Эндрю Йорк. Доминатор --------------------------------------------------------------- © Copyright Эндрю Йорк © Copyright А.В.Гришин(ag179 AT list.ru), перевод Date: 15 Jan 2010 --------------------------------------------------------------- Перевод с английского А.В. Гришина Москва, 1999 Мы извратить должны благой исход, В Его Добре источник Зла сыскав. Джон Мильтон, "Потерянный рай", книга I (пер. Арк. Штейнберга) Все персонажи и события в этом романе вымышлены; любое совпадение с реальными людьми или событиями является непреднамеренным.  * ЧАСТЬ I. РЫЦАРЬ *  1 Тишины над озером Чад не бывало никогда. Дожди закончились уже несколько месяцев тому назад, и вода стояла очень низко. Остров являл собой простую кучу высушенной солнцем грязи посреди обширных зарослей тростника. Непрерывно скулил харматтан, без устали посыпавший песком деревья, хижины, волосы, одежды и потные обнаженные человеческие тела. Он хлестал по воде вдалеке, шуршал в траве, и держал все существа, населявшие озеро и его окрестности в настороженном и раздраженном состоянии. Инга, жадно присосавшаяся к Канему, до боли прижавшая зубы к его зубам, тем не менее слышала все звуки, издаваемые живностью, скрывавшейся в темноте. Она различала крики лягушек-быков, сидевших во влажном иле, которым был окружен остров, и громкий рев бегемотов, наслаждавшихся своими бесконечными ваннами. Шумные ночи, тихие дни. Это был давно ушедший мир, и жизнь в нем она находила восхитительной и захватывающей, даже после того, как провела в нем уже два года. В ее голове раздавались даже те звуки, которых не могло уловить ухо - скорпионов, скрывающихся в пыли, крокодилов, скользящих в мелкой воде, безмолвный оргазм Серены. Канем расслабился, навалился на нее всей тяжестью, прижав ее к пропитанному потом одеялу. А Фодио все продолжал свое дело. Фодио был нетороплив. Инга протянула руку, коснулась плеча Серены, и с усилием просунула пальцы между грудью Фодио и соском Серены. Она ощущала, как в дюйме от ее ладони часто и сильно колотится сердце. Если бы у меня были силы для того, чтобы вонзить пальцы в эту мягкую плоть, подумала она, я вырвала бы этот стучащий мускул и бросила его крокодилам, подумала Инга. Она часто представляла себе смерть Серены, и эта греза приводила ее в такой экстаз, пробудить который Канем не мог даже надеяться. Но вот Фодио остановился, перекатился на одеяло, а потом подполз к двери хижины, отбросил в сторону занавес, позволив лунному свету прорезать темноту, и обвел пристальным взглядом безлюдное селение. Остров спал. Если кто-то из Последователей Бога и подозревал об этих полуночных встречах - но уж, конечно, не об их цели - все они были достаточно мудры для того, чтобы держать свои подозрения при себе. Канем перекатился на спину между двумя женщинами, тяжело придавив руку Инги. - Я говорил с Богом, - сказал он. - Его заменит Зобейр. Он объявит об этом Последователям еще до исхода года. Инга улыбнулась. Канем так сильно хотел ее, до такой степени нуждался в ней, что боялся сообщать новости до того, из опасения, как бы она не рассердилась и отказала ему в близости. - Его следует остановить, - произнесла Серена. - Кто может остановить Бога? - Фодио сел подле нее. - Последователи сразу же изгонят того, кто осмелится бросить ему вызов. - Тебе нечего сказать, Инга? - спросил Канем. - Это значит, что ты проиграла. Инга высвободила руку из-под него, села, вытерла краем одеяла пот со лба и по очереди осмотрела каждого из присутствующих. На ее лице не было никакого выражения. Эмоции никогда не отражались на лице Инги. Каждая точеная черта этого лица изящно сочеталась с остальными, а целое было обрамлено серебристо-пепельными волосами, ниспадавшими на белые плечи, вдвойне потрясающие в этом мире брюнетов. Инга была порождением не пылающего юга, а застывшего севера, даже ее глаза, полуприкрытые длинными золотыми ресницами, напоминали серые льдины. - Ты прав, - согласилась она, - я не сумела в достаточной мере повлиять на Бога. Но если его не удается убедить, значит его следует устранить. - Она ждала их реакции. Канем, ее Канем, так похожий на своего брата Фодио, высокий и широкоплечий, с высоким лбом, смелым подбородком, носом и губами, был из племени канембу. Эти двое мужчин были самыми красивыми из всех, которых ей когда-либо доводилось знать; голыми они представляли собой воплощение идеального телосложения и мускулатуры. Сейчас у них был испуганный вид: ведь она просто выразила в словах их собственные самые затаенные мысли. Если бы Канем был в состоянии мыслить так же смело, как и поступать, то предстоящий переворот мог бы пройти совершенно незримо. Инга подумала об этом без горечи. Она все еще намеревалась использовать его, когда наступит время. - И как ты собираешься сделать это? - голос Серены был тих. Негритянская девушка из племени фула была мала ростом, а немка высока. Ее волосы, столь же длинные и прямые как у Инги, были черны как полночь. Ее черты, столь же мелкие и тонкие, казались скорее отлитыми чем резными и потому создавали впечатление мягкости, которое подкреплялось уступчивым выражением слегка водянистых черных глаз. Ее груди были маленькими и острыми, а у Инги - налитыми и отвисшими; ее бедра были стройны как у мальчика, в то время как Инга выглядела способной радостно приветствовать весь мир и его брата-близнеца в шумящем лесу любви своего лона. Даже Инга, так хорошо разбирающаяся и в мужчинах и в женщинах, однажды сделала ошибку посчитав Серену ребенком. Но она не намеревалась повторять эту ошибку. Здесь в центре Чада она нашла себе истинный дом, физический и духовный, и не могла делить его с Сереной. - Последователи будут мстить за него, - сказал Фодио. - Они разорвут виновного в клочья, - подтвердил Канем. - Виновного, - повторила Инга. - То-есть? - в голосе Серены слышался настойчивый вопрос. - В жизни мне довелось работать на очень многих людей, - ответила Инга, - на западных и восточных немцев, на русских, на Гуннара Моэля и еще несколько лет - на англичан. Я знаю, где найти человека, который убивает за деньги. И не только за деньги. - И он убьет для тебя? - спросил Канем. - Для меня. Да. - А что потом? - требовательно спросил Фодио. - Мы его наймем, и он может проболтаться о нашем участии. Как мы застрахуемся от его предательства? Инга откинулась навзничь, положив голову в сияющем ореоле белых волос на живот Канема. - Ты мог бы доверять мне, Фодио. Нас с ним ничего не будет связывать. А после того как он сделает свое дело, сам будет уничтожен. - Слова... - промолвила Серена, как бы про себя. - Инга, как этот твой убийца сделает свое дело, если в Центре Вселенной нет и не может быть никакого оружия? Инга улыбнулась. - Этот человек не пользуется оружием. Он убивает голыми руками. Ты сможешь увидеть, Серена. Когда наступит время у тебя будет своя роль. Важная роль. - Человек, убивающий голыми руками. И это действительно твой друг Инга? - Не друг, - ответила та. - Кто угодно, только не друг. 2 - Остановите здесь, мистер Уайльд, - Бентон опустил стекло со своей стороны. - Вы получите хорошее представление о том, насколько легко будет снять ее с мели. Уайльд затормозил, открыл дверь и вышел из "Альфы". Это был крупный человек, шести футов и двух дюймов росту; по широким плечам и сужавшемуся к бедрам торсу можно было заключить, что он находится в хорошей форме. Выдающиеся скулы и длинный подбородок выступали под загорелой кожей его продолговатого лица как каменные валуны; твердый прямой рот совершенно не гармонировал с обманчиво мягкими синими глазами. Темно-каштановые волосы уже начали редеть, но никакого намека на лысину пока не было. Это был человек, которому, судя по внешности, можно было доверять, или же, тоже судя по внешности, можно было опасаться, но вряд ли он мог ожидать всеобщей любви. Он застегнул пальто и зашагал через док. Был отлив и под холодным серым майским небом маленькая гавань выглядела уныло. Пришвартованный катамаран стоял у причала на грязном дне почти прямо, и походил на птицу, ожидающую только тревожного шума, чтобы взмахнуть крыльями и улетать стремглав. Бентон стоял около судна. Продавец был коротеньким и пухлым и выглядел упитанным добродушным шутником. Он курил трубку, взирая на мир с видом терпимой умудренности. Но Уайльд озадачивал его. - Вам доводилось ходить на катамаране? - Нет. - А вообще, ходить под парусом? - Еще как, - ответил Уайльд. - По этому дну можно пройти и не завязнуть? - Ну конечно. К тому же у нас пропасть времени. До прилива не меньше двух часов. Уайльд последовал за ним вниз по каменным ступеням, дотронулся правой рукой до железного рельса-поручня и вздрогнул. Теперь это была непроизвольная реакция. Хрящи, разрушенные прикладом винтовки сотрудника КГБ той незабываемой ночью в Москве год назад, зажили. Так ему сказали, а рентгеновские лучи подтвердили эти слова. И все же, когда нужно было стиснуть кулак или что-то держать в руке, руку от кисти до плеча заполняла боль. Нанести сильный и точный удар этой рукой было немыслимо. Ботинки Бентона оставляли глубокие следы на влажном песке. - Я использую подвесной мотор в тридцать пять лошадиных сил. Он позволяет делать шесть узлов и весьма экономно расходовать бензин. Я всегда говорю, что хороший двигатель это первое дело. - Да. - Уайльд засунул руки как можно глубже в карманы пальто. Мачты, суда, море... Эти воспоминания возвращались, как бурный весенний паводок. "Реджина А.", проваливающаяся в бушующее море невдалеке от Ханойского маяка с Маритой Костик и мертвым Стерном в кокпите[*]... "Зимородок" покоящийся, как и этот катамаран, у грязного причала; легкий крен предупредил его, что убийца Кайзерита скрывается в форпике[*]. После "Зимородка" он отказался от моря. Теперь он вернулся к нему. Из-за руки, и еще потому, что Мокка не обращался к нему больше года. Он даже не знал, находится ли коммандер[*] в Англии, или все еще замерзает в Сибири. Он не знал даже, существует ли еще Секция устранения, но подозревал, что если ее и закрыли, то никто не станет тратить время, сообщая ему об этом. Бентон вскарабкался по трапу и вступил в огромный кокпит почти десяти футов шириной и шести глубиной. Он отпер люк и сдвинул его назад. - Конечно, среди океанских яхт эта лодка кажется крошкой. Но в каждом из корпусов можно выпрямиться во весь рост. Уайльд кивнул. Это была элегантная лодка, удобная лодка, он оценил это, и она не напоминала ему о других. - Большой крен? - Пять градусов максимум. Видите те бутылки? Я оставил их на столе вчера вечером. Все открытые. - Бентон усмехнулся. - Конечно, мистер Уайльд, это хитрость. Но они не то, что не упали, они даже не сдвинулись ни на дюйм, а ведь сегодня утром было изрядное волнение . - Очень эффективно. - Уайльд спустился на две ступеньки в камбуз и прошел вперед, в каюту, занимавшую всю центральную часть корпуса. - Вы сказали три тысячи? - Совершенно верно, мистер Уайльд. И еще примерно на тысячу всякой всячины. Вот этот радиопеленгатор новой модели, а мотор прошел капитальный ремонт. Я сказал бы, что вы совершаете выгодную сделку. - Но все нужно еще как следует осмотреть. - Кстати, вы не доберетесь ни до одной детали из хвойной древесины. Весь набор герметично укрыт обшивкой из стеклопластика. Уайльд возвратился на палубу; в горло гавани начали забегать первые волны прилива. - Агенты свяжутся с вами на этой неделе. - Он склонился к крыше каюты и выписал чек на три сотни фунтов. - Это устроит вас? - О, несомненно, мистер Уайльд. И лодка становится вашей в ту же самую секунду, когда вы сможете сообщить мне окончательное решение. - А это произойдет сразу же после того, как я получу полный доклад. - Уайльд вскарабкался по причальной стенке и направился назад к докам. Бентон поспешал следом. - Подвезти вас? - Ах, нет, но все равно благодарю вас. Знаете, у меня здесь еще пара дел. - Что ж, надеюсь, еще увидимся. - Уайльд сел за руль своей маленькой "Альфы", дал задний ход, пересек доки и проехал по заляпанному грязью проезду яхтенной верфи. Он затормозил в воротах, выводящих на шоссе, а потом, влившись в поток движения, позволил себе расслабиться: обе руки на баранке, плечи свободно развернуты, все тело ощущает мощь автомобиля, поднимающуюся от педалей вверх по ногам, чтобы встретиться с тем, чем бы оно ни было, что просачивалось вниз из его мозга. Облегчение? Это был шаг, который он обдумывал очень долго, отклонял, а затем снова и снова возвращался к нему. Не только из-за воспоминаний. Дело в том, что если он возвратится к морю, это должно быть навсегда. Бывали случаи, когда он испытывал отчаянное побуждение выйти, накинуть на голову мешок, чтобы ничего не видеть, и броситься бегом в ночь, прочь от того, чем он был, от людей, создавших его, заставивших его плясать под их дудку. Не с самого начала. Для бывшего коммандо мысль о работе с группой прекрасно обученных и просто-напросто блестящих людей оказалась заманчивой, прямо-таки непреодолимой, даже несмотря на то, что конечным продуктом их работы была смерть. Он все еще был солдатом, а жизнь солдата связана со смертью, независимо от того, как он производит ее: с громким выстрелом, нажимая спусковой крючок, или же или тихо, одними руками. Инстинктивно он стиснул правой рукой баранку, и так же инстинктивно вздрогнул. Солдат не уходит, думал он, пока его еще могут использовать. Он продолжает работать, до тех пор, пока он не износится до конца или не погибнет. Это затрудняло решение вопроса. Уайльд строил свои планы - ускользнуть в забвение - не, потому что провел в безделье целый год, нет, такие простои уже бывали в прошлом, и это являлись многообещающим предзнаменованием перемен в международных отношениях, а потому что и он знал, и они знали, что с ним покончено. Он видел это в их глазах, слышал в их голосах. После того, как человек попадал в руки к русским, его ценность сходила на нет. Рука пульсировала как больной зуб. Он свернул с дороги на площадку перед одиноким пабом, стоящим в конце квартала зданий, имеющих одинаково заброшенный вид, открыл перчаточный ящик, закурил сигару "Бельфлер" и выпустил клуб дыма в потолок. Был и другой признак изменившихся времен. Прежде Джонас Уайльд пил, когда использовал женщин, автомобили, самолеты и суда. Алкоголь был нужен ему прежде всего для общения, он служил подспорьем для того, чтобы без шума достичь своих целей и не пробудить подозрений. Но с недавних пор он в полдень начал испытывать настоятельную потребность в выпивке. Полуденная выпивка накрывала серым облаком Москву, застреленного Кайзерита, Линн Лонгтри, Одали Персн и девушку по имени Нона. Прежде всего девушку по имени Нона. Он захлопнул дверцу машины и вошел в бар. Это было пустое помещение, напоминавшее пещеру, отделанную мрачным темным полированным деревом, и не менее мрачной ослепительно начищенной медью. На стенах висели многочисленные фотографии лошадей: содержатель заведения увлекался скачками, а может быть предполагал, что ими увлекаются его клиенты. Уайльд нажал на кнопку звонка, торчавшую сбоку стойки. - Эй, хозяева! Вышла молодая женщина; ее черные кудри ниспадали на бретельки белого почти чистого передника. Натянутый на животе, он подчеркивал изобилие пышной плоти. Если бы не нездоровый цвет лица и какая-то неопределенная неопрятность, угадывавшаяся во всем ее облике, она была бы симпатичной. Она улыбнулась Уайльду. Женщины неизменно улыбались Уайльду, те из них, кто любил мужчин - из-за скрытой энергии, которая ощущалась в его движениях, а те, кто ненавидел мужчин - из-за фасона и покроя его одежды. - Доброе утро! - бодро воскликнула она. - Что вы закажете? - Я думаю, что-нибудь экзотическое, - ответил Уайльд, - исполненное легкими зефирами тропических бризов. Пожалуй, мы сделаем "зомби". - Причем отличный. А что это такое? - Это - коктейль, моя радость. У тебя есть какой-нибудь приличный белый ром? Она оглядела полки. - Есть "бакарди". - Ну, это даже чересчур хорошо для "зомби". Но все равно пойдет. Ты можешь налить две унции[*] в миксер? Она, фыркнув, выполнила указание. - Получится крепко. - А в этом весь смысл нашего занятия. Теперь выжми туда лимон. Она умело выдавила сок из плода. Уайльд тем временем оглядел бар и, увидев газету, вспомнил о ежедневном ритуале, который скрупулезно выполнял в течение последних двенадцати лет, и лишь на этой неделе пренебрег им. Наверно, это было следствием прямо-таки юношеского волнения, охватившего его из-за катамарана. - Что дальше? - спросила барменша. - Дальше совсем просто. Унция апельсинового "кюрасао", унция ямайского рома, капелька "перно" и унция апельсинового сока. Затем нужно кинуть лед и хорошо взболтать. Но ни в коем случае не процеживать. А нет ли у тебя сегодняшней "Таймс"? - Газету тоже положить в коктейль? - девушка не казалась удивленной. - Нет, газету для меня. Я просмотрю ее, пока ты будешь готовить эту смесь. - Мы не получаем "Таймс". Но чуть дальше по дороге есть газетный киоск. К вашему возвращению все будет готово. - Какая хорошая девочка! - Уайльд вышел наружу, торопливо прошел по ветреной улице, купил газету, сунул ее подмышку и вернулся в теплую пещеру бара. Девушка наливала напиток в стакан. - Выглядит так как надо? - "Зомби" никогда не выглядит так как надо. Все это дело вкуса. Мммм. Да. На вкус и впрямь очень хорошо. - Он пропустил раздел деловой информации и провел пальцем вдоль колонки личных объявлений, задаваясь при этом вопросом, почему он все еще беспокоится на этот счет. Возможно, он делает это в последний раз. Он пробежал две колонки, перешел на третью, отхлебнул свой "зомби" и проглотил пару кубиков льда. "В СЛУЧАЕ ОСОБОЙ НЕОБХОДИМОСТИ позвоните по телефону в клуб "Мечта" и попросите к телефону Любовь." - Что-нибудь не так? - забеспокоилась барменша. - Один утренний "зомби" внезапно превратился в два утренних "зомби", - ответил Уайльд. - Ты справишься, если я попрошу тебя смешать мне еще один? (ii) Движение было очень напряженным и Уайльд не смог попасть в Лондон раньше трех. Он поставил автомобиль в гараж, неплохо перекусил в буфете клуба "Плэйбой" и провел вторую половину дня у колеса рулетки. Он обнаружил, что не в состоянии сконцентрироваться ни на беснующемся шарике, ни на какой-нибудь кошечке из посетительниц. Заказы, поступавшие к нему, обычно были оформлены в письменном виде, сопровождались задатком и доставлялись обычной почтой. Личный контакт был своего рода сигналом тревоги, предупреждением об опасности, а он был в неподходящем настроении для критических ситуаций. Псевдоним абонента также указывал на женщину, а он не испытывал никакого желания получать этим вечером распоряжения от Фелисити Харт. В семь тридцать он набрал номер клуба "Мечта". - Могу ли я поговорить с Любовью? - О, да, сэр. - Он услышал щелчок и металлические удары, голоса, кричащие в отдалении, визгливый смех. Но пока что никакой музыки. Прижав трубку подбородком к плечу, он зажег сигарету. - Я Любовь. - Высокий, даже тонкий голос с легким иностранным акцентом. Определенно не Фелисити Харт. - Представьтесь, пожалуйста. - С радостью, моя дорогая. Меня зовут Уайльд. - А если не так официально? - Джонас. - Я так рада! Вы и представить себе не можете! Но вам не следует приходить сюда. Вы знаете Уиттен-стрит? - В Эрлс-корте? - Четвертый дом от угла, справа. Я живу на верхнем этаже. Если вы сможете зайти по дороге, где-то после одиннадцати, то прямо проходите наверх. - Одиннадцати? - переспросил Уайльд. - Раньше я не смогу освободиться. До встречи. Пока что для глубоких раздумий не было оснований. Уайльд словно находился на конвейере, и лента несла его к пункту назначения. Он пообедал в зале для Очень Важных Персон, почувствовал себя обласканным и возвратился к столам. На сей раз он играл в "блэк джек"[*] и вернул часть недавнего проигрыша. Из клуба он вышел в десять. Ветер стих и с неба сыпался мелкий дождик. Уайльд взял такси и доехал до угла Уиттен-стрит. Подняв воротник пальто и засунув руки как можно глубже в карманы, он считал здания. Это была, пожалуй, самая захудалая часть Эрлс-корта. В четвертом доме свет горел в вестибюле и в одном из окон первого этажа. Верхний этаж был темен. Уайльд повернул назад, перешел через улицу, выбрал подходящий подъезд и вошел туда. Он стоял абсолютно неподвижно, держа руки глубоко в карманах пальто и глядя как косой дождь падает на тротуар, ярко освещенный фонарями. Ожидание было важной частью его ремесла, а сегодня вечером он, по крайней мере, не собирался никого убивать. Прошло полчаса, и он заметил женщину, которая шла по улице со стороны станции метро. Это была африканка, высокая и стройная; она держалась очень прямо, как почти никогда не удается европейцам. Рот был широкий, а нос небольшой. Прямые покрытые лаком волосы закрывала от дождя широкополая фетровая шляпа. На ней был белый плащ и черные сапоги-чулки. Незнакомка свернула к четвертому подъезду, а Уайльд быстро пересек улицу. Девушка уже успела поставить ногу на лестницу, но услышала шаги на секунду-другую раньше, чем он приблизился к ней, и повернула голову в тот самый момент, когда он взял ее за локоть. - Вы должно быть мистер Уайльд? - В ее черных глазах блеснуло удовлетворение Ее акцент, вместе с обликом, подтверждал, что она, скорее всего, была настоящей африканкой. А от этого он мог найти в сегодняшних событиях еще меньше смысла. Ему довелось попасть в Африку только однажды в жизни, семь лет назад. Это была Кения. - Я пришел раньше времени. Она кивнула. - У вас такой вид, будто вы не откажетесь выпить, - она вставила ключ в замок и улыбнулась ему. - Меня зовут Эм Боск. - Это значит, что вы предпочитаете получать, а не давать. Или же по-французски ваше имя означает нечто другое[*]? Она провела его через вестибюль с полом, покрытым линолеумом, и вступила на лестницу. У нее были худые ноги. - Это всего лишь имя, мистер Уайльд. Полагаю, что оно имеет отношение к любви лишь потому, что я выбрала его. Я должна извиниться за это место, но не стану. Хотя возможно вы и ожидали увидеть что-нибудь вроде этого? - А мне следовало ожидать? - Разве у вас нет предубеждений? Она была слишком добродушна, говорила слишком доверительно. Она не знала, кем или чем он был. Но она знала его имя, а уже это само по себе было слишком много. - Я расстался с такого рода предубеждениями, когда перестал ходить в детский сад. А вы выглядели бы прекрасно в любой обстановке. - Это очаровательно с вашей стороны, мистер Уайльд. - Она вступила на верхнюю площадку лишь чуть-чуть запыхавшись и достала из кармана другой ключ. - Позвольте мне. - Уайльд обхватил ее левой рукой за талию и прижал к себе, одновременно правой рукой взяв ключ из ее пальцев. Ее шляпа коснулась его плеча и сдвинулась набок. От волос пахло жасмином. - Но, мистер Уайльд... Уайльд повернул ключ и пнул дверь ногой. Девушку он нес перед собой. Свободной рукой он нащупал выключатель; вспыхнул свет, осветил непривлекательного вида комнату. В ней никого не было. Он закрыл дверь, и, продолжая крепко держать девушку, ощупал правой рукой ее подмышки, провел спереди по плащу и по голенищам сапог. Эме Боске медленно выдохнула. - Согласна, что это помещение слегка напоминает рабочее место дешевой проститутки, но неужели вы действительно ожидали, что вас ограбят? - Считайте, что у меня подозрительный характер. Девушка сняла плащ и повесила его на крюк, прибитый к двери, оставшись в белом мини-платье. - Позвольте ваше. - Он снял пальто и подал ей. - Закурите? - Благодарю. А я могу предложить вам выпить? Уайльд сел на кровать. Перед ним была одна из тех женщин, на которых он мог смотреть часами; она двигалась легко и плавно, как кошка. В тех случаях, когда какая-нибудь женщина привлекала его внимание, он отождествлял ее индивидуальность с каким-нибудь цветом. Эме Боске соответствовал пышный розовый цвет - помпадур. - Нет ли у вас случайно "бакарди"? - Я рада, что вы спросили именно о нем. - Я сам достану. - Шагнув мимо нее, он открыл буфет. Там стояла непочатая небольшая бутылочка рома, четыре пластмассовых бутылки "кока-колы" и два стакана. На соседней полке лежал комплект туалетных принадлежностей, смена нижнего белья и свернутое явно очень дорогое пальто. - Вы ведь обрадовались, услышав мое имя? - Да, объявление печаталось в газете уже третий день, и я уже начала терять надежду, вы понимаете! - Она прикоснулась своим стаканом к его. - За то, что нужный человек все же нашелся. - А у вас были и другие претенденты? - Я думаю, что есть люди, которые из принципа откликаются на рекламные объявления. Ко мне даже заявилась одна женщина. Именно заявилась, а не позвонила по телефону. - Расскажите мне о ней. - Думаю, что она лесбиянка, хотя по виду этого не скажешь. Но судя по тому, что она взглянула на меня и ушла, она из этой породы. Блондинка, из тех, что вечно кажутся удивленными. Очень бледная кожа. Мы с ней хорошо смотрелись бы в кровати. - Ну, а сейчас вы уверены, что имеете дело именно с тем, с кем надо? - Имя было названо верно. А решающим доводом послужил выбор выпивки. - Она достала плоский золотой портсигар и предложила ему сигарету; Уайльд взял ее сам. - Предполагаю, что вы знаете, кто послал меня. - Боюсь, что нет. - Вы откликнулись на рекламу. А она говорила, что этот пароль предназначен специально для вас и нее. - О, так и было. Но, знаете ли, их, яхочу сказать, "она" было так много... Эме Боске улыбнулась. - Мистер Уайльд, ваша внешность точно соответствует описанию. Вы- тот самый человек, который мне нужен. Она просила меня войти с вами в контакт и сказала, что вы будете рады получить от нее известие. Она хотела бы, чтобы вы навестили нас. - Так кто же она такая? - Инга Либерстайн, мистер Уайльд. - Единственная Инга, которую я когда-либо знал, была миссис Кристофер Морган-Браун. В этот момент его сознание только принимало информацию. Вспоминать Ингу, пытаться представить себе, что она представляет собой сейчас, было совершенно бесполезно. - Она была замужем. Она немецкая леди, слишком красивая, чтобы быть настоящей, если вы понимаете, что я имею в виду, с белыми волосами и до ужаса развитым мозгом. - Я точно знаю, что вы сказать. Но почему она не приехала сама? - У меня сложилось впечатление, что в Великобритании ей будут не слишком рады. - А где же ей рады? - В настоящее время она живет в Чаде. - Я сказал бы, что вы могли прибыть откуда-то из тех мест. - Правильно, мистер Уайльд. Но мисс Либерстайн находится не в стране Чад. Она находится в озере Чад. Вам должно быть известно, что это весьма обширное водное пространство разделяет Чад, Нигерию, а также несколько других стран. - И что она там делает? Простите мое любопытство, Эми, но Инга, о которой я думаю, никогда не тратила времени попусту. - Это длинная история, мистер Уайльд. Тот допил свой стакан. - Но и бутылка только начата. Она встала, налила ром и колу в стаканы и вновь предложила ему сигарету. Потом расстегнула молнии на сапогах, бросила их на пол и легла на кровать на спину, шевеля пальцами, затянутыми в чулки. - Вы когда-нибудь бывали в Западной Африке? - В общем, нет - И ничего не знаете о ней? - Дайте подумать... Когда-то там было рабство, мухи це-це, леса, возможно даже немного пустыни, но за это я не стал бы ручаться, большие реки, мощный прибой на Атлантическом побережье, туареги, города, окруженные стенами, малярия, ливни страшной силы, определенные внутренние разногласия, королевства людоедов, колдовство джу-джу... - Вижу, что все европейцы говоря об Африке делают одни и те же ошибки. Точно такие же, как и рассуждая о Соединенных штатах, или Советском Союзе, Австралии, или Индии. Они не способны сопоставить размеры. Нигерия, страна о которой мы говорим, по площади лишь немногим меньше, чем Франция и Германия, вместе взятые, так что вам следовало бы избавиться от мысли, что жители Лагоса могут выглядеть, думать, или разговаривать так же как жители Кано - ожидать этого было бы так же неразумно, как рассчитывать встретить в Марселе полного двойника берлинца. - Я стараюсь исправиться. - Так, например, деловая активность Биафры не оказала практически никакого реального воздействия на Северную область, если не считать того, что там сейчас невозможно достать федеральных денег. Малярии также осталось крайне мало. И с людоедством уже покончено. По крайней мере официально. - Она пристально взглянула на собеседника. - Мой дед был людоедом, мистер Уайльд. Все это такое недавнее прошлое для Западной Африки, а ведь традиции передаются из поколения в поколение. - Моего прадеда повесили за кражу овцы. - Но рабство все еще существует, хотя, конечно, неофициально. И существует джу-джу. Вы знаете, что такое джу-джу? - Колдовство? А может быть талисман, вокруг которого вы создали тайное общество. Надеюсь, вы не собираетесь рассказать мне, что Инга Морган-Браун присоединилась к какому-нибудь западно-африканскому тайному обществу. Мне казалось, что они не для женщин. - Это тайное общество довольно специфического сорта, мистер Уайльд. Женщины там приветствуются. И оно не ограничивается Западной Африкой. - Все, к чему Инга прикасается своими нежными пальчиками, обычно носит международный характер. Расскажите мне о нем. - Это тайное общество. - И вы входите в него? - Конечно. - И от имени Инги вы желаете вовлечь меня в его работу? - Вы будет ссылаться на мое имя. Вас должен кто-то представлять, а мисс Либерстайн не желает, чтобы стало известно, что вы с ней знакомы. - Уверен, что это оказалось бы настоящей катастрофой. - Да, мистер Уайльд. Так что, если вы согласны, я введу вас в число Последователей Бога. Это займет у нас примерно неделю. - Вы, похоже, не хотите терять времени. - Затем вы прилетите самолетом в Кано, это город в Северной Нигерии. С ним хорошее авиационное сообщение. Такова Нигерия - страна предельных контрастов. - Я запомню это, - Уайльд снова подлил себе в стакан. - В Кано вы посетите дом мистера Харизма. Он хорошо известен. Вы заплатите мистеру Харизму тысячу фунтов - это будет ваша плата за инициацию во Внутренний круг. Эта процедура проводится в несколько этапов, и только пройдя их все вы сможете стать полноправным членом. Этот последний шаг может быть выполнен только в присутствии самого Бога, что и является целью вашей поездки. В обычных случаях плата за инициацию или часть ее возвращается тем, кто не проходит обряд. - Но вы вряд ли считаете меня обычным случаем? - Мисс Либерстайн не имеет ни малейшего сомнения в том, что вы сможете войти во Внутренний круг. Вам не следует волноваться - все это законно. Среди наших членов есть очень известные люди из делового мира, шоу-бизнеса и даже некоторые политические деятели. - И это - единственный способ навестить Ингу? - Единственный, мистер Уайльд. - Вам предстоит убедить меня в том, что всем этим стоит заняться. На самом деле я не гоняюсь за тайнами. - Тайна это не всегда зло, мистер Уайльд. В данном случае она обеспечивает анонимность. Общество служит достойнейшей и полностью заслуживающей внимания цели, которую я могу лучше всего сформулировать как достижение мира во всем мире путем освобождения человеческой мысли от многовековых суеверий и сомнений, порожденных избытком того что вы могли бы назвать цивилизацией. Уайльд сидел на кровати рядом с нею, теперь он перегнулся через ее ноги, опершись на локоть. - А ваши мысли освобождены? - Конечно, мистер Уайльд. Вы увидите, что и в методах, и в подходе к проблеме наше общество уникально. - Я уверен в этом. Ладно, Эме. Я хочу, чтобы вы сообщили Инге, насколько я тронут ее заботой о том, чтобы освободить мое сознание от суеверия и сомнения, и понимаю, что и в ее и вашем сердце живет лишь беспокойство о моем благополучии. Но беда в том, что я только что купил собственную лодку, в которой намереваюсь погрязнуть в суевериях еще глубже, чем прежде, и потому не думаю, что буду в состоянии принять ваше любезное приглашение. Тем более, что оно может стоить мне целую тысячу фунтов. - Мисс Либерстайн будет ужасно разочарована. Уайльд допил из своего стакана. - Она пережила меня однажды, в более буквальном смысле, чем вы могли бы подумать, и уверен, что снова сможет сделать это. Эме Боске вздохнула. - Может быть дело в деньгах? Мне поручено передать вам тысячу в том случае, если вы примете предложение. - Все равно ответ будет - нет. Но знаете что, Эме. Мне известно одно круглосуточно работающее местечко. Что если мы с вами пойдем туда и попробуем познакомиться поближе? - Ну, если вы этого хотите... - Девушка натянула свои длинные сапоги. Уайльд снял оба пальто с крюка и услышал скрип половиц на лестничной площадке. - У нас гости, - сказал он, распахнув дверь. Там стоял молодой африканец, одетый в тяжелое пальто и мягкую шляпу. В правой руке он держал бесшумный автоматический пистолет-браунинг. Эме Боске, сидя на кровати, застегивала молнию сапога, закинув правую ногу на левую. Звук выстрела был еле слышен. Девушка негромко кашлянула. На белом мини-платье появилось стремительно расплывающееся ярко-красное пятно. 3 Пистолет повернулся к Уайльду. У молодого человека было утомленное лицо, пожалуй, на нем был даже оттенок жалости. Но он собирался выстрелить снова. И, Уайльд понял, что ничего не сможет с этим поделать. Он должен был начать действие на полсекунды раньше. Он должен был швырнуть себя вперед со всей энергией и решительностью, которые помогали ему оставаться в живых на протяжении двенадцати лет. Но вместо этого он ощущал лишь пульсирующую боль в правой руке. Сустав на спусковом крючке вдруг напрягся, и за спиной молодого человека показалась женщина. Африканец напрягся, словно задыхаясь, и раскрыл рот. Пальцы, державшие оружие сжались, но рука уже дрогнула. Пуля, чмокнув, вошла в пол у ног Уайльда. Фелисити Харт оттолкнула мертвеца от себя, а Уайльд поймал его и положил на пол. По спине убитого бежала струйка крови. Фелисити отвинтила глушитель от своего "вальтера 0,25", положила крошечный пистолет в сумочку и вытерла указательный палец правой руки ароматизированной салфеткой. У нее был удивленный вид, но ведь Фелисити Харт всегда казалась чем-то удивленной. Причиной этому служили черты ее лица, каждая деталь которого - подбородок, рот и нос - была как бы вздернута, а коротко остриженные золотисто-каштановые волосы зачесаны назад. Она была одета в ту же самую овчинную куртку, которая была на ней, когда Уайльд видел ее в последний раз. Одежда скрывала плоскую грудь - ее единственный недостаток как женщины, зато короткая юбка позволяла рассмотреть пару длинных, затянутых в нейлон ног и лишь после этого заметить коричневые сапоги до колен. Ее голос, как и самое появление, был неслышным. - Я сказала бы, что ты чуть не купился. - А я почти что рад тебя видеть, любовь моя. Ты слетела с небес? Или выползла из какого-нибудь другого места? - Джонас, я ходила за твоей подружкой по Лондону целых три дня. А когда компания превратилась в толпу, то решила, что неплохо будет присоединиться - чтобы число присутствующих снова стало четным. - Она опустилась на колени, перевернула мертвеца и обшарила его карманы. Там ничего не было. - Как она? Уайльд прикоснулся двумя пальцами к шее Эме Боске. - Бесповоротно мертва. А она была из того типа девочек, которые мне нравятся. - Пожалуй нет, если этот парень из числа ее обычных друзей. Было за ней что-нибудь, стоившее всего этого? - Поговорим об этом чуть позже. - Тогда, думаю, нам стоит уйти отсюда так же тихо, как мы пришли. Уайльд выключал свет, закрыл дверь, спустился по лестнице вслед за нею и вышел под дождь. Фелисити Харт свернула в переулок, затем в другой и отперла дверцу своего "мини" - Полагаю, что в Скотланд-Ярде нет отпечатков твоих пальцев? Уайльд сел рядом с нею и закурил сигарету. - Но у тебя-то они есть, я уверен. Она переключила передачу. - Мы еще некоторое время не будем передавать их гражданской полиции. Зато у нас есть так много о чем поговорить. - Если есть на свете что-то, чего я боюсь по-настоящему, то это властная женщина, которая к тому же умеет хорошо работать. - Но милый, ведь хоть кто-то из нас должен уметь хорошо работать, иначе, где была бы страна? Например, кроме коммандера Мокки, меня и сэра Джеральда единственный человек в мире, который знает пароль "в случае особой необходимости", это ты. По крайней мере, так мы считали до появления мисс Боске. Из этого мы сделали вывод, что ты, возможно, утомился от безделья, или даже промотал все свои деньги, и решил предлагать свои услуги частным образом. - И вы также сочли, что я окажусь настолько глуп, чтобы использовать пароль Секции устранения, чтобы войти в контакт с моим клиентом. Как Великобритания сумела сохранить свою независимость, несмотря на то, что ее делами заправляет ваша шайка, навсегда останется тайной для меня. Фелисити ехала очень быстро, свободно пробираясь на своем крошечном автомобильчике сквозь ночное движение, и закончила путь в большом гараже в Челси. Уайльд последовал за нею по каменной лестнице, затем открылась дверь, и они оказались в увешанной коврами маленькой квартирке бельэтажа. Задернутые шторы, обивка мебели и покрывала были темно-красного цвета, а стены и потолок окрашены в нежно-розоватый, почти белый цвет. Уайльду определенно показалось, что он превратился в муравья и сидит в большом шаре земляники со сливками. Он решил, что Фелисити Харт соответствует светло-синий цвет, тот самый, который носят ученики Итонского колледжа. - Похоже, что у тебя какой-то комплекс. - Целая куча. - Она бросила куртку на кровать и спустилась по винтовой лестнице в другую комнату. Телевизор был включен, а рядом стоял работающий магнитофон. Фелисити смотала пленку обратно и включила воспроизведение. - Можешь налить выпить, а потом иди сюда и слушай. Это докажет, что мы были здесь с шести часов. Уайльд увидел бар, встроенный в спинку кровати в ногах, и вынул оттуда бутылку шампанского. - Ты знала, что я приду? - Она стоит там уже три ночи. Что тебя задержало? - Мечта. - Он бросил свое пальто рядом с курткой хозяйки, взял два стакана и спустился по лесенке. Фелисити лежала ничком на полу, ее шерстяное платье было пятном зелени на кроваво-красном ковре; подбородком она опиралась на скрещенные руки. - За нас. - Пробка вылетела из бутылки, и он вручил ей стакан, задержав на мгновение левое запястье женщины в своей руке. - Хорошее кольцо. Мне предстоит встретиться с твоим Фредом, или же это защитная окраска? - Сэнди умер шесть лет назад. Но он стоит того, чтобы о нем помнили. По крайней мере, я так думаю, - она отпила из стакана. - А теперь слушай все это. Программа была разнообразная, и мы должны быть в состоянии вспомнить несколько передач и, самое меньшее, одного-двух исполнителей Уайльд сел на пуфик рядом с ней. - Я никогда не был в состоянии смотреть телевизор не отрываясь больше пяти минут. Я уверен, что мы вполне могли заниматься чем-нибудь другим. Фелисити Харт села на ковре. - Ты на всех женщин смотришь как на хранилище своей спермы? - А ты часто так поступаешь? Я имею в виду, стреляешь из маленького пистолета людям в спину. - Как можно реже, - она вручила Уайльду пустой стакан. - Несчастной Эме Боске показалось, что в твоем гриме было нечто мужеподобное. - А у кого его нет. Я не хуже любого мужчины, что и доказала сегодня вечером. Она поставила его на место как непримиримая суфражистка. - За это я искренне признателен тебе. Но, думаю, что бедное дитя показало себя куда лучшим аналитиком, чем большинство людей. - Можно подумать, что тебе так жаль ее! - Если бы я не опростоволосился, как щенок, с этой дверью, она была бы все еще жива. - А ты не думаешь, что у нее было задание - заманить тебя в эту комнату? - Нет. Расскажи мне о сэре Джеральде. - Джонас Уайльд, бывает ли когда-нибудь время, чтобы ты не был готов обсуждать чьи-либо комплексы? Он нанимает на работу меня, тебя и еще кучу народу. В отличие от нас, они считают - и справедливо - что он довольно важный правительственный чиновник. Но поскольку мы знаем его лучше, то знаем еще и то, что эту тему не стоит развивать. - А на какую работу он нанял тебя? Фелисити встала, зажгла две сигареты и дала одну ему. - Я его доверенный секретарь. И телохранитель, когда нужно. И его аварийный монтер, здесь в Великобритании, точно так же, как ты делаешь для него грязную работу в остальной части мира. О, он ходит со мной на обеды по меньшей мере дважды в неделю, а затем приезжает сюда, так что весь мир, как и ты, Джонасу, считает, что я его любовница. Но он действительно счастливо женат на даме из потрясающе аристократического семейства. - И он ни разу пальцем тебя не коснулся? - Именно так, мой милый. Он в жизни не коснулся меня пальцем. Мне кажется, он считает, будто прикосновение к женщине может его осквернить. Я не знаю, как он договорился с высокородной Кэтрин, но сама никогда не видела, чтобы он прикоснулся хоть к какой-нибудь женщине. - Я всегда знал, что кручусь рядом с интересными делами, - Уайльд вылил остатки из бутылки. - Так что видишь, Джонас, я была бы рада броситься к тебе очертя голову. Ты - один из самых привлекательных мужчин, кого мне когда-либо доводилось встречать. Но ты же знаешь, что говорят о служебных романах, а я не питаю никакой надежды на то, что хоть что-то можно сохранить в тайне. - Она окинула его долгим взглядом. - Ты должен понимать, что это мой путь. Уайльд глядел ей вслед до тех пор, пока не услышал, как ключ повернулся в замке входной двери - Нет, решительно, это не моя ночь! (ii) Этот мужчина был среднего роста, ему, пожалуй, не хватало пары дюймов до шести футов. Он не был худым, но и не казался полным. Одет он был в синий костюм и черное пальто, и лишь снял шляпу, напоминавшую старомодный котелок, и теперь держал ее в той же руке, что и зонтик. Его ярко начищенные ботинки еще сильнее блестели от воды. Он с незаинтересованным выражением оглядел комнату и закрыл за собой дверь. На его лице не было никаких отличительных примет. Нос можно было бы назвать греческим, но он был чрезвычайно аккуратно расположен между совершенно обычным ртом и столь же обычным лбом, разделяя пару невыразительных, как у коровы, карих глаз. Снизу лицо завершал ничем не примечательный подбородок. Вряд ли что- либо из черт этого лица можно было назвать приметой. Темные волосы были аккуратно причесаны и не казались ни слишком короткими, ни слишком длинными. Уайльд встал, задавшись про себя вопросом, был ли этот человек выбран для своей работы благодаря абсолютно незапоминающейся внешности, или сделал себя таким уже после назначения на должность. Сэр Джеральд прислонил зонтик к стулу, а шляпу положил на сидение. - До чего неприятная ночь, Фелисити. Я бы выпил стакан сухого хереса. - Он сел, закмнув ногу на ногу. Вы набрали лишний вес, Уайльд. Как ваша рука? - Врачи говорят, что вылечили. - А мисс Лонгтри? - Как требовала инструкция, я максимально долго держал ее под защитой, вернее под домашним арестом. - Который продолжался... - Пока она не устала от меня и не смылась. Такую девочку как Линн Лонгтри трудновато развлечь. Для этого требуется половая активность шестнадцатилетнего мальчишки и искушенность сорокалетнего гедониста. - А ты мог предоставить ей только одно качество из двух. - Фелисити вернулась с полным подносом. - Надеюсь, ты не собираешься заливать "баккарди" поверх выпитого шампанского? - Я готов залить "баккарди" поверх чего угодно, милая. А теперь, сэр Джеральд, не расскажете ли мне, что случилось с коммандером Моккой? - В конце концов русские вернули его нам. Его рассудок не в полном порядке, но мы надеемся, что со временем он совершенно восстановится. - Сэр Джеральд потягивал свой херес. - А теперь, Фелисити, я намерен обсудить минувший вечер. - Как и было намечено, я выявила рекламодателя и положила на нее глаз. Следила три дня. Этим вечером появился Уайльд. Поэтому я позвонила вам и вернулась к исполнению служебных обязанностей. - Уайльд ? Уайльд пересказал все вечерние события, начиная с телефонного звонка в клуб "Мечта". - Инга Либерстайн, Фелисити? Фелисити уставилась в кремовый потолок. - Инга Либерстайн. Родилась в Дрездене, Германия, 16 декабря 1935 г. - Так вот почему у нас с ней вместе ничего не получилось, - сказал Уайльд. - Мы оба Стрельцы[*]. - Происходит из буржуазной семьи, - продолжала Фелисити, - рано проявила необычайный интеллект. К четырем годам говорила на девяти языках, обладала фотографической памятью и замечательно схватывала математические теории. Считается, что по взрослому коэффициенту умственного развития она выходила из 183. Нацистское правительство демонстрировало ее как пример тех людей, которых должен был порождать Третий рейх. Захвачена русскими в 1945 г. и после этого демонстрировалась уже восточногерманским правительством. Бежала из Берлина в 1951 г. - тогда это было нетрудно - с помощью шведского агента Гуннара Моэля. В течение нескольких лет работала со Скандинавской системой Моэля. Прибыла в Англию и натурализовалась как британская подданная. Как физик работала с Комиссией по ядерной энергии, но нашла обязанности неинтересными, и в конечном счете была завербована Специальной службой, чтобы действовать на запасном выходе из Центральной Европы. О, чуть не забыла... Поскольку ребенком она была слишком уж известна, то по прибытии на запад она подверглась пластической операции за счет Гуннара Моэля. Она была не особенно красивой девочкой, и выбрала себе до противоестественности красивую внешность. Вышла замуж за Кристофера Морган-Брауна, своего напарника по заданию. Успешно использовалась в течение нескольких лет. Была прикомандирована к Секции устранения, чтобы помочь Джонасу Уайльду убрать Гуннара Моэля, после того, как стало известно, что Моэль намеревается вывести Скандинавскую систему из НАТО и переориентировать ее на Варшавский договор. Во время выполнения этого задания Уайльд узнал, что она на самом деле была двойным агентом. В результате этого открытия ее муж был убит, но она сама исчезла. Это последняя запись в ее досье, а датирована она более чем тремя годами тому назад. - Уайльд, установив, что она является предательницей, вы не подумали, что необходимо, э-э, устранить ее? - Моей целью был Гуннар Моэль. Как только задание было выполнено, следующей целью стало оставить Швецию как можно быстрее. Может быть, шведские тюрьмы наиболее цивилизованные в мире, но находясь в них вы все же не можете выйти наружу. - Подозреваю, что необычная индивидуальность миссис Морган-Браун сильнее подействовала на вас, чем вы согласитесь признать. Расскажите об этом тайном обществе, о котором упомянула эта женщина, Боске. Фелисити вернулась к изучению потолка. - Западная Африка полна тайных обществ. Я считаю, что речь шла о человеке по имени Укуба, чья штаб-квартира, как предполагается, расположена на острове в озере Чад. Вы наверно помните, что года два назад он совершил поездку по всему миру, пропагандируя свои взгляды о том, что единственный недостаток человечества это чрезмерное развитие цивилизации и технологии. Это ни в коем случае не оригинально, но Укуба был, по крайней мере, достаточно подготовлен, чтобы заниматься тем, что сам проповедовал. Газеты отвели ему много места, когда снял целый этаж в "Королевском дубе", выкинул прочь всю мебель, и спал там на полу среди своих последователей. По-видимому, их совсем немного. Люди идут посмотреть на него, и, возможно, это лучшее, на что он может рассчитывать. Нужно добавить, что при всем этом секта никогда не имела никакого политического значения. Он рассматривается как второразрядный гуру. - Я выпью еще хересу, Фелисити, - сказал сэр Джеральд. - А теперь сообщите мне, Уайльд, соответствует ли описание, э-э, личного состава этой нигерийской секты, сделанное Фелисити, тому, что рассказала вам эта женщина, Боске? - Она мало что успела рассказать мне. Но учитывая размер вступительного взноса, думаю, что вряд ли они спят на полу из-за нужды. - А не производила ли Инга Либерстайн на вас впечатления женщины, неприязненно относящейся к цивилизации? - Недовольство как фигура речи - да. Но не в ущерб личному комфорту. Основное из моих воспоминаний, связанных с Ингой - белая норка. - И все же она так увлечена этим специфическим сообществом, что желает трудиться вместе со своим старым другом Уайльдом, человеком, которого она видела в действии и потому смогла определить ему настоящую цену. К тому же он позабыл убить ее при их последней встрече. - Сэр Джеральд чуть заметно улыбнулся. - Конечно, она могла решить, что непродолжительный период, э-э, жизни в примитивных условиях, пойдет вам на пользу, Уайльд. И я согласен с нею. - Возможно она рассчитывает использовать секту для собственных целей, - сказала Фелисити. - Несомненно. Но мне кажется, что ее планы провалились, и она могла оказаться в затруднительном положении. Вполне могло случиться, что население Северной Нигерии, а главное - его мужская часть, оказались не восприимчивы к ее скандинавскому обаянию, в то время как способность вести на дюжине европейских языков беседы о молекулярных взаимосвязях, вполне возможно, не соответствует интересам большинства жителей столь отсталого общества. И, конечно, в атмосфере, столь отчаянно накаленной национализмом, любое вмешательство европейцев могло быть воспринято как откровенный вызов. Да, фрау Либерстайн наверняка находится под давлением ограничений. Очевидно кто-то там понимает, что она представляет собой ценный человеческий товар, и поэтому позволяет ей оставаться в живых, но она не в состоянии уехать. Так, что же она может сделать? Эта женщина за свою жизнь заимела гораздо больше врагов, чем друзей, положившись ради выживания на свою искусственную красоту и замечательный мозг, и кто же теперь, когда она увязла в трясине, будет искать ее там? В отчаянии она вспомнила о человеке, который при последней встрече проявил слабость по отношению к ней, хотя они формально могут быть врагами. Она посылает преданную служанку, чтобы вызвать Уайльда себе на помощь. Но злой халиф, который держит ее в плену, узнал о ее планах и послал своего преданного слугу, чтобы остановить ее, и в самых лучших традициях, тот добрался до несчастной девушки только после того, как она успела выболтать существенную часть сведений нашему галантному герою. Уайльд прикончил свой стакан. - Вы ни разу не упомянули имя вашего издателя. - Это и впрямь великолепный романтический заговор. Да, действительно, я вижу фрау Либерстайн в качестве дамы, попавшей в беду, и вижу вас, Уайльд, смелым рыцарем, который мчится спасти ее. Из вас получится хороший рыцарь Уайльд. Судя по всему, под личиной религиозного рвения они наверняка столь же аморальны, столь же порочны и столь же смертоносны, как и вы. Фелисити организует вашу поездку. - Повторите, пожалуйста! - Разве вы не намереваетесь ответить на такой cri de coeur[*]? - Инга может кричать что угодно и когда угодно - я никогда не окажу ей помощи. - Но вы тем не менее отправляетесь ей на помощь, Уайльд. Я настаиваю на этом. - Коммандер Мокка по крайней мере сообщал мне основания большей части таких неприятных решений. - Мне кажется, что от вашего замечательного восприятия ускользает то, что фрау Либерстайн все еще остается предательницей этой страны. Что еще важнее, эта предательница в течение нескольких лет работала в британской разведке, а ведь мы уже установили, что она обладает фотографической памятью, по сравнению с которой достижения Фелисити можно сравнить лишь с выученным в три года алфавитом. Фрау Либерстайн дала нам пример своей, э-э, неплохой памяти хотя бы тем, насколько легко она вспомнила вашу систему связи, привычки, и втянула вас в свою орбиту. Бог знает, что еще она способна сделать, и что она уже сделала, чтобы воспрепятствовать нашей работе. На протяжении трех последних лет я направил двоих прекрасно обученных агентов, только для того, чтобы установить местонахождение этой неприятной дамы... Безуспешно. Теперь она сделала ошибку раскрыв свое местонахождение. Причины, по которым она желает, чтобы вы приехали к ней, не имеют вообще никакого значения. Мы можем предоставить вам возможность в некоторой (небольшой) степени искупить вашу ошибку - то, что вы позволили ей пережить Гуннара Моэля. Вы, как сказала покойная девушка, сядете на первый же самолет в Кано, на который будет билет, там вы присоединитесь к этой секте, попадете туда, где находится фрау Либерстайн, и там сразу же свернете ее хорошенькую шейку. (iii) Уайльд вздохнул. - Я полагаю, что в случае моего отказа вы проявите настойчивость? - Я могу быть чрезвычайно, до отвращения настойчивым. Фелисити, у нас есть какой-нибудь резервный фонд? Фелисити отодвинула одну из темно-красных драпировок на стене. За ней оказалось не окно, а дверца большого сейфа. - Нам понадобится две с половиной тысячи фунтов, - сказал сэр Джеральд. - Обычный аванс Уайльда, составляющий половину гонорара, и тысяча, чтобы оплатить посвящение. Думаю, что ваши, э-э, ударные методы пополнились чем-нибудь современным, Уайльд? - Стараюсь быть на уровне. - Так, почему вы думали об отказе? - Убийство женщин не относится к числу моих сильных сторон. - Но вы уже делали это? - Дважды - преднамеренно, а однажды - случайно. - Вы расстраиваетесь из-за этой Кирби, не так ли? Мой дорогой мальчик, Возможно, тщеславие заставляло вас считать, что она была влюблена в вас, но на самом деле единственной целью ее жизни было ваше уничтожить некоего Уайльда. Ну, а теперь речь идет о женщине, которая бросила вас на произвол судьбы в деле Гуннара Моэля. И ее ликвидация не должны вызывать в вас никакого раскаяния. Фелисити, кто у нас имеется в Нигерии? - Несколько человек, в том числе один в Кано, - ответила женщина, одновременно продолжая считать пятифунтовые банкноты. - Но его задача - наблюдение, а не полевая работа. Мы никогда не рассмотрели Нигерию как возможную угрозу безопасности Британии или Запада. - Уайльд, вам, судя по всему, нужно будет использовать вашу реальную биографию. Кстати, гибель мисс Либерстайн должен будет выглядеть несчастным случаем. Пользуйтесь стечением обстоятельств. Она пригласила вас, а когда вы прибудете, она не будет искать за вашим явлением никакой другой повода, кроме личного интереса с вашей стороны. Вы примете роль отставного британского агента, который против собственного желания оказался выброшенным в отставку, располагая совершенно недостаточными средствами для того, чтобы вести тот образ жизни, к которому, согласно моим сведениям, вы привыкли. Выход из Нигерии после завершение миссии вы осуществите по своему собственному плану. - Да, - согласился Уайльд. - И, думаю, что вы должны сразу же отбросить любую мысль о путешествии через пустыню Сахара. Даже в настоящее время такое предприятие требует ничуть не меньшей подготовки, чем плавание на яхте через Атлантический океан, и все равно остается в несколько раз опаснее. Вы должны будете удостовериться, что ни у кого нет никакой причины арестовать вас, по крайней мере, пока вы не вернетесь благополучно назад, в эту страну. Фелисити положила пять аккуратных пачек банкнот на кофейный столик. - Боюсь, что я еще не закончила свой доклад о событиях этого вечера, сэр Джеральд. - Неужели? - Я никогда не видела Уайльда за работой , но, согласно его досье, он преуспевает благодаря осторожности, скорости и вниманию. Сегодня вечером он не только открыл дверь, даже не попытавшись узнать, кто находится за ней, но просто остолбенел, обнаружив свою ошибку. - Знаешь ли, провести год на берегу... - откликнулся Уайльд. - Видимо, причина в его раненной руке. Доктор Молэйн сказал, что последствия от травмы такого рода должны быть скорее психологическими чем реальными. Фелисити имеет в виду, что вы больше не способны к выполнению своих обязанностей. - Что ж, - начал было Уайльд, - фактически... - Но если дело в вашей психике, то чем скорее, мы вернем вас к работе, тем лучше. Однако, при таких обстоятельствах, и учитывая особенности вашего объекта в данном случае... - Сэр Джеральд допил свой херес. Думаю, это хорошая мысль - чтобы вы, Фелисити, сопровождали Уайльда. Некоторое время пожить в природных условиях... это не повредит ни одному из вас. - О, сэр Джеральд, неужели я могу поехать? Это так мило с вашей стороны. Я всегда хотела посетить Африку. - Вы решили пошутить? - осведомился Уайльд. - Я никогда не шучу, Уайльд. Мне пришло в голову, что причиной столь малого успеха вашей российской миссии явилось то, что вы имели женщину-помощницу, которая, скорее всего, и подозрения не имела о вашей истинной цели. И уж конечно не может быть сомнений в том, что мужчина и женщина, путешествующие вместе, вызывают гораздо меньше подозрений. К тому же, вы уже должно были понять, Фелисити действует эффективно. Она удостоверится что, э-э, ничего не пошло не так как надо. - Он надел свой котелок и взял в руку зонтик. - Я ухожу, а вы теперь, э-э, разработайте ваш modus operandi [*]. И не исключено, что на каком-нибудь его этапе вы найдете возможность передать мисс Либерстайн мои самые нежные пожелания. Спокойной ночи, Фелисити. - Есть только два небольших затруднения, - остановил его Уайльд. - Эме Боске подсказала, что прежде, чем оказаться на подступах к секте, человек должен пройти определенную идеологическую обработку. А кроме того имеется этот тип с оружием. Или, что важнее тип, который послал этого типа. - Относительно первого пункта. Боюсь, что вам придется сыграть свою партию с листа. Что касается убитого, то я попрошу Скотланд Ярд умолчать о неприятностях сегодняшнего вечера, по крайней мере на некоторое время. Поэтому хозяин бандита предположит, что его человек все еще следит за Эме Боске, дожидаясь, пока та выполнит инструкции фрау Либерстайн. Вы конечно должны будете использовать имя мисс Боске как рекомендацию, но это само по себе не должно вызвать подозрений, поскольку она, судя по всему, была членом секты bona fide[*]. ' Сэр Джеральд мягко закрыл за собой дверь. Фелисити посмотрела на часы. - Скоро пять. Я не смогу ничего предпринять по поводу отъезда до девяти. Ты не придумаешь какой-нибудь завтрак? - Я иду домой, спать, - ответил Уайльд. - Видишь ли, любимая, наша шляпа изрядно заблуждается. Линн Лонгтри висела на моей шее как ярмо и почти полностью виновна во всех тех бесконечных неприятностях, с которыми я столкнулся в Москве. Кроме того, попробуй-ка вычислить, как поведет себя Инга, если я явлюсь в компании почти столь же привлекательной блондинки. - Джонас, я действительно люблю тебя. Особенно за слово "почти". Но мне действительно хочется встретиться с ней. И в любом случае я не в состоянии не выполнить приказ сэра Джеральда. В таком случае он, вероятно, пристрелил бы меня. Теперь отправляйся переодеваться и готовиться, а в девять вечера будь в здании аэровокзала Б.О.А.К. Есть подходящий рейс в четверть одиннадцатого. - Слушаю и повинуюсь, о госпожа! - поклонился Уайльд, выходя. На улице он поймал такси и приехал на Кенсингтон-сквер. Миссис Беттин как раз забирала доставленное молоко. - Вот-те раз! Откуда вы взялись, мистер Уайльд. Вы купили вашу лодку? - Ее обследуют. Боюсь, что должен снова умчаться этим вечером, миссис Б. Мой босс хочет, чтобы я осмотрел перспективный участок. Я попытаюсь вылететь самолетом в одиннадцать вечера - Какую изумительную жизнь вы ведете. Знаете ли, хотела бы, чтобы мой племянник стал оценщиком, а он сказал, что не собирается тратить жизнь, работая на муниципальный совет. Как вам-то удалось получить такое место! - Я часто сам об этом думаю. Уайльд приготовил себе завтрак - бифштекс с грибами, упаковал чемодан и лег спать. Он до крайности устал. Кроме того, в данный момент ему было вовсе не о чем думать; по поводу наиболее неотложной проблемы он уже принял решение. Проснувшись в семь тридцать, он поджарил яичницу, принял душ, оделся и поехал в аэровокзал. Там в баре он нашел Фелисити Харт. Она пила коктейль с водкой. Вместо куртки-дубленки она была одета в клетчатый плащ, на голове у нее был берет, а на плече висела вчерашняя сумочка. - На какое-то время я подумала, что ты все-таки не приедешь, - заметила она. - Я прошла досмотр за нас обоих. Вот твой посадочный талон. Я также поменяла половину твоих денег на местную валюту. - А где билеты? Фелисити поцеловала его в нос. - Там, где надо, милый. Но ты, конечно, не собираешься выкинуть какую-нибудь смешную штуку, правда? - По примеру сэра Джеральда, я начинаю терять чувство юмора. - Он заказал "бакарди". - Чувствую, что следует напомнить - те, кто ходит у меня за спиной, частенько заканчивают свою карьеру совершенно мертвыми. - Я знаю. Была когда-то девочка по имени Жюли Риду. А потом бедный коммандер, посланный, чтобы вернуть тебя из Москвы, и попавший в конце концов в Сибирь. Джонас, тебе не кажется, что ты гремлин[*]? - Каждый раз. И еще я думаю о том, в каком дерьме окажется бедный сэр Джеральд, если мы вдвоем исчезнем в лучах заката. А это вполне возможно, ты знаешь? - А я думаю, что тебя, возможно, снедает чертовское желание, особенно потому, что здесь замешана эта беловолосая сука, извини, я хотела сказать жаль - ведьма. - Твоя забота трогает меня до слез. Пожалуй, у нас осталось времени только-только напудрить носики, прежде, чем нас позовут в автобус. - Уайльд допил последний глоток. - Пойдем? - Не забудь, я твоя нянька! Он удалился в туалет и долго мыл руки, пока помещение не опустело. Выйдя, он увидел Фелисити, дожидавшуюся его. У нее за спиной кишело народом огромное здание, но никто не интересовался выделившейся из толпы парой. - Хотел бы сказать тебе, Филли, насколько меня трогает твоя исключительная преданность. - Ты говоришь очень приятные вещи. - Она наклонилась вперед, а Уайльд сжал правый кулак и позволил ему пролететь три дюйма, разделявшие их подбородки. - Только пытаюсь. Фелисити чуть слышно вздохнула и закрыла глаза. Он крепко обнял ее, поцеловал в губы и чуть слышно выругался, так как в дверь за его спиной вошли несколько молодых людей. Когда компания появилась вновь, пара продолжала целоваться, и кто-то мимоходом присвистнул, глядя на влюбленных. Уайльд повернулся так, чтобы заслонить Фелисити от зала, вошел в туалет и открыл первую же свободную кабинку. Посадив женщину на унитаз, на секунду задумался, не ударить ли ее еще раз, но вместо этого приподнял ее и снял с нее пальто и платье, удивленно разглядывая при этом белое, с чуть заметным кремовым оттенком лицо, черты которого не нарушала ни одна родинка или морщинка. Он также окинул беглым взглядом нижнее белье и решил, что похоже, немного поторопился в оценке ее экстерьера. Но теперь было уже поздно менять решение. Торопливо обшарив ее сумочку, он нашел оба билета, билет Фелисити и ее посадочный талон порвал в мелкие клочки и смыл водой. После этого он как можно устойчивее устроил ее на унитазе, прислонив к стене, поцеловал в лоб, затем свернул потуже пальто вместе с платьем и вышел наружу. Пассажиров рейса 279 уже вызывали; одновременно собирали пассажиров, летевших в Сидней. Уайльд высмотрел стюардессу наземной службы, сражавшуюся с переносной колыбелью, присоединился к очереди и улыбнулся австралийскому младенцу. - Буду крайне удивлен, если вы скажете, что я нахожусь там, где нужно, - улыбнулся он стюардессе, показывая ей билет и посадочный талон. Та, нахмурившись, прочла, а Уайльд тем временем пристроил свернутую одежду Фелисити на полочку колыбели. Младенец выдул большой пузырь. - Это рейс в Сидней, - сказала наконец стюардесса, - а пассажиры вашего рейса должны проходить через вон те ворота. - Она кивнула направо. - О, я вам так благодарен. Я чувствовал - что-то не так. - Уайльд быстрым шагом направился через зал. Позади него, в мужском туалете, кто-то закричал. 4 Уайльд проснулся, когда реактивный самолет через несколько минут после полуночи приземлился во Франкфурте Здесь все его спутники, пассажиры первого класса вышли. Видимо конец мая не был идеальным временем для посещения Нигерии. Но не успел он устроиться поудобнее, как весь передний салон самолета опять оказался переполненным, хотя на борт поднялись только два человека. Но чтобы устроить их потребовались объединенные усилия обеих стюардесс, одного из стюардов, нескольких представителей наземного персонала, и наконец самого командира экипажа. Уайльд, закрыв ухо подушкой, вернулся в мир снов прежде, чем самолет оторвался от земли, а в четыре утра проснулся и принялся разглядывать в иллюминатор сверкающий рассвет. Вероятно они находились где-то над пустыней Сахара. Но, хотя на высоте сияло солнце, земля все еще пряталась во тьме. А он уже проснулся. Это было досадно. Вслед за физическим пробуждением проснулись мысли. Совесть? Вряд ли. Он всегда принимал за аксиому, что слово "мир" имеет отношение только к войне, что в ходе истории каждая нация всегда стремилась лишь к тому, чтобы нарастить свою мощь и запугать более слабых соседей. Во второй половине двадцатого столетия завоевание превосходства превратилось в более длительный процесс, так как большинство слабых соседей объединилось под рукой одной из двух супердержав. Но все равно этот процесс продолжается изо дня в день, на физическом, экономическом и нравственном фронтах. И в бесконечных схватках засекреченных воинов должны гибнуть люди - точно так же, правда в гораздо большем количестве, им пришлось бы гибнуть в том случае, если бы стрельба вновь стала тотальной. Так что конфликты лучше было оставить профессионалам, выполнявшим свои обязанности быстро и эффективно, тихо и скромно, и к тому же еще и по возможности безболезненно. Он провел на военной службе тринадцать лет и продолжал оставаться солдатом. Главным достоинством Уайльда было то, что он мог превращать себя в механизм, направленный на одну-единственную цель, и двигаться вперед, не обращая внимания ни на что, вершившееся вокруг, пока цель не оказывалась достигнута. Это была сила, которая, одновременно, могла быть и слабостью. Сила ненависти. Не исключено, что к истинной ненависти способны только молодые люди. Старики слишком утомлены, а по истинной мерке Уайльд был очень стар. Он посмотрел на свой кулак. Удар, отключивший Фелисити Харт не причинил ему никакой боли. Но он не убил Фелисити Харт и не собирался этого делать. Тем не менее, теперь он был готов к смерти. Некогда он освоил технику мысленной блокировки своих телесных ощущений, и всегда знал, что его первый же поставленный блок окажется последним, чуть ли не приветствуя такую перспективу. Он жил в соответствии с законом джунглей: как только он лишится клыков, то с ним должно быть покончено; это устраивало его. Закон джунглей вкладывал своеобразный ужасный смысл во все, происшедшее прежде. О, черт бы побрал эту Фелисити Харт. Была ли у него причина для того, чтобы так грубо нарушить приказ? Он мог поспорить, что выполнять задание в паре с Фелисити было бы тем же самым, что взять собственную жену в Брайтон на уикэнд. Нет, причина была не в этом; он был уверен, что если бы возникли затруднения, пользу принесла бы каждая унция ее веса. Так что причина была в Инге Либерстайн. Но думать об Инге, вспоминать те три дня, которые они провели вместе, поочередно то насыщая обоюдное физическое влечение, то проявляя взаимную психологическую антипатию, было все равно, что снова и снова заламывать руки. Она послала за ним. Просить у него помощи? Или предложить ему работу? Однажды она уже предложила ему работу, и он отказался. Она могла бы с полным основанием рассудить, что после трех лет кошмарного существования, работы на людей, ненавидевших его и даже в общем-то не доверявших ему, людей, которые использовали его, потому что он был лучшим в своей специфической профессии, он созрел для перемен. И, как это было обычно с Ингой, она была не так уж далека от истины. Так, или не так, но она послала за ним. Конечно, горько подумал он, свои понятия о чести имелись даже среди воров. О, да! Но не среди убийц. Но, Инга тоже должна была измениться за эти три года, причем к худшему. Она должна была потерять ту маску красоты и самоуверенности, прикрывавшую ее чрезвычайное презрение к людям, абсолютный холод механистического рассудка, который делал ее смертельно опасной и неодолимой. Она должна была и внешне превратиться в то, чем была на самом деле - в порочное, аморальное животное. Конечно, нельзя было исключить возможность того, что Эме Боске была просто-напросто приманкой, предназначенной для того, чтобы выманить его со дна, где он залег, и погибнуть вместе с ним под пулями другого наемника Инги. Этой версии не соответствовало только одно - Инга, которую он помнил, никогда не стала бы тратить впустую свое время на личную вражду, оставшуюся в далеком прошлом. Он поднял голову. С противоположной стороны салона, через проход, на него смотрела женщина. По крайней мере, он предположил, что это была женщина. Она была одета в желтый брючный костюм. Глядя только на лицо, пол его обладателя было невозможно определить; его облик определяли массивный подбородок и длинный нос, а черные волосы были подрезаны как у школьника. Это было лицо не выдавало и своего возраста. Видно было, что сейчас этот человек отдыхает, но чрезвычайная усталость мозга, накопленная на протяжении многих лет, проявлялась в рыбьем взгляде темных глаз, в глубоких тенях под ними, в напряженных морщинах, начинавшихся от крыльев носа и огибавших рот. Уайльд нахмурился. Он часто видел это лицо, оно было ему хорошо знакомо, но он не мог сообразить, кому оно принадлежит. На сетчатке его глаза рисовался образ точно так же, как нарисовалась бы его ванная комната, его будильник, его собственное отражение в зеркале, вообще что-то такое, что постоянно попадало в поле зрения, но ни разу не подлежало запоминанию. Такие лица вызывали у него беспокойство: в его профессиональном прошлом было слишком много того, что могло бы в любой момент вновь появиться и преследовать его. Женщина вздохнула и обратила взгляд к иллюминатору. Теперь Уайльд разглядывал профиль этого лица. Да, ему доводилось видеть его фотографии; там оно выглядело просто-таки красивым. Но после сна в неудобном самолетном кресле оно казалось злым. Уайльд встал и направился в туалет. Он все еще не мог удостовериться в своей догадке, но обязан был сделать это. Выйдя в проход, он остановился. - Доброе утро, - сказал он, - вы, случайно, не Синтия Борэйн? Женщина взглянула на него и закрыла глаза. - Тссс! В соседнем ряду сидел мужчина необыкновенно маленького роста, едва ли в нем было больше пяти футов росту. На его носу красовались очки в роговой оправе. Белокурые волосы были коротко подстрижены. Своим обликом он напомнил Уайльду медведя-коалу. - Вы что, не видите: она пытается заснуть, - прошипел он. - Она очень устала. - Тогда приношу извинения. - Уайльд отступил на свое место, так как из-за занавески, разделявшей салоны первого и туристского класса показалась главная бортпроводница, одарив всех троих ослепительной улыбкой. - Доброе утро. Время завтракать. Через час посадка - Скажите, это не Синтия Борэйн? - прошептал Уайльд. - Что вы, сэр, - так же шепотом ответила девушка, - мы никогда не обсуждаем наших пассажиров, - она улыбнулась. - Говорят, что она богатейшая женщина в мире. - А из-за чего произошла вся ночная суматоха? - Все знают, что она не пьет, но вечером она вела себя так, будто истребила все запасы джина, которые нашлись во Франкфурте. Но заметьте - никакого запаха. - Она наклонилась к нему. - Разве это не потрясающе? Уайльд потянул носом. Свет солнца только-только коснулся земли внизу. Под самолетом не было ни облачка. Они летели над самым лунным из пейзажей, окрашенным в неприветливый светло-кирпичный цвет. Далеко на юге виднелась темная линия, наводящая на мысль о море. Но это был лес. - Меня от этого в дрожь бросает, - продолжала болтать стюардесса, наливая кофе, - в сексуальном смысле слова. - Да, в голову лезут различные образы, - согласился Уайльд. - А где там озеро Чад? Стюардесса ткнула пальцем куда-то на восток. - До него миль четыреста. Но учтите, что сейчас там не на что смотреть. Сейчас самый конец сухого сезона, и все озеро - лишь огромная яма, полная жидкой глины. Но со дня на день могут начаться дожди, и вот тогда там будет интересно. (ii) Уайльду пришло в голову, что самым ужасным из кощунств, совершенных цивилизацией двадцатого века, было то, что международный аэропорт не построили хотя бы в пятистах милях от Кано. Конечно его можно было сравнить с лучшими европейскими аэропортами. Его носильщик сообщил, что в Кано каждый день прибывает до сорока рейсов. Увидев укрепленное на наружной стене здания расписание, украшенное внушительным списком пунктов назначения, которое замыкала Новая Зеландия, Уайльд поверил этому. Но все равно он ощущал какую-то подавленность. Возможно, виной тому был К.П. Рен[*]. Трагическое странствие Джона Геста по пустыне Сахара в конце концов привело того именно сюда. Лоуренс и Божоле побывали здесь на своем пути к побережью и тайне Синей Воды. Он представил себе американцев Хэнка и Бадди, стоящими рядом с таможенным залом, и почувствовал разочарование из-за того, что его не приветствует эскорт одетых в броню улан, скрывающих лица от солнца под развевающимися белыми накидками. Накидки уже попадались ему на глаза, знаменитые хайки[*] арабов - жителей пустыни, и Уайльд очень быстро понял, насколько это практичная одежда. К тому времени, когда он добрался до такси, довоенного "опеля", горячий ветер уже успел покрыть толстым слоем красной пыли его воротник, а сам город, казалось, был окутан движущимся облаком кирпичного цвета. - У вас заказана гостиница? - спросил водитель, вовсе не араб, а самый настоящий хауса, высокий и экспрессивный; его левая рука, казалось, была привязана к гудку невидимой веревкой. - Я хочу проехать к дому мистера Харизма. Вы знаете его? Если нет, то, полагаю, нам стоит последовать за этим "мерседесом". Что касается Синтии Борэйн, то ее встретили как королеву. Впрочем, он предполагал, что она и была ею в своем мире, где завтракают на Вайкики[*], для ленча останавливаются в Сан-Франциско, пьют чай в Нью-Йорке и смотрят ночное шоу в ресторане на лихорадочном побережье Монтего-бей[*]. Этим утром у нее на шее была нитка жемчуга, каждой жемчужины из которой вполне хватило бы, чтобы оплатить перелет, а на среднем пальце левой руки перстень с рубином цвета голубиной крови, за который наверняка можно было бы купить всю "комету", на которой они летели, вместе с навигационным оборудованием и содержимым буфета. Водитель громко заржал. - О, да, это автомобиль мистера Харизма. О, да. - Тогда поехали за ней, мистер Мак-кака! Водитель с удовольствием крутанул огромную баранку автомобиля, заорав из окна на разглядывавших его прохожих. Старомодный автомобильный клаксон почти непрерывно гудел. Машина миновала кварталы, в которых жили иностранцы, и выехала через низкие ворота. За ними начался собственно город, похожий на скопище построек, слепленных ребенком из глины вокруг большого камня. Сравнительно широкие улицы, покрытые красной пылью, закончились, исчезли дорожные знаки, и по сторонам потянулись облупленные стены, толстые, темные, глядевшие на мир крошечными оконцами - или бойницами? - благодаря которым казалось, что город постоянно подвергается набегам враждебных племен. На велосипедах ехали негры-фула, казалось, что их ослепительные одеяния вот-вот запутаются в спицах задних колес. Можно было подумать, что велосипедисты образуют почетный эскорт для каравана из Сахары, который услужливое воображение готово было в любой момент увидеть на северном горизонте. Эти караваны, как уверял Уайльда пролистанный наспех путеводитель, до сих пор составляли основу процветания Кано. Кано казался романтическим городом, но он был также непривлекательным и грязным, его однообразную грязноватую желто-коричневую окраску оживляла лишь мечеть с зеленым куполом, окруженная белой стеной, красивая той экзотической красотой, столь разительно отличающейся от самых великолепных христианских церквей, Она напомнила Уайльду о том, что для Африки мусульманский мир олицетворял будущее. "Oпель" пропылил по нескольким узким улицам, выкатился на площадь и остановился перед высоким красный домом. Его лишенный окон фасад был украшен симметричными лепными узорами, выкрашенными в черный цвет, а с крыши склонились высокие, загнутые края желобов, напоминавшие средневековых дозорных, приготовившихся облить наступающих кипящим маслом. Несмотря на ранний час площадь была полна людей, ослов и собак, за которыми надзирали двое полицейских, наряженных в синие мундиры с широкими красными поясами; на головах у них были синие фески с красными кисточками. "Мерседес" куда-то исчез. Водитель такси вышел и постучал в дверь. - Джентльмен к мистеру Харизму, - сказал он в темноту, передавая невидимому собеседнику багаж Уайльда. - Оставьте себе сдачу, - предложил Уайльд. Вестибюль оказался мрачным закутком с низким потолком и специфическим запахом; освещен он был одной-единственной керосиновой лампой. Женщина с лицом, закрытым чадрой, подняла его чемоданы с такой легкостью, словно это были пустые корзины - Мы не ждали вас, - сказала она на совершенно правильном английском языке. - Это длинная история, - ответил Уайльд. На лице под чадрой, показалось ему, мелькнула тень мимики. Женщина улыбнулась? А может быть ей просто наплевать? - Тогда вы должны рассказать ее мистеру Харизму. - Она провела Уайльда по коридору, распахнула перед ним дверь, - Подождите здесь, пожалуйста, - и ушла, унося с собой его багаж. Комната была совсем небольшая. В окно, забранное жалюзи, Уайльд смог рассмотреть внутренний двор, посреди которого возвышалась акация с красной корой. Желтые листья дерева поникли, как бы отдыхая - они ждали солнца. Уайльд закурил сигарету, сел на скамейку со спинкой из деревянных планок, напоминавшую садовую, и почти сразу же снова встал, так как дверь открылась. - Я Харизм. Уайльд решил, что он туарег. Кожа у него была светлой, как у европейца, рот был изогнут в полуулыбке, а взгляд не задерживался в одной точке более, чем на секунду. Одет он был в темно-красный арабский наряд. - Малерб сказала, что вы приехали, чтобы встретиться со мной. - Меня зовут Уайльд, - сказал гость, протягивая руку. После секундного колебания Харизм по-европейски пожал ее. - Я хотел бы вступить в число Последователей Бога. Харизм жестом указал на скамейку, и сел рядом с Уайльдом. - Я не понимаю вас, мистер Уайльд. - Меня направила Эме, Эме Боске. Харизм нахмурился. - У нас принято предупреждать письменно. - Ну, понимаете ли, - Уайльд заговорил своим самым сладким голосом, - все это случалось довольно неожиданно. Я был в одном месте, в клубе "Мечта" в Сохо, может быть вы слышали, и там разговаривал с Эме. Я несколько раз общался с ней, и как-то раз она посоветовала мне посетить вас. Сначала я не принимал ее всерьез, думал, что она разыгрывает меня. Но она вновь и вновь возвращалась к этому разговору, убеждала, что так я смогу вступить в мир добра и хотя бы на время придти к простой жизни... И вот, знаете ли, внезапно, две ночи назад, я повернулся к ней и сказал: "Хорошо, моя девочка, я еду". Да, как вы и сказали, она собиралась отправить письмо и все подготовить. Но я люблю решать все сразу, знаете ли. Сжигать мосты за собой. Так я ей и сказал: "Или сейчас, или никогда". Она согласилась, и только посоветовала мне сослаться на нее. Ну вот, я и здесь. Говоря все это, он как можно непринужденнее поглядывал на Харизма. Любой из тех, кого он встретил сегодня, мог послать того молодого человека убить Эме. Но Харизм задумчиво потер подбородок с видом сожаления к каждому человеку, который мог оказаться таким невероятным дураком. - Да, конечно, Эме Боске работает в клубе "Мечта" в Лондоне. Она уже направила к нам оттуда не одного клиента. Но боюсь, мистер Уайльд, что Последователем нельзя стать... Как это сказать по-английски? Под влиянием минутного порыва, правильно? И такой шаг не дается так легко. С одной стороны, предстоят определенные расходы... - Тысяча фунтов наличными, - Уайльд достал деньги из кармана. Харизм взял пачку, и с хрустом провел пальцем по ее торцу. - Вижу, вы действительно решительный человек, мистер Уайльд. - Эме уверяла, что если меня это не устроит, я смогу получить свои деньги назад. - О, конечно, мистер Уайльд. Но такой человек как вы... Вы явно относитесь к той породе людей, из которой мы стремимся набирать Последователей Бога. Поверьте моему слову. Но, что касается возмещения: вы конечно понимаете, что имеются определенные расходы, которые мы вынуждены совершать с того самого момента, как вы вступили в мой дом. - Но ведь вся пачка не развеется как дым в первый же день, не так ли? - Ну что ж, мистер Уайльд. Вам нужно пойти и познакомиться с мисс Борэйн, той леди, которая прибыла буквально прямо перед вами. Хотя, возможно вы уже видели ее. Она путешествует с мистером Ломаном. - Я видел их в самолете. - Ну конечно же! Мисс Борэйн совершенно очаровательная леди. - Хотя эта фраза у Харизма прозвучала деланно. Он провел Уайльда через зал в другую комнату, значительно большую, чем вестибюль, но также выходящую во внутренний дворик. Там не было никаких стульев, лишь несколько ковров. На одном сидел Синтия Борэйн, а ее друг в роговых очках устроился на другом. Они пили местный кофе, который варился на столике в углу. Теперь Уайльд смог выяснить источник аромата, пропитывавшего дом. Из предметов мебели в комнате был лишь стол-бюро, закрытый крышкой. - Снова этот человек! - воскликнул Ломан. - Синтия, вам не кажется, что он следит за нами? Синтия Борэйн взглянула Уайльда. - Вы следите за мной? - В ее голосе слышалось нескрываемое раздражение. - Моя дорогая леди, я мог задать вам тот же самый вопрос. - Он репортер! - объявил Ломан. - Наверняка он репортер. Змея, прячущаяся в траве. - Репортер! - Мисс Борэйн встала. Она была почти одного роста с Уайльдом. - Да нет же. Меня зовут Уайльд. Джонас Уайльд. - Уайльд протянул ей. - Я много читал о вас, мисс Борэйн. - Репортер, - повторила Синтия Борэйн и швырнула об пол свою кофейную чашку. Осторожно переступив через осколки, она неторопливо повернулась к Ломану. Тот без единого слова вручил ей свою чашку, и она сразу же последовала за первой, разлетевшись вдребезги на ковре. Тогда мисс Борэйн пересекла комнату, сдвинула ногой столик и со всей силы пнула кофейник. Черная жидкость разлилась по полу.. Синтия Борэйн выбрала чистый пока еще коврик и снова села. - А теперь пусть он убирается отсюда. Уайльд и Харизм уставились друг на друга, а потом одновременно перевели взгляд на Ломана, который бело-зеленым носовым платком стирал с лица брызги кофейной гущи. - Сказать по правде, я совершенно не хотел кофе, - сказал Уайльд. Харизм потер подбородок. - Вы репортер, мистер Уайльд? - Боже сохрани, конечно нет! - Вы же понимаете, что тайна личности наших гостей очень важна для нас. - Видите ли, я стремлюсь избавить свое сознание от многовековых суеверий и сомнений. Точно так же как и мисс Борэйн. Конечно я знаю, кто она такая. Я видел ее фотографии в газетах. Но никогда не встретил ее до сегодняшнего утра. - Если вы не репортер, - сказала Синтия Борэйн, - то я приношу извинения. Заплатите за посуду, Конрад. - Но я пролетела несколько тысяч миль не для тог, чтобы сидеть в... - она наморщила свой внушительный нос, - в комнате, пропахшей каким-то нестандартным кофе. - Ну, конечно, мисс Борэйн, - согласился Харизм. - Но есть некоторые формальности, от которых нельзя уклониться. Прежде всего я должен попросить вас передать мне свои драгоценности. - Это еще почему? Харизм открыл стол, достал отпечатанный бланк и тщательно обмакнул перо длинной ручки в банку с фиолетовыми чернилами. - Я дам вам нашу стандартную квитанцию. Так, дайте посмотреть... Одно жемчужное ожерелье и одно рубиновое кольцо. Есть что-нибудь еще? - Мисс Борэйн проделала весь этот путь не для того, чтобы отдать вам свои драгоценности, - вмешался Ломан. - Мисс Борэйн прибыла в Африку, чтобы скрыться от самой себя, - непререкаемым тоном заявил Харизм. - Когда она покинет Нигерию, то окажется совсем другой женщиной, женщиной которую не способны будут затронуть мирские неприятности, нападки легкомысленных критиков, увеличивающийся возраст, в конце концов. Она будет сиять, подобно звезде, среди своих друзей, блестеть, подобно солнцу, среди своих врагов. Жизнь обретет новое значение, новую цель, и она найдет в своем сердце все, в чем нуждается. - Если я поверю вам, - заявила Синтия Борэйн, - то отдам этот проклятый жемчуг. - Учтите, что я прошу вас об этом только для того, чтобы сохранить их здесь, в моем сейфе до тех пор, пока вы не вернетесь в Кано. В Центре Вселенной не допускаются никакие драгоценности, там не может быть никаких привилегий, кроме того, что относится к рангам Последователей, а вы, конечно, понимаете, что будете на положении новичков. - Мне казалось... - начал было Ломан. - Ну что ж! - Синтия Борэйн сняла свой жемчуг и кольцо. - Конрад, мы решили броситься в этот омут, значит бросимся. - Вы действительно мудрая женщина, мисс Борэйн, - сказал Харизм. - У вас есть что-нибудь еще? Мистер Ломан? Мистер Уайльд ? Они отдали ему часы, получили квитанции. - Дальше. Вот лекарства для каждого из вас. - Харизм отвернул крышку с бутылки и достал три больших желтых капсулы. Это должно предохранить вас от малярии. - Я думала, что такой болезни уже не существует, - удивилась Синтия Борэйн. - В Кано ее фактически нет. Но кто может поручиться за озеро Чад. Это ради вашей собственной безопасности, мисс Борэйн. - Он хлопнул в ладоши и в комнату вошла женщина в чадре, держа в руках поднос с тремя стаканами воды. Прошу вас, будьте любезны, возьмите воду. - Они повиновались. - Тьфу! - воскликнула Синтия Борэйн, - Вы уверены, что не хотите отравить нас. Харизм улыбнулся. - Теперь вам нужно переодеться. Вы привезли одежду, подходящую для того, чтобы лазить по кустарнику? Хорошо. Малерб покажет вам ваши комнаты. Женщина провела их по мрачной лестнице и открыла первую дверь слева. - Вы можете переодеться здесь, мистер Уайльд. Не обязательно слишком торопиться: вы пробудете в Кано еще целый час. Уайльд вошел в маленькую комнатушку без окон, настоятельно наводящую на мысль о духовке, и зажег дымную коптилку. Здесь был стол, на котором хозяина дожидался чемодан, и простой стул, но не было кровати, хотя на полу лежало одеяло. Ему пришло в голову, что опрощение, пожалуй, зашло уже слишком далеко. Во рту все еще сохранялся горький привкус хинина. Он вздохнул, закрыл дверь, и обнаружил, что не один в комнате. (iii) Рядом с дверью стояла маленькая фигурка, укутанная в белый хайк; голова и лицо тоже были скрыты накидкой. - Приветствую вас, - сказал Уайльд. - У меня такое чувство, что все происходящее здесь довольно обычно. Посетительница сняла свой головной убор, обнаружив пышные блестящие черные волосы, ниспадавшие по сторонам желтовато-коричневого лица. Черты этого лица были настолько изящными и мягкими, что Уайльд подумал, что прикоснуться к этой женщине будет значить потерять ее. Подобно большинству женщин арабского мира она казалась старше, чем была на самом деле. Уайльд на первый взгляд счел, что ей лет шестнадцать. - Я Серена, - прошептала она. - Это довольно странно[*]. А я Уайльд. - Я знаю. Меня прислала Инга. - Мне кажется, что она совершила ошибку. - Уайльд открыл чемодан. - Вы не будете возражать, если я переоденусь. Она мгновенно оказалась у него за спиной, источая аромат, который Уайльд не смог определить. Он заполнял ноздри, как уличная пыль, но был куда приятнее. Уайльд повернулся, и Серена обвила руками его шею. Она не столько целовала его губы, сколько овладевала ими. Ее язык глубоко скользнул в его рот, а обильная слюна казалось должна была заменить его слюну, выпитую девушкой. Его руки ощупали ее лопатки и скользнули вниз, но приостановились в районе талии. - Это входит в обряд посвящения? - Я нравлюсь вам? Инга сказала, что я вам понравлюсь. - Я не имею ни малейшего сомнения в том, что вы должны мне понравиться, милая. Но в данный момент я должен успеть к перевозке, которую организует мистер Харизм. - Вы не доверяете мне? - Когда-то Инга сама очень хотела понравиться мне Серена улыбнулась, и маска детской мягкости исчезла с ее лица, сменившись мозаикой страстей. Уайльд подумал, что если она когда-нибудь вновь захочет понравиться ему, он не забудет о первом моменте знакомства. Но он подумал еще и о том, что она будет улыбаться при виде смерти своих врагов. И о том, что если эта девушка - подруга Инги, то должна знать о том, что такое смерть. Ее цветом был темно-багровый. - Инга постарела. - Это точно. - Уайльд сложил свой костюм и надел слаксы цвета хаки и парусиновую рубаху. - Вы не верите, что она прислала меня? Уайльд решил испробовать на ней шоковую тактику. - Верю, моя радость. Вы знаете девушку по имени Эме Боске? - Эме моя подруга. Она должна была рассказать вам о Последователях Бога. - Она упомянула о них. И об Инге, конечно. Потому-то я здесь. Но у нее не было времени много рассказать мне. Ее пристрелил соотечественник. Всадил пулю вот сюда. - Он мягко ткнул девушку пальцем в пупок. Серена раскрыла рот. - Но вы?.. - У него было дело к нам обоим. Потому-то он и ждал, чтобы мы собрались вместе. Но у него не все получилось. - Вы убили его, да? - полуутвердительно сказала Серена с восхищением в голосе. - Голыми руками. Именно так Инга и говорила - что вы пользуетесь голыми руками. Уайльд закрыл чемодан и сел на стол. - Так что теперь вы расскажете мне о том, чего не успела Эме. - Я ничего не могу сказать вам о человеке, который пытался убить вас. Но Инга должна знать. - Так расскажите мне об Инге. - Вы нужны ей, мистер Уайльд. У нее есть работа для вас. Такая работа, с какой можете справиться только вы. Она будет так рада, что вы приехали. - Серена улыбнулась Уайльду. - Мы еще не раз увидимся в Центре Вселенной. - Она открыла дверь, выскользнула в коридор и растворилась в темноте. (iv) Уайльд попытался как можно точнее проанализировать события последних минут. Итак, Инга собиралась предложить ему работу. В памяти возникла спальня в Стокгольме. На кровати лежал человек без верхней половины головы, а рядом стояла Инга с дымящимся пистолетом в руке. Она никогда не нуждалась в убийце, так как всегда сама готова была убивать. И на фоне этого недавнее посещение, хотя и очаровательное, казалось совершенно бессмысленным. Но Инга за всю жизнь никогда не делала ничего бессмысленного. Ему захотелось закурить, и он вынул из кармана сигареты и зажигалку, но в этот момент дверь открылась, и перед ним предстал нахмурившийся Харизм. - О, только не это, мистер Уайльд. Из всех пороков цивилизации табак, возможно, наиболее отвратителен. Пойдемте, мой автомобиль готов. - А теперь вы, несомненно, скажете мне, что в этом вашем мировом центре нет никаких напитков? - Ну конечно есть, мистер Уайльд. Вода это основа жизни. - Придется согласиться на танцующих девушек. - Уайльд надел темные очки, вслед за хозяином спустился по лестнице и вышел на улицу. Серена уже сидела на переднем сидении "мерседеса"; она не поднимала головы. Почти сразу же из дома вышли Синтия Борэйн и Конрад Ломан. Как и Уайльд, они надели в спортивные рубашки и брюки цвета хаки, а у мисс Борэйн на голове была еще белая шелковая косынка. Она окинула Уайльда взглядом и села на заднее сидение. Ломан чуть задержался. - Уайльд, не говорите ничего такого, что могло бы расстроить ее, - прошептал он и сел рядом с Синтией. Уайльд втиснулся следом. Малерб смотрела на них из раскрытой двери; толпа разноцветных людей глазела с улицы. Харизм сам сел за руль, машина, непрерывно гудя, пробралась по городу, и вскоре ее пассажиры снова оказались в аэропорту, где их ждал шестиместный вертолет. - Эта штука должна была влететь Последователям Бога в шиллинг-другой, - заметил Уайльд. - Бог ни в чем не испытывает недостатка, мистер Уайльд. Да и почему он должен возникнуть? Я могу помочь вам, мисс Борэйн? Синтия Борэйн проигнорировала его слова, вскарабкалась по трапу и заглянула в кабину. - Ну вот! - воскликнула она. - Уберите его! - Ах, да, я не предупредил вас. Это бедный нищий старик, который просил помочь ему добраться домой. Я не мог отказать ему, мисс Борэйн. Прошу вас, будьте милосердной. Ломан вытер лоб своим бело-зеленым платком и с опаской взглянул на Уайльда. Но, как ни странно, Синтия Борэйн, похоже, временно смирила свой нрав. - Он может сесть сзади. - Конечно же, дитя мое, - согласился нежданный попутчик. Судя по длинной белой бороде, торчавшей из-под хайка, он действительно был очень стар. - Я не знала, что он говорит по-английски. - Не переживайте из-за этого, мисс Борэйн, - успокоил Харизм. - Он не обидится, этого не допускает его религия. - Он сделал знак Серене, та прошла в хвост кабины и села рядом со стариком. - Входите, джентльмены, - предложил Харизм. - А я желаю вам счастливого пути. - Это значит, что вы не полетите с нами? - уточнил Уайльд. - Обязанности держат меня в Кано. Но о вас позаботятся. А пилот очень хороший. - Харизм захлопнул дверь, и через несколько секунд машина стрекотала высоко над городом. Сверху он еще больше напоминал детскую постройку на пляже. - Все же немного похоже на цивилизацию, - сказал Ломан, протирая очки, - вам не кажется, Синтия? Я-то думал, что нас посадят на один из этих местных поездов, и мы будем тащиться в нем до следующей недели. - Заткнись! - Синтия Борэйн закрыла глаза. Уайльд уставился на пустынный пейзаж внизу. Облик этой страны гипнотизировал. Некоторое время они летели параллельно железнодорожному пути, уходившему на восток по кирпично-красной равнине. Когда вертолет достиг этой местности, оказалось, что она покрыта холмами, хотя издали казалась совершенно плоской. Попадались следы автомобильных шин, но ни одной дороги с твердым покрытием. Тут и там были разбросаны деревья, перемежающиеся с огромными муравейниками, напоминавшими миниатюрные крепости; Уайльд прикинул, что каждый из них должен быть в несколько футов высотой. Он почти не видел воды, да и людей внизу практически не было, лишь случайные крошечные деревушки с крошечными стадами. Даже с воздуха было видно, что скот очень худ. Но вскоре эти признаки человеческой жизни исчезли, и вертолет с пассажирами оказался над полупустыней, в которой растительный мир олицетворяли одинокие акации, а по земле, как волны кроваво-красного моря, катились клубы пыли. Утро превращалось в день, и жара усиливалась. Уайльд видел, что они летели на высоте не более пятисот футов. Впечатление было такое, что они поджариваются между огнедышащим солнцем и пылающими кустами внизу. Ломан достал свой бело-зеленый платок и вытер пот. Его любовница внезапно проснулась и сорвала шарф с головы. - Боже! Боже! Боже! Я не вынесу этого. Эй, ты! - она повернулась и взглянула на Серену, которая с самого взлета сидела абсолютно неподвижно, завернувшись в свой хайк. - Как тебе удается не чувствовать жару? Эй, ты! Серена не ответила. Ее глаза были открыты, но она, видимо, спала. - Конрад, встряхни ее! - приказала Синтия Борэйн. - Да, Синтия. - Ломан отстегнул ремень. - Вы собираетесь искать Бога? Слова были настолько неожиданными, что все трое с открытыми ртами уставились на старика. - Разве он не должен называть ее мемсаиб? - шепотом поинтересовался Ломан. - Не думаю, - ответил ему Уайльд. - Да, мы ищем Бога. - Бог благ. - Лучше бы ему быть таким, - заявила Синтия Борэйн. - Он сделает из вас новую женщину, дитя мое. - Я уже слышала это. - Он скажет: вы должны поведать мне ваши самые затаенные ваши мысли. Раскройте ваше сознание. Сообщите мне, о чем вы мечтаете, пробуждаясь в ранний утренний час, лежа в теплой ванне, испытывая оргазм. - Послушай-ка, - вмешался Ломан. - Ни один черный чурбан не смеет грубить Синтии Борэйн. - Я обращаюсь к вам, мисс Борэйн, - невозмутимо продолжал старик. - Скажите мне, что в жизни вызывает у вас отвращение? Синтия Борэйн подняла голову. Ее щеки начали наливаться кровью. - Если вы устроите здесь истерику, то несомненно убьете всех нас. Это не может быть вашей целью. Вы знаете так же хорошо, как и я, что ваши знаменитые вспышки обычно бывают преднамеренными, и вызваны ребяческим желанием быть в центре внимания. Но почему вы стыдитесь говорить о ваших проблемах? Даже просто допустить их существование? Разве не за этим вы приехали сюда? И разве ваши проблемы не известны всем и каждому? Вы - Синтия Борэйн. Ваш отец умер и оставил вам большое состояние, вот и все. И вы посвятили свою жизнь суетной погоне за удовольствиями, а в вашей цивилизации главным удовольствием считается сексуальное возбуждение. Вы потратили всю прожитую жизнь на поиски волшебного эликсира, благодаря которому миг экстаза должен превзойти все остальные, вы сменили восемь мужей и неисчислимое множество любовников, но наконец поняли, что такой миг недоступен, и обнаружили, что сходите с ума, потому что не в состоянии найти ничего такого, что принесло бы вам удовольствие. Но почему нужно стыдиться такой жизни? По крайней мере она была частью того образа жизни, ко