Рекс Стаут. Право умереть -------------------- Рекс Стаут Право умереть A Right to Die (1964) переводчик не указан Издательская фирма <КУбК а>. 1994 OCR Сергей Васильченко -------------------- Глава I Он пришел без предварительной договоренности, и, едва взглянув на него, я сразу понял, что не этот человек принесет нам первый крупный гонорар в наступившем 1964 году. Посетитель, назвавшийся Уипплом, заявил, что ему необходимо посоветоваться с мистером Вулфом, и я провел его в кабинет. Мое поведение объяснялось, во-первых, тем, что передо мной был негр, а во-вторых, я готов был с улыбкой выдержать любой, самый суровый взгляд Вулфа - кару за нарушение установленного порядка, - лишь бы внести какое-то разнообразие в монотонное течение дня. Я подумал еще о том, что, ведя справедливую и страстную борьбу за гражданские свободы, негры вправе обращаться к частным детективам. Вот почему я даже не спросил у посетителя, какие неприятности привели его к нам. В кабинете, усевшись в обитое красной кожей кресло у стола Вулфа, Уиппл осмотрелся, потом откинулся на спинку и закрыл глаза. Я сообщил ему, что Вулф придет ровно в шесть, он кивнул и ответил: - Знаю. Орхидеи. Я сел за свой письменный стол и тут же услышал шум спускающегося лифта; минуту спустя в кабинет вошел Вулф. Он сразу заметил сидевшего в кресле человека и наградил меня одним из самых свирепых своих взглядов. - Мистер Уиппл пришел посоветоваться с вами, - доложил я. Все с тем же сердитым видом Вулф остановился посреди кабинета, решая, куда направиться - в кухню или в подвал, потом вдруг прищурился и переспросил: - Уиппл? - Да, сэр. Вулф окинул посетителя внимательным взглядом, обошел вокруг стола и уселся в свое огромное кресло. - Ну-с, слушаю, - хмуро проговорил он. Посетитель вяло улыбнулся и ответил: - Я сейчас произнесу речь. Он откашлялся, склонил голову набок и начал: - Хотя в любом цивилизованном обществе люди не только имеют право на коллективную защиту, когда возникает угроза убийства, но и могут прибегнуть к другим средствам самозащиты, в США эти принципы не распространяются на негров. В нашей стране белый может убить негра и остаться либо вовсе безнаказанным, либо отделаться пустяковым наказанием, совершенно не соответствующим характеру преступления. Это возмутительно, и я не виню негров, когда они негодуют по поводу такой несправедливости. Но как ее устранить? - Посетитель выбросил вперед руку и, пробормотав: "Тут я немного пропущу", - продолжал: - Однако совсем другое дело, если вы укрываете убийцу только потому, что он одного цвета кожи с вами. Тем самым вы наносите себе и своему народу огромный вред. Вы как бы подтверждаете закономерность того исключения из общих правил, которое вызывает у вас столь справедливое возмущение. В подлинно идеальном человеческом обществе расовые и религиозные различия не могут иметь значения; все, кто помогает сохранению подобных различий, препятствуют созданию такого общества, и сейчас в этой роли выступаете вы. Если в деле об убийстве вы позволяете себе руководствоваться... Посетитель продолжал говорить, но я уже не слышал его. Я смотрел на Уиппла и представлял себе номер в гостинице "Эшпур павильон" в Канова-спа в Западной Виргинии. Это было много лет назад, однажды поздним вечером. Вулф примостился в кресле, еле вмещавшем его тушу весом без малого в одну седьмую тонны; на полу перед ним расселись четырнадцать негров - поваров и официантов. Вулф знал, что один из них располагает исключительно важными сведениями, которые могли бы помочь раскрыть тайну убийства: битых два часа он тщетно пытался дознаться, кто из этих четырнадцати владеет столь нужной ему информацией. Часа в два ночи, начиная все сызнова. Вулф разразился длинной речью, и она достигла цели. Некий Поул Уиппл, двадцати одного года, студент Ховардского университета, так расчувствовался, что выложил все, что интересовало Вулфа. И вот теперь наш посетитель, слово в слово повторял отдельные места из его речи. Я подумал о том, что, хотя с той ночи прошло много лет и тогда Вулф встречался со стройным юношей с худым лицом, сейчас перед нами сидел лысеющий человек средних лет, с обвисшими щеками, в очках в черной оправе, однако Вулф помнил его, и я невольно почувствовал досаду. Конечно, Вулф гений, а я простой смертный, но я всегда считал, что память у меня не хуже, чем у любого гения. Посетитель умолк на середине фразы, видимо, в этом месте он прервал Вулфа в ту ночь. Сейчас, слегка улыбаясь, он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. - У вас прекрасная память, мистер Уиппл, - проворчал Вулф. Посетитель покачал головой. - Что вы! Просто ваша речь мне так понравилась, что я ее тогда же записал. Если бы у меня была хорошая память, я бы гораздо успешнее справлялся со своими обязанностями. - Где вы работаете? - Старшим преподавателем Колумбийского университета в Нью-Йорке. На большее я вряд ли могу рассчитывать. - Вы читаете антропологию? Уиппл широко раскрыл глаза. - Боже милосердный! И вы еще толкуете о моей памяти! Неужели вы это помните? - Конечно. Вы же сами говорили мне об этом в свое время. - Вулф поджал губы. - А знаете, вы поставили меня в трудное положение. Я многим вам обязан, если бы не вы, мне пришлось бы торчать в Канова-спа целую вечность. Ну и, конечно, мне приятно, когда вы на память цитируете мою речь. Вы нуждаетесь в моей помощи? Уиппл кивнул: - Откровенно говоря - да. Я нуждаюсь в вашей помощи. - Он снова улыбнулся, на этот раз чуточку пошире. - Дело сугубо конфиденциальное. Я вряд ли смогу уплатить вам гонорар, к которому вы привыкли, но работать вы будете не бесплатно. - Неважно. Я уже сказал, что считаю себя в долгу перед вами. Итак, какие у вас затруднения? - Они... Они очень личного характера - У посетителя дрогнули губы. Он взглянул на меня, потом снова на Вулфа. - В какой-то степени речь идет о том же, о чем вы говорили в ту ночь. Вот потому-то я и приводил здесь цитаты из вашей речи. У меня есть сын, Данбар, ему двадцать три года. Помните, в ту ночь вы читали строки из стихотворения Поля Лоренса Данбара*? * Поль Лоренс Данбар (1872-1906) - американский негритянский поэт (Прим. перев.) - Помню. - Так вот, мы назвали сына Данбаром. Славный мальчик. Конечно, не без недостатков, но в общем-то совсем неплохой паренек. Данбар работает в КЗГП. Вы знаете, что такое КЗГП? - Комитет защиты гражданских прав. Я регулярно отсылаю туда небольшие пожертвования. - Почему? Лицо Вулфа выразило удивление. - Что вы, мистер Уиппл? Вы снова хотите меня цитировать? - И хочу, и могу. Но сейчас в этом нет необходимости. Важно то, что я знаю ваши взгляды на наши проблемы. Поэтому и пришел к вам... Ради моего сына. Дело в том... Дело в том, что он влюбился в белую девушку и намерен на ней жениться, и я никак не могу его отговорить. Вот почему мне нужна помощь. Вулф сделал гримасу. - Во всяком случае, не моя, - решительно заявил он. - Не для того, чтобы отговорить его. Нужно выяснить что с ней происходит. - А что с ней может происходить, если не считать недостатков, свойственных всем представительницам ее пола? - Не скажите. Тут явно что-то не так - Уиппл поднял брови. - Она из хорошей семьи, молода, интересна, в материальном положении совершенно независима. При таких условиях ее брак с негром - абсурд. - Я не стану произносить речь, а приведу соответствующие изречения и поговорки. Вот, например, Бенджамин Франклин утверждал: "Влюбленный может проскакать и на необъезженной лошади". То же самое можно сказать и про влюбленную. Древняя римская поговорка гласит: "Экс визу амор" - "Полюбить можно, только посмотрев"... В природе не встречается ничего абсурдного, хотя есть много такого, о чем приходится сожалеть. - Все это не имеет отношения к делу. - Вы полагаете? - Да. - Уиппл улыбнулся. - Любовь, а тем более страсть, здесь совершенно ни при чем. Нет ничего абсурдного в том, что белая женщина поболтает с негром или даже переспит с ним. Совсем другое дело замужество. Я утверждаю, что если Сюзанна Брук намеревается выйти замуж за моего сына, тут что-то не так. У нее в голове, видимо, не хватает винтика. Ведь это связано с такими трудностями, неудобствами, осложнениями... Да вы и сами понимаете. - Еще бы. - Она не может стать для него хорошей женой и должна это понимать. С ней что-то неладно. Одно из двух: либо у нее не все благополучно в прошлом, либо в характере девушки есть какие-то особенности. Если бы я мог все точно разузнать и рассказать сыну... Он у меня не идиот. Но как раз разузнать-то я и не в состоянии. Не умею. Вот почему я пришел к вам. - Расовая гордость, - внятно произнес Вулф. - Что?! У кого? - У вас, у кого же еще. Возможно, вы не отдаете себе отчета... Уиппл вскочил и, прищурившись, гневно взглянул на Вулфа. - Я не расист. Я допустил ошибку, решив обратиться к вам. Я не думал... - Ерунда. Садитесь. Ваша проблема... - Забудьте о ней. Забудьте обо мне. Жалею, что вспомнил о вас. Обвинить меня в... - Садитесь, черт возьми! - крикнул Вулф. - Антрополог, отрицающий расовую гордость... Как ученый, вы должны знать, что она закономерна. Как человек, вы должны быть наделены ею. Я не хотел вас оскорблять и беру свое замечание обратно. Оно бессмысленно. Обстоятельства вынудили вас начать действовать, и не столь уж важно, какие мотивы руководили вами. Мною же руководит то обстоятельство, что я в долгу перед вами, вы напомнили мне об этом, и я с вами расплачусь. Однако вначале я хочу сделать одно замечание... Вы, может быть, все же присядете? - Кажется, я стал слишком обидчив, - пробормотал Уиппл и сел. Вулф взглянул на него и продолжал: - Я имею в виду этот брак. Возможно, мисс Брук подходит к делу более реалистично, чем вы. Вероятно, она достаточно умна и понимает, что неприятностей в семейной жизни все равно не избежать, за кого бы она ни вышла. Во всяком случае, трудности, неудобства, осложнения (повторяю ваши слова, хотя предпочел бы более резкие) так или иначе неизбежны. Но если она выйдет за белого, семейные дрязги будут казаться ей пустяковыми и обычными. Став женой негра, она из-за каждой мелочи будет считать себя страдалицей. Я еще не встречал женщин, в полной мере наделенных, здравым смыслом, но допускаю, что они существуют. А что, если мисс Брук одна из них? Уиппл покачал головой. - Нет, сэр. На словах-то у вас очень ловко получается. - Он улыбнулся. - Отец называл таких людей, как вы, сладкогласными соловьями. Нет, сэр. - Вы убеждены в этом? - Да. - Ну что ж, хорошо. Вы можете под каким-нибудь благовидным предлогом устроить мистеру Гудвину встречу с мисс Брук? Может, за ленчем или за обедом вместе с вами и вашим сыном? Уиппл заколебался. - Боюсь, это невозможно. Ей известно, что я... что мое отношение... Но так ли уж необходимо мистеру Гудвину встретиться с ней и моим сыном? - С вашим сыном не обязательно. С ней - да. Я не могу исполнить вашу просьбу, пока мастер Гудвин не повидается и не поговорит, а возможно, и не потанцует с ней и не доложит мне. Возможно, что нам в данном случае понадобится только способность мистера Гудвина проникать в психологию хорошеньких молодых женщин и его талант завоевывать их доверие. - Он повернулся ко мне: - Арчи, у тебя есть предложения? Я кивнул. - А как же! - Вулф сам напросился. - Насколько я понимаю, мне предстоит встретиться с девушкой, определить, что она из себя представляет, понять ее, доставить сюда, поместить в нашу гостевую комнату с тем, чтобы вы ее соблазнили и женились на ней. Что же касается всяких там трудностей, неудобств, осложнений... - Мистер Гудвин, - прервал меня Уиппл, - вы, конечно, можете шутить, но мне не до шуток. Я взглянул на него. - Понимаю. Но я не мог не ответить на ехидное замечание мистера Вулфа насчет меня и хорошеньких молодых женщин. Однако он прав, я должен повстречаться с ней, сам мистер Вулф никогда не выходит из дому по делам. Насколько все это срочно? Они уже назначили день свадьбы? - Нет. - Вы уверены, что они еще не поженились? - Совершенно уверен. Мой сын ничего не скрывает ни от меня, ни от матери. - Ваша жена поддерживает вас? - Целиком и полностью, - Уиппл повернулся