Альбер и Бришо, несколько поотстав, ехали за машиной Буасси и, не выключая радио, следили за преследованием, как следят за трансляцией волнующего футбольного матча, который хотя и таит в себе сюрпризы, однако сомнений в его конечном результате даже не возникает. Трое мужчин покидали машину по одному. Первый на улице Милана. "Опель" остановился у стоянки такси, пассажиры его долго прощались. Они казались ни в чем не повинными, порядочными людьми, коллегами, друзьями, возвращающимися с экскурсии. Пистолеты не были заметны, вероятно, они положили их в карманы плащей. Одна из преследующих машин тоже остановилась, из нее вышли два сыщика. Они проследили за субчиком, который вошел в дом, осторожно последовали за ним. Слышали, как тронулся лифт и, когда добрались до лестницы, уловили звук поворота ключа и скрип двери. Честный гражданин вернулся с работы домой. Второй коллега тоже отправился домой; шеф высадил его из "Опеля" на авеню де Малакофф. Беззаботно прогуливаясь, он шел по улице, разглядывал витрины, и идущий за ним по пятам сыщик уже начал было думать, что тот что-то заподозрил. Потом он сделал покупки в одном из магазинов Феликса Потэна; полицейские знали, что другого выхода там нет, и не пошли за ним. Этот мужчина, одетый в хорошо сшитую кожаную куртку, коротко, остриженный, в старомодных очках казался гражданином, вызывающим наибольшее доверие в многоцветной суетя- щейся на авеню толпе, когда вновь появился на улице с красочным пакетом от Феликса Потэна в руках. Они без затруднений проводили его до дома, видели, как он .дружески здоровается с консьержем, прежде чем исчезнуть в подворотне. Следом за ним они не пошли. -- Что ты намерен делать? -- спросил Шарль Альбера. Альбер задумчиво молчал. -- Это твоя игра. Сделаем так, как ты захочешь. -- Спасибо. -- Если и третий пойдет домой, задержим его? -- Не знаю. Надо подумать. Бришо сглотнул слюну и кивнул. Он знал Альбера. Ле-лак просто, отложил решение. Как же!.Черта с два он думает! Без всяких рассуждений повинуется своему инстинкту. -- Не думаю, что он идет домой, -- сказал Альбер. Бришо не знал, что ответить. В их профессии заранее готовишься к любой возможности. Но ему ли говорить об этом Альберу? Прилежный ученик -- прирожденному гению? Бришо было любопытно, что сказал бы Альбер, узнай он когда-нибудь, какого Шарль о нем мнения. Но этого он не узнает. Третий мужчина, конечно, пошел не домой. "Опель" он припарковал на вместительной автостоянке спортивного центра "Академия". Стоянка была наполовину пуста. Буас-си поставил свою машину под прикрытие микробуса. Спортивный центр можно было принять за белое конторское здание, если бы за ним не виднелись красные искусственные гаревые покрытия теннисных кортов. -- Может, он хочет размяться немножко, прежде чем вернуться домой, -- предположил Бришо. И тотчас пожалел. У них в отделе только Буасси обладал правом делать идиотские замечания. -- Возможно, -- допустил Альбер. Он проехал мимо автостоянки и остановился, выехав двумя колесами на тротуар. Заглушил мотор и открыл дверцу. -- Идешь? ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ I Когда Альбер вернулся, Марта была дома. У нее отменили последний урок, и она приехала за несколько минут до Альбера. Они с подозрением поглядели друг на друга, словно каждый застал другого на месте преступления. -- Устроили два урока математики один за другим, -- объяснила Марта. -- Директор посчитал, что сейчас это важнее. -- Два урока математики один за другим, -- повторил Альбер. -- Вечером я снова должен уйти... Он не обрадовался тому, что застал жену дома. Ему хотелось побыть часок в одиночестве, без помех поразмышлять о деле. Он видел, что Марта только и ждет, чтобы он обнял ее, погладил, успокоил; сказал, что директор болван, математика вовсе не важнее английского. Но ему хотелось побыть одному. Он никого не хотел видеть, ни с кем не желал разговаривать. -- Твой директор болван, -- сказал он. Обнял Марту. На мгновенье все же ощутил искушение поделиться с женой тем, что произошло. -- Пойду вздремну часок, -- счел за лучшее сказать он. -- Джейн говорила, будто у вас кого-то убили во время допроса, -- заговорила Марта. Нельзя было понять, спрашивает она или утверждает. Джейн была ее коллегой. Она всегда все знала, все смотрела по телевизору, слушала по радио и читала в газетах. Водились за ней и грехи посерьезнее, стоит хотя бы вспомнить о том, когда Альбер в интересах следствия несколько раз пообедал с одной бразильской танцовщицей. -- Не знаю, -- ответил Альбер. Ему очень не хотелось сейчас говорить об этом. -- Чего ты не знаешь? -- Голос Марты звучал более нервно, чем обычно. -- Так да или нет? -- Не знаю, -- упрямо ответил он. -- Говорят, вроде бы кто-то умер. Меня там не было. Это дело не мое, я им не занимаюсь, у меня свои неприятности, мне их вполне хватает. -- Значит, вроде бы кто-то умер, -- повторила жена зловещим тоном. -- Но тебе нет никакого дела. Теперь я понимаю, как происходят подобные вещи. Как в полиции могут забить человека до смерти, и никого даже не привлекут к ответственности. Альбер вздохнул. -- Понять не могу, как можно такое замять! -- полная решимости, продолжала Марта. В подобных ситуациях было немыслимо заставить ее молчать ни вздохами, ни репликами. -- Люди считают, что там, в полиции, есть порядочные полицейские, которые стыдятся того, что такое может произойти, и хотят защитить честь мундира наказанием виновника и признанием, случившегося. Именно таким человеком я считала тебя. В глазах ее появились первые слезы, что обычно означало конец дискуссии. -- Так вот послушай, -- произнес Альбер дрожащим от раздражения голосом. -- Я не знаю, что случилось, и меня это не интересует. Возможно, это работа какого-то дикаря, садиста, но меня это все равно не интересует. Почему именно в полиции, среди нас, не может быть садистов? Оглянись вокруг! Кругом одни дикари, попросту звери! Нас толкают, топчут, пыряют ножами, стреляют, взрывают, когда мы идем на службу. Нельзя предугадать, когда на тебя нападут трое наемных убийц! А мы должны быть святыми?! В другое время Марта заметила бы его обмолвку. Но теперь она была слишком поглощена тем, что сама хотела сказать. Однако сейчас очередь была за Альбером. Почти против воли слова так и хлынули из него. -- Любой из нас может убить' человека. Думаешь, мне это приятно? Я живу с этим сознанием, но не думаю об этом, потому что, если подумаю, не смогу идти на работу. И ты бы не села больше за руль, если бы все время думала, что задавишь, собьешь кого-нибудь, но если даже задавишь, это еще не значит, что ты убийца, зверь, а ведь именно так будут считать родственники жертвы. -- Но ты... -- начала было Марта. -- Но я не убийца, не садист и не зверь даже в том случае, если однажды кого-то убью, потому что выстрелю раньше его или во время допроса отшвырну его к стене, и он проломит себе череп. А если я зверь, то пусть им и буду. Ты сказала, чтобы я написал руководство по выживанию в Париже. Вот я и нашел первое правило: будь сам тверже и бей первым. -- Где тот юноша, которого я полюбила? -- тихо произнесла Марта. -- Все жалеют этих паршивых преступников, даже ты. А кто пожалеет меня, когда я сдохну? Найдется у твоей дрянной приятельницы хоть одно слово сожаления? Будет она бранить убийц? Требовать их наказания? -- Я уже сейчас тебя жалею, -- сказала Марта. Она больше не плакала, и в глазах ее как будто в самом деле светилось сожаление. Альбер повернулся и пошел в свою комнату. Остановился у зеркала, грустно взглянул в него и медленно вынул пистолет. Он никогда еще не был так близок, как сейчас, к тому, чтобы спустить курок. II Они встретились в одиннадцать вечера. Буасси заехал за Альбером,- по дороге они захватили Бришо, который жил в центре города. Альбер целый час подряд практиковался в быстром выхватывании .пистолета, затем лег и принялся рассуждать. Марта весь вечер к нему не обращалась. Буасси в своем темном костюме выглядел провинциальным дядюшкой, которому сейчас впервые показывают ночную жизнь. Это их вполне устраивало, они хотели оглядеться в кабаре "Рэнди кок", не привлекая к себе внимания. "Рэнди кок" был еще более скверным местом, чем они предполагали. Какое-то длинное, безликое помещение с маленькой" круглой эстрадой в конце, длинная стойка бара, около десятка столиков. Музыка на несколько децибеллов громче, чем следует, у стойки бара нахально пялилась на входящих третьеразрядная из захудалых золотая молодежь в костюмах, сшитых из дешевого материала, но подчеркнуто по последней моде. Лица в полумраке, медленно меняющиеся цветные огни рисуют круги у людей под глазами. Только за тремя столиками посетители. Альбер и его приятели расположились возле эстрады. Бришо начал жалеть, что пришел. Мог бы догадаться, что нет никакого смысла. После убийства всех по нескольку раз допросили. Возможно, эти субчики даже не были здесь в тот вечер. Но Альбер сказал, что хочет осмотреться, тихонько, не привлекая внимания, в штатском. А он, Шарль, попался ему на удочку. На девиц, видите ли, захотелось поглядеть этому типчику! Буасси весьма довольный развалился на стуле и повернулся лицом к эстраде. Две стареющие толстоватые бабенки, вертели бедрами, иногда попадая в такт музыки. -- Выпьем вина? -- спросил Буасси. Альбер, моргая, смотрел на дверь. -- Того субъекта я уже видел, -- сообщил он Бришо. -- Какого? -- Вышибалу. В тренировочном зале у Ламана. -- Он тебя тоже видел? -- Не думаю. Он все время тренировался. Шарль пожал плечами. -- В протоколе записано, что Фанфарон прежде, чем уйти, говорил со швейцаром. -- А спросили, о чем? -- Ответил, будто ни о чем. Просто так побеседовали. -- Танцовщиц кто-нибудь опрашивал, не знают ли они дружка убитой девушки? -- Еще вчера вечером. Альбер замолчал. Конечно, спрашивали. Он повернулся к эстраде. Вышли две новые танцовщицы, одна из них совсем приличная. Буасси отвернулся от сцены, ища глазами официанта. -- Зачем сюда таких кляч допускают? -- сердито спросил он. Альбер не ответил. Знал, что тот хочет его подначить. Буасси заказал шампанское. Одну бутылку. Бришо попросил коктейль мартини, Альбер кофе с виски по-ирландски. Они глядели друг на друга и молчали. Буасси начинает развлекаться! У девушек лишь вокруг бедер была повязана какая-то веревочка, их тугие тела, стройные бедра, маленькие задики, задорные груди странным образом не казались сексуальными, когда они, расставив ноги, наклонялись, выгибались, трясли бедрами. Одна из них поймала взгляд Аль-бера и улыбнулась. Ее улыбка была не дружелюбной, а скорее насмешливой и пренебрежительной. Другая смотрела на субчиков, сидящих за стойкой бара, и временами кому-то махала рукой. Альбер даже не потрудился посмотреть, кому именно. Он видел перед собой, словно сидел здесь в тот^вечер, Фанфарона у стойки бара. Он звезда, он король "среди этих захудалых сутенеров, известный борец, его афишами заполнен город... все ему приятели. Он шутил, беседовал с вышибалой, с которым в тренировочном зале, возможно, и в разговор не вступил бы, но здесь иное дело, здесь при его известности просто подобает поговорить со швейцаром, спросить, как тот поживает, как у него идут дела. В тот вечер ему помахала рукой какая-то девица. Конечно, его же знают... Официант принес шампанское, с громким хлопком открыл бутылку. Все посмотрели на него и заулыбались, будто он невесть какой классный поступок совершил; снова улыбнулась и танцовщица, теперь дружелюбнее. У нее были короткие светло-каштановые обрамляющие лицо волосы, похожие на подогнутую снизу каску. Альбер не мог больше думать. Они чокнулись. Буасси удовлетворенно вздохнул. -- Это я в тебе люблю, -- сказал Шарль Бришо. -- Что ты сказал? -- Альбер и не пытался скрыть подозрения в голосе. -- С тобой работа всегда идет по-иному, чем следует. -- Ну... -- Лелак не знал, что на это сказать. -- В фильмах жизнь сыщиков -- сплошное волнение. В действительности -- смертельная скука, не лучше, чем у чиновников. Только утомительнее и опаснее. -- Вот видишь! -- вставил Буасси. Бришо махнул рукой. -- Опасность не приключение. Опасность в том, что ты можешь сдохнуть. Приключение... приключение-Девушки, послав прощальные улыбки, исчезли, вышла новая пара -- поразительно красивая девушка восточного типа и здоровенная блондинка. Буасси смотрел на Бришо с интересом. -- Ас Альбером работа -- приключение? -- спросил он. -- Нет. -- Бришо изучал девушку-азиатку. Альбер размышлял над тем, каково с ним работать. -- С Лелаком ни приключений, ни скуки. С ним ходишь по барам, ресторанам, беседуешь с разными людьми, путешествуешь, идешь в кино, покупаешь .