то устраивает вас, Джордж". Бледный Мэрфи в белой рубашке и синих брюках стоял на невысокой кафедре возле настенной карты и пространно говорил, время от времени заглядывая в исписанные страницы. Остальные, в том числе Смайли и Мартелло, сидели у его ног и молча слушали. С тем же успехом Мэрфи мог бы описывать им устройство пылесоса; на взгляд Гиллема, даже в этом случае его монолог не был бы столь усыпляющим. На карте изображалось, в основном, море, лишь сверху и слева кудрявились, словно бахрома, очертания побережья Южного Китая. Позади Гонконга из-под планки, крепившей карту на стене, брызгами выглядывали предместья Кантона, а прямо на юг от Гонконга, в самой середине карты, зеленым контуром была очерчена область, поделенная на четыре сектора с пометками А, В, С и D. Там, благоговейно пояснил Мэрфи, располагались зоны рыболовства, а крестик в центре, сэр, является центральной точкой. Мэрфи обращался только к Мартелло, и плевать ему было, что с начала и до конца этот спектакль должен был стать бенефисом Джорджа. - Сэр, основываясь на последних сведениях о том, как Дрейк выехал из красного Китая, сэр, и видоизменив нашу оценку ситуации в соответствии с нынешним положением, совместно с военно-морской разведкой мы... - Мэрфи, Мэрфи, - вполне дружелюбно перебил егоМартелло, - расслабьтесь немного, дружище. Вы ведь уже не в учебном центре, правда? Отпусти поводья, сынок. - Сэр. Во-первых. Погода, - проговорил Мэрфи, не обратив внимания на призыв Мартелло. - Апрель и май, сэр, переходные месяцы между окончанием сезона северо-восточных и началом сезона юго-западных муссонов. В этот сезон невозможно составить прогноз погоды даже на один день, сэр, но на время поездки экстремальных условий не предвидится. - Он провел указкой линию от Сватоу на юг, к зонам рыболовства, потом от них - на северо-запад, мимо Гонконга, к Кантону и Жемчужной реке. - А туман? - спросил Мартелло. - Туман в это время года - обычное явление, ожидаемая облачность от шести до семи окт, сэр. - Что еще за окты, Мэрфи? - Одна окта равняется одной восьмой площади неба, сэр. Окты введены вместо ранее употреблявшихся десятых. За период более пятидесяти лет в апреле не было зарегистрировано ни одного тайфуна, и военно-морская разведка считает, что тайфун маловероятен. Ветер восточный, от шестнадцати до восемнадцати километров в час, но парусная флотилия, отправляющаяся в плавание под этим ветром, должна учитывать возможные периоды затишья и изменение направления ветра на противоположное, сэр. Влажность около восьмидесяти процентов, температура от пятнадцати до двадцати четырех градусов Цельсия. Море спокойно, небольшое волнение. Возле Сватоу по Тайваньскому проливу на северо-восток проходит течение, скорость его - более пяти километров в сутки. Но дальше на запад - в эту сторону, сэр... - Уж это-то я знаю, Мэрфи, - резко перебил Мартелло. - Я, черт возьми, знаю, в какой стороне запад. - Он взглянул на Смайли и усмехнулся, словно говоря: "Ох уж эти мальчишки". Мэрфи опять не моргнул глазом: - Мы должны быть в состоянии вычислить скорость передвижения, а следовательно, путь, пройденный флотилией, в любой точке плавания, сэр. - Разумеется, разумеется. - Теперь о Луне, сэр, - продолжал Мэрфи. - Если предположить, что флотилия вышла из Сватоу в ночь на пятницу, двадцать пятого апреля, то через три дня Луна достигнет полнолуния... - Почему вы так считаете, Мэрфи? - Потому что флотилия вышла из Сватоу именно в этот день, сэр. Час назад мы получили подтверждение от военно-морской разведки. Флотилия джонок была замечена на восточном краю зоны рыболовства С, она продвигалась на запад по ветру, сэр. Подтверждена положительная идентификация головной джонки, сэр. Наступила неловкая пауза. Мартелло покраснел. - Вы умный юноша, Мэрфи, - предостерегающим тоном пробормотал Мартелло. - Но вам следовало сообщить мне это немного раньше. - Да, сэр. Если предположить, что джонка, на борту которой находится Нельсон Ко, намеревается вступить в гонконгские территориальные воды в ночь с четвертого на пятое мая, то Луна будет в последней четверти, сэр. Если рассмотреть все аналогичные случаи... - Так и сделаем, - решительно заявил Смайли. - Это бегство во всех подробностях повторяет плавание самого Дрейка в пятьдесят первом. И опять никто не усомнился, заметил Гиллем. Почему? Этот вопрос ставил его в тупик. -...то окажется, что наша джонка должна причалить кюжной оконечности острова По-Той завтра в двадцать ноль-ноль и отправиться вместе с остальной флотилией вверх по Жемчужной реке с таким расчетом, чтобы войти в гавань Кантона между десятью тридцатью и двенадцатью ноль-ноль часами на следующий день, пятого мая, сэр. Пока Мэрфи читал свою монотонную лекцию, Гиллем исподтишка следил за Смайли и думал, что даже сейчас знает его ненамного лучше, чем в тот мрачный день в разгар "холодной войны" в Европе, когда они познакомились. В последнее время такие мысли часто приходили ему в голову. Где он пропадает в свободное время? Что делает? Мечтает об Энн? Или о Карле? С кем он водит дружбу, откуда возвращается в отель в четыре утра? Только не надо говорить, что Джордж переживает вторую молодость, подумал он. Вчера в одиннадцать вечера поступил экстренный вызов из Лондона, и Гиллему пришлось тащиться сюда, чтобы на него ответить. Уэстерби исчез, сказали они. В Лондоне боялись, что Ко его убил или, что еще хуже, похитил и пытает и что вследствие этого операция может быть провалена. Гиллем считал более вероятным, что Джерри застрял с парой стюардесс где-нибудь по дороге в Лондон, но вызов был такой срочности, что ему ничего не оставалось, кроме как разбудить Смайли и рассказать ему все. Он позвонил в номер - ответа не было; оделся, постучал в дверь Смайли - никто не отозвался; в конце концов Гиллему пришлось открывать замок отмычкой, потому что он здорово испугался; вдруг Смайли заболел? Но в номере никого не было, постель стояла неразобранной; просматривая его вещи, Гиллем потрясенно заметил, что старый секретный агент дошел до того, что пришил к рубашкам ярлычки с вымышленным именем. Больше, однако, он ничего не обнаружил. Поэтому он уселся в кресло Смайли и задремал. Проснулся Гиллем в четыре часа, ощутив какое-то слабое трепетание; открыв глаза, он увидел в пятнадцати сантиметрах над собой лицо Смайли - тот склонился над ним и с интересом рассматривал. Одному Богу известно, как ему удалось так тихо пробраться в номер. - Гордон, - тихо окликнул он. - Чем могу быть вам полезен? Они находились на выполнении задания и действовали исходя из предположения, что комната прослушивается. По той же самой причине Гиллем не произнес ни слова, лишь протянул Смайли конверт с посланием от Конни; тот прочитал его раз, потом другой и сжег. Гиллема поразило, как серьезно он отнесся к этому сообщению. Невзирая на то что было раннее утро, он твердо вознамерился отправиться прямо в консульство и принять срочные меры, так что Гиллему ничего не оставалось, кроме как пойти вместе с ним. - Ну как, с пользой провели вечер? - небрежным тоном спросил Питер, когда они шагали вверх по холму. - Я? О да, в некоторой степени, спасибо, - откликнулся Смайли, как всегда, уходя от прямого ответа. Ни Гиллему, ни кому-либо другому больше ничего не удалось вытянуть относительно его ночных и прочих похождений. Тем временем Смайли принялся излагать надежные данные касательно операции, не удосужившись даже намекнуть, откуда он все это узнал. Его манера рассказывать, как всегда, не допускала никаких расспросов. - Джордж, мы можем положиться на ваши сведения, не так ли? - озадаченно спросил Мартелло, когда это произошло в первый раз. - Что? О да-да, разумеется, можете. - Отлично, Джордж. Вы великолепно подготовились. Я вами восхищен, - после неловкой паузы сердечно произнес Мартелло, и с тех пор всем приходилось мириться с его способом добывать и излагать информацию. Деваться было некуда. Ибо никто, даже сам Мартелло, не осмеливался подвергать сомнению его авторитет. - И на сколько дней затянется эта рыбалка, Мэрфи? - спросил Мартелло. - Флотилия будет заниматься ловлей рыбы семь дней, рассчитывая прибыть в Кантон с полными трюмами, сэр. - Вы согласны, Джордж? - Да-да, мне нечего добавить, спасибо. Мартелло спросил, во сколько флотилия должна будет выйти из зоны рыболовства, чтобы вовремя успеть на встречу с джонкой Нельсона завтра вечером. - Полагаю, завтра в одиннадцать часов утра, - сказал Смайли, не отрывая глаз от листков с записями. - Я тоже так считаю, - добавил Мэрфи. - Позвольте, Мэрфи, один вопрос касательно этой нелегальной джонки, - произнес Мартелло, бросив на Смайли почтительный взгляд. - Да, сэр, - сказал Мэрфи. - Не может ли она между делом улизнуть от основной массы? Под каким предлогом она сможет войти в гонконгские территориальные воды, Мэрфи? - Нет ничего проще, сэр, так все время происходит. Флотилии джонок из красного Китая ловят рыбу по коллективной системе, и прибыль не имеет для них стимулирующего воздействия, сэр. Вследствие этого однажды ночью одна-единственная джонка ускользает, не зажигая огней, подходит к какому-нибудь из отдаленных островов архипелага и продает рыбу за наличные деньги. - Да это просто контрабанда под покровом ночи! - воскликнул Мартелло, радуясь, как уместно прозвучало это выражение Смайли повернулся к карте острова По-Той, висевшей на другой стене, и наклонил голову, чтобы присмотреться. - О джонках какого размера идет речь? - спросил Мартелло. - О судах для ярусного лова рыбы с командой в двадцать восемь человек, сэр, со снастями для добычи акулы и морского окуня. - У Дрейка джонка того же типа? - Да, - ответил Смайли, все так же глядя на карту. - Того же. - И она так же может войти в территориальные воды и приблизиться к берегу? Если позволит погода? Снова ответ дал Смайли. До сих пор Гиллем ни разу не слышал, чтобы он так долго говорил о лодках. - Осадка джонки для ярусного лова меньше пяти морских саженей (1 морская сажень - 1, 83 м.), - заметил он. - Она может подойти к берегу сколь угодно близко, разумеется, если море достаточно спокойно. Фон на задней скамейке не к месту рассмеялся. Гиллем повернулся в кресле и пронзил его уничтожающим взглядом. Фон взглянул искоса и покачал головой, дивясь всеведению своего господина. - А сколько джонок составляют флотилию? - спросил Мартелло. - От двадцати до тридцати, - ответил Смайли. - Перестаньте, - кротко взмолился Мэрфи. - И что будет делать Нельсон, Джордж? Отойдет к самому краю флотилии, а потом вроде как случайно собьется с пути? - Отстанет, - сказал Смайли. - Флотилии обычно движутся колонной, носом в корму друг другу. Нельсон прикажет шкиперу встать последним. - Ей-богу, так, - вполголоса пробормотал Мартелло. - Мэрфи, какие опознавательные знаки обычно используются? - Об этом известно очень мало, сэр. Здешние мореходы не любят откровенничать. Они нимало не считаются с морскими правилами и законами. В открытом море они вообще не зажигают огней, главным образом потому, что боятся пиратов. Смайли опять погрузился в раздумья. Он сидел неподвижно, словно одеревенев, и, хотя его глаза по-прежнему не отрывались от большой морской карты, Гиллем знал, что его мысли блуждают сейчас где угодно, но только не вокруг Мэрфи с его нудной статистикой. Мартелло же вел себя совсем по-другому. - Каков общий объем прибрежной торговли, Мэрфи? - Сэр, никто не определял, данных нет. - А джонки, входящие в территориальные воды Гонконга, проходят какой-нибудь карантин, Мэрфи? - продолжал он. - Теоретически все суда должны останавливаться и проходить инспекцию, сэр. - А практически, Мэрфи? - Эти кораблики сами себе законодатели, сэр. Формально китайским джонкам запрещено плавать между островом Виктория и мысом Коулун, сэр, но на самом деле бриттам меньше всего хочется поднимать склоку с континентальным Китаем из-за права прохода. Извините, сэр. - Ни за что, - вежливо откликнулся Смайли, не сводя глаз с карты. - Бриттами были, бриттами и останемся. То же самое выражение, подметил Гиллем, появляется у него на лице всегда, когда он смотрит на фотографию Карлы. Он удивляется и, можно подумать, долго изучает его очертания; смазанный