проезжую часть, грозили кулаками в ответ на звуки клаксонов и, сделав несколько шагов, снова остановились, - похоже, готовые затеять драку между собой, - но что-то, видимо, удерживало их, и они по-прежнему тащились вместе всей бражкой. Альбер догадывался, куда они направились: через два перекрестка отсюда есть пивная, они с Буасси миновали ее по дороге к заводу. Вот сейчас вся четверка вновь вернулась к проходной! Мужчины ждали молча и терпеливо, и Лелак, за плечами которого были долгие годы практики, знал, что теперь они понастоящему опасны. Прежде, запугивая прохожих своей показной агрессивностью, они лишь похвалялись силой. С тех пор кое что изменилось: во время попойки они приняли решение схватить своего недруга и разделаться с ним раз и навсегда. Поэтому сейчас, подкарауливая жертву, они вели себя более сдержанно. Альбера не слишком беспокоили их намерения. Он терпеть не мог эту породу людей - вздорных, озлобленных, в любую минуту готовых пустить в ход кулаки. Лелак не понимал их, испытывал к ним презрение и, пожалуй, побаивался бы, не будь он вынужден по службе изо дня в день сталкиваться с подобными типами. Он раскусил их. Видел, как легко они ломались, знал, что храбрость их - не что иное, как жестокость, а хладнокровие - всего лишь цинизм. В таких делах терпения им не занимать. Уж они-то не станут поминутно смотреть на часы. Спокойно, не привлекая к себе излишнего внимания, они будут стоять здесь, пока не появится намеченная жертва, а затем, как оголодавшие хищники, набросятся на несчастного, оглушат его сзади ударом кирпича по голове и будут бить ногами, пока человек не перестанет шевелиться, а затем трусливо разбегутся в разные стороны. Свидетелей нет, разве что кто-либо из случайных прохожих, но из их показаний не много выжмешь: нападавших было четверо, лица у всех обросшие щетиной, злые... Во что одеты? Извините, не запомнил... Сколько раз приходилось Альберу иметь дело с такими "очевидцами"! Ну а если к тому же свидетель живет поблизости, значит, он и еще того меньше "запомнит". Хоть бы уж скорей возвратился Буасси! Тогда они немедля убрались бы отсюда, чтобы не ввязываться в чужие дела. Но если он, Лелак, проторчит здесь До начала драки, придется вмешаться, хотя он не испытывает ни малейшего желания. Ведь человек, который, не подозревая о засаде, выйдет из проходной, наверняка из той же компании: приятели повздорили, и виновный получит поделом. Господи, хоть бы подвернулся-кто другой из полицейских и разогнал бы эту банду по углам! Альбер внутренне содрогнулся. "Я становлюсь не менее жесток, чем эти типы",- подумал он и направился к кучке ожидающих. Прежде чем заговорить, он показал им свое полицейское удостоверение, наблюдая произведенный эффект. В четырех парах глаз отразились ненависть и страх. Видно, каждому из них уже порядком доставалось в полиции. Альбер отпустил рукоятку пистолета, высвободив правую руку. - Вы здесь работаете? - Нет. - Как это - нет? - Короткий, едва уловимый удар в поддых, и мужчина со стоном сложился пополам. Остальные трое не шелохнулись, и Альбер понял, что выиграл. Теперь главное не сбавлять темпа. - Вам делают инъекции и платят за это деньги, разве не так? Альбер сделал шаг вперед, и стоявший против него субъект холодно процедил: - Если знаете, зачем спрашивать? - Ты меня еще попомнишь, гад паршивый, - буркнул тип, схлопотавший в поддых. - Думаете, вам, фараонам, все дозволено? - Да, именно так мы и думаем, - ответил Альбер и посмотрел ему прямо в глаза. Он знал, что говорит неправду. Полицейским отнюдь не все дозволено, да он и не хотел, чтобы было иначе. В государстве, где полицейским все дозволено, он подыскал бы себе другую работу. Десять лет назад его чуть не выгнали из полиции, когда он засадил в "обезьянник" сынка какого-то министра. Слушать смешно про эту мифическую вседозволенность! Но таких вот любителей поножовщины не грех лишний раз поприжать. Разве не ради этого идет наш брат в полицейские? Когда осточертеет смотреть на хулиганствующих горлопанов, что толпятся посреди дороги, заплевывают тротуар и пристают к прохожим, достаточно помахать у них перед носом полицейским удостоверением. Кто устоит, чтобы не помечтать иной раз о такой возможности? - Почему вы не на заводе? - Нас отправили по домам, сегодня нет работы. ' - Сколько вы получаете в день? - Сто франков. - Брали с вас там какую-нибудь подписку? - Да. - И под чем же вы подписывались? Мужчины молча переглядывались между собой, и Альбер вздохнул. - Сколько вас всего? - Человек десять- двенадцать... Когда как. Работа ведь не всегда бывает. Иногда неделями не дождешься, а потом ходи хоть каждый день... Ну, и есть несколько человек постоянных. - Что значит- постоянных? - Они на жалованье. Им положена в месяц определенная плата, и они ходят сюда ежедневно, как на работу... Ну, а врачи эти... наблюдают за ними. Лелак на всякий случай записал их имена и адреса, а потом отпустил. Надо думать, все они дали подписку, что предупреждены р возможных опасных последствиях, а потому, что бы с ними ни случилось- завод никакой ответственности не несет. Но почему их распустили по домам, если есть работа? А если работы нет, то чем там столько времени занят Буасси? ГЛАВА СЕДЬМАЯ Альбер отвез Буасси домой. К счастью,тот отделался легким сотрясением мозга и ссадинами. Разумеется, со стороны Альбера было бы бестактностью спорить с врачом, но за свою полицейскую практику он насмотрелся такого количества ранений, что по праву считал. себя специалистом. По его глубочайшему убеждению, зашивать рану на голове Буасси было совершенно излишне. Следовало выждать, пока остановится кровотечение, и, зачесав волосы, прикрыть рану. Бедный парень, сразу видно, что операция ему далась куда тяжелее, чем побои: те нанесли удар лишь его самолюбию. Ничего себе веселенькое дельце получается! Сперва он, Лелак, подвергся нападению, теперь - Буасси. И уж был бы, по крайней мере, хоть какой результат. Так нет же: этот псих ушел ни с чем, радуясь, что ему обмотали башку бинтом. Без звука позволил выкачать из вены кровь, дал подвергнуть себя унизительным экспериментам и покорно удалился домой с заверением, что в случае надобности его известят. Но ведь известят-то Шарля Бришо по адресу, где обитал тот чокнутый араб - любитель размахивать ножами. Все ясно: Буасси, как бы он ни противился, придется завтра снова топать в лабораторию. Раз уж они начали это дело, надо его довести до конца. Если Буасси завтра снова к ним заявится, будет ясно, что он всерьез относится к этой "работе". Сегодня он подвергся предварительному обследованию, значит, завтра его можно будет использовать в, качестве подопытного кролика. На станции "Мабийон" Лелак вышел из метро. На том месте, где вчера две девушки играли на гитарах, сегодня стоял худенький, бородатый паренек с флейтой. Перед ним на складном пюпитре были раскрыты ноты, и парень сосредоточенно вглядывался в них. За его спиной, с огромного плаката, рекламирующего зубную пасту, белозубый красавец щерил рот, словно намереваясь проглотить музыканта, но тот, пренебрегая опасностью, самозабвенно тянул какую-то заунывную мелодию. Альбер, задержавшись было на миг, сунул руку в карман, но затем прошел мимо. Он ненавидел подавать милостыню. Мелодия прет следовала его в холодных, гулких подземных переходах и, похоже, выбралась вслед за ним на поверхность. Даже на улице ему казалось, будто он все еще слышит жалобные, взывающие к его совести звуки. Сегодняшним днем Альбер был сыт по горло. С самого утра можно было предвидеть, что ничего хорошего этот день ему не сулит. Если после десятка попыток приподняться в постели по-прежнему не можешь разлепить глаза, лучше уж вообще не подниматься. Пролив чай мимо чашки, можно бы сообразить, что лучше отменить намеченную акцию или по крайней мере отсрочить ее. Собственно говоря, такая мысль приходила Альберу, но он боялся отбить у Буасси охоту. Нет, люди ему сегодня решительно осточертели. Они нахально натыкались на него, наступали ему на ноги, дышали в лицо, чихали в затылок, сопели над самым ухом, пускали в нос сигаретный дым. Но ведь это еще не повод козырять своим полицейским удостоверением. Найдя телефонную будку, Альбер позвонил Бришо, но не стал посвящать коллегу в подробности, зная, что Шарль не упустит случая вмешаться, разовьет бурную деятельность, проявит чудеса своих организаторских способностей, и в мгновение ока половина всего полицейского состава оцепит фармацевтический завод, а на окрестных крышах будут томиться в бездействии снайперы. Поэтому Лелак отделался уклончивой отговоркой, что Буасси занят и в конторе сегодня пусть на него не рассчитывают. Да и завтра он, по всей вероятности, не появится на работе. Под конец беседы Альбер попытался дать понять, что вроде бы напал на след преступников, Бришо в ответ заявил, что недурно бы поторопиться с делом Дюамеля, поскольку из XV округа на них свалилось нераскрытое убийство, а кроме Альбера, нет ни одного незанятого человека. Остальные трудятся над двумя-тремя делами каждый, и только Лелак позволяет себе роскошь валандаться с одним-единственным убийством. Альбер лишь хмыкнул в ответ. Это была правда, и он уже начал свыкаться с тем, что каждые три-четыре месяца его упрекают в безделье. Правда, Бришо и шеф знали, что в отличие от своих занятых коллег, это одно- единственное дело он почти наверняка размотает. Тут вновь последовала подача Бришо. Он рассказал, что ужинал с Сюзанной Житон, секретаршей Лафронда, шестой пассией Дюамеля за 1983 год. С той самой дамочкой, что написала Дюамелю такое трогательное прощальное послание. - Да-да, - сказал Альбер таким тоном, словно помнил это письмо. - Помнишь, там были такие фразы: тогда, мол, меня это очень неприятно задело, однако теперь я не держу на тебя зла. Я пытаюсь понять мотивы твоего поступка: ты жесток, эгоистичен, привык добиваться своего... - Да-да.,. Ну, и что дальше? - После ужина я поинтересовался у этой особы, на что она намекала. Ну, и как ты думаешь? - Она узнала, что у Дюамеля венерическая болезнь. Шарль не отреагировал на плоскую шутку, словно и не слышал ее. Дюамель вознамерился пустить ее по рукам. Пытался уговорить дамочку переспать кое с кем из своих приятелей. Один из них - какой-то видный спортивный деятель и снабжал Дюамеля информацией из первых рук. Ну а Дюамель решил таким способом отблагодарить дружка. - М-Да... огорошенно промычал Альбер. - По словам Сюзанны, Дюамель каждую свою бабенку стремился использовать. Посуди сам: кто удержится от благодарности, если ему подсунут прелестную цыпочку? - Н-ну, не знаю... - отозвался Альбер. - Какие у тебя мысли в этой связи? - Неплохо бы сосватать Корентэну подходящую дамочку. Может, и для тебя подыскать? На другом конце провода наступила долгая пауза: видимо, Шарль обдумывал предложение всерьез.- Как ты полагаешь, для чего Дюамель мог бы использовать супругу своего главного редактора? - заговорил наконец Бришо. В голосе его отчетливо слышалось самодовольство. Еще бы: пока Альбер околачивался в больнице, затем дома мучился бессонницей, он, Шарль, под предлогом расследования одержал очередную амурную победу. И к тому же, кажется, напал на верный след. - Куда ты сейчас собираешься? - Вопрос весьма характерный для Шарля. Ему все нужно знать. - Сейчас? - переспросил Лелак и чуть помедлил, словно колеблясь с ответом. - Надо кое с кем встретиться. С девушкой из бразильского ансамбля. Помнишь, такая миниатюрная, тоненькая? Вдруг она располагает какой- либо полезной информацией. А чтоб тебе пусто было! - добавил он, новесив- трубку. Все получилось на удивление легко. Возможно, секрет этих охотников за юбками кроется в том, что они не боятся получить отпор и лезут напролом, даже если здравый смысл подсказывает, что их домогательства бесполезны. Альбер и сам не знал, как ему это взбрело в голову. Не исключено, что он позвонил в театр и попросил позвать к телефону мадемуазель Луизу Кампос из ансамбля "Кариока" лишь для того, чтобы было чем отговориться, если Шарль на другой день начнет допытываться о ходе расследования. Возможно, он осмелел, уловив нотки радости в голосе девушки и припомнив ее заговорщицкое подмигивание. Короче говоря, Лелак пригласил ее пообедать и тем самым надеялся надолго заставить заткнуться коллег, которые не прочь были похвастать своими успехами у женщин. Один обед с бразильской танцовщицей стоит двадцати ужинов с дамочками типа Сюзанны Житон. Не желая тратить лишнее время на дорогу, Лелак подыскал ресторан поблизости от театра. Здесь располагались четыре китайских харчевни, но они не подходили, зато в двух кварталах отсюда находился уютный ресторанчик, предлагающий блюда провансальской кухни. Альбер заказал столик, не заглядывая в прейскурант цен, и помчался к театру, чтобы встретить Луизу. Широким шагом он пересек оживленную улицу Розер, мимоходом бросил одобрительный взгляд на короткостриженную красотку с афиши секс- фильма и свернул к театру. Луиза Кампос уже ждала его у входа. Завидев Альбера на противоположной стороне улицы, она, заулыбалась и махнула ему рукой. Ах ты, господи! Переходя через дорогу, он успел подавить- разочарование. Он-то надеялся, что девушка будет все в той же простой юбке в складку и блузке, которую она расстегивала со столь волнующей медлительностью. В этой ее манере одеваться было нечто старомодно девичье, неискушенно целомудренное. Да плюс к этому тоненькая, однако отнюдь не обделенная формами фигурка, грация танцовщицы и само сознание, что эта женщина, вокруг бедер которой столь волнующе колышется юбка, по вечерам демонстрирует себя на сцене, привлекая взоры сотен людей. Все это не могло оставить Альбера равнодушным. Однако на сей раз артистка решила принарядиться. На ней были сверкающие блестками зеленые брючки в обтяжку и полупрозрачная блузка, а поверх этого великолепия - шуба, которую Луиза не стала застегивать, а лишь слегка запахнула и придерживала на груди рукой. Выглядела она потрясающе, ничего не скажешь, так что у Альбера были все основания чувствовать себя баловнем судьбы - из тех-, на кого мужчины смотрят с нескрываемой завистью, а женщины с откровенным интересом: должно же быть в этом субъекте нечто неординарное. Вот только Альбера спутница его, разодетая с такой изысканностью, совершенно перестала волновать. Зато, по крайней мере, теперь с ней можно было разговаривать о деле вполне спокойно. Луиза взяла его под руку, И Альбер повел ее к ресторану. Ему не хотелось брать такси, чтобы проехать несколько сот метров. Для завязки разговора он решил избрать нейтральную тему. - Вот уж не подумал бы, что испанский моего коллеги окажется вам, понятен, - сказал он. -Отчего же? Ваш коллега хорошо владеет испанским. - Но ведь в Бразилии говорят на португальском, разве не так? И эти языки не очень-то..схожи. Девушка пожала плечами, давая понять, что тема эта ей не интересна, однако ответила, как того требовала учтивость - Португальский в Бразилии совсем не тот, что принят в Европе. - Она улыбнулась Альберу.- Он гораздо красивее. Португальцы глотают слова. Их манера говорить напоминает речь заики: запнутся чуть, затем вдруг выплевывают четыре-пять слогов зараз. Мы, бразильцы, бережно выговариваем каждое слово, как и положено. Принято считать, что итальянская речь певуча. Да им бы послушать хоть раз, как говорят бразильцы! - О да! - вежливо поддакнул/Лелак.- Если человек хорошо знает испанский, он понимает и бразильский. В особенности если этот человек француз. Испанская речь производит впечатление шепелявой, а в португальском много носовых звуков, как и во французском. - Ага... пробормотал Альбер. Теперь понятно, отчего ему казалось таким знакомым английское произношение Луизы. Он попытался перейти на более волнующую тему. - Я представлял себе иными бразильских танцовщиц... - Красивее или более невзрачными? - Более полными. Знаете, я иногда смотрю по телевизору фильмы о карнавалах, и там всегда показывают пышных, толстозадых метисок. - Это любительские выступления. Вам, наверное, известна наша схема отбора. В каждой фавелле есть своя школа самбы, и каждая из них старается превзойти соперников. Весь год готовятся к фестивалю, шьют костюмы, репетируют, а когда наступает карнавал, выходят на улицы. Телевизионщики, как правило, снимают эти сцены. - А вы? , - Я тоже с этого начинала. Но мне, наверное, еще не было четырнадцати, когда меня приняли в профессиональный ансамбль ученицей. - Настолько очевидны были ваши способности? - Нет. Даже в моей любительской школе самбы многие девушки были способнее меня. Просто уже тогда стало ясно, какая у меня будет фигура. А для того, чтобы попасть в солидный, профессиональный ансамбль, необходимо иметь безукоризненное телосложение. Если повнимательнее приглядеться к нашим выступлениям, вы во всем кордебалете не найдете ни одной девушки, чья фигура не подходила бы под эталон. Правда, в итоге я чуть-чуть не дотянула до идеала - фигура у меня несколько тоньше, - но говорят, это не беда. - Но почему ж? Большинству людей нравятся как раз пышнотелые латиноамериканки. Гм... не поймите превратно, я имел в виду не себя. Но, к примеру, мой коллега не променял бы этакую пышечку на целый кордебалет девушек с идеальными пропорциями. - Да потому, что мы ведь только номинально считаемся народным ансамблем, а на деле демонстрируем шоу- программу, танцевальное ревю, как и любой другой крупный профессиональный ансамбль мира. Показываем Эстрадную программу под мелодии босановы. И вдобавок - несколько упрощенные самбу и капоейру. - А что такое капоейра? - Они уже подходили к ресторану, и Лелак старался заговорить девушку, пока они не добрались до места. Боевой танец. Далеко еще до ресторана? У меня ноги замерзли. Идти осталось всего ничего. Альбер, отвечая на вопрос девушки, жестом опытного волшебника указал на ресторанную вывеску в нескольких шагах от них. Он бережно подвел свою спутницу к дверям, и они вошли. Швейцар и официанты - в большем количестве, чем необходимо, встретили их, чтобы принять пальто, проводить к столику, пододвинуть стулья, принести меню, порекомендовать блюда. Лелак и его спутница выбрали из закусок салат - здешнее фирменное блюдо, затем говядину, тушенную с овощами, а на десерт - запеченные фрукты со взбитыми сливками. Официант порекомендовал белое рейнское вино, и Альбер великодушно согласился. Бришо не раз уже включал стоимость подобных обедов в графу расходов по следствию. Другим такие номера не проходили, но Альберу придал храбрости сам факт, что Луиза Кампос приняла его предложение. . Он еще раз окинул взглядом свою спутницу. Сейчас, когда он начал свыкаться с этим ее модным туалетом, она нравилась ему ничуть не меньше, чем в тот- раз, когда он впервые увидел ее. Идеальное сочетание упругих тренированных мускулов, соразмерности пропорций и женственной Округлости форм, да к тому же этот ее лукавый, сообщнический взгляд... Можно было подумать, девушка читала мысли мужчин, и если кто-то из поклонников был ей симпатичен, душа ее как бы вся раскрывалась ему навстречу. Хочу, чтобы она коснулась меня, пожелал Альбер и даже наморщил лоб от усилия, пытаясь навязать девушке свою волю. . Луиза мягко коснулась его руки. - Расскажите что-нибудь о себе! - - Что?! - Его невольный возглас заставил девушку отдернуть руку. - Хороший вы сыщик? Вам всегда удается найти преступника? Альбер, застигнутый врасплох молчал. Эта девица- сущая ведьма. В былые времена, когда пренебрегали условностями, ее бы попросту сожгли на костре. Вот уже который день этот вопрос не дает ему покоя. И даже весь опыт пятнадцати лет полицейской службы не подсказывает нужного ответа. Он добился, что начальство сносит его причуды, позволяет ему спихнуть на других неинтересную, рутинную работу, смотрит сквозь пальцы, когда его методы расследования иной раз идут вразрез со всеми общепринятыми правилами.-По правде сказать, я и сам не знаю... - наконец произнес он вслух. Луиза снова опустила ладонь на его руку. - Вроде бы я вечно делаю совсем не то, что нужно. Девушка не перебивала его, лишь взгляд ее больших, темных глаз был вопрошающе устремлен на него. У нее были очень выразительные глаза. Сейчас в них ясно читалось живое участие: говори же, я слушаю тебя и верю тебе. - Взять, к примеру, дело об убийстве Дюамеля,- продолжил Альбер, глядя в эти вопрошающие глаза, - Любой начинающий детектив знает, как положено поступать в подобных случаях. Перво- наперво надо бы обойти всех соседей убитого, опросить официантов из окрестных ресторанов и баров, чтобы выяснить, не заходил ли он опрокинуть стаканчик по дороге домой. Затем следовало бы затребовать список лиц, приглашенных на ваш прием, а я даже это запамятовал сделать - Он покраснел. - Теперь вы понимаете, что я имел в виду. Если мне какое-то обстоятельство не интересно, я начисто забываю о нем, будто сроду не слышал. Во мне словно заложено особое устройство, и оно само решает, что важное, а что второстепенное. И если оно сочло какое-то обстоятельство несущественным, то я - желаю того или нет- непременно забуду о нем. Даже в блокнот записывать безнадежно - забуду просмотреть запись. Бороться с этим бесполезно. Если мое- избирательное устройство решило, что для расследования неважно, кто именно был приглашен на прием, значит, я и- не должен выяснять это в обязательном порядке. -А почему это могло быть важным? - О, в силу многих причин! Среди участников приема наверняка отыскались бы люди, кто вспомнил бы, с кем разговаривал Дюамель. Почти несомненно, этот тип ухаживал за кем-то. Допустим, за вами. Я не бог весть какого высокого мнения насчет своей внешности, но по сравнению с Дюамелем могу сойти за победителя конкурса красоты, и все же, когда мы с вами шли по улице, все обращали на нас внимание. Так что, если, скажем, вы ушли с приема вместе с этим волосатым бегемотом, такой факт наверняка запомнился бы доброму десятку людей. Девушка сидела не шелохнувшись, изменился лишь ее взгляд. Зеркало души затянулось дымкой холода, подозрительности; более того, в глазах ее словно бы мелькнул испуг. - Ну а если я действительно ушла с приема вместе с ним, что с того? -Вот видите, именно это я и пытался вам растолковать, - с грустью сказал Альбер. - В отличие от сыщиков в приключенческих романах, я не способен к дедуктивным умозаключениям и даже не обладаю интуицией подобно детективам - героям дамских сочинений. У меня получается так: ткнешь пальцем в небо, а попадаешь в яблочко. Должно быть, мне попросту везет. - Будет прибедняться! Вы отлично знаете, чего хотите. Знали уже в тот момент, когда пригласили меня обедать, - Возможно, меня подтолкнуло какое-то предчувствие. Но пригласил я вас вовсе не потому. Собравшись с духом, он накрыл ладонью руку Луизы, бережно перебирая ее тонкие, теплые пальцы. Девушка недоверчиво покачала головой. - Мне никогда не дослужиться до бригадира, - продолжал Альбер. - Меня это не волнует, я не стремлюсь делать карьеру. Просто теперь, когда мне уже стукнуло сорок, подобные мысли иногда лезут в голову. Пожалуй, ходи я в приличном костюме и с портфелем, не опаздывай по утрам на службу, составляй донесения как положено по форме, глядишь, и удалось бы добиться чего-нибудь путного. Ведь все это не требует-больших усилий, верно? - Конечно. - Знаете, я даже допрашивать толком не умею. Беседую с людьми, слушаю, что мне, говорят, и верю их откровениям и лишь потом начинаю сомневаться. Преступники считают меня придурковатым, а между тем уже на следующий день я точно знаю, в чем меня обманули... Альберу и в самом деле стало жаль себя. Девушка материнским ласковым жестом погладила его по руке. - - И все же вы удачливы, так ведь? - Да, но.-Он уже не раз пытался уяснить для самого себя, в чем, собственно, кроется секрет его удачливости, дважды он пытался ответить себе. И в разговоре с Марианной Фонтэн, когда девушка задала ему этот же самый вопрос. Разговор состоялся во время их последней встречи,- когда Альбер объяснил ей, каким образом было подстроено убийство с помощью шахматного автомата, а Марианна сообщила, что она вместе с матерью переселяется в провинцию. Задавал ему этот вопрос и Бришо, удивленно и недоверчиво- качая головой: "Убей бог, старина, ума не приложу, как тебе удается достичь таких результатов!" - По-моему, все дело в том, что я ненавижу преступников: грубых, жестоких, лишенных каких бы то ни было сдерживающих принципов, - готовых шагать по трупам. Я чую их; как монах нечистую силу. Ну и... у Других сыщиков слишком много энергии уходит на то, чтобы все положенные формальности выполнять образцово. А между тем определенные процессы должны созреть в человеке. Я хожу туда-сюда вроде бы безо всякой цели, беседую с людьми, а тем временем в мозгу накапливаются нужные сведения. Разгадка преступления зреет во мне, как живой росток. Все ненужное отмирает, а то, что важно, существенно, расцветает пышным цветом, и в какой-то момент мне вдруг становится ясно, кто убийца. - Звучит красиво, - заметила Луиона.- Но я не верю, чтобы все было именно так. Пожалуй, вы сумели бы обнаружить тактаким образом убийцу в уединенном замке, в стенах которого заперто всего несколько человек. Но не в городе с пятимиллионным населением. Это всего лишь поза. Точно такая же, как знаменитая трубка и кепи Шерлока Холмса. Только не обижайтесь на меня Расскажите-ка лучше, как глубоко пустили корни эти ваши ростки в расследовании убиубийства Дюамеля. - В деле Дюамеля? - переспросил Альбер. - Не исключено, что убийство свясвязано с его работой. Возможно, его пристукнул ревнивый муж, а может, вы или ваши приприятели. - Мы не выходили из гостиницы. - Полно вам!. Ваши приятели хорошо умеют драдраться?. - Там, где мы выросли, парень или умеет драться, или ему не выжить. - Они заппросто справились бы с Дюамелем? - В мгновение ока. Пырнули бы ножом, и готово. дел Он даже не успел бы понять, что произошло. Но это не их работа. Наши все находились в гв гостинице. - Ну, а если без ножа? Дюамель производил впечатление человека силсильного - Мне он таким не показался, - возразила девушка. - Он был напорист и уверен в себе. Излучал физическую силу. Но был ли он сильным? - Луиза покачала головой. - Еще девчонкой, в Рио, мне довелось видеть примерно такого силача, когда он столкнулся с парнем по-настоящему крепким. - Она по- прежнему смотрела на Альбера, но взгляд ее обратился куда-то в прошлое, лет на десять. - Тот парень был вашим другом? - Видите, вы опять ткнули наобум, а попали в самую точку. Речь идет о Жоржи. Он был тогда совсем юным парнишкой, но крепким, с литыми мускулами и уже не раз показал себя в кровавой стычке. Субъект, которого он поколотил, был такого типа, как этот ваш Дюамель. Только здоровее и сильнее. Полицейский, но не в штатском, как вы, а обычный. Время от времени он забирал ребят в участок и там избивал их. Девушек тоже. Девчонок посмазливее заставлял с ним спать. И вот однажды Жоржи взбунтовался против него. - Дюамеля забили насмерть. На нем буквально живого места не осталось. Я на своем веку повидал немало избитых людей, но такого еще не встречал. Луиза покачала головой. - На сей раз интуиция вас подводит. Наши парни вмиг укротили бы его и не стали бы бить ногами, чтобы прикончить. Разве что пнули бы разок- другой, чтобы не сразу очухался. Альберу вспомнился момент, когда приятели Луизы обступили его и молча начали сужать круг, и у него вспотели ладони. Он охотно поверил бы, что эти молодцы обычно поедают свои жертвы в вареном или жареном виде. - Почему вы ушли с приема вместе с Дюамелем? - Сама не знаю. - Луиза вздохнула. - Он мне совсем не нравился, но... Уж очень он был напорист. Даже не поинтересовался, желаю ли я выпить с ним, а сразу сунул мне в руку бокал, и не успела я опомниться, как мы уже беседовали с ним, уединившись в уголке. Он умел захватить человека врасплох, и как-то само собой получалось, что тебя уже заарканили, прежде чем ты успел спохватиться. Вам, вероятно, знакома подобная ситуация? Когда у вас нет никаких определенных желаний, и тут вдруг появляется человек, который совершенно точно знает, чего он хочет, и увлекает вас за собой. - В котором часу вы ушли? - В двенадцать. - И куда направились? - Он отвез меня в гостиницу. - Она покраснела, как невинная девица, упомянувшая о своем первом свидании. - Я не просила его провожать меня. Кстати, тогда он сказал, что спешит, так как должен еще с кем-то встретиться. Но мы условились о свидании на следующий день. С утра мы с девушками из ансамбля отправлялись на экскурсию, а после обеда я была свободна. Он сказал, что зайдет за мной в гостиницу. Но не пришел. - Во сколько вы вернулись домой в субботу вечером? - Около половины первого. Мы какое-то время разговаривали, прежде чем я вышла из машины. - Дюамель проводил вас в вестибюль гостиницы? - Нет. Я попросила его остановиться, не доезжая до отеля. Мне не хотелось, чтобы ребята видели нас вместе. - Понятно, - сказал Лелак и опустил глаза в тарелку. Там было пусто. За разговором он машинально управился со шницелем по-провансальски, против которого в прейскуранте значилась баснословная сумма. Дорогостоящее блюдо не утолило голод, и Лелак с завистью поглядывал на куски мяса в тарелке Луизы. Девушка поглощала еду медленно, но верно. Время от времени она смачивала язык вином, и тогда стоявшие наизготове официанты придвигались поближе на случай, если понадобится снова наполнить бокал. Язычок у нее был острый и подвижный. Альберу, глядя на нее, вспомнился увиденный по телевизору зверек, который языком ловил мух. - А парни из ансамбля уже находились в гостинице? - Да. Откинувшись на спинку стула, Альбер задумался. Ее показания легко будет проверить. Женщине с такой внешностью попросту невозможно появиться где бы то ни было незамеченной. Портье наверняка вспомнит, во сколько она вернулась. А если Луиза Кампос все-таки заезжала на квартиру к Дюамелю, то и там отыщется хотя бы один мужчина, который обратил на нее внимание. Проверить легко, но стоит ли? Даже если выяснится, что она солгала ему, а сама побывала у Дюамеля, какой с этого прок? Понятное дело, ей не хочется впутываться в эту историю. Понятное дело, она не признается, что Дюамель в два счета подмял ее. Ну и совершенно ясно, что ей не под силу забить насмерть здоровенного мужчину. Ю* 2И Подали подогретые фрукты со взбитыми сливками. Луиза ела десерт с тем же машинальным усердием, как перед этим - жаркое. Грациозным движением отрезала маленькие кусочки и медленно, тщательно пережевывала. Почувствовав, что Альбер наблюдает за ней, она подняла глаза. Улыбнулась ему и продолжала управляться с десертом. Счет подали на серебряном подносе, стыдливо маскировавшем, что обед обошелся в три раза дороже его настоящей стоимости. Альбер расплатился, сложил счет пополам и сунул в карман. На обратном пути Луиза взяла его под руку. Затем она взяла меня под руку, - мысленно делился он впечатлениями с Бришо и Буасси. - Можно сказать, повисла на мне. А в гостинице, не говоря ни слова, сразу, повела к себе в номер... Они миновали театр и свернули на улицу Риволи. Альбер машинально взглянул на часы. Они шли спорым решительным шагом. Луиза, как видно, не принадлежала к любительницам побродить не спеша. До гостиницы от театра они добрались за восемь минут. На машине это заняло бы всего минуту, даже учитывая светофоры. Выходит, они полчаса проболтали в машине? Или Дюамель разложил ее прямо в автомобиле, свернув в какой-нибудь темный переулок? Они вошли через вертящуюся дверь в вестибюль гостиницы, и Альбер направился было к лифту. Луиза остановилась. - Благодарю за вкусный обед, - сказала она. *** Книга стоила недешево, зато предмет излагался толково, так что впорутюнять и дураку. Речь шла о методах тренировки американской морской пехоты. Аннотация на суперобложке доверительно раскрывала секрет: физически наиболее подготовленные воинские части вербуются именно из морской пехоты, а та, в свою очередь, обязана такой репутацией программе тренировок. Альбер решил на всякий случай сохранить чек на книгу. Если согласятся оплатить его счет за обед в ресторане, можно будет заодно подсунуть и этот чек. Отчего бы сотрудникам парижской уголовной полиции не стать "физически наиболее подготовленными" в мире? Поначалу он зашел в книжный магазин, чтобы подобрать какую- нибудь литературу о самбе и капоейре - пресловутом боевом танце, но, конечно же, ничего близкого этой теме не нашел. Зато купил учебник португальского языка и путеводитель по Рио. Дома Альбер выложил книги на стол и прошел на кухню готовить чай. Едва он успел управиться с хлопотами по хозяйству, как позвонили в дверь. На пороге стоял Бришо. В темно-синем приталенном пальто он был похож на страхового агента, способного навязать вам самый дорогой полис. - Что угодно, мосье? - поинтересовался Альбер. - Марта дома? - Нет. А в чем дело? Шарль протиснулся в прихожую. - Ну и бабенка, я тебе скажу, старина!.. Уложила меня на обе лопатки. - Какая бабенка? Сюзанна Житон? - Нет, что ты! Мадам Лафронд. Я снова наведался к ней. - За каким чертом? - Дай ты мне хоть хлеба кусок, даже пообедать было некогда... Я решил выведать, чего от нее добивался Дюа-мель. - Ну, и чего же он добивался? - спросил Альбер, заранее предвкушая удовольствие, когда он в свою очередь выложит приятелю подробности интимного обеда с Луизой Кампос. Только с этим нельзя спешить, надо выждать подходящий момент. - Ровным счетом ничего! - торжествующе выпалил Бришо. - Да он и не сумел бы использовать дамочку в своих целях, поскольку та не имеет совершенно никакого влияния на мужа. Альберу вспомнилась гибкая, податливая фигура мадам Лафронд, и он мысленно ощутил прикосновение ее теплой кожи. Мог бы и сам додуматься зайти к супруге редактора. - Лафронд поколачивает ее. Видишь ли, старина, этот тип - законченный садист. Для него главное - насладиться собственной властью. Ему мало затащить женщину в постель, дайте ему еще покуражиться над ней. К тому же он ревнив. До замужества она тоже была журналисткой. Однако Лафронд не разрешил ей работать, чтобы она не встречалась с мужчинами. Супруги никуда не выезжают и лишь изредка принимают у себя. На Новый год они пригласили цвет редакции, но и то лишь подчиняясь традиции газеты. - Понятно. - Альбер сунул Бришо тарелку, чтобы тот 293 не сыпал крошки на пол. - У тебя это своего рода мания. Но ревнивый муж колотит или жену, или соблазнителя, а не обоих зараз. Впрочем, тебе неоткуда знать, ты ведь холостяк. - Неужели ты бил Марту? - Бришо оторопело воззрился на приятеля. - Боже упаси! Но знаю наверняка: вздумай я ревновать, я бы отыгрался не на ней, а на ее ухажере. Бришо недоверчиво покачал головой. - А, по-моему, пока Лафронд ревнует беспредметно, просто по склонности характера, он лупит жену. Однако стоит ему дознаться, что соблазнитель из числа его подчиненных, и он захочет проучить наглеца. Посуди сам: какой смысл сводить счеты с супругой дома, за закрытыми дверьми, если в редакции Дюамель что ни день смеется ему в глаза. - Вижу, в психологии ты преуспел. - Знаешь, что послужило последней каплей, переполнившей чашу терпения? Нахальство Дюамеля, который на приеме стал ухлестывать за бразильской танцовщицей. Ты только вдумайся в ситуацию, старина! Муженек, которому наставили рога, естественно, взвивается на дыбы. "Ах, вот оно что! Мало тебе моей жены, так ты еще и эту красотку решил увести у меня из-под носа?" Да, кстати, а ты до чего договорился со своей цыпочкой? - Какой еще цыпочкой? Странно. Они не слышали, как вошла Марта. - Я допрашивал одну бразильскую танцовщицу,- поспешно пояснил Альбер. Господи, какое счастье, что Марта заявилась не пятью минутами позже! - В ресторанчике с провансальской кухней? уточнила Марта. Она положила сумочку и уселась в кресло напротив Лелака. Лицо ее было непривычно красным. - Точно. А ты-то откуда знаешь? Шеф так распорядился. Иначе к этим иностранным знаменитостям и не подступиться. - Во-от как! Дороговато обходится это расследование, ты не находишь? "Судя по всему, кто-то засек нас когда мы входили в ресторан, - с облегчением подумал Альбер. - Дернула же меня нелегкая на обратном пути прогуливаться с ней под руку!" - Расходы ведь не из моего кармана, - непринужденно ответил он. - За обед платит ведомство. Кстати, если уж зашла речь... - Он повернулся к Бришо. - Я передам тебе счет, а ты, будь добр, уладь все формальности. Ты визгом дока. - Да-да, пожалуйста. - Шарль выхватил у него из рук счет и, прежде чем спрятать в карман, украдкой взглянул на сумму. - Итак, что сообщила свидетельница? - Около двенадцати она ушла из театра в сопровождении Дюамеля, - зачастил Лелак, наградив приятеля благодарным взглядом. - Дюамель отвез ее к гостинице. Примерно до половины первого они проговорили в машине. Затем Дюамель уехал, сказав, что у него намечена какая-то встреча. Портье, мерзавец, твердит, будто ничего не помнит. Кто и когда вернулся в гостиницу субботним вечером, он не знает, а вот что все гости были в отменном настроении, подтвердить может. Альбер умолк, следя за взглядом жены. Марта уставилась на разбросанные по столу книги. Путеводитель по Рио открыт на фотографии, изображающей карнавал. Застывшие в экстазе девушки в немыслимых бикини. Учебник португальского языка. И программа тренировки морских пехотинцев. Альбер увидел, как взгляд Бришо тоже перекочевал в ту сторону, и глаза его округлились от удивления. - Этому не бывать! - заявила Марта. - Меня ничуть не волнует, что ты рука об руку разгуливаешь с экзотическими шлюхами. Не волнует, что ты весь изоврался. Но превращать дом в казарму для подготовки морской пехоты я не позволю. - Она схватила книгу. - Моя гостиная - не тренировочный зал. И никаких тебе вертикальных канатов, гимнастических снарядов, стальных сеток и соломенных чучел-мишеней. Ничему подобному здесь не бывать... - Она листала книгу, чтобы вычитать, каких еще удобств лишить мужа. - И джунглей здесь тоже не будет! - Пожалуй, сейчас некстати упоминать. - Бришо поднялся и стряхнул с колен крошки. - Отчего же, Шарль, говори, что хотел! - приторно-ласково пропела Марта. - Я взял билеты на сегодняшний вечер. Думал, вам тоже будет интересно посмотреть выступление "Кариоки". *** После ухода Шарля они еще какое-то время ссорились. Марта плакала, Альбер клялся, что без ее согласия не станет заводить в квартире никаких новшеств, что к бразильской танцовщице у него чисто служебный интерес, что любит он только ее, Марту, и что у него и в мыслях нет покупать популярное пособие на тему "Как обмануть свою жену". Эту брошюрку в мягкой обложке Марта сегодня углядела в витрине какого-то книжного магазина. Альбер с легким сердцем согласился, что книжку эту покупать не стоит. Он успел заглянуть в нее и с разочарованием обнаружил, что это всего лишь юмористический сборник. Примирение завершилось пылкими любовными объятиями, и с опозданием на добрых четверть часа супруги Лелак наконец-то заявились в театр. Все оказалось так, как описывала Луиза. Представление началось с обычного ревю. Слаженный кордебалет, синхронные движения ног - одинаковой длины и одинаковой полноты бедер, яркие, разноцветные костюмы, декорации с пальмами и видами пляжей. Затем на сцене появилась Луиза, и Альбер почувствовал, как в жене его с новой силой вспыхивает ревность. И Марту можно было понять. Талия девушки была перехвачена лишь тонкой тесемкой. Длинные, черные волосы распущены по спине, остро торчащие груди прикрыты крохотными золотистыми звездочками, поблескивающими при свете юпитеров. Казалось странным и невероятным, что он обедал с нею, держал ее руку в своей. Сейчас, в театре, Альбер чувствовал себя подобно принцуг путешествующему инкогнито и очутившемуся в обществе снобов. Если бы вся эта публика знала о его редкостной удаче!.. Господи, пусть знают все, только бы не прознала одна-единственная женщина: жена, сидящая рядом. Следующим был выход танцоров-мужчин. Оркестр смолк, и юпитер высветил небольшую группу мужчин с изогнутыми наподобие лука музыкальными инструментами, где резонатор заменяла полая, вылущенная тыква. Прижимая инструмент к животу, музыканты ударяли по нему палочкой. В другой руке они держали металлический диск, время от времени касаясь им струны-тетивы. ' Получалась поистине экзотическая мелодия. Танцоры были босые, в просторных, белых штанах пеонов. Обнаженный торс выставлял напоказ великолепное сложение и пластику мускулов. Ритм музыки убыстрялся, и мужчины начали танец. Они кружились, вертелись волчком, стоя друг против друга, их вытянутые ноги со свистом рассекали воздух. Танцоры наклонялись, подпрыгивали, как бы нанося удар ногой, делали сальто и вновь ударяли ногой невидимого противника, плавно уклоняясь от встречного удара, и движения их все убыстрялись и убыстрялись в такт неистовым ритмам музыки. Это был доподлинный народный танец, а не какая-то там стилизованная имитация борьбы. И все же удары казались вполне натуральными. Затем один из танцоров броском вперед сделал стойку на руках и из этой- позиции нанес ногою удар. В следующий момент он уже изогнулся, делая мостик, и - снова удар ногой, после чего с гибкостью гуттаперчевого мальчика вскочил на ноги. Альбер покосился вбок и встретился глазами с Мартой. Жена что-то хотела сказать, но взгляд Альбера скользнул дальше, ловя взгляд Шарля Бришо. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Ну вот, извольте: стоит один день не прийти на службу, и тебе весь стол завалят бумагами. Чего тут только не было! Грозное уведомление о необходимости явки на курсы по повышению квалификации. Папка с надписью старомодным, угловатым почерком Корентэна: "Лелак, твое мнение?" Альбер раскрыл папку. Сверху лежала стопка фотографий. Мужчина с вылезшими из орбит глазами, с веревкой на шее. На заднем плане стена с облупившейся штукатуркой, убогий стул. Боже правый! Захлопнув папку, Альбер оттолкнул ее подальше. Судя по всему, в ходе расследования возникло подозрение, что этот тип не сам покончил счеты с жизнью, а кто-то другой помог ему. Поэтому материалы переслали в отдел расследования убийств, и Корентэн посчитал, что Альбер недостаточно загружен. У Альбера не было ни малейшей охоты влезать в это новое дело, и он продолжал перебирать остальные бумаги на столе. Вот еще какая-то записка на клочке бумаги: доктор Маршан просил передать, что... какой еще, к чертям, доктор Маршан?!.. его коллега исследовал кровь Риве и установил... Ах да, совсем вылетело из головы! Надо будет непременно позвонить доктору и поблагодарить его. Альбер понимал, что забудет это сделать, и все же такой благой порыв несколько успокоил его совесть. В крови Риве обнаружено большое количество амфетамина. Лелак сунул записку в ящик стола. Возможно, субботней ночью Дюамель рассчитывал встретиться с Риве? У последнего, конечно же, было рыльце в пушку, иначе он не пустился бы бежать сломя голову. Но с какой стати ему было убивать Дюамеля? Репортер наверняка платил ему за доставляемую информацию. А может, именно на этой почве возникла ссора? Скажем, Дюамель не пожелал платить. Бумажник Дюамеля лежал у него в кармане, там обнаружено несколько сот франков. Возможно, Риве забрал остальные деньги, а эту сумму не тронул, чтобы замаскировать грабеж. В таком случае почему он не прихватил ценности? Да и деньги из письменного стола мог бы забрать. Или мы имеем дело с человеком, на свой лад честным, который взял ровно столько, сколько ему причиталось? Надо бы раздобыть фотографии Дюамеля, Риве, Лафронда и Луизы Кампос. С обоими покойниками трудностей никаких: всего лишь подняться двумя этажами выше и забрать готовые снимки. Луиза наверняка подарит свою фотографию быть может, даже с автографом. Ну а о фотокарточке Лафронда пусть позаботится Бришо. Кряхтя, Альбер поднялся из-за стола. Он не выспался. После представления они с Бришо за кружкой пива детально обсудили боевые свойства воинственного танца капоейра и усилия танцовщиц, не щадящих своих тазобедренных суставов. Марте через час прискучил их разговор, и она ушла домой, а Альбер, воспрянув духом, принялся обсуждать с Бришо, какой тактики ему придерживаться с Луизой. По мнению Шарля, и у мадам Лафронд акции Альбера высоки. Похоже, дело Дюамеля коренным образом изменит его натуру. Опыт Дюамеля показывает, что успех у женщин - всегда на стороне грубого, напористого эгоиста в ущерб учтивому, заботливо, предупредительному кавалеру. Когда Альбер вернулся домой, было довольно поздно, однако за оставшиеся до утра несколько часов можно было бы и выспаться. Но сна, как оказалось, ни в одном глазу. Альбер поднялся в половине шестого, когда ему окончательно осточертело вертеться с бока на бок, сделал зарядку и попытался отработать соскок между двумя стульями из стойки на руках. Тогда он еще был бодр и полон энергии. Но по мере того, как он умылся, оделся, позавтракал, его все больше одолевала сонливость, и, когда он прибыл на набережную Орфевр, глаза у него слипались. Если фортуне угодно будет одарить его улыбкой, то автомат успели исправить, и после того, как он принесет фотографии, можно будет выпить кофе. Нет, пожалуй, лучше завернуть к автомату но дороге в фотолабораторию... К тому времени, как Лелак вернулся в инспекторскую, Шарль и Буасси уже были на месте. Бришо не выглядел невыспавшимся, он, как обычно, излучал энергию и активность- и если что и вызывало подозрение, так это вожделенные взгляды, какие он бросал на стаканчик с горячим кофе в руках Альбера. Буасси слава богу, снял повязку, и не знай Альбер, что у него сотрясение мозга, рваная рана на голове и все тело в кровоподтеках, а на одном-двух ребрах трещины, он мог бы поклясться, что Буасси - самый здоровый из их компании. Буасси бросил на Альбера многозначительный взгляд. Дверь в кабинет Корентэна была закрыта. Альбер нерешительно кивнул. Бришо настороженно следил за обоими. - Уж не надумали ли вы улизнуть куда? - Вот именно. В это время их еще можно застать дома. Так и передай шефу! - Кого застать дома? - вопросил Шарль, но за коллегами уже захлопнулась дверь. - Куда двинем? - поинтересовался Альбер после того, как машина задним ходом вырулила на набережную. - На фармацевтический завод. Мне не терпится повидать этих мерзавцев... Альбер пожал плечами. - По дороге заскочим кой-куда. - Он вытащил блокнот и, наморщив лоб, попытался разобрать свои отрывочные записи. - Не нравится мне, как они всем скопом на тебя набросились. - Мне тоже. - Ясно, что чужаков они и близко не подпускают. Запугивают бранью, угрозами. - Альбер умолк, собираясь с мыслями. - Но тут что-то неладно. Отпор, какой тебе дали, непропорционально велик. - Эти типы в пропорциях не разбираются. Заявился чужак, а им это не по нраву пришлось, вот и всыпали по первое число. Лелак покачал головой. - Но ведь прежде они спросили, кто тебя прислал, верно? - Совершенно верно. - Ты случаем не проговорился? Уверен, что не упомянул Риве или еще кого-нибудь из этой братии? - Абсолютно уверен! - раздраженно оборвал его Бу-асси. - Что ты меня за идиота принимаешь? - Нашел! - воскликнул Альбер, удовлетворенно разглаживая страничку блокнота. - Вот они, голубчики, все четверо, кто подкарауливал тебя у проходной. И фамилии, и адреса - все полностью записано. - К кому из них поедем? - К тому, которого окончательно выставили из лаборатории. Ему терять нечего, он нам все выложит как на духу. Буасси был другого мнения на этот счет, но спорить ему не хотелось. - Это который из четверых? - Жан Делькур, - уверенно ответил Альбер. - Вот его адрес. Откинув спинку сиденья, Лелак блаженно вытянулся и закрыл глаза. Они условились с Луизой, что наутро он позвонит ей. Интересно, в котором часу, по ее понятиям начинается утро? И надо выудить у Марты, кто донес ей, что ее муж прогуливался под руку с чужой дамой, а после он позаботится, чтобы этот неизвестный доброжелатель хлебнул горя по милости полиции. Надо придумать, куда пойти с Луизой. Еще на один обед у него нет денег. Даже если ему и оплатят вчерашний счет, то это произойдет не раньше чем через две недели. Каким образом, черт его дери, ухитрялся Дюамель ублажать такую прорву баб и не разориться? Кого же он все-таки ждал в час ночи? Риве? Очередную бабенку? Одного из информаторов, который должен был сообщить ему подробности какой-то скандальной истории, до которой они, полицейские, еще не докопались? - Подъем! Я вовсе не сплю, а размышляю, удовлетворенно подумал Альбер и повернулся на бок. Если выдастся хорошая погода, можно будет просто погулять с Луизой. - Подъем!! - Буасси безжалостно тряс его за плечо своей огромной лапищей, и Лелак недовольно открыл глаза. Они находились, должно быть, где-то в районе Монмартра. Узкая, мощенная булыжником улочка полого спускалась вниз. Машина остановилась возле сувенирного киоска, за прилавком со скучающим видом восседала старуха. Ниже, на углу, виднелся магазин подержанных вещей, на тротуаре толпились арабы - казалось, здесь их больше, чем в Мекке. - Он здесь живет... - Вон в том доме, - сказал Альбер. Он выбрался из машины, стараясь не ступить в журчащую вдоль тротуара мутную жижу. - Пойдем вместе! - Он узнает меня. - Ну и пусть. Тщательно заперев дверцы "пежо", они нырнули в подворотню. Дом знавал лучшие времена, старинные своды некогда были украшены тонкой резьбой. Полицейские шли в метре друг от друга, сунув правую руку в карман. Списка жильцов, как и следовало ожидать, не было, но ход к квартире консьержки был обозначен стрелкой. Буасси двинулся в том направлении, а Лелак остановился, чтобы сориентироваться. Черного хода нет. Подъезд открывался слева: щербатые ступеньки, голые, без абажуров, лампочки, на стенах похабные надписи. Лелак видел, как Буасси не спускает палец с кнопки звонка у выкрашенной в зеленый цвет двери на другом конце двора. Вот он снял шапку и нерешительно почесал в затылке; лицо его исказила болезненная гримаса: должно быть, он нечаянно задел рану на голове. Альбер перевел взгляд, настороженно всматриваясь в царивший на лестнице полумрак. Если Делькур вздумает улизнуть, то попытается сделать это именно сейчас. Он и попытался: несся вдоль перил, хватаясь за литые шары у лестничных поворотов, как делают это мальчишки-подростки. Вот только не слышно было топота ног. Делькур бежал, стараясь ступать бесшумно. Альбер не стал рисковать. Он двинул Делькура плечом, и тот отлетел, ударившись о стену. Рефлексы бандита действовали безотказно. Нападение в полумраке подъезда застало Делькура врасплох, но тем не менее среагировал он мгновенно: развернулся корпусом к нападавшему, и рука его нырнула за пазуху. И все же реакция запоздала. Лелаку при его опыте оказалось достаточно момента, когда Делькур отлетел к стене. Ожидая столкновения, Альбер напряг мышцы и благодаря этому не потерял равновесия. Сделав шаг, он вновь очутился возле Делькура и заехал ему кулаком в висок. Затем стиснул скользнувшую за пазуху руку, но не пытался ее вывернуть. Делькур, несмотря на щуплое с виду телосложение, оказался жилистым и мускулистым, и рискованно было затевать с ним борьбу, когда тот держал наготове нож. Альбер всей тяжестью навалился бандиту на руку, чтобы не дать вытащить ее из пальто, и рявкнул противнику в самое ухо: - Полиция! Не двигаться, если жизнь дорога! Мужчина замер. - Выпусти нож! - Альбер почувствовал, как мышцы Делькура расслабились. Правой рукой он тотчас рванул к себе запястье противника, крутанул его и, перехватив левой, завел за спину, - все, как предписано правилами единоборства. Делькур с заломленной за спину рукой уткнулся лицом в пол. Коленями Альбер уперся в спину бандита, чтобы освободить свою правую руку и сунуть ее в карман за наручниками. - Что тебе от меня нужно? Альбер молча защелкнул железный браслет на запястье Делькура. - Ну погоди, фараон вонючий, ты еще об этом пожалеешь! - Давай другую руку! Да поживей! - Подоспевший Буасси, оттеснив Альбера, сам защелкнул второй наручник и подтолкнул Делькура к парадной двери. В машине его запихнули на заднее сиденье, Альбер сел рядом. Старуха-продавщица из лавчонки с сувенирами, не меняя скучающего выражения лица, наблюдала за этой сценой. Двое мальчишек лет десяти, поблизости катавшиеся на скейтах, восхищенно присвистнули. Буасси включил мотор. - Как скоро мы доберемся до набережной Орфевр? - поинтересовался Альбер. - Минут за двадцать-двадцать пять. Лелак повернулся к задержанному: - Столько времени тебе дается на размышление. Делькур оказался более крепким орешком, чем они ожидали. Не задавая вопроса, над чем ему, по мнению полицейских, нужно размышлять, он уставился в пол и угрюмо молчал. - Годков пять, пожалуй, схлопочешь. Сперва полез с кулаками на полицейского сыщика, сегодня оказал сопротивление при аресте.- Машина свернула влево, Буасси дал резкий сигнал и обошел темно-синий "фиат-ритмо". - Это еще цветочки. Вздумай мы подстроить тебе подлянку, могли бы навесить и убийство... Мужчина в наручниках с шумом втянул воздух носом и отвернулся. Теперь он уперся взглядом в облепленный рекламными плакатами желтый автобус, словно желая запечатлеть его в памяти. - В твоих же интересах отвечать на вопросы, - не хотя был вынужден продолжить Альбер. - Откуда вы узнали, что мой друг - сыщик? - Не дождавшись ответа, Альбер зевнул. - Сдадим этого молчальника и сходим перекусить. - Я должен съесть бутерброды, иначе подруга жизни закатит истерику. - Да брось ты к чертям! - Ты что, сдурел? Бросить такую женщину! Да она каждый вечер встречает меня ужином из пяти блюд, выставляет бутылку вина и надевает самое нарядное платье. И знаешь, что в ней особенно трогательно? Она краснеет от смущения. Разведенная женщина, мать двоих детей, а краснеет как девчонка. - Бутерброды выброси, балда! Женщина все равно заставит тебя на ней жениться. Сдадим этого придурка и угостимся пиццей. - Пиццу я не люблю. Город словно обезлюдел, движение замерло, и они без помех добрались до моста Сен-Мишель. Обычно переезд занимал несколько минут, но на сей раз машина проскочила на другой берег Сены мгновенно. - Мы не знали, что он сыщик, - донесся тихий голос Делькура. - Мне послышалось или ты правда что-то сказал? - Мы не знали, что он сыщик. - Горький вздох сопровождал эту фразу. Вздох человека, которому слишком хорошо знакомы эти мелкие уловки полицейских: "повтори", "говори громче, разборчиво, ясно"... - Так уж и не знали! - Просто мы поняли, что он врет. Ему, мол, приятель посоветовал сюда толкнуться. - Делькур бросил одобрительный взгляд на сидевшего за рулем Буасси. -Кстати сказать, вы здорово держались. Мне бы ни в жизнь не догадаться, что вы фараон. А уж меня нелегко провести, можете быть уверены! - Что же я должен был сказать? - Что вас прислал Пепе. Таков порядок, и это все знают. - Кто такой Пепе? - Он у нас вроде как за старшого. Когда я пришел, он уже заправлял там всеми делами. Дружок мой с того и начал: пойдем, говорит, я тебя познакомлю с Пепе.. 303 Работенка у нас не пыльная. Делать тебе вообще. ничего не придется, только иногда ширяют иглу или дадут "колеса" и велят полежать. И за это еще сотнягу на рыло. Даже если отстегнешь для Пепе двадцатку, все равно в накладе не останешься. - Ас какой стати надо отстегивать двадцатку этому Пепе? - Чтобы попасть в лабораторию. Если бы ваш приятель сказал, что он от Пепе, мы бы его и пальцем не тронули. Понятно? - Нет, - подумав, ответил Альбер. - Пепе платит вам, что ли, чтобы вы избивали посторонних? - Ничего он нам не платит. Но ведь в наших интересах, чтобы посторонние не совались, разве не ясно! - Послушай, парень! - взревел Буасси на переднем сиденье. - Если вы и без того лупцуете чужаков, то за что гребет деньги Пепе? Делькур промолчал, и Альбер демонстративно вздохнул. - Ну его к черту! Нам все равно друг друга не понять. Если они по доброй воле отдают свои кровные денежки какому-то негодяю, это их дело. - Один не захотел платить, - Делькур снова перешел на шепот, но на сей раз они не стали придираться, оба молча ждали, когда он вновь заговорит. - Этого человека на заводе больше не видали. - Ты не смог бы с ним справиться, что ли? - Я не трусливого десятка, но с Пепе опасно связываться. Он глотку располосует и глазом не моргнет. И дружков у него хоть отбавляй. Проще заплатить. На вашем месте я бы все-таки его поостерегся. - На заводе у него тоже есть дружки? - Наверняка. У него везде свои люди. - Врач или сестры? - Нет. Но швейцара он подкармливает - готов голову дать на отсечение. - Знаешь этого человека? - Альбер извлек из кармана фотокарточку Риве и поднес ее к глазам Делькура. Снимок был выполнен перед вскрытием, но фотограф превзошел самого себя. Покойник выглядел как живой. - Тони. Когда- то был хорошим гонщиком. - Он тоже платит? - А-а... Это же дружок Пепе, их водой не разольешь. - Где сейчас этот Пепе? - Пропал. И Тони тоже куда- то провалился. Даже доктор его разыскивал. С ним начали проделывать какое-то исследование и не могли закончить. Сами понимаете. - Ну а про этого что скажешь? - На свет божий была извлечена фотография Дюамеля. - Видел я его. На днях он разговаривал с Риве в пивной. - Не слышал, о чем говорили? - Нет. Но факт, что о деле, сразу видно было. Забились в угол, и Тони все зыркал по сторонам, не следят ли за ними. Я старался не смотреть в их сторону. - Риве тоже опасен? - Не слишком. Но зато уж дружок его... - Я вот еще чего не понимаю, - сказал Альбер, задумчиво глядя на высокого, тощего, взлохмаченного мужчину. - Почему вы набросились на моего коллегу прямо сразу, в приемной? Разве нельзя было просто припугнуть или подстеречь на улице, когда он выйдет? Видно было, что Делькур сделал бы досадливый жест, не будь у него руки схвачены за спиной наручниками. - Нет, - решительно возразил он. - Бить надо прежде, чем человек попадет в лабораторию. Если с ним начали работать, от него уже не избавиться. Доктор осложнений не любит. - А этого человека помнишь? - Это Параж. Он работал на заводе... охранником или кем-то в этом роде. Но его тоже лечили. - Что с ним делали? - Ну, как это... работали с ним. Так у нас принято говорить. - Он тоже был дружком Пепе? - Нет. Вроде бы водил шашни с докторшей. С пучком, старая образина, а туда же... Черт бы ее побрал, курву драную! - Что тебе известно о смерти Паража? - Только то, чт& в газетах было. - Вам никогда не приходило в голову, что он скапутился от того препарата, какой ему ввели в лаборатории? - В лаборатории?.. Как это? Да что вы! Нас тут наблюдают: выслушивают-выстукивают, все честь по чести. - Тебе ни разу не было дурно после того, как принимал какое-нибудь лекарство? - Как же, бывало, когда и мутит. Но ведь за это и денежки платят, верно? И всегда заранее предупреждали. С нами тут обходятся по-хорошему. Вот только эта старая шлюха, что меня выставила... 305 - И что же ты теперь собираешься делать? - Я-то? Думал потолковать с Пепе, попросить замолвить словечко. Но не застал его. Альбер взглянул на Буасси, тот пожал плечами. Они припарковались на набережной Орфевр, у высокой коричневой ограды Дворца правосудия. Проходившие мимо туристы заглядывали в машину с таким видом, словно она тоже относилась к числу платных достопримечательностей Парижа. - Ну вот что, парень! - сказал Альбер. - Не хочется мне, чтобы ты разгуливал на свободе: чего доброго начнешь еще языком трепать. Так что мы сейчас прихватим тебя с собой и оформим задержание, по твоей собственной просьбе, как свидетеля, нуждающегося в защите. Найдем тебе уютную камеру в следственном отделе. Не пожалеешь: пару недель проживешь без забот, крыша над головой и казенные харчи тебе обеспечены.- Он запустил руку под пальто Делькура и вмиг нащупал нож - весьма солидное оружие, переделанное из мясницкого тесака. Чехол под него был прикреплен к подкладке пальто с таким расчетом, чтобы нож можно было выхватить мгновенно и тотчас же пустить в ход. Альбер знал, что у бандита должен быть при себе еще один: ведь пальто человек вынужден иногда снимать. Он охлопал карманы, но безрезультатно. Выжидающе взглянул на Делькура, и тот послушно наклонился вперед. Лелак удовлетворенно кивнул и провел рукой по шву возле пояса. Нож был спрятан внутри, чуть ниже правой почки: вороненой стали, с пружиной и небольшим, сантиметров в десять, лезвием. - Надзирателю это вряд ли понравилось бы. Тебя могли неправильно понять. Еще есть? - Нет. Увидев, что один из туристов нацелился фотоаппаратом, намереваясь запечатлеть их шествие к зарешеченной дверце, все трое, не сговариваясь, отвернулись. *** На сей раз они припарковались у завода. Буасси напялил свой баскский берет, переодел пальто, переобулся в другие ботинки и сунул за пояс широких брюк резиновую дубинку. Дубинка была не уставная полицейская, а укороченная, так сказать, для домашнего пользования и со свинцовой прокладкой. Приятели выждали, пока скроются случайные прохожие, и Буасси выбрался из машины. 306 Альбер достал сверток с бутербродами и, разворачивая его, следил, как Буасси вперевалку направился к проходной. Пока они сдали Делькур'а и выполнили все необходимые формальности, наступил полдень, и Альбер весьма не прочь был бы пообедать, но Буасси уперся - ни в какую. Он был упрямый точно осел. К тому времени, как приятели добрались до фармацевтического завода, у Альбера окончательно окрепло убеждение, что глупо так лезть на рожон. Вчера идея внедрить Буасси в группу подопытных казалась вполне стоящей. Сегодня это выглядело ненужным риском. Однако достаточно было взглянуть на Буасси, чтобы попридержать свое мнение при себе. После того как Альбер сам же втравил беднягу в историю, Буасси в жизни не простил бы ему такого отступничества. Безо всякого удовольствия Альбер жевал бутерброд, с такой любовью приготовленный очередной пассией приятеля. Сиди тут и жди, довольствуйся ролью пассивного наблюдателя! Швейцар пропустил Буасси без звука, и тот на правах своего человека уверенно направился к зеленой дверце в конце двора. Он не смотрел на проходивших мимо рабочих завода, облаченных в белые халаты, так же, как и те не смотрели на него. Они словно бы не замечали друг друга. Наверняка здесь любому известно, зачем приходят в лабораторию эти плохо одетые, с небритой щетиной мужчины, и наверняка каждый считает за благо делать вид, будто не знает об этом. Буасси проверил, под рукой ли резиновая дубинка и шагнул внутрь. Там сидели те же мрачные типы, что и вчера. Удивленные, неприязненные взгляды встретили Буасси. - Меня прислал Пепе, - опережая их намерения, сообщил Буасси. - Вот как?! - один из ожидающих поднялся с места. Роста он был невысокого, но весь словно вылеплен из мускулов. Голова квадратная, черные вьющиеся волосы, свитер едва не лопался на вздутых бицепсах. "Тюремный силач", - подумал Буасси. У этого типа было время нарастить мускулы. Буасси не помнил его по вчерашнему визиту, и это обстоятельство беспокоило его. Он прислонился к стене и сунул руку под пальто, нащупывая резиновую дубинку. - И когда же ты видел Пепе? - Вчера вечером. - Где? - Не твое дело! Если Пепе не понравится, что я здесь, он сам мне об этом скажет. - Пока что это мне не нравится, приятель. Пепе пропал, его вот уже несколько дней никто не видел, а ему самое время бы здесь появиться. Ясно тебе, умник, что к чему? Теперь и остальные мужчины, встав со своих мест, подступили ближе. - Если он не желает с вами встречаться, это его дело. Коротышка притопнул ногой и чуть присел, как бы готовый броситься на нахального чужака. Буасси отскочил в сторону и выхватил дубинку. - Смотрите, какие занятные игрушки у этого малыша. Ай-яй- яй! Жан! Только не здесь! Вчера тут уже была заваруха. Нас всех выгонят. Буасси никогда в жизни не испытывал такого чувства признательности, как сейчас, за это невольное заступничество незнакомого бродяги. Направляясь сюда, он делал ставку на то, что к нему привяжутся. Не был уверен, но очень надеялся. Вот только на присутствие этого орангутанга он никак не рассчитывал. Буасси был не робкого десятка. Еще в детстве ладонь у него была вдвое шире, чем у сверстников, и оплеухи тоже выходили раза в два увесистее. А став полицейским, он и подавно лишь раздавал другим оплеухи, но никогда не получал их сам. Ему доводилось в одиночку обезоруживать опасных преступников, и при этом у него даже мысли не возникало, что он и сам может попасть в беду. Эта слепая, бездумная уверенность в себе защищала его подобно панцирю. И вот теперь панциря вдруг не стало. Буасси достаточно насмотрелся драк, чтобы трезво оценить соотношение сил. У него против этой горы мускулов шансов никаких. Такого затрещинами не напугаешь, дубинкой по голове не врежешь, а если и врежешь, то только еще больше обозлишь. Впервые в жизни он заранее представил себе, что ожидает его в предстоящей драке. Он явственно видел, как этот квадратнрголовый сметает его вместе с дубинкой. Противник слишком решителен и проворен, чтобы удалось удержать его на расстоянии, а если дело дойдет до рукопашной, то, считай, тебе конец. - Верно, - согласился орангутанг. - Тогда выйдем, если не трусишь. Квадратноголовый покосился на остальных, в то же время не выпуская из поля зрения и Буасси. - Ладно. Давай выйдем. Буасси находился ближе к двери. Метнувшись к выходу, он мигом очутился на дворе. Здесь он был в безопасности, этот бугай не набросится на него сейчас, если не хочет лишиться работы. В дверях тот не успел его перехватить, а теперь придется потерпеть, пока они выберутся на улицу. Ну а там ждет верный друг, старина Альбер. И все же, не желая рисковать, Буасси старался шагать так, чтобы между ним и квадратноголовым сохранялось расстояние в несколько метров. Должно быть, со стороны все выглядело так, будто остальные послали их в распивочную за бутылкой дешевого вина, и Буасси хочется поспеть первым. По мере приближения к воротам, он ускорял шаг. Вдруг да Альбер задремал? Вдруг не сразу врубится и начнет лениво, неспешно выбираться из машины, вместо того чтобы молниеносно выскочить с оружием наготове. Швейцар со скучающим видом взглянул на Буасси, когда тот прошел мимо, а Буасси смотрел на тощего, морщинистого, носатого старикашку, как моряк, уходящий в плавание, на удаляющийся берег. До этого момента Буасси был в безопасности. Теперь он бросился бегом к машине, слыша за спиной топот преследователя. Альбер, чего ты медлишь?! Подбежав к машине, он попытался распахнуть дверцу. Но не тут- то было. Машина оказалась заперта. Выхватив дубинку, Буасси повернулся лицом к противнику. Хоть сколько- то ему удастся продержаться. Альбер не мог уйти далеко. Шум драки привлечет его внимание, и он не допустит, чтобы... Выставив вперед левую руку, он поднял правую на уровень груди. Теперь в случае необходимости можно пустить в ход дубинку. Квадратноголовый с опущенными руками уверенно шел на него, и Буасси начал медленно пятиться. *** Альбер действительно отлучился всего лишь на несколько минут, поскольку обещал Луизе позвонить утром.. Жуя бутерброд, он настороженно прислушивался, однако не услышал ничего похожего на шум драки. Впрочем, он и не думал, что "конкуренты" еще раз посмеют наброситься на Буасси в комнате ожидания. К тому же теперь даже пароль известен: "Я от Пепе". Пройдет по меньшей мере полчаса, прежде чем Буасси дождется своей очереди в лабораторию. А потом остается лишь выхватить у врача наполненный шприц и дать деру. Еще раз мысленно прокручивая эту сцену, Альбер не нашел теперь свою нежно лелеемую идею столь уж удачной. К тому же хотелось пить, и он решил промочить горло в ближайшем бистро и оттуда заодно позвонить. Правда, разговор, пожалуй, затянулся чуть дольше, чем он рассчитывал. Пока он дозвонился до коммутатора, пока его соединили с номером Луизы... Потом они энное количество минут проговорили. Альбер почти шептал в трубку посколысу стеснялся, что его слова могут услышать посторонние и от этого весь разговор приобрел более доверительный, интимный характер. Он узнал, что Луиза хорошо спала. Что она не слишком устала после вчерашнего выступления. Что с утра она уже совершила длительную прогулку и сейчас собирается с парнями из ансамбля к Сакре-Кер. Со своей стороны Альбер сообщил, что ему очень понравилось представление и особенно сама Луиза Кампос. Что в данный момент он околачивается в дешевом бистро, хотя охотнее всего отправился бы вместе с ней к Сакре-Кер. Затем он условился о свиданий. В том же самом ресторане, где они были в прошлый раз. Там можно будет поговорить без помех. В четыре часа. Альбер надеялся освободиться раньше, но у него не было денег еще на один обед с дамой. Не беда, они просто выпьют чего- нибудь. Но как бы то ни было, все вместе взятое заняло не часы, а минуты. И надо же было Буасси угодить в беду именно в это время... Еще издали, увидя толпу возле машины, Альбер заподозрил неладное. Он тотчас припустился бежать, не переставая твердить себе, что все это игра воображения. "Я этого не заслужил. Неправда! Этого не может быть!" Ему хотелось сбавить ход, чтобы как можно дольше не знать, что за беда случилась с его другом, но рефлексы диктовали другое. В считанные секунды он добежал до места происшествия и растолкал зевак. Буасси лежал на земле и стонал. Возле него стоял полицейский с' суровым выражением лица, однако Альбер сразу же догадался, что страж порядка попросту не знает как быть. Альбер махнул у него перед носом своим служебным удостоверением и опустился на колени возле раненого. Он провел рукой по голове Буасси, и тот дернулся от боли. Альбер чувствовал на себе взгляды окружающих, ощущая их взволнованное дыхание. - Кто-нибудь видел, что здесь произошло? Заговорили одновременно человек десять. "Началась драка. Этого- мужчину сшибли с ног, а потом, когда он упал, стали бить ногами..." "На него напал какой-то громила, а этот несчастный только защищался... Кошмар какой-то! Безобразия творятся среди бела дня!" Очевидцы подступили вплотную и полицейский, наконец-то сообразив чем заняться, стал осаживать толпу назад. Тут подоспела "скорая помощь", и Альбер испытал странное чувство при виде этой, уже знакомой картины: на окраине города с грязной мостовой поднимают бесчувственное тело, укладывают на носилки, и карета "скорой помощи", отчаянно сигналя сиреной, уносится прочь. Риве. А вот теперь Буасси. Его избили. Но кто? Пене? Из закрытого кузова не видно было, куда, в какую больницу их везут. Буасси пришел в себя. Впервые за годы их знакомства он показался Альберу старым. Лелак видел, как взгляд его темно-карих глаз постепенно становится осмысленным. Коренастый, чуть располневший мужчина, давно разменявший пятый десяток. Еще утром ему готовила бутерброды очередная подруга, намеревавшаяся женить его на себе. А теперь, побежденный и избитый, Буасси явно силится понять, где он и каким образом здесь очутился. Для человека молодого не столь унизительна и безнадежна ситуация? если он пострадает в кровавой переделке или от несчастного случая и затем очнется на больничной койке. Молодой организм быстро возьмет свое. Кости срастутся, раны затянутся на удивление быстро, а главное, - у человека есть время позабыть о передряге. Ну а Буасси? - Где тебя носила нелегкая? - едва шевеля губами, произнес Буасси. Он говорил еле слышным шепотом. - Заскочил на минутку в бистро. Очень пить хотелось... Буасси махнул рукой и закрыл глаза. Машина сделала резкий поворот, и Альберу на его откидном сиденье пришлось упереться руками в потолок. Затем карета "скорой помощи" затормозила, и дверца распахнулась. Они прибыли в. больницу "Эспуар". Альбер опасался, что они и на сей раз попадут в "Сен-Мелани", как тогда, с Риве, но, конечно, опасение это было нелепым. В лифт, занятый носилками с пострадавшим, он не поместился и взбежал по лестнице на третий этаж в хирургическое отделение. Дождавшись, когда носилки с Буасси вдвинули под рентгеновский аппарат, он тяжело вздохнул и обратился к первому попавшемуся человеку в белом халате с вопросом: "Где здесь телефон?" Луиза была уже на месте, когда примчался Альбер. Она сидела за тем же столиком, что и в прошлый раз, - за их столиком. Перед ней стоял изящный, высокий бокал с каким-то оранжевым напитком. "Должно быть, какой-нибудь изысканный коктейль", - мелькнула у Альбера мысль. Сколько же он может стоить?.. Альбер опоздал минут на двадцать, не меньше, хотя несся от метро во весь дух и влетел в ресторанчик, ************************************************************************************* встрепанный и потный. Отдуваясь на ходу, он протиснулся между столиками и подошел к красавице танцовщице. - Не сердитесь... задержался на работе... - Неужели опять случилось нечто ужасное? Ужасное ли? В конечном счете Буасси благополучно выкарабкался и может выписаться домой хоть завтра. На голову наложили четыре шва, руку перевязали, ребра стянули тугим бандажом. Опухоль на подбитом глазу скоро опадет, а за выбитые при исполнении служебных обязанностей зубы он получит настолько щедрую компенсацию, что сможет поменять машину на более новую. - Да, - сказал Альбер. - Не надо, не рассказывайте. И даже не думайте об этом. - Луиза положила свою ладонь поверх его руки и заглянула в глаза. - Постарайтесь расслабиться. Видно, что вам не терпится вскочить и тотчас броситься на охоту за этими вашими преступниками. Сейчас вы - сплошной комок нервов. Пожалуйста, успокойтесь... ради меня. - Она улыбнулась Альберу, и тот медленно улыбнулся в ответ. Альбер огляделся по сторонам. В ресторане царила тишина, лишь у одного из дальних столиков торчал официант. Обедающие уже разошлись, а время ужина еще не наступило; только на одном-двух столиках горели свечи. Вынырнувший откуда-то другой официант выжидательно воззрился на Альбера. - Что угодно, мосье? - То же самое, что пьет дама. - Слушаюсь, мосье. Оранжад... - Официант вновь растворился в полумраке. Они сидели, молча глядя друг на друга. Альбер не выдержал первым. - Как вам понравилась Сакре-Кер? - Восхитительно! - Глаза Луизы заблестели, видно было, что она говорит искренне. • 312 Альбер мысленно покачал головой. Из всех знаменитых достопримечательностей Парижа базилика Сакре-Кер - сердца Христова - нравилась ему меньше прочих. Собор Парижской богоматери вызывал в нем восторг, на площади Звезды ему мешало разве что оживленное уличное движение, в парке дворца Тюильри он, в бытность свою молоденьким парнишкой, прогуливался с девушками, а Эйфелева башня с годами все более завоевывала его расположение. Но базилика Сакре-Кер всегда была ему не по душе. Она считалась чуть ли не символом того Парижа, в котором Альбер не усматривал ни красоты, ни романтики, зато находил в избытке шум, грязь ,и зловонные запахи. Сама базилика являла собою не лишенное интереса сооружение. Если смотреть на нее издали и снизу, она производила величественное впечатление. Вблизи же это было чрезмерно большое и чрезмерно изукрашенное здание посредственной архитектуры. Но еще хуже были окрестности базилики - прославленный Монмартр. В других городах подобные места чужестранцы обходят далеко стороной, а полиция несет патрульную службу на оперативных машинах. В Париже этот район является неотъемлемым атрибутом лжеромантики, воспетым в шансонах, запечатленным в кинофильмах и на живописных полотнах. Здесь царил такой гам, что невозможно было услышать даже собственный голос, здесь вас толкали, кричали в самое ухо, норовили обчистить карманы, торговцы всех мастей старались навязать вам свой товар, ну а разных там арабов, турок и африканцев было больше, чем самих французов. Здесь чувствуешь себя скорее на восточном базаре, нежели в сердце французской столицы. - Это и есть подлинная жизнь! - восторженно продолжала Луиза. - Не сравнить с благоговейной тишиной, какая окружает стены иных храмов. Знаете, что сказал гид? Этот храм напоминает живописное полотно, которое предстает во всей своей красе, если отойти на несколько метров. Сакре-Кер тоже становится прекраснее, по мере того как от нее удаляешься. Вы знали об этом? - Да. Более того, Сакре- Кер особенно красива, если отойти от нее так далеко, чтобы ее совсем не было видно. - Правда? - Луиза задумалась, силясь понять смысл его слов. - Э-э... Я просто пошутил. - Ах вот как! - Лицо ее просияло. Оба вздохнули с облегчением,, когда наконец вернулся официант. Дождавшись, пока он поставил перед Альбером 313 бежал и тактично удалился, Луиза с лукавой улыбкой no-интересовалась: - Значит, вам понравилось представление? - В джинсах и толстом, вязаном свитере с высоким воротом она казалась юной и неискушенной девушкой, ничем не напоминая знойную хищницу, какою была на сцене. - Да. Но вы мне нравитесь больше такой, как сейчас. - Одетой, что ли? Разве у меня настолько уродливая фигура? - Нет, но... - Махнув рукой, он отхлебнул из бокала. Сегодня у него и с юмором не в порядке. - Лучше объясните, что изображали мужчины. - Вы имеете в виду капоейру? Так и знала, что это вас заинтересует. В конечном счете для зрелищной программы и не требуется иного: лишь красивые женщины и сцены драк. Тогда успех у мужской части публики обеспечен. - Но ведь этот танец не назовешь дракой... - Вы так считаете? А между тем капоейра - это именно драка, замаскированная под танец. Изобретение рабов на плантациях. Драться им было запрещено, чтобы не причинять ущерба собственности хозяина. А драться хотелось... - Еще бы. Одна из важнейших демократических свобод. Следовало бы внести ее в конституцию.* - Насмешки здесь неуместны! Думаете, среди рабов не было разногласий? И тогда они изобрели капоейру. Издали вроде бы танец, а по сути борьба. - Мне трудно судить. Когда ваш приятель напал на меня, у него это ловко получилось. Но ведь на сцене исполнители находились на расстоянии друг от друга. - Да, потому что это уже капоейра-танец. Здесь даже не обязательна логическая согласованность в пластике обоих бойцов. Их задача лишь приноравливаться к ритму. Рабы долго оттачивали свою технику. Вздумай они попросту наносить друг другу удары ногами, это не укрылось бы от надсмотрщиков. Зато под музыку можно было творить что угодно. - Недурная идея, - пробормотал Альбер. - По мнению одного моего друга, самое основное в единоборстве это правильный ритм. Луиза оставила его реплику без внимания. - Даже костюмы, в каких они выступали, воссоздают одежду рабов: босые и полуголые, в одних белых штанах,- как в былые времена невольники трудились на плантациях. 314 - Вы рассказывали, как во времена вашего детства один из парней избил полицейского. Это была капоейра? - Да. Альбер недоверчиво покачал головой. - Мне по-прежнему не ясно. Конечно же, нет сомнения, танцоры ансамбля - тренированные парни, однако я убежден, что драться они учились на улице, а не в школе танцев. Встречались мне такие крепкие ребята и у нас, но тех разве что хватило бы на рок. - Существуют и школы капоейры, где при закрытых дверях обучают борьбе. Там можно тренироваться с партнером, участвовать в показательных состязаниях. - Вы-то сами смыслите в этом деле? ---Я? - Луиза рассмеялась. - Ну как же вы не поймете, капоейра - это мужское занятие. Удел женщин - самба. Женщина должна быть красивой, эротически привлекательной. - Жаль, - задумчиво протянул Альбер. - А то могли бы обучить меня основным приемам. Скажите, а "нет ли учебного пособия по капоейре? VI Альбер вернулся на службу в начале седьмого. Из больницы он позвонил Шарлю, который через двадцать минут примчался туда, стремительно пронесся по больничному коридору, заперся для десятиминутных переговоров с врачом, приложился к ручке медицинской сестры, отыскал какого-то давнего знакомого, в результате чего персонал был готов хоть несколько недель держать Буасси в отдельной палате для привилегированных пациентов. Правда, сам Буасси рвался домой... После этого Бришо полетел обратно, в управление полиции, чтобы держать фронт, пока Корентэн просиживает штаны на каком-то очередном совещании. "Шеф объявится после обеда! - походя бросил он Альберу. - Приходи, он наверняка захочет с тобой поговорить". Шаги его гулко отзывались на лестнице. С чего бы этот дом в шесть часов всегда уже пуст, как вымерший? Правда, здесь не бывает такой безумной суеты, как в дежурной части полицейского участка, но все же эта тишина казалась необычной. Словно в офисе коммерческого предприятия, где служащие расходятся по домам в половине пятого и лишь уборщица бродит из комнаты в комнату. Возможно, шеф уже отбыл домой. У Альбера вспо- 315 тели ладони, а мысли невольно стали облекаться в слова оправдания. Должно быть, есть что- то в самих этих стенах, насквозь пропитанных подозрительностью, страхом, ложью. Вот ведь и на меня воздействует эта атмосфера, - подумал Альбер. Начинаешь чувствовать себя преступником. Отчего бы прямо не объявить Корентэну, что, пока он ждал меня здесь, я проводил время с Луизой Кампос? Правильно, так ему и скажу. Альбер свернул направо, к кабинету Корентэна, и облегченно вздохнул при виде узкой полоски света под дверью. Поправив рубашку, по обыкновению выбившуюся из-за пояса, он пятерней пригладил волосы, постучал в дверь и вошел. Корентэн сидел за письменным столом и читал. При появлении Аль-бера он отложил бумаги в сторону и потянулся за коробкой с табаком. Чтобы не дымить постоянно, раскурива-ние трубки шеф связывал с каким-нибудь условием. Закурю, как только покончу с почтой. Или когда зазвонит телефон. Или когда вернется Альбер. - Где ты пропадал? - поинтересовался Корентэн. - Э-э... Я был с Луизой Кампос... Это бразильская танцовщица, которая ушла с приема вместе с Дюамелем. Я подумал, что до вашего прихода успею еще раз допросить ее. - Я здесь уже не один час. Ну и как, удалось узнать что-нибудь стоящее? - Нет. Твердит все то же самое, что и раньше. Дюа-мель отвез ее в гостиницу, и они расстались. - Тогда какого черта ты валандаешься с ней? Или думаешь, она что-то скрывает? - Н-ну... - В таких случаях Альбера подмывало врезать шефу. - Не думаю. Хотя с женщинами лучше держать ухо востро. Не исключено, что Дюамель завез ее к себе домой, а оттуда уже она добралась до гостиницы на такси. И теперь ей совестно признаться. Я задал ей вопрос, не говорил ли Дюамель о своей работе. У меня была мысль, вдруг да он вздумал похвастаться, разыграть из себя великого репортера, чтобы произвести на дамочку впечатление. - И что же? - Она совершенно не помнит, о чем шел разговор. - Ладно. - Выпустив пары, Корентэн теперь уже более спокойно всматривался в голубоватые клубы дыма, разделяющие собеседников. Из кармана своего серого фланелевого пиджака он достал маленькую, черную коробочку, рассеянно постучал по ней пальцем и снова 316 сунул в карман. - Ну, а что там приключилось с Буасси? - Видите ли... мы решили слегка прощупать почву вокруг завода "Фармацит". Отправились туда, и... Корентэн поднял руки, и Альбер замолчал. У шефа были на редкость волосатые руки с тщательно ухоженными ногтями. Он любил во время совещаний призывать к тишине эффектным жестом дирижера. - Ты решил, что следовало бы прощупать там почву, но на заводе тебя уже знали в лицо. Ты задурил голову Буасси, и вы отправились с ним на пару. Вот с этого места продолжай дальше. Альбер молчал, пытаясь собраться с мыслями. До сих пор он стоял у стола, нервно переминаясь с ноги на ногу и судорожно подыскивая оправдание. Теперь речь зашла об убийствах, а это уже разговор профессиональный. Он уселся на свое привычное место, откинулся на стуле, зацепившись мысками ботинок за перекладину начальничьего стола. - По-моему, Дюамель собирался писать о заводе "Фармацит". Там проводились опыты на людях. Разрабатывался новый вид допинга, который невозможно выявить с помощью современных методов. Вообще-то не запрещается привлекать к эксперименту людей, если те представляют себе степень риска и сознательно идут на него. Кажется, даже есть такое законоположение, что если степень риска выше определенной нормы, то объект эксперимента не имеет права соглашаться... Это надо будет выяснить у юриста. - Альбер взглянул на Корентэна, выжидая, не хочет ли тот что-либо спросить или добавить, однако шеф молчал с каменным выражением лица. - Но на заводе используют полуграмотных, опустившихся людей, которые готовы подписать даже собственный смертный приговор. Факт, что в результате опытов скончался некий человек по фамилии Параж и бывший гонщик Риве. Но я убежден, что, если покопаться, выявятся и другие жертвы. Известно, что Дюамель поддерживал контакт с Риве, думаю, покупал у него информацию. У Риве был дружок по кличке Пепе - этакий крутой парень. Он взимал с несчастных подопытных дань, а тех, кто отказывался платить, безжалостно избивали. Возмож-ног Дюамель собирался писать о рэкете, а Пепе это пришлось не по нраву, и он замордовал Дюамеля насмерть. Он мог сделать это по собственному почину, опасаясь за свой хорошо налаженный бизнес, или по указке администрации завода. 317 Альбер умолк. Корентэн снова извлек из кармана коробочку и постучал по ней кончиком указательного пальца. Это был футляр, в котором хранят ювелирные изделия. - У тебя все? - В основном да. - Послушай, Лелак... - Быстрым движением Корентэн спрятал в карман коробочку и вперил взгляд в Аль-бера. - До сих пор у нас с тобой об этом речи не заходило. Попросту не было такой необходимости. Я смотрел сквозь пальцы на твою несобранность и лень. Прощал опоздания, когда ты по утрам просыпал на работу. Прощал привычку спихивать на других любую работу, какая гроша ломаного не стоит. - Он говорил негромко, спокойно, с интонациями профессионального диктора. - Я позволял тебе действовать, руководствуясь твоей весьма уязвимой логикой и ничем не подкрепленными аргументами, поскольку именно тогда ты добивался успешных результатов. Не знаю, как тебе удавалось, да это меня и не интересует. В течение нескольких дней обнаруживаешь преступника, а это главное. Если бы и остальные мои подчиненные были такими же, как ты, я бы попросту спятил. Одного тебя я, пожалуй, выдержу. Альбер с интересом вслушивался в откровения шефа. Разумеется, он и сам знал, что между ними существует как бы молчаливое соглашение, но поскольку оно никогда не обсуждалось, то и рамки его не были определены. Альбер всегда боялся, как бы не перегнуть палку. Судя по всему, на сей раз его опасения оправдались. Знать бы только, где он допустил промах. - Для меня непривычно, видеть, как ты упорно цепляешься за одну версию. Странно слышать, когда ты рассуждаешь столь последовательно и логично. - Шеф махнул рукой. - Ну да не в том беда. Скажи, ты хотя бы заглянул в досье, которое я положил тебе на стол? - Шеф, день-другой, и я завершу это дело... - Я спрашиваю: открывал ты это досье? - Да. - И тебе ничего не бросилось в глаза? - Альбер молчал, и Корентэн неожиданно взорвался. - Ты не обратил внимания, что погибший - некий Жюль Пеперелли, он же Пепе, безработный, и, по словам консьержа, подряжался на временную работу при заводе "Фармацит"?! Если уж я кладу бумаги тебе на стол, то мог хотя бы удосужиться сунуть туда нос! - За все двенадцать лет совмест- 318 " • • ной работы Альбер ни разу не видел, чтобы шеф выходил из себя. Самому Корентэну, видно, тоже непривычен был такой срыв. Он сердито выколотил трубку и снова набил ее табаком. - Ты хотя бы знаешь, как зовут того типа, что избил Буасси? - Нет. Но я знаю, как он выглядит. - И что ты собираешься делать? - Хм... как бы это сказать... Теперь, когда выяснились новые обстоятельства с Пепе... Я еще не успел обдумать. - Ну так иди и думай! - Корентэн поднялся из-за стола - высокий, худощавый, элегантно одетый - и невольным жестом потрогал карман, где лежала коробочка. Встал и Альбер и направился к двери. - Шеф, если я изобрету что- нибудь стоящее, можно Вам позвонить? - Нет! - Корентэн встретился с его искренне озабоченным взглядом и махнул рукой. - Господи, ну за что мне с тобой такое наказание! Альбер прошел к себе. В комнате было темно, однако свет он зажигать не стал. Обойдя вешалку, он свернул налево и сделал четыре шага. Вот и его стол. Он опустился на стул и замер, уставясь в темноту. В первую очередь... ага, ясно! Первым делом надо позвонить Марте и предупредить, чтобы не ждала. Второе: завтра же купить Марте какой-нибудь хороший подарок. Может, книгу о японских бумажных журавликах. У Марты ловкие пальцы, она научится складывать разные фигурки. Третье... Он встал и подошел к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, попытался сосредоточиться. Третье... Третье... Кто-то околачивался в неосвещенном дворе. Альбер видел лишь темный силуэт и временами вспыхивающую красноватую точку-огонек сигареты. Надо дочитать это треклятое досье. Затем спуститься в каталажку и спросить Делькура, не знает ли он того типа, что напал на Буасси. Хорошо, если бы удалось заполучить адрес, тогда бы взяли негодяя тепленьким сегодня же ночью. Темноту прорезали два конуса света от фар, затем плавно с достоинством подкатил "СХ" Корентэна. Автомобиль двигался почти бесшумно, лишь сизоватая струйка газа из выхлопной трубы показывала, что мотор работает. Машина была чудо как хороша. Корентэн приобрел ее год назад и пылинке не давал сесть на дорогую игрушку. Горе тому инспектору, кто посмел бы на автостоянке ненароком поцарапать или помять машину Корентэна. Это право шеф 319 оставлял за собой. Машина свернула влево и подкатила к стене. Распахнулась дверца, и от стены отделилась стройная женская фигурка. Мелькнули белокурые волосы, затем пассажирка села в машину и захлопнула дверцу; внутреннее освещение погасло: "Вот это да!.." - сказал Альбер и отодвинулся от окна. Включив свет, он подсел к телефонному аппарату. Первым делом нужно позвонить Марте. Едва жена сняла трубку и откликнулась, он сразу почувствовал неладное. Марта не сказала ничего плохого, но чуткое ухо мужа на тринадцатом году "совместной жизни и без слов способно уловить недовольство. - Что у тебя стряслось? - Что стряслось? - Марта расхохоталась, как опереточная примадонна, когда бонвиван спрашивает, страдала ли она оттого, что он ее покинул. - Я же слышу... - Значит, плохо слышишь. Зачем ты звонишь? Альбер схватил досье по делу Пепе, словно желая продемонстрировать Марте по телефону, насколько он занят. - Я хочу предупредить, что сегодня приду домой попозже. - Когда хочешь, тогда и приходи! - Марта говорила по- французски с едва уловимым, скорее приятным, нежели раздражающим акцентом. За исключением тех случаев, когда нервничала. Тогда фразы у нее выходили резкие, рубленые, а французские слова "выстреливались" с английским ударением. - Что ты сказала? Не понял. - Хоть совсем не приходи! - Да в чем дело? Какая муха тебя укусила? Я задерживаюсь по работе. Неужели не ясно? - Ясно. Работай в свое удовольствие-, а обо мне не беспокойся. Главное, чтобы тебе было хорошо! - Марта дала отбой, и Альбер изумленно уставился на безмолвный аппарат. - Черт побери! - Он снова начал набирать номер и сбился. Набрал еще раз, заставив себя делать это медленно и сосредоточенно. :- Алло! - Что тебе еще? Альбер решил, что пора переходить в контрнаступление. - Ты слишком много себе позволяешь. Взять и по- 320 среди разговора ни с того ни с сего хлопнуть трубку. Могла бы обращаться повежливей! - Вежливого обращения спрашивай со своей бразильской шлюхи! - Она снова бросила трубку. Альбер живо представил себе, как Марта стоит у телефона, с ненавистью глядя на ни в чем неповинный аппарат. Зато теперь по крайней мере шило вылезло из мешка. Луиза... Но откуда Марте известно? Он снова набрал номер, поскольку хорошо знал Марту. Не позвони он ей сейчас, она никогда в жизни не простит ему. А надо бы ее проучить. Укротить ее ревность. Показать, кто в доме хозяин. Это далось бы ему без труда. Стоило лишь открыть папку и углубиться в материалы. Номер был занят, и Альбер стал набирать снова. И зачем только он делает эту глупость? Можно бы принести сюда бутербродов, поужинать и спокойно поработать. К одиннадцати он бы управился и успел бы к концу представления, чтобы встретить Луизу у театра. Утром зашел бы домой принять душ и переодеться и объявил бы Марте, что отказывается с ней разговаривать, пока она не попросит прощения. Номер по-прежнему был занят. Марта наверняка сняла трубку. Теперь у него действительно не остается другого выхода. На день-два в доме установится военное положение, но браку он не даст распасться. Таково было его твердое убеждение. Нынешнее испытание, пожалуй, послано им самой судьбой. Альбер встал и с размаху ударил кулаком по стенке канделярского шкафа. Упрямая, настырная, поделом ей! Теперь она, конечно, ждет, что Альбер, как шелковый, примчится домой. Как же, держи карман шире! Он явственно представил, что сейчас происходит дома. На Марте старый заношенный спортивный костюм, который вообще-то не идет ей, но почему-то страшно умиляет Альбера. По всей вероятности, она пристроилась в кресле с книгой в руках, сидит и плачет. Так ей и надо. Если бы она не прервала связь, могли бы сейчас все обговорить по телефону. На сей раз он трахнул кулаком по стене и не рассчитал удара. Скрипнув зубами, он потряс рукой и снова подошел к телефону. Если по-прежнему занято... Номер был занят, и Альбер еще с полминуты постоял у стола, а затем потянулся за курткой. Черт все побери! Рано или поздно придется ее проучить. Воображает, будто ей сойдет с рук: требовать человека домой, когда у того работы выше головы! Ну ладно, он поедет домой и всыплет ей хорошенько. Будет знать, как сидеть в кресле и плакать. 11-345 321 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ I Бог весть отчего Альбер проснулся ровно в девять. Не хлопал дверью сосед, не гудел пылесос в квартире напротив, не включал магнитофон жилец снизу. Просто он вдруг открыл глаза, увидел, что еще темно, и удовлетворенно повернулся на другой бок. Тут он почувствовал, что находится в спальне один, .Альбер снова приоткрыл глаза: та постель, где спала Марта, была пуста, из кухни и из ванной не доносилось ни звука. Неужели она уже ушла на работу? Но тогда, значит... Тут он взглянул на часы, а в следующий момент уже был на ногах. Затем не спеша улегся снова. Ни к чему сейчас пороть горячку. Иначе он убежит на службу голодный, кое-как умытый, дерганый и все равно опоздает. День начнется перебранкой с Корентэном, потом все пойдет кувырком, и тогда не исключе