к Вулфу. - Вы взяли обратно ваше замечание относительно расовой гордости потому, что оно лишено смысла. Все же вы его высказали, и, думаю, оно отнюдь не бессмысленно по отношению к моей жене. Разве это не расовая гордость, если она хочет, чтобы женой ее сына стала женщина, с которой она могла бы подружиться? Подружиться по-настоящему. Как американский негр, как человек, как антрополог, наконец, я хочу спросить, есть ли у нее надежда подружиться с белой женщиной? - Нет. Но давайте поставим вопрос по-другому: а была бы у нее такая надежда, если бы женой сына стала не белая, а цветная женщина? - Вулф жестом дал понять, что считает дальнейший разговор бесполезным. - Но вы же твердо убеждены в своей правоте. - Он искоса взглянул на настенные часы: до обеда оставалось сорок минут. - Поскольку мистер Гудвин не внес никаких предложений, давайте попробуем вместе разобраться в ситуации. Расскажите все, что вам известно о мисс Брук. Я приготовил блокнот. Беседа продолжалась полчаса, и до обеда оставалось еще десять минут, когда я, проводив Уиппла, вернулся в кабинет. Вулф сидел с закрытой книгой в руках и, поджав губы, смотрел на нее. На этот раз ему не удалось воспользоваться часом, который он обычно проводил за чтением. Я остановился и взглянул на Вулфа. - Если вы ожидаете, что я начну извиняться, вам придется ждать очень долго, - заметил я. - Не могу молчать, когда вы принимаетесь иронизировать надо мной при посторонних. Вулф поднял голову. - Знаю, знаю... Между прочим, я сейчас как раз добрался до середины очередной главы. - Да? Прошу прощения. Если вы обиделись, что я его впустил, не предупредив вас, то ведь могут же быть исключения... - Ба! Ты хотел проверить, узнаю ли я его? Не узнал, пока не услышал фамилию. А ты? - Нет. Откровенность за откровенность. Ни его лицо, ни его голос ничего мне не сказали. Я вспомнил ту историю лишь после того, как он назвал себя. - После этой лжи мне просто неудобно было молчать и я продолжал: - Во всяком случае, в ходе кампании за гражданские права появилось нечто новое. Девушка имеет полное право выйти замуж за человека, которого любит. Вы только посмотрите, кто пытается ей помешать? И он еще имел наглость цитировать вашу речь! - Все равно я в долгу перед ним. - И мы действительно займемся этим делом? - Да. И займешься им ты. - Я один? - Нет. Но мы поговорим об этом позже. - Да тут и разговаривать не о чем. Что бы мы о ней ни узнали, он, вероятно... В холле послышались шаги, на пороге появился Фриц и доложил, что обед подан. Вулф отложил книгу, провел по ней рукой и поднялся. Глава II Наша беседа происходила в понедельник двадцать четвертого февраля, а сорок два часа спустя, в среду, я завтракал с Сюзанной Брук в квартире у Лили Роувен на Шестьдесят третьей улице между Медисон-авеню и Центральным парком. Во всем том, что сообщил Уиппл, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Четыре-пять лет назад Брук окончила Редклиффский университет и вскоре приехала в Нью-Йорк. Вместе с матерью она жила на Парк-авеню у брата, инженера-электроника. Уиппл предполагал, - правда без особой уверенности, - что они приехали из города Расина в штате Висконсин. Не больше чем догадкой было и его предположение о состоятельности девушки; он основывался на том, что она вот уже в течение двух лет не только работала в КЗГП без всякого вознаграждения, но за те же два года внесла в фонд этой организации две тысячи триста пятьдесят долларов. Мисс Брук не занималась канцелярской работой, она устанавливала для комитета полезные связи, устраивала собрания и вечера для сбора пожертвований. Это было все, что знал Уиппл, если не считать множества ничего не значащих деталей и кое-каких беспочвенных догадок. Мысль об устройстве ленча у Лили Роувен принадлежала, конечно, мне, поскольку Лили была моей приятельницей, а не Вулфа. После обеда в понедельник вечером я предложил ему следующий план действий: я звоню директору-распорядителю комитета Томасу Хенчи и сообщаю что он, Вулф, предполагает пожертвовать в фонд организации довольно значительную сумму и в связи с этим хочет переговорить с кем-нибудь из работников комитета и что, по моему мнению, наиболее подходящей кандидатурой является мисс Брук, поскольку, как мне известно, она производит на мужчин приятное впечатление. Однако Вулф забраковал мое предложение по следующим мотивам: а) от него будут ожидать крупное пожертвование - не меньше тысячи долларов; б) беседуя с привлекательной молодой женщиной в его отсутствие, я скорее добьюсь положительного результата. Третий - главный - мотив подразумевался: речь шла о встрече с женщиной. В старинном каменном особняке Вулфа на Западной Тридцать пятой улице есть много такого, что ему нравилось: мебель, ковры, книги, хорошая звукоизоляция, оранжерея на крыше, повар Фриц Бреннер, садовник Теодор Хорстман и, конечно, я - сильная личность, человек действия. Однако больше всего ему нравилось отсутствие женщин; он был бы страшно рад, если бы ни одна представительница прекрасного пола вообще никогда не переступала порог его дома. Вот почему я и предложил организовать встречу у Лили Роувен, для которой ничего не значило выбросить тысячу долларов, против этого предложения Вулфа не возражал. В тот же вечер я позвонил Лили, но она заявила, что ненавидит обсуждать подобные дела по телефона и что я должен предстать перед ее светлые очи, пришлось предстать, и в результате я вернулся домой лишь в третьем часу ночи. Поскольку ничто, исключая убийство, не может нарушить моего правила ежедневно спать восемь полных часов, во вторник утром я заявился в кабинет лишь после того, как Вулф, по установившемуся обычаю, провел в своей оранжерее два часа - с девяти до одиннадцати. Примерно в полдень позвонила Лили. Она сообщила, что мисс Брук будет у нее на ленче завтра в час дня, и порекомендовала мне прийти пораньше и детально "проинструктировать хозяйку". Две мили через город и по Шестьдесят третьей улице, один из моих любимых маршрутов для прогулок, но в эту среду он дался мне с большим трудом. На улице двадцатиградусный мороз; из-за каждого угла на вас набрасывается леденящий ветер, разогнавшийся на просторах бухты Гудзон; он заставляет вас сгибаться чуть не до земли, затыкает вам рот, а идти все-таки надо, и вы идете, скрежеща зубами, заскакивая то в подъезд, то в бар, то в вестибюль гостиницы. В конце концов я все же добрел, стряхнул в прихожей снег с пальто и шляпы, поднялся на лифте на верхний этаж и, едва Лили открыла дверь, спросил: "Где тут можно свалиться с ног и отдышаться?" Лили комически сморщила лоб - я сам когда-то научил ее этому. - Вы не туда попали! - засмеялась она, закрывая за мной дверь, потом удивленно спросила: - Неужели ты шел пешком? - Если только это называется "пешком". - Я повесил в шкаф пальто и шляпу. - Если про альпинистов, поднимающихся на Эверест, можно сказать, что они "идут пешком", то я шел. Взявшись под руку, мы прошли в гостиную, застланную огромным персидским ковром с вытканными на нем яркими цветами; на стенах висели картины Ренуара, Мане и Сезанна, в углу стояло пианино цвета слоновой кости, а огромная стеклянная дверь вела на террасу, где, подхваченные порывами ветра, в диком танце кружились бесчисленные снежинки. Мы сели, Лили вытянула ноги и ни с того ни с сего пробормотала: - Так... Значит, ноги у меня, как у антилопы... - Ну, во-первых, я имел неосторожность сделать это сравнение много лет назад. А во-вторых, я же сказал тогда, что ты выглядишь, как антилопа среди стада коров. Готов и сейчас повторить это, когда тебя окружают другие женщины. Впрочем, поговорим лучше о мисс Брук, хотя нечего и ждать ее в такую погоду. Однако спустя десять минут мисс Брук пришла. Дверь открыла горничная, но Лили встретила молодую особу на пороге гостиной. Я стоял на персидском ковре, и Лили представила меня как своего консультанта по деловым вопросам. Уиппл, несомненно, не мог сохранить беспристрастность, описывая внешность мисс Брук. Ее никак нельзя было назвать костлявой; девушка казалась дюйма на два ниже Лили, которая доставала мне лишь до подбородка; у нее была гладкая светлая кожа, русые волосы, карие глаза и очень немного помады на полных губах. Мою руку она пожала решительно и дружественно, но не чересчур. После Лили сказала мне, что коричневое, шерстяное платье мисс Брук, вероятно, приобретено в магазине Бергдорфа и стоит не менее двух монет. От коктейля мисс Брук отказалась. Я предоставил Лили заниматься гостьей. Во время ленча (тушеные грибы, суфле из омаров, ананасный мусс" Сюзанна Брук говорила только о КЗГП: о его сотрудниках, прошлой и настоящей деятельности, о программе. Она прекрасно знала все это, умела говорить и с успехом могла бы полемизировать с губернатором Уоллесом или с каким-либо другим заядлым расистом. Мы условились, что Лили сама решит, пожертвует ли она что-нибудь девушке на ее комитет или воздержится; мне же предстояло решить, когда именно перевести разговор на личную тему: до или после вручения чека. Лили приняла решение еще до того, как мы вышли из-за стола: потерла глаз средним пальцем. Это означало, что она намерена дать чек. А я тем временем размышлял, когда с большей надеждой на успех можно приступить к расспросам мисс Брук: пока она еще не получила чек и питает надежду, что получит, или когда он уже зашуршит в ее руках и она поймет, что визит оправдал себя? Пусть, по мнению Вулфа, я хорошо разбирался в характерах привлекательных молодых женщин, - на этот раз мои способности ничего мне не подсказали. Поэтому я извлек из кармана монету и взглянул на нее орел или решка? Орел! Я потер левый глаз и увидел, что Лили заметила этот условный знак. Мы вернулись в гостиную, нам подали кофе; Лили извинилась и вышла. Она почти тут же вернулась, передала мисс Брук голубой бумажный прямоугольник. - Вот, пожалуйста, - сказала она. - К лику святых меня не причислят, а вам немного поможет. Сюзанна Брук посмотрела на чек - нет, не просто посмотрела, а исследовала внимательным взглядом. - Сначала чудесный ленч, а теперь еще и это! - У нее был приятный мягкий голос, но иногда она сбивалась на скороговорку. - Большое спасибо, мисс Роувен, и, конечно, не только от меня - от всех нас. Мы можем назвать вас в списке наших жертвователей? - Если сочтете нужным, - ответила Лили, усаживаясь. - Мой отец наживал деньги, прокладывая канализационные трубы и одновременно занимаясь политикой. - Она подняла чашку и отпила несколько глотков. - Поскольку вы так свободно распоряжаетесь своим временем, ваш отец, очевидно, тоже умеет наживать деньги? - Умел. - Мисс Брук спрятала чек в сумочку и щелкнула замком. - Правда, канализационные трубы он не прокладывал. Он торговал недвижимым имуществом. Умер шесть лет назад. - В Нью-Йорке? - В Висконсине. - Да? В Омахе? Лили демонстрировала мне свою ловкость. Мисс Брук из вежливости даже не улыбнулась. - Нет, в Расине, - ответила она. - Вероятно, я кажусь слишком уж назойливой, - продолжала Лили, отпивая кофе, - но вы прямо-таки очаровательны. Хотя меня никак не назовешь лентяйкой, видно, я просто бесполезное существо. Я не понимаю вас. Вы не возражаете, если я попытаюсь понять? - Что вы! Пожалуйста. Но вот это совсем не бесполезно. - Мисс Брук погладила сумочку. Лили пренебрежительно махнула рукой. - Я вычту из капитала, подлежащего обложению налогом. Но вот вам не следовало бы так растранжиривать свою энергию и свое время. И вы занимаетесь этим делом с тех пор, как приехали в Нью-Йорк? - Нет, всего года два с небольшим... Поверьте, ничего особенного я собой не представляю. Кое-как окончила Редклиффский университет и вернулась домой, в Расин, где скоро мне все осточертело. Потом... Потом кое-что произошло. Мой отец к тому времени умер, мы с матерью жили одни в большом пустом доме... Решили переехать в Нью-Йорк, к брату, - он давно звал нас... Но неужели моя биография представляет какой-то интерес? - А почему бы и нет? Вы живете сейчас вместе с братом? Мисс Брук покачала головой. - Одно время жили, потом переехали в отдельную квартиру. А я нашла себе работу. - Она поставила на стол