ас попросить..."
     "Трахал я тебя и твою лошадь."
     "Сенатор Роу", сказал я.
     "Выруби эту трахнутую камеру."
     Я оглянулся на патрульного  и махнул ему. Он неохотно выключил  камеру.
Свет погас.
     "Боже мой", сказал Роу, опустив  наконец свои руки. Он  смотрел на меня
мутными глазами. "Что здесь, мать-перемать, происходит?"
     Я представился.
     "Тогда  почему вы не разберетесь с  этим трахнутым цирком", сказал Роу.
"Я просто ехал в свой трахнутый отель."
     "Я понимаю, сенатор."
     "Не  знаю..." Он  нетвердо  махнул рукой. "В  чем  здесь проблема, твою
мать?"
     "Сенатор, это вы вели машину?"
     "Мать.  Вел." Он повернулся к  помощнику.  "Джерри?  Объясни  ему. Ради
бога."
     Помощник немедленно вступил: "Я приношу извинения за все", гладко начал
он. "Сенатор не  очень  хорошо себя чувствует.  Просто мы вернулись из Токио
вчера вечером. Временной лаг. Он не в себе. Он устал."
     "Кто вел машину?", спросил я.
     "Я вел", сказал помощник. "Абсолютная правда."
     Одна из девиц захихикала.
     "Нет, вел не этот", закричал человек в халате с другой  стороны машины.
"Вот это вел. А он не смог выбраться из машины и при этом не упасть."
     "Боже, трахнутый зоопарк!", пробормотал сенатор Роу, держась за голову.
     "Детектив", сказал помощник, "машину вел я и эти две женщины присягнут,
что так и было." Он махнул в сторону  девушек  в платьях для вечеринки, и со
значением посмотрел на них.
     "Это отъявленная ложь", сказал человек в купальном халате.
     "Нет, это правда", возразил красивый в такседо, заговорив в первый раз.
У него был загар  и свободные повадки, словно он привык,  чтобы  его приказы
исполнялись. Наверное, какой-то тип с Уолл-Стрита. Он не представился.
     "Машину вел я", сказал помощник.
     "Все сплошное дерьмо", пробормотал Роу. "Хочу в отель."
     "Кто-нибудь пострадал?", спросил я.
     "Никто не пострадал", сказал помощник. "Все в порядке."
     Я  спросил  патрульного позади меня: "Вы заполнили  форму один-десять?"
Это рапорт об ущербе при дорожных происшествиях.
     "Она не нужна", сказал  патрульный.  "Всего одна машина и оценка ущерба
невелика." Форму  надо  заполнять только  если  ущерб  превышает  две  сотни
долларов. "Здесь только пять-одни, если вы захотите продолжать дело."
     Я этого не хотел. Одна из истин, которым учат в специальной службе, это
ОАС  -- отклик, адекватный ситуации. ОАС означает,  что если дело  связано с
выборными  лицами или знаменитостями, то их следует отпустить, если никто не
настаивает на обвинении. На  практике это означает,  что задерживать  никого
нельзя.
     Я сказал помощнику: "Вы  получите имя и адрес владельца  собственности,
поэтому сможете уладить все связанное с поврежденной лужайкой."
     "У него уже есть мое имя и адрес",  сказал человек в халате. "Но я хочу
знать, что же будет сделано."
     "Я сказал ему, что мы оплатим любой ущерб", сказал помощник. "Я заверил
его, что мы обязательно это сделаем, но он, похоже..."
     "Черт побери, посмотрите: ее цветы подавлены. А у нее рак уха."
     "Минутку, сэр." Я спросил помощника: "Кто теперь поведет машину?"
     "Я", ответил помощник.
     "Он", кивнув, согласился сенатор Роу. "Джерри. Поведет машину."
     Я сказал помощнику: "Хорошо. Я хочу, чтобы вы прошли анализ дыхания..."
     "Да, конечно..."
     "И я хочу посмотреть на ваши водительские права."
     "Конечно."
     Помощник дунул в трубочку и вручил мне свою водительскую  лицензию. Она
была  из Техаса. Герролд  Д. Хардин,  тридцать четыре года. Адрес в  Остине,
штат Техас. Я записал все подробности и вернул лицензию.
     "Все  в  порядке,  мистер  Хардин. Я  хочу передать  сенатора под  ваше
попечительство."
     "Благодарю вас, лейтенант. Я это ценю."
     Человек в халате сказал: "Вы хотите позволить ему уйти?"
     "Минутку, сэр." Я  обратился к Хардину.  "Я хочу, чтобы вы  дали  этому
человеку свою визитную карточку и оставались с ним в контакте. Я ожидаю, что
ущерб его собственности будет возмещен к его полному удовлетворению."
     "Абсолютно. Конечно. Да." Хардин полез в карман за визиткой. Он вытащил
оттуда  что-то белое,  мелькнувшее  в  руке,  словно  платок.  Он  торопливо
затолкал  это  обратно  в карман,  и обошел  машину  кругом,  чтобы  вручить
карточку человеку в халате.
     "Вы должны заменить все ее бегонии."
     "Прекрасно, сэр", сказал Хардин.
     "Все абсолютно."
     "Да, конечно. Все прекрасно, сэр."
     Сенатор Роу откачнулся  от переднего бампера, нетвердо  стоя  на ногах.
"Трахнутые бегонии",  сказал  он.  "Боже, что  за  поганая ночь. У  вас есть
жена?"
     "Нет", ответил я.
     "А у меня есть", сказал Роу. "Трахнутые бегонии. Твою мать."
     "Сюда, сенатор", сказал Хардин. Он помог  Роу забраться на пассажирское
сидение.   Девицы   залезли  назад  по  обе  стороны  от  красивого  типа  с
Уолл-Стрита.  Хардин  сел  за  руль  и  попросил  у Роу ключи. Я  оглянулся,
посмотреть как черно-белые отваливают с обочины. Когда я повернулся обратно,
Хардин опустил стекло и поднял на меня глаза. "Благодарю вас."
     "Ведите осторожнее, мистер Хардин", ответил я.
     Он съехал с лужайки, помяв еще одну клумбу.
     "И ирисы", прокричал человек в халате, когда машина выезжала на дорогу.
Он взглянул на меня: "Говорю вам, вел-то другой и он был вдребезги пьян."
     Я сказал: "Вот вам  моя  карточка. Если что-то пойдет не так, позвоните
мне."
     Он  взглянул  на  карточку, покачал головой и пошел в  дом.  Коннор и я
вернулись в машину. Мы поехали вниз по склону холма.
     Коннор спросил: "Вы записали данные помощника?"
     "Да", ответил я.
     "Что было у него в кармане?"
     "Я бы сказал, пара женских трусиков."
     "Я тоже", сказал Коннор.


        x x x
     Конечно,  тут  мы ничего не  могли поделать.  Лично  я  с удовольствием
скрутил  бы ублюдка, ткнул бы его мордой в машину и обыскал  прямо здесь. Но
мы оба  понимали,  что  наши руки связаны: у  нас не  было легального повода
обыскивать Хардина или задерживать его. Он был молодым человеком,  ехавшим с
двумя  молодыми женщинами на заднем сидении, любая из которых могла быть без
трусиков,  и с пьяным  сенатором  Соединенных Штатов  на  переднем  сидении.
Единственное разумное -- позволить им всем уйти.
     Но оказалось, что весь вечер посвящен отпусканию людей на свободу.
     Зазвонил телефон. Я нажал кнопку микрофона: "Лейтенант Смит."
     "Эй,  приятель?"  Это был  Грэм. "Я здесь, в морге, и предположи,  что?
Какой-то японец жужжит, что должен принять участие во вскрытии. Хочет сидеть
и наблюдать, если верить этому дерьму. Его всего  перекосило,  потому что мы
уже начали  вскрытие  без  него.  И  лабораторные анализы  начали поступать.
Выглядят  неважно  для Ниппон Сентрал.  Можно  утверждать,  что наш  хлыщ  -
японец. Ну, что, ты идешь сюда или как?"
     Я взглянул на Коннора. Он кивнул.
     "Мы едем немедленно", сказал я.


        x x x
     Самый  быстрый  путь  в  морг Центральной  больницы  округа лежал через
приемный покой. Когда мы проходили его, на  своей тележке весь в крови сидел
какой-то черный, вопя в наркотической ярости: "Убить папу!  Прикончить папу!
Затрахать его!"  Полдюжины  санитаров пытались  его  уложить.  У  него  были
пулевые  ранения  в плечо и руку.  Пол и стены приемного покоя были в пятнах
крови. Пожилая уборщица  ковыляла по холлу, вытирая его шваброй. В коридорах
ждали  черные  и  латинос. У некоторых на коленях сидели дети.  Все отводили
глаза от кровавой тряпки. Откуда-то дальше по коридору доносились еще крики.
     Мы вошли в лифт. Стало тихо.
     Коннор сказал: "Каждые двадцать минут -- убийство. Каждые семь минут --
изнасилование. Каждые четыре часа -- убийство ребенка. Никакая другая страна
не мирится с подобным уровнем преступности."
     Двери открылись.  По  сравнению с  приемным  покоем  подземные коридоры
окружного морга были заметно спокойнее. Стоял  сильный запах  формальдегида.
Мы подошли к столу,  где  тощий, угловатый служитель Харри Лондон  склонился
над какими-то  бумагами,  жуя  сэндвич  с ветчиной.  Он  не поднял  взгляда.
"Привет, парни."
     "Привет, Харри."
     "Зачем здесь? На вскрытие Остин?"
     "Ага."
     "Начали примерно полчаса назад. Догадываюсь, что с ней  большая спешка,
а?"
     "Как так?"
     "Шеф вытащил из постели доктора Тима и приказал делать пронто. Давил на
него  чертовски сильно. Вы знаете, какой  доктор  Тим  дотошный."  Служитель
улыбнулся. "И  вызвали также кучу  людей  из  лаборатории. Кто когда слышал,
чтобы среди  ночи выпихнули целую смену? Я хочу сказать, во что им обойдутся
сверхурочные?"
     Я спросил: "А что насчет Грэма?"
     "Он где-то здесь. Его преследует какой-то японский тип. Не отстает, как
тень.  И  еще  каждые   полчаса  этот  японец,  просит  у  меня   разрешения
воспользоваться  телефоном  и  куда-то звонит.  Говорит недолго  по-японски.
Потом возвращается раздражать Грэма. Говорит, что хочет видеть вскрытие  и в
это  хочется  верить. Давит и давит. Кстати,  последний звонок японец сделал
минут десять назад и вдруг в нем произошло большое изменение. Я был здесь за
столом.  И видел по его лицу. Он все  повторял мойо  мойо,  словно не  верил
своим ушам. А потом умчался отсюда. Именно так: умчался."
     "А где идет вскрытие?"
     "Комната два."
     "Спасибо, Харри."


