Товий Баевский. Записки нового репатрианта.
Злоключения бывшего советского врача в Израиле
(Курс переподготовки)
From: Товий Баевский (tovy@iname.com)
Origin: http://letters.synnegoria.com/
Записки нового репатрианта
Date: 16 Mar 1998
Записка номер 7. "Курс переподготовки"
Товий Баевский
Записки нового репатрианта
"Злоключения бывшего советского врача в Израиле"
Записка номер 7- "Курс переподготовки"
Я попал на курс в больницу Белинсон. В Израиле у каждой больницы есть
свое имя, как правило, связанное с каким-то человеком - или ее основателем,
или известным в прошлом врачом, или меценатом, пожертвовавшим много денег на
ее строительство. Даже отдельные здания на территории больниц носят чьи-то
имена. Например, впоследствии я работал в больнице под названием "Асаф Ха -
Рофэ", что в переводе звучит как - "Доктор Асаф". Здание, где я работал,
называлась - корпус Ализы Бегин, а корпус приемного покоя гордо именовался
"Здание Лефлера". Этот самый Лефлер был богатый выходец из Южной Африки,
дедушка лет 80 - и с тяжелым английским акцентом, слегка синильный и нудный.
Он в свое время заработал кучу денег на каких-то биржевых махинациях, и
часть пожертвовал на строительство приемного покоя. Старичок частенько лежал
в нашем отделении, по 10 раз на день сообщал всем окружающим, что именно он
- тот самый Лефлер, который подарил нам всем приемник. Измотанные и
задерганные медсестры сквозь зубы ругались: - "Лучше бы он этого приемника
нам вообще не дарил, а то сегодня оттуда уже прислали нам 14 новых больных,
а теперь по дороге еще 15 - й". Каждый раз при его появлении начинались
звонки от главного врача с требованием не подкачать и обеспечить, поскольку
нужно делать ремонт в больнице - а денег нет. Зав. отделением ежедневно
лично осматривал высокого пациента, а врачи подначивали заведующего: - "
Может, попросите у него денег на телевизор для отделения?". В общем
начинался танец "Дэнги давай, давай дэнги!!!"
Вернемся к нашим баранам.
Наш курс при больнице Бейлинсон был первым курсом в истории больницы,
предназначенным для подготовки врачей - олимов к экзамену на медицинскую
лицензию. До этого подобные курсы существовали в 3 - 4 больницах по стране,
но когда в 90 - 91 году вдруг приехала куча врачей - репатриантов, этих
курсов оказалось недостаточно, чтобы принять всех. Срочно были открыты
дополнительные, и один из них - в больнице Белинсон. Руководителем курса
назначили профессора Гарти - заведующего одного из шести терапевтических
отделений больницы. Это очень амбициозный, суровый и грозный профессор,
прекрасный диагност с энциклопедическими знаниями. Про него рассказывали,
что все врачи - резиденты, проходящие специализацию в его отделении, воют
волками - так он их давит и гоняет. Но зато уж тот, кто выдержал у него весь
срок резидентуры, выходит из отделения прекрасным специалистом.
Еще на первом собрании курса он, выступая перед нами, заявил - "Мой
курс должен быть лучшим в стране по проценту получения врачебной лицензии.
Поэтому если я увижу, что кто - то из вас экзамен сдать не сможет - я
отчислю его задолго до экзамена. Если кто-то чувствует, что не сдаст - лучше
уходите сразу, не тратьте зря время".
Несколько человек действительно ушли, один на курсы рентгентехников,
другой на курсы парамедиков, несколько пожилых женщин просто бросили и
начали работать на какой-то фабрике.
Те, кто остались, почувствовали на себе тяжелую лапу профессора с
первых же дней. Учеба была ежедневно 5 раз в неделю, все лекции на иврите,
занятия проходили часов до четырех дня. Еженедельно проводились экзамены по
изученным разделам, несдача нескольких экзаменов приводила к отчислению - по
крайней мере, Гарти постоянно нас этим стращал. Правда сейчас я не припомню,
чтобы кого-то из - за этого действительно выгнали. Лекции были, как правило,
на высоком уровне. Народ на курсе собрался с неодинаковым знанием иврита.
Поначалу было сложно понимать терминологию, после каждого непонятного слова
все начинали друг друга переспрашивать - а что сказал лектор, как это
перевести. Постепенно подобные проблемы уменьшались, и к концу мы понимали
лекции вполне сносно.
