ого от тебя не требуется, мой дорогой. Я сама позабочусь о себе. А теперь прошу тебя, Ганс, дай мне возможность одеться. "Ничего не добился", - подумал Клос. Оставалось только одно - следить за Ганной и терпеливо ждать Матея, зная, что майор Бесель постарается в самое ближайшее время установить связь с людьми Конрада. К счастью, из окна комнаты Клосу хорошо виден вход в дом отдыха. Это был отличный наблюдательный пункт, который он не имел права покидать ни на минуту. Здесь входили и выходили офицеры в мундирах и в штатском, ковыляли раненые (как здесь говорили: "Герои победы Германии"). Среди отдыхающих Клос увидел Гебхардта, который оживленно с кем-то беседовал, оглушая окружающих громким смехом. Впервые Клос подумал о Гебхардте с профессиональным интересом, хотя ему казалось малоправдоподобным, чтобы польская или английская разведка могла завербовать такого типа. "Маска?" - подумал Клос. Но он уже видел столько людей!.. И снова его мысли вернулись к Ганне: она все еще не доверяла ему, в этом у него не было сомнения. Откуда это недоверие? Темнело. Клос отошел от окна в глубь комнаты, закурив сигарету, но продолжал следить за происходящим на улице. Может быть, майор Бесель не так уж опешит начать выполнение задания, как это ему показалось? И в этот момент Клос увидел Ганну. Она спустилась с лестницы и быстрым шагом направилась к воротам парка. Что-то поразило Клоса в ее внешнем виде. Когда он спустился вниз и пошел следом за ней темной аллеей, ведущей в городок, понял, в чем дело: она была одета как простые польские девушки. Не было сомнения в том, что Бесель вышла "на работу". Клос следовал за ней, но так, чтобы она его не заметила, хотя это было и нелегко, ибо он понимал, что имеет дело с опытным разведчиком... Узкие улочки городка петляли, неожиданно заканчиваясь захламленными дворами. Клос понял, что Ганна пытается запутать следы, соблюдая профессиональную осторожность. Он еще раз убедился, что имеет дело с опытным и хитрым противником. Вдруг она остановилась, внимательно осмотрелась. Клос едва успел отступить в тень одноэтажного домика. В это время Ганна скрылась в темноте какого-то дворика. Немного подождав, он подошел ближе. Увидел, как она постучала в дверь полуразвалившегося домика и скрылась в темноте. - Добрый вечер, - услышал Клос из полуоткрытой двери. Ганна говорила по-польски без акцента. - Я пришла от Юзефа... По всей вероятности, это была часть пароля. Дверь закрылась, послышалось лязганье засова. В закрытом занавеской окне он увидел только две тени - Бесель и сгорбленной старухи. Клоса охватила непреодолимая ярость. Что из того, что он узнал адрес явки?! Ганна Бесель уже начала операцию, проникла в польскую подпольную организацию; она, возможно, сейчас установит связь с агентом из Лондона, а он, Клос, не может помешать ей в этом! Не пойдет же он к незнакомым людям и не скажет: "Будьте осторожны, это немецкий агент!" Ему нельзя рисковать, ибо перед ним стоят важные задачи и война еще не окончена. Ожидать майора Бесель уже не было смысла. Клос установил все, что мог. Он закурил сигарету и посмотрел на часы: было необходимо успеть встретиться с Плюшем - "нашим агентом, который служит Германии уже пятнадцать лет", как сказал Лангнер. Плюш работал в небольшом ресторанчике в Лиско-Здруе под названием "Курортный". Клос добрался туда без особого труда. Зал ресторана был обширный, но полупустой, официанты медленно сновали между столиками. Клос сел за столик, вынул из кармана фотографию Плюша, которую вручил ему в Берлине Лангнер, и еще раз взглянул на нее. Так и есть, этот! Лысеющий человек, уже за сорок, толстые губы, очки... Клос повелительно махнул ему рукой. Официант сразу подошел к столику. - Я вас слушаю, господин капитан. - Он говорил по-немецки почти без акцента. Клос повертел портсигар: - Ваше имя Плюш, это точно? Официант утвердительно кивнул. - Я от Курта из Берлина, - назвал Клос пароль, который дал ему Лангнер. - Мы не можем здесь разговаривать, - шепнул Плюш. - Я сейчас подам вам кофе. Или, может быть, что-нибудь покрепче? - Можно рюмку коньяку. - У нас коньяк французский, господин капитан, - громко ответил Плюш и тихо добавил: - Конрад уже приехал. Я только боюсь, что меня начинают подозревать. Завтра в восемь на старой пристани. Вы знаете, господин капитан, где это? - Найду, - коротко ответил Клос. К старой пристани вела извилистая тропинка, которая пересекала луг и скрывалась в зарослях, ивняка, росшего по берегу небольшой речушки. Клос вышел к месту встречи с таким расчетом, чтобы оказаться там первым. Обошел вокруг длинного деревянного сарая, где хранились байдарки, заглянул через узкое окошко внутрь, а потом уселся на ветхую лавочку под деревом, откуда можно было хорошо видеть дорогу, ведущую из городка. Клос решил вытянуть из Плюша как можно больше информации. Особенно его интересовали пароль и связи, которыми пользовалась Ганна Бесель. "Плюша позднее необходимо будет убрать. Но лучше, если этим займутся люди Конрада. Если я доберусь до них..." - размышлял Клос. Обстановка все усложнялась, а прошедший день почти ничего не принес, что помогло бы выполнению задания... Сразу же после завтрака Клос направился на городской вокзал, если можно так назвать деревянный барак, поставленный на развалинах сожженного здания. Матей, в той же самой одежде, что и в Варшаве, уже стоял около расписания поездов. Это было очень неосторожно - прийти на встречу в том же самом черном пальто и шляпе. Но Клос ничего ему не сказал, так как им предстояли дела поважнее. Матей сообщил Клосу, что с Конрадом можно встретиться только с разрешения Центра, поэтому необходимо подождать еще два-три дня, чтобы получить явку. На это Клос ответил, что Бесель уже начала расшифровку Конрада и его людей в Лиско-Здруе, а он, Клос, должен еще ждать!.. Матей выслушал все молча и ограничился обещанием приехать через два дня. - Только не появляйся снова в этой одежде! - бросил с раздражением Клос. - И постарайся разузнать все, что возможно, о некоем господине Гебхардте из Берлина. Он когда-то был уже в этих местах... Даже не посмотрев на Матея, Клос направился к выходу. И когда открывал дверь, то заметил в окне, выходящем на перрон, лицо Ганны Бесель. Сомнений больше не было: она действительно следила за ним. Клос почувствовал что-то неладное и встревожился не на шутку. На перроне Варшавского вокзала, хотя тогда и было темно, характерная фигура, необычная одежда Матея и его неожиданная услуга немецкому офицеру могли ей запомниться. А сейчас она снова увидела его здесь... Игра становилась небезопасной. По возвращении в дом отдыха, не заходя в свою комнату, Клос постучался к Ганне. Она уже была на месте, впустила его, указала на стул, а сама села на ручку кресла. - Ну как провела вчера время? - спросил он Ганну. - Ничего, все обошлось, - холодно ответила она. - Пароль был в порядке, приняли за свою. Еще недолго - и доберусь до Конрада. - Думаешь, он еще не появился? - Наверняка нет, - ответила Ганна. - Но будь спокоен, я точно узнаю, кто это. - Она сказала "узнаю", а не "узнаем". Клос ответил на это только незаметным кивком. - А у тебя, Ганс, как дела? Что ты можешь мне сообщить? - Договорился с агентом Лангнера, Плюшем, встретиться сегодня в восемь вечера на старой пристани. - Хорошо. И больше ничего? - спросила она со значением. "Как быть дальше?" - заколебался Клос. Показная искренность иногда приносила пользу, но... он не знал, как поступить в данной ситуации. - Зачем ты за мной вчера следил? - строго спросила Ганна. - Когда ты это заметила? Когда входила в домик? А может быть, увидела меня в окно? Я еще долго торчал там. Ты могла оказаться в опасности, и я должен был тебя охранять. Неужели ты этого не понимаешь?.. - Я же тебе говорила, Ганс, что ты должен делать только то, что я тебе прикажу, - с укором проговорила Ганна. - Я полагаю, - твердо ответил Клос, - что Лангнер никогда бы мне не простил, если бы тебя убили! А ведь могло случиться так, что их настоящий агент установил связь раньше... Я боялся за тебя, Ганна... Она молчала, а Клос ждал, скажет ли Ганна что-либо о его встрече на вокзале. Она не промолвила ни слова... А это значительно хуже. Неожиданно раздался стук в дверь. - Пройди в ванную! - приказала Ганна. - Я не хочу, чтобы тебя здесь видели. Клос проскользнул в ванную, запер за собой дверь и, к своему удивлению, услышал голос Гебхардта. - Вы обещали, госпожа Бесель, выпить со мной рюмочку вина. - Да, господин советник. Только Прошу вас, спуститесь вниз, я сейчас же приду, - ответила Ганна. "Заинтересовалась уже Гебхардтом, а мне не сказала об этом ни слова. Может быть, уже послала сообщение в Берлин?" - подумал Клос. Все это Клос перебирал в памяти, ожидая встречи с Плюшем. Тучи закрыли луну, и старая пристань погрузилась в темноту. Поднялся сильный ветер, зашумели деревья над рекой. Клос закурил сигарету и подумал, что теперь его хорошо видно каждому идущему по тропинке. Однако Плюш появился совсем с другой стороны. Видимо, была еще одна дорога между деревьями. - Полковник Лангнер передает вам благодарность, - сказал Клос, обращаясь к Плюшу. - Вашей информацией вы оказали большую услугу Германии. Снова от порыва ветра зашумели деревья, но сквозь этот шум Клос услышал какой-то шорох. Ветер затих, снова наступила тишина. Старая пристань, погруженная в темноту, была безлюдна. - Я должен вам сообщить, господин капитан, - начал нервозно Плюш, - весьма важное... В это время раздались один за другим два выстрела, да так близко, что Клос заметил вспышку огня в кустах около реки... Плюш вскрикнул, ноги его подкосились, и он ткнулся лицом в песок. Клос мгновенно упал на землю, выхватил из кобуры пистолет, выстрелил не целясь, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно. Они стояли рядом, Плюш и он, оба курили, оба были видны как на ладони, но выстрелы были предназначены для Плюша, а не для него, Клоса. Кто стрелял? Люди Конрада? Но они не могли знать о его встрече на старой пристани. Может быть, следили за Плюшем, подозревали его в предательстве?.. Хотя это было маловероятным. Клос склонился над немецким агентом, пощупал пульс. Плюш был мертв. Ситуация для Клоса значительно осложнилась. В его присутствии был убит агент немецкой разведки. Необходимо будет как-то все это объяснить, а если при этом удалось бы бросить подозрение на Ганну Бесель... Он обшарил карманы Плюша, вынул бумажник, сигареты и даже записную книжечку официанта - все это следовало тщательно изучить. Труп Плюша Клос оставил на прежнем месте. Снова показалась луна, и ее свет вырвал из ночной темноты реку, зеленый луг и пустую старую пристань... Клос повернул ключ в замке и вошел в комнату. Он сильно устал, но отдыхать не было времени: ему предстояла неотложная беседа с Ганной Бесель. Не включая свет, присел на кровать, пытаясь проанализировать все случившееся. Речь шла не только о Конраде и срыве планов абвера, но и о нем лично. Клос прикрыл глаза и в этот момент услышал голос Ганны Бесель: - Включи свет, Ганс. Он быстро подошел к выключателю. Ганна здесь! Значит, она наверняка копалась в его вещах. Не было ли там чего-либо компрометирующего? В пачке сигарет "Юно" находится шифр. "Как неразумно было, - укоризненно подумал Клос, - оставлять его там..." Но он не мог поступить иначе, потому что это был новый шифр и он не успел еще запомнить его. "Может быть, ее сейчас же застрелить? - мелькнуло в голове. - Но тогда всему конец. Останется только одно - уходить к партизанам". Клос зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, Ганна Бесель, в ночном халате, медленно приближалась к нему... - Ты что-то не очень любезен, Ганс. Может быть, ты не рад мне? Удивлен? - Ты же видишь, что я от неожиданности просто растерялся, - ответил Клос. - Что тебе сообщил Плюш? - деловито спросила она. - Плюш, к сожалению, ничего не успел мне сообщить. Он убит... - Каким образом? - удивилась Ганна. - И что же ты предпринял, чтобы выяснить причину этого необычного происшествия? - Я не имел для этого возможности. Понимаешь, убийца скрылся в зарослях. Видимо, он отлично знал местность, и я не мог его преследовать. - И это говорит офицер абвера! - возмутилась Ганна. - Кому ты сообщал о предстоящей встрече с Плюшем? - Тебе, - спокойно ответил Клос. - А кому