опытных глаз брезентом и сосновыми ветками. Вид этих скрытых в лесу танков, авангарда двух бронетанковых дивизий помог Циммерману принять окончательное решение. Он взял в руки микрофон. -- Гауптман Нойфельд? Я разработал план действий. Прошу вас беспрекословно выполнять следующие инструкции... Дрошный снял с головы параллельно включенные наушники и неуверенно спросил у Нойфельда: -- По-моему, генерал слишком многого от нас хочет. Вам не кажется? Нойфельд отрицательно покачал головой. -- Генерал Циммерман всегда знает, что делает. Таких людей, как Меллори, ему ничего не стоит раскусить. -- Хотелось бы верить,-- неуверенно произнес Дрошный. Они вышли на улицу. Нойфельд сказал, обращаясь к радисту: -- Капитана Меллори ко мне. И сержанта Баера тоже. Когда Меллори вошел к Нойфельду, Дрошный и Баер уже были там. Нойфельд был деловит и краток. -- Вас заберет самолет на лыжах. Только такой самолет способен приземлиться в этих чертовых горах. У вас есть несколько часов для сна. Мы отправимся не раньше четырех. Вопросы есть? -- Где находится аэродром? -- На поляне, в километре отсюда. Что еще? -- Вопросов больше нет. Только если можно, поскорее. Вот и все. -- Вам не надо беспокоиться, Меллори,-- прочувственно произнес Нойфельд.-- Я сам мечтаю поскорее вас отправить. Вы для меня, честно говоря, как бельмо на глазу. И чем скорее вас здесь не будет, тем лучше. Меллори понимающе кивнул и вышел. Нойфельд повернулся к Баеру: -- У меня к вам небольшое поручение, сержант. Небольшое, но очень ответственное... Меллори медленно шел по территории лагеря, погрузившись в свои мысли. Когда он подходил к своему временному пристанищу, дверь барака открылась и оттуда появился Андреа, окутанный сигарным дымом. Не произнеся .ни слова и сердито нахмурившись, он прошел мимо Меллори. Из комнаты слышались звуки гитары. Петар, как обычно, наигрывал югославскую версию "Покинутой любви". Видимо, это была его любимая песня. Когда Меллори вошел, Мария, Рейнольдс и Гроувс тихо сидели рядом, Миллер лежал в спальном мешке с неизменным томиком стихов в руках. Меллори кивнул головой в сторону двери. -- Что-то расстроило нашего друга. Миллер усмехнулся и, в свою очередь, кивнул на Петара. -- Он опять играет любимую мелодию Андреа. Меллори усмехнулся и повернулся к Марии. -- Попросите его прекратить пение. Сегодня днем мы улетаем, и нам необходимо выспаться. -- Можем поспать в самолете,-- хмуро сказал Рейнольдс.-- Или когда прибудем в конечный пункт своего назначения, где бы он ни был. -- Нет, спите сейчас. -- Почему именно сейчас? -- Почему сейчас? -- Меллори рассеянно посмотрел куда-то вдаль и тихо произнес: -- Потому, что другого случая может и не быть. Рейнольдс удивленно взглянул на него. Впервые в его взгляде не было враждебности и недоверия. Только любопытство и что-то похожее на понимание. На плато Ивеничи колонна продолжала неумолимо двигаться вперед, но назвать ее колонной солдат язык не поворачивался. Они вообще не походили на человеческие существа. Доведенные до крайнего истощения, с перекошенными от напряжения лицами, они медленно продвигались, автоматически переставляя затекшие непослушные ноги, словно зомби -- вставшие из могил мертвецы. То тут, то там кто-нибудь спотыкался и падал, чтобы уже не подняться больше. Его оттаскивали в сторону, к остальным бедолагам, которых заботливые партизанки пытались привести в чувство. Они растирали отмороженные конечности и вливали в горло ослабших товарищей щедрые порции горячего супа и крепкой ракии. Капитан Вланович повернулся к полковнику Вису. Лицо его исказило страдание, голос был хриплый и глухой. -- Это безумие, полковник, безумие! Вы сами видите, что это невозможно. Нам никогда не успеть. Взгляните -- за первые два часа выбыли из строя двести пятьдесят человек. Кислородное голодание, холод, колоссальные физические нагрузки... Это безумие. -- Сама война -- безумие,-- спокойно заметил Вис.-- Дайте радиограмму. Нам потребуется еще пятьсот человек. ГЛАВА 8. ПЯТНИЦА. 15.00--21.15 Решающий момент наступил, Меллори знал это. Он взглянул на Андреа, Миллера, Рейнольдса и Гроувса и понял, что им это тоже ясно. На их лицах, как в зеркале, отражались его собственные ощущения: крайняя степень напряжения, готовность в любую секунду взорваться и перейти к решительным действиям. Подобный момент истины наступал всегда, срывая с людей все наносное. Тогда становилось ясно, кто чего стоит. Он надеялся, что Рейнольдс и Гроувс проявят себя с лучшей стороны. О Миллере и Андреа беспокоиться не приходилось -- слишком хорошо они знали друг друга. Миллер, когда, казалось, все потеряно, был способен на невозможное. А обычно благодушно настроенный Андреа превращался в совершенно другого человека -- невероятную комбинацию холодного рассудка и беспощадной стремительной силы. Меллори никогда прежде не доводилось встречаться с подобным феноменом. Когда Меллори заговорил, голос его звучал, как всегда, спокойно и бесстрастно. -- Мы отправляемся в четыре часа. Сейчас три. Если повезет, захватим их врасплох. Все ясно? Рейнольдс спросил неуверенно: -- Вы хотите сказать, что если что-нибудь сорвется, нам придется применить оружие? -- Вам придется стрелять. И стрелять наверняка. Вы должны убивать. Это приказ, сержант. -- Бог свидетель,-- сказал Рейнольдс,-- я не могу понять, что происходит.-- По выражению его лица было понятно, что он уже отчаялся разобраться в ситуации. Меллори и Андреа вышли из барака и небрежной походкой направились к резиденции Нойфельда. Меллори сказал: -- Если не мы их, то они нас, понимаешь? -- Понимаю. А где Петар и Мария? -- Может быть, спят? Они вышли из барака пару часов назад. Мы заберем их позже. -- Как бы поздно не было... Они очень рискуют, старина Кейт. -- Что можно поделать, Андреа? Последние десять часов я только об этом и думаю. Это непомерный риск, но я вынужден пойти на это. В случае необходимости ими придется пожертвовать, Андреа. Ты же понимаешь, что для меня значило бы открыть сейчас карты. -- Еще бы,-- тяжело произнес Андреа.-- Это был бы конец всему. Они вошли к Нойфельду, не постучавшись. Он сидел за столом рядом с Дрошным и, увидев их, раздраженно взглянул на часы. -- Я же говорил в четыре, а сейчас только три. -- Перепутали,-- извинился Меллори, закрывая дверь.-- Прошу без глупостей. Нойфельд и Дрошный глупить не собирались. Вряд ли можно решиться на необдуманный поступок под дулами двух "парабеллумов", с заботливо прикрученными глушителями. Они так и продолжали сидеть, не двигаясь с места, только лица их побелели. Нойфельд первым нарушил молчание: -- Я виноват, что недооценил вас... -- Спокойно. Людям Брозника удалось обнаружить, где вы содержите четверых английских связных. Нам приблизительно известно, где они находятся. Вы знаете это точно. Сейчас вы нас туда отведете. Немедленно. -- Сумасшедшие,-- уверенно заключил Нойфельд. -- Нам это и без вас известно.-- Андреа зашел за спину Нойфельду и Дрошному, вынул у них пистолеты из кобуры, опорожнил магазины и положил их на прежнее место. Потом проделал ту же операцию с двумя стоящими в углу "шмайссерами" и положил их на стол перед Нойфельдом и Дрошным. -- Прошу вас, джентльмены,-- любезно сказал Андреа.-- Вооружены до зубов. Дрошный злобно процедил: -- А если мы откажемся идти с вами? От любезности Андреа не осталось и следа. Он неторопливо обошел вокруг стола и с такой силой ткнул глушителем пистолета Дрошному в зубы, что тот застонал от боли. -- Не надо...-- голос Андреа звучал почти умоляюще,-- не надо меня дразнить, пожалуйста. Дрошный решил не испытывать судьбу, Меллори подошел к окну и выглянул наружу. Недалеко от барака Нойфельда стояло около дюжины четников. Все они были вооружены. В дальнем конце лагеря виднелась конюшня. Двери ее были раскрыты настежь. Это означало, что Миллер и двое сержантов заняли позиции. -- Пройдете по территории лагеря к конюшне,-- сказал Меллори.-- Ни с кем не заговаривать, никаких предупреждений или условных сигналов не давать. Мы следуем за вами в десяти шагах. -- В десяти шагах? Что же нам мешает нарушить уговор, в таком случае? Ведь вы не решитесь держать нас на прицеле у всех на виду. -- Это верно,-- согласился Меллори.-- С того момента, как вы откроете эту дверь, на вас будут нацелены три "шмайссера" из конюшни. Одно лишнее движение, повторяю, одно движение, и вы будете перерезаны очередью надвое. Вот почему мы предпочитаем держаться подальше. Мы не хотим, чтобы нас заодно прихватило. По сигналу Андреа Нойфельд и Дрошный, нахмурившись и не произнеся ни слова, повесили автоматы на плечи. Меллори оценивающе осмотрел их и сказал: -- Я думаю, вам надо переменить выражение лиц. Легко догадаться, что вы не в лучшем расположении духа. Если вы покажетесь в дверях с такими кислыми рожами, Миллер пристрелит вас раньше, чем вы успеете сойти с крыльца. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Видимо, они поверили, потому что, когда Меллори открыл дверь, их лица приняли почти нормальное выражение. Они сошли с крыльца и направились через весь лагерь, к конюшне. Когда они были на полпути, Андреа и Меллори двинулись вслед за ними. Пару раз они ловили на себе любопытные взгляды, но никто ничего не заподозрил. Переход к конюшне закончился без приключений. Спустя две минуты так же спокойно им удалось выехать за территорию лагеря. Нойфельд и Дрошный, как и полагалось в таком случае, ехали впереди остальных. Дрошный выглядел особенно воинственно, вооруженный автоматом, пистолетом и неизменными кривыми кинжалами за поясом. Следом за ними пристроился Андреа, у которого, судя по всему, что-то не ладилось с автоматом. Он внимательно его осматривал, держа в руках. При этом он ни разу не посмотрел в сторону Нойфельда и Дрошного. Но никому не приходило в голову, что стоит лишь слегка приподнять ствол "шмайссера" и согнуть лежащий на спусковом крючке палец, как пули изрешетят того и другого. За Андреа следовали Меллори и Миллер. Им, как и Андреа, судя по их виду, было глубоко безразлично все происходящее. Рассеянно глядя по сторонам, они сладко позевывали. Рейнольдс и Гроувс, замыкающие колонну, не могли похвастать столь же беззаботным видом. Их неподвижные лица и бегающие глаза выдавали крайнее внутреннее напряжение. Но их беспокойство оказалось напрасным. Все семеро благополучно выехали из лагеря, не навлекая на себя ни малейшего подозрения. Более двух с половиной часов они взбирались в гору. Солнце уже клонилось к редеющим на западе соснам, когда они выехали на ровную поляну. Нойфельд и Дрошный остановили коней и подождали, пока остальные поравняются с ними. Меллори натянул поводья и пристально посмотрел на стоящее посреди поляны здание. Это был приземистый каменный блокгауз -- основательный, массивный, с узкими зарешеченными окнами и двумя трубами на крыше. Над одной из них вился дымок. -- Это здесь? -- спросил Меллори. -- Вопрос считаю излишним,-- сухо ответил Нойфельд. В его голосе легко угадывалось раздражение.-- Вы считаете, что я потратил столько времени, чтобы привести вас в другое место? -- Я бы не исключал такую возможность,-- ответил Меллори. Он еще раз внимательно посмотрел на дом.--Гостеприимное местечко. -- Склады боеприпасов югославской армии не предполагалось использовать в качестве шикарных гостиниц. -- Я тоже так думаю,-- согласился Меллори. По его сигналу они двинулись по направлению к дому. Но не успели тронуться с места, как приподнялись металлические задвижки и в узких амбразурах стены блокгауза показались два автоматных ствола. Семеро всадников на открытой поляне представляли собой идеальную мишень. -- Ваши люди начеку,-- заметил Меллори, обращаясь к Нойфельду.-- Но ведь для охраны такого помещения не требуется много людей. Сколько их там, кстати? -- Шестеро,-- нехотя ответил Нойфельд. -- Если окажется, что их семеро, тебе крышка,-- предупредил его Андреа. -- Шестеро,-- повторил Нойфельд. Когда они подъехали ближе, автоматы исчезли. Очевидно, охранники узнали Нойфельда и Дрошного. Амбразуры захлопнулись, тяжелая стальная дверь открылась. В проеме двери появился сержант и почтительно отдал честь. Он был явно удивлен. -- Какая приятная неожиданность, гауптман Нойфельд,-- сказал сержант.