вляет опасность, - пожалуйста. Барака не будет с ним спорить. Он возвратился за обеденный стол, но настроение его было испорчено. Снова и снова возвращался он мыслями к тем двоим, которых видел на похоронах коммандос: старый азиат и молодой американец. В них было нечто необычное, он это понимал. - Кто дал тебе это письмо? - спросил он Джесси, прощаясь с удивленными девушками, уже приготовившимися дать отпор целой орде похотливых арабов. - Человек, с которым я познакомилась в самолете. - У него есть имя, у этого человека? - Да, конечно. Его зовут... - Она на минуту заколебалась, зная, как силен в Лобинии антисемитизм. - Его зовут Римо... Гольдберг, - выдавила она из себя. Но, как ни странно. Барака не обратил внимания на еврейскую фамилию. "Значит, его зовут Римо, Римо..." - повторял он про себя. Эти два имени не выходили у него из головы, и он до позднего часа ворочался в постели. Римо и Мастер Синанджу. Уже погружаясь в сон, он снова увидел Балку, ведущую к Лунным горам, и вспомнил пророчество о "человеке с Востока, который придет с Запада". Пробудившись ото сна, он сел в постели. Пот градом катился по красивому смуглому лицу. Он испытывал смертельный страх. Оставалось надеяться, что Нуич - достаточно сильный "тайфун", способный противостоять старцу. Удивительное дело - так верить человеку, о котором он ничего не знал. Впрочем, оставалась у него и другая вера. Он встал с постели и, простершись на ковре лицом к востоку, начал истово молиться, прося Аллаха спасти и защитить раба своего, Муаммара Бараку. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ - Вот видишь! Он не получил моего послания, - сказал Чиун на следующий день ровно в полдень. - А может, получил и решил проигнорировать? Чиун был искренне удивлен. - Что ты такое говоришь? Это было официальное предупреждение от Мастера Синанджу. Такие вещи не игнорируют. - Но, может, он не знает, кто ты такой. А может, никогда не слышал про Синанджу? - И почему ты упорствуешь в этой бессмыслице? Разве ты не убедился во время нашего визита в племя лони, что имя Мастера Синанджу известно и уважаемо повсюду? Какие тебе еще нужны доказательства? - Ты прав, папочка, - вздохнул Римо. - Весь мир знает про Мастера Синанджу. Нельзя открыть ни одной газеты, чтобы не прочитать о нем. Видно, Бараке не передали письмо. Римо не хотелось спорить с наставником и вникать в его старые дела. Его больше интересовал племянник Чиуна, Нуич где он сейчас и когда можно ожидать его нападения. - Теперь я знаю, он не получил послания, - примирительно сказал Чиун. - Но сегодня он его получит. Чиун достал чернила, перо и пергамент и начал прилежно писать. Когда новое послание было закончено, он взглянул на Римо и сказал: - Я вручу это Бараке. - И правильно сделаешь. - Если у тебя есть к нему письмо, то я могу передать. - Не сомневаюсь. - Я отдам его в собственные руки полковника. С полной гарантией. - Разумеется. С полнейшей. - Вот ты говоришь "разумеется", а сам Чиуну не веришь. Говорю тебе, садись и пиши письмо полковнику Бараке, я его передам. - Я верю тебе, Чиун, но Бога ради... Мне нечего написать. - Ты отказываешься, а сам думаешь: "Пожалуй, Чиун не сумеет передать мое письмо". Давай пиши, я подожду. Римо ничего больше не оставалось. Он взял лист бумаги и быстро написал: "Полковник Барака, Я изобрел недорогой заменитель нефти. Если вы захотите переговорить со мной, прежде чем я начну переговоры с западными странами, вы можете найти меня но адресу: комн. 316, "Лобиниен армс", если, конечно, гостиница до того времени не рухнет. Римо Гольдберг". Он аккуратно свернул записку и отдал ее Чиуну со словами: - Вот. Передашь это Бараке. - Передам. Лично Бараке, и никому другому. - Что ж, попробуй, - бросил Римо. - Ну, нет! Пробуешь ты, а я делаю. В этом и состоит разница между Мастером Синанджу и... - ...и бледным лоскутком свиного уха, - устало закончил за него Римо. - Правильно! - одобрил Чиун. Несколько минут спустя Чиун вышел из номера. Римо спустился вместе с ним вниз, потому что обстановка номера сводила его с ума. Он предпочитал посидеть в одном из двух кресел, стоявших в вестибюле: здесь было также безобразно, но по крайней мере просторнее. Одно ил кресел было уже занято - в нем разместилось упитанное и потное тело Клайтона Клогга. Увидев, что Римо опустился в кресло рядом с ним, он едва заметно кивнул, давая понять, что заметил его присутствие. "Чего это он так потеет?" - подумал Римо. Этого человека Смит считал ответственным за убийство американских ученых. Римо, правда, знал то, чего не знал Смит: убийства эти организовал Нуич. Но, может быть, он использовал Клогга (или Бараку?) как орудие? - Я жду от вас предложений в связи с моим открытием, - сказал Римо. - Почему вы думаете, что оно меня интересует? - Клогг оторвался от газеты "Таймс" недельной давности и брезгливо наморщил курносый нос, будто вдохнул неприятный запах. - Кажется, вы не поняли, Клогг. Через полгода наши заводы начнут производить мой заменитель, который покроет потребность в нефти на 10 процентов. Через год это будет уже 50 процентов. Если вы дадите мне полтора года, вы получите технологию, по которой все наши города смогут наладить производство на собственных заводах, решая попутно вечную проблему отходов. Муниципальные власти перестанут покупать бензин у нефтяных компаний - у них появится свое горючее для городского транспорта. А "Оксоноко" будет иметь бледный вид, если не окажется на грани разорения. Вот вам и мусор! Клогг смотрел на Римо испытующе, ноздри у него раздувались. - Вы это серьезно, мистер... как вас? Мистер Гольдберг? - Вполне серьезно. Я отдал этой идее лучшие годы жизни. - Не помню, чтобы мне приходилось слышать про вас в связи с исследовательской работой в нашей области. - Я работал в смежных областях, - сказал Римо. - Мое открытие - счастливая случайность. В течение последних десяти лет я фактически занимаюсь проблемой очистки улиц. - Где вы работали? Римо ожидал этого вопроса. - В "Юниверсал Вейстинг", - не сморгнув глазом ответил он, назвав компанию, связанную с КЮРЕ. На Клогга это подействовало. - Если дело обстоит таким образом, мистер Гольдберг, мы, возможно, захотим купить ваше изобретение. - За наличные или за проценты с продажи? - Не думаю, чтобы вам было выгодно уступить его за проценты. - В тоне Клогга слышалась угодливость. - Почему так? - Очевидно, мы не сможем выбросить его на рынок до того, как проведем тщательные испытания. Могут пройти годы, прежде чем продукция станет соответствовать нашим строгим стандартам. - Иными слонами, мое изобретение будет похоронено и забыто, как тот карбюратор, который мог втрое сократить расход бензина. - Тот карбюратор не что иное, как миф. На самом деле его не существует. - А сколько вы дадите мне наличными? - Идея столь нова, что речь может идти о шестизначной цифре. Думаю, это не так уж и много - ведь вам придется делить эту сумму со своими коллегами. - Нет, - сказал Римо. - Никаких коллег. Я сделал это один, и все расчеты у меня вот здесь. - Он показал себе на лоб. - Я никому не хотел открывать свои секреты. - И правильно сделали. В наше время столько непорядочных людей. - Совершенно верно. - Так вы говорите "Юниверсал Вейстинг"? - Точно. Клогг снова умолк. Римо наскучило смотреть на его раздувающиеся ноздри, и он ушел к себе в номер, чтобы позвонить Смиту. Римо попросил его о прикрытии для некоего Гольдберга и признался, что это он сам. - Вы могли бы сказать мне об этом вчера, - фыркнул тот. - А что такое? - Я потратил уйму времени и денег, чтобы выследить ученого-нефтяника по имени Гольдберг. - Насчет времени - теперь уж ничего не поделаешь, - сказал Римо. - А что касается денег, советую вычесть эту сумму из очередного платежа деревне Синанджу. - Непременно передам Чиуну, что идея принадлежит вам. - В словах шефа Римо впервые уловил нечто похожее на юмор. - И еще одно. Я не разбираюсь в международной политике, но, по-моему, король Адрас может собирать чемоданы, скоро ему придется вернуться сюда и занять свой трон. - Почему? - встревожился Смит. - Что-нибудь случилось с Баракой? Разве... - Нет, - прервал его Римо. - Но он может найти в своей почте нечто такое, что ему не понравится. Забота о Чиуне, как выяснилось потом, была лишней. Встретиться с Баракой оказалось, по словам Чиуна, совсем не трудно. Он просто подошел к парадному входу дворца, назвал себя, и его тотчас проводили к Бараке. Президент был с ним очень любезен и оказал ему всевозможные почести. - Он обещал уйти в отставку? - Он просил разрешения подумать. Разумеется, я дал ему отсрочку до конца недели. - И ты безо всяких затруднений проник во дворец? - Какие могли быть затруднения? Никаких. Твое бесполезное письмо я тоже ему вручил. На этом их разговор закончился. Позднее по радио, которое в Лобинии считалось развлечением, передали сообщение о том, что якобы произошло во дворце. Диктор взволнованно живописал кошмарные сцены беспорядков и насилия. Большая группа вооруженных людей, по всей вероятности, азиатов, числом не менее сотни, напала на дворец президента средь бела дня и вывела из строя двадцать семь солдат. Планируемое ими убийство президента было предотвращено благодаря беспримерному мужеству, с которым он встретил нападение. - Ты слышишь? - спросил Римо. - Да. Хотел бы я на это взглянуть. Звучит очень любопытно. - И больше ты ничего не можешь сказать? - А что еще? Римо пришлось склонить голову перед его неумолимой логикой и оставить данную тему. Но полковник Барака все еще помнил об этом. Он не мог думать ни о чем другом после того, как престарелый азиат уложил его охрану и вскрыл запертую на железный засов дверь его кабинета, будто она была сделана из картона. У полковника дрожали руки при воспоминании о том, как перед ним появился тщедушный старец с пергаментом, где были изложены его требования. Барака считал, что ему еще повезло, раз он остался в живых. Убедившись, что старик ушел, он отнес оба письма в комнату Нуича. - Они заполонили мой дворец, - сказал Барака. - Что мне делать? - Прежде всего, не болтать вздор, как малое дитя, - ответил Нуич. - Забудь о письмах. Время пришло. Я займусь этими людьми... ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Третий всемирный Конгресс молодежи - яркоглазый, лохматоголовый и шумный - открылся на следующий день в 9.00 утра. Триста пятьдесят делегатов со всего света собрались во дворце "Победа Революции", чтобы заклеймить Соединенные Штаты и Израиль за убийства и акты жестокости, в которых они не были повинны, и восславить арабов за убийства и акты жестокости, которые теперь именовались проявлениями храбрости и героизма. В 9.30 возникли неурядицы. Молодежь из восточных стран, главным образом из Японии, собиралась выступать только против Израиля, думая набрать таким образом очки у арабов - поставщиков нефти. С этим не соглашались американские делегаты. По их мнению, не только израильтяне, но и все без исключения белые должны подвергнуться осуждению за главную и непростительную вину - они были белыми, а не кем-то другим. Это вызвало ярость у делегатов черной Африки. Не поняв сути принятой резолюции, они сочли ее за восхваление белых и потребовали, чтобы их тоже включили в список ораторов. В этом требовании содержалась скрытая угроза слопать белых делегатов одного за другим, если их поправка не будет принята. Тогда Джесси Дженкинс, избранная председателем первого заседания - при почти полной пассивности зала, - объявила перерыв на ленч. Это вызвало неудовольствие гостей, сидящих на галерке, большинство которых составляли американские газетчики. Тридцати минут, решили они, явно недостаточно, чтобы успеть обнаружить скрытый общественный смысл и общемировое значение того факта, что, получи участники Конгресса доступ к гаечным ключам и железным ободьям от колес, развернувшуюся дискуссию точнее было бы назвать разборкой враждующих банд. Однако двое из зрителей, сидящих на галерке, отнюдь не были расстроены столь ранним перерывом. Обозревая со своего места на балконе большой зал дворца "Победа Революции", соседствующего с резиденцией президента, Чиун спросил Римо: - Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что здесь происходит? - А как же! - ответил тот. - Все очень просто: черные ненавидят сами себя; азиаты ненавидят всех и каждого. А ведь есть еще белые айны из Японии, которые тоже хотят быть услышанными. Чиун важно закивал головой. - Я так и думал, - сказал он с расстановкой. - Одного не пойму: почему надо было ехать так далеко, чтобы убедиться в том, что они - разные? Разве нельзя послать друг другу письма? - Конечно, можно, - сказал Римо, - но где гарантия, что вы не доставите их самим себе, а следовательно, нет никакой гарантии, что письма дойдут по назначению. Лучше уж так. Чиун снова кивнул, хотя явно не был удовлетворен ответом. - Ну, если ты так считаешь... - сказал он. - Почему полковник Барака не дает знать о себе? - спросил Римо. - Он изучает мои предложения, - сказал Чиун. - Мы еще услышим о нем. Оба решили, что уже насмотрелись на братство народов в действии и спустились вниз, собираясь вернуться в отель, однако на первом этаже попали в крутящийся водоворот: группы делегатов вели между собой содержательный диалог - они громко кричали все разом, не слушая друг друга. Римо хотелось побыстрее протолкаться и выйти на солнышко, но Чиун положил руку ему на плечо. Обернувшись, Римо увидел, что его наставник, похоже, заинтересовался словесным поединком, который вели двое азиатов против двух темнокожих, одновременно сражавшихся против двух белых. Чтобы лучше слышать, Чиун скользнул между участниками спора. - Все зло в Америке! - сказал один из азиатов. Чиун кивнул в знак согласия и повернулся к негру. Тот сказал: - Белым доверять нельзя! Чиун решил, что это - наиболее ценное высказывание. Так же считали оба белых собеседника, утверждавших, что ничто не может сравниться со злодействами американцев - со времен Дария. Чиун отрицательно покачал головой. - Нет, - сказал он, - Дарий был очень хороший правитель. Шестеро споривших посмотрели на новенького. А Чиун уже впал в раж: - Дарий мудро управлял страной. Мир был бы очень хороший, если бы Дарий остался на троне. Не моя вина, что его свергли эти презренные греки. - Верно! - поддержал Чиуна один из негров. - Это Александр Македонский прикончил старого доброго Дария. - А фараоны? - вскричал один из белых парней, весь состоявший из прыщей, угрей и комплексов неполноценности. - По крайней мере, они знали, как поступать с иудеями, - сказал один из азиатов. - Они были то, что надо, - подтвердил Чиун. - В особенности Аменхотеп. Он всегда платил сполна и вовремя. Даже в этом бессмысленном споре замечание прозвучало столь неуместно, что все шестеро замолчали и уставились на Чиуна. - Да, - подтвердил тот. - Аменхотеп никогда не задерживал платежи. Да славится в веках его имя! И Людовика XIV - тоже. - О чем это ты? - спросил один из американцев. - Видать, ты один из прихвостней продажного короля Адраса. Да здравствует Барака! Чиун, однако, с ним не согласился. - Нет, - сказал он, - предшественник Адраса всегда тянул с оплатой. Если бы не это, Адрас давно уже получил бы назад свой трон. Уж он-то отвечал бы на письма. Да здравствует король Адрас! - Долой! - закричал прыщавый. Это разрешило колебания негров в пользу Чиуна. - Да здравствует король Адрас! - закричали они. Услыхав голоса, более громкие, чем их собственные, двести пятьдесят споривших делегатов подумали, что они что-то упустили, и замолчали, прислушиваясь к возгласам. И чтобы не оказаться в стороне от нового важного движения, которое могло означать новую эру в мировой борьбе за мир, они подхватили: - Да здравствует король Адрас! За здравствует король Адрас! Да здравствует... Они изо всех сил старались перекричать друг друга, и скоро дворец "Победа Революции" огласился громкими возгласами, эхом разносившимися но всему зданию: - Да здравствует король Адрас!!! Взмахивая руками, Чиун дирижировал толпой, как оркестром. Рассерженный этой сценой, Римо пошел прочь и столкнулся лицом к лицу с Джесси Дженкинс. - Вы хотите вернуть нас назад, к монархии? А что дальше? Феодализм? - спросила она. - Если Чиун остановится на этом, - сказал Римо, - считайте, что вам повезло. Как прошел ваш обед с Баракой? - На сей раз сердцеед оказался не на высоте. - Что вы говорите? Она засмеялась, и ее груди заколыхались под легкой лиловой кофточкой. - Должно быть, из-за той вашей записки, которую я ему передала. - Значит, он ее получил? - Конечно, я сдержала свое слово. Когда он ее прочитал, то выскочил из зада, как ошпаренный, а через десять минут вернулся и выпроводил нас - еще до десерта. - Это интересно, - сказал Римо. Сообщение действительно заслуживало внимания. Если Барака унес письмо, чтобы показать его кому-то, то это был, вероятно, Нуич. Значит, он живет в самой резиденции Бараки. Почему так? Наверное, ждет подходящего момента, чтобы нанести удар ему и Чиуну. - Кто-нибудь предлагал купить у вас ваше открытие? - спросила Джесси, желая поддержать разговор. - Мне сделали кое-какие предложения. Между прочим, как вы отнесетесь к моему предложению поужинать сегодня вместе? - Когда бесчинства здесь будут закончены, нас строем отведут в казарму. Там нас покормят как гостей Лобинии, и мы отправимся спать. "Никаких отклонений от установленного режима!" - сказала Джесси, пародируя лающий акцент нацистских охранников. - Так вы согласны улизнуть оттуда и поужинать со мной? - Я бы с удовольствием, только это невозможно. - Заметив его удивленный взгляд, она добавила: - Я ничего не преувеличиваю: нам запрещается покидать территорию лагеря. - Наверное, Чиун прав, когда ратует за монархию. Народная демократия, похоже, заключает в себе все, кроме демократии для народа, - сказал Римо. - За все приходится платить, - мудро заметила Джесси. - А если вам удастся выйти, вы поужинаете со мной? - Разумеется. - Будьте у главного входа на вашу территорию ровно в половине девятого. - Они поставили охранников, которые выглядят так, будто для них нет ничего приятнее, чем застрелить человека. - Не говорите им, что моя фамилия Гольдберг, - сказал Римо и повернулся к приближающемуся наставнику. Стены и потолок дворца содрогались от здравиц в честь короля Адраса. - Кажется, на сегодня мы сделали достаточно, - сказал Чиун. Римо оставалось только согласиться. В это время в Лобинии была достигнута еще одна договоренность - между Баракой и Клайтоном Клоггом. По предложению Клогга, эти двое проехали расстояние в сорок миль и направлении образовавшегося некогда из останков мастодонтов нефтяного месторождения, суточная добыча которого - более двух миллионов баррелей нефти - ежедневно перекачивалась из восьмисот скважин в огромные цистерны, а затем - в танкеры, развозившие ее по всему свету. Черный лимузин остановился у хранилища, после чего Клогг велел водителю пойти погулять, невзирая на убийственную жару: термометр показывал 130 градусов по Фаренгейту. - Скажу нам наперед, - начал Барака, - что я не собираюсь принимать меры, направленные на снятие эмбарго. - Очень хорошо, - ответил на это Клогг. На лице Бараки отразилось недоумение. - Тогда чего же вы хотите? - спросил Барака, не слишком почтительно, но и не грубо. - Хочу задать вам вопрос. Что вы собираетесь делать со своей нефтью? Клогг задел самое больное место. - Покупатели на нее найдутся, - сказал Барака, испытывая неприязнь к этому американцу, который вечно совал свой поросячий нос в арабский пирог. - Да, но надолго ли? - возразил Клогг. - Русские, разумеется, будут покупать, чтобы досадить Западу. Однако можно не сомневаться, что они скоро затоварятся и не смогут скупать все ваши излишки. Их экономика этого просто не выдержит. - Есть еще Европа, - напомнил Барака. - Она будет покупать вашу нефть до тех пор, пока американская экономика не начнет разрушаться. Без нефти не смогут обходиться ни средства сообщения, ни промышленность. Европу, тесно связанную с Америкой, ожидает та же участь. "Очень похоже на Клогга, - подумал Барака, - забыть о других областях применения нефти. А производство электроэнергии? А тепло для квартир? У него на уме только транспорт и промышленные предприятия. Это - американский бизнесмен до мозга костей, не будь он так безобразен, с него можно было бы рисовать карикатуру". Барака молча оглядел хранилища нефти, занимающие целые акры, буровые вышки, сложное оборудование, работающее в основном на компьютерах, поставляемых американскими нефтяными компаниями. - Итак, у вас скопятся излишки нефти, - продолжал Клогг, - и ваша страна не сможет долго протянуть на накоплениях от продажи нефти. - Давайте