гадал, что связывало их с Верильо. Наклонившись вперед, он громко спросил у джентльмена, сидевшего перед ним: - Он покончил с собой, так ведь? Как же можно хоронить его в освященной земле? Что здесь делает святой отец? Разве самоубийство не грех? Ведь он прямым путем в ад попадет? Что здесь происходит? Внимательно наблюдая за присутствующими, он увидел растерянность на лице миссис Хансен, глупость на лице ее мужа, ненависть и гнев на лице Синтии, возмущение на лицах шефа полиции и редактора. В помещении появился еще один тип, кашляющий без остановки. Вилли-Сантехник Палумбо. Он встал в углу и огляделся. Его глаза встретились со взглядом Римо. Римо улыбнулся, а Вилли отвернулся и выскочил из комнаты так быстро, что никто не заметил темного пятна, проступившего спереди на его брюках. Кто-то из присутствующих знает о героине. Римо должен выяснить, кто же это. Вилли Палумбо уже выяснил. И открытию не удивился. По правде сказать, он пока не знал, где именно спрятан героин, но это потом. Он уже знал, кто хозяин, и понял, что это дело само плывет ему в руки. Он уже выполнил свое первое задание - сообщил мафиози в Атлантик-Сити, что наркотики скоро привезут, и завтра мафиози всей страны свяжутся с ним. Он, конечно, не будет главарем, он не обольщался на этот счет. Но он станет человеком, у которого будет ключ к героину, а это уже хорошо. Миллионы долларов поплывут к нему. Миллионы. Женщины. Новые машины. Что угодно для души. - Но прежде всего он должен быть уверен, что у него есть шансы наслаждаться всем этим. А значит, надо что-то сделать с Римо Барри. Вилли остановился у телефона-автомата около "Погребального зала" Конвелла и набрал номер. Ожидая ответа, он проклинал чертовы мокрые брюки. После девяти гудков трубку подняли. - Полиция Гудзона, - произнес женский голос. - Соедините меня с 235-ым участком, - сказал Вилли, благодаря судьбу, что он звонит не по поводу пожара. Весь мир может сгореть дотла, прежде чем поднимут трубку в полицейском управлении. А Римо ждал у машины, взятой на прокат в аэропорту Ньюарка, на стоянке позади "Погребального зала" Синтию Хансен, чей черный помятый "Шевроле" все еще стоял тут. По узкой дорожке на стоянку заехал зеленый "Шевроле" с тремя мужчинами и остановился около Римо. Водитель опустил стекло и уставился на Римо. Даже если бы на нем был неоновый знак со словом "полиция", род его занятий не стал бы более очевидным. - Вас зовут Римо? - спросил он. Римо кивнул. - Я должен вам кое-что передать, - сказал водитель - рослый седеющий мужчина с постоянной ухмылкой на лице. - Что же? - спросил Римо. Он подошел ближе к машине, делая вид, что не замечает, как сидящий на заднем сиденьи человек потянулся к ручке дверцы. Тут шофер ткнул в лицо Римо дуло пистолета, а человек с заднего сиденья оказался за его спиной, приставив свой пистолет к затылку Римо. Он затолкал Римо на заднее сиденье машины, держа у затылка пистолет. Шофер рванул машину с места. Когда они выезжали со стоянки, Римо увидел, что мэр Хансен с женой и дочерью медленно спускаются с крыльца. Они его не заметили. - Так что у вас есть для меня? - спросил Римо, обращаясь к бычьей шее водителя. - Скоро узнаешь, - усмехнулся водитель. - Верно говорю? Скоро узнает. Они повернули на главную улицу города и поехали направо, через несколько кварталов свернули налево, а потом прямо, по направлению к Гудзон-ривер, вниз к заброшенному городскому причалу, где старые прогнившие баржи теснили друг друга у обгоревших свай. Они выехали на старый бетонный причал, у которого стоял на приколе в ожидании ремонта металлический остов корабля, обглоданный огнем несколько месяцев назад. Причал был темным и пустым, и, кроме крыс, метнувшихся кто куда, тут не было ни единой души. Полицейский ткнул Римо в бок пистолетом: - Выходи, умник! Под дулом пистолета Римо послушно поплелся по деревянному трапу на корабль, в рубку на главной палубе. Там полицейский толкнул его к противоположной стене. Римо повернулся к трем полицейским. - Что это все означает, ребята? - спросил он. - Слишком много от тебя неприятностей, - ответил тот, который вел машину. - Я всего лишь репортер. Хочу написать очерк, - запротестовал Римо, - Эту байку прибереги для кого-нибудь другого, - сказал шофер. - Мы хотим знать, кто тебя прислал. Простой вопрос. Требуется всего лишь простой ответ. - Я же вам сказал - журнал "Интеллигенция". Ежегодник. Я работаю на них. - А ты что, их эксперт по наркотикам? Странная тема для такого журнала. - Это мое задание. Делаю, что мне велено. - И мы тоже, - сказал водитель. - Пойми, лично мы против тебя ничего не имеем. Он открыл шкафчик и вытащил оттуда паяльную лампу. Подкачал несколько раз и поднес зажигалку. Пламя вспыхнуло с шипением - голубое, слабое; он поставил лампу на пол. - Ладно, ребята, держите его. Он вытащил пистолет. Двое других спрятали свои и направились к Римо, отошедшему в дальний угол. Они схватили его за руки. Парень настойчиво вырывался, так что все они оказались ближе к человеку с пистолетом, чем следовало. Но ничего страшного, они же его держат. Вдруг оказалось, что они его уже не держат, и оба почувствовали, как хрустнули их виски. Водитель, державший их под прицелом, обнаружил, что пистолет у него вырвали и выбросили в проем обгоревшего окна. Секунду спустя он с шумом плюхнулся в воду, а в руках у Римо оказалась паяльная лампа. Он прибавил пламени. Двое сыщиков лежали на полу позади Римо, то ли в беспамятстве, то ли мертвые. Во всяком случае вели они себя тихо. Римо встал у дверей. Он увеличил огонь и пламя зашипело еще громче, пожелтело. Римо сказал: - Ну что ж, теперь поговорим. Полицейский испуганно огляделся. Не уйти. Ребята лежат на полу без движения. Готовы, наверное. Если бы подобраться к одному из них и схватить оружие... Римо подошел и встал рядом с лежащими. - Начнем