Среди лекторов было несколько выходцев из СССР, но Гарти запрещал им
читать лекции на русском - и правильно делал, как я сейчас понимаю,
поскольку обучение профессиональному ивриту было одной из целей курса. Одна
из преподавателей, известная в Москве специалист по детской кардиохирургии,
приехала из Москвы в Израиль за пару лет до нас. Она успешно прошла все
этапы профессиональной адаптации, получила звание старшего врача -
специалиста и работала в больнице Бейлинсон в кардиоцентре. Когда она читала
нам лекции, то кого-то из слушателей ставили "на шухер", она начинала на
русском, но при приближении кого -нибудь из команды Гарти тут же переходила
на иврит.
Круг тем охватывал практически все медицинские специальности. Мы
слушали лекции по терапии, хирургии, психиатрии, гинекологии, ортопедии и
многому другому. Люди, кончившие институты по 10 - 15 лет назад, как будто
вернулись в студенческие времена. Мало того что за это время наука
продвинулась вперед, сама медицина нам преподавалась иная. Понятно, что
предметы типа анатомии и физиологии едины повсюду, но в подходах к
клиническим дисциплинам есть огромное отличие от советской медицинской
школы. В СССР медицина ориентирована на европейскую модель, а в Израиле все
скопировано с американской. Между этими школами есть очень большое различие,
в подходах к больному, в самих основных принципах лечения. Если в
европейской медицине стараются видеть в пациенте, прежде всего, личность, а
уже затем больного, то американская занимается починкой больных организмов,
почти без учета того обстоятельства, что организм принадлежит живому
человеку. Если в европейской медицине судят об эффективности тех или иных
подходов с учетом клинического опыта многих поколений врачей, то в
американской во главу угла поставлена статистика, цифры. Например,
существует так называемое симптоматическое лечение - когда препарат не
вылечивает болезнь, а просто облегчает тот или иной симптом болезни. В
Европе существует большой спектр таких препаратов, например, желчегонные при
холецистите. В Штатах проводят широкомасштабное исследование, и если
статистические данные не показывают, что данный препарат существенно влияет
на исход болезни, ее продолжительность, частоту осложнений и т. д. - он в
медицине не используется. А то, что он облегчает страдания больного - в
расчет не очень принимается. То, что нельзя посчитать, взвесить и проверить
статистически - не воспринимается всерьез. Например, до последнего времени
иглоукалывание почти не использовалось в конвенциональной американской
медицине, считалось чуть ли не шарлатанством, лишь в последнее время нехотя
сквозь зубы признается его частичная эффективность при некоторых состояниях.
Тогда как в Европе этот метод лечения органично вошел в клиническую
практику, им занимаются только дипломированные врачи.
В сфере диагностики схема также выглядит по иному. В России было
принято очень тщательно собирать анамнез - расспрос больного, и уже после
этого назначать лабораторное и инструментальное обследование, "стрелять в
яблочко". В Штатах принято "стрелять по площадям" - если данный симптом
встречается при нескольких состояниях, назначают анализы для проверки всех
их, чтобы перекрыть все возможности. Анамнез собирается очень поверхностно,
с больным вообще не очень- то разговаривают. В общем и целом - европейская
медицина больше искусство, а американская - больше индустрия. Все что
эффективно, ускоряет и удешевляет лечение - поддерживается, все прочее без
сомнений отбрасывается, зачастую вместе с полезными вещами, которые трудно
оценить с помощью статистики. Иногда это происходит в ущерб больным, однако
следует сказать, что при всей бездушности американской медицины она все же
весьма эффективна, как любая современная индустрия. Кроме того, в советской
медицине был очень велик разрыв между профессиональным уровнем хороших и
плохих врачей. Были настоящие асы, художники своего дела, и были люди,
которым нельзя доверить лечить даже морскую свинку. В израильской медицине
различия между уровнями врачей сглажены, плохие профессионалы не выживают -
система их отбрасывает. Т. е. подавляющее большинство - на среднем уровне,
но зато этот уровень довольно высок. Это тоже объясняет большую
результативность американского подхода к медицине.
По мере прохождения курса мы писали экзамены по каждому из его
разделов. Интересно, что худшие оценки всегда получали те, кто именно в
данной области медицины и работал. Например, бывшие психиатры лучше
проходили тесты по терапии, чем терапевты, бывшие педиатры заваливались по
педиатрии, и успешно проходили гинекологию, в отличие от гинекологов,
которые, естественно, на гинекологии и валились, без проблем сдавая
педиатрию и терапию. Это еще раз доказывает, что различие в подходах очень
велико, и часто входит в противоречие со всем твоим прежнем опытом.
