взял своего спутника под руку. Мсье Ипполит Патар поступил именно так, потому что меньше всех на свете был способен на преступление, и к тому же он вдруг подумал о том, чего стоила бы прославленной компании четвертая смерть... Мысль эта бросила его в дрожь. Боже! Ну что же он наделал! Так взволновать этого чудесного мсье Лалуета! Какое-то сумасшествие! Мсье Патар пожал руку мсье Лалуету. Поклялся этому в сущности славному человеку в своей вечной искренней признательности... Попытался снова зажечь в нем академический пыл, который, конечно же по его вине, чуть не остыл. Он расписал своему спутнику его завтрашний триумф, обрисовал опьяненную, очарованную толпу и окончательно растопил лед в сердце мсье Лалуета, нарисовав мадам Лалует, гордую и сияющую супругу героя дня, сидящей в первой ложе и принимающей все поздравления. В конце концов они обнялись, поздравляя и подбадривая друг друга, смеясь над собой от того, что как дети испугались своих же черных мыслей. Они уже, осмелев, громко смеялись и тут увидели, что подошли к ограде дома великого Лустало. - Берегитесь, тут собаки! - предупредил мсье Лалует. Однако собак не было слышно. И странная вещь, калитка оказалась незаперта. Тем не менее мсье Ипполит Патар позвонил, чтобы предупредить хозяев, что к ним пришли. - Где же Аякс и Ахилл? - удивился он - Да и Тоби? Что-то он не идет. В самом деле никто не появлялся. - Пошли! - позвал мсье постоянный секретарь. - Я боюсь собак! - снова застонал мсье Лалует. - Говорю вам, что я их уже давно знаю! - повторил мсье Патар. - Они не сделают нам ничего плохого. - Тогда идите первым, - храбро скомандовал мсье Лалует. Так они дошли до крыльца. В саду, во дворе и в доме царила глубокая тишина. Дверь в дом тоже была приоткрыта. Они толкнули ее. Наполовину открытый газовый фонарь освещал вестибюль. - Есть здесь кто-нибудь? - крикнул мсье Патар тонким голосом. Но никто не отозвался. Они подождали еще немного в этой необычной тишине. Все двери, выходящие в вестибюль, были закрыты. Мсье Патар и мсье Лалует в сильном недоумении, держа шляпы в руках, переминались на месте. И вдруг стены дома сотряслись от страшного вопля. В ночной тиши эхом отозвался отчаянный душераздирающий человеческий крик. Глава 15. Клетка Единственная прядь волос встала дыбом на голове мсье постоянного секретаря. Мсье Лалует, почувствовав сильнейшую слабость, оперся о стену. - Вот это крик, - простонал он. - Душераздирающий человеческий вопль. У мсье Патара все же хватило сил высказать предположение: - Это кричит человек, с которым что-то приключилось. Надо бы пойти посмотреть... - Однако он не двинулся с места. - Нет, нет! Это тот самый крик... Я его знаю.., это крик, - прошептал мсье Лалует, - который тут раздается.., все время.., в этом доме-Мсье Ипполит Патар пожал плечами. - Послушайте, - сказал он. - Вот опять начинается... - Задрожал мсье Лалует. Теперь стало слышно нечто напоминающее жалобный вой, далекий и непрерывный стон. - Говорю вам, случилось несчастье... Звук идет снизу, из лаборатории. Это, возможно, Лустало, которому стало плохо. - С этими словами мсье Патар сделал несколько шагов по вестибюлю. Мы уже говорили, что из вестибюля вела лестница на верхние этажи, но под этой лестницей располагалась другая, идущая вниз, в лабораторию. Мсье Патар перегнулся через перила и прислушался. Снизу доносилось стоны, к которым примешивались какие-то неразборчивые слова. Видимо, кто-то очень страдал от сильной боли. - Говорю вам, с Лустало что-то случилось. И мсье Ипполит Патар стал храбро спускаться по лестнице. Мсье Лалует последовал за ним. - -В конце концов нас же двое! - заметил он. Чем ниже они спускались, тем явственнее слышались стоны и причитания. Но когда они наконец добрались до лаборатории, все вдруг прекратилось. Лаборатория была пуста! Они огляделись вокруг. В комнате царил удивительный порядок. Все находилось на своих местах. Реторты, перегонные аппараты, специальная топка в большом камине, служащая для проведения экспериментов, физические инструменты на столах - все было чистым и аккуратно разложенным. Однако совершенно очевидно, комната эта не походила на лабораторию, в которой непрерывно велись работы. Мсье Патара это удивило. Но еще больше его удивило то, что, как мы уже сказали, они не слышали ни единого звука. И не видели ничего, что могло бы навести на след, определить, откуда доносились крики боли, перевернувшие обоим сердце. - Странно - сказал мсье Лалует. - Никого нет. - Да, никого! И тут вдруг новый сильный крик бросил их в дрожь, раздирая им душу и барабанные перепонки. Этот вопль шел словно из-под земли. - Где-то под землей кричат, - прошептал мсье Лалует. Но мсье Патар уже показывал пальцем на открытый люк в полу. - Кричат отсюда... - сказал он и подбежал к люку. - Видимо, кто-то упал в люк и переломал ноги... Мсье Патар всматривался в люк. Мсье Лалует оставался на месте. Стоны вновь прекратились. - Невероятно, - произнес мсье постоянный секретарь. Там, оказывается, есть комната, о которой я не знал. Что-то вроде второй лаборатории, внизу, под первой... Он спустился на несколько ступенек, внимательно оглядываясь вокруг. Нижняя лаборатория, так же как и верхняя, освещалась газовыми рожками. Мсье Патар осторожно спустился. Мсье Лалует, решительно сожалевший о своем визите, последовал за ним. В этой подземной лаборатории в отличие от верхней царил страшный беспорядок. Видно было, что инструментами постоянно пользовались, проводя эксперименты. Мсье Патар продолжал искать. Мсье Лалует все шире открывал глаза. Они по-прежнему никого не видели. И вдруг, взглянув в один из углов стены, они с криком ужаса отступили назад. В стене была проделана дыра, забранная решеткой А за решеткой, словно дикий зверь в клетке, сидел человек. Да-да, человек широко открытыми, горящими глазами молча смотрел на них. Мсье Патар и мсье Лалует замерли словно статуи, не произнося ни слова. И человек за решеткой сказал: - Вы пришли меня освободить? Тогда поторопитесь потому что я слышу: они уже возвращаются. Они вас перебьют как мух! Но ни Патар, ни Лалует не шелохнулись. Понимали ли они, что происходит? Человек заорал: - Вы что, глухие? Говорю, они вас перебьют как мух Если только узнают, что вы меня видели! Как мух! Спасайтесь! Спасайтесь! Вот они! Я слышу их! Земля дрожит под ногами великана! Вот несчастье! Они отдадут вас на съедение псам! Действительно, уже стал слышен яростный лай где-то наверху, на земле. На этот раз посетители все поняли! Они как пьяные завертелись на месте, не зная, куда спрятаться. А человек в клетке все повторял, сотрясая решетку так, будто пытался ее выломать - На съедение псам! Если поймут, что вам стала известна тайна!.. Тайна великого Лустало! Ха! Ха! Ха Как мух! На съедение псам! Патар и Лалует, не имея больше сил это слышать, обезумев от ужаса, ринулись к лестнице, ведущей к люку. - Не туда! - завопил человек из клетки. - Что же вы, не слышите, они спускаются Да, вот они Вот они! С собаками! Аякс и Ахилл, видимо, уже были в доме, поскольку их лай раздавался совсем близко, и нашим героям казалось, что они находятся в аду, наполненном криками демонов. Патар и Лалует скатились с лестницы, вопя от страха как безумные. - Куда?! Куда?! - выкрикивали они, а человек, ругаясь, пытался заставить их замолчать. - Вас застукают, так же как и тех! И он убьет вас как мух! Так что замолчите! Послушайте! Ах, если попадетесь собакам, ваша песенка спета. Да замолчите же вы! Патару и Лалуету даже показалось, что ужасные клыки Аякса и Ахилла уже появились вверху лестницы, и они в ужасе ринулись в другой конец этого подземелья, прижавшись к решетке клетки, в которой находился человек. Теперь уже они умоляли несчастного спасти их. Они произносили бессвязные слова.. Ах, впору позавидовать человеку в клетке! Но тот схватил обоих через решетку за остатки шевелюры и основательно потряс, заставляя умолкнуть. - Замолчите! Мы все втроем спасемся. Слушайте же Псы! Эта скотина их уводит! Приказал им замолчать! Под ногами великана дрожит земля, но он ничего не подозревает! Скотина! Ах, какой идиот! Вам повезло... " Он отпустил их, приказав: - Давайте! Быстро! В ящике стола, там ключ...