торый доступен очень малому количеству людей, а теперь,
когда вы решили  отказаться от него, то должны  найти возможность оглянуться
назад, не испытывая при этом никакой эмоции, кроме, пожалуй,  интереса. Мисс
Борэйн, я говорю  вам, что такой  вещи как стыд  не  может быть у  мыслящего
человека. Стыд предполагает, что человек хуже окружающих, а это  невозможно.
Ведь все мы грязны в глазах небес.
     Синтия  Борэйн глядела на него, не отрывая глаз. Краска отхлынула от ее
лица.
     - Я не обсуждаю свои личные  дела публично, -  сказала она.  Я  устала.
Очень  устала.  Мне  сказали, что я  смогу  отдохнуть в этом  месте, которое
называется Центром Вселенной. Это все, чего я хочу - отдохнуть.
     - Бог даст вам больше, чем  просто отдых, дитя  мое.  Он  омолодит вас,
сделает из вас новую женщину. Потому что многие из ваших бед порождены вашим
возрастом. Ах, да, сорок пять - трудный возраст для женщины, но не для Бога.
     - Сорок пять? - щеки Синтии Борэйн снова зарделись.
     - Это  лучший из всех возможных возрастов. Достаточно зрелый, для того,
чтобы  научиться  не  строить из  себя дурака,  и достаточно  молодой, чтобы
успеть познать большое счастье в более поздние годы. Но чтобы достичь этого,
вам необходимо вручить свой  разум  Богу,  поведать  ему  самые  сокровенные
мысли, уподобиться глине в его руках.
     - Лучше спите дальше, - отрезала  Синтия Борэйн.  - Конрад, я, пожалуй,
стану глиной в чьих угодно руках, если не поем чего-нибудь.
     - Я  посмотрю  в наших чемоданах,  -  откликнулся Ломан.  - У меня  был
шоколад.
     - Ваши чемоданы в Кано, мистер Ломан, - остановил его старик.
     - В Кано?
     - То-то я не заметил, чтобы на борт грузили багаж, - вставил Уайльд.
     - Он не потребуется вам  в Центре Вселенной. И что касается еды, то она
будет,  когда мы приземлимся. Стоит ли  переживать  из-за  нескольких  часов
голода?
     Лицо Синтии Борэйн превратилось в пылающий темно-красный шар.
     -  Давайте-ка проясним  все  до конца. Вы хотите сказать,  этот  болван
Харизм забыл наш багаж?
     - Не забыл, мисс Борэйн. Он никогда не посылает чемоданы.
     -  Но  как же наша  одежда? Сколько времени мы  проведем в  этом Центре
Вселенной?
     - Кто знает, мисс Борэйн? Это могут быть недели, а могут быть и месяцы.
     - <i>Месяцы?</i> Не имея возможности переменить одежду?
     - Бог позаботится о вас, мисс Борэйн. И что такое одежда? Пойдет дождь?
Тогда  лучше всего будет  голая кожа.  Станет холодно? Можно будет  укрыться
одеялом.  Поднимется  ветер? От  него есть укрытия.  Вы считаете необходимым
скрыть свою наготу?  Для этого нет лучшей  одежды, чем хайк. А теперь я хочу
предложить вам немного конфет. Они немного утолят ваш голод.  - Он извлек из
широких одежд круглую коробку и раскрыл ее.
     - Похоже на рахат-лукум, - заявил Ломан.
     - Это не он. Но вам наверняка понравится. А мне будет  приятно, если вы
разделите со  мной  немного еды. Смотрите. - Он положил в рот одну из мягких
конфеток.
     - Они неплохие на вид, - признала Синтия Борэйн.
     - Действительно, - согласился Ломан.
     - А вы, мистер Уайльд ? - пригласил старик.
     Уайльд увидел устремленный на  него взгляд Серены.  Она  вся спряталась
под накидкой,  видны были  только  ее глаза.  Он  взял  одну из  конфет; она
издавала характерный аромат, немного напоминавший марципан.
     - Очень вкусно.
     - Я знал, что вам понравится, мистер Уайльд. А ты, дитя мое?
     Серена тоже взяла конфету.
     - Теперь мы все почувствуем себя лучше, - сказал старик. - Мисс Борэйн,
вам приходилось слышать о борборе?
     - Нет.
     - В  него  входит  несколько компонентов,  но  главный  из  них  -  сок
растения, известного  под  названием  caloptropis  procera.  Белая жидкость,
извлеченная  из  коры.  Мистер  Уайльд,   вы  знаете,  что  женщины  пустыни
используют борбор против своих врагов?
     - Что? - Ломан конвульсивно сглотнул.
     -  Именно так, мистер Ломан.  Одна-единственная капля  чистого борбора,
попавшая  в глаз,  немедленно ослепит мужчину. Ну, и женщину, конечно. А при
приеме внутрь эта  жидкость поражает мозг, подавляет волю, обращает человека
в бессмысленный ком глины.
     - О, мой Бог! - воскликнула Синтия Борэйн. - А я съела это.
     -  Вам  нечего  бояться,  мисс  Борэйн. Смесь,  которую  ваш желудок  в
настоящий  момент переваривает,  не принесет вам длительного вреда; она была
очень тщательно приготовлена.  А Богу  нужен ваш мозг, чтобы  изменить в нем
устоявшиеся оценки того, что есть жизнь. Он восстановит его должным образом,
вы скоро убедитесь в этом. Вне всякого сомнения, конфета  уже оказала на вас
успокаивающий  эффект,  удаляя опасения,  закоренелые подозрения, порождая в
вас желание поверить мне, довериться мне, вручить себя мне.
     Уайльд  понял, что старик прав. Ему казалось,  что на шее у него ничего
нет. Он отчаянно попытался встать, хотя на  самом деле это  не  казалось ему
сейчас   важным.   Невероятным  усилием  он  разогнал   клубящиеся   облака,
поднимавшиеся  из  глубин  его мозга  и пристально  посмотрел  в улыбающиеся
глаза. Собрав все свои силы, он перегнулся через проход, схватил старика  за
бороду и дернул.
     - А теперь,  мистер Уайльд, скажите, почему вы так поступили? - спросил
старик.
     Уайльд медленно, преодолевая нежелание мышц, открыл  и закрыл рот;  его
язык, казалось, был полон свинца.
     - Я хотел увидеть лицо Бога, - ответил он.

        5
     Укуба  улыбнулся.  Как  Уайльд  и  предполагал,  его  борода  оказалась
фальшивой,  но он конечно же был достаточно стар и вполне мог бы иметь такую
же настоящую. Кожа была  бледной, а лоб высоким. Большой прямой нос разделял
два  огромных темных глаза. Его  лицо представляло собой  путаницу  сплошных
морщин, на скулах уже не осталось плоти, но глаза были живые и веселые.
     - Вы решительны и проницательны, мистер Уайльд. Да, я - Бог.
     - Вы  не считаете свое имя  несколько нескромным?  А как  вы  называете
Вседержителя? Аллахом, Иеговой или Господом?
     -  Я не  выдаю себя за Создателя,  мистер Уайльд. Слово  "бог"  в  моем
понимании означает того, кто обладает силой и властью. У меня есть  и сила и
власть. Больше  всего  мне нравится  латинская  форма,  dominus, из  которой
следует,  что бог доминирует во всем, что  его окружает. Я доминирую во всем
окружающем, мистер Уайльд. Я доминатор.
     - Я  не хотела  быть невежливой, мистер Укуба. - На лице Синтии  Борэйн
было необычное для нее мягкое выражение. - Я  не знала, что это вы. Надеюсь,
что я не оскорбила ваши чувства.
     -  Но мисс  Борэйн, как могли  вы оскорбить мои чувства? Разве мысли  о
муравье, ползающем по полу у ваших  ног, могут обеспокоить вас? Ну, а теперь
расскажите мне о самом заветном из ваших желаний. Откройте мне самые глубины
вашего сознания.
     Синтия Борэйн улыбнулась.
     - Толпы, -  глубокомысленно пробормотала она. -  Множества  и множества
молодых людей, и все стремятся ко мне, разрывают в клочья мою одежду. Толпы.
Ужасные, прекрасные люди. Толпы.
     - Ведь вам было нелегко признаться в этом, мисс Борэйн? Но ваше желание
сбудется, можете поверить. А после этого, возможно,  нам удастся погрузиться
еще глубже в ваше подсознание. Мистер Ломан, может быть теперь вы?
     - Поезда, - сказал  Ломан. - Поезда, несущиеся по  рельсам со скоростью
сто,  нет, тысяча  миль  в час. Мне подвластны  неизмеримые  тонны  металла.
Ту-ту-туу. Вверх-вниз.
     - Должен заметить,  мисс Борэйн, что  вы выбрали себе  для  путешествия
весьма неординарного компаньона. Мистер Уайльд, настала ваша очередь.
     Уайльд смотрел в глаза Серены и чувствовал, как по его телу растекаются
волны сонного оцепенения.  Он ощущал гнев  из-за того,  что  его  одурачили.
Затмение  распространявшееся  в  мозгу, делало  его  работу,  да и самую его
личность,  абсолютно  несущественными . Все,  что существовало в его мыслях,
скрывалось  за  черным облаком, поднимавшимся из глубин подсознания. Думать,
формировать мысли, обращать их в слова, а потом эти слова произносить -  для
этого  требовалось  напряжение  всей  силы  его  воли.  И все  он  продолжал
совершенно четко видеть свою  цель, а гнев делал ее достижение важнейшим  из
всех дел на свете.
     - Девочки, - вяло произнес он, - вернее, девочка. Прекраснейшая девушка
на свете. И чтобы никого. Остров. Пальмы. Море. И только мы с нею.
     - Знаете ли,  мистер Уайльд, ваша нормальность почти столь  же пугающа,
как и инфантильность мистера  Ломана. И  это самое  пламенное из всех  ваших
желаний?
     - Никого, - пробормотал Уайльд. - Я и она. И все.
     -  Ну разве может быть романтическая идиллия,  в которой участвовали бы
больше  двух человек.  Но скажите мне, мистер Уайльд,  ваш  идеал  красоты -
блондинка или брюнетка?
     -  Пожалуй, беленькая. Блондинка будет получше. - Он не отрывал взгляда
от черных, как полночь, глаз Серены.
     -  В таком случае,  мистер  Уайльд,  ваше  желание  может  исполниться.
Прекраснейшая блондинка в мире. Но,  возможно, вы  будете настолько любезны,
что сообщите  мне что-нибудь  о  себе? Мисс  Борэйн я  знаю. Мистера  Ломана
представили  как  ее секретаря. Но вы  - тайна  для  нас.  Вы прибыли в Кано
незванным, хотя и ссылаетесь на Эме Боске.
     Думай, приказал себе Уайльд. Думай. Этот человек смог основать религию,
которая привлекла к  себе изрядное количество неординарных людей. Поэтому он
должен  обладать  искусством  политического деятеля  а  также  эмоциональной
притягательностью фанатика. Из  вопроса  нельзя было заключить,  будто Укуба
мог  ожидать, что Эме  к  настоящему времени будет мертва. Но ведь кто-то  в
Центре Вселенной должен  был задаться вопросом, удалось ли  убийце исполнить
свою миссию.
     - Встретил ее в клубе "Мечта", - промямлил он. - Часто ходил туда.
     - А что вы делаете, когда не бываете в клубе "Мечта"?
     Уайльд пожал плечами.
     - Приватные доходы. Богатый дядя, знаете ли.
     - Как его зовут? - На сей раз вопрос прозвучал резко.
     -  Джеральд, - быстро ответил Уайльд. -  Дядя Джеральд. Платит за меня,
чтобы  избежать  неприятностей.  -  Он  осклабился.  -  Добрый  старый  дядя
Джеральд.
     - Конечно, так ему и следует поступать,  - согласился Укуба. - А теперь
нам  предстоит  лететь  еще  некоторое время.  Наверно, всем  стоит  немного
поспать.
     Уайльд закрыл  глаза. Держать их открытыми он был уже не в состоянии, а
принудить мозг к работе было еще  вдвое труднее. Он стремился лишь к отдыху.
Спать,  больше  ему  ничего не  было нужно. Возможно,  это тоже  была  часть
эффекта борбора. Рядом с ним храпел Ломан, а Синтия Борэйн пофыркивала,  как
довольный щенок. А позади них  улыбался бог, он пребывал в согласии с  самим
собой  и  со всем миром и не обращал  внимания на  сидевшую  рядом  девушку.
Вскоре он, казалось, покинул свое  место и вошел  в их умы,  так, что  между
образами  Инги  и Уайльда,  так тесно  переплетенными между  собой, возникло
улыбающееся стариковское лицо. Уайльду, охваченному дремой, пришло в голову,
что Инга окажется наименьшей из его проблем.
     А  затем  он  проснулся, и мысли  его  были  совершенно  ясными  Он был
свободен  от напряжения  и беспокойства более,  чем  когда-либо за последние
тринадцать  лет. Все так же над головой трещали лопасти  несущего  винта, но
солнце уже миновало  зенит, а  они  летели уже  не над  полупустыней, а  над
огромным болотом, в  котором  обширные поля  тростников разделялись длинными
реками грязи, да мелькали случайные заплаты воды.
     - Какая ужасная грязь, - раздался голос проснувшейся Синтии Борэйн.  Из
ее тона исчезли последние нотки враждебности.
     - Это Чад, - объяснил Укуба.
     - Неужели <i>это</i> - озеро?
     - Четырнадцатое в  списке  крупнейших озер мира. Когда  вода  достигает
наивысшего  уровня,   площадь  зеркала  составляет  примерно  восемь   тысяч
квадратных миль. Только представьте себе, мисс Борэйн.
     - И все это получается из того болота, что под нами? - спросил Уайльд.
     -  Ближе  к центру имеются большие открытые  пространства.  То,  что вы
сейчас  видите  -  самый низкий  уровень, ведь сейчас конец сухого сезона. А
теперь со  дня на день  погода  должна  резко  перемениться  и за те  четыре
месяца,  которые, вероятно,  пройдут прежде,  чем  вы,  мисс  Борэйн, будете
готовы оставить нас и вернуться к своей роли в  мире, вода  поднимется футов
на двадцать,  если не больше. Тогда  вы будете лететь над водой, даже в этих
местах. Уверяю вас, если вы слыхали разговоры о том,  что озеро уменьшается,
знайте,  что это чистая правда..  Сто лет  тому назад  на берегах  Чада были
большие города.  Теперь  они представляют  собой  просто груды  обломков,  а
ближайшая вода находится на расстоянии  в пять,  а  то и  десять миль.  Даже
Майдугури,  столица области Борно -  мы  оставили его на юге -  некогда  был
совсем недалеко от озера. Это  постоянно нарастающая сушь, мистер Уайльд. Но
если так,  то некогда вся  Северная Африка  была  необыкновенно  плодородной
местностью. Уверен, что вы  слышали об этой теории. А еще ранее от  Кано  до
гор Тибести,  лежащих  у  границ  Судана плескалось одно обширное внутреннее
море. У подножия  Тибести, мистер Уайльд, есть очень красивые озера; их воды
окрашены  в  разные цвета  благодаря  содержащимся  в них солям  и  полезным
ископаемым. Но они тоже уменьшаются в размерах.
     Но что  послужило  причиной  таких изменений? И как  можно изменить эти
изменения? Ведь они, мистер  Уайльд, ведут к тому, что Нигерия, Чад и другие
страны в  этом  регионе  обращаются  в пустыню.  Действительно ли происходит
глобальное  изменение климата? Или  это  следствие бесконечной  деятельности
самого  человека,  того,  что  он веками  рубил  деревья  на дрова,  обращая
живоносную  землю  в  песок  своим  отвратительным  культивированием?  Можно
предвидеть,  что  степи Соединенных Штатов станут подобием  пустыни  Сахара,
если только американцам не хватит богатства и прозорливости для  того, чтобы
сохранить водные потоки. Да,  несмотря на все усилия мир засыхает. Разве это
не  ужасающая мысль,  мисс  Борэйн? Этот колоссальный шар,  на  котором, как
говорят ученые, воды  гораздо больше, чем земли, начал  засыхать  от  начала
времен, а теперь готов погибнуть из-за расточительности человека.
     Можно  нарисовать график, одна  линия которого, показывающая  сколько в
мире  воды,  годной к  употреблению, будет проходить  слева направо по листу
бумаги  очень,  очень медленно снижаясь, а  вторая  будет все резче и  резче
изменять  свой наклон. С недавнего времени  она так круто  пошла вверх,  что
взлетает   теперь   почти   перпендикулярно,  отражая   прирост   требований
человечества,  основанный  не  только  на   взрывном  изменении  численности
населения  но  и  на фантастическом  объеме  потребления жидкости  этой  так
называемой  нашей цивилизацией, которая  базирует всю свою промышленность на
энергии воды в том или ином виде и  в то же время требует чистоты, не нужной
никакому другому  виду  животных. Человек буквально высасывает  свою планету
досуха,  мистер  Уайльд, но, увы,  еще  не  выяснил, есть  ли в пределах его
досягаемости  какая-нибудь другая столь же влажная планета. Я думаю, пройдет
десять  тысяч, а  может  быть  только  тысяча  лет, и сама  Атлантика  будет
напоминать озеро Чад в сухой сезон.
     - У вас неунывающий дух, мистер Укуба, - сказала Синтия Борэйн.
     - Я голоден, - Ломан решил перевести разговор на интересующую его тему.
-  Вы  знаете, Укуба, когда мы ели в последний  раз? В шесть часов  утром, в
самолете.
     - Скоро мы будем у меня дома, и там вы сможете наесться досыта.
     Уайльд  внимательно глядел  вниз  на  бесконечное болото.  Там  не было
никаких  троп, никаких дорог, ничего не указывало на то,  что там жил кто-то
из  людей, даже  на  то,  что там  могла  ступать нога человека.  Ничего  не
подсказывало, как  он  мог  бы  вернуться  в  Кано,  выполнив  свою  миссию:
пилотирование вертолетов не  входило в число его  умений. Как просто все это
выглядело из  лондонской квартиры. Прилететь на авиалайнере, найти девчонку,
дождаться подходящего момента, удостовериться, что  она выпала из достаточно
высокого окна и убраться. Он задал было себе вопросом:  мог ли сэр  Джеральд
действительно  думать  обо всем этом именно так, действительно ли он  считал
посланного им палача своеобразной трудноуязвимой  машиной?  Нет, одернул  он
себя,  сама  постановка  такого  вопроса  была  абсурдной.  Сэра   Джеральда
нисколько не беспокоила уязвимость его машин. Наверняка преемник Уайльда уже
проходил обучение.
     Укуба  пристально глядел  на  него.  Уайльду пришло в голову, что  этот
необычный   старик  мог  владеть  даже  телепатией.  Интересно,  как   долго
сказывается действие борбора? - подумал он.
     -  А  почему  вы  выбрали  для своего  дома  такую  дикую местность?  -
обратился он к Укубе.
     - Теперь  я живу здесь потому, что это место позволяет и мне  самому, и
моим гостям воспользоваться неоценимым  благом - возможностью сохранить свои
секреты, мистер Уайльд. Но когда-то мое семейство было вынуждено к этому. Мы
живем в Чаде уже очень давно. Сколько лет вы могли бы дать мне?
     - Лет восемьдесят?
     Укуба улыбнулся.
     - Вы немного прибавили, хотя и недалеки  от истины. Но  все же, когда я
был  мальчиком, мистер  Уайльд, эта  страна была еще королевством  Борно.  В
период  своего  расцвета  оно занимало господствующее положение  в  Западной
Африке. Ко времени  моего рождения начался его упадок  под натиском Раббаха,
предводителя восставших рабов. Вы слышали о нем?
     - Немного.
     - Он пришел из Египта на запад  в 1880  году. Мое семейство считало его
своим  спасителем.  Ведь и я, и Серена  являемся  потомками по прямой  линии
самого первого Укубы, мистер Уайльд. Вы знаете, что Серена моя правнучка?
     - Она не говорила мне об этом, - пробормотал Уайльд. Уверенность в том,
что он обеими  ногами ввалился в чудовищную трясину, накрыла его как красная
пыль Кано, хотя  под влиянием наркотика это ощущение казалось  не таким уж и
важным.
     - А кто же был первым Укубой? - спросила Синтия Борэйн.
     - Укуба командовал  первыми армиями народа фула,  когда  те вторглись в
Западную Африку, мисс Борэйн. Более тысячи лет тому назад. Нас можно было бы
назвать норманнами Нигерии, мистер Уайльд, и в этом контексте я  прослеживаю
свою родословную  непосредственно  до Завоевателя.  Но, увы, фула  так  и не
смогли  по-настоящему   утвердиться   в   Борно.   Мы   не  смогли  одержать
окончательной   поебеды   вплоть   до   середины   девятнадцатого   столетия
христианской эры,  когда нас в свою  очередь вытеснили войска  племени факи,
которыми предводительствовал Мохаммед эль-Амин эль-Канеми. Мои предки бежали
вглубь страны к озеру Чад - сохранить чистоту своей крови значило для них не
меньше чем  отстоять независимость. А затем пришел Раббах  со своим  полком,
состоящим  из трех тысяч  лучших в мире бойцов;  они спаслись  после падения
своего  предводителя Зобейр Паши. Целых  тринадцать лет  он пробивался через
Африку.  Потрясающий  воинский подвиг,  мистер Уайльд.  Рядом  с  ним  поход
Писарро показался бы незначительным, ведь Писарро овладел миром, значительно
отстававшим от Европы по  развитию технологии.  Раббах бежал от  чудовищного
воздействия  превосходящей технологии  лишь затем, чтобы обнаружить, что эта
самая технология преследует  его. Пятьдесятью годами ранее его имя  имело бы
магическую   силу,  как  имена  зулуса  Чаки,  или  Лобен-гула,  или  нашего
собственного Идриса. Но вместо этого он наткнулся на немцев, навалившихся на
Камерун, и французов, наступавших на юг через Сахару, а за спиной у него уже
были британцы, занимавшие все северное побережье материка.
     -  Историки  утверждают, -  заметил  Уайльд,  -  что  он  был  довольно
неприятным парнем.
     - Он спас мой род, мистер Уайльд, хотя несомненно был темным и жестоким
человек. Увы, когда он пал под французскими пулями, мы  были вынуждены снова
бежать в  Чад.  Но к тому времени у нас появились деньги,  и потому мой отец
решил, что для  того, чтобы получить  шанс когда-либо  хоть как-то  проявить
себя, следует идти  по пути белого человека. Что из этого пути счел основным
типичный вождь пустыни, мистер  Уайльд? Три года в Оксфорде. О, да, мой отец
был  типичным  вождем, и хотя  сам никогда не  покидал  Борно,  послал  меня
учиться в Англию под  присмотром наставником,  имея в виду в  дальнейшем мое
обучение  в Беллиоле<sup>[*]</sup> Но  шло лето  1914  года,  начались  известные события,
подхлестнувшие  мой  врожденный  романтизм.  Я  начал  получать  европейское
образование, овладевать европейскими манерами и усваивать европейскую мораль
в  Лезе<sup>[*]</sup>, и продолжал это занятие всю жизнь, мистер  Уайльд. - Повернувшись к
иллюминатору, Укуба указал вниз. - Центр Вселенной.

        (ii)
     Среди  густых  тростников  показалось  несколько  островов,  увенчанных
деревьями с могучими стволами. Вертолет направился к крупнейшему  из них. На
нем  виднелась небольшая  роща, рядом с  которой  раскинулся  луг, где пасся
скот,   несколько   акров<sup>[*]</sup>   поблизости   было  распахано,   а   между   этим
сельскохозяйственным оазисом и  краем бесконечных тростниковых зарослей было
расчищено  обширное  пространство,  на  котором   было  рассыпано  множество
травяных хижин.
     - Боже мой! - громко воскликнула Синтия Борэйн.- Я думала, что вертолет
нужен для того, чтобы осмотреть окрестности.
     -  Вертолет  необходим,   потому  что  нет  никакого  другого   способа
достаточно  быстро  попасть сюда  или выбраться отсюда, по  крайней мере,  в
сухой сезон, - объяснил Укуба. - Во время дождей можно добраться до материка
на лодке, но  и тогда что вы выиграете? До  Нгуру, ближайшей железнодорожной
станции,  целых две  сотни миль. Вы наверняка заметите, мистер Уайльд,  что,
хотя  я  буквально   не  перевариваю  все,  что  связано  с  двадцатым   или
девятнадцатым  веками,  но  нисколько  не  намерен отбрасывать действительно
полезные следствия технологии. В отличие  от Раббаха.  А сейчас мы спустимся
на землю. Застегните, пожалуйста, ремни.
     Вертолет чуть заметно прикоснулся к земле,  вращение винта замедлилось,
вскоре  лопасти  остановились и  в  кабине  воцарилась тишина.  Правда,  она
прекратилась в  тот же миг, как открыли дверь - раздался свист ветра. Он был
вдвое сильнее, чем  в Кано и непрерывно засыпал красными песчинками шуршащий
тростник и весь остров.
     - Харматтан,  -  сказал Укуба. -  Он  непрерывно дует  до самого начала
дождей. Но вы привыкнете к нему.
     В двери кабины появился европеец - мускулистый молодой человек с  лицом
таким  же красным,  как и  пыль вокруг,  одетый в  классический  тропический
костюм цвета хаки:  свободную  куртку,  шорты, на ногах гольфы, а  на голове
широкополая шляпа, сдвинутая на затылок. Большие темные очки были подняты на
лоб. Он приветливо прищурил голубые глаза.
     - Позвольте предложить вам руку, мисс Борэйн.
     - Это мой пилот, капитан Андерсон, - представил его Укуба.
     -Из Южно-Африканской республики?
     -  Родезии, мистер Уайльд. Некоторые из  его соотечественников посетили
Нигерию во время недавних волнений на юге, знаете ли, летали на самолетах. И
некоторые решили остаться. Но вы весьма любознательны.
     Уайльд вслед за Синтией Борэйн и Ломаном  сошел  на землю и  повернулся
спиной к жесткому опаляющему ветру.
     -  Укуба,  тысяча  фунтов  это большие  деньги для меня.  У  меня такое
чувство, что сделал инвестицию в этот ваш проект.
     Пророк улыбнулся.
     - Проект? Какой странный путь для  помещения  капитала. - Он отвернулся
от вертолета и поднял руки к небу. - Бог благ.
     Из хижин и из рощи тем временем сбежалось человек сорок, они опустились
на  колени  и  поклонились,  ткнувшись лбами  в  пыль  Было невозможно сразу
определить ни их пол, ни национальность, поскольку все были  все одеты,  как
Укуба и Серена,  в грубые белые туники и  широкие штаны,  а сверху их  почти
полностью закрывали хайки. И несмотря на сильную жару - было, пожалуй, около
ста градусов по Фаренгейту<sup>[*]</sup>  -  одежды были  шерстяными. Уайльд  почувствовал
спазм в желудке: Инга могла в этот момент быть в нескольких футах от него.
     - Ваши друзья? - поинтересовалась Синтия Борэйн.
     - Это Внутренний круг Последователей Бога, - ответил Укуба. - Во всяком
случае большая часть из них. Здесь у нас есть и несколько новичков
     Он хлопнул в ладоши и головы поднялись.
     - Зобейр!
     Высокий человек поднялся и подошел к прибывшим. Как и вождь, он был без
бороды,  что  со  всей  определенностью  указывало  на  то,  что  он  отверг
мусульманскую  веру.  По  остальным  видимым   признакам  это  был  типичный
египтянин,  с  большим  крючковатым  носом,   хмурым  взглядом  и  худощавым
телосложением.
     -  Вы  вероятно помните, что предводителем Раббаха после Махди,  и даже
его приемным  отцом  был Зобейр  Паша,  - сказал Укуба.  -  Основатель  рода
Зобейров   был  самым   отвратительным   работорговцем   во   всей   истории
человечества,  мистер  Уайльд. Даже более мерзким, чем ваш  собственный Джон
Хоукинс<sup>[*]</sup>. Мой Зобейр - его потомок. Он мой помощник, моя правая рука.
     Зобейр поклонился.
     - Добро пожаловать в Центр Вселенной.
     -  С  удовольствием,  -  откликнулась  Синтия  Борэйн,  но  тут  же  во
всеуслышание добавила: - Надеюсь.
     Уайльд смотрел, как Последователи Бога рассеиваются, направляясь в лес,
в поле, в свои хижины. Есть ли у них какое-нибудь оружие? - спросил он себя.
Но с какой стати? Конечно, его здесь  не может быть. Но Эме  Боске оказалась
убита.
     - Это мисс Синтия Борэйн, - тем временем  Укуба говорил Зобейру. - И ее
секретарь, мистер Конрад Ломан. Ты конечно помнишь, Зобейр, мы их ожидали.
     - О, конечно, мой Бог. А кто этот джентльмен?
     - Это  мистер Джонас  Уайльд. Он появился без предупреждения.  Кажется,
его прислала Эме Боске.
     Уайльд не меняя  заинтересованного выражения лица молча проклял борбор:
он  все еще  был не  в состоянии  точно определить,  действительно  ли глаза
Зобейра сверкнули, или ему показалось.
     -  Вы что-то говорили о том,  что мы сможем  поесть, когда  прибудем на
место, - вмешался Ломан.
     - Зобейр позаботится о вас, - ответил Укуба.
     - А вы не будете есть? - удивилась Синтия Борэйн.
     - Увы,  дитя  мое, в моем  возрасте  приходится  отказываться от  столь
многих   телесных  удовольствий.  Приходится  выбирать  то,   что  позволяет
сохранить силу для более  важных задач. Я  буду есть в одиночестве. Но скоро
вновь присоединюсь к вам.
     - Пойдемте, -  Зобейр повел их прочь  от вертолета по спекшейся грязи к
самой  большой из травяных  хижин, видимо служившей местом  собраний, потому
что около двери там висел массивный железный треугольник.  После полуденного
солнца  всем показалось,  что они вошли в  абсолютно  темное помещение, этот
контраст, вкупе с умолкнувшим свистом ветра и  спертым воздухом  в помещении
оказал прямо-таки поразительное действие.  К тому же на вошедших  немедленно
навалилась целая  туча москитов, которые принялись жестоко язвить  их. Когда
глаза  немного  привыкли к  полумраку, стало  видно,  что в  хижине  не было
никакой мебели, если не считать груды одеял в углу. Зато помещение оказалось
больше, чем Уайльд  предположил, глядя снаружи, и задняя  стена скрывалась в
темноте.
     -  И  что  же, -  возмутилась  Синтия Борэйн, -  вот за это я заплатила
тысячу фунтов?
     - Здесь, в Центре Вселенной,  - ответил Зобейр - нас  волнует состояние
сознания, а не тела. Но мы знаем, что  тело должно быть достаточно  сильным,
чтобы питать сознание. Садитесь, прошу вас.
     - Что, прямо на землю?
     Зобейр решил показать пример, и уселся, скрестив ноги.
     - Земля - источник всего сущего, всего добра и всего зла в этом мире.
     - Что ж,  мы  и  так уже  зашли  достаточно далеко...  - Синтия  Борэйн
опустилась на землю и хлопнула себя по щеке, размазав кровь по бледной коже.
- Вы уверены,  что  нас должны сожрать  в первый же момент? Вот что я  скажу
вам, мистер Зобейр. Я  не имею ничего против ночевки  под открытым небом, но
будя я проклята, если позволю этим ненасытным тварям растерзать себя!
     -  Они скоро  привыкнут к  вашему вкусу  и будут меньше липнуть,  а  вы
привыкнете к укусам и перестанете замечать их.  - Зобейр хлопнул в ладоши, и
в хижине появились двое  Последователей, несущих  большое глубокое  глиняное
блюдо. Уайльд  решил, что это были женщины, и скорее  всего африканки, а вот
третья  фигура,  вероятно  девушка, шедшая  следом,  держа  в руках  кувшин,
окинула  его  пристальным  взглядом  голубых  глаз.  Блюдо  поставили  перед
Зобейром, кувшин рядом с ним, и три женщины вышли, мягко ступая в пыли.
     - Они забыли тарелки, - возмутился неугомонный Ломан.
     - Мы едим пальцами.
     - Вы хотите сказать, что мы все будем рыться в одно  блюде? - разорался
Ломан. -  Даже  не помыв  рук?  У  вас, наверно и так мало мозгов, да  и  те
окончательно усохли!
     - А что же мы будем есть? - спросила Синтия Борэйн.
     - Это кускус<sup>[*]</sup>  из гвинейского зерна с овощами. Но, поскольку мы не имеем
ограничений, установленных устаревшими религиями,  главный  компонент  здесь
говядина, хотя обычно, как известно,  с ним подается ягненок. Здесь, в Чаде,
у нас есть  собственная порода рогатого скота.  Очень вкусного.  -  Он  взял
тремя пальцами кусок тушеного  мяса и положил его  в рот.  -  Если не хотите
есть,  дело  ваше. Увы,  мы не  можем предложить ничего другого. Кроме этого
вина. - Он передал кувшин Уайльду. - Попробуйте. Уверен, что вам понравится.
Это меррисе, его делают из фиников. Есть еще простокваша.
     - Я попробую вина, - ответил Уайльд.
     Содержимое  кувшина напоминало невыдержанное мюскаде<sup>[*]</sup>, смешанное пополам
с  шотландским  виски.  После хорошего глотка боль  от укусов москитов почти
сразу же ослабела.
     - Дайте-ка мне немного. - Синтия Борэйн вытерла край кувшина  рукавом и
сделала длинный глоток. - Боже мой, ведь я же трезвенница! По крайней мере я
так  считала.  -  Она вручила  кувшин  Ломану,  подняла  глаза  к  небесам и
запустила  пальцы в  горшок. - Совсем  не  плохо.  Хотя, возможно, я  просто
слишком голодна.  Ладно, мистер Зобейр, я перехожу на прием. Расскажите мне,
что будет дальше.
     - О, вам не будет скучно, мисс Борэйн.  Здесь очень много  дел. Каждому
из Последователей Бога  в Центре Вселенной отведена  своя персональная роль;
это может быть уход за скотом или обработка земли. Много времени мы проводим
в обсуждениях. Они занимают наши вечера.
     - Никаких медитаций? - поинтересовался Уайльд.
     - Никаких, мистер Уайльд. Последователи - это коллектив, а не скопление
индивидуумов. Мы все верим в плодотворность обсуждений.
     - Звучит занятно, -  промолвила Синтия Борэйн.  - Что ж, мистер Зобейр,
можете приставить меня к коровам. У моего папочки была ферма, ну, вообще-то,
их  у него было семнадцать, а я любила проводить там каникулы. Я люблю доить
коров.
     - Все произойдет в свое время, мисс Борэйн. Для  начала вы как  новички
должны влиться духом  в наше  сообщество, а  для этого нужно делиться. Всем,
что вы имеете.
     - Что ж, поехали. А вот Бабз Уолтон говорила, что у нее от одних только
мыслей об этом месте по спине бегут мурашки. Такие хорошие крупные мурашки.
     - Но, тем не менее, миссис  Уолтон  порекомендовала вам  приехать сюда.
Зато теперь  вы сможете оценить,  почему Харизм настаивал на  том, чтобы  вы
оставили свои  драгоценности в  Кано. Вы  почувствовали бы  себя несчастной,
если  бы  попав сюда  были бы вынуждены сразу разделить  со  всеми нами свои
украшения.
     - Несчастной! Вы говорите как английский политикан.
     -  Но  разделение  своей сущности,  своего  сознания  является наиболее
важной функцией Последователей Бога, Даже наш внутренний порядок подчиняется
этому правилу.  Например,  вы  могли  видеть,  что  в нашей  деревне имеются
двадцать четыре здания. То, в  котором мы находимся - это столовая,  а рядом
расположена кухня.  Имеются двенадцать зданий для наших сотоварищей, которые
захотят спариваться.
     - Какое отталкивающее выражение, - заметила Синтия Борэйн.
     -  Разве слова  могут быть отталкивающими,  мисс Борэйн?  Слова  должны
использоваться для передачи  значений, а когда мужчина и женщина решают, что
найдут счастье, если будут лежать вместе, они образуют пару,  какой бы смысл
ни вкладывался в это слово.
     - Я удивлен тем, что вы признаете брак, - сказал Уайльд.
     - Естественно, по нашим  собственным законам  и  с  нашим  собственными
обрядами, мистер Уайльд.  Поскольку женские особи человеческой породы могут,
как правило, выносить только одного детеныша  за беременность, то спаривание
для человека  как разновидности животного мира должно  быть делом, требующим
величайшей серьезности и некоторого постоянства.
     - Вы, похоже,  собираетесь  заставить меня  пожалеть  о том,  что я  не
личинка, - фыркнула Синтия Борэйн. - А что в десяти других зданиях?
     - В них живут наши холостяки обоего пола. Вы, мисс Борэйн, поселитесь в
одном из них в обществе трех другим женщин-новичков.
     - Я буду жить в таком доме с тремя девушками?
     - Конечно, ваш дом будет поменьше, - уточнил Зобейр.
     - Не сомневаюсь.  Так  когда,  вы говорили, вертолет вылетает обратно в
Кано?
     -  Вот  <i>что</i> меня беспокоит,  -  начал  Ломан сказал с  видом  человека,
пытающегося осознать теорию Эйнштейна. Если вы верите в брак  и, э-э, всякие
такие вещи, то  почему  здесь всюду не кишат  ребятишки,  как в  большинстве
африканских деревень?
     - Не  сомневаюсь,  что  Бог будет  счастлив объяснить вам  и это, и все
остальное,  что может тревожить вас. - Зобейр встал,  так как  дверной проем
закрыла тень и в помещение вошел Укуба.
     - Вам понравилась еда?
     -  Не ожидала этого, - призналась  Синтия Борэйн,  - но я действительно
совершенно сыта. А  с другой стороны, чем больше  Зобейр рассказывает мне об
этом вашем рае, тем меньше он мне нравится.
     - Мисс Борэйн,  в вас  говорит естественный консерватизм,  и поэтому вы
инстинктивно отвергаете непривычные для вас социальные условия. Дайте срок.
     -  Нда, -  глубокомысленно промычала  Синтия Борэйн. - А теперь, мистер
Укуба, я хотела бы сказать вам пару слов наедине.
     - Мы и находимся наедине,  мисс Борэйн. В Центре  Вселенной нет никаких
секретов.
     Синтия Борэйн вынула мертвого москита из-под рубахи
     - Ну что ж, раз у вас так принято... Мистер Укуба, дело в том...
     - Здесь,  в  Центре Вселенной, вы должны обращаться ко  мне  "мой Бог",
дитя мое.
     - О, конечно, мой Бог. Я хотела сказать, что по моему мнению вы сыграли
с нами противную шутку, пока летели на  вертолете.  Можете не поверить, но я
помню каждое слово  из того, что  сказала после того, как  вы накормили меня
борбором.
     - Конечно вы помните, мисс  Борэйн. Если  бы  вы забыли,  случилась  бы
просто катастрофа.
     - Но в этом все дело. Я думаю, что мы  должны забыть  обо всем этом. На
самом деле я ничего такого не думаю.
     Укуба улыбнулся.
     - Мисс Борэйн, каждое сказанное вами слово было совершенно искренним. Я
бы  даже  сказал, что  это  было  одним из  немногих правдивых  утверждений,
которые  вы  когда-либо  произносили.  А  в  Центре  Вселенной  нашей первой
обязанностью  является  удовлетворить  самые  сокровенные   пожелания  наших
гостей. -  Он  хлопнул в ладоши  и в хижине появились две  крупные  фигуры в
одеянии Последователей Бога.
     - Это мои приемные сыновья, Фодио и Канем, -  сказал  Укуба. - Канем, у
мисс  Борэйн  есть  подспудное желание,  которого  она, как  и любая  другая
молодая женщина, очень стесняется. Она мечтает быть разорванной на куски той
публикой, которая читает  о ней в  колонках газетных сплетен и пялит  глаза,
когда  она проезжает в своем "бентли".  Конечно,  мы не  сможет исполнить ее
мечту в буквальном смысле.  Но мы можем  помочь  ей,  позволить поработать с
группой из дома номер шесть. Отведите ее туда.

        (iii)
     - Да  вы и  пальцем не дотронетесь до меня!  - вскричала Синтия Борэйн,
вскакивая на ноги. - Я же сказала вам, Укуба, забудьте об этом!
     - Канем, забери ее отсюда.
     -  Конрад!  -  Синтия Борэйн  уже кричала во весь  голос. -  Неужели ты
позволишь этим черным чурбанам утащить меня?!
     - Ну, знаете ли, мистер Укуба... - Ломан также вскочил.
     - Присоединяйтесь к нам, дитя мое, -  вместо ответа предложил  Укуба. -
Это Серена, моя правнучка, мистер Ломан.  Но вы уже встречались.  Она летела
вместе с нами на вертолете.
     Девушка-арабка стояла у самого  входа, накидка не прикрывала ее голову.
Было ли ей хотя бы шестнадцать лет? - подумал Уайльд. Она пристально глядела
на Ломана, и на ее губах играла неопределенная полуулыбка.
     - Конрад!  -  взвизгнула Синтия  Борэйн, когда человек  по имени  Канем
взвалил ее на плечо. - Конрад! Помоги!
     - Ручаюсь вам, мистер Ломан, что именно этого она действительно  желает
в глубине души, - сказал Укуба. - Вы сами слышали  ее слова. А теперь Серена
покажет вам наш остров. К сожалению, здесь нет ни одного поезда, но я уверен
- она сможет заинтересовать вас.
     -  Ну...  - Ломан  снял очки и принялся полировать стекла  бело-зеленым
носовым платком.
     - Пойдем! - Серена поманила его рукой.
     - Конрад! - со слезами в голосе вновь воззвала Синтия Борэйн
     - Пойдем! - Серена повернулась и вышла из хижины.
     -  В общем-то я полагаю, что  мы  прибыли именно за этим, - пробормотал
Ломан, направляясь вслед за нею.
     Канем тоже направилась к двери.
     -  Уайльд! - в совершенном отчаянии  выкрикнула Синтия Борэйн и исчезла
из виду.
     - Вы уверены, что ей это понравиться? - спросил Уайльд.
     -  Обещаю  вам, что  когда вы в следующий  раз встретите  ее, это будет
совсем другая женщина. Может быть она даже понравится вам. Ну, а теперь дело
только за вами.  Ваше желание  будет нетрудно удовлетворить, как я и  обещал
вам. Но сначала мы должны поговорить. Еще немного вина?
     Уайльд  подумал, что действие борбора, судя по всему, уже проходило. Но
сейчас ему как никогда была нужна ясная голова.
     - Благодарю, не стоит. Предположим, просто в качестве гипотезы, что она
не станет совсем другой женщиной. Вы же знаете, что она очень известна.
     - Вы  хотите  сказать -  может  случиться  так, что она обвинит меня  в
умышленном нападении? - Укуба улыбнулся. - Она прибыла сюда по доброй  воле,
мистер  Уайльд. Она  была представлена  нам своей подругой, тоже  богатой  и
светской дамой, которая точно  также  желала омоложения  своего  утомленного
духа. Уверяю  вас,  она  и  не  подумает  призвать нас  к  ответу  за  такое
обращение. И  сопротивлялась она  вовсе не  так,  как делала  бы это обычная
женщина, которой она  вовсе не  является. Ее реакция была, скорее, порождена
привычкой  властвовать,  возникшей из-за ее огромного богатства.  К  тому же
съеденный борбор оказывает влияние на ее внутренние запреты и силу воли. Эта
конфетка будет действовать еще некоторое время.
     - А  вы  всегда можете дать ей  еще немного,  - глубокомысленно  сказал
Уайльд. - А как получилось, что эта штука не подействовала на вас?
     -  К  борбору,  как  и  к большинству  ядов,  у  человека  со  временем
вырабатывается иммунитет. Он есть у всех членов Внутреннего круга.
     - Значит, вы используете это снадобье для того, чтобы подготовить ваших
новичков  к  принятию их сексуального рациона?  Забавно, хотя  я  думал, что
Синтия  Борэйн давно  могла разыграть все возможные обычные или  извращенные
сексуальные развлечения на европейской или американской сцене.
     -  Секс?  Вы считаете,  что я этим пользую своих гостей?  Может быть вы
рассматриваете Центр Вселенной как  гигантский бордель  на открытом воздухе,
спрятанный  далеко  в болотах, где сексуально  пресыщенные люди  могут тайно
предаваться излишествам. Держу пари вы предполагаете, что мисс Борэйн в этот
самый момент подвергается изнасилованию. Мой дорогой мистер  Уайльд, ни один
из членов  Внутреннего круга и не подумает  коснуться ее как женщины  без ее
согласия. Поверьте, что это совершенно невозможно. Многие новички испытывают
взаимную симпатию во время пребывания здесь; это происходит из-за  того, что
мы разделяем наши мысли, наш труд. Но в данный момент все, чего мы потребуем
от  мисс Борэйн это ее труд. О, без сомнения, поскольку она является младшим
членом группы, она будет несколько,  как сказали бы  американцы, затюканной?
Но это может лишь принести пользу настолько упрямой и испорченной натуре.
     -  И  вы думаете, что  она не  станет переживать из-за этого? - спросил
Уайльд.
     - Если станет  сильно переживать,  то ее убедят.  И  довольно скоро она
найдет реальное удовольствие  в  труде не ради награды, а лишь из-за радости
помощи собрату.
     - Это звучит слишком хорошо для того, чтобы быть правдой.
     -  В этих  словах  я  слышу  сомнение в своей  собственной  способности
достичь  этой  цели. Конечно  одним это дается тяжелее, чем другим.  Но  это
невозможно  для любого,  нужно только время, терпение и мудрость.  Позвольте
поделиться  с вами  моим  собственным опытом, мистер  Уайльд.  Побудительным
импульсом  моей  философии,  как вы конечно можете  вообразить, явился  ужас
перед  теми вещами, которые так называемый цивилизованный человек  относит к
разряду ценностей. Я впервые познакомился с  ними во  время моего пребывания
во Фландрии, а понимать цивилизованное человечество начал  несколько позже -
в Лондоне, в двадцатые годы.
     Конечно, я был  далеко не уникален и даже не оригинален. Различные люди
пытались различными путями придти к соглашению с такими чудовищами как нормы
общения, ограничения, накладываемые техникой, урбанизм, национальная  рознь.
Я  решил  полностью отречься  от  всего этого.  Мистер Уайльд, чем  больше я
думал, тем больше убеждался в своей правоте.
     - Но вы используете вертолеты и медикаменты.
     -  Я  пользуюсь  теми  продуктами цивилизации, которые выбираю сам,  но
пользуюсь  ими  выборочно.  Я  выступаю  против   порабощения  человеческого
сознания бездуховными потребностями, которыми человек сам же окружил себя. Я
думаю, что  это  опасно. Позвольте  привести  пример.  Вы  спите  на  мягкой
кровати,  и к  сорока  годам начинаете испытывать  боли в  спине. Я сплю  на
земле, и спина у меня сейчас так же крепка,  как и в  дни моей  юности. Ваши
женщины пытаются сделать себя более красивыми при помощи косметики,  и к тем
же сорока годам их кожа на их  лицах начинает напоминать невыделанную шкуру,
а мои женщины  не мажут  лица ничем, но  даже  москиты  не  могут лишить  их
прелести.
     - Их лица могут быть воистину прекрасными, но вы не можете не признать,
что в примитивном обществе женщины старятся очень быстро.
     - Вы имеете  в виду раздутые животы  и  длинные дряблые груди -  женщин
примитивного  общества  обычно  изображают  именно  так.  Такие  изменения -
результат  постоянных  родов.  Да,  конечно,  выносить  и родить ребенка это
обязанность женщины.  Но только  одного ребенка. Таков закон Бога.  Выносить
одного ребенка, выкормить его грудью - это не  может принести никакого вреда
ни одной  женщине.  Зато  даст  ей крайне  желательное  осознание одного  из
аспектов  существования человечества.  От наших женщин,  выходящих замуж, мы
ожидаем выполнения этой обязанности на первый же год совместной жизни. О, вы
не найдете  здесь никаких детей, как впрочем и  домашних животных (не считая
скота,  конечно).  Такие  сентиментальные удовольствия  отвлекают  взрослого
человека от более важных задач. Для  потомства  членов  Внутреннего  круга я
содержу приют  в Швейцарии.  Место было выбрано,  во-первых,  ради  здоровья
детей, а  также и  для того, чтобы подготовить их  к принятию так называемых
благ  цивилизации  в  целостной  совокупности и  почти  без тех  исключений,
которые желательны для взрослых. Ведь взрослых эти блага  заставляют попусту
тратить время и слишком часто  оборачиваются злом для них. Именно так было в
случае с мисс Борэйн, как вы конечно заметили. Ее миром владеют ее желания и
сексуальные влечения. Здесь  мы убедим  ее  в том, что ни  то  ни  другое не
является  важным,  и   одновременно  глубоко  исследуем  ее  подсознание   и
высвободим все те затаенные страхи  и стремления, являющиеся, как вы конечно
знаете, мистер Уайльд, важнейшей составляющей человеческой личности.
     - А что потом?
     Укуба улыбнулся.
     - Потом мы получим человека в том самом виде,  как его некогда сотворил
Создатель -  незапуганного,  не тронутого  заразами, знающего  только самого
себя, но  знающего себя  в том смысле, который недоступен  величайшим из так
называемых  философов.  Разве  не   это   старейшее  и   важнейшее  из  всех
наставлений? Познай самого себя! Познайте себя, мистер Уайльд, и вы познаете
весь мир, и тайны человека и тайны Бога.
     - А Зобейр здесь и другие Последователи - они знают себя?
     -  Да, про каждого  из членов Внутреннего круга  можно сказать, что они
достигли этой цели.
     - Укуба, мне кажется, что неполных полсотни людей - это довольно жалкий
итог жизни.
     Укуба продолжал спокойно улыбаться.
     - Вы говорите, полсотни, мистер Уайльд? А знаете, с чего я начинал? Это
было в 1919 году, я жил в Лондоне, и обнаружил там других, разочаровавшихся,
подобно  мне,  в том  разрушении,  которое,  нам казалось было  единственным
финалом десяти тысячелетий прогресса человека. Мы также с полным  основанием
не  доверяли его  способности  изменить  свое  поведение,  свернуть  с пути,
ведущего  к неминуемому самоуничтожению, на последних шагах. Мы встречались,
мы  разговаривали,  и  в конечном  счете приступили к  делу. Мы купили  дом,
мистер Уайльд. Пустое ветхое строение в Дорсетшире<sup>[*]</sup> без мебели  и отопления и
прожили там  больше года. Нас было двенадцать. Хорошее  число. Оно связано с
большинством других религий.
     - Своего рода  предшественники хиппи... - заметил Уайльд. - Но  в конце
концов вам это надоело и вы разошлись по домам.
     - В конечном счете я вынужден был уехать, так как умер мой отец. У меня
не  было  иного  выхода:  как  старший  сын  я  должен  был  выполнить  свои
обязательства по отношению к семье. И поэтому, нам пришлось, как вы сказали,
разойтись по домам. Но пока я сидел здесь, окруженный безмолвием гигантского
озера и необъятностью пустыни - а Сахара гораздо ближе сюда, чем вам кажется
- мне оставалось только думать. В  то время у нас был  хороший  дом,  мистер
Уайльд. Он находился на этом самом месте. В один прекрасный день я с помощью
сыновей  разрушил его  и  построил травяные хижины. Тогда  же я  связался со
своими бывшими компаньонами, оставшимися в Англии, и узнал,  что по  меньшей
мере восемь  человек из них все еще тоскуют по той жизни,  которую мы вели в
течение года. Я пригласил их приехать сюда  и остаться со  мной на некоторое
время.  Здесь  мы обсуждали и приводили  в систему положения  нашей веры,  а
затем они вышли в мир, чтобы нести нашу веру людям. Они все уже мертвы, увы,
но движение развивается. Много лет  оно мало проявляло себя, поскольку мы не
проявляли всей возможной активности. Но  два года назад я пришел к  выводу о
том,  что необходимо  заявить  миру  о  себе Я  предпринял мировое турне,  и
результаты оказались  поразительными.  Несколько  миллионов  человек  смогли
услышать о нас, понять нас, и поверить нам.
     Конечно, лишь немногие  из Последователей посещают Чад. Только те, кто,
по нашему мнению,  могут стать полезными членами Внутреннего круга приезжают
сюда и живут здесь от нескольких месяцев до года. Потом они уезжают, и несут
в мир  наше слово. Огромная  масса  наших последователей это  те, кто просто
усвоил  наши  советы,  возможно даже  не полностью  или  неверно понимая  их
значения.  Но  вы   сможете   лучше  представить  себе   численность   наших
последователей, если я скажу вам, что во Внутренний круг входит более десяти
тысяч человек.
     - По тысяче фунтов за голову. Это получается десять миллионов. Вертолет
обошелся вам, вероятно, в сотню тысяч. - Уайльд огляделся вокруг. - А где же
вы держите остальное?
     - В швейцарском банке, мистер Уайльд.
     - Это резерв на тот случай, когда Бог состарится?
     -  Мне  семьдесят  восемь  лет. Как долго, по  вашему мнению,  я  смогу
протянуть? Кроме  того,  вы  должны  понять,  что лишь часть  кандидатов  во
Внутренний круг может осилить такой взнос. Мы принимаем богатых людей, таких
как  мисс Борэйн, как  вы,  мечущихся в  поисках брони для  своего сознания,
которая  даст  им  возможность  выстоять  перед  трудностями  жизни,  а  они
оплачивают тех неимущих, кто стремится работать для нашего движения.
     - И в чем же заключается эта работа?
     - Мы стремимся к  миру между народами и  полагаем, что мир подвергается
опасности, которая, впрочем, грозила ему всегда, из-за  властей предержащих,
из-за законов, которые создавались для того,  чтобы держать массы в рабстве,
а  не для усовершенствования человечества. Но  пойдемте,  мы  уже достаточно
много  обсудили. Мне понравился  наш  разговор.  Должен признать, что  вы, в
отличие от большинства новичков, обладаете пытливым и аналитическим разумом,
и уж конечно не считаете мир слишком тяжелым бременем. Вы предельно закрытый
человек,  как  можно  понять  по  вашему  поведению.  Кстати,  то,   как  вы
сопротивлялись действию борбора, просто  замечательно. Я рассчитываю узнать,
какова  же истинная причина  вашего  появления, мистер Уайльд,  потому  что,
естественно,  те  глупости,  которые  вы  говорили насчет  желания  остаться
наедине с самой красивой девушкой в мире были просто-напросто позаимствованы
из  самых  банальных  образцов западной литературы. Однако, раз вы  выразили
желание, то моя обязанность - и удовольствие для меня - удовлетворить его. -
Укуба встал. - Самая красивая женщина в мире, мистер Уайльд. Моя жена.

        6
     Уайльд  резко  вскочил  на ноги.  Из темноты, окутывавшей заднюю  часть
хижины, вышла женщина. Возможно, она находилась там все время.
     -  Ваша жена? - Он чувствовал  себя так, будто призовой жеребец со всей
силы лягнул его в солнечное сплетение.
     - Именно так, мистер Уайльд, - сказал Укуба. - Ее имя Инга.
     Серые глаза, тяжело  смотревшие из-под  белого савана ее  хайка, всегда
напоминали Уайльду сосульки, свешивающиеся с крыши  занесенного снегом дома.
За два года, проведенные в Африке, ее лицо, изваянное безымянным современным
Поликлетом<sup>[*]</sup>, загорело до  цвета  красного дерева, но в остальном  эта женщина
должна была остаться неизменной. Он достаточно хорошо знал ее, и был уверен,
что и  прямые платиновые волосы, и почти совершенное тело также  должно было
остаться неизменным, даже в том случае, если она, согласно местным правилам,
родила  ребенка.  А если ее  лицо и тело не  изменились, то и  мозг  не  мог
измениться.  Уайльду  пришло  в  голову, что в  самолете он представил  себе
ситуацию в слишком  желательном для себя свете. Инга не изменилась. Инга  не
могла измениться до самой смерти. Ее цветом был синий лед.
     - Инга, вот этот человек,  - негромко  сказал Укуба. - Расскажи  мне  о
нем.
     - Да, мой Бог. - Даже ее голос нисколько не изменился. Она говорила так
тихо, что Уайльд инстинктивно напряг слух, но при этом так четко, что нельзя
было пропустить ни  слова.  - Я знаю его. Это Джонас Уайльд. Он прибыл сюда,
чтобы убить вас.
     На  мгновение  наступила  тишина,  нарушенная  легкими шагами  Зобейра,
вошедшего в хижину. Затем Уайльд бросился вперед. Но Инга конечно предвидела
его реакцию. Она  заблаговременно скользнула в сторону; он пролетел мимо,  в
темную  глубину  хижины и  резко остановился, с  трудом удержав  равновесие.
Позади  послышались  шаги, и  взглянув  через плечо он  увидел двоих молодых
людей, тех самых которые недавно уволокли Синтию Борэйн.
     Между  тем, доли секунды безвозвратно убегали. Уайльд в отчаянном рывке
коснулся  грубой шерсти ее одежды, попытался схватить ее, но поскользнулся и
упал  на  четвереньки.  Повернувшись, он увидел, как фигура  Инги  мелькнула
между четверыми мужчинами, находившимися у него за спиной.
     Из подсознания хлынула  ненависть, порыв к убийству, который  он до сих
пор  не мог  пробудить  в  себе.  Уайльд  напряг  мышцы, и  вложил  все  сто
восемьдесят  фунтов  веса в  правую руку. Сокрушительным ударом  он проломил
тонкую доску,  как картон,  раздвинул  травяную завесу  и,  разорвав  стенку
хижины, вывалился в деревню.
     Там его  ожидали  Последователи Бога. Четверо из  них, включая  пилота,
стояли  рядом с вертолетом.  Остальные сбились  в  молчаливую  группу  перед
хижиной-столовой. Он не мог узнать среди них Ингу.
     Он вбежал  в ближайшую из жилых  хижин. В этой  лачуге с  тростниковыми
стенами была груда одеял,  армия  москитов,  но ни одного человека. Он опять
выбежал наружу.  Последователи продолжали смотреть на него. Следующая хижина
тоже оказалась  пустой. Теперь уже и Укуба, сопровождаемый  Зобейром и двумя
приемными сыновьями, показался из большой хижины.
     - Послушайте, мистер  Уайльд,  - спокойно  сказал Укуба, -  вам  некуда
идти. Лучше сдайтесь мне.
     Последователи  сдвинулись  на  два  шага  вперед,  образовав  полукруг,
отрезавший Уайльда  от оставшихся жилищ. Он быстро  оглянулся.  Позади  него
лежала площадка пропеченной солнцем  глины, дальше полоска тростников, ярдов
в двадцать шириной двадцать, а за ней виднелась открытая вода. Чад,  подумал
он.  Что ты помнишь об озере Чад. Глубокое  оно только  в самой  середине. В
сухой сезон средняя глубина озера четыре фута,  а сейчас  самый конец сухого
сезона.
     Зрители  подошли  еще  на два шага:  стена тел,  облаченных  в белое, и
суровых  глаз, сверкающих из-под накидок. Он  не мог убить всех этих  людей.
Даже  если бы  у него  был пулемет,  он был  бы не  в силах расстрелять этих
набожных сторонников мира и примитивной жизни.
     Стоя  лицом  к  ним,  отошел за угол  хижины. Неужели кто-нибудь из них
пойдет  за ним  в  тростники? Это было бы самоубийством. Он - Джонас Уайльд,
кодовое наименование Ликвидатор, человек, вся жизнь которого была  посвящена
смерти,  который был обучен  всем тонкостям искусства убийства, даже  голыми
руками. Они должны понимать это; они видели как он разнес стенку хижины. Они
должны осознавать скрытую мощь, которой он владел, которая в любое мгновение
могла пробудиться в его тренированном теле.
     Уайльд нахмурился. Прежде ему никогда не приходилось  напоминать себе о
своих возможностях. В первый момент он даже не поверил тому,  что постепенно
доходило до него: он боялся, боялся чего-то  совершенно неопределенного, как
маленькая девочка, одна в пустом доме.
     Он потряс головой, пытаясь разогнать  наваждение. Ему  уже  приходилось
испытывать  опасения.  Но опасение  всегда  входило  в  состав  какой-нибудь
проблемы. Имеется человек  с оружием; я должен успеть вырубить  его  прежде,
чем  он  выстрелит  в  меня; если  я  не сделаю этого,  то погибну.  У такой
проблемы могло быть  либо то, либо иное решение.  Но он не мог сказать себе:
есть  пятьдесят  невооруженных  человек, надвигающихся  на меня.  Если  я не
нападу  на них прежде, чем они окружат  меня, они сделают... Он не знал, что
они сделают. Не мог этого вообразить.
     - Вы не можете идти дальше, мистер Уайльд, - сказал  Укуба. - У  вас за
спиной только вода. Может быть сейчас озеро и мелкое, но оно не пустое, и  к
тому же тянется на очень большое расстояние.  Даже если вам удастся избежать
крокодилов, вы не сможете  преодолеть более тысячи  миль. Сдавайтесь, мистер
Уайльд.
     Уайльд  еще  раз бросил взгляд через  плечо. Он  был  пойман в  ловушку
неизвестным. Он  был  обучен  для того,  чтобы  бороться  с людьми, а  не  с
рептилиями, и не идеалами. И не с борбором, подавившим его силу воли.
     Он сложил руки за голову и двинулся навстречу ожидавшим людям.
     - Он ваш, - объявил Укуба.
     Также держа руки за головой,  Уайльд вошел в середину  толпы, и на него
навалились. Люди сомкнулись вокруг него, стискивая  плечами и бедрами, босые
ноги пинали его. Как схватка в регби<sup>[*]</sup>, подумал он. Его,  в буквальном смысле,
никто не коснулся  и пальцем, и все же  он был сокрушен.  Дыхание, казалось,
оставило его тело,  а сознание -  голову.  Он видел  только  глаза,  черные,
карие,  зеленые, голубые,  серые,  окружавшие  его, как злые  звезды. Они то
кружились  вокруг,  приближались,  а  затем  вдруг  сразу  отхлынули,  и  он
обнаружил, что лежит в пыли, почти бездыханный.
     -  Вот  он, твой  убийца.  -  Голос  Укубы долетел, казалось, откуда-то
издалека.
     - Он  не  такой  беспомощный, каким  кажется,  -  ответила Инга. -  Это
опасный человек.
     Уайльд лежал  на  спине, вокруг  окруженный многочисленными ногами.  Он
сплюнул грязь, поморгал глазами, забитыми пылью,  и посмотрел  сквозь толпу.
Инга откинула хайк с головы и белые волосы сияли под ярким дневным светом.
     - Так  вот о  чем ты предупреждала  меня,  дитя  мое, -  грустно сказал
Укуба. - если бы  я не увидел  этого собственными глазами, то не поверил бы.
Он мне понравился.
     - Это часть  тайны его успеха, - сказала Инга, -  заработать уважение и
приязнь своей будущей жертвы. Даже любовь, при случае.
     Дыши,  напомнил себе Уайльд. Продышись  от пыли и сдерживайся. Главное,
сдерживайся
     Укуба вздохнул.
     - И в этом, дитя мое, ты была права, а я неправ. И в этом тоже. Поверь,
это самое тяжелое бремя, из того, что я должен вынести.
     - Я не понимаю. - Зобейр опустился на колени около Уайльда и  посмотрел
ему в лицо. В его глазах не было ненависти, одно лишь недоумение.
     - Инга, ты знаешь этого человека?
     - Однажды, несколько лет назад, встречалась с ним.
     -  И  ты  говоришь,  что  он  прибыл сюда,  чтобы  убить  Бога?  Но это
невероятно. Кому это могло понадобиться?
     - Действительно, Зобейр,  кому? - переспросила Инга.  -  Но мы  спросим
Серену.

        (ii)
     Многочисленные  ноги  снова  взметнули  тучу  пыли.  Серена, окруженная
толпой, упала на колени около Уайльда и оглянулась,  но  взгляд  ее искал не
прадеда, а Ингу. На лице девушки было выражение ужаса на ее лице.
     - Нет, - прошептала она. - Нет...  Это  не я. Вы должны выслушать меня,
мой Бог.
     - Умолкни, дитя! - Укуба отвернулся от  нее к  людям,  стоявшим плотной
толпой. - Члены Внутреннего круга  Последователей  Бога,  слушайте меня. То,
что случилось  этим  вечером,  огорчило  меня больше  чем  я могу  выразить.
Огорчило  потому, что  это  первое происшествие,  грозящее  разрушить  мир в
Центре Вселенной. Огорчило потому, что я был предупрежден о  нем  прекрасной
женщиной,  которой я  отдал свою душу, матерью моего сына. Этот человек, это
существо, -  он  ткнул  Уайльда  ногой, - является одним из тех, кто продает
свою силу,  свой  мозг, свою  душу за деньги. Он  оказался  здесь  не  из-за
желания присоединиться к нам и  очиститься от  многих ужасных  преступлений,
лежащих  на  его  совести,  а  из-за  того,  что  здесь  есть люди, желающие
уничтожить меня. Моя собственная правнучка - из их числа.
     -  Нет! - Серена  выпрямилась, но Зобейр обхватил  ее за  талию и снова
швырнул на землю. - Нет, - снова прошептала она.
     - Нет?  - переспросил Укуба. - Ты будешь лгать для  того,  чтобы спасти
свою несчастную жизнь?
     Слова давались Серене с трудом. Она облизала губы.
     - Вы  должны выслушать меня. О, мой  Бог, вы должны.  Предоставьте  мне
такую милость! Только одну! Умоляю!
     - Ты поехала  в  Кано.  Ты  попросила  у  меня разрешения  провести там
несколько недель. Я не спрашивал - почему. Разве ты не моя собственная плоть
и кровь, прямой  потомок нашего первого предводителя? Поэтому я не отказывал
тебе ни в чем. Что ты делала в Кано, Серена?
     - Выслушайте меня, - опять и опять умоляла девушка. - Выслушайте меня.
     - Она поехала туда, чтобы дождаться прибытия этого человека. А когда он
появился, она  пробралась  в комнату, где он переодевался,  чтобы предложить
ему себя. Да,  Серена,  дитя мое, я  следил за тобой. Харизм дал Уайльду эту
комнату по моему указанию.
     - Вы  следили! - воскликнула  Серена. -  Но вы не слышали того, что  мы
говорили. Не  могли слышать.  Потому  что  я тоже выполняла указания! -  Она
протянула вперед руку. - Ее указания.
     - Серена,  неужели  ты думаешь, что Инга не предупредила  меня, что  ты
будешь говорить именно это? Твои собственные уста обвиняют тебя!
     - И все же, - вмешалась Инга, - она говорит правду, мой Бог, по крайней
мере часть правды.  Серена никак не могла бы составить такой ужасный план. А
если бы и смогла, она не могла знать,  как найти такого человека как Уайльд.
Она  никогда  не была  дальше, чем в Кано или Форт-Лами. К тому же, мой Бог,
для каждого преступления должен иметься повод. Кто мог бы извлечь наибольшую
пользу от вашей смерти?
     - Было  бы  очень  хорошо, - заговорил Уайльд,  - если бы мне позволили
вставить слово.
     - Убийца! - прошипела Инга, присев на корточки рядом с ним.
     - Леди Макбет - не твое амплуа, моя дорогая. Вся эта история напоминает
мне фарс, который я когда-то видел.
     - Эй, вы! - Она взмахнула рукой. - Помогите мне.
     Не успел Уайльд пошевелиться, как  двое мужчин навалились  ему на руки,
прижав его  к земле.  Сама Инга -  суккуб в белой мантии - стала на колени у
него на груди. Ее  голова была непокрыта, и платиновые волосы с изумительной
симметрией свисали по бокам ее лица, загоревшего до цвета красного дерева.
     - Теперь разожмите ему челюсти, - приказала она.
     Уайльд попытался вырваться,  но еще двое мужчин навалились ему на ноги.
Еще один присел рядом с его головой и впился пальцами в челюсть Уайльда. Его
рот  открылся,  и  Инга  мгновенно  пихнула  туда  полную  пригоршню  грязи.
Полужидкая глина заполнила рот Уайльда, горло и просочилась в носоглотку. На
какое-то  ужасное мгновение он подумал,  что задохнется и отчаянным  усилием
поднял голову,  стараясь пропустить как  можно  меньше воздуха через забитую
трахею.
     - Но, конечно, <i>он</i> сможет рассказать нам все, что мы хотели бы узнать, -
сказал Укуба.
     - Уайльд? - высокомерно переспросила Инга. - Я знаю этого человека, мой
Бог.  Он  повторит то же  самое, что  ему, очевидно, велела говорить Серена.
Если у него есть какое-нибудь достоинство,  это лояльность к нанимателям.  И
сейчас  он наверняка постарается последовать ее  примеру  и  станет обвинять
меня. Позвольте нам предоставить им обоим время, чтобы  они могли подумать о
своих  грехах, своих преступлениях, своей вероятной судьбе. -  Она встала  и
повернулась к Последователям. - Мы  не воинственные люди. Мы верим в мир. Но
мы  должны  узнать  правду  об  этих  двух  преступниках, выяснить,  кто  из
Внутреннего  круга готовился  ниспровергнуть  Бога. Что думают Последователи
Бога?
     Все взгляды вернулись к Уайльду.
     -  Распнем  их! - предложил  кто-то, и множество голосов подхватило:  -
Распнем их, распнем!
     Орда снова навалилась на  Уайльда.  На сей раз  люди  облепили его, как
саранча,  стараясь  ухватить  или хотя  бы подержаться  за  одежду или  тело
пленника, и наполовину  понесли, наполовину поволокли через деревню.  Уайльд
вдруг  вспомнил, что ему  доводилось читать о суде Линча, и понял, что с ним
происходит  почти  то  же  самое. Он услышал крик Серены.  Нельзя  сохранить
достоинство, когда  тебя линчуют. Он смутился от того,  что эта мысль пришла
ему в голову, а от этого расстроился еще сильнее, чем от ощущения физической
опасности.
     Они достигли другого берега  острова. Здесь  земля плавно  спускалась к
мелкой  воде, которая простиралась сколько хватал  глаз в угасающем вечернем
свете.   Уайльда  бросили  на   землю  и  разъяренные  Последователи   вновь
набросились  на  него. Теперь  с  него  сорвали  всю одежду;  так  маленькие
мальчики разорвали бы муху. Все, что было на нем надето, разогнали в клочья,
причем люди были так поглощены  этим занятием,  что  Уайльд невольно задался
вопросом: способно ли человеческое существо  достаточно  глубоко заглянуть в
свое бессознательное "я", ведь наверняка  им не понравится то, что неизбежно
должны там найти?
     Его положили на деревянную  крестовину.  Судя по  тому, что  сооружение
лежало наготове  и было изрядно истерто,  можно  было предположить, что этот
способ наказания был для Последователей не в новинку. Его заставили вытянуть
руки и  туго  притянули  запястья  к перекладине,  а потом  еще  перехватили
веревкой подмышками. Лодыжки  сначала связали между собой, затем привязали к
стойке, после чего трое мужчин взялись  за крест, подняли его и установили в
заранее подготовленное отверстие. Затем землю утрамбовали, чтобы крест стоял
неподвижно, и Уайльд повис на одних  руках. Его ноги немного не доставали до
земли.
     Но  отверстий было два,  и Последователи приволокли  на  берег Серену и
тоже  раздели ее донага. Девушка, похоже, не помнила себя от  потрясения; ее
руки и ноги болтались  свободно, как  у игрушки. Соорудили второй  крест, ее
точно так же привязали к  нему,  и через несколько минут она уже  висела  на
кресте  всего  в нескольких футах от  него: золотисто-коричневая  фигурка  с
маленькой грудью  и узкими  бедрами, черные волосы ниспадали на плечи, глаза
напряженно закрыты, будто  не  видя окружающего она могла спастись от своего
ужасного положения.
     -  А  теперь  оставим  их   думать  о   последствиях   их  действий,  -
распорядилась Инга. -  Пусть висят здесь до тех пор, пока не окажутся готовы
выдать нам зачинщика всех преступлений. Канем, ты останешься здесь и  будешь
следить, чтобы они не освободились.
     -  Сами освободились  с креста?  - удивился Укуба. - Это еще  никому не
удавалось.
     -  Вы не  представляете себе возможностей  этого человека,  Уайльда,  -
ответила  она. - Не забудьте,  мой Бог, что  я  видела его работу. Канем, ты
останешься  здесь,  и  если он  попытается  двигаться, остановишь  его. Тебя
сменит Фодио.
     Она увела толпу обратно в деревню, и их уход словно послужил  сигналом:
громкий  хор  насекомых  возвестил  наступление  ночи.  Солнце  скрылось  за
деревьями,  берег озера  погрузился в  темноту и москиты,  как  сонм  ведьм,
стремящихся на шабаш,  вылетели  из тростников. И  в эту ночь местом встречи
было  назначено  тело Уайльда.  Они  ласкали  его, исследовали,  проникали в
каждое  отверстие,  запускали жала  глубоко в его плоть. Он  подумал, что до
восхода  солнца  они  вполне  могут  досуха выпить  его  кровь. Он пошевелил
головой,  попробовал двинуться всем телом, но  при малейшем движении веревки
больно врезались в его руки,  и он понял, что это  скоро станет невыносимым,
даже если он будет хранить полную неподвижность. Он не мог даже кричать; все
на  что он был  способен  без риска  быть задушенным землей, которая все еще
забивала   его  ноздри,  это  дышать.  Да  и  в  любом  случае  нечего  было
рассчитывать  разогнать  москитов криком. Или можно? Уайльд задумался о том,
сколько же всего  он  не  знает, совершенно неважные  прежде  обрывки знаний
вдруг показались очень важными.  И еще он подумал о том, что когда он сойдет
с этого креста, то сломает шею Инге не думая ни  о каких других  основаниях.
Если он  сойдет  с  креста. "Если" вдруг стало  очень важным  словом. Помимо
этого, в  его мозгу  бились и  другие мысли.  Наблюдения, события, каждое из
которых, взятое по отдельности,  вообще не имело  никакого смысла, но в  том
случае,  если  бы  ему  удалось  сложить  все  воедино, эти мелочи обрели бы
огромное значение.
     - Канем! - прошептала Серена. - Канем! Послушай...
     -  Замолчи,  женщина.  - Канем  сел  на корточки спиной  к  распятым  и
принялся разглядывать озеро.
     - Канем, ты не можешь оставить меня висеть здесь и умирать от голода  и
жажды. Не можешь. Я твоя сводная сестра. Разве не так? Я твоя женщина! Разве
я  не  отдавала свое тело  тебе,  и твоему брату Фодио, и даже этой волчице?
Канем! Ты не можешь покинуть меня теперь.
     Канем встал, подошел к девушке и разжал ее челюсти.
     - Канем! - задохнулась она. - Нет, Канем. - Он засунул ей в рот камень.
Уайльд расслышал бессильный скрежет зубов.
     Свершив это деяние, страж скрылся во тьме, но уже через несколько минут
вернулся с одеялом в руках и вновь уселся на свое место, завернувшись в хайк
и   набросив  сверху  одеяло.  Для   этого  были  серьезные  основания.   За
какой-нибудь  час  харматтан,  на закате превратившийся было в  нежный бриз,
разыгрался почти до состояния  бури;  по сравнению с палящей  дневной  жарой
стало удивительно холодно. Крупная  дрожь сотрясала тело Уайльда,  заставляя
голову  колотиться о  деревянную  стойку, а  веревку  -  остро  врезаться  в
подмышки.  На  расстоянии  шести футов  Серена  стучала  зубами о камень. Но
сознание Уайльда продолжало работать. Человек с пистолетом - кто его послал?
Инга обвинила его в подготовке  убийства, но кто послал Эме Боске?  А Укуба,
такой очевидно мудрый и проницательный человек, принимает каждое слово своей
жены за чистейшую правду.
     Он утратил ощущение  времени.  Существование превратилось в непрерывную
агонию, и течение минут не имело никакого значения. Ему даже показалось, что
он задремал, время от времени пробуждаясь от боли в плечах.
     Но возможно  это случилось лишь  однажды, и когда он открыл  глаза,  то
увидел, что перед ним стоит Инга.

        (iii)
     Она сложила  руки  на груди  и  выглядела  до  невероятности  мирной  и
противоестественно красивой. За ее спиной стояли оба брата.
     - Канем, - ласково сказала она, - принеси немного воды .
     Канем отправился вверх по холму. Инга хлопнула Уайльда по груди. Шлепок
отдался в его теле мертвящим холодом, словно  в него вонзилось острое лезвие
длинного ножа, но при этом было убито шесть москитов. Инга поднесла к глазам
измазанную кровью руку
     - Им должен понравиться алкоголь в твоей крови .
     Взгляд Уайльда  был  устремлен  выше  ее  головы, на  сверкающую  луну,
которая  начала  спускаться  к  деревьям.  Ему  казалось,  что  приближается
рассвет. Он совсем не чувствовал своего тела.
     -  Что  ты думаешь  о такой казни,  как распятие  на кресте, Джонас?  -
спросила Инга.  -  Она долго  пользовалась популярностью в  Западной Африке.
Этот способ сюда привезли первые португальские миссионеры лет четыреста тому
назад.  А до того отрезали жертве ногу  и ждали, пока та истечет кровью. Эту
казнь  сохранили  для  рабов.  Но  для людей уважаемых  распятие  на  кресте
подходит  гораздо  больше. Если  хочешь,  можно  наблюдать за тем, как  твой
пленник  умирает,  медленно,  день за  днем,  час за часом.  А  потом, можно
изменить свое  решение,  снять  его с креста - обычно это делалось через три
дня - вылечить, а потом снова привязать к  кресту. Это гораздо интересно чем
просто отрубить голову. С тех пор как британцы прекратили этот обычай прошло
не больше пятидесяти лет. Знаешь, Джонас, это  типичный  признак британского
колониального  периода:  пресечь  обычаи, доставляющие  удовольствие местным
жителям. Создание, так сказать, эмоционального вакуума.
     Уайльд пристально взглянул на нее.
     - Ты зол. О, как ты зол. Но ты еще сильнее сконфужен. И все сконфужены.
Бедный Укуба сконфужен.  Он никак  не может  поверить в  то, что такое могло
случиться, а еще менее - в то, что в заговор вовлечена его правнучка. Зобейр
сконфужен. Он вообще не понимает, что происходит.  А  что касается  Серены -
она  настолько сконфужена, что вот-вот сойдет с  ума. Так, Серена?  - Она  с
размаху ударила девушку по лицу. Голова Серены дернулась, ударилась о стойку
и снова упала.
     -  Инга, я принес воду, - сказал  Канем из темноты. -  Она просила меня
помочь ей, потому что она была моей женщиной. Моей и Фодио.
     - Теперь я  твоя женщина, Канем. Твоя и  Фодио. Навсегда. Ведь  вам это
было нужно?
     - Тогда позволь ей умереть быстро, когда придет время.
     - Я вовсе не хочу, чтобы она умерла. Конечно, если она окажется слишком
уж упрямой... - Она взяла  флягу с водой, подошла  к Уайльду и поднесла ее к
его губам. - Не глотай,  Джонас. Если ты проглотишь землю, тебя вырвет,  а у
тебя и так хватает забот. Прополощи и сплюнь.
     Уайльд повиновался. Плевок попал на грудь ее накидки.
     - Ты мне должен, - улыбнулась Инга, и снова поднесла флягу к его губам.
На этот раз плевок пришелся ей  в плечо. - А теперь можешь проглотить. Я дам
тебе  еще воды, хотя  ты пристреливаешься к  моему лицу.  Но  это  последняя
порция.
     Уайльд проглотил. Вкус во рту напоминал о выгребной яме, но  по крайней
мере ему больше не казалось при каждом вдохе, что он сейчас задохнется.
     - Я рада снова увидеть тебя. - Она провела пальцем вдоль его челюсти  и
погладила нижнюю губу. - Как же хорошо. Я  хотел бы поцеловать тебя, Джонас,
но боюсь, ты откусишь мне язык. Я хотела бы обнять тебя. Она провела ладонью
вдоль  его нагого тела и задержала руку внизу, лаская. Когда же тело Уайльда
невольно откликнулось на прикосновение, она вонзила ногти в его плоть. - Но,
похоже,  мне  следует  только смотреть на тебя.  Но и это мне нравится. Твое
присутствие напоминает мне о Гамбурге, Копенгагене, Стокгольме, Лондоне... О
кружевных   трусиках,   и   быстрых   самолетах,  удобных  поездах,  дорогих
автомобилях. О  пистолетах  и интригах. Джонас, мне  недостает напряженности
европейской  жизни.  Знаешь, я два года не  то, что не стреляла, а вообще не
видела пистолета. Не уверена, что я еще способна попасть в цель.
     - Тогда почему ты не вернешься? - ровным голосом спросил Уайльд.
     - О,  конечно я думала  об  этом. Но  согласись,  что мне  нельзя  было
оставаться там после  того, что  случилось в  Стокгольме. Тому,  кто  предал
сразу и НАТО и Варшавский договор нужно очень осмотрительно выбирать друзей.
Джонас, что ты думаешь об Африке?
     - Я - оптимист, и продолжаю верить в ее прогресс.
     - Мне нравится Африка, Джонас. Я  попала сюда только потому, что Европа
была закрыта для меня. Можно сказать, в результате несчастного случая.  Но в
итоге он оказался счастливым. Я пряталась  в Париже, желая только остаться в
живых, когда туда прибыл Укуба, совершавший свое кругосветное путешествие. Я
решила посетить его; пожалуй, только из любопытства. Но он влюбился  в меня,
причем в мозги не меньше, чем в лицо, и я позволила ему  привезти меня сюда.
Я нахожусь здесь уже два года.. Ты знаешь, Джонас, ведь даже я в Европе была
всего-навсего  одной из  толпы? Там  так  много  блестящих людей,  так много
красивых  женщин. А  здесь я единственная. Кроме  того, думаю,  что  во  мне
сохранилось   много   атавистических   свойств   человека.  Я  люблю   леса,
отдаленность от цивилизации, физическую силу людей. Но ты, Джонас, здесь все
равно, что рыба, вынутая из воды. Я поняла это в тот же момент, как заметила
тебя. Ты тоже  порождение джунглей, как и я, но это не твои джунгли. Когда я
послала за тобой,  то  хотела посмеяться, глядя как ты барахтаешься вдали от
своих  самолетов  и  автомобилей, вдали  от  людей, которые  доверяют  твоей
внешности и всегда  готовы  стать твоими жертвами, если  ты решишь  показать
себя. Каково это, Джонас, быть одним из толпы?
     - Хотел бы я прямо сейчас оказаться таким.  Но  <i>ты</i>  послала за мной. Ты
снова великолепна, милая.
     Она улыбнулась и повернулась к Серене.
     - Канем, освободи ей рот. - Мужчина с  силой разжал ей челюсти и камень
выскочил  наружу, словно  косточка  плода.  Девушка с  трудом провела  сухим
языком по дрожащим губам.
     - Почему? - прошептала она. - Почему?
     - Но ведь это и был наш план, Серена, - объясненила Инга.
     - Но ведь мы хотели сделать это вместе. Вчетвером! Фодио! Ты не станешь
так поступать со мной.
     -  Ты  прямая наследница  Бога, - убедительно ответил Фодио.  -  Скорее
всего, Последователи выбрали бы на его место тебя, а не нас.
     - Неужели я не поделилась бы  своей властью? -  выкрикнула Серена. -  Я
верила  тебе,  Инга  -  и доверилась в этом. Ты послала меня  в  Кано  ждать
Уайльда. Это  ты послала  меня,  Инга.  Я  поклянусь  в  этом,  что,  и буду
продолжать клясться, пока  Бог  не поверит мне,  сколько бы ты  не заставила
меня висеть здесь. Он поверит мне. Он верит мне. Он всегда верил мне.
     - Теперь  он уже  никогда не  поверит  тебе, Серена,  -  почти  ласково
сказала Инга.  - Ты не можешь  этого  понять, правда? Укуба любит  меня. Это
слово никогда  не  имело для  меня  особого  значения. Но он в этом отчаянно
нуждается,. Всю  жизнь  он  сдерживал  в себе эмоциональные порывы, так  как
стремился во всем  быть вместе со своими последователями. Но  не  испытывать
желания это неестественно. Оно прорывается из  подсознания,  как раскаленная
лава из заваленного  обломками  жерла  вулкана. Поэтому, когда  Бог встретил
меня, он был буквально  взорван  пробудившейся  любовью  ко  мне,  желанием,
восхищением и  нежностью. В этом моя  сила, Серена. А теперь, когда я родила
ему сына, она удвоилась.
     - Это сын Канема! - прошипела Серена. - Как ты будешь защищаться против
такого  обвинения,  Инга? Разве закон  Внутреннего  круга  не  говорит,  что
неверные супруги должны быть распяты на кресте  в течение трех дней, а затем
высланы? Ты, Инга, будешь висеть здесь, так же, как я, а потом Последователи
вышвырнут тебя в тот мир, от которого ты сбежала.
     - Ты обвинишь меня в измене? А чем ты докажешь это, Серена? Тем, что ты
видела это собственными глазами? Но ведь это  только твои собственные глаза.
Мальчик  похож  на  меня, а  Бог, когда  женился  на  мне,  знал,  что я  не
девственница. Но тебя-то, Серена,  он все еще  считает ребенком, не тронутым
мужчиной. Что  он  сделает с тобой,  когда женщины,  под  моим  руководством
осмотрят   тебя?  Внебрачная   связь  считается   преступлением   наравне  с
прелюбодеянием? Подумай хорошенько, в чем все-таки твой собственный интерес.
То же самое  и с Уайльдом. Ты не сможешь  доказать, что это <i>я</i> послала тебя в
Кано дожидаться его. Но ты же была там.
     - Откуда я могла <i>знать</i> это? - простонала девушка.
     - Если станешь теперь сотрудничать с нами и сделаешь то, что нам нужно,
то сохранишь свою  жизнь. Не исключено даже, что со временем ты вернешься на
свое законное место.
     - Не понимаю. О, если бы я могла это понять.
     - Ты,  конечно,  понимаешь, Джонас,  - Инга вновь повернулась к нему, -
она думала, что наш план состоял в том, чтобы  устранить и Зобейра, и Укубу.
Чтобы  ты, Джонас, устранил их.  Ведь Серена еще дитя, и никогда не покидала
окрестностей Чада. Как по-твоему, Джонас, такой план имел бы смысл?
     - Я никогда не  думал, что для  этого  тебе  могут понадобиться  чьи-то
руки, кроме твоих собственных.
     - Но ты же приехал в ответ на мой вызов. Почему?
     -  Наверно,  просто захотелось  снова увидеть тебя.  К  тому же,  после
Стокгольма  меня  отставили  от  дел,  и  денежки  подошли  к  концу.  -  Он
нахмурился. - Хотел бы  я  знать, почему ты решила потратить  впустую время,
разыскивая меня.
     Она улыбнулась.
     - Даже ты, Джонас, позволяешь себе мыслить ограниченно. Предположим, ты
живешь в Майдугари. Если бы я пожелала  как-то использовать тебя, то послала
бы за  тобой,  и ты прибыл бы. Но  случилось  так, что ты  живешь в Лондоне.
неужели ты не понимаешь, что из  Лондона можно добраться до Центра Вселенной
быстрее, чем  из  Майдугари?  Что есть время  в сегодняшнем  мире? Что  есть
пространство? Мы спешим выяснить,  что такое четвертое измерение. Эти  люди,
рядом с которыми я живу, вовсе не глупы.  Их горизонт ограничен  деревьями и
озерами, но  их  интеллект порой  не уступает моему собственному. Чего им не
хватает, так  это моего опыта. Так  что, если бы я  затеяла интриги здесь, в
Центре Вселенной, то они, и,  конечно, Укуба очень быстро раскусили бы меня.
Если только моя  интрига не будет задумана в  таком масштабе, который  здесь
никто не  может  себе представить. И поэтому  они, точно  так же, как  и ты,
Джонас, оказываются в недоумении и ломают  головы: зачем она стала бы искать
по  всему миру  наемного  убийцу,  чтобы выдать  его в тот же миг, когда тот
ступит на остров? Есть ли в этом смысл? Конечно нет. Если в Центре Вселенной
имеется хоть один невинный человек,  то это, конечно, Инга,  которая, рискуя
собственной жизнью, сразу же предупредила своего мужа о грозящей опасности.
     - Но кто же, в таком случае, хочет убить Бога? - спросила Серена.
     -  Какая  ужасная мысль,  Серена. Конечно,  в  глубине  души  ты просто
маленькая  дикарка. Зачем кому-то желать смерти Бога, когда он  старик,  и в
любом случае скоро  умрет? Я хотела  лишь повлиять на  порядок наследования,
причем  таким  способом, чтобы  ни на меня, ни на  моих  кандидатов не  пало
никакого подозрения.
     - Но тогда почему  ты стремишься принести  меня  в  жертву? -  спросила
Серена. -  Я никогда не предала бы  тебя. Ведь  я поехала в  Кано  по твоему
указанию.
     Инга вздохнула.
     -  Теперь ты видишь,  Фодио,  почему  я ни в  коем  случае  не  могу ей
доверять.  Она прекрасна,  как  восходящая  звезда, но настолько  же  лишена
способности мыслить.  Конечно,  это  <i>я</i>  послала тебя, Серена.  Но ты скажешь
Последователям Бога, что это был Зобейр.

        (iv)
     - Зобейр? - как эхо откликнулась Серена.
     - Он  будет изгнан, - сказал Канем, - но почему ты решила обвинить его,
когда он ни в чем не виновен?
     - А кто может больше всего выиграть от смерти Бога? - спросил Фодио.
     -  Зобейр  известен своей нетерпеливостью, - пояснила Инга.  -  Он  тот
самый человек, который может попытаться приблизить свою интронизацию.
     -  Зобейр,  -  прошептала Серена.  - Но если я обвиняю  его,  я так  же
останусь запятнанной сообщничеством с ним.
     - Тебе придется поверить мне, - без нажима сказала Инга.
     - Если  ты сделаешь  это, моя радость, -  вставил  Уайльд, - тебя нужно
будет направить к психиатру.
     Инга оглянулась.
     - Джонас, любимый, тебе так понравился вкус нашего песка?
     - Я не скажу больше ни слова.
     - Слушай меня, Серена.  Конечно тебя обвинят вместе с Зобейром. Но ты -
плоть и кровь  Бога. Кроме того, мы: я сама, Канем и Фодио, будем просить за
тебя.
     - Клянемся в этом, - в один голос сказали Канем и Фодио.
     -  Поэтому  для  того,  чтобы  доставить  удовольствие  Последователям,
необходимо сделать  вид,  что ты наказана, хотя твоя кара и близко  не будет
такой, какая ждет Зобейра. Тебя предложат изгнать из Центра Вселенной.  Но я
прослежу, чтобы  ты была хорошо обеспечена деньгами, так что ты сможешь жить
в полном довольстве там,  где захочешь А когда  Бог скончается,  и Канем или
Фодио займут его место, тебя известят о том, что ты можешь вернуться.
     - Ты  хочешь  сказать,  что  я смогу уехать  из  Африки? - Глаза Серены
засверкали. - Что я смогу поехать в Лондон, Париж или Нью-Йорк?
     - Ты сможешь отправиться туда, куда захочешь.
     - Зобейр... - Серена наморщила  носик. - Что-то  такое... Этот человек,
Уайльд,  сказал  мне  в Кано, что-то такое,  что могло  вполне относиться  к
Зобейру.
     -  Я  не мог назвать его имени, -  сказал Уайльд, - потому  что никогда
прежде не слышал его. - Возможные кандидаты в заказчики наемного убийцы были
теперь проблемой Инги.
     Инга улыбнулась.
     -  Теперь это неважно.  Но я предлагаю  и тебе твою  собственную жизнь,
Джонас.
     - Теперь-то я точно знаю, что ты разыгрываешь нас.
     -  Почему, интересно,  я должна так поступать? Ты  подарил  мне жизнь в
Стокгольме. Я всего лишь возвращаю долг. Кроме  того, ты послужил моей цели,
и, кто знает, вдруг ты  когда-нибудь снова понадобишься мне? Пока я нахожусь
здесь, в Центре Вселенной,  ты не можешь причинить  мне никакого вреда: тебе
понадобилась  бы целая армия  даже  просто для того, чтобы возвратиться сюда
без моего разрешения. Точно так же я застрахована от любопытства британского
правительства  или даже всех твоих  могучих американских друзья. Нигерийское
правительство  знает  о том,  сколько  Последователей  Бога,  и  с  радостью
оставляет Укубу в покое,  пока он платит налоги. Джонас, я не хочу, чтобы ты
подтверждал рассказ  Серены. Поверь, ты просто  не  сможешь этого сделать. Я
только прошу тебя молчать. Так что для тебя все это будет только кратким, и,
уверена, интересным отпуском в Африке. Ты смог увидеть, как живет незнакомая
тебе  половина человечества,  Джонас, а заодно узнать,  что  в мире еще есть
места , где ты  бессилен как-то повлиять на  ход событий. Уверена, что такой
урок пойдет  тебе  на пользу. Возможно, это даже поможет  тебе  в дальнейшем
действовать  эффективнее.  Кроме  того,  я  возмещу твои  расходы, как  тебе
обещала Эме.
     - Я уже сказал тебе, что ни произнесу ни слова.
     - А ты, Серена?
     Девушка опять облизала губы.
     - Да, - сказала она. - Да, я буду обвинять Зобейра.
     Инга указала на озеро. Первые лучи солнца уже упали на его поверхность,
и цвет воды из черного сделался глубоко синим.
     - Тогда сделаем все, что нужно, и побыстрее!
     Канем  бегом  бросился в  деревню, схватил  стальной  прут  и  принялся
колотить в  кованый  треугольник,  висевший около памятной  Уайльду  главной
хижины. Надтреснутый звон снова и снова он разносился по округе, и понемногу
из хижин стали появляться Последователи Бога со слипавшимися со сна глазами.
Показалась высокая  фигура Зобейра, седая голова Укуба,  но  Уайльд не видел
среди них ни Синтии Борэйн, ни Конрада Ломана.
     - Что случилось? - Укуба пробирался сквозь толпу, на ходу заворачиваясь
в хайк. - Почему ты поднял тревогу. Что случилось? Инга? Почему тебя не было
рядом со мной?
     -  Я  не  могла  спать, мой  Бог, - ответила  Инга,  - и  решила  более
тщательно допросить  этого  человека,  Уайльда.  - Фамилия  прозвучала,  как
ругательство. - И  получилось  удачно.  Мы раскрыли отвратительный  заговор,
нацеленный на самую вашу жизнь. Именно это я подозревала и предупредила вас.
- Она театральным жестом вытянула руку. - Серена созналась.
     Укуба остановился перед крестом.
     - Вы не причинили им вреда?
     - Последователи  Бога  не  должны применять никакого  насилия  к другим
человеческим  существам,  кроме, разве что, самозащиты. Серена висит так же,
как вы ее оставили, мой Бог. Но  я говорила  с нею, и мне удалось смутить ее
ужасом  преступлений,   которые  она  собиралась  совершить   против  своего
единственного кровного  родственника  - и  лишь  из-за  собственных  неясных
амбиций.
     Укуба окинул свою правнучку пристальным взглядом.
     - Ты хочешь назвать имя своего сообщника, дитя мое?
     -  Я тяжело согрешила, мой Бог, - прошептала Серена, -  и хочу искупить
вину, чего бы мне это не стоило.
     - Значит, ты отрекаешься от своих  слов  - что твоей подстрекательницей
была Инга?
     - Мне велели так говорить, и я  повиновалась. Но больше повиноваться не
могу. Предатель стоит около вас, мой Бог.
     - Зобейр? - Укуба резко повернулся.
     - Она лжет! - Зобейр так же  резко повернулся к Укубе, и увидел, что за
его спиной стоят Канем и Фодио. - Мой Бог, Укуба, вы же знаете, что этого не
может быть.
     - Я  знаю, что этого не должно быть, Зобейр.  Мы с тобой много лет были
друзьями. Я любил тебя,  как брата, и я доверял тебе  настолько,  что  хотел
сделать тебя своим преемником. Но я никогда не позволял себе из-за любви или
доверия  закрывать глаза на твои недостатки, и  надеялся,  что с возрастом и
опытом ты сможешь преодолеть их.
     -  Мой Бог,  вы не можете осуждать меня  только  из-за неподтвержденных
слов молодой девушки!
     -  Это  слова  моей  собственной  правнучки,  Зобейр.  А  что  касается
доказательств, то  она признает  свою собственную вину.  Конечно, кто-то  же
должен был послать ее в Кано, чтобы встретить Уайльда.
     - Кто-то, мой Бог, но почему я? Она уже указывала на вашу жену.
     -  Но это было очевидной ложью, Зобейр. Какой пользы Инга могла ожидать
от  моей  смерти?  Ведь мой уход из этой  жизни может означать лишь конец ее
собственного влияния здесь, в Центре Вселенной. Даже если она не любит меня,
а я знаю, что  это так, все равно в ее интересах было помочь мне прожить как
можно дольше.
     -  Тогда  как  ты, Зобейр, мог рассчитывать достичь  своей  высшей цели
благодаря смерти моего Бога, - добавила Инга.
     - Разве я не мог бы просто дождаться ее? - воскликнул Зобейр
     -  Кто знает, старина? Кто знает?  -  выкрикнул Канем.  - Как правильно
заметил мой названный отец, такие недостатки твоего характера как нетерпение
и поспешность, слишком хорошо известно среди Последователей Бога.
     - Серена, дитя мое,  - вновь заговорил Укуба, - ты  поклянешься памятью
своей покойной матери, что это Зобейр послал тебя в Кано?
     Серена  пристально  поглядела на  Ингу,  а  затем  перевела  взгляд  на
прадеда.
     - Клянусь, мой Бог.
     -  А вы, мистер Уайльд,  - повернулся к нему старик, -  что  вы  можете
сказать об этом прискорбном деле?
     - Ничего.
     - Но вы признаете, что являетесь профессиональным убийцей?
     - В этом мире нужно уметь многое... - философски вздохнул Уайльд.
     - А что Серена говорила вам, в Кано?
     - Я сказал бы, что ее главной целью было убедиться в том, что тот самый
Уайльд, который был нужен.
     - Какие инструкции она дала вам?
     -  Она  сказала,  что  все  указания  я получу,  когда  попаду в  Центр
Вселенной.
     - Но она дала вам понять, что вас нанимает Инга?
     - В противном случае я не приехал бы. -  Уайльд усмехнулся. - В прошлом
нам  довелось недолгое  время поработать вместе. Как и у  вас, Укуба, у меня
сложилось очень высокое мнение о ее способностях.
     - Она рассказывала мне о  своем прошлом, - отрезал  тот.  - Я верю вам.
Зобейр,  все доказательства говорят против тебя. У тебя был повод,  и, видит
Бог, у тебя была возможность. Кроме  меня самого и  Инги, только  ты один из
всех моих ближайших  помощников  много путешествовал  и достаточно  знаком с
внешним миром, чтобы найти контакт с этим человеком.
     - Это - ложь, мой Бог, - твердо возразил Зобейр сказал, - клянусь вам.
     - На колени, убийца! - взревел Фодио и, обхватив ручищей тощий загривок
обвиняемого, толкнул его так, что тот во весь рост  растянулся в пыли.  - Он
полностью изобличен, о Последователи Бога. Он должен быть распят.
     Зобейр медленно поднялся.  Он  не отрывал пристального взгляда  от лица
Укубы.
     - Что скажут мои Последователи? - спросил старик.
     - Распять его! - раздался дружный крик.
     - Это всего лишь то, чего он заслуживает, мой Бог,  - негромко  сказала
Инга.
     - Да, дитя  мое, я  знаю, что  ты права,  как всегда. Но наше  движение
посвящено миру. Потому я использую свою власть Бога Последователей и сохраню
ему  жизнь.  Но я высылаю его  из Центра  Вселенной и изгоняю из Внутреннего
круга. - Он указал на озеро. - Вот твоя дорога, Зобейр. Уходи!
     Зобейр медленно обвел взглядом Ингу, Канема, Фодио  и Укубу.  После них
он  несколько секунд  смотрел  на  Серену, и девушка закрыла глаза. Тогда он
снял  свой хайк, бросил его  на  землю, отвернулся  от застывших в  ожидании
людей и медленно пошел к берегу. У края воды, которая здесь, рядом с землей,
была не голубой, а бурой, мутной и вязкой,  он заколебался  на мгновение.  К
тому  времени  солнце  уже высоко поднялось над  горизонтом,  и  яркий свет,
струившийся над  спокойными водами Чада, озарил берег, двоих людей, висевших
на крестах, белые одежды Последователей Бога, и человека, стоявшего отдельно
от всех.
     Зобейр вступил в озеро. Было видно, как бурая вода сначала поднялась до
его лодыжек, потом до колен, покрыла бедра  и замочила  шерстяную тунику. Он
был уже  в сотне футов от берега  и, не  оглядываясь назад, шагал, раздвигая
воду, в сторону кучки деревьев,  покрывавших соседний остров. Он  больше  не
погружался в воду.
     -  Бог  милостив,  -  провозгласил  Укуба.  - Зобейр  силен,  здоров, и
целеустремлен. Он найдет  путь с острова на остров, и через  некоторое время
доберется до материка. Он знает Чад очень хорошо.
     -  Не  забывая  глядеть  под ноги, чтобы не влезть в пасть крокодилу, -
вставил Уайльд с креста.
     Укуба улыбнулся.
     - Вы вспомнили  о моем  вчерашнем предупреждении,  мистер  Уайльд. О, в
Чаде есть крокодилы. Меньше  чем когда-то, но  все же достаточно  для  того,
чтобы купание  было опасным.  Но  сейчас, когда  вода  опустилась  до самого
нижнего уровня, они зарылись в ил, и выйдут в воду лишь с началом дождливого
сезона. Зобейр выживет. Но он не будет больше числиться среди Последователей
Бога. Андерсон, - обратился он к пилоту вертолета, - при следующем посещении
Кано передайте  Харизму, что ему надлежит сообщить каждому члену Внутреннего
круга, где бы тот не  находился,  о том что Зобейр больше не  является нашим
собратом.
     - Да, мой Бог.
     - Теперь двое сообщников Зобейра, - продолжал Укуба. - Отвяжите их.
     Канем подошел к Уайльду и освободил сначала  его ноги, а затем запястья
и плечи.  Встав на  землю, Уайльд с большим  трудом  удержал равновесие:  он
почти не ощущал  ни рук,  ни ног.  В  это время  Фодио развязал Серену;  она
опустилась  на  колени, а  потом  обессиленно  села,  ее  лицо  было  скрыто
рассыпавшимися волосами.
     - Какому наказанию Последователи  Бога решат подвергнуть  этих людей? -
требовально спросил Укуба.
     - Пощадите, мой Бог, прошу вас, - глухо сказала Серена.
     - Действительно, мой Бог,  - вмешалась Инга. -  Это было бы правильно и
потому что она - ваша собственная плоть и кровь  и потому что она была всего
лишь инструментом в руках Зобейра.
     - Но ее все же следует наказать.
     - Конечно, мой Бог. Как  и  Зобейр, она  не  может  оставаться в Центре
Вселенной. Но уверена, что этого наказания вполне достаточно.
     - Да будет  так, - заключил Укуба. -  И я благодарю тебя, дитя мое,  за
доброту твоего сердца. А что с мужчиной?
     - Он не совершил никакого преступления, мой Бог.
     - Он сам сознался в том, что он убийца. Он приехал, чтобы убить меня.
     - Что касается его  прошлого, мой  Бога,  то когда-нибудь он несомненно
будет наказан  за него.  Но,  что касается  нынешних  событий, то он даже не
знал, зачем приехал.  Его вызвали, предложив работу, причем дали понять, что
предложение  исходит от  меня.  Он сказал мне,  что  его дела в  Европе  шли
неважно, и решил, что я рассчитываю на него как на  телохранителя: он думал,
что  я веду ту же  жизнь,  что и в юности. Бесспорно, такой человек, как он,
принял  бы  предложение  Зобейра.  Но  осуждать  человека за  возможный,  но
несовершенный поступок противно всем принципам  правосудия.  Здесь, в Центре
Вселенной, он не совершил никакого преступления. Прошу вас оказать ему ту же
милость: выслать отсюда без права возвращения.
     Укуба обернулся к сгрудившимся Последователям.
     - Что вы скажете, члены Внутреннего круга?
     В толпе произошло короткое замешательство. Тем  временем Уайльд  следил
за  головой  Зобейра.   Она  напоминала  теперь  пузырь,  подпрыгивавший  на
поверхности  воды.  Он не  был уверен  в том, что к  нему отнесутся столь же
благосклонно, да и не  питал  иллюзий по поводу того, что ему удастся пешком
вернуться   в  населенные  места.  Инстинкт  подсказывал,  что  единственным
способом   выбраться  отсюда   было  довериться  Инге.   Да,  она   являлась
олицетворением предательства, но сейчас  она была как никогда высокомерна  и
уверена  в себе.  Она искренне сочла его  безопасным для  себя, а, возможно,
даже рассчитывала вновь использовать когда-нибудь в будущем.
     Последователи,  казалось, принялись  молиться.  Разговор сменился тихим
бормотанием.
     - Тогда позвольте сделать это  немедленно, -  сказала Инга. - Но они не
столь  виновны как  Зобейр,  и не настолько хорошо знают  страну. Мой Бог, я
прошу вас разрешить вывезти их на вертолете.
     -  С удовольствием, дитя мое.  Я только боюсь,  как бы  этот Уайльд  не
попытался захватить машину.
     - У него не будет такой возможности, - пообещала Инга. - Фодио, принеси
им одежду.
     Им подали два хайка,  туники, и потрепанные  шаровары. Ноги оба обули в
простые  сандалии с  единственным ремнем,  проходившим между  первыми  двумя
пальцами. Уайльд  попытался  обернуть голову складкой хайка и обнаружил, что
одеяние куда просторнее, чем ему казалось до сих пор.
     Инга  мельком  глянула  на  него;  на  ее  лице промелькнула мимолетная
улыбка.
     - Серена объяснит тебе, как с ним обращаться. А теперь протяни руки.
     Он  на  миг  поколебался,  глядя  на нее.  Она  была  совсем рядом,  на
расстоянии  вытянутой руки,  а до Канема  было целых четыре фута. Он  мог бы
завершить  свою миссию  теперь же,  при условии, если его мускулы окажутся в
состоянии нормально  сокращаться  после  ночи,  проведенной  на  кресте; при
условии, что  он готов  к  смерти. При условии, если  он готов убить Ингу. А
способен ли он вообще сделать это? А она, с небрежностью расточителя, только
что швырнула ему его собственную  жизнь, точно так же, как бросила бы монету
нищему.
     Он сложил запястья, и Инга связала их. Затем она сделала то же  самое с
Сереной. Фодио и Канем прошли к вертолету.
     - Мы полетим  вместе с ними, - пояснил Канем, -  чтобы избавить Бога от
опасений.
     Укуба нахмурился.
     - Но ты слышал решение  Внутреннего круга, сын мой. Им  не должно  быть
причинено никакого вреда.  Их единственное наказание  -  изгнание из  Центра
Вселенной.
     - Я слышал,  мой Бог, -  ответил Канем.  - Так и будет. - Он указал  на
невысокий трап, и Серена взобралась в кабину.
     - Поцелуйте от моего имени мисс Борэйн, - сказал Уайльд. - Надеюсь, что
она провела  более приятную ночь,  чем  я. -  Он вскарабкался по трапу и сел
рядом с Сереной. Канем и Фодио заняли места за их спинами и дверь закрылась.
Немедленно застрекотал винт,  вертолет оторвался от  земли и сделал круг над
островом.
     -  Не  сказал бы, что уезжаю с  сожалением, - заметил Уайльд. - Не могу
припомнить места, которое мне понравилось бы меньше.
     - Вы уже достаточно видели. - Фодио задернул шторки на иллюминаторах, и
в кабине воцарился полумрак.
     - Мы имеем право знать, куда вы нас везете, - сказала Серена.
     - Узнаете  на  месте.  Могу  вам  сказать только, что это  не будет  ни
Форт-Лами<sup>[*]</sup>, ни Кано.  Нам  не нужно,  чтобы вы  слишком  быстро  вернулись  к
цивилизации. Но это неважно, вам хватит и собственного общества.
     Похоже,  братьям  все  это  казалось  очень забавным. Серена  несколько
секунд пристально глядела  на Уайльда из-под складки своего хайка, но даже в
темноте он ясно видел, что выражение ее глаз совсем не похоже на ту с трудом
сдерживаемую сексуальность, которую они излучали  только вчера  утром. Затем
она сжалась  в комочек, и в такой  позе  просидела до  самого конца  полета.
Уайльд рассматривал свои запястья. Инга крепко связала их, а  ее узлы быстро
не развяжешь. Да и не стоило тратить на это силы. Она сдержала свое слово, а
теперь он мог позволить себе обдумать все, что только что случилось с ним.
     Было  бы приятно  предположить,  что овладевшая им заторможенность была
вызвана действием борбора на организм.  Или тем, что Укуба  произвел на него
больше впечатления, чем показалось сначала, а Инга оказалась под защитой той
же ауры как его жена. Приятно, но едва ли честно. Что он будет делать, когда
она в следующий раз дотронется до него? - спросил он себя. Поскольку, как бы
он  не  был  силен  в своей профессии,  какая  бы  ни  была у  него  быстрая
умственная  и  физическая  реакция,  каким  бы он ни  был натренированным  и
безжалостным, он был лишь настолько хорош, насколько хороши были стоявшие за
ним люди, его наниматели. Рядом с Ингой сэр  Джеральд и Мокка казались парой
зажившихся  на свете  ломовых лошадей. Таким  образом,  если  он  всего лишь
убийца,  ныне и присно, то возможность  выжить остается у него лишь при  том
условии,  что  он  работает  на людей,  по меньшей  мере, превосходящих его.
Допустим, она <i>предложила бы</i> ему работу, что тогда? Или из-за  принадлежности
к  устаревшей  разновидности  людей - патриотов,  он  полностью  терял  свою
ценность?
     Но она не  предложила ему работу. И он хорошо знал что его ценность для
британского правительства  заключалась  только в  репутации человека, всегда
успешно выполнявшего поручения.
     Вертолет  начал  снижаться.  Канем  отстегнул  привязной  ремень,  взял
заранее приготовленную  большую  белую  тряпку сложил  ее широкой полосой  и
завязал Уайльду глаза. Фодио проделал то же самое с Сереной.
     -  Вы считаете, что  нам не понравится место, где  мы выйдем? - спросил
Уайльд.
     - Вы увидите, мистер Уайльд, что там очень спокойно.
     Вертолет коснулся земли и замер.  Уайльд  услышал, как открылась дверь.
Снаружи донеслось только посвистывание ветра.
     -  Пошли.  - Очевидно,  Канем  сначала  вывел  Серену.  Затем он тронул
Уайльда за плечо. Братья подняли его на  ноги, подвели к двери и вытолкнули.
Почва снаружи  оказалась мягкой,  и он упал на  колени.  Лицом  он сразу  же
почувствовал, что песок, похожий на мелкий порошок, обжигает кожу.
     Позади хлопнула дверь,  несущий  винт вертолета набрал обороты,  подняв
песчаную тучу, и звук стал быстро удаляться.
     - Мистер Уайльд? - послышался голос Серены спросил. - Где вы?
     - Прямо рядом с тобой, милая.
     - Тогда помогите мне побыстрее снять это. - В голосе девушки  слышалась
неподдельная  тревога.  Он  пошел на  звук, ноги увязали  в  горячем  песке.
Наткнувшись на свою спутницу, он провел связанными руками по плечам, нащупал
узел на затылке, и, несколько секунд повозившись, развязал его.
     - А как насчет меня?
     Ему  показалось,   что  Серена  несколько  поколебалась,   прежде,  чем
прикоснуться к нему. Повязка упала, и он заморгал, ослепленный ярким светом.
Прошло  несколько секунд,  прежде,  чем он смог разглядеть окружающее. Перед
ним открылось ничто. Только красновато-коричневая пустота, море барханов,  с
заостренными  непрерывным  ветром  гребнями.  Не было  видно  ни  домов,  ни
деревьев, ни камней, ни гор, ни воды. Только песок.
     - Теперь расскажи, в чем же заключается анекдот.
     - Мистер  Уайльд, мы  находимся приблизительно  в  двух  сотнях  миль к
северу от  озера Чад,  - ответила Серена.  - Это  море песка.  Даже караваны
боятся его. Таково милосердие Инги. Она выбросила нас в пустыню Сахара.

         * ЧАСТЬ II. ДАМА * 

        7
     Уайльд  решил, что сейчас  не могло быть  намного больше  десяти  утра.
Зной, поднимавшийся от песка, уже обжигал ноги, а ослепительный свет вынудил
напряженно сощурить глаза. Пот стекал с шеи, струился под шерстяной туникой,
щекотал   бедра.  Им  овладело  чувство   беспомощности,   ощущение  полного
поражения, которого он никогда  прежде не испытывал.  Ведь Инга сказала, что
Африка слишком велика для него.
     - Вы не попробуете развязать мне руки? - спросила Серена. Он потянул за
веревку, пристально глядя в глаза девушки. Тревога, которую она испытывала в
первые мгновения после того, как  вертолет  поднялся в  воздух, оставив их в
песках,  сменилась спокойствием, соответствующим ее имени.  Действительно ли
она отреклась от ислама, или  только внешне, но в любом случае  она осталась
фаталисткой; не  исключено, что для человека, выросшего в такой  стране, это
бы