помаленьку, - сказал Римо. - Что вы знаете о компании "Океанский транспорт"? - Ничего, - ответил полицейский и начал было: - Никогда не слышал, - но не смог выговорить: его рот наполнился криком - пламя паяльной лампы обожгло тыльную сторону кисти. - Еще раз, - сказал Римо. - Такой ответ мало вразумителен. Полицейский был потрясен. - Я видел грузовики один раз, - простонал он - Они съезжали с причала. Тогда и видел. Потом они как сквозь землю провалились, уехали куда-то из города. Мы искали их, но никто не знал, куда они подевались. Римо прибавил огня. - Ладно. От кого вы получали приказы? - От Гассо. - Гассо мертв, - сказал Римо. - Я знаю. А теперь - от Вилли-Сантехника. Он позвонил сегодня и велел схватить тебя. - А кто его босс? - Верильо. - Верильо мертв, - сказал Римо. - Кто новый босс Вилли? - Не знаю, - сказал полицейский и вздрогнул, потому что пламя подобралось ближе к здоровой руке. - Кто-то в мэрии. В мэрии всегда кто-то был. - Шеф полиции? Дуган? - Нет, этот честный. У него только тотализатор и проститутки, - ответил полицейский, и Римо понял, что это правда. - А как насчет мэра Хансена? - Не знаю, - ответил полицейский. - Отпусти меня. Я стану на тебя работать. Я узнаю, кто теперь всем заправляет. Я могу тебе помочь. Парень с мозгами тебе не помешает. Знаешь, как я наколол этих, из управления по борьбе с наркотиками. Они клюнули на мои нашивки, а я обезвредил их ловушку. Они были легкой добычей. Я смогу и тебе помочь не хуже. Он с надеждой посмотрел на Римо, но тот никак не отреагировал. Полицейский понял - номер не удался. Оставался один выход. Словно ныряя в воду, он рванулся к лежащим телам, чтобы вытащить пистолет из пиджака одного из них. Пальцы сомкнулись было на рукоятке, но тут рука отказала ему. Он поднял взгляд и успел заметить руку, мелькнувшую по направлению к его запрокинутому лицу. Больше он ничего не чувствовал. Лицевые кости были раздроблены. Римо посмотрел на трех мертвецов, распростертых на деревянном полу рубки, и на мгновение почувствовал отвращение к себе. Потом в его памяти всплыл пароход, фотография молодой наркоманки, погибшей из-за наркотиков. Римо опять взглянул на трупы людей, которые тоже участвовали в этом грязном деле, прикрывая торговлю наркотиками. В нем вспыхнула ярость, от которой его бросило в жар, и он сделал то, что Римо Уильямс никогда не делал. Он решил привлечь внимание к происходящему. Бедняга Скорин, по крайней мере, погиб при исполнении служебных обязанностей. Товарищи по работе отдали ему последние почести. Его близкие смогут им гордиться. А эти три свиньи... Римо постарается сделать так, чтобы город не провожал их в последний путь с духовым оркестром. Утром взойдет солнце, и на фоне ранних солнечных лучей проступит черный остов корабля. Солнце будет подыматься в небе, и станут видны все детали корабля. На причале появятся люди и окинут корабль привычным и равнодушным взглядом. Но потом кто-нибудь снова посмотрит на корабль повнимательнее и обратит внимание на якорь и перекрестится, потому что увидит: на тупые лапы якоря нанизаны, будто чудовищные рыбины, трое мертвых полицейских. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ  Майрон Горовиц влюбился. Его девчонка была не просто самой красивой в мире, она собиралась его озолотить, да так, что ни одной душе на Пелхэм-Парквей и не снилось. Разве не она построила ему эту фабрику по производству таблеток? Не исключено, что другой такой нет в мире. Полностью автоматизированная. Ею мог управлять всего один человек, и этим человеком был он, Майрон Горовиц, выпускник университета Рутджерса по специальности фармацевт-исследователь. Только он. Больше никого на фабрике не было, кроме, конечно, уборщика, которого Майрон отправил домой, и счетовода, помогавшего ему вести финансовую документацию. Он предполагал, что сегодня она придет сюда по какому-то делу. Наверное, по делу, но на всякий случай он проверил готовность кушетки в кабинете. Там было чисто, из проигрывателя лилась тихая музыка, стояли бутылка "Чиваз Ригл" и два бокала, так что все было готово на случай, если представится шанс поговорить не только о делах. Ничего особенного в таких встречах в поздний час не было, если не знать, что в потайном подвальном помещении под одноэтажным зданием фабрики спрятаны четыре грузовика с прицепами вместе с замерзшими насмерть водителями. Груз оставался в полной сохранности и ждал превращения в порошки, таблетки, мази и сироп любой концентрации. Четыре полных прицепа. Пятьдесят тонн девяностовосьмипроцентного героина. Пятьдесят тонн! Американские торговцы наркотиками продают восемь тонн в год. На шесть лет хватит. Пятьдесят тонн. Горовиц сидел на них. Пятьдесят тонн. Горовиц частенько занимался арифметическими подсчетами. Пятьдесят тонн - это сто тысяч фунтов, их будут делить и делить на все более мелкие порции и разбавлять на каждом этапе. На черном рынке розничная цена фунта героина - сто тысяч долларов. За один фунт. А он сидел на ста тысячах фунтов, Он знал, что есть трудности с доставкой. Кругом слежка и контроль. Но он уже вывез немного в пузырьках из-под аспирина, немного под видом порошков для желудка, за последние две недели фунтов сто. Наркоманы-покупатели выложат за них десять миллионов долларов. Майрон Горовиц никогда не задумывался над моральным аспектом своего бизнеса. Наркотики - как алкоголь. Малые дозы никогда еще вреда не приносили. Каждому известно, что почти все доктора балуются наркотиками. Тем не менее продолжают лечить, делать операции, принимать роды, и вроде бы никого это не волнует. В определенном смысле он делает добрее дело: поставляет их в очищенном виде, а значит, помогает предотвратить случайную смерть от неочищенных наркотиков. Поскольку товара много, наркоманам не придется красть лекарства, а значит, хоть немного снизится