Лалует и Патар вдвоем вытащили ящик и начали судорожно шарить в нем трясущимися руками. - Ключ, - продолжал человек, - он открывает дверь... Собаки будут на цепи.. Надо этим воспользоваться... - Но где ключ? Где он? - воскликнули оба несчастных посетителя, тщетно шаря в ящике. - Ну, ключ от двери на лестницу, ведущую во двор! Скорее! Ищите! Он всегда кладет его туда.., после того как даст мне поесть... - Но ключа нет! - Значит, великан оставил его у себя, скотина! Тихо! Не шевелитесь! А, вот они! Вот они! Спускаются! Лестница трещит под великаном! Лалует и Патар заметались, готовые броситься под стол, спрятаться в шкафу. - Да не теряйте вы головы! - прошипел узник. - А то мы пропали! Встаньте в углу за камином, там.., да, точно, там.., с двух сторон! И не шевелитесь! Или я больше ни за что не отвечаю! Сейчас он пойдет ужинать... Но если вас увидит.., убьет как мух.., бедные вы мои.., как мух! Глава 16. Что услышали Патар и Лалует Умирая от страха, мсье Патар и мсье Лалует спрятались по углам большого камина подземной лаборатории. Они оказались в полной темноте. Оба ничего не видели. У них теперь остались лишь уши. Сначала послышалось злобное ворчание великана Тоби, спускавшегося по лестнице, которая вела в подземную лабораторию: - Хозяин, вы снова оставили люк открытым. В конце концов это принесет вам несчастье. Они услышали чудовищные шаги Тоби, который приблизился к клетке, где был заперт человек. - Стало быть, Деде увидел люк открытым и, воспользовавшись моментом, принялся орать как оглашенный. Ты кричал, Деде? - Конечно, он кричал, - раздался фальцет Лустало. - Я слышал его, когда стоял у большого дуба и гладил Аякса. Но в такое время никого поблизости нет. - Неизвестно, - проворчал великан. - К вам могут заявиться, как в тот раз... Нужно всегда закрывать люк. Так спокойнее. Он ведь хорошо обит.., ничего не слышно... - Если бы ты не оставил решетку в саду открытой, старый дурак, и не упустил бы собак... Ты же знаешь, что они возвращаются только на мой голос... Я и не подумал о люке... - Ты кричал. Деде? - опять спросил великан. Однако ответа он не добился - человек за решеткой застыл, будто умер. Великая снова заговорил: - Сегодня вечером псы словно сбесились. Я с трудом посадил их на цепь. Когда они вернулись, думал, сожрут весь дом... Они вели себя так же, как в тот вечер, когда мы застали здесь перед клеткой с Деде трех господ. Тогда ведь тоже, хозяин, собаки убежали и пришлось их искать. - Никогда не напоминай мне, Тоби, о том вечере, - ответил дрожащий голос Лустало. - Именно в тот вечер я подумал: это принесет нам несчастье! Потому что Деде кричал!.. Разговаривал" Правда, Деде, ты ведь разговаривал? Никакого ответа. - А несчастье-то, - медленно продолжил противным голосом великан, - несчастье-то пришло к ним самим... Они умерли... - Да, они умерли. - Все трое... - Все трое, - как зловещее эхо повторял надтреснутый голос Лустало. - И это, - злорадствовал великан, - это произошло как будто специально. Лустало не ответил. Но тут что-то вроде вздоха, вздоха ужаса и страха, донеслось до их ушей, в то время как они, судя по звукам, занимались инструментами для опытов. - Ты слышал? - спросил Лустало. - Это ты. Деде? - произнес великан. - Да, я, - ответил голос человека за решеткой. - Ты болен? - спросил Лустало. - Посмотри же, Тоби, что с ним. Может быть, Деде болен? Он так орал только что. А может, просто голоден? Ты хочешь есть, Деде? - Держите, - раздался голос человека в клетке, - вот ваша формула. Готовая. Теперь можете дать мне поесть... Я заработал свой ужин. - Возьми у него формулу, - приказал Лустало, - и дай ему ужин. - Сначала посмотрите, все ли правильно, - возразил Деде. - Вы приучили меня отрабатывать свой хлеб. Послышались шаги великана и шуршание смятого листка бумаги, который узник, видимо, передал Тоби через решетку. Затем наступила тишина. Очевидно, великий Лустало вчитывался в содержание формулы. - Вот это да! Великолепно! - воскликнул он вне себя от восторга. - Просто великолепно, Деде! Но ты не говорил мне, что работаешь над этим! - Над этим я работал всего лишь неделю.., днем и ночью... Вы слышите? Днем и ночью... И вот теперь готово! - О! Да! Готово... Раздался глубокий вздох Лустало. - Какой талант, - сказал он. - Он нашел еще что-то? - поинтересовался Тоби. - Да-да... Нашел... И облек его в прекрасную формулу... Тут Лустало и Тоби тихо заговорили между собой. Так тихо, что люди, спрятавшиеся у камина, едва находившие в себе силы слушать, все равно не могли ничего разобрать. Через некоторое время Лустало громко произнес: - Но это же настоящая алхимия, мальчик мой! Ты нашел такое, что не уступит и превращению металлов! Ты уверен в своих опытах, Деде? - Я трижды экспериментировал с хлористым калием. Теперь никто не скажет, что материя неизменяема! Ничего подобного! Я получил другой калий! Ионизированный калий, не имеющий ничего общего с обычным. - И то же самое с хлором? - спросил Лустало. - То же самое... - Черт возьми! Лустало снова тихо заговорил с великаном, а затем обратился к Деде: - Чего ты хочешь за свою работу? - Побольше джема и бокал вина. - Ладно, сегодня, Тоби, можешь дать ему бокал хорошего вина, - согласился великий Лустало, - это ему не повредит. Но вдруг относительное спокойствие в подвале было ужасным образом нарушено Деде. Словно разразилась подземная буря, он ругался, плакал, проклинал! С пересохших губ Лалуета и Патара, замерших каждый в своем углу, чуть было не сорвался крик безумного ужаса- Они слышали, как человек, словно дикое животное, отчаянно кидался на решетку своей клетки. - Убийцы! - вопил он. - Убийцы! Презренные бандиты! Ворюга Лустало! Мерзкий тюремщик! Ты поработил мой талант! Чудовище! Я дал тебе славу, а ты платишь мне за это куском хлеба! Ты будешь наказан за свои преступления, слышишь, проклятый! Бог покарает тебя! Твои злодеяния станут известны всему миру! Пусть только придут люди, которые меня освободят! Всех ты не убьешь! И тогда я тебя, тварь подлая, вздерну на пику, бандит! Шкуру с тебя спущу! - Хватит, заткни его, Тоби! - прохрипел Лустало. Раздался скрип петель железной решетки, которую отворил великан. - Не замолчу! Шкуру спущу! Шкуру спущу! Нет! Нет! Не надо