Росс Макдональд. Следы ведут в Эль Ранчо

     <i>Перевод Ан. Горского</i>
     <i>Детектив  США:  Сборник. Выпуск  1. М.: Издательство СП "Интербук"  при
участии МП "Диалог", 1990</i>

     Росс Макдональд -  литературный псевдоним доктора философии К. Миллара.
Родился  он в  1915  году, в  Канаде,  окончил  Мичиганский университет. Его
попытки  испытать  свои силы в жанре "крутого детектива" неожиданно даже для
самого Макдональда принести успех.  Сейчас  он - один  из наиболее известных
американских  писателей,  работающих  в  остросюжетном  жанре,   автор  ряда
произведший, отмеченных высокими литературными премиями.
     Советским  читателям  известны  повесть  "В  родном  городе"  и  романы
"Последний взгляд", "Живая мишень", "Вокруг одни враги".

        Глава I

     Шел дождь,  хотя в  августе  в  этих местах обычно  стоит сухая погода.
Впрочем,  "дождь" сказано  слишком  громко - просто водяная пыль, затянувшая
все вокруг и  густо  оседавшая на ветровом стекле  моей машины, несмотря  на
энергичную  работу "дворников".  Я  ехал  на  юг  и  находился  примерно  на
полдороге между Лос-Анджелесом и Сан-Диего.
     Строения школы-интерната располагались  справа  от шоссе и  все  вместе
представляли собой обширную усадьбу, тянувшуюся вдоль побережья. Почти рядом
с морем тускло поблескивало болото, по  названию которого вся местность была
известна как  "Забытая лагуна". У  берега, в подернутой рябью  воде,  стояла
голубая цапля, издали казавшаяся изящной статуэткой.
     Я въехал на усадьбу через ворота, распахнувшиеся сами собой, как только
машина пересекла специальную педаль. Из будки у ворот вышел  и, прихрамывая,
заспешил ко мне седоголовый привратник.
     - У вас есть пропуск?
     - Меня пригласил доктор Спонти. Моя фамилия Арчер.
     - Все точно. Вы у меня записаны.
     Он извлек из кармана отпечатанный на машинке список и помахал им у меня
перед  лицом.  -  Машину  можете  оставить  у  административного  здания.  -
Привратник показал на оштукатуренный корпус ярдах в ста от ворот. - В нем же
и кабинет доктора Спонти.
     Здания  школы,  разбросанные  под  серым небом,  среди  голых  полей  и
эвкалиптовых   рощиц,   напоминали   возведенные    где    попало   строения
незаконченного города.
     - Вы знаете подростка по фамилии Хиллман? - поинтересовался я.
     -  Еще  бы.  Отпетый  хулиган.  Такое  откалывал  в своем  общежитии  в
Восточном крыле, что Пэтч едва с ума не сошел.
     - Кто это Пэтч?
     -  Воспитатель, - сухо ответил привратник.  - Он живет вместе со своими
воспитанниками и они, ну прямо изводят его.
     - Что же натворил Хиллман?
     - Хотел поднять  бунт в  школе под  тем  предлогом,  что  воспитанники,
дескать, имеют такие же права, как и все другие граждане... А  какие  права?
Воспитанники  -   они  же  несовершеннолетние,  а  многие  еще  и  чокнутые.
Четырнадцать лет торчу  вот у  этих ворот, и  насмотрелся такого,  что вы не
поверите, если рассказать.
     - А Томми Хиллман ушел через ваши ворота?
     - Какое! Прорезал ночью проволочную сетку в окне и смылся.
     - Позавчера?
     - Точно. Теперь, наверное, он дома.
     Дома его не было, иначе я бы не приехал сюда...
     Доктор Спонти, несомненно, видел, как я оставил машину, - он  ждал меня
в  комнате  секретарши, у дверей своего кабинета.  В  левой  руке  он держал
стакан пахты, в правой диетическую вафлю. Сунув ее в рот и двигая челюстями,
Спонти пожал мне руку и пробубнил:
     - Рад видеть!
     Полный, с  багровым лицом, он показался мне человеком хотя и нервным (у
него  постоянно подрагивали  веки), но  умеющим владеть собой. Рука  у  него
оказалась мягкой и холодной.
     - Присаживайтесь. - Спонти сделал церемонный, хорошо заученный жест.  -
Я уже говорил вам по телефону, что у нас возникла маленькая проблема. Обычно
мы  не прибегаем к услугам частных детективов, чтобы...  чтобы убедить наших
воспитанников вернуться. Однако на этот  раз, боюсь, мы столкнулись с особым
случаем.
     - Что же в нем особого?
     Спонти отпил глоток пахты и облизал губы.
     - Извините, могу я предложить вам позавтракать?
     - Спасибо, не надо.
     - Но я имею в виду не  эту  дрянь. Он с раздражением поболтал в стакане
густую жидкость. - Я распоряжусь прислать из столовой что-нибудь  горячее. В
нашем меню сегодня телячий бифштекс.
     - Еще раз спасибо, я сыт. Будет  лучше  если  вы сообщите мне кое-какие
данные  и  предоставите  возможность  заняться   делом.  Кстати,  почему  вы
поручаете мне отыскать именно этого беглеца? Их у вас, полагаю, немало.
     - Ну, не так уж и много. Большинство  наших ребят со временем привыкают
к школе. Мы работаем с  ними по  обширной и разнообразной программе. Хиллман
не пробыл у нас и недели и не проявил особого желания сжиться с коллективом,
стать, как принято говорить, частью его. Очень трудный молодой человек!
     - Но все-таки что особого в данном случае?
     - Буду  откровенен,  Арчер. -  Спонти  заколебался, но после  небольшой
паузы  продолжал: - Наша  школа оказалась  в деликатном положении. Я  принял
Тома Хиллмана скрепя сердце, уступая настойчивым просьбам его отца. А теперь
Ральф  Хиллман сваливает  всю вину за исчезновение  сына  на нас  и угрожает
подать  в суд,  если с ним  что-нибудь случится. Разумеется ни  один  суд не
станет рассматривать такое дело (подобные случаи уже бывали в школе), но эта
история  может серьезно скомпрометировать нас в глазах общественного мнения.
- Спонти помолчал и вполголоса, как бы для самого себя, добавил:  - Конечно,
Пэтч все же виноват.
     - То есть?
     - По-моему он чересчур погорячился. Впрочем, чисто по-человечески я его
не  виню. Да вам самим не мешает  поговорить с мистером Пэтчем, он знает все
подробности... ухода Тома.
     - Обязательно поговорю, но  позже. А пока не могли бы  вы рассказать  о
прошлом Хиллмана?
     - Да я и сам хотел бы знать о нем больше, чем знаю. Обычно мы требуем у
родителей и врачей подробную  биографию и историю болезни каждого учащегося.
Мистер Хиллман обещал прислать и то и другое, но не прислал. Должен сказать,
с ним вообще невозможно разговаривать - очень гордый и вспыльчивый человек.
     - И к тому же богатый?
     - Этого я не  знаю, - уклончиво ответил Спонти, - однако родители наших
воспитанников - люди, как правило, состоятельные.
     - Я хочу повидать Хиллмана. Он живет в городе?
     - Да, но вам,  пожалуй, лучше не встречаться с ним... во всяком случае,
сегодня. Он только что звонил мне, и ваш визит еще больше взбудоражит его.
     Спонти поднялся из-за стола  и подошел к  окну, выходившему на площадку
для стоянки  машин. Я сделал то же самое. За окном  все  еще  висела плотная
завеса мелкого дождя.
     - Мне нужны самые  подробные  приметы беглеца и все, что вам известно о
его привычках.
     -  В  этом отношении Пэтч  окажется вам  более полезным:  он  ежедневно
общался с Томом. Можете поговорить также  со старшей воспитательницей миссис
Мэллоу. Она очень наблюдательный человек.
     -  Хочу надеяться, что хоть кто-нибудь тут у вас действительно оказался
наблюдательным,  -  заметил  я.  Спонти начал раздражать  меня. Он,  видимо,
считал,  что чем меньше  расскажет  о Хиллмане-младшем, тем менее  серьезной
будет выглядеть история его исчезновения. - Сколько лет  Тому? Или  это тоже
секрет?
     На обвислых щеках Спонти выступили пятна.
     - Я возражаю против подобного тона, - слегка прищуриваясь, заявил он.
     - Это ваше право. Так сколько лет Тому Хиллману?
     - Семнадцать.
     - У вас есть его фотография?
     - Родители не предоставили ее нам, хотя мы, как и требуют наши правила,
настаивали.  Могу,  впрочем,  коротко описать его внешность. На  вид  вполне
приличный  молодой  человек, если не обращать внимания на вечно  недовольное
лицо, высокий, футов шести, выглядит старше своих лет.
     - Глаза?
     - По-моему,  темно-голубые. Темный  шатен  с так  называемыми  орлиными
чертами лица. Как у отца.
     - Какие-нибудь особые приметы? Спонти пожал плечами:
     - Затрудняюсь сказать.
     - Зачем его вообще направили к вам?
     -  Для  лечения конечно.  Но он слишком  недолго  пробыл  у нас,  чтобы
говорить о каких-то результатах.
     - Вы назвали его трудным юношей, но это слишком неопределенно.
     - А между  тем  так оно и есть. Попробуйте определить, что происходит с
ребятами в переходном возрасте! Кроме того, я ведь не врач.
     - Вот как! А я думал...
     - Вы  ошибаетесь.  Разумеется, у  нас в штате  есть  врачи-терапевты  и
врачи-психиатры, но  вам нет  смысла с ними разговаривать.  Том пробыл здесь
так мало,  что вряд  ли даже видел своего  терапевта. Могу, однако, сказать,
что юноша очень горяч.
     - Горяч?
     - Да. Вспыльчив  и несдержан.  Он был  крайне  недоволен тем, что  отец
привез его к нам. Мы дали ему транквилизаторы, но без особого эффекта.
     - Он доставил вам много неприятностей?
     - Больше,  чем другие.  Честно говоря, я сомневаюсь,  что мы согласимся
принять его обратно.
     - Но вы же поручаете мне найти его.
     Мы обсудили вопрос о гонораре, он вручил мне чек, после чего я прошел в
общежитие в Восточном крыле, к мистеру Пэтчу.  Прежде чем войти, я обернулся
и посмотрел на горы; словно чьи-то полузабытые  лица,  они глядели  в долину
сквозь пелену дождя. С  ближнего болота поднялась  голубая цапля  и медленно
поплыла к ним.

