Ян Флеминг. Мунрейкер Р.Н. - с любовью и благодарностью 1. "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО" Оба "кольта" 38-го калибра грянули одновременно. Стены подземного тира подхватили ломкое эхо и перебрасывались им до тех пор, пока оно не заглохло. Джеймс Бонд наблюдал, как расположенные в разных концах тира воздухозаборники вентиляционной системы "Вент-Аксия" высасывают из помещения пороховой дым. Правая рука еще хранила воспоминание того, как одним молниеносным рывком слева он вскинул пистолет и открыл огонь; воспоминание придавало уверенность. Он вынул из рукоятки "кольта" отстрелянную обойму и, направив оружие в пол, ждал, пока инструктор преодолеет те двадцать ярдов тускло освещенного туннеля, что разделяли их. На лице инструктора Бонд заметил усмешку. - Прямо-таки не верится, - воскликнул он. - Снова моя взяла. Теперь они были вместе. - Я на больничной койке, а вы, сэр, на том свете, - продолжал инструктор. В одной руке он держал поясную мишень, в другой - поляроидный снимок форматом с почтовую карточку. Его он протянул Бонду, и они оба повернулись к стоявшему позади столику, на котором была лампа с зеленым абажуром и большое увеличительное стекло. Притянув лупу к себе, Бонд склонился над фотоснимком. На снимке, в зареве фотовспышки, был изображен он сам. Его правую кисть обволакивало размытое облачко белого пламени. Бонд поймал в фокус левый борт своего темного пиджака. Точно в сердце булавочным уколом светлело крошечное пятнышко. Не говоря ни слова, инструктор положил под лампу большую белую мишень. Черный круг диаметром в три дюйма обозначал сердце. Прямо под ним и с полдюйма вправо зияла пробоина. - Пуля продырявила левую стенку желудка и прошла навылет, - удовлетворенно прокомментировал инструктор. Взяв карандаш, он тут же на мишени небрежным росчерком произвел подсчет. - Двадцать кругов, итого в общей сложности вы должны мне, сэр, семь шиллингов и шесть пенсов, - голос его был ровен. Рассмеявшись, Бонд отсчитал серебро. - В следующий раз удвоим ставки, - сказал он. - Не возражаю, сэр, - ответил инструктор. - Однако, сэр, машина все равно сильнее вас. А если вы хотите попасть в команду "Дьюар Трофи", то следовало бы дать отдых "кольтам" и посвятить какое-то время "ремингтону". Этот новый удлиненный патрон 22-го калибра позволяет преспокойно выбить 7900 очков из необходимых 8000. Большинство ваших пуль должны угодить точно в "яблочко" размером не более шиллинговой монеты, когда та лежит прямо у вас под носом, однако на дистанции в сто ярдов это все равно, как ее вовсе нет. - К дьяволу "Дьюар Трофи", - бросил Бонд, - меня интересуют ваши деньги. - Он вытряхнул на ладонь неиспользованные патроны и вместе с "кольтом" положил их на стол. - Значит, до понедельника. Время обычное? - Десять часов в самый раз, сэр. - Инструктор рванул книзу две рукоятки на металлической двери. Провожая взглядом спину Бонда, уже ступившего на лестницу, что вела на первый этаж, он не смог сдержать улыбку. Он был доволен стрельбой Бонда, которого считал лучшим во всей Сикрет Сервис стрелком, но которому ни за что не решился бы сказать это прямо. Это полагалось знать только М. и его начальнику штаба, в круг обязанностей которого входило заносить результаты стрельб сотрудников в личные дела. Бонд протиснулся в обитую зеленым сукном дверь, и подошел к лифту, которому предстояло поднять его на девятый этаж высокого серого здания неподалеку от Риджентс-Парк, где размещалась штаб-квартира Сикрет Сервис. Он был удовлетворен результатом, но отнюдь им не гордился. Пытаясь понять, за счет чего можно было бы дополнительно выиграть в скорости и победить наконец машину - сложнейший агрегат, который на каких-нибудь три секунды поднимал мишень, выстреливал холостым патроном 38-го калибра, посылал концентрированный пучок света и фотографировал "противника", пока тот вел ответный огонь, стоя в очерченном мелом на полу круге, - Бонд помимо воли дернул в кармане указательным пальцем. Двери лифта со вздохом отворились, и Бонд вошел в кабину. Исходивший от Бонда запах кордита лифтер уловил сразу. Так пахло всегда, когда они возвращались из тира. Он любил этот запах, напоминавший ему о днях армейской службы. Лифтер нажал кнопку девятого этажа и положил свою изувеченную левую руку на рычаг контроля. Если бы только освещение было не таким скверным, мысленно посетовал Бонд. Однако по настоянию М. все занятия по огневой подготовке проходили в одинаково неблагоприятных условиях. Тусклый свет и подвижная мишень призваны были как можно точнее копировать действительность. "В простую картонку любой дурак попадет", - такую фразу предпослал М. в качестве предисловия к "Руководству по методам самообороны стрелковым оружием". Лифт плавно остановился. Шагнув в коричневый со специфическим зеленым оттенком, свойственным лишь интерьерам министерства общественных работ, коридор, наполненный суетой снующих туда-сюда с папками девушек, звуками хлопающих дверей и приглушенных телефонных звонков, Бонд тут же оставил все мысли о стрельбе и приготовился с головой окунуться в рутину обычного рабочего дня в штабе. Он направлялся к расположенной в конце коридора по правую руку двери. Ничто не выделяло ее в ряду прочих дверей, которые оставались у него за спиной. Номера отсутствовали. Если у вас есть дело на девятом этаже и вы тут не работаете, то за вами придут и проводят в нужный кабинет, а потом, когда дело будет решено, проводят до лифта. Бонд постучал в дверь и теперь ждал ответа. Он посмотрел на часы. Было ровно одиннадцать. Дьявол бы побрал эти понедельники. Впереди два дня бумажной канители. Почти каждый уик-энд занят работой за границей: взломы пустых квартир, сбор фотокомпромата. Куда приятнее "автокатастрофы" - с ними меньше хлопот, особенно в том побоище, которое начинается на дорогах с приходом выходных. Кроме того, должны поступить и пройти сортировку еженедельные пакеты из Вашингтона, Стамбула и Токио. Может, найдется что-нибудь и для него. Дверь отворилась, и он увидел хорошенькую секретаршу, которую видел каждый день и которой каждый день готов был любоваться заново. - Привет, Лил, - сказал Бонд. Дозированно радушная улыбка, которой она встретила его, сразу "остыла" градусов на десять. - Давайте сюда пиджак, - приказала она. - Насквозь провонял порохом. И не называйте меня Лил. Вы ведь знаете, что мне это неприятно. Сняв пиджак. Бонд протянул его секретарше. - Каждая женщина, окрещенная при рождении Лоэлией Понсонби, обязана мириться с тем, что рано или поздно ей придумают уменьшительное имя. Она была высока, темноволоса и сохраняла некую нетронутую, девственную прелесть, к которой война и пять лет службы в Сикрет Сервис добавили определенный оттенок строгости. Если только в ближайшее время она не выскочит замуж, уже в сотый раз думал Бонд, или не заведет себе любовника, то эта патина холодной суровости очень просто может обернуться сварливостью старой девы, и тогда она пополнит собой армию женщин, навсегда обручившихся с собственной карьерой. Бонд не раз говорил ей об этом и вместе с двумя другими сотрудниками секции "00", в разное время, предпринимал решительные атаки на ее невинность. Она же с неизменной надменностью матроны (которую все трое, льстя своему мужскому самолюбию, приписывали фригидности) отражала их и уже на следующий день относилась к очередной своей "жертве" с подчеркнутым вниманием и великодушием, как бы давая понять, что сама во всем виновата, но что больше не сердится. Однако, что им не дано было знать, так это то, что, любя всех троих одинаково, она до боли в сердце переживала за каждого из них, когда им грозила смертельная опасность, и не желала связывать себя духовными узами с человеком, которого через неделю могло уже не быть в живых. Служба в Сикрет Сервис - это своего рода кабала, и коли ты женщина, то не много остается у тебя возможностей для посторонних связей. Мужчинам легче. Разводить амуры на стороне им не возбранялось. Ведь для них - в случае если они хоть как-то использовались в, как это тактично именовалось, "полевых условиях", - такие понятия, как брак, дети, дом, попросту не существовали. Однако для женщины связь вне пределов Сикрет Сервис автоматически означала "опасность утечки информации", и в конечном счете она становилась перед выбором: либо увольнение, и тогда нормальная жизнь, либо вечное "сожительство" с Королем и Отечеством. Лоэлия Понсонби знала, что почти достигла того возраста, когда пора принимать решение, и все в ней склонялось к тому, чтобы уйти. Но с каждым днем мученический ореол Эдит Кавелл и Флоренс Найтингейл все теснее замыкал ее в круг подруг по штабу, с каждым днем становилось все труднее и труднее решиться покинуть эти ставшие ей родными стены. А пока, будучи одной из самых преуспевающих девушек в штабе, она входила в состав высшего сословия старших секретарей, имевших доступ к самым сокровенным секретам службы и вправе была рассчитывать, что через двадцать лет радениями управления личного состава ее имя вкупе с именами чиновников из Совета рыбной промышленности, почтового ведомства и Женского института будет внесено золотыми чернилами в самый конец рождественского списка награжденных орденом Британской империи 4-й степени - мисс Лоэлия Понсонби, старший секретарь, министерство обороны. Она отвернулась от окна. На ней была розовая в белую полоску сорочка и простая темно-синяя юбка. Глядя в ее серые глаза, Бонд улыбнулся. - Я зову вас Лил только по понедельникам, - запротестовал он. - И мисс Понсонби в остальные дни. Но я никогда не назову вас Лоэлией. Это имя ассоциируется у меня с одним неприличным лимериком [шуткой (англ.)]. Есть что-нибудь для меня? - Нет, - отрезала она, но, смягчившись, добавила. - У вас и так полно работы. Правда, не срочной, но все равно очень много. Ах, "сарафанное радио" сообщает, 008 выкарабкался. Сейчас в Берлине, набирается сил. Боже мой, как я рада! Бонд вскинул глаза. - Когда вы об этом узнали? - С полчаса тому назад, - ответила она. Бонд вошел в просторный кабинет, где кроме его стола стояли еще два, и плотно закрыл за собой дверь. Подошел к окну. Его взору открылась уже почти летняя зелень Риджентс-Парка. Значит, Билл все-таки сделал это. В Пенемюнде и обратно. Набирается сил в Берлине - звучит не больно-то обнадеживающе. Видимо, здорово ему досталось. Что ж, придется ждать новостей из единственно доступного в штабе источника достоверной информации - дамской уборной, известной, к бессильной ярости Отдела внутренней безопасности, как "сарафанное радио". Бонд вздохнул и сел за стол, придвигая к себе корзину с коричневыми папками, помеченными красными звездочками, которые заменяли гриф "совершенно секретно". Как там дела у 0011? Минуло уже два месяца, как он бесследно исчез в портовых трущобах Сингапура. И с тех пор ни слова. В то время как он, Джеймс Бонд, агент 007, старший из трех агентов, заслуживших право иметь в личном номере индекс "00", сидит за удобным столом, возится с какими-то бумажками и пытается ухаживать за секретаршей. Он поежился и решительно раскрыл верхнюю папку. В ней была подробная карта южной Польши и северо-восточной Германии. В глаза бросилась кривая красная линия, соединявшая Берлин и Варшаву. К карте прилагался пространный меморандум, отпечатанный на машинке и озаглавленный "Железнодорожная магистраль: Надежный вариант отхода с Востока на Запад". Бонд достал черный вороненый портсигар и черную зажигалку "Ронсон" и положил перед собой. Прикурив сигарету - одну из тех, набитых македонским табаком, с тремя золотыми кольцами на мундштуке, что изготовляли специально для него в лавке "Морлендс" на Гросвенор-Стрит, - он придвинулся в мягком шарнирном кресле к столу и погрузился в чтение. Таково было начало обыкновенного рабочего дня для Бонда. Лишь два-три раза в год выпадали задания, требовавшие от него специальных навыков. В остальное время он выполнял не слишком обременительные обязанности старшего государственного служащего - присутственные часы с десяти до шести, которые, впрочем, не требовали строгого присутствия; ленч, как правило, тут же в столовой; приятный вечер за карточным столом в компании близких друзей, или в казино "Крокфордс", или занятия любовью, без особой страсти, с одной из трех одинаково благорасположенных