Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Судный день --------------------------------- выпуск 4 Перевод на русский язык - А. Бряндинской Издательский центр "Гермес" 1994 OCR Сергей Васильченко -------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Он хотел знать, будут ли слышны снаружи крики в доме? Агент по продаже недвижимости отвечал, что никогда о таких вещах не задумывался. Дом уединен, это да, пейзаж идилличен, вид прекрасен. Кстати, почему бы мистеру Блейку Кламу не осмотреть все вокруг? - Да, - согласился Клам, - вид великолепный... А Нас кто-нибудь может видеть? Не обращая внимания на фальшивые восторги комиссионера, Клам внимательно изучал склон утеса, спускающийся до синей глади Тихого океана неподалеку от маленького калифорнийского городка Болинас, за которым начинались нижние отроги горы Тамалпаис. Он посмотрел вокруг. Вдалеке, ниже по покрытой гравием дороге стояла белая хижина. Оттуда в мощный бинокль вполне можно было видеть, а с помощью подслушивающего устройства - слышать все, что происходит в доме. Современная электроника может творить чудеса. Но еще более удивительных вещей можно добиться при помощи компьютеров. Блейк Клам знал это точно. Можно охватить всю страну одной компьютерной системой, да так, что только один человек будет иметь доступ к окончательным распечаткам. А если человек этот настолько упрям и эгоистичен, что не хочет ни с кем делиться полученной информацией... Такому нельзя позволить встать на пути Высшего Блага, на пути нанимателей Блейка Клама - Международной корпорации данных, Ай-Ди-Си. Даже если этот человек будет кричать. - Как видите, сэр, это поместье - просто находка для человека, который ищет уединения и уюта. - Гм... - буркнул Клам, еще раз бросив взгляд на дом, выстроенный в приземистом калифорнийском стиле, с большим каменным внутренним двором-патио, слишком открытым для обзора с вертолета, вызывающе широкими окнами, обращенными в сторону океана и предгорья, с бесчисленными раздвижными стеклянными дверями, которые уж никак не смогут остановить достаточно упорного и решительного человека. - Очаровательный дом, мистер Клам, не правда ли? - Гм... да... - Клам опять посмотрел вниз на дорогу в сторону белой хижины. - Кому она принадлежит? - О, вас это не заинтересует. Хижина не утеплена, ванная комната только одна, краны не работают, а владелец запрашивает непомерную цену. Клам задумался. Это был ухоженный мужчина лет под сорок с аккуратно подстриженными каштановыми волосами, с ровным, как по линейке, пробором. Гладкое лицо, слегка загоревшее во время прогулок под парусом в Хэмптоне и катания на горных лыжах в Вейле, подтянутая фигура, с элегантной простотой облаченная в серый костюм от "Брукс бразерс", черно-оранжевый, не слишком широкий галстук. Превосходный служащий Ай-Ди-Си, образец служащего Ай-Ди-Си, в тридцать семь лет уже вице-президент. Мог бы даже стать старшим вице-президентом Ай-Ди-Си, если бы не тридцать других, почти столь же достойных претендентов, стоящих на различных ступенях служебной лестницы в Корпорации с Большой буквы. Кроме как о Корпорации и о службе в кругу Блейка Клама никто и не говорил. - Давайте осмотрим дом, - сказал Клам в безупречной манере, принятой в Ай-Ди-Си, которая его самого ни к чему не обязывала, но других заставляла повиноваться. На Клама не очень-то действовал развязный энтузиазм агента, его восторги по поводу паркетных полов спален, массивного мраморного камина, новой системы отопления, которая может создать в доме иллюзию как беркширской осени, так и пуэрториканской весны, и, конечно же, коврового покрытия - оно навсегда останется таким же чистым, как в день, когда его настелили. - Это все? - спросил Клам, которому не понравились телефоны в каждом углу. - Как работник Ай-Ди-Си, вы, наверное, уже заметили телефоны. Должен честно признаться, что у нас были с ними некоторые проблемы. Сильный ветер иногда рвет провода. Но вы с вашими связями наверняка сможете провести подземный кабель. Клама вполне устраивал телефонный провод в теперешнем виде. Но это было единственное, что ему понравилось. Дом был слишком... открыт, слишком уязвим. - Вы хорошо поработали, - сказал Клам. - Я должен подумать. - Такая великолепная недвижимость уходит быстро. - Охотно верю. - Клам направился к выходу. Ему нужно было успеть осмотреть еще несколько домов. - Здесь есть еще глубокий подвал, хотя я не думаю, что вам это интересно. Все подвалы похожи друг на друга. Глубокий подвал?.. - Раз уж я здесь, можно взглянуть, - сказал Клам. - Вы можете использовать его как склад или отделать панелями, привести в порядок. Дом строился во времена, когда все боялись атомной войны и были помешаны на бомбоубежищах. Это даже и не подвал, а глубокая яма с вентиляцией и свинцовыми стенами, так что выглядит все это страшновато. Мы, если пожелаете, можем переделать его в игровую комнату еще до вашего переезда. Осмотрев подвал, Блейк Клам тут же заявил, что он не только не имеет ничего против, но даже хотел бы немедленно получить ключи от дома. - Значит, вы согласны? - Разумеется. Я также хочу купить эту маленькую белую хижину у дороги. - Местные банки не очень-то любят давать закладные под второй дом, - сказал агент но недвижимости. - Ай-Ди-Си не нуждается в накладных. Я хочу завершить сделку в двадцать четыре часа. - Если вы позволите мне высказать свое мнение, сэр, то эта хижина не стоит того, что за нее запрашивают. - Ай-Ди-Си желает ее приобрести. Зардевшийся агент широко улыбнулся. - Что Ай-Ди-Си пожелает, то Ай-Ди-Си и получает? - Да, таков девиз нашей корпорации, - сказал Клам. - Я читал о вас в "Форбсе", мистер Клам. Вы ведь один из самых молодых вице-президентов Ай-Ди-Си? - В Ай-Ди-Си тридцать вице-президентов, - заметил Клам. - Они пишут, что вы исключительный вице-президент. - Мы все исключительные. - Тогда как же вы решаете, кто станет президентом? - Тот, чьи заслуги окажутся наиболее значительными, станет президентом. Учитывается все до последней мелочи. - Да, - согласился агент. - Я слышал об этом, а также о том, что благодаря вашим исследованиям в области компьютерных технологий вы оказались на целое поколение впереди конкурентов. - Да, именно так мы и работаем, - холодно сказал Клам. Он терпел нескончаемую болтовню агента по недвижимости всю дорогу до Сан-Франциско - целых тридцать миль. Клам не взял бы такого человека к себе на фирму. Он не умеет работать. После заключения сделки хороший торговец не говорит о делах - можно упустить уже почти готовый контракт, предоставляя слишком много информации. Хороший агент должен дать клиенту ровно столько информации, сколько необходимо. Вся мощь Ай-Ди-Си заключалась в информации. Одни компании производили компьютеры, другие разрабатывали компьютерные программы. Только Ай-Ди-Си имела полный набор: программирование, научные разработки, конструирование и эксплуатацию компьютеров. В области производства компьютеров конкуренты у Ай-Ди-Си были; что касается банков данных, она не имела равных. Но ни одна корпорация не могла бы процветать, специализируясь лишь в одном направлении, поэтому Ай-Ди-Си начала приобретать строительные материалы, нефть, уголь, алюминий, транзисторы и недвижимость - не только маленький дом на тихоокеанском побережье, но и обширные пространства необработанной земли. Рабочие группы начали осознавать, что им необходима более широкая информация. Ощущалась нехватка знаний о том, что происходит в других областях. Как, например, было с налогами. При помощи компьютеров можно до последнего цента предсказать, сколько и за что запросят конкуренты. Но невозможно вычислить, сколько политики решат потратить - разумеется, если вы не купили местных политиков. Однако прибрать их к рукам значительно проще, если вы знаете их секреты. Не всегда можно купить политика за деньги. За информацию - всегда. В Америке, на берегу залива Лонг-Айленд, имелась прямо-таки золотая жила информации. О таком Ай-Ди-Си и мечтать не могла. Информация о том, кто какие налоги платит, кто какие выплаты получает, через какой пункт поступают в страну наркотики, кто, что, кому, где и почем продает. Учтено было даже влияние изменений погоды на потребительский рынок. Полный комплект. И никто на берегу пролива Лонг-Айленд в санатории Фолкрофт не использует, казалось, эти данные в полной мере. И то, что Ай-Ди-Си не имеет доступа к этой информации, - просто преступление против природы. Блейк Клам намеревался исправить такое положение вещей. В аэропорту Сан-Франциско Блейк Клам готовил свой реактивный самолет "Лир" к полету в Уэстчестер, который находился в нескольких милях от городка Рай, штат Нью-Йорк. Ему сообщили, что над Колорадо собирается гроза. Клам отвечал, что он полетит выше туч. На дежурного диспетчера, похоже, произвели впечатление познания Клама в аэронавигации, и он очень вежливо задал Кламу несколько вопросов о его обучении и подготовке. Клам также был любезен. Возможно, этот человек - один из тысяч людей, которые, не ведая об этом, снабжают информацией Фолкрофт. А если так, то вскоре диспетчер, сам того не подозревая, будет работать и на Ай-Ди-Си. Только гений мог установить компьютерную сеть в Фолкрофте таким образом, чтобы лишь один человек имел доступ к информации. Насколько Кламу было известно, только один человек знал, как работает система в целом. Вся прелесть ее организационной структуры состояла в том, что люди, работающие в ней, имели в лучшем случае отрывочное представление о том, чем они занимаются. Большинство из них считали, что работают на частные компании, более проницательные подозревали, что являются информаторами ФБР, но никто не догадывался, что все они формируют компьютерный банк данных Фолкрофта. Все было так превосходно организовано, что крупные компании и даже Ай-Ди-Си, сами того не подозревая, снабжали систему осведомителями. Только одна вещь озадачивала Клама - цель этой организации, носившей кодовое название КЮРЕ. Совершенно непонятно, куда шла ее прибыль. Хотя она занималась и военными вопросами, но не походила на военную организацию. Военные операции проводятся обычно против армий и правительств, а КЮРЕ, похоже, одновременно работала как против некоторых американских граждан так и на некоторых американских граждан. Вот о чем думал Клам, пролетая над Колорадо. Возможно, он получит ответы на свои вопросы в ближайшие два дня. По иронии судьбы на это указывали компьютеры Фолкрофта, вернее - данные серьезного исследования, посвященного пыткам. Оно подтвердило то, о чем Клам подозревал, еще когда служил офицером специальных войск, до того как попасть в Ай-Ди-Си: любой человек скажет все, если его пытать надлежащим образом. Не требуется никаких специальных препаратов, никаких "промываний мозгов". Если удастся убедить человека, которому вы причиняете боль, что боль прекратится, как только он скажет то, что вы от него требуете, и что он всякий раз сможет прекращать боль, говоря то, что вы от него требуете, то он непременно заговорит. Любого человека можно сломить за сорок восемь часов. В большинстве случаев рассказы о людях, выдерживающих многодневные пытки, не соответствуют действительности. Человек молчит, пока допрашивающему не удается втолковать ему связь между болью и информацией. Вовсе не духовная слабость заставляет людей говорить, просто такова человеческая натура. Прекратить боль и выжить. Вот и все. Клам летел над равнинными штатами и думал об офисах Ай-Ди-Си, находящихся там, в особенности в Канзас-Сити. Местные люди из КЮРЕ были включены в компьютерную платежную ведомость вместе со спортсменами-профессионалами некоего спортклуба. Над Уэстчестером должно быть ясное небо. Клам получил сводку по радио. Он заодно распорядился, чтобы самолет заправили для полета в Нью-Йорк. - И попрошу, чтобы к утру самолет был готов для нового полета через всю страну, в Сан-Франциско. - Много летаете... - Я всегда в дороге, - сказал Клам в микрофон. - Конец связи. Забавно, что он услышал от диспетчера: "Много летаете". Именно так выразился президент Ай-Ди-Си в тот дождливый день в Мамаронеке, штат Нью-Йорк, во время личной беседы. Клам был вице-президентом, отвечающим за международные связи, от старшего вице-президента по стратегическим вопросам его отделяли шесть ступеней иерархической лестницы, а эта должность, в свою очередь, была последней ступенью на пути к президентскому креслу. Когда Клам вошел к президенту, тот сидел с мрачным видом. Он был один, и это было необычно. Клам не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь раньше встречался наедине с таким высокопоставленным сотрудником Ай-Ди-Си, пусть даже на площадке для гольфа. Президент, он же и председатель правления, как и Клам, имел подтянутый и энергичный вид уверенного в себе человека, с той лишь разницей, что он был двадцатью годами старше - больше морщин на лице и седины в волосах. - Садитесь, - сказал он. - Наш разговор продлится не более пяти минут. Вы никому не должны упоминать об этой встрече. Мы больше никогда не встретимся наедине, и вы никогда больше не будете обсуждать этот вопрос со мной. Когда вы выполните задание, вы просто сообщите мне: "Выполнено", затем представите отчет о работе и в течение недели после этого станете вице-президентом по стратегическим вопросам. Вы слушаете меня? - Я слушаю вас, Т.