пустую чашку. Я снова наполнил ее, радуясь возможности сделать хоть что-нибудь. - Бели вы еще в состоянии терпеть мои вопросы, - продолжила Лили, - какую именно работу? - Если вы еще не устали спрашивать, я буду охотно отвечать. В мои обязанности входило читать рукописи в одной издательской фирме. Кошмарная работа! Вы и не представляете, что сочиняют некоторые графоманы. Потом я перешла на канцелярскую работу в ООН. Откровенно говоря, попала из огня да в полымя. Но тут хоть я встречалась с интересными людьми. Только здесь я поняла, до чего же нелепо убивать время на какую-то нудную службу, в то время как у меня вовсе нет нужды в деньгах. Цветная девушка, которую я встретила в ООН, подала мне мысль о работе в КЗГП, вот я и отправилась туда и предложила свои услуги. Она отпила глоток кофе. - Ну до чего же интересно! - воскликнула Лили. - Правда, мистер Гудвин? - Нет, - отрезал я, ибо консультанту по деловым вопросам полагалось быть суровым. - Все зависит от того, к чему стремится человек и в чем находит удовлетворение. Дорогие дамы, вы обе обладаете достаточными средствами, но ведете себя, на мой взгляд, эгоистично. Вы могли бы создать для двух мужчин идеальную жизнь, но не хотите брать на себя никаких хлопот. Обе не замужем. По крайней мере... вы не замужем, мисс Брук? - Нет. - И не собираетесь? Она тихонько рассмеялась. - Может, соберусь. После всего, что я слышала, мне действительно придется признать себя эгоисткой, если я не обзаведусь мужем. Вас и мисс Роувен я обязательно приглашу на свадьбу. - С удовольствием приму ваше приглашение... Да, а в какой издательской фирме вы работали. Одно издательство отклонило мою рукопись. Уж не вы ли? - Надеюсь, нет. Я служила в издательстве "Парфенон-пресс". - Тогда не вы... А сейчас я расскажу вам нечто, что должно вас позабавить. После того как мисс Роувен решила пожертвовать вашему комитету определенную сумму, она поручила мне навести кое-какие справки об этой организации. И вот некий человек сообщил, что комитет находится, по-видимому, под влиянием коммунистов. О, я понимаю, у нас уже стало своего рода традицией наклеивать этот ярлык на любую организацию, если ее деятельность кое-кому не по вкусу. Но на этот раз мой собеседник назвал имя Данбар Уиппл. Впрочем ничего конкретного - одни сплетни. И все же Уипплу, возможно, будет небезынтересно это узнать. Разрешите не называть фамилию моего информатора. Ни смущения, ни беспокойства. Мне даже показалось, что мое сообщение позабавило мисс Брук. - Надеюсь, ваши слова не следует воспринимать, как завуалированный вопрос, не коммунистка я? - Что вы! Такой бесхитростный человек, как я, так бы прямо и спросил: вы коммунистка? - А я бы так же прямо ответила: нет. Вначале, когда у меня в закамуфлированной форме стали допытываться, не коммунистка ли я, мне, признаться, трудно было сдержать негодование. Но потом я махнула рукой и теперь отвечаю на подобные расспросы вот так: скажите, мистер Гудвин, вы не член общества Бэрча? - Что?! Отказываюсь отвечать. Я возмущен. Мисс Брук чуть слышно рассмеялась. - Ничего, пройдет. Данбар Уиппл очень своеобразный человек. Он молод, ему еще набираться да набираться ума, но все же придет день, когда ом станет первым среди негров мэром Нью-Йорка. - Она повернулась к Лили: - Предупреждаю, мисс Роувен, я как-нибудь опять приду к вам за пожертвованием, но совсем по иному вопроса в фонд избирательной кампании за избрание Уиппла мэром. Вы будете голосовать за негра? Лили ответила, что она решит этот вопрос, когда он возникнет, и что она голосует за демократов только из уважения к памяти отца. Я поднялся, собираясь вновь наполнить чашку мисс Брук, но девушка взглянула на часы и заявила, что ей предстоит еще одно деловое свидание. Лили показала на террасу и заметила, что в такой день надо было бы забыть о всяких деловых встречах, но мисс Брук ответила, что это невозможно, поскольку ей предстоит принять участие в заседании, где будет обсуждаться вопрос о бойкоте одной школы. Она крепко пожала руку Лили, которая пошла проводить ее в прихожую. Я же взял чашку кофе и подошел к двери на террасу полюбоваться разгулявшимся днем. Вскоре ко мне присоединилась Лили. - Вот это девушка! - воскликнула она. - И подумать только, что она отправилась договариваться о бойкоте какой-то школы! Уж если ее можно назвать очаровательной, мое счастье, что я лишена таких "чар". - Одно из твоих преимуществ как раз в том и состоит, что тебя никак нельзя отнести к числу очаровательных особ. Я поставил свою чашку на цветочную подставку. - И к тому же я эгоистка, - дополнила меня Лили. - Ну-ка, Эскамильо, взгляни мне в глаза. Сейчас же отрекись от своего утверждения, будто я неспособна создать для тебя уютную, счастливую и обеспеченную жизнь. - Я говорил не о тебе. Я имел в виду вообще мужчин. - Назови хоть одного. - Пожалуйста. Ниро Вулф. - Ха! Хочешь биться об заклад, что я докажу обратное? - Не хочу. Я знаю его и знаю тебя. Никаких закладов и никакого спора. - Тебе придется уехать из дома Вулфа. - В глазах Лили появилось точно такое же выражение, какое появляется у тигрицы, выследившей стадо оленей, хотя, признаться, я никогда не видел тигриц. - Разумеется, мы уволим Фрица и Теодора. Вулф будет читать мне книги вслух. Орхидеи, конечно, выбросим, а вместо оранжереи устроим площадку для танцев, но тебе вход туда будет заказан. На ленч у нас будут подаваться бутерброды с арахисовым маслом и желе... Одной рукой я зажал ей рот, а другой взял за голову. Лили, не вырываясь, попыталась укусить мне ладонь. - Как только ты изъявишь готовность перейти к деловому разговору о мисс Брук, - сказал я, - закрой правый глаз. Лили сейчас же закрыла правый глаз, и я опустил руки. - Ну? - Я уже говорила и продолжаю говорить: она очаровательна. - С твоей точки зрения. А между тем все объясняется просто. Она ищет мужа с положением. Ей хочется стать женой мэра. - Бррр! Я всегда смеюсь над твоими шутками, чтобы доставить тебе удовольствие, но на этот раз пропускаю твой каламбур мимо ушей. Не возражаешь? Ты хочешь узнать о ней что-нибудь такое, что помешало бы сыну вашего клиента жениться на ней. Правильно? - Правильно. - Так вот. Во-первых, не думаю, что тебе удастся найти что-то компрометирующее, а выдумывать, конечно, ты не станешь. По-моему, она чиста, как стеклышко. Во-вторых, если даже у нее есть что-то такое, что она вынуждена скрывать, то сегодняшний разговор с ней не дал тебе ни малейшей ниточки. Впрочем, твоей вины тут нет, это скорее моя вина. Если она и Данбар Уиппл хотят пожениться, стало быть, они идиоты. Но, в конце концов, это их дело. Вот почему я прошу тебя об одном одолжении. Если тебе все же удастся что-то выудить у девушки и ты сумеешь помешать их свадьбе, не говори мне об этом. И слышать не хочу! Ты меня понимаешь? - Понимаю. - Я взглянул на часы: без четверти три. - Если бы я сумел составить собственное мнение насчет этой истории, оно, в общем-то, не отличалось бы от твоего. Но никакого собственного мнения у меня пока нет. Тут все и каждый имеют какие-то права. Она имеет право выйти за него замуж. Он имеет право жениться на ней. Отец и мать имеют право вмешаться - право, освященное веками. Ниро Вулф имеет право заплатить долг некоему человеку. Я имею право делать все необходимое по долгу службы, при условии, что не нарушу законов. Вот почему я отправлюсь поскорее в издательство "Парфенон-пресс", благо оно находится всего в нескольких кварталах. - Сейчас ты никого там не застанешь. Посмотри, снова повалил снег... Кстати, я чувствую, что сегодня могу обыграть тебя в карты. Разве в такую погоду служащих не распускают по домам раньше обычного? Я посмотрел на густую пелену снега. - Вообще-то могут и распустить. Минутку, я позвоню туда. Лили оказалась права. На мой звонок ответила не телефонистка издательства, а какой-то человек, сообщивший, что в издательстве уже никого нет. Как только я положил трубку, Лили позвала меня из другой комнаты с настежь распахнутой дверью. - Я здесь! - крикнула она. - Иди сюда. Справедливость восторжествует, если я выиграю у тебя. Надо же мне возместить расходы на ленч. Она в какой-то мере достигла своей цели... Глава III Таким делом я занимался впервые. За долголетнюю практику мне пришлось проверить тысячу, а может, и две тысячи людей, но всегда с какой-то определенной целью, будь то алиби или мотив преступления. Сюзанну же Брук я проверял просто ради того, чтобы проверить. Будучи человеком, склонным к самоанализу, я бы не отказался заплатить тому, кто сумел бы ответить на вопрос, что же я, собственно, сам-то предпочитаю: раскопать что-нибудь такое, что могло серьезно скомпрометировать девушку, или, наоборот, ничего не найти. По совести говоря, я выполнял поручение Вулфа без всякого рвения - возможно, потому, что ни Вулф, ни я ничего не теряли и ничего не приобретали. За этой работой я провел три дня (не полностью) и три вечера. На первых же порах стало ясно, что в "Парфенон-пресс" ничего выяснить не удастся. Девушка читала рукописи на дому, и в издательстве ее знали только два-три редактора да стенографистка. Один из редакторов отозвался о ней не очень лестно, однако из намека стенографистки и понял, что он пытался ухаживать за мисс Брук, но она отвергла его притязания. Получить справки в ООН оказалось делом куда более трудным - пришлось затратить целых полдня лишь на то, чтобы узнать, где именно она работала. Мне потребовалось бы столько же времени, чтобы изложить на бумаге все те мелочи, которые я узнал, а вам потратить не менее получаса, чтобы ознакомиться с ними. По сведениям из одного источника, она напилась на прощальном обеде в честь некоего грека. По другим сведениям - это не соответствовало действительности. Она якобы была так дружна с одной польской девушкой, что даже как-то летом выезжала с ней на уик-энд за город. Раза три (а может, четыре или пять) некий француз с репутацией донжуана приглашал ее на ленч в ресторан для делегатов и чиновников ООН. Я пытался пойти по этому следу, но безрезультатно. Однажды видели, как она выходила из здания ООН с девушкой из Марокко, потом с венгеркой, потом со шведкой и т.д. и т.п. Все это, конечно, было очень полезно с чисто образовательной точки зрения: знакомство с ООН расширяет кругозор человека. Я, например, узнал, что у турчанок короткие ноги, а индианки обычно страдают плоскостопием. В субботу, часов в десять вечера, я поднялся на крыльцо нашего старого каменного особняка, открыл дверь своим ключом, повесил пальто и шляпу на вешалку в вестибюле и прошел в кабинет. Вулф восседал за письменным столом в единственном во всем мире кресле, которое устраивало его, и читал книгу А.