к нему замужних женщин; уик-энды, посвященные игре в гольф по-крупной в одном из клубов в пригородах Лондона. Отпуска он не брал, разве что по болезни, и то только в случае необходимости, но, завершив очередную миссию, почти всегда получал две недели отдыха. В год имел 1500 фунтов, обычное жалование старшего чиновника на государственной службе, и плюс к этому еще 1000 фунтов необлагаемого налогом дохода из собственных источников. Впрочем, находясь на задании, Бонд волен был тратить любые суммы, так что в остальное время года мог вполне безбедно существовать на чистые 2000. У него была небольшая, но уютная квартирка в районе Кингс-Роуд, за которой присматривала пожилая шотландка, этакий божий одуванчик по имени Мэг, и двухместный закрытый "бентли" 1930 года выпуска с усиленным двигателем, который Бонд держал в таком превосходном состоянии, что при необходимости тот выдавал все сто миль в час. На это и тратил он все свои деньги и гордился тем, что коли суждено ему погибнуть до предельного в его профессии возраста в сорок пять лет, в чем в минуты хандры был абсолютно уверен, то на его банковском счету не останется ни пенса. До той поры, когда его автоматически исключат из списка сотрудников с индексом "00" и переведут на работу в штаб, оставалось еще восемь лет. Или по меньшей мере восемь опаснейших заданий. Может, шестнадцать. А то и все двадцать четыре. Мало не покажется. К тому моменту, когда Бонд закончил фиксировать в памяти подробности меморандума, в большой стеклянной пепельнице уже лежали шесть окурков. Взяв красный карандаш, он пробежал глазами приклеенный к титульному листу список сотрудников, допущенных к ознакомлению с документом. Список возглавлял М., следом шел "начштаба", затем около дюжины литер и цифровых индексов и уже в самом конце "00". Напротив нулей Бонд поставил аккуратную галочку, вместо подписи приписал семерку и отложил папку в корзину исходящих материалов. Было уже двенадцать. Бонд взял следующую в стопке папку и раскрыл ее. Папка с грифом "только для ознакомления" поступила из дивизиона радиоразведки НАТО и была озаглавлена "Идентификация почерка радиста". Бонд придвинул к себе остальные папки и бегло просмотрел заголовки. Они были таковы: "Инспектоскоп - прибор для обнаружения контрабанды". "Филопон - японский наркотик-убийца". "Вероятные тайники на железнодорожном транспорте. N_11. Германия". "Методы Смерша. N_6. Похищения". "Маршрут N_5 в Пекин". "Владивосток. Данные аэрофотосъемки США". Причудливая пестрота материалов, которые ему предстояло усвоить, нисколько не удивила Бонда. Входя в структуру Сикрет Сервис, секция "00" не касалась текущих операций других подразделений; здесь обрабатывали лишь информацию общего характера, которая могла оказаться полезной единственным во всей Сикрет Сервис трем агентам, в чьи обязанности входило убивать, или - точнее - кто мог получить такой приказ. Лежавшие сейчас на столе папки не требовали срочного рассмотрения. Бонд, как и двое его коллег, должен был только кратко излагать суть тех документов, которые, по его мнению, следует прочитать его товарищам, когда те в следующий раз будут прикомандированы к штабу. Когда секция "00" заканчивала обработку очередной порции материалов, материалы прямиком поступали в архив. Бонд снова взял в руки натовскую папку. "Стиль работы радиооператора, - читал он, - в мельчайших подробностях отражающий особенности его характера и не поддающийся имитации, фиксируется посредством уникальных характеристик почерка каждого радиста. Этот почерк, или стиль работы на ключе, проявляется достаточно ярко и легко узнается опытными радиоперехватчиками. Кроме того, он может фиксироваться при помощи сверхчувствительных приборов. Эти данные были с успехом применены на практике Бюро радиоразведки США в 1943 году при раскрытии в Чили радиостанции противника, которой руководил молодой немецкий разведчик по кличке "Педро". Когда чилийская полиция накрыла радиостанцию, "Педро" удалось скрыться. Год спустя опытные радиоперехватчики обнаружили новый нелегальный передатчик и по почерку узнали в радиооператоре "Педро". В целях маскировки почерка он работал на ключе левой рукой, однако маскировка не удалась, и "Педро" был схвачен. В последнее время научно-технический отдел радиоразведки НАТО провел ряд опытов с так называемым "скрамблером", который, присоединяясь к запястью радиооператора, осуществляет микровмешательства в деятельность нервных центров, контролирующих деятельность мышц рук. Однако..." Три телефона стояли на столе перед Бондом: черный - для связи с городом, зеленый - служебный, и красный, который соединял его только с М. и с начальником штаба. Как раз в этот момент тишь кабинета нарушило знакомое жужжание красного аппарата. Звонили от начальника штаба. - Можешь сейчас подняться? - услышал он приятный голос. - К М.? - спросил Бонд. - Да. - Что-нибудь серьезное? - Просто сказал, что если ты на месте, то он хотел бы тебя видеть. - Иду, - ответил Бонд и положил трубку. Забрав пиджак и предупредив секретаршу, что будет у М. и что, когда вернется, не знает, он вышел в коридор и направился к лифту. Пока он ждал лифта, на память ему явились другие случаи, когда вот так же, в середине абсолютно пустого дня, красный телефон разрезал тишину кабинета и переносил его из одного мира в совершенно иной. Он вздрогнул - понедельник! Стало быть, жди неприятностей. Подошел лифт. - Десятый, - сказал Бонд и сделал шаг. 2. КОЛУМБИТОВЫЙ КОРОЛЬ Десятый этаж был в здании последним. Большую его часть занимало Управление коммуникаций - вспомогательное подразделение, состоявшее из горстки высококлассных специалистов, интересы которых не простирались далее микроволн, солнечных пятен и среднего слоя ионосферы. Над ними, на плоской крыше были установлены три невысокие антенны одного из самых мощных в Англии передатчиков, принадлежавшие, как явствовало из укрепленной в вестибюле аккуратной бронзовой дощечки со списком арендующих организаций, радиоремонтной фирме "Рэйдио Тестс Лимитед". Другие квартировавшие в здании службы именовались - "Юниверсал Экспорт Кампани", "Делоней Бразерс (1940) Лимитед", "Омниум Корпорэйшн" и "Справочное Бюро (Мисс Э.Туайнинг, дама ордена Британской империи)". Собственно мисс Туайнинг существовала реально. Лет сорок тому назад она тоже была начинающей Лоэлией Понсонби. Теперь же, уйдя в отставку, она сидела в крошечном кабинетике на первом этаже и коротала дни, разрывая в клочья докучливые рекламные проспекты, заполняя тарифные и налоговые карточки мифических арендаторов и отсылая восвояси коммивояжеров, а вместе с ними и всех тех, кто желал предложить что-нибудь на экспорт или отдать в ремонт радиоаппаратуру. Здесь, на десятом этаже, всегда было тихо. Выйдя из лифта и повернув направо, Бонд зашагал по мягкой ковровой дорожке, направляясь к обтянутой зеленым сукном двери, за которой располагался кабинет М. и весь его штаб. До ушей Бонда долетал лишь слабый - нужно было напрягать слух - высокий гул. Без стука войдя в зеленую дверь, Бонд поспешил к предпоследней в открывшемся проходе комнате. Личный секретарь М. мисс Манипенни оторвалась от машинки и улыбнулась. Они всегда ладили друг с другом, и мисс Манипенни знала, что ее внешность не оставляет Бонда равнодушным. На ней была сорочка того же фасона, что и у его секретарши, только в голубую полоску. - Это что, новая форма, Пенни? - съязвил Бонд. Она рассмеялась. - Просто у нас с Лоэлией одна портниха, - объяснила она. - Мы разыграли, и мне досталась голубая. Из средней комнаты сквозь приоткрытую дверь донеслось сердитое ворчание. Потом на пороге кабинета показался начштаба; он был примерно одних лет с Бондом, на его бледном, усталом лице играла сардоническая усмешка. - Поторопись-ка, - сказал он. - М. ждет. Обедаем вместе? - Само собой, - отозвался Бонд. Повернувшись к двери, что была прямо возле стола мисс Манипенни, он вошел в кабинет. Над закрывшейся дверью загорелась зеленая лампочка. Мисс Манипенни вопросительно подняла глаза на начальника штаба. Тот покачал головой. - Вряд ли по делу, - сказал он. - Так, вызвал ни с того ни с сего. - И он удалился к себе, чтобы вновь вернуться к прерванной работе. В момент, когда Бонд входил, сидевший за своим широким столом М. как раз раскуривал трубку. Сделав горящей спичкой пространный жест, он указал на стоявшее напротив кресло, Бонд сел, М. пристально посмотрел на Бонда сквозь завесу дыма, затем кинул перед собой на свободное пространство обитого красной кожей стола коробок спичек. - Отпуск прошел нормально? - спросил он вдруг. - Так точно, благодарю, сэр, - ответил Бонд. - Загар, я вижу, еще не сошел, - взгляд М. выражал неудовольствие. В действительности, однако, он ничуть не завидовал каникулам Бонда, часть которых была посвящена лечению. Нотка неудовольствия исходила скорее от духа пуританизма и ханжества, обитающего в каждом начальнике. - Да, сэр, - сказал Бонд, не вполне еще сориентировавшись. - Вблизи экватора сущее пекло. - Это точно, - согласился М. - Отдых заслуженный. - Он прищурился, в глазах его не было лукавства. - Надеюсь, скоро сойдет. В Англии загорелый человек вызывает подозрения. Либо ты бездельник, либо греешь пузо под кварцевой лампой. - Коротко взмахнув трубкой, он дал понять, что тема исчерпана. Снова вложив трубку в рот, М. с задумчивым видом затянулся. Погасла. Потянулся за спичками и какое-то время снова разжигал трубку. - Похоже, то золото станет в итоге нашим, - выдавил он наконец. - Поговаривали о Международном суде в Гааге, но Эшенхайм опытный адвокат. - Хорошо, - сказал Бонд. Наступила пауза. М. уставился в чашечку трубки. Из распахнутого окна доносился далекий шум лондонских улиц. Хлопая крыльями, на карниз сел голубь и тут же снова взлетел. Бонд попытался было хоть что-нибудь прочитать на этом столь знакомом ему обветренном лице, которому так доверял. Однако серые глаза были спокойны, и маленькая жилка, всегда в минуты напряжения пульсировавшая в верхней части правого виска М., теперь не подавала признаков жизни. Внезапно у Бонда зародилось подозрение, будто М. чем-то смущен. Складывалось впечатление, что он не знает как подступиться к делу. Бонд решил помочь. Поерзав в кресле, он переменил положение и отвел глаза. Теперь он уставился на свои руки и стал безучастно ковырять обломившийся ноготь. М. оторвал взгляд от трубки и откашлялся. - Ты сейчас не особенно занят, Джеймс? - спросил он как-то неопределенно. "Джеймс". Это было необычно. В этой комнате М. редко обращался к подчиненным по имени. - Бумажные дела, рутина, - ответил Бонд. - А что, есть что-нибудь для меня, сэр? - Откровенно говоря, есть, - сказал М., бросив на Бонда хмурый взгляд. - Но не по линии разведки. Вопрос деликатный. Думаю, ты мог бы помочь. - Конечно, сэр, - сказал Бонд. Он почувствовал облегчение - лед наконец-то сломан. По всей вероятности, кто-то из родственников старика попал в беду, и М. не хочется обращаться за помощью в Скотленд-Ярд. Шантаж. Или же наркотики. Хорошо, что М. позвал именно его. Он, разумеется, поможет. Ведь М. так щепетилен, когда речь заходит об использовании государственной собственности и личного состава. Для него привлечь Бонда к частному делу все равно что залезть в чужой карман. - Я нисколько не сомневался, - хрипло буркнул М. - Это не займет у тебя много времени. Должно хватить одного вечера. - Он помолчал. - Так вот, приходилось ли тебе слышать что-нибудь о человеке по имени сэр Хьюго Дракс? - Конечно, сэр. - Упоминание этого имени удивило Бонда. - Стоит развернуть любую газету, и вы непременно наткнетесь на информацию о нем. В "Санди Экспресс" сейчас публикуется его биография. Занятная история. - Знаю, - коротко сказал М. - Изложи факты, как видишь их ты. Хочу знать, насколько твоя точка зрения совпадает с моей. Собираясь с мыслями. Бонд бросил пристальный взгляд за окно. М. не любил, когда разговор протекал сумбурно. Он любил обстоятельные доклады, без запинок. Все по порядку. - Итак, сэр, - начал Бонд, - этот человек, прежде всего, национальный герой. Его любит публика. По-моему, он чем-то напоминает Джека Хоббса или Гордона Ричардса. Эта любовь искренна. Его считают "своим" с той лишь разницей, что ему улыбнулась слава. Он вроде супермена. Отнюдь не красавец, и шрамы, оставшиеся