книги, оклеиваешь обоями квартиру... -- И позволяешь себя избивать, -- мрачно добавил Буасси. Он все еще не мог простить Альберу, что тот однажды прибыл с опозданием, потому что долго флиртовал по телефону с бразильской пташкой. Из-за этого Буасси целую неделю продержали в больнице -- так его избили, -- а когда выпустили, бок продолжал болеть еще несколько месяцев. -- Другой. сыщик, когда хочет поговорить со свидетелем, вызывает того на допрос, Альбер -- сам его где-то отыскивает, -- безжалостно продолжал Бришо. -- В таких местах, где другой ищет стукачей, Альбер Лелак присаживается, чтобы оглядеться. Альбер не обращал на него внимания. Он встал, засунул руки в карманы и направился к двери. Гардероб- щик вопросительно повернулся к нему. Альбер улыбнулся и пошел дальше. Швейцар стоял, привалясь спиной к двери и уставившись на стойку бара. Он не смотрел на Альбера, но, почувствовав, что тот идет, отодвинулся с -дороги" Альберу не хотелось его раздражать. Он остановился за шаг перед ним. Ждал, чтобы парень медленно поднял на него глаза и смерил взглядом. Он видел, что тот расслабил плечи и едва заметно изменил центр тяжести. Интересно, сколько людей привязывались к нему лишь ради того, чтобы себя испытать? -- Я видел тебя у Ламана на тренировке, не так ли? -- спросил Альбер. -- Может быть. -- Взгляд все еще недоверчивый, разве чуть подружелюбнее. -- Хороший тренер старик? -- Смотря для чего. -- Один приятель порекомендовал мне у него поразмяться. -- Борьбой занимаешься? Альбер пожал плечами. -- Когда-то было дело. Думаю, пора снова начать. -- Вместо бега трусцой? -- Наверное. Оба ухмыльнулись. -- Скажи, не было здесь вчера трех типчиков? -- Здесь их больше было.. -- Они очень кого-то искали. -- Ну и что? -- Нашли меня. Оба мерили друг друга взглядами. Альбер понимал, что швейцар не знает, куда его причислить. Сначала попробовал к тем, кто хочет завязать обычные приятельские отношения, потом к фараонам, затем к крутым пар" ням, но ни на кого из них он не походил. Появились посетители. Альбер дал им пройти и глянул на свой столик. Приятели смотрели на эстраду, казалось, внимания на него не обращали. На сцене вертели бедрами здоровенная девица и маленькая улыбчивая девушка. Альбер и сейчас попытался поймать ее взгляд. Безуспешно. Посетители прошли в зал, швейцар занял свой сторожевой пост, опершись спиной о дверь. -- Чего ты хочешь? -- спросил он. Альбер все еще смотрел на девушку. -- Кого искали эти три типа? -- Не знаю, как его зовут. -- Но знаешь, кто он? Швейцар заколебался. -- Я фараон, -- сказал Альбер. Вышибала смотрел ему в глаза. -- Не из той породы, что пристает к людям, не давая им покоя. _ Я думал, ты на самом деле борьбой занимаешься. -- Спасибо. Стараюсь. -- Не знаю, как его зовут, -- повторил швейцар, однако теперь чувствовалось, что он не прекратит разговор. -- Но физиономия того типа мне знакома. Он по ночам шастает по таким заведениям.. -- Как он выглядит? -- Тощий, с усами, немного пониже тебя. Носит пиджаки кричащих расцветок, считает, что он кум королю. -- Знаю я таких типчиков, -- проворчал Альбер. -- Конечно знаешь, -- сказал швейцар. Оба посмотрели в сторону стойки бара. -- Он дружок какой-нибудь из танцовщиц? -- Ну, это преувеличение. Одна девушка иногда уходила с ним. Он умолк и принялся чистить пальцем коротко обрезанные ногти. -- Та, что погибла? -- Да. Не знаю, почему она с ним ходила. Славная была" девушка. -- Славные девушки иногда ходят с самыми погаными подонками. -- Эта житейская мудрость была извлечена Альбером из опыта долгих лет службы. -- А ты сказал тем троим, где его можно найти? -- Назвал два-три места, где он обычно бывает. И пару его приятелей. -- А что девушка погибла, сказал? ---- Нет. -- Он ухмыльнулся. -- Об этом они не спрашивали. -- А мне что ты скажешь? -- Они пристально глядели друг на друга. -- То же самое, -- решительно произнес наконец швейцар. -- Ну? -- спросил Шарль, когда он вернулся к столику. -- Ничего особенного, -- ответил Лелак. Повернул стул к эстраде и уселся. -- Завербовал? -- поинтересовался Буасси. -- Мы думали, ты поступишь помощником к швейцару. Вы так хорошо смотрелись рядом, -- заявил Бришо. -- Вас я бы сюда не пропустил! -- проворчал Альбер. "Быть может, Бришо прав, -- думал он. -- Я завоевал себе репутацию ленивого болвана. Прихожу, ухожу, беседую, опаздываю на службу, прогуливаю совещания, протоколы у меня с пробелами, и все это принимается во внимание. Как и то, что Буасси умеет только водить машину, а Бришо хочет сделать карьеру". Шампанское кончилось, они уже знали наизусть каждый изгиб тела всех танцовщиц, Бришо сделал официанту знак, что хочет расплатиться. Раньше он вообще предоставлял это делать Альберу, но с тех пор, как Бришо повысили, считает своим долгом иногда расплачиваться по двум-трем счетам. Было заметно, что делает он это неохотно. За плохое шампанское взяли непомерно много, и Шарль долго копался в бумажнике. Альбер откинулся на спинку стула, не выказывая готовности помочь ему. Если бы он пришел один, то еще остался бы здесь. Ему хотелось поговорить с той танцовщицей, с которой Фанфарон обменялся парой слов прежде, чем уйти. Это была очаровательная девушка восточного происхождения, которая (как сказано в протоколе) родилась во Франции девятнадцать лет назад и никакого понятия не имела об интересующем их деле. В тот вечер они подурачились немного, а потом она пошла на сцену. Фанфарон же отправился домой спать. Точнее, умирать. Бришо наконец наскреб денег. Он поднялся. Никто на них не обратил внимания, когда они уходили, золотая молодежь громко над чем-то прыскала, на эстраде скучающе дергались две очередные девицы, только вышибала подмигнул Альберу, открывая перед ними дверь. III В четверг у него был выходной. И он решил проспать целый день. Это не было сознательно продуманным решением. Сначала его просто охватило счастливое ощущение: спать можно сколько угодно. Потом он примирился с тем, что спать захочется, вероятно, целый день, наверное, не только сегодняшний, но и завтрашний, и послезавтрашний, вообще пока не наступит лето. Однако он не очень удивился, когда зазвонил телефон. Только подосадовал, что перед сном не выдернул шнур из розетки и не разрезал его на одинаковые мелкие кусочки. Альбер был уверен, что звонит Бришо. В такое время тот обычно искал его. Вежливо, с извинениями, но без стеснения. Знал Альбер, что звонит Бришо. Тот ему даже снился. Они вместе гнались по крыше дома за убийцей, стреляя, мчались от одного надежного прикрытия к другому, словно артисты, выделывали сальто, прыгая с одного дома на другой, падали, но почему-то всегда снова оказывались на крыше, а пули, свистевшие вокруг них, попадали в стены. Внизу кордон сдерживал толпу любопытных, потом улица неожиданно опустела, будто вымерла, лишь время от времени по ней с грохотом проносились редкие автобусы. Порой из окна улыбалась обнаженная девушка, и Альбер знал, что она улыбается ему; он хотел взобраться к ней, но все-таки снова ложился на крышу, поднимал браунинг и целился. А Бришо, не переставая, повторял: это для тебя характерно. Такое только с тобой случается. В первое мгновенье он даже не сообразил, что спрашивающий его голос принадлежит женщине. -- Какого дьявола ты меня беспокоишь, -- заворчал он. -- Извините, я говорю не с Альбером Лелаком? Какого черта! Это еще что за женщина? Уж не вчерашняя ли девушка из бара? Знает, кто убийца, и хочет ему сказать! -- Почему же не с Лелаком, -- хотел он ответить, но губы у него слиплись и ему удалось выдавить из себя лишь долгий звук "о". -- Говорит мадам Дефрок. Извините, что беспокою вас в выходной день, но господин Корентэн желает вас видеть. Он открыл рот и облизнул губы. -- Зачем? Это прозвучало уже почти нормально. У Корентэна месяц назад появилась новая секретарша, но Альбер так и не смог к ней привыкнуть. Ни к самому факту, ни к этой женщине. Она была лет пятидесяти, внешне напоминала типичную мамашу, которая не терпит оторванных пуговиц, смятых воротничков и грубых выражений; казалось, у нее всегда можно получить пару добрых слов, горячий кофе, несколько франков взаймы. Однако внешность оказалась обманчивой. Мадам Дефрок признавала за человека только Корентэна, остальных считала неизбежным злом. -- Ваш шеф меня не информировал, -- холодно ответила она. -- Будьте любезны явиться через час. Альбер взглянул на часы. Половина десятого. Он -проспал меньше шести часов. Марта, разумеется, бодрствовала, когда он прибыл домой из "Рэнди кока" и, естественно, пожелала узнать, как он развлекался. Альбер сообщил, что повеселился прекрасно, истязал электрическим током подозреваемых, ибо это его любимое развлечение. Затем они поссорились и помирились лишь в четыре часа, на рассвете. Марта, конечно, давно поднялась, с утра у нее были уроки, но ведь женщины вообще сделаны из железа. .Альбер встал под холодный душ, чтобы прогнать сон, оделся с быстротой молнии, оставил записку жене, которая обещала в полдень прийти домой, чтобы вместе пообедать, и отправился на службу. Ну, какого дьявола Корентэну от него нужно? Опять, что ли, устал от него? Комиссар раза два в год восставал против характера своего подчиненного и пытался его перевоспитать. Ценой примирения всегда служило быстрое и идеальное расследование какого-нибудь дела. Неужели он снова забыл пойти на какое-то совещание? Не написал какого-то письма? Стоит ли из-за этого вызывать человека в выходной день? После первых же ста метров он понял, что оделся не по погоде. Солнце сильно пригревало, на небе собирались облака, обещающие не дождь, а парное тепло. Когда Альбер дошел до метро, он взмок от пота, а когда с пиджаком и пуловером в руках прибыл на набережную Орфевр, то уже проклинал Корентэна, желая тому поскорее очутиться в аду, и был полон решимости отчитать шефа как следует. В здании было прохладно. -Альбер почувствовал, как на теле холодным компрессом застывает пропотевшая одежда. До одиннадцати оставалось еще двадцать минут. Он пошел в кабинет, чтобы успеть за это время прочитать показания танцовщиц. -- А ты что здесь забыл? -- спросил его Буасси, запихивая в рот последние крошки завтрака. Надежды Альбе-ра подкрепиться рассеялись, как дым. -- Тебя шеф вызывал. Лелак сделал вид, что не слышит дурацких замечаний, и начал рыться в столе. -- В чем дело? Соскучился дома? Следовало предположить, что так будет: если на месте полный состав, то сегодня утром все двенадцать человек станут спрашивать его, зачем он явился. _ Да, -- проворчал он. Встал и промаршировал в коридор. В кабинете Корентэна было полно посторонних. Они смотрели на Альбера, как посетители зоопарка на хищника, не заслуживающего большого доверия. Кое-кто поощрительно, будто школьный инспектор на ученика, остальные враждебно. -- Альбер Лелак? -- спросил мужчина лет шестидесяти, седовласый, сухощавый и выхоленный. Наманикюрен-ные ногти, до блеска начищенные ботинки, строгий серый пиджак в скромную полоску. Альбер пожалел, что явился небритым и промолчал. Ответ, который пришел ему в голову, он счел за лучшее оставить при себе. -- Это инспектор Лелак, -- прервал наконец неловкую паузу Корентэн. -- Садитесь, -- произнес незнакомец. Альбер не шевельнулся. В нем все сильнее зрело желание официально проверить документы у этого типа даже в том случае, если выяснится, что он министр внутренних дел -- хотя это было невозможно, того он бы узнал -- или сам Господь Бог -- хотя и Бога он представлял себе несколько иначе. -- Доктор Сен-Жакоб, руководитель комиссии, созданной для расследования смерти Данило Меничетти, -- сказал Корентэн. -- Кто такой Меничетти? -- спросил