благодарен. Что это он сразу кричит караул из-за жалкой царапины? Я ответил что-то подобающее, но мое внимание было сосредоточено на телефонистке. Коммутатор был старого образца, и было сразу видно, слушает она, или нет. Ее руки быстро мелькали, нажимая кнопки и вставляя штекеры, и всего через пять минут я услышал, как она говорит в микрофон: Мистер Вульф? Соединяю с Нью-Йорком, говорите . Она улыбнулась мне. - Кому, вы думали, я расскажу об этом? Мистеру Оделлу? Я улыбнулся в ответ. - Не забивайте этим свою милую головку. Дитя мое, веди себя скромней... - Пускай брильянты носят богачи... 2, да-да, знаю. А вот еще... Извините. Оделл так и не ушел до самого конца, и ждать ему пришлось долго. Разговор Вульфа с Солом Пензером продолжался не менее четверти часа, да и с инспектором Крамером - если, конечно, это был Крамер - примерно столько же. Когда оба звонка были завершены, и провода выдернуты, я решил проявить учтивость и осведомился, брильянты какой огранки она предпочитает, и она ответила, что предпочла бы свежий экземпляр Священного Писания, а то старый совсем истрепался, так усердно она его читает. Я сделал вид, что хочу погладить ее по голове, она отпрянула, а Оделл дернул меня за рукав. Я расстался с ним в вестибюле, поблагодарив и уверив в том, что я не забыл о его притязаниях на должность в отеле Черчилль и что мистер Вульф при первой же возможности поговорит на эту тему с мистером Лиггетом. Минуту спустя такая возможность представилась и мне, но было не до того. Выйдя из главного входа, я отправился исполнять следующее поручение. Мой путь пролегал мимо загона с лошадьми, всадниками и грумами в зеленых куртках. С расстояния футов десять я не прочь понаблюдать за лошадками, и, проходя, я замедлил шаг. Там я и увидел Лиггета, в костюме для верховой езды, который, как я полагаю, он взял напрокат, слезающего с крупного гнедого. Замедлил шаг я еще и потому, что рассчитывал увидеть, как еще кто-нибудь подставит ногу под копыто, но ничего такого не случилось. Не то чтобы я что-то имел против постояльцев в принципе, но когда человек платит двадцать баксов в день за номер и оттого ходит потом либо задрав нос, либо с кислой рожей, то будь я лошадью, я бы... Но меня ожидали дела. Прошло уже больше получаса с тех пор, как я оставил Вульфа в номере одного, и хотя я запер дверь и строжайше запретил зеленой куртке в холле впускать к нему кого бы то ни было под каким бы то ни было предлогом, сердце у меня было не на месте. Я ускорил шаг и быстро добрался до павильона Покахонтас . У входа я повстречал Лизетту Путти и Валленко с теннисными ракетками в руках. На веранде вязала мамаша Мондор. В автомобиле у входа сидели полицейский и какой-то верзила в штатском. Оба курили. Обе гостиные были пусты, зато в кухне кипела жизнь - повара, поварята, зеленые куртки, мэтры озабоченно метались туда-сюда. По всей видимости, все они готовили ленч, не говоря уже о грядущем парадном обеде, который должен был состоять из блюд американского происхождения, дабы послужить наглядным пособием к речи Вульфа. Все это, разумеется, совершалось под руководством Луи Сервана, и он, одетый в поварской колпак и фартук, проверял, смотрел, нюхал, пробовал и давал указания. Увидев Альберто Мальфи, резчика фруктов с Корсики, тоже при колпаке и фартуке бегающего по пятам за Серваном, я позволил себе усмехнуться. Едва не столкнувшись с внезапно отскочившим от плиты Доменико Росси, я добрался до старейшины мэтров. При виде меня благородное морщинистое лицо Сервана омрачилось. - А, мистер Гудвин! Мне только что рассказали об этом ужасном... с мистером Вульфом. Мистер Эшли позвонил из отеля. Мой гость, почетный гость... ужасно! Я навещу его, как только смогу освободиться. Это не очень серьезно? Он сможет к нам присоединиться? Пока я успокаивал его, подошли еще двое-трое. Я принял их соболезнования боссу и объяснил, что в ближайшие несколько часов лучше не приходить. Затем я извинился перед Серваном, что отрываю его от дел, но мне необходимо переговорить с ним, и мы перешли в малую гостиную. После недолгого разговора он позвал Моултона - старшего официанта без мочки уха - и дал ему указания. Когда Моултон ушел, Серван поколебался и сказал: - Я и до этого хотел зайти к мистеру Вульфу. Мистер Эшли говорит, что он вытянул из двух официантов какую-то удивительную историю. Мне понятно их нежелание... но я не могу позволить... мой друг Ласцио был убит в моем же банкетном зале! - Он устало провел ладонью по лбу. -Эта встреча обещала так много хорошего... Мне уже за семьдесят, мистер Гудвин, и ничего хуже со мной не случалось в жизни... Мне пора на кухню... Крэбтри неплохой специалист, но немного рассеянный, и, боюсь в такой суете он может не справиться. - Не беспокойтесь, - я потрепал его по руке. - Я имею в виду, не беспокойтесь об убийстве. Оставьте волнения Ниро Вульфу. Я всегда так и поступаю. Вы выбрали сегодня утром четверых новых членов? - Да, а что? - Просто интересно, а Мальфи прошел? - Мальфи? В состав Les Quinze Ma tres? Боже упаси, нет, конечно! - Ясно, просто было интересно. Возвращайтесь на кухню и наслаждайтесь готовкой. Я передам, что вы хотели сказать Вульфу про ленч. Он кивнул и засеменил на кухню. Прошло уже больше часа с тех пор, как я покинул Апшур, и я помчался туда кратчайшей дорогой. После яркого уличного солнца комната Вульфа выглядела мрачно, но в номере побывала горничная, постель была застелена, вещи убраны по местам. Он сидел в большом кресле лицом к окну, с речью в руках, и сосредоточенно перечитывал последнюю страницу. Войдя, я громко объявил о своем возвращении, чтобы дать ему понять, что все в порядке, и подошел проверить повязку. Следов свежего кровотечения не было. - Все устроено, - доложил я. - Серван поручил это Моултону. Все шлют вам наилучшие пожелания и сожалеют, что вас там нет. Серван собирается прислать нам пару подносов с ленчем. Какая досада, что вы вынуждены сидеть в помещении в такой чудесный день. А вот наш клиент пользуется погодой и прокатился верхом. - У нас нет клиентов. - Я имею в виду мистера Лиггета. Я продолжаю считать, что раз он хочет оплатить расследование, то следует доставить ему это удовольствие. Не говоря уже о том, чтобы сосватать ему Беррэна. Вы дозвонились до Сола и Крамера? - Ты что, не присутствовал у коммутатора? - Присутствовал, но я не знаю, с кем вы разговаривали. - С ними. Над этим вариантом ведется работа. - Он вздохнул. - Болит весьма ощутимо. Что они готовят на ленч? - Господи, откуда мне знать? Там их пять-шесть человек толкалось. Конечно, болит, еще бы оно не болело, и ни цента ведь за это не получите! - Я сел и устало откинул голову на спинку стула, не в силах более держать ее прямо. - Это ранение и недостаток сна сделали вас упрямее обычного. Я знаю, что вы и в грош не ставите то, что обзываете рутиной, но я видел, как вы получали результаты с ее помощью, и гений вы или нет, но не мешало бы собрать сведения о том, чем те или иные люди занимались сегодня в одиннадцатом часу утра. Например, если обнаружится, что Леон Блан варил на кухне суп, то он не мог стрелять в вас из кустов. Я просто объясняю, как это делается. - Спасибо. - Спасибо, и продолжаете упрямиться, да? - Я не упрям, а умен. Я не раз объяснял тебе, что поиск отрицательных доказательств - последнее, что остается, когда не получается найти положительные. Сбор и проверка алиби - тоскливое и обычно бесполезное занятие. Нет. Найди несомненную улику и, если алиби ей противоречит, - опровергни алиби. В любом случае, я не заинтересован в поимке того, кто стрелял в меня. Мне нужен тот, кто зарезал Ласцио. Я уставился на него. - Это еще что за ребус? Вы же сами сказали, что это один и тот же человек. - Разумеется. Но поскольку именно убийство Ласцио привело его к покушению на мою жизнь, то очевидно, что убийство мы и должны раскрыть. Если не будет доказано, что он убил Ласцио, то какие мотивы для выстрела в меня мы ему предъявим? А если мы не можем продемонстрировать его мотив, то какая, к черту, разница, где он был в одиннадцатом часу? Вс?, что может нам пригодиться, это прямое доказательство того, что он совершил убийство. - Ах, это, - слабо помахал я рукой. - Ну, если это все, что нужно... Ну уж оно-то у вас имеется. - Имеется. В данную минуту его проверяют. - Да неужели? Что за доказательство, кто это? Он хотел покачать головой, но скривился от боли. - Его проверяют. Я не стану утверждать, что оно неопровержимое, совсем нет. Следует дождаться результата проверки. Я настолько не уверен и у нас настолько мало времени, что я устраиваю это представление с мистером Бланом. Ни один возможный вариант нельзя упускать из виду. В конце концов, вполне возможно... хотя не думаю, что у него есть оружие... К нам стучат. К представлению с Бланом потребовалось тщательно подготовиться, но польза от него была лишь та, что оно продержало меня на ногах до самого ленча. Отсутствие результатов меня не удивило, и Вульфа, по-моему, тоже. Он всего лишь последовательно перебирал все варианты, не упуская ни один. Моултон и Пол Уиппл пришли первыми и принесли с собой необходимые принадлежности. Сперва я провел их к Вульфу для получения объяснений и инструкций, а потом закрыл в своей комнате. Через несколько минут явился Леон Блан. Шеф-повар и гурман приятно побеседовали, причем Блан все сокрушался по поводу ранения Вульфа. Затем они приступили к делу. По словам Блана, он пришел по просьбе Сервана и готов ответить на любые вопросы Вульфа. С этой непростой задачей он справился достойно, в том числе отвечая на настойчивые и весьма бестактные вопросы, касающиеся характера его отношений с миссис Ласцио. Блан настаивал на том, что, когда она была миссис Вукчич, а он служил шеф-поваром в отеле Черчилль, он хорошо знал ее, но с тех пор, как пять лет назад он уехал в Бостон, они лишь пару раз встречались на публичных мероприятиях, и между ними никогда не было хоть сколько-то близких отношений. Затем Вульф переключился на ночь со вторника на среду, то время, когда Блан сидел в своем номере в павильоне Покахонтас, остальные дегустировали соус прэнтан, а кто-то еще убивал Ласцио. Весь разговор я слушал через приоткрытую дверь ванной, пробуя жженую пробку на тыльной стороне кисти. Серван прислал спиртовую горелку и столько пробки, что хватило бы вымазать целую актерскую труппу. Когда Вульф дошел до идеи маскарада, Блан воспротивился было, но не очень сильно. Я выглянул из ванной комнаты, пригласил его внутрь, и пошла потеха. Он разделся до нижнего белья, и я сперва намазал его кольдкремом, а потом взялся за пробку. Возможно, я что-то сделал неверно, я же не профессионал в этом деле, но, черт возьми, вымазал я его на славу. Главную трудность составили уши и граница волос, и он пожаловался, что я занес ему пробку в глаз, но это потому, что он слишком сильно моргал. Затем он оделся в ливрею и кепи, и получилось очень даже неплохо. Вот только черные перчатки Моултон не смог раздобыть, и пришлось обойтись темно-коричневыми. Я показал его