вращающиеся  цифровые  барабаны  кодовых  замочков  и  с
удовлетворением отметив,  что  их  никто  не  касался,  он  набрал  нужную
комбинацию. Кейс был буквально нашпигован различными  инструментами.  Бонд
отыскал порошок для снятия отпечатков  пальцев  и  большое  увеличительное
стекло. Затем фут за футом он стал наносить мелкий  сероватый  порошок  на
поверхность карты. Вся карта была усеяна "пальчиками".
   Тщательно сравнивая их, Бонд пришел к выводу, что они принадлежали двум
людям. Он выбрал два наилучшим образом сохранившихся комплекта отпечатков,
вынул из кожаного чемоданчика "лейку" со вспышкой  и  сфотографировал  их.
Потом с помощью лупы он внимательно изучил две едва заметные  бороздки  на
карте, обнаружившиеся при работе с порошком.
   Они  представляли  собой  две  прямые  линии,  шедшие   от   берега   и
пересекавшиеся в море. Пеленг был очень узкий, казалось, что  свои  начала
обе линии берут в том самом доме, где  Бонд  находился  в  данную  минуту.
Возможно,  подумал  Бонд,  они  указывают  на  какой-то  объект  в   море,
наблюдение за которым велось из обоих крыльев дома.
   Линии были прочерчены не карандашом, а - в целях маскировки -  каким-то
остроконечным предметом, который лишь чуть-чуть примял бумагу.
   Рядом с точкой пересечения линий сохранился след вопросительного знака.
Отметка находилась на глубине 12 фатомов и на расстоянии 50 ярдов от скалы
по прямому полету от дома до "Саут-Гудвина".
   Никакой другой информации осмотр карты не дал. Бонд взглянул  на  часы.
Без двадцати час. Из  холла  донеслись  приглушенные  шаги,  затем  щелчок
выключателя. Повинуясь внезапному  импульсу.  Бонд  поднялся  и  осторожно
погасил свет, оставив лишь лампу под абажуром, что была рядом с кроватью.
   Было слышно, как, тяжело ступая, поднимается  по  лестнице  Дракс.  Еще
один щелчок выключателя, и затем - тишина. Мысленно Бонд видел, как  Дракс
озирается,   вертя   массивной,   с   богатой   растительностью   головой,
прислушивается,  осматривает  коридор.  Наконец,  раздался  скрип,   мягко
отворилась  дверь  и  столь  же  мягко  прикрылась.  Бонд  выжидал,   ясно
представляя себе действия  человека,  готовящегося  ко  сну.  Донесся  еле
слышный звук открываемого окна,  кто-то  оглушительно  высморкался.  Затем
наступила тишина.
   Подождав минут пять, пока Дракс утихомирится. Бонд подошел к  сейфу  и,
стараясь не шуметь, выдвинул остальные ящики. Во  втором  и  третьем  было
пусто, однако нижний оказался до отказа набит папками, рассортированными в
алфавитном  порядке.  Это  были  личные  дела  всех  занятых  на  площадке
сотрудников. Бонд вытащил секцию под литерой "А"  и,  присев  на  кровать,
стал читать.
   Все дела были составлены по  единой  схеме:  полное  имя,  адрес,  дата
рождения, словесный портрет, особые приметы, профессия или  занятия  после
войны, сведения о  военном  периоде,  политические  убеждения  и  нынешние
привязанности, проступки, состояние здоровья,  родственники.  У  некоторых
были жены и дети, сведения о которых также были  занесены  в  карточки,  к
каждому досье прилагались фотографии -  профиль  и  анфас  -  и  отпечатки
пальцев обеих рук.
   Двумя часами позже, выкурив десяток сигарет, Бонд  уже  просмотрел  все
дела  и  обнаружил  при  этом  два   небезынтересных   факта.   Во-первых,
выяснилось, что до сего дня все как  один  пятьдесят  сотрудников  жили  в
полном  согласии  с  законом,  ничем  не  скомпрометировав  себя   ни   по
политической, ни по уголовной линии.  Это  обстоятельство  казалось  столь
невероятным, что он решил при первом же удобном  случае  передать  все  до
последнего досье в секцию "Д" для тщательной перепроверки.
   Во-вторых, на фотоснимках ни один из сотрудников усов не имел. Несмотря
на разъяснения  Дракса,  этот  факт  также  запечатлел  в  сознании  Бонда
маленький знак вопроса.
   Бонд встал с кровати и запер документы  в  шкаф,  убрав  адмиралтейскую
карту вместе с одним из дел в свой  кожаный  кейс.  Он  повернул  колесики
кодовых замков и задвинул кейс под кровать, к  самой  стене  у  изголовья.
Затем без лишнего шума умылся, почистил зубы и широко распахнул окно.
   В небе по-прежнему светила луна; вот точно так же, думал Бонд,  светила
она и тогда, когда две ночи  тому  назад  Тэллон,  встревоженный  каким-то
необычным шумом, выбрался на  крышу  и  увидел  в  море  то,  что  увидел.
Конечно, он прихватил с собой бинокль; вспомнив о бинокле. Бонд отошел  от
окна и взял его в руки. Это был очень мощный немецкий бинокль, добытый, по
всей вероятности, на войне.  По  цифрам  "7х50",  значившимся  на  верхней
пластине, Бонд определил, что прибор  предназначен  для  ночного  видения.
Затем, наверное, осторожный  Тэллон  тихо  (вот  только  насколько  тихо?)
прошел на другой конец крыши и вновь поднес бинокль к  глазам,  высчитывая
расстояние от края скалы до объекта  в  море,  и  от  объекта  в  море  до
"Саут-Гудвина". Потом он вернулся тем  же  путем,  каким  вышел,  стараясь
никого не потревожить, и проник назад в комнату.
   Бонд представлял себе, как Тэллон -  возможно,  впервые  за  все  время
своего пребывания в этом доме  -  осторожно  запирает  дверь,  подходит  к
шкафу, вынимает карту, на которую до того вряд ли вообще падал его взгляд,
и аккуратно наносит на нее результат своих наблюдений. Возможно, он  долго
стоял и смотрел на нее, прежде чем  в  точке  пересечения  линий  появился
крошечный вопросительный знак.
   Что являл собою этот неизвестный объект?  Трудно  сказать.  Судно?  Луч
света? Какой-то шум?
   Что бы не увидал в ту ночь Тэллон, это не предназначалось для его глаз.
Кто-то его подслушал. Кто-то догадался, что он видел нечто, и, дождавшись,
когда следующим утром Тэллон покинет комнату,  проник  в  нее  и  обыскал.
Возможно, карта ничего и не рассказала, но у окна стоял бинокль.
   Этого было достаточно. В тот же вечер Тэллон умер.
   Бонд взял себя в руки. Слишком уж он спешит, выстраивая версию на одной
косвенной улике. Бартш убил Тэллона, но Бартш, чье досье как раз и спрятал
Бонд в свой кейс, не был  тем  человеком,  который  услышал  шум  и  позже
оставил отпечатки своих пальцев на карте.
   Этим человеком был Кребс,  приторный  адъютант,  с  шеей,  напоминавшей
белого  слизняка.  На  карте  были  его  "пальчики".  Бонд  четверть  часа
сравнивал отпечатки пальцев на карте и в досье Кребса. Но с чего он  взял,
что именно Кребс услышал шум  и  предпринял  затем  соответствующие  шаги?
Ладно, начать хотя бы с того, что  он  действительно  похож  на  человека,
привыкшего совать нос не в свои дела. Эти бегающие глаза воришки.  К  тому
же отпечатки были оставлены им на карте определенно  после  того,  как  ее
изучал  Тэллон.  В  некоторых  местах  пальцы  Кребса  перекрывают  пальцы
Тэллона.
   Однако каким образом все  это  удалось  Кребсу,  если  Дракс  постоянно
следит  за  ним?  Доверенное  лицо.  Но  как  забыть   "Цицерона",   слугу
британского посла в Анкаре во время войны,  которому  тот  тоже  полностью
доверял? Рука, запущенная в карман полосатых брюк,  что  висят  на  спинке
стула. Ключи посла. Сейф. Документы. Внешняя канва, похоже, та же.
   Бонд поежился. Вдруг он понял, что уже давно стоит перед открытым окном
и что надо бы ложиться спать.
   Однако прежде чем лечь в постель. Бонд взял с кресла наплечную  кобуру,
вынул из нее "беретту" и сунул  под  подушку.  На  случай,  если  придется
обороняться. Только  вот  от  кого?  Ответа  Бонд  не  знал,  но  интуиция
подсказывала, что опасность таится где-то рядом. И  хотя  она  по-прежнему
была неясна и маячила на пороге подсознания, предчувствие  не  давало  ему
покоя. Бонд прекрасно сознавал, что его опасения имели  поя  собой  только
зыбкую почву вопросов, возникших за последние 24 часа  -  загадка  Дракса,
"хайль Гитлер" Бартша, причудливые  усы,  пятьдесят  достойнейших  немцев,
карта, бинокль для ночного видения, Кребс.
   Перво-наперво он обязан доложить свои  подозрения  Вэллансу.  Потом  он
займется разработкой версии Кребса. Потом проверит охрану "Мунрейкера"  со
стороны моря, а затем установит контакт с этой  заносчивой  мисс  Бранд  и
согласует с ней план действий на следующие два дня. Времени в обрез.
   Прежде чем уснуть. Бонд мысленно представил себе семерку на  циферблате
часов и похоронил ее в потаенных уголках сознания, чтобы пробудиться точно
в назначенный час. Он хотел выйти из дома  и  связаться  с  Вэллансом  как
можно раньше. Если его действия и вызовут  у  кого-то  подозрения,  то  он
будет этому только рад. Одной из его целей как раз и было привлечь к  себе
внимание сил, что были потревожены Тэллоном,  поскольку  в  одном  он  был
уверен на сто процентов: майор Тэллон погиб вовсе  не  потому,  что  любил
Галу Бранд.
   Внутренний будильник не подвел его.  Ровно  в  семь  Бонд  вынырнул  из
постели и встал под холодный душ. От того, что накануне он выкурил слишком
много сигарет, во рту ощущалась  сухость.  Побрившись  и  прополоскав  рот
душистым эликсиром,  Бонд  в  поношенном  костюме,  темно-синей  хлопчатой
рубашке и черном шелковом плетеном  галстуке  мягко,  но  не  украдкой,  с
квадратным кожаным кейсом в руке прошел по коридору к лестнице.
   Гараж он нашел позади  дома,  мощный  двигатель  "бентли"  заурчал  при
первом же повороте ключа. Под безразличным взором  зашторенных  окон  дома
Бонд медленно вырулил на бетонную  площадку  и,  переключив  двигатель  на
холостые обороты, остановился у кромки леса. Еще раз окинув взглядом  дом,
он убедился, что человек, стоящий на  крыше,  действительно  может  видеть
поверх противовзрывной стены край скалы и кусок моря за ней.
   Возле  упрятанной  под  колпак  шахты  "Мунрейкера"  не  обнаруживалось
никаких признаков жизни; бетонная площадка, начинавшая светлеть  в  первых
лучах  утреннего  солнца,  пустыней  простиралась  в  сторону  Дила.   Она
напоминала только что построенный аэродром, или даже -  с  тремя  нелепыми
бетонными  формами;  ульеобразиым  куполом,  похожей  на  утюг  стеной   и
маячившем  вдалеке  кубом  ЦУ,  каждая  из  которых  отбрасывала  в  лучах
восходящего солнца черную тень, - пустынный ландшафт в духе  Дали,  где  в
тщательно выверенном беспорядке валялись три objects trouves.
   Дальше в море  сквозь  утреннюю  дымку,  обещавшую  жаркий  день,  едва
проглядывал  "Саут-Гудвин",  окрашенный  в  тусклый  красный  цвет  барак,
навсегда пришвартованный к своему месту и, подобно бутафорским  парусникам
в театрах на  Друри-Лейн,  обреченный  беспомощно  взирать,  как  деловито
проплывают за кулисы волны и облака, в то время как он -  без  документов,
без пассажиров, без груза - стоит на вечном приколе в  порту  отправления,
который в тот же самый момент является и конечным пунктом его плавания.
   Каждые тридцать секунд он посылал  в  дымку  печальный  жалобный  стон,
протяжный двойной гудок с  нисходящим  глиссандо.  Песнь  сирены,  подумал
Бонд, которая вместо того, чтобы манить,  гонит  прочь.  Интересно,  каким
образом семь человек экипажа маяка  поддерживают  звук  в  данный  момент,
когда, без сомнения, уплетают свинину с бобами. Передергивает ли их, когда
этот вой перекрывает включенное на полную  громкость  радио  в  их  тесной
столовой? И все же,  решил  Бонд,  жизнь  течет  здесь  спокойно,  как  на
кладбище.
   Мысленно пометив себе разузнать, не видели ли или не слышали эти семеро
то, что запечатлел на своей карте Тэллон, Бонд прибавил газу и миновал оба
КП.
   Добравшись  до  Дувра,  Бонд  притормозил   у   небольшого,   скромного
ресторанчика под названием "Кафе Ройял", где, как ему было давно известно,
кухня хотя и не отличалась особой изысканностью, но все же блюда из рыбы и
яиц выходили на славу. Хозяйка с сыном встретили его  как  старого  друга.
Бонд попросил, чтобы через полчаса для него приготовили яичницу с  беконом
и большую чашку кофе. Затем он отправился в полицейский участок и связался
через коммутатор Скотленд-Ярда с Вэллансом. Вэлланс  был  дома  и  в  этот
момент завтракал. Не перебивая, он выслушал зашифрованное сообщение  Бонда
и был очень удивлен, когда узнал, что Бонд до сих пор не имел  возможности
переговорить с Галой Бранд.
   - Она смышленая девушка, - сказал Вэлланс. - Если  мистер  К.  каким-то
образом скомпрометировал себя, она обязательно в курсе. И если Т. слышал в
субботу ночью какой-то шум,  она  тоже  могла  слышать.  Хотя,  признаюсь,
ничего подобного она не сообщает.
   О приеме, который ему был оказан агентом Вэлланса, Бонд умолчал.
   - Надеюсь поговорить с ней сегодня утром, - сказал он. - Кроме  того  я
посылаю вам карту и фотопленку, чтобы вы могли ознакомиться. Я передам  их
инспектору. Возможно, их доставит дорожный патруль. Кстати, откуда  звонил
Т., когда в понедельник связывался с нанимателем?
   - Мы  расследуем  и  сообщим  вам,  -  ответил  Вэлланс.  -  Я  запрошу
Тринити-Хаус, не смогут ли вам чем-нибудь помочь  на  "Саут-Гудвине"  и  в
береговой охране. Что еще?