        x x x
     "Закройте дверь."
     "Хай,  Тим",  сказал  я,  когда  мы  вошли в  зал.  Тим  Ешимура,  всем
известный, как доктор  Тим,  склонился над столом из нержавеющей стали. Хотя
было уже без двадцати два ночи, он как  обычно выглядел безупречно. Все было
на месте. Волосы аккуратно причесаны. Узел галстука  превосходен.  Авторучки
выровнены в кармане запятнанного лабораторного халата.
     "Вы слышали меня?"
     "Я закрываю ее, Тим."  Пневматический самозакрывающийся механизм двери,
очевидно, не был достаточно быстр для доктора Тима.
     "Только потому, что я не хочу, чтобы это японец заглядывал сюда."
     "Он ушел, Тим."
     "О, в самом деле? Но  он может вернуться. Невероятно  настырный  и меня
раздражает. Японцы могут быть настоящей занозой в заднице!"
     Я сказал: "Забавно слышать такое от тебя, Тим."
     "О, я не японец", серьезно сказал он. "Я  -- японо-американец, а значит
в их  глазах я -- гайджин. Если я приеду в  Японию, они станут относиться ко
мне, как к любому другому иностранцу.  Неважно, как я выгляжу -- я родился в
Торонто и  это  конец."  Он глянул  через  плечо.  "Кто это  с вами? Не Джон
Коннор? Вечность не видел тебя, Джон."
     "Хай, Тим." Мы с Коннором подошли к столу. Я увидел, что анатомирование
продвинулось уже далеко, был сделан Y-образный надрез, первые органы удалены
и аккуратно разложены на стальных подносах.
     "Теперь, может быть, хоть кто-нибудь скажет мне, что  за шумиха с  этим
делом?", спросил Тим. "Грэм  такой  взвинченный,  что  объяснять  ничего  не
хочет. Он  пошел в соседнюю лабораторию, посмотреть первые результаты.  Но я
все  же хочу знать, почему  меня вытащили  из  постели в  такое время?  Марк
здесь,  но, очевидно, для  такого  дела  его нашли недостаточно  опытным. И,
конечно, ГП  уехал из города на конференцию  в Сан-Франциско.  У него теперь
новая девушка  и  его постоянно нет в  городе.  Поэтому вызвали меня. Уж  не
помню, когда в последний раз меня вызывали из постели."
     "Неужели вы  не можете вспомнить?",  спросил я. Доктор  Тим был дока во
всех смыслах, включая память.
     "Последний раз это было в январе три года назад. Но в тот раз надо было
просто  закрыть  дыру.  Большинство  сотрудников  слегло  с  гриппом и  дела
накапливались.  В  конечном счете однажды  ночью  у  нас  кончились  боксы..
Пришлось  складывать трупы на полу  в  мешках.  Складывать штабелями. Что-то
надо  было делать. Запах стоял ужасный. Однако, нет,  я не помню, чтобы меня
вызывали просто потому, что дело политически напряженное."
     Коннор сказал: "Мы вообще не представляем, почему оно напряженное."
     "Наверное,  вам следует это разузнать. Потому что здесь масса давления.
ГП позвонил мне из Сан-Франциско и все повторял: "Сделай немедленно, работай
ночью,  приступай сейчас же."  Я сказал:  "Окей,  Билли." Тогда  он  сказал:
"Слушай, Тим.  Сделай все правильно. Работай медленно, делай кучу  снимков и
тьму записей. Документируй  каждый  шаг. Снимай двумя камерами. Потому что у
меня  предчувствие,  что  всякий, кто  имеет  дело  с  этим  случаем,  может
вляпаться   в   большую   кучу   дерьма."   Так   и   сказал.    Естественно
поинтересоваться, почему такой шум?"
     Коннор спросил: "Во сколько он вам звонил?"
     "Где-то в десять тридцать, одиннадцать."
     "ГП сказал, кто позвонил ему?"
     "Нет. Но обычно звонят только два человека: шеф полиции или мэр."
     Тим рассмотрел печень, разделил  ее  на  доли и положил  их на стальной
поднос. Ассистент посверкал  вспышкой над каждым фрагментом  и отставил их в
сторону.
     "Итак, что же вы нашли?"
     "Откровенно говоря,  наиболее интересные  находки пока внешние", сказал
доктор Тим. "У нее густой макияж на шее  для прикрытия следов многочисленных
кровоподтеков.  Синяки разного  возраста. Даже без спектроскопической кривой
для продуктов разложения гемоглобина на местах кровоподтеков, я  все же могу
сказать, что  синяки  эти  разного возраста, вплоть до двух недель. Может, и
старше.  Согласуется с  повторяющейся, хронической цервикальной  травмой.  Я
считаю, тут нет вопросов: мы имеем случай сексуальной асфиксии."
     "То есть, она -- задыхалка?"
     "Ага, именно так."
     Так говорила Келли. На сей раз Келли была права.
     "Это отклонение более присуще мужчинам,  но определенно проявляется и в
женщинах. Синдром заключается в том,  что индивидуум сексуально возбуждается
только  при гипоксии,  близкой  к удушению. Такие индивидуумы  просят  своих
сексуальных партнеров душить  их,  или  надевать  им на  голову  пластиковый
пакет. Когда они одни, то иногда затягивают  шнур вокруг шеи и душат себя во
время мастурбации. Так как эффект требует, чтобы они  задушили себя почти до
точки отключения, то легко совершить  ошибку и зайти слишком далеко. Так все
время и бывает."
     "А в этом случае?"
     Тим пожал  плечами.  "Что ж, она находится в состоянии, согласующемся с
длительным синдромом сексуальной асфиксии. И  в ее вагине находится эякулят,
а  не внешних частях  вагины  имеются ссадины, согласующиеся с форсированным
сексуальным эпизодом в ночь ее смерти."
     Коннор  спросил: "Вы уверены,  что  вагинальные  ссадины возникли до ее
смерти?"
     "О, да.  Это определенно  повреждения ante  mortem. Нет сомнений, что у
нее был форсированный секс до того, как она умерла."
     "Хотите сказать, ее изнасиловали?"
     "Нет, так  далеко я заходить  не хочу. Как  видите, ссадины не сильны и
нет  ассоциированных повреждений на других частях ее тела. Фактически, здесь
вообще нет следов  физической  борьбы. Поэтому я  рассматриваю обнаруженное,
как  согласующееся с  преждевременным вагинальным вводом  при  недостаточном
увлажнении внешнего вагинального аппарата."
     Я сказал: "Хотите сказать, у нее не сочилось?"
     Тим страдальчески сморщился: "Что ж, в грубых терминах мирянина..."
     "Как задолго до смерти причинены эти ссадины?"
     "Примерно от часа до  двух. Но не близко к фактическому времени смерти.
Это  можно  сказать по экстравазации и  набуханию  пораженных областей. Если
смерть  наступает вскоре после  ранения, то течение крови останавливается, и
поэтому набухание ограничено или совсем отсутствует. Как вы видите, в данном
случае набухание выражено весьма ярко."
     "А сперма?"
     "Образцы  ушли  в  лабораторию. Вместе  с ее  обычными выделениями." Он
пожал плечами. "Надо подождать и посмотреть. А теперь вы двое, не просветите
ли меня? Потому что мне кажется, что эта девочка нарывалась на неприятность,
рано  или поздно.  То  есть,  я  хочу  сказать, что  она  мила, но несколько
сдвинута. Итак,  почему  такая шумиха? Почему середь ночи  я не в постели  и
занимаюсь   тщательно   документированным   вскрытием   какой-то   миленькой
задыхалки?"
     Я сказал: "Спросите, что полегче."
     "Не темните",  сказал доктор Тим. "Услуга за услугу. Я оказал вам свою,
теперь ваш черед."
     "Ну, Тим", сказал Коннор, "ты же ведь просто шутил."
     "Мать вашу", сказал Тим. "Вы, ребята, у меня в долгу. Не темните."
     "Боюсь,  что  Питер  говорит  тебе  правду", сказал  Коннор. "Мы  знаем
только, что  убийство произошло во время  большого  японского  приема  и они
хотят, чтобы оно прояснилось прямо сразу."
     "В этом  есть  смысл",  сказал  Тим.  "В  прошлый раз  дерьмо попало  в
вентилятор, когда  был вовлечен японский консул.  Помните дело  с похищением
Такашима? Может,  и  не  помните:  оно не попало  в газеты. Японцам  удалось
прокрутить все очень тихо. Тем не менее, при очень странных  обстоятельствах
был убит охранник и в течении двух суток они страшно давили на нашу контору.
Я был удивлен  тем, что они способны  сделать. Нам звонил  лично губернатор.
Все  нам звонили. Можно  было подумать, что  это ребенок  президента. Я хочу
сказать, что эти люди обладают настоящим влиянием."
     "Конечно, обладают. За  него красиво заплачено", сказал Грэм,  входя  в
комнату.
     "Закрой дверь", сказал Тим.
     "Но на этот раз  их трахнутое влияние не поможет", сказал Грэм. "Потому
что на сей раз мы  держим их за хвост  и за задницу. Мы имеем  убийство,  и,
основываясь на  полученных  лабораторных  анализах,  мы без  сомнения  можем
сказать, что убийцей был японец."


     (  Патологическая  лаборатория  размещалась по  соседству  в  громадной
комнате, освещенной ровными рядами ламп дневного света. На  столах аккуратно
выстроены  ряды  микроскопов. Однако, поздно ночью в большом  зале  работали
лишь два техника. Рядом с ними, ликуя, стоял Грэм.
     "Смотрите сами. Вычесывание лобковых волос обнаружило  умеренно извитые
мужские  лобковые  волосы  овальные  на  срезе,  почти  наверняка азиатского
происхождения.  При  первом  анализе  спермы   получена  группа  крови   АВ,
относительно низко  встречающаяся среди белых европейцев, но  гораздо  более
обычная  среди азиатов. Первый  анализ протеина  в семенной жидкости показал
отрицательный результат генетического маркера для... как это называется?"
     "Этанол-гидрогеназа", подсказал техник.
     "Да, верно, этанол-гидрогеназа.  Это энзим. Отсутствующий  у японцев. И
отсутствующий  в  данной  семенной  жидкости. А  присутствует  фактор Диего,
который является протеином группы крови. Вот так. На подходе еще анализы, но
нам  кажется,  что  у перед  тем,  как она была убита,  у  этой  девушки был
форсированный секс с японцем перед тем, как она была им убита."
     "Ясно, что  вы нашли следы японской спермы в ее вагине", сказал Коннор.
"И это все."
     "Боже",  сказал  Грэм.  "Японская  сперма,  японские  волосы,  японские
факторы крови. Мы говорим о японском мерзавце."
     Он  разложил  несколько  фотографий  сцены  преступления,  показывающие
Черил,  лежащей  на столе заседаний. Он начал расхаживать  перед ними взад и
вперед.
     "Я знаю, где вы  были, ребята, и знаю, что  вы напрасно тратите время",
сказал  Грэм. "Вы  направились за видеолентами, но  они  исчезли, правильно?
Потом вы поехали в ее  квартиру: но  ее  вычистили еще до того, как вы  туда
направились.  Именно этого следует ждать, если виновный  мерзавец -- японец.
Это очевидно, как доска."
     Грэм указал  на снимки. "Вот наша девушка.  Черил Остин  из Техаса. Она
привлекательна.  Свежа. Хорошая  фигура. Она что-то вроде  актрисы.  Немного
занимается коммерческой рекламой. Может,  для Нисан. Чем угодно. Встречается
с  некоторыми  людьми.  Имеет  определенные контакты.  Попадает в  некоторые
списки. Вы следуете за мной?"
     "Да", ответил я Грэму. Коннор пристально уставился на снимки.
     "Так или  иначе,  наша  Черил живет  достаточно  хорошо, чтобы надевать
черное вечернее платье  от Ямамото, когда ее приглашают на большое  открытие
Башни Накамото.  Она  приходит  с каким-то  типом,  может  быть с другом или
парикмахером.  Бородач. Может,  она знакома  с другими  людьми  на приеме, а
может и нет.  Но в течении вечера некто большой и властный намекает, что они
ненадолго  слиняют.  Она  соглашается  подняться наверх.  Почему  нет?  Этой
девушке нравятся  приключения.  Она любит  опасность. Нарывается  на синяки.
Поэтому  она  идет  наверх --  может быть  вместе  с  этим типом,  может  по
отдельности. Но в любом случае они встречаются наверху и высматривают место,
где  этим заняться. Место, которое возбуждает. И они  решают -- он, наверное
он решает  -- сделать это прямо  на трахнутом столе заседаний. Они начинают,
они пыхтят, но дело идет наперекосяк. Ее любовничек слегка перетрудился, или
он с заскоками, и ...  он  сжимает ее  шею чересчур сильно. И она мертва. Вы
пока следуете за мной?"
     "Да..."
     "И  теперь  у любовничка проблема.  Он пошел наверх,  чтобы  всего лишь
трахнуть  девушку, но к несчастью  он ее убивает. Так что же ему делать? Что
он <u>может</u> сделать? Он возвращается, присоединяется к приему, и так как
он -- большой самурайский петушок, то  говорит одному  из своих подчиненных,
что у  него  маленькая проблема.  Он, к несчастью, выдавил жизнь  из местной
шлюхи. Очень  неудобно при  его  напряженном  расписании.  Поэтому  шестерки
бегают  и  зачищают  то  что  напачкал босс.  Они  вычищают  инкриминирующие
свидетельства с  верхнего  этажа.  Удаляют видеоленты. Едут  в ее квартиру и
удаляют  свидетельства там. И  все  прекрасно, кроме  того что это  занимает
время. Поэтому кому-то надо держать полицию  в стойле. И  вот где появляется
этот  гладкий сосун-адвокат  Ишигуро.  Он задерживает нас на добрых  полтора
часа. Вот так. Ну, как это звучит?"
     Когда он закончил, наступило молчание. Я ждал, что скажет Коннор.
     "Что  ж",  наконец  сказал Коннор.  "Я снимаю  свою шляпу,  Том.  Такая
последовательность событий представляется корректной во многих отношениях."
     "Ты чертовски прав." Грэм пыхнул сигаретой. "Офигительно прав."
     Зазвонил телефон. Лаборант спросил: "Капитан Коннор здесь?"
     Коннор  подошел ответить. Грэм сказал мне: "Я  тебе говорю. Эту девушку
убил джеп и нам надо найти его и затрахать до смерти. Освежевать."
     Я спросил: "А что у тебя вообще против них?"
     Грэм угрюмо взглянул на меня и спросил: "О чем ты толкуешь?"
     "Я говорю о том, что ты ненавидишь японцев."
     "Эй, послушай", сказал Грэм.  "Давай-ка напрямик, Пити-сан. Я никого не
ненавижу. Я  делаю  свою  работу.  Черный, белый,  японец  -- для  меня  нет
разницы."
     "Окей, Том." Была поздняя ночь. Я не хотел спорить.
     "Нет, черт возьми. Твою мать, ты думаешь, что я предубежден."
     "Давай оставим это, Том."
     "Нет, черт побери. Мы это не  оставим. Не  сейчас. Позволь мне  сказать
тебе  кое-что,  Пити-сан.  Ты  подал  заявление  на  эту  трахнутую   работу
переводчика, правильно?"
     "Правильно, Том."
     "А почему ты ее выбрал? Из-за своей великой любви к японской культуре?"
     "Ну, в то время я работал в пресс- бюро..."
     "Нет,  нет  не  мели  чепуху!  Ты  выбрал  ее",   сказал  Грэм,  "из-за
дополнительного  оклада, разве не  так?  Две-три тысячи в  год. Стипендия на
обучение. Она пришла в департамент  от  японо-американского Фонда Дружбы,  и
департамент   позволил   в   качестве   стипендии   на  образование  платить
сотрудникам, чтобы они могли продолжать изучение японского языка и культуры.
Вот так. И как проходят штудии, Пити-сан?"
     "Учусь."
     "Как часто?"
     "Один вечер в неделю."
     "Один вечер  в неделю. А  если  ты пропустишь  урок, ты  потеряешь свою
стипендию?"
     "Нет."
     "Твою  мать, ты прав.  На самом  деле нет никакой разницы, ходишь ли ты
учиться вообще. Фактически, приятель, ты взял  взятку. Ты получил три тысячи
долларов в карман и  они  идут  прямо из страны восходящего солнца. Конечно,
это  не так  много! Никто  не  сможет купить тебя за  три  куска, правильно?
Конечно, нет."
     "Эй, Том..."
     "Но дело  в  том, что  они тебя не покупают. Они просто влияют на тебя.
Они просто  хотят,  чтобы  ты  подумал  дважды. Имел  тенденцию благосклонно
смотреть на них. А почему нет? Такова человеческая натура.  Они сделали твою
жизнь  немного  лучше. Они  сделали вклад в твое процветание.  Твоей  семьи.
Твоей маленькой дочери. Они чешут тебе спину,  почему бы тебе не почесать их
спины? Разве не в этом дело, Пити-сан?"
     "Нет, не в этом", сказал я. Я начинал злиться.
     "Нет, в этом", сказал  Грэм. "Потому  что именно  так работает влияние.
Оно отрицается.  Ты говоришь, что его нет. Говоришь себе, что его  нет -- но
оно есть.  Единственный способ  быть чистым -- это быть чистым, старик. Если
ты не делаешь  на это ставку,  если  у тебя нет от  этого  дохода,  тогда ты
можешь  говорить.   Иначе,  старик,  они   платят  тебе  и,  я  бы   сказал,
владеют<u></u> тобой."
     "Дай мне сказать..."
     "Поэтому не надо говорить мне о ненависти, старик. Страна ведет войну и
некоторые  это понимают,  а  другие примыкают  к врагу. Точно так же, как во
второй мировой войне, когда  некоторым платила Германия,  чтобы обеспечивать
пропаганду  наци.  Нью-йоркские  газеты публиковали передовицы прямо из  уст
Адольфа Гитлера. Иногда  эти  люди даже не сознавали это. Но они это делали.
Так в любой войне, старик. А ты -- трахнутый коллаборационист."
     Я  был  благодарен  когда в этот момент  Коннор  подошел туда,  где  мы
стояли. Грэм и я были на грани ссоры, когда  Коннор спокойно сказал: "Именно
так я это  и понимаю, Том. В соответствии с твоим сценарием, после  того как
девушку убили, что случилось с лентами?"
     "О, черт, эти ленты <u>пропали</u>", сказал Грэм. "Ты  никогда снова не
увидишь эти ленты."
     "Что  ж,  это  интересно.  Потому  что  звонок  был  из   штаб-квартиры
дивизиона. Кажется,  господин  Ишигуро  там.  И  он принес с  собой  коробку
видеолент, чтобы я посмотрел."


