раньше, хотя видел картину уже сто раз, и вот, на сто первый, вдруг замечаешь эту деталь и крик удивления рвется из груди, и какая тебе разница, если другие совершили это открытие раньше. Для тебя это -- твое личное открытие, настоящее и бесценное. Оно превращает тебя в Колумба, и Хант, нажимая на газ и снова увеличивая скорость, испытывал именно такие ощущения. И дальше, в сторону с автострады, через маленькие городишки, жители которых в основном заняты изготовлением разных вычурных поделок, отчего о районе к северу от Залива идет дурная слава среди любителей искусства. И вот дорога перевалила через холм, и, спустившись по длинному пологому склону, Хант неожиданно выехал из сельской местности в пригородный район, который вполне можно было бы перенести в любую другую часть Соединенных Штатов, а потом миновал окраины и въехал в центр города -- аккуратный и весь словно срисованный с городов времени освоения Запада. Милл-Вэлли. Оставив позади магазин стройматериалов, Хант оказался на главной площади. На перекрестке сигнал светофора заставил его остановиться. Напротив была старая пивнушка. Перед входом стояли три мотоцикла с наклейками, гласящими, что "Иисус бережет", -- и, видимо, речь шла о весьма существенных сбережениях, потому что это были мощные "харлеи-дэвидсоны", каждый ценою тысячи по три. Еще один квартал. Хант повернул налево, и его старенький "форд" 1952 года покатил вверх по склону холма. Похоже было, что он ехал по спине гигантской змеи, кольцами свернувшейся на дороге специально для того, чтобы ее раздавили. Он доехал до едва заметной проселочной дороги, отходящей в сторону от шоссе, и чуть было не проскочил мимо, но дернул рычаг, переключая скорость с третьей на вторую, одновременно с этим развернул передние колеса вправо и нажал на тормоз. Машину занесло, он выключил зажигание и отпустил тормоз, и машина своим ходом поехала по проселочной дороге, постепенно замедляя ход, а Хант сидел, сложа руки, позволяя машине катиться по инерции, и ничуть не удивился, когда автомобиль остановился в дюйме от двери гаража. В отличие от Америки цивилизованной, где гаражи строятся либо вплотную к дому, либо неподалеку от него, здесь гараж стоял на самом краю обрыва, а сбоку от него Хант увидел ступеньки, ведущие вниз. Хант пошел по ступенькам, и тут путь ему преградили четыре человека в длинных розовых одеяниях -- здоровенные парни с непроницаемыми коричневыми лицами. Они стояли, скрестив руки, и в упор смотрели на Ханта. -- Я Ферди... -- Мы знаем, кто вы, -- оборвал его один из людей в розовом. -- Следуйте за нами. Двумя пролетами ниже, на узком выступе скалы, примостился домишко -- серое деревянное здание с окнами на все четыре стороны. Не проронив ни слова, четверо в розовом повели Ханта в дом, и он оказался в маленькой комнате с розовыми стенами. В комнате раздавался какой-то странный писк. В центре помещения Хант увидел огромный металлический ящик. По бокам ящика торчали грязноватые сапоги для верховой езды и клетчатые бриджи. -- Он здесь. Всеблагой Владыка, -- произнес голос за спиной Ханта. -- Уйди отсюда, Христа ради, -- донесся голос из-за ящика. Потом Хант остался в одиночестве. Он слышал, как за его спиной закрылась дверь, как из ящика донеслась новая серия попискиваний, и наконец: -- Ч-черт! -- и из-за игрового автомата высунулось толстое лицо. -- Итак, ты и есть тот самый янычар? -- спросило оно. -- Я Фердинанд Де Шеф Хант, -- ответил Хант, который не знал, зачем он здесь и что такое янычар. Знал он только одно: что двое владельцев фирмы дали ему бессрочный отпуск с полным содержанием и оплатили всю дорогу до Сан-Франциско. -- А эти два трепача с Уолл-стрит не соврали? Ты действительно большой мастер? Хант не знал этого и пожал плечами. Шрила Гулта Махеш Дор встал со стула. И сидя, и стоя, он все равно был ниже, чем игровой автомат. На нем были бриджи в красную, коричневую и белую клетку, темно-коричневые высокие сапоги и золотисто-бежевая майка с тремя обезьянками -- не видеть зла, не слышать зла, не говорить зла. Майка туго облегала его мягкую и округлую, почти женскую грудь. -- Возьми стул, -- сказал он. -- Ты знаешь, чего я хочу? -- Я даже не знаю, кто ты есть, -- ответил Хант, усаживаясь на вращающийся стул, обтянутый черной кожей, -- такой же стул был и у Дора. Дор внимательно посмотрел на Ханта и откинулся на спинку своего стула. -- Как тебя, кроме Ханта? -- Фердинанд Де Шеф Хант. -- О'кей. Пусть будет Фердинанд. Можешь звать меня Шрилой, или Великим Всеблагим Владыкой, или Богом, как тебе больше нравится. -- Он еще раз пристально посмотрел на Ханта. -- В раю возникли проблемы, дружище. -- В раю всегда проблемы, -- проронил Хант. -- Я рад, что ты это понимаешь. Тогда ты должен понимать, зачем мне нужен ангел мщения. Как его -- серафим или херувим? Не помню, я всегда их путаю. Я никогда не был особенно силен в теологии. Вот бизнес -- это мое. Ладно, Фердинанд, перейдем к делу. -- Не прерывая разговора, Дор снова повернулся к своему игровому автомату -- это был электронный пинг-понг, -- нажал красную кнопку, и по экрану от одного края к другому поползла белая точка. Дор ухватился руками за обе рукоятки -- и справа, и слева -- и, время от времени бросая косой взгляд на экран, начал манипулировать рычагами. По обоим краям экрана вверх-вниз, повинуясь движениям рук Дора, двигались короткие вертикальные линии. Белая точка, все ускоряя движение, ударялась об эти линии и отскакивала к противоположному краю экрана. Хант как завороженный следил за ней. Дор продолжал говорить, не слишком внимательно следя за игрой. -- Так вот, к делу, -- повторил он. -- Во вторник вечером я собираюсь устроить тут одну грандиозную штуку, а два каких-то типа путаются под ногами. Они были в моем дворце в Патне -- это наш Пентагон в Индии -- и устроили там жуткий разгром. Разогнали моих телохранителей и забрали с собой одну из моих телок. -- А кто они? -- спросил Хант, все еще не понимая, при чем тут он. -- Сейчас дойду и до них. "Бип-бип-бип!". -- Примерно неделю назад был убит один предатель. Потом был убит один из моих людей. А потом еще один. Прямо здесь -- в Соединенных Штатах этой вашей Америки, и это меня просто выводит из себя. "Бип-бип-бип!". -- И всех их не просто убили, а переломали шеи, и мои старики с кальсонами на голове заныли и заскулили что-то насчет древнего проклятия. "Бип-бип-бип!". -- И все это дело рук двух человек, и сдается мне, они где-то тут, неподалеку. Вот почему я прячусь в горах, вместо того чтобы жить в городе. -- А зачем тебе я? -- Слушай, я не хочу, чтобы эти два типа испортили грандиозное событие, которое я назначил на стадионе "Кезар". Это будет мой триумфальный въезд в вашу Америку -- с флагами и фанфарами, -- и мне не нужны помехи. -- Что я должен сделать? -- спросил Хант. Дор развернулся вместе со стулом. Он отпустил рычаги, и белая точка, не встретив на пути препятствия, стукнулась о край экрана. Раздался писк, и табло высветило счет 10. Дор пристально воззрился на Ханта. -- Уж конечно, не встречать их хлебом-солью. Я хочу, чтобы ты их убрал. Хант посмотрел на экран. Белая точка снова поползла справа налево и, не встретив препятствия, стукнулась о левый край экрана. Раздался писк. Счет стал 2:0. Хант нюхом ощутил, как нагрелся автомат. -- Убрал? -- переспросил он. -- Ну да. Прокомпостировал им билеты! -- Билеты?.. -- Черт тебя раздери, ты что -- полный придурок? Убей их, болван! Хант улыбнулся. Так, значит, вот что такое янычар. А тем временем машина, предоставленная самой себе, уже довела счет до 5:0. -- Кстати, какой у тебя опыт? -- поинтересовался Дор. -- Сколько засечек у тебя на прикладе? -- Насколько я понимаю, ты спрашиваешь, сколько человек я убил? -- Точно, Ферди. Сколько? -- Ни одного. Дор опять воззрился на Ханта. На его гладком, лоснящемся лице отразилось раздражение. -- Погоди-ка, -- недоумевающе произнес он. -- Это еще что за фигня? Хант пожал плечами. -- Черт побери, я прошу найти мне классного убийцу, а мне приводят джентльмена-южанина, который торчит тут, как шишка на сучке, и скалится. Что тут происходит, черт вас всех побери? -- Я могу их убить, -- с удивлением услышал Хант собственный голос. -- Конечно, малыш, конечно. У меня в Патне было девяносто восемь телохранителей -- служба безопасности, какой нет у этого вашего крестоносца в Риме, и знаешь, где они теперь? Все девяносто восемь! Они наклали в штаны и вернулись к себе в горы -- и все из-за этих двух мерзавцев. А ты хочешь в одиночку с ними справиться. Не смеши меня. "Бип-бип-бип!". Счет стал 11:0, и обе вертикальные линии по краям экрана исчезли. Игра окончилась, и белая точка принялась беспорядочно двигаться по экрану -- бесцельно и безрезультатно. -- Я могу их убить, -- спокойно повторил Хант, на этот раз слова его прозвучали куда естественнее для него самого -- так, будто именно эти слова ему следовало произносить всю жизнь. Дор вернулся к игре, презрительно отмахнувшись от Ханта -- вали отсюда, убирайся в задницу. Хант сидел и наблюдал за тем, как Дор играет -- мрачно, сосредоточенно, дергая за оба рычага -- правая рука против левой. Светящаяся точка бешено металась по экрану. Один -- ноль, один -- один, два -- один, три -- один. Розыгрыш каждого очка шел долго, и у Ханта было время поразмыслить. А почему бы и нет? Его предки занимались этим несколько столетий. Его боссы, Долтон и Харроу, говорили, что это принесет ему много денег. Так почему бы и нет? Почему бы и нет? Почему бы нет? Итак, блудный сын Фердинанд Де Шеф Хант решил вернуться в лоно семьи и стать профессиональным убийцей. И черт побери, он не позволит этому жирному поросенку помешать ему. -- Что за игра? -- спросил он громко. -- Электронный пинг-понг, -- отозвался Дор. -- Играл когда-нибудь? -- Нет. Но я тебя побью. Дор язвительно расхохотался. -- Ты не побьешь меня, даже если я буду играть с завязанными глазами, -- сказал он. -- Я побью тебя, даже если я буду играть с завязанными глазами, -- заявил Хант. -- Уйди отсюда, прошу тебя, -- отмахнулся Дор. -- Давай сыграем, -- предложил Хант. -- Уходи. -- Моя жизнь против работы. Игра решит. Дор обернулся и пристально посмотрел на Ханта. Тот встал и подошел к автомату. -- Ты это серьезно? -- спросил Дор. -- Я ставлю свою жизнь, -- ответил Хант. -- Я не привык этим шутить. Дор хлопнул в ладоши. Точка продолжала скакать по экрану. Теперь, когда ей никто не мешал, очки набирала та сторона, за которой было право подачи. Открылась дверь, и в комнату вошли четыре человека -- те самые, которые привели Ханта в дом. -- Мы будем играть в пинг-понг, -- сказал им Дор. -- Если он проиграет -- в расход. -- И обернулся к Ханту: -- Ты не возражаешь? -- Ничуть. А если я выиграю? -- Тогда мы с тобой поговорим. -- Мы поговорим в шестизначных цифрах? -- Хорошо, но насчет этого не волнуйся: через три минуты ты будешь одним из незабвенных, ушедших в мир иной. Дор потянулся к красной кнопке, чтобы начать новую игру. -- Не надо, -- остановил его Хант. -- Как так? -- Давай доиграем эту. -- А, ну конечно. Я так и знал! Так я и знал, что тут какая-то хитрость. Ты хочешь фору? Так вот, я не дам тебе семь очков форы. Счет восемь -- один. Ага, уже девять -- один. -- Мое -- одно очко, твои -- девять. Играй, -- сказал Хант и взялся за левую рукоятку. Точка мягко отскочила от правого нижнего угла экрана и полетела в его