Пьер Сувестр И Марсель Аллен. Трагический исход --------------------------------------------------------------------- Книга: П.Сувестр и М.Аллен. "Трагический исход. Жокей в маске" Перевод с французского М.Маландиной Издательство "Навука i тэхнiка", ООО "Этоним", Минск, 1993 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 декабря 2002 года --------------------------------------------------------------------- В очередном выпуске популярной серии "Фантомас" читатели вновь встретятся с полюбившимися героями - инспектором Жювом и журналистом Жеромом Фандором, которые преследуют неуловимого Гения преступления. Содержание Глава 1. ОТЕЦ И СЫН Глава 2. В БУРЮ Глава 3. ОДНОРУКИЙ Глава 4. СПЛОШНЫЕ ЗАГАДКИ ВЕЧЕРА Глава 5. СТРАСТНАЯ МЕЛОДИЯ Глава 6. ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ Глава 7. КЛИЕНТЫ РАТОДРОМА Глава 8. ЗАГАДОЧНЫЙ ОСОБНЯК Глава 9. ЖАП... ЖАП... Глава 10. ЧЕЛОВЕК ПО ПРОЗВИЩУ "ЖАП" Глава 11. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ И ВСТРЕЧИ Глава 12. НЕОБЫЧНЫЕ ВИДЕНИЯ Глава 13. НОВЫЕ ЗАГАДКИ Глава 14. БОЛЕЗНЬ ЖАПА Глава 15. ГНЕВ ФАНТОМАСА Глава 16. ВСАДНИК, ВНУШАЮЩИЙ СТРАХ Глава 17. УБИЙСТВО Глава 18. ОТЦЕУБИЙСТВО Глава 19. СЕРЬЕЗНОЕ ОБВИНЕНИЕ Глава 20. НЕПРЕДВИДЕННЫЙ ТАЙНИК Глава 21. ГАДУ И БАРОН Глава 22. УЖАС Глава 23. СМИРИТЕЛЬНАЯ РУБАШКА Глава 24. КОНЕЦ МЕЧТЫ Глава 25. ПОВЕЛИТЕЛЬ И ВЛАСТЕЛИН Глава 26. ПОБЕДА ФАНТОМАСА Глава 1 ОТЕЦ И СЫН Фантомас воскликнул: - Ну как, Владимир, хорошенькое дельце я придумал? Они посмотрели на небо, затянутое тучами, в котором, подгоняемый штормовым ветром, плыл воздушный шар, только что поднявшийся с Булонского аэродрома. В сгущающихся сумерках над бушующим морем шар уносил с собой двух людей, осужденных ими на смерть, их заклятых врагов - Жюва и Фандора. Зрелище было ужасным, Владимир и Фантомас остались довольны друг другом. Надо было видеть главаря преступного мира: задыхаясь и сотрясаясь от гнева, он осыпал злобными и пренебрежительными словами побежденных противников. Находящийся недалеко от него Владимир с некоторых пор на глазах у всех вел двойную игру, перевоплощаясь то в виконта де Плерматэна, то в рабочего Мориса, присматривающего за воздушными шарами в торговом доме Лагранж. Тем временем Фантомас сделал шаг к Владимиру, и тот пошел ему навстречу. Владимиру казалось, что его тянут какие-то чудодейственные силы, исходящие от некоронованного короля преступного мира. Владимир устремился вперед, перешагнул через канаты и сетки воздушных шаров, лежащих на земле, но внезапно остановился, остолбенев от ужаса, не в состоянии произнести ни слова. У его ног лежало безжизненное окровавленное тело женщины... Это был труп виконтессы де Плерматэн, законной супруги князя Владимира. Он смотрел на нее, теперь уже неподвижную, с остекленевшими глазами, с зияющей раной в горле. Это была та женщина, на которой он женился при дворе Глотцбурга, столицы Гессе-Веймара; женщина, которую он, может быть, даже любил! Фантомас убил ее несколько минут назад, наказав за предательство, отомстив за то, что она сообщила Жюву и Фандору, где находились он и Владимир. Человек, называвший себя рабочим Морисом, случайно задев ногой мертвое тело, остановился как вкопанный в смятении чувств, не решаясь идти дальше. Что же касается Фантомаса, то он не испытывал никаких угрызений совести, и в то время, как Владимир стоял неподвижно, король преступного мира, наклонившись над бренными останками своей несчастной жертвы, привлек Владимира к своей груди. Фантомас прикоснулся губами ко лбу молодого человека, и голосом необычайно нежным и умиленно растроганным неуловимый маэстро ужасов произнес совсем тихо: - Сын мой, мое дитя! Владимир, казалось, очнулся от своих грез и, инстинктивно отступив назад, вырвался из объятий этого страшного человека, который только что признался ему в своем отцовстве. - Фантомас! Фантомас! - произнес Владимир, побледнев. - Что вы сказали? Разве это возможно, что я... Фантомас решительно перешагнул через труп женщины и приблизился к Владимиру, оба машинально прислонились к гондоле большого воздушного шара, удерживаемого на земле с помощью тяжелых мешков с песком. Король преступников взял руки молодого человека и до боли сжал их. - Владимир, - произнес он, - ведь ты мой сын! Конечно, это странная история, но когда я узнал подробности, она меня очень взволновала. Я тебе сейчас объясню, почему я так надолго затерял твой след, не знал даже о твоем существовании. Но счастливый случай свел нас, и теперь связанные чувством любви, переполняющим наши сердца, мы будем непобедимыми королями всей вселенной! Я вижу, - продолжал Фантомас, опустив руку на плечо Владимира, - что ты унаследовал мою дерзость и силу, в твоих жилах течет моя кровь! Тем временем как Владимир вопреки своей воле внутренне содрогался и чувствовал, как какая-то сверхъестественная сила воодушевляет его, призывая к смелым свершениям, Фантомас добавил: - Весь мир принадлежит нам! Посмотри-ка, - говорил он, указывая на труп княгини, - так я поступаю с теми, кто предает меня! Посмотри-ка, - указал он на небо, в котором только что скрылся воздушный шар, унося с собой Жюва и Фандора, - так я убираю с пути тех, кто желает нам зла! Та женщина, на которой ты женился, Владимир, и которая собиралась выдать тебя правосудию, теперь уже мертва. И наших непримиримых врагов Жюва и Фандора когда-нибудь постигнет та же участь... Ты теперь принадлежишь мне, Владимир, мы больше никогда не расстанемся, путь свободен... вперед! Но сын короля преступников - ибо такова была истина, Фантомас имел, несомненно, все основания считать себя отцом Владимира - выглядел скорее сбитым с толку, скорее необычайно удивленным, чем удовлетворенным потрясающей новостью. По правде сказать, Владимир унаследовал от своего отца не только такие качества, как силу и дерзкую смелость, но и его любовь к независимости и презрение к авторитетам. Владимир сделал шаг назад, окинул Фантомаса взглядом с головы до ног и произнес: - Вы - мой отец, как вы утверждаете. Ну так что же, это вполне возможно, и я вовсе не сожалею, что у такого человека, как я, - такой отец, как вы. Потом, указав на труп жены, он произнес: - Она мертва! И слава Богу! Она так неотступно преследовала меня, что наскучила своей любовью, а я ее уже давно разлюбил. Фантомас усмехнулся: - А ведь это я освободил тебя от нее, и всякий раз, когда ты будешь сталкиваться на своем пути с такими препятствиями, я помогу тебе их преодолеть. Но я знаю, существует и другая женщина, которая компрометирует и преследует тебя, но придет и ее черед, осталось недолго ждать... Владимир вдруг покраснел от гнева, он сжал кулаки и гневно посмотрел на Фантомаса. - Кого вы имеете в виду? - прервал он его с дрожью в голосе. Фантомас спокойно ответил: - Фирмену! Такой мужчина, как ты, которого ждет та же судьба, что и меня, не должен иметь любовную связь с женщиной, являющейся для него только обузой. Я сам, - продолжал он, проведя рукой по лбу, - пострадал из-за женщины, хотя и не следовало из-за этого переживать. И если леди Белтхем была когда-то для меня преданной подругой, изысканной возлюбленной, верной соучастницей моих дел, все-таки она принесла мне больше горя, чем добра. Ее смерть вытеснила навсегда из моей души чувство любви, и я хотел бы, чтобы так было и с тобой. Отныне мы оба, ты и я, должны яростно и жестоко сражаться со всем тем, что существует, живет, имеет власть... И кроме того, я хочу утолить чувство мести, и ты мне в этом поможешь. Владимир не обратил никакого внимания на последние предложения Фантомаса. Он запомнил только одну фразу в признаниях преступника: тот собирался убить его Фирмену. Тогда Владимир подошел совсем близко к Фантомасу. - Я люблю Фирмену, - произнес он глухим и решительным голосом. - Вы слышите? Я люблю ее. И никогда во веки веков ни один волос не должен упасть с ее головы! - Что ты сказал? - спросил Фантомас, удивленный отношением своего собеседника. - Разве ты забыл, что я всем повелеваю и властвую над всеми? - Но лично я не позволю повелевать собою и не собираюсь никому подчиняться! - смело возразил Владимир. Глаза Фантомаса метали молнии, а Владимир был вне себя от гнева. - Я не хочу никому подчиняться, в том числе, и вам, Фантомас, - продолжал Владимир. - Я люблю Фирмену и буду охранять ее от вас наперекор вам! - Владимир, Владимир! - простонал Фантомас. - Ты не понимаешь того, что говоришь! Ты осмелился выступить против моей воли, пойми же, что только ради твоего блага я разговариваю с тобой. Эта женщина должна умереть! И он добавил мрачно: - Она слишком много знает о твоем прошлом и сможет вести против тебя интриги в будущем. Но Владимир не поддавался на уговоры преступника. - Я вас предупреждаю, чтобы вы не причинили ни малейшего зла Фирмене, - сказал он. - Так значит - война? - спросил его Фантомас. - Как вам будет угодно! - бросил Владимир. На какое-то мгновение эти двое замолчали. Ночь полностью вступила в свои права, и их голоса звучали зловеще в этом огромном парке, в центре которого покачивались воздушные шары, подгоняемые яростными порывами ветра. Итак, отец и сын, которые только что обрели друг друга и познакомились, прожив долгие годы в неведении, превратились в непримиримых врагов. Начнется ли борьба между Фантомасом и его сыном? Устоит ли Владимир в борьбе против страшного преступника? Фантомас не мог поверить этому и громогласно объявил: - Тот, кто противится моей воле, заранее обречен на поражение. Я уже сказал, что Фирмена должна умереть, и она умрет! - Тогда, - тихо произнес Владимир, - я знаю, как отомстить вам, Фантомас! Я знаю, что у вас есть еще существо, которое вы безумно любите, Фантомас. Речь идет о вашей дочери. Так слушайте же, если Фирмена станет жертвой ваших злодеяний, то Элен, ваша любимая дочь, также умрет. Вот что я предлагаю в качестве обмена. Фантомас на мгновение задержал дыхание. Владимир, очевидно, не знал того, что Фантомасу стало теперь известно: Элен не была его дочерью. Но несмотря на это разоблачение, Фантомас не мог вырвать из своего сердца властные чувства отцовской любви, которые он испытывал к молодой девушке. Независимо от того, был ли это его ребенок или нет, - а Фантомас точно знал теперь, что он не отец Элен, - ему никто не помешает продолжать любить девушку. Высказывания Владимира потрясли Фантомаса. Он увидел своего сына в деле. И он считал, что тот способен и на худшее. Сын пошел в своего отца! С другой стороны, слова Владимира странным образом загнали его в тупик. Чтобы угрожать ему тем, что для него было самым дорогим, личностью Элен, Владимир должен был довольно точно знать, что произошло с так таинственно исчезнувшей молодой девушкой, а ведь Фантомас считал, что он довольно хорошо ее спрятал, укрыл от всех. Итак, секрет Фантомаса стал и секретом Владимира. Фантомас заколебался. Он начал говорить нежным чарующим голосом, стараясь переубедить того, кого он только что считал порабощенным, убежденным своим последователем, и кого теперь ему пришлось принимать почти за врага. - Владимир, мой мальчик, - начал Фантомас, - неблагодарность - это худший из недостатков людей. Мы хоть и преступники, но так же бережем нашу честь, как и другие люди. Мы должны учиться на практике быть благодарными. Вспомни-ка, Владимир, что было бы, не появись я час тому назад, не раскрой я предательство твоей жены, княгини, которая выдала нас Жюву и Фандору. Тогда пришла бы и наша очередь теперь... твоя особенно. - Постойте, - сухо прервал его Владимир, - я внес и свою долю успеха в эту победу, которую мы одержали над нашими общими врагами. Если вы предвидели нападение, Фантомас, то именно я заставил упасть Жюва и Фандора в сетку, соединяющуюся с воздушным шаром, освободил вас от этих врагов. Мы квиты теперь... не будем ворошить прошлого! Между тем Фантомас, раздраженный логикой рассуждения сына, не отвечал. Вдруг послышался подозрительный шум, и король преступного мира, бывший всегда настороже, стал вслушиваться, инстинктивно опустив руку на