        x x x

     Коннор и  я  поехали вместе. Грэм сел в свою машину. Я спросил: "Почему
вы сказали, что японцы никогда не тронут Грэма?"
     "Из-за  дяди  Грэма", ответил Коннор. "Во второй  мировой войне он  был
военнопленным. Его отправили в Токио, где он пропал. Отец  Грэма поехал туда
после  войны,  чтобы  узнать, что с  ним случилось. По этому поводу возникли
неприятные вопросы. Ты, наверное, знаешь, что некоторые американские военные
были убиты  в  Японии в смертельных  медицинских экспериментах. Рассказывали
истории, что японцы  в  шутку  скармливали их печенку  своим подчиненным,  и
всякое такое."
     "Нет, я не знал", сказал я.
     "Я  думаю,  каждый  хотел  бы забыть  это  время",  сказал  Коннор,  "и
двигаться дальше. И наверное, правильно. Сегодня это  другая  страна.  О чем
говорил Грэм?"
     "О моей стипендии переводчика."
     Коннор сказал: "Ты говорил, это пятьдесят в неделю."
     "Немного больше."
     "Насколько больше?"
     "Около сотни в неделю. Пятьдесят пять сотен в год. Но это чтобы покрыть
расходы на обучение, книги, на ежедневные поездки, на нянечек  для  ребенка,
на все такое."
     "Итак, ты получаешь пять кусков", сказал Коннор. "И что?"
     "Грэм говорит, что я нахожусь под влиянием. Что японцы купили меня."
     Коннор  сказал:  "Что ж,  они  конечно  пытаются  это  сделать.  И  они
исключительно искусны."
     "Они пытались сделать это с вами?"
     "О, конечно." он помолчал. "И часто я принимал это.  Давать подарки для
гарантии, что  вы будете благосклонны,  для японцев  это инстинкт. И  это не
сильно отличается от  того, что делаем мы, если приглашаем  босса  на  обед,
когда  на  носу  повышение.  Правильно  приглашать босса  на ранних  стадиях
отношений,   когда   на   кону   ничего   не   стоит.   Тогда   это   просто
доброжелательность. То  же самое  с  японцами. Они верят,  что  дарить  надо
загодя, тогда  это не  взятка, а просто  подарок. Способ установить связи до
того, когда есть какое-нибудь давление."
     "И вам кажется, что это окей?"
     "Так работает мир."
     "Вы думаете, это подкуп?"
     Коннор взглянул на меня и спросил: "А ты как думаешь?"
     Я долго молчал перед ответом: "Да. Я думаю, так может быть."
     Он  начал  смеяться. "Что ж, это облегчение", сказал он.  "Потому что в
противном случае японцы напрасно потратили бы на тебя свои деньги."
     "Что тут смешного?"
     "Твое смущение, кохай."
     "Грэм думает, что идет война."
     Коннор сказал: "Что ж, это правда. Мы определенно в войне с Японией. Но
давай поглядим, чем удивит нас господин Ишигуро в следующей стычке."


     ( Как обычно, вестибюль пятого этажа отдела расследований даунтауна был
оживленным  даже в два  часа ночи. Детективы перемещались  среди потрепанных
проституток и трясущихся наркоманов  приведенных для допроса; в углу мужчина
в потертой спортивной куртке орал: "Я сказал заткнись, твою мать!", повторяя
это снова и снова женщине-офицеру с папкой.
     В этом  мельтешении и шуме Масао  Ишигуро выглядел  явно  не к месту. В
своем голубом  костюме в тонкую полоску он сидел  в углу, наклонив голову  и
сжав колени. На коленях он неловко держал картонную коробку.
     Увидев  нас, он  вскочил на ноги. Он глубоко поклонился,  прижав руки к
бедрам, дополнительный знак уважения. Он сохранял  поклон несколько  секунд.
Потом он немедленно снова поклонился и на этот раз ждал склонившись и смотря
в  пол  пока  Коннор  не заговорил  с ним  по-японски.  Ответ  Ишигуро, тоже
по-японски был тихим и почтительным. Он продолжал смотреть в пол.
     Том Грэм оттеснил  меня  к охладителю воды. "Великий боже",  сказал он.
"Похоже, тут происходит трахнутое признание."
     "Ага,  наверное", сказал я. Я не был убежден.  Я уже  видел, как раньше
Ишигуро менял манеру поведения.
     Я  смотрел, как Коннор  говорит с  Ишигуро.  Японец  стоял  с виноватым
видом. Он продолжал смотреть в пол.
     "Я бы никогда его  не заподозрил  ", сказал Грэм. "Ни  за миллион  лет.
Только не его."
     "Как так?"
     "Ты шутишь? Убить  девушку,  а  потом  стоять в  комнате и пытаться нас
контролировать. Трахнутые  стальные нервы. Но посмотри на него сейчас: боже,
он почти плачет."
     Это было правдой: казалось, слезы набухли в глазах Ишигуро. Коннор взял
коробку  и  повернулся, направляясь через комнату  к  нам.  Он  передал  мне
коробку. "Займись этим. Я хочу взять у Ишигуро заявление."
     "Так", сказал Грэм. "Он сознался?"
     "В чем?"
     "В убийстве."
     "Черт побери, нет", сказал Коннор. "Почему ты так думаешь?"
     "Ну, он там так клялся и скребся..."
     "Это просто  сумимасен",  сказал  Коннор.  "Я не  принимаю это  слишком
серьезно."
     "Он практически плакал", сказал Грэм.
     "Только потому что он думает -- это ему поможет."
     "Он не сознался?"
     "Нет.  Но  он  обнаружил в конце  концов, что ленты  были  удалены. Это
означает, что он сделал серьезную ошибку, публично шумя  в присутствии мэра.
Теперь его могут обвинить в сокрытии улик.  Его могут  лишить практики.  Его
корпорация покроется позором. Ишигуро в большой беде и он это знает."
     Я спросил: "И поэтому он так унижается?"
     "Да.  В  Японии,  если  вас  прижало, самое лучшее пойти  к  властям  и
разыграть большое  шоу о  том, как вы извиняетесь,  как вам плохо, и  как вы
никогда не  станете  это  делать.  Это  проформа,  но  на  власти производит
впечатление, как именно вы выучили урок. Это сумимасен: извинение без конца.
Японская версия сдачи на милость суда. Это рассматривается как лучший способ
добиться снисходительности. Именно это и делает Ишигуро."
     "Ты хочешь  сказать,  это притворство", сказал  Грэм,  с  посуровевшими
глазами.
     "Да и нет. Это  трудно  объяснить. Слушайте,  давайте просмотрим ленты.
Ишигуро  говорит, что принес видеопроигрыватель, потому что ленты записаны в
необычном формате и он боится, что мы не сможем их проиграть. Окей?"
     Я   открыл    картонную   коробку.    И   увидел   двадцать   маленьких
восьмимиллиметровых  кассет, наподобие  аудиокассет.  И небольшую  коробочку
размером с Уокмэна -- видеопроигрыватель. У нее был кабель для подключения к
TV.
     "Окей", сказал я. "Давай поглядим."


        x x x
     Первая  из  лент показывала  сорок  шестой  этаж из камеры  в  атриуме,
висящей  высоко под  потолком  и  глядящей  вниз.  Лента  показывала  людей,
работающих на этаже, это выглядело обычным рабочим днем. Мы включили быструю
перемотку. Столбы солнечного  света,  льющегося в окна, скользнули  горячими
арками  по  полу,  потом  исчезли. Постепенно свет  на  этаже  стал  мягче и
потускнел,  когда дневной  свет  подошел к концу. Одна  за другой включались
настольные  лампы. Теперь работники двигались медленнее. В конце  концов они
начали уходить, один за другим покидая  столы. Когда популяция  разредилась,
мы  заметили  еще  кое-что. Теперь  камера иногда перемещалась, следя  то за
одним, то за другим  работником, проходящим  мимо. Однако, иногда камера  не
двигалась.  В конце  концов мы  поняли, что  камера, должно  быть,  оснащена
автоматической фокусировкой и следящей системой. Если в кадре много движения
-- несколько людей ходят в разных направлениях -- то камера не двигалась. Но
если в  кадре  было в основном пусто, то камера  фиксировалась на проходящем
человеке и следила за ним.
     "Забавная система", сказал Грэм.
     "Наверное, имеет смысл для камер службы  безопасности", сказал я.  "они
должны  больше тревожится  относительно  одного  человека на  этаже,  чем  о
толпе."
     Пока мы  смотрели, включались  ночные огни. Все  столы опустели. Теперь
лента начала быстро мигать, почти со стробоэффектом.
     "Что-то не  так с лентой?", спросил  Грэм подозрительно. "Они трахались
на ней?"
     "Не знаю. Нет, погоди. Нет, нет, посмотри на часы."
     На  дальней  стене  мы  видели  офисные  часы. Минутная стрелка  плавно
двигалась с семи- тридцати к восьми часам.
     "Это пропуск времени", сказал я.
     "Что она, делает снимки?"
     Я  кивнул. "Наверное когда система  некоторое  время никого не засекает
она начинает  через каждые десять --двадцать секунд делать отдельные снимки,
пока..."
     "Эй. Это что?"
     Мелькание прекратилось. Камера  начала поворачиваться вправо по пустому
этажу.  Но  в кадре никого не  было.  Просто пустые  столы  и  редкие ночные
светильники, которые вспыхивали на видео картинке.
     "Наверное,  у них  широкий  сенсор", сказал я. "Он  видит  за границами
кадра.  Либо  так,   либо   камеру   двигают  вручную.   Наверное,  охранник
откуда-нибудь. Может, снизу, из комнаты охраны."
     Картинка сместилась к дверям лифта и замерла. Двери были глубоко справа
в глубокой тени под нависавшим козырьком, закрывавшем нам взгляд.
     "Ха, там темень. Кто-нибудь есть?"
     "Ничего не вижу", сказал я.
     Картинка начала то выходить из фокуса, то снова входить в него.
     "Что там теперь?", спросил Грэм.
     "Похоже,  автоматическая  фокусировка   барахлит.  Наверное,  не  может
решить,  на что фокусироваться. Наверное, козырек  смущает  логические цепи.
Моя видеокамера дома делает то же самое. Фокусировка сбивается, когда она не
может понять, что же я снимаю."
     "Поэтому камера пытается сфокусироваться хоть  на чем-то?  Я ничего  не
могу разглядеть. Там под козырьком просто черно."
     "Нет,  погляди.  Там  кто-то есть. Можно  видеть  бледные  ноги.  Очень
слабо."
     "Боже", сказал  Грэм, "это наша  девушка. Стоит у лифта. Нет,  подожди.
Теперь она движется."
     Через мгновение из-под козырька выступила Черил Остин и мы в первый раз
смогли ясно ее разглядеть.