невидящий взгляд. Потом свет я его глазах постепенно меркнет, а вместе с ним угасает надежда, и вы чувствуете, что он встревоженно смотрит внутрь себя. - Мэрфи, мне показалось, что говорили о ходовых огнях? - спросил Смайли, повернув голову, но по-прежнему не сводя глаз с карты. - Да, сэр. - Полагаю, на джонке Нельсона будут три огня, - объявил Джордж. - Два зеленых, один под другим, на кормовой мачте и один красный, по правому борту. - Да, сэр? Мартелло пытался поймать взгляд Гиллема, но тот упорно не смотрел в его сторону. - Но может и не быть, - предостерег Смайли, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. - Эта джонка может вообще не зажигать огней, а просто подать условный сигнал, когда подойдет поближе. Мэрфи продолжил лекцию. Следующий пункт - связь. - Сэр, что касается связи, сэр, очень немногие джонки имеют на борту радиопередатчики, но приемники есть почти у всех. Время от времени попадается шкипер, который покупает дешевое портативное "уоки-токи" с радиусом действия около двух километров, чтобы переговариваться во время лова, но обычно они занимаются делом, так что разговаривать им, в общем-то, не о чем, как я полагаю. А что до того, как они находят дорогу, то военно-морская разведка считает, что это просто загадка. У нас есть надежные сведения, что многие суда для ярусного лова обладают только простейшим компасом да ручным лотом и часто определяют истинный север с помощью ржавого будильника. - Мэрфи, как им, ч е р т в о з ь м и, удается ходить с т а к и м снаряжением? - вскричал Мартелло. - Они берут трос со свинцовым грузилом и прилепляют к нему кусок воска, сэр. Опускают в глубину и по тому, что приклеится к воску, определяют свое местонахождение. - Да, работа у них в с а м о м д е л е нелегкая, - заметил американец. Зазвонил телефон. Второй из "молчунов" Мартелло поднял трубку, выслушал и прикрыл микрофон рукой. - Уэрд, за которой ведется слежка, только что вернулась домой, сэр, - сообщил он Смайли. - Вся компания чуть ли не час разъезжала по городу, а теперь ее на машине привезли обратно в дом. Мак говорит похоже, она наполняет ванну, так что, возможно, собирается позже выйти куда-то еще. - И она одна, - бесстрастно произнес Смайли. На самом деле это был вопрос - Она там одна, Мак? - Он громко рассмеялся. - Еще бы тебе не хотелось, грязный ты мерзавец. Да, сэр, леди совсем одна и принимает ванну, и Мак говорит: неплохо бы нам наконец пустить в ход видеоаппаратуру. Мак, а леди п о е т в ванне? - Он повесил трубку. - Нет, она не поет. - Мэрфи, продолжайте, - рявкнул Мартелло. Смайли попросил его еще раз пересказать план перехвата. - С удовольствием, Джордж! Сколько угодно! Не забывайте, это ваш бенефис! - Может быть... Посмотрим еще раз на крупномасштабную карту острова По-Той. А потом Мэрфи проанализирует для нас эти планы, вы не возражаете? - Н е в о з р а ж а ю, Джордж, конечно н е в о з р а ж а ю ! - вскричал Мартелло, и Мэрфи начал снова, на сей раз помогая себе указкой. - Наблюдательные пункты военно-морской разведки расположены здесь, сэр... постоянная двусторонняя связь с базой, сэр... никто не должен находиться на расстоянии менее двух морских миль (1 морская миля - 1,852 км.) от места высадки... Когда яхта Ко отправится обратно в Гонконг, сэр, военно-морская разведка сообщит базе время отправления... перехват будет проведен, как только яхта Ко войдет в гавань... Его произведет судно регулярной британской полиции... Соединенные Штаты предоставят только средства наблюдения и будут держаться поодаль, на случал непредвиденной ситуации, если понадобится помощь... Смайли внимательно слушал его и сопровождал каждую фразу холодным кивком. - В конце концов, Мэрфи, - перебил он его один-единственный раз, - когда Нельсон окажется на борту у Ко, ему ведь больше некуда направляться, кроме как в Гонконг, так ведь? По-Той находится у самой границы китайских территориальных вод. Или мы, или никто. Когда-нибудь, подумал во время рассказа Гиллем, с Джорджем произойдет одно из двух. Или он потеряет осторожность, или его погубят собственные парадоксальные мысли. Если он потеряет осторожность, от агента-профессионала, каким он сейчас является, не останется и следа. В противном случае он будет, раздувая узенькую грудь, без конца искать оправдания тому, что мы делаем. Ведь однажды Смайли сам в беседе с начальниками отделов назвал стоящий перед ними выбор своим именем; если бы тот разговор дошел до вышестоящих ушей, дело для него кончилось бы плохо. Гиллем, немного смущаясь, напомнил им слова Смайли. М о ж н о л и б ы т ь б е с ч е л о в е ч н ы м и, ч т о б ы з а щ и т и т ь ч е л о в е ч н о с т ь, спрашивал он. Ж е с т о к и м и - ч т о б ы з а щ и т и т ь с о ч у в с т в и е. Е д и н о м ы ш л е н н и к а м и - в з а щ и т е п р а в а н а с о б с т в е н н о е м н е н и е. В тот раз все набросились на него, кипя от возмущения. Почему бы Джорджу не заткнуться и не заняться делом, зачем он козыряет своей честностью и прилюдно отмывает ее до блеска, чтобы все увидели, что с ней не все в порядке? Конни даже прошептала Гиллему на ухо русскую поговорку, которую она упорно приписывала Карле "Питер, душечка, войны не будет, ты ведь знаешь, - успокаивающе проговорила она, пожимая ему руку, когда он вел ее по коридору. - Но в борьбе за мир мы камня на камне не оставим, - так говорил этот старый лис, помяни его слова. Держу пари, они его на коллегии за это по головке не погладили". Вдруг что-то громыхнуло, Гиллем быстро обернулся. Фон пересел с одного кресла в другое. Заметив взгляд Гиллема, он презрительно фыркнул, раздувая ноздри. "Он выжил из ума", - с содроганием подумал Гиллем. Фон, как и Смайли, в последнее время серьезно тревожил Питера, но по другим причинам. Два дня назад он в присутствии Гиллема выкинул отвратительную штуку. Смайли, как обычно, ушел куда-то в одиночку. Чтобы убить время, Гиллем нанял машину и повез Фона к китайской границе. Там маленький сотрудник опергруппы пыхтел и хихикал, глядя на далекие таинственные холмы. На обратном пути в какой-то деревне они остановились у светофора, и вдруг сбоку на "хонде" подъехал мальчишка-китаец. Гиллем сидел за рулем. Фон - на сиденье для пассажиров. Стекло рядом с ним было опущено, он снял пиджак и положил левый локоть на дверцу, любуясь новыми позолоченными часами, которые купил в сувенирном киоске в "Хилтоне". Когда они тронулись, незадачливый китаец сунул руку, собираясь сорвать часы, но Фон оказался проворнее. Он схватил мальчишку за запястье мертвой хваткой и потащил за машиной. Тот безуспешно вырывался. Гиллем проехал метров пятьдесят и только потом заметил, что происходит. Он сразу остановил машину, но Фон только этого и ждал. Не успел Гиллем удержать его, как он выскочил наружу, выдернул мальчишку из "хонды", оттащил к обочине и сломал ему обе руки, после чего, улыбаясь, вернулся в машину. Опасаясь скандала, Гиллем поспешно укатил с места происшествия, оставив пострадавшего: тот визжал, глядя на безжизненно повисшие руки. Возвращаясь в Гонконг, Гиллем намеревался немедленно доложить Джорджу о Фоне, но, к счастью для последнего, Смайли объявился лишь через восемь часов, и Гиллему с одного взгляда стало ясно, что на сегодня с него хватит плохих новостей. Зазвонил другой телефон, красный. Мартелло сам снял трубку. Он немного послушал и вдруг разразился громким хохотом. - Они его нашли, - сказал он Смайли, протягиваятрубку. - Кого? Трубка висела между ними. - Вашего парня, Джордж. Этого Уэзерби... - Уэстерби, - поправил его Мэрфи, и Мартелло метнулв него убийственный взгляд. - Они его нашли, - повторил Мартелло. - Где он? - Где он был, вы хотите сказать! Джордж, он просто изрядно повеселился в парочке борделей на берегу Меконга. Если наши люди не преувеличивают, такого вертопраха не видывали с тех пор, как цирк Барнума со слоненком уехал из города в сорок девятом! - Будьте добры, уточните, где он сейчас? Мартелло протянул ему трубку. - Пусть они просто прочитают сообщение вам, идет? У них есть сведения, что он переправился через реку. - Он обернулся и подмигнул Гиллему. - Мне говорили, во Вьентьяне тоже найдутся места, где ему есть чем заняться, - бросил он и от души расхохотался. Смайли неподвижно сидел, прижимая к уху телефонную трубку. Джерри выбрал такси с зеркалами на крыльях и сел впереди. В Коулуне он взял напрокат машину, увешанную множеством всяких аксессуаров. Он воспользовался подложным паспортом и водительскими правами, припасенными на случай поспешного бегства, так как подсознательно считал, что вымышленное имя безопаснее, даже если нужно взять машину всего на час. Он направился в Мидлевелз; смеркалось, шел дождь, неоновые фонари на склонах холма серебрились туманными ореолами. Он оставил позади американское консульство, дважды проехал мимо Стар-Хайтс, в глубине души надеясь увидеть там Сэма Коллинза, и на второй попытке не сомневался, что ему удалось обнаружить окна ее квартиры. У нее горел свет - сквозь венецианское окно можно было различить претенциозный итальянский светильник ценой долларов в триста. Матовое стекло ванной комнаты тоже светилось. Проехав мимо в третий раз, он заметил, как она накидывает на плечи шаль; то ли инстинкт, то ли какая-то официальность ее жеста подсказали ему, что сегодня вечером она опять собирается куда-то идти - на сей раз она наряжалась всерьез. Стоило ему подпустить к себе мысль о Люке, как глаза затягивала тьма; Джерри представлял, что совершает благородные и бесполезные поступки, например, звонит семье Люка в Калифорнию, или Карлику в бюро, или даже - неизвестно зачем - Рокеру. Оставим это на потом, решил он. Позже я воздам Люку почести, каких он заслуживает, пообещал себе Джерри. Дорога шла под уклон. Выключив мотор, он спустился на шоссе, ведущее к зданию, и по подъездной дорожке въехал на автостоянку. Машины на стоянке располагались в три ряда. Он с беспечным видом бродил по ней, пока в тихом уголке не обнаружил красный "ягуар"; тот был огорожен цепью, чтобы соседние машины не испортили его безупречную покраску. На руль был надет чехол из искусственной шкуры леопарда Лиззи, казалось, не знала, как бы еще поухаживать за несравненной машиной. Да роди же ты ребенка, с внезапной злостью подумал он. Купи собаку. Разводи мышей. У него руки чесались разбить лобовое стекло вдребезги, но, как часто случалось, некий неуловимый порыв удержал его. Если она не собирается ехать в этой машине, значит, он пришлет за ней лимузин, подумал Джерри. Возможно, даже с Тиу в роли охранника. А может быть, приедет сам. А может, она просто одевается для вечерней молитвы и не собирается никуда идти. Жаль, что сегодня не воскресенье, подумал он. По воскресеньям, говорил Кро, Дрейк Ко проводит все время с семьей, а Лиззи в этот день предоставлена самой себе. Но сегодня было не воскресенье, и рядом с ним не было Кро, который мог бы сказать, узнав это неизвестно откуда, что Ко уехал по делам то ли в Бангкок, то ли в Тимбукту. Возблагодарив небеса за то, что дождь сменился туманом, он поднялся по подъездной дорожке обратно на шоссе и возле развилки нашел у обочины крошечный свободный клочок, где, если встать поближе к ограждению, другие машины хоть и с трудом, но проехать смогут. Джерри задел ограждение, но ему было все равно. Теперь со своего места он мог следить за пешеходами, которые входили и выходили в здание через украшенный лентами подъезд, и за подъезжающими и уезжающими машинами, двигавшимися к отелю по главной дороге. Ему не приходило в голову, что следует быть осторожнее. Он зажег сигарету. Мимо него в обе стороны проносились лимузины, но машина Ко так и не появилась. То и дело автомобили проезжали впритирку к нему, шоферы притормаживали, чтобы наорать, но Джерри не обращал на них внимания. Каждые несколько секунд он поглядывал в зеркало заднего вида; как-то раз позади, крадучись, словно виноватый, показался пухлый человечек, похожий на Тиу, палец в кармане пиджака секретного агента сам собой снял пистолет с предохранителя, и только потом Джерри признал, что фигура у этого человека далеко не такая мускулистая, как у Тиу. Он прошел мимо. Должно быть, игрок, бредущий собирать