бу и время, все трое пришли в назначенное место в назначенное время. Это оказался великолепный дом с колоннами и с видом на океан, и на участок песчаного пляжа, о который мерно плескались волны Тихого океана. Дом стоил не меньше трех миллионов, и уже одним этим мог настроить их сознание на нужный лад, дав почувствовать, что они могут потерять. Рыжеволосая красавица безмолвно впустила их в дом и так же безмолвно провела на широкий балкон, выходивший на океан. Когда она развернулась, чтобы уйти, Бондини спросил. - Мисс, что нам надо сделать? Рыжая красавица ответила: - Поразмышляйте над тем, что было написано на открытках, которые вы получили. Они поразмышляли над этим и обсудили. Есть кое-что такое, что они не станут делать даже и за деньги. Нет-нет. Есть некоторые незыблемые принципы и нормы морали, которые они не нарушат ни при каких обстоятельствах, - это те нормы, которые и отличают человека от животного. Они понаблюдали за тем как внизу под ними, по пляжу, строем проходят прекрасные купальщицы, с надеждой поглядывая на дом, и наконец Хаббл заставил себя отвернуться и вяло промямлил: - Мне наплевать. Есть кое-что такое, что я не стану делать за деньги. - Я тоже, - поддакнул Бондини. - Например? - спросил Франко. - Я бы не стал убивать маму палкой, - сказал Бондини. - Никогда. Я ни за что не стал бы это делать. Меня не настолько интересуют деньги. Хаббл согласно кивнул. - Да, думаю, это действительно могло бы быть ужасно. Но если она совсем уж старая и больная, как моя. Я хочу сказать: иногда смерть лучшее решение жизненных проблем, чем продолжение жизни. - Но палкой! - воскликнул Бондини. - Никогда. Я не стану убивать маму палкой. - Но, может, большой палкой, чтобы быстрее, - предположил Хаббл, но Бондини стоял на своем: - Никогда, - повторил он. - Ну а я стал бы, - заметил Франко. Это был человек небольшого роста, с жесткими волосами песочного цвета. Вот уже тринадцать месяцев непостижимым образом деньги поступали ему на счет "Инста-чардж", и это вдохновило его на то, чтобы бросить тупицу-жену и расстаться со своими двумя лентяйками-дочерьми. - Я помню свою жену, - сказал он. - Я бы убил свою мать. И твою тоже. Все лучше, чем возвращаться к моей жене. - Я не верю, - упрямо заявил Бондини. - Должно быть что-то такое, что ты не стал бы делать. И вы оба. Есть что-то такое, что вы не стали бы делать. Хаббл, покинув смотровую яму и перебравшись в кабинет управляющего, отрастил бороду. Сейчас он ее задумчиво погладил и произнес: - Я не стал бы сниматься в порнофильме. - Он снова задумался и добавил. - С животным. Я не стал бы сниматься в порнофильме с животным. Он несколько раз кивнул головой, словно бы подтверждая свои твердые жизненные принципы. Здесь он проводил черту, и осознание этого радовало его. - Бывают очень милые животные, - заметил Бондини. - Нет. Никогда, - заявил Хаббл. - Никаких порнофильмов и никаких животных. А ты, Сташ? Франко поднят взор, как бы удивляясь, что кто-то с ним заговорил. Потом он снова посмотрел на океан и тихо произнес: - Я не стал бы трахаться с трупом. - Почему? - удивился Бондини. Удивление его казалось искренним - надо же, какие нежности. - Ты не видел мою жену, - ответил Франко. - Это все равно, что трахаться с ней. Я не смог бы этого сделать. - Ну, тебе лучше знать свою жену, чем нам, - заметил Хаббл. - Но я не думаю, что это так уж плохо. Бывают очень симпатичные мертвецы. Может быть тебе достанется именно такой. Франко снова покачал головой. - Нет, здесь я провожу черту. Никакого секса с мертвецами. Как это называется? Есть какое-то особое слово. - Ага, - подтвердил Бондини, но вспомнить не смог. - Это слово происходит от слова со значением "смерть" - произнес Хаббл. - Что-то такое я припоминаю. - Ну, и что за слово? - спросил Бондини. - Не знаю. Просто оно означает "смерть", - ответил Хаббл. - Труп, - сказал Бондини. - Может, что-то вроде: трупофобия. - Да, вроде похоже, - согласился Франко. - Наверное, так оно и есть. Трупофобия. Я где-то слышал это слово. Рыжеволосая красавица, впустившая их в дом, снова появилась на балконе. Она была абсолютно голая. У нее были полные груди с заостренными сосками. На ней были лишь туфли на высоких каблуках, еще более подчеркивающие длину и стройность ее конечностей танцовщицы. Кожа ее была покрыта маслом для загара, а сам загар был абсолютно безупречен - ни малейшего следа купальника. Она спросила, что они хотят выпить. Оглядев их всех троих по очереди, она облизала губы. Губы были пухлые, ярко-красные - верхняя такая же полная, как и нижняя. А когда каждый из них сделал свой заказ, она неторопливо удалилась, но даже ее походка была эротическим действом - зад, покрытый нежной, как у ребенка, кожей, похотливо ходил из стороны в сторону. - Ну, может, если большой палкой, - произнес Бондини. - Так, чтобы я мог покончить дело одним ударом. Хаббл разговаривал сам с собой, не в силах оторвать взгляд от двери за которой рыжая красотка скрылась в доме. - Да есть очень милые животные, - пробормотал он. - Зря я так предубежден против животных только потому, что они животные. Милые, симпатичные животные. Что в этом плохого? Франко их не слушал. Он думал, хотя вслух он этого и не сказал, что среди трупов и в самом деле попадаются очень привлекательные. Например, красивые женщины, умершие от передозировки наркотиков. К ним не придерешься, как бы внимательно вы их ни разглядывали. А если взять такую сразу после наступления смерти, тогда, черт побери, она еще даже не успеет остыть. Конечно, они вам мало что дадут, но кто сказал, что мужчина обязательно должен что-то получать в ответ? А если вам нужен шум и крики, тогда пожалуйста, когда деньги к вам вернутся, найдите себе женщину, которая умеет славно шуметь. Иногда человеку приходится делать то, чего ему не хочется, но что на самом деле необходимо. Теплый симпатичный труп - что ж, о'кей. Мысль о трупе нравилась ему больше, чем мысль о трупофобии. - У меня нет трупофобии, - заявил Франко. - И со мной все всегда было в полном порядке. Не пытайтесь приписать мне болезни, которых у меня нет. И он с грозным видом огляделся по сторонам. Выпивку им так и не подали. Вместо этого на балкон вышел Абнер Бьюэлл, облаченный в брюки и рубашку цвета хаки - слишком хаки, чтобы это можно было назвать домашней одеждой. На ногах у него были толстые шерстяные носки и дешевые кроссовки без шнурков. А волосы его, как всегда, были в безупречном порядке, и как всегда, казались пластиковыми. Он предстал перед ними и заглянул в свой блокнот. Наконец он поднял взор и обратился к Бондини: - Ты. Я хочу, чтобы ты забил свою мать до смерти. - Один удар большой палкой, - отозвался Бондини. - Маленькой палкой. И медленно-медленно, - заявил Бьюэлл. Не дожидаясь ответа, он обратился к Хабблу: - А ты сыграешь главную роль в порнофильме "Моя любовь к горным козами. Тебе придется трахнуть трех овец. - И опять он не стал ждать ответа и вперил взгляд своих жестких глаз в Сташа Франко. - Я хочу, чтобы ты вступил в половую связь с обезглавленным трупом, скончавшимся три недели назад. Он опустил блокнот и, не торопясь, оглядел всех троих своих гостей. - Я хочу, чтобы вы знали что я передал вам троим в общей сложности шестьсот двенадцать тысяч долларов за последние двенадцать месяцев. С чисто формальной точки зрения эти деньги вы присвоили мошенническим путем. А теперь вы сделаете то, о чем я вас прошу, или вы не только перестанете получать деньги, но и не позднее сегодняшнего вечера в вашу дверь постучится полисмен. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы решить какова будет ваша линия поведения. Он направился в дом а когда дверь за ним закрылась, Бондини спросил: - Как вы думаете? Это была скорее мольба о помощи, чем вопрос. - Не знаю, - ответил Хаббл. - А ты как думаешь? - Я думаю, я не так уж сильно люблю свою мамашу. Меня в детстве постоянно кормили печенкой. Как можно любить человека, который пичкает тебя печенкой? Маленькая палка - это не так уж плохо. Хаббл сказал: - Мне всегда нравились овцы. Они очень приветливы. Да, вроде того. - Я могу закрыть глаза, - заявил Франко. - И задержать дыхание. Трупы. Они все одинаковы в темноте. Я всегда так говорил. Бьюэлл вернулся ровно через одну минуту. Он стоял перед ними, молча ожидая ответа. Наконец Бондини выпалил: - Мы сделаем это. - Все вы? - уточнил Бьюэлл. - Да, - подтвердил Бондини. - Мы сделаем это. Все мы. - Хорошо, - произнес Бьюэлл. - Это по десять тысяч очков за каждого. А теперь - вам не придется это делать. - Что? - не понял Хаббл. - Вам не придется это делать. Я просто испытывал вас, - пояснил Бьюэлл. Хаббл охнул. - Я хочу, чтобы вместо этого вы убили человека, - сказал Бьюэлл. - Кого именно? - поинтересовался Франко. - Это имеет какое-нибудь значение? - удивился Бьюэлл. - Нет, - ответил Франко. - Это не имеет никакого значения. - Никакого, - подтвердил Бондини. - Совсем никакого, - поддакнул Хаббл. Все трое испытывали огромное облегчение оттого, что им предстояло всего лишь убить человека. И какая разница, кого именно. Машина надрывно хрипела, а стрелку термометра прочно зашкалило на красное. Машина ехала вниз по извилистой дороге, петляющей среди гор в направлении калифорнийского побережья. Римо выключил газ, перевел рычаг скорости в нейтральной положение и позволил машине свободно катиться вниз по дороге. - Что ты делаешь? - удивилась Памела Трашвелл. - Пытаюсь добраться до места, - ответил Римо. - Помолчи, если не хочешь идти пешком. Машина, предоставленная сама себе, набирая скорость, неслась вниз по склону каньона, с ревом проносясь мимо магазинчиков размером с дверную коробку, где была выставлена рассада четырнадцати разновидностей бобовых, мимо длиннозубых хиппи в очках в металлической оправе и мимо женщин лет за сорок, все еще носивших замшевые юбочки с бахромой и мокасины на мягкой подошве. Один из поворотов машина проехала на двух колесах. - Ты едешь слишком быстро, - сказала Памела. - С чего ты это взяла? - удивился Римо. Она возвысила голос, чтобы перекричать скрежет колес и свист ветра, врывавшегося в открытое окно. - Потому что это долбаное авто сейчас перевернется! - крикнула она. - Не перевернется, если ты сдвинешься чуть-чуть влево, - ответил Римо. Она с трудом сдвинулась к середине переднего сиденья, а Римо вписал машину в левый поворот. На какое-то мгновение машину занесло, она поехала на двух правых колесах и опасно зависла в таком положении. Римо схватил Памелу за плечи, притянул ее к себе, и машина вновь опустилась на все четыре колеса. - Следующий поворот я проеду с закрытыми глазами, - пообещал Римо. - Пожалуйста, замедли ход, - взмолилась Памела. - Ладно, - согласился Римо и нажал на тормоз. - Меня не волнует, доберемся мы до места вовремя, чтобы спасти мир от ядерной катастрофы, или нет. - Что? - не поняла Памела. - Ничего, - невозмутимо ответил Римо. - Ты что-то сказал про ядерную катастрофу, - напомнила Памела. - Я думал про машину, - сказал Римо. - Неправда. Ты говорил о чем-то другом. - Я забыл, - отмахнулся Римо. - Нет, ничего ты не забыл. - Памела скрестила руки на груди. - Ты просто не хочешь мне сказать. Ты вообще ничего мне не говорил с тех пор, как мы выехали из Нью-Йорка. За всю поездку ты мне и трех слов не сказал. Я даже не знаю, как ты выяснил, что нам надо ехать в Малибу. - Слушай, я работаю на телефонную компанию. Откуда мне знать про ядерную катастрофу? - спросил Римо. - И моя контора сообщила мне, куда ехать, а если мама говорит, поезжай туда-то, я туда и еду. - Тут совсем другое. С какой стати нью-йоркская телефонная компания посылает тебя искать телефонного хулигана в Калифорнии? Эй! В чем дело? - Ну, это не совсем нью-йоркская телефонная компания, - ответил Римо. - Нет? А что же это? - Это часть нашей новой телефонной системы. Если у тебя ломается телефонный аппарат, то ты кого-то вызываешь. А если