Альбер. Один из мужчин вскочил: -- Это наглость... -- Я не считаю ваш цинизм уместным... -- сказал доктор Сен-Жакоб. Корентэн скорчил такую же мину, как тогда, когда по вине Альбера выяснилось, что он ухаживает за светловолосой девушкой с заячьими зубками из архива. Однако все же поспешил ему на помощь. -- Несомненно, ты знаешь, что два дня назад один подозреваемый при допросе, к сожалению... . Теперь Альбер по крайней мере понял. Только при чем здесь он? Какое он-то имеет к этому отношение? -- Мы слышали, что во время события вы находились в здании, -- сказал Сен-Жакоб. -- Возможно, -- ответил Альбер. Он сел напротив Сен-Жакоба и начал раскачиваться на стуле. Странно было сидеть в этом кабинете в качестве допрашиваемого. -- Это не ответ, инспектор,,-- сказал Сен-Жакоб. -- Это не вопрос, -- сказал Альбер. Он догадывался, что ведет себя вызывающе с человеком, с которым вести себя так не следует. Он сам не знал, почему это делает. Возможно, от того, что ему не дали выспаться. Или ему просто не нравилось, что его пытаются допрашивать. "Надо запомнить это чувство, -- подумал он. -- Теперь понятно, почему иногда так враждебны те, кого допрашивают". Ясно одно: если у него и были шансы на повышение, теперь они уплыли. Если он будет продолжать перегибать палку, есть вероятность даже вылететь из отдела. Иллюзий на этот счет у него не было. Он знал, что его ни в коей мере не спасет то, что он здесь самый результативный сыщик. -- Вы находились в здании или нет? -- Когда это произошло? Сен-Жакоб вздохнул. "Профессионала разыгрываешь?" -- отразилось в его, глазах. Но ведь он и имел дело с профессионалом. -- В шесть тридцать пять. Вас видели, когда вы входили несколькими минутами раньше. -- Да, -- сказал Альбер. -- Предупреждаю, здесь вы говорите, как на суде. Думаю, вам ясно, что это означает. Альберу было ясно. Он сказал, что с коллегой Буасси они находились вне конторы, проводили расследование по делу об убийстве Фанфарона. За это время их дежурство окончилось. Буасси из полицейской машины сразу пересел в свою и поехал домой. Он не добавил, что его собственная машина "пежо" точно такого же типа и совершенно такого же цвета, а Буасси спешил, потому что женщина, с которой он сейчас живет, требует у него отчета в каждой минуте. Рассказал, что поднялся в контору, чтобы прочесть досье Фанфарона, но не добавил, что унес материал домой. Немного поколебался, говорить ли о звуке, который он слышал. Потом его понесло дальше, он не находил это важным и не считал нужным отрицать. Произошло то, на что он рассчитывал. -- А когда это случилось? -- спросил доктор Сен-Жакоб. Корентэн мрачно смотрел на Альбера, словно разочаровался в нем. -- Не знаю, я на часы не смотрел. Работал. -- И вас не заинтересовало, что случилось? Вы не захотели посмотреть? -- Нет, -- ответил Альбер. -- А потом? -- Пошел домой. Мое рабочее время давно истекло. -- Быстро же вы прочитали это досье. -- Я читаю быстро. -- Потом несколько вежливее добавил: -- Нашел в нем то место, которое меня интересовало. Он понимал, почему это важно. После того, как он ушел, в здании поднялась большая суматоха. Когда тот несчастный не пожелал прийти в себя, они явно вызвали врача, потом свое начальство... А можес, всего этого.не было, и полицейские заботились лишь о том, как замять дело? IV Его отпустили. Допрос вдруг окончился, чуть ли не прервался. Лелаку этот трюк был знаком. Конечно знаком. Сознание подозреваемого во время допроса настраивается на волну того, кто его ведет. Он заранее высчитывает вопросы, формулирует ответы, накапливает то, что собирается сказать, и испытывает разочарование, когда беседа неожиданно обрывается. Чувствует, будто в нем застряло то, что нужно высказать, приходит в замешательство. Ждет, когда его вновь станут допрашивать, но к тому времени все, что он измыслил, кажется очень надуманным, фальшивым, заученным, и допрашиваемый сам это понимает. И говорит больше, чем следует. Значит, и его будут еще допрашивать. Видно, они всерьез отнеслись к делу. Альбер встал, у двери повернулся и еще раз оглядел собравшихся. Может, они и правы. Кто они, откуда у них смелость... откуда власть? Он мог отправиться домой, но вместо этого прошел к Бришо. Шарль вычерчивал какую-то таблицу. На столе перед ним лежали две линейки и микрокалькулятор. Он сделал Альберу знак рукой, чтобы тот сел, подождал, покуда он аккуратными, закругленными буковками заполнит одну из рубрик. Как и предполагалось, он принял от Корентэна составление статистических данных и донесений. -- Пошли перекусим, -- сказал Альбер. Он не сел, не стал ждать, пока все колонки заполнятся цифрами, Шарль положил перо, пригладил назад падавшие на лоб волосы. Он казался более старым и усталым, чем обычно. Конечно, он тоже не спал. И ему тоже уже сорок. И он тоже терпеть не может цифр, и, навер- -- Это не ответ, инспектор, -- сказал Сен-Жакоб. -- Это не вопрос, -- сказал Альбер. Он догадывался, что ведет себя вызывающе с человеком, с которым вести себя так не следует. Он сам не знал, почему это делает. Возможно, от того, что ему не дали выспаться. Или ему просто не нравилось, что его пытаются допрашивать. "Надо запомнить это чувство, -- подумал он. -- Теперь понятно, почему иногда так враждебны те, кого допрашивают". Ясно одно: если у него и были шансы на повышение, теперь они уплыли. Если он будет продолжать перегибать палку, есть вероятность даже вылететь из отдела. Иллюзий на этот счет у него не было. Он знал, что его ни в коей мере не спасет то, что он здесь самый результативный сыщик. -- Вы находились в здании или нет? -- Когда это произошло? Сен-Жакоб вздохнул. "Профессионала разыгрываешь?" -- отразилось в его, глазах. Но ведь он и имел дело с профессионалом. -- В шесть тридцать пять. Вас видели, когда вы входили несколькими минутами раньше. -- Да, -- сказал Альбер. -- Предупреждаю, здесь вы говорите, как на суде. Думаю, вам ясно, что это означает. Альберу было ясно. Он сказал, что с коллегой Буасси они находились вне конторы, проводили расследование по делу об убийстве Фанфарона. За это время их дежурство окончилось. Буасси из полицейской машины сразу пересел в свою и поехал домой. Он не добавил, что его собственная машина "пежо" точно такого же типа и совершенно такого же цвета, а Буасси спешил, потому что женщина, с которой он сейчас живет, требует у него отчета в каждой минуте. Рассказал, что поднялся в контору, чтобы прочесть досье Фанфарона, но не добавил, что унес материал домой. Немного поколебался, говорить ли о звуке, который он слышал. Потом его понесло дальше, он не находил это важным и не считал нужным отрицать. Произошло то, на что он рассчитывал. -- А когда это случилось? -- спросил доктор Сен-Жакоб. Корентэн мрачно смотрел на Альбера, словно разочаровался в нем. -- Не знаю, я на часы не смотрел. Работал. -- И вас не заинтересовало, что случилось? Вы не захотели посмотреть? -- Нет, -- ответил Альбер. -- А потом? -- Пошел домой. Мое рабочее время давно истекло. -- Быстро же вы прочитали это досье. -- Я читаю быстро. -- Потом несколько вежливее добавил: -- Нашел в нем то место, которое меня интересовало. Он понимал, почему это важно. После того, как он ушел, в здании поднялась большая суматоха. Когда тот несчастный не пожелал прийти в себя, они явно вызвали врача, потом свое начальство... А может, всего этого. не было, и полицейские заботились лишь о том, как замять дело? IV Его отпустили. Допрос вдруг окончился, чуть ли "е прервался. Лелаку этот трюк был знаком. Конечно знаком. Сознание подозреваемого во время допроса настраивается на волну того, кто его ведет. Он заранее высчитывает вопросы, формулирует ответы, накапливает то, что собирается сказать, и испытывает разочарование, когда беседа неожиданно обрывается. Чувствует, будто в нем застряло то, что нужно высказать, приходит в замешательство. Ждет, когда его вновь станут допрашивать, но к тому времени все, что он измыслил, кажется очень надуманным, фальшивым, заученным, и допрашиваемый сам это понимает. И говорит больше, чем следует. Значит, и его будут еще допрашивать. Видно, они всерьез отнеслись к делу. Альбер встал, у двери повернулся и еще раз оглядел собравшихся. Может, они и правы. Кто они, откуда у них смелость... откуда власть? Он мог отправиться домой, но вместо этого прошел к Бришо. Шарль вычерчивал какую-то таблицу. На столе перед ним лежали две линейки и микрокалькулятор. Он сделал Альберу знак рукой, чтобы тот сел, подождал, покуда он аккуратными, закругленными буковками заполнит одну из рубрик. Как и предполагалось, он принял от Корентэна составление статистических данных и донесений. -- Пошли перекусим, -- сказал Альбер. Он не сел, не стал ждать, пока все колонки заполнятся цифрами. Шарль положил перо, пригладил назад падавшие на лоб волосы. Он казался более старым и усталым, чем обычно. Конечно, он тоже не спал. И ему тоже уже сорок. И он тоже терпеть не может цифр, и, навер- ное, нуждается" в очках. Очень уж близко склоняет голову к бумаге. Они отправились завтракать. По дороге зашли за Буасси, который с зубочисткой во рту задумчиво пялился ,в пространство. Кафе, куда они ходили, находилось метрах в ста отсюда. Они его не любили. Там всегда полно полицейских и юристов. Сандвичи там дорогие, обслуживание медленное, владелец водит компанию с завсегдатаями. В принципе Альбер и его приятели тоже были завсегдатая* ми, ведь они заходили сюда по нескольку раз в день Давали приличные чаевые. Вели себя тихо. И все же завоевать симпатий владельца не смогли. Даже не добились права, делая заказ, говорить: "Как обычно, пожа; луйста". Они заказали то же, что и всегда, сандвичи из черствого батона и кофе. Заведение было переполнено посетителями, просто чудо, что им достались места. Один столик освободился, люди вставали, как раз когда они входили. Правда, и до следующего кафе было недалеко, всего-то свернуть-за третий угол от Управления. Но пройти это расстояние у них не было охоты. -- У меня есть кое-что интересное для тебя, -- сказал Шарль после того, как они сделали заказ. Правда, Альбер хотел поговорить с ним о том противоборстве, которое произошло у него с доктором Сен-Жако-бом, но все же состроил заинтересованную мину. -- Я узнал, кто материально заинтересован в этих состязаниях. -- Да? -- Лелаку больше не пришлось симулировать. интерес. -- Это было нетрудно. -- Шарль имел в виду не то, что ему было легко это сделать -- стоило только поднять трубку и навести справку по телефону. -- Для финансирования состязаний, их рекламы, продажи объявлений и телепередач создана компания. Обычная, зарегистрированная компания. -- Да, -- сказал Альбер. -- Понял. Ты получил список участников? -- Вот он. -- Лелак видел, как Бришо сунул что-то в карман, прежде чем они отправились завтракать. -- Не думаю, что имена многое тебе скажут. -- Покажи все же! Бришо был прав. Альбер нашел лишь одно знакомое имя. -- Жак Реноде, -- сказал он. -- Уж не тот ли... -- Дай сюда! -- Буасси чуть не опрокинул стол, рванув к себе бумагу. -- Именно тот. Они замолчали. Разве им совладать с человеком, о котором даже Газета "Экспресс" писала, будто он один из руководителей организованного преступного мира? Что предположительно он стоит за целой дюжиной нераскрытых убийств, что его люди занимаются шантажом и контрабандой наркотиков. -- Тогда можно трубить отбой, -- заявил Буасси с каким-то даже удовольствием. Альбер почувствовал, как у него начинает дрожать все внутри. Что за инстинкт даже полицейского делает чуть ли не счастливым, когда тот находит нечто, стоящее над законами? Он, Лелак, конечно, знал, что подобное существует, но ощущал бессильный гнев, ненависть, когда думал об этом. И потому старался лучше не думать. Ему уже давно не хотелось быть героем. -- А как ты думаешь, кому принадлежит спортивный центр? -- спросил Бришо медовым голосом. -- Реноде, -- рискнул Альбер. Принесли завтрак. Пока расставляли тарелки, Буасси просматривал список с нахмуренным лбом, словно каждое имя было ему издавна знакомо. Альбер размышлял о том, чего хочет Бришо. Сенсационного задержания? Хочет попасть в