карточные долга у водителей "пак-пай", подумал Джерри. Он вспомнил, как они с Люком ездили в Хзппи Вэлли. Вспомнил, как это было. Он все еще смотрел в зеркало, как вдруг мимо него вверх по подъездной дорожке пронесся "ягуар". Крыша его была поднята, на водительском сиденье сидела женщина, рядом - ни одного пассажира; единственное, что он упустил из виду, так это то, что она могла спуститься на стоянку на лифте и вывести машину сама, а не просить портье подогнать ее ко входу, как в прошлый раз. Выезжая следом за ней, он взглянул вверх и увидел, что свет в ее окнах до сих пор горит. Остался ли кто-нибудь у нее в квартире? Или она собирается вскоре вернуться? Не надо чересчур мудрствовать, сказал он себе, просто ей в голову не пришло его выключить. "Когда я в последний раз разговаривал с Люком, - подумал он, - я сказал ему, чтобы он от меня отвязался, а он сказал, что прикроет меня перед Стаббси". Она свернула и поехала вниз, по склону холма, к центру города. Он держался позади; какое-то время за ним никто не ехал, и это выглядело неестественно, но он уже много часов провел совершенно неестественно: сарратский школяр умирал в нем, и он ничего не мог с этим поделать. Лиззи приближалась к самой освещенной части города. Он решил, что, наверно, до сих пор любит ее, хотя сейчас был готов подозревать всех и вся. Он держался близко, так как помнил, что она редко смотрит в зеркало заднего вида Все равно в туманных сумерках она разглядит лишь огни его фар. Туман висел клочьями, он стлался над гаванью, как дым от огня, стрелы портовых кранов покачивались, будто пожарные шланги среди клубов дыма. У отеля "Сентрал" она нырнула в подземный гараж, он въехал следом и оставил машину в шести пролетах от нее, она не заметила. Не выходя из машины, девушка поправила макияж; ему бросилось в глаза, как старательно она трудится над подбородком, запудривая шрамы. Потом она вышла и долго и тщательно запирала дверцу, хотя любой мальчишка мог запросто разрезать мягкую крышу лезвием бритвы. На ней было длинное шелковое платье и шелковая пелерина; поднимаясь по каменной винтовой лестнице, она подняла руки и тщательно поправил прическу. Ее длинные волосы были собраны у шеи; она зачесала их наверх и опустила "конский" хвост поверх пелерины. Джерри сопровождал ее до гостиничного вестибюля. Там он едва успел свернуть в боковой коридор, чтобы не столкнуться с шумной толпой репортеров из журналов мод. Весельчаки обоего пола, разряженные в атлас и банты, фотографировали всех, кто попадался на пути. Оставшись в коридоре в относительной безопасности, Джерри попытался осмыслить увиденное. Здесь намечалась большая частная вечеринка, и Лиззи проникла на нее с черного хода. Все остальные гости прибывали с парадного, где на площадке кишмя кишели "роллс-ройсы"; их было так много, что выделить среди гостей самых важных персон было невозможно. Распоряжалась приемом гостей женщина с голубовато-седыми волосами; она покачивалась, ее французский сильно отдавал джином. Чопорная китаянка из отдела общественных связей с парой помощниц составляла цепочку встречающих; по мере того как один за другим подходили гости, девушка и ее подручные с пугающей сердечностью приветствовали их, спрашивали имена и иногда требовали пригласительные билеты, потом сверялись со списком приглашенных и говорили: "О д а, к о н е ч н о ". Дама с голубовато-седыми волосами улыбалась и что-то бубнила Подручные вручали мужчинам нагрудные значки, дамам - орхидеи, потом расцветали улыбками, предназначенными для следующего гостя. Лиззи Уэрдингтон не дрогнув прошла процедуру проверки. Джерри подождал минуту, проследил, как она скрылась за двойными дверями с надписью "Званый вечер", украшении ми стрелой Купидона, затем пристроился в хвост очереди. Девушке из отдела общественных связей не понравились его ботинки из оленьей кожи. Да и костюм его сам по себе был довольно непригляден, но насторожили ее именно ботинки. Наверное, во время учебы в подготовительном центре ей внушали обращать особое внимание на обувь, подумал Джерри, пока она разглядывала его ноги. От носков и выше миллионеры могут одеваться, как оборванцы, но пара ботинок от Гуччи за двести долларов - это визитная карточка, которую нельзя недооценивать. Девушка хмуро взглянула на его журналистское удостоверение, сверилась со списком приглашенных, еще раз всмотрелась в удостоверение, потом опять посмотрела на ботинки и наконец бросила последний взгляд на даму с голубыми волосами, которая все так же улыбалась и бубнила. Джерри догадался, что она под завязку накачана наркотиками. Наконец девушка одарила подозрительного гостя особо сияющей улыбкой и протянула кружок размером с кофейное блюдце, раскрашенный флюоресцирующей розовой краской, посреди которого двухсантиметровыми белыми буквами было выведено "ПРЕССА". - Сегодня мы в с е х одариваем красотой, мистер Уэстерби, - сказала она. - Так поработайте и со мной, милочка. - Вам нравятся м о и д у х и, мистер Уэстерби? - Сногсшибательно, - ответил Джерри. - Они называются " С о к в и н о г р а д н о й л о з ы ", мистер Уэстерби, и стоят сто гонконгских долларов за маленький флакон, но сегодня Дом моды "Флобер" выдает нашим гостям бесплатные образцы. - Девушка перешла к следующей гостье. - Мадам Монтифьори... о да, к о н е ч н о, добро пожаловать в Дом моды "Флобер". Вам нравятся м о и д у х и, мадам Монтифьори? Девушка-евразийка в ч ы о н г с а м е протянула ему поднос и прошептала: - "Флобер" желает вам провести экзотическую ночь. - Дай-то Бог, - согласился Джерри. За двойными дверями выстроилась еще одна цепочка встречающих; ее составляли трое очаровательных юношей, выписанных из Парижа за свою красоту, и отряд телохранителей, какого не постыдился бы и президент. На мгновение Джерри пришло в голову, что его могут обыскать; что ж, в таком случае он расшвыряет всю эту лавочку. Они холодно смотрели на Джерри, почитая прессу наравне с прислугой, но он был светловолос, и поэтому его пропустили. - Пресса сидит в третьем ряду от подиума, - произнес блондин-гермафродит в ковбойском кожаном костюме, вручая ему подборку материалов, предназначенную для раздачи журналистам. - Месье, у вас нет фотоаппарата? - Я видел объявление, - ответил Джерри, указывая пальцем через плечо. - "Фотографировать запрещено". - Он прошел в приемную, источая улыбки и махая рукой всем, с кем встречался взглядом. Посреди зала возвышалась пирамида из бокалов с шампанским высотой метра в два; сбоку к ней была пристроена лестница, обтянутая черным атласом, - чтобы официант смог добраться до самой вершины. В ящиках со льдом лежали большие двухлитровые бутыли вина Рядом стояла тележка с омарами и огромный паштет из свинины, оформленный в виде свадебного пирога; на верхушке его майонезом была выведена надпись: "Дом моды". Музыка в космическом стиле была призвана оттенять тихую беседу, если можно назвать таковой монотонное жужжание умирающих от скуки денежных мешков. Подиум протянулся от высокого окна до середины зала Окно выходило на гавань, но из-за тумана вид на море получался каким-то пятнистым. Кондиционер отрегулировали так, чтобы дамы в роскошных соболях не потели от жары. Большинство мужчин было одето в смокинги, лишь юные китайские повесы вырядились в свободные брюки в нью-йоркском стиле, черные рубашки и золотые цепи. Британские тайпэны со своими дамами рыхлой кучкой стояли поодаль, как скучающие офицеры на гарнизонной вечеринке. Джерри почувствовал на плече чью-то руку и резко обернулся, но увидел перед собой всего лишь маленького китайца-гомосексуалиста по имени Грэхем, работающего в местной газетке светских сплетен. Когда-то Джерри помог ему со статьей, которую тот пытался продать журналу комиксов. Подковой в несколько рядов вокруг подиума стояли кресла, на переднем ряду между мистером Арпего и его то ли женой, то ли любовницей сидела Лиззи. Джерри узнал их - он видел этих людей в Хэппи Вэлли. Вся компания была похожа на пожилое семейство, выводящее дочку на первый бал. Оба Арпего разговаривали с Уэрд, но она, казалось, едва их слышала. Лиззи сидела очень прямо и сияла красотой. Она сняла пелерину, так что с того места, где находился Джерри, можно было подумать, что она совсем обнажена (если не считать жемчужного ожерелья и сережек). По крайней мере, с ней ничего не случилось, подумал он. Она не зачахла, не подхватила холеру, ей даже не прострелили голову. Он вспомнил тонкую полоску золотистых волос, сбегавшую вниз по ее позвоночнику: такой он увидел ее в тот первый вечер в лифте. Рядом с Джерри уселся гомик Грэхем, возле него - Фиби Уэйфарер. Он едва ее знал, но все равно радостно поздоровался. - Привет. Вот здорово, что ты здесь. Ты великолепна. Тебе, малышка, надо было бы не здесь сидеть, а гулять по подиуму и показывать ножки. На первый взгляд, она была немного пьяна; возможно, Фиби подумала про него то же самое, хотя с той минуты, как Джерри вышел из самолета, он не выпил ни капли. Уэстерби вытащил блокнот и начал писать, изображая профессионала, хотя на самом деле просто пытался скрыть обуревавшие его чувства. Держись непринужденнее. Не спугни птичку. Потом он прочитал то, что сам написал в блокноте - там были слова "Лиззи Уэрдингтон" и больше ничего. Китаец Грэхем тоже прочитал это и засмеялся. - Мое новое увлечение, - сказал Джерри, и они засмеялись вместе, неестественно громко, так что сидящие впереди стали оборачиваться. Свет начал меркнуть. Но Лиззи так и не обернулась, хотя он тешил себя надеждой, что, может быть, она узнает его голос. Позади них закрыли двери, свет погас, и у Джерри возник соблазн устроиться поудобнее в мягком кресле и вздремнуть. Космическая музыка сменилась тропическими ритмами; над черным помостом поблескивала единственная люстра, ей вторило заоконное мерцание огней над гаванью. Гул барабанов, доносившийся из развешанных повсюду усилителей, медленно нарастал. Они все рокотали и рокотали, долго, слаженно, настойчиво, и вот на помосте, на фоне окна, выходящего на гавань, стали различимы человеческие фигуры. Барабаны замолкли. В невыносимой тишине по подиуму бок о бок прошагали две черные, совершенно обнаженные (если не считать драгоценностей) девушки с обритыми головами. В ушах у них были круглые сережки из слоновой кости, на шее - бриллиантовые ожерелья, похожие на железные кольца, какие надевали когда-то на невольниц. На блестящих руках и ногах тут и там горстками посверкивали алмазы, рубины и жемчуг. Нежданные гибкие и высокие красавицы заворожили публику блеском безграничной чувственности. Ожили и воспарили барабаны, в лучах прожекторов засверкали тела и бриллианты. Экзотические дивы в причудливом танце выплыли из окутанной туманом гавани и обрушили на публику весь гнев сексуальной неволи. Потом они развернулись и пошли обратно, покачивая бедрами и приводя публику в неистовство и отчаяние. Вспыхнул свет, зал взорвался аплодисментами. Заговорили все разом, и Джерри громче всех; он обращался к мисс Лиззи Уэрдингтон, знаменитой аристократке, великосветской красавице, чья мать не умеет даже сварить яйцо, и к семейству Арпего, владеющему всей Манилой и одним или двумя островами в Гонконгском архипелаге, как когда-то уверял его капитан Грант из Жокей-клуба. Джерри держал блокнот на изготовку, как официант. - Боже мой, да это Лиззи Уэрдингтон! Осмелюсь сказать, мадам, весь Гонконг у ваших ног. Моя газета дает поэтому поводу эксклюзивный материал, мисс Уэрд или Уэрдингтон, и мы надеемся подробно описать в нем вас, ваши платья, весь ваш впечатляющий образ жизни и еще более впечатляющих друзей. Мои фотографы замыкают шествие - Он раскланялся с семейством Арпего. - Добрый вечер, мадам. Сэр. Очень рад, что вы с нами. В первый раз в Гонконге? Он изображал глуповатого мальчишку-сорванца, душу общества. Официант принес шампанского, и он не позволил им взять бокалы самим, а галантным жестом вручил их всей компании. Этот спектакль очаровал семейство Арпего, Кро говорил, они все плуты. Лиззи смотрела на него, в ее глазах светилось какое-то чувство, суть которого он не мог определить. Похоже, она наконец вернулась из мира иллюзий в реальную жизнь. Во взгляде сквозил испуг, будто