твенноручное подтверждение. Наверное, не допускали такой выходки со стороны Томаса? - Допускал, конечно, но не хотел преждевременно вас пугать. - Выжидали, когда я буду на все готов. - Вы никогда не будете на все готовы. В этом ваша беда. - И все же харакири в форме письменного самопризнания... - Когда б вы только знали, каким надоедливым вы иногда бываете! - вздыхает Сеймур. Потом снисходительней добавляет: - Не волнуйтесь, Майкл. Я не буду вынуждать вас писать. Я уже вам говорил: обещать - это еще не означает выполнять. По крайней мере в нашей профессии такого правила нет. Во время разговора Сеймур холодно-доброжелателен. Ни одного намека на мою недавнюю попытку убежать, словно такой попытки и не было. Зачем дразнить меня накануне встречи с Райеном? Встреча с Райеном... Я до сего времени не уверен, что она состоится. Через два дня во время нашего ужина в "Лавальере" Мод сообщает: - Советую вам, Альбер, лечь сегодня раньше и хорошо выспаться. - Оставьте свои медицинские советы, - ворчу я. - Лучше скажите: когда и где? - В кабинете главного шефа, конечно. Ровно в одиннадцать. Его контора находится во Франкфурте, следовательно, мы выедем отсюда в девять. И вот мы снова во Франкфурте. Чудесный июльский день, то есть солнечный и жаркий. Мод оставляет автомобиль на стоянке во дворе, невдалеке от импозантного кирпичного здания, в которое мне надлежало войти через пять минут. - Фирма на втором этаже, - инструктирует меня дама. - Скажете, что идете в объединение, этого довольно. Напомнила еще раз: после переговора Райена желательно вывести. Предложите ему вместе пообедать или выпить. Вот вам запасные ключи от автомобиля. Он в вашем распоряжении... - Не переутомляйтесь, - останавливаю ее. - Вы уже в третий раз повторяете мне одно и то же. Массивная бронзовая табличка на втором этаже с лаконичной надписью: САМСОН. ЗАПАСНЫЕ ЧАСТИ. Мне открывает секретарша старого образца, то есть не очень молодая и не очень привлекательная. - Мне назначена встреча. - Как доложить? Подаю свою визитную карточку. - Пожалуйста, подождите. Она делает гостеприимный жест в сторону узенького холла, словно приглашая меня посидеть, и скрывается в дверях. Я не сажусь по той простой причине, что сесть тут можно только на пол. Обстановка довольно непривлекательная. Массивные металлические двери серо-стального цвета, плакаты с изображением огромных винтов, зубчатых колес и шарикоподшипников. Секретарша старого образца возвратилась. - Проходите, - приглашает она. - Дверь в глубине коридора, пожалуйста. Следующий этап - секретарша самого Райена. Это уже женщина не старого образца, хотя и не нового, скорее переходное звено между двумя образцами. А точнее, пожилая, седая дама, которую я недавно видел на вилле у Томаса. - А, мистер Каре. - Она, улыбаясь, показывает на еще одну дверь: - Вас ждут. Наконец я в святилище. Ничего общего с показными импозантными кабинетами с толстыми коврами и массивной мебелью. Помещение небольшое, но каждый сантиметр рационально использован. Шкафы, стол, стулья, рама, окна, абажуры - все металлическое. Исключение составляет лишь сам хозяин. Опершись локтями на письменный стол, он напоминает в этот момент черепаху. Длинная шея с маленькой головой, что резво двигается туда-сюда. Костлявый нос с горбинкой, оседланный очками в золотой оправе, сквозь стекла которых поблескивают маленькие черные глазки. Панцирь скроен из классического материала, называемого английской фланелью, конечно, также серого цвета, как и все остальное в этом кабинете, который напоминает сейф. Надменная черепаха с ироническим тоном. Я понял это с первой же реплики: - Я к вашим услугам, мистер. Произнеся эти слова неприятным скрипучим голосом, шеф меняет позу и постукивает костлявыми пальцами по письменному столу, давая понять, что свободного времени у него нет. - Чтоб вам не надоедать, я составил в письменном виде что-то по образцу заявок, - говорю я, достаю из портфеля листок бумаги, полученный от Мод. - Речь идет о... - ...запасных частях, - торопится подсказать мне Райен. Тон скрипучего голоса означает: много не болтай; поэтому я умолкаю. Хозяин склоняет свой нос с горбинкой над заявкой, словно не читает ее, а нюхает. Кажется, у него хороший нюх, ибо он делает это очень быстро. - Заявку можно выполнить. - Могу ли я узнать цену? - Вполне естественное требование. Райен достает из кармана авторучку и привычным жестом набрасывает на листе несколько цифр и подает его мне. Как и ожидал, претензии намного выше, чем у Томаса. - А скидка? Черепаха смотрит на меня немного удивленно, будто собирается спросить, какая еще скидка, потом неохотно ворчит: - Обычные десять процентов. - Десять процентов даже за это приспособление? - удивленно восклицаю я, делая жест, будто целюсь из карабина. - А более мелкие запчасти? - спрашивает Райен, в свою очередь, делая жест, будто стреляет в меня из автомата. - А самые мелкие и самые дефицитные? - И воображаемый автомат уступает место воображаемому пистолету. - Боюсь, что у меня нет времени вести дальше разговор, - бросает наконец черепаха, напоминая мне, что мы не на базаре. - А у меня, к сожалению, нет лишних денег, - отвечаю я, поднимаясь. Видимо, моя артистическая игра производит впечатление, ибо Райен говорит немного уступчивей: - Я вас понимаю. Вам тоже хочется сэкономить. Только фирма же не моя, я не могу поступать как мне вздумается. Он умолкает, словно это только сейчас обдумывает, как же быть дальше, потом вытягивает вперед шею и предлагает: - Оставьте мне ваш заказ, я в спокойной обстановке детально изучу его. Завтра в такое же время я дам вам точный ответ. И, чтоб я не подумал, что торг повторится, резко отбрасывает назад свою маленькую головку и провозглашает: - Окончательный! Встреча с Уильямом происходит в этот же вечер в уже знакомой мне квартире мисс Модести Милтон, которая любезно приготовила нам два больших сандвича и две банки пива. - Кажется, пиво холодное, - говорит Сеймур, наполняя кружки. Он откусывает кусочек сандвича, потом забывает о нем и возвращается к главной теме разговора: - Имея в виду чрезвычайную недоверчивость нашего контрагента, я считаю, что вы вполне правильно повели торг к границе разрыва. И наоборот: если бы вы согласились без особых возражений на такие фантастически высокие цены, Райен уклонился бы от соглашения. От отодвигает тарелку, выпивает пиво и закуривает сигарету. - Одним словом, если вам необходимо оружие, вы его получите. Но, насколько я знаю, вам оружие не нужно. И мне тоже. Это соглашение не будет иметь для нас никакой ценности, если не будет зафиксировано в документах. Серые ледяные глаза смотрят в меня с требовательной настойчивостью. - Что самое главное для Райена во всей этой истории? Конечно, деньги. Следовательно надо сделать так, чтоб Райен не мог их получить, не выйдя из своего логова. Правильно я говорю или нет? - Ваши соображения мне не совсем нравятся. - В чем же я ошибаюсь? - Вы не говорили мне, что соглашение будет заключено и что дело дойдет до оплаты. Если не ошибаюсь, вы утверждали как раз противоположное. - Ваша правда, - невозмутимо отвечает Сеймур. - Но это уже пройденный этап. Теперь, когда техника моих людей оказалась беспомощной, только вы можете спасти положение, Майкл. - Спасти положение, провалив себя? - Не думаю, что дойдет до этого. Я вам уже говорил: даже если и возникнет скандал, это будет скандал третьего типа, то есть бесшумный и для вас совсем безопасный. - Однако вы так часто меняете условия игры... - Я ничего не меняю. Они сами меняются, не спрашивая ни вас, ни меня. Любезная дама с седыми прядями кивает на дверь: - Вас ждут, мистер Каре. Райен достает из папки листок и протягивает мне. - Я постарался сделать определенные уточнения предыдущих цен. Довольно существенные коррективы, мистер. Я смотрю на листок сосредоточенным взглядом человека, который мысленно делает подсчеты. Вздохнув, говорю: - Хорошо, пусть будет так. Но я хочу, чтоб вы знали, что уступаю только потому, что вынужден обстоятельствами. - Все, кто приходит сюда, вынуждены обстоятельствами, - спокойно кивает черепаха. - Люди не покупают запасные части для украшения. - Ваша правда. Правда всегда на стороне сильного, мистер. Последняя фраза, кажется, доставляет определенное удовольствие Райену, хотя это не мешает ему подбросить: - Надеюсь, вы не забываете, что сделанная вам скидка реальна только наполовину. - То есть как? - А так: если пишется, что на большие запасные части делается сорок процентов скидки, фактически это означает только двадцать процентов. Остальные двадцать процентов должны быть выплачены как обыкновенные накладные расходы. В этом стальном ящике карабины называют запасными частями, а взятки - накладными расходами. - Но это меняет всю картину... - Ничего не меняет, - спокойно возражает Райен. - Я полагал, что такие элементарные вещи вам известны. - Накладные расходы - обычная вещь, - поспешно согласился я. - Но вы могли бы легко перекрыть их, увеличив скидку до шестидесяти процентов, и таким образом объединили бы свои интересы с моими. - Я сказал: торга не будет, - сухо напоминает черепаха. - Это окончательно. Делаю паузу, что должно означать глубокую внутреннюю борьбу, потом спрашиваю: - Как произойдет расчет? - Достанете деньги и заплатите. Я думал, что вы имеете при себе необходимую сумму. - Я имею при себе чековую книжку. Райен сдвигает очки, чтоб посмотреть на меня поверх них. Маленькие глазки, недоверчивые и колючие. - Вы, кажется, и в самом деле новичок в нашем деле, если не знаете, что чеки у нас не котируются. - Я допускал такой вариант и приготовили необходимую сумму. Но согласитесь, что я не могу ходить по городу с чемоданами банкнот. - Это меня не касается. - Деньги в кассе гостиницы, в пяти шагах отсюда. Мы могли бы выйти и, пока выпьем по рюмке... - По гостиницам не хожу. Я не уличный торгаш. - В таком случае я могу позвонить секретарше, чтоб она принесла деньги. - Нет, - так же категорически отвечает черепаха. - Я не привык допускать к себе третьих лиц. Этот категорический тон и эта задранная вверх маленькая головка начинают меня раздражать. - Может, я и в самом деле новичок, но не настолько, чтоб принести вам на стол полтора миллиона долларов взамен этого листочка, который даже не является обычной фактурой. - Обычная фактура тут, в ящике, - спокойно говорит черепаха, постукивая пальцами по столу. - Все равно. Ваша фактура не больше, чем лист бумаги. Мне не нужна не бумажонка, а... - ...