рукоятку кинжала, готовый тотчас оказать сопротивление, дать мгновенный отпор. Что же произошло? Владимир тоже прислушался. Они заметили, что кто-то проходит недалеко от них, они уловили шорох легких шагов по земле... Два часа спустя после трагических событий, разыгравшихся на Булонском аэродроме, некая женщина направилась как раз к этому аэродрому. Она приехала из Парижа. Это была Фирмена. Она подождала некоторое время, колеблясь, стоит ли отвлекать Мориса от работы, и радовалась, бездумно бродя по улицам, соприкасаясь с веселой, возбужденной, радостной и счастливой толпой, но несомненно менее счастливой, чем она сама. Вдруг, как гром среди ясного неба, зловещие слухи поползли по городу. Рассказывали о каком-то несчастном происшествии, о драме, о воздушном шаре, который оторвался и улетел, и все это происходило во время бури. Видели, как воздушный шар проплыл над городом, подвешенный на сетке, соединенной с гондолой, а также заметили двух мужчин на нем. Шар уносило с головокружительной скоростью в открытое море. И сам шар, и мужчины, которых он увлек за собой, несомненно, уже погибли. Толпа людей ринулась к порту, чтобы узнать, не будут ли предприняты попытки их спасения. Фирмена, томимая роковым предчувствием, вместо того, чтобы последовать за толпой, направилась поспешно к холму, где находился парк с воздушными шарами. Она думала о Морисе и спрашивала себя с тревогой, не был ли он одним из тех мужчин, которых унесло воздушным шаром. Она горячо любила этого человека. Конечно, это было мало вероятно, но, тем не менее, Фирмена горела желанием поскорее все узнать. Она предпочитала правду, какой бы горькой она ни была, неведению. Итак, Фирмена направилась к аэродрому. Она пришла туда с наступлением ночи. Фантомас недолго пребывал в нерешительности. Сначала он напряг слух, чтобы различить подозрительные шорохи, возникшие в момент горячих споров с Владимиром. Внезапно с его стороны появилась тень, постепенно стал вырисовываться силуэт женщины. И Фантомас в течение доли секунды узнал Фирмену. Приближающаяся к нему Фирмена даже не подозревала, какой опасности она подвергается. Она просто хотела быть рядом со своим возлюбленным, со своим Морисом. Фантомас был раздражен возмутительным поведением Владимира. Он уже объявил своему сыну, что уберет с пути Фирмену, как он это сделал несколько часов назад с несчастной княгиней. Фирмена должна была стать его следующей жертвой. И как только он ее увидел, то, безумный от гнева, бросился к ней, чтобы убить. Фантомас занес свой кинжал над растерявшейся молодой женщиной, глаза которой широко раскрылись при виде бандита. Стальное лезвие блеснуло в темноте ночи... Но в этот момент Фантомас закричал от боли и отступил. Только что прозвучал выстрел. Владимир выстрелил прямо в лицо своего отца, он выстрелил в Фантомаса... Король преступного мира, не издав ни звука, замертво упал на землю... Фирмена же, пораженная столь стремительными событиями, обратилась в бегство. Через несколько секунд она уже шла с молодым человеком, который крепко держал ее за талию, любовно сжимая в объятиях. Это был Владимир. - Фирмена, моя Фирмена, - произносил он, прижимая ее к своей груди, - не бойся, ведь это я, я люблю тебя, я всегда буду защищать тебя... Фирмена была в полуобморочном состоянии: ее губы стали совершенно белыми, тело отяжелело, она упала в объятия возлюбленного, и он стремительно унес ее в свою хижину. Спустя полчаса, которые показались столь долгими для Владимира, Фирмена пришла в себя после страшного кошмара. Она находилась в жалкой маленькой хижине, освещаемой светом фонаря. В тот момент, когда Фирмена упала в обморок, разразилась страшная буря, и ее возлюбленный, спасаясь от непогоды, принес Фирмену в заброшенную обитель на окраине парка с воздушными шарами. В этом укрытии он привел ее в чувство, заставил ожить. Увидев лицо Мориса, склонившееся над ней, она улыбнулась. Она хотела поцеловать своего возлюбленного, но вдруг резко отстранилась, как бы вспомнив пережитый ужас. - Господи, Господи! - прошептала она. - Разве это возможно? Морис... Морис, ты - виконт де Плерматэн? Потом она добавила, задыхаясь от страха: - Ты... ты... ты - сын Фантомаса... Несчастная женщина едва произнесла страшное имя, она еле смогла выговорить три трагических звучных слога, из которых состоит имя самого мрачного из преступников, который когда-либо жил на земле. Владимир изумленно посмотрел на Фирмену. - Откуда ты узнала, - спросил он взволнованным и подозрительным голосом, - о том, что я его сын? Кто тебе сказал об этом? Но Фирмена прервала своего возлюбленного и, бледная как смерть, с трудом подперев голову длинными и тонкими руками, она снова прошептала: - Я слышала весь ваш разговор час тому назад. Я знаю, что это он... Молодая женщина вдруг громко закричала от ужаса. - Виконтесса де Плерматэн... Фантомас ведь убил эту женщину - твою законную супругу, княгиню, а теперь пришла и моя очередь. Он убьет меня! Сжимая в объятиях Фирмену, Владимир сказал торжественно: - Фантомас убил мою жену. Я позволил ему сделать это, что меня вполне устраивало; теперь я хочу быть свободным, свободно любить тебя, моя Фирмена, быть всегда рядом с тобой... Но я предупредил его, что ни один волос не должен упасть с твоей головы, иначе он будет иметь дело со мной. Фирмена выслушала только половину объяснений своего друга. - Сын Фантомаса... - повторяла оглушенная, напуганная женщина, думая про себя, уж не сошла ли она с ума, не потеряла ли рассудок. Владимир прижал Фирмену к своему сердцу. - Да, я сын Фантомаса. Но это ничего не значит, - сказал он. - Я всегда смогу дать ему отпор, одолеть его. Фирмена вздрогнула: - Фантомас ужаснее и коварнее всех, и он сделает все, что захочет, а ты его сын, Морис. Что же будет с тобой? - Я его соперник и его победитель! Вспомни-ка, Фирмена, о том, что произошло. Молодая женщина широко раскрыла глаза от удивления. - Разве что-то произошло? - спросила она невинным голосом, как будто не пережила последние события и не помнила предпринятую полчаса назад Фантомасом попытку убить ее. - Фирмена, - сказал Владимир нежным голосом, - Фантомас объявил мне, что тебя нужно убить. Как только он тебя увидел, он попытался осуществить свою страшную угрозу, но я следил за ним и появился вовремя, и я спас тебя. Теперь ты живая и невредимая, моя Фирмена, и я могу крепко обнять тебя. Когда Фантомас подскочил к тебе, я схватил револьвер и выстрелил в него. - Что же случилось тогда? - спросила нетерпеливо Фирмена, жадно вслушиваясь в повествование своего возлюбленного. - Тогда, - заключил Владимир, - Фантомас рухнул на землю, не издав ни единого звука. В наступившей тишине возлюбленные заключили друг друга в объятия, их губы сомкнулись, и они долго стояли, прижавшись друг к другу. За стенами хижины свирепствовала яростная буря. - Мне страшно, - прошептала Фирмена. Но Владимир нежно улыбнулся ей и сказал: - Пока я здесь, тебе нечего бояться. - Я ни за что на свете не буду сыном Фантомаса! Он вышел из хижины с гордо поднятой головой и вызывающим взглядом и сразу окунулся в глубокую зловещую ночную темноту, которая поглотила его. Проливной дождь, который лил уже более часа, размыл землю. Территория парка, где находились воздушные шары, превратилась в настоящее болото, и мало-помалу большие окружности шаров, заполненных водородом, становились плоскими под тяжестью воды. Подступы к этой заброшенной местности были мрачны и пустынны. На землю опустилась ночь, глубокая и темная; все казалось неподвижным и безжизненным. Однако в какой-то момент тюки с веревками стали медленно колыхаться; несколько мешков с балластом слегка отодвинулись, и вдруг из земли, насквозь промоченной дождем, появился силуэт существа; он стал приподниматься, это был человек... Он носил имя: Фантомас. Фантомас... Которого теперь никто не узнал бы, так как его одежда промокла от дождя и запачкалась грязью. Фантомас... Который только что два часа пролежал на земле без движения. Фантомас... Который наконец пробудился от продолжительного беспамятства. Инстинктивно он провел руками по лицу. Глухие проклятия сорвались с его губ, он тяжело дышал. - Как я страдаю, мой Бог! И машинально его пальцы искали веки, долго ощупывали их, неоднократно нажимая на них. Фантомас, пошатываясь, сделал несколько шагов, затем он оперся на край одной из гондол. - Какая ночь! - прошептал он. - Какая мрачная и страшная ночь. Под одеждой, мокрой от дождя, окоченевшее тело несчастного дрожало от холода. Непреодолимая дрожь сотрясала Фантомаса с головы до ног, его зубы стучали, его руки и ноги онемели, но он не обращал на это никакого внимания. Его руки беспрестанно старались нащупать веки, глаза; приложив холодные пальцы к лицу, он достигал временного облегчения. Но Фантомас обладал несокрушимой силой и, хотя он испытывал нечеловеческие муки, принялся посмеиваться. - Да, - бормотал он язвительно, - Владимир собирается бороться со мной. Он считает себя таким же сильным, как я... Он посмел нанести мне удар. Он целился в меня в упор... Я почувствовал холод его револьвера на своем виске. Я испытал мучительный ожог воспламененным порохом на моих веках. Но Владимир не знал одной вещи: его ружье не было заряжено... Я сделал его безопасным... Хорошая предосторожность. Рыдания, однако, сотрясали грудь Фантомаса. - Как жаль, что мой сын хотел меня убить; мой сын, которого я люблю; мой сын, которого я только что обрел... Спотыкаясь среди гондол, прокладывая себе путь среди разбросанных канатов и мешков с балластом, Фантомас почти на ощупь удалялся от трагического места, где разыгралось столько драматичных событий всего в течение двух часов. И он направился на окраину парка, чтобы выбраться на дорогу. Дождь прекратился, постепенно небо очищалось от туч; несколько звезд мерцали на небесном своде. По мере того, как тьма рассеивалась, Фантомас вновь почувствовал боль в глазах. Вдруг на повороте возникла хижина, ставни которой не были закрыты. За окном виднелся свет лампы. Фантомас остановился, пораженный возникшей догадкой. Инстинктивно, с необычайной живучестью он опустил руку на глаза и долгое время сжимал пальцами закрытые веки. - Проклятие, - прогремел он, - порох меня опалил сильнее, чем я думал, вот почему я не могу больше выносить света! И Фантомас отступил, а ведь он никогда не отступал, даже перед самыми большими опасностями! Смогла ли победить природа того, кому даже самые смелые люди не могли помешать поступать, действовать, как он того хотел. Неужели Фантомас превратился в калеку, слепого человека? Глава 2 В БУРЮ - Жюв! - Фандор! Эти тревожные призывы, эти душераздирающие крики раздавались, ширились вопреки злобствующей буре и грохотавшему урагану. Драматичные события развивались так внезапно и быстро, что приведенные в замешательство двое мужчин с трудом могли дать себе отчет, что же с ними произошло. Началось с того, что оба они, полицейский и журналист, сопровождаемые виконтессой де Плерматэн, прибыли на Булонский аэродром, чтобы захватить рабочего Мориса, под именем которого скрывался князь Владимир. И тут вдруг появился Фантомас, и, начиная с этого момента, Жюв и Фандор попали в руки опасного врага. Они действовали решительно, не колеблясь, и началась страшная борьба, в результате которой оба попали в ловушку, расставленную для них бандитом. Ничего не подозревая, они шагали по сетке шара, предательски растянутой по земле. Вдруг неожиданно она сомкнулась над ними, и они почувствовали, что поднимаются в воздух, отрываясь от земли с непреодолимой силой. Западня была хорошо расставлена, и теперь сетка, подвешенная к краю гондолы воздушного шара, вдруг поднялась в воздух, унося с собой ценный груз. Воздушный шар в одно мгновение всплыл над землей и оказался на расстоянии пятнадцати метров от нее, затем он завис на некоторое время в воздухе неподвижным, как бы сомневаясь, какой путь себе выбрать. В течение этой короткой передышки Жюв и Фандор, плененные в своей сетке, не имели возможности сделать ни одного