Л. Роуза "Вильям Шекспир". Я терпеливо ожидал, пока он кончит абзац и взглянет на меня. - Впервые вижу, чтобы вы так долго читали одну и ту же вещь, - сказал я. Вулф отложил книгу. - Докапываюсь, правильно ли Роуз датировал появление "Цимбелина". По-моему, неправильно. - В таком случае, возвратите книгу в магазин. - Я повернул свое вращающееся кресло и сел за письменный стол. - Я ужинал с одной девушкой из Марокко в ресторане Рустермана... Да вы не беспокойтесь, денежки я платил из собственного кармана. Она не танцует, и я проводил ее домой. Сегодня у меня такой же безрезультатный день, как и предыдущие, ничего сенсационного сообщить не могу. Завтра воскресенье. Я, конечно, не возражаю и дальше валять дурака, но должен сказать, что затея наша безнадежна. Вношу предложение: заявить Уипплу, что если и существуют какие-то обстоятельства, компрометирующие мисс Брук, то нам до них не докопаться. - Она тебе нравится, - пробормотал Вулф. - Не очень. Я уже говорил вам в среду вечером, что, по-моему, ничего плохого мы не сможем о ней узнать, Я по-прежнему придерживаюсь той же точки зрения. - Ты говоришь искренне? - Более или менее. Во всяком случае, пытаюсь. - Где расположен этот Расин? - Между Чикаго и Милуоки. На берегу озера. Вулф оттолкнул кресло, поднялся, подошел к глобусу диаметром вдвое больше его самого, не без усилия повернул эту махину и отыскал Висконсин. - Так. До Расина проще всего добраться из Милуоки. С Милуоки есть авиасообщение? - Разумеется. Но билет туда обойдется долларов восемьдесят плюс тридцать долларов суточных. Уиппл может не согласиться. - Уиппл вообще ничего не будет знать. - Вулф снова уселся в кресло, - Веблен* называл это инстинктом мастерства. Я вызвался помочь мистеру Уипплу и тем самым обязался применить все свое умение и способности. В среду вечером ты рассказывал мне о своем разговоре с Лили Роувен и с Сюзанной Брук. Ты действительно не уловил в нем ничего интересного, на что следовало бы обратить внимание? Да нет, конечно, нет. * Т. Веблен "1857-]929) - американский буржуазный экономист (Прим. перев.) - По ее словам в Расине ей просто осточертело, потом она добавила, что там "произошло кое-что", и умолкла. При желании можно, конечно, назвать это "интересным", но вообще-то она, возможно, имела в виду, что у них в доме вдруг стала протекать крыша. - Фу!.. А что, если в прошлом мисс Брук все-таки есть нечто такое, что заслуживает расследования? - В таком случае, я уже был бы в Расине. - Вот и отправляйся туда завтра же. Черт возьми, я же взял на себя обязательство! - Возражаю. Завтра воскресенье, и у меня есть личные дела. Вулф согласился, что я могу выехать и в понедельник, причем не в Милуоки, а в Чикаго, поскольку самолеты летают туда гораздо чаще. Было всего три градуса тепла, когда в понедельник, в двадцать минут седьмого вечера, я поставил арендованную в Чикаго машину на стоянку, находившуюся в одном квартале от редакции газеты "Глобус" в Расине и в двух кварталах от гостиницы, где я забронировал номер. Одно время я перепоручал все заботы о машине (отвести ее на стоянку, подать к подъезду) служащим гостиницы, но однажды, несколько лет назад, когда мне надо было срочно явиться на одну крайне важную встречу, они подали машину только через полчаса, и я, разумеется, уже никого не застал на условленном месте. Захватив саквояж, я прошел эти два квартала пешком, зарегистрировался в гостинице и отправился по делам. Ни с кем из "Глобуса" я заранее о встрече не договаривался, но Лон Коэн из нью-йоркской "Газетт" в воскресенье вечером по моей просьбе звонил в Расин, и заведующий редакцией, некий Джеймс Э. Лэмис, знал о моем предстоящем визите. Мне дважды - на первом и на третьем этажах - пришлось ожидать, а потом меня провели в кабинет, на двери которого я прочитал фамилию Лэмиса. Он поднялся с кресла, чтобы пожать мне руку, взял у меня пальто и шляпу и положил их на диван, потом сказал, что рад встретиться с журналистом из Нью-Йорка. Мы присели и обменялись несколькими фразами; я не стал скрывать, что я детектив и приехал по поручению "Газетт". Мистер Коэн, сказал я, наверно говорил ему о намерении редакции опубликовать серию статей о деятельности Комитета защиты гражданских прав. Мистер Коэн, ответил Лэмис, сообщил ему только, что я приеду за кое-какой информацией. - Но вам известно, что собой представляет Комитет защиты гражданских прав? - Да, конечно. Отделения комитета действуют в Чикаго и Милуоки, в Расине же отделения нет. Почему вы приехали именно в наш город? - Хочу навести справки об одной личности, В статьях речь пойдет о работниках главного аппарата комитета в Нью-Йорке, где довольно видную роль играет молодая особа по имени Сюзанна Брук. Насколько мне известно, она из Расина, не так ли? - Да. Бог мой, редакция "Газетт" направила вас сюда навести справки о Сюзанне Брук? Но зачем? - Собственно, ничего особенного. Редакция хочет собрать как можно больше сведений об этих людях, об их прошлом, узнать, что они собой представляют, вот и все. Вы знаете ее? Вы знали ее раньше? - Да как вам сказать... Весьма поверхностно. Вот ее брата Кеннета знал довольно хорошо. Она принадлежит совсем к другому поколению. Ведь я вдвое старше ее. Это подтверждала вся его внешность, особенно седеющие и уже поредевшие волосы. Он был без пиджака, в расстегнутом жилете. - Как к ней относились у вас в Расине? - Как вам сказать... По-моему, нормально. В средней школе она училась вместе с моей дочерью. Потом поступила в университет... Не помню, в какой именно, а возможно, и вообще не знал этого. - В Редклиффский. - Да? Ну вот. Следовательно, в Расине она провела только детство. Но отец ее действительно много лет прожил в Расине, здесь его почти все знают. Торговал недвижимым имуществом и пользовался в своей области репутацией самого изворотливого и ловкого дельца во всем Южном Висконсине. Ему принадлежало и вот это здание, - сейчас им владеют его наследники. Сожалею, мистер Гудвин, но вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь. Если вы рассчитываете на какие-то компрометирующие эту семью данные, тогда нам вообще не о чем разговаривать. Я собирался спросить, не произошло ли с Сюзанной Брук или с кем-либо из ее близких летом или осенью 1959 года чего-нибудь такого, что заслуживало бы внимания, но передумал. Ведь она, как одна из наследниц отца, являлась совладелицей здания, где размещается "Глобус", и не исключено, что редакция задолжала ей арендную плату. Поэтому я сказал Лэмису, что вовсе не стремлюсь узнать о мисс Брук что-то плохое, но хочу получить о ней общее представление. Он принялся расспрашивать меня о КЗГП и о том, что в Нью-Йорке думают о Рокфеллере и Голдуотере. Я был вынужден из вежливости поддерживать разговор. Уже стемнело, когда я вышел из редакции; дул леденящий ветер. Я вернулся в гостиницу, где в половине седьмого у меня было назначено свидание. Еще из Чикаго я позвонил в Расин человеку, которому Вулф время от времени оказывал различные услуги. По словам Вулфа, этот Отто Друкер был единственным стоящим человеком во всем Расине, он позвонил ему и попросил встретиться со мной. В уютном и теплом номере я снял башмаки и улегся было в кровать, но тут же поднялся. На улице свирепствовал ураганный ветер, и хотя я прошел пешком всего два квартала, однако чувствовал себя настолько измотанным, что мог мгновенно погрузиться в глубокий сон. Друкер опоздал всего на пять минут. Пожимая ему руку, я не мог скрыть своего удивления. Он никак не походил на детектива; с его интеллигентным симпатичным лицом и внимательным, но вместе с тем доброжелательным выражением глаз он оказался бы вполне на месте за письменным столом, скажем, вице-президента какого-нибудь банка. Как только я положил на кровать его пальто и шляпу и вернулся к нему, он вкрадчиво и одновременно дружески осведомился: - Как поживает мистер Ниро Вулф? Мы провели приятный вечер. Гость охотно принял предложение поужинать здесь же, в номере. Когда я собрался позвонить в ресторан и попросить меню, он заявил, что в этом нет никакой необходимости, так как здесь умеют готовить только ростбиф с картофельным пюре и яблочный пирог. Если бы а решил изложить вам содержание нашей беседы в тот вечер, вы бы вряд ли нашли ее интересной, мы разговаривали главным образом о тонкостях нашей профессии. Ну, например, о наружном наблюдении. Он знал все премудрости этого искусства, а поскольку дело происходило в Расине, где его все знали, ему приходилось прибегать к таким трюкам, что ими с удовольствием воспользовался бы даже наш Сол Пензер. Все же меня больше всего интересовала Сюзанна Брук. Я не заговаривал о ней до тех пор, пока мы немного не узнали друг друга и не закончили есть (ужин оказался вполне терпимым). Я лишь сказал ему, что некий наш клиент собирается взять ее партнером в одно дело и, естественно, хотел бы знать, что она собой представляет. Я добавил, что вся его информация будет рассматриваться как строго конфиденциальная, не подлежащая разглашению. Я разочаровался бы в нем, если бы он не спросил, кто этот клиент. Конечно, он спросил. Он разочаровался бы во мне, если бы я назвал его. Конечно, я не сделал этого. Друкер вынул изо рта трубку и, откинув голову, принялся рассматривать потолок, потом взглянул на меня. - Помнится, - заговорил он, - в свое время я довольно часто выполнял некоторые поручения отца Сюзанны Брук. Я мог бы, разумеется, кое-что рассказать о нем, но он мертв. Сюзанну же, хотя она и носит фамилию Брук, я знал не больше, чем всех остальных девочек-подростков в нашем городке. Насколько мне известно, ничего дурного за ней не замечалось. Вы, очевидно, знаете, что она уехала отсюда учиться в университет? - Знаю. - А потом в Нью-Йорк. Она не приезжала в Расин даже во время летних каникул в университете, предпочитая путешествовать вместе с матерью. За последние четыре года она вообще здесь не появилась, а всего за восемь-девять лет, с того, как окончила нашу школу, прожила в городе не больше четырех-пяти месяцев. - Видимо, я напрасно трачу деньги нашего клиента... Но, если я не ошиблось, и 1959 году, окончив университет, она все же вернулась домой. Возможно, вы этого не знаете; ее отца к тому времени уже не было в живых. А потом она вместе с матерью перебралась в Нью-Йорк. Вам случайно не известно, сколько она тогда тут прожила? Мой собеседник затянулся, но, обнаружив, что трубка погасла, снова раскурил ее и сквозь облако дыма заметил: - Не понимаю, почему вы пытаетесь выспросить все это у меня как бы невзначай. Уж если вы хотите узнать о том человеке, который покончил с собой, пожалуйста, спрашивайте прямо. Однако я почти ничего не знаю. Обычно мне удается контролировать выражение лица, но его слова прозвучали настолько неожиданно, что я не смог скрыть изумления. Вот так, неожиданно, я наткнулся на нечто важное. Кто знает, не стану ли я обладателем тайны, серьезно компрометирующей Сюзанну Брук, - ну, скажем, что она убила человека и заявила о его самоубийстве! Несомненно, заявление Друкера поразило меня не только потому, что я не ожидал ничего узнать, но и потому, что не хотел ничего узнать. - Что с вами? - удивился Друкер. - Или вы думаете, что я не понимаю, когда мне морочат голову? Я выдавил улыбку. - Боже упаси! Все равно у меня бы ничего не получилось, если б я попытался разыграть вас. Все объясняется просто: я ничего не знаю о человеке, покончившем с собой. Я просто пытался выяснить, что делала Сюзанна Брук в Расине. Может, это вы морочите мне голову? - Нет. Как только вы упомянули имя Сюзанны Брук, я сразу же подумал, что вас интересует именно это самоубийство. - Я ничего не знал... Вы сказали: "Пожалуйста, спрашивайте". Хорошо, спрашиваю. - Видите ли... - Друкер затянулся и продолжал: - Произошло это тем летом, когда Сюзанна Брук окончила университет и вернулась в Расин. Вслед за ней в наш город приехал какой-то молодой человек. Вечером в пятницу, четырнадцатого августа 1959 года, в пять часов сорок минут он вышел из дома Бруков, остановился на террасе, вынул из кармана револьвер системы "Марли" тридцать восьмого калибра и выстрелом в висок покончил с собой... Так вы говорите, что не знали об этом? - Не знал. И нет никаких оснований сомневаться, что это действительно было самоубийство? - Ни малейших. Все произошло на глазах у двух женщин - они как раз проходили мимо дома - и мужчины, который оказался в тот момент на другой стороне улицы. Я понимаю, вам хотелось бы узнать, при чем здесь Сюзанна Брук, какую роль она в этом сыграла, однако мне ничего на сей счет неизвестно. Могу лишь сообщить то, что писали потом газеты и что мне рассказал один хорошо информированный приятель. Молодой человек учился в Гарвардском университете и настойчиво упрашивал мисс Брук выйти за него замуж. Он приехал в Расин снова просить ее руки, но она и ее мать выставили его за дверь. Вы же знаете, такое случается, хотя лично я этого не понимаю. У человека могут возникнуть какие-то причины, по которым он решает расстаться с жизнью, но я никогда не соглашусь, что можно приставить пистолет к виску только потому, что женщина ответила отказом. Тут есть что-то патологическое. Вы женаты? - Нет. А вы? - Был женат, но жена меня бросила. Неприятно, что и говорить, зато с тех пор я хоть сплю спокойно. Кроме того, если супруги ладят между собой, жена, конечно, всегда знает, чем занимается ее муж. А частный детектив не может себе позволить откровенничать даже с собственной женой. Вы согласны? Мы опять заговорили о своей профессии и проболтали еще около