Вульфу, получил одобрение, позвонил в павильон Покахонтас миссис Койн и сказал, что вс? готово. Она пришла через пять минут. Я вышел в коридор, чтобы объяснить ей, что делать, добавив, что если она хочет, чтобы Вульф помог ей остаться в стороне от этого дела, то ей следует хранить молчание. Затем я впустил ее и оставил в прихожей, а сам пошел ставить Блана в нужную позу. Процесс окраски в черный привел его в сильное раздражение, но Вульф успел его успокоить. Я поставил его в ногах кровати на, как я прикинул, верном расстоянии от двери, надвинул кепи на лицо, приложил его палец к его же губам и велел ему не двигаться. Затем я приоткрыл дверь в прихожую. Через десять секунд я разрешил Блану расслабиться, вышел в прихожую и снова вывел Лио Койн в коридор. - Ну как? Она покачала головой. - Нет, это не он. - Почему вы так считаете? - У этого слишком большие уши. Это не он. - Вы смогли бы подтвердить это под присягой? - Но вы... - Она прищурилась. - Вы сказали, что мне не придется... - Верно, не придется. Но насколько вы уверены? - Уверена. К тому же этот более худощав. - Окей, премного благодарен. Мистер Вульф поговорит с вами позже. Остальные сказали то же самое. Я ставил Блана в нужные позы еще дважды: один раз лицом к двери, для Пола Уиппла, а другой - спиной к двери, для Моултона. Уиппл сказал, что готов подтвердить под присягой, что тот, кого он видел у ширмы в банкетном зале, - не тот, кого он видел в комнате Вульфа, а Моултон сказал, что присягнуть не готов, но ему кажется, что это не тот человек. Я отпустил их в Покахонтас . Потом мне пришлось помочь Блану стереть пробку, и это оказалось куда более сложным делом, чем накрасить его. Очень может быть, что уши он так и не отчистил. Учитывая, что он вовсе не был убийцей, он проявил неплохую выдержку. Кровь с Вульфа, жженая пробка с Блана - полотенца Кановы в тот день улетали со свистом. Блан встал перед Вульфом и заявил: - Я согласился на все это потому, что меня попросил Луи Серван. Я знаю, что убийц следует карать. И если бы я был убийцей, то ожидал бы кары. Это страшное испытание для всех нас, мистер Вульф, страшное. Я не убивал Филиппа Ласцио, но если бы я мог шевельнуть пальцем и вернуть его к жизни, то знаете, что бы я сделал? Вот что! - Он сунул руки в карманы как можно глубже. Блан уже хотел уходить, но его задержало появление следующего посетителя. Чтобы иметь возможность осуществить задуманное, мне, разумеется, пришлось сказать зеленой куртке в холле, что запрет на посетителей отменяется, и это был первый в череде многих то и дело стучавшихся к нам в тот день. За дверью стоял мой старый приятель Барри Толман. - Как себя чувствует мистер Вульф? - Изрядно потрепан, но боевой дух не утратил. Проходите. Он вошел и хотел было поздороваться, как увидел, кто еще находится в комнате. - А, вы здесь, мистер Блан? - Да. По просьбе мистера Сервана... - Мы проводили следственный эксперимент, - вмешался Вульф. - Советую вам не тратить время на мистера Блана. Что скажешь, Арчи? Является ли мистер Блан убийцей Ласцио? - Нет, сэр, все три раза. Толман посмотрел на меня, на Вульфа, на Блана. - Неужели? В любом случае, мне может понадобиться поговорить с вами. Вы будете в Покахонтасе ? Блан ответил утвердительно, но не очень-то дружелюбно. Он выразил надежду, что к вечеру Вульфу станет лучше, и удалился. Проводив его, я вернулся в комнату. Толман уже сидел и, склонив голову к плечу, разглядывал повязку на лице Вульфа, а тот говорил: - Нет, не мне, сэр. Врач сказал, что рана поверхностная. Но, я уверяю вас, опасность грозит тому, кто это сделал. Посмотрите сюда. - Он продемонстрировал изуродованную речь. - Перед тем как попасть в меня, пуля прошла сквозь эти страницы. Мистер Гудвин спас мою жизнь тем, что бросил в окно мою речь. Так он утверждает, и я готов поверить, что так оно и было. Где мистер Беррэн? - Он здесь. В Покахонтас, вместе с... вместе с дочерью. Я сам его привез, только что. Я был в Куинби, когда мне сообщили о вашем ранении. Вы считаете, что это сделал тот же, кто убил Ласцио? - Кто же еще? - Но зачем ему это понадобилось? Вы же покончили с этим делом. - Он этого не знал. - Вульф слегка поерзал, скривился и желчно добавил: - Теперь-то не покончил. - Меня это устраивает. Я не хочу сказать, что в восторге от произошедшего... И вы взялись за Блана? Почему вы решили, что это не он? Вульф пустился в объяснения, а я отвлекся на очередной стук в дверь. Принесли ленч, и Луи Серван расстарался на славу. Три официанта в зеленых куртках несли три огромных подноса, а четвертый расчищал им путь и открывал двери. Я уже давно хотел есть, и запахи, доносящиеся из-под крышек, резко усилили голод. Сопровождающим оказался сам Моултон. Поклонившись и объявив Вульфу, что ленч подан, он разложил подставки под подносы и с салфеткой в руке направился к столу. Вульф извинился, с мощным вздохом выбрался из кресла и подошел к подносам. Моултон почтительно крутился рядом. Вульф поднял одну из крышек, наклонил голову, посмотрел и принюхался. Затем он перевел взгляд на Моултона. - Пирожки? - Да, сэр. Мистера Валленко. - Да. Знаю. - Он стал поднимать остальные крышки, наклонившись, чтобы поймать запах, и осторожно кивая сам себе. Наконец, он выпрямился. - Артишоки баригуль? - Кажется, он называл их дригант, сэр. Мистер Мондор. Кажется, так. - Неважно. Пожалуйста, оставьте подносы и уходите. С вашего позволения, мы сами накроем на стол. - Но мистер Серван велел мне... - А я хочу так. Оставьте еду на подносах. - Я оставлю вам в помощь официанта... - Нет. Пожалуйста. У меня важный разговор. Идите отсюда. Они ушли. По всему выходило, что на право поесть мне придется заработать, и я приготовился к очередному усилию. Пока Вульф снова усаживался в кресло, я спросил: - Как трапезничать изволим? По-походному, а-ля загребай-да-в-рот ? Он продолжал молча устраиваться в кресле. Потом вздохнул. - Нет. Позвони в отель и спроси, что у них на ленч. Я в изумлении уставился на него. - Вы спятили? - Арчи! - Он был в ярости. - Догадайся, в каком я настроении. Пирожки готовил Валленко, а артишоки - Мондор! Но откуда мне знать, кто еще был на кухне и что могло случиться? Эти подносы предназначались для нас, и скорее всего, это было всем известно. Для меня. Я все еще надеюсь уехать вечером домой. Позвони в отель и убери отсюда эти подносы, чтобы до меня не доносились запахи. Отнеси их к себе в комнату и закрой дверь. - Боже мой, - вмешался Толман. - Если вы действительно думаете, что... можно отослать блюда в лабораторию и проанализировать... - Я не хочу их анализировать, я хочу их есть! Но не могу. И не собираюсь. Скорее всего, с ними все с порядке, но вы только посмотрите, как этому мерзавцу удалось меня запугать! Какой смысл их анализировать? Вот что я вам скажу, сэр... Арчи? Это снова стучали. Запахи, доносящиеся из-под крышек, сводили меня с ума не меньше, чем Вульфа, и я очень хотел, чтобы за дверью оказался санинспектор, который сможет подтвердить, что в блюда ничего не подмешано, но это был всего лишь лакей в зеленой куртке из холла с телеграммой для Ниро Вульфа. Я вернулся в комнату, вскрыл конверт и отдал его Вульфу, а он достал и прочел телеграмму. - Та-ак, - пробормотал он. - Его голос звучал по-новому, и я внимательно посмотрел на него. Он отдал мне развернутую телеграмму. - Прочти мистеру Толману, пожалуйста. Я стал читать вслух: НИРО ВУЛЬФУ КУРОРТ КАНОВА ЗАП ВИРДЖ ГАЗЕТАХ НЕ УПОМЯНУТО ТЧК КРАМЕР СОТРУДНИЧАЕТ ТЧК РАССЛЕДУЮ ТЧК ТЕЛЕФОНИРУЮ ПУНКТА НАЗНАЧЕНИЯ ПЕНЗЕР - Так-то лучше, - тихо сказал Вульф. - Гораздо лучше. Пожалуй, можно приняться за пирожки... хотя еще есть возможность... нет. Звони в отель, Арчи. Мистер Толман, мне кажется, скоро и у вас появится возможность помочь расследованию... 15 Жером Беррэн потрясал кулаками так, что стул под ним ходил ходуном. - Боже правый! Грязная собака! - Он внезапно остановился и требовательно спросил: - Так это не Блан? Не Вукчич? Не мой старинный друг Зелота? - Никто из них, я полагаю, - проворчал Вульф. - Тогда я повторяю: грязная собака! - Беррэн подался вперед и постучал Вульфа по колену. - Скажу вам прямо, не обязательно быть псом, чтобы прикончить Ласцио. Убить его - все равно что вынести мусор, кто угодно мог это сделать. En passant. Разумеется, убивать в спину недостойно, но в спешке иногда приходится пренебрегать приличиями. Нет, я не называю его псом только за то, что он убил Ласцио, пусть и ударом в спину. Но стрелять через окно в вас - в почетного гостя Les Quinze Ma tres! Только потому, что вы встали на сторону справедливости! Потому что у вас хватило здравого смысла понять, что я никак не мог ошибочно распознать семь из девяти соусов! И я расскажу вам... вы не поверите, чем там кормят, в этой тюрьме! - Он принялся рассказывать, и это было ужасно. Беррэн с дочерью явился выразить Вульфу свою благодарность за усилия по вызволению его из тюрьмы. Было уже почти четыре часа. Солнечный свет заливал комнату, ибо с тех пор, как Толман распорядился выставить под окнами по ту сторону кустов усиленную охрану, жалюзи были подняты и окна открыты. Ленч из ресторана отеля хоть и не мог состязаться с пирожками Валленко, но вполне отвечал моим нуждам. Невзирая на трудности при жевании, Вульф тоже сумел употребить его по назначению. О том, чтобы вздремнуть, не могло быть и речи. Толман ушел, когда мы уже доедали ленч, и сразу после выразить свое сочувствие Вульфу явились Росси, Мондор и Койн, а следом за ними потянулись и остальные. Даже Луи Серван смог забежать на несколько минут, хотя я так и не понял, как ему удалось оторваться от забот на кухне. Около трех часов позвонили из Нью-Йорка. Вульф взял трубку сам. С его стороны разговор состоял преимущественно из утвердительного мычания, и я понял только, что он говорил с инспектором Крамером. Положив трубку, он сел и потер нос с довольным видом, из чего я вывел, что все новости оказались хорошими. Примостившись на краешке стула, Констанца Беррэн вот уже двадцать минут безуспешно пыталась вставить слово, и, когда ее отец отвлекся, чтобы разжечь трубку, ей это наконец удалось. - Мистер Вульф... Сегодня утром... я ужасно вела себя. Он перевел взгляд на нее. - Еще как ужасно, мисс Беррэн. Я нередко замечал, что чем женщина, особенно молодая женщина, красивее, тем легче она позволяет себе беспричинные истерики. Вы хотя бы признаете это за собой. Скажите, когда вы чувствуете, что на вас находит, неужели вы совсем не можете сдержаться? Ни разу не пытались? - Это не истерики, - рассмеялась она. - У меня не бывает истерик. Я разозлилась и испугалась, потому что мой отец попал в тюрьму за убийство, я знала, что он невиновен, а они говорили, что у них есть доказательства его вины. А потом мне сказали, что это вы нашли это доказательство. Разве я могла сохранять ясность мышления при таких условиях? Да еще и в чужой стране, куда я приехала впервые. Америка - ужасная страна. - Многие с вами не согласятся. - Да, наверное... Наверное, дело не в стране... может быть, все дело в людях, которые