движения, ни одного жеста, но зато они слышали и видели все то, что происходило внизу. Вот почему они стали свидетелями стремительно развивающейся кровавой драмы, закончившейся убийством виконтессы де Плерматэн, жены Владимира, которую убил Фантомас. С другой стороны, они увидели и услышали нечто такое, удивившее их в высшей степени и настолько поразившее, что они на мгновение забыли даже о той необычной и критической ситуации, в которую неожиданно попали. Фантомас своим насмешливым и полным угроз голосом выкрикнул новость, о которой они не могли и подозревать. Он сказал им: - Виконт де Плерматэн, рабочий Морис, князь Владимир - одно и то же лицо, как вы знаете. Но вы не знаете того, что этот человек, которого вы хотели бы арестовать, - мой сын... Владимир - сын Фантомаса! Затем шар, увлекаемый потоком воздуха, поднялся в небо и поплыл среди туч! Подхваченный, как соломинка, ураганом и бурей он с головокружительной скоростью пронесся над крышами города Булонь, затем завис над морем, неспокойным и серым, насыщенным морскими туманами. Жюв и Фандор были тесно прижаты друг к другу, как бы замурованы в этой сетке, завязанной над их головами; они не могли сделать ни одного движения. Достаточно было оглядеться, чтобы оценить свое положение. Сетка, в которой они находились, была привязана к нижней части гондолы толстой веревкой длиной в два - три метра. Если бы эта веревка лопнула или оторвалась, тогда они полетели бы в бездну. С другой стороны, они отдавали себе отчет, что если сетка, с находящимися в ней пленниками, останется прикрепленной к воздушному шару, их положение не будет лучшим, поскольку аэростат, увлекаемый бурей, может затеряться в открытом море. Напрасно они пытались добраться до гондолы, чтобы иметь возможность - последняя надежда! - втянуть веревку в отверстие сетки... Неудача подстерегала их. Шар, сотрясаемый порывами ветра, то поднимался на большую высоту, то вдруг стремительно падал вниз. После двух или трех попыток Жюв и Фандор, по-прежнему находящиеся в своей сетке, столкнулись с поверхностью моря, касаясь гребня волны, создаваемого яростным водоворотом. Затем шар подпрыгнул, снова поднялся в небо, чтобы вновь опуститься вниз, исчерпав свои силы в борьбе против ненавистной стихии. - Жюв, мы погибли! - произнес Фандор. - Я тоже так считаю, - ответил полицейский. Несмотря на создавшееся угрожающее положение, двое мужчин продолжали обмениваться мнениями по поводу того, что особенно их волновало. Казалось, к надвигавшейся смерти они относились совершенно равнодушно. - Вы слышали? - спросил Фандор. - Фантомас сказал нам, что Владимир его сын! Инспектор кивнул головой, в то время как своими нервными руками он старался ухватиться за звенья сетки, чтобы принять более удобное положение. - Вот уже несколько месяцев, - сказал он, - личность Владимира казалась мне подозрительной, я предполагал, что его происхождение какое-то таинственное, но не мог даже подумать, что отцом этого преступника является Гений зла. Внезапно Фандор закричал. - Что случилось? - спросил Жюв встревоженным голосом. Он подумал, что, быть может, Фандор ударился, или произошли какие-либо события, которые приблизили их к драматичной развязке. Но Фандор не выглядел страдальцем, наоборот, он смеялся, потому что ему удалось спастись от сильной волны, которая могла их раздавить. - Я подумал, - сказал он голосом, трепещущим от переполнявших его чувств, - что если Владимир - сын Фантомаса, то возможно, что Элен не дочь этого злодея. Элен! При этом имени глаза журналиста вдруг наполнились слезами. - Боже, - прошептал он, - я ее уже никогда не увижу! Это конец. И несчастный постарался выпрямиться. В течение долгих минут он предпринимал страшные усилия, чтобы вынести страдания, которые испытывал: чрезмерная усталость сковывала его тело, угрожая перерасти в паралич. Но Жюв, держась одной рукой за сетку, другой прикоснулся к его плечу. - Сохраняй мужество, Фандор, - крикнул он. - Еще не все потеряно. Полицейский в течение одной секунды оценил ситуацию. Он отдавал себе отчет, что если воздушный шар опустится на уровень волны, то ветер унесет его в сторону открытого моря. Но он также отметил, что если шар поднимется на высоту пятьдесят или шестьдесят метров от земли, то попутным ветром его отнесет по направлению к земле. Если же аэростат сможет продержаться на такой высоте, то они имеют шанс возвратиться на землю. Тогда можно надеяться на спасение. Для того, чтобы воздушный шар смог продержаться, следовало уменьшить его нагрузку. В нескольких словах Жюв объяснил Фандору ситуацию. Последний тотчас все понял и спокойным голосом произнес: - Из сказанного тобой, Жюв, я сделал вывод, что наш шар слишком нагружен и нас обоих ждет смертный час. Но если один из нас пожертвует собой, то другой должен спастись. - Да, это мое мнение, - подтвердил Жюв. Полицейский вдруг содрогнулся, и Фандор сразу же объявил: - Мой дорогой Жюв, я говорю вам: прощайте! И журналист, вынув из кармана перочинный ножик, хотел разрезать звенья сетки, чтобы выйти из нее и броситься в море. - Что ты делаешь, Фандор? - закричал встревоженный Жюв. Журналист нашел в себе силы, чтобы улыбнуться: - Видите ли, Жюв, на журналистском языке это звучало бы следующим образом: "Я открыл дверь и сделал вам реверанс!" Полицейский вцепился в руки Фандора и вырвал перочинный ножик. - Ты не сделаешь этого, Фандор! - Почему же, Жюв? - Потому, - продолжил полицейский, - что это должен сделать я. Ты знаешь, что я отличный пловец, и, быть может, мне удастся выпутаться из беды. Журналист иронично улыбался. - Посмотрите-ка, - сказал он просто. И указал глазами на море. Было отчетливо видно, что в таком море не только плавать, но даже продержаться некоторое время было бы невозможно. - К тому же вы меня обижаете, Жюв. Я такой же хороший пловец, как и вы, - сказал Фандор. Между тем полицейский продолжал. - Послушай меня, малыш, - произнес он твердо, - нужно рассмотреть ситуацию спокойно и основательно. Совершенно очевидно, что тот из нас, кто бросится в воду, имеет тысячу шансов против одного не выйти оттуда живым. Но также очевидно, что тот, кто останется в этой сетке и будет утащен вместе с воздушным шаром по направлению к земле, имеет несколько больше шансов спастись. - Разумеется, - ответил Фандор, - но я не могу понять, к чему вы клоните. - К тому, - сказал Жюв, - что именно я должен спрыгнуть в море, а ты должен остаться. - Почему же? - спросил Фандор, который теперь придерживал ладонь Жюва, как ранее Жюв остановил вовремя его руку, помешав перерезать сетку. - У вас нет причин, - продолжал он, - чтобы жертвовать собой. Моя жизнь по сравнению с вашей не представляет никакой ценности. И вы должны жить, Жюв, чтобы выполнить свой долг. Вы должны выследить Фантомаса, одержать верх над ним и сохранить себя живым, чтобы продолжать борьбу и довести ее до победного конца. Но Жюв возразил: - Я не согласен с тобой. Я считаю, что ты должен остаться в живых, Фандор, потому что ты любишь и любим. Элен рассчитывает на твою защиту, на твою любовь, ты не имеешь права умереть. - Вы не имеете права покинуть меня, Жюв... Мужчины смотрели друг на друга со слезами на глазах. - Фандор, ты должен остаться, - настаивал Жюв. - Не двигайтесь, Жюв, - объявил Фандор, - или я обгоню вас и выброшусь в море первым!.. Внезапно они вынуждены были прервать выдвижение своих доводов "за" и "против", так как воздушный шар, гонимый шквальным ветром, начал стремительно снижаться к морю, и сетка с находящимися в ней пленниками, погрузилась в середину волны. Они появились оттуда полузадохнувшиеся, насквозь промокшие, но с просветленными лицами. - Жюв! - Фандор! Теперь они все поняли. Ни за что на свете они не покинут друг друга, прекрасная борьба за первенство в благородстве показала, насколько их решения были неправомерны; теперь же они или оба погибнут, или спасутся вместе! Итак! Эта гипотеза должна была осуществиться. Воздушный шар, сотрясаемый бурей, все более оседал, а несчастные пленники, совсем окоченевшие от холода, становились все более равнодушными к противостоянию, к борьбе. Кроме того, с каждой минутой увеличивалось расстояние, отделявшее их от твердой земли. В определенный момент у них создавалось впечатление, что вихревая буря приближала их к земле, но другой поток снова отдалял их от заветной цели. Они чувствовали себя заблудившимися, потерявшимися в разгулявшейся морской стихии! Теперь уже Жюв и Фандор не говорили друг другу ни слова; они поняли, что конец их близок, только чудо могло вырвать их из лап смерти. Но они не могли рассчитывать на это чудо. Порывы ветра все усиливались, и воздухоплаватели, ослепленные вихревыми потоками, теряли сознание. Их качало из стороны в сторону, они задыхались от волн, в которые время от времени попадали, их оглушала буря, в эпицентре которой продолжало трясти их потрепанный воздушный шар. Вдруг раздались крики двух людей, крики ужаса, страшной тоски, в них, казалось, не было ничего человеческого. Это был вой; он сразу же стих вместе со взрывом шара, когда началось его головокружительное падение, продолжавшееся всего несколько секунд. Сетка с Жювом и Фандором находилась в нескольких десятках метров от поверхности волн. У пленников создалось впечатление, что их шар разорвало на части и гондола падает вместе с ними. - Прощайте, Жюв! - Прощай, Фандор... На пристани, в самой ее крайней части, о которую бились волны, у входа в Булонский порт собралась большая толпа. Она кричала: - Браво, браво! Там были разные люди, но больше всего пришло моряков, рыбаков, людей, чья профессия связана с морем. Они не могли не выразить свое беспредельное восхищение спектаклем, который разыгрывался на их глазах. Погружаясь в волны, нечто черное и длинное, изрыгающее клубы дыма, похожие на большие тучи, собирающиеся вместе на небе, покидало внешнюю гавань и направлялось в открытое море. Это нечто, длинное и черное, отвратительно грохотало, то появляясь, то исчезая, казалось то заглоченным морем, то вновь выброшенным на поверхность; разъезжало перед зрителями то вперед, то назад. Это нечто было миноносцем 27, отправляющимся на поиски воздухоплавателей. Как только люди увидели, что с аэродрома поднялся воздушный шар, уносящий Жюва и Фандора, то сразу же сделали вывод, что это не преднамеренный взлет, а несчастный случай. Разумеется, никто не мог и предполагать, что если шар и покинул землю с двумя людьми, подвешенными в сетке внизу под гондолой, то это произошло по желанию кого-то, например, Фантомаса. Но все были уверены, что несчастные подвергаются серьезной опасности. В порту было сосредоточено несколько кораблей под парами и миноносцев, которые уже несколько дней ожидали благоприятной погоды, чтобы отправиться в Дюнкерк. Жан Дерваль, лейтенант, командующий миноносцем 27, оказался одним из первых свидетелей трагического полета шара. Он как раз был на борту миноносца, показывая небольшое судно одному из своих друзей, врачу парижского госпиталя Юберу, проявляющему большой интерес к повседневной суровой жизни морского экипажа. Доктор находился в складском помещении со вторым помощником. Жан Дерваль поднялся на командный мостик. Уже два часа он ожидал приказа отходить к месту назначения в Дюнкерк, весь экипаж был на своих местах, огни зажжены. Заметив воздушный шар, пролетающий над головой, он не мог сдержать себя. Тотчас отдал приказ, который с военной четкостью и пунктуальностью передавали его подчиненные. Жан Дерваль приказал: - Внимание! Вперед! Тихий ход!.. Он отдал приказ, действуя чисто интуитивно, даже не понимая, что произошло, поэтому и удивился, когда заработало машинное отделение миноносца. Удивился, когда заметил, как нарождаются клочья пены позади судна, а впереди появляются две волны, возникающие перед носовой частью миноносца, который буквально врезался в море. Что же он сделал? На что решился? Наконец Жан Дерваль пришел в себя. Все очень просто: они выходили из порта в открытое море, шли на поиски, отправлялись в погоню за