. А месяц назад Зелота объявился в Нью-Йорке и пришел ко мне просить работу. Я не взял его, потому что он окончательно спился и потому что я не забыл, что рассказывал мне Беррэн, и я заподозрил, что он хотел получить место в Черчилле только для того, чтобы добраться до Ласцио. Потом я слышал, что Вукчич поставил его на супы в Рустермане и продержался он всего неделю. - Он снова пожал плечами. - Вот и все. Я рассказал об этом миссис Ласцио и мистеру Лиггету, и они решили, что я должен пойти и рассказать мистеру Вульфу. Больше мне о Зелоте ничего не известно. - Ну что ж, премного благодарен. Я передам ваш рассказ Вульфу. Вы с утра еще будете здесь? Он ответил утвердительно и отчалил, вновь рыская взглядом в охоте за потенциальными избирателями. Я прошелся по комнатам, ловя обрывки чужой болтовни, увидел подзывающий меня палец Вульфа, подошел к нему, и он объявил, что пора уходить. Это меня устраивало: я давно был готов завалиться спать. Я пошел в холл, забрал у гардеробщика шляпы и, позевывая, ждал, пока Вульф закончит прощаться. Когда мы уже были в дверях, он остановился и заявил: - Кстати, Арчи, дай этим людям по доллару. В память о замечательном вечере. Я вытащил из туго свернутой пачки наличных две бумажки и выдал их зеленым курткам. Вернувшись в наш номер 60 в Апшуре, я включил свет и закрыл окно, чтобы, когда Вульф начнет раздеваться, уберечь его нежную кожу от сквозняка. Потом я встал посреди комнаты, потянулся и сладко зевнул. - Вот ведь какое дело. Стоит мне разок лечь позже обычного, вот как вчера в четыре утра, и я потом сам не свой, пока не высплюсь как следует. Я уж думал, вы так и будете там болтать с ними, а дело-то уже к полуночи... Я не договорил, потому что его действия выглядели подозрительно. Он даже не начал расстегивать жилет, а плотно уселся в большое кресло, словно рассчитывал провести в нем немалое время. - Ночь на дворе, а вы опять решили пораскинуть мозгами? - осведомился я. - Вам мало было вечера? - Мало, - мрачно отозвался он. - Еще много работы. Я договорился с мистером Серваном, что как только повара и официанты из Покахонтас освободятся, они придут сюда. Они будут здесь через четверть часа. - О господи! - Я сел. - С каких это пор мы работаем в ночную смену? - С тех пор, как мы обнаружили мистера Ласцио с ножом в спине. - Он помрачнел еще больше. - У нас мало времени. В свете того, что рассказала нам миссис Койн, может быть, слишком мало. - И что, все эти темные личности завалятся к нам всей толпой? Их там не меньше дюжины будет. - Если под темными личностями ты имеешь в виду людей с черной кожей, то да. - Я имею в виду африканцев. - Я снова встал. - Послушайте, босс, по правде сказать, вы не туда зашли, совсем не туда. Африканцы там или темные, называйте как хотите, но с ними так себя не ведут. Ничего они вам не расскажут. Хотели бы - рассказали шерифу, как только он скосил бы на них глаза. Я же не стану выбивать из них показания, словно пыль из ковров. Все, что можно сделать, это позвать с утра Толмана с шерифом, миссис Койн им все расскажет, а дальше пусть сами разбираются. - Они приедут не раньше восьми, - пробурчал Вульф. - Выслушают ее рассказ и неизвестно еще, поверят ли. Как-никак, она китаянка. Они примутся ее расспрашивать и допрашивать, и если даже в итоге решат, что она говорит правду, то Беррэна все равно не отпустят, потому что ее история никак не объясняет его ошибок. В полдень они возьмутся за негров, поодиночке. Одному богу известно, сколько на это все уйдет времени, но скорее всего, к полуночи, когда наш поезд отправится в Нью-Йорк, они все еще будут допрашивать негров и так ничего и не выяснят. - Если кто и выяснит, так это они, а не вы. Я вас предупреждаю, сами увидите. Эти черные - тертые калачи, их и не так порой прессуют. Вы верите рассказу миссис Койн? - Разумеется, сомнений быть не может. - Не могли бы вы объяснить мне, как вы узнали, что она прищемила палец дверью в банкетный зал? - Этого я не знал. Все, что я знал, - это то, что она рассказала Толману, будто вышла наружу, никуда не заходя по дороге, оставалась снаружи и вернулась в гостиную, опять никуда не заходя, и еще я знал, что она прищемила палец дверью. Когда она заявила, что прищемила его на входе, что было явной ложью, я понял, что она что-то скрывает, и использовал приготовленные нами заранее доказательства. - Мной приготовленные. - Я сел. - Вы у кого угодно все что угодно выманить способны, даже листья у веток! А не могли бы вы объяснить мне, какой мог быть у одного из этих закопченных ребят мотив для убийства Ласцио? - Полагаю, ему заплатили. - Вульф поморщился. - Не люблю убийц, пусть они и обеспечивают мой заработок, но особенно терпеть не могу тех, кто покупает нужную ему смерть. Те, кто убивает сам, по крайней мере не пачкают чужих рук в крови, а платить за убийство... тьфу! Это не просто мерзко, это бесчестно. Надо думать, цветной был нанят. И это, разумеется, усложняет дело. - Не страшно, - отмахнулся я. - Сейчас они придут, я выстрою их в шеренгу, вы прочтете им краткую лекцию о гражданском долге и Десяти заповедях, объясните, что мочить людей незаконно, даже если уплачено вперед, а потом вы велите поднять руку тому, кто зарезал Ласцио, его рука взметнется вверх, и все, что вам останется, это спросить, кто ему заплатил и сколько... - Хватит, Арчи. - Он вздохнул. - Удивительно, как у меня терпения хватает выносить... - но они пришли, впусти их. Это был тот случай, когда Вульф совершил ошибку, которую нередко ставил мне в вину, а именно - сделал преждевременные выводы. Потому что когда я прошел в прихожую и открыл дверь, то передо мной оказались не африканцы, а Дина Ласцио. Я уставился на нее, пытаясь справиться с удивлением. Она устремила на меня томные миндалевидные глаза и заговорила: - Простите, что беспокою вас в такой поздний час, но... могу я видеть мистера Вульфа? Я попросил ее подождать и вернулся в комнату. - Это не люди с черной кожей, а женщина. Вас хочет видеть супруга Филиппа Ласцио. - Как, опять? - Да, сэр. Закутана в черный плащ, но с непокрытой головой. Вульф поморщился. - Да чтоб ее. Пусть войдет. 9 Я сидел, смотрел, слушал и чувствовал себя циником. Вульф медленно и ритмично потирал щеку кончиком указательного пальца, а это означало, что, несмотря на недовольство, он ничего не упускает из виду. Дина Ласцио сидела перед ним в свободной и непринужденной позе, откинув плащ. Ее гладкая шея белела поверх простого черного платья без ворота, а глаза были скрыты в тени ресниц. - Извинения излишни, мадам, - обратился к ней Вульф. - Просто расскажите все, что хотели. Я жду посетителей и ограничен во времени. - Это касается Марко, - сказала она. - Неужели? И что же его касается? - Вы так бесцеремонны, - она улыбнулась, и улыбка застыла в уголках ее губ. - Вы же понимаете, что нельзя ожидать от женщин подобной прямоты. Прямой дороге мы предпочитаем окольные тропы. Вам известно это. Только я не уверена, насколько хорошо вы разбираетесь в женщинах, подобных мне. - Не могу сказать. Вы считаете себя особенной? Она кивнула. - Да, считаю. Я убеждена в этом. Не то чтобы я к этому стремилась, но... Она шевельнула рукой. - Это сделало мою жизнь интересной, но беспокойной. Не знаю, к чему это все приведет. А сейчас я беспокоюсь за Марко, потому что он считает, что вы подозреваете его в убийстве моего мужа. Вульф прекратил тереть щеку. - Чепуха, - отрубил он. - Нет, не чепуха, он действительно так считает. - Почему? Это вы ему сказали? - Нет. И я не потерплю... - она прервалась на полуслове, подалась вперед, чуть склонив голову набок, и так и застыла с полуоткрытым ртом, вглядываясь в лицо Вульфа. Смотреть на нее было исключительно приятно. Она говорила правду, утверждая, что не стремится быть особенной. Ей не нужно было стремиться. От ее лица, да и от всей фигуры исходил какой-то неуловимый призыв, заставлявший бессознательно менять курс в ее направлении. Я продолжал держаться циником, хотя легко представлял себе ситуацию, когда и цинизм бы меня не спас. - Мистер Вульф, почему вы всегда стараетесь уколоть меня? - мягко спросила она. - Что вы имеете против меня? Вчера, когда я рассказала вам, что мне сказал Филипп про мышьяк, и сейчас, когда я рассказываю вам о Марко... Она откинулась на спинку кресла. - Как-то, очень давно, Марко сказал мне, что вы женоненавистник. Вульф покачал головой. - И снова чепуха. Я никогда не позволил бы себе такого хамского утверждения. Ненавидеть женщин? Это потрясающе успешные животные. Из соображений удобства я поддерживаю видимость невосприимчивости к ним. Я выработал ее много лет назад под давлением необходимости. Признаюсь, что к вам у меня особые счеты: Марко Вукчич - мой друг, вы были его женой и бросили его. Вы мне не нравитесь. - Ах, это было так давно! - Она слегка взмахнула рукой, потом пожала плечами. - Так или иначе, сейчас я представляю интересы Марко. - Вы хотите сказать, это он вас послал ко мне? - Нет. Но я пришла ради него. Всем известно, что вы взялись снять с Беррэна обвинение в убийстве моего мужа. Как же иначе вы можете сделать это не обвинив Марко? Беррэн утверждает, что, когда он вышел из банкетного зала, Филипп был жив, а Марко говорит, что, когда он вошел, Филиппа там не было. Так что если не Беррэн, то убийцей выходит Марко. И к тому же сегодня вы расспрашивали Марко, приглашал ли он меня танцевать и предлагал ли мне включить радио. Есть лишь одно объяснение вашим вопросам: вы заподозрили, что он хотел, чтобы звуки радио заглушили грохот, который мог донестись из банкетного зала, когда он... если бы там что-то произошло. - Так Марко рассказал вам, что я спрашивал про радио. - Конечно. - Она слегка улыбнулась. - Он решил, что мне следует знать об этом. Видите, он простил мне то, чего вы прощать не желаете. Я не дослушал, потому что в дверь постучали. Я прошел в прихожую, закрыл за собой дверь в комнату Вульфа и отпер наружную. Хоть я и был предупрежден, но увиденное все равно повергло меня в шок. Можно было подумать, что в холле собралось пол-Гарлема. Четверо или пятеро из них так и пришли в зеленых куртках, в которых они обслуживали нас за обедом, а остальные, повара и прочие работники кухни, были в своей обычной одежде. Впереди стоял старший официант павильона Покахонтас , с кожей светло-коричневого цвета и с отрубленной мочкой уха. Я почувствовал к нему дружеское расположение: ведь это именно он поставил передо мной спасительный коньяк. Я пригласил их войти, отступил, чтобы меня не растоптали, указал им на дверь моей комнаты и проследовал за ними. - Придется вам подождать здесь, ребята. У мистера Вульфа посетитель. Садитесь где придется. Садитесь на кровать, она моя, но, похоже, мне уже не понадобится. Если задремлете, всхрапните и за меня разок. Я оставил их и пошел посмотреть, как Вульф управляется с женщиной, которая ему не нравится. Ни тот, ни другая не удостоили меня и взглядом. Она продолжала: - ...