        Глава II

     Восточное  крыло школы -  приземистое  одноэтажное  здание  - выглядело
чем-то  совершенно  чуждым  окружающему  пейзажу.  Возможно,  на  эту  мысль
наводили узкие,  расположенные высоко над землей  и  забранные густой сеткой
окна, а возможно, дело  заключалось  в том,  что  в конце  концов школа была
своего  рода  тюрьмой,  как  бы  ни  старалась  дирекция  рассеять  подобное
впечатление.  Кусты колючего кустарника, обрамлявшие  лужайку перед зданием,
служили не для украшения, а скорее выполняли роль ограды. Несмотря на дождь,
трава на лужайке оставалась приникшей и вялой.
     Такими  же  вялыми  показались мне  подростки  в колонне, подошедшей ко
входу  почти  одновременно  со мной. В ее  рядах маршировали ребята  и юноши
самого  различного возраста - лет от двенадцати до двадцати, самой различной
внешности  и самого  различного  роста.  Общим  у них было только одно:  они
двигались, как солдаты армии, потерпевшей поражение.
     Порядок в колонне поддерживали два парня постарше - очевидно, старосты.
Вслед  за ребятами  я вошел в большой вестибюль, скудно обставленный  старой
мебелью. Оба вожака сразу направились  к столу для игры в пинг-понг, один из
них вынул из  кармана куртки целлулоидный  мячик и они принялись  гонять его
ракетками. Часть ребят сгрудилась около стола, некоторые занялись комиксами,
а остальные окружили меня. Один из них - юноша,  которому давно бы следовало
бриться,  - приблизился ко мне  почти вплотную; на лице у него сияла улыбка,
тут же, впрочем,  исчезнувшая.  Он ткнулся плечом в мое плечо  (так тыкаются
носом собаки,  когда  хотят  узнать,  не  собираетесь  ли вы обидеть  их)  и
спросил:
     - Вы наш новый воспитатель?
     - Нет. Я думал, ваш воспитатель мистер Пэтч.
     - Ну, его у  нас ненадолго хватит. - Ребята помладше захихикали,  и мой
собеседник  ответил им гримасой,  как комик, отпустивший удачную шутку.  - У
нас тут отделение для буйных.
     - Особого буйства я пока не заметил... А где мистер Пэтч?
     - В столовой, но с минуты на минуту должен прийти, и у нас начнется час
организованных развлечений.
     - Для своего возраста  ты кажешься довольно-таки циничным. Сколько тебе
лет?
     - Девяносто девять. - Окружавшие нас ребята одобрительно зашептались. -
Мистеру Пэтчу только сорок девять, и ему трудно играть роль моего папаши.
     - Возможно, я могу поговорить с миссис Мэллоу?
     - Она у  себя  в  комнате.  Пьет,  как всегда  в  это время. -  Искорки
злорадства в глазах юноши то гасли, то  вспыхивали вновь.  -  Вы  чей-нибудь
отец?
     - Нет.
     Игроки в пинг-понг продолжали перебрасывать  мячик взад и вперед, и его
щелканье напоминало какой-то бессмысленный разговор.
     - Конечно, не отец, - мотнул головой один из подростков.
     - Тогда, может, мать? - осклабился юноша.
     - И на нее не похож... Бюста нет.
     -  Да  будет вам! -  остановил я ребят.  Как бы зло  они ни  шутили,  я
глазами видел, что каждому из них хотелось видеть на моем месте своего  отца
или мать.
     Подростки  замолчали.  Мой собеседник снова  улыбнулся, и  на этот  раз
улыбка держалась у него на губах гораздо дольше.
     - Как ваша фамилия? - спросил он. - Я - Фредерик Тинделл третий.
     - А я - Лу Арчер первый.
     Я  взял его за руку и отвел в  сторону. Он, правда, тут же освободился,
но без возражений сел рядом со мной на кушетку с порванным кожаным сиденьем.
Кто-то  поставил  на  проигрыватель  заигранную  пластинку  с  пронзительной
мелодией, и двое подростков начали кривляться под музыку.
     - Ты знал Тома Хиллмана, Фред?
     - Немного. Вы его отец?
     - Опять! Я же объяснил.
     -  Взрослые  не  всегда  говорят  правду.  Мой  отец  сказал  мне,  что
отправляет меня в военную школу... Он  большая шишка в правительстве, -  без
всякой  гордости добавил Фред  и  уже другим тоном  продолжал: - Том Хиллман
тоже  не ужился со  своим отцом и  тот обманом  притащил его сюда. - Юноша с
горечью усмехнулся.
     - Том разговаривал с тобой об этом?
     -  Почти нет. Да  он и пробыл-то  здесь пять...  нет,  шесть  дней. Его
привезли в воскресенье, а в субботу вечером он уже смылся. - Фред беспокойно
поерзал на потрескивавшей под нами коже кушетки. - Вы не из фараонов?
     - Нет.
     - А я подумал... Вы задаете вопросы, как фараон.
     - Разве Том сделал что-нибудь такое, что могло заинтересовать фараонов?
     - Все  мы не без  греха. - Фред обвел взглядом комнату,  секунду-другую
наблюдал за жалким кривляньем подростков и равнодушно отвернулся.  - Если ты
уже  не  стал несовершеннолетним преступником,  в  Восточное  крыло  тебя не
пошлют.  Меня  вот  тоже  назвали  "преступником  с вполне сформировавшимися
уголовными  наклонностями".  Я подделал  фамилию своего  высокопоставленного
папаши на чеке в пятьдесят долларов и отправился в Сан-Франциско на уик-энд.
     - Ну, а что натворил Том?
     -  По-моему,  спер  автомобиль.  Он  сам  говорил,  что  отделался   бы
испытательным сроком, если бы дело дошло до суда, но отец побоялся огласки и
притащил его  сюда. Кажется, у  них  с отцом произошел крупный разговор... А
почему вы так интересуетесь Томом?
     - Предполагается, что я должен найти его.
     - И снова доставить сюда?!
     - Сомневаюсь, что теперь его примут обратно.
     - Вот везет человеку!  Я бы тоже удрал  отсюда, да некуда.  Мой  папаша
немедленно  передаст меня тем,  кто  занимается малолетними преступниками. И
хлопот со мной будет меньше и деньги сэкономит.
     - А у Тома было куда уйти?
     Фред вздрогнул и искоса взглянул на меня.
     - Это я вам не говорил.
     - Правильно. Я просто спрашивал.
     - Он не сказал бы мне, если бы у него и было какое-нибудь местечко.
     - С кем он дружил в школе?
     - Ни с кем.  Как-то вечером  я заходил к  нему, но  разговора у  нас не
получилось.
     - Но он сказал хотя бы куда намерен отправиться?
     - Никаких намерений у него не было.  В субботу  вечером он подбивал нас
поднять в общежитии бучу в знак протеста, а  мы его не поддержали, струсили.
Вот он и решил смыться. Он прямо кипел от возмущения.
     -  Том не  казался тебе... как это выражаются врачи... ну" эмоционально
неустойчивым, что ли?
     - А мы тут все  такие. -  Фред постучал  себя  пальцем по лбу и скривил
лицо, изображая сумасшедшего. - Вы бы взглянули на мою медицинскую карту!..
     В комнату вошел  мистер  Пэтч, и танцевавшие  ребята мгновенно  сделали
вид, что борются, комиксы исчезли, игроки в пинг-понг спрятали мячик.
     Мистер  Пэтч  оказался  человеком  средних  лет, лысеющим,  с  дряблыми
щеками, довольно  заметным  животом  и жирной грудью;  одет он был в помятый
костюм из  рыжевато-коричневого  габардина.  На его  лице  застыла надменная
гримаса, как-то не вязавшаяся с маленьким ртом и тонкими губами.
     Пэтч подошел к проигрывателю и выключил его.
     - Сейчас не время для музыки, ребята, - сказал он. - Время для музыки -
после ужина, от семи до семи тридцати... Запомни это, Диринг, - обратился он
к одному из юношей, только что игравшему в пинг-понг. - Никакой музыки днем.
В ответе будешь ты.
     - Слушаюсь, сэр!
     - Вы, кажется, играли в пинг-понг?
     - Немножко побаловались, сэр,
     - Где вы достали мячик? Насколько мне известно, все они закрыты в ящике
моего стола.
     - Так точно, сэр.
     - Тогда где же вы взяли свой?
     - Не знаю, сэр. - Диринг начал рыться в кармане куртки. Это был высокий
худой юноша с большим адамовым  яблоком; казалось,  как раз  тот  спрятанный
мячик и перекатывается у него в горе. - Должно быть, я нашел его.
     - Где? В моем столе?
     - Нет, сэр. По-моему, на усадьбе.
     - Крадучись, словно злодей в дешевой мелодраме, Пэтч подошел к Дирингу.
     -  Ты купил  этот мяч,  не правда  ли, Диринг?  - тоном исстрадавшегося
человека говорил он. - А ведь тебе известно, что правила  нашего внутреннего
распорядка запрещают приносить сюда свои мячики. Известно, не так ли?
     - Да, сэр.
     - В таком случае дай мне его, Диринг.
     Юноша подчинился. Пэтч положил мячик на пол, раздавил каблуком и вернул
Дирингу.
     - Извини, я должен подчиняться  нашим  правилам, как должен подчиняться
им  и  ты. -  Он повернулся к  подросткам. - Ну-с,  ребята, что там у нас на
повестке дня?
     -  По-моему,  я. -  Поднявшись с кушетки, я  представился и спросил, не
можем ли мы побеседовать с глазу на глаз.
     - Пожалуй, можем, - ответил Пэтч с несколько встревоженной улыбкой, как
будто опасался, что я и в самом деле могу оказаться  его преемником. - Прошу
в мой кабинет, если его можно так назвать.  Диринг и  Бенсон, оставляю ребят
на ваше попечение.
     Кабинет Пэтча представлял собой каморку без окон, с заваленным бумагами
столом и  двумя  стульями. Он закрыл  дверь, чтобы не мешал доносившийся  из
вестибюля шум, включил настольную лампу и со вздохом сел.
     - Вы хотели поговорить об одном из моих ребят?
     - О Томе Хиллмане.
     Это имя подействовало на него угнетающе.
     - Вы представляете его отца?
     - Отнюдь.  Мне  поручил переговорить  с  вами  доктор Спонти. Я частный
детектив.
     - Понимаю. - Пэтч сделал гримасу. - Наверное, Спонти, как обычно, валит
все на меня?
     - Он говорил, что-то об излишней горячности.
     - Чушь! -  Пэтч  стукнул кулаком по столу, его  лицо побагровело, потом
сделалось бледным, как выцветшая фотография.  - Спонти редко соприкасается с
этими скотами, а  я хорошо знаю, когда и как применять дисциплину, - недаром
работаю с подростками уже двадцать пять лет.
     - И  это,  безусловно, сказывается на вас.  Пэтч с усилием взял  себя в
руки:
     - Что  вы! Я люблю свою работу. Честное слово! Никакой другой профессии
у меня и нет. Я люблю детей, и дети любят меня.
     - Я видел.
     Пэтч не заметил моей иронии.
     - Я бы подружился и с Томом Хиллманом, если бы... если бы он остался  у
нас.
     - Почему же он не остался?
     -  Сбежал. Украл у  садовника  ножницы,  прорезал сетку  в  окне  своей
комнаты и сбежал.
     - Когда именно?
     - В ночь на воскресенье, между моими обходами общежития. Я делаю обходы
в одиннадцать вечера и рано утром.
     - А что случилось до этого?
     -  В субботу вечером?  Он  уговаривал ребят  напасть на воспитателей  и
обслуживающий персонал школы. Я ушел из столовой после ужина и слышал все из
своего кабинета. Он пытался убедить ребят,  что они лишены тут всяких прав и
что  им следует драться за них.  Кое-кто из наиболее  возбудимых подростков,
готовы были  поддаться на его  уговоры, но  я вовремя  вмешался,  велел  ему
замолчать, и тогда он бросился на меня.
     - И ударил?
     - Первым ударил  я.  Да. И  не стыжусь. Я обязан поддерживать авторитет
воспитателя.  -  Пэтч  погладил  свой кулак.  -  Я  сбил  его  с ног.  Здесь
необходимо показывать  ребятам, что  перед ними настоящий мужчина. Они будут
уважать только того, кто заставит их считаться с собой...
     - Ну а потом?
     - Я  помог  ему добраться  до его  комнаты,  доложил обо  всем Спонти и
порекомендовал  посадить  Хиллмана  в карцер. Спонти, однако, не внял  моему
совету. А ведь мальчишка не смог бы сбежать, если бы упрятать его в  карцер.
Между нами, во всем виноват Спонти, только, - он  понизил голос, - только не
ссылайтесь на меня в разговоре с ним.
     В дверь кто-то постучал.
     - Мистер Пэтч! - послышался женский голос.
     - Да, миссис Мэллоу?
     - Ребята безобразничают и не хотят ничего слушать... Чем вы заняты?
     - Беседую с человеком, которого прислал доктор Спонти.
     - Прекрасно. Нам  тут как раз нужен человек,  если только  он настоящий
мужчина.
     - Да? - Пэтч рывком распахнул  дверь.  - Оставьте при себе ваши намеки,
миссис  Мэллоу! Я знаю кое-что  такое,  что  не очень-то  понравится доктору
Спонти.
     - Я тоже знаю кое-что!
     Щеки  миссис Мэллоу покрывал густой  слой румян,  крашеные рыжие волосы
подстрижены челкой. На женщине было темное форменное платье, фасон  которого
вышел  из  моды  лет десять назад,  и ожерелье  из  искусственного  жемчуга.
Довольно приятное лицо несколько портили глаза,  словно выцветшие  от  всего
виденного и пережитого.
     - Хэлло! - приветствовала меня миссис Мэллоу.
     - Моя фамилия Арчер. Доктор  Спонти  поручил  мне заняться  делом  Тома
Хиллмана.
     - Он выглядел очень мило, пока над ним не поработал  наш местный маркиз
де Сад.
     - Да, но я  действовал лишь в порядке самообороны! - вскинулся  Пэтч. -
Не так  уж  мне  приятно причинять  боль  кому  бы  то ни было. Но  я обязан
защищать свой авторитет.
     - Отправляйтесь-ка к ребятам и проявите там свой авторитет. Но если  вы
еще кого-нибудь изуродуете, я сама расправлюсь с вами!
     Пэтч мрачно взглянул на женщину, повернулся на каблуках и вышел. Шум  в
вестибюле   немедленно   прекратился,   словно   он   захлопнул   за   собой
звуконепроницаемую дверь.
     - Бедняга Пэтч!  -  проговорила миссис  Мэллоу. - Слишком давно  он тут
крутится.  Все мы бедняги. От долгого общения с подростками  все мы в  конце
концов становимся психами.
     - Что же вас удерживает в "Забытой лагуне"?
     -  А мы,  как  заключенные,  которые  провели  в  тюрьме  долгие  годы,
настолько привыкаем  ко  своему окружению, что уже не  в состоянии жить  вне
его.
     -  Просто  поразительно,  как  охотно  все  вы  тут  говорите  о  своих
проблемах, но  умалчиваете о том, что хотелось  бы знать. Вы можете дать мне
четкое представление о Томе Хиллмане?
     - Могу  поделиться  только  личными впечатлениями.  Он  очень  неплохой
юноша, ему у нас вовсе не место. Том быстро это понял и предпочел сбежать.
     - Почему вы считаете, что ему не место у вас?
     - Вас интересуют подробности?  В Восточное крыло мы помещаем подростков
со   всякого   рода  отклонениями,  вытекающими   из  переходного  возраста.
Подростков  с  симптомами нарушенной или  дефективной  психики мы поселяем в
Западном крыле.
     - И вы полагаете, что Тома нужно было направить в Западное крыло?
     - Его вообще не  следовало присылать к нам. Разумеется, это мое  личное
мнение.
     - Но вот доктор Спонти, кажется, считает, что у Тома нарушена психика.
     - Доктор Спонти находит нарушение психики у каждого подростка, которого
можно  заполучить в нашу школу. Вы знаете сколько платят за  ребят родители?
Тысячу  долларов  в месяц  плюс  всякие  дополнительные  расходы -  за уроки
музыки, за лечение и тому подобное. - Миссис Мэллоу с горечью рассмеялась. -
В действительности по меньшей мере  в половине случаев сюда бы надо помещать
самих родителей. Сюда или... в  иные места... Да, да,  тысячу долларов!  Вот
почему так называемый доктор Спонти может получать свои  двадцать пять тысяч
в год.
     - Почему вы сказали "так называемый" доктор Спонти?
     - Потому что он  вовсе не врач и никакой не доктор. Свою ученую степень
по специальности "школьная администрация" он получил в одном из колледжей на
юге  страны,  где  звания пекутся,  как блины. Хотите знать,  какую тему  он
избрал  для  своей диссертации? "Материально-техническое  обеспечение  кухни
небольшой школы-пансионата". Какой же он...
     - Вернемся  к нашему разговору о Томе,  - остановил я женщину. - Почему
отец привез его сюда, если он не нуждался в психиатрическом лечении?
     - Не знаю. Может, потому, что просто хотел избавиться от него.
     - Почему?
     - У юноши были какие-то неприятности.
     - Том говорил о них?
     - Не говорил, но у меня есть глаза.
     - Вы слышали, что он украл автомашину?
     - Нет, не слышала, но если так, то кое-что в  его поведении  становится
понятным. Он и в самом деле  чувствовал себя в чем-то  виноватым. И все же я
никак не  могу причислить его к закоренелым несовершеннолетним преступникам.
Как, впрочем, и всех остальных ребят.
     - Похоже, Том Хиллман вам приглянулся.
     - Безусловно. Но я не успела его как  следует  узнать. Разговаривать со
мной  он  не захотел,  а я никогда  не  навязываюсь  ребятам. За исключением
классных  часов,  Том  большую  часть  времени  проводил  в  своей  комнате.
Возможно, что-то обдумывал.
     - Уж не план ли мятежа?
     В глазах миссис Мэллоу промелькнула усмешка:
     -  Вам   уже   сообщили   и   об  этом?  Тому   нельзя   отказывать   в
предприимчивости. Не делайте такого удивленного лица. Я на стороне ребят. Да
и как можно иначе?
     Миссис  Мэллоу начинала  мне  нравиться. Видимо, почувствовав  это, она
подошла ко мне и дотронулась до моей руки.
     - Надеюсь, и вы тоже. Я хочу сказать, на стороне Тома.
     -  Я  подожду, пока не познакомлюсь с ним. Но что же все-таки произошло
между Томом и мистером Пэтчем в субботу вечером?
     - Не знаю. В субботу я обычно выходная.
     Миссис Мэллоу улыбнулась, и  мне показалось,  что  я  понял,  в чем она
видит смысл  своей жизни:  беспокоиться о других,  не  требуя,  чтобы кто-то
беспокоился о ней.