Л., но не понимаю. - Неподалеку отсюда - странно, но это совсем рядом - находится санаторий Фолкрофт. В нем установлены компьютерные системы 385, 971 и 842. - Система 842 - из нового поколения компьютеров, которые появятся на рынке не раньше, чем через два года! - Совершенно верно. А у них они уже есть. - Но мы ведь только сдаем в аренду наши компьютеры, а не продаем их. - И все же они у них есть, и там работает несколько наших первоклассных специалистов. Мы не можем допустить такой концентрации талантов за пределами Ай-Ди-Си. - Как это могло случиться? - Вы помните, на одном из первых семинаров вы узнали, что, имея деньги и мозги, можно всю страну оплести компьютерной сетью? - Да. - Так вот, в санатории Фолкрофт в городке Рай, штат Нью-Йорк, это уже сделано. Вы станете старшим вице-президентом по стратегическим вопросам, так как вы единственный из вице-президентов, кто прошел подготовку в войсках специального назначения, и у меня нет другого человека, кому бы я мог поручить это задание. Вы, конечно, понимаете, какого рода способности вам придется пустить в ход? - Вы правы, Т.Л., другого человека, способного выполнить это задание, нет. Я не должен ни перед чем останавливаться? - Считайте, что этого я не слышал. - А что, если у меня ничего не получится? - Тогда мы будем вынуждены нанести в этом направлении широкомасштабный удар! - Не лучше ли для Ай-Ди-Си в случае моего провала просто отстранить меня и работать себе спокойно дальше? - Люди из Фолкрофта не забывают тех, кто им угрожает. Я уверен, они до нас доберутся. - Тогда, Т.Л., я должен задать вам еще один вопрос. Почему бы не оставить их в покое, если риск так велик? Надо обезопасить себя от возможных последствий. Я думаю, следует глубже изучить этот вопрос. Ай-Ди-Си важнее моего продвижения по службе, Т.Л. И тут вице-президент Блейк Клам впервые увидел, как на лице Т.Л.Бруна отразилось нечто иное, чем респектабельный оптимизм или осторожное беспокойство. На нем отразился гнев. Гнев закипел в корпоративной душе Т.Л.Бруна и бросился красной волной ему в лицо. - Они подорвали основу прибылей Ай-Ди-Си, - сказал он дрожащим от ярости голосом. - Подорвали самую основу прибыли Ай-Ди-Си, украв наши компьютерные системы, составляя нам конкуренцию в области информации. Если бы так поступила другая корпорация, мы бы ее раздавили. Если бы политик задумал сделать это, мы бы его уничтожили. Если бы банкир попытался сделать это, мы бы превратили его в банкрота. Понятно? Ай-Ди-Си и Фолкрофту вместе нет места на этой земле! - Слушаюсь, сэр, - сказал Клам. И собственный ответ напомнил ему о его короткой армейской карьере во Вьетнаме, где младшие чины всегда отвечали: "Слушаюсь, сэр". Именно так капитаны становились майорами, а майоры - подполковниками. Точно так же младший вице-президент мог стать старшим вице-президентом по стратегическим вопросам еще до того, как ему исполнится сорок лет. - Вам предстоит много полетать, Блейк. Идите, - сказал Т.Л. Кламу было чем заняться в Фолкрофте, но он, будучи профессионалом, решил действовать точно и наверняка. Не стоит туда торопиться, в Фолкрофт. Клам послал туда людей - чтобы починить компьютеры, проверить счета, предложить новое программное обеспечение и аппаратуру, а сам держался подальше, наблюдая, какова будет реакция Фолкрофта. Двух программистов Клам больше никогда не увидел, а третьего нашли с раздавленной грудной клеткой на пляже Лонг-Айленда. Следователь послал детективов, чтобы они поискали на месте преступления какое-нибудь гидравлическое устройство: по его словам, только с помощью пресса можно было так изуродовать труп. Но программист был убит на пляже, а любая машина таких габаритов оставила бы след на песке. Ай-Ди-Си выплатила денежную компенсацию семьям погибших - корпорация всегда заботилась о своих людях, - и с последней смертью Клам изменил планы. Он сосредоточил все свое внимание на чопорном человеке средних лет, не совсем, по-видимому, нормальном, так как он однажды отказался от высокой должности в Ай-Ди-Си. В офисе доктора Харолда Смита, руководителя санатория Фолкрофт, стоял всего один компьютерный терминал, и только через него можно было подключиться ко всем здешним компьютерам и считать содержавшуюся в них информацию. "Превосходная система", - подумал Клам. Но человек, управляющий всем этим, слишком упрям. Скорее всего, это характерно для людей средних лет и старше, и, может быть, поэтому Ай-Ди-Си увольняла своих служащих, прежде чем они становились трясущимися, дряхлыми и, что хуже всего, упрямыми. В мире корпораций не было места для упрямства. Оно устарело, как счеты. Устаревают и люди. Тем хуже для доктора Смита. Как обычно, Клам совершил образцовую посадку в аэропорту Уэстчестера. Он был осторожным пилотом, хотя и не знавшим чувства страха, и никогда не подвергал себя ненужному риску. Он встречал пожилых пилотов и безрассудных пилотов, но пожилых и в то же время безрассудных пилотов ему встречать не доводилось. Клам понаблюдал за заправкой своего самолета, обсудил результаты техосмотра с одним из немногих механиков, которым доверял, а затем уехал на фургоне своей жены, припаркованном им здесь два дня тому назад. Он хотел позвонить жене, но потом передумал. Незачем зря тратить время. Не помешает сегодня вечером появиться у доктора Смита пораньше. Лучше на несколько минут раньше, чем хотя бы на секунду позже. Клам проехал высокие ворота Фолкрофта, глухие кирпичные стены которого скрывали все, что находилось за ними, и припарковал фургон с задней стороны административного здания. Свет горел только в офисе Смита, слабо мерцая в ночи через непроницаемое снаружи оконное стекло, но что-либо внутри разглядеть было невозможно. В течение сорока восьми часов, как утверждало исследование в области пыток, Клам узнает все о Фолкрофте, все до последней мелочи. В ночной темноте Клам взглянул на таинственную вереницу звезд, расстояние до которых и их размеры оставались неизвестными человечеству до наступления компьютерной эры. Глядя в глубину пространства, Клам, непонятно почему, подумал о перехваченной из Фолкрофта странной информации. Там упоминался "Дестроер" - по-видимому, какой-то военный корабль - и маленькая деревушка в Северной Корее под названием Синанджу. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо, и он направлялся с "визитом вежливости" в пригород Детройта, Гросс-Пойнт, расположенный в нескольких милях от центра, в респектабельный дом с широкой лужайкой перед ним. Люди, живущие в центре города, или впрыскивали смерть себе в вены, или вдыхали ее, или торговали ею в "охраняемых" притонах. Те, кто пользовался продуктом, доход от продажи которого позволял содержать эту лужайку безупречно подстриженной, ежедневно мыть и чистить до блеска дом руками двух служанок, подогревать всю зиму воду в бассейне, не были желанными гостями в этом квартале. После наступления темноты полицейские останавливали их и гнали прочь, если те не могли сказать, куда направляются и зачем - поработать барменом на вечеринке, убрать в спальнях или вынести мусор. Они резко выделялись в этом квартале темным цветом лица. Лицо Римо не привлекало внимания полицейских. Широкие скулы, взгляд темных глаз устремлен в вечность. Бледное лицо. Шесть футов росту, широкие запястья. Худощавый. Римо позвонил в дверь с табличкой "Джордан". Некогда эта фамилия звучала как Джордано. Некогда Анджело Джордано заправлял подпольным игорным бизнесом в деловой части Детройта, пока не обнаружил, что именно оптовая продажа белого порошка приносит чудовищную прибыль. И вот уже пятнадцать лет он успешно торговал этим товаром, снабжая им мелких черных дилеров. Дела шли хорошо, несмотря на отсутствие рекламы и своеобразные трудности с маркетингом: от пятнадцати лет до пожизненного заключения. Между Арнольдом Джорданом и последним этапом торговли было столько ступеней, что сам он с какими-либо неприятностями никогда не сталкивался. Это касалось лишь мелкой сошки. Дверь открыла горничная. - Добрый вечер, - сказал Римо. - Я из Союза домовладельцев Гросс-Пойнта и хотел бы поговорить с мистером Джорданом. - Мистер Джордан вас ожидает? - Нет, - ответил Римо. - Не могли бы вы подождать здесь, я посмотрю, дома ли он. - Спасибо. Римо начал что-то насвистывать. Он был очень занят сегодня вечером. В последнее время приказы, идущие сверху, были полны несуразностями, почти граничащими с некомпетентностью. Это все связано с Ай-Ди-Си, не иначе. Римо это понимал, хотя ему никто официально так и не разъяснил, что за проблемы возникли с этой корпорацией. Ему сообщили только имена и местонахождение трех программистов. Римо понадобилось пятнадцать секунд, чтобы избавиться от последнего из них на пляже Лонг-Айленда. Четырнадцать из них он от души смеялся над человеком, вставшим в позу кунг-фу, которая была бы вполне уместна на тренировочном занятии в школе боевых искусств, но при которой в реальном бою грудь оставалась незащищенной. Названия этой позы Римо не знал, потому что, как говаривал его учитель, Мастер Синанджу, человек не должен тратить драгоценное время на коллекционирование чужих глупостей. Синанджу, в отличие от широко известных видов боевых искусств, было не искусством, а рабочим инструментом. Римо так и не мог понять, как это люди могут превращать обыденную работу в забаву, посвящать ей часы досуга. Так, некоторые адвокаты, чтобы расслабиться, подстригают газоны! Вернулась горничная, шурша накрахмаленным белым фартуком и, извинившись, сообщила, что мистер Джордан занят. - Я только на одну минуту, я и сам очень тороплюсь, - сказал Римо и каким-то образом проскользнул в дом, оставив горничную, безрезультатно пытавшуюся его удержать, стоять с беспомощно вытянутыми руками. Арнольд Джордан ужинал в кругу семьи. Когда Римо вошел в тесно заставленную мебелью столовую, Джордан держал в руке вилку с куском черничного пирога. - Мне ужасно неловко вас беспокоить, - сказал Римо. - Это займет только минуту. Прошу вас, заканчивайте ужин, я не хочу его прерывать. Джордан, крупный мужчина с властным рубленым лицом римского легионера, но с прической телекомментатора, положил вилку. - Пожалуйста, доедайте, - повторил Римо. - Или вы не любите черничный пирог? - Кто вы такой? - Я из Союза домовладельцев Гросс-Пойнта. Мое дело займет только минуту. У меня тоже нет времени. - Я ужинаю. Позвоните завтра утром моей секретарше. - Я же сказал, доедайте свой пирог. Арнольд Джордан вытер рот белой льняной салфеткой и, извинившись перед женой и детьми, вышел из-за стола - Я уделю вам ровно одну минуту, - процедил он сквозь зубы. - Но должен предупредить: вы поступаете опрометчиво, прерывая мой ужин. Римо только кивнул в ответ. У него не было времени на вежливую болтовню. Джордан провел его в заставленный книжными полками рабочий кабинет. - Как вас зовут? Что вам надо? На кого работаете? Я уже сказал, что вы поступили опрометчиво, оторвав меня от ужина. Имя и телефон вашего хозяина? - Его зовут Смит, но не утруждайте себя звонками. Вы недавно приняли участие в поставке большой партии наркотиков, и меня послали, чтобы покончить с этим вашим бизнесом. - Римо пробормотал себе под нос: - Никому нет дела до того, что я не могу быть одновременно в двух местах. Как просто: найди дом Джордана, разберись с ним, то есть сделай за один вечер работу, на которую требуется тридцать пять часов. И чтобы все было на самом высшем уровне, как обычно. - Простите, что вы сказали? - спросил Джордан. - Неважно, у меня нет времени на болтовню, - буркнул Римо - Это хорошо, - сказал Джордан, - это прекрасно. У вас нет времени? Тогда окажите себе любезность и удалитесь. - Я слышу в вашем голосе угрозу, не так ли? Джордан пожал плечами. Если понадобится, он может раздавить в лепешку этого человека, но чего ради? Достаточно поднять трубку и вызвать полицию, которая арестует этого нахала за вторжение в частное владение. А потом, когда его выпустят под поручительство, он, Джордан, поможет ему исчезнуть в глубинах озера Мичиган. Размышления Джордана неожиданно поколебала жгучая боль в правом плече, как от раскаленной кочерги. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. Римо зажал его плечо между большим и указательным пальцами. Джордан не мог ни двинуться, ни позвать на помощь. Он беспомощно сидел за своим письменным столом, напоминая раздавленную лягушку. - Все в порядке, - сказал гость. - Вам больно. В плечевом суставе Джордан ощущал страшную боль, словно его нафаршировали горящими углями. Римо слегка пошевелил пальцами. - А теперь не больно. Джордан почувствовал такое облегчение, что едва не заплакал. - Больно - не больно. Опять больно. Джордан снова ощутил ужасную боль. - Так будет продолжаться до тех пор, пока я не узнаю, где героин. Джордан попытался что-то сказать, но не смог. - Не слышу. Джордан тщетно старался что-то произнести. - Ну, говорите же! "Разве этот человек не видит, что он не в состоянии говорить? Маньяк какой-то, а плечо, кажется, вот-вот выскочит из сустава". Джордану очень хотелось заговорить, но голос ему не подчинялся. Вдруг он почувствовал, как боль переместилась в область сердца и голосовые связки заработали, хотя он едва мог вздохнуть. Охрипшим голосом он поведал об "охраняемом" притоне в центре города. Но маньяк не верил и твердил, что он врет. - Клянусь Богом, это правда! Пятьдесят пять кило. Я клянусь вам! Поверьте мне, это правда! Героин за деревянной панелью входной двери. Верьте же мне! - Верю, - сказал Римо. И боль чудесным образом прекратилась, а Анджело Джордано, известный под именем Арнольд Джордан, последний раз в своей жизни столкнувшись с проблемами маркетинга, погрузился в вечную тьму. Римо оставил тело Джордана в кресле, закрыл невидящие глаза и, выходя из комнаты, заклинил замок, чтобы выиграть двадцать-тридцать минут. Он извинился перед семьей Джордана, что не может остаться на десерт, и сообщил миссис Джордан, что ее муж занят разложением и просил его не беспокоить. - Вы хотели сказать "изложением"? - недоуменно спросила миссис Джордан. У Римо не было времени на объяснения. По вине Смитти он опять перегружен ночной работой, и все это, наверное, из-за компьютеров. Римо не верил в компьютеры. Он верил только в пожилого сухонького азиата, который так часто доставлял ему неприятности. Странно, за последнее десятилетие он потерял веру почти во все, во что когда-то верил, но, как сказал Чиун, Мастер Синанджу, это из-за того, что изменилась сама его сущность. С другой стороны, доктор Смит приписывал это серьезной перестройке нервной системы, суть которой не понять западному человеку. Что бы там ни было, Римо имел в распоряжении только час, чтобы добраться до центра Детройта, а затем вернуться в аэропорт. Он рисковал упустить не только пятьдесят пять килограммов героина, но и четвертого служащего Ай-Ди-Си, которого по поручению Смита нужно было устранить. Римо обнаружил, что в Гросс-Пойнте не было телефонных будок. Ему пришлось пройти три мили, прежде чем он нашел такси. Прошло еще двадцать минут, пока он добрался до телефона. Телефонная линия должна быть свободна в течение всего вечера, специально для него. Это была "открытая", незащищенная линия, никто не может гарантировать секретность разговора по телефону-автомату, но этот недостаток компенсировался оперативностью связи. В телефонной кабине воняло, как в общественной уборной. Римо набрал восьмерку и три ноля. Это был код, по которому за десять центов можно было позвонить из любой точки страны. После четвертого гудка он повесил трубку и набрал номер заново. Похоже, он не туда попал. Римо позвонил снова, дождался пятого гудка и повесил трубку. Затем он набрал ноль. - Девушка, на линии повреждение. Я не туда попадаю. Никто не отвечает Римо дал ей нужный ему номер с кодом 800. - Все нормально, телефон звонит, сэр, - сообщила телефонистка. - Не может быть, чтобы там никого не было, - сказал Римо - Мне очень жаль, сэр. Может быть, попробовать еще раз? - Да, пожалуйста. Ответа не было. - Телефон звонит, сэр. - Слышу, черт возьми, - сказал Римо. Он выбросил телефонную трубку на улицу, и армированный сталью провод лопнул, как высохшая резинка. Шофер такси, дожидавшийся у обочины, увидев это, сказал, что он только что получил срочный вызов, и раз ему необходимо так внезапно уехать, то Римо ничего ему не должен. Но Римо как будто и не слышал. Он дал шоферу адрес дома, в котором, может быть, все еще находились наркотики. По первому же сигналу тревоги героин мог исчезнуть, и тогда его никогда не удастся уничтожить. Римо оставалось только надеяться, что программист из Ай-Ди-Си будет его ждать на условленном месте. Да, доктор Смит, должно быть, где-то просчитался, раз Римо столько раз сталкивается с Ай-Ди-Си за такое короткое время. Хорошо продуманная операция допускает только одно убийство, в крайнем случае - два. Римо сел в такси, но шофер остался стоять у дверцы. - Нужная вам улица, приятель, находится в черном квартале. - Ну и прекрасно! - сказал Римо. Римо недоумевал. Возможно ли, чтобы к телефону в офисе Смита никто не подошел? Нет. Если Харолд Смит сказал, что он будет в определенном месте в назначенное время, то он с раздражающей точностью будет в этом месте в это время. Может быть, у Смитти случился сердечный приступ и он умер? Вряд ли. Римо не везло весь сегодняшний вечер. С чего это вдруг теперь такое везенье? Такси не двигалось с места. Шофер ждал у дверей. - Ну, поехали, - сказал Римо. - Я не поеду в черный квартал в такое время суток. - Я вас понимаю, но мне обязательно нужно быть там. А вы - единственная возможность туда попасть. - Нет, не поеду, мистер. Римо полез в карман и достал пять банкнот, три по десять, две по двадцать долларов. - Зачем покойнику деньги? - пожал плечами таксист. Тогда Римо вышиб пуленепробиваемое стекло, которое отделяло его от переднего сиденья. Болты, державшие перегородку, разлетелись в стороны. Это произвело должное впечатление на таксиста, который вдруг осознал, что если пассажир платит, то его надо везти туда, куда он требует. Римо настоял, чтобы шофер взял деньги и за разбитое стекло. Таксисту оставалось только радоваться, что его пассажир выместил плохое настроение на машине, а не на нем. "Охраняемый" притон представляет собой сравнительно новое понятие в сфере торговли героином. Вместо того, чтобы посылать торговцев на улицы, где их могут ограбить наркоманы, мафиози стали оборудовать специальные дома, куда наркоманы сами приходили за своей дозой, которую при желании могли принять прямо на месте. В таких домах всегда было много оружия и даже так называемая "горячая игла" - шприц с ядом, который шел в действие, если клиент оказывался агентом Бюро по борьбе с наркотиками. В этих домах были прекрасные запоры, толстые двери и зарешеченные окна, и в этом отношении они не слишком отличались от магазинов по соседству, торгующих спиртным. По случаю большой партии героина были приняты особые меры предосторожности. Мелких клиентов в притон не пускали. К окнам поставили дополнительных, охранников. Входную дверь укрепили деревянными панелями и брусьями. Окна забили, двери в цокольном этаже обшили досками и заколотили гвоздями. Дом был прекрасно защищен от любой атаки, но не от коробка спичек и галлона бензина. Римо наблюдал, как горящий дом превращается в погребальный костер для его обитателей и пятидесяти пяти килограммов героина, спрятанных за панелью входной двери. Тут ему показалось, что он слышит плач шофера такси. Но когда он его об этом спросил, таксист ответил, что он не плакал. Нет, он радовался. Он был счастлив, потому что от всего сердца полюбил своего пассажира. - Хорошо, что в основном приходиться иметь дело с развалюхами, а то иногда попадаются крепкие постройки, которые не желают гореть, - поделился с таксистом Римо. Шофер такси был полностью с ним согласен. Конечно. Он согласен со всем. Доволен ли его пассажир? Это все, что его, таксиста, интересует в жизни. В аэропорт? Конечно, сэр, сочту за счастье! В аэропорту Римо обнаружил, что программист из Ай-Ди-Си все еще ждет его. Он извинился за опоздание и предложил побеседовать в туалете. Собеседник Римо так и оставался в кабине, пока уборщики не сообразили, что он сидит там слишком долго даже для человека, страдающего запором. - Быстрее, быстрее, - бормотал Римо, покидая аэропорт уже в другой машине. Если бы все было продумано четко, ему не пришлось бы так рисковать. Сверху шли странные распоряжения, и он гнал от себя мысли о том, что стоит за этим. Хотя Римо часто проникался ненавистью к скучному, лишенному человеческой теплоты доктору Харолду Смиту, ему не хотелось бы, согласно приказу, отправить доктора в последний путь. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Выводы серьезного исследования не подтвердились. Смит не сломался за сорок восемь часов. Клам решил было, что дело сделано, но все, что он узнал, казалось умело сочиненным рассказом о мифической гигантской секретной организации. Зря потрачено драгоценное время. Почему отчеты о допросах умалчивают о том, какое это трудное дело - пытка? Клам чувствовал, как по спине течет пот, стетоскоп в руке сделался влажным, лишь только он взял его, чтобы приложить к волосатой груди Смита и послушать сердце старика. Отлично. Сердцебиение пока в норме. Этот старый дурак хочет умереть? Клам посмотрел на часы. Они находились здесь уже второй день. В глубоком подвале дома близ города Болинас была неисправна вентиляция, было не только невообразимо жарко, но и ощущалась нехватка кислорода. Он отнял стетоскоп от груди Смита и увидел, что грудь опухла, а в тех местах, куда он прикладывал электроды, появились красные пятна. Клам считал, что легко добьется результата, но только теперь понял, что его план пока далек от успешного завершения. Все шло как следует до того момента, когда он привязал доктора Смита к столу в этом подвале. Их встреча в Фолкрофте три дня тому назад прошла удачно. Клам представился осведомителем, который не хочет, чтобы его кто-нибудь увидел, иначе он потеряет работу в Ай-Ди-Си. Выслушав его, доктор Смит согласился на встречу поздним вечером. Клам умолчал, конечно, о том, какие действия предпринял с момента звонка Смиту до их ночной встречи. Как японцы, которые начали мирные переговоры с Америкой перед тем, как направить свой флот в Перл-Харбор, чтобы тем воскресным утром застать американцев врасплох. Смит встретил его немного настороженно, но был недостаточно бдителен. Их разделял письменный стол, и Клам догадался, что в дверях офиса скрыта электронная система, которая не позволила бы ему незаметно пронести оружие. По крайней мере металлическое. Так что Смит чувствовал себя в безопасности. - Я полагаю, вы удивлены, что я, вице-президент Ай-Ди-Си, хочу оставить работу и перейти к вам, - начал Клам. - Да, удивлен, - ответил Смит, - тем более что здесь у нас центр социальных исследований. - Бросьте, я знаю, что это не так, - сказал Клам. Он сел к столу на расстоянии чуть больше вытянутой руки от Смита. Все предметы, которые могли быть использованы как оружие, - календарь с острыми металлическими краями, массивный телефонный аппарат, письменный прибор, - все это стояло на столе ближе к Смиту. Даже фотография его