здесь живут... Ах, извините, я не имела в виду вас с мистером Гудвином... Не сомневаюсь, что вы очень милый, и мистер Гудвин тоже, и его жена, и все дети... - Еще бы. - Вульф бросил на меня уничтожающий взгляд. - Как детишки, Арчи, здоровы? - Да, спасибо, - отмахнулся я. - Чертовы карапузы, так по ним скучаю, вдали от дома. Жду-не дождусь, когда вернусь обратно. Беррэн вынул трубку изо рта и кивнул. - Малыши - это хорошо. А вот моя дочь... - Он пожал плечами. - Она хорошая девушка, без сомнения, но боже правый, я с ней с ума сойду! Он подался вперед и постучал Вульфа по колену мундштуком своей трубки. - Насчет возвращения. Мне сказали, что эти собаки могут удерживать нас здесь сколько им заблагорассудится, это правда? Только потому, что Ласцио получил нож в спину? Мы с дочерью собирались уехать сегодня вечером, сначала в Нью-Йорк, а потом в Канаду. Из тюрьмы я вышел, а свободу не обрел, так? - Боюсь, что так. Вы планировали уехать в Нью-Йорк поездом, который отходит в полночь? - Да, им. А теперь они говорят, что никто никуда не уедет, пока они не разберутся, кто убил эту собаку. Если придется ждать, пока этот имбецил Толман с тем косоглазым будут разбираться... Он снова сунул трубку в рот и принялся раскуривать ее, пока не пошел дым. - Нам не придется ждать, пока они разберутся, - вздохнул Вульф. - Слава богу. Думаю, сэр, вам следует собрать чемоданы, и, если у вас уже есть билеты, не сдавайте их. К счастью, вам не пришлось ждать, пока мистер Толман поймет, что на самом деле произошло с соусами. Если бы пришлось... - То я бы, может, и никогда отсюда не уехал. Я понимаю это. Может, я бы вот это получил! - Беррэн рубанул себя по шее ладонью. - Я бы, без сомнения, так и сидел в этой тюрьме и через три-четыре дня умирал бы с голоду. Мы, каталонцы, умеем встречать смерть без боязни, но боже правый, человек, способный это есть, - это не человек, это даже не животное! Я знаю, чем обязан вам, и за ленчем я призывал на вас благословения с каждым куском, попадавшим мне в рот! Я говорил с Серваном. Я сказал ему, что я в огромном долгу перед вами, и что я ни перед кем не остаюсь в долгу. Я сказал ему, что должен отблагодарить вас... он наш хозяин и тактичный человек. Он сказал, что вы не возьмете денег. Он сказал, что вы отринули предложенную плату. Я понимаю и уважаю ваши чувства, ведь вы - наш почетный гость... Очередной стук в дверь вынудил меня оставить Вульфа расхлебывать кашу, которую он сам и заварил. Я так и знал, что в один прекрасный день его длинный язык наживет ему горя, и, пока я шел к двери, у меня на губах играла - не буду отрицать, злорадная - ухмылка. Каково-то ему было в тот момент ощущать себя сокровищем, что покоится на перинах гостеприимства. За дверью оказался всего лишь Вукчич, но он не хуже пули в окно прервал беседу и увел ее в сторону от столь низменных вещей, как услуги и деньги. Он нервничал, выглядел мрачным и рассеянным и, явно испытывая неловкость, не находил себе места. Через несколько минут после его прихода Беррэны ушли, и он встал перед Вульфом со скрещенными на груди руками и хмуро заявил, что несмотря на все оскорбительные слова о вытье на луну, высказанные Вульфом утром, он пришел отдать должное связывающей их старинной дружбе и лично выразить свое сочувствие по поводу полученного ранения... - В меня стреляли шесть часов назад, - перебил его Вульф. - К этому времени я мог уже умереть. - Брось, Ниро, какое там. Мне сказали, что всего-то задело скулу, да я и сам вижу... - Я кварту крови потерял. Арчи, ты сказал, кварту? Я ничего не говорил, но на мою преданность всегда можно положиться. - Да, сэр. Никак не меньше кварты. Почти две. Конечно, мне было не до замеров, но она текла рекой, Ниагарским водопадом... - Достаточно, спасибо. Вукчич продолжал стоять и хмуриться. Его спутанная грива упала ему на глаза, но он продолжал держать руки скрещенными на груди, вместо того чтобы, как обычно, запускать пальцы в волосы. - Извини, - проворчал он. - Он почти попал. Если б он убил тебя... Он помолчал. - Послушай, Ниро, кто это был? - Пока не знаю. Не уверен окончательно. - Выясняешь? - Да. - Это был убийца Ласцио? - Да. Да чтоб его, когда я говорю, я хочу иметь возможность двигать головой, а сейчас не могу. - Вульф осторожно потрогал повязку кончиками пальцев и уронил руку. - Вот что я тебе скажу, Марко. На нас, тебя и меня, навели морок. Притворяться, что его нет, бессмысленно, а обсуждать бесполезно. Скажу одно: он скоро рассеется. - Да какое, к черту, рассеется. Что его рассеет? - Ход истории. Атропос и я - ее орудие. В любом случае, я на это надеюсь. Но пока этого не случилось, нам нечего сказать друг другу. Ты снова одурманен... Вот видишь, я не хотел так говорить, не получается разговора. Тебе мои речи оскорбительны, а мне твои невыносимо надоедливы. Au revoir, Марко. - Господи, я и не отрицаю, что одурманен! - Я знаю. Ты знаешь, что делаешь, и все равно продолжаешь. Спасибо, что навестил. Вукчич все-таки запустил руку в волосы, трижды медленно повторив это движение. Затем, ни говоря ни слова, он повернулся и вышел. Вульф долго сидел закрыв глаза. Затем он глубоко вздохнул и попросил меня дать ему речь для последней репетиции. Некоторое время нас прерывал только телефон. Звонили Толман, Клэй Эшли и Луи Серван. Очередной стук в дверь раздался уже в шесть вечера, и когда я увидел на пороге управляющего отелем Черчилль Рэймонда Лиггета, то встретил его широкой улыбкой, почуяв, что дело пахнет гонораром. Среди прочих тягот, выпавших в этот раз на мою долю, была необходимость беспомощно смотреть, как Вульф напрягает мозг, тратится на междугородние звонки и выпивку для четырнадцати темнокожих, две ночи не спит, получает огнестрельное ранение, грозящее изуродовать его лицо шрамом, и все это совершенно бесплатно. К тому же стоило попытаться устроить Оделла на работу. Не то чтобы я был ему чем-то обязан, но, занимаясь сыскным делом в Нью-Йорке никогда не знаешь, когда и где тебе понадобится помощь. Протеже на должности сыщика Черчилля, да и просто охранника, рано или поздно обязательно пригодится. Я не ошибся, речь действительно зашла о гонораре. Как только Лиггет уселся и выразил положенные сочувствия по поводу состояния лица Вульфа, он немедленно перешел к делу и заявил, что одной из целей его визита является просьба, чтобы Вульф пересмотрел свое отношение к беседе с Беррэном о вакансии шеф-повара в Черчилле . - Странно, что вы до сих пор этого хотите, - проворчал Вульф. - Все-таки он был обвинен в убийстве, не пострадает ли репутация отеля? - Пустое, - отмахнулся Лиггет. - Клиенты приходят не за репутацией, а за едой. Поймите, Беррэн знаменит, он престижный повар. Честно говоря, меня больше интересует его престиж, нежели мастерство. В моем ресторане первоклассный штат работников, от поваров до судомоек. - Значит, ваши клиенты приходят за престижем. - Вульф нежно погладил живот. - Должен сказать, для меня это блюдо интереса не предоставляет. Лиггет растянул свои тонкие губы в улыбке, но, как и в среду, его серые глаза выдавали крайнюю степень раздражения. Он пожал плечами. - Что поделать, раз им так больше нравится. Насчет Беррэна. Вчера вы отказались поговорить с ним, но вчера вы и убийство не хотели расследовать, а потом передумали. Эшли сказал, что вы совершили нечто потрясающее, я не очень понял, что именно. - Благодарю вас. - Вульф наклонил голову на одну восьмую долю дюйма. - Это Эшли сказал. Главное, что Беррэна освободили на основании того, что обнаружили вы, что бы это ни было. Беррэн это знает, и это придаст немалый вес вашим советам и рекомендациям. Я объяснил вам вчера, почему я так хочу заполучить именно его. Между нами, доверю вам еще причину... - Я не желаю знать ваши тайны, мистер Лиггет. - Это не секрет, - отмахнулся Лиггет. - Один мой конкурент уже два года охотится за Беррэном. Брантинг из Александра . И мне известно, что завтра в Нью-Йорке у Беррэна назначена с ним встреча. Я приехал сюда как раз чтобы успеть нанять его до того, как он встретится с Брантингом. - И не успели вы приехать, как Беррэна арестовали. Не повезло. Но теперь он на свободе и прямо сейчас, скорее всего, находится в павильоне Покахонтас . Он ушел отсюда два часа назад. Что же, черт возьми, вам мешает пойти и обратиться к нему? - Я же объяснил вам вчера, я вряд ли смогу уговорить его. Лиггет подался вперед. - Послушайте, как хорошо все складывается. Вы вытащили его из тюрьмы, он эмоционален и порывист, и он чувствует себя обязанным вам. Вам не придется его долго уговаривать. К сожалению, я не знаю, что ему предложил или предложит Брантинг, но, сколько бы это ни было, я дам больше. Я сказал вчера, что могу предложить сорок тысяч, но, если потребуется, я готов дойти до шестидесяти. Времени нет, и я думаю, можно и до семидесяти поднять. Для начала, предложите ему пятьдесят... - Я не соглашался делать ему предложения. - Но я же говорю вам. Предложите ему пятьдесят тысяч в год. Это гораздо больше того, что он получает в Сан-Ремо, но там он может быть на проценте. В любом случае, Нью-Йорк - совсем другое дело. И если вы справитесь, то получите десять тысяч долларов наличными. - Вы так сильно хотите именно его? - Вульф поднял брови. - Мне необходимо заполучить его! Этот вопрос уже обсуждался в совете директоров - в конце концов, Ласцио был уже немолод, - и теперь я просто вынужден его нанять. Конечно, я не владею Черчиллем, но у меня достаточно акций. Вы еще успеете заняться этим до обеда. Я хотел прийти еще раньше, как только привезли Беррэна, но с вами как раз стряслось... - Не стряслось, а было задумано. И не это, - дотронулся Вульф до повязки, - а похуже. - Действительно. Так вы переговорите сейчас с Беррэном? - Нет. - Вечером? - Нет. Лиггет отпрянул. - Черт побери, вы что, с ума сошли? Вы можете заработать десять тысяч долларов просто вот так! - он щелкнул пальцами. - Почему нет? - Я не занимаюсь наймом поваров. Я сыщик, и верен своей профессии. - Я и не прошу вас этим заниматься. Судя по всему, от вас потребуется всего один раз поговорить с ним. Вы объясните ему, что в качестве главного шеф-повара он будет полным хозяином на своей территории без какого-либо вмешательства со стороны администрации отеля, от него ожидаются только результаты. Распределение себестоимости регулируется... - Мистер Лиггет! - Вульф погрозил ему пальцем. - Пожалуйста, прекратите тратить время попусту. Я не стану обращаться к мистеру Беррэну от имени отеля Черчилль . Наступила тишина, и я подавил зевок, удивляясь, что склонный дергаться Лиггет не подскочил на стуле от ярости. Напротив, он застыл на месте, не шевелясь и не сводя глаз с Вульфа. Вульф, столь же неподвижный, смотрел на него прикрыв глаза. Помолчав так с минуту, Лиггет спокойно заговорил. В его голосе не слышалось и тени раздражения: - Если вы сможете нанять для меня Беррэна, я заплачу вам двадцать тысяч. - Меня это не интересует. - Я... я заплачу тридцать тысяч! Нужная сумма наличными будет у меня завтра к утру. Вульф шевельнулся, не сводя