запасные части, - подсказывает Райен, чтоб я, чего доброго, не сболтнул лишнего. - Именно так: запасные части, а не счета на бумаге. Черепаха снова вытягивает длинную шею. Маленькие глазки снова смотрят на меня поверх очков. - Вы не доверяете мне? - В нашей отрасли, как вам известно, доверие не фигурирует как товар. - А вы и в самом деле тяжелый клиент. - Можем заключить соглашение на вашем складе. Грузить запчасти и считать деньги. - Мне нечего делать на складе. Дайте мне подумать. Его размышления не отнимают много времени. - Насколько я понял, транспортировка товара будет возложена на какого-то Эриха. - Именно так. - В таком случае передача денег и товара может состояться так, как вы желаете, то есть одновременно. Пока Томас и ваш Эрих будут работать на складе, мы будем делать свое дело, только в другом месте. Его решение я принимаю без возражений, ибо оно одинаково удобно для обоих. Имею в виду его и Сеймура. Сворачиваю бумажку со счетом, прячу в карман и поднимаюсь. - Не придавайте большого значения этому документу, - на всякий случай предупреждает меня Райен. - Это фактура "для вида", которая ничего не стоит. - Понял, - киваю я. - А вторая в вашем ящике. Когда в пять часов мы встречаемся с Эрихом в одном заведении вблизи вокзала, наше внимание целиком сосредоточено на завтрашнем дне. И Сеймур, и Райен, и Томас, и Эрих, и даже каждая из женщин надеются, что этот день им что-то принесет - успех, деньги или решение какой-то личной проблемы. Я тоже не исключение. Я тоже жду и надеюсь. - Я нанял на две недели фургончик, - сообщает мне Эрих, - думаю, двух недель хватит. - Вполне хватит. Счастливый, он планирует свою деятельность на целых две недели вперед! А я не знаю, что меня ждет через два дня. - Я нашел место, где мы ненадолго оставим груз. Всегда полезно, чтоб между приемом и отправкой товара прошло какое-то время. - Вы это лучше разбираетесь. - Ведь за это мне платят. Через десять дней я отправляю товар в Гамбург. Там придется заменить упаковку. - Конечно. Он еще минут десять распространялся о всяких деталях дела, лишь бы доказать, что транспортировка оружия связана с порядочными расходами и что предварительная выплата не такая уж и большая, как это может показаться на первый взгляд. - Самое главное: не забудьте проверить еще на складе один-два ящика, - приказываю я согласно инструкции Сеймура. - Томас может нам подсунуть товар худшего качества, чем договорено. - Об этом не беспокойтесь. Я не позволю, чтоб этот мошенник обманул нас. - Снова серьезные разговоры, - звучит мягкий женский голос. Мод появилась внезапно. - Очень жалею, что опоздала, но на улице такое движение. - Очень мило с вашей стороны, что вы пришли меня забрать, - говорю ей на улице, когда мы уже распрощались с Эрихом. - Я бы сейчас с удовольствием немного подремал перед встречей с Уильямом. - К сожалению, Альбер, я уже выписалась из гостиницы. А наша встреча состоится на пути в Идар. Мы попадаем как раз в час "пик", когда десятки тысяч людей оставляют конторы и магазины, чтоб сесть в автомобиль и тронуться в общем потоке из тесного города. Когда и нам наконец удается сделать это, стрелки часов показывают семь. Мод держит руль левой рукой, а правой надевает большие темные очки. Солнце через несколько минут спрячется, но перед заходом оно огромным ржаво-красным диском зависает над холмами, чтоб в последний раз посмотреть, как идут земные дела. Мод останавливается около бензоколонки после поворота на Идар. Я выхожу размяться. Медленно прохаживаюсь по узкому тротуару возле низкого строения из бетона истекла, замечаю Сеймура. Американец застыл перед своим серым "мерседесом" на пустой площадке для стоянки автомобилей и, подняв капот, делает вид, будто осматривает мотор. На меня не обращает никакого внимания, хотя не заметить моей персоны он не мог. Это заставляет меня оглядеться вокруг и направиться в обратном направлении мимо туалета, лавочки, кафе. Мод уже рассчитывается с мальчиком в ярко-желтом комбинезоне. - Сеймур был на стоянке, но сделал вид, что не видит меня, - говорю я, когда мы трогаем дальше. - Наверное, у него были на то причины. - Зачем такая маниакальная пугливость? Неужели за нами кто-то следит? - Пусть это вас не беспокоит, Альбер. Думайте о смысле жизни, а бытовые заботы оставьте для меня. Уже темнеет, когда Мод, постепенно уменьшая скорость, выруливает на боковую дорогу. Проехав еще около километра, сворачивает с дороги и останавливается за высоким кустарником. Можно предположить, что где-то вблизи остановился и Сеймур, ибо через пять минут он присоединяется к нам. - Не мешает немного размяться, - предлагает американец. - Немного чистого воздуха и немного движения - это рекомендуют даже врачи. Направляется к деревьям, темнеющим на фоне еще ясного неба. Пахнет свежим сеном - видимо, где-то вблизи косили. Под раскидистыми деревьями совсем темно, но не настолько, чтоб не увидеть скамью в конце аллеи. "Девственная" немецкая природа везде и всегда украшена скамьями и корзиночками для мусора. Детально пересказываю разговор с Райеном. Американец внимательно слушает, воткнув в рот незаженную сигарету. Когда я заканчиваю, небрежно бросает: - Хитрый дурак. Предусмотрел все, кроме самого главного. - Выходя от него, я встретил Эриха. Тот намекнул что собирается проучить Томаса. - Этого можно было ожидать. - После обеда мы с Эрихом встретились снова. Договорились о деталях транспортировки. Если вас интересует... - Вы знаете, что это меня не интересует. Он умолкает, потом уже другим тоном продолжает: - Я не говорю, что всегда можно все предусмотреть, но мне кажется, что в данном случае мы учли даже и то, чего нельзя предусмотреть. По-моему, мы приложили слишком много усилий для такой никчемной комбинации. Ведь, согласитесь, эта комбинация в самом начале никчемна. - Это не мешает вам держаться за нее. - Иногда незначительная причина дает большие последствия, - бормочет Сеймур. - И потом, мы с вами на каникулах. - Согласно вашему обещанию, мои каникулы могли бы завтра закончиться. Он поднимается со скамьи, кладет руки на пояс и легонько потягивается. - Закончатся. После встречи с Райеном в гостинице вас будет ждать Мод. Она передаст вам документы на автомобиль и проводит до вокзала. Если вам нужны деньги... - Не нужны. Но если о них зашла речь... - Доллары получите от Мод, - прерывает меня Сеймур. - Думаю, она уже успела перенести их из моего "мерседеса" в свой. Ну, надеюсь, мы с вами больше не увидимся. - Я тоже горячо этого желаю. - Вы меня неправильно поняли. Если мы не увидимся, это будет означать, что все прошло хорошо. А вообще, я бы не против выпить с вами по рюмке во время будущих каникул. Правда, вы очень нелегкий собеседник, но скажите мне, что легко на этом свете? Скрип песка свидетельствует о том, что он удаляется. Большой день. Мод, кажется, считает, что начало такого дня непременно следует отметить щедрым завтраком - она два раза бегает к столу, где для посетителей выставлены булочки, конфитюры, сыры и колбасы. А я, наоборот, считаю, что мозг лучше работает на пустой желудок, поэтому довольствуюсь обыкновенным кофе. - За руль сядете вы, Альбер, - говорит Мод, когда мы немного погодя выходим из гостиницы. - Отныне каждому следует сидеть на своем месте. - Я считал, что мое постоянное место - место покойника. Но если вы настаиваете... - Не надо начинать день разговорами о мертвецах, - советует дама. А когда я мчусь по Хауптштрассе слишком быстро, она добавляет: - И не надо рисковать превратиться в покойника вот тут, на шоссе. - Выруливайте вверх! - приказывает женщина, когда мы достигаем перекрестка на окраине. Выскакиваю главной трассой на верхушку холма, потом сворачиваю в сторону и еду вдоль бетонной ограды, миновав строгую надпись: ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. АРМИЯ США. - Наверное, это и есть владения Томаса, - бросаю я. - Да, тут склады, - подтверждает Мод. - Теперь сворачивайте направо, я выйду на повороте. - А где я вас заберу назад? - Обо мне не беспокойтесь. Встретимся в гостинице. Дорога круто бежит вверх, потом заворачивает и снова поднимается на холм, покрытый сосновым лесом. Еще два поворота, и я достигаю вершины. Поляна с низкой травой и бетонным столбиком, на котором обозначена высота. Это и есть место назначенной встречи. Выключаю мотор и выхожу подышать чистым воздухом. Лес остался внизу, следовательно, ничто не закрывает пейзажа, приятного, но довольно однообразного - освещенные июльским солнцем лесные холмы, синеватая дымка горизонта. Отсюда, словно с высоты птичьего полета, я могу осмотреть владения Томаса. Довольно обширные владения, очерченные впереди и с боков прямыми линиями бетонной ограды, сзади они упираются в лес. Три покрытых ржавым железом больших ангара, которые стоят на довольно значительном расстоянии друг от друга, и еще одноэтажная постройка, где, видимо, размещается канцелярия - вот и все сооружения запретной зоны. Население ее пока что ограничивается одним солдатом в белой каске, который охраняет, а может, дремлет в тени будки у входа в зону. Немного погодя количество населения удваивается. Около будки останавливается темно-синий "опель". Между мужчиной из "опеля" и часовым происходит разговор, после чего автомобиль подъезжает к одноэтажному сооружению. Мужчина, который вышел из "опеля", судя по всему, Томас. Еще через пять минут перед будкой охраны появляется грязно-зеленая крытая грузовая машина. Она притормаживает, а после того, как часовой машет рукой - мол, проезжай, - также направляется к канцелярии. Видимо, уже одиннадцать часов, ибо за спиной я слышу гул мотора. Из-за поворота выскакивает новенький серебристый "бьюик". Он подъезжает к моему "мерседесу" и останавливается рядом. Из "бьюика" выходит Райен, едва заметно кивает мне и также смотрит вниз. - Наверное, то ваш человек, - замечает он, когда из кабины грузовой машины высовывается голова Эриха. Голова высовывается, но Эрих не выходит - от канцелярии к нему направляется Томас. Низенький мужчина проворно прыгает на ступеньку, и машина трогается к тому ангару, который под лесом. - Наверное, то ваш человек? - повторяет Райен. - "Будто вы его не узнаете!" - вертится у меня на языке, но я лишь утвердительно киваю. - Следовательно, вы видите, что они поехали грузиться? - Догадываюсь. - Нечего догадываться. Если я вам говорю, так оно и есть. Я дал Томасу необходимые указания. Я и дальше любуюсь пейзажем, поэтому шеф немного раздраженно говорит: - Не будем тратить время. Они делают свое дело, а нам надо делать свое. Я смотрю на него и убеждаюсь, что тут, на воздухе, он какой-то еще более нескладный, чем в конторе. В конторе хоть есть стол, немного прикрывающий этот массивный непропорциональный торс, увенчанный маленькой головкой, что покачивается на длинной шее. - Я бы предпочел придерживаться определенной последовательности, - говорю я, чтоб выиграть время. - Сперва посмотрим, как будут развертываться события там, внизу, а потом и мы возьмемся за свое дело. - Этого не будет, - отчеканивает Райен. - Если вы решили тянуть, должен вас заверить, что в течение трех секунд я могу положить конец всей этой истории. - Неужели начнете кричать? - Мне не надо кричать. У меня есть радиосвязь. Он отступает на два шага к "бьюику". Я иду за ним, увидев, что там, внизу, те двое загнали машину в ангар. - Не хотел делать вам замечания, но вы грубо обходитесь с клиентами, мистер Райен. Вместо ответа черепаха демонстрирует мне хорошо знакомое приспособление, вмонтированное в панели "бьюика". - Так остановить операцию или как? - Хорошо, хорошо, - вздыхаю я. - Полагаю, вы принесли фактуру? Подойдя к "мерседесу", я беду два чемодана, небрежно брошенные на заднем сиденье. - Вот, - обращаюсь я к черепахе, которая уже устроилась в своем автомобиле. - Если хотите, можете пересчитать. - Это не ваше дело, - рычит шеф. - Будьте добры, фактуру, - напоминаю я. Он делает вид, будто не слышит, ставит чемодан себе на колени, открывает и, быстро заглянув внутрь, достает из кармана и отдает мне фактуру. Потом вынимает одну пачку денег и ловко пересчитывает банкноты. Закончив проверку первого чемодана, Райен открывает второй. В этот момент неожиданный блеск вынуждает меня перевести взгляд на ангар под лесом. Там, в темном отверстии входа, что-то вспыхнуло, но, прежде чем я успел сообразить, _ч_т_о_ случилось, задняя часть ангара бесшумно поднимается в воздух. Словно в немом кино. Звучит оглушительный взрыв, точнее, беспорядочная канонада взрывов, и все сооружение взлетает вверх среди туч дыма и огромных огненных клубов. Зрелище в самом деле впечатляющее, но это еще не причина, чтобы забыть о деле. - Это все меняет, - бросаю я, пытаясь выхватить чемодан из рук Райена. - Это действительно все меняет! - рычит шеф и внезапно сильно бьет меня кулаком в лицо. Кулак у этого человека, кажется, больше, чем его голова. Пока я пытаюсь остановить кровь, текущую из разбитого носа, мой слух фиксирует шум удаляющейся машины. Первая мысль после того, как я зажал платком фонтан крови, - броситься вслед за "бьюиком". Но нет, не гнаться за Райеном, а быстрее очутиться как можно дальше от этих мест. Не пройдет и четверти часа, как тут будут кишеть полицейские, военные и санитары. Прыгаю в "мерседес" и нажимаю на газ, стараясь не обращать внимания на боль. Но уже на первом же повороте мне преграждают путь. - Куда? - спокойно спрашивает Мод, открывая дверцу автомобиля. - Конечно, в гостиницу. - В гостиницу? С окровавленным лицом? И после такого взрыва? Спрашивая, она