сторону. -- Заказывай гроб, -- сказал Шрила. -- Похороны я тебе обеспечу. Хант не спеша нажал на рычаг. Вертикальная линия поползла вверх. Он поменял направление движения рычага, и линия поползла вниз. Ханту было наплевать, что светящаяся точка полетела беспрепятственно по экрану и ударилась о левый край. -- Десять -- один, -- сказал Дор. -- Осталось одно очко. -- Ты его не получишь, -- заявил Хант. Он уже ощущал рычаг как часть себя самого. Он держал черную пластмассовую рукоятку, охватив ее пальцами так, будто и рукоятка и весь рычаг были изготовлены на заказ специально для него. Кончиками пальцев он ощущал движение вертикальной линии, малейшие изменения ее скорости. Он чувствовал, как и когда ее надо послать верх, когда -- вниз. Без мыслей, с полностью отключенным сознанием, он знал, что надо делать. Подача опять перешла к Дору, и точка полетела в левый нижний угол экрана. Дор улыбнулся. Хант медленно повел вертикальную черту вниз, точка ударилась о нижний край экрана и отскочила вверх, и как раз в этот момент Хант перехватил ее и послал вправо вдоль нижнего края. Дор встретил точку и послал ее назад по той же траектории. Хант не сдвинул с места вертикальную черту -- она была все в той же позиции, и точка должна была бы отскочить под прямым углом. Но в тот самый момент, когда точка должна была стукнуться о черту, Хант сделал резкое движение вверх, и точка полетела через экран по диагонали в правый верхний угол. Дор крутанул свой рычаг, и его вертикальная черта подскочила вверх, упершись в верхний край экрана под прямым углом, но точка перелетела через черту, и автомат запищал. -- Десять -- два, -- улыбнулся Хант. Он понял, что в верхней части экрана есть "мертвая зона", где вертикальная черта не может перехватить точку. Теперь надо выснить, есть ли такая зона в нижней части. Игра продолжалась. Опять подавал Дор. В нижней части экрана тоже оказалась "мертвая зона". Десять-три, десять -- четыре, десять -- пять. Раздражение Дора росло. Он то и дело орал на игровой автомат и на светящуюся точку. Хант молча, как бы невзначай, двигал свой рычаг. Когда счет стал десять -- десять, Дор со всего размаха хлопнул по автомату своей пухлой короткопалой рукой. На экране возникла надпись "Игра окончена", и вертикальные линии исчезли. -- Ладно, -- махнул Шрила стоявшей в дверях четверке. -- Все ушлепывайте отсюда. Они ушли, а Хант сказал: -- Я играл правой рукой. Хочешь, я сыграю левой? -- Не хочу. -- А если левой рукой и с завязанными глазами? -- В эту игру с завязанными глазами не сыграешь. Как ты можешь играть, если ничего не видишь? -- А ничего и не надо видеть, -- объяснил Хант. -- Ты этого до сих пор не заметил? Звук совершенно разный при движении точки по верхнему и по нижнему краю. И кроме того, можно определить по свисту -- быстро она летит или медленно. -- Знаешь, по-моему, ты мне не нравишься, -- задумчиво проговорил Дор. -- Я бы обыграл тебя даже по телефону, -- заявил Хант. Дор внимательно посмотрел на него и прочитал в его глазах дерзкий вызов. А ведь, переступая порог комнаты, он выглядел таким неуверенным. Шрила решил, что лучше не отвечать на этот вызов, а с толком использовать талант Ханта. -- Сто тысяч долларов, -- сказал он. -- Убей их обоих. -- Имена? -- Все, что нам удалось узнать, это -- Римо и Чиун. Они, по всей вероятности, в Сан-Франциско. -- Тем хуже для них, -- сказал Хант, и эти слова доставили ему удовольствие. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Сегодня, решил Римо, Джоулин похожа на человека. Весь предыдущий вечер она тихонько сидела и напряженно вслушивалась в слова лекции, которую читал Чиун девушкам из сан-францисского отделения Миссии Небесного Блаженства. Затем, поздно ночью, она попыталась составить Чиуну компанию на его циновке в огромной спальне, отведенной для него и для Римо. Но Чиун отогнал ее легким движением руки, и, вынужденная довольствоваться Римо, она забралась в его постель, а он так устал за день и так хотел спать, что пришлось обслужить ее -- хотя бы затем, чтобы не слушать ее болтовню. Похоже, вчерашний пятиминутный эпизод в такси несколько ослабил ее безумную тягу к Шриле Гупте Махешу Дору, решил Римо, а ночное соитие, видимо, еще больше остудило ее пыл, потому что сегодня она говорила как достаточно разумное существо, а не как заезженная пластинка. Чиун все утро стонал и жаловался, что насекомые всю ночь не давали ему спать, а когда Римо заметил, что лично его никакие насекомые не беспокоили, Чиун высказал предположение, что себе подобных они не трогают. И вот теперь они втроем сидели на переднем сиденье взятого напрокат автомобиля -- Джоулин как кусок мяса в гамбургере между Чиуном и Римо. -- Не понимаю, -- сказала девушка. -- Слушайте, слушайте! -- возгласил Римо. -- Если вы -- истинный Великий Владыка, -- продолжала Джоулин, -- то кто же тогда Шрила? -- Маленьким людям нужны вещи маленького размера, -- изрек Чиун. -- Людям большим нужны вещи побольше. То же относится и к величию. Джоулин ничего не сказала. Она крепко сжала губы и о чем-то крепко задумалась. Чиун глянул через нее на Римо. -- Куда мы едем? -- спросил он.--Я не знал, что до Синанджу можно добраться на автомобиле. -- Мы едем не в Синанджу. И прекрати это. -- По-моему, он очень жестокий человек, -- сказала Джоулин Чиуну, кивнув головой в сторону Римо. -- Ага, как хорошо ты его поняла! Видишь, Римо? Она тебя раскусила. Ты жестокий. -- Не забудь -- самонадеянный, -- сказал Римо. -- Да, дитя мое, -- сказал Чиун, обращаясь к Джоулин. -- Не забудь -- самонадеянный. А кроме того -- неповоротливый, неспособный, ленивый и глупый. -- Но он ведь ваш ученик... -- недоумевала девушка. -- Сделать прекрасным необработанный алмаз могут многие, -- объяснил Чиун. -- Но сделать что-то маломальски приличное из бледного куска свиного уха -- совсем другое. Туг требуется Великий Мастер. Пока еще я просто пытаюсь сделать из него нечто похожее на человека. Красота и сияние придут позже. -- И он сложил руки. -- А вы могли бы сделать меня прекрасной и сияющей? -- спросила Джоулин. -- Легче, чем его. У тебя нет его дурных привычек. Он -- расист. -- Ненавижу расистов, -- заявила Джоулин. -- Мой отец расист. -- Спроси расиста, куда мы едем, -- сказал Чиун. -- Куда мы едем, расист? -- Просто на прогулку -- подышать свежим воздухом. Благовония, поклоны и суета ужасно действуют мне на нервы, -- ответил Римо. -- Вот видишь, -- гнул свое Чиун. -- Он еще и неблагодарен. Люди с открытой душой распахивают перед ним двери своей обители, а он нос воротит и не ценит их гостеприимства. Истинный американец. Если он станет говорить, что отвезет тебя назад в Патну, не верь ему. Белые никогда не держат своих обещаний. -- Слушай, Чиун. Она такая же белая, как и я. Она из Джорджии, черт побери. -- Мне кажется, я больше не хочу возвращаться в Патну, -- вдруг объявила Джоулин. -- Вот видишь, -- сказал Чиун. -- Она не такая, как ты. Она умнеет на глазах, а ты за последние десять лет жизни сумел усвоить меньше чем ничего. Римо съехал на обочину и остановил машину. -- Ладно, все выгружайтесь. Пойдем прогуляемся. -- Вот видишь, -- не унимался Чиун. -- Смотри, как он нами командует. Охо-хо, какое вероломство! Чиун вышел из машины и огляделся по сторонам. -- Это Диснейленд? -- громко спросил он. Римо в удивлении посмотрел по сторонам. Примерно в полуквартале от них, на автостоянке был устроен парк аттракционов для сбора средств в пользу римско-католического храма Св. Алоизия. -- Да, -- солгал Римо. -- Это Диснейленд. -- Я прощаю тебе, Римо, твой расизм. Я всю жизнь мечтал побывать в Диснейленде. Забудь о том, что я говорил тебе, -- сказал он Джоулин. -- Человек, который ведет своего Мастера в Диснейленд, -- еще не совсем пропащий. -- Но... -- начала было Джоулин, но Римо оборвал ее. -- Тише, детка, -- прошептал он, крепко стиснув ей локоть. -- Вот тебе Диснейленд, так что забудь все заботы и радуйся жизни. -- И нажал посильнее. Она поняла. А Чиун тем временем дрожал всем телом -- он словно подпрыгивал от восторга, хотя ноги его крепко стояли на тротуаре. Его необъятных размеров шафранное кимоно было похоже на наволочку, надуваемую порывами ветра, -- оно то наполнялось воздухом и взлетало вверх, то плавно опускалось, то взлетало, то опускалось. -- Обожаю Диснейленд, -- в восторге воскликнул Чиун. -- Сколько раз я могу прокатиться? -- Четыре, -- сказал Римо. -- Шесть, -- сказал Чиун. -- Пять, -- сказал Римо. -- По рукам. У тебя есть деньги? -- Есть. -- Достаточно? --Да. -- И для нее тоже? --Да. -- Идем, дитя мое. Римо ведет нас в Диснейленд. -- Сначала мне надо позвонить. Фердинанд Де Шеф Хант медленно вел машину назад в Сан-Франциско. Город приводил его в смятение лабиринтами улиц, которые сбегали с одного холма, взбегали на другой, а потом, казалось, бесследно исчезали. Не без труда он нашел Юнион-стрит и с еще большим трудом -- здание, в котором разместилось сан-францисское отделение Миссии Небесного Блаженства. Если эти двое -- Римо и Чиун -- искали Дора в районе Сан-Франциско, то, по всей вероятности, должны были сюда заглянуть. Он не ошибся. -- Они были здесь. Были, -- сказал старший гуру Кришна. -- У него был значок, -- добавил он. -- И где они теперь? -- Они только что звонили. Они в парке аттракционов у Рыбацкой Пристани. -- А они знают, где Дор? -- Послушай, да откуда им знать? Даже я этого не знаю. -- Если они вернутся сегодня вечером, не говори им обо мне, -- сказал Хант. -- Если мне повезет, то они не вернутся. -- Кто ты такой, чтобы отдавать приказы? -- спросил Кришна. Хант достал из бумажника сложенный листок бумаги. Кришна развернул его и прочитал нацарапанные Дором строчки, в которых тот рекомендовал Ханта как своего личного представителя. -- Круто, -- сказал Кришна, возвращая письмо. -- А ты видел Его? --Да. -- О, да святится его Всеблагое Совершенство! -- Да, да, святится. Когда они ушли? -- Час назад. Если снова увидишь Всеблагого Владыку, скажи ему, что наша Миссия с восторгом ожидает, когда он пожалует в наш город. -- Ладно. Это произведет на него неизгладимое впечатление, -- сказал Хант. Хант сошел с высокого каменного крыльца здания Миссии. В машине, припаркованной на противоположной стороне улицы, сидел Элтон Сноуи и внимательно следил за ним. -- Ну, и что скажешь, Элтон? -- спросил его один из двух мужчин, сидевших на заднем сиденье. -- Не знаю, Пьюлинг, но, по-моему, надо ехать за ним. Хант забрался в свой старый рыдван и мягко отъехал от обочины. -- Ну что ж, поехали за ним, -- сказал Пьюлинг. -- Если окажется, что он ни при чем, это здание никуда не убежит. -- Тогда -- вперед, -- сказал Сноуи, завел мотор и отчалил. -- Следуйте за ним! -- со смехом произнес Пьюлинг. Его сосед издал боевой клич армии южан. -- Сейчас мы этого похитителя разделаем! -- сказал человек, сидевший на переднем сиденье рядом со Сноуи. Сноуи вздохнул и поехал вперед. Хант увидел в зеркальце заднего вида большой черный автомобиль, но не придал этому никакого значения. Мысли его были заняты тем, что ждало его впереди, и он испытывал приятное покалывание по всему телу. Он ехал по направлению к парку аттракционов, где должен был исполнить то, что его семья так мастерски исполняла в течение столетий, и заранее ликовал. Казалось, вся его жизнь представляла лишь прелюдию к тому, что должно случиться сегодня. -- Я хочу покататься на