Пьер Сувестр, Марсель Аллен. Жокей в маске --------------------------------------------------------------------- Книга: П.Сувестр и М.Аллен. "Трагический исход. Жокей в маске" Перевод с французского Л.Новиковой Издательство "Навука i тэхнiка", ООО "Этоним", Минск, 1993 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 декабря 2002 года --------------------------------------------------------------------- В очередном выпуске популярной серии "Фантомас" читатели вновь встретятся с полюбившимися героями - инспектором Жювом и журналистом Жеромом Фандором, которые преследуют неуловимого Гения преступления. Содержание Глава 1. ВСТРЕЧА В ОТЕЙ Глава 2. ЛЮБОВНИК ЖОЖО Глава 3. ТРУП В СЕН-ЖЕРМЕН Глава 4. ПОДОЗРЕВАЮТСЯ В УБИЙСТВЕ Глава 5. НОВЫЙ АРЕСТ Глава 6. ЛИЧИНЫ УБИТОГО Глава 7. ЗАЩИТА ЖОРЖЕТТЫ Глава 8. НЕМНОГО О ПРОШЛОМ Глава 9. УБИЙЦА РЕНЕ БОДРИ Глава 10. ЖОКЕЙ СКОТТ Глава 11. "БРАТ" ФАНТОМАСА Глава 12. НА СКАЧКАХ Глава 13. ТАЙНА УЛИЦЫ ЛАЛО Глава 14. ТРЕНЕР БРИДЖ Глава 15. КРОВАВЫЙ ДОЖДЬ Глава 16. ЗАГАДОЧНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ Глава 17. НА ИППОДРОМЕ Глава 18. НА ТРЕНИРОВКЕ Глава 19. КТО ТАКОЙ БРИДЖ? Глава 20. СЫН ФАНТОМАСА Глава 21. ГОВОРЯЩАЯ ЛАМПА Глава 22. КАСКАДЕР Глава 23. КРАЖА Глава 24. КТО ЖЕ ФАНТОМАС? Глава 25. ФЛОРИССАН д'ОРЖЕЛЬ Глава 26. ЖЮВ И ФАНДОР Глава 27. ХИЩНИКИ! Глава 28. ЖОКЕЙ В МАСКЕ Глава 29. СМЕРТОНОСНЫЙ СЕЙФ Глава 1 ВСТРЕЧА В ОТЕЙ - Слушайте! Слушайте! Только я, старый торговец, знаю, какая лошадка придет первой! Все мои клиенты выигрывают! Подходите! У меня найдется кое-что покрепче шампанского! Я припас коньяк, водку, а уж ром у меня - градусов восемьдесят! Даже спирт имеется! Спешите все сюда! Только я знаю имя настоящего фаворита! Зеваки, шатающиеся с праздным видом по загонам, окружили палатку с напитками. С трудом сдерживая хохот, они взирали на субъекта, произносящего этот хвастливый монолог. И было на что посмотреть. Даже если бы торговец не изрек ни слова, вид его непременно привлек бы внимание. Это был мужчина лет пятидесяти с длинными седеющими лохмами и рыжеватой бородкой. Костюм его был до того потрепан, что, казалось, вот-вот свалится с него по частям. Когда торговец носился возле своей палатки, пританцовывая и размахивая руками, лохмотья развевались, едва поспевая за ним. Больше всего человечек напоминал базарного клоуна. За спиной у него был приторочен медный цилиндр с краником внизу. В промежутке между воплями знаток лошадей хорошо отработанным движением открыл вентиль и подставил под кран мятый цинковый стаканчик. Правда, туда не потекла ни одна из тех жидкостей, которые он так активно рекламировал, но, видимо, это было следствием разумной экономии и бережливости. Настоящий кран открывался тогда, когда перед торговцем возникал клиент, заранее согласившийся уплатить десять сантимов. Не торопясь отведать водки или спирта, толпа с искренним удовольствием наслаждалась бесплатным спектаклем, который неутомимый продавец демонстрировал без передышки от первого до последнего заезда на ипподроме в Отей. Скачки уже закончились, а он все еще носился вокруг палатки, предлагая твой товар. - У меня есть водка, коньяк, ром! У меня есть великолепный спирт! Подходите! При этом он ни на минуту не забывал, что имеет дело с любителями лошадей. Заглядывая клиентам в глаза, он говорил с таинственным видом: - Только старый торговец знает, какая лошадка придет первой! И, понизив голос, добавлял: - Все мои клиенты всегда выигрывают! Наконец подошло время последнего, решающего заезда. Толпа подалась вперед, стараясь разглядеть фаворита. Торговцу ничего не оставалось, как двигаться вместе с ней. Закрыв палатку, он шлепал ногами по грязи, сгибаясь под тяжестью резервуара с напитками. Медная крышка, формой напоминающая китайскую шапочку, позвякивала в такт его шагам. Однако голос его звучал по-прежнему пронзительно: - У меня есть ром! У меня есть водка! Только я знаю, какая лошадка придет первой! Внезапно забавный человечек смолк и замер на месте, глядя на широкоплечего верзилу. Тот посмотрел на торговца, и его мрачная физиономия растянулась в улыбке: - Бузотер! Никак это ты! Надо же, где пришлось встретиться! - А где же мне еще быть! Тут, знаешь, все только на мне и держится. Без меня они бы все вылетели в трубу! Весь ипподром идет ко мне за советом. Знают, что лучше знатока не найдешь! Верзила расхохотался: - Оно и видно. И платят тебе, наверное, золотом. Иначе у тебя не хватило бы денег на такой шикарный костюм! Бузотер улыбнулся и беззаботно махнул рукой. Одежда никогда его особо не волновала. Что такое заплаты для человека, который всю жизнь бродяжничал! Зато и повидал он такое, что другим и не снилось. Даже с бандой Фантомаса сводила бродягу судьба, десятки профессий он перепробовал, и вот теперь стал самым популярным продавцом парижского ипподрома. Приятели отошли в сторонку. - Рад тебя видеть, Горелка, - негромко произнес Бузотер. - Значит, удалось вырваться из тюряги? Да, Горелка, знаменитый бандит, наконец-то оказался на свободе. Естественно, зарабатывать себе на жизнь честным трудом ему и в голову не приходило, и поэтому он искренне удивился, увидев старого товарища, занимающегося коммерцией. Бузотер, в свою очередь, посматривал на гиганта с опаской. Уж ему-то лучше многих других было известно, что Горелка, правая рука Фантомаса, вместе со своим дружком Иллюминатором способен на любое, самое страшное преступление. Таких понятий, как сострадание или совесть, для него не существовало. Бузотер наполнил стаканчик ромом и, увидев, что бандит полез в карман за монетой, поспешно сказал: - Ну, что ты, старина! Для тебя у меня все бесплатно! Он подмигнул: - Меня, знаешь, разорить трудно. Сена - река полноводная... Оба расхохотались. - Так как дела? - продолжал Бузотер. - По-старому... И дружки, и бабы - все прежнее, - ответил Горелка, нависая над маленьким торговцем, словно могучее дерево над низкорослым кустарником. - И Иллюминатор все такой же - кутит покруче меня. - А Адель? - Адель? Адель молодцом. Все так и живет со мной. - Рад за тебя. Я слышал, она тоже подалась в коммерсанты, как и я? Бандит приосанился: - Ну, браток, тебе до нее далеко! Мы с Иллюминатором так крепко поставили нашу красотку на ноги, что она уже имеет собственную машину. - Не может быть! - пораженно воскликнул Бузотер. - Точно-точно, - подтвердил Горелка, сдерживая улыбку. - Она каждый день толкает эту машину перед собой от улицы Каде до площади Сент-Эсташ. И там торгует зеленью. Бузотер расхохотался. Так, значит, машина - это повозка для овощей! Он ткнул приятеля кулаком. - Да, пройдоха, ты не изменился! По-прежнему отмачиваешь шуточки! Отсмеявшись, торговец стал прощаться. - Рад был с тобой поболтать, старина. Но, сам понимаешь, дела... Если я тут буду сидеть на одном месте, то не заработаю ни су. Приходится вертеться. Мне ведь надо быть в курсе всего, что творится в этом сумасшедшем доме! Оставив Горелку около букмекерских касс, где тот хотел, пользуясь толчеей, поживиться парой - тройкой пухлых бумажников, Бузотер засеменил вдоль скаковых дорожек в сторону финиша. Возле барьеров неистовствовала возбужденная толпа. Со всех сторон раздавались пронзительные крики. Люди в передних рядах уже были намертво прижаты к барьеру, а задние все напирали в надежде хоть краем глаза увидеть шапочку того жокея, на которого они поставили. По мере того как лошади приближались к финишу, шум становился все более оглушительным. - Марокканец! Марокканец придет первым! - вопили справа. Слева не отставали сторонники Фриволы: - Фривола, вперед! Поднажми еще немного! - Кид! Кид! - скандировали в центре. - Какой Кид? - возмущались рядом. - Этой кляче не дотянуть и до последнего поворота! И над всем этим гамом отчетливо разносился пронзительный голос Бузотера. Даже не пытаясь следить за ходом скачек, он повторял: - Ну? Что я вам говорил? Только старый торговец знает, какая лошадка придет первой! Все мои клиенты всегда выигрывают! Пока простолюдины неистовствовали в грязи у барьера, элегантная публика напряженно наблюдала за состязаниями с трибун. Сегодня на ипподроме в Отей присутствовали поистине сливки общества - ведь именно в этот день разыгрывался Большой марсельский приз. Пятнадцать жокеев на лошадях-трехлетках борются за право получить эту престижную награду. После первых двух заездов пришлось ждать добрых сорок минут, и вот сейчас наступал кульминационный момент. Один за другим появлялись ладно скроенные, подтянутые жокеи и отправлялись на взвешивание. Под мышками они несли седла. У некоторых по потайным карманам были распиханы кусочки свинца, чтобы соответствовать стандарту. Появление каждой новой лошади на старте вызывало бурное обсуждение. Вовсю заключались пари. По рукам ходила программа заезда. Поначалу предпочтение отдавалось лошади по имени Камба, принадлежащей знаменитому американскому миллиардеру Мэксону. Большинство считало ее фаворитом. Между тем группе любителей удалось протиснуться к самому барьеру, отделяющему зрителей от места взвешивания жокеев. До них донеслась фраза служащего, слывущего здесь знатоком. Тот уверенно заявил: - В этот раз выиграет Перванш. Немедленно и на Перванша было поставлено несколько тысяч. Сторонники Камба тут же взвинтили ставки. - Ладно-ладно! - перешептывались они. - Еще посмотрим, чья возьмет! Ставки росли. На Камба и Перванша ставили уже восемь к одному. И если внизу, на газонах, ставки не превышали пяти франков, то здесь, на трибунах, минимальный взнос составлял двадцать пять луидоров. У тотализаторов толпилась богатая, изысканно одетая публика, с карманами, набитыми деньгами. В конце концов ставки постепенно уравнялись. В заезде было два фаворита. Вскоре раздался гонг, вызывающий жокеев на старт. На трибунах началась давка. Каждый старался выбрать себе место получше. У тотализаторов остались лишь несколько сомневающихся и кучка новичков. Эти, помня поверье, согласно которому играющий впервые всегда выигрывает, хотели поставить на аутсайдера и одним махом заработать приличное состояние. Возле узкой лесенки, ведущей на трибуну для членов жокей-клуба, столкнулись два господина. - Прошу вас, граф, проходите. - О нет, мсье, только после вас! Оба были завсегдатаями скачек и принадлежали к жокей-клубу уже несколько месяцев. За это время они завоевали там настолько прочное положение, что три недели назад стали членами комитета. Один из них, граф Мобан, элегантный, корректный пожилой мужчина, носил бакенбарды на австрийский манер. Его длинные завитые волосы заставляли вспомнить о временах Второй Империи. Граф молодился, скрывая свой возраст, но злые языки давно говорили, что цвет его волос слишком ярок для природного. Его собеседник выглядел совсем иначе. Его круглая голова с гладким, кирпичного цвета лицом, была обрита под машинку. Одевался он всегда в добротный синий костюм и в самые сильные холода не носил даже плаща. Это был тот самый Гарри Вильям Мэксон, американский миллиардер, славившийся в кругах высшего парижского света несметными богатствами и великолепными скаковыми лошадьми. - Проходите, проходите, дорогой коллега, - настаивал американец. Граф Мобан решительно протестовал. Тогда Мэксон вздохнул и улыбнулся: - Похоже, мы обречены на то, чтобы всегда сталкиваться нос к носу и демонстрировать свою вежливость! В глазах его появились лукавые огоньки: - А ведь если бы я сидел сейчас на спине моего доброго Камба, а вы бы оседлали вашу кобылу Перванш, мы бы не были так любезны, не правда ли? В самом деле, оба мужчины были владельцами лошадей, которых публика считала первыми кандидатами на выигрыш Большого марсельского приза. Граф Мобан улыбнулся: - Именно так, мой друг. Но в данный момент мне остается только уступить вашей настойчивости. И желаю вам удачи в нынешних скачках. Несмотря на учтивость, последняя фраза прозвучала фальшиво. Во время разговора бегающий взгляд графа ни разу не встретился со взглядом