жены, чрезвычайно непривлекательной женщины, располагалась ближе к Смиту, чем к посетителю, хотя обычно бывает наоборот. - Вы считаете, что Фолкрофт вовсе не институт социальных исследований? - улыбаясь, произнес Смит. - Прекрасно. Будем считать, что на самом деле здесь просто нечто вроде загородного клуба ученых, но я надеюсь изменить такое положение вещей. - Это и ни то, и ни другое, - сказал Клам, - и прежде чем я разберусь, что к чему, я хотел бы объяснить, почему хочу работать у вас. Доктор Смит выглядел озадаченным. "Прекрасно играет", - подумал Клам. - Раз вы уже здесь, продолжайте, - сказал Смит, - хотя я не думаю, что смогу быть вам чем-нибудь полезен. Вы нас с кем-то путаете. - Зато я знаю, что могу быть для вас полезен, сэр, и думаю, вы согласитесь со мной, когда я перечислю по пунктам, чем занимается Ай-Ди-Си - "Интернейшнл дейта корпорейшн". Клам попросил бумагу. Смит полез в ящик стола и протянул ему листок тонкой, почти прозрачной бумаги. Клам вынул из кармана небольшую перьевую авторучку - светло-синюю, с эмблемой Ай-Ди-Си. - Нет ли у нас бумага потолще? Эта порвется при письме. - Вот бланк санатория... Нет, постойте, я не хочу, чтобы вы излагали на нашем бланке свои нелепые домыслы. Нас финансирует правительство, и любая огласка... - Да я верну вам этот листок. Я же напишу это только для вас. Доктор Смит кивнул, пожал плечами и вслух заметил, что не понимает, что происходит. Прежде чем он успел подвинуть лист бумаги к Кламу, тот привстал, как бы желая сам взять его. - Спасибо, - сказал он и воткнул ручку в кисть Смита. Брызнула кровь. Для человека средних лет Смит среагировал быстро, и это вполне устраивало Клама. У людей с быстрой реакцией сердце бьется быстрее, это заставляет и кровь двигаться быстрее, и пока Смит дотянется до кнопки сигнализации под письменным столом, кровь успеет разнести снотворное по всему организму. Тут Клам заметил, что воткнул ручку в правую руку Смита так глубоко, что она в крови до первой буквы в надписи "Ай-Ди-Си". Клам волновался больше, чем ожидал. Из внутреннего кармана пиджака он достал сверток, похожий на дождевик, только более тонкий, прочный и непрозрачный. Развернув его, - это оказался большой пластиковый мешок - он засунул внутрь потерявшего сознание Смита, осторожно поместив его голову напротив двух маленьких отверстий в верхней части мешка. Затем он втиснул в рот Смиту между зубами и деснами две специальные трубки, чтобы проходил воздух. По дороге к машине он убедился в правильности своей теории касательно КЮРЕ. Чтобы не нарушать облика безобидного исследовательского центра, административное здание не имело внутренней охраны. Оно охранялось как обычный санаторий - у ворот стоял охранник, по всей видимости отставной полицейский, работающий неполный рабочий день. Проезжая через ворота, Клам разбудил его. Ай-Ди-Си не стала бы держать такого служащего. Он даже не обратил внимания на пластиковый мешок на заднем сиденье! "Надо будет обязательно разобраться, как КЮРЕ могла так четко функционировать без охраны, запоров на дверях и тщательной проверки посетителей", - подумал Клам. Перелет обратно на Западное побережье прошел отлично, несмотря на то, что местами приходилось лететь сквозь грозовые облака, не поднимаясь над ними. Клам не имел права рисковать и надевать кислородную маску на находившегося в бессознательном состоянии Смита. Машина, которую Клам взял напрокат два дня тому назад, стояла на стоянке аэропорта в Сан-Франциско. Путь к дому даже по извилистому шоссе номер один, а затем по горной тропе показался довольно легким. Проезжая мимо белой хижины, Клам увидел, что окна уже забиты досками. Отлично. Он просил, чтобы хижину немедленно освободили. Какую легенду он придумал для этого агента по недвижимости? Ах да, он якобы хотел уединения, отдохнуть от суеты деловой жизни. Естественно, агент посчитал, что Клам купил дом, чтобы превратить его в любовное гнездышко. На это Клам и рассчитывал. Задача самых лучших "легенд" в том, чтобы заставить другого человека поверить, будто он обнаружил нечто, что вы хотите от него скрыть, нечто компрометирующее. Уж на что Клам был мастак по части легенд, но он никогда не встречал человека, у которого их было бы столько, сколько у Смита. Он положил Смита на пол подвала и притащил сверху кухонный стол. Мебель досталась ему вместе с домом. Он связал Смиту руки кожаными ремешками, которые изготовил из старых ремней. Заранее был приготовлен и стетоскоп. Клам стянул ремни потуже и стал ждать, когда Смит придет в себя. Ручка с наркотиком вошла глубоко. Смит уже второй день был без сознания. Когда он наконец очнулся, Клам сразу же предложил рассказать о деятельности КЮРЕ и обещал в этом случае не причинять ему боли. Смит отказался, и тогда Клам пустил в ход электроды, которые изготовил собственноручно. Тело Смита судорожно дергалось. Клам повторил процедуру несколько раз, и, наконец, появилась первая легенда: КЮРЕ занималось зарубежными операциями. Это было на второй день. Последующие сорок восемь часов Смит молчал, и когда Клам уже стал ощущать ужасную усталость от недостатка сна, доктор Харолд Смит рассказал ему безумную историю об организации, созданной правительством Соединенных Штатов более десяти лет тому назад. В те годы страна находилась перед выбором: стать полицейским государством или допустить массовый хаос, который неизбежно окончился бы диктатурой правых или левых сил. Конституция была под угрозой. Провозглашенная в ней свобода личности развязывала преступникам руки. Президент задумал создать организацию, находящуюся вне рамок закона, но заставившую бы закон действовать. Эта организация будет тайной, ведь правительство не может признать, что конституция не работает. Только три человека знали об этой организации: президент США, доктор Смит и - вот здесь вся история стала казаться невероятной - еще один человек, "карающий меч" этой организации. - Один человек? На всю страну? - повторял Клам, прикладывая электроды к паху Смита. Там все уже опухло. Смит почему-то не кричал. Клам проверил схему: она была в порядке. И тогда Клам догадался, что Смит потерял сознание. Прошло больше трех дней, и Клам снова принялся за дело, на этот раз используя горящие сигареты. Опасность прижигания заключалась в том, что в рану могла попасть инфекция, а он не хотел превращать этого человека в труп до успешного выполнения плана. Ай-Ди-Си не была бы собой, если бы повышала неудачников до должности вице-президента по стратегическим вопросам. Старик начал дергаться и стонать. Он пришел в себя и тут же закричал от боли. Клам поднес воду к его губам. - Я разумный человек и хочу, чтобы вы тоже поступили разумно. Давайте оба будем вести себя разумно. Договорились? - Хорошо, - сказал Смит слабым шепотом. Клам видел, как пульсируют вены у него на лбу. - Я не расслышал. - Клам потушил сигарету о правую ногу Смита. Кожа зашипела, и сигарета погасла. - Да, да! - завопил Смит. - Прекрасно. А сейчас объясните мне вразумительно, как один человек может быть исполнителем, "карающим мечом" этой вашей организации. - Синанджу, Мастер Синанджу! - Он Мастер Синанджу? - Нет. Он единственный белый человек, который знает секреты Синанджу. - Ясно. И с помощью Синанджу он может делать все? - Практически все. У него сверхъестественная нервная система. - Но разве люди не могут его опознать? Ведь он, должно быть, очень загружен работой. - Время от времени Римо делают пластические операции. - Значит, его зовут Римо. Но разве мать не может его опознать? - Он сирота. - А его друзья? - Они считают, что он умер на электрическом стуле. Отпечатков пальцев нет. Ни фотографий, ничего. - Прекрасный способ исчезнуть. Теперь это самое Синанджу... Расскажите подробнее. Это что, карате, дзю-до, кунг-фу? - Нет, они лишь лучи света, а не его источник. - Очень поэтично. Расскажите, как оно действует. - Не знаю. Не знаю. Не знаю... - Глаза Смита наполнились слезами - он не знал ответа, а это означало продолжение пытки. - Ладно, ладно, - сказал Клам мягко. - Расскажите всю правду поскорее, и я не буду больше делать вам больно. Смит затрясся в рыданиях. Клам вытер пот со лба. - Хорошо, - произнес он, - теперь перейдем к компьютерам. Я понимаю в них толк, поэтому есть несколько вопросов. - Это правда, - по-прежнему повторял Смит, - я сказал вам правду. - Хорошо, хорошо, - сказал Клам таким тоном, будто успокаивал ребенка. И принялся задавать вопросы об источниках информации, о штате, о неосведомленности персонала касательно общего направления работы, и, к его удивлению, ответы, которые он получал, выстраивались в связную картину. Клам узнал, как Смиту удавалось использовать людей из Ай-Ди-Си, которые и не подозревали об этом, каким образом он получал компьютеры нового поколения раньше, чем самые престижные клиенты Ай-Ди-Си. Он узнал, что переданные по телефону кодовые слова служат сигналом к началу операций, что государственные субсидии на научные исследования могут быть использованы КЮРЕ для любых целей, что благодаря безупречному программированию и блестящей работе персонала руководитель операции получает самую невероятную информацию - великолепную систему рычагов, дающую возможность добиться от любого человека всего, что захочешь. И Белый дом здесь не исключение. Кламу было странно сознавать, что замысел и осуществление таких грандиозных задач зависели от этой хныкающей развалины - Смита. Впервые за три дня Клам вышел из комнаты. Нужно было удостовериться в подлинности полученной от Смита информации. Для начала он решил проверить один из телефонных кодов, нечто второстепенное. Клам подключился к службе долгосрочного прогноза погоды в Дьюлайне о состоянии погоды над Аляской и Канадой. К своему удивлению, он получил этот прогноз, а заодно и прогноз для России, Китая и Франции - трех стран, наряду с США обладающих ядерным оружием. Задумавшись, Клам закрыл лицо руками и почувствовал, что за это время сильно оброс щетиной. Неожиданно он вспомнил, как бодрит послеполуденное солнце над Болинасом. Оставался еще один вопрос к Смиту. Почему, если тот располагал такой властью, он не захотел встать во главе правительства или хотя бы Ай-Ди-Си? Вернувшись в подвал, он обнаружил, что Смит без сознания. Клам развязал его, слегка смочил губы водой, но Смит не шевелился. Клам подтащил его к стене, открыл несколько консервных банок и вышел из душного, зловонного помещения. Подвал закрывался на ключ только изнутри, и он заклинил ручку двери с внешней стороны железным прутом. Если Смит жив, то с ним придется еще повозиться. Клам побрился, умылся и позвонил Т.Л.Бруну. Трубку взяла секретарша. - Скажите мистеру Бруну, что звонил Блейк Клам. Передайте ему только одно слово: "Выполнено". Спасибо, - сказал Клам и, вырвав телефонный провод из стены, вышел из дома. Он добрался вертолетом до Сан-Франциско, где пересел на сверхзвуковой лайнер. Позавтракав в нью-йоркском ресторане, Клам нанял машину, доставившую его в санаторий Фолкрофт, где начиналось обычное, будничное утро, с одним только исключением - раньше лишь доктор Смит знал, что такое Фолкрофт, а теперь это стало известно и другому человеку. Блейк Клам вошел в офис Смита. Секретарша сказала, что доктора Смита нет, и никакому мистеру Кламу он встречи не назначал. - В верхнем ящике вашего стола лежит конверт с инструкциями, - сказал Клам. Смит раскрыл ему процедуру смены руководства КЮРЕ. Но он сделал это, находясь в полузабытьи, и Клам не был уверен в точности его слов. Поэтому на случай неудачи у него был запасной план, который предполагал захват компьютеров. До этого дело не дошло. Конверт нашелся в указанном месте - запечатанный сургучом и покрытый густой пылью. - Когда я впервые пришла сюда, то поинтересовалась, что в этом конверте, и доктор Смит сказал, что в один прекрасный день мне придется его вскрыть. Вначале мне было любопытно, но потом я о нем забыла. У доктора Смита так много странностей. В конверте лежал лист бумаги. Клам заметил, что текст напечатан на одной из пишущих машинок производства Ай-Ди-Си старого образца. Секретарша поджала губы. - Ясно, - сказала она. - Итак, я должна вам задать один из этих четырех вопросов. Даю вам возможность выбора. Назовите номер моей налоговой квитанции или номер налоговой квитанции моего отца за тот год, который я вам назову, или прогноз погоды для Китая, Франции и России, или... Клам воспользовался телефоном секретарши, чтобы узнать прогноз погоды, не дав ей возможность дочитать все вопросы. Он приложил трубку к ее уху, она кивнула, и Клам положил трубку на место. - Я надеюсь, что вы будете довольны Фолкрофтом, сэр. С доктором Смитом все в порядке? Клам увидел неподдельное беспокойство в ее глазах. Очень может быть, она станет для него прекрасной секретаршей. - Да, с ним все в порядке. - Я очень рада. Он не появляется уже три дня, и я очень беспокоилась, хотя его жену, кажется, это совсем не волнует. Отсутствовать три дня на работе - это довольно необычно для доктора Смита. Очень необычно. Вообще-то он всегда поступал не так, как все. Странный, но прекрасный человек, если хотите знать мое мнение. Порядочный человек. Хороший человек. Войдя в новый офис с выходящими на Лонг-Айленд окнами, застекленными непроницаемыми снаружи стеклами, Клам отметил про себя, что следует избегать подобных разговоров. Надо избавиться от этой болтливой курицы. Лояльность - это одно, но болтливость - совсем другое. Дочерняя компания корпорации Ай-Ди-Си - а Фолкрофт теперь таковой станет - не потерпит праздных разговоров. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - Коробок спичек? А почему не бомба? Не смерч? Не наводнение? Не землетрясение, наконец? Почему Римо не воспользовался автомобилем, электрическим тостером или неоновой вывеской? - Но, папочка, - возразил Римо, - там не было неоновой вывески. - Они стояли на балконе гостиницы "Фонтенбло" в Майами-Бич. Легкий соленый ветерок с Атлантического океана овевал его спину теплом, пока Мистер Синанджу - Чиун - гневно отчитывал своего ученики. Изящно ниспадающее кимоно Чиуна обвивалось вокруг колен и трепетало за спиной как желто-красный флаг. Пряди седых полос касались воротника кимоно. Он стоял спиной к Римо. Чиун только что произнес: "Нельзя же постоянно напоминать о том, что столько лет потеряно впустую". Под "потерянными годами" он имел в виду время, которое посвятил обучению и тренировке Римо, чтобы подготовить его на роль убийцы-ассасина. Затем Чиун быстро пробормотал что-то по-корейски. Римо удалось уловить смысл его слов. Это было обычное сетование на то, что даже Мастер Синанджу не в состоянии превратить грязь в бриллианты. - Там не было ничего похожего на неоновую вывеску, - настаивал Римо. - Знаю, иначе ты бы ею воспользовался, - сказал Чиун. - Но я торопился. - Только глупец торопится. - В ту ночь у меня было сразу несколько заданий. - Это из-за того, что ты не умеешь обращаться с императором. Ты не понимаешь императора. Ты не хочешь понять его. Тебе бы лишь что-нибудь поджечь. Пусть горит дотла! Маленькие дети любят играть со спичками. Им правится смотреть на огонь. - Но разве, папочка, ты не говорил раньше, что секрет Синанджу заключается в использовании любых подручных средств? - Да, но думать все же надо. Поджог - глупость. Любой дурак может сжечь дворец. Любой дурак может устроить бойню. Любая армия может сделать это. - Голос Чиуна задрожал, как у священника, цитирующего Священное писание. - Можно найти сколько угодно рыбаков, сборщиков налогов, но убийца - о, это что-то особенное, ассасина найти не так просто! - Я сделал то, что должен был сделать, и рад этому, черт возьми, - сердито сказал Римо. - Ругань - первый признак потери контроля над собой. - Я слышал, как ты однажды ругался, - возразил Римо. - И если уж честно, ругаешься ты часто. Что такое, например, "бледный кусок свиного уха"? - Это ты, - сказал Чиун, которому этот ответ показался настолько остроумным и смешным, что он повторил его вместе с вопросом несколько раз, так как чувство юмора его ученика, как и чувство юмора любого белого человека, не позволяет сразу оценить столь тонкую шутку. - "Что такое бледный кусок свиного уха? Это ты", - твердил Чиун. - Да слышал я, слышал. - Римо направился к двери. Они находились здесь четыре дня, и все это время Римо приходилось терпеть придирки и насмешки. Во время утренней тренировки Чиун спросил его, зачем утруждать себя тренировками, когда за какие-то гроши можно купить спички, а за несколько долларов - револьвер. А еще лучше, пусть он, Римо, достанет бомбу и взорвет ее - можно там, а можно и тут. Пусть лучше взрывает тут, тогда при его беспомощности она наверняка взорвется там. Римо вышел на улицу. В Майами стоял жаркий день. Он уже давно отучил себя от пристрастия к пицце, жирной свинине, креветкам и китайской кухне, перенасыщенной глютаматами натрия. Но иногда в жару бар казался таким уютным, прохладным и заманчивым, что Римо с тоской думал, не зайти ли и не заказать ли кружку пенящегося пива, как это может сделать любой посетитель. Любой другой человек. Но он не был любым другим. Римо не мог точно сказать, когда он стал не таким, как все. Он не назвать ни день, ни месяц, ни даже год. Было время, когда после нескончаемых тренировок под руководством Чиуна, стараясь постигнуть тайны Синанджу, он проникся ненавистью к этой дисциплине. А потом настал момент, когда он понял, что уже не может вернуться назад и стать таким, каким был раньше. Он стал другим человеком. Римо испугался, ощутив себя очень одиноким, даже несмотря на то, что теперь мог победить и уничтожить любого. Кроме, разумеется, Чиуна. Он чувствовал себя младенцем, но его никто не держал на руках, передавая свое тепло и ласку. Теперь у него было только искусство Синанджу, и еще была необходимость совершенствоваться. Римо начал учиться не по своей воле. Он был завербован КЮРЕ. Из него решено было сделать совершенную машину для уничтожения людей. И Римо все учился и учился, и теперь жизнь его стала совсем другой, и нравилась она ему или нет - это была его жизнь. Чиун как-то сказал: - Человек жизни для себя не просит, но это все, что ему дано. Нужно прожить жизнь с честью, а в положенный срок достойно уйти из нее. И Римо отвечал: - Но, папочка, я считал, что мое обучение направлено на то, чтобы мне не пришлось расстаться с жизнью. - Мы все расстанемся с жизнью, только в разное время и по-разному. Только глупец разбрасывается жизнью как конфетти, повинуясь минутному капризу. Когда придет конец твоей жизни, содрогнется земля. - А твоей? - спрашивал Римо. - Я пока не думал об этом. Еще не время. Мне ведь нет и восьмидесяти. Но на твоем месте я бы задумался о смерти, особенно учитывая то, как ты тренируешься. Римо остановился перед ювелирным магазином. Было пять минут двенадцатого. В его распоряжении десять минут. В одиннадцать пятнадцать освободится специальная телефонная линия, по которой он раз в неделю звонил в Фолкрофт. Линия для ежедневной связи до сих пор не отвечала. Поскольку Римо раньше не сталкивался с подобной проблемой, он был уверен, что уж еженедельная-то линия обязательно должна работать. Он полагал, что она более надежна, так как проходит через Канзас-Сити на север до Канады, а затем - обратно в Фолкрофт. Неряшливая блондинка в клетчатом платье, которое было ей велико, распространяя тошнотворный запах дешевых духов, подошла к Римо и спросила, не желает ли он получить райское наслаждение за двадцать долларов. - Нет, спасибо, - сказал Римо. - Ладно, за десять. Сегодня дела идут неважно. Это тебя взбодрит. - Я и так достаточно бодр. - Пять долларов. Я не делала это за пять долларов, с тех пор как окончила школу. Римо отрицательно покачал головой. Было двенадцать минут двенадцатого. - На два доллара я не согласна. Ты нигде не получишь это меньше чем за пять долларов. - Что "это"? - Меня. - Но почему я должен этого хотеть? - Ты что, голубой? - Нет, - ответил Римо и направился к телефонной кабине. Блондинка последовала за ним. - Слушай, мне очень нужны деньги. Четыре доллара. Такой цены нигде не найдешь. - Хорошая цена, - сказал Римо. - Договорились? - Конечно, - сказал Римо, входя в телефонную кабину и протягивая ей пять долларов. - Встретимся за углом, только не убегай. Она взяла деньги, уверяя, что от такого симпатяги не сбежит. - А за каким углом? - За тем, - ответил Римо, неопределенно махнув рукой. - У тебя широкие запястья. - Наследственность. - У меня нет сдачи. - Отдашь, когда мы снова встретимся. Было четырнадцать минут двенадцатого. За тридцать секунд Римо набрал номер. Послышался щелчок, гул, а затем гудок. Трубку подняли сразу же. Римо вдруг к собственному удивлению понял, как приятно будет услышать голос Смитти. Но ответил не Харолд Смит. По-видимому, он не туда попал. Он быстро повесил трубку в надежде успеть еще раз позвонить, пока линию не закрыли. Римо набрал номер, услышал щелчок, подождал. Три секунды, пять секунд, семь, затем гудок. И снова трубку подняли сразу же. Но это опять был не Смит. - С кем я говорю? - спросил Римо. - С новым человеком в офисе. - Голос звучал с калифорнийской мягкостью. - В каком офисе? - Мне кажется, задавать вопросы имеет право тот, кому звонят. Кто вы такой? - Это санаторий Фолкрофт? - Да. - Я, наверное, не туда попал. Я хотел поговорить с доктором Смитом. - У него отпуск. Я могу вам чем-нибудь помочь? - Нет. - Послушайте, эта работа мне еще непривычна. Вы звоните по специальной телефонной линии. Следовательно, ваш звонок важен. Думаю, мы найдем общий язык, как только я полностью войду в курс дела. Так что вам придется работать со мной. Могу сказать, что я очень тщательно проверяю своих людей. - О чем вы говорите? - Я спрашиваю, кто вы такой и какую работу вы выполняете для нас? - Где доктор Смит? - Я же сказал, он в отпуске. - Где? - Его местонахождение является конфиденциальной информацией. - Вы человек или автоответчик-робот? - спросил Римо, который понимал каждое слово в этой фразе в отдельности, но все вместе они не имели смысла. - Я думаю, вам лучше приехать в Фолкрофт и встретиться со мной, если, конечно, вы скажете, кто вы такой. - У вас есть ручка? - спросил Римо. - Да. - У меня длинное имя. - Хорошо, диктуйте. Римо взглянул на вывеску магазина ковров напротив. - Велспар Ромбо Плекостян, - прочел он. Римо еще раз продиктовал имя по буквам, начав с "вивисекции" и закончив "недоноском". - Я не нахожу вас в списке сотрудников. - Поищите получше. А вы кто такой? - Блейк Клам, новый руководитель санатория. - К вам перешли все обязанности Смита? - Да. - Ясно, - сказал Римо и повесил трубку. Здесь что-то не так. Никто, кроме Смита, не должен иметь доступ к этой телефонной линии. Случись что-то со Смитом, Римо услышал бы записанное на пленку сообщение от подключенного к линии компьютера, в котором было бы сказано, что Римо делать и как связаться со Смитом, если это возможно. Значит, в компьютеры уже введены новые программы. Но только Смит настолько хорошо знал эти компьютеры. Хладнокровный, лишенный эмоций Смит был им вроде как родственник. Очень может быть, что один из компьютеров приходился ему родной матерью. Римо не знал, как поступить: говорить Чиуну или нет, что Дому Синанджу, похоже, придется искать нового хозяина. Да, возможно, Смит умер. Может быть, с ним случился сердечный приступ или он попал в автомобильную катастрофу. Римо попытался представить себе окровавленное тело доктора Харолда Смита среди груды исковерканного железа. Но для того, чтобы истекать кровью, надо иметь ее в жилах. А для того, чтобы получить инфаркт, надо прежде всего иметь сердце. Нет, Смит не мог умереть. Для этого в нем недоставало человечности. В любом случае Римо решил несколько дней подержать все в тайне от Чиуна. Мастеру Синанджу были известны многие тайны, но он так и не мог до конца постичь западный мир. Его представление о Западе ограничивалось телевизионными мыльными операми; он не мог понять разницу между реактивным самолетом и вертолетом. Чиун часто путал столетия и культуры, полагая, что русские хорошие, поскольку их царь Иван был щедр и вовремя платил; явно переоценивал значение какого-нибудь захудалого африканского племени только потому, что Дом Синанджу служил ему еще до нашей эры. Римо решил вернуться в гостиницу, почитать что-нибудь, спокойно подумать и постараться предугадать дальнейшие шаги