газеты, чтобы о нем писали как о человеке, арестовавшем вожака мафии? Или просто не думает ни о риске, ни о трудностях? У него никогда не узнаешь. Бришо, не имея особых оснований для самоуверенности, просто не знал страха. Сандвичи имели горький привкус от положенных на хлеб ломтиков огурца. И кофе был скверным, даже не поймешь почему. Кофе-то по крайней мере здесь бывал хорошим. В самом деле, имеет смысл перейти, в "другое место, сменив кафе, всего-то на три угла дальше. -- Он велел убить Фанфарона? -- спросил Буасси. Шарль с Альбером переглянулись, как родители, когда ребенок сказал что-то неприличное. Буасси редко что-нибудь приходило в голову, но, если уж приходило, он всегда спешил это обнародовать. И, как ребенок, не замечал взглядов своих коллег. Он продолжал: -- Тогда, может, те субчики, за которыми мы следили, это его люди. Они прирезали Фанфарона, убрали маленькую танцовщицу, а теперь охотятся за ее дружком-сутенером. Хотя высказывание исходило от Буасси, к сожалению, что-то в этом было. -- Зачем? -- спросил Шарль. -- Зачем Реноде приказал убрать вольника, ту девушку, и для чего он охотится за ее сутенером? Буасси молчал. Он ожидал похвал, а не того, что его станут отчитывать, задавая вопросы. -- Возможно, девушка и сутенер были только свидетелями первого убийства, -- предположил Альбер. Буасси с благодарностью взглянул на него. -- А Фанфарон? -- спросил Шарль. -- Кто еще вошел в долю, финансируя эти состязания? -- ответил вопросом на вопрос Лелак. Бришо забрал лежавший перед Буасси лист бумаги. -- О них нам мало известно. Двое -- директора заводиков по производству питательных концентратов для спортсменов. Явно реклама. Потом Реноде. Он вошел, внеся довольно большую сумму в обмен на часть доходов от телепередач и оборота от видео. -- Чего только не бывает, -- пробормотал Альбер. -- Этот господин -- депутат, -- продолжал Бришо. -- Он проповедует теорию о том, что массам надо предоставлять развлечения, которые снимают напряженность. По его теории, если в каждом матче на футбольном поле подохнет куча игроков, болельщики будут уходить довольными и перестанут хулиганить. Именно он станет почетным президентом, он откроет соревнования, он будет раздавать призы победителям. Попутно получит часть дохода от продажи билетов, не говоря о телепередачах. -- Вижу, ты подготовился, -- сухо прокомментировал Альбер. Бришо не удостоил его ответом..Он готовился всегда. Считал естественным, получив список, справиться у своих друзей -- их круг был обширным и разветвленным -- о том, кто есть кто. В списке было еще два имени. О них он не нашел и не узнал ничего, но, по мнению одного его друга, этб, вероятно, подставные лица -- штроманы, которые отдали только свои имена. -- А вместо кого? -- Разумеется, вопрос задал Буасси. Он медленно, с великим удовольствием догрызал остатки сандвичей. Создавалось впечатление, будто он собирается еще что-то заказать. -- Можно их навестить, но сомневаюсь, что они скажут. Альбер взглядом искал зубочистки. В атом дрянном кафе никогда не ставят на стол зубочистки. -- Не их надо прежде всего искать. -- А кого же? -- Дружка танцовщицы. -- Альбер сдался, прекратил поиски зубочистки, попытался справиться с задачей пальцем. -- Завтра поищем, -- сказал Бришо. -- Возможно, будет уже поздно. -- Но ведь у тебя сегодня выходной день?! Альбер мог только восхититься Шарлем. Столько лет они знают друг друга, и все-таки тому удалось его провести! Он восхищался его невинным голосом, будто на самом деле у Бришо хоть на мгновенье мелькнула мысль отложить дело до завтра, принимая во внимание выходной день коллеги. -- В Париже есть и другие полицейские. -- Ты прекрасно знаешь, как обстоят дела в отделе. А он не знал. И его не интересовало. Он был озабочен лишь своими собственными делами. Но счел за лучшее промолчать. Бришо способен приступить к долгим объяснениям относительно того, какой коллега сколько работает сверхурочно, превращая ночь в день. Но сдаваться без боя Альбер не пожелал. -- Марта в полдень придет домой. Мы договорились вместе пообедать. Бришо почесал голову. Марта была серьезным поводом. Марта принадлежала к числу тех, кого Шарль побаивался, и она, кроме того, была единственной женщиной, которую он глубоко уважал. Он поглядел на часы. Стрелка приближалась к половине двенадцатого. -- За полчаса ты туда доберешься, вторые полчаса уйдут на разговоры с соседями и осмотр квартиры. Если этот субчик окажется там, привезешь сюда, а мы под каким-нибудь предлогом задержим его у себя до завтра. Потом Буасси отвезет тебя домой. К двум будешь дома. Охотнее всего Лелак пнул бы Шарля ногой, когда взглянул на его ухмыляющуюся физиономию. Он явно знал, чем обернется дело, уже тогда, когда они отправлялись завтракать. Право, он соглашается лишь потому, что у него нет охоты возвращаться домой на метро. -- Я не знаю адреса, -- произнес он. Это была последняя отчаянная попытка, он и сам знал, что она сулила не много надежд. -- Вот он, -- Бришо вытащил из внутреннего кармана листок. • До сих пор Альбер полагал, что они и имени того субъекта не знают, а мог бы, кажется, догадаться. -- Пусть лучше будет у тебя, все равно ты ведь ведешь машину, -- сказал Шарль, передавая бумажку Буасси. -- А ты? -- спросил Альбер. Бришо покачал головой. -- Охотно бы поехал, но должен остаться в конторе. Весь день замещаю шефа, он занят с той комиссией. Кстати, о комиссии. Чуть не забыл! Как у тебя там с ними? Альберу лишь сейчас пришло в голову, что первоначально он хотел именно об этом поговорить. Он махнул рукой: -- Не представляет интереса. Солнце на улице светило еще ярче, снявшие пиджаки мужчины, парнишки в майках, женщины в летних платьях, юбках с разрезами разгуливали по тротуару с чувством собственного достоинства. Словом, все было на своем месте, и все шагали в одном ритме с природой. -- Откуда я знал, что наступит такая жара? -- бурчал Альбер. Мишель Колль жил в Билланкуре. Кто бы мог подумать! Такой тип! Альбер охотнее всего переселился бы туда, но об этом районе он даже мечтать не смел, чтобы не причинять боли собственному сердцу. Конечно, квартал вилл элегантнее, возможно, и воздух там чище, но именно этот район предоставлял человеку все то, что прекрасно в Париже. Они действительно добрались туда за полчаса. Доехали бы скорее, если ч не пришлось бы долгие минуты простоять за остановившимся для погрузки грузовиком. Некоторые гудели, но большинство, смирившись, околачивалось возле своих машин и глазело на неторопливо занимавшегося погрузкой шофера. Еще несколько лет назад в таких случаях шоферы начинали суетиться, торопясь быстрее справиться с работой, сопровождавшейся концертом клаксонов особо нетерпеливых автомобилистов. Потом взмахивали рукой в знак извинения, и все снова трогались в путь. С тех пор секта водителей грузовиков, стоящих поперек дороги перевоспитала автомобилистов. _ Почему нет ни одного полицейского... -- бурчал Альбер. Буасси глянул на него. -- Я имею в виду... Потом еще несколько минут они потеряли, когда Буасси захотел купить газету. Он остановился посреди улицы, лениво сделал не слишком убедительный знак рукой идущим вслед за ним машинам, а потом долго отбирал привлекшие его внимание газеты. Но все же за полчаса они добрались. Дом, в котором жил Колль, был построен примерно в последней четверти прошлого столетия и реконструирован после первой мировой войны. Роскошный дом старого ушедшего мира оборудовали тогда новейшими достижениями техники. На покрытых мрамором лестничных площадках в маленьких нишах стояли скульптуры, мозаичные полы изображали агонию греческого воина, пронзенного стрелами, за которой издали наблюдали обнаженные девы с пышными грудями. Над мрамором красовались позолоченные гипсовые украшения. -- Ах ты, мать вашу, -- произнес Буасси. Он жил в Пантэне, в доме, лестницы которого сверху донизу были исписаны, а на дверях стояли двойные замки. Прежде, чем они позвонили, раскрылась дверь консьержки и оттуда выглянула стройная, в темном костюме женщина лет пятидесяти. * $ -- Вы кого-нибудь ищете? Они вынули удостоверения. Альбер слегка стыдился того, что был небрит. Не удивительно, что о полицейских думают, будто... а, пошли они все... -- Мы хотим видеть мосье Колля. Женщина стояла в дверях, словно боясь, что они вой-ДУТ. -- Он здесь не живетч Альбер вздохнул. Он терпеть не мог тех, кто слишком много умничает. В особенности когда бывал усталым, вспотевшим да еще когда приходилось работать в выходной день. -- Пониже меня, худой, с усами, -- сказал он. Теперь ему уже хотелось увидеть этого человека. -- Сожалею. Он здесь не живет. Женщина попыталась захлопнуть дверь. Но с Альбера было достаточно, ему все это надоело. Именно сейчас надоело. Последняя капля переполнила чашу, а -- Бог свидетель -- чаша была очень вместительная. С поразительной быстротой Альбер пнул ногой закрывающуюся дверь, одновременно оттолкнул в сторону женщину, и ворвался в квартиру. Сам не зная почему, .выхватил пистолет. Открывая ногами двери, промчался по двум маленьким комнатам. Рванул дверцы шкафов, заглянул под кровать. Женщина побледнела, на лице ее отразился ужас. Буасси, засунув руки в карманы, Стоял позади нее. Он не понимал, что произошло, но верил в Альбера. -- Где он? -- взвыл Альбер. Ужас женщины не утихомирил его ярость. Скорее подлил масла в огонь. Хватит с него! Пистолет на него наставляли, допрос с него снимали, с ним ссорились, ему врали. Теперь его очередь. -- Ушел, -- сказала женщина. -- Прошу вас, я... -- Куда? -- Альбер засунул пистолет обратно под мышку, упер руки в бока, расставил ноги и стоял перед женщиной, словно собираясь ее ударить. -- Не знаю... он не сказал. Просто он меня бросил. -- Когда? -- Две недели назад. -- Сколько времени он здесь жил? -- Один год. Прошу вас, я... -- Откуда вы его знаете? Перед ответом она лишь мгновенье поколебалась: -- Мы познакомились. -- Где? Женщина повела головой. На глазах ее были слезы. --B универмаге Лафайетт. Альбер выпустил пар. Гнев его остыл. Он чувствовал себя усталым, опустошенным, печальным. Зачем понадобилось унижать эту женщину? -- Сударыня, -- произнес он и тотчас понял, что совершил ошибку. Они уже прошли этап, когда нужно быть вежливым, и его жест она примет за признак слабости. И, вероятно, будет права. -- Вы понятия не имеете, где он находится? Жизнь вашего бывшего друга зависит от того, найдем мы его или нет. -- Понятия не имею. Сжатый рот, горькое лицо, макияж, которым пытаются прикрыть морщины. Она не сдавалась. Просто меблированная квартира, несколько красивых предметов старой мебели, несколько дешевых, но помоднее. Во что ей обошелся этот год? Или Колль ограничился уютом, уверенностью в безопасности, горячей пищей? Альбер не простился. Только вышел из двери с опущенной головой, прошагал по греческому воину и девам с пышными грудями. Слышал, как следует за ним Буасси^ как захлопнулась за ними дверь. Без четверти час. Еще немного времени у них есть, можно заглянуть в то кафе, которое, по словам швейцара из "Рэнди кока", является насиженным местом приятеля Колля. Лучше, чем рано вернуться в пустую квартиру и предаваться раздумьям о том, что он такая же скотина, как остальные. Он прибыл домой к трем. Вместо Марты его ждала записка, где сообщалось, что обед на кухонном столе. Внутри у Альбера все дрожало от волнения и тревоги. В записке не было упреков. Марта не могла знать, что Корен-тэн отпустил его в одиннадцать часов. Да если б и знала, вряд ли стала бы упрекать. Лучше она осыпала бы его упреками, тогда он мог бы защищаться. Колля они не нашли. Не нашли и его приятеля. Альбер начал сомневаться в том, что швейцар из "Рэнди кока" сказал ему правду. Есть, конечно, еще две возможности. Колль мог узнать, что его ищут, и где-то спрятаться. Притаиться. Или его давно отыскали те трое, и тогда... Лелак медленно, неохотно ел. Не был по-настоящему голоден, да и волнения отняли у него аппетит. Он думал, что сейчас ляжет и наконец выспится. Проковылял в ванную. Принял душ, побрился, надел рубашку с короткими рукавами, тонкий пиджак, чтобы скрыть кобуру. Написал записку, что придет вечером, и