еще? - Больше никому. Ты что, не доверяешь мне, Ганна? - Ева, а не Ганна! Запомни, ты это наконец. Нет, Ганс, я доверяю тебе, но я работаю не первый день в немецкой разведке... - Она сунула руку в карман, вынула оттуда небольшой пистолет и подбросила его на ладони. - Это же мог сделать их настоящий связной из Берлина. Да, только он мог это сделать. - Клос старался сохранить спокойствие. Ганна молчала. - Прошу тебя, Ганна, убери эту игрушку! - повысил голос Клос. - Я не люблю, когда женщина забавляется подобными вещами. - А я люблю. Немецким женщинам это к лицу, - с вызовом ответила Ганна. - А может быть, Ганс, ты все-таки скажешь мне, что ты делал сегодня на вокзале? Клос громко рассмеялся, и смех ему удался. - Я люблю провинциальные вокзалы. Разве в этом есть что-нибудь плохое? - И ты очень любишь встречаться с незнакомыми людьми на вокзалах. Советую тебе, Ганс, быть со мной более откровенным. - Я с тобой вполне откровенен, Ганна. Но что ты хочешь? Я предпочитаю, чтобы ты приходила ко мне без оружия. - Видишь ли, Ганс, я не люблю терять доверия к своим помощникам. Теперь наступление и только наступление. - По какому праву ты говоришь мне это? Не потому ли, что ты женщина? - возмущенно спросил Клос. Видимо, она еще не была окончательно уверена в своих подозрениях. - Ну хорошо, все ясно, - пробормотала Ганна. - Относительно Плюша мы еще поговорим. - Когда ты условилась встретиться с Конрадом? - продолжал наступать Клос. - Об этом ты узнаешь в свое время, мой дорогой Ганс, - ласково ответила Ганна. В это время раздался стук в дверь. - Теперь я тебя прошу спрятаться в ванной, - сказал Клос. В дверях стоял капитан Больдт. "Видимо, Лангнер уже не доверяет Ганне, - подумал Клос, - если присылает еще и этого! А может быть, Больдт... Нет, это невозможно". - Хайль Гитлер! Я рад тебя приветствовать, дружище Больдт. - Ты удивлен, Клос? - Честно говоря, да. Ты приехал меня заменить? Или, может быть, привез новое задание? - Ни то и ни другое, мой дорогой Ганс. Я просто приехал на отдых. - На такой же отдых, как и я? - Не будь слишком подозрительным. А где прекрасная госпожа Бесель? Я не застал Ганну в ее комнате. Улыбаясь, Ганна выпорхнула из ванной. - Я здесь. - В ее голосе не слышалось смущения. Больдт поцеловал ей руку. - Прекрасный халатик! Видно, вы здесь неплохо устроились!.. Я хочу поговорить с тобой, Ганна... Прошу извинить, Ганс, что мы оставим тебя одного. Оставшись один, Клос подошел к окну и невольно подумал, что, может быть, он последний вечер в немецком мундире... Однако он твердо знал, что не отступит так просто, и если придется уйти к партизанам, то только тогда, когда уже не будет другого выхода. Если, конечно, еще будет возможность уйти. Для чего приехал Больдт? Может быть, Ганна уже послала донесение в Берлин и, не доверяя ему, Клосу, просила полковника о помощи? Почему Больдт решил говорить только с Ганной? Как Ганна Бесель представит Больдту убийство Плюша на старой пристани? Все это не могло не тревожить Клоса. Прошло два дня, а Клос так еще ничего и не добился. Он знал не больше, чем до приезда в Лиско-Здруй. А Матей молчал. Клос разделял осторожность тех Людей, которые, рискуя жизнью, борются в подполье против немецких оккупантов, и понимал, что для установления связи необходимо время. На безлюдной аллее, ведущей в город, Клос неожиданно заметил знакомую фигуру. "Куда это господин Гебхардт спешит в такой поздний час?" - подумал Клос. Он схватил фуражку и через несколько секунд уже шел следом за Гебхардтом, который, как оказалось, не намеревался идти в город. С шоссе он свернул на проселочную дорогу, ведущую к лесу. Поведение советника было более чем странным. Немец, идущий в поздний час в лес в генерал-губернаторстве, - этого Клос еще не встречал. Видимо, Гебхардт хорошо знал дорогу, потому что шел уверенно, не останавливаясь, а потом тропинкой, бегущей вдоль деревьев, добрался до двух могил, заброшенных в поле, и здесь резко свернул в лес. Клос следовал за ним по пятам, из предосторожности передвинув поближе под руку кобуру с пистолетом. Тропинка то терялась в зарослях, то появлялась снова, пока не вышла на поляну, густо заросшую высокой травой. Из-за деревьев показалась луна, и Клос, стоя у края поляны, отчетливо видел Гебхардта, который, как ему показалось, выполнял какой-то таинственный ритуальный обряд. Он подошел к одинокому развесистому дереву и, старательно отмеривая шаги, направился в сторону Клоса, затем под прямым углом свернул влево, остановился и вынул из-под плаща какой-то предмет, напоминающий в темноте небольшую саперную лопатку. Гебхардт сбросил плащ, шляпу, пиджак и с усердием начал копать. При этом он громко сопел и работал так неуклюже, что Клос с трудом сдерживал смех. Толстяк часто прекращал работу, ползал на коленях по траве, разгребал руками землю, как будто что-то искал. Затем начинал снова копать. Работал все с большим напряжением сил, но, как видно, безрезультатно. Кажется, подумал Клос, господин Гебхардт еще не раз вернется на эту поляну, а ему, Клосу, придется проследить за этим. Странное поведение чиновника из министерства пропаганды весьма заинтересовало Клоса. В большом зале дома отдыха танцевали отдыхающие. Когда Клос возвратился с лесной прогулки и проходил через танцевальный зал, ему даже и в голову не пришло, что через минуту он будет танцевать с Ганной Бесель. Когда он брал ключи, она неожиданно появилась рядом. В глубоко декольтированном вечернем платье Ганна ничем не напоминала ту скромную девушку, которая прошлым вечером шла темными улицами городка. - Мне очень хочется потанцевать с тобой, Ганс, - сказала она. Голос ее был мягкий, заискивающий. Клос просто не узнавал ее. Он посмотрел на свои сапоги, потом на Ганну Бесель и без особого удовольствия согласился. Она мило улыбалась, прижимаясь к Клосу. Танцевала легко, была нежной, но Клос понимал, что ее перевоплощение так же небезопасно, как и два часа назад. - Ты, Ганс, любишь вечерние прогулки, - прошептала она, и в ее голосе не чувствовалось насмешки. - Я очень сожалею, что тебе не пришло в голову пригласить меня с собой. - Да, я как-то не-догадался об этом, - буркнул Клос, думая: о чем она говорила с Больдтом? Больдт также был здесь, в зале. Клос заметил его не сразу. Больдт сидел в одиночестве за столиком и улыбался, глядя на них. - О чем ты думаешь, Ганс? - услышал Клос голос Ганны. - О том, что ты все еще не доверяешь мне... - Ах, ты снова об этом! Я не люблю злопамятных мужчин... Неужели ты не понимаешь? - Чего? - Что ты нравишься мне... - Как партнер? - Может быть, и как противник. - Это была снова та хладнокровная и расчетливая Ганна Бесель, которую он знал. - А тебе не пришло в голову, - перешел в атаку Клос, - что я выполняю приказы только Лангнера? - Это прозвучало достаточно внушительно, он не зря так долго носит немецкий мундир. Ганна смутилась. - Давай не будем об этом говорить, - прошептала она. - Сейчас такая прекрасная ночь. И хорошая музыка. - И прекрасная девушка... - добавил в тон ей Клос. - Спасибо тебе, Ганс. Может быть, хочешь немного передохнуть? - спросила Ганна. - Можно, если ты не Против... - Скажи мне, где ты был? - Зачем это тебе? - удивился Клос. - Да так, может быть, я просто ревную, - с улыбкой ответила Ганна. - Снова ты мне не доверяешь, - вздохнул Клос. - Перестань! Лучше обними меня покрепче... Однако Клос не успел исполнить ее желание, потому что музыка внезапно смолкла. Они возвратились к столику, к улыбающемуся Больдту, который уже спешил налить бокалы. Выпили. По-видимому, Больдт перед этим уже выпил изрядно. Лицо у него было красное. Он говорил об огромном доверии, которое питает полковник Лангнер к Ганне и Клосу, и его уверенности в том, что они не только настигнут Конрада, но и разоблачат английского связного. Больдт бормотал какие-то проклятия и многозначительно заявил, что тот, третий, может быть, уже здесь, хотя он, Больдт, лично в этом не уверен. - Они допустили непоправимую ошибку, убив Плюша, - заявил авторитетно Больдт. - Они не понимают, что тем самым очистили путь Ганне к Конраду. Клос не мог представить себе, откуда в голове Больдта появилась такая мысль, тогда как в действительности все, вероятно, было иначе. Он посмотрел на Ганну и увидел, что она загадочно улыбается. Когда снова заиграла музыка и Больдт пригласил ее, она танцевала иначе, чем с Клосом, - была сдержанна и холодна. За столиком около окна одиноко сидел Гебхардт. Клос посмотрел на его усталое лицо и дрожащую руку, в которой тот держал кружку пенистого пива. И вдруг Клосу пришла в голову дерзкая мысль использовать эту ситуацию - хотя она была раскованной, - чтобы ускорить ход событий, если, конечно, господин Гебхардт примет в ней участие. Клос встал и направился к его столику. - С вашего позволения, господин Гебхардт? - Прошу вас! Может быть, кружку пива? - громко осведомился советник. - Нет, благодарю вас. - Тогда сигару?! Настоящая гаванская. - Благодарю, я курю только сигареты, господин Гебхардт, но другие привычки у нас с вами почти одинаковые. - А именно? - с удивлением спросил Гебхардт. - Мы любим с вами ночные прогулки, господин советник. Гебхардт долго молчал. Медленно потягивал пиво, а потом посмотрел покрасневшими глазами на Клоса: - Что вы имеете в виду, господин капитан? Взгляд Клоса излучал такую невинность, которая могла растрогать любого. - Да ничего особенного. Только то, что я сказал: мы с вами любим ночные прогулки... - И, заметив смущение Гебхардта, Клос решил нанести ему решающий удар: - Вы, господин советник, необычайно храбрый человек... Немногие из нас, немцев, отважились бы здесь, в генерал-губернаторстве, в одиночестве отправиться ночью в лес. Удар достиг цели, Гебхардт съежился и наклонился над столом, пытаясь понять, что же известно Клосу и что ему надо от него. "Теперь в состоянии неуверенности и отчаяния необходимо оставить его одного", - подумал Клос, поднялся из-за столика и по-прусски прищелкнул каблуками. - Я к вашим услугам, господин советник! Надеюсь, что при следующей встрече мы побеседуем более подробно, - откланялся Клос. Гебхардт также поднялся и что-то пробормотал, но Клоса рядом уже не было. Танцующие возвращались к своим столикам. - Я, кажется, уже пьян, - проговорил заплетающимся языком Больдт и опустился на стул. - А ты, Ганс, не пей. Прошу тебя, не пей. Я так хочу еще потанцевать! И конечно, только с тобой! - умоляла Ганна. Она была неутомимой, а его ноги словно налиты свинцом. Танго еще можно было протанцевать, но когда заиграли вальс, ему пришлось собрать все свои силы. - Влево, Ганс, влево. Я хочу, чтобы закружилась голова... А у тебя когда-нибудь кружится голова? - щебетала Ганна. - Видимо, только тогда, когда выпьешь?.. Посмотри, Больдт уже пьян. И действительно, Больдт, качаясь, направился к выходу, с трудом лавируя между танцующими парами. - Теперь мы одни, - прошептала Ганна. Клос танцевал с ней, не зная, на что она в действительности рассчитывает и почему так странно ведет себя. Возможно, это только игра... Клос забыл - а может быть, просто хотел забыть - о том, что Ганна - враг, когда они стояли вдвоем в коридоре и она вдруг попросила: - Поцелуй меня, Ганс, прошу тебя, поцелуй именно сейчас, потому что, может быть, потом у меня уже никогда не будет такого желания... В свете занимающегося дня все выглядело иначе. Клос чувствовал, что приближается развязка. Ганна Бесель, как предполагал он, удачно выполнила задание и получила возможность встретиться с Конрадом. Он же, Клос, ничего не добился... Матей мог появиться только после обеда; до этого Ганна уже могла закончить свою операцию: сообщить Конраду дезинформирующие союзников сведения. Судьба третьего, настоящего связного Конрада, ожидаемого здесь из Берлина, была уже предрешена. Клос достоверно знал, что этим неизвестным товарищем по оружию не может быть Гебхардт. Но кто же тогда? Оставалось только одно: не спускать ни на минуту глаз с Ганны Бесель, пойти на любой риск, лишь бы только сорвать ее планы. Он занял свой наблюдательный пункт у окна. На скамейке, под ласковыми лучами солнца, дремал советник Гебхардт, лениво переговаривались отдыхающие. Прошел почти час, прежде чем он увидел Ганну... Снова она была скромно одета: прежнее простое платьице, - гладко причесанные волосы и полное