после ранения, не делают его привлекательнее, вдобавок он шумлив, душа нараспашку. Людям это нравится. Это придает ему сходство с лонсдейлским боксером, и вместе с тем ставит на одну с ними ступень. Людям нравится, когда друзья называют его "Хаггер" - "Медведь". Это дает ему дополнительное очко и, вероятно, привлекает женщин. А если вспомнить, что он делает для страны, да еще на собственные средства и в размерах, намного превышающих возможности государства, то остается лишь удивляться, что его кандидатура до сих пор не выдвинута на пост премьер-министра. Бонд заметил, что и без того суровый взгляд шефа стал еще суровее. Он изо всех сил старался скрыть от своего более опытного собеседника собственное восхищение успехами Дракса. - В конце концов, сэр, - продолжал Бонд рассудительно, - похоже, он и в самом деле оградил нашу страну от угрозы военного нападения на годы вперед. Вряд ли ему может быть сильно за сорок. Я отношусь к нему так же, как и большинство людей. Плюс еще эта загадка его личности. Меня нисколько не удивляет, что люди относятся к нему с сочувствием, несмотря на его миллионы. Хотя он и ведет жизнь, полную удовольствий, сам он, похоже, одинок. М. сухо улыбнулся. - Все, что ты рассказал, очень напоминает мне продолжение истории Дракса из "Экспресса". Сомнений нет, человек он выдающийся. Но я спрашивал тебя о фактах. Вряд ли мне известно больше, чем тебе. Может, даже и меньше. Газеты я читаю вполглаза, а досье на него нет, только в военном ведомстве, да и то не больно-то вразумительнее. В чем суть статьи в "Экспрессе"? - Прошу прощения, сэр, - извинился Бонд, - факты, изложенные в ней, довольно скользкие. Дело вот в чем, - сосредотачиваясь, он снова бросил взгляд за окно, - в ходе арденнского контрнаступления зимой сорок четвертого немцы широко использовали отряды диверсантов и партизан, которые не без претензий именовались "Вервольфы" - оборотни. Асы камуфляжа и минирования, они наносили нам весьма ощутимый ущерб. Даже после того, как операция в Арденнах провалилась и мы форсировали Рейн, некоторые из них долго еще продолжали действовать. Считалось, что они не сложат оружия даже тогда, когда мы оккупируем всю Германию. Правда, как только запахло жареным, все они посдавались. Среди самых удачных их акций был взрыв одного из наших тыловых штабов связи между американской и британской армиями. Это было смешанное подразделение союзников - американские сигнальщики, английские водители санитарных машин - и его пестрый состав постоянно менялся. "Вервольфам" удалось каким-то образом заминировать полевую столовую, и когда та взлетела на воздух, то унесла с собой и значительную часть лазарета. Погибших и раненых насчитывалось больше сотни. Разбирать тела было адски трудно. Одним из англичан оказался Дракс. Он лишился половины лица. Целый год длилась абсолютная амнезия, но и по прошествии года никто, в том числе и он сам, не знал, как его зовут. Оставалось еще двадцать пять неопознанных трупов, которых ни мы, ни американцы не смогли определить; либо не хватало частей тела, либо это были прикомандированные, либо без документов. Таким было это подразделение. Конечно, два командира, штабные документы велись кое-как, архив отсутствовал. Пока Дракс в течение года валялся по госпиталям, его проверяли по спискам пропавших без вести военного министерства. Когда наткнулись на бумаги некоего Хьюго Дракса, не имевшего родственников и до войны работавшего в ливерпульских доках, пациент стал проявлять признаки узнавания, в добавок фотоснимок и словесное описание вроде бы соответствовали тому, как выглядел пациент до взрыва. С того момента он начал выздоравливать. Потихоньку стал говорить о самых простых вещах, которые помнил, врачи были им очень довольны. Военное министерство разыскало человека, который служил вместе с этим самым Хьюго Драксом, и доставило в госпиталь, где он заявил, что убежден в том, что перед ним именно Дракс. На этом все и закончилось. Публикации в газетах иного Хьюго Дракса не выявили, и в конце сорок пятого он был выписан из госпиталя под этим именем с компенсацией и пожизненной пенсией. - Тем не менее, он до сих пор в точности не знает, кто он, - вставил М. - Он член клуба "Блейдс". Мне приходилось играть с ним в карты и беседовать затем за ужином. Он утверждает, что испытывает подчас сильнейшее чувство "дежа-вю". Часто ездит в Ливерпуль, пытается вспомнить прошлое. Ну да ладно, что еще? Бонд напряг память. - После войны он исчез, - продолжают Бонд, - однако три года спустя в Сити отовсюду стали стекаться слухи о нем. Первыми о нем прослышали на рынке металла. Поступили сведения, что он монопольно овладел рынком весьма ценной руды, которая называется колумбит. Этот материал нужен всем. Он чрезвычайно стоек к воздействию высоких температур и поэтому незаменим при производстве реактивных двигателей. Мировые запасы колумбита очень скудны, в год его добывается всего несколько тысяч тонн, и то в основном в качестве побочного продукта на оловянных копях Нигерии. Вероятно, Дракс предвидел эру реактивных самолетов и поспешил прибрать к рукам рынок ключевого сырья. Чтобы начать дело, он добыл где-то около 10.000 фунтов стерлингов, поскольку, как сообщает "Экспресс", закупил в 1946 году три тонны колумбита, который идет примерно по три тысячи фунтов за гонцу. От одной американской самолетостроительной компании, которой срочно понадобился колумбит, он получил за эту партию что-то около 5.000 фунтов прибыли. После этого он стал скупать руду про запас - на шесть, девять, двенадцать месяцев вперед. Через три года он добился монополии. Всякий, кому нужен был колумбит, шел за ним в компанию "Дракс Метал". Все это время он не оставлял попыток захватить рынки и других товаров - шеллак, сизаль, перец, словом все, что сулило быстрый успех. Разумеется, он блефовал, но ему всегда хватало здравого смысла держать правую ногу на тормозе даже тогда, когда гонка казалась неуправляемой. И каждый раз, получив прибыль, он мгновенно вкладывал деньги снова. К примеру, он одним из первых стал скупать отработанную породу в Южной Африке. Теперь она вторично используется для добычи урана. И снова успех. М. не сводил с Бонда своих спокойных глаз. Попыхивая трубкой, он внимательно слушал. - Само собой, - рассказывал дальше увлеченный собственным повествованием Бонд, - все это потрясло Сити. Биржевые брокеры тут и там натыкались на имя Дракса. В чем бы они ни испытывали нужду, Дракс имел это, но предлагал по гораздо более высокой цене, нежели готовы были платить покупатели. Он вел свои операции из Танжера, который был порто-франко, где нет ни пошлин, ни валютных ограничений. К 1950 году он стал мультимиллионером. Потом вернулся в Англию и принялся тратить деньги. Он буквально швырялся ими. Самые лучшие дома, автомобили, женщины. Ложи в опере и на гудвудском ипподроме. Чемпионские стада коров джерсийской породы. Чемпионские гвоздики. Призовые жеребцы-двухлетки. Две яхты, финансирование команды игроков в гольф на Кубок Уокера, 100.000 фунтов стерлингов в фонд помощи пострадавшим от наводнений, бал для сестер милосердия в Альберт-Холле - не было и недели, чтобы он с помпой не попал в тот или иной заголовок. И все время только богател и богател, становясь всеобщим любимцем. Не жизнь, а сплошной праздник. Это вдохнуло в людей новую энергию. Если увечный солдат из Ливерпуля смог достичь такого за пять лет, то почему не смогут они или их дети? Кажется, будто это так же просто, как вытянуть счастливый билет. И вдруг - это его поразительное послание к Королеве: "Ваше Величество, я беру на себя дерзость...", и типичный в таких случаях заголовок во весь лист в утреннем "Экспрессе" - "ДЕРЗОСТЬ ДРАКСА", и рассказ о том, как Дракс даровал Британии все свои запасы колумбита с тем, чтобы построить атомную сверхракету, которая смогла бы держать под прицелом практически любую из европейских столиц - немедленно возмездие всякому, кто посмеет сбросить атомную бомбу на Лондон. Десять миллионов фунтов он собирался выложить из своего кармана, у него имелся уже и проект ракеты, и он готов был набрать штат для претворения проекта в жизнь. Затем потянулись месяцы проволочек, нетерпение нарастало. В парламенте один за одним сыпались запросы. Оппозиция поднимает вопрос о доверии к правительству. И наконец, заявление премьер-министра о том, что проект одобрен комиссией экспертов министерства ассигнований и что Королева выражает высочайшее удовлетворение, принимая дар от имени британского народа, и жалует дарителю рыцарское достоинство. Почти завороженный рассказом об этом недюжинном человеке, Бонд замолчал. - Да, - заключил М. - "Мир на все времена"... Я помню этот заголовок. Год назад. Сейчас ракета почти готова. И судя по отзывам, это и вправду то, что он обещал. Все это очень странно. - Он погрузился в молчание и уставился в окно. Повернувшись, он вдруг посмотрел Бонду прямо в глаза. - Все так, - медленно проговорил он. - Тебе все известно не хуже меня. Занятная история. Удивительный человек, - задумавшись, он умолк. - Но вот какое дело... - М. постукал мундштуком трубки по зубам. - Слушаю, сэр? - сказал Бонд. Казалось, М. что-то решал. Его взгляд смягчился. - Сэр Хьюго Дракс - шулер. 3. "ДЛИННЫЕ ЛЕПЕСТКИ" И ДРУГИЕ... - В картах? М. нахмурился. - Именно, - сухо подтвердил он. - Не кажется ли тебе странным, что мультимиллионер жульничает за карточным столом? На лице Бонда появилась извиняющаяся улыбка. - Не более, чем все остальное, сэр, - сказал он. - Мне известно, что очень богатые люди частенько позволяют себе маленькие хитрости за пасьянсом. Но то, о чем говорите вы, признаюсь, как-то не вяжется с моими представлениями о Драксе. Принижает, что ли. - То-то и оно, - сказал М. - Зачем ему это нужно? Заметь кстати, нечестная игра все еще может подмочить репутацию человека. В так называемом обществе это единственное преступление, которое в состоянии поставить на тебе крест независимо от твоего положения. Дракс мухлюет так тонко, что покуда его никто не поймал. По правде говоря, я уверен, что никто этого даже не подозревает, кроме Бэзилдона. Он председатель в "Блейдсе", заходил ко мне. У него есть какие-то смутные подозрения, что я связан с разведкой, да и в прошлом я раз или два уже оказывал ему помощь. Вот и теперь он просит совета. Поднимать шум в клубе ему, естественно, не хочется, и кроме того, он полон решимости спасти Дракса от позора. Он не меньше нас восхищается им, но этот инцидент просто ужасает его. Развяжись скандал, его будет не погасить. В клубе состоят многие члены парламента, начнутся шушуканья в кулуарах. Потом в дело вступят сплетники из газет. Драксу придется оставить "Блейдс", и тогда кто-нибудь из друзей Дракса выдвинет в его защиту контробвинение в клевете. Таким образом, повторится дело Трэнби Крофта. По крайней мере так это видится Бэзилдону, да, признаться, и мне тоже. Как бы там ни было, - подвел черту М. - я согласился помочь, и, - М. внимательно посмотрел на Бонда, - тут необходимо твое участие. Во всей разведке нет человека, который бы умел обращаться с картами лучше, чем ты, или, - он иронически улыбнулся, - так по крайней мере, должно быть после той твоей миссии в казино. Помнится, когда до войны мы отправляли тебя с заданием в Монте-Карло, против румын, то ухлопали уйму денег, обучая тебя всем этим карточным премудростям. Бонд сумрачно улыбнулся. - Стеффи Эспозито, - тихо проговорил он. - Славный был парень. Этот американец целую неделю заставлял меня вкалывать по десять часов в сутки, пока я в совершенстве не освоил весь арсенал трюков. Потом я составил подробный рапорт, который теперь вероятно погребен где-нибудь в дебрях архива. Стеффи знал дело до тонкостей. Так умело навощить тузы, что колода открывалась на них сама собой; делал бритвой насечку на рубашках старших карт; подрезал края, по-всякому доставал карты из рукава. Вот, скажем, так называемые "длинные лепестки" - с обеих сторон колода подрезается меньше, чем на миллиметр, а нужные карты - к примеру, тузы - чуть-чуть вылезают. Или еще - "светляки" - это крошечные зеркальца, вделанные в перстни или в донья чашечек трубок. Кстати, - признался Бонд, - как раз с подачи Стеффи Эспозито я вышел в Монте-Карло на "светописцев". Крупье пользовался особыми невидимыми