этого! На помощь! На помощь! О! Все! Я молчу... молчу... Шкуру спущу, втопчу в грязь!... Молчу... молчу..... Снова прозвучал скрип петель на железной решетке. Вскоре в глубоком подземелье все смолкло, были слышны лишь стоны, которые тоже понемногу затихали, как будто человек засыпал после приступа дикой ярости, засыпал или же умирал... Глава 17. Кое-что из изобретений Деде После этих стонов в подземной лаборатории еще некоторое время чувствовалось какое-то движение, затем все звуки прекратились. Стоя в своем укрытии у камина, мсье Ипполит Патар и мсье Лалует не подавали никаких признаков жизни. Они словно навечно приросли к стене. Но тут прозвучал голос человека в клетке: - Можете выходить... Они ушли... Снова тишина. Тот спросил: - Вы что, умерли? Наконец во мраке лаборатории - склепа, который теперь освещался лишь огарком фитиля, мигавшим в клетке узника, рядом с камином робко появились две неясные фигуры. Сначала в темноте боязливо высунулись головы, затем обрисовались силуэты, и вновь полная неподвижность. - Можете подойти, - раздался голос Деде, - ночью они не вернутся. И люк закрыли. При этих словах два силуэта вновь зашевелились. Оба ступали с чрезвычайной осторожностью. После каждого шага они замирали. Крались на цыпочках, вытянув вперед руки, и, если натыкались на какой-то предмет, застывали на месте от малейшего шороха. Наконец они достигли места, освещаемого лучом света из клетки. Деде стоя ожидал их. В изнеможении они рухнули на пол возле решетки. Голос, принадлежавший мсье Ипполиту Патару, произнес: - Ах, бедный мсье! За ним прозвучал голос мсье Лалуета: - Мы думали, что они вас убивают. - Однако вы остались у камина? - сказал человек. Это было правдой. Они не могли ее отрицать. Лишь стали путано объяснять, что им отказали ноги, что они не привыкли к подобным потрясениям, ведь они всего лишь академики и вовсе не подготовлены к столь жутким трагедиям. - Академики! - произнес узник. - Однажды сюда уже спустились три академика- три кандидата, которые приехали с визитом... Бандит застал их здесь... Больше я их никогда не видел. Позже из разговора бандита с великаном узнал, что все трое умерли... Видимо, он прихлопнул их как мух! Человек говорил очень тихо. Все трое, прижавшись губами к решетке, едва произносили слова. - Мсье! - взмолился Гаспар Лалует. - Есть ли какой-нибудь способ выйти отсюда так, чтобы бандит не настиг нас? - Конечно! - ответил человек. - Идите по лестнице, ведущей прямо во двор - Но ключа от двери на эту лестницу, о котором вы говорили, нет в ящике, - перебил Ипполит Патар. Узник ответил: - Он у меня в кармане! Я вытащил его у великана... А для того чтобы он подошел к клетке, я заставил его заткнуть мне глотку. - Ах, бедный мсье, - сокрушался Патар. - Да-да! Меня надо пожалеть! У них есть ужасные способы заставить меня молчать! - Так вы думаете, мы сможем уйти? - вздохнул мсье Гаспар Лалует, беспокоясь, что тот все еще не отдал им ключ. - А вы вернетесь за мной? - Клянемся, - торжественно сказал мсье Лалует. - Те тоже поклялись, но не вернулись. Мсье Ипполит Патар немедленно вступился за честь Академии: - Они вернулись бы, если бы не умерли. - Может, и так... Он прихлопнул их как мух! Но вас, вас он не убьет, ведь он не знает, что вы были здесь. Нельзя, чтобы вас увидели. - Нет! Нет! - застонал Лалует. - Никак нельзя! - Вот мы их и обведем! - сказал человек, показав обоим посетителям маленький черный ключик. Он передал ключ мсье Ипполиту Патару, объяснив, что им можно открыть дверь, которая находилась за динамо-машиной, стоявшей в углу комнаты. Дверь вела на лестницу, выходящую во дворик за домом. Там они увидят другую дверь, которая выводит прямо в поле и которую несложно открыть, так как она имеет лишь внутренние засовы, а ключ от них всегда торчит в замке. - Я все это увидел, когда великан водил меня на прогулку в сад. - Значит, вы иногда выходите из этой клетки? - спросил мсье Патар, который так проникся чужим горем, что почти забыл о своих собственных невзгодах. - Да, но цепи всегда на мне. Провожу час в день на воздухе, если нет дождя. - Ах, бедный мсье! Что же касается мсье Лалуета, он мечтал лишь о том, как отсюда выбраться. Он уже стоял у двери, ведущей к лестнице. Но, услышав наверху рычание, отступил назад. - Собаки! - простонал он. - Ну да, собаки! - раздраженно повторил человек. - Этот толстяк назойлив! В конце концов вы выйдете отсюда, только тогда, когда я скажу! Надо подождать еще час, пока Тоби принесет им еду. Тогда и пойдете. Они не будут лаять. Когда они едят, то ничего и никого не замечают. Когда едят! - И добавил: - Что за жизнь! - Еще целый час, - вздохнул Лалует, уже проклиная тот день, когда в голову ему пришла идея стать академиком. - А я сижу здесь не час, а годы! - ответил узник. Он произнес это столь отчаянно, что оба академика, и старый и новоиспеченный, устыдились своей трусости. Мсье Лалует с жаром воскликнул: - Мы вас спасем! И тут узник зарыдал как дитя. Что за зрелище! Только теперь Патар и Лалует увидели, какой у несчастного жалкий вид. Одежда рваная, но чистая. Эти лохмотья, наверное, являлись следами недавней борьбы. И оба визитера одновременно подумали о том, что узник специально устроил так, чтобы великан "заставил его замолчать". Каково же было истинное положение этого бедняги, заточенного в клетку? Все услышанное в темноте подвала наводило на мысли о таком страшном преступлении, что мсье Патар не мог отогнать их прочь, хотя полагал, что давно знает великого Лустало! И все же как еще объяснить пребывание человека за решеткой? Этот человек составлял великому Лустало химические формулы, чтобы не умереть от голода! А мсье Лалует вдруг понял страшную вещь. Он больше не сомневался в том, что великий Лустало запер в клетку гения и что именно этот гений передал знаменитому ученому все изобретения, принесшие ему мировую славу. Лалует четко представлял себе, как все происходило. По одну сторону клетки он видел Лустало с куском хлеба в руке, а по другую - гениального узника с его изобретениями. Обмен совершался через решетку. Надо думать, великий Лустало должен был хранить это как страшную тайну. Несомненно, она для него гораздо важнее жизни трех академиков... Увы, они с Патаром тоже все видели! И можно было предположить, что Лустало пожертвует и еще двумя жизнями. Если человек встает на путь преступления, то ему трудно остановиться. Именно потому, что он достаточно четко представлял себе, как произошла трагедия, Лалует и торопился покинуть эти опасные места. Он вовсе не хотел еще целый час испытывать жуткий страх. Но мсье Патар, чей воспаленный мозг не хотел принимать выводов, к которым так скоро пришел мсье Лалует, решил использовать вынужденную задержку, чтобы разобраться в истинном положении узника. Ему на память пришли таинственные слова, произнесенные Мартеном Латушем и повторенные Бабеттой: "Не может быть! Это было бы величайшим преступлением на земле!" Да-да, величайшим преступлением на земле! Увы! Мсье Патару приходилось смириться с горькой истиной. Узник в клетке уронил голову на руки. Казалось, он был раздавлен нечеловеческими страданиями. Свет от газового рожка, подвешенного под потолком, чтобы нельзя было