глаз с собеседника. - Нет. Оно того не стоит. Мистер Беррэн - первоклассный шеф-повар, но отнюдь не единственный в мире. Послушайте. Хватит притворяться, вы не ребенок. Вы явились ко мне с этим предложением, послушав дурного совета. Скорее всего, вы неглупый человек, и если бы на кону стояли лишь ваши интересы и вы слушали бы только себя и опирались только на собственные возможности, то, я уверен, вы бы поступили иначе. Но вас сюда послали, мистер Лиггет. Я знаю это. Это было ошибкой, но, учитывая, кто за вами стоит, иного ожидать и не приходится. Полагаю, вы вернетесь и доложите о неудаче, но если вы снова приметесь слушать советы, слушайте только себя самого. - Я не понимаю, что вы имеете в виду. Я делаю честное предложение. Вульф пожал плечами. - Если моя речь не имеет смысла, то разговор окончен. Доложите о неудаче самому себе. - Я не собираюсь никому ничего докладывать! - Голос Лиггета стал жестким, как и взгляд, которым он сверлил Вульфа. - Я пришел к вам, потому что решил, что так будет проще всего избежать возможных проблем. Я могу добиться своего и без вашей помощи. - Вот и добивайтесь. - Но я все равно предпочел бы избежать ненужных проблем. Я заплачу вам пятьдесят тысяч. Вульф медленно, почти неуловимо покачал головой. - Вам придется доложить о неудаче, мистер Лиггет. Если и верна пословица, что все на свете имеет свою цену, то за деньги вам меня не купить. Зазвонил телефон. Когда кто-нибудь вот так застывает на месте, я уделяю ему особое внимание, так что я обогнул Лиггета, не сводя с него глаз. Сняв трубку, я услышал голосок голубоглазой красотки, сообщившей, что нас вызывает Нью-Йорк. Затем другой голос грубо потребовал Ниро Вульфа, объявив, что с ним желает говорить инспектор Крамер. - Вас, сэр. Мистер Пурди. С тяжелым вздохом он принялся поднимать себя из кресла, и, встав, навис над посетителем. - Мистер Лиггет, мои дела не касаются посторонних. Наш с вами разговор окончен, и, если вы не возражаете?.. Лиггет выдержал его взгляд, и без единого слова, не торопясь и не медля, он поднялся и вышел. Я прошел за ним до двери и, когда она закрылась, повернул ключ. Разговор Вульфа с Крамером длился больше десяти минут. В этот раз я сидел и слушал, но, хотя и вынес из него кое-что помимо мычания, этого было недостаточно, чтобы полностью оценить ситуацию. Однако мне показалось, что он чересчур далеко зашел в своем недоверии к моему умению притворяться. Поэтому, когда он повесил трубку, я был готов требовать, чтобы он пролил свет и дал четкие объяснения, но не успел он вернуться в кресло, как телефон зазвонил снова. На этот раз вызывал Чарльстон, и после щелчков и треска из трубки раздался голос, знакомый мне не хуже мелодии рекламы солнцезащитного крема. - Алло, мистер Вульф? - Это Верховный суд, щенок! - О, привет, Арчи, как вы там? - Чудесно. Отдыхаем на полную катушку. Подожди, сейчас дам мистера Вульфа. - Я протянул ему трубку. - Сол Пензер звонит из Чарльстона. Этот разговор продлился не меньше предыдущего, и мне удалось выловить из него еще несколько обрывков и крох информации о версии, которую Вульф явно считал основной, хотя в кое-какие детали трудно было поверить. Наконец Вульф повесил трубку, прошествовал обратно в свое кресло, осторожно откинулся на спинку и переплел пальцы на вершине своих объемов. - Который час? - пожелал он узнать. Я взглянул на часы на руке. - Без четверти семь. Он вздохнул. - До обеда осталось чуть больше часа. Напомни мне перед уходом взять с собой текст речи. Ты можешь запомнить кое-что, не записывая? - Сколько угодно. - Все это необходимо сделать. Во-первых, мне надо переговорить с мистером Толманом. Скорее всего, он сейчас в отеле, как мы и договорились. Затем я должен буду позвонить мистеру Сервану, и это может быть непростой разговор. Насколько мне известно, в последний вечер гостей не приглашают. В данном случае эту традицию придется нарушить. Пока я звоню, приготовь все, что нам понадобится, собери вещи и распорядись о доставке багажа к поезду. Ближе к полуночи у нас может не остаться времени. Пошли в отель за счетом и рассчитайся. Я правильно понял, что у тебя с собой пистолет? Отлично. Надеюсь, он не понадобится, но пусть он будет у тебя. И, черт побери, пошли за парикмахером, я не в состоянии побриться сам. Затем зови Толмана и начинай собирать вещи, а пока мы будем одеваться, я объясню программу на вечер. 16 Традиция была нарушена, и пока двери в зал не открылись и Луи Серван не появился на пороге, приглашая войти, среди собравшихся в гостиной раздавались возгласы неодобрения. Впрочем, по большей части недовольство гостей, разбившихся на отдельные компании и потягивающих шерри и вермут, относилось не к этому, а к объявленному всем запрету покидать Западную Вирджинию до особого распоряжения властей. Доменико Росси выступал так, что Барри Толман, стоявший у радиоприемника, не мог его не слышать. Толман отлично выглядел, хотя вид у него был взволнованный. Рэмзи Киф оглушительно выражал свое возмущение, а Жером Беррэн рассудил, что, боже правый, это, конечно, дикость, но следует держать себя в руках, а то так и аппетит испортить недолго. Альберт Мальфи несколько утратил свой пыл, но продолжал стрелять глазами по комнате. По-видимому, он решил, что ухаживать за мамашей Мондор будет разумным началом его предвыборной кампании 1942 года. Рэймонд Лиггет и Марко Вукчич сидели на диване и тихо беседовали. И тут моему старому приятелю Барри Толману как следует досталось. Точнее, ему ничего не досталось. Как только в комнату вошла Констанца, он с решительным видом направился было к ней, но она его и не увидела, и не услышала, да так, что я даже засомневался было, присутствует ли он вообще. За несколько минут до того как нас пригласили в зал, явилась Дина Ласцио. Разговоры стихли. Ее отец Росси и следом Вукчич поспешили к ней, а затем и другие подошли выразить свои соболезнования. Безутешная вдова из нее получилась не лучше, чем из меня - кружащийся дервиш, но ведь не может женщина, собираясь в недолгую поездку с мужем, всякий раз брать с собой траурный наряд на случай внезапного убийства супруга. И я не мог осуждать ее за появление на пиру, потому что знал, что это Ниро Вульф попросил Сервана лично уговорить ее прийти. За столом я снова оказался рядом с Констанцей, что вполне меня устраивало. Вульфа усадили по правую руку Сервана. Вукчич сидел рядом с Диной Ласцио, ближе к противоположному концу стола. Лиггет и Мальфи сидели рядом напротив меня. Беррэн был напротив Вульфа, по левую руку Сервана, что, по моему мнению, было большой честью для человека только что из кутузки. Рядом с ним сидел Клэй Эшли, безуспешно старавшийся выглядеть дружелюбно. Остальные сидели кто где, лишь изредка перемежаемые вкраплениями женщин. Перед каждым из нас лежало отпечатанное типографским способом меню: ОБЕД ПО-АМЕРИКАНСКИ Устрицы, запеченные в раковинах Черепаха по-мэрилендски / Битое печенье Жареная молодая индейка Рисовые крокеты в айвовом желе Лимская фасоль в сливках / Булочки Салли-ланн Авокадо Тодхантер Ананасовый шербет / Бисквит Висконсинский сыр / Черный кофе Официанты под руководством Моултона приносили и уносили блюда, и Луи Серван с суровым достоинством, смешанным с изрядной долей беспокойства, следил за всем происходящим. Однако первое же блюдо должно было рассеять его тревоги, ибо устрицы оказались такие жирные, вкусные и ароматные, что казалось, будто они вскормлены с рук арахисом и голубикой. Их подали с большой церемонией и даже с некоторой помпой. Поставив перед каждым по огромной миске с целой дюжиной устриц, официанты выстроились перед ширмой - той, за которой 48 часов назад было спрятано тело Филиппа Ласцио. Затем дверь в буфетную отворилась и в зал вошел темнокожий повар в сверкающем белизной поварском колпаке и фартуке. Он сделал несколько шагов и выглядел настолько смущенным, что, казалось, вот-вот шмыгнет назад, но Серван встал, поманил его, повернулся к столу и обратился к собравшимся: - Я хотел бы представить вам мистера Гиацинта Брауна, рыбного шеф-повара курорта Канова . Устрицы перед нами - его работа. Судите сами, достойны ли они быть поданными Les Quinze Ma tres. Мистер Браун просил меня сказать вам, что он ценит оказанную ему честь. Не так ли, Браун? - Да, сэр. Все как вы сказали. Услыхав раздавшиеся аплодисменты, Браун еще сильнее смутился, поклонился и скрылся за дверью. Мэтры подняли вилки и принялись за дело, и остальные последовали их примеру. Отовсюду раздавалось одобрительное мычание. Росси что-то крикнул через стол. - Превосходно, - негромко вынес приговор Мондор. - Запекать в максимально раскаленной духовке? - Серван торжественно кивнул, и вилки задвигались снова. Когда подали блюдо из черепахи, церемония повторилась. На этот раз нам представили Крэбтри, и когда мы доели, то в восхищении стали звать его снова. Многие вышли из-за стола, чтобы пожать ему руку. Ему было очень приятно, и он совсем не смущался. Перед индейкой вышли двое - седой и морщинистый Грант и еще один негр, незнакомый мне, ибо на нашем сборище в ночь со среды на четверг он не присутствовал. Это была лучшая индейка, которую мне когда-либо доводилось пробовать, но предыдущие блюда были столь обильны, что я с трудом доел свою порцию. Мэтры же ели словно женщины, пакующие багаж, когда важен не объем чемодана, а вещи, которые необходимо туда уложить. Не говоря уже о кларете, которым они заливали все эти яства. За столом становилось все веселее, и даже старый Серван расточал улыбки налево и направо. Без сомнения, кормежка была по высшему разряду! Вина я почти не пил, голова и так была словно набита ватой, и я рассудил, что если мне опять придется спасать Вульфу жизнь, то следует поберечь остатки соображения. От первоначальной натянутости не осталось и следа, все были сыты, довольны и наслаждались ароматами кофе и коньяка, и вот наконец пробило десять и Вульф поднялся, чтобы произнести речь. Без сомнения, он понимал, что походил на истца по делу о побоях, но это его нисколько не смущало. Мы подвинули стулья так, чтобы сидеть лицом к нему, и затихли, а он непринужденно заговорил: - Мистер Серван, дамы, досточтимые кулинары и уважаемые гости! Я чувствую себя немного глупо. В иных обстоятельствах вам - по крайней мере многим из вас - было бы интересно и поучительно послушать о вкладе Америки в мировую кулинарию, и мне пришлось бы призвать на помощь все свое красноречие, дабы убедить вас в значительности и весомости этого вклада. Но когда я принял столь лестное для меня приглашение выступить с речью на эту тему, я не подумал о том, что мне придется начать ее как раз тогда, когда это может показаться полностью излишним. Ведь, как ни приятно беседовать о блюдах, несравнимо более приятно их есть, чем мы сейчас и занимались. Один мой знакомый как-то раз признался мне, что одно из его любимых занятий - закрывать глаза и мечтать о прекрасных женщинах. Когда же я предложил ему открыть глаза и поглядеть вокруг, он возразил, что женщины его мечтаний прекрасны все без