ушел. VI Бришо сидел у телефона. Собирал данные о тех, кто финансирует состязания по вольной борьбе. У него повсюду находились знакомые: школьный товарищ, человек, за сестрой которого он ухаживал, приятель, вместе с которым он занимался велосипедным спортом будучи подростком, сокурсник по университету, чей отец был в хороших отношениях с его родителями, люди, с которыми он когда-то встретился на приеме, на вечеринке, на пирушке. Он знал их адреса, номера их телефонов, имена, хобби, привычки. С директорами заводиков спортивных товаров и пищевых концентратов хлопот не было. Один его знакомый обещал навести справки и на следующий день позвонить. Бришо в нем не сомневался. В течение последних пяти лет он дважды посодействовал, чтобы того не лишали водительских прав. С какой-то точки зрения дело с Реноде тоже не было -трудным. Раскусить его по-настоящему, вероятно, не легко, а то и вовсе невозможно, но до определенных пределов жизнь его открыта для публики так же, как у кинозвезды. Достаточно попросить в отделе документации собранные о нем статьи. Самый трудный случай -- оба штромана. Этих подставных лиц можно расспросить только лично, и весьма мало вероятно, что они ответят правду. Но Шарль все же сделал попытку. По полученному им номеру ответил женский голос. Попросил подождать, потом Бришо услышал звонки внутреннего телефона. Новый женский голос. Минуточку терпения. Потом трубку взял мужчина. Недоверчивый. Вежливый. Но из той породы, что все же дает понять в любой момент тон может быть изменен на более твердый. -- Разрешите поинтересоваться, по какому делу вы его разыскиваете? "Альбер сказал бы, что не разрешает", -- подумал Бришо и улыбнулся своей мысли. -- Бели не ошибаюсь, мосье де Прюнье, член компании, организующей состязания по борьбе, -- сказал он, решив, что его вариант лучше. Голос Бришо тоже был вежлив, в нем не было ни капли угрозы. Тонким золотым "пером он поставил рядом с номером телефона вопросительный знак. Потом придется проверить, какому учреждению принадлежит номер. -- Вы журналист? -- спросил мужчина. -- Нет, -- ответил Бришо. -- Я из полиции. -- О! -- На другом конце провода какое-то мгновенье царила тишина. -- Тогда, быть может... я смогу поговорить... Поговорить он не смог. По словам мужчины, мосье де Прюнье отдыхает и, к сожалению, не оставил своего адреса. Шарль не настаивал. Поблагодарил за информацию и сделал попытку побеседовать со вторым подставным лицом. Тут на первых порах его ждал успех. Слегка хриплый голос и какая-то нахальная, веселая самоуверенность. Да, это он. А кто еще здесь может быть? Да, он вступил в это дельце, внес свои денежки. Почему? Видит в нем неплохой бизнес. Это не запрещено. Ведь правда? Значит, все в порядке. Это было так убедительно, что у Бришо даже возникла мысль, что тип этот говорит правду. Ну, ладно, потом выяснится. -- Вы знакомы с остальными членами компании, мосье? Теперь впервые он почувствовал в ответе некоторую неуверенность. -- С некоторыми. Кое-кого представляли их адвокаты. -- Реноде? -- Да-а-а... -- Еще кого? -- Мосье де Прюнье. "Что, за черт?" -- подумал Бришо. Он снова взял перо и подчеркнул предыдущий номер телефона. -- А вы чем занимаетесь, мосье? -- Бизнесом. А что? -- Кто предложил вам вступить в дело? -- Послушайте, это... официально? -- Да, -- ответил Бришо. -- Я имею в виду, что вы мне звоните, а я даже не знаю, кто вы, и такие вопросы... -- Мужчина поперхнулся. -- Наверное, в самом деле лучше, если вы будете настолько любезны и зайдете к нам. -- Голос Бришо оставался неизменно вежливым. -- Но... -- Вам послать повестку или достаточно нашей устной договоренности? -- Вы не могли бы сказать, о чем идет речь? Бришо бы сказал, но он и сам не знал. Ему только было известно, что дело, очевидно, связано с пресловутыми соревнованиями, следовательно, логично их желание выяснить, что скрывается на заднем плане. И, что самое важное, Альбер просил его все проверить. И Бришо прекрасно понимал, что в упрочении своей карьеры наряду с собственными усердием и исполнительностью он больше всего может рассчитывать на талант Альбера. -- Мы расследуем дело об убийстве Фанфарона... -- Да, но... -- Лишь секунду длилось растерянное молчание, потом мужчина продолжил. -- Это дело не имеет ни малейшего отношения к соревнованиям! -- Откуда вы знаете? -- Это очевидно. -- Уж это позвольте решать нам, -- холодно заявил Бришо. Нет на свете полицейского, который бы так не ответил: это решим мы, будьте любезны предоставить это нам. -- Итак, вы можете ответить на вопрос, кто рекомендовал вам вступить в дело? Мужчина вздохнул: -- Мосье Ле Юисье. Возможно, вы слышали это имя. Да, слышал. Со времени их встречи этот тип успел сделать заявление по телевидению в качестве одного из отцов -- основателей соревнования. Бришо не помнил точно, что он сказал, разве только, что говорил* убедительно, намного убедительнее выступившего вслед за ним Жиле, который, заикаясь и краснея, пытался объяснить, почему идея Ле Юисье бесчеловечна. Он записал на обложке лежащего перед ним блокнота фамилию и, прощаясь, нарисовал вокруг нее украшение в виде цветочков в стиле барокко. Альбер будет доволен. Он откинулся в кресле и взял в руки досье со статьями о мафиози. Интересно, есть ли в какой-нибудь из них упоминание о Ле Юисье. ГЛАВА ПЯТАЯ Стрельбу услышали в половине четвертого. Жильцы тотчас сообщили о ней в полицию, но не вышли посмотреть, что там произошло, проверили только, надежно ли заперты их двери. Когда-то -- пожалуй, всего несколько лет назад -- они высыпали бы на галерею посмотреть, что случилось: любовная драма или взрыв газа? Но с тех пор они усвоили, что в нынешние времена убивают даже ни в чем неповинных прохожих, поэтому и сочли за благо не высовывать из двери носа. В основном дом этот был мирный, когда-то видавший лучшие дни, правда, это было уже лет двадцать назад. Тут жили старики, весной и летом они поливали цветы и беседовали в коридорах, с недоверием глядя на часто менявшихся съемщиков комнат. Они знали, что когда-нибудь это закончится бедой. Сейчас они следили за происходящим из-за занавесок. Видели какого-то мужчину, не спеша удалявшегося от дверей квартиры на первом этаже: тот спокойно прошел по коридору и свернул на лестничную клетку. Они заметили, что на нем надета шляпа с широкими полями,, длинный, стройнящий фигуру плащ. Руки его были засунуты в карманы. Позднее один молодой полицейский спросил в какой-то квартире: "И вам в голову не пришло его задержать?" В квартире находилось двое мужчин средних лет и в расцвете сил. "Нет, -- ответили они. -- И в голову не пришло". К их счастью. Ибо мужчина, которого они видели удаляющимся, сделал два выстрела из револьвера "Смит и Вессон", из чего следует, что -- если он ушел сразу и не зарядил свое оружие заново -- у него оставались еще три пули. Эксперты установили, что он хороший стрелок. Первая пуля попала жертве в левое плечо, вторая -- в голову. Первой -- стрелявший обезвредил свою жертву, второй -- прикончил. Не так легко попасть в движущуюся цель, в человека, который бросается на тебя как молния. А ведь вероятнее всего так и произошло. В правой руке жертвы был зажат нож с длинным, тонким лезвием -- очень опасное оружие, оказавшееся бесполезным. Убитого не ограбили. Во внутреннем кармане полицейские нашли у него документы. Фамилия его была Колль, это был молодой человек -- худой, усатый, с длинными, зачесанными назад волосами. Имя его ничего не говорило производившим осмотр квартиры полицейским, но по радио они доложили о происшествии в центр, а там их донесение заложили в компьютер. Центр уведомил о нем Шарля Бришо, заместителя руководителя отдела по расследованию убийств. Шарль набрал номер телефона Альбе-ра, но никто не снял трубку. Бришо попросил машину и людей, чтобы задержать ту троицу, что застала врасплох Альбера. Он не знал, куда направился его друг; гуляет ли он с Мартой, или ему снова что-то взбрело в голову и он пытается выяснить это сам. Бришо надеялся, что Альбер не станет этого делать, а если все же решится, то будет осторожен. Из трех субъектов им были известны адреса только двоих. II Альбер был осторожен. Он велел остановить такси за три угла до места и медленно, неторопливо, прогулочным шагом, наслаждаясь сиянием послеполуденного солнца, двинулся к Спортивному центру. В старом "мерседесе" сиденья были удобными, и таксист оказался не болтливым. В пути Альбер спокойно раздумывал. О том, что следует снова сходить в "Рэнди кок", а также узнать, разрешила ли прокуратура соревнования. Возможно, разрешение под вопросом. Возможно, из-за этого Фанфарону пришлось умереть. Организаторы могут сказать, что ответственны за смерть Фанфарона противники благородной борьбы. Этот факт может перетянуть общественное мнение на их сторону. И тогда из хищников они станут жертвами. Такой ход мыслей ему определенно понравился, он охотно поделился бы им с Бришо. Лелак знал, что, если остановит такси у входа, это может привлечь внимание, хотя понятия не имел, следят ли здесь за этим. Ему показалось, что следят. Напротив входной двери широкой дугой изгибался пульт. Темная, снаружи непрозрачная дверь на фотоэлементах неожиданно заскользила в стороны, и Альбер оказался перед пультом, за которым сидела женщина в тренировочном костюме. В нерешительности он остановился. Он и сам не знал, что ожидал увидеть; очевидно, несколько более элегантный вариант тренировочного зала старого Ламана? Или атмосферу того спортивного комплекса, куда они с Жаком ходили тренироваться с тех пор, как Марта запретила им заниматься в квартире? Он стоял в изысканном холле. Своими кремовыми стенами, новомодными креслами, в которых можно утонуть, изысканным баром справа с толпящимися возле него стройными девицами он скорее всего напоминал фешенебельный косметический салон. -- Мосье? Он шагнул ближе к пульту. Женщине в тренировочном костюме было лет сорок, светлые крашеные волосы кудрявыми волнами покрывали плечи. Ее тренировочный костюм стоил наверняка больше, чем уличная одежда Альбе-ра. У нее было крепкое, мускулистое тело, и лицо ее казалось таким же мускулистым. Крепкими были и пучки тонких, угадывающихся под кожей мышц, которые при каждом движении слегка напрягались, давая о себе знать. -- Я хотел бы записаться, -- сказал Альбер. -- Куда именно? -- Ну скажем... -- Альбер^ понятия не имел, куда записаться. Он был готов держать пари, что если бы выглядел так же, как те хлюсты из золотой молодежи, что сейчас прошли в Центр с глупыми ухмылками на рожах, посылая воздушные поцелуи светловолосой мускулистой бабенке, она ничего бы у него не спрашивала, а сама предложила наиболее подходящий для него вид физических упражнений. Вопрос показался первой ступенькой отказа. -- А что вы можете предложить? -- ответил он вопросом. Женщина сунула ему бумажный листок. Там было все. Укрепление кондиции, йога, таи чи чуан, теннис, сауна, солярий, массаж. Были указаны и цены. Альбер мысленно похвалил женщину за хорошее знание людей. Странно, но занятия теннисом оказались самыми дешевыми, вероятно потому, что платить разрешалось не сразу за курс, а по часам... если уж ты не поскупился выложить членские взносы. Альбер чувствовал, что вспотел. Такие суммы ему явно не засчитают в качестве накладных расходов! -- Другого ничего нет? -- спросил он. Женщина подняла брови. Это у нее получилось очень здорово. В мимике заключалось и то, что, по ее мнению, предложенного достаточно, и что Альбер сделает лучше, подыскав себе другое место, если его не удовлетворяют услуги, оказываемые Спортивным центром. Лелак начал понимать, что конспирация его напрасна. Здесь привыкли к тому, что посетители приезжают на машинах или на такси. -- Например, акробатика, -- произнес он. Его всегда интересовала акробатика. -- Батут или что-то в этом роде. Сальто вперед, назад. -- Сожалею, мосье, мы этим не занимаемся. -- Тогда я немного подумаю, -- Альбер двинулся к бару. -- Сожалею, мосье, вход разрешен только членам клуба. -- Понял. Ему захотелось вынуть удостоверение и скучающе спросить: в самом деле? Хотелось получить ордер на обыск, и с