отсутствие косметики. Клос смотрел на нее с холодной ненавистью. Она остановилась около советника; видимо, они говорили о погоде, ибо Гебхардт показывал свернутой газетой на солнце и весело улыбался, но эта веселость была явно показной. Дождавшись, когда Ганна свернула на дорогу, идущую в город, Клос вышел из комнаты. Теперь необходимо было соблюдать предельную осторожность. Она не должна знать, что за нею следят. Он пошел, скрываясь в тени деревьев, не подозревая о том, что за ним на довольно значительном расстоянии следовал Гебхардт. Как только Ганна свернула на узкую, едва заметную тропинку, тянувшуюся вдоль ограды кладбища, Клос понял, что дальше идти за ней нет смысла. Эта тропинка ведет к лесу. Поскольку Клос знал другой путь, которым можно дойти раньше Ганны, он и решил воспользоваться им. Клос быстро шел по краю крутого обрыва, поросшего редкой травой, порыжевшей от солнца, не боясь, что Ганна его увидит, ибо тропинка, по которой она шла, проходила ниже, вдоль высохшего русла протоки. Он хорошо знал эту дорогу и справедливо полагал, что имеет достаточно времени для обдумывания сложившейся обстановки и своих предстоящих действий. Клос достал сигарету и, разминая ее, задумался: не застрелить ли Ганну Бесель здесь же, прямо в лесу, или лучше пойти по ее следам и выйти на Конрада, а там вместе с ним решить судьбу Ганны? Но этим он деконспирировал бы себя перед Конрадом, что было весьма небезопасно в той дьявольски сложной обстановке, потому что сам Конрад мог уже стать приманкой в руках абвера (и тогда Клос вместо Ганны доставил бы англичанам план оборонительных укреплений, сфабрикованный в отделе дезинформации), а это означало бы, что абверу удалось выполнить свою задачу. А может быть, только Плюш мог установить связь с Конрадом? Снова загадка. Но кто же убил Плюша? Клос был достаточно опытным разведчиком и попытался связать воедино все события. О его встрече с Плюшем знала только Ганна. Плюш был именно тем человеком, который мог помочь выйти на Конрада. А если Ганна, ожидая Клоса в его комнате, полураздетая, хотела всем своим видом показать доверие и убедить его, что она не покидала дома отдыха?.. Вывод напрашивался сам собой, однако у Клоса не было уверенности, что в Плюша стреляла Ганна. Допустить такую версию можно только в том случае, если предположить, что Ганна Бесель - польский агент, а он, Клос, - закоренелый гитлеровец. Тогда ее поступок мог бы быть именно таким. Но ведь в действительности все было наоборот... Клос услышал звук чьих-то шагов, посмотрел в ту сторону, откуда они раздавались, и увидел советника Гебхардта. Толстяк оглядывался по сторонам, как будто кого-то искал. А искать он мог только Ганну Бесель или его, Клоса. Было ли это только наблюдением? По-видимому, нет, так как правая рука советника засунута в карман пиджака, в котором наверняка лежал пистолет. Клос ощутил знакомый ему внутренний холодок - сигнал опасности. Развязка - он это чувствовал - близка. Видимо, настало время начать запланированную операцию. Ускорили ее начало, как понял теперь Клос, те два недвусмысленных вопроса, которые он задал Гебхардту в ресторане дома отдыха. Если бы Клос знал, чего опасается советник! С наступлением темноты Клос должен будет встретиться с Матеем - вот, возможно, тот помог бы ему выяснить причину страха чиновника из министерства пропаганды... Клос подождал, пока советник скроется в лощине, прорезанной руслом протоки. Потом отряхнул мундир от стебельков травы, смял сигарету, которую так и не закурил, и двинулся под гору. На какое-то время забыв, зачем он здесь, почему вдруг спускается по обрывистому склону, подумал о том незабываемом времени, когда он, будучи харцером, вместе с другими ребятами совершал походы в Высокие Татры. Физическая закалка, полученная в юности, помогала ему теперь преодолевать крутой склон, чувствовать себя сильным и подвижным. Но когда он закончил подъем и занял позицию, удобную для наблюдения за Ганной, то почувствовал усталость и одышку. Он уже не семнадцатилетний харцер Сташек с Кошчежины. Теперь он разведчик "J-23", мужчина, который, возможно, вынужден будет убить молодую красивую женщину, не чувствуя при этом никакой жалости, подчинив все только одной цели - помешать агенту немецкой разведки выполнить задание абвера и одновременно отвлечь от себя подозрение. Вдали показалась Ганна. Она шла не торопясь, чувствовалось, что устала, хотя тропинка вдоль протоки была не такой уж крутой на подъеме. "Видимо, Ганна Бесель не имела харцеровской закалки. Да и где она могла ее получить? В Аргентине? Аргентинская немка, завербованная абвером! Откуда она знает польский?" - размышлял Клос. Ганна остановилась напротив его укрытия. Может быть, она заметила его? Или здесь она условилась встретиться с Конрадом? Это не совсем устраивало Клоса. Гебхардт тоже был где-то поблизости... Ганна села на пенек, сняла босоножки, высыпала из них песок. Потом достала из небольшой сумочки пудреницу, попудрилась. Эти невинные, чисто женские действия заставили Клоса почти забыть о том, что девушка - доверенная полковника Лангнера, майор абвера, преданная нацистка и его смертельный враг. Он чувствовал, что и Ганна, даже в минуты близости, неустанно контролировала себя так, будто видела в нем своего врага. Положив пудреницу в сумку, Ганна энергичным жестом перекинула ремень через плечо, поднялась и быстро зашагала Вперед, как бы спохватившись, что потеряла слишком много времени. И снова она стала майором Ганной Бесель, которую так хорошо знал Клос. Клос решил, что, как только он ликвидирует Ганну Бесель, ему сразу же необходимо будет избавиться от Гебхардта, который может появиться с минуты на минуту. И действительно, вскоре он услышал его посапывание. Толстяк с трудом поднимался в гору. Остановившись на деревянном мостике, перекинутом через высохшую протоку, и облокотившись о перила, он вытирал клетчатым платком вспотевшее лицо. Как можно бесшумнее Клос двинулся по одной из параллельных тропинок. Он выбрал наиболее крутой подъем, рассчитывая, что отобьет охоту у советника из ведомства колченогого шефа пропаганды взбираться в гору. Этим он преследовал и другую цель: блики солнца, пробивающегося сквозь листву деревьев, не давали возможности Гебхардту стрелять прицельно. "Поэтому, - подумал Клос, - он подождет моего возвращения где-то поблизости, надеясь, что я его не заметил". Пройдя еще метров пятьдесят, Клос скрылся за штабелем бревен и только тогда решил спуститься вниз. Предчувствие его не обмануло: Гебхардт не стал стрелять в лучах ослепительного солнца, боясь промахнуться. Неужели же два вопроса, заданные вчера вечером, заставили Гебхардта охотиться за Клосом? Эти мысли невольно пришли в голову Клоса, когда он, теперь уже торопясь, пробирался через заросли, чтобы догнать Ганну Бесель. Увидел он ее на маленькой полянке. Она стояла на крыльце небольшого домика, очевидно кого-то ожидая. Клосу показалось, что она ждет именно его, а это значило, что Ганна действительно не доверяет ему. Отбросив эту мысль, как маловероятную, он решил продолжать следить за ней. Для этого ему надо было незаметно подкрасться к домику. Клос пополз по-пластунски краем поляны к штабелям дров, сложенным невдалеке от лесного домика, чтобы оттуда одним прыжком оказаться у его глухой стены. Он полз так тихо, что даже слышал монотонное жужжание пчел и едва слышный шелест листьев. Еще двадцать... десять... пять метров до штабелей, где он будет в безопасности. Наконец прыжок - и он у цели. Первое, что увидел Клос, - была Ганна Бесель и направленные на него автоматы, которые держали двое молодых парней. Рука Клоса машинально потянулась к кобуре с пистолетом, но невольно остановилась на полпути. - Ты прав, Ганс, - сказала Ганна, - теперь уже поздно. - А потом добавила: - Я была уверена, что ты пойдешь за мной, и ты удивил бы меня, если бы отказался от своего намерения. Один из парней автоматом прижал Клоса к дереву и не спеша вынул из его кобуры пистолет. Другой стоял в трех метрах от Клоса с нацеленным на него автоматом. Ганна Бесель также была вооружена. В ее маленькой руке тяжелый парабеллум выглядел как-то странно. Он хотел ей об этом сказать, но произнес совсем другое: - Я хотел бы поговорить с тобой, Ганна. - О чем? - удивилась она, приподняв плечи. И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, бросила: - В расход его! - Она резко повернулась к молодым парням и еще раз повторила: - В расход, расстрелять!.. - Посмотрела на часы и добавила: - Но сделаете вы это только через час после моего ухода. Даже не взглянув на Клоса, она повернулась и вошла в домик. - Ну ты, фриц, пошел! - Один из парней подтолкнул Клоса пистолетом. Из открытого окна домика до Клоса донеслось: "Послушай, Ганна..." "Это, видимо, Конрад", - мелькнула у него мысль. Как много он дал бы сейчас за то, чтобы оказаться там, в этом маленьком домике среди леса! - Не задерживайся, иди быстрее! - приказал другой парень, идущий за Клосом с автоматом наготове. По голосу Клос понял, что этот паренек очень волнуется. "Может быть, - подумал Клос, - я буду его первой жертвой". Они отошли к краю поляны. - Здесь, - сказал первый паренек, совсем еще мальчик. - Отсюда будет виднее, как она выйдет. Тогда засечешь время, - закончил он, обращаясь к своему напарнику. Второй партизан, похожий на студента, с узким нервным лицом и прищуренными глазами близорукого человека, только кивнул головой. "Итак, Ганна Бесель оказалась более ловкой", - подумал Клос. Вынул из кармана пачку сигарет, протянул стоявшим рядом парням. Те с презрением пожали плечами. Клос старался обдумать все спокойно, хотя обстановка и не располагала к этому. Во всяком случае, в его распоряжении час. За это время Ганна успеет возвратиться в Лиско-Здруй. Видимо, она беспокоится о своем алиби. Или, может быть, она получила еще какое-либо задание? Обрывок услышанной им фразы вызывал смутную тревогу. Он не мог понять почему. Ганна приказала его расстрелять - это логично, если предположить, что она раскрыла его. Его встречи с Матеем были слишком заметны, а Ганна Бесель ("Послушай, Ганна..." - снова вспомнил Клос эти слова) весьма опытный противник, чтобы не связать воедино его контакты с Матеем и попытки вытянуть из нее что-либо о встрече с Конрадом. А тут еще этот микрофильм, неизвестно куда исчезнувший из тайника за портретом Фридриха Великого... Может быть, в этом она тоже его подозревала? А если это так, то почему она приказала убрать его польским партизанам? Почему не сделала этого сама? Ведь тогда она выглядела бы в глазах полковника Лангнера как преданная и бдительная нацистка. Возможно даже, что она получила бы за это награду. Погруженный в свои мысли, Клос даже не заметил, как Ганна вышла из лесного домика. И только вопрос вооруженного парня: "Сколько времени?" - вывел его из задумчивости. - Четверть одиннадцатого, - ответил второй партизан. Ганна, даже не посмотрев на Клоса, скрылась в лесной чаще. - Скажи ему по-немецки, что мы прикончим его ровно через час, - обратился один из партизан к другому. Тот попытался составить фразу на немецком языке, используя скудный школьный запас слов. Но вдруг он умолк на полуслове, услышав Клоса, сказавшего на чистом польском: - Зря стараешься, я все понимаю. Вы не убьете меня. Слова эти, произнесенные человеком, одетым в мундир офицера вермахта, ошеломили парней. Но, несмотря на это, они не опустили автоматы, направленные на Клоса. - Значит, ты все понимаешь? - спросил все так же по-немецки парень, похожий на студента. - Господин офицер все понимает? - быстро поправился он по-польски. - Хлопцы, - сказал серьезно Клос, - я должен увидеть полковника Конрада. - У нас приказ, - ответил один из них. - Конечно, я понимаю вас, но прошу хотя бы сообщить ему, что хочу поговорить с ним по неотложному делу, Поверьте, это важнее, чем наша с вами жизнь. Вы еще успеете меня расстрелять. А сейчас проводите меня к полковнику! - твердо закончил он. - Мы не имеем права нарушить приказ! - отрезали партизаны. - Ну если не хотите меня туда проводить, то попросите полковника Конрада выйти ко мне. Пусть один из вас пойдет и позовет его. - Он думает, что с одним из нас ему легче будет справиться, - усмехнулся парень с детским лицом. - Вы можете меня связать, - подсказал им Клос. Один