        x x x
     Она  была  красива  и уверенна.  И вошла в комнату  решительно. В своих
движениях она была  точной  и определенной, ничего от неуклюжей, волочащейся
ноги двигательной неряшливости молодых.
     "Исусе, какая красотка", сказал Грэм.
     Черил  Остин  была высокой и гибкой,  короткие светлые волосы делали ее
еще  выше.  Она  держалась прямо.  Медленно  поворачиваясь, она  осматривала
комнату, словно овладевала ею.
     "Не верится, что мы это видим", сказал Грэм.
     Я понял, что он имеет  в виду. Девушка была убита всего несколько часов
назад. Сейчас мы видели ее на видеоленте всего за несколько минут до смерти.
     На мониторе  Черил взяла  пресс-папье с одного  из столов,  покрутила в
руках и  положила на место. Открыла сумочку и снова закрыла ее. Взглянула на
часы.
     "Начинает нервничать."
     "Не любит ждать",  сказал Грэм.  "И могу поспорить, в этом у нее совсем
нет практики. Не у такой девушки."
     Она начала постукивать пальцами по столу в  определенном ритме.  Мне он
показался знакомым. Она покачивала головой в том же  ритме. Грэм скосился на
экран. "Она говорит? Она что-то сказала?"
     "Похоже", сказал я.  Мы едва видели,  как шевелится  ее рот. И здесь  я
вдруг сложил все  вместе,  ее  движения, все. "Кусаю  ногти и  пальцы ломаю.
Дрожу, но мне это нравится. О, бэби ..."
     "Исусе", сказал Грэм. "Ты прав. Как ты догадался?"
     "Да, уж, догадался."
     Черил перестала напевать. Она повернулась к лифтам.
     "Ага, вот и мы."
     Черил  пошла  к   лифтам.  Остановившись  под  козырьком,  она   обняла
появившегося  мужчину.  Они  обнялись  и  жарко  поцеловались.   Но  мужчина
оставался под козырьком. Мы видели его  руки вокруг  Черил, но не видели его
лица.
     "Черт", сказал Грэм.
     "Не беспокойся", сказал я. "Мы увидим его через  минуту. Если не с той,
то с другой  камеры. Но мне кажется, мы можем сказать, что она встретила его
не только что. Она его уже знает."
     "Да, она  <u>по-настоящему</u> дружелюбна. Ага, посмотри-ка.  Этот  тип
времени не тратит."
     Руки мужчины скользнули вверх по черному платью, поднимая юбку. Он сжал
ее ягодицы.  Черил Остин  прижалась  к  его  телу. Их  объятье было сильным,
страстным. Вместе они двинулись  глубже  в комнату,  медленно поворачиваясь.
Теперь мужчина был спиной к нам. Ее юбка собралась  на талии. Она потянулась
потереть его чресла. Парочка, спотыкаясь, пошла  к ближайшему столу. Мужчина
наклонил ее спиной на стол и вдруг она запротестовала, оттолкнув его.
     "Ну, ну, не  так быстро", сказал  Грэм.  "Кроме всего, у нашей  девушки
есть принципы."
     Я не понимал, в чем дело. Казалось, Черил хотела позволить ему, а потом
поменяла  мнение. Я обратил внимание, что настроение сменилось мгновенно.  Я
недоумевал, хочет ли  она довести  дело до конца, и не фальшива ли  страсть.
Конечно, мужчина  не казался  особенно  удивленным  ее внезапным изменением.
Сидя  на  столе,  она  почти  гневно  продолжала  отталкивать  его.  Мужчина
отступил. Он все еще был спиной к нам. Мы не видели его лица.  Как только он
отступил, она  снова изменилась:  заулыбалась,  просто котеночек. Медленными
движениями она встала  со стола  и поправила юбку,  призывно изгибая тело  и
оглядываясь. Мы видели ее ухо и часть лица, достаточно чтобы  различить, что
она  говорит. Он заговорил с ней. Она улыбнулась ему и подошла, закинув руки
ему  на  шею.  Они снова начали целоваться,  их  руки ощупывали друг  друга.
Медленно пошли по этажу, направляясь в конференц-зал.
     "Так. Это она выбрала конференц-зал?"
     "Трудно сказать."
     "Черт, я так и не вижу его лица."
     Сейчас  они  были  почти  в  центре  комнаты  и  камера  снимала  почти
вертикально вниз. Мы видели только его макушку.
     Я спросил: "Он кажется тебе японцем?"
     "Перемать. Кто сможет сказать? Сколько еще камер в этой комнате?"
     "Четыре."
     "Хорошо. Его лицо не  будет блокировано на  всех четырех. Мы пригвоздим
его задницу."
     Я  сказал:  "Знаешь, Том, этот тип выглядит  весьма крупным. Он кажется
выше, чем она. А она рослая девушка."
     "Кто может сказать под каким углом? Я не скажу ничего кроме, что на нем
костюм. Окей. Они идут туда, в конференц-зал."
     Когда они достигли комнаты, она вдруг начала вырываться.
     "Упс",  сказал  Грэм.  "Она  снова  несчастлива.  Заковыристая  молодая
штучка, не правда?"
     Мужчина крепко держал  ее, а  она крутилась, пытаясь  высвободится.  Он
наполовину вел, наполовину тащил ее в зал. В дверном  проеме она крутанулась
в последний раз, уцепившись в раму, вырываясь.
     "Здесь она выронила сумочку?"
     "Наверное. Я не вижу ясно."
     Конференц-зал  располагался  прямо напротив  камеры, поэтому  мы видели
всю. Комнату.  Но  внутри  конференц-зала  было  очень  темно, так  что  оба
вырисовывались силуэтами на фоне огней небоскребов за стеклами внешних окон.
Мужчина  поднял  ее  на  руки и, уложив на стол,  перекатил  на  спину.  Она
оставалась  пассивной, податливой, пока  он  заворачивал ее юбку  на  бедра.
Казалось,  она принимает,  двигается, чтобы  встретить  его, потом он сделал
быстрое движение и вдруг что-то мелькнуло и улетело.
     "Вон где трусики."
     Похоже, они приземлились на пол. Но было трудно сказать наверняка. Если
это  трусики,  то  они  черные, или другого  темного цвета.  Тем  лучше  для
сенатора Роу, подумал я.
     "Трусики  исчезли к моменту, когда  мы пришли", сказал  Грэм, глядя  на
монитор. "Трахнутое утаивание  улик, чистое и простое." Он потер руки. "Если
у тебя  есть  акции  Накамото,  приятель,  я бы  их  продал.  Потому  что  к
завтрашнему дню они будут стоить дешевле дерьма."
     На экране она все еще хотела его, а он возился с молнией, как вдруг она
попыталась сесть и дала ему крепкую пощечину.
     Грэм сказал: "Вот оно что. <u>Немного перца."</u>
     Мужчина   схватил  ее   за  руки,  и   попытался   поцеловать,  но  она
сопротивлялась и отворачивалась.  Он толкнул ее  на  стол. Придавил ее своим
весом и удерживал. Она лягалась и била голыми ногами.
     Два  силуэта  сливались  и разделялись. Было  трудно определить,  что в
точности  происходит.  Казалось, что  Черил  пытается  сесть,  а мужчина  не
пускает. Он удерживал ее, давя  рукою в  грудь, она лягалась ногами, ее тело
извивалось на  столе. Он продолжал  удерживать ее, но  вся сцена была скорее
мучительной,  чем возбуждающей. Пока она длилась,  я затруднялся определить,
что именно я видел. Это настоящее насилие? Или просто игра?  Она еще билась,
боролась  и  отталкивала  его,  но безуспешно.  Мужчина,  должно  быть,  был
сильнее, но у меня было  ощущение, что она смогла бы его отпихнуть, если  бы
действительно этого  хотела.  А  иногда  казалось, что ее руки обнимают его,
вместо  того чтобы отталкивать. Но  было  трудно понять наверняка, что же мы
видим...
     "Ага. Неприятность."
     Мужчина прекратил ритмичную накачку. Черил под ним лежала безвольно. Ее
руки соскользнули с его плеч и упали на стол. Ноги вяло свесились у  него по
бокам.
     Грэм спросил: "Вот оно? Это произошло сейчас?"
     "Не могу сказать."
     Мужчина  похлопал  ее  по щеке, потом  потряс энергичнее.  Казалось, он
говорит  с ней. Некоторое  время он  стоял так, может секунд тридцать, потом
оторвался от ее тела. Она оставалась на столе. Он обошел вокруг. Он двигался
медленно, словно не мог поверить.
     Потом  он взглянул влево,  словно  услышал звук. Он замер на мгновение,
потом,  похоже, собрался с мыслями. Он начал действовать и  обошел  комнату,
методично осматриваясь. Он что-то поднял с пола.
     "Трусики."
     "Он сам их забрал", сказал Грэм. "Черт."
     Теперь мужчина обходил девушку и коротко склонился над телом на дальней
стороне стола.
     "Что он там сделал?"
     "Не знаю. Я не увидел."
     "Черт."
     Мужчина выпрямился и вышел из конференц-зала в атриум. Он больше не был
силуэтом. Был  шанс,  что мы  сможем  познать  его.  Но  он смотрел назад  в
конференц-зал. На мертвую девушку.
     "Эй, приятель", сказал Грэм, обращаясь к образу на мониторе.  "Посмотри
сюда, приятель. Давай. Всего на секунду."
     На  экране  мужчина  продолжал  смотреть  на   мертвую  девушку,  делая
несколько шагов в атриум, спиной к нам. Потом он начал быстро уходить влево.
     "Он не возвращается к лифтам", сказал я.
     "Нет. Но я не увидел его <u>лица</u>."
     "Куда он идет?"
     "На дальнем конце есть лестница", сказал Грэм. "Пожарный выход."
     "Почему вместо лифта он пошел туда?"
     "Кто знает? Я просто хочу увидеть его лицо. Хоть раз."
     Но теперь мужчина  был далеко  слева от камеры и хотя  он больше не был
повернут от нас,  мы  могли видеть  только его левое  ухо и щеку. Он  быстро
уходил. Вскоре он исчез из вида, скрывшись под козырьком потолка  на дальнем
конце комнаты.
     "О черт. Плохой угол зрения. Давай другую ленту."
     "Минуту", сказал я. Наш мужчина шел к темному проходу, который наверное
вел к  лестнице.  Но при этом он миновал декоративное зеркало в позолоченной
раме, висящее на стене справа в  проходе.  Он миновал его, когда заходил под
козырек в полную тьму.
     "Вот оно!"
     "Как остановить эту штуку?"
     Я бешено нажимал кнопки на плеере. В конце концов я нашел кнопку стопа.
Мы открутили назад. Потом вперед.
     Опять  мужчина  целеустремленно шел в темный проход  широкими, быстрыми
шагами. Он прошел мимо зеркала и на мгновение - единственный видео кадр - мы
смогли  увидеть лицо,  отраженное в зеркале - увидеть его ясно -  и  я нажал
кнопку стоп-кадра.
     "Бинго", сказал я.
     "Трахнутый джеп", сказал Грэм. "Как я тебе говорил."
     В  зеркале застыло  лицо убийцы, идущего к лестнице. У меня не вызывало
трудностей распознать напряженные черты лица Эдди Сакамуры.


     <b>(</b> "Он мой", сказал Грэм. "Это мое дело. Я сам хочу задержать ублюдка."
     "Конечно", сказал Коннор.
     "Я хочу сказать", сказал Грэм, "что предпочел бы идти один."
     "Конечно", сказал Коннор. " Это твое дело, Том. Делай, что тебе кажется
лучше."
     Коннор записал для него адрес Эдди Сакамуры.
     "Не то, чтобы я не ценил твою помощь", сказал Грэм. "Но я лучше  сделаю
это сам.  А теперь, парни, я  хочу  спросить прямо: вы говорили с этим типом
вечером и не задержали его?"
     "Верно."
     "Ладно,  не тревожьтесь об этом", сказал Грэм. "Я похерю это в  отчете.
Это  на  вас  не навалится,  обещаю."  Грэм был  в великодушном  настроении,
обрадованный   перспективой   ареста  Сакамуры.   Он   взглянул   на   часы.
"Мать-перемать. Меньше шести часов после первоначального звонка, а у нас уже
есть убийца. Не плохо."
     "У нас еще нет убийцы", сказал Коннор. "На твоем месте, я бы привез его
прямо сейчас."
     "Немедленно еду", сказал Грэм.
     "Да, кстати, Том", сказал Коннор, когда Грэм направился к двери.  "Эдди
Сакамура  - странный тип,  но он не склонен к насилию. Я  сильно сомневаюсь,
что  он вооружен. Наверное, у  него вообще нет оружия. С вечеринки он поехал
домой вместе с рыженькой. Наверное, сейчас он  с нею в постели. Мне кажется,
благоразумнее привести его живым."
     "Эй, о чем это вы двое?", сказал Грэм.
     "Просто намек", сказал Коннор.
     "Ты действительно думаешь, что я хочу пристрелить коротышку-говноеда?"
     "Ты  же  поедешь туда  с парочкой черно-белых  для поддержки, правда?",
сказал Коннор. "Патрульные - люди возбудимые. Я просто обдумываю варианты."
     "Ха,  спасибо за трахнутую  помощь",  сказал Грэм  и вышел.  Он был так
широк в плечах, что в дверях пришлось повернуться боком.
     Я смотрел, как он уходит. "Почему вы позволили сделать это ему одному?"
     Коннор пожал плечами: "Это его дело."
     "Но всю ночь вы активно  расследовали его  дело. Зачем  останавливаться
сейчас?"
     Коннор сказал: "Пусть вся слава достанется Грэму. Кроме того, что бы он
делал с нами? Я -  коп в бессрочном отпуске, а ты - просто  продажный офицер
связи." Он показал на видеоленту. "Не перекрутишь ее для меня перед тем, как
отвезешь домой?"
     "Конечно." Я перемотал ленту.
     "Думаю, мы можем получить и чашечку кофе", сказал Коннор. "Хороший кофе
делают в лабораториях ОМП. По крайней мере, делали."
     Я спросил? "Хотите, что бы я нашел кофе, пока вы смотрите ленту?"
     "Это было бы прекрасно, кохай", ответил Коннор.
     "Хорошо." Я включил ему ленту и повернулся уходить.
     "Да, и еще, кохай. Когда будешь там, спроси  ночного дежурного офицера,
где в  департаменте есть устройства для  видеолент. Потому что, все это надо
скопировать. И,  возможно, нам  потребуются твердые копии отдельных  кадров.
Особенно, если  возникнут  трудности  после  ареста Сакамуры,  когда  японцы
начнут  давить  на департамент.  Нам может потребоваться  напечатать снимок,
чтобы защитить себя."
     В этом был смысл. "Окей", сказал я, "проверю."
     "Мне черный с сахаром." Он повернулся к монитору.