отодвигает меня и садится за руль. Резкий маневр, и автомобиль едет туда, откуда я прибыл. Преодолевая голую вершину, спускаемся с противоположной стороны холма, а потом снова поднимаемся вверх. Еще одна вершина, и еще одни спуск. Место, где мы останавливаемся, мне будто знакомо. Заросшая травой поляна, затерянная среди кустов, и маленькая постройка, похожая на ту, где не так давно со мной встречался Сеймур. Он и сейчас встречает меня, молчаливый, но спокойный. Я прохожу в комнату с полинявшими обоями, а хозяин остается в коридоре для разговора с Мод. Закуриваю сигарету, все еще стараясь не думать о боли. Подхожу к окну, смотрю на густую зелень, которая уже завяла под летним солнцем. Вилла и в самом деле хорошо спрятана, но если начнут шнырять по окраинам, то, безусловно, доберутся и сюда. Мод пересекает поляну и садится в "мерседес". Гудит мотор, и машина скрывается за деревьями. - Ну, Майкл, кажется, я уже говорил, что вам страшно не везет, - слышу я голос Сеймура. - Да, - бормочу я, поворачиваясь спиной к окну. - И все, что вы собираетесь сейчас сказать мне, вы также уже говорили: снов что-то перепуталось, отъезд отменяется, но не будем терять надежды, есть еще один вариант. - Ничего не перепуталось, - крутит головой американец. - И никаких новых вариантов нам уже не нужно. - Имеете в виду, что операция завершена? - Именно это я и хотел вам сказать. - Следовательно, я свободен! - Конечно, свободен, друг. И, перехватив мой недоверчивый взгляд, добавил: - Вы можете в любой момент, не боясь, что я окликну "стойте" или выстрелю вам в спину. Конечно, я никуда не ухожу - жду, что будет дальше. - И все же, если вы спросите меня, я вам не советую торопиться. Сейчас вокруг уже полно военной полиции. А я не имею власти над военной полицией. Вы же знаете, что я не военный человек. - Следовательно, дарите мне свободу, когда я уже не могу воспользоваться ею. - Я говорил, Майкл: вам страшно не везет! 8 Сонную послеобеденную тишину разрывают выстрелы. Несколько пуль пролетают у меня над головой с едва слышным свистом. С веток кустарника, где я припал к земле, сыплются засохшие листья. Не надо было убегать из виллы, думаю я, лежа в кустарнике и прислушиваясь. К сожалению, как это часто бывает, полезные мысли приходят с опозданием. Трудно представить себе более неудобное положение: они расположились на вершине холма, а мы внизу, под ненадежным прикрытием редкого кустарника. Они методически простреливают кустарник из автоматов. Когда именно нас продырявят - это лишь вопрос времени. - Надо перебежками подняться наверх и швырнуть в их логово пару гранат, - обращается ко мне человек, что лежит рядом. Он уже ранен, следовательно, вполне понятно, что перебегать придется мне. Между кустарником, где мы затаились, и вершиной холма, откуда стреляют они, пролегает голый скалистый склон, пустынный и страшный, пепельно-серый под жарким летним небом. Надо пробежать этим зловещим склоном, над которым свистят пули, и остаться живым. Надо преодолеть эту территорию смерти и упасть. А если упадешь... Ох, все равно придется клгда-нибудь упасть. Главное, прежде чем упасть, взобраться наверх и швырнуть в них гранату. Перестаю вслушиваться в жужжание пуль и пробую подняться, да ноги отяжелели, стали словно свинцовые, и я понимаю, что это свинец страха. Надо преодолеть этот страх - и вперед!. Потому что, если хоть на секунду задержишься, впереди уже ничего не будет, все полетит ко всем чертям. Страшным напряжением воли заставляю себя подняться и... просыпаюсь. Мои давние страхи. Еще с тех пор, когда мы преследовали вражеские банды в приграничных кручах. Мой давний кошмар. Настолько давний, что я уже почти забыл о нем. Тот кошмар, что преследует меня после событий в Копенгагене, совсем иной. В нем нет ни выстрелов, ни зловещей крутизны, есть лишь голая комната, что тонет в полутьме. "Вы свободны, Майкл, - с ледяной улыбкой кивает американец, - я не смею вас задерживать, идите". Исчезай быстрее, говорю себе, пока ему не пришло на ум что-то иное, и, пробормотав что-то наподобие "бывай", направляюсь к выходу. В вот выхода нет. Дверь исчезла бесследно, а с нею и окно. Я хорошо помню, что было два окна, а теперь нет ни одного. Осматриваюсь в полутемной комнате и встречаю взгляд Сеймура. Довольно красноречивый взгляд, в котором застыла мрачная улыбка. Чувствую, как меня охватывает не страх, а ледяной ужас полной безвыходности. Такой безвыходности, что мне не остается ничего другого, как проснуться. Время, когда мы с врагом перестреливались в кустарниках и лесах, ужа давно миновало. Пришлось привыкать не перестреливаться, а пожимать руку противнику, шутить, заключать торговые соглашения, приглашать на ужин и разговаривать о погоде. Если прикинуть, то, наверное, выйдет, что я провел больше времени среди врагов, чем среди своих. Темные ветви деревьев за окном таинственно покачиваются. Движение темно-фиолетовых туч словно подсказывает мне направление. Чего ты ждешь? Прыжок в окно - и ты на свободе! До шоссе, видимо, не больше километра. А машины там идут круглосуточно. Как-нибудь доберешься до Штутгарта, до Саарбрюккена или еще куда-нибудь - лишь бы подальше от этой дыры. А что Сеймур? Он спит. Спит или не спит, он за тебя не даст и медного гроша. Отхожу от окна и снова растягиваюсь на диване. Выпрыгнуть в темноту - нет ничего проще. А потом? Прыжок во мрак, прыжок вслепую, и в такое время! Зачем прыгать в лапы противника? С такими мыслями я уснул, и сон приснился уже спокойный. На следующее утро я выхожу в кухню сполоснуть лицо и вижу там Сеймура, который возится около электрической плитки. - Не работала, - говорит он. - Но теперь все хорошо. - Никогда не думал, что вы можете варить кофе и даже чинить электрические плитки, - замечаю я, когда мы сидим перед фаянсовыми чашками с темной горячей жидкостью. - Я могу делать миллион дел. Кажется, я уже говорил вам, что в молодости прошел все этапы нищеты. - И очень радуетесь, что вырвались из нее. - Человек никогда не может вырваться из нищеты, Майкл. Он может только заменить одну нищету на другую, - качает головой американец. Он вынимает изо рта сигарету, отпивает из чашки и констатирует: - Эта бурда сохранила из всех своих натуральных качеств только горечь. Но и это лучше, чем совсем ничего. - Вы уверены, что тут ничего не найдется съестного? - Я все обшарил. Два ящика виски, только что распакованный кофе да еще вода в кране - это все наши пищевые продукты. - Надеюсь все-таки, что Мод возвратится раньше, чем мы вспухнем с голода, - говорю я. - Надейтесь, - подбадривает меня Сеймур. - Это способствует кровообращению. - Но вы не убедите меня, что сидеть тут без какой-либо связи с окружающим миром... - Конечно, нет. В нашей работе связь всегда необходима. Но что сделаешь, если тебе не отвечают... Я намереваюсь спросить что-то еще, когда с поляны перед виллой доносится шум мотора. - Если кто-то попытается войти, вам придется исчезнуть, конечно, через окно, - быстро бросает Сеймур, поднимаясь и направляясь к двери. Иду вслед за ним и припадаю глазами к щели между створками дверей первой комнаты. На поляне остановился военный "джип" с четырьмя американцами в униформе и в белых касках. Военная полиция. Двое из них направляются сюда, небрежно держа в руках автоматы. Сеймур выходит навстречу гостям. Обмен репликами, которых мне не слышно. Предъявление документов, которых я не могу увидеть. Документ, кажется, вызывает уважение к Сеймуру, ибо суровые полицейские становятся приветливей. Еще несколько реплик, потом гости возвращаются в "джип". - Разыскивают какого-то бельгийца, - объясняет мне американец, когда шум мотора затих вдали. - Искали меня, а нашли вас, - уточняю я, в свою очередь. - Не очень волнуетесь, что вас застукали? - Почему вы считаете, что меня застукали? - сводит брови Сеймур. - Неужели только вы можете иметь два паспорта? Он умолкает. Потом говорит: - Следовательно, разыскивают вас. Этого надо было ожидать. Интересно только, кто поднял тревогу - Райен или Томас? - Райен не заинтересован в этом после того, как он забрал деньги. - Банкноты были фальшивые, все до единого, Майкл. Служебный реквизит - и не больше. Неужели вы допускали, что я отдам какому-то мошеннику настоящие доллары! У Райена есть все основания выдать вас, потому что вас ему рекомендовал Томас. Томас тоже может это сделать после того, как вы заключили соглашение с Райеном. Он задумчиво втыкает в уголок рта сигарету и щелкает зажигалкой. - Как у нас с сигаретами? - спрашиваю я, тоже закуривая. - Этого больше, чем нужно. Так же, как и виски. А что, если выпить по стакану шотландского? - Я согласен на все, лишь бы притупить адскую боль в желудке. - Да, Райен или Томас - вот в чем проблема, - вслух размышляет Сеймур. - Какое это имеет значение для вас? Ведь ваша операция завершена. - А вы, Майкл? - Не убеждайте меня, что вас так беспокоит моя судьба. - Вопрос о вашей судьбе в самом деле не решен. А я не люблю нерешенных вопросов. Со вчерашним взрывом взлетели в воздух и готовые решения. Теперь придется ждать. Это даст нам возможность подумать. День проходит если не во сне, то, по крайней мере, в какой-то летаргии. Лежишь на скрипучем диване и ощупываешь взглядом полутьму над головой, пока затуманится в глазах и ты окажешься в сновидении, таком запутанном, что невозможно и пересказать. Наконец осознаешь, что ты снова проснулся или пребываешь в полузабытьи - это почти одинаково, - и тебя одолевают мысли, назойливые, как осенние мухи. Вот тот взрыв... Для Сеймура он не больше чем мелкая неприятность. Он даже не знает, что именно произошло, или делает вид, что не знает, хотя именно он, возможно, подготовил эту акцию. Хотя не исключено, что Сеймур в самом деле не причастен, и это даже придает еще больше блеска всей операции. Но ведь между твоими интересами и интересами Сеймура есть определенная дистанция. "Скандал третьей категории" - так сказал американец. Скандал, что остается тайной. Однако такой оглушительный взрыв не может сохраняться в тайне. Им занимается прежде всего военная полиция, а потом общественность. Отзвук этого нежелательного взрыва на полузабытом складе может быть намного громче, чем кое-кто надеется. Атмосфера шпиономании, подготовка к предстоящим выборам, недостаток других сенсаций в данный момент - и вот мелкий инцидент перерастает в политический скандал. А для скандала нужны герои. Известно, главные герои - Томас и Эрих. Однако американцы постараются оставить Томаса в тени, а один Эрих - очень мелкий герой. Кто стоит за Эрихом - такой будет первый вопрос. "Разыскивают бельгийца". Таинственный бельгиец - вот что могло бы подогреть интерес публики и дать повод для всяких комментариев: представитель левых или правых экстремистов, орудие мафии, коммунистический агент. Короче говоря, нет ничего удивительного, если вскоре ты увидишь свой портрет на первых страницах газет. Конечно, не исключено, что американцы с самого начала закрыли двери перед носом любознательных: не вмешивайтесь в наши внутренние дела! Возможно, никто и не разыскивает бельгийца. Возможно, все это прятанье на вилле, закрытые ставни, голодание лишь фрагмент очередной инсценировки Сеймура. Держит тебя тут, мол, надо пересидеть, а на самом деле обдумывает какой-то новый ход. Это в его духе. Ради этого он может даже поголодать. Если он тайком не жует за стеной заранее припасенные сандвичи. Это предположение так возмущает меня, что проходит какое-то время, пока я снова собираюсь с мыслями. "Разыскивают какого-то бельгийца, Майкл". - "Но я же не бельгиец, Уильям. Я - австриец". - "Австриец или бельгиец, они ищут вас. Можете иметь сто разных паспортов, но физиономия у вас одна, как вы справедливо заметили". Вполне вероятно, что меня все-таки разыскивают. Собственноручно толкнув меня в болото, Сеймур теперь прикидывается моим спасителем. Мол, я столкнул, но не хотел, чтобы вы утонули, мне жаль вас. К сожалению, роль спасителя не перечеркивает его обычного амплуа: если Уильям говорит, что