тал неожиданно точным и немногословным. - Мы сидели у огня - помнишь, Дорис? Дорис тогда было четырнадцать или пятнадцать? Мы любили разводить огонь в камине, даже когда в этом не было большой необходимости, - это напоминало нам дом и Маклсфилде. И тут мы услышали на улице топот и лозунги, которые они декламировали нараспев. Шум был оглушительный: свистки, гонги, колокольчики, барабаны, тарелки, как у музыкантов, - просто ужас. Я подозревал, что дело идет к этому. Маленький Нельсон, он все время предупреждал меня во время наших уроков английского. "Уезжайте домой, мистер Хибберт. Вы хороший человек" - говорил он мне, благослови его, Господи. - Вы хороший человек, но когда прорвет плотину, вода хлынет и затопит, не разбирая, и хороших, и плохих". Он иногда использовал такие интересные образы, Нельсон, когда хотел. Это у него шло or его веры. Это не придумывалось специально. Он ч у в с т в о в а л это. "Дейзи, - сказал я Дейзи Фонг - она сидела с нами у огня, та самая, что звонила в колокольчик. - Дейзи, идите с Дорис в задний дворик: я думаю, к нам сейчас нагрянут гости". И в следующий момент - дзинь - кто-то бросил камень в окно. Мы услышали голоса - кричали очень громко, я сразу узнал молодого Нельсона, просто по голосу. Он вообще-то, разумеется, говорил и на чиу-чау, и на шанхайском, но на этот раз он, естественно, говорил с этими парнями на шанхайском. Он кричал: "Смерть цепным псам империализма! Долой злобных религиозных гиен!" Ох уж эти мне лозунги, которые они выдумывают! По-китайски они еще как-то звучат, а переведите их на английский - получается какая-то галиматья. Потом не выдержала дверь - и ввалились они. - Они разбили крест, - сказала Дорис, оторвавшись на минуту от вязания, чтобы взглянуть на образец рисунка. Но на этот раз Хибберт, а не дочь, удивил всех слушавших своей приземленностью. - Они разбили не только его, Дори, а во много раз больше! - бодро возразил он ей. - Они разгромили все. Церковные скамьи, престол Господень, пианино, стулья, лампы, разбросали книги и Библии. Да, они здорово разошлись - это я могу вам точно сказать. Настоящие вандалы, вот кто они были. Я им сказал: Давайте, продолжайте. Не стесняйтесь. То, что создал человек, может быть разрушено, но вы не уничтожите слово Божие, даже если вы изрубите здесь все в щепки". Нельсон не осмеливался на меня глаза поднять, бедняга. Мне было жаль его до слез. Когда они ушли, я посмотрел вокруг и увидел старую Дейзи Фонг. Она стояла в дверях, а Дорис - за ней. Дейзи смотрела на это, и ей было приятно. Я видел по ее глазам. Она в душе была одной из них. И в тот момент она была счастлива. "Дейзи, - сказал я ей. - Пойди собери вещи и уходи. В этой жизни ты можешь посвятить себя чему-то, а можешь этого не делать - как пожелаешь, моя дорогая. Но никогда не отдавайся чему-нибудь на время. Потому что это хуже, чем быть шпионом". Конни лучезарной улыбкой выразила свое согласие, а ди Салис обиженно засопел. Но старик почти не заметил этого - он жил своим рассказом и черпал в нем вдохновение. - Ну вот, мы сели вдвоем - мы с Дорис, вот она, - и всплакнули - правда, Дорис? И я не стыжусь в этом признаться. Я не стыжусь слез, никогда не стыдился. Нам очень не хватало твоей матери, очень. Мы преклонили колена и помолились. А потом начали убираться. Трудно было решить, с чего начать. И вдруг входит Дрейк! Он покачал головой, чтобы показать, как удивился тогда. "Добрый вечер, мистер Хибберт", - говорит он своим сочным низким голосом, с особым акцентом: он немного перенял у меня мой северный выговор - мы всегда над этим смеялись. А за ним - маленький Нельсон, стоит со щеткой и тазом в руках. Рука у него так и осталась скрюченной - наверное, она и сейчас такая же, та, в которую он был ранен маленьким, - но это не помешало ему управляться со щеткой. Это уж точно, можете мне поверить. И вот тут-то Дрейк задал ему. О, как он его ругал - как сапожник, хоть он и не был сапожником, но в каком-то смысле был чернорабочим. Я никогда ни до, ни после не слышал, чтобы он так ругался. - Хибберт безмятежно улыбнулся дочери. - К счастью, он говорил на чиу-чау, - помнишь, Дорис? Я не очень хорошо понимаю его - может быть, наполовину, а он использовал слова, большей частью мне не известные. Но слышали бы вы! Кого он только не поминал: и черта, и дьявола, и слова погрубее, и уж я не знаю что. Он замолчал на минуту и прикрыл глаза - то ли от усталости, то ли чтобы помолиться. - Конечно, Нельсон был не виноват. Ну, это мы уже знали. Он был лидером. Ему нельзя было потерять свое лицо. Когда они устроили эту процессию и двинулись по улицам, у них не было определенной цели, и вдруг кто-то крикнул ему: "Эй, мальчик из миссии! Покажи-ка нам, с кем ты теперь!" Вот они сделал это. У него не было другого выхода. Но все равно это не помешало Дрейку устроить ему хорошую трепку. Мы ушли спать, они все убрали и устроились на ночь в церкви на полу, на случай если бы толпа вернулась. Когда мы встали утром и спустились вниз, все книги были аккуратно сложены в стопки - все, что сохранились, и Библии тоже. Они сами подправили крест. И даже починили, как могли, пианино, но только, конечно, настроить его было уже невозможно. Снова завязав руки в какой-то невообразимый узел, ди Салис задал вопрос. Как и у Конни, перед ним лежала открытая записная книжка, но он еще так и не написал в ней ни слова. - Какая дисциплина была в это время у Нельсона? - требовательно спросил он своим негодующе-гнусавым голосом и приготовился записать. Мистер Хибберт озадаченно нахмурился. - Ну как, он, разумеется, подчинялся дисциплине своей партии - коммунистической. - Ой, папа, - смущенно прошептала Дорис, уткнувшись в свое вязание, а Конни поспешила пояснить вопрос - Что Нельсон в это время изучал, мистер Хибберт? И где? - А, предмет. В этом смысле дисциплина! - И мистер Хибберт снова вернулся к ясной манере изложения. Он знал точный ответ. О чем еще могли они говорить с Нельсоном во время уроков английского языка, кроме коммунистического учения, если не о планах самого Нельсона? Младший Ко был помешан на инженерном деле. Он верил в технику, а не в Библию, и считал, что именно она выведет Китай из состояния феодализма. Судостроение, шоссейные и железные дороги, заводы и фабрики - вот о чем мечтал Нельсон. Архангел Гавриил с белым воротничком, дипломом инженера и логарифмической линейкой в руках - вот кем он мысленно видел себя. Мистер Хибберт пробыл в Китае недостаточно долго, чтобы увидеть, как юноша благополучно достиг своей желанной цели, потому что Нельсон получил диплом только в пятьдесят первом. Ди Салис изо всех сил царапал что-то в своей книжке. - Но Дрейк, который все эти шесть лет работал на него и где только мог, почти не тратя на себя, добывал деньги, - продолжал мистер Хибберт, не обращая внимания на Дорис, которая пыталась вставить что-то о Триадах. - Дрейк все вынес и был вознагражден за это - точно так же, как и Нельсон. Он видел, как Нельсону вручили этот кусочек картона, который так много определяет в жизни, и он понял, что сделал то, чего добивался, и что теперь он может отойти от дел, как он всегда и планировал. Ди Салис пришел в крайнее волнение и с каждой минутой становился все более возбужденным. Его некрасивое лицо пошло красными пятнами, он едва мог усидеть на своем стуле. - А п о с л е окончания учебы - что было потом? - настойчиво добивался он. - Что он д е л а л ? Что с ним стало? Рассказывайте дальше. П о ж а л у й с т а, продолжайте. Мистер Хибберт, польщенный таким горячим интересом, улыбнулся. - Ну, как говорил Дрейк, - сказал он, - Нельсон сначала работал чертежником на судоверфи, готовил разные проекты и учился. Хватал все на лету у русских инженеров, которые в те годы, после победы Мао, в большом количестве хлынули в Китай. Потом, в пятьдесят третьем, если мистеру Хибберту не изменяет память, Нельсон был удостоен чести быть отобранным для дальнейшей учебы в Ленинградском университете в России, и он пробыл там - ну, по крайней мере, до конца пятидесятых. Видели бы вы, как Дрейка распирало от гордости, когда он об этом рассказывал - казалось, еще немного - и лопнет! - Мистер Хибберт и сам был очень горд - как будто рассказывал о своем собственном сыне. Неожиданно ди Салис наклонился вперед, держа ручку наперевес, словно, несмотря на остерегающие взгляды Конни, собирался ткнуть ею старика. - Итак, после Ленинграда что стало с ним? - Ну что? Разумеется, он вернулся в Шанхай, - ответил мистер Хибберт, рассмеявшись. - И конечно же получил повышение - при той квалификации, при том авторитете... Ну как же - судостроитель, получил образование в России, знает и инженерную, и административную сторону дела! А как он восхищался этими русскими! Особенно после Кореи. У них было все: машины, могущество, идеи, философия. Эта Россия была для него Землей Обетованной. Он боготворил их как... - Голос старика оборвался, и энтузиазм, с которым он говорил, тоже внезапно иссяк. - О Господи! - пробормотал он и остановился - снова, уже во второй раз за время их беседы, испытав неуверенность, правильно ли он поступает. - Но это не могло продолжаться вечно, так ведь? Это восхищение Россией: как долго оно продолжалось в чудо-стране, которую создавал Мао? Дорис, дорогая, дай мне, пожалуйста, шаль. - Она у тебя на плечах, - ответила Дорис. Ди Салис продолжал наступать, совершенно забыв о приличиях. Он забыл обо всем, даже о записной книжке на коленях: ему нужно было только получить ответы на свои вопросы. - Он вернулся, - пронзительно верещал он. - Хорошо. Он заметно продвинулся по служебной лестнице. Он получил образование в России, он был почитателем России. Замечательно. Ч т о б ы л о д а л ь ш е ? Мистер Хибберт долго смотрел на собеседника. Его лицо было бесхитростным, так же как и взгляд. Он смотрел, как мог бы смотреть умный ребенок, не имеющий представления о хитрости и коварстве. И вдруг стало ясно, что мистер Хибберт больше не верит ди Салису, более того, он ему не нравится. - Его уже нет, молодой человек, - сказал наконец Хибберт и, развернув вращающееся кресло, погрузился в созерцание морского пейзажа за окном. В комнате было уже почти совсем темно, и только газ давал немного света. Серый пляж за окном был пустынен. На калитке сидела чайка, она казалась очень большой и черной на фоне последних отблесков заходящего солнца. - Но вы сказали, что у него и сейчас по-прежнему скрюченная рука, - раздраженно прервал его ди Салис. - Вы сказали, что полагаете, что так оно и есть. Вы сказали это про сегодняшний день. Я слышал это в вашем голосе! - Ну ладно, я думаю, мы уже достаточно утомили мистера Хибберта, - сказала Конни примирительно и, бросив строгий взгляд на ди Салиса, наклонилась, чтобы взять сумочку. Но ее соратника было трудно остановить. - Я не верю ему! - закричал он пронзительным визгливым голосом. - Как? Когда умер Нельсон? Назовите нам даты! Но старик только кутался в шаль и не отводил взгляда от моря. - Мы были в Дареме, - сказала Дорис, все еще не поднимая глаз от вязания, хотя было уже слишком темно, чтобы вязать. - Дрейк приехал туда повидаться с нами на своем лимузине. У него был шофер, и еще с ним был помощник, он всегда его сопровождает - Тиу. Они когда-то вместе занимались мошенническими делами в Шанхае. Ему хотелось покрасоваться. Ко привез мне в подарок платиновую зажигалку и тысячу фунтов наличными для папиной церкви. Дрейк хвастался орденом Британской Империи - он у него был в коробочке. Он отвел меня в сторонку и пригласил приехать в Гонконг и стать его любовницей - и это прямо у отца под носом! Какая наглость! Он хотел, чтобы отец подписал какую-то бумагу. Поручительство. Сказал, что собирается изучать право в Грейз Инн. Подумайте только, в его-то годы! В сорок два! Говорят, некоторые учатся так поздно. Он-то, конечно, и не собирался всерьез учиться! Все это делалось для вида, все только разговоры, как всегда. Папа спросил у него: "А как Нельсон?" И... - Подождите минуточку, пожалуйста, - снова ее прервал ди Салис, совершив еще одну непростительную ошибку. - Назовите дату, пожалуйста. Когда все это было? Мне нужны даты! - В шестьдесят седьмом. Папа уже собирался на пенсию - правда, папа? Старик не