из парней начал отстегивать ремень. Клос шагнул в его сторону, заложив руки за спину, напряг мускулы. Инструктор в военных лагерях под Ереваном называл этот прием "захватом самурая". И когда Клос почувствовал ладони паренька на своих руках, молниеносно присел, выбрасывая одновременно руки вверх. Тело паренька описало дугу и грузно упало, ударив по коленям товарища, стоящего рядом. Этого было достаточно, чтобы скрыться в чаще леса. Клос только услышал, как автоматная очередь разорвала лесную тишину. Но он уже был вне опасности. По крайней мере, на этот раз. Смеркалось. Матей встал с небольшого валуна, аккуратно отряхнул брюки и поднял лежащий рядом зонтик. Он выглядел как пожилой человек, находящийся на отдыхе в Лиско-Здруе. - Теперь тебе известно все о Гебхардте, - сказал Матей, обращаясь к Клосу. - Не забыл пароль для Конрада? - Меня прислал к вам Жук, - повторил Клос. - Если бы я знал этот пароль раньше... - глубоко вздохнул он. Матей повел плечами: - Ты же знаешь, что раздобыть пароль было нелегко. Что же ты теперь намерен делать? - Прежде всего отоспаться. У меня был тревожный день. Мне еще предстоит незаметно проскользнуть в свою комнату, привести в порядок изрядно помятый мундир и собраться с мыслями, чтобы хорошо продумать, как закончить операцию. Клос осторожно прошел мимо портье, дремавшего у доски с ключами. Он намеренно не взял ключ от комнаты, справедливо полагая, что Ганна и Гебхардт решат, что его нет в номере. Открыть дверь комнаты ему не составило труда. Вычистив мундир, Клос искупался и вытянулся на широком диване. Он снова задумался о Ганне Бесель. После разговора с Матеем Клосу стало ясно, почему советник Гебхардт сегодня стрелял в него. По правде говоря, Клос тогда не придал этому серьезного значения. Больше того, он совсем забыл о Гебхардте, хотя знал, что толстяк около мостика будет ждать его возвращения. Всецело занятый мыслями о том, как бы вырваться из рук партизан, Клос не думал о Гебхардте. Его снова спасла интуиция. Когда он подбежал к мостику, яркий солнечный свет ослепил его, моментально напомнив ему обстоятельства, при которых точно такая же картина произошла полтора часа назад. Он перескочил через перила мостика именно в тот момент, когда раздался выстрел. Гебхардту не удалось совершить очередное убийство, охраняя свои ящики с драгоценностями, зарытые в лесу. Из рассказа Матея и своих наблюдений Клос так представлял себе эту историю. Сентябрь тридцать девятого года. Батальон пехоты 202-го полка гитлеровской армии занимает городок Лиско-Здруй. Обер-лейтенант Гебхардт, подыскивая место для постоя своим солдатам, случайно оказывается в доме, где хранится богатая коллекция фарфора. Гебхардт, будучи знатоком, не мог не обратить на нее внимания. Через несколько дней хозяин и его семья были зверски убиты неизвестными, а фарфор бесследно исчез. Клос вспомнил, что Гебхардт еще в поезде рассказывал о какой-то невероятной истории, случившейся с ним в тридцать девятом году в лесах около Лиско-Здруя. Тогда якобы он, Гебхардт, с небольшой группой немецких солдат столкнулся с превосходящими силами вооруженных поляков, и только ему одному удалось остаться в живых. "Неужели такое с ним произошло? - подумал Клос. - А если это так, то не может быть, чтобы вся группа немецких солдат, с которыми Гебхардт пробирался через окрестные леса, погибла в бою с поляками. Сейчас, сейчас... Матей рассказывал, что местные жители видели какие-то ящики, которые в спешке выносились из дома коллекционера, и что за этим приглядывал генерал. Тогда многое становится ясным..." Уже засыпая, Клос вспомнил неизвестно почему слова, услышанные им в лесном домике: "Послушай, Ганна..." "Почему Ганна?" - успел он подумать, прежде чем заснул. Было семь или начало восьмого, когда Клос проснулся. Бреясь и одеваясь, он еще раз перебрал в уме все подробности плана, который через несколько минут намеревался осуществить. Он нажал на ручку двери комнаты Ганны. Дверь открылась без труда. - Это ты, Больдт? - услышал он ее голос. - Хорошо, что пришел. Ты не знаешь, вернулся ли Клос? Я что-то беспокоюсь о нем. - Напрасно беспокоишься, - спокойно произнес он, остановившись возле ее кровати с пистолетом в руке. Внезапное появление Клоса ошеломило ее. Она резко приподнялась, но потом без сил упала на подушку. Неверным движением руки она пыталась нащупать что-то в изголовье кровати. Клос быстро вырвал подушку из-под головы Ганны. Парабеллум лежал там, где он и предполагал. Клос с размаху бросил его под гардероб. - Ты очень груб, Ганс, - усмехнувшись, сказала Ганна. - Жаль, что ты не был таким с самого начала. Люблю настоящих мужчин. - Одевайся! - коротко бросил Клос. - При тебе, - она еще на что-то надеялась, - не могу, я же все-таки женщина. Ты меня смущаешь, Ганс. - Как хочешь, - ответил Клос, вынимая из кармана небольшой пистолет с глушителем. Энергичным движением она сбросила с себя одеяло. И уже через минуту стояла около Клоса в том же самом платье, что и вчера, в легких босоножках. - Накинь плащ, я возьму тебя под руку, а вот эту игрушку, - он показал на пистолет, - буду держать под плащом, точно около твоего сострадательного сердечка, обеспокоенного отсутствием Ганса Клоса. И тут же выстрелю, если только почувствую, что мое присутствие мешает тебе. - Куда мы пойдем? - спросила Ганна. - Ты все узнаешь, - ответил Клос. Он полуобнял ее. Ганна почувствовала, как холодный металл прикоснулся к ней под плащом. Так, вдвоем, они прошли через коридор и холл, никого не встретив, кроме портье и уборщицы. - Куда меня ведешь? - Почему ты хотела, чтобы те люди убили меня? - вместо ответа спросил Клос. - У меня не было другого выхода. Ты едва не сорвал мне выполнение задания. Моя задача намного важнее, чем жизнь какого-то офицера абвера. - А потом, - вставил Клос, - доложила бы полковнику Лангнеру, что я шпион, который изъял из тайника за портретом Фридриха Великого настоящий микрофильм с планами наших оборонительных укреплений? - Да, по-видимому, я должна была это сделать, - ответила Ганна. - Наши шефы любят, когда государственные преступники несут заслуженную кару. - Но ты же не предполагала, что я доверенное лицо Евы Фромм и изъял из тайника этот микрофильм! - спросил Клос. - Нет, - ответила она, - и не могу сейчас этого предполагать. Они уже подходили к мостику над ручьем, где Гебхардт пытался убить Клоса. "Он будет дьявольски поражен, - подумал Клос, - когда снова увидит меня". - Теперь видишь, куда мы идем? - спросил он Ганну. - Ты можешь убить меня и раньше. - Ты действительно не понимаешь, куда мы идем? - с удивлением спросил ее Клос. - Мы идем к полковнику Конраду. - Ты что, с ума сошел? Хочешь меня предать? - воскликнула Ганна со страхом. Однако что-то в ее голосе заставило усомниться в искренности произнесенных слов. Клос почувствовал, что у нее как-то сразу спало напряжение и она больше ничего не боится. - Ты прекрасный парень, Ганс, а сейчас стал совсем замечательным, - с улыбкой промолвила Ганна. - Ты ведешь себя так, будто не знаешь, что там ожидает тебя. Она рассмеялась громко, но как-то нервозно. - Пароль! - услышали они рядом с собой. Из-за деревьев вышел вооруженный партизан. Клос с облегчением отметил, что он не из тех двоих, что вчера охраняли его. Теперь и партизан заметил немецкий мундир Клоса. - Скажи парню пароль и объясни ему, что я не могу поднять руки вверх, - обратился Клос к Ганне. - К Конраду! - отрывисто произнесла она. - Проведи нас к Конраду. Доложи, что пришла Ганна. - Ганна? - повторил громко Клос. - Может быть, Ева? Она молчала. И вдруг Клос все понял. Это было невероятно. Это было необходимо проверить. - Ганна? Ты снова здесь? - Перед ними стоял невысокий лысеющий мужчина. Вместо ответа она сбросила со своих плеч плащ. - "Меня прислал к вам Жук", - назвал пароль Клос. - "Жук говорил мне о вас", - ответил Конрад. Теперь Ганна ничего не понимала. Она смотрела на Клоса широко раскрытыми от удивления глазами. Конрад жестом отпустил парня с автоматом. - Эта женщина, - сказал Клос, когда партизан скрылся за деревьями, - Ганна Бесель и служит... - Внезапно он оборвал фразу на полуслове. Ганна рассмеялась. Конрад с улыбкой смотрел на Клоса. - Уберите оружие, пока оно вам не понадобится, - обратился он к Клосу. - А теперь прошу вас пройти в мою обитель, выпьем немного перед отъездом: через два часа улетаю... Я должен вам рассказать... Я должен вам рассказать, Клос, - еще раз повторил Конрад, - как все это обстоит на самом деле. Ганна была завербована в Аргентине, а точнее говоря, мы разрешили ей пойти на вербовку абвером. Эта способная девушка вскоре стала доверенным лицом полковника Лангнера и при случае оказывала нам неоценимые услуги. - Я должен был догадаться об этом раньше, - невольно вырвалось у Клоса. - Для этого ты слишком мало знал, - вставила Ганна. - Все мы работаем на ощупь, - добавил Конрад. - Мы едва не ликвидировали вас, капитан. Вы должны были погибнуть вместе с Плюшем. - Вы получили настоящий микрофильм? - спросил Клос. - К сожалению, нет, - ответила Ганна вместо Конрада. - Ева Фромм была в действительности нашим агентом, но в тайнике за портретом, куда она положила пленку, ее не оказалось. Правда, мы не поддались на фальшивку, которую приготовил нам абвер. Это тоже кое-что значит. - Но вы бы не отказались получить настоящий план оборонительных сооружений немцев, которые засняла на микропленку Ева Фромм? - спросил ее Клос. - Он у тебя? - недоверчиво спросила она Клоса. - Неужели это ты изъял его из-за портрета? Клос отстегнул пряжку пояса, на котором было написано: "С нами бог", вынул из тайника небольшой рулончик, завернутый в тонкую бумагу, и передал его Ганне. - Мы никогда не забудем этого, господин Клос, - сказал Конрад, принимая из рук Ганны драгоценный рулончик. - Мы - союзники. - Клос приподнял стакан, наполненный жидкостью цвета слабого чая. - Кроме того, мне было бы очень жаль, если бы труды Евы Фромм пропали даром. Эта девушка дорого заплатила за нашу будущую победу. Об этой маленькой скромной девушке Клос думал все время, пока ожидал на лесной поляне Ганну, с которой Конрад пожелал поговорить наедине. Наконец она, мрачная и молчаливая, подошла к Клосу. А потом, уже в пути, доверительно взяла его под руку. - Я сейчас скажу тебе, Ганс, то, чего не должна бы говорить. - Пожалуйста, не утруждай себя. Я знаю. Конрад приказал тебе завербовать меня для вашей службы, не так ли? При следующей оказии доложишь ему, что задание выполнить не удалось, и не будем больше возвращаться к этому вопросу. - Может быть, это и к лучшему, - усмехнулась Ганна. - А теперь мы должны подумать над презенте для твоего шефа, - сказал Клос. В двух словах он рассказал ей о Гебхардте. Вместе они разработали план, как заставить Гебхардта перейти к действию. Его нужно обезвредить, ибо этот толстяк из министерства пропаганды, имеющий свободный доступ и в военное министерство, использует все возможности, чтобы перед полковником Лангнером предстать незаурядным героем, разоблачившим опасного государственного преступника. В тот же день вечером в ресторане дома отдыха капитан Клос подошел к столику, за которым Гебхардт уже заканчивал свой ужин. - Вы не хотели бы поговорить со мной, господин Гебхардт, о некоторых ящиках с драгоценным фарфором и о двух немецких солдатах, которые погибли при их сопровождении? - спросил спокойно Клос. Гебхардт, недолго думая, опрокинул столик и мгновенно выхватил пистолет. Но выстрел раздался еще до того, как он нажал на спусковой крючок. Капитан Больдт, сидевший за соседним столиком вместе с Ганной Бесель, не без основания считался отличным стрелком. За то, что он помешал сбежать опасному шпиону и предателю Гебхардту, ему была объявлена благодарность самого полковника Лангнера. ОПЕРАЦИЯ "ДУБОВЫЙ ЛИСТ" С небольшой рыночной площади в центре городка мост через реку Рэга и юнкерский особняк, в котором расположился штаб дивизии, были видны как на ладони. Вплоть до темнеющего на горизонте леса тянулись луга, покрытые островками тающего буро-серого снега. В этом году уже первые дни марта предвещали приход ранней весны. Клос смотрел на мост, на реку, на шоссе, мелькающее среди деревьев, и думал о танковых частях, которым предстояло открыть путь к Поморью и на Щецин. Танки должны были форсировать