это она, а не Джерри, распахнула дверь и увидела Люка. - Насколько я помню, мистер Уэстерби уже однажды писал обо мне, - сказала она. - Наверное, статью не напечатали, да, мистер Уэстерби? - Для кого вы пишите? - внезапно спросил Арпего. Улыбка исчезла с его лица. Он стал уродливым и опасным на вид: видимо, ее слова что-то напомнили ему, и это "что-то" ему не нравилось. Например, предупреждение, полученное от Тиу. Джерри назвал свою газету. - Тогда идите отсюда и пишите, что хотите. Но эту даму оставьте в покое. Она не дает интервью. Если у вас есть дела, занимайтесь ими в другом месте. Вы сюда приехали не в игрушки играть. Отрабатывайте свое жалованье. - Тогда пара вопросов вам, мистер Арпего. Перед уходом. Что мне написать о вас, сэр? Что вы - неотесанный миллионер с Филиппин? Или что вы миллионер только наполовину? - Ради Бога, - выдохнула Лиззи, и, к всеобщему облегчению, свет снова начал меркнуть, зарокотали барабаны, все расселись по местам, и в громкоговорителях зазвучал нежный женский голос с французским акцентом. На дальнем конце подиума, как вкрадчивые тени, исполняли долгий танец две черные девушки. Появилась первая модель. Джерри заметил, что впереди в темноте Лиззи встала, набросила на плечи пелерину и, склонив голову, быстро и тихо прошла по проходу к дверям. Джерри поспешил за ней. В вестибюле она полуобернулась, и ему пришло в голову, что она ждет его. На ее лице застыло то же самое выражение, какое он видел в зале; оно вполне отвечало его собственному настроению. Она казалась растерянной и усталой, как затравленный зверек. - Лиззи! - окликнул он, словно только что заметил старую знакомую, и догнал ее прежде, чем она успела дойти до дамской комнаты. - Лиззи! Господи! Сколько лет, сколько зим! Вот здорово, что ты здесь! Двое охранников из службы безопасности без всякого интереса смотрели, как он обнял ее и поцеловал на правах старого друга. Его левая рука скользнула ей под пелерину, он, смеясь, склонился к ней и под накидкой приставил к ее голой спине, чуть ниже затылка, маленький револьвер. Так, прильнув к ней, всем своим видом изображая давнего приятеля и весело болтая, он вывел ее на улицу и поймал такси. Ему не хотелось пускать в ход револьвер, но он не мог идти на риск и выволакивать ее на улицу голыми руками. Вот так всегда и выходит, подумал он. Возвращаешься к женщине, чтобы сказать, что любишь ее, а вместо этого ведешь куда-то под дулом револьвера Ее трясло от ярости, но у него не создалось впечатления, что она боится, он бы даже не сказал, что ей жаль покидать это тошнотворное сборище. - Вот что мне было нужно, - сказала она, когда их машина карабкалась сквозь туман вверх по холму. - Классно. Чертовски здорово. От нее исходил какой-то странный аромат, но, по мнению Джерри, это было лучше, чем запах "Сока виноградной лозы". На самом деле Гиллему отнюдь не было скучно, просто его способность сосредоточенно воспринимать услышанное не была такой безграничной, как у Джорджа. Он то спрашивал себя, что же задумал этот пройдоха Джерри Уэстерби, то погружался в эротические мечтания о Молли, то перед ним вставал мальчишка-китаец с поломанными руками, всхлипывающий вслед машине, как подстреленный заяц. Безжалостный Мэрфи пространно рассказывал об острове По-Той. Этот остров, сэр, имеет вулканическое происхождение, говорил он. Самые твердые скальные породы во всем гонконгском архипелаге, сэр. Это самый южный из островов, расположен вблизи границы китайских территориальных вод. Высота - под триста метров, сэр, рыбаки используют его как ориентир в открытом море, сэр. Практически это не один остров, а небольшая группа из шести островов, причем остальные пять безжизненны, лишены зелени и необитаемы. На острове расположен красивый храм, сэр. Множество предметов старины. Изящная резьба по дереву, но мало природных источников воды. - Господи, Мэрфи, мы же не п о к у п а е м этот треклятыйостров, - завопил Мартелло. До Лондона было далеко, до начала боевых действий - близко, и Мартелло, заметил Гиллем, изрядно порастерял свой блеск, равно как и изысканные английские манеры. Тропический костюм сидел на нем, как на истинном американском увальне-деревенщине, и ему все время хотелось с кем-нибудь поговорить, желательно с кем-то из своих. Гиллем подозревал, что даже Лондон был для него целым приключением, а уж Гонконг - так просто вражеской территорией. Смайли же в тяжелой ситуации вел себя совершенно по-другому: он стремился побыть в одиночестве и с трудом соблюдал элементарную вежливость. - Население острова По-Той постоянно сокращается и составляет сто восемьдесят человек. Это крестьяне и рыбаки, по преимуществу коммунисты. На острове расположены три населенных и три опустевших деревни, сэр, - бормотал Мэрфи. Монотонная лекция продолжалась. Смайли слушал внимательно. Мартелло в нетерпении что-то машинально рисовал в блокноте. - А з а в т р а, сэр, - говорил Мэрфи, - з а в т р а ночью на По-Той состоится традиционный ежегодный праздник в честь морской богини Тин Хау, сэр. Мартелло перестал рисовать. - Они здесь всерьез верят в эту чепуху? - Каждый имеет право на свободу вероисповедания, сэр. - Этому вас тоже учили в подготовительном центре, Мэрфи? - Мартелло снова принялся рисовать чертиков. Наступила неловкая тишина. Мэрфи героически взял указку и ткнул ею в южную оконечность береговой линии острова. - Праздник в честь Тин Хау, сэр, проводится в единственной крупной гавани острова, сэр, здесь, на юго-западном берегу, где расположен древний храм. Мистер Смайли на основе информации, полученной из не известных мне источников, утверждает, сэр, что Ко предпримет высадку вот здесь, подальше от главной бухты, в маленькой бухточке на восточном побережье острова. Если произвести высадку на незаселенной стороне острова, которая не имеет естественного спуска к морю, именно в тот момент, когда все жители присутствуют на празднике в главной бухте... Зазвонил телефон, но Гиллем его не услышал. До него донесся лишь голос второго из "молчунов" Мартелло" снявшего трубку: - Да, Мак. - Потом заскрипело кресло - он выпрямился и взглянул на Смайли: - Правильно, Мак. Конечно, Мак. Прямо сейчас. Да. Он здесь. Рядом со мной. Здесь все. Смайли уже стоял над ним и протягивал руку. Мартелло не спускал глаз со Смайли. Мэрфи на кафедре повернулся к ним спиной и с указкой в руках продолжал рассказывать о захватывающих особенностях ландшафта острова По-Той; он даже не заметил, что его уже никто не слушает. - Моряки также называют этот остров Скалой Привидений, сэр, - пояснил он все тем же нудным голосом. - Но никто не знает, почему. Смайли выслушал собеседника и повесил трубку. - Благодарю вас, Мэрфи, - любезно сказал он. - Это было очень интересно. На секунду Джордж застыл в неподвижности, приложив пальцы к верхней губе, словно Пиквик, обдумывающий серьезный вопрос. - Да, - повторил он. - Очень интересно. Он прошелся до двери, потом остановился. - Марти, прошу прощения, но мне необходимо ненадолго покинуть вас. Полагаю, час или два, не больше. В любом случае я вам позвоню. Он взялся за дверную ручку и взглянул на Гиллема: - Питер, я думаю, вам тоже лучше пойти со мной, вы не возражаете? Нам, возможно, придется ехать на машине, а вы прекрасно справляетесь с гонконгским уличным движением и при этом сохраняете восхитительное спокойствие. Кажется, я где-то здесь видел Фона? Пойдемте. Цветы на Хедленд-роуд росли буйно и пышно и были похожи на букетики из остролиста, что связывают к Рождеству. По узкой мостовой мало кто ходил, лишь служанки гуляли с детьми; при этом они совсем не разговаривали, словно выгуливая собак. Фургон, из которого вели наблюдение Кузены, оказался нарочито незаметным коричневым грузовиком, потрепанным, с забрызганными грязью крыльями и надписью сбоку: "Гонконгская компания по надзору за строительством". Над крышей нависала старая антенна, под которой, как принято в Китае, болтались транспаранты. Грузовик во второй, а может быть, в четвертый раз за утро деловито катил мимо особняка Ко, и никто не обратил на него внимания. На Хедленд-роуд, как и повсюду в Гонконге, все время кто-нибудь что-нибудь строит. Внутри, растянувшись на специальных скамейках, обитых резиной, за домом Ко внимательно следили два человека, вооруженные целой батареей объективов, фотоаппаратов и радиотелефонов. Катание туда и обратно мимо "Семи врат" давно им наскучило. - Ничего не изменилось? - спрашивал первый. - Ничего не изменилось, - подтверждал второй. - Ничего не изменилось, - повторял первый в радиотелефон и слышал в ответ голос Мэрфи, удостоверявший, что сообщение получено. - Может быть, это просто восковые фигуры? - сказал первый, все так же глядя в объектив. - Пожалуй, стоит дать им пинка и послушать, завопят ли они. - Да, пожалуй, стоит, - согласился второй. За всю свою профессиональную карьеру, решили оба, им не приходилось следить за столь неподвижными объектами. Ко стоял спиной к ним на прежнем месте, возле увитой розами беседки, и смотрел на море. Его крошка-жена, одетая, как всегда, в черное, сидела поодаль в белом садовом кресле и, казалось, не сводила глаз с мужа Признаки жизни подавал только Тиу. Он тоже сидел рядом с Ко, но по другую сторону, и жевал что-то похожее на пончик. Грузовик выехал на шоссе и загромыхал в сторону Стэнли, в целях маскировки делая вид, что проводит инспекцию всего района. ВЛЮБЛЕННЫЙ В ЛИЗ Ее квартира была просторной, но обставлена как-то сумбурно; нечто среднее между залом ожидания аэропорта, кабинетом администратора и будуаром проститутки. Наклонный потолок делал гостиную похожей на неф оседающей церкви. Уровень пола от комнаты к комнате беспрестанно менялся. На ковре, толстом, как густая трава, на месте их следов оставались блестящие отпечатки. Из огромных окон открывался бескрайний, но довольно тоскливый вид. Девушка закрыла жалюзи и задернула занавески, и показалось, что оба внезапно очутились в загородном домике без сада. Служанка сидела у себя, в комнате за кухней; когда она появилась, Лиззи отослала ее обратно. Та удалилась, хмурясь и шипя. Вот погоди, все расскажу хозяину, говорил ее вид. Джерри закрыл входную дверь на цепочку и повел спутницу, подталкивая перед собой, из комнаты в комнату; она шла впереди и чуть слева, открывала ему двери и даже шкафы. Спальня представляла собой идеальные декорации для телепостановки о роковой женщине: там стояла круглая кровать, накрытая пледом, за испанской ширмой скрывалась круглая ванна. Он перерыл тумбочку у изголовья кровати в поисках карманного пистолета, так как знал, что, хотя Гонконг не изобилует огнестрельным оружием, те, кто когда-то жил в Индокитае, обычно держат пистолет или револьвер. Гардеробная выглядела так, словно она по телефону заказала все содержимое скандинавской сувенирной лавочки в "Сентрал". Столовая была отделана дымчатым стеклом, хромированным железом и кожей; родовые портреты предков в стиле Гейнсборо уныло взирали со стен на пустые стулья Мумии, не способные даже сварить яйцо, подумал Джерри. В кабинет Ко вела лестница, застеленная шкурой черного тигра; Джерри остановился, огляделся и невольно пришел в восторг: в убранстве этой комнаты во всей полноте проявился характер человека, который по духу был в чем-то сродни старому Самбо. Огромный письменный стол с утолщенными округлыми ножками на колесиках, письменный прибор, достойный президента. Чернильницы, зачехленный нож для бумаг, ножницы, неразрезанные справочники по юриспруденции, те самые, которые изучал с ним старый Самбо: руководство Саймонса по налогообложению, справочник Чарльзвуда по законам, регулирующим деятельность компаний. На стене - рекомендательные письма в рамках. Извлечение из жалованной грамоты на орден Британской империи, начинающееся словами: "Елизавета Вторая, милостью Божьей..." Сам орден, обрамленный в атлас, как оружие погибшего рыцаря. Групповой снимок китайских старцев на ступенях храма. Скаковые лошади - обладатели призов. Лиззи смеется. Слегка обалдевшая Лиззи в купальнике. Лиззи в Париже. Джерри осторожно выдвинул ящики стола и нашел почтовую бумагу с выпуклыми штампами дюжины разных компаний. В шкафах стояли пустые папки, электрическая пишущая машинка "Ай-Би-Эм", адресная книга, в которую не было записано ни одного адреса. И снова фотографии: Лиззи, обнаженная до пояса, смотрит через плечо. Лиззи, помоги ей Бог, в свадебном платье, сжимает букетик гардений. Наверное, для этой фотографии Ко отправил ее в салон свадебных платьев. Но ни на одной фотографии не было запечатлено джутовых мешков с опиумом. Убежище, в котором высокий руководитель скрывается от дел, подумал Джерри. Таких убежищ у старого Самбо было несколько: девочки снимали для него квартиры, у одной из них был даже дом, но они видели его всего по нескольку раз в год. И везде были вот такие комнаты, потайные, уединенные, с письменным столом, телефонами, по которым никто не звонил, памятными вещичками, - уголок из чьей-то жизни, укрытие, в котором прячутся от других укрытий. - Где он? - спросил Джерри, снова припомнив Люка. - Кто - Дрейк? - Нет, Дед Мороз. - Откуда я знаю? Он прошел за ней в спальню. - И часто бывает так, что ты не знаешь? Она сняла сережки и положила их в шкатулку с драгоценностями. Потом сняла пряжку, ожерелье и браслеты. - Где бы он ни был, днем или ночью, он всегда звонит мне. Сейчас он пропал в первый раз. - А ты можешь ему позвонить? - Да когда мне вздумается, - с жестоким сарказмом отрезала она, - Конечно могу. Мы с его официальной женой отлично ладим. Ты разве не знал? - А может быть, он у себя на работе? В конторе?