        x x x
     Отдел криминалистики находился в подвале Центра Паркера. Был третий час
ночи, когда я  вошел туда, и большинство комнат  были закрыты. ОК в основном
работал с  девяти до пяти.  Конечно, некоторые  группы работали и по  ночам,
собирая улики с мест  преступлений, однако  потом улики запирали в  шкафы до
утра либо в даунтауне, либо в одном из подразделений.
     Я  пошел  к кофейному  автомату в  маленьком кафетерии рядом с  отделом
скрытых  отпечатков пальцев.  По всей  комнате были  развешаны надписи:  "Ты
вымыл  руки?   Не  заставляй  рисковать  товарищей!  Вымой   руки!"  Причина
заключалась в том, что сотрудники команды ОК  пользовались ядами. В  прошлом
вокруг было так много ртути,  мышьяка и хрома, что порой офицеры заболевали,
когда пили из пластмассовых чашек, до которых дотрагивались лаборанты.
     Но в наши дни люди стали более осторожны: я взял две чашки кофе и пошел
к столу  ночного дежурного. На  вахте  была Джеки Левин, он  сидела, положив
ноги на стол. Плотно скроенная женщина в тесных брюках, как у тореадора, и в
оранжевом  парике.  Несмотря  на причудливую  внешность, в  департаменте она
получила  широкое  признание, как  лучший специалист  по  снятию  отпечатков
пальцев. Она читала журнал "Современная  невеста." Я спросил:  "Хочешь снова
этим заняться, Джеки?"
     "Нет, черт побери", ответила она. "Это моя дочь."
     "За кого выходит?"
     "Давай поговорим о  чем-нибудь приятном", сказала она. "Одна чашечка  -
мне?"
     "Извини", сказал я. "Но у меня есть к тебе вопрос: кто здесь занимается
уликами на видеолентах?"
     "На видеолентах?"
     "На лентах с охранных камер. Кто их анализирует, делает твердые копии и
все такое?"
     "Ну,  наш  выбор  невелик",  сказала  Джеки.   "Здесь  этим  занимались
электронщики,  но,  думаю, сейчас они откажутся.  Сегодня  видео идет либо в
Велли, либо в Медлар-Холл." Она села прямо и покопалась в справочнике. "Если
хочешь, можешь поговорить с Биллом Харрелсоном в Медларе. Но если это что-то
особенное,  кажется,  мы  отправляем  это Лабораторию  обработки изображений
Университета Южной Калифорнии, или еще куда-то. Ты хочешь контактные номера,
или сразу направишься к Харрелсону?"
     Что-то в ее  тоне  подсказало  мне,  что делать.  "Наверное,  я  возьму
номера."
     "Ага, сейчас."
     Я записал номера  и  возвратился в дивизион. Коннор закончил с лентой и
перегонял ее назад-вперед  до  того  места, где лицо Сакамуры  появлялось  в
зеркале.
     "Ну, и?", спросил я.
     "Все в порядке, это  Эдди." Он выглядел спокойным,  почти безразличным.
Взял у меня кофе и отпил. "Ужасно."
     "Да, я знаю."
     "Я привык  к лучшему."  Коннор отставил чашку,  выключил видеорекордер,
встал и  потянулся.  "Ну, мне  кажется, мы хорошо поработали  за  вечер. Что
скажешь, если  мы  немножко  поспим? У меня большая игра в  гольф  утром  на
Сансет-Хиллс."
     "Окей", сказал я. Я сложил ленты в картонную коробку и осторожно уложил
в ту же коробку видеорекордер.
     Коннор спросил: "Что ты хочешь сделать с этими лентами?"
     "Положу в шкафчик для улик."
     Коннор сказал: "Это оригиналы. А у нас нет копий."
     "Знаю, но я не смогу сделать копии до завтра."
     "Именно так. Почему бы тебе не захватить ленты с собой?"
     "Забрать домой?" Была  масса  предписаний  по  департаменту  о  запрете
забирать свидетельства домой. Мягко говоря, это было против правил.
     Он пожал плечами. "Я бы не рассчитывал на случай. Возьми ленты с собой,
и сможешь завтра сам сделать копии."
     Я сунул коробку под мышку и спросил: "Думаете, в департаменте не станет
никто..."
     "Конечно нет", ответил  Коннор. "Но эта улика ключевая, а мы  не хотим,
чтобы  кто-нибудь прошел мимо  шкафчика с  большим магнитом, пока  мы  спим,
правда?"
     Поэтому в конце концов  я забрал ленты. Когда мы выходили из дверей, то
прошли мимо Ишигуро, который еще  сидел здесь и каялся. Коннор что-то сказал
ему  быстро  по-японски.  Ишигуро  вскочил  на  ноги, быстро  поклонился,  и
заспешил из офиса.
     "Он действительно так напуган?"
     "Да", ответил Коннор.
     Ишигуро быстро шел впереди нас по холлу с опущенной головой. Он казался
почти карикатурой на мышеподобного, испуганного человека.
     "Почему?", спросил я. "Он живет здесь достаточно долго чтобы знать, что
любое  дело, которое мы затеем против  него  за сокрытие  улик, будет весьма
слабым. А у нас даже еще меньше оснований для дела против Накамото."
     "Не  в  этом  суть", сказал Коннор. "Он тревожится не о законности.  Он
тревожится  о  скандале.  Потому  что именно  это случилось бы,  будь  мы  в
Японии."
     Мы зашли за угол. Ишигуро стоял у лифтов и ждал.  Мы тоже ждали. Возник
момент неловкости.  Подошел  первый  лифт  и  Ишигуро  отступил  в  сторону,
пропуская нас. Двери  закрылись,  а  он все кланялся  нам из вестибюля. Лифт
пошел вниз.
     Коннор сказал: "В Японии он и его компания кончились бы навеки."
     "Почему?"
     "Потому  что  в  Японии  скандал -  это  самый  распространенный способ
пересматривать порядок клевания.  Избавление от мощного конкурента. Там  это
обыденная процедура. Находишь уязвимое место и  делаешь утечку  в прессу или
следователям  правительства.  Скандал  следует  неизбежно   и  личность  или
организация разрушены. Именно так скандал с фирмой Рекрут свалил  Такешиду с
поста  премьер-министра.  Именно  таким  способом  японцы  прижали  Дженерал
Электрик пару лет назад."
     "Они прижали Дженерал Электрик?"
     "Скандал Йокогава.  Ты слышал о нем? Нет?  Что ж, это было классическое
японское  маневрирование.  Несколько  лет  назад  Дженерал Электрик  сделала
лучшее   в  мире  сканирующее  оборудование  для  больниц.   ДжЭ  образовала
вспомогательную фирму Йокогава  Медикал, чтобы продавать  это оборудование в
Японии.  И  ДжЭ  начала бизнес  по-японски:  сокращая  расходы  ниже,  чем у
конкурентов,  чтобы получить долю рынка, обеспечивая  превосходный  сервис и
поддержку,   привлекая  покупателей  -  раздавая  потенциальным  покупателям
авиабилеты  и  дорожные  чеки.   Мы  бы  назвали  это  взяткой,  однако  это
стандартная процедура в  Японии. Йокогава живо стала лидером рынка,  обогнав
японские компании вроде Тошиба. Японским компаниям это  не понравилось и они
пожаловались  на нечестную  конкуренцию.  И в  один  прекрасный  день агенты
правительства  устроили  рейд  в офисы  Йокогава и обнаружили  свидетельства
взяток.  Они  арестовали  несколько  сотрудников  Йокогава  и запятнали  имя
компании скандалом. Это  очень сильно  повредило продажам ДжЭ  в  Японии. Не
имело значения, что другие японские компании тоже  пользуются взятками.  Ибо
попалась неяпонская компания. Забавно."
     Я спросил: "Действительно так плохо?"
     "Японцы могут быть жесткими", сказал Коннор. "Они говорят "бизнес - это
война", и  действительно имеют это  в виду. Ты знаешь, Япония всегда говорит
нам, что их  рынки открыты. Что  ж, прежде, если японец покупал американский
автомобиль,  его  финансовые  счета  проверяли  правительственные  аудиторы.
Поэтому  скоро все перестали покупать американские  машины. Официальные лица
пожимали  плечами:  что  они могут  сделать? Их рынок  открыт: они ничего не
могут  поделать,  если  никто  не  хочет   американских  автомобилей.  Такие
препятствия  бесконечны.  Каждый  импортированный  автомобиль   должен  быть
отдельно протестирован  в доках, чтобы удостовериться, что  он согласуется с
законами о выхлопных газах. Иностранные лекарства должны  проверяться только
в японских  лабораториях  на японцах.  Однажды  запретили  иностранные лыжи,
сказав, что японский снег более влажен, чем еврейский и американский. Такими
способами  они  обходятся  с  другими  странами,  не  удивительно,  что  они
беспокоятся о вкусе собственных лекарств."
     "Значит Ишигуро ждет скандала? Потому что так случилось бы в Японии?"
     "Да. Он боится,  что  с Накамото будут  покончено одним  ударом.  Но  я
сомневалось, что так будет.  Много  шансов, что завтра в Лос-Анджелесе будет
бизнес как обычно."


        x x x
     Я довез  Коннора  до его  квартиры.  Когда  он  выбирался из машины,  я
сказал: "Что ж, это было интересно,  капитан. Спасибо, что потратили на меня
время."
     "Всегда  пожалуйста",  сказал  Коннор.  "Звони  в  любое  время, если в
будущем понадобится помощь."
     "Надеюсь, что ваш гольф не слишком рано утром."
     "На  самом  деле в  семь, но в моем возрасте много сна не  требуется. Я
буду играть в Сансет-Хиллс."
     "Это не японский клуб?" Продажа  клуба Сансет-Хиллс была самым недавним
надругательством над ЛА. Гольф Клуб Западного Лос Анджелеса  в 1990 году был
продан за громадную сумму наличными:  двести миллионов долларов. В то  время
новые японские владельцы сказали,  что  никаких перемен не будет. Но сегодня
американские члены заменялись с помощью простой процедуры: как только уходил
американец,  его  место переходило  японцу.  Членство в  клубе  Сансет-Хиллс
продавалось в Токио за миллион долларов за  место, и это рассматривалось как
выгодная сделка: очередь была длинная.
     "Ну", сказал Коннор, "я играю с некоторыми японцами."
     "И часто?"
     "Знаешь ли, японцы жадные гольфисты,. Я играю дважды  в  неделю. Иногда
можно услышать интересные вещи. Доброй ночи, кохай."
     "Доброй ночи, капитан."
     Я поехал домой.


        x x x
     Я выезжал  на фривей  в Санта-Монику, когда зазвонил  телефон. Это  был
оператор ШКД. "Лейтенант, у нас  вызов  специальной  службы. Офицер  в  поле
запросил поддержку переводчика."
     Я вздохнул. "Окей". Она дала мне номер мобильного телефона.
     "Эй, приятель."
     Это был Грэм. Я сказал: "Хай, Том."
     "Ты уже один?"
     "Ага. Еду домой. А что?"
     "Я  думаю,  может, нам лучше бы иметь под рукой переводчика с японского
для схватки" , сказал Грэм.
     "Мне казалось, ты хочешь справиться сам."
     "Ага, но, может, ты захочешь подъехать и помочь. Просто, чтобы все было
сделано по правилам."
     Я спросил: "Это ПСЖ?" то есть прикрой свою жопу.
     "Эй, ты хочешь помочь мне или нет?"
     "Конечно, Том. Я уже в пути."
     "Мы тебя подождем."


     <b>(</b> Эдди Сакамура жил в небольшом доме на узкой извилистой улице высоко в
голливудских холмах над фривеем 101. Было 2:45 утра, когда я миновал поворот
и  увидел  две  черно-белые  полицейские  машины  с  выключенными  огнями  и
рыжевато-коричневый  седан  Грэма,  стоявшие   на  обочине.  Грэм   стоял  с
патрульными  и  курил  сигарету.  Мне  пришлось  отъехать  назад  метров  на
двадцать, чтобы  найти  место  для  стоянки. Потом я  направился к  ним.  Мы
подняли глаза на дом Эдди, построенный  над гаражом, расположенном на уровне
улицы. Один из белых домов эпохи сороковых годов из штука с двумя спальнями.
Огни горели и мы слышали поющего Фрэнка Синатру. Грэм сказал: "Он не один. У
него там какие-то шлюхи."
     Я спросил: "Как вы хотите это устроить?"
     Грэм сказал:  "Мы оставим  ребят здесь. Я  приказал  им не стрелять, не
тревожиться. Ты и я поднимемся и произведем арест."
     Крутая лестница поднималась из гаража в дом.
     "Окей. Ты пойдешь спереди, а я сзади?"
     "Черт, нет", сказал Грэм. "Я хочу,  чтобы ты шел со мной,  приятель. Он
не опасен, верно?"
     Я увидел силуэт женщины, прошедшей мимо окна.  Кажется, она была голой.
"Не должен бы", ответил я.
     "Окей, тогда пошли."
     Мы  пошли гуськом по лестнице.  Фрэнк Синатра  пел "Мой путь." Слышался
женский смех. Казалось, что женщин несколько. "Боже, надеюсь, они не тяпнули
трахнутой дури."
     Я  подумал,  что  шансы этого  весьма  велики.  Мы  поднялись до  верха
лестницы и пригнулись, чтобы нас не было видно в окна.
     Входная дверь была в  испанском  стиле, тяжелая и солидная. Грэм сделал
паузу. Я  сделал несколько шагов  за  дом, где  увидел зеленоватое  свечение
огней  плавательного бассейна. Вероятно,  задняя  дверь вела к  бассейну.  Я
попробовал увидеть, где она.
     Грэм  постучал по моему плечу. Я вернулся. Он осторожно повернул  ручку
входной двери. Она была не заперта. Грэм  вынул свой револьвер и взглянул на
меня. Я достал свой пистолет.
     Он помедлил и поднял три пальца. Считаем до трех.
     Грэм пинком  распахнул  дверь  и  ворвался, пригнувшись и  крича: "Руки
вверх, полиция! Руки вверх!" Я услышал визг женщин еще не войдя в комнату.


        x x x
     Их было две, совершенно голых, они бегали  по  комнате и визжали во все
горло. "Эдди! Эдди!"  Эдди  здесь  не  было. Грэм орал:  "Где  он?  Где Эдди
Сакамура?" Рыжая  схватила  с дивана подушку,  чтобы прикрыться,  и  вопила:
"Убирайся отсюда, ты, говнюк!",  я потом швырнула  подушкой в  Грэма. Другая
девушка, блондинка, с визгом убежала в  спальню. Мы ринулись за нею, а рыжая
швырнула в нас другую подушку.
     В  спальне  блондинка  повалилась  на  пол  и  завыла от  страха.  Грэм
склонился над ней с револьвером. "Не стреляйте!", кричала она.  "Я ничего не
сделала!"
     Грэм схватил ее за лодыжку. Она была сплошная извивающаяся голая плоть.
Девушка билась в истерике. "Где Эдди", прорычал Грэм. "Где он?"
     "<u>На встрече</u>!", завопила девушка.
     "Где?"
     "<u>На  встрече</u>!" И вывернувшись, она лягнула другой  ногой Грэма в
пах.
     "О, боже", сказал Грэм, отпуская девушку. Он закашлялся и с трудом сел.
Я вернулся в гостиную. Рыжая надела туфли на шпильках, но больше ничего.
     Я спросил: "Где он?"
     "Ублюдки", сказала она. "Трахнутые ублюдки."
     Я прошел мимо нее к двери на дальней стороне комнаты. Она была заперта.
Рыжая подбежала и начала кулаками лупить меня по спине. "Оставь его в покое!
Оставь его". Я  попробовал открыть запертую дверь, пока она  колотила  меня.
Мне показалось, что по другую сторону я слышу голоса.
     В  следующий  миг  грузное   тело  Грэма  врезалось  в  дверь,  которая
разлетелась в щепки и открылась. Я увидел кухню,  освещенную  зеленым светом
от плавательного бассейна. Комната была пустой. Задняя дверь распахнута.
     "<u>Черт</u>!" Теперь рыжая прыгнула мне  на спину и  обхватила  ногами
вокруг  пояса. Она рвала на мне  волосы и вопила непристойности. Я кружил по
комнате, пытаясь сбросить ее с себя. И в самый разгар всего  этого хаоса был
странный  момент,  когда  я  подумал: "будь осторожен, не сделай ей больно",
потому что было бы плохо для милой молодой девушки приземлиться с поломанной
рукой  или треснутыми ребрами, это означало бы полицейскую жестокость,  хотя
прямо сейчас она рвала с  корнями мои волосы. Она  укусила  меня  за ухо и я
почувствовал боль. Я врезался спиной в стену и с каким-то хрюканьем вышиб из
нее дыхание. Она отпала.
     Из  окна я увидел темную фигуру, бегущую  вниз по ступенькам. Грэм тоже
ее увидел.
     "Перемать", сказал он и побежал. Я побежал тоже. Но должно быть девушка
дала мне подножку, потому что я упал и приземлился тяжело. Когда  я поднялся
на ноги, то услышал сирены черно-белых и заводящиеся двигатели.
     Потом я оказался снаружи на заднем  дворе и бежал  вниз по  ступенькам.
Наверное, я был метров на десять позади Грэма, когда Феррари задом выехал из
гаража, скрипнул шинами и заревел по улице.
     Черно-белые  немедленно  пустились  в погоню.  Грэм  побежал  к  своему
седану.  Он  уже  выехал  вдогон,  когда   я  еще  бежал  к  своей   машине,
запаркованной дальше по улице. Когда машина  промелькнула мимо, я увидел его
лицо мрачное и гневное.
     Я влез в свою машину и поехал следом.


        x x x
     На холмах невозможно  ехать быстро и одновременно говорить по телефону.
Я даже не пытался. Я оценил, что нахожусь в полукилометре позади Грэма, а он
на  некотором расстоянии позади двух  патрульных  машин.  Когда я доехал  до
подножья холма к переезду над фривеем 101, я увидел как мигающие огни прошли
внизу на фривее. Я повернул назад и направился к  въезду  ниже Малхолланда и
там присоединился к движению в южном направлении.
     Когда движение стало замедляться, я врубил мигалку на крыше и выехал на
правую  разделительную  полосу.  Я  подъехал к бетонному заграждения  секунд
через тридцать после того, как Феррари врезался в него в лоб на скорости сто
шестьдесят километров в час. Предполагаю, что бензобак взорвался при ударе и
пламя прыгнуло в воздух метров на пятнадцать. Жар был ужасен. Казалось,  что
могут запылать деревья на холме. Нельзя было даже и думать подойти поближе к
скрученным останкам машины.
     Подкатила  первая  пожарная машина и  еще три черно-белые.  Везде  были
сирены и мигающие огни.
     Я отвел свою машину, чтобы дать место пожарным,  потом подошел к Грэму.
Он курил сигарету, пока пожарные начали поливать остатки пеной.
     "Боже", сказал Грэм. "Какая гнусная петрушка."
     "Почему патрульные не остановили его, когда он был в гараже?"
     "Потому что", сказал Грэм, "я приказал им не стрелять в него. А нас там
не было. Они  пытались  решить что делать,  когда этот  тип ускользнул."  Он
покачал головой. "Похоже, в рапорте это будет выглядеть дерьмово."
     Я сказал: "И все же, наверняка лучше, что ты не застрелил его."
     "Может быть." Он затоптал свою сигарету.
     Сейчас  пожарные  уже загасили  огонь.  Феррари  был  дымящимся  смятым
остовом на бетоне. В воздухе висел тяжелый запах.
     "Что  ж", сказал  Грэм. "Нет резона оставаться здесь. Я вернусь  в дом.
Посмотрю, там ли еще девушки."
     "Я тебе нужен зачем-нибудь еще?"
     "Нет.  Тебе лучше идти. Завтра будет другой  день. Черт,  а у  меня еще
бумаги, пока  я  отвалю." Он взглянул на меня.  Он колебался. "Мы синхронны,
нет? О том, что случилось?"
     "Дьявол, да", ответил я.
     "Нет  смысла  представлять  это по-  разному", сказал  он. "Насколько я
понимаю."
     "Нет", сказал я. "Просто так бывает."
     "Спокойной ночи, Том."
     Мы пошли по машинам.
     Я покатил домой.