кончать эту лекцию по экономике, - проворчал Барака. - Я думал, у вас есть предложения. - Да, есть. Продолжайте вашу политику эмбарго. Однако наша компания хочет, чтобы вы предоставили ей право бурения на одном или нескольких прибрежных островах, четко оговорив в контракте, что вся найденная там нефть будет нашей. - На прибрежных островах нет нефти. Клогг криво улыбнулся и стал, Боже спаси, еще безобразнее, чем было задумано самим Создателем. - "Ну и что?" - как любят говорить мои соотечественники. Сооружение подземного нефтепровода отсюда до прибрежного острова - дело нескольких месяцев. Мы выкачаем ваши излишки нефти и продадим ее как свою. Лобиния получит от этого большой доход, которым вы сможете распоряжаться по своему усмотрению. - А ваша компания получит возможность контролировать американскую экономику? - Разумеется. Барака уставился на свои нефтяные вышки. Месяц назад он застрелил бы Клогга, не дав ему закончить первую фразу. Такой явный и бесстыдный подкуп! Но месяц назад он еще верил, что этой страной можно управлять и что и он сам будет жить здесь до седин в почете и уважении. А теперь он знал о пророчестве. Нуич обещал ему защиту от американских наемных убийц. А кто защитит его от самого Нуича? Барака чувствовал, что не стерпит, если им будут командовать, как мальчишкой, весь период его правления. На днях ему пришла в голову мысль о Швейцарии: интересно, что там за жизнь? Он выглянул из окна автомобиля и увидел лобинийского рабочего, пытавшегося отвинтить гаечным ключом нарезной кран - только с шестой попытки он подобрал ключ нужного размера. Швейцарцы производят настенные и наручные часы, лобинийцы умеют производить только смуту и беспорядки. - Можно ли сохранить это в тайне? - спросил он. - Разумеется. В нашем соглашении имеется такой пункт, согласно которому монтаж нового оборудования для "Оксоноко" будут производить только местные рабочие. И... - Не продолжайте, - перебил его Барака. - Я и так очень хорошо знаю: наши специалисты могут проработать пятьдесят лет на такой "добыче", не находя ничего странного в том, что нефть почему-то добывается из крана. Клогг лишь пожал плечами. Он был доволен, что это сказал сам Барака. Порой эти погонщики верблюдов принимают такие вещи слишком близко к сердцу, когда дело касается их единоплеменников. Это может получиться, решил Барака. Клогг, конечно же, прав. Если не "пристроить" нефтяные излишки, экономика страны скатится в пропасть. Она и без того чуть жива. Надо только постараться, чтобы Нуич ничего не узнал. Дело должно выгореть. Должно. - Здесь есть одно "но", - прервал его размышления Клогг. (Барака поднял глаза на нефтяного магната.) - Имеется один американец, открывший заменитель нефти. Его зовут Римо Гольдберг. - Он прислал мне письмо, - сказал Барака. - Это аферист. - Нет, не аферист, - возразил Клогг. - Я проверял его данные через своих людей. Это - один из величайших умов нашей страны. Если выпустить его из-под контроля, он причинит большой ущерб не только вашей стране, но и моей компании. - Мне не разрешают его трогать, - сказал Барака. - Как это? Кто не разрешает? Барака понял, что проговорился, и поспешил исправиться: - Я не хочу вступать в конфронтацию с Соединенными Штатами, устраняя американского гражданина. - А если несчастный случай... - стоял на своем Клогг. - Слишком много несчастных случаев произошло в последнее время - особенно с американскими учеными, которые заняты исследованиями в области нефти. - Я считал, что вы знаете об этом больше, - сказал Клогг. - А я считал, что знаете вы... Мужчины испытующе посмотрели друг на друга, понимая каким-то чутьем, что оба говорят правду. Кто такой Римо Гольдберг, раздумывал Барака, ученый или наемный убийца? Может быть, и то и другое. Никому не известно, до которых пределов может дойти вероломство Соединенных Штатов. Клогг посмотрел прямо перед собой и подумал вслух: - Никто ведь не гарантирован от несчастного случая... - Разумеется. Я не могу нести ответственности за несчастные случаи, - сказал Барака, выдавая тем самым Клоггу желаемую лицензию на устранение Римо Гольдберга. Они поговорили еще немного, сопоставляя свои наблюдения, и пришли в выводу, что единственным лицом, с которым Римо входил в контакт по приезде в Лобинию, была пикантная негритянка Джесси Дженкинс. Очи договорились, что с разрешения Бараки один из людей Клогга будет допущен на территорию лагеря, чтобы следить за революционеркой Джесси. Барака одобрил в принципе планы Клогга насчет нефти, но отложил их обнародование на несколько недель, пока не будут улажены "некоторые мелкие проблемы". Клогг кивнул в знак согласия и нажал на клаксон. Будто из-под земли появился водитель и, сев за руль, повел машину к Даполи. Барам отметил, что это был молодой лобиниец, едва достигший двадцати лет, с гладкой тонкой кожей, длинными вьющимися волосами и чувственными губами, капризно изогнутыми, как у женщины. Полковник посмотрел на юношу с легкой неприязнью и спросил Клогга, хватает ли ему развлечений в их столице. Клогг улыбнулся и ничего не сказал. Его глаза были устремлены на юношу. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Джесси Дженкинс, одетая в белое платье, ждала Римо у единственного выхода из обнесенного высоким забором двора, посреди которого стояли построенные на скорую руку бараки для делегатов Третьего международного Конгресса молодежи. Вход охранялся двумя стражами. Забор поднимался на высоту около восьми футов, а поверх него было натянуто два фуга колючей проволоки, чтобы помешать делегатам выбраться наружу. Римо увидел Джесси издалека. А еще он заметил молодого рыжеволосого американца, который стоял, прислонившись к стене ближнего барака, время от времени затягиваясь сигаретой и не спуская глаз с девушки. Римо подошел вплотную к двум вооруженным охранникам и, не обращая на них внимания, крикнул Джесси: - Привет! Пойдем поиграем. - Меня не выпустят. - Она указала головой на стражей. - Это действительно так, джентльмены? - спросил их Римо. - Без пропуска выходить не разрешаемся. - А кто выписывает пропуска? - поинтересовался Римо. - Никто, - сказал один из охранников, его напарник засмеялся. - Благодарю вас, вы очень любезны, - ответил Римо. - Подойди вон туда, Джесси. - Римо кивнул головой, указывая на дальнюю часть забора. Она двинулась вдоль внутренней стороны забора, он - с его внешней стороны. Так они отошли на добрую сотню футов от охранников. Бросив взгляд через плечо, Римо увидел, что рыжий американец идет вслед за ними, прячась в тени здания. Колючая проволока была натянута таким образом, чтобы препятствовать постояльцам казарм выбраться за пределы двора, не мешая, однако, визитерам проникнуть во двор. Когда Римо и Джесси оказались вне досягаемости лучей прожектора, Римо ухватился обеими руками за верхний брус забора и, быстро пробежав два шага по вертикали, сделал рывок ногами кверху. Его тело выпрямилось, направленное вверх ускорение дало эффект кистеня: Римо перевернулся в воздухе, описав дугу, и, все так же не расслабляясь, опустился на ноги по другую сторону забора. В тот самый момент, когда он, казалось, вот-вот заденет за колючую проволоку, он отпустил руки, убрал голову в плечи и благополучно приземлился рядом с Джесси. - Как тебе это удалось? - спросила она, придя в себя от изумления. - Ничего особенного. Веду здоровый образ жизни. - Что нам теперь делать, раз уж ты здесь? - Выходить, разумеется. Римо повел Джесси обратно к главным воротам и по дороге поинтересовался: - Как прошло заседание? - Лучше не спрашивай. - Обещаю не задавать вопросов, если ты обещаешь не заводить разговоров о расизме, неравенстве, гетто, геноциде и угнетении. - Вы, мистер Гольдберг, совсем не похожи на либерала. - Мне всегда казалось, что либералы любят людей в общей массе, это цена, за которую они получают право ненавидеть их по отдельности. Боюсь, что я не либерал. - И ты не испытываешь ненависти ни к кому конкретно? - спросила Джесси. - Конечно, испытываю! - сказал Римо. - Но я не буду платить за то, чтобы любить всех, скопом. Я сохраняю за собой право считать подонка подонком, если он того заслуживает. - Договорились, - сказала Джесси. - В этом есть логика. Никаких разговоров о гетто. До ворот оставалось каких-нибудь десять футов. Римо сделал своей спутнице знак обождать, а сам подошел к охранникам. - Привет, ребята! Вы меня помните? - спросил он. Те обернулись и посмотрели на него - сперва с удивлением, потом с досадой. - Что ты здесь делаешь? - Я ходил за пропусками. Нам надо выйти за ворота. - Ну и как? - недоверчиво спросил один из охранников, тот, что был покрупнее. - Принес? - Принес. - Покажи! Римо опустил руку в брючный карман и не спеша вынул что-то, зажатое в кулак. Его рука задержалась между стоящими друг против друга охранниками. - Вот - смотрите! Оба стража наклонились вперед. - Ну? - сказал один из них, охранники почти соприкасались головами. Римо слегка разжал кулак, растопырив указательный палец и мизинец. Вдруг оба эти пальца метнулись вверх и ткнули стражей в лоб, как раз в том чувствительном месте, где вены выступают под кожей, образуя петлю, похожую на букву "V". Твердые, как металл, пальцы, будто притупленные шипы, впились в вены и перекрыли их на какие-то секунды, вызвав кратковременную потерю сознания. Оба солдата рухнули на землю, будто куча грязно-коричневого тряпья. - Пойдем, Джесси. - Римо помог девушке перешагнуть через бесчувственные тела. Она смотрела на них, не в силах отвести взгляд. - Не беспокойся, - сказал Римо. - Они скоро очнутся. - Ты всегда так агрессивен? - спросила Джесси. - Я же сказал, что сохраняю за собой право считать негодяев негодяями и поступать с ними соответствующим образом. А эти двое - законченные негодяи. - Кажется, нам предстоит интересный вечерок. Отходя от ворот, Римо бросил взгляд через плечо и убедился, что их рыжий попутчик идет следом. - Да, довольно интересный, - согласился он. Он не знал, что вечер станет еще более интересным усилиями человека, следующего по пятам за рыжим американцем. Это был щуплый азиат в черном деловом костюме. Его лицо не знало улыбки. Его звали Нуич. Он поклялся убить не только Римо, но и Чиуна. Для Джесси это была первая возможность познакомиться с ночной жизнью Даполи, которой, как скоро выяснилось, просто-напросто не