лодке. -- Нельзя. Лодки -- для маленьких детей. -- Покажи, где это написано, -- обиделся Чиун. -- Покажи мне, где? -- Вот тут. -- Римо вытянул палец. -- Вот тут, на табличке, написано: "Город малышей". Как, по-твоему, что это означает? -- По-моему, это не означает, что мне нельзя прокатиться на лодке. -- Ты не боишься, что будешь выглядеть глупо? -- спросил Римо, рассмотрев лодки -- их было четыре, все размером не больше ванны, и плавали они в круглой канавке с водой, шириной два фута и глубиной шесть дюймов. Металлические трубы соединяли лодки с мотором в центре канавы. Служитель в грязной драной тенниске и с кожаным ремешком на правом запястье стоял у калитки в четырех футах от водоема, совмещая в одном лице должности карусельщика, кассира и контролера. -- Только глупец выглядит глупо, -- возразил Чиун -- И только дважды глупец беспокоится по этому поводу. Я хочу покататься на лодке. -- Он обернулся к Джоулин: -- Скажи ему, что мне можно покататься на лодке. Вы оба -- белые, может, он тебя лучше поймет. -- Римо, пусть Великий Владыка покатается на лодке. -- Ему жалко двадцати пяти центов, -- заявил Чиун. -- Я не однажды видел, как он тратил впустую целый доллар за раз, а для меня ему жалко двадцати пяти центов. -- Ладно, ладно, ладно, -- сдался Римо. -- Но мы с тобой договорились, что ты покатаешься пять раз. Три раза ты уже покатался. -- Римо, клянусь тебе всем святым. Если ты дашь мне прокатиться на лодке, я не стану больше ни о чем тебя просить. -- О'кей, -- согласился Римо. Римо подошел к служителю и выудил из кармана четверть доллара. -- Один билет, -- сказал он. Служитель ухмыльнулся, выставив напоказ редкие зубы: -- Надеюсь, скорость не покажется тебе слишком большой. -- Это не для меня, дорогой. А теперь давай-ка сюда билет, пока я не сообщил полиции тринадцати штатов, что нашел тебя. -- О'кей, умник. -- Служитель оторвал билет от длинной бумажной ленты и протянул Римо. -- Держи. Римо отдал ему монету. -- И будь добр, окажи себе еще одну услугу, -- напутствовал его Римо. -- Когда этот билет пойдет в дело, не говори ничего. -- Чего-о? -- Не позволяй себе никаких замечаний и не лезь на рожон с дурацкими остротами. Постарайся не причинять вреда самому себе и держи свою широкую пасть на замке. -- Знаешь, ты мне не нравишься. Очень хочется дать тебе по мозгам. -- Понимаю. Ты бы дал, только боишься, как бы я не сообщил тюремной администрации, что зря тебя выпустили под честное слово раньше срока. Делай, как я сказал. Захлопни пасть. Римо вернулся к Чиуну и девушке и протянул старику билет. Чиун был явно разочарован. -- А ей? -- Она не говорила, что хочет прокатиться. -- Хочешь прокатиться, девочка? Не стесняйся, -- сказал Чиун, -- Римо очень богатый. Он может себе это позволить. -- Нет, спасибо, не надо, -- отказалась Джоулин. Чиун кивнул и направился к "лягушатнику". Римо шел рядом. -- Знаешь, я даже рад, что она отказалась, -- признался Чиун. -- Женский визг меня раздражает. Чиун протянул билет контролеру. Тот посмотрел на хлипкого старика-азиата, потом на Римо. Римо прижал указательный палец к губам, давая понять служителю, что комментариев не требуется. -- Не забудь пристегнуть ремни, папаша, -- дал Чиуну наставление служитель. -- Мне бы не хотелось, чтобы ты вывалился и утонул. -- Обязательно, обязательно, -- заверил его Чиун. Он миновал контролера и обошел вокруг водоема. Сначала он сел в голубую лодку, аккуратно расправив свое кимоно на узком сиденье, потом вдруг быстро вылез и направился к красной лодке. Как раз в этот момент к той же самой лодке вприпрыжку приближалась девочка лет пяти -- на лице ее сияла улыбка, золотые кудри развевались вокруг головки, коротенькое платьице подпрыгивало при каждом шаге. Чиун увидел ее и перешел на бег. К лодке они подоспели одновременно. Оба остановились. Чиун показал на небо. -- Смотри! Смотри! -- воскликнул он, изобразив крайнюю степень удивления. -- Смотри, что там такое! Девочка подняла глаза и посмотрела туда, куда указывал палец Чиуна. Чиун, воспользовавшись моментом, проскочил мимо нее и прыгнул в красную лодку. Когда взор девочки вернулся назад, Чиун уже удобно расположился на сиденье. Ее лицо скривилось, она была готова расплакаться. -- Голубая лодка лучше, -- сказал Чиун. -- Я хочу покататься в красной, -- заявила девочка, -- Пойди покатайся в голубой. -- Но я хочу в красной. -- Я тоже, -- заупрямился Чиун. -- И я пришел раньше. Уходи. Девочка топнула ногой. -- Убирайся из моей лодки! Чиун сложил руки на груди. -- Покатайся в голубой, -- сказал он, -- Не хочу, -- стояла на своем девочка. -- Что ж, я не заставляю тебя кататься в голубой, -- гнул свое Чиун. -- Можешь стоять здесь до конца жизни, если тебе так хочется. -- Убирайся из моей лодки! -- закричала девочка. -- Эй, старикашка, убирайся из ее лодки! -- заорал и контролер. Римо похлопал его по плечу. -- Ты уже забыл, что я тебе говорил, дружок, -- сказал он. -- Помнишь? Никаких неосторожных высказываний. Сделай себе одолжение, заткнись, пожалуйста. -- Я тут распоряжаюсь. Пусть он освободит красную лодку. -- Хочешь сказать ему лично? -- Пошел ты в задницу! -- огрызнулся контролер, поднимаясь с места. -- Именно это я ему и скажу. -- Куда отправить твои бренные останки? -- поинтересовался Римо. Контролер потопал к девочке и, остановившись рядом, обратился к Чиуну: -- Убирайся из лодки! -- Она может покататься на голубой, -- возразил Чиун. -- А ты -- на желтой. -- Она будет кататься на красной. Чиун сел так, чтобы не видеть лица контролера. -- Запускай карусель, -- сказал он. -- Мне надоело ждать. -- Не запущу, пока ты не уберешься. -- Римо! -- крикнул Чиун. -- Заставь его запустить карусель. Римо отвернулся, чтобы никто не мог подумать, что они с Чиуном знакомы. -- Все вы, белые, заодно, -- проворчал Чиун. -- И нечего распускать язык, -- огрызнулся контролер. -- Если тебе не нравится наша страна, почему бы тебе не вернуться туда, откуда ты взялся? Чиун вздохнул и повернулся к нему лицом. -- Хороший совет. Почему бы тебе самому ему не последовать? -- Я родом из этой страны. -- Вовсе нет, -- возразил Чиун. -- Разве не сказано в вашей книге: "Из праха ты вышел и в прах возвратишься"? Услышав эти слова, Римо обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чиун встал с сиденья. Взметнулось кимоно -- и не успел Римо моргнуть глазом, а контролер уже лежал распластанный поперек маленькой фиберглассовой лодки. Лицо его находилось под водой. -- Чиун, хватит, перестань! -- закричал Римо, направляясь к лодке. -- Правильно, давай, защищай его, -- обиженно сказал Чиун, по-прежнему удерживая под водой голову судорожно дергающегося контролера. -- Отпусти его, Чиун! -- крикнул Римо. -- Не отпущу. -- О'кей, пусть так, -- сказал Римо. -- Больше ты кататься не будешь. -- И отвернулся. -- Погоди, Римо. Погоди. Смотри, я отпустил его. Видишь? С ним все в порядке. Видишь? Скажи ему, что с тобой все в порядке. -- Чиун похлопал контролера по щекам -- Перестань задыхаться, идиот, и скажи ему что с тобой все в порядке! Контролеру наконец удалось перевести дух, и он отодвинулся подальше от Чиуна. Бросил полный ужаса взгляд на Римо, но тот пожал плечами -- я-жетебе-го-ворил. -- Лучше будет, если ты запустишь карусель, -- сказал он. Контролер вернулся на свой стул и нажал кнопку. Мотор закашлял, и лодки поплыли по кругу. Девочка подняла крик. Римо достал из кармана доллар и протянул ей. -- Возьми, -- сказал он. -- Пойди купи себе мороженое, а в следующий раз прокатишься в красной лодке Девочка выхватила бумажку из руки Римо и умчалась. Лодка Чиуна медленно проплыла мимо Римо. -- Я смотрю, тебе удалось избавиться от этой сопливой маленькой негодницы, -- сказал старик. Молодец. -- Пусть покатается подольше, -- сказал Римо, проходя мимо контролера, и присоединился к Джоулин. К тому времени, как Фердинанд Де Шеф Хант добрался до парка аттракционов, он уже был твердо уверен, что большой черный автомобиль его преследует Поэтому он припарковал свою машину на стоянке у входа в какой-то ресторан в одном квартале от парка, проскользнул в боковую дверь, пробежал через зал и черным ходом вышел на соседнюю улицу. Внимательно озираясь по сторонам, Хант прошел по пирсу из дерева и бетона и примерно через полквартала оказался напротив парка аттракционов. Обернулся назад -- преследователей не было видно. Тогда он не спеша двинулся по направлению к парку. -- А теперь надо найти этих двоих -- как их там?.. -- Римо и Чиуна. Чиун перегнулся через деревянный барьер и осторожно кончиками пальцев подбросил пятицентовую монету. Монета полетела вверх и вперед, перевернулась всего один раз и плашмя приземлилась на площадку, чуть приподнятую над уровнем асфальта. Монета попала в самый центр маленького красного кружка -- одного из многих сотен красных кружков на белом линолеуме. Диаметром эти кружки лишь немного превосходили диаметр монеты. Если монета попадала в самый центр кружка и не залезала краем на белое поле, игрок получал приз. -- Я опять выиграл! -- воскликнул Чиун. Служитель аттракциона воздел глаза к небу, как бы моля о снисхождении. -- На этот раз я хочу розового кролика, -- попросил Чиун. За спиной его стояли Римо и Джоулин, держа охапки плюшевых и резиновых зверушек, коробки с настольными играми и много всего прочего. На указательном пальце правой руки Римо небрежно болтался круглый аквариум с золотыми рыбками. Служитель снял с полки маленького розового плюшевого кролика и протянул его Чиуну. -- О'кей, -- сказал он. -- Вот ваш кролик. А почему бы вам не пойти куда-- нибудь еще? -- А потому, что я хочу играть именно в эту игру, -- ответил Чиун. -- Да, но так вы меня разорите, -- взмолился служитель. -- Вы уже выиграли девятнадцать призов! -- Да, и я хочу выиграть еще. -- Только не здесь? -- в гневе возопил служитель. Чиун через плечо обратился к Римо: -- Поговори с ним. Пригрози, что пожалуешься мистеру Диснею. -- Почему бы нам не пойти куда-нибудь еще? -- Римо попытался отвлечь Чиуна. -- Ты тоже не хочешь, чтобы я выиграл, -- заявил Чиун. -- Ты завидуешь. -- Точно. Я завидую. Всю жизнь я мечтал о золотых рыбках, о трех резиновых утках, о семи плюшевых кошках, о карманных шашках и еще о двух охапках сена. Служитель удивленно посмотрел на Римо. "Сено" -- так на профессиональном жаргоне работников увеселительных заведений назывались все эти игрушечные призы. Он повнимательнее присмотрелся к Римо. Римо заговорщически кивнул и подмигнул ему. Служитель понял: этот парень -- вымогатель, собирающийся пощипать перышки старому желтому попугаю. Служитель едва заметно кивнул в ответ. -- Конечно, папаша, -- сказал он Чиуну. -- Валяйте, играйте дальше. -- Следи за мной, Римо, -- сказал Чиун. -- Я сделаю это с закрытыми глазами. -- И он крепко зажмурился. -- Ты следишь, Римо? -- Да, папочка. -- Ты меня видишь? -- Да. Это у тебя глаза закрыты, а не у меня. -- Хорошо. Смотри внимательно. Чиун перегнулся через барьер. Глаза его по-прежнему были закрыты. Он подбросил монетку с ногтя большого пальца правой руки. Монетка взлетела высоко, почти к полотняному потолку палатки, бешено вращаясь, описала дугу, перевернулась еще раз и плашмя приземлилась в самом центре красного кружка. Чиун все еще не открывал глаза. -- Я не смотрю, не смотрю. Я выиграл? Римо глазами показал на монетку. Служитель носком ботинка чуть-чуть сдвинул ее так, что монетка оказалась наполовину