   - Ничего, - сказал Бонд. Слишком много телефонистов обеспечивали связь.
Если бы он говорил с М., то сумел бы сказать больше. Рассказывать Вэллансу
об усах и смутных опасениях, которые  нахлынули  на  него  вчера  ночью  и
которые рассеялись с первыми лучами утра,  было  как-то  не  солидно.  Эти
парни в полиции признают только факты. Раскрывать преступления  решил  он,
им удастся гораздо лучше, нежели предупреждать их. - Больше ничего.  -  Он
повесил трубку.
   После плотного  завтрака  Бонд  чувствовал  себя  бодрее.  Перелистывая
"Экспресс"  и  "Таймс",  он  наткнулся  на  невразумительное  сообщение  о
дознании по делу Тэллона. "Экспресс" поместила  также  большую  фотографию
мисс Бранд, и Бонда позабавило то, какой  неопределенный  портрет  удалось
подготовить  Вэллансу.  Он  решил,  что  обязательно   должен   попытаться
установить с ней контакт. И полностью довериться ей, независимо  от  того,
будет ли это доверие обоюдным. Не исключено, что и она что-то  подозревает
или смутно догадывается, но до поры до времени держит при себе.
   Не теряя времени, Бонд пустился в обратный путь. Было ровно  девять,  и
когда он выехал на бетон, раздался вой сирены. Из  леса,  подступавшего  к
дому сзади возникли две шеренги по двенадцать человек в каждой  и  в  ногу
беглым шагом устремились в сторону купола. Пока один  нажимал  на  звонок,
остальные маршировали на месте. Затем дверь отворилась,  и  все  вереницей
исчезли в темном проеме.
   Раздень немца, и что обнаружишь? - голую дисциплину, подумал Бонд.



        14. ПОДОЗРЕНИЕ

   Прошло полчаса с того момента, как Гала Бранд  затушила  свою  утреннюю
сигарету, допила остаток кофе, вышла из спальни и, в безукоризненно  белой
сорочке и  темно-синей  плиссированной  юбке  являя  собой  тип  идеальной
секретарши, отправилась на площадку.
   Ровно в восемь тридцать она  была  у  себя  в  кабинете.  На  столе  ее
дожидалась  пачка  телефонограмм  из  военно-воздушного  министерства,   и
первое, что она сделала, это  перенесла  содержавшиеся  в  них  данные  на
метеокарту и затем, пройдя  сквозь  соединявшую  ее  кабинет  с  кабинетом
Дракса  дверь,  приколола  эту  карту  к  доске,  что  висела  на   стене,
примыкавшей к огромному молочного цвета экрану. Она нажала  на  кнопку,  и
нанесенная на стекло карта вспыхнула. Сверяясь  с  высвеченными  колонками
цифр, она произвела расчеты и результаты занесла на карту, которую  только
что прикнопила к доске.
   С тех пор, как площадка была достроена и в чреве ее началось возведение
ракеты,  Гала  Бранд  проделывала  эту  процедуру  ежедневно,   причем   с
приближением испытаний данные министерства ВВС всякий раз становились  все
точнее. Она теперь так здорово разбиралась во всем  этом,  что  уже  знала
наизусть параметры гироскопов почти для любого состояния погоды и на любой
высоте.
   Тем более ее раздражало то, что Дракс, похоже, не  доверял  ей.  Каждый
день, после того, как ровно в девять  часов  раздавался  предупредительный
сигнал и он по крутому стальному трапу спускался  в  свой  кабинет,  Дракс
первым делом вызывал этого  несносного  доктора  Вальтера,  и  они  вдвоем
пересчитывали ее  результаты,  записывая  их  в  тонкую  черную  тетрадку,
которую Дракс всегда носил в заднем кармане  брюк.  Она  знала,  что  этот
ритуал повторяется изо дня  в  день,  и  уже  устала  подсматривать  через
потайное отверстие, которое сама просверлила в тонкой  стене,  разделявшей
кабинеты, чтобы иметь возможность посылать Вэллансу ежедневные донесения о
посетителях  Дракса.  Способ  -  не  Бог  весть   какой   мудреный,   зато
эффективный. Вскоре она имела полную картину  этой  ежедневной  процедуры,
которая так сильно действовала ей на нервы. Раздражение это имело в основе
две причины. Во-первых, это означало, что Дракс не доверяет ее расчетам, а
во-вторых, уменьшало ее шансы принять участие, пусть даже самое  скромное,
в близившемся запуске.
   То, что по прошествии месяцев она укоренилась в  новом  своем  качестве
так же глубоко, как и в своей истинной профессии, было вполне естественно.
Для того чтобы ее легенда была надежнее, было очень важно, чтобы ее вторая
сущность выглядела как можно правдоподобнее. Поэтому, не забывая следить и
шпионить за окружением Дракса по заданию шефа в Лондоне, она всем  сердцем
желала успеха "Мунрейкеру" и по примеру  других  полностью  отдавала  себя
службе.
   Ее обязанности секретарши Дракса  были  непереносимо  скучными.  Каждый
день  на  имя   Дракса   поступала   обширная   корреспонденция,   которую
переправляло сюда министерство ВВС, и в то утро она как обычно  обнаружила
у себя на столе пачку из приблизительно  пятидесяти  писем.  Как  правило,
приходили  письма  трех  видов.   Письма-просьбы,   письма   от   безумных
изобретателей и деловые письма от биржевого брокера и других  коммерческих
агентов. На эти последние Дракс диктовал коротенькие ответы, и всю  вторую
половину дня Гала проводила за пишущей машинкой и скоросшивателем.
   Поэтому естественно, что ее единственная  обязанность,  непосредственно
связанная с работой над  ракетой,  заслоняя  остальную  скуку,  и  сегодня
утром, проверяя и перепроверяя полетный график, она была  уверена  больше,
чем когда-либо, что в Главный день ее данные обязательно будут приняты.  А
может, как ей временами казалось, ее расчеты  никогда  и  не  подвергались
сомнению. Может, эти ежедневные расчеты Дракса  и  Вальтере,  которые  они
заносили в черную тетрадку, были ничем иным как проверкой ее  результатов.
Ведь  Дракс  ни  разу  не  ставил  под  вопрос  правильность  ее  расчетов
метеоусловий или параметров гироскопов. Когда  однажды  она  прямо  в  лоб
спросила его, верны ли ее расчеты, Дракс совершенно  искренне  воскликнул:
"Разумеется, моя милая. Они нам очень помогают. Без них у нас ничего бы не
вышло".
   Гала  Бранд  вернулась  в  свой  кабинет  и   принялась   распечатывать
корреспонденцию. Оставалось составить два полетных графика - на четверг  и
на пятницу, - и после этого в соответствии  с  ее  расчетами  или  с  теми
расчетами, что хранились в кармане у Дракса, гироскопы будут  окончательно
настроены, и в центре управления нажмут кнопку пуска.
   Рассеянно оглядев ногти,  она  вытянула  руки  вперед  ладонями  вверх.
Сколько же раз за время  обучения  в  полицейском  колледже  ее  вместе  с
другими студентами отправляли на практику и наказывали не возвращаться, не
добыв чью-либо запасную книжку, несессер, авторучку или даже научные часы?
Сколько раз во время занятий, обернувшись с быстротой  молнии,  инструктор
ловил ее запястье и приговаривал:  "Вот  так-то,  милая.  Не  пойдет.  Так
только слон в карман к дрессировщику за сахаром  лазает.  Повторим-ка  еще
раз".
   Она неторопливо размяла пальцы и решительно взялась за стопку писем.
   Без нескольких минут девять раздался сигнальный звонок,  и  вскоре  она
услышала, как Дракс вошел в свой кабинет. Минуту спустя он  вновь  отворил
двойные двери и позвал Вальтера. Затем последовало  привычное  бормотание,
тонувшее в мягком стрекоте вентиляторов.
   Она рассортировала письма на три кучки и, расслабившись, придвинулась к
столу, положив локти на крышку и подперев левой рукой подбородок.
   Коммандер Бонд. Джеймс Бонд. По всему  видно  -  самонадеянный  молодой
человек, как все они в Сикрет  Сервис.  Почему  вместо  него  не  прислали
кого-нибудь, с кем она могла бы  нормально  работать,  кого-нибудь  из  ее
друзей по Специальному  управлению  или  хотя  бы  из  МИ-5?  В  сообщении
помощника комиссара говорилось, что в данный момент свободных людей нет  и
потому в помощь ей  посылают  одного  из  лучших  агентов  Сикрет  Сервис,
который стоит  на  доверии  Специального  управления  и  МИ-5.  Разрешение
действовать в Англии - лишь ради этого исключительного случая - выдал  ему
сам премьер-министр. Но какой может быть от него толк в то короткое время,
что  осталось  до  испытаний?  Возможно,  он  отлично  стреляет,   владеет
иностранными языками, знает множество приемов, все это  может  пригодиться
за  границей.  Но  какая  польза  может  быть  от  него  здесь,  где   нет
обворожительных шпионок, с которыми  можно  было  бы  заниматься  любовью.
Конечно, он определенно интересен. (Гала Бранд  машинально  потянулась  за
сумочкой. Оглядев себя в зеркальце, она несколько раз  коснулась  пуховкой
носа). Чем-то похож на Хьюги Кармайкла. Та же прядь черных волос, нависшая
над правой бровью. Та же стать. Но есть в линии рта что-то жестокое, и эти
холодные глаза!.. Серые или голубые?  Вчера  было  не  разобрать.  Ничего,
все-таки она поставила его на место и дала понять, что  блестящие  молодые
люди из Сикрет Сервис, как бы неотразимо они не выглядели,  ее  интересуют
мало. В Специальном управлении есть  не  менее  симпатичные  парни,  и  уж
они-то настоящие сыщики,  не  то  что  супермены,  рожденные  воображением
Филлипса  Оппенхайма,  который  снабдил  их  быстроходными   автомобилями,
особыми сигаретами с золотыми ободками и наплечными кобурами. О, она сразу
усекла это и успела даже потрогать, для верности. Ну, конечно, ей придется
делать вид, будто  она  готова  сотрудничать,  вопрос  только  -  в  каком
направлении. Если уж  она  не  заметила  ничего  подозрительного,  то  что
надеется раскрыть Бонд за пару дней? Да и что тут раскрывать?  Разумеется,
здесь есть кое-что, что ей трудно понять. Стоит, пожалуй, рассказать ему о
Кребсе. Главное - позаботиться о  том,  чтобы  он  сдуру  не  провалил  ее
легенду. Она будет деловита, тверда и очень осторожна. Однако это вовсе не
значит, решила она, услышав зуммер  и  собрав  письма  и  стенографический
блокнот, что ей не следует быть дружелюбной.  Но  дистанцию,  конечно  же,
будет определять она.
   Приняв это свое второе решение, Гала открыла дверь и  вошла  в  кабинет
сэра Хьюго Дракса.
   Когда полчаса спустя она вернулась к себе, то застала в кабинете Бонда,
который удобно расположился в единственном кресле и листал лежавший  перед
ним "Уитакерс Олманак". Она лишь поджала губы, когда Бонд встал  и  бодрым
голосом пожелал ей доброго утра. Коротко кивнув, Гала обогнула стол и села
в кресло. Она осторожно отодвинула в сторону "Уитакерс" и положила на  его
место письма и блокнот.
   - Вам не мешало бы обзавестись стулом для посетителей, - сказал Бонд  с
усмешкой,  которую  Гала  расценила  как  наглую,  -   и   чтением   более
увлекательным, нежели справочник.
   Она не удостоила его ответа.
   - Вас хочет видеть сэр Хьюго, - проговорила она. - Я как раз собиралась
узнать, проснулись вы или нет.
   - А вы, оказывается,  лгунья,  -  сказал  Бонд.  -  Вы  ведь  прекрасно
слышали, как в половине восьмого я проезжал мимо ваших окон. Я видел,  как
вы выглянули из-за занавески.
   - Вздор, - возмущенно возразила Гала.  -  С  какой  стати  меня  должны
интересовать проезжающие мимо машины?
   - Я ведь сказал, что вы все слышали,  -  не  отступал  Бонд.  Он  решил
использовать свое преимущество до конца. - И кстати, - прибавил он, - вряд
ли  стоит  чесать  карандашом  в  голове,  когда  вам  диктуют.  Настоящие
секретарши так никогда не делают.
   Бонд многозначительно посмотрел на дверной косяк и пожал плечами.
   Оборона Галы рухнула. Черт бы его побрал, подумала Гала. Она  вымученно
улыбнулась.
   - Ну хорошо, - сказала она, - идемте. Я не могу  тратить  все  утро  на
игру в вопросы и ответы. Он хочет видеть нас обоих и не любит,  когда  его
заставляют ждать. - Она  встала,  подошла  к  двери  и  открыла  ее.  Бонд
послушно последовал за Галой.
   Дракс стоял, вперив взгляд в светящуюся  карту.  Когда  они  вошли,  он
обернулся.
   - Ага, вот и вы, - проговорил он, изучающе посмотрев на Бонда. -  Я  уж
было подумал, что вы решили нас  бросить.  Охрана  доложила,  что  в  семь
тридцать вы покинули территорию базы.
   - Мне понадобился телефон, - ответил  Бонд.  -  Надеюсь,  я  никому  не
причинил неудобства.
   - Телефон находится в моем  кабинете,  -  отрывисто  рявкнул  Дракс.  -
Тэллона он вполне устраивал.
   - Бедняга Тэллон, - как бы между прочим проронил Бонд. Он заметил,  что
в голосе Дракса появились задиристые нотки, которые особенно были  ему  не
по вкусу и которые против воли  заставили  его  поставить  собеседника  на
место. Его усилия не пропали зря.
   Дракс метнул в Бонда полный негодования взгляд, который, однако, он все
же попытался замаскировать своим лающим гоготом и пожатием плеч.
   - Поступайте, как знаете, - сказал он. - У вас  свои  дела.  Только  не
нарушайте ход работ на площадке. И помните, - добавил он, успокоившись,  -
нервы у моих людей на пределе, и я не хочу, чтобы  их  раздражали  разными
таинственными поездками. Надеюсь, вы не станете  допрашивать  их  сегодня.
Мне  крайне  важно,  чтобы  у  них  было  как  можно  меньше  поводов  для
беспокойства. Они еще не вполне  оправились  от  потрясений  понедельника.
Мисс Бранд выдаст вам любую справку, к тому же все личные дела находятся в
комнате Тэллона. Вы уже просмотрели их?
   - У меня нет ключа от сейфа, - сказал Бонд, нисколько не  греша  против
истины.
   - Вы правы, это моя оплошность, - признался Дракс. Он подошел к  столу,
выдвинул ящик, достал оттуда небольшую связку ключей и протянул ее  Бонду.
