ой". - Да, но тогда получается, что мы сами подтолкнули русских, - с удовлетворением подытожил Лафф. - Мы должны благодарить за это только самих себя. Мы наносим удар - они огрызаются и наносят ответный. Кого это удивит? Мы пытаемся решить проблему, созданную п р е д ы д у щ и м правительством. Это - не наших рук дело. Хотите заниматься "охотой на русских" - получайте то, что заслужили. Все естественно. Мы просто, как обычно, пожинаем плоды того, что посеяли. - Что до этого числилось за русскими в Гонконге? - задал вопрос умненький паренек из Министерства внутренних дел. Представители Министерства по делам колоний снова начали проявлять бурную активность. Уилбрахем лихорадочно листал страницы документа, но, увидев, что его рыжеволосый помощник рвется в бой, он пробормотал: - Если хочешь, Джон, можешь ответить на этот вопрос, - и откинулся на спинку стула, сохраняя при этом весьма свирепый вид. Дама в коричневом хитро улыбалась, глядя на сукно, покрывавшее стол, как будто она помнила его еще новеньким. "Шестиклассник" рванул в атаку, и столь же неудачно, как и в первый раз. - Мы считаем, что прецеденты в этом отношении весьма знаменательны, - с напором начал он. - Все предыдущие попытки Московского Центра хоть как-то зацепиться в Колонии - все без исключения - были неудачными и в высшей степени непрофессиональными. - И он перечислил несколько весьма тривиальных примеров. - Пять лет назад, - продолжил он, - агент, работавший под видом архимандрита Русской православной церкви, прибыл в Гонконг из Парижа, чтобы попытаться установить контакты с остатками русской белоэмигрантской колонии. Этот господин пытался завербовать пожилого владельца ресторана, прибегнув к давлению и шантажу, и в скором времени (как и следовало ожидать) был арестован. В последнее время случалось, что на берег сходили моряки российских грузовых судов, зашедших в Гонконгский порт для ремонта. Они предпринимали неуклюжие попытки подкупить портовых грузчиков и докеров, которых они считают сочувствующими левым взглядам. Их тоже арестовывали, допрашивали, пресса расписывала во всех подробностях несостоятельность их замыслов, и затем их должным образом препровождали назад, на корабль, запрещая покидать его до самого отплытия. Парнишка привел еще несколько примеров, когда попытки были такими же смехотворными и наивными. Всех стало клонить в сон в ожидании, когда же он наконец закончит. - Наша политика во всех этих случаях была абсолютно одинаковой. Как только их арестовывали, это становилось достоянием общественности. Господа журналисты желают сфотографировать их? Сколько вам будет угодно. Съемки для телевидения? Пожалуйста, начинайте устанавливать камеры. В результате чего мы добились? Пекин похвалил нас за то, что мы помогаем сдерживать советский империалистический экспансионизм. - Придя в сильнейшее возбуждение, юноша осмелел настолько, что теперь обращался прямо к Смайли: - Поэтому вы сами понимаете, что, когда вы говорите о столь любезных вашему сердцу сетях нелегальных агентов, мы, честно говоря, просто не считаем их существование возможным. Легальные, нелегальные: мы считаем, что Цирк сейчас занимается этим делом, чтобы привлечь к себе внимание и снова выйти на арену! Уже готовый открыть рот, чтобы дать достойную отповедь, Гиллем вдруг почувствовал, что Смайли прикоснулся к его локтю, жестом призывая к сдержанности. Последовало довольно долгое молчание, Уилбрахем был смущен больше остальных. - Ты знаешь, Крис, - сухо сказал Эндерби, - на мой взгляд, это больше похоже на дымовую завесу. - На что он намекает? - нервно и требовательно спросил он. - Я просто отвечаю на тот аргумент, который с твоего позволения, изложил твой уверенный в своей правоте помощник, Крис. Дымовая завеса. Обман. Русские размахивают саблями там, где вы можете хорошо их видеть, а когда все ваши головы повернуты в другом направлении, они продолжают свое грязное дело на другом конце острова. За вашу изобретательность, брат Ко! Ты согласен со мной, Джордж? - Ну, пожалуй, да, мы тоже так считаем, - согласился Смайли. - И, наверное, мне следует напомнить вам - об этом написано и в докладной, - сам Хейдон очень любил повторять тезис о том, что русские практически не имеют никакой агентуры и не ведут работы в Гонконге. - Обед, - объявил Мартиндейл без большого оптимизма. Они в угрюмом молчании пообедали наверху. Блюда прибыли на фургончике расфасованными в пластиковые подносы с перегородками. Они были очень низкие, и у Гиллема сладкий крем, предназначавшийся на десерт, попал в мясо. Подкрепившись, Смайли использовал послеобеденное оцепенение, чтобы использовать на полную катушку то, что Лейкон назвал "фактором паники". Если говорить точнее, он попытался заставить участников совещания увидеть и поверить в тот факт, что Советы не могут не стремиться к расширению своего присутствия в Гонконге и что в этом есть своя внутренняя логика, даже если, как он сам выразился, Ко не является примером такого присутствия. - Через Гонконг, самый большой порт континентального Китая, идет сорок процентов внешней торговли этой страны. По оценкам, каждый пятый житель Гонконга каждый год на законном основании ездит в Китай и возвращается назад: правда, в среднем, а эта средняя цифра, несомненно, завышена из-за тех, кто совершает такие путешествия многократно. Красный Китай незаконно, но с молчаливого согласия властей держит в Гонконге целые команды первоклассных специалистов, экономистов и инженеров, обеспечивающих интересы Пекина в области торговли, морских перевозок и экономического развития; и абсолютно каждый из них представляет собой совершенно естественный объект для того, чтобы склонить к сотрудничеству или в иной форме завербовать для тайной работы на разведку, - заверял Смайли. - Весь рыболовный флот и флотилия джонок Гонконга имеют по два порта приписки: в Гонконге и на побережье Китая, и свободно плавают в прибрежных водах туда и обратно... Прервав его, Эндерби неторопливо задал вопрос, который должен был помочь Смайли: - А ведь у Ко есть достаточно много джонок. Ты, кажется, говорил, что он - один из последних мореплавателей? - Да, у него их немало. - Но он сам не ездит в континентальный Китай? - Никогда. Такие поездки совершает его помощник, но, насколько мы можем судить, сам Ко этого не делает. - Помощник? - У него есть управляющий по имени Тиу. Они вместе уже двадцать лет. Даже дольше. Они родом из одних мест, и в судьбе у них много общего: Хакка, Шанхай и так далее. Тиу является номинальной фигурой, возглавляющей несколько его компаний. - И он регулярно ездит в континентальный Китай? - По крайней мере, раз в год. - По всей стране? - Есть сведения о поездках в Кантон, Пекин, Шанхай. Но очень может быть, что этот перечень далеко не полон. - А Ко не выезжает из Гонконга. Любопытно. Когда вопросы и комментарии на эту тему были исчерпаны, Смайли возобновил свою речь о привлекательности Гонконга для русских шпионов, что немного напоминало рекламные проспекты туристического агентства Кука, живописующего привлекательность Новой Зеландии. - Гонконг абсолютно уникален, - просто и без затей сказал Джордж. - Ни одно другое место на Земле не предлагает и десятой доли возможностей для проникновения в Китай, которыми обладает Гонконг. - Возможностей! - эхом отозвался Уилбрахем. - Точнее было бы назвать их соблазнами. Смайли пожал плечами. - Пусть будут соблазны, если хотите, - согласился он. - Советская разведка отнюдь не отличается стойкостью в преодолении таких соблазнов. И под аккомпанемент смешков со стороны некоторых посвященных он перешел к перечислению известных им фактов о попытках действий Центра против Китая в целом - изложению сводного краткого доклада, подготовленного совместно Конни и ди Салисом. Он описал усилия Центра по организации кампании с севера, используя широкомасштабную вербовку и проникновение в Китай советских этнических китайцев. Попытка не удалась. Он описал огромную сеть постов радиоперехвата по всей длине сухопутной китайско-советской границы протяженностью более семи тысяч километров - план не сработал, поскольку он давал возможность получать военную информацию, в то время как угроза была политической. Он перечислил слухи о попытках Советов установить контакты с Тайванем, когда предлагалось объединить усилия в интересах противодействия китайской угрозе путем организации совместных действий и дележа прибыли, - эти предложения были отвергнуты. И вполне возможно, что они задумывались больше для того, чтобы вбить клин между Тайванем и Китаем, и вызвать раздражение Пекина, чем для того, чтобы установить серьезные контакты. Он привел примеры, как русские "охотники за талантами" пытались вести работу в китайских общинах Лондона, Амстердама, Ванкувера и Сан-Франциско, и коснулся завуалированного предложения Центра Кузенам несколько лет назад о создании организации, в которую могли бы входить те, для кого Китай был общим врагом. Попытка оказалась тщетной. Кузены не захотели играть в эти игры. И наконец, он упомянул многолетнюю историю операций по жесточайшему шантажу и подкупу должностных лиц Пекина, занимающих посты за границей. Подкупить никого не удалось. Когда Смайли закончил, он откинулся на спинку стула и еще раз повторил основное положение, которое вызывало сильнейшую тревогу: - Рано или поздно Московский Центр обязательно обратит свои взоры на Гонконг. Это снова вернуло присутствовавших к Ко. Родди Мартиндейл под орлиным взглядом Эндерби начал новый раунд этой, не обещавшей быть легкой схватки. - А как ты думаешь, Джордж, для чего предназначаются эти деньги? Я хочу сказать, мы слышали множество заявлений, для чего они наверняка не предназначены. Нам говорят, что деньги со счета никто не снимает и не тратит. И это все. Мы не смогли продвинуться ни на шаг дальше, спаси и помилуй нас Господь. Ведь мы же ничего н е з н а е м наверняка. Мы снова вынуждены задавать все тот же набивший оскомину вопрос: за что кому-то платят эти деньги, как их тратят и что нам следует д е л а т ь ? - Это не один вопрос, а три, - вполголоса сурово произнес Эндерби. - Именно потому, что мы не знаем ответов, - бесстрастно ответил Смайли, - мы и просим разрешения на то, чтобы найти их. Кто-то из сотрудников Министерства финансов спросил: - А полмиллиона - это много? - На моей памяти - беспрецедентно много, - ответил Смайли. - Московский Центр, - старательно избегал он упоминания имени Карлы, - вообще очень не любит, когда ему приходится покупать преданность тех, кто с ними сотрудничает. А платить такие огромные суммы - это просто неслыханно. - Но чью преданность они покупают? Ведь мы этого таки не знаем, - недовольно проговорил кто-то. Мартиндейл, выступавший сегодня в роли гладиатора, снова бросился в бой: - Ты явно недоговариваешь, Джордж. Я в этом уверен. Поделись с нами тем, что знаешь. Не будь таким скрытным. - Да, ты не мог бы высказать хотя бы какие-то предположения? - поддержал Лейкон с просьбой в голосе. - Наверняка ты мог бы хоть чуть-чуть приоткрыть свои карты, - присоединился Хаммер. Но Смайли устоял даже перед этим трехсторонним натиском. Наконец-то начал срабатывать фактор паники. Смайли сам умело подготовил для этого почву. Сейчас все ждали от него решающего слова - как испуганные пациенты ждут диагноза врача А Смайли отказывался ставить диагноз на том основании, что у него нет необходимых данных. Поверьте, я действительно ничего больше не могу вам сказать, кроме как перечислить факты такими, как они есть. Было бы абсолютно бессмысленно высказывать разные предположения на этой стадии. Впервые с начала заседания дама в коричневом из Колониального ведомства задала вопрос. У нее был мелодичный и умный голос. - А если посмотреть на прецеденты, господин Смайли? - Голова его как-то странно дернулась и наклонилась, как будто он пытался уклониться от удара. - Существуют ли прецеденты, когда русские тайно переводили деньги на счет какого-то посредника? Например, в других странах? Смайли ответил не сразу. Гиллем, сидевший всего в нескольких сантиметрах от него, готов был поклясться, что вдруг ощутил, как тот напрягся, словно по нему прошел заряд энергии большой силы. Но когда взглянул на его бесстрастный