собеседника. Казалось, он пытается скрыть свои истинные чувства. Впрочем, Мэксон тоже не относился к числу людей, которых легко раскусить. Он не отводил от собеседника взгляд, но лицо его оставалось бесстрастным, и прочесть по нему что-либо было невозможно. На самом же деле поводы для волнения и беспокойства у господина Мэксона были. Несмотря на огромный годовой доход, способный обеспечить ему безбедное существование до конца дней, американец прежде всего оставался бизнесменом. И он считал непозволительной роскошью проигрывать деньги. Скачки - это тоже бизнес, и если играешь, надо побеждать. На свою лошадь Мэксон поставил весьма значительную сумму, и ему вовсе не улыбалось ее потерять. Однако, всю жизнь занимаясь скаковыми лошадьми, он прекрасно в них разбирался и отдавал себе отчет, что кобыла графа является серьезнейшим конкурентом его жеребцу. Поднимаясь вслед за своим спутником по ступенькам, Мэксон думал: "А ведь предложи я ему сейчас проиграть этот заезд в обмен на то, что я сниму свою кандидатуру в президенты жокей-клуба, он наверняка бы согласился!" Да, не только лошади этих двух господ соперничали между собой. Оба они надеялись занять наиболее почетное место, на которое только может рассчитывать владелец скаковых конюшен - пост президента жокей-клуба. И у обоих были практически равные права на это место. У одного - графский титул и родословная, которой позавидовала бы любая из его лошадей, другой достиг высокого социального положения своим несметным богатством. Итак, соперники поднялись на трибуну. Почти все места были заняты. На верхней трибуне выделялась женщина в кричаще безвкусном туалете и немыслимой шляпке, украшенной страусовыми перьями. Черепаховым лорнетом она подавала знаки молодому человеку внизу, который оглядывался по сторонам, словно искал кого-то. Впрочем, это не имело никакого отношения к растерянности или застенчивости. Молодой человек явно был здесь весьма известен. Многие спешили поздороваться с ним, а если он сам приближался к какой-нибудь группе болельщиков, то со всех сторон тянулись руки, и женщины одаривали его самыми ослепительными улыбками. Заметив наконец знаки, которые подавала ему страусо-черепаховая дама, молодой человек снизошел до ответного помахивания. Женщина сделала несколько шагов ему навстречу: - Здравствуйте, князь! Она протянула руку для поцелуя. Молодой человек слегка прикоснулся губами к ее запястью: - Рад вас видеть, мадам. Женщина фамильярно взяла его под руку. - Послушай-ка, Кресси-Мелен, просвети меня. Я только что видела, как граф Мобан и американец Мэксон ворковали, словно голубки. Расскажи мне, как у них дела? Кто станет президентом? Князь Кресси-Мелен (действительно, князь, хоть и без княжества) глядел на свою собеседницу и думал о том, как она вульгарно накрашена. Тон его ответа вполне соответствовал мыслям: - А тебе-то что до этого? Не трудно догадаться, что если граф говорил женщине "ты", да еще в таком тоне, то он не слишком высоко ее ценил. Дама эта носила весьма громкое имя, которое сама же долго придумывала. В молодости она была известна в Париже под кличкой Зузу. Красоту ее тогда не требовалось реанимировать косметикой, а фигура, теперь расплывшаяся и погрузневшая, была прелестной и соблазнительной. Все это осталось в прошлом, и теперь бывшая кокотка заботилась лишь об одном - чтоб в ее салоне собирались по возможности известные и приличные - хотя бы внешне - люди. Трудно было узнать в ней когда-то одну из самых ярких и известных дам полусвета. Это было давно, во времена кафе "Англе" и ресторана "Дюран"... - Тебе-то что? - повторил князь. - Ну, мне интересно! Бывшая красотка жеманно надула губки: - У меня теперь бывают очень известные люди! И я бы мечтала увидеть нового президента жокей-клуба в своей гостиной. - А ты пригласи обоих кандидатов, - усмехнулся князь. Дама пожала пухлыми плечами: - Ну, это не выход. В подобных случаях нам, светским людям, нужно действовать наверняка. Ты же на скачках не ставишь на всех фаворитов сразу! - Пожалуй, ты права, - протянул Кресси-Мелен. - Но тут дело довольно деликатное... Шансы есть у обоих. Граф Мобан представляет в жокей-клубе то, что во Французской академии называют "партией герцогов". Это аристократия, непоколебимая в своем консерватизме и верности традициям. В общем, старая гвардия в крахмальных воротничках. С другой стороны, Мэксон - это новая эпоха, то есть человек, который может претендовать на самые высокие посты благодаря своему уму, энергии, современному деловому подходу. Конечно, в клубе полно людей, которые терпеть не могут ничего нового, но очень многим импонирует Мэксон. Так что у него много шансов. Зузу понимающе кивнула головой: - Все ясно. Значит, надо пригласить американца. - Ну-ну-ну, - покачал головой князь, - не торопись. Миллионы и кругозор - вещи хорошие, но кое-кого они и отпугивают. К тому же, этот господин всегда одевается одинаково. Никто не видел его в смокинге, что обижает, и он никогда не надевает клубного пиджака, что просто оскорбляет ревнителей традиций. Патриархи из комитета жокей-клуба могут поднять скандал. Посмотри на Мобана - титул, блеск, внешность дворянина времен Второй Империи! Автомобиля так и не завел, на ипподром приезжает только в экипаже. Для всех наших старичков это тот самый человек, который возвратит клубу былую респектабельность. Зузу снова глубокомысленно кивнула: - Что ж, понятно. Приглашу Мобана. Князь досадливо поморщился: - Только не говори потом, что это я тебе посоветовал! Сколько раз повторять, что... Дама перебила: - Нет, дорогой, с тобой просто невозможно разговаривать! Битый час мы тут толкуем, а ты не можешь сказать ничего путного. Дескать, если Мэксона не выберут, то президентом станет Мобан, а если Мобан не наберет голосов, то тогда непременно выберут Мэксона. Спасибо за информацию! Кресси-Мелен прищурился: - Есть еще третий вариант... - То есть, они оба?.. Конец фразы заглушил тысячеголосый вопль, возвестивший о начале заезда. По мере того как лошади приближались к финишу, все чаще слышались крики ярости, гнева и отчаяния, свидетельствующие о том, что фавориты не оправдывают надежд игроков. Заезд на Большой марсельский приз подходил к концу в обстановке всеобщей паники. Поначалу, как и ожидалось, за победу боролись Перванш и Камба. Но на последнем круге случилось непредвиденное. Жокеи фаворитов не успели опомниться, как на повороте их обогнал кто-то третий. Как ни стегали они своих коней, неизвестный с легкостью обошел их и мощным аллюром помчался вперед. К финишу неожиданный победитель оторвался от соперников на пять корпусов. Это был разгром, разгром не только для наездников, но и для игроков. На никому не известную лошадь не поставил практически никто. Счастливчиков можно было пересчитать по пальцам. Все спрашивали друг у друга, под каким именем записан победитель. Выяснилось, что лошадь зовут Курт Апре. Это имя никому ровно ни о чем не говорило. Ошарашенная публика в молчании покидала трибуны. Все чувствовали себя обманутыми и никак не могли поверить в свое поражение. А те немногие, кому повезло, кляли себя, что пожадничали и не поставили больше, - ведь на каждую жалкую пятерку выигрыш составил семьсот тридцать четыре франка пятьдесят семь сантимов! Один Бузотер неутомимо сновал в толпе, предлагая свой товар: - У меня есть кое-что получше, чем шампанское! Ром, водка, спирт... Горелка стоял поодаль, задумчиво наблюдая за толпой проигравших. - Подставка, - пробормотал он. - Как пить дать, подставка... На трибуне князь Кресси-Мелен подошел к Зузу и небрежно сказал: - Этот заезд обошелся мне в пятьсот луи. Пожалуй, нужно сделать передышку в игре. "Боже мой, пятьсот луи! - подумала Зузу. - А ведь, говорят, он рад и двадцати пяти франкам, несмотря на свой титул!" Она сжала в кулаке два небольших билетика - ее ставка на Курт Апре. Ничего не понимая в лошадях, она всегда ставила наугад, и вот сегодня судьба подарила ей целое небольшое состояние. Сколько бы ни грешила в жизни Зузу, у нее было добрейшее сердце. Конечно, она знала, что князь не ставил пятьсот луи по той простой причине, что у него не могло быть и половины подобной суммы. Но она почти не сомневалась, что молодой человек проиграл свои последние деньги. "Нужно помочь бедняге", - решила женщина. Взяв князя под руку, она спросила: - Скажи-ка, а ты по-прежнему открываешь котильоны на балах? - Конечно, - рассеянно ответил тот. - Так сказать, положено по чину... - Это точно, - кивнула Зузу. - Вы, аристократы, даже не можете получить настоящую профессию. - Не путай Божий дар с яичницей! - раздраженно бросил князь. - Это не имеет ничего общего с профессией. Это... Это - как служба для священника. - Ну хорошо, хорошо, - примирительно произнесла женщина. - Кстати, я даю бал на следующей неделе. Публика самая разнообразная - важные шишки и жулики, - впрочем, кто их сейчас различит! - достойные дамы и кокотки. Но должно быть весело, ведь я выкидываю на это столько денег. Может, ты согласишься открыть котильон? Князь задумался. Не скомпрометирует ли он себя, приняв подобное предложение? Князь Кресси-Мелен, открывающий котильон на сомнительной вечеринке у Зузу... Вряд ли это произведет на светскую публику выгодное впечатление. Зузу заторопилась: - Если ты согласишься, то сможешь оформить все по своему усмотрению... Я, видишь ли, в этом ничего не понимаю. Князь немедленно заинтересовался: - И сколько же ты выделишь на покупку аксессуаров для праздника? - Да сколько понадобится! - беззаботно ответила женщина. - И все-таки? - Ну, десять тысяч, пятнадцать... Молодой человек с трудом скрывал радость. За такие деньги можно и плюнуть на общественное мнение! Да и весело, наверное, будет... - Ну что ж, - сказал он как можно равнодушнее, - согласен. Буду открывать у тебя котильон. Завтра зайду, и мы все обсудим. Князь с достоинством удалился. Зузу с доброй улыбкой смотрела ему вслед. Этот молодой человек был известен как непревзойденный танцор и зарабатывал себе на жизнь котильонами. Конечно, ему никто не вручал конверт с деньгами, как какому-нибудь ресторанному жиголо. Ему просто поручали купить аксессуары для праздника... "Итак, десять процентов... - подсчитывал тем временем Кресси-Мелен. - Это будет дельце сотен на пятнадцать! Игра стоит свеч". Тем временем скачки в Отей закончились. Сгущались сумерки. Ипподром окутал серый вечерний туман, скрывший трибуны и конюшни. Пришло время работать шоферам и кучерам, поджидавшим клиентов у вокзала. Громкими выкриками они старались привлечь к себе внимание. - Двадцать су! Двадцать су до площади Клиши, Пигаль, Барбес! - Отсюда на Большие бульвары! - На площадь Бастилии! Вскоре крики водителей смолкли - клиентов было слишком много, места всем не хватало. Поднялась суматоха, опоздавшие хватались за борта машин, вскакивали на подножки. Среди топота копыт и рева моторов раздавались гудки клаксонов и позвякивание колокольчиков. Молодая женщина, не успевшая занять место, потерянно бродила в этой сутолоке. Несколько раз она пыталась залезть в экипаж, но ее выталкивали. Бедняжка просто не знала, что ей делать. Это была хорошенькая брюнетка со свежим юным лицом и прекрасной фигуркой. На шее у нее красовалась пушистая серая горжетка. Увидев еще одну переполненную повозку, она предприняла новую попытку, но безуспешно. Тут кто-то коснулся ее руки. Девушка увидела перед собой элегантного мужчину с доброжелательным лицом. На вид ему было года двадцать два - двадцать три. Из-под цилиндра виднелись светлые, с золотистым отливом волосы. - Мадемуазель, - произнес молодой человек с почтительным поклоном, - я вижу, вам нужно вернуться в Париж. Вы позволите предложить вам место в автомобиле? Это вас не скомпрометирует? Девушка покраснела. - Что вы, мсье! - произнесла она. - Я только об этом и мечтаю! Ее собеседник махнул рукой, и перед ним немедленно остановилось такси. Девушка села, и тут же, по знаку молодого человека, машина рванулась