же момент из фиакра послышался крик ярости, боли и тоски одновременно: - Ко мне! На помощь! Затем раздался ужасный хрип... дверца кареты открылась... кто-то выпрыгнул из фиакра и стал убегать... Жюв еще не справился с волнением, он еще едва представлял, что произошло, а фиакр уже пустился галопом... Полицейский соскочил на дорогу... Он закричал кучеру: - Остановитесь! Ради Бога! Остановитесь... И так как фиакр остановился, Жюв наклонился к дверце и застыл на мгновение, заметив рухнувшее на сиденье тело несчастного Фавье... - Помилуйте! - воскликнул Жюв. Он приказал кучеру: - Оставайтесь здесь! Инспектор пересек авеню Булонского леса и бросился преследовать убегавшую тень... Но на бегу он принялся рассуждать: - Боже мой! Тот, кого я преследую, может быть лишь бароном де Леско!.. Черт возьми! Они были двое в экипаже! Он и дядя Фавье! Значит, это барон де Леско убегает впереди меня... так как Фавье мертв... Тень, к которой Жюв начал приближаться, должна была в этот момент пересечь большую открытую площадь, которая протянулась перед вокзалом железнодорожного пути на Дофин и барьером Булонского леса. Беглец, несомненно, старался достигнуть соседних массивов, где можно было легко ускользнуть от преследований... Итак, когда убийца пересекал площадь, Жюв смог в первый раз различить его силуэт, и тогда новое проклятие раздалось из его уст: - Черт возьми! Никак, это женщина?.. Она была довольно толстой, вероятно, старой, она, очевидно, выбивалась из сил и бежала с трудом... - Остановитесь! - вопил Жюв. - Или я стреляю!.. Он почти не надеялся, что беглянка сможет понять его приказания, и был удивлен, увидев, что ему подчинились... Однако это не был подходящий для раздумий момент... Жюв приблизился бегом к таинственному созданию, которое только что совершило ужасное убийство несчастного Фавье... И в это мгновение он вновь испытал безумное удивление! Ведь он знал эту женщину, которая ожидала его, согнувшись пополам и с трудом переводя дыхание! Он ее узнал! Жюв выкрикнул ее имя: - Гаду! Ведь это Гаду! Он, конечно, не мог ошибиться... Зизи описал Гаду Морису Юберу, который слово в слово передал описание мегеры Жюву. Это была, действительно, Гаду, к которой бросился инспектор. - Именем закона! - начал Жюв. - Я вас арестую!.. Но крик боли прервал его фразу... Жюв на самом деле испытывал ужасные мучения... Женщина, которая его ожидала, внезапно выпрямилась. Она одним жестом бросила что-то в лицо Жюву... Затем с громким демоническим смехом снова пустилась бежать и исчезла в направлении Булонского леса... Что касается несчастного полицейского, сил его хватило только на то, чтобы оставаться на месте, ругаясь, проклиная, извергая брань! Он только что был ослеплен горстью перца, брошенного в глаза! Жюв страдал. Он тщательно вытер лицо и побежал на стоянку фиакров, которая находилась за углом бульвара Фландрэн, чтобы зачерпнуть там немного воды, промыть веки и вернуть себе способность ясно видеть... Но, увы, уже было поздно. Любое преследование было бы напрасным... - Черт побери! - выругался полицейский. - Что все это значит? Гаду, значит, была знакома с дядюшкой Фавье, так как он не удивился, когда увидел ее в фиакре?.. Однако мне кажется, что я слышал голос Жоффруа де Леско, обращающегося к миллионеру, когда тот поднялся в карету... Но и на этот раз Жюв не погрузился в бесплодные размышления. Он торопился вымыть лицо свежей водой, затем снова вышел на авеню Булонского леса, где должен был стоять фиакр. Здесь Жюва снова ждал "сюрприз". Подходя к авеню, он увидел, что там никого не было, фиакр уехал... - Значит, кучер был соучастником? - задал себе вопрос Жюв. И он горько пожалел, что не запомнил номер фиакра... В два часа после полуночи, спустя сорок пять минут после трагических событий, Жюв позвонил в дверь особняка на улице Спонтини. Он нашел дом обезумевшим, Валентину - на пределе отчаяния... Трое городских полицейских только что доставили молодой женщине носилки с телом дяди Фавье! В свою очередь Жюв в первый раз начал терять голову. - Ну и дела! Где нашли труп? - спросил он. - На Елисейских Полях, господин инспектор... - А почему вы его доставили сюда? - В его кармане имелась визитная карточка с именем барона де Леско. - Но где же сам барон де Леско? Ответила Валентина: - Я не знаю! Я схожу с ума от волнения! Муж уехал вместе с дядей, пока он еще не вернулся... Все это было настолько ошеломляющим, что Жюв серьезно спрашивал себя, не оказался ли он жертвой трагического кошмара, когда в дверь позвонили... Жюв сам побежал открывать. - Кто? Кто там? - спросил он запыхавшимся голосом. Он увидел мундиры полицейских. Стражи порядка поддерживали под руки человека, которому они помогали идти и которого Жюв узнал сразу же: - Барон де Леско! - закричал он. - Вы! Вы! Но что же случилось? Бригадир, находившийся позади полицейских, подошел, схватил Жюва за руку и силой оттеснил его назад! - Ни слова, - сказал он, - тсс!.. Не утомляйте этого несчастного! - Но, черт подери, объясните мне... - Вот в двух словах. - Бригадир сделал паузу, откашлялся, чтобы прочистить горло, и с важным видом приступил. - Представьте себе, что мои полицейские нашли этого бедняжку на берегу Сены. Он жестикулировал, как безумный, и выкрикивал странный призыв: Жап! Жап! - И тогда? - взволнованно спросил Жюв, бледнея. - И тогда, что вы сделали? - Черт возьми! Его обыскали, нашли его имя, адрес, и, естественно, видя, что этот господин из "благородных", я решил его доставить домой... Это сумасшедший, а? Очевидно, бригадир принял Жюва за одного из обитателей дома. Жюв не старался, чтобы его сразу признали. - Сумасшедший, - спросил он, - но почему?.. Что вас заставляет так думать? - Почему он все время говорит "Жап"?.. И почему у него такое странное поведение? Сначала Жюв ничего не ответил. Инспектор размышлял, спрашивая себя, действительно ли барон де Леско охвачен безумием. Но простое совпадение казалось странным. Кто же сделал так, что этот несчастный обезумел именно в момент ужасной драмы, персонажем которой был его дядя! Впрочем, совпадение ли это? И поскольку здесь имелись элементы преступления, к которым примешивался Жап, не следовало ли скорее спросить, не потому ли, что барон де Леско оказался свидетелем убийства в фиакре, он стал сумасшедшим? Итак, пока полицейский размышлял, бригадир внезапно узнал его. - Однако, черт возьми! - сказал он. - Я не ошибаюсь! Вы... вы Жюв! Какого дьявола вы находитесь здесь в два часа ночи? Услышав этот вопрос, Жюв удивился в свою очередь. - Значит, вы не знаете, что здесь произошло? - спросил он. - Нет... а что же? - Только что совершено убийство! - объявил Жюв. И в то время, как бригадир отступал, охваченный ужасом, Жюв поторопился добавить: - Однако можно сказать, что самым таинственным здесь является не убийство... безумие, вызываемое Жапом, вот что тревожит!.. А! К делу! Абсолютно необходимо срочно предупредить семейного врача... доктора Мориса Юбера... Спустя час поспешно вызванный врач прибыл на улицу Спонтини. Барон де Леско в этот момент спал, утомленный, подавленный, одолеваемый ужасными кошмарами, и время от времени шептал совсем тихо, почти беззвучно: "Жап! Жап!" Жюв обратился к молодому врачу, который только что осмотрел больного. - Ну как? - спросил он. - Что вы об этом думаете? Вместо ответа Юбер с отчаянием пожал плечами. - Ужасно! - сказал он наконец. - Безумие, вызываемое Жапом, каждый день приносит все новые и новые жертвы. И однако... В этот момент Жюв, к которому вернулось его хладнокровие, прошептал про себя совсем тихо: - Гм!.. Стоит ли говорить о безумии, вызванном Жапом?.. Глава 18 ОТЦЕУБИЙСТВО В Зизи больше ничего не оставалось от элегантного грума, каким он был во время своего быстротечного пребывания на улице Спонтини на службе у Валентины де Леско... Его ливрея, которую он еще носил, приняла очень странный вид и покрылась самыми разными пятнами; его шапочку сменила отвратительная плоская засаленная каскетка, отворот которой плачевно свисал на затылок; у него был лишь один разорванный пристежной воротничок, одним словом, он испытывал нужду... Как в моральном, так и в физическом отношении Зизи выглядел теперь совсем другим. Он был менее весел, чем некогда, казалось, что на него беспрерывно давит какое-то тайное беспокойство; он проводил время жалким образом, собирая окурки сигар... Впрочем, Зизи не строил иллюзий относительно своего положения. Он понимал, что "дела" складываются для него очень плохо, и менее всего он может надеяться, увы, на непредвиденное чудо и должен готовиться к худшим катастрофам, худшим неприятностям... Покинув тайком несколько дней тому назад Мориса Юбера на ратодроме, Зизи торопливо пустился наутек, чтобы сохранять между собой и молодым доктором как можно большее расстояние! - Дело не в этом, - сказал он себе, - тогда надо бы распутать все хитросплетения!.. К сожалению, "хитросплетения", о которых говорил Зизи, были ужасно сложными. Грум не знал всех фантастических событий, которые развертывались в течение некоторого времени, но из газет и доверительных разговоров он выведал достаточно тайн, чтобы понять благодаря своему живому уму, постоянно находящемуся настороже, что рядом с ним происходили совершенно невероятные драмы... Разумеется, он слышал об исчезновении кулона Валентины и о его необъяснимом возвращении. Подслушивая у дверей, когда он еще служил грумом на улице Спонтини, он поймал несколько фраз Жюва, по мнению Зизи, совершенно бессвязных, о таинственных приключениях полицейского. Он также знал странную историю одного раненого, найденного на набережной Академии и умершего в больнице... Не забывал он и о похищении молодой девушки, затворницы из "Деревянных коней", похищении, которое было организовано отвратительной Гаду с его невольным участием. И, наконец, из специальных выпусков, подобранных на террасах кафе, Зизи узнал последние события: убийство несчастного миллионера Фавье за несколько мгновений до того, как был обнаружен на набережной барон де Леско, кричащий "Жап", история трагической ночи, пережитой Валентиной в Гран-Терре, о чем в газетах сообщалось с указанием только инициалов. Все это было удивительным, тревожащим, и Зизи понимал, что будущее может грозить настоящими катастрофами... - Валентина де Леско, - говорил себе грум, - находится в тяжелом положении!.. Это, очевидно, так! Но также справедливо и то, что мое положение совершенно не лучше, чем ее! В конце концов, будет видно!.. Отныне Зизи избегал те места, где он мог встретиться с Жювом. Но также тщательно он избегал районы, прилегающие к улице Спонтини, и подходы к больнице, где работал Юбер... - Мало мне неприятных встреч! - рассуждал Зизи. - В настоящее время прекрасные кварталы не для меня... Черт возьми, как бы мне хотелось пожить в деревне, но у меня нет свободной минуты, чтобы бросить Париж!.. Все дела! Дела... На самом деле, конечно, Зизи в Париже удерживало отсутствие денег. Только... даже самому себе он не хотел в этом признаваться... Зизи вращался в воровском мире. Он проводил время в таких отдаленных от центра кварталах, как Бельвиль, Шапель, Монпарнас. Разумеется, он рисковал, собирая на бульварах в районе площади Республики окурки, которые затем продавал на площади Мобер, что ему приносило несколько су в день, так необходимых для существования. Однажды вечером, на следующий день после убийства дядюшки Фавье, Зизи, остановившись перед каким-то трактиром, заметил старый фиакр, запряженный клячей, которую он сразу же узнал. - Вот те на! Карета моего папаши!.. - выкрикнул грум. - Что за удача... Если хозяин не пьян в стельку, он мне наверняка предложит фасоль с бараниной... Зизи вошел в трактир. Было девять часов вечера, и клиентов оставалось мало. С первого взгляда грум заметил своего отца, кучера Коллардона, который, сидя за большим столом, в правой руке держал стакан, в левой - бутылку и сосредоточенно занимался "переливанием жидкости", как отметил Зизи. - Здравствуй па... - закричал Зизи, входя в трактир. - Ну, виноградная лоза пошла