кого-то спасает, можно поставить на том человеке крест. Крест - на Грейс, а теперь, возможно, и на тебе. Вероятней всего, что ты до сих пор нужен ему. И это не так уж и плохо, ибо в этом случае он будет стараться сберечь тебя еще какое-то время. А потом... Потом - прощайте, Майкл, думаю, вы и сами как-нибудь найдете дорогу, имея два паспорта. Прощайте или пусть земля будет вам пухом - какая разница? Темнеет. Это наталкивает меня на мысль, что можно шире приоткрыть ставни, чтоб отогнать сон и глотнуть вместо ужина немного вечерней прохлады. Только я высовываю голову в окно, как слышу за спиной знакомый, немного хриплый голос: - Я уже говорил вам, дорогой мой, что лишняя реклама нам ни к чему. - Какая реклама? На улице почти темно. - Да, "почти", но не совсем. Отхожу от окна и устраиваюсь в кресле. - Я только что установил, что в холодильнике снова образовался лед. Как вы смотрите на маленький аперитив перед ужином? - Я считал бы лучше сразу приступить к ужину, - отвечаю я. - Вы ничего не выиграете, - качает головой американец. - На ужин та же самая жидкость. Не забывайте, что наше виски изготовлено из кукурузы, а если для вас даже кукуруза не еда... Легко вздохнув, я поднимаюсь с кресла: - Хорошо, Уильям. Выпьем, только не напоминайте мне про еду. Приносим из кухни все необходимое и устраиваемся за низеньким столиком. Глотнув ледяного напитка, я чувствую что-то похожее на удар в сведенный от голода желудок и дурман в голове. Поэтому решаю глотнуть еще с чисто профилактической целью. Чем больше у тебя задурманена голова, тем меньше думаешь, что ты голоден. - Я не намерен интересоваться вашими тайнами, но не можете ли вы что-нибудь сказать по поводу связи? - спрашиваю я. - Противоположная сторона до сих пор молчит, - коротко сообщает американец. Он щелкает зажигалкой, закрыв огонь ладонью, и на мгновение из темноты проступает его лицо, освещенное желтым пламенем. - О какой связи вы мне рассказываете, если ни одного раза не воспользовались радио! - Наоборот, воспользовался. Один-единственный раз. Вчера. Узнал, что документы наших с вами наблюдений переданы куда надо. Речь идет о совсем примитивной радиосвязи в радиусе восьмисот метров... - ...при помощи которой вы поддерживали контакт с Мод во время позавчерашней операции. - Именно так. Откуда мне было знать, что после операции возникнут осложнения? Поэтому теперь у меня единственная аппаратура для связи - этот маломощный транзистор. Восемьсот метров - я же вам сказал. Молчание означает, что для Мод нежелательно приближаться на такое расстояние, поскольку дороги контролируются, или же она не отваживается отозваться, зная, что сообщения могут перехватить. - Не исключено, что Мод просто заболела. - Мод не может заболеть, - категорически возражает Сеймур. - Или разбилась в автомобиле. - Оставьте, Майкл. Легче месяц сбить с его орбиты, чем Мод - с шоссе. Тем более что Мод знает: она не имеет права попадать в аварию в такой момент. - Учитывая вашу болезненную подозрительность, такое доверие к Мод мне кажется просто странным. - Я знаю, с кем имею дело. - А если ее задержали военные? - Даже если они и сделают это под каким-то предлогом, все равно ничего не добьются. На Мод нитка оборвется, Майкл. - Вам это лучше знать. - Знаю. Ибо если нитка не оборвется на Мод, она дойдет до меня. А если дойдет до меня, то может дотянуться и до высокого начальства. Такого никакое начальство не допустит. Нитка всегда обрывается хоть за один виток до высокого начальства. - Но в этом случае Мод сгорит. - Грубо говоря, да. Ведь ей за то и платят, чтоб она играла роль электрического предохранителя. - Точно так же, как и я. С той лишь разницей, что мне никто не платит. - Ну, ваш случай особый, - признает Сеймур, и снова звенит стакан. - Вы даже не представляете себе, как облегчили бы мое положение, если бы вдруг исчезли где-то в неизвестном направлении. Кажется, он говорит это искренне, и я молчу. Ночной ветер усилился. Постукивают ставни, нарушая тишину, которая наступила в темной комнате. - Вы вынуждаете меня чувствовать себя виноватым в том, что вы до сих пор не учинили надо мной расправы, - замечаю я, ибо пауза слишком затянулась. - Я уже думал и об этом. Но, наверное, и вы хорошо знаете: намного труднее спрятать труп, чем живого человека. Живой человек может незаметно пройти мимо полицейского, а на труп он почему-то обязательно обратит внимание. Чей это труп, почему он очутился именно тут, а не в другом месте, кто его оставил... И потом, этот противный запах... Нет, Майкл, вы все же мне друг! И я не хочу видеть вас трупом. Как-то проходит и эта ночь. Ночью хоть и с перерывами, но спишь, тебе что-то снится, преимущественно кошмары. А днем намного хуже. Кажется, ты проснулся невесть когда, а на улице все еще утро, мы сидим в кухне после того, как уже давно выпили горький невкусный кофе, последний кофе на этой проклятой вилле. За свою жизнь я испытал достаточно всяких неприятностей, но я никогда не думал, что так трудно вытерпеть трое голодных суток. Лишь теперь начинаю понимать, что голод такое великое зло. Лишь теперь, когда время словно остановилось, когда даже Сеймур замолчал, а я собираюсь с силами, чтоб снова переместиться на диван и неподвижно замереть там. - Просыпайтесь, Майкл, - слышу хрипловатый голос. Голос доносится издали, потому что как раз в этот миг я потонул в бездонной глубине, из которой я не хочу выныривать на поверхность для пустой болтовни. - Просыпайтесь, Майкл, быстрей! - снова раздается голос. - А? Что случилось? - бормочу я, стараясь стряхнуть с себя сон. - Тот тип... Наверное, он ищет вас... Его сюда нельзя впускать, - объясняет американец, трогая меня за плечо. Сделав усилие, поднимаюсь и припадаю к щели в ставне. На поляне перед виллой остановился черный "опель" - странно, как я не услыхал! - а в "опеле", если мне не изменяет зрение, сидит так называемый шеф Мод - мистер Фрэнк или Франк. Когда я выхожу наружу, он делает мне энергичный знак подойти. - Здравствуйте, Каре... Возьмите сумку на заднем сиденье... Это вам передала Мод. Едва я успел взять сумку, выслушав его невразумительный монолог, как Франк махнул на прощанье рукой, и машина скрылась. - А тип очень напуган, - замечает Сеймур, когда я возвращаюсь в комнату. - Это плохо. Он нетерпеливо достает из емкой базарной сумки колбасу, брынзу, консервы, хлебцы - чего там только нет! Наконец вынимает маленький заклеенный конверт: - Это вам... - Еще чего! - возражаю я. - Вскрывайте, это вам, - настаивает американец. Действительно, на конверте скромно обозначено мое имя. Внутри записка с лаконичным текстом: "Много не ешьте" - и второй конверт - уже без надписи. - А это мне, - говорит Сеймур. Он вскрывает конверт, быстро пробегает глазами коротенькое письмо, потом глядит на меня и снова перечитывает. Его всегда угрюмое лицо, кажется, стало еще угрюмей. - Наверное, плохие новости? Он задумчиво смотрит на меня, словно все еще обдумывает то, о чем речь идет в письме, потом спокойно говорит: - Наоборот, новости хорошие, в частности, те, что касаются вас. Контроль на дорогах сегодня днем снят, завтра, наверное, приедет Мод и заберет вас. - И это все? - Все, это касается вас, - уточняет Сеймур, делая ударение на последнем слове. - А что касается меня... Он замолкает, берет из пачки на столе сигарету и щелкает зажигалкой. Потом выпускает несколько густых струек дыма и добавляет: - Надо было бы извиниться перед вами за напрасно отнятое у вас время. Операция аннулирована. Конечно, благодарят за старательность, но добытые нами документы спрятали в архив или бросили в огонь. Приказ однозначный: довольно заниматься Райеном! - Следовательно, вся эта история оказалась бессмысленной, - замечаю я. - Еще неизвестно, - твердо возражает американец. - Но вы же сами говорите, что приказ ясный: довольно заниматься Райеном! - Да. Но кто знает, что я получил это распоряжение? Пока оно дойдет до адресата, пройдет несколько дней. А за это время с людьми может случиться все что угодно, в том числе и с Райеном. - Уильям, у меня такое чувство, словно вы снова хватаете меня за горло. - Не волнуйтесь. Вы мне больше не нужны. Отныне события будут развиваться иначе. Придвигаю ногой кухонный табурет и сажусь на него. Хотя я и проглотил чудесную свежую ветчину, колени у меня все еще дрожат от слабости. - Понимаю ваше состояние, - соглашаюсь я, поскольку упомянутая ветчина возвратила мне добродушное настроение. - Затратишь столько времени на служебное задание... - Это не служебное задание, - возражает американец. - Следовательно, самоинициатива? - И не самоинициатива. - Неужели может быть что-то третье? - Вот именно! Представьте себе такое: один из больших шефов приглашает вас прогуляться на автомобиле - выпить с ним на природе по рюмке. И когда вы пьете, он говорит: нет ли у вас желания посетить Германию? Не мешало бы присмотреться к Райену - знаете такого? - выяснить, какую комбинацию он разрабатывает, ведь это великий мастер комбинаций, как и его отец, хотя и не в таких масштабах. Старый Райен теперь стремится получить заказ на изготовление нового самолета. И наверное, получит. Конечно, если его сын не впутается в какой-нибудь скандал... Сеймур замолкает и смотрит на меня: - Понятно? - Посылают охотиться на львов на собственный риск и ответственность. - Вот именно. - Но вы же могли отказаться. - Если бы была возможность отказаться, никто бы не начинал такого разговора. Они заранее знали, что я не откажусь. - Потому что ненавидите Райена. - Ну, ненавижу - это слишком громко сказано. Такие типы заслуживают не больше чем пренебрежение. - Так пренебрегайте им и не пачкайте им руки. Сеймур смотрит на меня, немного сощурившись, словно думает, стоит ил возражать. Потом допивает виски, ставит стакан на стол и закуривает очередную сигарету. - Вчера вы удивлялись, когда я сказал, что избрал эту профессию ради свободы. Вы удивлялись не без основания. Какая может быть свобода, ведь мы, по сути, военные! А теперь, однако, видите, что я прав. Какая свобода? А вот, например, свобода утереть нос мерзавцу из высших кругов. Из самых высоких, Майкл! - И что вам это даст? Если и будет какая-то польза, то, наверное, вашему шефу, который связан с конкурирующей фирмой. - Очевидно. - Так что же вы выигрываете? - Несколько часов хорошего настроения. Разве этого мало? Представляете, как эти напыщенные индюки, Райен-отец и Райен-сын, вытаращат глаза, получив такой удар! - Теперь мне ясно. Вы действительно ненавидите Райена. - Говорил же вам: я его не могу ненавидеть. Я слишком хорошо знаю Райена. Помню еще с университета, а через некоторое время и по секретной службе. Помню это ничтожество, который опережал талантливых только потому, что был наследником одного из молодых капиталистов. - Молодого или старого, какое это имеет значение? - Тут есть один нюанс. Маленький нюанс иногда имеет большое значение. Старые придерживаются определенных правил приличия, Майкл. Старые обогащаются, опираясь на законы, которые они сами создали. А молодые глумятся даже над собственными законами. Коррупция, аферы. После недолгого молчания опять звучит голос Сеймура: - Вот я просто захотел развлечься, почувствовать, что выполнил личную прихоть, свою собственную! Понимаете или нет? Свою, а не указание высшей инстанции. Что хоть раз позволил себе такую роскошь - действовать свободно. - Уильям, - говорю я, - выходит, вы совсем не циник - вы моралист. - Я не моралист, - крутит головой американец. - Моралист, - настаиваю я. - Из категории тех наихудших моралистов, которые не отваживаются признаться в этом даже себе. Я надеялся увидеть Сеймура на следующий день угнетенным и угрюмым, но, очевидно, ошибся. Одеваясь, слышу, как из кухни доносится хриплое пение. Уильям поет. Дожили! - Будете пить растворимый кофе, Майкл? - Это специально для вас, - отвечаю я. - Мод отлично знает, что я не люблю растворимый кофе. Эта женщина обожествляет вас. - Почему вы считаете, что все должны меня ненавидеть? - равнодушно спрашивает