до него достать, придавал окружающим предметам поистине фантастические очертания. Вещи, разбросанные по клетке, выглядели даже страшно: с огромными тенями от реторт, колб, чудовищных пузатых котлов с потухшими углями. Можно было подумать, будто там, за решеткой, лаборатория самого дьявола... И среди всей этой алхимии, как маленький лоскут, валялся человек. Мсье Патар несколько раз позвал его, но тот, казалось, не слышал. Наверху по-прежнему рычали псы, и мсье Лалует не осмеливался открыть дверь, через которую он с радостью унесся бы, как стрела. Но тут лоскут, человек в лохмотьях, зашевелился, и его тень с блуждающим взглядом произнесла страшные слова: - Доказательство того, что секрет Тота существует, - это то, что они умерли! Вот так! Вот так! Вот так! Однажды он спустился ко мне в такой ярости, что весь дом дрожал. Я тоже дрожал. И говорил себе: вот, начинается, сейчас мне придется еще что-нибудь изобретать! Каждый раз, когда он требовал чего-то очень трудного, всегда сначала пугал меня... Он обращался со мной как с маленьким ребенком, который боится, что ему не дадут пирожного. Какое убожество, правда? Он настоящий бандит! Из горла узника вырывались какие-то дикие, хрипящие звуки. - Он меня замучил со своим секретом Тота! Ведь я никогда о нем и не слышал. А он сказал мне, что какой-то шарлатан уверял, что благодаря этому секрету человека можно убить через нос, глаза, рот и через уши... И он говорил мне, что по сравнению с этим шарлатаном, которого он называл Элифас, я просто тупой осел.. Унижал меня в присутствии Тоби! Это было мерзко! Я очень страдал! О! Что это были за две недели! Какие две недели я пережил! Я надолго их запомню... Он оставил меня в покое лишь тогда, когда я выдал ему трагические ароматы." лучи-убийцы.., и музыку-убийцу! А потом, как видно, он сумел ими воспользоваться. Человек жутко захохотал и рухнул на пол, в изнеможении вытянув руки и ноги. - Ах, как я устал! - вздохнул он. - Однако мне нужны подробности. Я хочу знать, видны были очертания дароносицы? Мсье Ипполит Патар вздрогнул. Он вспомнил это странное определение, данное врачом по поводу пятен, обнаруженных на лице Максима д'Ольнэ. - Да-да! Именно! Дароносица! - выдохнул он. - Значит, она сияла? Сияла на лице... Я заставил ее, дорогой мсье! Это смерть от луча! Иначе и быть не может! Она действует как взрыв! Лицо как будто взорвалось! А тот, другой? Что с ним стало? Вы ведь понимаете, дорогой мсье, мне нужны подробности. О! Я, конечно, предполагал, что бандит этим всем может воспользоваться, потому что слышал, как он говорил Тоби: "Все трое умерли!" Однако в моем положении.., мне нужны подробности. Иногда они говорят между собой при мне-, а иногда молчат. Ах, это безжалостный бандит! Так что со вторым? Были у него кровоподтеки? Что нашли? - Кажется, ничего, - ответил Патар. - Конечно, его убили трагическими ароматами. Тут ничего и не найдешь! Это следов не оставляет. Проще простого! Их прячут в письмо. Человек открывает, читает, вдыхает... Человека больше нет! Однако всех так не убьешь! В конце концов люди, конечно же, догадаются. Он должен был убить третьего с помощью... В этот момент рычание псов стало таким близким, что беседу пришлось прервать. Теперь в подземелье слышалось только прерывистое дыхание троих мужчин. Затем рычание стало постепенно стихать. - Их что, сегодня не будут кормить? - пробормотал Деде. Патар, сердце которого выскакивало из груди от ужасного открытия, смог все же сказать: - Там был еще один, у которого, как мне кажется, было кровоизлияние.., у кончика его носа обнаружили несколько капель крови. - Черт возьми! Черт возьми! Черт возьми! - дико заскрипел зубами Деде. - Черт возьми! Этот умер от звука! Так и должно было быть... О! Именно это! Внутреннее кровоизлияние в ухо. Кровь вылилась в евстахиеву трубу и прошла в горло, а оттуда в нос! Эта штука удалась! Эта штука удалась, честное слово! И человек вдруг с ловкостью обезьяны вскочил на ноги. Он кидался на решетку и цеплялся за прутья как шимпанзе. Патар резко отступил, опасаясь, как бы узник не хватил его вновь за остатки волос. - Да не бойтесь! Не бойтесь! Человек спрыгнул на пол и забегал по своей камере-лаборатории. Потом выпрямился, вскинув голову. И когда он оказался под рожком, стал виден его высокий лоб. - Поймите, дорогой мсье... Все это, конечно, ужасно, но я все же не могу не гордиться своим изобретением! Оно удалось! Ведь я засунул туда не игрушечную смерть.. Нет, нет! Это настоящая гибель, которую я поместил в свет и звук! Пришлось изрядно потрудиться! Но, знаете, главное - идея, а остальное уже приложится! Была бы идея, а их-то у меня в избытке! Спросите об этом у великого, знаменитого Лустало! А когда надо осуществить такую идею, за мной не пропадет! Это просто прекрасно! Человек остановился, подняв указательный палец вверх: - Вы знаете, что в спектре существуют ультрафиолетовые лучи? Эти лучи, имеющие химическую природу, мощно воздействуют на сетчатку глаза... Из-за них происходило много несчастных случаев!.. И каких! А теперь послушайте меня!.. Вам, возможно, известны такие длинные лампы-трубки, испускающие мертвенный зеленоватый свет. В них в газообразном состоянии содержится ртуть... Слушаете вы меня или нет?! - вдруг воскликнул он так громко и сердито, что Лалует в ужасе упал на колени, умоляя странного профессора замолчать, а мсье Патар простонал: - Тише, Бога ради, тише! Однако смиренная просьба учеников вовсе не обезоружила мэтра, всецело поглощенного своей лекцией, в которой он с гордостью превозносил достоинства своего изобретения перед такой исключительной аудиторией. Он продолжил сильным, ясным и властным голосом: - Эти лампы с газообразной ртутью испускают поистине дьявольский свет. Вот, кажется, у меня здесь есть одна такая... - Человек что-то поискал среди вещей.., и ничего не нашел. А наверху псы разошлись вовсю. Они почуяли чужих и от этого вели себя совсем невыносимо. "Конечно, они не умолкнут, пока им не кинут в пасть мяса", - думал мсье Лалует, и мысль эта, несмотря на красноречие профессора, целиком владела им, заставляя стоять на коленях, как будто перед кончиной. Он нашел в себе силы лишь на то, чтобы попросить прощения у Господа за глупое тщеславие, заставившее его присвоить себе честь, предназначенную для тех, кто по крайней мере умеет читать. Узник же продолжал свою жуткую речь, еще выше горделиво вскинув голову, выкрикивая фразы, сопровождаемые резкими взмахами руки. - Так вот мне пришла одна мысль! Вместо стекла, служившего сосудом, я взял кварцевую трубку и получил потрясающие ультрафиолетовые лучи! Тогда я заключил эту трубку с ртутью в потайной фонарик с катушкой, приводимой в движение небольшим аккумулятором! Смертоносное действие этих лучей на глаз становится ни с чем не сравнимым... Одного-единственного луча из моего потайного фонарика, которым я благодаря диафрагме, позволяющей перехватывать луч в любой момент, управляю как хочу, так вот, одного-единственного луча достаточно - и на сетчатку обрушивается страшный удар, который вызывает моментальную смерть. Но ведь надо же было додуматься! Догадаться, что смерть последует от сердечной недостаточности. Этот феномен открыл сначала