- Должен был отдать их вам еще вчера. Инспектор, который вел деле,  просил
передать их вам. Виноват.
   - Большое спасибо, - сказал Бонд и, помолчав, прибавил, -  кстати,  как
долго служит у вас Кребс? - Вопрос  этот  был  неожидан  даже  для  самого
Бонда. На мгновение в комнате воцарилось безмолвие.
   - Кребс? - в раздумье переспросил Дракс.  Он  отошел  к  столу  и  сел.
Запустив руку  в  карман  брюк,  он  достал  пачку  сигарет  с  пробковыми
мундштуками.  Толстые  пальцы  скребли  целлофановую   упаковку.   Вытащив
сигарету, он сунул ее себе в рот под бахрому рыжих усов и закурил.
   Бонд удивился.
   - Не думал, что здесь можно курить, - сказал он,  доставая  собственный
портсигар.
   - Здесь можно, - ответил Дракс, не вынимая сигарету  изо  рта,  которая
тоненьким белым прутиком заплясала вверх-вниз на огромном красном лице.  -
Все помещения изолированы. Двери снабжены резиновыми  уплотнителями,  плюс
раздельная вентиляция. Мастерские и генераторная должны быть  отделены  от
главной шахты, и кроме того, - обхватывавшие сигарету губы  растянулись  в
усмешке, - я просто обязан иметь право курить здесь.
   Вынув сигарету изо рта. Дракс уставился на  нее.  Казалось,  он  что-то
решал.
   - Вы спрашиваете насчет Кребса, - проговорил он наконец. - Что ж, -  он
со значением посмотрел на Бонда, - между нами говоря,  я  не  доверяю  ему
полностью.  -  Он  поднял  руку  в  жесте  предупреждающем  возражения.  -
Разумеется, ничего определенного я сказать не могу, иначе его бы уже давно
тут не было, но все же я заметил, что он ходит по  дому,  высматривает,  а
один раз я застал его в своем кабинете - рылся в моих  личных  документах.
Он сумел предоставить какое-то сносное объяснение,  и  я  отпустил  его  с
выговором. Но, если честно,  этот  человек  вызывает  у  меня  подозрения.
Правда, он совершенно безопасен. Он входит  в  штат  домашней  прислуги  и
доступа на площадку не имеет, - Дракс глянул Бонду прямо в  глаза.  -  Мне
следовало сразу поставить  вас  в  известность,  чтобы  вы  взяли  его  на
заметку. Как ловко вы его вычислили, - с уважением в голосе добавил он.  -
Как вам это удалось?
   - Само собой вышло, - бросил Бонд. - Глаза у него вороватые. Но то, что
вы рассказали, очень интересно, и я, конечно  же,  буду  держать  его  под
наблюдением.
   Он обернулся к Гале Бранд, которая с тех пор, как они вошли в  кабинет,
хранила молчание.
   - А что думаете о Кребсе вы, мисс Бранд? - вежливо осведомился Бонд.
   - Я не особенно сильна в таких делах, сэр Хьюго, - обращаясь  почему-то
к Драксу, заговорила девушка со скромностью и сдержанным порывом,  которые
восхитили Бонда, - но я  не  верю  ему  ни  капли.  Мне  не  хотелось  вас
огорчать, но он совал нос и в мою комнату, копался в письмах и так  далее.
Я точно знаю.
   Изумлению Дракса не было предела.
   - Ах так? - выговорил он наконец. Раздавив в  пепельнице  сигарету,  он
один за одним затушил окурком мерцавшие огоньки. -  Много  на  себя  берет
этот Кребс, - сказал Дракс, не поднимая глаза.



        15. СКОРАЯ РАСПЛАТА

   На какой-то момент все трое замолчали, и Бонд удивился тому, как  скоро
и как бесповоротно подозрения пали на одного человека. Но снимает  ли  это
подозрения с остальных? Является ли Кребс членом диверсионной группы?  Или
он работает в одиночку, и если так, то с какой целью? И  какая  существует
связь между его "любознательностью" и гибелью Тэллона и Бартша?
   Первым нарушил молчание Дракс.
   - Теперь, кажется, все ясно, - сказал  он,  ища  взглядом  поддержку  у
Бонда. Бонд уклончиво кивнул. - Оставляю его на ваше попечение. Ни в  коем
случае нельзя его под пускать к площадке. Я  даже  специально  возьму  его
завтра с собой в Лондон. Нужно обсудить последние детали с  министерством,
а Уолтер в этом деле  мне  не  помощник.  Кребс  -  единственный  человек,
который способен выполнять обязанности адъютанта. Это связывает ему  руки.
А до тех пор мы все будем за ним следить. Конечно, если  вы  не  пожелаете
прямо сейчас посадить его под замок. Но я  бы  не  стал  этого  делать,  -
добавил он простодушно. - Не хочется лишний раз будоражить людей.
   - Я думаю, это не обязательно, - согласился Бонд. - Есть у него близкие
друзья среди сотрудников?
   - Ни разу не замечал, чтобы он разговаривал с кем-нибудь кроме  Уолтера
или домовой прислуги, - ответил Дракс. - Уверен, он считает себя на голову
выше всех. Я лично полагаю, что он не в состоянии  причинить  существенный
вред, иначе я не стал бы его здесь держать. Большую часть дня он  проводит
в доме один, и, мне кажется,  он  из  тех  людей,  что  любят  мнить  себя
сыщиками и совать нос в чужие дела.  А  каковы  ваши  соображения?  Может,
оставить все как есть?
   Бонд снова кивнул, оставляя свои соображения при себе.
   - В таком  случае,  -  сказал  Дракс,  явно  обрадованный  возможностью
покончить с неприятной темой и вернуться к делу,  -  поговорим  о  другом.
Впереди у нас еще  два  дня,  и  мне,  пожалуй,  стоит  ознакомить  вас  с
программой. - Он встал со своего кресла и, тяжело ступая, принялся  мерить
шагами комнату позади стола. - Сегодня среда, -  продолжал  он.  -  В  час
пополудни площадка будет закрыта на заправку. Присутствовать при ней будем
лишь я,  доктор  Уолтер  и  двое  представителей  министерства.  В  случае
непредвиденных обстоятельств телекамеры зафиксируют  наши  действия.  Если
произойдет взрыв, то те, кто придут  после  нас,  будут  осторожнее.  Если
позволит погода, откроем сегодня ночью колпак и удалим из шахты испарения.
В радиусе ста ярдов от площадки будет выставлено оцепление из моих людей с
интервалом в десять ярдов. Участок побережья в том  месте,  где  находится
отверстие выхлопной шахты, будут  охранять  трое  вооруженных  караульных.
Завтра,  с  утра  и  до  полудня,  площадка  вновь   будет   открыта   для
окончательной проверки, и с того момента "Мунрейкер"  -  если  не  считать
двух гироскопов - будет готов к  запуску.  Охрана  вокруг  площадки  будет
дежурить круглосуточно. В пятницу утром я  лично  прослежу  за  настройкой
гироскопов.  Представители  министерства  возьмут  под  опеку  ЦУ,  а  ВВС
подберет людей на радарную станцию. Би-Би-Си установит свои фургоны за  ЦУ
и начнет  вести  репортаж  в  11:45.  Ровно  в  полдень  я  нажму  кнопку,
радиосигнал разомкнет цепь, и, - тут он широко улыбнулся, - мы увидим  то,
что увидим. - Он умолк, теребя пальцами подбородок. - Что  еще?  Ага,  вот
что. Судоходство в районе испытаний прекратится в четверг в  полночь.  Все
утро военные корабли будут патрулировать границы акватории.  На  одном  из
кораблей так же будет находиться репортер Би-Би-Си. Эксперты  министерства
ассигнований будут на борту спасательного судна,  оборудованного  системой
подводного телевидения, и после  того,  как  ракета  упадет  в  воду,  они
попытаются выловить ее осколки. Вам, наверное, небезынтересно также  будет
узнать, - продолжал Дракс, почти с ребяческим удовольствием потирая  руки,
- что я получил весьма приятное сообщение  от  премьер-министра:  передачу
будут слушать не только на экстренном  заседании  кабинета  министров,  во
дворце также будут следить по радио за ходом испытаний.
   - Чудесно, - воскликнул Бонд, не желая омрачать радость Дракса.
   - Благодарю, - сказал Дракс. - Я хочу быть уверен, что вы удовлетворены
принятыми мною мерами безопасности непосредственно на площадке. Думаю, нам
не придется волноваться о том, что творится за пределами базы. Похоже, ВВС
и полиция вполне справляются с внешней охраной.
   - Да, там вроде бы все в порядке, - согласился Бонд. - Видимо,  пока  у
меня особых забот не предвидится.
   - По крайней мере не должно, - подтвердил Дракс,  -  не  считая  нашего
друга Кребса. В день испытаний он будет сидеть у  телевизионщиков,  делать
заметки, так что опасаться нам нечего. А пока он вне игры, почему  бы  вам
не  сходить  и  не  осмотреть  пляж  у  основания  скалы?   Пожалуй,   это
единственное слабое место. Мне часто приходила мысль, что если  кто-нибудь
вздумал бы  проникнуть  в  шахту,  то  обязательно  сделал  бы  это  через
воздуховод. Возьмите с собой мисс Бранд. Две пары  глаз  всегда  надежнее,
чем одна, к тому же, до завтрашнего дня у нее нет дел в кабинете.
   - Превосходно, - подхватил идею Бонд. - Я с удовольствием  осмотрел  бы
после обеда побережье, и если мисс Бранд не отказалась бы...  -  приподняв
брови, он повернулся к ней.
   Гала Бранд опустила глаза.
   -  Конечно,  если  сэр  Хьюго  хочет  этого,  -  проговорила  она   без
энтузиазма.
   Дракс потер руки.
   - Значит, договорились, - заключил он, - а теперь  я  должен  работать.
Мисс Бранд, попросите доктора Уолтера зайти  ко  мне,  если  он  свободен.
Увидимся за обедом, - сказал он, прощаясь с Бондом.
   Бонд поклонился.
   - Пойду пройдусь до ЦУ, -  соврал  он,  не  совсем  понимая  зачем.  Он
повернулся и следом за Галой Бранд  вышел  сквозь  двойные  двери  на  дно
шахты.
   На сверкавшем сталью полу огромной  черной  змеей  извивался  резиновый
шланг. Бонд видел, как девушка, осторожно  переступая  через  его  кольца,
подошла к стоявшему в одиночестве  Вальтеру.  Тот  наблюдал  за  тем,  как
тянули  вверх  раструб  топливного  шланга  к  тому  месту,  где   стрела,
подведенная к люку в середине  ракеты,  обозначала  расположение  основных
баков.
   Она что-то сказала Вальтеру и осталась стоять с ним рядом, тоже  следя,
как наверху осторожно заправляли шланг в нутро ракеты.
   Как она невинна с этими ниспадающими на спину  каштановыми  волосами  и
изящным контуром белоснежной шеи, плавно переходящей в белую  без  рисунка
сорочку, думал Бонд. Соединив руки за спиной и всматриваясь в уходившую на
пятьдесят футов ввысь громаду "Мунрейкера", она вполне могла бы  сойти  за
школьницу перед рождественской елкой, - если бы только не  проступившие  в
гордом порыве груди, которые запрокинутая голова и отведенные назад  плечи
явственнее обрисовывали.
   Подойдя к подножью металлического трапа и начав подъем, Бонд улыбнулся.
Эта невинная и столь  соблазнительная  на  вид  девушка,  спохватился  он,
оказалась весьма опытным полицейским агентом. Без сомнения, она знает  как
и куда нанести удар, возможно, сумеет сломать ему руку.
   После  бело-голубого  марева  "Мунрейкера"  сверкающее  майское  солнце
казалось особенно золотым. И пока Бонд, погруженный  в  раздумья,  шел  по
бетонному пространству в сторону дома, он чувствовал, как припекает спину.
Сирены обоих "Гудвинов" молчали, и было так тихо, что он слышал монотонное
тарахтение шедшего курсом на север местного пароходика.
   Приблизившись под прикрытием  противовзрывной  стены  к  дому,  Бонд  в
несколько  шагов  преодолел  отделявшие  его  от   входной   двери   ярды,
гофрированная резина подошв  на  его  ботинках  не  производила  шума.  Он
беззвучно открыл дверь и, оставив ее приоткрытой,  мягко  прошел  в  холл.
Некоторое время он  стоял,  прислушиваясь.  До  его  слуха  долетало  лишь
жужжание бившегося о стекло  шмеля,  провозвестника  лета,  да  отдаленный
стук, доносившийся из казарм позади дома. В остальном тишина была  полной,
теплой и успокаивающей.
   Бонд осторожно пересек холл и начал подниматься по лестнице, ставя ногу
сразу всей ступней у  самого  края  ступенек,  чтобы  свести  до  минимума
возможный скрип. В коридоре было тихо, однако Бонд заметил,  что  дверь  в
его комнату в  дальнем  конце  коридора  была  открыта.  Вынув  из  кобуры
пистолет, он поспешил вдоль по устланному ковровой дорожкой проходу.
   Кребс находился к нему спиной. Он стоял  на  коленях  посреди  комнаты,
оперевшись локтями об пол. Его пальцы вращали колесики замков  на  кожаном
кейсе Бонда. Все его внимание было сосредоточено  на  щелчках  реверсивных
механизмов.
   Жертва  предлагала  себя  сама,  и  Бонду  не   потребовалось   второго
приглашения. Его зубы обнажились в жестокой усмешке, он метнулся в комнату
и занес ногу.
   В этот удар носком ботинка он вложил всю силу. Его чувство равновесия и
координация были превосходными.
   Испустив  птичий  крик,  Кребс,  словно  прыгнувшая  жаба,  с   треском
перелетел через кейс и приземлился в ярде на ковер, грохнувшись головой  о
туалетный столик из красного дерева. Удар был такой  силы,  что  стол,  до
того казавшийся столь основательным, зашатался. Внезапно крик оборвался, и
Кребс, распластавшись на полу, остался лежать без движения.
   Бонд замер, в любую минуту ожидая услышать шум торопливых шагов, однако
дом по-прежнему хранил тишину. Он подошел к распростертому телу, склонился
над ним и перевернул на  спину.  Лицо  с  щеточкой  соломенных  усов  было
бледным, из ссадины в верхней части лба струйкой текла кровь.  Глаза  были
закрыты, дыхание затруднено.
   Опустившись на колено, Бонд тщательно обыскал карманы серого  в  тонкую
полоску костюма Кребса, выложив разочаровывающее скудное их содержимое  на
ковер  рядом  с  телом.  Ни  записной  книжки,  ни  документов  не   было.
