Сидни Шелдон. Если завтра наступит --------------------------------------------------------------- © Copyright Сидни Шелдон © Перевод с англ. - Е. Андреева, О. Колесников. --------------------------------------------------------------- Барру с любовью.  * КНИГА ПЕРВАЯ *  1 Новый Орлеан. Четверг, 20 февраля - 23.00 Она медленно, как во сне, разделась, обнаженная, выбрала ярко-красное белье - на нем кровь будет не так заметна. Дорис Уитни в последний раз бросила взгляд на свою спальню, ставшую такой родной за прошедшие тридцать лет, и убедилась, что все аккуратно прибрано и стоит на местах. Она открыла ящик комода и осторожно вытащила пистолет. Он был такой блестящий, черный и ужасно холодный. Она положила его рядом с телефоном и набрала номер дочери, живущей в Филадельфии. Она прислушивалась к эху далеких гудков, и вот, наконец, тихое "Алло?". - Трейси, дорогая, я так рада услышать твой голос. - Вот это сюрприз, мамочка. - Надеюсь, я не разбудила тебя? - Нет. Я читала перед сном. Мы с Чарльзом собирались пойти пообедать, но погода испортилась, у нас сейчас настоящая метель. А что у вас? Господи, Боже мой, мы говорим о погоде, думала Дорис Уитни, - и это тогда, когда я собиралась столько сказать ей. И не могу. - Мамочка? Ты куда пропала? Дорис Уитни пристально смотрела за окно. - А у нас дождь. - Она подумала, как все это театрально. Почти как в фильме Альфреда Хичкока. - Что это за звуки? - спросила Трейси. Гром. Погрузившись в мысли, Дорис и не заметила его. В Новом Орлеане была настоящая буря. "Продолжительные дожди, так сказали синоптики. В Новом Орлеане 66 градусов по Фаренгейту. Вечером возможны грозы. Не забудьте зонтики". Ей уже зонтик не понадобится. - Гроза, Трейси. Скажи лучше, что происходит у вас в Филадельфии, - обеспокоенно спросила она дочь. - Мамочка, я как принцесса в сказке, - затараторила Трейси. - Я никогда не думала, что могу быть такой счастливой. Завтра вечером я познакомлюсь с родителями Чарльза. - Она понизила голос, словно объявляя. - "Стенхоупы, с Каштанового Холма". Они из высшего общества. У меня выросли крылья размером с динозавра. - Не бойся. Вот увидишь, ты им понравишься, дорогая. - Чарльз говорит, что все это не имеет значения. Он любит меня. А я доверяю ему. Я не дождусь, когда ты познакомишься с ним. Он необыкновенный. - Я и не сомневаюсь. - Никогда мне не придется познакомиться с Чарльзом. Нет. Я не должна думать об этом. - А он знает, что так дорог тебе, малышка? - Я говорила ему это, - засмеялась дочь. - Ну, хватит обо мне. Расскажи, что там у вас делается. Как ты себя чувствуешь? "У Вас идеальное здоровье, Дорис". Это слова доктора Раша. "Вы доживете до 100 лет". Вот ирония жизни. - Я чудесно себя чувствую. - Так тебе и надо. - Не обзавелась еще приятелем? - поддразнила ее Трейси. С тех пор, как пять лет назад отец Трейси умер, Дорис Уитни даже слышать не хотела о другом мужчине, несмотря на согласие дочери. - Нет никаких приятелей, - она переменила тему разговора. - Как твоя работа? Все еще радует тебя? - Мне нравится. Чарльз считает, что после нашей свадьбы мне не стоит работать. - Отлично, детка. Приятно слышать такое благоразумное мнение, он настоящий мужчина. - Он такой. Ты скоро убедишься в этом сама. Раздался раскат грома, подобно закулисному гонгу. Время. Сказать больше нечего, кроме прощальных слов. - До свидания, дорогая, - она постаралась, чтобы ее голос звучал ласково и заботливо. - Я увижу тебя на свадьбе, мамочка. Как только мы с Чарльзом будем знать день, я сразу же позвоню тебе. Осталось только сказать заключительную фразу: - Я люблю тебя, очень, Трейси, - и Дорис Уитни осторожно положила на место телефонную трубку. Она подняла пистолет. Был только один способ сделать это. Быстро прислонив пистолет к виску, она нажала на курок. 2 Филадельфия. Пятница, 21 февраля - 8.00 Трейси Уитни вышла из холла многоквартирного дома, где она жила, в серый, со снегом дождь, который беспрестанно лил на скользкие лимузины, катящиеся вниз по Маркет-стрит, и на покинутые и заколоченные дома, теснящиеся кучкой в трущобах Северной Филадельфии. Дождь отмыл лимузины и пропитал влагой грязные мусорные кучи, выросшие перед домами. Трейси Уитни шла своей обычной дорогой на работу. Она шла быстрым шагом к востоку Каштановой улицы, к банку - это было единственно возможное, что могло уберечь ее от ужасной непогоды. На ней был ярко-желтый плащ, сапоги и желтая шляпка, которая с трудом удерживала массу блестящих каштановых волос. Ей недавно исполнилось двадцать пять лет. Лицо Трейси, живое, интеллигентное, с полными чувственными губами, освещали искрящиеся глаза, которые моментально меняли цвет от мягкого зеленого до темно-нефритового. Она была стройной, со спортивной фигурой. Кожа светилась от прозрачно-белого до нежно-розового оттенка, в зависимости от того, сердилась ли она, волновалась или просто уставала. Ее мать однажды так сказала ей: "Если честно, девочка, иногда я не узнаю тебя. Ты собрала все румбы ветра". Сейчас, когда Трейси шла по улице, люди улыбались, видя как светится ее лицо от счастья. Она в ответ улыбалась им. Это неприлично - быть такой счастливой, думала Трейси Уитни. Я выхожу замуж за любимого мужчину и у меня будет ребенок от него. Ну, что тут скажешь? Дойдя до банка, Трейси взглянула на часы. Восемь часов двадцать минут. Двери Филадельфийского банка "Доверия и Надежды" будут открыты для служащих еще через 10 минут, но Кларенс Десмонд, старший вице-президент, заведующий международным отделом, уже снял наружную сигнализацию и открыл дверь. Трейси с восхищением наблюдала за утренним ритуалом. Она стояла под дождем, ожидая, когда Десмонд войдет в банк и закроет за собой дверь. Во всем мире банки оснащены хитроумными системами защиты, и Филадельфийский банк "Доверия и Надежды" не был исключением. Обычный порядок никогда не менялся, за исключением сигнала безопасности, который изменялся каждую неделю. Сигналом на этой неделе служили спущенные наполовину жалюзи, указывающие служащим, ожидавшим снаружи, что осмотр прошел, определенно показав отсутствие незваных гостей, спрятавшихся в помещении и ожидавших возможности захватить заложников. Кларенс Десмонд проверил умывальни, кладовые, подвал и лестницу, ведущую в хранилище. Только когда он был полностью уверен, что помещение совершенно пусто, жалюзи поднимались, указывая, что все в порядке. Старший бухгалтер всегда первым из служащих входил в помещение банка. Он должен был занимать место рядом с сигнализацией, пока другие служащие находились внутри, затем, в конце рабочего дня, он запирал за ними дверь. Ровно в 8.30 Трейси Уитни вошла в вычурно оформленный холл вместе со своими коллегами, сняла плащ, шапочку и сапоги и прислушалась, улыбаясь про себя, к комментариям относительно дождливой погоды. - Этот жуткий ветер вырвал мой зонтик, - объяснял говоривший. - Я промок до костей. - Я обогнал двух уток, плывущих по Маркет-стрит, - пошутил главный кассир. - Синоптики говорят, что такая же погода ожидается и на следующей неделе. Как я бы хотел быть сейчас во Флориде. Трейси улыбнулась и отправилась работать. Она работала в отделе перемещений. До недавнего времени передача денег из одного банка в другой и из одной страны в другую была длительной, кропотливой процедурой, требующей заполнения многочисленных форм и зависящей от работы национального международного почтового ведомства. С введением компьютеров ситуация резко изменилась, и огромные денежные массы могли перемещаться молниеносно. Работа Трейси заключалась в моментальном извлечении из компьютера информации о перемещаемых деньгах и распределении их в другие банки. Все банковские сделки были в памяти компьютера и регулярно кодировались для предотвращения недозволенного доступа. Ежедневно, миллионы электронных долларов проходили через руки Трейси. Это было увлекательное занятие - следить, как жизненные силы питают артерии бизнеса на всем земном шаре, и до тех пор, пока Чарльз Стенхоуп_III не вошел в жизнь Трейси, банковское дело поглощало ее целиком. Филадельфийский банк "Доверия и Надежды" имел большой международный отдел, поэтому за ленчем было с кем обсудить утренние события банковской деятельности. Это была захватывающая беседа. Дебора, главный бухгалтер, произнесла: "Мы уже закрыли 100 миллионов долларов, данные в виде займа Турции." Мэй Трентон, секретарь вице-президента банка, конфиденциально произнесла: "На утреннем заседании правления решено привлечь новые денежные средства в Перу. Первый взнос составляет около 5 миллионов долларов." Джон Крейтон, банковский фанатик, добавил: "Я понимаю, мы собираемся спасти мексиканский пятимиллионный пакет. Эти махинаторы не заслуживают и ломаного цента." "Интересно, - сказала Трейси задумчиво, - что страны, которые нападают на Америку за ее денежное ориентирование, всегда первые умоляют нас дать им ссуду." Это был предмет первого их спора с Чарльзом. Трейси познакомилась с Чарльзом Стенхоупом_III на финансовом симпозиуме, где Чарльз выступал в качестве гостя. Он заправлял делами инвестиционной фирмы, основанной его дедом, и эта компания имела добрые отношения с банком, в котором работала Трейси. После доклада Чарльза Трейси поднялась, не согласившись с его анализом возможности стран третьего мира выплатить ошеломляющие суммы, которые они заняли в коммерческих банках всего мира. Сначала Чарльза позабавили, а затем и заинтриговали пылкие аргументы стоявшей перед ним очаровательной молодой женщины. Их спор продолжился во время обеда в старом ресторане Букбиндери. В начале Чарльз Стенхоуп III не произвел на Трейси сильного впечатления, хотя она и понимала, что он - один из главных Филадельфийских призов. Это был тридцатипятилетний, богатый и удачливый представитель одной из старейших семей Филадельфии. Рост 5 футов 10 дюймов, с жидковатыми волосами песочного цвета, карими глазами и строгими педантичными манерами. Таков он, думала Трейси, рожденный богатым. И будто читая ее мысли, Чарльз наклонился через столик и сказал: - Мой отец полагает, что меня подменили в родильном доме. - Как? - Я - отбросы. Оказывается, я не думаю, что деньги - это все на свете. Но, пожалуйста, никогда не говорите моему отцу то, что я вам сказал. Это было так очаровательно непритязательно, что Трейси в раз оттаяла. Хотела бы я знать, как это быть замужем за таким, как он - одним из столпов общества. На дело, которое заняло у отца Трейси большую часть жизни, Стенхоуп смотрел с легкой усмешкой как на забаву. Да, Стенхоупы и Уитни никогда не смешаются, думала Трейси. Масло и вода. Стенхоупы - это масло. Я веду себя как идиотка. Поговорили о личных особенностях. Мужчина пригласил меня пообедать, и я решила, что когда-нибудь выйду за него замуж. Да, скорей всего, мы даже никогда больше не увидимся. Чарльз сказал: - Я надеюсь, завтра вы свободны и пообедаете со мной... Надо сказать, что в Филадельфии было на что посмотреть и чем заняться. По субботним вечерам Трейси и Чарльз отправлялись на балет или слушали Филадельфийский Оркестр под управлением Риккардо Мути. В течение недели они изучали Новый Рынок и уникальные магазины на Сосайетс Хилл. Они ели бифштексы с сыром в кафе под открытым небом у Жено и обедали в кафе Рояль, одном из самых дорогих ресторанов Филадельфии. Они бродили по магазинам Главной Площади и восхищались Филадельфийским Художественным Музеем и Музеем Родена. Трейси замерла перед статуей Мыслителя. Она взглянула на Чарльза и улыбнулась: "Это ты". Чарльза не привлекали спортивные упражнения, а Трейси с удовольствием занималась спортом, поэтому по утрам каждое воскресенье она бегала трусцой вдоль Вест-Ривер-Драйв или отправлялась на лыжную прогулку на Скулнил-Ривер. По субботам после обеда она посещала занятия восточными единоборствами, и после часа усиленной тренировки, изнуренная, но в приподнятом настроении, она отправлялась на свидание с Чарльзом к нему на квартиру. Он был гурман и отличный