профиль, он увидел, что начальник еще больше погрузился в дремотное состояние и веки у него устало опустились. - Было несколько случаев, когда выплачивались так называемые а л и м е н т ы, - неохотно признал он. - Алименты, господин Смайли? - эхом отозвалась дама в коричневом, а ее рыжеволосый спутник устрашающе нахмурился, словно давая понять, что развод - это еще одно явление, к которому он относится с большим неодобрением. Отвечая, Смайли с величайшей осторожностью подбирал слова, как будто при прогулке по минному полю, где каждый шаг грозит опасностью. - Вполне понятно, что есть агенты, работающие во враждебных с точки зрения Советов странах, которые из-за конспирации не могут получать плату за услуги и использовать деньги, пока продолжают работать. - Дама в коричневом слегка кивнула, показывая, что разъяснения ей понятны. - Традиционная практика в таких случаях такова: деньги кладутся на банковский счет в Москве, и агент получает доступ к ним, когда обстоятельства позволяют ему тратить их. Или их получают его иждивенцы, если... - Если ему не повезло, - закончил Мартиндейл с некоторым злорадством. - Но Гонконг - не Москва, - с улыбкой напомнила ему дама в коричневом. Смайли стал еще медлительнее - он буквально засыпал на ходу. - В тех случаях, когда главным побудительным мотивом для агента являются деньги и он понимает, что не хочет и не сможет прижиться в России. Известны случаи, когда Московский Центр работал по сходной схеме - ну, например, в Швейцарии. - Но в Гонконге такого пока не бывало? - настойчиво допытывалась она. - Нет. В Гонконге - нет. И трудно вообразить - если судить по событиям, имевшим место в прошлом, - что Москва для выплаты алиментов готова расстаться с такой огромной суммой. Помимо всего прочего, это могло бы подтолкнуть агента к тому, чтобы отойти от дел. Раздался смех, но, когда он утих, дама в коричневом держала наготове следующий вопрос. - Но вначале выплаты были более скромными, - приятно улыбаясь, гнула она свою линию. - Так что побудительный момент для отхода от дел мог возникнуть лишь относительно недавно? - Совершенно верно, - подтвердил Смайли. "К сожалению, даже слишком верно", - подумал Гиллем, чувствуя, что его охватывает тревога. - Господин Смайли, а если отдача от работы агента представляла для них достаточно высокую ценность? Считаете ли вы, что русские были бы готовы отойти от своих правил и заплатить такую цену? В конце концов, если говорить об абсолютных величинах, сумма не такая уж и большая - по сравнению с возможностью получить исключительно ценную разведывательную информацию. А теперь Смайли совсем замер. Ни одного жеста. По-прежнему учтив. Он даже слегка улыбнулся, но было абсолютно ясно, что больше он не будет обсуждать никакие предположения. Потребовалось вмешательство Эндерби, чтобы положить конец этим настойчивым расспросам. - Послушайте, дети мои, мы не должны слишком увлекаться отвлеченным теоретизированием, иначе мы можем провести за этим занятием весь день! - воскликнул он, посмотрев на часы. - Крис, а как насчет американцев: нужно их поставить в известность или нет? Если мы решаем не сообщать ничего губернатору, какова будет наша позиция по отношению к доблестным союзникам? "Джорджа спас звонок в конце урока", - подумал Гиллем. При упоминании о Кузенах Уилбрахем взвился, как разъяренный бык при виде красной тряпки. Гиллем догадался, что он предчувствовал возникновение этого вопроса, и заранее решил, что зарубит его на корню. - Боюсь, об этом не может быть и речи! - резко выкрикнул он даже не подумав, прежде чем высказаться. - Категорически. И причин для этого огромное множество. Одна из них - разграничение сфер деятельности. Гонконг - наша территория. Американцы не имеют там никаких прав. Абсолютно. Другая - Ко - британский подданный и может рассчитывать на то, чтобы мы оградили его от посягательств на его права. Возможно, это звучит немного старомодно. Но честно вам скажу: меня это не волнует. Если втянуть в это дело американцев, их не остановишь. Такое уже бывало. Одному Господу известно, чем это может закончиться. Третья причина - маленький протокольный вопрос. - Он говорил об этом с иронией, будто хотел разбудить отклик в душе бывшего посла, пытаясь перетянуть его на свою сторону. - Совсем небольшой вопросик, Эндерби. Если мы ставим в известность американцев и при этом не сообщаем ничего губернатору... Если бы я был губернатором и оказался бы в таком положении, я бы немедленно подал прошение об отставке. Это все, что я могу сказать. Вы поступили бы точно так же. Я в этом уверен. И вы тоже знаете, что это так. - При условии, что вам так или иначе стало бы об этом известно, - уточнил Эндерби. - Не сомневайтесь, я бы узнал. Начать с того, что они поспешили бы заслать туда побольше своих людей, обшарили бы его дом и установили бы там аппаратуру для прослушивания. В Африке мы пару раз привлекали их в подобных случаях. И это всегда заканчивалось катастрофой. Полной катастрофой. - Он положил руки на стол перед собой, одну на другую - так первоклассников учат сидеть за партой, - и сердито уставился на них. В этот момент раздалось страшное шипение и тарахтение, как будто заработал подвесной лодочный мотор, - произошел какой-то сбой в одном из электронных глушителей, делающих подслушивание невозможным. После паузы все наладилось. - Да, не завидую я тому, кто решился бы провести тебя подобным образом, Крис, - негромко откликнулся Эндерби. Наступила напряженная тишина, которую никто не спешил прервать. Он смотрел на Уилбрахема с улыбкой, в которой проглядывало восхищение. - Я согласен с предыдущим выступавшим, - неожиданно для всех высказался Лейкон. "Они знают, - спокойно подумал Гиллем. - Джордж их уломал. Они знают, что он договорился с Мартелло, и они знают, что он не скажет об этом, потому что решил сделать все по-тихому". Но в тот день Гиллем очень многое понимал не так, как оно было на самом деле. И если Министерство финансов и Министерство обороны с некоторой опаской согласились с общим мнением по этому, казалось бы, несложному вопросу: "Американцев надо держать на расстоянии", - сам Смайли не захотел присоединиться к единодушному хору, и это было непонятно. - Все это хорошо, тем не менее остается весьма щекотливый вопрос о том, что делать со сведениями, имеющимися в нашем распоряжении, - сказал он. - В том случае, разумеется, если вы решите, что наша служба не должна продолжать расследование, - добавил он с сомнением в голосе, приведя всех в полное замешательство. Гиллем почувствовал некоторое облегчение, когда увидел, что Эндерби тоже ничего не понимает. - Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? - сердито спросил он, на минуту потеряв способность понимать все подводные течения в дискуссии и просчитывать происходящее на несколько ходов вперед. - Ко имеет деловые интересы во многих странах Юго-Восточной Азии, - напомнил ему Смайли. - Посмотрите на первую страницу моей докладной. - Все послушно подчинились и зашуршали страницами. - Мы располагаем информацией о том, что он контролирует через посредников и подставных лиц некоторые прелюбопытнейшие компании - такие, например, как ночные клубы в Сайгоне, авиакомпанию во Вьентьяне, имеет несколько танкеров в Таиланде.... и в деятельности некоторых этих компаний можно не без оснований найти не только чисто деловые, но и политические мотивы, а это уже самым непосредственным образом затрагивает интересы американцев. И мне, естественно, понадобятся ваши письменные распоряжения, если вы хотите, чтобы я нарушил наши обязательства по существующим двусторонним соглашениям с США. - Продолжайте, - властно бросил ему Эндерби и вынул новую спичку из коробка. - Спасибо, я считаю, что сказал все, что хотел, - вежливо ответил Смайли. - Ведь все предельно просто. Если исходить из того, что мы не получим разрешения продолжать расследование, что, как говорит Лейкон, является наиболее вероятным исходом этого совещания, как я должен поступить? Выбросить полученные разведывательные данные в мусорнуюкорзину? Или передать их нашим союзникам в соответствии с существующими соглашениями об обмене информацией? - Союзники! - с горечью воскликнул Уилбрахем. - Это они-то союзники? Да ты же держишь пистолет у нашего виска, понимаешь ты это или нет? Твердый ответ Смайли прозвучал совершенно ошеломляюще, особенно по сравнению с бесстрастным и даже пассивным поведением на протяжении всего совещания. - У меня есть указание Комиссии постараться вoccтaновить наше сотрудничество с американцами. Вы сами записали в должностной инструкции, что я должен приложить все усилия, чтобы снова сделать возможными те особые отношения и возродить тот дух взаимного доверия, которые существовали до Хейдона. "Чтобы мы снова могли занять свое место застолом среди сильнейших" - так вы сказали. - Он смотрел прямо в глаза Эндерби. - Место за столом среди сильнейших, - эхом отозвался кто-то из сидящих за столом - совсем новый голос. - Если хотите знать, так я вам скажу, что это не стол, где сидят сильнейшие, а жертвенный алтарь. Мы уже принесли в жертву этому и Ближний Восток, и Африку. Все во имя особых отношений. Но Смайли, казалось, не слышал. Он снова впал в состояние мрачного безразличия, всем видом выражая несогласие с происходящим. Казалось, скорбное выражение его лица говорит: иногда бремя моих обязанностей становится мне просто не по силам. Большинство присутствующих снова помрачнели. Кто-то пожаловался, что накурено и нечем дышать. Послали за служащим. - В чем дело? Почему вентиляция не работает? - сурово спросил Эндерби. - Из-за отсутствия запасных частей, сэр, - объяснил служащий. - Мы подали заявку давным-давно, сэр. Я припоминаю, это было незадолго до Рождества, сэр, - значит, скоро будет год. Ну конечно же, я понимаю, что это не оправдание, сэр. - Господи Боже мой, - вымолвил Эндерби. Принесли чай в протекавших бумажных стаканчиках. На сукне оставались мокрые пятна. Гиллем отдался мыслям о несравненной фигуре Молли Микин. Было уже почти четыре часа, когда Лейкон, похожий на командующего, объезжающего свои войска, оглядел всех немного надменным взглядом и предложил Смайли изложить "очень четко, чего же именно вы хотите и о чем просите - чисто практически, Джордж. Давайте сформулируем ваши пожелания и попытаемся найти приемлемое решение". Если бы Смайли говорил горячо и эмоционально, это неизбежно привело бы к поражению. Он, казалось, тоже это понимал. - Во-первых, нам нужно, чтобы вы подтвердили наше право и дали разрешение неофициально вести работу в Юго-Восточной Азии. Так, чтобы губернатор мог сказать, что он не имеет к нам никакого отношения. - Взгляд в сторону парламентского заместителя министра. - Во-вторых, нам нужно разрешение на то, чтобы навести кое-какие справки внутри страны. Все головы поднялись, как по команде. Представители Министерства внутренних дел сразу же начали проявлять беспокойство. Почему? Кто? Как? Какие справки? Если это в самой Англии, то вопрос должен быть передан представителям родственной службы. Человек из Службы безопасности, Преториус, сразу же пришел в сильнейшее волнение. - Ко изучал право в Лондоне, - не отступал Смайли. - У него остались связи, дружеские и деловые. И, разумеется, нам нужно будет выяснить, кто эти люди. - Он взглянул на Преториуса. - Мы ознакомим родственную службу со всеми сведениями, которые нам удастся получить" - пообещал он. И вернулся к изложению своих пожеланий. - Что касается денег, то в моей докладной содержится вся информация о средствах, которые понадобятся нам прямо сейчас, включая разбивку по статьям расходов и приблизительную оценку того, что может потребоваться в случае разных непредвиденных обстоятельств. И наконец, мы просим, как на правительственном, так и на местном, гонконгском, уровне разрешить возобновить работу нашей гонконгской резидентуры в качестве передовой базы данной операции. Все были потрясены. Это последнее пожелание было встречено молча, да и Гиллем был ошеломлен. Ни разу, ни на одном из совещаний в Цирке, во время подготовки к этому заседанию, ни на встрече с Лейконом, насколько было известно Гиллему, никто, включая и самого Смайли, даже намеком не говорил о возобновлении