столбы с проводами падают в бассейн к твоим соседям и варят их там заживо, то ты вызываешь кого-то другого. Ну, так вот, я работаю на другую компанию. Это наше новое АО Александр Грэм Динь-Динь и Ко. Служба охраны от телефонных хулиганов. Дайте нам время, и мы так наладим телефонною систему Америки, что она станет не хуже иранской. - И все-таки я не верю, что ты работаешь на телефонную компанию, - упрямо повторила Памела. - А я не верю, что ты проделала весь этот путь, чтобы отомстить кому-то за то, что он тяжело дышит и хватает тебя за грудь, так почему бы нам не оставить эту тему? - Я хочу поговорить, - сказала Памела. Римо выпустил руль из рук, заложил руки за голову и откинулся на спинку сидения. - Ну, валяй. Говори, - смилостивился он. - Говори быстрее. Впереди ограждение. Памела ухватила его за руки и вернула их на место, на рулевое колесо. - Ладно, ладно, - поспешила она сказать. - Веди машину. Не надо разговаривать. - Благодарю вас, - поклонился Римо. - Всегда рада услужить. Римо никогда не бывал в Малибу, и городок его разочаровал. Он ожидал увидеть особняки с извилистыми подъездными путями, с флигелями для слуг, а все, что он увидел, - лишь цепочка маленьких домишек, плотно упакованных между шоссе и океанским побережьем. Обособленность домов охранялась высокими деревянными заборами, и Римо подумал, что все это смотрится не лучше, чем Белмар, штат Нью-Джерси, что в трех тысячах миль отсюда, на атлантическом побережье. Памела тоже была разочарована. - Не вижу никаких кинозвезд, - пожаловалась она. - Они все на пляже - наблюдают за процессом эрозии почвы Калифорнии, - пояснил Римо. Дом, который они искали, качественно превосходил все окрестные дома. Владение занимало целых сто пятьдесят футов береговой линии, а со стороны дороги оно было спрятано за толстой каменной стеной в которую была вмонтирована массивная металлическая дверь. Сбоку от двери была крохотная кнопка переговорного устройства и табличка, на которой не значилось имя владельца, а только номер дома. Римо протянул руку к кнопке, но Памела схватила его за локоть. - А не лучше ли нам попытаться проникнуть внутрь тайком? - спросила она. - Нет, если нас к этому не вынудят. Зачем понапрасну себя утруждать? - сказал Римо и нажал на кнопку. Ответа не последовало, и он нажал еще раз. Ему ответил голос, донесшийся из небольшого репродуктора, спрятанного в стене над дверью. - Кто там? - спросил голос. - Как зовут хозяина этого дома? - спросил Римо. - Мистер Бьюэлл. - ответив голос. - А кто спрашивает? - Я, - честно сообщил Римо. - А кто вы? Чего вы хотите? - Я пришел затем, чтобы убить мистера Бьюэлла. Он дома? - Уходите, или я вызову полицию. Репродуктор щелкнул и замолк. - Великолепно! - восхитилась Памела. - Мы попрежнему на улице, а теперь еще нам скоро составит компанию полиция - и она в отчаянии лягнула стальную дверь. - Об этом не беспокойся, - остановил ее Римо. Он цепко ухватил пальцами ручку запертой двери, всей кожей ощущая тепло стали. Очень нежно он принялся вращать ручку туда-сюда и наконец почти услышал ответное гудение металла, дрожащего под его рукой. Он увеличил скорость вращения, и металл в ответ задрожал сильнее. Римо не знал, как он делает то, что делает. Это было преподано ему когда-то, но так давно, что он уже забыл, что же такое он тогда узнал. Но он помнил, как добиться нужного результата. Когда он на ощупь определил, что металл дрожит с подходящей частотой, он основанием ладони другой руки ударил по металлу как раз над замком, и стальная пластина, щелкнув, вылетела вместе с замком к его ногам. Римо толкнул калитку правым мизинцем, и она распахнулась. - Как это у тебя получилось? - удивилась Памела. - Да я как-то заказал по почте брошюрку из серии "Как стать богатым" - "Станьте взломщиком по переписке". Это все, чему я научился по этой книжонке, - объяснил Римо. - Когда я понял, что это меня богатым не сделает, я пошел на работу в телефонную компанию. Внутри дома Бондини отложил в сторону микрофон и сказал товарищам: - По-моему, он сейчас придет. Все помнят, что нам надо сделать? Хаббл и Франко кивнули. Они сидели, пригнувшись за креслами, нацелив ручные пулеметы на входную дверь. У Бондини был "Магнум" 44-го калибра. Все они держали непривычное им оружие очень боязливо, словно опасаясь, что оно может в любой момент выстрелить само по себе. - О'кей, - сказал Бондини. - А как только мы их убьем, так сразу - прочь отсюда. - Точно, - согласился Франко. - Есть какие-нибудь проблемы? - поинтересовался Бондини. - Все лучше, чем трахаться с овцой, - заверил его Хаббл. Почти в трехстах милях от этого места, в гигантском, как мамонт, каменном доме, построенном на мысу, далеко выдающемся в Тихий океан, Абнер Бьюэлл сидел, внимательно вглядываясь в телеэкран, и следил за тремя мужчинами, притаившимися в гостиной его дома в Малибу. Рядом с Бьюэллом сидел мистер Хамута. - Я что-то не вполне понимаю, - проговорил мистер Хамута. - Мне казалось, вы вызвали меня, чтобы... - У вас еще будет возможность, - заверил его Бьюэлл. - Но эти трое? - У вас будет возможность, - повторил Бьюэлл. Он щелкнул пальцами, и Марсия, безмолвно стоявшая в углу комнаты, подскочила к нему и наполнила его чашку лечебным чаем из трав с мандариновым ароматом. Она проделала это молча, потом вернулась на место, не отрывая взора от телеэкрана. Памела подошла к парадной двери дома. Рука ее потянулась к дверной ручке, но тут Римо остановил ее: - Ты и в самом деле собираешься это сделать? - А почему бы и нет? Ты же всем вокруг растрезвонил, что мы тут. - В другой руке она держала маленький револьвер. - Или ты думаешь, мы кого-нибудь можем застать врасплох? - Нет, но я думаю, что они собираются застать врасплох тебя, когда ты войдешь в дверь. Ты что, не умеешь распознавать ловушки? - Мне кажется, они, вероятно, думают, что отшили нас, - сказала Памела. - На это нет шансов. Они нас ждут. - Ты все время говоришь "они", - заметила Памела. - Почему они? Через переговорное устройство с нами разговаривал только один голос. - Это они. Их трое, - поведал Римо. - Откуда ты знаешь? - удивилась Памела. - Я их слышу. Памела прижалась ухом к двери. - Я ничего, не слышу, - прошептала она через некоторое время. - Причина в остроте твоего слуха, а не в интенсивности их шума, - объяснил Римо. - Их трое. У одного из них астма или что-то вроде, потому что дышит он странно. Памела Трашвелл улыбнулась. Она хорошо умела распознавать дурацкие розыгрыши. - А другие двое? - мило спросила она. - Они дышат нормально. Нормально для белых людей. Но они нервничают. У них очень короткие вдохи и выдохи. Я думаю, они вооружены, но они плохо умеют обращаться с оружием. - Такой чуши мне в жизни слышать не доводилось, - заявила Памела. - Будь по-твоему. - Римо не стал спорить. - Входи через эту дверь, если тебе так хочется. - И добавил, возвысив голос: - А я зайду сзади и проникну в дом со стороны океана. Он пошел прочь и некоторое время спустя услышал топот ее ног. Памела бегом догоняла его. - Подожди меня! - крикнула она ему вдогонку. - Хорошо. - Он наклонился к ней пониже и прошептал: - Сейчас мы по этим шпалерам поднимемся на второй этаж. - Я... - начала были Памела, но Римо зажал ей рот ладонью. - Говори шепотом, - приказал он. - Мне казалось, мы собираемся зайти с тыла. - Ты малость глуповата, да? - сделал открытие Римо. - Я это сказал для них - для тех, которые внутри. - А зачем? Он ткнул пальцем в сторону входной двери. - У них тут повсюду микрофоны и телекамеры. Я не хочу, чтобы они знали, что мы предпринимаем. - Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься? - удивилась Памела. - Не за себя, - ответил Римо. Она задумалась, потом кивнула: - Ладно. Я буду следовать за тобой. Окно второго этажа было открыто, и Римо пропустил Памелу вперед себя. Они оказались в спальне для гостей, в которой все стены, мебель, покрывало на кровати, ковер на полу и занавески на окнах были выдержаны в ярко-красных тонах. - Эта комната выглядит так, будто тут кого-то пронесло с кровью, - заметил Римо. - А мне она вроде как нравится, - возразила Памела. - Замечательное место для того, чтобы умереть от потери крови, - согласился Римо. - Если они тебя заденут, я принесу тебя сюда, чтобы ты умерла тут. - Благодарю вас. Я буду вам весьма признательна, - сухо сказала Памела. Дверь спальни, как и двери всех комнат второго этажа, выходила на внутреннюю галерею, откуда открывался вид на огромный зал первого этажа, служивший и гостиной и столовой. Римо знаком велел Памеле молчать и подвел ее к ограждению галереи. Внизу он увидел троих мужчин, прятавшихся за диванами и креслами, сжимая в руках оружие, нацеленное на раздвижные стеклянные двери, за которыми был виден дворик, а за ним - песчаный пляж. Океан сегодня был зеленым-презеленым. Он напомнил Римо о Карибском море. - Давай я их пристрелю, - нежно прошептала Памела ему на ухо. - Зачем это? - Затем, чтобы убить их до того, как они убьют нас. У них стволов больше, тем у нас. - Боже правый, ты даже мыслишь как Джеймс Бонд. - Ну не можем же мы тут стоять и ждать, пока они все заснут, - прошептала Памела. Римо поднял руку, пытаясь заставить ее замолчать. - Предоставь это мне, - сказал он. Он легко перемахнул через ограждение и пролетел вниз пятнадцать футов. Приземлившись на диванные подушки, он перекувырнулся назад через спинку дивана, приземлился на ноги между двумя из трех несостоявшихся стрелков и рывком выдернул у них из рук пулеметы. Тот, который прятался за креслом, услышал шум и обернулся, медленно подняв руку с "магнумом". Но прежде, чем он успел что-то сделать, Римо вынул "магнум" из его руки. Римо стоял между тремя мужчинами, держа в руках пистолет и два пулемета. Держать три пушки одновременно неудобно, понял он. Он попытался взять в каждую руку по пулемету, а пистолет зажать под подбородком, но это тоже было неудобно. - Кто ты? Что тебе надо? - спросил человек, прятавшийся за креслом. - Попридержи коней, - посоветовал ему Римо. Разговаривать с пистолетом под подбородком было очень трудно. Он сунул оба пулемета под мышку, а пистолет взял в руку, но пулеметы стали выскальзывать. Сейчас они упадут, выпалят сами по себе и кого-нибудь заденут, подумал Римо. - Ты в порядке? - крикнула Памела сверху. - Чудесно, чудесно, чудесно, просто великолепно, - отозвался Римо. - Ну-ка, ребятки, погодите-ка минутку. В конце концов он признал свое поражение и отшвырнул оружие в угол комнаты. - Послушайте, - обратился он к парням. - Я положил пушки в углу, но это не означает, что вам в голову должна прийти мысль броситься туда и попытаться ими завладеть, потому что тогда я буду вынужден убить вас. Памела спустилась по лестнице. Она держала всех троих под прицелом своего маленького пистолета. Римо обратил внимание на то, что она держит пистолет низко, рядом с бедром, как держат оружие опытные профессионалы, а не на вытянутых руках перед собой - в таком положении оружие ничего не стоит выбить из рук. - А ну, не двигаться! - грозно крикнула она. - Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, - саркастически заметил Римо. - А теперь отверни эту штуку от меня. - И он снова обратился к троим парням. - О'кей, ну и как вас зовут? - А кто спрашивает? - отозвался тот, который прятался за креслом. Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор. - Еще вопросы? - спросил он. - Бондини, - ответил парень. - Берни Бондини. Римо перевел взгляд на других двоих - они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них. - Хаббл. - Франко. - Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? - спросил Римо. - Я не могу сказать - они просто назвали свои имена, - ответила Памела. - Пусть поговорят побольше. - Кто вы? - спросил Бондини. - Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? - разозлился Римо. - Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: "Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили..." - Неправильно, - оборвал его Бондини. - Да излагайте как хотите, - отмахнулся Римо. - Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю. - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет..." - Хорошо, - похвалил его Римо. - Ты это помнишь со школы? - Да, - ответил Бондини. - А я вот никогда не мог запомнить, - признался Римо. - Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался. - Стыдно, - упрекнул его Бондини. - Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола. Римо обернулся к Памеле. - Он? - спросил он. Она отрицательно покачала головой. - Ладно, теперь ты, - сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. - Как тебя? - Хаббл. - О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге. - Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, - ответил Хаббл. - Очень остроумно, - заметил Римо. - А сломанная шея тебе не поможет? - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет", - протараторил Хаббл. - Он? - спросил Римо Памелу. - Нет, - ответила она. - Остаешься ты, - обратился Римо к Франко. - Валяй. - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в..." - Достаточно, - остановил его Римо. - "...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить..." - Сташ Франко выпрямился, - "может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения..." Римо зажал Франко рот ладонью. - Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются. Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой. - Я тебя отпускаю, - сказал Римо Сташу Франко. - Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь? Франко кивнул и Римо отпустил его. - "...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть..." Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко - достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред. - Я буду вести себя тихо, - смиренно сказал Франко. - Что вам нужно? - спросил Бондини. - Кто такой Бьюэлл? Хозяин? - Мы видели его только один раз, - сообщил Бондини. - Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю. Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами. - Зачем же вы тогда собирались нас убить? - спросил Римо. - Потому что я не хотел убивать маму палкой, - объяснил Бондини. - А я не хотел трахаться с овцой, - сказал Хаббл. - А я с трупом, - заявил Франко. Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать. - А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? - спросил Римо. - Он этого не сказал. Римо обернулся к Памеле. - Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры. Потом он снова обернулся к троим парням. - Ладно. Можете идти. - Так вот? - удивился Бондини. - Ты не собираешься нас сдать? - удивился Хаббл. - Только не я, дружище. Идите с миром. Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал: - Вот еще что. - Что такое? - Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет? - Да, - ответил Римо. - Спасибо. - Все лучше, чем трахаться с трупом, - заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. - И еще, - сказал он. - Что? - спросил Римо. - "... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал..." - продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек. В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте: - Готовьтесь. Он скоро будет здесь. - Я всегда готов, - отозвался Хамута. - Это вам не помешает. Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз. - Он выкрутился, этот Римо? - спросила она. - Да. - Кто это может быть? - Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, - отозвался Бьюэлл. - Плохо, что ему удалось спастись. - Вовсе нет. Как ты помнишь, так и было задумано. Я просто хотел, чтобы он был начеку, когда прибудет сюда. Чтобы Хамуте пришлось немного попотеть. - А если Хамута потерпит неудачу? - спросила Марсия. - У него не бывает неудач. - А все-таки? - не отступала рыжая красавица. Бьюэлл провел рукой по лакированным волосам. - Это не имеет значения - ответил он. - Весь мир все равно взлетит на воздух. Ба-бах! - Мне не терпится это увидеть, - облизнулась Марсия. - Ужасно не терпится. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - Он сорвался с крючка, Смитти, - сообщил Римо. - Но я знаю, кто это. - Кто? - спросил Смит. Его компьютеры смогли обнаружить дом в Малибу, но так и не смогли выяснить имя его владельца. - Абнер Бьюэлл. - Тот самый Абнер Бьюэлл? - удивился Смит. - Просто, - ответил Римо. - Просто? - Он просто Абнер Бьюэлл. Вот все, что я знаю. Я не знаю, тот самый ли он Абнер Бьюэлл. Я даже не знаю, кто такой тот самый Абнер Бьюэлл. Просто Абнер Бьюэлл. Но, по-моему, я знаю, куда он отправился. Мы идем вслед за ним. - Мы? - Я и девушка, которая со мной. - Она знает, кто вы? - Нет. Она думает, что я работаю на почте. Нет, в телефонной компании. - Избавьтесь от нее. - Она знает голос Бьюэлла. - А вы знаете его имя. Я уверен, что вы во всем разберетесь сами, когда его повстречаете. Избавьтесь от нее. - О'кей. - И где сейчас Бьюэлл? - спросил Смит. - По-моему, у него дом в Кармеле. Это в Калифорнии. - Посмотрим, смогу ли я его найти, - произнес Смит и начал играть клавишами компьютера. - А знаете, как мне удалось обнаружить его адрес в Малибу? - Нет, - сказал Римо. - Хотите узнать? - предложил Смит. - Ни капельки, - отказался Римо. Смит фыркнул. - Вот адрес в Кармеле. Скорее всего, это он и есть. - Что ж, попробуем, - сказал Римо, и Смит назвал адрес. - Кстати, Римо. У Бьюэлла очень интересная биография. Вас это интересует? - Нет. - Прошу прощения, - сказал Смит. - Не стоит, - ответил Римо. - Что не стоит? - Послушайте. Вы спросили меня, интересует ли меня биография Бьюэлла. Я сказал, нет. Надо ли еще больше усложнять? - Думаю, нет, - помолчав, ответил Смит. - Ну, значит, решено, - сказал Римо. - Запомните хорошенько. Этот человек способен развязать третью мировую войну. Он к этому приблизился почти вплотную за последние несколько дней. Ситуация требует принятия крайних мер, - сказал Смит. - Вы хотите сказать, чтобы я сделал из него паштет? - Я хочу сказать, что вы должны гарантировать, что он никогда этого не сделает. - Это одно и то же, - заметил Римо. Всего хорошего. Памела Трашвелл была недовольна. - Прости, пожалуйста, - твердо произнесла она со своим самым хрустящим британским акцентом, - но я еду с тобой. - Нет не едешь. Я справлюсь один. - Нет, благодарю вас покорно. Но я сказала: я еду. - А я сказал: не едешь, - ответил Римо. - Тогда я созову журналистов и расскажу им обо всем, что происходит. Как тебе это понравится? - Ты не станешь этого делать. - А как ты собираешься меня остановить? Убьешь? - Это мысль, - согласился Римо. - А как это понравится твоему начальству? - поинтересовалась Памела. - Когда ажиотаж немного уляжется, они поднимут цену на почтовые марки. Они всегда так поступают. - Ты говорил, что работаешь в телефонной компании, а не на почте. - Я хотел сказать, цену за телефонные переговоры, - поправился Римо. - Ладно, - сказала Памела. - Поезжай. Ты мне не нужен. Я найду попутку и поеду сама по себе. Римо вздохнул. И почему в последнее время все стали такими упрямыми? Куда подевались женщины, во всем с вами соглашающиеся и поступающие так, как вы этого хотите? - О'кей. Можешь ехать со мной. Это, похоже, единственный способ не дать тебе вляпаться в беду. - Только веди машину поосторожнее, - предупредила его Памела. - Обязательно. Обещаю, - сказал Римо. А еще он пообещал самому себе, что когда настанет подобающее для этого время и он прикончит Бьюэлла, тогда он просто оставит Памелу где-нибудь на обочине и навсегда распрощается с ней. Когда они выехали из Малибу и поехали на север вдоль побережья, Памела спросила: - Почему ты передумал? - У тебя симпатичная попка. - Какая идиотская причина. - Вовсе нет, если ты - любитель попок. - А кому ты звонил? - допытывалась Памела. - Маме, - ответил Римо. - Она всегда волнуется, когда я уезжаю из дома надолго. Она переживает о том, как дождь, и снег, и мрак ночи мешают мне вовремя разнести все письма. - Ты опять про почту, - заметила Памела. - Не придирайся, - отмахнулся Римо. Мистер Хамута остался один в доме в Кармеле. Дом стоял между океаном и живописным прибрежным шоссе, растянувшимся через город на четырнадцать миль. Добраться к дому от массивных запертых ворот можно было по длинному извилистому подъездному пути. Когда Бьюэлл и Марсия уезжали, рыжеволосая красавица спросила: - А не оставить ли нам ворота открытыми? - Нет, - ответил Бьюэлл. - Почему нет? - Потому что ворота запертые или не запертые - его не остановят. Но если мы оставим их незапертыми, он может заподозрить ловушку. Вы со мной согласны, мистер Хамута? - Всей душой, - поклонился Хамута. Разговор происходил в комнате второго этажа. Огромные окна были открыты, Хамута сидел в глубине комнаты, укрывшись от яркого дневного света. Снаружи его видно не было, но он прекрасно видел и дорогу, и ворота, и дорожку от ворот к дому. - А если он проникнет в дом со стороны океана? - спросила Марсия. - В доме есть телекамеры, а перед мистером Хамутой стоит монитор, - ответил Бьюэлл. - Он может увидеть все, что происходит и со стороны океана. Он указал на маленький телевизор, который незадолго до этого установил в комнате. На экране была видна панорама участка тихоокеанского побережья. - Все это меня вполне устраивает, - сказал Хамута. Он был облачен в строгий костюм-тройку. Жилет был застегнут на все пуговицы, рубашка - белоснежная, галстук завязан безупречно, а узел заколот золотой булавкой. - Вы не желаете остаться здесь и получить удовольствие? - Там, куда мы отправляемся, установлены телемониторы, подключенные к здешним камерам. Мы все увидим на экране. - Очень хорошо. Запишите для меня на видеопленку, - попросил Хамута. - Я буду наслаждаться этим зрелищем, когда вернусь в Великобританию. - Вы обожаете кровь, да, мистер Хамута? - спросил Бьюэлл. Хамута не ответил. Честно говоря, он считал, что этот молодой американец слишком невежествен и слишком вульгарен, чтобы удостаивать его словом. Кровь. Что он знает о крови? Или о смерти? Этот юный янки создает игры, в которых механические существа умирают десятками тысяч. Разве испытал он когда-нибудь что-то похожее на то возбуждение, которое наступает тогда, когда идеально нацеленная пуля валит живую цель на землю затем, чтобы последующие пули, столь же идеально нацеленные, нашпиговали тело, как рождественского гуся? Держал ли когда-нибудь Бьюэлл палец на спусковом крючке, смотрел ли вдоль ствола идеального оружия, и в тот момент когда палец с силой в мельчайшие доли унции давит на спусковой крючок, испытывал ли ощущение, что перестаешь быть смертным, а становишься богом, наделенным властью над жизнью и смертью? Что знает это ничтожное существо о подобных вещах - он, с его детскими видениями, воплощенными в фантастических играх? Мистер Хамута думал обо всем этом про себя, но вслух ничего не сказал. Он молча наблюдал за тем, как Бьюэлл и женщина - странная женщина, далеко не такая глупая, как кажется, - прошли по длинной извилистой дорожке к шоссе, где стояла машина. Хамута был рад, что остался один, ему хотелось в тишине насладиться предвкушением того, что будет, хотелось обдумать, как и куда он всадит пули. Мужчина - более значимая цель, так что с мужчины он и начнет. Он всадит пулю в колено. Нет, в бедро. Ранение в бедро более болезненно и более надежно остановит мужчину. Потом он одним выстрелом просто уберет женщину, вернется к мужчине и нашпигует его пулями. Так гораздо увлекательнее. Бьюэлл ошибается. Смерть ради смерти Хамуту не интересует. Его интересует убийство ради убийства. Сам акт убийства чист и драгоценен. Когда вечерние тени начали удлиняться, Хамута достал оптический прицеп из шкатулки, изнутри обитой бархатом, и аккуратно приладил его к винтовке. С помощью увеличительного стекла он тщательно