повар, любил готовить всякие экзотические блюда вроде Марокканского бистилла или гуо-би-ли, блюда северного Китая, или тахин де пуа а цитрон для себя и Трейси. Чарльз был самой пунктуальной личностью из всех, кого Трейси когда-либо знала. Однажды она на 15 минут опоздала к обеду, на который собиралась пойти с Чарльзом, и вечер был безвозвратно испорчен. После этого она дала зарок больше не опаздывать. У Трейси был маленький опыт в сексе, но очевидным для нее стало, что Чарльз занимался любовью точно так же, как он и жил - аккуратно и очень правильно. Однажды Трейси решила быть более смелой и оригинальной в постели, и так шокировала Чарльза, что начала тайно спрашивать себя, а не имеет ли она сексуальных отклонений. Беременность обрушилась на нее совершенно неожиданно, и Трейси почувствовала себя неуверенно. Чарльз никогда не касался предмета женитьбы, и ей не хотелось, чтобы он женился исключительно из-за ребенка. Она не знала, делать ли аборт или оставить ребенка. Сможет ли она воспитать его одна без помощи отца и будет ли это хорошо для малыша? В один из вечеров она решила рассказать эту новость Чарльзу сразу после обеда. Она решила приготовить что-нибудь вкусненькое для него у себя дома и, нервничая, сожгла блюдо. Поставив перед ним подгоревшее мясо с бобами, она напрочь забыла заранее подготовленную речь и быстро выпалила: "Прости, Чарльз, но я - беременна." Воцарилось молчание, длившееся так невыносимо долго, что Трейси готова была уже разрушить его, как Чарльз сказал: "Конечно же, мы поженимся." Трейси почувствовала как гора свалилась с плеч. - Я не хочу, чтобы ты думал, что ты должен на мне жениться, ты знаешь... Он поднял руку, останавливая ее. - Я хочу жениться на тебе, Трейси. Ты будешь замечательной женой. Потом медленно добавил: - Конечно, мои родители немножко удивятся. Он улыбнулся и поцеловал ее. Трейси тихо спросила: "Почему же они удивятся?" Чарльз вздохнул. - Дорогая, боюсь, ты не вполне осознаешь, куда ты будешь допущена. Стенхоупы всегда женились - обрати внимание, я использую цитату - на представителях "из высшего привилегированного сословия Филадельфии". - И они уже подобрали тебе жену, - закончила Трейси. Чарльз обнял ее. - Черт возьми, это ерунда. Считается лишь то, что выбрал я. В следующую пятницу мы обедаем с моими отцом и мамой. Вот ты и познакомишься с ними. Пять минут до 9.00. Трейси почувствовала разницу в уровне шума в банке. Служащие начали говорить побыстрее, двигаться скорее. Двери банка через пять минут откроются и все должно быть в полной готовности. Через окно Трейси могла видеть клиентов, выстроившихся на тротуаре перед дверями банка и ожидавшими под холодным дождем. Трейси наблюдала, как банковский служитель окончил распределять свежие банковские депозиты и бланки по металлическим подносам на шести столах, поставленных вдоль центрального прохода. Постоянным клиентам были выданы депозитные чеки с персональным кодом снизу, так что каждый раз, когда депозит использовали, компьютер автоматически приходовал требуемую сумму. Остальные же клиенты приходили без собственных карточек и должны были заполнять бланки. Служитель стал смотреть на стенные часы, и как только они показали 9. 00, он подошел к входным дверям и церемонно открыл их. Начался новый банковский день. В следующие несколько часов Трейси была слишком занята работой на компьютере, чтобы думать о чем-то еще. Каждая денежная операция дважды проверялась во избежание неправильного кода. Как только сумма поступала, она вводила номер счета, сумму и банк, куда данная сумма направлялась. Каждый банк имел свой собственный кодовый номер, все счета были собраны в особый конфиденциальный справочник, в котором содержались коды главных банков всего мира. Утро быстро пролетело. Трейси решила использовать обеденное время, чтобы привести в порядок прическу, и выбрала для этой цели Ларри Ботта. Это был дорогой парикмахер, но это того стоило, ибо Трейси решила предстать перед родителями Чарльза в наилучшем виде. Я должна сделать все, чтобы понравиться им. Плевать, кого они выбрали ему в жены. Никто, кроме меня, не сможет сделать Чарльза счастливым. В 13.00, когда Трейси облачилась в плащ и сапоги, Кларенс Десмонд вызвал ее к себе в кабинет. Десмонд обладал всеми чертами важного руководителя. Если бы банку потребовалась коммерческая реклама, то Десмонд полностью соответствовал мировым стандартам, консервативно одетый, в ореоле солидности и авторитета, вызывая в постороннем человеке приступы абсолютного доверия. - Садитесь Трейси, - сказал он. Десмонд гордился тем, что знал по имени каждого служащего. - Ужасная погода, не правда ли? - Да. - Отлично. Клиенты все еще занимаются своими делами. Десмонд приготовился сказать маленькую речь. Он взглянул поверх письменного стола. - Как я понимаю, Вы и Чарльз Стенхоуп, собираетесь вступить в брак. Трейси была удивлена. - Мы еще не объявляли об этом. Как?.. Десмонд улыбнулся. - Все, что касается Стенхоупов, это для нас новости. Счастлив за Вас. Я надеюсь, Вы вернетесь к нам работать. После медового месяца, разумеется. Нам бы очень не хотелось лишиться Вас. Вы - одна из наиболее ценных сотрудников. - Мы с Чарльзом говорили об этом и пришли к соглашению, что я буду счастливее, если продолжу работать. Десмонд удовлетворенно улыбнулся. "Стенхоуп и Сыновья" была одной из наиболее важных инвестиционных фирм в финансовом мире, и это было бы отличной изюминкой, если он сможет получить их исключительное отношение к своему отделу. Он снова уселся в кресло. - Когда вернетесь из свадебного путешествия, Трейси, Вас ожидает повышение по службе. Существенное повышение. - О, благодарю. Отлично. Она знала, что заслужила это, чувствовала, что гордость переполнила ее. Скорее бы вечер, чтобы рассказать Чарльзу. Трейси казалось, что боги сговорились и счастью ее не будет конца. Чарльз Стенхоуп-старший жил во внушительном старом особняке на Риттенхауз-сквер. Он был одной из городских достопримечательностей, мимо которой Трейси часто проходила. И теперь, думала она, он будет частичкой моей жизни. Она нервничала. Ее великолепная прическа все-таки подпортилась от влаги. Четыре раза она переодевала платье. Должна ли она быть одета просто? Формально? У нее был один костюм от Ива Сен-Лорана, который она сумела купить у Вейнмакера. Если я надену его, они подумают, что я экстравагантна. С другой стороны, если я надену одно из моих обычных платьев из Пост Хори, они подумают, что их сынок женится на девушке гораздо ниже рангом. О, черт побери, пусть думают что хотят, решила Трейси. Наконец, она остановилась на простой серой шерстяной юбке и белой шелковой блузке, на шею надела тонкую золотую цепочку, подаренную матерью на Рождество. Дверь в особняке открыл дворецкий в ливрее. - Добрый вечер, мисс Уитни. Дворецкий знает мое имя. Это хороший признак? Плохой? - Могу я взять ваше пальто? Она ступила на их роскошный персидский ковер. Он провел ее через мраморный холл, который, как ей показалось, был вдвое больше банковского. Трейси в панике думала: О, Господи. Я так плохо одета! Надо было все-таки надеть костюм от Ива Сен-Лорана. Как только она вошла в библиотеку, сразу почувствовала, как на колготках около лодыжки распускается петля, и тут же - лицом к лицу столкнулась с родителями Чарльза. Чарльз Стенхоуп-старший был сурового вида мужчиной лет так шестидесяти пяти. Он выглядел вполне преуспевающим, таким, каким его сын станет через тридцать лет. В эти, как у Чарльза, карие глаза, твердый подбородок, венчик белых волос Трейси мгновенно влюбилась. Он был идеальным дедушкой для ребенка. Мать Чарльза выглядела впечатляюще. Она была значительно ниже и толще, но, несмотря на это, она имела поистине королевский вид. Она выглядит так солидно и надежно, подумала Трейси. Из нее выйдет замечательная бабушка. Миссис Стенхоуп протянула руку. - Дорогая, так хорошо, что Вы присоединились к нам. Мы попросили Чарльза позволить побыть несколько минут с Вами наедине. Вы не возражаете? - Конечно, она не возражает, - провозгласил отец Чарльза. - Садитесь, пожалуйста... Трейси, так ведь? - Да, сэр. Вдвоем они сидели на кушетке перед ней. Господи, почему я чувствую себя будто нахожусь на допросе у инквизиции? Трейси как будто услышала голос матери: "Детка, Бог никогда не подкинет тебе что-либо, с чем ты не смогла бы справиться. Просто сделай хотя бы один шаг." Первым шагом Трейси была слабая улыбка, которая все испортила, потому что в этот момент она почувствовала, что петля на чулке доползла аж до колена. Она попыталась прикрыть ее руками. - Итак! - голос мистера Стенхоупа стал сердечнее. - Вы с Чарльзом хотите пожениться. Это слово хотите обеспокоило Трейси. Наверняка Чарльз говорил им, что они собираются пожениться. - Да, - ответила Трейси. - Вы познакомились с Чарльзом совсем недавно, не так ли? - спросила миссис Стенхоуп. Трейси опять почувствовала, как всколыхнулась обида. Да, я была права, это действительно похоже на инквизицию. - Достаточно долго, чтобы понять, что мы любим друг друга, миссис Стенхоуп. - Любите, - пробормотал мистер Стенхоуп. Миссис Стенхоуп сказала: - Прямо говоря, миссис Уитни, новость Чарльза была чем-то вроде встряски для меня и его отца. Она улыбнулась. - Конечно же, Чарльз рассказал Вам о Шарлотте? - Глядя на выражение лица Трейси, она добавила: - Понятно. Ну, так они с Чарльзом выросли вместе. Они всегда были близки. - Откровенно говоря, все ждали, что они объявят о своей помолвке в этом году. Не было необходимости описывать Шарлотту. Трейси и сама могла ее представить. Живет рядом. Богата, из того же общества, что и Чарльз. Лучшие учебные заведения. Любит лошадей и выигрывать призы. - Расскажите, пожалуйста, о своей семье, - предложил мистер Стенхоуп. Господи, Боже мой, да это же сцена из последнего фильма, который мы смотрели. Я как героиня Риты Хэйворт, в первый раз встречаюсь с родителями Кэри Гранта. Мне просто необходимо выпить. Во всех старых фильмах дворецкий всегда приходит на помощь в затруднительных положениях со спасительным подносом. - Где Вы родились, дорогая? - спросила миссис Стенхоуп. - В Луизиане. Мой папа был механиком. Не было никакой необходимости добавлять это, но Трейси уже не могла сопротивляться. Черт с ними. Она всегда гордилась отцом. - Что за фирма, в которой он работал, - какая-нибудь промышленная компания? - Выхлопные трубы и другие детали. Мистер и миссис Стенхоупы переглянулись и в унисон сказали: "Понятно". Трейси вся напряглась. Интересно, сколько же времени потребуется мне, чтобы полюбить их? Она взглянула на два малосимпатичных лица против нее и к своему ужасу начала щебетать: - Вы так похожи на мою маму. Она и красива, и интеллигентна, и очаровательна. Она с юга. Она очень маленькая, как и Вы, миссис Стенхоуп, - слова Трейси словно повисали и проваливались в этой гнетущей тишине. Она сделала попытку засмеяться, но ее улыбка тотчас умерла под изумленным взглядом миссис Стенхоуп. Безо всякого выражения мистер Стенхоуп произнес: - Чарльз информировал нас, что Вы беременны. О, как Трейси надеялась, что он не скажет! Их позиция была видна невооруженным взглядом. Все было так, будто их сын ничего не собирался предпринимать в этой ситуации. Они быстро сориентировались и поставили нужные акценты. Теперь-то я знаю, что должна носить, подумала Трейси. Алое клеймо... - Не понимаю, как в этот день... - начала миссис Стенхоуп, но ей не суждено было закончить фразу, потому что в этот момент в комнату вошел Чарльз. Трейси еще никогда в жизни так никому не радовалась. - Ну, - спросил Чарльз, - как вы тут все без меня? Трейси поднялась и бросилась к нему в объятия. - Чудесно, милый. Она стала рядышком с ним, мысленно благодаря: Господи, спасибо, что Чарльз не такой, как его родители. Он никогда не сможет быть таким, как они. Они ограниченные холодные снобы. На почтительном расстоянии от них стоял дворецкий и держал поднос с выпивкой. Все будет отлично, сказала