в ход? Затем он добавил с интонацией уважения и восхищения: - Здорово! Ты позволяешь себе глоточек?.. Значит, ты при деньгах?.. Кучер Коллардон медленно поднял глаза на своего сына. Он бросил на него косой взгляд, в котором не было и проблеска ума. - Что ты хочешь? - спросил он. - Ты узнаешь меня, па?.. Бормотание Коллардона подтвердило Зизи, что отец его действительно узнал. Груму только это и было нужно. Он уселся за стол, где сидел отец, и заказал смутно видневшемуся гарсону, смотревшему на него отупелым взглядом: - Давай, Жозеф, пошевеливайся! Сыра, хлеба и еще один стакан. Здесь угощает мой отец!.. Но при этом смелом утверждении папаша Коллардон, кажется, пробудился. - Замолчи, зараза... - заворчал он. - Я тебя не приглашал! Ах! Дурак!.. Ты думаешь, что я запросто буду тратить мои су на такого нищего, как ты?.. - Шевелись, Жозеф! - повторял Зизи. Все гарсоны в трактирах обычно откликаются на имя "Жозеф" и не обижаются при обращении на ты. Однако этот "Жозеф" колебался. - Кто платит? - спросил он. Зизи был категоричен: - Старик! Отец пытался протестовать, но Зизи не давал ему этой возможности: - У тебя цветущий вид, па. А твоя лошадка? Жирная, как скелет! Черт подери, у тебя, наверное, хорошие доходы, и, значит, ты можешь мне устроить пирушку на двенадцать су. А для начала, не нальешь ли мне выпить? Зизи должен был сам взять стакан на стойке. Он вынудил своего отца отпустить на мгновение литровую бутылку, которую тот держал, налил себе полный стакан и опустошил его залпом. - Великолепно! - подтвердил Зизи. Он чмокнул от удовольствия языком, а затем спросил, хлопнув отца по плечу: - Ну, па, как поживает мамаша? - Этого я не знаю, - проворчал кучер. - Она ведь в Сен-Лаго? - Точно... - А твои делишки с полицией? - Оставь меня в покое! - завопил кучер. Он взял кнут, свой неразлучный кнут, положил его около стены и затем хлопнул им несколько раз. - Прежде всего, откуда ты взялся? - спросил он. - С улицы, - ответил Зизи. - И чем ты сейчас занимаешься? Зизи не хотел подрывать свой авторитет и сказал с двусмысленной улыбкой, отрезая себе толстую краюху хлеба: - Ты же видишь, па, я ем! Поехали! За твое здоровье! Он чокнулся с отцом, а потом спросил: - Ты читаешь газеты, па? Ты просмотрел все, чем торгуют сейчас? В связи с этим, не знаешь ли ты кучера, который перевозил человека, убитого на авеню Дофин? На вопрос Зизи папаша Коллардон постучал кулаком по столу. - Замолчи, сопляк! - сказал он. - Говори потише! Волнение отца явилось для Зизи подлинным откровением. - Разом, это не ты, па, был тем кучером? - спросил он дрожащим голосом. Папаша Коллардон вместо ответа налил себе стаканчик, яростно опрокинул его, а потом пристально посмотрел на сына: - Ты что, из полиции, черт возьми, что допрашиваешь меня? Больше ничего не надо было добавлять, несчастному Зизи все стало ясно. Без всякого сомнения, его отец замешан в убийстве дядюшки Фавье... - Па, - обратился Зизи, - я не из полиции, и мне наплевать на префектуру. Только как-то на ратодроме я слышал, как об этом говорили... - На ратодроме? - спросил Коллардон. - Где это? - Авеню Сен-Уэн... там, где встречаются с Гаду... - Значит, ты ее знаешь? - Ну конечно! Довольно-таки! Папаша Коллардон снова принялся пить. Теперь он казался наполовину пьяным и охваченным слепой яростью: - Хочешь, я тебе скажу, Изидор, кто она, эта Гаду: просто шлюха! Вот! Она заставила меня проделать дьявольские трюки и не рассчиталась, как следовало!.. За твое здоровье!.. Коллардон пил, не закусывая, однако он был достаточно великодушен, - опорожняя свой стакан, он предлагал точно такой же и Зизи. Хотя уже три пустые бутылки выстроились в ряд на столе, кучер заказал четвертую, добавив: - Вот, например, история с поездкой, которую она вынудила меня сделать однажды ночью... Это стоило тысячу франков, черт подери, но, клянусь, если я получил из них сорок пять! Ах ты, чума! Это так не пройдет!.. Он пил еще, потом, опершись локтями о стол, пристально посмотрел на сына и повторил: - Это так не пройдет! Пока отец говорил, Зизи сидел, глубоко задумавшись... Как случилось, что папаша Коллардон окрестил "шлюхой" ту самую мегеру, которую он сам ненавидел от всего сердца? Значит, он знаком с Гаду? Связан ли он с похитителями пленницы из "Деревянных коней"? К сожалению, мысли Зизи путались. Он много выпил, пил еще, и, тем не менее, ему казалось, что он уже узнал или скоро узнает что-то очень интересное... То, что именно отец был кучером фиакра, в котором нашли мертвого Фавье, не вызывало у Зизи особого удивления. Без сомнения, папаша Коллардон был мастером на все руки, и Гаду, если верить газетам, убийцей была она, могла очень просто привлечь его как соучастника. Очевидно, Коллардон бывал в ангаре на улице Шампьонне. Это интересовало Зизи больше всего! Грум смутно сознавал, что прежде всего, чтобы узнать как можно больше подробностей, надо было не допускать полного опьянения отца. - Что, если пойти поесть улиток на Центральный рынок? - предложил он, особенно не настаивая. - Подходит, па? Коллардон был уже не в состоянии сопротивляться. - Наплевать! - ответил он сыну. Затем, охваченный внезапным горем, он спросил: - Ведь это я расплачиваюсь, разве не так? А ведь ты даже не хочешь пригласить своего старого отца, не хочешь помочь мне при моих увечьях? Однако, негодяй, в твоем возрасте... Зизи прервал его: - Давай, заплати, папа! Не занимайся моими превратностями судьбы. А что касается твоих увечий, они тебе особенно не мешают! Папаша Коллардон поднялся. Он засунул руки в карманы широкого плаща и удивленно пробормотал: - Черт подери! Что же это такое? Зизи в свою очередь также удивился. - Вот здорово! - воскликнул грум. - У тебя есть рента? Действительно, папаша Коллардон, вытаскивая из кармана кисет для табака, который с давних пор служил ему кошельком, выронил на пол кипу бумаг, оказавшихся всего-навсего акциями ренты, настоящими акциями ренты. - Это тебе не игра в бирюльки! - объявил Коллардон, глядя на разбросанные по полу бумаги, которые с трудом собирал Зизи. - Все это не мое! - Не твое? - Разумеется, нет! И кучер с наивностью добавил: - Чье же это может быть? Посмотри! Наверху надпись... возможно, там указано? Тем временем Зизи с трудом разбирал строчки, написанные на акциях, так как алкоголь начинал затуманивать его голову. Фамилии, которые он смог прочесть, заставили его вздрогнуть. Эти акции принадлежали дядюшке Фавье! - Черт возьми! - воскликнул Зизи, глядя на своего отца с внезапным ужасом. - Но ведь все это было украдено Гаду, все связано с делами, где действовал "Жап". Как это оказалось в твоем кармане? Значит, ты убийца? Зизи говорил тихо. Гарсон трактира читал засаленную газету, служившую для заворачивания колбасы, в другом конце зала. К счастью, он не обращал внимания на разговор этих двух клиентов. При резких словах сына папаша Коллардон побагровел. - Я убийца? - возразил он. - Я думаю, что ты оскорбляешь меня... Ты забыл, что я твой отец, и ты обязан мне своим появлением на свет?.. Потом он принялся искренне отрицать: - Нет, я не убийца! Если я и одолжил свой фиакр Гаду, чтобы прикончить старого Фавье, если я и выкинул его труп за Гран Пале, если я и оказываю иногда помощь некоторым типам... то это не значит, что я замешан в преступлениях... Я бы просто не смог этого сделать! К тому же эти бумаги не мои! - Тогда почему же они оказались в твоем кармане? - Не знаю! - ответил Коллардон, а затем, обратившись к гарсону, заказал: - Одну литровую! Литровую за шестнадцать... черт возьми, и быстро! Зизи и его отец снова чокнулись... Начиная с этого момента, Зизи потерял четкость речи, тогда как Коллардон, наоборот, приобрел свою обычную ясность ума. - Видишь ли, - говорил он Зизи плаксивым тоном, - видишь ли, имеются вещи, которых я не понимаю!.. Это не мои бумаги. Значит, кто-то подложил их в мой карман. А если их подложили в мой карман, то только с одной целью, чтобы у меня были неприятности! Так вот, если бы я с кем-нибудь сегодня поругался и меня бы схватили этим вечером на почтовом дворе, при мне нашли бы эти бумаги, и я не смог бы отвертеться от серьезного процесса. Тем временем Зизи медленно листал акции. Вдруг грум смертельно побледнел... На обратной стороне одной из бумаг была жирно выведена красная страшная надпись: "Правосудие Жапа!" "Что все это значит?" - подумал Зизи. Он выпил до дна свой стакан, потом поднялся, пошатываясь: - Па, надо удирать! Ты расплачиваешься? - Расплачиваюсь, - согласился папаша Коллардон. Он заплатил и вышел из трактира вместе с сыном. Но в этот момент, выходя из душного зала на ледяную улицу, Зизи внезапно почувствовал дурноту. - Я не знаю, что со мной... - прошептал он, - но сейчас... сейчас... Тогда папаша Коллардон окинул своего сына взглядом: - Черт возьми! Да ты пьян! И с достоинством и отеческой снисходительностью он втолкнул своего отпрыска в фиакр, который через несколько мгновений отправился в путь. В три часа ночи Зизи проснулся, удивленный, на матрасе, лежавшем на полу. - Где я, черт возьми? - спросил себя грум. Он приподнялся, ошеломленно осмотрел комнату, в которой находился... - Проклятое утро! - проворчал Зизи. - Вчера вечером я напился, как сапожник, и даю слово, что па привел меня к себе... В конце концов, мой папаша не такой уж и плохой человек! Зизи действительно узнал свой отчий дом. Очевидно, Коллардону показалось, что его сын настолько пьян, что оставлять его на улице опасно. Именно по этой причине он и привел сына к себе... Впрочем, Зизи захотел немедленно пролить свет на это происшествие. Поскольку он спал одетым, то сразу встал, на цыпочках пересек комнату и приблизился к кровати, на которой, по его представлениям, должен был отдыхать отец... Но он не успел сделать и трех шагов, как оказался на грани потери сознания. - Кровь! - вскрикнул он. - Ах!.. Черт побери! И мой отец мертв!.. Ну и ну! Кровь растеклась по полу большими лужами. Кровью были забрызганы стены. Зизи остолбенел от волнения на несколько секунд. Затем он дотащился до кровати. Там лежал папаша Коллардон. Он был неподвижен, глаза закрыты, на шее - огромная рана, которая должна была обильно кровоточить. - Черт возьми! - еще раз прошептал Зизи. - Но кто же все это сделал? Что же произошло? Его сотрясала сильная дрожь. Ему было страшно. Опять какая-то тайна... И тогда Зизи внезапно спросил себя, не он ли сам в пьяном бреду совершил это преступление! Это, конечно, было преступление. Папашу Коллардона убили во сне... Зизи смутно припоминал, что в момент возвращения домой между ними произошла бурная ссора... И тогда, все более и более приходя в ужас, Зизи начал восстанавливать в памяти драматичные события того вечера... Очевидно, его отец лег спать, он тоже уснул... затем, должно быть, он проснулся и, будучи еще под влиянием алкоголя, прыгнул на несчастного и нанес ему ужасный смертельный удар ножом... - Какой кошмар! - прошептал Зизи. - Все это отвратительно! Но, очевидно, он испытывал больше страха, чем горя! Откровенно говоря, Зизи не мог любить своего отца. Он считал, что тот виновен во всем; а накануне вечером Зизи узнал еще и о том, что тот был замешан и в последнем убийстве; он не мог очень сожалеть о его смерти и даже, вопреки самому себе, думал о нем, в общем, как о жалком бедняге. Однако, Зизи здорово растерялся. - Я убил своего отца, - повторял он, - я - отцеубийца! При этой мысли волосы поднялись дыбом на его голове... Вскоре последовала резкая реакция. Если вначале он был парализован от ужаса, то теперь Зизи понимал, что надо действовать... - Если меня найдут в этой комнате, - рассуждал он, - то сразу же решат, что именно я нанес удар! Напрасно я клялся бы, что был пьян, моя песенка была бы спета! Надо уходить! Он быстро вышел из комнаты. В кухне Зизи умылся, замыл капли крови, которыми был забрызган, потом вышел, сбежал с лестницы... затерялся на улицах... Два часа Зизи шагал по улицам, не останавливаясь. Гонимый инстинктивным ужасом, он удалялся от квартала, где, как ему казалось, он совершил преступление. Но вскоре