реку, выбить немцев из небольшого городка Форбург, который когда-то назывался исконным польским именем Осек, и преследовать их через Дюберитз, или Добжице. Нет ничего удивительного, что генерал Пфистер, командующий немецкой гренадерской дивизией, а скорее, ее жалкими остатками после боев за Поморский вал, придает такое важное значение мосту через реку. "Взорвать или удержать, но ни в коем случае не отдавать врагу!" - таков его приказ. Откуда-то издалека слышался глухой гул артиллерийской канонады; каждый немецкий гренадер чувствовал, что враг уже рядом, и даже генерал Пфистер и эсэсовец Куссау уже не верили в то, что Рэга может стать тем рубежом, который преградит путь в глубь рейха. "Держитесь до последнего, на вас смотрит сам фюрер!" - зачитал сегодня генерал телеграмму из ставки Гитлера. А потом добавил: "Удержать во что бы то ни стало или взорвать!" Да, взорвать, чтобы через этот мост не могли прорваться советские танки Т-34, наводящие ужас на гитлеровцев. Поэтому было отдано распоряжение генерала заминировать мост, а командиру подразделения охраны - ждать у телефона дальнейших приказаний генерала... От центральной площади городка звездообразно разбегались улочки, одна из которых называлась Дюберитзштрассе, или по-польски Добжицкая. Клос еще издали прочитал название улицы, но подошел ближе, чтобы в этом удостовериться и убедиться, что за ним не следят, хотя в этом прифронтовом городке, который уже завтра снова станет польским, никто не обращал внимания на капитана вермахта. От моста поднималась в гору, а затем тянулась через всю Добжицкую улицу вереница беженцев. Тележки, которые чаще всего тащили женщины, толпа стариков и детей, с завистью поглядывающих на окна еще не покинутых жителями домов, счастливые обладатели велосипедов, стремящиеся пробиться вперед, в голову этой беспорядочной колонны... Время от времени толпа уплотнялась, раздавались предупреждающие окрики, и тот, кто не успевал сойти на обочину дороги, терял свои пожитки под гусеницами бронетранспортеров и противотанковых орудий, спешащих на восток. Солдаты в касках понуро смотрели на толпы беженцев. Теперь отступали немцы. Клос не чувствовал к ним жалости: наконец свершилось то, чего он ждал не один год. Клос прибавил шагу. Дом под номером 64 должен быть где-то в конце улицы. "Живет один, в укромном месте", - сказал связной, передавая Клосу адрес подпольщика. Дивизия генерала Пфистера прибыла в городок днем раньше, как второй эшелон обороны, но Клос за двенадцать часов своего пребывания уже успел собрать немало сведений, которые могли быть полезными командованию советских и польских войск, наступающих на этом участке фронта. Он полагал, что через польских патриотов сможет связаться с командованием и передать собранную им информацию. Прежде всего это были сведения о системе обороны моста и о полке немецких гренадер из резерва главного командования, который ночью перебросили в лес Вейперта. Сообщил об этом генерал Пфистер, когда вызвал к себе Клоса и капитана Куссау, прикомандированного к ним из дивизии СС, разгромленной на Висле. Пфистер - типичный пруссак, образец вымуштрованного офицера вермахта, для которого ничего, кроме обстановки на вверенной ему полосе обороны, не существует. - Я ожидаю от вас, господа офицеры, точного выполнения моих приказов, - заявил Пфистер. Ответив: "Так точно", Клос осмелился спросить: - Господин генерал, вы полагаете, что противник прорвет нашу оборону на реке? - Я так не думаю, - ответил Пфистер. - Но я должен предвидеть любую ситуацию. Этот мост должен быть взорван прежде, чем они овладеют им. Но приказ на его уничтожение могу отдать только я, и я отдам его немедленно, если наступит критический момент. Генерал сообщил, что в его распоряжение выделен из резерва полк гренадер, который в настоящее время дислоцируется в лесу Вейперта, затем Пфистер заговорил о деле обер-лейтенанта Кахлерта. - Предать его военно-полевому суду и расстрелять! - заявил генерал тоном, не допускающим возражений. Клос понимал: возражать, высказывать свое мнение сейчас бесполезно, тем более что эсэсовец Куссау явно доволен таким решением. Он не любил Кахлерта. И в атом не было ничего удивительного. Кахлерт, студент из Вены, был одним из наиболее способных офицеров дивизии и не очень скрывал свое пренебрежение к гестаповцам. - Кахлерт, - медленно продолжал генерал, - вопреки моему приказу сдал большевикам деревню Кляудорф. - Он не мог там удержаться, - не выдержал Клос. - И он занял более выгодные оборонительные позиции. Генерал посмотрел стеклянными глазами на Клоса: - Вы что, забыли приказ фюрера, господин капитан? Может быть, вам об этом напомнить? Клос замолчал. Он подумал о Симоне, маленькой француженке, которая работала в казино дивизии. Она и Кахлерт любили друг друга и мечтали, чтобы война скорее кончилась. Вот и нужный ему дом. Небольшой, деревянный, окруженный садиком, металлическая табличка с фамилией хозяина. Прочитал: "Томаля". Дверь открыл седой мужчина лет под шестьдесят. Его лицо показалось ему таким близким, что Клос, вопреки инструкции, произнес первую часть пароля по-польски: - Вы навещаете тетку Эльзу в Берлине? - Да, - ответил тихо Томаля. - Тетка Эльза проживает на Александерплац. Он провел Клоса в небольшую комнату. Вышитые коврики, атласные подушки. Только висящий на стене образ Матки Боски Ченстоховской явно контрастировал с этим, по-немецки мещанским, уютом. Томаля поставил на стол бутылку вина и две рюмки. Его недоверие к Клосу постепенно исчезало. - Хорошо, что ты пришел, - промолвил он наконец. С первой же минуты Томаля обращался к Клосу на "ты". - Завтра мы начинаем операцию "Дубовый лист". - Что это за операция? - Разве тебе об этом ничего не сказали? - В голосе Томали снова прозвучало недоверие. Клос спокойно закурил сигарету. - Я прибыл сюда только вчера. Он внимательно наблюдал за Томалей. Клос знал по опыту, что в разведке всегда наиболее трудно и опасно установление новых контактов. Томаля уже с первых минут вызвал у него доверие, но Клос все-таки соблюдал осторожность. - Речь идет о том, чтобы захватить мост на реке Рэга в момент начала наступления и удержать его до прихода наших войск, - объяснил Томаля. - Мы не должны допустить, чтобы немцы уничтожили его. - Кто будет выполнять задание? - спросил Клос. Томаля некоторое время молчал. - Послезавтра в четыре утра на поляне на западной окраине леса Вейперта высадится группа наших парашютистов. Я проведу их через лес к Форбургу. Атакуем Охрану моста именно в тот момент, когда начнется наступление наших войск. Клос вскочил со стула, быстро заходил по комнате. Через лес Вейперта! Это же безумие! В лесу немецкий гренадерский полк! - Операцию необходимо отменить! - крикнул Клос. - И немедленно изменить план! Томаля смотрел на него с удивлением, не понимая, в чем дело. - Что случилось? - спросил он Клоса. - А то, что через лес Вейперта не проскользнет и мышь. - Лес был чист. Об этом я сам лично сообщил командованию наших войск, - возразил Томаля. - Да, но только до сегодняшнего дня, - уточнил Клос. Рюмка в руке Томали заметно задрожала. - Я уже не могу ничего сделать, чтобы приостановить операцию, - с горечью сказал Томаля. - Связист, который был сброшен с радиостанцией месяц назад, находится в Добжице, но я не знаю где. - Как это не знаешь? Ты не имеешь связи? - с удивлением спросил Клос. - Только через нашего человека в Добжице. Его имя Вейс. Он навещал меня один раз в неделю. Но теперь все дороги перекрыты немцами, и нет никакого сообщения... - Необходимо сейчас же кого-то послать к этому Вейсу. Ты знаешь, где его можно найти? - с тревогой в голосе спросил Клос. - Да, я знаю его адрес. - Клос понимал, что Томаля не должен говорить ему об этом, но ситуация была исключительно серьезная. - Баутзенштрассе, двадцать восемь. - Необходимо немедленно кого-то послать. Это всего лишь около двадцати двух километров, - повторил Клос. Томаля молчал. И только сейчас Клос заметил, что у его далеко не молодого собеседника, уставший вид: под глазами синие круги, губы сухие. "Держится из последних сил", - подумал Клос. - Каких и сколько людей ты имеешь в своем распоряжении? - спросил его Клос. - Новых, - ответил Томаля. - Только новых. Когда-то здесь жило немало поляков, - заговорил он быстро. - Целая улица - Добжицкая, это были настоящие поляки. Но они не дождались. Я, видимо, тоже не дождусь. - Что это за люди? - повторил Клос. - Польская девушка Янка, работавшая у соседей, которые уже давно сбежали. Мой внук Эрвин, ему шестнадцать лет. Еще двое польских парней, вывезенных сюда на работы, но я не смогу так быстро их разыскать. - Понятно. - Клос прошелся по комнате. Остановился перед групповой фотографией, висящей над комодом. - Местная польская колония, - тихо проговорил Томаля. - Из тех, кто на фотографии, остался здесь только я. Может быть, кто-то из них и выживет там, в аду концентрационного лагеря... - Ты должен послать Янку и своего внука, - посоветовал он Томале, - другого выхода я не вижу. Пусть они пробираются в Добжице двумя разными дорогами. Хоть один из них должен дойти. И обязательно сегодня. Вейс еще, успеет передать по рации наше донесение. - Эрвину только шестнадцать... - прошептал Томаля. - И Янке не больше... - Понимаю, понимаю. Но ты сделаешь так, как я сказал, - настойчиво повторил Клос. - И помни, что, если мы вовремя не сообщим о гренадерах, наши парашютисты погибнут в лесу Вейперта, а немцы успеют взорвать мост. - Их сейчас позвать? - спросил Томаля. - Нет, немного позже. Они не должны меня видеть, - ответил Клос. - А как мы узнаем, что наше донесение передано и операция отменена? - Два раза ежедневно в 7:30 и в 20:00 на волне пятнадцать мегагерц наши передают девять тактов полонеза ас-дур Шопена. Если будет исполняться полонез, то операция состоится. Если нет - операция отменяется, - пояснил Клос. - Ну а если наша группа не сумеет предотвратить взрыв моста, что тогда? - Об этом мы еще должны подумать, - ответил Клос. - В донесении нашему командованию необходимо указать другое место высадки десанта. - Он вынул из полевой сумки топографическую карту и долго ее изучал. - Может быть, южнее Форбурга, вернее, Осека, - поправился Клос. Томаля протирал свои очки. - Может быть, - сказал он, - может быть, если и там к этому времени не будет немецких войск. Улицы и поля, покрытые еще снегом, застилал туман. Клос стоял на рыночной площади и с изумлением оглядывался вокруг. Через минуту он понял, что его так удивило. На востоке молчала артиллерия. "А это, по-видимому, означает, - подумал он, - что завтра или послезавтра... Итак, самое позднее послезавтра, через два часа после высадки группы парашютистов... А сейчас во что бы то ни стало необходимо отменить операцию". Казино штаба дивизии временно размещалось в особняке; вход в него был из другого просторного зала, в котором постоянно несли службу дежурный офицер и два унтер-офицера. Генерал Пфистер лично подбирал помещение для казино. - Место, где будут отдыхать офицеры, - повторял неоднократно генерал, - должно быть чистым, уютным и приятным. О чистоте и уюте в казино заботилась миловидная француженка Симона. Кахлерт познакомился с ней, когда дивизия находилась во Франции, и генерал позволил ему взять девушку с собой и определить на работу в штаб дивизии. Эта хрупкая брюнетка с большими глазами всегда удивляла Клоса. Она относилась ко всем, кроме Кахлерта, с той сухостью, даже враждебной любезностью, какую нередко встречали немцы в ресторанах и кафетериях Парижа. Все посетители казино быстро привыкли к Симоне, даже полюбили ее, каждый по-своему. Начальник штаба дивизии, который был интеллигентным человеком, как-то сказал, что эта девушка - талисман дивизии. Кахлерт, с которым Клос подружился, если слово "дружба" было здесь уместным, однажды сказал ему, что он никогда не будет говорить с Симоной о войне, и если это произойдет, то только тогда, когда они поселятся в Париже или в его родной Вене. Но не будет никакого "тогда": Пфистер отдал приказ о расстреле Кахлерта. И Клос понимал, что нет никакого шанса изменить решение генерала. Когда Клос возвратился от Томали и спустился в казино, там еще никого не было. Симона стояла за стойкой бара и вытирала рюмки. Она делала это быстро, умело, как будто ее больше ничего