существовало. - Выпить нам не удастся, - сказал Римо - Барака ввел сухой закон. - Тогда послушаем джаз. Должен же у них быть джазовый оркестр. - Прошу прощенья, - извинился Римо, - Барака закрыл ночные клубы. - Мы можем потанцевать. - Мужчинам здесь не разрешается танцевать с женщинами. - Тоже Барака? - Он. - И почему я не подсыпала чего-нибудь в его фаршированную капусту, когда мы ужинали с ним, - засмеялась Джесси. Они прогулялись по Революция-авеню и в конце концов нашли такое местечко, которое когда-то, по-видимому, называлось ночным клубом. Теперь это был частный клуб "только для европейцев". Римо немедленно заделался его членом, сунув привратнику двадцать долларов. Заведение еще хранило воспоминания о прежних днях. Справа был бар. Просторное помещение в глубине клуба было уставлено столами, перед которыми возвышалась сцена, где исполнительница танца живота потела под музыку оркестра, состоявшего из трех лобинийцев, игравших на непонятных струнных инструментах и на не имеющей названия трубе. Джесси начала напевать негритянскую песенку. Римо попытался вспомнить слова, но не смог. К ним подошла официантка, и Римо выразил желание, чтобы она проводила их в одну из довольно просторных кабин, окаймлявших главное помещение. Это были скорее небольшие комнаты, где на мягких скамьях, поставленных вдоль полукруглой стопы, могло усесться до восьми человек. Кабины отделялись от зала занавесями из нитей, унизанных стеклярусом, при желании их можно было отодвинуть и смотреть на сцену. Однако такое случалось не часто: кабины были излюбленным местом встреч европейцев с их молодыми лобинийскими любовницами. Римо настаивал на своей просьбе, а официантка делала вид, что не понимает по-английски. Когда Римо настоял еще и на том, чтобы она взяла у него десять долларов, она не менее настойчиво стала приглашать столь великодушного джентльмена и его даму в одну из удобных и уютных кабин. Когда они проходили в заднюю часть помещения, Римо оглянулся и увидел, что рыжий американец направляется в бар. Джесси была разочарована, что не будет вина. Но в конце концов она, как и Римо, заказала морковный сок. - Заказываешь то, к чему привык? - спросила она. - Видать, ты трезвенник? - Только когда я на работе. - А что у тебя за работа? - спросила Джесси, после того как официантка вышла и Римо отцепил удерживающие занавесь кольца. Занавесь упала и отгородила кабину от остального помещения. - Та же, что и у тебя, - сказал Римо. - Сама знаешь: дядя Сэм и все такое... Римо был доволен, что она не стала с ним лукавить. - В таком случае я думаю, нам надо подстраховывать друг друга, особенно когда кто-то сел нам на хвост, - сказала Джесси. Девушка сразу выросла в глазах Римо. - Так ты его заметила? - А как же иначе? Он чуть не съел меня глазами, пока я ждала тебя у ворот. - Он сейчас в баре. - Я знаю, - сказала Джесси и замолчала, видя, что официантка откинула занавесь, чтобы поставить перед ними стаканы с соком. Когда она ушла и стеклярусные нити перестали звенеть, Джесси перегнулась через угол стола и спросила: - В чем состоит твое задание? - Клогг, - коротко ответил Римо. - Он для меня загадка. - Очень нехитрая, - сказала девушка. - Он планирует вывозить нефть контрабандой. Мне сказали об этом в Вашингтоне перед моим вылетом сюда. - Почему же они ничего не сказали мне? - удивился Римо. - Это тоже понятно. - Джесси медленно потягивала сок, глядя на Римо поверх стакана своими умными глазами. - У тебя есть другое задание, не связанное с Клоггом, и они не хотели отвлекать тебя точно так же, как ты не побеспокоился рассказать мне о своем настоящем деле. - Олл райт, - сказал он наконец. - Ты меня достала. Я здесь дня того, чтобы найти способ вернуть трон королю Адрасу. - Римо не нравилось положение, в котором он оказался. Девушка была сообразительна, а он не привык лгать своим и спокойно выслушивать ложь. - Это все? - спросила она. - Да. Впрочем, нет. Когда мы займемся любовью? - Я уже думала, что ты никогда об этом не спросишь. - Джесси придвинулась к нему, взяла его голову в мягкие ладони и нашла его губы своими губами. Римо ответил на поцелуй, молча кляня Чиуна за то, что он своими тренировками лишил секса радости, заменив ее техникой и выдержкой. Джесси издала легкий стон. Римо просунул руку под ее кофточку, начиная непривычные для нее ласки с подмышек. Она застонала опять. Римо почувствовал, что она убрала руки с его шеи и начала расстегивать белую юбку... Тела их слились воедино. Стоны Джесси заглушались тяжелым топотом ног тучной танцовщицы, ее прыжками на тонком деревянном полу под музыку флейты и струнного оркестра... Когда все было кончено, Джесси отодвинулась от Римо и некоторое время сидела неподвижно, не в состоянии произнести ни слова и, по-видимому, не замечая, что ее короткая юбка все еще поднята; она не пошевелилась даже тогда, когда официантка вошла к ним сквозь стеклярусную занавесь, чтобы спросить, не нужно ли наполнить стаканы вторично. Римо кивнул в знак согласия. Когда официантка ушла, Джесси одернула юбку и поправила волосы. - Ну ты даешь, парень! Никак не могу опомниться... - Это что, комплимент? - спросил Римо. - Нет, дружок. - Безукоризненно белые зубы Джесси сверкали, точно бриллианты, на эбонитово-черном счастливом лице. - Какие уж тут комплименты! Просто воздаю тебе должное. - Если будешь умницей, я приглашу тебя еще. - Буду, буду умницей! Когда официантка принесла им напитки, Римо спросил у нее: - Тот рыжеволосый в баре - он все еще там? - Да, сэр. Римо сунул ей банкноту со словами: - Не говори, что я о нем спрашивал. Официантка обещала. Уходя, она кинула на Джесси выразительный взгляд, будто желая сказать, что есть и другая, более предпочтительная оплата за услуги, нежели деньги. Римо взял ее руку и, едва касаясь промежутка между большим и указательным пальцами, следил, как меняется лицо женщины. - Полегче, дружок, я ведь ревнивая, - сказала Джесси, когда девушка вышла. - Готовлю резерв, - пошутил Римо. - На случай, если ты задерешь нос. - А я-то думала, что мы не будем говорить об этнических проблемах, - сказала Джесси, и оба расхохотались. Выпив свой сок, Джесси извинилась и пошла в дамскую комнату. Римо растянулся на мягком диване, положив ноги на валик, и сквозь просветы между стеклярусными нитями стал смотреть на новую танцовщицу. По сравнению с первой она была классом выше: меньше потела и время от времени даже улыбалась. Ее предшественница танцевала с таким выражением на лице, будто больше всего боялась проломить одну из тонких половиц эстрады. У этой, второй, танцовщицы, видать, на уме было и еще кое-что, не только проблема выживания. Она закончила один танец, сорвав жидкие аплодисменты с полупустого зала, и начала другой. Потом третий... И тут Римо забеспокоился: где же Джесси? Подождав еще немного, он отодвинул нити стекляруса и выглянул в зал. Ее нигде не было. Официантка стояла в глубине зала, бдительно следя за столиками. Римо жестом подозвал ее к себе. Она с улыбкой подошла к нему. - Счет, сэр? - Где та дама, которая была со мной? Ты видела, как она ушла? - Нет, сэр. - Ты не могла бы посмотреть в дамской комнате? Ее зовут Джесси Дженкинс. - Конечно, сэр. Минутой позже она возвратилась. - Нет, сэр. Ее там нет. Комната пуста. - Есть оттуда выход наружу? - Да, сэр. Задняя дверь ведет в переулок. - Спасибо. Римо выхватил из кармана пачку купюр и сунул их в руки девушки. Проходя мимо бара, он увидел, что рыжего американца там нет. Римо зашел в дамскую комнату, миновал единственную кабину, небольшое трюмо, кресло перед ним... Через запасной пожарный вход он шагнул в узкую улицу, упиравшуюся одним, темным концом в старое здание, а другим, светлым, в Революция-авеню. И здесь он увидел то, чего так страшился: пятно света, падавшего с улицы, выхватило из темноты какую-то черную бесформенную груду, лежавшую у стены. Римо бросился туда. Это была Джесси. Она посмотрела на него, узнала и улыбнулась. Из раны на голове по лицу медленно текла кровь. Римо видел, что рана серьезная. - Кто это был? - Тот, рыжий. От Клогга. Хотел узнать про тебя. - Ясно, - сказал Римо. - Не говори больше ничего. - О'кей, - прошептала Джесси. - Я ничего ему не сказала. Она снова улыбнулась Римо, после чего глаза ее медленно, будто нехотя, закрылись, и голова упала на сторону. Джесси была мертва. Римо выпрямился и посмотрел на труп девушки, которая совсем недавно была преисполнена жизни, любви и веселья. Он мучительно старался подавить в себе любое чувство, которое могло бы возникнуть: будь то гнев или ярость. И только ощутив, что в нем не осталось ничего, кроме холодной решимости, он отошел от тела и вышел из переулка на улицу. В белом свете уличных фонарей кровь казалась черной. Черное пятно на тротуаре с правой стороны переулка указало Римо верное направление. Он нагнал рыжего через два квартала. Тот неспешно направлялся к отелю, где жили Римо и Клогг. "Наверное, хочет отчитаться", - подумал Римо. Неслышно следуя за парнем через ярко освещенные улицы, Римо приблизился к нему сбоку. Тот был одет в черную спортивную рубашку и широкие черные брюки. Римо протянул правую руку и, широко растопырив пальцы, схватил рыжего за спину, как раз над брючным ремнем, зажав два крутых мышечных жгута, идущих вдоль позвоночника. Человек застонал от боли. - Терпи, это только начало, - холодно произнес Римо. Они проходили теперь мимо закрытой на ночь лавочки портного, которая была одновременно и химчисткой. Все еще держа парня за спину и направляя его движение сильным нажимом пяти поистине железных пальцев, ударом левой руки Римо распахнул дверь. Потом он втолкнул парня внутрь и остановился, чтобы закрыть дверь. Рыжий прислонился к прилавку, глядя на Римо в упор. Глаза его ярко блестели в свете, проникавшем с улицы через окно. - И чем дело, приятель? - спросил он с сильным американским акцентом. - У тебя есть нож? Револьвер? - спросил Римо. - Если есть, выкладывай. Ты облегчишь мне задачу. - О чем ты говоришь? Нет у меня никакого оружия. - Тогда давай сюда дубину, которой ты прикончил девушку. - Голос Римо был холодный и резкий, как нож, безжизненный, как сама смерть. - Ладно, еврейчик, если ты так хочешь, - сказал парень. Он сунул руку в задний карман и достал из него резиновую полицейскую дубинку со свинцовым наконечником. - Что велел тебе сделать