деятельности Хай Хейвен или создании другой штаб-квартиры, которая стала бы преемником старой резидентуры. Снова послышался возмущенный ропот. - Если нам не разрешат этого, - закончил Смайли, перекрывая протестующие возгласы, - если резидентскую сеть нельзя вернуть, мы просим, по крайней мере, согласия вести работу в Колонии при помощи нелегальных агентов. Желательно, чтобы местные власти об этом не знали, но необходимо одобрение и покровительство со стороны Лондона. Все существующие агенты и источники информации должны быть узаконены задним числом. В письменном виде, - закончил он и встал, бросив суровый взгляд на Лейкона. И снова Гиллем и Смайли мрачно устроились в фойе, на том же диванчике цвета лососины, на котором, словно попутчики в поезде, начали сегодняшний день. - Почему? - негромко спросил Гиллем. Но, во-первых, задавать Джорджу Смайли вопросы в тот день было просто признаком дурного тона, а во-вторых, это было строжайше запрещено суровым предупреждением над их головами. "Подумать только, так глупо просчитаться: замахнуться на слишком многое - и в результате остаться с носом, - в унынии размышлял Гиллем. - Ты сам вырыл себе яму. Бедняга Джордж: постарел, да и вообще уже не тот. Единственная операция, которая могла помочь нам снова вернуться к жизни... Жадность - вот что тебя сгубило. Жадность, когда старый шпион захотел вернуть все разом. Конечно, я его не брошу, - думал Гиллем. - Я не сбегу с тонущего корабля. Мы заведем ферму и будем выращивать цыплят. Молли может вести бухгалтерию, а Энн в сельской тиши может крутить романы с наемными работниками". - Как вы себя чувствуете? - обратился он к Смайли. - Чувства тут дело десятое, - ответил тот. "Большое спасибо," - подумал Гиллем. Прошло двадцать минут. Смайли не пошевельнулся. Голова опустилась на грудь, глаза закрылись - можно было подумать, что он молится. - Может быть, вечером стоит устроить себе выходной? - предложил Гиллем. Смайли только нахмурился. Появился служащий и пригласил их вернуться в комнату заседаний. Во главе стола теперь сидел Лейкон, он вел себя как большой начальник. Эндерби сидел через два места от него и вполголоса разговаривал с Хаммером. Преториус был похож на грозовую тучу, за его мрачностью были видны вспышки молний, а его спутница поджала губы, всем своим видом выражая неодобрение, возможно, даже сама не сознавая того. Лейкон, чтобы все замолкли, пошелестел лежавшими перед ними бумагами и, как судья, который хочет подольше помучить и заинтриговать аудиторию, прежде чем объявить главное решение комитета, начал в деталях зачитывать все выводы, к которым пришли члены Комиссии. Министерство финансов заявило серьезный протест (это занесено в протокол) в отношении нарушений Джорджем Смайли правил использования средств, находящихся на счете для финансирования операций. Смайли должен также иметь в виду, что любые запросы относительно права на проведение расследований и получения информации в Англии должны заранее согласовываться со Службой безопасности, а не "предъявляться с бухты-барахты в ходе заседания комитета в полном составе, поскольку заседание комитета - это не цирк и никому не нужно, чтобы новоявленные фокусники извлекали кролика из шляпы на глазах у изумленной публики". О воссоздании гонконгской резидентуры не может быть и речи. Да даже из соображений практических, из-за простого отсутствия времени, такой шаг сейчас невозможен. За этим заявлением, казалось, скрывался намек, что Смайли не должен был высказывать этого бесстыдного требования. Вопрос принципиальный, потребуются консультации на самом высоком уровне, и поскольку Смайли совершенно недвусмысленно выступил за то, чтобы не ставить губернатора в известность о фактах, обнаруженных его ведомством (реверанс Лейкона в сторону Уилбрахема), было бы очень трудно представить убедительные факты в пользу возобновления работы резидентуры в обозримом будущем, особенно в свете широкой огласки эвакуации Хай Хейвен, к сожалению, имевшей место. - Я с величайшим сожалением вынужден принять ваше решение, - мрачно откликнулся Смайли. "Господи, ну что же он не борется, - подумал Гиллем, - уж погибать - так с музыкой!" - Принимайте его, как вам угодно, - ответил Эндерби, и Гиллем мог бы поклясться, что в глазах и у Эндерби, и у Хаммера он заметил торжествующие огоньки. "Ах вы, сукины дети, - подумал он, не пытаясь подыскать более изысканную форму для чувств. - Уж вы-то не получите по знакомству бесплатных цыплят с нашей с Джорджем фермы". Мысленно он уже прощался с ними со всеми. - Все остальные пожелания, - продолжил Лейкон, положив один и взяв другой листок, - относительно финансирования и срока запрошенных полномочий с определенными ограничительными оговорками и гарантиями удовлетворяются. Парк был пуст. Большая часть посетителей разошлась, и теперь он был в распоряжении профессионалов. Кое-где на мокрой траве, словно солдаты после битвы, лежали влюбленные парочки. Дремали фламинго. Рядом с Гиллемом, в состоянии эйфории размашисто шествовавшим за Смайли, Родди Мартиндейл пел Джорджу дифирамбы: - Я думаю, он просто великолепен. Непобедим. А хватка! Я обожаю, когда у людей есть хватка. Это качество, которое я больше всего ценю в людях. А Джорджу этого не занимать. Когда тебя переводят в другое место, начинаешь воспринимать вещи иначе. Должен признаться, на расстоянии многое понимаешь лучше. А ваш отец был арабистом, если я не ошибаюсь? - Да, - односложно ответил Гиллем, его мысли по-прежнему были заняты Молли: он думал о том, можно ли еще пригласить ее поужинать. - Да... арабист, и человек, воспитанный на "Almanach de Gotha"(Ежегодник по дипломатии и генеалогии, который публиковался на французском и немецком языках с 1763 no I944 г. в г. Гота (Германия)). A чем он занимался "до" или "после"? Гиллем уже собирался оборвать все эти глупости, которых он просто не понимал, но вовремя сообразил, что Мартиндейл всего-навсего задает безобидный вопрос о научных интересах и пристрастиях его отца. - "До" - конечно же до Рождества Христова. Всю жизнь, - ответил он. - Если бы это было возможно, он бы непременно вернулся к временам райских кущ Эдема. - Я хотел бы пригласить вас на обед. - Спасибо. - О времени мы договоримся. Кого еще вы хотели бы видеть? Кто вам приятен? Кто вам нравится? Я люблю новых людей, перемены. Перед ними, словно паря в насыщенном влагой, бодрящем воздухе, раздавался голос Эндерби, медленно-протяжно выражавшего восхищение победой, одержанной Смайли. - О т л и ч н о е заседаньице. Очень многого добились. Ни в чем не уступили. В е л и к о л е п н о провели партию. Думаю, теперь вам нужно успешно довести дело до конца - и можно начинать думать о том, чтобы расширяться и сделать пристройку к своему зданию. А Кузены не подведут? Будут вести себя прилично? - Он кричал так, как будто они по-прежнему находятся в комнате, где можно не бояться подслушивания. - Ты там прозондировал почву? Ты уверен, что они подыграют, как надо, и при этом не постараются получить все лавры? Боюсь, что здесь до самого последнего момента нельзя быть уверенным, но ты, наверное, можешь удержать ситуацию под контролем. Посоветуй Мартелло не высовываться и ходить на цыпочках, а иначе он не успеет оглянуться, как будет иметь крупные неприятности с Колониальным ведомством. Жаль старину Уилбрахема - не повезло ему. Из него получился бы отличный губернатор Индии. А еще дальше - собеседников совсем не было видно из-за деревьев - шел разговор между невысоким толстячком Хаммером и Лейконом. Причем коротышка Хаммер энергично жестикулировал, а Лейкону приходилось наклоняться, чтобы услышать, что он говорит. Да, великолепный заговор, думал Гиллем. Он оглянулся назад и удивился, увидев, что за ними почти бежит "дядька" Смайли Фон. Сначала ему показалось, что он еще далеко. Поднимающийся от земли туман полностью скрывал его ноги, была видна только верхняя половина туловища. Потом вдруг он сразу оказался довольно близко, и Гиллем услышал знакомый резкий голос, просительно повторяющий: "Сэр, пожалуйста, сэр", пытавшийся привлечь внимание Смайли. Пропустив Мартиндейла вперед, чтобы тот не услышал разговора, Гиллем решительным шагом подошел к Фону. - Что случилось, черт побери? Почему ты с криками бегаешь по улицам? - Они нашли девушку! Мисс Сейш, сэр, она послала меня специально, чтобы я передал. - Его глаза сверкали и казались слегка сумасшедшими. - "Скажи шефу: они нашли девушку" - ее собственные слова, лично шефу. - Ты хочешь сказать, что она тебя сюда п р и с л а л а ? - "Лично шефу, немедленно", - уклонился от прямого ответа Фон. - Я спросил: она прислала тебя сюда? - Гиллем буквально кипел от ярости. - Я сам скажу тебе, каков ответ: "Нет, сэр, она не посылала меня сюда". Ах ты, чертов любитель эффектных жестов, бегаешь по всему Лондону в своих резиновых тапочках! Ты совсем спятил. - Выхватив из рук Фона мятую записку, он бегло просмотрел ее. - И даже имя другое. Это все чепуха, какой свет не видывал. У тебя истерика. Иди в Цирк и сиди там в своей конуре: слышишь, что я говорю? Шеф займется этим, когда вернется. И не смей больше устраивать такой переполох. - Кто это был? Такой интересный персонаж, - поинтересовался сгорающий от любопытства Мартиндейл, когда Гиллем вернулся. - Какое прелестное создание! Неужели все шпионы такие же красавцы? В нем определенно есть что-то венецианское. - Я хочу записаться к вам добровольцем. Немедленно. В тот же вечер в "комнате жарких споров" состоялось импровизированное совещание. Но состояние эйфории, в котором все пребывали в результате триумфа Смайли на Комиссии (у Конни эйфория была усилена алкоголем), отнюдь не способствовало эффективности заседания. После напряжения последних месяцев, когда возможность действовать была жестко ограничена, Конни разошлась вовсю. Девушка! В ней ключ к решению всей загадки! Старуха чувствовала, что теперь ее мысль сбросила с себя все оковы и обрела свободу. Нужно немедленно послать в Гонконг Тоби Эстерхейзи, нужно установить ее адрес, сфотографировать ее, проследить, что она делала до сих пор и чем занимается сейчас, нужно обыскать ее комнату! Нужно ввести в дело Сэма Коллинза, немедленно! Ди Салис ерзал на стуле, ворчал, глупо ухмылялся, дымил трубкой и качал ногой, но по крайней мере на этот вечер он потерял способность не соглашаться с Конни. Он даже один раз высказался в том духе, что, мол, найдена естественная тропинка к сердцу всей проблемы, - разумеется, имея в виду все ту же таинственную девушку. Неудивительно, что малышу Фону отчасти передалась их лихорадка. Гиллем уже почти сожалел, что дал волю раздражению во время разговора в парке. Более того, если бы не появились Смайли и Гиллем, которые, как могли, остужали пыл остальных, в тот вечер это временное коллективное помешательство вполне могло бы закончиться какой-нибудь большой глупостью - и одному Богу известно, к чему все это могло привести. В мире секретных служб встречается немало случаев, когда на вполне здравомыслящих людей находило такое затмение рассудка, но Гиллем впервые воочию наблюдал приступ этой болезни. Итак, только около десяти (или даже немного позже) им удалось составить инструкции для старины Кро, и только в половине одиннадцатого Гиллем, у которого в глазах уже стоял туман, по пути к лифту налетел на Молли Микин. В результате этой счастливой случайности - или, может быть, Молли сама это подстроила, о чем он так никогда и не узнал, - в жизни Питера Гиллема зажглась путеводная звезда, которая и поныне ярким светом горит с того самого дня. С неохотой, как обычно, словно делая ему одолжение, Молли согласилась, чтобы он подвез ее домой, хотя ему было совсем не по пути. Когда они подошли к дверям, она, как обычно, пригласила его на прощание выпить чашечку кофе. Предвидя, что дальше все будет как обычно, - "О нет, Питер, пожалуйста, Питер, дорогой, мне очень жаль", - Гиллем готов был отказаться. Но вдруг что-то в ее взгляде - какая-то спокойная решимость, как ему показалось, - заставило его передумать. Как только они оказались в квартире, она закрыла дверь на ключ и накинула цепочку. Потом все с тем же скромным и недоступным видом она привела его в спальню; и Гиллем был просто ошеломлен тем, как