подогнал едва заметные черточки на прицеле к таким же пометкам на самой винтовке - теперь он мог быть уверен, что прицел его не подведет. Это было специально сконструированное оптическое устройство, способное подавать даже плохо освещенные предметы так отчетливо, как если бы они были освещены ярким полуденным солнцем. Установив прицел на место, Хамута снова сел, положив винтовку на руки, как ребенка, и принялся ждать. Сначала мужчину. Вне всякого сомнения, сначала мужчину. В трех тысячах миль оттуда Харолд В. Смит проглядывал распечатку, выданную компьютером в ответ на запрос об Абнере Бьюэлле. Великолепен. Несомненно великолепен. Но неустойчив. Несомненно неустойчив. Компьютер выдал список объектов, которыми владел Бьюэлл, и компаний, в которых он был инвестором. Длинный список, скрывающий суть жизни этого человека, а суть его жизни - скука, подумал Смит. В конце распечатки содержался один маленький пунктик. Он гласил, что некоторое время тому назад в компьютерной системе, обслуживающей правительство Великобритании, произошел сбой, в результате чего Великобритания едва не объявила о своем выходе из НАТО и едва не подписала договор о дружбе с Советским Союзом. В отчете также говорилось, что сигналы на британские компьютеры поступали через спутник с территории Соединенных Штатов. Вероятность того, что в деле замешан Бьюэлл, - шестьдесят три процента. Псих, подумал Смит. Псих, уставший играть в игры-игрушки и готовый начать Третью мировую войну - самую грандиозную из всех игр в мире. Смит очень надеялся, что Римо успеет остановить его. Римо попытался бросить ее на обочине дороги, остановившись у бензоколонки и объявив, что ему надо в туалет. Как он и ожидал, она тут же сказала, что ей тоже надо Он направился в мужской туалет, сразу же вылетел обратно, вскочил в машину и поехал прочь. Но у него было какое-то странное ощущение, и он сообразил в чем дело, как раз за секунду до того, как Памела высунула голову из-за спинки переднего сиденья - она притаилась на полу под задним сиденьем. - Еще одна такая попытка, янки, - заявила она, - и я тебя пристрелю. И вот теперь они стояли перед запертыми воротами поместья Бьюэлла в Кармеле. Римо выбил замок и распахнул ворота. Они раскрылись беззвучно - ни малейшего скрипа, смазаны отлично. - Тебе не следует заходить внутрь, - сказал он. - Это еще почему? - Это может быть опасно. - Мы в Калифорнии. Ты полагаешь, что сидеть в машине на обочине дороги - менее опасно? Я иду с тобой, - заявила она. - Ладно. Но веди себя осторожно. - У меня пистолет. - Поэтому-то я и прошу тебя вести себя осторожно. Я не хочу, чтобы ты меня случайно подстрелила. - Если я тебя подстрелю, то уж никак не случайно, - презрительно фыркнула Памела Трашвелл и спустилась вслед за Римо по короткой лестнице на ведущую к дому мощеную дорожку. Идеально. Они спустились с лестницы и ступили на дорожку, и Хамута поднял винтовку. Оптический прицел позволял в тусклом свете ясно видеть фигуры двух людей, направляющихся к дому. Идеально. Сначала - мужчина. Пуля в бедро, чтобы свалить его на землю и не дать двигаться дальше. Потом - женщина. Потом - вернемся к мужчине. Идеально. - Не поднимай взгляд, - шепнул Римо. - В комнате второго этажа кто-то есть. Памела подняла было взор, но Римо схватил ее за запястье и притянул к себе. - Я же сказал, не поднимай взгляд. - Я там никого не вижу, - сказала Памела. - Тебе и не полагается. Иди себе спокойно. Он отпустил ее запястье. Сделав еще несколько шагов, Римо остановился и снова схватил ее за руку. - Какого?.. - Т-с-с, - прошипел он. Он чувствовал, как на него накатываются какие-то волны. Он не знал, что это такое и каким образом он это ощущает, но он чувствовал какое-то слабое давление, оно обволакивало его, незримо касаясь - поглаживание опасности. - Нас поджидает вооруженный человек, - шепнул он. - Откуда ты знаешь? - Знаю, вот и все. Окно второго этажа. Подожди. Подожди. Пора! Он оттолкнул ее почти одновременно с тем, как раздался треск выстрела. Памела упала на мягкую траву и, перекувырнувшись по земле, спряталась за огромным камнем, украшавшим цветник перед домом. Римо проделал в воздухе сальто. Выстрел был нацелен ему в правое бедро. Он знал это, не зная, откуда он это знает, и всей тяжестью своего тела грохнулся на каменные плиты, которыми была вымощена дорожка. - Римо! - крикнула Памела и начала приподниматься. Римо лежал, распластавшись на камнях дорожки. - Заткнись и не двигайся, - прошипел он. - Что бы ни случилось. Хамута улыбнулся. Белый мужчина лежал на земле, лежал неподвижно, его правое бедро торчало вверх под странным, неестественным углом. Хамута знал, что попал точно в сустав - именно так, как он этого и хотел. Но эта чертова женщина. Она ускользнула и спряталась за камнем. Он подождал немного, не опуская винтовку, потом покачал головой. Он не любил, когда приходилось на ходу менять планы, но сейчас придется. Ему придется сначала разделаться с мужчиной, а потом приняться за женщину. Он снова посмотрел на Римо. Может, на этот раз - левое бедро. Римо ощутил второй выстрел раньше, чем услышал звук. За долю доли секунды до того, как пуля достигла цели, он прочувствовал направление ее полета, скорость, точку, в которую она должна была вонзиться, и в самый последний момент резким рывком оторвал тело от земли. Пуля ударилась о каменную плиту у него под левым бедром, и он почувствовал, как мелкие осколки камня брызнули вверх и дождем осыпали его. Он вернулся на место, дернулся и застонал. Он слышал, как где-то сзади пуля, отскочив от камня, со свистом летит прочь наискосок через дорожку. - О нет! - простонала Памела. Римо еще раз дернулся. У Хамуты промелькнула мысль, а не убрать ли мужчине мочки ушей, но потом он решил этого не делать. Это совсем не увлекательно - лучше и быстрее просто всадить пулю в сердце. Потом - вниз по лестнице, найти женщину и убрать ее тоже. Это может оказаться более увлекательно. Он навел прицел на грудь Римо и нажал на курок. Памела Трашвелл смотрела на дом и увидела вспышку, вылетевшую из дула ружья в глубине комнаты второго этажа. Потом она услышала треск. Она повернулась налево и увидела, как тело Римо словно бы сложилось пополам. Потом Римо дернулся, отскочил на три фута назад, перекувырнулся вокруг себя и упал ничком, раскинув руки. Хамута не любил совершать лишних телодвижений, но даже его любимое оружие не могло прострелить огромный камень, за которым скрывалась молодая женщина. Он вышел из дома и посмотрел туда, где неподвижно лежало тело Римо. Хамута был разочарован - он рассчитывал, что мужчина доставит ему больше удовольствия. Три выстрела - два в бедра и один в сердце - этого было недостаточно даже для того, чтобы подогреть его аппетит. Это было очень незрелищное, неудовлетворительное убийство, и теперь ему хотелось побыстрее покинуть эту варварскую страну и вернуться в цивилизованные края, туда, где даже смерть осуществляется по правилам, и джентльмены их соблюдают. Он пошел по дорожке, держа винтовку в свободно опущенной правой руке. Женщина, возможно, вооружена, мелькнула мысль. Впрочем, это не важно. Женщины безнадежно бездарны в обращении с оружием. Никакой угрозы она представлять не может. И состязания не получится. Немного не доходя до тела молодого белого, он сошел с дорожки и по прямой направился к огромному камню. Он двигался совершенно бесшумно по хорошо подстриженной траве, а дойдя до камня, он остановился и прислушался. Дыхание ее было слышно очень отчетливо, и он слегка улыбнулся. Он нагнулся и поднял с земли маленький камешек, мокрый от влажного ветра с Тихого океана. Он бесшумно сдвинулся вправо, к той стороне камня, которая была ближе к дорожке, и перекинул камешек через глыбу. Камешек с легким шелестом пролетел сквозь цветущий куст азалии. И сразу же Хамута сдвинулся еще вправо и обогнул камень. Его встретила спина Памелы Трашвелл. Памела была готова выстрелить, но смотрела не на Хамуту, а в противоположную сторону, туда, откуда донесся звук падения камешка. Не успела она и шевельнуться, как Хамута шагнул к ней и выбил из рук пистолет. Она развернулась и увидела элегантно одетого невысокого человека с винтовкой в руках. Он улыбался ей. - Это еще что за гомик? - спросила она. Хамута снова улыбнулся, услышав ее шершавый британский акцент. Что ж, женщина, похоже, боевая, и это хорошо. Это может компенсировать ту скуку, которую пока принес ему этот день. - Я дам тебе шанс спасти свою жизнь, - произнес Хамута. - Можешь бежать. - И получить пулю в спину? - Я не стану стрелять, пока ты не отбежишь минимум на двадцать пять ярдов, - сказал Хамута. - Даю тебе двадцать пять ярдов форы. - Он опять улыбнулся. - Мы же оба британцы. - Нет. - Тогда я пристрелю тебя прямо здесь. Глаза Памелы косили туда, где лежал ее пистолет. - Ты его не успеешь поднять - я выстрелю раньше, - предупредил ее Хамута. Он отошел чуть-чуть назад и теперь стоял в пяти футах от нее, чтобы она не могла ненароком дернуться и дотянуться до винтовки раньше, чем он выстрелит и пуля воткнется ей в мозг. Памелу объял внезапный приступ страха. Казалось, она никак не может решиться - бежать ей или рискнуть и броситься за пистолетом в надежде, что ей повезет и она убьет этого типа раньше, чем он ее. Казалось, Хамута читает ее мысли. Он сказал: - Беги, и у тебя есть шанс. Слабый шанс, но все-таки шанс. Попробуй достать пистолет, и шансов у тебя никаких. А теперь беги. И тут раздался другой голос, прозвеневший над лужайкой. Он донесся сзади. - Не так скоро, масляная задница. Хамута резко развернулся. На дорожке, всего в каких-нибудь пятнадцати футах, стоял Римо и в упор смотрел на него. Глаза у молодого американца были темные, взгляд холодный, а удлиняющиеся вечерние тени расчертили его лицо на угловатые грани. У Хамуты от удивления отвисла челюсть. - Как? Откуда ты? - спросил он скорее самого себя, чем Римо. - У меня царапины быстро заживают. С детства так было. Памела, это тот голос? Она онемела - так потрясена она была, что язык ей не повиновался. - Я спросил, это тот голос? - повторил Римо. - Нет, - наконец прохрипела она. - Я так и думал, О'кей. Где Бьюэлл? - обратился Римо к человеку в костюме-тройке. Хамута уже пришел в себя. Невероятно, но он промахнулся. Но не на такой же дистанции. Он еще позабавится с этим американцем. - Я с тобой разговариваю, сальная башка, - сказал Римо. Он сделал шаг вперед, и Хамута, улыбаясь, медленно поднял винтовку. Он совершенно забыл про Памелу, которая теперь оказалась у него за спиной и потихоньку продвигалась к пистолету. Она услышала, как Хамута произнес: - Сначала - правое плечо. Памела бросилась к пистолету. Быть может, ей удастся прикончить этого своего соотечественника раньше, чем он убьет Римо. Но тут она услышала выстрел, прозвучавший как щелчок хлыста. Памела подняла взор. Римо стоял, как стоял. Он улыбался, его тело слегка изогнулось, левое плечо подалось чуть вперед, в направлении Хамуты. - Как это? Как это? Как это? - заикаясь, выговорил Хамута. Он не мог поверить глазам - как это он промахнулся. Не верила своим глазам и Памела. Хамута снова нажал на спусковой крючок - на этот раз со злостью. Он целился точно в центр корпуса Римо, который находился от него всего в нескольких футах. Памела пристально смотрела на Римо. Его тело сначала как бы закрутилось вокруг своей оси, потом расправилось. Это было вращательное движение, лишенное какого бы то ни было ритма, оно было непредсказуемо, а когда Римо был всего в восьми футах, Хамута выстрелил снова, но Римо все продолжал свое движение вперед. Пуля, похоже, опять пролетела мимо. Но Памела знала, что ее соотечественник не может мазать бесконечно на таком близком расстоянии, поэтому она, пальцами обеих рук обхватив рукоятку пистолета, прицелилась ему точно в голову. Она уже нажимала на спусковой крючок, когда услышала как Римо закричал: - Нет! Но