Клогг? - Выследить и допросить девчонку. Узнать у нее, кто ты есть на самом деле. Правда, я ничего не узнал - она слишком быстро сомлела. - Его белые зубы блеснули в полутьме. - Но мне повезло, теперь я допрошу тебя. - Давай допрашивай, - скачал Римо. - Сейчас ты у меня заговоришь. - Рыжий направился к Римо, держа правую руку с дубинкой на уровне плеча, а левой закрывая лицо от вероятных ударов. Было видно, что это профессионал. Однако ударов не последовало: Римо не двинулся с места. Рыжий замахнулся дубинкой, целясь ему в висок. Однако дубинка в цель не попала. Рыжий ощутил, как она выскальзывает из его руки, точно он был не сильнее малого ребенка. В следующее мгновение эта рука оказалась у него за спиной, а его самого втолкнули в заднюю часть помещения. Он ощутил боль в затылке, темнота магазина отступила перед еще более глубокой темнотой, вдруг навалившейся на него, и он потерял сознание. Спустя немного он очнулся и услышал какие-то непонятные клацающие звуки. Он лежал на чем-то мягком, во рту у него было какое-то странное ощущение. "Что бы это могло значить?" - смутно промелькнуло в его сознании. Рот был полон каких-то твердых мелких предметов. Когда он понял, что это такое, он чуть снова не лишился чувств. Это были его собственные зубы. Он открыл глаза. Над ним стоял Римо Гольдберг и, размеренно поднимая тяжелую дубинку, выбивал ему зубы, один за другим. Рыжий выплюнул зубы вместе с кровью. Дубинка опустилась снова, выбив еще несколько зубов. Рыжий сделал попытку встать, однако палец Римо, нажавший на его солнечное сплетение, пригвоздил его к месту. - Не надо! - завопил парень. Римо опустил руку. - Чего хотел от тебя Клогг? - Он хотел, чтобы я выпотрошил негритянку, узнал, кто ты. Но она ничего не сказала. - Зачем это нужно Клоггу? - У него какие-то дела с Баракой, связанные с нефтью. Твое открытие может представлять для него угрозу. Он хочет выяснить, кто еще знает о нем. - Ты участвовал в убийствах американских ученых? - Нет, нет! - запротестовал парень, и Римо понял, что он не лжет. - Олл райт, приятель. - Что ты собираешься со мной сделать? - Убить тебя, - сказал Римо. - Ты не можешь. - Просто удивительно, как различно мы смотрим на вещи, дружище, - скачал Римо. - Ты говоришь, что я не могу, а я говорю, что могу. Так кто же из нас прав? Утром, когда здесь найдут твое мертвое тело, ты убедишься, что прав был я. И он с силой засунул дубинку рыжему в рот, проталкивая ее в горло, чтобы лишить его возможности закричать, но оставляя просвет для дыхания. Теперь рыжий понял, на чем он лежит. Он лежал на специальном гладильном столе, какой используют для отпаривания складок на одежде после химчистки. Римо улыбнулся его испугу и приспустил над ним верхнюю плоскость стола. Тот ощутил жар, опаливший его тело. Римо взял металлические плечики и просунул их между верхней частью гладильного приспособления и нижней. Затем поставил переключатель на полную мощность и включил пар. Сначала рыжий услышал шипение, потом ощутил жар от горячего облака пара, окутавшего весь стол. Сквозь топкую ткань летнего костюма чувствовал нестерпимую боль во всем теле. - К утру ты насквозь проваришься в пару, - сказал Римо. Рыжий пытался что-то сказать, но ему мешала дубинка в горле. Испуганные глаза искали Римо. - О, вам что-нибудь нужно? - вежливо спросил тот. - Все ясно, надо добавить крахмала на воротник. О'кей! - Он взял банку с жидким крахмалом и побрызгал им на лицо рыжего. - Да, чуть не забыл! Мы даем скидку в один цент тем, кто возвращает нам вешалки. Пожалуйста, не забудьте. Человек пытался закричать, но не услышал собственного голоса. Затем последовал негромкий звук закрываемой двери. Охваченный ужасом, человек лежал, моля Бога о скорой смерти. Или же - о спасении. Его молитва дошла до Господа. Еще один звук, и дверь открылась. Распластанный на доске парень попытался повернуть голову, но ничего не увидел. Затем предостерегающий голос сказал с сильным восточным акцентом: - Тихо! Кто-то выдернул проволочную вешалку, и рыжий почувствовал желанное облегчение: раскаленная верхняя часть гладильной установки поднялась вверх. Из горла у него вытащили дубинку. После этого человек с восточным акцентом стал задавать ему вопросы: что он сделал и почему и каковы планы Клогга и Бараки. Он честно ответил на все вопросы. - Достаточно, - сказал тот же голос. Рыжий начал подниматься со стола. - Кто вы? Мистер Клогг захочет вас наградить, - прошамкал он разбитым ртом. - Меня зовут Нуич, - ответил голос. - А награждать меня не обязательно. После этого рыжего снова опрокинули на спину, дубинка опять вошла ему в горло, на этот раз очень плотно, и все вокруг потемнело. Он ничего больше не видел, не слышал, не ощущал. Он был мертв. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Клайтон Клогг занимал в гостинице "Лобиниен армс" весь третий этаж, но Римо его там не нашел. Его многочисленная прислуга охотно рассказала бы Римо, куда уехал хозяин, если бы только он остановился. Наконец Римо задержал свой стремительный бег, и один из людей Клогга успел ему сообщить, что хозяин и его "особый персонал" уехали на двух машинах на побережье, туда, где оно ближе всего подходит к одному из прибрежных островов. Там находился небольшой лагерь компании "Оксоноко" - до того, как торговля горючим была национализирована. Потом Римо остановил другого человека, и тот достал карту, на которой показал местонахождение лагеря, расположенного в двух часах езды от Даполи. Карта была очень понятная: из Даполи туда вели три дороги. Одна подводила к лагерю "Оксоноко" на побережье, другая шла на материк, к главному нефтехранилищу, а третья - в глубь страны, через пустыню, к горам Геркулеса. На американских картах обычно отмечают площадки для игры в гольф, а на этой карте были отмечены оазисы. Там был указан только один - у лагеря "Оксоноко". Уже за полночь Римо тронулся в путь. У Клогга было сорок пять минут форы. Пустыня еще не остыла от дневной жары, и узкая дорога, казалось, исходила паром, когда Римо ехал по ней на "форде" с откидывающимся верхом, любезно предложенном ему третьим приближенным главы "Оксоноко", возле которого он задержал свой стремительный бег. Римо было важно знать, держат ли Клогг или Барака сторону Нуича. Он, Римо, может взять на себя Клогга, а Чиун позаботится о Бараке. С убийствами ученых покончено. Когда Адрас вернется на трон, поставки нефти в Америку будут возобновлены. Тогда останется только один Нуич. Но это потом. Сейчас - Клогг. Римо ощутил легкое дуновение ветерка и понял, что море близко. Он выключил фары и продолжил свой путь в темноте. Впереди показались силуэты двух больших автомобилей. Римо заглушил мотор, нажал на тормоза и поставил свой "форд" позади лимузинов. Выйдя из машины, Римо задержался у двух черных "кадиллаков" просовывая руку под капот и отсоединял зажигание. Теперь машины выведены из строя, если только Клогг не догадался захватить с собой еще и электриков. Дьявол его знает, что означают слова "особый персонал" в применении к "Оксоноко". Римо бесшумно двинулся по направлению ветра и вскоре услышал, как волны Средиземного моря мягко плещутся о берег. Впереди замаячили тени. Под покровом темноты он подошел к группе людей, незамеченный ими. Мгновение - и он будто всегда был среди них. Клогг что-то говорил, указывая на остров. - Какое до него расстояние? - спросил он. - Всего триста ярдов, - ответил кто-то справа от Римо. - Мы можем проложить до него подводный нефтепровод за одну неделю, - сказал Клогг. - Но нам придется подождать, пока этот неумытый погонщик мулов примет решение. Будьте готовы начать работы, как только я дам вам знать. - А если он скажет "нет"? - спросил другой голос. - Не скажет. Разве видели вы когда-нибудь, чтобы кто-то из этих скотов устоял перед наличными? - Люди вокруг засмеялись. - А если он упрется, у вас ведь есть опыт в таких делах. Для Лобинии настанет время сменить своего верховного главнокомандующего, - презрительно проговорил Клогг. Тут он обернулся и посмотрел на дорогу. - Странно. Куда подевался Рыжик. Ему пора уже быть здесь. Человек справа от Римо засмеялся. - Ему поручили это дело с чернокожей девчонкой, а он своего не упустит. - А потом прикончит ее за милую душу, - добавил другой. Они снова рассмеялись и пошли к машинам. Римо смешался с ними, переходя от одной группы к другой. Подойдя к лимузинам, один из них воскликнул: - Здесь стоит еще одна машина! Чья она может быть? - Моя, - невозмутимо сказал Римо, выступая вперед. - Кто вы такой? - послышался голос Клопа. - Человек, который носит звезду, - ответил Римо. - Можете убедиться, что машина принадлежит человеку со звездой. Люди подошли поближе; один из них, самый активный, оказался слишком близко к Римо - и вдруг упал, вроде бы ни с того ни с сего. Рука Римо поднялась и опустилась так быстро, что никто этого не заметил. - Я могу быть вполне дружелюбным, - сказал Римо. Клогг узнал его голос. - Чего вы хотите, мистер Гольдберг? - Ничего особенного, - сказал Римо. - Только вас. - По машинам! - закричал Клогг, пятясь задом к одному из лимузинов. Сбитый с ног человек не пошевелился, даже когда Римо вынул из его легкого пиджака револьвер и направился к своей машине. - Машины не заводятся! - крикнул кто-то. Римо завел свой "форд", отъехал задом футов на тридцать и остановился. На восточном краю неба появилась бледно-розовая полоска. - Уже встает солнце!.. Как мы вернемся обратно? - Очень просто! - крикнул им Римо. - На своих двоих. Клогг и его люди возмутились. Один из них возмутился настолько, что подошел к "форду" с револьвером наизготовку. Он упал на землю прежде, чем выпало из его рук оружие. Римо включил фары и выстрелил поверх голов. - Всем бросить оружие! Ослепленные ярким светом фар, они повиновались. Римо пересчитал стволы и, снова выстрелил в воздух, погнал всю группу по дороге в Даполи. "Форд" ехал позади них на малой скорости, однако она была достаточной, чтобы заставлять их поторапливаться. Солнце замешкалось у горизонта, будто раздумывая, вставать или нет. Потом вдруг выпрыгнуло на небо и усердно принялось за дело, не жалея палящих лучей. От песков тянуло зноем; черный асфальт, поглощающий большую часть лучей, начал жечь ноги. Клогг не поспевал за более молодыми мужчинами, и Римо еще дважды задевал его бампером. Во второй раз Клогг