        Глава III

     Миссис Мэллоу  выпустила меня  через  боковую дверь здания. Капли дождя
упали мне  на лицо.  Над  вершинами гор  собирались густые  тучи,  предвещая
затяжное ненастье.
     Я  снова направился к  административному  зданию. Понравится Спонти или
нет, но я скажу ему о своем решении встретиться с  родителями Тома Хиллмана.
Противоречивые  отзывы о  Томе  помешали  мне  составить о  нем определенное
мнение.  Кто  он:  дефективный подросток,  страдающий  манией преследования,
психопат, умеющий  вызывать  симпатии  у пожилых женщин,  или  нечто среднее
между двумя этими типами, вроде Фреда третьего?
     Я так углубился в  свои размышления, что какое-то такси  едва  не сбило
меня, когда я  пересекал автомобильную  стоянку.  Из  машины вышел человек в
твидовом костюме. Я ожидал хотя бы простого извинения, но он даже не заметил
меня.  Высокого роста, с седыми волосами, упитанный и, несомненно, тщательно
следящий  за  своей внешностью, он  был, вероятно, красив. Сейчас  его  лицо
выражало глубокую озабоченность.
     Человек в твидовом костюме быстро прошел в  административное здание,  я
последовал за ним и застал за жаркой перепалкой с секретаршей Спонти.
     - Извините, мистер Хиллман, - твердила она, - но доктор Спонти занят, и
я не могу входить в кабинет.
     - А я требую, чтобы вы доложили обо мне, - резко возражал Хиллман.
     - Еще раз извините, но вам придется подождать.
     - Я  не могу ждать! Мой сын в руках преступников, и они вымогают у меня
деньги!
     - Это правда? - с заблестевшими глазами воскликнула секретарша.
     - Я не умею лгать.
     Девушка извинилась и проскользнула в  кабинет Спонти, тщательно прикрыв
за собой дверь. Я представился Хиллману и сказал:
     - Доктор Спонти поручил мне найти вашего сына.  Я хотел бы поговорить с
вами. Вы не возражаете?
     - Пожалуйста.
     Хиллман вяло пожал мне руку, и я почувствовал, что он дрожит.
     - Вы только что сказали о каких-то преступниках и о вымогательстве...
     - Да,  да,  да!  - закивал Хиллман,  не сводя  взгляда с двери кабинета
Спонти. - Ну что она так долго?!
     - Это не имеет значения. Если  ваш сын похищен,  Спонти вам не поможет,
теперь дело за полицией.
     - Ни в коем случае! Полиция ничего не должна знать.  Я получил указание
не вмешивать  полицию.  -  Он впервые  взглянул  на  меня и  с  нескрываемым
подозрением спросил: - Вы не оттуда?
     -  Я уже объяснил вам, что работаю  частным детективом и лишь час назад
приехал  из  Лос-Анджелеса.  Как вы узнали  о похищении  Тома и кто дал  вам
указание не обращаться в полицию?
     - Один из  преступников. Он позвонил мне и предупредил, чтобы  я никому
ничего не рассказывал, в противном случае Том никогда не вернется домой.
     - Так и сказал?
     - Да.
     - И все?
     - Нет. Заявил, что сообщат, где находится Том, если получат деньги.
     - Сколько?
     - Двадцать пять тысяч долларов.
     - Они уже у вас?
     - Будут к  полудню.  Перед  поездкой сюда я побывал у  своего брокера и
распорядился продать некоторые из акций.
     - Завидная оперативность, мистер Хиллман! Однако я все же не пойму, что
привело вас сюда.
     - Не верю  я тем, кто  тут работает! -  Хиллман понизил голос. - Мне не
дает  покоя мысль, что  Тома выманили  отсюда  с помощью  одного из  здешних
сотрудников, и теперь дирекция пытается спрятать концы в воду.
     - Сомнительно. Я уже беседовал с воспитателем Тома. В субботу вечером у
него произошла стычка с вашим сыном, а позже Том разрезал  сетку  на окне  и
перебрался  через ограду. Один из воспитанников более  или менее определенно
подтвердил это.
     - Вряд ли кто из воспитанников осмелится опровергнуть версию дирекции.
     - Ну, воспитанник, которого  я имею в  виду,  осмелился... Если ваш сын
похищен, это  произошло  после бегства отсюда...  Скажите,  Том  никогда  не
подвергался уголовному преследованию?
     - Вы с ума сошли!
     - Говорят, он украл машину.
     - Это Спонти проболтался? Он не имел права!
     -  Я  узнал из  других  источников. Ребята,  которые решаются на  кражу
машин,  обычно уже  не  раз  вступали  в  конфликт  с  законом,  подвизаясь,
например, в бандах несовершеннолетних преступников и...
     - Том  не крал  машины, - нервно  перебил Хиллман,  избегая смотреть на
меня. - Он позаимствовал ее у соседа и по чистой случайности разбил. Это его
страшно расстроило...
     Хиллман тоже был  до того расстроен, что у него не хватало ни слов,  ни
дыхания - он открывал и закрывал рот как выхваченная из воды рыба.
     -  Ну и  что  же  вы  должны  сделать  с  двадцатью  пятью тысячами?  -
поинтересовался я. - Держать в готовности до получения новых указаний?
     Хиллман  угрюмо кивнул. Только теперь  я  увидел,  что  в  двери своего
кабинета стоит  доктор Спонти.  Когда  он  появился и что  слышал  из нашего
разговора,  я не  знал. Обнаружив, что его заметили, он  вышел в приемную  в
сопровождении секретарши и какого-то человека с длинным, худым лицом.
     - О каком похищении шла речь? - крикливо осведомился он, но спохватился
и уже другим тоном проговорил: - Мне очень жаль, мистер Хиллман...
     - Боюсь, вам придется пожалеть еще больше! - прорычал Хиллман. - Я хочу
знать,  кто  взял отсюда моего  сына, при каких  обстоятельствах и  с  чьего
согласия.
     - Ваш сын, мистер Хиллман, покинул нас по собственной воле.
     - И вы снимаете с себя всякую ответственность, не так ли?
     -  Нет, не  так. Во-первых, я поручил  мистеру  Арчеру  начать  розыски
вашего  сына,  а  во-вторых, мы вот  советовались сейчас с нашим инспектором
мистером Скэрри.
     Худой мужчина церемонно поклонился.  На  его почти лысой голове лежали,
как приклеенные, несколько прядей черных волос.
     - Да,  да! - кивнул он.  - И  прежде всего решили вернуть  вам  деньги,
которые вы внесли на прошлой неделе. Вот чек.
     Он протянул Хиллману полоску желтой бумаги. Хиллман схватил ее, скомкал
и швырнул  обратно. Ударившись  в плоскую грудь Скэрри, комочек  свалился на
пол. Я поднял его. Это был чек на две тысячи долларов.
     Хиллман круто повернулся и выбежал из комнаты.  Я устремился за ним, не
ожидая, пока  Спонти откажется от моих услуг, и остановил Хиллмана уже в тот
момент, когда он садился в машину.
     - Куда вы едете?
     - Домой. Моя жена плохо себя чувствует.
     - Разрешите довезти вас?
     - Ни в коем случае, если вы человек Спонти!
     - Я  ничей, сам по себе. Спонти поручил  мне найти  вашего  сына,  и  я
намерен  выполнить  поручение,  если   вы  и   миссис  Хиллман  окажете  мне
содействие.
     - Что мы должны сделать?
     - Рассказать,  что представляет собой ваш сын, кто его приятели, где он
бывал и...
     -  Зачем все это нужно теперь?  Том  в  руках  гангстеров, они  требуют
выкуп, и я готов его уплатить.
     - Все может  быть не так  просто, как вам кажется, - сказал я. - Но тут
не место для подобного разговора.
     Хиллман вышел из такси и расплатился с шофером.
     - Кстати, о деньгах, -  сказал  я, усаживаясь  за  руль своей  машины и
приглашая Хиллмана  занять  место рядом.  -  Надеюсь,  вы все же  не станете
выбрасывать две  тысячи  долларов,  а?  -  Я  расправил чек  и  передал  его
Хиллману.
     Положив  чек в  бумажник, Хиллман вдруг  громко застонал,  закрыл  лицо
руками и беспомощно прислонился головой к ветровому стеклу.
     - Я не должен  был отдавать Тома в эту школу, - спустя некоторое  время
проговорил он.
     - Слезами горю не поможешь.
     - А я и не плачу. - Хиллман выпрямился; глаза у него действительно были
сухие.
     - Мистер Хиллман, я не спросил, где вы живете.
     -  В  Эль Ранчо.  Поезжайте  по  направлению  к городу,  я  покажу  вам
кратчайший путь.
     Из будки, ковыляя, вышел привратник. Мы обменялись приветствиями,  и он
открыл  ворота.  Выполняя указания  Хиллмана,  я  повел  машину  по  дороге,
пересекавшей  заросшую  тростником  равнину.  Мы  миновали  бывший  пустырь,
застроенный большими домами и университетскими общежитиями, и поехали  вдоль
аэродрома, с которого взлетал самолет.
     Взглянув на Хиллмана, я заметил  у него на  лице такое выражение, будто
он сожалеет, что не сидит в этом самолете.
     - Скажите, почему вы решили поместить сына в заведение Спонти?
     - Я  боялся за  него, мне все время  казалось, что он  вот-вот окажется
замешанным в  какое-нибудь  грязное дело,  - медленно  ответил Хиллман.  - Я
надеялся, что  в "Забытой  лагуне" его направят на путь истинный и вскоре он
сможет снова учиться в средней школе, которую должен закончить в этом году.
     - Уточните, пожалуйста, что значит "грязное дело". Кража машины?
     - Ну, это лишь один из факторов, хотя  кражи,  как таковой, не  было, я
уже объяснял.
     - Упомянули, но не объяснили.
     -  Он взял машину Рии Карлсон -  она и ее муж Джей  живут рядом с нами.
Оставлять  на  ночь  новую  машину на  открытой  стоянке, да еще с ключом от
зажигания,  -  все  равно  что пригласить  кого-то  воспользоваться  ею  для
увеселительной поездки. Я так им и заявил. Джей,  не  сомневаюсь, согласился
со мной, если бы не имел зуб на Тома и если бы Том не разбил машину. Правда,
она была застрахована, но они все же нашли нужным устроить скандал.
     - Машина серьезно повреждена?
     - Совершенно разбита. Уж не знаю, как Том ухитрился  перевернуть ее, не
получив даже царапины.
     - Куда он ехал?
     - Возвращался домой, и почти у самого дома... Я покажу вам место.
     - Откуда он возвращался?
     -  Не  знаю.  Его не  было  всю ночь,  но он  не  захотел сказать,  где
пропадал.
     - Когда это произошло?
     - В предпоследнюю субботу.  Полицейские привели его домой часов в шесть
утра и посоветовали сейчас же  вызвать врача. Никаких  повреждений у него не
обнаружили,  но Том вел  себя, словно помешанный, и пришел в ярость, когда я
попытался расспросить, где он провел  ночь. В таком  состоянии я его еще  не
видел. Он  всегда  радовал меня своей уравновешенностью, а тут вдруг заявил,
что  я не имею права вмешиваться в его жизнь, что я вовсе не его отец, и так
далее  и  тому  подобное.  К сожалению,  я  не  сдержался  и  ударил его, он
повернулся ко мне спиной и вообще перестал разговаривать.
     - Он был пьян?
     - Не думаю... Нет, не был, я бы почувствовал запах вина.
     - А как с наркотиками?
     - Исключено.
     - Доктор Спонти утверждает, что ваш сын как-то по-особенному реагировал
на транквилизаторы. Обычно так реагируют наркоманы-хроники.
     - Мой сын не употреблял наркотиков.
     -  У нас  многие подростки становятся заядлыми наркоманами, а  родители
узнают об этом последними.
     - Нет и нет! - вспылил Хиллман. -  Я  же сказал! Скорее всего,  на Тома
подействовал инцидент, который произошел утром в воскресенье...
     Я  помолчал, прислушиваясь к шелесту "дворников" на ветровом стекле. На
обочине дороги показался бело-зеленый указатель с надписью "Эль Ранчо".
     - Через  четверть мили свернете, -  заметил Хиллман таким тоном, словно
был рад случаю отвлечься от темы нашего разговора.
     Я сбавил ход машины и как можно равнодушнее спросил:
     - А что произошло в воскресенье утром?
     - Ничего. Это к делу не относится.
     - Как знать!
     Хиллман лишь плотнее сжал губы.
     - Вы говорили, что Карлсоны имеют зуб на Тома?
     - Говорил.
     - За что же?
     -  Том очень  дружил с дочерью Карлсонов Стеллой, а  Джею  и Рие это не
нравилось... Во всяком случае, не нравилось Рие, как и моей жене Элейн.
     Я свернул с  шоссе  на подъездную аллею. За высокими каменными воротами
она переходила в обрамленную пальмами дорогу,  пересекавшую участок из конца
в  конец. Эль  Ранчо  оказалось  одним  из тех  богатых поместий, владельцам
которых вроде бы не полагалось испытывать какие-либо неприятности.
     После поворота дорога пошла вдоль  площадки для гольфа. Хиллман показал
мне  довольно  глубокую рытвину с  еще  не успевшей подсохнуть  землей.  Над
рытвиной высилась сосна с полузатянутым желтой смолой шрамом на стволе.
     - Вот здесь все и случилось. Я остановил машину.
     - Он объяснил вам, как произошла авария?
     Хиллман  сделал  вид,  что  не  слышал  вопроса.  Вокруг незаметно было
никакого  движения,  лишь  на  площадке для  гольфа маячили  фигуры  четырех
энтузиастов этой игры, которые, как видно, приходили сюда в любую погоду.
     - Что-то не вижу следов  торможения  или  юза, - заметил я.  - Ваш  сын
хорошо водит машину?
     - Неплохо.  Я сам  его обучал.  В последние годы  я стал меньше уделять
внимания делам  своей  фирмы, отчасти потому, что хотел... как бы сказать...
любоваться возмужанием сына.
     Слова Хиллмана  произвели на  меня довольно странное  впечатление. Если
Хиллман действительно хотел "любоваться" возмужанием сына, непонятно, почему
он отправил его в "Забытую лагуну" после первого же проступка. А может, и до
этого  Том  совершал  нечто   предосудительное,  о  чем  отец   предпочитает
умалчивать?
     Один  из  игроков  в гольф увидел нас  и приветственно  помахал  рукой.
Хиллман ответил небрежным жестом и поспешил забраться в машину. Казалось, он
остался недоволен тем, что его заметили на месте происшествия.
     - Буду откровенен, - заговорил я, как только мы  тронулись с места, - и
хочу рассчитывать на  взаимную  откровенность. "Забытая лагуна" не школа,  а
скорее колония для подростков с нарушенной психикой и для несовершеннолетних
преступников. Мне все же непонятно, почему вы отправили туда Тома.
     - В его же интересах. Наш добрый сосед Карлсон пригрозил, что подаст на
него в суд за кражу машины.
     - Ну  и  что  тут  страшного? Если Том  впервые совершил проступок,  он
отделался бы условным осуждением. Это действительно его первый проступок?
     - Разумеется.
     - Тогда чего же вы опасались?
     -  Я не... - начал было Хиллман, но замолчал, либо не желая лгать, либо
понимая, что я все равно ему не поверю.
     - Ну хорошо. Что делал Том утром в воскресенье?
     - Ничего особенного.
     - И это  "ничего"  так подействовало на  вас,  что вы  не  хотите  даже
говорить о нем?
     - Правильно. Не хочу говорить ни с вами, ни с кем-либо другим. Все, что
произошло, или... или  могло произойти в то воскресенье,  теряет значение  в
свете последних событий. Мой сын похищен. Он беспомощная жертва  гангстеров,
понимаете?
     Вот  в этом  я  как  раз сомневался.  Двадцать  пять  тысяч  долларов -
огромная сумма для  меня, но не для Хиллмана. Если Том действительно попал в
руки профессиональных преступников,  они потребовали бы все,  что Хиллман  в
состоянии заплатить.
     -  Мистер  Хиллман,  сколько  денег  вы  могли  бы  собрать  в   случае
необходимости?
     Он бросил на меня быстрый взгляд:
     - Не понимаю.
     - Похитители, требуя выкуп, обычно называют  максимальную сумму -  все,
что  может  дать  тот, с кем  они  ведут переговоры. Я  пытаюсь  понять,  не
изменили ли преступники своему правилу на этот раз. Мне кажется, вы могли бы
уплатить не двадцать пять тысяч долларов, а гораздо больше.
     - Мог бы. С помощью жены.