-- Он не ходит на работу. - А как насчет Тиу? - Пошел он к черту. - Почему? - Потому что он свинья, - огрызнулась она, открывая шкаф. - Он мог бы передавать тебе его записки. - Если бы ему это захотелось. - А почему он не хочет? - Почем я знаю? - Лиззи вытащила из шкафа свитер инесколько пар джинсов и швырнула на кровать. - Потому что он на меня злится. Потому что он мне не верит. Потому что он вообще не любит круглоглазых, которые вламываются без приглашения в гости к Важному Хозяину. А теперь выйди, я переоденусь. Он повернулся к ней спиной и опять направился в гардеробную. До него доносился шелест шелка по гладкой коже. - Я видел Рикардо, - сказал он. - Мы искренне и доконца высказали друг другу все, что думаем. Ему необходимо было выяснить, рассказали ли они ей об этом. Убедиться, что она не замешана в смерти Люка. Он помолчал, потом продолжил: - Мне дал его адрес Чарли Маршалл, я наведался к нему, и мы поболтали. - Отлично, - сказала девушка. - Значит, теперь вы одна семья. - Они рассказали мне о Меллоне. Говорят, ты возила для него наркотики. Лиззи не ответила. Джерри обернулся - она сидела на кровати, обхватив голову руками. В джинсах и свитере ей можно было дать лет пятнадцать, она казалась сантиметров на Двадцать ниже ростом. - Какого черта тебе нужно? - наконец прошептала она так тихо, словно спрашивала у себя самой. - Мне нужна ты, - сказал он. - Навсегда. Он так и не понял, расслышала ли она его, потому что единственным ее ответом был долгий вздох. "О, Господи", - прошептала она. - Меллон - твой друг? - спросила она наконец. - Нет. - Жаль. Ему бы пригодился такой друг, как ты. - Арпего знает, где Ко? Она пожала плечами. - Когда ты в последний раз разговаривала с ним? - Неделю назад. - Что он сказал? - Сказал, что ему нужно кое-что уладить. - Что уладить? - Ради Бога, перестань меня расспрашивать! Все кругом только и делают, что пристают с расспросами, поэтому не будь таким, как все, ладно? Он взглянул на нее - ее глаза горели гневом и отчаянием. Он открыл балконную дверь и вышел. "Что мне нужно, так это хороший инструктаж, - с горечью подумал он. - Гувернеры из Саррата где же вы?" - До сих пор ему не приходило в голову, что, перерезав пуповину, он заодно отверг верного советчика. Балкон огибал здание с трех сторон. Туман несколько рассеялся. Позади нависал Пик, усеянный золотистыми огнями. Клубились тучи, изредка проглядывала луна Гавань рассыпала все великолепие своего убранства. Посреди, как разряженная красотка среди скромных подруг, нежился залитый огнями американский авианосец. Вертолеты и небольшие истребители на его палубе напомнили Джерри авиабазу в Таиланде. Мимо проплыла колонна океанских джонок, направлявшаяся в Кантон. - Джерри! Лиззи стояла в дверях и смотрела на него. Вдоль балкона тянулась целая аллея из деревьев в кадках. - Заходи. Я хочу есть, - сказала она. В этой кухне никто ничего не готовил и не ел. Один из углов в ней был оформлен в баварском стиле - сосновые скамейки, картины с видами Альп, пепельницы с надписями "Карлсберг". Она налила ему кофе из стоявшего наготове кофейника, и он обратил внимание, как девушка, склонившись над плитой, подала плечи вперед и прижала руки к туловищу - точь-в-точь, как когда-то Сиротка. Она дрожала. Он подумал, что, наверно, она дрожит с тех пор, как он приставил к ее спине револьвер, и пожалел, что пришлось так поступить, потому что начинал понимать, что ей плохо так же, как и ему, может быть, даже хуже. Между ними установилась та же теплота, какая всегда проявляется между людьми, потерпевшими катастрофу, причем каждый из них испытал ее по-своему, свалился в собственную преисподнюю. Он налил ей бренди с содовой, себе - того же, усадил в гостиной, где было теплее, и смотрел, как она, сжавшись, глядя на ковер, пьет бренди. - Включить музыку? - спросил он. Она покачала головой. - Я говорю от своего имени, - сказал он. - Никакого отношения к другим организациям не имею. Она словно не слышала. - Я свободен и никому не подчиняюсь, - повторил он. - Просто у меня только что умер друг. Он заметил, что она кивнула, но в ее жесте не ощущалось ничего, кроме сочувствия. Он был уверен, что в ее памяти ничего не шевельнулось. - Друзья Ко становятся не слишком чистоплотны, - сказал он. - Это добром не кончится. Ты связалась с крутыми ребятами. И Ко из их числа. Если вглядеться получше, это злейший враг общества. Вот я и подумал, может быть, тебе захочется из этого выпутаться. Потому я и вернулся. Можешь считать меня сэром Галаадом. Правда, я не очень хорошо представляю, что за типы вокруг тебя крутятся. Меллон и все остальные. Может быть, разберемся вместе, что к чему. После этого объяснения, хоть и не очень внятного, зазвонил телефон. Его звонок походил на придушенное кваканье, специально придуманное для того, чтобы выматывать у людей нервы. Телефон стоял на позолоченном сервировочном столике на другом конце комнаты. При каждом звонке, отличавшемся на редкость тоскливым тембром, на аппарате вспыхивала сигнальная лампочка отражавшаяся в волнистых стеклах книжных полок. Лиззи посмотрела на телефон, перевела взгляд на Джерри, и в ее глазах загорелась надежда. Он вскочил и подтащил к ней сервировочный столик. Колеса завязли в густом ворсе ковра. Провод на ходу разматывался и в конце концов растянулся посреди комнаты, как каракули, нацарапанные нетвердой детской рукой. Она торопливо подняла трубку и произнесла: "Уэрд слушает". Голос ее звучал грубовато - такой тон вырабатывают у себя женщины, привыкшие жить одни. Ему хотелось сказать, что линия прослушивается, но он не знал, против чего нужно предостерегать: его нынешнее положение было неопределенным, он сам не знал, на этой он стороне или на той. Он вообще не мог понять, кто в этом деле на чьей стороне, однако перед глазами вдруг снова встал Люк, и в душе Джерри проснулся охотничий азарт. Она держала трубку возле уха, но не произносила ни слова. Один раз она сказала "так", словно в ответ на некие указания, и еще раз горячо ответила "нет". Лицо ее погасло, голос не выражал ничего. Но он ощутил, что она покоряется чьей-то воле и хочет что-то скрыть; его охватил гнев, и все остальное потеряли для него всякий смысл. - Нет, - сказала она в трубку. - Я ушла с вечеринки рано. Он встал на колени возле нее, пытаясь прислушаться к разговору, но она крепко прижимала трубку к уху. Почему она не спросит, где он? Почему не спросит, когда увидится с ним? Все ли с ним в порядке? Почему он не звонил? Почему она смотрит на Джерри таким тяжелым взглядом, без всякой радости и облегчения? Он коснулся ее щеки, повернул к себе ее голову и прошептал в другое ухо: - Скажи, что тебе нужно с ним увидеться! Скажи, что ты к нему приедешь. К у д а у г о д н о. - Да, - сказала она в трубку. - Хорошо. Ладно. - Скажи ему это! Скажи, что тебе нужно увидеться с ним! - Мне нужно с тобой встретиться, - сказала она наконец. - Где бы ты ни был, я приеду к тебе. Не выпуская трубку, она пожала плечами, спрашивая, что делать дальше. Взгляд ее был обращен на Джерри, но видела она в нем не сэра Галаада, а всего лишь частичку враждебного мира, окружавшего ее со всех сторон. - Скажи: я л ю б л ю т е б я - шепотом подсказал он. - Ну же, скажи то, что всегда говоришь. - Я люблю тебя, - коротко бросила она, закрыв глаза. Джерри не успел остановить ее, она повесила трубку. - Он едет сюда, - сказала она, - Черт бы тебя побрал. Джерри по-прежнему стоял возле нее на коленях. Она встала и отошла от него подальше. - Он знает? - спросил Джерри. - О чем? - Что я здесь. - Возможно. - Она закурила. - Где он сейчас? - Не знаю. - Когда он будет здесь? - Говорит, скоро. - Он один? - Он не сказал. - У него есть пистолет? Она стояла на другом конце комнаты и не спускала с Джерри яростного, испуганного взгляда серых глаз. Но ему было безразлично ее настроение. Его охватила лихорадочная жажда деятельности. - Дрейк Ко. Этот красавчик, который поселил тебя здесь.Он носит с собой пистолет? Собирается ли он пристрелить меня? Тиу с ним или нет? Просто ответь на вопросы. - В постель он с собой пистолета не берет, если тебя интересует именно это. - Ты куда? - Думаю, вам, мужчинам, захочется поговорить с глазу на глаз. Он отвел ее к дивану и посадил лицом к дверям в дальнем конце комнаты. В створки было вставлено матовое стекло; по другую сторону находилась прихожая и входная дверь. Он открыл двери, чтобы ей был хорошо виден каждый входящий. - Как у вас принято впускать людей в квартиру? - Она не поняла - Здесь есть глазок. Требует ли он, чтобы ты каждый раз смотрела, прежде чем открыть дверь? - Обычно он снизу звонит по домофону. Потом открывает дверь своим ключом. Входная дверь была сделана из древесностружечной плиты и оклеена пленкой: не очень крепко, но вполне достойно. Сарратский фольклор гласит: если вы хотите застать врасплох одинокого незваного гостя, ни в коем случае не становитесь за дверью, иначе рискуете больше никогда через нее не выйти. Впервые в жизни Джерри был склонен согласиться с народной молвой. Однако если встать с той стороны, в которую дверь открывается, он оказался бы удобной мишенью для любого, кто явится с недобрыми намерениями, к тому же Джерри отнюдь не был уверен, что Ко придет неожиданно или в одиночку. Он прикинул, не спрятаться ли за диван, однако ему не хотелось, чтобы девушка оказалась на линии огня, если завяжется перестрелка. Ее неожиданная покорность событиям и летаргический взгляд не вселили в него уверенности. Его стакан с бренди стоял на столе рядом с ней, и он потихоньку отодвинул его за вазу с пластмассовыми орхидеями, подальше с глаз. Потом вытряхнул пепельницу и положил, перед ней на столе открытый журнал "Bor". - Когда ты бываешь одна, ты включаешь музыку? - Иногда. Он остановился на Эллингтоне. - Не слишком громко? - Сделай погромче, - сказала она. Заподозрив неладное, он, не сводя с нее глаз, убавил звук. В холле дважды прозвенел домофон. - Будь осторожна, - предостерег Джерри и с пистолетом в руке подошел к входной двери с той стороны, куда она открывается, именно туда, где он станет удобной мишенью, и остановился в метре от косяка, достаточно близко, чтобы нырнуть вперед, и в то же время достаточно далеко, чтобы выстрелить и успеть броситься на пол - ничего другого в голову не приходило. Он пригнулся. Пистолет был в левой руке, правая оставалась свободна - на таком расстоянии нельзя промахнуться с любой руки, а если придется драться, правая должна быть наготове. Он вспомнил манеру Тиу ходить с полусогнутыми руками и велел себе не приближаться к нему. Вся борьба должна происходить на почтительном расстоянии. Можно ударить в пах, но тотчас же отскочить. Держаться подальше от этих рук. - Скажи "поднимайся", - велел он