исключения и к тому же гораздо прекраснее настоящих. Сходным образом можно считать, что блюда в моей речи будут превосходить блюда, которыми вы только что насладились, но я вынужден отбросить и этот ложный аргумент. Я могу сколько угодно описывать и восхвалять превосходные американские блюда, но никакие мои слова не смогут сравниться с устрицами, черепахой и индейкой, которые только что были здесь, - он указал на стол, - а ныне - здесь! - И с этими словами он нежно похлопал по нужному месту. Раздались аплодисменты. Мондор вскричал: Bien dit! . Серван сиял. По правде говоря, это была еще не речь, там этого не было. Теперь он приступил к собственно речи. Первые минут десять я нервничал. Ничто на свете не доставит мне большего удовольствия, чем вид сконфуженного Вульфа, но не в присутствии посторонних. Когда счастливый миг настанет (чего еще никогда не случалось), я хочу оказаться единственным зрителем на этом представлении. Я боялся, что тяготы путешествия, бессонные ночи и рана послужат к тому, что он всю речь забудет к чертям, но прошло минут десять, и я понял, что беспокоиться не о чем. Он говорил легко и уверенно. Я отхлебнул бренди и успокоился. Когда он дошел до середины, я начал беспокоиться по другому поводу и взглянул на часы. Было уже поздно. Чарльстон всего в шестидесяти милях, и Толман уверял, что от него ведет отличная дорога, по которой можно легко доехать за полтора часа. Зная всю сложность задуманного, я был убежден, что уехать сегодня ночью все равно не получится, но замысел требовал присутствия Сола. Поэтому, когда лакей в зеленой куртке тихонько вошел из холла в гостиную и подал мне условный знак, я понял, что и тут беспокоиться не о чем, и на цыпочках прокрался к дверям. В малой гостиной сидел маленький человечек с большим носом. Его потрепанная кепка висела на колене, а самому ему не мешало бы побриться. Он встал, и я с ухмылкой стиснул ему руку. - Привет, любезнейший! Вот уж не думал, что меня обрадует твой вид! Ну-ка повернись, дай оценю тебя со спины. - Как мистер Вульф? - требовательно спросил Сол Пензер. - Отлично. Произносит речь, как я его научил. - Ты уверен, что с ним все в порядке? - А что может быть не в порядке? А-а, ты имеешь в виду его ранение. Ничего особенного, - отмахнулся я. - Считает себя героем. Надеюсь, в следующий раз подстрелят меня, а то он так и будет хвастаться. Ты что-нибудь выяснил? Сол кивнул. - Я выяснил все. - Тебе надо что-нибудь передать Вульфу до того, как он начнет разоблачение? - Нет, не думаю. Я добыл все, о чем он просил. Вся полиция Чарльстона была к моим услугам. - Да, я в курсе. Это мой приятель мистер Толман устроил. Я тут еще одного дружка завел, Оделлом звать, он в людей камнями кидается. Напомни мне как-нибудь, расскажу. Здесь не соскучишься. Я пойду назад, а ты жди здесь, пока не позовут. Ты поел? Он подтвердил, что сыт, и я вернулся на свое место рядом с Констанцей. Когда Вульф дошел до конца абзаца и сделал паузу, я вынул из нагрудного кармана носовой платок, провел им по губам и убрал обратно. Он скользнул по мне взглядом, дав понять, что заметил сигнал, и продолжил говорить о филе-порошке и его заимствовании кулинарной традицией Нового Орлеана у индейцев Чокто с Байю-Лакомб, так что я знал, что он добрался до четырнадцатой страницы. Похоже, речь удалась. Даже Доменико Росси заинтересованно слушал, несмотря на то, что Вульф подчеркнул, что три главных кулинарных центра Америки - Луизиана, Южная Каролина и Новая Англия - не подвергались ни малейшему итальянскому влиянию. Вульф подошел к концу, и даже зная, что он задумал и что времени в обрез, я ожидал, что он сделает хотя бы небольшую паузу и, может быть, предоставит Луи Сервану возможность поблагодарить его, но слушатели даже не успели понять, что речь завершена. Вульф всего лишь окинул взглядом каре окружавших его лиц и продолжил: - Надеюсь, я не наскучу вам, если поговорю на другую тему. Я рассчитываю на ваше терпение, потому что то, что я собираюсь сказать, затрагивает как мои, так и ваши интересы. Разговор о кулинарии закончен, пришла пора поговорить об убийстве. Убийстве Филиппа Ласцио. Возникло движение, послышался ропот. Лизетта Путти что-то пискнула. Луи Серван поднял руку: - Позвольте. Я хотел бы сказать, что мистер Вульф делает это по предварительной договоренности. Огорчительно завершать обед Les Quinze Ma tres таким образом, но, похоже, иначе нельзя. Мы даже не... Нет, ничего не поделаешь... Рэмзи Киф недоброжелательно посмотрел на Толмана, Мальфи, Лиггета и Эшли и проворчал: - Так вот почему все эти люди... - Да, поэтому, - перебил его Вульф. - Очень прошу всех вас не винить меня в том, что я вынужден поднять эту печальную тему. Всему виной убийца Ласцио. Своим злодеянием он расстроил веселье, бросил на уважаемых людей мрачную тень подозрения и вконец испортил и мой, и ваш отдых. Так что не только у меня к нему особые счеты, - он коснулся повязки. - У всех нас к нему общий счет. К тому же я слышал, как перед обедом многие из вас выражали свое недовольство тем фактом, что вы все задержаны здесь вплоть до особого распоряжения властей. Вы же понимаете, что в данных обстоятельствах нельзя ожидать, что вас отпустят на все четыре стороны, пока существует подозрение, что один из вас - убийца. Поэтому, повторяю, я рассчитываю на ваше терпение. Вы не можете уехать, пока не найдут виновного. Я рассчитываю сделать это здесь и сейчас. Я изобличу убийцу и докажу его вину, не выходя из этой комнаты. Лизетта Путти снова пискнула и прикрыла рот рукой. Ропот стих. Кое-кто оглядывал остальных, но большинство не отрывало глаз от Вульфа. Он продолжал: - Для начала, думаю, мне следует объяснить вам, что именно произошло здесь, в этой комнате во вторник вечером, а потом мы перейдем к вопросу, кто это сделал. Пока соусы дегустировали Мондор, Койн, Киф и Серван, все шло как полагается. Как только Серван вышел, Ласцио перегнулся через стол и поменял местами все блюда, кроме двух. Без сомнения, он переставил бы их тоже, но дверь открылась, и вошел Беррэн. Своим дурацким и подлым поступком Ласцио рассчитывал опорочить Беррэна. Может, и Вукчича заодно. Возможно, после ухода Беррэна Ласцио собирался вернуть блюда на свои места, но его убили до того, как он успел это сделать. Пока Беррэн дегустировал соусы, в гостиной включили радио. Это был заранее условленный сигнал для человека, прятавшегося в кустах неподалеку от окна гостиной. - Постойте! Все повернулись к Дине Ласцио, издавшей этот негромкий и сдержанный возглас. Ни в ее голосе, ни в облике не чувствовалось ни малейшего волнения. Вот разве что ее миндалевидные глаза казались чуть более томными, чем обычно. - Неужели вам будет позволено беспрепятственно говорить неправду? - Да, мадам, если считать, что вы правы. Если вы начнете оспаривать каждое мое утверждение, то нам ничего не удастся достичь. Подождите, пока я закончу, и если окажется, что я все наврал, то вы сможете подать в суд на клевету и разорить меня. - Радио включила я. Это всем известно. Вы сказали, что это был условный сигнал... - Да, я так сказал. Умоляю вас, давайте не будем превращать наш разговор в перебранку. Я говорю об убийстве и предъявляю серьезные обвинения. Позвольте мне закончить. Я выложу все свои карты, и тогда уже опровергайте меня, если сможете. В любом случае, или я буду дискредитирован и опозорен, или же кто-то из присутствующих закончит... Мистер Толман, вы здесь, в Западной Вирджинии, вешаете? Не отрывая взгляда от Вульфа, Толман кивнул. - Тогда кто-то закончит жизнь в петле. Как я уже сказал, тот, кто прятался в кустах неподалеку от окна гостиной, услышал радио и увидел, что Беррэн туда вернулся. Не теряя времени, он проник на террасу и вошел в зал через эту дверь. Ласцио стоял у стола в одиночестве и удивился, увидев незнакомого ливрейного слугу-негра. Ведь убийца вырядился в ливрею Кановы и зачернил себе лицо. Преступник подошел и дал Ласцио узнать себя, потому что они были хорошо знакомы. Узнаешь? - улыбнулся убийца. - Я же мистер Уайт, мистер Белый! - будем пока называть его так, ведь он и впрямь был белым, а не негром. - Я мистер Уайт, я переоделся и загримировался, ха-ха, сейчас мы их всех разыграем, Ласцио, дружище, и оставим в дураках. Ты иди за ширму, а я останусь у стола... Разумеется, никто, кроме Ласцио не слышал, что именно было сказано. Разговор мог пройти совсем по-другому, но, как бы то ни было, в итоге Ласцио ушел за ширму, а мистер Уайт последовал за ним со взятым со стола ножом в руке и ударил его в спину прямо в сердце. Без сомнения, это было проделано мастерски быстро, потому что до буфетной не донеслось ни криков, ни звуков борьбы. Убедившись, что нож сделал свое дело, мистер Уайт оставил его в спине жертвы и вышел из-за ширмы. И тут он увидел, что вон та дверь в буфетную приоткрыта и какой-то чернокожий смотрит на него в щелку. Не знаю, предусмотрел ли он подобное развитие событий заранее или же просто проявил удивительную выдержку, но он остановился у края ширмы, взглянул прямо в глаза тому, кто подглядывал, и приложил палец к губам. Простой и эффектный жест. Он мог и не знать, и, скорее всего, не знал о том, что в то же самое время из-за двери на террасу на него смотрела женщина. Его маскарад сработал в обоих случаях. Чернокожий понял, что перед ним белый, принял его за затеявшего розыгрыш гостя и предпочел не лезть не в свое дело. Женщина решила, что это работник курорта, и этого ей было достаточно. Пока мистер Уайт находился в зале, его увидел еще один человек - присутствующий здесь старший официант Моултон. Когда Моултон заглянул в приоткрытую дверь, мистер Уайт уже уходил и был к нему спиной, поэтому Моултон не видел его лица. Пришла пора представить действующих лиц. Человек, первым заглянувший из буфетной, был Пол Уиппл, один из здешних официантов, который, стоит заметить, изучает антропологию в Говардском университете. Тот, кто увидел мистера Уайта выходящим, был Моултон. Женщина, видевшая его через дверь с террасы, была миссис Лоуренс Койн. Койн вздрогнул и в изумлении уставился на жену. Она выставила вперед подбородок: - Но вы мне обещали!.. - Я ничего вам не обещал. Извините, миссис Койн, но я считаю, что гораздо лучше рассказать все как было. - Мне никто ничего не сказал, ничего! - Койн почти заикался от возмущения. - Прошу вас! - Вульф поднял руку. - Я уверяю вас, сэр, вам и вашей жене не о чем беспокоиться. Более того, мы все должны быть благодарны ей. Если бы она не прищемила себе дверью палец и не попросила поцеловать его в моем присутствии, то очень вероятно, что вместо того, кто это заслужил, повесили бы мистера Беррэна. Но не будем отвлекаться. Вот что произошло здесь во вторник вечером. Теперь я объясню, какую роль сыграло радио. Можно было бы предположить, что его включили, когда соусы пошел дегустировать Беррэн, что это было сделано с целью навлечь на него подозрение. Но это не так. Скорее всего, намерения навлечь подозрение на кого-то конкретного не было, но если и было, то подозрение должно