воздушным шаром. Так поступать было рискованно и безрассудно. Жан Дерваль никогда бы этого не сделал, если бы подумал, ведь он не имел права жертвовать своим экипажем и миноносцем. Он переоценивал свою сумасбродную попытку, когда миноносец пересек конечную точку заставы и он увидел бурное море. Вот тогда он вновь заколебался. Очевидно, надо было проявить осторожность, повернуться другим бортом и возвратиться назад... Вдруг кто-то приблизился к нему. Это был его друг доктор Юбер. - Браво, Дерваль, - сказал он. - Я только что понял, что произошло, и восхищаюсь вашим смелым поступком. Я счастлив, что нахожусь на борту вашего корабля и смогу участвовать в спасении, которое вы задумали... Жан Дерваль посмотрел на доктора. - Вы знаете, - возразил он, - если мы тотчас не вернемся назад, то этот поход может закончиться трагически. Я спрашиваю себя, имею ли я право на это? Доктор улыбнулся, затем пожал плечами. - Вы хороший моряк, - сказал он утвердительно, - и вы спасете свой корабль. Если же вы беспокоитесь относительно экипажа, то предоставьте им случай... и вы увидите, что это за люди. Жан Дерваль молчал. Не было смысла спрашивать матросов для выяснения их мнения. Ей-Богу! Их мнение было бы единодушным: любой ценой двигаться вперед, разыскать шар, который видели пролетающим далеко над волнами, рисковать, сделать невозможное, чтобы спасти несчастных, потерявшихся во время бури. Поэтому Жан Дерваль, ухватившись за поручни капитанского мостика отдавал приказы: - Добавьте в топку топлива! Вперед! С этого момента миноносец буквально бросился в яростное море. Он прыгал по волнам, все части корабля, составляющие его остов, трещали; создавалось такое впечатление, что в любой момент хрупкий длинный корабль может расколоться надвое. Матросы тотчас предугадывали, что нужно делать. И несмотря на то, что каждый находился на своем месте, кочегары насыщали топки, раздували огонь, весь корабль ужасающе содрогался. Жан Дерваль не покидал капитанского мостика, и, не обращая внимания на пронизывающий ветер и волны, он прокладывал прямо перед собой самый короткий курс на воздушный шар. В течение сорока пяти минут миноносец соперничал со скоростью потрепанного бурей аэростата. Доктор Юбер оставался на капитанском мостике рядом со своим другом. Оба были промокшими до нитки, ослепленными волнами, разбивавшимися о борт корабля. Но как мало для них это значило! Погоня, которой они полностью отдались, была слишком увлекательной, слишком захватывающей, чтобы обращать на такие пустяки внимание... - Доктор, - произнес командир Жан Дерваль, - теперь эти люди принадлежат вам, сделайте для них все, что можете. Затем, снова поднявшись на капитанский мостик, он отдал приказ: - Осторожно! Тихий ход! Мы возвращаемся назад. Миноносец 27 повернулся другим бортом. И теперь, скользя по волнам, он уже не испытывал действия таких внезапных толчков, как раньше. Наступила ночь, кругом царила полнейшая темнота, изредка пронизываемая огнями береговой линии. Приближались к городу Булонь, и Жан Дерваль был очень рад, что в результате ужасно трудного похода он сохранил свой корабль целым и невредимым. Энергичное загорелое лицо лейтенанта излучало радость. - Я помог им выпутаться из беды... Мне удалось выхватить из моря... этих несчастных. Еще несколько минут - и волны поглотили бы их... И совсем не думал командир Жан Дерваль, который радовался спасению воздухоплавателей, о том, что он проявил небывалую смелость и сноровку. Жан Дерваль превосходно вел свой миноносец. Он нагнал неуправляемый воздушный шар в тот момент, когда он после взрыва упал в море, и оно поглотило его. Жан Дерваль своим натренированным острым взглядом моряка сразу же обнаружил точку, где только что затонула сетка с находившимися в ней людьми. Корабль прибыл как раз на это место, и хорошо обученные матросы появились на палубе с багром; несколько минут спустя, выполняя в точности приказы своего шефа, они вытащили сетку с двумя безжизненными телами. Их перенесли в офицерскую кают-компанию, и вот тогда Жан Дерваль сказал доктору Юберу: - Теперь эти люди принадлежат вам. Затем он вышел, чтобы принять управление кораблем. Действительно, Жан Дерваль выполнил свой долг, он вырвал добычу из бездны моря. Теперь уже представителю медицинской науки придется возвращать их к жизни. - Вот что! - решил Жан Дерваль. - Им нужна ванна, только ванна поможет им выпутаться из беды. Мужественный офицер, честный и смелый, радовался тому, что нужно возвращаться в Булонь, чтобы привезти туда так удивительно спасенных двух людей. - Жан Дерваль! - раздался вдруг голос, идущий с фланга корабля. Офицер повернул голову; в одном из открытых люков появился доктор Юбер. - Жан Дерваль, - спросил он несколько нерешительным голосом, - какие обычаи существуют на флоте, когда, например, корабль имеет на своем борту гроб? - Я не понимаю... - сказал Жан Дерваль удивленно. - Я хочу сказать, - уточнил доктор, - существует ли внешний символ, который водружают на корабль, если на борту его имеется труп, мертвец? На этот раз лейтенант понял. Он почувствовал, как забилось его сердце. Большое разочарование отразилось на его лице. Однако он не выразил излишнего и бесполезного удивления. Он довольствовался тем, что произнес: - В таком случае вывешивают приспущенный флаг. Юбер внимательно посмотрел на своего друга, а тот отвечал загадочным тоном, немного насмешливым, который совершенно не соответствовал трагической ситуации. - Тогда, мой дорогой, сделайте все необходимое. С наступлением ночи на набережной в Булони толпа людей все прибывала и прибывала. Казалось, весь город собрался в порту. Все ждали возвращения миноносца. Эмоции достигли накала, так как два или три раза на корабле просигналили о приближении. Благодаря прожектору, пронизывающему море потоком световых лучей, удалось рассмотреть возвращавшийся миноносец 27; оставалось пройти только расстояние в несколько миль. Шепот удовлетворения прошел по толпе, раздались аплодисменты, и тревожное состояние толпы уменьшалось по мере приближения миноносца. Но новая тревога закралась в души добрых людей: удалось ли миноносцу спасти воздухоплавателей. Внезапно в толпе стали распространяться и передаваться из уст в уста новости, отвлекая таким образом внимание от корабля, прибытие которого ожидали. Настолько необычными, ошеломляющими и ужасными они были, что никто сначала и не хотел в них поверить, и только впоследствии очевидность их была установлена. Толпа, вначале радостная и веселая, впала в панику. О чем же говорили? Что обнаружили? Это было невероятно, неслыханно! Люди, возвратившиеся с аэродрома, куда они побежали, чтобы узнать, что же произошло, в парке среди канатов и мешков с балластом натолкнулись на тело убитой женщины. Одни утверждали, что речь шла о виконтессе де Плерматэн, другие, что это была некая княгиня. Официальные власти установили, что загадочно убитая женщина была одной и той же личностью; при ней нашли бумаги, удостоверяющие, что она княгиня и что по неизвестным причинам она носила еще имя виконтессы де Плерматэн. Другие люди, которые только что вернулись с аэродрома, сообщали еще более тревожные известия; они слышали выстрелы, взрывы, шум от неистовых пререканий, затем голоса, произносящие трагическое, страшное, волновавшее всех имя: Фантомас. Было известно, что Жюв и Фандор находились в парке, и предполагали, что именно они и были унесены воздушным шаром. Что же произошло? Теперь все собравшиеся дрожали от ужаса, как будто дуновение смерти задело их. Страшное имя Фантомаса было у всех на устах; они отдавали себе отчет, что случилось нечто ужасное, пока еще непонятное, и что именно этот зловещий преступник, Гений зла и был организатором всех нахлынувших событий! Повсюду с тревогой обсуждали последние новости. Вдруг наступила тишина. Раздался хриплый свисток, затем прожекторы порта осветили длинное и черное судно, входящее в гавань. - Миноносец, миноносец вернулся! - закричала толпа. Действительно, миноносец 27 возвратился в порт. Толпа стихийно, чистосердечно выражала свое отношение к вернувшимся криками восхищения "браво". Но вскоре на смену радости пришло разочарование. И инстинктивно, словно они сговорились, мужчины при входе судна в гавань обнажили головы, а женщины перекрестились: флаг был приспущен. Миноносец 27 привез домой мертвецов. Глава 3 ОДНОРУКИЙ - Да, конечно, господин комиссар, все это ужасно, но горе, которому мы сочувствуем, ничто по сравнению со скорбью, выпавшей на долю несчастных домочадцев жертв Фантомаса... Вне всякого сомнения, господин комиссар, в авантюре можно проследить неоспоримое участие зловещего преступника. Несчастная княгиня, на которую он был зол, как нам казалось, и которая, несомненно, чтобы бежать от него, вынуждена была скрываться под именем виконтессы де Плерматэн, лучшая улика, которой мы располагаем. С другой стороны, ужасное происшествие, связанное с исчезновением двух славных людей, Жюва и Фандора, которому разбойник, несомненно, способствовал, только подтверждает наши версии. Признаюсь вам, господин комиссар, что это для меня малоуспокоительные новости, и я очень обеспокоен, узнав, что в нашей округе появился такой преступник. Человек, объяснявший сложившуюся ситуацию, говорил абсолютную правду. Несмотря на напускное спокойствие, он был очень расстроен. Это был мсье Виале, мэр города Булонь. Было десять часов вечера, и судья города находился в своем кабинете на совещании с комиссаром полиции, которое он срочно созвал. Комиссар полиции был переутомлен, уже несколько часов его буквально разрывали на части. Едва вернувшись с аэродрома, где он обнаружил труп жертвы Фантомаса и опознал его, он возвратился в порт именно в тот момент, когда миноносец 27 с приспущенным флагом входил туда. Корабль шел навстречу опасностям, стремясь обнаружить в море потрепанный бурей затерявшийся шар и его пассажиров, но вернулся из своего рискованного путешествия с грустными вестями, привез, к сожалению, только трупы. Комиссар полиции, заметив приспущенный флаг на корабле, сразу же побежал в мэрию, где застал мсье Виале, которого разыскивал уже более часа. В нескольких словах комиссар ввел мэра в курс дела, познакомил с последними событиями. - Жертвы воздушного шара, Жюв и Фандор, были перенесены на миноносец, - сказал он. - Судя по приспущенному флагу, корабль привез только трупы. Мэр города горестно воспринял информацию. Затем он сказал, обращаясь к комиссару: - В любом случае, мой дорогой друг, печальные события, последовавшие в нашем городе одно за другим, обязывают нас почтительно прервать празднества. Я знаю, это нанесет ущерб нашей городской торговле, но приличие требует, по крайней мере, отдать дань уважения памяти такого человека, как Жюв! Едва мэр произнес эти слова, как один из служащих мэрии вошел в его кабинет. - Кто-то, - сказал он, - желает говорить с вами, господин мэр... и как можно скорее. И он протянул визитную карточку. Мсье Виале взглянул на нее и удивленно вскрикнул: - Нет, это невозможно! Но в то же время он сказал служащему: - Пусть войдет. В этот момент комиссар полиции обернулся и, видя входящего посетителя, в свою очередь удивился и воскликнул: - Жюв! Жюв! Боже мой! Вновь прибывший, казалось, не обратил внимания на волнение, вызванное его появлением. В кабинете судьи появился действительно Жюв. Он был совершенно бледен, серьезен и одет в смешной нелепый наряд полугражданского, полувоенного образца. В нескольких словах он объяснил своим спокойным ровным голосом: - Мы просто чудом спаслись от смерти, мой друг Фандор и я... Еще один удар Фантомаса, который нам удалось парировать. Но я должен признаться: без смелой инициативы командира Жана Дерваля, корабль которого приблизился как раз в нужную точку, нам бы не удалось спастись. - Извините меня за такой внешний вид, - добавил он с улыбкой. - Славные матросы миноносца и доктор Юбер, находящийся на борту судна, любезно одолжили мне одежду, без которой я бы не посмел никогда появиться перед