ей. - Поднимайся, - повторила Лиззи в домофон. Потом повесила трубку и открыла цепочку. - Когда он войдет, улыбайся. Не кричи. - Иди к черту. Его обостренный слух различил шорох прибывающего лифта и унылое дзыньканье колокольчика. За дверью он услышал шаги - с той стороны приближался всего один человек. Он вспомнил забавную походку Дрейка Ко, которую подсмотрел в Хэппи Вэлли: в ней было что-то обезьянье, под серой фланелью брюк подскакивали острые коленки. Ключ повернулся в замке, из-за двери показалась чья-то рука, потом, ничего не подозревая, появился и ее хозяин. К этому времени Джерри уже успел навалиться на вошедшего всей тяжестью и прижать не оказывающее сопротивления тело к стене. Сверху свалилась картина с видом Венеции, стекло разбилось, он захлопнул дверь и в тот же миг прижал к горлу гостя дуло пистолета. Но дверь снова отперли снаружи и быстро раскрыли, Уэстерби рухнул вверх тормашками на толстый ковер, тело обожгла волна боли, плеснувшей из почек, второй удар пришелся в пах. Он вскрикнул и прижал колени к подбородку. Сквозь слезы, хлынувшие из глаз, он разглядел неказистую фигуру разъяренного Фона, верного служаки - он стоял над ним, примериваясь к третьему удару; из-за плеча Фона, оценивая, здорово ли ему досталось, тяжело ухмылялся Сэм Коллинз. А в дверях, хмурясь от мрачных предчувствий и поправляя воротник, помятый при неожиданном нападении Джерри, ошалело переминался с ноги на ногу и призывал своих гончих псов к порядку его давний руководитель и наставник мистер Джордж Смайли. Джерри мог сидеть, только согнувшись пополам. Он держал руки перед собой, зажав локти между коленями. Боль обжигала тело, разливаясь из самой середины. Девушка смотрела на него из дверей. Фон затаился, выжидая, не подвернется ли случай ударить еще раз. Сэм Коллинз сидел, закинув ногу на ногу, в кресле в другом конце комнаты. Смайли налил Джерри неразбавленного бренди и, склонившись над ним, сунул стакан ему в руки. - Джерри, что ты тут делаешь? - спросил Смайли. - Ничего не понимаю. - Строю глазки, - ответил Джерри и прикрыл глаза - по телу черной волной прокатилась боль. - Воспылал к нашей хозяйке непредусмотренной страстью. Весьма сожалею. - Ты затеял очень опасное дело, Джерри, - возразил Смайли. - Ты же мог провалить всю операцию. Представь, что произошло бы, если бы на моем месте оказался Ко. Последствия были бы катастрофическими. - Это уж точно. - Джерри отпил бренди. - Люк мертв. Лежит у меня в квартире с простреленной головой. - Кто такой Люк? - спросил Смайли, забыв, что когда-то столкнулся с ним в гостях у Кро. - Никто. Просто мой друг. - Он выпил еще. - Американский журналист. Горький пьяница. Невелика потеря. Смайли взглянул на Сэма Коллинза, но тот пожал плечами. - Мы такого не знаем, - ответил он. - Все равно позвони им, - сказал Смайли. Сэм достал переговорное устройство и вышел из комнаты - он знал планировку квартиры. - Вы ее поджаривали, не так ли? - спросил Джерри, кивком головы указывая на Лиззи. - Пожалуй, только этого с ней еще не делали. - Он обернулся к ней. - Как ты, малышка? Извини, что мы тут подрались. Мы ничего не разбили? - Нет, - откликнулась она. - Они пытались тебя шантажировать, говорили, что знают все о твоем гнусном прошлом? Политика кнута и пряника? Обещали отмыть твою репутацию добела? Глупая ты девочка, Лиззи. В этой игре тебе не разрешено иметь прошлое. Но и будущего у тебя нет. Verboten (3апрещено ( н е м.)). - Уэстерби опять повернулся к Смайли: - Вот и все, что было, Джордж. И никакой философии. Просто старушка Лиззи запала мне в душу. Он наклонил голову набок и сквозь полузакрытые веки разглядывал лицо Смайли. И с отчетливостью, какую иногда приносит сильная боль, понял, что своими поступками поставил под угрозу жизнь самого Смайли. - Не волнуйся, - мягко сказал он. - С тобой ничего не случится, голову даю на отсечение. - Джерри, - сказал Смайли. - Да, сэр: - Он выпрямился в кресле, всем своим видом изображая внимание. - Джерри, ты не понимаешь, что происходит. И какие планы ты можешь разрушить. Затрачены миллиарды долларов, тысячи людей прилагали усилия, но не смогли раздобыть и малой толики того, что получим мы в результате этой операции. Любой боевой генерал умер бы со смеху, узнай он, что, принеся такую незначительную жертву, можно получить столь огромную прибыль. - Только не проси меня, старина, чтобы я вытаскивал тебя, - ответил Джерри, подняв глаза к лицу Смайли. - Ты ведь у нас самый умный, не забыл? Ты, а не я. Вернулся Сэм Коллинз. Джордж вопросительно посмотрел на него. - Среди их людей такого нет, - сказал Сэм. - Они хотели прикончить меня, - сказал Джерри, - а подвернулся Люк. Он парень что надо. Точнее, был парнем что надо. - И он до сих пор лежит у тебя в квартире? - спросил Смайли. - Мертвый. С пулей в голове. В твоей квартире? - Лежит, и довольно давно. Смайли обратился к Коллинзу: - Нужно замести следы, Сэм. Нельзя допускать скандала. - Сейчас займусь, - сказал Коллинз. - И уточни насчет авиабилетов, - крикнул ему вслед Смайли. - Два, первый класс. Коллинз кивнул. - Не нравится мне этот парень, - доверительно сказал Джерри. - Никогда не нравился. Наверное, из-за его усов. - Он ткнул большим пальцем в сторону Лиззи. - И что же она знает такого важного для вас, Джордж? Ко ведь не шепчет ей на ушко самые сокровенные тайны. Она же круглоглазая. - Он обернулся к Лиззи. - Или все-таки шепчет? Она покачала головой. - А если б и шептал, она бы не запомнила, - продолжалон. - Она ведь в этих вещах ни бельмеса не смыслит. Она, наверно, и не слышала о Нельсоне, - Он снова обратился к ней: - Эй, ты. Кто такой Нельсон? Говори же, кто он такой? Сынишка Ко, который давно умер, правда? Правда. И лодку он назвал в честь него, правда? И лошадку назвал. - Он повернулся к Смайли. - Видите? Ни сном ни духом. Оставьтеее в покое, вот что я вам советую. Вернулся Коллинз с расписанием полетов, Смайли прочитал его и нахмурился сквозь круглые очки. - Нам придется немедленно отправить тебя домой, Джерри, - сказал он. - Гиллем с машиной ждет внизу. Фон тоже улетает. - Что-то меня тошнит. Разрешите выйти. Джерри с трудом привстал и оперся о руку Смайли. Фон тотчас же подался вперед, но Джерри предостерегающе выставил палец, и Смайли приказал ему успокоиться. - Держись от меня подальше, злобная гадюка, - посоветовал Джерри. - Один раз тебе удалось меня укусить, но больше этого не будет. В следующий раз ты так легко не отделаешься. Он шел согнувшись, еле волоча ноги и прижимая руки к паху. Добравшись до девушки, остановился: - Скажи, малышка, Ко и его красавчики устраивали здесь совещания? Ко приводил сюда своих дружков немного поболтать, бывало? - Иногда. - А ты, как и положено образцовой домохозяйке, расставляла микрофоны? Впускала ребят, которые их монтировали, держала свет? Разумеется. Она кивнула. - Но и это не все, - продолжал он по пути в ванную. - Ты еще не ответила на мой вопрос. Кроме этого тут еще есть что порассказать. О ч е н ь м н о г о е. В ванной он сунул голову под холодную воду, глотнул немного, и его сразу вырвала На обратном пути он опять посмотрел на девушку. Она вышла в гостиную и перебирала граммофонные пластинки, раскладывая их по конвертам - так люди во взвинченном состоянии подыскивают себе самое обыденное занятие. В дальнем углу тихо совещались Смайли и Коллинз. Ближе к дверям наготове ждал Фон. - Пока, малышка, - сказал ей Джерри. Он положил руку на плечо Лиззи и повернул ее к себе - ее серые глаза оказались совсем рядом. - Пока, - сказала она и поцеловала его, отнюдь не в порыве страсти, но по крайней мере не так торопливо, как когда-то чмокала официантов. - Я тут оказался чем-то вроде прямого соучастника, - пояснил он. - За это прости. Ни за что другое не извиняюсь. Присмотри лучше за этим паршивцем Ко. Потому что если им не удастся прикончить его, этим могу заняться я. Он коснулся шрамов у нее на подбородке, потом, еле волоча ноги, подошел к двери, где стоял Фон, и обернулся, чтобы попрощаться со Смайли, который снова оказался один. Коллинза отослали к телефону. Смайли стоял именно в той позе, которую хорошо помнил Джерри, слегка растопырив короткие ручки и немного откинув голову. На его лице застыло странное выражение, одновременно извиняющееся и вопросительное, словно он забыл зонтик в метро. Девушка отвернулась и снова принялась перебирать пластинки. - Передай привет Энн, - сказал Джерри. - Спасибо. - Приятель, ты не прав. Не знаю в чем, не знаю почему, но не прав. Ну да все равно слишком поздно. - Уэстерби снова затошнило, от боли во всем теле звенело в ушах. - Подойдешь ко мне ближе, чем сейчас, - прошипел он Фону, - шею сверну, понял? - И опять обернулся к Смайли. Тот стоял в той же позе и, казалось, ничего не расслышал. - Значит, настал твой черед, - сказал Джерри. Затем кивнул на прощание, но даже не взглянул на девушку. Хромая, выполз в коридор. Фон - следом за ним. Дожидаясь лифта, он заметил в дверях элегантного американца. Тот стоял и смотрел, как он уезжает. - Ах да, совсем забыл о вас, - громко окликнул он. - Это вы ставили в ее квартире "жучки", так ведь? Бритты ее шантажируют, Кузены подслушивают. Обложили бедную девушку со всех сторон. Американец тотчас же исчез и закрыл за собой дверь. Подошел лифт, Фон втолкнул его внутрь. - Не прикасайся, - предостерегающе сказал Джерри. - Этого господина зовут Фон, - громко сообщил он всем пассажирам лифта. Почти все они были в смокингах и вечерних платьях с блестками. - Он работает на британскую разведку и только что врезал мне по яйцам. Русские идут, - добавил Джерри, глядя на тупые безразличные лица. - Они отберут у вас все ваши чертовы деньги. - Он пьян, - с отвращением бросил Фон. В вестибюле их с интересом оглядел портье по имени Лоуренс. На внутреннем дворе ждал закрытый голубой "пежо". На сиденье водителя сидел Питер Гиллем. - Влезай, - рявкнул он. Боковая дверь была заперта. Джерри сел на заднее сиденье, Фон - рядом. - Какого черта ты тут затеял? - процедил Гиллем сквозь стиснутые зубы. - С каких пор бестолковые лондонские внештатники делают ручкой посреди операции? - Держись подальше, - предупредил Джерри Фона. - Если хоть бровью шевельнешь, я за себя не ручаюсь. Я серьезно. Предупреждаю. Официально. На землю снова опустился туман. Вокруг капота клубилась влажная дымка. Пролетающий мимо город казался чередой картинок с кладбища разбитых автомобилей: мелькал то дорожный знак, то витрина магазина, то шнуры кабеля, свисавшие с неонового фонаря, то дерево с полузасохшей листвой; повсюду тянулись залитые огнями стройплощадки. В зеркале Джерри заметил, что за ними следует черный "мерседес" с водителем и одним пассажиром. - Кузены сели на хвост, - объявил Уэстерби. Резкая боль скрутила живот с такой силой, что он чуть не потерял сознание; на миг ему померещилось, что Фон стукнул его еще раз, но это всего лишь давал о себе знать первый удар. Возле "Сентрала" он велел Гиллему остановиться, при всем честном народе его стошнило в водосточный желоб. Он высунулся из окна, а Фон испуганно скорчился на сиденье рядом с ним. "Мерседес", ехавший следом, тоже остановился. - Ничто так не прочищает мозги, - заявил он, усаживаясь обратно, - как хороший приступ боли. Правда, Питер? Гиллем, черный от злости, пробормотал в ответ что-то непристойное. Т ы н е п о н и м а е ш ь, ч т о п р о и с х о д и т, говорил Смайли. И к а к и е п л а н ы т ы м о г б ы р а з р у ш и т ь. З а т р а ч е н ы м и л л и ар д ы д о л л а р о в, т ы с я ч и л ю д е й п р и л а г а л и в с е у с и л и я, н о н е с м о г л и р а з д о б ы т ь и м а л о й т о л и к и т о г о, ч т о п о л у ч и м м ы в р е з у л ь т а т е э т о й о п е р а ц и и. Каким образом? - то и дело спрашивал он себя. Что мы должны получить? Он лишь приблизительно знал, какую роль во внутренних делах Китая играет Нельсон. Кро сообщил ему лишь самую малость, то, без чего нельзя было обойтись. У Нельсона есть доступ к сокровищам короны в Пекине, ваша светлость. Кто приберет к рукам Нельсона, тот на всю жизнь заработает славу для себя и своего благородного семейства. Они обогнули гавань, приближаясь к туннелю. Отсюда на фоне праздничных декораций Коулуна