группой полицейских захватить весь комплекс. Но больше всего ему хотелось иметь полный бумажник, хотелось, чтобы крупные суммы не имели для него никакого существенного значения. Не было у него полного бумажника, но Альбер с таким видом вынул из него деньги, словно он был битком набит. Заплатил за таи чи чуан, двадцатичасовой курс обошелся ,в половину месячного жалования. Чудо, что у него оказалось столько денег. Он не пожелал ломать над этим голову. (И над тем, что скажет Марта, если узнает, и что скажет Бришо, когда он попросит его устроить, чтобы ему оплатили этот счет. А также над тем, что скажет он сам, когда узнает, что его счет не оплатят и он не получит ни гроша.) Женщина оформила ему пропуск. Сфотографировала Альбера поляроидом, попросила удостоверение, выписала оттуда данные. Вот тебе и конспирация! Сыщик тоже может заниматься спортом, подумал он про себя без особой, впрочем, убежденности. Женщина даже бровью не повела. Протянула Альберу удостоверение и пожелала приятных развлечений. Бар был дорогим, и Альбер после неожиданного прорыва, заставившего его сорить деньгами, пожадничал, заказал лимонад и спокойно огляделся. Субъект с пистолетом так же подходил к здешней обстановке, как и он сам. Даже мысль о том, что тот приходил сюда в сауну или для игры в теннис, казалась смешной. Однако по его уверенной походке было видно, что он тут не впервые. Либо сам здесь работает, либо здесь служит тот, к кому он явился с докладом. Возможно, у Реноде тут контора? Альбер раскрыл полученную им вместе с удостоверением информационную брошюрку. К ней весьма предупредительно приложили план Центра. В главном здании размещались бар, ресторан, раздевалки, конторы. Далее находились теннисные корты, с одной стороны ограниченные широкой аллеей и заботливо ухоженным газоном. Более алчная администрация в этих местах тоже оборудовала бы корты. Альбер оценил широту натуры владельца-мафиози. В конце аллеи и газонов располагались сауна, гимнастический зал, и разбросанные на должном расстоянии друг от друга двухэтажные роскошные бунгало -- гостевые дома для членов клуба. На фотографии в проспекте были изображены трое ухмыляющихся и пьющих виски мужчин и две женщины, которые стояли у автоматической жаровни и накладывали на блюдо красиво нарезанные ломти жареного мяса. Из текста Альбер узнал, что к услугам членов клуба в мире существует пятнадцать подобных центров, оборудованных с таким же комфортом. Он пожалел, что его членство продлится всего один месяц, и он не сможет пожить в таком бунгало, когда приедет в Лондон. Придется остановиться у родителей Марты, которые все еще смотрят на него с некоторым недоверием. Он зашагал к гимнастическому залу. Бунгало на вид казались необитаемыми, лишь возле одного стоял длинный черный "мерседес". Альбер нашел это несколько странным. Человек, разъезжающий на "мерседесе", не станет останавливаться в бунгало Спортивного центра даже в том случае, если это обойдется в такую же сумму, как и хороший отель. Он подошел ближе. Зрение у него было острым, издалека он увидел, что номер на машине французский, однако, чтобы разобрать его, пришлось еще приблизиться. Лелак не вынимал блокнота, был уверен, что запомнит номер и так. Вернувшись на дорогу, он продолжил свой путь к гимнастическому залу. Согласно программе, через полчаса начиналась тренировка таи чи чуан для начинающих, и если уж деньги заплачены... почему бы и нет? Дома у него есть две книги о древней китайской лечебной гимнастике. Не исключено, что он еще будет благодарен этому делу. -- Кто этот тип? Стоящий у окна мужчина, нахмурясь, глядел на Альбе-ра. Он неважно видел на столь далеком расстоянии, ве- роятно, ему следовало носить очки не только для чтения. -- Разрешите? -- Телохранитель вскочил со стула и поспешил к окну. У него-то зрение было хорошим. -- Я его здесь не замечал. По виду не скажешь, что он член клуба. -- Идет к гимнастическому залу. -- Наверное, просто случайно сюда забрел. Поглядеть захотелось... Именно такое впечатление хотелось произвести Аль-беру. . -- Не люблю я такие случайности, -- сказал мужчина. Телохранитель подошел к телефону. Пока он разговаривал, мужчина смотрел, как Альбер исчезает в дверях гимнастического зала. -- Спасибо, -- сказал телохранитель в трубку, положил ее и обернулся к хозяину. -- Полицейский. Хотел записаться на акробатику, потом остановился на таи чи чуан. Его зовут Альбер Лелак. Мужчина не отвечал, раздумывал. -- Может, просто случайно, -- без особого убеждения произнес телохранитель. -- Не случайно. Он приходил к Жиле. Лицо телохранителя омрачилось. -- Что с ним делать? III Переодевшись, Альбер засунул пистолет в спортивную сумку и понес ее с собой в зал. Его успокаивало сознание, что оружие находится поблизости. Смешно, думал он. Здесь все дышит миром и покоем. В квартире убитой танцовщицы тоже все дышало миром, пока не появилась та троица. В зале было пятнадцать человек. Несколько бородатых мужчин с внешностью философов, остальные женщины. Альбер предался судьбе. Инструктор -- низенький, худой, лысеющий мужчина в китайском кителе -- с одухотворенным лицом показывал, как делать шаги. Ученики в желтых, синих и красных тренировочных костюмах с судорожно сжатыми мышцами пытались ему подражать. Движения были знакомы Альберу. Он словно в воде двигался. Попробовал думать об этом, но в висящем на стене зеркале увидел, что результаты его попыток довольно плачевны. Урок длился три четверти часа. За такие-то деньги! Затем им пришлось закрыть глаза и заняться медитацией; Аль- бер размышлял о том, сколько денег люди на этом зарабатывают. И о том, что ему следует ходить на занятия таи чи чуан в центре города, там гораздо дешевле. И о том, что он мог бы преподавать на курсах по выживанию. Разумеется, когда уже будет автором имеющей большой успех книги-руководства. Он будет специалистом по выживанию. Когда он открыл глаза, у входа стояло двое мужчин. На губах широкоплечих крепких парней играла легкая усмешка, когда они смотрели на группу таи чи. Альбер подошел к спортивной сумке, взял на плечо, открыл застежку молнию и, .не привлекая внимания, опустил туда правую руку. Группа медленно расходилась. Три женщины расспрашивали инструктора, за сколько времени можно стать мастерами. Один из бородачей скромно, но непреклонно ожидал. Кое-кто пил прохладительные напитки из автоматов, находящихся перед залом, остальные возвращались через аллею к главному зданию. Альбер зашел в раздевалку. Заметил, что двое мужчин следуют за ним. Между тем инструктор отделался от женщин и отдал себя в распоряжение бородача, который что-то спросил его о китайской философии (о чем инструктор понятия не имел). Впрочем, чем ему мог помочь инструктор? Пока Альбер смотрел на двух приближавшихся мужчин, боевая ценность таи чи чуан неожиданно понизилась в его глазах. Лучше бы рядом с ним стояли Жиле или старый Лам*ан, который столь высоко ценит свое умение. Но больше всего он радовался тому, что в руке у него браунинг. Берн в руки лишь такое оружие, которое ты готов применить. Так вот сейчас он готов применить свое оружие. Он стоял сбоку от двери с расслабленно свисающей вдоль тела рукой. Ждал, пока оба войдут. Ожидание давалось ему нелегко. Рука его дрогнула, когда тени их упали на порог и вошел первый из них. Но Лелак овладел собой. Лишь в тот момент, когда смог наставить оружие сразу на обоих субъектов, выхватил из кармана браунинг. Он смотрел между ними, как был обучен, следя за обоими периферическим зрением, не позволяя, чтобы один из них отвлек его внимание от другого. -- Могу вам быть чем-нибудь полезен? -- спросил он. Совсем иное дело вести переговоры, когда сам сжимаешь в руке пистолет. Он жалел, что это были не те мордовороты. -- Господин Лелак? -- вежливо заговорил один из вошедших. Это был выхоленный, хорошо одетый мужчина в темно-синем костюме, только грубые черты лица портили впечатление. На втором были джинсы и поверх рубашки легкая, тонкая спортивная куртка на молнии. Он ухмылялся, словно не видя пистолета в руках Альбера. -- Да. Он ощутил нерешительность. Как легко под защитой пистолета рявкнуть на кого-то, чтобы тот убирался. Но как это трудно сделать, если к тебе обращаются вежливо. Как там он начал свою книгу? Бери лишь такое оружие... -- Господин директор приглашает вас в контору выпить стаканчик. Альбер почувствовал, как вспотела его ладонь, сжимавшая рукоятку пистолета. -- Меня? -- глупо переспросил он. Мужчина пожал плечами. -- Иногда он беседует с новыми членами. Ситуация становилась все более неловкой. Если это правда, он строит из себя идиота со своим браунингом. Если нет, поддается на самый примитивный на свете блеф. Надо рискнуть. -- Разрешите один звонок? Мужчины переглянулись, но Альбер, не ожидая их разрешения, вышел. Перед раздевалкой висел телефон. Засунув в дверях правую руку с пистолетом в сумку, левой он бросил монетку, левой же набрал номер. Инструктор все еще стоял с бородачей, который углубленно что-то бубнил ему о таи чи. Бришо на месте не оказалось. Трубку взяла секретарша Корентэна. -- Что вам угодно? -- спросила она Альбера, словно он просто их клиент. Лелак начал закипать. -- Я выхожу через полчаса, -- сказал он. -- Что? -- спросила мадам Дефрок. -- Что вы хотите? Она не любила, когда с ней шутили. -- У меня небольшое дельце в Спортивном центре. -- Какое это имеет ко мне отношение? -- Он и не думал, что у этой женщины такой резкий голос. -- Господина комиссара нет на месте. Человек в костюме показался в дверях и улыбнулся Альберу. -- Нет, благодарю, машина мне не нужна^ -- сказал Лелак. Он еще рассчитается с этой ведьмой! -- За мной заедет Буасси. -- Предупреждаю, я не потерплю... -- Благодарю. Он положил трубку. Почему там не было Бришо? Он бы тут же поднял по тревоге Буасси и через полчаса они прибыли бы сюда. Почему трубку взяла эта ведьма, и вообще почему эта гусыня торчит в полиции, и, если уж она там, какого черта сидит у телефонов? Даже если его вышибут из полиции, он успеет сказать ей пару теплых слов. Альбер опустил пистолет, вытер руку о полотенце, прежде чем вынуть ее из сумки. Сначала он думал, что они провожают его к бунгало. Мордоворот в куртке повернул было туда, но второй спокойным, ровным шагом продолжал идти по аллее к главному зданию. Между собой они не разговаривали. Альбер ломал голову над тем, почувствовали ли они облегчение сейчас, когда на них не направлено дуло пистолета. Ощущали ли тот же страх, то же унижение, тот же бессильный гнев, которые вчера испытал он? Во всяком случае, по их лицам ничего нельзя было прочесть. Парень в куртке был моложе, лет двадцати пяти, на лице его словно застыла дурацкая ухмылка. Второй приближался к пятидесяти. Походка его была уверенной и ровной. Не мягкой, танцующей, как у молодого, но все же какой-то легкой. Через боковой вход они вошли в главное здание и по узкой, чистой боковой лестнице стали подниматься вверх. Альбер шел между двумя провожатыми -- в самой невыгодной позиции, словно пленник. Разумеется, они не напали на него. Прошли по уставленной цветами открытой галерее, откуда были видны толпившиеся в холле люди. Наверное, одновременно кончились занятия нескольких курсов, и теперь спортсмены, громко делясь своими впечатлениями, пробивались к стойке бара. Его ввели в современную, просто обставленную контору. Тот же ковер кремового цвета, как и внизу, стулья, обтянутые обивкой более темного тона, поразительно маленький письменный, стол, холодильник. Принял его коренастый мужчина лет пятидесяти. Темный костюм с жилеткой, черные, начищенные до ослепительного блеска ботинки, выглядывающий из кармашка пиджака платочек, на темном галстуке сверкающая булавка. Он"походил на кинозвезду тридцатых годов, изображающую удачливого гангстера. Когда Альбер вошел, он, медленно поднявшись, протянул ему руку через письменный стол. Рука была маленькой, безволосой, с наманикю-ренными ногтями. Сопровождавшие остались за дверью. Альбер пожал мужчине руку, сел на стул, повернувшись так, чтобы уголком глаза следить за входом, и сумку положил перед собой. Его смущало, что он не успел переодеться, что он в старом, потрепанном тренировочном костюме, вспотевший, усталый после непривычной физической тренировки. -- Гастон Флери, директор центра, -- представился мужчина. Говорил он как-то странно, словно не до конца раскрывая рот. -- Обычно я просматриваю все заявления о приеме в члены клуба. -- И беседуете с новыми членами, -- помог ему Альбер. Голос его звучал слегка насмешливо. -- Иногда. Если что-то смущает. -- Флери смотрел в глаза Альберу. Не тот человек, который разговаривает с увертками и терпит, чтобы над ним издевались. "Здесь пригодился бы Бришо, -- думал Альбер. -- Он был бы подходящим партнером этому фрукту. Или Ко-рентэн, да, шеф тоже ему бы соответствовал. А я -- нет, так как не смог устоять против того, что во мне пробудилось некоторое уважение к этому директору". -- Если не ошибаюсь, вас что-то смущает. Флери вздохнул. -- Не могу сказать, что смущает. Скорее, мне любопытно. Думаю, вы первый полицейский среди наших членов. -- Быть может, из-за цен... -- Да. т- Он замолчал. Альбер начал понимать, что его так раздражает в директоре. Большинство людей во время разговора делает какие-то жесты, движения. Чешет голову, нос, ковыряет в ушах, играет лежащими перед ними перьями или по крайней мере, сцепив руки, крутит пальцами. Но этот тип даже глазом не моргнет. Уставился своими темными неподвижными зрачками на Альбера, будто хочет загипнотизировать. -- Первый сыщик... -- сказал Флери. -- Среди наших членов есть ваши коллеги более высокого ранга. "Префект полиции, -- подумал Альбер. -- Он может заплатить". -- Я мог бы расспросить их... -- Вот как? -- Голос Альбера отвердел, как всегда, когда он чувствовал, что ему собираются угрожать. -- ...