вами. - Ах, да! - прервал комиссар полиции. - Поскольку вы спаслись, мсье Жюв, и ваш друг Фандор тоже, то кто же умер на корабле? - Никто, - весело ответил полицейский. - Однако, - заметил комиссар, - флаг на корабле был приспущен. - Да, разумеется, - сказал Жюв. - Это небольшой розыгрыш с моей стороны, а также предпринятая мера предосторожности. Я бы хотел вернуться в Булонь незамеченным, чтобы обмануть Фантомаса. А он, по всей вероятности, знал, что был послан корабль на наши розыски, и хотел бы иметь сведения о результатах затеи. Теперь, как и все жители Булони, Фантомас должен считать нас мертвыми. - Браво! - воскликнул комиссар. В порыве чрезвычайного волнения мсье Виале горячо сжал руки Жюва. - Я очень счастлив, очень счастлив, - произнес этот превосходный человек, - что вы остались живы. Представляю, сколько вы должны были пережить, чтобы ожесточиться и с такой смелостью броситься на преследование этого страшного Фантомаса! Я не трус, но сознаюсь, на вашем месте... Жюв скромно его прервал. - Это моя профессия, - сказал он просто, - и не надо меня благодарить. Между тем комиссар полиции обратился к мсье Виале: - Согласно вашим указаниям, господин мэр, я пришел к выводу, что нужно напечатать объявления об отмене праздника на завтрашний день. Услышав об этом, Жюв спросил: - По какой причине? - О Боже, - сказал мэр, - эти события, эти драмы слишком эмоциональны, чтобы население смогло веселиться еще завтра. Я знаю, это повредит нашей торговле, но, наконец, что же вы хотите? Жюв ответил: - Я хочу, мсье мэр, я вас умоляю ничего подобного не предпринимать; нельзя отменить праздники, проведение их преследует прежде всего промышленный и коммерческий интерес и, кроме того, соответствует моим планам. Начиная с завтрашнего дня, я хотел бы встретиться с Фантомасом, по крайней мере, напасть на его следы, и я очень рассчитываю на оживление в городе, создаваемое праздниками, что поможет мне достичь поставленной цели. - Вы этому верите? - удивился мэр. - Вы считаете, что Фантомас настолько смел, что остался в Булони? - Я в этом убежден, - сказал Жюв. - Он и его сообщники не должны были уйти. Трое мужчин обсуждали этот вопрос еще некоторое время. Затем благодаря настойчивости полицейского мсье Виале объявил: - Вопрос решен. Праздники не отменяются, но если когда-либо, мсье Жюв, меня будут упрекать по этому поводу, я объявлю, что действовал по вашему указанию. Жюв пожал руку мсье Виале и сказал: - Согласен. Я готов нести ответственность за принятое вами решение. Несмотря на трагические события, разыгравшиеся в городе накануне, на следующее утро Булонь проснулась в шумном веселье, погода улучшилась, и голубое небо полностью очистилось от страшных туч, которые затемняли город накануне и предопределили столь печальные события. Несомненно, каждый оплакивал убийство Фантомасом княгини, но главным образом народ оплакивал печальный конец Жюва и Фандора; никто не знал, что они спаслись. Но, как утверждают философы: "Что тут можно было поделать? Сделанного не вернешь. Все должно идти своим чередом". Программа праздников оказалась очень загруженной. Утро началось с конного состязания за бассейном порта. На послеполуденное время был назначен знаменитый старт воздушных шаров, который не смогли провести накануне, а теперь, казалось, погода благоприятствовала этому. Наконец, между делом, должна была состояться наиболее значительная церемония программы - открытие на площади 14 июля гипсового макета бронзовой статуи, которую город при содействии частных подписчиков должен был в скором времени воздвигнуть в честь первого из аэронавтов - Пилатра де Розье, сделавшего попытку пересечь Ла-Манш. Проект памятника выполнил известный талантливый скульптор. Макет был окружен чем-то вроде палатки из холста, внутри которой планировалось произносить обязательные в таких случаях речи перед официальными делегациями, должностными лицами и элитой города. Торжественная церемония должна была начаться в три часа; более тысячи людей были на нее приглашены. С этой целью под большим тентом расставили скамьи без спинок, где каждый мог занять место. Жюв и Фандор, скрывающиеся в толпе, с самого утра забавлялись тем, что вслушивались в различного рода толки, пересуды, в которых отражались всевозможные мнения. Иногда они даже принимали участие в разговорах и, поскольку были по-своему скромными людьми и не стремились создать себе рекламу, то испытывали теплые чувства, узнав, как почтительно к ним относятся. С трогательным единодушием люди оплакивали их трагический конец; Фандор, позволив себе сказать в подходящий момент в одной из собравшихся групп людей, что этот полицейский и журналист, которых они превозносили до небес, и не были уж такими смелыми, как все считают, чуть не был атакован с флангов. Жюва и Фандора в большей степени интересовал Фантомас, чем комментарии, вызванные их предполагаемой смертью. И если они блуждали в толпе с самого утра и снова смешивались с ней после полудня, то только в надежде, что их непримиримый противник, страшный преступник со свойственной ему дерзкой смелостью непременно прядет, чтобы прогуляться в тесных рядах толпы, если он все еще в Булони, а это вполне допустимо. В таком случае можно было быть вполне уверенным, если Жюв и Фандор встретят его, им достаточно только произнести его имя: - Фантомас! Им достаточно только сделать жест, и двадцатитысячная толпа сразу же с ожесточением бросится на него. Фантомас, между тем, не появлялся. Жюв и Фандор пришли на площадь 14 июля. Полицейский указал журналисту на большую палатку из холста, внутри которой находились макет статуи Пилатру де Розье и тысяча приглашенных, выбранных муниципалитетом, чтобы присутствовать на открытии памятника. - Войдем туда, - предложил полицейский. И, предъявив приглашение, они оба проникли внутрь. В палатке можно было задохнуться от жары. Началась церемония открытия памятника. На эстраде, изящно украшенной знаменем и зелеными ветками, возвышался макет из гипса, контуры которого угадывались под наброшенным на него серым полотном. Вокруг монумента, в креслах с позолоченными подлокотниками, заняли места официальные лица. Мэр города исполнял обязанности председателя, по правую руку от него находился супрефект, а по левую - бригадный генерал. Позади трех высокопоставленных лиц расположились депутаты, муниципальные советники и делегаты больших спортивных ассоциаций, в частности, аэроклуба; большинство официальных лиц должны были произносить речи. Сначала со вступительным словом выступил мэр города. - Господа и уважаемые коллеги, - произнес мсье Виале. - Я хотел бы вам сказать, что, несмотря на вчерашний траур, праздники сегодня в городе все же состоялись по просьбе одного из должностных лиц, имени которого я здесь не называю, но которое само по себе является достаточно авторитетным, чтобы учесть его просьбу. Именно поэтому за вчерашним днем, отягощенным трауром, последовал сегодняшний, принесший столько радости. Хотя мы пережили достаточно горя, но есть и светлые стороны в нашей жизни, у нас есть чем гордиться. Мы должны приветствовать общественную и частную благотворительность, позволившую нам отдать справедливую дань уважения памяти одного из первых воздухоплавателей Пилатра де Розье, который, проявив необыкновенное упорство и неслыханную смелость, заплатил своей жизнью за предпринятую им попытку. Это произошло в предместье нашего города. Гром аплодисментов раздался как одобрение словам мсье Виале, который остановился на одно мгновение, чтобы передохнуть. Затем мэр познакомил своих слушателей с биографическими и историческими аспектами аэронавтики. Но предварительно по его знаку рабочие, находившиеся рядом с макетом, сняли серое покрывало, закрывавшее его от посторонних глаз, что позволило присутствующим любоваться выполненной работой. Раздались аплодисменты, крики восхищения, ибо она того заслуживала. Гипсовая статуя была несколько больше по высоте, чем в натуре. Черты лица Пилатра де Розье воспроизводились с удивительной четкостью. Архитектор старался, следуя документальным данным эпохи, уловить сходство и придать лицу аэронавта одновременно грустное и вдохновенное выражение, свойственное всем героям и мученикам. Подобно раненой птице статуя Пилатра де Розье занимала неустойчивое положение. Создавалось впечатление, что человек после падения старался вновь подняться и не смог. Левая его рука почти опиралась на твердую почву рядом с приклоненным к земле коленом, а правая рука с мольбой обращалась к небу. После достаточного ознакомления с макетом памятника мсье Виале вновь возобновил свою речь, и добрых полчаса присутствующие находились под обаянием его выступления. Затем пришел черед выступлениям супрефекта, генерала и многих других лиц, обладавших каким-либо званием и находившихся на эстраде, чтобы теперь от имени своих группировок отдать дань уважения памяти Пилатра де Розье. Выступления продолжались почти два часа. Когда они закончились, мэр снова встал и, сделав знак рукой, заметил, что он еще хотел бы сказать несколько слов. Толпа людей, собравшаяся уходить, держалась спокойно и внимательно. - Господа и уважаемые коллеги, - объявил мсье Виале, - мне осталось выполнить еще одну приятную обязанность: сообщить вам о ходе подписки по сбору средств на сооружение памятников Пилатру де Розье как в самом городе Булонь, так и по всей Франции. Вы, несомненно, заметили, - продолжал он, - что рядом с гипсовым макетом лежит бумажник, которому, казалось бы, и не следовало лежать рядом с памятником. Этот бумажник, господа, содержит сумму в сорок тысяч франков, представленную в сорока билетах по тысяче франков. Я счел нужным принести этот бумажник и, отдавая дань уважения памяти Пилатра де Розье, положить его у основания статуи, прежде чем отдать скульптору. Аплодисменты закончились, и любопытствующая толпа созерцала бумажник, который ранее и не заметила. Мсье Виале приблизился к статуе. Он взял бумажник, поднял его на уровень своего лица. - Господа, - начал он, - в этом бумажнике находится сумма... Но мэр внезапно остановился. Его лицо стало абсолютно белым, и если бы несколько людей не бросились к нему на помощь, чтобы поддержать, он упал бы навзничь. Присутствующие были удивлены. Инстинктивным движением толпа обратилась к эстраде, но полицейские, несущие службу по охране порядка, с самого начала выступлений образовали строгий кордон изоляции вокруг памятника и не позволяли приблизиться к нему. Один из врачей, оказавшихся поблизости, а именно доктор Юбер, подошел к господину мэру. Он ослабил галстук, расстегнул отложной воротник, и мсье Виале свободно вздохнул. - Ничего особенного, - сказал доктор Юбер, чтобы успокоить толпу, - простое недомогание. Люди уже начали успокаиваться, но вдруг другая новость потрясла их. Некто, находящийся на эстраде, в руки которого, в буквальном смысле слова, упал бумажник, неожиданно произнес неосторожно сорвавшиеся с языка слова, смысл которых поверг толпу в ужас: - Бумажник пустой! Банковские билеты исчезли! С этого момента начался абсолютный беспорядок. Настоящее сумасшествие. - Пусть никто не выходит! - громко выкрикнул чей-то голос. И хорошо организованная служба порядка стала следить за тем, чтобы никто не покинул помещения. Как же это могло произойти? Каким же образом были похищены деньги из бумажника? Кто же был преступником, в такой степени смелым и ловким, чтобы завладеть маленьким состоянием в то время, когда бумажник находился у подножия статуи и макет памятника тщательно охранялся целым взводом полицейских? Не было оснований ставить под сомнение честность мсье Виале, этот неподкупный человек находился вне всякого подозрения. Кроме того, многие свидетели отчетливо видели, как он в начале выступлений положил перед статуей бумажник, набитый банковскими билетами. Именно тот бумажник, который впоследствии нашли пустым!.. Внутри зала вполголоса разговаривали двое мужчин, живо комментируя последнее происшествие. Это были Жюв и Фандор. Когда произносились речи, журналист