но мне не известно ничего сверх того, что я рассказала вам вчера. Разумеется, я понимаю, что не только у Беррэна и Марко была возможность это сделать. По вашим словам, кто-то мог войти в банкетный зал с террасы, ведь вы об этом думаете, не так ли? - Это один из возможных вариантов. Но вернемся немного назад, миссис Ласцио. Вы хотите сказать, что Марко Вукчич рассказал вам о радио и выразил опасение, что я подозреваю его в том, что он устроил так, чтобы радио было включено, чтобы дать ему возможность убить вашего мужа? - Ну... - она заколебалась. - Не совсем так. Марко не станет выражать опасений. Но по тому, как он это говорил, было ясно, что он всерьез озабочен этим. И я пришла к вам, чтобы выяснить, действительно ли вы подозреваете его. - Так вы здесь, чтобы его защищать? Или же удостовериться, что в своей неуклюжести я не упустил случайно из виду и этот вывод в числе прочих, напрашивающихся из столь своевременно включенного радио? - Ни то и ни другое. - Она улыбнулась. - Вам не удастся меня рассердить, мистер Вульф. А вы сделали и другие выводы? И много их? Вульф нетерпеливо помотал головой. - Перестаньте, пожалуйста, у вас плохо получается. Я имею в виду вашу притворную беспечность. Я не против словесных поединков, но сейчас у меня нет на это времени. Уже полночь, и в соседней комнате меня ждут посетители. Пожалуйста, дайте мне договорить. Я хочу прояснить свою позицию. Я признал, что предубежден против вас. Я знал Марко Вукчича и до его женитьбы на вас, и после. Я видел, насколько он изменился. Вы спросите, почему я не обрадовался, узнав, что вы внезапно выбрали себе другую цель? Да потому что вы оставили после себя руины. Приучать человека к кокаину подло, но приучить его, а потом отнять наркотик - просто чудовищно. Природой назначено мужчине питать женщину, а женщине - мужчину, физически и духовно, но вы не способны дать ничего, никому. Флюиды, истекающие от вас, ваших глаз, губ, кожи, очертаний вашей фигуры, ваших движений, - эти флюиды не благотворны, но губительны. Я принимаю во внимание, что вы живая женщина, с инстинктами и желаниями. Вы увидели Марко и захотели его. Вы обволокли его миазмами своих испарений, и ничем иным он больше не хотел дышать. А затем, повинуясь капризу, вы лишили его себя и оставили задыхаться. Она и бровью не повела. - Но я же сказала, я особенная... - Нет, позвольте. Я еще не кончил. Раз уж мне представилась такая возможность, то я выскажу вам все, что о вас думаю. Я был неправ, назвав ваш уход капризом. Это был холодный расчет. Вы ушли к Ласцио, человеку вдвое старше вас, потому что это позволило вам подняться, не духовно, но материально. Возможно, вы также обнаружили, что Марко слишком сильная личность. Одному дьяволу известно, почему вы не продвинулись выше Ласцио в Нью-Йорке, где столько возможностей. Ведь Ласцио, в вашем понимании, не более чем шеф-повар на жалованье. Но, разумеется, вы были еще молоды, не старше тридцати... Сколько вам сейчас? Она молча улыбнулась. - Я полагаю, дело в том, что у вас недостает ума. По сути, вы невменяемы в том смысле, что невменяемый человек неспособен приноровиться к естественной и здоровой среде обитания и тем несет опасность окружающим, поскольку человеческие свойства включают в себя способность к эмоциональной привязанности и готовность соблюдать приличия, обуздывая свои эгоистические и хищнические инстинкты. И поэтому вы невменяемы. - Он выпрямился и наставил на нее палец. - А теперь послушайте меня. У меня нет времени на словесные поединки. Я не подозреваю Марко в убийстве вашего мужа, хотя и допускаю эту возможность. Я сделал все возможные выводы из чересчур своевременного включения радио, я продолжаю обдумывать их, но еще не пришел к окончательному заключению. Что еще вы хотели бы узнать? - То, что вы сейчас высказали обо мне... - Она приподняла ладонь, но снова опустила ее на ручку кресла. - Это все рассказал вам Марко? - Марко не произносил вашего имени пять лет. Что еще вы хотели бы узнать? Она шевельнулась. Я видел, как поднялась и опустилась ее грудь, испуская неслышный вздох. - Вряд ли это принесет пользу, раз я невменяема, но, думаю, мне следует убедиться, что Мальфи рассказал вам о Зелоте. - Нет. О чем речь, кто это? - Он рассказал мне, - вмешался я. Они уставились на меня, и я продолжил: - Я не успел доложить вам. После обеда Мальфи подошел ко мне в гостиной и рассказал, как давным-давно Ласцио что-то украл у Зелоты и Зелота поклялся убить его. Где-то месяц назад Зелота объявился в Нью-Йорке и пришел к Мальфи проситься на работу. Мальфи не взял его, и он устроился в Рустерман к Вукчичу, проработал неделю и исчез. Мальфи сказал, что, когда он рассказал об этом Лиггету и миссис Ласцио, они решили, что ему следует уведомить об этом и вас. - Спасибо. Что-нибудь еще, мадам? Она молча смотрела на него из-под полуприкрытых век, так, что мне, да я уверен, что и Вульфу, не было видно ее глаз. Затем, не говоря ни слова, она выкинула такую штуку. Оставив плащ на спинке кресла, она неторопливо поднялась, шагнула к Вульфу, протянула руку и потрепала его по плечу. Он отодвинулся и повернул свою массивную шею, чтобы взглянуть ей в лицо, но она уже шагнула назад, и с легкой улыбкой потянулась за плащом. Я подскочил подать его, надеясь, что и меня потреплют, но, по-видимому, она не считала нужным баловать прислугу. Пожелав Вульфу спокойной ночи тоном не кислым и не сладким, просто прощаясь, она пошла к выходу. Я проводил ее и закрыл за ней дверь. - Ну, как вы себя чувствуете? - с широкой ухмылкой вопросил я, вернувшись. - Она помечала вас на убой? Напускала порчу? Или принялась окутывать миазмами? - Я оглядел его плечо. - Насчет этого Зелоты я как раз собирался вам рассказать, когда она явилась. А вы обратили внимание, что, по словам Мальфи именно она посоветовала ему обратиться к вам? Похоже, Мальфи с Лиггетом сегодня полдня ее утешали. - Но, как видишь, она безутешна, - кивнул Вульф. - Веди их сюда. 10 На мой взгляд, дело выглядело безнадежным. Я готов был поставить не меньше десяти против одного, что благодаря безграничному самомнению Вульфа мы проведем бессонную ночь, а результат окажется нулевой. Затея представлялась мне бессмысленной, и я мог бы даже сказать, что, всерьез рассчитывая добиться сведений от африканцев, собрав их скопом, Вульф продемонстрировал опасную неспособность приноровиться к естественной и здоровой среде обитания сыщиков. Рассудите сами: Лио Койн видела кого-то, кого она не может опознать, в зеленой куртке официанта, стоявшего у ширмы с приложенным к губам пальцем, и часть лица еще какого-то негра, тоже ей незнакомого, глядевшего в щелку двери, ведущей в буфетную и кухню. И это все, чем мы располагали. Причем все работники уже сказали шерифу, что ничего не видели и не слышали. Ни малейшего шанса на успех. Если бы мы принялись за них поодиночке, то, может, и вытянули бы что из кого-нибудь, но с такой толпой я ни на что не рассчитывал. Проблему нехватки стульев решили, позволив им сесть на полу. Всего набралось четырнадцать человек. Заговорив с ними как равный с равными, Вульф начал с извинений за это обстоятельство. Затем он захотел узнать их имена и убедиться, что запомнил всех. На это ушло еще десять минут. Меня разбирало любопытство, с чего он наконец начнет, но оказалось, что не все приготовления были закончены: он спросил, чего бы они хотели выпить. Они пробормотали, что ничего не хотят. Чепуха, возразил он, вполне вероятно, что мы пробудем здесь всю ночь. Это внесло в их ряды волнение, и кончилось тем, что я был отправлен к телефону заказать несколько видов пива, имбирную газировку, бурбон, содовую, стаканы, лимон, мяту и лед. Готовность Вульфа на такие расходы означала, что он взялся за дело всерьез. Когда я вновь присоединился к сборищу, он говорил, обращаясь к толстячку без зеленой куртки, с глубоким шрамом на подбородке : - Я рад возможности выразить вам свое восхищение, мистер Крэбтри. Мистер Серван сказал, что мусс из селедочной икры был полностью приготовлен вами. Достойная работа. Я заметил, что мистер Мондор попросил добавку. В Европе такой икры не сыскать. Толстячок кивнул, серьезно и сдержанно. Сдержанности у них у всех было в избытке, не говоря уже о скованности, скрытности и подозрительности, и почти все они смотрели в пол. Вульф сидел, озирая всех и каждого. Наконец он вздохнул и приступил к делу: - Должен вам сказать, джентльмены, что у меня почти нет опыта общения с чернокожими. Подобное заявление может показаться бестактным, но это неверно. Очевидно, что к разным людям требуется разный подход. Принято считать, что в этой части страны белым следует общаться с черными строго определенным образом, равно как и черным с белыми. Несомненно, в целом это верно, но, как подсказывает вам собственный опыт, допускает огромное количество вариантов. Предположим, вы обращаетесь с просьбой к мистеру Эшли, управляющему; или к мистеру Сервану. Эшли - раздражительный, ограниченный и весьма напыщенный господин. А Серван мягкий, щедрый, чувствительный творческий человек, и к тому же он из Южной Европы. Ваш подход к мистеру Эшли будет совсем не тот, что к мистеру Сервану. Однако расовые, национальные и этнические особенности важнее индивидуальных. И когда я говорю, что у меня почти нет опыта общения с чернокожими американцами, я имею в виду именно это. Много лет назад я имел дело с темнокожими жителями Египта, Аравии и Алжира, но, конечно же, к вам это отношения не имеет. Ведь вы американцы, джентльмены, и в гораздо большей мере, чем я, потому что я родился не здесь. Америка - ваша родина, и это вы и ваши братья и сестры, белые и черные, позволили мне жить здесь, и я надеюсь, я не впаду в излишнюю сентиментальность, выражая вам свою благодарность. Послышалось невнятное бормотание, но Вульф продолжал: - Я попросил мистера Сервана прислать вас сюда, чтобы побеседовать с вами и получить от вас некоторые сведения. Это все, что мне нужно от вас: информация. Буду откровенен, если бы я считал, что могу добиться ее путем давления или угроз, я бы не колебался и секунды. Только к насилию, в силу своих романтических убеждений, я не прибегнул бы, даже будь у меня такая возможность: применение насилия недостойно и обесценивает любой результат. Но признаюсь, что не задумываясь применил бы обман и угрозы, будь я уверен в их эффективности. Обдумав ситуацию, я убежден в обратном и потому зашел в тупик. Белые американцы утверждают, что добиться от черных американцев чего бы то ни было можно лишь обманом, угрозами или насилием. Прежде всего, я не думаю, что это так, но даже если и так, в нашем случае данный принцип бесполезен. Я не знаю, чем вам угрожать, не могу придумать, как вас обмануть, а насилие не использую. Вульф развел руками. - Что же нам делать? Мне нужны сведения. Кто-то хихикнул, отвлекая на себя внимание, - длинный и тощий парень, темно-коричневый и скуластый, примостившийся на корточках у стены. Толстячок, чей мусс из икры удостоился похвалы Вульфа, окинул всех строгим взглядом сержанта на построении. Тише прочих сидел высокий и мускулистый молодой парень с самым плоским носом, один из обладателей зеленых курток. Я выделил его среди прочих еще за обедом: ни на один вопрос он не ответил словами. Старший официант с отрубленной мочкой тихо произнес вкрадчивым голосом: - Вы просто спрашивайте, мы ответим. Мистер Серван велел отвечать. Вульф согласно кивнул: - Что ж, мистер Моултон, казалось бы, нет ничего проще. Однако боюсь, мы столкнемся с трудностями. - В чем же заключаются трудности, сэр? - Вы просто спрашивайте, а мы вс? расскажем, - вклинился хриплый бас. Вульф перевел взгляд на его обладателя. - На это я и надеюсь. Позвольте заметить, что я никак не ожидал услышать подобный голос от человека по имени Гиацинт Браун. Что же касается трудностей... А вот и напитки, Арчи. Может, кто-нибудь из вас поможет мистеру Гудвину? На это ушло еще минут десять, а то и больше. Четверо или пятеро пришли мне на помощь, и, под руководством старшего официанта, мы внесли подносы и разместили их на столе у стены. Вульфа обеспечили пивом. Молоко я включить в заказ забыл, и пришлось обойтись бурбоном с содовой. Мускулистый парень с плоским носом, чье имя было Пол Уиппл, налил себе имбирной газировки, а все остальные предпочли взбодриться алкоголем. Передавая друг другу напитки, они двигались по комнате и переговаривались уже без прежнего стеснения, но, как только Вульф отставил пустой стакан, воцарилась гробовая тишина. Вульф продолжил: - Что касается трудностей, то, думается, лучше всего будет пояснить на примере. Вы, конечно, знаете, что мы собрались здесь по поводу убийства мистера Ласцио. Мне известно, что вы сказали шерифу, что ничего не знаете, но я хотел бы уточнить некоторые детали, и к тому же, возможно с тех пор вы вспомнили что-нибудь, что могло ускользнуть от вашего внимания во время беседы с шерифом. Начнем с вас, мистер Моултон. Во вторник вечером вы были на кухне? - Да, сэр, весь вечер. После того, как гости покончат с соусами, надо было подавать яйца о-шеваль. - Знаю. Мы их так и не попробовали. Помогали ли вы сервировать стол с соусами? - Да, сэр. Мы помогали мистеру Ласцио втроем. - Речь официанта оставалась учтивой и гладкой. - Я лично привез соусы из кухни на сервировочном