но счел за лучшее действовать напрямик. Узнать непосредственно у вас, мосье Лелак. Вы здесь по службе? -- Почему вы так решили? Флери не ответил. Альбер понял, что его вопрос на вопрос сочтен-положительным ответом. -- А если я здесь лишь отчасти по службе? -- Мне хотелось бы знать, что вы расследуете. Не могу ли я помочь вам? -- Секрета нет. -- У Альбера во рту пересохло от жажды, он бы не возражал, если бы Флери оказался более гостеприимным хозяином. -- Веду следствие по делу об убийстве борца Фанфарона. -- Здесь? -- растерянно спросил директор. -- Здесь тоже. -- Поэтому вы записались на курсы? -- Не совсем. -- Теперь он впервые увидел интерес, настоящее любопытство в глазах Флери. -- Меня интересует таи чи чуан. -- Не думаю, что наше учреждение имеет отношение к какому бы то ни было борцу или к какому бы то ни было убийству. -- Надеюсь, -- ответу Альбер. Ему хотелось, чтобы* голос его не был дерзким. Хотелось выглядеть таким же прямодушным, как в других случаях, таким же простофилей. К сожалению, Флери делал это невозможным. Альбер даже не. пытался провести его, не начал пудрить ему мозги рассказом о какой-нибудь глупейшей истории. А тот смотрел на него колюче и недоверчиво, словно чего-то не понимая. Альбер начинал терять терпение. -- Надеюсь, вы ничего не имеете против того, чтобы я продолжал ходить на тренировки? Я заплатил за два месяца. -- Мы вернем вам членские взносы, -- спокойно сказал Флери. Из ушей его торчали темные волоски; Альберу захотелось обратить на это внимание директора. Может, тот даже обрадуется. -- Разумеется, вы можете продолжать тренироваться. Если этого требуют интересы следствия... --•-- Нет, -- невинно ответил Альбер. -- Интересы следствия этого не требуют. Это для моего собственного удовольствия. -- И в этом случае тоже. Вы -- гость фирмы. Лелак нашел предложение соблазнительным. И непонятным. Хотят подкупить? Такой суммой? Думают, сыщи- ка парижской уголовной полиции можно подкупить парой тысяч франков? А, может, они правы? -- Нет, благодарю вас, -- грустно произнес он. IV Им повезло. Все прошло легко, гладко, как по маслу, словно разыгрывалось в рекламном полицейском фильме, а не в этой печальной, кровавой, скучной действительности. Субчиков они застали на месте, что само по себе было удачей, ибо зачем двум здоровым негодяям проводить вечер дома? Почему бы им не вернуться домой поздно ночью или на следующее утро, а сыщикам все это время, скучая и не раз сменяя друг друга, торчать в машинах, припаркованных у дверей дома? Они не оказали сопротивления, не застрелили ни одного полицейского во время задержания, не ранили никого из мирных прохожих; это не стало сенсацией на первых полосах газет, в них не появилось ни строчки о случившемся. Первый открыл им дверь, будучи в носках и кальсонах; в руках он держал наполовину разобранный карманный приемник. Бришо в левой руке держал удостоверение, в правой пистолет. В нем не оказалось нужды. Мужчина (не особенно, впрочем, взволнованный их визитом) оделся. В двухкомнатной квартире царил беспорядок. Два сыщика, сопровождавшие Бришо, быстро осмотрели ее, не имея даже разрешения на обыск, но мужчина его и не требовал. Пистолета у него не обнаружили, нашли только несколько разобранных радиоприемников, магнитофонов и пустые бутылки из-под вина. Второй субчик собирался куда-то уйти. Бришо хотел подняться на лифте, когда услышал, как тремя этажами выше захлопнулась дверь и бойкие шаги застучали вниз по лестнице. Он ждал, делая вид, будто неловко возится с лифтом и двинулся лишь тогда, когда увидел, что приближается нужный им человек. Со скучающим видом Бришо загородил ему дорогу. Небрежным движением вынул и показал удостоверение, потом отступил назад, чтобы позволить своим помощникам окружить молодчика и отвести к ожидавшей их машине. Они не надевали на него наручников, просто потеснее придвинулись с обеих сторон так, чтобы руки их касались его рук. А потом все стало сложнее. Бришо рассчитывал, что молодчики будут все отрицать, но не предполагал, что они будут делать это с такой наглой самоуверенностью. Они друг друга не знали. Во время очной ставки оба с вежливым интересом глазели друг на друга и, пожимая плечами, заявляли, что, мол, никогда этого господина не видели. Что он совершил? Им показывали фотографии, сделанные Буасси с помощью телеобъектива, когда они поспешно выходили из дома убитой девушки по имени Кароль. "Ловкий монтаж", -- заявляли они. На фотографиях выражение лиц у обоих было одинаковым. Напряженным, злым, полным решимости. По взмахам рук было видно, что они спешат. С третьим господином они тоже не знакомы. Поня-" тия не имеют о Спортивном центре "Академия". Оба хорошо подготовились. Такой допрос по сути дела похож на борьбу не на жизнь, а на смерть. Не всегда побеждает тот, кто кажется сильнее. Имеет значение и то, чья решимость непреклоннее, кто до каких пределов согласен идти, кто насколько жесток и у кого больше самоуверенности. Одна сторона здесь может угрожать ночью, которую придется провести в камере, суровым приговором, побоями, может использовать древние, но хорошо зарекомендовавшие себя и все еще действующие трюки. Другая может врать, ухмыляться в лицо ведущему допрос, блефовать, ссылаться на своих знакомых высокого ранга, требовать адвоката, на угрозы отвечать завуалированной угрозой. Вопрос, кто до каких границ пойдет. Бришо до побоев не дошел. И в другое-то время он этих методов не применял, а сейчас и подавно, учитывая ведущееся в полиции расследование. Оба его противника не испугались обещанного наказания, их не волновала перспектива провести ночь за решеткой. Оба уже сидели, чего и не собирались отрицать, не заявляли даже о том, что, мол, если что-то и натворили, это не имеет никакого отношения к делу. Бришо не знал, что с ними делать. Они отрицали и свое знакомство с Коллем, и то, что искали его где бы то ни было. Оружия у них нет и никогда не было. Первый раунд выиграли они. Бришо слабо верил в то, что до второго их успеет сломить камера, что очная ставка с Альбером и швейцаром из "Рэнди кока" окажется успешной. В глубине души он знал, что слово Альбера против утверждений этих двоих не многого стоит, а швейцар вообще ни о чем не вспомнит. Он велел их увести и принялся медленно, задумчиво убирать свой письменный стол. Бришо привык к порядку, когда был еще начинающим и делил письменный стол с другим сыщиком, который с тех пор давно оставил службу в полиции и открыл где-то в провинции отель. Утром, когда он вынимал свои документы, записки, привычные, ставшие почти ритуальными движения словно включали его мозг в работу. Он чувствовал усталость. Будто, получив назначение, неожиданно постарел. До сих пор по окончании дежурства Шарль не ощущал ни свинцовой усталости в ногах и руках, ни тяжести в голове. Его рабочее время давно окончилось. Несмотря на это и даже несмотря на усталость, он хотел бы еще задержаться на службе. В крайнем случае выйти немного прогуляться, выпить крепкого кофе, а потом продолжать работу хоть до полуночи, хоть до завтрашнего утра. Нашлось бы что делать. Но вечером у него назначено рандеву. После приятно проведенной прошлой ночи он договорился о встрече с подругой убитой танцовщицы. Теперь он жалел об этом. Лучше подскочить к Альберу или пойти в кино. Он несколько недель не был в кино. Но охотнее всего он бы остался на службе. Письменный стол Бришо стоял в приемной Корентэна против стола секретарши. Раньше здесь царствовала ворчливая инвалидка, которая отвечала на телефонные звонки, передавала весточки, выпроваживала посетителей и готовила расписание дежурств на неделю. Лет десять назад ее ранили в перестрелке, пришлось ампутировать ногу. Она получила какую-то компенсацию, и ее поместили сюда, не сказав, правда, в чем заключаются ее обязанности. Она была ворчливой, исполнительной и надежной. В один прекрасный день неожиданно ушла на пенсию. Исчезла и больше не появлялась, а Бришо назначили заместителем Корентэна. Одновременно взяли новую секретаршу. Бришо проверил, всюду ли погашен свет, запер дверь и двинулся на улицу. Он не взглянул на стол мадам Дефрок. Не увидел прикол.отую к календарю записку с напоминанием: "Лелак!!!" Гастон Флери положил ноги крест накрест и заботливо поправил стрелки на брюках. Кресло было слишком глубоким, опускаться в него с достоинством затруднительно, подниматься тяжело и почти невозможно сидеть так, чтобы не казаться заносчивым. Но Реноде не смотрел на Флери. Он стоял у окна, пальцами рисуя на стекле невидимые узоры. -- Альбер Лелак, -- мягко произнес он. -- Сыщик из отдела, занимающегося расследованием убийств. -- Я проверил, -- перебил Флери. Реноде покачал головой. -- Не нравится мне это. Слишком прозрачно. Хотел бы знать, чего они хотят. -- Он повернулся лицом к Флери и улыбнулся ему. Улыбался он редко, и тогда по спине человека пробегал холод. Флери достаточно давно работал с ним, чтобы знать: сейчас нужно рискнуть и высказать предположение: -- Думаю, хотят подловить. Точно не знают, на что мы посягаем. Может, догадываются, но доказать не могут. -- И что? -- Почему они не подослали полицейского так, чтобы мы ничего не заподозрили? В прошлом году к нам дважды пытались внедрить агентов. Реноде только глянул на него. Флери знал, что шеф размышляет, в его хитром, изворотливом мозгу шарики крутятся с быстротой молнии. Те два агента закончили свою жизнь в Сене. -- Теперь появилась возможность надоедать нам якобы расследованием убийства, -- продолжал он. -- Делают вид, будто ищут убийцу Фанфарона, а Лелак между тем ходит здесь и разнюхивает. -- Так что будем делать? -- Реноде положил ногу на ногу и так же, как Флери, заботливо расправил стрелки. -- Не думаю, что нам грозит серьезная опасность, -- сказал Флери. Он был рад, что шеф наконец сел, не любил он, когда над ним кто-то возвышался. -- Пусть пока ходит на тренировки, если у него есть такое желание. Разве он этим навредит? Ничего ему в глаза не бросится. Все равно прекратит спустя некоторое время. -- Он умолк, давая возможность Реноде, если тот пожелает, сделать свои замечания. Но шеф ничего не сказал, зная, что его служащий не закончил. -- Второй вариант: если они всерьез взялись за дело. Тогда сыщик будет ходить к нам долго, и -- закономерно -- на него станут меньше обращать внимание. Он будет бродить по комплексу, открывать повсюду двери и может заметить что-то, чего не следует. Так как он