с места. Незнакомец сидел рядом со своей спутницей. Остальные места оказались не занятыми. - Представляете, не удалось найти больше попутчиков! - сказал молодой человек. - Жаль, право... Однако его радостная улыбка ясно показывала, что особых сожалений он не испытывает. Молодая женщина, неожиданно оказавшись наедине с незнакомым мужчиной, покраснела до корней волос. - Но, мсье, - пролепетала она, - куда же вы едете? - Конечно, туда же, куда и вы! - воскликнул молодой человек. И добавил с едва уловимой насмешкой в голосе: - Будьте добры, скажите мне, куда мы оба едем. Надо предупредить шофера. Глава 2 ЛЮБОВНИК ЖОЖО - Жозеф, кто-нибудь приходил? - Куда, мсье? - Сюда, болван! Меня кто-нибудь искал? - Вас, мсье? Так бы сразу и спросили. От пяти до восьми здесь бывает столько народу, поди знай, кого вы имеете в виду. - Но сейчас-то половина пятого! - Вы, как всегда, правы, мсье. Сейчас половина пятого, и вас еще никто не спрашивал. Иначе разве я не передал бы вам сразу! Мсье, наверное, поджидает какую-нибудь юную крошку? Что делать, эти дамочки всегда опаздывают! - Это точно... - Я вам скажу, мсье, удивительное дело - чем миниатюрнее красотка, тем дольше ее приходится ждать. Вот высокие - другое дело. Тут столько народу бывает, что я уж убедился - женщина, в которой росту полтора метра, включая каблуки и перья на шляпке, опоздает на свидание минимум на сорок минут. Слава Богу, что они встречаются не со мной! Впрочем, мсье это, конечно, безразлично, у него совсем о другом мысли. Что прикажете принести? - Рюмку портвейна. Так и не могу приучить себя к чаю, хоть он сейчас и в моде. Этот разговор происходил в уютной чайной на углу улицы Комартен. Небольшая лавочка со стенами, выкрашенными под мореное дерево, надежно укрывала посетителей от любопытных взглядов прохожих - окна были зашторены плотными занавесками. На вывеске перед входом неразборчиво выведено что-то вроде "Чай-файв-о-клок". Словом, одно из тех непритязательных заведений, которые входили тогда в моду, потеснив традиционные кафе. Популярный напиток нередко привлекал в такие места даже светских дам, которые охотно заходили сюда перед ужином. Одним из собеседников был метрдотель, которого завсегдатаи привыкли называть просто по имени - Жозеф. Истинный парижанин, любезный, расторопный, способный вести беседу обо всем на свете, осведомленный о жизни своего квартала не хуже полицейского комиссара и излагающий события не хуже заправского репортера, мэтр Жозеф пользовался заслуженной популярностью. Ему частенько приходилось оказывать своим клиентам разного рода деликатные услуги. Постепенно он стал им так необходим, что когда из соображений выгоды чайная переехала в другой квартал, большинство завсегдатаев посещало ее и там. Манера общения с ними у Жозефа отличалась почтительностью и в то же время некоторой фамильярностью. Сейчас собеседником метрдотеля был молодой человек с открытым лицом, одетый по последней моде. Жозеф знал своего клиента уже пять или шесть лет - с тех пор, как юноша был еще гимназистом и частенько прогуливался по набережным в сопровождении своей матушки. Звали его Макс де Вернэ. Он происходил из хорошей семьи, и частичка "де" в его имени была не вымышленной. В прошлом семейство де Вернэ играло заметную роль в парижском свете. Потом отец Макса, крупный биржевой игрок, внезапно скончался от разрыва сердца. К несчастью, произошло это в отдельном кабинете ресторана в обществе девиц легкого поведения. Мадам де Вернэ, парижанка до мозга костей, после этого случая уединилась в деревне, в своем поместье на берегу Дордонны. Ее сын Макс, пройдя военную службу, вернулся в Париж. От матери он получал неплохое содержание. Сегодня Макс де Вернэ, несмотря на доброжелательный вид, казался немало озабоченным. Наконец, не в силах больше сдерживаться, он решил поговорить с Жозефом откровенно. - Представьте себе, старина, - проговорил он, принимая из рук метрдотеля бокал, - я влюбился! Безумно влюбился! - Вот как? - улыбнулся Жозеф, изображая чрезвычайную заинтересованность. - Может, мсье подумывает и о женитьбе? Макс отмахнулся. - Ну, что вы, право! Это уж слишком. Жениться в двадцать четыре года, с жалким состоянием, которому, кстати, под стать моя физиономия... Увы, пока у меня слишком мало данных для подобного шага. И вообще - если жениться всякий раз, как влюбишься... Метрдотель заговорщицки подмигнул: - О, мсье, как я вас понимаю! Всегда считал, что главное в жизни - это уметь устраивать себе маленькие праздники, увлекательные приключения... Словом, вы меня понимаете. Даже я, ваш покорный слуга, стараюсь не лишать себя скромных удовольствий. Жить, чтобы жить! Он уже собирался припомнить какой-нибудь пикантный случай из своей жизни, когда Макс де Вернэ с юношеским эгоизмом перебил его. - Знаете, Жозеф, - сказал он, вновь переводя разговор на то, что интересовало его самого, - я ведь жду не какую-нибудь там содержаночку, а настоящую даму! - Вероятно, артистку? - Ну, нет! - Макс довольно улыбнулся. - Бери выше! Это не женщина, это настоящая жемчужина. Из прекрасной семьи, красивая, гордая, но в то же время наивная... Жозеф понимающе кивнул: - В общем, пальчики оближешь. - Именно так, дружище. Представь себе, я познакомился с ней, когда возвращался позавчера со скачек. Бедняжке не на чем было вернуться в Париж, а я взял такси. Я бы и раньше к ней подошел, на ипподроме, но место у меня из дорогих, сам понимаешь, оттуда через толпу не пробьешься. Да, признаться, и не до того было. Я поставил на одну славную лошадку с уверенностью, что не ошибусь, но она меня подвела. А пока я следил за заездом, девушка куда-то пропала. Я просто все на свете проклял, пока ее разыскал. - Но все-таки нашли? - Да, после скачек, в толпе возле вокзала. Уверяю тебя, ее можно разглядеть в любой толчее - такая она... ни на кого не похожая. И вот ее, бедняжку, какие-то хамы просто выталкивают из экипажа! Тут уж я не растерялся. Жозеф улыбнулся: - О, мсье, я не сомневаюсь, что вы вели себя достойно. - Именно так, - польщенно ответил молодой человек. - Подошел к ней и вежливо предложил ехать со мной в такси. А чтобы ее не пугать, сказал, что возьму еще попутчиков. Мол, расходы пополам, и все такое прочее... Метрдотель ухмыльнулся: - Конечно, конечно... А как только сели, велели шоферу побыстрее трогать. - Естественно! - Ну, мсье, это смотря для кого. Я знавал немало молодых людей, которые получали пощечину за подобное поведение. - Пустяки! - отмахнулся Макс. - Иногда это даже к лучшему. Женщина, давшая оплеуху, переживает не меньше того, кто ее получил. И потом с большей охотой даст себя поцеловать. - Вот как? - удивился метрдотель. - Ну так что же, удостоились вы пощечины? - Еще какой! - воскликнул юноша. - Она была слышна по всей улице Моцарта! - А потом? - А потом, мой дорогой, последовал поцелуй. Мы как раз подъехали к Трокадеро. - И чем же все закончилось? - Закончилось тем, что я сижу здесь. Мы договорились о встрече в пять. Жозеф бросил взгляд на настенные часы. - Сейчас еще совсем рано, - заметил он. - Всего пять минут шестого. В дальнейшем же, мсье, как я уже говорил, все зависит от роста вашей избранницы. Если она невысока, мсье придется набраться терпения. Не успел он произнести эти слова, как вращающаяся дверь чайной повернулась, и на пороге показалась изящная женская фигурка. Глаза Макса засияли. - Твоя теория не подтверждается, Жозеф, - прошептал он. Молодой человек встал и поспешно направился к девушке. Та двинулась к нему навстречу. Немногочисленные посетители проводили вошедшую глазами. Лицо ее скрывала густая вуаль, но гибкая стройная фигура, подчеркнутая облегающим платьем, привлекла всеобщее внимание. Сверкая улыбкой, Макс поздоровался, но, увы, ответной радости не последовало. - О, мсье, - прошептала девушка, - с моей стороны было крайне неразумно приходить сюда. Зачем я согласилась на эту встречу! Улыбка на лице Макса погасла. - Я пришла потому, что обещала вам, мсье, - продолжала незнакомка, - но теперь немедленно ухожу. Вы ошиблись на мой счет... Она повернулась к двери. Молодой человек схватил ее за руку. - Умоляю вас, - порывисто воскликнул он, - не уходите так быстро! Позвольте мне хоть минуту полюбоваться вами! - Нет, нет, мсье. Я не из тех, кто приходит на свидание с почти незнакомым человеком. Совершенно растерявшись, Макс чуть было не дал ей уйти, но тут на помощь подоспел Жозеф. Опытным взглядом оценив ситуацию, метрдотель понял, что если немедленно не принять меры, то так удачно начавшееся любовное приключение его молодого друга закончится самым обидным образом. Сделав бесстрастное лицо, Жозеф внушительно произнес: - Мсье заказывал чай для двоих. Вы не можете уйти, не выпив его. Повернувшись на каблуках, метрдотель подошел к стойке и приказал: - Принесите заказанный чай! - Останьтесь! - с надеждой попросил Макс. - Не можете же вы вот так уйти! Неужели вам трудно выпить со мной чашечку? Поколебавшись, девушка решила не ставить молодого человека в неловкое положение. - Хорошо, - тихо сказала она и села. - Только одну чашечку - и все. Макс мысленно поблагодарил Жозефа. Первый шаг был сделан... Спустя двадцать минут молодые люди, сидя в укромном уголке, не спеша прихлебывали горячий чай и оживленно беседовали. Свыкшись с обстановкой, девушка сняла жакет и приподняла вуаль. После чая последовал портвейн, и глаза Макса засияли еще ярче. Он сжал руку собеседницы в ладонях. - Я чувствую, - нежно шепнул он, - я знаю, что полюблю вас, Жоржетта... Девушка испуганно вздрогнула: - Но как вы узнали мое имя?! Макс опустил глаза: - Увы, это все, что мне известно. - Но откуда вам известно хотя бы это? - В прошлый раз на вас была брошка с монограммой. Я просто предположил... и угадал? - Да. Макс осмелел: - Может, в награду вы назовете мне свою фамилию? И полное имя? Девушка решительно замотала головой: - Нет-нет, не уговаривайте меня. Этого вы никогда не узнаете. Лукаво улыбнувшись, Макс заказал еще по рюмке портвейна, и через десять минут его любопытство было удовлетворено. Жоржетта была дочерью торговца из Марэ. Четыре года назад она вышла замуж за человека старше ее на пятнадцать лет. Муж ее служил чиновником государственной администрации и отличался строгим, если не сказать суровым, нравом. С утра он уходил в контору и оставался там до пяти, однако, домой приходил лишь к восьми, так как после службы любил провести пару часов в кафе. Фамилия его - а, следовательно, и Жоржетты - была Симоно. Внимательно слушая рассказ собеседницы, Макс понемногу придвигался к ней поближе. Синеглазая брюнетка нравилась ему все больше и больше, и он не сомневался в успехе. В самом деле, какое впечатление он должен производить своими аристократическими манерами на жену скучного правительственного чиновника, да еще такого старого. Для нее Макс де Вернэ - настоящий светский лев! Следует признать, что он не ошибался. Давно ли Жоржетта Симоно была исполнена решимости уйти, сказав лишь несколько слов? Давно ли она терзала себя за то, что отважилась прийти в эту чайную? И вот на часах всего лишь шесть, а она уже раскрывает душу перед этим галантным молодым человеком! Пораженная этой мыслью, молодая женщина смолкла. Однако Жозеф, поглядывающий на нее из-за стойки, тут же оказался рядом с новой рюмкой портвейна. Поставив ее на стол, он исчез так же внезапно, как и появился. Макс сидел уже вплотную к своей избраннице. Его близость пьянила Жоржетту больше, чем портвейн. Как во сне, она ощущала его чуткие пальцы, обнимающие ее талию. Когда губы Макса коснулись ее шеи, она чуть вздрогнула, но не сопротивлялась. Молодой человек жестом подозвал Жозефа, сунул ему несколько монет и нежно увлек Жоржетту к выходу. Та послушно последовала за ним. У тротуара уже ждала машина. Макс открыл дверцу, помог своей спутнице сесть и бросил водителю адрес. Затем уселся рядом. Девушка упала в его объятия. - Боже мой, - прошептала она еле слышно. - Куда вы меня