столике. После того, как все было приготовлено, он вызвал меня только один раз, вынуть лед из воды. Помимо того я оставался на кухне, как и все остальные. - На кухне или в буфетной? - На кухне. Ходить в буфетную не было необходимости. Повара готовили яйца о-шеваль, а остальные убирались или доедали остатки утки и прочего. Мистер Серван сказал, что можно. - Еще бы. Утка была превосходна. - Да, сэр. Уж как эти джентльмены умеют готовить, никто с ними не сравнится, как они готовят. - Да, они лучшие в мире. Величайшие из ныне живущих мастеров нежнейшего и славнейшего из искусств. - Вульф вздохнул, откупорил пиво, налил, дождался, пока пена дойдет до краев, и вдруг резко спросил: - Так значит, вы не видели и не слышали ничего, связанного с убийством? - Нет, сэр. - Вы видели Ласцио в последний раз, когда пришли вынуть лед из воды? - Да, сэр. - Насколько мне известно, для разрезания голубей положили два ножа. Один из нержавеющей стали, с серебряной ручкой, а другой - разделочный нож из кухни. И когда вы вынимали лед, они оба лежали на столе? - Обладатель зеленой куртки на секунду задумался. - Да, сэр, кажется, оба. Я взглянул на стол, чтобы убедиться, что все в порядке, потому что считал себя ответственным. Если бы какого-то из ножей не хватало, я бы заметил. Я и метки на блюдах проверил. - Вы имеете в виду карточки с номерами? - Нет, сэр. Мы пронумеровали блюда мелком, чтобы не перепутать на кухне и когда я перевозил их в зал. - Я не видел этих пометок. - Правильно, сэр, потому что они были очень маленькие. Мы нанесли их на край обратной стороны блюд и повернули блюда номерками к мистеру Ласцио. - И когда вы вынимали лед, номерки были в правильном порядке? - Да, сэр. - Кто-нибудь пробовал соусы, пока вы были там? - Да, сэр, мистер Киф. - И мистер Ласцио был жив? - Да, сэр, еще как жив! Он отругал меня за то, что я положил слишком много льда в воду. Сказал, что можно переохладить н?бо. - Так и есть. Не говоря уже о желудке. Я полагаю, вы не заглядывали за ширмы? - Нет, сэр. Мы сдвинули их к стене, когда убирались после обеда. - И с того времени и до того, как обнаружили тело мистера Ласцио, в банкетный зал вы больше не заходили? - Нет, сэр, не заходил. - И не заглядывали? - Нет, сэр. - Вы уверены? - Еще бы. Я же помню, куда и когда ходил. - Полагаю, что помните. - Вульф нахмурился, поводил пальцем по стакану, поднял его к губам и сделал глоток. Старший официант невозмутимо отхлебнул свой бурбон, но я отметил, что он не отрывает взгляд от Вульфа. Вульф поставил стакан. - Благодарю вас, мистер Моултон. - Он устремил взгляд на сидевшего слева от Моултона негра среднего роста с морщинистым лицом и проседью в курчавых волосах. - Теперь вы, мистер Грант. Вы повар? - Да, сэр. - Вышло хрипло, он откашлялся и повторил: - Да, сэр. Обычно я работаю с птицей и дичью, в главном здании, а тут помогаю Крэбби. Мы все тут самые лучшие, мистер Серван отобрал нас, чтоб, значит, впечатле-ение произвесть. - Кто такой Крэбби? - Это я, - пояснил толстячок-сержант со шрамом на подбородке. - А, вы имели в виду мистера Крэбтри. Так, значит, вы принимали участие в приготовлении мусса из селедочной икры. - Еще бы, сэр, - подтвердил мистер Грант. - Крэбби только нача-альствовал, а я дело делал. - Вот оно как. Примите мои поздравления. Во вторник вечером вы были на кухне? - Да, сэр. Да чего зря время тянуть, мистер. На кухне я был, с кухни не уходил и так на ку-ухне и оставался, вот мой ответ. - Хорошо. Вы не заходили в банкетный зал или в буфетную? - Нет, сэр, я же сказал, на ку-ухне был, мол. - Да, это так, извините, мистер Грант, я только хотел убедиться. - Вульф перевел взгляд дальше. - Мистер Уиппл. Вас я запомнил. Вы внимательный и умелый официант. За обедом вы предупреждали мои желания. Вы кажетесь чересчур юным, чтобы справляться с работой так профессионально. Сколько вам лет? Мускулистый парень с плоским носом посмотрел прямо в лицо Вульфу: - Мне двадцать один год. - Разговаривай как положено, - осадил его Моултон. Он повернулся к Вульфу: - Пол у нас студент. - Ясно. В каком колледже, мистер Уиппл? - В Говардском университете. Сэр. Вульф наставил на него палец: - Если вы против обращения сэр, то обойдемся без него. Вынужденная вежливость хуже грубости. Вы учитесь на общеобразовательном отделении? - Я изучаю антропологию. - Неужели? Мне доводилось беседовать с Францем Боасом, и он подписал мне несколько книг. Я помню, что вы присутствовали и во вторник вечером. Вы обслуживали меня и за тем обедом. - Да, сэр. После обеда я помог убраться в банкетном зале и подготовить его к дегустации соусов. - В вашем тоне скользит неодобрение. - Да, сэр, если вы спрашиваете мое мнение, то когда взрослые серьезные люди тратят свое и чужое время и силы на детские игры, это смотрится глупо и... - Заткнись, Пол, - велел ему Моултон. - Вы еще молоды, - возразил Вульф. - К тому же у каждого из нас есть свой собственный набор ценностей. Если вы хотите, чтобы я уважал ваши, вам следует уважать мои. К тому же напомню вам слова Пола Лоренса Данбара: Лучшее, на что способен опоссум, - это насытить пустое брюхо . Студент посмотрел на него с удивлением. - Вы читали Данбара? - Разумеется. Я не варвар. Но вернемся к вечеру вторника. После того, как вы закончили убираться в банкетном зале, вы вернулись на кухню? - Да, сэр. - И ушли оттуда, когда... - Я не уходил. Вплоть до того, как нам сказали, что случилось. - Вы находились на кухне все это время? - Да, сэр. - Благодарю вас. - Вульф перевел взгляд дальше. - Мистер Даггет... Он продолжил опрос, получая те же ответы. Я допил бурбон, откинулся на стуле к стене и закрыл глаза. Разноголосица вопросов и ответов сливалась в невнятный шум. Я не мог уловить суть замысла Вульфа и уже не был уверен, что у него вообще был какой-то замысел. Конечно, заявление Вульфа о том, что он не будет обманывать, потому что не знает как, было подобно заявлению жирафа, что он не может достать до веток дерева по причине слишком короткой шеи. Но если он всерьез решил, что чего-то добьется этой дурацкой перекличкой, то ему явно пора было спускаться с горних высей Западной Вирджинии обратно на уровень моря. Вопросы и ответы шли своим чередом. Вульф не пропустил никого и то и дело сворачивал на личную жизнь, выяснив даже то, что Гиацинта Брауна бросила жена, оставив его с тремя негритятками на руках. Порой я открывал глаза, смотрел, до кого он уже добрался, и закрывал их снова. Мои часы показывали без четверти два, когда через открытое окно донесся крик петуха. Услышав свое имя, я выпрямился. - Арчи, пива, пожалуйста. Пока я пытался прийти в себя, Моултон вскочил и опередил меня, и я снова опустился на стул. Вульф предложил остальным снова наполнить стаканы, и многие так и сделали. Он осушил свой, вытер губы, откинулся назад и обвел сидящих перед ним медленным взглядом, переводя на себя их внимание. - Джентльмены, - начал он новым, деловым тоном. - Я обещал, что покажу на конкретном примере трудности, о которых говорил. Они перед нами. Вы предложили предоставить мне нужную информацию в ответ на мои вопросы. Я расспросил вас. Все вы слышали, что было сказано. Интересно, известно ли еще кому-нибудь из присутствующих, что ответы одного из вас являлись откровенной и сознательной ложью. Полная тишина. Вульф выдержал паузу секунд в пять и продолжил: - Без сомнения, вам всем известно, что во вторник вечером с того момента, как мистер Беррэн вышел из банкетного зала, до того, как мистер Вукчич туда вошел, прошло около десяти минут. Мистер Беррэн утверждает, что, когда он выходил, мистер Ласцио был жив, а мистер Вукчич говорит, что, когда он вошел, мистера Ласцио там не было. Разумеется, мистер Вукчич не стал искать его за ширмами. Во время этой десятиминутной паузы кто-то открыл дверь с террасы, заглянул в банкетный зал и увидел двух цветных. Один, одетый в ливрею, стоял у ширмы, приложив к губам палец. Другой глядел на него через приоткрытую дверь в буфетную. Я не имею понятия, кто прижимал к губам палец. А тот, кто подглядывал через дверь в буфетную, - один из тех, кто сидит сейчас передо мной. Вот кто солгал мне. Снова наступившую тишину нарушило хихиканье все того же тощего парня, по-прежнему сидевшего на корточках у стены. - Так их, босс, задай жару! - добавил он. Полдюжины курчавых голов дернулись в его сторону. - Дурак ты, Дылда, опять напился, - с отвращением произнес Крэбтри. Он повернулся к Вульфу. - Это он так шутить пытается, клоун несчастный. Что ж, сэр. Насчет ваших слов, что, мол, вы думаете, что кто-то из нас врет, то нам очень жаль. У вас плохие сведения. - Не могу с вами согласиться. Мои сведения верные. - Нельзя ли узнать, кто открыл дверь и увидел все это? - осведомился Моултон своим певучим вкрадчивым голосом. - Нет. Я описал вам, что увидел свидетель, и я знаю, что так оно и было. - Глаза Вульфа обежали лица сидевших перед ним. - Оставьте попытки оспорить мои сведения. Те из вас, кому об этой сцене в банкетном зале ничего не известно, все равно ни при чем. Те же, кто знает, о чем идет речь, знают также, что мои сведения получены от очевидца. Иначе откуда бы я знал, к примеру, что человек у ширмы прижимал палец к губам? Нет, джентльмены, вс? просто. Я знаю, что хотя бы один из вас лжет, и он знает, что я знаю это. Быть может, у нас получится разрешить столь простую ситуацию простым способом и покончить с этим? Давайте попробуем. Мистер Моултон, это вы заглянули в дверь из банкетного зала в буфетную и увидели у ширмы кого-то с прижатым к губам пальцем? Старший официант с отрубленной мочкой уха медленно покачал головой. - Нет, сэр. - Это были вы, мистер Грант? - Нет, сэ-эр. - Это были вы, мистер Уиппл? - Нет, сэр! Вульф продолжил и набрал четырнадцать отрицательных ответов из четырнадцати, без единого промаха. Установив сей рекорд, он налил себе пива и уставился на пену. Все молчали, никто не двигался. Наконец, так и не отпив, Вульф откинулся назад, терпеливо вздохнул и негромко продолжил: - Я так и думал, что мы просидим здесь почти всю ночь. Я предупреждал вас. Также я обещал не прибегать к угрозам и не собираюсь этого делать. Однако своим единодушным отрицанием вы сильно усложнили ситуацию, и это требует дополнительных разъяснений. Во-первых, предположим, что вы продолжите упорствовать в отрицании. В этом случае мне остается только уведомить власти и дать им допросить человека, заглянувшего в банкетный зал с террасы. Как и я, они убедятся в правдивости его показаний и, вооруженные этими сведениями, примутся за вас, не сомневаясь в том, что один из вас видел человека у ширм. Я не берусь гадать, как они себя с вами поведут и как долго вы продержитесь, но при таком развитии событий я не смогу влиять на ситуацию. Вульф снова вздохнул и оглядел присутствующих. - Итак, кто бы вы ни были, предположим, что вы прекратите упорствовать и скажете мне правду. Что произойдет? Опять-таки, рано или поздно вам придется столкнуться с местными властями, но уже при совсем других обстоятельствах. Я обращаюсь сейчас к одному из вас, пусть и не знаю к кому, но ему это известно. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы рассказать мистеру Толману и шерифу, как вы пришли сюда по моей просьбе и добровольно дали показания об увиденном в банкетном зале. Если вы скажете правду, то не будет причин вмешивать сюда очевидца, рассказавшего мне об этом. Но будьте уверены, что в случае чего я готов его предоставить. Конечно, им не придется по нраву то обстоятельство, что во вторник ночью вы скрыли от них эти важные сведения, но я рассчитываю устроить так, что они посмотрят на это сквозь пальцы. Я приложу к этому особые усилия. Никто из остальных не будет замешан. - А теперь, - Вульф снова оглядел всех. - Мы подошли к самой трудной части. Кто бы вы ни были, я понимаю причины вашего молчания и сочувствую им. Вы заглянули в дверь - будучи, несомненно, привлечены грохотом - и увидели представителя вашей расы, стоящего у ширмы. И когда через сорок минут вы узнали, что произошло, вы поняли, что видели убийцу Ласцио. Или хотя бы всерьез заподозрили это. Вы не просто увидели чернокожего, вы, по всей вероятности, узнали его, поскольку он был одет в ливрею Кановы, то есть работает здесь, как и вы, и когда вы открыли дверь, он стоял к вам лицом. И в этом заключается дополнительная трудность. Если этот человек вам близок и занимает особое место в вашем сердце, то, я полагаю, вы продолжите молчать, невзирая на то, что могу сказать я или может сделать шериф. В этом случае ваши коллеги разделят с вами немало неприятностей, но тут уж ничем не поможешь. Но если он не близок вам лично, если вы не выдаете его из человеческого сочувствия, или же, сказать точнее, оттого, что он одного цвета с вами, я хочу сделать ряд замечаний. Во-первых, человеческое сочувствие. Это чепуха. Много веков назад люди осознали, что поскольку человек не может защитить себя от убийства в одиночку, ибо убить человека проще простого, то людям следует защищать друг друга. Но если я предоставляю эту защиту вам, то и вы должны предоставлять ее мне, хотите вы этого или нет. Если же вы не выполняете своих обязательств, то вы исключаетесь из общественного договора и оказываетесь вне закона. Но убийца оказался, как и вы, чернокожим. Признаюсь, это щекотливая ситуация. Общественные договоры включают в себя не только коллективную защиту от убийств, но и множество других вещей. Совершенно очевидно, что в Америке, не говоря уже о других континентах, белые люди исключили черных из некоторых таких договоров. Говорят, что иногда это касается и договора об убийствах; что в некоторых частях этой страны белый человек может убить черного если и не безнаказанно, то, по крайней мере, с хорошими шансами избежать положенной кары. Это прискорбно и плохо, и я не осуждаю чернокожих в их возмущении таким положением дел. Но перед нами реальность, а не теория, и как же вы предлагаете изменить ее? Я обращаюсь к вам, тому, кто видел человека у ширмы. Если вы покрываете его потому, что он вам дорог, или по любой другой личной причине, мне нечего сказать, ибо я не любитель пустой болтовни, и вам придется иметь дело с шерифом. Но если вы покрываете его потому, что он одного цвета с вами, то на это можно сказать многое. Вы оказываете вашей расе плохую услугу. Вы лишь упрочиваете несправедливости, которыми по праву возмущаетесь. Идеальный общественный договор полностью игнорирует расовые и религиозные различия, и любой, кто способствует сохранению этих различий, отсрочивает наступление идеала. Без сомнения, вы способствуете их сохранению. Если в деле об убийстве вы руководствуетесь цветом кожи убийцы, неважно, какого цвета вы сами, белого, черного или розового... - Неправда! Это восклицание вырвалось у мускулистого парня с плоским носом, студента. Кто-то подскочил, я вздрогнул, и все посмотрели на него. - Я готов обосновать свою позицию, мистер Уиппл. Если вы дадите мне закончить... - Я не имею в виду вашу позицию, можете оставаться при своих выводах. Я имею в виду ваши факты. Один из них. - Который факт? - поднял брови Вульф. - Цвет кожи убийцы. - Студент смотрел ему прямо в глаза. - Я видел его. Убийца - представитель не черной расы, а белой. 11 Сразу вслед за этим я получил добавочный шок: кто-то с грохотом упал на пол. Мы отвлеклись от студента и обнаружили, что Дылда, тощий парень у стены, убаюканный речами Вульфа, проснулся от выкрика студента, дернулся, потерял равновесие и бухнулся вниз головой. Он заныл, но Крэбтри утихомирил его сердитым взглядом. Все задвигались. - Вы видели человека у ширмы, мистер Уиппл? - мягко спросил Вульф. - Да. - Когда? - Когда он стоял у ширмы. Это я приоткрыл дверь и заглянул в зал. - Понятно. И вы утверждаете, что он был белый? - Нет. - Взгляд Уиппла оставался прямым и твердым, он даже не обернулся на шум от падения Дылды. - Я не сказал, что он был белый. Я сказал, что он представитель белой расы. Когда я увидел его, он был черный, потому что вымазался в черный цвет. - Почему вы так решили? - Потому что я видел его. Я же сам чернокожий, как я могу перепутать жженую пробку с настоящей кожей? Но это еще не все. Как вы сказали, он прижал палец к губам, и руку было отлично видно. Тут и чернокожим быть не нужно. На нем были плотные черные перчатки. - Зачем вы вошли в буфетную и заглянули в банкетный зал? - Я услышал грохот в банкетном зале. Грант готовил яйца о-шеваль, а паприка вся вышла, и я пошел в буфетную за свежей банкой. Поэтому я и услышал грохот. На кухне было довольно шумно, и там ничего не слышали. Я стоял на стремянке и искал паприку на полках, а когда нашел ее и спустился, то приоткрыл дверь посмотреть, что случилось. - Вы входили в банкетный зал? - Нет. Вульф размеренно погрозил ему пальцем. - Мистер Уиппл, позвольте заметить, что правда почти всегда хороша, ложь порою великолепна, но смесь того и другого отвратительна. - Я не сказал ничего, кроме правды. - Раньше вы говорили другое. Но почему, раз убийца не цветной? - Потому что я зарекся вмешиваться в дела высшей расы. Будь он цветным, я бы не стал покрывать его. Цветным не следует позорить цвет своей кожи, пусть этим занимаются белые. Видите, чего стоят ваши выводы. - Но, сэр, это не опровергает моих выводов, а только показывает, что вы со мной согласны. При случае мы обсудим это как следует. Значит, вы умолчали об увиденном, считая это делом белых и зная, что, рассказав об этом, вы накличете на свою голову неприятности. - Еще какие неприятности. Вы житель Севера... - Я человек. По крайней мере, я стараюсь им быть. Вы антрополог, вы изучаете меня. Вы надеетесь стать ученым. Дайте мне обдуманный ответ: насколько вы уверены в том, что убийца был белый? Уиппл задумался. - Совсем не уверен, - признался он через минуту. - Жженая пробка даст тот же эффект и на светло-коричневой коже, и даже на темной. И, конечно, любой может надеть черные перчатки. Но я уверен и насчет жженой пробки или чего-то подобного, и насчет перчаток. К чему скрывать золото под позолотой? Поэтому я заключил, что это был белый, но, конечно, не могу утверждать с уверенностью. - Ваш вывод представляется обоснованным. Что он делал, когда вы увидели его? - Поворачивался от ширмы. Он заметил меня по чистой случайности, он не мог ничего услышать. Дверь открывается бесшумно, и я лишь чуть-чуть приоткрыл ее, а из гостиной даже через закрытую дверь доносилось громкое радио. - Он был одет в ливрею Кановы ? - Да. - А волосы? - На нем было ливрейное кепи, оно скрыло его затылок. - Опишите его, рост, вес... - Он был среднего роста, навскидку пять футов и восемь-девять дюймов. Вес примерно сто пятьдесят пять - сто шестьдесят фунтов. Я не присматривался. Я сразу увидел, что он вымазал себя жженой пробкой. Когда он поднес палец к губам, я решил, что кто-то из гостей задумал розыгрыш, и предположил, что услышанный мной грохот был оттого, что он сдвинул ширму. Пока он поворачивался, я закрыл дверь и ушел. - Он поворачивался к столу? - Я бы сказал, к двери на террасу. Вульф поджал губы. Затем разомкнул их: - Вы решили, что это какой-то гость задумал розыгрыш. Если бы вы пытались опознать его, на кого бы вы указали? - Я не знаю. - Право, мистер Уиппл, я только стараюсь получить основные приметы. Череп вытянутый или круглый? - Вы сказали назвать его. Я не могу назвать или опознать его. Он был вымазан в черный цвет, и козырек кепи был низко натянут. Мне кажется, у него были светлые глаза. Его лицо было не вытянутым и не круглым. Я видел его всего одну секунду. - А у вас не возникло ощущения, что вы видели его раньше? Студент покачал головой. - Единственное ощущение, которое у меня возникло, было стойкое нежелание вмешиваться в шутки белых людей. А потом оно перешло в стойкое нежелание вмешиваться в убийства белых людей. Пена в стакане Вульфа осела. Он поднял его, нахмурился, поднес ко рту, осушил в пять глотков и поставил на стол. - Ну что ж, - он снова устремил взгляд на Уиппла. - Вы должны извинить меня за напоминание, что я вытянул из вас эту историю против вашей воли. Надеюсь, вы не сгустили краски. И не замазали детали. Вы рассказали об увиденном, когда вернулись на кухню? - Нет, сэр. - Необычное появление в банкетном зале незнакомца в ливрее, выкрашенного в черный цвет и в черных перчатках - и вы не сочли нужным об этом упомянуть? - Дурак ты, Пол! - рассердился Крэбтри. - Думаешь, мы здесь хуже тебя? - Он повернулся к Вульфу. - Возомнил о себе парень невесть что. Сердце-то у него славное, хоть и за семью печатями, да вот как взбредет ему что в голову, так ничем не выбьешь. Думает взять все на себя. Нет уж, сэр. Он как на кухню вернулся, так сразу нам все и рассказал, все то, что и сейчас. А мы слушали да друг другу повторяли. А насчет кое-чего еще вот у Моултона спросите. Старший официант с отрубленной мочкой уха дернулся в его сторону: - Что ты несешь, Крэбби? Коротышка выдержал его взгляд. - Ты слышал. Пол все рассказал, так? А ты чего ждешь, второго пришествия? Моултон хмыкнул. Несколько секунд он продолжал сверлить Крэбтри взглядом, затем пожал плечами, повернулся к Вульфу и заговорил своим обычным вкрадчивым тоном: - Что он имел в виду, я как раз собирался сказать, когда Пол закончит. Я тоже видел этого человека. - Человека у ширмы? - Да, сэр. - Как это произошло? - Я решил, что Пол чересчур долго ищет паприку, и пошел за ним в буфетную. Когда я вошел, он как раз отходил от двери, и он показал мне на дверь в банкетный зал и сказал, что там кто-то есть. Я не понял, что он хочет сказать, ведь там и должен был быть мистер Ласцио. Я приоткрыл дверь и заглянул. Того человека я увидел со спины, он шел к двери на террасу. Поэтому я не видел его лица, а только черные перчатки, ну и ливрею, конечно. Я закрыл дверь и спросил Пола, кто бы это мог быть, и он сказал, что не знает, мол, но думает, что это кто-то из гостей нарядился в черного. Я отослал Пола с паприкой на кухню и снова приоткрыл дверь, но уже никого не увидел. Я открыл дверь пошире, чтобы спросить мистера Ласцио, не нужно ли ему чего-нибудь, но у стола его не было. Я прошел в зал, и его там не было вообще. Это было странно, потому что я знал, как должна была проходить дегустация, но я не очень-то удивился. - Почему же? - Ну, сэр... согласитесь, что все гости с самого начала вели себя ну очень своеобразно. - Допустим. - Вот, сэр, я и решил, что мистер Ласцио отлучился в гостиную или куда еще. - Вы заглядывали за ширму? - Нет, сэр, я не видел причин начинать розыски. - И больше в зале никого не было? - Нет, сэр, больше я никого не видел. - Что вы сделали потом, вернулись на кухню? - Да, сэр. Я решил... - Давай, до конца выкладывай! - угрожающе перебил его толстячок-повар. - Мистер Вульф - человек хороший и заслуживает узнать все целиком, так все целиком и рассказывай. Мы-то помним твою историю. - Прямо-таки и помнишь, Крэбби? - Помним-помним, не сомневайся. Моултон пожал плечами и снова повернулся к Вульфу. - Что он имел в виду, я как раз собирался сказать. Перед тем как вернуться на кухню, я взглянул на стол, потому что считал себя ответственным. - Стол с блюдами? - Да, сэр. - Одного ножа недоставало? - Этого я не знаю. Думаю, я бы заметил, но, может быть, и нет, потому что я не открывал блюдо с голубями и один нож мог быть под крышкой. Но я заметил другое. Кто-то попереставлял все блюда. Я невольно присвистнул. Вульф недовольно взглянул на меня и снова сосредоточился на Моултоне. - Как вы это поняли? - мягко спросил он. - По меткам. Мелком, на блюдах. Когда я расставлял их, я поставил блюдо с меткой 1 перед табличкой с номером 1, номер 2 перед номером 2 и так далее. А когда я посмотрел, они стояли не по порядку. Они были переставлены. - И сколько блюд было переставлено? - Все, кроме двух. Только номера 8 и 9 оставались на своих местах, а остальные были перепутаны. - Вы можете подтвердить это под присягой, мистер Моултон? - Да, похоже, придется. - Можете? - Да, сэр, могу. - А что, если заодно вы подтвердите под присягой, что, заметив, что блюда кто-то передвинул, вы снова расставили их в правильном порядке? - Да, сэр. Так я и сделал. Наверное, за это меня и уволят. Не мое это дело было вмешиваться и поправлять, знал, что не мое. Но если мистер Серван меня выслушает, то ведь я