чернилами, которые банда различала при помощи специальных очков. Отличный был парень. Для нас его разыскал Скотленд-Ярд. Мог перетасовать колоду, а потом срезать ее именно в тех местах, где тузы. Истинный художник в своей области. - Ну, для нашего клиента это уж чересчур профессионально, - возразил М. - Такое "художество" требует ежедневных многочасовых тренировок или на худой конец сообщника, найти которого в "Блейдсе" маловероятно. Нет, в его шулерстве ничего этакого сверхъестественного нет, в конце концов все может оказаться фантастической полосой везения. Странно. В общем-то классным игроком его не назовешь - кстати, играет он только в бридж, - но очень часто ему удаются поистине феноменальные заявки, реконтры, импасы, требующие специального расклада. Но ему все сходит с рук. Он всегда выигрывает, а ведь в "Блейдсе" играют по-крупной. С тех пор, как год тому назад он вступил в клуб, ему ни разу не пришлось лезть за бумажником. В клубе есть два-три игрока мирового уровня, но даже у них никогда не было за двенадцать месяцев подобного рейтинга. Об этом уже начали поговаривать, пока в шутку, но по-моему, Бэзилдон прав, когда просит принять хоть какие-нибудь меры. Какой системой, на твой взгляд, пользуется Дракс? Бонд с вожделением думал о предстоящем обеде. Наверняка начштаба, не дождавшись его, уже с полчаса как ушел. О разных карточных трюках Бонд мог бы рассказывать М. часами, и М., который, казалось, никогда не испытывал потребности в сне или пище, прослушал бы все до конца и навсегда бы запомнил. Но Бонд был голоден. - Если принять во внимание то обстоятельство, сэр, что Дракс не профессионал и не умеет подготавливать карты, то можно сделать два предположения: либо ему удается каким-то образом подглядывать, либо у него своя особая система обмена информацией с партнером. Он часто играет с одними и теми же партнерами? - После каждого роббера мы тянем карту кому с кем играть, - сказал М. - За исключением тех случаев, когда пары оговорены заранее, или в гостевой день - понедельник и вторник - когда сидишь в паре со своим гостем. Почти всегда Дракс приводит некоего Мейера, своего личного брокера. Он приятный парень. Еврей. Очень сильный игрок. - Я должен посмотреть, - сказал Бонд. - Именно это я и собирался предложить, - сказал М. - Как насчет сегодняшнего вечера? По крайней мере прилично поужинаешь. Встретимся в шесть в клубе. Сначала я слегка "пощипаю" тебя в пикет, а затем понаблюдаем за игрой. После ужина сыграем пару робберов с Драксом и его приятелем. Их всегда можно найти в клубе по понедельникам. Согласен? Надеюсь, я не отрываю тебя от дел? - Нисколько, сэр, - усмехнулся Бонд. - Буду рад помочь вам. Сочетание приятного с полезным. Если Дракс и в самом деле мухлюет, я дам ему понять, что он уличен, и этого, думаю, будет достаточно, чтобы образумить его. Не хотелось бы, чтобы он оказался замешанным в скандале. Я вам больше не нужен, сэр? - Нет, Джеймс, - сказал М. - Благодарю за помощь. Похоже, Дракс не больно умен. С придурью. Сам по себе он мало меня интересует. Но не хочется ставить под удар его проект. Ведь Дракс - это в какой-то степени самое "Мунрейкер". Ну ладно, до шести. Насчет туалета не беспокойся. Одни надевают вечерние костюмы, другие нет. Мы не будем. А теперь ступай и натри подушечки пальцев пемзой, кажется, так принято готовиться у вас, у шулеров. Бонд улыбнулся и встал. Вечер обещал быть интересным. Выходя в приемную. Бонд подумал о том, что разговор с М. все-таки состоялся, и без всякой натянутости. Секретарша М. по-прежнему сидела за столом. Рядом с ее машинкой стояла тарелка с сэндвичами и стакан молока. Мисс Манипенни пристально посмотрела на Бонда, однако его лицо было непроницаемо. - Меня он, конечно, не дождался, - заметил Бонд. - Час как ушел, - в ее голосе слышались нотки упрека. - Сейчас половина третьего. Он обещал быть с минуты на минуту. - Побегу в столовую, пока не закрылась, - сказал он. - Передай, что обед за мной. - Улыбнувшись на прощание, он вышел в коридор и поспешил к лифту. В служебной столовой оставалось всего лишь несколько человек. Сев в одиночестве. Бонд съел жареную камбалу, большую порцию салата ассорти, обильно политого горчичным соусом, немного сыра бри с тостом, выпил полграфина бордо. Проглотив напоследок две чашечки черного кофе, в три он был уже у себя. Не переставая думать о той задаче, которую задал ему М., Бонд в темпе долистал натовский материал и, сообщив секретарше, где его искать вечером, и попрощавшись с ней, в четыре-тридцать уже забирал свой автомобиль из штабного гаража, что располагался на заднем дворе здания. - Малость барахлит нагнетатель, - предупредил Бонда механик, ветеран ВВС, ухаживавший за "бентли" Бонда как за своим собственным. - Если завтра в обед машина вам не понадобится, оставьте, я посмотрю. - Спасибо, - поблагодарил Бонд. - Буду очень признателен. - Он осторожно вырулил со стоянки и под аккомпанемент двухдюймовой выхлопной трубы, выплевывавшей клубы жирного дыма, покатил в сторону Бейкер-Стрит. Через пятнадцать минут он был у дома. Оставив машину под сенью платанов в маленьком скверике, он поднялся на первый этаж перестроенного, эпохи Регентства дома и прошел в гостиную с тянувшимися вдоль стен книжными стеллажами, откуда после недолгого поиска вытянул книгу "Скарн о картах", которую положил на изящный ампирный столик возле широкого окна. Затем, перейдя в небольшую спальню с бело-золотыми обоями и темно-красными шторами, он разделся, сложив кое-как одежду на стеганом темно-синем покрывале двуспальной кровати. Зашел в ванную и наскоро принял душ. Прежде чем покинуть ванную он внимательно изучил в зеркале лицо и пришел к выводу, что не вправе жертвовать издавна заведенной привычкой бриться дважды в день. Из глубины зеркала на него глядели серо-голубые глаза, светившиеся теперь дополнительным блеском, который приобретали всегда, когда мозг их обладателя был занят поисками решений. Худощавое, с жесткими чертами лицо придавало глазам выражение алчности, готовности вступить в схватку. Было что-то хищное и решительное в жесте руки, которой он провел по щеке, та же решительность сквозила в том нетерпеливом движении, которым он откинул щеткой свесившуюся на дюйм над правой бровью прядь черных волос. Вдруг он заметил, что по мере того, как сходит загар, белевший на правой щеке рубец становится все менее явным: машинально осматривая свое обнаженное тело, он обратил внимание, что и неприличная светлая полоса, оставленная купальным костюмом, выделялась уже не так резко. Что-то вспомнив, он улыбнулся и вернулся в спальню. Десять минут спустя в тяжелой белой шелковой сорочке, темно-синих саржевых брюках, темно-синих носках и до блеска отполированных черных туфлях он сидел за письменным столом с колодой карт в руке, держа перед собой в раскрытом виде замечательное руководство Скарна по шулерологии. С полчаса, пробегая глазами раздел, посвященный различным техническим приемам, он упражнялся в маскировке и имитации снятия. В то время, как взгляд его скользил вдоль строк, руки работали сами собой. К своему удовлетворению Бонд обнаружил, что пальцы его по-прежнему были гибки и уверенны, и даже когда он выполнял самые сложные приемы одной рукой, карты не шелестели. Ровно в пять-тридцать он отложил карты и захлопнул книгу. Вернувшись в спальню, он наполнил сигаретами портсигар, положил его в задний карман брюк, повязал черный шелковый плетеный галстук, надел пиджак, проверил, на месте ли чековая книжка. Мгновение он стоял в нерешительности. Затем выбрал два белых шелковых платка, тщательно сложил их и сунул в боковые карманы пиджака. Закурив сигарету, он вернулся в гостиную, где снова сел у стола и минут десять отдыхал, глядя в окно на пустынный сквер, предаваясь мыслям о грядущем вечере и о самом клубе "Блейдс", который, наверное, был самым известным частным карточным клубом в мире. Точную дату основания "Блейдса" назвать трудно. Вторая половина XVIII века явилась свидетельницей открытия десятков кофейных домов и игорных комнат, однако непостоянство моды и фортуны заставляло их часто менять свое местонахождение и владельцев. Клуб "Уайтс" был основан в 1755 году, "Альмакс" - в 1764, "Брукс" - в 1774, в том же году в тихом уголке Лондона, неподалеку от Сент-Джеймсского дворца, на Парк-Стрит распахнул свои двери "Скавуар Вивр", из лона которого и вышел впоследствии "Блейдс". "Скавуар Вивр" был эксклюзивным клубом и потому по прошествии года прекратил свое существование из-за отсутствия достаточно аристократических кандидатов. Хорас Уолпол писал в 1776 году по этому поводу: "Новый клуб открылся неподалеку от улицы св.Якова и кичится безмерно своим превосходством над предшественниками". А в 1778 в письме историка Гиббона впервые встречается название "Блейдс", Гиббон связывал этот клуб с именем его основателя немца Лоншана, содержавшего в это же время "Жокей Клуб" в Ньюмаркете. С самого первого своего дня "Блейдс" оказался прибыльным предприятием, в 1782 году герцог Вюртембергский восторженно писал домой младшему брату: "Это подлинный "Клуб клубов"! В комнате стоит четыре или пять булиотовых столов, за которыми кипит игра, далее идут столы для виста и пикета, а за ними - роскошный стол для игры в кости. Я принял участие в двух столах одновременно. Двух сундуков, набитых свертками по 4.000 гиней каждый, едва хватало для обращения одной ночи". Упоминание о костях дает, по-видимому, ясное представление об источниках процветания клуба. Позволение играть в столь рискованную, сколь и популярную игру, как кости, вероятно, было дано правлением в обход своему же собственному постановлению, гласившему: "В означенном собрании не дозволяется играть ни в какие игры, исключая шахматы, пикет, криббидж, кадриль, ломбер и тредриль". Однако как бы там ни было, клуб неуклонно процветал и до сего дня оставался прибежищем любителей азартных игр из "самых высоких сфер общества". Правда, теперь он уже не столь аристократичен, каким был некогда, - процесс перераспределения богатства сделал свое дело, - но до сей поры пребывает в числе самых труднодоступных клубов Лондона. Количество членов "Блейдса" ограничивается двумя сотнями, каждый кандидат для участия в выборах обязан предоставить две рекомендации, а также вести себя сообразно званию джентльмена и быть в состоянии выложить по первому требованию 100.000 фунтов наличными или золотом. Помимо возможности вести азартные игры "Блейдс" стремится предоставить своим членам максимум удобств, поэтому правлением клуба было введено положение, в соответствии с которым каждый член клуба должен в течении года выиграть или проиграть на территории клуба не менее пятисот фунтов, либо уплатить годовой штраф в размере двухсот пятидесяти фунтов. Здесь лучшие в Лондоне кухня и вина, и не предъявляют счетов - стоимость обедов и ужинов в конце каждой недели автоматически вычитается просто из выигрыша победителей. Если учесть, что каждую неделю за столами из рук в руки переходит до пяти тысяч фунтов, то налог этот не кажется слишком обременительным, вдобавок проигравшие получают удовлетворение частичной компенсацией неудачи; тем же обосновывается справедливость налога для тех, кто уклоняется от игры. Слуги - либо опора, либо погибель любого клуба, слуги "Блейдса" не имеют себе равных, Полдюжины официанток, обслуживающих обеденную залу, подобраны в соответствии с такими высокими стандартами внешности, что известны случаи, когда иные молодые члены клуба протаскивали их инкогнито на бал дебютанток, ну а если какая-либо из девушек позволяла уговорить себя остаться на ночь в одной из дюжины спален, устроенных в задних комнатах, то это рассматривалось как сугубо личное дело члена клуба. Существуют еще две-три мелочи, которые лишь усиливают атмосферу комфорта в клубе. При расчетах здесь выдаются только новенькие банкноты и серебро, а если вы остаетесь на ночь, то слуга, который приносит утром чай и свежий номер "Таймс", заберет ваши деньги и обменяет их. Ни одна газета не займет своего места в читальном зале, пока не будет хорошенько отутюжена. В уборных и спальнях все да имеется мыло и лосьоны; из конторки портье всегда можно связаться по прямой линии с "Лэдброксом"; клуб абонирует лучшие ложи и трибуны на главных спортивных состязаниях