американец, переставляя с электрической плитки на стол посудину с кипятком. - Раньше я думал, что вы излучаете опасные лучи, очень вредные для окружающих. Теперь же у меня такое чувство, что ваши отравляющие эманации больше всего отравляют вас самого. Наверное, вы истощены и радиус их действия уменьшился. - С годами все мы меняемся. Наши силы тают, и это вынуждает нас становиться смирнее, даже добродушнее. Я мог бы убедить его, что он мало изменился и вряд ли стал добродушным, но промолчал. Если не обращать внимания на поседевшие волосы, это тот самый Сеймур, герой моих кошмаров. Он поднимается, делает несколько шагов по кухне и останавливается около окна. - Не кажется ли вам, что уже время открыть ставни? - предлагаю я. - Тут можно задохнуться. - Не надо торопиться. Дождемся Мод. Но она не появляется ни в обед, ни после обеда, и мы, потеряв желание разговаривать, ходим, словно звери в клетке, каждый в своей комнате. Садится солнце, когда мой напряженный слух различает гудение мотора. Немного погодя между деревьями выныривает зеленый "мерседес". Мод входит в дом, приветливо улыбаясь, но на ее улыбку Сеймур отвечает сухим замечанием: - Вчера вы не додумались передать через своего Франка газеты. Она достает из сумки газету и протягивает ее Сеймуру. Тот берет и передает мне: - Посмотрите, Альбер. Тем временем он, наверное, успел кивнуть Мод, потому что они вдвоем выходят в комнату американца. Военный совет продолжается минут десять, времени вполне достаточно, чтоб прочитать не только коротенькую заметку от инциденте, но и зарубежные новости. Судя по информации, взрыв на складе произошел в результате короткого замыкания, одна жертва - техник Эрих Прель, найденный на месте происшествия. Других имен не упоминается. Подробностей нет. Ну и хорошо. Откровенно говоря, взрыв в каком-то сарае с устаревшим оружием вряд ли может кого-то взволновать. Старое железо превратилось в обгоревшее железо, только и всего. Кто станет раздувать историю вокруг такой мелочи, к тому же единственная жертва - какой-то техник! Коротенькая заметка, безусловно, прошла сквозь фильтр военной цензуры. Выходит, Сеймур прав. Если и возникнет скандал, то он останется почти не замеченным. Напрасно надеяться, что ты станешь звездой газетной хроники! И все же американские власти разыскивают бельгийца. Возможно, популярность и обошла тебя, но полиция не обойдет. Возможно, на дорогах вокруг контроль и снят, но на пограничных пунктах он, безусловно, действует. Когда разыскивают иностранца, вероятней всего подстерегать его на границе. - Такие, значит, дела, Альбер, - говорит Сеймур, когда они возвращаются в комнату. - Мод нашла вам тихое, спокойное жилище в Майнце. Проведете там несколько дней, пока эта история совсем заглохнет, тем временем вам подготовят канал для побега. И тогда мы вам скажем: бывайте! Увидев, что я намереваюсь возразить, он поднимает руку и добавляет: - Конечно, мы можем попрощаться с вами и сейчас, если вы очень настаиваете. Я же вам сказал, что наша общая деятельность закончилась. Однако не уверен, что вы справитесь сами, имея два паспорта, из которых ни одни не годится. - Хорошо, - соглашаюсь я. - Буду рассчитывать на вашу помощь. - И не ошибетесь. А теперь Мод вывезет вас. Я останусь помыть тарелки. - О, мистер... - восклицает Мод, которая привыкла принимать за чистую монету каждое слово шефа. - Если только ради тарелок... - Идите, идите, - кивает Сеймур. - Сейчас самое удобное время для этой операции. - Сейчас самое удобное время, - повторяет Мод, когда мы направляемся к автомобилю. - Когда едешь очень поздно, вызываешь подозрение. Я собираюсь устроиться на своем привычном "месте мертвеца", однако Мод предупреждает меня: - Не сюда, Альбер. Ложитесь на заднее сиденье и укройтесь этим плащом. Не надо, чтоб вас видели. И еще одно: вы уже не бельгиец. Вы - австриец. Вот ваш паспорт. Конечно, лучше, чтоб не дошло до предъявления паспортов. Она включает мотор, и машина плавно трогается, сворачивает, поднимается вверх и выезжает на шоссе. Такого со мной еще не было - путешествовать в виде ручного багажа, брошенного на заднее сиденье. 9 Просыпаюсь с таким чувством, будто я лежу где-то в саду. Сад за окном шириной во всю стену. Легкий ветерок колышет ветви буйных зарослей, увенчанных огромными розовыми и фиолетовыми цветами, и в помещении чувствуется их благоухание. В дверь стучат, но я не обращаю внимания. Стук становится настойчивей, потом слышен мелодичный женский голос: - Альбер, вы спите? - Да, сплю. Или, точнее, спал. - Да ведь уже девять часов! - Ну и что? Разве мы пойдем в церковь? - Ваш завтрак остынет. - С этого и надо было начинать, милая. Если вы хотите поднять с постели человека, начинайте с завтрака, а не с того, который сейчас час. Через двадцать минут, умывшись и побрившись, я захожу в светлый холл, также украшенный цветами - преимущественно на обоях и занавесках. Однако прежде всего мое внимание привлекает роскошно накрытый стол. - Последние дни мне вас очень недоставало, дорогая Мод. - Знаю, знаю. Садитесь. Наступает сосредоточенное молчание. Когда едят, не разговаривают, об этом можно прочитать в первой - лучшей брошюре о гигиене питания. И, только когда мы, отдав должное горячим блюдам, принимаемся за кофе, я спрашиваю: - Какая программа? - Программа та же: никуда не выходить. - А вы? - Я тоже. Беру газеты и возвращаюсь назад в спальню, где меня ждут цветы и одиночество. Одиночество... Самое дорогое приобретение человека, если верить Мод. Но одно дело - одиночество среди своих и совсем иное - среди чужих. Следующий день, еще один и два дня потом проходят также за чтением газет, которое нарушается дремотой, хождением по комнате и приглашением в определенные часы: "Альбер, кушать подано!" Короче говоря, то же самое положение осады, хотя квартира другая. Все-таки цветы, а самое главное - нет рядом Сеймура, который время от времени входит к тебе в комнату и сообщает, что этот мир надо было бы переделать заново, начав все от амебы. Мод - это, известно, не Сеймур. Она умеет хорошо готовить и не навязывается. И все же, независимо от того, что рядом Мод, а не Сеймур, время проходит очень медленно; газеты изо дня в день напоминают мне, что уже начало августа, а я все еще здесь. "Переждете несколько дней, тем временем вам обеспечат канал..." Сколько дней, какой канал и куда? На эти вопросы может быть множество ответов. Напрасно расспрашивать даму - она ничего не знает. Лишь на пятый день около полуночи ситуация немного изменяется - прибывает Сеймур. - Как-то вы интересовались, люблю ли я музыку, поэтому хочу предложить вам кое-что послушать, - говорит он, вынимая из кармана миниатюрный магнитофон, ставит прибор на столик и, прежде чем нажать на кнопку, добавляет: - Наберитесь терпения. Дуэт немного затянутый. Запись невысокого качества, однако достаточно разборчивая, чтобы сразу же установить, что исполнители дуэта - Райен и Томас. Райен. Как продвигается расследование? Томас. Как же вы хотите, чтоб оно продвигалось? Все настолько ясно, что дальше некуда. Райен. Если бы все было достаточно ясно, вам бы не миновать беды. Томас. Не понимаю. Райен. Вы все отлично понимаете. Если я решил не опровергать вашей версии перед проверочной комиссией, то это было с моей стороны не наивностью, а просто желанием не выставлять напоказ наши семейные ссоры... Томас. Какую это "мою" версию? Райен. Не думаете ли вы, что я так и поверил вашей выдумке о взрыве? Во время взрыва я был на холме, что над базой, откуда прекрасно видно всю территорию базы. Томас. Какое имеет значение, где вы были... Райен. Для вас - решающее. Ведь ваша версия такая: Эрих начал в вас стрелять, вы побежали в канцелярию, и именно тогда случайная пуля немца произвела взрыв. Но, во-первых, выстрелов не было. Во-вторых, если бы вы бежали к канцелярии, я бы вас видел. Томас. К вашему сведению, выстрелы были. Эрих стрелял с глушителем, который потом был найден. Райен. Потому что вы предусмотрительно бросили его в огонь. Это бы ваш глушитель, с ним стреляли вы, и вы сами подорвали склад, выскочив из него в боковую дверь со стороны леса. Именно так: оставили немца проверять товар, сами выскользнули запасным выходом и выстрелили в какую-то взрывчатку, видимо, заранее подложенную где-то в удобном месте. Вы крали, как хотели, уважаемый, и это продолжалось годами. А немец был соучастником некоторых краж, то есть потенциально небезопасный свидетель. Поэтому вы и считаете, что очень удачно избавились от него, не говоря уж о том, что уничтожили и следы своих краж. Во время ревизии вы спишете всю недостачу товара за счет склада, что сгорел, не так ли? Но вы немного опоздали. Томас. Вы имеете право на догадки, но вы все же переборщили... Райен. Не торопитесь, вы еще не все услыхали. Прежде чем отправиться на тот свет, немец пришел ко мне и все рассказал. Мне нетрудно было развязать ему язык. "Сколько вы до сего времени заработали у Томаса?" - спросил я. "Не могу вам точно сказать, не записывал", - ответил он. "А все-таки, в приблизительных цифрах?" - настаивал я. "Сколько вы мне заплатите за такую информацию?" - спросил он. И мы сразу же столковались. Его показания записаны на магнитофон. Томас. Если хотите что-то предложить - предлагайте. Райен. Теперь ваша очередь предлагать, Томас. Единственное, что вы могли бы сделать, это возвратить мне все деньги, которые нажили своими махинациями. Томас. Я хотел бы знать, что вы понимаете под "всеми деньгами". Райен. Я уверен, что сумма немного превышает миллион, так как вы только с Эрихом поделили триста тысяч. Но, чтобы не торговаться, давайте остановимся на миллионе. Томас. О, теперь кое-что прояснилось, по крайней мере для меня. А что касается вас, то в вашей голове до сих пор не рассеялся туман... Райен. Мне не нравится ваш тон... Томас. Боюсь, что факты понравятся вам еще меньше. А они таковы: во-первых, никакой суд не признает прямым доказательством магнитофонную запись. Во-вторых, прямое доказательство все-так есть, и оно - против вас. Это предыдущая фактура, которую вы дали тому бельгийцу. Копия ее у меня. Вы же знаете, что Эрих был лишь мальчиком на побегушках у того бельгийца, и, вопреки разработанной нами версии, Эрих пришел на склад не проверять наличие товара, а получить товар по вашему распоряжению. Райен. По какому распоряжению? Томас. Разве накануне вечером вы лично не сообщили мне, какое количество оружия передать Эриху? Это у меня записано. Райен. Оставьте эту запись себе на память. Я не помню такого разговора. Томас. Конечно. Но когда появится на свет фактура, вам придется вспомнить. Райен. Если не ошибаюсь, речь идет о фактуре для формы, документе, который не имеет никакой ценности. Томас. Как фактура - это правда не документ, но как доказательство - материал первостепенной важности, напечатанный на вашем бланке и выданный на имя Альбера Каре. Райен. А где этот Каре, чтоб подтвердить? Томас. Надеюсь, в ближайшее время будет в наличии и он. Мои люди уже напали на его след. Райен. Смотрите только, чтоб ваших людей не опередили мои люди. Я тоже хочу, чтоб тот бельгиец появился на свет. Его рекомендовали мне вы, Томас! Томас. Не помню такого. Райен. Ваша частичная потеря памяти в данном случае не имеет значения. Каре напомнит. Магнитофончик, легонько свистнув, замолк. Сеймур тушит сигарету, третью подряд, и замечает: - Если бы те двое не были такие пьяные и такие разговорчивые, беседа, наверное, вышла бы намного короче, и тогда бы мы имели ее целиком. А так она не уместилась на пленке, поэтому приходится лишь догадываться, до чего они доторговались. - До того, что им диктует инстинкт самосохранения. - Каждому из них нужны ваши показания, Майкл. Однако обратите внимание: каждый рассчитывает только на часть ваших показаний. Томас хотел бы, чтобы вы молчали о том, что он предложил вас как клиента, а рассказали главным образом о своем соглашении с Райеном. А Райен хотел бы, чтобы вы молчали о соглашении и доскональней рассказали о своих связях с Томасом. - Это вполне логично. - Тогда вам, наверное, понятно и другое: каждый из них попробует прибрать вас к своим рукам, вытянуть необходимые показания, а после этого уничтожить. Не хочу повторяться, Майкл, но последнее время вам страшно не везет. - Почему же? Ведь вы взялись обеспечить мне канал. - Я уже обеспечил его. Только пока что мы не можем воспользоваться им. - Наверное, что-то затормозилось... - Неужели вы не понимаете - мы не можем воспользоваться им, пока эти двое стоят у нас на пути! - И этим, конечно, снова придется заниматься мне. Я понял это еще тогда, когда вы начали забивать мне голову своими разговорами. Мы с вами снова на исходной позиции: возвращаю тебе свободу, но сперва кое-что сделай! - Вы уже на свободе, друг. И не моя вина, что вы не можете воспользоваться ею. - Не выкручивайтесь, Уильям. Вы ставили себе целью расправиться с Райеном, но, получив приказ выйти из игры, снова почувствовали надобность во мне, чтоб закончить игру в вашу пользу. - Вы мне в самом деле нужны для совсем мелкой услуги, и это уже будет в последний раз. - Так, так. Слушаю вас. - Томас и Райен легко не договорятся, Майкл. Райен во что бы то ни стало будет пытаться получить от Томаса кругленькую сумму, а Томас будет упорно сопротивляться. Но в этом же единоборстве силы неравные. Томас будет прижат обстоятельствами, и не исключено, что в конце концов отступит. Этого не должно случиться. Вы должны помочь Томасу, дорогой мой. - Вы не могли выбрать для меня задания отвратительней? - бросаю я. - Мы поможем ему свести счеты с Райеном... и самим собою, - объясняет Сеймур. - Каким образом? - Самым простейшим: дадите ему фактуру, настоящую и окончательную. - Почему я должен ее давать? Отошлите почтой, это его обрадует. - И напугает: значит, в игру включается кто-то третий. И потом, мне нужна Дейзи. Отнесете документ к Дейзи. Сделаете вид, будто опечалены смертью Эриха и взволнованы провалом операции. Подбросьте, что подозреваете в этом Райена, который заграбастал деньги и решил вас обмануть. Размахивайте фактурой как орудием мести. Посоветуйте Дейзи передать ее Томасу, объяснив ему, что фактуру ей оставил на сохранение Эрих. - Если бы фактуру действительно оставил Эрих, Дейзи уже давно должна бы передать ее Томасу. - Да, но отношения между Томасом и Дейзи в данный момент прерваны, об этом позаботилась Сандра. Дейзи будет счастлива, что ей представляется возможность помочь Томасу и возвратить его себе как возможного жениха. Поэтому ваше задание будет значительно облегчено. - Это все? - Есть еще одна маленькая техническая мелочь, о ней вам расскажет Мод. Надо в квартире Дейзи пристроить микрофон. - Я удивлен вашим поведением. Не понимаю, почему вы уделяете столько внимания борьбе двух ничтожеств. - Сами по себе Райен и Томас - ничто, - признает Сеймур. - Но когда за спиной одного мафия "Интерармко", а за другим - люди из военной разведки, эти ничтожества приобретают определенный вес. Он выпускает к потолку струйку дыма и говорит, будто размышляя вслух: - Мне всегда это казалось абсурдным, но что поделаешь: ничтожество, включенное в систему, становится уж силой. - Вы утверждаете, что за Райеном стоит "Интерармко", а за Томасом - военная разведка. Что же выигрываю я, когда эти двое выйдут из строя? Разве это расчистит мне путь? - Послушайте, дорогой мой: люди, которые разыскивают вас, не выполняют служебного задания - они делают услугу лично Райену и Томасу. Когда же эти двое отойдут туда, где им давно место, вы никому больше не будете нужны. Иногда, бреясь перед зеркалом, я удивляюсь: неужели вот тот человек напротив - это я? Что общего может быть у меня с этим довольно угрюмым седым типом, сощуренные глаза которого смотрят на меня недоверчиво, словно не знают, кто я такой! Единственное утешение, что бритье - процедура непродолжительная, не надо долго любоваться своей физиономией. Итак, стою под душем, кручу краны, ощущаю достоинство холодной воды: следует быть бодрым - ведь впереди у меня встреча с Дейзи. Во время завтрака Мод со своим надоедливым педантизмом снова повторяет мне, где вход, какой этаж, где звонок, не забывая добавить и некоторые советы, как мне вести себя с Дейзи, учитывая ее красоту. - Вести себя совсем непринужденно, она любит таких. Можно плести какие-то глупости, я уверена, что это ей понравится. И не забывайте о микрофончике. Лучше всего спрятать его между сиденьем и спинкой кресла. - Нашли место! - На всякий случай заметьте ей между прочим, что вы сегодня же уезжаете. Пусть Дейзи думает, что вы исчезли бесследно. - Не исключено, что так и случится. - Ни о чем не волнуйтесь. Я буду рядом. - Где именно? - Не перенапрягайте мозг лишними мелочами. Вам достаточно знать, что вы не один. Ровно в десять часов утра я поднимаюсь по лестнице на второй этаж и нажимаю на кнопку звонка. Дверь открывается сразу же. - Ах, какая неожиданность! - восклицает она, узнав меня. Холл в который заводит меня Дейзи, не имеет ничего общего с роскошной обстановкой Сандры. На стенах афиши "Сантаны", "Спейса" и других модных ансамблей, под стенкой низенький диван, на полу стереопроигрыватель, стопы граммофонных пластинок, полбутылки виски и разнообразные предметы верхней и нижней женской одежды. - Садитесь куда хотите, пока я тут немного наведу порядок, - говорит хозяйка. - Что вас привело? - спрашивает она, распихав тряпки по углам. - Меня привело... Не знаю, не прозвучит ли это для вас... Меня привело неодолимое желание. - Сексуальной близости? - Точнее сказать - стремление отомстить... - Это становиться интересным, - констатирует Дейзи, садясь на диван рядом со мной. - Эта бессмысленная история привела к гибели Эриха, - начинаю я. Однако девушка сразу же обрывает меня: - Не будем тревожить мертвых. - Но я потерял довольно кругленькую сумму. Мне неудобно даже называть ее. - Ну и не называйте. - А во всем виноват тот... извините за выражение, мошенник... этот подлый тип - Райен. - Когда кто-то терпит убытки, надо, чтоб кто-то от этого имел прибыль, - философски подытоживает Дейзи. - Это не прибыль, а грабеж, - возражаю я. - Вы начинаете мне надоедать. Дебютировали интересно, а теперь морочите голову своими финансовыми проблемами. - Неизбежное вступление, - спешу извиниться я. - А теперь перейдем к сути... - Переходите. - Одним словом, я решил отомстить Райену. - Похвальное намерение, - соглашается она. - Преступление должно быть наказано. Так сказал еще Достоевский. Но я же не Достоевский, и эти проблемы меня не интересуют. К тому же мне назначила время моя парикмахерша. Она намеревается подняться, но не успевает, потому что я галантно беру ее талию и снов сажаю на диван. - Вы меня обнимаете? - встревоженно сводит брови девушка. - Что бы это означало? - Да этого я еще не дошел. Стараюсь овладеть собой... - Успеете. - ...потому что хочу объяснить вам: хотя вы и не Достоевский, но этот вопрос все же касается вас. - Вот как? - Точнее, он касается вашего друга Томаса. - Томас мне не друг. Он сердится на меня, я на него. Мы поссорились. - Вот вам и повод помириться. - Откуда вы знаете, что я хочу с ним мириться? - Хорошо, тогда оставьте его Сандре. - Видали! Вы, оказывается, знакомы с тем, что вас не касается. - Касается! И именно поэтому я стараюсь объяснить вам, что у нас общие интересы. Райен хочет ликвидировать Томаса. А у меня есть документ, при помощи которого Томас может уничтожить Райена. Понятно или нет? - Нет. Она прикидывается глупее, чем есть на самом деле, но уже проявляет заинтересованность. Коротко рассказываю ей о фактуре, делая ударение на практическом значении этой бумажки. - С помощью этого документа Томас устранит Райена, а вы устраните Сандру. - Не исключено, - соглашается Дейзи. - Только почему вы сами не передадите фактуру Томасу? Глупая, да не совсем. - По очень простой причине: теперь мои отношения с Томасом такие же, как и ваши. Он меня не примет и не выслушает или же отнесется с недоверием... - А что, я доверчивая?.. - Разумеется, - говорю я, - вы объясните, что фактуру вам оставил на сохранение Эрих на тот случай, если с ним что-то случится; вы долго колебались, не зная, что с ней делать, и наконец решили отнести Томасу, хотя он этого и не заслуживает. - Собственно, почему бы и не занести? - Дейзи ерошит свои волосы. - В конце концов, если она ему не нужна, пусть сожжет. - Сжечь? Да он вам ноги будет целовать, как только увидит ее! - Пусть сперва я разрешу ему, - бросает девушка, но возможность того, что Томас будет целовать ей ноги, ее явно привлекает. Она кажется мне такой легкомысленной, что я решаю на всякий случай проинструктировать ее в деталях, предупредив, чтобы она никому не показывала фактуру и не рассказывала о моем визите. - Довольно! Вы надоели мне! - вздыхает девушка. - Что вы будете пить? - Ничего, - хочу я ответить, но вовремя вспоминаю, что еще не спрятал в кресло микрофончик, так как в холле нет и намека на кресло. - Да, - киваю ей, - немного выпью, а то, как вы подсели ко мне, я словно сам не свой сделался... - Вы не страдаете отсутствием вкуса, хотя вы и старомодный, - признает девушка. И, оглянувшись, тихо добавляет: - Где-то тут были рюмки... А впрочем, нет, я отнесла их на кухню. Она идет на кухню, я тоже поднимаюсь с дивана. Теперь или никогда! Тайник найден: ниша с радиатором парового отопления, закрытым деревянными решетками. Просовываю руку и опускаю миниатюрное устройство на радиатор. Вряд ли кто-нибудь найдет его тут, по крайней мере до осени. - А отсюда открывается чудесный пейзаж, - замечаю я, когда возвращается Дейзи и видит меня возле окна. - Никогда не обращала внимания, - безразлично отвечает она. - Мне больше нравится, когда на окнах занавески. Дейзи ставит рюмки со льдом на пол около дивана и берет бутылку. - Сколько? - Как и себе. Она щедро наливает и поднимает рюмку. Я следую ее примеру, немного отпиваю. - Нежели вам не нравится - садик и цветы? - Почему же? Но достаточно того, что это мои цветы. Достаточно знать, что они около моего дома. Как надоедает жить в неопределенности! Сегодня тут, завтра там, сегодня с одним, завтра с другим. - Разнообразие. - Разнообразие приятно только тогда, когда ты этого хочешь, а не по принуждению. Садитесь, чего торчите! Сажусь. И моя надежда на то, что все ограничится рюмкой виски, летит кувырком. Дейзи, видимо, считает, что я очень манерный, жду приглашения, а это займет много времени, поэтому берет инициативу в свои руки. Девушка поглядывает на свои часы и соскакивает с дивана. - С вами было очень хорошо, я бы сказала даже, чудесно, учитывая ваш возраст, однако теперь вам надо идти. - Конечно, парикмахерша, - вспоминаю я и тоже поднимаюсь. - Парикмахершу придется отложить, у меня еще одна встреча. - Через две минуты меня тут не будет. - Тогда до свидания, или до встречи при случае, или же... Одним словом, прощайте! Мне надо под душ. Она выходит, я наскоро привожу себя в порядок и оставляю квартиру, представив себе, как где-то поблизости бедняжка Мод вот уже два часа ждет меня. Выходя из дома, я сталкиваюсь с молодым субъектом, лицо которого мне будто бы знакомо. Хочу обойти его, но субъект хватает меня за локоть. - Герр Каре? - спрашивает он, преграждая мне путь. Возможно, это просто невинная фамильярность, поэтому она вызывает с моей стороны также невинный жест - я довольно энергично отталкиваю его и останавливаюсь. - Чем могу быть полезен? - Вы меня не узнаете? - Ах да, - вспоминаю я и вежливо улыбаюсь. - Вы были помощником у Томаса... мистер... - Мистер Мур, - подсказывает он. - Да, да, мистер Мур. Очень было приятно, - говорю я и иду дальше. Но, оказывается, фамильярность Мура не такая уж невинная, ибо он снова оказывается передо мной - видимо, забыл, куда шел. - Как хорошо, что я вас встретил. Мой шеф, мистер Томас, очень хочет видеть вас. - Мне тоже будет приятно, - любезно киваю я. - Пусть позвонит. Я остановился в "Хилтоне". Успеваю сделать еще три шага к зеленому "мерседесу", что стоит вблизи, прежде чем Мур во второй раз преграждает мне путь. - Не сочтите это за нахальство, но я предлагаю сейчас же подскочить к нему. Это совсем близко. - Очень сожалею, но сейчас у меня нет настроения. - И я снова, на этот раз энергичней, отстраняю назойливого человека. До "мерседеса" еще пять шагов. Но Мур в третий раз стоит передо мной: - Так, говорите, остановились в "Хилтоне"? - Вот именно. - Однако вы там не зарегистрированы. - Ваша информация устарела, друг. Я прибыл сегодня утром. А впрочем, чему обязан таким вниманием к своей персоне: вы меня разыскиваете по гостиницам? - Служба, - вздыхает Мур. - Я из военной полиции. - Надо было с этого и начинать, - замечаю я, уже в который раз отстраняя его, - а не играть в светские приглашения. - Не старайтесь оттолкнуть меня, - в голосе его звучит угроза. - А вы не пытайтесь меня остановить. - Говорю же вам: я из военной полиции. - Откуда мне знать, кто вы такой? Вместо ответа Мур вынимает служебное удостоверение и сует мне под нос. - Это другое дело, - бормочу я. - Теперь я вам верю. Следовательно, занимайтесь своим делом. Я в вашей армии не служу, поэтому ваша полиция мне не указ! - Есть еще и другая полиция! - напоминает Мур. - Конечно. Обращайтесь к ней. На этот раз я отталкиваю его уже совсем грубо, он чуть не падает. До "мерседеса" остается еще два шага, когда Мур снова догоняет меня. Из-под его серого старого пиджака незаметно высовывается дуло маленького "люгера". - Стойте, Каре! В ответ я прыгаю к автомобилю, открываю дверцу, сажусь за руль, включаю мотор и с места даю полный ход. "Я буду совсем рядом", - сказала дама. Однако улица пустая, если не принимать во внимание двух пожилых женщин с хозяйственными сумками, которые остановились на углу поболтать. Безликая улица в безликом жилом квартале с двумя рядами припаркованных автомашин. Если бы Мод была в каком-то из этих автомобилей или где-то в подворотне ближайшего дома, она бы подала мне знак. Не исключено, что она уже ушла, устав меня ждать. Эти мысли возникают у меня между прочим, пока я мчусь узким проходом между автомобилями. Потом мысли о Мод вообще перестают меня волновать, мое внимание привлекает одна из автомашин, которая следует за мной. Сворачиваю на первом же перекрестке и вижу, что серый БМВ едет сзади. Энергично нажимаю на акселератор, рискуя наскочить на случайного прохожего. Машина сзади также увеличивает скорость. Снова поворот. Потом еще один. И тут я вижу еще один БМВ, над рулем тупая физиономия Мура. Сильнее нажимаю на педаль газа, но черный автомобиль Мура неотступно едет за мной. На следующем перекрестке собираюсь свернуть, но там улица с односторонним движением. А дальше... Дальше бульвар: светофоры, пешеходные дорожки, полицейские - конец высоким скоростям, если не хочешь, удирая от военных властей, попасть в руки федеральных. Выезжаю на бульвар и снова вижу серый БМВ, на этот раз уже впереди. Вряд ли стоит напоминать, что черный автомобиль до сего времени сзади. Эти типы, наверное, поддерживают между собой радиосвязь. Очевидно также, что их не двое, а трое, потому что немного погодя появляется желтый "порше", равняется со мной и уже не отстает. Я словно в пакете. Еду помедленней. Это вынуждает моих конвоиров также уменьшить скорость, что вызывает нарекая водителей сзади нас, особенно по адресу желтого "порше". Некоторые машины сигналят, но безрезультатно. У человека, что сидит за рулем "порше", такое же тупое и нахальное выражение, как и у Мура. Конечно, на этих людей звуковые эффекты не влияют. Положение кажется безнадежным. Но совсем безвыходных положений не бывает, поэтому я и дальше спокойно продвигаюсь в центре "пакета", внимательно следя за обстановкой. Наверное, если бы я немного лучше знал Майнц, то эта троица уже только бы меня и видела, но что поделаешь - нельзя знать все города как свои пять пальцев. Долгожданный случай возникает перед одним из светофоров. На стоянке около тротуара освободилось место, и я немедленно приткнулся там, давая возможность серому БМВ проскочить перекресток, а двум другим глупцам ломать себе голову над тем, что им делать, - ведь не может автомобиль остановиться ни с того ни с сего на шоссе с оживленным движением, да еще на глазах у полицейского! Следовательно, я припарковался, а они - хочешь не хочешь - едут дальше в общем потоке. Мгновенно трогаюсь снова, сворачиваю направо и поддаю газу. Плохо, что на центральных улицах нельзя все время жать на акселератор, ибо впереди едут другие автомобили. Плохо и то, что я уже не знаю, где я, потерял всякую ориентацию. А хуже всего, что в бензобаке осталось совсем мало горючего. Снова сворачиваю направо и наконец оказываюсь в более или менее знакомых местах. Улица спускается вниз, через нее переброшен бетонный мост. Припоминаю эту улицу. Она ведет к окружному бульвару. Знакомые места и... знакомые люди. На следующем перекрестке передо мной неожиданно выскакивает желтый "порше", а на хвосте снова висит Мур. Серый БМВ тоже не опоздал подпереть меня слева. Мои спутники поменялись местами, что же касается всего остального, компания не изменилась. Ничего общего с той погоней в приключенческих фильмах с перевертыванием, опасными поворотами, космическими скоростями и адским визжанием тормозов. Три автомобиля медленно продвигаются вперед, только я в немного неудобном положении: никак не могу разорвать этот "пакет". А может, все-таки есть какой-то выход? За несколько метров до выезда на окружной бульвар включаю правый поворот - все вполне нормально, тут обязательный поворот направо. "Порше" впереди делает то же самое и поворачивает, как этого требует знак, а я, пренебрегая знаком, нарушаю правила. Теперь я могу увеличить скорость и направиться к "Хилтону". Снова включаю правый поворот, надеясь немного сбить с толку преследователей. Мне надо выиграть несколько секунд, не больше, но где ты их возьмешь! Стремительно сворачиваю на аллею, что ведет к гостинице, так же стремительно миную центральный вход, снов оказываются на бульваре. Двигаясь теперь в обратном направлении, резко сворачиваю к "Хилтону" и въезжаю в гостиницу или, точнее, в ее подземный гараж. Ставлю "мерседес" на первое свободное место, что попадается мне на глаза, выскакиваю из автомобиля, прыгаю в лифт и оказываюсь в холле. Тут и посетители трех ресторанов, и группы туристов. Следовательно, для меня не составляло никаких трудностей, бросив взгляд на центральный вход, выскользнуть сквозь служебную дверь. Хоть моих преследователей нигде не видно, все же не думаю, что своим внезапным маневром я выиграл больше нескольких минут. Они, видимо, уже обнаружили мой автомобиль и в эту минуту, возможно, ищут меня в холле. Поэтому надо немедленно скрываться. Единственное спасение - добраться до большого пешеходного путепровода, ведущего к центру города. Этот вариант мною предусмотрен с самого начала, поэтому не теряю времени на лишние размышления и под прикрытием прибрежной растительности подкрадываюсь к лестнице путепровода. Там, наверху, построен большой бетонный павильон, который при случае используют для ярмарок. Изучаю задние двери павильона. Одна из них отперта. Втискиваюсь через полуоткрытую дверь в коридорчик. В тесном помещении есть еще одна дверь, я без особых усилий открываю ее и убеждаюсь, что она ведет в просторный пустой зал. Закрываю дверь и снова забираюсь в тесную полутьму. Не прошло и десяти минут, как я почувствовал, что обливаюсь потом и могу растаять от жары - такая адская духота в этом темном коридоре. Ко всему еще свалена какая-то коробка с нитрокрасками: от них несет ацетоном. И я решаю приоткрыть дверь в зал. Но вдруг она открывается сами, и на пороге стоит мужчина сером костюме. - Вот вы где! - восклицает Мур. - А я уже подумал, не случилось ли что с вами. Он выхватывает пистолет. Одного взгляда достаточно, чтобы установить, что это не тот нескладный "люгер", а какая новейшая модель. - Довольно фокусов, - цедит сквозь зубы нежданный гость. - Пойдем. - На улице страшная духота, - возражаю я, стараясь оценить обстановку. - Не переигрывайте, Каре. Вы вынудите меня стрелять! - Тут, в центре Майнца, среди белого дня! Вы же еще не сошли с ума. - Этот пистолет, чтоб вы знали, стреляет без шума и без пуль. В тело входит маленькая ампулка со смертоносной жикостью, которая быстро растворяется в организме, в мертвом теле не оставляет никаких следов. Итак, пойдем. - Э, нет! Мур в сложном положении. Ему ведь надо вывести меня отсюда, а не продырявить. - Зачем вы все усложняете? - спрашивает он уже другим тоном. - Нам необходимы от вас лишь некоторые сведения. Одна маленькая справка, понимаете или нет? - Только и всего? - выкрикиваю я. - Тогда спрашивайте! Мур раздраженно смотрит на меня, но во взгляде его заметно колебание. Не выпуская пистолета, направленного мне в грудь, он левой рукой достает из кармана портативный магнитофончик. - Хорошо, Каре! Рискуя тем, что у меня могут возникнуть неприятности, я облегчу ваше дело. Если вы будете точны в своих ответах, я отпущу вас и вы еще успеете к обеду. Скажите мне, заключали ли вы с Райеном соглашение об оружии? - Конечно. - На какое количество? Добросовестно перечисляю количество оружия. - Какая цена? - Понимаете: цены - это вопрос сложный. Райен настаивал, чтобы я платил по высоким расценкам, а в фактуру должны быть записаны более низкие. - Интересно. Какие же были первые цены и какие - вторые? Сообщаю и это. Сеймур должен был бы быть доволен. Еще несколько камешков летят в огород Райена. Вопросы сыплются один за другим. - Выплатили ли вы ему указанную сумму? - А что же я должен был делать... - Отвечайте конкретнее. - Конечно, выплатил. - Как вы платили? - А как платят? Достаешь деньги и платишь. - Хотите сказать - наличными? - Конечно, наличными, в долларах, пачками по десять тысяч, если вам нужны и такие детали. Наконец ставится вопрос, которого я давно ждал: - Кто за вами стоит? - Не понимаю. - Не пытайтесь уверять меня, что вы работаете только на себя. Так я повторяю: кто стоит за вами? Его тон снова становится угрожающим. Вытянув из меня необходимые данные, Мур может позволить себе на десерт и этот аттракцион - выстрелить в меня ампулой. - Вы что, оглохли? - грубо кричит он. - Говорите, кто стоит у вас за спиной! Лучше посмотрите, кто у вас за спиной, хочется мне ответить, но это уже становится лишним. В дверях появляется Сеймур. Удар кулаком - и Мур падает на пол, покрытый синтетическим ковром. Американец наклоняется и быстренько проверяет карманы Мура. - Где-то тут поблизости еще двое его друзей, - предупреждаю я. - Они уже не тут, - отвечает Сеймур, не прерывая осмотра. - А "мерседес" остался в "Хилтоне". - Пусть там постоит. В данный момент им нельзя пользоваться. - Мод куда-то исчезла. - Если бы она исчезла, меня бы тут не было, - возражает американец. - Она ждет нас на той стороне моста. В конце путепровода я в самом деле встречаю Мод, но мне необходимо время, чтобы убедиться, что это она. Изменена прическа, ярко накрашены губы, нацеплены огромные темные очки. Она ведет меня к серо-стальному "мерседесу", который стоит невдалеке, и через минуту мы уже едем. - Наверное, вам не по вкусу такие опасные игры, - замечаю я. - Мне по душе вкусная пища, Альбер. А если вспомнить, что у нас дома лишь холодная ветчина... 10 - Довольно о вашем Сеймуре, - говорю я с преувеличенным возмущением. - Он просто авантюрист. - И с жадностью набрасываюсь на гусиный паштет. - Вы неблагодарный тип, - возражает Мод и, в свою очередь, налегает на паштет. - Судя по тому, что вы рассказали, Сеймур вытащил вас из могилы. - Да. После того как сперва толкнул туда. - Но с вами же ничего не случилось! Что вам еще надо? Говоря это, она откусывает большой кусок бутерброда и с осуждением смотрит на меня. - Вы могли бы знать о том, что Мур ходит к Дейзи. Мод прожевывает кусок, затем говорит: - Возможно, мы об этом и знали. - Надо было знать также, что Мур придет к Дейзи именно сегодня. - Возможно, знали и это. - Следовательно, Сеймур сознательно подтолкнул меня в руки Мура, чтобы я дал нужные показания и помог Томасу в единоборстве с Райеном. Дама не торопится с ответом - она берет еще один бутерброд и старательно жует. - Думаю, ваши подозрения неосновательны. Мур явился в двенадцать часов, а вы пришли к Дейзи в десять. Никто не принуждал вас превращать служебный визит в оргию. - Если бы Сеймур не хотел, чтобы я попал в руки Мура, он начал бы свою спасательную операцию немного раньше, а именно - когда я только вышел из дома Дейзи. - Это было невозможно, Альбер! - Вы же обещали быть "совсем рядом"! - Я и была совсем рядом. В ста метра от вас, в том же сером "мерседесе". Только если вы думаете, что шеф сидел рядом... - Где же был он? - Он был в своей машине на соседней улице. Мы с ним поддерживали связь... Вы знаете как. - Понятно, - киваю я. - Вам обоим я обязан тем, что родился во второй раз. - Неужели вы родились во второй раз? - удивляется Мод, отпивая из чашки молоко. - Что вы хотите этим сказать? - Думаю, что вы рождались по крайней мере раз десять. - Возможно, вы правы. Торговля оружием - опасная профессия. - Вы не торговец оружием, Альбер, - возражает женщина, глядя на меня спокойными темными глазами. - Конечно. Официально я торгую стеклянными изделиями. - Вы вообще не торговец, Альбер. Разве что информацией. - Еще немного - и вы сделаете из меня агента Москвы. - Этого я не говорю. Но думаю, что вы все-таки чей-то агент. Жарища длится два месяца, столбик термометра прыгает за цифру 30, и газеты пишут, что такого жаркого лета не было уже сто лет. Моя спальня находится с северной стороны, а садовая клумба под окном, которую старательно поливает Мод, наполняет комнату влажными запахами цветов. Поэтому люблю уединяться тут в обществе газет и своих маленьких проблем. Итак, Сеймур прав, по крайней мере, в одном: меня в самом деле разыскивают и собираются ликвидировать. А отсюда выходит, что американец прав и в другом: главное условие для успеха побега - устранить с моего пути Томаса и Райена. Хорошо, что Уильям так рьяно занялся этим делом, но плохо, что он, как всегда, действует не собственными руками, а использует меня или Мод - пешек, которых он держит, пока они ему нужны, и которыми легко пожертвует. Иногда мне кажется, что вся эта история для него не больше чем игра. Опасная и бессмысленная игра. А возможно, и что-то другое. Скажем, стремление к самовыражению. Отголосок давно забытого, похороненного чувства морали в аморальном мире. Неожиданная вспышка возмущения у циника, неспособного на нормальные эмоции. В конце концов это его дело. Плохо только, что комбинации придумывает он, а выполнять приходится мне. Приносит фальшивые доллары, а сбываю их я. Бьет Мура, а в случае чего за это снова-таки отвечать буду я. Сводит счеты с Томасом и Райеном, а они и их друзья охотятся за мной. И, если Сеймур не одолеет этих двух мошенников, вся их банда набросится на меня. Если же одолеет... Если одолеет, то я не удивлюсь, если он заявит: "Очень сожалею, очень, но канал до сих пор закрыт. Трогайтесь сами с двумя вашими паспортами, ни один из которых не годен". И бросит меня. Или выдвинет последнее предложение, которое уже выдвигал в Копенгагене: не хотите погибнуть - переходите ко мне. В моем учреждении найдется место и для вас. Очень опасно забывать, что Сеймур - противник. Противник, не похожий на других. Другие, все те, кого я встречал на своем пути на протяжении последних лет, намного проще. С ними легче: устраняешь противника из игры, если он тебя не устранил. При этом рискуешь только получить пулю - и не больше; все по правилам игры. Противник... С годами их насобиралось у меня порядочно. Полковник Дуглас и его человек, который прибыл ликвидировать меня в Париже; Эвен, Уорнер и Райман из той длинной запутанной истории в Амстердаме; Дрей и Нортон, которые, каждый по своей линии, готовили мне некролог в Лондоне; Ральф Бетон, что обещал рассчитаться со мной в Берне... Я не вспоминаю про других, тех, с которыми я не встречался с глазу на глаз, но они, склонившись над моим досье, мудрили в своих кабинетах над тем, где и как меня похоронить. Пестрая галерея типов, некоторые совсем не стандартные, некоторые придерживаются определенных убеждений о чести и морали, но все они небезразличны к шелесту банкнотов. Трусливые бюрократы или авантюристы, интеллектуалы или снайперы, они были страшно банальны в своих побуждениях и реакциях. В случае опасности сберечь собственную шкуру, потому что она у тебя одна. На случай катастроф спасти свое служебное реноме, ибо на нем основывается твое жалованье и положение в обществе. А при удобном случае положить себе что-то в карман - ведь надо думать и о старости. А этому типу, оказывается, несвойственны тривиальные стремления. Он рискует собственной шкурой, ставит на карту свою карьеру и, словно глухарь, совсем не реагирует на шелест банкнотов. Не стоит допытываться, в чем состоит его движущая сила - ведь он уже давно дал мне понять, что ее нет. Но разве можно находиться в постоянном движении без мотора? Это просто какая-то аномалия по имени Уильям Сеймур. "Аномалия" появляется лишь на третий вечер после моей встречи с Дейзи. Он усаживается в кресле напротив меня, небрежно отодвигает поднос с рюмками достает из кармана уже знакомый мне портативный магнитофончик. - Маленький дуэт? - А почему бы и нет? Говорят, музыка облагораживает. - Конечно, - подтверждает Сеймур. - Особенно такая. Он нажимает кнопку: Райен. В тот день вы не сказали мне, что, кроме фактуры для формы, имеете и окончательную фактуру. Томас. Не считал нужным класть ее в карман, идя к вам в дом. Райен. Ибо у вас был только один-единственный экземпляр... Томас. Да. Райен. Могу ли я все-таки посмотреть на ваш экземпляр? Томас. Прошу! Именно для этого я вас и пригласил. (Пауза.) Райен. Гм. Так. Это в самом деле кое-что меняет. Томас. Кое-что? Райен. Не забывайте, что того бельгийца прислали ко мне вы. Томас. Не будем спорить о том, чего нельзя доказать. Райен. То, что не доказано сегодня, завтра может быть доказано и подтверждено документами. Я говорил вам, что мои люди активно занимаются этим вопросом. Между прочим, уже установлено, что соглашение вашего Каре и той африканской республики - это блеф. Оружие было предназначено для других, есть все основания полагать, что этот инцидент может перерасти в политический скандал. Томас. Искренне вам сочувствую. Райен. Благодарю. Но не забывайте посочувствовать и себе. Инициатива шла от вас, Томас. И это очень скоро также будет установлено. Томас. Я думал, что вы пришли с серьезными намерениями. Райен. Мои намерения вполне серьезны. Но, как я вам уже говорил, каждый разговор с вами связан с обременительными и совсем лишними проволочками только потому, что вы не хотите видеть очевидное. Томас. Очевидное - это фактура, которую я вам показал. Единственный неоспоримый факт во всей этой путанице. Райен. Вы забыли про запись, что хранится в моем сейфе. Томас. О, если говорить о записи, то у меня есть значительно интереснее. Райен. Какие именно? Томас. Это уже другая тема. Сейчас речь идет о фактуре. Если мы достигнем какого-то согласия, сможем поговорить и про запись. Райен. Хотите сказать, что после этого шантажа вы преподнесете мне еще и другой? Томас. Я не шантажист. Я честный делец. И могу наперед заверить вас, что, если мы заключаем соглашение, я подарю вам эту запись. Впечатляющая запись, мистер. Только не угрожайте мне политическим скандалом. Я человек военный, и политика меня не интересует. Райен. Верю вам. Но не знаю, поверят ли другие. Томас. Еще бы, другие поверят только вам. Райен. Признаюсь, что я тоже оказываюсь в неприятном положении. Однако думаю, вам известно, что в силу определенных обстоятельств я могу рассчитывать на поддержку в высоких сферах. Томас. Скажу вам по большому секрету, что я тоже имею влиятельных друзей. А поскольку разговор не по моей вине перешел в иное русло, предлагаю остановить его. Райен. Я бы хотел все-таки услыхать ваши условия. Томас. Наконец. Мои условия, мистер, более приемлемы, чем ваши. Из обозначенной в этом документе суммы, которую вы положили себе в карман, считаю нормальным получить половину. Райен. Половину? Но это же очень много! Томас. Именно так: для одного человека много, поэтому я предлагаю вам разделить ее. Райен. Это же настоящий грабеж! Томас. Что-то похоже. Вы грабите "Интерармко", я граблю вас... Но что поделаешь. Так ведется. Райен. Как деловой человек, я согласен заплатить вам за документ, только в границах разумного. Томас. То есть? Райен. Сто тысяч! Томас. Оставьте их себе. И на этом поставим точку. Боюсь, что вы совсем не деловой человек. Райен. Наоборот. Я даже соглашаюсь на некоторое уточнение, только при одном условии: сперва я хочу услыхать вашу запись, если такая вообще существует. Томас. О, то исключительная запись, я уже вам сказал. Каре свидетельствует против Райена: как было заключено соглашение, сколько денег он выплатил ему наличными, вообще все подробности. Райен. Какая нелепость! Томас. С вами в самом деле трудно разговаривать. Запись хранится у меня в сейфе, в пяти шагах отсюда. Райен. Вы хотите сказать, что нашли Каре? Томас. Именно. Райен. Где именно? Томас. Там, где и надеялись, - в Кельне, где его постоянное убежище. Райен. И теперь он в ваших руках? Томас. Я не обязан перед вами отчитываться. Могу только сказать, что Каре уже вне вашей сферы действия. Райен. Вы его убрали... Томас. Не будем вдаваться в лишние детали. (Короткая пауза.) Райен. Хорошо. Предложите разумную сумму и принесите запись. Томас. Сумма уже назначена, мистер. И снижения не будет - можете мне поверить. (Пауза, на этот раз более длительная.) Райен. Хорошо. Я вам выплачу эту сумму, вы даете мне фактуру и запись. Но и фактура, и запись - это же копии, следовательно, вам ничего не стоит завтра снова прийти ко мне и требовать что-то еще. Короче говоря, обычная механика цепного шантажа. Томас. Повторяю, я не шантажист. Я занимаюсь честными соглашениями. Райен. Ваше представление о честности мне известно еще со времен той нигерийской аферы. Помните? Томас. Не знаю, как вас убедить, что у меня нет других копий. Райен. Не надо меня убеждать. Все равно я вам не поверю. Поэтому предлагаю очень простой выход: я вам даю деньги, а вы мне - расписку. Таким образом, мы с вами будем связаны до самой могилы, как сиамские близнецы. Томас. Для меня большая честь быть связанным с таким человеком, как вы... Но только чтоб до могилы... Райен. Иного выхода нет, Томас. Никто на моем месте не поступил бы иначе. Сознаюсь, что такое решение неудобно для нас обоих и в то же время одинаково устраивает нас. (Короткая пауза.) Томас. Хорошо, я согласен. Пойдем за деньгами. Райен. В такое время? Деньги у меня в служебном сейфе. Придете завтра, принесете документы, напишете расписку и получите деньги. Такую фантастическую сумму!.. Томас. Я согласен и на это. Завтра в одиннадцать вас устраивает? Райен. Всегда к вашим услугам... Еще несколько незначительных фраз, и пленка кончается. - Хочу услышать ваше мнение, - говорит Сеймур, пряча магнитофончик и закуривая очередную сигарету. - Думаю, что Райен очень легко согласился на такую сумму. - Вы правы. - Это наталкивает меня на мысль, что выплата вряд ли состоится. - А почему? У него два чемодана долларов, и, наверное, он уже имел возможность убедиться, что банкноты фальшивые. - Расписка Томаса тоже недорого стоит, - замечаю я. - Еще меньше будет стоить она, когда Томас обнаружит, что получил чемодан фальшивых долларов. - Правильно. Томас понимает, что Райен вряд ли воспользуется распиской, которая разоблачает его самого. И, когда Томас увидит, что его обманули, шантаж начнется снова. - Хотите сказать, что для Райена история с платежом - это лишь способ выиграть врем? - Нет. Райен в самом деле заплатит ему. Интересно только, когда и как? Сеймур пытливо смотрит на меня. - Не хотели бы вы присутствовать во время этого расчета, Майкл? - Я уже говорил вам: вся эта история меня совсем не интересует. - Ах да, я забыл, что вы готовы даже рисковать жизнью только в