ради него это сделал. Я не хотел, чтобы он проиграл спор. Я знал, что он поспорил с мистером Кифом, что участники дегустации угадают не хуже чем на восемьдесят процентов, и когда я увидел, что блюда перепутаны, то решил, что кто-то хочет его подставить, переставил все назад и убрался оттуда. - Вряд ли вы помните, как именно стояли блюда. К примеру, где стоял номер 1? - Нет, сэр, не могу сказать. - Неважно. - Вульф вздохнул. - Благодарю вас, мистер Моултон, и вас, мистер Уиппл. Уже поздно. Боюсь, нам не удастся выспаться, потому что следует как можно раньше известить обо всем мистера Толмана и шерифа. Я полагаю, вы проживаете на территории курорта? Они ответили утвердительно. - Отлично. Я пошлю за вами. Не думаю, что вы потеряете работу, мистер Моултон. Я помню о своем обещании заранее договориться с властями и выполню его. Ваши шляпы в комнате мистера Гудвина? Вместе со мной они вынесли и составили в прихожей бутылки и стаканы, и с такой умелой помощью я и оглянуться не успел, как все было сделано. Студент задержался поговорить с Вульфом и участия в уборке не принял. Наконец они разобрали шляпы и кепи, я открыл дверь, и все потянулись на выход. Гиацинт Браун вывел продолжавшего бормотать себе под нос Дылду, и я закрыл дверь. Сквозь густой кустарник, высаженный вплотную к окну, в комнату Вульфа проникли первые лучи зари. Вторую зарю подряд я встречал на ногах и думал уже, не податься ли мне в профсоюз молочников. Казалось, мои веки промазали цементом и дали ему засохнуть. Однако Вульф так и остался сидеть в кресле и даже не думал смыкать свои. - Поздравляю, - сказал я. - Как есть сова, только крыльев не хватает. Распорядиться, чтобы разбудили в полдень? Это даст вам целых восемь часов до ужина, с лихвой на все хватит. Он скривился. - Где содержат мистера Беррэна? - Скорее всего в Куинби, это столица округа. - Далеко отсюда? - Где-то миль двадцать. - Мистер Толман живет там же? - Не знаю. Но раз он окружной прокурор, то он там работает. - Выясни, пожалуйста, и свяжись с ним. Необходимо, чтобы он с шерифом приехал сюда к восьми. Скажи ему... Нет. Когда дозвонишься, я с ним сам поговорю. - Прямо сейчас? - Да, сейчас. Я воздел руки к небу. - Половина пятого утра, дайте человеку... - Арчи. Прошу тебя. Ты пытался учить меня, как обращаться с цветными, а теперь учишь обращаться с белыми? Я пошел звонить. 12 Косоглазый шериф Петтигрю покачал головой. - Спасибо, я постою. - протянул он. - Машина застряла в грязи, пришлось ее выталкивать. Весь стул перепачкаю. Мне постоять несложно. Мой приятель Барри Толман тоже выглядел не лучшим образом, но по крайней мере не был измазан в грязи, так что кресло он занял без колебаний. Было 8:10 утра четверга. Я же чувствовал себя совершенно разбитым, потому что в шестом часу разделся и залез под одеяло, распорядившись разбудить меня звонком в 7:30. Необходимость вылезти из постели после жалких двух часов окончательно выбила меня из колеи. Вульф завтракал, придвинув столик к большому креслу. Он был выбрит, причесан и одет в желтый халат. У него пять желтых халатов. Тот, что мы привезли с собой, был из тонкой шерсти, с коричневыми отворотами и таким же поясом. Вульф даже галстук повязал. - Я предупреждал по телефону, что в 9:30 я должен быть в суде, - напомнил Толман. - При необходимости мой помощник может договориться, чтобы заседание отложили, но по возможности, я хочу туда успеть. Нельзя ли поторопиться? Вульф прихлебывал какао, растворяя им во рту кусок булочки. Покончив с этим, он заговорил: - Во многом, сэр, это зависит от вас. По причинам, которые вскоре станут очевидны, я не мог поехать в Куинби сам. Я постараюсь не терять времени. Я еще не ложился... - Вы сказали, у вас есть новые сведения. - Это так. Но обстоятельства требуют вступления. Как я понял, вы арестовали Беррэна только потому, что убеждены в его виновности. Он не нужен вам в качестве козла отпущения. Если бы в его вине возникли серьезные сомнения... - Разумеется, - нетерпеливо перебил его Толман. - Я же сказал вам... - Да, вы говорили. Давайте кое-что предположим. Предположим, что для представления интересов Беррэна был нанят адвокат и он нанял меня отыскать доказательства невиновности своего клиента. Предположим также, что я раздобыл такие доказательства, причем настолько весомые, что, будучи предъявлены в суде они неминуемо приведут к его оправданию. Было бы неразумно делиться ими с противной стороной, то есть с вами, до суда. Предположим, вы потребуете, чтобы я предъявил их немедленно. Но вы не можете требовать этого именем закона, не так ли? Данные сведения принадлежат нам, пока мы не решим их использовать, если, конечно, вы не добудете их самостоятельно. Толман нахмурился. - Все это, разумеется, верно. Но, черт возьми, я же сказал вам, что если факты, свидетельствующие против Беррэна, возможно объяснить.... - Я знаю. Здесь и сейчас я предлагаю вам объяснение, полностью снимающее с него подозрения. Но только на определенных условиях. - Каких? Вульф отхлебнул какао и вытер губы. - Они не обременительны. Во-первых, если это объяснение вызовет сильное сомнение в виновности Беррэна, вы немедленно освободите его. - Кто будет оценивать силу сомнения? - Вы. - Хорошо, я согласен. Суд сегодня заседает, и это можно устроить в пять минут. - Отлично. Во-вторых, вы скажете мистеру Беррэну, что это я раздобыл сведения, вернувшие ему свободу, что это только моя заслуга и что если бы не я, то одному богу известно, что бы случилось с ним дальше. Продолжая хмуриться, Толман открыл было рот для ответа, но его опередил шериф: - Так, Барри, придержи коней. - Он скосил глаз на Вульфа. - Если у вас и впрямь есть эти доказательства, то откуда-то вы их добыли. Мы тут, в Западной Вирджинии, может, и не такие прыткие... - Мистер Петтигрю, прошу вас. Я не стремлюсь к публичному признанию своих заслуг, мне это не нужно. Газетчикам говорите что хотите, но мистер Беррэн должен точно знать, что это сделал я, и сообщить ему об этом должен мистер Толман. - Годится, Сэм? - спросил его Толман. - Да, в общем-то, наплевать, - пожал плечами шериф. - Хорошо, я согласен, - решил Толман. - Отлично. - Вульф отставил чашку с какао. - В третьих, вы соглашаетесь на то, что сегодня вечером в 12:40 я уезжаю в Нью-Йорк и не буду задержан ни при каких обстоятельствах, за исключением подозрения, что я замешан в убийстве мистера Ласцио, лично или в качестве соучастника. - Да отправляйтесь хоть к черту, - беззлобно сказал шериф. - Да нет, не к черту, - вздохнул Вульф. - В Нью-Йорк. - Но позвольте, - возразил Толман. - Что, если эти сведения превращают вас в важного свидетеля, чье присутствие необходимо на суде? - Не превращают, поверьте моему слову. Я готов довериться вашему. Даю вам слово: в течение тридцати минут вы узнаете все существенное, что мне стало известно о том, что именно произошло в банкетном зале. Мне нужны гарантии, что меня не задержат до отхода поезда только потому, что я могу оказаться полезен. Как бы то ни было, уверяю вас, что при таких обстоятельствах я окажусь не только бесполезен, но буду совершенно невыносим. Так что же? Толман поколебался и наконец кивнул. - Согласен, с учетом упомянутых оговорок. Вульф вздохнул с таким облегчением, как могла бы вздохнуть выпущенная из клетки на волю канарейка. - Теперь, сэр, четвертое и последнее условие. Оно не столь очевидное, как предыдущие, но я постараюсь определить его достаточно точно. Сведения, которыми я собираюсь поделиться с вами, получены мною от двух людей. Чтобы выведать их, я применил методы, которые счел наиболее эффективными, и они себя оправдали. Вам придется не по нраву то, что эти джентльмены не предоставили их вам, когда у них была такая возможность, и я ничего не могу с этим поделать. Я не в силах повлиять на ваши чувства, но я могу просить вас сдержать свое негодование, что я и обещал сделать. Я хочу ваших уверений в том, что этих джентльменов не станут травить и запугивать, к ним не применят насилия, их не лишат свободы и они не подвергнутся никакого рода преследованиям. Все это базируется на допущении, что они всего лишь свидетели и никоим образом не замешаны в убийстве. - Эй, мистер, мы тут по-пустому людей не преследуем, - возразил шериф. - Не травить, не запугивать, не применять насилия, не лишать свободы, не подвергать преследованиям. Разумеется, вы вольны допрашивать их столько, сколько потребуется. Толман покачал головой. - Они важные свидетели. Они могут покинуть штат. Собственно, и покинут, сегодня вечером, как и вы. - Вы можете взять с них залог как гарантию того, что они останутся. - До суда. - Но не над мистером Беррэном, - погрозил ему пальцем Вульф. - Я не имею в виду Беррэна. Если ваши доказательства так хороши, как вы утверждаете. Черт возьми, так или иначе, но суд состоится. - Искренне на это надеюсь. - Вульф отломил кусок булочки и принялся намазывать его маслом. - Как насчет этого условия, сэр? Вы сказали, что торопитесь в суд. Я многого не прошу, всего лишь приличного обращения с моими свидетелями. В противном случае вам придется искать их самостоятельно, и чем дольше вы продержите мистера Беррэна за решеткой, тем глупее вы будете выглядеть в итоге. - Хорошо, я согласен, - кивнул голубоглазый атлет. - Согласны с условием в моей формулировке? - Да. - Тогда со вступлением покончено. Арчи, приведи их. Подавив зевок, я поднялся и прошел в свою комнату за свидетелями. На рассвете Вульф велел перенести телефон к себе и, пока я спал, самостоятельно организовал их приход на утреннее собрание, так что одевался я уже в их присутствии. Они явились в ливреях. Пол выглядел бодрым и готовым к бою, а Моултон казался сонным и нервничал. Я сообщил, что все готово к их выходу, и дал им пройти вперед. Вульф велел придвинуть стулья, и Моултон бросился мне помогать. Толман с изумлением уставился на вошедших, а Петтигрю завопил: - Черт меня побери, парочка черномазых! Эй ты, тащи сюда стул! Он повернулся к Вульфу и недовольно заявил: - Послушайте, я их всех уже допрашивал, и клянусь богом, если они... - Это мои свидетели, - оборвал его Вульф. - Мистер Толман торопится в суд. Я предупреждал, что вам это придется не по нраву. Ваше право, но держите себя в руках. - Он перевел взгляд на студента. - Мистер Уиппл, думаю, сперва нам следует выслушать вас. Расскажите этим джентльменам то, что вы рассказали мне прошлой ночью. Петтигрю со злобным видом шагнул вперед. - Здесь у нас среди черномазых мистеров нету! Нечего тут приезжать да учить нас, как... - Заткнись, Сэм! - оборвал его уже Толман. - У нас нет времени. Тебя зовут Уиппл? Кем ты работаешь? - Да, сэр, - спокойно ответил парень. - Я работаю официантом. Во вторник днем мистер Серван назначил меня на дежурство в павильон Покахонтас . - Что ты можешь нам рассказать? В результате Толман все-таки опоздал в суд, потому что смог покинуть курорт не раньше половины десятого. На прояснение всех деталей обоих свидетельств ушло не больше пятнадцати минут, но они решили двигаться дальше, вернее, кругами. Толман показал неплохой уровень владения техникой допроса, а вот Петтигрю так бесился, что толку с него было мало. Он постоянно встревал с замечаниями о том, как Уиппл мнит себя чересчур образованным и в каких именно уроках, по мнению шерифа, Уиппл действительно нуждается. Толман раз за разом осаживал шерифа и в итоге провел достойный перекрестный допрос. Я видел, что Вульф, неторопливо заканчивавший завтрак, два-три раза слегка кивнул, признавая хорошую работу. Уиппл держался спокойно, но я видел, как он прикладывал усилия, чтобы держать себя в руках, всякий раз, как шериф отпускал замечания на тему его образования и уроков, в которых он нуждается. Моултон сперва отвечал нервно и отрывисто, но потом успокоился. Впрочем, от него требовалось только честно отвечать на вопросы Толмана, так как Петтигрю сосредоточился на Уиппле. Наконец поток вопросов Толмана иссяк. Он вопросительно посмотрел на Вульфа, взглянул на шерифа, перевел взгляд на Моултона и задумался, сдвинув брови. - Где ваши кепи, парни? - осведомился шериф. - Мы забираем вас в Куинби. - Э-э, нет, - тут же