американский авианосец выглядел неожиданно маленьким. - Кстати, а как Дрейк хочет его вытащить? - словно между делом спросил Джерри Гиллема. - Наверняка не самолетом, это уже было. Рикардо раз и навсегда отрезал ему этот путь, верно? - За волосы, - огрызнулся Гиллем. Весьма неразумно с его стороны, торжествующе подумал Джерри. Для пользы дела следовало бы помалкивать. - Вплавь? - спросил Джерри. - Представляешь Нельсона на набережной Мерс-Бей? Это не в стиле Дрейка, верно? Да и Нельсон для этого староват. Замерзнет насмерть, если его акулы не слопают. Как насчет поезда, перевозящего свиней? Ехать вместе с хрюшками, каково? Извини, приятель, из-за меня ты пропустишь такой волнующий момент. - Точно подмечено. Умираю от желания вбить тебе зубы в глотку. В голове у Джерри зазвучала сладостная музыка. Так вот оно что, сказал он себе. В о т ч т о п р о и с х о д и т / Д р е й к в ы в о зи т Н е л ь с о н а, и в с е в ы с т р о и л и с ь в о ч е р е д ь, ч т о б ы п о с п е т ь в о в р е м я ! Оговорка Гиллема - всего одно слово, непростительная ошибка, по понятиям Саррата, - стала для Джерри откровением, пожалуй, самым ошеломляющим за всю его жизнь, и в некоторых отношениях самым горьким. Если чем-то и можно оправдать грех неосторожности - а по сарратским меркам такое преступление нельзя было оправдать ничем, - то Гиллему, несомненно, зачтется все, что он пережил за последний час: сначала лихорадочная езда со Смайли по гонконгским улицам, запруженным транспортом в час пик, потом получасовое ожидание в машине возле Стар-Хайтс в состоянии отчаянной неопределенности. Все, чего он опасался в Лондоне, все самые чудовищные из его предчувствий относительно контактов Эндерби с Мартелло и вспомогательных ролей Лейкона и Сэма Коллинза - все его страхи за последние шестьдесят минут, вне всяких сомнений, подтвердились, оказались обоснованными и даже в чем-то преуменьшенными. Сначала они поехали к многоэтажному дому на Боуэн-роуд в Мидлевелзе; дом оказался таким огромным, скучным и неприметным, что, наверно, даже тем, кто в нем жил, приходилось дважды смотреть на номер, чтобы убедиться, что они попали по адресу. Смайли нажал кнопку с надписью "Меллон", и Гиллем, как последний дурак, спросил "Кто такой Меллон?" в тот же миг, когда сам вспомнил, что Меллон - это рабочий псевдоним Сэма Коллинза. Потом он вдумался как следует и спросил - себя, а не Смайли (так как они уже ехали в лифте), - какой идиот после провала, учиненного Хейдоном, мог оставить себе тот же, что и до краха, рабочий псевдоним? Дверь открыл сам Коллинз в шелковом тайском халате, с коричневой сигаретой в мундштуке и с вечной нелиняющей улыбочкой. В следующий миг они вошли в устланную паркетом гостиную, и Сэм по двум радиоприемникам включил две разные передачи - одну вещательную, другую музыкальную - чтобы хоть как-то обезопаситься от "жучков". Сэм выслушал, не уделив Гиллему ни единого взгляда, потом торопливо позвонил по прямому проводу Мартелло - подумать только, у Сэма была прямая линия связи, вероятно, наземная, не надо ни набирать номер, ни дозваниваться - и на условном языке спросил: Жак дела у нашего "чайника". "Чайник", как впоследствии узнал Гиллем, на жаргоне картежников означает "новичок". Мартелло ответил, что фургон, из которого ведется наблюдение, только что выходил на связь. "Чайник" и Тиу в настоящий момент находятся на борту судна "Адмирал Нельсон" в Козуэй-Бей, сообщили наблюдатели, и направленные микрофоны, как обычно, ловят столько отраженных от воды сигналов, что дешифровщикам придется попотеть не один день, чтобы разобраться в сумбурной записи и уловить, сказал ли кто-то из этих двоих хоть что-нибудь интересное. Одного человека оставили наблюдать на пристани и приказали внимательно следить, не встанет ли катер на якорь или не высадится ли с него кто-либо из двоих поднадзорных; в этом случае наблюдатель был обязан немедленно сообщить о случившемся Мартелло. - Срочно туда, - сказал Смайли, и они набились в машину. Весь недолгий путь до Стар-Хайтс Гиллем, сидя за рулем, вслушивался в их немногословный разговор и, закипая от бессильной ярости, с каждой минутой все больше убеждался, что повсюду растянута тонкая паутина интриг и что только Джордж Смайли, всецело поглощенный перспективами дела и призраком Карлы, ухитряется своим близоруким взглядом ничего не замечать; его доверчивость и некая парадоксальная наивность ведут его прямо в самую середину свитой для него сети. Здесь сплелось все, подумал Гиллем. И возраст Джорджа. И политические амбиции Эндерби, его склонность к жесткой линии, к широким жестам в сторону американцев - не говоря уже о ящике шампанского и о восторженном расшаркивании перед ним шестого этажа. И Лейкон - он оказывал Смайли едва ощутимую поддержку, а сам тем временем подыскивал ему преемника. И Мартелло - для чего он по пути в Гонконг заезжал в Лэнгли? И Эндерби - всего несколько дней назад он пытался отобрать это дело у Смайли и на блюдечке с голубой каемочкой вручить его Мартелло. А теперь прозвучал самый красноречивый и грозный намек - словно чертик из табакерки появился Сэм Коллинз, обладатель личной линии связи с Мартелло! И сам Мартелло, помилуй, Господи, тоже хорош, делал вид, что не догадывается, откуда Джордж черпает информацию - разумеется, получает по прямой линии связи. Для Гиллема все эти намеки складывались в единую грозную картину, и ему было ясно, что он должен сделать - как можно скорее отвести Смайли в сторону и любыми средствами отвлечь его от операции хоть на минуту, чтобы тот своими глазами увидел, в какую яму вот-вот рухнет. Рассказать ему о письме. О посиделках Сэма с Лейконом и визите Эндерби в Уайтхолл. А что вместо этого? Вместо этого ему велели вернуться в Англию. Почему он должен возвращаться? Потому что не в меру общительному твердолобому жеребцу по имени Уэстерби взбрело в голову закусить удила. Катастрофа надвигалась. Предостерегающий крик рвался у Гиллема из груди, но и в более спокойной обстановке такое разочарование все равно было бы невыносимым. Он столько вытерпел на пути к сегодняшнему дню. При Хейдоне он был с позором изгнан в Брикстон; впоследствии так и не вернулся к оперативной работе - ему досталась другая задача: холить и лелеять старину Джорджа, мириться с его навязчивой скрытностью, которую в душе он считал унизительной и полагал, что в конце концов она погубит самого Смайли. Но, по крайней мере, все эти мучения имели определенную цель, а этот проклятый Уэстерби лишил его последнего утешения. Вернуться в Лондон, зная, что в следующие двадцать два часа Смайли и весь Цирк растерзает стая волков, и не иметь возможности даже предупредить шефа - такой удар, в представлении Гиллема, венчал всю его неудавшуюся карьеру, и если проклятия в адрес Джерри помогут хоть чуть-чуть облегчить душу, то он будет проклинать и Джерри, и всех остальных, черт бы их всех побрал. - Пошлите лучше Фона! - Фон не джентльмен, - ответил Смайли - по крайнеймере, смысл его слов был именно таким. Верно подмечено, подумал Гиллем, вспоминая мальчишку с поломанными руками. Джерри тоже полагал, что оставляет близкого человека на растерзание стае волков, пусть даже этим человеком был не Джордж Смайли, а Лиззи Уэрдингтон. Он смотрел в заднее окно машины, и весь мир казался ему покинутым так же, как и она. Улицы, рынки, даже подъезды домов были пусты. Над ними вырисовывалась крокодилья спина Пика, заляпанная светом ущербной луны. Последний день колонии, решил он. Из Пекина пришел пресловутый звонок: "Вечеринка окончена, убирайтесь". Закрывается последний отель, пустые "роллс-ройсы" валяются вокруг гавани, как металлолом, и последняя из жизнерадостных круглоглазых матрон, упакованная в не облагаемые налогом меха и драгоценности, ковыляет по трапу последнего океанского лайнера. Последний иследователь китайских обычаев лихорадочно скармливает машине для уничтожения бумаг свои последние ошибочные суждения; магазины разграблены, мертвый, опустевший город ждет, когда нагрянут орды варваров. На мгновение все пережитое слилось для Уэстерби в единую картину гибнущего мира - Гонконг, Пномпень, Сайгон, Лондон, весь мир, живущий взаймы, где кредиторы стоят у дверей и сам Джерри неким непостижимым образом превратился в частичку долга, который мир обязан уплатить. " Я в с е г д а б ы л б л а г о д а р е н э т о й с л у ж б е з а т о, ч т о о н а д а л а м н е в о з м о ж н о с т ь п л а т и т ь п о с ч е т а м. Т ы т о ж е т а к с ч и т а е ш ь ? Д а ж е т е п е р ь ? Т а к с к а з а т ь, ч у д о м о с т а в ш и с ь в ж и в ы х ? " "Совершенно верно, Джордж, - подумал он. - Подписываюсь под твоими словами, старина. Я тоже так считаю. Но может быть, вкладываю в эти слова несколько иной, нежели ты, смысл, приятель". Они с Фростом частенько пили и валяли дурака и Джерри ясно видел перед собой его веселое доверчивое лицо. То же лицо, искаженное чудовищным воплем, стало перед ним еще раз. Он почувствовал на плече дружескую руку Люка, а потом увидел ту же руку на полу, закинутую за голову, словно он пытался поймать мяч, который так и не прилетел. Беда в том, приятель, подумал Джерри, что расплачиваться часто приходится другим. Например, Лиззи. Когда-нибудь, если так распорядится судьба, они с Джорджем за бокалом вина снова будут обсуждать все ту же неотвязную проблему - зачем мы лезем в гору, и тогда он обязательно скажет ему об этом. Он намекнет - вполне миролюбиво, не раскачивая лодку - на то, как преданно и самоотверженно мы приносим в жертву других, ни в чем не повинных людей, - например, Люка, Фроста, Лиззи. Джордж, разумеется, даст идеально выверенный ответ. Разумный. Взвешенный. Оправданный. Джордж видит всю картину целиком. Понимает приоритеты. Еще бы. Он ведь у нас самый умный. Машина приближалась к тоннелю, ведущему через гавань, а он все думал о ее робком последнем поцелуе и в то же время вспоминал поездку в морг - впереди из тумана выплывали леса строящегося дома, точно так же залитые светом прожекторов, как леса, которые он видел на той дороге; по ним сновали блестящие от пота кули в желтых шлемах. Тиу тоже ее не любит, подумал он. Он не любит круглоглазых, которые болтают лишнее о Важном Хозяине. Усилием воли он заставил мысли течь в другом направлении. Он попытался представить, что они сделают с Нельсоном, с человеком, которого лишили всего: дома, положения в обществе; человека, которого, как рыбу, вытащенную из воды, могут сожрать либо бросить обратно в море. Джерри уже приходилось видеть таких рыб: он присутствовал при их поимке, при торопливом допросе, не раз отвозил их обратно через границу, которую они так недавно пересекли, - " в о з в р а щ а л в о б о р о т ", как называлось это на очаровательном сарратском жаргоне: "так, чтобы никто и не заметил, что они выходили из дому". А если рыбку не выкидывают обратно? Если его как драгоценную награду держат под замком? Тогда через много лет - два, даже три, говорят, бывает и пять - Нельсон пополнит собой череду Вечных Жидов шпионского дела, его будут прятать, перевозить с места на место, снова прятать, и никому он не будет нужен, даже тем, ради кого пошел на предательство. А ч т о Д р е й к с д е л а е т с Л и з з и, к о г д а з а н а в е с о п у с т и т ся, с п р о с и л о н с е б я. Н а к а к у ю п о м о й к у е е в ы б р о с я т н а э т о т р а з ? У въезда в туннель они резко сбавили скорость. "Мерседес" полз следом. Джерри уронил голову на грудь. Прижав руки к паху, он покачивался и стонал от боли. Из временной полицейской будки, похожей на пост часового, на них с любопытством взирал китаец-констебль - Если он подойдет, скажи, что мы везем пьяного, - рявкнул Гиллем. - Покажешь блевотину на полу. Они вползли в туннель. Из-за плохой погоды два ряда машин, направлявшихся на север, ехали тесной цепочкой, одна за другой. Гиллем занял правый ряд. Слева их догнал мерседес". Полузакрыв глаза, Джерри в зеркале заметил, как следом за ними под уклон ползет коричневый грузовик. - Дай немного мелочи, - сказал Гиллем. - На выходе придется платить. Фон поискал в кармане, однако только одной рукой. Туннель содрогался от рева моторов. Наперебой загудели сигналы. К их перебранке присоединялись все новые машины. Вокруг стоял туман, к нему добавилась вонь выхлопных газов. Фон закрыл окно. Грохот все усиливался, машина начала дрожать. Джерри зажал уши руками. - Извини, приятель. Боюсь, меня опять вывернет. Он склонился к Фону. С криком "Грязный подонок" тот принялся быстро опускать стекло, но Джерри оказался проворнее. Головой он ударил его в подбородок, а локтем с силой ткнул в пах. Гиллему, разрывавшемуся между вождением автомобиля и необходимостью защищаться, достался тяжелый удар туда, где ключица соединяется с плечевым суставом. Джерри нанес удар расслабленной рукой, в последний миг превратив скорость движения в силу удара. Гиллем вскрикнул: "Боже!" - и вылетел из кресла, машина вильнула вправо. Фон одной рукой схватил Джерри за шею, а другой старался свернуть ему голову набок - при этом он наверняка убил бы его. Но в Саррате их учили одному приему под названием "коготь тигра", применимому в тесном пространстве. Нужно скрючить руку, сжать пальцы и нижней частью ладони ударить противника снизу вверх, в дыхательное горло. Джерри провел этот прием, и голова Фона ударилась о заднее окно с такой силой, что по стеклу разбежалась сетка трещин. Два американца в "мерседесе" отрешенно смотрели куда-то вперед, словно ехали на похороны высокопоставленной особы. Он подумал, не придушить ли слегка Фона, но решил, что не обязательно. Затем вытащил у него из-за пояса свой пистолет и открыл правую дверь. Гиллем последним рывком попытался дотянуться до него, но только порвал до локтя рукав верного, но изрядно пoношенного голубого костюма Джерри, на что тот ткнул пистолетом ему в руку - его лицо исказилось от боли. Фон выставил ногу, но Джерри прищемил ее дверью, услышал отчаянный вопль: "Сволочь!" - и побежал к городу навстречу потоку машин. Петляя между автомобилями, которым некуда было свернуть, он выскочил из туннеля и помчался вверх. Возле будки часового ему показалось, что позади слышатся крики Гиллема. Померещился выстрел, но это, должно быть, был всего лишь громкий выхлоп какой-то машины. Пах разрывался от боли, но боль, казалось, помогала ему бежать еще быстрее. Один из полицейских на обочине что-то крикнул ему, другой попытался выставить руки, но Джерри оттолкнул их с дороги, и они предпочли оставить его в покое - круглоглазый, что с него возьмешь. Он бежал, пока не поймал такси. Шофер не говорил по-английски, и ему пришлось показывать дорогу. "Boн туда, приятель. Вверх. Налево, тупица чертов. Вот сюда". Так они добрались до ее дома. Он не знал, что у нее происходит - там ли еще Смайли и Коллинз, не появился ли Ко, возможно, вместе с Тиу, но выяснять было некогда. Он не позвонил в дверь, потому что знал, что микрофоны зафиксируют звонок. Вместо этого он достал из бумажника визитую карточку, нацарапал на ней несколько слов и опустил в почтовую щель на входной двери, ожидая, не послышатся ли ее шаги. Он присел на корточки, прижимая руки к паху, трясся, обливался потом и пыхтел, как ломовая лошадь. Прошла целая вечность, наконец дверь открылась, и на пороге появилась она. Он изо всех сил попытался выпрямиться. - Господи, это же наш сэр Галаад, - пробормотала Лиззи. Она была не накрашена, отчетливо краснели шрамы от кулаков Рикардо. Она не плакала, по крайней мере, слез у неена глазах не было, но лицо казалось сильно постаревшим. Он вытащил ее в коридор, она не сопротивлялась. Он показал на дверь, ведущую к пожарной лестнице. - Ровно через пять секунд жди меня по другую сторону этой двери, поняла? Н и к о м у н е з в о н и, выходи бесшумно, н е з а д а в а й дурацких вопросов. Возьми с собой теплую одежду. Давай, малышка. Не бойся. Н у, п о ж а л у й с т а. Она глядела на него, на оторванный рукав его костюма, на пиджак с пятнами от пота, на нечесаный чуб, свисавший на глаза. - Или идешь со мной, или тебе конец, - сказал он. - И поверь, на этот раз конец - штука серьезная. Она вернулась в квартиру, оставив дверь приоткрытой. Обратно она вышла гораздо поспешнее и на всякий случай не закрыла дверь. Он повел ее по пожарной лестнице. Она надела кожаное пальто и взяла сумку через плечо. Для него она вместо порванного пиджака принесла теплый кардиган, принадлежавший, наверное, Дрейку, потому что он оказался ему безнадежно мал, но Джерри ухитрился кое-как натянуть eго. Он переложил содержимое карманов пиджака в ее сумочку и выкинул рваную тряпку в мусоропровод. Она шла за ним так тихо, что он дважды обернулся, чтобы убедиться, что она здесь. На первом этаже он выглянул сквозь ячеистое окно и отскочил: как раз в эту минуту в вестибюле появился Рокер собственной персоной. В сопровождении громилы-подчиненного он подошел к стойке портье и показал ему удостоверение полицейского. Джерри и Лиззи спустились по лестнице на автостоянку. Она сказала: - Давай сядем в мое красное каноэ. - Не говори глупостей, мы оставили его в городе. Покачав головой, он повел ее мимо машин на огороженный пятачок на открытом воздухе, заваленный отбросами и строительным мусором, как задворки Цирка. Оттуда между сырыми бетонными стенами спускалась в город шаткая лестница, разделенная на части извилистой дорогой-серпантином. Над лестницей нависали черные ветви деревьев. Под их ногами ступени задрожали, желудок Джерри тотчас же отозвался резкой болью. Когда они вышли на дорогу, вдали мигнул кроваво-красный огонек; он оттащил ее в сторону, чтобы скрыться от прожектора полицейской машины, которая, завывая сиреной, неслась вниз. В туннеле они нашли пак-пай, и Джерри назвал адрес. - Где это? - спросила она. - Там, где паспортов не спрашивают, - ответил Джерри. - Заткнись и делай, как я скажу. Сколько у тебя с собой денег? Она открыла сумочку, достала из бумажника толстую пачку и пересчитала. - Я выиграла это в маджонг у Тиу, - сказала Лиззи, и он почему-то понял, что она врет. Шофер высадил их в конце переулка, и вскоре они подошли к низким воротам. В доме было темно, но едва они приблизились ко входной двери, как она открылась, и мимо них из темноты выскользнула парочка. Они вошли в вестибюль, дверь за ними закрылась. Освещая путь ручным фонариком, они пробрались через короткий лабиринт коридоров с кирпичными стенами и оказались в нарядном внутреннем вестибюле. По радио играла музыка. На изогнутом диване в центре зала сидела элегантная китаянка с карандашом и блокнотом, по всем признакам образцовая хозяйка дома. Увидев Джерри, она улыбнулась; при виде Лиззи улыбка стала еще шире. - На всю ночь, - сказал Джерри. - Разумеется, - откликнулась она. Они поднялись вслед за ней по лестнице и попали в небольшой коридор. В открытых дверях виднелись зеркала и шелковые покрывала, горел неяркий свет. Джерри выбрал комнату с наименее двусмысленной обстановкой, отказался от предложения для ровного счета привести вторую девочку, уплатил хозяйке и заказал бутылку "Реми Мартен". Лиззи вошла за ним, бросила сумочку на кровать и, не успел он закрыть дверь, разразилась нервным смехом, радуясь, что все так удачно кончилось. - Лиззи Уэрдингтон, - заявила она, - они говорили, что ты, наглая шлюха, кончишь свои дни именно в таком месте, и черт меня побери, если они не правы! Джерри со стаканом бренди в руке лег в шезлонг, скрестив ноги, и уставился в потолок, Лиззи улеглась на кровать. Оба молчали. В доме было очень тихо. Время от времени из комнаты этажом выше доносился вскрик наслаждения или приглушенный смех, один раз послышалось недовольное восклицание. Она подошла к окну и выглянула. - Что там видно? - спросил он. - Гнусная кирпичная стена, тридцать кошек, гора пустых бутылок. - Туман есть? - Густой, как молоко. Она прошла в ванную, ощупью пошарила там и вышла. - Малышка, - тихо сказал Джерри. Внезапно встревожившись, она застыла на месте. - Находишься ли ты в здравом уме и трезвой памяти? - Почему ты спрашиваешь? - Я хочу, чтобы ты повторила мне все, о чем рассказывала им. После этого ты расскажешь мне, о чем они тебя спрашивали, независимо от того, отвечала ты им или нет. А после этого мы попытаемся проделать одну штуку, которая называется анализом произошедших событий, и вычислим, какое место в мироздании занимают эти негодяи. - То есть сыграем весь матч заново, - сказала она, помолчав. - Какой матч? - Не знаю. Но все это однажды уже было. - Так что же было? - Что было, то было, - устало сказала она. - И скоро произойдет вновь. НЕЛЬСОН Время приближалось к часу ночи. Приняв ванну, она вышла из ванной комнаты босиком в белом халате и с полотенцем на голове, поэтому пропорции ее фигуры внезапно оказались нарушенными. - Они дошли даже до того, что протянули поперек уборной бумажные полоски, - сказала она. - И упаковали стаканчики для полоскания рта в целлофановые пакетики. Лиззи задремала на кровати, он - на диване. Она произнесла: "Я бы хотела, но это не поможет", и он ответил, что после такого удара, каким его наградил Фон, либидо заметно снижается. Она рассказала ему о своем муже, школьном учителе - она называла его "подонок Уэрдингтон", - о том, как она единственный раз в жизни попыталась вести себя порядочно, о ребенке, которого родила ему чисто из вежливости. Расказала о своих кошмарных родителях, о Рикардо - каким он оказался подлецом, как она его любила, как одна девчонка из бара "Констеллейшн" посоветовала отравить его соком ракитника, и однажды, после того как он избил ее до полусмерти, она насыпала ему в кофе изрядную дозу. Но, должно быть, ей подсунули какую-то дрянь, сказала она, потому что Рикардо всего лишь проболел несколько дней, а "хуже здорового Рикардо может быть только Рикардо, лежащий на смертном одре". В другой раз она улучила момент, когда он был в ванной, и вонзила в него нож, но он всего лишь заклеил ранку пластырем и отметелил ее снова. Она рассказала, как они с Чарли Маршаллом после мнимого исчезновения Рикардо отказались поверить в его смерть и повели кампанию "Рикардо жив!", как они это называли, и как Чарли Маршалл изводил своего старика, в точности так, как он сам живописал это перед Джерри. Рассказала, как собрала манатки и отправилась в Бангкок, а там пошла прямиком в номер, который снимала в отеле "Эраван" компания "Чайна Эйрси", намереваясь решительно поговорить с Тиу, но вместо этого очутилась лицом к лицу с самим Ко. До этого она видела его всего один раз, да и то мельком, в Гонконге, во время уличной заварушки, которую устроила некая Салли Кейл, бодрая старушенция, мужеподобная лесбиянка, торговка антиквариатом, не гнушавшаяся в придачу приторговывать героином. Лиззи разыграла перед ним целый спектакль: сначала Ко решительно приказал ей убираться, но в конце концов природа взяла свое, как бодро выразилась она: "Лиззи Уэрдингтон сделала еще один шаг по проторенной к погибели дорожке". Дорога эта оказалась долгой и скользкой, отец Чарли Маршалла "тянул повозку", а Лиззи, если можно так выразиться, "ее толкала", и наконец стороны составили весьма характерный для Китая контракт. Подписали его Ко и отец Чарли, а товарами, подлежащими купле-продаже, были: с одной стороны - Рикардо, с другой - его бывшая спутница жизни, Лиззи, которой он недавно дал отставку. Ни она, ни Рикардо, как без особого удивления узнал Джерри, не возражали против вышеуказанного контракта. - Тебе надо было послать его к черту, - сказал Джерри, вспоминая два перстня на правой руке Рикардо и разлетевшийся вдребезги "форд". Но Лиззи никогда не смотрела на ситуацию с этой точки зрения и сейчас не видела в ней ничего плохого. - Он был один из нас, - сказала она. - Хотя и подлец. Только выкупив жизнь Рикардо, она почувствовала, что наконец освободилась. Китайцы играют свадьбы чуть ли не каждый день. Так почему бы не пожениться Дрейку и Лизе? Что это еще за Лиза, спросил Джерри. Почему Лиза, а не Лиззи? Она не знала. Дрейк не любил об этом говорить, сказала она. В его жизни уже когда-то была одна Лиза, говорил он, и прорицатель обещал, что в один прекрасный день появится и другая, вот он и решил, что Лиззи в достаточной степени соответствует этому предсказанию, и прозвал ее Лизой, а она сама тем временем укоротила фамилию до простого Уэрд. - Блондиночка, - рассеянно произнесла она. Перемена имени имела и п