я, а затем Браун-Секар. Так вот, подобная смерть наступает, к примеру, от удара ребром ладони по гортани! Вот! Вот! Я очень гордился своим потайным фонариком! Но он отобрал его, и больше я фонарик не видел.., никогда! А ведь мой маленький фонарик убивает людей как мух! Это так же верно, как то, что я зовусь профессором Деде! Оба слушателя профессора Деде мысленно уже вверили свою судьбу Богу, понимая, что раз там собаки да еще и потайной фонарик, то лишь случай помог бы им выбраться отсюда. А профессор Деде еще ничего не сказал о своем другом изобретении, которое, похоже, доставило ему больше радости, чем все предшествующие. Он еще ничего не сказал о том, что любовно называл "своей уховерточкой". Пробел был восполнен несколькими фразами, и ужас посетителей достиг своего апогея. Безумный страх перед неизбежной и близкой гибелью, казалось, окончательно парализовал мсье постоянного секретаря и новоиспеченного академика. - Все это... Все это... - продолжал между тем профессор Деде, - все это дерьмо козлиное по сравнению с моей дорогой уховерточкой. Это совсем небольшая коробочка! Ее можно засунуть куда угодно, даже в аккордеон, например, или в шарманку.., во все, что играет и поет.., в любой фальшивящий инструмент. - Узник снова поднял указательный палец. - Мсье, что может быть более неприятным для мало-мальски музыкального слуха, чем фальшивая нота? Я вас спрашиваю, но ответа не жду. Отвечу: ничего! Ничего! Ничего! С моей дорогой уховерточкой благодаря более удачному электрическому расположению, дающему жизнь новым волнам, намного более быстрым и более проникающим - да, мсье, честное слово, более быстрым, чем традиционные волны.. Так вот с моей дорогой уховерточкой я ввинчиваю фальшивую ноту в голову и заставляю мозг, ожидающий услышать обычную ноту, пережить такой шок, что слушатель падает замертво, как от удара волнообразного ножа, если так можно сказать, в тот самый момент, когда волна с фальшивой нотой незаметно и быстро проникает в ушную раковину. Вот так! Что вы скажете на это? А? Ничего? Нет, совсем ничего? Конечно, что тут скажешь... Все это убивает людей как мух! Да, в сущности получилось довольно неприятно.., очевидно, я останусь здесь до конца моих дней, а люд", которые приходят сюда, чтобы спасти меня, потом умирают. Но я хорошо знаю, что сделал бы в такой сложной ситуации на их месте. - Что? Что? - выдохнули в отчаянии бедняги. - Я бы надел синие очки и заткнул уши ватой. - Да! Да! Да! Синие очки и вату! - повторили за узником академики, протягивая руки, как попрошайки за милостыней. - Но у меня нет этого здесь! - ответил важно профессор Деде и вдруг воскликнул: - Осторожно! Осторожно! Послушайте! Шаги!.. Это, возможно, он, с потайным фонариком и с дорогой уховерточкой в руках... Ха! Ха! Ни гроша! Честное слово, ни гроша не дам за вашу земную жизнь! Нет! Нет! Снова не удалось! Освобождение не получилось! С вами будет, как и с другими! Вы никогда не вернетесь! Никогда! Действительно, кто-то спускался вниз. Кто-то ходил прямо у них над головами. Шаги приближались к люку. Патар и Лалует вскочили и, движимые небывалой энергией, последним желанием выжить, ринулись к двери на лесенку. Голос узника несся за ними: - Никогда! Я их больше не увижу! Они никогда больше не придут! Беглецы ясно услышали, что над их головами уже открывали люк. Они инстинктивно отвернулись, втянув головы в плечи, закрыв глаза и заткнув уши. Это настоящий кошмар... Лучше выйти на съедение собакам... Они сумели открыть дверь и карабкаясь полезли по лестнице, думая лишь о том, чтобы их не настигли луч и мелодия, которые убивают... Оба и думать забыли о собаках. Однако лая что-то не было слышно. Видимо, псы сейчас ели, были заняты пожиранием пищи. Патар и Лалует увидели калитку, описанную Деде, и ключ в замке. Одним прыжком они оказались перед ней. А затем было отчаянное бегство через поля. Они бежали как сумасшедшие куда глаза глядят, прямо вперед, в темноту-, спотыкаясь, вставая, отскакивали в сторону, если лучу лунного света случалось упасть на одного из них... Ведь этот луч вполне мог идти из потайного фонарика! Наконец они выбрались на дорогу. Мимо проезжала повозка молочника. Академики переговорили с ним и, скользнув в повозку, в изнеможении, умирающие от пережитого, попросили отвезти их на вокзал, скрывая, кто они такие, объяснив, что сбились с пути и испугались двух огромных псов, преследовавших их. Именно в этот момент где-то вдалеке в ночи раздался дикий лай. Собак, видимо, пустили по следу.., по следу неизвестных пришельцев, оставивших открытыми двери... Великан Тоби, наверное, устроил настоящую облаву по всем правилам. Но повозка рванула с места... Мсье Ипполит Патар и мсье Лалует смогли наконец вздохнуть свободно. Они поняли, что спасены. Великий Лустало ведь никогда не узнает.., до того самого момента, когда наступит возмездие, кто же проник в его тайну. Глава 18. Секрет великого Лустало Улица Лаффит была темной от массы людей. Во всех окнах торчали зеваки, ожидая, когда мсье Гаспар Лалует покинет семейный очаг и отправится в Академию, где ему предстояло произнести свою речь. Для квартала, где жил мсье Лалует, это был большой праздник, ведь благодаря ему он прославился. Торговец картинами, старьевщик стал академиком. Париж такого еще не видел. А героические обстоятельства, в которых происходило его избрание, во многом способствовали тому, что все здорово взбудоражились. Журналисты заполнили тротуары и при каждом удобном случае тут же вытаскивали свои пропуска, для того чтобы иметь возможность без помех вести репортаж невзирая на чрезвычайную службу порядка, которую префект счел необходимым мобилизовать в этот день. Многие из присутствовавших намеревались не только устроить овацию в честь Лалуета, но и сопровождать его до самого конца моста Искусств. Впрочем, это было невозможно, потому что уже в течение нескольких часов на мост никого не пускали. Кроме того, в глубине души все страшились еще одной смерти. Она казалась вполне вероятной. Поскольку мсье Лалует все не появлялся, страхи в толпе увеличивались, тревога росла с каждой уходящей минутой. Однако никто из присутствовавших и не мог увидеть мсье Лалуета, поскольку новоиспеченный академик уже с девяти часов утра был в Академии, где он с мсье Ипполитом Патаром заперся в зале Словаря. Да! Бедняги провели страшную ночь и появились у родственника мсье Лалуета, державшего лавку на площади Бастилии, в весьма плачевном состоянии. Здесь к ним тайно присоединилась мадам Лалует. Ей, конечно же, все рассказали и несколько часов после этого посовещались. Мсье Лалует предложил сейчас же пойти в полицию, но мсье Патар тронул его своим красноречием и слезами, убеждая в том, что лучше действовать осторожно, чтобы по возможности избежать скандала и не повредить чести Академии. Мсье Патар попытался таким образом дать понять мсье Лалуету, что с тех пор, как тот стал академиком, у него появились новые обязанности, которых нет у простых людей, что он отныне, как весталка в древности, отвечает за то, чтобы не угасал бессмертный огонь, пылающий на алтаре Института. На что супруги Лалует сочли нужным ответить, что теперь эта славная обязанность, на их взгляд, таила