\ - Именно так. Погодите! - Вульф поднял руку. - Только не будьте ребенком и не считайте, что ложь всегда безнравственна. Виктор Гюго - /(a + целую книгу, чтобы доказать, что она может быть благородной. У меня есть веские основания подозревать вас во лжи, и я хочу объяснить, почему. Коротко говоря, потому, что Клайд не был идиотом. Полагаю, вы слышали от Уодделла о моей теории, что Клайд не сам залез в загон, а его туда внесли. Я по-прежнему придерживаюсь этой мысли, но не будем сейчас обсуждать, насильственным или не насильственным образом он оказался в загоне. Из своего-то дома к Пратту он наверняка пришел по собственному желанию. Для чего? Он замолк, чтобы допить кофе. Макмиллан, хмурясь, наблюдал за ним. Вульф продолжал: - Рискну предположить, что он не просто прогуливался. У него была цель - сделать что-нибудь или повидаться с кем-нибудь. Дейва я исключаю. Мисс Роуэн была с Гудвином. Как сообщил мне Уодделл, все прочие, включая вас, заявили, что не имели никакого понятия о появлении Клайда. В это почти невозможно поверить, главным образом потому, что, как я уже сказал, Клайд не был идиотом. Если он отправился туда не на встречу с кем-то, придется предположить, что он собирался предпринять что-то против быка, а это противоречит здравому смыслу. Что он мог предпринять? Увести быка и спрятать его до конца недели? Заразить сибирской язвой? Пришить ему крылья и улететь на этом рогатом Пегасе на Луну? Последнее предположение не более невероятно, чем первые два. - Что вам угодно от меня? - сухо спросил Макмиллан. - Сейчас я к этому подойду. Вульф взглянул на меня и отодвинул поднос, а я поднялся и отставил его подальше в сторону. - Я пока говорю не об убийстве. До него я еще не дошел. Сперва я хочу найти правдоподобную гипотезу, объясняющую, почему Клайд пошел туда... Могу даже сказать так: я должен найти правдоподобную гипотезу, объясняющую, почему он был уверен в выигрыше. Он говорил вам, что собирается выиграть пари? -Да. - Но не хотел сказать, каким образом? - Нет, - Так вот, - Вульф поджал губы, - этому я не могу поверить. Не могу поверить потому, что он мог надеяться выиграть пари, только рассчитывая на вашу помощь. Макмиллан смотрел на Вульфа, насупив тяжелые брови. - Послушайте, - сказал он, наконец - не надо со мной так говорить. Не надо. - Надо, - заверил его Вульф. - Таков мой метод. Я строю предположения, но не хочу вас оскорблять. Я говорю только о том, на что мог рассчитывать Клайд. Прежде чем перейти к убийству, я должен понять, как он собирался выиграть это пари. Я тщательно взвесил все возможные варианты, которые могли прийти ему в голову. Один из них кажется мне логичным и практически выполнимым, хотя и трудным. Я сказал, что он не мог надеяться увести быка из загона и спрятать. Но почему он не мог привести вместо Цезаря другого быка? - Скажем, хорошего голштинца, - фыркнул скотовод. - Прошу вас отнестись к моему вопросу серьезно. Почему он не мог? - Потому что не мог. - Но почему же? На ярмарке, всего в семнадцати милях отсюда, не счесть быков гернсейской породы и фургонов для перевозки скота. Быки есть и гораздо ближе - здесь, на ферме у его отца, откуда быка можно запросто отвести к Пратту. Разве не мог один из них, хоть и уступая чемпиону Цезарю по многим прекрасным качествам, о которых мне судить трудно, быть в достаточной степени похожим на него размером и окраской, чтобы послужить заменой? Заменой всего на один день, поскольку мясник должен был приехать в среду? Кто бы заметил подмену? - Я, - буркнул Макмиллан. - Верно. Вы бы не спутали своего Цезаря ни с каким другим быком. Но все остальные очень легко обманулись бы. Во всяком случае, шансы на это были большие. Понятно, в какой именно момент этот замысел мог ".'-(*-cbl у Клайда. Вчера днем он сидел на заборе загона и разглядывал Гикори Цезаря Гриндена в бинокль. Ему пришло в голову, что он видел похожего быка такой же масти - либо в стаде своего отца, либо на ярмарке, откуда только что приехал. Случайная мысль развилась в план. Когда его прогнали от загона, он прошел в дом и заключил пари с Праттом. Разговаривая с вами, он сделал вам предложение, - Вульф вздохнул. - По крайней мере, он мог сделать вам предложение. Скажем, предложил, с вашего ведома, заменить Цезаря другим быком и отвести Цезаря в осгудовский коровник с тем, чтобы вы всю среду караулили подмененного быка, не позволяя никому прибли жаться к загону. Когда подмененного быка зарежут, опасность разоблачения, конечно, минует. В четверг гости Пратта под фанфары рекламы съедят быка, а в воскресенье, когда истечет неделя, Клайд продемонстрирует Пратту неопровержимое доказательство того, что в жертву был принесен не Цезарь, и Клайд, следовательно, выиграл пари. Пратт, конечно, взорвался бы от ярости, но ему пришлось бы смириться и выложить десять тысяч во избежание огласки. Насмешки уничтожили бы его. Посетители его праттерий стали бы говорить: "Вы думаете, это и вправду говядина? А не кошатина ли?". Пратту пришлось бы раскошелиться и держать язык за зубами. Он даже не смог бы забрать Цезаря назад. Что бы он с ним делал? Клайд Осгуд получил бы десять тысяч, а Цезарь, согласно вашей договоренности, достался бы вам. Не знаю, как это можно было бы устроить, раз официально Цезарь числился бы мертвым, но, вероятно, какой-то выход имелся. Во всяком случае, вы могли бы пользоваться им как производителем. Вульф сплел пальцы на животе. - Это предложение Клайда лишь в самых общих чертах. Видимо, он разработал все в деталях, включая время и способ подмены быка. Самое подходящее время для этого было после часа ночи, когда загон должны были сторожить вы. Но вы могли не согласиться с предложением Клайда, поэтому возможно, что подмену назначили на более ранний срок и она была совершена. Возможно, что Цезарь все еще цел и невредим, а от сибирской язвы пал бык, который его заменил. Я высказываю это лишь как гипотезу. Вы об этом знаете больше меня. Но оставим это. Что вы думаете о самом замысле? Видите ли в нем какие-нибудь изъяны? Макмиллан с мрачной улыбкой разглядывал Вульфа. - Ну и фантазер же вы, - спокойно произнес он. - Не такой уж и фантазер. - Вульф прикрыл глаза. - Только не думайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Возможно, это и фантазия, но мое любимое оружие - откровенность. Войдите в мое положение. Я могу удовлетворительно объяснить уверенность Клайда в выигрыше пари, только если предположу, что он составил некий план вроде этого. В таком случае он должен был попытаться заручиться вашей помощью. Если он обратился к вам, вы либо согласились, либо отказались. В любом случае я хотел бы знать, что он сказал. Не думайте, что для вас оскорбительно предположение, будто вы могли что- то скрыть от Уодделла. Я бы сам с большой неохотой доверил ему любой, даже самый малый, щекотливый факт. Прошу вас сказать, предлагал ли вам Клайд что-нибудь и приняли вы его предложение или отклонили. С лица Макмиллана не сходила хмурая улыбка. - Вы действительно фантазер и пройдоха. А потом вы спросите, не я ли убил Клайда за то, что он меня оскорбил. - Я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве. Кроме того, до убийства я еще не добрался. Сначала мне надо понять, почему Клайд был уверен, что выиграет пари, и узнать, кого он хотел увидеть. Он предлагал вам что-нибудь? - Нет, - Макмиллан резко встал. - Вы уходите? - Вульф поднял брови. - Не вижу смысла оставаться. Я пришел из любезности к Фреду Осгуду. - И из любезности к нему не хотите сообщить ничего, что могло бы ему помочь. Ничего, что могло бы объяснить... - Нет. Ни черта я не могу объяснить. - Скотовод сделал несколько шагов к двери и обернулся. - И вы тоже не сможете впутать меня в -%/`(ob-.ab(. Он распахнул дверь и вышел. Вульф вздохнул и продолжал сидеть. Минуту я стоял и смотрел на него, пытаясь обнаружить на его физиономии хотя бы малейшие признаки ликования или триумфа, затем глубоко вздохнул и занялся подносами. Не зная, полагается ли горничной быть на посту в десять вечера, я взгромоздил их один на другой и отправился к служебной лестнице. Задевая за стены и чуть не застревая на поворотах, потому что лестница оказалась очень узкой, я без потерь добрался до кухни и через буфетную и столовую прошел в гостиную. В библиотеке горел свет - через открытую дверь я увидел Говарда Бронсона, читавшего газету. Больше никого не было видно, и я завершил свое кругосветное путешествие, вернувшись обратно по главной лестнице. Вульф все еще пребывал в неподвижности. Я сел, зевнул и объявил: - Теперь все ясно. Его убила Лили, думая, что, уничтожив свидетеля своего прошлого, она сможет очиститься и стать достойной меня. Каролина убила его, чтобы потренировать свой теннисный удар. Джимми убил его, чтобы покончить с прошлым Лили - на этот мотив у нас уже двое претендентов. Пратт убил его назло Осгуду. Макмиллан убил его, потому что бык, которого он привел на замену Цезаря, оказался дойной коровой. Дейв убил его... - К черту, Арчи, заткнись. - Я заткнулся навеки, сэр, и залью себе глотку цементом в тот момент, как только вы объясните мне, когда и каким образом вы держали это дело в руках целиком, вот так. - Я сжал кулаки, но мой жест пропал даром, потому что Вульф так и не открыл глаза. Он явно был в дурном настроении, потому что мягко пробормотал: - Я действительно держал его так. - Что же с ним стало? - Оно сгорело в огне и улетучилось с дымом. - Снова бык, - я присвистнул. - Что ж, попытайтесь меня убедить... Кстати, почему бы вам не перестать рассказывать всем и каждому, что я разбил вашу машину о дерево? Чего вы хотите этим добиться? А если вернуться к нашему делу, то оно, видимо, теперь безнадежно. Эта деревенщина прокурор собирается в четверг утром услаждать себя видом того, как Ниро Вульф, поджав хвост, покатит на юг. Или мне стоит продолжить перечисление вариантов, пока один из них вам не приглянется? Дейв убил его, потому что в тот день, когда два года назад его уволили, он пропустил свой завтрак и с тех пор так и не возместил его. Бронсон убил его... между прочим, я только что видел Бронсона. - Бронсона? - Ага. Сидит в библиотеке и читает газеты, как у себя дома. - Приведите его, - Вульф пошевелился и едва приоткрыл глаза. Я пошел в библиотеку. Но по пути мне пришло в голову, что я могу сделать кое-какие приготовления на случай, если разговор затянется, поэтому сначала я зашел в кухню и похитил из холодильника кувшин гернсейского молока. С кувшином в руке я с важным видом направился в библиотеку и сообщил Бронсону, что мистер Вульф выразил желание встретиться с ним. Бронсон отложил газету и сказал, что начал уже опасаться, не собираются ли им пренебречь. - Ни в коем случае, - ответил я. - Сейчас он развеет ваши опасения. 13 Бронсон сел в кресло, которое до него занимал Макмиллан. Выглядел он по-прежнему самодовольным. Вульф сидел неподвижно, закрыв глаза, и, казалось, скорее спал, чем бодрствовал. Это могло провести Бронсона, но не меня. Я зевнул. Свет падал на Бронсона так, что его нос выглядел еще более тупым, будто его когда-то навечно приплюснули к лицу, а умные серые глазки казались еще меньше. Наконец он вежливо произнес: - Насколько я понимаю, вы желаете меня о чем-то спросить? - Да, - кивнул Вульф. - Многое ли вы услышали из нашего ` '#.".