Клама. Неряшливая блондинка помахала ему из-за угла. Это была давешняя проститутка. - Эй, я здесь! - Я думал, что тебе нужны были только деньги. Вы все такие. - Тебя я решила подождать. - Слушай, здесь неподалеку живет один торговец коврами, ты ему понравишься. Хорошо платит. Его зовут Велспар Ромбо Плекостян. Двадцать долларов гарантировано. Лицо проститутки просияло, и она поспешила туда, куда указал Римо. "Каждому свое", - подумал Римо. Торговец коврами вскоре может оказаться под наблюдением секретного агентства, как минимум подвергнется надоедливым приставаниям чрезмерно надушенной проститутки, а вся его вина в том, что на вывеске красуется его фамилия. Но ведь в жизни нет справедливости, и если бы Римо не был сиротой и не попадись он во Вьетнаме на глаза одному из оперативников Смита... И так далее, и так далее. Жизнь несправедлива к Римо Уильямсу, не будет она справедлива и к Велспару Ромбо Плекостяну. "Хотя, - подумал Римо, - имя у него симпатичное". Войдя в номер, Римо первым делом услышал душещипательный диалог из очередной мыльной оперы. Он не посмел прервать разговор доктора Ренса Ремроу с мисс Джери Тредмор о дочери последней, которая умирала от лейкемии в то время, как ей пора было произвести на свет ребенка, чьим отцом все считали не ее мужа, а скорее всего - Брюса Уилсона, известного чернокожего ученого-ядерщика, который разрывался между научной работой и Черной революцией. Римо вспомнил одну мимоходом увиденную сцену из этого сериала, когда доктор Брюс Уилсон, известный чернокожий ученый-ядерщик, назвал нейтроны "нутронами". Но это было все же лучше, чем "нитроны" в интерпретации доктора Ремроу, или "неутры", как их именовала миссис Тредмор. Чиун с восторгом внимал этому бреду, и Римо впервые почувствовал благодарность к мыльным операм, которые поглощали внимание Чиуна и давали Римо возможность спокойно думать. Когда пошла реклама, завершающая очередную серию, Римо направился в гостиную их номера-люкс, чтобы по телефону заказать рис и рыбу без всяких соусов, приправ и масла. Только вареный на пару рис и слегка подогретая рыба. - Поговорим о твоих проблемах, - сказал Чиун. - Каких? - пожал плечами Римо. - О тех, что не дают тебе покоя. Как только ты вошел, мне стало ясно: что-то случилось. - У меня все в порядке, - возразил Римо, в рассеянности набрав номер ресторана на основании настольной лампы и ожидая ответа от абажура. ГЛАВА ПЯТАЯ Чиун пребывал в глубоком раздумье. На самом деле эти неприятности - их общие проблемы, они касаются не только Римо. Падение императора всегда создает серьезные проблемы. Люди могут подумать - даже если они в этом и не признаются, - что Дом Синанджу несет ответственность за гибель императора Смита, поскольку находился у того на службе. Но это было бы несправедливо, потому что император Смит нанял Мастера Синанджу только для того, чтобы он обучал слуг императора. Но ведь люди об этом не знают. И проблема Римо и Чиуна заключалась в следующем: объяснить потомкам, что Дом Синанджу был нанят только для обучения персонала и что если бы Дому Синанджу была поручена охрана императора, то Смит был бы жив и здоров и управлял страной, пребывая во всем блеске славы и величия. - Дело не только в этом, папочка, - сказал Римо. - А в чем же еще? - Чиун был озадачен. - Я точно не знаю, что произошло со Смитом, но полагаю, что он ранен или убит. - Тогда почему бы тебе не пойти во дворец и не выяснить? - Потому, что мне приказано не появляться в Фолкрофте - там, где ты начал меня обучать. Никто не должен знать, что я связан с этим местом. Предполагается, что организации Смита не существует. - Поздравляю, - сказал Чиун. Он сидел на полу в позе лотоса. Римо устроился на кушетке. - С чем? - С тем, что ты не сообщил мне об этом раньше. Смит совершенно непостижимая личность: ни охраны, ни наложниц, ни рабов, ни сокровищ. О, эти загадки Запада! Смит был безумным императором, и Дом Синанджу не мог оградить его от безумия. В этом и заключается проблема. Мир должен это понять. Римо встал с кушетки и заходил взад-вперед. - Полдюжины людей во всем мире что-то слышали о Синанджу, и те помалкивают. Так что это не наша проблема, - сказал он. - Тогда в чем же дело? Мы, Римо, всегда найдем работу. Миру могут больше не понадобиться художники, доктора, ученые и философы, но он никогда не сможет обойтись без отважных убийц-ассасинов. Не беспокойся. Безумный император Запада не сможет бросить тень на репутацию Дома Синанджу. - Трудно объяснить, папочка, но пойми, я люблю свою страну. Смит не был моим императором. Мы оба служим другому императору - нашей стране. Если КЮРЕ, организация Смита, все еще служит нации, я буду и дальше служить КЮРЕ. - Ложись на спину, - приказал Чиун, - быстро! Римо повалился на спину. - Вдохни воздух поглубже, до самого желудка. Задержи дыхание. Не дыши. Живи за счет воли. Теперь выдохни. Продолжай жить за счет воли. Замедлись. Твое сердце работает медленно. Только разум продолжает жить. А теперь резко вдохни. Глубже! Выдыхай. Римо почувствовал, что все его существо наполнилось свежестью и светом. Он встал и улыбнулся. - Тебе лучше? - Да, - ответил Римо. - Итак, ты остановился на безумии императора Смита. Римо всплеснул руками: - Позволь объяснить, папочка. Если старому императору унаследовал новый император, я буду служить ему. Я американец. - Никто тебя этим не попрекает. Бывают и хорошие американцы. - Я буду служить новому императору, - повторил Римо. - Надеюсь, что и ты тоже. Чиун медленно покачал головой. - Какое ты имеешь право так безрассудно тратить то, что дал тебе Дом Синанджу? Какое право ты имеешь бросать к ногам неизвестного годы, которые я потратил на тебя? - Но тебе же платили, папочка. - Мне платили за то, чтобы я научил тебя убивать, но не за то, чтобы я научил тебя искусству Синанджу. Синанджу древнее того, что ты называешь античным Римом. Мы древнее этой грязной варварской деревни на Сене - Парижа. Мы были прежде людей, населяющих Британские острова. Когда евреи брели по пустыне, у нас уже был Дом и мы владели тайнами Синанджу. Я научил тебя кое-чему не ради денег твоего императора, или твоей страны, или какого-то соглашения или контракта, а только потому, что ты, Римо Уильямс, был достоин научиться этому. Римо перестал ходить взад-вперед и застыл посереди комнаты. Он был глубоко тронут, на глаза навернулись слезы. - Я достоин, папочка? - Для белого человека, - уточнил Чиун, дабы его ученик не упал в обморок от такой похвалы и не слишком возгордился, - существует непроницаемый барьер на пути к постижению мудрости. - Я... я... - Римо не мог выговорить ни слова. - К тому же, - продолжал Чиун, тоже испытывавший чувства, в которых не хотел признаваться, - ты не можешь служить другому императору. Ни один Мастер Синанджу не служил и не будет служить наследнику императора. На то есть веские причины. Во-первых, люди могут подумать, что Мастер повинен в смерти первого императора. Во-вторых, - и, скорее всего, ты этого не поймешь, так как тебе еще нет и сорока лет, - дело в том, что новый император хоронит меч своего предшественника. - Не понимаю. - Новому императору нужны новые люди. Прежних правителей хоронили вместе с самыми преданными и высокопоставленными министрами. Не то, чтобы кто-то верил, что они будут служить ему в другом мире. Нет. Новый император, фараон или хан, называй как хочешь, хоть президент, председатель или царь - разницы нет - новый император ни с кем не хочет делиться властью. В современном мире, когда новый император приходит к власти, слуги старого уходят в отставку, и это тоже своего рода смерть. Но в мире Синанджу они могут умереть по-настоящему, как было в древности. Ты не сможешь служить новому императору, потому что он не пожелает видеть тебя рядом с собой. Он назначит своих собственных министров и разделается с тобой. Это я знаю точно. - Мы не на Востоке и не в тысяча двухсотом году до нашей эры, а в Америке двадцатого века. - Кто населяет твою страну - люди или нет? - Разумеется, люди. - Тогда никакой разницы нет. Ты еще недостаточно мудр, чтобы понять меня, ты все еще маленький ребенок, которому нет и сорока лет. - И все же, - сказал Римо, - я еду в Фолкрофт. - Я отправлюсь с тобой, ведь я посвятил тебе более десяти лет своей жизни, и, к тому же, как говорят в Синанджу, дети не должны бродить по улицам одни. - Интересно, как у твоих предков оставалось время на тренировки? - сердито спросил Римо. - Судя по твоим рассказам, они только и делали, что болтали. Тебе, Чиун, следовало бы работать на телевидении, как тот чудак, напяливший смешную ковбойскую шляпу. Помнишь? - Да, я знаю, о ком ты говоришь. Это белый, над глазами которого хорошо поработали, и они стали выглядеть нормально - как у азиата. О чем Римо никогда не задумывался и о чем многие американцы не имели представления, так это о том, что в Америке существует лояльность, любовь к Родине. Она появляется не благодаря игре случая, не передается по наследству. Любовь к Родине выражается действиями; изобретениями, открытиями, творчеством и работой американцев. Один из подлинных патриотов Америки сплюнул кровь, постарался сфокусировать взгляд своих совиных глаз, наполненных слезами боли, и принял сидячее положение в подвале дома на холме близ города Болипас в Калифорнии. Он понятия не имел, где находится, не знал даже, в какой части света, не помнил, сколько дней провел он здесь. Смит чувствовал, что все тело покрыто болезненными ранами, что на правой ноге, видимо, поврежден нерв. Он с трудом дышал. Выпив немного воды, он почувствовал, что по горлу словно провели бритвой, но понял одну очень важную вещь: его противник совершил невероятный промах - доктор Харолд Смит был все еще жив. Теоретически он не должен был выжить: возраст и пытки должны были взять свое. Но он вырос в сельской местности штата Вермонт, где суровые зимы выработали физическую выносливость в юноше, страстно мечтавшем стать адвокатом, в крайнем случае - судьей. Его одноклассники подсказывали друг другу на уроках, но Харолд Смит не давал никому списывать, даже когда сидел за одной партой с самым отъявленным драчуном. Он пытался объяснить этому переростку, что окажет ему медвежью услугу, если поможет без труда закончить школу. "Битва за знания - составная часть взросления", - говаривал юный Харолд. Но у забияки был свой, более простой взгляд на вещи. Он не желал выслушивать нравоучения от Харолда Смита, ему нужны были ответы на задачи. Либо у него будут ответы, либо у Харолда будет разбит нос. Никто, даже родители не называли Харолда Смита Гарри. Он был Харолдом для всех. Он был угрюм с пеленок. Весь класс собрался, чтобы посмотреть, как верзила будет бить Харолда. И Харолд получил свое. В первый день ему разбили нос. На следующий день он получил синяк под глазом. На третий - ему выбили зуб. На четвертый день хулиган сказал, что не хочет больше драться. Если Харолд не желает подсказывать ему ответы, то он может держать их при себе. Кому они нужны? Но Харолд заявил, что их отношения не закончены. Он провел носком ботинка линию во дворе и сказал: - Попробуй, переступи эту черту. Верзила тут же перешагнул ее и снова избил Харолда. К тому времени симпатии класса уже были на стороне Харолда, хотя драчун и пытался объяснить, что на этот раз Смит начал первым. Следующие пять дней Харолд и верзила дрались после занятий. На пятый день Харолду удалось разбить своему противнику нос. Потекла кровь. Парень заплакал и запросил пощады. Никто больше не докучал Харолду. Все поняли, что с ним не стоит связываться. Когда Харолду было четырнадцать, он встретил Мод. Она жила в соседнем Уиндхеме. Они поженились через тринадцать лет таких скучных ухаживаний, что, как Мод позднее призналась подруге, уже в первый месяц она чувствовала себя как после собственной золотой свадьбы. Во время первого свидания они пошли в кино и посмотрели комедию с участием братьев Маркс. Харолд не только не смеялся, но и все время нудно объяснял, что усы у Грушо нарисованы и что за пятнадцать центов можно было найти человека с настоящими усами. Харолд обладал даром заставлять своего духовного отца, преподобного Джесси Ролфа Прескотта, чувствовать