часа. Я больше не пытался вернуться к разговору о Сюзанне Брук, Друкер распрощался со мной часов около десяти, и я сразу же подумал, что, поскольку "Глобус" газета утренняя, ее сотрудники находятся сейчас в редакции. Уж если в прошлом Сюзанны Брук появилось кое-что заслуживающее внимания, стоило, пожалуй, покопаться в старых газетах. Я позвонил Лэмису и получил разрешение побывать в архиве газеты. Ветер несколько утих, но теплее не стало. Машины в типографии "Глобуса" уже работали полным ходом, полы в здании сотрясались мелкой дрожью. Меня провели в плохо освещенную пыльную комнату и перепоручили какому-то беззубому старикашке. Он строго-настрого запретил мне вырывать или вырезать что-либо из папок и подвел к шкафу с надписью: "1959". Света, повторяю, было недостаточно, но, к счастью, я не могу пожаловаться на зрение. Я начал просматривать газеты с пятого августа, за неделю до названной Друкером даты, пытаясь найти упоминание о приезде в Расин студента Гарвардского университета или о его пребывании в городе. На интересующую меня информацию я наткнулся в номере за пятнадцатое августа, на первой полосе. Студент оказался Ричардом Оултом из Эвансвиля, штат Индиана. В воскресенье соответствующее сообщение появилось снова на первой полосе, однако в понедельник информация перекочевала на внутренние полосы, а во вторник вообще не появилась. Я внимательно просмотрел все номера газеты за все остальные дни недели, но ничего не нашел и снова тщательно перечитал материалы первых трех дней. Ничто не говорило о том, что кто-то хочет замять дело. В показаниях всех трех допрошенных очевидцев происшествия не оказалось никаких несоответствий или противоречий. Терраса хорошо была видна с тротуара; обе женщины заметили револьвер в руке Оулта еще до того, как он поднес его к виску, и одна из них даже успела окликнуть его. Прохожий с противоположного тротуара перебежал улицу и оказался на террасе в тот момент, когда миссис Брук и Сюзанна выбежали из дома. В тот вечер Сюзанна отказалась разговаривать с журналистами, но уже в субботу утром беседовала с репортером газеты и охотно отвечала на все вопросы. Если бы даже я во что бы то ни стало хотел добыть материалы, компрометирующие Сюзанну Брук, мне бы пришлось отказаться от этой мысли и искать их где-то в другом месте. Я положил подшивку газет на место, заверил хранителя архива, что ничего не вырезал и не вырвал, вернулся в гостиницу, предварительно выпив по дороге стакан молока в кафе, и улегся спать. Не знаю, захотелось бы мне задерживаться в Расине и наводить дальнейшие справки, если бы не произошло нечто неожиданное. Это случилось во вторник. Я попросил разбудить меня в восемь часов, и когда раздался телефонный звонок, не поверил, что уже наступило утро, и взглянул на часы. Десять минут восьмого. "Черт бы побрал эти порядки в гостиницах!" - подумал я и снял трубку. Телефонистка сообщила, что меня вызывает Нью-Йорк. Я едва успел подумать, что в Нью-Йорке сейчас десять минут девятого, как в трубке послышался голос Вулфа: - Арчи, ты? - Совершенно верно. Доброе утро. - Совсем не доброе. Ты где? - В постели. - Извини, пожалуйста, что я тебя побеспокоил. Вставай и сейчас же возвращайся домой. Мисс Брук мертва. Вчера нашли ее труп. Она убита. Немедленно выезжай в Нью-Йорк. В горле у меня вдруг пересохло, и я сделал глотательное движение. - Где... - начал было я и снова глотнул. - Я выеду... - Во сколько ты будешь здесь? - Часов в двенадцать, в час. - Ну хорошо. Вулф положил трубку. Я разрешил себе посидеть секунд десять на краю постели, потом встал, оделся, уложил саквояж, спустился на лифте в вестибюль, расплатился за номер, пешком прошел на стоянку машин и поехал в Чикаго. Я решил, что позавтракаю в аэропорту в Чикаго. Глава IV Не в двенадцать и не в час, а уже без пяти два я открывал ключом дверь старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. Нашему самолету пришлось с полчаса огибать грозовой фронт, прежде чем совершить посадку в Айдлуайлде, иначе говоря - в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Я поставил на пол саквояж и снимал пальто, когда из кухни выбежал Фриц. - Боже, наконец-то! - воскликнул он. - Мистер Вулф уже звонил в аэропорт. Вы же знаете, как он относится к авиации. Я все время подогревал для вас ленч. У нас сегодня молоки рыбы, зажаренные в душистых травах, но без петрушки. - Не возражаю. Но... - Арчи! - послышался сердитый окрик. Я поспешил в столовую, расположенную по другую сторону вестибюля, если идти из кабинета. Вулф все еще сидел за столом и раскладывал на вафли ломтики сыра. - Сегодня превосходный день, - заметил я. - Знаю, что вы не расположены вторично вдыхать запах специй, и потому поем на кухне, а заодно просмотрю "Нью-Йорк таймс". Перед вылетом я взял только самое раннее издание. Мы получали два экземпляра "Таймса" - один для Вулфа (газету ему подавали вместе с завтраком в его комнату) и один для меня. Я направился в кухню и нашел свой экземпляр на маленьком столе, за которым обычно завтракал. Я могу отсутствовать целую неделю, выполняя какое-нибудь поручение Вулфа, а Фриц, наверное, все равно будет ставить для меня прибор. Это так на него похоже. Я уселся и уже принялся искать в газете интересующее меня сообщение, когда Фриц поставил на стол еду в горячей тарелке и хлебницу. Я съел кусочек молок и немного хлеба, предварительно обмакнув его в подливку; Фрицу обычно удается приготовить превосходную подливку, если только он не намешает в нее петрушки. Как и в первом выпуске, я не нашел в газете никаких особых подробностей. Сюзанна Брук была найдена убитой в понедельник, часов в девять вечера, в комнате на третьем этаже дома на Сто двадцать восьмой улице. Ее труп обнаружил Данбар Уиппл, сотрудник Комитета защиты гражданских прав. Смерть наступила в результате неоднократных ударов по голове. Все это я уже знал. Я знал и некоторые другие детали, о которых газеты сообщили только в позднейших выпусках, а именно: Сюзанна Брук безвозмездно работала в КЗГП, проживала вместе со своей вдовствующей матерью в квартире на Парк-авеню, а Данбар Уиппл был двадцатитрехлетним сыном старшего преподавателя антропологии Колумбийского университета. Лишь одной детали я не знал, хотя мог бы догадаться: полиция и окружной прокурор уже начали расследование. После того как молоки, подливка и булочки вместе с салатом нашли себе пристанище там, где и надлежало, я налил еще чашку кофе и отправился в кабинет. Вулф сидел за столом и решал кроссворд, сердито хмурясь и постукивая себя карандашом по носу. Я уселся на свое обычное место и стал отпивать кофе маленькими глотками. Прошло несколько минут, прежде чем Вулф посмотрел на меня. В его взгляде читалось осуждение, но он, видимо, сразу же сообразил, что я его не заслужил. - Черт возьми, - изрек он. - Нелепо и оскорбительно думать, что я могу лишиться твоих способностей и твоей помощи только из-за каприза какого-то механизма. На какой высоте летел ваш самолет в полдень? - Четыре мили. Я понимаю ваше самочувствие. Вас оскорбляет все, что находится вне вашего контроля. Вы... - К природе это не относится, это касается только того, что сотворено людьми. Я кивнул: - Правильно. И того, что они творят. Например, убивают себе подобных. У вас есть какие-нибудь данные, кроме тех, что опубликованы в "Нью-Йорк таймс"? - Нет. - Вас кто-нибудь навестил? Уиппл? - Нет. - Вы интересуетесь тем, что я проделал в Расине? - Нет. Какой смысл? - Я спросил просто так. Мне нужно побриться. Поскольку у нас, очевидно, нет ничего срочного, я поднимусь к себе. В самом деле, какой смысл докладывать о результатах поездки? О мертвых плохо не говорят. - Я встал. - По крайней мере, я бы не... Послышался звонок. Я вышел в вестибюль и посмотрел через застекленную дверь (стекло в ней давало возможность видеть только из вестибюля и не позволяло заглянуть в дом снаружи). На крыльце стояли двое. - Уиппл-старший и Уиппл-младший, - доложил я, вернувшись в кабинет. - Правда, я ни разу не видел сына, но уверен, что это он. Вы назначили им встречу? - Вулф сердито взглянул на меня. Я стоял и ждал, но так как он продолжал молчать, снова вышел в вестибюль и впустил посетителей. - Мы хотим видеть мистера Вулфа, - сразу же заговорил Поул Уиппл. - Это мой сын Данбар. - Мистер Вулф ожидает вас, - ответил я, что, видимо соответствовало истине, и отступил в сторону. Днем-двумя раньше я бы с удовольствием встретился с этим негритянским юношей, за которого собиралась выйти замуж Сюзанна Брук. Хотя бы для того, чтобы составить о нем представление. И вот я с ним встретился, но при каких обстоятельствах! Он похож на Рэя Робинсона* после трудного боя из десяти раундов, только кожа у него была несколько темнее. Днем-двумя раньше он, наверное, был красивым и веселым, а сейчас показался мне развалиной, как и его отец. Я хотел взять у него шляпу, но секундой раньше он выпустил ее из рук, и она упала. Едва оказавшись в кабинете, Данбар опустился на стул. Отец остался стоять, не спуская с Вулфа затуманенных глаз. * Знаменитый американский боксер-профессионал - Садитесь, мистер Уиппл, - пригласил Вулф. - Я вижу, вы очень расстроены. Ели что-нибудь? Вулф не шутил. Он твердо верил, что когда у человека крупные неприятности, ему нужно прежде всего поесть. - Что вы сделали?! Что вы сделали?! - крикнул Данбар. - Спокойно, сынок, спокойно, - остановил его отец, укоризненно качая головой. Он сел и снова взглянул на Вулфа, - Вы знаете, что произошло? Вулф кивнул: - Я же читаю газеты, мистер Уиппл. В этом кресле сидели многие, кого постигли неприятности. Иногда я не в состоянии помочь ни словом, ни делом, но всегда могу накормить. По-моему, вы ничего не ели. Не так ли? - Оставьте это? - снова крикнул Данбар. - Что вы сделали?! - Говорить буду я, - заявил Поул Уиппл и, обращаясь к Вулфу, продолжал: - Вполне вас понимаю. Но не беспокойтесь, на пути сюда я заставил его поесть. Мне кажется, я не имел права скрывать от него, что обратился к вам с соответствующей просьбой относительно мисс Брук, и сейчас, естественно, он хочет узнать, что вы предпринимали. Конечно, сын очень возбужден всем происходящим. Да и меня самого интересует, что вам удалось сделать, и вы, надеюсь, тоже понимаете мое состояние. - Еще бы. Но лично я ничего не сделал. - Вулф откинулся на спинку кресла и вздохнул всей своей необъятной грудью. - Арчи, расскажи им. - Так вы Арчи Гудвин?! - воскликнул Данбар. - Совершенно верно. - Я посмотрел на Уиппла-старшего. - Вы рассказали сыну все, о чем просили мистера Вулфа? - Да, все. - Ну, хорошо. Моя приятельница Лили Роувен пригласила мисс Брук на ленч. Я тоже был там. Разговор у нас шел только о КЗГП, и ни о чем другом. Потом мисс Роувен вручила мисс Брук чек на тысячу долларов для нужд комитета и задала несколько вопросов, касающихся самой девушки. Самые безобидные и невинные вопросы. Мисс Брук упомянула, что работала раньше в "Парфенон-пресс" и в ООН. Я в течение трех дней наводил соответствующие справки, главным образом в ООН, но ничего такого, что могло бы заинтересовать вас, не обнаружил. Вчера я вылетел в Чикаго, оттуда перебрался в Расин в штате Висконсин. Там я разговаривал с двумя людьми, которые в свое время знали мисс Брук и ее семью (с журналистом и с частным детективом), но тоже безрезультатно. Ведь вы же хотели узнать нечто компрометирующее мисс Брук, не так ли? - Да. - Я решил, что никаких компрометирующих данных мне не найти по той простой причине, что их вообще не существует. Вчера, ложась спать в гостинице, я намеревался уехать из Расина сегодня утром, а в семь часов мне позвонил мистер Вулф и сообщил об этом прискорбном происшествии. Я сразу же вернулся в Нью-Йорк. Есть вопросы? Данбар вскочил, уставился на меня исподлобья и принял стойку Рэя Робинсона - правда, начинающего, а не заканчивающего свой десятый раунд. - Вы лжете! - крикнул он. - Вы что-то скрываете от меня. Я пока не знаю, что именно, но узнаю. Вам известно, кто ее убил! - Он повернулся к Вулфу. - И вам тоже это известно, толстая обезьяна! - Сядьте! - приказал Вулф. Данбар положил кулаки на стол Вулфа и нагнулся