было пасть на Марко Вукчича. Было условлено, что радио включат за несколько минут до того, как настанет очередь Вукчича идти в зал, независимо от того, кто дегустировал соусы в тот момент. Так вышло, что это оказался Беррэн, и так вышло, что, желая подставить Беррэна, Ласцио переставил блюда. И, наконец, так вышло, что расставленную Беррэну ловушку нечаянно захлопнул Моултон, вернувший блюда на свои места до того, как вошел Вукчич. Я еще не рассказывал вам об этом. Суть в том, что радио было включено за несколько минут до того, как в зал должен был идти Вукчич, потому что только Вукчича миссис Ласцио могла с уверенностью рассчитывать задержать в гостиной на столько времени, сколько мистеру Уайту требовалось для достижения своей цели. Как мы все видели, она добилась этого, заключив себя в объятия Вукчича и продолжая танцевать с ним. - Неправда! Вы же знаете, что это неправда! - Дина, заткнись! - Но он говорит неправду! - Заткнись, я сказал, - cпокойный голос Доменико Росси звучал гораздо авторитетнее, чем его обычный скандальный тон. - Если он говорит неправду, пусть выскажет ее всю. - Благодарю вас, - Вульф слегка наклонил голову. - Думаю, настало время разобраться, кто такой мистер Уайт на самом деле. Обратите внимание, опасности, поджидавшие его во вторник вечером, были больше мнимыми, чем настоящими. Вплоть до момента, как убийца вонзил нож в спину Ласцио, он ничем не рисковал, будучи просто переодетым шутником. И если бы потом его кто-нибудь увидел - а ведь его увидели! - то что с того, ведь он был вымазан в черный цвет! Все, кто видел его во вторник вечером, встречали его потом без ливреи и краски и ничего не заподозрили. Он и рассчитывал на то, что никому и в голову не придет его заподозрить. На это у него был ряд оснований, главным из которых было то, что во вторник вечером его в Канове не было. Он был в Нью-Йорке. - Боже правый! - не выдержал Беррэн. - Так если его здесь не было... - Я имею в виду: считалось, что его здесь не было. Пока нет причин сомневаться в этом, мы считаем, что другие люди находятся там, где это наиболее вероятно. Мистер Уайт понадеялся, что подобное сомнение не возникнет. Но он оказался чересчур самоуверен и легкомыслен и сам навлек на себя подозрение, проговорившись в беседе со мной. Вам известно, что в делах такого рода у меня богатый опыт. Это моя профессия. Во вторник вечером я сказал мистеру Толману, что я убежден в невиновности Беррэна, но не стал раскрывать основную причину этой убежденности, потому что не занимался тогда этим делом и предпочитаю не обвинять людей в делах, которые меня не касаются. Причина эта заключалась в том, что я не сомневался, что, включив радио, миссис Ласцио подала сигнал убийце. Другие обстоятельства этого дела можно отнести за счет случая, но трудно поверить в то, что, когда она, танцуя с Вукчичем, повисла у него на шее, оттягивая его приход в банкетный зал в то самое время, как убивали ее мужа, это было простым совпадением. Особенно если была возможность наблюдать, как именно это было проделано, а она у меня была. Здесь миссис Ласцио совершила серьезную ошибку. Не требуется большого ума, чтобы догадаться, что раз уж дело происходит в моем присутствии, стараться следует гораздо лучше. Когда Беррэна арестовали, я, как вам известно, вмешался. Но как только я добился его освобождения, мой интерес к убийству снова пропал. И тут была совершена еще одна идиотская, почти невероятная ошибка. Мистер Уайт решил, что я слишком много узнал, и, даже не потрудившись выяснить, не вышел ли я из игры, проник через кусты под окно моего номера и попытался меня застрелить. Мне кажется, я знаю, как именно ему удалось подобраться к Апшуру . Примерно час спустя, мой помощник мистер Гудвин увидел, как он слезал с лошади у отеля. Конный маршрут пролегает в пятидесяти ярдах от задней стены павильона. Мистер Уайт легко мог сойти с тропы, привязать лошадь, пробраться через кусты под окно, после выстрела вернуться к лошади и, никем не замеченный, продолжить поездку. Так или иначе, он совершил эту ошибку, и я, вместо того чтобы выйти из игры, встал у него на пути. У меня снова появился личный интерес. Как я уже сказал, я считал, что убийца действовал в сговоре с миссис Ласцио. Версию, что замысел принадлежал исключительно ей, а убийца был ею нанят, я отбросил, потому что в этом случае маскарад не имел бы смысла. К тому же трудно представить, что наемный убийца, будучи незнаком с Ласцио, сумел войти в зал, взять нож со стола, заманить Ласцио за ширму и убить его без криков и малейшего сопротивления. Когда вчера арестовали Беррэна и я взялся отыскать доказательства его невиновности, меня привела к ним тоненькая ниточка: просьба миссис Койн поцеловать ее прищемленный дверью палец, с которой она обратилась к мужу. Так и сегодня, когда я взялся поймать убийцу, я следовал ниточке столь же тонкой. Вот что это было. Вчера около двух часов дня мистер Мальфи и мистер Лиггет прилетели в Канову прямым рейсом из Нью-Йорка и немедленно проследовали ко мне в номер, не разговаривая ни с кем, кроме слуг. Во время разговора Лиггет заметил - мне кажется, я смогу процитировать дословно: Кто бы это ни был, он решил не тратить время на дегустацию приправ в соусе прэнтан! Припоминаете, сэр? - Господи, да вы сдурели! - фыркнул Лиггет. - Вы и впрямь хотите припутать сюда меня? - Боюсь, что так. Подайте в суд за клевету заодно с миссис Ласцио. Так вы припоминаете свои слова? - Нет. Как и вы. Вульф пожал плечами. - Теперь это неважно, хотя именно за эту ниточку я и потянул. Этого оказалось достаточно, чтобы начать расследование. Представлялось маловероятным, чтобы такая мелкая деталь, как название соуса, который мы дегустировали, была включена в первые короткие телеграммы с сообщением об убийстве, достигшие нью-йоркских газет. Я позвонил в Нью-Йорк своему человеку, а также полицейскому инспектору Крамеру. В своих просьбах к мистеру Крамеру я постарался расставить сети пошире. Например, я попросил его проверить всех пассажиров всех самолетов, рейсовых или арендованных, вылетевших из всех нью-йоркских аэропортов в любой пункт назначения, откуда можно было добраться до Кановы не позднее девяти вечера вторника. Я выбрал этот срок, потому что, когда во вторник после обеда мы перешли в гостиную, миссис Ласцио тут же исчезла и отсутствовала в течение часа. Если моя теория чего-то стоила, то, по всей вероятности, она встречалась со своим сообщником. Я также попросил мистера Крамера выяснить все о жизни миссис Ласцио в Нью-Йорке, о ее друзьях и знакомых... - Погодите, мадам. Прошу вас. У вас будет возможность высказаться. - Ибо на тот момент мой интерес ни в коем случае не ограничивался мистером Лиггетом. Под подозрением оставался даже один из вас, и я хочу публично выразить свою благодарность мистеру Блану за его терпение и добрую волю, проявленные им в ходе эксперимента, который вычеркнул его из списка подозреваемых. Не сомневаюсь, что все действо показалось ему полнейшей нелепицей. Сегодня в час дня я получил телеграмму с сообщением, что соус прэнтан не упоминался ни в одной газете, вышедшей в Нью-Йорке во вторник. Если Лиггет вылетел до десяти утра прямым рейсом и ни с кем, до встречи со мной, не разговаривал, то откуда он знал, что это был соус прэнтан? По всей вероятности, он все-таки с кем-то говорил. А говорил он с миссис Ласцио, около половины десятого вечера вторника, где-то неподалеку от этого павильона, планируя совместные действия, результатом которых стало убийство Ласцио... Вульф говорил, а я следил за Лиггетом. Мне не нравилось, что я не вижу ни его рук - он сидел за столом напротив, ни глаз - он смотрел на Вульфа. Все, что я мог видеть, это край его губ да вздувшуюся жилу на шее, так сильно он стиснул челюсти. Со его места ему не была видна Дина Ласцио, но я ее видел, и только ее закушенная нижняя губа выдавала в ней отсутствие той беспечности, с которой она трепала Вульфа по плечу. Вульф продолжал: - В три часа дня мне позвонил инспектор Крамер. Среди прочего он сообщил, что Сол Пензер, который работает на меня, вылетел в Чарльстон согласно моим инструкциям. Затем - сейчас самое время это упомянуть - около шести часов мистер Лиггет совершил еще одну глупейшую ошибку. Надо отдать ему должное, вряд ли это была его идея. Скорее всего, она принадлежала миссис Ласцио, которая убедила мистера Лиггета в ее разумности. Он пришел и предложил мне пятьдесят тысяч долларов наличными за то, чтобы я убедил мистера Беррэна занять должность шеф-повара в отеле Черчилль . Лизетта Путти снова пискнула. Жером Беррэн взорвался: - В этом разбойничьем притоне? В этой вонючей дыре? Я? Да я скорее яичницу на собственных ногтях зажарю! - Именно. Я отверг это предложение. Со стороны Лиггета было глупостью предлагать мне это, ибо я не настолько самоуверен, чтобы польститься на приманку, являющуюся по сути признанием вины, а такая непомерная сумма денег, конечно же, была равносильна прямому признанию. Он будет отрицать это, он может даже отрицать, что вообще делал мне это предложение. Это неважно. Я получил другие, более весомые доказательства: мне снова позвонил инспектор Крамер. У нас мало времени, и я не стану утомлять вас подробностями, но среди прочего он рассказал мне, что, по слухам, Лиггета и миссис Ласцио уже около двух лет связывает взаимный интерес. Также он выполнил один из моих запросов. Когда в ночь с понедельника на вторник мы ехали сюда на поезде, мистер Беррэн рассказал мне, как он в субботу посетил Курортный зал ресторана отеля Черчилль . Тамошние официанты носят ливреи знаменитых курортов, в том числе и Кановы . Люди инспектора Крамера обнаружили, что где-то год назад мистер Лиггет заказал себе дубликат ливреи Кановы и появился в ней на костюмированном балу. Без сомнения, тот факт, что у него уже была эта ливрея, и подсказал ему способ осуществить задуманное. Как видите, картина начинает вырисовываться все более четко: Лиггет знал о соусе прэнтан до того, как у него появилась возможность это узнать, он был близок с миссис Ласцио, и в его гардеробе имелась ливрея Кановы . Есть и другие факты. Например, во вторник днем он уехал из отеля, как он сказал, поиграть в гольф, и при этом не появился ни в одном из клубов, где он обычно играет, но сейчас все это придется пропустить. Мистер Толман сможет собрать все эти сведения после того, как мистер Лиггет будет арестован. А сейчас перейдем к Солу Пензеру. Я не сказал вам, что он позвонил мне из Чарльстона сразу после инспектора Крамера. Приведите его из малой гостиной, пожалуйста. Моултон поспешно вышел. - Самая изобретательная ваша ложь, - спокойно заговорил Лиггет, - заключается в том, что я якобы пытался подкупить вас. И она же наиболее опасная, потому что крупица правды в ней есть. Я действительно приходил к вам, чтобы просить вас поговорить с Беррэном от моего имени. Полагаю, ваш человек готов подтвердить вранье, что я предлагал вам пятьдесят тысяч... - Прошу вас, мистер Лиггет, - Вульф жестом остановил его. - На вашем