преступность. Перед зданием фабрики мигнули фары, и он набрал номер местной электронной охранной службы. - Это Майрон Горовиц. Код 36-43-71. Я открываю входные двери фабрики "Либерти драгс" на Либерти роуд. Отлично. Верно. Он положил трубку и направился к дверям. Сквозь матовое стекло он увидел знакомый силуэт темного седана, заезжавшего за здание фабрики подальше от проезжей дороги. Он подождал немного и, заслышав звук шагов, открыл дверь. Синтия Хансен быстро скользнула внутрь, и он закрыл дверь. Майрон повернулся и пошел следом за ней по темному коридору к своему кабинету, где были зажжены две большие лампы. Идя позади, он не мог удержаться и обхватил ее обеими руками, но она резко остановилась и холодно сказала: - Я по делу, Майрон. Он неохотно убрал руки. - Последнее время ты только по делам со мной и встречаешься, - проскулил он. - Очень серьезные события, - сказала она, - и я сейчас не в настроении. Но скоро все станет по-прежнему, - и она выдала ему намек на улыбку. Этого было достаточно, чтобы Майрон Горовиц воспрял духом - возродилась надежда, что стерео, "Чиваз Ригл" и приготовленная кушетка возымеют действие. Синтия Хансен вошла в кабинет и выключила музыку. Поставила бутылку в переносной бар и убрала бокалы. Потом взяла стул и села за письменный стол напротив Горовица. Она не теряла времени. - Груз внизу. Сколько ты можешь расфасовать? - Фабрика сейчас работает бесперебойно, - ответил он, - в разных видах упаковки пятьсот фунтов героина в неделю. А как ты его переправишь? В этом ведь была проблема, так? - Да, в этом. Власти наняли ищейку, и он наделал много неприятностей. - Я читал о Верильо. Видно, он действительно был в тупике, коли разнес себе башку. А я-то думал, что эти бандюги не способны на такое. - Для тебя он мистер Верильо, - сказала Синтия Хансен. - И не думай, что он был бандитом. Он умер, чтобы не вывести эту ищейку на тебя и на меня. Заруби себе на носу. - Прости, Синтия, - пробормотал Горовиц. - Я не хотел... - Ладно, - сказала она. - Эта ищейка - Римо Барри. Его должны были вывести из игры. Я думаю, наши парни сегодня позаботились о нем. А я нашла способ переправки героина. Ты точно сможешь фасовать по пятьсот фунтов а неделю? - По меньшей мере пятьсот, - сказал он, - очищенный на 98 % героин. Знаешь, сколько это стоит? - спросил он. - Лучше, чем ты, - ответила она. - На улице пятьдесят миллионов. Но мы - оптовики и получим лишь пятую часть. Десять миллионов. - Но каждую неделю, - сказал Горовиц. - Десять миллионов каждую неделю. А мы можем продолжать вечно. - Только будь начеку. Мне пришлось здорово похлопотать, чтобы наладить все это. - Она закурила. - Я сообщила на места, что героин будет поставляться по тем же ценам, того же качества и на тех же условиях. Теперь я могу гарантировать и доставку. - Как? Ведь с нас не спускают глаз. - Будем вывозить героин вместе с морковью. - С морковью? - Да. В грузовиках для перевозки овощей. Не волнуйся, все будет о'кей. Надо как можно скорее вывезти отсюда героин, потом подожжем это здание, сравняем с землей, а сами переберемся в какой-нибудь цивилизованный уголок. - Вдвоем, - сказал Горовиц. - Что? Конечно, вдвоем, Майрон, - ответила она, - Готовь героин и фасуй его. Я свяжусь с тобой насчет отправки. Она загасила сигарету и встала. - Синтия? - Что? - А как насчет сегодня? Ну, пожалуйста! - Я уже сказала. Я не в настроении. - Готов поспорить, что ты наверняка бываешь в настроении, когда встречаешься с этой волосатой обезьяной, с которой я тебя видел. - Нет. Ничего похожего. К тому же он мертв. - И она подумала о Римо, который теперь тоже был мертв, улыбнулась Майрону и сказала: - Прости, Майрон. Мне, правда, не до того. И быстро ушла. Майрон смотрел ей вслед, потом предупредил охрану, что он открывает дверь. Держа в руках трубку, он открыл средний ящик стола, достал оттуда маленький пузырек с наклейкой "аспирин" и положил одну таблетку в рот. Успокаивает нервы куда лучше, чем настоящий аспирин. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ  Первое заявление поступило из Великобритании. Неофициальное, так что в случае необходимости его получение можно было отрицать, но недвусмысленное. Правительство Ее Величества расценило неэффективные действия Соединенных Штатов, касающиеся крупной партии героина, как непростительную ошибку. А поскольку торговля наркотиками в Великобритании во многом зависит от доступности наркотиков на американском рынке, правительство Ее Величества сочло необходимым защитить свои кровные интересы. И вот на Чаринг-Мьюз мужчина с жесткими чертами лица, похожий на Хоуги Кармайкла, положил на заднее сидение своего перегруженного "бентли" "самостреляющий" портфель и направился в лондонский аэропорт, спеша на рейс самолета британской авиакомпании "Би-Оу-Эй-Си" в Нью-Йорк. На Елисейских полях целиком и полностью разделяли чувства правительства Ее Величества. В конце концов, разве Франция не предлагала положить конец переправке героина и разве Белый Дом не воспрепятствовал этому? И разве беспомощность американцев не угрожает теперь давним дружеским отношениям и сотрудничеству между странами в области борьбы с преступностью? Поэтому правительство Франции отныне считает себя вправе предпринимать любые шаги, которые сочтет необходимым, чтобы положить конец этой операции с героином, и тем самым подтвердить в глазах международной общественности репутацию Франции как борца с наркотиками. В Японии тоже слышали о неприятностях с большой партией наркотиков и присоединились к всеобщей панике по поводу того, что на черные рынки всего мира вскоре беспрепятственно хлынет поток героина. Из Токио тоже поступило заявление, естественно неофициальное, относительно того, что "Япония считает себя вправе предпринимать шаги, которые сочтет необходимыми". Доктор Харолд В. Смит, руководитель