отозвался. - Хорошо, в шестьдесят седьмом. В каком месяце? Поточнее, пожалуйста! Он едва не сказал: "Поточнее, женщина". Конни уже всерьез начинало беспокоить его поведение. Но когда она еще раз попыталась удержать его, он не обратил на нее ни малейшего внимания. - В апреле, - сказала Дорис, подумав немного. - Это было вскоре после папиного дня рождения. Именно поэтому он привез тысячу фунтов для церкви. Он знал, что папа не возьмет денег для себя, потому что папа не одобряет то, как Дрейк зарабатывает их. - Отлично. Хорошо. Замечательно. В апреле. Значит, к апрелю шестьдесят седьмого Нельсон уже умер. А что рассказал Дрейк об обстоятельствах его смерти? Какие подробности? Вы что-нибудь помните? - Он ничего не рассказывал. Никаких подробностей. Я вам говорила. Папа спросил, и он просто ответил: "Мертв", как будто Нельсон собака. Вот вам и братская любовь. Папе было так неловко, что он даже не знал, куда глаза девать. Отец был потрясен, это был удар в самое сердце - и тут же Дрейк, с безразличным видом, как будто его это совсем не трогает: "У меня нет брата. Нельсон мертв". А папа ведь еще продолжал молиться за Нельсона - правда, папа? На этот раз старик ответил. В сумерках его голос звучал гораздо громче. - Я всегда молился за Нельсона, я и сейчас по-прежнему молюсь за него, - сказал он просто. - Когда он был жив, я молился о том, чтобы так или иначе он выполнил свое Божественное предназначение в мире. Я верил, что он способен свершить великие дела. Дрейк - тот нигде не пропадет. Он крепкий парень Его так просто из седла не выбьешь. Но свет у дверей Миссии Жизни Господней горел бы не напрасно, если бы Нельсон Ко сумел помочь в создании справедливого общества в Китае. Пусть Нельсон называл бы его коммунизмом. Неважно, как называть. Но в течение трех долгих лет мы с твоей матерью отдавали ему нашу христианскую любовь, и я не потерплю, чтобы кто-нибудь - ты, Дорис, или кто-то еще - говорил, что свет Божественной любви может погаснуть навсегда. Его не могут погасить ни политическая борьба, ни меч. - Он глубоко вздохнул. - А теперь, когда он мертв, я молюсь о его душе, точно так же, как я молюсь о душе твоей матери, - закончил он, и почему-то казалось, что его последние слова прозвучали не столь убежденно. - И если это наивные глупости - пусть так. Конни уже совсем поднялась уходить. Она знала, что важно вовремя остановиться; она хорошо чувствовала обстановку, и ее пугал ди Салис, который шел напролом, не зная удержу. Но тот взял след и, учуя его, остановиться не мог. - Значит, он умер не своей смертью, да? Вы сказали: политическая борьба и меч. Какая политическая борьба? Это Дрейк вам так сказал? Ведь по-настоящему убивали относительно редко, вы же знаете, Я уверен, вы что-то скрываете от нас! Ди Салис тоже поднялся, но встал не напротив мистера Хибберта, а рядом с ним и теперь отрывисто бросал вопросы вниз, на седую голову старика, как будто участвуя в имитационной игре "допрос" в Саррате. - Вы были так б е з м е р н о любезны... - рассыпалась тем временем в благодарностях перед Дорис Конни. - Мы узнали все, что нам было нужно, и даже больше. Я уверена, что вопрос о возведении в рыцарское звание завершится благополучно, - сказала она со значением, явно адресуя эти слова в первую очередь ди Салису. - А теперь нам надо идти, и еще раз о г ро м н о е спасибо вам обоим. Но на этот раз ее намерение осталось невыполненным из-за самого старика. - А еще через год он потерял и второго своего Нельсона - Господи, помоги ему и утешь, - своего малыша, - пробормотал он. - Увы, Дрейку предстоит одинокая старость. Это было его последнее письмо - да, Дорис? "Помолитесь за моего малыша Нельсона, мистер Хибберт" - так он написал. И мы молились за него. Он хотел, чтобы я прилетел в Гонконг и совершил погребальный обряд. Но я не мог этого сделать - сам не знаю почему. По правде сказать, я никогда не любил очень пышные похороны. Тут ди Салис буквально набросился на старика, словно хищная птица на жертву, при этом его лицо выражало неподдельное ликование - на него было страшно смотреть. Он наклонился прямо над Хиббертом, в возбуждении схватил край шали, в которую тот кутался, и зажал его в кулаке. - А г а / В о т - в о т / А он когда-нибудь просил вас молиться за Нельсона-старшего? Отвечайте мне. - Нет, - просто ответил старик. - Нет, не просил. - А почему нет? Если, конечно, он на самом деле не был жив! В Китае есть много способов умереть, вы ведь согласитесь со мной? И не все из них означают физическую смерть! Может быть, точнее было бы употребить другое слово - опозорен? Его пронзительный голос, как злой дух, носился по комнате, освещенной газом. - Пусть они уйдут, Дорис, - спокойно сказал старик, глядя на море. - Посмотри, как там шофер, дорогая. Не замерз ли. Зря мы не отнесли ему чаю, но теперь уж все равно. Они прощались в прихожей. Старик остался сидеть в кресле, и Дорис закрыла дверь в комнату. Иногда шестое чувство Конни срабатывало с пугающей точностью. - Имя Лиза вам что-нибудь говорит, мисс Хибберт? - спросила она, застегивая пряжку на своем необъятных размеров пальто из искусственной кожи. - У нас есть сведения, что в жизни мистера Ко есть некая Л и з а. Лицо Дорис, на котором не было никакой косметики, сердито нахмурилось. - Так звали маму, - сказала она. - Она была немкой, лютеранского вероисповедания. Так этот подлец украл и это? Когда они оказались в машине, сидевший за рулем Тоби Эстерхейзи помчал их, вместе с их потрясающими новостями, домой, к Джорджу. По пути они поругались из-за того, что ди Салис так несдержанно вел себя. Особенно был шокирован Тоби, а Конни всерьез опасалась, что старик может написать Ко. Но вскоре осознание важности того, что они узнали, возобладало над опасениями, и к вратам своего тайного города они прибыли уже с чувством триумфаторов, одержавших важную победу. Когда они благополучно оказались в стенах Цирка, наступил звездный час ди Салиса. Вызвав к себе "семейство" экспертов по желтой опасности, он разослал их с заданиями по добыче самой разной информации - и машина закрутилась; под предлогами, придуманными для сокрытия истинных целей, они разъехались по всему Лондону, а некоторые отправились и в Кембридж. В душе ди Салис был замкнутым и нелюдимым человеком. Никто не знал его - кроме, может быть, Конни, и если Конни не любила его, тогда его не любил никто. В общении с людьми он всегда выступал чужеродным элементом, и частенько казался несуразным. Но никто и никогда не сомневался в его умении сконцентрировать волю, когда идет серьезная охота, и настигнуть добычу. Ди Салис подробнейшим образом изучил архивные материалы Шанхайского университета связи, по-китайски - Чао Танг, который после второй мировой войны славился преданностью студентов коммунистическим идеалам и воинственной готовностью защищать их, и сосредоточил свои усилия на факультете судостроения, на котором в программу обучения входили и вопросы управления отраслью, и судостроение как таковое. Он составил списки членов партии факультета до и после сорок девятого года и внимательно изучил те немногие сведения о выпускниках, которым поручили руководить подразделениями крупных предприятий, - для занятия такого поста требовалось обладать техническими знаниями. В особенности он уделил внимание верфи Киянгнан - огромному предприятию, где не раз проводились "чистки" гоминьдановских элементов. Составив списки, насчитывающие несколько тысяч имен, он завел досье на всех продолживших образование в Ленинградском университете, а потом снова вернувшихся на ту же верфь с повышением. Учеба на судостроительном факультете в Ленинграде продолжалась три года. По подсчетам ди Салиса, Нельсон должен был заниматься там с пятьдесят третьего по пятьдесят шестой, а потом его должны были направить в отдел морского судостроения Шанхайского муниципалитета, что прямо означало возвращение на верфь Княнгнан. Исходя из того, что у Нельсона могло быть китайское имя, по-прежнему неизвестно, и к тому же он мог взять себе новую фамилию - что было вполне вероятно, ди Салис предупредил всех помощников, что биография Нельсона, возможно, делится на две части - и каждой соответствует отдельное имя. Они должны были смотреть в оба, чтобы не проглядеть признаков двух половинок одной жизни. Всеми правдами и неправдами ди Салис заполучил списки зачисленных на соответствующие факультеты в Шанхайском и Ленинградском университетах и списки выпускников и сопоставил их. Эксперты, занимающиеся Китаем, - это особое братство, которому нет аналогов, и общность их интересов важнее правил протокола и сильнее национальных различий. У ди Салиса были связи не только в Кембридже и во всех архивах мира в отделах Востока, но и в Риме, Токио и Мюнхене. Он разослал письма повсюду, замаскировав свою настоящую цель среди множества других вопросов. Даже Кузены, как выяснилось впоследствии, не вполне сознавая, что делают, открыли для него некоторые свои материалы. Он прибег и к еще более хитрым способам получения информации. Он отправил "копателей" к баптистам, чтобы они порылись в архивных записях регистрации учеников миссионерских школ, в расчете на ничтожно малый шанс, что китайские имена Нельсона все-таки были записаны и остались в архиве. Он навел справки обо всех известных ему случаях смерти руководителей среднего уровня в судостроительной промышленности. Но это было только одно направление его работы. Другое было связано с началом, как называла ее Конни, Великой Богопротивной Культурной Революции, в середине шестидесятых, и касалось имен шанхайских деятелей, которые из-за своих преступных прорусских взглядов были официально изгнаны со своих постов, ошельмованы или отправлены в "Школу 7 мая" для того, чтобы вновь осознать возвышающее человека достоинство крестьянского труда. Ди Салис также проверил списки посланных в лагеря трудового перевоспитания, но это не принесло успеха. Он искал в обличительных листовках хун-вэйбинов упоминания о порочном влиянии баптистского воспитания на того или иного деятеля, впавшего в немилость, он играл в сложные игры с именем Ко. Где-то в подсознании жила мысль, что, возможно, изменив имя, Нельсон мог выбрать другой иероглиф, однако сохранив внутреннюю связь с первоначальным. Поэтому ди Салис искал иероглиф, который читался бы либо точно так же, либо очень похоже. Но когда он попытался рассказать все это Конни, она очень быстро устала от длинных объяснений и не захотела выслушать до конца. Конни Сейшес вела свои поиски в совершенно ином направлении. Ее внимание сосредоточилось на деятельности известных Цирку вербовщиков, прошедших подготовку у Карлы и работавших среди иностранных студентов в Ленинградском университете в пятидесятые годы, и еще на слухах, которые так и не были подтверждены, что Карла, будучи молодым агентом Коминтерна, после войны откомандировывался в Шанхай для оказания помощи коммунистическому подполью в воссоздании секретной организации. В середине всей этой бурной деятельности по "раскапыванию" новой информации взорвалась небольшая бомба, доставленная с Гроувенор-сквер. Они еще не успели переварить информацию, полученную от мистера Хибберта, и обе "семьи" вели лихорадочный поиск, когда Питер Гиллем принес Смайли срочное сообщение. Смайли был, как обычно, погружен в чтение каких-то бумаг, и когда Питер вошел, он положил папку в ящик письменного стола и закрыл его. - Это от Кузенов, - мягко сообщил Гиллем. - Относительно братца Рикардо, вашего любимого пилота. Они хотели бы повидаться с вами во Флигеле как можно быстрее. Я должен был перезвонить им еще вчера. - Ч е г о они хотят? - Встретиться с вами. Они использовали другой глагол - "повидаться". - Правда? Неужели так и сказали? Господи, что творится! Не иначе как под влиянием немецкого языка. Или так раньше по-английски говорили? "Повидаться со мной". Да-а, скажу я вам. - И Смайли отправился в ванную бриться. Вернувшись в свой кабинет, Гиллем застал там Сэма Коллинза, который, развалясь, сидел в кресле, курил одну из своих ужасных коричневых сигарет и улыбался той самой улыбкой, которую можно стирать, если она испачкается от частого ношения. - Что-нибудь случилось? - вальяжно спросил Сэм. - Убирайся отсюда к чертовой матери, - резко