Так или иначе, курс продолжался. Я решил, что неплохо бы немножко
подзаработать, и начал работать по ночам на киббуцной фабрике - пекарне. Моя
работа заключалась в снятии с конвейера горячих буханок хлеба и упаковка их
в коробки. Коллектив состоял наполовину из арабов соседней деревни,
наполовину из "русских" олимов - в основном бывших инженеров. Начальствовал
над нами некто Хаим - пожилой иракский еврей, всю жизнь проработавший на
этой фабрике, и доросший до бригадира. Работа начиналась в 19 вечера,
продолжалась до утра. Обычно Хаим приходил на работу чернее тучи, начинал с
придирок и ругани, затем несколько раз наведывался к себе в подсобку. С
каждым визитом он становился все милее и неустойчивее при ходьбе. К середине
ночи он уже лез обниматься, а затем до утра пропадал в каком -нибудь углу,
где его можно было обнаружить по храпу и запаху перегара. Так что Израиль -
это страна больших возможностей для всех, и даже для алкоголиков. Впрочем,
за все годы жизни в Израиле больше алкоголиков я, пожалуй, и не встречал.
Работа была очень тяжелой. Мы одевали перчатки, так как булки жгли
руки, а острые корки резали как ножом. На конвейере работало одновременно 4
человека - трое на упаковке, один отдыхает. Каждые 15 минут происходила
перемена - последний шел отдыхать, а отдохнувший становился первым. В 6 утра
смена кончалась, мы разбредались по домам. С арабами особых разговоров не
было, отношения были безразличные. Да и вообще особенно разговаривать на
работе было некогда.
Хаима очень веселило, что у него под начальством работают врачи и
инженеры, он считал своим долгом объяснить нам, что он думает о нашем
профессиональном уровне, и вообще о "русских" олимах. Впрочем, человек он
был не злой, и нашу неловкость и неумение при работе на конвейере нам охотно
прощал, говоря - "Ничего, через пару лет научитесь, а потом и в бригадиры
выйдете". Эти сияющие перспективы нас не вдохновляли, постепенно инженера
находили работы по специальностям и уходили с фабрики.
Я, поработав пару месяцев, тоже бросил это дело, поскольку решил, что
хватит дурака валять - экзамен приближается.
Тем временем люди на курсе начинали разбиваться на группки, и после
учебы шли к кому -нибудь прорабатывать вопросы тестов. Экзамен проводится по
американской системе - дается вопрос и 5 вариантов ответа - нужно выбрать
правильный. На экзамене дается около 200 вопросов, примерно минута для
ответа на каждый, поэтому при подготовке нужно прорабатывать тысячи
вопросов, чтобы добиться автоматизма. В небольшой группке это делать легче и
удобнее, чем по одиночке. Обычно лекции кончались около четырех часов, затем
автобусами мы добирались до "штаб - квартиры" - дома, где сегодня было можно
посидеть позаниматься. Сбрасывались на какую -нибудь еду, затем перекусывали
и сидели над вопросами часов до шести вечера. Затем расходились по домам,
дома передыхали, а потом снова садились учиться уже самостоятельно часов до
десяти.
По предыдущим годам процент прохождения экзамена был около 40 %, это
навевало грусть и тяжелые мысли - что делать, если не сдашь, обидно что
пропадут такие усилия. А если и сдашь - где найти работу - слухи от ранее
приехавших врачей, уже получивших лицензию, доходили самые безрадостные.
Говорили что работы нет вообще, в лучшем случае могут взять добровольцем -
без зарплаты, лишь бы начать набирать местный опыт. К тому же лицензия
выдавалась временная, ее меняли на постоянную только тем, кто отработал в
местном медицинском учреждении не меньше года и получил хорошую
характеристику от зав. отделением. С другой стороны, во многие места брали
только с постоянной лицензией и местным опытом работы - получался замкнутый
круг.
Знакомые врачи - израильтяне утешали ,что как -нибудь все утрясется, да
и мы без особых оснований надеялись на лучшее, продолжая зубрить.