Единственным,  что  представляло  интерес,   оказалась   связка   отмычек,
кнопочный нож с прекрасно заточенным кинжальным лезвием и  обшитый  черной
кожей кастет в форме большого гвоздя. Засунув все это  к  себе  в  карман,
Бонд отошел к столику возле кровати и взял нетронутую бутылку "Виши".
   Пять минут ушло на то, чтобы привести Кребса в чувство и усадить спиной
к туалетному столику. Еще пять минут прошло, прежде чем Кребс вновь  обрел
дар речи. Постепенно его лицо приобрело естественный цвет, в глазах  снова
заплясали вороватые огоньки.
   - Я не отвечаю ни на чьи вопросы, кроме вопросов сэра Хьюго, -  услышал
Бонд, едва успев приступить к допросу. - Вы не  имеете  права  допрашивать
меня. Я выполнял свой долг. - Голос его звучал грубо и уверенно.
   Бонд схватил за горлышко бутылку из-под "Виши".
   - Советую подумать еще раз, - сказал он. - Иначе я буду  гвоздить  тебя
этой штукой по башке до тех пор, пока она не разлетится вдребезги, а потом
я сделаю тебе розочкой пластическую операцию. Кто велел тебе залезть в мою
комнату?
   - Leek mich am Arsch, - грязно выругался Кребс.
   Бонд нагнулся и жестоко пнул его в голень.
   Кребс съежился, однако стоило Бонду занести руку для повторного  удара,
как тот неожиданно вскочил и увернулся от  опускавшейся  бутылки.  Тяжелый
удар угодил в плечо, но не  прервал  движение,  и  прежде  чем  Бонд  смог
пуститься в погоню, Кребс выскочил из комнаты и был уже посреди коридора.
   Став в дверях, Бонд видел, как беглец повернул к лестнице и скрылся  из
виду. Услышав торопливый топот резиновых подошв, сперва по  ступенькам,  а
затем по половицам холла. Бонд вдруг  рассмеялся,  вернулся  в  комнату  и
запер дверь. Он понимал, что даже искалечив Кребса, вряд ли бы добился  от
него многого. Однако, теперь ему  есть  о  чем  подумать.  Ловкий  дьявол.
Впрочем, травма не причинит Кребсу  особого  беспокойства.  Что  ж,  пусть
Дракс сам накажет его  по  своему  усмотрению.  Если,  конечно,  Кребс  не
выполнял задание самого же Дракса.
   Бонд прибрал в комнате и присел на кровать, вперясь невидящим взором  в
противоположную стену.  Нет,  не  просто  инстинкт  заставил  его  сказать
Драксу, что он идет не в дом, а на ЦУ. Он уже всерьез  думал  о  том,  что
Кребс шпионит за всеми по распоряжению Дракса и что, видимо,  Дракс  имеет
собственную систему безопасности. И все же каким образом все это стыкуется
с гибелью Тэллона и Бартша? Или это двойное убийство  простое  совпадение,
никак не связанное с пометками на карте и  отпечатками  пальцев  Кребса  в
ней?
   Словно в ответ на его размышления в дверь постучали, и в комнату  вошел
дворецкий. Вслед за ним на пороге появился  полицейский  сержант  в  форме
дорожного  патруля  и,  взяв  под  козырек,  вручил  Бонду  телеграмму.  С
телеграммой в руках Бонд отошел к окну. Она была подписана "Бакстер",  что
означало Вэлланс, и гласила:
   ПЕРВОЕ ЗВОНОК ИЗ ДОМА ВТОРОЕ ВВИДУ ТУМАНА ЗПТ ЗАДЕЙСТВОВАННОЙ СИРЕНЫ НА
БОРТУ НИЧЕГО  НЕ  СЛЫШАЛИ  ЗПТ  НЕ  НАБЛЮДАЛИ  ТРЕТЬЕ  КООРДИНАТА  СЛИШКОМ
ПРИБЛИЖЕНА БЕРЕГУ ЗПТ СИЛУ ЧЕГО НЕ НАБЛЮДАЛАСЬ  ПОСТАМИ  БЕРЕГОВОЙ  ОХРАНЫ
СЕНТ МАРГАРЕТС ЗПТ ДИЛА.
   - Благодарю вас, - сказал Бонд. - Ответа не будет.
   Когда дверь закрылась. Бонд поднес к телеграмме зажигалку и бросил ее в
камин, растерев почерневшую бумагу носком ботинка.
   Ничего существенного, разве что разговор Тэллона  с  министерством  мог
быть подслушан кем-нибудь в доме,  что  повлекло  за  собой  обыск  в  его
комнате, который в свою очередь мог явиться причиной его  смерти.  Но  как
быть с Бартшем? Если все  это  лишь  часть  какого-то  более  грандиозного
замысла, то как она может быть увязана с попыткой диверсии на площадке? Не
естественнее ли прийти к выводу,  что  Кребс  просто  шпион-любитель,  или
работает на Дракса, который кажется весьма щепетильным в том, что касается
безопасности, и который, не исключено, хотел бы быть уверенным до конца  и
в своем секретаре, и в Тэллоне, и, конечно же, особенно  после  встречи  в
"Блейдсе", в Бонде? И не ведет ли он себя так, как  делали  это  во  время
войны руководители суперсекретиых проектов (а Бонд  знал  многих,  кто  бы
подошел под эту схему), укрепляя официальную  систему  безопасности  своей
собственной?
   Если данная версия справедлива,  то  остается  лишь  двойное  убийство.
Теперь,  когда  Бонд  окунулся  в  атмосферу  секретности  и   напряжения,
окружавшую "Мунрейкер", объяснение перестрелки нервным срывом не  казалось
ему бессмысленным. А что касается отметок на  карте,  то  они  могли  быть
сделаны и в прошлом году; бинокль для ночного видения -  мог  быть  просто
биноклем для ночного видения, усы - просто усами.
   Бонд по-прежнему сидел в погруженной в безмолвие комнате, его мозг, так
и сяк перебирал  разрозненные  фрагменты  мозаики,  рисуя  две  совершенно
противоположные картины. На одной - светило  солнце  и  все  было  ясно  и
безобидно. На другой - темный клубок корыстных мотивов, смутных подозрений
и сомнений.
   Когда раздался обеденный гонг, Бонд все еще не  решил,  на  которой  из
картин остановить свой  выбор.  Не  желая  делать  поспешных  выводов,  он
попытался забыть об этом  и  сосредоточил  все  мысли  на  грядущих  часах
наедине с Галой Бранд.



        16. СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ

   День выдался замечательный, все кругом переливалось голубым, зеленым  и
золотым. Выйдя за пределы бетонной площадки и миновав пункт контроля возле
пустовавшего ЦУ, связанного теперь с пусковой площадкой  толстым  кабелем,
они на мгновение  остановились  у  края  огромной  меловой  скалы,  откуда
открывался полный обзор той части Англии, где две тысячи  лет  тому  назад
впервые высадился Цезарь.
   Слева  от  них  простирался  изумрудный  травяной  ковер,  расцвеченный
полевыми цветами и полого спускавшийся к длинным усыпанным галькой  пляжам
Уолмера и Дила, что тянулись до самого Сэндвича  и  залива  Бэй.  За  ними
сквозь далекую дымку, скрывавшую мыс Норт-Форленд и охранявшую серый рубец
мэнстонского аэродрома, в  небе  над  которым  американские  "Тандерджеты"
царапали ватные каракули, белели маргитские скалы. Дальше шел остров Танет
и, невидимое сейчас, устье Темзы.
   В  отлив  оба  "Гудвина"  неясными  золотистыми  силуэтами   тонули   в
сверкающей  синеве  пролива,  лишь  реи  и  мачты  нарушали  плавность  их
очертаний.  Белые  буквы  на  борту  "Саут-Гудвина"  отчетливо   читались,
впрочем, белое  пятно  имени  его  северного  близнеца  тоже  было  хорошо
различимо на фоне кормы.
   По двенадцатифутовому каналу Внутреннего фарватера, с  обеих  сторон  к
которому  подступали  отмели,  шли  с  полдюжины  пароходов,   над   водой
разносился шум  их  двигателей,  а  за  отмелями,  где  вдалеке  виднелись
очертания французского берега, плыли уже суда всех  видов  и  классов,  от
легких прогулочных яхт до гигантских океанских лайнеров. Повсюду, куда  ни
падал взор, восточные  подступы  Англии  были  усеяны,  вплоть  до  самого
горизонта, судами, спешащими в родной порт  или  на  другой  конец  света.
Картина была яркая, праздничная, романтическая, и те двое,  что  стояли  у
края скалы, в молчании наслаждались ею.
   Две протяжные сирены, долетевшие со стороны дома, прорезали  тишину,  и
Бонд и Гала, обернувшись, вновь увидели  перед  собой  уродливый  бетонный
ландшафт,  о  котором  уже  начисто  успели  забыть.  Над  колпаком  шахты
взметнулся красный флажок, и два военных грузовика с брезентовыми  верхами
с красными  крестами  на  них  выехали  из-за  деревьев  и  стали  у  края
противовзрывной стены.
   - Сейчас начнется заправка,  -  сказал  Бонд.  -  Продолжим  экскурсию.
Ничего интересного мы сейчас там не увидим, а  вот  если  случится  что-то
непредвиденное, то вряд ли уцелеем на таком расстоянии.
   Она улыбнулась.
   - Да, - согласилась она, - вдобавок меня  уже  просто  тошнит  от  вида
бетона.
   Они продолжили путь по отлогому склону и скоро потеряли из виду и ЦУ, и
высокую проволочную ограду.
   Солнечные лучи быстро растопили лед отчужденности Галы.
   Казалось, что экзотическая пестрота ее одежды - на ней была  хлопчатая,
в бело-черную полоску блуза, заткнутая под широкий, ручной вышивки  черный
кожаный пояс, от которого книзу шла средней  длины  юбка  экстравагантного
розового цвета, - повлияла на нее, и Бонд с трудом узнавал в этой девушке,
что шла рядом  с  ним  и  весело  смеялась  над  его  невежественностью  в
названиях шелестевших у них  под  ногами  цветов,  ту  неприступную  даму,
которую встретил накануне вечером.
   Отыскав цветок ятрышника, она с торжествующим видом сорвала его.
   - Уверен, вы не стали бы это делать,  будь  вам  известно,  что  цветы,
когда их срывают, испытывают боль, - заметил Бонд.
   Гала посмотрела на него.
   - О чем вы? - спросила она, чувствуя подвох.
   - А вы разве не звали? - улыбнулся  Бонд  в  ответ.  -  Один  индиец  -
профессор Бкос - написал трактат о нервной системе цветов. Он  измерил  их
реакцию на боль. И даже записал стон срываемой  розы.  Это,  должно  быть,
один из самых душераздирающих звуков в мире. Когда вы сорвали цветок,  мне
показалось, будто я что-то услышал.
   - Я вам не верю, - сказала она, тем не менее подозрительно  разглядывая
оборванный стебель. - И уж во всяком случае, - прибавила она с досадой,  -
никак не  ожидала,  что  вы  подвержены  сантиментам.  Разве  людям  вашей
профессии не приходится убивать? И отнюдь не цветы - а людей.
   - Цветы в нас не стреляют, - ответил Бонд.
   Она взглянула на ятрышник.
   - Ну вот, из-за вас я чувствую  себя  чуть  ли  не  убийцей.  Вы  злой.
Однако, - проговорила  она  с  неохотой,  -  я  все  разузнаю  про  вашего
индийского профессора, и если вы сказали правду, то больше никогда в жизни
не сорву ни одного цветка. Но что мне сделать с этим? Он обагрил мои  руки
кровью.
   - Отдайте его мне, - предложил Бонд. - По вашим словам, мои руки и  так
по локоть в крови. Несколько лишних капель не помешают.
   Она протянула ятрышник, и их руки соприкоснулись.
   - Можете воткнуть его в ствол вашего револьвера, - сказала  она,  чтобы
как-то скрыть смущение, вызванное прикосновением.
   Бонд рассмеялся.
   - Оказывается, глаза вам даны не только рада украшения, - пошутил он. -
Однако у меня не револьвер, а автоматический  пистолет,  и  к  тому  же  я
оставил его в комнате. - Он продел стебелек цветка в петлицу своей голубой
рубашки. - Я подумал, что наплечная кобура  будет,  пожалуй,  бросаться  в
глаза, если носить ее  без  пиджака.  Да  и  вряд  ли  кто-нибудь  захочет
посетить мою комнату сегодня.
   По молчаливому согласию оба оставили шутливый тон. Бонд рассказал  Гале
о том, что узнал о Кребсе, и о происшествии в спальне.
   - И поделом, - сказала она. - Я ему никогда не доверяла. А  что  сказал
сэр Хьюго?
   - Я перед обедом переговорил с  ним,  -  ответил  Бонд.  -  В  качестве
доказательства отдал ему  нож  Кребса  и  отмычки.  Дракс  был  вне  себя,
буквально захлебывался от ярости, тотчас же помчался разбираться. Когда он
вернулся, то сообщил, что Кребс якобы в скверном состоянии, и спросил,  не
удовлетворюсь ли я тем, что тот и так достаточно наказан. Еще раз  сказал,
что не желает будоражить людей в последний момент и так далее. В  итоге  я
согласился, чтобы Кребса на следующей неделе отправили назад в Германию, а
пока он будет сидеть под домашним арестом и не станет  выходить  из  своей
комнаты без разрешения.
   По крутой тропинке, что бежала по склону скалы, они спустились к  пляжу
и у маленького заброшенного тира дилского  гарнизона  королевских  морских
пехотинцев повернули направо. Они молча  продолжали  путь.  Наконец  перед
ними показалась двухмильная полоса гальки, которая при низкой воде тянется
вдоль вздымающихся ввысь белых скал до залива Сент-Маргаретс.
   Пока они медленно пробирались сквозь  россыпи  скользкой  гальки,  Бонд
рассказал ей все, о чем передумал со вчерашнего дня. Не утаив  ничего,  он
откровенно поведал ей о каждом своем ложном выводе,  о  том,  из  чего  он
возник и почему, в конце концов, был отвергнут,  не  оставляя  после  себя
ничего, кроме смутных и едва обоснованных подозрений и хаотических версий,
которые неизменно оканчивались  все  тем  же  вопросом  -  зачем?  Где  та
единственная версия, которая свяжет разрозненные улики воедино? Но  ответ,
к которому он приходил, был все тем же, ничто из того, что  было  известно
Бонду или о чем он подозревал, не имело, казалось,  никакого  отношения  к
его обязанностям по  охране  "Мунрейкера".  А  это,  с  какой  стороны  не
посмотреть, было сейчас главным делом и для него, и для девушки. Не гибель
Таллона  и  Бартша,  не  вопиющее  поведение  Кребса,  а   именно   защита
"Мунрейкера" от возможных врагов.