везете? Что вы... Молодой человек не дал ей договорить. После долгого поцелуя он произнес: - Вы будете моей любовницей, Жоржетта. Моей дивной, обожаемой любовницей! Было без четверти восемь. В небольшом гостиничном номере, выходящем окнами на вокзал Сен-Лазар, лихорадочно одевалась молодая женщина. Волосы ее растрепались, лицо раскраснелось. Сидя в глубоком кресле и насвистывая какой-то модный мотивчик, молодой человек наблюдал за ее движениями. Ему доставляло искреннее удовольствие смотреть, как она окружает свое пленительное тело панцирем корсета и колоколом юбок. Заметив его взгляд, Жоржетта покраснела и потупилась. - Ты, наверное, меня презираешь, Макс, - тихо произнесла она. - Но я честная женщина! - Бог с тобой, дорогая! - воскликнул молодой человек. - Что ты говоришь! Я вовсе не собираюсь тебя презирать! Напротив, я люблю тебя все больше! Какое счастье, что ты стала моей! Жоржетта обняла Макса за шею и села к нему на колени. - А ведь знаешь, милый, такое у меня в первый раз, - призналась она. - Клянусь, кроме мужа, у меня не было больше возлюбленных! Макс недоверчиво усмехнулся: - Ну, полно, дорогая. И ты хочешь, чтобы я в это поверил? - Как ты можешь так говорить! - воскликнула Жоржетта возмущенно. - Однако, - спокойно продолжал Макс, - в тот день, когда я заметил тебя на скачках, ты ведь была не одна. Я отлично видел, как ты мило ворковала с высоким черноволосым господином с этакими пышными усами. - Наверное, это муж... Макс расхохотался: - Право, смешно! Даже если бы ты мне полчаса назад не говорила, что твой муж терпеть не может скачки, я все равно бы не поверил, что он даже не проводил тебя потом домой! Девушка густо покраснела. Потом вдруг поглядела любовнику прямо в глаза и задорно спросила: - Ты что, никак ревнуешь? Ответом ей был поцелуй. Потом молодой человек прошептал: - Конечно, ревную! Ведь я люблю тебя. И так мало тебя знаю... Он устроился поудобнее. - Подумай сама - ведь ты для меня настоящая загадка. Твои глаза прекрасны, но по ним я не могу прочесть твоих мыслей. Глаза Сфинкса... Жоржетта прыснула: - Милое сравнение! Благодарю. Теперь у тебя есть свой маленький Сфинкс. - Я счастлив, - нежно произнес Макс. - Ты мой маленький сладкий Сфинкс. Мне все время хочется покрывать тебя поцелуями... Он снова сомкнул объятия. Жоржетта с трудом высвободилась. - Я, должно быть, совсем сошла с ума, - сказала она, проведя рукой по лбу, и глаза ее потемнели. Макс встал: - Угрызения совести? - Да какие уж там угрызения, - вздохнула девушка. - Что сделано, того не вернешь. Но вот время поджимает. Боюсь, что я вернусь домой слишком поздно. Она поспешно закончила свой туалет и надела шляпку. Потом подошла к зеркалу и, критически взглянув на свое отражение, припудрила нос и подкрасила губы. Лицо ее снова скрылось под вуалью. Макс потянулся к ней, но Жоржетта решительно отстранилась. - Нет-нет, - сказала она. - Довольно, мне пора. Я тороплюсь. На лице молодого человека появилось выражение искреннего огорчения. Жоржетта протянула ему руку, затянутую в перчатку. Макс прикоснулся к ней губами. - Когда мы увидимся снова? - спросил он. Девушка на мгновение задумалась: - Послезавтра, в пять. В зале ожидания на вокзале Сен-Лазар. Я буду возвращаться со скачек. - Но почему бы нам не поехать на ипподром вместе? Жоржетта решительно покачала головой: - Нет, не нужно. Не стоит нам появляться вместе на людях. И прошу тебя - дай мне слово, что если мы где-нибудь увидимся, ты не подашь виду, что мы знакомы. - К чему такие сложности? - недовольно пробурчал Макс. Девушка не ответила. Она отодвинула занавеску и посмотрела на башенные часы. Те, как по команде, пробили восемь. - Кошмар! - воскликнула Жоржетта. - Я чудовищно опаздываю! Она быстро пошла к двери, но на пороге остановилась и повторила: - Где бы ты меня ни встретил, Макс, помни - мы незнакомы. Прошу тебя! И не подходи ко мне на ипподроме. И она закрыла за собой дверь. Прошло уже добрых четверть часа после ее ухода, а Макс все сидел неподвижно в кресле, вдыхая аромат духов своей новой возлюбленной. "Так кто же она все-таки? - думал он. - Какая-нибудь содержанка, из тех, что ложатся в постель с первым встречным? Непохоже... Ее мучит совесть. Может, она светская дама? Непонятно..." - Как спалось, Жожо? Продолжительный зевок и неразборчивое бормотание были ответом на этот вопрос. Комната на пятом этаже выглядела весьма изящно. Окна выходили на улицу Батиньоль. В центре стояла внушительных размеров кровать. Один из лежащих на ней осторожно приподнял полог и тихо опустил ноги на пол, стараясь не разбудить соседку. Это был уродливый, смешной человечек. Длинная ночная рубаха не могла скрыть округлого брюшка. Он протер большими волосатыми руками глаза, зевая, подошел к окну и отдернул занавески. Луч солнца упал на кровать, и из-под полога донеслось недовольное ворчание. Не обращая внимания, толстяк подошел к двери и крикнул: - Анжела! Принесите газеты! Получив газеты, он вернулся к кровати, улегся и зашелестел страницами. Прочтя колонку новостей, мужчина потянулся и пробормотал: - Воскресенье... Можно валяться хоть до полудня. До чего здорово, что не надо тащиться в эту проклятую контору! Женщина, лежащая рядом с ним, приоткрыла глаза и захныкала: - Ты совершенно невыносим, Поль! Даже в воскресенье тебе надо вскочить ни свет ни заря! - Но, дорогая, я ведь привык всегда просыпаться в одно и то же время! Женщина вздохнула: - Да просыпайся ты, когда хочешь, только, ради Бога, делай это потише. Ну зачем тебе понадобилось открывать занавески? Свет бьет прямо в лицо. Теперь я целый день буду чувствовать себя разбитой! Уже начинается мигрень! Толстяк уныло почесал в затылке, с сожалением отложил газету и наклонился к женщине: - Жожо... Дорогая... - Прекрати! Ты меня всю исцарапаешь своей щетиной. Пойди хотя бы побрейся. И вообще, не трогай меня. Я еще сплю. - Извини, - покорно пробормотал мужчина и вновь взялся за газету. Его жена, поворочавшись немного, вскоре опять задремала. Тем временем внимание Поля привлек крупный заголовок на третьей странице. Он принялся читать статью, время от времени выражая шумное неодобрение автору и падению нравов. Рядом послышался недовольный голос: - Неужели нельзя читать газету молча! Толстяк замолчал. Его жена высунула голову из-под одеяла: - Посмотри-ка лучше, что там пишут по поводу скачек в Отей. Кто нынче фаворит - Стальная Уздечка или Бродяга? - Но я еще не дочитал. Женщина в сердцах тряхнула головой: - Иногда мне кажется, что ты вообще не умеешь читать! Вот уже битый час ты шуршишь этой проклятой газетой и не даешь мне спать, но не можешь сказать единственную вещь, которая меня интересует! - Да, но меня-то это не занимает, Жожо! Ты ведь знаешь, я никогда не хожу на бега. - Ну и что? Я ведь интересуюсь твоими делами. А ты... ты просто эгоист! - Ну... Все жены проявляют внимание к делам своих мужей, так принято. - А дела жен, значит, можно вовсе не замечать? Жожо села, облокотившись на подушку: - Ну, вот что ты там сейчас читаешь? Наверняка, какие-нибудь грязные сплетни. Уму непостижимо, до чего мужчины обожают всякие мерзости! Поль Сомоно пожал плечами: - Ну, почему сплетни. Это отчет о недавно раскрытом преступлении. Должен тебе сказать, что эти бандиты наглеют с каждым днем! Жоржетта потянулась и снова легла. - Ну, и кого же на сей раз ограбили? - равнодушно спросила она. Поль раскрыл газету: - Ограбили? Хм, тут дело посерьезнее... Слушай, я тебе прочту. Он откашлялся и начал: - Загадочное преступление в Сен-Жерменском лесу. Полиция обнаружила повешенного мужчину. Личность погибшего установлена - в бумажнике найдены документы на имя Рене Бодри. Полагают... Толстяк осекся. Жена его подскочила, словно подброшенная пружиной. Лицо ее смертельно побледнело, глаза округлились. - Что? - с трудом выдавила она. Поль оторопело посмотрел на жену. - Не надо так волноваться, милая Жожо, - начал он, но женщина резким движением выхватила у него газету. Она углубилась в чтение, машинально повторяя: - Рене Бодри... Рене Бодри... Не может быть! Не может... У нее вырвалось рыдание. Сомнений не оставалось - найденный в лесу покойник действительно оказался господином Рене Бодри. Поль ничего не понимал. - Что с тобой, дорогая? Умоляю, не надо так нервничать! Жожо! Жожо, милая! О, Господи... На помощь, кто-нибудь! Воды! Тело Жоржетты Симоно обмякло, глаза закатились, и она потеряла сознание. Глава 3 ТРУП В СЕН-ЖЕРМЕН В ночь с пятницы на субботу, когда Жоржетта Симоно еще только раздумывала, идти ли ей на свидание со своим новым поклонником, двое мужчин двигались со стороны Мезон-Лафит к Сен-Жерменскому лесу. Они шли быстрым шагом, посасывая сигары, и время от времени перекидывались отрывистыми фразами. Похоже было, что они не в восторге друг от друга. - Может, все-таки возьмем машину? - спросил один. - Не стоит, - бросил его спутник. - Но почему? Ведь путь не близкий! - Послушайте, я прекрасно знаю эту дорогу. Быстрее дойти пешком. - Ну что ж... Они свернули направо, на маленькую тропинку. Вышедшая из-за туч луна осветила их. Один был одет в клетчатый костюм, овальная шапочка натянута на уши. На втором же был изысканный жакет, мало подходящий для прохладного времени года, - стоял конец октября. Брюки его были заправлены в высокие сапоги, рука сжимала хлыст. Он шел тяжелой, валкой походкой человека, привыкшего к верховой езде. - Ну что ж, - продолжал человек в клетчатом костюме, - раз вы хорошо знаете дорогу и в конце нас ждет стаканчик вина - тогда в путь. При словах "стаканчик вина" его собеседник чуть заметно улыбнулся. Он привык к более благородным напиткам. Было около десяти вечера. По субботам в это время в Сен-Жерменском лесу не бывает ни души. Лишь изредка со стороны дороги слышался шум проезжающего автомобиля и виднелся отблеск фар. И снова воцарялась тишина, лишь ветер шевелил кроны деревьев, и палая листва шуршала под ногами путников. Несколько минут мужчины шли молча. Наконец обладатель элегантного жакета щелкнул хлыстом по сапогу и спросил: - Так что же, вы так и не хотите проявить благоразумие? Его спутник пожал плечами: - Благоразумие... Я как раз его и проявляю. По-моему, именно этим вы и хотите воспользоваться, мой дорогой. - Но, право, ваши запросы слишком велики! - Я придерживаюсь другого взгляда. Мужчины помолчали. Потом первый вновь заговорил: - Итак, вы просите тридцать тысяч франков. Это крупная сумма! - Совершенно с вами согласен, - ответил второй. - Сумма немалая. - А ваша лошадь ее не стоит! - Ну, это как посмотреть... - Да ведь она никогда толком не бегала! "Клетчатый костюм" расхохотался: - Так значит, если бы она бегала, вы бы ее купили, не так ли? Этот невинный вопрос заставил мужчину вздрогнуть: - Что такое? Вы говорите какими-то возмутительными намеками! Хлыст снова щелкнул по голенищу. - Ну, хорошо, - сбавил тон его обладатель. - Может, вас устроят двадцать тысяч? - Ну, нет, дружище. Я сказал - тридцать кусков. Это мое последнее слово. - Двадцать пять! "Клетчатый костюм" хмыкнул: - Вы торгуетесь, как на базаре. Поверьте, это пустая трата времени. Тридцать тысяч франков и ни одним су меньше. Вы ведь знаете мою лошадку. Ровная рысь, прекрасный аллюр... Усталости не знает, и препятствие ей нипочем! Он помолчал и добавил: - А упряжь? Упряжь ведь тоже стоит денег! Последние слова прозвучали с непонятной иронией. "Жакет" дернул плечом. - Не валяйте дурака, - буркнул он. - Упряжь тут ни при чем. Однако голос его звучал неуверенно. Он подумал и проговорил: - Послушайте, двадцать восемь тысяч! Неужели этого мало? - Тридцать, - спокойно ответил "клетчатый". - И не будем спорить. Он принялся насвистывать какой-то мотивчик, давая понять, что разговор закончен. Потом повернулся к собеседнику и ухмыльнулся: - Да что там говорить! Я уверен, что деньги у вас с собой. Вы ведь давно все решили, верно? Я-то знаю, что не требую невозможного. Поэтому... - Ладно, - перебил его спутник и снова щелкнул