КЮРЕ, читал сообщения об этом у себя в кабинете в санатории Фолкрофт. Такие заявления предполагали использование людских ресурсов. Эти правительства пошлют в Соединенные Штаты своих самых опытных, вооруженных до зубов оперативников, которые попытаются выследить героиновую банду. Что они сумеют сделать такого, что не удалось Римо Уильямсу? Только будут путаться под ногами у Римо. Смит снова просмотрел донесения. Он может известить президента, что отстраняет Римо от этой операции. Он имеет все основания так поступить. Тут Смит, сжав губы, вспомнил фотографии и донесения, которые он показывал Римо: муки и смерть, о которых говорится сухим языком статистики, дети, ставшие жертвой наркотиков, сломанные судьбы, погибшие люди, украденные и пропавшие миллионы. Он подумал о своей дочери, которая сейчас мучительно борется с пагубным пристрастием на ферме в Вермонте, и убрал руку от телефонного аппарата прямой связи с Белым Домом. У Америки осталась одна надежда. Только Римо Уильямс, Дестроер, способен распутать это дело. И мечтая сохранить добрые международные отношения, Смит взмолился, чтобы никто из агентов дружественных стран не встал у Римо на пути. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ  Дон Доминик Верильо нашел вечное успокоение среди зеленеющих холмов кладбища в пятнадцати милях от города, где еще можно было дышать и где пели птицы. Эскорт из полицейских мотоциклов и почетного караула ехал впереди похоронной процессии, затем катафалк и машина с цветами. Покойного провожали сто человек в лимузинах, затем они постояли у могилы ранним росистым утром - так были отданы последние земные почести дону Верильо. Потом все разошлись, и каждый поехал своей дорогой. Вилли-Сантехнику Палумбо было велено проводить домой жену мэра, миссис Хансен. Она рыдала, не переставая. Синтия Хансен поехала вместе с мэром Хансеном в мэрию. Проводив мэра до дверей его кабинета, она отправилась в свой. Крэг Хансен снял котелок, который он терпеть не мог, так как он его старил, и, открыв массивные деревянные двери, вошел в кабинет. В его кресле, задрав ноги на стол, сидел человек и читал спортивные новости в "Дейли ньюс". Человек опустил газету и посмотрел на вошедшего мэра. - Здравствуйте, Хансен, - сказал он. - Я ждал вас. Прошлым вечером Хансен видел его в "Погребальном зале". Этот писатель, какой-то Римо, крутился вокруг Синтии. Мэр Крэг Хансен быстро с ним разберется. - Привет, парень, - сказал он, бросив котелок на стол красного дерева длиною в пять с половиной метров. - Чем могу быть полезен? Римо встал. - Хансен, где героин? - Чудовищная проблема, проблема наркомании, - сказал Хансен. - Она угрожает жизнеспособности Америки, и нам не избавиться от болезней, поразивших жизнь городов, пока не удалят эту социальную раковую опухоль из политического организма государства. Хансен направился к столу, и Римо шагнул в сторону, чтобы мэр мог занять свое кресло. - Так где же он? - настаивал Римо. - Где конец? Этот вопрос мы постоянно слышим на улицах города. Для меня это мучительный крик о помощи тех, на чью силу и энергию уповает город в надежде возродиться, - сказал Хансен. - Не приходится сомневаться... Пока он говорил, Римо смотрел на тупое, невыразительное лицо и понимал, что мэр Крэг Хансен столь же не способен спланировать операцию с героином, как и быть дворником. Он пристально вгляделся в его лицо: пропорциональные, вроде бы правильные черты, но без всякого содержания, словно без костей. И Римо вспомнил другие лица. Жену Хансена, прекрасные римские черты ее лица. Верильо, который до того, как снес себе верхнюю часть черепа, был обладателем сильного, выразительного лица. Подумал о Синтии Хансен и внезапно понял, откуда у нее это выразительное лицо и почему так безутешно рыдала миссис Хансен, и почему Верильо так внезапно решился покончить самоубийством. Мэр Хансен повернулся к окну и, глядя сквозь грязное, пыльное стекло на город - его город, продолжал бубнить, что "без социальных сил подлинный прогресс немыслим, учитывая также, что система налогов..." Он все бубнил, когда Римо выскользнул из кабинета и тихонько прикрыл за собой дверь. Римо прошел мимо вздрогнувшей от неожиданности секретарши к дверям кабинета Синтии. Молча вошел и запер за собой дверь. Синтия сидела за столом, опустив голову на руки. Ее тело сотрясали рыдания. Она была в черном платье, эффектно подчеркивающем ее фигуру. Римо остановился и стал наблюдать за ней. Наконец, она почувствовала, что в комнате кто-то есть. Подняла голову и увидела его. Шок стер горе с ее лица - Это ты... - сказала она. - Я. Твои громилы не сработали. У Синтии, оплакивающей Римо не меньше, чем Верильо, потрясение сменилось гневом, а горе - ненавистью. Она зарычала: - Ублюдок! Синтия выпрямилась и потянулась к верхнему правому ящику письменного стола. Римо понял, что там пистолет. Но он забыл обо всем, он видел только ее грудь и длинную талию. И вот он уже бросился на нее, развернул в сторону от открытого ящика. Навалился, - задрал платье до бедер... - Разок на дорогу, крошка, - сказал он. Она шипела: - Ненавижу тебя, ненавижу, скотина! Римо усердствовал, запрокинув ее на стол. Мало-помалу его прикосновения и близость подействовали, и ее ярость снова перешла в слезы. Она пробормотала: - Ну как ты мог? Он же мой отец! - Я не знал, - сказал Римо. - Ты, надеюсь, не подумал, что этот урод - там, в соседнем кабинете - мой отец? - спросила Синтия. Ответа, судя по всему, не требовалось, и Римо продолжал свои игры с Синтией Хансен, дочерью дона Доминика Верильо. Вилли-Сантехника замучили приступы кашля. Он прислонился передохнуть к дверце своего голубого "Эльдорадо", выжидая, пока в глазах прояснится и дыхание успокоится. Потом закрыл дверцу, стараясь не хлопнуть слишком сильно, и обошел машину, чтобы открыть дверцу для миссис