радостно и самозабвенно она ему отдалась. МАЛЕНЬКИЙ КОРАБЛИК КРО Прошло сорок восемь часов. В Гонконге был воскресный вечер. Кро опасливо шел по переулку. На город надвинулся туман, сумерки наступили рано. Но на этой улочке дома стояли так тесно, что туману трудно было проникнуть сюда, и он висел на высоте третьего-четвертого этажей, рядом с проводами и веревками, на которых сушилось белье, и, словно пот, ронял горячие дождевые капли, впитавшие в себя всю пыль и чад города. Они со стуком падали на широкие поля соломенной шляпы Кро и на апельсины, разложенные на лотках. Их запах далеко разносился во влажном воздухе. Когда Кро бывал здесь, то он чувствовал, что он - в Китае; здесь, рядом с морем, был тот Китай, который он любил больше всего, и этот Китай просыпался, готовясь к ночному празднику жизни: слышалось пение, автомобильные гудки, заунывный плач, звуки гонгов, голоса торгующихся покупателей и продавцов. Ноздри щекотали запахи кухни, откуда-то долетал металлический перезвон - словно каждый из двадцати разных инструментов вел свою собственную мелодию. Некоторые китайцы просто неподвижно сидели на пороге домов и наблюдали, как этот иностранный дьявол, такой забавный, идет мимо по переулку, стараясь никому не помешать. Кро любил все это, но нежнее всего он любил свои м а л е н ь к и е к о р а б л и к и - так китайцы называют тайных информаторов, а мисс Уэйфарер, к которой он сейчас направлялся, была классическим, хотя и скромным, представителем таких "корабликов". Кро глубоко вздохнул, наслаждаясь всеч что знал и любил. Восток никогда не разочаровывал его. Мы их колонизируем, ваши светлости, мы их развращаем, мы их эксплуатируем, мы бомбим и отдаем на разграбление их города, мы ничего не знаем об их культуре и вызываем их крайнее удивление тем бесчисленным количеством религиозных сект, которые существуют у нас. Мы не только оскорбляем их зрение своей уродливостью, монсеньеры, мы оскорбляем и их обоняние - запах круглоглазых для них просто невыносим, а мы слишком ненаблюдательны, чтобы хотя бы понять это. И при всем при том, дети мои, когда мы сделали все, что могли, и даже больше, чтобы вызвать их ненависть, мы видим на их лицах все ту же азиатскую улыбку, разве что чуть менее приветливую. Другие круглоглазые, возможно, не решились бы прийти сюда в одиночку. Члены мафии, живущей на Пике, скорее всего, даже понятия не имели о существовании этих улочек. Жены англичан, укрывшиеся в своих казенных квартирах в британском "гетто" в Хэппи Вэлли, нашли бы здесь все, с чем им труднее всего мириться в Гонконге, куда их забросили судьба и служебная карьера мужа. Нельзя было сказать, что это плохая часть города, она просто не была европейской. Такой, как улицы Сентрал и Педдер в километре отсюда, с электрическими дверьми, со вздохом распахивающимися перед вами и впускавшими вас в царство кондиционированной прохлады. Другие круглоглазые из-за страха, который они непременно испытывали бы здесь, могли невольно бросить на кого-нибудь неосторожный взгляд, который мог быть неправильно истолкован, - а это было опасно. Кро знавал человека, которому в Шанхае за такой взгляд пришлось заплатить жизнью. А взгляд Кро неизменно выражал дружелюбие, он всегда и во всем всем уступал и держался очень скромно, а когда останавливался, чтобы сделать покупку, первым уважительно и всегда уверенно здоровался с продавцом на своем плохом кантонском наречии. Он не спорил и платил высокую цену, соглашаясь с тем, что так и положено, раз он принадлежит к низшей расе круглоглазых. Кро купил орхидеи и баранью печенку. По воскресеньям он всегда так делал, покупая их поочередно то у одного, то у другого лоточника, чтобы не обижать ни одного из конкурентов, и, когда ему не хватало знаний китайского, переходил на свой витиеватый английский язык. Австралиец нажал кнопку звонка. У Феббы, как и у самого Кро, был домофон. Главное управление в свое время распорядилось, чтобы у всех были стандартные домофоны. Она воткнула веточку вереска в свой почтовый ящик - это было вроде талисмана и одновременно служило сигналом, что все в порядке. - Привет, - раздался из переговорного устройства женский голос. Он мог бы принадлежать и американке, и китаянке. В нем слышался вопрос: - Да? - Ларри называет меня Питом, - сказал Кро. - Проходи, Ларри сейчас у меня. На лестнице было абсолютно темно и пахло так, словно кого-то недавно вырвало. Каблуки Кро металлически цокали, когда он поднимался по каменным ступеням. У входа он щелкнул выключателем, который должен был на несколько минут включить свет, пока он не дойдет до нужной двери, но свет не зажегся, и пришлось на ощупь подниматься до третьего этажа. В какой-то момент они подумывали о том, чтобы найти для нее квартиру получше, но с отъездом Тесинджера все заглохло, а теперь на это уже нечего было надеяться - более того, в каком-то смысле и сама Фебба уже как бы не существовала. - Билл, - проворковала она, закрывая за ним дверь, и поцеловала в обе рябые щеки, как обычно хорошенькие девушки целуют добрых дядюшек (хотя она вовсе не была хорошенькой). Кро вручил орхидеи. Он держался с ней очень внимательно и заботливо. - Моя дорогая, - сказал он. - Дорогая моя. Она вся дрожала. Ее жилье состояло из одной комнаты, которая была одновременно и спальней, и гостиной. Здесь же, в уголке, располагались небольшая плита и раковина, а еще небольшая комнатка с душем и унитазом. Больше ничего не было. Кро прошел к раковине, развернул печенку и отдал ее кошке. - Билл, ты ее балуешь, - сказала Фебба, с улыбкой глядя на цветы. Он положил на кровать коричневый конверт, но ни тот, ни другой даже слова не сказали. - Как поживает Уильям? - спросила она, играя произношением его имени. Кро уже успел повесить шляпу на дверь и теперь наливал виски: неразбавленное - для Феббы, с содовой - для себя. - А как поживает Феб? Это интереснее. Как ты прожила всю эту долгую и холодную неделю? А, Феб? Тем временем она привела в беспорядок кровать и бросила на пол ночную сорочку с оборочками и кружевами (по легенде, Фебба - китаянка-полукровка - сожительствовала с этим толстым иностранным дьяволом). В изголовье, над помятыми подушками, висела фотография с видом Швейцарских Альп - казалось, у всех китайских девушек над кроватью висит такая картинка. На тумбочке возле постели стояла фотография ее отца англичанина, единственная которая у нее была: скромный клерк из Доркинга в Сюррее, сразу же по прибытии в Гонконг - круглый воротничок, усы и напряженный, пристальный, слегка сумасшедший взгляд. Кро иногда казалось, что его сначала застрелили, а потом уже сделали фотографию. - Т е п е р ь уже все в порядке, Билл, - ответила Фебба. - Т е п е р ь все в порядке. Она стояла рядом с ним, почти касаясь плечом, и ставила цветы в вазу. Руки у нее сильно дрожали, как обычно по воскресеньям. На ней было серое платье, немного напоминающее военный мундир - какие носят в Пекине, а на шее - золотое ожерелье, полученное ею по случаю десятилетия сотрудничества с Цирком. В нелепом порыве великодушия Главное управление решило заказать его в магазине "Эсприз" в Лондоне, а потом переправить с дипломатической почтой, вместе с письмом, подписанным лично Перси Аллелайном, злосчастным предшественником Джорджа Смайли на его нынешнем посту. Письмо ей разрешили прочитать, но не оставили. Она хотела отнести вазу на стол, но немного расплескала воду, и Кро взял вазу у нее из рук. - Эй, в чем дело? Все нормально. Для волнений нет причин, слышишь? Она постояла еще с минуту, по-прежнему с улыбкой глядя на него, а потом вдруг разрыдалась, не в силах больше сдерживаться, и рухнула на стул. Иногда она рыдала, иногда могла расчихаться, иногда просто очень громко разговаривала и слишком много смеялась, но всегда она словно специально приберегала взрыв, какую бы форму он ни принимал, к его приходу. - Билл, мне иногда бывает так страшно. - Я знаю, дорогая, я знаю. - Он сел рядом и взял ее за руку. - Этот новый парень в отделе очерков. Он так с м о т р и т на меня, Билл, он следит за всем, что я делаю. Я уверена, что он на кого-то работает. Билл, на кого он работает? - Ну, может быть, он просто немножко в тебя влюблен, - сказал Кро со всей мягкостью, на которую был способен, продолжая поглаживать ее по плечу. - Ты же привлекательная женщина. Ты что, забыла об этом, моя дорогая? Ты можешь произвести неизгладимое впечатление на человека, сама того не желая. - Он говорил притворно строго и по-отечески наставительно. - Ну-ка, признайся, ты ему, наверное, строишь глазки? А еще бывает, женщины вроде тебя иногда кокетничают, сами того не сознавая. Но опытный в таких делах мужчина всегда это заметит, Фебба. Обязательно заметит. На прошлой неделе это был привратник у входа. Она сказала, что он записывает, когда она приходит и уходит. За неделю до этого - машина, которая постоянно ей везде попадалась, - "опель" зеленого цвета. Трудность заключалась в том, чтобы развеять ее страхи, не усыпив при этом бдительности, потому что когда-нибудь однажды - Кро никогда не позволял себе забывать об этом, - однажды она окажется права. Вытащив из тумбочки у кровати целый ворох исписанных листочков, она начала свой отчет. Это произошло так неожиданно, что Кро просто не успел переключиться. У нее было крупное бледное лицо, которое не было привлекательным ни по европейским, ни по азиатским стандартам. Длинное туловище, короткие ноги и саксонские руки - большие и некрасивые. Она сидела на краешке кровати, и в ней вдруг проглянуло что-то от пожилой почтенной матроны. Чтобы удобнее было читать, она надела толстые очки. - Кантон присылает студента-комиссара, который должен выступить на собрании членов группы во вторник, - сказала она, - поэтому собрание в четверг отменили, и Эллен Туо еще раз потеряла шанс хотя бы один вечер побыть секретарем. - Погоди-погоди, не торопись, ради Бога, - взмолился со смехом Кро. - Не на пожар торопимся! Раскрыв записную книжку и приготовившись писать, он попытался угнаться за ней. Но Феббу трудно было удержать, даже если это пытался сделать Билл Кро, хотя ей когда-то говорили, что он на самом деле полковник или даже еще выше. Ей хотелось покончить со всем этим. Одним из ее постоянных заданий было наблюдение за группой интеллектуалов левого толка, в которую входили студенты университета и журналисты-коммунисты; ей удалось войти к ним в доверие, хотя они и воспринимали ее не совсем всерьез. Она каждую неделю докладывала ему об этой группе, хотя результаты были не очень впечатляющие. А теперь вдруг по какой-то непонятной причине группа начала развивать бурную деятельность. - Билли Чень вызвали в Куала-Лумпур для участия в каком-то важном заседании, - сказала она. - Джонни и Белинде Фонг поручили подыскать надежное помещение, где можно было бы поставить печатный станок. Быстро наступал вечер. Не прерывая ее, Кро осторожно встал с места и включил лампу, чтобы резкий переход к электрическому свету не испугал ее, когда совсем стемнеет и его все равно придется зажечь. - Поговаривают об объединении с группой в Норт Пойнт, - продолжала женщина, - но товарищи из университета, как всегда, возражают. Они возражают абсолютно против всего, - сказала Фебба враждебно. - Снобы. И вообще, эта шлюха Белинда, глупая как пробка, уже несколько месяцев не платит членские взносы, и вполне возможно, она у нас вылетит из партии, если не перестанет играть в азартные игры. - Это будет совершенно справедливо, моя дорогая, - покладисто согласился Кро. - Джонни Фонг говорит, что Белинда в положении и ребенок не от него. Ну и хорошо, надеюсь, так оно и есть. Это ее немного утихомирит... Кро припомнил: у тебя пару раз возникала точно такая же проблема, но что-то не замечал, чтобы ты становилась потише. Кро послушно записывал, зная, что ни в Лондоне, ни где-нибудь еще, никто никогда не прочтет ни слова из того, что он сейчас пишет. В дни процветания Цирк внедрил своих агентов в десятки таких групп в надежде, что со временем они выведут их на тех, кого на своем дурацком профессиональном жаргоне называли "челноками" между Пекином и Гонконгом, и это позволит им перебросить какие-то мостики и хоть чуть-чуть закрепиться в континентальном Китае. Этот план