Англии - крикетных матчах на стадионе "Лордс", хенлейской регате, теннисном турнире "Уимблдон"; а путешествуя за границей, член "Блейдса" автоматически принимается в лучшие клубы всех европейских столиц. Короче говоря, членство в "Блейдс" всего лишь за сто фунтов вступительного взноса и пятьдесят фунтов годовой подписки обеспечит вам викторианский стандарт роскоши плюс возможность весьма комфортно проиграть или выиграть любую сумму в пределах двадцати тысяч фунтов в год. Размышляя обо всем этом, Бонд пришел к выводу, что вечер доставит ему удовольствие. За всю жизнь ему лишь дюжину раз довелось побывать в "Блейдсе", и в последний раз он изрядно обжегся, играя в покер по-крупной. Однако предчувствие большой игры и риск лишиться нескольких, отнюдь не лишних для него сотен фунтов, сводили мышцы напряжением ожидания. И было еще, конечно, небольшое дельце сэра Хьюго Дракса, которое могло придать дополнительный драматический штрих грядущему вечеру. Даже странное происшествие во время поездки по Кинг-Роуд в направление Слоун-Сквер, нисколько не встревожило его. Было без нескольких минут шесть, когда внезапно ударил гром. Небо заволокло грозовыми тучами, и вдруг впереди, высоко в воздухе, замигали яркие электрические буквы. Угасающий поток световых волн привел в действие катодную трубку, в свою очередь включившую механизм, который будет поддерживать работу табло в мигающем режиме до тех пор, пока около шести часов утра первые лучи солнца вновь не воздействуют на трубку и та не замкнет цепь. Увидев неожиданно перед собой огромные кроваво-красные буквы, Бонд вздрогнул. Свернув к тротуару, он вылез из машины и пересек улицу, чтобы получше разглядеть рекламу. Ага! Вот в чем дело. Часть букв заслоняло соседнее здание. Это был один из световых рекламных щитов компании "Шелл". "ШЕЛЛ - ЭТО КЛАД, КОТОРЫЙ ВСЕГДА С ТОБОЙ", - гласила надпись. Бонд усмехнулся; вернувшись в машину, он продолжил путь. Когда он увидел надпись в первый раз, наполовину заслоненную домом, огромные мерцавшие в вечернем небе кровавые буквы заключали в себе совсем иной смысл. Они кричали: "АД, КОТОРЫЙ ВСЕГДА С ТОБОЙ... ВСЕГДА С ТОБОЙ..." [Shell - название фирмы; Hell (англ.) - ад]. 4. "СВЕТЛЯК" Припарковав свой "бентли" неподалеку от клуба "Брукс", Бонд завернул за угол и оказался на Парк-Стрит. Фасад "Блейдса", выстроенный в адамовском вкусе и утопленный на ярд или два вглубь по сравнению с соседними домами, смотрелся в мягких сумерках особенно эффектно. Сводчатые окна первого этажа по обеим сторонам входной двери были уже затянуты темно-бордовыми портьерами; на втором этаже в одном из трех окон Бонд заметил слугу, спускавшего шторы. В среднем окне виднелись головы и плечи двух мужчин, склонившихся над столом и игравших, скорее всего, в триктрак; над ними сияла одна из трех огромных люстр, что освещали знаменитую игорную залу. Бонд толкнул дверь и поднялся к старинной конторке, за которой восседал страж клуба, а также советчик и семейный друг доброй половины членов, Бреветт. - Добрый вечер, Бреветт. Адмирал уже здесь? - Добрый вечер, сэр, - ответил Бреветт, знавший Бонда, который уже бывал несколько раз в клубе в качестве гостя. - Адмирал ожидает вас в игорной зале. Гарсон, проводите коммандера Бонда к адмиралу. И поживей! Следуя за облаченным в ливрею гарсоном по стоптанным белым и черным мраморным плитам вестибюля, а затем по широкой лестнице с великолепными черного дерева решетками Бонд вспомнил историю о том, как однажды на выборах нового члена в ящике для голосования вместо восьми - по количеству присутствовавших членов правления - черных шаров оказалось девять. Бреветт, обносивший голосовавших ящиком, позже сам признался председателю в том, что это он опустил лишний шар. Никто не возражал, ибо правление скорее решится распрощаться со своим председателем, нежели с портье, чьи предки занимали эту должность целые сто лет. Гарсон распахнул створку двери на верхней площадке и пропустил Бонда в залу. Продолговатая комната была полна людей, однако Бонд сразу заметил М., сидевшего в одиночестве в нише у окна и раскладывавшего пасьянс. Бонд отпустил гарсона и пошел по густому ворсистому ковру, отмечая про себя аромат дорогих сигар, приглушенный говорок, вившийся над тремя столами для бриджа, резкий стук костей, сыпавшихся на какую-то невидимую доску. - А вот и ты, - проговорил М., завидев Бонда. Он указал на свободное кресло, стоявшее напротив. - Сейчас, только закончу. Этот треклятый пасьянс не дается мне уже несколько месяцев. Выпьешь? - Нет, благодарю, - отказался Бонд. Он сел, закурил сигарету и с любопытством принялся наблюдать за тем, с какой сосредоточенностью М. перекладывает карты. "Адмирал сэр М... М... - занимает пост в министерстве обороны". Внешне М. ничем не отличался от завсегдатаев других клубов на Сент-Джеймс-Стрит. Тот же темно-серый костюм, накрахмаленный белый воротничок, неизменный темно-синий галстук, завязанный довольно свободно, тонкий черный шнурок монокля, которым М., похоже, пользуется только тогда, когда читает меню, резко очерченное лицо моряка с ясным, проницательным взором. С трудом верилось, что всего час назад он разыгрывал партию против врагов Англии с участием тысяч живых фигур, что именно в этот вечер на его совести могла быть чья-то кровь, или удачный взлом, или что именно сейчас его угнетало известие о попытке гнусного шантажа. А что непредвзятый наблюдатель мог подумать о нем, "коммандере Джеймсе Бонде", тоже "занимавшем ложность в министерстве обороны"? Что-то холодное и угрожающее проглядывает в этом лице. Подтянут и натренирован. Возможно, выполняет определенного сорта работу в Малайе. Или Найроби. А может, борется с "Мау-мау". Суровый посетитель. Среди завсегдатаев "Блейдса" такого встретишь не часто. Бонд знал, что в его внешности есть что-то от иностранца. Он знал, что такому человеку, как он, сделаться незаметным нелегко. Особенно в Англии. Он повел плечами. Но ведь для него главное быть незаметным за границей. Ему никто не поручит задание в Англии. Вне компетенции разведки. Однако, как бы там ни было, сегодня скрываться ему нужды нет. Сегодня отдых. М. фыркнул и отложил карты. Бонд машинально взял колоду и так же машинально перетасовал ее в соответствие рекомендациям Скарна, то есть разделил колоду на две части и быстрым движением соединил половинки торцами, приподнимая карты за углы так, чтобы они не отрывались от стола. Выровняв, он отложил колоду. М. подозвал проходившего мимо лакея. - Принесите, пожалуйста, карты для пикета, Тэннер, - попросил он. Лакей исчез и почти тут же появился вновь, неся две тонкие пачки. Сорвав с карт обертку, он положил их вместе с мелками на стол и приготовился ждать дальнейших распоряжений. - Мне виски с содовой, - сказал М. - Ты уверен, что ничего не будешь пить? Бонд взглянул на часы - половина седьмого. - Я бы, пожалуй, выпил сухой мартини, - сказал он. С водкой и большим куском лимонной цедры. - Ядерная смесь, - коротко прокомментировал М. заказ Бонда, когда лакей удалился. - Давай теперь я быстренько обставлю тебя в пикет, а потом сходим посмотрим, как обстоят дела за столами для бриджа. Нашего клиента пока не видно. С полчаса они провели за игрой, в которой опытный игрок почти всегда имеет шанс победить, даже если ему не идет карта. В конце игры Бонд, смеясь, отсчитал три банкноты по фунту. - Как-нибудь на днях соберусь с силами и выучусь играть в пикет по-настоящему, - сказал он. - До сих пор мне ни разу не удавалось у вас выиграть. - Все дело в памяти и умении использовать преимущество, - с удовлетворением пояснил М. Он допил виски. - Пойдем посмотрим, что творится за бриджевыми столами. Наш друг играет за столом Бэзилдона. Пришел минут десять назад. Если что заметишь, кивни, спустимся вниз и потолкуем. Он стал, Бонд последовал за ним. Дальний конец залы постепенно заполнялся посетителями, за полудюжиной столов уже кипела игра. Под центральной люстрой, где размещался стол для покера, трое игроков в ожидании еще двух партнеров раскладывали жетоны на пять стопок. По-прежнему пустовал изогнутый в форму человеческой почки стол для баккара, вероятно, так, укрытый чехлом, он простоит до тех пор, пока после ужина его не оккупируют любители "железки". Пропустив вперед М., Бонд вышел из ниши. Открывшаяся картина радовала глаз - зеленые оазисы столов, звяканье бокалов на подносах снующих между столами лакеев, гул разговоров, прерываемый внезапными восклицаниями и добродушным смехом, голубоватый табачный дым, поднимавшийся сквозь темно-бордовые абажуры, которые нависали над центром каждого из столов. Проходя через залу, Бонд почувствовал, что пульс его участился, ноздри слегка расширились. Наконец, они оба оказались в дальнем конце залы и соединились со всеми. Прохаживаясь как бы без дела между столами и обмениваясь приветствиями с игравшими, М. и Бонд очутились в конце концов возле последнего стола, рядом с адамовским камином, над которым висел великолепный портрет Дж.Бруммеля работы Лоренса. - Контра, черт вас дери, - раздался громкий, с примесью злорадства возглас игрока, сидевшего спиной к Бонду, который мог видеть лишь его поросший короткими рыжеватыми волосами затылок. Бонд перевел взгляд влево и увидел сосредоточенный профиль лорда Бэзилдона. Председатель "Блейдса" сидел, откинувшись на спинку кресла, и оценивающе разглядывал карты, которые держал на вытянутой руке, словно музейный экспонат. - Моя игра столь очевидна, что я вынужден объявить "реконтру", любезный Дракс, - сказал он. Бросив через стол взгляд на своего партнера, он прибавил. - Томми, если что-то выйдет не так, я отвечаю. - Вздор, - возразил партнер. - А что скажете вы, Мейер? Хорошо бы "опустить" Дракса. - Только без меня, - отозвался румяный мужчина средних лет, игравший в паре с Драксом. - Пас. - Он взял из бронзовой пепельницы сигару и осторожно вложил ее себе в рот. - Я тоже пас, - сказал партнер Бэзилдона. - И я, - раздался голос Дракса. - Пять треф реконтра, - объявил Бэзилдон. - Ваш ход, Мейер. Бонд заглянул через плечо Дракса. На руках у него был туз пик и туз червей. Дракс тут же взял на них и опять зашел с червы, которую партнер Бэзилдона убил королем. - Отлично, - заметил Бэзилдон. - У вас остается еще четыре козыря плюс дама. Сейчас мы избавим Дракса от нее. - Он импасировал против Дракса, однако дама оказалась у Мейера, которой тот и взял взятку. - Проклятие, - воскликнул Бэзилдон. - Откуда эта дама взялась у Мейера? Разрази меня гром. Ладно, остальное мое. - Он выложил карты веером на столе и выжидающе посмотрел на своего партнера. - Ты видел что-нибудь подобное, Томми? Дракс объявляет "контру", а дама оказывается у Мейера. - В его голосе слышалась лишь естественная в такой ситуации досада. Дракс хохотнул. - А что, вы полагали, что у моего партнера могут быть только фоски? - с издевкой поинтересовался Дракс. - Еще 400 очков сверху. Вам сдавать. - Он снял карты для Бэзилдона, и игра продолжилась. Выходит, до этого сдавал Дракс. Это может оказаться немаловажным. Бонд закурил новую сигарету, его сосредоточенный взгляд уперся в затылок Дракса. Голос М. вывел Бонда из задумчивости. - Бэзилдон, вы помните моего друга коммандера Бонда. Вот решили сыграть сегодня пару робберов. Бэзилдон улыбнулся Бонду. - Добрый вечер, - поздоровался он, затем, обведя широким жестом руки сидевших за столом, представил, - Мейер, Дейнджерфилд, Дракс. - Трое мужчин на мгновение подняли глаза, и Бонд кивнул всем троим одновременно. - С адмиралом вы все знакомы, - прибавил председатель, приступая к сдаче. Дракс обернулся в кресле. - А-а, адмирал, - загрохотал он. - Рад видеть вас на борту, адмирал. Выпьете? - Спасибо, - сказал М. с усмешкой. - Я только что. Дракс окинул взглядом Бонда, который успел заметить рыжеватую щеточку усов и холодный блеск голубых глаз. - А вы? - бросил он небрежно. - Нет, спасибо, - отказался Бонд. Дракс вновь повернулся к столу и поднял карты. Бонд следил, как его крупные короткие пальцы сортируют их. Затем, проверяя другую свою версию, Бонд обошел вокруг стола. Дракс не раскладывал карты по мастям, как делают это другие игроки, он лишь отделил красные от черных и притом не по старшинству, что избавляло его от непрошенных советов докучливых зрителей и не позволяло соперникам, даже если