слишком много опасного для того, чтобы за нее так уж бороться. Мсье постоянный секретарь, в свою очередь, возразил, что уже слишком поздно отступать и раз уж он стал Бессмертным, то придется оставаться им до гроба. - Именно это меня и огорчает, - ответил мсье Лалует. В конечном счете, будучи уверенными в том, что великому Лустало неизвестно, кто узнал его тайну, все трое пришли к выводу, что положение у них сейчас не такое уж плохое. И даже более обнадеживающее, чем тогда, когда они ничего не знали о причинах смерти трех предшествующих претендентов на кресло. Мадам Лалует высказала еще ряд соображений, но, все еще окрыленная восторгом толпы, осаждавшей дом, не нашла в себе силы так быстро отказаться от славы. Было решено, что с первыми лучами солнца оба академика отправятся в зал Словаря, запрутся там, чтобы их не беспокоили, и прикажут никого туда не пускать, в том числе и великого Лустало. Наконец было решено купить вату и синие очки. x x x Мсье Ипполит Патар и мсье Лалует, заложив ватой уши и нацепив на нос синие очки, сидели в зале Словаря. Лишь несколько минут отделяли их от того момента, когда память мсье Лалуета получит возможность навсегда прославиться. Снаружи, нарастая, доносился нетерпеливый гул толпы. - Пора! - вдруг произнес мсье Патар. - Пора! И он решительно открыл дверь зала, беря под руку своего коллегу. Но в тот же миг она сама распахнулась и с шумом захлопнулась вновь. Оба академика в ужасе отступили - перед ними стоял великий Лустало. - Так, так! - сказал он чуть дрожащим голосом, нахмурив брови. - Так! Вы теперь носите очки, мсье постоянный секретарь? А-а! И мсье Лалует тоже? Добрый день, мсье Гаспар Лалует. Я уже давно не имел чести видеть вас. Очень рад! Лалует пролепетал в ответ что-то нечленораздельное. Мсье Патар все же попытался сохранить хладнокровие: он сознавал, что наступил решающий момент. Лишь одно беспокоило постоянного секретаря: великий Лустало упорно держал одну руку за спиной. Самое трудное - сделать вид, будто ничего не происходит. Ведь, вне всякого сомнения, великий Лустало что-то подозревал. И мсье Ипполит Патар сухо проговорил, не упуская из виду ни одного движения ученого: - Да, мы с мсье Лалуетом обнаружили, что зрение стало нам изменять. Месье Листало сделал шаг вперед. Те сразу же отступили на два шага назад. - И где вы это обнаружили? - зловеще спросил ученый. - Уж не у меня ли вчера вечером? Мсье Лалует, оглушенный этим вопросом, буквально остолбенел, но мсье Патар из последних сил запротестовал, уверяя, что великий Лустало, самый рассеянный в мире человек, сам не понимает, что говорит, так как вчера вечером ни мсье Лалует, ни он, Патар, не покидали Парижа. Великий Лустало, по-прежнему держа руку за спиной, ухмыльнулся. Тут он вдруг вытянул руку вперед, к огромному ужасу своих собеседников, которые одной рукой резко поправили на носах очки, а другой проверили вату в ушах, полагая, что сейчас появится потайной фонарик или "дорогая уховерточка". - Мой зонтик! - воскликнул постоянный секретарь. - Я не заставлял вас этого говорить! - глухо прорычал ученый. - Это зонт, мсье постоянный секретарь, который вы забыли в поезде на обратном пути из Варенны! Один железнодорожный служащий, который знает меня и видел, как мы несколько раз ехали вместе, передал мне его... Ха! Ха! Мсье постоянный секретарь - Великий Лустало все больше и больше приходил в возбуждение, размахивая зонтом, который мсье Патар тщетно пытался перехватить на лету. - Ха! Ха! Вы считаете рассеянным меня, а сами забываете в поезде свой самый любимый зонтик! Зонтик мсье постоянного секретаря! Ну ничего, уж я заботился о нем, как будто это был мой собственный! И великий ученый со всего маху швырнул зонт в глубину комнаты. Перевернувшись несколько раз в воздухе, тот ударился об Армана дю Плесси, кардинала де Ришелье, и разлетелся, вдребезги разбив бесстрастное лицо статуи. Глядя на это святотатство, мсье Пагар хотел закричать. Но выражение лица Лустало стало вдруг таким устрашающим, крик так и застрял в гирле постоянного секретаря. О, то был мечущий молнии лик демона! Лузгало все еще преграждал проход [т]: двери и размахивал руками, как Мефистофель в театре, который хотел убедить публику в том, что у него есть крылья. Это было недостойно истинного ученого, и если бы его сейчас увидели, то единогласно решили бы, что он свихнулся. Мсье Патару и мсье Лалуету казалось, что перед ними дьявол. Он продолжал надвигаться на них, они продолжали отступать. - Ах вы воришки! - крикнул Лустало с такой яростью, что они еще больше сжались. - Вы украли мою тайну! Надо же, проникли в подвал, пока меня не было! Как невоспитанные люди! Как воры! А знаете, ведь вам могло за это нагореть!.. Псы могли вас сожрать, как птичек! Прихлопнуть, как мух! Так говорит Деде. Ведь вы его видели? Воры! Снимите свои очки, кретины! На губах Лустало выступила пена. Он вытирал рот и вспотевший лоб резкими взмахами руки, как бы нанося себе удары. - Да снимите же свои очки! Никакого движения в ответ. - Вы должны были бы еще засунуть и вату в уши! И все такое прочее! И это бредни Деде! Он вам наболтал, что делает для меня изобретения за кусок хлеба?! И секрет Тота разболтал, не так ли? Ну как же, и свет, который убивает, и дорогая уховерточка! Бредни, бредни Деде! Чего же еще он вам не рассказал? Мой бедный дорогой безумец! Бедный дорогой безумец! Бедный дорогой безумец! С этими словами Лустало рухнул на стул и зарыдал с таким отчаянием, что тех двоих кольнуло в сердце. Теперь этот негодяй, еще минуту назад казавшийся им самым большим на земле преступником, вдруг предстал перед ними бесконечно несчастным. О! Они были очень удивлены , его рыданиями, но все же с большими предосторожностями приблизились к нему, не снимая очков. Лустало хрипел и стонал: - Мой бедный дорогой безумец! Бедное дитя! Мое дитя! Мсье, это мой сын! Вы теперь понимаете? Это мой сын. Он сумасшедший! Буйнопомешанный, опасный для общества. Мне разрешили оставить его дома, только взаперти. Однажды из его рук едва успели вырвать маленькую девочку, которую он чуть было не задушил, пытаясь вытащить у нее из горла то, чем она так красиво пела! О! Не надо никому говорить! Это мой единственный сын. Его отнимут у меня! Упрячут в сумасшедший дом! Если скажете хоть слово, у меня отнимут сына! Ах вы похитители детей! Он снова заплакал, а затем зарыдал.. Мсье Ипполит Патар и мсье Лалует, пораженные этим откровением, застыв, смотрели на него. То, что они сейчас услышали, и искреннее отчаяние Лустало проливали свет на необычайную и печальную тайну человека в клетке. Но три покойника? Мсье Патар робко опустил руку на плечо рыдающего великого Лустало. - Мы ничего не скажем! - заявил мсье постоянный секретарь. - Но до нас были еще трое, которые тоже обещали ничего не говорить, а потом умерли. Лустало встал, раскинув руки так, будто пытался обнять всю печаль мира. - Они умерли! Бедняги! Что же вы думаете, я был меньше поражен, чем вы? Судьба, похоже, стала моей сообщницей! Они умерли, потому что плохо себя чувствовали! Чего же вы от меня хотите? - Он направился к Лалуету. - А вы, мсье... Скажите! У вас.., у вас-то хорошее здоровье? Но прежде чем мсье Лалует успел ответить, в