     <b>(</b> Миссис Асенио громко храпела на софе. Было три сорок пять  утра. Я на
цыпочках прошел мимо и заглянул  в комнату Микелы.  Ноги высовывались  через
решетку кроватки. Я подоткнул одеяло вокруг нее и пошел в свою комнату.
     Телевизор  был еще включен. Я  вырубил его.  Развязал галстук и  сел на
постель, чтобы снять туфли. И  вдруг понял, как я устал. Снял пиджак и брюки
и бросил их  на телевизор. Лег на спину  и  подумал, что надо снять рубашку.
Она была потной  и грязной. Закрыл на секунду глаза и позволил голове упасть
на подушку. Потом почувствовал, как кто-то пощипывать и дергает мои веки.  Я
услышал чирикающий звук и понял, что  моя дочка  пытается открыть мои  глаза
своими пальчиками.
     "Ю-ууу", сказал я. Мелькнул дневной свет, я перекатился и утонул  лицом
в подушке.
     "Папка? Открой глазки. Открой глазки, папочка?"
     Я сказал: "Папа вернулся поздно ночью. Папа устал."
     Она  не  обратила  внимания.  "Папочка, открой  глазки. Открой  глазки.
Папка? Открой свои глазки, папка."
     Я понял, что она будет повторять одно и то же, снова и снова, пока я не
сойду с ума  или не открою глаза. Я перекатился на  спину и  кашлянул. "Папа
очень устал, Шелли. Пойди посмотри, что делает миссис Асенио."
     "Папка, открой глазки."
     "Ты  не  дашь  папе немного поспать? Папа  сегодня утром  хочет поспать
подольше."
     "Уже утро, папка. Открой глазки. Открой свои глазки."
     Я открыл глаза. Она была права.
     Было утро.
     Что за чертовщина.




     День второй

     ( "Ешь оладьи."
     "Я больше не хочу."
     "Еще кусочек, Шелли." Солнечный свет струился в окно  кухни.  Я зевнул.
Было семь утра.
     "Мамочка придет сегодня?"
     "Не меняй тему, не надо, Шел. Еще кусочек, пожалуйста."
     Мы сидели за  ее детским столиком в углу кухни. Иногда я  кормлю  ее за
маленьким  столом, когда она не хочет есть  за большим. Но сегодня ничего не
помогало. Микела смотрела на меня.
     "Мамочка придет?"
     "Наверное. Я  не  знаю."  Не  хотелось  ее разочаровывать. "Мы с  тобой
подождем."
     "Мамочка сегодня снова уехала?"
     Я сказал:  "Наверное." Хотелось бы мне знать, что означает слово уехала
для двухлетнего ребенка, какие образы возникают перед ней.
     "Она поехала к дяде Рику?"
     <i>Кто такой дядя Рик?</i> Я держал перед ней вилку. "Не знаю, Шел. Ну, давай,
открой рот. Еще кусочек."
     "У  него  новая  машина",  печально кивая  сказала  Микела,  ее  способ
информировать меня о важных новостях.
     "Правда?"
     "Ага. Черная."
     "Понятно. И какая машина?"
     "Седес."
     "Седес?"
     Нет, <i>Седес</i>."
     "Наверное, Мерседес?"
     "Ага. Черная."
     "Прекрасно", сказал я.
     "Когда придет мамочка?"
     "Еще кусочек, Шел."
     Она открыла рот и я  повел  вилку, но в последний момент она  повернула
голову в сторону и сморщилась. "Нет, папочка."
     "Ну, хорошо", сказал я, "сдаюсь."
     "Не хочу больше есть, папочка."
     "Я вижу."
     Перед  тем  как  вернуться  в  свою квартиру миссис Асенио прибралась в
кухне. Оставалось еще минут пятнадцать  до  того,  как моя домоправительница
Элен отведет Мишель в детский сад. Мне еще надо ее одеть. Я ставил тарелку с
оладьями в раковину, когда зазвонил телефон. Это была Элен Фарли,  помощница
мэра по связям с прессой.
     "Ты смотришь?"
     "Чего смотрю?"
     "Новости по седьмому каналу. Они сейчас передают об автоаварии."
     "Да?"
     "Перезвони мне", сказала она.
     Я пошел  в спальню  и  включил телевизор. Голос говорил: "...сообщили о
преследовании   на  высокой   скорости  по  голливудскому  фривею   в  южном
направлении,  которое закончилось тем, что подозреваемый на своем спортивном
Феррари  врезался в опору  переезда  Вайн-стрит неподалеку от Голливуд-Боул.
Очевидцы говорят, что машина ударилась о бетонное  заграждение  на  скорости
более ста  миль в час и вспыхнула мгновенно.  На место  происшествия прибыли
пожарные  машины,  однако  спасти  водителя не  удалось.  Тело столь  сильно
обгорело,  что  расплавились  даже его очки.  Офицер полиции детектив  Томас
Грэм,  возглавивший  преследование,  сказал, что  господин  Эдвард  Сакамура
разыскивался в связи  с подозрением  в убийстве  женщины в районе даунтауна.
Однако   сегодня  друзья  господина  Сакамуры  выражают  недоверие  к  этому
заявлению  и обвиняют  полицию  в  тактике сильной  руки,  которая  напугала
подозреваемого и  вынудила его к бегству. Они  жалуются, что инцидент  имеет
расовую  подоплеку.  Остается  неясным,  намеревалась  ли  полиция  обвинить
господина  Сакамуру  в  убийстве,  однако  обозреватели   отмечают,  что  за
последние две недели это уже третье скоростное преследование на  фривее 101.
Вопросы о  поведении  полиции  в  таких ситуациях возникли, когда в  прошлом
январе при преследовании на большой скорости погибла женщина в  Комптоне. Ни
детектив  Грэм,  ни  его помощник  лейтенант Питер  Смит  в настоящее  время
недоступны для интервью, однако мы ожидаем услышать,  будут  ли эти  офицеры
подвергнуты департаментом  полиции дисциплинарному взысканию  или отстранены
от дел."
     <i>Боже мой.</i>
     "Папочка..."
     "Минутку, Шел."
     Картинка  показывала,  как  искореженные,  дымящиеся остатки автомашины
грузили на колесную платформу с обочины хайвея. Там, где машина  врезалась в
опору, на бетоне осталось черное жирное пятно.
     Станция  переключилась в  телестудию, где  ведущая  говорила  в камеру:
"Расследуя инцидент далее, наша студия обнаружила, что  ранее тем же вечером
два офицера полиции уже допрашивали господина Сакамуру в связи с этим делом,
но в  это время не арестовали его. Капитану Джону Коннору и лейтенанту Смиту
может  грозить дисциплинарное  расследование департамента полиции  в связи с
возникшими  вопросами  о  возможных процедурных  нарушениях.  Тем не  менее,
хорошей  новостью является то, что не возникло длительных перерывов движения
в южном направлении по фривею 101. Тебе слово, Боб."
     Я тупо смотрел на экран. <i>Дисциплинарное расследование?</i>
     Зазвонил телефон. Снова Элен Фарли. "Ты все видел?"
     "Ага, все. Не могу поверить. В чем дело, Элен?"
     "Ничего этого не исходит из офиса мэра, если ты об этом спрашиваешь. Но
японская  община  и раньше недолюбливала Грэма.  Они думают, что  он расист.
Похоже, он сыграл прямо им в руки."
     "Я же был там. Грэм действовал по всем правилам."
     "Ну, да, я  знаю, что  ты был  там, Пит.  Откровенно  говоря,  тебе  не
повезло. Не хочется видеть, как тебя станут мазать той же грязью."
     Я повторил: "Грэм действовал правильно."
     "Ты слушаешь, Пит?"
     "Как насчет отстранения и дисциплинарного расследования?"
     "Впервые слышу об этом", сказала Элен. "Наверное, это исходит изнутри и
инспирировано твоим собственным департаментом. Кстати, это правда, что  ты и
Коннор виделись с Сакамурой прошлой ночью?"
     "Правда."
     "И вы его не арестовали?"
     "Нет. Когда мы с ним говорили,  у нас не было законного повода  для его
ареста. Позднее он появился."
     Элен спросила: "Ты  действительно  думаешь,  что он  мог совершить  это
убийство?"
     "Я точно это знаю. Мы имеем запись на видеоленте."
     "На видео? Ты серьезно?"
     "Ага.   Убийство   записано  на   видеоленте   одной  из  камер  службы
безопасности Накамото."
     Некоторое время она молчала. Я спросил: "Элен?"
     "Слушай", сказала Элен. "Не для отчета, окей?"
     "Конечно."
     "Я не понимаю, что тут происходит, Пит. Это выше моего понимания."
     "Почему прошлой ночью ты не сказала, кто эта девушка?"
     "Извини, у меня была куча других забот."
     "Элен."
     Молчание. Потом:  "Пит, эта девушка  вращалась в  высшем кругу. И знала
кучу народа."
     "Она знала мэра?"
     Молчание.
     "Насколько хорошо она его знала?"
     "Послушай",  сказала  Элен.  "Скажем,  что она была  весьма  прелестной
девушкой и знала в этом городе  кучу народа. Лично мне кажется, что она была
весьма неуравновешенной,  однако она хорошо выглядела  и обладала чертовским
воздействием на мужчин. Чтобы в это поверить, надо было это видеть вблизи. И
теперь в огне калится слишком много железа. Ты видел сегодняшнюю "Таймс"?"
     "Нет."
     "Посмотри ее. Мой совет:  пару  дней тебе следует  быть весьма  точным.
Ставь все точки над i и все черточки на t. Делай все по правилам. И следи за
своей спиной, окей?"
     "Окей. Спасибо, Элен."
     "Не благодари меня. Я тебе не звонила." Голос стал мягче. "Береги себя,
Питер."
     Я услышал отбой.
     "Папка?"
     "Минуточку, Шел."
     "Можно пока посмотреть мультики?"
     "Конечно, милая."
     Я  нашел ей  станцию с  какими-то мультфильмами, направился в гостиную,
открыл  входную дверь  и  поднял  с  коврика  "Таймс".  Довольно  быстро  на
последней  странице  раздела  "Метрополис"  я  нашел заметку:  "Обвинения  в
полицейском расизме омрачают японский праздник".
     Я просмотрел  первый  абзац. Японские официальные  лица  из  корпорации
Накамото жалуются на "бездушное и бесчувственное" поведение полиции, которая
нарушила  проведение   вечера   открытия  нового  небоскреба  в  Фигероа   с
присутствием  многих  знаменитостей.  По  меньшей  мере  один  представитель
Накамото   выразил  точку  зрения,   что   действия   полиции  были  "расово
мотивированы". Представитель заявил: "Мы не верим,  что  Департамент полиции
Лос-Анджелеса действовал  таким  же  образом,  если  бы  не  была  вовлечена
японская корпорация.  У  нас осталось сильное ощущение, что действия полиции
отражают двойной  стандарт при обращении с японцами со  стороны американских
официальных лиц."  Председатель совета  директоров Накамото  господин Хироши
Огура присутствовал на приеме, который привлек внимание таких знаменитостей,
как Мадонна  и Том  Круз, но  оказался  недоступен,  чтобы прокомментировать
данный   инцидент.   Представитель   корпорации   сказал:  "Господин   Огура
встревожен,  что  официальная враждебность смогла запятнать это мероприятие.
Он весьма сожалеет о случившихся неприятностях."
     Очевидцы сообщают,  что  мэр  города Томас  посылал члена своей команды
договориться с полицией, однако с малым результатом. Полиция не умерила свое
поведение, несмотря на присутствие специального офицера по связям с японцами
лейтенанта   Питера  Смита,  чья  работа  заключается  в  улаживании  расово
окрашенных ситуаций..."
     И так далее.
     Пришлось прочитать  четыре  абзаца,  пока обнаруживалось, что совершено
убийство.   Эта  частная  подробность   к   тому  времени   казалась  совсем
несущественной.
     Я взглянул в конец. Заметка  исходила от Службы городских новостей, что
означало отсутствие подписи.
     Я  достаточно разозлился, чтобы позвонить Кенни  Шубику, своему старому
знакомому из "Таймс".  Кен был ведущим репортером раздела "Метро". В газетах
он  работал целую  вечность и знал все,  что происходит. Так как было  всего
восемь утра, я позвонил ему домой.