месте я бы не пытался импровизировать. Сперва вам следует все тщательно обдумать... А, здравствуй, Сол! Рад тебя видеть! - Здравствуйте, сэр, и я вас! - Сол остановился рядом со мной. На нем был поношенный серый костюм с вечно мятыми брюками. Старую коричневую кепку он держал в руках. Кинув взгляд на Вульфа, он скользнул по каре окружавших его лиц, и я знал, что все эти физиономии отныне навеки запечатлены в его портретной галерее. - Обращайся к мистеру Лиггету, - велел ему Вульф. - Хорошо, сэр. - Сол немедленно перевел взгляд на жертву. - Добрый день, мистер Лиггет. Лиггет и не подумал обернуться. - Да это просто какой-то фарс! Вульф пожал плечами. - Сол, у нас мало времени. Ограничься сутью. Играл ли мистер Лиггет в гольф во вторник? - Нет, сэр, - голос Сола прозвучал хрипло, и он откашлялся. - Во вторник в 1:55 пополудни он сел на самолет компании Интерстэйт Эйрвейз, вылетевший из аэропорта Ньюарк. Я летел на том же самолете, с той же стюардессой и показал ей фотографию Лиггета. Самолет сделал остановку в Чарльстоне в 6:18 вечера, и там Лиггет сошел с него. Так же сделал сегодня и я. Примерно в половине седьмого он арендовал машину в гараже Литтла на Мартин-стрит, Студебеккер 1936 года выпуска, оставив залог в двести долларов двадцатидолларовыми купюрами. Я приехал сюда на этой же машине, она стоит у дверей. В нескольких местах по пути я останавливался и пытался разузнать, где именно на обратном пути он смыл с себя краску. Я торопился, потому что вы велели мне успеть приехать до одиннадцати. Он вернулся в гараж Литтла в четверть второго ночи с помятым крылом машины, что обошлось ему в лишние десять долларов. Он ушел из гаража и на Лорел-стрит взял такси, номер С3428, водитель Эл Биссель, до чарльстонского аэропорта. Там он сел на ночной беспосадочный рейс компании Интерстэйт Эйрвейз, который приземлился в Ньюарке в 5:34 утра в среду. Его дальнейшие передвижения мне неизвестны, но он достиг Нью-Йорка, потому что еще до восьми утра он уже был в своей квартире и говорил по телефону с Альберто Мальфи. В половине девятого он позвонил в Ньюарк и арендовал самолет до Кановы для себя и Мальфи и в 9:52... - Достаточно, Сол. С того момента он не скрывал своих перемещений. Ты говоришь, что приехал сюда на той же машине, которую Лиггет брал во вторник? - Да, сэр. - Да ты его со всех сторон обложил! И у тебя были его фотографии, чтобы показывать свидетелям? Стюардессе, работнику гаража, таксисту? - Да, сэр. Когда он выехал из гаража, он был белый. - Без сомнения, он изменил внешность где-то по дороге. Это не так сложно, как кажется, сегодня мы вымазали человека в черный цвет у меня в номере. Отмываться сложнее. Вряд ли работник гаража или таксист заметили остатки краски? - Нет, сэр, я спрашивал. - Да, уж ты такого не упустишь. Конечно, в уши они ему не заглядывали. Ты не сказал про багаж. - У него был средних размеров чемодан из темно-коричневой воловьей кожи, с латунными застежками и без ремней. - Во всех случаях? - Да, сэр. И туда, и обратно. - Отлично. Приемлемо. Думаю, всего этого достаточно. Сядь вон туда, у стены. Вульф оглядел присутствующих. Он удерживал их внимание и раньше, когда рассуждал о готовке, но сейчас они слушали его с куда большим интересом. Стояла мертвая тишина. Он продолжал: - Как видите, мы продвигаемся вперед. Теперь вы понимаете, почему я сказал, что такие детали, как упоминание Лиггетом соуса прэнтан, больше не имеют значения. Без сомнения, он отнесся к такому непоправимому преступлению, как убийство, с невероятным легкомыслием, но не следует забывать две вещи. Во-первых, он рассчитывал, что никому и в голову не придет сомневаться в его отсутствии в Канове, и, во-вторых, он лишился разума. Он был одурманен, испив из чаши, поднесенной ему миссис Ласцио. С Лиггетом покончено, мистеру Толману осталось лишь арестовать его, подготовить дело и добиться обвинительного приговора в суде. Вы хотите что-нибудь сказать, мистер Лиггет? Я бы не советовал. - Я ничего не хочу сказать, - голос Лиггета звучал как обычно. - Кроме того, что если Толман на это поведется, то он поплатится не меньше вашего. - Он выставил вперед подбородок. - Я слышал о вас, Вульф, и знаю, на что вы способны. Черт его знает, почему вы решили подставить именно меня, но, когда я покончу с вами, я и это выясню. Вульф серьезно кивнул. - Да, это ваша единственно возможная линия поведения. Разумеется. Но я-то покончил с вами и передаю вас властям. Вашей самой большой ошибкой была попытка убить меня как раз тогда, когда я вышел из игры. - Он достал из кармана листки с речью и разгладил их. - Видите? Вот куда попала ваша пуля. Перед тем, как поразить меня, она пробила мою речь... Мистер Толман, допускают ли в вашем штате женщин в состав присяжных по делам об убийстве? - Нет, только мужчин. - Ясно. - Вульф перевел взгляд на миссис Ласцио. - Вам повезло, мадам. Непросто будет убедить двенадцать мужчин вынести вам смертный приговор. - Он снова обратился к Толману. - Вы готовы арестовать Лиггета по обвинению в убийстве Ласцио? - Да, готов, - голос Толмана звучал твердо. - Так что же, сэр? С мистером Беррэном вы не колебались. Толман встал. Ему потребовалось сделать не больше четырех шагов. Он положил руку Лиггету на плечо и провозгласил: - Рэймонд Лиггет, вы арестованы. Формальное обвинение в убийстве будет предъявлено завтра утром. - Он повернулся и приказал Моултону: - Шериф перед входом, скажи ему, пусть идет сюда. Лиггет повернулся и посмотрел на Толмана снизу вверх. - Молодой человек, вы погубите себя. Вульф задержал Моултона жестом. - Пусть шериф подождет немного, если можно, - попросил он Толмана. - Он мне не нравится. - Он снова перевел взгляд на миссис Ласцио. - К тому же, мадам, нам еще следует разобраться с вами. Что касается Лиггета, то... сами видите... - Он указал на прокурора, вставшего за плечом арестованного. - Теперь поговорим о вас. Вы еще не арестованы. Вам есть что сказать? Женщина-омут казалась больной. Надо понимать, она довольно хорошо умела накладывать макияж, так, что в обычное время только специалист мог определить, насколько сильно она накрашена, но на такие потрясения ее искусство рассчитано не было. Ее лицо покрылось пятнами. Искусанная нижняя губа не совпадала по цвету с верхней. Она сгорбилась и спрятала голову в плечи. Тонким и ломким голосом, совсем не похожим на ее обычный грудной манящий тембр, она выговорила: - Я не... только... только что я и сказала, это неправда! Неправда! - Вы имеете в виду, что то, что я рассказал о действиях Лиггета, является неправдой? Или то, что рассказал Сол Пензер? Предупреждаю вас, мадам, то, что может быть доказано, неправдой не является. Вы говорите, неправда. Что именно? - Про меня... про меня неправда! - А про Лиггета? - Я... я не знаю. - Неужели? Но продолжим о вас. Вы ведь включили радио, не так ли? Она молча кивнула. - Включили? - гаркнул Вульф. - Да. - И либо случайно, либо нарочно вы задержали Вукчича, танцуя с ним, пока убивали вашего мужа? - Да. - И после обеда во вторник вечером, вас не было здесь в течение часа? - Да. - И поскольку ваш муж мертв, то если бы не то злосчастное обстоятельство, что Лиггет тоже скоро будет мертв, вы бы рассчитывали выйти за него замуж, не так ли? - Я... - ее губы скривились. - Нет, вы не имеете права так говорить... нет! - Прошу вас, миссис Ласцио, не теряйте самообладания. Вам оно еще пригодится, - тон Вульфа внезапно смягчился. - Я не хочу причинять вам боль. Я отлично вижу, что в отношении вас факты допускают два совершенно разных толкования. Первая версия звучит так. Вы и мистер Лиггет возжелали друг друга. По крайней мере, он возжелал вас, а вы польстились на его имя, богатство и положение. Но ваш муж оказался из тех, кто крепко держится за то, что попало ему в руки, и встал у вас на пути. Ваше желание усиливалось вместе с его упорством, и наконец вы с Лиггетом решились на отчаянный шаг. Казалось, что встреча Les Quinze Ma tres предоставляет прекрасную возможность для того, чтобы убрать вашего мужа, ибо сюда должны были приехать трое, кто его ненавидел: будет кого подозревать. Итак, Лиггет прилетел в Чарльстон самолетом, доехал сюда на машине и встретился с вами где-то на территории курорта в половине десятого вечера во вторник, как вы заранее договорились. Только тогда вы разработали окончательный план действий, ведь Лиггет не мог знать заранее о пари между Серваном и Кифом, результатом которого стала готовившаяся на тот момент дегустация приправ в соусе прэнтан. Лиггет спрятался в кустах, а вы вернулись в гостиную, в нужное время включили радио и танцевали с Вукчичем, задерживая его и давая Лиггету возможность войти в банкетный зал и убить вашего мужа. Да чтоб вас, мадам, нечего так на меня смотреть! Я же сказал, это не единственное возможное истолкование ваших действий. - Но это не так! Это неправда! Я не... - Позвольте. Не отрицайте слишком многого. Согласен, кое-что в моем рассказе могло быть и неправдой, потому что есть ведь и другое объяснение всему. Но поймите одно и как следует над этим подумайте. - Вульф наставил на нее палец и заговорил, подчеркивая каждое слово: - Будет доказано и что Лиггет здесь был, и что кто-то сказал ему о дегустации соусов, и что он знал когда именно он может войти сюда, чтобы убить Ласцио без опасности быть застигнутым на месте преступления, и что он точно знал, что Вукчич не войдет до того, как он закончит свое черное дело. Иначе его действия не имеют смысла. Поэтому, повторяю, не отрицайте слишком многого. Если вы так и будете настаивать, что не встречались с Лиггетом где-то снаружи, что вы ни о чем не сговаривались с ним, что лишь по совпадению включили радио и удерживали Вукчича, то я опасаюсь за вашу судьбу. Пусть присяжные и будут исключительно мужчины, и пусть они услышат это на суде от вас лично, боюсь, такому они не поверят. Не буду смягчать жестокую правду: я убежден, что вас осудят за убийство. - Но я не говорил, что вы - убийца. - Голос Вульфа зазвучал почти успокаивающе. - С момента убийства вы, несомненно, пытались, по крайней мере молчанием, защитить Лиггета, но женское сердце... - Он пожал плечами. - За это вас никто не осудит. И ни за что другое не осудит, вы будете вне всякой опасности, если будет показано, что, когда во вторник вечером вы совещались с Лиггетом, умысел с вашей стороны был не дурной, а совсем невинный. Примем это как гипотезу. Допустим, к примеру, будто вы думали, что Лиггет просто задумал розыгрыш. Неважно, какой именно, эти детали я даже гипотетически не берусь угадывать, розыгрыши - не моя стихия. Для успеха розыгрыша было необходимо, чтобы несколько минут, пока не войдет Вукчич, он остался бы наедине с Ласцио. И это прекрасно все объяснит, и то, что вы включили радио, и то, что вы задержали Вукчича, все, что вы сделали. Объяснит невинно! Поймите, миссис Ласцио, я не предлагаю вам менять показания. Я только объясняю, что, хотя вы и не можете отрицать то, что произошло, вы можете найти этому объяснение, которое вас спасет. Пытаться