он возвратился назад. У Зизи очень болела голова, что было вполне естественным после такого сильного опьянения. Его мысли путались. Ему было трудно вспомнить, освежить в памяти события предыдущего вечера. Иногда он удивлялся тому, что уже успокоился, ведь он только что убил своего отца... Однако по мере того, как улицы становились все более оживленными, как пробуждался Париж, Зизи испытывал все большую и большую тревогу... Несколько часов тому назад, когда он увидел своего отца убитым, Зизи буквально отупел от удивления, как это бывает от сильного удара. Он понимал лишь наполовину... Теперь, наоборот, он лучше понимал то, что произошло, а также те неизбежные последствия, которые угрожали ему. Впрочем, новая находка повергла его снова в шок! Когда он опустил руку в карман, чтобы найти там окурок и попытаться немного взбодрить себя несколькими затяжками табака, он нащупал засунутую в куртку пачку бумаг, один вид которых заставил его вздрогнуть... - Что такое? - вскрикнул Зизи. - Неужели я украл акции, которые были у моего старика? Тогда он стал размышлять с возрастающим волнением обо всем странном, что было в данном происшествии. Накануне вечером его отец клялся, что эти бумаги ему не принадлежали... Старый кучер утверждал, что он стал жертвой места, что ему подсунули ценные бумаги в карман для того, чтобы арестовать... И вот теперь этими бумагами стал обладать он, Зизи! Почему? Как это случилось? Зизи также вспомнил таинственную надпись, которую он видел на пачке бумаг: "Правосудие Жапа!" Особенно непостижимой была эта надпись! - Честное слово! - воскликнул Зизи. - Я допускаю в крайнем случае, что сообщник моего папаши сунул ему в карман эти компрометирующие бумаги, а уж как его схватить - это дело правосудия, но не понимаю, как произошло, что теперь именно я нахожу все это в своем кармане. Однако я их не крал! Зизи вернулся на улицу Солитэр. Он очень боялся, что его арестуют, но какая-то непреодолимая сила притягивала его к дому, где совершилось преступление! Из осторожности несчастный парнишка издалека окинул улицу взглядом и вздрогнул: - Боже мой! Вот все уже и раскрылось! Вся эта толпа простаков, стоящих перед дверью моего папаши, конечно, обсуждает несчастье... Ах! Черт побери! Что же мне делать? В этот момент несчастный Зизи испытывал огромное желание убежать, но любопытство его удержало. - Все-таки надо, чтобы я знал, - пробормотал он, - подозревают меня или нет? Некоторое время он колебался... Затем внезапно успокоился. - Прежде всего, - рассудил он, - никто не видел, как я возвращался с папашей; матушка Ландри дрыхнула в эту ночь... значит, я ничем не рискую, если пойду и узнаю новости?.. И с безумной отвагой Зизи стал продвигаться вперед. Он поработал локтями, вошел в дом, где совершилось преступление, и обратился к консьержке, бледной, как мертвец, которая скорее прислонялась к креслу, чем сидела в нем в глубине своего жилища: - Как дела? Консьержка выпрямилась, как будто вытолкнутая пружиной. - А! Боже милостивый! - закричала она. - Не хватало только тебя! Потом, несмотря ни на что, она разразилась рыданиями. - Малыш, случилось непоправимое несчастье... здесь только что была полиция, убит твой отец! Матушка Ландри при этих словах зарыдала еще сильнее. Зизи, бледный от волнения, ухватился за обивку, чтобы не упасть... - Убит папаша? - повторял он. И добавил, так как это особенно его поразило: - Здесь только что была полиция? Правда? Что они сказали? Тем временем матушка Ландри подыскивала слова соболезнования. - Не надо убиваться! - говорила добрая женщина. - В конце концов, видишь ли, мой мальчик, твой отец всего-навсего пьяница!.. Но все-таки уважать его надо... Между прочим... твоя мать еще ничего не знает!.. Зизи прервал ее дрожащим голосом: - Но кто нанес удар? Что говорит полиция? Не слушая его, матушка Ландри продолжала искать слова утешения. - И потом, видишь ли, - говорила она, - теперь, когда он мертв, бедняжка, мир его праху! Как говорится, вино больше не повредит ему!.. Да, ты спрашиваешь подробности? Так вот, в это утро, когда я поднялась, я нашла его дверь открытой. Я вошла, ах! Меня это совсем сразило! - Да, да, - торопил Зизи, - а потом? - Потом я побежала к комиссару сделать заявления, чтобы не было неприятностей... Матушка Ландри шумно высморкалась и продолжала: - Через час пришел инспектор полиции, некий Жюв, говорят, известный, который привел с собой сюда журналиста, некого Фандора... Зизи, слушая эти речи, бледнел все больше. Как? По воле случая именно Жюву было поручено собрать сведения о смерти его отца. Грум, слабея, подумал: "Я пропал!" Однако он пытался не терять самообладания. - И что же сказал Жюв, матушка Ландри? Консьержка воздела руки к небу. - Ах! Вот это-то и есть самое поразительное! - заявила она. - Представь себе, что он и его дружок обыскали все, рыскали под всей мебелью... Они сказали поразительные вещи. - Что же? - Жюв, так тот полагает, что твой отец вернулся домой не один. Он уверяет, что нашел следы второго лица, какого-то подростка... - Возможно ли это? Что за глупость... - высказался Зизи, чувствуя, что жизнь покидает его. - Так он сказал! - повторила консьержка. - А потом Жюв утверждал, что твоего отца убил Фантомас! Да, ты хорошо расслышал... Фантомас! Произнося это ужасное, трагическое имя, голос матушки Ландри задрожал... Зизи, наоборот, приобрел некоторую уверенность. Значит, подозревали не его? Подозревали Фантомаса? Он спросил: - Вы не знаете еще чего-нибудь? - Да, кое-что забавное... Именно в это утро твой отец получил письмо... Ах, бедняжка, это письмо он уже не прочтет никогда!.. Впрочем, оно и не было адресовано ему!.. - Как это, оно не было адресовано ему, мадам Ландри? Что это вы поете? Можно посмотреть?.. Консьержка поискала в шкафчике, висящем на стенке ее жилища. - Смотри, - сказала она, - скорее это можно назвать почтовой открыткой... А на месте адреса помечено: "Господину Авару, начальнику Службы безопасности, у кучера Коллардона". Ты видишь? Она протянула карточку Зизи. Грум взял ее дрожащей рукой, повернул и перевернул. Вдруг он испустил крик изумления. - Вот что самое поразительное из всего! Вот те на! Он очень покраснел, волна крови залила его щеки. - Ты понимаешь? - спросила матушка Ландри. Зизи перечитал открытку: "Жап совершил правосудие, не беспокойте никого". Резким движением грум вернул маленькую открытку консьержке. - Честное слово! - проговорил он. - Это дело мне кажется очень запутанным! Привет вашим голубям, матушка Ландри! Займусь-ка я тем, что навещу нотариуса... И пользуясь растерянностью славной женщины, которая начала находить, что поведение Зизи странное, грум убежал... По правде говоря, Зизи торопился покинуть дом, где совершилось преступление. - Во всей этой истории, - сказал он себе, - одна половина событий не понятна, другая тревожит. Самое лучшее, что я могу сделать, это постараться быть в стороне! Затем он поразмыслил вслух еще: - Что это значит, к примеру: "Жап совершил правосудие"? Ну и дела! Разве Жап - это господин, который заинтересован в том, чтобы наказать моего отца за то плохое, что он сделал? Жап совершил правосудие... ладно! Но правосудие во имя чего?.. Его участие в убийстве простака Фавье или в похищении пленницы "Деревянных коней"? - В конце концов, все равно, но мне хотелось бы, чтобы удар нанес не я. Теперь я умываю руки! В любом случае не я укокошил моего папашу, потому как Жап написал, что это сделал он... Зизи остановился, чтобы лучше подумать. - В результате, - заметил он, - в этой истории меня тоже наказали, так как, с одной стороны, я сильно впутан, а с другой, сильно раздосадован из-за бумаг, которые находятся в моем кармане! Зизи снова пустился в путь. Через некоторое время он добавил: - Правда, я тоже принимал участие в похищении молодой девушки... Может, по этой причине я попал в такой переплет? Грум перебрал все идеи, приходившие в голову, а затем, казалось, внезапно принял наилучшее решение: - Фантомас! Жюв и Фандор говорят, что это он убил моего отца! Честное слово, я хотел бы, чтобы было так! Но все же мне кажется, что это скорее Жап! Только вот, кто же это, Жап? А, тем хуже! Пусть сами полицейские и выходят из затруднительного положения... главное, что это не я!.. В этот момент Зизи входил в кафе. Он заказал стаканчик, попросил все для письма и сунул в конверт акции, которые таким таинственным образом попали к нему. - Дополним правосудие Жапа, - сказал себе Зизи, - устроив так, чтобы все это попало в те руки, которые имеют на это право. На конверте вместо адреса он написал: Господину Жюву, инспектору Сюртэ. Глава 19 СЕРЬЕЗНОЕ ОБВИНЕНИЕ - Что ты сказал, Фандор?.. - Да ничего я не сказал! Продолжайте, Жюв... потому что, если я буду вас все время прерывать, очевидно, нам не удастся проделать полезную работу. К тому же вы предупредили меня, что вы торопитесь. - Действительно!.. Жюв стоял в кабинете Фандора и находился в самом безмятежном настроении. Его беседа с другом длилась едва ли несколько минут, однако, он успел сообщить, что пришел попросить его об "услуге", о "большой услуге", осталось лишь объяснить. - Мой дорогой, - начал Жюв, - знаешь ли ты, что пустил меня по следу очень странного дела в тот день, когда зашел за мной, чтобы пойти в маленький особняк на улице Жирардон, где, по словам баронессы де Леско, была совершена кража? - Я знаю это слишком хорошо! - ответил Фандор. - С этого момента дела идут все хуже и хуже. Друг за другом следуют самые необычайные происшествия, вы расследуете, я расследую, весь мир проводит расследование, и никто ничего не понимает... - О! Ты слишком спешишь! - прервал Жюв с улыбкой. - Ты уверен, что никто не может отгадать, что кроется в этих загадках? - Черт возьми! А что вы отгадали? - И ничего, и много! Прежде всего, я знаю, что живет некая славная женщина Гаду, которая убила миллионера Фавье... - Да, мой дорогой, это вы знаете, но дальше вы не продвинулись. - Как посмотреть! Наконец, я знаю некого Зизи, который, если я не ошибаюсь, стащил кошелек на улице Спонтини, я тебе это уже объяснял... - Прекрасно! Но какое это имеет отношение к болезни Жапа? - Еще раз говорю, поживем - увидим... Жюв отвечал тоном, выражающим такое сомнение, будто хотел этим формальным способом дать понять, что он подозревал многое, чем крайне озадачил Фандора. Поразмыслив некоторое время, репортер спросил: - Вне всякого сомнения, старина Жюв, вы что-то замышляете! Вам что-то пришло на ум! Могу я узнать?.. - Пока еще нет! - решил Жюв, непринужденно смеясь. Затем сказал, извиняясь: - О! Я не скрываю от тебя тайну, Фандор, но то, к чему я пришел, настолько необычно, что я не хочу тебе об этом говорить, прежде чем не удостоверюсь сам!.. Кстати, ты читал газеты? Ты заметил, что все говорят о явлении Жапа в связи с убийством Коллардона, и никто не хочет верить, что здесь замешан Фантомас? - Да, - ответил Фандор и прибавил убежденным тоном. - Болезнь Жапа, это какое-то странное безумие!.. - Или банда злодеев, чертовски хорошо организованная и занимающаяся наказанием опасных негодяев... так как, между нами, кучер Коллардон не представлял никакого интереса... При этих словах Жюв остановился, а затем продолжил скороговоркой, как будто сожалел о своей чрезмерной болтливости: - Но в настоящий момент речь идет не об этом! - А о чем же? - возразил Фандор. - О задержании, которое надо произвести и которое я доверяю тебе... - Но я ведь не из Сюртэ! - Это не имеет никакого значения! Вот приказ об аресте. Займись задержанием этого лица, приведи его ко мне, а я сам отведу его в участок... - Ладно! Такой образ действия, возможно, был не вполне законным, так как фактически Жюв не имел права поручить своему другу Фандору произвести задержание. Но в этот момент было не до формальностей. Очевидно, Жюву требовалось освободиться ко второй половине этого дня. С другой стороны, надо было произвести задержание; наилучшим выходом казалось сделать это при помощи друга и таким образом сохранить свою свободу. - Кого надо задержать? - спросил