не интересовало, кроме этих рюмок. Клос сел за столик. Симона подошла к нему с подносом в руке, на котором были порция дымящегося гуляша и рюмка коньяку. - Прошу вас, присядьте. - Благодарю, - тихо ответила Симона. Никогда еще, обслуживая в казино немецких офицеров, она не присаживалась к столикам. - Господин капитан... - обратилась она на ломаном немецком языке, потом вдруг перешла на французский и продолжала быстро говорить: - Господин капитан, ради бога, что они хотят сделать с Рольфом? Клос молчал. Он понимал, что должен ей об этом сказать, но не хватало сил. - Ганс, - тихо шепнула девушка. Она знала его имя, но никогда не называла так. - Ганс, - повторила снова Симона, - я слышала, как Себерт, адъютант генерала, говорил, что они расстреляют Рольфа. Это правда? Клос молчал. - Прошу вас, ради бога, скажите, это правда? - Да, Симона... - Необходимо что-то сделать! - Это был крик ее души. - Ему необходимо помочь, нужно просить генерала. Он не захотел меня принять, часовой сказал, чтобы я уходила прочь. Они не должны его расстрелять... Прошу вас, господин капитан, сделайте же что-нибудь, вы же можете! - умоляла Симона. Клос не хотел ее обманывать. - Я бессилен, Симона, - ответил он тихо. - Я ужа пытался кое-что предпринять... - Слова застряли у него в горле. - А Рольф считал вас своим другом, - укоризненно сказала она по-немецки и сразу же перешла на-французский: - Вы презираете меня, не правда ли? Все вы ненавидите таких, как я и Рольф. Мне больше никого не нужно, кроме него. Он не должен погибнуть, вы слышите, господин Клос, эта грязная война не сможет отобрать его у меня! Клос молчал. - Вы, господин капитан, жестоки и холодны, как и каждый пруссак! - В ее глазах появились слезы. - А я думала... В дверях казино появился Куссау. Выбросил руку в приветствии и с наглой усмешкой посмотрел на Клоса и Симону. - А он? - неожиданно спросила Симона. - Может быть, он захочет помочь? - Это безнадежно, Симона, - уверенно ответил Клос. Однако она не поверила ему и направилась к столику эсэсовца. Встала около капитана Куссау, так же как недавно стояла около Клоса. До Клоса доносились обрывки их диалога - по-школьному мягкое немецкое произношение Симоны и грубый берлинский акцент пруссака. - Я имею к вам большую просьбу, господин капитан, очень большую, - обратилась она к Куссау. - Очевидно, вы догадываетесь, что речь идет о Кахлерте. Только вы, господин капитан, можете мне в этом помочь. - Хорошо, мы еще поговорим об этом, - ответил Куссау, поудобнее устраиваясь в кресле, - мы еще поговорим с тобой, девочка... Ты можешь подать что-нибудь повкуснее, чем этот гуляш? Может быть, сосиски? Вчера ты подавала нам превосходные сосиски с горчицей. - Для вас, господин капитан, с удовольствием, - ответила Симона. Она быстро скрылась за буфетом, а Куссау с презрением усмехнулся. Клос встал. С каким бы удовольствием он подошел к этому надменному эсэсовцу и сказал ему так, чтобы услышала Симона: "Не обманывай девушку, не пользуйся случаем! Ты же хорошо знаешь, что не поможешь Кахлерту, ибо ты сделал уже все, чтобы он был расстрелян!" Но Клос молчал, он должен был молчать. Острое столкновение с Куссау было весьма рискованным, так как усложнило бы ему выполнение главного задания. Клос уже давно научился сдерживать себя. На войне нет ничего более важного, чем вовремя сдержать себя, быть хладнокровным, не поддаваться эмоциям. Но... Симона подала сосиски. Куссау намазал их горчицей. Француженка стояла около него в ожидании. - Еще одну рюмку коньяку! - повелительно сказал Куссау. - А о Кахлерте, моя девочка, мы еще поговорим с тобой попозже... Попозже, в моей комнате. Если, конечно, ты сама пожелаешь. Клос поднялся в свою комнату. Из окна виднелась река, мост и опушка леса. Далеко на горизонте пылало зарево, мигающие трассы тянулись вверх, ярко вспыхивали и искрящимися звездами падали вниз, оставляя за собой дымящиеся полосы погасших огней осветительных ракет. Там был фронт. "Если бы удалось сохранить этот мост, - подумал Клос, - танковые части смогли бы выйти на оперативный простор, пройтись по тылам вражеских войск и совершить прыжок к Поморью". Как теперь оценивает сложившуюся обстановку генерал Пфистер? Когда он отдаст приказ о взрыве моста? Если бы он смертельно не боялся Гиммлера, то наверняка уже отдал бы приказ об уничтожении моста, не считаясь даже с-тем, что отрезал бы путь для обратного отхода немецких частей, находящихся на другом берегу реки. Может быть, он уже принес их в жертву? Он прекрасно понимал, что рубеж на реке Рэга уже невозможно удержать, но он обязан был сдерживать наступление врага. Клос посмотрел на часы. Было около восьми. Он включил радиоприемник, настроил его на условленную волну. Некоторое время слышался только треск, потом через шум радиопомех едва пробились первые такты полонеза. Видимо, донесение еще не получено. Да оно и не может быть получено: ведь Янка и Эрвин отправились в путь только три часа назад. В Добжице будут не раньше чем в полночь, а когда еще Вейс передаст указание радисту? "Успеет ли?" - подумал Клос. Он снял мундир и прилег на кровать. Вскоре его разбудил стук в дверь. На пороге стояла Симона. - Я пришла к вам, господин капитан, - сказала она смущенно. Клос вскочил с кровати. - Прошу вас, Симона, садитесь... Я сейчас... Она присела около Клоса, покорно улыбаясь. Закурила сигарету. Он увидел ее бледное лицо, когда подавал прикурить. - Я пришла к вам, но могла пойти и к нему, - "прошептала она. - Я знаю, что вы не любите подвергать себя риску, но если бы вы захотели... Может быть, все это оплатится, - смущенно добавила Симона. Клос заметил, что она с трудом сдерживает слезы, губы ее дрожат, и когда через минуту она улыбнулась, то это стоило ей больших усилий. - Симона... - начал он, но сразу же понял, что она не поверит ему. - Может быть, все это оплатится, - повторила она еще раз. - Я готова на все... Рольф сидит в подземелье. Я просила, чтобы меня пустили к нему, но они... Ну хотя бы разрешили мне повидаться с ним. Ганс! Ты не откажешь мне, правда, не откажешь?.. Ты же любил Рольфа, и я тебе немного нравлюсь. - Симона! - произнес твердо Клос. - Собственно говоря, чего ты ждешь? Жалости? - Нет! - резко ответила она. - Не жалости. На это я не рассчитываю. Я знаю, что ничего не делается даром... Я готова... Но вы не должны его убивать! Это невозможно, чтобы вы его убили! Это бесчеловечно! Почему должен погибнуть Рольф? Я не могу в это поверить... Если невозможно его освободить, то помогите ему бежать... Ганс! Иначе... - Симона, я думаю, тебе следует обратиться к генералу. Хотя не питай особых иллюзий, - сказал Клос с сожалением. - Ты не хочешь, отказываешься мне помочь? Клос молчал. - Ты не желаешь, - повторила она. - Ты еще пожалеешь об этом, слышишь, Ганс? Все вы об этом пожалеете. За рекой стоят русские! - За рекой не только русские, но и поляки, Симона, - поправил он. - Все равно! Тогда вы будете просить пощады. - Она достала пудреницу, вытерла слезы и, даже не посмотрев на Клоса, вышла из комнаты. Клос тихо открыл дверь и встал на пороге. Куссау размещался на этом же этаже, через две комнаты от Клоса. Симона остановилась перед дверью эсэсовца, постучала, вошла... Клос еще долго стоял и ждал. Закурил сигарету, погасил свет и присел около полуоткрытой двери. Ему не хотелось спать. На востоке тускнела луна, умолкли артиллерийские раскаты. Симона не вышла из комнаты эсэсовца Куссау. Указание Клоса идти двумя разными дорогами выполнить не удалось. К Добжице действительно вели две дороги: шоссе и мощеный тракт через лес Вейперта, где расположился немецкий гренадерский полк. Янка и Эрвин решили идти по шоссе. Эрвин пошел первым, а через час тронулась в путь и Янка. Томаля передал им пароль и приказал выучить на память донесение, которое они должны передать связному радиста. Он поцеловал внука, руки его дрожали, говорил с трудом. - Твоя мать погибла, - прошептал Томаля, - отец... дай бог, чтобы он вернулся. Будь осторожен... - Ничего со мной не случится, дедушка, - успокоил его внук. Эрвин казался уверенным в себе. В форме гитлерюгенда он ничем не отличался от подростков, громко салютующих на улицах и отбивающих шаг в повседневных маршах во время учений. Уложил в рюкзак хлеб и смену белья, на улице Добжицкой смешался с толпой беженцев, наплывающих с востока непрерывным потоком. Прошел мимо конных повозок, ручных двуколок и ускорил шаг, когда почувствовал на себе чьи-то усталые взгляды, молящие о помощи. Беженцы двигались медленно, молча. Но если кто-то, запряженный в повозку, останавливался, чтобы передохнуть, и создавал тем самым затор на дороге, раздавался громкий крик, потом слышался плач детей в столкнутых на обочину повозках. Придорожные дома были наглухо закрыты, а если кто-то сворачивал в сторону, чтобы устроиться на ночлег, то за ним сразу же тянулись и другие - в этой толпе не было ни общности, ни одиночества. Все Они шли в неизвестность и не могли еще поверить в то, что случилось самое худшее. Они тревожно оглядывались назад, и видели только вспышки осветительных ракет на горизонте. Иногда в толпу беженцев врезался военный мотоциклист, или же их оттесняли на обочину грузовики и бронетранспортеры. Они видели солдат в касках с автоматами в руках, движущиеся орудия, но уже перестали верить в то, что когда-нибудь будет сдержан вал, накатывающийся с востока. Эрвин вскоре заметил, что на него не обращают особого внимания, хотя он и выделялся в этой толпе. Парней в его возрасте здесь было немного, а мужчины, преимущественно престарелые, были в штатском рванье. Никаких военных мундиров, которых еще два дня назад он столько видел в своем местечке! Исчезли гитлеровские молодчики из СА, функционеры гитлеровской партии, железнодорожный персонал. Толпа немцев, вдруг лишенная униформы, как-то сразу преобразилась, посерела, осунулась. Паренек ускорил шаг. Он горел одним желанием: как можно быстрее добраться до Добжице. До этого дед не давал ему каких-либо заданий; он только научил его говорить по-польски, рассказывал об истории Польши и происхождении их семьи. Эрвин жил как бы в двух мирах: в школе и дома. Читал только по-немецки, ибо польских книг, кроме библии, дед не держал в доме, имел приятелей, гордившихся фашистскими победами, которым он никогда не радовался. Эрвин знал, что его отец служил в вермахте, а когда пришло официальное извещение о том, что ефрейтор Ганс Томаля пропал без вести, дед шепнул внуку, что Янек, "по-видимому, находится у наших". Отец был одновременно Гансом и Янеком, да и он, Эрвин, по существу, забыл о своем польском происхождении, которое сейчас усложняло ему жизнь. Окружающая его действительность, рассказы деда и польская речь, которую он не всегда понимал, приводили его в изумление и ставили в тупик. Польское происхождение для него было давно минувшим прошлым, историей, какой-то забытой сказкой. В его глазах настоящей силой были немцы, и только сейчас, когда вдруг изменился мир, а вспышки ракет на востоке извещали о приближении настоящей силы и мощи, которая перестала быть сказкой, все, что он видел и слышал, приобрело реальность. Оказалось, что дед, спокойный, престарелый человек, уже многие годы боролся за то, чтобы здесь была настоящая Польша и чтобы он, Эрвин, наконец освободился от своей двойственности и мог говорить и думать на своем родном языке. Он не знал, что теперь будет с теми, кто бежит на запад, с кем он провел вместе столько лет. Шагая по шоссе, Эрвин думал об Эльси, которая вместе с родителями ушла из Осека и, видимо, находится где-то здесь, в этой толпе беженцев. Наступали сумерки, Эрвин уже подходил к голове колонны, к повозкам, которые тянули измученные люди, как вдруг ему в глаза ударил ослепительный свет фонарей. Они вырывали из темноты лица идущих людей, упирались в повозки, обшаривали обочины и придорожные кустарники. Сообразил, в чем дело, но было уже поздно. На перекрестке стояли грузовики, жандармы в касках преградили дорогу. Эрвин попытался отскочить в сторону, но луч фонаря настиг его, ослепил. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. - У меня нет одного легкого! - кричал какой-то мужчина. - Я же не могу носить оружия. Я даже не могу ходить. - Мы это проверим! - рассмеялся жандарм и с силой толкнул человека к грузовику. Эрвин встал перед жандармом и выбросил руку вперед, приветствуя его. - Хайль, - важно ответил ему жандарм. - Этот, кажется, уже в мундире. Как твое имя? - Эрвин Томаля. - Куда идешь? - В Дюберитз, к дяде. - Сколько тебе лет? - Шестнадцать. - Все в порядке. Годишься. Твои ровесники уже давно на фронте. - Мой дядя очень больной, - попытался увильнуть Эрвин. - В грузовик! - повелительно крикнул жандарм, и паренек послушно полез в кузов. "Удастся ли теперь сбежать?" - промелькнуло в его голове. Грузовик тронулся вдоль колонны беженцев на восток, миновал Форбург, проехал по мосту через реку и скрылся в лесу. - Везут на убой, - вздохнул какой-то мужчина, сидящий рядом в кузове. - На погибель... Эрвин думал о Янке. Может быть, ей удастся? Возможно, они не трогают девушек... Янка шла в это время в общей толпе беженцев, думая лишь о том, чтобы слиться с этими изнуренными людьми, не торопясь следовать вместе с ними, не вырываться вперед, не обгонять повозок... Сорвала с платья и плаща отличительный знак "П" и пожалела о том, что не прихватила с собой каких-либо вещей или хотя бы рюкзак, потому что все здесь несли чемоданы и узлы, часто останавливаясь передохнуть на обочине дороги. Она мысленно повторяла слова донесения, чтобы, ничего не забыть: "Лес Вейперта занят немцами, высадка невозможна, предлагаю другое место..." Должна добраться с этими указаниями к Гансу Вейсу, Баутзенштрассе, 28. Повернулась назад и увидела яркое зарево на востоке. Еще два часа назад она думала, что вскоре возвратится в свой родной Люблин, а теперь плетется на запад в толпе женщин и детей, которые впервые за годы войны узнали, что такое ужас отступления. Она шла легким, свободным шагом и вдруг почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд... Видимо, она чем-то отличалась от толпы. Какая-то женщина тащили за собой повозку, над которой было сооружено что-то похожее на соломенную крышу. - Ты здесь одна, девочка? - спросила она. - Мои родственники впереди колонны, - ответила Янка. Она говорила по-немецки с акцентом, но это не возбуждало подозрения. - Помогла бы немного! Янка впряглась в повозку рядом с женщиной. Теперь она ничем не отличалась от беженцев, и на нее никто не обращал внимания. Остановились. Где-то вдали вспыхнули лучи света, на обочине дороги стоял черный грузовик. - Давай передохнем, - сказала женщина. - Я должна найти своих, - прошептала Янка. - Помоги мне еще, - попросила та. - Далеко они не уйдут. Все встретимся там, в Дюберитзе. В этот момент из повозки высунулась девочка. Она протерла глаза и, когда луч света на миг вырвал из темноты лица идущих людей, посмотрела на свою мать и на Янку. - Мама! - крикнула она. - А что здесь делает эта полька, работавшая у Гинтеров? - Полька?! - женщина удивленно посмотрела на Янку. - Ты полька? Поэтому не хочешь помочь мне? Где твой опознавательный знак? - Я... - Ждешь своих, да? - Усталость и ненависть слышались в голосе этой женщины. - Теперь смотришь на нас и радуешься, что мы погибаем с голода и от усталости? С грузовика, стоящего на обочине, соскочил жандарм. - Здесь, здесь! - кричала женщина. - Она полька! Янка, недолго думая, оттолкнула кричавшую женщин ну, перепрыгнула через кювет и увидела перед собой стену черного леса. На миг ее коснулся луч фонаря; когда до опушки оставалось совсем немного, услышала за собой сухой треск автоматной очереди и пронзительный окрик по-немецки. Она не чувствовала страха, только сильно билось сердце и пот заливал глаза. Ветки кустарника хлестали ее по лицу, ноги увязали в грязи. Жандармы уже приближались к опушке. Они шли развернутой цепью. Янка поскользнулась и упала в яму с сухими листьями. Затаила дыхание. Жандармы прошли мимо и углубились в лес. - Проклятая полька! - услышала она. Через некоторое время преследователи вернулись к шоссе, так и не обнаружив ее убежища. Двинулась в путь, когда предутренний свет вырвал из темноты силуэты деревьев и поблескивающую между ними ленту шоссе. Шла медленно по опушке леса, который был для нее хорошим укрытием. Вдруг лес неожиданно кончился, она вышла на открытую поляну и увидела перед собой Добжице. На шоссе никого не было. И только перед самым городом она заметила двух молодых немецких солдат, но они не обратили на нее внимания, хота после проведенной в лесу ночи вид Янки был далеко не блестящим: грязное, помятое платье, взлохмаченные волосы... Вот и Добжице. Шла узкими, безлюдными улочками по мостовой, заваленной обрывками бумаги, пакетами, тряпками, всевозможной рухлядью, выброшенной из домов. Двери некоторых из них были открыты настежь. Она проходила мимо, читая на углах домов названия улиц. Баутзенштрассе! Она не имела понятия, где может быть эта улица. Престарелая женщина тащила на плечах узел. Когда Янка попросила ее показать дорогу, она положила свою ношу на землю и внимательно посмотрела на девушку, но все же объяснила, как пройти на Баутзенштрассе. Улица лежала в развалинах. Неужели и номер двадцать восьмой тоже?.. К счастью, нет, он уцелел. На втором этаже Янка заметила медную табличку: "Ганс Вейс". Наконец добралась! Она поправила прическу, немного передохнув, нажала на кнопку звонка. Так, как ей рекомендовал это сделать старый Томаля: три звонка коротких и один длинный... Открыл ей дверь человек в черном мундире. Она не успела даже подумать, что ей предпринять - войти или убежать, как он втолкнул ее в прихожую. Другой с пистолетом в руках уже ждал их в дверях. - Поймали птичку! - разразились они громким смехом и ввели ее в небольшую комнату. На полу, среди выброшенного из гардероба белья, книг и бумаг, сидел пожилой мужчина, по его лицу текла кровь. - Ну, господин Вейс, - сказал гестаповец с пистолетом в руке, - теперь будешь говорить. Кто эта девушка? Вейс молчал. Другой немец, в мундире штурмбанфюрера, подошел к Янке, стволом пистолета приподнял ее голову. - Послушай ты, малютка... Меня зовут Кнох. Запомни это имя, и если еще проживешь пару недель, то я буду сниться тебе по ночам. Запомнила? Как тебя зовут? - гаркнул он. - И отвечай сейчас же, кто тебя прислал?! Янка закрыла глаза. Ей казалось, что она снова в лесу и падает в яму, которая была очень глубокой. Она даже не почувствовала удара, который отбросил ее на пол. Клос посмотрел на часы: было около одиннадцати утра. По шоссе снова тянулась колонна беженцев, нехотя отступая на обочину, когда появлялись мотоциклисты. Добравшись до леса, Клос свернул в сторону и узкой тропинкой углубился в чащу. Заглушил мотор. Здесь наверняка никто его не увидит. Из внутреннего кармана плаща извлек новый регистрационный номер для своего мотоцикла, укрепил его и возвратился обратно на шоссе. Если теперь кто-нибудь в Добжице и запишет этот номер - не страшно. Он должен быть в Добжице как можно раньше, чтобы отыскать этого Вейса и установить контакт с радистом. Если это будет невозможным, тогда... На этот случай Клос имел особый план, точнее, набросок плана, хотя он понимал всю его рискованность... Во-первых, необходимо встретиться с Вейсом. Выяснить, почему Эрвин и Янка не дошли до цели. Может быть, их задержали в пути? Или они не застали Вейса? Клос еще на что-то надеялся, когда в 7:30 утра включил радиоприемник и настроился на нужную волну. Но опять сквозь шум и треск послышались звуки полонеза. Значит, операция не отменена! В четыре утра парашютисты высадятся на западной опушке леса Вейперта и неожиданно столкнутся с солдатами гренадерского полка. Немцы взорвут мост. Клос не должен допустить этого! Необходимо что-то предпринять. Добжице не входил в полосу действия дивизии, в которой служил Клос, поэтому он должен был придумать какой-то предлог, чтобы выехать в этот прифронтовой городок. В то время, когда Клос размышлял об этом, неожиданно появился фельдфебель и сообщил, что его вызывает генерал. В кабинете Пфистера уже находились несколько офицеров, в том числе сияющий от удовольствия Куссау, обер-лейтенант Вальтер и капитан Коэллер, а также командир подразделения охраны моста майор Фогель. Генерал Пфистер склонился над картой. - Наступление противника ожидается в ближайшие дни, - объявил он, - а может быть, даже в самые ближайшие часы. Фюрер придает особое значение оборонительной линии по реке Рэга... Мы получили приказ: ни шагу назад! - Он посмотрел на офицеров. Они стояли неподвижно, и никто из них не намеревался произнести хотя бы слово. Только Куссау кашлянул одобрительно. Клос смотрел в окно на мост и мучительно искал предлог: как объяснить свой выезд в Дюберитз, где можно было выяснить все вопросы. Но ничего не мог придумать: чувствовал, что генерал вряд ли разрешит ему покинуть штаб. Однако оказалось, что искать какой-либо предлог нет необходимости... Прежде всего Пфистер огласил, или, вернее, повторил, приказ для командира подразделения охраны моста майора Фогеля: "Мост взорвете только по моему личному распоряжению, которое получите, когда наступит непосредственная угроза пригороду со стороны танков противника". Генерал уже больше не верил в возможность удержать линию обороны по реке Рэга. Затем он отпустил Фогеля и приказал то, о чем Клос даже и мечтать не мог: он поручил Вальтеру, Коэллеру, Куссау и ему выехать немедленно в инспекционную поездку по частям дивизии. Клосу был определен гренадерский полк в лесу Вейперта. Лес Вейперта! Западный район Добжице. Он не имел права изменить маршрут, но необходимо было рискнуть. Клос забежал в казино позавтракать. Там уже сидел Куссау, допивая поданный ему чай, а Симона стояла около него. - Сегодня придешь снова, - сказал Куссау. - А что с Рольфом? Вы должны сейчас же пойти к генералу! Вы же обещали. Куссау поставил стакан на столик, встал и рассмеялся: - Ты прекрасная девушка, Симона... Ты мной недовольна? - Да! - вскрикнула Симона. - Вы же обещали... Но он уже не слушал ее. Кивнул Клосу и вышел из казино. Симона молча подала капитану тарелку супа. Клос торопился, обжигал губы. Она стояла около бара, напряженная и неподвижная. Что он мог ей сказать? Что нет надежды на спасение Рольфа? Что Куссау жестоко обманул ее?.. Клос, не говоря ни слова, вышел из казино. У него было очень мало времени. Он намеревался еще встретиться с Томалей, потом проехать через лес Вейперта, провести инспекцию гренадерского полка, снова вернуться на шоссе - и в Добжице. Томаля ничего не знал об Эрвине и Янке. За эту ночь он постарел на несколько лет. - Я не должен был его посылать, - сказал он тихо. - Не должен. Теперь уже никто не сможет мне вернуть внука. - Клос хотел утешить его, но тот только махнул рукой. - Но я не теряю надежды. Меня трудно сломить: жизнь приучила к худшему. Не будем больше говорить об этом. Одно из двух: или Эрвин и Янка не сумели дойти до Добжице, или Вейс не избежал провала... - Все это необходимо уточнить. Я обязан немедленно выехать в Добжице, - сказал Клос. - Ты? - удивился Томаля. - Да. Дай мне пароль и адрес. - Ты не должен этого делать. - Другого выхода нет. Если я отыщу Вейса и он не провалился, прикажу ему немедленно передать наше донесение командованию. Но если не удастся... - Это рискованно, ты можешь попасть в руки гестапо, - предостерегающе проговорил Томаля. - Не попаду! - твердо ответил Клос. - Я не могу позволить себе этого. Я вернусь сюда в любом случае. Подготовь хотя бы пять человек из тех поляков, которым ты доверяешь. Ты поддерживаешь связь с этими людьми? - Конечно. Что я потом должен делать? - Ждать меня здесь. Эти люди должны быть абсолютно надежными: не исключено, что придется открыться перед ними, если Вейс арестован. А теперь прошу - пароль и адрес! Клос приближался к Добжице. Шоссе снова заполнили толпы беженцев и санитарные машины с ранеными. Только изредка навстречу им, в сторону фронта, двигались бронетранспортеры. Клос, лавируя в этой толчее, подъезжал к перекрестку. Уже виден был Добжице, расположенный на плоской равнине; два жандарма с трудом справлялись с напряженным движением. Беженцев оттесняли на обочину дороги, проверяли документы у водителей военных грузовиков. Клос вынул приказ генерала на инспекционную поездку и снизил скорость, когда проезжал мимо жандарма, с которым объяснялся какой-то господин в тирольской шляпе, доказывавший, что у него в Дюберитзе живут родственники. - 148-я дивизия! - крикнул Клос. Вскоре он затормозил около первых домов городка, который