споткнулся, однако удержался на ногах и поспешно засеменил вперед, чтобы оторваться от "форда". - Чего вы хотите? - спросил он через плечо. - Вашей смерти. - Сколько нам еще идти? - Пока не сдохнете от жары. - Мы можем оказать сопротивление. - Попробуйте. Люди, идущие впереди, слышали этот разговор. Они знали, что всего лишь за несколько часов беспощадное лобинийское солнце может обессилить человека и убить его. Сопротивление лучше покорности. Они повернули назад, разделились на две группы по восемь человек и направились к машине, намереваясь окружить ее. Римо и бровью не повел, он смотрел влево, ища что-то глазами. - Смотрите! - воскликнул он. - Там вода. Люди повернули головы и увидели пальмы. Это был помеченный на карте оазис. Забыв про все на свете, они бросились через пески к деревьям. Римо включил вторую скорость и поехал по мягкому песку, обгоняя бегущих людей. У оазиса он остановился и вышел из машины. За его спиной сверкала кристально чистая вода, закрытая от солнца высокими широколистыми пальмами и окруженная плотным кольцом кустарников. Подбежавшие люди увидели оазис. Видели они и Римо, но не обратили на него внимания: увязая по колено в песке, они бросились к воде. - Полегче, джентльмены! - закричал им Римо. - Нельзя, чтобы каждый пил, сколько ему вздумается! - Почему бы и нет? - закричал один. - Здесь ведь полно поды. - Да, - сказал Римо и напел на него револьвер, - но мы должны распределить ее поровну. Мы собираемся забрать всю эту воду и вывезти ее в Англию. - Как?! - выдохнул парень: на лице его страх попеременно сменялся недоумением. - Ведь нельзя сказать заранее, когда Англию поразит водный кризис, - пояснил Римо. - Не жадничайте! - сказал парень и кинулся к воде. Он хотел обойти Римо, но к его горлу метнулась рука. Падающее тело взметнуло легкое облачко золотистой пыли. Больше он не двигался. - Олл райт, джентльмены, - обратился к ним Римо. - Давайте установим правила. Всем выстроиться в одну линию! Люди тупо повиновались. - Каждый должен ждать своей очереди, - распоряжался Римо. - Выровняйте цепочку! Очередь во главе с Клоггом начала медленно продвигаться к воде. - Стойте! - воскликнул Римо. - Зачем этот хаос? Надо соблюдать порядок. - Я - первый! Моя очередь, - запротестовал Клогг. - Э, нет! - возразил Римо. - Тут есть птичка, которая прилетает на водопой. А потом еще обезьяна. Вам придется повременить. - Римо взобрался на горячий капот машины и выдержал паузу. - Да. Не забудьте, пожалуйста: норма - одна ложка. И ни капли больше! Люди смотрели на него, не понимая. - Я не оговорился, джентльмены, - только одна ложка. Мы должны помнить о наших постоянных потребителях. Надо, чтобы хватило и им. С дальнего конца оазиса прилетела птичка, напилась и села на дерево. - Теперь можно? - спросил Клогг. - Одну минуту! - спохватился Римо. - Сегодня вода выдается только четным номерам. Какой у вас номер, Клогг, четный или нечетный? - Четный, - выдохнул Клогг. - Простите, - сказал Римо, - но я вам не верю. По-моему, у вас у всех номера нечетные. Во всяком случае, мне так кажется. Парни сердито заворчали и подвинулись вперед. - Ах, вы так? - сказал Римо. - На сегодня лавочка закрывается. Он соскочил с капота и встал на их пути с револьвером наизготовку. И хотя они были взбешены, никто из них не решился рисковать жизнью. - Все к машине! - скомандовал Римо. Люди посмотрели на него с удивлением, но все же потащились к "форду". Они набились в открытый кузов, глядя на Римо со страхом и надеждой. Тот взмахнул рукой, и все они - пока еще живые - заснули. Он сел за руль, завел мотор и поехал прочь от оазиса в направлении бескрайних песков, которые простирались на его карте, не перемежаемые ни единым деревцем. На ходу он нашел в "бардачке" гаечный ключ и нагнулся, чтобы заклинить акселератор. Ключ вошел плотно, и мотор заработал на больших оборотах. Затем Римо выжал сцепление, и машина пошла накатом до тех пор, пока не остановилась. Тогда он включил первую скорость и плавно отпустил педаль сцепления. Машина пошла вперед. Он рассчитал, что горючего хватит еще на час, даже при том, что она пойдет на первой скорости. А люди будут без сознания по меньшей мере часа два. Римо подождал, когда "форд" пойдет ровнее, потом открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Он стоял и смотрел, как она шла вперед, набирая скорость, увозя свой бесчувственный груз. Они очнутся, когда машина будет стоять без горючего. Они найдут себе могилу в пустыни. Глядя им вслед, Римо поднял руку и отдал прощальный салют. Эти люди сами обрекли себя на смерть. Чего же они еще ожидали? - Вы получите от американца все, что ожидали, - пробормотал он. Римо вернулся на дорогу, ведущую к столице, и побежал спорой рысью в Даполи. В последнее время у него не было случая потренироваться как следует в беге. По пути он заметил какую-то машину, возвращавшуюся в город. Она ехала по дальней дороге, идущей от гор Геркулеса, и он не придал ей значения. Садиться в машину ему не хотелось - в такой день было приятно пробежаться. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ В то предрассветное утро, кроме Римо, Клогга и его "особого персонала", в пустыне были и другие люди. Полковник Барака проснулся в своей постели со смутным чувством тревоги. Оглядевшись вокруг, он увидел Нуича, который стоял у его кровати и смотрел на него. Слабый свет ночника отбрасывал на лицо азиата резкие черные тени, и оно выглядело злым и хмурым. - Вставай, чумазая харя, - сказал Нуич. Не смея протестовать. Барака встал, оделся и безмолвно последовал за Нуичем на задний двор, где оба сели в лимузин. Барака сел за руль, и Нуич велел ему ехать в пустыню по южной дороге, ведущей через пески к возвышающимся вдали горам Геркулеса. После нескольких безуспешных попыток завязать разговор Барака умолк. Примерно через час Нуич сказал: - Хватит. Остановись здесь. Барака взглянул на него вопросительно. Нуич сердито зарычал: - Говорят тебе, стой, неумытая харя! Барака остановил машину посреди дороги, вытащил ключ зажигания, гадая, что будет дальше. - Разве можно ожидать честности от свинопаса! - сказал Нуич. Барака взглянул на него и ничего не сказал. Через ветровое стекло Нуич неотрывно смотрел на возвышающиеся вдали горы. - Я предложил тебе защиту от гибели, предсказанной в легенде, а ты отплатил мне черной неблагодарностью. - Но я... - Молчать, чумазая харя! Ты знаешь, о чем я говорю. Я предложил тебе свое покровительство, потому что хотел, имея на то свои причины, разделаться с людьми, которые должны были прийти в эту страну, чтобы сместить тебя. Чтобы заманить их в ловушку, я уничтожил тех ученых в Соединенных Штатах и ввел эмбарго на поставки нефти. Чтобы вывести их из равновесия, я приказывал тебе не отвечать на их письма и предупреждения. Все это входило в мои планы - я ждал того часа, когда смогу нанести удар. Мне нужно было удержать их здесь. - Но почему? - спросил Барака. Будучи военным человеком, он подходил к этому делу соответственно. - Вы ведь их знаете. Почему бы вам не уничтожить их сразу? - А потому, чумазая харя, что я хочу заставить их поломать голову. Они знают, что я здесь, и гадают: когда он обнаружит себя? когда он нанесет удар? Главное удовольствие не в самом нападении, а в том, чтобы заставить их поволноваться в ожидании атаки. - Ну и?.. - Ну и вот, чумазая свинья, твое предательство лишило меня этого удовольствия. - Нет, вы не правы, - искренне сказал Барака. - Только не лги! - Нуич продолжал смотреть прямо перед собой, цедя слова сквозь сжатые зубы. - Ты вошел в сепаратную сделку с нефтяным дельцом Клоггом, чтобы передать лобинийскую нефть его компании, а он будет продавать ее Соединенным Штатам. Барака хотел было возразить, однако не стал этого делать. Какой смысл разбавлять ложь правдой. Нуич знал главное. - Но какое это имеет значение? - сказал полковник. - Эмбарго ведь никто не отменял. - Идиот! - прошипел Нуич, и его глаза впервые сверкнули гневом. - Если уж я, ведя уединенную жизнь во дворце, узнал о ваших планах, то сколько, по-твоему, понадобится времени, чтобы о них узнало американское правительство? Тут он повернулся и посмотрел на Бараку. - Только не говори "но", чумазая харя! Узнать это было бы легко даже для тебя. А как только правительству станет известно, что нефть снова поступает в их страну, оно сразу же успокоится, даже притом, что горючее поступает тайными путями. Они и пальцем не пошевелят, чтобы ликвидировать соглашение, заключенное между тобой и этим твоим другом-извращенцем. И они отзовут этих двоих, которых я так давно ищу. И все мои планы провалятся. - Нуич сердито покосился на Бараку. - Теперь ты понимаешь, что ты чуть было не наделал? - И, не ожидая ответа, приказал: - Вон из машины, чумазая харя! Барака открыт дверцу, но, прежде чем вылезти из кабины, взял из потайного кармана рядом с сиденьем водителя револьвер. Он не сомневался, что Нуич хочет его убить. Но он нападет на него первым, как только выйдет из машины. Барака повернул голову, чтобы посмотреть поверх кабины на другую дверцу. Дверца открылась. Он ждал, что из нее появится голова Нуича, но тот вдруг оказался рядом с Баракой. Он вышел через дверь со стороны водителя. Невидимая в темноте, метнулась его рука, и револьвер Бараки мягко зарылся в песок. - Дурак, - сказал Нуич. - Неужели ты думаешь, что я могу доверять козопасу? - Чего вы хотите? - спросил Барака. - Убить тебя, разумеется. - Но вы не можете это сделать. В легенде сказано, что я должен опасаться только убийцы с Востока, который придет с Запада. - Кретин! - сказал Нуич. На этот раз его тонкие губы изобразили некое подобие улыбки. - Я тоже выполняю пророчество. В моих жилах течет восточная кровь, я - из Дома убийц и пришел сюда с Запада. Замолви за меня словечко Аллаху. Медленным, почти ленивым движением руки он сбил Бараку наземь. Тот не успел издать ни звука, не успел даже почувствовать боли. Его сердце, защищенное грудной клеткой, превратилось в мягкое крошево, а грудина под рукой Нуича разлетелась на мелкие осколки. Нуич даже не взглянул на тело. Он сел в машину и поехал обратно в Даполи. Теперь придется поторопиться с Римо и Чиуном. Занятый этими мыслями, он лишь мельком взглянул на молодого человека, бегущего по параллельной дороге в направлении Даполи. Когда Римо возвратился в отель, Чиун уже сидел в