хлыстом по голенищу. - Сегодня, Бодри, вы пользуетесь ситуацией. Но, видит Бог, так не будет продолжаться вечно! Бодри всплеснул руками. - Силы небесные, да ничем я не пользуюсь! - воскликнул он. - Просто... Собеседник снова перебил его: - Довольно слов. Деньги действительно со мной. Давайте заканчивать. Бодри кивнул: - Пожалуйста, мсье, если вам так хочется... Тропинка вывела мужчин на перекресток Крест-Ноай, прозванный так из-за большого креста, возвышающегося в центре. Неподалеку виднелась небольшая забегаловка. Столики стояли прямо на пронизывающем ветру. "Жакет" указал хлыстом в ту сторону. - Поговорим здесь? - Как вам угодно. Они уселись за столик и заказали шартрез. По просьбе Бодри официант принес перо и бумагу. - Итак, мы сговорились на тридцати тысячах. Небольшие формальности, и все права на лошадку - ваши. Очевидно, бесполезно просить вас о чем-либо еще. Это ведь не обычная сделка... Бодри хихикнул: - Что вы несете?! Постоянные намеки продавца явно выводили из себя покупателя. Он заломил бровь и процедил сквозь зубы: - Не понимаю, какого черта вы тут темните. Все предельно ясно - у вас есть лошадь, которую вы продаете, а я покупаю. Плачу вам цену, которую вы запросили, и дело с концом. Собеседник криво улыбнулся: - Что ж, будь по-вашему. Допустим, я обыкновенный лопух, допустим, я никогда не бывал в ваших конюшнях и не видел... - Все, хватит, - оборвал его "жакет". Он достал бумажник, вытащил пачку купюр и принялся пересчитывать. - Надо же, - заметил Бодри, с интересом следящий за его действиями. - Здесь тридцать пять бумажек. Похоже, вы собирались выложить за лошадку побольше! Покупатель метнул на него испепеляющий взгляд и промолчал. - Вот видите, - мягко сказал Бодри. - Я вовсе не такой уж лопух. "Жакет" молча протянул ему тридцать купюр, которые мгновенно исчезли в кармане клетчатого пиджака. Оттуда же появилась бумага, сложенная вдвое. - Вот купчая, мсье. Покупатель внимательно просмотрел документ и спрятал его в карман. - Значит, я забираю лошадь? - Конечно. - Ну, тогда и говорить больше не о чем. Потеряв интерес к собеседнику, владелец лошади поднялся и бросил на столик несколько монет. Дремавший неподалеку официант удовлетворенно хмыкнул. Наконец-то уберутся эти два полуночника, которым больше нечего делать субботним вечером, как шататься по лесу! Бодри тоже встал. - Ну, раз уж говорить нам больше не о чем, - сказал он, - так давайте хоть попрощаемся. Вы возвращаетесь в Мезон-Лафит? - Именно. А вы в Сен-Жермен? - Точно. - Тогда счастливого пути. И, не обменявшись рукопожатиями, мужчины разошлись в разные стороны. Один уходил, взбешенный тем, что выложил за покупку слишком много, другого же терзали воспоминания о пяти банковских билетах, которые он получил бы, будь немного понастойчивее. Бодри процедил: - Этот надутый идиот воображает, что моя лошадка у него в кармане. Посмотрим! Пусть не слишком выставляется. Одна моя записочка президенту жокей-клуба может надолго отбить у него аппетит! Его недавний собеседник тем временем также не стеснялся в выражениях. - Ничтожество! - шептал он. - Урвал тридцать тысяч и считает, что надул меня. Да в этих обстоятельствах я заплатил бы и пятьдесят, и сто! Пройдя несколько сотен метром он заговорил спокойнее: - Забавный, однако, тип этот Бодри! Не могу понять, кто же он на самом деле? Выпендривается, как профессиональный лошадник. А встретишь его на бульваре - типичный белоручка, прожигатель жизни. Интересно, откуда он взял такую лошадь? Впрочем, черт с ним. Главное, что я добился своего. Спустя двадцать минут Рене Бодри, вернувшись в забегаловку, сидел за тем же самым столиком. Он не спеша выкурил сигару, выпил бокал дорогого портвейна и двинулся по дороге, ведущей в Сен-Жермен. Ночь была сырой и холодной. Бодри поднял воротник и глубоко засунул руки в карманы пиджака. Однако тридцать тысячефранковых билетов поддерживали его настроение на соответствующем уровне. Бодри напевал и прищелкивал в такт пальцами. - Нет, господа, лопухом меня не назовешь, - приговаривал он. - Никак не назовешь! На дороге не было ни души. Ветер зловеще шумел в кронах деревьев. Бодри обеспокоенно огляделся. - Чертовски темно, - пробормотал он. - Не очень-то осторожно с моей стороны гулять здесь ночью, да еще с такими деньгами... Он поежился. - А вдруг в этом трактире кто-нибудь увидел, как я славно поживился? Он снова обернулся. Дорога была пуста, шагов не слышно... - Успокойся, приятель, - решительно сказал себе Бодри. - Что-то ты становишься слишком трусливым. Вряд ли найдется сумасшедший, который караулил бы здесь кого-нибудь по ночам. Нарочито громко напевая, он двинулся дальше. Сухие листья шуршали у него под ногами. Вряд ли Рене Бодри чувствовал бы себя столь уверенно, если бы, оглянувшись, увидел темную фигуру, прячущуюся за деревом. Счастливый обладатель тридцати тысяч франков с самого начала был не слишком внимателен. Иначе он заметил бы незнакомца, покидая придорожную забегаловку. Тот стоял у поворота, прячась в кустах. И от самого перекрестка неизвестный следовал за Бодри в каких-нибудь двадцати метрах. Естественно, он не напевал и не хрустел сучьями. Ступая по влажному мху, он двигался совершенно бесшумно. Каждый шаг его был соразмерен с шагом Рене Бодри. Так рысь, идущая по следу, копирует движения своей жертвы. Прошло минут десять. Теперь Бодри окружал лишь глухой лес. Это было одно из самых пустынных мест в округе. Сигара Бодри погасла. Чертыхнувшись, он попытался закурить новую, но ветер гасил спички. - Вот пропасть, - выругался путник. - Неужели нельзя придумать что-нибудь понадежнее, чем эти проклятые спички! Он укрылся за толстым стволом вяза и продолжил свои попытки. Преследователь, наблюдавший за ним, усмехнулся. - Что ж, момент самый подходящий, - прошептал он. - Надо действовать. Незнакомец сделал несколько бесшумных шагов и оказался за спиной ничего не подозревавшего Бодри. Подождав несколько секунд, он негромко произнес: - Эй! Рене Бодри вздрогнул и хотел было обернуться, но не успел. Шею его захлестнула удавка. Убийца резким толчком швырнул несчастного на землю и, упершись коленом ему между лопаток, стал душить. - Помоги... - прохрипел Бодри и изогнулся в предсмертной конвульсии. Кадык его хрустнул, и из открытого в безмолвном крике рта вывалился почерневший язык. Безжалостный душитель не отпускал веревку, пока не убедился, что его жертва мертва. Наконец человек в клетчатом костюме дернулся в последний раз и затих. Убийца выпрямился и расхохотался. Не приведи Господь услышать этот леденящий хохот! Вдоволь насмеявшись, незнакомец проговорил: - Дьявол, до чего же это просто! Был человечек - и нет его... Ну что ж, посмотрим, что у него в карманах... Быстрыми, уверенными движениями, свидетельствующими о немалом опыте, он принялся обшаривать карманы убитого. Небрежно засунул себе за пазуху конверт с деньгами и открыл бумажник. Подсвечивая себе фонариком, неизвестный тщательно просмотрел все бумаги и затем положил их обратно. Решив, видимо, не мелочиться, он оставил на месте часы, серебряную цепочку и кошелек с тремя луидорами. - Ну, пожалуй, ночь прошла не зря. Слова эти прозвучали спокойно и равнодушно. Казалось, убийца делает обычную повседневную работу. Взвалив труп на плечо, словно мешок с мукой, он оттащил его к соседнему дереву. Затем снял пиджак, аккуратно повесил его на сук и отмотал обернутую вокруг пояса веревку. Вскоре тело бедняги Бодри качалось, повешенное на толстой ветке. Убийца надел пиджак. - Отличная работа, - удовлетворенно сказал он. - Теперь можно и домой. Он окинул взглядом покачивающийся в петле труп. - Отдыхай, старина. Надеюсь, ты не страдаешь головокружениями? И, рассмеявшись собственной остроте, негодяй растворился во тьме. - Господин жандарм! Там... в лесу... повешенный! Его нашел папаша Жанфье. Видит Бог, зрелище не из приятных! Жандарм с сомнением посмотрел на запыхавшегося десятилетнего мальчишку. - Ей-Богу, мсье, это правда, - настаивал тот. - Папаша Жанфье хотел было вытащить его из петли, да побоялся это делать до приезда полиции. И послал меня за вами. Из полицейского участка вышел бригадир в сапогах и при шпаге. На лице его было написано неудовольствие. Несмотря на звучное имя - Эгесип Турболен, бригадир был человеком мягким, больше всего на свете любил хорошо покушать и пуще сглазу боялся всяких осложнений. Рассказ мальчишки вызвал у него два закономерных чувства - сожаления о недопитой чашке кофе с молоком и страх предстоящей возни с неизвестным мертвецом. Подкрутив усы, бригадир недовольно спросил: - Где он, твой повешенный? - В лесу, мсье, недалеко от тропинки. - Так... И как он одет? - Шикарно, мсье! Бригадир решительно повернулся. - Это не мое дело, - бросил он через плечо. - Я повешенными не занимаюсь. Отправляйся в полицейский комиссариат. Мальчик широко раскрыл глаза: - А вдруг он еще не умер? - Да уж наверняка умер, пока мы тут с тобой беседуем, - ухмыльнулся жандарм. - И черт с ним. Жандармерия не занимается подобными делами. Это дело уголовной полиции. У нас, слава Богу, своих забот полон рот! Он бросил на топтавшегося в нерешительности парнишку грозный взгляд: - Ну, что стоишь? Я же сказал, иди в комиссариат! И Эгесип Турболен сопроводил свои слова таким повелительным жестом, что мальчишка сорвался с места. - Боюсь только, - пробормотал он на бегу, - что комиссар тоже не выспался и посоветует мне идти прямо во Дворец правосудия! В чем-то он оказался прав. В комиссариате не оказалось невыспавшегося комиссара, поскольку там вообще никого не было, кроме охранника. Этот, правда, был невероятно здоровым. Господь Бог, видимо, так увлекся его телом, что позабыл вложить ему мозгов в голову. Выслушав сообщение мальчишки, верзила наморщил лоб и минут пять сосредоточенно повторял: - Повешенный в лесу... В Сен-Жерменском лесу повешенный... Висит на суку... В лесу... Повешенный... Хорошенькая история... Лицо его побагровело от небывалого умственного напряжения. - Висит, значит... Вот несчастье! И кто бы мог подумать... Минут через пятнадцать здоровяк наконец осознал случившееся и направился домой к комиссару. Тот еще спал. И, проснувшись, отнюдь не пришел в доброе расположение духа. - Черт бы подрал этих жандармов! - бушевал он. - Поднять меня ни свет ни заря для того, чтобы я отправился вынимать какого-то психа из петли! Им, видите ли, трудно перерезать веревку! А потом в газетах будут возмущаться, что бедняга провисел черт-те сколько, пока полиция вола вертела... Комиссар ругался, а время шло. Наконец, заклеймив позором все человечество, представитель закона соизволил выбраться из-под одеяла. - Ладно, черт побери, придется идти... Однако для этого необходимо было одеться. Процедура заняла больше четверти часа. Не меньше времени понадобилось, чтобы найти пару молодых крепких мужчин, - не будет же, в самом деле, комиссар полиции волочь труп на себе! Таким образом, представитель власти добрался до злополучного дерева только к восьми утра. Тут, естественно, уже собралась толпа. Папаша Жанфье, добрейший старикан, много лет подметавший дорогу на Понтуаз и до сих пор не переставший удивляться, откуда же на ней берется пыль, в десятый раз рассказывал, как он обнаружил труп. - Я, значит, мету, а он, это... висит! Ну, я и говорю мальчишке - беги-ка ты за жандармами, не хочу я путаться в это дело. Ну, подумайте сами - мету я себе, ни о чем таком не думаю, а тут мне этот красавчик ножками помахивает. Надо мне это? Но его уже не слушали. Внимание присутствовавших переключилось на комиссара. - Интересно, он унесет веревку? - шептались в толпе. - А может, даст нам по кусочку? Говорят, это приносит счастье... Комиссар подошел к дереву. Вид несчастного Бодри был ужасен. Почерневший язык свешивался изо рта, на губах застыла пена. Безусловно, не возникало никаких сомнений, что он мертв, и мертв давно. - Снимите его, - скомандовал комиссар. Добровольцев оказалось предостаточно. Человек двадцать