было уже поздно. Пистолет рявкнул, затылок Хамуты взорвался, и гражданин Великобритании грохнулся ничком на траву. Кровь разливалась вокруг его головы. Винтовка лежала под ним. Римо взглянул на Памелу. - Какого черта ты увязалась за мной, и на фига ты это сделала? - спросил он. - Он мог тебя убить. - Если бы он мог меня убить, то сделал бы это уже полдюжины выстрелов назад, - прорычал Римо. - А теперь он мертв, и я не знаю, кто он, и где Бьюэлл, и вообще ничего не знаю. И все это по твоей милости. - Хватит распускать сопли, - огрызнулась Памела. - Я знал, что совершаю ошибку, когда позволил тебе ехать со мной. - Мне в жизни не приходилось выслушивать такую благодарность за то, что я попыталась спасти человека, - заявила Памела. - Побереги силы для Красного Креста, - посоветовал ей Римо. - Мне это не нужно. - Ты и в самом деле неблагодарный негодяй, - сделала вывод Памела. - Я думала, он тебя убил. Если он тебя даже и не ранил, так чего же ты так долго ждал? - А того, мисс Длинныйязык, что мне надо было проверить, есть ли у него сообщники. Если бы я отправился по его душу, то кто-нибудь из его сообщников, если бы они у него были, мог бы зацепить тебя. И вообще - я хотел сохранить тебя в живых, хотя один Господь знает, зачем. Ты обладаешь удивительной способностью действовать на нервы - не одним способом, так другим. Памела на мгновение задумалась, и уже собиралась было сказать "спасибо", но хмурое выражение лица Римо разозлило ее, и она заявила: - Можешь стоять здесь и сетовать на судьбу, а я пойду в дом. - Бьюэлла там нет. - Откуда ты знаешь? - Потому что дом пуст. - А это ты откуда знаешь? - Просто знаю. - Я все-таки проверю, - стояла на своем Памела. Дом был пуст. Римо прошел в дом вслед за Памелой, поднялся в комнату второго этажа и на экране монитора увидел панораму подходов к дому со стороны океана. - Готов поспорить, этот ублюдок видит все, что происходит в доме, - сказал Римо. - Может быть. - Точно. Он - тот самый Абнер Бьюэлл. Сдается мне, он какой-то большой телемаг или что-то в этом роде. Он все видел. Он знает, что этот Тубби-игрок-на-тубе мертв. За домом в Малибу он, вероятно, тоже следил. Так он и узнал, что мы направляемся сюда. - Может быть, - повторила Памела. - Взгляни-ка, - Римо показал на потолок. - Вот. И вон там. Это телекамеры. - Он вышел в коридор. - Все точно! - крикнул он оттуда. - Они у него тут везде понатыканы. А сам он сейчас сидит где-нибудь и наблюдает за нами. Рука Памелы инстинктивно потянулась к вороту блузки и застегнула пуговицу. Римо подошел к одной из камер, в упор посмотрел в объектив и произнес: - Бьюэлл, если ты меня слышишь. Терпение телефонной компании иссякло, и тебе больше не удастся доставлять нам хлопоты. Я иду за тобой. Понял? Я иду за тобой. Римо сорвал телекамеру со штатива и еще раз повторил: - Я иду за тобой. Если ты меня видишь. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - ... если ты меня видишь. Абнер Бьюэлл видел его. Последнее, что он увидел, - это как рука Римо потянулась вверх к скрытой камере, а потом экран погас. До сих пор все это было игрой, но теперь, неожиданно для самого себя, он на какое-то мгновение почувствовал, как волосы у него на руках и на загривке встают дыбом. Ибо он заглянул в телевизионный образ темных глаз Римо и ощутил, будто заглянул в бездны ада. Рядом с ним был еще один телеэкран, и как только первый экран погас, второй зазвенел, по нему прошествовали крохотные разноцветные рисованные человечки а потом их сменило аккуратное и очень жизненное изображение лежащего на земле человека в безупречном костюме-тройке. Человек был мертв, и это был мистер Хамута. Компьютер выдал послание, адресованное Бьюэллу: "Цель Римо стоит теперь пятьсот тысяч очков. Последний защитник пал. Варианты игры: 1) сдаться и сохранить жизнь; 2) продолжать сражаться в одиночку. Шансы на успех: 21 процент". - Кто тебя спрашивает, черт тебя подери? - рявкнул Бьюэлл и выключил экран. Марсия, стоявшая у него за спиной, спросила: - Дела идут не слишком хорошо, а Абнер? Он развернулся на сто восемьдесят градусов. На Марсии был костюм горничной-француженки. Специальный корсет еще сильнее подчеркивал полноту и сладострастность се грудей. На ногах у нее были черные чулки в сеточку, доходившие до самого верха ее белых бедер и резинками крепившиеся к черному поясу. Маленький черный фартук с белыми кружевными оборками довершал костюм. - Не слишком хорошо? - переспросил Бьюэлл. - Я даже еще и не начал. Что может знать этот чертов компьютер. Он опять взглянул на ее костюм так, словно видел его впервые. - Мне больше нравится, когда ты в восточных шароварах. Надень их, а под них - ничего. И маленькую газовую жилетку. Мне нравится ощущать себя в гареме. И не застегивай жилетку. - Как пожелаешь, Абнер, - ответила она, но ушла не сразу. - А что ты собираешься делать теперь? - С чего это вдруг ты сегодня стала задавать так много вопросов? Хочешь отнять работу у Барбары Уолтерс? Не лучше ли тебе вернуться к работе фотомодели? - Меня интересуешь ты, - просто сказала она. - Ты - самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо знала, и я хочу понять, как работает твой мозг. Бьюэлл снова повернулся к компьютеру, произнеся при этом: - Блестяще. Блестяще. Он опять включил компьютер и, ссутулившись, склонился над клавиатурой. Марсия довольно долго смотрела на его спину, но когда поняла, что он ничего больше не скажет, пошла переодеваться. Бьюэлл не слышал, как она ушла. Он работал с компьютером - составлял программу и вводил в нее необходимую информацию с такой скоростью, с какой профессиональная машинистка печатает на машинке. Первой его мыслью было выяснить, каким образом этот Римо - кто бы он ни был - сумел выследить его и в Малибу, и в Кармеле. Неужели Бьюэлл сам каким-то образом облегчил его задачу? Но ведь ни один из домов не зарегистрирован на его имя. Ни один из его соседей в Кармеле - а соседи по обе стороны жили довольно далеко - не был с ним знаком и даже, насколько Бьюэлл мог судить, никогда его не видел. Если бы Римо просто приехал в Кармел и спросил, где живет Абнер Бьюэлл, то в ответ не получил бы ничего, кроме удивленных взглядов. Как ему удалось так легко узнать адрес? Бьюэлл сидел за компьютером, задавал ему самые разные вопросы и получал ответы, которые его не удовлетворяли. Он ждал, что компьютер разрешит возникшую задачку, но компьютер этого не делал. А потом, во время одного из приступов интуиции, которые, как знал Бьюэлл, всегда будут отличать человеческий интеллект от машинного, он задал вопрос: - А как со счетами за коммунальные услуги? Компьютер не понял. На экране высветилась длинная вереница вопросительных знаков. - Какой частный дом в Малибу потребляет больше всех электроэнергии? - переформулировал вопрос Бьюэлл. Ответ компьютера гласил: "Ждите. Подключаюсь к компьютерной системе электрической компании". В ожидании ответа Бьюэлл барабанил пальцами по краю консоли. Прошло меньше минуты, и компьютер выдал ответ. Собственный адрес Бьюэлла в Малибу. Бьюэлл улыбнулся. Может быть, подумал он. Может быть. И он набрал следующий вопрос: - Какой частный дом является крупнейшим потребителем электроэнергии в Кармеле? Машина опять попросила подождать, а потом выдала адрес Бьюэлла в Кармеле. Бьюэлл щелкнул пальцами и вскрикнул от радости. Нашел! Этот Римо обнаружил его адрес, узнав, кто в обоих городах потребляет больше всех электроэнергии. Было вполне логично ожидать, что Бьюэлл, со всеми своими компьютерами, и камерами, и прочим электротехническим оборудованием, возглавит оба списка. Таков был след, по которому смог пройти этот Римо, кто бы он ни был. Но следы ведут в оба конца. Бьюэлл понимал, что Римо действует не сам по себе. Он работает на кого-то, на какое-то агентство, которое встревожено деятельностью Бьюэлла за последние несколько месяцев. След, приведший агентство к Бьюэллу, может привести и Бьюэлла к агентству, если только Бьюэлл сумеет просчитать его. Но как это сделать? Он долго молча сидел над компьютером, глубоко задумавшись. Компьютер - никогда не скучающий, никуда не торопящийся - ждал его указаний. Наконец Бьюэлл пошевелился. Он велел компьютеру снова подключиться к электрической компании и выяснить, кто кроме него самого подключался к ней, пытаясь узнать адреса крупнейших потребителей электроэнергии. Компьютер выдал список всех, кто наводил подобные справки в Малибу. Спустя несколько минут он выдал аналогичный список и по Кармелу. Бьюэлл ввел в компьютер команду: "Выдай список повторов". Компьютер моментально ответил, что только одно название повторяется в обоих списках. Маленькая компьютерная лаборатория в Колорадо. Бьюэлл приказал компьютеру подключиться к этой лаборатории в Колорадо и выяснить, исходили ли эти запросы непосредственно от нее или она просто служила передаточным звеном. Пока он ждал ответа, в комнату вошла Марсия, но он ее не заметил. Компьютер с готовностью замигал и выдал ему название чикагской компании, поставляющей печатное оборудование. Именно от нее исходил запрос. Бьюэлл улыбнулся. Он понял, что находится на верном пути. Какое отношение имеет компания, снабжающая печатным оборудованием Средний Запад, к счетам за электричество в двух прибрежных калифорнийских городах? Никакого. Компания в Чикаго служит лишь крышей. И снова он приказал компьютеру подключиться к компьютерам в Чикаго и проследить, откуда исходит запрос. На все ушло два часа. Из Чикаго след вел в Сикакус, штат Нью-Джерси, к фирме, поставляющей автозапчасти. Затем в Сенека-Фолс, штат Нью-Йорк, к компании, производящей продукты азиатской кухни, а оттуда - к ресторану на Западной Двадцать шестой улице в Нью-Йорке. Оттуда компьютер проследил путь запроса до компании, торгующей деталями старых тракторов и располагающейся в городе Рай, штат Нью-Йорк. И там след оборвался. - Продолжай отслеживать, - скомандовал Бьюэлл. "Дальнейшего следа нет", - высветил компьютер. - "Запрос о потреблении электроэнергии исходит из г. Рай, штат Нью-Йорк". Бьюэлл уставился на экран. Марсия, которую он не видел и о которой совершенно забыл, сидела в углу комнаты и тихонько за ним наблюдала. На ней было облачение гурии, и хотя она гордилась своим телом, она знала, что это не вызовет у Бьюэлла никакого интереса. Не сейчас. Не во время работы. А кроме и превыше всего прочего она хотела, чтобы он продолжал работать. Она услышала, как Бьюэлл хихикнул, и догадалась, что он затеял гнусную шутку. - Найди крупнейшего потребителя электроэнергии среди частных лиц в городе Рай, штат Нью-Йорк, - сказал он. Компьютер бесшумно работал всего пятнадцать секунд и выдал имя и адрес. Доктор Харолд В.Смит. - Информация на Смита, - потребовал Бьюэлл. Через несколько минут компьютер выдал ответ: "Директор санатория Фолкрофт в г. Рай, штат Нью-Йорк". - Характер санатория Фолкрофт, - набрал Бьюэлл. "Частное лечебное учреждение для пожилых пациентов, страдающих психическими расстройствами", - ответил компьютер. - Сопоставимы ли ежемесячные счета за электроэнергию в санатории Фолкрофт со счетами за электричество в аналогичных частных лечебных учреждениях? - спросил Бьюэлл. Машине потребовалось пятнадцать минут, чтобы сформулировать ответ. Наконец на экране компьютера высветилось: "Нет. Потребление электричества значительно больше". - Свидетельствует ли это об использовании мощной компьютерной системы? - спросил Бьюэлл. "Да", - ответила машина почти мгновенно. Бьюэлл выключил компьютер. Он был удовлетворен тем, что ему удалось докопаться до истины. Чтобы отыскать его дома в Малибу и в Кармеле, нужна мощная компьютерная система, и эта система располагается в городе Рай, штат Нью-Йорк. Вполне логично, что человек, управляющий ею, должен иметь компьютеры, подключенные к ней, и дома тоже. Отсюда чрезмерное потребление электроэнергии дома у доктора Харолда В.