бы они того пожелали, оценить его расклад. Бонд знал, что этим приемом пользуются только очень опытные игроки. Отойдя в сторону, Бонд занял место возле камина. Достав сигарету, он прикурил от пламени небольшого обнесенного серебряной сеточкой газового рожка, что торчал рядом с ним прямо из стены, - пережиток тех времен, когда спичек не было еще в помине. Со своего наблюдательного пункта он прекрасно обозревал карты Мейера, а ступив шаг вправо - и карты Бэзилдона. Ничто не мешало также обзору сэра Хьюго Дракса, и Бонд внимательно следил за ним, делая вид, что интересуется лишь игрой. Дракс производил впечатление человека, наслаждающегося жизнью. Он был огромен - около шести футов ростом, прикинул Бонд - и невероятно широк в плечах. У него была крупная голова, короткие рыжеватые волосы, разделенные посередине пробором. По обеим сторонам пробора волосы были зачесаны на виски - для того, догадался Бонд, чтобы возможно лучше скрыть участок сморщенной, сверкающей кожи, которая покрывала большую часть правой стороны лица. Правое ухо, сильно отличавшееся от левого, также несло на себе следы пластических операций. Не вполне удался хирургам и правый глаз, который из-за стяжек пересаженной кожи, использованной при восстановлении верхнего и нижнего века, был заметно больше левого, и кроме того, отливал нездоровой краснотой. Бонд не был уверен, что глаз этот мог закрываться полностью, и решил, что Драксу приходится на ночь накладывать на него повязку. Чтобы лучше загримировать омерзительные тугие заплаты, занимавшие добрую половину лица, Дракс отпустил густые рыжие усы и бакенбарды, начинавшиеся прямо от мочек ушей. Клочки рыжих волос покрывали также и скулы. Эта буйная растительность преследовала и еще одну цель. Она была призвана маскировать выдававшуюся от природы верхнюю челюсть и торчавшие вперед зубы. Бонд предположил, что данный физический недостаток мог вполне развиться от детской привычки сосать палец. Усы прятали "лошадиные зубы" надежно, и они обнаруживались лишь тогда, когда Дракс разражался своим ослиным гоготом, что, впрочем, случалось нередко. В целом же лицо Дракса, с его обильной рыжей растительностью, мощными носом и челюстью и румянцем щек, производило ярмарочное впечатление. Лицо инспектора манежа в цирке, мысленно определил Бонд. Контрастировавшая с ним колючесть и холодность левого глаза только усугубляла сходство. Развязный, грубый, шумный плебей. Такой приговор вынес бы Бонд, не будь он наслышан о талантах Дракса. Собственно, осенило Бонда, эти манеры Дракса идут, видимо, от его представлений о бонвиванах канувшей в прошлой эпохе Регентства - безобидный маскарад калеки и вдобавок сноба. Ища разгадку, Бонд обратил внимание на тот факт, что Дракс беспрестанно потел. Несмотря на раскаты грома, эпизодически доносившиеся с улицы, вечер выдался довольно прохладный, однако Дракс то и дело большим пестрым платком вытирал лицо и шею. Он постоянно курил, после дюжины глубоких затяжек гася одну виргинскую сигарету и почти тут же прикуривая другую, которую неизменно доставал из объемистой коробки, лежавшей в кармане его пиджака. Крупные руки, покрытые густой рыжеватой порослью, находились в беспрерывном движении - они то перебирали карты, то вертели зажигалку, что лежала перед Драксом рядом с гладким серебряным портсигаром, то тормошили прядку волос на виске, то промокали платком лицо и шею. Время от времени Дракс подносил ко рту палец и жадно вгрызался в ноготь. Даже с расстояния Бонд заметил, что все ногти его были искусаны почти до мяса. Сами кисти рук были сильны и могучи, однако большие пальцы обращали на себя внимание своей несуразностью, причину которой Бонд понял не сразу. Наконец, он сообразил, что они были неестественно длинны и достигали уровня верхнего сустава указательного пальца. Изучение внешности Дракса Бонд закончил осмотром одежды, которая отличалась отменным вкусом - темно-синие в тонкую полоску брюки из мягкой фланели, двубортный пиджак с обшлагами, белая шелковая сорочка с накрахмаленным воротничком, неброский галстук в мелкую серо-белую клетку, скромные запонки - судя по виду, от Картье - и простые золотые часы фирмы "Патек Филипп" на черном кожаном ремешке. Бонд закурил сигарету и сосредоточился на игре, предоставляя подсознанию самостоятельно анализировать подробности внешности Дракса и его поведения, которому он придавал особое значение и которое таило в себе загадку его шулерства, чью природу еще предстояло раскрыть. Полчаса спустя игроки закончили круг. - Моя сдача, - властным тоном объявил Дракс. - К концу игры у нас над чертой набежит изрядная сумма. Послушай-ка, Макс, может и ты прикупишь пару-тройку тузов. Не все же мне работать за двоих. - Он сдавал спокойно, без суеты, все время стараясь поддерживать начавший было угасать огонек общего веселья солеными присловиями. - Дьявольски длинный роббер, - пожаловался он М., сидевшему между Драксом и Бэзилдоном и курившему трубку. - Уж извините, что заставляю вас так долго ждать. Сыграем после ужина пара на пару? Я с Максом против вас с коммандером как-бишь-его. Как вы сказали его зовут? Хорошо играет? - Бонд, - сказал М. - Джеймс Бонд. Да, думаю, мы примем ваш вызов. Что скажешь, Джеймс? Взгляд Бонда был прикован к наклоненной над столом голове и медленно двигавшимся рукам сдававшего. Есть! Попал! Влип, ублюдок. "Светляк". Простейший, нелепейший "светляк", в профессиональной игре не продержавшийся бы и пяти минут. Перехватив взгляд Бонда, М. заметил в его глазах торжествующий блеск. - Превосходно, - бодро ответил Бонд. - Что может быть лучше. Он сделал едва заметное движение головой. - А пока не наступил ужин, покажите мне обещанную "Книгу пари". Вы обещали, что она меня позабавит. М. кивнул. - С удовольствием. Идем. Она находится в комнате секретаря. Бэзилдон присоединится к нам позже, угостит коктейлем и поведает, чем закончится эта баталия. - Он встал. - Закажите что-нибудь по своему вкусу, - отозвался Бэзилдон, кинув мимолетный взгляд на М. - Я спущусь, как только мы разделаемся с нашими противниками. - Значит, часов в девять, - вставил Дракс, переводя взгляд с М. на Бонда. - Покажите ему то пари про девиц на воздушном шаре. - Он отнял карты от стола. - Похоже, когда-нибудь я выиграю все деньги на свете, - сказал он, едва заглянув в карты. - Три без козыря. - Он метнул в Бэзилдона взгляд триумфатора. - Посмотрим, что вам удастся со мной сделать. Выходивший из залы следом за М. Бонд уже не услышал ответ Бэзилдона. Они молча спустились по лестнице и так же молча прошли в кабинет секретаря. В комнате было темно. М. включил свет и сел во вращающееся кресло за заваленный бумагами стол. Бонд подошел к пустому камину и стал доставать сигарету, М. повернулся к нему в кресле. - Ну что? - спросил М., поднимая на Бонда глаза. - Все в порядке. Он действительно прибегает к недозволенным приемам. - Ага, - голос М. казался безразличным. - И каким же образом? - В момент сдачи, - объяснил Бонд. - Вы обратили внимание на тот серебряный портсигар, что лежит перед ним вместе с зажигалкой? Он никогда не берет оттуда сигареты. Не хочет оставлять "пальчики" на поверхности. Крышка не имеет рисунка и отполирована до блеска. Во время сдачи она почти полностью прикрыта картами и его большими ладонями. Он никогда не отводит руки от портсигара. Раскладывает карты на четыре стопки прямо перед собой. Каждая карта отражается в крышке портсигара. Точно так же, как если бы это было зеркало, хотя с виду абсолютно безобидно. Он опытный делец и, естественно, обладает великолепной памятью. Помните, я рассказывал о "светляках"? Так вот, это один из вариантов. Не удивительно, что ему удаются все эти его невероятные прорезки. С той контрой, которую мы с вами наблюдали, тоже все просто. Он знал, что у партнера есть дама с прикрышкой. При двух тузах его контра была обречена на успех. В остальное время он играет наравне со всеми. Однако знание расклада каждой четвертой раздачи дает гигантское преимущество. Понятно, почему он всегда в выигрыше. - Но почему же никто этого не замечает? - спросил М. - При сдаче вполне нормально смотреть на карты, - ответил Бонд. - Так делают все. В добавок он отвлекает внимание своими шумными выходками, куда более шумными, нежели тогда, когда сдают другие. Видимо, у него прекрасно развито периферийное зрение, которое так ценится нашей медицинской комиссией. Необычайно широкий угол обзора. Дверь отворилась, и вошел Бэзилдон. Его распирал гнев. Он с шумом захлопнул дверь. - Черт бы побрал этого Дракса, - взорвался он. - Мы с Томми могли бы взять четыре в черву, если бы решили играть. У них всего-то было - туз в червах, шесть взяток в трефах с тузом, король бубен и несколько фосок в пиках. Уму непостижимо, как он осмелился объявить "три без козыря". - Он немного пришел в себя. - Ну как дела, Майлс, - поинтересовался он, - удалось вашему другу подобрать ключ к загадке? М. сделал знак Бонду, и тот повторил свой рассказ Бэзилдону. По мере того, как Бонд говорил, лицо лорда Бэзилдона становилось все мрачнее. - Проклятие, - взорвался он, когда Бонд кончил. - Какого дьявола ему это нужно? Чертов миллионер. Купается в деньгах. Славный скандальчик нам светит. Я просто обязан обо всем доложить правлению. Мы не знали случаев шулерства со времен войны четырнадцатого года. - Он принялся мерить шагами кабинет. Однако стоило ему вспомнить значение Дракса, как проблема клуба отошла на второй план. - Говорят, будто эта его ракета вскоре будет готова. Он приезжает сюда раз-другой в неделю для разрядки. Черт возьми, он ведь национальный герой! Какой ужас. Сознание ответственности отчасти умерило ярость Бэзилдона. Он обратился к М. - Что мне делать, Майлс? Он выиграл в клубе не одну тысячу, а другие соответственно проиграли. Взять хотя бы сегодня. Мой проигрыш - Бог с ним. Но как быть Дейнджерфилду? Я тут случайно узнал, что в последнее время у него были на бирже какие-то финансовые неприятности. По всей вероятности, я не вправе держать правление в неведении. Я обязан сделать это... кем бы Дракс ни был. Вы представляете, чем все это обернется. В правлении десять человек, обязательно кто-нибудь проболтается. И тогда - катастрофа. Повсюду твердят, что "Мунрейкер" не может существовать без Дракса, газеты трубят, что все будущее страны безраздельно зависит от этой штуковины. Дьявольски запутанная ситуация. - Помолчав, он бросил полный надежды взгляд сперва на М., потом на Бонда. - Видите ли вы хоть какой-нибудь выход? Бонд смял окурок. - Его можно остановить, - негромко проговорил он. - Но только в том случае, - прибавил он с едва заметной усмешкой, - если вы позволите мне воспользоваться его же собственным оружием. - Поступайте, как знаете, - безнадежно махнул рукой Бэзилдон. - Что вы намерены сделать? Уверенность Бонда зажгла в глазах Бэзилдона огонек надежды. - А вот что, - сказал Бонд. - Я мог бы дать ему понять, что он уличен, и вместе с тем как следует проучить его на его же игре. Разумеется, заодно с ним пострадает и Мейер. Возможно, как партнер Дракса он понесет солидные убытки. Для вас это имеет значение? - Ничего, пусть это послужит ему уроком, - ответил Бэзилдон, переполненный вспыхнувшей внезапно надеждой и готовый ухватиться за любое решение. - Он у Дракса на буксире. Вместе с ним он немало выиграл. Вы, кстати, не думаете... - Нет, - сказал Бонд. - Уверен, он и понятия не имеет о том, что происходит. Отдельные заявки Дракса шокируют и его. А вы, сэр, - обернулся он к М., - ничего не имеете против? М. задумался. Посмотрел на Бэзилдона. Сомнения отпустили его. Он перевел взгляд на Бонда. - Хорошо, - сказал он. - Чему быть, того не миновать. Хотя я и не в восторге от этого плана, но вполне разделяю точку зрения Бэзилдона. Если, конечно, ты берешься все сделать сам, - он улыбнулся, - и мне не придется доставать карты из рукава. Тут я не специалист. - Не придется, - заверил его Бонд. Он сунул руки в боковые карманы пиджака и коснулся шелковых платков. - Я думаю, все у нас получится. Единственное, что мне понадобится, - это две колоды использованных карт с разными рубашками и десять минут на подготовку в этой комнате. 5. УЖИН В "БЛЕЙДСЕ" Было восемь часов, когда М. и сопровождавший его Бонд покинул игорную залу и, миновав лестничную площадку, перешли сквозь высокие двери в роскошную, отделанную в стиле эпохи Регентства, бело-золотую клубную столовую. М. предпочел не услышать приглашение Бэзилдона, сидевшего во главе центрального стола, где еще оставалось два свободных места. Вместо этого он твердой походкой пересек столовую, подошел к последнему - шестому по счету - столику в одном из рядов и жестом предложил Бонду садиться в удобное кресло, из которого открывался вид на всю залу. Сам М. сел слева от Бонда спиной к зале. Старший стюард уже стоял позади Бонда. Он положил один экземпляр меню возле его тарелки, другой протянул М. Сверху меню изящным золотым шрифтом было выведено - "Блейдс". Под надписью тянулся длинный перечень блюд. - Если не знаешь, что заказать, не утруждай себя чтением всего списка, - посоветовал М. - Одним из первейших и, надо отдать должное, одним из лучших правил клуба было такое: любой член клуба вправе заказать любое блюдо - дорогое ли, дешевое - но при этом обязан заплатить. Эта правило действует и поныне, с той лишь разницей, что теперь не нужно платить, просто закажи что-нибудь по своему вкусу. - Он поднял глаза на стюарда. - Осталась ли еще белужья икра, Портерфилд? - Да, сэр. На прошлой неделе у нас был свежий завоз. - Хорошо, - сказал М. - Тогда мне икру. Жареные почки с пряностями и кусок вашего превосходного бекона. Горошек с молодым картофелем. Земляника в вишневом ликере. А что будешь ты, Джеймс? - Я неравнодушен к по-настоящему хорошей копченой семге, - сказал Бонд, затем продолжал по меню. - Бараньи котлеты. Сейчас май, значит, те же овощи, что и вам. Спаржа с беарнским соусом - отлично. И я бы не отказался от кусочка ананаса. - Он откинулся на спинку кресла и отложил меню. - Приятно иметь дело с человеком, который знает, что он хочет, - заметил М. и поднял взгляд на стюарда. - У вас есть все это, Портерфилд? - Да, сэр. - Стюард улыбнулся. - Может быть, вы, сэр, желаете, чтобы после клубники я подал вам мозговую кость? Сегодня мы получили полдюжины свежих, и я специально припас одну на случай, если вы к нам пожалуете. - Ну разумеется. Вам ведь известно, что от этого я отказаться не в силах. Следовало бы, конечно, себя ограничивать, но ничего не могу с собой поделать. Не знаю уж, по какому случаю нынче праздник, но все же это бывает не часто. Попросите, пожалуйста, Гримли. - Он уже здесь, сэр, - сказал стюард, уступая место хранителю вин. - А-а, Гримли, пожалуйста, водки. - Он обернулся к Бонду. - Это, поверь мне, не та бурда, которую мешали тебе в коктейль. Это настоящий "Вольфшмидт", еще довоенный, из Риги. Выпьешь немного под копченую семгу? - С удовольствием, - сказал Бонд. - А что кроме водки? - спросил М. - Шампанское? Лично я собираюсь угоститься половиной бутылки кларета. "Мутон Ротшильд" урожая 34 года, Гримли. Однако не обращай на меня внимание, Джеймс. Я старик, и шампанское мне не впрок. Но у нас ведь есть хорошее шампанское, Гримли? Правда, боюсь, не того сорта, о котором ты постоянно толкуешь, Джеймс. В Англии он редкость. Кажется, "Тейттинджер"? Изумленный памятью адмирала, Бонд улыбнулся. - Совершенно верно, - признался он, - однако, это лишь всего-навсего моя маленькая причуда. Правда, сегодня в силу определенных причин я бы действительно выпил шампанского. Пусть Гримли сам подберет что-нибудь на свой вкус. Хранитель вин был польщен. - Осмелюсь рекомендовать вам, сэр, "Дом Периньон" урожая 46 года. Если не ошибаюсь, сэр, Франция поставляет его только за доллары, поэтому в Лондоне его встретишь не часто. По-моему, мы получили его в подарок от нью-йоркского клуба "Ридженси", сэр. Это любимая марка нашего председателя, и по его распоряжению я всегда держу это шампанское наготове. Свое согласие Бонд выразил улыбкой. - Значит, пусть будет "Дом Периньон", Гримли, - подвел итог М. - И несите его прямо сейчас. Появилась официантка и поставила на столик корзинку с тостами и блюдце с джерсийским маслом. В тот момент, когда она наклонилась над столом, ее черная юбка коснулась руки Бонда. Бонд поднял взгляд и увидел над собой два дерзко сверкающих глаза, что разглядывали его из-под мягкой челки. На какой-то миг девушка задержала взгляд, а затем удалилась в противоположный конец продолговатой залы. Бонд посмотрел ей вслед, его взор скользнул по белоснежному изгибу талии, крахмальному воротничку и обшлагам униформы. Его глаза сузились. Он вспомнил девушек из одного довоенного заведения в Париже, одетых вот с такой же возбуждающей строгостью, которая моментально улетучивалась стоило только им повернуться спиной. Он улыбнулся. Закон Марты Ричардс переменил все. Кончив изучать соседей позади, М. повернулся к Бонду. - А теперь просвети-ка меня, почему это тебе так необходимо сегодня пить шампанское? - С вашего позволения, сэр, - объяснил Бонд, - я должен выпить сегодня несколько больше обычного. К определенному моменту мне нужно казаться здорово охмелевшим. А если ты лишен актерского таланта, то сымитировать это непросто. Надеюсь, вам не придется беспокоиться, когда какое-то время спустя я окажусь малость не в себе. М. пожал плечами. - Не наговаривай на себя, Джеймс, - сказал он. - Пей столько, сколько считаешь нужным. А вот и водка. Как только М. на три пальца наполнил из запотевшего графина рюмку Бонда, Бонд взял щепотку черного перца и высыпал в водку. Перец медленно осел на дно, оставив несколько зерен на поверхности, которые Бонд удалил кончиком пальца. Затем, запрокинув голову, он плеснул студеную жидкость в глотку и опустил рюмку с остатками перца на дне на стол. М. бросил на Бонда полный иронического любопытства взгляд. - Этому трюку меня научили в России, когда я работал при нашем посольстве в Москве, - объяснил Бонд. - На поверхности водки часто скапливается много сивушных масел, особенно если водка плохо очищена. Они крайне токсичны. В России, где спиртное потребляют в больших количествах, бросить в стакан щепотку перца вещь обычная. Вдобавок, мне нравится такой вкус, да и это вошло у меня в привычку. Но, конечно, не стоило оскорблять клубный "Вольфшмидт" подобным варварством, - добавил он с тонкой усмешкой. М. недовольно заворчал. - Пустяки, только не сыпь перец в любимое шампанское Бэзилдона, - произнес он сухо. За столом в дальнем конце столовой раздался взрыв грубого, жеребячьего гогота. М. бросил взгляд через плечо и вновь принялся за икру. - Что ты думаешь об этом Драксе? - спросил он, откусывая кусок намазанного маслом тоста. Бонд положил себе еще копченой семги со стоявшего перед ним серебряного блюда. Рыба была нежна. Бонд никак не мог оторваться от нее. Семгу таких исключительных качеств умеют разводить лишь в горной Шотландии, скандинавская не идет с ней ни в какое сравнение. - Естественно, его манеры оставляют желать лучшего. Поначалу я даже удивился, как вы его здесь терпите. - Бонд заметил, как пожал плечами М. - Однако это не мое дело, и к тому же, что это за клуб, где нет своего эксцентрика? Ну и конечно, он национальный герой, миллионер и явно недурной игрок. Даже когда прибегает к помощи недозволенных приемов, - прибавил он. - Однако в остальном он именно такой человек, каким я себе его представлял. Полный жизни, безжалостный, неуправляемый. Очень волевой. Меня нисколько не удивляют его успехи. Единственное, что я не в силах понять, так это почему он с такой легкостью идет на риск. Я имею в виду его жульничество. Это не укладывается ни в какие рамки. Что он хочет этим доказать? Что может позволить себе плевать на все и на всех? Он вкладывает в игру столько страсти, что может показаться, будто это и не игра вовсе, а ристание. Достаточно взглянуть на его ногти. Они изгрызены до живого мяса. И он сильно потеет. В нем таится некое подспудное напряжение, которое находит выход в его идиотских шуточках. Они чудовищно грубы. В них нет легкости. Мне показалось, что он хотел раздавить Бэзилдона как муху. Даже со своим партнером он обращается так, словно не видит его в упор. Само собой, он мне еще никак не насолил, однако я бы с удовольствием наступил ему на хвост. - Взглянув на М., он улыбнулся. - Если, конечно, получится. - Понимаю, - сказал М. - Однако не кажется ли тебе, что ты предъявляешь к нему слишком высокие требования. В общем-то, он сделал огромный шаг вперед, из ливерпульского, что ли, дока к своему нынешнему положению. В нем нет ни грани снобизма. Думаю, товарищи по доку считали его таким же несносным. А что касается его пристрастия к нечестной игре, то это, по-видимому, объясняется душевной ущербностью. Убежден, шагая по лестнице вверх, он срезал немало острых углов. Кто-то сказал, для того чтобы очень разбогатеть, человеку требуется благоприятное стечение обстоятельств и полоса непрерывного везения. Чтобы стать богатым недостаточно личных качеств. Так, по крайней мере, подсказывает мне опыт. В самом начале, когда он сколачивал лишь первый десяток тысяч, или первую сотню, все должно было идти как по маслу. А в послевоенной коммерции со всеми тогдашними правилами и ограничениями дело, вероятно, не обошлось без того, чтобы сунуть тысчонку-другую в нужную лапу. Чиновнику. Тому, кто разумеет лишь сложение, деление... и молчание. Пока происходила смена блюд, М. молчал. Подали шампанское в серебряном ведерке со льдом для Бонда и полбутылки кларета в маленькой плетеной корзиночке для М. Подождав, пока поданное вино будет по достоинству оценено, хранитель вин удалился. В этот момент к их столу подошел гарсон. - Коммандер Бонд? - осведомился он. Взяв протянутый конверт, Бонд надорвал его. В конверте лежал тонкий бумажный пакетик, который он осторожно, не поднимая над столом, вскрыл. Внутри пакетика был белый порошок. Взяв со стола серебряный нож для фруктов, он запустил кончик лезвия в пакетик и подцепил примерно половину содержимого. Затем, протянув руку с ножом к бокалу с шампанским, он высыпал порошок в шампанское. - Что это? - нетерпеливо спросил М. На лице Бонда не было и намека на извинения. Его, а не М. ждала сегодняшним вечером работа. Бонд знал, что делал. Всякий раз, когда предстояло дело, он с филигранной тщательностью готовился к нему заранее, стараясь свести к минимуму опасность риска. И если что-нибудь шло не по-плану, то следовательно, это нельзя было предусмотреть и он за это не отвечал. - Бензедрин, - сказал он. - Перед ужином я позвонил своей секретарше и попросил ее стащить для меня немного порошка из штабной медчасти. Он необходим мне, если я хочу сохранить ясную голову. Правда, он способен вызвать некоторую переоценку сил, но, думаю, это не помешает. - Он взболтал вино квочкой от тоста, и белый порошок растворился в вихре пузырьков. Затем он осушил бокал одним медленным глотком. - Порошок не имеет вкуса, - добавил Бонд. - А шампанское в самом деле великолепно. М. снисходительно улыбнулся. - Это твои заботы, - сказал он. - Однако продолжим ужин. Как котлеты? - Замечательные, - оценил Бонд. - Буквально тают во рту. Нет ничего лучше в мире, чем хорошая английская кухня, особенно в это время года. Кстати, по какой ставке мы будем играть? Если по-крупной, я не против. Ведь мы обязаны победить. Но хотелось бы знать, сколько эхо будет стоить Драксу? - Дракс предпочитает играть по системе "один и один", - сказал М., накладывая себе порцию земляники, которую только что принесли. - Если тебе невдомек, какой суммой это может обернуться, ставка кажется скромной. На деле же это означает десять фунтов за сотню и тысяча за роббер. - Ого, - уважительно отозвался Бонд. - Понимаю. - Но он с удовольствием согласится играть и по "два и два" и по "три и три". Результат возрастает соответственно. Средний роббер в "Блейдсе" стоит примерно десять очков. При системе "один и один" это двести фунтов. А мы здесь садимся не ради одного роббера. У нас нет специальных ограничительных правил, поэтому много азарта и блефа. Иногда даже кажется, будто играешь в покер. Игроки самые разные. Некоторые входят в число лучших бриджистов Англии, другие едва в состоянии отличить карту от карты. Эти играют, не взирая на потери. Генерал Били, что сидит сразу за нами, - М. сделал короткий жест головой, - так тот вообще не в силах отличить красную масть от черной. Почти каждую неделю выкладывает из кармана по несколько сотен. Ему, похоже, терять нечего. Сердце шалит. Живет один. Гребет деньги лопатой на торговле джутом. А вот, к примеру, Дафф Сатерленд - растрепанный тип, что сидит рядом с председателем - так он форменный "убийца". В год "зарабатывает" в клубе твердых десять тысяч. Прекрасный бриджист. За стадом ведет себя безукоризненно. Когда-то выступал на шахматных турнирах за Англию. Подали мозговую кость, и М. замолчал. Кость, обернутая безупречно белой кружевной салфеткой, стояла вертикально на серебряной тарелочке. Рядом лежал изящный серебряный прибор. После спаржи Бонд был уже не в силах притронуться к тонким ломтям ананаса. Он вылил остатки холодного шампанского в бокал. Он был на верху блаженства. Бензедрин и шампанское лишь подчеркивали прелесть пищи. Впервые за вечер Бонд отвлекся от еды и разговора с М. и обстоятельно осмотрелся. Его взору открылась изумительная картина. В зале собралось около пятидесяти человек, большинство в смокингах, все знали друг друга накоротке и, возбужденные отменной едой и напитками, чувствовали себя как дома. Всех объединяла общая страсть - игра по-крупной, "большой шлем", стакан для костей... Вероятно, были тут и шулеры - или возможные шулеры, - и мужья, бьющие своих жен, и люди с низменными страстями, и скопидомы, и трусы, и лжецы, однако блеск залы придавал каждому аристократический лоск. В дальнем конце залы, над столом с холодными закусками, ломившемся от омаров, пирогов, окороков и заливных деликатесов, висел незавершенный портрет миссис Фитцджеральд кисти Ромни, которая с раздражением взирала на разворачивавшуюся напротив "Игру в карты" Фрагонара - эта жанровая картина занимала собой все пространство стены над адамовским камином. На продольных стенах, в по периметру которых бежал золотой бордюр, висели редчайшие гравюры из серии "Клуб адского пламени", на которых каждый изображенный персонаж делал скрытый жест, имевший скатологическое или мистическое значение. Поверху, соединяя стены с потолком, тянулся алебастровый фриз с рельефом из плавно очерченных урн и венков, чередовавшихся через определенные интервалы с ребристыми пилястрами, между которыми были прорезаны окна и высокие створчатые двери, последние украшала тонкая резьба, рисунок которой представлял тюдоровскую розу с вплетенными в нее лентами. Центральная люстра, выполненная в виде каскада хрустальных нитей, оканчивавшихся широкой корзиной ситцевых сборок, мерцала теплым светом над белыми камчатыми скатертями и столовым серебром эпохи Георга IV. Под ней, в центре каждого стола-стояли трехзубые подсвечники, рассеивавшие золотистый свет свечей. На каждом из подсвечников был надет красный шелковый абажур, отчего лица сидевших за столами окрашивались пиршественным теплом, которое стушевывало и редкий холодный взгляд и коварную усмешку. Пока Бонд смаковал теплую изысканность царившей вокруг атмосферы, ужинавшие уже начали постепенно разбиваться на группки. Люди потихоньку потянулись к дверям, договариваясь на ходу о составляющихся парах, торопя партнеров занять место за столом. Сэр Хьюго Дракс, лицо которого светилось предвкушением забавы, в сопровождении Мейера подошел к ним. - Ну что, джентльмены, - жовиально заклокотал он, приблизившись к их столику. - Готовы ли наши ягнятки отправиться на бойню, а гуси в ощип? - Он осклабился и кровожадно провел пальцем по горлу. - Мы пойдем вперед и приготовим корзину с опилками. Господа уже составили завещания? - Мы присоединимся к вам через секунду, - резко ответил М. - А вы ступайте и подтасуйте карты. Дракс заржал. - Нам искусственная помощь не требуется, - сказал он. - Постарайтесь поскорее. - Он повернулся и зашагал к двери. Мейер, одарив их растерянной улыбкой, устремился за вожаком. М. негодующе хмыкнул. - Кофе и бренди придется пить в игорной зале, - сказал он Бонду. - Здесь курить нельзя. И вот что. Будут какие-нибудь указания? - Прежде чем прикончить его, нужно как следует "подкормить", поэтому не волнуйтесь, если поначалу я отдам инициативу ему в руки, - сказал Бонд. - До поры до времени будем играть в обыкновенную игру. На его сдачах надо быть особенно начеку. Он, разумеется, не сможет подменить карты и не обязательно будет сдавать плохие, но, однако, не упустит возможности нанести несколько чувствительных ударов. Не возражаете, если я сяду слева от него? - Ничуть, - ответил М. - Что еще? Бонд на мгновение задумался. - Только одно, сэр, - предупредил он. - Когда настанет решающий момент, я достану из кармана белый платок. Это знак, что вам сданы одни фоски. И тут я попрошу вас предоставить сделать заявку мне. 6. БРИДЖ С НЕЗНАКОМЦЕМ Дракс и Мейер уже ждали. Откинувшись на спинки кресел, они курили толстые гаваны. Рядом с ними на маленьком столике стояли чашечки с кофе и объемистые пузатые рюмки с бренди. В момент, когда М. и Бонд вошли, Дракс срывал обертку со свежей колоды карт. Другая, выложенная веером на зеленом сукне колода лежала перед ним. - А-а, вот и вы, - проговорил Дракс. Подавшись вперед, он потянул карты. Все последовали его примеру. Карта Дракса оказалась старшей, и он, решив не менять своего места, взял в руку колоду с красной рубашкой. Бонд сел слева от Дракса. - Кофе и клубный бренди, - попросил М., подозвав проходившего мимо официанта. Затем он достал две тонкие черные сигары, одну из которых взял себе, а другую протянул Бонду. Наконец, взяв карты, он начал их тасовать. - Каковы будут ставки? - поинтересовался Дракс, бросив взгляд на М. - "Один и один"? Или больше? Могу предложить также "пять и пять". - Для меня в самый раз "один и один", - сказал М. - А для тебя, Джеймс? - Полагаю, ваш гость в курсе, зачем он здесь, - встрял Дракс, не дав Бонду раскрыть рта. - Да, - коротко ответил за М. Бонд и, улыбнувшись, прибавил. - Сегодня я великодушен. Сколько бы вы хотели с меня получить? - Все до последнего пенса, - обнаглел Дракс. - Сколько вы можете заплатить? - Когда у меня ничего не останется, я скажу, - парировал Бонд. Он решил вдруг быть беспощадным. - Я слышал, что ставка "пять и пять" ваш предел. Я готов играть на этом пределе. Не успел он произнести эти слова, как тут же пожалел о них. Пятьдесят фунтов стерлингов за сто очков! Пятьсот фунтов премиальных! Четыре неудачных роббера кряду, и сумма проигрыша в два раза превысит его годовой доход. Если что-то пойдет не по сценарию, то он попадет в довольно-таки дурацкое положение. Придется одалживаться у М. Но М. и сам не больно богат. Внезапно Бонд осознал, что вся эта нелепая затея может закончиться весьма скверно. Бонд почувствовал, что у него на лбу выступили капельки пота. Проклятый бензедрин. И в довершение всего быть наказанным таким болтливым ублюдком, как Дракс. И даже не на задании. Весь этот вечер ни что иное как крошечная сценка в грандиозном спектакле под названием "светская жизнь", до которой ему нет никакого дела. Даже М. оказался втянутым в него благодаря лишь чистой случайности. А он. Бонд, ни с того ни с сего кидается очертя голову в поединок с мультимиллионером, в игру, где на карту поставлено буквально все его состояние, и лишь по той причине, что у сидевшего рядом с ним человека отвратительные манеры и он вызвался его проучить. А как быть, если урок сорвется? Бонд проклинал себя за этот порыв, который днем невозможно было представить. Шампанское с бензедрином! Нет, хватит. Дракс смотрел на него с саркастическим недоверием, затем обернулся к М., который все так же невозмутимо тасовал карты. - Похоже, ваш гость мастер раздавать авансы, - произнес он без снисхождения. Бонд заметил, что лицо и шея. М. покрылись красными пятнами. На мгновение адмирал прервал свое занятие. Когда он возобновил его вновь, Бонд обратил внимание, что руки его абсолютно спокойны. М. поднял глаза и, разжав зубы, медленно вынул изо рта сигару. Он полностью владел собой. - Если вам угодно знать, могу ли я поручиться за авансы моего друга, - без тени улыбки проговорил он, - то мой ответ "да". Левой рукой М. сдвинул протянутые Драксом карты, а правой стряхнул пепел с сигареты в медную пепельницу, что стояла на углу стола. Бонд услышал слабое шипение, которое издала горячая зола, соприкоснувшись с водой на дне пепельницы. Прищурившись, Дракс украдкой посмотрел на М., затем поднял карты. - Конечно, конечно... - торопливо заизвинялся он. - Я не хотел... - Не договорив, он обернулся к Бонду. - Я согласен, - сказал он, с любопытством разглядывая Бонда. - Значит, "пять и пять". Мейер, - обратился он к партнеру, - сколько запросишь ты? Может, поднимемся до "шести"? - Что ты, Хаггер, мне хватит и "одного", - извиняющимся тоном запротестовал Мейер. - Но если ты сам этого хочешь... - Ладно, ладно, - смилостивился Дракс. - Я люблю играть по-крупной. Правда, это редко удается. Ну что ж, - начал он сдавать. - Поехали. И вдруг Бонду стало совершенно наплевать, какова будет цена ставки. Он желал лишь одного - как следует проучить этого заросшего щетиной дикаря, наказать его так, чтобы он до конца дней своих помнил этот последний вечер в "Блейдсе", когда он посмел пойти на обман, помнил Бонда и М., помнил точное время суток, и погоду на улице, и блюда, которые ел на ужин. О "Мунрейкере", несмотря на всю его значимость. Бонд забыл и думать. В данный момент решалось частное дело двух мужчин. Перехватив фальшиво небрежный взгляд Дракса, направленный на лежащий перед ним портсигар, и почувствовав, как холодная память соперника фиксирует каждую карту, отражающуюся на гладкой поверхности. Бонд избавился от всех своих сожалений, отбросил все упреки за возможную расплату, которыми осыпал себя, и целиком сосредоточился на игре. Он удобнее уселся в кресле, опустив руки на обтянутые кожей подлокотники. Потом, вынув изо рта тонкую сигару, положил ее на край отполированной до блеска медной пепельницы, стоявшей рядом, и потянулся за кофе. Кофе был очень черный и очень крепкий. Выпив чашку, он взялся за пузатую рюмку с щедрой порцией бледного бренди. Сделав небольшой глоток, он следом сделал другой, более долгий, глядя поверх рюмки на М. Тот поймал взгляд и слегка улыбнулся. - Надеюсь, бренди придется тебе по вкусу, - сказал он. - Его доставляют к нам из имения Ротшильда в Коньяке. Лет сто тому назад один из Ротшильдов завещал, чтобы нам ежегодно посылали бочонок бренди. Пока шла война, наши бочонки копились, а потом в сорок пятом их прислали все сразу. С тех пор мы пьем бренди в двойном количестве. А сейчас, - он собрал свои карты, - нам нужно сосредоточиться. Бонд поднял карты. "Рука" была средняя. Две-три бесспорные взятки, масти распределены равномерно. Он взял сигару и, затянувшись напоследок, замял окурок в пепельнице. - Три в трефах, - объявил Дракс. Бонд пропасовал. Мейер заявил "четыре". М. сказал "пас". Гм, подумал Бонд. На сей раз, похоже, у него недостаточно сильная карта для такой заявки. Исключающая заявка - знает, что партнер будет повышать. Наверное, у М. превосходная карта для игры. Вероятно, мы могли бы поделить между собой, к примеру, все червы. Но М. не объявил игру. Значит, "четыре" они сыграют. Они действительно сыграли, сделав прорезку через Бонда. Выяснилось, что червей у М. не было, а была длинная бубна без короля, который оказался на руке Мейера и мог быть выбит. У Дракса едва хватало масти на "три". Все остальные трефы имел Мейер. Ничего, думал, сдавая, Бонд, хорошо, что хоть избежали заявки на игру. Удача не оставила их. Бонд объявил "два без козыря", затем с помощью М. поднял до "трех", и они благополучно отыграли, взяв даже одну взятку лишнюю. Потом, на сдаче Мейера, они не добрали взятку на "пяти в бубну", но на следующей сдаче М., с помощью трех младших козырей и марьяжа Бонда взял "четыре в пику". Первый роббер остался за М. и Бондом. Дракс заметно нервничал. Он уже потерял девятьсот фунтов, и карта, похоже, не шла. - Продолжим? - спросил он. - Пересаживаться, наверное, не имеет смысла. М. с улыбкой глянул на Бонда. Оба подумали об одном и том же. Итак, Дракс хочет сохранить сдачу за собой. Бонд пожал плечами. - Не возражаю, - разрешил М. - Кажется, эти места приносят нам удачу. - Пока, - заметил Дракс, приободрившись. И не без основания, поскольку тут же он и Мейер объявили и сыграли "малый шлем" в пиках, для которого потребовались два фантастических импаса, оба исполненные Драксом после тщательно разыгранного спектакля с долгими колебаниями, вздохами облегчения и возгласами восторга. - Ты