к нему. - Вам все равно придется открыть мне всю правду, - процедил он. Вулф покачал головой. - Не распускайте слюни, молодой человек. Я не видел вас в те моменты, когда вы сохраняете самообладание, но вижу, каковы вы сейчас. Вы осел. Ни мистер Гудвин, ни я раньше никогда и не слышали о мисс Брук. Надеюсь, вы не подозреваете своего отца в том, что он нанял меня организовать убийство мисс Брук? - Это не... - Молчать! Сейчас говорю я. Даже учитывая ваше состояние, сомневаюсь, что вы подозреваете, будто мистер Гудвин или я могли сделать это по собственной инициативе. - Я не... - Сейчас говорю я. Конечно, вы можете заподозрить, что мистер Гудвин в процессе расследования мог случайно сказать нечто такое, что в конечном итоге породило преступление. Вы можете даже подозревать, что мистер Гудвин только теперь это понял сам. Если вы действительно так думаете, сядьте и вежливо спросите его. Он человек твердый, запугать его невозможно. Я отказался от таких попыток еще много лет назад. Что касается меня, то я ничего не знаю. Самолет мистера Гудвина опоздал, он только что прилетел, и мы еще ни о чем не успели переговорить. Данбар попятился, сел и закрыл лицо руками. - Постарайся успокоиться, сынок, - сказал отец. - Я научился неплохо передавать содержание своих разговоров с различными людьми, - начал я, откашлявшись, - включая интонации собеседников, выражение лиц, реакцию и все такое. Пожалуй, я уступаю в этом только Солу Пензеру. Так вот. Я уверен, что не сделал и не сказал ничего такого, что повлекло бы за собой убийство мисс Брук. Но если мистер Вулф прикажет мне (я работал и работаю для него), я с готовностью и самым подробным образом изложу все свои беседы, хотя глубоко убежден, что это будет лишь пустой тратой времени. Вы несете несусветную чушь, утверждая, что я что-то скрываю. - Надеюсь, вы правы, мистер Гудвин, - заявил Поул Уиппл. - Очень надеюсь. Данбар поднял голову и повернулся ко мне: - Прошу извинить меня. - Будем считать вопрос исчерпанным. - Но, может быть, вы все же расскажете, с кем вы встречались в Расине и о чем разговаривали. Не сейчас, а когда я хоть немного приду в себя. Сейчас я ничего не соображаю, да к тому же не спал. Всю ночь и все утро я отвечал на вопросы полицейских. Они предполагают, что мисс Брук убил я. Боже, они думают, что ее убил я! - Но это не так? - спросил я. Он уставился на меня, но тут же отвел глаза. - Неужели и вы думаете, что я виновен в ее смерти? - Ничего я не думаю. Я не знаю вас. Я ничего не знаю. - Да, но я-то его знаю, - вмешался отец, не сводя взгляда с Вулфа. - Он хотел прийти сюда, так как думал... то, что он уже сказал. Я же не знал, что и думать, но очень боялся. Боялся, что виноват во всем я. Пожалуй, сейчас я уже не боюсь. К вам я пришел еще и по другой причине. Полицейские намерены арестовать моего сына. Они считают его убийцей. Вулф поджал губы. - Прошлый раз, обратившись к вам за помощью, я допустил ошибку и раскаиваюсь в ней. Но тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Теперь-то я вижу, что заблуждался. Мне не хотелось рассказывать сыну о моем визите к вам, но я все же заставил себя. Он обязан знать все. Теперь я должен просить вашей помощи. Помните, что вы говорили тогда в Канова-спа. "Однако совсем другое дело, если вы укрываете убийцу только потому, что он одного цвета кожи с вами. Тем самым вы наносите себе и своему народу огромный вред. Вы как бы подтверждаете закономерность того исключения из общих правил, которое вызывает у вас столь справедливое возмущение..." - Довольно! - резко перебил Вулф. - Никакого отношения к случившемуся это не имеет. - Непосредственного - да, не имеет. Но вы посоветовали мне придерживаться общих принципов сосуществования в человеческом обществе и тем самым убедили меня. Нет, нет, я вовсе не утверждаю, что сейчас возникло аналогичное положение, но тогда перед вами стояла проблема, и вы попросили меня помочь вам, а сейчас проблема возникла передо мной, и я прошу вас помочь мне. Полицейские намереваются предъявить моему сыну обвинение в убийстве! Вулф прищурился и взглянул на Уиппла. - Полицейские несколько часов допрашивали вашего сына и все же не арестовали его. - Арестуют, когда сочтут нужным. - В таком случае, ему потребуется адвокат. - Похоже, ему потребуется больше, чем адвокат. Ему потребуетесь вы. - Не сгущаете ли вы краски? - Вулф повернулся к Данбару. - Ну как, успокоились, мистер Уиппл? - Не совсем. - Все равно я должен побеседовать с вами. Полицейские, как вы говорите, считают убийцей вас. Это ваше предположение или у вас есть основания для такого утверждения? - Полицейские считают, что у них есть доказательства, но в действительности их нет и не может быть. - Это не ответ. Я сделаю еще одну попытку. Почему полицейские считают, что у них есть какие-то доказательства? - Потому что они застали меня у мисс Брук. Потому что она и я... мы были друзьями. Потому что она белая, а я черный. Потому что дубинка, которой она была убита... - Вам придется объяснить мне кое-что, - проворчал Вулф. - Начнем с дубинки. Это ваша дубинка? - Я хранил ее у себя. Полисмен в одном из городов Алабамы избил ею двух негритянских юношей. Не стану рассказывать, как именно, но мне удалось ее заполучить. Несколько месяцев она лежала на моем письменном столе в канцелярии. - И вчера тоже? - Нет. Сюзанна... - Юноша умолк. - Да? Данбар Уиппл посмотрел на отца, потом на Вулфа и продолжал: - Не знаю, почему я запнулся. Все это я рассказал и полицейским. Мисс Брук сняла и обставила небольшую квартиру на Сто двадцать восьмой улице. Дубинка находилась там. Мисс Брук сама ее туда отнесла. - Когда? - Около месяца назад. - Полицейские обнаружили на дубинке отпечатки ваших пальцев? - Не знаю, но, кажется, нет. Думаю, отпечатки давно стерлись. - Почему вы так думаете? - Потому что полицейские ничего не говорили об отпечатках. Довольно резонно. Видимо, он все же сумел взять себя в руки. Разговор в форме вопросов часто этому помогает. - Вполне логичный вывод, - согласился Вулф. - С орудием преступления все ясно. Перейдем к возможности преступления. Итак, вы говорите, что пришли к мисс Брук. А что вы делали, скажем, с полудня до момента убийства? Полиция, очевидно, уже интересовалась этим, но все же прошу ответить. Я хочу проанализировать все аспекты предположения, что мисс Брук убили вы. Данбар Уиппл выпрямился в кресле. - В полдень я сидел в канцелярии за своим письменным столом. Без четверти час встретился в ресторане за ленчем с двумя знакомыми. Около трех вернулся на службу. В четыре часа пошел к нашему директору-распорядителю мистеру Хенчи на совещание, закончившееся вскоре после шести. Вернувшись в свою комнату, я нашел на письменном столе записку. Мы с мисс Брук договорились встретиться у нее на квартире около восьми. В записке сообщалось, что звонила мисс Брук и просила передать, что она сможет вернуться домой только часов в девять или даже несколько позже. Меня это устраивало, так как я должен был пообедать с одним из участников совещания. Мы расстались с ним в двадцать пять девятого у входа в вестибюль станции подземки на Сорок второй улице. В пять минут десятого я входил в квартиру мисс Брук на Сто двадцать восьмой улице. - И обнаружили мисс Брук мертвой? - Да. Вулф взглянул на часы. - Если вам не тяжело, расскажите, что вы стали делать после этого. - Пожалуйста. Она лежала на полу. Не знаю, долго ли я сидел, не в силах ничего предпринять. Дубинка лежала тут же, на кресле, я не дотронулся до нее даже пальцем. Вызывать врача не имело смысла. Я сел на кровать и попытался решить, как быть дальше. Вы, наверное, скажете, что несколько странно думать о себе, когда перед глазами лежит убитая девушка. Возможно. Но именно о себе я и думал. Вам этого не понять, вы белый. - Вы такой же человек, как и я. - Слова, слова... Я понимал, что должен на что-то решиться, что-то сделать. Скрыться? Но у меня хватило самообладания сообразить, что этого делать нельзя, да и бесполезно. В телефонном справочнике я нашел телефон главного полицейского управления и позвонил. Часы показывали без двадцати десять; таким образом, я провел там полчаса, даже чуть больше. - Неблагоразумно, хотя и понятно. Положение у вас, конечно, сложное, но обвинять вас в убийстве... Какой же мотив убийства выдвигают полицейские? Данбар Уиппл удивленно взглянул на Вулфа. - Вы серьезно? Какой другой мотив им нужен, когда речь идет о негре и белой девушке? - Ну, вы преувеличиваете. Нью-Йорк, конечно, не Утопия, но вместе с тем мы с вами не на Юге живем. - Верно. На Юге я сейчас не сидел бы в большой, прекрасно обставленной комнате и не беседовал бы со знаменитым частным детективом. Здесь, в Нью-Йорке, действуют осторожнее и готовятся тщательнее, однако и здесь, когда речь идет о негре, мотив считается само собой разумеющимся. Негр - это черномазый мерзавец, уже от рождения наделенный всеми дурными качествами, которых у белого нет и не может быть. Чепуха, скажете вы, но именно так обстоит дело у нас в Америке. - Среди подонков - да. Среди идиотов и болванов. - Многие так рассуждают. Многие избегают употреблять само слово "черномазый", но оно пронизывает все их мышление. Оно таится где-то в укромном уголке сознания и время от времени дает о себе знать. Некоторые даже не подозревают об этом, но факт есть факт. Вот почему сидя там на кровати, я понимал, что бежать и нельзя и бесполезно. - Разумный поступок. Как бы тщательно вы ни спрятали труп, его все равно обнаружили бы, и это означало бы ваш конец, - Вулф покачал головой. - Рассуждения по поводу слова "черномазый" мешают вам трезво смотреть на вещи. Разве вы сами не употребляете слова, о которых в спокойном состоянии и не вспомнили бы? Например, "толстая обезьяна". Что ж, я должен, следовательно, сделать вывод, что человек, похожий на обезьяну или просто полный, не может рассчитывать на уважительное отношение с вашей стороны? Я не делаю такого вывода. Подсознание - это какая-то причудливая комбинация выгребной ямы с чудесным садом. Только небесам известно, какие синонимы слова "женщина" таятся во мне, и я рад, что сам этого не знаю. Мистер Уиппл, - продолжал Вулф, поворачиваясь к отцу юноши, - самое лучшее, что я могу сделать для вас и вашего сына, - покормить вас. Ну, скажем, омлетом с грибами и салатом. Вы любите салат из кресса водяного? - Вы, следовательно, отказываетесь нам помочь? - грустно спросил Уиппл. - Не в состоянии. Отвести удар я не могу поскольку он уже нанесен. Ваше предположение о том, что сыну будет предъявлено обвинение в убийстве, вероятно, не подтвердится. И не расстраивайтесь. Уиппл скривил губы. - Грибы и кресс водяной... Нет уж, спасибо. - Из внутреннего кармана пиджака он достал чековую книжку. - Сколько я вам должен? - Нисколько. Это я был вам должен. - Я имею в виду поездку мистера Гудвина в Расин. - Мы предприняли ее, не заручившись вашим согласием. Я сам послал его в Расин. - Вулф отодвинул кресло и поднялся. - Прошу извинить, мне предстоит еще одно свидание. Сожалею, что взялся выполнить ваше поручение; я поступил опрометчиво. Примите мое соболезнование по поводу постигшего вас несчастья. Вулф направился к двери. Насчет свидания он говорил неправду. Было 3 часа 47 минут, а с четырех до шести он обычно возился в оранжерее со своими орхидеями. Глава V Прошло пятьдесят часов. Как и все, я узнаю о том, что происходит на белом свете, из самых различных источников: из газет и журналов, радио- и телепередач, от таксистов и болтливых людей, от друзей и врагов. Но помимо этого у меня есть два особых источника: Лон Коэн - доверенный помощник издателя "Газетт" - и женщина, состоящая в близких (отнюдь не семейных) отношениях с весьма уважаемым гражданином, которому я когда-то оказал большую услугу. Однако сведения об аресте Данбара Уиппла я получил от самого инспектора Кремера из уголовной полиции - я не могу назвать его врагом, но и к числу друзей не отнес бы. В течение последующих двух суток я не только внимательно читал газеты, но раза два звонил Лону Коэну, чтобы узнать, не раздобыла ли редакция в связи с убийством Сюзанны