        Глава IV

     Подъездная  аллея  огибала площадку перед домом Хиллмана и  терялась на
пологой, поросшей  дубами  возвышенности.  Дом  представлял собой  старинный
особняк с белыми оштукатуренными стенами, окнами, украшенными металлическими
виньетками, и крышей из красной черепицы, тускло поблескивавшей сквозь сетку
дождя. Перед домом на круглой площадке стоял черный "кадиллак".
     - Утром  я  собирался сам вести машину,  - заметил Хиллман, - но понял,
что при моем состоянии это было бы рискованно. Спасибо, что подвезли.
     Последняя  фраза  прозвучала  как  предложение  отправляться  восвояси.
Хиллман начал  подниматься по ступенькам крыльца, и я, решив, что  сейчас не
время проявлять возмущение, последовал за ним и  проскользнул в дом до того,
как он захлопнул дверь.
     Поджидая  мужа,  миссис  Хиллман  сидела  в  массивном  кресле,  отчего
показалась мне еще более худой, чем в действительности. Ее  ноги в туфлях из
змеиной кожи не доставали  начищенного  кафельного пола. Худенькая блондинка
лет  сорока,  с тщательно  наложенной  косметикой, она напоминала  никому не
нужную, брошенную  куклу. Зеленое  платье вовсе  не  шло  к  зеленоватому же
оттенку ее лица.
     - Элейн?
     Продолжая  неподвижно  сидеть  с  опущенными на  колени руками,  миссис
Хиллман  взглянула  на мужа, потом поверх его  головы на  огромную, кованого
железа люстру, подвешенную на цепи к потолку где-то на высоте второго этажа.
Из металлических листьев, словно недозрелые фрукты, торчали лампочки.
     - Да не  стой же  ты под  люстрой! - вдруг обратилась  она к  мужу. - Я
всегда боюсь, что она упадет. Ты бы лучше снял ее, Ральф.
     - Но ты же сама подала мысль повесить ее здесь!
     - Но  это было  так давно. Тогда мне казалось,  что  без  нее тут будет
как-то пусто.
     -  Ты  была права. Поэтому-то ее и не нужно  снимать. Не  бойся, люстра
хорошо закреплена. -  Он подошел к жене и  прикоснулся к ее голове. - У тебя
влажный лоб. В твоем состоянии тебе не следовало бы выходить из дому.
     -  Я только прошлась по  аллее, хотела  встретить тебя.  Почему  ты так
долго?
     - Это от меня не зависело.
     Миссис Хиллман схватила руку мужа и прижала к груди:
     - Ты узнал что-нибудь?
     -  Придется потерпеть. Я договорился  о деньгах, и Дик Леандро привезет
их во второй половине дня. А пока будем ждать телефонного звонка.
     - Это такой кошмар - ждать!
     - Знаю. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
     - О чем другом можно сейчас думать?!
     - О  многом.  - По-моему, он  и  сам не знал, о чем,  и потому поспешил
переменить тему: - Тебе  вредно  сидеть здесь, в холодной комнате. Ты можешь
снова наградить себя воспалением легких.
     - Ральф, люди не награждают этим сами себя.
     - Не будем спорить, давай перейдем в другую гостиную и я дам тебе вина.
     Хиллман  наконец-то вспомнил обо мне  и пригласил присоединиться к ним,
но жене так  и не представил. Возможно, с его точки зрения, я  не заслуживал
такой чести, а  возможно,  он не хотел,  чтобы  я вступал в разговоры с  его
женой. Чувствуя себя несколько задетым, я, однако, поднялся вслед за ними по
трем кафельным ступеням  в комнату поменьше, с горячим камином. Элейн  стала
спиной к огню, а Хиллман направился к устроенному в нише бару.
     -  Я вовсе не собираюсь узурпировать самое теплое местечко у камина,  -
заговорила миссис  Хиллман,  протягивая мне холодную  как лед руку. -  Вы из
полиции? А я думала, мы обойдемся без ее помощи.
     - Я частный детектив. Моя фамилия Лу Арчер.
     - Что ты будешь пить, дорогая? - обратился к жене Хиллман.
     - Абсент.
     - А он не вреден тебе при твоем состоянии?
     - В нем есть полынь, и это как раз соответствует моему настроению. Но я
согласна и на капельку виски.
     - А вы, мистер Арчер?
     Я тоже согласился на  виски, мне просто необходимо было  выпить -  чета
Хиллманов уже начинала меня нервировать. Они так дружно демонстрировали свою
озабоченность, что это начинало походить на спектакль, в  котором два актера
разыгрывают перед единственным зрителем наспех придуманную трагедию.
     Хиллман вернулся с тремя высокими бокалами на подносе, поставил  его на
низенький столик перед нами,  потом нагнулся и  небольшой кочергой помешал в
камине дрова. Взметнувшееся пламя  со  свистом устремилось в  трубу,  и  его
пляшущие  блики на мгновение превратили  лицо Хиллмана  в  красную  яростную
маску.
     - Мистер  Арчер,  нам очень дорог  наш сын, -  снова заговорила  миссис
Хиллман. - Вы поможете вернуть его домой?
     - Попытаюсь. Но расскажите о нем как можно подробнее.
     Лишенное всякого выражения лицо женщины оживилось.
     - Нет! - остановил жену Хиллман  и  повернулся  ко мне: - Я не разрешаю
вам сейчас расспрашивать Элейн.
     - Но у меня пока весьма смутное представление о вашем сыне, а я пытаюсь
понять, куда он мог отправиться вчера и как попал в руки шантажистов.
     - Я не знаю, куда он отправился вчера, - заявила миссис Хиллман.
     - И я не знаю, - добавил Хиллман. - А если  бы знал, вчера же поехал бы
за ним.
     - Что ж, начнем искать. Надеюсь, у вас найдется фотография сына?
     Хиллман  вышел  в соседнюю комнату. Шторы на ее  окнах были опущены,  в
комнате царил полумрак,  но я все же  разглядел очертания большого  рояля  с
откинутой  крышкой. Хиллман  вернулся  с  большой  фотографией  в серебряной
рамке. Взглянув  на  снимок, я сразу отметил  большое сходство между отцом и
сыном. В черных умных глазах юноши горел мятежный огонек.
     -  Я  могу  вынуть  карточку  из  рамки?  И вообще  хотелось  бы  иметь
фотографию поменьше: эту не слишком-то удобно носить с собой.
     - У  меня наверху, на туалетном столике,  есть  фотография поменьше,  я
сейчас принесу, - поднялась Элейн Хиллман.
     -  Может,  мне пойти  вместе  с вами?  Для  пользы  дела  следовало  бы
осмотреть комнату Тома.
     - Осмотреть можете, обыскивать запрещаю, - заявил Хиллман.
     - Почему?
     -  Хотя бы потому, что я просто не  хочу. Том даже  сейчас  имеет право
рассчитывать на то, что посторонние не будут вмешиваться в его личную жизнь.
     Мы поднялись  втроем, настороженно  посматривая друг на друга.  Хиллман
явно боялся, что я могу  что-то найти в комнате. Спросить его об  этом я  не
рискнул. Сейчас  он держался  более  или менее спокойно,  однако мог в любую
минуту взорваться и вышвырнуть меня вон.
     Хиллман  не спускал  с меня  глаз, пока  я быстро осматривал просторную
комнату Тома.  Ее  обстановку составляли несколько  шкафов,  стульев,  стол,
кровать - вещи на вид простые, но ручной работы  и,  несомненно, дорогие; на
столике  рядом  с  кроватью  стоял  ярко-красный  телефон,  а  на  стенах  в
геометрическом порядке были  развешены гравюры с изображением парусных судов
и несколько эстампов. На стульчике с кожаным сиденьем лежал раскрытый альбом
нот, основательно потрепанный.
     - Мистер Хиллман, Том играл на рояле?
     -   Очень  хорошо.  Он   занимался   музыкой  десять  лет.  Однако  ему
захотелось...
     - К чему вспоминать все это! - недовольно прервала Элейн.
     - Что  "все это"? - спросил я. -  Получить от вас нужные сведения - все
равно что пытаться выжать воду из камня.
     -  А  я  и  чувствую себя  безжизненным камнем,  - со  слабой  гримасой
отозвалась Элейн. - Вряд ли сейчас уместно вспоминать домашние ссоры.
     -  Мы не ссорились, - возразил муж. - Был,  правда,  случай, когда мы с
Томом не могли сразу договориться, нов конце концов он сделал по-моему.
     - Понятно. Ну, а где он бывал вне дома?
     Элейн  и Ральф  Хиллман  обменялись  взглядами, словно  спрашивали друг
друга:  "А в  самом  деле,  где?" Громкий звонок  телефона прервал  их немой
диалог.  Миссис Хиллман вздрогнула, фотография  выпала  у нее из рук, и  она
испуганно прижалась к мужу.
     - Звонят не нам, - поспешил заявить Хиллман. - Это личный телефон Тома.
     - Ответить? - спросил я.
     - Если хотите.
     Я присел на кровать и поднял трубку.
     - Да?
     - Том? - послышался высокий девичий голос. - Это ты?
     - Кто его спрашивает?
     Девушка издала какое-то невнятное восклицание и положила трубку.
     -  Не  то  девушка,  не  то молодая  женщина,  -  сообщил  я. -  Хотела
поговорить с Томом.
     - Ничего удивительного,  - откликнулась  миссис Хиллман,  и в  ее  тоне
явственно послышались  какие-то  злобные нотки.  -  Это, несомненно,  Стелла
Карлсон. Она звонит уже целую неделю.
     - И всегда вот так же бесцеремонно бросает трубку?
     - Да нет.  Вчера, например,  я довольно  долго разговаривала с ней. Она
засыпала  меня  вопросами,  но  я,  естественно,  отказалась  отвечать.  Мне
хотелось знать, не видела ли она Тома, и она сказала, что не видела.
     - Стелла знает, что произошло?
     - Надеюсь, что нет, - вместо жены ответил Хиллман. - Мы должны всячески
избегать огласки.
     Я поднялся и подобрал фотографию. Элейн Хиллман, пошатываясь, подошла к
кровати  и принялась  поправлять помятое мною покрывало. Видимо,  все в этой
комнате  должно  было  сохраняться  в  идеальном  порядке,  иначе   божество
разгневается и  никогда  сюда не  вернется. Потом  она  бросилась на кровать
лицом вниз и замерла.
     Мы с Хиллманом тихонько вышли  из комнаты и спустились  в гостиную, где
нам предстояло ждать решающий телефонный звонок. Телефон  стоял в нише бара,
а параллельный  аппарат, по которому я  мог  слушать разговор, в буфетной. В
нее проходили  через комнату с роялем и столовую,  показавшуюся мне такой же
унылой, как  запущенный музейный зал. Здесь, в столовой,  особенно ощущалось
прошлое  -   словно  сильный  запах,  происхождение  которого  вы  не  могли
определить. Казалось, сама архитектура дома  с  его массивными, потемневшими
от  времени  балками, толстыми  стенами и окнами в глубоких  нишах вынуждала
хозяина   чувствовать   себя  феодальным  лордом,   хотя  Хиллман   в   роли
средневекового  гидальго выглядел как маскарадная  маска  в нелепом костюме.
Наверно,  и  он и его  жена  даже  при Томе чувствовали себя  неуютно в этом
громадном доме.
     В гостиной, сидя перед затухающим камином, я получил возможность задать
Хиллману еще несколько вопросов.  Хозяев дома обслуживали двое слуг -  муж и
жена  Перес;  они  ухаживали  за  Томом чуть  не со дня его рождения. Миссис
Перес, вероятно, была сейчас  на кухне,  а ее муж уехал в Мексику  навестить
родственников.
     - Вам точно известно, что он в Мексике?
     - Как вам сказать...  Его жена получила от него открытку из Синалов. Во
всяком случае, чета Перес  предана нам и Тому. Они работают у нас с тех пор,
как мы приобрели этот дом.
     - Когда это было?
     -  Лет шестнадцать назад.  Мы переехали сюда  втроем, как  только  меня
демобилизовали  из  военно-морского  флота.  Вместе  с  одним  инженером  мы
основали  здесь  фирму  "Технические  новинки" и  вскоре поставили  дело  на
широкую  ногу,  снабжая  военное  ведомство  и  Национальное  управление  по
аэронавтике  и  исследованию космического  пространства некоторыми деталями.
Недавно  я получил возможность значительно  сократить  объем  своей работы в
фирме.
     - Но вы еще довольно молоды, мистер Хиллман, чтобы устраняться от дел.
     - Я остался председателем правления и бываю там несколько раз в неделю.
Я много играю  в  гольф,  часто охочусь,  занимаюсь парусным  спортом. -  Он
говорил таким  тоном, будто его крайне утомляла подобная жизнь. -  В течение
нынешнего лета я занимался  с Томом дифференциальным исчислением,  поскольку
его  не  преподают в  средней  школе, а оно  может пригодиться  ему, если он
поступит    в   Калифорнийский   политехнический    или   в   Массачусетский
технологический институт, который, кстати, окончил я сам. Элейн в свое время
окончила Радклиффский университет.
     "Мы богатые, мы образованные, мы  настоящая  элита! И  как  только  мир
позволил себе нанести нам такой нечестный удар?!"  - вот какую мысль пытался
он мне внушить.
     В нише бара раздался звонок.  Пока  я  топливо обходил вокруг  большого
обеденного стола, звонок  повторился. В дверях буфетной я чуть не сбил с ног
низенькую, полную женщину, вытиравшую руки фартуком. Взгляд ее выразительных
темных глаз задержался на мне.
     - Я торопилась к телефону, - объяснила она.
     - Ничего, я сам возьму трубку.
     Женщина ушла на кухню,  и я закрыл  за  ней  дверь. Буфетная освещалась
лишь слабым светом, проникавшим из  столовой через полукруглое отверстие для
подачи блюд. Я осторожно поднял трубку.
     -  В чем  дело? - послышался мужской голос.  - Вы что, предоставили ФБР
или  еще  кому-нибудь возможность  подслушивать  нас?  -  Акцент  выдавал  в
неизвестном уроженца западных штатов.
     - Нет, что вы? Я в точности выполнил ваши указания.
     -   Надеюсь,  мистер  Хиллман.  В  противном  случае  мне  пришлось  бы
просто-напросто повесить трубку, и вы никогда бы не увидели своего Тома.
     -  Пожалуйста,  выслушайте  меня,  -  умоляюще  попросил  Хиллман. -  Я
приготовил деньги, они вот-вот будут у меня. Я готов передать их вам в любое
время.
     - Двадцать пять тысяч мелкими банкнотами?
     - Да. Самые крупные - двадцать долларов.
     - И никаких пометок на них?
     -  Я  же  сказал, что в  точности выполнил ваши указания. Для  меня нет
ничего дороже безопасности сына.
     - Ну  и отлично, мистер  Хиллман. Вам не  откажешь в сообразительности,
хвалю. Вообще-то  мне очень неприятно поступать с вами подобным образом. Еще
более неприятным было бы причинить вред вашему чудесному мальчику.
     - Том сейчас с вами?
     - Более или менее. Недалеко.
     - Я мог бы поговорить с ним?
     - Нет.
     - Но как я могу убедиться, что он жив?
     - Вы не  доверяете мне, мистер Хиллман? - после долгой паузы проговорил
неизвестный. - За это не хвалю.
     - Как же я могу доверять... - Хиллман вовремя прикусил язык.
     - Я понял, вы  хотели сказать: как  можно доверять такому  подонку? Ну,
это  не  наша головная боль, Хиллман. Наша головная боль вот  в  чем: как мы
можем доверять такому подонку,  как ты? Я знаю о тебе, Хиллман, куда больше,
чем ты думаешь.
     Снова наступила пауза, слышалось лишь дыхание обоих собеседников.
     - Ну, так могу я?
     - Можете что? - с трудом скрывая отчаяние, спросил Хиллман.
     - Доверять тебе, Хиллман?
     - Да.
     Опять пауза, заполненная тяжелым дыханием в трубке.
     - Придется  все же поверить вам на  слово, Хиллман,  - опять послышался
голос  в трубке. -  Пора  перейти  к  делу.  Мне нужны деньги,  но вы должны
понять, что  это  не выкуп,  а плата за информацию. Ваш  сын не  похищен. Он
пришел к нам по собственному желанию и...
     - Я не... - Хиллман снова вовремя остановился.
     - Не  верите?  Спросите  у  него  сами,  если  вам  представится  такая
возможность.
     - Послушайте, - резко проговорил Хиллман. - Вы сейчас сказали, что пора
перейти  к  делу. Так  вот,  где  и  когда  я  должен  вручить  вам  деньги?
Гарантирую, что ваши указания будут в точности выполнены.
     Неизвестный отреагировал на резкость Хиллмана новой грубостью.
     - Не спеши, приятель! Не забывай, что хозяин положения я.
     - В таком случае назовите свои условия.
     - Назову, когда найду нужным, а пока, Хиллман, я, пожалуй, дам тебе еще
некоторое  время подумать. Ты,  как  видно, считаешь, что сидишь в седле. Ну
так слезай и поползай на коленях!
     В трубке послышались гудки отбоя.
     Когда я вернулся в гостиную, Хиллман все еще стоял с телефонной трубкой
в руке. Он машинально положил ее на аппарат и подошел ко мне.
     - Он не захотел дать никаких доказательств, что Том жив.
     -  Я  все  слышал  и  могу  сказать  одно:  так обычно  ведут  себя все
гангстеры. Вам остается положиться на его милосердие.
     - Его милосердие!..  Он разговаривал,  как маньяк, наслаждающийся  тем,
что причиняет боль.
     -  Будем  надеяться,  что он  удовлетворится  той  болью,  которую  уже
причинил вам, а особенно вашими деньгами.
     Хиллман опустил голову.
     - По-вашему, мой сын в опасности?
     - Да. Возможно, он и не маньяк, этот преступник,  но, во всяком случае,
не очень уравновешенный тип. Утром звонил он же?
     - Он.
     -  Вам не показался знакомым его голос? В  его тоне прозвучали какие-то
нотки, я бы  сказал, обида. Может,  это какой-нибудь бывший  служащий  вашей
фирмы?
     - Крайне сомнительно.
     - Есть ли хоть  доля правды  в его утверждении, что Том  сам  пришел  к
нему?
     - Нет и нет! Том слишком порядочный мальчик.
     - Но способен ли он здраво рассуждать?
     Хиллман  промолчал, видимо, считая мой вопрос излишним, подошел к бару,
налил полный стакан виски и залпом выпил.
     - Вы не допускаете, что Том придумал всю эту историю  с вымогательством
при помощи одного из своих дружков или даже нанял кого-нибудь специально для
этой цели?
     Хиллман высоко  поднял пустой  стакан, и по его внезапно побагровевшему
лицу я понял, что он с трудом сдержался, чтобы не швырнуть им в меня.
     - Нелепая мысль! Зачем вы мучаете меня подобными предположениями?
     - Я не знаю вашего сына, а вы должны знать.
     - Никогда он не поступит со мной так!
     - И все же вы нашли нужным поместить его в "Забытую лагуну".
     - Я был вынужден это сделать.
     - Почему?
     - Вы настойчиво  задаете  мне  одни и те  же  идиотские  вопросы!  -  с
бешенством крикнул Хиллман.
     -  Я пытаюсь  разобраться  в  состоянии  Тома. Если есть  хоть малейшие
основания  предполагать,  что  Том  сам придумал эту  историю  с похищением,
чтобы,  скажем,  отомстить  вам или получить деньги, придется  обратиться  в
полицию.
     - Мистер Арчер, вы начинаете мне надоедать. Если хотите остаться в этом
доме, извольте подчиняться моим условиям.
     Мне захотелось плюнуть и уйти, но дело уже заинтересовало меня.
     Хиллман снова налил себе виски и выпил полстакана.
     -  На  вашем месте  я  бы  воздержался от столь обильных  возлияний,  -
заметил  я.  -  Возможно,  сегодня самый  важный  день в  вашей жизни  и вам
предстоит принимать ответственные решения...