на белом. -- Нет, ты проиграл, -- солгал Римо. Потрясенный Чиун открыл глаза. -- Ты лжешь! -- воскликнул он и посмотрел на монетку, лежавшую наполовину на красном, наполовину на белом. -- Ты обманул меня. -- Более того, -- продолжал лгать Римо, -- теперь тебе придется вернуть все призы. -- Никогда. Никогда я не расстанусь со своими золотыми рыбками. -- Все, кроме золотых рыбок, -- уступил Римо и вернул служителю все, что было в руках у него и у Джоулин. Служитель со счастливым видом расставил призы на полках. Аквариум с золотыми рыбками остался у Римо. -- Ты обманул меня, -- повторил Чиун. Голос его был на удивление спокоен. -- Скажи мне правду: ты ведь обманул меня? -- Да. -- Зачем? -- Затем, что нам не нужно все это барахло. -- Согласен. Очень может статься, что руки тебе понадобятся свободными. -- Глаза Чиуна сузились, он, казалось, к чему-то принюхивался. -- В чем дело? -- удивился Римо. -- Ни в чем, -- ответил Чиун. -- Пока. Не урони рыбок. Когда Фердинанд Де Шеф Хант увидел молодого белого с руками, полными призов, и старика-азиата, бросающего монетки, он сразу понял: это они. Те, кого он искал. Странное ощущение возникло у него -- словно в горле застрял комок, который никак не удавалось ни проглотить, ни выплюнуть. Это было новое чувство -- интересно, испытывали ли такое многие поколения рода Де Шефов, когда выходили на дело? Пока те играли, Хант остановился у соседнего аттракциона. Он заплатил двадцать пять центов и получил три бейсбольных мяча. Ими надо было сбить шесть бутылок, стоявших на бочке Хант отвернулся и не глядя кинул первый мяч. Служитель улыбнулся, но мяч попал в бутылку, стоявшую посередине, и повалил все бутылки на бок. Потом мяч прокатился по кругу и сбил их на пол. Служитель перестал улыбаться, когда Хант проделал то же самое со вторым мячом. Потом Хант глянул через плечо и увидел, что двое его подопечных и девушка в розовом сари уходят прочь. Он кинул третий мяч служителю. -- Ваши призы, -- сказал тот. -- Оставьте их себе, -- отказался Хант и легким прогулочным шагом пошел вслед за троицей. Он отпустил их от себя ярдов на двадцать. Они были заняты разговором, и он знал, что они еще не почувствовали за собой слежку. Чиуна, действительно, в этот момент больше всего интересовало содержание разговора. -- Я покатался всего четыре раза, -- заявил он. -- А ты обещал пять. -- Ты сказал, что если я разрешу тебе покататься на лодке, ты не станешь больше ни о чем просить. -- Не помню, чтобы я это говорил, возразил Чиун. -- А я всегда помню, что говорю. С какой стати я должен быть доволен четырьмя разами, если ты обещал пять? Можешь придумать какую-нибудь причину, по которой я мог бы это сказать? -- Сдаюсь. -- Римо пришлось уступить. -- Вот и хорошо, -- обрадовался Чиун. -- Вон на чем я хочу покататься. -- Он протянул руку вперед, в сторону аттракциона, который назывался "Летающая корзина" Потом наклонился к Джоулин: -- Ты можешь покататься со мной. Римо заплатит. -- Все, что пожелаете, -- устало отмахнулся Римо, и все трое Чиун впереди -- пошли по узкому проходу среди лавчонок и аттракционов по направлению к "Летающей корзине". Это была огромная карусель вроде "чертова колеса", где на стальных тросах болтались пластмассовые кабинки, формой напоминающие корзины. Когда все трое завернули за угол, Хант потерял их из виду и ускорил шаги. И тут на плечо ему легла чья-то рука. Он резко обернулся и увидел очень красную и очень злобную рожу. Рядом стояли еще три такие же косные и такие же злобные рожи. -- Вот он, ребята, -- сказал Элтон Сноуи. -- Вот он, похититель. Где моя дочь?! В Элтоне Сноуи Хант признал того человека, который сидел за рулем черного автомобиля, преследовавшего его всю дорогу от Миссии Небесного Блаженства. Он пожал плечами: -- Не знаю, о чем вы. Вы, вероятно, ошиблись. -- Не пытайся запудрить мне мозги, сынок, -- прорычал Сноуи и крепко схватил Ханта за локоть. Трое других тут же обступили его и быстро оттащили через узкий проход между двумя палатками на поросшую травой лужайку, где было на удивление пусто и тихо, хотя шумная площадь находилась всего в нескольких ярдах. -- Послушайте, сэр, я ничего не знаю о вашей дочери, -- повторил Хант. Он не хотел тратить слишком много времени на выяснение отношений -- нельзя было упускать своих подопечных. -- Что скажете, ребята, может, обработаем его немного, чтобы развязать ему язык? Все четверо навалились на Ханта и опрокинули его на землю. Двое держали его за ноги, двое -- за руки, весом своих тел вжимая их в мягкий дерн. -- Сейчас этот сукин сын заговорит, -- сказал Сноуи. Хант шарил пальцами левой руки по земле и наткнулся на трехгранный металлический колышек, за который был зацеплен трос брезентового навеса. Кончиками пальцев он выдернул колышек из земли и зажал в кулаке. А тем временем лицо его ощущало периодически повторяющиеся пощечины. -- Говори, ублюдок? Вор, мразь? Что ты делал в этой Блаженной Миссии? Где моя девочка? Пальцы правой руки Ханта судорожно скребли землю. Он зачерпнул пригоршню пыли, среди которой попался камешек размером с виноградину Пыль он просеял сквозь пальцы, а камень оставил. -- Это ошибка. Я не знаю вашу дочь. -- Сноуи, до того державший левую руку Ханта и одновременно хлеставший его по щекам, издал яростный клич и попытался обеими руками вцепиться Ханту в горло, чтобы выдавить из него правду. Левая рука Ханта получила свободу. Легким движением кисти он пустил в полет металлический колышек. -- А-а-а-а! -- раздался дикий вопль за спиной Сноуи. Тот обернулся. Колышек вонзился глубоко в правый бицепс того из друзей Сноуи, который держал левую ногу Ханта. Видимо, была задета артерия. Кровь залила белую рубашку с короткими рукавами и струей выбивалась из раны при каждом ударе пульса. В ужасе человек схватился левой рукой за правое плечо и, шатаясь, попытался встать на ноги. И почти в тот же момент камешек вылетел из правой руки Ханта, просвистел в воздухе и попал в левый глаз того, кто держал правую ногу Ханта. Тот закричал и опрокинулся навзничь, обеими руками схватившись за лицо. Сноуи сначала растерялся, потом гнев его удвоился, и он с новой энергией устремился к горлу Ханта. Но у его предполагаемой жертвы уже освободились обе ноги и левая рука. Хант повернулся на правый бок. Руки Сноуи ткнулись в грязь. В тот же самый момент Хант снова набрал полную пригоршню пыли и швырнул ее в лицо человека, все еще державшего его правую руку. У того перехватило дыхание, он закашлялся и ослабил хватку, и Хант сделал еще поворот направо, подтянул ноги и встал Человек, истекающий кровью, был в шоке. Тот, в которого попал камень, по-прежнему держался обеими руками за лицо. Третий все еще пытался откашляться и очистить от пыли легкие. Сноуи стоял на коленях, как бы пытаясь задушить человека-невидимку. Но жертва была уже у него за спиной. Хант поднял ногу, надавил Сноуи на задницу и сильно пихнул. Очень сильно Сноуи растянулся, уткнувшись лицом в землю -- Последний раз повторяю, -- произнес Хант. -- Я не знаю вашу дочь. Если вы еще когда-нибудь встанете у меня на пути, вы уже никогда и никому не сможете об этом рассказать. Он отряхнулся и пошел прочь, надеясь, что его подопечные еще не ушли. Элтон Сноуи глядел ему в спину, судорожно пытаясь найти подходящие слова -- такие, чтобы точнее выразить чувство отчаяния и гнева, переполнявшее его Губы его шевелились. Мысленно, не отдавая себе в этом отчета, он одно за другим отвергал все ругательства, которые казались ему недостаточно обидными. Наконец он изрек получился не столько крик, сколько шипение. -- Поцелуйся со своим черномазым! Фердинанд Де Шеф Хант услышал эти слова и рассмеялся. -- Ух ты! -- воскликнул Чиун. -- Ух ты! -- воскликнула симпатичная блондинка. И с похожим уханьем пластиковая корзина, подвешенная к колесу карусели на двух тонких стальных тросах, медленно поползла вверх. -- Давай раскачаем корзину, -- предложил Чиун. Глаза его горели от возбуждения. -- Давайте лучше не будем раскачивать корзину, -- выдвинула встречное предложение девушка. -- Это запрещается. -- Нехорошо со стороны мистера Диснея, -- обиженно произнес Чиун. -- Зачем он подвешивает такие чудесные корзины, если их даже нельзя раскачивать? -- Не знаю, -- ответила девушка. -- Но там внизу я видела табличку, а на ней написано: "Не раскручивайте корзины". -- Ух! -- воскликнул Чиун. -- Ух! -- воскликнула девушка. -- У-ух! -- воскликнул Чиун. -- У-ух! -- воскликнула девушка. -- Забавно, как забавно, мистер Дисней, -- произнес Чиун. -- У-ух! -- добавил он. Держа болтающийся на пальце аквариум, Римо терпеливо ждал, пока закончится сеанс катания. Все его внимание было приковано к происходящему наверху. За спиной его стоял Фердинанд Де Шеф Хант. В карманах у него не было ничего, что можно было бы использовать как оружие. Он глянул на землю, но и там не увидел ни единого камешка, хотя бы даже самого крошечного, -- сплошной асфальт. Хант обернулся. Рядом он обнаружил павильон под вывеской "Дискобол". За один доллар можно было получить четыре тоненькие жестяные тарелки и попытаться бросить их так, чтобы они влетели в узкую щель в задней стене павильона. Тот, кому удавалось это сделать два раза подряд, получал приз. Но лишь немногие выигрывали, так как тарелки были разнокалиберные, и если одна летела по прямой, то другая могла вдруг ни с того ни с сего взвиться вертикально вверх и ткнуться в потолок. Хант вытащил несколько мятых бумажек из кармана рубашки, бросил их на прилавок и левой рукой сгреб три тарелки. -- Покупаю, -- сказал он служителю. Тот пожал плечами. Ему тарелки обходились по десять центов каждая. Хант медленно направился в сторону Римо, который по-прежнему неотрывно смотрел вверх. Дело обещало быть легким. Сначала белый, а потом -- когда корзина спустится вниз -- желтый. По тарелке на каждого. И одна запасная. Промахнуться невозможно До Римо оставалось двенадцать футов. Еще шаг. Осталось десять футов. Высоко вверху Чиун перестал "ухтыкать". Он увидел приближающегося к Римо молодого человека. Глаза Чиуна сузились и превратились в тоненькие щелочки. Что-то было не так. Он чувствовал это -- точно так же, как некоторое время тому назад он чувствовал, что кто-то за ними следит. Но как раз в этот момент корзина Чиуна перевалила через верхнюю точку, и колесо загородило от него Римо. Римо расслабился. Катание заканчивается. Скоро Чиун с девушкой будут на земле. Тут он почувствовал какое-то движение сзади справа и, не чувствуя опасности, медленно повернулся. Рассекая воздух, как НЛО, на него надвигалась металлическая тарелка. Она летела совершенно бесшумно, параллельно земле, ее острый край был направлен прямо ему в переносицу. Черт, а тут еще этот аквариум, и совершенно невозможно допустить, чтобы он разбился. Лучшее, что он мог сделать, -- это чуть-чуть отклонить голову вправо. Левая рука его согнулась в локте и резко рванулась вверх, как копье. Твердые, как железо, пальцы ткнулись в самый центр тарелки в тот самый момент, когда она уже готова была вонзиться ему в голову. Тарелка задрожала, смялась и упала к ногам Римо. Римо огляделся. В десяти футах от него стоял худощавый молодой человек. В руках у него были еще две тарелки. Римо улыбнулся. Он позвонил в Миссию Небесного Блаженства и сообщил, где они находятся, специально для того, чтобы любой, кого пошлет Шрила Дор, смог бы их найти. Хант улыбнулся, глядя, как Римо делает шаг в его сторону. Идиот. Ему повезло -- поднял руку как раз вовремя и перехватил тарелку. Второй раз ему так не повезет. Римо сделал еще один шаг -- очень медленно и осторожно, чтобы не расплескать воду из аквариума. Тарелка в правой руке Ханта нырнула под его левый локоть и резко вылетела вперед -- прямо в горло Римо. С восьми футов промахнуться невозможно. Но, черт его подери, ему опять повезло. Он перехватил тарелку движением левой кисти, и она, отклонившись от курса, врезалась в асфальт мостовой, пропахав борозду длиной в шесть дюймов. Римо сделал еще один шаг. Хант понял, что тарелки не годятся. Нужно другое, более надежное оружие, а к рукопашному бою он был не готов. И в этот момент со стороны "Летающей корзины" донеслось очередное "ух ты!". Пора кончать. Хант поднял взор. Корзина со стариком-азиатом достигла нижней точки карусели и снова начала подниматься. Правая кисть Ханта снова нырнула под его левый локоть, и третья тарелка с почти неслышным свистом полетела к карусели -- точно по направлению к той корзине, в которой находились Чиун и Джоулин. Римо обернулся вслед тарелке и бросился к карусели. Острым ободом тарелка перерубила один из двух стальных тросов, поддерживающих корзину, пролетела чуть дальше и упала на землю. Кабинка начала падать. -- Ух ты!