подбежали к дереву. Каждый хотел урвать себе кусок веревки на счастье. По преданию, так отгоняют злых духов. Пока крестьяне делили трофеи, комиссар неторопливо осматривал труп. - Похоже, это не местный... - пробормотал он. - Хотя... Он огляделся: - Кто-нибудь знает покойного? Человек с мрачным бритым лицом, по-видимому, конюх из Мезон-Лафит, подошел поближе. - Сдается мне, что это Рене Бодри. Он частенько крутился на ипподроме. Комиссар занес фамилию к себе в блокнот. - Обыщите труп, - скомандовал он жандармам. Те проворно выполнили приказание. - Золотые часы... - бормотал комиссар, - полный бумажник... Ну и ну! Зачем же тогда его укокошили? Нет, видимо, все-таки самоубийство... К одиннадцати утра толпа вокруг злополучного дерева еще увеличилась. Труп давно увезли в комиссариат, веревку разрезали на тысячу частей, но зеваки упрямо толпились вокруг толстого ствола, обмениваясь глубокомысленными замечаниями. Взвизгнув тормозами, неподалеку остановилось такси. Приехавший на нем молодой человек проворно выскочил и принялся энергично протискиваться сквозь толпу. - Дорогу, дорогу! Мне некогда попусту пялить глаза, я журналист! Где повешенный? - Опоздали, мсье, - ответил кто-то. - Бедняга уже в полиции. С губ молодого человека сорвалось досадливое восклицание. Он быстрым взглядом окинул дерево, толпу зевак, и карандаш его заскользил по страничкам записной книжки. "Ротозеи, ожидающие невесть чего... - записывал он. - Вид важный и таинственный до идиотизма... Тут вставить слова из песенки..." Оторвавшись от блокнота, он спросил: - Когда обнаружили покойного? - В половину шестого, мсье. - А когда вынули из петли? - Где-то в половине одиннадцатого. Карандаш снова заработал: "Обнаружив труп, никто не решается вынуть его из петли до прихода полиции..." Задав еще несколько вопросов, молодой человек прыгнул обратно в такси. - Трогай, - сказал он шоферу. - В Мезон-Лафит, в комиссариат. - Слушаюсь, мсье Фандор, - ответил тот. Глава 4 ПОДОЗРЕВАЮТСЯ В УБИЙСТВЕ Увидев, как его жена рухнула в обморок, Поль Симоно совершенно потерял голову. Стеная и охая, он неуклюжими движениями пытался привести женщину в чувство. Самое толковое, что пришло ему в голову - это положить на лоб Жоржетты смоченное водой полотенце. Однако все было тщетно. - Жоржетта, - шептал несчастный супруг. - Жоржетта, очнись! Наконец, поняв, что ему самому не справиться Поль кинулся к двери и завопил: - Анжела! Сюда, на помощь! В этот момент раздался звонок. В смятении бедняга Симоно подумал, что горничная успела каким-то чудом оповестить врача и тот уже спешит на помощь. Дрожащими руками он открыл дверь и замер на пороге. За побледневшей от любопытства консьержкой стояли жандарм и сурового вида господин в штатском. В руке он держал трехцветный шарф полицейского комиссара. - Что это... - ошарашенно проговорил Симоно. - Что угодно этим господам? Комиссар отодвинул консьержку и вошел в комнату. - Мсье Симоно? - спросил он. Вконец растерявшись, чиновник кивнул: - Да, это я... - А где мадам Симоно? - Моя жена? Здесь, конечно... Но что вам угодно? - Мне угодно увидеть мадам Симоно. Обычно добродушное лицо Поля Симоно исказилось: - Что вы себе позволяете! Она еще в постели. И она больна. И... Комиссар снял шляпу и шагнул вперед. - Прошу вас проводить меня к вашей жене, мсье, - произнес он вежливо, но твердо. И, обернувшись к жандарму, бросил: - Следите за дверью. Последняя фраза лишила Поля Симоно мужества. Он попятился: - Но, мсье... Моя жена... Не слушая его, комиссар вошел в спальню. Жоржетта по-прежнему лежала без сознания. - Так-так... - саркастически протянул комиссар. - Похоже, в этом доме настолько не жалуют полицию, что лишаются чувств при ее появлении! Поль Симоно воздел руки к небу: - Господи, почему ты допускаешь это издевательство? Мсье, покиньте немедленно мою спальню и объясните наконец, в чем дело! Комиссар положил свою шляпу на трюмо и не спеша подошел к кровати. - Не стоит ломать комедию, мадам, - резко произнес он. - Открывайте глаза. Услышав эти слова, оскорбленный супруг побледнел от ярости. Он собирался уже завопить во все горло, как вдруг Жоржетта открыла глаза. - О, Господи, - едва слышно прошептала она. - Что происходит? Поль... Взгляд ее упал на полицейского. Она вскрикнула и натянула одеяло на плечи. - Кто это? Поль Симоно беспомощно развел руками. Комиссар уселся в кресло и скомандовал: - Будьте любезны одеться, мадам и мсье. У нас не так много времени. У Поля снова прорезался голос. - Да что же это за безобразие! - заголосил он. - Какого черта вам здесь надо?! Как и многие слабые натуры, добрейший чиновник в ярости мог стать совершенно невменяемым. - Отвечайте немедленно, - орал он с пеной у рта, - а не то вышвырну вас отсюда, будь вы хоть комиссар, хоть сам Господь Бог! Казалось, он вот-вот набросится на полицейского с кулаками. Тот решительно встал. - Не стоит усугублять ваше положение подобным поведением, - сказал он с оттенком уважения. - Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Будьте добры, оденьтесь и следуйте за нами. - Да куда же, черт побери?! - В полицию. - По какому поводу, позвольте спросить? Что мы там забыли? - Вот там вам все и объяснят. Симоно осел на стул. Казалось, из него с шумом выпустили воздух. - Одевайтесь, - снова сказал комиссар. - Не затягивайте этот спектакль. Жоржетта посмотрела на мужа широко раскрытыми глазами: - Поль, мы должны подчиниться? - Куда уж тут деваться, - обреченно пробормотал Симоно. - Вставай. Но, клянусь Богом, это им даром не пройдет! Комиссар, усмехнувшись, вышел. Через несколько минут супруги были одеты. - Если хотите, можно вызвать машину, - сказал полицейский. - Но предупреждаю, оплачивать ее придется вам. Таков порядок. Симоно фыркнул, как рассерженный еж: - Хорошенький порядок! Нет уж, это вы мне заплатите за сегодняшнее утро! Он высунулся в коридор: - Анжела! Сходите, поймайте такси! Через несколько минут супруги в сопровождении полицейских вышли на улицу. Взбудораженные жильцы глядели на них из окон. Консьержка в своей комнате говорила подружке: - Вот, и этот оказался жуликом. Нет, биржа до добра не доведет! Входя в полицейский участок, Поль Симоно не переставал бормотать: - Ладно, ладно! Вы мне еще заплатите! Комиссар властным жестом остановил его: - Вы следуйте за мной. Мадам пусть подождет. Присмотрите за ней, жандарм. Сердце бедного чиновника мучительно сжалось, когда он увидел, с какой покорностью его жена опустилась на жесткую скамью. Комиссар ввел его в кабинет, где беседовали двое мужчин. - А вот и ваш клиент, - произнес полицейский. Один из мужчин окинул Симоно долгим взглядом. - Вам известно, почему вы здесь? - спросил он. - Вот это-то я и хотел бы знать, - пробурчал чиновник. - И предупреждаю вас, что непременно буду жаловаться! - Поменьше слов, - поморщился хозяин кабинета. - Вы не на базаре. Симоно на мгновение застыл, но тут же разразился очередной тирадой: - Что значит "поменьше слов"? Это вы прекратите валять дурака и объясните наконец, какого дьявола меня сюда притащили! - Что ж, слушайте. Прежде всего позвольте представиться. Я сотрудник Службы безопасности, а это, - он указал на своего собеседника, - ее глава. Симоно хлопнул ладонью по столу. - Да хоть сам Президент Республики! Я требую, чтобы мне объяснили, в чем дело, и ответили на все мои вопросы! Полицейские молча смотрели на чиновника. Тот, вздохнул и уже спокойнее спросил: - Так в чем меня обвиняют? - Вы подозреваетесь в убийстве, - сухо ответил комиссар. - Если вы хотите сделать заявление по этому поводу, то еще не поздно. Глаза Симоно вылезли из орбит. - Что?.. Я?.. - пролепетал он. - Что вы такое говорите? - Вы знаете Рене Бодри, не так ли? - продолжал комиссар. - Откуда мне его знать? Хотя... Симоно осекся. Рене Бодри... Ведь прочитав в сегодняшней газете, что этот человек найден мертвым, его жена потеряла сознание! Заминка не ускользнула от комиссара. - Итак, - напористо продолжал он, - мы все видим, что это имя вам известно. Симоно побледнел. - Ложь! - прохрипел он. - Никогда в жизни не слышал об этом человеке! Глава Службы безопасности кивнул комиссару: - Не тратьте зря времени. Бесполезно сейчас задавать этому человеку вопросы. Лучше помогите ему освежить память. Я думаю, семи-восьми дней в камере хватит. Пока двое жандармов отводили совершенно ошалевшего Поля Симоно в камеру, двое других ввели в кабинет Жоржетту. Молодая женщина выглядела совершенно потерянной и не сопротивлялась. Голос полицейского комиссара несколько смягчился: - Итак, мадам, вам известно, почему вы оказались здесь? - Нет, - ответила Жоржетта еле слышно. - Мне не в чем себя упрекнуть. - Хотелось бы вам верить, - вздохнул комиссар. - Однако это необходимо доказать. Вы готовы говорить откровенно? - Да, мсье. - Тогда подумайте хорошенько и скажите - вы знакомы с Рене Бодри? Жоржетта поколебалась. - Нет, - прошептала она наконец. Комиссар развел руками. - Ну вот, мадам, вы пообещали быть откровенной, а начинаете со лжи. Ведь вы знаете этого человека! Жоржетта Симоно закусила губу. Пальцы ее терзали кружевной платочек. - Я... Я не могу вам ответить, - выдохнула она. - Почему же? - настаивал комиссар. - Уверяю, помочь вам может только правда! Женщина молчала. - Давайте я попробую помочь, - предложил полицейский - Рене Бодри был вашим любовником, не так ли? - Но... Я замужем, мсье! - воскликнула арестованная. - Ну, это обстоятельство почему-то мало кого останавливает, - заметил начальник Службы безопасности. - Если дело только в этом, мадам, то мы можем гарантировать - ваш муж ничего не узнает. - А вдруг он нас услышит? Ее собеседник снисходительно улыбнулся: - Не беспокойтесь. Там, где он сейчас находится, ему нас никак не услышать. - Но где же он? - В тюремной камере. Женщина всхлипнула: - В тюрьме? Он? Но почему? Поверьте, это честный и достойный человек! - А вот в этом, мадам, мы сможем убедиться только в том случае, если вы не будете водить нас за нос. Итак, был ли Рене Бодри вашим любовником? Жоржетта опустила глаза и тихо ответила: - Да, мсье. - Давно? - Примерно год... Комиссар хрустнул пальцами: - Так... А других возлюбленных у вас не было? - О, нет, мсье! Так, друзья... Очень мало. На этот раз все трое полицейских улыбнулись. Уж они-то знали, что если хорошенькая мещаночка завела себе любовника, то ей ничего не стоило найти еще одного, а то и нескольких. Комиссар продолжал: - У вас в спальне был свежий номер "Столицы". Значит, вам уже известно, что Рене Бодри погиб? - Да, - всхлипнула Жоржетта. - Мой муж как раз наткнулся на эту статью перед вашим приходом. Когда я услышала имя Рене, то лишилась чувств... - А ваш муж знал Бодри? - Нет, клянусь вам! - Что ж, мы это проверим. И даже голос его не дрогнул, когда он читал статью? - Нет. С чего бы это? Комиссар вздохнул: - С того, мадам, что вы, похоже, снова вводите нас в заблуждение. Есть основания полагать, что ваш муж знал Рене Бодри. Мы также полагаем, что мсье Симоно устроил вам сцену в присутствии любовника. А потом убил его... И если это так, то вас, мадам, обвинят в соучастии. Женщина разразилась рыданиями, но полицейский невозмутимо закончил: - Мне кажется, мадам, что вы не настолько поражены, как хотели бы показать. Правосудие не так-то легко обмануть, уверяю вас! Самое лучшее для вас - немедленно во всем признаться. Глава 5 НОВЫЙ АРЕСТ Осмотрев дерево, послужившее виселицей несчастной жертве, Жером Фандор помчался в полицейский комиссариат, надеясь узнать там какие-нибудь подробности для своей статьи. На этот раз ему не везло. Приехав в Мезон-Лафит, журналист узнал, что трупа там уже нет. Согласно инструкции, его увезли в комиссариат Сен-Жермен, ввиду особой важности расследования. Местных полицейских сильно обидело подобное неуважение, и поначалу они приняли репортера весьма прохладно. Однако Фандор не преминул сыграть на оскорбленных чувствах блюстителей закона. - Вот так всегда, - сказал он комиссару, сочувственно