увял на корню, а задачу стоять на страже безопасности колонии перед Цирком никогда не ставили - эту роль играла Специальная служба и, надо сказать, ревниво следила за тем, чтобы никто больше в это не вмешивался. Но маленьким корабликам, как прекрасно понимал Кро, гораздо труднее менять курс, чем ветрам, которые их подгоняют. Кро старательно подыгрывал Феббе, подкидывая время от времени уточняющий вопрос, проверяя, из каких источников получена информация и откуда в свою очередь они ее узнали. "Откуда ты знаешь это, Феб?" - "Слышала?" - "Ладно. А от кого у Билли Ли эта информация, Феб? А не может быть, что Билли Ли немного приврал здесь, самую малость, для красного словца? Ну знаешь, чуть-чуть приукрасил, как водится?" В разговоре с ней К р о использонал журналистские словечки, потому что Фебба, как и Джерри, как и сам Кро, была по своей "основной" профессии журналисткой. Она работала в качестве "свободного художника", не прикрепленного к штату ни одной газеты, и снабжала англоязычную прессу Гонконга сплетнями о пикантных подробностях из жизни местной китайской аристократии. Пока Кро слушал, выжидал, подавал нужные реплики - подыгрывал, как это называется у актеров, он мысленно перебирал в памяти всю ее историю, которую рассказывал пять лет назад, на курсах повышения квалификации в Саррате, когда его отправили туда, чтобы освежить в памяти кое-что из профессиональных незаконных навыков и, может быть, научиться чему-нибудь новенькому. Потом они говорили, что это было самое лучшее выступление из всего, что они слышали за две недели, - настоящий триумф. Этого ожидали, и на семинар, где он должен был выступать, пригласили всех, кто проходил курс переподготовки. Даже руководство школы пришло послушать его. Те, кто в этот день не работал, даже попросили, чтобы за ними прислали микроавтобус, чтобы они могли пораньше добраться до Саррата из местечка Уотфорд, где жили многие из них. Всем хотелось послушать старину Кро, который на восточных делах собаку съел, послушать, что он расскажет, сидя в бывшей библиотеке с оленьими рогами на стене, о пережитом и передуманном за всю свою долгую профессиональную жизнь, отданную и г р е. Агенты, которых даже не надо вербовать, - такова была тема его выступления. На небольшом возвышении было даже некоторое подобие кафедры, но он не использовал ее. Он сел на обычный стул, снял пиджак и широко расставил ноги; живот внушительно нависал над ремнем брюк, на рубашке - темные круги от пота; и говорил он так, как мог бы рассказывать эту историю шанхайским любителям игры в кегли в ту субботу, когда на Гонконг надвигался тайфун, если бы только обстоятельства позволили ему сделать это. А г е н т ы, к о т о р ы е в е р б у ю т с я с а м и, ваши светлости. - Тебе нет равных в этом деле, - сказали ему, и он поверил, что это действительно так. Если Восток был для Кро домом, то маленькие кораблики были его семьей, и он изливал на них всю свою нерастраченную любовь, для которой (так уж получилось) не нашлось места в его другой, не тайной жизни. Он воспитывал и обучал их всем тонкостям профессионального мастерства с любовью, которая сделала бы честь отцу; и самым трудным в жизни этого уже не молодого человека был тот день, а точнее говоря, та ночь, когда Тафти Тесинджер исчез под покровом темноты, даже не предупредив Кро, лишив его жизнь на какое-то время цели и всего, что придавало ей смысл. - Некоторые люди - прирожденные агенты, монсеньоры, - сказал он им. - Они предназначены для этой работы самим периодом истории, в котором живут, тем, где они оказались, и своими собственными природными склонностями. И в таких случаях вопрос лишь в том, кто первым приберет их к рукам, ваши преосвященства. И это можем быть мы, это могут быть наши соперники; или это могут быть миссионеры, чтоб им пусто было. Смех. Потом пошли примеры из жизни - только имена и географические названия он изменял, и среди прочих - не кто иной, как агент под кодовым именем Сьюзен - маленький кораблик женского пола, в бурном море Юго-Восточной Азии. Родилась в тревожном 1941 году, полукровка. Не называя имени, он рассказывал им о Феббе... - Ее отцом бил скромный клерк из Доркинга, ваши светлости, у которого за душой не было ни пенни. Он приехал на Восток как служащий одной шотландской торговой компании, сотрудники которой шесть дней в неделю не покладая рук тащили с побережья все, что могли, а на седьмой шли в церковь молиться Кальвину. Он слишком беден, чтобы жениться на европейской женщине, друзья мои, поэтому берет на содержание запретную девушку-китаянку, что обходится ему недорого. В результате этого союза появляется упомянутый агент по кличке Сьюзен. В тот же год на авансцену выходят японцы. Неважно, где это происходило, монсеньоры, - история была везде одна и та же: будь то в Сингапуре, Гонконге или Малайе. Они появились мгновенно. И было ясно, что они намерены остаться надолго. И во всем этом хаосе отец вышеупомянутого будущего агента по кличке Сьюзен делает благородный шаг. "К черту осторожность, ваши преосвященства, - говорит он. - В такое время все достойные и отважные мужчины должны выйти вперед и постоять за все, что им дорого". Итак, он женится на своей китаянке, ваши светлости, чего я обычно не рекомендую делать, но он поступает именно так, и, женившись, он крестит свою дочь - будущего агента Сьюзен - и записывается в Добровольческий отряд, который был доблестным отрядом, состоявшим из глупцов, у которых голова забита героическими бреднями. Это были силы местной самообороны, собиравшиеся противостоять японским ордам. Вскоре, ваши светлости, он, как человек отнюдь не рожденный для ратных подвигов, становится великолепной мишенью для японского захватчика - в результате, как и следовало ожидать, отдает Богу душу. Аминь. Да будет земля пухом скромному клерку из Доркинга, ваши светлости. Кро крестится, а по комнате прокатывается волна смеха. Кро не смеется вместе с остальными и сохраняет полнейшую невозмутимость. В первых двух рядах он видит новые молодые лица - без морщин, без шрамов, - лица, которые хорошо бы смотрелись на экране телевизора; Кро догадывается, что это новенькие, которых загнали послушать Великого и Неповторимого. Их присутствие действует на него воодушевляюще. С этой минуты он ни на мгновение не выпускает их из виду. - Будущий агент еще ходит пешком под стол, когда ее достойный отец уходит в мир иной, друзья мои, но на всю свою жизнь она запомнит: когда приходит решающий час, англичане выполняют свой долг. И с каждым проходящим годом она будет любить этого погибшего на поле брани героя немножечко сильнее. А после войны торговая фирма, в которой работал ее отец, целый год или два помнит и заботится о ней, а потом как-то невзначай забывает - уж очень накладно помнить. И тем не менее. В пятнадцать она едва жива от того, что надо содержать больную мать и работать на танцплощадках, чтобы платить за учебу. И тем не менее. А потом она привлекает внимание сотрудника службы социальной помощи - к счастью, он является одним из наших достойных братьев, ваши святейшества; и он помогает ей прийти к нам. - Кро вытирает лоб платком. - Сьюзен начинает восхождение к вершинам благоденствия и праведности, ваши светлости, - провозглашает он. - Под журналистским прикрытием мы вводим ее в игру, заказываем ей переводы из китайских газет, даем мелкие поручения, вовлекаем в работу, завершаем образование и обучаем ее нашему тайному ремеслу. Немного денег, немного поддержки, немного любви, немного терпения - и очень скоро в активе у нашей Сьюзен уже семь поездок в континентальный Китай, совершенные на законном основании, причем некоторые из них с весьма щекотливыми заданиями по нашей линии. Она великолепно с ними справилась, ваши светлости. Она была курьером, предприняла попытку установить связи с дядюшкой в Пекине, хотя времени для подготовки было очень мало, и очень успешно. И все это, друзья мои, несмотря на то, что она - полукровка, а таким китайцы обычно не очень доверяют. И как вы думаете, друзья мои, как она все это время представляла себе, что такое Цирк? - почти выкрикнул Кро, обращаясь к завороженным слушателям. - Как вы думаете, кем она нас считала? - Старый кудесник снова понижает голос и поднимает пухлый указательный палец. - Мы для нее были напоминанием о ее отце, - говорит он в полной тишине. - Мы для нее - это память о погибшем скромном клерке из Доркинга. Мы для нее - это святой Георгий, вот мы кто для нее. Мы очищаем китайские сообщества вне Китая от вредных элементов, что, черт возьми, под этим бы ни подразумевалось. Мы ведем борьбу с Триадами, и с рисовыми картелями, и с бандами торговцев опиумом, и с детской проституцией. Она даже считала нас, когда ей этого очень хотелось, тайными союзниками Пекина, потому что мы. Цирк, печемся об интересах всех достойных китайцев. - Кро обвел суровым взглядом ряды молодых лиц, которые изо всех сил старались выглядеть непреклонными. - Кто-то из вас улыбается, ваши светлости? - требовательно спросил он громоподобным голосом. Но никто не улыбался. - Обратите внимание, господа, - закончил Кро, - какой-то частью своего существа она всегда чертовски ясно понимала, что все это абсолютная белиберда. И именно тут вы должны сыграть свою роль. Именно здесь ваш секретный агент должен всегда быть в состоянии полной боевой готовности. О да! Мы - хранители веры, друзья мои. Когда она пошатнется - мы подставляем плечо, чтобы укрепить ее. Когда она теряет опору - мы протягиваем руку поддержки, чтобы она не упала. - Его голос возвысился: он достиг кульминационной точки своей истории. В следующее мгновение, чтобы все ощутили контраст, он драматически, едва слышно прошептал; - И даже когда вера столь иррациональна, ваши светлости, никогда не относитесь к ней свысока. В наше время мы очень мало что можем предложить взамен ее. Аминь. Всю свою жизнь с искренним чувством гордости, которого он не стыдился, старина Кро вспоминал аплодисменты, которыми его тогда наградили. Закончив отчет, Фебба, ссутулившись, наклонилась вперед, поставила локти на колени, так что костяшки кулаков соприкасались один с другим, словно усталые любовники. Кро молча, словно священнодействуя, поднялся со стула, взял записи со стола и сжег их на газовой горелке. - Браво, моя дорогая, - спокойно сказал он. - Если мне будет позволено высказать свое мнение, ты молодец, и эта неделя принесла поистине бесценные результаты. Есть еще что-нибудь? Она покачала головой. - Я хотел сказать: что-нибудь, что нужно сжечь? Она снова покачала головой. Кро внимательно приглядывался к ней. - Феб, дорогая моя, - наконец объявил он, как будто только что пришел к очень важному решению. - А не засиделась ли ты дома? По-моему, я уже давно не приглашал тебя куда-нибудь поужинать. - Она повернулась и растерянно посмотрела на него. Выпитое виски, как всегда, ударило ей в голову. - Осмелюсь утверждать, что если двое коллег-газетчиков время от времени идут в ресторанчик по-дружески поужинать, то это совсем не противоречит нашей легенде. Так что ты скажешь? Она заставила его отвернуться к стене, пока надевала нарядное платье. У нее когда-то жила птичка колибри, но она умерла. Он купил ей другую, но она тоже умерла, и они решили, что птичкам колибри почему-то плохо в этой квартире, и отказались от этой идеи. - Когда-нибудь, в один прекрасный день, я повезу тебя кататься на лыжах, - сказал он, пока она закрывала за собой дверь. Это была их давняя шутка, навеянная заснеженным пейзажем у нее в изголовье. - Только на один день? - кокетливо откликнулась она, и это тоже было частью их шутливого ритуала. В тот бурный, наполненный событиями год, как говаривал Кро, еще имело смысл пойти поужинать на сампане в заливе Козуэй Бей. Те, кого называют сливками общества, еще не обнаружили тамошней прелести, а еда была не такой, как во всех остальных ресторанчиках, и дешевая. Когда они добрались до набережной, туман рассеялся и ночное небо было чистым. Он выбрал самый дальний от берега сампан, который вклинился в группу небольших джонок, окружавших его со всех сторон. Повар сидел на корточках у медной жаровни, где на углях готовилась еда, а его жена подавала посетителям. Корпуса джонок нависали