-- завопил Чиун, залившись счастливым смехом Он протянул левую руку вверх и зажал в ней оборванный конец троса Носком левой ноги он нащупал углубление в стенке корзины и зацепился за него, а правой рукой ухватился за край корзины В таком положении левая рука вверху, а правая рука и левая нога внизу он удержал кабинку и, не переставая во всю мочь "ухтыкать", держал ее, пока колесо поднималось вверх и начало опускаться, а Джоулин тем временем в страхе вжималась в противоположную стенку кабинки. -- Останови эту штуку! -- крикнул Римо служителю. Тот рванул тяжелый рычаг, выключавший мотор, и одновременно схватился за другой рычаг, служивший тормозом. Когда колесо совершило оборот, служитель увидел оборванный трос и старика-азиата, удерживающего корзину. Опытный служитель остановил карусель в тот самый момент, когда корзина с Чиуном и девушкой достигла самой нижней точки -- прямо над деревянным настилом. Чиун отпустил трос, и кабинка мягко упала на настил с высоты четырех дюймов. Лицо Чиуна сияло. -- У-у-у-у-х!-- воскликнул он, выскакивая из кабинки. -- Чудесно прокатились. Рыбки целы? -- Да, целы. Ты в порядке? Чиун самодовольно ухмыльнулся и посмотрел на Джоулин, которая приходила в себя после пережитого потрясения и неуверенно пыталась встать на ноги. -- Конечно, мы в порядке, -- ответил Чиун. -- Катание на карусели совершенно безопасно. Никаких жертв и несчастных случаев не бывает. Мистер Дисней такого не допустит. Римо обернулся назад. Молодой человек исчез. Искать его сейчас -- значит попусту тратить время. Позднее, когда они уже ушли из парка, Чиун задумчиво произнес: -- Знаешь, Римо, одного я никак не могу понять. -- Чего? -- Когда мистер Дисней перерубает трос тарелкой, сколько людей способны сохранить самообладание, схватить оборванный конец троса и удержать корзину? Разве никто никогда не падает? -- Конечно, нет, -- заверил его Римо. Указательный палец его правой руки был по-прежнему согнут крючком, и на нем болтался аквариум. -- Это первое, чему учатся американские дети. Схватить трос и не дать корзине упасть. -- Странно, -- сказал Чиун. -- Вы, нация, не умеющая ни говорить, ни бегать, ни даже двигаться правильно, нация, поедающая плоть самых различных животных, и тем не менее -- вы умеете такое. -- Это не сложно, -- скромно заявил Римо. -- И еще. Ты не заметил, что за нами в парке следили? Худой молодой человек. -- Нет, -- ответил Римо. -- Я никого не видел. -- На тебя похоже, -- изрек Чиун. -- Ты никогда ничего не замечаешь. Не урони рыбок. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Хоть Ханту и пришлось спасаться бегством из парка аттракционов, на лице его сияла улыбка. Он не считал, что потерпел поражение. Итак, этот молодой американец умеет отбивать тарелки, и дело тут вовсе не в везением. Значит, этот Римо -- человек исключительный. Ну и что? Ну и ничего. Много лет назад дедушка предупреждал Ханта, что такие люди иногда попадаются. Сейчас, вспоминая прошлое, Хант стал подозревать, что дедушка всегда готовил его именно к жизни профессионального убийцы. Впрочем, это не имело никакого значения. Имело значение совсем другое -- то, что дедушка рассказал ему, как можно справиться с людьми, физические способности которых превосходят обычные. Техника простая, но абсолютно надежная. В следующий раз никакая ловкость рук не поможет его противнику. Хант снова улыбнулся. Он направлялся прочь из Сан-Франциско. Впереди уже маячил мост Золотые Ворота. Хант знал, какой сюрприз приготовит для этого Римо, когда они снова встретятся. Поскорее бы! А тем временем готовил свой сюрприз Элтон Сноуи. Он стоял у прилавка магазина спортивных товаров на Маркет-стрит. -- Мне нужна дюжина дюжин охотничьих зарядов. Гросс. Самого крупного калибра. -- Дюжина дюжин? -- переспросил продавец, слегка улыбнувшись. -- Да, дюжина дюжин. То есть всего -- сто сорок четыре штуки. -- Хорошо, сэр. Организуете большую охотничью экспедицию? -- Можно сказать и так, -- уклончиво ответил Сноуи. Он расплатятся наличными и расписался в регистрационном журнале, указав свое настоящее имя и адрес. Когда Сноуи вышел из магазина, продавец перечитал запись и, вспомнив угрожающее выражение красного лица покупателя, снял трубку телефона. Следующую остановку Сноуи сделал в другом магазине спортивных товаров в дальнем конце Маркет-стрит, где улица превращалась в лабиринт пересекающихся переулков, автострад и трамвайных линий, которые, похоже, находились в состоянии перманентного ремонта. Здесь он купил револьвер 38-го калибра с полным комплектом боеприпасов, снова расплатился наличными, снова расписался в журнале, и снова продавец, бросив взгляд на его судорожно сжатые челюсти, подождал, пока покупатель уйдет, и позвонил в полицейский участок. Последней остановкой Сноуи был бар через дорогу от железнодорожного депо, где он выпил бурбон, завязал беседу с освободившимся после смены и на радостях надравшимся стрелочником и кончил тем, что купил дюжину капсюлей-детонаторов, которыми пользуются железнодорожники при проведении взрывных работ, заплатив пятьдесят долларов наличными. И хотя сведения об этой последней торговой операции до полиции не дошли, двух первых было достаточно, чтобы полицейские засуетились. Двое детективов, расспросив продавцов, получили его словесный портрет, но ни в одном мотеле его отыскать не удалось, так как к этому времени Сноуи уже находился в меблированных комнатах, причем под вымышленным именем. Запершись в комнате, он аккуратно вскрыл все купленные заряды и ссыпал порох в полиэтиленовый пакет. Детективы исправно доложили начальству о постигшей их неудаче. Их отчеты пошли выше, и обычная в таких случаях рутина привела к тому, что они попали в поле зрения ФБР. Начальник городского управления Сан-Франциско прочитал донесение. При обычных обстоятельствах он бы выбросил его в корзину для мусора, уже полную прочих оставленных без внимания бумажек. Но сегодня все было подругому. Последнюю неделю действовало строжайшее распоряжение относительно всех сообщений о необычных покупках оружия. Эти сообщения следовало по межведомственным каналам передавать в офис ЦРУ в Вирджинии, неподалеку от Вашингтона. Начальник городского управления ФБР не знал, зачем; он только догадывался, что это каким-то образом связано с приездом в Сан-Франциско индийского гуру -- видимо, ЦРУ хочет избежать международных осложнений. Начальник не считал, что разбираться в этом входило в его обязанности. Пока кое-кто ему не указал, что все-таки входило. Он снял трубку телефона специальной связи и позвонил в Вашингтон. В доме в Милл-Вэлли, на противоположном от Сан-Франциско берегу залива, звучало все то же "Бип-бип-бип-бип!". -- Иными словами, ты провалил операцию, -- сказал Шрила Гупта Махеш Дор. Хант улыбнулся и покачал головой. -- Иными словами, я понял, с кем имею дело. Ребята крутые, только и всего. -- Слушай, парень. Я не собираюсь подставлять свою задницу под плетку и устраивать тут блаженную тусовку, если эти два психа будут сшиваться поблизости. На мгновение Ханту показалось, что перед ним просто насмерть перепуганный мальчишка. Хант встал со стула и положил руку на мягкое, почти детское плечо. -- Не волнуйся, -- сказал он. -- Я тоже буду там. Если придет хоть один из них, ему конец. Вот так. В углу комнаты орал телевизор. С экрана, перекрывая звуки музыки коммерческой программы, донесся голос диктора, зачитывавшего сводку новостей: "Три человека ранены в драке в парке аттракционов. Подробности в шесть часов". -- Ты? -- обернулся Дор к Ханту. Тот кивнул: -- Они сами напросились. Всеблагой Владыка секунду вглядывался в бесстрастное лицо Ханта, потом улыбнулся: -- Все системы работают нормально. Завтра мы их ублажим до смерти. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Донесения о закупках оружия Элтоном Сноуи через несколько часов попали на стол одного из высших чинов ЦРУ, который их запрашивал. Его звали Клетис Лэрриби, ему был пятьдесят один год, и родом он был из Уиллоуз-Лэндинг, штат Теннесси, где многие годы по воскресеньям проповедовал и пел псалмы в местной баптистской церкви, а также состоял президентом мужского клуба ее прихожан. Во время Второй мировой войны Лэрриби служил в Бюро стратегических служб и ничем не прославился. Потом, после войны, принимал участие в деятельности той разведывательной службы, которая стала преемницей БСС и впоследствии переросла в ЦРУ, и опять не прославился ничем. И в дальнейшем он опять-таки ничем себя не прославил, поскольку не впутался ни в одну неприятную историю. И это так прославило его среда всех сотрудников вашингтонского офиса, что, когда встал вопрос о кандидатуре на пост помер два в ЦРУ, тогдашний президент сказал: -- Поставьте этого. Библией по башке стукнутого... (характеристика опущена) малого. По крайней мере, мы можем быть твердо уверены, что он не... (также опущено по цензурным соображениям). У самого Клетиса Лэрриби никогда не было никаких нецензурных соображений. Он хотел служить Америке, пусть даже иногда казалось, будто Америке его служение не нужно. В стране рос дух безбожия и революционности, страна отказывалась от традиционных ценностей, и не было ничего, что могло бы их заменить. Сам Клетис Лэрриби никогда не отказывался от традиционных ценностей, не заменив их новыми. Информация о том, что Шрила Гупта Махеш Дор находится в Соединенных Штатах, входила в сферу компетенции Лэрриби, и когда он узнал, что Шрила собирается провести спой Марафон Блаженства, он сказал начальству: -- Нам не хватало только, чтобы этого святого кокнули в Америке, -- при нынешнем-то состоянии мира. И благодаря подобной аргументации он получил доступ ко всей информации, касающейся продажи оружия в Сан-Франциско, и вот теперь он сидел и внимательно читал донесения полиции об Элтоне Сноуи, и беспокойство его росло. Он решил позвонить другу, занимавшему крупный пост в ФБР, и посоветоваться с ним, но секретарша друга сказала, что ее босс находится в больнице. -- Нет-нет, ничего серьезного. Просто обычный профилактический