Хансен. Даже теперь, когда он узнал, что она долгие годы была любовницей Верильо, он полагал, что слезы ни к чему. Ну да что поделаешь. Пусть поупражняется, думал он мрачно. Скоро опять придется поплакать, когда дочурку потеряет. Он помог миссис Хансен подняться по ступеням ее дома и препоручил ее заботам горничной. Потом вернулся к машине и, не торопясь, покатил в мэрию Вчера Вилли повысили в чине, это было третьим потрясением за день. Первое - Гассо. Потом - Верильо. Потом - Синтия Хансен огорошила его: оказывается, это она самолично контролирует операцию с героином и производит его в свои помощники. Он всегда подозревал, что у Верильо есть хозяин и, скорее всего, это кто-нибудь из мэрии, но он всегда считал, что это мэр, а выяснилось, что это его дочь. Размышляя теперь над этой историей, ее рыданиями и ее искренним горем, он понимал, что причина не только в том, что она была в одной упряжке с Верильо и единоличным руководителем операции с героином. Там еще кое-что крылось. С башкой у нее все в порядке, этот факт нельзя не признать. Она все сделала правильно. Велела связаться с Атлантик-сити и сообщить, что договоренность остается в силе. Велела передать полицейским, занимающимся наркотиками, приказ прикончить Римо Барри. Ее поразил рассказ о чудной машинке, которая проверяет моркови, свеклу и мак. Она даже поцеловала его в щеку. Не важно. Не имеет значения. Она не с Сицилии, к тому же баба. Она будет боссом Вилли Сантехника, пока не выведет его на героин, а потом составит компанию своему приятелю мистеру Верильо в холодной-прехолодной могиле. В городе Вилли есть место только для одного босса, и им будет он, Вилли, Но пока что надо вести себя с умом, говорил себе Вилли-Сантехник, паркуя "эльдорадо" на стоянке позади мэрии на пятачке, предназначенном для сотрудников. Поднимаясь на лифте, он приготовил почтительно-приятное приветствие, с которым он войдет, и уже готов был произнести его, поворачивая в замке ключ от кабинета Синтии - символ его нового положения. Да так и не произнес, потому что увидел ее - лежит на столе, платье задрано выше задницы, а ее обрабатывает эта скотина, Римо Барри. А ведь Вилли-то считал, что с ним разобрались прошлой ночью "свои" фараоны. Вилли не верил в пользу дробовика, когда нужна гаубица. И он не понимал всех этих удовольствий, к которым стремились Гассо, Верильо и, наверное, полицейские из отряда по борьбе с наркотиками. Более того, ему было на это абсолютно наплевать. Поэтому он сунул руку в карман и вытащил пистолет. Но тут человек, известный под именем Римо, повернулся и взглянул в глаза Вилли-Сантехнику. Глаза Римо были холодные и мертвые, точно коричневый лед. Теперь Вилли знал, что испытывали Гассо и Верильо перед смертью. Римо двинулся с места. Палец Вилли застыл на курке. Римо был уже рядом и нанес плавающий удар, который, попади он в цель, рассек бы Вилли пополам. Сам того не желая, Вилли-Сантехник открыл один из великих секретов восточных единоборств: самый быстрый способ уйти от удара - упасть. Вилли и упал, рухнул на пол в глубоком обмороке. И удар Римо, не попав в цель, которая должна была поглотить всю его энергию, обратился на руку самого Римо. Мускулы Римо не выдержали силы удара, плечо вышло из сустава. Внезапная боль нокаутировала его, и он без сознания рухнул на пол рядом со скрюченным телом Вилли, который даже в обмороке сотрясался от кашля и ужаса. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ  Римо дрожал. Почувствовав холод, он усилием воли заставил кровь быстрее бежать по жилам, разнося по телу тепло, и, только согревшись, понял, что у него вывихнуто плечо. Он медленно открыл глаза. Он лежал на каменном полу какой-то фабрики или склада, и холод не был плодом его воображения. По полу медленно плыли белые клубы холодного воздуха, а когда он заставил себя сесть, то понял, что левая рука не действует. Чиун сделал его суперменом, но не сумел изменить анатомию. Плечевые суставы не были приспособлены к силе удара, которая обрушилась на руку Римо, когда он промахнулся. Точно так же не выдерживают нагрузки колени игроков в американский футбол - гигантов весом в двести восемьдесят фунтов, способных пробежать в своих доспехах стометровку за девять с половиной секунд. Через двадцать поколений в результате эволюции, возможно, переменится и это. Но пока! Было холодно. Перед ним, прислонясь к грузовику с прицепом, стояла Синтия Хансен и тоже дрожала. Римо пригляделся. На грузовике была надпись "Транспорт Челси". Машин было четыре, они аккуратно выстроились в ряд, и Римо понял, что нашел-таки четыре грузовика "Океанского транспорта" с героином. Но было нечто куда более важное, чем четыре грузовика и холод, - пистолет в руке Синтии Хансен, нацеленный ему в голову. Римо с трудом поднялся на ноги, раскачиваясь взад и вперед. С рукой действительно плохо, это ясно. Он не чувствовал ни руки, ни мышц, только тупая боль где-то возле левого плеча. - Где это мы? - спросил он нарочито хриплым голосом. - В том самом месте, которое ты так искал. Здесь наша фабрика. А вот и грузовики с героином, - сказала Синтия. Римо изобразил удивление. - Тут хватит места для маленького уютного гнездышка, - сказал он. - Более, чем достаточно, - сказала она, и он почувствовал, что она ухватилась за соломинку, которую он ей протянул. - А как я здесь очутился? - Я привезла тебя. А мой помощник спустил тебя сюда. - Так у тебя есть партнер? - спросил Римо, стараясь, чтобы в голосе прозвучала обида. Синтия посмотрела наверх и удостоверилась, что дверь, ведущая из подвала наверх, плотно закрыта. - Этот? Он просто наемная рабочая сила, - ответила она. - Но для одного тут слишком много денег, - сказал Римо. - Лучше одному, чем никому, - сказала она, поеживаясь от холода. Римо махнул правой рукой, словно хотел согреться, и пока она следила взглядом за этими движениями, он незаметно сделал небольшой шаг вперед. - Да, - согласился он. - Но двое лучше, чем один. - А ведь так могло быть, Римо, - сказала она грустно. - Действительно, могло. Впервые она посмотрела ему прямо в глаза, и Римо на полную мощность включил в них тепло. Он заставил мозг возродить картины любви под столами, среди колбасной кожуры, на столах и креслах. В глазах отразились все эти воспоминания, и она отреагировала, повторив: - А ведь так могло быть. Правда. Только ты и я. - Да, трое. Ты, я и твой пистолет, - сказал Римо, снова взмахнул рукой и сделал еще шаг вперед. - Знаешь, - сказал он, - нас с тобой ведь кое-что связывает. И я могу любить тебя безо всякого пистолета. - У меня никогда не было так, как с тобой, - сказала она. - Но теперь конец. Как я могу довериться тебе? - спросила она, надеясь, что он еще раз убедит ее. - А как женщины доверяются мужчинам? Большинство обходится без пистолета, - сказал Римо. - Я и не думала, что он мне понадобится, - сказала Синтия. Римо ответил: - Все, что тебе понадобится, дано тебе природой. Рука, державшая пистолет, слегка дрогнула. Римо заметил это и прошептал: - Только ты и я... Пистолет медленно опустился - она была беззащитна перед ним. Он стоял всего в нескольких футах от нее и - черт бы ей побрал! - видел только тонкие чеканные линии лица, великолепную грудь и тонкую, длинную талию; она подставила ему лицо, и Римо со стоном прильнул к ее губам. Лязгнув, на пол упал пистолет. Потом, не отрываясь от ее губ, он медленно, шаг за шагом, стал подталкивать ее к кабине первого грузовика. Он прислонил ее к кабине, здоровой рукой, которой только что ласкал грудь, нащупал ручку дверцы и открыл ее Потом приподнял Синтию и уложил на сиденье. Он прикрыл ей лицо подолом платья, раздвинул ее ноги так, что одна легла на панель приборов, и соединился с ней, не обращая внимания на боль от разорванных связок плеча. Холод был пронзительным, а кабина неудобной, но с этой женщиной Римо чувствовал себя словно на перине. Он приблизился к ее уху и прошептал: - Я всегда мечтал заниматься этим в грузовике. Она обхватила его голову, притянула к себе и прошептала на ухо: - Римо, я люблю тебя! Я люблю тебя! Прощаю тебя! Прощаю тебя! Конец был близок. Она металась и извивалась под ним на сиденьи, а когда наступила кульминация, укусила его за ухо. Он слегка отстранился, но не для того, чтобы увернуться от укуса, а для того, чтобы снова накинуть подол платья ей на лицо. Здоровая рука взлетела над ее головой и опустилась на ее лицо. Она не видела удара. Римо почувствовал под ладонью хруст и понял: ее больше нет. Он отдавал себе отчет, что если бы ее лицо было открыто, ему не хватило бы духу сделать то, что необходимо было сделать. Во имя тех юных наркоманов, наводнивших страну, чьим проклятием был источник обогащения Синтии Хансен и чьими страданиями были оплачены ее развлечения. Он убил ее, потому что ненавидел. Но он немного любил ее и потому дал ей возможность умереть мгновенно. Римо привстал, и тут только понял, почему в кабине было так тесно. На полу, под рулем, вповалку лежали два трупа. Они прижались друг к другу, пытаясь согреться, да так и заледенели. Римо смотрел на тела невидящим взглядом. Потом в приливе ярости он снова занес руку и снова ударил Синтию по мертвому лицу; теперь он не испытывал ничего, кроме ненависти. - Вот так-то, дорогая. Римо выбрался из грузовика и с тоской подумал, что там, в кабине, вместе с изуродованным телом Синтии Хансен он оставил частицу себя. Потом попытался вспомнить ее лицо и обнаружил, что не может. Вероятно, такие воспоминания доступны лишь мужчинам. А ведь он не просто мужчина. Он - Дестроер. И внезапно ему снова стало холодно. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ  Майрон Горовиц напевал себе под нос. Он помог Синтии снести вниз этого ублюдка Римо или как там его в подземный морозильник и оставил ее там, чтобы она его пристрелила. Он был нужен здесь, наверху. Машины работали, таблетки так и выскакивали, падая в пузырьки с наклейками "аспирин", содержащие, однако, куда более сильное средство, чем все ацетилсалицилы в мире. Дсвяностовосьмипроцентный героин. Он еще с утра до прихода Синтии принял таблетку и чувствовал себя распрекрасно. Конечно, он не настоящий наркоман, потому что в любую минуту может бросить это дело. Надо признать, что таблетки помогают ему чувствовать себя еще более выдающимся человеком, чем на самом деле. Врачи принимают их, разве нет? А если бы он захотел, то стал бы врачом. Он следил за работой машин и напевал что-то - неразборчиво, без всякой мелодии, просто жужжал. Люди, которые вот-вот станут мультимиллионерами, могут себе это позволить. Он не слышал шагов позади. Когда за его спиной кто-то откашлялся, Горовиц повернулся и лишь слегка удивился, что перед ним не Синтия Хансен, а трое мужчин. Выглядели они забавно. Если бы Майрон Горовиц не был джентльменом, он захихикал бы. Он все же хихикнул. Толстяк-коротышка с головой яйцом и закрученными усиками сказал ему: - Алле! - Он, наверное, был француз, потому что держал зонтик. Странного вида азиат в очках с толстыми линзами, с безумной улыбкой уставился на Майрона Горовица. И еще один совсем смешной толстенный мужчина, похожий на Хоуги Кармайкла после шестимесячного откармливания. Этот стоял, ухмыляясь уголком рта и вцепившись обеими руками в ручку портфеля. Что ж, Майрон Горовиц будет с ними вежлив. Он знает, что вел бы себя точно так же, даже если бы не принял таблетку. А сейчас наступало время отдыха, ему пора было расслабиться, поэтому он ухмыльнулся и спросил: - Привет, ребята! Таблетку дать? Он так никогда и не узнал, что именно сказал не так, потому что азиат вытащил пистолет, всадил ему в голову пулю и обратился к своим спутникам: - Холосо? Первое, что услышал Римо Уильямс, входя