Смита. А этот санаторий Фолкрофт, возглавляемый Смитом. Он тоже потребляет слишком много электроэнергии для простого лечебного учреждения. Следовательно, тут работают мощные компьютеры. Этого Римо послал Смит. И этот Смит, кто бы он ни был, возглавляет что-то очень важное. Что-то важное для Соединенных Штатов, но опасное для Абнера Бьюэлла. Была уже поздняя ночь, и Харолд Смит собирался покинуть свой погруженный во тьму кабинет в Фолкрофте. Его секретарша ушла много часов тому назад, и он знал, что ужин будет ждать его, когда он вернется домой. Какое-нибудь мясо, тушенное в каком-нибудь безупречном красно-коричневом липком кетчупе. Он уже дошел до двери кабинета, когда зазвонил один из его личных телефонов. Римо. Должно быть, Римо, подумал Смит и быстро засеменил по ковру к телефону. Но голос, отозвавшийся на его "алло", не принадлежал Римо. - Доктор Смит? - спросил голос. - Да. - Это Абнер Бьюэлл. По-моему, вы меня искали. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Смит смотрел на ледяные воды залива Лонг-Айленд, которые всего в двухстах ярдах от него плескались о прибрежные скалы отгораживающие залив от аккуратно подстриженных лужаек Фолкрофта, чахнущих на соленом ветру. Останки старого развалившегося причала торчали из воды, согнутые под странными углами, напоминая скрюченные артритом пальцы. Боже, как это было давно! Это тот самый причал, к которому Смит и другой бывший сотрудник ЦРУ, умерший давным-давно, привязали свою лодку, когда впервые прибыли в Фолкрофт, чтобы создать КЮРЕ. Сколько лет прошло с тех пор! И сколько было разочарований. Они были преисполнены радужных надежд на успех своей секретной организации, а она потерпела неудачу. Ей удавалось выигрывать отдельные бои, отдельные мелкие стычки, но крупным преступникам, воротилам и авторитетам, - всем им удавалось отвертеться от наказания за преступления потому что судебная система пасовала перед богатством и властью. Успешно доведенный до конца судебный процесс - это цепочка со множеством мелких звеньев, и ничего не стоило подкупить или как-то еще ослабить одно из этих звеньев, чтобы порвалась вся цепочка. Смит уже был готов распустить КЮРЕ, признать свое поражение, вернуться в Нью-Хэмпшир и дожить свой век в роли профессора колледжа. Но тут ему и возглавляемой им организации, КЮРЕ, было позволено взять на службу одного человека - всего одного, - задачей которого должно было стать исполнение тех приговоров, которые не могла и не хотела вынести и привести в исполнение официальная судебно-пенитенциариая система. Этим человеком стал Римо Уильямс. Смит все подстроил так, что этот полицейский, не имевшим родных и близких, был обвинен в убийстве, которого он не совершал. Смит видел, как его приговорили к смертной казни на электрическом стуле, который не сработал, а потом Римо привезли в Фолкрофт и начали его подготовку. Десять лет тому назад. И все эти десять лет часто бывало так, что только Римо, обученный Чиуном и поддерживаемый Смитом, отстаивал честь Америки в борьбе против всех ее врагов. А все это началось тогда, когда они привязали моторную лодку к ветхому старому причалу. Так много лет тому назад. Так много смертей тому назад. Конрад Макклири, тот самый бывший сотрудник ЦРУ, напарник Смита, был мертв вот уже много лет, и Смит уныло отметил про себя, что и он тоже в каком-то смысле мертв. Разумеется, того Смита, который прибыл сюда для создания КЮРЕ, Смита, преисполненного оптимизма и радужных надежд, больше не существовало. Того Смита сменил человек, каждодневная диета которого состояла из постоянного нервного напряжения, человек который надеялся не на то, чтобы стереть с лица земли преступников и преступления, а просто на то, чтобы удержаться с ними на равных. Молодой Харолд Смит был мертв - все равно как если бы лежал в могиле. А теперь настала очередь Римо. Римо или Америка. Вот та цена, которую запросил Абнер Бьюэлл, и Смит понимал, что заплатит эту цену. Сначала Смит решил, что разговаривает с сумасшедшим, потому что Бьюэлл беспрестанно твердил, что цена Римо в очках все возрастает и возрастает по мере того, как становится все труднее и труднее его уничтожить. Он, конечно, сумасшедший, но он к тому же и блестящий специалист, знаток своего дела, он умен и опасен. Он рассказал Смиту о несостоявшемся пуске американских ракет, о том, что мир тогда стоял на расстоянии плевка от начала Третьей мировой войны, он рассказал и об аналогичном происшествии в Советском Союзе, о котором Смит только-только начал получать информацию. Бьюэлл с гордостью заявил, что за обоими этими событиями стоит он. Информация, которой он располагал, была слишком надежна, чтобы Смит ему не поверил, и у Смита свело в желудке, когда Бьюэлл сказал, что может все это повторить, если захочет. А он захочет. Если не снять с доски Римо. - Подумайте об этом, доктор Смит, - сказал Бьюэлл - Избавьтесь от этого Римо. Или я начну ядерную войну. - Зачем вам это? - вкрадчиво спросил Смит. - Вы ведь, вероятно, тоже погибнете, если начнется мировая ядерная война. Бьюэлл захохотал. Это был смех сумасшедшего. - Может быть, да, а может быть, нет. Но это будет моя война. Я выйду в ней победителем, потому что я начну ее и тем самым достигну своей цели. Пять миллионов призовых очков за начало ядерной войны. Или Римо, или это. Решайте! - Мне придется подумать. Смит решил потянуть время, чтобы компьютеры Фолкрофта проследили, откуда исходит телефонный звонок. - Тогда я позвоню вам завтра, - сказал Бьюэлл. - Да, кстати. Ваши компьютеры не смогут засечь, откуда я звоню. - Почему? - спросил Смит. - У них было недостаточно времени. Все, что они выяснят, - это то, что я нахожусь к западу от Миссисипи, и это так. Всего хорошего. Это было час назад, и Смит до сих пор смотрел сквозь затемненные окна на залив. Соединенные Штаты или Римо. Может быть, весь мир или Римо. Когда вопрос ставится так прямо, могут ли быть какие-нибудь сомнения в том, каким будет ответ Смита? Вздохнув, он снял трубку и позвонил Чиуну. Марсия попыталась заставить его съесть ужин, но Бьюэлл резко ответил ей, что занят. Третья мировая война - пять миллионов очков. Римо - пятьсот тысяч очков. Памела Трашвелл - пока пять тысяч очков. А теперь еще этот доктор Смит. Сколько очков дать ему? Он вызвал на экран таблицу игровых результатов и принялся внимательно изучать столбцы цифр. Смит, вероятно, бюрократ и, вероятно, глуп. И он наугад решил дать Харолду В.Смиту всего десять тысяч очков. До последующего перерасчета. В самом центре гостиничного номера сидел на полу Чиун, обложившись стопками подколотых бумаг. Смит молча ждал, пока Чиун обратит на него свое внимание, но старик-кореец был страшно занят. Смит видел, как Чиун вычеркивает машинописные строчки и вписывает новые, пользуясь для этой цели перьевой ручкой, обмакивая ее в старинную чернильницу, стоящую рядом на полу. Самый кончик его языка торчал из угла рта, что должно было свидетельствовать о том, насколько он сосредоточен. Руки его летали по бумаге с такой скоростью, что Смиту казалось, будто их очертания расплываются в тусклом свете. В конце концов Чиун вздохнул и положил ручку рядом с чернильницей. Движение было как бы самым обыкновенным, но в то же время чрезвычайно грациозным, и в результате перо и чернильница стали смотреться так, словно они вырезаны из цельного куска черного камня. Не поднимая взор, Чиун произнес: - Приветствую вас, о император. Ваш слуга извиняется за свои дурные манеры. Если бы я только знал, что вы здесь, все прочее было бы отброшено как несущественное. Чем я могу служить вам? Смит, знавший, что извинения Чиуна - вздор, поскольку старик-кореец узнал бы его по звуку шагов, еще когда он шел по ковру в противоположном конце коридора, посмотрел на кипы бумаги на полу. - Вы что-то пишете? - поинтересовался он. - Слабое произведение, но искренняя попытка. Вы сможете этим гордиться, о император. - Это не одно из ваших воззваний против ассассинов-любителей? - осторожно полюбопытствовал Смит. Чиун покачал головой. - Нет. Я решил, что еще не пришло время для того, чтобы развернуть общенациональное движение, имеющее целью искоренение некачественной работы. Когда-нибудь, но не сейчас. - Он помахал рукой с длинными ногтями над бумагами. - Это роман. Я пишу роман. - Зачем? - Зачем? Затем, что мир нуждается в красоте. И кроме того, это очень достойный способ занять свое время - рассказать людям обо всем, чему ты научился, и тем самым облегчить тяжесть бремени для последующих поколений. - Роман не о вас, надеюсь? Не о нас? Чиун улыбнулся и покачал головой: - Нет, император. Я прекрасно знаю вашу страсть к секретности. Роман не и мест никакого отношения ник кому из нас. - О чем же он тогда? - спросил Смит. - Он о благородном старом ассассине родом из Азии, последнем представителе своего рода, и о неблагодарном белом, которого он пытается обучить, и о секретном агентстве, которое берет их обоих на службу. Так, пустячок. И вдруг Смит припомнил тот странный звонок от какого-то издателя, решившего, что Фолкрофт - место подготовки наемных убийц. - Вы ведь, кажется, сказали, что роман не о нас, - замелел он. - А он и не о нас, - невозмутимо подтвердил Чиун. - Но благородный старый ассассин из Азии. Его белый ученик. Секретное агентство. Мастер Синанджу, это о нас, - сказал Смит. - Нет, нет. Никакого даже внешнего сходства, - возразил Чиун. - К примеру, ассассин-азиат, о котором я пишу, очень почитаем в той стране, в которой он поселился и на которую работает. Совершенно не похоже на мою ситуацию. А белый ученик, ну, в моем романе он не всегда неблагодарен. И он способен кое-чему научиться. Очевидно, что это не имеет ничего общего с Римо. - Но секретное агентство, - пробормотал Смит. - Ни разу не упоминаю я про Конституцию и про то, как мы работаем вне ее рамок, чтобы все остальные могли жить при конституционном режиме. Как мы нарушаем ее, чтобы она работала. - Он лукаво улыбнулся Смиту. - Хотя, должен признаться, у меня была мысль использовать в романе такой поворот, но я понял, что никто этому не поверит. Это слишком смехотворно, чтобы люди этому поверили. - И все же это очень похоже на нас, - не унимался Смит. - По крайней мере, внешне. - Вам нет нужды беспокоиться об этом, император. Издатель порекомендовал мне внести в роман кое-какие изменения, и они развеют все ваши страхи. Этим-то я и занимаюсь, пока Римо отсутствует. - Какого рода изменения? - поинтересовался Смит. - Совсем немного. Все в восторге от моего произведения. Мне только нужно внести несколько изменений для Бипси Бупенберга из отдела переплетов и для Дадли Стардли из бухгалтерии. - Какого рода изменения? - повторил Смит. - Они уверяют меня, что если я внесу эти изменения, то сразу стану знаменитым, а моя книга станет бестселлером. "На острие иглы", автор - Чиун. Мне надо переделать ассассина-азиата в шпиона-нациста. Белому ученику места нет. Вместо секретной организации в Америке у меня будут нацистские шпионы в Англии. И время действия - Вторая мировая воина. И еще мне нужна женщина, которая спасает мир от уничтожения, запланированного этим сумасшедшим со странными усиками. Вот все, что они хотели изменить. И тогда я стану богатым. - Вы и так богаты, Мастер Синанджу, если говорить о материальных благах. - Вы всегда добры, император. Но в Синанджу есть старинная поговорка: доброта смягчает душу, но не наполняет желудок. Смит решил не развивать дальше тему нового романа, поскольку он почувствовал, что это лишь уловка со стороны Чиуна с целью добиться повышения платы за подготовку Римо. И кроме того, Чиун постоянно что-то писал и никогда не публиковал написанное, и не было никаких оснований полагать, что судьба этой книги будет в чем-то отлична. А к тому же, может статься, что все это скоро не будет иметь никакого значения. Что толку беспокоиться об этом сейчас, когда вполне возможно, что завтра или еще несколько