Поскольку я жил в кибуце, добираться туда из больницы Бейлинсон
приходилось на двух автобусах. Автобусы заходят в кибуц только 5 раз в день,
и если пропустил очередной - то нужно было ехать до ближайшего городка, а
оттуда идти пешком еще пол - часа до самого кибуца. В результате терялось
довольно много времени на дорогу. Осознав это, я купил у одного знакомого
подержанный автомобиль - "Пежо 104" 1979 года выпуска, и начал на нем
ездить. Опыта вождения у меня не было, права я получил за 3 месяца до
отъезда, и решил что все положенные новичку аварии я лучше проделаю на
старой машине, а когда научусь - куплю новую на положенную новым
репатриантам льготу. Машина была старой и довольно дешевой. Впоследствии я
понял, почему цена была невелика. На этом транспортном средстве я прошел
большую и разнообразную школу автомеханики, научился разбирать любые узлы, а
часть из них даже собирать обратно. На ремонты я потратил столько, что можно
было купить еще одну такую же машину - но любая учеба стоит дорого. Но, тем
не менее, время машина мне экономила. И каким-то образом почти всегда она
была на ходу. Некоторое время я даже ездил с неработающим генератором,
ежедневно по вечерам ставя аккумулятор на зарядку. Вершиной моей ремонтной
деятельности было починка забарахлившего стартера. Извлечение и разборка в
принципе неразборного стартера осложнялась тем, что машина была французская,
двигатель сильно запутанный. Чтобы добраться до самого стартера, нужно было
разобрать чуть ли не пол - мотора. От времени контакты сработались, вся
внутренность стартера была покрыта медной пылью и замыкала. После ремонта он
у меня проработал безотказно еще около года, до последней из двух аварий,
после которой это чудо технической мысли было списано на свалку истории.
Обычно после лекции в машину набивалась вся наша небольшая группка, и
мы ехали проходить вопросы. За время учебы мы сильно сдружились, и дружим до
сих пор, хотя с тех пор прошло уже больше 5 лет. Курс продолжался пол -
года, в конце его мы писали внутренний экзамен. Проходной балл был 70%,
набравшие такую оценку получали 10 дополнительных очков на основном
экзамене. Основной экзамен можно было сдавать по выбору на нескольких языках
- иврите, английском, русском, итальянском, румынском и вроде бы немецком.
Кроме олимов из разных стран тот же экзамен обязаны сдать врачи -
израильтяне, учившиеся за границей. Особенно многие учились в Италии -
медицинское обучение там неплохое, но намного дешевле, чем в Израиле. Среди
учившихся там врачей было много израильских арабов, которые сдавали экзамен
вместе с нами.
Последние 3 недели перед экзаменом занятий не было, все сидели и с утра
до ночи занимались, подрубали хвосты по теории, прогоняли тесты по 100 - 150
вопросов в день.
Дата экзамена пришлась точно на мой день рождения - 14 июля. Хорош
подарочек, нечего сказать.
Сам экзамен всегда проходит в большом выставочном комплексе в Тель
Авиве. Мы приехали туда с утра и ужаснулись количеству претендентов - там
было около двух тысяч врачей. Было очевидно, что такую массу переварить
израильское здравоохранение не сможет - значит постараются завалить как
можно больше на экзамене.
Я не очень хорошо помню, как проходил сам экзамен - напряжение было
столь велико, что кроме белых листов с вопросами и бланка с ответами я ни на
что не обращал внимания. Даже в туалет во время экзамена не пускали. Экзамен
шел 4 часа, с одним перерывом, вопросы были сформулированы не всегда ясно,
качество перевода с иврита на русский было не на высоте. Часто нужно было не
только знать материал по теме вопроса, а еще и догадаться, что собственно от
тебя хотят ,и где подвох.
После экзамена все выходили зеленые, качаясь от усталости, ощущение
было - как будто тебя искупали в цистерне с помоями, как будто вопросы
специально составлялись, чтобы поиздеваться над нами. На самом деле это
конечно не так, это обычный и достаточно корректный экзамен по американской
системе, но первое ощущение было именно такое.
Выйдя из зала, я совершенно не представлял, прошел ли я экзамен или с
треском провалился. Я не удивился бы любому результату, да и сил удивляться
уже не было - выложился полностью.
Дождавшись всех друзей, я предложил поехать сразу после экзамена в наш
кибуц. Там мы пошли в бассейн и сидели там часа три - постепенно приходя в
себя. Наши впечатления от экзамена совпали - всем захотелось пойти и
отмыться.
Результаты получают по почте примерно через месяц, но этот месяц был не
самый приятный в жизни. Если прошел - нужно искать работу где -нибудь в
больнице, если нет - думать, что делать дальше - пробовать еще раз или
думать о переквалификации. И в том и в другом случае пока что нужно на
что-то жить - значит надо еще найти какую-то работу, что тоже не так-то
легко.
---------------------------------------------------------------
После нескольких дней отдыха я по большому блату устроился на
бензозаправочную станцию - заливать бензин в машины.
Продолжение - в следующем номере
Популярность: 8, Last-modified: Fri, 01 Sep 2000 20:14:30 GMT