покачивая головой. - Теперь дело будут вести эти надутые индюки из центра. А ведь тело обнаружили вы! Комиссар полностью был с ним согласен - произволу начальства нет предела. Обсудив эту тему, Фандор между делом спросил: - А это самоубийство или убийство? - Похоже, самоубийство, - протянул полицейский. - Чего ради убийце вешать свою жертву? Треснул по голове - и вся недолга! Фандор не был убежден, что все убийства совершаются именно посредством удара по голове, но спорить не стал. - А личность опознали? - спросил он. - Некий Рене Бодри. Говорят, играл на тотализаторе. - Спасибо... Журналист отошел с безразличным видом. Побродив еще немного по участку, он решил, что здесь больше ничего не узнаешь, и вернулся к такси. - В Сен-Жерменский комиссариат, - бросил он шоферу, садясь на сиденье. - И побыстрее. Может, успею еще что-нибудь пронюхать... И, черт возьми, надо увидеть труп! Но это ему так и не удалось. В Сен-Жермен ему сообщили, что тело уже отправлено в морг, куда посторонних не допускают. - Зачем же его туда повезли? - как можно наивнее спросил Фандор. - Простое самоубийство... Комиссар покачал головой: - Нет, мсье, убийство. Это уже было интересно. Репортер почувствовал профессиональный азарт. - А из чего вы это заключили? - вкрадчиво спросил он. - Простая наблюдательность, мсье, - не без гордости проговорил полицейский. - Что делает человек, которому пришло в голову повеситься? Он забирается на дерево, привязывает веревку к ветке, сует голову в петлю и прыгает вниз. Верно? - Верно, - подтвердил Фандор. - Ну так вот, - продолжал полицейский, - я не поленился залезть на это дерево. И обнаружил, что кора на ветке вся содрана. Понимаете? Беднягу задушили еще на земле, а потом уже вздернули, перехлестнув веревку через сук. Так что, мсье, о самоубийстве не может быть и речи! Фандор поглядел на комиссара с уважением - тот действительно оказался человеком весьма наблюдательным и неглупым. Мысленно он выругал себя за то, что сам не догадался осмотреть ветку. Необходимо было срочно убедиться, что полицейский ничего не напутал. Журналист снова сел в такси. - Придется опять ехать к этому дереву, старина, - вздохнул он. - Похоже, история затягивается. Вернувшись на место происшествия, репортер внимательно обследовал злополучный сук и убедился, что комиссар из Сен-Жермен абсолютно прав - здесь произошло убийство. Спустившись на землю, Фандор тщательно осмотрел траву вокруг. - Пожалуй, вот это можно принять за следы борьбы... А это что такое? В траве что-то блеснуло. Фандор наклонился и поднял изящный серебряный колпачок для карандашей - настоящее произведение искусства. На нем были выгравированы инициалы. - Интересно, - пробормотал журналист. - Убитого, если не ошибаюсь, звали Рене Бодри. А на этой штуке стоит М.Д.В. Он снова поднес колпачок к глазам. - Это может оказаться весьма существенным... Несчастного убили, но оставили ему и часы, и бумажник. Значит, мотивом была не кража. И, выходит, убийца - человек не нуждающийся. А эта серебряная безделушка, судя по качеству работы, вполне может принадлежать какому-нибудь аристократу. И монограмма... Бьюсь об заклад, никто из местных крестьян не оттискивает на сбруе своих лошадей М.Д.В.! Фандор вернулся в такси и приказал: - В Париж, в префектуру. Потом подумал и сказал: - Впрочем, нет. Сначала - улица Тардье, 1. Надо повидать Жюва. К четырем часам утра посетители "Крота", модного ресторанчика на Монмартре, уже осушили немало бокалов шампанского. Шумная компания уселась за столы около десяти и с тех пор успела уже изрядно набраться. Все это были молодые люди одного круга, для которых подобные пирушки случались не редко. Здесь сидел Луиджи Реверди, атташе в бразильском посольстве, отнюдь не обременявший себя излишней работой, Роже Бомон, студент юридического факультета, тоже не слишком часто показывавшийся на лекциях, и, наконец, наш старый знакомый Макс де Вернэ, последний любовник Жоржетты Симоно. Сейчас на коленях у него примостилась некая Мишелин де Валансьен, с которой он только что познакомился. Девушка безуспешно пыталась выпросить в подарок шикарную заколку, украшавшую галстук Макса. Хрупкий Луиджи, напротив, сам устроился на коленях Клары де Монтаргон, душившей его в объятиях. Роже Бомон яростно спорил со своей любовницей Лилианной д'Исси, утверждавшей, что он выпил уже вполне достаточно на сегодня. Перепалка, впрочем, отнюдь не мешала ему регулярно произносить тосты самого невероятного содержания. - Давайте выпьем за Северный полюс! - восклицал он. - Без его льда шампанское никогда не стало бы таким вкусным! Или за экватор... - А также за Солнце и Луну, - презрительно добавила Клара. - Выпил бы лучше за дам, обормот! Макс де Вернэ, покачиваясь, поднялся с бокалом в руке. - Господа! - объявил он. - Позвольте мне сказать. Выпьем, э-э... За что хотел выпить Макс, присутствующие не услышали, так как в этот момент в дверь постучали. - Опять официант... - скривилась Мишелин. Но вошел не официант. На пороге показался сам метрдотель. - Мсье де Вернэ, - позвал он. - Ну, что там? - отозвался Макс. - Вас спрашивают двое. Молодой человек недовольно сморщился: - Кто там еще? Надеюсь, не кредиторы? - Непохоже, - бесстрастно сказал метрдотель. - Женщины? - Нет, мужчины. - Приятели, наверное... Метрдотель подошел поближе и тихонько прошептал что-то на ухо своему клиенту. Макс расхохотался и повернулся к остальным: - Эй, как вам это понравится! Знаете, кто мной интересуется? - И кто же? - Полиция, друзья мои! И не кто-нибудь, а из Службы безопасности! И, обращаясь к метрдотелю, он произнес, не переставая смеяться: - Что ж, зовите их сюда. Я всегда к услугам полицейских! Слава Богу, у меня есть, чем их угостить, и вдобавок чистая совесть. Несколько минут спустя в кабинет вошли двое мужчин. Услышав хохот, сопровождавший их появление, они ничем не проявили своих эмоций. - Господин Макс де Вернэ здесь? - негромко спросил один из них. - К вашим услугам, мсье, - кивнул Макс. Мужчина постарше холодно улыбнулся: - Не хотелось бы отрывать вас от столь приятного времяпрепровождения. Но у меня есть на то веская причина. Будьте добры сказать, это ваша вещь? И он протянул молодому человеку какой-то предмет. Макс радостно вскрикнул: - Ну, конечно! Этой мой колпачок. Я потерял его на днях. Инспектор удовлетворенно кивнул: - Итак, вы признаете, что эта вещь принадлежит вам. Тогда нам необходимо побеседовать. Макс поднял брови: - Говорите, мсье. У меня нет секретов от моих друзей! Спрашивайте... Кстати, а как вы вообще меня тут разыскали? - Господин ювелир признал, что вы купили у него эту штучку. Ну, а уж выяснять, где кто находится - наша работа. На лицах присутствующих появилось озабоченное выражение. Они наконец поняли, что инспектор Службы безопасности не станет поздно ночью разыскивать незнакомого человека ради собственного удовольствия. Макс насупился. - Объясните же наконец, зачем я вам так срочно понадобился! - буркнул он. Инспектор холодно улыбнулся. - Преимущественно затем, мсье, - вежливо сказал он, - чтобы узнать, чем вы занимались позавчера после того, как вернулись со скачек на ипподроме в Отей. Макс слегка покраснел. - Гм... Как вам сказать... - протянул он, бросив быстрый взгляд на свою подружку. - Вообще-то, это весьма деликатный вопрос! - И, однако, прошу вас на него ответить. Молодой человек поморщился и покраснел еще больше. Потом наконец решился. - Ладно, Бог с вами, - сказал он. - Я был... Ну, в общем, с женщиной. - Позвольте узнать, с какой. - А какое, простите, вам дело?! - вскинулся Макс. - С молодой, красивой женщиной. Замужней, между прочим. И я вовсе не желаю ее компрометировать! - И все-таки, мсье, - с ледяной вежливостью произнес инспектор, - вам придется ответить на мой вопрос. Макс побагровел. - Вот как... - процедил он сквозь зубы. - Ну, а если я откажусь? - Тогда мне придется вас арестовать, - спокойно объяснил полицейский. - Арестовать? Меня? Да что вы обо мне знаете? Инспектор снова улыбнулся: - Кое-что знаю. И думаю, вы тоже обо мне слышали. Моя фамилия Жюв. И я выполняю свои обязанности независимо от своих симпатии и антипатии. Легендарное имя произвело впечатление на компанию. Все с любопытством и уважением смотрели на знаменитого полицейского. Кто же в Париже не слышал о знаменитом детективе! Борясь с преступниками, он осмелился противостоять самому Фантомасу! Инспектор тем временем спокойно продолжал: - Итак, мсье, угодно ли вам пройти со мной? Макс потер виски. - Вот так история! - пробормотал он. И, обернувшись к друзьям, произнес: - Ей-Богу, не знаю, что произошло. Надеюсь, мы встретимся завтра за кофе. - Я не советовал бы вам давать обещания, которые вы не сможете выполнить, - раздался голос Жюва. - Не понимаю... О чем вы? - О том, молодой человек, что вас начнут допрашивать не раньше десяти. Макс помотал головой: - Так вы что, действительно меня арестуете? Жюв кивнул: - Именно так. Это приказ главы Службы безопасности, мсье Авара. Утром, поприветствовав Жоржетту Симоно в своем кабинете, полицейский комиссар предупредил ее, что сегодня - день неожиданностей. И он оказался прав. Женщина с трудом удержала крик, когда дверь открылась и двое жандармов ввели молодого человека в вечернем костюме. Жоржетта сразу узнала его: - Макс де Вернэ? Вы? Здесь? Макс был удивлен не меньше: - Вы, мадам? Да что же здесь происходит? Комиссар довольно улыбнулся: - Итак, вы узнаете друг друга. Отлично. И что же, интересно, вас связывает? Может, вы, мсье, были любовником этой женщины? Макс с достоинством выпрямился: - Я воспитанный человек, мсье, и подтвержу то, что угодно будет сказать мадам. - Хорошо, - согласился полицейский и обратился к Жоржетте: - Итак, мадам Симоно, признаете ли вы, что были любовницей этого молодого человека? Женщина, побледнев, опустила глаза. - Нет, мсье, - тихо сказала она. - Это... Это просто приятель. Я с ним виделась всего раз. Ответ прозвучал так неестественно, что даже Макс де Вернэ недовольно поморщился. - Кажется, меня хотят впутать в историю с адюльтером... - пробормотал он. - Нет, молодой человек! - резко сказал комиссар. - Вас обвиняют в убийстве. Макс непонимающе вытаращил глаза. - Вы были любовником этой женщины, - продолжал полицейский, - и желали быть единственным ее любовником. И тогда вы убили своего соперника. Итак, вы обвиняетесь в убийстве Рене Бодри. Молодой человек отпрянул, словно наступил на змею. - Я - убийца?! - воскликнул он пораженно. - Что за идиотизм! Это неслыханно! Я знать не знаю никакого Бодри! Комиссар прервал его: - Уверяю вас, это мы выясним. Он наклонился к сидящему рядом коллеге: - Очевидно, убийца - либо муж дамочки, либо этот хлыщ. В любом случае, очная ставка необходима. Вы согласны, мсье Авар? Начальник Службы безопасности кивнул и добавил: - И позвоните Жюву. Я хочу, чтобы он принял участие в расследовании. Глава 6 ЛИЧИНЫ УБИТОГО - Как дела, мсье Дюбуа? - Да пока ничего нового, мсье Верен. От этого проклятого дела у меня уже голова раскалывается. Всю ночь не спал. Того и гляди, еще что-нибудь случится... - А что может случиться? - Как знать! Когда все так сложно и запутано, поневоле создается впечатление, что это лишь звено неизвестной нам цепи. У меня предчувствие, что неприятности только начинаются. - Полно, мсье Дюбуа! Присматривать за мертвецами все-таки легче, чем охранять живых! - Ваша правда... И все же занятие не самое привлекательное. Этот разговор вели два невысоких пожилых человека, морщась от запаха гари, доносившегося из затопленной угольной печи. Господа Дюбуа и Верен были служащими муниципалитета Сен-Жермен. Мсье Дюбуа тянул эту лямку с двадцати лет - а теперь ему было уже пятьдесят три. Его коллега пятнадцать лет отдал военной службе и вышел в отставку в чине старшего сержанта. Обязанности муниципального служащего он исполнял лет десять. Тот пост, который оба занимали теперь, их коллеги с полным правом окрестили синекурой. Они