        x x x
     "Кен? Это Пит Смит."
     "О, хай!", сказал он. "Рад, что ты получил мое сообщение."
     Я слышал в трубке, как на заднем плане говорила девушка-подросток: "Ну,
<i>не надо</i>, папа. Почему я не могу пойти?"
     Кен сказал: "Дженнифер, дай мне поговорить минутку."
     "Какое сообщение?", спросил я.
     Кен  сказал:  "Я  звонил  тебе  ночью, подумал, что тебе следует  знать
немедленно.  Очевидно, он  работает над  иском.  Как  думаешь,  что за  этим
стоит?"
     "За  чем?", спросил я. Я не понимал, о чем он  говорит. "Извини, Кен, я
не получил твоего сообщения."
     "В самом деле?",  спросил он. "Я  позвонил вчера примерно в одиннадцать
тридцать. Диспетчер ШКД сказала,  что ты выехал на дело, но у  тебя в машине
есть телефон. Я сказал ей, что это очень важно, и чтобы ты звонил мне домой,
если потребуется. Мне сильно казалось, что тебе это следует знать."
     На  заднем плане  девушка сказала: "Папа, <i>скорей</i>, мне надо выбрать, <i>что
надеть</i>."
     "Дженнифер,  черт  побери!", сказал он.  "Отвали."  Меня он спросил: "У
тебя тоже дочь, не так ли?"
     "Ага", сказал я. "Но ей только два года."
     "Тогда  еще все впереди", сказал Кен. "Слушай, Пит, ты действительно не
получил моего сообщения?"
     "Нет",  ответил  я. "Я  звоню  по другому поводу, по  поводу заметки  в
утренней газете."
     "Какой заметки?"
     "Об открытии  Накамото  на восьмой странице.  Той, что  о  бездушной  и
расистской полиции."
     "Ха, а я  и не в курсе, что вчера у нас была  заметка про  Накамото.  Я
знал, что прием освещает Джоди,  но заметка не должна  была выйти до завтра.
Знаешь,  Япония  всегда  привлекает  блестящую  аудиторию.  Для  завтрашнего
подвала "Метро" у Джеффа ничего не осталось."
     Джефф  работал  редактором  газетного  раздела  "Метро".  Я сказал:  "В
утренней газете статья об убийстве."
     "Каком убийстве?", озадаченно спросил он.
     "Прошлой  ночью  в  Накамото  произошло  убийство.  Примерно  в  восемь
тридцать. Была убита одна из гостей."
     На другом  конце линии Кен  молчал,  обдумывая  сказанное. Наконец,  он
спросил: "Ты к этому причастен?"
     "Группа  расследования убийства  вызвала меня в качестве  переводчика с
японского."
     "Хм-м",  сказал Кен. "Слушай, давай-ка  я сяду за стол  и посмотрю все,
что смогу разыскать. Поговорим через час. И дай мне свой номер, чтобы я  мог
позвонить тебе напрямую."
     "Окей."
     Он  покашлял. "Слушай,  Пит",  сказал он. "Только  между  нами. У  тебя
имеются какие-нибудь проблемы?"
     "Вроде чего?"
     "Ну,  моральные проблемы,  или  проблемы  с  твоим  банковским  счетом.
Противоречия  в отчете о доходах...  что-нибудь, о  чем  я должен знать? Как
твой друг."
     "Нет", ответил я.
     "Мне не нужны подробности. Может, что-то такое, что не вполне верно..."
     "Ничего, Кен."
     "Потому что,  если мне  придется за тебя драться, я не хочу обнаружить,
что наступил в дерьмо."
     "Кен, в чем дело?"
     "Мне сейчас  не хочется входить в  детали. Но  экспромтом могу сказать,
что кто-то пытается трахнуть тебя в задницу", сказал Кен.
     Девушка сказала: "Папа, какая <i>безвкусица</i>!"
     "Предполагается, что ты не слушаешь. Пит?"
     "Да", ответил я. "Я здесь."
     "Позвони мне через час", сказал Кен.
     "Ты настоящий друг", сказал я. "Я у тебя в долгу."
     "Ты чертовски прав, мать-перемать", сказал Кен.
     И повесил трубку.


        x x x
     Я оглядел квартиру. Все  казалось обычным. В комнату струилось утреннее
солнце.  Мишель  сидела в своем  любимом  кресле, смотрела мультики и сосала
палец.  Однако, что-то изменилось. Я почувствовал страх.  Словно  накренился
мир.
     Но мне  следовало пошевеливаться. Я опаздывал, а  мне еще  надо было ее
одеть перед тем, как придет Элен, чтобы забрать ее  в детский  сад. Я сказал
ей. Она начала плакать. Поэтому я выключил телевизор, тогда она бросилась на
пол, начала биться и кричать: "Папка, нет! Папка, <i>мультики</i>!"
     Я  поднял ее и под мышкой понес в спальню переодеваться. Она вопила  во
все  горло.  Телефон  снова  зазвонил. На  сей  раз это  была  диспетчер  из
дивизиона.
     "Доброе утро, лейтенант. У меня для вас сообщение."
     "Я  возьму карандаш", ответил я и поставил Мишель на пол. Она  завопила
еще громче.  Я  сказал: "Пойди, выбери себе  туфельки, которые хочешь надеть
сегодня."
     "Звучит, словно у вас там убийство", сказала диспетчерша.
     "Не хочет одеваться в садик."
     Мишель вцепилась в мою ногу: "Папочка, нет, не надо в садик!"
     "В  садик", твердо сказал я. Она заревела громче.  "Давайте", сказал  я
диспетчерше.
     "Окей, одиннадцать  сорок  одна  прошлой  ночью,  вам  звонок  от  Кена
Суботика или Суботника  из "ЛА  Таймс",  он  просил  ему позвонить.  Передал
следующее: "Крыса что-то  копает на тебя."  Он сказал,  вы поймете,  что это
значит. Можно звонить ему домой. У вас есть его номер?"
     "Да."
     "Окей. В час сорок две ночи был звонок от господина Эдди Сака..., вроде
как  Сакамура. Он сказал,  что  это срочно и просил  позвонить  ему домой по
номеру 555-8434. По поводу пропавшей ленты. Окей?"
     <i>Черт!</i>
     Я спросил: "Когда поступил этот звонок?"
     "Час сорок две. Звонок переключили на  генеральную  ШК,  и мне кажется,
что их оператор не смог до вас дозвониться. Вы были в морге, кажется."
     "Ага."
     "Извините,  лейтенант,  но  когда  вы не в  машине,  у  нас  получаются
задержки."
     "Окей. Еще что-нибудь?"
     "Потом в шесть сорок три капитан Коннор оставил вам номер бипера, чтобы
вы позвонили. Он сказал, что по утрам играет в гольф."
     "Окей."
     "Еще в семь  десять был  звонок  от Роберта  Вудсона из офиса  сенатора
Мортона. Сенатор хочет встретиться с вами и капитаном Коннором сегодня в час
дня  в  "Лос-Анджелес  Кантри  Клаб".  Он   просил,  чтобы  вы  позвонили  и
подтвердили,  что прибудете  на  встречу  с сенатором.  Я  пыталась  до  вас
дозвониться, но  ваш телефон был занят. Вы позвоните сенатору или  позвонить
мне?"
     Я  сказал, что сенатору позвоню сам и попросил ее передать сообщение на
пейджер Коннора на гольфе, чтобы он позвонил в мою машину."
     Я  услышал,  как открылась  входная  дверь. Вошла Элен. "Доброе  утро",
сказал она.
     "Боюсь, Шелли еще не одета."
     "Все окей",  сказала  она. "Я  сама  все сделаю. В какое время  приедет
миссис Дэвис, чтобы ее забрать?"
     "Мы ожидаем ее звонка."
     Элен много  раз уже видела  такое прежде. "Пошли,  Мишель. Выберем тебе
одежду на сегодня. Время идти в садик."
     Я взглянул на часы и пошел выпить  еще чашку чаю, когда снова  зазвонил
телефон. "Лейтенанта Питера Смита, пожалуйста."
     Это был помощник шефа Джим Олсон.


        x x x
     "Хай, Джим."
     "Доброе утро, Пит." Голос  звучал дружески, однако Джим Олсон не звонит
никому до десяти утра, если не возникла большая проблема. Он сказал: "Похоже
мы схватили за хвост гремучую змею. Ты видел сегодня газеты?"
     "Видел."
     "Поймал утренние новости?"
     "Не все."
     "Шеф позвонил мне, чтобы я оценил степень ущерба. Хочу понять,  где  вы
стоите, прежде чем давать рекомендации. Окей?"
     "Окей."
     "Я только что поговорил  по  телефону с Томом Грэмом. Он признался, что
прошлой ночью случилась чистая невезуха. Никто не покрыт славой."
     "Боюсь, что нет."
     "Пара  голых  шлюх  воспрепятствовали двум  крепким  офицерам полиции и
предотвратили задержание подозреваемого. Это так?"
     Звучало смешно. Я сказал: "Тебе надо было бы быть там, Джим."
     "Угу",  сказал он.  "Что  ж,  пока одно хорошо:  проверять правильность
выполнения  процедуры  преследования  назначен  я.  Очевидно,  что  все было
правильно. У нас есть записи в  компьютерах, записи переговоров по  радио, и
все происходило  строго по правилам. Слава богу, никто даже не матерился. Мы
сможем  передать  эти записи  в прессу,  если дела повернутся хуже.  Так что
здесь мы прикрыты. Но весьма неудачно, что Сакамура мертв."
     "Да."
     "Грэм вернулся, чтобы забрать девушек,  но  дом был уже  пуст.  Девушки
ушли."
     "Понятно."
     "В спехе никто не догадался записать имена девушек?"
     "Боюсь, что нет."
     "Это значит, что свидетелей событий в доме у нас нет. Поэтому мы слегка
уязвимы."
     "Угу."
     "Утром они  вырезали  тело Сакамуры из  обломков машины  и что осталось
увезли в морг. Грэм сказал, что насколько это касается его, то дело закрыто.
Я понял, что существуют видеоленты, показывающие, что девушку убил Сакамура.
Грэм  говорит,  что  готов  написать  в   отчет  свое  заключение  по  форме
пять-семь-девять. Ты тоже так на это смотришь? Дело закрыто?"
     "Думаю, что так, шеф. Конечно."
     "Тогда мы можем списать говнюка", сказал шеф.  "Японская община находит
расследование  дела Накамото  раздражающим и оскорбительным.  Они  не хотят,
чтобы оно продолжалось дольше необходимого."
     "По мне все окей", сказал я.
     "Что ж,  хорошо,  Пит",  сказал  шеф. "Я поговорю  с  большим  шефом  и
порекомендую отменить всякие дисциплинарные акции."
     "Спасибо, Джим."
     "Попытайся  не  тревожиться. Сам я не  вижу причин  для дисциплинарного
расследования. До тех пор,  пока у нас есть  видео, где снято,  что убийство
совершил Сакамура."
     "Ага, ленты у нас."
     "Об этих видео", сказал он. "Я попросил Марти посмотреть их в шкафу для
вещдоков. Он их, кажется, не нашел."
     Я сделал глубокий вдох и сказал: "Они у меня."
     "Ты ночью не положил их в шкаф?"
     "Нет. Я хотел сделать копии."
     Он  кашлянул.  "Пит,  было  бы  лучше,  если  бы  в  этом  ты  следовал
процедуре."
     "Я хотел сделать копии", повторил я.
     "Скажу  тебе так", сказал Джим, "сделай  свои копии и  положи оригиналы
мне на стол в десять часов. Окей?"
     "Окей."
     "Как  раз  столько  времени  занимает  достать  материал  из  шкафа для
вещдоков. Ты меня понимаешь?"
     Он намекал, что хочет меня прикрыть. "Спасибо, Джим."
     "Не благодари, потому что я ничего не знаю", сказал он. "Я убежден, что
процедура соблюдается."
     "Правильно."
     "Но  только  между  нами:  сделай  копии  сразу.  Пару  часов  я  смогу
удерживать форт. Однако, здесь  что-то  происходит. Я  не знаю  в  точности,
откуда дует ветер. Поэтому не надо тянуть, окей?"
     "Окей, Джим. Я уже в пути."
     Я повесил трубку и отправился делать копии.


     (  Пасадена   выглядела  как  город  на   дне  кружки  кислого  молока.
Лаборатория  реактивного  движения гнездилась в  пригороде у подножия холмов
вблизи Роуз-Боул. Но даже в восемь тридцать утра нельзя было разглядеть горы
сквозь желто-сивую дымку.
     Я сунул под мышку коробку с  лентами, показал свой значок, расписался в
журнале  дежурного  и  поклялся,  что  я  американский  гражданин.  Охранник
направил меня в главное здание через внутренний двор.
     Десятками  лет  Лаборатория  реактивного   движения  служила  командным
центром американских  космических кораблей, которые фотографировали Юпитер и
кольца  Сатурна  и  посылали снимки  обратно на Землю  в виде  телевизионных
картинок. ЛРД была  местом, где изобрели современную обработку видеообразов.
Если кто-то сможет скопировать ленты, то именно они.
     Пресс-секретарь Мэри Джейн Келлехер повела меня на третий этаж.  Мы шли
по  бело-зеленому  коридору мимо  нескольких  дверей  нараспашку,  ведущих в
пустые кабинеты. Я обратил на это внимание.
     "Верно",  кивнула  она. "Мы  потеряли нескольких хороших  специалистов,
Питер."
     "И куда они ушли?", спросил я.
     "В  основном, в  промышленность. Мы всегда понемногу теряем людей,  они
переходят в IBM в Армонке или в Белл-Лабс в Нью-Джерси. Но и эти лаборатории
больше не обладают  самым лучшим оборудованием и финансами. Теперь все это у
японских исследовательских  лабораторий вроде Хитачи на  Лонг-Бич,  Санье  в
Торрансе  или  Канон  в   Инглвуде.  Теперь  они   нанимают  основную  массу
американских исследователей."
     "ЛРД это тревожит?"
     "Конечно", сказала она.  "Все понимают, что лучший  способ унести  нашу
технологию - внутри чьей-то головы.  Но что же можно  поделать?"  Она пожала
плечами. "Исследователи хотят исследовать. Америка больше не  выполняет  так
много НИОКР, как раньше. Бюджеты стали скуднее. Поэтому выгоднее работать на
японцев. Они хорошо платят и искренне  уважают исследования.  Если вам нужно
оборудование, вы его сразу получаете.  Во всяком случае, так говорят мне мои
друзья. Вот мы и пришли."
     Она  привела  меня   в   лабораторию,  забитую  видеооборудованием.  На
металлических полках и металлических столах  рядами  стояли черные ящики, по
полу  змеились кабели,  светились экраны множества мониторов  и дисплеев.  В
центре всего  находился бородач лет за тридцать по  имени  Кевин Ховицер. На
его мониторе в  меняющихся радужных цветах вращалась картинка шестереночного
механизма. Стол был  завален банками из-под коки и обертками  шоколадок,  он
явно не спал всю ночь и работал.
     "Кевин,  это  лейтенант Смит  из  ДПЛА. Ему надо скопировать  несколько
нестандартных видеолент."
     "Только  скопировать?"  Ховицер  был  явно  разочарован. "Вы ничего  не
хотите с ними <i>делать</i>?"
     "Нет, Кевин", сказала она. "Он не хочет."
     "Ноу проблем."
     Я показал Ховицеру  одну из  кассет.  Он  повертел  ее в  руках и пожал
плечами. "Похоже на стандартный восьмимиллиметровый картридж. Что на ней?"
     "Японское TV высокого разрешения."
     "Имеете в виду ВР-сигнал?"
     "Думаю, да."
     "Не должно быть проблем. Вы принесли какой-нибудь проигрыватель?"
     "Да." Я достал из коробки плейер и отдал ему.
     "Ха, милые штучки они  делают, правда? Красивая вещь." Кевин рассмотрел
передние кнопки. "Ага, все верно, это  высокое разрешение. Это  я смогу." Он
перевернул коробку и уставился в разъем на задней стороне. Потом нахмурился,
пододвинул  поближе настольную лампу и открыл на кассете пластиковый клапан,
обнажая ленту.  У нее был слабый серебристый оттенок.  "Ха! На  этих  лентах
что-нибудь криминальное?"
     "В общем, да."
     Он отдал ее обратно. "Извините, я не смогу их скопировать."
     "Почему?"
     "Видите серебристый  цвет?  Это  лента с  напыленным металлом.  С очень
высокой плотностью записи. Могу поспорить,  что формат включает компрессию и
декомпрессию  в  реальном времени в самом  проигрывателе. Я не смогу сделать
вам копию, потому что не смогу подобрать формат, то есть не смогу переписать
сигнал эквивалентным образом, чтобы гарантировать его читаемость. Копию-то я
сделаю, но не  уверен,  что  она будет точной, потому что не смогу подобрать
совпадающие форматы. Поэтому,  если дело имеет отношение к законности,  а  я
предполагаю, что так и есть, вам придется отнести ленты  туда, где  их могут
скопировать по-настоящему."
     "Куда, например?"
     "Должно  быть,  это  новый  патентованный  формат  Д-4.  Если  так,  то
единственное место, где их могут скопировать, это Хамагучи."
     "Хамагучи?"
     "Исследовательская  лаборатория  в  Глендейле, собственность  "Каваками
Индастриз". У них имеется любое видеооборудование, известное человеку."
     Я спросил: "Думаете, они мне помогут?"
     "Сделать копии? Конечно. Я знаю одного из директоров лаборатории, Джима
Дональдсона. Если хотите, могу позвонить о вас."
     "Было бы великолепно."
     "Ноу проблем."