зал влетели нетерпеливые коллеги, повсюду искавшие мсье постоянного секретаря и героя дня. Двор, залы, коридоры Института были уже полны возбужденного шума и гама. Несмотря на вату в ушах, мсье Лалует не упустил ни звука приветственных выкриков в свой адрес. В конце концов после последнего признания Лустало он мог спокойно и без угрызений совести войти в разряд Бессмертных. Он позволил толпе донести себя до актового зала. Там, в толчее, он столкнулся нос к носу с самим Лустало. Он счел нужным, прежде чем двинуться дальше, проявить величайшую осторожность и поэтому, склонившись к уху ученого, шепнул: - Вы спросили, хорошее ли у меня здоровье? Спасибо, не жалуюсь. Я искренне верю во все, что вы нам рассказали. Но тем не менее желаю вам, чтобы я не умер, потому что я предпринял кое-какие меры предосторожности. Я описал все, что мы увидели и услышали у вас в доме. В случае моей смерти письмо тотчас будет предано огласке. Лустало с любопытством посмотрел на мсье Гаспара Лалуета и просто ответил: - Это неправда, поскольку вы не умеете читать! Глава 19. Триумф мсье Гаспара Лалуета У мсье Гаспара Лалуета уже не было возможности для достойного отступления. Из зала его заметили. Оглушительные крики "Браво!" встретили его появление. При виде мадам Лалует, сидящей в первом ряду, наш претендент немного приободрился, однако, по правде говоря, мсье Лустало только что нанес ему сокрушительный удар. И он еще не оправился от него полностью. Откуда этот человек знал, что он, Лалует, не умеет читать? Ведь секрет самым тщательным образом оберегался. Не мог же об этом сказать Патар! Да и Элифас был так рад, что в Академию попал неграмотный человек, он тоже не стал бы излишней болтливостью срывать свою месть. Элали была нема как могила. Тогда откуда же? Лалуету казалось, что Лустало у него в руках, а в действительности в последний момент тот доказал всю его, Лалуета, несостоятельность. Но может, в конце концов Лустало ничего плохого не имел в виду? Ведь он был всего лишь отчаявшимся беднягой, знаменитым ученым, которого надо пожалеть. Возможно! Тогда чего же опасаться мсье Лалуету? Особенно в синих очках и с ватой в ушах! И Лалует распрямил плечи, принимая бурю восторга, которой его встретил зал. Он захотел пройти гордо, как римский полководец, как триумфатор, как Артабан. Ему это удалось. Не последнюю роль здесь сыграли синие очки, скрывавшие остатки тревоги во взгляде. Неподалеку он увидел покорного и очень печального великого Лустало, мысли которого, казалось, витали очень далеко от этого собрания. И тут мсье Лалует, честное слово, вдруг успокоился. А когда ему дали слово, уверенно начал свою речь. Время от времени переворачивая страницы, будто читал их. Великолепная память его проявилась во всем блеске.., такая великолепная такая отличная, что он исторгал свои "похвалы", в то же время думая совсем о другом. А думал он вот о чем: "Как же все-таки великий Лустало узнал, что я не умею читать?" И вдруг в самом разгаре речи, хлопнув себя по лбу, он громко воскликнул: "Ага!" Этот неожиданный жест, этот необъяснимый возглас вызвали в зале всеобщий шум. В едином порыве вновь прорвалась безумная тревога, словно все ожидали, что он сейчас рухнет замертво, как и те, другие. Но мсье Гаспар Лалует, слегка откашлявшись, прочистив горло, заявил: - Ничего, ничего, господа! Я продолжаю! Итак, я говорил.., говорил... А-а, я говорил, что столь безвременно ушедший от нас бедный Мартен Латуш... Ах, как он был прекрасен и спокоен, папаша Лалует! И как уверен в себе! Да-да, абсолютно уверен! Он говорил о смерти других с легкостью человека, который никогда не должен умереть. Ему аплодировали так, что в зале дрожали стекла. Это был какой-то исступленный восторг. Особенно безумствовали дамы. Они срывали перчатки, чтобы громче хлопать в ладоши, ломали свои веера, вскрикивали от восторга и удовольствия. Это было необычное зрелище для академического собрания. По лицу мадам Лалует, которую поддерживали две верные подруги, побежали два неиссякаемых ручейка счастливых слез. Значит, Лалует говорил хорошо. Он нашел ключ к разгадке, и ничто больше не прерывало его речь. Он играл голосом, взмахивал рукой, даже изгибался. Но вот почему он воскликнул "Ага!"? "Ага" - потому что в тот день, когда он один отправился в Варенну и потом сбежал от Лустало, он добрался до вокзала как раз, чтобы успеть вскочить в поезд на Париж. В купе оказалась дама, которая стала визжать как поросенок. Это было закрытое купе, и из него не было выхода в вагон. Мсье Лалует понял, что его приняли за убийцу. И чем больше он успокаивал даму, тем сильнее та кричала. А на следующей станции позвала начальника поезда, который сделал Лалуету замечание и обвинил его, в том, что сел в купе для "одиноких дам". Даже табличку показал на двери. А потом заявил, что составит протокол и Лалуету грозит штраф. К счастью, мсье Лалует имел с собой военный билет, благодаря которому доказал, что не умеет читать! Так вот... Это был, видимо, тот же самый железнодорожный служащий, который нашел и зонтик мсье Патара, а затем передал его Лустало. Поскольку Лустало просил описать внешность пассажира, служащий наверняка сказал, что мсье постоянный секретарь был вместе с человеком, который не умеет читать! - Господа, магистр д'Аббвиль, как и я, был сыном народа... В этот момент в зале появился новый рассыльный (прежние не осмеливались более на подобный шаг после печальных предшествующих инцидентов). Он на цыпочках подошел к кафедре, неся в руке письмо. При виде этого письма публику вновь охватил сильный страх. Все решили, что оно адресовано претенденту. Раздались голоса. - Нет! Нет! Никаких писем! Не вскрывайте! Пусть он не распечатывает его! И тут послышался душераздирающий крик. Госпожа Лалует лишилась чувств. Мсье Лалует повернул голову в сторону рассыльного и увидел письмо. Он понял. "Трагические ароматы" поджидали его... К тому же он услышал отчаянный крик мадам Лалует. И тогда, вытянувшись на цыпочках, словно сделавшись выше всех, и поистине морально возвышаясь над оцепеневшим от ужаса залом, новоиспеченный академик указал недрогнувшим перстом на роковое письмо: - Нет! Нет! Только не я... Со мной этот номер не пройдет! Я не умею читать! Зал взорвался в безумном веселье. Ах, хоть этот оказался остроумным. Храбрым и остроумным, надо же, он не умеет читать! Здорово придумано! Триумф Лалуета был полным. Коллеги кинулись горячо жать ему руки, и заседание окончилось при всеобщем восторге. x x x Да, триумф был полным еще и потому, что, во-первых, мсье Гаспар Лалует вовсе не умер и, во-вторых, человек, не умевший читать, прочно уселся в кресло магистра д'Аббвиля, и при этом никто его не отравил. Письмо же было адресовано вовсе не мсье Лалуету. Мадам Лалует пришла в себя и нашла своего мужа целым и невредимым. Он казался ей самым прекрасным из мужчин. Позднее она родила ему сына, которого они назвали Академусом. x x x Что касается великого Лустало, то вскоре после взволновавших нас событий он перенес тяжелое горе. Он потерял своего сына. Деде умер. Мсье Ипполит Патар и мсье Лалует были приглашены на его похороны, которые почти тайком состоялись вечером. На кладбище мсье Лалует был весьма