завтра спустя никого из них не будет в живых и не о чем будет беспокоиться. - Понимаю, - просто сказал Смит. - Мастер, я пришел поговорить с вами о деле огромной важности. - Таком же важном, как мой роман? - спросил Чиун. - Да. - Назовите свою просьбу. Она будет исполнена, - поклонился Чиун. - Я рад это слышать от вас, Чиун. Можно мне сесть? Чиун грациозно взмахнул рукой и указал на диван. - Прошу вас. Располагайтесь поудобнее. Ему понравился этот жест и он повторил его. Этот жест он использует тогда, когда корреспондент журнала "Тайм" будет брать у него интервью и фотографировать на обложку. Чиун - Новый Великий Писатель. Он пригласит корреспондента сесть именно таким жестом, элегантным и царственным, и в то же время радушным. Он подаст газетчикам чай. И он будет декламировать им классическую корейскую поэзию, чтобы показать, что его душа - это душа настоящего художника. И он не подпустит к ним Римо, потому что Римо совершенно невыносим, не имеет ни малейшего понятия о правилах поведения и он, конечно, отпугнет журналистов. Или, по самой меньшей мере, он кончит дело тем, что начнет заявлять, что и он играет какую-то роль в повествовании. Чиун уже смертельно устал от общения с людьми, полагающими, что Римо имеет какое-то значение, хотя на самом деле любой мало-мальски здравомыслящий человек должен понимать, что значение имеет только он, Чиун. Интересно, чем Смит расстроен сейчас, спрашивал себя Чиун. Как вытянуто его лицо, а подбородок словно хочет встретиться с ботинками. Что же есть такого в белых, а особенно в американцах, что они любую малость принимают за конец света? В то время как мир вертелся и будет вертеться бесчисленное множество столетий. Надо, как обычно, отшутиться, сказал себе Чиун, избавиться от Смита и вернуться к переписыванию романа. - Что давит столь тяжким грузом на ваш дух? - спросил Чиун. - Помните, как вы явились к нам впервые, когда мы только-только брали вас на службу? - вопросом ответил Смит. - Воистину я помню, - сказал Чиун. - Вы ни разу не задержали выплату денег, сколь бы малыми ни были эти выплаты. - Вашей основной задачей была подготовка Римо в качестве нашего исполнителя. - Ассассина. Я должен был сделать из него ассассина, - поправил Чиун. - Да, - подтвердил Смит. - Не следует давать прекрасным вещам отвратительные названия. Исполнитель - это ужасное название, - наставительно изрек Чиун. Он полагал, что оказывает Смиту величайшую услугу, куда большую, чем тот заслуживает. Когда в будущем он решит поместить объявление о приеме на работу новых людей на место Римо, что за люди явятся к нему по объявлению о найме "исполнителей"? Но если он даст объявление, что требуются ассассины, тогда он получит лучшие умы, тогда величайшие и благороднейшие мыслители со всего света явятся ко двору Смита. И Чиун почувствовал удовлетворение оттого, что дал Смиту этот добрый совет и ничего за него не запросил. Время от времени полезно оказывать любезности императору, просто чтобы напомнить ему, насколько он, в сущности, беспомощен без вашей мудрости и ваших суждений. - Вы всегда с величайшим благородством исполняли свою часть контракта, - продолжал Смит. - То, что вы сделали с Римо, превзошло все наши самые смелые надежды. - Он белый. Я сделал все что мог, чтобы преодолеть этот недостаток, - милостиво произнес Чиун. - Но в контракте было еще одно условие, - сказал Смит невыразительным низким голосом. - Да? - Вы обещали, что если настанет день, когда никто из нас не сможет пользоваться услугами Римо, тогда вы... вы устраните его по нашей просьбе. Чиун сидел молча. Смит видел, как напряглось его старческое лицо. Наконец Чиун произнес. - Продолжайте. - Это время настало. Римо должен быть устранен. - Какие у вас для этого причины, император? - медленно выговорил Чиун. - Это довольно сложно, - ответил Смит. - Но если позволить Римо остаться в живых, тогда мир может оказаться на пороге ядерной войны. - Ах, это. Брови Чиуна поползли вверх, показывая, сколь малое значение имеют подобные пустяки. - Погибнут сотни миллионов, - мрачно заявил Смит. - Не волнуйтесь, император. Римо и я - мы не дадим ничему плохому случиться с вами. - Чиун, речь не обо мне. Речь обо всем человечестве. Весь мир может взорваться. Римо должен умереть. - А я? Я должен убить его? - спросил Чиун. - Да. Это ваше обязательство по контракту. - И все ради того, чтобы спасти жизни скольких-то миллионов человек? - недоумевал Чиун. - Да. - А вы знаете что-нибудь об этих миллионах человек? - продолжал допытываться Чиун. - Я... - Нет, не знаете, - ответил Чиун за Смита. - Ну так вот, я расскажу вам о них. Многие из них стары и так или иначе готовы умереть. Большинство из них отвратительны на вид. Особенно если они белые. Еще большее число из них глупы. Зачем приносить Римо в жертву ради всех этих людей, которых мы не знаем? Римо - это не так уж много, но это кое-что. Все остальные - это просто ничто. - Чиун, я знаю, что вы должны чувствовать, но... - Нет, вы ничего не знаете о том, что я чувствую, - оборвал его Чиун. - Я взял Римо из ничего и сделал из него что-то. Еще каких-нибудь десять лет тренировок, и мы с вами оба могли бы очень и очень гордиться им. А теперь вы говорите: Чиун, все время, которое ты потратил на него, пропало даром, все твои усилия пошли прахом, потому что кто-то собирается взорвать множество толстых людей. Я понимаю, что у императоров бывают свои капризы, но это - просто грубость, и она не лезет ни в какие ворота. - Мы говорим о конце света, - раздраженно заметил Смит. - Похоже, мы постоянно говорим о конце света, - отмахнулся Чиун. - Кто угрожает нам? Это один человек? Римо и я найдем и уничтожим его. Его никто никогда больше не увидит. У него не останется потомков, а те, что есть, умрут. Друзья его тоже сгинут. И все это - к вящей славе императора Смита и Конституции. - Мастер Синанджу. Я призываю вас чтить контракт. Наступила долгая тишина, нарушаемая только дыханием Смита. Наконец Чиун спросил: - Другого пути нет? - Если бы был, я бы им воспользовался, - ответил Смит. - Но его нет. Я знаю, что Мастера Синанджу свято чтят контракты, а условия вашего контракта именно таковы. Вы обещали по моей просьбе убить Римо. И вот теперь я обращаюсь к вам с этой просьбой. - Теперь покиньте меня, - произнес Чиун таким ледяным тоном, что Смиту показалось, словно он обморозил щеки. В дверях директор КЮРЕ задержался. - Каково ваше решение? - Все, что важно для вас, есть мое задание, - ответил Чиун. - Контракты созданы для того, чтобы их чтить. Именно так поступали мои предки в бесконечной череде столетий. - Вы исполните свой долг, - сказал Смит. Чиун кивнул один раз, очень медленно, а затем его голова упала ему на грудь. Смит ушел, неслышно затворив за собой дверь. А Чиун подумал: белый идиот. Неужели ты думаешь, что Римо - простая железка и его можно выбросить по пустой прихоти, как какую-нибудь машину? Он сделал из Римо ассассина, но Римо стал больше чем ассассином. Его тело и сознание восприняли учение Синанджу лучше и полнее, чем тело и сознание кого-либо другого кроме Чиуна. Римо и сам уже был Мастером Синанджу, а когда-нибудь, после смерти Чиуна, Римо станет правящим Мастером. И когда он займет это место, тогда исполнится пророчество, вот уже много веков хранимое Домом Синанджу. О том, что станет когда-нибудь Мастером белый человек, умерший и вернувшийся к жизни, и будет он величайшим Мастером всех времен, и скажут о нем, что он - воплощение великого бога Шивы. Шива-разрушитель. Дестроер. Римо. И вот теперь Смит хочет, чтобы все это пошло прахом только потому, что какие-то идиоты вознамерились взорвать других идиотов. И тем не менее, контракт - свят. Это - краеугольный камень, на котором стоит Дом Синанджу. Слово Мастера - слово, данное при заключении контракта, - нерушимо. Ни один из Мастеров прошлого еще ни разу не нарушил условия контракта, и Чиун, за плечами которого стояли многие тысячелетия традиции, не мог позволить себе стать первым. Он все так же сидел на полу. Очень медленно он поднял руки и кончиками пальцев прикоснулся к вискам. В комнате стемнело, настала ночь, а он все не шевелился, но воздух в комнате дрожал, вторя звукам смертной муки, срывающимся с губ Чиуна. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ - Почему мы решили остановиться в мотеле? - спросила Памела. - Потому что я жду звонка, - ответил Римо. - А ты что, не хочешь остаться со мной? Ну, тогда беги и садись на ближайший самолет, и он отвезет тебя к твоим лилипутам. - К лилипутам? - Из Ливерпуля. Так зовут жителей Ливерпуля. Лилипуты, - терпеливо втолковал ей Римо. - Ничего подобного. Очень много подобного. Я сам читал. "Битлз" были лилипутами. - Ливерпульцами, - сказала Памела Трашвелл. - Ничего подобного. - Очень много подобного. - Я не собираюсь сидеть тут с тобой и учить тебя правильно говорить по-английски, - заявил Римо. - Отправляйся домой. Кому ты нужна? Это больше, чем что-либо другое, убедило ее остаться, хотя она с нескрываемым отвращением рассматривала мрачную комнату, похожую на множество других, в которых Римо провел так много ночей. Мебель можно было бы назвать практичной, но куда больше оснований было назвать ее уродливой. Стены, некогда белые пожелтели от дыхания множества курильщиков. На полу был ковер, но впечатление было такое, что он последние двадцать лет использовался как покрытие не просто тротуара, а мостовой в тоннеле Линкольна. Он был затерт до основы, и если она не просвечивала, так только потому, что была покрыта толстым слоем глубоко въевшейся грязи и пыли. В унитазе была темная полоска на уровне воды, горячий кран умывальника не работал, а единственный предмет роскоши в номере - электрокофеварка в ванной - тоже не работала. В номере витал слабый запах аммиака - так пахнут некоторые чистящие составы, но никаких указаний на то, что хоть какая-нибудь уборка тут когда-нибудь производилась, не было. - Так зачем ты тут остановился? Какого еще звонка ты ждешь? - Я хочу обнаружить место, где сейчас находится Бьюэлл, - ответил Римо. - Лучше я пойду и попытаюсь отыскать его сама, - заявила Памела. - Почему бы тебе не попытаться? - с надеждой спросил Римо. - Потому что ты без меня такой беспомощный. Ты еще поранишься, а я буду испытывать угрызения совести, что стала тому причиной. Потому что не осталась рядом с тобой и не уберегла тебя. - Я не стану являться тебе в ночных кошмарах, - пообещал Римо. - Ты что-то слишком уж настырный для человека, выслеживающего телефонного хулигана, - заметила Памела. - Ты тоже - для девушки, которую ущипнули за сиську, - отпарировал Римо. - Это грандиозно. Я остаюсь. - Делай что хочешь, - махнул рукой Римо. Уж лучше еще какое-то время терпеть ее присутствие, подумал он, чем с ней спорить. И все же он до сих пор не мог понять, почему она так хочет остаться. Абнер Бьюэлл знал это. Неподалеку от городка Эрнандес в Центральной Калифорнии есть странное вулканическое образование - скала, на пятьдесят футов возвышающаяся над окрестной, поросшей редким кустарником, равниной. Абнер Бьюэлл приобрел здесь недвижимость и пятьдесят акров прилегающей территории, а когда он увидел эту скалу, то выдолбил ее изнутри и там, за стенами толщиной в пятнадцать футов, отгораживающими его от внешнего мира, соорудил свои личные апартаменты и лабораторию. И вот теперь он сидел там, за клавиатурой компьютера - такого, какие стояли во всех его домах, разбросанных по всему земному шару. До звонка доктору Смиту оставалось еще несколько часов, и он решил занять себя тем, чтобы еще раз перепроверить и заново подтвердить всю ту информацию, которую он ввел в компьютеры советских Вооруженных Сил. Воспользовавшись спутниковой связью, он подключился к советским компьютерам и позабавил себя тем, что узнал истинную численность советских войск в Афганистане. Потом он запросил список всех русских шпионов в советском