     (   Исследовательский  институт  Хамагучи  был  бесцветным  зданием   с
зеркальными  стенами в промышленном  парке на севере Глендейла. Я занес свою
коробку  в вестибюль. За  гладкой приемной  стойкой в центре здания я  видел
атриум с лабораториями по всем сторонам со стенами из дымчатого стекла.
     Я спросил  доктора  Джима  Дональдсона  и присел  в вестибюле.  Пока  я
дожидался, вошли двое в костюмах, фамильярно кивнули секретарше и уселись на
диван рядом со мной. Не обращая на меня внимания,  они разложили на кофейном
столике глянцевые брошюры.
     "Смотри сюда", сказал один, "вот о чем я  говорил. Мы  заканчиваем этим
снимком, он - завершающий."
     Я  взглянул  и увидел  снимок  с  полевыми цветами и  снежными  горными
вершинами. Первый постучал по фотографии.
     "Я хочу сказать, что это Скалистые Горы, мой  друг.  Настоящая Америка.
Верь мне, это они покупают. Чертовски большой кусок."
     "Насколько он велик?"
     "Сто тридцать тысяч акров. Самый большой еще доступный кусок оставшейся
Монтаны. Двадцать на десять километров первоклассных площадей  для  ранчо  у
подножья Скалистых Гор. Размер национального парка. У  него есть величие.  У
него есть пространство. Земля очень высокого качества. Само совершенство для
японского консорциума."
     "Они обговорили цену?"
     "Еще  нет.  Но  эти  ранчеро,  знаешь ли,  в жесткой  ситуации.  Теперь
иностранцам можно  экспортировать говядину в Токио, а говядина в Японии идет
по двадцать - двадцать два  доллара  за кило.  Но никто в  Японии  не станет
покупать американскую  говядину.  Если  американцы присылают  говядину,  она
сгнивает  в доках. Но если  они продадут свое ранчо японцам, тогда  говядину
можно  экспортировать.  Потому   что   японцы   станут  покупать   у  ранчо,
принадлежащего японцам. Японцы ведут бизнес с другими японцами. И все  ранчо
в  Монтане  и  Вайоминге  продаются.  Оставшиеся  ранчеро видят как японские
ковбои скачут по грядам. Они видят, как на  других ранчо делаются улучшения,
перестраиваются  амбары,  добавляется  современное оборудование и все такое.
Потому что  другие  ранчо могут  получать  высокие  цены  в Японии.  Поэтому
американские  дельцы, они  ведь не  дураки. Они видят  надпись на стене. Они
понимают, что не смогут конкурировать. Поэтому они продают."
     "Но что остается делать американцам?"
     "Оставаться  и работать  на  японцев.  Это не  проблема.  Японцам нужен
кто-то, кто научит их, как  вести  ранчо. И все на ранчо получают отступные.
Японцы понимают американские чувства. Они чувствительный народ."
     Второй сказал: "Я знаю, но мне  это не нравится.  Мне вообще все это не
нравится."
     "Прекрасно, Тед. И что ты хочешь сделать: написать своему конгрессмену?
В любом случае,  они все работают на  японцев.  Черт, японцы управляют этими
ранчо  с   американскими  правительственными  субсидиями."  Первый  покрутил
золотой браслет на запястье. Он склонился ближе к компаньону.  "Слушай, Тед.
Давай оставим здесь всякую мораль. Потому что я не могу ее себе позволить. И
ты тоже не  можешь. Мы поговорим о четырехпроцентной накрутке и о пятилетней
выплате  покупки на  семьсот лимонов. Давай договоримся,  что  именно это мы
имеем в виду, окей?  Ты лично смотришь на два точка четыре миллиона только в
первый год. А выплаты на пять лет. Хорошо?"
     "Я понимаю. Просто это меня тревожит."
     "Э-э,  Тед.  Не думаю,  что  ты станешь тревожится,  когда  эта  сделка
завершится. Но есть пара деталей, которые нам надо обсудить..." в этом месте
они,  похоже, осознали,  что я подслушиваю.  Они поднялись  и  удалились  за
пределы слышимости. Я услышал как первый сказал что-то вроде: "... гарантии,
что  штат  Монтана отнесется благосклонно и одобрит...", а  второй  медленно
кивнул. Первый потрепал его по плечу, стремясь развеселить.
     "Лейтенант Смит?"
     Перед креслом стояла женщина. "Да?"
     "Я - Кристен, ассистент доктора Дональдсона. О вас звонил Кевин из ЛРД.
Что-то о лентах, с которыми вам надо помочь."
     "Да. Мне надо их скопировать."
     "Извините,  меня  не  было  здесь,  когда звонил  Кевин. С ним говорила
секретарша, а она не очень хорошо понимает ситуацию."
     "Как так?"
     "К  несчастью,  сейчас здесь нет доктора Дональдсона. Сегодня утром  он
выступает с речью."
     "Понятно."
     "У нас возникают затруднения. Когда его нет в лаборатории."
     "Я  просто  хочу скопировать  несколько  лент.  Наверное,  кто-нибудь в
лаборатории сможет мне помочь", сказал я.
     "Обычно, да, но, боюсь, сегодня это невозможно."
     Это  была стена. Весьма вежливая, но стена.  Я вздохнул. Наверное, было
нереалистично воображать, что японская исследовательская компания станет мне
помогать. Даже в таком нейтральном деле, как копирование лент.
     "Я понимаю."
     "Сегодня  утром  в  лаборатории  вообще  нет  никого. Они  все работали
допоздна прошлой ночью, работали над спешным проектом и, наверное, все взяли
отгул. Поэтому сегодня все придут поздно.  Другая секретарша этого не знала.
Все придут очень поздно. Вот так. Не знаю, что еще вам сказать."
     Я сделал последнюю попытку. "Как вы знаете, мой босс - шеф полиции. Это
второе место, куда я обращаюсь сегодня. Шеф просто наседает на меня, чтобы я
скопировал ленты немедленно."
     "Я  бы рада  помочь вам. Я знаю, что доктор Дональдсон был  бы счастлив
это  сделать.  Мы  и прежде  выполняли специальные  работы  для полиции. И я
уверена, что мы сможем  скопировать вам  любой материал. Может  быть сегодня
чуть позднее. Или если вы оставите ленты у нас..."
     "Боюсь, что этого я не могу сделать."
     "Окей.  Конечно. Я понимаю. Что ж, извините, лейтенант.  Может быть, вы
сможете вернуться позднее днем?" Она чуть пожала плечами.
     Я сказал:  "По-видимому, нет. Думаю, мне просто не повезло, что прошлой
ночью все работали."
     "Да, это весьма необычная ситуация."
     "А что это было, что-то срочное? Исследовательская проблема?"
     "Вообще-то,  я не  знаю. У  нас  тут так  много видеовозможностей,  что
иногда  мы  получаем  спешный  запрос  на  что-нибудь  необычное.  Например,
коммерческому TV требуется  спецэффект,  или что-то еще.  Мы как-то работали
над  новым  видеороликом  Майкла  Джексона  для  "Сони".  Или  кому-то  надо
восстановить  разрушенную видеоленту. Или перестроить сигнал. Но я не  знаю,
что  именно было  прошлой  ночью,  кроме  того,  что  была  куча работы.  Мы
обработали  почти двадцать  лент. В ужасной спешке. Я слышала, они закончили
уже заполночь."
     Я подумал про себя: "<i>Не может быть."</i>
     Я пытался представить, что предпринял  бы Коннор, как он справился бы с
проблемой. Я попробовал наугад ткнуть кинжалом и  сказал: "Ну, я уверен, что
Накамото отблагодарит вас за такую тяжелую работу."
     "Наверное. Потому что  для  них  она была  очень нужна. Они были просто
счастливы."
     Я сказал: "Вы сказали, что мистер Дональдсон произносит речь..."
     <i>"Доктор</i> Дональдсон, да..."
     "А где это происходит?"
     "На семинаре по корпоративному тренингу в  отеле "Бонавентура". Техника
менеджмента в  исследовательских  проектах.  Сегодня  утром он будет  весьма
уставшим, однако он хороший лектор."
     "Благодарю." Я вручил ей свою карточку. "Вы были весьма полезны, и если
вам  придет в  голову  еще что-нибудь  и  вы  захотите  мне  рассказать,  то
обязательно позвоните."
     "Окей." Она взглянула на карточку. "Благодарю вас."
     Я повернулся  уходить. Навстречу вошел американец  лет под  тридцать  в
костюме  от  Армани, с  самодовольным  видом  магистра  наук, который читает
журналы мод, и  сказал  тем двоим:  "Джентльмены,  господин Накагава  желает
встретиться с вами немедленно."
     Мужчины вскочили, похватали свои глянцевые брошюры и снимки и заспешили
за помощником, который спокойным размеренным шагом направился к лифту.
     Я вышел на улицу в утренний смог.


     ( Надпись в холле  гласила:  "Работаем вместе:  Японский и американский
стили  управления." Внутри  конференц-зала  я  увидел один из тех сумеречных
бизнес-семинаров, где мужчины и женщины сидят за длинными столами, покрытыми
серой материей и делают заметки в полутьме, в то  время как лектор монотонно
бубнит на подиуме.
     Пока  я  стоял у  стола с табличками  имен опоздавших,  ко мне  подошла
женщина в очках и  спросила: "Хотите  зарегистрироваться?  Вы получили  свой
пакет?"
     Я слегка  повернулся, показал  значок и  спросил:  "Могу я поговорить с
доктором Дональдсоном?"
     "Он наш очередной выступающий. Это займет семь-восемь минут. Кто-нибудь
еще сможет вам помочь?"
     "Разговор займет всего секунду."
     Она поколебалась. "До выступления осталось так мало времени..."
     "Тогда вам лучше поторопиться."
     Он взглянула так,  словно я дал  ей  пощечину. Я не понимал, чего  она,
собственно,  ожидала. Я был офицером полиции и  хотел с кем-то поговорить. А
она воображала,  что  это  является  предметом  обсуждений.  Я  почувствовал
раздражение,   вспомнив   молодого  модного  хлыща  в  костюме  от   Армани.
Шествующего величественным шагом, словно весомая  и важная персона, когда он
вел  торговцев недвижимостью. Почему этот пацан думает, что он  столь важен?
Должно быть, у него степень магистра, однако он всего только холуй для своих
японских боссов.
     Теперь я  следил, как  женщина кружила  по  конференц-залу,  двигаясь к
возвышению,  где  очереди говорить  ожидали четверо мужчин. Бизнес-аудитория
продолжала  делать  заметки, а соломенно-волосый мужчина на подиуме говорил:
"В японской корпорации <i>есть</i>  место  для иностранца.  Не на вершине, конечно,
наверное даже не  в верхних эшелонах. Однако, там, конечно, есть место. Надо
понять,  что  место,  которое  вы,  как  иностранец,  занимаете  в  японской
корпорации,  является важным,  что  вас уважают  и что  вам  надо  выполнять
работу. Как иностранцу, вам придется преодолеть некоторые препятствия, но вы
сможете это сделать.  Вы сможете добиться успеха,  если будете помнить,  что
надо <i>знать свое место.</i>"
     Я  смотрел, как  бизнесмены  в костюмах  кивают  головами,  делая  свои
заметки. Что они записывали? Что надо знать свое место?
     Лектор  продолжал:  "Вы  много  раз слышали, как сотрудники говорят: "В
японской корпорации для меня нет места, и я хочу уволиться". Или вы слышали,
как  люди говорят:  "Они меня не  слушают, у меня нет шансов, чтобы мои идеи
внедрялись, нет шансов на продвижение". Эти люди не понимают роли иностранца
в японском обществе. Они  не  способны адаптироваться,  поэтому  хотят уйти.
Однако, это  <i>их</i> проблема. Японцы в высшей степени готовы принять американцев
и других иностранцев в свои компании. В действительности, они даже стремятся
к этому. И вы будете желанны: до тех пор, пока помните свое место."
     Женщина подняла руку  и спросила: "А как в  японских корпорациях насчет
предубеждений против женщин?"
     "Против женщин не существует предубеждений