между тем Фандор. - Увидишь в приказе об аресте! - смеясь ответил Жюв. - Это так называемый Зизи. Ты видишь, что операция не будет опасной? - И где же прячется этот мальчишка? - Я знаю от осведомителей, что его можно найти поблизости от площади Мобер между семью с половиной - восемью часами вечера. Оттуда он убегает в сторону Ботанического сада. Задержи его без скандала, ладно? - Договорились! - И сразу же веди его ко мне... Да, если меня не будет, подожди или приходи завтра... Возможно, я не потеряю время даром... Фандор вновь отметил удовлетворенный вид Жюва, затем взял шляпу. - Хорошо! Я немедленно иду выслеживать вашего сорванца! - объявил он. - Ну, а вам желаю удачи! Мужчины вместе спустились по улице Риволи и расстались на Шатле. - Вам в какую сторону? - спросил Фандор. - Я возвращаюсь к себе! - Значит, вы будете работать у себя? - И да, и нет. Я ожидаю посетителей... И с загадочной улыбкой, вновь появившейся на лице, Жюв решительно удалился, тогда как Фандор перешел мост через Сену и поднялся на бульвар Сен-Мишель, чтобы оттуда пройти на площадь Мобер и там подстеречь Зизи. Впрочем, Фандор абсолютно не испытывал затруднений при мысли, что ему надо узнать бывшего слугу Валентины де Леско... Заинтригованный таинственными событиями, связанными с Жапом, он проводил в течение первых дней официальное расследование, которое ему облегчил Жюв, и, наблюдая за особняком на улице Спонтини, ему много раз представлялся случай увидеть подростка. Фандор полагал, что задержание Зизи не вызывало и не могло вызвать никаких затруднений... В любом случае Жюв снабдил его точными данными. В семь часов десять минут, когда Фандор, сидя за столиком соседнего трактира, с удовольствием потягивал кружку вкусного темного пива, юный грум появился на площади Мобер. - Вот и моя дичь! - воскликнул журналист. Он выполнял свой долг и, не торопясь, пересек мостовую, чтобы остановить Зизи и пригласить его с собой... К сожалению, на площади Мобер, на этом перекрестке, в определенные часы собираются все бедняки, которые занимаются в Париже малодоходной профессией "сборщиков окурков", такой известный журналист, как Фандор, не мог остаться незамеченным... В тот момент, когда друг Жюва пересекал мостовую, раздался свист, резкий и продолжительный. Несчастные бродяги, которые шатались, сидели на краю тротуара, ожидая часа "биржи окурков", немедленно подняли головы... Зизи, как и все, услышал свист. С тех пор, как Зизи жил в воровском мире, он узнал многое, в том числе, и то, что такой сигнал обычно не предвещал ничего хорошего... Зизи поднялся, посмотрел во все стороны, заметил Фандора, которого он уже встречал в районе улицы Спонтини, и, не долго думая, пустился наутек... - Все-таки это обидно, - сказал себе Зизи, - удирать от полиции, когда ни в чем не замешан... или почти не замешан! Вот не повезло - быть не более виновным, чем отец и мать, и постоянно бояться полиции! В конце концов, надо браться за ум!.. Независимо от того, принимал Зизи свою грустную участь или отвергал, но убежать он торопился. Места, прилегающие к площади Мобер, были ему знакомы. Он пробирался по грязным и извилистым маленьким улочкам, проскальзывал через проходные подъезды домов, наконец спустился к Сене и, очутившись на набережной, оглянулся. - Меня все еще выслеживают? - Вдали мелькнула мягкая шляпа Фандора. - Определенно, нет худа без добра, - прошептал Зизи, так как события принимали нежелательную для него окраску. Зизи побежал вдоль набережной, перешел через Маленький мост, оставив позади Нотр-Дам, еще раз пересек Сену и вернулся на левый берег. - Что, этот тип все время там? На расстоянии менее чем сто метров, он вновь заметил Фандора. - Все хорошо! - решил Зизи. - На данный момент все хорошо! Только я боюсь, как бы болезнь не осложнилась! Он словно приклеился, этот проклятый журналист... Действительно, Фандор преследовал Зизи с необыкновенным проворством. Он уже давно мог задержать грума, если бы захотел, но помнил рекомендации Жюва, который просил его избегать любого скандала. Поэтому он не ускорял шаг. - Разве этот парнишка может мне противостоять? - посмеивался Фандор. - Это дебютант преступного мира, он не умеет запутывать следы, я его возьму, когда найду нужным! И Фандор, не торопясь, продолжал следить за Зизи, удивляясь точности инструкций Жюва, поскольку Зизи направился именно к Ботаническому саду, как это предугадал Жюв. - Я его возьму в саду, - внезапно решил Фандор, - в это время там мало народу, и никто не увидит, как я его схвачу за шиворот... Через сорок пять минут Фандор действительно был в Ботаническом саду. К этому времени он уже частично потерял свою улыбчивую невозмутимость, он ворчал, глухо ругался и казался разгневанным! Фандор понимал, что его обвели вокруг пальца! Сорок минут назад он еще наступал Зизи на пятки, он прекрасно видел грума, намеревался его задержать, а затем внезапно парнишка исчез, смылся, испарился, не оставив Фандору и намека на место, где он мог бы находиться! - Однако он ведь не поднялся на небо! - не переставал ворчать Фандор. - На углу этой аллеи он был передо мной, значит, он спрятался или в этом здании, или в этих массивах. Но здание закрыто, а в массивах никого нет! Выбившись из сил, обшарив все, Фандор обратился к сторожу: - Вы никого здесь не видели? Вы не заметили мальчишку, одетого в старую ливрею каштанового цвета, с жокейской шапочкой на голове, старающегося скрыться? Задавая вопросы, Фандор мельком показал сторожу удостоверение агента Сюртэ, "глазок", как его называют в народе, которым его снабдил Жюв. Сторож покачал отрицательно головой: - Нет, господин инспектор! Я никого не видел, абсолютно никого! Да, впрочем, где бы мог спрятаться мальчишка? За массивами? Там бы его увидели! Музей закрывается в пять часов... И, честное слово, других мест здесь нет! - А что там вдали? - спросил Фандор. - Ров с медведями, господин инспектор, ваш мальчик там не спрячется, не так ли? - Нет! - ответил раздосадованный Фандор. - Однако, надо посмотреть. Журналист вместе со сторожем подошел ко рву с медведями. Он склонился над балюстрадой и раздосадованно пожал плечами: во рву находился одинокий медведь, привалившийся к стене, который глухо рычал... - Если бы ваш беглец спрыгнул к Мартину, - пошутил сторож, - держу пари, он прежде всего позвал бы на помощь. Черт подери, эти звери выглядят довольно-таки неприветливо! На что Фандор раздраженно ответил: - Разумеется! Но тем хуже для него! Этот сорванец все равно от нас никуда не денется. Извините за беспокойство, до свидания. Фандор поклонился и удалился... В это же самое время Жюв вернулся к себе домой. Он опустил ставни на окнах своего рабочего кабинета, зажег лампу и повернул одно кресло против света, а другое, которое он, очевидно, приготовил на случай визита, он, наоборот, расположил таким образом, чтобы на него падал свет. Визит не заставил себя долго ждать. Точно в половине одиннадцатого Жюв оказался наедине с Валентиной де Леско, которую он в тот день вызвал пневматической депешей. - Вы хотели меня видеть, мсье? - спросила Валентина, когда Жюв пододвинул к ней кресло, на которое падал яркий свет. - Вы хотели мне что-то сообщить? Может быть, вы отыскали вора, укравшего мой кулон, или захотели объяснить, что представляет из себя явление Жапа? - Мадам, - резко ответил Жюв почти дерзким тоном, - я ничего этого не установил, но зато узнал, кто убил вашего дядю Фавье. При этих словах Валентина ужасно побледнела... После смерти дяди молодая женщина жила в страхе, разумеется, вполне объяснимом. Валентина узнала от своего мужа такие абсолютно невероятные подробности, что каждый раз, как она вспоминала об этом, ее охватывал сильный страх... Барон де Леско утверждал, что действительно он поднялся в коляску, именно он позвал дядю Фавье, но что было дальше, он не помнил! - Я не знаю, что произошло потом, - заявил он. - Как только я занял место в этом проклятом фиакре, я сразу же заснул под действием какого-то сильного снотворного, так как я не помню даже, как полицейские нашли меня и задержали на берегу Сены. Также я совершенно не знаю, почему говорил "Жап, Жап"... хотя свидетели показывают, что я произносил эти слова! И вот Жюв утверждал, что он узнал что-то новое об этой невероятной истории! - Боже мой! - воскликнула Валентина. - Быстрее говорите, мсье! Я умираю от нетерпения! Вы сказали, что открыли, кто убил моего бедного дядю! Говорите, говорите! Ведь это Гаду, верно? - Вы хотите узнать, мадам? - Конечно! - Хорошо, я должен вам сообщить, что у Гаду была сообщница, подлинная виновница... так как это она подготовила и задумала преступление... Вы догадываетесь? - Нет!.. Но говорите же, говорите! Жюв откинулся назад. Он медленно произнес: - Женщина, которая подстрекала к убийству господина Фавье, женщина, которая постаралась завлечь его в западню, женщина, которая, одним словом, явилась причиной его смерти, это... - Кто? - прошептала Валентина. - Это вы, мадам! И в этот момент Жюв вытащил из кармана револьвер, который он нацелил на Валентину, как будто ожидал, что прелестное создание бросится на него. Однако при заявлении Жюва Валентина почти потеряла сознание. Какое-то мгновение она не отвечала, как бы уставшая, уничтоженная чудовищным обвинением, которое только что было высказано, но потом возмущенно запротестовала: - Но это глупо, мсье, то, что вы говорите! Вы не можете верить подобной вещи? Вы не можете обвинить меня в убийстве? Я, я убила своего дядю! Ах! Это чудовищно!.. - Я такого же мнения! - холодно заметил Жюв. - Но почему же вы обвиняете меня, Боже мой! - воскликнула Валентина. - Как могли вы меня подозревать?.. - У меня есть доказательства, мадам... - Доказательства! Невозможно! - Допустим, предположения, но мое убеждение почти незыблемо... Так как Валентина, онемевшая от ужаса, умолкла, не способная отвечать, Жюв продолжал: - Ну, мадам, давайте рассуждать! Ваш дядя Фавье был, не правда ли, неимоверно богат, и две недели тому назад вы учли возможность стать законной наследницей, так как являетесь его единственной родственницей?.. - Но, мсье, это не основание! - Да, мадам, это основание! Смерть вашего дяди должна была вас обогатить. Итак, признайте, что это уже серьезное основание. Но есть и посерьезнее! Я мог бы понять, что вы с нетерпением ожидали кончины вашего родственника, но еще лучше я понимаю, что именно вас заставило поторопить ее, совершив убийство!.. Вы слушаете меня, мадам? - Мне кажется, что я вижу чудовищный, кошмарный сон! - Увы, мадам, это не сон! Есть еще кое-что во всем этом, говорил я себе, и вот почему. Я убежден, мадам, - ваш дядя Фавье жил бы еще, если бы вы не узнали, как это узнал я сам вчера во время расследования, что у него возникло намерение изменить свое завещание, оставив большую часть, а, возможно, даже и все имущество в пользу своей любовницы, некой Шоншон, с которой он недавно познакомился... Вы теперь понимаете, мадам, я думаю, ход моих мыслей и почему они пришли в голову? Вы и ваш муж сказали себе... - Это бесчестно, мсье! - закричала Валентина. - Вы сказали себе, - продолжал Жюв, даже не повышая голоса, - что надо как можно скорее устранить вашего дядю, пока он не изменил свои завещательные распоряжения! Надо было, чтобы он скорее умер! Вы его убили! О! Все было хорошо подстроено... Жюв сделал паузу, затем продолжил, пристально глядя на Валентину де Леско: - Впрочем, мадам, я должен признаться, что уже давно наблюдаю за вами. Хотите узнать, почему вы привлекли мое внимание? - Говорите, мсье... - Так вот. Прежде всего, история с вашим кулоном была ловко придумана, так как, естественно, кражи никогда не было. - Никогда не было? - повторила Валентина, как эхо. - Но вы сами, господин Жюв, вы были... - Я, мадам, - прервал ее полицейский тоном, не допускающим возражения, - я просто был оставлен вами в дураках! Вы заставили меня принять опиум, вот и все! Впрочем, Жап никогда не существовал! Жап... это вымысел! Ваш вымысел! И если вы хотите знать все, что я думаю, я вам скажу, что Жап - это