над ними, мешая видеть звезды, а дети, живущие на лодках, бегали, ловко перебираясь с одной палубы на другую, как крабы. Их родители тем временем нараспев декламировали странно звучавшие религиозные песнопения, и звуки их голосов разносились над черной водой. Кро и Фебба сидели на низеньких деревянных табуретах, под сложенным навесом, почти в полуметре от воды, и при свете висячей лампы ели кефаль. Дальше от берега, за стоянками, на которых укрываются от тайфунов, проплывали корабли, похожие на огромные освещенные плавучие дома, а следом за ними скользили джонки. На берегу город жил своей напряженной жизнью: слышался гул, звон, скрип - пульсировало сердце, и мерцали огни огромных уродливых зданий, словно коробочек с ювелирными украшениями, которые открылись навстречу обманчивой красоте ночи. А над всем этим сквозь качающиеся мачты виднелся черный Пик, названный в честь Виктории, местами укрытый клочьями тумана, освещенными лунным светом. Они говорили об искусстве. Фебба исполняла свой традиционный номер, как про себя называл это Кро: играла женщину с широкими культурными интересами и творческими устремлениями. Это было очень утомительно. Когда-нибудь" говорила она мечтательно, она поставит фильм, а может быть, даже два, о Китае, о настоящем Китае, как он есть. Недавно она видела одну историческую мелодраму, поставленную Ран Ран Шо, но там не было ничего, кроме дворцовых интриг. Она считает, что это отличный фильм, но немножко - ну, как бы это сказать, выспренный. Да. А театр? Слышал ли Кро приятную новость? Театр "Кембридж Плейерс", возможно, привезет в декабре свою новую программу в Колонию. Пока это только предположения, но она надеется, что на следующей неделе это должно подтвердиться. - Это будет отличное развлечение, Феб, - с чувством сказал Кро. - Это будет совсем не развлечение, - сердито возразила Феба. - Этот театр специализируется на острой социальной сатире. В темноте Кро улыбнулся и подлил ей пива. Никогда не поздно учиться, монсеньеры, никогда не поздно. Так продолжалось, пока женщина не начала рассказывать о здешних китайских миллионерах, о жизни которых она знала немало. Кро с нетерпением ждал этого весь вечер. Но если он и подталкивал Феббу к этой теме, то делал это совершенно незаметно для нее. В мире журналистки-полукровки гонконгские богачи были королями. Здесь их причуды и экстравагантные выходки привлекали такое же внимание, и о них писали так же, как в других странах сплетничают и пишут о жизни кинозвезд или футболистов. Фебба знала о них все. - Кто из твоих подопечных отличился на этой неделе, Феб? - с добродушной усмешкой спросил Кро. - Кого бы из них выбрать? Надо подумать, - кокетливо проговорила женщина, притворяясь, что никак не может решить. - Ну конечно же, можно выбрать П. К., у которого во вторник был день рождения. Ему исполнилось шестьдесят восемь, он женат в третий раз, и его нынешняя жена раза в два моложе его. И как, вы думаете, он отпраздновал свой день рождения? Отнюдь не в кругу семьи, а в ресторане с двадцатилетней потаскушкой! - Отвратительно, - согласился Кро. - П. К., - повторил он. - Это тот, у которого ворота с такими необычными столбами? Да? - Он самый, - ответила Фебба - Столбы для этих ворот обошлись в сто тысяч гонконгских долларов. Фигуры драконов трехметровой высоты из стекловолокна и плексигласа, освещаются изнутри. Или... - продолжала она в раздумье, как будто склоняясь к тому, чтобы выбрать другого претендента на пальму первенства - Может быть, чемпионом стоит назвать Ю. Ю.? Он, безусловно, может претендовать на это звание. Ю. Ю. женился ровно месяц назад на очень славной девушке - дочери Дж. Дж. Хо, одного из совладельцев фирмы "До и Чен", у них самый большой танкерный флот; на свадьбе съели тысячу омаров. А позавчера вечером он появился на приеме с абсолютно новой любовницей, которую он купил на деньги жены. Она абсолютно ничем не примечательна, кроме того, что он разодел ее в наряды от Сен-Лорана и нацепил ожерелье от Микимото из четырех нитей жемчуга, - конечно, оно не подарено, а только взято напрокат. - И тут Фебба не смогла совладать с собой - голос у нее дрогнул и смягчился. - Билл, - сказала она с придыханием, - эта девчушка совершенно фантастически смотрелась рядом со Ю. Ю., этой старой жабой, ты бы видел! Или, может быть, Гарольд Тан, - продолжала она задумчиво. - Гарольд отличился совершенно особым образом и вел себя просто безобразно. Его дети только что вернулись домой из Швейцарии, где заканчивали образование; они прилетели на праздник - и обставлено это возвращение было по первому классу. В четыре утра они нагишом скакали вокруг бассейна; и его дети, и их друзья, вдребадан пьяные, лили шампанское в бассейн, а Гарольд пытался все это сфотографировать. Кро выжидал, мысленно распахнув дверь, чтобы она вошла, но она не входила, а Кро был слишком стреляный воробей, чтобы подтолкнуть ее. - Чиу-Чау - самые лучшие из них, - лукаво сказал он. - Чиу-Чау никогда до такого безобразия не опустятся. Правда, Феб? У Чиу-Чау карманы глубокие, а руки короткие, - подначивал он ее. - По сравнению с ними скупые шотландцы покажутся транжирами. Правда, Феб? Но Фебба не была расположена к шуткам. - Не верь тому, что про них говорят, - убежденно возразила она. - Многие из Чиу-Чау щедры и обладают возвышенной душой. Он посылал ей телепатические волны. Так человек, показывающий карточные фокусы, всеми силами души пытается сделать так, чтобы ему попалась нужная карта, но Фебба все еще колебалась, бродила вокруг, но не входила в распахнутую дверь, предлагая ему какие-то другие имена. Она упомянула сначала об одном, потом о другом, потом потеряла нить разговора, попросила подлить ей пива, а когда он почти отчаялся, она совсем мечтательно произнесла: - А что касается Дрейка Ко, он просто л а п о ч к а. Про него я не желаю слышать н и о д н о г о дурного слова, понимаешь? Теперь настала очередь Кро отойти в сторону от того, что его интересовало. - А что ты думаешь о разводе старины Эндрю Квока? - спросил он. - Господи Боже мой! Должно быть, ему пришлось раскошелиться! Говорят, она бы его давно выставила, но ждала, пока он сколотит приличное состояние, чтобы можно было кое-что содрать при разводе. Это правда, Феб, хотя бы отчасти? - И так далее: три, четыре, пять имен, прежде чем он позволил заглотнуть наживку... - А тебе не приходилось слышать когда-нибудь, что у старины Дрейка есть или была когда-то круглоглазая любовница? В Гонконгском клубе на днях говорили. Блондинка, и, говорят, прехорошенькая. Феббе было приятно упоминание Кро о том, что он проводит время в Гонконгском клубе. Это словно перекидывало мостик от нее к тем, кто олицетворял связь между колонией и метрополией. - Да все об этом знают, - ответила она устало, как будто Кро, как всегда, отстал от жизни на много световых лет. - Было время, когда все мальчики завели круглоглазых любовниц - разве ты не знал? Разумеется, у П. К- было две. У Гарольда Тана тоже была, пока ее не увел Юстас Чоу, а Чарли By даже хотел взять ее с собой на ужин у губернатора, но его супруга не разрешила шоферу заехать за ней. - Да где же они их понаходили, скажи мне ради всего святого? - спросил Кро, смеясь. - На Лейн Кроуфорд (Улица в Гонконге, где находятся увеселительные заведения)? - А авиакомпании зачем, как ты думаешь? - не скрывая своего неодобрения, ответила Фебба. - Стюардессы подрабатывают между полетами: пятьсот американских долларов за ночь с белой шлюхой. И не обольщайся: английские авиакомпании - не исключение. Наоборот, они кому хочешь фору дадут. Ну а потом Гарольду Тану его стюардессочка так понравилась, что он договорился с ней на постоянной основе, а потом оглянуться не успели - все они начали въезжать в снятые для них квартиры, и каждый раз, когда прилетают в Гонконг на четыре дня, разгуливают по магазинам, как будто они герцогини - от этого просто тошнит. Правда, Лиза - совсем не такая. В ней чувствуется порода Она настоящая аристократка, у родителей потрясающие поместья на юге Франции, и еще они владеют одним из небольших Багамских островов. Она отказывается принимать от них помощь исключительно из моральных соображений - хочет сохранить свою независимость. Она другая, это сразу видно, - достаточно посмотреть на черты ее лица, на то, как она сложена. - Л и з а, - повторил Кро. - Лиза? Немка, что ли? Терпеть не могу немцев. У меня нет никаких расовых предрассудков, но не люблю их, ничего не могу с этим поделать. Интересно, зачем пай-мальчику вроде Дрейка, из Чиу-Чау, любовница из этих тошнотворных немок, я вас спрашиваю? Но, конечно, Феб, ты у нас эксперт, это по твоей части, моя дорогая, как я могу сомневаться в том, что ты говоришь? Они уже перебрались на корму сампана и лежали рядом на брошенных на палубу подушках. - Не говори таких глупостей - это просто смешно, - фыркнула Феба. - Л и з а - английская аристократка. - Тра-та-та, - отозвался Кро и замолчал, глядя на звезды. - Она оказывает на него в высшей степени положительное и облагораживающее влияние. - Кто? - переспросил Кро, словно забыл, о чем они говорили. Фебба заговорила, почти скрипя зубами от ярости: - Лиза оказывает облагораживающее влияние на Д р е й ка К о. Послушай меня, Билл. Ты что, заснул? Билл, я думаю, тебе лучше отвезти меня домой. Пожалуйста, отвези меня домой. Кро глубоко вздохнул. Такие размолвки - как будто бы они были любовниками - случались у них регулярно, примерно раз в полгода, и давали им некоторую разрядку, от чего их отношения становились только прочнее. - Дорогая моя, это ты меня послушай, хорошо? Только одну минуточку, ладно? Ни одну английскую девушку, аристократку по рождению, будь она великолепно сложена или хромая и кривая, не могут звать Лиза, если только где-то там нет немецкой крови. Это первое. А как ее фамилия? - Уэрд. - Элизабет - вот как ее зовут. Уменьшительное имя - Лиззи. Или Лайза. "Лайза из Ламбета" (Один из первых романов известного английского писателя С.Моэма). Ты, наверное, не расслышала. Мисс Элизабет Уэрд: в девушке с таким именем вполне может течь благородная кровь. Я даже могу поверить, что она может быть хорошо сложена. Но не Лиза, дорогая моя. А Лиззи. Фебба не на шутку разозлилась. - Не надо меня учить, как и что произносить! - бросила она ему в лицо. - Ее зовут Лиза. Говорю по буквам: Л-и-з-а, и именно так ее имя пишется, потому что я с п р о с и л а ее об этом, и она н а п и с а л а его собственноручно, и именно так оно и было напечатано в... О, Билл. - Ее голова склонилась ему на плечо. - О, Билл. Пожалуйста, отвези меня домой. Она расплакалась. Кро обнял ее и прижал к груди, нежно похлопывая по плечу. - Дорогая моя, пожалуйста, успокойся. Это я во всем виноват, я, а не ты. Я должен был догадаться, что она - твоя подруга Женщина из высшего общества, вроде Лизы, красивая и состоятельная, связанная романтической страстью с одним из людей, недавно вошедших в круг новой знати, - как могла хорошо разбирающаяся в людях журналистка, такая, как ты, пройти мимо и не согреть ее дружеским вниманием? Я был слеп. Прости меня. - Он выдержал приличествующую случаю паузу. - Как это было? - спросил он терпеливо. - Ты брала у нее интервью, да? Во второй раз за этот вечер Фебба вытерла глаза носовым платком Кро. - Она очень просила меня. Она не моя подруга. Она занимает слишком высокое положение, чтобы быть ей. Это просто невозможно! Она умоляла меня не упоминать в газетах ее имени. Она здесь инкогнито. От этого зависит ее жизнь. Если ее родители узнают, что она здесь, они немедленно пришлют за ней и найдут возможность заставить ее вернуться. Они невообразимо влиятельны. У них есть личные самолеты, у них есть абсолютно все. И как только они узнают, что она живет с китайцем, они пустят в ход все возможные рычаги давления - ему просто невозможно противостоять - только для того, чтобы принудить ее вернуться. "Фебба", - сказала она, - из всех людей в Гонконге вы одна лучше других сможете понять, что такое жить в обстановке нетерпимости". Она просила меня. И я пообещала. - Ты правильно поступила, - убежденно поддержал ее Кро. - Никогда не нарушай этого обещания, Феб. Обещание должно быть свято. - Он вздохнул, выразив этим вздохом свое