ответил Гиллем. Гиллему совсем не нравилось, что Сэм слишком часто сует свой нос куда не следует, а в этот день у него были особые и весьма веские основания не доверять ему. Когда сегодня он зашел к Лейкону в Секретариат кабинета министров, чтобы отдать на проверку ежемесячный отчет Цирка о расходовании выделенных средств, он с удивлением увидел, как из кабинета Лейкона выходит Сэм и запросто перебрасывается шутками с ним и Солом Эндерби из Министерства иностранных дел. ВОСКРЕСЕНИЕ РИКАРДО До "краха" обе разведслужбы участников "особых отношений" регулярно, раз в месяц, проводили встречи, которым всегда старались придать как можно более неофициальный характер. После них всех обычно приглашали "промочить горло", как любил называть это Аллелайн, предшественник Смайли. Если встреча проходила на территории американцев, Аллелайна и его команду (среди них - весьма популярного Билла Хейдона) приглашали в огромный бар на крыше, более известный в Цирке под названием "Планетарий", Угощали сухим мартини и таким видом на Вэст-Энд (Фешенебельная часть Лондона), который вряд ли можно было увидеть где-нибудь еще. А когда хозяевами были англичане, то в "цирковой" комнате для совещаний устанавливали раскладной стол и покрывали его штопаной скатертью. Американских гостей п р и г л а ш а л и посетить последний бастион шпионского ведомства, неподалеку от района фешенебельных клубов в Лондоне - и, между прочим, место рождения английской разведывательной службы. Подавали на этих "приемах" южноафриканское шерри, чье происхождение умело скрывалось, поскольку шерри подавали в хрустальных графинах, считая, что гости не заметят разницы. Обычно на этих неофициальных встречах не было заранее согласованной повестки дня. По традиции на них не делали записей. Старые друзья в этом не нуждаются, а кроме того, скрытые микрофоны, в отличие от участников, всегда остаются трезвыми и справляются с этой задачей гораздо лучше. После "краха" эти милые встречи на некоторое время полностью прекратились. В соответствии с приказами, полученными Мартелло из его штаб-квартиры в Лэнгли, штат Вирджиния, "от английских союзников надлежало держаться на расстоянии" - английская разведка оказалась в одном списке с разведслужбами Югославии и Ливана, - и некоторое время коллеги, образно говоря, завидев друг друга, переходили на другую сторону улицы и не поднимали глаз. Они напоминали супружескую пару в разгар бракоразводного процесса. Но когда наступило то серое зимнее утро и Смайли с Гиллемом быстро собрались и через некоторое время уже звонили у дверей флигеля юридического советника на Гроувенор-сквер, явственно чувствовалось некоторое потепление в отношениях - оно ощущалось даже в суровых лицах морских пехотинцев у входа, впустивших их. Двери, между прочим, были двойные, с решетками с позолоченными украшениями в виде перьев поверх черных металлических створок. Суммы, равной стоимости этих дверей, Цирку было бы достаточно, чтобы просуществовать по крайней мере несколько дней. Когда они вошли внутрь, возникло ощущение, как будто они приехали из маленькой деревушки в столицу. У Мартелло был очень большой кабинет. Так как окон не было, было совершенно невозможно определить время дня или ночи. Над пустым письменным столом, закрывая дальнюю стену, был укреплен американский флаг, будто развернутый ветром. В центре комнаты, вокруг стола красного дерева, стояло несколько самолетных кресел, в одном из них сидел сам Мартелло. Он был крупным мужчиной плотного телосложения, с бодрым выражением лица - выпускник Йельского университета. На нем был костюм для загородных прогулок, всегда казавшийся немного неуместным - не подходящим ни для одного времени года. По обе стороны от него молча сидели двое мужчин с выражением полной искренности на нездорово-бледных лицах. - Джордж, я очень ценю, что ты смог так быстро прийти, - сердечно приветствовал его Мартелло, выходя из-за стола навстречу. Голос звучал тепло и доверительно. - Ты можешь не сомневаться: я, конечно же, знаю, как ты занят. Я знаю. Сол! - Он повернулся к двум незнакомцам по другую сторону стола; до сих пор на них никто не обратил внимания: один - молодой, с виду помощник Мартелло, только, может быть, менее лощеный; другой - намного старше, коренастый и полный, со шрамом на лице и стрижкой "ежик" - наверняка, ветеран чего-нибудь. - Сол, - повторил Мартелло, - я хочу познакомить тебя с легендой нашей профессии, мистером Джорджем Смайли. Джордж, это Сол Экланд, занимающий ответственный пост в нашем славном Управлении по борьбе с наркотиками, - правильно я говорю, Сол? Сол, познакомься с Питером Гиллемом. Старший протянул руку, Смайли с Гиллемом по очереди пожали ее. Ощущение было такое, как будто они прикоснулись к сухой коре. - Отлично, - воскликнул Мартелло, глядя на сцену с удовлетворением свахи, провернувшей хорошее дельце. - Джордж, ты, надеюсь, помнишь Эда Ристоу, тоже из Управления? Он наносил вам визит вежливости несколько месяцев назад. Так вот, Сол принял дела у Ристоу. Сейчас он занимается Юго-Восточной Азией. А этот молодой человек, Сай, работает вместе с ним. "У американцев потрясающая память на имена: с ними никто не сравнится", - подумал Гиллем. Сай был моложе тех двоих, что сидели отдельно. У него были баки и золотые часы, он был похож на мормонского миссионера: благочестивый и доброжелательный, но готовый защищаться. Он улыбнулся заученной улыбкой, как будто это было частью его роли, Гиллем улыбнулся ему в ответ. - А что с Ристоу? - спросил Смайли, пока они усаживались - Коронарная недостаточность, - ответил ветеран Сол голосом таким же сухим и шершавым, как и его ладонь. Его волосы были похожи на жесткую шерсть и лежали едва заметными волнами. Когда он чесал голову - а делал это он часто, - казалось, что слышно, как проволочно-жесткие пряди трутся друг о друга. - Мне очень жаль, - сказал Смайли. - Это может перейти в хроническое состояние, - сказал Сол, не глядя на него, и затянулся сигаретой. В этот момент Гиллему впервые пришло в голову, что в воздухе витает что-то весьма важное. Он уловил намек на то, что между представителями двух американских организаций существует нешуточная напряженность. У американцев неожиданные смещения с постов, как знал Гиллем из опыта общения с ними, очень редко бывают вызваны такой банальной причиной, как болезнь. Он даже пошел дальше и спросил себя, какую же оплошность совершил предшественник Сола Эндерби. - Управление по борьбе с наркотиками... э-э... естественно, самым непосредственным образом заинтересовано в нашем небольшом совместном начинании... э-э... Джордж, - сказал Мартелло, и таким не слишком многообещающим заявлением, хоть и косвенно, возвестил о том, что предстоит обсуждение темы Рикардо и его роли, хотя Гиллем почувствовал, что с американской стороны по-прежнему присутствует не совсем понятное желание сделать вид, что встреча на самом деле происходит вовсе не для того. Это явствовало уже из первых фраз Мартелло, на редкость пустых и бессодержательных. - Джордж, наши коллеги в Лэнгли всегда стараются работать в очень тесном контакте со своими добрыми друзьями из Управления по борьбе с наркотиками, - заявил он со всей теплотой, присущей дипломатической устной ноте. - Взаимно, - буркнул ветеран Сол и в подтверждение его слов выдохнул облако сигаретного дыма, почесывая при этом серо-стальные волосы. Гиллему показалось, что по характеру он очень скромный человек и сейчас ему не по себе. Сай, молодой помощник, чувствовал себя гораздо более непринужденно. - Все дело в разграничении сфер деятельности, мистер Смайли, сэр. В таком деле бывают некоторые вопросы, где и та, и другая организация одинаково заинтересованы в чем-то. - Голос Сая был немного высоковат для человека такой комплекции. - Сай и Сол уже работали вместе с нами в поисках нашего общего противника, - сказал Мартелло, стараясь еще больше успокоить собеседников. - Сай и Сол - свои люди, можешь мне поверить. Лэнгли привлекает к некоторым делам людей из Управления по борьбе с наркотиками, и они, в свою очередь, тоже иногда привлекают Лэнгли. Так мы и работаем. Правильно я говорю, Сол? - Правильно, - ответил Сол. "Если они не договорятся между собой в ближайшее время, - подумал Гиллем, - очень м о ж е т б ы т ь, что они выцарапают друг другу глаза". Питер взглянул на Смайли и увидел, что и тот понимает напряженность момента. Он сидел словно собственное изваяние: руки на коленях, глаза, как обычно, почти закрыты; казалось, его воля - и он стал бы невидимкой, пока перед ним разыгрывают весь этот спектакль с объяснениями. - Возможно, первым делом стоило бы просто полностью проинформировать друг друга о самых новых данных и последних деталях, - предложил Мартелло, как будто приглашая всех принять душ. "Первым делом? А что должно последовать?" - подумал Гиллем. Один из молчунов Мартелло был известен им под рабочим псевдонимом Мэрфи. Волосы и кожа у Мэрфи были настолько светлые, что еще чуть-чуть - и его можно было бы назвать альбиносом. Взяв в руки папку, Мэрфи с величайшим почтением в голосе начал читать странички из дела. Каждую страничку он брал отдельно и держал перед собой. - В понедельник объект наблюдения прибыл в Бангкок на самолете компании "Катей Пасифик Эйрлайнз" (информация о рейсе прилагается), в аэропорту на своем шикарном лимузине его встречал Тан Ли (имеется ссылка на информацию в наших архивах). Они сразу же направились в отель "Эраван" в зарезервированный компанией "Эйрси" номер люкс. - Он взглянул на Сола. - Тан является управляющим директором компании "Эйшен Раис энд Дженерал", сэр, которая, в свою очередь, является бангкокским филиалом компании "Эйрси" (имеются ссылки на информацию в наших архивах). Они провели в номере три часа и... - Э-э, Мэрфи, - прервал его Мартелло. - Да, сэр? - Все эти "имеется ссылка", "информация прилагается"...можно не читать. Мы знаем, что у нас есть досье на этих парней. Ладно? - Хорошо, сэр. - Ко был один? - требовательно спросил Сол. - С управляющим Тиу, сэр. Он сопровождает Ко почти повсюду. В этот момент Гиллем снова случайно посмотрел на Смайли и перехватил его вопросительный взгляд, адресованный Мартелло. Гиллем догадался, что он думает о девушке, - ездила ли и она тоже с ним? - но снисходительная улыбка на лице Мартелло не дрогнула, и мгновение спустя Смайли, казалось, смирился и снова стал внимательно слушать. Тем временем Сол повернулся к помощнику, и между ними произошел короткий обмен репликами. Это выглядело так, как будто, кроме них, в комнате никого нет. - Почему никто, черт возьми, не поставит в этом чертовом гостиничном номере микрофоны для прослушивания, Сай? В чем задержка? - Мы уже предлагали своим людям в Бангкоке сделать это, Сол, но проблема в стенных перекрытиях - в них, по-моему, нет нужных для этого полостей или что-то в этом роде. - Эти бангкокские клоуны отрастили такие толстые зады, что им теперь ничего не нужно, кроме как нежить их в мягких креслах. Это тот самый Тан, которого мы пытались прижать в прошлом году с героином? - Нет, того звали Тан Ха, Сол. А этот - Тан Ли. У них там Танов - видимо-невидимо. Тан Ли - всего лишь подставное лицо. Он выступает в роли связного с Фатти Хонгом в Чнанг Мей. А вот уж Хонг поддерживает связи с производителями и крупными распространителями. - Давно пора отправить туда кого-нибудь, чтобы пристрелить этого сукина сына, - сказал С о л. Было непонятно, какого именно сукина сына. Мартелло кивнул бледнолицему Мэрфи, чтобы тот продолжал. - Сэр, затем все трое поехали на машине в Бангкокский порт, то есть Ко, Тан Ли и Тиу, сэр, и осмотрели двадцать или тридцать каботажных суденышек, которые стоят у причалов. Потом на машине они вернулись в Бангкокский аэропорт, и объект наблюдения вылетел в Манилу, на Филиппины, для участия в конференции по цементу в гостинице "Эдем и Бали". - А Тиу не поехал в Манилу? - спросил Мартелло, чтобы потянуть время. - Нет, сэр. Он улетел домой, - ответил Мэрфи. Смайли снова бросил взгляд на Мартелло. - По цементу, держи карман шире! - воскликнул Сол. - Мэрфи, а те суда, которые они осматривали, их используют для доставки наркотиков в Гонконг? - Да, сэр. - Мы знаем эти суда, - с упреком сказал Сол. - Мы