всего лишь вымышленный персонаж, предназначенный замаскировать личность Фантомаса... вашего повелителя! Валентина де Леско была в этот момент настолько бледна, настолько растеряна, что она едва могла отрицательно покачать головой. Жюв машинально пододвинул ей кресло. - Я уверен в том, что я утверждаю, - сказал он, - так же как, с другой стороны, я уверен, что кучера Коллардона убили по приказу Фантомаса. Это был, безусловно, обременительный сообщник... Жюв, сказав это, умолк, пристально глядя на баронессу. Она смотрела на него безумными глазами, не понимая его слов. Наконец несчастная спросила: - Значит, вы меня арестуете? В ответ на этот вопрос у Жюва появилось какое-то подобие улыбки: - Боже мой, конечно, нет! Пока еще я вас не арестую... И так как взгляд Валентины становился все безумнее, как будто горькие мысли неотступно тревожили ее мозг, Жюв продолжил: - Я не арестую вас, потому что сегодня я не мог увидеться с судебным следователем и получить приказ об аресте! Впрочем, по правде говоря, я считаю, что у меня нет достаточно формальных доказательств вашего преступления. Нет, мадам, я вас не арестую, и вы можете уйти и возвратиться к себе... но... И Жюв особенно настаивал на этих словах: - Но я прошу вас быть в моем распоряжении! А также я прошу вас передать мою просьбу господину де Леско зайти ко мне в любое время, начиная с завтрашнего утра. Если случайно я узнаю, что вы намереваетесь уехать, разумеется, я немедленно приму меры, чтобы вам в этом помешать. Следовательно, ваш интерес заключается в том, чтобы спокойно оставаться у себя, вы меня понимаете, мадам? Растерявшаяся Валентина утвердительно кивнула головой. Жюв продолжал дальше: - Итак, возвращайтесь в свой дом и ждите, пока я вас не оповещу о своих намерениях! Мне хотелось бы вас предупредить, что для вас наступило время быть очень внимательной. Добавлю, что я желал бы ошибиться, и искренне надеюсь, что вы окажетесь невиновной!.. Вы можете удалиться, мадам!.. Тогда Валентина поднялась, совершенно автоматически... У нее не нашлось ни слова в ответ; у нее не было сил даже протестовать! - До свидания, мадам! - повторял Жюв, открывая Валентине дверь. У молодой женщины вырвался нечленораздельный хрип: - Я не убийца! Я не преступница! Как только за Валентиной закрылась дверь, Жюв испустил усталый вздох! Он вытер лоб, усеянный капельками пота, бросил на свою постель огромный револьвер, который не был заряжен, затем обратился к себе с монологом: - Бедняжка! Это чудовищно жестоко, то, что я только что сделал... но у меня не было выбора. К тому же, благодарение Богу! Теперь я почти убежден, что она не принимала участия в смерти своего дяди... который не был ее дядей... Надо сказать, я противоречил самому себе... Черт возьми! Я хорошо знаю, что кулон был украден! Я хорошо знаю, что Жап и Фантомас не имеют никакого отношения к Гаду!.. И что Коллардон заплатил своей жизнью за соучастие, которое оказалось обременительным! На мгновение Жюв замолчал, затем продолжил: - Ах! Если бы только я мог заставить заплакать эту милейшую баронессу де Леско... или направить на нее шланг для поливки... или заставить ее быстро пройтись... неважно, какое средство применить, лишь бы снять ее грим... Внезапно Жюв пожал плечами. - Баста! - сказал он. - Не сделать яичницы, не разбив яиц! Правда, все это не объясняет явление Жапа... по крайней мере... В любом случае, не будем терять времени... Жюв произнес действительно странные слова... Его поведение было тоже удивительным... Он моментально оделся и сбежал по лестнице. Жюв вышел на улицу приблизительно через три минуты после Валентины. Как только он оказался на тротуаре, он осмотрелся по сторонам и прыгнул в фиакр. Глава 20 НЕПРЕДВИДЕННЫЙ ТАЙНИК В то время как Жюв после визита Валентины де Леско произносил странные слова и, казалось, начал кое о чем догадываться относительно интригующих, ужасных событий, которые его живо интересовали на протяжении нескольких месяцев, что стало с Фандором? Журналист, с раздражением поклонившись славному малому, сторожу Ботанического сада, удалился большими шагами, показывая всем своим видом, что он отказывается преследовать таинственного Зизи, который таким ловким и непонятным образом ускользнул от него в тот момент, когда он чистосердечно верил, что мальчишка полностью находился в его власти. Однако действительно ли отказался Жером Фандор выполнить миссию, возложенную на него Жювом? Отказался ли он задержать Зизи? Чтобы так думать, надо было плохо его знать! Жером Фандор был не настолько наивным, чтобы так легко бросить начатое преследование и так быстро признать себя побежденным! - Что за черт! - ворчал он, удаляясь и стараясь не поворачивать головы. - Этот проклятый грум, ведь не исчез же он в небе! Не мог же его мимоходом подхватить летчик! Он вошел в сад, значит, должен быть еще там!.. Однако Фандор закончил свое рассуждение фразой, выражающей сомнение. - Он еще там, - прошептал он, - конечно, если оттуда не ушел!.. Чем больше репортер об этом думал, тем больше убеждался, что Зизи не должен был выйти из Ботанического сада. Грум все время шагал впереди. Фандор упустил его из вида лишь на секунду, когда переходил через ров с медведями, и трудно было допустить, что мальчишка мог убежать незамеченным. Но что могло с ним произойти? - Все очень просто, - повторял репортер, останавливаясь позади заросли деревьев, чтобы поразмыслить, - налево перед Зизи было закрытое здание, справа - ров с медведями... позади шел я, а впереди сторож, который закрывал проход... Оставалось уйти под землю! Такое объяснение не удовлетворяло, так как Фандор не мог представить, что земля будет столь любезной, что приоткроется и предоставит надежное убежище для беглецов типа Зизи! - Ну же! Хватит! Я несу вздор! - заключил Фандор. Вскоре он изменил мнение. - Действительно, я достаточно глуп... есть объяснение, которое сразу не пришло мне в голову и которое, очевидно... Фандор посмотрел на часы: - Половина одиннадцатого? Прекрасно! Скоро закроют решетки... Жером Фандор, покинув Ботанический сад, прогуливался взад и вперед и ожидал. Ему не пришлось долго ждать. Спустя четверть часа Фандор отметил, что двери сада закрылись, по крайней мере, в той его части, которая не предназначена ни для прохода публики, ни для суетливой беготни. - Все идет к лучшему! - отметил журналист. - Теперь надо предпринять последнюю попытку и окончательно решить: или я последний идиот, или самый ловкий из сыщиков! В этот момент Фандор торопливо сделал несколько шагов по набережной, вдоль ограды Ботанического сада. Время от времени он бросал вопросительные взгляды на решетку, как бы прикидывая ее высоту. - Да! - решил журналист. - Это просто детская игра, и если бы не был так высок риск напороться на зубья ограды или дать себя схватить как вора, об этом не стоило бы даже говорить!.. Затем Фандор снял свой пиджак, тщательно скатал его и просунул между двумя прутьями решетки внутрь сада. - Мои движения будут более свободными! - заметил он. Еще мгновение Фандор наблюдал окружение, пустынные набережные, спокойный сад... - Вперед! Жребий брошен!.. На этот раз он обхватил обеими руками два прута решетки и в результате головокружительной гимнастики, помогая себе коленями и ступнями, взбираясь, как по гладкой веревке, он подтянулся к верху ограды... Фандору столько раз удавались подобные проделки, что он не преувеличивал, когда говорил, что для него перелезть через решетку Ботанического сада всего лишь детская игра. Даже не запыхавшись, без малейшего признака усталости, он достиг верха решетки, зацепился за нее каблуками, потом чрезвычайно ловко перешагнул через острые концы, которые венчали решетку, и спокойно проскользнул внутрь сада. Куда же направлялся Фандор? Какой план он разработал? Как только журналист ступил ногой на землю сада, он схватил свой пиджак и, наклонясь, отошел от края улицы, чтобы избежать риска быть замеченным каким-нибудь прохожим. Затем Фандор сориентировался. После штурма сада он оказался в одной из его наиболее темных частей, позади оранжерей. - Очень хорошо! - заметил Жером Фандор. - Немного везения, удачи - и я смогу избежать того, чтобы прослыть в глазах Жюва глупцом! Он надел пиджак с видимым удовлетворением, так как вечер был свежий, и, не принимая особых мер предосторожности, он двинулся вперед. - Черт возьми! - прошептал вскоре Фандор. - Если то, что я предполагаю, верно, этот проклятый мальчишка совсем не глуп... Только вот не спятил ли я совсем с ума? За три минуты хода бесстрашный молодой человек достиг рва с медведями, то есть того места, где Зизи исчез или, как говорят, улетучился. Жером Фандор не колебался. Он даже не бросил взгляда на закрытое здание музея, так как полагал, что Зизи, разумеется, не мог войти туда и спрятаться. Он побежал ко рву с медведями и наклонился над ним. В это мгновение Фандор говорил себе: - Без всякого сомнения, там должно быть убежище, куда эти отвратительные звери могли бы спрятаться... Мой парнишка, чувствуя преследование и, возможно, имея на совести серьезные проступки, должен был рискнуть всем, прыгнуть в ров с медведями и спрятаться в хижине... Итак, пойдем посмотрим! Такая возможность была допустима, хотя и несколько смела. На самом деле от Зизи требовалась отвага, чтобы прыгнуть в ров с медведями и вступить в смертельную схватку с одним из этих ужасных зверей. Однако Фандор был сам настолько смелым, что всегда предполагал это качество в других. Он считал свою гипотезу правильной и удивился бы, если бы все вышло по-другому! К сожалению, в момент, когда журналист наклонился над первым рвом с медведями, он понял всю тщетность своих предположений. - Зизи не прячется в хижине, потому что ее нет! Посмотрим дальше... Фандор наклонялся поочередно над двумя другими рвами и, замечая там только медведей, признался себе, что просто допустил ошибку. - Решительно не повезло! Вряд ли я найду того, кого ищу! Однако Жером Фандор, терпеливый и упорный, пошел осмотреть последний ров. Он был самый темный из всех, так как находился в тени большого строения, заслоняющего его от слабого света луны. Наклонившись над отверстием, Фандор вначале ничего не увидел. - Мне надо было захватить фонарик! - проворчал он. Но в тот же момент он откинулся назад, удивленный, несмотря на свое самообладание, доносившимся ревом и ужасным рычанием... - О! О! - засмеялся Фандор. - Чувствуется, что медведю, который живет там внизу, не очень удобно в своей берлоге. И, вспомнив свои привычки уличного мальчишки, Фандор крикнул: - Ты там, Мартин? Ну же! Будь так добр, старина! Порычи еще!.. Обитатель рва снова зарычал, как будто понял приказ... Любопытно отметить, что Фандор в тот же момент разразился смехом. - Вот так! Прекрасное рычание! - прошептал журналист. И с безрассудной смелостью Жером Фандор перескочил через балюстраду, собираясь спрыгнуть! - Раз, два, три! - закричал он. - Может быть, ты покажешься, Мартин? Медведь заворчал, Фандор вновь разразился смехом. - Малыш, - начал он, - можно разыграть весь мир, но только не меня! Ты хорошо ворчишь, я это признаю, но все-таки не очень натурально! Произнеся эти слова, Фандор спрыгнул в ров и подбежал к медведю, который лежал неподвижно, забившись в угол, и, несомненно, его подстерегал... - Руки прочь, не так ли? - приказал Фандор, который достал свой револьвер. - Руки прочь, и постараемся быть разумными! Действительно, глупо разговаривать таким образом с медведем, и Фандор, должно быть, потерял рассудок, чтобы вести беседу с тем, кого он называл "Мартин"... Однако журналист не был сумасшедшим и не собирался действовать легкомысленно. Когда он закончил свою речь, медведь, который до сих пор оставался неподвижным, больше не ворчал и начал тяжело подниматься. Он поднимался странным образом, что было очень любопытно. Его голова продолжала покоиться на земле, задние лапы также, поднималась лишь спина. В тот же момент жалобный голос, в котором звучал чисто парижский акцент, произнес: - Да что же это такое, мсье Фандор, никогда нельзя