себя в чем-то виноватым, когда он с ним здоровался. Харолда Смита окружала аура неподкупной честности. Он окончил Дартмунд, затем поступил на юридический факультет Гарварда, получил докторскую степень и стал преподавать юриспруденцию в Йейле, когда началась Вторая мировая война. Все думали, что он займет должность инспектора главного штаба. Все, кроме "Дикого Билла" Донована из Бюро стратегических исследований, обладавшего сверхъестественным даром видеть в человеке такие качества, о которых другие и не подозревали. Этот простой парень из Вермонта в борьбе с до зубов вооруженными нацистами из СС действовал как огнемет против паутины. На третий год войны его агенты проникли в высшие эшелоны СС и гестапо. Это был классический пример поединка усердного чиновника и утонченного садиста. В таких случаях всегда побеждает трудяга. Профессор юриспруденции в Йейле нашел призвание, о котором он никогда и не думал. Когда во время "холодной войны" БСИ было реорганизовано в ЦРУ, Харолд Смит занял там высокую должность. Он имел репутацию человека, который успешно и спокойно справляется с любыми делами. Он никому не объяснял, почему остался в разведке, так как никто его об этом не спрашивал. Его было потянуло обратно в Йейл, но он посчитал, что его долг перед страной - остаться в ЦРУ, главным образом для того, чтобы удержать "глупцов", как он их называл, от необдуманных поступков. У глупцов было множество планов, начиная от похищения Мао Цзе-дуна и замены его двойником, до термоядерного взрыва в Магнитогорске как средства убедить русских в том, что ядерное оружие накапливать небезопасно. Харолд горячо надеялся на то, что в России и в Китае тоже найдутся люди, которые смогут удержать своих "глупцов". Если бы Харолд Смит молился за весь человеческий род, то его молитва звучала бы так: "Господи, защити нас от людей, драматизирующих события". Как-то он заметил, что его проверяют, да с такой тщательностью, будто он новичок в контрразведке. Как он позднее узнал из секретных файлов ФБР, проверяющие беседовали даже с его одноклассником-драчуном, который стал заместителем директора школы. - Самый лучший парень, которого я когда-либо знал, - высказал свое мнение бывший драчун. - У него был хороший удар справа. Он стал адвокатом и уехал преподавать в Йейл. Больше мы о нем не слышали. Мнение Мод было таково: - Не хватает воображения. Декан юридического факультета в Йейле сказал: - Он довольно скучен, но одновременно и блестящ. Он напоминал мне Ди Маджио в центре поля - делает трудные вещи с такой легкостью, что они выглядят простыми. - Я не помню его, если только это не тот хмурый парень, который критиковал нашу воскресную школу, считая ее слишком фривольной, - сказал преподобный Прескотт. - Он малообщительный. Одно время мы беспокоились за него, но, к счастью, он встретил эту прекрасную девочку из Уиндхема, - сказал Натан Смит, отец Харолда. - Харолд всегда был хорошим мальчиком, - сказала миссис Смит, его мать. - Кто это? - спросил обергруппенфюрер СС Хайнц Раух, чьи подразделения особого назначения в последние два года Второй мировой войны оказались практически недееспособными благодаря операциям, которые проводил Харолд Смит. - Хрен моржовый! - заявил разведчик Конрад Макклири, которого во время Второй мировой войны перевели из Европы в Азию за пьянство, нарушение устава и грубое неподчинение приказу. - Но честный. Самый крутой сукин сын, которого я когда-либо встречал. Результатом изучения общественного и морального облика Харолда Смита стало предложение ему новой должности. Это была самая важная работа в его жизни, ужаснувшая его громадностью перспектив. - Но почему я, господин президент? - спросил он. - Среди ста восьмидесяти миллионов человек должен найтись кто-то лучше меня. - Этот человек - вы, мистер Смит. Я вверяю вам будущее нации. - Что неконституционно, господин президент, - говорил Смит. - Мы оба нарушаем закон уже тем, что обсуждаем этот вопрос. Я не уверен, что не арестую кое-кого прямо здесь, в Белом доме. Молодой президент улыбался располагающей улыбкой, но она абсолютно не подействовала на Харолда Смита. Он считал все услышанное крайне неуместным. - Я рад, что вы это сказали, Смит. Я даже не собираюсь просить вас не делать того, что вы только что предложили. Я хочу, чтобы вы подумали в течение недели. Вы знаете закон. Вы его преподавали. Вы питаете надежды на то, что конституция может выжить. Наша нация находится перед лицом тяжелого испытания, надежда лишь на некий, абсолютно новый правительственный орган. Я не думаю, что конституции удастся выжить самостоятельно. Мы должны нарушить закон, чтобы спасти его. Это так просто. - Или так сложно, - сказал Смит. Всю неделю он думал и молился так рьяно, что хватило бы на всю жизнь, надеясь, что это назначение минует его и что ему не придется брать в свои руки такую страшную власть. "Если не я, то кто же? - подавленно спрашивал он себя. - Если не КЮРЕ, то что?" Со страхом и смирением он согласился, но все же отказался пожать руку президенту. А сейчас кто-то другой, посторонний, пытается захватить власть в КЮРЕ. Вполне возможно, что уже захватил. Смит сделал еще один большой глоток воды. На этот раз было не так больно. В комнате слышалось только его тяжелое дыхание. Они лишили его сил, но не разума. Смит посмотрел на стол, на котором сидел. С края стола свисали ремни. Они были испачканы его кровью. Стены в комнате напоминали что-то. Бомбоубежище! Две категории людей строили бомбоубежища. Первая - военные организации, вторая - частные лица, напуганные угрозой ядерной войны. Если это военный объект, то он ничего не сможет сделать. Но если это частное владение, то выход должен быть. Напуганный человек представляет себя в этом убежище во время ядерной атаки. Мысленным взором он должен был видеть себя в этом подвале, а кругом - мир в руинах. И он, конечно, не хотел, чтобы убежище превратилось в его могилу. Предположим, что балка крыши или валун загородили бы дверь снаружи и он не смог бы ее открыть, очутившись в западне. Тот, кто представляет себе, что такое ядерная война, должен предусматривать и ее последствия Человек, построивший это убежище, конечно, не собирался умереть здесь. Так что в подвале должен быть запасной выход. Смит огляделся. На ближайшей стене он заметил небольшой ящик. На нем были цифры, и казалось, что это термостат. Только этот предмет нарушал унылое однообразие стен. Смит попытался встать, но упал и порезал локоть о стакан. Маленький порез. Он едва чувствовал его. По сравнению с болью, пронизывающей все тело, это пустяк. Из локтя потекла кровь. Смит ощупал кончиками пальцев рану, чтобы убедиться, что вена не задета. Все в порядке. Прекрасно. Он пополз к ящику. Он почти не мог двигать правой ногой, и приходилось волочить ее, при этом его пронизывала ужасная боль. Болела поврежденная, спаленная кожа. Он дополз до ящика и, собрав все силы и волю, цепляясь руками за стену, сумел встать на колени. Смит ощупал ящик в поисках какой-нибудь кнопки или рычага. Но ничего не было. Он открыл дверцу "термостата". Внутри оказался маленький крючок размером с палец. Он схватился за него и потянул. Послышался какой-то шум и скрип, но ничего не произошло. Дверь, если она здесь и была, не открылась. Он почувствовал головокружение и потерял сознание. Очнувшись, Смит заметил, что изо рта на пол натекла кровь и слюна. Он попытался подняться, и на этот раз это удалось легче. Смит больше не чувствовал боли и усталости и рассматривал свои слабеющие мышцы взглядом беспристрастного тренера, который оценивает игрока, чтобы понять, на что тот способен в предстоящем сезоне. Все, кроме правой ноги, казалось, было в порядке, хотя видел он нечетко и ощущал спазмы в желудке. Он был удивлен, что вообще удается держаться на ногах. Хотя правая нога мучительно болела и казалась ватной, он, слава Богу, мог идти. Смит добрался до дальней стены и, наконец, увидел, что шумело и скрипело, перед тем как он потерял сознание. Стенная панель сдвинулась в сторону, обнажив большой стержень, похожий на поршень гигантского шприца. Всей тяжестью тела он налег на него, и перед ним раскрылся квадрат восхитительного света. Внутрь подвала медленно и со скрипом отворилась дверь. Свежий воздух оживил его. Не было слышно ни звука. Согнувшись, Смит сделал три мучительных шага по короткой лестнице к деревянной стенке, толкнул ее, и дверь открылась. Он очутился в великолепной гостиной. В гостиной никого не было. Он был один. Через широкие и высокие окна он увидел закат солнца над водной гладью. Это был океан. Если это Атлантический океан, то, значит, он в Европе, а если Тихий то в Америке. Все, что Смит помнил, - как протянул лист бумаги Блейку Кламу, одному из многих людей Ай-Ди-Си, за которыми велось наблюдение. А потом он очнулся от боли. Смит увидел электрические розетки в стене. Их было много. Америка, это должна быть Америка! Дом стоял на холме, а внизу, у дороги, он увидел маленькую белую хижину. Окна хижины были небрежно забиты досками. Он заметил рядом с собой телефон. Со столба за окном безжизненно свисали провода. Если телефон не работает, то охраны быть не должно. Испорченный телефон - это, очевидно, мера предосторожности. С большим трудом Смит снял трубку. Гудков не было. Телефон не работал. Смит повернулся к окну. Затем, волоча правую ногу, медленно и с трудом пошел к выходу, на ходу составляя план контратаки. ГЛАВА ШЕСТАЯ Брокера товарной биржи, пойманного однажды на мошенничестве и прощенного при условии, что он будет передавать кое-кому пикантные сплетни, роем витающие вокруг Чикагской биржи, внезапно попросили сообщать совсем о других вещах. Требовалась не только информация о передвижениях больших сумм денег и схватках за брокерский гонорар, но и секретные сведения, с помощью которых можно было составить целое состояние; он сам не отваживался пользоваться такой информацией, чтобы не потерять лицензию. Водитель грузовика, который наблюдал за организованной преступностью в сфере грузовых перевозок, узнал, что за добавку к месячному окладу он должен сообщать сведения о заключаемых контрактах. Некоему федеральному судье внезапно указали на серьезные расхождения с реальными доходами, обнаруженные в его налоговой декларации, однако дали понять, что для блага страны они могут остаться незамеченными. Ему объяснили, что Америка нуждается в сильной службе информации, а также в хороших судьях. Судья должен уяснить себе, что не следует выносить решение против Ай-Ди-Си в судебном процессе, возбужденном одной маленькой компьютерной фирмой. Решение не в пользу Ай-Ди-Си могло повредить экономике страны, которая, конечно же, простит ему недекларированные дополнительные доходы, если он согласится помочь ей. Не теряя времени на раздумье, судья поспешил доказать, что он истинный патриот. Блейк Клам не сомневался, что это лишь начало блистательного пути. Так он думал, когда, насвистывая, ехал на пикапе по обдуваемой ветром дороге в свое владение близ города Болипас в Калифорнии. Он сказал секретарше в Фолкрофте, что ему нужен отдых. Физические упражнения приведут его в норму, через день он вернется. Любые сообщения для него можно передать в штаб-квартиру Ай-Ди-Си в Мамаронекс. В крайнем случае на следующее утро его можно будет найти в манхэттенском офисе Т.Д.