Брук нечто такое, что пока не находит нужным предавать гласности. Он ответил отрицательно; нельзя же было назвать сенсационной новостью тот факт, что Кеннет, брат мисс Брук, влепил пощечину помощнику окружного прокурора, а родственники Сюзанны, если верить слухам, пытаются замять сплетню, будто она была в положении. Кстати, и слухи, и сплетня не соответствовали действительности. Что касается газет, то в них приводились такие, например, детали: в сумочке, лежавшей на столике в квартире, оказалось больше ста долларов; на платье у мисс Брук была дорогая золотая брошка, а на пальце - кольцо с большим изумрудом (кольцо я у нее видел); в день убийства, незадолго до восьми часов вечера, она купила бутылку вина в магазине самообслуживания и немного закуски в кафе; мать мисс Брук убита горем, и получить у нее интервью невозможно; почти все сотрудники КЗГП подверглись допросу или допрашиваются, и все такое прочее. Репортеры из "Новостей" где-то, раскопали и напечатали несколько снимков Сюзанны Брук в пикантном купальном костюме на пляже в Пуэрто-Рико, однако "Газетт" побила своих конкурентов, поместив снимок красивого, жизнерадостного Данбара Уиппла. Я не удивился, когда в четверг вечером, в начале седьмого, к нам пожаловал инспектор Кремер. Я ждал либо его, либо сержанта Перли Стеббинса, либо телефонного звонка из полиции с полудня среды, с той минуты, когда мне позвонила Лили Роувен и сообщила, что у нее побывало некое полицейское лицо. Разумеется, полиция не замедлила установить, как и полагалось в таких случаях, чем Сюзанна Брук занималась в последнее время; разумеется, кто-то из КЗГП сообщил полиции о ленче у мисс Роувен и о ее пожертвовании; разумеется, полицейские беседовали с Лили, и та сообщила им обо мне, ибо все равно это сделал бы кто-нибудь другой, ну хотя бы швейцар. Вот почему я ожидал визита из полиции. Услыхав звонок, я посмотрел в окно и увидел на крыльце дородную фигуру Кремера, его багровое лицо, затененное полями поношенной фетровой шляпы. - А вы, оказывается, не торопитесь, - раздраженно заметил я, открыв дверь. - Мы ждем вас уже несколько дней. На этот раз Кремер поздоровался. Говорю на "этот раз" потому, что он не всегда удостаивал нас такой чести, а чаще молча проходил в кабинет. Тот факт, что он поздоровался и даже поблагодарил меня, когда я взял у него пальто и шляпу, показывал, что он явился к нам не требовать, а просить. Представ перед Вулфом, он, разумеется, не протянул ему руки, он знал, что тот не любит рукопожатий, но, усевшись, попытался завязать светский разговор. - Так как же наши орхидеи? - поинтересовался он. - Благодарю вас, сносно, - удивленно ответил Вулф. - Милтония роезли выбросила четырнадцать стебельков. - Ну и ну! Вы очень заняты? Я не помешал? - Нет, сэр. - И не ведете никакого расследования? - Нет, сэр. - Гм. А мне казалось, что вы работаете на Данбара Уиппла. Я считал, что он, возможно, договорился с вами во вторник, когда посетил вас вместе со своим отцом. - Нет. Я решил, что ему в общем-то ничего не угрожает, а потому не требуются и мои услуги. - Возможно, возможно, - кивнул Кремер. - Но возможно также, что вы серьезно заподозрили его в убийстве и решили заблаговременно отказаться от дальнейшего расследования. Я сказал "отказаться от дальнейшего расследования", ибо кое о чем вы все же договаривались с его папашей. - Я договаривался? - А как же. Нам все известно, включая поездку Гудвина в Расин. Коль скоро вы больше не связаны с этим делом, я позволю себе некоторую откровенность. Данбар Уиппл находится сейчас в прокуратуре, откуда отправится прямехонько в тюрьму. Формально обвинение ему будет предъявлено завтра. Я... - Обвинение в убийстве? - Вот именно. Откровенно говоря, если бы он оказался вашим клиентом, вам пришлось бы ответить мне на некоторые вопросы, а Гудвину явиться в полицию для дачи показаний. Теперь, очевидно, он может не приходить. - Кремер повернулся ко мне. - Что вам удалось узнать об отношениях между Сюзанной Брук и Данбаром Уипплом? Я бросил быстрый взгляд на Вулфа, он отрицательно покачал головой и тут же повернулся к Кремеру. - Одну минуточку. Значит, принято решение арестовать Данбара Уиппла по обвинению в убийстве и держать его до суда в тюрьме? - Да. Потому-то я и пришел к вам. - У него есть адвокат? - Да. Он сейчас с ним в прокуратуре. - Его имя? - Это еще зачем? - Не ждать же мне утренних газет, чтобы узнать. - Юрисконсульт Комитета защиты гражданских прав, негр Гарольд Р. Остер. - Арчи, - обратился ко мне Вулф. - Сейчас же свяжись с мистером Паркером. Я подошел к телефону. Оба телефона адвоката Натаниэля Паркера, служебный и домашний, я знал на память. Мне было известно также, что он частенько задерживается на работе до позднего вечера. Я действительно застал адвоката в конторе, и Вулф поднял трубку параллельного аппарата; я тоже слушал разговор. - Мистер Паркер? Мне нужна кое-какая информация, - разумеется, сугубо между нами, ваше имя упоминаться не будет. Вы знаете адвоката Гарольда Р. Остера? - Точнее, я знаю о нем, сам я почти не встречался с ним. Он сейчас работает в Комитете защиты гражданских прав. Остер занимается делами, связанными с нарушением гражданских прав. - Можно ли поручить ему защиту человека, обвиняемого в убийстве? - О! Данбара Уиппла? - Да. - Вы тоже заинтересованы в этом деле? - Мне просто нужна информация. - Ваш обычный ответ. Так вот, относительно Остера. Видите ли... если только сугубо между нами... Я бы ответил отрицательно. Человек он способный, но когда речь идет об убийстве белой девушки негром, он может занять неправильную линию... Простите, я хотел сказать - когда в убийстве подозревается негр. На месте Данбара Уиппла я бы остановился на другом человеке. Возможно, я ошибаюсь, но... - Довольно, мистер Паркер. Спасибо. Разговор останется между нами. - Вулф положил трубку и обратился ко мне: - Арчи, Сюзанну Брук убил Данбар Уиппл? Я хорошо знаю Вулфа. Любой на моем месте подумал бы, что он пускает Кремеру пыль в глаза, демонстрируя свою исключительность и эксцентричность, но на самом деле это было вовсе не так. Он действительно хотел знать мое мнение. Если бы мы с ним разговаривали наедине, я бы предложил пари: доллар против десяти за то, что Данбар невиновен. Однако в присутствии Кремера я не хотел заключать пари. - Нет, - ответил я. Вулф кивнул. - Соедини меня с мистером Уипплом. Прежде чем поднять трубку, я взглянул на Кремера. Сощурившись, он исподлобья посмотрел на Вулфа. Полицейский тоже неплохо знал моего шефа и уже догадывался, что последует. Конечно, реноме Вулфа оказалось бы несколько подмоченным, если бы мы не застали Уиппла-старшего дома, но нам повезло, Уиппл ответил. Я хотел сказать, что с ним сейчас будет разговаривать Ниро Вулф, однако мой шеф уже снял отводную трубку и прервал меня: - Говорит Ниро Вулф. Вы слышите меня, мистер Уиппл? - Да. - Прежде всего, должен извиниться перед вами. Правы оказались вы, а не я. Только что узнал об аресте вашего сына по обвинению в убийстве. Я убежден, что обвинение построено на песке. Если вам нужна моя помощь, чтобы доказать невиновность вашего сына, я предлагаю ее бесплатно. Уиппл помолчал, потом сказал: - Около часа назад звонил наш адвокат и сообщил, что часам к восьми вечера мой сын, вероятно, будет уже дома. - Он ошибается. У меня есть более точная информация. Вы принимаете мое предложение? - Да, да, конечно. Я заплачу вам. - Оставьте. Никаких денег. Я хочу вернуть себе самоуважение. Но прежде, чем я займусь делом, мне потребуется согласие вашего сына и его адвоката. - Они согласятся. Я знаю, что согласятся. Но как вы узнали?.. Вы уверены, что... - Уверен. В кресле, в котором вы сидели, сейчас сидит полицейский. Известите меня, как только получите согласие сына и адвоката. Для начала я должен буду переговорить с вами и с защитником. - Разумеется. Я так и знал. Я знал, что именно так и произойдет, но сейчас, когда... - Да, да. Мы уже потеряли какое-то время. Так не забудьте поставить меня в известность. Вулф положил трубку и повернулся к нам. - Это что еще за номер? - угрюмо спросил Кремер. - По-моему, мне еще не представлялось случая рассказать вам, что произошло несколько лет назад в небольшом городке Западной Виргинии, - ответил Вулф, пощипывая себя за нос. - Обстоятельства вынуждали меня вернуться в Нью-Йорк, и я хотел, чтобы некий человек сделал мне некое одолжение. Молодой негр помог мне добиться этой цели. Его имя - Поул Уиппл. Десять, нет одиннадцать дней назад я снова встретился с ним после долгого перерыва. Теперь я обязан уплатить ему долг. - Черт с два! У вас нет никаких оснований считать Данбара Уиппла невиновным в убийстве девушки. Вы можете только тешить себя мыслью, что вам известен истинный убийца. - Вот он-то мне и не известен. - Но вы все же на кого-то нацелились. Очевидно, Гудвин, наводя справки о Сюзанне Брук, раскопал нечто такое, что вы намерены использовать, чтобы выкинуть очередной трюк. Напрасно надеетесь! Я уже предупреждал вас, что если бы вы взялись за расследование, мне пришлось бы вызвать Гудвина в полицию для дачи показаний. Так вот, теперь я забираю вас обоих в окружную прокуратуру - Кремер поднялся. - Если вы требуете соблюдения обычных формальностей - пожалуйста: вы арестованы за попытку утаить от следствия важные данные. Одевайтесь! Вулф не спеша отодвинул кресло, встал и одернул жилетку - Так вы ничего не добьетесь от нас, Кремер, а завтра вам придется выпустить нас на поруки. Вы позволите задержаться минуты на две, позвонить мистеру Паркеру? Арчи, соедини меня с ним. Я искоса посмотрел на Кремера, сделав из вежливости вид, что жду его разрешения, поскольку как-никак был арестован. В наступившем молчании слышалось тяжелое дыхание инспектора. - Вы заявили Уипплу, - заговорил он наконец, - что обвинение против его сына построено на песке. Я уже сказал вам, что если вы так уверены в невиновности Данбара Уиппла, значит, вы знаете, кто убил Сюзанну Брук. Я все еще жду вашего ответа. - Я уже ответил: не имею ни малейшего представления. - На чем же тогда основывается ваша убежденность в невиновности Уиппла-младшего? - Я не обязан делиться с вами своими умозаключениями. Однако могу заверить честным словом, что мой вывод не основывается на каких-то конкретных доказательствах. Я не знаю ничего такого, чего не знали бы вы, да и вообще знаю, очевидно, гораздо меньше вашего. Хочу внести предложение. Как вы слышали, я обязался помочь мистеру Уипплу и намерен сейчас же, без всяких проволочек, приступить к выполнению своего обязательства. Поэтому я предпочел бы не тратить попусту всю сегодняшнюю ночь и часть завтрашнего дня, что непременно случится, если благодаря вашей милости мы окажемся в тюрьме. Я намерен просить мистера Гудвина написать отчет о проделанной им работе, подробно изложить, с кем и о чем он беседовал, собирая сведения о Сюзанне Брук. Я пошлю вам копию его отчета и его показания, заверенные нотариусом. Вас это удовлетворит? - А как же с вами? - Оставьте меня в покое. Все, что я знаю, вы найдете в записке мистера Гудвина. Еще раз даю вам слово. - Когда я получу отчет? - Не знаю. Арчи, сколько времени тебе потребуется? - Как вам сказать? Если излагать буквально каждое слово, тогда часов сорок - три рабочих дня и три вечера. Я разговаривал со многими и о многом. Если же ограничиться только тем, что действительно имеет какое-то значение, можно уложиться часов в десять-двенадцать. Это и будут мои показания. - Отчет должен быть у меня завтра, не позже пяти часов вечера, - заявил Кремер. - Постараюсь, но не гарантирую. Кремер некоторое время молча смотрел на Вулфа, потом открыл рот, намереваясь что-то сказать, но передумал, повернулся на каблуках и пошел к выходу. - Подождите, вы же арестовали нас! - крикнул Вулф. - Чушь! - буркнул Кремер, не оборачиваясь. Выбираясь из-за стола и направляясь за инспектором я подумал, что напрасно было бы обвинять его в грубости. Ведь он арестовал человека, подозреваемого - и, казалось бы, с полным основанием - в тяжком преступлении. А Ниро Вулф брался доказать, что этот человек невиновен. Я не подал