осмотр. Лэрриби позвонил другому близкому другу, работавшему в Государственном департаменте в отделе Индии. -- Извините, мистер Лэрриби, но мистер Вольц в больнице. Нет-нет. Ничего серьезного. Обычный осмотр. Еще трое госпитализированных друзей -- и Клетис Лэрриби заподозрил неладное. В чем и признался двум своим самым близким друзьям за обедом в недорогом ресторане в пригороде Вашингтона. Возможно, жизнь Шрилы в опасности, предположил он. -- Вздор, -- ответил Уинтроп Долтон. -- Дважды вздор, -- добавил В. Родефер Харроу Третий. -- Ничто не угрожает и не может угрожать осуществлению планов Великого Всеблагого Владыки. -- Он есть истина, -- сказал Долтон. -- Он -- самая совершенная истина. -- Харроу решил не уступать пальму первенства. -- Он смертен, -- возразил Лэрриби. -- И он может погибнуть от руки убийцы. -- Вздор, -- сказал Долтон. -- Дважды вздор, -- добавил В. Родефер Харроу Третий. -- Система безопасности Владыки под стать ему самому. Она совершенна. -- Но что можно сделать против бомбы, брошенной рукой убийцы? -- продолжал гнуть свое Лэрриби. -- Я не имею права раскрывать все карты, -- сказал Долтон, -- но меры безопасности предприняты более чем достаточные. Мы сами позаботились об этом. -- И он взглянул на Харроу, как бы ища поддержки. -- Точно, -- важно кивнул Харроу. -- Мы сами позаботились. Он махнул рукой официанту, чтобы тот принес еще одну порцию бесплатных сырных крекеров в целлофановой упаковке -- именно из-за них его всегда так влекло в этот ресторан. -- Может быть, поставить в известность ФБР? -- Лэрриби все еще не успокоился. -- Нет, -- осадил его Долтон. -- Вам надо просто точно следовать инструкции и прибыть на стадион "Кезар" завтра вечером. И быть во всеоружии, чтобы показать Америке истинный путь. У вас есть все, что нужно для этого? Лэрриби кивнул и посмотрел на пол, где стоял его "дипломат" коричневой кожи. -- Да, у меня тут все. Куба, Чили, Суэцкий канал, Испания. Все самые крупные операции. -- Хорошо, -- одобрительно сказал Долтон. -- Когда Америка увидит вас рядом со Всеблагим Владыкой, весь народ встанет на его сторону. -- И не волнуйтесь, -- еще раз заверил Клетиса Лэрриби В. Родефер Харроу. -- Всеблагого Владыку хранит сам Бог. Лэрриби улыбнулся: -- Всеблагой Владыка -- это и есть Бог. Долтон и Харроу посмотрели на него, и, чуть помолчав, Долтон сказал: -- Да, он и есть Бог. В этом нет никаких сомнений. А в трехстах милях к северу от Вашингтона, в санатории на берегу залива Лонг-Айленд, доктор Харолд В. Смит перечитывал кипы донесений, которые никак не могли избавить его от чувства тревоги. Высокопоставленные последователи Шрилы, список которых ему передал Римо, были помещены в больницы, по крайней мере -- до отъезда Дора из США. Но могли быть и другие, и Смит не имел ни малейшего понятия, кто они и что замышляют. Вдобавок -- полная неизвестность относительно местонахождения Шрилы. И вдобавок -- сообщение Римо о том, что кто-то пытался убить его в Сан-Франциско. Итоговая сумма предвещала катастрофу. "Грандиозное событие" -- чем бы оно ни было -- надвигалось, и Смит чувствовал себя беспомощным. Он не только не мог предотвратить его, он даже не мог установить его сущность. И теперь его единственной надеждой оставался Римо. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Солнце стояло в зените, когда два индийца в розовых одеяниях, толстая низенькая индианка, тоже в розовом одеянии и с головой, плотно окутанной покрывалом, и молодой стройный американец подъехали к задним воротам стадиона "Кезар". Они показали какие-то документы охраннику в форме, он пропустил их через турникет и жестом показал на лестницу в тридцати футах от ворот. Все четверо поднялись по одной лестнице, затем по другой спустились на поле стадиона. Они внимательно осмотрели установленный в самом центре стадиона помост и даже заглянули под него. Потом, явно довольные результатами осмотра, они пересекли поле и снова поднялись, теперь уже к раздевалкам и служебным помещениям. Они вошли в дверь, на которой значилось: "Вход строго воспрещен", и оказались в кабинете. И тогда толстая молодая индианка сказала: -- Черт, как тут жарко, -- и принялась срывать с себя розовые одежды. Когда одежды были сняты, женщина перестала быть женщиной. Это оказался переодетый Шрила Гупта Махеш Дор. Теперь он предстал во всем великолепии -- в белом атласном костюме, состоящем из штанов, широких на бедрах и туго обтягивающих икры, и закрытого сюртука, как у Джавахарлала Неру, с расшитым драгоценными камнями воротником. Дор передернул плечами, как бы желая стряхнуть с себя липкую жару. -- Эй, ты, как тебя! -- крикнул он одному из пожилых индийцев с серебристой полоской поперек лба. -- Выйди наружу и поищи этого придурка с телевидения. Он должен был встретить нас тут в двенадцать. Дор повернулся и пошел в смежную комнату. Молодой американец -- за ним. В дверях Дор кинул ему через плечо: -- А ты, Фердинанд, не спи и поглядывай, не появятся ли тут наши нарушители спокойствия. Мне бы не хотелось перед уходом снова переодеваться. Фердинанд Де Шеф Хант улыбнулся, показав ряд жемчужно-белых зубов -- таких же белых, как два совершенно круглых камешка, которые он вертел пальцами правой руки и один из которых -- Хант был твердо в этом уверен -- станет кроваво-красным еще до вечера. Комната, в которую прошел Шрила Дор, была маленькая, без окон, в ней на полную мощность работал кондиционер, и освещалась она электрическим светом, падающим сверху. -- Годится, -- хмыкнул Дор и с размаху плюхнулся в кресло позади огромного деревянного стола. -- Я нашел его, о Блаженный! -- сказал появившийся в дверях индиец. Дор поднял глаза и увидел, что тот привел молодого человека в твидовом костюме, в очках и с рыжими лохмами на голове. -- Хорошо, теперь брысь отсюда. Я хочу поговорить с этим парнем по поводу сегодняшнего вечера. -- Эта ночь станет ночью непревзойденной красоты, о Всеблагой Владыка, -- сказал индиец. -- Да, разумеется. Расскажи-ка мне еще раз о возможностях телетрансляции, -- обратился Дор к телевизионщику. -- Что мы можем получить, используя вашу сеть? Нам нужен прямой эфир, и чтобы было видно на обоих побережьях. -- Мы привлечем к себе души всех, кто хочет познать истину, -- сказал индиец. -- Слушай, будь так добр, убирайся отсюда к чертовой матери вместе со своим бредом. Мне надо поговорить о деле. Ну? -- снова обратился Дор к телевизионщику. -- Ну, мы предполагаем, что ваша программа очень удачно впишется в интервал между... Хант снова улыбнулся и пошел вслед за индийцем прочь из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Вопросы телетрансляции его не интересовали. Его интересовало только убийство. Хотя начало программы было назначено на восемь часов вечера, толпа стала собираться уже с пяти. Большинство составляли молодые, здоровые, волосатые; немало было и таких, которые тайком принесли свое собственное, вполне земное блаженство -- кто в бумажных пакетиках в кармане джинсов, кто в туго скатанных бумажных трубочках, запрятанных в уголке обычных сигаретных пачек. Еще один человек, пришедший раньше многих, принес с собой большой пакет, но пакет этот содержал отнюдь не блаженство. Элтон Сноуи прошел через турникет, поднялся по лестнице, затем стал спускаться. Он хотел оказаться как можно ближе к помосту. В правой руке у него был большой пакет, из которого торчали куски жареной курицы. Под курицей находился еще один пакет, наполненный порохом, кусочками железа и капсюлями-детонаторами. Сноуи спустился по лестнице и направился к передним рядам. Левая нога его испытывала некоторые неудобства оттого, что к ней был пластырем прикреплен пистолет 38-го калибра. Сноуи не был уверен, сработают ли детонаторы самодельной бомбы от пистолетного выстрела, но решил все же попробовать. Если, конечно, раньше он не отыщет Джоулин. Он с мрачной решимостью обеими руками вцепился в свою ношу, как если бы кто-то невидимый пытался ее у него отнять. Римо, Чиун и Джоулин прибыли довольно поздно -- когда они входили на стадион "Кезар", уже совсем стемнело. Багаж Чиуна наконец-то прибыл из Сан-Диего в Сан-Франциско, где Римо снял в отеле номер из нескольких комнат, и Чиун настоял на том, чтобы посмотреть одну из прекрасных драм -- так он называл вечерние телевизионные "мыльные оперы". Он наотрез отказался уйти из гостиницы до того, как кончится представление, -- если, конечно, Римо не собирается снова свозить его в Диснейленд и дать покататься в чудесной "Летающей корзине". Поскольку именно этого Римо не собирался делать ни в коем случае, им пришлось ждать, пока закончится последний телесериал. Потом Чиун встал с пола, расправил красное кимоно и сказал: -- Если мы будем сидеть здесь и ждать, мы никогда не доберемся до Синанджу. "Кезар" напоминал сумасшедший дом. Для стадиона таких размеров толпа была относительно небольшая -- около пятнадцати тысяч человек. Последователи Небесного Блаженства сидели ближе к помосту -- на трибунах и на складных стульях, расставленных прямо на поле. Эту публику легко было опознать по розовым одеяниям и по фанатичному блеску в глазах. Но они составляли только половину зрителей. Другую половину составляли любопытствующие зеваки, разного рода хулиганы, рокеры и прочие крутые парни, и они разбрелись по всему стадиону, задирали зрителей, затевали драки между собой и медленно, но верно уничтожали стадионное оборудование. И над всем этим шумом возносился нестройный хор голосов небольшой вокальной группы -- шести мужчин и одной девушки, которые с энтузиазмом исполняли старинные церковные песнопения, заменив в них слова "Иисус" и "Господь" словами "Владыка" и "Всеблагой Владыка". По меньшей мере один человек был в полном восторге. Шрила Гулта Махеш Дор сидел в своем штабе вместе с представителем телевизионной компании и время от времени, прищелкивая от удовольствия пальцами, повторял: -- Лихо. Лихо. Вот так оно и должно быть. Лихо. -- Билли Грэму до этого далеко, -- сказал серьезный молодой телевизионщик, глядя, как по внутренней трансляции экран, мерцающий призрачно-зеленым светом, показывает то, что происходит на поле. -- Не трогай Билли Грэма, -- одернул его Шрила. -- Он здорово работает. Он просто великолепен. Дор посмотрел на часы. -- Скоро начнутся выступления. На них отведено сорок пять минут. Потом мы врубаем прямую трансляцию, и ее начало должно совпасть с выступлением одного из этих ниггеров -- баптистских священников, который представит меня, а потом я выхожу на сцену и исполняю свой номер. -- Да, же так, -- подтвердил телевизионщик. -- Точно по плану. -- Великолепно, -- удовлетворенно произнес Дор. -- Ну, теперь можешь идти. Иди и последи, чтобы твои операторы не забыли снять крышки с объективов камер или как там у вас это называется. Римо оставил Чиуна и Джоулин на поле стадиона. Им легко удалось проникнуть в самый центр происходящего благодаря красному кимоно Чиуна и розовому сари Джоулин. В это время как раз выступал первый оратор -- баптистский священник рассказывал аудитории, как он отринул лживое христианство ради того, чтобы служить высшему началу, воплощенному во Всеблагом Владыке. Надо было обладать очень острым зрением, чтобы различить -- когда священник вздымал руки над головой -- что запястья его покрыты едва заметными шрамами. -- Этого человека держали в кандалах, -- заметил Чиун. -- Он был в