и полицейский тщательно наблюдали за лицами всех присутствующих. Они полагали, что Фантомаса среди них нет. Но в тот момент, когда мэр издал крик удивления, в тот момент, когда кто-то крикнул с эстрады: "Деньги пропали", Жюв и Фандор сказали себе, что несомненно их зловещий соперник замешан в этом деле. Кроме того, как только спало оцепенение первого момента, из толпы, присутствовавшей здесь и бывшей свидетельницей этого случая, вдруг раздался дикий вопль: - Фантомас! Это сделал Фантомас! С этого момента разразилась ужасная паника. Каждый боялся, сам того не ожидая, оказаться рядом со зловещим преступником, действующим как существо, которое нельзя ни ощутить, ни разглядеть. Несомненно, для всех Фантомас - это смерть, которая идет за вами по пятам; опасность, которую вы, как слепой, не замечаете; засада, которая вас поджидает. Несмотря на усилия полиции, толпа, собравшаяся под тентом, разбежалась по всем сторонам, удаляясь как можно дальше от опасного места. Жюв и Фандор находились на площади 14 июля; они не смогли противиться движению толпы, уносимые ею, как волной. Кроме того, полицейский и журналист не могли даже попытаться что-нибудь предпринять. Да и как можно было действовать в подобном хаосе, среди обезумевшего от страха населения города! Они чувствовали себя растерянными посреди шумной и оживленной толпы, которая, не обращая на них внимания, комментировала последние события. Мэра отвели домой, а люди, забравшиеся высоко на эстраду, незаметно скрылись. Палатка, несколько минут назад заполненная народом, стала вдруг пустой. - Ну так что же, Жюв? - Ну что ж, Фандор? Они смотрели друг на друга, не произнося ни одного слова, стараясь отгадать мысли друг друга! Фандор начал первым, как будто бы отвечая на вопрос своего друга: - Черт возьми. Мы уже потеряли пять минут. Вернемся скорее в эту палатку, обыщем все места, проверим эстраду. Несомненно, вор должен был спрятаться именно там. Жюв придерживался точно такого же мнения. Полицейский большими шагами направился к палатке, которая теперь не охранялась. - Как жаль, что пять минут потеряны, - рассуждал Фандор, - именно пять минут. Они не могли не заметить своих промахов. Вынесенные из помещения толпой, приятели вернулись туда сразу, как это стало возможным. Однако это была достаточная отсрочка для их страшного противника, который пришел сюда... В то время как толпа разбегалась и люди, созерцавшие с уважением и почтительным восхищением памятник Пилатру де Розье в течение двух часов, теперь повернулись к нему спиной, гипсовая статуя оставалась на эстраде покинутая всеми. Но так ли это было? Если бы кто-то находился там и следил в этот момент за тем, что происходит, тогда он был бы поражен до изумления, он считал бы, что у него галлюцинации. Вдруг что-то дрогнуло в статуе. Конечно, сама гипсовая статуя полностью оставалась неподвижной, но ее рука, именно левая рука, совершенно белая рука, которая до сих пор казалась несгибаемой, неподвижной, как и весь макет, теперь же, казалось, ожила, стала подвижной, приобрела гибкость настоящей живой руки! Самое необычное заключалось в том, что эта рука слегка уменьшилась в длину; предплечье исчезло в плече, затем так же исчез локоть и остальная часть руки. Это была рука со скрюченными пальцами, рука, от которой отслаивались частички сухого гипса. Ввиду того, что предплечье, локоть, кисть и наконец рука полностью исчезли, теперь Пилатр де Розье превратился в однорукого человека с зияющей дырой в плече. Как раз в этот момент Жюв и Фандор проникли в помещение. - Жюв! - воскликнул журналист. - У статуи только одна рука. Но Жюв не отвечал, он выхватил свой револьвер, установил его на уровне статуи и разрядил прямо в грудь гипсовому человеку. Макет развалился на тысячу кусочков и рухнул. Фандор понял намерение Жюва. - На помощь! - прохрипел он и, спотыкаясь о скамейки, побежал к эстраде одновременно с полицейским. Им было достаточно секунды, чтобы понять, что произошло. Черт возьми! Все было очень просто; вор должен был заранее рассчитать свой удар. Точно зная, что мэр собирался положить у подножия статуи бумажник, набитый банкнотами, вор использовал все свои возможности, чтобы завладеть в присутствии всех этим небольшим состоянием. Оказавшись на эстраде и не обратив внимания на только что уничтоженное ими творение архитектора, Жюв и Фандор отодвинули основание макета и заметили, как они и предполагали, что оно полое внутри и что как раз внизу под ним проделана дыра в полу. - Проклятие, - пробормотал Жюв, - какими же мы были дураками, что раньше ничего не замечали, а только тупо рассматривали макет памятника! - Ей-Богу! - произнес Фандор. - Но теперь разгадка найдена. Внутрь этого макета забрался человек, и, обладая необычайной смелостью, он заменил левую гипсовую руку статуи своей собственной тщательно подкрашенной в тон макета рукой. - Бесполезно было, - подчеркнул Жюв, - окружать памятник кордоном полицейских, чтобы никто не приблизился к нему, вор сидел уже на своем месте. - Эту операцию провел смелый человек, - добавил Фандор, - но у него голова хорошо работает. Не откажешь в изобретательности! Я знаю только одного человека, который способен разработать такой план и выполнить его. Только один человек мог сделать это! И Фандор как раз собирался произнести имя, которое уже мысленно произнес Жюв, но остановился удивленный. В куче гипса полицейский обнаружил маленькую визитную карточку. На ней красными чернилами было написано единственное имя, которое так много значило и которое теперь уже Фандору не было надобности произносить: Фантомас! Глава 4 СПЛОШНЫЕ ЗАГАДКИ ВЕЧЕРА - Итак, решайтесь, Жюв. Вам нужно еще раз показаться на балконе... Вы настолько популярны, что они готовы бесконечно созерцать вашу симпатичную физиономию. На предложение Фандора полицейский, однако, ответил энергичным отказом: - Нет, нет и нет... И не хочу ничего знать. Ведь я не политический деятель и не гастролирующий актер. Кроме того, эти овации ничем не оправданы... Как раз наоборот. И люди поступили бы лучше, обругав меня самыми последними словами. Фандор улыбнулся: - Вы правы, момент совсем неподходящий, чтобы нам аплодировать. Ведь мы не одержали никаких побед, которые бы позволяли рассчитывать на симпатию публики. - Увы, нет, - вздохнул Жюв. И полицейский, углубившись в свое кресло и как бы желая врасти в него, закурил сигарету. Было около девяти вечера. На исходе этого необычного дня, именно того дня, когда население Булони предавалось праздничным развлечениям, а Жюв и Фандор раскрыли дерзкое преступление Фантомаса, но, к сожалению, не успели схватить преступника, неразлучные друзья решили остановиться в небольшом отеле на удаленной от центра города улице. Они поселились под чужими именами, убежденные, что их инкогнито не будет раскрыто. Но мало-помалу после полудня в городе стали распространяться слухи, что так называемые жертвы, привезенные миноносцем 27, чувствуют себя прекрасно! Эта новость облетела всех, и уже к концу дня каждый в Булони знал, что Жюв и Фандор живы и находятся в городе. Кроме того, дознания, проводимые ими, и случай с гипсовым макетом, разбитым на кусочки выстрелом из револьвера Жюва, были для многих уже достаточным свидетельством, что полицейский и журналист живы. Измученные, усталые и довольные тем, что наконец они нашли две комфортабельные комнаты в этом маленьком отеле, Жюв и Фандор были удивлены, заметив, что какие-то люди останавливались перед их дверями и обменивались таинственными словами. Постепенно толпа увеличивалась, и путешественники услышали, как произносят их имена, сначала тихо, а затем все громче и громче. Толпа была убеждена, что Жюв и Фандор находятся именно там, она хотела их видеть, им аплодировать. Требовательная толпа не давала им передышки до тех пор, пока они не подошли к окну и не послали ей приветствия. Десять минут назад Жюв и Фандор полагали, что их популярность больше не причинит им беспокойства. Напрасные мечты! Толпа все прибывала. На место ушедших людей приходили новые, они также горели желанием приветствовать симпатичные лица героев разыгравшихся накануне драматичных событий. Более часа Жюв и Фандор, рассерженные на самих себя, сокрушенные своей популярностью, бегали взад и вперед от комнаты к перилам балкона. Крики толпы усиливались. Фандор, который отошел от окна и приглашал Жюва занять его место, сказал ему настойчиво: - Идите же, дружище, будьте благоразумны. Нужно туда идти. Что же тут поделаешь? Жюв пожал плечами. - Мне особенно докучает, - ворчал он, - что эти славные люди аплодируют нам, когда мы потерпели, быть может, самую большую неудачу в нашей жизни! - Что же вы хотите, - объявил Фандор, - налицо непоследовательность действий толпы. И он добавил, иронично улыбаясь: - Да! Они приветствуют нас своими возгласами за наше прошлое... и, несомненно, за наше будущее... Между тем Жюв с медлительным и скучающим видом приблизился к балкону. Он стоял, облокотясь на перила, сопровождаемый Фандором. Фандор сказал ему: - Жюв, эти овации принадлежат вам. Я же только что получил свою долю. Вы удачливый человек, вы - звезда дня! И журналист, будучи всегда насмешливым человеком, не удержался, чтобы не подшутить над ним. Что касается Жюва, то он упорно продолжал стоять, опираясь на перила балкона, кивнув рассеянно Фандору в знак благодарности. Но на самом деле он буквально обшаривал толпу своим взглядом. - Фандор! - вполголоса позвал Жюв своего друга. Журналист приблизился: - Что случилось? Незаметным жестом руки Жюв указал Фандору на человека, который в первом ряду толпы необычно суетился и буквально надрывался от крика: - Да здравствует Жюв! Да здравствует Фандор! Несомненно, он придавал большое значение этим приветствиям, произнося их трогательно и с большим выражением. Фандор произнес: - Похоже, это провокатор. Затем он стал более пристально его разглядывать. - Очень любопытен и экстравагантен, - продолжал Фандор. - Нечто подобное я уже когда-то видал, знал. - Да, - ответил Жюв медленно, не покидая взглядом своего подопечного. - Мне кажется, я тоже его узнал. Затем внезапно он прошептал на ухо Фандору: - Попытайся выяснить все, спустись вниз и пошли гарсона за этим человеком, пусть поднимется к нам. Фандор тотчас исчез, а несколько минут спустя Жюв, вернувшись в комнату, закрыл окна и задернул занавески, дав понять толпе, что пора отдыхать. Он услышал, как дверь с шумом отворилась. В комнату с сияющим лицом вошел Фандор, он тащил за руку того типа, которого Жюв заметил несколько минут назад в первых рядах энтузиастов. И как только Жюв увидел его при свете, он вскрикнул: - Бузотер! Ну конечно же, это Бузотер! Он не ошибся! Это был Бузотер, старый бродяга, нищий, имя которого невольно связывали с мамашей Тулуш; Бузотер, которого при столь многочисленных и разнообразных обстоятельствах Жюв и Фандор постоянно встречали на своем пути, когда он прямо или косвенно впутывался в их необычные приключения. Вид бродяги поразил и удивил Жюва. В свою очередь, Фандор, который ввел его в помещение, посмотрев на него внимательно, остолбенел. Действительно, вид Бузотера обращал на себя внимание. Несомненно, что бродяга в своей жизни перебрал много ремесел и одевался по-разному, но в этот день его наряд был более экстравагантен и неправдоподобен, чем когда-либо. На ногах у него были широкие, плохо начищенные сапоги, в некоторых местах сверкающие чистотой, а в других - покрытые жирной ваксой. На каблуке одного из сапог болталась шпора с давным-давно позолоченным колесиком. В боты были заправлены широкие панталоны из голубого в полоску бархата, подпоясанные красным кушаком. На плечи бродяга набросил нечто вроде большого, задрапированного на испанский манер пальто. Завершала наряд маленькая мягкая шляпа неопределенного зелено-оранжевого цвета. Таким образом, Бузотер выглядел переодетым в мушкетерский наряд или напоминал грабителя, которые встречаются иногда в наиболее нищенских балаганах во время ярмарочной торговли. Между