        Глава V

     Усадьбу Карлсонов, расположенную ярдах в двухстах от дома  Хиллманов, я
нашел по почтовому ящику с фамилией владельцев, поднялся на каменное крыльцо
и постучал в дверь. Мне  открыла интересная рыжеволосая женщина. Она холодно
взглянула на меня зеленоватыми глазами.
     - Что вам угодно?
     Я решил, что если не солгу, мой визит на том и кончится.
     - Я из страховой компании и...
     - У нас тут не разрешается обход домов с предложением услуг.
     - Я  страховой  инспектор,  миссис  Карлсон, и ничего не собираюсь  вам
предлагать.   -   Для   большей   убедительности   я  вынул   из   бумажника
соответствующую визитную карточку (в свое  время  мне пришлось  работать для
страховых фирм).
     - Вы по поводу моей разбитой машины? - удивилась  она. -  Я думала, все
решено еще на прошлой неделе.
     -  Нас  интересует  причина  аварии.  Насколько я понимаю, машина  была
украдена?
     Миссис Карлсон заколебалась.
     - Да, подтвердила она. - Машина была украдена.
     - Кем-нибудь из хулиганов, проживающих по соседству?
     Мой прозрачный намек заставил миссис Карлсон смутиться.
     - Правильно. И я очень сомневаюсь, что авария была непредумышленной. Он
угнал мою машину и разбил ее только из-за неприязни.
     Женщина произнесла эти слова  так, словно давно ждала случая поделиться
с кем-нибудь накипевшим.
     - Интересная гипотеза, миссис Карлсон. Вы не возражаете, если я войду?
     Миссис Карлсон впустила меня  в коридор, я сел у телефонного столика  и
достал блокнот, а она встала рядом и облокотилась на перила лестницы.
     - Чем  вы можете  подкрепить свою гипотезу? - спросил я, держа карандаш
наготове.
     - То есть что он умышленно разбил мою машину?
     - Да.
     Миссис Карлсон прикусила полную губу и помолчала.
     - Видите ли, - заговорила она, - этот подросток - его зовут Том Хиллман
- интересовался нашей  дочерью. Он был очень милым мальчиком, но потом вдруг
изменился к худшему. Раньше он  чуть не все свое свободное время проводил  у
нас,  и мы  относились  к  нему как  к  сыну. Потом  отношения  испортились.
Совершенно испортились.
     - Почему?
     Миссис Карлсон сделала резкий жест:
     - Страховой фирме, да и вообще кому бы то ни было, ни к чему это знать.
     -  Возможно, мне  придется  говорить  с  самим  виновным, и я  бы хотел
предварительно уточнить кое-что. Он живет рядом с вами, не так ли?
     -  Если  вы имеете в виду его  родителей,  то так. Самого же Тома  они,
по-моему,  куда-то  отправили.  Мы  прекратили  всякие   отношения  с  четой
Хиллманов. Они,  видимо, вполне  приличные люди, но  из-за  этого  мальчишки
поставили себя в очень глупое положение.
     - Куда же они отправили сына?
     - Скорее  всего  в  какое-нибудь  специальное  заведение для малолетних
преступников. И  правильно  сделали - в последнее время  он вообще вел  себя
отвратительно.
     - То есть?
     -  Ну  как же!  Разбил мою машину, причем, вероятно, в пьяном виде. Это
раз. Постоянно торчит в барах на Нижней Мэйн-стрит - уж я-то знаю. Это два.
     - Он был в баре и в ту ночь, когда разбил машину?
     - Надо думать, если он все лето не вылазит оттуда. А самое неприятное -
он пытался и Стелле привить свои дурные склонности. Из-за этого, собственно,
и произошел разрыв между нашими семьями.
     Я сделал пометку в блокноте.
     -  Вы не могли  бы уточнить свою мысль, миссис Карлсон?  Нас интересует
все,  что имеет хотя  бы  косвенное  отношение  к  дорожным происшествиям  и
авариям, так сказать, их социальная подоплека и фон.
     - Как вам сказать... Ну, например, однажды он затащил Стеллу  в один из
этих  ужасных   кабаков.  Вы  только  представьте  себе:  привести  невинную
шестнадцатилетнюю девочку в кабак на Мэйн-стрит! Вот  тогда мы и решили, что
Тома Хиллмана для нас больше не существует.
     - Ну, а Стелла?
     - Она у  нас умница. - Миссис Карлсон бросила быстрый взгляд на верхнюю
площадку лестницы. - Мы с  отцом заставили ее понять, что ни к чему хорошему
ее дружба с Томом Хиллманом не приведет.
     - Она не причастна к этой истории с вашей машиной?
     - Нисколько!
     -  Но это же неправда,  мама, и  ты  знаешь,  что  говоришь неправду! -
послышался негромкий, но ясный голос сверху. - Я сказала тебе, что...
     - Молчи,  Стелла!  Иди и больше не вставай. Если ты так больна, что  не
могла пойти в школу, значит, тебе нужно лежать.
     Миссис Карлсон  начала  было подниматься по  лестнице,  но навстречу ей
торопливо  спустилась худенькая  девушка  с  большими,  очень выразительными
глазами и гладко зачесанными назад темно-русыми волосами. На  ней были брюки
и голубой шерстяной свитер с высоким воротником.
     - Я чувствую себя гораздо лучше, - по-детски вызывающе  заявила  она. -
Во всяком случае, чувствовала, пока не услышала, как ты лжешь про Томми.
     - Как ты смеешь! Марш в свою комнату!
     - Уйду, если ты перестанешь лгать.
     - Заткнись!
     Миссис Карлсон взбежала на несколько ступенек, отделявших ее от дочери,
схватила Стеллу за плечи,  с  силой повернула и увела. Я слышал, как девушка
твердила: "Лгунья, лгунья, лгунья...". Потом хлопнула дверь, и все смолкло.
     Миссис Карлсон спустилась ко мне минут  через пять со свежей косметикой
на лице,  в  зеленой  шляпе с пером,  в клетчатом  пальто и  перчатках.  Она
направилась прямо к двери и распахнула ее настежь.
     - Я очень спешу. Мой парикмахер сердится, когда я опаздываю.
     Я вышел первым, а за мной, сильно хлопнув дверью (вероятно у нее в этом
деле была большая практика), хозяйка дома.
     - Где же ваша машина? - спросила она из-за моей спины.
     - Я спустился на парашюте.
     Миссис Карлсон остановилась и не сводила с меня  глаз,  пока я не дошел
до  конца подъездной аллеи, потом круто  повернулась  и снова направилась  к
дому.
     Я дошел  до  ворот  усадьбы  Хиллманов и  свернул  на принадлежащую  им
дорогу,  когда уловил среди  деревьев какой-то  шорох.  Я подумал,  что  это
возятся  птицы,  но,  к моему  удивлению, из-за деревьев появилась  Стелла в
голубой  лыжной  куртке  с натянутым на  голову капюшоном и завязанными  под
подбородком  тесемками.  В таком виде  она, и без того юная, казалась совсем
девочкой. Стелла кивнула мне и приложила палец к губам:
     -  Мне  нельзя  показываться, меня будет искать  мать.  А  я думал, она
торопится  к  парикмахеру.  Очередная  ложь,  - решительно  заявила  Стелла.
Последнее время она постоянно лжет.
     - Почему?
     - И мать и отец всегда были прямыми людьми, но история  с Томом  выбила
их из колеи... Как и меня.
     - Тебе не следовало бы ходить под дождем, ты же больна.
     - Я вполне здорова... Во всяком случае физически. Мне просто не хочется
встречаться с ребятами в школе и отвечать на их вопросы.
     - О Томе?
     Стелла кивнула.
     - Я даже не знаю, где он сейчас. А вы?
     - И я не знаю.
     - Вы полицейский или кто-то еще?
     - Когда-то был полицейским, а теперь "кто-то еще".
     Стелла вдруг отбросила капюшон куртки и прислушалась.
     - Вы слышите? Мать ищет меня.
     Действительно,  далеко  за   деревьями  женский  голос  звал:  "Стелла!
Стелла!".
     - Она убьет меня, но кто-то же должен раскрыть правду. Вон там, выше по
склону, на одном из деревьев у Томми есть хижина... Я хочу сказать, была, он
соорудил ее, когда был еще мальчишкой. Мы можем поговорить там.
     Я отправился вслед за девушкой по заросшей тропинке  и вскоре увидел на
ветвях дуба маленькую,  крытую  толем  хижину  с  приставленной  самодельной
лестницей,  побуревшей,  как  и  сама  хижина,  от непогоды.  Стелла  быстро
вскарабкалась  по  ней  и скрылась внутри; через ничем  не прикрытое окно из
хижины вылетел  красноголовый дятел, уселся  на соседнее  дерево и  принялся
ругать  нас. Издали все  еще доносился сильный, но уже несколько хрипловатый
голос миссис Карлсон.
     - Хижина Робинзона, - улыбнулась Стелла, как  только я  присоединился к
ней. Девушка сидела на краешке деревянной кровати с матрацем, но без одеяла.
- В детстве мы с Томми проводили тут целые дни. - В голосе Стеллы прозвучала
тоскливая  нотка -  нотка сожаления о тех днях. -  Но потом, повзрослев,  мы
перестали здесь|встречаться, это выглядело бы неприлично.
     - Тебе нравится Том?
     -  Я люблю его, и  мы хотим пожениться.  Пожалуйста, не подумайте о нас
чего-нибудь  плохого. Нам  вовсе не нужно  покрывать женитьбой какие-то свои
грехи.  - На лице Стеллы  появилась  брезгливая  гримаса,  словно од мысль о
"грехах"  казалась ей противной. - Мы поженимся,  как только Томми  закончит
университет или начнет работать. В средствах мы нуждаться не будем.
     - Не будете? Это как же?
     - Родители Томми - люди богатые.
     - А как твои родители? Они не станут возражать?
     - Может, и станут, но запретить не смогут.
     Я подумал, что  все так  и  будет,  если... если Томми  останется  жив.
Девушка, очевидно, заметила тень сомнения, скользнувшую по моему лицу, и уже
другим тоном спросила:
     - С Томми все в порядке:
     - Надеюсь.
     Стелла дернула меня за рукав:
     - Где он, мистер?
     - Не  знаю, Стелла.  Меня  зовут Лу Арчер. Я частный детектив и пытаюсь
помочь Тому. Ты хотела рассказать мне об аварии.
     - Да, да! Я  одна  во  всем  виновата. Отец и  мать пытаются выгородить
меня, а это только ухудшает положение Томми.
     - В тот вечер машиной управляла ты?
     Девушка покачала головой:
     -  Меня  с ним не было, но я сказала  ему, что он может воспользоваться
нашей  машиной, взяла  в  комнате у  матери  ключ и  передала ему. Мне  ведь
разрешено брать машину.
     - Миссис Карлсон знает эти подробности?
     - Оба они знают - и отец и мать, я все рассказала им в  воскресенье, но
они уже заявили в полицию  и не захотели взять обратно свое заявление. По их
словам, это не меняет того факта, что Том разбил машину.
     - Но зачем она понадобилась твоему другу?
     -  Том  сказал,  что  ему  нужно обязательно  съездить повидать  одного
человека,  а  отец  не разрешает взять машину, ему  за  какую-то провинность
вообще запрещено покидать дом. Мои родители ушли на весь вечер, а Том обещал
вернуться часа через два. И кто бы мог подумать, что его не  будет всю ночь!
Я ни минуты глаз не сомкнула.
     - Куда же он ездил?
     - Не знаю.
     - А зачем?
     - Тоже не знаю. Он  сказал только, что это для него "мое важное дело  в
жизни.
     - Он ничего не говорил насчет выпивки?
     - Томми не пьет. Ему нужно было встретиться с кем-то...
     - Например, с продавцом наркотиков?
     Стелла широко раскрыла глаза.
     - Мистер Арчер,  почему  вы все время  ищите  в  моих  словах  какой-то
грязный смысл?
     -  Наверное,  потому, что мне часто приходится иметь  дело  с  грязными
людишками...  Между прочим, иногда  даже  мать наркомана  и  его девушка  не
знают, что он принимает наркотики.
     -  Томми  категорически  против всяких наркотиков, он  знает,  что  они
сделали с некоторыми...
     Девушка спохватилась и закрыла рот рукой.
     - Ты хотела сказать...
     - Ничего я не хотела.
     Установившееся  между  нами  взаимопонимание  явно шло на  убыль,  и  я
попытался восстановить его.
     - Послушай, Стелла, я роюсь  в грязи вовсе не для забавы. Тому угрожает
серьезная опасность. Ты обязана сказать мне, если он связан с наркоманами.
     -  Этим занимается кое-кто из  его приятелей-музыкантов, - пробормотала
девушка. - Но они не станут его втягивать.
     - Что за "приятели-музыканты"?
     - Ну,  ребята, с  которыми он этим летом  играл  на  пианино,  пока  не
запретил отец. Томми ходил на их воскресные концерты в "Баре на этаже".
     - В один из тех кабаков, о которых говорила мать?
     - Это  не кабак,  и ни в какие кабаки Томми меня  не приглашал.  Просто
удобное  место,  где они собираются и играют. Он  хотел,  чтобы я послушала.
Томми - хороший пианист, и они даже звали его в свой ансамбль.
     - Кого из участников ансамбля ты знаешь?
     - Только одного  - Сэма Джекмена.  Он когда-то  работал гардеробщиком в
пляжном клубе, а теперь играет на тромбоне. В ансамбле есть еще саксофонист,
трубач и барабанщик, но их я не знаю.
     Порыв холодного ветра проник в окно хижины, и Стелла вздрогнула. Голоса
миссис  Карлсон  уже  не  было  слышно.  Я испытывал неловкость,  задерживая
девушку так долго, но мне хотелось услышать от нее все, что она знала.
     -   Скажи,  Стелла,  как  по-твоему,   субботняя  поездка  Тома   имела
какое-нибудь отношение к его приятелям-музыкантам?
     - Нет. Он бы сказал мне. Это было что-то более секретное.
     - Он так и сказал - "секретное"?
     - А зачем ему нужно было говорить? Я видела, как он волновался.
     - По-хорошему или по-плохому?
     Девушка пожала плечами:
     - Какая разница? Во  всяком случае, он не выглядел испуганным, если это
вас интересует.
     - Я хочу выяснить, не болен ли он.
     - Болен?!
     - Да... Какое-нибудь нервное заболевание.
     - Ужасная глупость!
     - Тогда почему отец Тома увез его из дому?
     - Увез?! - Стелла так близко наклонилась  ко мне, что я почувствовал на
лице ее дыхание. - Куда увез? В психиатрическую больницу?
     - Нечто вроде  того - в школу "Забытая лагуна". Но  я очень тебя прошу:
ни слова об этом родителям.
     - Не  беспокойтесь. Я не посвящаю  их в свои секреты... Так вот он где!
Ну и лицемеры!  - На  глазах  девушки  блеснули  слезы.  -  Вы сказали,  ему
угрожает  опасность... Они что, хотят сделать  ему трепанацию черепа,  как в
пьесе Теннесси Уильямса?
     -  Нет. Там, где он был, ему ничто не угрожало. Но позавчера вечером он
бежал из школы и попал в руки преступников.
     - Каких преступников?
     - Вот это я и  пытаюсь установить. Может, это его приятели из  "Бара на
этаже"?
     Стелла отрицательно покачала головой. От холода у нее уже начали синеть
губы, и я решил прекратить разговор.
     - Тебе, пожалуй, пора возвращаться, Стелла.
     Девушка сложила руки на груди.
     - Я не уйду, пока вы не расскажете мне все. Я не ребенок.
     - Признаться, я не  хотел говорить тебе, а то, что  сказал, не подлежит
огласке и лишь  ухудшит  положение,  если дойдет до ушей тех, кто  не должен
знать.
     - Все крутятся  вокруг да около, вокруг да около!  - с ноткой презрения
воскликнула  Стелла. - Точь-в-точь как мой отец... Скажите, за Томми требуют
выкуп?
     -  Да,  но мне  кажется,  что  тут  не  совсем  обычное  похищение.  Не
исключено, что Том пришел к этим людям добровольно.
     - Откуда это известно?
     - Так заявил один из них.
     Стелла наморщила лоб.
     - Тогда почему же Томми угрожает опасность?
     -  Но если он знает  этих людей, они вряд ли отпустят его. Из опасения,
что он выдаст их.
     - Пожалуй. Значит, не зря я боялась, что он  влип в какую-то историю. А
его мать ни слова мне не  сказала! Я  уж начала думать, что Томми покончил с
собой, а они скрывают.
     - Почему у тебя возникла такая мысль?
     - Утром после аварии он позвонил мне, и мы встретились здесь, в хижине.
Мне бы не надо этого говорить, но... вы же были откровенны со мной. Он хотел
еще раз повидать меня и попрощаться навсегда.
     - Он говорил что-нибудь о самоубийстве?
     - Нет, но был очень подавлен и сказал, что никогда не вернется домой. Я
прямо извелась и только вот сейчас немножко успокоилась - после того, что вы
рассказали мне... Но зачем ему понадобилось идти к преступникам?
     -  Пока неясно. Скажи, Стелла, а вот эта  авария...  Не пытался  ли  он
действительно покончить с собой?
     - Все может быть, - вздрогнула девушка.  - Он же  сказал, что  не хочет
возвращаться, но не объяснил почему.
     - Возможно, мне удастся что-нибудь выяснить, когда я  осмотрю  разбитую
машину. Кстати, где она?
     - У  Ринго,  на  его площадке для  металлолома. -  Девушка  поднялась и
беспокойно переступила  с  ноги  на ногу.  -  Мама, наверно, уже  собирается
разыскивать  меня с  помощью полиции. Вы сообщите мне, если узнаете о  Томми
что-нибудь новое?
     -  Пожалуй,  будет трудновато, учитывая настроение твоей матери. Почему
бы тебе не связаться со  мной, как только представится  возможность?  Вот по
этому телефону  ты  всегда  сможешь меня найти. - Я подал  ей свою  визитную
карточку.
     Стелла  поблагодарила,  быстро  спустилась  по лестнице и исчезла среди
деревьев.