спасти и Лиггета в этом случае будет чистым донкихотством. У вас ничего не получится. И если такое объяснение существует, не затягивайте с ним... а то поздно будет... Лиггет не выдержал. Его голова словно была зажата в огромных тисках, которые медленно и неумолимо поворачивали ее, пока он не оказался лицом к лицу с Диной Ласцио. Она смотрела не на него. Завороженно глядя на Вульфа, она теребила зубами нижнюю губу и почти зримо теребила свой ум. Это продолжалось долгие полминуты, и потом, господь свидетель, она улыбнулась. Улыбка вышла жалкой, но это была улыбка. Затем я увидел, как ее взгляд перешел на Лиггета, и понял, что улыбка выражала вежливое извинение. В ее тихом голосе не было ни малейшей дрожи: - Прости, Рэй, прости меня, но... Она запнулась. Лиггет сверлил ее взглядом. Она перевела взгляд на Вульфа и твердо сказала: - Вы правы. Конечно же, вы правы, ничего не поделаешь... Когда я встретилась с ним в парке и мы договорились... - Дина, Дина, ради бога!.. Толман, голубоглазый атлет, рывком вернул Лиггета на место. Женщина-омут продолжала: - Он объяснил мне, что именно хочет сделать, и я поверила. Я думала, это просто розыгрыш. А потом он сказал мне, что Филипп напал на него, ударил... - Мадам, вы понимаете, что вы делаете? - прервал ее Вульф. - Вы обрекаете человека на смерть. - Я знаю! Но что я могу поделать! Я не могу и дальше лгать ради него, ведь он убил моего мужа! Когда мы встретились в парке и он объяснил мне, что он задумал... - Ах ты хитрый ублюдок! - выдержка окончательно изменила Лиггету. Он вывернулся из-под руки Толмана и бросился к Вульфу по ногам Мондора, опрокинув по пути Блана вместе со стулом. Я рванулся за ним, но Лиггет уже извивался и брыкался как сумасшедший в медвежьих объятьях Беррэна. Дина Ласцио не пыталась продолжать говорить в таком смятении и шуме. Она тихо сидела и взирала на происходящее своими томными миндалевидными глазами. 17 - Теперь ее с этой версии не сбить, - уверенно заявил Беррэн. - Ради собственной безопасности она на все пойдет, а это как раз выводит ее из-под удара. Солнечным утром пятницы наш поезд, словно чайка, летел через Нью-Джерси, к востоку от Филадельфии. Через шестьдесят минут мы должны были въехать в туннель под Гудзоном. Я снова примостился у стенки купе, Констанца сидела на стульчике, а Вульф и Беррэн расположились с пивом на сиденьях у окна. Вульф выглядел не ахти, ибо, разумеется, он и без повязки не рискнул бы бриться в поезде, но знание, что через час эта махина прекратит движение, питало свет надежды в его глазах. - А вы как думаете? - спросил Беррэн. Вульф пожал плечами. - Не знаю и знать не хочу. Необходимо было доказать присутствие Лиггета в Канове во вторник вечером и тем окончательно изобличить его. Миссис Ласцио была единственной, кто мог это сделать. Как вы сказали, она, без сомнения, виновна не меньше Лиггета, а может, и больше, это как посмотреть. Думаю, мистер Толман попробует представить перед судом и ее. Вчера он задержал ее в качестве важной свидетельницы и может использовать ее против Лиггета, а может обвинить как пособницу. Но это не имеет значения. Как он ни старайся, виновной ее не признают. Как она сама сказала, она особенная женщина. Даже если Лиггет захочет отомстить и потянет ее за собой, выложив все как есть, нелегко будет убедить дюжину мужчин в том, что убить ее будет самым правильным решением. Не думаю, что мистеру Толману это по зубам. Беррэн принялся хмуро набивать трубку. Одной рукой Вульф вцепился в подлокотник, а другой опрокинул остатки пива из стакана в рот. - Я стараюсь их не слушать, - улыбнулась мне Констанца. - Все эти разговоры об убийствах, - она изящно передернула плечами. - Что-то вы чересчур часто улыбаетесь, - буркнул я. - При таких-то обстоятельствах. Брови над ее темными глазами удивленно взлетели. - Каких обстоятельствах? Я только рукой махнул. Беррэн разжег трубку и снова заговорил: - Разве я мог спокойно на это смотреть! Бедный Росси, вы заметили? Бедняга. Когда Дина Росси была маленькой, я столько раз качал ее на коленях. Она была тихоней и хитрюшкой, но хорошей девочкой. Конечно, все убийцы когда-то были детьми, во что порой с трудом верится. - Он принялся за трубку, и скоро все купе заволокло дымом. - Кстати, вы знаете, что Вукчич успел на поезд? - Нет. - Запрыгнул в последний момент, - подтвердил Беррэн. - Я видел, как он мчался. Словно лев, за которым гонятся блохи. Я давно проснулся и в купе почти не сидел, но его еще не видел. Ваш человек, конечно, уведомил вас, что я заходил около восьми утра. Вульф скривился. - Я был не одет. - Так он мне и сказал. И вот я снова здесь. Я не в своей тарелке. Я всегда не в своей тарелке, когда я у кого-то в долгу. Я хочу понять, сколько я вам должен, чтобы расплатиться. Там, на курорте, вы были гостем и не желали поднимать эту тему, но вы можете сделать это сейчас. Вы выручили меня, может быть, даже спасли мне жизнь, и сделали это по просьбе дочери, обратившейся к вам за профессиональной помощью. Я у вас в долгу и хочу расплатиться, вот только, как я помню, ваши услуги стоят недешево. Сколько вы берете за день работы? - А сколько берете вы? - Я? - Беррэн вытаращил на него глаза. - Боже правый, я поденно не работаю. Я творец, а не подсобный рабочий! - Я тоже. - Вульф наставил на него палец. - Послушайте. Давайте примем как данность, что я спас вам жизнь. Если это так, я готов считать это безвозмездным жестом дружбы и доброй воли. Вы примете такой жест? - Нет. Я в долгу перед вами. К вам обратилась моя дочь. Нельзя ожидать, что я, Жером Беррэн, приму такую милость! - Что ж, - вздохнул Вульф. - Если вы не примете это как дружеский жест, то ничего не поделаешь. В этом случае мне остается только предъявить вам счет. Нет ничего проще. Если мои услуги подлежат оценке, то она должна быть высокой, ибо услуга была исключительной. Поэтому... раз вы настаиваете на оплате... вы должны мне рецепт колбасок минюи. - Что?! - Беррэн вытаращил глаза. - Ба! Это смешно! - Ничего смешного. Вы спрашиваете, что вы мне должны. Я ответил. - Это возмутительно, черт возьми! - Негодуя, Беррэн брызгал слюной и размахивал трубкой так, что искры и и пепел летели во все стороны. - Этот рецепт бесценен! Вы просите... Боже правый, я отказался продать его за полмиллиона франков! А вам хватает дерзости... наглости... - Позвольте! - перебил его Вульф. - Давайте не будем спорить. Вы назначаете цену своему рецепту. Это ваше право. Я назначаю цену своим услугам. Это мое право. Вы отказались продать его за полмиллиона франков. Если вы пошлете мне чек на полмиллиона долларов или любую другую сумму, я порву его. Спас ли я вам жизнь или просто избавил от небольшой неприятности - называйте как хотите. Вы спросили, что вы мне должны, и я отвечаю: вы должны мне этот рецепт, и я не приму ничего другого. Сами решайте, платить мне или нет. Возможность есть у себя дома колбаски минюи не реже чем дважды в месяц - думаю, что не реже, - доставит мне неописуемое удовлетворение. Однако я получу немалое удовлетворение, пусть и другого сорта, вспоминая - гораздо чаще, чем дважды в месяц, - что Жером Беррэн у меня в долгу и отказывается платить. - Ба! - фыркнул Беррэн. - Жульничество! - Никоим образом. Я ни к чему вас не принуждаю. Я не потащу вас в суд. Я только расстроюсь, что применил свои таланты, не спал ночами и подставил себя под пули, не заслужив в результате ни благодарности за акт доброй воли, ни платы за свой труд. Повторю свои заверения в том, что не раскрою рецепт никому! Колбаски будут готовиться только в моем доме и подаваться только на мой стол. Я хотел бы оставить за собой право подавать их гостям и, конечно, мистеру Гудвину, который живет со мной и ест то же, что и я. Беррэн молча смотрел на него. Наконец он проворчал: - Записывать нельзя. Его никогда не записывали. - Я не стану его записывать. Я умею запоминать. Беррэн не глядя сунул трубку в рот, задымил и продолжил в молчании смотреть на Вульфа. Наконец он тяжело вздохнул и поглядел на меня с Констанцей. - Я не могу рассказать рецепт в присутствии посторонних. - Одна из них ваша дочь! - Черт побери, я способен узнать свою дочь! Пусть они уйдут. Я встал и вопросительно посмотрел на Констанцу. - Идемте? Вагон качнулся и Вульф вцепился во второй подлокотник. Было бы обидно попасть в аварию именно теперь. Констанца встала, потрепала отца по макушке и вышла в открытую мной дверь. Мне казалось, что добытый Вульфом рецепт достойно завершил наш отдых, но нас подстерегал еще один сюрприз. До Нью-Йорка оставался еще час езды, я пригласил Констанцу посидеть за выпивкой в вагоне-ресторане, и мы отправились с ней туда через три вагона, качаясь и спотыкаясь по дороге. В вагоне-ресторане было не больше десятка завсегдатаев, по большей части скрытых за утренними газетами, и полно свободных мест. Констанца заказала газировку с имбирем, невольно напомнив мне о былых временах, а я взял виски с содовой, дабы отпраздновать гонорар Вульфа. Но не успели мы сделать по паре глотков, как я обнаружил, что пассажир, сидящий через проход, отложил газету и навис над Констанцей, пожирая ее взглядом. - Вы не имеете права так поступать со мной, никакого права! Я этого не заслуживаю, и вы не имеете права! - упрямо твердил он. - Поймите же наконец, осознайте... - Вот уж не думала, что отец раскроет рецепт кому бы то ни было, - продолжала мило болтать Констанца. - Однажды в Сан-Ремо я слышала, как он сказал одному англичанину, весьма высокопоставленному... Он подвинулся так, чтобы встрять между нами, и грубо перебил: - Привет, Гудвин. Можно задать вам вопрос? - Привет, Толман, - усмехнулся я, глядя на него снизу вверх. - В чем дело? У вас в тюрьме парочка свеженьких арестантов, а вы тут шныряете. - Мне надо в Нью-Йорк. Собрать доказательства. Это слишком важно... Послушайте! Я хочу спросить вас, есть ли у мисс Беррэн основания так поступать со мной? Ваше непредвзятое мнение. Она со мной не разговаривает. Она на меня не смотрит! Разве я мог поступить иначе? Что мне оставалось делать? - Вы могли уйти в отставку. Но тогда, разумеется, вы остались бы без работы и бог знает, когда смогли бы жениться. Проблема серьезная, понимаю. Но не стоит беспокоиться. Я только что удивлялся, с чего это мисс Беррэн постоянно улыбается без малейшей на то причины, но теперь все ясно. Она улыбалась, потому что знала, что вы тоже едете этим поездом. - Мистер Гудвин! Это неправда! - Но ведь она даже не разговаривает со мной... - Да заговорит она с вами, куда она денется, - махнул я рукой. - Вы просто не знаете, как взяться за дело. Как я недавно убедился, ее личный способ не хуже любого другого. Смотрите внимательно, и в следующий раз сможете проделать это самостоятельно. Я наклонил стакан и пролил немного виски ей на платье, прямо на колено. Она вскрикнула и подскочила от неожиданности. Толман вскрикнул и полез за платком. Я встал. - Не п-пескобойтесь, п-пятна не дудет! - и с этими словами я шагнул через проход, сел на его место и развернул брошенную им газету. КОНЕЦ