восхищение. - Я всегда говорю, что тропинки нашей жизни подчас бывают гораздо более странными и необычными, чем ее магистральные пути. Если ты напечатаешь это в своей газете, осмелюсь предположить, что твой редактор скажет, что у тебя с головой не все в порядке. А ведь это истинная правда. Ярчайший и замечательнейший пример человеческой чистоты и верности идеалам во имя идеалов. - Глаза Феб тем временем закрылись, и он слегка встряхнул ее, чтобы она еще немного пободрствовала. - Я спрашиваю себя: как мог возникнуть такой союз? Какие звезды соединили их? Какой счастливый случай помог встретиться двум душам, которые так нуждались друг в друге? К тому же почему в Гонконге, ради всего святого? - Это судьба. Она ведь даже не жила здесь. Она совсем удалилась от мирской суеты после неудачного любовного романа и решила посвятить оставшуюся жизнь тому, чтобы делать изысканные ювелирные украшения, чтобы принести в мир, со всеми его страданиями, хоть немного красоты. Она прилетела сюда всего на день-другой, чтобы купить золота для работы, и совершенно случайно, на одном из потрясающих приемов Салли Кейл, встретила Дрейка Ко, и это решило ее судьбу. - И с тех пор истинная любовь расцветает, не зная преград? - Конечно же нет. Они повстречались. Она полюбила его. Но она была полна решимости не позволять себе эмоционально привязаться к кому-то и уехала домой. - Д о м о й ? - эхом отозвался Кро, сильно заинтригованный. - Где же может быть дом у женщины с такими высокими идеалами? Фебба рассмеялась: - Разумеется, не на юге Франции, глупыш. Она вернулась во Вьентьян. В город, в который никто никогда не приезжает. Город, где нет никакой светской жизни и нет роскоши, к которой она привыкла с детства. Такое вот место она выбрала. Это был ее остров. У нее там были друзья, она интересовалась буддизмом, искусством, антиквариатом. - А где же она обитает теперь? По-прежнему в какой-нибудь непритязательной хижине? И продолжает придерживаться своих идеалов, проповедуя отказ от земных благ? Или брату Ко удалось обратить ее в свою веру и убедить ее не лишать себя удовольствий? - Твой сарказм совершенно неуместен. Конечно же Дрейк подарил ей прелестную квартирку. Кро понял, что здесь нужно остановиться: это было как озарение. Он постарался замести следы проявленного интереса, как в карточном фокусе стараются спрятать нужную карту среди множества других. Он рассказывал Феб бесчисленные истории о Шанхае. Но ни разу даже в мыслях не позволил себе ни на шаг приблизиться к загадочной Лизе Уэрд, хотя Феба, наверное, могла бы избавить его от последовавших хлопот и беготни. Он любил повторять: "За каждым художником и секретным агентом, друзья мои, должен стоять коллега по ремеслу с увесистым деревянным молотком в руках, готовый нанести удар, когда тот начинает зарываться". В такси по пути домой Фебба снова была спокойна, но вся дрожала. Он, как безупречный кавалер, довел ее до самой двери. Он ей все простил. У входа он потянулся поцеловать ее, но она отстранила его рукой. - Билл, от меня есть хоть какая-нибудь польза? Скажи мне. Когда я совсем перестану приносить пользу, ты должен выбросить меня на помойку. Обязательно, я настаиваю на этом. Сегодня была совершенно бесполезная встреча - абсолютно ничего путного. Ты очень мил, ты делаешь вид, что все хорошо, а я стараюсь изо всех сил. Но все равно это была совершенно бесполезная встреча. Если у тебя есть для меня другая работа, я возьмусь за нее. А если нет, ты должен меня вышвырнуть. Безо всякой жалости. - Будут и другие вечера, - заверил он ее, и только тогда она позволила ему поцеловать себя. - Спасибо, Билл, - сказала она. "Итак, вот к чему мы пришли, ваши светлости, - подвел итог своим размышлениям Кро, когда снова садился в такси, чтобы доехать до отеля "Хилтон". - Агент под кодовой кличкой Сьюзен трудилась в поте лица и старалась изо всех сил, но с каждым днем она становилась для нас чуть менее ценной, потому что ценность агента не может быть выше значимости поставленной перед ним цели, и в этом истинное мерило их стоимости. А в тот единственный раз, когда она дала нам в руки бесценную информацию, - золото, истинное золото, монсеньоры. - При этом он мысленно поднял вверх все тот же пухлый указательный палец, чтобы этот важный вывод запомнили мальчики, еще не заработавшие шрамов, завороженно слушающие его в первых рядах. - В тот е д и н с т в е н н ы й раз она даже и не подозревала, что она для нас сделала, и н и п р и к а к и х о б с т о я т е л ь с т в а х заподозрить этого н е м о г л а ". Когда-то Кро написал, что над самыми лучшими шутками в Гонконге редко смеются, потому что народ там слишком серьезный. Например, в тот год в недостроенном многоэтажном здании был открыт Тюдорский пивной бар, где настоящие английские подавальщицы в декольтированных платьях, какие носили при Тюдорах, с угрюмым видом подавали настоящее английское пиво, между прочим, холоднее, чем подают в Англии, а за дверями бара, в фойе, обливающиеся потом кули - чернорабочие в желтых строительных касках - круглосуточно монтировали лифты. Еще там была итальянская таверна, где винтовая чугунная лестница вела к балкону Джульетты, но, не доходя до него, упиралась в оштукатуренный потолок. В шотландской харчевне китайцы были одеты в традиционные шотландские юбочки: время от времени они устраивали бунты из-за того, что им жарко в таком одеянии, или из-за того, что на пароме "Стар Ферри" поднимались цены. Кро однажды даже побывал в опиумном притоне с кондиционерами и приглушенно звучащей музыкой - обслуживание посетителей было поставлено на поток. Но самым нелепым местом, где ему даже жаль было тратить деньги, был этот бар на крыше с видом на залив, с оркестром, где четыре китайских музыканта играли мелодии Ноэля Кауарда, и китайские бармены с совершенно невозмутимыми лицами, в пудреных париках на манер XVIII века и сюртуках выходили к вам из темноты и с хорошим американским акцентом спрашивали: "Чего изволите выпить?" - Пива, - прорычал гость Кро, хватая горсть миндаля. - Но только х о л о д н о г о. Слышите? О ч - ч и н ь х о л о д н ы й. И быстро - т о п - т о п. - Надеюсь, жизнь вашего преосвященства легка и приятна? - поинтересовался Кро. - Слушай, кончай с этим, ладно? Все это мне уже совершенно осточертело. Озабоченное лицо старшего инспектора полиции выражало только одно - бесконечный цинизм. Если у человека есть выбор между добром и злом, говорил его угрюмый взгляд, то он всегда выберет зло; и весь мир делится пополам, на две части: тех, кто знает и принимает это как данность, и тех длинноволосых шизиков с Уайтхолла, которые управляют Англией и колониями и верят в сказочки про доброго Дедушку Мороза... - Как, удалось найти ее досье? - Нет. - Она называет себя Уэрд. Отсекла конец имени. - Я знаю, черт тебя побери, как она себя называет. Мне до лампочки, она может себя называть хоть Мата Хари, черт ее побери. Все равно досье на нее нет. - Но раньше было? - Так точно, дружище, было, - издевательски ухмыляясь, произнес Рокер, передразнивая акцент Кро. - Было, а теперь нет. Я достаточно ясно выражаюсь или мне написать это невидимыми чернилами на заднице у почтового голубя, чтобы ты наконец понял, чертов австралийский тугодум? Кро некоторое время посидел молча, потягивая пиво. - А мог это сделать Ко? - Сделать что? - Рокер нарочно прикидывался, что не понимает. - Изъять из картотеки ее досье. - Мог. - Еще одно пропавшее архивное досье: болезнь, кажется, приобретает характер эпидемии, - подытожил Кро, сделав еще один глоток освежающего напитка. - Когда в Лондоне чихают, в Гонконге тоже появляются заболевшие. Как коллега, хотел бы выразить вам, ваше преосвященство, свое сочувствие. Примите мои искренние соболезнования. - Он понизил голос и спросил почти безо всякого выражения: - Скажите-ка мне, ваша милость, насколько услаждающе для вашего слуха звучит имя Салли Кейл? - Никогда о такой не слышал. - Чем она занимается? - Владеет компанией "Антиквариат Чичи, Лтд" и держит антикварную лавку в Коулуне. Торгует добытыми не самым честным путем предметами искусства, качественными подделками, статуэтками Божественного Будды. - Откуда все это? - По-настоящему ценные вещи получает из Бирмы через Вьентьян. Подделки - местного производства. Шестидесятилетняя грязная сводня, - добавил он мрачно, осторожно принимаясь за новую кружку пива. - У нее несколько немецких овчарок и шимпанзе. Она бы тебя заинтересовала. - Что, и посмотреть есть на что? - Ты шутишь. - Мне говорили, что именно Кейл представила девушку Ко. - Ну и что? Кейл подыскивает круглоглазых девиц, готовых к услугам. Китайцы Чау ценят ее за это. И я тоже. Я однажды попросил ее подыскать мне кого-нибудь. Что, ты думаешь, она мне ответила? Сказала, что у нее в тот момент не было достаточно маленьких, наглая стерва. - Наша благородная красотка, как говорят, приехала сюда, чтобы купить золотишка. Это похоже на правду? - Очень даже, тут и думать нечего, - презрительно отозвался Рокер. - Кейл, по сути, была монополистом на рынке золота сомнительного происхождения из Макао - это всем было известно. - А какую роль во всем этом играл Ко? - Слушай, кончай придуриваться, хватит ходить вокругда около. Кейл была чисто номинальной фигурой. На деле всем этим с самого начала заправлял Ко. Этот его жирный цепной пес был ее партнером. - Тиу? Рокер снова впал в пивную меланхолию, но Кро отнюдь не намерен был позволить увести себя в сторону и придвинул свое испещренное оспинами лицо совсем близко к многострадальному уху Рокера. - Мой дядюшка Джордж будет тебе очень благодарен, если ты предоставишь ему всю информацию о выше упомянутой даме по имени Кейл, которая имеется в твоем распоряжении. Понятно? Он щедро воздаст тебе за твою помощь. Его особенно интересует ее деятельность, начиная с того судьбоносного мгновения, когда она представила нашу маленькую аристократку ее покровителю из Чау, и до настоящего времени. Имена, даты, все, чем она занималась, - все, что у тебя на нее есть. Ты меня слышишь? - Хм-м, передай дядюшке Джорджу, что из-за него я лет на пяток могу загреметь в тюрьму Стэнли. - У тебя там будет неплохая компания, не так ли, Эсквайр? - многозначительно спросил Кро. Это не слишком тактичное напоминание относилось к недавним малоприятным событиям, случившимся в мире Рокера. Двое его высокопоставленных коллег отправились в тюрьму отбивать сроки по нескольку лет каждый, и другие с тоской ожидали, что и им придется последовать той же дорожкой. - Коррупция, - в ярости пробормотал Рокер. - Хотел бы я знать, что они теперь еще откопают? Бойскауты чертовы: как подумаю - с души воротит. Кро слышал все это и раньше, но сейчас снова терпел, потому что у него был бесценный дар - умение слушать, которое в Саррате ценится гораздо выше, чем умение говорить. - Тридцать тысяч европейцев, черт побери, и четыре миллиона косоглазых, чтоб им пусто было: совершенно другая, непохожая ни на что мораль, ни дна ей ни покрышки, и дьявольски здорово организованные преступные синдикаты, равных которым, может быть, не найти во всем мире. И чего они ждут от меня в этой ситуации? Уничтожить преступность полностью мы не можем. Тогда как нам ее поставить под контроль? Мы идем к главарям и заключаем с ними джентльменское соглашение - что же нам еще остается делать? "Ладно, ребята. Чтобы никаких лишних преступлений, никаких посягательств на чужую территорию, все должно быть честно и благородно, чтобы моя дочка могла не опасаясь выйти на улицу в любое время дня и ночи. Я буду арестовывать ваших ребят - и немало, чтобы не огорчать судейских и чтобы заработать свою жалкую пенсию, и. Господи, помоги тем, кто нарушит правила или проявит неуважение к властям". Ну да, они платят кое-какую дань. Назовите мне хоть одного человека на всем этом закосневшем в грехе острове, кто не платил бы где-нибудь и кому-нибудь. А если есть люди, которые платят, то, значит, есть и люди, которые получают... Кстати, - Рокеру вдруг наскучила его любимая тема, - твой дядюшка Джордж обо всем уже давным-давно прекрасно осведомлен. Львиная голова Кро медленно поднялась, пока его внушающий ужас немигающий взгляд не остановился на лице Рокера, который отвернулся и смотрел