позе медитации, уставясь на голую стену прямо перед собой. - Я дома, Чиун! - весело доложил ему Римо. Ответом ему было молчание. - Была ужасная ночь, - сказал Римо. Снова молчание. - Ты обо мне не беспокоился? Чиун не отрывал глаз от стены. Римо почувствовал себя задетым. - Разве ты не боялся, что Нуич меня достанет? Упоминание запрещенного имени возымело действие: Чиун ожил и повернулся к ученику. - Поединок должен состояться в таком месте, где есть мертвые животные, - сказал он. - Так записано в наших книгах, так оно и будет. Можешь бегать за юбками хоть целую ночь, если тебе это нравится. Мне совершенно безразлично. Тело Бараки было найдено в песках перед полуднем, и скоро весть об этом облетела весь город. Римо и Чиун находились у себя в номере, выполняя упражнение на равновесие, когда бюллетень передали по радио, которое Чиун теперь не выключал, считая, что оно может заменить телевизор. Похоже, он втайне надеялся, что у радиоприемника в один прекрасный день вырастет телевизионная трубка, и он увидит свою любимую постановку "Когда Земля вертится". Под траурную музыку, звучащую как фон передачи, диктор объявил высокопарным английским слогом: "Высокочтимый наш лидер, полковник Барака, мертв". Римо в это время висел вниз головой, зацепившись пятками за тонкий багет двери, и ловил мячи, которые бросал ему Чиун. Упражнение было трудным и для рядового спортсмена невыполнимым. Не очень это просто координировать работу рук, глаз и мозга, вися вниз головой. Чиун считал нужным научить Римо действовать в любых условиях, независимо от обстановки. Работали они так: Чиун кидал мяч Римо, тот должен был поймать его и откатить обратно Чиуну, который стоял в шести футах. А за это время Чиун должен был успеть взять из кучи другой мяч и послать его Римо. Справа-слева; сверху-вниз; медленно-быстро... Римо поймал все мячи; в нем уже начало зарождаться чувство гордости и удовлетворения, которое приносит удачно выполненная работа. Он знал, что сегодня может рассчитывать на скупую похвалу типа "нормально". В устах Чиуна это было равносильно дифирамбу. Лишь однажды Чиун позволил себе увлечься и произнести что-то вроде: "Отлично". Однако он тут же спохватился и добавил "... для белого человека". Чиун отвел руку назад, чтобы бросить очередной мяч, когда диктор объявил о смерти Бараки. Услышав это, Чиун бросил мяч с такой силой и злостью, что Римо не успел увернуться, и мяч попал ему прямо в лицо. - Чертов мяч! - взвыл Римо. Но Чиун этого не видел и не слышал. Он повернулся, отошел к радиоприемнику и встал близ него, сжимая и разжимая кулаки. "... Тело выдающегося вождя было найдено в самом сердце пустыни, близ дороги "Барака Мемориел", ведущей к горам Геркулеса. Генерал-лейтенант Джафар Али Амин, взявший на себя руководство страной, объявил национальный траур. Генерал Али Амин обвинил в убийстве полковника Бараки подлых сионистских свиней, финансируемых американскими империалистами. "Чтобы справиться с Баракой, им пришлось нанять дюжину наемных убийц", - сказал генерал-лейтенант. Повсюду были видны следы сопротивления. Президент сражался до последнего, но силы были слишком неравными. Мы отомстим за полковника Бараку". - Черт побери, Чиун. Ведь больно... - сказал он, потирая щеку. - Тихо! - скомандовал Чиун. Римо замолчал и прислушался. Под конец диктор сказал, что радиостанция делает перерыв на три минуты, чтобы люди могли развернуть свои молитвенные коврики, вознести молитвы Аллаху и почтить память полковника Барака. - Олл райт, Чиун. - Римо настроился на добродушный лад. - Барака приказал долго жить. Тебе теперь меньше работы. - Это сделал он. Он! - Голос старца звучал холодно, сердито и сдержанно. Римо недоуменно поднял плечи: - Ну и что? - А то, что долги, которые числятся за Мастером Синанджу, должен оплатить он сам. Это был мой контракт, по которому я был должен вернуть Адрасу корону. Нуич отнял у меня право выполнить этот контракт. В глазах предков я буду выглядеть неудачником. Он опозорил меня. - Будет тебе, папочка! Все не так страшно. - Все хуже, чем ты думаешь. Это равносильно предательству. Мог ли я ожидать этого от члена нашего Дома? Диктор повторил бюллетень. Чиун прослушал его вторично, будто надеясь: вот сейчас диктор скажет, что произошла ошибка. Однако его надежды не оправдались: Барака был мертв. Чиун ознаменовал трехминутную паузу мощным ударом своей правой руки по приемнику, разнеся его деревянный корпус в щепки. Каким-то чудом приемник продолжал вещать. Взглянув в лицо наставника, Римо увидел, что за эти минуты он будто постарел на двадцать лет. Старец повернулся и медленно пошел через всю комнату. Потом он сел на пол, лицом к окну. Пальцы его были молитвенно сложены. Он молча смотрел вверх, на небо. Римо понял, что ничем не сможет развеселить его и что слова сейчас бесполезны... В номере зазвонил телефон. Благодаря небо за эту передышку, Римо взял трубку. - Римо! Какого дьявола... Что вы там вытворяете? - кричал Смит. - О чем это вы? - осторожно спросил Римо. - Нам сообщили, что Клогг и большинство его людей мертвы. И агент ЦРУ: чернокожая девушка. А теперь - Барака! С чего это вы так разбушевались? - Это не я, - сказал Римо. - Во всяком случае, не один я. - Хватит уже, остановитесь! - сказал Смит. - Я снимаю с вас задание, касающееся эмбарго. Американское правительство намерено вступить в переговоры с новым президентом и действовать исключительно политическими методами. Я хочу, чтобы вы и Чиун возвращались домой. - Немедленно. Римо взглянул на Чиуна, потерянно сидевшего у окна. - Вы меня слышите? - повторил Смит. - Я приказываю вам обоим вылетать. Прямо сейчас. - Я вас слышу, - сказал Римо. - Только все это чепуха: у нас здесь еще остались дела. Он повесил трубку и посмотрел в сторону Чиуна. Старец был охвачен грустью, которую ни Римо, ни кто-либо другой не мог разделить. Она принадлежала только ему, Чиуну. Мастер Синанджу был тем, чем его сделали исторические традиции. Точно так же Римо был Римо и должен поступать сейчас в соответствии со своим долгом. Ему поручили повернуть нефтяной поток в сторону Штатов. Он сделает свое дело, и, если получится, этим самым он поможет и Чиуну. Римо знал, что наставник хочет побыть один. Он тихонько вышел из номера и прошел пешком четыре квартала до президентского дворца. Там ничего не изменилось, только флаг был приспущен; флагшток, как заметил Римо, начинает шататься. Огромная городская площадь заполнялась народом - люди, вероятно, ждали обращения нового правителя, генерал-лейтенанта Али Амина. Римо тоже захотелось послушать, что интересного скажет он в своей первой речи. Римо обошел здание сзади. Уложив шестерых стражей и взломав четыре двери, он вошел к новому президенту Лобинии, генерал-лейтенанту Али Амину. Тот взглянул на вошедшего, и его рука невольно потянулась к правой щеке, где была видна глубокая царапина, обещавшая превратиться в красивый белый шрам. - Это хорошо, что вы меня помните, - сказал Римо. - А теперь послушайте, что вам надо делать, если хотите остаться в живых. Пока Римо объяснял генералу Али Амину программу его действий, в номер гостиницы принесли для него записку. А было это так. Находясь в своей комнате, Чиун услышал стук в дверь и потом какой-то звук: будто под дверь что-то подсунули. Чиун прошел в смежную комнату и увидел на полу белый конверт без надписи. Он поднял его, осмотрел со всех сторон и потом вскрыл. На небольшом листке бумаги хорошо знакомым ему почерком было нацарапано всего несколько слов: "Мерзавец Римо! Я жду тебя в оговоренном месте. Н.". Долго держал Чиун в руках эту бумагу, словно вбирая в себя выраженные в ней чувства, как будто из текста записки мог извлечь больше того, что в ней написано. Затем он бросил записку на пол и пошел к себе. Легенды Синанджу гласили, что поединок должен состояться в месте мертвых животных, и он знал теперь, где это место. Хотя даже он не смог бы объяснить, как пришло к нему это знание. И неважно, что вызов брошен Римо. Для Мастера Синанджу существует лишь один способ вернуть себе утраченный авторитет: наказать человека, отнявшего у него законное право на выполнение долга - устранение полковника Бараки с лобинийского трона. Только это и осталось теперь Чиуну. Он не спеша переоделся в черную пару, напоминающую костюм для каратэ, и сунул ноги в сплетенные из ремня сандалии. Потом открыл дверь и сошел вниз. Спустя несколько минут насмерть перепуганный водитель такси изо всех сил жал на "железку", направляясь по центральной дороге в пески, к главным нефтяным запасам Лобинии - "месту мертвых животных". Когда-то давно миллионы животных умерли здесь, и из их останков родилась нефть для будущих поколений, без которой не могут обходиться их глупые страны. Он, Чиун, может сегодня умереть. Неужели от него не останется ничего, кроме нескольких капель нефти? Даже памяти? Водитель такси, чей счетчик Чиун сорвал со щитка голыми руками, с опаской оглянулся на пассажира, молча смотревшего прямо перед собой, и через силу улыбнулся: - Может, послушаем радио, сэр? Ответа не последовало. Приняв молчание за знак согласия, а больше для того, чтобы заглушить свое громкое дыхание, водитель повернул ручку настройки. Тот же диктор сказал: "Генерал Али Амин только что выступил с обращением к народу Лобинии с балкона своего дворца. Он провозгласил следующие основные шаги: Первое - снять эмбарго на поставки нефти Соединенным Штатам. Второе - в целях обеспечения внутреннего согласия и ускорения процесса интеграции Лобинии в мировое сообщество генерал Али Амин послал королю Адрасу приглашение участвовать в формировании нового правительства; таким образом, в Лобинии устанавливается смешанная форма правления: монархия вкупе со свободным волеизъявлением народа. Да здравствует генерал Али Амин! Да здравствует король Адрас!" Чиун слушал и улыбался: Римо сделал это ради своего наставника. Римо - по-настоящему добрый мальчик. Чиун был счастлив, что он сам, а не Римо идет в пустыню, чтобы принять вызов Нуича. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ В двухстах ярдах от гигантского нефтехранилища Чиун велел таксисту остановиться, сказал ему, что плату он получит на небесах, и ступил на обжигающий лобинийский песок. Как он и думал, склад был заброшен. Ни людей, ни признаков какой-либо деятельности. Нуич явно не хотел, чтобы ему помешали. Чиун медленно двинулся к цистернам. Ноги его шагали по раскаленному песку, не чувствуя жара. Сердце старого корейца было преисполнено печали и гнева: родной сын его брата, член Дома Синанджу пытался осрамить его, Чиуна, убив Бараку. Смерть была бы слишком легким наказанием для ослушника, к тому же смерть - единственный вид наказания, на который Чиун не имеет права. В течение многих столетий действует непреложное правило, согласно которому правящий Мастер Синанджу не может лишить жизни ни одного жителя их деревни. Правило это было установлено для того, чтобы оградить жителей от тирании благодетеля, буде он пожелал бы сделаться их тираном. У Чиуна связаны руки, и Нуич, что было хуже всего, знал это. Кроме того, Нуич более чем вдвое моложе Чиуна. Он имел доступ к секретам Синанджу с малых лет, когда был избран и предназначен в преемники нынешнему Мастеру Синанджу. Сегодня ему предстоит испытание. Чиун остановился у громадной цистерны, выкрашенной в красно-белую полосу, и прислушался. Он слышал, как за много миль отсюда легкий бриз ласкал прибрежные пески. Он слышал шорохи, производимые мелкими зверьками, спрятавшимися в свои норки. Он слышал, как движется нефть, тяжело переливаясь по широкой - в четыре фута шириной - трубе, змеящейся среди песков и оканчивающейся здесь, в небольшом бетонном хранилище, откуда эта драгоценная жидкость перекачивается по более мелким трубам в цистерны. А больше ничего не было слышно. Позади длинного ряда цистерн виднелись вышки, сооруженные над действующими скважинами, но и они сейчас бездействовали. Чиун осторожно зашагал по песку к гигантским стальным сооружениям, напоминавшим башни. Не дойдя до них совсем немного, он остановился и осмотрелся. С трех сторон его окружали цистерны, с четвертой стояли вышки. Получался своего рода амфитеатр с ареной посредине. Лучшего места для схватки было не придумать. Чиун сложил руки на груди и заговорил. Его голос отчетливо раздавался в мертвой тиши лобинийской пустыни: - Я, Мастер Синанджу, пришел сразиться лицом к лицу с тем, кто узурпировал мои права. Где тот человек? Видно, он прячется в песках, как струсившая полудохлая ящерица? Пусть он выйдет ко мне! В ответ прозвучал голос, эхом отразившийся от цистерн: - Уходи, старик! Я бросил вызов не тебе, а белому человеку, которому ты выдал наши секреты. Ступай прочь! - Ты опозорил меня, а не белого человека, - ответил Чиун. - Ты опозорил меня и всех моих предшественников. Выходи! - Как тебе будет угодно, - раздался голос Нуича, и вслед за тем появился он сам. Он стоял на нефтяной цистерне, в шестидесяти ярдах от Чиуна. На нем тоже был черный костюм для каратэ. Он простер обтянутые черной тканью руки к пышащему зноем небу и воскликнул: - Ты глуп, старик! Сейчас ты умрешь! Нуич бросил презрительный взгляд на своего дядю и спрыгнул вниз. Очень плавно и легко он приземлился на песок у основания цистерны, снова посмотрел на Чиуна и медленно направился к пожилому тщедушному Мастеру Синанджу. - Ты уже слишком стар! Пора уступить свое место другому. Чиун не пошевелился и ничего не сказал. - А когда тебя не станет, я разделаюсь с твоим учеником, с этим бледным лоскутом свиного уха. Чиун молчал. - Твои лишенные мяса кости растащат стервятники, - продолжал Нуич. Между ними теперь оставалось не более двадцати ярдов, а Чиун все еще продолжал хранить молчание и не двигался с места. И только когда расстояние сократилось до десяти ярдов, старый азиат торжественно поднял руку. - Стой! - вскричал он. Голос его прогремел как гром за сценой, когда по ходу действия должна разразиться гроза. Нуич остановился, будто пригвожденный к месту. Чиун вперил в племянника свой непреклонный взор. - Молись нашим предкам, чтобы они простили тебя, - негромко произнес он. - И особенно моему брату, а твоему отцу, которого ты опозорил. Сейчас отправишься к нему, в иной мир. Нуич улыбнулся: - Разве ты забыл, старик, что не имеешь права убить жителя нашей деревни? Я защищен. - Я так и знал, что ты спрячешься, как женщина, за наши традиции, - сказал Чиун. - Но я не собираюсь их нарушать. Я тебя не убью. - Он сделал паузу. Его узкие глаза сузились еще больше, превратившись в узкие темные полоски на лице, которое теперь казалось маской, олицетворяющей ненависть и неотвратимое наказание. Нуич почувствовал облегчение, услыхав его слова, однако Чиун продолжал: - Я не стану тебя убивать. Я разорву тебя на части и брошу в песках, чтобы солнце довершило то дело, на которое я не имею права. И Чиун сделал шаг в его сторону. Потом еще один... И еще... Нуич попятился назад. - Ты не имеешь права! - вскричал он. - Грязная свинья! Ты смеешь указывать Мастеру Синанджу, что он может делать, а что нет? Он подпрыгнул и бросился на Нуича. Тот повернулся и побежал, рассчитывая спрятаться между цистернами, а потом - затеряться в бескрайних песках. Однако Чиун преградил ему путь. Нуич снова повернул. Он ощутил смерть и слегка наклонил голову. Желтая рука мелькнула над его длинными волосами, ударившись о бок цистерны. Из образовавшейся в ней дыры полилась темная маслянистая жидкость. Нуич перевел дух и в поисках прохода между цистернами бросился вправо. Но Чиун, в своем черном костюме, снова встал перед ним, как дух смерти и разрушения. Нуич в отчаянии остановился и прыгнул в сторону Чиуна, поджав под себя ноги и готовясь ударить ими противника. Чиун оставался неподвижным и ждал. Когда правая нога Нуича пошла вперед, метя старцу в лицо, тот просто-напросто поднял свою правую руку, и Нуичу показалось, будто его ступня ударилась о скалу. Он тяжело упал на песок, но в ту же секунду его отбросило в сторону. Он поскользнулся в луже нефти, вытекающей из поврежденной цистерны и превращающей песок в вязкое болото, которое все разрасталось. Нуич посмотрел вперед, увидел две нефтяные вышки и со всех ног помчался в ту сторону. Подпрыгнув, он ухватился за ригель, подтянулся на руках и начал карабкаться вверх по тонкой стальной паутине траверс. Чиун поспешно шел по пескам, направляясь к вышке. Римо возвращался в отель, довольный тем, что успел сделать за день. Он надеялся, что весть о возвращении Адраса на трон поможет Чиуну выйти из подавленного состояния. - Привет, Чиун! - крикнул он, входя в номер. Никто ему не ответил. Радио было включено, и диктор говорил о том, какой удар, по мнению Запада, нанесло эмбарго на поставки нефти единству арабов. Римо обыскал свою комнату, потом прошел в смежную. Там на полу лежал клочок бумаги. Он поднял его и прочел: "Мерзавец Римо! Я жду тебя в оговоренном месте. Н.". Значит, Чиун пошел туда вместо него! Но где искать то самое "оговоренное место"? С запиской в руках Римо вернулся к себе. Чиуну не следовало идти - вызов был адресован ему, Римо. Может, это ловушка? Если Чиун хоть как-то пострадает от руки племянника, тот не проживет и одного дня, поклялся Римо. Но где же все-таки "оговоренное место"? Ему мешал назойливый голос диктора, и он повернулся, чтобы выключить приемник. "... Дефицит жидкого топлива серьезно подорвал западную экономику..." - услышал Римо, прежде чем успел повернуть выключатель. "Оговоренное место" и есть "место мертвых животных", это он знал. Но где оно? И тут его осенило. "Жидкое топливо..." Ну конечно же! Как он раньше не догадался: нефть ведь образовалась из останков мертвых животных. Римо уронил записку и побежал вниз. Через минуту он уже сидел в такси. Водитель посмотрел ему в лицо, помертвевшее от гнева и страха за Чиуна, потом перевел взгляд на то место на щитке, где еще утром стоял счетчик. - Можете ничего не говорить мне, сэр. Вам надо на нефтяные разработки, верно? - Гони! - крикнул Римо. Надо бы залезть выше, но некуда. Нуич остановился на самом верху нефтяной вышки, испуганно глядя на Чиуна, стоявшею, скрестив руки на груди, внизу, на расстоянии восьмидесяти пяти футов. - Самая трусливая белка всегда ищет самый высокий сучок, - сказал Чиун. - Уходи, - попросил Нуич. - Мы - члены одной семьи. Нам не стоит ссориться. - Я уйду, - ответил Чиун. - Но прежде выслушай то, что я тебе скажу. Подлинным наследником Синанджу является белый человек по имени Римо. Тебе, считай, повезло, что не он пришел сегодня принять такой вызов. Он бы не стал церемониться с тобой, как я. Нуич крепче уцепился за перекладину. Старик сейчас уйдет, надо только набраться терпения. Он, Нуич, останется жить и дождется своего часа. Вдруг Чиун медленно отвел назад свою правую руку и с силой опустил ее на сложное переплетение труб, вентилей и кранов у основания вышки. Прежде чем Нуич смог понять, что произошло, до его ушей донеслось шипение, сопровождаемое угрожающим гулом. Потом он увидел, как далеко внизу забулькали, выбиваясь из разбитой Чиуном трубы, первые пузырьки глянцевитой черной жидкости, как они образовали пенистую струйку, которая все расширялась, шумела все громче и вдруг хлынула фонтаном, взметнувшимся высоко в воздух и накрывшим Нуича с головой. Толща нефти все увеличивалась; оглушенный, он изнемогал под ударами струй. Руки, скользкие от нефти, уже не могли держать его; черный фонтан оторвал его от вышки и унес с собой в небо. Чиун видел, как нефтяной фонтан несколько раз подкинул тело племянника, будто мяч, после чего выбросил его в сторону, и оно упало на довольно большом расстоянии. Тонны извергающейся нефти падали на песок, заливая тело Нуича. Чиун посмотрел еще немного, потом снова сложил руки на груди и пошел прочь от вышки через залитые нефтью пески в направлении асфальтовой дороги, ведущей к Даполи. Увидев хрупкую фигуру в черном одеянии, медленно бредущую вдоль шоссе, Римо велел таксисту остановиться. Тот узнал своего буйного пассажира и тяжело вздохнул, однако же сразу затормозил. Римо распахнул заднюю дверцу. - С тобой все в порядке, Чиун? - с тревогой спросил он. - А почему бы и нет? - удивился его наставник. - Я хорошо сплю, ем с аппетитом, ежедневно делаю упражнения. У меня все в полном порядке. Скользнув мимо своего ученика, он устроился на заднем сиденье. Римо сел рядом и захлопнул дверцу. - Назад, в город, - сказал он таксисту и повернулся к Чиуну. Старый учитель сидел с закрытыми глазами, с выражением покоя на лице. - У тебя были затруднения? - спросил Римо. - Почему у меня должны быть какие-то затруднения? - возразил Чиун, не открывая глаз. Когда они приехали в Даполи, он крепко спал.