   - Не так ли? - закончил Бонд.
   Гала остановилась и какое-то время глядела поверх нагромождения  камней
и морских водорослей, на тихую сверкающую зыбь моря. Вспотев и запыхавшись
от ходьбы по гальке, она подумала о том, что неплохо бы было искупаться  -
вернуться на миг в проведенное у моря детство, когда жизнь ее еще не  была
связана с этой страной, холодной профессией со всеми ее тревогами и ложной
романтикой.  Она  украдкой  взглянула  на  безжалостное   загорелое   лицо
стоявшего с ней рядом  мужчины.  Бывали  ли  у  него  моменты,  когда  ему
хотелось, чтобы жизнь текла спокойно и размеренно? Конечно, нет. Он  любит
Париж, Берлин, Нью-Йорк, поезда, самолеты, дорогую кухню  и,  само  собой,
дорогих женщин.
   - Итак, - сказал Бонд, уже  было  подумавший,  что  девушка  собирается
огорошить его каким-нибудь новым фактом, который он проглядел. - О чем  вы
думаете?
   - Простите, - ответила Гала.  -  Ни  о  чем.  Просто  замечталась.  Мне
кажется, вы правы. Я здесь с самого начала, и хотя время от времени  имели
место кое-какие странности, и вот это убийство, но я  не  заметила  ничего
подозрительного. Все сотрудники, и сэр Хьюго первый среди всех, вкладывают
в проект все силы. В этом их жизнь, и так  замечательно  было  следить  за
рождением "Мунрейкера". Немцы невероятно работоспособны, и я  вполне  могу
поверить, что Бартш попросту сломался от напряжения - им нравится когда их
подгоняют, а сэру Хьюго нравится подгонять. Они буквально молятся на него.
Что касается безопасности, то Здесь все в порядке, я уверена,  что  любой,
кто решит приблизиться к "Мунрейкеру", будет разодран  на  клочки.  Насчет
Кребса и насчет того, что он, возможно работает по  заданию  Дракса,  я  с
вами согласна. Я ведь не стала жаловаться, что он рылся  в  моих  бумагах,
именно потому, что была в этом убеждена. К тому же  он  ничего  не  нашел.
Только личные письма и все такое. Это очень в духе сэра Хьюго -  он  хочет
быть уверенным до конца. И должна  признаться,  -  сказала  она  без  тени
лукавства, - это меня в нем восхищает. У  него  жесткий  характер,  грубые
манеры и не особенно привлекательная внешность,  но  мне  нравится  с  ним
работать, и я от всей  души  желаю  успеха  "Мунрейкеру".  Прожив  столько
месяцев здесь, я стала ощущать себя одним из этих людей.
   Она подняла взгляд, желая видеть его реакцию.
   Бонд кивнул.
   - Я пробыл здесь лишь один день, но уже успел ощутить это, - сказал он.
- И, наверное, я с вами согласен. В моем распоряжении  нет  ничего,  кроме
интуиции, а она не в счет. Главное, что "Мунрейкер", похоже, охраняется не
менее, а может даже  и  более  надежно,  чем  королевские  регалии.  -  Он
беспокойно передернул плечами,  недовольный  собой  за  то,  что  с  такой
легкостью отрекся от интуиции, которая в его профессии значит так много. -
Идемте, - бросил он, почти грубо. - Мы теряем время.
   Уловив его настроение, Гала улыбнулась и пошла следом.
   Обогнув  очередной  скальный  выступ,   они   оказались   у   основания
подъемника,  покрытого  коростой  из  водорослей  и  ракушек.  Еще   через
пятьдесят  ярдов  они  достигли   мола,   представлявшего   собой   мощную
конструкцию из стальных труб, которые были  обшиты  стальными  решетчатыми
листами.
   Между  двумя  этими  сооружениями  в  поверхности   скалы   на   высоте
приблизительно двадцати футов зияла широкая черная  дыра  шахты  выхлопных
газов, ствол которой в толще скалы полого поднимался к стальному полу, где
покоился хвост ракеты. С нижнего края  отверстия  свисали  пенистые  комья
застывшего известняка, камни и поверхность скалы под жерлом  были  покрыты
меловыми брызгами.  В  мыслях  Бонд  представил,  как  из  скалы  с  ревом
вырывается столб белого пламени и как бурлит море и  пузырится,  стекая  в
воду, жидкий мел.
   Он посмотрел вверх и, увидев над  краем  скалы  на  возвышении  двухсот
футов узкую  полоску  колпака  шахты,  вспомнил  о  тех  четверых,  что  в
противогазах и асбестовых костюмах неотрывно  следили  сейчас  за  шкалами
приборов, в то время как по  черному  резиновому  шлангу  в  чрево  ракеты
закачивалась адская смесь. Вдруг ему пришло  в  голову,  что  случись  при
заправке авария, им не уцелеть.
   - Идемте отсюда, - сказал он девушке.
   Когда они отдалились  от  пещеры  ярдов  на  сто,  Бонд  остановился  и
посмотрел назад. Что если  бы  с  ним  было  шестеро  отчаянных  парней  и
необходимое снаряжение? Каким образом он решил бы совершить  нападение  на
площадку с моря? - по малой воде подошел бы на байдарке к молу, а дальше -
по лестнице к краю отверстия? А потом? Карабкаться по шлифованным стальным
стенам отводного тоннеля необычайно трудно. Стальное  дно  под  основанием
ракеты придется пробовать  противотанковым  снарядом,  а  затем  подкинуть
несколько фосфорных шашек в надежде поджечь  что-нибудь.  Шумная  работка,
зато  основательная.  Чертовски  тяжелый  отход.  Прекрасная  мишень   для
стрелков  на  скале.  Однако,  русскую  группу  смертников  это  вряд   ли
остановит. Что ж, сценарий вполне выполнимый.
   Гала стояла рядом. Она перехватила взгляд его вычислявших и оценивавших
глаз.
   - Все это не так просто, как кажется, - сказала она, заметив, что  Бонд
нахмурился.  -  Даже  при  высокой  воде  и  в  шторм  на  ночь  на  скале
выставляются пикеты. У них есть и фонари, и пулеметы Брена, и гранаты.  Им
отдан приказ: сперва стрелять,  а  уж  потом  задавать  вопросы.  Конечно,
хорошо было бы  освещать  ночью  скалу  прожектором.  Но  это  может  дать
наводку. На мой взгляд, здесь все предусмотрено.
   Бонд по-прежнему был хмур.
   - При огневой поддержке с  подводной  лодки  или  с  самолета,  опытная
команда сумела бы сделать все, - сказал  он.  -  Возможно,  это  прозвучит
дико, но я собираюсь немного поплавать. Адмиралтейская  карта  утверждает,
что тут имеется двенадцатифутовый канал, любопытно на него  посмотреть.  У
окончания мола должно быть уже очень глубоко, но я буду  чувствовать  себя
спокойнее, если все увижу сам. - Он улыбнулся. - А  почему  бы  и  вам  не
искупаться? Вода, конечно, не парное молоко, но после того как все утро вы
кисли в этом бетонном футляре, ванна не помешает.
   У Галы загорелись глаза.
   - Вы думаете, стоит? - спросила она с сомнением. - Мне вообще-то ужасно
жарко. Но в чем мы  будем  купаться?  -  Вспомнив  о  своих  узких,  почти
прозрачных нейлоновых трусиках и бюстгальтере, она зарделась.
   - Ерунда, - шутя рассеял ее опасения Бонд. -  Ведь  что-то  на  вас  да
одето, а я в плавках. Мы будем абсолютно приличны  и  вдобавок  вокруг  ни
души, а я со своей стороны обещаю  не  подсматривать,  -  не  задумываясь,
соврал Бонд, огибая следующий выступ. - Раздевайтесь за тем камнем, а я за
этим, - сказал он. - Смелее. Не будьте гусыней. Мы ведь на задании.
   Не дожидаясь ее ответа. Бонд зашел за высокий камень, стаскивая на ходу
рубашку.
   - Ну, хорошо, - согласилась Гала, довольная тем,  что  ей  не  пришлось
принимать  решения.  Она  удалилась  за   камень   и   стала   неторопливо
расстегивать сорочку.
   Когда она, вся в  волнении,  выглянула  из  своего  укрытия,  Бонд  уже
преодолел половину полосы зернистого  коричневого  песка,  которая  вилась
между лужами до того места где прибывавшая  вода  завинчивалась  воронками
среди зеленых и черных валунов. Тело его было гибким  и  загорелым.  Синие
плавки обнадеживали.
   Она робко последовала за ним и неожиданно оказалась в воде. В один  миг
она забыла обо всем, сейчас имела  значение  только  бархатная  льдистость
моря и прелесть песчаных проплешин между  колышущихся  прядей  водорослей,
которые она видела в ясной изумрудной глубине под собою, когда,  зарываясь
головой в воду, плыла параллельно берегу стремительным кролем.
   Поравнявшись с молом, она на  мгновение  задержалась,  чтобы  перевести
дух. Бонда, которого она в последний  раз  видела  плывущим  ярдах  в  ста
впереди, нигде не было. Чтобы не окоченеть, она  энергично  месила  ногами
воду, затем повернулась к берегу, невольно думая о нем, о  его  загорелом,
крепком теле,  которое,  возможно,  находилось  где-то  поблизости,  среди
камней, или у самого дна, измеряя глубину, чтобы наверняка  знать,  сможет
ли враг воспользоваться подходом с моря.
   Гала еще раз обернулась, ища Бонда взглядом, но как раз в  этот  момент
он внезапно вынырнул из толщи воды под ней. Она почувствовала, как  быстро
и крепко сомкнулись  вокруг  нее  его  руки  и  губы  его  стремительно  и
необоримо прижались к ее губам.
   - Какого черта, - возмутилась  было  она,  но  он  уже  вновь  исчез  в
глубине, и к тому времени, когда она выплюнула  попавшую  в  рот  соль,  и
взяла себя в руки, Бонд уже радостно греб ярдах в двадцати.
   Она развернулась и равнодушно поплыла  прочь  от  берега,  ощущая  себя
довольно-таки  нелепо,  но  в  твердой  решимости  осадить  наглеца.   Все
произошло именно так, как она и предполагала. Похоже, эти парни из  Сикрет
Сервис всегда найдут время для секса, даже  выполняя  самую  ответственную
миссию.
   Однако ее трепетавшая плоть не желала  забывать  пережитый  поцелуй,  и
день, без того великолепный, казалось, стал еще  прекраснее.  И  пока  она
плыла от берега, а затем,  повернув  назад,  увидела  молочно-белый  оскал
побережья, далекий Дувр, черно-белое конфетти ворон и  чаек,  разбросанных
по зеленой скатерти лугов, она решила, что  в  такой  день,  как  сегодня,
разрешается все и что она - только на этот раз, - пожалуй, простит его.
   Полчаса  спустя  они  лежали,  сушась  на  солнце,  у  подножья  скалы,
разделенные целомудренной полоской песка шириною в ярд.
   Поцелуй был непреднамеренный, и все попытки  Галы  напустить  атмосферу
отчужденности были развеяны в прах, как  только  Бонд  показал  ей  омара,
которого поймал собственными руками. Неохотно они опустили его в лужицу  у
камня и подождали, пока он в поисках укрытия забьется в водоросли.  Теперь
они лежали, утомленные и опьяненные, и страстно желали лишь одного -  лишь
бы солнце не скрылось за краем скалы  над  ними  прежде,  чем  они  успеют
согреться и обсохнуть.
   Но не  только  это  занимало  мысли  Бонда.  Прекрасное,  сильное  тело
лежавшей  рядом  девушки,  невероятно  возбуждающее  откровенностью  узкой
полоски трусиков  и  бюстгальтера,  вклинилось  между  ним  и  заботами  о
безопасности "Мунрейкера". К тому же в ближайший час для  "Мунрейкера"  он
ничего не мог сделать. Еще не было и пяти, а заправка  должна  закончиться
только в шесть. Только тогда удастся ему связаться с Драксом и убедить его
в оставшиеся две ночи усилить охрану  скалы  и  снабдить  пикет  достойным
оружием. Ибо теперь он убедился лично, даже во время  отлива  глубина  для
подлодки здесь была достаточная.
   Прежде чем двинуться в обратный путь,  у  них  оставалось,  по  крайней
мере, четверть часа.
   А пока - девушка. Полуобнаженное тело у поверхности воды над ним, когда
он всплывал из глубины;  скорый  и  энергичный  поцелуй  в  его  объятиях;
твердая выпуклость  груди,  прижатой  к  нему;  и  мягкий  плоский  живот,
спускающийся к плотно зажатой между бедер тайне.
   К черту.
   Он отряхнулся от надоевших мыслей и вперился в бесконечную синеву неба,
заставляя себя любоваться парящими чайками, с такой  легкостью  реющими  в
воздушных потоках, что бушевали над скалами. Но мягкие  белоснежные  перья
птиц против воли возвращали его к прежним думам и не давали забвения.
   - Откуда у вас такое имя - Гала? - спросил  Бонд,  в  надежде  прервать
череду воспаленных видений.
   Она засмеялась.
   - Меня еще в школе из-за него дразнили, - сказала она, и Бонд,  услышав
ее чистый, ясный голос, изнемог от нетерпения, - а потом в части и даже  в
лондонской полиции. Полное мое имя  еще  хуже  -  Галатея.  Так  назывался
крейсер, на котором служил отец, когда я родилась. Все-таки Гала звучит не
так безнадежно. Да я уж почти забыла, как меня  зовут  по-настоящему.  Все
время приходится менять имя, раз я поступила в Специальное управление.
   "В Специальное управление". "В Специальное управление". "В  Специальное
управление..."
   В момент когда обрушивается бомба;  когда  пилот  допускает  просчет  и
самолет падает, не дотянув до полосы; когда отливает  от  сердца  кровь  и
сознание  покидает  вас,  в  мозгу  застревают  слова  или  даже   обрывки
музыкальных фраз, которые  заполняют  остающиеся  до  смерти  мгновения  и
звенят погребальными колоколами.
   Бонд не погиб, но слова эти все еще звучали  у  него  в  ушах  и  через
несколько секунд после того, как все произошло.
   Пока они лежали на песке у подножья скалы, Бонд, предаваясь раздумьям о
Гале, следил от нечего делать за двумя чайками,  что  играли  возле  пучка
соломы, который оказался гнездом, устроенным на  узком  карнизе  в  десяти
футах от верхнего края скалы. Чайки то вытягивали шеи, то наклоняли головы
- на фоне ослепительной белизны известняка Бонд видел лишь головы  птиц  -
потом самец взлетел, совершил круг и вновь возвратился  на  карниз,  чтобы
продолжить игру.