вмешался Вульф. - Не забывайте об уговоре. Они остаются на своих рабочих местах. Я уже договорился с мистером Серваном. - Да хоть с самим Эшли! Будут сидеть, пока не предоставят залог. Вульф перевел взгляд на прокурора. - Мистер Толман? - Ну... мы же договаривались, что задержим их и отпустим под залог, чтобы обеспечить их появление в суде. - Да, но это было, когда вы думали, что речь о тех, кто может легко покинуть пределы вашей юрисдикции. Перед нами работники курорта, зачем им уезжать? У мистера Моултона жена и дети. Мистер Уиппл обучается в университете. - Он смерил взглядом шерифа. - Ваша наглая убежденность в том, что якобы вы умеете обращаться с цветными, а я нет, - просто глупость. Ночью вторника, будучи представителем закона при исполнении обязанностей и считаясь умелым следователем, вы допрашивали этих людей и ничего от них не узнали. Вы даже ничего не заподозрили. Прошлой ночью я побеседовал с ними и выяснил ключевые для следствия сведения. Надеюсь, вы в состоянии понять, насколько серьезно вы себя дискредитировали? Или вы хотите, чтобы об этом узнал весь ваш несчастный округ? Тьфу! - Он повернулся к зеленым курткам. - Идите на работу и занимайтесь своим делом, а если мистеру Толману потребуются ваши свидетельства, то подчиняйтесь его законным требованиям. Если ему нужен залог, то это устроит любой юрист. Вс?, ступайте! Пол Уиппл немедленно направился к выходу. Моултон заколебался было, взглянул на Толмана и последовал за товарищем. Я встал и прошел за ними убедиться, что они не забыли закрыть за собой дверь. Когда я вернулся, Петтигрю, не выбирая выражений, вовсю разглагольствовал на тему племенных обычаев и личных предпочтений туземцев Западной Вирджинии. За его спиной Толман, засунув руки в карманы, наблюдал, как Вульф аккуратно собирает крошки и складывает их на край фруктового блюда. Ни тот, ни другой не обращали на шерифа ни малейшего внимания, и через некоторое время он выдохся и замолчал. Наконец Вульф поднял голову. - Итак, сэр? - Ваша взяла, - согласился Толман. - Похоже, они не врут. Эти ребята мастера выдумывать, но не в таком духе. - Его голубые глаза сузились. - Есть и еще кое-что, что нельзя упускать из виду. Если я не ошибаюсь, вас упросили очистить Беррэна от подозрений, и я слышал, что вам предложили хорошие деньги за посредничество в деле найма Беррэна на место Ласцио. Я узнал об этом от Клэя Эшли, а он - от своего приятеля Лиггета из отеля Черчилль . Само собой, возникает вопрос, насколько далеко вы готовы зайти в ваших поисках фактов, оправдывающих Беррэна. - Вы деликатно выразились, - чуть заметно улыбнулся Вульф. - Вы хотите сказать, не сфабриковал ли я доказательства. Уверяю вас, что я не настолько глуп и не считаю ситуацию настолько безнадежной, чтобы покупать столь вычурные лжесвидетельства. К тому же мне бы пришлось подкупить не двух, а четырнадцать человек. Признания в увиденном были получены в этой комнате в присутствии всех поваров и официантов, работавших в тот вечер в Покахонтас . Вы вольны допросить их всех. Нет, сэр, уверяю вас, эти свидетельства достоверны. Он поднял ладонь. - Да вы и сами знаете, что это так. Вы проверили их на славу. А сейчас, раз уж вы так спешите на заседание суда в Куинби... - Да, знаю. - Толман не двинулся с места. - С этим убийством все только хуже запутывается. Если черномазые не врут, а похоже, что не врут, то понимаете, что это значит? Среди прочего, это снимает подозрение со всех гостей, кроме Блана, который утверждает, что ушел к себе в номер. Да и в любом случае, он не связан с курортом, как же, черт возьми, он мог раздобыть униформу? А если исключить и его, остается лишь весь белый свет. - Да, дело непростое, - проворчал Вульф. - Слава богу, не мое. Но как же наш уговор? Я выполнил свою часть и заронил в вас серьезные сомнения в вине Беррэна, не так ли? Шериф фыркнул. - Да, - коротко сказал Толман. - Тем фактом, что блюда с соусами были переставлены, несомненно. Но кто же, черт возьми, их переставил? - Не знаю. Возможно, убийца, а возможно, и сам мистер Ласцио, чтобы выставить мистера Беррэна на посмешище. - Вульф пожал плечами. - Непростое дело вам досталось. Вы ведь отпустите Беррэна нынче же утром? - А что мне остается делать? Я не вправе его больше задерживать. - Отлично. А теперь, если вы не возражаете... Вы спешите, а я еще не ложился... - Конечно. - Толман остался на месте. Он сидел, засунув руки в карманы, вытянув ноги и описывая небольшие круги носками ботинок. - Невероятная путаница! - помолчав, объявил он. - Кроме Блана, и зацепиться не за что. Описание черномазого подойдет к любому. Разумеется, это мог быть и черномазый, вымазавшийся пробкой и надевший черные перчатки, чтобы сбить нас со следа, но кому из черномазых могло понадобиться убивать Ласцио? - Он снова замолчал. Наконец он резко выпрямился. - Послушайте. Я не жалею о том, что вы вытащили Беррэна, пусть это и запутало все дело вконец. И я не нарушу наших договоренностей, и, в том числе, не стану мешать вашему отъезду сегодня вечером. Но раз уж вы решили делиться со мной информацией, то, может быть, у вас есть что-то еще? Я признаю, что вы выставили меня дураком, не говоря уже о шерифе. Может, вы и дальше продолжите? Что вы еще раскопали? - Совершенно ничего. - Есть ли у вас какие-то предположения насчет того, кого видели черномазые в банкетном зале? - Никаких. - Вы не думаете, что это мог быть тот француз? Блан? - Не знаю. Не думаю. - А китаянка, что гуляла вокруг, вы не думаете, что она могла быть как-то замешана? - Нет. - А радио, которое включили именно тогда, как по-вашему, это имело какое-то отношение к делу? - Несомненно. Оно заглушило шум падения Ласцио и его крик, если он успел вскрикнуть. - Но было ли оно включено специально ради этого? - Не знаю. Толман нахмурился. - Когда я был уверен в виновности Беррэна, то я решил, что включенное радио было простым совпадением или же убийца воспользовался представившейся возможностью. Сейчас это снова под вопросом. - Он подался к Вульфу. - Я хотел бы попросить вас о помощи. Я нечасто совершаю глупости, но сам вижу, что у меня мало опыта. У вас же не только огромный опыт, вы также считаетесь лучшим в своем деле. Я не настолько горд, чтобы не звать на помощь, когда нуждаюсь в этом. Следующим шагом, по всей видимости, должен стать подробный допрос Блана, и ваше присутствие будет полезным. Даже лучше, давайте вы его проведете, а я посижу и послушаю. Договорились? - Нет, сэр. Этого Толман не ожидал. - Почему же? - И слышать об этом не хочу. Да чтоб вас, я приехал сюда отдохнуть! - Вульф скривился. - В ночь на вторник, в поезде, я не сомкнул глаз. В ночь на среду вы держали меня до четырех утра. Всю прошлую ночь я провел за тем, чтобы снять подозрения с Беррэна, и в результате так и не ложился. Сегодня вечером мне предстоит сделать важный доклад перед уважаемыми людьми по их же специальности. Мне нужно освежиться сном, и вот моя постель. Что же касается вашей беседы с Бланом, напомню, что вы обещали освободить мистера Беррэна немедленно по предъявлении мной доказательств его невиновности. Всем своим видом он показал, что разговор окончен. Шериф начал что-то ворчать, но постучали в дверь, и я пошел открывать, думая про себя, что если пришел кто-то еще, ради кого мы не сможем пойти в постель, дабы освежиться сном, то я просто засвечу ему по морде и не пущу. Возможно, с Вукчичем, невзирая на его размеры, я бы так и поступил, но не стану же я бить женщину только за то, что хочу спать, а с ним была Констанца Беррэн. Я распахнул дверь. Вукчич заговорил, но Констанца не стала тратить времени на приветствия и направилась вглубь номера, прежде чем я успел остановить ее: - Эй, подождите минутку. Мы не одни. Там сейчас ваш приятель Барри Толман. Она тут же развернулась ко мне. - Кто?! - Вы слышали. Толман. Она снова развернулась и ворвалась в комнату Вульфа. Вукчич взглянул на меня, пожал плечами и последовал за ней. Я пошел за ними, решив, что за метлой с совком сходить всегда успею. При виде нее Толман вскочил. За две секунды он побелел, потом порозовел и начал было: - Мисс Беррэн, слава богу... Ледяная волна окатила его и заморозила на месте. Ее взгляд не нуждался в словесном сопровождении. Оставив его стоять с открытым ртом, Констанца направила другой, не менее разрушительный взгляд на Ниро Вульфа: - А вы говорили, что поможете нам! - Самый последний злодей не заслуживал такого презрения. - Вы сказали, что заставите их освободить отца! Ведь это вы посоветовали им проверить его ответы, ответы про соусы! Вы, наверное, думали, что никто не узнает... - Моя дорогая мисс Беррэн... - А теперь все знают! Это вы нашли доказательства против него! Те самые ответы! А еще притворялись! И передо мной, и перед мистером Серваном и мистером Вукчичем... Я поймал взгляд Вульфа и увидел, как он беззвучно шевельнул губами. Я шагнул, взял ее за руку и повернул к себе. - Послушайте, дайте же ему сказать... Она вырывалась, но я держал крепко. - Она в истерике, уведи ее, - резко сказал Вульф. Она перестала рваться, и я отпустил ее. Она снова повернулась к Вульфу. - Я не в истерике, - спокойно заявила она. - Разумеется, вы в истерике. Женщины всегда в истерике. В моменты спокойствия они просто восстанавливают силы перед очередным приступом. Я бы хотел вам кое-что объяснить. Вы будете слушать? Она молча глядела на него. - Благодарю вас, - кивнул Вульф. - Я объясняюсь потому, что не хочу портить отношения с вашим отцом. Когда я предложил сравнить результаты участников дегустации со списком правильных ответов, у меня и в мыслях не было, что это обернется против вашего отца. Наоборот, я был уверен, что это снимет с него подозрения. К сожалению, получилось иначе, и мне пришлось устранить недоразумение, которое я невольно вызвал. Добиться этого можно было лишь отыскав иные доказательства его невиновности. Я это сделал. В течение часа вашего отца освободят. Констанца вперилась в него взглядом. Как и Толман при виде нее, она сперва побледнела, потом кровь снова прихлынула к ее щекам. - Но... но как же так? - с трудом выговорила она. - Я только что там была, и они мне не дали даже увидеться с ним! - Вам больше не придется ездить. Он вернется еще до полудня. Я обещал вам, мистеру Сервану и мистеру Вукчичу снять с вашего отца это нелепое обвинение, и я это сделал. Доказательства его невиновности у мистера Толмана. Вы понимаете, что я вам говорю? По-видимому, она начинала понимать. Внутри нее назревал катаклизм. Ее лицо скривилось, от носа к губам пролегли складки, щеки покраснели, подбородок задрожал. Назревали нешуточные рыдания. Она старалась сдержаться, но внезапно поняла, что не сможет, повернулась, бросилась к двери, проскользнула в нее и исчезла. Это вернуло к жизни Толмана. Не тратя времени на прощания, он выбежал в открытую дверь и исчез следом. Мы с Вукчичем переглянулись. Вульф вздохнул. Шериф решил, что настал его черед. - Вы, конечно, умный тут и все такое, но, будь я Барри Толман, вы бы не уехали ни полуночным, ни другим каким поездом, пока не прояснили кое-какие детали. Вульф кивнул и проворчал: - Всего хорошего, сэр. Шериф вышел и с такой силой хлопнул дверью, что я подскочил на месте. - Дергаюсь, как червяк на крючке, - вздохнул я, опускаясь на стул. Вукчич тоже сел. Вульф поднял на него глаза. - Ну что, Марко, пожелаем друг другу доброго утра? Ты ведь за этим пришел? - Нет. - Вукчич запустил пальцы в свою шевелюру. - Так вышло, что я действую в интересах дочери Беррэна, и когда она решила съездить в Куинби - город, где находится тюрьма, - то мне и пришлось везти ее. А они не дали ей увидеться с ним. Если б я знал, что ты уже нашел доказательства его невиновности... - Он встряхнулся. - А кстати, что это за доказательства? Если не секрет. - Я не знаю, секрет или нет. Мне они больше не принадлежат. Я передал их властям, вот пусть они и решают, обнародовать их или нет. Я тебе одно скажу, и это не секрет: я еще не ложился. - Совсем? - Совсем. - Ты нормально выглядишь, -проворчал Вукчич. Он снова провел рукой по волосам. - Послушай, Ниро. Я хочу тебя спросить. Вчера вечером