через дверь, которая изнутри вовсе не была похожа на дверь, в зал, где машины шлепали таблетки, был звук выстрела. Даже теперь, когда Горовиц был мертв, они продолжали с однообразным грохотом выплевывать смертоносное снадобье. Трое мужчин не заметили Римо Уильямса. Он неслышно подошел сзади к азиату и выхватил у него пистолет. Римо отбросил пистолет в сторону. Троица круто развернулась, а Римо спросил: - Вы кто такие? Братья Маркс? Человек, похожий на Хоуги Кармайкла, ответил с британским акцентом: - Государственное дело, старина. Не вмешивайся. Мы уполномочены на самые крайние меры. - Здесь командую я, на ваши полномочия мне плевать! - сказал Римо. Англичанин взгромоздил свой портфель на стол, сбросив на пол пузырьки с таблетками, и начал возиться с замками. Азиат, приняв гнев Римо за чистую монету, схватил больную руку Римо и нырнул ему под плечо. Он наклонился вперед, чтобы классическим приемом джиу-джитсу бросить Римо через спину. Все было исполнено правильно, вот только прием этот он никогда раньше не применял к человеку с вывихнутым плечом. В результате он причинил Римо боль, а потому Римо, сжав правую руку в кулак, типичным приемом каратэ опустил ее на темя азиата. Раздался устрашающий хруст. Тот обмяк и рухнул как пустой мешок. - Подожди, приятель, - сказал англичанин, продолжая возиться с замком. - Дай мне только открыть портфель. Коротышка с яйцеобразной головой и закрученными усиками, прижав к себе зонтик, правой рукой выхватил из него зловещего вида рапиру длиной почти в метр. Приняв стойку фехтовальщика, он крикнул "Защищайтесь!" и сделал выпад, направив острие Римо в живот. Римо сделал шаг в сторону, и рапира, не задев его, скользнула рядом с его талией. - Задержи его, Эркюль! - крикнул англичанин. - Я сейчас тебе помогу. Почти готово. Эркюль отвел рапиру, приготовясь к другому выпаду. Он бросился вперед, но на этот раз Римо, когда рапира скользнула рядом, вырвал ее у француза. Держа ее за тупое лезвие, он стукнул француза ручкой зонта по голове, отправив его в глубокий обморок. Римо бросил рапиру и повернулся к англичанину. Тот, заметив, что Римо смотрит на него, склонил голову на бок и издевательски улыбнулся. - Должен заметить, что вы, янки, вечно торопитесь. Подожди минутку, дай мне открыть мой портфель. Я непременно доложу "М", что мне подсунули неисправное снаряжение. Римо наблюдал, как англичанин возится с замками. Наконец, тот с торжеством воскликнул: - Вот! Получилось! - он потянул за ручку, и она отделилась от портфеля. Он направил концы ручки в грудь Римо, наклонил голову и снова сардонически улыбнулся: - Я уже имел дело с такими, как ты. Слышал о банде "В горошек"? Имей в виду, мафиози, я не с такими, как ты, справлялся. Вот так, старина. Готов? Что-нибудь хочешь сказать напоследок? В моем донесении я уделю тебе пару строк. Скажешь последнее слово? - Да, - сказал Римо. - А пошел ты, глупец паршивый! Римо повернулся и направился к телефону, который заметил на столе в кабинете. Улыбающийся англичанин тщательно прицелился ручкой от портфеля ему в спину, нажал на второй гвоздик от конца и... прострелил себе ногу. Римо, не обращая внимания на шум, вошел в кабинет, чтобы позвонить доктору Харолду Смиту. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ  Доктор Харолд Смит знал, что нужно делать. Он незамедлительно связался с министерством финансов, и буквально через несколько минут на фабрике наркотиков появились люди в шляпах. Римо там уже не было. Они нашли только тело Горовица и лежащих без сознания азиата и француза. Толстенный англичанин со слегка кровоточащей простреленной ногой сидел на столе Горовица, пил из горлышка бутылки "Чиваз ригл" и говорил с кем-то по телефону. Когда они вошли, он, прикрыв ладонью мембрану, сказал: - Привет, ребята! Хорошо, что вы подоспели. Здесь все, что нужно. Займитесь бумагами, и все будет в порядке. - И продолжил прерванный разговор: - Сендрик? Это ты? Узнаешь меня? Да. Самая крупная. Успеем в следующий номер? Отлично. Хватай карандаш. Поехали. Сегодня разгромлена самая крупная в истории международной контрабанды наркотиков банда. Главную роль в этом деле сыграл... ну, ты сам знаешь кто, из секретной службы Ее Величества. В это же время доктор Харолд Смит говорил с Белым Домом. Президент сидел в спальне, сбросив ботинки, и слушал скрипучий голос: - С этим делом покончено, господин президент. - Благодарю, - сказал президент. - А как этот человек? - Думаю, с ним все в порядке. Я передам, что вы справлялись о нем. - И нашу благодарность. - И вашу благодарность, - сказал доктор Смит и положил трубку на красный аппарат. В полдень из Вашингтона поступило первое, сообщение агентства ЮПИ. Джеймс Хорган, редактор "Гудзон Трибьюн" услышал звонки телетайпа и высунул голову из кабинета. Его сотрудники упрямо не обращали внимания на этот звонок, означавший, что передаются важные сообщения. Хорган чертыхнулся про себя, направился в глубину комнаты, наклонился над телетайпом и оторвал желтый листок. Он прочитал: "... Сегодня днем в Гудзоне, Нью-Джерси. захвачена партия героина, которая могла бы обеспечить черный рынок Америки на ближайшие шесть лет. Сообщение министерства финансов США... Продолжение следует. ЕГФ 1202ВДС". Хорган посмотрел на лист бумаги, а потом на часы. Было 12 часов 3 минуты. Через три минуты, несмотря ни на что, материал должен покинуть стол редактора, поступить в набор - и прямо в номер! Он подошел к столу редактора отдела городской хроники, который играл в "слова". А вы сможете за пятнадцать минут составить из слова "сигнализация" двадцать одно новое слово? Средний показатель - семнадцать слов за двадцать минут. Хорган положил желтый лист бумаги перед редактором. - Если вам интересно, весь этот звон - совсем не пожарная тревога, так что не беспокойтесь. Когда закончите игру и если