Кремеру ни пальто, ни шляпы. Он все равно не оценил бы моей любезности. Убедившись, что Кремер ушел, я вернулся в кабинет. Вулф с кислой миной сидел в своем кресле. - В моем распоряжении всего двенадцать часов, - заметил я. - Лучше бы прямо отправиться в тюрьму. Я достал бумагу и копирку и пододвинул пишущую машинку. - Чем ты там занимаешься? - поинтересовался Вулф - Начинаю писать этот проклятый отчет. - Что же ты вначале не поиздеваешься надо мной? - Пустая трата времени. Во всяком случае, я же ответил вам, что Данбар Уиппл не убивал мисс Брук. - Да, ответил. Но почему ты так ответил? Я резко повернулся к Вулфу: - Вы знаете почему. Когда Данбар Уиппл крикнул: "Что вы сделали?! Что вы сделали?!" - я тут же подумал: "Нет, убийца не он". Не спорю, он точно так же мог вести себя, если бы был убийцей, но тогда это была бы игра, а тут у него получилось совсем уже искренне. Сыграть так свою роль мог только гений, а я еще не встречал других гениев, кроме вас. Эту же искренность я почувствовал в его тоне и во всем поведении, когда он заявил, что я знаю убийцу, и когда извинялся потом перед вами. Продолжать? - Не надо. Я тоже не сомневаюсь, что он не лжет... Ты понимаешь, что твой отчет нужен не только мистеру Кремеру? Я тоже хочу его почитать. - Понимаю и приступаю к делу. Вечно вы находите для меня такие вот скучнейшие поручения. Глава VI На составление отчета у меня ушло часов одиннадцать - четыре часа в четверг вечером и большая часть пятницы. Получилось тридцать две страницы, не считая показаний для полиции, изложенных отдельно. Возможно, я справился с работой не слишком оперативно, но мне приходилось писать главным образом по памяти В пятницу днем, в четверть пятого, я вложил отчет в конверт написал на нем фамилию инспектора Кремера поехал на такси в нотариальную контору на Восьмой авеню, заверил свои показания и отвез в уголовную полицию на Двадцатой улице. Обратно я ехал тоже на такси. В этот ясный зимний день было бы неплохо прогуляться, но уже вышла "Газетт", и я обнаружил в ней заметку, которую хотел прочитать не торопясь. Дело в том, что несколько раньше Уиппл по телефону сообщил нам о своем разговоре с адвокатом Остером. От имени клиента тот не только согласился на участие Ниро Вулфа в расследовании, но и заявил, что рад воспользоваться его помощью. По распоряжению Вулфа я тут же связался с Лоном Коэном и сообщил, что если он найдет возможным прислать репортера, мы сможем дать кое-какие интересные сведения. Вулф даже велел мне направить репортера к нему в оранжерею, если он придет между девятью и одиннадцатью. Газетчик явился вскоре после десяти, и Фриц на лифте доставил его в оранжерею. Я бы не назвал этот случай беспрецедентным, но необычным - безусловно. Жаль, я не мог довести до сведения Данбара Уиппла, что для него, негра, Вулф сделал исключение, которое почти никогда не делал для белых клиентов. Вскоре после ленча позвонил Остер и сообщил, что вместе с отцом Данбара приедет к нам в шесть часов. Возвращаясь в такси из уголовной полиции, я трижды прочитал заметку. Она была помещена на третьей полосе под заголовком: "Ниро Вулф обязуется доказать невиновность Данбара Уиппла". В заметке говорилось: "Известный частный детектив Ниро Вулф приступил к расследованию дела об убийстве Сюзанны Брук. Он сообщил сегодня, что, по поручению Гарольда Р. Остера - защитника Данбара Уиппла, - берется осветить некоторые аспекты этого дела. По имеющимся сведениям, до сих пор ни один из клиентов Вулфа не был осужден по обвинению в убийстве. Сегодня утром репортер "Газетт" спросил у Вулфа, не рискует ли он на этот раз своей репутацией, на что знаменитый детектив ответил категорическим "нет". По его словам, он имеет веские основания верить в невиновность Данбара Уиппла и убежден что в результате совместной работы с Остером сможет представить доказательства, подтверждающие непричастность Уиппла к убийству. Вулф не пожелал уточнить, что это за "веские основания" и какие доказательства невиновности Уиппла он намерен найти. Некоторые считают примечательным уже один тот факт, что Вулф согласился взяться за расследование дела и не возражал против огласки его решения. Кое-кто иронически замечает, что в карьере каждой знаменитости наступает момент, когда ей, знаменитости, приходится за что-то браться впервые". Фотографию "знаменитого" детектива редакция почему-то не поместила, хотя мне точно известно, что в архиве "Газетт" их хранилось не меньше десятка. Придется написать редактору протест. В нашем особняке, направляясь в кабинет, я подметил одну деталь. "Газетт" нам доставляли часов в пять вечера, но у меня на столе ее не оказалось, хотя именно сегодня она была мне особенно нужна. Я поспешил в кухню, обратился к Фрицу, и тот сообщил, что Вулф звонил из оранжереи и просил принести газету туда. Что-то необычное! Как и вам, и мне, Вулфу нравилось видеть в газетах свое имя, но он всегда читал их в кабинете, когда спускался из оранжереи. Уиппл и Остер приехали несколько раньше, чем обещали. Одно из многих правил, заведенных Вулфом, состояло в том, что когда к нему одновременно приходили адвокат и его клиент, последний всегда усаживался в кресло, обитое красной кожей. Однако теперь правило оказалось нарушенным. Остер осмотрелся и без промедления направился к креслу для клиентов. Это был высокий, плотный человек с кожей цвета темного меда, наиболее предпочитаемого Вулфом (я имею в виду мед), причем держался он с таким видом, словно само собой подразумевалось, что он тут главное лицо я никому своего главенства не уступит. Я даже подумал, как интересно было бы посмотреть, если бы Вулф вздумал пересадить его в другое кресло (обитое желтой кожей). Лишь позже выяснилось, что Вулф не обратил на это внимания. Послышался шум спустившегося лифта, и появился Вулф с "Газетт" в руках. Он кивнул направо и налево и направился было к своему столу, но Остер встал и протянул ему руку. Вулф остановился, отрицательно качнул головой и, пробормотав "Моя кисть", - прошел к своему креслу. - У вас повреждена кисть руки? - поинтересовался Остер, усаживаясь. - Да. В свое время. - Вулф взглянул на Уиппла. - Вы встречались с сыном? Уиппл ответил утвердительно. - Он принял мое предложение? - Его принял я, - заявил Остер; адвокат говорил глубоким баритоном, гулким, словно эхо, отскакивающее от стен. - Я его защитник, я и принимаю решения. Вулф не обратил на него внимания. - Я должен быть уверен, - сказал он, обращаясь к Уипплу, - что ваш сын знает о моем решении и одобряет его. Вы сообщили ему... - Ну, это уже наглость! - вмешался Остер. - Вы же отлично знаете, Вулф, что только адвокат наделен исключительным правом выступать от имени своего подзащитного. Ну, а если не знаете, то мне остается лишь признать, что вы более невежественны, чем следовало ожидать. Я удивлен. Нет, я поражен! Не исключено, что мне придется пересмотреть свое согласие на ваше участие в деле. - Вы закончили, мистер Остер? - спокойно обратился к нему Вулф. - Я сказал, что мне, возможно, придется пересмотреть свое согласие на ваше участие... - Я вас спрашиваю: вы закончили? - Да. - Прекрасно. Я умышленно довел вас до такого состояния. Мне хорошо известны ваши права. Но меня сейчас интересуют мои права. Мне, естественно, хочется как можно лучше выполнить поручение мистера Уиппла, поэтому я начну с предположения, которое вы наверняка отвергнете. Я предвидел, что мы обязательно поссоримся, и решил сразу показать, какой я капризный и упрямый. Уж если стычка неизбежна, решил я, лучше сразу начать с нее, а там посмотрим, может, и договоримся. Так вот. Мое предположение заключается в том, что Сюзанну Брук убил не Данбар Уиппл, а кто-то другой, либо связанный с Комитетом защиты гражданских прав, либо даже сотрудник его аппарата. Другими словами... - Вы не ошиблись, я никогда не соглашусь с подобным предположением. - Остер живо повернулся к Уипплу. - Нет, он невозможен. Вы только послушайте его! Он невозможен! - А вы бездарь и путаник, - ответил Вулф, но не зло, а словно констатируя факт, не требующий доказательства. Остер на время лишился дара речи и, выпучив глаза уставился на Вулфа. - Если уж вы взяли на себя защиту Данбара Уиппла, - продолжал Вулф, - по крайней мере поинтересуйтесь, на чем основано мое предположение, прежде чем отвергать его. Это действительно только предположение, не больше - надо же с чего-то начинать. Пока бесспорно одно: убийца знал и адрес квартиры мисс Брук, и то, что она в тот час находилась там или обязательно придет. Это был не обычный грабитель, он не взял ни драгоценностей, ни денег - хотя бы для маскировки истинных мотивов преступления. Вряд ли о второй квартире мисс Брук знал широкий круг людей; судя по сообщениям газет, о ее существовании были осведомлены лишь несколько человек. Надо выяснить, кто они, и начинать поиски следует с наиболее вероятного места - с Комитета защиты гражданских прав. Я хочу спросить вот о чем. Данбар Уиппл - ваш подзащитный. Если бы удалось доказать его невиновность, разоблачив подлинного преступника, оказавшегося, скажем, сотрудником организации, юрисконсультом которой вы являетесь, и если бы решение о разоблачении зависело только от вас, вы бы пошли на это? Остеру не оставалось ничего иного, как ответить "да", но он тут же добавил: - В вашем предположении два "если". - Верно, но о первом "если" можно не говорить. Давайте смотреть на вещи трезво, мистер Остер. Вчера в это же самое время и в этом же самом кресле сидел инспектор полиции, и мы с ним вели долгий разговор. Вашему подзащитному угрожает серьезная опасность, и для его спасения мы обязаны как можно скорее найти настоящего убийцу. Вы согласны? - У вас был Кремер? - Да, однако не в этом дело. Вы не ответили на мой вопрос, но я не настаиваю, ваша проницательность общеизвестна (кнут и пряник?). Данбар Уиппл появился на квартире мисс Брук вскоре после девяти часов вечера и пробыл там до прибытия полиции, то есть минут тридцать пять - сорок, как он сам утверждает. Единственная возможность доказать, что Сюзанна Брук была уже мертва, когда Уиппл пришел к ней, состоит в том, чтобы найти ее убийцу. Вот и давайте его искать. Безусловно, не только в Комитете защиты гражданских прав. Где твой отчет, Арчи? Я достал из ящика стола свой труд. - У тебя есть еще экземпляр? - Да, я отпечатал его в трех экземплярах. - Передай копию мистеру Остеру. Этот документ, мистер Остер, представляет собой подробный отчет о ходе расследования прошлого мисс Сюзанны Брук, предпринятого мною по поручению мистера Поула Уиппла. Насколько мне известно, в нем изложены даже самые мелкие детали, имеющие хоть какое-нибудь значение. Я еще не успел прочитать отчет мистера Гудвина, но обязательно прочитаю и советую то же самое сделать вам. Конечно, я буду обращать внимание на каждую мелочь, какой бы несущественной она ни казалась на первый взгляд. Однако я должен как можно скорее повидаться... Он внезапно умолк, затем с силой ударил ладонью по столу. - Черт побери, ну не идиот ли я! До сих пор не спросил, есть ли у вас план защиты. Остер, небрежно листавший мой отчет, взглянул на Вулфа. - Нет... Не сказал бы. Ничего подготовленного у меня пока нет. - Но, возможно, есть какие-нибудь предположения или подозрения, пусть смутные, насчет личности убийцы? - Нет. - А у вас, мистер Уиппл? - Тоже нет. Абсолютно никаких. Но меня интересует один вопрос - это не простое любопытство, нет. Сын тоже хотел бы это знать, и я обещал ему спросить у вас... Адвокат будет защищать клиента, если даже считает его виновным. Но ведь вы всегда отказываетесь от таких клиентов. Значит, вы твердо убеждены в невиновности моего сына. Ему хотелось бы знать, почему. - Так уж это важно? - Для него - да. - В таком случае, передайте ему: потому что он - негр, а Сюзанна Брук была белой девушкой. Надеюсь, его удовлетворит мой ответ. Вам же могу сказать, что не вижу никаких причин которые бы толкнули его на убийство. И потом, главным образом, все его поведение в этой комнате во вторник. Или он невиновен, или разыграл заранее подготовленный спектакль, на что, по-моему, не способен.