Патне, -- произнесла Джоулин, как бы вне связи с замечанием Чиуна. -- Твой владыка очень злой человек, -- прокомментировал Чиун. Джоулин посмотрела на Чиуна и нежно улыбнулась. -- Он больше не мой владыка. У меня новый владыка. Девушка схватила Чиуна за руку и нежно сжала, но он резко отдернул ее. А тем временем Римо свернул куда-то не туда и оказался в той части стадиона, где он вовсе не рассчитывал оказаться. Он с трудом пробирался по длинным коридорам, которые почему-то все оказывались перекрытыми либо заканчивались тупиками. Но все стадионы похожи друг на друга, и всегда найдутся обходные пути и проходные комнаты, благодаря которым можно миновать все препятствия. В одной из комнат Римо задержался, чтобы предотвратить попытку изнасилования. А поскольку времени у него было мало, ему пришлось предотвратить ее самым простейшим способом -- просто выведя из строя орудие нападения. Потом он снова долго шел по коридорам, заглядывал в разные комнаты и наконец очутился в коридоре, который вел к выходу на поле. Здесь он завернул за угол и увидел дверь с табличкой "Вход строго воспрещен", перед ней, скрестив руки на груди, стояли два громадных человека в розовых одеяниях. Римо направился к ним. -- Привет, -- окликнул он часовых. -- Хорошая погодка сегодня, не правда ли? Они не ответили. -- Как дела, ребята? -- продолжал Римо. -- Хорошо ли ловится рыбка-бананка? Стражи молчали, не удостаивая его даже взглядом. -- Ладно, ребята, отойдите в сторонку. -- Терпение Римо подошло к концу. -- Мне надо побеседовать с вами. За спиной у Римо раздался резкий оклик: -- Сначала со мной. Римо повернулся и увидел молодого парня, с которым уже встречался накануне в парке аттракционов. -- А, это ты, -- как старого знакомого приветствовал его Римо. -- Тарелки принес? -- Они мне не понадобятся, -- сказал Фердинанд Де Шеф Хант и приблизился еще на несколько шагов. Теперь его от Римо отделяло не больше пятнадцати футов. За дверью Шрила Гупта Махеш Дор еще раз посмотрел на часы, потом на монитор и увидел, как зажегся сигнал, показывавший, что трансляция началась. Пора идти. Время расписано по минутам -- ни в коем случае нельзя выбиваться из графика. Он просунул голову сквозь дверь в соседнюю комнату, где сидели Уинтроп Долтон, В. Родефер Харроу Третий и Клетис Лэрриби. -- Все готово? -- спросил Дор. -- Да, Всеблагой Владыка, -- ответил Долтон. Лэрриби кивнул. -- О'кей. Я пошел. Ваш выход через десять минут. Дор вернулся к себе в комнату, закрыл дверь и через другую дверь прошел по служебному пандусу в небольшую ложу прямо напротив помоста. Хант, не спуская глаз с Римо, вынул из кармана два маленьких камешка. -- Тарелки. Теперь камни, -- произнес Римо. -- Когда ты дорастешь до пирожков? Хант в ответ только улыбнулся. Он аккуратно положил один камень на ладонь, другой сжал кончиками пальцев. Все именно так, как учил его дедушка. Старик говорил Фердинанду о животных, но теперь Хант понял, что он имел в виду людей. -- Некоторые животные отличаются от других, -- говорил дед. -- Одни сильнее. Одни быстрее. Иногда -- хитрее. -- И как можно с ними справиться? -- спросил внук. -- Надо сделать так, чтобы их сила обернулась против них самих. -- Старик встал и указал в сторону леса. Видишь его? -- Кого? -- спросил мальчик. -- Там притаился дикий кабан. Сильный, быстрый, коварный и хитрый. Он знает, что мы тут и он ждет когда мы уйдем, чтобы и он мог уйти. -- Так что же нам делать, дедушка? Старик поднял ружье, огляделся и нашел маленький камешек. -- Смотри, -- сказал он. Он подбросил камень высоко в воздух, целясь значительно левее того места, где заметил кабана. Камень мягко приземлился в траву, но сверхчувствительный слух кабана уловил даже этот слабый шорох, и животное метнулось вправо, прочь от звука упавшего камня. Лишь на какое-то мгновение кабан мелькнул в узком проеме между деревьями, но дедушка Де Шеф успел всадить ему в голову пулю. -- Вот так, Ферди, -- сказал старик. -- Ты заставляешь жертву спасаться от ложной опасности. И тогда жертва раскрывается, и ты делаешь свое дело. -- Он нежно улыбнулся мальчику. -- Быть может, пока ты этого не понимаешь, но когда-нибудь обязательно поймешь. Что бы там ни говорила твоя мамочка. -- Эй, приятель, я не могу ждать весь вечер. -- Голос Римо вернул Ханта на землю. Без колебания, без размышления Хант отвел правую руку назад, а потом резко выбросил вперед по направлению к Римо. Камень, который был зажат в кончиках пальцев, полетел первым -- в сторону Римо, но двумя дюймами левее его головы. Второй камень, тот, что лежал на ладони Ханта, отстал от первого всего на один фут, и летел он чуть правее головы Римо, так что, когда Римо попытается уклониться от первого камня, второй попадет ему точно между глаз. Хант улыбнулся, но улыбка быстро сменилась удивлением, потом -- страхом. Раздался глухой стук, а затем -- дикий вопль. Первый камень, просвистев над ухом у Римо, вонзился в лоб одного из стражей в розовом, стоявшего позади Римо. Страж заорал и рухнул на пол. А Римо так и не шелохнулся, и второй камень продолжал лететь правее его головы, мимо цели. И тут Римо легким движением поднял правую руку и поймал камень большим и указательным пальцами. Римо посмотрел на камень, потом на Ханта. -- Извини, приятель. Я говорил, что тебе следовало остановиться на тарелках. Хант попятился. -- Ты собираешься меня убить? -- Придется. Дело есть дело, дорогой, -- произнес Римо. Хант круто повернул и побежал по пандусу к выходу на залитый ярким светом стадион. Римо бросился было за ним, но увидел включенные телекамеры. Он остановился. Не хватало только ему попасть на телеэкран. Хант был уже на поле и бежал к помосту. На бегу он обернулся назад. В это время Шрила Гупта Махеш Дор стоял в небольшой ложе возле самого поля, скрытый от всех взоров группой окружавших его людей в розовом. Римо ждал. Хант снова оглянулся. На этот раз Римо пустил камень в полет. Хант увидел приближающийся камень, поднял правую руку, чтобы перехватить его, но камень ударил в руку, словно молоток по шляпке гвоздя, и, ломая пальцы, круша череп, врезался Ханту в лоб. Хант упал. Два человека видели, как он падает, и завизжали, но их крики были заглушены ревом преданных, поскольку именно в этот момент Шрила вышел из укрытия и почти бегом затрусил через поле к помосту -- Всеблагой Владыка! Всеблагой Владыка! -- Рев восклицаний покатился по стадиону. Уже мертвое тело Ханта лежало на траве, наполовину скрытое помостом: те двое, которые видели, как он упал, убедили себя, что им померещилось, и присоединились ко всеобщему ликованию. Римо повернулся к двери. Страж в розовом склонился над телом своего товарища, поверженного камнем Ханта. Римо обошел их и оказался в комнате. Уинтроп Долтон, В. Родефер Харроу Третий и Клетис Лэрриби разом подняли глаза. -- Эй, парень, что ты тут делаешь? -- спросил Долтон. -- Который из вас тут лишний? -- спросил Римо. -- Он, -- показал Долтон на Харроу. -- Он, -- показал Харроу на Долтона. -- Выбираю тебя, -- сказал Римо Харроу и ладонью раскроил ему череп до самых челюстей. -- Эй, парень! -- закричал Долтон, глядя на падающего Харроу. -- Нечего срывать на нас плохое настроение! -- Где он? -- Кто? -- Свами. Долтон показал на экран телевизора на стене. На экране был Шрила Гупта Махеш Дор. Он с улыбкой выслушал аплодисменты и подошел к микрофону. -- Он там, -- сказал Долтон. -- А теперь нам пора идти, так что будь добр, уйди с дороги. -- А ты кто такой? -- спросил Римо Клетиса Лэрриби. -- Ты почему молчишь? -- Ему надо будет много говорить всего через несколько минут, -- ответил за него Долтон. -- А если ты уж непременно хочешь знать, так он -- заместитель директора Центрального разведывательного управления. -- А что у тебя в чемодане, дружок? -- продолжал допытываться Римо. -- Смотри телевизор, -- задиристо ответил Долтон. -- Скоро сам все увидишь. Пошли, Клетис, нам пора. Долтон сделал шаг к двери, но только один. На большее его не хватило, потому что его адамово яблоко вдруг соединилось с шейными позвонками и никак не хотело с ними расставаться. Он упал на пол поверх Харроу. -- Итак, ты и есть то самое "грандиозное событие"? -- спросил Римо. От ужаса Лэрриби не мог выговорить ни слова и только молча кивнул в ответ. -- Но ты сегодня вечером ничего не скажешь, правда ведь? -- ласково спросил Римо. Лэрриби замотал головой. К нему вдруг вернулся голос. -- Не волнуйся, приятель. Я ничего не скажу. -- Посмотри сюда. -- Римо жестом указал на мертвые тела. -- И не забывай. Я буду за тобой следить. Лэрриби кивнул. -- Не забуду. Не забуду. -- А чемоданчик я заберу, -- сказал Римо. -- Тут государственные тайны, -- предупредил его Лэрриби. -- Получишь их назад, как только закончишь свое выступление. На помосте, перед камерами телевидения, вещавшего на всю страну, Шрила Дор закончил подробное описание того, какую поддержку нашло его простое послание счастья и блаженства миру повсеместно и даже среди служителей одной из исконно американских религий -- среди баптистов. -- Но еще более вдохновляющее доказательство истинности моего пути, еще более великая демонстрация всесилия моей правды -- это человек, которого я вам сейчас представлю. Этот человек знает все правительственные тайны, и он вам о них расскажет. Он Откроет перед вами истину о вашем правительстве, а потом он будет говорить о Божественной Истине. Он повернулся и увидел поднимающегося на помост Лэрриби. -- Леди и джентльмены, услышьте слово заместителя директора вашего Центрального разведывательного управления. Мой друг и последователь -- Клетис... ээ... я его зову просто Клетис. И он широко взмахнул рукой, приветствуя Лэрриби. Раздались отдельные аплодисменты, кто-то заулюлюкал, но большая часть публики ошарашенно молчала. Лэрриби, глядя прямо перед собой, прошел мимо Шрилы Дора, взял микрофон и окинул взглядом толпу. Тысячи лиц смотрели на него. Он понял, что еще миллионы от одного океана до другого так же пристально следят за ним по прямой трансляции. Он опустил было микрофон, но вспомнил жесткий взгляд Римо и снова поднес микрофон к губам. Открыл рот и негромко, неуверенно запел: О, возлюбленный друг наш Иисус! Все грехи и скорбь несем Ему. По мере того, как губы его выводили слова старинного церковного гимна, голос Лэрриби становился увереннее. Он закрыл глаза и представил себе, что находится на хорах баптистской церкви у себя дома в Уиллоуз-Лэндинг. О, как счастливы мы, что можем Обратить молитвы к Богу. Шрила Дор подскочил к Лэрриби и вырвал у него из рук микрофон. -- И теперь вы знаете, -- срывающимся голосом прокричал он, -- что нельзя доверять ЦРУ! Он бросил микрофон на дощатый настил помоста. Гром удара прокатился по стадиону. -- Я уезжаю домой! -- орал Дор. -- Я возвращаюсь в Патну! -- Он топнул ногой, как обиженный ребенок. -- Вы слышите? Я уезжаю. -- Ну и уезжай, толстозадый! -- донеслось из публики. -- Катись, толстозадый! Кому ты нужен? Стадион превратился в одну большую улюлюкающую чашу, когда Римо подошел к Чиуну и Джоулин. В этот самый момент Элтон Сноуи, осторожно пробиравшийся через поле со своей самодельной бомбой под жареной курицей, обошел вокруг помоста и оказался лицом к лицу с дочерью. -- Джоулин! -- воскликнул он. Джоулин подняла глаза и завизжала от радости: -- Папа! Сноуи подбежал к ней, и она повисла у него на шее. Сноуи хотел обнять дочь, но мешала курица с бомбой. -- Эй, друг, подержи-ка! -- обратился он к Римо и сунул ему пакет. Римо пожал плечами, принял пакет, затем открыл чемоданчик Лэрриби, засунул пакет внутрь и защелкнул замки. -- Как я по тебе скучал! -- воскликнул Сноуи. -- Я тоже, папа -- Джоулин чуть-чуть отстранилась. -- Папа, я хочу, чтобы ты познакомился с моим любимым человеком. Слоуи посмотрел через ее плечо на Римо. Тот помотал головой -- категорически отрицательно. Джоулин повернулась и махнула рукой на Чиуна. -- Вот мой подлинный владыка, -- сказала она. -- И я люблю его. -- Джоулин, милая, -- сказал ей отец. -- Я люблю тебя. И ты это знаешь... Она кивнула. Он поднял кулак и нанес ей короткий удар в челюсть. Девушка обмякла и повисла у него на руках. -- ...