казался вымершим. И только рядом с большим домом стояли грузовики, на которые полицейские и гестаповцы грузили какие-то сундуки. "А, бежите! - подумал Клос. - И никогда уже больше не вернетесь". Он подумал также о том, что, может быть, сейчас выполняет последнее свое задание на этой стороне фронта. За рыночной площадью начинался лабиринт узких улочек. Которая из них Баутзенштрассе? Увидев паренька в форме гитлерюгенда, он обратился к нему с вопросом. Паренек услужливо показал налево. Теперь необходимо соблюдать предельную осторожность. Клос был уверен, что если Вейс провалился, то гестаповцы не будут устраивать засады в его квартире. Но надо быть готовым к любой неожиданности. Клос еще издали заметил, что нужный ему дом - угловой. Свернул на поперечную улицу и, не выключая мотора, поставил мотоцикл около стены какого-то здания. Осторожно подошел к дому. Ничего подозрительного: безлюдная, выгоревшая улица, на тротуарах брошенные второпях старые вещи, клочья гитлеровских плакатов, содранных со стен. Поднялся на второй этаж; на двери медная табличка: "Ганс Вейс". Вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя. Нажал кнопку звонка: три коротких, один длинный. Быстро прижался к стене. Тот, кто появится в дверях, может заметить его только через несколько секунд. Дверь открылась. Клос увидел молодого гестаповца с пистолетом в руке. Несколько секунд колебался... "Засада! Полный провал!" - мелькнуло в голове. Выстрелил. Нажал спусковой крючок именно в тот момент, когда гестаповец заметил его. Тот упал без звука на пороге двери, а Клос мгновенно сбежал вниз по лестнице. Выбежал второй гестаповец, на ходу выстрелил. Пуля просвистела над головой Клоса, со стены посыпалась штукатурка. Клос оглянулся, увидел стрелявшего, - взял его на прицел, но гестаповец с погонами штурмбанфюрера скрылся в проеме двери. "Заметил меня", - подумал Клос. Он подбежал к мотоциклу, включил на полные обороты мотор и погнал его по безлюдной улице. "Теперь только взять себя в руки, успокоиться и как можно быстрее выбраться из города, но только другой дорогой. Штурмбанфюрер, вероятно, уже поднял тревогу. Сколько потребуется ему времени, чтобы выслать своих людей в погоню? Три-четыре минуты... У Вейса наверняка есть телефон. Автомашины уже вышли, а если они имеют в своем распоряжении еще и оперативные... Будем считать, что имеют... Видимо, отдали уже распоряжение всем постам задерживать мотоциклистов. Может быть, бросить мотоцикл? Нет, еще рано", - напряженно размышлял Клос. Остановился, закурил, вынул из кармана карту. "Отступая, не следует слишком спешить", - вспомнил он незыблемое правило. Торопятся только любители, но не профессионалы. Зачем сказал жандарму на шоссе: "148-я дивизия"? Теперь будут искать в дивизии. Хотя и так искали бы там, ибо других воинских частей в окрестности города нет. Теперь вся надежда на успешное наступление наших войск. А пока необходимо найти дорогу, которая еще не оцеплена жандармами и где "нет полицейских постов. Этим условиям отвечала только одна - проселочная дорога к лесу Вейперта. Мотоцикл за несколько минут миновал улицы городка и выехал на широкую аллею с богатыми виллами, уже покинутыми владельцами. Добравшись до лесочка, подступавшего к самому шоссе, Клос почувствовал себя в относительной безопасности и решил проанализировать события, разыгравшиеся несколько минут назад. Мотоцикл с жандармом он увидел, когда тот внезапно выскочил из-за поворота; машинально передвинул кобуру поближе под руку, расстегнул - пистолет вынимался свободно. Знает ли о нем этот жандарм? Нет, это мало вероятно, ибо прежде всего гестаповцы предупредили контрольные посты на шоссе, а с жандармами у них нет радиосвязи. Видимо, этому жандарму еще ничего не известно, но если он потребует документы, его придется убрать. Немец курил сигарету, автомат был перекинут через плечо. Он заметил встречный мотоцикл в последнюю минуту и не успел даже вскинуть руку, как тот проскочил мимо. Клос видел его еще несколько секунд в зеркальце, потом он скрылся из виду. "Можно было бы выстрелить, - подумал Клос, - но если бы я промахнулся, жандарм наверняка погнался бы за мной... А так он почти не видел моего лица и, самое большее, мог только заметить номерной знак мотоцикла... - Клос улыбнулся: - Хорошо, что вовремя заменил регистрационный номер". Он выехал на лесную дорогу, ведущую к шоссе, а через несколько минут увидел и само шоссе, по которому беспрерывно тянулась колонна беженцев. Клос поставил мотоцикл во дворе, постучал. В дверях появился Томаля. Вошли в темную прихожую, остановились. - Там полный провал, - тихо сказал Клос. - Я не мог этого предотвратить, не имел даже возможности увидеть Вейса. Томаля молчал. Теперь, когда Клос немного привык к темноте, он увидел, что старик плакал. - Они ждут тебя, - сказал наконец он. - Сколько их? - Трое. Остальных не удалось разыскать. - Надежные? - Знаю их около двух месяцев. Выполняли обычные задания, приносили информацию. Один - из Варшавы, двое - из Кельце. - Говорил им что-нибудь? - Нет. Только то, что их ожидает важное задание. Они готовы ко всему. - Ну хорошо, пойдем к ним. - Намерен деконспирироваться? - Все может быть. Послушай... если вы соединитесь с нашими, а я... останусь еще на этой стороне фронта, то этих троих необходимо будет направить в глубокий тыл немцев, и кто знает... может быть законсервировать до самого конца войны... Это очень важно на будущее, - подчеркнул Клос. Томаля открыл дверь в комнату. В косых лучах заходящего солнца Клос увидел троих с буквами "П" на рукавах блуз. Появление немецкого офицера поразило их. Двое словно онемели, а третий в испуге вскочил на подоконник, но его остановил повелительный голос Томали: - Куда? - И через минуту: - Закрыть окно! Обсудим подробности операции. Клос угостил парней сигаретами. Все они были очень молоды, самому старшему - не более двадцати лет. - Эвард Сасик, - представился он. - Из Варшавы. - Чем занимался? - спросил его Клос. Тот повел плечами, ответил: - Немного работал в слесарной мастерской. - Был в подполье? - Да, десять месяцев. Работал на заводе. - На каком? - Как на каком? На оружейном. Томск Пакуля и Болек Скалка были односельчане. Они не показывали носа за пределы своей Кельчизны и только недавно силой были пригнаны сюда. По их лицам было видно, что они хотели о чем-то спросить Клоса, но не осмеливались, а он не спешил что-либо выяснять... - Операция, которая нам предстоит, серьезная и опасная, - начал Клос, - можно погибнуть или попасть в руки врага. Если кто-либо из вас хочет отказаться, можно сделать это сейчас. Все молчали. - В четыре утра в западном направлении от леса Вейперта высадятся наши парашютисты. Их задача помочь нашим наступающим войскам: не дать немцам взорвать мост через реку Рэга и удержать предмостный плацдарм, пока не будет прорван фронт и не подойдут наши танки. Они должны пробраться незаметно к реке в шестом часу утра. - Клос немного помолчал, а потом решительно закончил: - Вы проведете их через лес Вейперта. В этом лесу расположился немецкий гренадерский полк... - Как же мы это сделаем? - спросил Томаля. - Существует только один способ: проводить их как группу пленных поляков. Кто из вас знает немецкий? - спросил Клос. Кроме Томали немного говорил по-немецки Сасик. - Это рискованно, - высказал свое мнение Томаля, - очень рискованно. Но есть ли другой выход? Может быть, капитан и прав? Но кто в прифронтовой полосе сопровождает пленных на передовые линии? Конечно, можно сказать, что их ведут в штаб дивизии. Но поверят ли в это немецкие посты в лесу Вейперта? Не потребуют ли документов? Или какому-нибудь сверхбдительному гестаповцу придет в голову поднять телефонную трубку и справиться!.. Но Клос избрал путь через вторую линию обороны немцев именно потому, что фашисты считают: никто не отважится на такие неслыханно дерзкие действия. - Уверен, что это удастся. Другого такого случая не будет! - твердо сказал Клос. - Если бы даже и не было никакой надежды, - ответил за всех Томаля, - то все равно мы пошли бы. А немецкие мундиры? - вдруг спросил он. - Где мы возьмем немецкие мундиры? - У тебя есть хотя бы какое-нибудь оружие? - вместо ответа спросил его Клос. - Два автомата в тайнике и один пистолет. - Не густо, но думаю, что хватит. Мундиры раздобудем на полевом складе дивизии. Еще необходима какая-нибудь повозка, на которой подвезете хотя бы пять комплектов обмундирования к месту высадки парашютистов. Тех, кто из них знает несколько слов по-немецки, переоденете в мундиры. - Склад... мундиры... повозка... Когда ты успеешь все это сделать? - спросил Томаля. "Действительно, когда?" - подумал Клос. Это был рискованный план, на исполнение которого почти не оставалось времени. - Вещевой склад дивизии, - сказал Клос, - находится на окраине города, почти около леса. Охраняет его только один караульный. Главное в том, чтобы не попасть на смену караула. Он посмотрел на часы. Сколько еще времени в запасе? Клос был убежден, что гестаповцы из Добжице обязательно появятся в штабе дивизии. Хотя сначала, может быть, будут его искать в полку и в городе. Если придет тот гестаповец, который мог видеть его на лестничной площадке, то возвращение в штаб невозможно. "Переход границ дозволенного риска", - как говорят об этом в Центре. Не, несмотря на все это, Клос должен вернуться в штаб. Он подумал о том, что в течение четырех лет службы ни разу не спасался бегством. Необходимо выдержать до конца. Клос посмотрел на парней, молча слушавших его. Понимают ли они все трудности предстоящей операции? Как доберутся до западной опушки леса Вейперта? Они должны идти ночью, с повозкой, в которой будет несколько комплектов немецкого обмундирования, и изображать беженцев, а может быть, лучше военный патруль? Потом им надо свернуть в лес, пройти как можно, дальше на запад и ждать... Клос встал. - Пошли, - сказал он. - В конце Кобургштрассе находится небольшая роща. Вы знаете, где это? - Да, - ответил Томаля. - Я подъеду на мотоцикле. Тогда вы... Вещевой склад дивизии, как обычно в полевых условиях, был временным и представлял собою палатку, окруженную небольшим ограждением из колючей проволоки. К столбу была прибита табличка: "Вход воспрещен". Караульный неторопливо прохаживался по дороге, тянувшейся от Кобургштрассе вдоль леса. Он считал, как и все фронтовики, что служба в тылу - это вроде как отдых. Подъезжающего Клоса он увидел значительно раньше, чем успел выплюнуть изо рта сигарету и погасить ее сапогом. Клос притормозил, не заглушая мотора. - Курите на посту!.. - крикнул он. - Честь имею доложить, господин капитан... В это время из-за деревьев показался Сасик. Охранник, стоя навытяжку перед Клосом и глядя ему прямо в глаза, не мог видеть парня. Несколько секунд... Клос прибавил газу - и рев мотора заглушил крик падающего от удара немца. В палатке было темно. Фонарик Клоса осветил кипы старательно уложенного обмундирования. - Гимнастерки, брюки, шапки, шинели. Не забудьте также пояса! Томаля, найди шинель с погонами фельдфебеля. Такую, которая подходила бы по размеру... Ты будешь командовать. Больше смелости... Идите смелее, на вопросы отвечайте четко негромко... У нас нет времени на то, чтобы подготовить какие-либо документы. Все должно удаться. Помните об этом... Примеряли шинели, подбирали по размеру шапки. - Быстрее! На складе все должно выглядеть так, как будто бы здесь был грабеж, бандитский налет. А пока об этом узнают в штабе дивизии, пройдет не менее двух часов. Можете быть спокойными - они не успеют предупредить патрулей в лесу Вейперта. Да и навряд ли это им придет в голову. Наконец-то! Они пошли сначала по опушке леса в направлении шоссе. Клос вскочил на мотоцикл и лугом добрался до улицы, параллельной Кобургштрассе. Уже смеркалось, на востоке стояла тишина; эта тишина казалась более грозной, чем глухой гул орудийной канонады, к которой все привыкли. Завтра рано утром, когда высадится десант на западной опушке леса Вейперта, вновь начнется артиллерийская подготовка, польется стальной дождь, уничтожающий на своем пути все живое, крушащий мощные оборонительные укрепления немцев. Потом ринутся танки, пойдет пехота. Но до завтрашнего утра еще осталось несколько часов, которые необходимо выжить. За это время будет реша