-- Нас не предупредили о вашем визите. -- Передатчик в лагере временно вышел из строя.-- Нойфельд жестом пригласил всех зайти внутрь. Андреа галантно предложил немецкому офицеру пройти вперед, для пущей убедительности переложив "шмайссер" в правую руку. Нойфельд вошел, за ним Дрошный и пятеро остальных. Узкие окна пропускали так мало света, что зажженные керосиновые лампы выглядели вполне естественно. Едва ли не ярче ламп освещал комнату горящий в углу камин. Серые каменные стены производили унылое впечатление, но сама комната была на редкость хорошо обставлена: стол, стулья, два кресла, диван и даже ковер на полу. Из комнаты вели три двери, одна из которых была обита железом и закрыта на тяжелый замок. Вместе со встретившим их сержантом в комнате находилось трое вооруженных солдат. Меллори посмотрел на Нойфельда, который с трудом сдерживал ярость. Обращаясь к охраннику, Нойфельд сказал: -- Приведите пленных. Охранник кивнул, снял с крючка на стене большой ключ и направился к закрытой двери. Сержант с другим охранником закрывали задвижки амбразур. Андреа небрежной походкой подошел к одному из охранников и неожиданно, резким движением, сильно толкнул его в сторону сержанта. Оба они, не удержавшись на ногах, упали на охранника, уже вставившего ключ в замок железной двери. Тот, в свою очередь, упал на пол. Все трое изумленно уставились на Андреа, не понимая, что происходит, да так и застыли в этих позах -- и поступили весьма благоразумно, ибо под дулом направленного на тебя с расстояния трех шагов "шмайссера" лучше не суетиться. Меллори обратился к сержанту: -- Где остальные трое? Ответа не последовало. Сержант посмотрел на него с вызовом. Меллори повторил вопрос. На этот раз на чистом немецком языке. Охранник, не обращая на него внимания, вопросительно посмотрел на Нойфельда, лицо которого напоминало каменную маску. -- Не сходите с ума,-- последовал ответ Нойфельда.-- Или вы не видите, что это убийцы? Отвечайте на вопрос! -- Они спят после ночного дежурства,-- сержант указал на одну из дверей.-- Там. -- Откройте дверь и прикажите им выходить по одному. Спиной вперед, руки за голову,-- приказал Меллори. -- Делайте, как вам сказано,-- подтвердил Нойфельд. Сержант выполнил приказ. Трое охранников, отдыхавшие в соседней комнате, даже не помышляли о сопротивлении и в точности выполнили предъявленные им требования. Меллори повернулся к охраннику, который с ключом в руках успел уже отойти от двери. -- Откройте дверь,-- приказал Меллори. Охранник открыл замок и широко раскрыл дверь. Четверо английских офицеров медленно, неуверенной походкой вошли в комнату. Они, видимо, потеряли в весе за время заключения, но физически не пострадали. Выходивший первым майор с пышными усами внезапно остановился и с удивлением посмотрел на Меллори и его людей. -- Боже правый! -- в его речи ощущался характерный акцент жителя лондонского предместья.-- Какого черта вы, парни, среди этого дерьма... -- Отставить разговоры,-- оборвал его Меллори.-- Простите, но сейчас нет времени на объяснения,-- уже мягче сказал он.-- Одевайтесь потеплее, выходите и ждите на улице. -- Но... куда вы нас забираете? -- Домой. В Италию. Сегодня же вечером. Поторопитесь, прошу вас. -- Италия? Что вы имеете в виду? -- Быстрее! -- Меллори взглянул на часы и покачал головой.-- Мы уже опаздываем. С трудом подавив естественное волнение, четверо пленников собрали теплую одежду и вышли из дома. Меллори вновь повернулся к сержанту. -- У вас должны быть лошади. Где конюшня? -- С обратной стороны блокгауза,-- с готовностью ответил сержант. Судя по всему, он быстро приспособился к новым обстоятельствам. -- Хороший мальчик,-- похвалил его Меллори и посмотрел на Гроувса и Рейнольдса.-- Нам понадобятся еще две лошади. Приготовьте их, будьте так добры. Сержанты вышли. Под неусыпным наблюдением Меллори и Миллера Андреа по очереди обыскал шестерых охранников и, не обнаружив ничего подозрительного, загнал всех в камеру, закрыл замок и повесил ключ на крюк, вбитый в стену. Затем так же тщательно Андреа обыскал Нойфельда и Дрошного. Лицо Дрошного побагровело от ярости, когда Андреа небрежно швырнул его кинжалы в угол комнаты. Меллори посмотрел на них и сказал: -- Я бы, конечно, пристрелил вас обоих, но сейчас в этом нет необходимости. До утра вас не хватятся. -- Да кому они вообще нужны,-- резонно заметил Миллер. -- Во всяком случае, не нам,-- безразличным тоном произнес Меллори и улыбнулся.-- Не могу отказать себе в удовольствии сказать вам кое-что на прощание, гауптман Нойфельд. Вам будет о чем подумать, пока вас случайно не обнаружат.-- Он многозначительно посмотрел на молчащего Нойфельда и продолжал: -- Я имею ^ виду ту информацию, которую передал вам сегодня утром. Нойфельд тревожно посмотрел на него. -- При чем здесь ваша информация? -- Боюсь, что она была несколько неточной. Дело в том, что Вукалович ожидает наступление не с юга, через мост, а с севера, через ущелье Зеницы. Сейчас, насколько нам известно, в лесу, севернее ущелья, дислоцировано около двухсот ваших танков. Но к двум часам ночи, то есть ко времени, когда намечено наступление, от них уже ничего не останется. Я связался с базой бомбардировщиков в Италии. Представляете, какая замечательная цель -- две сотни танков на площади в сто пятьдесят ярдов в ширину и не более трехсот в длину! Английские бомбардировщики будут ровно в 1.30, а к 2 часам с танками будет покончено! Нойфельд посмотрел на него долгим застывшим взглядом. Потом медленно и тихо произнес: -- Черт бы вас побрал! Проклятье! -- За это вас по головке не погладят, это уж как пить дать,-- согласился Меллори.-- К тому времени, когда вас обнаружат, если это вообще произойдет, все будет кончено. До встречи после войны. Андреа запер Нойфельда и Дрошного в боковой комнате и повесил ключ на тот же крючок, где висел ключ от камеры. Затем они вышли, закрыли наружную дверь, повесив ключ на вбитый рядом гвоздь, и двинулись в путь. Гроувс и Рейнольдс оседлали двух новых лошадей и поскакали вслед за своим отрядом. Впереди с компасом и картой в руках ехал Меллори. Некоторое время они ехали по краю поляны, вдоль опушки леса. Они проехали около полумили, когда Андреа остановил лошадь, спешился и начал внимательно осматривать правое переднее копыто лошади. Затем перевел взгляд на подъехавших к нему товарищей. -- Камень попал в подкову,-- объяснил он.-- Дело плохо, придется его удалять. Не ждите, я догоню вас через несколько минут. Меллори кивнул и двинулся вперед, сделав знак остальным. Андреа вытащил нож, поднял копыто и усердно изображал, как он вытаскивает застрявший камень. Спустя пару минут он оглянулся и увидел, что замыкающие Рейнольдс и Гроувс скрылись за поворотом. Андреа убрал нож, отпустил лошадь, которая и не думала хромать, привязал ее к дереву и пошел пешком обратно, по направлению к блокгаузу. Присев за стволом подходящей сосны, он достал из футляра бинокль. Ему не пришлось долго ждать. На противоположном конце поляны из-за дерева выглянул человек. Андреа, растянувшись на снегу, поднял к глазам бинокль. Он сразу узнал сержанта Баера, чье лунообразное лицо и добрые тридцать килограммов лишнего веса при маленьком росте не давали возможности спутать его с кем-либо. Баер, осмотрев поляну, скрылся в лесу и тотчас же появился снова, ведя за собой лошадей. У первой к седлу был приторочен какой-то груз в большом брезентовом мешке. Две другие лошади везли седоков со связанными сзади руками. Без сомнения, это были Мария и Петар. За ними из леса выехали четверо солдат. Процессия с сержантом Баером во главе пересекла поляну и скрылась за блокгаузом. Андреа задумчиво осмотрел опустевшую поляну, раскурил новую сигару и поспешил к своей лошади. Сержант Баер подошел к двери блокгауза и достал из кармана ключ. Тут он обратил внимание на другой ключ, висящий на гвозде снаружи. Снял его, спрятав свой обратно в карман, открыл дверь и зашел внутрь. Он огляделся, снял со стены второй ключ и открыл боковую комнату. Оттуда вышел гауптман Нойфельд, взглянул на часы и улыбнулся. -- Вы пунктуальны, как всегда, сержант Баер. Передатчик прихватили? -- Конечно. Он на улице. -- Прекрасно, прекрасно.-- Нойфельд взглянул на Дрошного и снова улыбнулся.-- Пора нам побывать на плато Ивеничи. Сержант Баер подобострастно произнес: -- Вы так уверены, что речь идет о плато Ивеничи, герр гауптман? Позвольте спросить, на чем основана ваша уверенность? -- На чем основана? Все очень просто, дорогой Баер. Дело в том, что Мария... Кстати, вы привезли ее с собой? -- Конечно, герр гауптман. -- Так вот, Мария мне сказала. Это плато Ивеничи. Ночь опустилась на плато Ивеничи, но колонна выбивающихся из сил людей продолжала свое дело. Снег на предполагаемой посадочной полосе был уже примят, оставалось лишь поплотнее утрамбовать его. Работа куда менее сложная физически, но люди уже настолько измотались, что едва передвигали онемевшие ноги. Даже свежие силы пятисот человек, прибывших на подмогу, не смогли существенно изменить положение. Колонна, правда, несколько изменила систему построения. Теперь она вытянулась в длину: пятьдесят шеренг по двадцать человек в каждой. Снег под крыльями самолета был уже достаточно примят, дело было за тем, чтобы добиться как можно более твердой поверхности для шасси. Яркая луна низко висела над вершинами гор. Редкие облака медленно плыли с севера. Когда они пересекали лунный диск, по белой поверхности покрытого снегом плато лениво ползли черные тени, погружая на несколько мгновений колонну людей в кромешную темноту. В этом сказочном чередовании света и тьмы было что-то зловещее, рождавшее суеверные страхи. Как прозаически -заметил полковник Вис, обращаясь к капитану Влановичу: "Похоже на Дантов ад, только на сотню градусов прохладней". "По крайней мере, на сотню",-- подумал Вис. Насколько в аду жарко, он мог только догадываться. Именно эта картина открылась взору Меллори и его товарищей, когда они, преодолев последний затяжной подъем, остановили коней на вершине каменистой гряды, отделяющей западную оконечность плато от крутого скалистого склона. Было без двадцати девять вечера. Какое-то время они не могли сдвинуться с места, завороженные открывшейся перед ними фантастической картиной. Тысяча усталых людей, мерно бредущих по снежной равнине,-- они понимали, что ничего подобного никогда в жизни не видели и больше не увидят. Меллори первому удалось сбросить с себя оцепенение. Он посмотрел на Миллера и Андреа и медленно покачал головой с выражением глубокого изумления, как бы отказываясь верить собственным глазам. Миллер и Андреа были также потрясены. Меллори пришпорил коня и свернул на едва заметную тропинку, ведущую вниз вдоль склона. Через десять минут их приветствовал полковник Вис. -- Не ожидал вас увидеть, капитан Меллори,-- энергично тряся его руку, сказал Вис.