   Бонд слушал девушку и мечтательно любовался птицами, как вдруг обе  они
с пронзительным криком ужаса ринулись прочь от  гнезда.  В  тот  же  самый
момент у кромки скалы  появилось  облачко  черного  дыма,  донесся  мягкий
хлопок, и огромная глыба белого камня прямо над  Бондом  и  Галой  как  бы
покачнулась, ее поверхность покрылась сеткой зигзагообразных трещин.
   Следующее, что запомнил Бонд - он лежит, накрыв собой Галу  и  вжавшись
лицом в ее щеку,  воздух  переполнен  грохотом;  дыхание  его  прервалось,
солнце померкло. Спина онемела и болела от тяжести,  в  левом  ухе,  кроме
грохочущего эха, застыл оборванный, придушенный крик.
   Он едва помнил себя, и пока чувства  вновь  вернулись  к  нему,  прошло
время.
   Специальное управление. Что-то она говорила о Специальном управлении?
   Он  предпринял  отчаянную  попытку  пошевелиться.  Лишь  правая   кисть
сохраняла какую-то способность двигаться. Дернув плечом, он освободил  всю
руку, затем с большим усилием отжался, и в их могилу проник свет и воздух.
Давясь известковой пылью. Бонд расширил просвет, и,  наконец,  его  голова
сняла свое губительное давление с Галы. Он ощутил лишь  слабое  шевеление,
когда она повернула голову набок - к свету  и  воздуху.  Все  возраставший
ручеек пыли и каменной крошки, струившийся в проделанную им дыру, заставил
его с новой энергией взяться за рытье. Постепенно он увеличил пространство
и уже мог опереться на правый локоть. Потом,  кашляя  так,  что  казалось,
будто легкие его  вот-вот  лопнут,  он  подался  правым  плечом  вверх,  и
внезапно оно вместе с его головой вышло наружу.
   Первая посетившая его мысль была о том, что взорвался  "Мунрейкер".  Он
посмотрел на край скалы, затем вдоль берега. Нет. От площадки их  отделяло
ярдов сто. И лишь прямо  над  ними  в  кромке  скалы  был  словно  откушен
громадный кусок.
   Он подумал о том, что, возможно, им до сих пор грозит  опасность.  Гала
стонала, и он чувствовал, как бешено колотится ее сердце. Но теперь жуткая
белая маска, возникшая на месте ее лица, получила доступ к воздуху,  и  он
изгибал свое тело из стороны в сторону, пытаясь ослабить  давление  на  ее
легкие и живот. Медленно, дюйм за дюймом, - его мышцы чуть не  рвались  от
напряжения, он продвигался, придавленный пылью и  осколками,  к  основанию
скалы, где, как он знал, тяжесть меньше.
   Наконец, он выпростал грудь и, извернувшись, сел. По изодранной спине и
рукам струилась кровь и перемешивалась с меловой пылью, которая все  текла
и текла поверх краев образованных им отверстий. Однако он чувствовал,  что
кости его целы, в пылу спасательных работ он не ощущал боли.
   Кряхтя и кашляя, но не переводя дух, он приподнял  ее,  и  кровоточащей
рукой стер с ее  лица  белую  пыль.  Затем,  выбравшись  из  известняковой
могилы, он с огромным трудом извлек  из-под  обломков  девушку  и  усадил,
прислонив спиной к скале.
   Он встал на колени и осмотрел ее, жалкое белое чучело, несколько  минут
назад бывшее одной из самых милых девушек, когда-либо виденных  им.  Глядя
на нее, на кровавые ссадины ее лица, он молил лишь  об  одном,  чтобы  эти
глаза наконец раскрылись.
   Когда же секунду спустя, это произошло, то  радость  Бонда  была  столь
велика, что он отвернулся и его вырвало.



        17. В ВИХРЕ ДОГАДОК

   Когда приступ миновал, он почувствовал  на  своих  волосах  руку  Галы.
Обернувшись, он заметил, как увидев его, она вздрогнула. Она потянула  его
за волосы и указала вверх. В тот же миг возле них просыпался дождь  мелких
осколков.
   Собрав последние силы, он стал сперва на колени, затем в полный рост, и
вместе они, скользя и спотыкаясь, начали спуск с груды битого мела и прочь
от ниши в скале, которая их спасла.
   Крупный песок точно бархат  проминался  под  их  ногами.  Затем  оба  в
изнеможении упали плашмя и остались лежать, вцепившись белыми  пальцами  в
песок, будто зернистая желтизна могла смыть эту белую грязь. Кажется, Галу
вырвало, и Бонд, чтобы дать ей побыть одной, отполз в сторону. Ухватившись
руками за цельную глыбу известняка величиной с  малолитражный  автомобиль,
он с трудом встал на ноги, и только тут его налитые кровью глаза  увидели,
что им угрожало.
   Пляж у основания скалы, о  которую  бились  волны,  был  усеян  грудами
известняковых блоков. Белая пыль покрывала  почти  целый  акр.  В  верхней
кромке скалы, прежде представлявшей собой почти  ровную  линию,  появилась
теперь уродливая зазубрина, в которую вклинился кусок синего  неба.  Чайки
исчезли. Запах беды, подумал Бонд, еще не один день будет отпугивать  птиц
от этого места.
   Их спасло только то, что  они  лежали  у  самой  скалы,  в  углублении,
которое вода вымыла в камне. На них обрушился лишь град  мелких  осколков.
Более крупные осколки, любой из которых мог раздавить  их,  упали  дальше,
самый ближний из них в нескольких футах от Бонда. И именно по  причине  их
близости к скале вышло так, что правая рука Бонда  оказалась  сравнительно
свободной; в силу чего они и смогли откопать себя прежде, чем задохнулись.
Бонд понимал, что если бы рефлекс не швырнул его в  момент  обвала  поверх
Галы, то оба сейчас были бы мертвы.
   Он ощутил ее руку на своем плече.  Не  оборачиваясь,  он  обнял  ее  за
талию,  и  они  вместе  спустились  к  столь  желанному  сейчас   морю   и
обессиленные рухнули на отмели.
   Через десять  минут  они  уже  пришли  в  более  или  менее  нормальное
состояние и шагали по песку к тем камням, возле которых оставили одежду, в
нескольких ярдах от обвала. И он и она были совершенно нагие. Лохмотья,  в
которые превратились их купальные костюмы,  остались  погребенными  где-то
под кучами мелового мусора. Словно люди, пережившие  кораблекрушение,  они
не замечали собственной наготы. Они смыли с тел грязь и оделись.
   Потом сели, облокотившись спинами о скалу. Бонд закурил свою  первую  -
как восхитителен был ее вкус! - сигарету, глубоко втягивая в легкие дым  и
медленно выпуская его через ноздри. Гала  закончила  наводить  марафет,  и
Бонд прикурил сигарету для  нее.  Когда  он  протянул  Гале  сигарету,  их
взгляды встретились, и они улыбнулись. Потом они сидели молча  и  смотрели
на море - залитое солнцем пространство, казалось, нисколько не  изменилось
и вместе с тем стало совершенно другим.
   - Боже, - проговорил Бонд. - Как это было близко.
   - Я до сих пор не в силах понять, что произошло, - отозвалась  Гала.  -
Кроме того, что ты спас мне жизнь. - Она коснулась его руки своей, но  тут
же ее отдернула.
   - Если бы тебя не было рядом, я бы погиб, - сказал Бонд. -  Если  бы  я
остался там, где лежал... - Его передернуло.
   Он повернулся и посмотрел на нее.
   - Думаю, тебе ясно, - произнес он с уверенностью, - что  кому-то  очень
хотелось нас убить? - Она слушала его, широко раскрыв глаза. - Если бы  мы
провели осмотр этих обломков, -  Бонд  жестом  указал  на  груду  колотого
известняка, - то обнаружили бы следы буровых скважин и динамита.  За  долю
секунды до того, как скала рухнула,  я  успел  заметить  дымок  и  услышал
хлопок взрыва. Это же вспугнуло и чаек, - прибавил он.
   - И кроме того, - после паузы продолжал Бонд, - в этом  деле  не  может
быть замешан один лишь Кребс. Все было сделано совершенно в открытую.  Это
дело рук целой группы, хорошо организованной, получавшей информацию о  нас
с того самого момента, как мы стали спускаться по тропинке к пляжу.
   В  глазах  Галы  появилось  понимание  всей  серьезности  происшедшего,
перемешанное с ужасом.
   - Как же нам быть? - забеспокоилась она. - Что происходит?
   - Наша смерть кому-то на руку, - спокойно проговорил Бонд. - Значит, мы
обязаны выжить. А что здесь происходит, нам как раз и предстоит выяснить.
   - Пойми, - продолжал он, - в данный момент  помочь  нам  по-настоящему,
боюсь, не сможет даже Вэлланс. Когда они увидели, что мы похоронены вполне
надежно, то постарались как можно скорее убраться отсюда. Они  рассчитали,
что если кто-то и станет свидетелем обвала, то он никого не  заинтересует.
Скалы тянутся  миль  на  двадцать,  и  до  наступления  лета  народа  сюда
приезжает мало. Если  шум  обвала  услышит  береговая  охрана,  то  просто
сделает отметку в журнале. Так  как  весной  обвалы,  вероятно,  случаются
часто. Влага, которая зимой замерзает в трещинах, оттаивает. Поэтому  наши
друзья дождутся вечера, а когда мы так и не появимся, отправят  на  поиски
нас полицию и береговую охрану. А сами будут преспокойно помалкивать, пока
прилив не превратит это, - он кивнул в направлении груды щебня, - в жидкую
кашицу. План-то сам по себе превосходный. Даже если Вэлланс поверит нам во
всем, мы  не  сможем  предоставить  достаточного  количества  улик,  чтобы
премьер-министр  приостановил  работы  по  "Мунрейкеру".   Эта   штуковина
чертовски важна. Мир, затаив дыхание, ждет - сработает она или нет.  Да  и
что мы сможем доказать? Что скажем? Что кто-то из  этих  паршивых  немцев,
похоже, непременно жаждет уничтожить нас до пятницы? Но с какой  стати!  -
Он  помолчал.  -  Мы  должна  найти  ответ,  Гала.  Дело  прескверное,  но
распутывать его нам.
   Он посмотрел ей в глаза.
   - Что скажешь?
   Гала нервно рассмеялась.
   - Да что тут сказать, - ответила она. - За это ведь нам  и  платят.  Мы
поймаем их за руку. Я согласна, Лондон  мало  чем  может  нам  помочь.  Мы
рискуем попасть в глупое положение; если вздумаем сообщить, что на  головы
нам валятся камни. Да и чем мы тут  вообще  занимаемся  -  развлекаемся  в
голом виде, вместо того, чтобы заниматься делом?
   Бонд усмехнулся.
   - Всего-то десять минут повалялись  на  солнышке,  чтобы  обсохнуть,  -
запротестовал он. - А как, по-твоему, мы должны были  провести  день?  Еще
раз снять у всех отпечатки пальцев? Вы, полицейские, только это и  знаете.
- Заметив, как вытянулось вдруг ее лицо, Бонд устыдился своих  слов.  -  Я
вовсе не хотел тебя обидеть, - извинился он. - Но разве ты  не  понимаешь,
что нам удалось  сделать?  Как  раз  то,  что  было  нужно.  Мы  заставили
противника обнаружить себя. Теперь наш ход, то есть необходимо узнать, кто
этот противник, и зачем ему понадобилось устранять нас. И  как  только  мы
убедимся,  что  имеют  место  попытки  диверсии  против  "Мунрейкера",  мы
перевернем здесь все вверх дном,  отложим  запуск  и  пошлем  политиков  к
дьяволу.
   Гала вскочила.
   - Ты абсолютно прав,  -  порывисто  сказала  она.  -  Просто  я  хотела
поскорей начать действовать. - Она бросила мимолетный взгляд на море. - Ты
здесь человек новый. А я уже провела с этой ракетой больше года, и мысль о
том, что с ней может случиться неладное, для меня  просто  невыносима.  От
нее так много зависит. Для нас всех. Я хочу скорее вернуться и узнать, кто
совершил покушение. Возможно, это и никак не связано с "Мунрейкером", но я
хочу знать наверняка.
   Бонд встал, превозмогая боль от ссадин и синяков на спине и на ногах.
   - Идем, - сказал он, - уже почти шесть часов. Вода прибывает быстро, но
мы успеем добраться до Сент-Маргаретса без особых хлопот. В  Гранвилле  мы
приведем себя в порядок, выпьем, перекусим, а  посреди  ужина  заявимся  в
дом. Интересно, как-то нас встретят. Ну а после нам придется сосредоточить
усилия на том, чтобы выжить и разузнать все, что в  наших  силах.  Сможешь
дойти до Сент-Маргаретса?
   - Что за глупости, - обиделась Гала. - Ты что, думаешь, что  в  полиции
служат кисейные барышни? - И, услышав  иронически-уважительное  "Нет,  что
ты",  она  одарила  Бонда  вымученной  улыбкой.  Они  сориентировались  на
торчавшую вдалеке башню саут-форлендского маяка и двинулись по гальке.
   В половине девятого сент-маргаретсское такси  доставило  их  к  воротам
второго кордона, и они, предъявив пропуска  и  миновав  рощицу,  вышли  на
необъятный бетонный  простор.  Оба  были  возбуждены  и  чувствовали  себя
отлично. После горячей ванны и часового сна в гостеприимном Гранвилле  они
подкрепились крепким бренди с содовой - Гала выпила две, а Бонд три порции
- изумительной жареной камбалой, гренками с сыром и кофе. И теперь,  когда
они уверенным шагом направлялись  к  дому,  лишь  только  после  дотошного
осмотра можно было заключить, что еще днем они гибли  от  усталости,  были
обнажены и что одежда скрывала их синяки и ссадины.
   Они тихо вошли в парадную дверь и на мгновение задержались в освещенном
холле. Из столовой доносились беззаботные голоса. Наступила  пауза,  а  за
ней взрыв хохота, среди которого особо выделялся хриплый  лай  сэра  Хьюго
Дракса.
   С искаженным усмешкой ртом Бонд пересек холл  и  приблизился  к  дверям
столовой. Затем, изобразив на лице радостную улыбку,  он  открыл  дверь  и
пропустил Галу вперед.
   Дракс сидел во  главе  стопа  в  нарядном  лиловом  жакете.  Когда  они
появились в дверях, его полная снеди вилка, уже поднесенная  к  раскрытому
рту,  застыла  в  воздухе.  Никто  не  заметил,  как   содержимое   вилки,
соскользнув, шлепнулось на край стола с мягким, но отчетливым звуком.
   Кребс пил красное вино из бокала, который словно примерз к его губам, и
вино тонким ручейком потекло из него по подбородку, а оттуда на коричневый
атласный галстук и желтую сорочку.