быть спокойным! Вот хотя бы сейчас, когда вы пристаете к несчастному... Ну совсем, как ваш друг Жюв? Что вам от меня надо? Тогда как этот, другой, был захвачен врасплох, Фандор откровенно веселился... - Не ломайся, - сказал он, - выходи и давай поговорим. Конечно, лицо, с которым беседовал Фандор, должно было понять, что бесполезно продолжать "ломаться", учитывая все обстоятельства. Перед Фандором еще двигался медведь. Но был ли это действительно медведь? Это была просто шкура медведя, которая вскоре упала на землю, а рядом с ней стоял на коленях грум Зизи, улыбающийся, но в то же время и взволнованный... - Честное слово, - сказал Зизи, выходя из своего невероятного тайника, - я никогда не подумал бы, что вы сможете отгадать, что медведь - это я! - Глупец! - воскликнул Фандор. - Ведь это было очень просто! Ты лежал, растянувшись в длину... настоящий медведь так никогда не делает! Все медведи спят, свернувшись клубочком. Дав это объяснение, которое случайно ему пришло на ум, Жером Фандор спросил в свою очередь: - Ну что же, есть кое-что непонятное и для меня, и ты мне это объяснишь... Каким образом, черт тебя подери, нашел ты этот тайник? Кто тебе подсказал?.. Зизи, прежде чем ответить, тоже испытал приступ веселья: - О, это целая история... С вашего позволения, с тех пор, как я лишился места, я испытываю нужду... шатаюсь везде и ночую там, где могу... Видите здесь связь? - Приблизительно, - заметил Фандор, - а дальше? - А дальше было так. Я познакомился с добрым малым, который приставлен к медведям... И вот!.. Представьте, мсье Фандор, что в один несчастный день он нечаянно отравил одного из своих подопечных, добавив ему в корм крысиный яд. Конечно, малый сдрейфил, так как его могли выставить за порог! "Не расстраивайтесь, - сказал я ему, - сдерите шкуру с вашего медведя, оставьте ее в клетке, а я постараюсь его заменить". - И ты его заменяешь? - спросил Фандор. - Точно! - пояснил Зизи. - Когда мне нечего делать, я остаюсь весь день в шкуре, рычу, когда подходят военные и няни с детьми, начинаю крутиться, когда подходят влюбленные. Ночью я шляюсь или нахожусь в шкуре медведя... В этот момент Зизи артистично скинул оболочку, которая несколько дней служила ему надежным убежищем. - Сегодня с этим покончено, - сказал он, - так как злой рок на вашей стороне: вы разгадали трюк... Я ухожу! Да, кстати, почему вы гнались за мной по улице? Зизи стал гораздо более спокойным после разговора с Жеромом Фандором. Его живой ум, его пробудившаяся сообразительность позволили моментально отгадать, что журналист был не очень настроен против него... - Прежде всего, - предположил Зизи, - наверное, хорошо, что это не имеет отношения к истории с кошельком, которую мне навяжут потом, но в таком случае, честное слово, я не знаю, к чему можно было бы прицепиться?.. Однако, к сожалению, Фандор также ничего не мог ему сказать. Журналист догадывался, что Жюв не мог разыскивать Зизи только из-за знаменитой истории с кошельком, которая не заслуживала слишком большого внимания, но, с другой стороны, он не знал, что именно Жюв хотел выведать от Зизи. Фандор попытался ловко уйти от ответа. - Ты спрашиваешь, почему я тебя преследовал, - начал он, - мне кажется, мой весельчак, что ты должен об этом сам догадаться. Таким образом, вопрос, который поставил грум, в итоге к нему же и вернулся. Зизи его не понял. Он также попытался хитрить. - Может быть, - начал он, - это имеет отношение к моей бывшей хозяйке? "Посмотрим, посмотрим! - подумал Фандор в этот момент. - Неужели Зизи знает что-то еще?" Журналист принял вид полнейшего добродушия. Впрочем, он и не был по-настоящему рассержен, славный Фандор. Ему хотелось сыграть добрую шутку с Жювом, допросив с пристрастием грума до того, как полицейский заставит его говорить! Фандор ответил: - По правде сказать, это вполне возможно! В любом случае здесь не место, чтобы разговаривать, давай вначале выйдем из рва, ты знаешь дорогу, я полагаю? - Разумеется, - подтвердил Зизи. Он провел Фандора к одному из углов рва, где в стену были вбиты железные скобы. - Здесь и надо подниматься, - объяснил Зизи, - идите за мной! Но Фандор понял его по-своему. - Извини, - заметил журналист, - так как я отстаю от тебя в беге, первым пойду я! Через десять минут Зизи и Фандор, поднявшиеся из рва, покинули Ботанический сад через маленькую потайную дверцу, щеколду которой Зизи умел открывать. Журналист держал грума за руку и принял меры предосторожности, чтобы его пленник не ускользнул, однако, он его не принуждал никоим образом. Впрочем, Зизи, приняв решение, казалось, хотел поступать разумно. В нескольких словах он изложил Фандору, что его самая большая мечта осуществилась, так как теперь он имеет удовольствие беседовать с журналистом... - Честное слово, - сказал Зизи, - с того времени, как я читаю во всех газетах ваши приключения с Жювом, мне очень хотелось с вами познакомиться! Черт подери, лучше бы, конечно, чтобы знакомство произошло по-иному. Но, в конце концов, надо довольствоваться тем, что оно произошло!.. При этих словах Фандор усмехнулся. Его интересовало совсем другое. Он перевел разговор в нужное направление. - Итак, мой дорогой Зизи, - начал журналист, - значит, ты не знаешь, почему я тебя выслеживал? В ответ на это грум начал снова увиливать. - Гм! - воскликнул он. - Я же вам сказал! Может быть, это связано с мадам де Леско, моей бывшей хозяйкой... а, может быть, с Жапом?.. - С Жапом? - переспросил Фандор, вздрогнув. - Разве ты знаешь Жапа? Зизи понял, что он затронул, не зная того, тему разговора, которая должна очень интересовать Фандора... - Я его знаю, не будучи с ним знакомым! - объяснил он. - Между тем я знаю, что он ухаживает за Валентиной де Леско и что это досаждает барону Жоффруа! Зизи на мгновение умолк, избегая более пространных подробностей... Но Фандор спросил: - Откуда ты это знаешь, черт побери! Эта наивность заставила Зизи хохотать до упаду. - Мсье Фандор, - сказал грум, - временами вы бываете ужасно добропорядочны и чересчур недогадливы! Ведь вы хорошо знаете, что я был слугой у де Леско? - Да, - подтвердил Фандор, - ну и что? - Да то, черт возьми, что я подслушивал под дверями!.. На это было нечего возразить, и Фандор воздержался от нотаций, которые здесь были неуместны. Впрочем, у Фандора появилось предчувствие, что Зизи, если бы захотел, мог ему поведать много интересного, пролить свет на тайны. Сейчас было не время проявлять себя брюзгой! - Малыш, - сказал журналист, который по-прежнему держал Зизи за руку на всякий случай, - ты кажешься менее глупым, чем большинство интеллигентных людей!.. Возможно, мы могли бы договориться?.. Я должен отвести тебя к Жюву, но если ты мне расскажешь кое-что интересное, а также все, что ты знаешь о Жапе и даже о Гаду, старушке, которая убила Фавье, я тебе обещаю, что Жюв тебя не арестует... Предложение было соблазнительным настолько, что Зизи сразу почувствовал себя глубоко взволнованным. "Чем я рискую, - подумал грум, - если скажу все, что знаю? Ничем! И так как я хочу отомстить Гаду за себя, разве мне не подвертывается прекрасная возможность это сделать?" Зизи внезапно решился: - Вы даете мне честное слово, что у меня не будет неприятностей? - Конечно, даю, - подтвердил Фандор. - Тогда мы поладим... только улица - не место для болтовни... Может быть, мы зайдем в бистро? - Нет, - возразил Фандор, - сделаем лучше... я отведу тебя ко мне... Уже через час Жером Фандор и Зизи стали лучшими друзьями на свете. Фраза за фразой, слово за словом, журналист полностью расспросил грума, получил полный рассказ его приключений. С этого момента Жером Фандор чувствовал себя сумасшедшим от радости и от беспокойства одновременно... - Однако сомнений нет, - сказал он, - сомнений нет! Молодая девушка, которую Гаду заставила украсть... Ведь это Элен, моя дорогая Элен! Моя невеста! И так как Зизи утвердительно качал головой, Жером Фандор, которому, казалось, не сиделось на месте, вытащил из своего бюро большой белый лист бумаги. - Зизи, - начал он, - я даю тебе слово, что Жюв тебя не тронет... Прежде всего, я тебя не выдам ему... Затем, так как ты еще не вернул кошелек, который украл у Валентины де Леско, надо вернуть его... Об этом не беспокойся... Но взамен помоги мне сделать все, что в твоих силах, возможно, мою жизнь и мое счастье ты держишь в своих руках... И вооружась карандашом, Фандор продолжал: - Посмотрим, что нового ты сказал мне сегодня? Четко, ясно Жером Фандор отмечал прежде всего основные детали, которые он только что услышал из уст Зизи. - Во-первых, - сказал он, - ты установил, что Жап ухаживал за Валентиной де Леско и что это ужасно досаждало барону Жоффруа... Во-вторых, ты утверждаешь, что Гаду заставила похитить Элен, которая содержалась пленницей в "Деревянных конях"... По твоим словам, Элен была похищена твоим отцом, кучером Коллардоном, но ты не знаешь, куда ее доставили... В-третьих, ты утверждаешь, что Фантомас, обнаружив похищение дочери, очень рассердился... Значит, приказы Гаду отдавал не Фантомас... В-четвертых, ты не сомневаешься в том, что твой отец убит Жапом, а не Фантомасом... Все правильно? Зизи утвердительно кивнул головой, и Фандор, перечитав свои заметки, размышлял вслух: - Боже мой! Боже мой! Кто мог бы распутать эту интригу?.. Кто мог бы из всего этого извлечь истину?.. Отгадать, где Элен?.. Отгадать, кто такой Жап?.. Затем Фандор изменил направление мыслей. - Я должен сказать, - рассуждал он дальше, - что абсолютно уверен в том, что Жап должен быть Фантомасом... Действительно, Жап наказывает тех, кто причиняет зло Элен, он убил кучера Коллардона... Но, с другой стороны, кажется, что Жап не имеет ничего общего с Фантомасом... Методы, которыми действует Жап, не являются методами Фантомаса... Жап скорее воспринимается как странный сумасшедший, а не как бандит!.. И потом, если Жап - это Фантомас, зачем ему надо было ухаживать за Валентиной де Леско, что не нравилось барону Жоффруа? Фандор обхватил лоб обеими руками. Задыхаясь от волнения, он пробормотал дрожащим голосом: - Я схожу с ума! Я схожу с ума!.. И в то время как Зизи смотрел на него, не говоря ни слова и спрашивая себя, чем все это может закончиться, Жером Фандор начал внезапно прыгать по комнате, потирая руки, и казался почти радостным. - О, да! - говорил он. - Напротив! Это очень просто! Я понимаю! Все очень ясно!.. Вскоре Жером Фандор от бешеной экзальтации перешел к абсолютному хладнокровию. - Зизи, - приказал он, - надо, чтобы ты доверился мне!.. Я оставлю тебя здесь... совсем одного... жди меня... мне надо увидеть Жюва, я попрошу его простить тебя. Без всякого сомнения, я получу это прощение, и я тебе клянусь, что затем ты, Жюв и я, мы вместе сделаем хорошее дело!.. К сожалению, когда через три четверти часа Жером Фандор прибыл на улицу Тардье, он узнал, что полицейского дома не было... Действительно, Жюв не возвращался с тех пор, как он вышел, устремляясь по следам Валентины де Леско. Глава 21 ГАДУ И БАРОН Крайне взволнованная, задыхающаяся, Валентина де Леско после того, как покинула полицейского Жюва, вернулась прямо к себе. Был первый час ночи, особняк на улице Спонтини стоял молчаливый, погруженный в мрак. Никакого шума не проникало за стены дома, и когда молодая женщина вступила в сад, а затем поднялась на первый этаж дома, она не заметила, чтобы в доме еще кто-то бодрствовал. Валентина машинально закрыла дверь на засов и поднялась по лестнице, ведущей на первый этаж. Она не зажигала огня, с естественной уверенностью людей, которые могут ходить взад и вперед в привычной для них обстановке в полной темноте. Валентина направлялась в свою комнату, но внезапно остановилась и поднесла руку к груди, как будто хотела унять биение сердца. Она только что заметила слабую полоску света из-под двери соседней комнаты; свет проникал из комнаты ее мужа. - Значит, он там? - спросила она себя. И без колебаний, настолько импульсивной и нервной была молодая женщина в этот вечер, она отрывисто постучала в дверь. - Войдите, - раздался