у вас останется время, постарайтесь поместить в сегодняшний номер кое-какие новости. Редактор посмотрел на бумагу, потом на Хоргана. - Что я должен сделать? - спросил он. Хорган на секунду задумался и забрал сообщение обратно. - Задержите первую полосу. Потом возвращайтесь к своей дурацкой игре и не путайтесь под ногами. Он скрылся в кабинете, захватив листок с телетайпа. Чуть позже примчался курьер, вынес от шефа лист белой бумаги и отдал редактору отдела городской хроники. - Господин Хорган велел пустить это в работу, - парень побежал в глубину комнаты, чтобы взять очередное сообщение с телетайпа ЮПИ. С интервалом в несколько, минут он приносил новые сообщения Хоргану, а взамен забирал белые листы, на которых сухая информация ЮПИ перемежалась сообщениями об убийстве полицейских по борьбе с наркотиками, о загадочном Римо Барри, находившемся в то время в городе, о смерти Верильо и о том, что наркомафия действовала под политическим прикрытием. В 12 часов 17 минут Хорган вышел из кабинета с последним листом бумага. - Как, читается? - спросил он редактора. - Да, - ответил тот. - Но стоит ли нам спекулировать догадками и неподтвержденными данными? - Пусть кто-нибудь из вас найдет факты. Редактор спросил Хоргана, собравшегося было уйти: - Будем давать фамилию автора? Хорган остановился. - Опять все завязано вокруг мафии, а мне надоело слушать, будто я имею что-то против итальянцев. Придумай какую-нибудь типично итальянскую фамилию. Редактор задумался. Взгляд его упал на полку со справочной литературой. Одна из книг называлась "История великих опер". Он наклонился над листом бумаги и написал: "Имя и фамилию автора набрать кеглем номер четырнадцать: Джузеппе Верди". ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ  Вилли-Сантехник Палумбо пришел в себя на полу в кабинете Синтии Хансен. Сучки и след простыл. И Римо Барри тоже. Вилли полежал еще на толстом ковре, боясь пошевельнуться, страшась боли от переломанных костей. Он видел тело Гассо и представлял, на что он сейчас похож. В качестве эксперимента он медленно шевельнул указательным пальцем левой руки, чтобы понять, что с ним. Боли не было. Пошевелил рукой. Не болело. Потом другой. Потом ногой. По крайней мере руки-ноги целы. Тогда он сел и убедился, что вообще цел и невредим. Вилли-Сантехник вскочил на ноги и от резкого движения разразился жестоким приступом кашля. В глазах потемнело. Потом все прошло. Он вышел в холл, пол которого был выложен красными плитами; подбитые металлическими набойками каблуки его ботинок оставляли на натертом полу отметины. Стараясь не шуметь, он на цыпочках спустился по черной лестнице к стоянке, где его ждал голубой "эльдорадо". Он не знал, сколько времени провалялся без сознания. Но сколько бы ни провалялся, все равно долго. Этот Римо, наверное, уже прикончил девчонку и сейчас вернется за Вилли. Но Вилли здесь уже не будет. Вилли-Сантехник был не дурак. Миллионы ли, героин ли, главное - остаться в живых. У Вилли было кое-что, чтобы оставаться в живых довольно долго. В подвале, в ведре для золы, он припрятал несколько сот тысяч долларов наличными. Этого хватит, чтобы уехать отсюда подальше, может даже в другую страну, и начать все сначала. Вилли быстро сел в машину и на всех парах пролетел несколько кварталов до старого здания, предназначенного для четырех семей, которое он перестроил для себя одного. Он остановил "эльдорадо" у обочины и взбежал по лестнице через ступеньку, кашляя без передышки. За пару минут он пересыпал содержимое ведра в пустой чемоданчик. Двести двадцать семь тысяч долларов. Вилли часто пересчитывал их. Он закрыл чемоданчик и вышел из дома, заперев за собой дверь. Ключ он перешлет невестке. Пусть приходит прибираться, пока он не продаст дом. Он собрался было сесть в "Эльдорадо", но заметил грязное пятно на капоте, наклонился над сверкающей поверхностью, дохнул и принялся оттирать пятно рукавом пиджака. Вдруг он заметил какое-то движение с другой стороны машины и слегка наклонил голову, чтобы поймать отражение на сверкающей поверхности капота. Там стоял человек. Вилли выпрямился и встретился с взглядом темных глаз Римо Уильямса. Римо улыбнулся ему, потом наклонился - левая рука висела неподвижно - и поднял что-то из канавы. Он выпрямился - в правой руке был зажат ржавый гвоздь. Продолжая улыбаться Вилли-Сантехнику, он поднес гвоздь к голубой покрытой эмалью поверхности капота и надавил. Откололся крохотный кусочек эмали, и тогда Римо провел гвоздем от ветрового стекла до решетки радиатора, оставляя глубокую царапину на капоте. Вилли посмотрел на изуродованный капот сверкающей машины и заплакал. По-настоящему заплакал. Человек по имени Римо сказал: - Вилли, садись в машину. Вилли, не переставая плакать, сел за руль. Римо - рядом. - Покатаемся, Вилли, - сказал он. Вилли-Сантехник, тихонько всхлипывая, проехал центр города и выехал на старое разбитое шоссе, бегущее через луга, которые окаймляли город с запада. - Здесь поверни, - приказал Римо, и Вилли съехал с шоссе на узкую асфальтовую дорогу. - Что выбираешь, Вилли? - спросил Римо. - Голову? Грудь? Есть у тебя любимая часть тела? - Зачем ты изуродовал "эльдорадо"? - спросил Вилли. - Изверг! Внезапно голова Вилли упала на руль. Колеса попали в выбоину, и машину потянуло на правую обочину, в сторону болота. Здоровой правой рукой Римо отодвинул голову Вилли, схватился за руль и с трудом вывернул машину на дорогу. Левой ногой через ноги Вилли он дотянулся до педали тормоза и осторожно затормозил. Тяжелая машина остановилась. Римо заглушил мотор и обошел машину. Голова Вилли была запрокинута на спинку сиденья. Глаза были открыты, но Римо понимал, что он мертв. Римо вытащил Вилли из автомобиля. Его тело тяжело рухнуло на дорогу. Римо сел за руль и включил зажигание. Жаль, что пришлось поцарапать "эльдорадо".