` с мисс Осгуд сегодня днем? - Не особенно. Вернее, даже мало. - Бронсон улыбнулся. - Вы задали этот вопрос, чтобы увидеть, оскорблюсь ли я? Разрешите мне сделать вам предложение. Нам не нужно хитрить друг перед другом. Я кое-что о вас слышал. Я знаю о ваших способностях, но и я их не лишен. Почему бы нам не прийти к согласию, что мы оба не дураки? - И впрямь. - Вульф поднял веки. - У вас действительно здравая голова. Тогда, слава богу, мы можем спокойно и без лишнего шума обсудить некоторые факты, которые сообщила мне мисс Осгуд. Например, что вы, как сказали бы мистер Осгуд и многие другие, мошенник. - Я не... - Бронсон махнул рукой. - Ладно. Обзывайте - Я называю вас мошенником, чтобы уточнить наши позиции. Я детектив, а вы мошенник, и я хочу посоветоваться с вами о своей и вашей работе. Я рассчитываю, что вы поможете мне в расследовании убийства, а взамен у меня есть предложение относительно одного из ваших дел - того, которое привело вас сюда. Что касается убийства... - Может быть, сначала лучше поговорим о моем деле? Я всегда готов принять разумное предложение. - Как вам будет угодно! - Вульф выпятил и поджал губы. - У вас есть бумага, подписанная Клайдом Осгудом. Вы показывали ее мисс Осгуд сегодня утром. - Расписка за деньги, которые я дал ему. - С указанием характера услуг, которые вы должны были получить в обмен. - Да. - Осуществление которых сделало бы мистера Осгуда-младшего подлецом в глазах его отца. - Верно. - Мне нужна эта расписка. - Вульф пошевелился. - Подождите. Я не оспариваю вашего права получить свои деньги. Но мне не нравятся ваши методы. Сегодня мисс Осгуд вызвала мое восхищение, и я хочу ей помочь. Я предлагаю вам передать расписку мистеру Гудвину; она будет у него в полной сохранности. Максимум через десять дней я либо сам заплачу вам десять тысяч долларов, либо устрою, чтобы вам их заплатили, либо верну эту расписку. Я обещаю это без всяких условий. Отдайте ему расписку, - Вульф показал на меня большим пальцем. Бронсон медленно покачал головой. - Я же говорил о разумном предложении. - Не хотите отдавать? - Нет. - Я предлагаю вам полную гарантию. Я даю обещания редко, потому что готов выполнять их, говоря банально, ценою собственной жизни. - На что мне эти обещания? Ваши гарантии, может быть, и хороши, но расписка, подписанная Осгудом, лучше, и она принадлежит мне. Чего ради я должен ее отдавать? Я вопросительно взглянул на Вульфа. - Не надо, Арчи. Забудем об этом, во всяком случае на время. Я надеюсь, мистер Бронсон, что ваша враждебность... - Никакой враждебности нет, - прервал его Бронсон. - Не поймите меня превратно. Я же сказал, что я не дурак, а чтобы сделать вас своим врагом, надо быть круглым идиотом. Я прекрасно понимаю, насколько я уязвим, и знаю, что вы можете против меня предпринять. Если вы станете моим врагом, мне сразу же придется убираться из Нью- Йорка. Я приехал туда лишь два месяца назад, но если вам захочется выяснить мое прошлое, вам это будет нетрудно сделать. Тюрьма мне не грозит, однако вы можете сделать мое существование неприятным. Очень неприятным. Бог свидетель, я не хочу, чтобы вы меня преследовали. Поверьте, я вовсе не враждебно настроен. Вы не должны обижаться на меня за то, что я не хочу отдавать расписку, но, кроме этого, я во всем готов вам помочь. - Без хитростей, мистер Бронсон? - Без. - Отлично. Где вы родились? Бронсон покачал головой. - Я сказал, что готов помогать вам, а не удовлетворять ваше +n!./kbab".. - Вы же признали, что я могу проследить ваше прошлое, если постараюсь. - Тогда постарайтесь. - Ладно, задам еще более прямой вопрос. Вы когда-нибудь имели дело со скотом? Бронсон пристально посмотрел на него, затем коротко рассмеялся и сказал: - Бог мой, неужели мне придется взять назад свои слова о том, что вы не дурак? Вы хотите впутать меня в убийство? - Вы когда-нибудь имели дело со скотом? - Никогда не имел к скоту ни малейшего отношения. Откуда берутся мясо и молоко, знаю только из книг. - Где дубинка, которая была у вас вчера вечером, когда вы шли с Клайдом Осгудом на ферму к Пратту? - Дубинка? - Да. Дубинка, обломок молодого деревца. - Ну... я не помню... Ах, да. Вспомнил, конечно. Она была у сарая, мимо которого мы проходили, и я просто... - Где она? - Вы хотите сказать, где она сейчас? В конце концов... - Где вы ее оставили? - Ну... я не... Ах! Конечно. Когда мы дошли до ограды, Клайд пошел дальше, а я повернул назад. Он взял дубинку с собой. - Зачем? Бронсон пожал плечами. Он снова взял себя в руки. - Просто так, наверное. Вот вы ходите с тяжелой тростью. Зачем? - Не за тем, чтобы бить себя до потери сознания. Клайд сам попросил дубинку? Вы ему ее предложили? - Не помню. Это произошло мимоходом. А что, разве его ударили этой дубинкой? Я думал, его убили киркой, согласно вашей... - Вы собирались помогать мне, сударь, а не болтать чушь. Мне нужна правда об этой дубинке. - Вы ее услышали. - Ерунда. Вы явно пришли в замешательство, когда я спросил о дубинке. - Вульф погрозил ему пальцем. - Берегитесь, если не хотите сделать меня своим врагом. Сейчас для вас самая благоприятная возможность рассказать правду - здесь, в сравнительно дружеском частном разговоре. Вы сами отнесли дубинку на ферму к Пратту? - Нет. Я не ходил туда. - Вы так утверждаете? - Это правда. - Я снова предупреждаю вас, берегитесь. Но если мы предположим на мгновенье, что это правда, ответьте мне: зачем Клайд отправился к Пратту? Что он собирался там делать? - Не знаю. - Что он говорил о своих намерениях? - Ничего. Вульф закрыл глаза. Я заметил, что его указательный палец выводит кружки на ручке кресла, и понял, что от ярости он не может произнести ни слова. - Я могу... - прервал паузу Бронсон. - Молчите! - Веки Вульфа вздрогнули, и он открыл глаза. - Вы делаете ошибку. Очень серьезную ошибку. Послушайте меня. Вы требовали немедленного возвращения денег. Будучи не в силах собрать нужную сумму в Нью-Йорке, Клайд приехал просить деньги у отца. Вы так спешили или же так не доверяли ему - или то и другое вместе, - что поехали вместе с ним. Вы не хотели отпускать его от себя. Осгуд- старший отказался дать сыну деньги, поскольку Клайд не хотел говорить, зачем они ему, и вы были готовы рассказать отцу все и получить свой долг у него. Тогда Клайд в отчаянии заключил пари. В случае выигрыша он все равно не мог бы рассчитаться с вами, пока не кончится неделя, а какие гарантии он мог предоставить, что выиграет пари? Заставить вас ждать могло только одно - удовлетворительное объяснение того, как он собирается выиграть пари. И он объяснил вам. Mе пытайтесь утверждать, что он этого не сделал, я не такой простак. Вот и расскажите мне об этом. Бронсон покачал головой. - Я могу сказать только, что вы ошибаетесь. Он не говорил... - Фу! Я не ошибаюсь, я знаю, когда я прав. Берегитесь, молодой человек! - Я не могу рассказать о том, чего не знаю. - Говорил ли вам Клайд Осгуд, как он думает выиграть пари? - Нет. - Или что он намеревается делать на ферме Пратта? С кем хотел там встретиться? - Нет. - Не делал ли он каких-нибудь замечаний или намеков, которые позволили бы вам догадаться об этом? - Нет. - Вы допускаете очень большой промах. - Нет. Может быть, это поссорит меня с вами, но я ничего не могу поделать. Бога ради... - Молчите! Вы все-таки оказались дураком. - Вульф повернулся ко мне и приказал: - Арчи, забери у него расписку. Он мог бы предупреждать меня хотя бы взглядом, прежде чем отдавать подобные распоряжения, но когда я жалуюсь ему на это, он отвечает, что у меня прекрасная реакция, и при моей находчивости никаких предупреждений не требуется. В ответ я обычно говорю, что мне нужна не лесть, а простое уважение. В данном случае это, однако, не играло роли. Бронсон был приблизительно моего роста, но в его силе я сомневался. Я протянул руку. - Прошу! Он покачал головой и не спеша поднялся, отпихнув стул ногой и не спуская с меня глаз. - Это глупо, - сказал он. - Чертовски глупо. Не берите меня на пушку. - Вам нужна расписка, мистер Вульф? - спросил я, не поворачивая головы. -Да. - Отлично... Что ж, приятель, мне придется взять ее. - Нет, - улыбнулся он. - Драться я не стану, хотя я не трус. Просто закричу, появится Осгуд и наверняка захочет узнать, из-за чего загорелся весь сыр-бор. - Закричите? - Закричу. - Посмотрим. Если вы закричите, я сделаю из вас отбивную. Предупреждаю - только раскроете рот, и я не остановлюсь до тех пор, пока не приедет "скорая помощь". А когда Осгуд прочтет расписку, он попросит меня начать все сначала, да еще заплатит мне за это. Стойте спокойно. Я протянул руку, и, черт побери, он попытался ударить меня коленом. Я мгновенно уклонился. Портить ему физиономию не было необходимости, но проучить стоило, и я хорошим хуком уложил его на пол. Когда Бронсон начал открывать глаза, я нагнулся над ним. - Не двигаться, - предупредил я. - Я не знаю, в каком кармане расписка. Отдайте ее по-хорошему. Он потянулся к нагрудному карману, но я сунул туда руку раньше и вытащил кожаный бумажник с платиновой, а может, и оловянной монограммой. Он попытался выхватить его. Я оттолкнул его руку, велел ему подняться и сесть, а сам отошел на шаг изучить свой трофей. - Ого! - присвистнул я. - Сколько тут денег! Тысячи две, а то и больше. Можешь не дергаться, я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу... Ага, вот. Потайной карманчик. -Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вульфу. - Остальное возвратить? Он кивнул, читая расписку. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Он выглядел слегка растрепанным, но спокойно "ab`%b(+ мой взгляд. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: обычно тому, кто только что сбил тебя с ног, в глаза не смотрят. - Спрячь, Арчи, - сказал Вульф и протянул мне расписку. Я достал свой коричневый с золотым тиснением бумажник, который Вульф подарил мне на день рождения, и спрятал туда сложенную бумажку. - Мистер Бронсон, - начал Вульф, - я намеревался задать вам и другие вопросы, в частности, о причине вашего похода на ферму Пратта сегодня утром, но это бесполезно. Я начинаю подозревать, что вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем та, которую сделали сейчас. Что касается расписки, которую у вас взял мистер Гудвин, то я гарантирую - через десять дней вы получите назад либо ее, либо ваши деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас. Спокойной ночи. - Я повторяю... Я же говорил... - Я не желаю вас слушать. Вы глупец. Спокойной ночи. Бронсон вышел. Вульф глубоко вздохнул. Я налил стакан молока и принялся пить, когда заметил, что Вульф присматривается ко мне. Через минуту он пробормотал: - Арчи, где ты взял молоко? - В холодильнике. - На кухне? - Да. Там пять или шесть бутылок. Принести? - Мог бы сделать это сразу и сэкономить время. - Он залез в карман, вытащил горсть пробок от пивных бутылок, пересчитал их, нахмурился и сказал: - Принеси две. 14 На следующее утро, в десять часов, мы погрузились в осгудовский "седан" и поехали в Кроуфилд. За исключением Ниро Вульфа, все выглядели измотанными. О себе ничего сказать не могу, но Осгуд хмурился и огрызался. Бронсон надел франтовской костюм, который был на нем в понедельник. Челюсть у него распухла, он был угрюм и молчалив. Нэнси сидела за рулем бледная, с заплаканными глазами, и машину вела рывками. Ей уже пришлось съездить в Кроуфилд, на вокзал, за двумя приехавшими родственниками. Похороны были назначены на четверг, и большинство родных должны были приехать лишь завтра. Видимо, Вульф не спешил успокоить так восхитившую его девушку, по скольку не велел мне сообщать ей о том, что расписка брата находится у нас. За время поездки никто не проронил ни слова, за исключением Осгуда и Нэнси, которые договаривались о встрече днем, после всех дел. Сначала мы высадили Осгуда на главной улице перед заведением с пальмовыми и папоротниковыми ветками в витрине и маленькой вывеской "Похоронные принадлежности". Затем Нэнси остановилась у гостиницы. Бронсон покинул нас в атмосфере гнетущего молчания и всеобщего недружелюбия, которые всегда осложняют жизнь мошенника. - Теперь в гараж Томпсона? - тихо спросила у меня Нэнси и через три минуты высадила меня у гаража, а сама повезла Вульфа на ярмарку. Счет составил шестьдесят шесть долларов двадцать центов, что было совсем немало, даже включая буксировку. Торговаться, конечно, не имело смысла, поэтому я тщательно осмотрел машину, заправил ее бензином и маслом, расплатился и отправился по делам. Я должен был отыскать Лу Беннета, секретаря Гернсейской лиги. Я заехал в гостиницу, затем потерял двадцать минут, безуспешно пытаясь дозвониться ему, но все-таки выяснил, что он, вероятно, на ярмарке. Я отправился туда и, оставив машину на стоянке, устремился сквозь толпу, решив попробовать счастья в дирекции. Там я узнал, что сегодня какой-то особенный скотоводческий день, у Беннета по горло забот, и он должен находиться в павильонах племенного скота на другом конце территории. Я снова стал пробираться к своей цели сквозь толпы мужчин, женщин, детей, сквозь воздушные шары, дудки, пищалки, кукурузные хлопья и всеобщее помешательство. Эту часть ярмарки я еще не видел. Здесь рядами стояли огромные павильоны, каждый длиной ярдов пятьдесят или больше. Людей здесь было немного. Я заглянул в первый павильон. Пахло коровами, что неудивительно, поскольку там было полно скота. Посередине павильона во всю длину шла пятифутовая перегородка, к которой с обеих сторон были привязаны быки, коровы и телята. Ни один из них не походил, однако, на породу, которая после знакомства с Гикори Цезарем Гринденом была мне ближе всего. Вдоль длинного прохода слонялись несколько посетителей, и я пробрался туда, где невысокий парнишка в комбинезоне расчесывал гребнем спутавшийся кончик коровьего хвоста. Я сказал ему, что ищу Лу Беннета из Гернсейской лиги. - Гернсейской? - На его лице выразилось презрение. - Не знаю. Тут только джерсейцы. - О! Прошу прощения. Но лично я предпочитаю гернсейскую породу. Здесь есть павильон, куда допускают и их? - Конечно. За выводным кругом. Может быть, ваш человек там. С утра там смотрят айрширскую и швицкую породы, а с гернсеями начнут в час дня. Я поблагодарил и пошел в указанном направлении. Вскоре я оказался на большой площадке, разделенной натянутыми канатами на несколько прямоугольников. С внешней стороны канатов толпились несколько сот человек. Внутри мужчины и юноши держали за веревки черных с белыми поясами коров. Зрители пристально разглядывали скотину со всех сторон. Их сопровождали люди, вооруженные авторучками и картонными карточками. Один тип стоял на коленях и с таким интересом разглядывал вымя, словно на нем было написано, кому достанется главный приз. Беннета нигде не было видно. Я нашел его во втором от площадки павильоне, который был предоставлен гернсейской породе. Там царили бурная деятельность и нервное возбуждение: коровам чистили шкуры, мыли копыта и морды, расчесывали хвосты. Беннет как метеор носился по всему павильону. Он не узнал меня, и мне пришлось остановить его чуть ли не силой. Я напомнил ему о нашем знакомстве и сообщил, что Ниро Вульф желает видеть его, где ему будет угодно, в главном павильоне цветов или в любом другом месте, как можно скорее. Срочно. - Это отпадает, - свирепо объявил Беннет. - Я даже позавтракать не успел. Жюри начинает обсуждение в час. - Мистер Вульф пытается раскрыть убийство сына мистера Осгуда. Ему нужна от вас важная информация. - Я такой не располагаю. - Он хочет расспросить вас. - Я не могу сейчас с ним встретиться. Просто не могу. После часа дня, когда жюри приступит к работе... вы говорите, в главном павильоне? Я забегу к нему или дам ему знать. - После часа он будет в закусочной у методистов. Постарайтесь поскорее его найти. Он пообещал постараться. Пока я добрался до нашего стенда в главном выставочном павильоне, наступил полдень. В этот день призы должны были присуждать не только скоту гернсейской породы, но и орхидеям. Вульф был там, опрыскивая и прихорашивая свои цветы. Опрыскиватель у Вульфа был просто великолепный, сделанный по специальному заказу. Он вмещал два галлона жидкости, был снабжен камерой сжатия и электрическим моторчиком и при всем том весил всего лишь одиннадцать фунтов. Когда я подошел к Вульфу, он вместе со своим врагом и соперником Шанксом как раз восхищался этим опрыскивателем. Я сказал, что с машиной все в порядке, сообщил стоимость ремонта и описал разговор с Беннетом. - Тогда мне придется стоять здесь до часу дня, - скривил рот Вульф. - Вам полезно постоять. - И ждать, а уже среда. Я звонил Уодделлу. Дубинку так и не нашли. Быка полиция не фотографировала. Фу! Далеко им до инспектора Кремера с его педантизмом. Мисс Осгуд сообщила, что никто из слуг не видел возвращения Бронсона. Наш следующий шаг зависит от Беннета. - Он сказал, что у него нет никакой информации. - Есть. Только он сам этого не знает. Если бы ты рассказал ему побольше и объяснил... - Только с помощью силы. Он не успел даже позавтракать. Это, конечно, заставило Вульфа умолкнуть. Он хрюкнул и обернулся к Шанксу. Я прислонился к краешку стола с георгинами и зевнул. Меня переполняло чувство неудовлетворенности. Я не смог выполнить то, за чем меня посылали, что случалось редко и всегда меня раздражало. Мне пришлось заплатить больше шестидесяти долларов из денег Вульфа. Ужинать и ночевать в этот день нам предстояло в доме, где готовились к похоронам. Вульф только что заявил, что в деле об убийстве, которое мы должны раскрыть, мы держим в руках только разрозненные концы. Все это вместе выглядело совсем неутешительно. Вульф и Шанкс без конца пережевывали взаимные старые обиды, не обращая внимания на посетителей, расхаживавших вдоль прохода, а я стоял, прислонившись к столу и не делая никаких попыток преодолеть уныние. Должно быть, я задремал и очнулся от того, что почувствовал, как меня потянули за рукав. - Проснитесь, Эскамильо, и покажите мне орхидеи. Я открыл глаза. - Добрый день, мисс Роуэн. Проваливайте. Я ушел в себя. - Поцелуйте меня. Я наклонился и поцеловал ее в лоб. - Ну и неотесанный же вы человек! - Но я вас сюда не приглашал. - Это ярмарка, - улыбнулась она. - Я заплатила за вход. Вы же экспонент. Так что давайте, экспонируйте. Покажите мне все. - Вот именно, что экспонент. И вообще я только подчиненный. Я взял ее за локоть и перевел через проход. - Мистер Вульф, мисс Роуэн просит показать ей орхидеи. Он поклонился. - Перед таким желанием я всегда капитулирую. Она посмотрела ему прямо в глаза. - Я хочу вам понравиться, мистер Вульф. Или хотя бы не вызывать у вас неприязни. Мистер Гудвин и я, вероятно, станем друзьями. Вы мне подарите орхидею? - Я редко испытываю неприязнь к женщинам, но они мне никогда не нравятся, мисс Роуэн. Здесь у меня только альбиносы. Вы получите орхидею в пять часов, после присуждения призов. Куда мне ее послать? - Я сама приеду. Все это кончилось тем, что она вместе с нами пошла в закусочную. У методистов народу было больше, чем вчера. Миссис Миллер, очевидно, работала без выходных, поскольку фрикасе с клецками оказалось таким же вкусным, как и в прошлый раз. Подумав, что, наверное, я в последний раз попал в это богоугодное заведение, я позволил себе, по примеру Вульфа, заказать две порции. Вульф, как всегда за хорошим столом, был настроен общительно и пребывал в приподнятом состоянии духа. Узнав, что Лили бывала в Египте, он рассказал ей о своей жизни в Каире, и они увлеклись болтовней, как пара верблюдов, наслаждающихся обществом друг друга посреди аравийской пустыни. Больше говорил он, но и она заставила его несколько раз рассмеяться, и я нашел, что она вовсе не банальная, а даже очень приятная собеседница. Когда я допил кофе и отставил чашку, Вульф заметил: - Беннета все еще нет. Уже половина второго. Далеко отсюда до животноводческих павильонов? Я ответил, что не очень. - Тогда выясни, пожалуйста, где же он. Черт побери, я должен с ним увидеться. Если он не может прийти сейчас же, скажи ему, что я пробуду здесь до трех, а потом пойду к своим орхидеям. - Хорошо. Я поднялся. Лили тоже, заявив, что она пришла на выставку с Праттом и Каролиной, и они уже, наверное, ищут ее. Мы вышли из закусочной, и я сообщил Лили, что сейчас нахожусь на работе и буду слишком энергично пробиваться сквозь толпу, чтобы наслаждаться /`(ob-.) компанией. Она объявила, что до сих пор в моем характере ей не удалось обнаружить никаких приятных черт и что в пять часов мы снова увидимся. Лили отбыла в направлении трибун, мне же надо было идти в другую сторону. На выводном кругу представление было в полном разгаре. Мне было приятно узнать, что гернсеи пользовались гораздо более широкой популярностью, чем швицы или айрширы, поскольку народу кругом стояло не в пример больше, чем два часа назад. Беннет находился за загородкой вместе с судьями, секретарями, быками, коровами и сопровождавшими их лицами. Мое сердце на секунду остановилось, когда я увидел быка, который - я мог бы поклясться! - был не кто иной как Гикори Цезарь Гринден, но потом я заметил, что он немного светлее, и белое пятно на его морде гораздо меньше. Я пробрался на другую сторону, как вдруг меня потянули за рукав. Я решил, что меня выследила Лили Роуэн, но это оказался Дейв, приодетый, в рубашке с галстуком, костюме и блестящей соломенной шляпе. - Я же говорил, что вы всегда там, где происходит что-нибудь важное! Вы видели, как эти идиоты, чтоб им пусто было, ради этой Силвервилл отобрали первое место у Беллы Грасли? А ведь у нее же стать как у лани! - Не может быть! - посочувствовал я. - Ужасающая неспра ведливость. А вон и наш друг Монт Макмиллан. - Ага, я привез его утром. - Дейв покачал головой. - Бедный старина Монт, ему приходится начинать все сначала. Хочет купить здесь несколько коров, если цены будут подходящие. Нужно заводить новое стадо. Год назад никто бы и не подумал: Остальное я прослушал, поскольку полез под канат и бросился к Беннету, который на мгновенье отстал от остальных, вытирая со лба пот. Он взглянул на меня, щурясь от яркого солнечного света, и извинился, что не смог прийти. Я принял его извинения и вежливо попросил его немедленно отправиться в методистскую закусочную. Беннет ответил, что это просто невозможно, потому что сейчас судят племенной молодняк. К тому же ему все равно нечего сказать Ниро Вульфу. У меня на этот случай была уже подготовлена маленькая, но неотразимая речь. - Вульф работает над убийством и утверждает, что не может действовать дальше, пока не увидится с вами. Кто вы, в конце концов, - честный гражданин и друг Фреда Осгуда или же церемониймейстер на коровьем трибунале? Беннет ответил, что он не принадлежит к близким друзьям Осгуда, но что он явится в закусочную через полчаса, не позже. Я снова пролез под канаты, но вместо того, чтобы уйти, решил подождать Беннета. Несколько минут я понаблюдал за работой судей, однако из-за скопления народа видно было плохо, и я стал прогуливаться перед павильонами. Здесь никого не было, так как все толпились у выводного круга, и, естественно, я сразу же заметил фигуру, которая показалась мне знакомой. Это была Нэнси Осгуд. То, как она озиралась перед тем, как войти в один из павильонов, явно свидетельствовало, что действует она украдкой - если только у меня не разыгралась фантазия. Это было, конечно, не мое дело, но я подошел к павильону и проскользнул внутрь. Нэнси я не увидел. В павильоне было полно коров, на этот раз черно-белых, и в дальнем конце несколько посетителей. Я не спеша зашагал между двумя рядами коровьих хвостов. В середине павильона слева был выгорожен загончик, где скота не было. Я увидел там только Нэнси Осгуд, Джимми Пратта и кучу соломы, из которой торчали вилы. Я хотел было пройти дальше, но меня заметили. Голос у Джимми был угрюмый и неприветливый. - Ну, как дела? Я пожал плечами. - Неплохо. Надеюсь, что и у вас тоже. Я двинулся дальше, но Джимми еще более неприветливо промолвил: - Что же, подождите, посмотрите, послушайте. Чем больше увидите и услышите, тем больше донесете. - Не надо, Джимми! Голос у Нэнси был очень расстроенный, она повернулась ко мне, #+ ' у нее были еще сильнее заплаканы, чем утром. - Вы следили за мной, мистер Гудвин? Зачем? Несколько посетителей стали проявлять нездоровое желание задержаться около нас, так что я вошел в загончик, чтобы не делать наш разговор всеобщим достоянием. - Да, - ответил я, - следил. Секунд сорок. Случайно заметил, как вы с заговорщическим видом входите в этот павильон, и из любопытства пошел за вами. - Я оглядел молодого Пратта. - Хорошо, что вы учитесь на архитектора, а не на дипломата. Вам не хватает обходительности. Если это тайное свидание и вы подозреваете, что я могу донести, меня лучше умаслить, а не раздражать. - Ну, в таком случае... Он полез в карман. Я не остановил его. Он вытащил небольшую пачку денег, из которой выдернул десятку, с неуверенной улыбкой сунул ее мне и спросил: - Этого хватит? - Премного благодарен. Необыкновенная щедрость с вашей стороны. Моим первым побуждением было сунуть деньги в карман к Нэнси и порекомендовать ей купить на них чулки, но в этот момент к нашей троице присоединился долговязый парень в комбинезоне и с вилами. Едва взглянув на нас, он принялся перетаскивать солому. Я прервал его труд, сунув под нос праттовскую десятку. - Слушай, приятель. Я из дирекции. Мы там решили, что вам здесь приходится слишком много работать. Прими это как выражение нашей признательности. - Чего-чего? - вылупился он. - Не пытайся понять, бери, раз дают. Перераспределение богатства. Наподобие коммунизма. - Чтоб мне пусто было. Вы там, видать, с ума посходили. - Он взял бумажку и положил в карман. - Что ж, спасибо. - Не стоит благодарности, - я махнул рукой. Парень подцепил вилами чуть не четверть всей соломы и куда-то ее понес. - Вы же сказали - умаслить, разве не так? - с обидой произнес Джимми Пратт. - Откуда мне было знать, что вы будете строить из себя Робин Гуда? Он повернулся к Нэнси. - Он все равно знает о Бронсоне и расписке Клайда. Что касается того, что твой отец может узнать о нашей встрече... Я был крайне рад, что он обернулся к Нэнси, поскольку это предоставило мне возможность кое-что сделать. Я признаю, что не лишен самообладания, но все же я не деревянный и до сих пор удивляюсь, как это ничто в моем лице тогда меня не выдало. После того, как рабочий унес часть соломы, я кое-что заметил. Слегка двинув ногой, я дотронулся носком до открывшегося мне предмета, который явно был не соломенный, и, осторожно взглянув вниз, понял, что это такое. Из-под соломы выглядывал модный коричневый полуботинок с полоской носка. Как я уже сказал, я был рад, что Джимми повернулся к Нэнси, потому что это позволило мне как бы невзначай, одним движением ноги прикрыть ботинок соломой. Нэнси обратилась ко мне: - Наверное, после того, как мистер Вульф пообещал помощь, мне не следовало этого делать, но сегодня утром я встретилась с Джимми, и мы... мы поговорили, Я сказала ему о расписке и о том, что она все еще у Бронсона... Он хотел что-нибудь предпринять, но я сказала, что ничего не следует делать, не посоветовавшись сперва с мистером Вульфом. Мы решили встретиться здесь в два часа и все обсудить. Я незаметно подвинулся, чтобы приблизиться к рукоятке вил, торчащей из середины соломенной кучи. Не спуская вежливого и внимательного взгляда с Нэнси, я начал одной рукой лениво перебирать солому. Кончиками ногтей - они не оставляют отпечатков - я провел вдоль одного из зубцов вил и во что-то уперся. Несколько секунд я аккуратно ощупывал то, что находилось под соломой, потом медленно убрал руку. - Зачем вы водите ее за нос? - вскричал Джимми. - Либо вы и ваш Bульф будете вести себя порядочно, как он обещал... - Водим за нос? - я усмехнулся. - Ни в коей мере. Не знаю, как насчет порядочности, но мы с Вульфом всегда выполняем то, что он обещает. Только вы нам помешаете, если будете так нескромно вести себя на ярмарке. С Осгудом и так достаточно возни. Ради Бога, отложите ваше примирение на день-другой. Вас же все знают, а вы стоите здесь вдвоем на виду. Если вы сделаете, как я вам скажу, гарантирую, что мы с Вульфом будем порядочными, как ангелы, и мистер Осгуд никогда не увидит той бумаги. - Чего вы от нас хотите? - нахмурился Джимми. - Разойдитесь. Разлучитесь. Немедленно. Джимми пойдет в одну сторону, а мы с Нэнси в другую. - Он прав, Джимми. Это было глупо, но ты настаивал... - Прекращайте. Пойдемте, мисс Осгуд. За последние три минуты человек десять останавливались поглазеть на нас. - Но я должен знать... - Проклятье, делайте то, что вам говорят! - Прошу тебя, Джимми! Он взял ее за руку, посмотрел ей в глаза и два раза произнес ее имя с таким видом, будто оставлял ее связанной на рельсах перед приближающимся поездом. Наконец он оторвался от нее. Мы с Нэнси вышли в проход и повернули направо, к той двери, через которую я вошел. Выйдя из павильона, я взял ее за локоть и начал отчитывать. - Вы вели себя сумасбродно. Конечно, чувства чувствами, но и мозги должны быть мозгами. Побежать за помощью к Джимми Пратту, когда у вас уже есть Ниро Вульф! Уходите отсюда. Кажется, вы где-то должны встретиться со своим отцом. Отправляйтесь туда, ждите его и думайте. - Но я не... Вы говорите так... - Я никак не говорю. Пусть вас это не беспокоит. Мне надо заниматься делом. Я оставил ее в толпе и принялся пробивать себе дорогу локтями. Минут через пять я добрался до методистской закусочной. Вульф все еще сидел за столом и выглядел очень несчастным на складном стульчике. До сих пор ему, наверное, никогда не приходилось переваривать обед в такой тяжелой обстановке. - Ну? Что Беннет? - взглянул он на меня. Я сел и сдержанно начал: - Я должен сделать краткий, но утомительный доклад. Пункт первый. Беннет будет здесь минут через десять. Он так сказал. Пункт второй. В павильоне для скота я обнаружил Нэнси Осгуд и Джимми Пратта. Они обсуждали, как заполучить бумагу, которая лежит у меня в кармане. Пункт третий. В этом же павильоне, под кучей соломы, я обнаружил Бронсона с воткнутыми в сердце вилами. О последнем пункте, кроме меня, никто не знает. Или не знал, когда я уходил. Вульф слегка приоткрыл глаза и испустил тяжелый вздох. - Глупец. Я же говорил ему, что он глупец. 15 - Угу, - я кивнул. - Вы еще сказали, что, по вашему мнению, он намерен совершить пагубную ошибку. Мадам Шасте здесь, на ярмарке, называет это предсказанием будущего и берет за прогноз десять центов. Я выудил из кармана два пятака и сунул их Вульфу. - Падаю перед вами ниц. Как вам это удается? Он даже не взглянул на заслуженный гонорар. - Проклятье, - пробормотал он, - опять опоздали! Вчера вечером надо было позвонить Солу или Фреду, чтобы кто-нибудь из них приехал ночным поездом. Надо было следить за Бронсоном. Стоило его вынудить к разговору, и он выложил бы все, что нам нужно. Я сам не свой, Арчи. Как я могу быть самим собой, если мне без конца приходится носиться с места на место? И все из-за этого проходимца Шанкса. Ну, что ж, - он снова вздохнул, - говоришь, никто об этом еще не знает? - Точно. Кроме того, кто это сделал. Я дожидался Беннета, увидел, как Нэнси вошла в павильон, и отправился за ней. Она "ab`%b(+ al с Джимми Праттом в стойле, где лежала куча соломы. Мне пришлось присоединиться к ним, и мы стали разговаривать. Пришел скотник и унес часть соломы. При этом стал виден ботинок. Никто, кроме меня, этого не заметил. Из соломы торчали вилы, я незаметно пошарил рукой и обнаружил, что вилы воткнуты прямо ему в грудь. В область сердца. Я обругал Ромео и Джульетту за неосторожность, разогнал их в разные стороны и поспешил сюда. - Значит, его обнаружат, как только снова придут за соломой? - Да. Возможно, это уже случилось, а возможно, не случится и до завтра. - Первое вероятнее. Ты ушел, чтобы избежать шума? - Чтобы известить вас. И сообщить про Беннета. И уберечь Нэнси от неприятностей, которые могли ее ожидать, если бы Осгуд увидел ее с Джимми Праттом, а полицейские - рядом с трупом. - Человек, который брал солому, видел вас? - Конечно. И многие другие. Может, мне вернуться назад и обнаружить тело? - Это не поможет, - Вульф покачал головой. - Никогда бы не подумал, что Бронсон окажется настолько глуп, чтобы предоставить убийце такую возможность. Конечно, они должны были где-то встретиться... Но сейчас важнее всего... О, слава Богу! Добрый день, сэр! Рядом с нашим столиком появился запыхавшийся Лу Беннет, все еще в рубашке с закатанными рукавами, и отрывисто ответил на приветствие. - Вы хотели видеть меня? Худшее время нельзя было выбрать. - Мистер Гудвин доложил мне об этом. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Присаживайтесь. Кофе? - Я лучше постою, если уж я сяду... Что вам от меня надо? - Вы завтракали? - Нет. - Какое безрассудство! - Вульф покачал головой. - Я никогда не забываю о еде, даже когда работаю над самыми трудными и запутанными делами. Пустой желудок разжижает кровь и размягчает мозг. Арчи, закажи порцию фрикасе. Ради бога, сэр, присаживайтесь. Мне кажется, на Беннета повлияла не столько речь Вульфа, сколько запах еды. Его ноздри вздрогнули. Он помедлил, сдался и плюхнулся на стул. Я подозвал официантку и попросил принести фрикасе с двойной порцией клецок. - Вот так-то лучше, - успокоился Вульф. - Итак, меня нанял мистер Осгуд, чтобы расследовать убийство, и мне нужно кое-что узнать. Если вы решите, что мои вопросы не имеют отношения к делу или даже просто глупы, то вы ошибаетесь. Мой единственный серьезный недостаток - лень, и я терплю при себе мистера Гудвина и даже плачу ему, чтобы он помогал мне ее преодолевать. Сорок восемь часов назад, в понедельник днем, на террасе у Пратта вы заявили последнему, что вас ждет десяток членов вашей Лиги, и когда они услышат, что вы им расскажете, то будут предприняты серьезные меры. Вы заявили это с полной убежденностью. Какие меры имелись в виду? Беннет пристально посмотрел на него. - Не убийство,- коротко сказал он. - Какое это имеет... - Пожалуйста, - Вульф погрозил ему пальцем, - я же сказал вам, что я не идиот. Я задал вам простой, прямой вопрос. Разве нельзя дать на него такой же прямой ответ? Знаю, что вы тогда были раздражены. Но какие меры вы имели в виду? - Никаких. - Вообще никаких? - Никаких конкретно. Я был страшно зол. Мы все находились в таком состоянии. Он собирался устроить возмутительное... - Знаю. Приняв вашу точку зрения, это можно понять. Но разве вы не обсуждали, как предотвратить исполнение его намерения? Например, не предлагал ли кто-нибудь тайно заменить Гикори Цезаря Гриндена другим быком? Беннет начал было говорить, но умолк и с подозрением посмотрел на Вульфа. - Нет, - коротко сказал он. - Жаль, вздохнул Вульф. - Но вы не хотите понять, что я расследую убийство, а не сговор с целью обмана. Клецки нужно есть горячими. Лучше нам подождать, пока вы поедите. - Нет, нет. Я спешу. - Отлично. Я не спрашиваю, подменил ли кто-нибудь из вас быка на самом деле или пытался сделать это, я просто спрашиваю, не выдвигалось ли такое предложение в пылу негодования? Я прежде всего хочу понять, осуществим ли такой план? - Подмена быка? - Беннет проглотил кусок курицы. - Это же преступление! В юридическом отношении. - Конечно, но, пожалуйста, подумайте над этим серьезно. Мог бы такой план увенчаться успехом? Он подумал, пережевывая хлеб. - Нет. Ведь загон сторожил Монт Макмиллан. - А если бы Макмиллана там не было? Или если бы он был участником этого замысла? - Тогда другое дело. - То есть возможно ли было заменить Цезаря похожим на него быком, чтобы подмену нельзя было обнаружить без близкого осмотра животного теми, кто хорошо знал Цезаря? - Да. - Но ведь Цезарь был чемпионом породы. - Вульф с гримасой поерзал на стульчике. - Разве он не был уникален? - Да нет же! Есть очень много просто хороших быков, да и чемпионов совсем немало. И разница между ними иногда чертовски мала. В прошлом году в Индианаполисе Цезарь набрал девяносто шесть баллов, а Портчестер Комптон - девяносто пять. Другое дело, конечно, какое у них потомство. Дочери и сыновья. У Цезаря была пятьдесят одна чистокровная дочь... - И девять чистопородных сыновей. Слышал. Но я все еще не удовлетворен. Если... Ну, предположим, Клайд Осгуд собирался заменить Цезаря другим быком. Мог ли обычный, сравнительно дешевый бык внешне походить на чемпиона? - Мог. С расстояния, скажем, ярдов в сто. Зависит от того, кто смотрит. - По какой системе быку присуждаются очки? - Шкала, по которой мы судим, имеет двадцать два показателя. - Беннет проглотил клецку. - Идеальный случай - сто баллов, но их, конечно, не набирает никто. Максимальное число баллов за общий вид и симметрию - десять. Голова - шесть, рога - один, шея - три, холка - три, заплечье - два, грудь - четыре, спина - восемь, крестец - шесть, ноздри - два, брюхо - десять и так далее. Самое большое количество баллов - двадцать - может быть присуждено за окрас. Шкура должна быть темно-желтой с оранжевым оттенком, особенно заметным на ушах, на копчике, вокруг глаз и носа, на мошонке и у основания рогов. Рога и копыта должны быть желтыми. Окрас шкуры тесно связан с цветом внутреннего жира, молока и масла. Один этот показатель стоит двадцати баллов из ста, а определить его можно только при тщательном осмотре. Что касается цены, то здесь гораздо важнее качество потомства, чем экстерьер. На прошлогодних аукционах, например, чистопородный бык шел в среднем не дороже чем за две тысячи долларов. Быки не племенные, но от чистопородных маток - по пятьсот тридцать три, обычные быки - в среднем по сто пятьдесят семь. А за Лэнгуотера Ревеллера в том же году запросили десять тысяч долларов. - Понятно, - Вульф кивнул. - Дело, как всегда, в тонкостях. Следующий пункт... Вы меня очень удивили тем, что сообщили вчера по телефону, когда я звонил вам от Осгудов. Можно было предположить, что каждый чистопородный теленок при рождении получает несмываемую метку. Вы же сказали, что метят - клеймом на ухе - только полностью одноцветных телят, без белых пятен. - - Правильно. - Значит, если Цезаря заменили другим быком, этого нельзя было обнаружить по отсутствию метки? - Нет. Это можно было сделать только по расположению пятен на шкуре, сравнив его с зарисовкой на регистрационной карте Цезаря. - Я помню, вы говорили. Как делаются эти зарисовки? - Их делает сам владелец при рождении теленка или, по крайней мере, до шестимесячного возраста. На обратной стороне регистрационного формуляра изображены контуры быка или коровы. Владелец раскрашивает эти контуры, показывая белый цвет, три разновидности желтовато-коричневого (светлый, темный и с красноватым оттенком), коричневый и бурый. Эти формуляры хранятся в нашей конторе в Фернборо, и по ним можно опознать любого быка или корову в течение всей жизни. Копии зарисовок делаются и на регистрационном удостоверении. Если вы покупаете быка и хотите убедиться, что он тот, за кого вы платите, вы сравниваете его окрас с зарисовками на документах. - Значит, я вас правильно понял по телефону? Тогда это звучало немного надуманно. - Это всеми признанный метод, - жестко заявил Беннет. - С там никогда не было затруднений. - Не было, так не было. - Вульф вздохнул. - Еще один вопрос, пока вы пьете кофе. Возможно, вам придется подумать. Если принять гипотезу, что Клайд Осгуд действительно решил подменить Цезаря, то сколько быков, скажем, в радиусе пятидесяти миль могли бы быть подходящими кандидатами для замены? По своему общему виду и окраске они должны походить на Цезаря, и чем больше, тем лучше. Помните только, что мы заранее исключаем чемпионов, которые стоят тысячи долларов. - Но я же сказал - это исключено, - возразил Беннет. - Каким бы близким ни было сходство, Монт Макмиллан все равно заметил бы подмену. Он бы отличил Гикори Цезаря Гриндена от любого быка на свете. - Я сказал, что это только гипотеза. Уважьте меня, и мы скоро кончим. Сколько таких быков в пятидесятимильной зоне? - Простой вопрос, нечего сказать. - Беннет медленно помешивал кофе и размышлял. - Один такой бык есть прямо здесь, в павильоне. Уиллоудейл Зодиак, трех лет. Он никогда не будет такого же класса, что и Цезарь, но внешне очень похож: общее расположение пятен, стать и все такое. - Вы уверены, что тот бык в павильоне действительно Уиллоудейл? Беннет на мгновенье задумался, затем с облегчением вздохнул. - Да. Это без сомнения Уиллоудейл Зодиак. Судьи недавно осматривали его и нашли, что у него плохой окрас. Он отпил немного кофе. - Есть еще один бык у Холли, по кличке Ориноко, он мог бы подойти, разве что круп у него хиловат, но этого можно не заметить даже вблизи, все зависит от того, с какой точки смотреть. У миссис Линвил, что живет неподалеку от Кроуфилда, есть бык, который подошел бы даже больше, чем Ориноко, но я не знаю, на ферме ли он сейчас. Она, кажется, собиралась везти его в Сиракьюс. Затем, конечно, был Гикори Букингем Пелл, сводный брат Цезаря, но он издох. - Когда? - Несколько месяцев назад. Сибирская язва. Вместе с большей частью стада Макмиллана. - Да. Это было для него катастрофой. Букингем тоже был чемпионом? - Нет. И он, и Цезарь родились от великого старого Гикори Габриеля. Но каким бы хорошим ни был производитель, нельзя рассчитывать, что ему каждый раз будет везти с потомством. На Букингема было приятно смотреть, но его подводил окрас, да и дочери были так себе. Его даже не выставляли после того, как в Джеймстауне он набрал шестьдесят восемь баллов. - В любом случае, он пал. А что можно сказать о стаде Осгуда? Беннет медленно покачал головой. - Едва ли. Есть там подающий надежды молодой производитель, Тислиф Люцифер, его можно было бы принять во внимание, но он скорее коричневатый, чем желтовато-коричневый с красноватым оттенком. Однако его можно спутать с Цезарем, если нет причин для подозрений и если не помнить расположения пятен у Цезаря. - Сколько стоит Люцифер? - Трудно сказать. На аукционе все зависит... - Но по грубой оценке? - Долларов пятьсот - восемьсот. - Понятно. Всего лишь малая доля от сорока пяти тысяч. - Не было еще на свете такого быка, который стоил бы сорок пять тысяч! - фыркнул Беннет. - Макмиллан получил за Цезаря эту цену не как эквивалент стоимости быка. Это была взятка, которую Пратт предложил ему, чтобы втянуть его в позорный и отвратительный рекламный трюк. Один или двое членов Лиги считают возможным простить Макмиллана, говоря, что потери от сибирской язвы были для него ужасным ударом: он был в отчаяньи, а тут ему предложили кучу денег. Но я утверждаю, что ничто в этом мире не может оправдать подобный поступок, и большинство с этим согласны. Я бы скорей застрелился, чем позволил себе... Эй! Джордж, я здесь! Я уже иду. Что случилось? Отпихивая на ходу попадавшиеся на пути стулья, к нам подошел широкоплечий мужчина, которого я видел на выводном кругу. - Неужели и десять минут нельзя без меня обойтись? - воскликнул Беннет. - Что у вас там стряслось? - Там собралась такая толпа, что мы не можем выводить скот. Наверное, целый миллион сбежался. В павильоне у голштинцев нашли под соломой убитого человека. - Боже мой! - Беннет подпрыгнул. - Кто же это? - Не знаю. Ничего нельзя понять. Вы бы видели, что там творится... Это было все, что я услышал, поскольку они уже шли к выходу. Официантка бросилась за Беннетом, но я перехватил ее и сказал, что заплачу за него. - Было бы естественным, - предложил я Вульфу - если бы я отправился туда посмотреть, что к чему. Вульф покачал головой. - Уже четвертый час, нас ждут свои дела. Он поднялся, с ненавистью посмотрел на складной стул, и мы вышли из закусочной. Снаружи двигаться было легче, чем раньше: вместо того, чтобы сновать в разные стороны, посетители выставки теперь целеустремленно спешили к скотоводческим павильонам. Они были возбуждены, как хищные птицы, завидевшие добычу. На выставке орхидей Чарлза Э.Шанкса не было, но зато мы повстречали Раймонда Плена, орхидеи которого и в сравнение не шли с нашими. Вокруг стендов бродило обычное количество посетителей. Либо они не слышала об убийстве в голштинском павильоне, либо это были оригиналы, которых цветы интересуют больше, чем трупы. Вульф обменялся любезностями с Пленом, и мы приступили к делу. Одна из наших восемнадцати орхидей стала проявлять признаки увядания, так что я поставил ее под скамейку и накрыл газетой. Мы тщательно перебрали все остальные, расправили побеги и листья и удалили полдюжины цветов, которые начали вянуть. - В целом они выглядят довольно весело, - сообщил я Вульфу свое мнение. - Суховаты, - пробурчал он. - Хорошо хоть, что красный клещ еще не появился. О! Добрый день, мистер Шанкс. В четыре часа появилось жюри в полном составе. Дальнейшее произошло так быстро, что все наши переживания и тревоги оказались излишними. Вульф получил медаль и все три приза, а Шанкса только похлопали по спине в утешение. Когда жюри удалилось и зрители разошлись, Вульф и Плен начали чесать языками. Я понял, что это будет продолжаться до бесконечности, и на меня нахлынула скука. Я уселся на ящик, зевнул и стал обдумывать мысль, которая появилась в связи с одним из вопросов, заданных Беннету. Я очень надеялся, что мои заключения неверны, - в противном случае мы оказались бы в опасном положении и могли бы оставить все надежды получить гонорар от Осгуда. Я взглянул на часы: без десяти пять. В пять за орхидеями должна была прийти Лили Роуэн, и я принялся сочинять колкость, которая разнесет ее на кусочки. Мне показалось, что ее давно пора проучить. Называть человека Эскамильо, будучи в хорошем настроении, вполне $./cab(,., но если это делается сразу же после того, как он чуть не убился, перепрыгнув через забор в поисках спасения от быка... Я так и не успел ничего придумать. Сперва меня прервал уход Раймонда Плена, который счел своим долгом попрощаться со мной. Вторая помеха оказалась куда более досадной: я увидел, что на меня показывают пальцем. В проходе, шагах в десяти, стоял тот самый долговязый соломоворошитель в комбинезоне, которого я видел три часа назад, и тыкал пальцем в меня. Рядом с ним были капитан Барроу из полиции и прокурор Уодделл. - Взгляните-ка, кто к нам пожаловал, - вполголоса сказал я Вульфу. Видимо, парень в комбинезоне был им больше не нужен, и он ушел, а остальные направились прямиком к своей жертве, то есть ко мне. Выглядели они довольно мрачно и лишь сухо кивнули в ответ на наши с Вульфом приветствия. Барроу обратился прямо ко мне: - Ступайте со мной. - Куда, простите? - осклабился я. - К шерифу. Я с удовольствием провожу вас. Он протянул ко мне свою лапу. Я скрестил на груди руки и отступил на шаг. - Не спешите. У меня есть пистолет и лицензия частного детектива. Пистолетом я владею на законных основаниях. Нам ведь не нужны осложнения, не так ли? 16 - Даю вам слово, капитан, что в моем присутствии он вас не застрелит, - любезно начал Вульф. - Он знает, что я не выношу кровопролития. Кстати говоря, это мой пистолет. Дай мне его, Арчи. Я вытащил пистолет и протянул Вульфу. Он поднес его к глазам и сказал: - Уортингтон тридцать восьмого калибра, номер такой-то. Если, капитан, вы настаиваете на том, чтобы забрать его, что совершенно противозаконно, как справедливо заметил мистер Гудвин, то напишите расписку, и вы его получите. Барроу кашлянул. - Не валяйте дурака. Оставьте себе этот паршивый пистолет. Идемте, Гудвин. Я покачал головой: - Я здесь нахожусь тоже на законных основаниях. Чего вы от меня хотите? Если одолжения, то так и скажите. А если вы намерены меня арестовать, то предъявите подписанный ордер. Вы ведь должны знать законы. В противном случае не советую меня трогать. - Мы здесь хоть и в провинции, но законы знаем, - ответил Уодделл. - Было совершено убийство, и капитан Барроу хочет задать вам несколько вопросов. - Пожалуйста, пусть спрашивает. А если он хочет побеседовать с глазу на глаз, то мог бы и попросить меня об этом. - Я повернулся к Барроу. - Я знаю, чего вы хотите, я видел, как тот орангутанг показывал на меня пальцем. Я знаю, что он видел, как я беседовал сегодня днем со своими знакомыми в загоне возле кучи соломы. До меня донеслись также слухи, что под кучей соломы в этом загоне нашли труп с воткнутыми в него вилами. Видимо, это была та самая куча соломы - мне ведь всегда везет. А вам надо узнать, почему я был там, о чем мы говорили с моими знакомыми и какой у меня был мотив проткнуть вилами этого человека. К тому же врач сказал, что он был убит два часа и шесть минут назад, так что мне надо отчитаться в своих действиях с десяти утра до двух часов тридцати минут дня. Верно? - Да, - согласился Барроу. - Только нам интереснее было бы знать, что в это время делал убитый. Когда вы видели его последний раз? - Попробуйте что-нибудь другое, - улыбнулся я. - Я уже много лет этим трюком не пользуюсь. Скажите мне сначала, кто этот убитый. - Его звали Говард Бронсон, - не спуская с меня глаз, выпалил Барроу. - Черт побери! - Я скорчил удивленную физиономию. - Друг Клайда Осгуда? - Да. Когда вы видели его в последний раз? - В десять тридцать сегодня утром, когда он вылезал из осгудовской машины, возле отеля. Я был в машине вместе с мисс Осгуд в Ниро Вульфом. - Вы его хорошо знали? - До понедельника никогда с ним не встречался. - Между вами не было близости? - Никакой. - Какие-нибудь личные контакты? - Пожалуй... не было. - Что значит "пожалуй"? - Может быть, денежные дела? - Никаких. - Как вы тогда сможете объяснить, что пустой бумажник, найденный в его кармане, сплошь покрыт отпечатками ваших пальцев? Болван успел мне невольно все выдать. Если бы он сразу задал мне этот вопрос, я бы разве что промямлил какую-нибудь чушь, а так у меня было время подготовиться. - Конечно, сейчас объясню, - широко улыбнулся я. - Вчера вечером в доме Осгуда я нашел на веранде бумажник. Я заглянул в него, чтобы по содержимому определить владельца, обнаружил, что это Бронсон, и вернул бумажник ему. Мне и в голову не пришло стереть отпечатки. - О! У вас все заготовлено. - Что заготовлено? - невинно осведомился, я. - Бумажник? - Объяснение. - Да, я всегда ношу с собой целую пачку. - Я поджал губы. - Да пораскиньте мозгами. Если бы я убил этого парня или если бы я нашел его мертвым и залез к нему в бумажник, неужели я оставил бы на нем свою подпись? Вы считаете меня таким олухом? Может быть, я вам немного помогу. Вы говорите, бумажник был пуст. А вчера вечером, когда я вернул его владельцу, в нем было около двух тысяч долларов. Тут начал действовать гений Ниро Вульфа. Я говорю так не о придуманной им хитрости - для этого требовалась лишь способность быстро соображать, - а о гениальном предвидении, хотя сперва я не придал его действиям никакого значения. Видимо, устав от разговора, в котором он не принимал никакого участия, он засунул пистолет в боковой карман и принялся возиться с опрыскивателем. - Что ж, по вашему совету попытаюсь пораскинуть мозгами, - произнес Барроу. - Вы брали что-нибудь из бумажника? - Сегодня? Я его не видел. Я только один раз его нашел. - Сегодня или в другой день, неважно. Брали или нет? - Нет. - Брали ли вы вообще что-нибудь у Бронсона? - Нет. - Вы согласны подвергнуться обыску? Мой мозг заработал, как вычислительная машина. За полсекунды я перебрал пять или шесть вариантов, безмятежно улыбаясь Барроу и уголком глаза следя за Ниро Вульфом. Я заметил, что он подает мне знаки указательным пальцем правой руки, скрытой от посторонних взглядов краешком его пиджака. Это был напряженный момент. Молясь всем богам, что истолковал знаки правильно, я учтиво сказал Барроу: - Извините, я колеблюсь, поскольку пытаюсь решить, что вас разозлит больше: если я откажу вам в этой любезности, дабы вынудить вас к действиям, или же если соглашусь, чтобы вы все равно ничего не нашли. Но теперь, когда пистолета у меня нет и вам не придется меня обезоруживать... Струя мыльной пены из опрыскивателя под высоким давлением брызнула ему прямо в лицо. Он захлебнулся, взвизгнул и отскочил в сторону, совершенно ослепленный. Это тоже был напряженный момент. Моя рука юркнула в нагрудный карман, вынырнула оттуда, и в мгновение ока я сунул свой бумажник в боковой карман пиджака прокурора Уодделла, шагнувшего к капитану с недоуменным восклицанием. Никаких других движений я не делал. Барроу схватил носовой платок и прижал его к глазам. Вульф предложил ему свой платок и сказал убитым голосом: - Тысяча извинений, капитан. Моя дурацкая неосторожность. Особого вреда, конечно, от этого не будет... - Заткните глотку, или я вам ее заткну! - На ушах и подбородке Барроу еще поблескивали жемчужные капельки, но глаза он протер. Повернувшись, он грубо напустился на меня: - Подлые штучки! Куда ты это выбросил? - Что выбросил? Вы с ума сошли? - Это я-то сошел с ума? Он бросился к Уодделлу. - Что он делал, когда этот толстопузый залепил мне глаза? - Ничего, - ответил Уодделл. - Он стоял возле меня. Он даже не шелохнулся. - Заверяю вас, - вставил Вульф, - если бы он сдвинулся с места, я бы это заметил. Барроу свирепо посмотрел на него. - Я ведь извинился, сэр. - Идите к черту. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться с нами в прокуратуру? - Вы разгневаны, капитан, - покачал головой Вульф, - и я вас не виню, но ваши действия не оправданы. Арестовать меня за то, что я случайно обрызгал вас, - неразумно. Барроу повернулся к нему спиной и обратился к Уодделлу: - Вы говорите, он не двигался с места? - Гудвин? Нет. - Он ничего не передавал Вульфу? - Нет, конечно. Он стоял в десяти футах от него. - Может, он что-нибудь бросил? - Нет. По обе стороны прохода собрались уже около дюжины зевак. Барроу воззвал к ним: - Кто-нибудь из вас видел, как этот человек достал что-нибудь из кармана и передал толстяку или бросил куда-нибудь? Я капитан Барроу. Это для меня важно. Одни отрицательно качали головами, другие пробормотали, что не видели. Одна женщина с двойным подбородком громко сказала: - Я наблюдала за вами. Как вас обрызгали, такого и в кино не увидишь, но если бы он бросил что-нибудь, то я бы заметила, я ничего не упускаю. Послышались смешки. Барроу оглянулся по сторонам, и мне даже стало его жалко. Я по-прежнему стоял неподвижно. В радиусе шести футов от меня не было такого места, куда я мог бы что-нибудь спрятать. Передо мной стояли скамейки, уставленные горшками с орхидеями, а позади находился стол с георгинами, но все это было для меня вне пределов досягаемости. Я стоял, скрестив руки на груди. Барроу протер платком за ушами и под подбородком и сказал мне: - Поедете со мной в прокуратуру. Я собираюсь допросить вас по делу об убийстве Говарда Бронсона. Если вы по-прежнему думаете, как меня получше разозлить, то через двадцать минут у меня будет ордер на арест... - Позвольте мне, - слащаво произнес Вульф. - Мы должны как-то загладить свою вину за этот печальный инцидент, капитан. Не следует настаивать на ордере, Арчи. С полицией нужно сотрудничать. - Как скажете, шеф. - Ступай. Здесь все равно слишком людно для конфиденциального разговора. Я присоединюсь к вам позже. Тем временем, мистер Уодделл, если вы сможете уделить мне несколько минут, я расскажу вам, что я обнаружил вчера вечером по делу, касающемуся Клайда Осгуда и мистера Бронсона. Я допрашивал мистера Бронсона около часа, и вам будет интересно узнать результаты. - Вообще-то я собирался пойти с капитаном Барроу... Вульф пожал плечами. - Теперь, когда Бронсон тоже убит, это представляется мне вдвойне интересным. - Как вы на это смотрите? - Делайте, как хотите, - сказал Барроу. - Я сам управлюсь с Гудвином. По его тону казалось, что ему не хватает для этого лишь раскаленной кочерги и тисков для рук. - Я скоро приду, - кивнул Уодделл. - Когда молодая леди придет за орхидеями, - сказал я Вульфу на прощание, скажите ей, что я пошел на прогулку. Мы пошли к выходу. Барроу держался чуть сзади, дюймах в десяти от моей правой руки, что выдавало полицейскую выучку капитана. Нас ждала патрульная машина. Мне приказали сесть рядом с водителем, а Барроу взгромоздился на заднее сиденье. Он ни на секунду не отрывал от меня взгляда. Его подозрения, что у меня было при себе нечто, от чего я хотел избавиться, только укрепилось после выходки Вульфа. Через пять минут мы подъехали к зданию прокуратуры. Вместо того, чтобы войти через главный вход, как вчера, когда мы пришли с Осгудом к Уодделлу, мы прошли через боковой вход. Темный холл пропах табаком и дезинфекцией. Шедший впереди нас полисмен открыл дверь, и я вошел вслед за ним, а за мной и Барроу. Мы оказались в большой, плохо освещенной комнате с обшарпанными столами и стульями, где находился лишь один джентльмен - лысый, краснолицый, в очках с золотой оправой. - Сейчас мы вас почистим, - провозгласил Барроу. Я равнодушно кивнул и встал в нужную позу. Я знал, в чем заключалась моя роль в этом спектакле, и понимал, что Вульфу было необходимо бросить меня на растерзание псам, чтобы получить возможность остаться наедине с боковым карманом окружного прокурора. Поэтому я терпеливо перенес испытание, еще раз убедившись, что они прошли хорошую полицейскую школу. Единственное, чего они не сделали, - это не распороли мою одежду по швам. По окончании процедуры я разложил все свои веши по местам и уселся. Барроу стоял и глазел на меня. Я не мог понять, почему он не пойдет умыться, ведь мыльная пена успела уже порядком въесться ему в кожу. - Ваша ошибка в том, что вы пришли за мной слишком кровожадно настроенным, - сказал я ему. - Мы с Ниро Вульфом уважаем закон. - Хватит об этом. Я бы отдал месячное жалованье, чтобы узнать, как вы это устроили. Когда-нибудь я это узнаю. Он удостоверился, что полицейский за столом держит карандаш и блокнот наготове. - Мне надо выяснить еще кое-что. Вы по-прежнему утверждаете, что ничего не брали у Бронсона? - Да. - Вы подозревали, что он замешан в убийстве Клайда Осгуда? - Вы обращаетесь не по адресу. В нашей фирме подозревать может только мистер Вульф. Я всего лишь мальчик на побегушках. - Вы отказываетесь отвечать? - Нет, конечно. Если вы хотите знать, подозревал ли я Бронсона в убийстве, то ответ будет отрицательный. Нет никакого мотива. - Не было ли чего-нибудь в его отношениях с Клайдом, что могло бы послужить мотивом? - Понятия не имею. Вы зря теряете время. Позавчера в два часа дня мы с Ниро Вульфом еще не знали о существовании Осгудов, Праттов и Бронсона. Единственное, что нас с ними связывает, это то, что Осгуд нанял нас для расследования убийства его сына. Вы взялись за это дело одновременно с нами. Если вы зашли в тупик и вам нужна наша помощь, обращайтесь к Ниро Вульфу. Вы говорили, что собирались допросить меня по делу об убийстве Говарда Бронсона. - Я это и делаю. - Валяйте. Он пододвинул ногой стул и уселся. - Вульф беседовал с Бронсоном вчера вечером. О чем они говорили? - Спросите мистера Вульфа. - Вы отказываетесь отвечать? - Сами понимаете. Я человек служащий и не хочу потерять место. - Я тоже. Я ведь расследую убийство, Гудвин. - Как и я. - Когда вы сегодня днем зашли в тот загон, вы тоже этим занимались? - Тогда нет. Я ждал, пока освободится Лу Беннет. Я случайно заметил, что в павильон вошла Нэнси Осгуд, и последовал за ней из чистого любопытства. Я увидел, что она там беседует с Джимми Праттом. Я знал, что ее старик страшно разозлился бы, узнав об этом, поэтому посоветовал им отложить разговор и сматываться оттуда, а потом вернулся в методистскую закусочную к своему хозяину. - Как вы умудрились выбрать для беседы именно то место, где обнаружили тело Бронсона? - Я его не выбирал, просто они там стояли. Не знаю, почему они выбрали именно это место, но мне кажется, знай они, что лежит под кучей соломы, они выбрали бы другое. - Вы знали, что находится под кучей соломы? - Угадайте. - Знали. - Нет. - Почему вы так старались побыстрее выгнать их оттуда? - Я бы не сказал, что я уж очень старался. Мне показалось, что они выбрали для свидания чертовски глупое место. - Но вы стремились устроить так, чтобы никто их не заметил. - Я? Никоим образом. Я просто считал, что так было бы лучше. - Почему же вы подкупили служителя? Вопрос мне не понравился. - Вы попали в самое уязвимое место, - ответил я, - потому что мое объяснение покажется вам бредовым, хотя это чистая правда. Иногда на меня находит игривое настроение, и в тот раз произошло именно так. Я вам все подробно расскажу. Так я и сделал, с мельчайшими подробностями выложив весь наш разговор вплоть до того момента, когда служитель покинул загон. - Вот как было дело, - закончил я,- а когда там обнаружили труп, этот паразит решил, что я хотел подкупить его десяткой. Да и вы тоже так подумали. Клянусь честью, сегодня вечером устрою засаду и отниму у него деньги. - Вывертываться вы умеете, - Барроу кашлянул. - Но как быть с отпечатками пальцев? Не думаю, чтобы такой человек, как Бронсон, разбрасывал по веранде свои бумажники с двумя тысячами. А теперь еще это. Понимаете, что вы болтаете? - Я же говорил, что вам это покажется бредом. Но, поскольку у вас нет доказательств обратного, давайте исходить из того, что я в здравом уме. Неужели я такой идиот, что попытался бы десяткой заткнуть рот незнакомому парню, если бы речь шла об убийстве? Да, кстати, уж не заявил ли этот болван, что я просил его молчать? - Мы тут все болваны. Но попробуйте сказать болванам-присяжным, что шутки ради разбрасываетесь десятидолларовыми купюрами. - Как это понимать? - возмутился я. - При чем здесь присяжные? Вы с своем уме? Капитан покосился на меня и потер шею. - Я без особого удовольствия выслушаю приговор, который вам вынесут присяжные, Гудвин. Я даже не питаю к вам и к вашему толстяку никакой злобы, несмотря на то, что вы устроили вокруг дела Осгуда. Мне наплевать, сколько вы выжмете из Осгуда, но раз уж чаша наполнена, ее нужно испить. До самого дна. Понимаете? - Валяйте, пейте. - Я и собираюсь. И уж будьте уверены, что от моего внимания не ускользнет больше ни одна мелочь. Вы говорите, чтобы я задавал вопросы Вульфу? Я это сделаю, но пока что я спрашиваю вас. Вы будете отвечать или нет? - Господи, я уже охрип! - Ладно. У меня есть бумажник с вашими отпечатками. У меня десятка, которую вы всучили служителю. Вы скажете, наконец, что вы взяли у Бронсона? - Вы толкаете меня на ложные показания, капитан. - Что ж, я подтолкну вас и дальше. Сегодня утром, когда Бронсон в вестибюле отеля зашел в телефонную будку и заказал разговор с Нью- Йорком, там находился помощник шерифа, который подключился к параллельной линии. По его свидетельству, Бронсон рассказал своему a.!%a%$-(*c в Нью-Йорке, что некто по имени Гудвин избил его и отобрал расписку, но что он все равно добьется своего. Ну, что вы на это скажете? - Ого, - отозвался я, - вот это здорово! Теперь остается только, чтобы нью-йоркская полиция поймала того человека и пропустила его через кофемолку... - Благодарю за совет. Что это была за расписка и где она? Я покачал головой. - Видимо, помощник шерифа ослышался. Возможно, того звали Дудвин, или Голдстейн, или Ди Маджио... - Как бы мне хотелось врезать вам по физиономии! Боже, какой бифштекс я бы из вас сделал... - Барроу тяжело вздохнул. - Вы расколетесь или нет? - Извините, мне раскалываться не в чем. Он повернулся к своему коллеге. \ - Билл, судья Хатчинс сейчас у себя наверху. Сбегай к нему за ордером на задержание Арчи Гудвина. И потарапливайся, нам предстоит развлечение. Я удивленно вскинул брови. Быстро он все обделал. - Каковы условия проживания? - спросил я. - Сносные. Правда, жилье немножко перенаселено из-за ярмарки. Но в любой момент, когда вы решитесь выложить все начистоту... Его человек вернулся с ордером. Я попросил разрешения взглянуть, и моя просьба была удовлетворена. Потом Барроу забрал ордер и предложил мне идти за ним. В сопровождении полицейских я прошел по коридору, пока мы не остановились перед дверью с табличкой "Старший надзиратель". В комнате, выглядевшей опрятнее, чем та, которую мы покинули, за столом, где стояла даже ваза с цветами, сидел заспанный надзиратель. - Важный свидетель по делу Бронсона, - сказал ему Барроу. -Уже обыскан. Я загляну завтра утром. В любое время дня и ночи, когда он захочет меня видеть, пошли за мной. Надзиратель взглянул на меня и гоготнул: - Тебе следовало одеться похуже, приятель. У нас здесь плоховато с камердинерами. 17 Тюрьма определенно была памятником старины. Она занимала целое крыло здания суда, и камеры располагались по обе стороны длинного коридора. Моя была третьей от конца. Соседом по камере оказался длинноносый парень, который беспрестанно расчесывал густую копну волос. Тусклый свет, проникающий из маленького зарешеченного оконца под самым потолком, создавал довольно мрачную обстановку. Мы обменялись с парнем приветствиями, после чего он продолжал причесываться. - Карты или кости есть? - спросил он. - Нет. - Отобрали? На ярмарке работал? Никогда тебя не встречал. - Немудрено. Я сел на койку, покрытую грязным серым одеялом. - А ты работал на ярмарке? - До вчерашнего дня. Играл в скорлупку. Есть хочешь? - Съел бы чего-нибудь. - Здесь кормят обычно в пять часов. Но если ты голоден и у тебя водятся деньжата... - Валяй. Он подошел к двери, три раза постучал по прутьям железной решетки, выждал секунду и постучал еще два раза. Через минуту в коридоре послышались шаги и замерли перед нашей клеткой. Мой новый приятель, не особенно таясь, подозвал меня. Я встал. Это был не тот надзиратель, который привел меня сюда. Я вынул доллар и сказал, что мне нужны два сандвича с ветчиной. Он посмотрел, покачал головой и сказал, что этого недостаточно. Я расстался еще с одним долларом и попросил включить в заказ вечерние газеты. К тому времени, когда он вернулся, я успел подружиться с моим соседом, которого звали Безил Грейем. Его познания в области окружных тюрем были потрясающими. Я разложил сандвичи на расстеленной на койке газете. Когда был проглочен последний кусок, Безил сделал предложение, которое могло бы на корню погубить нашу зарождавшуюся дружбу, если бы я его принял. Приготовления Безила были простыми, но интригующими. Он вытащил из-под одеяла три чайные ложки и маленькую горошину, затем осведомился, можно ли воспользоваться одной из моих газет. Я кивнул. Положив газету на пол, он уселся на нее и разложил перед собой ложки. Под одну из них поместил горошину я дружелюбно посмотрел на меня. - Я просто показываю тебе, как это делается, - сказал он. - Это поможет нам скоротать время. Иногда глаз оказывается быстрее, иногда - рука. Здесь испытывается не везение, а искусство. Твой глаз против моей руки. Возможно, ты и победишь, но давай попробуем. Это нетрудно. Под какой ложкой горошина? Я ответил и угадал. Его проворные пальцы опять забегали, и вновь я угадал. Потом я проиграл. Потом выиграл три раза подряд, он засуетился и напустил на себя недовольный вид. - Хватит, Безил, - покачал я головой. - Я не такой уж умник, но зато отчаянный скряга. К тому же все деньги, что у меня есть, не мои, но даже если бы они были моими, я все равно скряга. Он весело спрятал ложки и горошину, и наша дружба была спасена. В камере начало темнеть. Вскоре включили свет, но от этого тут сделалось только мрачнее. Газету с кричащими заголовками об убийстве на ярмарке можно было читать, лишь держа ее вблизи дверной решетки, через которую проникал свет из коридора, поэтому я отказался от этого занятия и посвятил себя Безилу. Он определенно был хорошим парнем. Его схватили в первый же день, как он начал работать на ярмарке, и приговорили к солидному штрафу. На моих часах было без десяти восемь, когда вновь послышались шаги, ключ повернулся в замке и дверь распахнулась. Надзиратель, которого я видел впервые, произнес: - Гудвин? К вам пришли. Он отступил в сторону, чтобы пропустить меня, запер дверь и указал направление по коридору. В комнате было трое: деланно суровый Ниро Вульф, хмурый Фредерик Осгуд и встревоженный надзиратель. Я поздоровался. - Пойдем, Олли, подождем снаружи, - сказал Осгуд. Надзиратель пробормотал что-то насчет правил, но Осгуд вскипел, и они вышли. Вульф посмотрел на меня, поджав губы. - Ну? - осведомился он. - Где были твои мозги? - Какие к черту мозги? - отозвался я. - Отпечатки моих пальцев на бумажнике. Подкуп служителя. Это я вам когда-нибудь объясню, если не сгнию в темнице. Но вот самое главное. Полиция утверждает, будто сегодня утром Бронсон говорил кому-то по телефону, что некий Гудвин избил его и отобрал расписку. Ха-ха-ха! Вам приходилось слышать такую чушь? И все же они не считают меня убийцей. Думают только, что я что-то скрываю. Конечно, если бы я действительно забрал у Бронсона расписку, и им бы удалось ее найти... - Раз ты ничего у него не забирал, они ничего и не могут найти, - покачал головой Вульф. - Да, кстати... Он полез в карман и достал мой бумажник. Я внимательно осмотрел его, убедился, что там нет ничего лишнего, и сунул в карман. - Спасибо. Были какие-нибудь затруднения? - Нет. Все оказалось просто. После того, как вы ушли, я рассказал мистеру Уодделлу о моем разговоре с Бронсоном. То, что, по моему мнению, могло ему пригодиться. Потом я позвонил в прокуратуру, но ничего выяснить не сумел. В конце концов я дозвонился до мистера Осгуда, и ко мне пришла его дочь. Мистер Осгуд трудный человек. Бог знает почему, но он подозревает, что это ты устроил встречу его дочери с племянником мистера Пратта. Будь осторожен, когда он придет. Он пообещал мне держать себя в руках, если я тебя обо всем расспрошу. - Прекрасно! Так вы пришли расспросить меня. А то я удивился, ' g%, вы пожаловали. - Во-первых... - Он заколебался, что наблюдалось за ним весьма редко. - Во-первых, я тебе кое-что принес. Все это любезно приготовила экономка мистера Осгуда. Обернувшись, я, увидел на столе огромный сверток в коричневой бумаге. - Напильники и веревочные лестницы? - предположил я. Он не ответил. Я развернул сверток и обнаружил подушку, два одеяла и простыни. - Ага, значит, так обстоит дело, - повернулся я к Вульфу. - Кажется, вы говорили что-то о мозгах? - Замолчи! - сердито буркнул он. - Никогда еще такого не было. Я звонил повсюду, но мистер Уодделл как в воду канул. Уверен, что он от меня скрывается. А судья не может выпустить тебя под залог без санкции окружного прокурора. Фу! Залог за моего доверенного помощника! Ладно, дай мне только до него добраться. А пока придется нам немного подождать. - Нам! Вы будете ждать у Осгудов, а я в этой вонючей камере, в компании мошенника! Клянусь, что спущу все ваши капиталы, играя в скорлупку. Что касается столь любезно принесенных вами спальных принадлежностей, то верните их экономке. Одному богу известно, сколько мне придется здесь проторчать, а я не хочу с самого начала завоевать репутацию маменькиного сыночка. Проживу как-нибудь и так. - Ты говорил о деньгах. Это вторая причина моего прихода. - Знаю, что у вас при себе денег никогда нет. Сколько вам нужно? - Ну, долларов двадцать. Заверяю тебя, Арчи... - Ладно уж. - Я протянул ему двадцатку. - Однажды меня посадили в тюрьму в Болгарии... Подойдя к двери, я открыл ее и завопил на весь коридор: - Эй, надзиратель! Я совершаю побег! Надзиратель вынырнул откуда-то и помчался ко мне, спотыкаясь от усердия. За ним с испуганной физиономией появился Осгуд. С другой стороны коридора галопом прискакал полицейский с револьвером в руке. - Первоапрельская шутка, - улыбнулся я. - Проводите меня в мою спальню. Я хочу спать. Меня сморил деревенский воздух. - Шут! - прогремел Осгуд. Надзиратель не мог скрыть облегчения. Весело пожелав Вульфу спокойной ночи, я отправился в камеру. Безил сидел на койке и причесывался. Он осведомился, из-за чего была шумиха, и я сказал, что у меня был припадок. Узнав от Безила, что свет выключают в девять часов, я начал готовить себе постель. Пяти газет должно было хватить с избытком, чтобы застелить всю койку двойным слоем. Увидев, чем я занимаюсь, Безил даже перестал причесываться. Когда я закончил, он сказал, что газеты своим шуршанием не дадут заснуть ни мне, ни ему. Я ответил, что стоит мне лечь, я тут же засну как бревно, на что он зловещим тоном отозвался, что в нашем положении это может оказаться не так просто. Тем не менее я завершил свой труд. Было уже около девяти часов, когда в замке снова повернулся ключ, дверь распахнулась, и надзиратель сказал, что ко мне пришли. - Черт возьми, - усмехнулся Безил, - придется провести сюда телефон. - Это не может быть Вульф, - подумал я. - Пожалуй, только Уодделл и Барроу, а на то, что меня вздумают выпустить, шансов нет. Поэтому я решил, что они могут подождать до утра. - Скажите, что я уже сплю. Даже при адском тюремном освещении я заметил, что надсмотрщик удивлен. - Разве вы не хотите ее видеть? - спросил он. - Ее? - Ну да, вашу сестру. - Черт бы меня побрал! Так это моя обожаемая сестричка! И я пошел на свидание по двум причинам. Во-первых, из любопытства. Конечно, это могла быть Нэнси или Каролина, но мне хотелось, чтобы "сестрой" оказалась Лили, и удостовериться в этом я мог только a".