но ты не выйдешь замуж за косоглазого! Он поднял ее на руки и пошел к выходу со стадиона. -- Что это значит? -- спросил Чиун Римо. -- Это расизм, Чиун, -- объяснил Римо. -- Расизм? Я думал, расизм имеет отношение к бейсболу. -- Нет. Он просто не хочет, чтобы его дочь вышла замуж за корейца. -- Но как вы, белые, сможете улучшить свою породу, если не будете заключать браки с желтыми? -- удивился Чиун. -- Черт его знает, -- завершил дискуссию Римо, и они с Чиуном пошли туда, куда потопал Шрила Дор. Но когда они подошли к пандусу, Римо увидел, что Лэрриби по-прежнему стоит возле помоста, испуганный и потерянный. -- Я тебя догоню, -- сказал Римо Чиуну и вернулся к Лэрриби. -- Хорошо спел, -- похвалил его Римо. Лэрриби был так испуган, что смог только кивнуть в ответ. -- Вот твой чемоданчик. Думаю, тебе пора домой, -- сказал Римо. Лэрриби опять кивнул, но не двинулся с места. Казалось, его парализовало, или он врос в землю. -- О черт! -- вздохнул Римо. -- Пошли. Он схватил Лэрриби за руку и потащил его к выходу, быстро и ловко продираясь сквозь толпу возмущенных сердитых людей, как муравьи, сновавших по полю стадиона. Усадив Лэрриби в машину и отправив его в аэропорт, Римо снова проскользнул через толпу -- теперь уже в обратную сторону -- и направился в апартаменты Шрилы. Если не считать трупов Долтона и Харроу, первая из двух комнат оказалась пустой. Дверь во вторую была закрыта, но как только Римо подошел к ней, она распахнулась. В проеме стоял Чиун. -- Римо, -- объявил он. -- Я отправляюсь в Синанджу. -- Я уже сказал тебе: как только мы покончим с делами, я снова попытаюсь устроить эту поездку. Он прошел в комнату, но Чиун остановил его: -- Нет, ты не понял. Я еду прямо сейчас. Римо посмотрел на него, потом на Шрилу Дора, сидящего за столом, потом снова на Чиуна. Чиун сказал: -- Я поступил к нему на службу. Римо был ошарашен. Какое-то время он ничего не мог сказать, потом выдавил из себя: -- Ах, вот как! -- Да, вот так, -- ответил Чиун. -- Я буду по спутнику получать свои чудесные телевизионные драмы. Он обещал. И я смогу часто ездить в Синанджу. Римо, у тебя не было возможности должным образом понять, какие замечательные люди живут в Индии, и увидеть, как прекрасна индийская природа. Он выжидательно посмотрел на Римо. Римо глянул ему в глаза и холодно произнес: -- Если ты едешь с ним, ты едешь без меня. -- Да будет так, -- резюмировал Чиун. Римо повернулся и пошел прочь. -- Куда ты? -- спросил Чиун. -- Пойду напьюсь. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Римо разучился пить. Шесть барменов в Сан-Франциско могли бы под присягой засвидетельствовать это В первом баре он заказал виски, и когда бармен принес ему стакан, Римо поднес его ко рту и уже был готов влить в себя содержимое, но в нос ему ударил запах, и Римо не смог себя заставить даже сделать глоток. Он расплатился и ушел и в соседнем баре заказал пиво, а когда пиво подали, он поднес его к губам, но опять, не в силах преодолеть отвращение, расплатился и ушел, оставив пиво нетронутым. Он сделал еще четыре попытки, но законы Синанджу слишком крепко въелись в него, чтобы их можно было легко и небрежно нарушить. И кроме того, над каждым стаканом ему слышался менторский голос Чиуна: -- Алкоголь используется для консервирования того, что уже мертво. Или людей, которые хотят умереть. Или: -- Пиво делают из такого зерна, которое могут переварить только коровы, но даже и им нужно два желудка, чтобы с этим справиться Итак, вместо того чтобы напиться, Римо брел по ночным улицам злой и мрачный, очень надеясь, что кто-нибудь, желательно целая армейская рота, попытается задеть его, и тогда у него появится шанс дать выход своему гневу. Но никто к нему не пристал. Римо впустую пробродил всю ночь и лишь под утро вернулся в свой номер, выходивший окнами на стадион для гольфа в парке "Золотые Ворота". Он осмотрелся по сторонам, надеясь увидеть выходящего из спальни Чиуна, но номер был пуст, и даже эхо молчало. Потом зазвонил телефон. Римо поднес трубку к уху еще до того, как отзвенел первый звонок. -- Хорошо сработано, Римо, -- сказал Смит. -- А, это вы. -- Да. Похоже, мы полностью контролируем ситуацию. -- Что ж, я рад. Очень рад за вас, сказал Римо. -- Вы даже не представляете себе, как я рад. -- Только вот что. Сегодня утром, возвращаясь домой в Вашингтон, в своей машине взорвался Лэрриби. -- Тем лучше для него. По крайней мере, он нашел неплохой выход из ситуации. -- Вы к этому никакого отношения не имеете? -- с подозрением спросил Смит -- Нет. К сожалению. -- Хорошо. Кстати, вас это заинтересует. Помните, я говорил вам о проколе в системе безопасности Фолкрофта? Так вот, оказалось, что это просто-напросто низкооплачиваемый оператор компьютерной системы. Видимо, он был последователем Шрилы и однажды просто не сумел сдержаться и излил свои чувства компьютеру. Очень забавно, но на самом деле ничего за этим не стоит -- Смитти, -- оборвал его Римо. -- Что? -- Вы не пробовали пописать против ветра? И он с грохотом бросил трубку. Потом еще раз обвел глазами номер, как будто Чиун мог незаметно проскользнуть в помещение, пока он разговаривал по телефону, но тишина была полной, гнетущей, такой, что звенело в ушах, и Римо, стремясь хоть чем-то ее нарушить, включил цветной транзисторный телевизор Чиуна. Звук и изображение появились сразу же. Перед авали утренние новости, и дикторша с улыбкой на устах сообщила: -- Шрила Гупта Махеш Дор провел сегодня утром пресс-конференцию в отеле "Холидейинн" в Сан-Франциско и заявил, что ноги его больше не будет в Америке. Это заявление последовало вслед за провалом широко разрекламированного "Марафона Блаженства" на стадионе "Кезар" вчера вечером. Мероприятие закончилось шумным скандалом, в происшедших столкновениях погибло по меньшей мере три человека. Вслед за этим сообщением на экране возникли кадры пресс-конференции Дора, и когда Римо увидел его толстое лицо с зачаточными усиками, он глухо зарычал. размахнулся правой рукой и... Тук-тук-тук. Римо замер. Кто-то стучал в дверь. Звук был очень знакомый -- как если бы стучали очень длинными ногтями. Римо просиял и поднес правую руку к лицу, чтобы смахнуть влагу -- он и не знал, что лицо у него мокрое. Он открыл дверь. На пороге стоял Чиун -- Чиун! Как дела? -- Как они могут быть? Я пришел за своим телевизором. Я не хотел его оставлять. -- Он протиснулся мимо Римо в дверь и вошел в комнату. -- Ага, вот ты им уже и пользуешься, изнашиваешь оборудование, стоит мне лишь на минуту отвернуться. -- Забирай его и вали отсюда, -- огрызнулся Римо. -- Уйду, уйду. Но сначала надо его проверить. Не то чтобы я думал, будто ты можешь что-то украсть, но с американцами надо всегда быть начеку. Римо стоял и смотрел, а Чиун подошел к телевизору и начал тщательно считать и пересчитывать кнопки, затем наклонился к задней стенке телевизора, заглянул внутрь сквозь решетку и принялся изучать механизм, в котором -- Римо точно знал это -- ничего не смыслил. Время от времени Чиун многозначительно хмыкал. -- Надо было мне прикончить этого толстомордого ублюдка, -- заявил Римо. Чиун фыркнул и продолжал осмотр. -- Знаешь, почему я оставил его в живых? -- спросил Римо. -- Потому что я знал: на этот раз ты говоришь серьезно и он в самом деле твой новый босс. А твоего босса я не мог убить. Чиун оторвался от телевизора, посмотрел на Римо и печально покачал головой. -- Ты сумасшедший, сказал он. -- Как все белые Меня тошнит от белых. Та девушка была влюблена в меня, а этот псих с пакетом цыплячьих ножек ударил ее. А я-то думал, что расизм связан только с бейсболом. И со Смитом. И... -- Заткнись. Надо было мне прикончить эту жабу Если я его еще когда-нибудь увижу, я так и сделаю. -- Типичный образ мыслей белых. Делать все так, чтобы вреда было больше, чем пользы. Разве ты не знаешь, что индийцы очень расстраиваются, когда их соотечественники умирают вдали от родины? Особенно богатые индийцы. И тем не менее ты готов действовать бабах! и нет его. К счастью, подобной глупости тебе уже не совершить. Я убил его, и убил так, что Дом Синанджу никогда не смогут обвинить в неряшливом исполнении дела. Чиун сложил руки и с вызовом посмотрел на Римо. -- Но я только что видел его живого и невредимого. По телевизору... -- Ничто никогда не доходит до белого расистского сознания. Если рука поражает жизненно важный центр на шее человека, означает ли это, что человек немедленно умрет? -- Да, -- ответил Римо. -- Нет, -- возразил Чиун. -- Это означает, что человек должен умереть. Но он умрет не сразу. Нужно время, чтобы мозг отъединился от остального тела. Некоторые удары дают быстрый эффект. Некоторые действуют медленнее, и смерть наступает через какое-то время. Достаточное, например, для того, чтобы человек вернулся в Индию и уже там умер от почечной недостаточности. -- Не верю, -- сказал Римо. -- Невозможно нанести такой удар так, чтобы он ничего не почувствовал. -- А ты дурак! Что, так ничему и не научился? Если человек чувствует удар, и после удара с ним ничего не происходит, он решает, что все прошло и беспокоиться не о чем. Можно на глазах у всех столкнуться с человеком и нанести ему такой удар. Через два дня боль проходит, а через два месяца он умирает. Любой глупец может этому научиться. Любой идиот, кроме, разумеется, тебя. Римо, ты мой позор! Жалкий, неумелый осквернитель имени Синанджу. Я видел, как ты вчера вечером использовал камень против этого француза, предков которого обучил мой предок. Позор! Провал. Ужасно. -- Но... -- Это решает дело. Я не могу оставить тебя на этом уровне идиотизма. Нужно еще много работать, чтобы довести тебя хотя бы до самого низкого уровня мастерства. Очень много работать. И боюсь, мне придется быть здесь, чтобы проследить за этим. О-хо-хо, такова уж судьба добросовестного наставника, который взвалил на себя тяжкое бремя -- учить дураков умению избегать лишних неприятностей. -- Чиун, -- начал Римо, и на лице его заиграла улыбка. -- Я не могу тебе сказать... Не могу... Но Чиун уже переключил телевизор с выпуска новостей о Шриле Доре на очередную серию еще одной утренней мыльной оперы и потому поднял руку, призывая Римо к молчанию, и уставился на экран. И Римо замолчал, ибо никто не смеет тревожить Мастера Синанджу в редкие моменты его наслаждения истинной красотой. -- Тренируй дыхание, -- не отрываясь от экрана, произнес Чиун. -- Я займусь тобой позже. А потом мы обсудим поездку в Синанджу. То есть, конечно, если ты и прочие расисты еще не забыли своего обещания. Римо направился к двери. -- Куда ты? -- спросил Чиун. -- Пойду зафрахтую подводную лодку, -- ответил Римо.