-- Бог свидетель, не ждал вас. У вас и ваших людей потрясающая способность выходить сухими из воды. -- Повторите это через несколько часов,-- сухо заметил Меллори,-- и мне будет действительно приятно услышать ваши слова. -- Но ведь все уже кончено. Мы ожидаем самолет,-- Вис посмотрел на часы,-- ровно через восемь минут. У нас здесь достаточно места для приземления и для взлета. Вы сделали все, ради чего прилетели, и весьма преуспели в этом. Вам здорово повезло. -- Повторите через несколько часов, -- Меллори опять сказал. -- Простите, -- Вис не мог скрыть удивления, -- боитесь, что самолет не долетит? -- Я абсолютно уверен в самолете. Просто то, что было, что сделано... Это только начало. -- Начало? -- Я вам объясню. Нойфельд, Дрошный и сержант Баер привязали лошадей на опушке леса и пошли к вершине гряды пешком. Сержанту Баеру приходилось особенно туго -- взбираться по снегу с переносным передатчиком в большом рюкзаке за спиной человеку его комплекции было не просто. Добравшись до вершины гряды, откуда открывался вид на плато, они залегли в снег. Нойфельд достал было бинокль, но сразу отложил его: луна появилась из-за черных облаков, осветив все происходящее на плато до мельчайших деталей -- черные фигуры людей настолько ярко выделялись на белом в лунном свете снегу, что бинокль совершенно не требовался. Справа стояли палатки Виса и наспех сооруженная полевая кухня. Рядом с меньшей палаткой стояла группа из десяти -- двенадцати человек, занятая, судя по всему, оживленной беседой. Прямо напротив своего наблюдательного поста они увидели колонну людей, которая, развернувшись на краю плато, начала медленно двигаться в противоположном направлении. Люди шли медленно, едва переставляя ноги по свежеутрамбованному снегу. Так же, как незадолго до этого Меллори и его друзей, Нойфельда, Дрошного и Баера поразила величественная необычность происходящего в полумраке таинства. Нойфельду пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от ползущей колонны и вернуться к действительности. -- Как мило, -- прошептал он, -- со стороны наших югославских друзей предпринять такие грандиозные усилия ради нас. -- Он повернулся к Баеру и указал на передатчик. -- Свяжитесь с генералом. Баер расчехлил передатчик, установил его прямо на снегу, выдвинул телескопическую антенну и стал крутить ручку настройки. Он быстро настроился на нужную частоту, передал Нойфельду микрофон. Нойфельд надел наушники и снова посмотрел вниз, где тысяча людей, мужчины и женщины, словно муравьи, медленно передвигались по снежной равнине. Внезапно в наушниках послышался треск. Нойфельд встрепенулся. -- Герр генерал? -- Это вы, гауптман Нойфельд, -- голос генерала в наушниках звучал негромко, но чисто, без искажений и помех. -- Ну как, оправдались мои предположения относительно психологии англичан? -- Вы настоящий психолог, герр генерал. Все произошло в точности так, как вы предсказывали. Вам будет интересно узнать, что британские ВВС планируют начать массированную бомбардировку ущелья Зеницы сегодня ночью, ровно в 1.30. -- Ну, ну, -- задумчиво произнес Циммерман. -- Это интересно, хотя и неудивительно. -- Так точно, герр генерал.-- Нойфельд поднял глаза на Дрошного, который тронул его за рукав и указал на север,-- Минутку, герр генерал. Нойфельд снял наушники и посмотрел в направлении, которое указывал Дрошный. Он поднес к глазам бинокль, но так ничего и не заметил. Однако все явственней был слышен гул приближающегося самолета. Нойфельд водрузил наушники на прежнее место. -- За пунктуальность надо поставить англичанам пятерку. Самолет уже на подходе. -- Отлично. Держите меня в курсе. Нойфельд сдвинул наушники и обратил взгляд на север. Непроглядная тьма. Ошибки быть не могло -- звук самолетных двигателей становился все отчетливей. Внезапно внизу, в районе плато, прозвучали три резких сигнала. В мгновение ока человеческая колонна рассыпалась. Мужчины и женщины, освобождая взлетную полосу, бросились в глубокий снег с восточной стороны плато. Осталось, видимо, по предварительной договоренности, человек восемьдесят, которые перешли на противоположную сторону полосы. -- Должен сказать, они неплохо организованы,-- произнес Нойфельд с видимым удовольствием. Дрошный по-волчьи оскалился: -- Тем лучше для нас, верно? -- По-моему, все сегодня стараются изо всех сил, чтобы помочь нам,-- согласился Нойфельд. Темная громадная туча медленно проплыла к югу, и белая луна осветила плато. Нойфельд сразу увидел самолет, совсем близко, не более чем в миле. Его очертания резко выделялись в мерцающем свете луны, пока он опускался на дальний конец взлетной полосы. Вновь прозвучал сигнальный свист, и в ту же секунду люди по обеим сторонам взлетной дорожки одновременно включили карманные фонари, что было необязательно при ярком лунном свете, но совершенно необходимо в том случае, если луна опять спрячется за тучу. -- Посадка закончена,-- сказал в микрофон Нойфельд.-- Это бомбардировщик "Веллингтон". -- Будем надеяться, что посадка прошла удачно,-- сказал Циммерман. -- Будем надеяться, герр генерал. "Веллингтон" совершил успешную посадку. Настолько успешную, насколько возможно было в таких труднейших условиях. Сначала он быстро снижал скорость, но затем, приземлившись, покатился вперед, как будто не тормозя. Нойфельд произнес в микрофон: -- Посадка закончена, герр генерал. -- Почему он не останавливается? -- удивился Дрошный. -- Нельзя сажать самолет на снег так же, как на бетонную полосу,-- объяснил Нойфельд.'-- Им потребуется каждый ярд полосы при взлете. Было видно, что пилот "Веллингтона" придерживается того же мнения. Когда ему оставалось ярдов пятьдесят до конца дорожки, две группы людей выделились из рядов, огородивших взлетную полосу. Одна группа бросилась к уже открытой двери самолета, а другая -- в хвост. Обе группы подбежали к бомбардировщику, когда он выруливал на стоянку в конце полосы. Дюжина человек схватилась за хвост машины, поворачивая ее на 180 . Дрошный был потрясен. -- Клянусь Богом, они не теряют времени. -- Они не имеют права терять ни секунды. Если самолет остановится даже на самое короткое время, то начнет погружаться в снег,-- Нойфельд поднял к глазам бинокль и сказал в микрофон: -- Они садятся в самолет, мой генерал. Один, два, три... семь, восемь, девять. Есть, девять! -- Нойфельд вздохнул с облегчением.-- Примите мои поздравления, мой генерал. Девять! Самолет тем временем уже развернулся в ту сторону, откуда прилетел. Пилот, не отпуская тормозов, запустил двигатели на полную мощность, и через двадцать секунд машина уже опять бежала по взлетной полосе. Пилот не допускал случайностей. Он дотянул "Веллингтон" до самого конца полосы, и только после этого самолет взмыл в ночное небо. -- Взлет завершен, герр генерал,-- доложил Нойфельд.-- Все точно по плану.-- Он прикрыл микрофон рукой, посмотрел вслед удаляющемуся бомбардировщику и улыбнулся Дрошному.-- Я думаю, мы могли бы пожелать им "счастливого пути". Меллори в числе сотен людей, окружавших взлетную площадку, опустил бинокль: -- Счастливого пути. Полковник Вис печально покачал головой: -- И все эти усилия только для того, чтобы отправить пятерых моих людей на каникулы в Италию. -- Видит Бог, они заслужили отдых,-- возразил Меллори. -- Бог с ними. Лучше подумаем о себе,-- произнес Рейнольдс требовательно. Несмотря на тон, лицо его не выражало злобы. Он был всего лишь расстроен и слегка удивлен: -- В этом чертовом самолете должны были сидеть мы! -- Будет вам. Я просто передумал. -- Черт бы вас побрал с вашими вечными фокусами,-- в сердцах выпалил Рейнольдс. На борту "Веллингтона" усатый майор оглядел трех своих товарищей и пятерых партизан, покачал головой и повернулся к сидящему рядом капитану: -- Просто удивительно! -- Очень странно, сэр, -- сказал капитан. Он бросил взгляд на бумаги в руке майора,-- Что у вас там? -- Карты и документы, которые я должен отдать какому-то бородатому моряку, когда мы приземлимся в Италии. Странный малый этот Меллори. -- Так точно, сэр, очень странный,-- согласился капитан. Вис, Вланович и Меллори со своей группой отделились от толпы и стояли у входа в палатку Виса. Меллори обратился к Вису: -- Вы приготовили веревки? Мы должны немедленно отправляться. -- К чему вся эта спешка, сэр? -- поинтересовался Гроувс. Так же, как у Рейнольдса, его обида сменилась замешательством.-- Все как-то неожиданно. -- Петар и Мария,-- угрюмо произнес Меллори.-- Это из-за них надо спешить. -- А что с Петаром и Марией? -- подозрительно осведомился Рейнольдс. -- Их держат взаперти в блокгаузе. А когда Нойфельд и Дрошный вернутся туда... -- Вернутся? -- изумился Гроувс.-- Что вы имеете в виду? Мы же их заперли. И каким образом, господи помилуй, вам стало известно, что Петара и Марию держат в блокгаузе? Как это может быть? Ведь их же не было там, когда мы уходили... а это было совсем недавно. -- Когда Андреа сказал, что его лошадь поранила копыто о камень по пути сюда из блокгауза, дело было совсем не в этом. Андреа установил наблюдение. -- Видите ли,-- объяснил Миллер,-- Андреа никому не доверяет. -- Он видел, как сержант Баер вел туда Петара и Марию,-- продолжал Меллори.-- Они были связаны. Баер освободил Нойфельда и Дрошного, и, бьюсь об заклад, наша драгоценная парочка следила, действительно ли мы улетели. -- Вы не все нам рассказываете, правда, сэр? -- с горечью отметил Рейнольдс. -- Вот что я вам скажу,-- уверенно отчеканил Меллори.-- Если мы не попадем туда как можно скорее, Марии и Петару придется туго. Нойфельд и Дрошный еще не знают, но уже, должно быть, предполагают, что именно Мария сообщила мне, где скрывают этих четырех связных. Они всегда знали, кто мы,-- Мария сказала им. Теперь они знают, кто такая Мария. Как раз перед тем, как Дрошный убил Саундерса... -- Дрошный? -- лицо Рейнольдса выражало полную растерянность.-- Мария? -- Я ошибся,-- в голосе Меллори слышалась усталость.-- Мы все понаделали ошибок, но эта была самая серьезная.-- Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными.-- Вспомните те резкие слова, которые вы бросили в адрес Андреа, когда он затеял драку с Дрошным у столовой в лагере Нойфельда. -- Конечно, я помню. Это была глупейшая история... -- Вы сможете извиниться перед Андреа, когда представится возможность,-- перебил Меллори.-- Андреа провоцировал Дрошного, потому что я его об этом просил. Я знал, что Нойфельд и Дрошный о чемто договаривались в столовой, когда мы вышли, и искал момент, чтобы спросить Марию, что именно они обсуждали. Она сказала, что они намеревались послать пару четников за нами в лагерь Брозника, тайно, конечно, чтобы сообщить о нас. Это были те двое наших "проводников" в грузовике. Андреа и Миллер убили их. -- Теперь понятно,-- протянул Гроувс.-- Андреа и Миллер убили их. -- Чего я не знал, так это того, что Дрошный тоже шел за нами по пятам. Он видел нас с Марией вместе,-- Меллори посмотрел на Рейнольдса.-- Так же, как и вы. Я не знал в то время, что он нас видел, но теперь мне это известно. С самого утра Мария все время находится под угрозой смерти. Но я ничего не мог сделать. Вплоть до последнего момента. Если бы я только высунулся, с нами было бы все кончено. Рейнольдс покачал головой. -- Но вы сами только что сказали, что Мария предала нас... -- Мария,-- сказал Меллори,-- высококвалифицированный агент английской разведки. Отец -- англичанин, мать -- югославка. Она жила в этой стране еще до прихода немцев. Была студенткой в Белграде. Примкнула к партизанам, которые обучили ее как радистку, а затем организовали для нее побег к четникам. У четников в это время находилась в плену радистка одной из британских миссий. Немцы главным образом обучили Марию абсолютно достоверно копировать почерк этой радистки: ведь каждый радист имеет свой собственный почерк. И, конечно, тут сыграл роль ее безупречный английский. Таким образом, она оказалась в непосредственном контакте с нашими разведцентрами как в Северной Африке, так и в Италии. Немцы считали, что полностью околпачили нас. На самом деле все было наоборот. Миллер сказал с упреком: -- Ты мне тоже всего этого не говорил. -- Мне надо было все обдумать. Ее ведь все-таки уличили в том, что она принимала участие в заброске последних четырех связных. Она, конечно, сообщила об этом немцам. А эти связные приносили информацию, укрепляющую веру немцев в то, что второй фронт, -- а на самом деле настоящее вторжение в Югославию -- дело первостепенной важности. Рейнольдс произнес медленно, почти по слогам: -- О нашем прибытии они тоже знали? -- Безусловно. Они знали о нас все, кроме одного: они не знали, что мы знали о том, что они знали. Поэтому то, что они знали, было только наполовину достоверно. Рейнольдс с явным трудом усвоил услышанное и тихо произнес: -- Сэр! -- Да? -- Я был неправ, сэр. -- Это случается,-- успокоил его Меллори.-- Иногда это случается. Вы были неправы, сержант, но вы ошибались из лучших побуждений. Это моя вина. Только моя. Но у меня были связаны руки.-- Меллори похлопал его по плечу.-- Я думаю, теперь вы найдете в себе силы простить меня. -- А Петар? -- спросил Гроувс.-- Он не ее брат? -- Петар -- это Петар. И ничего больше. Чист, как стекло. -- И все-таки еще много неясного...-- начал Рейнольдс, но Меллори перебил его. -- Отложим разговоры. Полковник Вис, прошу вас, карту.-- Капитан Вланович вынес карту из палатки, и Меллори указал на флажок: -- Взгляните сюда. Плотина на Неретве и Клеть Зеницы. Я сообщил Нойфельду то, что сказал мне Брозник,-- партизаны уверены, что наступление начнется с юга через Неретвинский мост. Но, как я уже говорил, Нойфельд знал -- и еще до нашего прибытия,-- кто мы такие на самом деле. Поэтому он был убежден, что я лгу. Он был также убежден в моей осведомленности в том, что наступление готовится через ущелье Зеницы на севере. Уверяю вас, что были весьма веские причины так думать: там сосредоточены двести немецких танков. Вис был потрясен: -- Двести! -- Сто девяносто из них сделаны из фанеры, хотя Нойфельд и Дрошный предполагают, что это нам неизвестно. Германское командование заинтересовано в том, чтобы информация о якобы готовящемся наступлении с севера попала в Италию, и единственный способ в этом убедиться -- дать нам улететь отсюда. Что они с удовольствием и сделали, поочередно устраняя с нашего пути все возможные препятствия. Они, несомненно, понимали, что нам прежде всего необходимо любым способом попасть в блокгауз. Дали нам возможность освободить английских связных, но при этом задержали единственного человека, который мог помочь нам,-- Марию. И, естественно, предупредили сержанта Баера, который потом их и освободил. -- Понятно.-- Для всех было очевидно, что полковнику Вису ничего не понятно.-- Вы упоминали массированную воздушную атаку на северное ущелье Зеницы. Теперь, конечно, целью станет мост через Неретву? -- Никоим образом. Вы же не захотите, чтобы мы нарушили слово, данное вермахту. Как и обещано, воздушная атака будет произведена на ущелье Зеницы. Чтобы убедить немцев на случай, если у них остались последние сомнения на наш счет. Кроме того, вы знаете так же хорошо, как и я, что к этому мосту невозможно подступиться с воздуха. Он должен быть ликвидирован другим способом. -- Каким именно? -- Что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее. И последнее, полковник Вис. В полночь прибудет еще один "Веллингтон", затем еще один в три часа утра. Отпустите обоих. Следующий прибудет в шесть часов утра -- вот его задержите до нашего возвращения. Лучше сказать, до нашего предполагаемого возвращения. Если повезет, мы улетим до рассвета. -- Если повезет,-- мрачно повторил Вис. -- И радируйте генералу Вукаловичу. Сообщите ему все, что услышали от меня. Обрисуйте обстановку и скажите, чтобы в час ночи открыл массированный огонь из стрелкового оружия на северном перевале. -- А по какой цели? -- Хоть по луне.-- Меллори вскочил на лошадь.-- По коням и в путь. -- Луна, конечно, незавидная мишень,-- согласился генерал Вукалович,-- и притом очень далекая. Но если это нужно нашим друзьям, мы готовы.-- Вукалович помолчал и посмотрел на полковника Янцы, сидевшего рядом на упавшем дереве. Они находились в лесу, к югу от ущелья Зеницы. Затем он опять проговорил в микрофон: -- И все-таки танков много, полковник Вис. Вы не хотите, чтобы мы находились в непосредственной близости к этому месту после часа ночи? Не беспокойтесь, нас там не будет.-- Вукалович снял наушники и повернулся к Янци.-- Снимаемся в полночь. Тихо и осторожно. Оставим несколько человек, пусть устроят побольше шума. -- Это те, которые будут палить в луну? -- Именно. Свяжитесь с полковником Ласло на Неретве. Сообщите ему, что мы присоединимся к нему до начала наступления. Затем соединитесь с майором Стефаном. Скажите, чтобы оставил позицию и пробирался в штаб полковника Ласло.-- Вукалович задумался.-- Немного развлечемся, верно? -- Есть ли какой-нибудь шанс у этого Меллори? -- в самом вопросе Янци слышался ответ. -- Давайте рассуждать,-- начал Вукалович.-- Конечно, шанс есть. Должен быть. В конце концов это ведь дело случая. А выбора нет у нас. Янцы не ответил, но несколько раз кивнул, как будто Вукалович провозгласил некую мудрую истину. ГЛАВА 9. ПЯТНИЦА 21.15 -- СУББОТА 00.40 Меллори и его люди спустились на лошадях по поросшему густым лесом холму от плато Ивеничи до блокгауза в четыре раза быстрее, чем поднялись, скользя по обледенелой поверхности склона, покрытой глубоким снегом, они всякий раз рисковали наткнуться на густо растущие сосны. Ни один из пяти всадников не был опытным наездником, и поэтому неизбежные падения и столкновения были столь же частыми, сколь и болезненными. Ни один из них не смог избежать весьма чувствительного падения из седла в глубокий снег. Но именно этот толстый снежный покров, да еще привычка к подобным переходам их горных лошадей спасали от серьезных травм. К счастью, ни один из них не переломал себе костей. Показался блокгауз. Когда они находились в двухстах ярдах от цели, Меллори предупреждающе поднял руку. Он спешился, привязал свою лошадь к стволу сосны и жестом пригласил остальных последовать его примеру. Миллер пожаловался: -- Я устал от этой чертовой лошади, но еще больше мне не хочется волочиться пешком по снегу. Почему бы нам до конца не доехать на лошадях? -- Потому что за блокгаузом конюшня, и лошади начнут беспокоиться и ржать, если почуят своих. -- Они и так могут заржать. -- Но там еще и часовые на постах,-- заметил Андреа.-- Я не думаю, капрал Миллер, что мы должны быть настолько безрассудны, чтобы появиться перед ними верхом на лошадях. -- Часовые? Зачем? Кого им опасаться? Нойфельд и его компания должны быть уверены, что мы уже пол-Адриатики пролетели. -- Андреа прав,-- сказал Меллори.-- О Нойфельде можно говорить что угодно, но он первоклассный офицер и учитывает все. Там будет охрана, -- Он поднял голову к ночному небу. Небольшая туча приближалась к лунному диску. -- Видите? -- Вижу,-- жалобно протянул Миллер. -- В нашем распоряжении тридцать секунд. Бежим к дальнему торцу блокгауза -- там нет амбразур. И, когда мы будем там, сохрани вас господи, вымолвить хоть слово. Полная тишина. Если они что-нибудь услышат, если только заподозрят, что мы здесь, то забаррикадируют вход и используют Петара и Марию как заложников. Тогда придется ими пожертвовать. -- И вы бы на это пошли, сэр? -- изумился Рейнольдс. -- И я бы на это пошел. Хотя с большей радостью дал бы отрубить себе правую руку, но я бы на это пошел. У меня нет выбора, сержант. -- Да, сэр. Я понимаю. Луна скрылась за тучей. Пятеро людей вышли из укрытия и бросились вниз по склону, с трудом преодолевая густой снежный покров. Не доходя тридцати метров до блокгауза, они по сигналу Меллори замедлили шаг, чтобы не быть услышанными часовыми. Затем продолжили движение, осторожно ступая след в след. Наконец, они достигли нужного места. Луна все еще была скрыта за тучей, и они остались незамеченными. Меллори не стал поздравлять ни себя, ни своих товарищей с успехом. Он быстро опустился на четвереньки и пополз за угол блокгауза, прижимаясь к стене. В пяти футах от угла располагалась первая амбразура. Меллори не пришлось закапываться глубже в снег -- стены были так толсты, что он уже находился в мертвой зоне. Он старался производить как можно меньше шума. И небезуспешно. Ему удалось совершенно беззвучно миновать амбразуру. Остальные четверо тоже удачно справились с этой нелегкой задачей, несмотря на то, что в последний момент луна уже выползла из-за тучи. Меллори добрался до входа. Он сделал знак Миллеру, Рейнольдсу и Гроувсу оставаться на своих местах, в то время как они с Андреа прильнули к двери. И сразу же услышали голос Дрошного, угрожающий и полный ненависти. -- Предательница. Вот кто она такая. Расстрелять ее. Немедленно! -- Зачем вы это сделали, Мария? -- голос Нойфельда в противоположность Дрошного был спокойным и даже мягким. -- Зачем она это сделала? -- прорычал Дрошный.-- Из-за денег. Вот зачем. Что же еще? -- Почему? -- Нойфельд продолжал мягко настаивать.-- Разве капитан Меллори грозился убить вашего брата? -- Хуже.-- Они должны были напрягаться, чтобы услышать тихий голос Марии.-- Он хотел убить меня. Кто бы тогда ухаживал за моим слепым братом? -- Мы теряем время,-- Дрошный был в нетерпении.-- Разрешите мне их вывести в расход обоих. -- Нет.-- Спокойный голос Нойфельда не допускал возражений.-- Слепой мальчик, испуганная девочка. Вы же человек! -- Я четник! -- А я офицер вермахта. Андреа прошептал на ухо Меллори: -- В любую минуту кто-нибудь может заметить наши следы на снегу. Меллори кивнул и отступил в сторону. У него не было никаких иллюзий относительно реакции вооруженных до зубов людей, когда они с Андреа ворвутся в комнату. Поэтому он пустил вперед Андреа. Никто лучше его не справился бы с таким делом. И Андреа незамедлительно это доказал. Быстрый поворот дверной ручки, мгновенное движение правой ноги -- и вот уже Андреа стоит в дверном проеме. Дверь еще не до конца распахнулась, а в комнате уже звучало ровное стаккато "шмайссера" Андреа. Выглянув из-за его плеча, Меллори сквозь образовавшуюся дымовую завесу увидел, как с застывшим удивлением на лицах, скорчившись, падали на пол двое немецких солдат. Подняв свой автомат, Меллори вошел в комнату вслед за Андреа. В "шмайссере" больше не было нужды. Остальные солдаты были безоружны. Дрошный и Нойфельд двигались. Они были совершенно потрясены происходящим и к тому же понимали бесполезность самоубийственного сопротивления. Меллори обратился к Нойфельду: -- Вы только что купили себе жизнь.-- Затем он повернулся к Марии, подождал, пока она и ее брат выйдут из дома, и снова посмотрел на Дрошного и Нойфельда: -- Ваше оружие. Нойфельд, с трудом двигая губами, вымолвил: -- Во имя господа Бога... Но Меллори не был расположен к беседе. Он поднял свой "шмайссер": -- Ваше оружие. Нойфельд и Дрошный, как во сне, отстегнули свои пистолеты и бросили на пол. -- Ключи.-- Дрошный и Нойфельд смотрели на него молча и с полным непониманием.-- Ключи,-- повторил Меллори.-- Немедленно! Или они уже не понадобятся. На несколько секунд в комнате воцарилось полное молчание. Затем Нойфельд повернулся к Дрошному и кивнул. Тот хмуро, если только можно назвать хмурым лицо, перекошенное от изумления и ужаса, достал из кармана ключи. Миллер взял их, молча отпер одну из дверей, показал на нее автоматом и подождал, пока Дрошный, Нойфельд, Баер и другие солдаты войдут. Затем запер за ними дверь и положил ключи в карман. Андреа нажал спусковой крючок своего автомата, направленного на передатчик. Теперь уже вряд ли кто-то взялся бы его починить. Затем они вышли. Меллори запер дверь и далеко зашвырнул ключ, который сразу же утонул в снегу. Рядом с блокгаузом были привязаны лошади. Семь лошадей. Как раз то, что нужно. Меллори подбежал к амбразуре и крикнул: -- Наши лошади привязаны к соснам в двухстах ярдах отсюда. Не забудьте. Рейнольдс посмотрел на него с удивлением. -- Вы думаете об этом, сэр? В такую минуту? -- Я должен думать обо всем в любое время.-- Меллори повернулся к Петару, который неловко взбирался на лошадь, затем обратился к Марии: -- Скажите ему, чтобы снял очки. Мария посмотрела на него с удивлением, потом кивнула и что-то сказала своему брату. Он сначала не понял, потом послушно наклонил голову, снял темные очки и спрятал их в карман. Рейнольдс изумленно посмотрел на Меллори: -- Я не понимаю, сэр. Меллори пришпорил лошадь и обрезал: -- А вам это и необязательно. -- Прошу прощения, сэр. Меллори повернул свою лошадь и произнес устало: -- Уже почти одиннадцать часов, сыпок, а это слишком поздно, учитывая, что нам еще надо успеть. -- Сэр,-- Рейнольдсу явно понравилось то, что Меллори назвал его "сынок",-- мне действительно необязательно это знать. -- Я ответил на ваш вопрос. Мы должны ехать так быстро, как только смогут наши лошади. Слепой не видит препятствий, не может хорошо сохранять равновесие и должным образом управлять лошадью. Короче, у слепого гораздо больше шансов выпасть из седла, чем у нас с вами. Достаточно того, что слепой слеп. Мы не можем подвергать его дополнительному риску. Он может упасть, очки разобьются и поранят ему глаза. -- Я не думал... я хотел... простите, сэр. -- Не извиняйся, сынок. Настала моя очередь извиниться перед тобой. Будь так добр, последи за ним. Полковник Ласло обозревал в бинокль залитый лунным светом скалистый склон у моста через Неретву. На южном берегу реки, на лугу, на опушке соснового бора и в самом бору, насколько мог видеть полковник, не было никакого движения, ни души. Ласло стало уже охватывать беспокойство от этой неестественной тишины, когда кто-то тронул его за плечо. Он повернулся и узнал майора Стефана, командира батальона на западном перевале. -- Добро пожаловать. Генерал предупредил меня о вашем прибытии. Ваш батальон с вами? -- То, что от него осталось.-- Стефан печально улыбнулся.-- Все, кто может передвигаться. И те, кто не может. -- Если Бог поможет, нам все и не понадобятся сегодня. Генерал говорил вам о некоем Меллори? -- Майор Стефан кивнул, и Ласло продолжал: -- Если его постигнет неудача... Если немцы перейдут сегодня ночью Неретву... -- Ну что ж,-- Стефан пожал плечами,-- мы все готовы умереть сегодня ночью. -- Да, чему быть, того не миновать,-- согласился Ласло. Он поднял бинокль и вновь углубился в наблюдение за Неретвинским мостом. Тем временем Меллори и шестеро его спутников весьма успешно справлялись со своими лошадьми. Даже Петар ни разу не упал. По правде говоря, этот склон не был таким крутым, как предыдущий, от плато Ивеничи до блокгауза, но Рейнольдс все же предполагал, что Меллори намеренно ограничивает скорость их передвижения. Возможно, размышлял Рейнольдс, Меллори оберегает слепого, который неотступно следовал за ним. Гитара Петара, крепко привязанная, висела через плечо, поводья он бросил и обеими руками Крепко вцепился в переднюю луку седла. Постепенно мысли Рейнольдса перенеслись к сцене в блокгаузе. Через некоторое время он пустил свою лошадь вперед и догнал Меллори. -- Сэр? -- В чем дело? -- Меллори был явно недоволен. -- Одно слово, сэр. Очень срочно. Меллори поднял руку, и вся кавалькада остановилась. -- Покороче,-- резко произнес он. -- Нойфельд и Дрошный, сэр...-- Рейнольдс как будто засомневался, потом продолжил: -- Вы считаете, они знают, куда мы направляемся? -- Какое это может иметь значение? -- Прошу вас. -- Да, знают. Если только они не последние кретины. А они не последние. -- Очень жаль, сэр,-- констатировал Рейнольдс,-- что вы их все-таки не прикончили напоследок. -- Ближе к делу,-- нетерпеливо отрезал Меллори. -- Слушаюсь, сэр. Вы говорили, что сержант Баер освободил их раньше. -- Конечно.-- Меллори начинал терять терпение.-- Андреа видел, как они появились. Я уже все объяснил. Они -- Нойфельд и Дрошный -- должны были подняться на плато Ивеничи, чтобы удостовериться, что мы улетели. -- Я это понимаю, сэр. И вы знали, что Баер следит за нами. Как он попал в блокгауз? Терпение Меллори лопнуло, и он выпалил с раздражением: -- Потому что я оставил оба ключа снаружи. -- Да, сэр. Вы ожидали его. Но сержант Баер не знал об этом и уж во всяком случае не думал найти там ключи. -- Господи, твоя власть, дубликаты! -- Меллори с яростью вбил кулак одной руки в ладонь другой.-- Глупец! Глупец! Конечно же, у него были свои ключи! -- А Дрошный может знать короткий путь до лагеря,-- произнес Миллер задумчиво. -- Мало этого,-- Меллори уже взял себя в руки, но видимое спокойствие не скрывало его внутреннего возбуждения,-- Он может связаться по рации с Циммерманом и предупредить его, чтобы тот отвел танковые дивизии от Неретвы. Вы попали в точку, Рейнольдс. Спасибо, сынок. Как думаешь, Андреа, далеко отсюда до лагеря Нойфельда? -- Не больше мили,-- бросил Андреа через плечо, так как, верный своей привычке "меньше слов -- больше дела", был уже в пути. Через десять минут они остановились на опушке леса, в двадцати ярдах от лагеря Нойфельда. В некоторых домах светились окна, из столовой доносилась музыка и несколько солдат-четников прогуливались по территории. Рейнольдс прошептал Меллори: -- Как мы это сделаем, сэр? -- Мы ничего не будем делать. Действовать будет Андреа. Гроувс тихо произнес: -- Андреа? Один? Он будет один? Меллори вздохнул: -- Объясните им, капрал Миллер. -- Да стоит ли? Впрочем, ладно. Дело вот в чем,-- сказал Миллер добродушно.-- У Андреа это просто хорошо получается. -- И у нас получится,-- обиделся Рейнольдс.-- Мы -- морские пехотинцы. Нас специально обучали. -- И хорошо научили, не сомневаюсь,-- согласился Миллер.-- Еще пять-шесть лет тренировки, и половина из вас сможет попробовать с ним потягаться. Впрочем, я сильно сомневаюсь в вашем успехе. Скоро вы поймете -- я не хочу вас обидеть, поймите меня правильно, сержанты: Андреа -- волк, а вы пока -- овцы,-- Миллер помолчал и мрачно закончил: -- Как и все те, кто сейчас находится в радиорубке. -- Как и все те...-- Гроувс обернулся.-- Андреа! Он исчез! Я не видел, как он ушел. -- Никто никогда этого не видит,-- объявил Миллер.-- И те несчастные тоже не увидят, как Андреа войдет.-- Он посмотрел на Меллори.-- Пора. Меллори взглянул на светящиеся стрелки своих часов: -- 11.30. Уже пора. Все замолчали, и стало совсем тихо. Только слышно было, как нетерпеливо перебирают ногами лошади, привязанные в лесу. Вдруг Гроувс изумленно вскрикнул: перед ними предстал Андреа. Меллори посмотрел на него и спросил: -- Сколько? Андреа показал два пальца и медленно двинулся к лошадям. Остальные последовали за ним. Рейнольдс и Гроувс обменивались взглядами, которые яснее слов говорили, что по поводу Андреа они заблуждались не меньше, чем по поводу Меллори. В тот самый момент, когда Меллори и его отряд привязывали своих лошадей в лесу, окружающем лагерь Нойфельда, бомбардировщик "Веллингтон" готовился к посадке на хорошо освещенное летное поле. То самое, на котором Меллори и его друзья впервые появились двадцать четыре часа назад в итальянском городе Термоли. "Веллингтон" мягко приземлился. Пока он бежал по взлетной полосе, параллельно с ним двигался армейский грузовик с радиостанцией. На левом переднем сиденье и на правом заднем устроились две уже знакомые фигуры: капитан Дженсен, бородатый пират, и генерал-лейтенант британской армии, с которым Дженсен провел много часов, измеряя шагами комнату Оперативного штаба в Термоли. Самолет и грузовик остановились одновременно. Дженсен, демонстрируя удивительную ловкость для своих внушительных размеров, легко спрыгнул на землю и быстро пересек бетонную полосу. Он оказался у "Веллингтона" как раз, когда дверь открылась и первый пассажир, усатый майор, спрыгнул на землю. Дженсен кивнул на бумаги, зажатые в руке майора, и без лишних предисловий спросил: -- Это мне? Майор поначалу растерялся, обескураженный таким приемом, затем кивнул в ответ. Дженсен молча взял пакет, вернулся в "джип", на свое место, включил фонарик и принялся пристально изучать бумаги. Повернувшись в своем кресле, он обратился к радисту, сидящему рядом с генералом: -- Маршрут полета прежний. Цель та же. Передайте немедленно на базу. Радист надел наушники. В пятидесяти милях к юго-востоку в местечке Фоя строения и взлетные полосы базы тяжелых бомбардировщиков королевских ВВС вибрировали от гула работающих самолетных двигателей: на западном конце основной взлетной полосы выстроились несколько эскадрилий тяжелых бомбардировщиков "Ланкастер", ожидающих сигнала к взлету. Сигнал не заставил себя долго ждать. Неподалеку от взлетной полосы остановился "джип", похожий на тот, в котором сидел в Термоли Дженсен. На заднем сиденье радист в наушниках колдовал над рацией. Наконец, он оторвался от нее и отчеканил: -- Инструкции прежние. Немедленно. Немедленно. Немедленно. -- Инструкции прежние,-- повторил капитан на переднем сиденье.-- Немедленно.-- Он достал деревянный ящик, вынул три ракетницы и выстрелил из каждой по очереди. Сверкающие вспышки -- зеленая, красная и снова зеленая -- прочертили в небе цветные дуги и растаяли у земли. Гром в конце взлетного поля усилился, и первый "Ланкастер" пришел в движение. Через несколько минут от земли оторвался последний и стал подниматься в черное враждебное небо Адриатики. -- Я абсолютно уверен, что они прекрасно знают свое дело,-- доверительно сообщил Дженсен генералу, удобно устроившемуся на заднем сиденье,-- Наши друзья из Фои уже в пути. -- Прекрасно знают свое дело...-- повторил генерал.-- Может быть. Не знаю. Зато я точно знаю, что эти проклятые немецкие и австрийские дивизии все еще не покинули своих позиций на линии Густава. Час наступления на этой линии пробьет...-- он посмотрел на часы,-- ровно через тридцать часов. -- Времени достаточно,-- уверенно заявил Дженсен. -- Хотелось бы и мне в это верить. Дженсен бодро улыбнулся в ответ и повернулся в своем кресле. Как только он это сделал, улыбка сползла с его лица, а пальцы принялись выбивать нервную барабанную дробь по обтянутому кожей сиденью. К тому времени, когда Дрошный и Нойфельд со своими людьми примчались на лошадях к лагерю, луна опять выползла из-за тучи. Пар, поднимавшийся от вздымающихся боков лошадей, сверкал мелкими блестками в лунном свете. Нойфельд соскочил с лошади и повернулся к сержанту Баеру. -- Сколько лошадей осталось в конюшнях? -- Двадцать или около этого. -- Быстро. Сколько людей, столько и лошадей. Седлайте! Нойфельд махнул Дрошному, и они вместе побежали к радиорубке. Дверь, как ни странно, в эту холодную ночь была широко распахнута. Еще не добежав до двери, Нойфельд прокричал: -- Связь с Неретвинским мостом, немедленно. Сообщите генералу Циммерману... У входа он остановился как вкопанный. Дрошный встал рядом. Второй раз за эту ночь лица обоих вытянулись от полученного потрясения. Всего одна лампа освещала комнату, но и этого было достаточно. Двое людей лежали на полу в причудливо изогнутых позах, один на другом. Оба были мертвы. Рядом с ними валялся вдрызг разломанный передатчик. Нойфельд долго смотрел на эту картину, не веря своим глазам, потом повернулся к Дрошному. -- Верзила,-- тихо произнес он.-- Это его работа. -- Точно,-- согласился Дрошный и зловеще оскалился.-- Помните, что вы мне обещали, гауптман Нойфельд? Верзила -- мой. -- Вы получите его. Пошли. Мы еще можем их догнать. Оба повернулись и побежали обратно. Сержант Баер и солдаты уже седлали лошадей. -- Только автоматы,-- прокричал Нойфельд.-- Никаких винтовок. Сегодня придется поработать. Да, сержант Баер! -- Слушаю, гауптман Нойфельд. -- Сообщите людям, что мы не будем брать пленных. Лошадей группы Меллори почти не было видно от пара, поднимавшегося от их разгоряченных тел. Нетвердый шаг, который даже нельзя было назвать рысью, выдавал беспредельную усталость. Меллори взглянул на Андреа. Тот кивнул в ответ: -- Согласен. Пешком мы скорее доберемся. -- Наверное, я старею.-- Меллори на минуту задумался.-- Плохо соображаю сегодня. -- Не понимаю. -- Лошади. У Нойфельда и его людей будут свежие лошади из конюшен. Нам надо было убить их или хотя бы увести. -- Возраст тут ни при чем. Сказывается недосыпание. Мне это тоже не приходило в голову. Человек не в состоянии все предусмотреть. Андреа остановил лошадь и хотел сойти, когда что-то привлекло его внимание на склоне, внизу. Он окликнул Меллори. Через минуту они подъехали к узкоколейке, столь типичной для центральной Югославии. Колея, которая представилась их взору, заросшая и достаточно ржавая на вид, все же еще могла быть использована по назначению. Это была та самая колея, которая попалась им на глаза, когда они обследовали зеленые воды Неретвинского водохранилища по пути из лагеря майора Брозника. Но сейчас Меллори и Миллер одновременно заметили помимо самой колеи еще небольшую запасную ветку, ведущую в сторону, а на ней небольшой паровозик. Этот старинный механизм был весь покрыт ржавчиной и, казалось, не трогался со своей стоянки с самого начала войны. По всей вероятности, так оно и было. Меллори достал крупномасштабную карту и посветил на нее фонарем. -- Нет сомнений, это та самая колея, которую мы видели сегодня утром. Она идет вдоль Неретвы и миль через пять сворачивает к югу.-- Он помолчал и задумчиво произнес: -- Хотел бы я знать, можно ли сдвинуть эту штуку с места. -- Что? -- Миллер посмотрел на него с ужасом.-- Паровоз развалится на части, стоит лишь до него дотронуться. Он проржавел насквозь. Да еще и дорога под уклон.-- Миллер бросил тоскливый взгляд вниз со склона.-- Какая, по-твоему, у нас будет скорость, когда мы налетим в конце пути на одну из этих чудовищных сосен? -- Лошади выдохлись,-- мягко заметил Меллори,-- а я хорошо знаю твою нелюбовь к пешим прогулкам. Миллер посмотрел на паровоз с отвращением: -- Ну, можно придумать что-нибудь другое. -- Тише! -- Андреа напрягся и вытянул шею,-- Они идут. Я слышу их шаги. -- Уберите подпорки из-под передних колес! -- быстро сказал Миллер. Он побежал вперед и несколькими сильными и меткими ударами, которые привели в полную негодность носки его ботинок, выбил из-под колеса треугольный костыль, прикрепленный цепью к паровозу. Рейнольдс не менее энергично выбил второй. Все вместе, даже Мария и Петар, изо всех сил толкали паровоз сзади. Ни с места. Они отчаянно пытались снова и снова. Тщетно! Колеса паровоза не сдвинулись ни на сантиметр. Тогда высказал свое предположение Гроувс: -- Сэр, на таком уклоне паровоз могли оставить на тормозах. -- О, господи! -- воскликнул Меллори с досадой.-- Андреа, быстро. Отпусти тормозной рычаг. Андреа бросился к подножке: -- Здесь этих чертовых рычагов не меньше дюжины,-- послышался его жалобный голос. -- Тогда отпусти всю дюжину этих чертовых рычагов.-- Меллори с беспокойством поглядывал на колею. Может быть, Андреа действительно слышал шаги, а может быть, и нет. Пока, во всяком случае, никого не было видно. Но он хорошо понимал, что Нойфельд и Дрошный, которые выбрались из блокгауза через несколько минут после их ухода и знали все тропинки в лесу гораздо лучше их, могли находиться где-нибудь поблизости. Со стороны паровоза послышался немыслимый металлический скрежет, а за ним голос Андреа: -- Готово! -- Толкайте,-- приказал Меллори. Опять раздался скрежет, на этот раз уже от колес, и паровоз сдвинулся с места, да так легко, что они, не удержавшись на ногах от неожиданности, попадали на землю. Но тут же вскочили и побежали догонять паровоз, который стал резво набирать скорость. Андреа протянул руку Марии и Петару, потом помог забраться остальным. Гроувс был последним и уже заносил ногу на ступеньку, как вдруг повернулся и побежал назад к лошадям, отвязал притороченные к стременам веревки, перебросил их через плечо и бросился догонять паровоз. Меллори протянул ему руку и помог вскочить на подножку. -- Сегодня не мой день,-- печально произнес Меллори.-- Вернее, вечер. Сначала я забыл, что у Баера могут быть дубликаты ключей. Потом про лошадей, потом про тормоза, теперь не подумал о веревках. Интересно, что еще я забуду? -- Может быть, о Нойфельде и Дрошном,-- послышался бесстрастный голос Рейнольдса. -- А что с ними? Рейнольдс показал стволом "шмайссера" назад, на рельсы: -- Разрешите стрелять, сэр? Меллори оглянулся. Нойфельд, Дрошный и группа солдат-всадников появились из леса на расстоянии не более ста ярдов от паровоза. -- Разрешаю открыть огонь,-- спокойно согласился Меллори.-- Остальным лечь,-- Он отстегнул и поднял свой "шмайссер" как раз в тот момент, когда Рейнольдс нажал на спусковой крючок своего. Секунд пять вся тесная кабина паровозика сотрясалась от грохота, производимого двумя автоматами. По знаку Меллори стрельба прекратилась. Исчезла мишень, по которой можно было бы стрелять. Нойфельд и его люди сначала пытались стрелять в ответ, но скоро поняли, что, балансируя в седлах лошадей, они находятся в гораздо менее выгодном положении, чем их противники, которые удобно устроились на своем устойчивом железном коне. А поняв это, они повернули лошадей и скрылись в лесу по другую сторону колеи. Но не все успели это сделать. Двое солдат лежали лицом вниз на снегу, в то время как их лошади продолжали бежать за паровозом. Миллер поднялся, огляделся и тронул Меллори за плечо: -- Меня интересует одна небольшая деталь. Как мы остановим эту штуку? -- он с интересом посмотрел в окно: -- Уже, наверное, под шестьдесят идем. -- Думаю, не больше двадцати в час. Уже достаточно быстро, чтобы обогнать лошадей. Спроси у Андреа. Он отпускал тормоза. -- Он отпустил десяток рычагов,-- поправил Миллер.-- Любой из них мог быть тормозом. -- Но ведь ты не станешь здесь околачиваться без дела,-- резонно заметил Меллори,-- вот и выясни, как остановить эту чертову колесницу. Миллер недовольно посмотрел на Меллори и принялся думать, как остановить чертову колесницу. Рейнольдс одной рукой поддерживал Марию, чтобы она не упала на болтающейся во все стороны платформе. Другой рукой он взял Меллори за плечо и прошептал: -- Они схватят нас, сэр. Обязательно схватят. Почему бы нам не поберечь этих двоих? Поможем им скрыться в лесу. -- Благодарю за идею. Но не могу согласиться. Только с нами у них есть какой-то шанс. Слабый, но есть. Оставьте их, и они будут растерзаны. Паровоз делал уже не двадцать миль в час, как утверждал Меллори. И хотя он еще не делал шестидесяти, как предполагал Миллер, но шел так быстро, что весь трясся и дребезжал. Это ясно указывало, что он находится на пределе своих возможностей. К этому времени исчезли последние деревья справа от колеи, отчетливо виднелись на западе потемневшие воды Неретвинского водохранилища. Колея теперь шла вдоль крутого обрыва. У всех, кроме Андреа, лица выражали крайнее напряжение. Меллори поинтересовался: -- Ну что, сообразили, как остановить эту штуковину? -- Очень просто,-- Андреа указал на рычаг.-- Достаточно потянуть его на себя. -- Прекрасно, машинист. Действуй. Мне надо осмотреться. К явному облегчению большинства пассажиров, Андреа налег на тормозной рычаг. Послышался невероятный визг, вызывавший зубовный скрежет, паровоз потонул в клубах черного дыма, колеса проползли еще какое-то небольшое расстояние по рельсам, и паровоз остановился. Все смолкло, дым развеялся. Андреа с сознанием выполненного долга и с видом специалиста-железнодорожника выглянул из окна. Для полноты картины ему не хватало только промасленной ветоши в одной руке и сигнального флажка в другой. Меллори и Миллер спрыгнули и побежали к обрыву, остановившись не более чем в десяти дюймах от края. Правда, до конца добежал только Меллори. Миллер последние два метра полз на четвереньках, зажмурив глаза. Потом он приоткрыл один глаз, заглянул вниз, зажмурился снова и также на четвереньках пополз обратно. Миллер жаловался, что, даже стоя на верхней ступеньке лестницы, с трудом удерживается от желания броситься в пролет. Меллори задумчиво глядел в глубину. Они стояли над водохранилищем, которое, отражаясь в неверном свете луны, казалось, находилось невероятно далеко, в головокружительной глубине. Широкая верхняя часть стены плотины была хорошо освещена и охранялась не менее чем полдюжиной немецких солдат. Лестница, о которой говорила Мария, была скрыта от глаз, зато виднелся подвесной мост, весьма ненадежный на первый взгляд, постоянно находящийся под угрозой огромного валуна каменистой осыпи левого берега. Еще ниже вода светлела, что указывало на предполагаемый брод. Меллори задумался. Несколько мгновений он смотрел на открывшуюся картину, вспомнил, что погоня может быть уже близка, и поспешил обратно к паровозу. Он обратился к Андреа: -- Мили полторы, не больше, я думаю.-- Повернулся к Марии: -- Вы знаете, там есть брод или должен быть брод, немного ниже плотины. Можно ли спуститься вниз? -- Только горному козлу. -- Какое неуважение к командиру,-- неодобрительно проворчал Миллер. -- Не обращайте на него внимания,-- сказал Меллори. В пяти-шести милях от плотины генерал Циммерман вышагивал взад и вперед по поляне, окруженной сосновым бором, к югу от Неретвинского моста. Рядом с ним шагал полковник, один из его дивизионных командиров. В глубине леса можно было рассмотреть сотни людей, множество танков и самоходных орудий, с которых были сняты маскировочные чехлы. У каждого танка и орудия хлопотала группа людей, по всей видимости, производя последние приготовления. Игра в прятки окончилась. Все ожидания тоже подходили к концу. Циммерман посмотрел на часы. -- Двенадцать тридцать. Первые пехотные батальоны отправятся через пятнадцать минут и рассредоточатся по северному берегу. В два часа пойдут танки. ---- Так точно, герр генерал.-- Все детали были продуманы много часов назад, но иногда полезно повторить указания. Полковник посмотрел на север.-- Я иногда думаю, есть ли там кто-нибудь вообще. -- Меня беспокоит не север,-- угрюмо произнес Циммерман.-- Я все время думаю о западе. -- Союзники? Вы... Вы думаете их воздушная армада скоро прибудет? Вы все еще об этом думаете, мой генерал? -- Я все еще думаю об этом. Они прилетят, помяните мое слово. За мной, за вами, за всеми нами.-- Он передернул плечами и принужденно улыбнулся.-- Костлявая старуха-смерть уже точит свою косу. ГЛАВА 10. СУББОТА. 00.40--01.20 -- Мы подъезжаем,-- сказала Мария. Она высунулась из окна дребезжащего и болтающегося во все стороны паровоза, и ее светлые волосы подхватил и рассыпал ветер. Отодвинувшись от окна, она обратилась к Меллори: -- Осталось метров триста. -- Пора браться за дело, машинист,-- Меллори, в свою очередь, повернулся к Андреа. -- Вас понял.-- Андреа налег на тормозной рычаг. Вся процедура повторилась: немыслимый визг тормозов, скрежет колес, огромное облако черного дыма. Паровоз остановился, и Андреа, выглянув из окна, увидел ущелье в форме перевернутой буквы "Л".-- В ярде остановились. -- Не больше,-- согласился Меллори. Если после войны окажешься без работы, тебе всегда найдется место железнодорожника,-- Он спрыгнул на землю, подал руку Марии и Андреа, подождал, пока спустятся Миллер, Рейнольдс и Гроувс и нетерпеливо крикнул Андреа: -- Ну что ты так долго? -- Иду,-- спокойно отозвался Андреа. Он отпустил до конца рычаг тормоза, и древняя конструкция опять начала набирать скорость.-- Никогда не знаешь, что может случиться. Они подошли к расщелине на обрыве скалы. Этот обрыв, вероятно, был результатом какого-то доисторического оползня, который спустился к Неретве. Водовороты вскипали у порогов, образовавшихся при том же оползне много веков назад. Призвав на помощь воображение, этот глубокий шрам на лице скалы можно было бы назвать и лощиной, но на самом деле это была совершенно перпендикулярная прорезь, состоящая из каменистой осыпи, сланца и гальки. И все готово было каждую минуту посыпаться вниз. Путь этой устрашающей массы только однажды, на середине, прерывался небольшим скалистым уступом. Миллер бросил взгляд в зияющие глубины, быстро отошел от края скалы, со страхом и недоверием перевел взгляд на Меллори. -- Я думаю, да,-- ответил Меллори. -- Но ведь это немыслимо. Даже когда я взбирался на южный склон на Навароне... -- Ты не взбирался на южный склон на Навароне,-- неодобрительно прервал его Меллори.-- Андреа и я тащили тебя на веревке. -- Разве? А я и забыл. Но это... такое может присниться только в кошмарном сне. -- Но нам же не надо взбираться по этому склону. Как раз наоборот. С тобой все будет в порядке, если только не покатишься кубарем. -- Со мной будет все в порядке, если не покачусь кубарем,-- автоматически повторил Миллер. Он следил за тем, как Меллори связывает вместе две веревки и обвязывает их вокруг ствола сосны.-- А Мария и Петар? -- Петару для этого не нужны глаза. Ему нужно только обвязаться веревкой и спуститься на ней вниз. У Петара сил достаточно. Кто-нибудь уже будет внизу и поможет ему встать на ноги. Андреа поможет нашей юной леди. Теперь поспешим. Нойфельд и его люди с минуты на минуту будут здесь. Если они нас застанут, это будет совсем ни к чему. Андреа, ты идешь с Марией. Андреа и девушка сразу же подошли к краю лощины и стали спускаться, держась за веревку. Гроувс смотрел на них какое-то время с сомнением, потом подошел к Меллори. -- Я пойду последним, сэр, и заберу веревку с собой. Миллер взял его под руку и отвел на несколько шагов. -- Благородно, мой мальчик, очень благородно, но, к сожалению, так не пойдет. Во всяком случае, не тогда, когда от этого зависит жизнь Дасти Миллера. Поясняю: наша жизнь сейчас зависит от ведущего в связке, а капитан Меллори, насколько я знаю, лучший специалист в мире... -- Я не совсем понимаю... -- Эта одна из причин, по которой он был назначен руководителем группы. Босния знаменита своими скалами и горами. А Меллори забирался на Гималаи, когда вы, юноша, еще не решались вылезти из своей коляски. Но даже вы не слишком молоды, чтобы ничего не слышать о нем. -- Кейт Меллори?! Новозеландец?! -- Он самый. Идите, ваша очередь. Первые пятеро спустились благополучно. Даже Миллер, который шел предпоследним, совершил свое путешествие к выступу скалы без приключений. Правда, при этом он пользовался только ему известной альпинистской техникой, то есть попросту крепко зажмурил глаза с самого начала и не открывал до самого конца. Последним шел Меллори. Он сворачивал веревку по мере продвижения, спускался быстро и уверенно, казалось, даже не глядя, куда ставит ногу, но при этом не потревожил ни одного камня. Гроувс неотступно следил за его спуском и был явно потрясен. Меллори встал на ноги на самом краю уступа. Свет луны падал таким образом, что пороги Неретвы, обволакиваемые кипящими и фосфоресцирующими бурунами, были полностью освещены, тогда как нижняя часть склона под их ногами оставалась в тени. Пока Меллори изучал обстановку, луну закрыло небольшое облако, и тогда даже то, что раньше можно было разглядеть с трудом, совсем скрылось из виду. Меллори знал, что они не должны дожидаться, пока снова появится луна, так как Нойфельд со своими людьми мог быть рядом. Меллори закрепил веревку на уступе и сказал Марии и Андреа: -- Вот этот спуск будет действительно опасен. Опасайтесь камнепадов. Андреа и Марии потребовалось чуть больше минуты, чтобы завершить спуск, о чем они оповестили остальных, дернув два раза за веревку. По пути они все же задели несколько небольших камней, но Меллори не опасался, что при спуске следующего это может вызвать обвал, смертельно опасный для Андреа и Марии. Андреа прожил слишком долгую и опасную жизнь, чтобы погибнуть от такого пустяка. Отправляя следующего, он и его предупредил о возможности обвала. В очередной раз Меллори посмотрел наверх, туда, откуда они только что спустились. Если Нойфельд и его люди уже прибыли, то вели они себя очень тихо и осторожно: конечно же, последние два часа наверняка заставили их быть осмотрительными. Луна снова выглянула из-за тучи, когда Меллори уже заканчивал спуск. Он представлял себе, какой замечательной мишенью мог послужить, если бы враг появился на вершине скалы в этот момент, хотя Андреа и подстраховывал его на этот случай снизу. С другой стороны, освещение помогло ему спуститься в два раза быстрее, чем в прошлый раз. Восхищенные зрители снизу наблюдали, как Меллори без всякой страховки ловко спускался вниз: без малейшей ошибки он успешно достиг каменистого берега реки и посмотрел на пороги. Затем произнес, обращаясь ко всем сразу: -- Вы знаете, что может произойти, если Нойфельд со своими людьми появится на вершине скалы и увидит нас здесь при свете луны? -- Молчание свидетельствовало о том, что они очень хорошо знают, что может произойти в таком случае.-- Тогда за дело. Рейнольдс, попробуете попытать счастье? -- Рейнольдс кивнул.-- Только оставьте автомат. Меллори отвязал веревку, затянул узлом на поясе Рейнольдса и вместе с Андрея и Гроувсом ухватился за другой конец. Рейнольдс бросился вперед, перескакивая с камня на камень, что было чрезвычайно трудно в кипящем водовороте. Дважды его сбивало с ног, дважды он поднимался снова и в тот момент, когда уже почти достиг противоположного берега, река опять сбила его с ног и швырнула в поток. Кашляющего и отплевывающегося, его вытащили на берег. Не взглянув ни на кого, не сказав ни слова, он в ярости снова бросился вперед. И на этот раз ярость, видимо, помогла ему благополучно добраться до цели. Он буквально вполз на противоположный берег и несколько минут лежал без движения, отдыхая и набираясь сил. Затем поднялся, подошел к сосне, росшей на берегу, снял с себя веревку и привязал ее к стволу сосны. Меллори на своей стороне обернул веревку дважды вокруг большого камня и кивнул Андреа и Марии. Меллори опять взглянул наверх. Там все еще никого не было. И все же Меллори считал, что им надо торопиться -- слишком долго их баловала удача. Андреа и Мария были уже почти на середине пути, когда он отправил вперед Гроувса с Петаром. Он молил бога, чтобы выдержала веревка. Как только Андреа и Мария ступили на берег, он пустил Миллера с автоматами наперевес и остался один. Гроувс и Петар тоже успешно достигли берега. Меллори должен был дождаться, пока дойдет Миллер, потому что, если бы он пошел вместе с ним и упал в воду, то, потянув за собой Миллера, рисковал потерять оружие. Меллори подождал, пока Андреа помог выбраться на берег Миллеру, и принялся за дело сам. Он отвязал веревку от страховочного камня, завязал ее узлом вокруг пояса и бросился в воду. Он сорвался на том самом месте, где раньше не повезло Рейнольдсу, но был вытянут на берег, вдоволь наглотавшись воды. -- Раны, повреждения, сломанные кости? -- поинтересовался Меллори. Сам он чувствовал себя как человек, переплывший Ниагару в бочке.-- Нет? Прекрасно.-- Он посмотрел на Миллера,-- Ты останешься со мной здесь. Андреа поведет остальных вверх, до поворота реки. Там они и подождут нас. -- Я? -- удивился Андреа.-- Наверху лощины того и гляди появятся наши "друзья". Меллори отвел его в сторону: -- У нас еще есть "друзья", которые могут прийти по берегу реки из гарнизона у плотины.-- Он кивнул в сторону двух сержантов, Марии и Петара.-- Что будет с ними, если они нарвутся на патруль альпийских стрелков? -- Я подожду тебя за поворотом. Андреа и остальные стали медленно подниматься вверх по берегу реки, поминутно скользя и спотыкаясь & камни. Меллори и Миллер отошли под прикрытие двух больших валунов и установили наблюдение. Прошло несколько минут. Луна все еще светила, а наверху лощины по-прежнему никого не было видно. Миллер сказал с беспокойством: -- Как ты думаешь, что могло случиться? Слишком долго они не появляются... -- Я думаю, что они все еще нас ищут. -- Ищут? -- Конечно. Они же не знают, где мы сошли с паровоза,-- Меллори вынул карту и принялся пристально ее изучать с помощью тщательно замаскированного карманного фонарика-карандаша. Через три четверти мили вниз по железной дороге был обозначен резкий поворот налево. По всей вероятности, паровоз сошел с рельсов именно там,-- Последний раз, когда Нойфельд и Дрошный нас видели, мы были на паровозе. Естественно, они будут следовать за ним до тех пор, пока не дойдут до того места, где его найдут. Когда они обнаружат разбитый паровоз, то, конечно, поймут, что случилось. Но уже будет поздно. Возвращаться придется вверх и на уставших лошадях. -- Все именно так, клянусь Богом. Но пусть они поторопятся,-- проворчал Миллер. -- Что я слышу? -- удивился Меллори,-- Дасти Миллер рвется в бой? -- Совсем нет,-- отрезал Миллер. Он посмотрел на часы: -- Но время не терпит. -- Время на исходе,-- согласился Меллори. И в этот момент они появились. Миллер, посмотрев наверх, заметил, как в лунном свете сверкнуло чтото металлическое, и на краю лощины появилась голова. Он тронул Меллори за руку. -- Я вижу,-- прошептал Меллори. Оба одновременно достали "парабеллумы" и сняли предохранители. Тем временем голова в шлеме стала подниматься и постепенно переросла в фигуру. Теперь ее силуэт четко вырисовывался в свете луны на фоне черного неба. Человек стал медленно и осторожно спускаться и вдруг, выбросив вверх руки, упал и покатился вниз. Если даже он и кричал, ни Меллори, ни Миллер не могли слышать его крика из-за шума бушующей реки. Падающий ударился об уступ, отскочил от него и, раскинув руки, упал в воду. Следом за ним еще некоторое время падали камни. Миллер угрюмо пофилософствовал: -- Ты был прав, когда говорил, что это опасно. Еще одна фигура появилась на краю обрыва с целью совершить вторую попытку спуска, а за ней еще несколько человек. Через пару минут луна опять скрылась за тучей, а Меллори и Миллер все пытались рассмотреть происходящее на другом берегу, пока у них не разболелись глаза. Но сгустившаяся темнота не позволяла им ничего разглядеть. Когда, наконец, луна снова пробилась сквозь тучу, стало видно, что первый альпинист уже преодолел выступ и с максимальной осторожностью продвигался дальше. Меллори тщательно прицелился и выстрелил. Альпинист судорожно вздрогнул, опрокинулся на спину и полетел вниз догонять свою смерть. Следующий покоритель опасного спуска, несмотря на гибель своего товарища, произошедшую у него на глазах, продолжал свой путь. Меллори и Миллер прицелились, но луна внезапно опять скрылась, и им пришлось опустить оружие. К тому времени, когда луна вновь появилась, четыре человека на том берегу уже закончили спуск, и двое из них, обвязавшись веревками, готовились переходить вброд реку. Меллори и Миллер ждали, пока они пройдут две трети пути. Теперь они представляли собой очень удобную мишень, и стрелки не могли промахнуться. И они не промахнулись. Белая пена моментально окрасилась в красный цвет, и, оставаясь попрежнему в связке, тела понеслись к ущелью. Их так крутило и переворачивало, руки и ноги так подбрасывало кверху, что они были похожи на живых людей, которые, хоть и без всякой надежды на успех, стараются бороться за свою жизнь. Так или иначе, те двое, которые остались на берегу, казалось, не воспринимали случившееся как трагедию. Они смотрели на плывущие тела своих товарищей в полном недоумении. Еще две-три секунды, и они так и ушли бы из жизни, не ведая, что стряслось. Но луна снова спряталась, и Меллори с Миллером пришлось вновь опустить пистолеты. Тем двоим предоставлялась короткая передышка. Меллори посмотрел на часы и произнес возмущенно: -- Какого черта они не стреляют? Уже пять минут второго. -- Кто не начинает стрелять? -- удивился Миллер. -- Ты сам слышал. Ты же был там. Я просил Виса передать Вукаловичу, чтобы они обеспечили нам прикрытие, начиная с часу ночи. В районе ущелья Зеницы. Это меньше чем в миле отсюда. Мы больше не можем ждать...-- Он осекся. Раздался треск беспорядочной винтовочной стрельбы, хорошо слышный даже на таком сравнительно большом расстоянии. Меллори улыбнулся: -- Ладно уж. Плюс-минус пять минут роли не сыграют. Пошли. Я думаю, Андреа уже беспокоится. Андреа действительно волновался. Он возник перед ними сразу, как только они миновали первый изгиб реки. -- Где вы оба болтались? -- начал он неодобрительно.-- Вы заставили меня волноваться... -- Объясню в свое время. Если оно для нас наступит, это свое время. Наши друзья-бандиты будут здесь через две-три минуты. Они прекрасно оснащены. Правда, четверых уже потеряли. Нет, шестерых, считая тех двоих, которых Рейнольдс уложил с паровоза. Остановишься у следующей излучины и займешься ими. Один. Я думаю, справишься? -- Сейчас не до шуток,-- возмутился Андреа.-- А потом что? -- Гроувс, Рейнольдс и Петар со своей сестрой пойдут с нами вверх по реке. Рейнольдс и Гроувс как можно ближе к плотине, а Петар и Мария до первого надежного укрытия, желательно поближе к подвесному мосту, учитывая этот чертов камень, который того и гляди на него грохнется. -- Подвесной мост, сэр? -- спросил Рейнольдс.-- Камень? -- Я видел его, когда мы выходили из паровоза на разведку. -- Вы видели его? Но Андреа не видел. -- Я предупредил его.-- Меллори явно торопился. Не обращая внимания на недоверчивое выражение лица сержанта, он обратился к Андреа.-- Дасти и я больше ждать не можем. Призови на помощь свой "шмайссер" и останови их.-- Он показал на северо-запад в сторону ущелья Зеницы, откуда доносилась непрерывная ружейная пальба.-- При таком шуме они не поймут разницы. Андреа кивнул, удобно устроился между двух больших камней и выпустил для пробы очередь из своего "шмайссера". Остальная группа двинулась дальше, вверх по реке, спотыкаясь и скользя на валунах, которыми была усеяна правая сторона Неретвы, пока не выбрались на тропинку, извивающуюся меж камней. По ней они шли метров сто до небольшой излучины. Одновременно, как будто по приказу, остановились и посмотрели вверх. Огромная стена Неретвинской плотины предстала перед ними во всей красе. Дух захватывало от ее высоты. Над плотиной вставали и уходили в ночное небо скалы. Они поднимались сначала вертикально, а потом как будто склонялись друг к другу и, казалось, даже соединялись вершинами. Но Меллори уже хорошо знал, что это оптический обман. На вершине самой стены хорошо были видны сторожевые будки и радиорубка. Можно было разглядеть и маленькие фигурки немецких солдат. С самого верха восточной стороны плотины, там, где располагались сторожевые будки, на железных опорах спускалась вниз, к подножью ущелья, зигзагообразная лестница, выкрашенная, как знал Меллори, в зеленый цвет. В тени, отбрасываемой плотиной, она казалась черной. У подножья лестницы бурлила белой пеной вода, стремясь побыстрее вырваться из выходных труб плотины. Меллори попытался определить, сколько ступеней у лестницы. Двести. Быть может, двести пятьдесят. И по всей длине ни одной площадки, где можно было бы передохнуть. Лестница была полностью открыта для наблюдения сверху. Меллори подумал, что он вряд ли бы выбрал такую лестницу для нападения -- слишком опасно. На полпути между тем местом, где они стояли, и подножьем лестницы над беспокойными водами ущелья качался подвесной мост. Старый, ветхий, обшарпанный, он внушал мало доверия, но если и внушал какое-то, то оно моментально рассеивалось от одного вида огромного валуна, висящего прямо над восточной оконечностью моста, который, казалось, в любую минуту может низвергнуться со своего неустойчивого ложа. Рейнольдс осмотрел открывшуюся его взору картину и обратился к Меллори: -- Мы были очень терпеливы, сэр. -- Вы были очень терпеливы, сержант, и я вам очень благодарен. Вам, конечно, известно, что в Клети Зеницы располагается югославская дивизия. Это как раз слева от нас, за горами. Вы также знаете, что в два часа ночи немцы собираются пустить через Неретвинский мост две танковые дивизии против партизан, вооруженных только винтовками. И если немцев не остановить, а их остановить трудно, они югославов уничтожат. Вам, наверно, также известно, что единственный способ остановить немцев -- взорвать Неретвинский мост. И вы знаете наверняка, что все наши предыдущие действия были только прикрытием для настоящих. В голосе Рейнольдса была нескрываемая горечь: -- Теперь узнал, и что же? -- Он указал в сторону ущелья.-- Я также знаю, что мост расположен где-то там. -- Верно. А я знаю также, что если бы даже мы и приблизились к мосту, а это совершенно невозможно, то мы все равно не взорвали бы его, имей мы хоть целый грузовик взрывчатки. Взорвать стальной мост на бетонных опорах -- дело нешуточное.-- Он повернулся и посмотрел на плотину.-- Поэтому мы сделаем это по-другому. Видите плотину? За ее стеной тридцать миллионов тонн воды. Вполне достаточно для того, чтобы снести золотые ворота, а не то что этот мост через Неретву. Гроувс произнес шепотом: -- Вы сумасшедший.-- И, подумав, добавил: -- Сэр. -- Знаю не хуже вашего. Но мы все равно снесем эту плотину. Дасти и я. -- Но в нашем распоряжении только несколько ручных гранат,-- Рейнольдс был почти в отчаянии.-- А в этой стене должно быть пять-семь метров толщины, и все из бетона. Взорвать ее! Но как? Меллори покачал головой: -- Есть способ... -- Послушайте, вы, как всегда, не договариваете... -- Спокойно! Черт возьми, парень, неужели ты никогда, никогда не поймешь? Если тебя в последнюю минуту поймают и заставят говорить, что станет с дивизией Вукаловича в Клети Зеницы? Чего не знаешь, того не скажешь. -- Но вы же знаете! -- голос Рейнольдса звенел от негодования.-- Вы. и Дасти, и Андреа -- полковник Ставрос -- вы все знаете. Гроувс и я знаем, что вы знаете, а вас тоже могут заставить говорить. Меллори сказал сдержанно: -- Заставить говорить Андреа? Ну, если сильно припугнуть, вы могли бы отнять у него его любимые сигары. Конечно, Дасти и меня можно заставить говорить. Но кто-то должен это уметь. Гроувс сказал тоном человека, смиряющегося с действительностью: -- Как вы попадете на другую сторону стены? Вы же не можете ее взрывать с этой стороны! -- Не можем, имея те средства, которыми располагаем,-- согласился Меллори.-- Мы перейдем на другую сторону. Перелезем вон там,-- он показал на ущелье с другой стороны реки. -- Мы полезем туда? -- осведомился Миллер как бы между прочим. Но было видно, что он ошеломлен. -- По лестнице. Но не все время. Три четверти пути по лестнице, потом дальше по скале, пока не выйдем на уровень приблизительно сорока футов над плотиной, как раз там, где скала начинает нависать. Оттуда, с уступа, точнее -- из расселины... -- Расселина! -- в ужасе повторил Миллер. -- Расселина. Она тянется на сто пятьдесят футов как раз над плотиной под углом, вероятно, градусов двадцать к горизонтали. Вот туда мы и пойдем. Рейнольдс посмотрел на Меллори с недоверием: -- Это безумие! -- Безумие! -- эхом отозвался Миллер. -- Я бы не делал этого, если бы у нас был выбор,-- признался Меллори.-- К сожалению, это единственный выход. -- Но вас обнаружат,-- не успокаивался Рейнольдс. -- Необязательно,-- Меллори вынул из своего рюкзака черный водолазный костюм, и Миллер покорно достал такой же. Пока они одевались, Меллори продолжал: -- Мы будем, как черные мухи на черной стене. -- Он еще на что-то надеется,-- проворчал Миллер. -- Кроме того, они должны смотреть в другую сторону, если нам повезет и ВВС вовремя начнет бомбежку. А если мы все же будем обнаружены, вот тут начнете действовать вы с Гроувсом. Капитан Дженсен был прав. Дело оборачивается так, что нам без вас не обойтись. -- Комплименты? -- Гроувс повернулся к Рейнольдсу.-- Комплименты от капитана? Значит, нас ожидают неприятности. -- Что поделаешь? -- вздохнул Меллори. Он уже облачился в свой костюм и теперь укреплял на ремне альпинистские крючья и молоток, которые он тоже вынул из рюкзака. -- Если мы будем в опасности, вы оба обеспечите нам прикрытие. -- Каким образом? -- подозрительно спросил Рейнольдс. -- Устроитесь где-нибудь внизу у подножья плотины и откроете огонь по охране, которая находится наверху. -- Но мы будем, как на ладони.-- Гроувс осмотрел каменистый пейзаж левого берега у подножья плотины и лестницы.-- Здесь совершенно негде укрыться. У нас не будет никаких шансов. Меллори завязал рюкзак и повесил на плечо свернутую в кольцо длинную веревку: -- Боюсь, что их действительно очень мало.-- Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов: -- Но зато в ближайшие сорок пять минут вы в безопасности, а мы нет. -- В безопасности? -- Относительной, конечно. -- Хотите поменяться местами? -- с надеждой проговорил Миллер. Ответа не последовало, а Меллори был уже в пути. Миллер бросил последний безнадежный взгляд на скалы, ткнул ботинком рюкзак и поплелся за Меллори. Рейнольдс готов был броситься вдогонку, но Гроувс остановил его и кивнул Марии, чтобы она шла с Петаром вперед: -- Мы немного подождем, чтобы обеспечить тыл. На всякий случай. -- В чем дело? -- спросил его Рейнольдс шепотом. -- Вот в чем. Наш капитан Меллори уже признавался, что совершил за эту ночь четыре ошибки. Я думаю, что сейчас он совершает пятую. -- Не понял. -- Он уложил все яйца в одну корзину и не учел этого. Какой смысл, например, в том, чтобы вылезать к этой дурацкой стене вдвоем? Они нас сверху уложат, не моргнув глазом. Для такого дела достаточно и одного. Тогда хотя бы один из нас останется жив и сможет обеспечить безопасность Марии и Петара. Так что я пойду к плотине, а ты... -- А почему ты должен идти? Почему не... -- Погоди, я не закончил. Я думаю, Меллори слишком оптимистично настроен, если он думает, что Андреа один может задержать людей, идущих от ущелья. Их, по самым скромным подсчетам, должно быть не менее двадцати, и они не на карнавал собрались. Они собрались нас укокошить. Что выйдет, если они одолеют Андреа, выйдут к подвесному мосту и найдут там Марию и Петара? А мы в это время будем рассиживаться и быть мишенями у подножья плотины? Они уничтожат их обоих, ты и глазом не успеешь моргнуть. -- А может быть, и не сразу убьют. Что если Нойфельда уложат прежде, чем они подойдут к подвесному мосту? Тогда, если это будет зависеть от Дрошного, Мария и Петар еще порядком помучаются, прежде чем умереть. Вот ты и будешь стоять с Марией и Петаром где-нибудь у моста и прикрывать нас. -- Ты, может быть, и прав. Но мне это не нравится.-- Рейнольдс поежился.-- Меллори отдал нам приказ, а он не из тех, кто любит, чтобы их приказы не выполняли. -- Он никогда не узнает. Даже если он вернется, в чем я сильно сомневаюсь, он все равно не узнает. И ведь он действительно начал делать ошибки. -- Не такого сорта.-- Рейнольдсу все еще было не по себе. -- Я прав или нет? -- настаивал Гроувс. -- Я не думаю, что это имеет принципиальное значение, в конце концов,-- устало согласился Рейнольдс.-- 0'кей, пусть будет по-твоему. Оба сержанта поспешили за Петаром и Марией. Андреа услышал шарканье тяжелых сапог по камням, звякнул зацепившийся за скалу автомат. Андреа затих, распластавшись на животе и устроив свой "шмайссер". между камней. Звуки приближавшихся людей свидетельствовали о том, что они находятся уже не более чем в сорока ярдах от того места, где укрывался Андреа. Он слегка приподнялся и нажал на спусковой крючок. Ответ последовал незамедлительно. Сразу из четырех или даже пяти автоматов, как определил Андреа. Не обращая внимания на свистящие над головой пули, он поудобнее устроился и выпустил вторую очередь. Один из стрелявших вздрогнул, выронил автомат и упал в Неретву, которая, бурля и вскипая белой пеной, унесла его прочь. Андреа выстрелил снова, и второй солдат, конвульсивно выпрямившись, тяжело упал на камни. Внезапно послышался резкий окрик, и стрельба затихла. Из восьми стрелявших отделился один, показался из-за камня, который служил ему укрытием, и осторожно пополз к упавшему. На лице Дрошного, а это был именно он, пока он полз, появился свойственный ему волчий оскал, но сейчас он отнюдь не изображал улыбку. Он подполз к лежащему на камнях и перевернул его на спину: это был Нойфельд. Кровь струилась из раны на его голове. Дрошный выпрямился с искаженным от гнева лицом и резко повернулся, когда кто-то из его людей тронул его за руку. -- Он мертв? -- Пока нет. Ранен. И тяжело. Он будет без сознания несколько часов, а может быть, и дней. Я не знаю, только врач мог бы сказать. Дрошный повернулся к солдатам: -- Вы втроем перенесете его через брод в безопасное место. Двое останутся с ним, третий вернется сюда. И, во имя господа Бога, скажите остальным, чтобы поторапливались. Не теряя злобного выражения и на мгновение забыв об опасности, Дрошный вскочил на ноги и выпустил длинную автоматную очередь. Андреа продолжал удобно лежать без движения, насколько это было возможно, устроившись в своем укрытии, и с интересом наблюдал за происходившим, не обращая ровным счетом никакого внимания на отлетавшие рикошетом пули и разлетавшиеся в разные стороны осколки камней. Звуки стрельбы достигли ушей охраны на вершине плотины. Невероятный шум, производимый стрельбой, и эхо от нее, доносившееся со стороны ущелья и самой плотины, делали совершенно невозможным определить, откуда она раздается на самом деле. Но зато стало абсолютно ясно, что к привычной уже ружейной стрельбе добавились характерные звуки автоматных очередей. И казалось, что автоматные очереди доносятся со стороны ущелья от подножья плотины. Один из охранников плотины подошел к дежурному капитану, коротко о чем-то с ним переговорил и быстрым шагом двинулся к одному из бараков, расположенному на бетонной пло