(,( глазами. Во-вторых, я сознавал, что должен отблагодарить посетительницу, кто бы она ни была. В девять часов никаких посещений в тюрьме не разрешали, так что Лили, если это она, должна была хорошо подмазать тюремщиков, а я терпеть не могу, когда деньги тратят попусту. Насколько я мог вспомнить, это был первый случай, чтобы кто-то заплатил за удовольствие видеть меня. Я даже растрогался. Это оказалась Лили. Старший надзиратель восседал за своим столом и на сей раз не ушел. Лили сидела на стуле в темном углу, и я подошел к ней. - Здравствуй, сестренка, - сказал я, присев рядом. - Знаешь, - начала она, - вчера я думала, что с тобой делать, но мне и в голову не приходило тебя запереть. Когда тебя выпустят, я, пожалуй, это сделаю. Кстати, когда это будет? - Понятия не имею. Во всяком случае, Рождество я рассчитываю встретить дома. Как поживают мама, папа, Оскар, Виолетта, Артур? - Прекрасно. Здесь уютно? - Потрясающе. - У тебя есть какая-нибудь еда? - Сколько угодно. У нас здесь свой снабженец. - А деньги есть? - Конечно. Сколько тебе нужно? - Я тебя серьезно спрашиваю. Она открыла сумочку. Я протянул руку и закрыл ее. - Не надо. Джимми Пратт дал мне сегодня десять долларов, и из-за них я оказался в тюрьме. Деньги - зло. - Что я могу для тебя сделать, Эскамильо? - Ты принесла какое-нибудь постельное белье? - Нет, но я могу достать. Тебе нужно? - Нет, спасибо, я спросил просто из любопытства. У меня вполне достаточно газет. Но можно попросить об одном одолжении? - Я не усну, пока не выполню твою просьбу. - Ты еще не будешь спать в двенадцать часов? - Нет. - В полночь позвони домой Осгудам и вызови Ниро Вульфа. Скажи, что ты миссис Тит Гудвин и что ты только что прилетела из Кливленда и остановилась в кроуфилдском отеле. Скажи, что получила от своего сына Арчи телеграмму, в которой он сообщал, что сидит в тюрьме, несчастный, всеми покинутый и одинокий. Спроси его, какого черта он засадил меня в тюрьму. Скажи, что подашь на него в суд и хочешь с ним встретиться рано утром, что он должен как можно быстрее исправить свою ошибку и искупить вину. Обязательно скажи, что он должен искупить свою вину. - Я подумал немного. - Пожалуй, этого будет достаточно. - Я все поняла, - кивнула Лили. - В этом есть доля правды? - Нет, это я так, фантазирую. - В таком случае, почему бы мне не вытащить его из постели этой ночью? Пусть явится ко мне в отель, хоть в полночь. - Ни в коем случае. Он убьет меня. Хватит того, что я сказал. - Ладно. Что-нибудь еще? - Нет. - Поцелуй меня. - Не могу - я еще не умывался. К тому же мне следует соблюдать осторожность. Однажды в метро я поцеловал девушку, и когда она пришла в себя, то оказалась на крыше Эмпайр стейт билдинг. - Боже всемогущий! А никто не попадал из-за тебя прямо в рай? - Рай такими просто кишит. - Когда тебя отсюда выпустят? - Не знаю. Спроси об этом Ниро Вульфа. - Хорошо. Теперь о том, зачем я пришла. Любой залог, который потребуется, я могу внести завтра утром. Как ты на это смотришь? - За меня могут много запросить. - Я же сказала - любой. - Ниро Вульф может приревновать. Я сойду с ума, если вы устроите торг из-за меня. 18 В девять часов утра Безил сидел на койке и причесывался. Я тоже сидел на койке, все еще покрытой измятыми газетами, и чесался: сначала плечо, потом бедро, потом левую руку. Я чесался и напряженно морщил лоб, пытаясь вспомнить название книги о тюремных реформах, которая стояла в книжном шкафу у Вульфа. Мне было стыдно, что я ее не читал, так как в противном случае работа над придуманным мною проектом шла бы куда более успешно. Эта идея пришла мне в голову, когда нас всех выгнали в коридор под предлогом так называемой зарядки. - Сколько уже с нами? - спросил Безил. Я ответил, что подписали четверо, а трое дали согласие. Я оставил попытки вспомнить название книги, вытащил из кармана записную книжку и пробежал глазами исписанные мною странички Старшему надзирателю. Окружному прокурору, Главному прокурору штата, Законодательному управлению штата, Губернатору. Минимальные требования "Союза заключенн ых Кроуфилдского округа" 1. Признание прав СЗКО. 2. Разрешение принимать в свои ряды только членов профсоюза. 3. Коллективные договора по всем дискуссионным вопросам, кроме срока освобождения заключенных и права их на ношение предметов, могущих быть использованными для нападения или побега. 4. Запрещение локаутов. 5. Еда. (Под едой подразумеваются питательные вещества, потребленные или поглощенные организмом и предназначенные для обеспечения его роста, функционирования и поддержания жизненных процессов. Такой еды нам не дают.) 6. Проведение водопровода во все камеры. 7. Уничтожение всех животных мельче кроликов. 8. Эмалированные параши с герметичными крышками - во все камеры 9. Ежедневный осмотр постельных принадлежностей комитетом граждан, движимых заботой об общественном благе; в состав комитета должна входить одна женщина. 10. Снабжение необходимым количеством комплектов шашек и домино. 11. Приготовление супа без применения эссенции из медуз или других веществ, которые в нем сейчас содержатся 12. Назначение Банного комитета с правом претворять в жизнь свои решения. Арчи Гудвин, Президент Безил Грейем, Вице-Президент, Секретарь и Казначей Далее следовали еще четыре подписи. Я остался недоволен. Конечно, для начала это было неплохо, но в нашем коридоре размещалось более двадцати человек. - Нам нужно сегодня же набрать сто процентов голосов, Безил, - решительно заявил я. - Может быть, ты хороший вице-президент, секретарь и казначей, но ты совершенно никудышный агитатор. Ты еще никого не убедил. - Если на то пошло, - сказал он, отложив расческу в сторону, - то ты допустил три ошибки. Пункт девятый нужно сократить, убрав последнее требование. Они просто не допустят, чтобы женщина шаталась по камерам. Пункт двенадцатый вообще никуда не годится. Даже на свободе человеку не нравится, когда суют нос в его дела, в тюрьме же это чувство развито особенно. Но самое скверное, что ты предлагаешь за каждого завербованного в наш союз по десять центов. Ты согласен увеличить плату до двадцати пяти центов? - Ну, что ж... - Я подсчитал в уме сумму. - Идет. - А в скорлупку играть не хотел! Вот дела... - Он встал и подошел ко мне. - Дай-ка мне этот документ. Я вырвал из блокнота листок и протянул ему. Он подошел к двери и выстучал на решетке условный сигнал. Через минуту появился тощий надзиратель, и Безил принялся ему что-то нашептывать. Я встал и подошел поближе, чтобы послушать. - Предложение платить за каждого завербованного в союз десять центов изменяется, - говорил Безил. - Теперь платим по двадцать пять. Скажи всем, что в полдень истекает последний срок вступления в союз, после чего прием будет прекращен. Скажи, что наш лозунг - Братство, Всеобщее Избирательное Право и Свобода. Скажи... - Всеобщее издевательное право? - Да нет... Ладно, скажи просто - Братство и Свобода. И если им по вкусу наши требования, то единственный путь добиться их выполнения - это вступление в СЗКО, который уже организован и функционирует. Если же они не согласятся вступить в союз, все останется по-прежнему. И не забудь - наш президент заплатит тебе по двадцать пять центов за каждого, кого тебе удастся сагитировать. - Без трепа? - Спрашиваешь! Обожди секунду. Раз уж ты теперь являешься доверенным лицом, то имеешь право вступить в союз. Только ты не получишь за это двадцать пять центов. Это неэтично. Верно я говорю, президент Гудвин? - Совершенно верно. - 0'кэй. Вперед, тощий! Помни, что полдень - последний срок. Безил сел на койку и достал расческу. - Значит, говоришь, что я никудышный агитатор? - саркастически осведомился он. - Пожалуй, как агитатор - выше среднего, - признал я. - Но зато как казначей - так себе. Ты склонен превышать кредиты. Я до сих пор не знаю, сколько членов насчитывал СЗКО в пик своего расцвета. Утром тощий надзиратель завербовал четверых новых членов, и я заплатил причитавшийся ему доллар. К десяти часам в союз вступило еще четверо, и он получил второй доллар, но затем я выбыл из игры, так как за мной пришли и увели на очередное свидание. Безил предложил, чтобы я на всякий случай оставил ему деньги. Я сказал, что нужно доверять своему президенту , но тем не менее признал наличие смысла в его предложении и раскошелился. Капитан Барроу, по-прежнему невозмутимый, ждал меня у кабинета старшего надзирателя. Он сухо указал мне, куда идти, и провел в другое крыло, к той самой двери, в которую я входил во вторник днем в сопровождении Осгуда и Вульфа. Мы оказались во владениях окружного прокурора. Уодделл сидел за столом, прищурившись, что придавало его тучной фигуре еще более внушительный вид. Я подошел к столу и без особых церемоний обратился к Уодделлу: - Вас разыскивает Ниро Вульф. - Сядьте! - прорычал Барроу. Я сел и принялся демонстративно чесать бедро, потом плечо, бок и руку. - Ну так что? - спросил Уодделл. - Вы переменили свое мнение? - Да, - ответил я. - Переменил. Прежде я думал, что те, кто выступают с речами и пишут книги про тюремные реформы, не более как сентиментальные тупицы, теперь же... - Смените пластинку, - рявкнул Барроу. - И прекратите скрестись! - Советую вам быть серьезнее, - жестко сказал Уодделл. - У нас есть данные, что вы скрываете важные сведения по делу об убийстве. Они нам нужны. - Он стукнул кулаком по столу и нагнулся ко мне. - И мы их получим. - Извините, - я улыбнулся. - Прошу прощения. Моя голова занята одной новой идеей, и я не могу больше ни о чем думать, даже об убийстве. Я стер улыбку с лица и, указывая на прокурора пальцем, заговорил насколько возможно угрожающе: - Ваша голова тоже скоро будет очень занята. Не думайте, что вам удастся легко отделаться, СЗКО уже набирает силу. Как вам /.-` "(bao, если вас вышвырнут отсюда? - Прекратите ломать комедию! Неужели вы думаете, что Осгуд управляет этим округом? И что такое СЗКО? Я знал, что он спросит, и внушительным тоном поведал: - Союз Заключенных Кроуфилдского Округа. Я его президент. К полудню в союз вступят сто процентов заключенных. Наши требования включают... Я замолчал и приготовился к отражению атаки, поскольку Барроу вскочил и сделал несколько шагов в мою сторону, а по выражению его лица мне показалось, что он собирается меня ударить. Но он остановился и медленно произнес: - Не пугайтесь, здесь я все равно не мог бы этого сделать. Но для процедур есть помещение внизу, в подвале. Зарубите это себе на носу и бросьте валять дурака. - Если вы и впрямь настроены на серьезный лад, - пожал я плечами, - то я вам кое-что скажу. Если вы хотите, конечно. - Вы скоро поймете, как серьезно мы настроены. - Хорошо. Во-первых, если вы надеетесь меня запугать подвалом, то вы слишком глупы и даже не заслуживаете, чтобы вас потом оплакивали. Это противоречит здравому смыслу, обстоятельствам и моему собственному желанию. Во-вторых, насчет комедии. Вы сами ее начали вчера днем. У вас нет никакой логики. Есть, конечно, люди, которых вы можете заставить расколоться своими угрозами, но как вы думаете, сколько времени я сумел бы продержаться в качестве доверенного помощника Ниро Вульфа, будь я таким, как они? Взгляните на меня. Неужели вы не видите разницы? В-третьих, о сложившейся ситуации. Все настолько просто, что даже я это понимаю. Вы думаете, что мне известно что-то такое, о чем должны знать и вы, поскольку подозреваете меня в убийстве, а я утверждаю обратное. Что мне остается делать при таких обстоятельствах? Держать рот закрытым. Что можете сделать вы? Вы можете только арестовать меня и потом освободить под залог с обязательством явиться по первому требованию. Если вернуться к вопросу о комедии, то вы это заслужили, так как сами вели себя, как последние шуты. - Я поднял руки ладонями вверх. - Вы не устали от моей речи? Барроу посмотрел на Уодделла. Окружной прокурор произнес: - Мы не думаем, что вам известны многие интересующие нас факты, - мы в этом уверены. Так что это не комедия. Мы ждем, пока вы нам все расскажете. - Мне нечего рассказывать. - Вы понимаете, какому риску подвергаетесь? Вы советовались с адвокатом? - Мне это не требуется. Вы же слышали, что я сказал. - Об освобождении под залог? Я воспротивлюсь этому. Если вашу просьбу все-таки удовлетворят, то залог будет настолько велик, что окажется вам не по карману. - Чепуха. Сумма роли не играет. Отец моей сестры - богатейший швейный магнат. - Ваш отец? - Я сказал, отец моей сестры. Родственные отношения в моей семье вас не касаются, не говоря уж о том, что они слишком сложны для вашего понимания. Кстати, он еще заодно и отец моей матери, поскольку, говоря этой ночью по телефону, моя сестра была одновременно и моей матерью. Но он не мой отец, так как я никогда с ним не встречался. Барроу выгнул шею, испытующе глядя на меня. - Не знаю, - начал он сомневающимся тоном, - может быть, нам следует показать его доктору Сакетту?.. - Это обойдется нам в пять долларов, а он