голос. Валентина повиновалась. Она часто мигала, ослепленная резким переходом из темноты на свет. Барон находился в своем рабочем кабинете, где, впрочем, он никогда не работал. Он сидел на угловом диване и мирно курил сигарету. Комната была залита светом. Барон де Леско, должно быть, только что вернулся домой, так как рядом с ним на диване лежали его пальто и шляпа. Жоффруа де Леско очень удивился, увидев Валентину, входящую в этот поздний час в его кабинет. - Как? - вскрикнул он в изумлении. - Вы только что возвращаетесь?.. Я полагал, что вы уже давно легли!.. - Я думала точно так же, - возразила Валентина, - я не подозревала, что вы выходили в этот вечер... - Это упрек? - спросил барон де Леско. - Я только что вернулся из своего клуба, где провел вечер... Валентина нахмурила брови. - Я не собираюсь делать вам замечание, - проговорила она, - но позвольте мне высказать свое удивление, что через двое суток, после похорон моего дяди... нашего дяди, вы возобновляете светскую жизнь, которую привыкли вести... Барон де Леско еле заметно покраснел и почти неуловимо пожал плечами. - Ничего плохого я не сделал, - прошептал он, - для мужчины пойти в клуб, это не значит выйти, и, кроме того, сделал бы я это или нет, несчастный не воскреснет... Валентина нервным и резким жестом сняла шляпу и манто. Она бросила все на диван и осталась стоять перед мужем, невообразимо красивая, затянутая в узкое платье, которое смело обрисовывало ее хорошо сложенную фигуру. Странная вещь, но глубокий траур очень шел этой брюнетке с матовым цветом лица, с черным, как агат, глазами, которые беспрестанно искрились сверкающим блеском. Однако Валентина де Леско была очень бледна и чрезвычайно взволнованна разговором, который только что у нее произошел с полицейским Жювом. Барон де Леско заметил ее состояние и обеспокоился о ее здоровье. - Вы себя плохо чувствуете? - спросил он. - Дело не в этом, - сухо заметила Валентина, которая, стараясь изменить направление разговора, приблизилась к мужу. Она стояла перед сидящим на диване мужем, скрестив руки на груди. Озабоченным голосом она спросила: - Жоффруа, что вы думаете о смерти моего дяди? Барон де Леско не мог не отметить, что ее интонация была трагической и таинственной. - Что я думаю? - переспросил он. - Ничего... Затем после некоторого колебания он добавил: - Разумеется, это большое несчастье, ужасное происшествие, но увы! Мы за это не отвечаем, и то, что записано в книгу судеб, должно исполниться... - Нет ли у вас какого-нибудь предположения, - продолжала Валентина, - какого-нибудь подозрения о таинственной и трагической причине смерти моего дяди? - Нет, - резко ответил барон де Леско, - вы знаете, что я сам стал объектом очень страшной агрессии... Валентина его прервала: - Если у вас нет мнения относительно смерти моего дяди, то у других людей имеются кое-какие подозрения и даже весьма обоснованные убеждения! Барон де Леско с удивлением посмотрел на жену: - Что вы говорите, Валентина? Уточните... Молодую женщину охватывало все большее волнение; она чувствовала, что чудовищно и одновременно затруднительно будет ей все высказать. Однако, решение принято, надо было говорить, и она начала. Краткими, отрывистыми и торопливыми фразами, которые в то же время были четкими и категоричными, Валентина рассказала мужу о своей беседе с Жювом и о мотивах, которые он ей изложил. Барон де Леско казался скептически настроенным, но все-таки взволнованным. Если ранее, будучи невозмутимо спокоен, он едва выкуривал одну сигарету, то теперь он курил одну за другой. Он нервничал, но старался скрыть это от Валентины. - Всего-навсего теория полицейского, - проворчал он, - на которую не стоит обращать внимания... Растерянная и озадаченная, Валентина спросила мужа: - Вы пойдете завтра на встречу с Жювом? Барон ответил уклончиво: - Возможно, пока не знаю... Потом он опустил глаза, умолк, и Валентина смотрела на него тоже в молчании с напряженным лицом. Разумеется, обвинение, выдвинутое против нее инспектором, казалось таким же отвратительным, как и абсурдным. Она знала, что невиновна и что ее невозможно подозревать ни на каком основании, даже как заинтересованную сторону в убийстве ее дяди. Но по мере того, как она рассматривала своего мужа и обратила внимание на его поведение, не только взволнованное, но также нерешительное, смущенное, ей пришла на ум мысль, которую она хотела вначале прогнать, полагая, что смешно на этом останавливаться. Однако эта мысль упорно утверждалась в ее уме, росла и становилась преобладающей, отодвигая все остальное. "Боже мой! - подумала Валентина. - Возможно ли, чтобы виновник преступления, чтобы убийца дядюшки Фавье пребывал в моем самом близком окружении?" И из ее уст сорвались такие слова: - Не является ли мой муж убийцей? Наконец Валентина сформулировала ужасное подозрение, она его произнесла, так как отныне уже не могла ни управлять своими мыслями, ни удержать их. Они оформились в ее глазах как силуэт чего-то смутного, на что при первом взгляде не хочется и смотреть, но что мало-помалу привлекает к себе внимание, начинает дразнить и покоряет. Вопреки своей воле баронесса де Леско следила за ходом своих рассуждений, и вскоре ей стало многое понятным из того, что ранее оставалось незамеченным, не вызывающим подозрений. На деле происшествие, случившееся с ее супругом бароном де Леско в течение той трагической ночи, оставалось таинственным, необъяснимым. Конечно, на первый взгляд можно было подумать, что он, как и другие, заболел, стал жертвой одного из этих многочисленных проявлений страшного состояния, название которого было связано с Жапом. Однако на самом деле доказательств не было; как существует подлинное безумие, существует и его симуляция. Отныне молодая женщина смотрела на барона де Леско не без ужаса и страха. Барон машинально поглаживал медленными движениями свою длинную седую бороду. Он не задавал вопросов, не расспрашивал ни о чем, он выжидал, очевидно, видя волнение, которое охватывало его жену; но можно было подумать, что он не хотел и не смел спросить ее о причинах волнения. Валентина сделала усилие и почувствовала, что в этот вечер она готова на все: она хотела знать, хотела пролить свет на события любой ценой. Она спросила твердым, сухим и резким тоном: - Вы уехали с моим дядей, было слышно, как вы разговаривали с ним в коляске, в этом таинственном фиакре, где он находился один с вами... Это так? - Да, - тихо ответил барон. Валентина вытерла лоб тонким батистовым платочком, который нервно сжимала в руке. - Это так, не правда ли? - продолжала она. - Затем полицейский Жюв, который поднялся на рессоры коляски, услышал выстрел, сопровождаемый хрипом, последним криком, который издал мой несчастный дядюшка... В этот момент из коляски выпрыгнула старуха и побежала со всех ног. Это так? Барон тихо произнес: - Все точно так, поскольку мсье Жюв утверждает, что события происходили именно так, но я уже сказал и повторяю снова, в момент выстрела, при нападении на вашего дядю, меня в коляске не было... как мне кажется... Валентина приблизилась и пристально посмотрела на него. - Вы утверждаете, что вас там не было, - повторила она, - так что же с вами стало? В какое же именно время, согласно вашему мнению, вы покинули моего дядю и по какой причине? Ведь было решено, что вы должны провести вечер вместе... Барон де Леско выпрямился и высокомерным тоном спросил: - Моя дорогая, можно подумать, что вы устраиваете мне допрос как судебный следователь. Мне кажется, что я предоставил достаточно объяснений по этому поводу, чтобы меня могли наконец оставить в покое... - Ах! Я умоляю вас! - вскрикнула Валентина, заламывая руки. - Не разговаривайте со мной таким тоном. - Совсем наоборот, если я вас спрашиваю, если я хочу получить от вас некоторые разъяснения, то это только потому, чтобы самой убедиться в вашей невиновности, чтобы расстаться с сомнениями, которые терзают меня... Пожалуйста, Жоффруа, объясните мне... Барон де Леско поднял руки к небу. - Валентина, я вас прошу, давайте прекратим этот разговор, он ни к чему не приведет. Я вам уже сказал все, что мог, и если меня будут расспрашивать снова, я не скажу более ничего нового... Не забывайте, что в ту трагическую ночь произошли таинственные события, жертвой которых я стал сам; я был, как и полицейский, объектом ужасающего и одновременно непонятного нападения. Валентина его прервала. - Ах, - произнесла она, - вы хотите сказать... Она остановилась, встревоженная, не осмеливаясь докончить свою мысль. Но барон де Леско был не слишком щепетилен. - Да, - продолжал он, - я хочу сказать о Жапе, об этом странном крике, который раздавался в моих ушах, об этом слове, которое я сам затем повторял вопреки своей воле, не отдавая себе отчета... Жап!.. Жап!.. - Замолчите! - закричала Валентина. - В этом кроется тайна, которую мы не можем понять, и, кроме того, дело не в этом... Изменив тон, она умоляла: - Прошу вас, Жоффруа, выслушайте меня; нам важно поговорить друг с другом без недомолвок, надо, чтобы между нами было согласие, чтобы знать, что отвечать тем, кто вскоре, возможно, завтра, начнет спрашивать нас, подозревая... Она очень разволновалась, произнося эти слова, тогда как барон де Леско, наоборот, проявлял невозмутимое спокойствие. - Против нас, действительно, выдвигается многое, - сказал он, - и, возможно, против вас, Валентина, особенно. - Что же именно? - спросила молодая женщина. - Все просто, - сказал барон, - смерть вашего дяди для вас выгодна. - Выгодна мне? На каком основании? - О, это очень просто... ведь наследница вы! Валентина очень побледнела и не могла выговорить ни слова. То, что сказал ее муж, в общем, было верно. Впрочем, она и так знала, что наследовала своему дяде, но разве это доказывало, что она виновна в его смерти? Кроме того, Валентина не могла представить, что ее муж был настолько отвратителен в вопросах ее собственной честности, что смог присоединиться, пусть всего лишь на мгновение, к подобному мнению. Она ужаснулась, услышав эту инсинуацию из его уст. Валентина в этот момент внезапно направилась к мужу. Она устремила на него пылающий взор, в ее глазах блеснула угроза. - Послушайте меня! - начала она. Барон как раз бросил сигарету. - Но я вас слушаю! - ответил он. Валентина пожала плечами. - Помните ли вы, - начала она глухим и искаженным голосом, - некоторые трагические сцены, которые развернулись в Булони несколько месяцев тому назад? Барон де Леско, вы помните, что тогда существовали несчастная девушка, ее звали Фирмена Бенуа, несчастный князь Владимир, который также называл себя виконт де Плерматэн, рабочий Морис, на самом деле оказавшийся сыном Фантомаса? Барон де Леско утомленно подтвердил: - Я очень хорошо все это помню! К чему вы клоните? Зачем ворошить неприятные воспоминания? - Работница Фирмена, Жоффруа, тогда обожала рабочего Мориса, - продолжала баронесса, - и эта работница дрожала от стыда, от ужаса, узнав, что Морис, которого она нежно любила, - сын Фантомаса... и... - И, - отчетливо произнес барон де Леско, - случилось так, что сын Фантомаса, как вы говорите, убедил Фирмену, что отныне он собирается жить честно. - Именно так! - продолжала Валентина, усмехаясь. - У вас прекрасная память, Жоффруа! В этот момент Валентина де Леско еще раз внимательно посмотрела в глаза мужа... - Сын Фантомаса, - хрипло проговорила она, - это вы! А Фирмена Бенуа - это я! Владимир, вы поклялись мне стать честным человеком. Из любви к вам я согласилась именоваться баронессой де Леско, когда вы объявили себя бароном де Леско, украв документы исчезнувшего рода... Дядюшка Фавье не был моим дядей! Мы оба - самозванцы! Черт возьми! Какая тревога овладела вами, когда однажды мы узнали из письма о возвращении этого американского дядюшки, о существовании которого мы даже и не подозревали... Прежде всего, Владимир, вы испугались!.. Вы подумали, что мы будем разоблачены... но потом вы решили все поставить на карту... Вы мне сказали: "Этот простак попадется на нашу удочку, вас он