заинтригован присутствием таинственной личности, которая, прячась за могилами, скользила неподалеку от Лустало. Когда знаменитый ученый упал на колени, неизвестный приблизился и склонился над ним, будто хотел услышать, понять его страдания. Лицо человека оставалось невидимым: его скрывали надвинутая на глаза шляпа и поднятый воротник пальто. В течение всей церемонии мсье Лалует все задавался вопросом: "Кто же это?" Ему казалось, что он уже где-то видел этого человека... Наконец неизвестный скрылся в темноте. Мсье постоянный секретарь и мсье Лалует вернулись из пригорода в поезде, где мсье Лалует чуть было снова не вошел в купе для "одиноких дам", полагая, что оно "для курящих". По дороге академики вели беседу. - Бедняга Лустало убит горем, - сказал мсье Ипполит Патар. - Да, да, это огромное горе, - ответил кивнув мсье Лалует. x x x Два года спустя мсье Гаспар Лалует шел в Академию, держа под руку мсье Ипполита Патара. На мосту Искусств он вдруг остановился. - Посмотрите, - сказал он, - там впереди.., человек в пальто... - Ну и что? - удивился мсье постоянный секретарь. - Вы не узнаете эту фигуру? - Честное слово, нет... - Значит, вы его тогда не заметили, мсье постоянный секретарь. Этот человек не отходил от великого Лустало ни на шаг в тот вечер, на кладбище. И мне кажется, что я уже где-то видел его раньше. В этот момент человек в пальто обернулся: - Элифас де ля Нокс! - воскликнул мсье Лалует. Действительно, это был маг. Он направился к обоим Бессмертным и пожал руку мсье Лалуету. - Вы здесь?! - удивился мсье Лалует. - И даже не заглянули к нам? Мадам Лалует была бы так рада пожать вашу руку! Доставьте же нам удовольствие, приходите как-нибудь без всяких церемоний поужинать. Он обернулся к мсье Патару: - Дорогой постоянный секретарь, позвольте представить вам мсье Элифаса де Сент-Эльм де Тайбур де ля Нокса, чье письмо так сильно нас когда-то переполошило. Ну а вообще-то как вы поживаете, дорогой мсье де ля Нокс? - Так и торгую кроличьими шкурками, дорогой академик, - с улыбкой ответил тот, кто считался "просвещенным человеком". - И совсем не жалеете об Академии? - храбро спросил мсье Лалует. - Нет, ведь там вы! - хитро ответил Элифас. Мсье Лалует воспринял эти слова как комплимент и поблагодарил. Мсье постоянный секретарь смущенно кашлянул. А мсье Лалует проговорил: - Кстати-, представьте себе, что, заметив, но еще не узнав вас, я как раз сказал мсье постоянному секретарю: "Странно, но мне кажется, что я видел эту фигуру на похоронах сына великого Лустало". - Я там был, - произнес Элифас. - Вы знаете великого Лустало? - спросил молчавший до сих пор мсье Патар. - Лично, нет, - ответил мсье Элифас де ля Нокс вдруг таким серьезным тоном, что его собеседникам стало слегка не по себе. - Нет, я не знаком с ним, но у меня была возможность кое-что узнать о нем по ходу расследования, которое я вел ради собственного удовольствия в связи с некоторыми фактами, занимавшими общественное мнение в период, когда в Академии было много смертей, мсье постоянный секретарь. При этих словах у мсье постоянного секретаря появилось желание провалиться сквозь мост Искусств, только чтобы поскорее прекратить беседу, напоминавшую ему о самых злополучных часах его честной жизни. Он торопливо пробормотал: - Да, припоминаю, я тоже видел вас на кладбище. Великий Лустало пережил большое горе, потеряв сына. Мсье Лалует тут же добавил: - Он и теперь горюет. После ужасной истории мы больше его в Академии не видели. И теперь одни, без него работаем над Словарем... Да, для бедняги это был тяжелый удар... - Такой удар.., такой удар, - проговорил вдруг быстро "просвещенный человек", склонив свое благородное таинственное лицо к задрожавшим академикам, - такой удар, что после смерти Деде он больше ничего не смог изобрести! Произнеся эту ужасную фразу, мсье Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де ля Нокс повернул в противоположную от Института сторону и исчез в конце моста Искусств. А мсье Ипполит Патар и мсье Гаспар Лалует, поддерживая друг друга, нетвердым шагом героически продолжили свой путь к порогу Бессмертия. x x x Пока они шли, оба не произнесли ни единого слова, но, как только они заперлись в кабинете постоянного секретаря, силы вдруг вернулись к Гаспару Лалуету, и он заявил, что трагические слова мсье Элифаса де ля Нокса окончательно пробудили его совесть и он не может более хранить преступное молчание. Напрасно мсье Патар, пытаясь спасти честь Академии, со слезами в голосе заклинал его ничего не говорить и высказал какие-то сомнения, которые вроде бы говорили о невиновности мерзкого Лустало. - Нет! Нет! - кричал мсье Лалует. - Мартен Латуш был прав! И недалек от истины, сказав, что на земле не было большего преступления! - Нет, было. - взорвавшись в свою очередь, возразил мсье постоянный секретарь. - Было преступление и пострашнее! - Это какое же, мсье? - Принять в Академию человека, который не умеет читать! И это преступление совершил я! - И мсье Патар добавил, дрожа от праведного гнева: - Разоблачи меня, если осмелишься! Впервые с того момента, как в девятилетнем возрасте он имел несчастье потерять мать, мсье Ипполит Патар обратился к собеседнику на "ты". Эта угрожающая фамильярность, вместо того чтобы загасить спор, лишь еще больше распалила обоих академиков, и они встали друг перед другом как бойцовые петухи. Неожиданно раздавшийся стук в дверь напомнил им о необходимости соблюдать приличия. Это оказался консьерж, который принес весьма объемистый пакет. Он сказал, что пакет просили вручить в руки лично мсье постоянному секретарю. Консьерж удалился, и мсье Патар тут же стал читать послание. На конверте стояли слова: "Мсье постоянному секретарю. Вскрыть на закрытом заседании Французской академии". Мсье Патар узнал почерк и вздрогнул. - Что там? - поинтересовался мсье Лалует. Но постоянный секретарь не ответил ему. Чрезвычайно взволнованный, он, не выпуская из рук пакета, заметался по комнате, словно перестал соображать, что делает. Наконец, решившись, он сорвал печати и развернул объемистую тетрадь, на титульном листе которой прочел: "Моя исповедь". Мсье Лалует смотрел на читающего мсье Патара, не понимая, почему все большее волнение охватывает мсье постоянного секретаря по мере того, как тот переворачивает страницы. С лица почтенного академика постепенно сходила желтизна, которая обычно свидетельствовала о неприятных эмоциях в его душе, безраздельно преданной самому славному учреждению. Теперь мсье Патар стал белее мрамора, который когда-нибудь после его кончины должен будет увековечить бессмертные черты постоянного секретаря на пороге зала Словаря. И вдруг мсье Лалует увидел, как мсье Патар решительным движением швырнул тетрадь в огонь. После чего вышеупомянутый мсье застыл на месте, взирая до последнего момента на тлеющие огоньки. Затем направился к своему сообщнику и протянул ему руку: - Не обижайтесь, мсье Лалует, - сказал он, - не будем больше ссориться. Вы были правы. Великий Лустало оказался великим ничтожеством. Забудем о нем. Он умер. И он заплатил свой долг. А вы, дорогой Гаспар, когда же вы заплатите свой? Ведь не так уж трудно выучить: б-а - ба, б-е - бе, б-и - би, б-о - бо, б-ю - бю!