тем, Бузотер, обладая умением перевоплощаться в персонажей, которых он изображал, снял головной убор и широким и грациозным жестом приветствовал полицейского и журналиста. - Имею честь... - начал он. Жюв, несмотря на свои предубеждения, не мог не разразиться смехом. - Вот это да! Мой славный Бузотер! - воскликнул он. - Что же означает твой новый маскарад?.. Может быть, ты получил роль простофили в каком-нибудь ярмарочном балагане, чтобы так выглядеть? Бродяга был раздражен. - Вот так друзья, - проворчал он. - Как я надрывал свои легкие, чтобы кричать по всему городу: "Да здравствует Жюв! Да здравствует Фандор!", чтобы распространять новость о вашем приезде, чтобы заставлять людей хлопать вам, хотя похоже было, что они и не горели желанием вас приветствовать... И что же за это я получил? Ни одного хорошего словечка в благодарность. Только смех... Честное слово, это отвратительно... Но Жюв прервал его: - Грубое ты животное! Разве я просил тебя делать мне рекламу? Зачем ты вмешиваешься не в свои дела, собирая толпу? Бузотер почтительно поклонился. Затем, торжественно прижав свою грязную руку к сердцу, он сказал: - Есть чувства, которые не подчиняются приказу, мсье Жюв. Что бы вы ни говорили и ни делали, вы никогда не помешаете такому честному человеку, как я, восхищаться и аплодировать такому честному человеку, как вы и как мсье Фандор! - Да, да, - сказал Жюв, заложив пальцы в карман для часов в жилете. - Я знаю, что может значить слово. Ты сразил меня наповал своими комплиментами. Наверное, у тебя пустой карман и ни гроша в кошельке. - По правде сказать, - заметил Бузотер. - Я как раз собирался вам намекнуть об этом. Я очень счастлив, что вы меня поняли... Бузотер протянул руку. Жюв вложил в нее монету. Бродяга сделал жест, выражающий недовольство. - Да, - сказал он. - Для частного лица, оплачивающего экскурсии на воздушном шаре и прогулки на миноносце, вы не очень щедры, мсье Жюв... Полицейский был увлечен неиссякаемым краснобайством бродяги и удвоил сумму. Напрасно Фандор подавал знаки, рекомендуя Жюву умерить свою щедрость. Журналист ворчал: - Если мы выдадим ему деньги авансом, он ничего не скажет. Фандор считал, что если Бузотер, приближаясь к окнам отеля, пытался обратить на себя внимание, значит, у него было, что сообщить "своим друзьям". Фандор в свою очередь спросил его: - Чем ты занимаешься теперь, Бузотер? Бродяга ответил: - Я занят в кавалерии... Работаю наездником... Жюв и Фандор переглянулись озадаченно. Что бы это могло значить? Бузотер не заставил себя долго ждать. Бродяга без приглашения сел в кресло, удобно устроился в нем, затем, вынув из глубины своей шляпы комок жевательного табака и галантно предложив его отведать друзьям, засунул его в рот. Получив категоричный отказ, Бузотер стал медленно жевать табак. Затем он начал говорить с самодовольным видом, несколько позируя: - Дело вот в чем. Я пришел, чтобы все разложить по полочкам, и сделаю это быстро. Не подведу вас. Вы знаете, что торговля сыром идет ни шатко, ни валко, но все же идет, хотя и не так, как хотелось бы. Особенно с такими типами, как я и Тулуш. Это несерьезная компаньонка в серьезной торговле. Ах, если бы она по-настоящему взялась за работу, уверен, что можно было бы сделать золотое дельце: одно и другое. Она жадная. Я же занимаюсь только болтовней. Жюв нахмурил брови. - Бузотер, - приказал он. - У тебя есть, что сказать нам. Не принимай нас за дураков и расскажи все, что знаешь. Бродяга встал. - Но уверяю вас, мсье Жюв, я ничего не знаю. - И он добавил не без некоторого колебания: - Ничего... по крайней мере, на данный момент. - Ну вот, - прошептал Фандор, - скоро мы узнаем что-то. - Это смотря по обстоятельствам, - отчетливо сказал Бузотер. Затем бродяга начал свое повествование: - Я вам рассказал, что стал наездником. Это целая история, но я начал бы с конца, чтобы не наскучить вам с самого начала... Итак, в предместьях города Булонь кое-что имеется. Это "кое-что" - карусель... под названием "Деревянные кони". Она не так уж красива... Бывает лучше, но бывает и хуже. Карусель, работающая двадцать четыре часа в сутки, имеет нечто единственное в своем роде и ни с чем не сравнимое: наездника первого класса, обязанного следить за состоянием чистокровных лошадей и делать сборы... Он зажигает свет и крутит ручку рычага, чтобы звучала музыка... Он мастер на все руки. Это необычный человек. Он себе на уме, и у него все еще впереди. Вот я вам все и объяснил... Держу пари, что вы меня узнали... В то время как Жюв и Фандор, посматривая друг на друга, улыбались, Бузотер, закинув ногу на ногу и позванивая шпорой, принимал все более и более важный вид. Несомненно, этот Бузотер был непередаваемым типом. - Что же дальше? - спросил Жюв, окинув бродягу холодным взглядом. - Дальше... вот... что... - ответил Бузотер, принимая загадочный вид. - Я вам рассказал это просто так... занимательную историю, чтобы поболтать несколько минут со старыми друзьями... Там и мамаша Тулуш со своими делишками... и, наконец, хозяин карусели - славный малый, хорошо знакомый вам по прежним делам... Я вам рассказал, мсье Жюв и мсье Фандор, занимательную историю... Но вы же знаете, что у меня с головой не все в порядке и все шиворот навыворот. Высказывания Бузотера противоречили его мыслям. И хотя бродяга выражался столь витиеватым образом, он все время был начеку, оглядывался, осматривался кругом, казался озабоченным, беспокойным, как бы опасаясь, чтобы кто-нибудь не подслушал его и не понял его намеки. Жюв и Фандор обменялись взглядами, полицейский спросил небрежно: - Так как же зовут твоего хозяина? Они надеялись, что он произнесет то трагическое, то страшное имя, услышав которое, они тотчас сорвутся со своих мест, чтобы бежать на карусель Бузотера. Они полагали, что он назовет имя "Фантомас", и что именно Фантомас приобрел столь странную профессию, чтобы скрыться с глаз окружающих. Но они были слегка разочарованы, когда Бузотер объявил: - Так вот, моего хозяина зовут Бедо... Бедо! Жюв и Фандор действительно вспомнили этого зловещего человека, уличного хулигана с мощными плечами и сильными мышцами. Бедо... Человек ограниченный, жестокий, способный на все, настоящий зверь. Ему хватало ума только на то, чтобы спрятаться в укромном месте и обеспечить себе алиби или оправдание, если он совершал какое-либо преступление. О чем же думал Бедо? На чьей был стороне? Никто не смог бы ответить на подобный вопрос. Несомненно, Бедо состоял в банде Фантомаса и, может быть, не вышел из нее до сих пор. И, однако, ни для кого не было секретом, что в ряде случаев Бедо, полный ненависти и зависти по отношению к Гению зла, старался помешать ему. Какой напрашивался вывод из разглагольствований бродяги? Жюв и Фандор были растеряны, но они надеялись, что с помощью наводящих вопросов заставят Бузотера выложить все, что он думает. Но бродяга предвосхитил их желания. Совершенно искренне - не было повода сомневаться в этом - Бузотер объявил: - Вот что я вам скажу в двух словах: я сегодня в этом походном снаряжении, и ничегошеньки там не произошло; мне нечего вам сообщить, я ничего не знаю! Но если бы вы меня пригласили пропустить стаканчик в вашей приятной компании - до сих пор вы мне не предлагали, так вот этот стаканчик значил бы: свой человек Бузотер находится на своем посту и следит за всем. Вы правильно думаете: там, где Бедо, можно всего ожидать... Когда видишь волчонка, то и сам волк бродит где-то недалеко. - И он понизил голос. - Я думаю, что Фантомас появится через несколько дней именно с этой стороны... Не бойтесь, я там нахожусь и буду следить за всем. Жюв и Фандор решили, что пока ничего больше нельзя выудить у старого бродяги, превратившегося в живописного наездника карусели. Они разрешили ему уйти, предварительно уточнив, где он живет. И теперь, сев напротив друг друга, они начали рассуждать. - Этот славный Бузотер, - сказал Фандор, - не стоит и говорить, как он нам предан. Жюв кивнул головой... - Несомненно, - согласился он. - Завтра утром, Фандор, мы сможем убедиться в правоте его утверждений. Присутствие Бедо мне в самом деле кажется несколько подозрительным. Там увидим. Фандор зевнул во весь рот, и Жюв последовал его примеру. - Пойдем-ка спать, - предложил полицейский. - Мы так устали, нужно немного отдохнуть. Мужчины разошлись по своим комнатам; спустя несколько минут, погасив свет, они заснули. Комната, занимаемая Фандором, выглядела довольно необычно; отель был битком набит, и, чтобы угодить журналисту, хозяйка гостиницы поставила ему кровать в кладовку. Там находились большие шкафы, переполненные вещами и картонными коробками, чемоданами, различными ящиками. Укладываясь спать, журналист не обратил на это никакого внимания, но лишь только погасили свет и он начал засыпать, как вдруг, несмотря на усталость, он застыл от удивления, услышав странный, легкий, своеобразный шум, источник которого трудно было определить. Шум напоминал треск и продолжался несколько минут, потом исчезал и вновь возобновлялся. Фандор подумал: "Этот дом - старый барак. Вероятно, он полон крыс". И совсем не желая начинать бесполезную охоту на невыносимых животных, он положил подушку на голову и начал уже засыпать, как вдруг страшная возня потревожила его вновь. На этот раз Фандор выпрыгнул из своей кровати и двинулся вперед. Споткнувшись, журналист упал на ворох картонных коробок. Он протянул руки наугад в темноту и стал ощупывать то разбросанное белье, то шляпу, иногда чувствуя под руками пустоту. Фандор рассердился, но не волновался, он подумал, что, по всей вероятности, рассыпался ворох картонных коробок и ящиков. Но вдруг Фандор вздрогнул от неожиданности; ему показалось, что его рука опустилась на что-то жесткое, по форме напоминающее башмак. Машинально Фандор потянул это к себе, но башмак сопротивлялся. На сей раз вся эта история показалась ему загадочной, более серьезной. Фандор закричал: - Жюв! Жюв! Полицейский уже проснулся от шума и поспешил зажечь лампу. Через некоторое время он прибежал и принес лампу, так что в помещении, где находился Фандор, стало светло. Фандор по-прежнему не отпускал свою добычу. Внезапно оба вскрикнули: - Обезьяна! Затем Жюв приблизился к возбужденному существу, которое извивалось, схваченное за ногу Фандором, и произнес несколько растерянно: - Это не обезьяна, это человек, скорее уличный мальчишка. Фандор подтянул к себе ботинок, который еще продолжал держать. Он приблизил его к своему лицу, и ему вдруг показалось, что он держит свою добычу головой вниз. Он отпустил ногу своего пленника, и тот упал на пол, издавая жалобные стоны. - Черт возьми, - закричал Жюв, - ты покалечишь его! И действительно Фандор испытывал угрызения совести, рассматривая тщедушное и несчастное существо, с которым он несколько грубовато обошелся. После первого инстинктивного чувства жалости к маленькому парнишке, некрасивому, на вид хворому и хилому, Жюв и Фандор задумались. Итак, что же произошло? Напротив приятелей стоял уличный мальчишка подозрительного вида, с бледным лицом, любопытным взором. Ему могло быть лет двенадцать, может быть, и больше, но он был настолько плохо сложен, что едва выглядел лет на восемь, девять. Что же он здесь делал? Как попал в комнату Фандора? Как случилось, что они обнаружили его? Неужели он осознанно вызвал падение вороха картонных коробок и ящиков? Упали ли они случайно? Фандор приблизился к мальчику и схватил его за руки. - Что ты здесь делал? - прокричал он. - Ты, маленькая каналья, пришел в дом, чтобы украсть? Как тебя зовут? Ребенок, казалось, был очень обеспокоен последствиями своего приключения. - Извините, мсье, - произнес он. - Я сам не знаю, как это произошло. Меня зовут Малыш... другого имени у меня нет... Затем в дело вмешался Жюв: - Как же, черт возьми, ты попал сюда? Давай-ка отвечай, выкладывай нам всю правду... Мальчишка путано рассказал свою историю. Два часа назад, как он утверждал, он случайно забрел в отель... Остается загадкой, как это произошло... Затем, испугавшись, что