себе Трейси. В этом фильме ожидается счастливый конец. Обед был роскошный, но Трейси слишком нервничала, чтобы по достоинству оценить его. Они говорили о банковских делах, политике и мировых проблемах. Все было совершенно безлично и вежливо. Вслух никто не сказал: "Вы поймали нашего сына в ловушку, женили на себе". Справедливости ради следует отметить, думала Трейси, что они имели все права беспокоиться о том, на какой женщине женится их сын. Однажды Чарльз возглавит фирму, и важно, чтобы он имел достойную жену. И Трейси пообещала себе быть всегда на высоте. Чарльз нежно держал ее за руку, дрожавшую на салфетке под столом, улыбаясь и весело подмигивая. Сердечко Трейси от счастья пело. - Мы с Трейси хотели бы небольшую свадьбу, - сказал Чарльз, - а потом... - Вздор, - оборвала его миссис Стенхоуп. - В нашей семье никогда не было маленьких свадеб, Чарльз. У нас достаточно друзей, которые должны увидеть Вашу свадьбу. - Она взглянула на Трейси, оценивая ее фигуру. - Может быть, приглашения необходимо разослать немедленно. - И, как бы размышляя: - Если это приемлемо для вас. - Да! Да, конечно. Здесь готовится свадьба. Напрасно я сомневалась. - Некоторые гости должны приехать из-за границы. Мне необходимо устроить их на время свадьбы здесь, в доме, - сказала миссис Стенхоуп. - Вы решили, где проведете медовый месяц? - спросил мистер Стенхоуп. Чарльз улыбнулся. - Это тайна, папа. Он крепко сжал руку Трейси. - Как долго будет продолжаться ваш медовый месяц? - поинтересовалась миссис Стенхоуп. - Лет этак пятьдесят, - ответил Чарльз. Трейси с обожанием взглянула на него. После обеда они перешли в библиотеку выпить бренди, и Трейси бросила взгляд на чудесную, отделанную старыми дубовыми панелями комнату, на полки, заставленные томами в кожаных переплетах, на две картины Коро, маленького Копли и Рейнольдса. Для нее не имело большого значения, если бы у Чарльза вообще не было денег, но она призналась самой себе, что такой образ жизни очень приятен. Была почти полночь, когда Чарльз проводил ее домой, в маленькую квартирку, из Феатоин Парка. - Надеюсь, что этот вечер не был слишком труден для тебя, Трейси. Мама и отец могли бы быть немножко помягче. - О, нет, они просто чудо, - солгала Трейси. Она была измучена напряжением прошедшего вечера, но когда они подошли к дверям ее квартиры, она спросила: - Ты зайдешь, Чарльз? Ей так хотелось, чтобы он сжал ее в объятиях, ей так хотелось сказать: Я люблю тебя, милый. Никто во всем мире не сможет разлучить нас. Он ответил: - Боюсь, что не сегодня вечером. Завтра у меня тяжелый день. Трейси скрыла разочарование. - Конечно, милый, я понимаю. - Я позвоню тебе утром. Он быстро поцеловал ее, и она смотрела, как он исчезал в коридоре. Тишину квартиры разорвал телефонный звонок. Трейси подскочила в постели, еще не очнувшаяся ото сна, и уставилась в темноту. Звонок продолжался и, наконец, она поняла, что это вызывает телефон. Часы около кровати показывали 2.30. Первая мелькнувшая мысль была о Чарльзе. Она сняла трубку. - Алло? Тихий далекий мужской голос спросил: - Трейси Уитни? Она колебалась. А если это непристойный телефонный звонок? - А кто спрашивает? - Лейтенант Миллер из полиции Нового Орлеана. Это Трейси Уитни? - Да. Сердце ее забилось. - Простите, но у меня для Вас плохие новости. Рука Трейси вцепилась в телефонную трубку. - Это касается Вашей матери. - С мамой что-то случилось? - Она умерла, мисс Уитни. - Нет! Крик. Это был непристойный звонок. Какой-то подонок пытается испугать ее. С мамой ничего не случилось. Мама жива. "Я так люблю тебя, Трейси". - Сожалею, что мне пришлось сообщить вам это, - сказал голос. Правда. Кошмар, но все действительно произошло. Она не могла говорить. Голова и язык онемели. Откуда-то издалека раздавался голос лейтенанта. - Алло, алло? Мисс Уитни? Алло?.. - Я буду с первым самолетом. Она сидела в крошечной кухне и думала о маме. Невозможно, что мама умерла. Она всегда была такой жизнерадостной, подвижной. У них с мамой всегда были такие близкие и доверительные отношения. Будучи еще маленькой девочкой, Трейси всегда шла к матери со своими проблемами: обсудить школу, приятелей, позднее - мужчин. Когда отец Трейси умер, нашлось много желающих приобрести их дело. Дорис Уитни предлагали достаточные суммы, чтобы они могли жить безбедно оставшуюся жизнь, но она наотрез отказалась продать предприятие. "Твой отец своими руками создал фирму. Я не могу бросить дело его жизни". И она сама взялась, да так, что дела процветали. "О, мамочка! Я так тебя люблю. Ты никогда не познакомишься с Чарльзом и никогда не увидишь внуков", - подумала Трейси и зарыдала. Она заварила кофе, и, пока сидела в темноте, он остыл. В отчаянии Трейси хотела позвонить Чарльзу, рассказать, что случилось, ей так хотелось, чтобы он был рядом. Она взглянула на кухонные часы. Было 3.30 ночи. Ей не хотелось будить его, она позвонит ему из Нового Орлеана. Она подумала, разрушит ли это событие их свадебные планы, и мгновенно почувствовала вину за эту мысль. Как она только могла думать о себе в это время? Лейтенант Миллер сказал: "Как только будете здесь, берите такси и отправляйтесь в главное управление полиции". Почему главное управление полиции? Почему? Что же случилось? Стоя в крытом аэропорту Нового Орлеана и ожидая багаж, окруженная толкающимися, нетерпеливыми пассажирами, Трейси почувствовала, что задыхается. Она попыталась пробраться ближе к месту получения багажа, но никто ее не пропустил. Она занервничала, представив, с чем должна вскоре столкнуться. Затем попыталась успокоить себя тем, что, возможно, кто-то ошибся, но те слова стучали у нее в голове: "Я боюсь, у меня плохие новости для Вас... Она умерла, мисс Уитни... Мисс... Сожалею, что мне пришлось сообщить Вам это..." Когда Трейси наконец получила свои чемоданы, она уселась в такси и повторила адрес, данный ей лейтенантом: - 715 Саус Брод-стрит, пожалуйста. Водитель взглянул на нее в зеркало заднего вида. - Фазвиль, да? Не беседовать. Не сейчас. Голова Трейси была слишком занята этой суматохой. Такси направилось к Лейк Понкрайтрен Кос Вей. Водитель продолжал щебетать: - Прибыли к нам, мисс, на большое шоу? Она даже не поняла, о чем он говорил, но подумала: "Нет. Я приехала сюда за смертью". Она слышала голос водителя, но не понимала слов. Она сидела неподвижно на своем месте, безучастная к знакомым местам, мимо которых проезжало такси. Только когда они достигли Французского Квартала, она, наконец, немного пришла в себя. В воздухе висел густой шум толпы, бешено кричащей какие-то древние безумные заклинания. - Дальше я не могу, - сообщил таксист. Трейси взглянула и увидела это. Это было невероятное зрелище, сотни тысяч орущих людей, одетых в маскарадные костюмы: драгуны, огромные крокодилы и языческие божества, заполнившие улицы и мостовые далеко впереди, и все это сопровождалось какофонией звуков. Сумасшедший взрыв музыки и тел, плывущих и танцующих. - Лучше убраться, пока они не перевернули машину, - сказал водитель. - Проклятая Масленица. - Конечно. Это был февраль, время, когда весь город отмечал начало Великого Поста. Трейси вылезла из такси и стояла на обочине тротуара с чемоданом в руке, и в следующий момент ее подхватила визжащая, танцующая толпа. Как это было непристойно, черный шарабан ведьм, миллион фурий отмечали смерть ее мамы. Не успела она и глазом моргнуть, как из рук исчез чемодан. Ее схватил какой-то мужчина в маске дьявола и поцеловал. Олень сжал ее грудь, а огромная панда приподняла над толпой. Она попыталась высвободиться и убежать, но это было невозможно. Ее окружила толпа, поймала в ловушку поющим, танцующим праздником. Она двигалась с дикой толпой, слезы рекой лились по ее лицу. Выхода не было. Когда она окончательно потеряла надежду вырваться и убежать на тихую улицу, Трейси почти впала в истерику. Она уцепилась за фонарный столб и долго стояла так, глубоко дыша. Прошло еще какое-то время, прежде чем Трейси подошла к полицейскому участку. Лейтенант Миллер был среднего возраста, беспокойный мужчина с загорелым лицом, которое выражало явное неудобство от предстоящей беседы. - Извините, что не смог встретить Вас в аэропорте, - сказал он Трейси. - Мы просмотрели вещи вашей мамы, и Вы оказались единственной, кому мы смогли позвонить. - Пожалуйста, лейтенант, скажите, что случилось с мамой? - Она покончила жизнь самоубийством. Противный холод разлился по всему телу Трейси. - Но это невозможно! Почему она убила себя? Она была довольна жизнью. В тишине ее голос дрожал. - Она оставила Вам записку. Морг был холодный, безразличный и ужасный. Трейси по длинному белому коридору вошла в огромную, стерильную, пустую комнату и вдруг ощутила ужасный запах смерти. Ее смерти. Одетый в белое служитель прошел вдоль стены, дотронулся до руки и открыл ящик. - Взгляните. Нет! Не хочу видеть пустое, безжизненное тело в этом ящике. Ей захотелось уйти, вернуться в то прекрасное время, когда не было того страшного звонка. Хорошо бы это была просто пожарная тревога, и нет ни телефонного звонка, ни маминой смерти. Трейси медленно двинулась вперед, каждый шаг больно отдавался во всем теле. Потом она уставилась на безжизненное тело, которое когда-то родило ее, нянчилось, смеялось и любило. Она нагнулась и поцеловала мать в щеку. Щека была гладкой и холодной. - О, мама, - всхлипнула Трейси. - Почему? Почему ты сделала это? - Мы делаем вскрытие, - сказал помощник. - Таков закон при совершении самоубийства. Записку Дорис Уитни отдали без всяких вопросов. "Моя дорогая Трейси. Пожалуйста, прости меня. Я обанкротилась и не могу стать тяжким бременем для тебя. Это лучший выход. Я так люблю тебя. Мама." Записка была так же безжизненна и бессмысленна, как и тело, лежавшее в ящике. После обеда Трейси сделала все необходимые распоряжения по организации похорон, затем на такси отправилась к себе домой. Даже на таком большом расстоянии она могла слышать оглушительные раскаты этого пира во время чумы, подобного чужеземному, мрачному торжеству. Дом семьи Уитни, построенный в Викторианском стиле, располагался на Гарден Дистрикт в фешенебельном районе, известном как Верхний Город. Как и большая часть домов Нового Орлеана, он был сделан из камня и не имел подвала, так как находился ниже уровня моря. Трейси выросла в этом доме, полном тепла и уюта. Она не приезжала домой в прошлом году и, когда такси медленно остановилось перед фасадом здания, с ужасом увидела огромную вывеску на лужайке: ПРОДАЕТСЯ "Невозможно. Я никогда не продам этот старый дом", часто говорила мать. Мы были так счастливы здесь. От этих воспоминаний ее бросило в жар. Трейси прошла мимо гигантской магнолии к входной двери. У нее всегда был собственный ключ от дома с тех пор, как ей исполнилось семь лет, она никогда не расставалась с ним, считая его своим талисманом, напоминавшим, что ее всегда здесь ждут. Она открыла дверь, вошла внутрь и остановилась на пороге, ошеломленная. Все чудесные предметы исчезли. Дом напоминал старую, брошенную людьми скорлупу. Трейси перебегала из комнаты в комнату, ее сомнения росли. Все это напоминало результаты какого-то внезапного погрома. Она взлетела вверх по лестнице и остановилась перед дверью комнаты, в которой провела большую часть своей жизни. Господи, что случилось? Трейси услышала звук дверного звонка и как во сне спустилась вниз. На пороге стоял Отто Шмидт. Мастер Компании Уитни был пожилым человеком с морщинистым лицом, худым, зато с большим выдающимся животом. На голове вокруг лысины колыхался венчик жирных седых волос. - Трейси, - начал он с сильным немецким акцентом. - Я только что узнал. Я... я даже не могу сказать, как мне жаль. Трейси сжала его руки. - О, Отто, я так рада Вас видеть. Входите. Она провела его в пустую гостиную. - Простите, но здесь не на чем даже сидеть, - произнесла она. - Вы не будете возражать, если мы посидим на полу? - Нет, что Вы. Они уселись друг против друга, в их глазах