представительстве в ООН. Список оказался таким длинным, что Бьюэлл дал компьютеру задание попроще: - Сколько сотрудников советского представительства в ООН не являются шпионами? Компьютер выдал список из трех имен: глава миссии, второразрядный шофер и повар по имени Петр. Ему вспомнилась Памела Трашвелл, и, повинуясь интуиции, он подключился к компьютерам КГБ и запросил информацию о том, сколько советских шпионов работает в Великобритании. - Лимит времени на чтение списка - пять минут, - добавил он. Компьютер ответил: "Список слишком велик. Граждане СССР, являющиеся шпионами? Или граждане Великобритании, работающие на советскую разведку?" Бьюэлл задумался на мгновение и так сформулировал вопрос: - Сколько сотрудников британской Секретной службы состоят на содержании КГБ в качестве двойных агентов? Машина моментально - строка за строкой - начала выдавать столбцы имен. Список, подаваемый в алфавитном порядке, уже дважды заполнил собой весь экран, а все еще шли фамилии на букву А. Бьюэлл вспомнил, что не установил предельное количество имен, которое может выдать машина. Он отменил команду и задал такой вопрос: - Сколько сотрудников британской Секретной службы не состоят на содержании КГБ? На экране моментально высветилось три имени. Один - зам. директора Секретной службы, второй - седьмой по рангу сотрудник британской разведки в Гонконге. Третьей оказалась Памела Трашвелл, компьютерный аналитик. Бьюэлл в удивлении откинулся на спинку кресла и воззрился на это имя. Итак, Трашвелл - агент британской разведки. Это объясняло, почему она так вцепилась в этого Римо и так настырно пыталась выследить Бьюэлла. Наверное, она пытается выследить его со времени его шутки с британскими компьютерами, когда он чуть было не заставил правительство Великобритании подписать договор о дружбе с СССР. Памела Трашвелл, видимо, получила задание заткнуть дыру, через которую произошла утечка информации. Шпионка! А он-то считал ее просто смазливой блондинкой со смешным акцентом и восхитительной грудью. Вот что значит недооценивать женщин. Марсия вошла в комнату и принесла поднос с едой. На рыжей красавице была длинная белая накидка из тонкой прозрачной ткани. Под накидкой ничего не было, и Бьюэлл почувствовал слабое шевеление желания, что с ним случались не так уж часто. Он протянул руку и положил ее Марсии на правую ягодицу. Марсия улыбнулась ему, взмахнула рыжими волосами и кивнула в сторону экрана монитора. - Что это за список? - спросила она. - Это тебе не интересно, - ответил он. - Мне интересно все, что связано с тобой, - возразила она. - В самом деле, что это такое? - Это имена трех агентов британской разведки, которые не работают на русских. Марсия улыбнулась, ее пухлые губы раздвинулась, обнажив длинные, ровные, жемчужные зубы. - Всего трое? - спросила она. Он кивнул. - Эти трое не работают на русских. Не знаю, может, они работают на кого-то еще. Хоть на Аргентину. - Он помял пальцами ее ягодицы. - По-моему, я тебя хочу, - сообщил он. - Я всегда хочу тебя, - отозвалась она. - Я здесь для того, чтобы служить тебе. - Я хочу, чтобы ты пошла в спальню, надела майку и ждала меня. - Только майку? - Да. Мокрую майку. Я хочу чтобы она была мокрая и прозрачная. Она покорно кивнула и снова посмотрела на экран. - А это имя: Памела. Разве не так зовут женщину, которая тебя преследует? - Так, - подтвердил он. - А это не опасно? То, что она разыскивает тебя вместе с американцами? - Это не имеет никакого значения. Я избавлюсь от всех них, - заявил Бьюэлл. - И от нас тоже, - улыбнулась Марсия. - Ты обещал. И от нас тоже. - Я сдержу свое обещание, - сказал Бьюэлл. - Когда весь мир взлетит на воздух, мы взлетим вместе с ним. - Ты великолепен, - заявила Марсия. - В жизни ничего не осталось, - заметил он. - Я сыграл уже во все игры. Не осталось никого, кто мог бы соперничать со мной. Марсия кивнула. - Пойду и надену мокрую майку, - сказала она. - Быстрее. Пока не прошло настроение, - поторопил ее Бьюэлл. Уже давно стемнело, когда в кабинете Смита зазвонил телефон. - Это Бьюэлл. Вы решили? - Да, - ответил Смит. - Я уступаю нашему требованию. - Так просто? Вы не станете торговаться? Не ставите никаких условий? - Разве мне есть с чем торговаться? - Нет. И я рад, что вы это понимаете. Это одно из немногих хороших качеств у вас, бюрократов, - заметил Бьюэлл. - Вы никогда не пытаетесь предотвратить неотвратимое. Смит ничего не ответил, и тишина повисла в его кабинете, как маленькое облако дыма. В конце концов Бьюэлл сказал. - Я хочу, чтобы вы выполнили кое-какие мои условия. - Например? - Я хочу видеть, как все это будет исполнено, и убедиться, что это не какой-нибудь фокус с вашей стороны. В конце концов, этот ваш Римо докучал не кому-нибудь, а мне. Я имею право увидеть, как он умрет. - Сформулируйте ваши требования, - попросил Смит. - В Калифорнии есть небольшой городок. Называется Эрнандес, - начал Бьюэлл и дал Смиту координаты той равнины, на которой Римо должен был умереть. - Завтра ровно в полдень. - Хорошо, - согласился Смит. Он подавил улыбку, хотя и чувствовал, что заслужил право улыбнуться. Бьюэлл допустил ошибку. - Как вы это сделаете? - спросил Бьюэлл. - Руками, - ответил Смит. - Не думаю, что у вас это получится, - заметил Бьюэлл. - Я видел этого парня. Его так просто не побьешь. - Я побью его, - пообещал Смит. - Я поверю вам, когда увижу все собственными глазами. - Вы увидите это завтра в полдень, - заверил его Смит. - Как я вас узнаю? Как вы выглядите? - спросил Бьюэлл. - Я стар. На мне будет расписное кимоно. - Вы - азиат? По фамилии Смит? - Да, - коротко ответил Смит. - До завтра. И повесил трубку. И тогда он позволил себе улыбнуться. Римо умрет. Этого не избежать. Но умрет и Абнер Бьюэлл. А мир будет спасен. Он сказал себе, что на такую сделку он пошел бы при любых обстоятельствах. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ После первого звонка телефона Римо запихал Памелу Трашвелл в ванную. После второго звонка он сломал замок, чтобы она не могла открыть дверь. После третьего звонка он снял трубку. - Вы выяснили, где он? - спросил Римо. - Я выяснил, где он будет, - лаконично ответил Смит. - О'кей. Когда и где? Римо заткнул свободное ухо пальцем, чтобы не слышать стук, доносившийся из ванной. - Есть небольшой городок, называется Эрнандес. Римо, вы один? - Не совсем, - ответил Римо. - Выпусти меня! - взвизгнула Памела. - Я вызову полицию. Я... Римо швырнул в дверь ванной настольную лампу. Памела на мгновение затихла. - Эта девушка? - спросил Смит. - Да. - Избавьтесь от нее. Я вам уже говорил. - Хорошо, хорошо, обязательно, - пообещал Римо. - Ей нельзя ехать с вами. И это последнее слово. - Я же сказал, что я об этом позабочусь, так? Ну, где и когда? Смит дал ему указания, полученные от Абнера Бьюэлла. - Завтра в полдень, - сообщил он. - Чиун будет вас там ждать, - добавил он как бы между прочим. - Постойте-ка, - не понял Римо. - Чиун будет меня ждать? Мне казалось, вы сказали, что со мной никого не должно быть. - Чиун не очень-то похож на докучливого зеваку, - заметил Смит. - Он таким бывает, - возразил Римо. - А кроме того, у него на меня зуб. Смит вздохнул. Римо представил себе его в этот момент - как он указательным пальцем вдавливает стальную дужку очков в переносицу. - Мне казалось... Это достаточно важно... Я подумал, что будет лучше, если вы там оба будете. Памела снова начала визжать, а больше ламп под рукой не было. - Ладно, - уступил Римо. - Буду искать там Чиуна. Если он там, мы будем работать вместе. Если нет - я справлюсь один. - Ровно в полдень, - повторил Смит. - Чиун будет там. Римо показалось, что голос у Смита какой-то хриплым и скрипучий, но телефон щелкнул и отключился прежде, чем он успел это проверить. Смит еще некоторое время просидел за столом, держа в руке смолкшую трубку телефона. Потом, чувствуя себя совсем старым и разбитым, он подошел к запертому шкафу и достал из него "Барсгод" - пистолет голландского производства, стреляющий разрывными пулями. Ближайшим пятнадцати часам предстояло стать самым печальным периодом в его жизни, но кто сказал, что работа по спасению мира - это сборник анекдотов? Охранник у ворот Фолкрофта спросил: - Домой наконец, доктор Смит? И Смит чуть было не ответил. "Нет. Спасать мир", но промолчал. Как всегда бывало в его жизни, только мертвые тела расскажут, где он был и что он делал. - Наконец-то, - сказала Памела Трашвелл, когда Римо открыл дверь ванной и выпустил ее. - Кто это был? Президент? - Ошиблись номером, - пробурчал Римо. - Когда я закончу свою работу с телефонными хулиганами, меня переведут на ошибки в соединении. - Ошиблись номером, а ты с ними проболтал десять минут? - Ладно, ладно. Это была моя тетя Милли. Она любит поговорить. - Вот как? - насмешливо сказала Памела. - Ну и о чем вы говорили? - Она сказала, что в Батлере, штат Пенсильвания, хорошая погода. - И ей на это понадобилось десять минут? - Да, - ответил Римо. - Для Батлера это очень значительное событие. Есть о чем поговорить. - Я не верю, что это была твоя тетя Тилли, - заявила Памела и накрутила на палец прядь черных, как смоль, волос Римо. - Милли, - поправил он. - Ну, тетя Милли. - Памела потерлась носом о его шею. - Спорим, я заставлю тебя сказать, с кем ты на самом деле разговаривал? - промурлыкала она. - У тебя нет ни малейшего шанса, - ответил Римо. - Я неподкупен. - Посмотрим, - заявила Памела. Она уложила его на кровать и занялась молнией его брюк. Римо позволил ей раздеть его, а когда ее руки принялись гладить его тело, он сказал: - Совратительница! Тебе же будет хуже. Давным-давно, на самом раннем этапе обучения, Чиун разъяснил Римо, что есть тридцать семь стадий, тридцать семь шагов, как дать женщине наслаждение. Начинается с внутренней стороны левого запястья, а кончается тем, что женщина визжит в экстазе, хотя редкая женщина не завизжит в экстазе уже на седьмой или восьмой стадии. Это было воплощение мужской мечты, но вместе с тем для Римо это превратило секс в скучное, утомительное, чисто механическое действие, и он теперь редко об этом думал. - Тебе нравится повиноваться женщине? - спросила Памела, оседав его верхом. - Это для меня - как острый шип в глазу, - отозвался Римо. Она еще поиграла его телом, лаская его пальцами и языком, потом прервала свое занятие. - Ну как, ты еще не готов мне все рассказать? - Не скажу, если ты перестанешь меня ласкать, - ответил Римо. - А я перестану, если ты мне не скажешь, - пригрозила она. - Не надо переставать, - попросил Римо. - Перестану. Клянусь тебе, перестану. - Ой ли? - воскликнул Римо. Он развернулся и прикоснулся к внутренней стороне ее запястья. Он уже забыл, в каком порядке идут эти стадии, но, начав с запястья, перешел к локтю, оттуда - к точке на правом бедре, затем - к нервному узлу у основания позвоночного столба. С каждой последующей стадией она стонала все громче и громче. Груди ее вздымались, она вся дергалась и билась в конвульсиях. Римо удовлетворил ее желание, держа ее за руки, а тело ее сотрясалось в лихорадочном припадке. Кончив, она без сил повалилась на кровать и лежала там - изможденная, вся покрытая потом. Римо прикоснулся к нервному центру у нее на горле, слегка поиграл им, и она закрыла глаза и уснула. Он нежно дотронулся до ее лица. - Может быть, мы еще увидимся, - негромко сказал он, выходя из комнаты. Но каким-то образом - не зная, как и почему, - он чувствовал, что вряд ли. Он уже был на пути в Эрнандес, когда вдруг понял, и столь потрясающим было это открытие, что ему пришлось съехать на обочину и немного поразмыслить. Смит лгал, когда говорил о том, что Чиун будет ждать Римо. Римо не сомневался в этом, но не смог сразу сообразить, что к чему. Теперь он понял. Ему, Римо, суждено умереть. Это было одним из условий контракта, заключенного между Чиуном и Смитом. Римо знал это. Золото непрерывно поступало