в другую сторону. - Джордж осведомлен о ч е м, позвольте вас спросить? - Об этой чертовой Салли Кейл. Несколько лет назад мы по вашей просьбе представили вам всю ее подноготную. Попытка дестабилизировать этот чертов фунт стерлингов или что-то в этом роде. Продавала золотые слитки на цюрихском рынке золота по демпинговым ценам, что ли. Если хочешь знать, что я об этом думаю, по-моему, все это была страшная глупость. Прошло еще полчаса, прежде чем немолодой австралиец устало поднялся из-за стола и пожелал Рокеру на прощание долгих лет жизни и благополучия. - И ты держи хвост морковкой, - прорычал в ответ Рокер. В тот вечер Кро не поехал домой. У него были друзья: адвокат, закончивший Йель (Один из самых престижных университетов в США), и его жена, у которых был свой дом в Гонконге - один из двухсот с лишним частных домов на острове, - уже не новый, но просторный дом на Поллокс Пас, недалеко от вершины Пика; у Кро был свой ключ. На подъездной дороге, недалеко от входа, была припаркована машина кого-то из консульских, - хозяева были известны тем, что любили вращаться в дипломатических кругах. Войдя в свою комнату, Кро, казалось, совсем не удивился, застав в ней респектабельного молодого американца. Он сидел в плетеном кресле и читал толстенный роман. Это был светловолосый молодой человек приятной наружности, в костюме, какие обычно носят дипломаты. Кро не поздоровался с ним и никак не прореагировал на его присутствие. Ни слова не говоря, он сел у письменного стола, на котором сверху лежало стекло, и, взяв отдельный лист бумаги (в лучших традициях своего духовного наставника Смайли), начал печатными заглавными буквами писать донесение, предназначавшееся лично его святейшеству, - и прочь еретики! Потом еще на одном листе бумаги он написал ключ к этой шифровке. Закончив, он вручил оба листа молодому человеку, который с величайшим почтением положил их к себе в карман - и мгновенно исчез, так и не сказав ни слова. Оставшись один, Кро дождался звука отъезжающего лимузина и только тогда развернул и прочитал шифровку, которую молодой человек оставил для него. Потом он сжег ее, бросил пепел в раковину и смыл водой - и только тогда растянулся на кровати, радуясь, что теперь можно никуда не спешить. "Ну и денек... Но я еще кое на что гожусь". Он страшно устал. Господи, как же он устал! Мысленно Кро снова увидел лица молодых людей в Саррате, совсем еще детей, сидящих плечом к плечу. Но мы продвигаемся вперед, ваши светлости. Медленно, но верно мы движемся вперед. Пусть совсем медленно - как слепой, выстукивая палочкой дорогу, нащупывая ее в темноте. "Пора бы мне выкурить трубочку опиума, - подумал он. - Неплохо бы и какую-нибудь славную девочку, чтобы подбодрила меня. Но как же я устал, Господи!" Смайли, пожалуй, устал ничуть не меньше, но донесение Кро, которое пришло час спустя, прибавило ему энергии: и уж совсем он воспрянул духом, когда выяснилось, что досье на мисс Салли Кейл (последний известный адрес - Гонконг), занимающуюся торговлей поддельными предметами искусства и незаконной скупкой и продажей золотых слитков, а также несколько раз замеченную в контрабанде наркотиков, в кои-то веки оказалось на месте, в архивах Цирка, цело и невредимо. И не только это. Кодовая кличка Сэма Коллинза, резидента агентурной сети Цирка во Вьентьяне, мелькала на каждой странице этого досье. Это могло означать, что долгожданная победа не за горами. ЧАЕПИТИЯ И УМЕНИЕ СЛУШАТЬ Уже после того, как с "делом Дельфина" было покончено, Смайли не раз упрекали, что именно тогда наступил момент, когда ему следовало снова обратиться к Сэму Коллинзу и - не миндальничая и не церемонясь - заставить его рассказать все, - что знает, а он этого не сделал. "Джордж таким образом мог бы значительно ускорить дело, - говорили люди знающие, - и выиграть жизненно важное время". Чушь! Они сильно все упрощали. Во-первых, время не играло такой уж существенной роли. Русская "золотая жила" и та операция, за которую переводились деньги, какой бы она ни была, тянулись годами, и можно было предположить, что, если никого не спугнуть, могла бы продолжаться еще столько же. Единственными, кто требовал действий, были влиятельные люди на Уайтхолле, сам Цирк и - косвенно - Джерри Уэстерби, которому пришлось еще пару недель томиться от скуки, доходя до полного одурения, пока Смайли тщательно готовился к следующему шагу. Кроме того, приближалось Рождество, а в это время всех обычно охватывает лихорадочное нетерпение. Ничто не указывало на то, что у самого Ко или в операции, с которой он связан, что-то меняется. "Ко и его русские деньги возвышались перед нами, словно гора, - писал впоследствии Смайли о "деле Дельфина" в своем прошении об отставке. - Мы могли возвращаться к нему, когда нам угодно, проверяя и перепроверяя факты, но мы не могли сдвинуть его с места. Проблема была не в том, как подстегнуть самих себя, а в том, как подтолкнуть Ко к каким-то шагам, которые помогли бы понять его игру". Вывод ясен: задолго до того, как это осознали все остальные, кроме разве что Конни Сейшес, Смайли уже понял, что девушка может оказаться главным рычагом и поэтому становится самой важной фигурой среди всех остальных действующих лиц - к примеру, гораздо важнее Джерри Уэстерби, которого в любой момент можно было заменить кем-то другим. Это было лишь одной из многих веских причин, почему Смайли решил сам приблизиться к ней настолько, насколько позволяли соображения безопасности. Еще одной причиной явилось то, что сам характер отношений между Сэмом Коллинзом и этой девушкой был по-прежнему неясен. Так легко сейчас, оглядываясь назад, сказать: "Это очевидно", но в тот момент ответ был далеко не так ясен и бесспорен. Кое-что подсказало досье Салли Кейл. Кое о чем Смайли удалось догадаться, заполнив кое-какие пробелы с помощью интуиции и анализа поведения Сэма; быстренько наведя в архивах справки о событиях, имевших место в прошлом, выявили кое-какие факторы, дающие ключ к пониманию проблемы, и нашли, как обычно, целый ряд аналогичных случаев; о многом поведал анализ донесении Сэма о его оперативной работе. Непреложный факт: чем дольше Смайли держал Сэма в стороне, тем ближе подходил к самостоятельному пониманию отношений девушки и Ко, девушки и Сэма - и тем прочнее становились позиции Смайли, с которых он мог вести диалог с Сэмом и требовать от него чего-то, когда они наконец снова встретились. И кроме того, кто мог наверняка сказать, как повел бы себя Сэм, если бы на него попытались надавить? Правда, у "инквизиторов" случались удачи, но бывали и поражения. А Сэм был очень крепким орешком. Смайли заботило еще одно немаловажное соображение, хотя великодушие не позволило упомянуть о нем в итоговом документе. В те дни, после краха, много призраков бродило по коридорам Цирка, и один из них - страх, что где-то здесь, в Цирке, затаился тот, кого Билл Хейдон назначил на роль своего преемника, тот, кого Билл сам привел сюда, завербовал и обучил, готовя именно на тот случай, когда он сам по тем или иным причинам сойдет со сцены. Действительно, с самого начала Сэма привлек к работе и продвигал Билл Хейдон. То, что потом Хейдон принес его в жертву, вполне могло быть сделано для отвода глаз. Кто тогда, в атмосфере недоверия и подозрительности мог с уверенностью сказать, что Сэм Коллинз, всячески пытавшийся добиться, чтобы его снова взяли в Цирк, не является тем самым человеком, на котором Хейдон остановил свой выбор и кому хотел передать эстафету предательства? Вот почему Джордж Смайли надел плащ и снова покинул кабинет. Несомненно, он сделал это с охотой, ведь в душе он по-прежнему оставался оперативником - человеком, который любит делать все сам. Это признавали даже его враги. В лондонском районе Излингтон (там, где раньше был старый поселок Барнсбери) с утра шел дождь. Смайли появился там, хорошенько подготовив свой визит, чтобы он ни у кого не вызвал лишних вопросов. На мокрых черепичных крышах викторианских коттеджей среди телевизионных антенн дефлекторы на каминных трубах казались птицами, которые нахохлились, чтобы согреться. Дальше, за коттеджами, виднелись очертания большого дома, который начали строить муниципальные власти, но забросили из-за недостатка средств. Его коробка так и возвышалась, окруженная строительными лесами. - Господин?.. - Стандфаст, - вежливо ответил Смайли из-под зонта. Достойные люди инстинктивно узнают друг друга. Господину Питеру Уэрдингтону, когда он открыл дверь, достаточно было окинуть беглым взглядом фигуру толстяка в насквозь промокшем плаще на пороге - черный, как у всех чиновников, туго набитый портфель с тиснеными буквами EIIR на пластиковом клапане, слегка неуверенный вид и поношенный костюм, как его добродушное лицо осветилось дружелюбной, приветливой улыбкой. - Я вас жду. Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли. Министерство иностранных дел сейчас ведь находится на Даунинг-стрит? Как вы добирались? Наверное, на метро от Чаринг-Кросс? Проходите, пожалуйста, сейчас я заварю чай. Это был человек, который раньше работал в частных школах, но потом перешел в государственную систему образования, потому что эта работа приносила ему большее удовлетворение. Негромкий голос, внушающий спокойствие и говорящий о постоянстве и надежности. Даже сама одежда, как заметил Смайли, проходя следом по узкому коридору, говорила о том, что на него можно положиться. Хотя Питеру Уэрдингтону было, наверное, всего тридцать четыре года, его плотный твидовый костюм являл собою категорию вечных - он мог считаться одинаково модным, а скорее, одинаково немодным так долго, как того пожелает владелец. Дом был без сада, окна кабинета выходили прямо на асфальтированную игровую площадку. Массивная решетка защищала окна. Площадка была поделена на две равные части высоким забором из металлической сетки. За ней стояло здание самой школы со множеством архитектурных украшений, построенное в начале века, во времена короля Эдуарда Оно было даже чем-то похоже на здание самого Цирка, но в него можно было заглянуть. Смайли заметил, что на первом этаже стены увешаны детскими рисунками. На втором сквозь окно просматривались деревянные подставки с пробирками для опытов по химии. Сейчас у детей была перемена, и девочки в гимнастических трико играли в мяч на половине площадки. А мальчики за проволочной сеткой группами стояли на своей половине, как пикетчики у заводских ворот черные - отдельно, белые - отдельно. В кабинете повсюду лежали ученические тетрадки. На стене рядом с камином висел плакат с генеалогическим древом английской королевской семьи, с портретами королей и королев. Небо было затянуто тучами, и поэтому школа выглядела темной, словно поржавевшей. - Надеюсь, вам не помешает шум, - прокричал Питер из кухни. - Я, по-моему, его теперь просто не замечаю. Вам с сахаром? - Нет-нет. Без сахара, пожалуйста, - поспешно ответил Смайли с извиняющейся улыбкой. - Боитесь лишних калории? - В общем, да. Немного. - Смайли играл самого себя, как говорят в Саррате, только немного утрировал. Чуть-чуть более скромный и неприметный, немножко больше измученный заботами, деликатный, порядочный государственный чиновник, который достиг своего потолка к сорока годам и с тех пор так и остается на той же должности. - Если хотите, есть лимон! - снова прокричал хозяин из кухни, гремя чашками и блюдцами, с которыми управлялся не слишком ловко. - Нет-нет, спасибо, не надо! Только молоко. На полу кабинета, покрытом вытертым ковром, лежали предметы, напоминающие о том, что здесь бывает еще один ребенок, дошкольник: кубики строительного набора и блокнот, исписанный детскими каракулями - бессчетно повторенными буквами Д и А. С лампы свисала картонная рождественская звезда. На грязно-желтых стенах - волхвы и ясли. Питер вернулся в комнату с подносом, на котором стояло все для чая. Мужчина он был большой и нескладный, с вьющимися, рано ставшими седеть каштановыми волосами. Хотя он долго возился с чашками, они были не слишком чистые. - Вы очень разумно поступили, зайдя во время перерыва, когда я свободен, - сказал он. - Конечно, если можно сказать "свободен", когда нужно еще проверить все это. - Он кивком показал на ученические тетради. -