примет за свою племянницу, а меня - за племянника!" - Что дальше? - спросил шипящим голосом барон де Леско, который действительно был князем Владимиром, сыном Фантомаса, также как Валентина была на самом деле Фирменой Бенуа. - Какой вывод вы делаете из всего этого? Молодая женщина заломила руки! - Вывод, который я делаю? - хрипло произнесла она. - Это то, что вы всегда оставались негодяем, что вы не любите меня больше, что вы чудовище, что вы мне солгали! В этот момент бандит, мнимый барон де Леско, внезапно потерял свое спокойствие. Он схватил свою жену за руку и сильно встряхнул ее. - Фирмена, - приказал он, - хватит об этом! Может быть, я обманул вас, но ведь и вы не безупречны! - Не хотите ли уточнить? Валентина де Леско откинулась назад, смерила своего мужа взглядом с головы до ног... - Это легко сделать! - продолжал сын Фантомаса. - Из любви к вам, моей любовнице, я обещал стать честным человеком, ладно! Но также было решено, я полагаю, что вы будете верны мне, но... у вас появился любовник! - Это неправда! - закричала молодая женщина. - Юбер... - Речь идет не о Юбере! - оборвал мнимый барон. - Юбер только флирт, я говорю о Жапе! - Но Жап не является моим любовником! - Я об этом ничего не знаю! Сын Фантомаса медленно отчеканил следующее: - Я знаю, что вы были у него, что там вы потеряли свой кулон, я знаю... Он собирался произнести настоящую обвинительную речь, но Фирмена, которая так долго скрывалась под именем Валентины де Леско, не оставила ему на это времени. Ловкая, как все женщины в подобных случаях, она прервала его упреки новым приступом гнева. - Если я пошла на свидание с Жапом на улицу Жирардон, - кричала она, - так только потому, Владимир, что поняла: вы меня больше не любите! Только потому, что я устала от нашего ложного существования, потому, что чувствовала потребность по-настоящему любить!.. Она еще продолжала говорить, выкрикивать безумные угрозы, но Владимир прекратил ее излияния. - О, оставим это! - сказал он язвительно. - В данный момент надо выяснить другое. Наш разговор начался с тех подозрений, которые, по вашим словам, возникли у полицейского Жюва. Так вот, если вы хотите знать, эти подозрения меня не касаются. В противном случае я смогу доказать свою невиновность. Мне достаточно привлечь лишь один-единственный аргумент, но он является самым категоричным. Жюв сам установил, что преступник, убивший Фавье, это не мужчина, а женщина, старуха, загадочная личность, которая откликается на имя Гаду и которая спаслась бегством, выскочив из коляски через несколько мгновений после выстрела из револьвера. Лишь одно это, как мне кажется, будет достаточным, чтобы установить мою невиновность! Наступила полная тишина, во время которой любовники смотрели друг на друга глазами, сверкающими от ненависти. Затем внезапно Фирмена, казалось, решила сыграть ва-банк. - А кто докажет, - поинтересовалась она, - что эта женщина не вы? Так как я знаю, что вы - сын Фантомаса, так как я видела, что вы могли перевоплотиться в князя Владимира, виконта де Плерматэна, рабочего Мориса, барона де Леско, я считаю, что вы вполне способны при помощи грима создать такой персонаж, как Гаду!.. В этот момент Фирмену сотрясала дрожь, она смотрела на своего любовника широко раскрытыми глазами... Сын Фантомаса противопоставил ее нервозности невозмутимое ироничное спокойствие. На необычное обвинение своей любовницы он отвечал, сжав зубы, шипящим голосом: - Фирмена, вы сошли с ума... Но она не успокаивалась. - Сошла с ума? - кричала она, бросаясь на собеседника, которого отныне рассматривала как противника, кидая на него взгляды, полные ужаса. - Это легко сказать, однако, требуются доказательства... Особенно вам нужно опровергнуть мое обвинение. - Фирмена, - снова прервал ее мнимый барон, - выслушайте меня внимательно. Если когда-нибудь, когда-нибудь в жизни, вы выдвинете подобное обвинение, да что я говорю, если вы когда-нибудь выскажете эту ужасную клевету неважно перед кем, клянусь, что я вас запру. Молодая женщина, охваченная невыразимой тревогой, заломила руки. - Меня запереть? - негодовала она. - Вот и все ваши аргументы, вот ваша единственная защита. Это все, что вы хотите сказать?.. О, я знаю силу этой угрозы и ужасающую власть, которую вам дает закон... Впрочем, все, - продолжала она, раскинув руки и озираясь вокруг, как будто хотела изгнать из своего окружения фантасмагорические видения, - кажется, все объединилось против меня, начиная с некоторого момента... Несчастная пробормотала: - Черные цветы... черные цветы... Жап, болезнь Жапа, видения... тревога и, наконец, смерть, которая бродит вокруг меня... пояс из необъяснимых тайн, который беспрестанно сжимается, который меня сдавливает, кажется, хочет меня задушить, схватить меня за горло... Ах! И мнимой баронессе де Леско показалось, что она начинает задыхаться... Но вдруг к ней вернулось присутствие духа, и, сделав угрожающий жест, она продолжала дрожащим голосом, обращаясь к барону, который следил за ней беспокойным и взволнованным взглядом: - Я готова подтвердить все, что сказала! Вы способны на все! Я полагаю, что Гаду - это вы! Тогда Фирмена увидела, как ее любовник внезапно разразился смехом. - Хватит! - спокойно сказал сын Фантомаса. - Надо признаться, я не буду более это отрицать! Вы раскрыли мой секрет. Впрочем, я этого ожидал и не сожалею, что вы будете в курсе всех событий... Я хочу сказать вам все, поскольку необходимо, чтобы отныне между нами было абсолютное полное согласие... - Согласие? - пробормотала Фирмена. - Молчите, - властно приказал бандит, - поговорим потом... Затем он продолжал, приближаясь к молодой женщине: - Я убил простака Фавье, это так... Старуха, совершившая это убийство, это я... - Негодяй! - вскричала Фирмена. Но сын Фантомаса ее снова прервал: - Дело сделано, не будем больше о нем говорить! Смерть бесповоротна, оставим прошлое, заглянем в будущее!.. В ваших интересах, моя дорогая, не предавать огласке это происшествие, которое сделает вас в глазах света настолько же отвратительной, насколько смешной... Вы погубите меня, но не спасете и себя, я же хочу спасти вас, не погубив себя... Послушайте... будем жить в согласии, последуем совместному параллельному течению нашей жизни, что обеспечит безбедное существование вам, мне, даст свободу действий, позволит поступать так, как нам захочется. Да, я - сын Фантомаса, но то, что меня принимают за барона де Леско, вводит в заблуждение всех тех, кто ищет преступника, совершившего убийство вашего дяди... Так сохраним наши маски. Никто не догадается, что Гаду - это я... До сих пор Фирмена сдерживалась, но теперь она восстала против подлого сообщничества, которое ей предлагал этот страшный изверг. Превратить себя в соучастницу преступлений своего мнимого мужа?.. Не отомстить за смерть Фавье?.. Нет, никогда кроткая Фирмена Бенуа не согласится на это! Глядя на своего любовника, который побуждал ее погрузиться вместе с собой в гнусный преступный мир, она испытывала непереносимый ужас и непреодолимое отвращение! - Назад! - закричала она. - Отойдите... бегите... это все, что я могу вам сказать! Она закрыла глаза и простерла руки. Мнимый барон де Леско не успел ответить Фирмене, как вдруг он вскочил и устремился к окну, выкрикивая проклятия! Затем с удивительным проворством он вскочил на подоконник и выпрыгнул через окно, разбив вдребезги оконное стекло. Тотчас же кто-то устремился следом за ним. Кто-то, кто ничего не видел из того, что происходило в комнате, но внезапно возник за портьерой и, оставаясь там незамеченным, выслушал весь разговор. Этот человек пересек комнату с быстротой молнии, затем исчез в окне вслед за бароном де Леско. Фирмена, несмотря на волнение и ужас, который она только что пережила, узнала его сразу же, и, лежа распростертая на полу, еле переводя дух, она шептала это простое имя: - Жюв, это был Жюв! Глава 22 УЖАС В этот трагический момент в душе Фирмены царили ужас и непонимание. То, что несчастная молодая женщина узнала, было настолько неслыханно и ошеломляюще, что она начала сомневаться в истинности признания, которое вырвала у своего любовника, сына Фантомаса, перевоплощавшегося в Гаду. Впрочем, для раздумий у нее не было времени. Задыхаясь, приложив руки к груди, чтобы унять сильное биение сердца, она бросилась к окну, через которое выпрыгнули мнимый барон и полицейский. Что могло случиться в мирно спящем саду особняка? Какая ужасная борьба должна была произойти при схватке защитника правосудия и преступника? Валентина, томимая кошмарной тревогой, прислушалась. Вначале она ничего не услышала. Спокойствие сада, где ночь разлила непроницаемый мрак, не нарушал никакой звук, никакой шум борьбы... - Он убежал! - решила она. Но в этот момент хрип, крик боли, а также удивления мрачно пронзил тишину! Фирмена, чувствуя, как волосы поднимаются у нее на голове, закрыла уши руками. Она больше не хотела слушать, не хотела ничего знать, она понимала, что произошло непоправимое, что так называемый барон де Леско пытался убить Жюва, тогда как непримиримый инспектор хотел захватить бандита... Страх так сильно овладел Фирменой, что ее душа стала безжалостной. Она не содрогнулась при мысли о тех опасностях, которым подвергался Жюв; ее пугала единственная мысль, что, если Жюв не одержит верх, она вновь окажется наедине с Владимиром, своим любовником... Фирмена отошла от окна, вновь приблизилась к нему, побуждаемая силой, более могущественной, чем ее воля... Она вновь прислушалась, вновь ее глаза пристально всматривались в ночную темень. Она ничего не увидела, ничего не услышала... Хрип, который разволновал ее, отчаянный призыв, долетевший до ее ушей, умолк. Теперь ночь снова сделалась непроницаемой, таинственной, безразличной к драме, покрыв все своим темным одеянием... Фирмена долго оставалась неподвижной, не смея сделать ни одного движения, ни одного жеста, готовясь к появлению или своего любовника, или Жюва... Но сад оставался молчаливым, спокойным, пустынным... Затем, пережив страх неизвестности, Фирмена почувствовала тревогу при мысли, что она так и не узнала, чем окончилась борьба, которая началась у нее на глазах... Ею овладело лихорадочное беспокойство. Она больше не могла оставаться на месте... Молодая женщина бросилась из салона. Через мгновение она, живое воплощение ужаса, оказалась у подъезда маленького особняка, спустилась в сад. Фирмена вздрогнула от ночного ветерка. Она то продвигалась мелкими шагами, то бежала... Противники боролись где-то поблизости! Она должна их увидеть, отыскать! Вдруг она подумала, что если сын Фантомаса сильнее Жюва, он должен был убежать, оставив на повороте одной из аллей труп великого сыщика! Эта мысль вселяла ужас. Она парализовала Валентину на несколько секунд, как и страх темноты и тишины, охвативший ее всю целиком. - Надо узнать! - прошептала она. Фирмена продвигалась вперед. Она пересекла весь сад и, ничего не увидев и не услышав, дошла до решетки из кованого железа, которая огораживала владение вдоль улицы Спонтини... Дверца была закрыта, что удивило молодую женщину: - Значит, они не ушли? Однако в саду, безусловно, никого не было! Но у Фирмены не оставалось сил, чтобы рассуждать далее. Она не пыталась понять эту новую тайну. Она открыла дверцу, вышла на улицу и с непокрытой головой, не набросив даже манто на плечи, еще более красивая, чем обычно, так как страх придавал ей суровое великолепие, пустилась бежать так быстро, как могла, подгоняемая мыслью, что, возможно, ее любовник попытается ее догнать. Она хотела только одно: удалиться, покинуть проклятый дом, где она только что пережила такие мгновения невероятного ужаса! Фирмена побежала наугад по пустынным в этот поздний час аристократическим улицам и бежала так долго, что наконец разбитая от усталости, полностью изнуренная, она очутилась на незнакомом проспекте. Что делать? Куда идти? Фирмена дрожала от холода. Она спросила себя, не лучше ли вернуться на улицу Спонтини. Но одна мысль о возвращении в эти трагические места сводила ее с ума...