застыла печаль. Отто Шмидт служил в фирме столько, сколько Трейси помнила себя. Она знала, как ее отец зависел от Отто. Когда дела фирмы перешли в руки матери, Отто остался вести дела. - Отто, я совершенно не понимаю, что же случилось. Полиция говорит, что мама покончила жизнь самоубийством, но Вы же знаете, у нее не было причин убивать себя. - Неожиданная мысль пришла ей в голову. - Может быть, она была больна? Она не хотела терпеть... - Нет. Все было не так. Он смотрел в сторону, ему было неудобно, что-то невысказанное проскользнуло в глазах. Трейси медленно проговорила. - Вы знаете, в чем дело? Он внимательно взглянул на нее голубыми глазами. - Ваша мама не хотела рассказывать Вам, что произошло. Она не хотела Вас беспокоить. Трейси нахмурилась. - Беспокоить меня из-за чего? Продолжайте, пожалуйста. Он мял натруженные руки. - Слышали Вы о мужчине по имени Джо Романо? - Джо Романо? Нет. Кто он? Отто Шмидт заморгал. - Шесть месяцев назад Романо связался с вашей мамой и сказал, что хочет купить фирму. Она объяснила, что не заинтересована в продаже, но он раз десять предлагал, увеличивая цену. Она была так возбуждена и собиралась поместить все деньги в закладные, которые принесли бы доход, что позволило бы Вам обеим жить с удобствами до конца вашей жизни. Она собиралась сделать вам сюрприз. Я был рад за нее. Я собирался уйти на покой последние три года, Трейси, но не мог бросить миссис Уитни одну, разве я мог? Этот Романо, - Отто произносил это имя почти как ругательство. - Этот Романо отдал ей небольшую часть. Остальную плату - воздушный шар - должен был заплатить в прошлом месяце. Трейси сказала нетерпеливо: - Продолжайте, Отто. Что же случилось? - Когда Романо принял дела фирмы, он уволил всех сотрудников и поставил своих людей. Потом он начал разорять и саму фирму. Он продал все основные активы и приказал избавиться от оборудования, продал, не заплатив за все сам. Поставщики не беспокоились о задержке платежей, потому что думали, что по-прежнему имели дело с Вашей матерью. Когда же в конце концов они начали настаивать на платежах, она отправилась к Романо и потребовала объяснить, что же происходит. Он сказал ей, что решил отказаться от сделки и вернет фирму ей. Но фирма уже не представляла ценности, и, кроме того, долг вашей матери составил 500 тысяч долларов. Она отчаянно боролась за спасение фирмы, нам с женой было просто больно смотреть на это. Выхода не было. Они заставили ее обанкротиться. Они забрали все - фирму, дом, даже машину. - О, Господи. - События развивались. Адвокат района вручил уведомление, что собирается предъявить ей обвинение в мошенничестве, что грозило тюремным заключением. Думаю, в этот день она и умерла по-настоящему. Трейси трясло от бессильной ярости. - Но все, что она должна была сделать, - лишь рассказать всем правду, объяснить, что этот мужчина сделал с ней. Старый мастер покачал головой. - Джо Романо работает на человека по имени Энтони Орсатти, который правит Новым Орлеаном. Я слишком поздно узнал, что прежде Романо обделывал такие же аферы с другими фирмами. Даже если бы Ваша мать смогла загнать его в угол, прошли бы годы, прежде чем все бы распуталось. И, кроме того, у нее не было денег бороться с ним. - Почему же она не сказала мне? Это был крик страдания, крик страдания за маму. - Ваша мама была честной женщиной. И что вы сможете сделать? Здесь бессильны все. Вы не правы, подумала Трейси. - Я хочу увидеть Джо Романо. Где бы я смогла найти его? Шмидт сказал как отрезал: - Забудьте его. Вы даже не понимаете, насколько он силен. - Где он живет, Отто? - У него усадьба около Джексон Сквер, но попасть туда практически невозможно, Трейси, поверьте мне. Трейси не ответила. Ее переполнило совершенно незнакомое чувство - ненависть. Джо Романо должен заплатить за убийство моей мамы, поклялась себе Трейси. 3 Ей нужно было время. Время, чтобы подумать, время, чтобы спланировать дальнейшие действия. Она не могла заставить себя вернуться в разграбленный дом, поэтому перебралась в маленький отель на Мэгэзин-стрит, далеко от Французского Квартала, где все еще продолжалось дикое шествие. У нее не было багажа, и подозрительный портье за конторкой сказал: "Мы берем плату вперед. Ваш номер стоит 40 долларов за ночь." Из своего номера она позвонила Чарльзу Десмонду и сказала, что не сможет приходить на службу несколько дней. Он с трудом скрыл раздражение. - Не беспокойтесь, - сказал он Трейси. - Я найду кого-нибудь заменить Вас на время вашего отсутствия. Он надеялся, что она не забудет сказать Чарльзу Стенхоупу, каким понимающим он может быть. Следующий звонок Трейси был Чарльзу. - Чарльз, дорогой... - Какого черта, где ты? Мать пыталась найти тебя все утро. Она хочет позавтракать с тобой, вам следует многое обсудить. - Прости, милый. Я в Новом Орлеане. - Где ты? Что ты делаешь в Новом Орлеане? - Моя мама - умерла. Слово застряло в горле. - О. Его голос изменился. - Прости, Трейси. Все это так неожиданно. Она же была еще вполне молода, не так ли? Она была еще очень молода, подумала Трейси грустно. Вслух она ответила: - Да. Да, она была молода. - Что случилось? С тобой все в порядке? Как-то получилось, но Трейси не смогла сказать Чарльзу, что мать покончила жизнь самоубийством. Ей отчаянно хотелось прокричать всю ужасную историю о том, что они сделали с ее мамой, но она остановила себя. Это моя проблема, подумала она. Я не могу перекладывать мою ношу на Чарльза". Она сказала: - Не беспокойся, дорогой. Все в порядке. - Хочешь, я прилечу, Трейси? - Не надо. Спасибо. Я сама справлюсь. Завтра мамины похороны. Я вернусь в Филадельфию в понедельник. Положив трубку, она в изнеможении опустилась на гостиничную постель, мысли ее разбежались. Она считала пятнистые кафельные плитки на потолке. Раз... два... три... Романо... четыре... пять... Джо Романо... шесть... семь... он должен заплатить. У нее не было никакого плана. Она только знала, что не позволит Джо Романо улизнуть с награбленным, что она должна найти способ отомстить за свою мать. Ближе к вечеру Трейси покинула отель и пешком по Кэнэл-стрит направилась к оружейному магазину. Грубоватый мужчина, одетый в старомодный зеленый костюм, сидел в кабинке позади прилавка. - Чем могу помочь Вам? - Я... Я хочу купить оружие. - Какого типа? - Вы знаете, э-э... револьвер. - Вы желаете 32, 45... Трейси никогда раньше даже не держала оружия. - Я думаю, 32 подойдет. - У меня есть отличный револьвер 32 калибра. Смит и Вессон, всего за 229 долларов, или Чартер Армс тридцать второго за 159... Она взяла с собой недостаточную сумму. - У вас есть что-нибудь подешевле? Он пожал плечами. - Дешевле - только рогатка, леди. Я вот что скажу Вам. Я отдам Вам тридцать второй за 150 и добавлю коробку пуль. - Хорошо. Трейси смотрела, как он подошел к арсеналу на столе позади него и выбрал револьвер. Он положил его на прилавок. - Вы знаете, как пользоваться? - Нажать... нажать на курок. Он заворчал. - Вы хотите, чтобы я показал, как заряжать его? Она хотела сказать, что не собирается пользоваться им, а просто хочет попугать кое-кого, но тут же сообразила, как это будет выглядеть глупо. - Да, пожалуйста. Трейси проследила, как он вставлял патроны в магазин. - Благодарю. Она полезла в кошелек и отсчитала деньги. - Мне нужно ваше имя и адрес для записи в полицию. Это не приходило Трейси в голову. Угрожать Джо Романо оружием было преступлением. Но он же сам преступник, не только я. Глаза продавца на фоне зеленого лица светились желтым светом, он ждал. - Ваше имя? - Смит. Джоан Смит. Он сделал пометку в картотеке. - Адрес? - Даумен Роуд. 30-12 Даумен Роуд. Не смотря на нее, он сказал: - Нет такого адреса - 30-12 Даумен Роуд. Это было бы где-то на середине реки. Мы напишем 50-12. Он положил квитанцию перед ней. Она подписалась: Джоан Смит. - Все? - Это все. - Он осторожно протянул револьвер через решетку. Трейси уставилась на него, взяла и положила в сумку, повернулась и торопливо пошла к выходу. - Эй, леди, - крикнул он ей в след. - Не забудьте, пистолет заряжен. Джексон-сквер располагался в самом сердце Французского Квартала, с чудесным Кафедральным Собором Сент Луи, возвышающемся над городом подобно благословению. Красивые старые дома и имения, расположенные на площади, были скрыты от суматохи улицы высокими живыми изгородями и стройными высокими магнолиями. Джо Романо жил в одном из этих домов. Трейси подождала, пока не стемнело. Праздничное шествие перешло на Чартерс-стрит, и даже на расстоянии Трейси могла слышать отголоски того бедлама, в котором побывала раньше. Она стояла в тени и изучала дом, ощущая тяжесть револьвера в сумочке. План, который она разработала, был прост. Она собиралась урезонить Джо Романо, просить его восстановить доброе имя матери. Если он откажется, ей придется пригрозить ему пистолетом и заставить подписать признание. Она передаст его лейтенанту Миллеру. Тот арестует Джо Романо, и доброе имя ее матери будет восстановлено. Ей отчаянно захотелось, чтобы Чарльз был сейчас с ней, но все-таки лучше сделать все одной. Чарльз должен быть вне ее дел. Она расскажет ему, когда все будет позади и Джо Романо будет за решеткой, где ему и место. Приближался пешеход. Она подождала, пока он прошел и улица опустела. Она направилась к входной двери и позвонила. Ответа не последовало. Он, наверное, на одном из званых балов, посвященных Масленице. Но я могу и подождать, думала Трейси. Я буду ждать, пока он не приедет домой. Вдруг крыльцо осветилось, входная дверь отворилась и на пороге появился мужчина. Его появление было для Трейси сюрпризом. Она представляла его зловещим гангстером, у которого на лице было просто написано, что он - негодяй. Вместо этого, она оказалась лицом к лицу с привлекательным интересным мужчиной, которого легко можно было принять за университетского профессора. Его голос был низок и приятен. - Привет. Чем могу быть Вам полезен? - Вы Джозеф Романо? - спросила она дрожащим голосом. - Да. Чем могу быть полезен? У него были изысканные, подкупающие манеры. Ничего удивительного, что этот мужчина сумел надуть мать, подумала Трейси. - Я... Я хотела бы поговорить с вами, мистер Романо. Он моментально изучил ее фигуру. - Конечно. Пожалуйста, проходите в дом. Трейси вошла в гостиную, обставленную прекрасной, старинной мебелью. Джозеф Романо жил хорошо. На деньги моей мамы, жестко подумала Трейси. - Я собирался немного выпить. Что вам принести? - Ничего. Он взглянул на нее с любопытством. - Так о чем же вы хотели поговорить со мной, - мисс?.. - Трейси Уитни. Я дочь Дорис Уитни. Первое мгновение он смотрел отсутствующим взглядом, потом вспомнил что-то. - О, да, да. Я слышал о вашей маме. Так ужасно. "Ужасно". Он был причиной смерти ее матери, а его единственным комментарием было: "Так ужасно." - Мистер Романо, окружной адвокат думает, что моя мама замешана в мошенничестве. Вы знаете, что это не правда. Я хочу, чтобы вы помогли мне оправдать ее имя. Он пожал плечами. - Я никогда не занимаюсь делами во время Масленицы. Это против моих принципов. Романо подошел к бару и начал смешивать коктейль. - Я думаю, вам будет лучше, если вы немножко выпьете. У нее не осталось выбора. Трейси открыла сумочку, вытащила пистолет и прицелилась в него. - Я скажу вам, что позволит мне чувствовать себя лучше, мистер Романо. Признайтесь, что именно вы сделали моей матери. Джо Романо повернулся и посмотрел на пистолет. - Лучше уберите его, мисс Уитни. Вам лучше уйти. - Я уйду, если вы точно сделаете, что я вам сказала. Вы напишете, как вы разорили фирму, заставили обанкротиться и довели мою мать до самоубийства. Он внимательно наблюдал за ней темными осторожными глазами. - Понятно. А если я откажусь? - Тогда я убью Вас. Она чувствовала, как пистолет дрожал в руке. - Вы не похожи на убийцу, мисс Уитни. Он направился к ней, с выпивкой в руке. Голос его был мягок и искренен. - Я ничего не сделал, что бы привело к смерти вашу мать, и верьте мне, я... Он выплеснул коктейль ей в лицо. Трейси почувствовала в глазах резкий укол, и в следующее мгновение пистолет был выбит из ее руки. - Старая леди держалась за меня, - сказал Джо Романо. - Но она утаила, что у нее есть такая красотка-дочь. Он держал ее, сжимая руки, и Трейси закрыла глаза от ужаса. Она пыталась вырваться, но он припер ее к стене и придавил своим телом. - О, да у тебя характер, малышка. Мне нравится. Это разжигает. Его голос был хриплым. Трейси чувствовала тяжесть его тела. Она попыталась выскользнуть, но кольцо железных объятий не оставляло никаких шансов. - Ты явилась сюда немножко поразмяться? Отлично! Джо всегда готов! Он сорвал ее блузку. - Ха, посмотрите на эти груди, - зашептал он и ущипнул за сосок. - Бей меня, малышка. Мне это нравится. - Дайте мне уйти. Он сжимал ее все сильнее, причиняя боль. Она чувствовала, что постепенно падает на пол. - Держу пари, ты никогда не имела дело с настоящим мужчиной. Он лежал на ней, она чувствовала тяжесть, руки его жадно хватали ее тело, срывая одежду. Трейси вслепую вывернулась и пальцы ее почувствовали пистолет. Она схватила его, и тишину дома прорезал оглушительный выстрел. - О, Иисус, - закричал Романо. Его объятия сразу ослабли. Сквозь красный туман, Трейси с ужасом смотрела, как он свалился с нее на пол, хватая воздух. - Ты застрелила меня... Ты, сука. Ты застрелила меня. Трейси окаменела, она не могла сдвинуться с места. Она чувствовала, что сейчас ее стошнит. В глазах потемнело от резкой боли. Она заставила себя встать и направилась к двери в дальнем углу комнаты. Она толкнула дверь. Это была ванная. Ее стошнило. Она наполнила таз холодной водой и промыла глаза, пока резкая боль не прекратилась и она смогла ясно видеть. Она посмотрела на себя в зеркало. На нее глядели налитые кровью, безумные глаза. Господи, Боже мой. Только что я убила человека. Она вбежала в гостиную. Джо Романо лежал на полу, кровь лилась на белый ковер. Трейси остановилась над ним, побледнев как мел. - Простите, - глупо сказала она. - Я не хотела... - Скорую помощь... - дыхание клокотало в горле. Трейси бросилась к телефону и вызвала "скорую". Голос ее дрожал. - Девушка, пришлите сейчас же "скорую". Адрес - 4-20-1, Джексон-сквер. В мужчину стреляли. Она положила трубку и взглянула на Джо Романо. О, мой Боже, заклинала она, не дай ему умереть. Ты же знал, я не хотела этого. Она встала на колени рядом с телом - посмотреть, жив ли Романо. Глаза мужчины закрылись, но он еще дышал. - Скорая помощь в пути, - пообещала Трейси. Затем исчезла. Она пыталась не бежать, чтобы не привлекать внимания. Только поплотнее запахнулась в жакет, чтобы скрыть разорванную блузку. Через четыре квартала от дома Романо, Трейси попыталась поймать такси. Наверное, с полдюжины проскочили мимо нее, набитые смеющимися, счастливыми пассажирами. Вдалеке Трейси услышала звук сирены "скорой помощи" и минутой позже машина промчалась мимо нее в направлении дома Джо Романо. Мне надо скорее убираться отсюда, подумала Трейси. Впереди остановилось такси и оттуда вылезли пассажиры. Трейси кинулась к машине, боясь упустить ее. - Вы свободны? - Это зависит от обстоятельств. Вам куда? - В аэропорт. Она прикрыла грудь. - Садитесь. По дороге в аэропорт Трейси думала о скорой помощи. Что, если они опоздали и Джо Романо умер? Тогда она будет убийцей. Она забыла пистолет в доме, и на нем были ее отпечатки пальцев. Она может сказать полиции, что Романо пытался изнасиловать ее и пистолет выстрелил случайно, но они никогда не поверят ей. Она купила пистолет, который теперь валялся на полу рядом с Джо Романо. Сколько времени прошло? Полчаса? Она должна убраться из Нового Орлеана как можно скорее. - Понравился вам карнавал? - спросил водитель. Трейси залпом выпалила: - Я... Да! Она вытащила зеркальце и привела себя в порядок. Она имела глупость попытаться заставить Джо Романо исповедаться. Все было плохо. Как мне сказать Чарльзу, что случилось? Она знала, что он будет потрясен, но после того, как все объяснит ему, он поймет. Чарльз знает, что делать. Когда такси прибыло в Новоорлеанский Международный аэропорт, Трейси удивилась, ведь только утром я была здесь. Неужели все произошло за один день? Самоубийство мамы... Ужас быть сметенной карнавалом... Рычащий мужчина: "Ты убила меня... ты сука." Трейси вошла в здание аэропорта. Ей казалось, что все подозрительно смотрят на нее. Вот что значит - чувствовать себя виновной, думала она. Она хотела знать, существует ли какой способ узнать о состоянии Джо Романо, но никаких мыслей в голову не приходило. Он поправится. Мы с Чарльзом возвратимся сюда и похороним маму, и с Джо Романо будет все хорошо. Она попыталась выбросить из головы образ мужчины, лежащего на белом ковре, покрасневшем от крови. Она должна спешить домой, к Чарльзу. Трейси подошла к кассе. - Пожалуйста, один билет на следующий рейс до Филадельфии, туристический класс. Кассир пробежал пальцами по клавишам компьютера. - Это будет рейс три-ноль-четыре. Вам повезло. У меня есть одно место, только что вернули. - Когда самолет вылетает? - Через двадцать минут. У вас есть время. Трейси открыла сумочку и скорее почувствовала, чем увидела двух полицейских, одетых в форму, остановившихся рядом с каждой стороны. Один из них сказал: - Трейси Уитни? Сердце ее замерло. Было бы глупо отрицать это, подумала она. - Да. - Вы арестованы. И Трейси почувствовала холод наручников, защелкнувшихся на запястьях. Все случившееся потом больше напоминало замедленные кинокадры. Трейси видела, как ее провели через аэропорт, пристегнутую наручником к одному из полисменов, стоявшие вокруг люди с удивлением глазели. Ее усадили в заднюю часть черно-белой полицейской машины, где передние сиденья были отделены звуконепроницаемой перегородкой. Полицейская машина с сиреной и красной мигалкой сорвалась с места и помчалась прочь от аэропорта. Она сжалась на заднем сиденье, стараясь быть невидимой. Убийца... Джозеф Романо умер. Но это был несчастный случай. Она должна будет объяснить. Они должны поверить ей. Они должны. Полицейский участок, куда привезли Трейси, располагался в Алжирском квартале, на западном берегу Нового Орлеана, в ужасном здании, выглядевшем совершенно безнадежно. Комната, в которую ввели Трейси, была набита потрепанного вида личностями - проститутками, сводниками, налетчиками и их жертвами. Трейси подвели к столу дежурного сержанта. Один из сопровождавших ее полицейских сказал: - Это Уитни, Серж. Мы отловили ее в аэропорте, когда она собиралась удрать. - Я не собиралась... - Сними наручники. Наручники сняли. Трейси снова обрела голос. - Это была случайность. Я не хотела его убивать. Он пытался меня изнасиловать... Она уже не могла контролировать истеричные нотки в голосе. Сержант за столом резко спросил: - Вы Трейси Уитни? - Да. Я... - Уведите ее. - Нет. Подождите минутку, - умоляла их Трейси. - Мне необходимо позвонить. У меня есть право на телефонный звонок. Сержант за столом хрюкнул. - О, да вы знаете законы. Сколько же раз вас уже сажали, моя сладкая? - Нет. Это... - Тебе положен один звонок. Три минуты. Какой номер тебе нужен? Она так нервничала, что забыла номер Чарльза. Не могла даже вспомнить код Филадельфии. 2-5-1? Нет, не то. Она дрожала. - Пойдемте. Я не могу ждать всю ночь. 2-1-5. Это он! - Два-один-пять пять-пять-девять-три-ноль-один. Сержант набрал номер и протянул трубку Трейси. Она слышала, как телефон звонил и звонил. Ответа не было. Чарльз должен быть дома, подумала она. Сержант за столом сказал: - Время вышло. Он стал вырывать у нее телефонную трубку. - Пожалуйста, подождите, - закричала она. Но вдруг она вспомнила, что Чарльз отключал телефон на ночь, чтобы его не будили. Она слушала безответные гудки и сознавала безнадежность ситуации. Сержант спросил: - Вы закончили? Трейси взглянула на него и глупо ответила: - Я закончила. Полицейский в рубашке с короткими рукавами провел ее в комнату, где ее взяли на учет и сняли отпечатки пальцев, затем повел по коридору и запер в камере. - Допрос будет завтра утром, - сказал он ей на прощание. Она осталась одна. Ничего этого не происходит, думала Трейси. Все это ужасный сон. О, Господи, не дай этому стать реальностью. Но вонючая койка в камере была настоящей, как и туалет без сиденья в углу камеры и решетка на двери. Ночные часы тянулись бесконечно долго. Если бы только я смогла бы связаться с Чарльзом. Она нуждалась в нем сейчас, как никогда в жизни. Я должна была довериться ему с самого начала. Если бы я тогда так сделала, ничего этого не случилось бы. В 6 утра скучный охранник принес ей завтрак, состоявший из жидкого кофе и холодной овсянки. Она не могла и притронуться к этой еде, что-то случилось с желудком. В 9 утра за ней пришла женщина. - Время идти, дорогая, - она открыла дверь камеры. - Мне необходимо позвонить, - начала Трейси. - Это очень... - Позднее, - ответила женщина. - Вы же не хотите заставить судью ждать. Он же сукин сын. По коридору они прошли в зал суда. На скамье сидел пожилой судья. Голова его и руки слегка подергивались. Перед ним стоял окружной адвокат, Эд Топпер, невысокий мужчина лет сорока, с коротко подстриженными волосами цвета соли с перцем и холодными черными глазами. Трейси провели к месту, и сразу же судебный исполнитель провозгласил: - Люди против Трейси Уитни. Трейси вдруг обнаружила, что направляется к скамье. Судья рассматривал лист бумаги, лежавший перед ним, голова его дергалась вверх-вниз. Сейчас... Сейчас был момент, когда Трейси могла бы объяснить сидящим в зале правду о том, что произошло. Она сжала руки, пытаясь унять дрожь. - Ваша Честь, это не было убийство. Я застрелила его, но это была случайность. Я только собиралась испугать его. Он попытался изнасиловать меня и... Окружной адвокат оборвал ее. - Ваша Честь, я вижу, нет причин тратить время суда. Эта женщина проникла в дом мистера Романо, вооруженная револьвером 32 калибра, украла полотно Ренуара стоимостью в полмиллиона долларов и, когда мистер Романо поймал ее на месте преступления, хладнокровно выстрелила и оставила его умирать. Трейси почувствовала, как кровь схлынула с ее лица. - Что... что такое вы говорите? Ничего из этого не имело смысла. Окружной адвокат продолжал выхлестывать: - У нас имеется пистолет, которым она ранила мистера Романо. На нем отпечатки пальцев. Ранила! Значит, Джо Романо жив. Она никого не убила. - Она скрылась вместе с картиной, Ваша Честь. Картина сейчас, скорее всего, где-то спрятана. Я требую, чтобы Трейси Уитни была осуждена за попытку убийства и вооруженное нападение. Поручительство за нее составит полмиллиона долларов. Судья повернулся к Трейси, которая стояла потрясенная. - Ваши интересы представляет адвокат? Она даже его не слышала. Он повысил голос: - У вас есть адвокат? Трейси покачала головой. - Нет. Я... что... то, что этот человек сказал, - ложь. Я никогда... - У вас есть деньги заплатить за адвоката? Существовали некоторые накопления в банке. И еще Чарльз... - Я... нет, Ваша Честь, но я не понимаю... - Суд назначит вам адвоката. Вам надлежит содержаться в тюрьме вместо 500 тысяч долларов залога. Следующее дело. - Подождите! Это ошибка. Я не... Дальше она не помнила, как попала в камеру. Адвоката, назначенного судом, звали Перри Поуп. Ему было за тридцать, скуластый, с интеллигентным лицом и симпатичными голубыми глазами. Трейси он сразу понравился. Он вошел в камеру, уселся на кровать и проговорил: - Отлично! Вы натворили достаточно для леди, прибывшей в город только 24 часа назад. Он ухмыльнулся. - Но вам повезло. Вы сделали паршивый выстрел. У него поверхностное ранение. Романо будет жить. Он вытащил трубку. - Вы не против? - Нет. Он набил трубку табаком, закурил и изучающе посмотрел на Трейси. - Вы не похожи на обычную преступницу, мисс Уитни. - Нет. Клянусь, я не преступница. - Убедите меня, - сказал он. - Расскажите мне, что случилось. С самого начала. Не спешите. Трейси рассказала ему все без утайки. Перри Поуп сидел и внимательно слушал, не перебивая. Когда она закончила свой рассказ, он прислонился к стене камеры, на лице было суровое выражение. - Вот сволочь, - сказал Поуп тихо. - Я не поняла, о чем они говорили. В глазах Трейси блеснула растерянность. - Я ничего не поняла о картине. - Все очень просто. Джо Романо представил вас как воровку, так же, как он использовал вашу мать. Вам дорога прямо в тюрьму. - Я все еще ничего не понимаю. - Тогда позвольте мне все вам изложить по порядку. Романо предъявит страховку в полмиллиона долларов на картину Ренуара, которую он где-то спрятал, и получит эти деньги. Страховая компания будет заниматься вами, но не с ним. Когда страсти улягутся, он продаст картину в какую-нибудь частную коллекцию и получит вторые полмиллиона долларов - благодаря вашему самодеятельному расследованию. Неужели вы не представляли себе, что признание, достигнутое с помощью пистолета, ничего не стоит. - Я... Я предполагала, что это так. Я просто подумала, что если я смогу выбить из него правду, то начнется расследование. Трубка погасла. Он зажег ее. - Как вы вошли в его дом? - Я позвонила, и мистер Романо впустил меня. - В его рассказе все по-другому. Он говорит, что вы разбили окно около черного хода и пробрались в дом. Он рассказал полиции, что поймал вас убегающую вместе с картиной Ренуара и, когда попытался задержать вас, вы выстрелили и ранили его. - Это ложь. Я... - Но это его ложь, и его дом, а пистолет - ваш. Вы хотя бы понимаете, с кем имеете дело? Трейси молча покачала головой. - Тогда позвольте привести некоторые факты из жизни, мисс Уитни. Этот город плотно контролируется семьей Орсатти. Ничего не происходит без ведома Энтони Орсатти. Если вы хотите получить разрешение на постройку здания, отремонтировать шоссе, заниматься девочками, рулеткой или наркотиками, вы встречаетесь с Джо Романо. Джо Романо начинал как один из его боевиков. Сейчас он - один из высших тузов в организации Орсатти. Он взглянул на нее с удивлением. - И вы отправились в дом Романо, угрожали ему пистолетом. Она сидела окаменелая и опустошенная. Наконец, она спросила: - Вы-то верите мне? Он улыбнулся. - Черт возьми, вы правы. Это достаточно глупо, чтобы быть правдой. - Можете вы помочь мне? Он медленно сказал: - Я попытаюсь помочь. Я все сделаю, чтобы засадить их всех за решетку. Они прибрали к рукам весь город и большинство судей. Если вы предстанете перед судом, они запрячут вас так далеко, что вы никогда не увидите белого света. Трейси взглянула озадаченно. - Если я предстану перед судом? Поуп встал, зашагал по камере и, наконец, сел на узкую кровать. - Я не хочу ставить вас перед большим жюри, потому что, верьте мне, это будет его жюри. Существует только один судья, которого не купил Орсатти. Его зовут Генри Лоуренс. Если я смогу так устроить, что он будет слушать ваше дело, тогда я с уверенностью могу сказать, что смогу кое-что сделать для вас. Это будет трудно, но я собираюсь переговорить с ним лично. Он так же ненавидит Орсатти и Романо, как и я. Сейчас мы должны сделать все, чтобы попасть к судье Лоуренсу. Перри Поуп помог позвонить Чарльзу. Трейси услышала знакомый голос секретарши Чарльза. - Контора мистера Стенхоупа. - Харриет, это Трейси Уитни. Есть ли?.. - О, он столько раз пытался найти вас, мисс Уитни, но, к сожалению, у нас не было вашего телефонного номера. Миссис Стенхоуп очень озабочена свадебными хлопотами, ей хотелось обсудить их с вами. Если можете, позвоните ей. - Харриет, пожалуйста, могу ли я поговорить с мистером Стенхоупом? - Извините, мисс Уитни. Он сейчас в пути на собрание в Хьюстоне. Если можно, оставьте свой номер, я уверена, он сразу же позвонит вам. - Я... Не было никакой возможности позвонить ей в тюрьму. Нет, она должна сама все объяснить. - Я... Я позвоню мистеру Стенхоупу, когда он вернется, - она медленно положила телефонную трубку. Завтра, устало подумала Трейси. Я все объясню Чарльзу завтра. Во второй половине дня Трейси перевели в большую камеру. Вкусный горячий обед принесли от Джелентоира, а немного позже прибыли свежие цветы, к которым был приколот конверт. Трейси открыла его и вытащила карточку: Выше нос. Мы собираемся поколотить ублюдков. Перри Поуп. Он посетил Трейси на следующее утро. Мгновение - и она увидела улыбку на его лице. Она знала, что это означает хорошие новости. - Нам повезло, - объяснил он. - Я только что от судьи Лоуренса и Топпера, окружного адвоката. Топпер визжал как свинья, зато мы заключили соглашение. - Соглашение? - Я рассказал судье Лоуренсу всю вашу историю. Он согласен принять от вас заявление с признанием вины. Трейси, потрясенная, уставилась на него. - Признание вины? Но ведь я... Он поднял руку. - Выслушайте меня. Признавая себя виновной, вы избежите судебного разбирательства. Я убедил судью в том, что вы не брали картину. Он отлично знает Джо Романо. Мне поверили. - Но... если я признаю себя виновной, - медленно спросила Трейси, - то что мне будет? - Судья Лоуренс обещает вам три месяца тюрьмы с... - Тюрьмы! - Подождите минутку. Он отложит приговор, и вы можете отбыть наказание вне этого города. - Но ведь... моя репутация... Перри Поуп заметил: - Если вы предстанете перед судьями по обвинению в вооруженном грабеже и попытке убийства, вас могут приговорить к 10 годам. Десять лет за решеткой! Перри Поуп терпеливо ждал ее. - Это ваше решение, - сказал он. - Я могу только дать вам свой лучший совет. Мне повезло, что я договорился. Им нужен ответ сейчас... Вы не хотите иметь с ними дело? Тогда Вы можете взять другого адвоката и... - Нет. Она знала, что этот мужчина честен. При всех этих обстоятельствах, включая ее безумное поведение, он сделал все возможное для нее. Если бы только она могла поговорить с Чарльзом. Но отвечать надо было сейчас. Ей, вероятно, действительно повезло получить приговор на три месяца с отсрочкой. - Я... Я согласна... - сказала Трейси. Она с трудом выдавила эти слова. Он удовлетворенно кивнул. - Умная девочка. Ей не позволили позвонить, пока она не пришла в суд. Эд Топпер стоял с одной стороны, Перри Поуп - с другой. На скамье сидел представительный мужчина лет пятидесяти со спокойным лицом и модно подстриженными густыми волосами. Судья Генри Лоуренс сказал Трейси: - Суд уведомлен, что обвиняемая желает изменить свои показания и признать себя виновной. Правильно? - Да, Ваша Честь. - Все стороны согласны? - Да, Ваша Честь, - кивнул Перри Поуп. - Штат согласен, - сказал окружной адвокат. Судья Лоуренс надолго замолчал. Потом повернулся и взглянул в глаза Трейси: - Одна из причин, что такая великая страна, как наша, находится в столь жалком состоянии, состоит в том, что улицы кишат всякими паразитами, которые считают возможным красть. Люди эти смеются над законом. Наши судебные законы сами балуют преступников. Ну, здесь в Луизиане, мы не верим этому. Когда, при расследовании преступления, некто попытался хладнокровно совершить убийство, мы верили, что этот субъект должен быть наказан со всей строгостью. Трейси почувствовала первые приступы паники. Она повернулась взглянуть на Перри Поупа. Он неотрывно смотрел на судью. - Обвиняемая призналась, что она пыталась убить одного из выдающихся граждан нашего общества - человека, известного своей благотворительностью и другими добрыми делами. Обвиняемая стреляла в него и пыталась украсть произведение искусства стоимостью полмиллиона долларов, - голос его резко раздавался в зале, - так вот, суд считает, что воспользоваться полученными за него деньгами вы не сможете в течение ближайших пятнадцати лет, потому что эти пятнадцать лет вы проведете в южной исправительной колонии для женщин штата Луизиана. Трейси почувствовала, как судебный зал закружился вокруг нее. Кто-то сыграл с ней злую отвратительную шутку. Конечно, отчасти судья был актером, но он сыграл не ту роль. В его обязанности не входило говорить эти вещи. Она повернулась к Перри Поупу за объяснениями, но тот отвел глаза. Он засовывал бумаги в портфель. Впервые Трейси отметила, что его ногти были обкусаны до мяса. Судья Лоуренс поднялся и стал собирать свои записи. Трейси стояла, оцепенелая, неспособная постичь происходящее. Бейлиф подошел к Трейси и взял ее за руку: - Пройдемте. - Нет, - закричала Трейси, - пожалуйста, нет. - Она умоляюще взглянула на судью. - Произошла ужасная ошибка, Ваша Честь. Я... Но почувствовав, как рука бейлифа сжала ее запястье, Трейси осознала, что никакой ошибки нет. Ее обманули. Они собирались уничтожить ее. Так же, как уничтожили ее мать. 4 Новости о преступлении Трейси Уитни и приговоре появились на первой странице "Курьера Нового Орлеана" под ее фотографией, сделанной в полиции. Главное телеграфное агентство добыло сведения и передало их корреспондентам газет по всей стране, поэтому, когда Трейси вывели из зала суда, чтобы посадить в автомобиль и отправить в колонию, ее окружила стая телерепортеров. От унижения она закрыла лицо ладонями, но от камер не было спасения. Джо Романо представлял огромную новость, и покушение на его жизнь, осуществленное красивой женщиной-грабителем, было еще большей новостью. Трейси казалось, что ее окружают одни враги. Чарльз, забери меня отсюда, повторяла она себе. Пожалуйста, Господи, позволь Чарльзу забрать меня отсюда. Я не могу позволить родиться нашему ребенку в тюрьме. На следующий день дежурный сержант разрешил Трейси воспользоваться телефоном. Харриет ответила: - Офис мистера Стенхоупа. - Харриет, это Трейси Уитни. Я бы хотела поговорить с мистером Стенхоупом. - Минуточку, мисс Уитни. Она услышала нерешительность в голосе секретарши. - Я... Я посмотрю, на месте ли мистер Стенхоуп. После долгого душераздирающего ожидания, Трейси, наконец, услышала голос Чарльза. Она только и смогла, что с облегчением зарыдать: - О, Чарльз. - Трейси? Это ты, Трейси? - Да, милый. О, Чарльз, я попыталась связаться... - Я с ума схожу, Трейси! Все газеты набиты дикими небылицами о тебе. Я не могу поверить в то, что они пишут. - Все это неправда, милый. Все неправда. Я... - Почему ты мне не звонила? - Я пыталась. Я не могла связаться с тобой. Я... - Где ты сейчас? - Я в тюрьме Нового Орлеана. Чарльз, они собираются посадить меня в тюрьму за то, чего я не совершала. К своему ужасу, она зарыдала. - Подожди. Слушай меня. Газеты утверждают, что ты застрелила человека. Это неправда, не так ли? - Я не убила его, но... - Тогда это правда. - Это не так звучит, милый. Это вообще все не так. Я могу все тебе объяснить. - Трейси, ты признала себя виновной в покушении на убийство и краже картины? - Да, Чарльз, но только потому, что... - Господи, если тебе нужны были деньги на похороны, ты должна была обсудить все это со мной... А пытаться кого-то убить... Я не могу поверить. И мои родители - тоже. Твое имя в заголовках утреннего выпуска Филадельфийских Дейли Ньюс. Впервые в жизни в семье Стенхоупов произошел такой скандал. Чувство горечи, которое она услышала в голосе Чарльза, позволило Трейси осознать его растерянность. Она так на него безрассудно рассчитывала, а он был на их стороне. С усилием она подавила крик отчаяния. - Милый, мне так тебя недостает. Пожалуйста, приезжай. Ты сумеешь все исправить. Воцарилось долгое молчание. - Такое уже не исправишь. Если ты совершила все эти преступления. Наша семья не может позволить себе вмешиваться в такие дела. Ты уже убедилась, какие они. Для нас все это - ужасное потрясение. Очевидно, я никогда по-настоящему не знал тебя. Каждое слово было словно сокрушительный удар. Весь мир обрушился на ее плечи. Более одинокой она еще в жизни никогда себя не чувствовала. Больше ей не к кому было обратиться. - А как же ребенок? - Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, - ответил Чарльз. - Прости, Трейси. И разговор был прерван. Она стояла держа в руке мертвую телефонную трубку. Тюремщик позади нее сказал: - Вы закончили телефонный разговор, малышка? Я могу позвать адвоката? Потом Трейси привели в ее камеру и надзирательница объявила: - Будьте готовы к отправке утром. За вами заедут в 5 утра. К Трейси зашел посетитель. За прошедшие часы, когда Трейси последний раз видела Отто Шмидта, казалось, что он постарел на 100 лет. Он выглядел больным. - Я пришел только сказать, как мы с женой опечалены. Мы знаем, в том, что произошло, вы не виноваты. Если бы только так же сказал и Чарльз. - Завтра мы с женой будем на похоронах миссис Дорис. - Спасибо, Отто. Они собираются похоронить завтра нас обеих, печально подумала Трейси. Ночь она провела беспокойно, лежа на узкой тюремной койке, уставившись в потолок. Она вновь и вновь возвращалась к своему разговору с Чарльзом. Он даже не захотел ее выслушать. Она должна думать о ребенке. Она читала о женщинах с детьми, отбывающих наказание в тюрьме, но эти истории были так далеки от ее собственной жизни, как если бы она читала о жизни людей с другой планеты. Теперь это случилось с ней. Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, сказал Чарльз. Она хочет иметь ребенка. И еще, она подумала, они не позволят мне сохранить его. Они захотят забрать его, потому что я буду в тюрьме следующие 15 лет. Будет лучше, если он никогда не узнает о своей матери. В 5 утра женщина-полицейский в сопровождении надзирательницы вошла в камеру Трейси. - Трейси Уитни? - Да. - Она даже удивилась, как странно звучит ее голос. - В соответствии с постановлением суда штата Луизиана, Орлеанского округа, вы препровождаетесь в Южную Луизианскую исправительную колонию для женщин. Пойдемте, детка. Она пошла длинным коридором, мимо камер, набитых заключенными. Ей свистели. - Хорошего путешествия, красотка. - Скажи, куда ты спрятала ту картину, Трейси, и я поделюсь с тобой деньгами. - Если ты попадешь в большой дом, спроси Эрнестину Литтлчеп. Она хорошо о тебе позаботится... Трейси прошла мимо телефона, по которому разговаривала с Чарльзом. До свидания, Чарльз, подумала она. Ее вывели во двор тюрьмы. Желтый тюремный автобус ожидал отправления, его мотор работал. В нем уже сидели с полдюжины женщин, их сопровождали два вооруженных охранника. Трейси взглянула на своих будущих товарок. Одна была откровенно дерзкая, другая скучная, у других на лице было выражение отчаяния. Той жизни, которой они жили здесь, подошел конец. Они были отбросами общества, которых посадят в клетки, как животных. Трейси хотела знать, какие преступления совершили они и были ли среди них невиновные, как она, и еще она хотела знать, что они читали на ее лице. Поездка на тюремном автобусе казалась бесконечной, автобус был жаркий и вонючий, но Трейси ничего не замечала. Она погрузилась в себя, не обращая внимания на других пассажиров и зеленые фермы, мимо которых проносился автобус. Девушка находилась в другом пространственно-временном измерении. Она была маленькой девочкой на берегу океана с отцом и матерью. Отец внес ее, сидящую у него на плечах, в океан. Когда она закричала, он сказал: - Не будь ребенком, Трейси, - и опустил в холодную воду. Когда вода сомкнулась у нее над головой, она запаниковала и начала задыхаться. Отец поднял ее и повторил все сначала. С этого момента вода внушала ей ужас. Аудитория колледжа заполнена студентами, их родителями и родственниками. Она была выпускницей. Доклад продолжался 15 минут, и ее речь была полна возвышенным идеализмом, умными ссылками на прошлое и блестящими мечтами о будущем. Декан наградил ее ключом Фи Бета Каппа. - Я хочу, чтобы ты хранила его, - сказала тогда ей мать, которая вся светилась от гордости. - Я собираюсь поехать в Филадельфию, мама. Я буду работать в банке. Энн Махлер, ее лучшая подруга, говорила ей: - Тебе понравилась Филадельфия, Трейси. Здесь столько культурных центров. Здесь чудесные пейзажи и дефицит женщин. Я думаю, мужчины просто оголодали! Я смогу устроить тебя на работу в банк, где я работаю. Чарльз занимался с ней любовью. Она наблюдала за игрой света и тени на потолке и думала: "Интересно, сколько девушек захотели бы оказаться на моем месте?" Чарльз был замечательным уловом. И она тотчас устыдилась этой мысли. Она любила его. Она чувствовала, как он проникал в нее, пронзал мощными толчками, приближаясь к оргазму. А потом спросил, задыхаясь: - Ты готова? И она солгала, сказав "да". - Тебе хорошо? - Да, Чарльз. И она подумала: Неужели всему этому конец? И снова - чувство вины... - Вы! Я вам говорю, вы, спаси Господи, глухая? Пойдемте. Трейси подняла глаза и снова очутилась в желтом тюремном автобусе. Он остановился во дворе, со всех сторон окруженном огромными каменными стенами. Ряд из девяти ограждений, покрытых проволокой, окружали 500 акров пастбищ и лесов, которые составляли тюремные земли Южной Луизианской исправительной колонии для женщин. - Подъем, - сказал полицейский. - Вот мы и здесь. Это здесь было адом. 5 Коренастая, с каменным лицом, надзирательница с черно-коричневыми крашеными волосами обратилась к новоприбывшим: - Некоторым из вас предстоит пробыть здесь долгое, долгое время. Есть только один способ жить здесь - это забыть мир за этими стенами. Вы можете сделать свое пребывание здесь либо легким, либо тяжелым. У нас здесь определенные правила, и вы должны им следовать. Мы будем говорить вам, когда вставать, когда работать, когда есть и когда идти в туалет. Если нарушите одно из правил, то будете мечтать о собственной смерти. Мы любим держать здесь мирные создания и знаем, как сдержать смутьянов. - Ее глаза стегнули над всеми к Трейси. - Сейчас вы пройдете осмотр вашего физического состояния. После вы пойдете к смотрителям и вас разместят по камерам. Утром вас распределят на работу. Все. Она собралась уйти. Бледная молодая девушка, стоящая рядом с Трейси, сказала: - Простите, пожалуйста, могу ли... Надзирательница повернулась, лицо ее наполнилось злобой: - Заткни свой мерзкий рот. Ты говоришь здесь только тогда, когда тебе можно говорить. Иди за остальными. Тон, так же как и слова, потрясли Трейси. Надзирательница позвала двух женщин-охранниц, стоявших в конце комнаты. - Заберите этих не очень хороших сук отсюда. Трейси вдруг обнаружила себя выходящей в толпе из комнаты и идущей вниз по длинному коридору. Заключенных привели в большую, выложенную белым кафелем комнату, где жирный среднего возраста мужчина в грязном комбинезоне стоял около смотрового стола. Одна из надзирательниц закричала: - Построиться! Женщин выстроили в одну длинную шеренгу. Мужчина в комбинезоне сказал: - Я доктор Гласко, дамы. Раздевайтесь! Женщины посмотрели друг на друга, не понимая. Одна из них сказала: - Как, мы должны раздеться? - Вы разве не знаете, что означает раздеться? Снимайте всю одежду - все полностью! Женщины начали медленно раздеваться. Некоторые безразлично, другие оскорбленно. Трейси - непонимающе. Слева от Трейси стояла женщина, лет пятидесяти, сильно дрожавшая, а справа была трогательная худенькая девушка, которой нельзя было дать больше семнадцати лет. Кожа ее была покрыта прыщами. Врач указал на первую женщину в строю: - Ложись на стол и поставь ноги на скобы. Женщина никак не могла решиться. - Ну же. Ты задерживаешь весь строй. Она сделала так, как он сказал. Доктор вставил расширитель во влагалище. Во время осмотра он спросил: - У тебя есть венерическое заболевание? - Нет. - Скоро мы об этом узнаем. Следующая женщина сменила первую. Когда доктор начал вводить те же инструменты, Трейси не выдержала и закричала: - Подождите минуту! Доктор остановился и с удивлением посмотрел на Трейси: - Что такое? Все воззрились на Трейси. Она сказала: - Я... вы не простерилизовали инструменты. Доктор Гласко одарил Трейси медленной холодной улыбкой. - Отлично! У нас в доме появился гинеколог. Вас волнуют микробы, не так ли? Так отправляйтесь в конец строя! - Что? - Вы что, не знаете английского языка? Отправляйтесь в конец. Трейси, не понимая почему, заняла место в конце шеренги. - А сейчас, если вы не возражаете, мы продолжим, - сказал доктор. Он вставил расширитель в женщину, лежавшую на столе, и Трейси вдруг поняла, почему она была последней в шеренге. Он собирался проверить всех женщин одними нестерилизованными инструментами, и она будет последней из осматриваемых. Она почувствовала, как ярость закипает в ней. Он мог проверять их отдельно, вместо намеренного оскорбления их достоинства. И они могли заставить его подчиниться, если бы протестовали все вместе... Подошла ее очередь. - На стол, мисс Доктор. Трейси заколебалась, но у нее не было выбора. Она взобралась на стол и закрыла глаза. Она чувствовала, как он развел ее ноги, как холодные инструменты внутри зондировали, жали и больно кололи. Она скрежетала намеренно зубами. - Есть у вас сифилис или гонорея? - спросил доктор. - Нет. Она не собиралась говорить ему о ребенке. Не этому чудовищу. Она обсудит это с начальником тюрьмы. Она почувствовала, как инструменты вынули. Доктор Гласко надел резиновые перчатки. - Отлично, - сказал он, - становитесь в строй и нагнитесь. Сейчас мы проверим вашу хорошенькую маленькую задницу. Не сдержавшись, Трейси спросила: - Зачем вы делаете это? Доктор Гласко посмотрел на нее: - Я скажу вам зачем, Доктор. Потому что у задницы превосходные тайники. У меня целая коллекция марихуаны и кокаина, которые я вытащил у таких, как вы, дамочек. Теперь нагнитесь. И он прошел вдоль строя, засовывая пальцы из отверстия в отверстие. Трейси затошнило. Она почувствовала, как горячая слюна заполняет рот, и начала давиться. - Если кого-то вырвет, я ткну ее личико в блевотину, - он повернулся к охранникам. - Отведите их в душ. Они воняют. Держащие одежду, нагие, заключенные были отправлены другим коридором в большую бетонную комнату с дюжиной открытых душевых. - Кладите одежду в угол и идите в душ. Используйте дезинфекционное мыло, - приказала надзирательница. - Вымойте каждый кусочек вашего тела от головы до пяток и шампунем волосы. Трейси ступила с цементного пола в душ. Она скребла себя, думая: Я никогда не буду снова чистой. Что здесь за люди? Так они выбьют все человеческое. Я не вынесу 15 лет. Охранница окрикнула ее: - Эй, ты, время истекло. Вылезай. Трейси вышла из душа, и ее место тут же заняла другая заключенная. Ей протянули тонкое изношенное полотенце, и она кое-как вытерла тело. Когда последняя заключенная вымылась, их привели в большую кладовую, где находились полки с платьем, охраняемые заключенными - латиноамериканцами, и где каждой подобрали и выдали серую униформу. Трейси и остальным заключенным дали по два серых униформенных платья, две пары трусиков, два бюстгальтера, две пары туфель, две ночные рубашки, гигиенический пояс, расческу и пакет для грязного белья. Надзирательницы стояли, наблюдая, как заключенные одевались. Когда они закончили, их препроводили в комнату, где заключенные, пользующиеся особыми привилегиями, сидели на трехногих стульях возле больших фотокамер. - Всем встать напротив стены. Трейси двинулась на указанное место. - Повернитесь лицом. Она стала против камеры. - Налево. Руки на стол. На столе стояло устройство для снятия отпечатков пальцев. Пальцы Трейси положили на скользящую чернильную прокладку, потом прижали к белому картону. - Левую руку. Правую руку. Вытрите руки полотенцем. С вами закончено. Она права, думала Трейси оцепенело. Со мной покончено. Я только номер. Без имени, без лица. Охранница указала на Трейси: - Уитни? Начальница тюрьмы хочет поговорить с вами. Следуйте за мной. Сердце Трейси вдруг взмыло. Чарльз занялся ее делом. Конечно же, он не покинул ее, как и она не смогла кого-либо бросить! У него прошло внезапное потрясение, случившееся перед тем разговором. У него было достаточно времени обо всем подумать и осознать, что он все еще любит ее. Он переговорил с начальником тюрьмы и объяснил ужасную ошибку, которая произошла с Трейси. Она собралась сказать слово "свободна". Ее провели совершенно другим коридором, через двойные тяжелые с огромными замками двери, охраняемые мужской и женской охраной. Когда Трейси допустили через вторые двери, ее чуть не сбила с ног заключенная. Это была гигантского размера женщина, большей Трейси не видела в жизни - талия ее была не меньше 6 футов, весила она около 12 стоунов, с квадратным, изрытым оспой лицом и тяжелыми глазами. Она схватила Трейси за руку, рывком поставила рядом и облапила ее грудь. - Эй, - сказала гигантша охраннику, - мы поймали новую рыбку. Как бы устроить ее со мной? У нее был тяжелый шведский акцент. - Прости, но ее уже определили, Берта. Амазонка хлестнула Трейси по лицу. Трейси отлетела к стене, гигантша захохотала: - Отлично, малышка. Большая Берта встретится с тобой позже. Мы чудненько проведем время. Ты никуда не денешься. Наконец они достигли конторы начальника тюрьмы. Трейси стало плохо от омерзения. Придет ли Чарльз сюда? Или пришлет своего адвоката? Секретарша начальника кивнула охраннику. - Он ждет ее. Подожди здесь. Начальник тюрьмы, Джордж Брэнинген, сидел за видавшим виды столом, изучая какие-то бумаги, лежавшие перед ним. Это был мужчина лет сорока с небольшим, худой, измученный, с нервным лицом и глубоко сидящими светло-коричневыми глазами. Начальник тюрьмы Брэнинген работал в этой должности уже 5 лет. Он пришел сюда, к этим отбросам общества, как современный исследователь и ревностный идеалист, намеривающийся провести быстрые, все сметающие реформы в тюрьме. Но она смяла его, как смяла его предшественников. Тюрьма первоначально была построена с расчетом нахождения в камере двух заключенных. Он знал, что аналогичная ситуация наблюдалась и в других тюрьмах. Все тюрьмы страны были переполнены и недоукомплектованы персоналом. Тысячи преступников слонялись днем и ночью без дела, взращивая свою ненависть и составляя планы мести. Это была глухая, жестокая система, но такова она была везде. Он прогудел секретарше: - Отлично. Пусть войдет. Охранник открыл дверь во внутреннее помещение, и Трейси вошла. Начальник Брэнинген взглянул на стоявшую перед ним женщину. Одетая в грубую тюремную униформу, с утомленным лицом, Трейси все равно была прелестной. У нее было красивое открытое лицо, и начальник Брэнинген удивился, как же оно смогло остаться таким. Он особенно заинтересовался этой заключенной, потому что прочел о ее случае в газетах и изучил ее документы и протоколы. Она впервые совершила преступление, никого не убила, и 15 лет были необычно суровым наказанием. Тот факт, что Джозеф Романо был ее обвинителем, делал ее приговор еще более подозрительным. Но начальник был только стражем. Он не мог противоречить системе. Он сам был частью системы. - Пожалуйста, садитесь, - сказал он. Трейси с радостью уселась. Колени ее подгибались. Он собирался сейчас сказать ей о Чарльзе. И скоро ее освободят. - Я просмотрел ваше дело, - начал начальник. Наверное Чарльз попросил его об этом. - Я вижу, вы собираетесь пробыть с нами долгое время. Ваш приговор 15 лет. Какая-то чудовищная ошибка. - Разве... разве вы не разговаривали с Чарльзом? - от волнения она начала заикаться. Он удивленно взглянул на нее: - Чарльз? И она уже знала. Внутри у нее все помертвело. - Пожалуйста, - сказала она. - Пожалуйста, выслушайте меня. Я невиновна. Я не должна здесь находиться. Сколько раз в своей жизни он слышал эти слова? Сотню? Тысячу? Я невиновна. Он сказал: - Суд признал вас виновной. Лучший совет, который я могу вам дать, это попытаться спокойно относиться ко времени. Вы получили срок заключения, и он должен пройти для вас как можно легче. В тюрьме нет часов, в тюрьме есть только календарь. Я не смогу быть запертой здесь 15 лет, думала Трейси в отчаянии. Я хочу умереть. Господи, помоги мне умереть. Но разве я могу умереть? Разве могу? Тогда я убью своего ребенка. Это и твой ребенок, Чарльз. Почему ты не здесь, чтобы помочь мне? С этого момента она начала ненавидеть его. - Если у вас есть какие-то особые проблемы, - сказал начальник Брэнинген. - Я имею в виду, если я смогу вам помочь, я бы хотел, чтобы вы пришли ко мне. Даже когда он произносил эти слова, он знал, что это ложь. Она была молода, свежа и красива. Все эти тюремные дряни накинутся на нее словно звери. Здесь даже не было спасительной камеры, в которую он мог бы ее определить. Почти каждая камера контролировалась коблом. До начальника Брэнингена доходили слухи об изнасилованиях в душах, в туалетах и просто в коридорах. Но это были только слухи, потому что жертвы всегда хранили молчание или умирали. Начальник Брэнинген мягко сказал: - При хорошем поведении ваш срок, может быть, сократят до 12 лет или... - Нет! - это был крик такого отчаяния и безнадежности, что Трейси почувствовала, как стены офиса валятся на нее. Она стояла, пронзительно крича. Охранник влетел и схватил ее за руки. - Полегче, - скомандовал начальник Брэнинген. Он сидел, беспомощно глядел, как Трейси уводят прочь. Она опять шла коридорами мимо камер, переполненных заключенными всех сортов: белые, черные, коричневые, желтые. Они смотрели на идущую Трейси и звали ее, говоря с различными акцентами: - Ночная рыбка. - Французская жена. - Свежая крошка. - Свежее мясо. Пока Трейси не достигла своей камеры, она не осознавала, что такое подразумевали женщины, крича: "Свежее мясо!" 6 В блоке С размещалось 60 женщин по 4 в камере. Трейси вели по длинному вонючему коридору, и из-за решеток на нее смотрело множество лиц. Они выражали целую гамму чувств: от безразличия до злобы. Она как будто бы шла по какой-то странной подводной стране, совершенно одинокая в медленно разворачивающемся сне. Горло у нее болело после того дикого крика, вырвавшегося из пойманного в ловушку тела. Вызов в кабинет начальника тюрьмы был ее последней слабой надеждой. Теперь не было ничего. Ничего, за исключением дикой перспективы сидеть в клетке этого чистилища ближайшие 15 лет. Надзирательница открыла дверь камеры: - Внутрь! Трейси вошла и огляделась. В камере находились три женщины, молча смотревшие на нее. - Иди! - приказала надзирательница. Трейси заколебалась, потом вошла в камеру. Она услышала, как позади нее захлопнулась дверь. Она была дома. Тесная камера едва вмещала четыре койки, маленький стол с треснутым зеркалом на нем, четыре маленькие табуретки и в дальнем углу туалет без сидения. Ее товарки по камере уставились на нее. Первой нарушила молчание женщина-пуэрториканка: - Поглядите, мы получили новую сокамерницу. Голос ее был грудной и низкий. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не синеватый шрам от удара ножом, идущий от виска до горла. Она казалась не старше четырнадцати, если не смотреть на умудренные опытом глаза. Сидящая на корточках мексиканка среднего возраста сказала: - Добро пожаловать. Рады видеть тебя. За что они засадили тебя сюда, подружка? Трейси словно парализовало, она не смогла ответить. Третья женщина была черной, почти 6 футов ростом, с наглыми выжидающими глазами и холодным тяжелым выражением лица. Голова у нее была обрита и череп поблескивал черно-синим отливом в тусклом свете. - Твоя койка - вон в том углу. Трейси через камеру двинулась к койке. Матрас был грязный, выпачканный всякими выделениями Бог знает скольких предшественниц. Она не могла заставить себя прикоснуться к нему. Непроизвольно она выпалила: - Я не могу спать на таком матрасе. Толстая мексиканка усмехнулась: - Ну и не спи, милочка. Yay tiempo. Можешь спать вместе со мной. Трейси вдруг ощутила себя обнаженной. Они подомнут ее, имея физическое превосходство. Три женщины следили за ней, разглядывали, как бы щупали тело: "Свежее мясо". Она внезапно ужаснулась. Я здесь - неправильная, подумала Трейси. О, пожалуйста, дайте мне остаться неправильной." Она обрела голос: - Я попрошу выдать мне чистый матрац. - У Бога? - поинтересовалась чернокожая. - Но он что-то давно не появлялся здесь в последнее время. Трейси повернулась и еще раз взглянула на матрац, который пересекали несколько жирных черных полос. Я не могу оставаться здесь, думала Трейси. Я сойду с ума. Как бы читая ее мысли, чернокожая сказала: - Ты спятила, малышка. Трейси вновь услышала голос начальника: "Лучший совет, который я могу вам дать - это попытаться спокойно относиться ко времени." Чернокожая продолжала: - Я - Эрнестина Литтл. Она кивнула в сторону женщины с длинным шрамом: - Это Лола. Она из Пуэрто-Рико, а это - Паулита из Мексики. Кто ты? - Я... Я Трейси Уитни. Она чуть не сказала: Я была Трейси Уитни. У нее было кошмарное ощущение, что она теряет сознание. Тошнота подошла к горлу, и Трейси вцепилась в край койки, чтобы не упасть. - Откуда ты приехала, милочка? - спросила толстуха. - Простите, но я не могу сейчас разговаривать. Почувствовав слабость в коленях, она опустилась на конец грязной койки и вытерла бусинки пота кончиком юбки. Мой ребенок, думала она. Я должна сказать начальнику тюрьмы, что собираюсь родить ребенка. Он переведет меня в чистую камеру. Возможно, даже позволит мне быть в одиночной камере. Она услышала шаги по коридору. Надзирательница прошла мимо камеры. Трейси кинулась к двери. - Извините, - сказала она, - я должна увидеть начальника тюрьмы. Я... - Я прямо сейчас и пришлю его, - бросила надзирательница через плечо. - Вы не поняли. Я... Надзирательница удалилась. Трейси вцепилась зубами в костяшки пальцев, чтобы не закричать. - Ты больная или еще что-то, милашка? - спросила пуэрториканка. Трейси только покачала головой, не имея сил говорить. Она присела на койку, лишь взглянув на нее, потом медленно легла. Это был акт беспомощности. Она закрыла глаза. Ее далекий день рождения был одним из самых захватывающих дней в жизни. - Мы идем обедать к Энтони, - торжественно объявил отец. Энтони! Это имя сразу воскресило в памяти другой мир, мир красоты, очарования и богатства. Трейси знала, что отец ее не был богат. - Мы сможем позволить себе каникулы на следующий год, - то был постоянный припев в их доме. И сейчас они вдруг собираются пойти к Энтони! Мама нарядила Трейси в новое зеленое платье. - Вы только поглядите на этих двух дам, - похвалил их отец. - Я в окружении двух самых прекрасных женщин Нового Орлеана. Каждый бы не отказался быть на моем месте. Энтони - это было то, о чем Трейси мечтала намного больше. Это была волшебная страна, элегантно и со вкусом оформленная, с белыми скатертями и украшенными блестящими золотыми и серебряными монограммами тарелками. Это дворец, думала Трейси. Держу пари, туда ходят обедать король и королева. Она была слишком взволнованна, чтобы есть, поэтому старательно рассматривала всех этих великолепно одетых мужчин и женщин. "Когда я вырасту, - мечтала Трейси, - буду ходить к Энтони каждый вечер и брать с собой папу и маму." - Ты же не ешь, - сказала Трейси мама. И чтобы ей угодить, Трейси все съела несколькими глотками. Был приготовлен именинный торт с десятью свечами, и их гости пели "Хэппи Бездей", другие посетители ресторана обернулись и аплодировали, а сама Трейси чувствовала себя принцессой. За окнами она могла слышать звуковые сигналы проносившихся по улице машин. Звон был громкий и настойчивый. - Время ужинать, - объявила Эрнестина Литтл. Трейси открыла глаза. Двери камер с хлопаньем открывались. Трейси лежала на своей койке, отчаянно пытаясь вернуться в прошлое. - Эй! Время хавать, - сказала пуэрториканка. От всякой мысли о еде Трейси затошнило. - Я не голодна. Паулита, толстая мексиканка, сказала: - Es llano. Это просто. Их не волнует, голодна ты или нет. Каждый должен идти в столовую. Заключенные были построены в коридоре в одну шеренгу. - Ты лучше иди, или они поимеют тебя в зад, - предупредила Эрнестина. Я не могу двигаться, подумала Трейси. Я останусь здесь. Ее товарки по камере вышли и встали во втором ряду. Приземистая надзирательница с вытравленными перекисью волосами увидела, что Трейси лежит на койке. - Эй, ты! - сказала она. - Ты что, не слышала звонок?! Иди сюда. Трейси ответила: - Я не голодна, спасибо. Я бы хотела, чтобы меня оставили в покое. Надзирательница раскрыла широко