ведали Сен-Жерменским моргом. Сен-Жермен - городок небольшой. Преступления там совершаются крайне редко, поскольку граждане славятся набожностью и добропорядочностью. А если кто и умирает, то это всегда оказывается почтенный и достойный гражданин, окруженный сонмом друзей и знакомых. Естественно, они не отправляют тело в морг, предпочитая заботиться о нем самим. В прежние времена господа Верен и Дюбуа не знали никаких хлопот - морг занимал одну комнату, единственными обитателями которой были они сами. Но потом какая-то умная голова в муниципалитете не поленилась протолкнуть законопроект о строительстве нового морга - благоустроенного, удобного, соответствующего всем правилам санитарии и со множеством современных изысков. И вот, одним холодным зимним утром, господа Дюбуа и Верен явились на службу в новое здание. Не без трепета созерцали они тяжелые двери и покрытые сверкающим кафелем мертвецкие. Однако со временем пришла привычка, и почтенные служащие, заперев пугающие помещения на ключ, вернулись к своему обычному существованию. Зимой они играли в карты в своей хорошо отапливаемой конторе, а летом предпочитали заниматься этим на тенистой веранде. Читатель наверняка уже понял, что новое здание морга, хоть и построенное по последнему слову техники, пользовалось у местного населения не большей популярностью, чем старое. Его хранители обрели былой покой. Увы, ненадолго. Вот уже двое суток господа Дюбуа и Верен находились в состоянии, близком к истерике. Еще бы - в их тихом и уютном заведении лежал настоящий мертвец! Да не какой-нибудь, а вынутый из петли в соседнем лесу! Да еще, похоже, не самоубийца, а убитый! Есть от чего волноваться... Столько лет было все тихо, спокойно, и тут на тебе - жертва взаправдашнего преступления! Полицейский комиссар, сопровождавший тело, произнес целую речь. - Сейчас, - сказал он, - как никогда, от вас требуется точное и неукоснительное исполнение своих обязанностей. Этого человека убили, и его труп должен быть сохранен до того, пока не будет произведена экспертиза и органы правосудия не решат, что тело пора предать земле. На вас, господа, лежит большая ответственность! Служащие поспешили заверить комиссара, что с их подопечным ничего не случится, однако, как только полицейский ушел, обменялись взглядами, полными ужаса. Ни одному из них не улыбалось сидеть возле трупа, который того и гляди начнет разлагаться. К тому же в объемистом холодильнике хранились продукты, приготовленные почтенными господами на предстоящие праздники... Однако, делать нечего, комиссар приказал недвусмысленно - тело погибшего должно лежать в холодильнике. Пришлось выгрести свои запасы и водрузить на освободившееся место покойника. Но беда никогда не приходит одна - пока неумелые чиновники возились с замораживающим устройством, они умудрились его сломать. Хвала Господу, у мсье Верена оказался знакомый, понимающий в таких вещах, и холодильник был починен. Теперь почтенным господам поминутно приходилось отрываться от игры, чтобы убедиться, исправен ли агрегат. Это было настолько непривычно для двух пожилых людей, что они не переставали жаловаться на свою нелегкую долю. Так и этим утром оба сидели невыспавшиеся и злые. К тому же оба страдали от муниципальной униформы, которую им пришлось натянуть по такому выдающемуся случаю. Надо отдать им должное - помещение было аккуратно прибрано, медные дверные ручки начищены, аллеи в садике подметены. Скорбное здание морга стало походить на уютный санаторий. Служащие продолжали разговор: - Так что же, по-вашему, должно случиться? - Откуда я знаю... Но уверен, что от нашествия сотрудников Службы безопасности ничего хорошего ожидать не приходится... Миновав мост через Сену, такси двинулось по дороге в Сен-Жермен. Машину изрядно потряхивало, и пассажирам поминутно приходилось хвататься друг за друга. Сзади их было четверо: господин Авар, начальник Службы безопасности, со своим помощником Мишелем и еще двое. Один, с округлым брюшком и седеющими волосами, бормотал что-то и беспрестанно вытирал слезы. Это был не кто иной, как Поль Симоно. Бедняга до сих пор не мог оправиться от потрясения, вызванного внезапным арестом. Тюремная камера наложила на него неизгладимый отпечаток. - Увы! - поминутно вздыхал он. - Я стал жертвой роковой ошибки! Несчастный уже не требовал, чтобы его немедленно отправили домой. Он лишь тупо твердил, что ни в чем не виноват. Одно не давало ему покоя - неужели у его жены был любовник?! Ужасно... Но даже если и так, мыслимо ли подозревать его, добропорядочного члена общества, в том, что он убил любовника своей жены? Его, который в жизни никого и пальцем не тронул! "Да я даже в детстве не дрался! - в отчаянии думал Симоно. - Боже всемогущий, помоги мне доказать это!" Рядом с Симоно сидел молодой Макс де Вернэ. Лицо его было мрачно, от прежней насмешливой веселости не осталось и следа. Только теперь молодой человек понял, в какую историю он оказался впутанным. Как его колпачок оказался рядом с трупом? Макс не находил ответа. А ведь из-за этой серебряной безделушки он может оказаться в тюрьме на долгие годы! Если его вообще оставят в живых... Макса передернуло. Нет, не может быть. Скоро этот кошмар рассеется, его невиновность будет доказана. Он не знает никакого Рене Бодри, он никогда не слышал об этом человеке! Разве что любовница у них была одна. Наверное, присяжным хватит и этого, чтобы обвинить его в соучастии... Какой ужас! А тут еще обманутый муж сидит рядом... У Макса бывало немало любовных связей, но с замужней дамой он имел дело в первый раз. Муж для него представлялся неприятной абстракцией. И вот эта абстракция воплотилась в перепуганного толстячка, в котором меньше всего было от ужасного тирана. Вряд ли такой потребует сатисфакции. Хотя Бог его знает, на что он способен! Ведь орал же он вчера на всю тюрьму: - Знать не знаю, кто такой этот Рене Бодри, он получил свое, и Бог ему судья! Но я не позволю, чтобы мне наставлял рога этот сопляк! Я из него душу вытрясу! Макс покосился на соседа. А вдруг этот толстяк не так безобиден, как кажется? Такси выехало на шоссе, ведущее к моргу. Следом держалась машина с одним пассажиром. Он задумчиво курил, глядя прямо перед собой. Это был журналист Жером Фандор. Профессиональный долг побуждал его присутствовать при опознании. Наконец обе машины остановились возле морга. На пороге их поджидали господа Верен и Дюбуа. Подойдя, Авар протянул Дюбуа свою визитную карточку: - Мы приехали для опознания трупа. Будьте добры, проводите нас. Через несколько минут прибывшие стояли возле цинкового стола, на котором лежало тело Рене Бодри. Там уже находился полицейский комиссар из Сен-Жермен. Он поклонился Авару: - К вашим услугам, мсье. Я прихватил с собой секретаря для ведения протокола. Он зафиксирует показания преступников. - Не торопитесь, мсье, - улыбнулся Авар. - Пока это только подозреваемые. Улики, конечно, весьма весомы, но... Он неопределенно помахал рукой. Комиссар пожал плечами: - Судя по всему, им вряд ли удастся выкрутиться. Еще этот колпачок... Не ответив, Авар повернулся к Фандору: - Мне очень жаль, мой друг, но вы ведь знакомы с правилами. Посторонним запрещено присутствовать при опознании. Фандор развел руками: - Увы, спорить не приходится. Я рассчитывал, что вы не обратите на меня внимания. - Вы меня недооцениваете! - Что вы, мсье! Это я себя переоценил! С этими словами журналист пошел к двери, но на полдороге остановился. - Господин Авар... - нерешительно проговорил он. - Но, может, вы позволите мне хотя бы взглянуть на тело? Это ведь не противоречит правилам. А мне это важно для работы. - Пожалуйста, мсье Фандор, - улыбнулся Авар. - Подождите в соседней комнате. Я позову вас, как только труп предъявят обвиняемым. Журналист вышел. Полицейский комиссар снял простыню, которой был закрыт труп. - Ох, не люблю я эти вещи, - прошептал Верен своему напарнику. - По мне, так лучше бы в морге всегда было пусто! Дюбуа согласно кивнул: - Верно, верно. Вроде бы, ничего особенного - подумаешь, покойник, все там будем, а потом каждую ночь во сне будешь им любоваться. Труп Рене Бодри выглядел совершенно заледеневшим. Хранители морга обменялись удовлетворенными взглядами. Несомненно, их знакомый, чинивший холодильник, поработал на совесть. Начальник Службы безопасности обратился к комиссару полиции официальным тоном: - Итак, мсье, подтверждаете ли вы, что этот труп был найден вами повешенным в Сен-Жерменском лесу вчера утром? - Именно так, - кивнул головой полицейский. - Это тот самый труп. Я заключаю это из того, что... И он уже собирался во всех подробностях описать, на основании каких умозаключений он пришел к подобному выводу, когда Авар перебил его: - Спасибо, этого достаточно. Макс де Вернэ, подойдите сюда. Молодой человек сделал несколько шагов, поеживаясь от холода, исходившего от тела. - Господин де Вернэ, - торжественно проговорил Авар, - вы присутствуете на процедуре опознания и обязаны говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Любая попытка солгать может сослужить вам дурную службу. Он сделал многозначительную паузу. Затем взял Макса за плечо и подвел к столу: - Вглядитесь в лицо этого человека и скажите, знаете ли вы его. Макс тупо уставился на труп. Начальник Службы безопасности не спускал с него глаз. - Так что же? - спросил наконец он. - Вы узнаете убитого? Вновь повисла гнетущая тишина. Авар продолжал наблюдать за Максом. В глубине души старый полицейский не очень верил в виновность молодого человека. Конечно, он был любовником Жоржетты Симоно, но кто знает, сколько их было всего у этой ветреной молодой особы! А этот парень... Знал же он о существовании мужа и мирился с этим. Какого дьявола тогда ему нужно было убивать Бодри? Его размышления прервал голос Макса. - Я... Я его знаю... Знал... - с трудом выговорил тот. Комиссар быстро шагнул вперед. - Так это вы убили Рене Бодри? - с нажимом спросил он. Макс помотал головой. - Я никого не убивал, - запротестовал он. - И это... Это никакой не Бодри! - Но вы все-таки знаете этого человека! - настаивал комиссар. - Кто же он? Молодой человек провел рукой по лбу: - Я никогда не слышал о Рене Бодри. А этого человека часто встречал в ночных ресторанах. Его зовут... Звали Жюль. - Жюль... - медленно повторил Авар. - А может, молодой человек, вы просто пытаетесь сбить нас с толку? Некто Жюль из некоего ресторана. Может, расскажете поподробнее? - Конечно, - торопливо заговорил Макс. - Я прекрасно узнаю этого человека. Он выполнял поручения одного ростовщика по имени Минима. Ну, посредник, что ли. И звали его Жюль. Господин Авар задумался. Имя Минима было ему хорошо знакомо. С этим человеком связывали множество подозрительных сделок, и Служба безопасности давно уже к нему присматривалась. Поэтому заявление Макса было легко проверить. Авар сделал знак Мишелю: - Уведите его и пригласите Симоно. Перепуганного толстяка никак было не заставить подойти к трупу. - Ради всего святого! - умолял он. - Я с детства боюсь мертвецов! Я не выдержу! Пусть он спал с моей женой, Бог с ним, но почему я должен теперь смотреть на него! - Прекратите истерику! - резко прервал его комиссар. - Вы ведь мужчина, черт побери! Возьмите себя в руки и подойдите сюда. Глаза Симоно наполнились слезами. - А вдруг я потеряю сознание? - прошептал он. - Господа, у меня слабое сердце! Комиссар заиграл желваками. - Если вы немедленно не подойдете, я сделаю его еще слабее, - угрюмо пообещал он. Угроза подействовала. Всхлипывая, толстяк на подгибающихся ногах подошел к столу. Наконец он бросил взгляд на труп, и на лице его отразилось изумление. Он поднял глаза на комиссара: - Кто... Кто это? Полицейский возмущенно фыркнул: - Вот об этом мы и хотели вас спросить! Вы знаете этого человека? - Конечно, знаю! Всего четыре дня назад мы пили с ним абсент. Но его зовут не Рене Бодри! - А как же? - Артур, - уверенно сказал Симоно. Авар шумно вздохнул: