Фандор в досаде стукнул кулаком по ладони. Вот положение! - Да вы не злитесь на меня, мсье, - примирительно проговорил торговец. - Я не из страха вам не говорю. Я действительно не знаю. - Но, по крайней мере, на кого он работает, ты можешь мне сказать? На Фантомаса? - Да нет, не думаю. Ходили слухи о каком-то богатом лошаднике. - Кто такой? Бузотер развел руками: - Ну, мсье, вы требуете слишком многого! Если б я знал, кто это! Но свои деньги я отработал честно, сказал все, что мне известно. Люди Сторожа скупают диких зверей. А зачем, почему, для кого - это уж ваше дело. На то вы и журналист, чтобы распутывать дела вроде этого! Фандор вздохнул. "Конечно, я узнал массу нового и интересного, - с горечью подумал он, - однако, убей меня Бог, если я понимаю, зачем профессиональным бандитам устраивать личный зоосад!" Бузотер же, довольный неожиданным заработком, уже голосил с новой силой: - Сюда, господа, сюда! Только старый торговец знает, какая лошадка придет первой! Глава 13 ТАЙНА УЛИЦЫ ЛАЛО В маленькой квартирке на улице Сен-Жермен Элен и Фандор были одни. - Наконец-то я вижу вас! - воскликнул человек, влюбленно глядя на девушку. - Но, Боже мой, это оказалось не просто! Скажите, дорогая, почему вас целыми днями не бывает дома? Элен молча опустила голову. - Может, вы здесь не живете? - настаивал Фандор. - Просто выбрали эту квартиру для того, чтобы приглашать сюда меня? Но это так мучительно - никогда не знать, где вас можно найти! Элен наконец подняла голову и поглядела Фандору в глаза: - Вы мне не доверяете? Журналист возмущенно взмахнул рукой. - Что вы, дорогая, как можно! Я вас люблю, и уже одно это значит, что я не унижусь до подозрений. Мы столько страдали, столько перенесли вместе, что между нами не может быть недоверия! Он помолчал и продолжил: - Нет, Элен, меня беспокоит другое. Я... Я боюсь за вас. Элен улыбнулась: - Значит, Жером, мою жизнь вы считаете полной опасностей, а свою - спокойной и мирной? А ведь вы так же, как и я, похожи на путника, бредущего темной ночью по краю утеса. - За себя я не боюсь, - отмахнулся Фандор. - Я всегда мог себя защитить и уверен, что справлюсь с этим и в будущем. - Но почему вы так боитесь за меня? Разве я не проявляю осторожности? - Дорогая, но вы женщина! Женщина, которую я люблю! И у меня сердце кровью обливается при мысли, что в нужную минуту меня может не оказаться рядом с вами. Девушка благодарно опустила головку на плечо возлюбленного. - Доверьтесь мне, - прошептала она. - Я уверена, что когда-нибудь мы еще будем счастливы. Только нужны мужество и терпение! Высвободившись из объятий молодого человека, Элен поглядела на часики и вздохнула: - Увы, мой друг, мне придется вас оставить. Мне пора. Фандор схватил ее за руку: - Уже? Но когда мы увидимся вновь? - Не знаю... Завтра или послезавтра. Точнее я сказать не могу. Несколько мгновений журналист молчал, потом медленно проговорил: - Давайте будем откровенны. За всеми вашими внезапными исчезновениями должна скрываться какая-то серьезная причина. А изменились вы с того самого дня, когда был убит Рене Бодри. - Возможно, - тихо ответила Элен. - Но вы должны признать, Жером, что с того дня вы тоже стали вести себя по-другому. Вы упрекаете меня за частые отлучки, но ведь и вас никогда невозможно застать! Вы хотите знать все обо мне, порой я думаю, что сами вы ведете двойную жизнь! Репортер примиряюще улыбнулся. - Хорошо, дорогая, не будем настаивать, - сказал он, обнимая девушку. - Конечно, вы вольны поступать так, как сочтете нужным. А что до меня... Вести самостоятельные расследования - моя профессия. А когда становишься сыщиком, у тебя поневоле появляются тайны. К тому же за всем этим мне мерещится Фантомас... Элен медленно кивнула: - Мне тоже... - Вот как? - вскинул голову журналист. - Вам что-то известно? Девушка покачала головой: - Увы, почти ничего. Но у этого покойного... у него было столько имен, столько самых разных знакомых... Я пытаюсь познакомиться с некоторыми из них. Но для этого мне приходится принимать такие меры предосторожности, что даже вам, Жером, я не могу открыться. Не пытайтесь меня расспрашивать. Настанет время, и я сама вам все расскажу. Фандор открыл уже рот, чтобы протестовать, но Элен повелительно подняла руку: - Не надо больше слов, Жером! Доверьтесь мне, и закончим на этом. А что же Жоржетта Симоно? Как сложилась ее судьба после того, как она встретилась на бульваре Мальзерб с пожилым красивым мужчиной, назвавшимся Флориссаном д'Оржель? Мужчина не считал нужным скрывать своих намерений. У него есть прекрасная шкатулка, и он хотел бы украсить ее не уступающей по красоте жемчужиной. Шкатулкой был шикарный особняк на улице Лало, а жемчужиной - сама Жоржетта. Чтобы не быть голословным, Флориссан предложил немедленно взглянуть на особняк. О, мсье д'Оржель выбрал подходящее время, чтобы заполучить свою "жемчужину". Именно сейчас, когда Жоржетта Симоно переживала самые тяжелые дни в своей жизни, ей как нельзя кстати пришелся щедрый подарок. Ее именем запестрели все газеты; за считанные часы подробности ее личной жизни стали известны всему Парижу; ее называли "роковой женщиной", "женщиной, приносящей гибель", а один журналист окрестил бедняжку "женщиной-вамп с улицы Батиньоль", красочно описав ее пыл и необузданность в любовных утехах. Газеты настойчиво убеждали читателей, что именно Жоржетта стала причиной смерти несчастного Рене Бодри, которого прикончил или ее муж, или отвергнутый любовник. "Как жить теперь?" - думала Жоржетта. Весь ее уютный буржуазный мирок разлетелся вдребезги. Ее муж вынужден жить в одной квартире с ее любовником, а сама она осталась без малейшей поддержки, вынужденная сносить брань и оскорбления соседских кумушек. И даже если все это наконец кончится, если выяснится, что она не причастна к убийству, то сможет ли Поль Симоно по-прежнему жить с женщиной, по вине которой он лишился своего доброго имени? А она сама? Сможет ли она жить с этим человеком? Настала пора сказать себе правду - Жоржетта была давно уже сыта по горло своим мужем. Пусть он добропорядочный, добрый, скромный, пусть он тысячу раз достойный человек, но разве он когда-нибудь понимал ее? Разве он когда-нибудь пытался это сделать?! Жоржетта уже сама не понимала, как она могла годами влачить такое жалкое существование. Ей хотелось изменить все - обстановку, друзей, образ жизни, что называется, "сменить кожу". Да, она завела себе любовника, потом еще одного. Но кто вправе осудить ее? Только тот, кто не проводил множество вечеров подряд на улице Батиньоль, слушая бесконечно нудные рассказы неопрятного толстяка об очередном биржевом курсе. Как быть, если ты знаешь, что твой кругозор шире и способность чувствовать у тебя во сто крат больше, чем у этого человека?! Да, Жоржетта психологически давно была готова к тому, чтобы стать чьей-нибудь содержанкой. Она с восторгом читала в газетах о молодых дамах полусвета, меняющих наряды, особняки и любовников. Разве они не были содержанками? И в то же время они пользовались известностью и всеобщим уважением. Казалось бы, скандал, разгоревшийся после трагедии в Сен-Жермен, должен был навеки похоронить надежды на лучшее будущее. Да, она стала знаменитой, ее именем пестрят все газеты - но что с того? Ведь ни один писака не выразил сочувствия, не сказал о ней доброго слова! Однако у каждой медали есть оборотная сторона, о которой Жоржетта совсем не думала. Ведь есть мужчины, для которых в высшей степени интересно познакомиться с такой женщиной - гонимой, романтичной, окутанной тайной. И мужчина не замедлил появиться. Именно благодаря ему Жоржетта Симоно через три дня после освобождения из тюрьмы очутилась на улице Лало, в особняке, поражавшем воображение. Здесь было все, о чем только можно мечтать. Флориссан д'Оржель оказался любезным кавалером и интересным человеком. Несмотря на седину, цвет лица у него был великолепный, а глаза светились умом и энергией. Да и голос был звонким, чистым и совсем молодым. Несколько удивляла его манера одеваться - так, словно он скрывал какой-то недостаток фигуры. Одежда ниспадала мягкими складками, и даже поля фетровой шляпы были значительно шире, чем у всех остальных. Его можно было принять за разбогатевшего художника. Проведя Жоржетту по всему особняку, хозяин учтиво поклонился и сказал: - Чувствуйте здесь себя, мадам, как дома. Это все ваше. Он почтительно поцеловал руку своей гостье и добавил: - У нас большая разница в годах, дитя мое. Поэтому не принимайте меня за молодого повесу. У каждого возраста свои удовольствия. Для меня наслаждение - видеть вас рядом, любоваться вашей красотой и исполнять любые ваши прихоти. Я буду нежен и заботлив, но постараюсь не переступать границ галантности. Помните - я люблю вас не ради себя, а ради вас самой. Жоржетта скромно опустила глаза. Флориссан чуть заметно улыбнулся: - Ну что ж, теперь я покажу вам поподробнее ваше новое жилище. Он взял женщину под руку и провел по анфиладе комнат первого этажа. - Здесь будут ваши апартаменты. Сам я живу наверху, на втором этаже. Но, случается, меня по нескольку дней не бывает. Так что вам не придется видеть меня слишком часто. Жоржетта пыталась протестовать, но Флориссан поднял руку: - Не спорьте, моя девочка. Я прожил достаточно и знаю, что молодым не вредно время от времени отдыхать от стариков. Вскоре подали ужин, после которого д'Оржель вежливо пожелал Жоржетте приятных сновидений и удалился к себе. Последующие несколько дней были похожи на первый. Флориссан, как и обещал, не выходил за рамки простой галантности, однако, в его поведении не было холодности. Он напоминал старого доброго друга, даже родственника. Любое желание Жоржетты тотчас выполнялось, любая прихоть удовлетворялась. По утрам в ее спальню вносили корзину цветов, что доставляло молодой женщине истинное наслаждение. Постепенно Жоржетта начала чувствовать к этому странному человеку нечто, похожее на любовь. Несколько раз, просыпаясь в постели одна, она вздыхала: - Как жаль, что он не испытывает ко мне ничего, кроме абстрактного уважения! Конечно, он не молод, но неужели ему не хочется... Потом, подумав, она заканчивала: - Впрочем, и в этом есть свои плюсы. По крайней мере, он мне не докучает и не обманывает меня. Это уже немало! Так прошло несколько дней, прежде чем покой был в первый раз нарушен. В тот вечер за ужином, который, как всегда, был великолепен, Флориссан острил, рассказывал интересные истории, делал комплименты. Наконец, закончив ужин, он сказал: - Ну, крошка, мне пора к себе. Возможно, я сегодня не буду ночевать. И, заметив пробежавшую по лицу женщины тень грусти, добавил: - Увы, девочка, ничего не попишешь. Не всегда делаешь то, что хочется! Он по-отечески поцеловал Жоржетту в лоб и ушел. Женщина вернулась в свою спальню. Ложиться было еще рано, и она, усевшись в удобное кресло в будуаре, принялась мечтать. И тут на лестнице послышался шум. Это не мог быть Флориссан - он спускался с другой стороны. Это также не мог быть слуга или толстая кухарка - их уже отпустили домой. Жоржетта услышала, как входная дверь тихонько хлопнула. Из особняка кто-то вышел. Женщина подошла к окну и отодвинула занавеску. Она увидела стройную фигурку, быстро удаляющуюся по улице. Это была женщина и, без сомнения, молодая. Она была элегантно, со вкусом одета, на золотистых волосах сидела кокетливая шляпка. Еще добрых полчаса пораженная Жоржетта сидела в своем будуаре, не зная, что и подумать. Как-то так получилось, что, живя со своим другом и покровителем под одной крышей, она практически ничего не знала о нем. В его апартаменты на втором этаже не допускались даже слуги, дверь туда всегда была закрыта на ключ. Иногда он не приходил ночевать, не объясняя причин. Даже Жоржетте... - Может, у него есть любовница? - недоумевала женщина. - Но тогда зачем ему я? Впрочем... Будь у него любовница, объяснились бы некоторые непонятные вещи. Например, его странная холодность. Тогда... Нет, все равно ничего не понятно. Допустим, эта женщина - его возлюбленная. Так что же, спрашивается, поселив здесь меня, он хотел сделать ей приятное? Странная манера преподносить сюрпризы! И ведь он меня не прятал, скорее, наоборот. Все эти дни возил то на ипподром, то в модный ресторан, то в театр. Будто специально всем показывал! Терзаясь сомнениями, Жоржетта всю ночь проворочалась без сна. Утром, за завтраком, она, не утерпев, спросила: - Скажите, дорогой, а что за женщина выходила отсюда вчера вечером? Жоржетта пыталась говорить как можно небрежнее, но чувствовала, что голос ее дрожит. Флориссан, однако, ответил вполне непринужденно: - Эта молодая особа иногда заходит меня навестить. Я принимаю некоторое участие в ее судьбе. Он поцеловал руку Жоржетты и добавил, нежно глядя ей в глаза: - Не всем же быть такими счастливыми, как вы, дорогая! Вот я иногда тайком и помогаю этой девушке. Вы сердитесь? - Что вы! - воскликнула Жоржетта. - Но эта женщина... Кто она? Расскажите мне о ней. Д'Оржель покачал головой. - Не стоит утомлять себя моими делами. Поговорим лучше о вас. Клянусь, вы - единственная, кто занимает мои мысли. Скрепя сердце, Жоржетта не стала настаивать. Больше они к этой теме не возвращались. Через несколько дней Жоржетта, направляясь к лестнице по галерее второго этажа, внезапно замерла. Она увидела, как впереди мелькнула чья-то тень, а через несколько секунд хлопнула дверь в курительную комнату первого этажа, которой пользовался только сам Флориссан д'Оржель. А силуэт, который Жоржетта успела разглядеть, был, несомненно, женский... Взволнованная и обеспокоенная, Жоржетта двинулась по направлению к курительной, но на полдороге остановилась и задумалась. Стоит ли ей поступать подобным образом? В конце концов, она не хозяйка в этом доме, что бы там ни говорил Флориссан. Не разгневается ли он, узнав, что она пытается совать нос в его дела? Как бы она сама повела себя на его месте? Колебания продолжались недолго. Как и у большинства легкомысленных женщин, любопытство Жоржетты оказалось сильнее здравомыслия. "Флориссана нет дома, - подумала она. - Эта женщина тут одна, к тому же в его комнате. Почему она имеет больше прав, чем я?" И, не колеблясь больше, она резко толкнула дверь в курительную. Комната была освещена электрическими лампами. В их ярком свете Жоржетта увидела молодую женщину. Да, она была хороша собой. Чудесные синие глаза, белая кожа в обрамлении золотистых волос, которые украшала черная бархатная шляпка. Одета незнакомка была элегантно и просто. Увидев Жоржетту, она встала, вежливо кивнула и молча уселась обратно в кресло. Жоржетта залилась румянцем, не зная, что сказать. - Сидите, сидите, мадам, - пробормотала она и тут же выругала себя за глупость - незнакомка и так уже сидела. Молчание затянулось. Жоржетта ничуть не сомневалась, что перед ней именно та самая женщина, которую она недавно видела вечером из окна. И, сказав ей "мадам", она сделала это не без умысла. Собеседница, видимо, поняла ее. - Мадемуазель, - поправила она, улыбнувшись. Жоржетта ждала имени, но гостья молчала. Прямой вопрос также остался без ответа. - Ну что ж, тогда я представлюсь, - пожала плечами Жоржетта. - Меня зовут Жоржетта Симоно, я живу в этом особняке и... в некотором роде его хозяйка. - Я знаю, мадам, - спокойно ответила девушка. - И приношу вам свои поздравления. По всему видно, что у хозяйки этого особняка прекрасный вкус. Жоржетта, которая за все время пребывания в доме даже не переставила с места на место статуэтки, вконец смешалась: - Вы... Вы ждете господина Флориссана? - пролепетала она. - Совершенно верно, мадам, - вежливо ответила гостья. - Если, конечно, я вам не мешаю. Жоржетта глубоко вздохнула и наконец решилась: - Вы мне не мешаете, мадемуазель, - начала она. - Но я хотела бы знать, в чем цель ваших визитов. Понимаете, вы приходите как бы ко мне домой, а я о вас ничего не знаю! Слова эти дались Жоржетте с большим трудом. Хоть Флориссан и говорил ей не раз, что она хозяйка в особняке, тем не менее, она хорошо помнила, что по сути является тут лишь гостьей. Поэтому молчание незнакомки заставило ее совсем сникнуть. - Я... - пробормотала она, - я не знаю, когда вернется мсье д'Оржель. Если у вас что-то срочное, вы можете сказать мне или оставить ему записку... Где-то тут были чернила... Девушка улыбнулась: - Я не тороплюсь, мадам. Жоржетта была уже настолько растеряна, что думала только о том, как бы поскорее уйти. Она чувствовала себя неловкой дурочкой. Ни на один из ее вопросов не было дано ответа и теперь она решительно не знала, что делать. Некоторое время Жоржетта стояла в дверях, чувствуя, как положение становится все более неловким, потом неуклюже кивнула и вышла. Добравшись до своей спальни, она упала в кресло, кусая губы и с трудом сдерживая слезы. Нет, это не просто визит с просьбой о деньгах! Когда просят взаймы, так не говорят... И тут ей вспомнилась одна деталь. Жоржетта вздрогнула... Ну, конечно... Глаза... Эти прекрасные глаза, взгляд которых так напоминал ласковый взор Флориссана! Так вот, в чем дело! Эта девушка - его родственница! Сидя у себя в будуаре, Жоржетта тихонько плакала от обиды и бессилия, когда в дверь тихонько постучали. - Войдите, - пробормотала женщина, торопливо вытирая лицо. На пороге показался Флориссан д'Оржель. - Господи! - изумленно сказал он. - Что могло так огорчить вас, чтобы слезы залили ваше прелестное личико? Флориссан взял руку Жоржетты: - Девочка моя, неужели причина ваших слез - я? Доверьте мне ваши невзгоды, и, видит Бог, я сделаю все, что в моих силах! Жоржетта молча всхлипывала. - Вам тяжело? Грустно? - допытывался д'Оржель. - Может, съездим в кабаре? Или вы предпочитаете поездку на автомобиле? Поверьте, любое ваше желание будет немедленно выполнено! Все утешения были напрасны. Флориссан огорченно вздыхал, не зная, что делать. Жоржетта подняла голову и взглянула ему в глаза. "Да-да, конечно, те же глаза... Ну что же я, дурочка, реву? Все очень просто. Эта девушка - его дочь. Почему бы ему не иметь дочери?" - подумала она и попыталась улыбнуться. Жоржетта была близка к истине и в то же время бесконечно от нее далека. Если бы ей удалось проследить путь загадочной девушки вечером, когда ты вышла из особняка, то она бы увидела, как незнакомка, попетляв немного по улицам, вошла в дом на бульваре Сен-Жермен и поднялась на третий этаж. И случайно ли, что именно в эту квартиру частенько наведывался молодой влюбленный по имени Жером Фандор? Итак, загадка разрешилась - загадочная посетительница особняка на улице Лало была Элен. Глава 14 ТРЕНЕР БРИДЖ - Скотт! - Да, мсье. - Поди-ка сюда, приятель. - Я здесь, мсье. Песок, которым был посыпан двор конюшни, носил отпечатки копыт - до восьми утра Бридж уже успел провести получасовую тренировку двухлеток. Теперь он расхаживал взад-вперед, постукивая стеком по голенищу. К нему подбежал Скотт. На конюхе были бриджи и полосатые гетры. Несмотря на холодный ветер, рубашка на груди была расстегнута. - Ну как, целы? - спросил тренер. Скотт улыбнулся: - Вроде цел. - Значит, лошадь вас не сбросила? - Нет, хозяин. Хотя она здорово норовистая. Да еще и кусается. - Что, вас покусала? - Нет, хозяин. - И даже ни разу не лягнула? - Нет. - Что ж, вы меня приятно удивляете, мой мальчик. Молодец. Бридж смерил конюха одобрительным взглядом и прищелкнул языком: - Недурно... А какой у вас вес? Скотт снова улыбнулся: - Я уже говорил, хозяин. Именно тот, что нужно! - Вот как? - осклабился тренер. - Тогда прошу на взвешивание! Скотт не заставил себя упрашивать. На его лице, носившем свежие следы йода, появилось выражение полного счастья. Столь странную окраску физиономии парень объяснял тем, что накануне испытывал страшную зубную боль, и, чтобы хоть немного унять ее, нарисовал на щеке йодную сетку. Итак, сияя от радости, конюх направился за Бриджем. Его ликование можно было понять - еще бы, всего второй раз за время работы в конюшне увидеть хозяина, и уже такая удача! Ведь как ни крути, а тайная мечта каждого конюха - когда-нибудь стать жокеем. Надо сказать, что с обязанностями конюха Скотт справлялся отменно. Его поставили ухаживать за самой норовистой кобылой в конюшне, к которой опасались приблизиться и многие бывалые ветераны. Новичку удалось найти общий язык с лошадью, и вот последовала награда - его приглашали на взвешивание. Слова Скотта насчет его веса понравились Бриджу. Это был ответ истинного жокея. Настоящий жокей, считал Бридж, должен для пользы дела худеть и толстеть тогда, когда ему это понадобится. Нет ограничений, на которые бы жокей себя не обрек, чтобы однажды надеть шелковую шапочку, разноцветную куртку, узкие брюки и появиться на зеленом газоне в ожидании заезда. С другой стороны, получить лицензию жокея, не зная лошадей досконально, невозможно. Поэтому все они проходят примерно одинаковый путь. Сначала это мальчишки, которым доверяют разравнивать песок во дворе и выносить навоз, затем - конюхи, но права носить жокейскую шапочку добиваются единицы. О некоторых мастерах ходят легенды. - Помните Пьера Буа? - говорили старожилы конюшни. - Вот это был парень! Однажды у него оказалось лишних восемь кило, так он умудрился сбросить их за каких-нибудь пару недель! - Не говори, приятель, - вторили ему другие ветераны. - Этот парень мог душу заложить дьяволу, только бы первым прийти к финишу! Вот почему конюхи мечтательно вздыхают, проходя мимо весов. Встать на весы - это значит, что хозяин вас заметил, выделил среди других. Если вес подходящий, он допустит вас к участию в тренировках, а потом, быть может, и выпустит на ипподром. А это - предел мечтаний, переход в элиту, в высшую касту. Ведь конюх, хотя и ухаживает за лошадью, никуда от нее не отлучаясь, сесть на нее права не имеет. Это может сделать только наездник. Специальные жокеи-тренеры объезжают лошадей и тщательно готовят их к скачкам. Жокеи, допущенные к заездам, вовсе не являются себе хозяевами, как кажется романтично настроенным новичкам. Каждый их шаг подчинен железной воле основного тренера. Перед скачками устраивается столько тренировок, что люди начинают действовать совершенно автоматически. И когда зрители рукоплещут, видя, как лошадь с блеском перемахивает через изгородь или берет водную преграду, то можно, не слишком погрешив против истины, сказать, что управляет животным хорошо отлаженная машина. Настоящие лошадники знают это, и все лавры, как правило, достаются тренеру. Однако, успешно пройдя через этот этап, можно достигнуть главного - получить лицензию, стать настоящим, самостоятельным жокеем и выбирать тренеров, а то и вовсе отказаться от них и заботиться о себе самому. Теперь можно представить себе радость Скотта. Всего девять дней работы в конюшне - и тренер приглашает его на весы. Есть от чего загордиться новичку. Товарищи помрут от зависти. Это соображение несколько притушило ликование. Того и гляди, еще бока намнут... Но радость пересилила. Намнут - и Бог с ним, за такое дело можно и потерпеть! Мужчины подошли к весам. Для конюшни весы - это что-то вроде алтаря в церкви. Сколько блестящих побед не состоялось из-за того, что в последний момент жокей или лошадь оказались чуточку тяжелее, чем положено! - Вперед! - приказал Бридж. Дрожа от волнения, Скотт встал на весы. Тренер поманипулировал противовесом и нахмурился. - Да-а, брат, - протянул он. - Ты, однако, тяжелехонек. Сбросить надо целых одиннадцать килограммов. Вряд ли ты на это способен. А жаль. Скотт потер лоб: - Одиннадцать килограммов... А за какое время я должен их сбросить? - Ишь, какой настырный, - усмехнулся Бридж. - Ну, скажем, за два месяца. - В таком случае, это мне по силам, - решительно заявил Скотт. - За четыре недели я могу сбросить двенадцать кило. Брови тренера поползли вверх. Он не сомневался, что многие конюхи приложат все усилия для исполнения своего заветного желания, но при этом каждый все-таки осознает свои реальные возможности. Этот же парень - либо дурак, либо наглый врун. Двенадцать килограммов за четыре недели! Да такое еще никому не удавалось! Соображает этот мальчишка, что он говорит? - Если ты через четыре недели сбросишь дюжину килограммов, то, конечно, сядешь на лошадь, - процедил Бридж. - Да только, боюсь, тут же полетишь с нее вниз головой, если раньше не умрешь от истощения. И на могиле тебе поставят конный памятник. Скотт улыбнулся. - Конный памятник - это хорошо, - сказал он. - Но зачем же так скоро? Я пока не собираюсь умирать. Просто через четыре недели я буду весить столько, сколько нужно, вот и все. И он подробно описал режим, которого будет придерживаться, и систему упражнений, призванную помочь ему войти в форму. - О'кей, о'кей, - проворчал Бридж. - Звучит толково. Не думаю, правда, что нормальный человек выдержит такой режим, но если хочешь, попробуй. Если тебе это удастся, я посажу тебя на такую лошадь, на которой можно только побеждать! Он подумал и повторил: - Да, только побеждать... Страсть Бриджа к скачкам удивляла многих. Он весь преображался, говоря о лошадях, как будто занимался ими всю жизнь. Но было известно, что интерес к ним проснулся у Бриджа сравнительно недавно. Тренер положил руку на плечо Скотта: - Ладно, парень, посмотрим, на что ты способен. Больше можешь не возиться с этой злющей кобылой. Будешь присматривать за лучшей лошадью моей конюшни. Пойдем, покажу тебе ее. Они пошли к стойлу, стоящему особняком, за отдельной оградой. Здесь Бридж держал лошадей самых ценных пород, настоящих жемчужин, победительниц многих скачек и обладательниц бесчисленных призов. - Чистокровка? - заинтересованно спросил Скотт. Бридж кивнул: - Настоящая лошадка. Он воодушевился: - О такой можно только мечтать. Голова прекрасно посажена, мощная грудь, высокий круп... Не лошадь, а сказка! Впрочем, что зря трачу слова! Сейчас сам все увидишь. Скотт нетерпеливо прибавил шаг. Он слышал, что три дня назад в Мезон-Лафит привезли нового жеребца. Бридж доверил выгружать его своим лучшим работникам и лично наблюдал за ними. Сейчас, похоже, они направлялись именно к стойлу новичка. Судя по волнению хозяина, Скотт в самом деле должен был увидеть нечто выдающееся. И ему доверят ухаживать за этой чудо-лошадью! А если он выполнит свое обещание, то, может, сам будет и объезжать жеребца! Тем временем они подошли к стойлу, оборудование которого обошлось так дорого, что конюхи между собой окрестили его бесценным. Бридж достал из кармана массивный ключ, похожий на те, которыми запирают сейфы, и открыл дверь. - Сейчас увидишь, - повторил он. То, что он увидел, поразило Скотта. Он даже не слышал, как хозяин говорил: - Посмотри на круп! А бока? А взгляни, какой окрас! Скотт не отвечал. Он просто стоял и смотрел. И вот это животное считается украшением конюшни, надеждой Бриджа на предстоящих скачках? У лошади была низко посаженная голова, тощие ноги, худые бока с выпирающими ребрами. Беднягу вообще с трудом можно было назвать беговой лошадью. По крайней мере, в ней не чувствовалось благородных кровей. Даже хвост какой-то куцый. Бридж же смотрел на коня, как на любимое дитя. - Вот, - говорил он с гордостью, - мое лучшее приобретение. Благодаря этой лошадке Большой приз будет наш. Или я съем собственный хлыст! Этот конь - второй Санси! Скотт только головой крутил от изумления. Наконец, немного придя в себя, он зашел в стойло и потрепал животное по холке. - Да-да, конечно, - произнес он без всякого воодушевления. - Хорошая лошадка... "Второй Санси! - думал Скотт. - Похоже, старик рехнулся. Этой кляче давно пора на живодерню!" Он вспомнил восторженные эпитеты, которыми знатоки скачек наделяли знаменитого Санси. О, вот это была лошадь! Точеные ноги, горящие глаза, нервно раздувающиеся ноздри - настоящая порода, настоящая кровь! А тут... Унылое животное с опущенной головой и потухшими глазами. Ее легче было представить запряженной в крестьянскую телегу, чем бегущей по ипподрому. А уж вообразить ее выигрывающей какой бы то ни было приз было вообще невозможно! Нет, Скотт решительно не понимал восторга своего патрона. Беговая лошадь может быть не слишком красивой, но ее всегда отличают некая особая чуткость, напряженность, постоянная готовность к борьбе. Здесь же все это отсутствовало. Единственное, что могло быть общего у жеребца с легендарным Санси - это окрас. Серый в яблоках. "Однако если для чистокровок такой окрас - редкость, - думал Скотт, - то таких, как эта, я мог бы набрать целый табун. Ее можно покрасить хоть в золотой цвет, вряд ли она побежит резвее. За что же хозяин платил такие деньги?" Вслух же он спросил: - Как его зовут? - Каскадер, - довольно улыбнулся Бридж. - Отличное имя! Он бросил на конюха быстрый взгляд: - Подбери губы, Скотт! Если сбросишь вес, я посажу тебя на эту лошадь. И вы оба прославитесь, это я, Бридж, тебе гарантирую! Скотт промолчал. Он задавал себе вопрос: стоило ли ему изнурять себя режимом ради сомнительного удовольствия прокатиться на заморенной кляче, которой никакой режим уже не поможет? Как бы то ни было, с этого дня жизнь Скотта изменилась к лучшему. На зависть всей конюшне он был удостоен звания жокея-тренера - Бридж даже не стал дожидаться, пока он сбросит свои двенадцать килограммов! Вместо того, чтобы спать в общей комнате с остальными конюхами, Скотт ночевал теперь вместе с другим жокеем в узком пенале, громко именуемом спальней. По утрам он садился в седло немолодой кобылы, которая уже не выпускалась на скачки, но благодаря отменной выучке и ровному ходу использовалась для тренировки двухлеток. Днем появлялся Бридж, и оба шли в стойло к Каскадеру. Скотт искренне старался разглядеть в жеребце те замечательные черты, которые так нахваливал его хозяин. Однако сколько парень ни пытался, он по-прежнему видел перед собой вялую, апатичную клячу, а не скаковую лошадь. Что касается Бриджа, то он был в восторге. Он кормил жеребца из рук, говорил ему ласковые слова и даже приказал поставить в стойле походную кровать, чтобы после обеда иметь возможность подремать возле своего любимца. Итак, Скотт выводил Каскадера из стойла, надевал сбрую и под наблюдением Бриджа водил по кругу мелкой рысью. Жеребец не выказывал особенных талантов, и Скотт диву давался, видя, как хозяин потирает руки и приговаривает: - Ты еще увидишь его в деле, парень! Увидишь, как он берет препятствия! Это настоящая бесценная находка! Скотт только головой крутил. Неужели какие-то феи надели на глаза хозяину волшебные очки? Ведь он - опытный лошадник, знает толк в чистокровках и вдруг всерьез восхищается скотиной, место которой на хоздворе! Поразительно... Кстати сказать, все работники конюшни, которым довелось взглянуть на Каскадера, также недоумевали. - Нет, из этой лошадки ничего не выйдет, - говорили они. - Возможно, она и не околеет до скачек в Отей, но уж точно переломает себе ноги перед первым препятствием. Один Бридж был полон энтузиазма. Перечить ему, естественно, никто не смел. "В конце концов, если хозяин малость свихнулся, - рассуждал про себя Скотт, - то это его личное дело. Не мне с ним спорить. Но если он окажется хоть наполовину прав, тогда... тогда я - последний идиот!" Через несколько дней, около трех часов дня, Бридж спешил на деловое свидание. Перед отъездом он с удовлетворением констатировал, что Каскадер делает большие успехи. Это выглядело более чем странным, так как именно в этот день жеребец поранил ногу и теперь немного прихрамывал. Тем не менее, Бридж по-прежнему был полон энтузиазма. - Все идет отлично, парень, - говорил он Скотту. - Скоро мы им всем покажем! Конюх послушно соглашался. Бридж похлопал его по плечу, сел в машину, сказал шоферу адрес и укатил. Автомобиль проехал через Сен-Жерменский лес, миновал Версаль и двинулся в направлении Шеврез. Проезжая мимо убогой заброшенной фермы, машина вдруг остановилась. Бридж вышел и направился к воротам. Он явно нервничал. Поглядев на него сейчас, трудно было узнать того довольного лошадника, который утром поглаживал Каскадера и предсказывал ему победу. Лицо его было напряжено, губа закушена. - Фабер! - позвал он. - Папаша Фабер! - Кто там? - раздался голос. Из глубокого кресла, стоящего возле потухшего очага, поднялся старый крестьянин. - А, это вы, господин Бридж, - проговорил он, попыхивая трубкой. - Да, я. - Зачем пожаловали? Бридж пожал плечами: - Вам должно быть известно. Крестьянин удивился: - С чего бы это? - Как? Значит, вы не получили моего письма? - Почему же, получил. Ну и что с того? Бридж снова закусил губу. Папаша Фабер оперся на спинку кресла и спокойно его разглядывал. Бридж побагровел и резко спросил: - Как он? Крестьянин выпустил клуб дыма: - Все в порядке. Тренировка прошла прекрасно. Мы с каждым днем делаем успехи! Но - хорошего понемногу. Не стоит его переутомлять. Бридж облегченно вздохнул. - Конечно-конечно, вы правы, - пробормотал он и добавил почти застенчиво: - А где он? Могу я его увидеть? - Конечно, - улыбнулся папаша Фабер. - Как вам будет угодно. Они вышли из дома и направились к убогого вида зданьицу, служившему конюшней. Однако убогим оно казалось только снаружи. Внутри же размещались три стойла, убранных настолько роскошно, что они нисколько не уступали апартаментам Каскадера в Мезон-Лафит. Два из них пустовали, но третье... Да, в третьем находилось поистине великолепное животное. Это был серый в яблоках жеребец благородных кровей. Глаза его метали огонь, тонкие ноги нетерпеливо подрагивали, чуткие ноздри раздувались при каждом звуке. На широкой груди перекатывались мышцы. Бридж вошел в стойло. - Да, черт возьми, - прошептал он, с нежностью глядя на жеребца. - С ним я выиграю! С величайшей осторожностью, чтобы не потревожить животное, он потрепал его по холке и провел рукой по бокам: - Это настоящий победитель! - Да, это победитель... - повторил Фабер. Мужчины вышли из конюшни. - Поздравляю вас, мой друг, - обратился Бридж к крестьянину. - Бодри не ошибся, поручив вам тренировку. Животное в отличной форме. О'кей, вы получите свою восьмую часть. - Восьмую часть? - переспросил старик. - Позвольте узнать, чего? - Как чего? Первого приза! Бридж говорил уверенно, но в интонациях его угадывалась напряженность. - Вы отлично натренировали лошадь, папаша Фабер, и вам полагается награда. Восьмая часть от первого приза - это куча денег! Старый крестьянин скрестил руки на груди и рассмеялся. - О, мсье, как вы добры! Как вы заботитесь о папаше Фабере! Но мне не нужна благотворительность. Я предпочитаю получить все. Прошло некоторое время, прежде чем до Бриджа дошел смысл этих слов. - Вот как... - медленно произнес он. - Что вы хотите этим сказать? - Именно то, что и сказал. И вы меня прекрасно слышали. Бридж сжал кулаки. - Да, я вас слышу, - проговорил он с тихой яростью. - Но не понимаю. Он заглянул старику в глаза: - Эта лошадь моя! - Нет, - меланхолично ответил крестьянин. - Не валяйте дурака, Фабер! - взорвался Бридж. - Я купил эту лошадь! Я заплатил за нее деньги, и она моя! Никто не может помешать мне ее забрать, поняли? - Вы так думаете? - спросил с издевкой крестьянин, набивая трубку. Лошадника охватила ярость. Откинув голову назад, он прогремел: - По какому праву вы позволяете себе говорить со мной в таком тоне? Папаша Фабер молча пожал плечами. - Вы что, не знаете, что я заплатил за нее тридцать тысяч? - наступал на него Бридж. Старик вытянул руку вперед: - Знаю, знаю. Но я знаю и кое-что другое! Бридж задохнулся от ярости. Казалось, он собирается ударить собеседника. - Что вы несете? - прошипел он с ненавистью. - Заткните глотку! Крестьянин холодно усмехнулся. - Заткнуть глотку? - переспросил он. - С какой стати? Мне нечего скрывать! - Мне тоже! - А вот в этом я не уверен! От флегматичности папаши Фабера не осталось и следа. Весь подобравшись, он медленно двинулся на Бриджа. Тот машинально сделал шаг назад. - Слушайте, вы! - заговорил крестьянин. - Эта лошадь здесь, в моей конюшне. Каждый день я провожу с ней тренировки. Любой пастух в округе подтвердит, что она моя. Вам прекрасно известно, что покойный Бодри не афишировал, что владеет этим животным. И вот поэтому... - И вот поэтому заткните глотку, а то не получите вообще ни су! - заорал Бридж. - Мне наплевать, что там думают ваши знакомые пастухи. Эта лошадь принадлежит мне, я купил ее за тридцать тысяч франков. И у меня есть расписка, что Рене Бодри эти деньги получил! Крестьянин расхохотался. - Что тут смешного? - ощерился Бридж. - Я все могу доказать! Папаша Фабер пренебрежительно махнул рукой и процедил: - Возьмите себя в руки, Бридж, вы ведь не малое дитя. Может, вы и сумеете доказать, что Бодри продал вам эту лошадь, только сдается мне, что вам не захочется кому-нибудь показывать расписку. К тому же промокашка из-под нее уже в полиции... - Я тоже читаю газеты, - высокомерно бросил Бридж. - Ну и что? - И правильно делаете, что читаете, - усмехнулся папаша Фабер. - Полезная штука. Вот и я, как прочел про эту промокашку, так сразу все и понял... В его голосе было столько спокойной уверенности, что Бридж вздрогнул. - Что вы такое могли понять? - пробормотал он. - Вы просто старый болван! Старик захихикал: - Старый болван? Может быть, может быть... А понял я вот что. После встречи с вами бедняга Бодри больше никуда не заходил. Его подвесили ночью в лесу. И ведь какие честные бандиты - ни бумажника не тронули, ни часов не сняли. Одна загвоздка - никаких тридцати тысяч при нем не оказалось. Фабер выпустил клуб дыма: - Вы хитрец, мсье Бридж. Да только и я не дурак. Не в ваших привычках легко расставаться с денежками. Вот вы и заплатили их Бодри, а потом прикончили беднягу. Ведь как удобно - теперь при вас и лошадка, и деньги, а о сделке никто не знает. Да только на вашу беду нашлась промокашечка... Бриджа затрясло. - Старая сволочь! - прошипел он и, казалось, хотел наброситься на старика. Однако ничего не вышло. Папаша Фабер железной хваткой сдавил ему запястье, и Бридж со стоном упал на одно колено. - Негодяй! - хрипел он. - Вы обвиняете меня в убийстве! Да я уничтожу вас! Вы будете гнить в тюрьме до конца жизни! Старик отпустил его и отступил на шаг. - Убийца, - четко произнес он. - Подлый убийца. Еще вчера я, может, в этом сомневался, но сегодня абсолютно уверен. Он снова затянулся: - Собираетесь засадить меня за решетку? Что ж, попробуйте. Кто я такой? Одинокий старый человек, живу уединенно, воспитываю лошадок. Ни разу в жизни полиция не имела ко мне никаких претензий. Да, мы с покойным Бодри порой прокручивали кой-какие дела, но попробуйте, докажите это! Зато я могу в любой момент доказать, что вы убийца. С этими словами старик схватил Бриджа за плечо и втолкнул в помещение фермы. - Вы неосторожны, дорогой мой, - продолжал он. - Вот ваше пальто. А в нем бумажник, верно? А там, в бумажнике... Бридж хрипло вскрикнул. - Ага, - усмехнулся папаша Фабер, - там, в бумажнике, расписка несчастного Бодри. И я сейчас возьму ее, отнесу в полицию и потребую вашего ареста. А вы пока посидите тут взаперти. Представляете, как обрадуются полицейские? За время этого монолога глаза старого крестьянина сузились, он перешел на хриплый свистящий шепот. Неожиданно он размахнулся, и Бридж оказался на земле, корчась от боли. - Ты, богач, прикончил Бодри из-за денег! - прошипел он. - А я всю жизнь гнул спину на вас, толстосумов! Теперь я тоже хочу стать богатым. И эту лошадку я сохраню. А ты пойдешь на гильотину. Пусть свершится правосудие! Бридж застонал, на глазах его выступили слезы бессильной ярости. Зачем он снял пальто? Почему не переложил револьвер в карман брюк! Одним выстрелом можно было бы покончить... А врукопашную ему с этим стариком не совладать. Несмотря на годы, тот сильнее, а главное, храбрее и решительнее. Почва уходила из-под ног Бриджа. Он пропал, все кончено! - Вы думаете, я лишусь моей лошадки, когда вам отрубят голову? - продолжал папаша Фабер. - Нет, не надейтесь. Я немало потренировал лошадей на своем веку и тоже обучился кое-каким хитростям. Мне ничего не стоит заставить жеребчика похромать с недельку, да так, что за него и десятки никто не даст. А потом все почему-то проходит! Три месяца спустя все забывается, а через полгодика бац: появляется новая лошадь и завоевывает главный приз. Для меня! Старик злобно усмехнулся. - Пора прощаться, Бридж. Скучать придется недолго. Скоро приговор будет приведен в исполнение. И тут чьи-то руки легли на плечи папаши Фабера. Побледнев, старик попытался повернуться, но это было все равно, что пробовать сдвинуть плечом каменную стену. - Не рановато ли объявлять приговор, папаша Фабер? - тихо спросил чей-то голос. Глава 15 КРОВАВЫЙ ДОЖДЬ Папаша Фабер отчаянно рванулся, но его держали крепко. - Итак, вы приговариваете Бриджа к смерти? - продолжал негромкий зловещий голос. - В таком случае я приговариваю к смерти вас. И палач мне для этого не потребуется. Глаза папаши Фабера остекленели. Он увидел, как Бридж вскочил на ноги с выражением огромного облегчения на лице. Почувствовав, что хватка немного ослабла, старик повернул голову. Незнакомец, неожиданно пришедший на помощь лошаднику из Мезон-Лафит, отступил на шаг. Лица его было не разглядеть против света. Видно было, что он высок, мускулист и одет во все черное. И нечто во всей его фигуре вселяло такой леденящий ужас, как будто сам Сатана неожиданно появился из своего царства. - Кто вы такой? - хрипло пробормотал крестьянин. Что вам нужно? - Кто я? - все так же тихо переспросил незнакомец. Он двинулся вперед, и папаша Фабер в испуге попятился. - А так ли тебе нужно знать, кто я? - продолжал вошедший. - Я тот, который убивает. Устраивает тебя такое определение? Он сделал еще шаг. - И сейчас мне нужна твоя жизнь. Смирись и отдай мне ее. Еще шаг. - Сжальтесь! - взмолился папаша Фабер. - Зачем вам моя жизнь? Я вас не знаю! Я никогда в жизни не сделал вам ничего дурного! Незнакомец зловеще улыбнулся: - Верно, старик, ты меня не знаешь. Но я знаю Бриджа. А ты собирался выдать его полиции. Бридж - мой человек. Он сделал еще шаг. Папаша Фабер упал на колени и протянул руки вперед. - Пощадите! Я ничего не скажу! Неизвестный покачал головой. - Даже если так, предательства не прощают. И потом... Я ведь могу убить тебя просто потому, что мне хочется! Он достал из кармана часы. - Прощайся с жизнью, папаша Фабер. У тебя осталось две минуты. И, не обращая внимания на стоны и мольбы старика, убийца стал следить за циферблатом. Как хрупко все в этом мире! Минуту назад папаша Фабер торжествовал. Он держал Бриджа в своих руках, его ждали упоение местью, богатство и спокойная старость. И вот уже он сидит, загнанный в угол, беспомощный и безоружный, в двух шагах от неминуемой смерти. Силы покинули старика. - Сжальтесь! - прошептал он в последний раз, но ответа не услышал. Человек в черном молча следил за секундной стрелкой, перевалившей на второй круг. - Одна минута, - бесстрастно объявил он. Содрогаясь от рыданий, старый крестьянин пополз к своему палачу. - Пощадите! - молил он. - Возьмите лошадь! Возьмите все, только оставьте жизнь! Из-за плеча незнакомца вскочил злобно ощерившийся Бридж. Как и все трусы, он уже забыл, что минуту назад готов был лизать сапоги старика. - Пощады? - прокаркал лошадник. - Да тебя надо повесить на твоем собственном языке! Незнакомец сделал короткий властный жест, и Бридж замолчал, как будто ему в рот забили кляп. Человек в черном произнес: - Полминуты. Папаша Фабер схватился за голову. - Я буду вашим рабом! - зарыдал он. - Я могу быть полезен! Я могу перекрашивать лошадей! Я тридцать лет этим занимался! - Пятнадцать секунд, - раздался бесстрастный голос. Старик издавал бессвязные звуки, глаза его дико блуждали. Слышно было только: - Я знаю разные хитрости! Я буду служить! Хитрости... Знаю... - Одну из своих хитростей ты уже показал! - злобно прошипел Бридж, в то же время опасливо косясь на незнакомца. - Хотел продать меня, гадина. Теперь получай свое! Часы неизвестного издали мелодичный звон, прозвучавший приговором старому Фаберу. Убийца захлопнул крышку и буднично сказал: - Время истекло. Неуловимым движением он оказался возле старика и схватил его за горло. Тот захрипел. Бридж подбежал, держа в руке вилы. - Я прикончу его? - умоляюще спросил он. - Нет! - брезгливо бросил незнакомец. - Не надо крови. И подхватив хрипящего Фабера, он поволок его к бочке с водой. Старик не сопротивлялся, он похож был на тюк с тряпьем. Бочка оказалась пустой. - Насос! - приказал убийца. Бридж принялся качать. Несмазанный рычаг заскрипел. Вода начала прибывать. Незнакомец, не отпуская папашу Фабера и явно наслаждаясь, приговаривал: - Ты провинился, старик, ты поступил нехорошо. За это я устрою тебе головомойку. - Да, да! - поддакивал Бридж. - Искупаем его! Промоем мозги! Папаша Фабер в безмолвном ужасе вращал глазами. Выхода не было. - А что потом сделаем с трупом? - деловито спрашивал Бридж. - Там видно будет, - равнодушно пожал плечами незнакомец. - Помоги-ка. И, велев Бриджу поднять ноги старика, убийца опустил голову своей жертвы в воду. Слепое, безумное желание жить охватило несчастного крестьянина. Он прекрасно понимал, что положение его безнадежно, что пощады не будет, но инстинкт приказывал бороться, несмотря ни на что. И папаша Фабер начал последнюю битву за свою жизнь. Тело его изогнулось, он рванулся, и Бридж с воплем отлетел к стене. Следующим отчаянным броском старик чуть не сбил с ног человека в черном, но тот в последний миг увернулся и мощным ударом поверг крестьянина на землю. Прежде чем тот успел подняться, его грудь придавили коленом, а на горле сомкнулись железные пальцы противника. - Ты хочешь жить, папаша Фабер? - спросил незнакомец, по-прежнему не повышая голоса. - Или тебе хочется легкой смерти? Рад бы душой, но никак не могу. Видишь ли, мне очень надо тебя утопить. Просто ничего не могу с собой поделать. - Ты... Дьявол... - прохрипел старик, чувствуя, как в глазах все меркнет. Человек в черном немного ослабил свои смертельные объятия. - Не совсем, - тихо сказал он. - Но я немногим хуже. Впервые его голос зазвучал чуть громче. - Ты сопротивлялся мне - ты достоин уважения. Поэтому я отвечу на твой вопрос. Ты спрашивал, кто я. Так вот, старик, тебе выпала большая честь умереть от руки Фантомаса. Глаза папаши Фабера выкатились из орбит. Да, это имя наводило на парижан больший ужас, чем Сатана! Никто еще не видел человека, которому дьявол лично перерезал бы горло, а за этим чудовищем из плоти и крови тянулся такой кровавый след, что одно упоминание о нем повергало в дрожь. Бездна... Бездна преступлений, крови и слез. Это было последнее, о чем успел подумать папаша Фабер. Убийца метко ударил его кулаком в висок, и сознание старика померкло. Фантомас почти с нежностью похлопал крестьянина по щеке, затем рывком приподнял и засунул головой в воду. Пока тело папаши Фабера сотрясали последние конвульсии, Фантомас с насмешкой посмотрел на Бриджа, который только сейчас сумел подняться на ноги и все еще ошеломленно крутил головой. - Кажется, я поспел вовремя, а? - спросил бандит. - Ты выглядел не лучшим образом! Еще несколько минут, и дело было бы провалено. На лице Бриджа появилась жалкая улыбка. Фантомас презрительно хмыкнул. - Хорош помощничек, нечего сказать! Когда я поручил тебе дело в Сен-Жерменском лесу, ты умудрился наследить и посадить нам на хвост этого проныру Фандора. Как можно было не подумать о промокашке? Хотя он говорил, по-прежнему не повышая голоса, Бриджа начала бить мелкая дрожь. - Непростительная глупость, - спокойно продолжал Фантомас. Он вынул голову трупа из бочки и бросил тело на пол. Раздался глухой стук. - А как ты позволил облапошить себя сегодня? Притащил сюда расписку этого Бодри, явился без оружия... Бридж пытался возразить, но в голосе Фантомаса зазвенел металл. - Изволь придержать язык, когда я разговариваю! Если бы ты даже притащил сюда пушку и спрятал ее в придорожных кустах, толку от этого бы не было. Оружие хорошо тогда, когда оно под рукой. А ты хлопал ушами, и опоздай я немного, мы бы не только лишились лошади, но ты сейчас сидел бы на допросе в полиции, а там работают куда более умные люди, чем ты! Бридж молчал, скованный страхом. Фантомас махнул рукой. - Ладно, не изображай из себя собственный памятник. Посмотри, что там со стариком. Бридж бросился к телу и попытался нащупать пульс. Через минуту он доложил: - Мертв. - Вот и славно. А какой боевой был старикашка! Не чета тебе... Да перестань ты трястись, черт побери! Будь мужчиной. Он помолчал. - Итак, папаша Фабер унес в могилу тайну смерти Бодри. Ну, теперь давай решать, куда денем труп. Может, повесишь его на дереве напротив своей конюшни? Дело тебе вроде знакомое... Бридж вымученно улыбнулся. Он все еще не мог прийти в себя от страха. Да, он не гнушался убийством, но одно дело задушить ничего не подозревающего Бодри, напав на него сзади темной ночью, и совсем другое, когда противник знает о твоих намерениях и готов к отпору. Старик до смерти его напугал. Но по сравнению с Фантомасом старик был сущим ангелом! Вот кто внушает настоящий ужас... Фантомас положил руку ему на плечо, и Бридж подскочил от страха. Убийца больно сдавил ему руку и поставил перед собой. - Пора тебе повзрослеть, - внушительно сказал он. - У меня нет никакой охоты нянчиться с истеричными детками. Лучше пошевели мозгами. Что ты предлагаешь делать с телом? - Может... - неуверенно начал лошадник, - может, бросить его в конюшне, возле поилки? Ну, поскользнулся, ударился головой. Полиция примет это за несчастный случай и... Фантомас нетерпеливым жестом заставил его замолчать и прошелся по комнате. - Ты лишний раз доказываешь, что мозгов у тебя меньше, чем у самого глупого полицейского капрала. Думаешь, мы оставили мало следов? А если кто-нибудь видел, как ты подъезжал сюда на своей дурацкой машине? Ты попадешься, и парень вроде Жюва за десять минут выжмет из тебя все, что ты знаешь. Бридж прижал руку к сердцу, в глазах его появилось жалкое выражение. - Что ж, коль скоро работать приходится с идиотами, думать, увы, надо самому, - продолжал Фантомас, - поэтому... Он помедлил и спросил: - Деревня тут далеко? - В двух километрах, - ответил Бридж. - Ну вот и хорошо. Самое подходящее расстояние. Никто не заподозрит. Значит... Фантомас огляделся по сторонам. - Пойди, разыщи какую-нибудь тачку. И кинь в нее охапку соломы. Жуа-ан-Жоза находится слишком далеко от Парижа, чтобы считаться предместьем, и слишком близко, чтобы выглядеть патриархальной деревушкой. Электрическое освещение, которым так гордятся жители, придает местечку сходство с городком, в основном же это обыкновенный поселок. Центральная улочка, которая, конечно, громко именуется Гран Рю*, расширяется посередине, образуя базарную площадь, на которой, впрочем, никто постоянно не торгует. Лишь по праздникам здесь разбивают свои палатки старьевщики, а заезжие торговцы устраивают лотереи, на которых зеваки могут выиграть будильник, трубку или покрывало на подушку. Торговцы, естественно, внакладе не остаются. ______________ * Grande rue - Большая улица (франц.). На этой площади находятся все основные достопримечательности Жуа-ан-Жоза. Это мэрия, которая размещается в несуразном здании, почему-то именуемом ратушей. За ней - местная церковь, давно требующая капитального ремонта. Дальше аптека, самое, пожалуй, современное здание. В ее стеклянных витринах выставлены разноцветные пузырьки и, что главное, три огромных зеркала, в которые местные жители смотрятся подолгу и с удовольствием. С другой же стороны площади высится массивная каменная стена. Она ограждает обширное поместье, которое население городка называет "Замком". Сам Замок - это огромная серая махина с черепичной крышей, построенная без каких-либо архитектурных изысков. Она состоит из трех этажей. Каменная лестница с замшелыми ступенями спускается в великолепный сад, занимающий добрых два гектара. Он тянется вдоль площади и дальше, вдоль Гран Рю. За церковью находится гордость горожан - электростанция. О ней жители городка никогда не забывают упомянуть. Она была построена на средства муниципалитета, проявившего (видимо, в минуту слабости) невероятную щедрость. На открытие станции мэр рассчитывал пригласить министра и, таким образом, завести полезное знакомство. Но у министра, вероятно, и так хватало знакомых мэров, он ограничился поздравительным письмом и не приехал. А чудо техники осталось. В описываемый день на базарной площади собралась толпа. Для Жуа-ан-Жоза это означает, что присутствовало, по меньшей мере, шесть человек. Значит, должно было произойти выдающееся событие. И действительно, сегодня ожидались испытания первой поливальной машины. На площади присутствовали все муниципальные чиновники. Господин Матирье, мэр, держал речь. - Дорогие сограждане! - вещал он. - Я думаю, вы понимаете все значение того события, которое произойдет сейчас на ваших глазах. Городская поливальная машина - это не просто бессмысленный инструмент для разбрызгивания воды. Нет, господа! Это могучее средство для поддержания гигиены и нашего с вами обогащения. Мэр обвел собравшихся многозначительным взглядом и продолжал: - Почему, спросите вы? Потому что, смывая пыль с наших улиц и стен наших домов, мы улучшаем климат и общественное здоровье. Что же касается притока денежных средств, то чистые, ухоженные дороги привлекут сюда автомобилистов. Многочисленные торговцы и простые туристы будут останавливаться в нашем городе, предлагать свои товары и покупать наши. Как видите, господа, тут прямая выгода! Муниципальные чиновники важно кивали головами в такт речи мэра. Из толпы раздавались восторженные крики. Лишь на некоторых лицах застыло недоумение. Кое-кому было непонятно, почему многочисленные рытвины и колдобины будут привлекать автомобилистов, даже если их тщательно вымыть. К тому времени градоначальник закончил свою речь и величественно взмахнул рукой. На площадь въехала поливальная машина. Новинка представляла собой ядовито-зеленого цвета бочку, влекомую единственной муниципальной лошадью. На козлах сидел маленький толстый человек. Его смело можно было бы отнести к числу городских достопримечательностей. Господь явно перестарался, наделяя его физическими недостатками, кучер был одноног, однорук и глух, как пень. - Подъезжайте сюда! - крикнул мэр. Потом, вспомнив, что имеет дело с глухим, энергично замахал руками. "Поливальная машина" медленно покатилась вдоль тротуара. - Вот наше приобретение! - с гордостью заявил мэр. - Конструкция простая, крепкая, и никаких сложностей с управлением. Наполняем ее водой, затем открываем этот кран - и поливаем! Слова мэра сопровождались столь красноречивыми движениями, что понял даже глухой. Весьма гордый своей новой ролью городского поливальщика, он решил немедленно доказать согражданам полное соответствие занимаемой должности и неожиданно открыл кран. Из бочки вырвалась мощная струя воды. В мгновение ока все, оказавшиеся поблизости, вымокли с головы до ног. Раздался смех, за ним воцарилась мертвая тишина. Муниципальные служащие с недоумением, а затем и с ужасом смотрели друг на друга. Нет, не холодный душ так перепугал их. На сюртуках мужчин и платьях дам появились совсем не водяные капли... - Что такое? - пробормотал мэр, разглядывая свою одежду. - Ничего не понимаю! Похоже, что это... - Кровь!!! - завопила супруга заместителя мэра. - Это кровь! Она подняла белоснежную руку, на которой алело кровавое пятно. На площади началась паника. Пока глухой, не понимающий, что происходит, с довольным видом открывал и закрывал кран, со всех сторон неслись крики: - И здесь пятна! И здесь! - Она пролилась откуда-то сверху! - бормотал мэр, глядя в чистое небо. - Да, самая настоящая кровь, - восклицал аптекарь, наклонившись к лужице на мостовой. - О Боже, что же здесь произошло? Женщины начали голосить. Скоро все дамы Жуа-ан-Жоза, начиная с изысканной госпожи Бураль, супруги сборщика налогов, и кончая недалекой Жюли, лавочницы с соседней улицы, причитали и плакали. В этой обстановке немногим приходило в голову найти какое-нибудь логичное объяснение случившемуся. А если кто и задумывался о причине, то не мог сказать ничего путного. И только факт оставался фактом - во время испытаний поливальной машины на землю упали капли кровавого дождя. Некоторые говорили, что вроде бы видели какой-то темный предмет, пересекший по воздуху базарную площадь. Высказывались самые дикие предположения. Священник, например, придерживался такой версии: - Поверьте, господа, это был летчик, - говорил старик. - Он, видимо, потерпел серьезную аварию в воздухе и падал с большой высоты, пытаясь планировать. Уверен, мы найдем самолет где-нибудь неподалеку. Бедняга, конечно, погиб... Около трех часов того же дня Маржак, местный полицейский, несущий службу в трех километрах от площади, с силой ударил кулаком по обитой цинком стойке небольшого кабачка на окраине городка. - А я вам говорю - с неба пролилась кровь, и это единственное, что мне доподлинно известно. Мсье кюре придумал раненого летчика - на то его воля. Но никто этого летчика не видел. А мне не нравится, когда честным гражданам средь бела дня льется на голову кровь. И уж если это случилось, то моя обязанность - провести расследование и составить протокол. Посетители кабачка посмотрели на полицейского с иронией. Уже добрый десяток лет Маржак служил в Жуа-ан-Жоза и все эти годы пытался убедить окружающих, что по каждому значительному поводу составляет различные акты и протоколы. Между тем, жители городка знали точно, что страж порядка малограмотен и вряд ли способен вывести без ошибок хоть строчку. Бывало, что он кого-нибудь арестовывал, а потом сам же и выпускал, устрашившись административных формальностей, в которых неизбежно запутывался. На этот раз Маржак, казалось, был настроен решительно. Он осушил стакан вина, вытер рот и серьезно продолжал: - Да, черт возьми, я должен провести расследование. И начинать надо с Замка. Кровь пролилась над площадью, значит, она могла пролиться и над тамошним парком. Ведь не из кружки же ее вылили! Гипотеза понравилась. - А почему бы и нет? - протянул трактирщик. - Мы ведь не знаем, в какую сторону оно летело... Сразу появились добровольцы. - Возьмите нас с собой, мсье Маржак, - раздалось несколько голосов. - Вам понадобятся свидетели, а протокол продиктуете кому-нибудь из нас. Мысль о том, что самому ничего писать не придется, особенно пришлась по вкусу полицейскому. Он величественно кивнул. - Ладно уж, пойдем все вместе. В конце концов, это и вас касается. И, лихо сдвинув фуражку на бок, Маржак решительно направился к воротам Замка, ключ от которых ему полагалось иметь по долгу службы. За ним гурьбой двинулись пятеро здоровых парней, необычайно гордых тем, что будут участвовать в расследовании. - Слушайте внимательно, - авторитетно командовал полицейский. - Ничего не трогать, язык держать за зубами. Вы только свидетели. Ваше дело - смотреть и слушать. Работать буду я. Про себя он тихо пробормотал: - А лучше бы, конечно, и вовсе ничего не найти. Так спокойнее... Ключ с трудом проворачивался в проржавевшем замке. Маржак немало повозился, прежде чем открыл ворота. Наконец дверь заскрипела в петлях, и полицейский махнул рукой: - Входите. И, окончательно войдя в роль официального лица, он принялся объяснять своим спутникам, словно маленьким детям: - Итак, вот центральный газон, а вот аллея. Дом там, в глубине... За его спиной раздалось хихиканье, которое вдруг прервал сдавленный крик ужаса. Полицейский повернулся к своей аудитории: - Что там такое? Обветренные лица деревенских парней побледнели. Один поднял дрожащую руку: - Вон там... Маржак посмотрел в ту сторону и с трудом удержался от возгласа. Возле стены замка лежал искалеченный труп. Зрелище открывалось ужасное. Тело плавало в луже крови. Было такое ощущение, будто его расплющили. Маржак растерялся. - Как же он сюда вошел? - пробормотал он с ошалелым видом. - И... Кто это его так? Полицейский беспомощно взглянул на своих спутников, как будто и впрямь ожидал получить от них ответ на свои вопросы. Парни подавленно молчали. Глава 16 ЗАГАДОЧНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ - Итак, господин мэр, это все, что вы можете мне рассказать? - Да, мсье. - Давайте подведем итог. Вы находились на площади вместе с членами муниципального совета и произносили речь по поводу появления в городе поливальной машины. Потом вас забрызгало водой, а когда вы стали отряхиваться, то обнаружили на своем рукаве пятно крови. Такие же пятна появились на одежде ваших коллег, а также на тротуаре. Откуда взялась кровь, никто из присутствующих объяснить не мог. Так? - Именно так, мсье. Мы думали, летчик... - Оставим пока ваши гипотезы. Вскоре полицейский Маржак отправился обследовать парк, обнаружил там изуродованный труп и сообщил о находке Службе безопасности. - Подождите! - перебил вдруг собеседника господин Матирье. - Кажется, это пятно было у меня не на рукаве, а... - Сейчас это неважно, мсье. - Что ж, тогда все верно. Труп и сейчас лежит на том месте, где его нашли. Я не хотел затруднять работу полиции. Этот разговор происходил примерно через три часа после того, как сельский полицейский во главе группы добровольцев вошел во двор Замка и обнаружил там тело убитого. Нет нужды описывать, какой переполох поднялся в городке. Послали за мэром. Увидев труп, бедняга чуть не помешался при мысли о том, как подобное происшествие может отразиться на его репутации. Однако делать было нечего - пришлось сообщить о находке в Службу безопасности. Но, как это часто случается, полиция оказалась не на высоте. Работяги-инспектора были заняты важными делами, тем же, кто поленивее, вовсе не улыбалось тащиться куда-то к черту на рога рассматривать какой-то труп. К тому же эти провинциальные дурни всерьез утверждали, что покойник к ним чуть ли не с неба свалился, забрызгав всех кровью. Так получилось, что первым, кто заговорил с мэром о происшедшем, был журналист Жером Фандор. Давние связи с Дворцом правосудия позволяли ему узнавать все новости одновременно с полицейскими. И он не поленился отправиться в Жуа-ан-Жоза. Выглядел молодой человек неважно. Под глазами залегли тени, желтоватый цвет лица указывал на переутомление. Но азарт судебного репортера оказался сильнее усталости. - Да, мсье, - несколько обиженно повторил мэр. - Я сделал все, чтобы облегчить работу полиции, только вот они что-то не изволят торопиться. - Не расстраивайтесь, скоро вам станет от них тошно! - пообещал журналист. - А пока пойдемте, взглянем на тело. Матирье поморщился. Идея насилия была глубоко чужда этому достойному человеку. Физические и моральные усилия он прилагал лишь для того, чтобы удержаться в своем кресле. А тут на тебе - по нескольку раз в день приходится рассматривать какого-то мертвеца, который испортил им торжественную церемонию и вообще наделал черт-те какого шуму. - Э-э, видите ли, мсье, - забормотал мэр, - у меня тут дела, э-э... бумаги... Фандор устало махнул рукой: - Конечно, конечно, не буду вам мешать. Только объясните, где это. Обрадованный Матирье указал дорогу и дружески хлопнул репортера по плечу. - Действуйте, молодой человек! А я пока дождусь полицию. Не думаю, что до ее приезда мне стоит покидать мэрию. - Вполне с вами согласен, - вежливо ответил Фандор. - Без вас следствие может зайти в тупик. Про себя он подумал: "Расскажешь им про падающего летчика!" Через несколько минут журналист был в парке. Благодаря ключам, взятым у мэра, молодой человек оказался один. Тщательно заперев ворота, он направился к Замку. И вскоре увидел... Фандор не первый год работал судебным репортером и привык ко всякому, но тут по спине у него пробежала дрожь. Тело несчастного выглядело так, будто его четвертовали, колесовали и после этого сбросили со страшной высоты. - Н-да, дела... - пробормотал журналист. - Боюсь, опознать его будет нелегко... Фандор наклонился над телом. Он всегда старался запечатлеть в памяти мельчайшие детали. Кто знает, какая из них поможет в расследовании! - Итак, - тихо сказал он, уже вполне овладев собой, - кого же могли убить подобным образом? Зачем понадобилось так его калечить? Увы, следовало признаться, что случай представлялся совершенно необъяснимым. В тихом, провинциальном городке - и вдруг такое?! - Нет, не могу понять, - продолжал Фандор разговаривать сам с собой. - Ладно, я не знаю, кто это такой, но не понимаю, каким образом его так расплющили. Не летчик же это, в самом деле! Летчики пока еще не летают без самолетов. Не на метле же он прибыл сюда... Журналист выпрямился, по-прежнему пристально глядя на труп. - Значит, надо все-таки начинать с опознания. Если узнать, кто этот человек, можно понять, какие у него враги. А там, глядишь, и дознаться, каким образом и почему они его убили. Никто из местных его не узнал. Приезжий? Хотя, когда человек в таком состоянии, его вряд ли узнал бы и родной брат, не то что перепуганный сосед... Фандор склонился над телом и принялся изучать детали одежды. В этом была своя логика. Выходной костюм или рабочий? Сельский это житель или горожанин? Фандор встал на колени и присмотрелся к ботинкам, наиболее хорошо сохранившимся. - Добротно сделано, - проговорил он. - Туфли от хорошего обувщика. Похоже, деньги у парня водились. О брюках судить было трудно - разорванные в клочки, покрытые грязью и кровью. По единственной сохранившейся пуговице было видно, что они куплены в дорогом магазине. - Да, похоже, что одевался он вполне элегантно, - сказал Фандор. Вдруг брови его нахмурились. - Позвольте, а где же сменный воротничок? Невероятно, чтобы человек в таких ботинках ходил без воротничка! Журналист продолжал осмотр. Делал он это не менее тщательно, чем опытный полицейский, так как хорошо знал, что именно какая-нибудь незначительная деталь помогает порой распутать весь клубок. - Так где же все-таки воротничок? - бормотал он. - Тут что-то не так. Фандор потер лоб. - Вообще-то, такие случаи бывали. Убивают какого-нибудь беднягу, а потом наряжают его, как на свадьбу, чтобы полиция приводила на опознание лишь аристократов. А это, может, простой крестьянин... Журналист снова встал, отошел на шаг и еще раз оглядел тело. - Похоже, что так оно и есть. Для человека его роста ботинки явно маловаты. И эта пуговица - нижняя, а не застегнута. Должно быть, на него с большим трудом натянули брюки. А тут что? Он ухмыльнулся. - Ну, это уж и вовсе неаккуратно. Жилет-то надет наизнанку! Теперь стало окончательно ясно, что труп переодели для того, чтобы сбить полицию со следа. Убитый явно не принадлежал к высшему сословию. - Итак, маскарад, - бормотал журналист. - Но кому понадобилось убивать бедняка? Позади послышались шаги, и раздался густой, низкий голос: - Да, мсье, ужасная смерть. Я не ребенок, но у меня просто душа ушла в пятки, когда я это увидел. Чудовищно! Это был полицейский Маржак. Его слегка покачивало, лицо раскраснелось. Любопытные, желавшие узнать подробности обнаружения трупа, уже выставили ему не один стаканчик. "Какого черта тебя принесло!" - раздраженно подумал Фандор, однако, тут же решил, что нет худа без добра, и любезно ответил: - Вы совершенно правы, мсье, жуткое зрелище. В жизни подобного не видел! Маржак, заложив руки за спину, с интересом разглядывал Фандора. Что это за молодой человек? На полицейского вроде не похож... Но господин мэр сразу его принял, дал ключ, разрешил осматривать тело до приезда полиции. Напустив на себя, как ему казалось, безразличный вид, Маржак спросил: - Вы полицейский, мсье? - Нет, - откликнулся Фандор. - Тогда, должно быть, врач? - Опять ошиблись. Маржак нахмурился. Больше ему ничего в голову не приходило. - Может, вы политик? - неуверенно спросил он. - Они, говорят, любят подобные вещи... Фандор улыбнулся. Ему еще не приходилось встречать политиков, которым бы доставляло удовольствие рассматривать трупы. - Нет, мой друг, я не политик. Я журналист. Как вы к ним относитесь? Это, несомненно, произвело впечатление на бравого полицейского. Так и не сумевший грамотно составить ни одного протокола, господин Маржак питал глубокое уважение к печатному слову. - Журналист? - недоверчиво переспросил он. - Вы, стало быть, пишете в газетах? - Да, дружище. - А теперь и про меня напишете? - Почему бы и нет? - Вот здорово! Это я обнаружил тело. Я здесь уже десять лет служу и такого навидался... Шлюзы провинциального красноречия открылись, и из них полился бесконечный рассказ о безупречной службе, бесстрашии и геройстве Маржака. В любом другом случае Фандор прервал бы его, так как терпеть не мог болтунов - профессиональная черта многих газетчиков. Но на сей раз он доброжелательно слушал, изредка поддакивая. Кто знает, вдруг этот полицейский скажет что-нибудь важное! Но рассказу не было конца, и Фандор решил схитрить. - Конечно, мсье, - ввернул он. - Конечно, я напишу обо всем этом. Думаю, будет огромный заголовок, а под ним - ваша фотография... Только вот восстановим все подробности... Маржак надулся от гордости. - Надо все хорошенько вспомнить. Здесь, что ни день, такое происходит... "Курицу, например, украдут, или корова отелится", - раздраженно подумал Фандор и торопливо прервал полицейского: - Но сейчас, дружище, я выполняю конкретное задание редакции. В первую очередь мне надо написать именно об этом преступлении. Он повернулся к трупу. - Скажите, у вас нет никаких догадок, кто бы это мог быть? Полицейский вздохнул: - Я уже думал... Нет, понятия не имею. Но вроде, не из городка. Фандор принялся за расспросы. Он подробно разузнал все об обитателях Замка, их слугах, о жителях городка, их склонностях и привычках. Но, увы, зацепиться было не за что. Полицейский действительно понятия не имел, кто этот мертвый бедняга и кому понадобилось так зверски его убивать. Дальнейший осмотр места происшествия больше ничего Фандору не дал. По крайней мере, пока он вынужден был отказаться от каких бы то ни было предположений. Ничего правдоподобного... Маржак тем временем продолжал разглагольствовать. Вдруг Фандор насторожился. - Одного не понимаю, - говорил полицейский, - как он здесь-то оказался? В Замке сейчас никого нет, ворота закрыты. Чего ему здесь понадобилось? И как он перелез через стену? Журналист задумчиво поглядел на труп. - Черт побери, вы правы, - процедил он. - Положение тела какое-то неестественное. Совершенно непонятно, как он здесь оказался... Он посмотрел вверх. - Летчик... Летчик - это, конечно, ерунда. Но похоже, что он и впрямь упал с неба. Все кости прямо в кашу превратились! - Почему ерунда? - пожал плечами Маржак. - Вот наш кюре говорит, что это точно летчик. А может, его выкинули с аэроплана. - Да нет, чепуха, - отмахнулся Фандор. - На аэроплане не летают в такой одежде. К тому же я не думаю, что над вашим городком каждый день летают самолеты. Если бы произошло такое событие, его наверняка бы кто-нибудь заметил. - Тоже верно, - вздохнул Маржак. Итак, новые соображения, вместо того чтобы внести ясность, еще больше все запутали. Кто же лежит тут в луже крови? Как он сюда попал, не говоря уже о том, кто его убил? Фандор прищелкнул пальцами. - Ладно, - решительно сказал он. - Здесь мы больше ничего не высидим. Покажите мне площадь, где случился ваш кровавый дождь. - Да вон там, мсье, - указал Маржак. - Как раз за стеной. Журналист прищурился. Стена была метров шесть в высоту, от нее до трупа - не меньше пятнадцати. Между ними находились две запущенные цветочные клумбы. Ни в одном месте земля не была разрыхлена, и засохшие стебли выглядели нетронутыми. Если мертвеца и перекинули через стену, то не по воздуху же его дотащили до Замка! Репортер пробормотал ругательство. - И все-таки - кровь капала на площади. Значит, он попал сюда с той стороны. Черт меня побери, если это не так! У Маржака округлились глаза: - Но как?! Фандор не удостоил полицейского ответом. Он скомандовал: - Раздобудьте мне лестницу. - Но зачем, мсье? Репортер нетерпеливо притопнул: - Увидите! Маржак не решился спорить. Долгое общение со столичными полицейскими выработало у Фандора способность быть, когда нужно, властным и безапелляционным. Здоровенный страж порядка, не говоря ни слова, поплелся за лестницей. Когда он через несколько минут возвратился, то удивился еще больше. Журналист стоял на четвереньках посредине запущенного цветника. На глазах изумленного полицейского он, не заботясь о сохранности своей одежды, ползал по влажной земле, буквально обнюхивая каждую травинку. Наконец он с облегчением встал и довольно сказал: - Отлично. Все сходится. И, заметив, что у Маржака явно возникли сомнения относительно его нормальности, журналист улыбнулся и пояснил: - Там, на клумбе, тоже следы крови. А теперь, дружище, приставьте лестницу к стене. Полицейский повиновался. Фандор ловко вскарабкался. - Вам помочь? - запоздало спросил Маржак. - Если вы будете так любезны! - весело откликнулся журналист. Он выглядел, как ученый, только что доказавший сложную теорему. Свесив со стены ноги, он подождал, пока Маржак поднимется, и спросил: - Вам случалось бросаться мокрой губкой? - Э-э... Нет, мсье. Разве что в детстве... - Но вы себе представляете летящую мокрую губку, не так ли? - Ну... В общих чертах, - дипломатично ответил ничего не понимающий полицейский. - Даже в общих чертах, во время полета из нее капает вода. Верно? - Конечно. Ну и что? Фандор хмыкнул и, казалось, без всякой связи задал новый вопрос: - У вас здесь, кажется, электрическое освещение? Маржак начинал злиться. Может, этот "журналист" просто-напросто сбежал из психушки? Надо бы проверить его документы... Но пока он думал, Фандор уже утратил к нему интерес. С легкостью и гибкостью хорошего спортсмена он спрыгнул на мостовую. На базарной площади все еще толпились любопытные. Появление Фандора на стене Замка, да еще в компании с местным полицейским, конечно, привлекло всеобщее внимание. После великолепного прыжка журналиста раздались удивленные возгласы. Многие подумали - а не преступник ли это убегает? Может, броситься в погоню? Однако Фандор и не собирался бежать, как, впрочем, и отвечать бедняге Маржаку, который, оставшись на гребне стены, беспомощно восклицал: - Куда же вы, мсье? Подождите! Не получив ответа, полицейский спустился обратно в парк и побежал к воротам. Когда он достиг площади, Фандор стоял напротив церкви. Маржак, запыхавшись, подошел к нему. - Так что вы имели в виду? - спросил он. - Скоро объясню. Скажите, можно мне подняться на эту крышу? - На церковную? Но зачем? Фандор загадочно улыбнулся. - Когда бросают вперед мокрую губку, с нее капает вода, - повторил он. Потом спросил: - А там, дальше, находится электрический завод? - Да, мсье. - Тогда, может, стоит обойтись и без лазанья по крышам. Пойдемте туда. Маржак, уже смирившийся с назойливым газетчиком, покорно поплелся следом, вздохнув только: - Но ведь он сейчас не работает... Журналист не ответил. Войдя в цех, он сжал руку полицейского и негромко сказал: - Смотрите! - Куда? - не понял Маржак. - Да вот же! Маржак посмотрел и опять ничего не понял. Все это он видел сто раз. Обыкновенный газогенератор с мотором, питавшим динамомашины. Как всегда в дневное время, приводная цепь была снята, и огромное зубчатое колесо, на которое она надевалась вечером, выглядело зловеще в полумраке. Однако Фандор заметил и другое. С видом человека, понявшего истину, он произнес: - Итак, летящая вперед мокрая губка роняет капли воды. А летящий окровавленный человек роняет повсюду капли крови... У Маржака голова пошла кругом. - Мсье! - взмолился он. - Я понимаю, вы учились в колледже и работаете в газете, а я всего лишь простой полицейский, но, ради всего святого, выражайте свои мысли яснее! - Яснее? - переспросил журналист. - Извольте. Тело было брошено отсюда. - Отсюда? Но отсюда до Замка больше ста метров! И крыша церкви! И стена! Фандор поднял руку. - Знаю, знаю! В том-то все и дело! Не рукой же его бросали... - Но чем же, черт подери? Журналист взял полицейского под руку и подвел к зубчатому колесу приводной машины. - Вот чем, дружище, - произнес он. - Понимаете, человека убивают, а затем хотят избавиться от тела, да так, чтобы никто не знал, что это за труп. Более того, чтобы никто не знал, как он попал в то место, где его нашли! Фандор перевел дух. - План, что и говорить, хорош, хотя и чересчур сложен - видать, у этих преступников весьма изощренный ум. Итак, они приносят труп сюда и привязывают к приводному колесу. Закрепляют веревками само колесо, чтобы не сразу завертелось. Затем включают мотор на холостом ходу и, дождавшись, когда он уже готов взорваться, перерезают веревки. Колесо должно крутануться вперед со страшной силой, уже одним этим изуродовав несчастный труп. Ну, а дальше все делает центробежная сила. Она бросает тело вперед, оно перелетает через церковь, площадь, стену и шлепается у стены Замка, при этом превратившись в кровавое месиво. Пусть полиция поломает голову, как оно сюда попало! Ну, а по дороге из трупа капает кровь, как вода из губки, и на вашу площадь проливается кровавый дождь. Оставив остолбеневшего полицейского стоять возле колеса, Фандор вышел на улицу. - Ладно, - говорил он себе, - теперь я знаю, как труп оказался около Замка. Но каким образом он очутился на заводе? Не могли же они убить его прямо там. Откуда тогда взялся костюм для переодевания? Да, странная история. В высшей степени необычная... Недавнюю усталость как рукой сняло. Фандора охватило знакомое чувство сыскной лихорадки. Он готов был немедленно мчаться куда угодно, лишь бы докопаться до истины. - Самое главное, - рассуждал он, - теперь установить личность убитого. Может, тогда удастся выйти и на убийц. Медленно проходя по двору завода, Фандор обратил внимание на тачку, наполненную соломой. Повинуясь безотчетному порыву, молодой человек принялся ворошить ее. Вскоре он прищелкнул языком. - Да, так и есть. Эта мирная тачка совсем недавно послужила похоронными дрогами. Повсюду пятна крови, еще свежие... Фандор пригляделся к стене двора: - Вот здесь ее везли, на стене остались царапины. А потом бросили тут, надеясь, что среди всякого хлама никто ее не заметит. А может, за ней еще придут? Это было бы здорово. Подошедший Маржак не решался перебивать. После столь блестяще проведенного расследования он смотрел на Фандора с суеверным ужасом. Журналист прошел несколько шагов. - Ага, вот и следы от колеса, - бормотал он, глядя под ноги. - Посмотрим... Фандор двинулся по следу, продолжая беседу с самим собой. - Похоже, эти преступники не только хитроумные, но и самодовольные ребята. Они были уверены, что об их фокусе с приводным колесом никто не догадается, и не слишком заботились о том, чтобы замести тут следы. Еще бы - они забросили свою жертву за добрую сотню метров. Кому же придет в голову, что она летела от самого завода! Его соображения вскоре подтвердились. След вывел на дорогу, и через двадцать минут быстрой ходьбы журналист и полицейский дошли до фермы. - Кто здесь живет? - спросил Фандор. - Папаша Фабер. Позвать его? - Конечно. Маржак двинулся к зданию фермы, а Фандор зашел в конюшню. Едва переступив порог, он увидел жующую сено лошадь. - Каскадер? - пораженно прошептал журналист. - Но почему здесь? Он подошел поближе. - Нет, это не Каскадер... Немного похож. Но этот гораздо лучше! Фандор почувствовал, как его бьет дрожь. Он протер глаза. - А конюшня-то, конюшня! Снаружи сарай сараем, а внутри настоящий дворец. И какой конь! Или этот папаша Фабер - миллионер? И главное - лошадь действительно похожа на ту кошмарную клячу, которой так восхищается Бридж. Журналист отошел к выходу. - Роскошная конюшня на полуразвалившейся ферме... И в ней чистокровный жеребец... Потом этот жуткий трюк с кровавым дождем... Неужели опять он? Неужели опять Фантомас? Он выглянул наружу и тут же отступил обратно. На лице его отразилось волнение. - Черт возьми! Похоже, что это... Тем временем во двор вышел Маржак, безуспешно вызывавший папашу Фабера. У ворот он увидел элегантно одетого мужчину. - Вы здесь служите, мой друг? - спросил тот. Маржак гордо выпятил грудь: - Нет, я служу в полиции! - Вот как? Простите. И незнакомец непринужденно двинулся вперед, к конюшне. Полицейский загородил ему дорогу и подозрительно поинтересовался: - А вы что здесь делаете? Пришедший улыбнулся: - Я? Я пришел за своей лошадью. - Придется вам подождать, - угрюмо сказал Маржак. - Хозяина нет на ферме. - Это неважно, - бросил мужчина. - Хозяин в курсе, что я сегодня заберу жеребца. Полицейский нахмурился: - Чем вы докажете, что эта лошадь ваша? Так каждый будет брать, что ему вздумается! Но незнакомец прекрасно владел собой. - Ну, зачем вы так! - улыбнулся он. - Там мой жеребец, чистокровка. Очень редкой масти для этой породы. Серый в яблоках. Маржак открыл дверь в конюшню и взглянул на лошадь: - Верно... - Ну, вот видите! Да меня здесь все в округе знают. Я Бридж, тренер. Успокоившийся полицейский покрутил головой, высматривая, куда это запропастился Фандор. Бравый страж порядка был бы немало удивлен, узнав, что его новый знакомый сидит сейчас в двух шагах, съежившись за копной сена, и беззвучно шепчет: - Так, вот и сам Бридж пожаловал за лошадкой. Да, это тебе не полудохлый Каскадер! И вокруг этого жеребца творятся странные дела. Хорошо, что мсье тренер меня не видел. Было бы забавно, если бы старина Маржак представил Бриджу журналиста Фандора, в котором тренер узнал бы своего конюха Скотта! Глава 17 НА ИППОДРОМЕ Была уже вторая половина дня, но на ипподроме еще оставалось много людей. По давней традиции светские дамы назначали своим поклонникам свидания возле весовой, и сейчас здесь царило оживление. В глазах рябило от изящных шляпок с цветами и перьями и дорогих мехов. Среди женского великолепия встречались изысканно одетые мужчины, большей частью в цилиндрах. Сегодня выдался день, когда удача сопутствовала как игрокам, так и владельцам лошадей. Никаких особенных неожиданностей не произошло, все призовые места взяли фавориты. Другое дело, что фаворитов в каждом заезде было по двое, а то и по трое - лошади оказались одна другой лучше. Многие игроки сумели на этом солидно заработать. На ипподроме царила атмосфера благодушия. Везде виднелись довольные лица - начиная от весовой и кончая газонами, на которых толпилось множество зевак. Ждали четвертого заезда. Один за другим на табло появлялись номера лошадей и их жокеев. Цифрами обозначался вес участников соревнований, а также номера, которые они вытянули при жеребьевке. Наконец наступило время делать ставки, и публика бросилась к окошечкам касс. Все стремились поскорее обменять деньги на разноцветные билетики, надеясь сорвать куш. В очередном заезде участвовало одиннадцать лошадей - все, как одна, благородных кровей. Публика ждала захватывающего зрелища. Знатоки тоже были в нетерпении, так как трехлетки, заявленные в программе, еще ни разу не участвовали в больших скачках. Несмотря на это, в группе уже определилось несколько фаворитов - ведь настоящие игроки никогда не ставят на "темных лошадок". За каждой стоящей лошадью следят, пока она еще тренируется в конюшне. Настоящего рысака скрыть так же трудно, как заглушить бой часов на Нотр-Дам. Расспрашивают тренеров, подкупают конюхов, и правда все равно выползает наружу. Итак, было известно, что среди лошадей, участвующих в заезде, есть, по меньшей мере, четыре фаворита в стипль-чезе - скачке с препятствиями. Но, конечно, точно победителя назвать не мог никто. Лошади выглядели достойными друг друга. Вот почему интерес к заезду был огромен. Хорошенькая молодая женщина, опирающаяся на руку пожилого мужчины, предложила поставить несколько луидоров. Тот с готовностью согласился, и они направились к окошечку, в котором принимались ставки не меньше двадцати франков. Любой знакомый признал бы в этой паре благородного Флориссана д'Оржеля и его новую подругу Жоржетту Симоно. Внезапно Жоржетта резко остановилась и побледнела. Флориссан проследил за ее взглядом, и на лице его отразилось беспокойство. Он увидел мужчину, с трудом пробирающегося сквозь толпу. Словно почувствовав, что его разглядывают, тот немедленно скрылся за спинами игроков. - Жюв! - чуть слышно прошептала про себя молодая женщина. И она бы немало удивилась, если бы узнала, что ее спутник мысленно произнес это же имя... Оба они не ошиблись. Это действительно был знаменитый полицейский. Испугавшись своей реакции, Жоржетта искоса взглянула на Флориссана. Тот казался совершенно невозмутимым. Женщина облегченно вздохнула. С тех пор как старик подарил ей особняк на улице Лало, он был с ней чрезвычайно любезен и даже нежен, но никогда не заговаривал о ее прошлом. Порой Жоржетту поражала и даже обижала его выдержка, но в глубине души она чувствовала облегчение. С другой стороны, так не могло продолжаться вечно. Женщина понимала, что даже если Флориссан и в дальнейшем будет воздерживаться от вопросов, ей самой придется начать разговор. Хотя бы потому, что рано или поздно возникнет разговор о ее планах на будущее. А будущее, увы, всегда неразрывно связано с прошлым... В любом случае, сейчас Жоржетта была рада, что ей удалось скрыть от своего спутника то, что она узнала в одном из игроков инспектора Службы безопасности. Ей вовсе не хотелось рассказывать об одном из тех людей, которые допрашивали ее в тюрьме. Но почему Жюва узнал и Флориссан? Почему на его лице появилось такое странное выражение? Конечно, имя знаменитого инспектора было известно доброй половине Парижа. Но только имя. В отличие от политиков, которые так часто выступают в публичных местах, что хочется больше никогда их не видеть, оперативные работники своей внешности не афишируют и стараются поменьше появляться на улицах. И то, что Флориссан д'Оржель с первого взгляда узнал полицейского в толпе, было, по меньшей мере, странно... Этой странности Жоржетта не заметила. Спутник мягко потянул ее за руку и увлек в сторону, противоположную той, куда скрылся инспектор. И вдруг, как назло, впереди снова мелькнула ладная фигура Жюва. На этот раз Флориссан д'Оржель вздрогнул и не смог этого скрыть. - Как? - удивленно спросила Жоржетта. - Вы знаете этого человека? Флориссан добродушно улыбнулся: - Как-то мне его случайно показали. Великий Жюв, борец с Фантомасом! Но Жоржетта не отставала: - Вы вздрогнули, мой друг! Вы не очень-то хотели его видеть. Флориссан обнял свою подругу за талию и наклонился к ее уху: - Вы правы, дорогая, я чуть вздрогнул. Но не потому, что не хотел его видеть. Вряд ли он знает, кто я такой. Но я не хотел, чтобы его видели вы! Ведь мне известно, в какой обстановке вам приходилось встречаться с этим человеком... Он вздохнул: - Увы, желал знаменитый Жюв того или нет, но он оказался непосредственным участником вашей трагедии. Не так ли? - Да, - грустно откликнулась Жоржетта. - Это так... "Вот он и пришел, этот разговор о прошлом", - подумала она. Флориссан, бережно взяв ее под руку, спросил: - А что, дорогая, вы действительно хорошо знали беднягу Бодри? - Да, - прошептала Жоржетта. - Вы уверены? - улыбнулся Флориссан. - Многие люди сказали, что хорошо его знают, но все назвали разные имена. Зачем человеку столько личин? Это не кажется вам загадочным? На глазах женщины выступили слезы. "Ну зачем он спрашивает? - думала она. - Ведь все сам знает - и что Рене был моим любовником, и что Макс тоже... Одно нездоровое любопытство, желание заставить меня рассказывать интимные подробности! А может, он ревнует?" Жоржетта почувствовала вдруг, что последняя мысль доставила ей неожиданное удовольствие. Ревнует - значит, любит! И, в конце концов, кому, как не ему, своему покровителю, ей следовало бы все рассказать! Он больше других имеет на это право. И Жоржетта решила быть искренней. - Я знала его как Рене Бодри, - вздохнула она, - мне вполне хватало одного имени. Поверьте, я была просто поражена, узнав, что кто-то называл его иначе. И кем только его ни считали - и букмекером, и помощником ростовщика, а мой муж заявил, что чуть ли не каждый день сидел с ним в кафе. И только тогда я поняла, что, собственно, совсем не знаю этого человека. Возможно, у него было две, а то и три жизни, но меня он в них не посвящал. - И вам совершенно не хочется узнать, кто его убил? Жоржетта горестно вздохнула: - Что я могу?.. И вдруг встрепенулась: - А почему вас это так интересует? Флориссан, видимо, почувствовал, что немного перегнул палку. - Что вы, дорогая, я спросил только потому, что уж зашел об этом разговор. Простите, если мои вопросы вас задевают. И он поспешил сменить тему: - Кстати, Жоржетта, вы ведь хотели сделать ставку! Поторопитесь, заезд сейчас начнется. Смотрите, уже выводят лошадей! Они подошли к окошку, и Жоржетта протянула деньги. В этот момент ее спутник вдруг наклонился к ней и негромко сказал: - Дорогая, меня зовет приятель. Я найду вас на трибуне. С этими словами он растворился в толпе. Жоржетта так удивилась, что служащему пришлось высунуться из своего окошечка и дернуть ее за рукав, чтобы она услышала вопрос: - На какой номер, мадам? И сколько? - Два по двадцать на пятый номер, - совершенно машинально ответила женщина. Расплатившись и положив билетики в сумочку, она отправилась на трибуну. Поведение Флориссана казалось ей странным. Какой еще приятель его позвал? Воспитанные люди так не поступают... В это время с Жоржеттой поздоровался элегантно одетый мужчина. - Здравствуйте, граф, - приветливо улыбнулась Жоржетта и протянула ему затянутую в перчатку руку. Граф почтительно прикоснулся к ней губами. - Посоветуете мне что-нибудь? - спросила женщина. - Кто фаворит сегодня? Собеседник лукаво рассмеялся. - Мне кажется, что вы уже выиграли, мадам, - произнес он. - Выиграли в самом трудном забеге, который только можно себе представить! Когда у женщины такой кавалер, как господин Флориссан д'Оржель, странно, что она еще помнит о лошадях. Жоржетта смущенно потупилась. Мужчина поклонился и отошел. Это был граф Мобан, с которым Жоржетта познакомилась неделю назад на скачках в Лоншан. Такие знакомства весьма льстили молодой женщине. Всю жизнь имевшая дело только с мелкими буржуа, она стала изредка посещать скачки после знакомства с Рене Бодри, да и то, если он давал ей пять франков на самое дешевое место. Зато теперь она вместе с Флориссаном бывала на ипподроме регулярно. Все, безусловно, считали ее любовницей старика, тем не менее, охотно приняли в свой круг. До определенной степени, конечно. Важнее всего были скачки. Вот и сейчас граф Мобан покинул ее и направился к тотализатору. Причем, остановился он у окошечка, в котором принимались ставки не меньше, чем в пятьсот франков. Народу тут почти не было. Лишь вокруг валялись разорванные билетики тех, кому не повезло. Граф склонился над окошком. - Двести пятьдесят луи на номер девять! - крикнул кассир помощнику. Он выдал графу билетики, и тот бережно положил их в бумажник. Прозвенел звонок. Это значило, что игрокам осталось две минуты, чтобы выбрать лошадь, потом же они не смогут выиграть ни сантима. После начала заезда ставки не принимаются. Кассир приготовился уже закрыть окошечко. В это время какой-то мужчина метнулся к нему и протянул толстую пачку купюр. - Десять тысяч франков! На номер девять! - просипел он, с трудом переводя дух. Граф Мобан чуть не присвистнул. Кому это так полюбилась лошадка, на которую он ставит? Десять тысяч - не шутка! А между тем никто не может с точностью сказать, что номер девять выиграет. Знатоки говорят, что конкуренты очень сильны. Мобан обернулся и увидел миллиардера Мэксона с пачкой билетиков по двадцать пять луи. Граф нахмурился и покачал головой. - Опять вы! - процедил он сквозь зубы. Мэксон вскинул брови: - Что вы имеете в виду? - А вы? - огрызнулся Мобан. - Я говорю о ваших словах, - настаивал Мэксон. - Что это значит - опять вы? Граф не отвечал. Повисло напряженное молчание. Заезд начался. Помещение тотализатора опустело, все поспешили на трибуны. И только Мобан с Мэксоном, стоя друг напротив друга, обменивались недружелюбными взглядами. В глазах Мобана светилась нескрываемая ярость, бритое же лицо миллиардера кривилось в надменной улыбке. Наконец граф бросил перчатку. - Довольно, Мэксон, - резко произнес он. - Пора нам уже объясниться. Почему вы поставили на ту же лошадь, что и я? Мэксон осклабился. - Вообще-то я не обязан отвечать вам, молодой человек, - протянул он, - но почему бы и нет. Это великолепный жеребец, зовут его Арлекин, я видел его на тренировке у Бриджа. И я знаю, что в конюшнях у Бриджа умеют выезжать лошадей! - Однако публика, похоже, с вами не согласна! - прищурился граф. - Этот Арлекин совсем не фаворит. По-моему, только я на него и поставил. Причем, заметьте, за две минуты до заезда. И вдруг прибегаете вы, будто за вами черти гонятся, и ставите на эту лошадь такую сумму! Мэксон снова оскорбительно улыбнулся: - Действительно, я чуть не опоздал. А что до фаворитов... Этих коней еще никто толком не знает. Как и вы, я просто верю в удачу, вот и все! - Не валяйте дурака, Мэксон! - процедил граф. - Давайте говорить откровенно. Минуту назад вы и не думали об Арлекине. Вы поставили на него потому, что это сделал я! - Ну и что? - пожал плечами американец. - Хотя бы и так. Что я, не имею на это права? Может, у вас легкая рука. Мобан побагровел. - Бросьте это шутовство! Я требую от вас объяснений, почему вот уже восемь дней подряд вы следите за мной? Почему все время перебиваете мои ставки крупными суммами? Вы мне портите всю игру! Из-за вас я выигрываю меньше! - Вот как? - невинно удивился Мэксон. - А я и не знал! - Бросьте строить из себя шута! - с яростью прошипел граф. - Или вы зашли на ипподром случайно? Вам нужно объяснять, что если бы моя ставка оказалась единственной, то выдача была бы куда больше? Или вы позволяете себе надо мной издеваться? Являетесь и ставите Бог знает сколько! Мэксон пожал плечами: - Ну уж, Бог знает сколько! Всего десяток тысяч франков... - Всего десяток тысяч! - взвился Мобан. - Экий пустячок! Если у вас столько денег, зачем вообще тогда играть на скачках? А я благодаря вам не получу суммы, которая мне необходима! - Увы, дорогой граф, - вздохнул американец, - игра есть игра. Всякое случается. И приходится с этим мириться. Не можете же вы, в самом деле, мне мешать! - Мешать играть? - уточнил граф. - Именно. Мобан провел рукой по волосам. - Верно, - произнес он. - Помешать вам играть я не могу. Но я могу попросить вас быть порядочным человеком и не портить игру мне. - Тотализатор принадлежит всем, - сухо ответил Мэксон. - Если вы хотите сохранить ваши ставки в тайне, договаривайтесь с букмекером. Граф стиснул кулаки: - Как же, договаривайтесь! Держу пари, вы с ними давно уже договорились. Как вы узнаете в последний момент, на какую лошадь я ставлю? Кто вам сообщает? И вообще, Мэксон, что вам надо? Какую цель вы преследуете? Мэксон вдруг улыбнулся. - А, собственно, что вы так разнервничались? - почти дружелюбно спросил он. - С чего вы взяли, что я хочу вас разорить? Пойдемте-ка лучше посмотрим, как проходит заезд. И он увлек графа к трибунам. Внизу, на дорожке, виднелась вереница лошадей, казавшаяся сверху тонкой цепочкой. С минуту Мэксон смотрел в свой лорнет, затем повернулся к Мобану и развел руками. - Похоже, мы оба ошиблись с этим Арлекином. Выигрывает явно Мируар. И, добродушно усмехнувшись, американец отошел. Мобан посмотрел ему вслед взглядом, полным ненависти, и процедил сквозь зубы: - Все равно, так дальше продолжаться не может. Придется с этим покончить. Позади трибун находится несколько комнатушек, как правило, пустующих. Некоторые из них предназначены для администрации, а в остальных находятся кладовки. В них хранятся флажки, вымпелы, доски для табло и другие необходимые атрибуты. После заезда, когда толпа рукоплескала победившему Мируару, миллиардер Мэксон обогнул трибуны и постучал в одну из дверей. Ему открыли, и он вошел в тесную комнатенку, свет в которую проникал через единственное крошечное окошко. Клубы табачного дыма окончательно затрудняли видимость. - Ну вы и накурили, - произнес Мэксон, кашляя и протирая глаза. - Не понимаю, как можно дышать таким воздухом. - Ничего не поделаешь, мсье, - ответили ему. - Каморка-то размером с птичью клетку, и вентиляции никакой. К тому же запах табака только облагораживает эту жалкую конуру. Иначе в ней воняет плесенью. - Уж лучше плесенью, - пробурчал некурящий Мэксон. - Ваш дым нисколько не лучше. Из дыма возникла крепкая сухощавая фигура мужчины с бритым волевым лицом и седоватыми висками. Это был инспектор Жюв