   Сидевший спиной к дверям доктор  Вальтер  вывернул  шею,  лишь  заметив
странное  поведение  соседей,  их  выпученные  глаза,  раскрытые   рты   и
побледневшие лица. Он среагировал медленнее остальных,  так  как,  отметил
Бонд, обладал более крепкой нервной системой.
   - Ach so [так-так  (нем.)],  -  мягко  произнес  он.  -  Die  Anglander
[англичанин (нем.)].
   Дракс был уже на ногах.
   - Дружище, - заговорил он хрипло. - Дружище, мы уж начали беспокоиться.
Думали уже посылать  поисковую  партию.  Несколько  минут  назад  один  из
охранников доложил, что случился обвал. - Обогнув стол, он  приблизился  к
ним, в одной его руке была салфетка, в другой - все так же воздетая кверху
вилка.
   Его лицо сначала покрылось пятнами, а  затем  вновь  приобрело  обычную
красноту.
   - А вам бы следовало предупредить меня, - обратился  Дракс  к  девушке,
закипая от гнева. - Крайне удивлен вашим поведением.
   - Это моя вина, - вступился Бонд  за  Галу  и  сделал  несколько  шагов
вперед,  чтобы  видеть  всех  сразу.  -  Прогулка  оказалась  чуть   более
продолжительной, чем я предполагал. Мне показалось, что нас может отрезать
прилив, и мы отправились  в  Сент-Маргаретс,  пообедали  там  и  вернулись
обратно на такси. Мисс Бранд хотела позвонить вам, но я убедил ее, что  мы
будем дома до восьми. Так что ругайте меня.  Но,  прошу  вас,  продолжайте
ужин. С вашего позволения, я присоединюсь к вам для кофе и  десерта.  Мисс
Бранд, вероятно, захочет удалиться к себе. Долгий  день,  кажется,  утомил
ее.
   Бонд церемонно обошел стол и занял место везде  Кребса.  Белесые  глаза
Кребса, уже пережившего первое потрясение, были  устремлены,  как  заметил
Бонд, в тарелку. Проходя у него за спиной. Бонд с удовлетворением  обратил
внимание на огромную шишку на его макушке.
   - Да, отправляйтесь к себе, мисс Бранд, поговорим утром, -  раздраженно
проговорил Дракс.
   Гала послушно покинула комнату. Дракс вернулся к своему месту и  тяжело
опустился на стул.
   - Замечательные все-таки эти скалы, - весело сказал Бонд.  -  И  гулять
под ними так занятно,  никогда  не  знаешь,  где  и  в  какой  момент  они
обрушатся. Вроде "русской рулетки". Но  что  удивительно,  я  ни  разу  не
слыхал, чтобы кто-нибудь погиб под ними. Видимо, ничтожно мала вероятность
попадания. - Он помолчал. - Кстати, вы  только  что  говорили  о  каком-то
обвале?
   Справа от Бонда раздался слабый стон, и следом - звон разбитого  стекла
и фарфора. Кребс головой рухнул на стол.
   Бонд посмотрел на него с вежливым любопытством.
   - Уолтер, - воскликнул Дракс. - Вы что, не  видите,  что  Кребс  болен?
Отведите  его  спать.  И  без  снисхождения.  Он   слишком   много   пьет.
Поторопитесь.
   Вальтер с лицом, искаженным яростью, широким шагом обошел стоп и рывком
поднял голову Кребса из  месива  осколков.  Схватив  за  шиворот,  Вальтер
поставил его на ноги и выволок из-за стола.
   - Du  Scheissker!  [Негодяй!  (нем.)],  -  прошипел  Вальтер,  глядя  в
покрытое пятнами, с бессмысленными глазами лицо. - Marsch! [Пошел! (нем.)]
- Он развернул Кребса и вытолкнул в буфетную. Послышался приглушенный  шум
заплетающихся шагов и проклятия, затем хлопнула дверь, и все смолкло.
   - Видно, у него был тяжелый день, - сказал Бонд, глядя на Дракса.
   Великан обильно потел. Одним движением он отер лицо салфеткой.
   - Чушь, - отрезал он. - Напился.
   Лакей с негнущейся спиной, который, казалось, ничуть не был  потревожен
внезапным вторжением Кребса и Вальтера в буфетную, подал кофе. Бонд  налил
себе и сделал маленький глоток. Он ждал, пока закроется дверь в  буфетной.
Еще один немец, подумал он.  Уж  этот-то  наверняка  разнесет  новость  по
казармам. Хотя, может быть, остальные сотрудники и не при  чем.  Возможно,
что внутри одной группы действует еще и другая. И если так,  знает  ли  об
этом  Дракс?  Можно  ли  объяснить  его  изумление,   хотя   бы   отчасти,
оскорбленным достоинством,  потрясением  себялюбца,  чья  исключительность
была поставлена под вопрос хрупкой секретаршей? У самого у него прекрасное
алиби. Весь день он провел в шахте,  наблюдая  за  заправкой.  Бонд  решил
копнуть слегка в этом направлении.
   - Как прошла заправка? - спросил он, не сводя глаз со своего визави.
   В этот момент Дракс зажигал длинную сигару. Сквозь дым и  огонь  спички
он посмотрел на Бонда.
   - Превосходно.  -  Раскуривая  сигару,  он  сделал  несколько  глубоких
затяжек. - Теперь все готово. Оцепление выставлено. Утром часа за два  все
подчистим, закроем площадку.  Кстати,  -  добавил  он,  -  завтра  днем  я
отправлюсь в Лондон и возьму мисс Бранд с собой. Мне понадобится и  Кребс,
и секретарь. А у вас какие планы?
   - Мне тоже нужно в Лондон, - выпалил Бонд. -  Я  должен  представить  в
министерство окончательный доклад.
   - Вот как? - небрежно осведомился Дракс. - О чем? Я  думал,  вы  вполне
удовлетворены принятыми мерами.
   - Да, - сказал Бонд уклончиво.
   - Тогда все в порядке, - оживился Дракс. - А теперь разрешите мне, - он
встал из-за стола, - удалиться в  кабинет,  нужно  еще  поработать  кое  с
какими бумагами. Поэтому я прощаюсь.
   - До свидания, - уже вдогонку произнес Бонд.
   Бонд допил кофе, прошел в холл, а оттуда поднялся к себе. Что в комнате
проводили повторный обыск, он понял с первого взгляда. Бонд пожал плечами.
В комнате был лишь кожаный кейс. Его содержимое вряд ли могло рассказать о
многом, за исключением разве того, что Бонд снаряжен всеми необходимыми  в
его профессии инструментами.
   "Беретта" в плечевой кобуре лежала там, где он ее и оставил - в  пустом
кожаном футляре, в котором Тадлон хранил бинокль. Бонд достал  пистолет  и
сунул его под подушку.
   Он принял горячую ванну и, замазывая  йодом  синяки  и  ссадины,  извел
добрую половину флакона. Затем лег в постель  и  потушил  свет.  Все  тело
болело. Он был измотан до предела.
   На мгновение в его мыслях снова возникла Гала. Он советовал ей  принять
таблетку и запереться на ключ, чтобы по крайней мере до утра ни о  чем  не
думать.
   Прежде чем отключиться,  он,  не  без  тревоги,  успел  подумать  о  ее
завтрашней поездке с Драксом в Лондон.
   Не без тревоги, но без отчаяния. Со  временем  многие  вопросы  обретут
ответы, многие тайны - разгадки, но  главные  факты  по-прежнему  казались
незыблемыми и неразрешимыми. Этот странный  миллионер  построил  мощнейшее
оружие. Министерство ассигнований довольно им и считает это разумным. Того
же мнения придерживаются премьер-министр и парламент. Запуск ракеты должен
состояться через 36 часов под строгим контролем и с соблюдением  всех  мер
безопасности. Но кто-то, и быть может этот кто-то не одинок, хочет  убрать
его и девушку с дороги. Все на нервах. Напряжение почти  осязаемо.  Может,
корень всему зависть. А  может,  и  в  самом  деле  кто-то  увидел  в  них
диверсантов. Но какое это может иметь значение, если  они  с  Галой  будут
глядеть в оба? Осталось-то чуть больше суток.  Ведь  они  открыты  как  на
ладони - май, Англия, мирное время. Глупо забивать себе голову  мыслями  о
кучке лунатиков, раз самому "Мунрейкеру" ничто не грозит.
   А что касается завтра, думал Бонд, погружаясь в сон,  то  они  с  Галой
договорятся встретиться в Лондоне и вернуться вместе.  Или  она  может  на
ночь остаться в Лондоне.  В  любом  случае  он  позаботится  о  ней,  пока
"Мунрейкер" не будет успешно запущен, а потом, до начала работ по созданию
второго экземпляра оружия, здесь проведут настоящую чистку.
   Но то были предательски успокаивающие мысли. Опасность  была  рядом,  и
Бонд знал это.
   Наконец, сон овладел им, но одна маленькая деталь по-прежнему  сверлила
мозг.
   Что-то зловещее было в сегодняшнем ужине. Дело  в  том,  что  стол  был
накрыт только на троих.



        18. МАСКА СОРВАНА

   "Мерседес" был великолепен. Остановив рядом с ним свой  серый  видавший
виды "бентли", Бонд с любопытством разглядывал машину.
   Это была спортивная модель "мерседес 300S" с убирающимся  верхом,  одна
из полудюжины, имевшихся  в  Англии,  прикинул  Бонд.  Рулевое  управление
сделано по континентальному образцу. Скорее всего, приобретена в Германии.
Бонд там видел такие. Год тому назад одна из них промчалась мимо  него  на
мюнхенском автобане, когда сам он  на  своем  "бентли"  выжимают  законные
девяносто миль. Кузов  "мерседеса",  слишком  короткий  и  тяжелый,  чтобы
поражать изяществом линий, был окрашен  в  белый  цвет,  сиденья  обтянуты
красной кожей. Для Англии, пожалуй, чересчур ярко, однако, догадался Бонд,
Дракс, видимо, выбрал белый цвет в  честь  спортивных  цветов  знаменитого
"Мерседес-Бенца",  который  после  войны  вновь  захватил   лидерство   на
автомобильных треках Европы.
   Как это в  характере  Дракса  купить  именно  "мерседес".  Есть  что-то
безжалостное и волшебное в этих машинах, решил Бонд,  вспоминая  1934-1939
годы,  когда  внуки  неповторимого  "блитцен-бенца",  еще  в   1911   году
установившего мировой рекорд скорости в 142 мили  в  час,  доминировали  в
формуле Гран-при. Бонд припомнил имена прославленных гонщиков:  Караччола,
Ланг, Симен, Браушитц, и те дни, когда они на скорости в 190  миль  в  час
проносились по крутым виражам Триполи или с вымпелами Автомобильного союза
мчались вдоль обсаженных деревьями улиц Берна.
   И  все  же,  Бонд  бросил  взгляд  на  капот   "своего   оборудованного
нагнетателем "бентли", который хотя и был почти на  четверть  века  старше
машины  Дракса,  но  мог  еще  выжимать  до  ста  миль,  все  же,   покуда
"Роллс-Ройс" не прибрал "бентли"  к  рукам,  превратив  его  автомобили  в
степенные  городские  экипажи,  они  вытворяли   на   трассе   со   своими
запыхавшимися конкурентами все, что хотели.
   Когда-то Бонд вращался на периферии мира  автогонок,  и  теперь,  когда
Дракс в сопровождении Галы Бранд и  Кребса  вышел  из  дома,  воспоминания
вновь нахлынули на него; он вновь услышал,  как  с  надрывным  ревом  мимо
трибун Лемана проносится белый монстр Караччолы.
   - Быстрая машина, - сказал Дракс, польщенный полным  восхищения  взором
Бонда. Он указал жестом на  "бентли".  -  Раньше  и  эти  были  ничего,  -
прибавил он с покровительственными нотками  в  голосе.  -  Теперь  годятся
разве что по театрам разъезжать. Слишком уж чопорно. А ну-ка  ты,  полезай
назад.
   Кребс послушно втиснулся на  узкое  сиденье  позади  водителя.  Он  сел
боком, до ушей подняв воротник макинтоша, его глаза загадочно вперились  в
Бонда.
   Гала Бранд, в элегантном темно-сером костюме и черном берете, с  легким
черным плащом и перчатками в руках, села спереди. Широкая  дверца,  словно
шкатулка Фаберже, закрылась с мягким двойным щелчком.
   Ни Гала, ни Бонд не подали друг другу никакого знака.  Свои  планы  они
согласовали еще до обеда, в его комнате, шепотом - в семь-тридцать ужин  в
Лондоне, а затем возвращение на базу в машине Бонда. Она спокойно  сидела,
сложив руки на коленях и глядя  перед  собой,  когда  Дракс  плюхнулся  на
сиденье, повернул ключ и, потянув сверкающую ручку переключения  скоростей
возле руля, сразу  включил  третью  скорость.  Автомобиль  почти  бесшумно
рванулся с места и, прежде чем Бонд успел сесть в свой "бентли" и не спеша
тронуться, исчез за деревьями.
   Мчась в "мерседесе", Гала погрузилась в раздумья.  Ночь  пролетела  без
происшествий, и утро было посвящено удалению со стартовой  площадки  всего
того, что могло возгореться  при  запуске  "Мунрейкера".  Дракс  никак  не
напоминал о событиях вчерашнего дня, его поведение не  претерпело  никаких
перемен. Она подготовила последний полетный график (завтра  этим  займется
лично Дракс), затем по заведенному обычаю был вызван Вальтер, и она сквозь
дырку подсмотрела, как они занесли данные в черную тетрадку.
   День стоял жаркий, солнечный, и  Дракс,  сидевший  за  рулем,  был  без
пиджака. Гала опустила взгляд. Он  тут  же  уткнулся  в  кончик  тетрадки,
торчавшей из заднего кармана брюк Дракса. Эта поездка могла  оказаться  ее
последним шансом. После вчерашнего  вечера  она  чувствовала,  что  в  ней
произошла перемена. То ли Бонд пробудил в ней дух соперничества, то ли  ей
опротивела столь долго разыгрываемая роль секретарши, то ли просто на  нее
повлияло потрясение от обвала и осознание того, что после стольких месяцев
спокойствия она вдруг оказалась вовлеченной в опасную игру. Но теперь  она
поняла, что пришло время рискнуть. Обнаружить полетный график "Мунрейкера"
- это рутина, но раскрыть тайну черной тетрадки - подлинное  удовольствие.
Это будет просто.
   Гала небрежно положила свернутый плащ  в  пространство  между  собой  и
Драксом.  Одновременно  с  этим,  сделав  вид,  будто   хочет   устроиться
поудобнее, она на дюйм или два  придвинулась  к  нему,  запустила  руку  в
складки разделявшего их плаща и стала ждать.
   Как она и предполагала,  удобный  момент  представился  сразу  же,  как
только они оказались в  перенасыщенном  транспортом  Мейдстоне.  Весь  как
сжавшаяся  пружина,  Дракс  пытался  проскочить  светофор  на  перекрестке
Кинг-Стрит и  Габриэл-Хилл,  однако  поток  автомобилей  двигался  слишком
медленно и он вынужден был плестись в хвосте  побитого  семейного  седана.
Стоило светофору поменять огни, как Гала почувствовала,  что  Дракс  решил
вклиниться в вереницу машин перед самым носом ползущего впереди  седана  и
тем самым заставить его владельца пережить несколько неприятных мгновений.
Превосходно владея искусством вождения, Дракс был мстителен и нетерпелив и
никогда не забывал сделать ту или иную пакость оплошавшему водителю.
   Только лишь зажегся зеленый свет, как Дракс немедленно дал сигнал своим
тройным клаксоном, переложил руль вправо, что было силы газанул и рванулся
вперед, посылая на ходу водителю седана гневное ругательство.
   В результате  этого  дерзкого  маневра  Галу  -  вполне  естественно  -
притиснуло к Драксу. Тут же ее левая рука нырнула под плащ, пальцы  единым
движением нащупали и  вытянули  тетрадку.  Затем  рука  вновь  зарылась  в
складки плаща, а Дракс, по-прежнему видел лишь автомашины и думал  о  том,
как ему проскочить "зебру" возле отеля "Ройял Стар" так, чтобы  не  задеть
двух женщин и мальчика, добравшихся почти до середины улицы.
   Теперь оставалось только выдержать раздраженное шипение  Дракса,  когда
она  кротко,  но  настойчиво  попросит  его  остановиться  где-нибудь   на
секундочку, чтобы привести себя в порядок.
   Гараж отпадает. Вдруг он захочет заправить бак. Не  исключено,  что  он
хранит деньги именно в заднем кармане брюк. Нет ли поблизости отеля? Есть,
вспомнила она, "Томас Уайетт", при выезде из Мейдстона. И там нет  станции
заправки. Она потихоньку начала ерзать. Потянула плащ к  себе  на  колени.
Откашлялась.
   - Прошу  прощения,  сэр  Хьюго,  -  сказала  она  каким-то  придушенным
голосом.
   - Да. В чем дело?
   - Очень прошу меня извинить, сэр Хьюго, но не могли бы вы на  минуточку
остановиться.  Я  хотела,  то  есть  я  очень  извиняюсь,  но  мне   нужно
попудриться. Ужасно глупо с моей стороны. Извините.
   - Черт, - бросил Дракс. - Какого дьявола вы... Ладно. Хорошо.  Скажите,
где остановиться. - Он еще что-то  проворчал  в  усы,  но  все  же  сбавил
скорость до пятидесяти миль.
   - Тут за поворотом есть отель, - волнуясь, проговорила Гала. -  Большое
спасибо, сэр Хьюго. Мне следовало подумать об этом раньше. Я буквально  на
секунду. Да-да, вот здесь.
   Огромная машина свернула к фасаду гостиницы и, брыкнувшись, застыла  на
месте.
   - Поторопитесь. Поторопитесь, - крикнул  вдогонку  Дракс,  когда  Гала,
оставив дверцу машины открытой, послушно заспешила по  посыпанной  гравием
дорожке, прижимая к себе плащ с драгоценной добычей.
   Зайдя в кабинку уборной, она заперла дверь и раскрыла тетрадку.
   Как она и ожидала, это были расчеты. Каждую страницу под  проставленной
датой заполняли аккуратные столбцы цифр - атмосферное  давление,  скорость
ветра, температура, все то  же  самое,  что  переписывала  она  из  сводок
военно-воздушного министерства. В  нижней  части  каждой  страницы  стояли
расчетные параметры гироскопов.
   Гала нахмурилась. Одного беглого взгляда хватило ей, чтобы вонять,  что
эти данные полностью  отличались  от  ее  расчетов.  Расчеты  Дракса  даже
отдаленно не напоминали те, что делала она.
   Она отыскала последнюю заполненную страницу, где были  записаны  данные
на сегодня. Странно, от расчетного курса она  отклонилась  почти  на  90<sup>o</sup>.
Если бы  ракету  запустили  по  ее  параметрам,  то  она  приземлилась  бы
где-нибудь во Франции. Ошеломленная, она посмотрела на  свое  отражение  в
зеркале над умывальником. Как она могла так чудовищно ошибиться? И  почему
Дракс молчал об этом? Она еще раз быстро перелистала тетрадь, так и есть -
ежедневно ее ошибка составляла 90<sup>o</sup> к истинному курсу "Мунрейкера".  И  все
же она никак не могла  ошибаться  настолько.  Известны  ли  эти  секретные
расчеты в министерстве?  И  почему  они  секретные?  Вдруг  ее  недоумение
переросло в ужас. Ей  просто  необходимо  добраться  до  Лондона  целой  и
невредимой и обязательно поделиться хоть  с  кем-нибудь  своим  открытием.
Даже если ее назовут дурой и выскочкой.
   Немного успокоившись, Гала отлистала несколько страниц  назад,  достала
из сумочки пилку  для  ногтей  и,  стараясь,  чтобы  это  было  незаметно,
отрезала страницу в качестве образца. Затем  она  свернула  ее  в  плотный
шарик и затолкала в кончик пальца перчатки.
   Она снова посмотрела на себя в зеркало. Лицо  ее  было  бледно,  и  она
быстро натерла ладонями щеки,  чтобы  к  ним  прилила  кровь.  Затем  Гала
напустила на  себя  вид  провинившейся  секретарши  и,  пряча  тетрадку  в
складках плаща, заторопилась к машине.
   Двигатель "мерседеса" работал на холостых оборотах. Когда она  садилась
в машину, Дракс сверкнул в нее нетерпеливым взором.
   - Скорее, скорее, - сказал он, врубая сразу третью  скорость  и  убирая
ногу с педали сцепления так  резко,  что  Гала  тяжелой  дверцей  едва  не
прищемила лодыжку. Дракс поддал  газу,  и  машина,  зашелестев  шинами  по
гравийному покрытию, сорвалась с  места  и  юзом  вылетела  на  лондонскую
дорогу.
   Галу дернуло назад, но она не забыла опустить плащ вместе с  преступной
рукой, укрытой его складками, между собой и водителем.
   Теперь предстояло вернуть тетрадку на место.
   Стрелка спидометра  застыла  на  отметке  "70",  Дракс,  лавируя,  гнал
тяжелый автомобиль по середине дорожного полотна.
   Она попыталась вспомнить  пройденные  уроки.  Отвлекающее  давление  на
какую-то другую точку тела. Отвлечение  внимания.  Отвлечение.  Жертва  не
должна быть расслаблена. Органы восприятия должны  быть  сосредоточены  на
чем-то   постороннем.   Она   не   должна    чувствовать    прикосновение.
Парализованная более сильными раздражителями.
   Как, например, сейчас. Притиснувшись к рулю, Дракс был целиком поглощен
поиском возможностей  обгона  60-футового  тягача  ВВС,  однако  встречное
движение не оставляло места для маневра. Заметив  свободное  пространство,
Дракс рывком переключился на вторую скорость  и  вклинился  в  промежуток,
повелительно гудя клаксоном. Рука Галы сдвинулась под плащом влево.
   Но вдруг она почувствовала, что ее руку, словно змея,  схватила  чья-то
чужая рука.
   - Попалась.
   Кребс почти всем туловищем насел на водительское сиденье. Его рука  все
вдавливала кисть Галы в скользкую обложку тетрадки под складками плаща.
   Гала словно вмерзла в глыбу черного льда. Она  изо  всех  сил  пыталась
высвободить руку. Но безуспешно. Кребс уже навалился на нее всей тяжестью.
   Дракс  обошел  прицеп,   впереди   открылся   свободный   путь.   Кребс
взволнованно затараторил по-немецки:
   - Пожалуйста, остановите машину, mein  Kapitan  [мой  капитан  (нем.)],
мисс Бранд шпионка.
   Дракс бросил испуганный взгляд вправо. То, что он увидел, было для него
вполне достаточно. Он немедленно сунул руку  в  задний  карман,  а  затем,
нарочно не спеша, снова положил ее на руль. Слева только-только  показался
крутой поворот на Мируорт.
   - Не отпускай ее, - приказал Дракс. Он резко нажал на тормоз - так, что
завизжали покрышки, - сбавил скорость и свернул на боковую дорогу. Проехав
по ней ярдов сто, он прижался к обочине и остановил машину.
   Дракс оглядел дорогу. Она была пуста. Он вытянул руку в  перчатке  и  с
силой повернул Галу к себе.
   - В чем дело?
   - Я объясню, сэр Хьюго. - Несмотря на написанные  на  ее  лице  ужас  и
отчаяние, Гала всеми силами пыталась отвести от  себя  подозрение.  -  Это
недоразумение, я вовсе не хотела...
   Тряхнув негодующе плечами, она незаметно убрала правую руку за спину  и
сунула компрометирующие ее перчатки под кожаную подушку.
   - Sehen sie her, mein Kapitan [посмотрите сюда, мой капитан (нем.)].  Я
видел, как она придвинулась к вам. Мне показалось это подозрительным.
   Свободной рукой Кребс смахнул в сторону плащ  -  под  ним  обнаружились
побелевшие, скрюченные пальцы Галы, впившиеся в обложку тетрадки,  которая
по-прежнему была в футе от кармана Дракса.
   - Все ясно.
   От  слов  Дракса   веяло   могильным   холодом   и   вселявшей   трепет
определенностью.
   Дракс отпустил ее подбородок, но ее исполненный ужаса взгляд так  и  не
мог оторваться от его глаз.
   Сквозь   добродушное,   румяное   лицо,    обрамленное    бакенбардами,
проглядывала леденящая жестокость. Перед ней сидел другой человек. Человек
в маске. Некое неведомое существо,  которое  обнаружила  Гала,  перевернув
залежалый камень.
   Дракс снова оглядел дорогу.
   Затем, впившись взором во внезапно все  осознавшие  голубые  глаза,  он
стянул с левой руки кожаную перчатку и изо всей силы хлестнул ею  по  лицу
девушки.
   Из горла Галы вырвался лишь короткий крик, но слезы  боли  побежали  по
щекам. Вдруг она стала бешено защищаться.
   Собрав все силы, она боролась с  обхватившими  ее  железными  объятиями
руками,  пытаясь  вырваться.  Правой,  свободной  рукой   Гала   старалась
дотянуться до зависшего над ней лица и вцепиться в глаза. Но  Кребс  легко
отвел голову в сторону и лишь сильнее сдавил  ей  горло,  злобно  прошипев
что-то вполголоса, когда она ногтями содрала кожу с  тыльной  стороны  его
ладони, и глазом знатока отметив, что ее сопротивление ослабевает.
   То и дело поглядывая на дорогу, Дракс пристально  наблюдал,  как  Кребс
постепенно брал верх, затем завел автомобиль и осторожно поехал по дороге,
с обеих сторон которую обступал лес. Наткнувшись на уходившую вглубь  леса
просеку, он издал удовлетворенное мычание, свернул  в  лес  и  остановился
лишь тогда, когда убедился, что их не видно с дороги.
   Только услышав, как Дракс  сказал:  "Здесь",  Гала  поняла,  что  мотор
заглушен. Чей-то палец коснулся ее  головы  за  левым  ухом.  Рука  Кребса
отпустила горло, и Гала, глотнув воздуха, вся подалась вперед. Затем в том
месте, куда ткнулся палец, что-то кольнуло, и вслед за этим - вспышка боли
и тьма.
   Час  спустя  прохожие  могли  видеть,  как   к   небольшому   дому   на
Эбьюри-Стрит, в той  ее  части,  что  прилегает  к  Букингемскому  дворцу,
подкатил белый "мерседес", и  двое  добрых  джентльменов  вывели  из  него
занемогшую девушку и помогли ей войти в дом.  Те,  кто  оказался  поближе,
могли заметить, что лицо девушки было чрезвычайно бледно, глаза закрыты, и
джентльменам едва не приходилось нести ее вверх по  лестнице.  Было  также
слышно, как высокий джентльмен с красным лицом  и  бакенбардами  отчетливо
сказал своему спутнику, что бедная Милдред обещала не  выходить  из  дома,
пока не поправится. Как это все печально.
   Гала пришла в себя в комнате  верхнего  этажа,  которая,  казалось,  до
отказа была нашпигована аппаратурой. Она была крепко привязана к  стулу  и
кроме жесточайшей боли в голове чувствовала, что губы ее и щеки разбиты  и
опухли.
   Окно было  зашторено  тяжелыми  портьерами,  в  комнате  стоял  затхлый
воздух, как  будто  она  была  нежилая.  Мебель  покрывала  пыль,  и  лишь
хромированные  и  эбонитовые  поверхности  приборов  выглядели  чистыми  и
новыми. Гала подумала, что, вероятно, находится в госпитале.  Она  закрыла
глаза и погрузилась в раздумья. Вскоре память вернулась к  ней.  Несколько
минут она потратила на то, чтобы прийти в себя, и затем открыла глаза.
   Дракс  стоял  к  ней  спиной  и  следил  за  шкалами  аппарата,  внешне
напоминавшего огромный передатчик. В поле ее зрения  было  еще  три  таких
аппарата, от одного из которых к потолку тянулась тонкая стальная антенна,
уходившая в неровную  дыру,  что  специально  была  проделана  в  гипсовом
декоре. Комнату  ярко  освещали  несколько  высоких  торшеров,  снабженных
мощными лампами.
   Откуда-то  слева  доносился  звук  ремонтируемого   механизма.   Скосив
насколько было возможно полузакрытые глаза,  отчего  боль  в  голове  лишь
усилилась,    Гала    увидела    фигуру    Кребса,    склонившегося    над
электрогенератором,  стоявшим  на  полу.  Возле   него   стоял   небольшой
бензиновый двигатель, который и был причиной неполадки. Кребс  то  и  дело
хватался за  пусковую  рукоятку  и  бешено  вращал  ее,  однако  двигатель
неизменно отвечал измученным иканием, и Кребс вновь принимался за починку.
   - Идиот, - сказал Дракс по-немецки, - торопись. Мне еще  надо  повидать
этих остолопов из министерства.
   - Момент, mein Kapitan, - озабоченно ответил Кребс. Он снова взялся  за
рукоятку. Теперь, два или три раза чихнув, мотор завелся и заурчал.
   - Никто не услышит? - поинтересовался Дракс.
   - Никто, mein Ka