заними охотимся уже не первый год. Так, Сай? - Абсолютно верно. Сол обрушился на Мартелло, как будто именно он во всем виноват: - Они выходят из порта абсолютно пустыми и берут наркотики на борт только в открытом море. Никто не знает, на какое именно судно погрузят товар - даже капитан судна, на которое пал выбор, - до тех пор, пока катер не пришвартуется и не передаст партию наркотиков. А когда они входят в территориальные воды Гонконга, то выбрасывают груз с сигнальными буями за борт, и через некоторое время его подбирают джонки. - Сол говорил очень медленно, как будто ему больно, с усилием выдавливая хриплые слова: - Мы уже много лет упрашиваем англичан хорошенько пошерстить джонки, ноэти сукины дети все подкуплены. - Это вся информация, которой мы располагаем, сэр, - закончил Мэрфи и положил прочитанное на стол. Снова наступило неловкое молчание. Хорошенькая девушка с подносом с кофе и печеньем ненадолго прервала эту тягостную паузу, но, когда она вышла, стало еще хуже - А почему бы вам просто не сказать ему все? - наконец предложил Сол. - Или давайте я это сделаю. И только тогда они, как сказал бы Мартелло, приступили к главному и весьма щекотливому делу. Речь и движения Мартелло стали одновременно и торжественными, и доверительными: ни дать ни взять - семейный адвокат, читающий завещание усопшего наследникам. - Джордж... э-э... по нашей просьбе в Управление по борьбе с наркотиками, чьих представителей мы видим сейчас перед собой, еще разок, как бы это выразиться, поточнее перепроверили всю информацию, связанную с пропавшим пилотом Рикардо, и, как мы и предполагали, обнаружили довольно значительный по объему материал, который до тех пор в силу различных обстоятельств оставался неизвестным, чего, конечно же, не должно было быть. И сейчас, мне думается, никто не окажется в выигрыше, если мы начнем искать виновных и показывать на кого-то пальцем; кроме того, Эд Ристоу - очень больной человек. Давайте просто констатируем, что так уж получилось, что информация о Рикардо попала в некую "мертвую зону" между нами и Управлением. Теперь "зона" ликвидирована, и мы хотели бы проинформировать вас о том, что нам теперь известно. - Спасибо, Марти, - не выказав никакого раздражения, произнес Смайли. - Похоже, Рикардо все-таки жив, - объявил Сол. - И похоже, мы допустили первостатейный ляп. - Допустили что? - резко переспросил Смайли, еще до того, как смысл сказанного дошел до него. Мартелло поспешил выступить в роли переводчика: - Ошибку, Джордж. Обычную ошибку, какую всегда может допустить человек. Это со всеми случается. Л я п. Даже с тобой, наверное? Гиллем внимательнейшим образом изучал ботинки Сая. Их широкие ранты блестели так, что напоминали резиновые. Смайли смотрел вверх, на боковую стену, на портрет бывшего президента Никсона, чей благожелательный взгляд, казалось, одобрительно наблюдает за этим тройственным союзом. Никсон ушел в отставку добрых полгода назад, но Мартелло, судя по всему, был полон трогательной решимости не отрекаться от него. Мэрфи и второй молчаливый помощник Мартелло даже не шевелились - как дети в присутствии епископа, пришедшие в церковь для первого причастия. Только Сол постоянно был в движении: то почесывал свой слегка волнистый "ежик", то попыхивал сигаретой - он был похож на второго ди Салиса, только гораздо более внушительных размеров. "Сол никогда не улыбается, - подумал Гиллем отстраненно, - он разучился делать это". Мартелло продолжал: - Смерть Рикардо официально зарегистрирована в наших досье как событие, имевшее место двадцать первого августа или около того, так я говорю, Джордж? - Совершенно верно, - подтвердил Смайли. Мартелло перевел дух и склонил голову в другую сторону, сверяясь со своими записями. - Однако... э-э... второго сентября, то есть пару недель спустя после его... э-э... официально зарегистрированной смерти. Так? Выходит, что Рикардо лично обратился в одно изместных отделений Бюро по борьбе с наркотиками в азиатском регионе. Сол не хотел бы... э-э... уточнять, в какое именно отделение, и я с пониманием отношусь к его желанию. Гиллем решил, что эти бесконечные "э-э" помогают Мартелло не замолкать, когда ему надо немного подумать. - Рикардо предложил этому бюро свои услуги: он хотел продать товар и информацию относительно... э-э... якобы полученного им задания, связанного с опиумом, для выполнения которого, как он утверждал, он должен был лететь прямо через границу в... э-э... красный Китай. Внутри у Гиллема все похолодело. Это чувство долго не проходило. Ощущение, что он присутствует при каком-то исключительно важном событии, становилось тем сильнее, чем длиннее и бессодержательнее были беседы, предшествовавшие разговорам о множестве малозначительных или совсем незначительных мелочей. Впоследствии он рассказывал Молли, что "вдруг отдельные ниточки сами собой сплелись в один узор", представший перед ним во всей своей красе. Но это ему потом так вспоминалось, он, без сомнения, немного прихвастнул, преувеличив собственную проницательность. И тем не менее сам шок - после того как они так долго ходили вокруг да около, строили всяческие предположения и рылись в архивах, - сам шок от того, что все это почти физически ощутимо связалось с континентальным Китаем, был настолько реальным, что здесь никаких преувеличений и не требовалось. Мартелло снова повел себя как уважаемый мэтр юриспруденции. - Джордж, я должен сообщить тебе еще кое-какие детали о... э-э... некоторых наших прошлых проблемах и компромиссах, которые мы предпочли бы не разглашать. В ходе боевых действий в Лаосе Фирма прибегала к помощи некоторых северных горских племен - может быть, ты даже знал об этом. Они живут чуть ли не на территории Бирмы - ну, ты знаешь эти племена, шэнов. Они добровольно участвовали в действиях на нашей стороне - ты следишь за моей мыслью? Многие из племен жили тем, что выращивали только одну "культуру" - э-э... опиумный мак - и в интересах тогдашнейвойны Фирме пришлось... э-э... закрыть глаза на то, что мы не в силах были изменить. Ты следишь за моей мыслью? Этим людям надо было как-то жить, у них просто не было другого способа существования, и они не видели ничего дурного в том... э-э... что выращивают опиумный мак. Ты следишь за моей мыслью? - Боже Всемилостивый! - прошептал Сол едва слышно. - Ты слышал, Сай? - Слышал, Сол. Смайли сказал, что он все понимает. - Эта политика, проводившаяся... э-э... Фирмой, на очень короткое время вызвала исключительно тактические, не принципиального характера, разногласия между Фирмой с одной стороны... и э-э... Управлением по борьбе с наркотиками - с другой. Потому что, видишь ли, в то время как доблестные подчиненные Сола всеми силами старались прекратить... э-э...злоупотребление наркотиками (а это в высшей степени достойная цель) и... э-э... перекрыть этот поток, что является их главной задачей и святой обязанностью, Джордж, интересы Фирмы в тот момент, точнее сказать, заинтересованность в успешном ведении войны, - ты следишь за моей мыслью, Джордж? - требовали, чтобы мы, так сказать... э-э... закрыли глаза на некоторые вещи. - Фирма стала крестным отцом для этих горских племен, - пророкотал Сол. - Все мужчины племени воевали, а люди Фирмы летали в их деревни, помогали собирать урожай мака, трахались с их женщинами и служили перевозчиками для наркоты. Но Мартелло не так-то легко было выбить из седла. - Видишь ли, Сол, мы считаем, что это будет некоторым преувеличением, но... э-э... надо признать, что охлаждение между нами возникло, и это главное, что может представлять интерес для нашего друга Джорджа. Что касается Рикардо, надо сказать, что он парень не промах. Он много раз летал по поручению Фирмы в Лаос, а когда война закончилась, Фирма помогла ему устроиться в новой жизни, распростилась, щедро заплатив, и прекратила какие бы то ни было контакты. Когда войны нет, эти парни не годятся ни для чего другого, никому не нужны. Поэтому... э-э... возможно, в тот момент Рикардо, который, можно сказать, был нашим "образцовым лесником", э-э... превратился, так сказать... э-э... в "браконьера" Рикардо - ты следишь за моей мыслью? - По правде сказать, н е с о в с е м, - не проявляя никаких эмоций, признался Джордж. У Сола в отличие от Смайли не было ни малейшего желания подсластить горькую правду. - Пока шла война, Рикардо возил наркотики для Фирмы, чтобы в селениях горского племени не погасли очаги. Война закончилась, и он стал возить наркотики в частном порядке. Он знал все связи, и он знал кое-какие секреты. Он стал работать на себя, вот и все. - Спасибо, - поблагодарил его Смайли, и Сол вернулся к почесыванию коротко стриженной головы. Мартелло снова сделал маленький шажок в сторону не слишком приятной истории о воскрешении Рикардо. "Должно быть, они договорились между собой, - подумал Гиллем. - Говорит в основном Мартелло. Наверное, он с самого начала сказал Солу: "Смайли - наш партнер!.. Мы будем работать с ним так, как считаем нужным". - Второго сентября семьдесят третьего года, - рассказывал Мартелло, - а г е н т у Б ю р о п о б о р ь б е с н а р к о т и к а м и в р е г и о н е Ю г о - В о с т о ч н о й А з и и - м ы н е б у д е м н а з ы ва т ь е г о и м я... - настойчиво продолжал он скрытничать, - молодому человеку, который только недавно начал работать на этом поприще, Джордж, поздно ночью позвонили по телефону. Это был самозваный капитан Малыш Рикардо, который считался погибшим, а ранее был наемником в Лаосе и воевал под началом капитана Рокки. Рикардо предложил довольно большую партию опиума-сырца по стандартной закупочной цене. Однако помимо опиума он предлагал свежую информацию за минимальные, по его словам, деньги - он был заинтересован в скорейшем заключении сделки. То есть Рикардо просил пятьдесят тысяч долларов США мелкими купюрами и западногерманский паспорт для того, чтобы выехать в ближайшее время из страны. Агент Бюро, имя которого мы не называем, встретился с ним в ту же ночь, через пару часов, на автостоянке, и они быстро договорились. - То есть вы хотите сказать, что он к у п и л опиум? - Смайли очень удивился. - Сол подтвердит, что... э-э... существует твердый тариф для таких сделок, - так, Сол? - о котором известно всем, кто занимается наркотиками, Джордж, и... э-э... он составляет определенный процент от того, какую сумму принесла бы реализация этой партии на улицах городов, правильно? - Сол буркнул что-то, что должно было выражать подтверждение. - У... э-э... агента, которого мы не называем по имени, было задание: если к нему обращаются с таким предложением, всегда закупать предлагаемые наркотики по этой цене. Он действовал как раз на основании этих полномочий. Проблемы не было. Агент также... э-э... высказал готовность при условии одобрения высшими инстанциями предоставить Рикардо документы, которые имели бы небольшой срок действия, Джордж. - Как выяснилось впоследствии, Мартелло имел в виду западногерманский паспорт, до истечения срока действия которого оставалось всего несколько дней. -...В случае, Джордж, в случае, который еще требовал доказательств, что информация Рикардо окажется достаточно ценной, поскольку одним из направлений работы Бюро являетсяпоощрение людей к предоставлению информации, не останавливаясь перед затратами. Но он, то есть агент, дал понять Рикардо, что эта сделка - паспорт и плата за предоставление информации - должна быть одобрена и санкционирована штаб-квартирой, людьми Сола. Итак, он купил опиум, но отложил решение вопроса об информации. Все правильно, Сол? - До последней запятой, - пробурчал тот. - Сол, может быть, будет лучше, если дальше ты расскажешь сам? - предложил Мартелло. Когда Сол заговорил, все остальные его телодвижения прекратились. Двигались только губы. - Наш агент попросил Рикардо дать представление о его информации, чтобы в штаб-квартире могли оценить, насколько она интересна. Мы называем это "оценкой в первом приближении". Пилот рассказывает нам, что ему приказано совершить полет с грузом наркотиков через границу, на территорию красного Китая, и вернуться обратно с грузом, который он получит в уплату за доставленный товар. Характер его не назывался. Вот что он сказал. Вот этим он нас заинтересовал. Он добавил, что знает, кто стоит за сделкой, что знает главного хозяина - самого главного из всех главных. Но они все так говорят. Затем Рикардо сказал, что знаком со всеми деталями сделки, но опять же все они так говорят. По его словам, он отправился в континентальный Китай, но выскользнул из-под наблюдения над территорией Лаоса и на бреющем полете вернулся домой, уклоняясь от радарного слежения. Вот и все. Где началось его путешествие, он не сообщил, но сказал, что у него есть обязательства перед людьми, которые дали ему это задание, и если они когда-нибудь его найдут, то загонят ему зубы прямо в глотку. Да, так он и сказал, слово в слово, так и в протоколе записана "зубы в глотку". Поэтому он хотел провернуть дельце как можно скорее, отсюда и выгодная для нас цена - пятьдесят штук. Он не назвал этих людей, не предъявил никаких доказательств, кроме опиума, но сказал, что самолет у него по-прежнему "Бичкрафт", он спрятал его и может показать нашему агенту при следующей встрече при условии, что начальство проявит серьезный интерес к его информации. Это все, чем мы располагаем. - Закончив, Сол занялся своей сигаретой. - Опиум тянул на несколько сот килограммов. Хорошего качества. Мартелло снова умело взял инициативу в свои руки: - Итак, некий агент Бюро, которого мы не называем по имени, сообщил все начальству и зарегистрировал полученное предложение, Джордж. Он сделал то, что любой из нас сделал бы на его месте. Он передал в штаб-квартиру информацию, чтобы заинтересовать нас в сделке, и дал Рикардо указание затаиться до тех пор, пока не будет ответа из Центра."Увидимся дней через десять - может быть, через две недели. Вот тебе деньги за опиум, а денег за информацию придется немного подождать. Такие у нас правила". Ты следишь за моей мыслью? Смайли понимающе кивнул, Мартелло тоже кивнул в ответ, не прекращая рассказа. - Вот тут-то мы и допустили промах. Именно здесь механизм дал сбой. Из-за ошибки одного человека - правильно я говорю? Бывает, конечно, и хуже, но ненамного. В нашем деле может быть два объяснения прошлых ошибок: умышленный саботаж или простое недоумие. В данном случае налицо элементарный промах, здесь не может быть никаких сомнений. Предшественник Сола - Эд, который сейчас болеет, оценил полученное предложение на основе того, что было ему представлено. Ты же встречался с ним, Смайли: Эд Ристоу - хороший разумный парень. На основе того, чем располагал, Эд принял решение, которое можно понять, но которое тем не менее было неверным - не принимать предложение. Рикардо хотел пятьдесят тысяч. Пожалуй, за действительно ценную информацию это не так уж и много, насколько я понимаю. Но Рикардо хотел, чтобы заплатили сразу же - деньги на бочку. Все сразу - и дело кончено. А Эд, видишь ли, Эд чувствовал ответственность, ему и без того хватало разных внутренних проблем, и Эд просто не решился выложить такую сумму денег американских налогоплательщиков человеку вроде Рикардо без гарантий, что взамен получишь что-то действительно ценное. Задумаешься тут, когда имеешь дело с человеком, знающим ходы, выходы и обходные пути, который, может быть, только и хочет, чтобы этот молодой и неопытный агент Бюро по борьбе с наркотиками попался в расставленную ловушку. Поэтому Эд не дал хода делу, а дал указание не предпринимать больше никаких действий. Зарегистрировать - и забыть. Вопрос решен. Опиум - закупить, остальное - нет. Кто знает, может быть, у Эда действительно неважно с сердцем", - решил Гиллем, не зная, что и думать. Но от части он сознавал, что подобное могло бы случиться и с ним... и даже случалось: предлагают действительно важную информацию, а ты ее упускаешь. Не тратя времени на бессмысленные упреки, Смайли спокойно перешел к тому, что можно было сделать. - Где сейчас Рикардо, Марти? - спросил он. - Неизвестно. Перед следующим вопросом пауза была гораздо длиннее, это был скорее не вопрос, а просто размышление вслух. - Вернуться обратно с г р у з о м, х а р а к т е р к о т о р о г о н е н а з ы в а л с я, п о л у ч е н н ы м в у п л а т у з а д о с т а в л е н н ы й т о ва р, - повторил Смайли. - У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, какой груз это мог бы быть? - Мы решили, что золото. Мы не ясновидящие - точно так же, как и вы, - недружелюбно ответил Сол. Тут Смайли отключился и на некоторое время совершенно перестал принимать участие в дискуссии. Он ушел в себя, на его лице появилось выражение тревоги, и каждый, кто знал Джорджа, сказал бы, что он погружен в свои мысли так, что не видит и не слышит ничего вокруг. Поэтому Гиллем неожиданно оказался в ситуации, когда нужно было поддерживать разговор. Он, как и Смайли, стал обращаться к Мартелло. - Рикардо никак не намекнул, куда он должен был доставить груз из Китая? - Нет. Ничего, кроме того, о чем я уже рассказал. Это все, чем мы располагаем. Смайли все еще не был готов продолжать словесный поединок. Он устремил мрачный взгляд на свои сложенные на столе руки. Гиллем поискал, о чем еще можно было спросить: - И не намекнул, каков мог быть предполагаемый вес груза? - Господи Боже мой, - проговорил Сол, неправильно истолковав отстраненность Смайли. Он медленно покачал головой, словно не веря, что приходится иметь дело с такими туго соображающими партнерами. - Но вы а б с о л ю т н о уверены, что к агенту обратился именно Рикардо? - спросил Гиллем, продолжая тянуть время. - На все сто процентов, - подтвердил Сол. - Сол, - предложил Мартелло, наклоняясь через стол, - Сол, а почему бы тебе не дать Джорджу копию донесения этого агента из местного отделения Бюро - без фамилий, конечно? Тогда он будет владеть всей информацией, которой располагаем мы. Сол мгновение поколебался, посмотрел на своего помощника, пожал плечами и наконец неохотно достал тонкий лист бумаги из папки перед ним, с мрачным видом оторвав нижний край донесения с подписью. - Это не для протокола, - проворчал он. В этот момент Смайли вдруг ожил и, получив бумагу, некоторое время молча внимательно изучал обе ее страницы. - Скажите, пожалуйста, а где сейчас находится этот безымянный агент Бюро по борьбе с наркотиками, приславший это донесение? - спросил он наконец, посмотрев сначала на Мартелло, потом на Сола. Сол почесал за ухом. Сай неодобрительно покачивал головой. А оба молчаливых помощника Мартелло никак не прореагировали на происходящее. Бледнолицый Мэрфи продолжал читать что-то в своих записях, а его коллега ничего не выражающим взглядом смотрел на портрет бывшего президента. - Он обосновался в коммуне хиппи к северу от Катманду, - прорычал Сол, скрытый облаком сигаретного дыма. - Этот сукин сын перебежал к противнику. Завершающая фраза Мартелло была на редкость нелогичной: - Вот... э-э... Джордж, почему наш компьютер выдал информацию, что Рикардо уже нет в живых и что он похоронен, в то время как наш общий банк информации - после того как наши друзья из Управления по борьбе с наркотиками тщательно перепроверили имеющиеся сведения - не дает оснований думать так. До сих пор у Гиллема создавалось впечатление, что Мартелло ни в чем не виноват. - Парни Сола из Управления опростоволосились, - утверждал он, - но Кузены великодушно готовы простить их и забыть о случившемся. В атмосфере спада напряженности, установившейся вслед за моментом наивысшего накала страстей, это ложное впечатление еще некоторое время продержалось. - Поэтому... э-э... Джордж, я бы хотел сказать, что отныне мы все можем рассчитывать - вы, мы, Сол, и его люди - на абсолютно полную поддержку всех наших ведомств. Я бы даже сказал, что во всем происшедшем есть и очень положительная сторона. Ты согласен, Джордж? Конструктивная. Но Смайли снова погрузился в размышления, абстрагировавшись от окружающего. В ответ он только поднял брови и крепче сжал губы. - Тебя что-то тревожит, Джордж? - спросил Мартелло. - Я хочу сказать: у тебя возникли какие-то проблемы? - Что? Нет-нет, спасибо. "Бичкрафт", - сказал Смайли, - это одномоторный самолет? - Господи Боже мой, - выдохнул Сол. - Двух... Джордж, двухмоторный, - ответил Мартелло. - На таких обычно летают крупные предприниматели. - В донесении говорилось, что груз опиума, который он перевозил, составил четыреста килограммов, так? - Чуть меньше, чем полтонны, Джордж, - уточнил Мартелло, проявляя максимум терпения и готовности сделать все, что от него потребуется. - М е т р и ч е с к о й тонны, - добавил он с сомнением в голосе, глядя на помрачневшее лицо Смайли. - Разумеется, не вашей английской тонны, Джордж. А метрической. - В к а к о м и м е н н о о т с е к е самолета перевозили опиум? - В кабине, - ответил Сол. - Скорее всего, были сняты свободные пассажирские кресла. Существуют разные модификации самолета "Бичкрафт". Мы точно не знаем, каким был этот, потому что мы его так никогда и не видели. Смайли снова уставился на тонкий лист бумаги, который он no-прежнему сжимал в пухлой руке. - Да, - пробормотал он себе под нос. - Да, по всей вероятности, так они и сделали. - И сделал маленькую пометку карандашиком с золотым наконечником - понятный только ему иероглиф - на полях, а потом снова погрузился в размышления, недоступные для посторонних. - Ну что же, - с наигранным оптимизмом произнес Мартелло. - А теперь, пожалуй, нам, рабочим пчелкам, пора возвращаться в свои ульи и разобраться, что же делать в свете новой информации. Правильно я говорю, Пит? Гиллем уже почти встал из-за стола, когда заговорил Сол. Он обладал врожденной грубостью, особым даром, который нечасто встречается и производит малоприятное впечатление на окружающих. Внешне ничего не изменилось. Он отнюдь не потерял самообладания. Просто это была такая манера говорить, его манера вести дела, и все остальные способы явно раздражали Сола. - Г о с п о д и И и с у с е, Мартелло, в какие игры мы тут с вами играем? Ясно, что это лицо - крупная добыча, так? Мы сейчас подобрались, возможно, к самой важной фигуре в торговле наркотиками во всем регионе Юго-Восточной Азии. Это наша самая главная цель. Ладно, мы должны принимать во внимание интересы нашего союзника. Ваша Фирма наконец-то решила помириться с Управлением по борьбе с наркотиками и поработать вместе, потому что вам надо загладить свою вину - пособничество горскому племени. Не думай, что из-за того случая я держу на вас какую-то личную обиду. Ладно, у нас есть соглашение о разделе сфер влияния с англичанами - мы не должны соваться в Гонконг. Но ведь Таиланд - это наша сфера влияния, как и Филиппины, и Тайвань, и весь этот чертов регион, и война - это тоже наше дело, а англичане сидят на своей толстой заднице, ничего не предпринимают и в ус не дуют. Четыре месяца назад они обратились к нам и сделали свой ход. Замечательно, мы уступаем им дорогу. И что же они делают все это время? Они все еще только раскачиваются. Они бы уже давным-давно успели побриться, черт побери, а они все еще только намыливают свои смазливые физиономии. Для нас это означает, что мы попусту тратим деньги. У нас наготове целый хорошо отлаженный аппарат: он готов к тому, чтобы хорошенько потрясти Ко и все его связи по всему полушарию. Мы много лет ждали, когда же подвернется такой случай, и мы вполне можем прижать его к стенке. И законы на этот счет есть, - ах, какие отличные законы! - чтобы припаять ему от десяти до тридцати лет, а может быть, и п о б о л ь ш е. Чего только у нас против него нет: контрабанда наркотиков - есть, контрабанда оружия - есть, нарушение эмбарго и ввоз в континентальный Китай запрещенных товаров - есть; мы знаем, что он получил от Москвы больше золотишка, чем кто-либо другой на нашей памяти, и у нас впервые есть доказательства, если этот парень Ри-кардо не врет, что существует программа подрывной работы с использованием наркотиков, которую финансирует Москва и которую готовы распространить и на красный Китай в надежде на то, что с ними удастся сделать то же самое, что делают с нами. Этот взрыв Сола вывел Смайли из задумчивости, как будто на него вылили ведро холодной воды. Во время гневной речи Сола он сполз на краешек стула, сжал руку в кулак, забыв, что держит в ней донесение, наклонился вперед и с ужасом неотрывно смотрел сначала на Сола, а потом на Мартелло. - Марти, - пробормотал он. - Господи Боже мой. Только не это! Гиллем проявил большее самообладание. По крайней мере, ему удалось ввернуть возражение: - Ну, для того чтобы подорвать что-то в Китае с помощью наркотиков, пятисот килограммов опиума, пожалуй, все-таки не хватит, Сол, - как-никак китайцев больше восьмисот миллионов. Но Сол не воспринимал юмор, да и возражения тоже, особенно от какого-то смазливенького англичанина. - И что же? Собираемся ли мы нанести ему смертельный удар? - громогласно и требовательно спросил он, не отклоняясь от курса. - Черта с два. Ничего подобного. Мы осторожничаем и ходим вокруг да около. Мы наблюдаем за происходящим, как сторонние зрители. "Надо проявить такт и осторожность. Это дело англичан. Это их территория, их противник, их право выбирать тактику". Ладно. Значит, нам остается ходить кругами, топтаться на месте. Мы - как бабочка, которая летает вокруг. Господи Иисусе, если бы мы этим занимались, мы бы уже много месяцев назад приперли этого сукина сына к стенке. - Стукнув по столу ладонью, Сол, немного перефразировав, еще раз повторил сказанное: - Впервые за все это время мы взяли на мушку матерого врага, работающего на советских коммунистов, который хочет подорвать то, что нам дорого, который распространяет наркотическую заразу и хочет заарканить целый огромный регион. Он получает деньги от русских и мы можем это д о к а з а т ь. - Сол обращался к Мартелло. Смайли и Гиллем для него словно не существовали. - И запомните еще одно, - посоветовал он Мартелло. - У нас есть очень влиятельные люди, которые хотели бы извлечь из этого максимальную пользу. Люди, которые не любят, когда их заставляют ждать. Люди, у которых есть влияние. Люди, которые очень сердиты на вас из-за той сомнительной роли вашей Фирмы в доставке наркотиков во Вьетнам и распространении их там среди наших парней. Ведь именно в этом главная причина, почему вы посвятили нас в то, что происходит сейчас. Так что, может быть, было бы лучше, если бы вы дали этим своим либералам из Лэнгли, разъезжающим в лимузинах, добрый совет: садишься на горшок - нужно срать, а иначе нечего на нем сидеть. И вступать в сомнительные сделки с наркодельцами больше не советую: можно так вляпаться - век не отмоетесь. Смайли побледнел, и Гиллем всерьез начал за него беспокоиться. Он подумал, что у того, возможно, сердечный приступ или что он вот-вот упадет в обморок. Со своего места Питер видел, что лицо Джорджа вдруг посерело и постарело, и даже сердитые огоньки в его глазах, когда он обращался к Мартелло, выдавали усталость - усталость старого человека. - И тем не менее соглашение есть. До тех пор, пока оно существует, я надеюсь, вы не отступите от него. В свое время вы сделали заявление об общих принципах наших взаимоотношений и пообещали, что будете воздерживаться от действий в английской сфере влияния, не получив на это нашего разрешения. И вы, в частности, пообещали, что полностью предоставите нам разработку этой конкретной операции, участвуя лишь в осуществлении наблюдения и обеспечения связи, н е за в и с и м о о т т о г о, к у д а м о г у т в ы в е с т и н а с н и т и д а н н о г о д е л а. Таков был уговор. Полное невмешательство в обмен наполную информацию. Я не могу понимать это иначе, как полный отказ от каких бы то ни было действий со стороны Лэнгли и полный отказ от каких бы-то ни было действий со стороны любых других американских ведомств. Я надеюсь, что вы не собираетесь отступить от данного слова и оно по-прежнему заслуживает доверия. Поэтому я рассматриваю нашу договоренность как незыблемую и не подлежащую пересмотру. - Объясни ему, - сказал Сол, встав и направившись к выходу. Сай, болезненно-бледный помощник, похожий на мормона, последовал за ним. У дверей Сол обернулся и, указывая пальцем на Смайли, сказал: - Вы едете на нашей телеге, и мы говорим вам, что делать: когда слезать, а когда помогать хозяину. Мормон кивнул. - Это уж точно, - сказал он и улыбнулся Гиллему, как будто ожидая ответной улыбки. Мартелло кивнул своим помощникам, и Мэрфи и его молчаливый коллега вышли из комнаты вслед за Солом и Саем. Мартелло встал, чтобы налить всем выпить. Стены в кабинете были из красного дерева - точнее, как заметил Гиллем, из тонких панелей под красное дерево. Когда Мартелло потянул за какую-то ручку в стене, взорам присутствующих открылась машина для замораживания льда, из чрева которой один за другим появились несколько уже готовых шариков - не совсем круглых, скорее, в форме мяча для регби. Мартелло налил три стакана виски, не спрашивая других, что они будут пить. Смайли, казалось, полностью ушел в себя. Он сидел, по-прежнему вцепившись пухлыми руками в подлокотники кресла, а сам откинулся на спинку, похожий на полностью выложившегося боксера, отдыхающего между раундами, глядя в потолок. Потолок был подвесной, сквозь отверстия в нем были видны мерцающие огоньки. Мартелло поставил стаканы на стол. - Благодарю вас, сэр, - сказал Гиллем. Мартелло любил, когда его так называли. - Это именно то, что нам сейчас нужно, - сказал он. - Кого еще посвятили в это дело твои начальнички? - спросил Смайли, обращаясь к звездам. - Налоговую службу? Таможню? Мэра города Чикаго? Двенадцать своих лучших друзей? Ты отдаешь себе отчет, что даже те, кому я непосредственно подчиняюсь, не знают, что мы сотрудничаем с вами? Боже правый! - Джордж, ну не сердись. У нас, точно так же, как и у вас, есть политики и политика. Есть обещания, которые мы должны выполнять. Есть рты, которые надо заткнуть. Есть люди, от которых надо откупиться. Управление по борьбе с наркотиками жаждет нашей крови. Эта история с военными перевозками в Юго-Восточной Азии получила широкую огласку на Капитолийском холме. Кто только ее не обсуждал: сенаторы, подкомитеты Палаты представителей - все, кому не лень. Ведь как было? Парень возвращается с войны законченным наркоманом - и первое, что делает его любящий папочка, - пишет члену Конгресса от своего округа. Фирме совсем не нужны эти сплетни, порочащие нашу репутацию. Мы хотим, чтобы все наши друзья были на нашей стороне. Так что это все - необходимая и неизбежная работа на публику, Джордж. - Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты уточнил, что вы пообещали и какую сделку вы заключили с Лэнгли, - попросил Смайли. - По крайней мере, объясни мне просто и доходчиво. - Джордж, уверяю тебя, никакой с д е л к и нет. Лэнгли неможет заключать сделки, когда речь идет о чем-то, что не принадлежит нам, а эта операция - безусловно в а ш а. Мы ведем слежку за Ко - точнее, вы следите за ним, может быть, с небольшой нашей помощью, мы с вами стараемся раздобыть все, что сможем, и только тогда... э-э... если нам самим не удастся ничего найти, ну, тогда в дело вступит Управление по борьбе с наркотиками. Они постараются сделать все, что в их силах, - разумеется, в рамках дружественного сотрудничества и под нашим контролем. - И тогда уже охотничий сезон открыт для всех, - заключил Смайли. - Ну и ну! Господи, разве так можно осуществлять операцию! Когда надо было кого-нибудь успокоить, мало кто мог сравниться с Мартелло. - Джордж! Джордж, предположим, они припрут Ко к стенке. Предположим, они его арестуют, когда он в следующий раз захочет выехать из колонии. Если его посадят в Синг-Синг на десять или тридцать лет, мы же в любой момент при необходимости сможем найти его там. Почему ты решил, что все это так страшно? "Это действительно страшно, черт побери", - подумал Гиллем. Но тут до него дошло - и при этой мысли он даже испытал злорадное торжество, - что сам Мартелло ничего не знает о братце Нельсоне и что свою главную карту Джордж так и не раскрыл! Смайли все еще сидел, откинувшись в кресле. Лед в виски таял, холодные капли оседали на внешней стороне стакана. Какое-то время он смотрел на то, как они, словно слезы, скатываются на стол красного дерева. - На какой срок мы можем рассчитывать? Пока никто не вмешается в наши дела? - спросил Смайли. - Сколько пройдет времени, прежде чем Управление по борьбе с наркотиками начнет заявлять о своих правах? - Ну, Джордж, здесь нет никаких жестких сроков. Об этом речь совсем не идет! Можно говорить о каких-то ориентировочных цифрах, как сказал Сай. - Скажем, может идти речь о трех месяцах? - Это, пожалуй, многовато, немножко с перехватом. - Значит, меньше, чем о трех месяцах? - Я бы сказал, около трех месяцев, три - максимальный срок, от десяти до двенадцати недель - где-то в этом районе, Джордж. Это гибкие рамки. Мы же все друзья. Самое большее - три месяца, так бы я определил. Смайли глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Еще вчера у них времени было столько, сколько они могли пожелать. Мартелло еще немного приоткрыл карты. - Сол не обо всем поставлен в известность, Джордж, - сказал он, сознательно используя вместо собственного жаргон Цирка. - Э-э... многое для Сола - белые пятна. - Мартелло как бы отчасти признал свою вину. - Мы не раскрыли передним все наши карты. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду? - После паузы он добавил: - Солу доступна только часть информации - он не продвинулся дальше первого эшелона. Ни на дюйм дальше. В этом можешь быть уверен. - Интересно, что именно ты называешь "первым эшелоном". - Он знает, что Москва платит Ко. Знает, что он торгует опиумом. И больше ничего. - А про девушку он знает? - Нет, как раз о ней-то он и не знает, Джордж. Девушка, ведь она сопровождала Ко во время поездки в Бангкок. Помнишь, как Мэрфи зачитывал описание его пребывания в Бангкоке? Девушка была в номере гостиницы. Потом она отправилась с ним в Манилу. Я видел, что ты обо всем догадался. Я прочитал это по твоим глазам. Мэрфи специально выбросил часть донесения с девушкой. Только из-за Сола. - Смайли, казалось, немного начал оживать. - Все наши договоренности остаются в силе, Джордж, - великодушно заверил Мартелло. - Ничего не прибавляется, но ничего и не отнимается. Ты ловишь рыбу на крючок, вываживаешь ее, чтобы хорошенько заглотнула наживку, а мы помогаем тебе ее съесть. И если в какой-то момент понадобится наша помощь, нужно только поднять трубку зеленого аппарата и позвать нас. - Американец зашел так далеко, что, утешая, позволил себе положить руку на плечо Смайли, но, почувствовав, что жест ему неприятен, быстро ее убрал. - Однако, если вдруг случится так, что ты сам захочешь, чтобы мы взяли на себя основную тяжесть операции, - ну что ж, тогда мы просто поменяемся ролями и... - И вы пожнете наши лавры и добьетесь того, что вас вдобавок вышвырнут из Колонии, - закончил за него фразу Смайли. - Я хотел бы, чтобы не оставалось недоговоренности в отношении еще одной вещи. Это должно быть зафиксировано в письменном виде. Необходимо, чтобы мы обменялись письмами на этот счет. - Это твоя игра, и правила устанавливаешь ты, - с готовностью откликнулся Мартелло. - Моя служба будет вываживать рыбу, - настойчиво, все тем же непререкаемым тоном повторил Смайли. - Мы же и вытащим рыбу на берег, если я правильно употребляю рыбацкие термины. Боюсь, я не очень в этом силен: я не рыболов. - Вытащишь на берег, возьмешь сачком, бросишь на песок, разумеется. - Готовность Мартелло соглашаться на все, чтобы любой ценой успокоить Смайли, по мнению подозрительного Гиллема, начала потихоньку иссякать. - Я настаиваю на том, что это должна быть наша операция. Этот человек принадлежит нам. Я настаиваю на приоритете. Именно мы будет брать и держать его у себя, пока не сочтем возможным и разумным передать его вам. - Нет проблем, Джордж, абсолютно никаких проблем. Вы берете его к себе на борт, он ваш. Как только вы решите, что хотите, чтобы мы вышли на сцену, даете знать. Все просто и понятно. - Я пришлю завтра утром письменное подтверждение этой договоренности. - Джордж, тебе совсем не обязательно беспокоиться. У нас много сотрудников. Мы пришлем кого-нибудь из них, чтобы забрать письмо. - Я пришлю его вам, - повторил Смайли. Мартелло поднялся из-за стола. - Джордж, мы только что обо всем договорились. - Нет, договоренность была у нас раньше, - возразил Смайли, - но в Лэнгли ее нарушили. На прощание они обменялись рукопожатием. Этот момент в истории операции нельзя сравнить ни с одним другим - он уникален. В профессиональном жаргоне