        Глава VI

     Я  вернулся  в город и  свернул  на  главную  улицу.  Здесь, в  старых,
обветшавших  домах, размещались многочисленные дешевые  кафе,  бильярдные  и
лавки, торговавшие  всякой  рухлядью. Мокрые  от дождя  тротуары  были почти
безлюдны.
     Я  поставил  машину  перед  магазином спортивных  товаров и справился у
владельца,  где находится  "Бар  на  этаже". Он показал на запад, к  морю, и
заметил:
     - Днем бар обычно закрыт.
     - А где гараж Ринго?
     -  В  трех  кварталах  к югу  отсюда,  на Сенджер-стрит,  перед  первым
светофором после железнодорожных линий.
     Я поблагодарил его.
     -  Не  стоит  благодарности.  - Это  был человек  средних лет,  с усами
песочного  цвета, явный неудачник, пытающийся  скрыть свои  беды и огорчения
под напускной  жизнерадостностью. - Могу продать водонепроницаемый чехол для
шляпы.
     - Сколько?
     - Доллар и два цента.
     Я не возражал, и он надел чехол на мою шляпу.
     - Конечно, красоты он не прибавляет, но...
     - Красота - понятие относительное.
     - Вот именно, - улыбнулся  он. - Я сразу понял, что вы  умный  человек.
Мое имя Боткин, Джозеф Боткин.
     - Лу Арчер.
     Мы обменялись рукопожатиями.
     - Рад познакомиться. Надеюсь, вы не  сочтете  меня излишне  любопытным,
если  я спрошу,  почему такой человек, как вы, захотел  выпить  в  заведении
вроде "Бара на этаже"?
     - А почему бы и нет?
     - Не нравится мне, как там ведутся дела. Эта забегаловка компрометирует
весь наш район, хотя он и так не блещет своей репутацией.
     - Как же именно там ведутся дела?
     - Ну взять хотя бы такой факт: в баре все вечера напролет околачиваются
подростки, причем, оказывается, с разрешения хозяев.
     - А чем еще они занимаются, хозяева?
     - Я, кажется, разболтался. -  Торговец взглянул на меня и прищурился. -
Не  слишком  ли  много вы  задаете  вопросов?  Вы, часом, не  из  финансовых
органов? Одним словом, бар открывается в пять вечера...
     Было  двадцать  минут  пятого.  Я  вернулся  к   машине  и,  выехав  на
Сенджер-стрит, без  труда отыскал гараж Ринго, окруженный высоким деревянным
забором,  на  котором   большими  белыми  буквами  была  намалевана  фамилия
владельца. Я миновал ворота и направился к открытой двери конторки, где меня
дружелюбно  встретила  черная  овчарка.  Вслед  за  ней  из  конторки  вышел
коренастый толстяк с большим, туго обтянутым клетчатой рубашкой животом.
     - Извините, мы не ожидали клиентов... Лев, ты не укусишь его, правда?
     Овчарка повела на меня глазами и, разинув пасть, высунула длинный язык.
     - Чем могу быть полезен, мистер? - спросил Ринго.
     - Я хочу взглянуть на машину. Ринго обвел рукой двор гаража.
     - У меня их сотни, - хмыкнул он,  - но ни на одной из них вы не сможете
выехать отсюда.
     -  Мне нужно осмотреть одну конкретную машину, - ответил я,  предъявляя
визитную карточку страхового агента,  одну из тех, что  всегда имел при себе
для  подобных визитов. - Это довольно новый, насколько мне известно, "додж",
принадлежавший некоей миссис Карлсон и разбитый примерно неделю назад.
     - Знаю. Сейчас покажу.
     Ринго надел черный прорезиненный плащ, и мы  в сопровождении Льва пошли
по  узкой  дорожке между  двумя рядами разбитых машин. Один вид продавленных
радиаторов  и  капотов,  разбитых  вдребезги   ветровых  стекол,  оторванных
бамперов, рваных  сидений и лопнувших  покрышек наводил на мысль  о  мировой
катастрофе.
     - Все машины в этом ряду совершенно негодные, - пояснил Ринго. - Машина
миссис Карлсон  - вторая  с конца,  а  вон тот  "понтиак",  -  сразу за ней,
доставлен позже. Машины неслись навстречу друг другу и столкнулись на полном
ходу.  Оба водителя погибли. - Он вздрогнул. -  Без крайней  необходимости я
никогда не езжу по автострадам.
     - А при каких обстоятельствах была разбита машина Карлсон?
     - Ее самовольно  взял покататься  мальчишка  Хиллманов, проживающих  по
соседству с Карлсонами. Вы  же понимаете, как обращаются с чужой машиной эти
сопляки!  По словам регулировщиков,  он  прозевал поворот, съехал с  дороги,
пытался снова выбраться на нее, но перевернулся и врезался в дерево.
     Я подошел  к машине и осмотрел  ее  со всех сторон. На крыше кузова, на
капоте и на бамперах виднелись глубокие вмятины, словно кто-то в ожесточении
колотил по ней  кувалдой. Ветровое  стекло отсутствовало, распахнутые дверцы
чудом держались на петлях. Тщательно осматривая  машину, я обнаружил в  щели
между  сиденьем  водителя  и  спинкой  небольшой  кусок  белого  пластика  с
прикрепленным к нему латунным ключом и надписью: "No7. Мотель "Дак".
     - Осторожно, не порежьтесь обо  что-нибудь, -  предупредил Ринго. - Что
вы, собственно, ищите?
     Прежде чем повернуться к Ринго, я незаметно сунул ключ в карман.
     - Не могу понять, как мальчишка остался цел.
     -  Он  ведь  держался  за  рулевое колесо, а  оно, на его  счастье,  не
сломалось.
     - А нельзя ли допустить, что он разбил машину умышленно?
     - Сомневаюсь.  Нужно быть психом, чтобы пойти  на это, хотя от нынешних
мальчишек можно ожидать чего угодно.
     - Кто-нибудь мог быть с ним в машине?
     -  Тоже  сомнительно. У сидений нет привязных ремней, значит, пассажиры
здорово бы пострадали.  - Ринго  взглянул на небо  и  нетерпеливо добавил: -
Знаете, мистер,  если вас  интересуют  подробности,  обратитесь  в  дорожную
полицию, а мне пора закрываться.
     Часы показывали пять без десяти, и я вернулся к "Бару на этаже". Внутри
уже горело несколько  лампочек, но дверь все  еще  была  закрыта. Я вынул из
кармана найденный  ключ  и  принялся размышлять,  как он оказался в разбитой
машине. Помимо всего прочего, это могло означать, что изящная миссис Карлсон
неверна своему супругу.
     Вскоре после пяти низенький человек в красном пиджаке открыл дверь бара
и встал  за стойку. Я  вошел и  сел  напротив него. Теперь  он показался мне
значительно выше. Заглянув за стойку, я увидел, что он  стоит на  деревянной
платформе высотой около фута.
     - Там мне удобнее наблюдать за залом,  - объяснил бармен и ухмыльнулся:
-  Вот моя  жена ростом около шести  футов и соответствующего  телосложения.
Кстати, ей  давно бы  пора  быть тут,  - недовольно  добавил он, взглянув на
часы. - Вам что?
     - Коктейль из виски с лимонным соком и фруктами... Вы хозяин?
     - Я и жена - партнеры.
     - А тут у вас неплохо,  - заметил я, хотя ничего особенного  не видел -
все,  как в  посредственных барах  и  дешевых ресторанах  с третьеразрядными
варьете.  У двери в кухню, прислонившись к стене, стоял старик - официант и,
казалось, дремал.
     - Спасибо. Мы рассчитываем еще кое-что улучшить. - Разговаривая, бармен
ловко готовил коктейль. - Я что-то не  помню вас. Вы раньше не заглядывали к
нам?
     - Я из Голливуда. Говорят, у вас выступает довольно приличный джаз.
     - Верно.
     - Он и сегодня будет играть?
     - Нет, только по  пятницам  и субботам. В обычные  дни  у  нас маловато
клиентов, а музыкантам надо платить. Вы антрепренер?
     -  Иногда  я  представляю  некоторых  музыкантов. У  меня  агентство  в
Лос-Анджелесе.
     - Сэм захочет поговорить с вами. Он руководитель джаза.
     - А как с ним связаться?
     - Проще простого. У меня есть его адрес. Минуточку.
     В бар вошла молодая особа с  пышной фигурой, стянула с  себя прозрачный
плащ  и, небрежно  скатав, сунула под  прилавок. У нее был римский нос, а на
груди  поблескивало несколько ожерелий,  словно  у какой-нибудь  опереточной
дивы.
     - Опаздываешь, - сурово взглянул на нее владелец бара. -  Ты же знаешь,
я не могу работать без старшей официантки.
     - Извини, Тони. Рейчел снова задержалась.
     - Найди другую няню.
     - Но Рейчел так хорошо относится к ребенку! Нельзя  же взять совершенно
незнакомую женщину.
     - Ну хватит, сейчас не время болтать. Отправляйся на свое место.
     - Да, мистер Наполеон!
     С  обиженным видом женщина отошла от стойки и встала у двери, в которую
по двое и по трое все чаще входили посетители, в большинстве совсем юные или
молодые. Весело смеясь и болтая, встряхивая  своими драгоценностями, женщина
рассаживала их за столиками.
     Бармен наконец вспомнил обо мне:
     - Вот  адрес Сэма  Джекмена.  Телефона у  него  нет, но  он живет почти
рядом.
     Он передал мне листок из блокнота, на котором карандашом было написано:
"Мимоза, дом 169, квартира 2".
     Это  был  старый,  с облупившимся  фасадом  дом,  недалеко от  железной
дороги. Массивная  входная дверь  оказалась  открытой, и я вошел  в коридор,
запинаясь  о  вспучившийся  паркет.  На  двери  справа  висела   на   гвозде
металлическая цифра 2.
     На звук  моих шагов из двери  выглянул человек с желтым лицом мулата, в
рубашке с закатанными рукавами.
     - Вам кого?
     - Сэма Джекмена.
     - Это я. - Его, казалось, удивило, что он мог кому-то понадобиться.
     - У меня к вам важное дело, мистер Джекмен.
     - Пожалуйста, - кивнул он.
     - Моя фамилия Лу Арчер. Я частный детектив. К вам можно?
     - Н...  не  знаю,  право...  Жена  весь  день на работе...  В  квартире
беспорядок... А впрочем, входите.
     Джекмен попятился, будто боялся повернуться спиной,  и пропустил меня в
квартиру,  состоящую из одной большой комнаты. На высоком потолке  виднелись
пятна и  подтеки,  на окнах висели  порванные занавески.  У стены  за ширмой
стояли фанерный  шкаф и газовая плита. Мебель в комнате, включая  неубранную
двуспальную  кровать в углу,  была изрядно подержанной,  пол  ничем застлан.
Диктор  на  экране  маленького  телевизора  у  кровати  деловито  перечислял
сегодняшние дорожные происшествия.
     Джекмен   выключил  телевизор,  взял   сигарету,  тлевшую  на  какой-то
металлической крышке, и присел  на край кровати. По запаху я  определил, что
сигарета была без  марихуаны. Джекмен сидел молча и неподвижно, ожидая моего
объяснения о цели визита. Я уселся напротив него.
     - Я ищу Тома Хиллмана, мистер Джекмен.
     Он бросил на меня  быстрый взгляд, в  котором  промелькнул страх, потом
неторопливо затушил сигарету и опустил окурок в карман рубашки.
     - Я и не знал, что он потерялся.
     - Тем не менее это так.
     - Жаль.  А почему, собственно, вы  решили, что найдете  его здесь? - Он
обвел комнату широко раскрытыми глазами. - Вас прислал мистер Хиллман?
     - Нет.
     Джекмен не поверил:
     - А может, все-таки мистер Хиллман? Он уже приставал ко мне.
     - Почему?
     - Я...  интересовался его сыном, - осторожно,  подбирая  слова, ответил
Джекмен.
     - Что значит - интересовались?
     - Да просто так, по-человечески... Однажды я услышал, как он бренчал на
пианино. Прошлой  весной. Я  тоже подсел к инструменту.  Я  не  пианист,  но
некоторые мелодии ему понравились, и я показал, как  их играть. И  с тех пор
почему-то стали считать, что я оказываю на него дурное влияние.
     - Кто же так считает?
     - Прежде всего мистер Хиллман. Он и добился, что меня выгнали из клуба,
где  я  в то время работал. Ему, видите ли,  не хотелось,  чтобы его дорогой
сынок общался с такими людьми... Если вас прислал не мистер  Хиллман, то кто
же?
     - Некто по фамилии доктор Спонти.
     И снова в глазах Джекмена мелькнул страх.
     - Спонти?! Вы хотите сказать...
     - Продолжайте, продолжайте, Джекмен!
     - Ничего я не знаю, мистер.
     - А я вот думаю, что знаете, и знаете немало. Я буду сидеть здесь, пока
вы не заговорите.
     - Дело ваше, - пробормотал Джекмен.
     - Вы знаете доктора Спонти?
     - Слышал такую фамилию.
     - Вы видели Тома Хиллмана в течение двух последних дней?
     Джекмен  отрицательно  покачал  головой, но,  судя по  выражению  лица,
понимал, что я ему не поверил.
     - Откуда вам известна фамилия Спонти?
     - От моей родственницы, она  работала  на  кухне в  его  школе. Теперь,
наверное, вы будете считать меня соучастником?
     - Соучастником чего?
     - Чего угодно. Любого преступления, о котором я даже и знать не буду.
     - Послушайте, такой разговор ничего мне не дает.
     - А мне? Все, что я ни скажу, вы используете против меня, не так ли?
     - Похоже, что у вас не совсем безупречное прошлое.
     - Неприятности, конечно, были. - Джекмен долго молчал, потом добавил: -
Жаль, что и Томми Хиллману не удалось их избежать.
     - Кажется, вы расположены к нему.
     - Мы сразу понравились друг другу.
     - Вот и расскажите о нем побольше. Только затем я и пришел.
     Мои  слова прозвучали не совсем искренне. Я  не доверял  Джекмену, и он
понимал это.
     - Я  думаю иначе.  Я думаю, вы хотите вернуть  его в "Забытую  лагуну".
Поправьте меня, если я ошибаюсь.
     - Да, вы ошибаетесь.
     - Не  верю. - Он теперь неотрывно смотрел на мои руки, словно опасался,
что  я вот-вот  начну избивать его, как,  очевидно, кто-то  избивал недавно,
судя по следам ударов у него на лице. - Не обижайтесь, но я не верю.
     - Вы знаете, где сейчас Томми?
     -  Нет, не знаю. Во всяком случае, на свободе он будет чувствовать себя
лучше, чем дома. Отец не имел права отправлять его в эту школу.
     - Мне тоже так говорили.
     - Кто?
     - Одна женщина в заведении Спонти. По ее мнению,  Том вполне нормальный
подросток,  и ему  нечего  там делать.  Видимо,  Том  придерживался  того же
мнения, потому что в субботу вечером сбежал.
     - И правильно сделал.
     - Не совсем. В школе он по крайней мере был в безопасности.
     -   А  он  и  сейчас   в  безопасности,  -   вдруг  сказал  Джекмен  и,
спохватившись, с глупым видом улыбнулся, пытаясь выдать свои слова за шутку.
     - Но где же он?
     Джекмен пожал плечами:
     - Я уже говорил, что не знаю.
     - Откуда же вам известно, что он на свободе?
     - Иначе Спонти не прислал бы вас.
     - Быстро вы сообразили! Но все-таки, Сэм, вам придется сказать правду.
     Джекмен вскочил, быстро подошел к  двери  и  повернулся ко мне с  видом
человека, ожидающего обнаружить у себя перед глазами дуло пистолета.
     - А чего вы ждете от меня? - крикнул он. - Вы  хотите, чтоб я сам надел
себе на шею веревку, на которой Хиллман повесит меня?
     Я подошел к нему.
     - Отойдите! - воскликнул Джекмен и поднял руку, прикрывая голову.
     - Прекратите истерику!
     - Я не могу иначе. Хиллман выгнал  меня  с работы только за то,  что  я
учил его  сына музыке,  а сейчас снова  поднимает скандал. В чем  я  виноват
теперь-то?
     - Ни  в чем, если его сын  в  безопасности, а вы  сказали, что это так.
Сэм, мы же  можем, наконец,  найти  общий  язык! Вам  нравится парень, вы не
хотите, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое, и я не хочу этого. Поймите,
я пытаюсь спасти Тому жизнь и думаю, что вы могли бы мне помочь.
     - Как?
     - Давайте сядем и спокойно поговорим. Кстати, перестаньте видеть во мне
Хиллмана всякий раз, когда смотрите на меня.
     Джекмен отошел от двери и присел на кровать.
     - Так вот, Сэм, вы видели его в течение двух последних дней?
     - Кого? Мистера Хиллмана?
     - Не прикидывайтесь  идиотом.  Рано или поздно  вам  придется  сказать,
когда  вы  видели  парня  последний  раз.  Или  вы  предпочитаете торчать  у
телевизора и ждать  сообщения, что его  труп  найден  в какой-нибудь канаве?
Итак, когда вы видели Тома?
     Джекмен глубоко вздохнул.
     - Вчера. Целым и невредимым.
     - Он приходил сюда?
     - Нет. Здесь он никогда не был. Вчера во второй половине дня он заходил
в "Бар на этаже" через черный ход и пробыл всего минут пять.
     - Как он был одет?
     - В спортивные брюки и черный свитер.
     - Вы с ним разговаривали?
     -  Я  сыграл  для него  отрывок  одной  мелодии,  которая  ему особенно
нравится, он подошел и  поблагодарил  меня, вот и  все. Я  не знал,  что  он
сбежал из школы. Черт возьми, но он был со своей девушкой!
     - Со Стеллой?
     - Нет, с другой, постарше.
     - Как ее имя?
     - Он никогда не  называл  мне ее имени. Да  я и видел-то ее  всего раза
два. Я не одобрял его выбор, и Томми это знал. Она годится ему в матери.
     - Вы можете сообщить ее приметы?
     - Крашеная блондинка с распущенными по нынешней моде волосами, голубые,
сильно подведенные глаза.  Размалевана так, что трудно сказать, какова она в
натуре.
     Я вынул блокнот и сделал несколько пометок.
     - Чем она занимается?
     -  Скорее всего,  артистка. Мы  с ней и парой слов  не  обменялись,  но
выглядит она, как артистка.
     - Сколько ей лет?
     - Я в ее  метрики  не заглядывал, но  думаю, лет тридцать. А наряжается
как молоденькая - юбка выше колен...
     - Что было на ней вчера?
     - Темное или синее платье с  блестками и очень низким вырезом... Мне не
понравилось, когда я увидел, как Том обнял ее.
     - Вы когда-нибудь видели ее с другими мужчинами?
     - Нет. Я уже говорил, что видел ее один или два раза, и только с Томом.
     - Так один или два раза?
     Джекмен на минуту задумался.
     - До вчерашнего дня дважды. Первый раз недели две назад, в воскресенье,
когда он пришел с  ней  на наш концерт.  Она была пьяна и заявила, что хочет
танцевать.  Видите  ли,   джазы,  которые  играют  специально  для  желающих
потанцевать,  облагаются  более высокими  налогами,  поэтому  танцы  в  баре
запрещены. Когда ей сказали об этом, она раскричалась и утащила Тома.
     - Ну, а второй раз?
     Джекмен замялся, но потом все же ответил:
     - Дней десять назад, вечером в пятницу. Они пришли уже около полуночи и
заказали  по  бутерброду. В  перерыве я прошел  мимо  их столика, но Том  не
пригласил меня присесть и не познакомил со  своей  приятельницей. Да  я и не
напрашивался, тем более что разговор у них был жаркий.
     - Вы не слышали, о чем шла речь?
     - Слышал, - с внезапным ожесточением заявил  Джекмен.  -  Она  говорила
ему, что ей нужны деньги, чтобы уйти от мужа.
     - Вы уверены, что не ослышались?
     - Уверен на все сто.
     - А Том? Он что?
     - А Том сидел как окаменелый.
     - Он был пьян?
     - Нисколько. Она одурманила его чем-то почище вина.
     - Наркотиками?
     - Да нет, я  не в том смысле,  я вот  об этом. - И Джекмен нарисовал  в
воздухе женскую фигуру.
     - Однако вы сказали "одурманила"!
     - В переносном смысле. - Джекмен машинально погладил руку выше локтя.
     - Вы колетесь?
     - Нет, сэр... Я болен телевидением, - смущенно улыбнулся Джекмен.
     - Покажите-ка руки.
     - Не обязан.
     - Я лишь хочу проверить вашу правдивость, и больше ничего.
     Джекмен  не  стал артачиться, закатал  рукава  и показал  тонкие желтые
руки, испещренные следами старых уколов.
     -  Семь лет  назад  меня  выписали  из  больницы после  принудительного
лечения, и с тех пор, слава богу, ни-ни...
     -  Вот и  превосходно, мистер Джекмен. Скажите как опытный человек: Том
употребляет наркотики?
     - Как опытный человек  отвечаю:  нет, не употребляет. Я читал ему целые
лекции на  эту тему,  и  он, по-моему,  хорошо их усвоил, хотя  у музыкантов
много соблазнов... Жаль, не рассказал ему кое-что о женщинах.
     - Я что-то не слышал, чтобы это помогало... Вы когда-нибудь видели Тома
и блондинку в компании с другими?
     - Нет.
     - Он знакомил ее с кем-нибудь?
     - Сомневаюсь. Он явно хвастался ею, но держал только для себя.
     - Вы не знаете ее фамилии?
     - Откуда же?
     Я встал и поблагодарил Джекмена.
     - Извините, если я грубо обошелся с вами.
     - Со мной обращались и грубее...

        Глава VII

     Мотель "Дак"  находился  на  окраине  города  или, точнее,  в  довольно
захудалом пригороде Приморском. Двенадцать или пятнадцать коттеджей  мотеля,
выкрашенные  в  ядовито-зеленый  цвет,  были  разбросаны  на  площадке перед
обрывом. На грязном щебне перед нами стояло несколько машин старых моделей.
     Дождь прекратился, и с запада из разрыва между тучами пробивался желтый
свет,  словно  зажженный  кем-то  специально, чтобы  показать все  убожество
мотеля.
     Я  поставил  машину  около  домишки с  вывеской  "Контора"  и вошел. На
прилавке стояла картонка с написанной от руки просьбой  нажать кнопку звонка
"Для вызова владельца",  что  я и  сделал, однако безрезультатно:  звонок не
работал.  Нагнувшись над прилавком, я обнаружил на полке  под ним телефон  и
металлический ящик для картотеки  с пятнадцатью пронумерованными секциями. В
регистрационной карточке  на коттедж номер семь имелась запись трехнедельной
давности, гласившая,  что "мистер и  миссис  Роберт  Браун"  платят за  него
столько-то  долларов  еженедельно.  Графы карточки для  домашнего  адреса  и
номера машины остались незаполненными.
     За моей спиной скрипнула дверь,  и в контору ввалился рослый  старик  с
лысой,  как  у  кондора,  головой.  Он выхватил  у меня  карточки и  сердито
спросил:
     - Чем вы тут занимаетесь?
     - Проверяю.
     - Проверяете?! Что проверяете?
     - Здесь ли еще мои знакомые Боб Браун и его жена.
     Старик  поднял  карточку  к свету и уставился в нее,  беззвучно  шевеля
губами.
     - Здесь, - подтвердил он. - Во всяком случае, еще утром были здесь.
     Старик  посматривал с явной  подозрительностью.  Очевидно, знакомство с
Браунами  не  служило  в  его  глазах  хорошей  рекомендацией.  Я  попытался
расположить его к себе.
     - У вас есть сейчас свободный коттедж?
     - Целых десять, выбирайте любой.
     - И во сколько он мне обойдется?
     - Все зависит от срока...
     -  Пожалуй, я  сначала  потолкую с  Браунами, спрошу,  долго ли они еще
пробудут здесь.
     - Чего не знаю, того не знаю. Они прожили у  меня три  недели. - Старик
почесал подбородок. - Вам, если вы приехали один, я могу сдать коттедж номер
восемь совсем недорого. Он рядом с коттеджем, который снимают Брауны.
     - Все же я поговорю с ними.
     - Попытайтесь, хотя вряд ли застанете их дома.
     Коттедж номер семь  оказался на замке. На мой стук никто не  ответил. Я
повернулся, собираясь уйти,  и  увидел  хозяина мотеля. Он стоял  у коттеджа
номер восемь, и как только я подошел к нему, церемонно распахнул дверь.
     - Вот взгляните. Могу сдать  за полцены, если вы  действительно  хотите
пожить здесь.
     Я  переступил  порог  и  вошел в холодную, мрачную комнату. Стены  были
покрыты  той  же  неестественно  зеленой  краской, что и  весь коттедж. Лучи
солнца, проникая сквозь щели жалюзи, падали  на  тощую постель и потрепанный
ковер на  полу. Я слишком часто ночевал в  подобных комнатах, чтобы решиться
провести тут хотя бы одну ночь.
     - Здесь чисто, не сомневайтесь, - заметил старик.
     - А я и не сомневаюсь, мистер Дак.
     - Я сам убирал...  Кстати, я не Дак. Моя фамилия Станислаус. Дак продал
мне мотель несколько лет  назад, но я все не соберусь сменить вывеску.  Да и
смысла нет: скоро здесь все снесут и  построят многоквартирные дома. Так как
вы решаете?
     - Все зависит от планов Брауна и его жены.
     - На вашем месте я не стал бы связывать свои планы с планами Браунов.
     - Это как же понимать, мистер Станислаус?
     - Он же скандалист, каких свет не видел! Вы-то, конечно, знаете, как он
относится к своей маленькой жене-блондиночке. Я пытался образумить  его,  да
где там! "Не суйте, - говорит, - нос в чужие дела"! Хоть он и ваш друг, я...
     - Не такой уж он мне друг... Неужели он стал вести себя еще хуже?
     - Сегодня при мне  несколько раз ударил жену.  Я бы мог выгнать  его из
мотеля, да поможет ли это женщине? Он бил ее только за то, что она позвонила
кому-то.  Все время  держит ее взаперти, как в тюрьме... Вы давно знакомы  с
Брауном?
     -  Не  очень,  -  неопределенно  ответил  я.   -  Мы  познакомились   в
Лос-Анджелесе.
     - В Голливуде?
     - Да, в Голливуде.
     -  Это  правда, что она имела какое-то отношение  к кино?  Однажды  она
упомянула, что в свое время снималась, но он тут же прикрикнул на нее.
     - Похоже, что их брачный союз трещит по всем швам.
     - Вот именно. Готов поспорить,  вас интересует не  он, а она. По-моему,
страстная бабенка. Был бы я в ваших годах, обязательно приударил бы за ней!
     - Да и я не так уж молод.
     -  Не  скромничайте... А  ей,  знаете,  нравится молодежь.  Между  нами
говоря, она ведь встречается с каким-то юношей.
     Я быстро достал фотографию Тома, полученную от Элейн Хиллман.
     - С ним?
     Станислаус взял фотографию  и, держа ее  в вытянутой  руке,  подошел  к
окну.
     - Он.  Интересный парень. И фотография  отличная. Откуда  она у вас?  -
поинтересовался он, возвращая снимок.
     Я сказал ему правду или, во всяком случае, часть правды:
     -  Он  сбежал  из  школы-пансионата,  а  я частный  детектив,  которому
поручено его найти.
     На лице Станислауса отразился страх.
     - Я не могу отвечать за то, что делают мои жильцы! - воскликнул он.
     - Я вас ни в чем не обвиняю.
     Старик, казалось, не слышал моих слов.
     - Дайте-ка фотографию, хочу взглянуть еще раз, - попросил он.
     Я  протянул ему снимок.  Едва  взглянув  на  него,  Станислаус  покачал
головой:
     - Так оно и  есть, я ошибся! Годы...  Глаза уже не  те...  Я никогда не
видел этого парня.
     - Но вы только что сказали...
     -  Я  ошибся! А вы  хороши!  Втирали  мне  очки насчет  коттеджа,  а  в
действительности  хотели  впутать в какую-то историю. Напрасно старались! Со
мною такие штучки не проходят - ученые! А теперь катитесь-ка отсюда, не то я
позову шерифа.
     Только  этого  мне  и  не  хватало! Я  и  без того  опасался,  что  уже
насторожил преступников и осложнил  возвращение Тома. Не отвечая  старику, я
направился к своей машине.

        Глава VIII

     У подъезда, позади "кадиллака" Хиллманов,  стояла синяя машина. Из дома
навстречу мне  вышел спортивного  вида молодой  человек. На  нем был дорогой
костюм, на руке  висел плащ из крокодиловой кожи,  а под  плащом угадывалось
что-то тяжелое, по форме похожее на револьвер.
     - Не наставляйте свою пушку на меня. Я без оружия.
     -  Я х...хочу  з...знать,  кто  вы, -  слегка заикаясь, сказал  молодой
человек.
     - Я Лу Арчер, а вы?
     - Дик Леандро.
     -  Опустите  револьвер,  -   напомнил  я.  -  Лучше  направьте  его  на
собственную ногу.
     Леандро  опустил руку, плащ  соскользнул,  и я увидел,  что  он  держит
большой  старый револьвер.  Леандро подобрал плащ  и сконфуженно взглянул на
меня.  Ему  было  лет  двадцать с  небольшим.  Карие глаза, темные  курчавые
волосы. Он, похоже, понимал, что привлекателен собой.
     - Вы уже здесь, следовательно, деньги тоже здесь, - заметил я.
     - Да. Я привез их из конторы несколько часов назад.
     - Хиллман сказал вам, кому передать?
     Леандро покачал головой:
     - Нет, мы еще ждем.
     Я  нашел Хиллманов внизу"  в комнате с телефоном. Они сидели  рядом  на
кушетке около окна, выходившего на площадку перед подъездом. Ожидание как-то
сразу  состарило обоих.  В  лучах  предзакатного  солнца  их  лица  казались
пепельными. Элейн вязала, и ее  руки двигались  быстро  и точно, словно жили
сами по себе, независимо от их обладательницы жизнью.
     Хиллман поднялся и бережно,  как  ребенка, положил  на кушетку сверток,
который до этого держал в руках.
     - Хелло, Арчер, - тусклым голосом приветствовал он меня.
     Я хотел сказать  ему  что-нибудь ободряющее,  но его взгляд,  в котором
одновременно читались и боль и одиночество, остановил меня.
     - Вы провели долгий и тяжелый день.
     Хиллман медленно кивнул, миссис Хиллман всхлипнула.
     - Почему тот человек не дает о себе знать? - спросил Хиллман.
     - Трудно сказать. Похоже, умышленно нагнетает напряжение.
     Элейн Хиллман резко отодвинула от себя вязанье, оно упало на пол. На ее
увядшем, но все еще красивом лице появилась гримаса боли.
     - Но он держит нас, словно на раскаленной сковороде. Зачем?
     -  Возможно,  ожидает  наступления   темноты.  Уверен,   что  он  скоро
объявится. Двадцать пять тысяч долларов - слишком соблазнитель