Бруна - президента Ай-Ди-Си. - Кажется, у вас очень много дел с Ай-Ди-Си, мистер Клам, - сказала секретарша. - У нас много дел с компьютерными фирмами. - У доктора Смита никогда не было так много компьютерщиков, - заметила секретарша. Блейк Клам улыбнулся и сказал, что новая метла по-новому метет. Эту шумливую курицу перевели работать в кафетерий еще до его отъезда. Кирпичи и жесть, сваленные в задней части пикапа, мерно стучали, и их стук успокаивал Клама. Ему слышалось: "Блейк Клам, вице-президент, Блейк Клам, старший вице-президент по стратегическим вопросам, Блейк Клам, президент". А когда он проезжал забитую досками белую хижину, ему уже слышалось: "Блейк Клам, президент Соединенных Штатов Америки". А почему бы и нет? Почему не Блейк Клам? Раскинувшееся над ним голубое калифорнийское небо напомнило, сколь многого он достиг, как часто был близок к провалу, но успешно преодолел все трудности. Как, например, в колледже. Поощрительные стипендии давали только юным талантам или спортсменам с накачанными мышцами. Его родители были недостаточно бедны, чтобы он получал стипендию как ребенок из неимущей семьи, но недостаточно богаты, чтобы позволять себе платить за его обучение в Уильямс-колледже, который, правда, не входил в число самых престижных, но тем не менее вполне годился для начала хорошей карьеры. Блейк Клам стал принимать участие в общественных мероприятиях, работе школьных комитетов, спортивных соревнованиях, неофициальных встречах. Но в выпускном классе он понял, что этого мало, и, решив стать старостой класса, старался всем угодить. Его соперником был один из тех простофиль, которые легко нравятся людям. Так что школьные выборы должны были превратиться в состязание в популярности, и, как позднее понял Клам, это дело обычное. Но тогда выборы казались ему очень важными, настолько важными, что он собрал своих сторонников на закрытое заседание и с напускной искренностью попросил не распространять перед выборами слухи о том, что его соперник нечист на руку: он украл часы из шкафчика в гимнастической раздевалке. - Я не хочу, чтобы это повлияло на результаты выборов, - сказал Клам. Естественно, что слух о краже немедленно распространился по всей школе. Через час все только об этом и говорили, а Клам убеждал старшеклассников, что личная жизнь кандидатов не должна влиять на результаты голосования. Клам победил с большим преимуществом. Он получил стипендию для учебы в Уильямсе, но закончил школу лишь семьдесят третьим из ста двадцати пяти учеников. Как характеризовал его один из преподавателей, "он был невероятно посредственным стипендиатом, его поступки всегда определяла сиюминутная выгода, а не чувство справедливости; этот человек может бросать в печь людей с такой же легкостью, с какой будет работать в Армии Спасения, - для него все едино". "Почему бы и не президент Соединенных Штатов?" - думал Клам. В конце концов, кто мог представить, что Блейк Клам из городка Мендочино в Калифорнии станет самым молодым в истории корпорации Ай-Ди-Си старшим вице-президентом по стратегическим вопросам? Припарковав машину, Клам заметил, что дверь кухни приоткрыта. Кто-то вошел в дом? Он мог поклясться, что закрыл ее, а старик, должно быть, уже мертв. Он посмотрел на кирпичи и цемент в задней части пикапа. Через месяц-два будет уже неважно, найдут тело или нет. Если его дела в Фолкрофте и дальше пойдут столь же успешно, то через месяц он сможет обвинить в убийстве того, кто найдет тело доктора Смита. Он сможет делать все, что ему будет угодно. Но пока нужно решить кое-какие проблемы. А их довольно много. Например, прямая телефонная связь между офисом Смита и президентом Соединенных Штатов. Клам записал на автоответчике, что на линии повреждение и что он перезвонит. Так он выигрывал время, Пока он полностью не подчинит себе КЮРЕ и Фолкрофт, президент должен оставаться вне игры. Клам намеревался вернуться за Смитом раньше, но, обнаружив, что старик дал ему правильные программные коды, окунулся в работу с самозабвением ребенка, получившего новые игрушки. Прошел день, потом еще один, потом еще... Успех сменялся успехом. Теперь Смит, должно быть, уже мертв. Клам получил информацию о том, что последнее время Смит наблюдал за ним, а это означало, что он планировал убийство Клама. Смиту не повезло - Клам оказался проворнее. На полу в кухне Клам увидел темные пятна. Он наклонился, чтобы рассмотреть их, и поскреб одно пятно большим пальцем. Кровь, засохшая несколько дней тому назад. Дорожка из пятен вела в гостиную. Из гостиной они шли к книжному шкафу, за которым был ход в подвал. Но подвал был пуст. Клам почувствовал первые приступы паники, но подавил их. Он бывал и не в таких переделках. Все ясно: Смит сбежал. Но он же очень слаб. Может, кто-то приехал и выручил его? Клам посмотрел на пятна крови. Что-то не похоже. Зачем спасать умирающего, а затем заставлять его разгуливать по всему дому, оставляя кровавые следы? Нет, старик сам нашел в себе силы и убежал. Ну, хорошо. Но что Смит мог успеть сделать за это время? Он мог связаться со своим штатным убийцей. Клам подумал о долгой извилистой дороге, об изолированности этого места и с особым удовлетворением - об испорченной телефонной линии. Но, судя по пятнам, прошло уже несколько дней, как Смит сбежал. Если бы он связался со своим убийцей, Клам был бы уже мертв. Но он жив-здоров. Бывает, что успехи сменяются поражениями. Ничего, он справится с этим. Кламу уже не было нужды замуровывать кирпичом подвал, и он поехал назад в город. Каждый раз, когда он тормозил, то невольно думал о пустом подвале. Кирпичи грохотали сзади него, но ни один не выпал из пикапа. К тому времени, когда, оказавшись на другом конце страны, Клам переступил порог манхэттенского офиса Т.Л.Бруна, он уже самоуверенно улыбался и держался, как и подобает самому молодому в истории "Интернейшнл дейта корпорейшн" вице-президенту по стратегическим вопросам - уверенно, любезно и почтительно. Он выступил перед исполнительным комитетом Ай-Ди-Си, состоящим из девяти человек, удивительно похожих и на Блейка Клама, и на Т.Л.Бруна. Клам стоял перед портретом отца Т.Л.Бруна, украшавшим пастельного тона стену манхэттенской штаб-квартиры. Потолок здесь был низкий, а посередине стоял такой длинный и широкий стол, что люди, сидящие вокруг него, остро ощущали свою незначительность. Только один человек мог чувствовать себя здесь важной персоной - сам Т.Л.Брун, сидящий во главе стола "По крайней мере пока", - подумал Клам. Только на одном из лиц не было выражения энергичного оптимизма - на лице Джошуа Бруна на портрете, Именно с Джошуа началась корпорация Ай-Ди-Си, а сам он начинал коммивояжером, продающим кассовые аппараты, которые были похожи на все другие кассовые аппараты до тех пор, пока Джошуа не придумал девиз: "Они думают за вас!". Поскольку все больше служащих Джошуа начали осознавать опасность любого рода размышлений, особенно - собственных, Ай-Ди-Си стала быстро расти и превратилась в гиганта. Старый Джошуа глядел с портрета на присутствующих с таким выражением, будто кто-то из них испортил воздух. При жизни у него всегда было такое выражение лица, даже в тот момент, когда он передавал корпорацию в руки Т.Л Бруна. - Даже тебе, сынок, не удастся провалить дело, мы для этого слишком богаты, - сказал он тогда. В официальной истории Ай-Ди-Си эти слова претерпевали изменения до тех пор, пока не зазвучали так: "Сынок, ты представляешь все самое лучшее, что есть в Америке". Эти слова и были выгравированы на бронзовой дощечке под портретом Джошуа. Стоявший перед портретом Блейк Клам заявил: - Я рассматриваю свое новое назначение как вклад в общее дело. Ай-Ди-Си - это будущее, а будущее - это молодость. Присутствующие заулыбались и начали аплодировать. Клам упивался неискренностью улыбок, потому что здесь неискренность была самым искренним комплиментом. Если молодость - это будущее, то члены исполнительного совета - не что иное, как прошлое. Брун подозвал Клама и пожал ему руку: - Отныне вы старший вице-президент по стратегическим вопросам. Дело сделано. Старший вице-президент Блейк Клам! Кто бы мог подумать? Блейк Клам из городка Мендочино в Калифорнии. И, может быть, в один прекрасный день он станет президентом Соединенных Штатов. Разумеется, оставалось еще много препятствий. Одно из них находилось в данный момент в больнице в Сан-Франциско и утверждало, что не только достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ходить, но и хочет позвонить по телефону в гостиницу в Майами. - Мне очень жаль, сэр, но они уже выехали, - ответили доктору Харолду Смиту. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Теперь Фолкрофт охранялся. Молодые люди в аккуратных щеголеватых униформах с блестящими черными кобурами останавливали посетителей у входа и проверяли удостоверения личности. Римо заметил, что не проверяли только людей с пластиковыми карточками-значками, вспыхивающими пурпурным цветом под лучом электронного детектора. Пространство вдоль кирпичных стен бывшего имения просматривалось телекамерами. - Все очень изменилось, - заметил Римо, - даже стены выглядят по-другому. Раньше они казались такими высокими, толстыми и непроницаемыми. - Это ты изменился, а не стены, - сказал Чиун. - Согласен, - ответил Римо. - А в Персии в это время года стоит великолепная погода... Ты когда-нибудь пробовал спелую, только что сорванную дыню? Это один из лучших фруктов. - Персия теперь называется Ираном, папочка, - сказал Римо, который уже не первый раз выслушивал подобные сентенции с тех пор, как они покинули Майами. Сначала речь шла в основном о России, где царь всегда щедро платил. Царь Иван был самым лучшим. - Ты имеешь в виду Ивана Грозного? - спросил Римо. - Не знаю, для кого это он был Грозным, - отвечал Чиун. Он считал, что любому из новых латиноамериканских государств всегда пригодится убийца-ассасин, знающий школу Синанджу. Римо и Чиун могли бы войти в историю, освоив новый рынок. Они также могли бы обучать самураев и, между прочим, держать их в страхе перед императорами, у которых с самураями всегда возникали проблемы. Именно поэтому много веков тому назад трон Белого Лотоса объявил о своей божественности, дабы вселить хоть каплю страха в сердца этих диких бандитов-самураев. Япония была недисциплинированной, дикой страной, ее горы кишели разбойниками. Так говорил Мастер Синанджу, добавив при этом, что в один из абонентских ящиков на северо-востоке американская почта до сих пор доставляет адресованные ему письма, и он уверен, что в один прекрасный день получит предложение о работе для себя и Римо. Римо посмотрел на телекамеру, установленную на крыше здания. Как и у большинства подобных устройств, у нее была "мертвая зона" вдоль стены. Однако в сочетании с высокими стенами камера была достаточно надежной защитой. Прежде чем камера успела засечь их, Римо и Чиун оказались по другую сторону стены на газоне, пахнущем весенними цветами. Чиун заметил, что цветы здесь никудышные по сравнению с цветами при дворе Моголов в Агре. Окна административного здания выходили на Лонг-Айленд, чье убожество не шло ни в какое сравнение с красотой Бенгальского залива. Оконные карнизы были жалкими кирпичными выступами, по сравнению с теми, что украшают соборы в Риме. Кстати, один из новых соборов Рима гораздо больше других. Римо принялся расспрашивать Чиуна и понял, что эта "недавняя" архитектурная сенсация - собор Святого Петра. Римо и Чиун прижались к облепленному птичьим пометом карнизу. Они могли бы слышать голоса, будь в окнах обычные стекла. Они влезли через соседнее, открытое окно, извинились перед пораженными секретаршами, прошли через две двери и вошли в офис, окна которого, непроницаемые для взгляда снаружи, выходили на залив. Блондин в строгом сером костюме, в белой сорочке с галстуком умеренной ширины, сидел за длинным столом и вел совещание. Присутствующие были одеты почти так же, словно носили униформу. Блондину было лет под сорок, он в замешательстве и с негодованием посмотрел на старика-азиата и на белого человека. Он хотел было что-то сказать, но Римо опередил его: - Черт побери, кто вы такой? - Я как раз собирался спросить об этом вас, - сказал Блейк Клам. - Не ваше дело. А кто эти придурки? - Римо указал пальцем на новых сотрудников координационного комитета Фолкрофта, совсем недавно образованного Кламом из служащих Ай-Ди-Си. - Прошу прощения, - сказал Клам и протянул руку, чтобы нажать кнопку под столом, но внезапно непрошеный гость оказался рядом, а пальцы Клама онемели. - Вы новый директор Фолкрофта? - спросил Римо. - Да, - сказал Клам, морщась от боли. Другие сотрудники зашумели. Никто из них никогда не видел подобной наглости. Азиат проинформировал их о том, что людям, во всем видящим только неприятности, глаза, по его мнению, ни к чему. - Ладно, дружище. - Помощник директора по программированию, выпускник университета в Пардью, старался быть вежливым с хилым старичком, одетым в тонкое кимоно. Он дружески положил руку на костлявое плечо старик