есть несколько выражений, которые можно использовать, чтобы охарактеризовать его. Можно сказать: "Это был день, когда Джордж развернул операцию на 180 градусов", хотя на самом деле на это у него ушла целая неделя, а значит, на целую неделю приблизился срок, назначенный Мартелло. Но для Гиллема этот процесс представлял собой нечто более значительное, величественное и исполненное внутренней красоты, чем просто перевод рычага из одного положения в другое. По мере того как он все больше проникал в замысел Смайли и зачарованно наблюдал за тем, как тот педантично отрабатывает каждую деталь: вызывает кого-то из своих сотрудников, ставит еще одну ловушку здесь, добавляет еще один капкан там, убирает лишнее звено где-то еще, - Гиллему казалось, что он является свидетелем действий капитана большого океанского лайнера. Он разворачивает огромный корабль, маневрируя с величайшей осмотрительностью, давая задний ход и подавая немного вперед до тех пор, пока громадина полностью не развернется и не двинется в противоположном направлении. Именно это и происходило: нужно было сделать поворот на 180 градусов, то есть двинуться в противоположном направлении. Они вернулись в Цирк, не обменявшись по дороге ни словом. Последний лестничный пролет Смайли прошел так медленно, что у Гиллема вновь проснулись опасения за его здоровье, поэтому при первой же возможности он позвонил врачу Цирка и перечислил все симптомы, вызывавшие у него тревогу, но врач ответил, что видел Смайли пару дней назад, когда тот заходил к нему совсем по другому делу и выглядел так, что не возникало сомнений в том, что он еще поскрипит. Дверь тронного зала закрылась, и снова "дядька" Фон мог радоваться - теперь обожаемый шеф опять принадлежал только ему. Когда запросы Смайли просачивались из-за дверей зала, они были таинственны и непонятны. Самолеты "Бичкрафт": нужны планы салона и каталоги фирмы и еще (но только в том случае, если удастся раздобыть информацию) - как можно более детальные сведения о владельцах таких самолетов в Юго-Восточной Азии и о продажах и покупках подобной техники в этом регионе. Тоби Эстерхейзи покорно нырнул в темные дебри рынка самолетостроения, я вскоре Фон вручил Молли Микин внушительную кипу старых номеров журнала "Транспорт уорлд" ("Мир транспорта" ( а н г л.)), с инструкциями, написанными от руки зелеными чернилами, - как и все, что исходило от Смайли, - отметить все рекламные объявления, касающиеся самолетов "Бичкрафт", которые могли привлечь внимание потенциальных покупателей в течение шести месяцев, предшествовавших злосчастной опиумной миссии пилота Рикардо в красный Китай. Точно так же, получив от Смайли письменные указания, Гиллем, не привлекая излишнего внимания, навестил некоторых "копателей" ди Салиса и, не поставив в известность их темпераментного начальника, выяснил, что они все еще далеки от того, чтобы установить личность Нельсона Ко. Один из ветеранов команды даже позволил себе предположить, что во время последней встречи со старым мистером Хиббертом Дрейк Ко говорит самую что ни на есть правду и что братец Нельсон в самом деле мертв. Но когда Гиллем пришел с этим предположением к Смайли, тот нетерпеливо покачал головой и вручил ему шифровку с новым поручением Кро: используя источник информации в местной полиции, выяснить (желательно под благовидным предлогом) все детали, имеющиеся в их картотеке, о поездках управляющего Ко - Тиу - в континентальный Китай: в какие города выезжал и из каких возвращался. Уже через сорок, восемь часов на письменный стол Смайли лег длинный ответ Кро, который, по-видимому, доставил ему огромное удовольствие, что случалось нечасто. Джордж вызвал дежурного шофера и приказал отвезти себя в Хампстед-Хит, лесопарк на северной окраине Лондона, и в одиночестве долго гулял по морозному, залитому солнцем парку. Если верить рассказам Фона, то он долго, разинув рот, рассматривал рыжих белочек, после чего снова вернулся в тронный зал. - Но неужели ты не видишь? - возмущенно говорил онГиллему. В тот вечер Смайли пребывал в состоянии возбуждения, что тоже было для него не характерно. - Неужели ты не понимаешь, Питер? - Он пытался сунуть ему под нос ответКро с перечнем дат и даже тыкал пальцем в одну из строчек: - Тиу ездил в Шанхай за шесть недель до того, как Рикардо получил свое задание. Сколько времени он там провел? Сорок восемь часов. Ты просто невозможный тупица! - Ничего подобного, - возразил Гиллем. - Просто у меня нет прямой телефонной связи с Господом Богом, только и всего. В подвалах Цирка вместе с Милли Маккрейг, начальником отдела подслушивающих устройств, Смайли многократно прокручивал монологи старого мистера Хибберта, время от времени недовольно хмурясь. По словам Милли, именно тогда, когда ди Салис делал довольно неуклюжие попытки оказать на старика давление. А еще он занимался тем, что читал, расхаживал взад-вперед по кабинету и иногда беседовал с Сэмом Коллинзом. Беседы были короткими и очень напряженными. Встречи с Сэмом, как заметил Гиллем, требовали от Смайли большого напряжения душевных сил; его приступы дурного настроения, которые, видит Бог, были не столь уж часты, если учесть, какой груз он нес на своих плечах, всегда накатывали на него после ухода Сэма. Когда приступы проходили, он казался более усталым и одиноким, чем когда бы то ни было до тех пор, пока не предпринимал одну из своих долгих ночных прогулок. Потом, примерно на четвертый день, который для Гиллема из-за каких-то причин был днем неприятностей (может быть, из-за спора с чиновниками в Министерстве финансов, которые отказывались выплатить денежную премию Кро), Тоби Эстерхейзи каким-то образом проскользнул сквозь преграды (в лице Фона и Гиллема) и незамеченным проник в "тронный зал", где вручил Смайли несколько ксерокопий договора купли-продажи новенького четырехместного самолета "Бичкрафт". Его приобрела бангкокская фирма "Аэросуис энд Ко", зарегистрированная в Цюрихе. Тоби обещал добыть дополнительную информацию об этой компании. Смайли особенно торжествовал, узнав, что это был четырехместный самолет. Два задних сиденья можно снимать - >- кресла первого и второго пилотов закреплены намертво. Что же касается самой сделки, то она была заключена двадцатого июля: значит, всего за какой-нибудь месяц до того, как этот сумасшедший Рикардо отправился в красный Китай с намерениями нарушить его воздушное пространство, но потом вдруг передумал. - Даже Питер может установить связь между этими двумя событиями, - грубовато пошутил Смайли. - Ну же, Питер, какая между ними связь? Давай дерзай! - Самолет был куплен через две недели после возвращения Тиу из Шанхая, - ответил Питер. - Его роль в этой шутке совсем не доставляла ему удовольствия. - И что из этого следует? - требовательно спросил Смайли. - На что мы дальше должны обратить внимание? - Мы должны задать вопрос: кому принадлежит фирма "Аэросуис", - резко ответил Питер, не на шутку рассердившись. - Совершенно верно. Спасибо, - Смайли изобразил большое облегчение. - Благодаря твоим блестящим умозаключениям я снова поверил в тебя, Питер. Хорошо. А кого же мы видим во главе компании "Аэросуис", как ты думаешь? Бангкокского представителя собственной персоной. Гиллем перевел взгляд на записи на письменном столе Смайли, но тот продемонстрировал великолепную быстроту реакции и закрыл их ладонями. - Тиу, - сказал, заливаясь краской, Гиллем. - Ура! Правильно, Тиу. Отличная работа. В тот же день, вечером, когда Смайли снова вызвал Сэма Коллинза, его лицо, на котором одно настроение так быстро сменялось другим, снова помрачнело. И тем не менее все ловушки были расставлены. После того как Тоби Эстерхейзи столь успешно обнаружил проданный самолет, он получил новое задание и вылетел на Западные острова Шотландии под видом инспектора по уплате налога на добавленную стоимость. Он провел там три дня, занимаясь внеплановой проверкой бухгалтерских книг компании по производству виски, специализирующейся на заключении форвардных контрактов на продажу неочищенного виски в бочках. Тоби вернулся, как сказала Конни, с таким похотливым блеском в глазах, что его можно было принять за сексуального маньяка. Результатом и вершиной всей этой разносторонней деятельности стала чрезвычайно длинная телеграмма старому Кро, составленная после заседания оперативного совета: "Золотые старики", если еще раз позаимствовать выражение Конни, плюс Сэм Коллинз. Это заседание состоялось после довольно длинного совещания с Кузенами, посвященного изысканию путей и средств, на котором Смайли опять воздержался от каких-либо упоминаний о неуловимом Нельсоне Ко, но запросил дополнительные средства наблюдения и связи в регионе. Своим сотрудникам Смайли объяснил планы так. До сих пор операция ограничивалась поисками и получением сведений о Ко и об ответвлениях советской "золотой жилы". Прилагались все усилия к тому, чтобы Ко не узнал, что Цирк проявляет к нему интерес. Затем Джордж суммировал всю собранную на тот момент информацию: Нельсон, Рикардо, Тиу, "Бичкрафт"; даты и вытекающие из них выводы; зарегистрированная в Швейцарии авиакомпания, у которой, как теперь выяснилось, нет никакого офиса и других самолетов. По словам Смайли, он предпочел бы подождать, пока не удастся с уверенностью установить личность Нельсона, но каждая операция - это компромисс между желаемым и возможным, а в данном случае, отчасти благодаря стараниям Кузенов, время у них уже на исходе. Во время разговора Джордж ни разу не упомянул о девушке и ни разу не взглянул на Сэма Коллинза. Затем он перешел к тому, что скромно назвал следующей фазой. - Сейчас главное - положить конец топтанию на месте. Бывают операции, которые проходят успешнее, если события развиваются естественным ходом. И бывают другие - они мало что дают, пока не получат решающий импульс, подталкивающий развитие событий. "Дело Дельфина" относится ковторой категории. - Смайли сердито нахмурился, прищурился, потом снял очки и, к тайному восторгу всех присутствующих, машинально протер стекла широким концом галстука, подтвердив старинную легенду о нем. - Я предлагаю совершить разворот на сто восемьдесят градусов и дать операции этот импульс. Иными словами, продемонстрировать Ко, что мы проявляем живейший интерес к его делам. Как всегда, первой приличествующую случаю почтительную тишину нарушила Конни. Она заулыбалась. Эта улыбка говорила о том, что она лучше других поняла замысел Смайли. - Он хочет выкурить его, - восторженно прошептала она, обращаясь сразу ко всем, - Точно так же, как Билла. Умная ищейка! Хочешь поджечь вход в нору - так, дорогой? - и посмотреть, куда он побежит. О Джордж, ты просто умница, ты самый замечательный из всех моих мальчиков, это я торжественно заявляю! В телеграмме Кро для описания плана было использовано другое метафорическое выражение. Оперативным агентам оно больше нравится: говорилось о том, что нужно потрясти дерево Ко. Из всего остального текста телеграммы было совершенно ясно, что несмотря на то, что это чревато значительной опасностью, для этой цели Смайли собирается использовать мощную фигуру и сильные руки Джерри Уэстерби. В качестве примечания можно добавить, что через пару дней после совещания исчез Сэм Коллинз. Все были чрезвычайно довольны. Он перестал приходить на работу, Смайли о нем не упоминал. Когда Гиллем украдкой проскользнул осмотреть его кабинет, он не заметил никаких личных вещей Сэма, кроме пары нераспечатанных карточных колод и безвкусно оформленных сувенирных спичек с рекламой какого-то ночного клуба в Вэст-Энде. Когда же Питер попытался расспросить "домоправителей", они были до удивления разговорчивы. По их словам, Сэм запросил приличное выходное пособие и обещание вернуться к вопросу о его праве на получение пенсии. И что нечего было особенно хвастаться. Надежды, которые на него возлагали, лопнули - и теперь-то уж он здесь больше не появится. И скатертью дорожка. И все же Гиллем не мог избавиться от какого-то странного беспокойства при мысли о Сэме. На протяжении нескольких следующих недель он неоднократно говорил о нем с Молли. Причиной этого беспокойства было не только то, что он случайно встретился с ним у кабинета Лейкона. Питеру не давало покоя одно обстоятельство, связанное с письмами, которыми обменялись Смайли и Мартелло, подтверждая свою устную договоренность. Смайли не хотелось, чтобы Кузены присылали за письмом, - это означало бы появление на площади Кембридж-серкус шикарного, привлекающего внимание лимузина, да не простого, а в сопровождении мотоциклиста. Поэтому Гиллему было приказано взять Фона для сопровождения и самому доставить письмо к Кузенам, на Гроувенор-сквер. Но получилось так, что в тот день Гиллем был завален работой, а С э м, как обычно, бездельничал. Поэтому когда Сэм вызвался вместо него отнести письмо, Гиллем согласился, о чем потом горько пожалел. Это чувство до сих пор не давало ему покоя. Потому что вместо того, чтобы передать письмо Джорджа Мэрфи или его безликому коллеге, как сказал Фон, Сэм настоял на том, чтобы его провели к самому Мартелло. И провел больше часа наедине с ним.  * Часть 2 *  СОТРЯСАЯ ДЕРЕВО ЛИЗ Стар-Хайтс - самый современный и высокий жилой Дом в Мидлевелзе. Он выстроен в форме круга и ночью выглядит как огромный светящийся карандаш, впившийся в темные мягкие очертания Пика. К нему ведет извилистая дорога, но пешеходу доступна лишь узенькая ленточка шириной в пятнадцать сантиметров между шоссе и скалой. В Стар-Хайтс пешеходы не в почете. Начинался вечер. Час пик для светского общества. Джерри осторожно пробирался по обочине этого самого тротуара. Мимо, едва не задевая его, проносились "мерседесы" и "роллс-ройсы", боясь опоздать за кем-то заехать, кого-то куда-то отвезти. В руках Джерри держал упакованный в бумагу букет орхидей: побольше, чем букетик, что Кро преподнес Феббе Уэйфарер, но поменьше охапки, которую Дрейк Ко оставил на могиле малыша Нельсона. Эти орхидеи никому не предназначались. "Когда дорастешь до моего уровня, приятель, начнешь понимать, что для всего, что ты делаешь, нужно иметь уйму веских причин". Джерри был настороже, но испытывал облегчение - долгое томительное ожидание наконец окончилось. " В а м, в а ш а с в е т л о с т ь, п р е д с т о и т п р о с т о в ы ш и б и т ь д в е р ь н о г о й. - Инструктаж Кро вчера несколько затянулся. - Р а с т о л к а й в с е х, в л о м и с ь, н а ч и н а й р а б о т а т ь л о к т я м и и н е о с т а на в л и в а й с я, п о к а н е о к а ж е ш ь с я с н а р у ж и - с д р у г о й с т о р о н ы ". "Хотя бы одной ногой", - подумал Уэстерби. Вход в вестибюль прикрывал увешанный лентами козырек. В воздухе, словно предвосхищая задачу Джерри, стоял аромат женских духов. " Н е з а б у д ь, з д а н и е п р и н а д л е ж и т K o " - на прощание кисло добавил Кро. Внутренняя отделка вестибюля была еще не закончена, вокруг почтовых ящиков не хватало мраморных плит. Изящная рыба из стекловолокна должна была извергать воду в фонтан с мозаичным полом, но трубы не подключили, и пока в бассейне грудой лежали мешки с цементом. На стеклянной кабинке лифта красовалась надпись "Прием гостей", внутри сидел портье-китаец. Когда Джерри вошел, он читал, но потом оторвался от книги и оценивающе всмотрелся, не зная, окликнуть или пропустить. Букет орхидей отчасти убедил китайца в благих намерениях Уэстерби. На горизонте появилась пара американских матрон в полной боевой раскраске. Они подошли к стойке и остановились рядом с Джерри. - Какие чудные цветы! - защебетали они, теребя обертку. - Да, букет что надо. Возьмите, Дарю! Берите, берите! - Он протянул им половину. - Прелестным женщинам никак нельзя без цветов. Женщина без цветов - все равно что неодетая женщина. Все засмеялись. Мужчины Туманного Альбиона - народ особенный. Портье снова уткнулся в книгу, Джерри был допущен. Подошел лифт. По вестибюлю зашелестела толпа дипломатов, бизнесменов и их чопорных супруг, увешанных драгоценностями. Джерри пропустил американских матрон вперед. Дым дорогих сигар смешивался с ароматом духов, граммофон с заезженной пластинкой мурлыкал забытые мелодии. Матроны нажали кнопку двенадцатого этажа. - Вы тоже к Хаммерстайнам? - осведомились они, все еще разглядывая орхидеи. На пятнадцатом этаже Джерри выбрался на пожарную лестницу. Там воняло кошками и отбросами из мусоропровода. По дороге вниз он наткнулся на горничную с ведром грязного белья. Она хмуро смерила его взглядом. Он поздоровался, та буйно расхохоталась. Он спустился до восьмого этажа, потом снова вышел на роскошную лестничную площадку для жильцов. Позолоченные двери двух лифтов выходили в небольшую ротонду. На этаже было четыре квартиры, каждая из которых занимала один сектор круглого здания с отдельным коридором. Джерри остановился в коридоре В, с цветами - единственным средством защиты, и начал следить за ротондой. Его внимание было приковано к началу коридора С Бумажная обертка орхидей намокла там, где он слишком крепко сжимал ее. "Это обязательное еженедельное мероприятие, - заверил его Кро. - Каждый понедельник Американский клуб проводит вечер аранжировки цветов. Она встречается там с приятельницей, Нелли Тан, сотрудницей "Эйрси". Они любуются цветочными аранжировками, а потом остаются на ужин". "А где сейчас Ко? " "В Бангкоке. Занимается делами". "Будем надеяться, черт возьми, что он пробудет там подольше". "Аминь, сэр. Аминь". Взвизгнули несмазанные петли. Соседняя дверь распахнулась, и в коридор вышел молодой стройный американец в смокинге. Спокойные голубые глаза, портфель в руке. Он застыл на месте, глядя на Джерри и его орхидеи. - Вы с этим меня поджидаете? - поинтересовался он. У него был протяжный говор, характерный для бостонского светского общества. Он выглядел богатым и уверенным в себе. Дипломат или банкир из интеллектуальной элиты, догадался Джерри. - Нет, собственно говоря, не совсем, - признался Джерри, изображая круглого английского дурня. - Я ищу мисс Кэвендиш. - За спиной американца Джерри заметил стеллаж, плотно уставленный книгами. Дверь тихо закрылась. - Мой приятель попросил меня передать это мисс К э в е н д и ш из квартиры 9D. Сам слинял в Манилу, а меня оставил с орхидеями, вот так. - Вы ошиблись этажом, - ответил американец, шагая к лифту. - Вам выше. И коридором ошиблись. Коридор D на другой стороне. Вон туда. Джерри постоял рядом с ним, делая вид, что ждет лифта вверх. Первым прибыл лифт, направляющийся вниз, молодой американец быстро шагнул внутрь, и Джерри снова занял свой пост. Дверь, помеченная буквой С, открылась, и Джерри увидел ее. Она вышла и два раза повернула ключ в замке. Длинные пепельные волосы собраны на затылке в низкий "хвост". Простое платье с низким воротником и сандалии. Он не успел разглядеть ее лица, но сразу понял, что она очень красива. Все еще не замечая его, девушка прошла к лифту, и Джерри почудилось, что он смотрит на нее с улицы сквозь стекла. Джерри знавал женщин, преподносящих свое тело так, словно оно - крепость, штурмовать которую дано лишь храбрейшим из храбрых. На некоторых из них Джерри даже был женат, впрочем, возможно, они стали такими под его влиянием. Попадались и такие, которые, можно подумать, когда-то горячо возненавидели себя, поэтому ходят сгорбив спину и тщательно скрывая бедра. А были женщины, которые только сделают шаг навстречу - и кажется, они преподносят тебе драгоценный дар. Такие встречались редко, и сейчас Джерри понял, что она достойна быть королевой этого племени. Она остановилась у золоченых дверей и следила за мигающими цифрами. Он встал рядом. Лифт пришел, но она все еще не замечала Джерри. Как он и надеялся, лифт был набит битком. Оберегая орхидеи, он втиснулся боком, рассыпался в извинениях и улыбках и демонстративно приподнял букет повыше. Она повернулась к нему спиной, он оказался рядом. Воротник оставлял плечи обнаженными. Они были сильными, Джерри различил крохотные веснушки и пушок тонких золотистых волос, тонкой черточкой уходящий вдоль позвоночника вниз. Ее лицо было обращено к нему в профиль. Он всмотрелся. - Лиззи? - неуверенно спросил он. - Привет, Лиззи, это я, Джерри. Она резко обернулась и взглянула снизу вверх. В этот миг ему захотелось отшатнуться подальше, потому что он понимал, что первым ее откликом будет физический страх перед его ростом. Он не ошибся. Серые глаза испуганно мигнули, потом остановились. - Лиззи Уэрдингтон! - заявил он более уверенно. - Ну как виски? Вспомнила меня? Когда-то я удачно вложил денежки в ваше дело. Джерри. Приятель Малыша Рикардо. Сорок с лишним литров с моим именем на этикетке! Все оплачено и взято на борт. Он говорил вполголоса, понимая, что, возможно, ворошит прошлое, которое ей хотелось бы поскорее забыть. Он говорил так тихо, что пассажиры в лифте слышали лишь мелодию "Капли дождя продолжают падать на мою голову", доносившуюся из музыкального автомата, да ворчание пожилого грека, которому чудилось, что его замуровали. - Да-да, конечно, - произнесла она и одарила его сияющей улыбкой стюардессы. - Джерри! - Она замолчала, словно его имя вертелось у нее на языке. - Джерри... э-э... - Затем нахмурилась и взглянула на него, словно театральная актриса, воплощающая аллегорию Забывчивости. Лифт остановился на шестом этаже. - Уэстерби, - торопливо подсказал он, выручая ее. - Репортер. Вы заставили меня раскошелиться в баре "Созвездие". Мне хотелось чуть-чуть тепла и уюта, а получил я лишь бочонок виски. Кто-то рядом с ними засмеялся. - О, конечно! Джерри, дорогой! Как я могла забыть... Какими судьбами в Гонконге? О Боже! - Как обычно, гоняюсь за сенсациями. Пожары, эпидемии, голод. А как ты? Ушла на покой, полагаю, при твоих-то методах торговли. Никогда в жизни мне так не выкручивали руку. Она радостно рассмеялась. Двери раскрылись на третьем этаже. Внутрь с трудом втащилась старушка, опирающаяся на две трости. " Л и з з и У э р д и н г т о н с б ы л а с р у к р о в н ы м, с ч е т о м п я т ь д е ся т п я т ь б о ч о н к о в п у н ц о в о г о в д о х н о в е н и я и з и с т о ч н и к а Г и п п о к р е н ы, в а ш а с в е т л о с т ь, - говорил старина Кро. - В с е д о о д н о г о п р о д а н ы п о к у п а т е л я м - м у ж ч и н а м, и м н о г и е и з н и х, к а к м н е г о в о р и л и, п о л у ч и л и в д о б а в о к к в и с к и н е к и е д о п о л н и т е л ь н ы е у с л у г и. О с м е л и в а ю с ь п р е д п о л о ж и т ь, э т о п р и д а е т н о в ы й с м ы с л в ы р а ж е н и ю " п о л н о й м е р о й ". Они спустились в вестибюль. Девушка вышла первой, Джерри шел рядом. Сквозь двери парадного входа он увидел ее красный спортивный автомобиль с откинутым верхом, втиснутый между сверкающими лимузинами. "Она, должно быть, позвонила вниз и велела подать его к подъезду, - подумал он. - Если здание принадлежит Ко, он, черт возьми, не мог не позаботиться, чтобы с ней обращались как следует". Проходя через вестибюль, Лиззи болтала без умолку, то и дело оборачиваясь к нему. Руку она отставила далеко от туловища, оттопырив ладонь, как манекенщица. Он, должно быть, спросил ее, как ей нравится в Гонконге, но сам не мог этого припомнить. - Я в восторге от него, Джерри, просто в восторге Вьентьян по сравнению с ним... отстал на много веков. Ты слышал, что Рик погиб? - Она произнесла это высокопарным тоном, словно давая понять, что она и смерть - давние знакомые - Мне казалось, после Рика я не смогу никого полюбить. Джерри, я ужасно ошибалась. Гонконг - самый веселый город в мире. Лоуренс, дорогой, я отчаливаю в своей красной подлодке. У нас в клубе девичник. Лоуренсом звали портье. Ключ от ее автомобиля висел на большой серебряной подкове. Глядя на нее, Джерри вспомнил скачки в Хэппи Вэлли. - Спасибо, Лоуренс, - нежно произнесла она и сверкнула улыбкой, которая будет преследовать беднягу всю ночь. - Джерри, здесь такие чудесные люди, - призналась она театральным шепотом по пути к парадному входу. - Подумать только, чего мы только в Лаосе не говорили о китайцах! Но здесь я поняла, что это самый чудесный, самый выдающийся и изобретательный народ на свете. - Она перешла на иностранный акцент непонятного происхождения. Должно быть, переняла его у Рикардо и подпускает иногда для шика. - Люди думают: Гонконг... сказочные магазины... не облагаемые налогом фотоаппараты... рестораны, но, если честно, Джерри, стоит только заглянуть чуть поглубже и увидеть истинный Гонконг и его народ... здесь есть все, чего только можно пожелать в жизни. Кстати, как тебе