его застанут здесь, он поднялся на один этаж, другой... Кто-то шел за ним, тогда он вошел в эту комнату, считая, что его преследуют. Он наугад открыл большую коробку, которая, на его счастье, оказалась пустой, и спрятался в ней. С этого момента он сидел неподвижно, может быть, даже заснул, но посреди ночи проснулся, не зная, где находится. Вот тогда, по всей вероятности, он и сделал неловкое движение, вызвав падение вороха ящиков и коробок. Мальчишка - по прозвищу Малыш, как он сам себя называл, - выкладывал эту короткую историю с уверенным видом, но Жюв и Фандор не принимали ее всерьез. Вполне вероятно, что они имели дело с маленьким воришкой, грабителем, еще неловким, малоопытным. Журналист и полицейский были слишком искушенными людьми, чтобы поверить в россказни подобного типа. Нагромождение совпадений было настолько невероятным, что инстинктивно они оба подумали, что присутствие мальчишки в комнате, как раз занятой Фандором, должно что-то значить. Этот пройдоха действительно имел жалкий вид! И если кто-то хотел из него сделать воришку, то напрасно: слишком тщедушный был он. Жюв и Фандор на мгновение отодвинулись от него и подошли к камину, чтобы с помощью лампы, принесенной Жювом, зажечь лампу, которую Фандор оставил на этом камине. В то время, когда они возились с освещением, позади них раздался легкий шум. Фандор закричал, и Жюв от неожиданности выронил лампу из рук: она упала и разбилась. Вновь наступила полная темнота. Почти одновременно раздался шум разбитых стекол. Жюв и Фандор были свидетелями, как тщедушный мальчишка одним прыжком достиг окна и выпрыгнул из него. - Вот так плут, - удивился Фандор. - Да он настоящий акробат! Он устремился по его следам, наклонился над зияющим отверстием в оконной раме, выглянул наружу... Улица была пустынной. Мальчишка исчез. Поднялся ли он? Спустился ли вниз? В какую сторону он убежал? Фандор отошел от окна и вернулся в комнату. Жюв торопливо вновь зажег лампу, и, когда Фандор повернулся в его сторону, он увидел полицейского стоящим на коленях и читающим что-то. - Вот так случай, - сказал Фандор. - Я считаю, что нам сегодня просто не везет, и из-за этой неудачи... Но Жюв прервал его. - Возьми-ка и прочти, - предложил он, протягивая ему клочок бумаги, который только что нашел. Фандор повиновался. Вдруг он широко раскрыл от удивления глаза и радостно закричал: - Возможно ли это, Жюв? Боже мой! Как я счастлив! Фандор пробежал глазами фразу, написанную на маленьком клочке бумаги. Записка намеренно была оставлена у всех на виду только что исчезнувшим мальчишкой. Ее содержание заключалось в следующих словах: "Я люблю вас... Будьте осторожны. Элен." Фандор был вне себя от радости: - Жюв! - Фандор! Журналист и полицейский взглянули друг на друга, и их глаза засветились от радости. Фандор поспешно оделся. Жюв в несколько секунд был тоже готов. С этого момента двое друзей, которые полчаса назад падали от усталости, теперь чувствовали себя бодрыми, полными энергии. - Жюв, - произнес Фандор дрожащим от радости голосом. - Вы знаете, этот день, так плохо начавшийся для нас, закончился наилучшим образом. Теперь я все понял: Бузотер... мальчишка, странное поведение бродяги и внезапный прыжок Малыша, все это имеет какое-то значение, все связано одно с другим. Это посланцы Элен, она хочет нас предупредить... Она, должно быть, недалеко от нас. Поспешим же скорее... Десять минут спустя двое друзей, вприпрыжку пересекавшие Булонь, очутились на совершенно пустынной окраине городского предместья. Они осматривались вокруг с удрученным видом. Жюв и Фандор пришли на место, указанное им Бузотером, именно на то место, где, как утверждал бродяга, должна находиться карусель. Но там не оказалось ни карусели, ни чего-либо другого. Неужели Бузотер обманул их, сказал неправду? Здесь была какая-то тайна. Глава 5 СТРАСТНАЯ МЕЛОДИЯ Прошло уже несколько месяцев с момента зловещих драматичных событий, разыгравшихся в Булони. Волнения первых дней улеглись, и наступило затишье. Не вспоминали более и о Фантомасе. Деньги, дерзко украденные преступником, забравшимся в макет статуи Пилатра де Розье, были безвозвратно потеряны, а этот монстр еще продолжал гулять на свободе. С другой стороны, Жюв и Фандор, казалось, удалились от мирской суеты. От них не поступало никаких известий; и парижское общество, импульсивное, переменчивое, намеревалось с легким сердцем забыть о них. Зима была на подходе. Как-то вечером, около восьми часов, элегантная и многолюдная толпа заняла большую часть столиков ресторана "Лукулл", считавшегося одним из самых модных на Итальянском бульваре. Метрдотель, степенный и благовоспитанный человек, с раболепным и педантичным видом склонился над дамой, которая в сопровождении двух господ только что расположилась за столиком в центре зала. Метрдотель предлагал: - Что вы скажете, госпожа баронесса, относительно холодного консоме с томатами и о небольшой форели, запеченной в тесте? Затем можно предложить седло барашка... Высокая красивая молодая брюнетка с густыми черными волосами, к которой он обращался, ласково взяла за руку своего соседа. - Жоффруа, мой дорогой супруг, - прошептала она нежно певучим голосом, в котором проскальзывали легкие ироничные нотки. - Я вас очень прошу, обратите внимание на меню. Метрдотель обратился теперь к спутнику этой красивой дамы: - Господин барон, я предлагал госпоже баронессе де Леско... Но он покорно остановился и ждал заказа до тех пор, пока его клиенты не исчерпали все сюжеты разговора со своими соседями. Барон Жоффруа де Леско обернулся к своей жене и извинился за рассеянность: - Простите меня, Валентина. Я смотрел как раз на тех двух господ, которые только что сели за столик вон там. Не узнаете ли вы знаменитого академика Сорине-Моруа, работы которого по египтологии стали центральным предметом хроники? - В самом деле! Да его сопровождает племянник, морской офицер, о котором я вам говорил... Жан Дерваль... Это ответил молодой доктор Морис Юбер, который три недели назад оказал помощь Жюву и Фандору во время трагических событий в Булони. Он был другом супругов Леско, пригласивших его на обед, но казалось, однако, мало знал их... Морис Юбер закончил фразу: - Я сейчас же пойду и пожму руку моему другу... - Сначала мы выберем обед! - остановил его барон. Господин де Леско был жизнерадостным человеком и отличался крепким здоровьем. На его скулах играл румянец. Густая белая борода, обрамляющая лицо, и седая шевелюра украшали его. Ему перевалило уже за пятьдесят, и он годился в отцы своей жене, такой большой была разница в их годах. Барон произнес: - Итак, доктор, скажите, что вы предпочитаете? Я полагаю, что Шарль предложит нам камбалу?.. Чрезвычайно вежливо метрдотель вмешался в разговор: - Я прошу извинения у господина барона, но камбала, это не совсем то, что вам нужно... Я позволил бы себе предложить баронессе небольшую форель, запеченную в тесте. Баронесса в свою очередь прервала его: - А почему бы не заказать омаров а ля термидор, это лучше, по-моему. Что вы об этом думаете, доктор? - Я придерживаюсь вашего мнения, - ответил молодой практикующий врач. И добавил, не спуская с нее глаз: - Я полностью согласен с вами. Метрдотель Шарль позволил себе заметить: - Вы сказали... омары а ля термидор, седло барашка... далее? Я бы предложил господину барону сезонный салат "Лукулл"... Это изысканно вкусно! Уточнив мнение жены и приглашенного на обед доктора, господин Леско одобрил выбор метрдотеля. С видом человека, уверенного в себе, он подчеркнул ногтем то вино на специальной карте вин, которое хотел заказать, полусухое шампанское лучшей марки. В то время как услужливые официанты разносили закуски, барон де Леско напомнил метрдотелю: - Шарль, не забудь сразу же отправить ко мне посыльного. Барон де Леско пригласил в этот вечер отобедать вместе с ними доктора Мориса Юбера. Он выбрал ресторан "Лукулл", где можно было отведать вкусные блюда. А потом, согласно договоренности, они собирались пойти в театр. Парижский сезон был в полном разгаре, и им пришлось заранее заказать в этом модном ресторане уютный столик, защищенный от сквозняков и достаточно удаленный от цыганского оркестра, чтобы слишком громкая музыка не беспокоила их. Барон и баронесса де Леско занимали видное положение в обществе. Их брак, внешне не отличающийся гармонией, был заключен по обоюдному согласию, как утверждали некоторые, но не для того, чтобы объединить два любящих существа, а с целью сохранения интересов огромного состояния. Даже ярые злопыхатели не могли утверждать, что их совместная жизнь не удалась; они, казалось, были взаимно предупредительны, и если барон старался угождать своей жене, то она была очень благодарна ему за чуткость и обходительность. Быть может, только злые языки и намекали, что с недавних пор доктор Морис Юбер состоял с этой парой в более близких, чем следовало бы, отношениях. Но о чем только не судачат люди! Поглощая закуски, барон де Леско, который не только отличался жизнелюбием, но к тому же обладал от природы и завидным аппетитом, обратился к доктору Юберу: - Этот Сорине-Моруа, на которого я вам указал, кажется действительно проявляет к нам интерес... - Да полноте! Почему? - Он с нас глаз не сводит! Тень недовольства пробежала по лицу дворянина. Он произнес холодным насмешливым голосом: - Впрочем, этот педант... прошел через приемные и кухни! Говорят, что он ужасный обжора. Извините, может быть, этот разговор вам неприятен? Не друг ли он вам? - Вовсе нет, - запротестовал Морис Юбер. - Я знаю только, что он дальний родственник мсье Дерваля. - И к тому же, - продолжал барон, - разве имеет значение, какие средства используют в нашу эпоху для достижения карьеры? Сорине-Моруа может насмехаться над моим злословием, его карьера великолепна... С вежливым, но рассеянным вниманием доктор Юбер слушал своего собеседника, но взгляд его был прикован к Валентине. Молодая красивая женщина была особенно обворожительна в этот вечер, а элегантное окружение подчеркивало ее исключительность. Падающие потоки света заставляли искриться драгоценности, которые удивительно оттеняли ее гордую восхитительную красоту; плотно облегающее платье из тонкой материи подчеркивало ее гибкие формы, глубокий вырез позволял увидеть восхитительные плечи и подозревать мраморную грудь. Несомненно, что Юбер был покорен опьяняющим превосходством и очарованием, исходящим от этой женщины. Между тем словоохотливый барон продолжал: - Нечего сказать - хорошенькую карьеру сделал себе этот Сорине-Моруа! Но я считаю, мой дорогой доктор, вам не стоит ему завидовать. Вы уже заведуете клиникой, и это в тридцать пять лет! Ваше состояние увеличивается изо дня в день. И вдруг он добавил с тихим значительным смешком: - Скоро придется подумать о том, чтобы вас женить. Доктор Юбер вздрогнул, однако уклончивая улыбка появилась на его губах, оттененных шелковистыми черными усами. Он запротестовал: - Это не к спеху. У меня еще есть время. К тому же я сомневаюсь, что захочу когда-нибудь жениться. И он с такой страстью посмотрел на Валентину, что если бы молодая женщина заметила, то была бы очень смущена. Но элегантная баронесса в данный момент, казалось, была занята тем, что пила маленькими глотками холодное консоме с томатами, которое ей только что принесли. Между тем барон, продолжая болтать, с трудом удерживался на месте и очень обрадовался, увидев посыльного. - Вот, наконец-то прибыл посыльный, - радостно произнес он. Он быстро написал несколько слов на визитной карточке, затем передал ее груму: - Слушай меня, мальчуган, ты пойдешь и отнесешь это в мой клуб на улицу Руайяль и подождешь ответа, который тотчас же принесешь мне. Посыльный удалился, и барон объяснил жене: - Я послал его заказать ложу в театре "Музыкальный кабачок", где мы сможем, если вы не возражаете, закончить вечер. Там иногда ставят весьма любопытные водевили. Валентина одобрила его план молчаливым кивком головы. Но вдруг она вздрогнула, услышав первые такты мелодии, которую на