к тебе приходила Дина, так? - Да. - Чего она хотела? Если, конечно, ты вправе сказать мне это. - Сам рассуди, вправе ли я. Она назвала себя особенной женщиной и сказала, что считает, будто ты считаешь, что я подозреваю тебя в убийстве Ласцио. - Вульф скривился. - И похлопала меня по плечу. - Чертова дура! - рассердился Вукчич. - Не спорю. Но очень опасная дура. Хотя, конечно, полынья опасна лишь тем, кто выходит на лед на коньках. Это не мое дело, Марко, но ты первый начал этот разговор. - Знаю, что я. Но какого дьявола она решила, что я считаю, будто ты подозреваешь меня в убийстве Ласцио? - Ты не говорил ей этого? - Нет. Она сказала, что я так говорил? Вульф покачал головой. - Прямой дороге она предпочла окольные тропы. Хотя она поведала, что ты рассказал ей о моих вопросах про радио и танцы. Вукчич мрачно кивнул и надолго замолчал. Затем он встряхнулся: - Да, я говорил с ней. Дважды. Без сомнения, она опасна. Иногда она... Не забывай, я пять лет был женат на ней. Вчера она была так близко, в моих объятиях... Она не притворялась, уж я-то ее знаю, она и впрямь такая. Ты, Ниро, не поймешь и даже не почувствуешь, на тебя это не окажет никакого воздействия, ты выстроил преграду и прячешься за ней. Как ты сказал, полынья опасна лишь тем, кто выходит на лед на коньках. Но, черт возьми, нет смысла жить в страхе... - Марко, - сварливо прервал его Вульф. - Я всегда говорил тебе, что у тебя есть ужасная привычка спорить с самим собой вслух. Не притворяйся, что ты убеждаешь меня, и не сыпь банальностями. Ты прекрасно знаешь, в чем состоит жизнь: во всем, что присуще человечеству. В том числе в разумном и достойном контроле над потребностями, которые есть и у нас, и у собак. Человек не грызет кости и не воет всю ночь на луну. Он ест качественно приготовленную пищу в разумных количествах и направляет свои страсти на службу своим интересам. Вукчич поднялся с места. Он хмуро посмотрел на старого друга и прорычал: - А я, значит, вою на луну, так? - Воешь. И сам это понимаешь. - Ну тогда извини, черт побери. Он развернулся и быстро вышел из комнаты. Я встал и подошел к окну, чтобы поправить занавеску, вытянутую наружу сквозняком от открытой двери, и спугнул птицу, певшую в густом кустарнике прямо за окном. Затем я встал перед Вульфом. Он сидел закрыв глаза, и, пока я смотрел, мощный вздох всколыхнул его обширный живот. Я зевнул. - Слава богу, они все повыметались отсюда. Десятый час, и вам надо выспаться, не говоря уже обо мне. Он открыл глаза. - Арчи, я привязан к Марко. Я с ним стрекоз в горах ловил. Ты понимаешь, что этот идиот снова даст этой идиотке сделать из себя идиота? Я снова зевнул. - Вы только послушайте себя. Если бы я так высказался, вы бы выслали меня из комнаты. Говорю вам, нам надо выспаться. Вы же правду сказали Толману, что больше не заинтересованы в этом убийстве и выходите из игры? - Разумеется. Мистер Беррэн оправдан, и в этом деле мы больше не заинтересованы. Сегодня вечером мы уезжаем. - Окей. Тогда, ради бога, давайте ляжем спать. Он закрыл глаза и снова вздохнул. Казалось, он так и будет сидеть и волноваться за Вукчича. Тут я ему ничем не мог помочь, так что я встал и пошел ко входу, планируя не только вывесить табличку Не беспокоить!, но и подкрепить ее распоряжениями зеленым курткам, дежурящим в холле. Но как только я взялся за ручку двери, меня остановил голос Вульфа: - Арчи. Ты спал больше моего. Я хочу сказать, что с тех пор, как мы приехали, я ни разу не повторял свою речь. Я собирался отрепетировать ее дважды. Ты помнишь, где она лежит? Достань, пожалуйста. Будь мы в Нью-Йорке, я б уволился. 13 В десять утра я сидел у окна и зевал, следя за текстом речи, который я сам же дома и напечатал. Мы добрались до девятой страницы. Вульф сидел на кровати лицом ко мне, подложив под спину четыре подушки и демонстрируя добрых пол-акра желтой шелковой пижамы. На прикроватной тумбочке стояли две бутылки из-под пива и пустой стакан. Казалось, он сосредоточенно разглядывает мои носки. Он продолжал: - ...но не поддающийся описанию вкус первосортной ветчины из штата Джорджия, которая, по моему убеждению, значительно превосходит по качеству все, что может предложить Европа, не является результатом обработки мяса после забоя. Глубокое знание методов копчения и тщательное им следование, разумеется, необходимы, но подобные традиции более характерны для Ченстохова и Вестфалии, нежели Джорджии. У поляков и вестфальцев есть и свиньи, и знания, и умения. Чего у них нет, так это арахиса . Он прервался и высморкался. Я переменил позу. Вульф продолжил: - Из свиньи, рацион которой на пятьдесят-семьдесят процентов состоит из арахиса, получается ветчина невероятно сладкой и нежной сочности, и, если ее качественно закоптить, правильно хранить и хорошо приготовить, она оставит далеко позади любую другую ветчину в мире. Я привел этот пример и чтобы продемонстрировать, как именно Америка вносит свой вклад в мировую кулинарию, и как очередное доказательство того, что Америке есть что предложить высокой кухне помимо того, что достаточно сорвать с ветки. Краснокожие питались индюшатиной и картофелем, но откормленных арахисом свиней они не знали. Эта незабываемая ветчина не дар природы, а плод творческой фантазии, упорства экспериментаторов и прозорливости знатоков. Похожие результаты были достигнуты откармливанием кур голубикой, которую вводят в их рацион... - Стойте. Не кур, а домашней птицы. - Куры и есть домашняя птица. - Вы просили останавливать вас. - Да, но не спорить со мной. - Это вы спорите, а не я. Взмахом руки он велел мне замолчать. - Продолжим... на второй неделе. Вкус восьминедельного петушка, с рождения приученного в больших количествах поглощать голубику и запеченного в белом вине с грибами и эстрагоном; или же, в качестве дополнительного американского штриха, вкус кукурузного пудинга с мясом этого петушка, петрушкой, луком и яйцом - этот вкус не только легко узнаваем, он уникален, и без сомнения, принадлежит высокой кухне. Данный пример иллюстрирует мой тезис даже лучше, чем ветчина, потому что европейцы никак не могли кормить свиней арахисом, которого у них не было. Но хотя у них были и куры... Куры, Арчи? - Домашняя птица. - Неважно. Но хотя у них были и куры, и голубика, все эти столетия они не догадывались соединить одно с другим и осчастливить нас результатом. Еще одним примером изобретательности... - Эй, погодите, вы целый абзац пропустили! Вы можете возразить, что... - Хорошо. Ты можешь сидеть спокойно? Не скрипи стулом. Вы можете возразить, что все это не имеет отношения к кулинарии, но я убежден, что по зрелом размышлении, вы согласитесь, что имеет. Ватель хозяйствовал на собственной ферме. Эскофье не использовал птицу, выращенную в некоей определенной местности, какой бы крупной и жирной она ни была, из-за нежелательных минералов, содержащихся в тамошних источниках. Брилья-Саварен неоднократно восхвалял... У меня начали слегка затекать конечности, и я встал. Не отрывая взгляда от текста, я подошел к столу, нащупал графин, налил воды и выпил. Вульф сосредоточенно бубнил. Я решил не садиться и остался посреди комнаты, попеременно напрягая и расслабляя мышцы ног, чтобы хоть как-то их размять. Не могу сказать, что именно меня насторожило. Я смотрел в текст, до открытого окна слева было ярда четыре, и оно было вне поля моего зрения. И вряд ли я что-то услышал. Но, как бы то ни было, я резко повернул голову, успел увидеть в кустах под окном движение, и что-то заставило меня швырнуть туда страницы с речью. В ту же секунду прогремел выстрел, заклубился дым, запахло порохом, листки разлетелись по комнате и сзади раздался голос Вульфа: - Сюда, Арчи! Разглядев, что по его лицу течет кровь, на мгновение я застыл как вкопанный. Мне хотелось выпрыгнуть в окно, поймать сук... снайпера и как следует его отделать. Вульф был жив и продолжал сидеть, но крови натекло порядочно. Я подскочил к кровати. Он разомкнул плотно сжатые губы: - Куда он попал? В череп? В мозг? - он содрогнулся. - Нет, черт возьми, откуда мозгу-то взяться? - облегченно выдохнул я. - Уберите руки и не двигайтесь. Подождите, я принесу полотенце. Я метнулся в ванную, одним полотенцем обмотал ему шею, а вторым принялся собирать кровь. - Похоже, пуля пропахала скулу: кожу и мясо, а кость не задела. Вы не чувствуете слабости? - Нет. Подай бритвенное зеркало. - Подождите, пока я... - Подай зеркало! - Боже мой, держите полотенце. Я снова сбегал в ванную, принес ему зеркало и побежал звонить. Девичий голосок на том конце провода пожелал мне доброго утра. - Добрее некуда. В этом заведении врач имеется? Нет, стойте, не соединяйте меня с ним, пришлите его немедленно сюда, огнестрельное ранение в номере 60 в павильоне Апшур . Я сказал ранение, давайте побыстрее, шлите врача, и Оделла, который здешний сыщик, и полицейских, если есть, и бутылку бренди. Поняли? Отлично, вы просто чудо! Я вернулся к Вульфу. Всякий раз, когда мне хочется посмеяться, мне стоит только вспомнить, как он выглядел в ту минуту. Одной рукой он придерживал полотенце у шеи, а в другой держал зеркало, в которое смотрел с непередаваемым отвращением. Я заметил, что он продолжал плотно сжимать губы, чтобы кровь не попала в рот, схватил несколько носовых платков и снова начал вытирать кровь. Он дернул левым плечом. - Кровь затекла мне за воротник. - Он подвигал челюстью, вверх-вниз и в стороны. - Когда я так делаю, то не больно. - Он положил зеркало на постель. - Ты можешь остановить эту чертову кровь? Осторожно, не дави так сильно! Что там на полу валяется? - Ваша речь. Думаю, в ней дырка от пули, а так все в порядке. Вам следует лечь набок. Ложитесь, не спорьте! Погодите, я уберу подушки... Я привел его в горизонтальное положение, подложил под голову пару подушек, намочил в ванной очередное полотенце, вернулся и соорудил холодную примочку. Вульф лежал с закрытыми глазами. Я возвращался из ванной с очередным мокрым полотенцем, когда в дверь громко постучали. Врач, лысый недомерок в очках, принес сумку с инструментами и привел медсестру. Впуская их, я увидел бегущего к номеру управляющего Клэя Эшли и впустил его тоже. - Кто стрелял что случилось где он кто это? - обрушил он на меня поток вопросов. Я велел ему обождать и последовал за врачом и медсестрой к Вульфу. Лысый доктор времени не терял. Сестра придвинула стул, поставила на него медицинскую сумку и открыла ее, я придвинул к постели стол, а врач, не задавая вопросов, склонился над Вульфом. Вульф хотел было повернуться, но получил приказ лежать смирно. - Да чтоб вас, мне же нужно вас видеть! - возмутился Вульф. - Для чего? Убедиться, что я compos mentis? Я вменяем. Лежите спокойно. За моим плечом послышался голос Клэя Эшли: - Что тут происходит, черт побери? Вы сказали, огнестрельное ранение? Что случилось? - Тихо тут, пока я не разберусь, что с ним! - не оборачиваясь, властно скомандовал врач. В дверь снова громко постучали. Я пошел открывать, и Эшли увязался за мной. На этот раз пришел Оделл с двумя полицейскими. За ними маячил лакей в зеленой куртке, примчавшийся из холла. - Иди отсюда и держи язык за зубами, - велел Эшли зеленой куртке. - Я только хотел сказать, сэр, что я слышал выстрел и двое гостей хотят знать... - Скажи, что ничего не знаешь. Скажи, что стрельнул глушитель у автомобиля. Ясно? - Да, сэр. Я провел весь квартет в свою комнату. Игнорируя Эшли, которого Вульф как-то назвал буржуа, я обратился к копам: - Ниро Вульф сидел в кровати, репетируя речь, которую он собирается произнести сегодня вечером. Я стоял в четырех ярдах от открытого окна, следя за его словами по напечатанному тексту, чтобы в случае необходимости поправить его. Мое внимание привлекло что-то за окном, звук или движение, не знаю. Я взглянул на окно, и все, что я успел заметить, было шевеление ветки в кустах. Я бросил речь в окно. Одновременно раздался выстрел, и Вульф позвал меня. Я увидел, что у него кровоточит скула, подбежал и осмотрел рану. Затем я позвонил в приемную отеля и принялся вытирать кровь, пока не пришел врач, прямо перед вами. Один из копов вытащил блокнот. - Ваше