расследует дело об убийстве, он будет задавать щекотливые вопросы, тревожить и смущать наших работников и посетителей. Если посмотреть с такой точки зрения... -- Нельзя с ним разумно поговорить? -- Не знаю. Когда я предложил вернуть ему членские взносы, мне показалось, он вроде заинтересовался. Но потом отказался. -- Ничтожная сумма, -- махнул рукой Реноде. -- Я подумал об этом. Поговорю с ним еще. Если не удастся... не лучше ли все же, чтобы он исчез отсюда? У Реноде был низкий голос, и когда он заговаривал неожиданно, Флери порой, как, например, сейчас, изумлялся. -- Нет, -- сказал шеф. -- Слишком грубо. Посылают сюда сыщика из криминалки, он записывается на курсы, наставляет оружие на моих людей, затем признается, что находится тут отчасти по службе. Нет! Нельзя. Палец его зашевелился, и он продолжал рисовать им теперь на подлокотнике кресла. -- Но чего они все-таки добиваются? -- Флери иногда мог позволить своему голосу звучать насмешливо. -- Вот этого самого и добиваются. Чтобы мы занервничали. Сделали какую-нибудь глупость. Этот человек --• приманка. Флери уже пожалел о своем замечании. Реноде умнее его. Он хорошо это знает, и знал всегда. Реноде прав, они чуть не попали в грубую ловушку. -- Что же делать? -- тихо спросил он. -- Подождем. Если им не наскучит, бросим какую-нибудь кость, пусть обгладывают. Нечто, могущее удовлетворить полицейских, но не навлечь на нас опасность. Я поговорю с доктором Панашером. -- Панашер был их адвокатом. -- А ты подумай, как бы его подловить. Меня раздражает эта приманка. ГЛАВА ШЕСТАЯ Альбер проснулся в восемь утра. Голова у него болела, глаза слипались, его слегка поташнивало, и он чувствовал, что сейчас ему станет дурно от собственного дыхания. Сегодня он дежурит утром, в восемь ему полагалось быть в кабинете Корентэна на совещании. Он встал, голова кружилась; остановившись у постели, Лелак тупо уставился на рисунок ковра. Медленно попытался прийти в себя. "Я должен идти, -- думал он. -- Мне надо спешить..." Зазвонил телефон. Трубку он не снял. Знал, что звонят со службы, узнать, почему его нет на месте, наверное, опять Бришо усердствует, или та кошмарная баба пыжится, или он на самом деле нужен. Альбера обычно мало беспокоили его опоздания, но сейчас он отчего-то нервничал. Вообще он всегда чувствовал, когда следует пересилить себя и взять в руки. Кто бы там ни звонил, он был терпелив. Альбер чувствовал, как внутри у него все начинает дрожать от раздражения в то время, как мозг все еще был в полусне. Он разделся, лег на спину, чтобы, сделав несколько отжиманий, окончательно проснуться, но вместо того, чтобы заняться упражнениями, следил за телефоном. Опять звонит, опять звонит. Еще раз... "Да положи ты трубку, кретин. Меня нет дома!" Наконец наступила тишина. Альбер, тяжело дыша, лежал на полу, спина у него чесалась от пота. Надо спешить. Он встал под душ, даже не намылился, просто подставил тело под леденящий холод, потом закрыл кран. Прежде чем побриться, вызвал по телефону такси. И через десять минут уже дремал на заднем сиденьи облезлого "сит-роена". II Корентэн с неподвижным лицом выслушал доклад секретарши. Бришо делал вид, будто что-то усердно читает. Он поднял лист бумаги, чтобы прикрыть им лицо. Задушить эту старую шлюху! Он и Корентэна придушит! Альбер не снял трубку, кто знает, что с ним случилось. Надо бы позвонить Марте в школу. В девять часов перемена, если Лелак до тех пор не появится... -- Он намеренно издевался надо мной, -- возмущалась мадам Дефрок. -- Делал вид, что не слышит, что я говорю. -- Что он сказал? -- терпеливо переспросил Корентэн. -- Что находится в каком-то Спортивном центре, потом, что ему не нужна машина, Буасси за ним заедет. Бришо кусал губы. Альбер вторгся в империю Реноде и хотел, чтобы за ним приехали, чтобы кто-нибудь был у дверей, когда он выйдет. Кто-то, на кого он мог положиться. -- Я с ним поговорю, -- заявил Корентэн. "Корентэн должен понимать, о чем идет речь", -- думал Бришо. Он с трудом сдерживался, чтобы не заговорить. Он был в довольно хороших отношениях с комиссаром. И хотел в таких отношениях оставаться. -- Благодарю, -- с важным достоинством произнесла мадам Дефрок. Бришо опустил лист чуть ниже и смерил ее взглядом с головы до ног. Учитывая возраст, она еще ничего, немного располнела, но ноги пока стройные. Лицо полно солидности, излучает чувство собственного достоинства. Она высоко себя ценит. Никогда ни от кого не терпела подобного тона. А Корентэн ее утешает. Как это понять? Что она, родственница его жены или ее подруга? Или шеф решил наконец избавиться от Альбера и эта женщина удобный предлог? Он почувствовал, что комиссар наблюдает за ним. И отвел взгляд от мадам Дефрок. -- Прошу тебя, просмотри это. -- Корентэн поднял со своего письменного стола конверт. Шарль вскочил. Корентэн подтолкнул к нему конверт и стал наблюдать, как Бришо его открывает. Письмо пришло от адвоката. Сначала Шарль не понимал, о чем речь. Какая-то женщина жалуется на Альбера, доносит на него, словом, что-то в этом роде. Примерно мгновенье он думал, что это мадам Дефрок совсем взбесилась. Кто такая Дюваль? Затем прочел еще раз, более внимательно: Дюваль, улица Пероннэ, . По этому адресу они искали Колля. К женщине явились двое полицейских, искали ее старого знакомого. Когда она сообщила им, что он тут теперь не живет, тот, что был помоложе, оттолкнул ее, ворвался в квартиру, все перерыл, а потом наставил на нее револьвер. Господи боже мой! -- Что говорит Буасси? -- Все правда. "Буасси я тоже придушу", -- подумал Бришо. -- И именно сейчас, когда на мою голову свалилась эта треклятая проверка. Что, твой друг совсем ума лишился? Бришо не отвечал. Положил конверт обратно на стол комиссара и медленным шагом пошел к двери. Пока выходил, обдумывал свою задачу: поговорить с Буасси, в девять часов позвонить Марте, если Альбер к тому времени не объявится. Такси застряло в пробке. Счетчик бешено отстукивал, Альбер понимал, что эта маленькая роскошь обойдется ему вдвое дороже, чем он рассчитывал. И доберется он медленнее, чем если бы ехал на метро. Но по крайней мере сидит удобно, да и шофер попался неразговорчивый. Альбер был ему благодарен за эту неоценимую услугу. Вчера вечером, идя домой, он сделал крюк. Пытался проверить, не следят ли за ним. А когда пришел домой, ему вспомнилось, что им известен его. адрес. Он сам дал его, когда оформлял членство в клубе. Марта готовила на кухне. Еще в дверях в нос Альберу ударил возбуждающий аппетит запах жареного мяса. Они не ссорились. Только обстановка была чуть напряженнее, чем следует. Он обещал этот день жене, и вот что вышло. Когда они поужинали, выпили по бокалу вина, съели немного сыра, он неожиданно даже для себя самого заговорил: -- У тебя нет желания куда-нибудь сходить? Он не представлял, что такое желание у нее есть. Но Марта стала переодеваться, накрасила глаза, надела новое платье, которое купила, когда Бришо пригласил их отпраздновать его назначение. Лицо ее раскраснелось от ожидания и было хорошеньким. -- Именно такая женщина мне по вкусу, -- сообщил ей Альбер. -- Что ты скажешь, если я попрошу твоей руки? ^ -- Расплачусь и убегу. Альбер тоже переоделся. Надел костюм и неудобные ботинки. Осторожно, чтобы Марта не заметила, засунул под пиджак кобуру с револьвером; прежде, чем перейти в другую комнату, проверил у зеркала, не выпирает ли оружие. В свое время он такой же неудачной фразой сделал Марте предложение в конце поездки по Англии, только ответ тогда был другим. -- Куда мы пойдем? Если бы знать, он не позвал бы ее поразвлечься! Раскинувшись на заднем сиденьи такси, Альбер покачивал головой. Следовало раньше подумать! За столько лет мог бы, кажется, изучить собственную жену! Марта пожелала развлечься в "Рэнди коке". Альбер пытался отговорить ее, но это только подлило масла в огонь. Марту не волновало, что это дешевый притон, что там танцуют голые женщины, которые ее вовсе не интересуют. Что это опасное место, что... но все это было ей безразлично. Рядом с мужем-полицейским она ничего не боится, ей любопытно посмотреть на дешевый притон, и ее интересуют голые женщины. Альбер прекрасно понимал, где собака зарыта. Марта не верила, что его вместе с Брищо и Буасси в "Рэнди кок" призвал действительно долг. Она подозревала в этом какой-то заговор мужчин-сообщников, которым захотелось немного гульнуть... В "Рэнди коке" он чувствовал себя смешным в темном костюме. И Марта в ее дорогом шелковом туалете казалась разряженной и комичной. Он видел взгляды, бросаемые на них от стойки бара, потом заметил, как швейцар подошел к находившейся там публике и что-то сказал. Молодчики, сидевшие за стойкой, отвернулись. Неприятный получился вечер. Неприятно было, когда та славная маленькая танцовщица узнала его и улыбнулась. Неприятно было, что он не может подойти к эстраде, потому что не смеет оставить жену одну. Неприятно, что пришлось подозвать девушку к их столику -- она не села, только постояла рядом вежливо и нетерпеливо, -- когда он хотел спросить у нее о кое-каких вещах. -- Любопытно, что скажет Бришо, -- пробормотал он, сидя сейчас в такси. -- Пардон, мосье? -- НичЪго... просто я вслух подумал. -- Скоро приедем. -- Шофер на мгновенье обернулся назад к Альберу. -- Вам к определенному часу? Они прибыли без десяти девять. Бришо сидел в их кабинете за своим бывшим столом. -- Доброе утро, -- сказал Альбер. Он открыл окно. Напряг руки, схватившись за раму, и выпятил грудь. Кости в спине захрустели, жизнь начала к нему возвращаться. -- Где ты был, несчастный? Альбер не сердился на Бришо. -- Я проспал. -- Не сегодня! Вчера. Только теперь он заметил, что Шарль нервничает. Шарль был белым, как мел. Когда он нервничает, под левым глазом у него безостановочно дрожит мышца. -- Тебе передали мое сообщение? -- Что случилось? -- Меня позвали к одному типу по фамилии Флери, который хотел меня подкупить. Сумма небольшая, всего-навсего членский взнос... несколько тысяч франков. -- Что он хотел взамен? -- Понятия не имею. Не сказал. Задумавшись, они смотрели друг на друга. Буасси ря-•дом с ними в замешательстве скрепкой ковырял под ногтями. Он сообразил, что совершил глупость, не наврав Ко-рентэну. А Лелак еще даже об этом не знает. Альбер сунул руку в карман, чтобы узнать, есть ли у него деньги. -- Пошли, съедим что-нибудь. А я за завтраком все расскажу. Бришо потряс головой. -- Погоди. Сначала спрошу шефа. Возможно, он захочет с тобой поговорить. Он вышел из комнаты. Альбер с беспокойством глядел ему вслед. Он чувствовал, что произошла какая-то неприятность. -- Что случилось? -- спросил он Буасси. -- Шеф зол на тебя... -- Он уколол скрепкой палец и в отчаянии начал высасывать ранку. -- Господи! Кто знает, что в этой поганой скрепке? Может, я еще СПИД получу. -- Под зад получишь, если не перестанешь ныть и не скажешь, в чем дело, -- заявил Альбер. Вернулся Бришо. В плохом настроении. -- Идем. Корентэн сказал, что сейчас не имеет желания тебя видеть. -- Я его тоже. Альбера охватило упрямство. Они спустились в кафе, Лелак вызывающе огляделся вокруг. Пусть только посмеют сейчас снова подать пойло вместо кофе и губку вместо булки. Пусть только попробуют! Хо-хо! Пусть посмеют сказать, что нет мест, потому что один столик занят! Не сказали. Может, это было случайностью, может, по его лицу было видно, что он в опасном, взрывном настроении. Во всяком случае, место нашлось, через несколько мгновений принесли прекрасный горячий кофе, сливки и, если и не свежие, то более или менее съедобные сандвичи. Он начал успокаиваться. За едой невнятно рассказал, что с ним произошло в Спортивном центре. Бришо тоже стал успокаиваться. Он радовался тому, что не сказал Альберу, в чем его обвиняют, и тому, что Буасси проболтался. Кто знает, что сделал бы этот безумец! Может, влетел бы в приемную Корентэна и поднял там крик. А теперь в спокойной обстановке он узнал от Лелака историю с телефонным звонком. Альбер оправдан, а если еще немного повезет, он уладит дело так, что его друг о нем и не узнает. Правда, оставалась еще жалоба. -- Ты знаешь, что мы нашли Колля? -- осторожно загово