имя? - Арчи Гудвин. Он записал его в блокнот. - Вы увидели кого-нибудь в кустах? - Нет. Если позволите дать совет, то после выстрела не прошло и десяти минут. Я рассказал вам все, что знаю. Вопросы подождут, а вот если вы поторопитесь наружу, то пойдете по горячим следам! - Я хочу поговорить с Вульфом. - Чтобы спросить его, не я ли в него стрелял? Да не я же! Я даже знаю, кто стрелял: тот же, кто во вторник вечером зарезал Ласцио в павильоне Покахонтас . Не знаю, кто это, но это он. Хотите поймать убийцу, вы двое? Так бегите по следу, пока не остыл! - Откуда вы знаете, что это тот же, кто убил Ласцио? - Да потому что Вульф слишком близко подкопался к его логову и ему это пришлось не по нутру. На свете немало народу, кто желал бы видеть Вульфа мертвым, но не в этих краях. - Вульф в сознании? - Конечно. Сюда, пожалуйста, через гостиную. - Идем, Билл. Они потопали вперед, Эшли и я за ними и Оделл замыкающим. В комнате Вульфа медсестра заняла полстола бинтами и прочим, и в розетку был вставлен провод от электрического стерилизатора. Вульф лежал на правом боку спиной к нам. Склонившийся над ним доктор производил какие-то манипуляции. - Что там, док? - Кто?.. - врач повернул голову. - А, это вы, ребята. Повреждены только мягкие ткани верхней части скулы, придется наложить швы. - Кто там? - послышался требовательный голос Вульфа. - Прекратите разговаривать. Полиция штата. - Арчи? Где ты, Арчи? - Я здесь, босс. - Я подошел. - Копы хотят убедиться, что это не я вас подстрелил. - С них станется. Идиоты. Гони их отсюда. Остаетесь ты и врач, а остальных гони. Я не в том состоянии, чтобы принимать гостей. - Мистер Вульф, мы хотели бы знать... - начал было коп. - Мне нечего сказать, кроме того, что кто-то выстрелил в меня через окно. Разве мистер Гудвин вам это уже не сказал? Как вы думаете, у вас получится поймать преступника? Попытайтесь. - Вульф, так не пойдет, - возмутился Эшли. - Вся эта чертова заварушка произошла из-за того, что я допустил сборище народу, не относящегося к моей клиентуре. Абсолютно не относящегося. Я считаю... - Я знаю, кто это. - Вульф попытался повернуть голову, но доктор твердой рукой удержал его. - Это мистер Эшли. Тьфу на его клиентуру! Убери его отсюда, всех убери, слышишь, Арчи? - Хватит, - решительно подвел черту врач. - Когда он говорит, возобновляется кровотечение. - Давайте, валите отсюда, - обратился я к полицейским. - Стрелок уже далеко, так что вы в полной безопасности. И вы тоже, - добавил я в сторону Эшли. - Мои приветы клиентуре. Проваливайте. Оделл стоял ближе всех к двери и потому был первый на выход. Эшли и копы тоже не задержались. Я пошел за ними и вышел из номера в холл. Там я взял одного копа за край мундира, за ним остановился и его брат, а Эшли и Оделл пошли дальше. Эшли шагал с яростным видом, а Оделл семенил позади. - Послушайте, - сказал я копу. - Мой первый совет - не мешкать и догнать - его пришелся вам не по вкусу. Вот другой. Тип, что зарезал Ласцио и выстрелил в Вульфа, чересчур уж прыткий. Он может взять себе в голову мысль попробовать еще разок поупражняться в стрельбе в том же тире. Сегодня приятный апрельский денек, и Вульф не хотел бы сидеть с закрытыми окнами и задернутыми занавесками, и, черт меня побери, я не собираюсь сидеть тут целый день и пялиться в кусты. Мы приехали в ваш штат живыми и хотим покинуть его в этом же состоянии в 12:40 ночи. Как насчет того, чтобы выставить под нашими окнами охрану? У ручья неподалеку есть приличная скамейка. - Премного благодарен, - ядовито отозвался он. - Может, вам полковника из Чарльстона вызвать, чтобы вы и его поучили? Я отмахнулся. - Я злой, невыспавшийся, и только что подстрелили моего босса, да так, что у него чуть мозги наружу не вытекли. Удивительно, что я хоть какую-то вежливость соблюдаю. Было бы приятно знать, что наши окна под охраной. Организуете? - Да. Я доложусь по телефону и вызову пару человек. - Он смерил меня взглядом. - Вы точно больше ничего не видели, а? Я подтвердил, что ничего, и он отправился восвояси, захватив братца с собой. В комнате Вульфа кипела работа. Я встал в ногах кровати и несколько минут наблюдал за процедурами. Затем повернул голову, и мой взгляд упал на речь, все еще валявшуюся на полу. Я подобрал ее и внимательно осмотрел. Так и есть: пуля прошла насквозь и погнула одну из скрепок. Я расправил страницы, кинул речь на комод и вернулся на пост в ногах кровати. Врач работал неторопливо, но тщательно и аккуратно. Он начал шить, и Вульф, лежавший с закрытыми глазами, шепотом сообщил мне, что отказался от обезболивания. Его рука поверх одеяла была сжата в кулак, и всякий раз, когда игла протыкала кожу, он глухо постанывал. После нескольких стежков он спросил: Вам не мешают мои стоны? Врач ответил, что не мешают, и стоны стали громче. Когда со швами было покончено, врач стал накладывать повязку, попутно объясняя мне, что рана поверхностная, но довольно болезненная, и пациенту необходим покой и отдых. Он накладывает повязку так, чтобы ее не надо было менять, пока мы не вернемся в Нью-Йорк. Пациент настаивает на том, чтобы произнести вечером речь, и переубедить его невозможно. Если от такой нагрузки на мышцы снова откроется кровотечение, следует вызвать врача. Желательно, чтобы до вечера пациент оставался в постели. Он закончил работу. Медсестра помогла собрать со стола инструменты, окровавленные полотенца и прочий мусор. Она предложила Вульфу помочь переменить выпачканную кровью пижамную куртку, но он отказался. Я достал было свернутую пачку наличности, но врач сказал, что поставит услуги в счет, и обошел вокруг кровати, чтобы посмотреть Вульфу в лицо и сделать окончательные предостережения. Я проводил их до холла и проинструктировал зеленую куртку, что номер 60 не принимает никаких посетителей, кто бы это ни был. Вернувшись в комнату Вульфа, я застал пациента все так же на правом боку с закрытыми глазами. Я прошел к телефону. - Алло, оператор? Слушайте. Врач сказал, что мистеру Вульфу нужен покой и отдых. Пожалуйста, предупредите коллег, чтобы наш аппарат не звонил. Мне плевать, кто... - Арчи! Отмени это. - Погодите минутку, - сказал я в трубку. - Да, сэр? Вульф остался недвижим, но заговорил снова: - Отмени распоряжение насчет телефона. - Но вы же... - Отмени его. Я попросил девушку восстановить статус-кво, повесил трубку и подошел к пациенту. - Простите, ни за что на свете я не хотел бы нарушить ваши планы. Если вы хотите терпеть трезвон телефона... - Не хочу. - Он открыл глаза. - Но, оставшись без связи, мы ничего не сможем сделать. Ты говоришь, пуля пробила речь? Дай посмотреть, пожалуйста. Он говорил таким тоном, что я без дальнейших возражений взял речь с комода и дал ему. Нахмурившись, он полистал страницы и, увидев степень нанесенного ущерба, нахмурился еще сильнее и вернул ее мне. - Надеюсь, ты сможешь разобрать текст. Зачем ты ее бросил? - Потому что она была у меня в руках. Если бы она не отклонила пулю, та могла оказаться смертельной. Или же пролететь мимо, согласен. Смотря насколько хороший был стрелок. - Полагаю, что так. Он просто тупица. Я же умыл руки и вышел из дела. У него был отличный шанс избежать разоблачения, теперь же он обречен. Мы поймаем его. - Обязательно поймаем. - Без сомнения. Видит бог, я очень терпелив, но я не буду покорной мишенью для стрельбы. Пока меня перевязывали, я обдумал различные возможности, и у нас не так много времени, чтобы их проверить. Подай мне зеркало. Представляю, как я выгляжу. - У вас весьма нарядный вид. - Я передал ему зеркало, и, поджав губы, он принялся рассматривать свое отражение. - Что касается этого типа, так я не против его ловить, но у вас такой вид, да и доктор велел... - Тут уж ничем не поможешь. Закрой окна и опусти жалюзи. - Будет темно. Я попросил копа выставить снаружи охрану... - Пожалуйста, делай как я прошу. Я не верю в охрану. К тому же я буду постоянно посматривать на окно, а я не хочу прерывать свой мыслительный процесс. Нет, закрывай донизу, света хватит. Так лучше. И другие окна тоже. Хорошо. Теперь принеси мне белье, чистую рубашку, халат из шкафа... - Вам велели лежать в постели. - Чепуха. Когда лежишь, к голове приливает больше крови, чем когда сидишь. Если к нам будут приходить посетители, раз уж я не могу ничего поделать с этим безобразием на лице, то, по крайней мере, не обязан грешить против правил приличия. Неси белье. Пока он перемещал свои объемы сперва в сидячее положение на краю кровати, а потом в вертикальное, перемежая эти изменения глухими стонами, я собрал необходимую одежду. Он снял окровавленную пижамную куртку и недовольно оглядел ее. Я принес мокрое и сухое полотенца, и, пока мы приводили его в порядок, он давал мне инструкции: - Все, что мы можем, это начать перебирать все возможные варианты, пока не наткнемся на факт, который допускает единственное толкование. Ненавижу подобные методы, но на данный момент у нас нет другого выхода. Ты знаешь, как чернить кожу жженой пробкой? Тебе придется попробовать. Раздобудь пробку - думаю, можно нажечь ее спичками - и ливрею Кановы среднего размера, в комплекте с кепи. Но сперва закажи разговор с Нью-Йорком. Нет, не эти носки, неси черные, вряд ли я буду в настроении менять их перед обедом. Надо будет выкроить время и закончить репетировать речь. Я надеюсь, ты помнишь номера Сола Пензера и инспектора Крамера. Но если мы получим нужный нам факт от них, то не следует рисковать тем, что этот подлец узнает о нашем запросе. Нельзя предоставлять ему эту возможность. 14 Мой приятель Оделл стоял у колонны. Над его головой нависал широченный пальмовый лист, а глаза излучали недоверие, которого я не заслуживал. - Нет, я не стану зазывать ее в номер, - продолжал настаивать я. - И не собираюсь разнюхивать чужие секреты. Говорю как есть, я просто хочу удостовериться, что приватность телефонного разговора не будет нарушена. Это не недоверие, это предосторожность. А насчет того, что тебе надо сперва получить согласие управляющего, то какой же ты, к черту, сыщик, коли не распоряжаешься в собственном хозяйстве? Пойдем со мной, и сам все увидишь. Если тебе что-то не понравится, можешь бросить в меня камнем. И вообще, что у вас за курорт такой, для гостей опасный? Увернешься от камня - попадешь под пулю! Все с тем же недоверием он отклеился от колонны. - Ладно. Чтоб я еще когда пошутил. Разве что только про ковбоев да рыжих теперь. Идем, клоун. Мы пересекли вестибюль, завернули за лифты и очутились в узком проходе, по сторонам которого шли двери с матовым стеклом. Он открыл одну из них и жестом пригласил меня войти. Дверь вела в небольшую комнату. Из мебели в ней был только коммутатор, протянувшийся по всей ее длине футов этак в пятнадцать, шесть юных дев в ряд, спиной к нам, и стулья, на которых эти девы и сидели. Оделл подошел к крайней, поговорил с ней и показал мне на третью в ряду. Сзади она выглядела непримечательной худышкой, но, обернувшись, явила нам свежее светлое личико и симпатичные голубые глаза. Оделл сказал что-то и ей, и она кивнула в ответ. - Я придумал новый способ звонить по телефону, - обратился я к ней. - Мистер Вульф из номера 60 в павильоне Апшур желает заказать разговор с Нью-Йорком, а я буду стоять и смотреть, как вы его соединяете. - Из номера 60? Тот, в которого стреляли? - Ну да. - А вы сказали мне, что я чудо. - Ну да. В некотором роде, я как раз пришел в этом убедиться. Если вы сможете... - Извините. - Она повернулась и стала говорить, слушать и манипулировать проводами. Когда она закончила, я сказал: - Соедините с Нью-Йорком, Либерти 2-3306, и включите стоимость разговора в счет номера 60. Она широко улыбнулась. - Личное управление телефонными переговорами, значит? - Именно. Давно я так не веселился. Девушка принялась за работу. Я почувствовал движение у локтя и обнаружил, что Оделл вытащил блокнот и карандаш и что-то пишет. Я вытянул шею, посмотрел на его каракули и вежливо заметил: - Профессионал, знающий свое дело, заслуживает уважения. Чтобы тебе не пришлось подслушивать следующий, диктую: Спринг 7-3100, Главное полицейское управление Нью-Йорка. - Премного